Шпионское наследие Джон Ле Карре
        Master DetectiveДжордж Смайли #9
        Новый роман мэтра шпионской интриги Джона Ле Карре - это одновременно сиквел иприквел ксамым знаменитым его книгам, «Шпион, пришедший схолода» и«Шпион, выйди вон!». Постаревший Питер Гиллем, верный помощник Джорджа Смайли, под давлением обстоятельств вынужден рассказать правду освоей роли втрагических событиях тех лет. Точнее, часть правды. Собственных тайн унего немало, как увсякого бывшего разведчика. Даже отСмайли. Икстати: гдеже сам Смайли, когда улюбимого ученика земля горит под ногами? Откого он скрывается? Иживли вообще?..
        Джон Ле Карре
        Шпионское наследие
        
* * *
        Люди рождаются как под копирку, аумирают каждый по-своему.
Приписывается Мартину Хайдеггеру
        Глава 1
        Ясобираюсь правдиво, насколько возможно, изложить свою роль вспецоперации британской контрразведки повведению противника взаблуждение, под кодовым названием «Паданец», вотношении министерства госбезопасности Восточной Германии (Штази) вконце пятидесятых - начале шестидесятых годов прошлого века, врезультате чего погиб лучший британский секретный агент извсех, скем мне приходилось иметь дело, иневинная женщина, ради которой он пожертвовал собой.
        Профессиональный агент подвержен человеческим чувствам, как ивсе люди. Вопрос лишь втом, как долго он способен ихвсебе подавлять - врежиме реального времени или, как вмоем случае, пятьдесят лет. Всего каких-то пару месяцев назад, мучаясь бессонницей всвоем доме назаброшенной ферме вБретани, под звяканье коровьих колокольчиков инедовольное квохтанье кур, ястарательно отгонял отсебя осуждающие голоса, периодически врывавшиеся вмой сон. Ябыл слишком молод, возражал яголосам, слишком невинен, слишком наивен, слишком мелок втабели орангах. Если вам нужны скальпы, говорил яим, направьте ваши поиски нагроссмейстеров обмана - Джорджа Смайли иего начальника покличке Хозяин. Это ихизощренное хитроумие ивысший интеллект привели ктриумфу ипоследующему провалу операции «Паданец». Только сейчас, когда меня призвала кответу служба, которой яотдал лучшие годы своей жизни, преклонный возраст изамешательство подтолкнули меня обозначить, чегобы мне это нистоило, светлые итемные стороны моего участия вэтом деле.
        Сам факт моей вербовки Секретной службой - Цирком, как мы, младотурки, ее называли вте дни (ихпринято считать славными), когда она еще располагалась невгротескной крепости наберегу Темзы, авпретенциозном викторианском особняке изкрасного кирпича, наизгибе Кембридж-сёркус, - посей день остается для меня такойже загадкой, как иобстоятельства моего рождения, тем более что эти два события неразрывно связаны.
        Мой отец, которого япочти непомню, был, по словам матери, гулякой родом избогатой англофранцузской семьи, жившей водном изцентральных графств Великобритании, обладателем неумеренных аппетитов ибыстро тающего наследства, нопри этом влюбленным воФранцию, что многое искупало. Втридцатых он проводил лето вкурортном городке Сен-Мало насеверном побережье Бретани, где посещал казино иmaisons closes[1 - Публичные дома (фр.).] ипри всяком удобном случае пускал пыль вглаза. Моя мать, единственный ребенок впотомственной семье бретонских фермеров, натот момент двадцатилетняя, оказалась вэтом городке насвадьбе вкачестве подружки невесты, дочери преуспевающего торговца скотом. Если верить ее словам. Атак как она была единственным источником информации илюбила приукрасить факты, выставлявшие ее невсамом благовидном свете, ябы неудивился, узнав, что ее туда привел нестоль возвышенный повод.
        После бракосочетания, гласит ее история, она совторой подружкой невесты, пожертвовав бокалом, атоидвумя бокалами шампанского, сбежала сбанкета всвадебных нарядах иотправилась прогуляться пооживленному променаду, куда целенаправленно вышел мой будущий отец. Моя мать, вотличие отвторой подружки, была хорошенькая иветреная. Закрутился бурный роман, очем мать стыдливо умалчивала. Новторая свадьба незаставила себя долго ждать. Врезультате появился я. Мой отец, как выяснилось, небыл предрасположен кбрачным узам идаже впервые годы супружества чаще отсутствовал, чем присутствовал.
        Нодальше история делает героический разворот. Война, как мы знаем, меняет жизнь, имоего отца она изменила вмгновение ока. Неуспели ее объявить, как он уже стучался вдвери британского военного ведомства ипредлагал свои услуги всем подряд. Пословам матери, он задался целью водиночку спасти Францию. Аможет, тобыла попытка сбежать изсемьи, номать ниразу непозволила мне высказать при ней столь еретическое предположение. Британцы недавно организовали спецподразделение, получившее лично отУинстона Черчилля славное задание «сделать все, чтобы Европа заполыхала». Вприбрежных городках Юго-Западной Бретани вовсю орудовали немецкие субмарины, причем активнее всего - внашем родном Лорьяне, где раньше находилась французская морская база. Мой отец пять раз парашютировался набретонской равнине, вступал вконтакт сразрозненными группами Сопротивления, вносил свой вклад вобщее побоище ивстретил жестокую смерть втюрьме Ренна отрук гестапо, навсегда оставшись недостижимым для его сына идеалом беззаветного служения родине. Другим его наследием стала неуместная вера вбританское публичное школьное образование: мало того
что он сам проучился кое-как, так еще именя обрек натуже участь.
        Мои ранние годы прошли как враю. Мать кашеварила илепетала сомной, дед был строгим, нодобрым, ферма процветала. Дома мы говорили по-бретонски. Вкатолической начальной школе внашей деревне красивая молодая монашенка, прожившая шесть месяцев вХаддерсфилде вкачестве au-pair, учила меня азам английского и, всоответствии собщегосударственным законом, французскому. Вовремя школьных каникул ябегал босиком поокрестным полям искалам, собирал гречиху для материнских блинчиков, ухаживал застарой свиноматкой Фадеттой ипринимал участие возорных деревенских играх.
        Будущее неозначало для меня ничего, пока оно вдруг ненарисовалось.
        ВДувре пышнотелая Мерфи, кузина моего покойного отца, приняла меня изрук матери ипривезла всвой дом вИлинге. Мне было восемь лет. Вокно поезда явпервые увидел аэростаты заграждения. Заужином мистер Мерфи сказал, что через несколько месяцев все закончится, амиссис Мерфи утверждала обратное, иоба говорили по-английски медленно иповторяли фразы, чтобы яихпонял. Наследующий день миссис Мерфи повезла меня вСелфридж, где купила мне школьную форму, незабыв при этом сохранить чеки. Ачерез день она меня провожала наплатформе вокзала Паддингтон, аямахал ей напрощание новенькой школьной фуражкой.
        Англизация, навязанная мне отцом, нетребует особых пояснений. Шла война. Школам приходилось как-то справляться вэтих условиях. ИзПьера япревратился вПитера. Над моим жалким английским потешались сверстники, анад моим бретонским акцентом - обеспокоенные преподаватели французского языка. Нашу деревеньку Ле-Дёз-Эглиз[2 - Les Deux Eglises - две церкви (фр.).], как яслучайно узнал, захватили немцы. Редкие письма отматери приходили вкоричневых конвертах санглийскими почтовыми марками илондонским штемпелем. Лишь спустя много лет яосознал, через сколько отважных рук они должны были пройти. Праздники проходили товлагерях для мальчиков, тоуприемных родителей. Изначальной школы вкраснокирпичном здании яперекочевал вгранитно-серую публичную школу, ноничего непоменялось: тотже маргарин, теже наставительные беседы опатриотизме ибританской империи, тоже спорадическое насилие, беззаботная жестокость инеудовлетворенное, безадресное сексуальное желание. Однажды вечером, весной сорок четвертого, незадолго довысадки морского десанта вНормандии, меня вызвал вкабинет директор школы исообщил, что мой отец погиб смертью
храбрых ичто ядолжен им гордиться. Изсоображений безопасности никаких подробностей.
        Мне было шестнадцать, когда после особенно нудного летнего семестра я, недоделанный английский недоросль, вернулся вБретань. Мой дед умер. Мать делила ложе сновым спутником, которого звали месье Эмиль. Мне он ненравился. Одна половина тушки Фадетты досталась немцам, другая участникам Сопротивления. Незная, куда деваться отподросткового раздрая, иподогреваемый сыновьим долгом, ясбежал напоезде вМарсель и, прибавив себе год, попытался записаться вофранцузский Иностранный легион. Моя эскапада закончилась тем, что офицер вответ напросьбы матери, объяснявшей, что яфранцуз, аникакой неиностранец, отправил меня обратно вплен, наэтот раз влондонский пригород Шордич, где якобы сводный брат моего покойного отца поимени Маркус возглавлял торговую компанию, занимавшуюся импортом драгоценных мехов иковров изСоветского Союза, который он называл Россией, - иэтот человек взялся обучить меня новому ремеслу.
        Дядя Маркус навсю жизнь остался для меня загадкой. Япосей день незнаю, последовалоли это предложение отмоих будущих начальников. Вопросы отом, как погиб мой отец, он встречал неодобрительным покачиванием головы - это относилось некотцу, акнеуместности подобных вопросов. Порой яспрашиваю себя, можноли родиться скрытным, как кто-то рождается богатым, или рослым, или музыкальным. Маркус небыл подлым, прижимистым или недобрым. Просто скрытным. Родом изЦентральной Европы, пофамилии Коллинз, он быстро шпарил по-английски, носакцентом, анакаком языке говорила его мать, ятак инеузнал. Меня он называл Пьером. Унего была подружка Долли, хозяйка шляпного магазина вУоппинге, которая увозила его сосклада попятницам вконце рабочего дня. Мне небыло известно, никуда они уезжают навыходные, ниженатыли они или, может быть, укаждого своя семья. Язнал, что уДолли есть какой-то Берни, нокто он - муж, сын или брат, - оставалось только гадать. Долли тоже родилась скрытной.
        Иядаже задним числом немогу сказать, былили «Транссибирские меха ироскошные ковры Коллинза» настоящей торговой компанией или прикрытием для встреч разведки. Все попытки это выяснить утыкались вглухую стену. Каждый раз, когда Маркусу предстояла поездка наторговую ярмарку вКиеве, Перми или Иркутске, его все время трясло, аповозвращении он уходил взапой. Аеще незадолго доярмарки появлялся разговорчивый англичанин поимени Джек, который обвораживал секретарш, заглядывал всортировочную сословами «Привет, Питер! Утебя все хорошо?» (ниразу неназвал меня Пьером), азатем уводил Маркуса куда-то наланч, вернувшись скоторого тот запирался усебя вкабинете.
        Джек называл себя посредником вторговле пушниной, нотеперь-то язнаю, что вдействительности он занимался разведкой. Когда Маркус объявил, что врач больше неразрешает ему ездить поярмаркам, Джек пригласил меня наланч вместо него вКлуб путешественников наПэлл-Мэлл, где задавал разные вопросы: предпочеллибы ясвоей нынешней работе службу вПочетном легионе, насколько серьезны мои отношения сдевушками, почему янедоучился впубличной школе, где был капитаном команды боксеров, инеподумываюли ясделать что-то полезное для своей страны, под каковой он подразумевал Англию, иесли япомалолетству неуспел поучаствовать ввойне, товот он мой шанс. Завесь ланч он лишь раз упомянул моего отца, причем настолько вскользь, как будто вспомнил онем совершенно случайно:
        - Кстати, отвоем покойном папе. Только это сугубо между нами, договорились?
        - Да.
        - Он был очень отважным парнем ичертовски здорово послужил своей стране. Обеим странам. Наэтом остановимся?
        - Как скажете.
        - Давай выпьем занего.
        - Давайте.
        Имы молча выпили.
        Вэлегантном загородном особнячке вграфстве Гэмпшир Джек, его коллега Сэнди инаудивление расторопная девушка Эмили, вкоторую ясразу влюбился, прочли мне краткий курс, как забирать корреспонденцию изсекретного почтового ящика вКиеве, устроенного между расшатанных кирпичей встене старого табачного киоска, копия которого стояла уних воранжерее. Как выглядит условный знак, что кнему можно безопасно подойти, - вданном случае потрепанная зеленая ленточка, привязанная кперилам. Как дать понять, что язабрал корреспонденцию, - надо бросить пустую пачку отрусских сигарет вурну рядом скрытой автобусной остановкой.
        - Когда будешь подавать насоветскую визу, Питер, лучше предъяви свой французский паспорт, анебританский, - беззаботно бросил Джек инапомнил мне, что удяди Маркуса есть филиал вПариже. - И, кстати, кЭмили неподкатываться, - добавил он, наслучай если уменя вдруг возникнут такие мысли, аони уже возникли.

* * *
        Это стало моей первой ходкой, моим первым заданием отЦирка, как выяснилось позже, итогда явпервые увидел себя бойцом секретного фронта пообразу иподобию покойного отца. Другие ходки вследующие два года уже неперечислю, аихбыло полдюжины, неменьше - Ленинград, Гданьск, София, позже Лейпциг иДрезден, - ивсе небогатые насобытия, если несчитать загрузку иразгрузку корреспонденции.
        Уикенды вдругом загородном доме стакимже красивым садом добавили трюков вмой репертуар: например, скрытое наблюдение запротивником или «случайное» столкновение втолпе снезнакомцем инезаметная передача важного материала. Вкакой-то паузе между этими шалостями, наконспиративной квартире вюжной части Одли-стрит, прошла тихая церемония: мне вернули отцовские боевые медали, французскую ианглийскую, сприложенными указами онаграждении. Почему только сейчас? Ямог поинтересоваться, ноктому времени научился незадавать лишних вопросов.
        Икогда начались мои посещения Восточной Германии, однажды воскресным утром, вЗападном Сассексе, вмою жизнь вошел полноватый, очкастый, вечно озабоченный Джордж Смайли, авсе началось смоего отчета овыполненном задании, который принимал уже неДжек, асуровый тип чешского происхождения ипримерно моего возраста, назвавшийся Джимом; фамилияже его (когда ему было разрешено таковую иметь) оказалась Придо. Упоминаю яонем потому, что вмоей дальнейшей карьере он сыграл немаловажную роль.
        Вовремя моего отчета Смайли помалкивал, только сидел ислушал даизредка поглядывал наменя, как сова, сквозь очки втолстой оправе. Нокогда все закончилось, он мне предложил пройтись посаду, который казался нескончаемым ипереходил впарк. Мы разговаривали, присаживались наскамейку, снова куда-то шли иопять садились, продолжая беседу. Ваша матушка жива-здорова? Спасибо, Джордж. Ноги неслушаются, атак впорядке. Амедали отца вы храните? Моя мать, ответил я, протирает ихкаждое воскресенье, что было правдой. Яумолчал отом, что она иногда вешает ихнаменя иплачет. Авот омоих девушках он, вотличие отДжека, неспрашивал. Видимо, изсоображений безопасности незадавал лишних вопросов.
        Вспоминая сегодня этот разговор, янемогу отделаться отощущения, что он мне себя предлагал вкачестве приемного отца, каковым истал современем. Хотя, возможно, он это так невоспринимал. Однако факт остается фактом: когда он задал мне решающий вопрос, япочувствовал себя дома, хотя мой дом находился вБретани, поту сторону Ла-Манша.
        - Мы тут подумали, - сказал он отрешенно, - незахотители вы перевести наши отношения нарегулярную основу? Люди, работавшие нанас настороне, невсегда одинаково комфортно ощущают себя внутри коллектива. Новы, как нам кажется, впишетесь. Платим мы неочень много, икарьеры, бывает, прерываются. Зато мы считаем это по-настоящему важным делом. Главное, чтобы человека больше волновала цель, анесредства.
        Глава 2
        Мое фермерское хозяйство вЛе-Дёз-Эглиз состоит изпрямостоящего, ничем непримечательного гранитного manoir[3 - Особняк (фр.).] XIXвека, обветшалого коровника скаменным крестом наконьке крыши, развалин фортификационных сооружений забытых войн, старого каменного колодца, ныне неиспользуемого (акогда-то бойцы Сопротивления прятали там отнацистских оккупантов оружие), такойже старой выносной печи, допотопного пресса для изготовления сидра ипятидесяти гектаров равнодушного пастбища, спускающегося кморским скалам ипобережью. Эта ферма принадлежала семье напротяжении четырех поколений. Я - пятое. Нидостойным, нивыгодным приобретением ее неназовешь. Изокна гостиной явижу справа узловатый шпиль церкви XIXвека, аслева - белую одинокую часовню, крытую соломой. Между ними расположилась деревня ссоответствующим названием. ВЛе-Дёз-Эглиз, как ивовсей Бретани, ты или католик, или неверующий. Я - неверующий.
        Чтобы добраться донашей фермы изЛорьяна, надо проехать около получаса вдоль южного побережья подороге, которую зимой обступают худосочные тополя, мимо останков выстроенной Гитлером «Атлантической стены»; разобрать ее непредставляется возможным, поэтому она быстро приобретает статус современного Стоунхенджа. Через тридцать километров ты начинаешь выглядывать слева пиццерию сгордым названием «Одиссей», авскоре, уже справа, появится зловонное кладбище старых автомобилей, где пьяный бродяга, поошибке получивший при рождении имя Оноре[4 - Уважаемый, досточтимый (фр.).] (мать рекомендовала мне всячески его избегать), нобольше известный среди местных как Вонючий Карлик, приторговывает антикварными вещицами, использованными покрышками инавозом. После облезлого знака снадписью «Делассю» (семейная фамилия моей матери) ты сворачиваешь наразбитую колею и, попадая ввыбоины, бьешь потормозам либо наполной скорости ловко лавируешь между ними, как это делал почтальон месье Дени. Так он ипоступил втосолнечное утро ранней осени - кнегодованию кур водворе ивеличайшему безразличию Возлюбленной, моей любимой
ирландской сеттерши, слишком занятой своим недавним пометом, чтобы обращать внимание намелкие человеческие слабости.
        Ачто доменя, токогда месье Дени, онже Генерал попричине высокого роста инекоторого сходства спрезидентом де Голлем, вышел изжелтого фургона истал подниматься нанаше крыльцо, мне хватило одного взгляда, чтобы понять: письмо, которое он сжимает всвоей узловатой руке, - это весточка мне изЦирка.

* * *
        Поначалу это меня невстревожило, скорее позабавило. Есть вбританской секретной службе вещи неизменные. Например, крайняя озабоченность внешним видом почтовой корреспонденции. Чтобы она выглядела неслишком официально или формально - для прикрытия это негодится. Конверт недолжен быть прозрачным, предпочтительно линованный. Белый цвет бросается вглаза, поэтому лучше цветной, нобез игривых оттенков. Тусклый синий либо серый - вот это приемлемо. Вданном случае конверт был светло-серого цвета.
        Второй вопрос: адрес мы печатаем или пишем отруки? Впоисках ответа сосредоточьтесь, как полагается, наадресате, вданном случае намне: Питер Гиллем, бывший сотрудник, отпущенный наволю ииспытывающий заэто благодарность. Давно живет вофранцузской глубинке. Встречи ветеранов непосещает. Официально неженат. Получает полную пенсию, азначит, уязвим. Вывод: вдалекой бретонской деревне, где иностранец большая редкость, отпечатанный полуофициальный адрес насером конверте сбританской маркой может вызвать уместных жителей ненужный интерес, апосему пишем адрес отруки. Теперь задачка потруднее. Контора, или как там сейчас Цирк себя называет, неможет пройти мимо вопросов безопасности, даже если речь идет очастной переписке. Добавить, для дополнительного веса, «персонально»? Или так: «Персонально. Вручить непосредственно адресату»? Нет, слишком тяжеловесно. Останемся вграницах частной переписки. Тогда так: «Лично».
        Артиллерийский квартал, 1
        Лондон SE14
        Дорогой Гиллем,
        Мы незнакомы, поэтому позвольте представиться. Яменеджер поделовым связям вфирме, где Вы когда-то работали, иотвечаю затекущие изапрошлые события. Дело, вкотором Вы когда-то сыграли существенную роль, неожиданно всплыло, иуменя нет иного выбора, кроме как попросить Вас приехать вЛондон как можно скорее, чтобы помочь нам подготовить ответ.
        Яуполномочен предложить Вам покрытие дорожных расходов (эконом-классом) ипроживания вЛондоне израсчета 130фунтов вдень навесь необходимый период.
        Телефона для связи мы Вам предложить неможем, ноВы имеете полное право позвонить Тане пономеру, указанному выше, засчет вызываемого или, если уВас есть имейл, написать наэлектронный адрес, приведенный ниже. Нежелая причинить Вам какие-либо неудобства, должен тем неменее подчеркнуть, что дело весьма срочное. Взаключение позвольте мне Вам напомнить параграф 14договора орасторжении взаимного сотрудничества.
        Искренне Ваш,
        А.Баттерфилд
        (ЮС ГС)
        P.S.Пожалуйста, незабудьте взять паспорт для предъявления вприемной. А.Б.
        Аббревиатура расшифровывалась следующим образом: юридический советник главы службы. Параграф 14звучал так: «Пожизненная обязанность явки потребованию Цирка». Асам оборот «позвольте мне Вам напомнить» какбы говорил: незабывай, кто выплачивает тебе пенсию. Имейла у меня нет. И почему письмо без даты: ради пущей безопасности?
        Катрин всаду, вместе сосвоей девятилетней дочкой Изабель, играет спарой задиристых козлят, недавно пополнивших наше хозяйство. Хрупкая женщина сшироким бретонским лицом испокойными карими глазами, которые бесстрастно тебя изучают. Стоит ей протянуть руки, как козленок прыгает вее объятия, амаленькая Изабель, по-своему выражая радость, складывает ладошки икружится наместе. Катрин, при всей ее мускулистости, следует быть поосторожнее: если нанее прыгнут оба козленка сразу, они просто опрокинут ее наземлю. Изабель меня игнорирует. Зрительный контакт ее смущает.
        Вполе заними глухой Ив, наемный рабочий, согнувшись пополам, срезает кочанную капусту. Правая рука взмахивает ножом, левая швыряет кочан втелегу, асогбенная спина при этом неменяет наклона. Заним наблюдает старая серая кобыла покличке Артемида, когда-то подобранная Катрин. Пару лет назад мы сней приняли гуляку страуса, сбежавшего ссоседней фермы. Когда она сообщила обэтом хозяину, тот сказал: он уже старый, можете оставить его усебя. Страус мирно почил вбозе, имы ему устроили торжественные похороны.
        - Ты чего-то хочешь, Пьер? - спросила меня Катрин.
        - Боюсь, что мне придется уехать нанесколько дней, - ответил я.
        - ВПариж? - Подобную перспективу она явно не одобряет.
        - ВЛондон, - говорю я. Ипоскольку даже пенсионеру необходимо прикрытие, добавляю: - Умер один человек.
        - Которого ты любил?
        - Уже нет, - ответил яствердостью, которая меня самого удивила.
        - Тогда нетак важно. Сегодня уезжаешь?
        - Завтра. Улетаю ранним рейсом изРенна.
        Когда-то, стоилобы Цирку только свистнуть, ия бы уже мчался вРенн. Новремена изменились.

* * *
        Еслибы вы прожили смое вшпионском поместье старого Цирка, вам былобы понятно отвращение, которое яиспытал, когда вчетыре пополудни следующего дня, расплатившись стаксистом, зашагал побетонной дорожке кновому, шокирующему своим показным величием зданию Службы. Представьте меня напике моей шпионской деятельности: усталый как собака, явозвращался изкакого-то богом забытого провинциального городка империи - советской империи или ее сателлита. Излондонского аэропорта ты сначала ехал автобусом, апотом подземкой доКембридж-сёркус, где тебя уже поджидала производственная бригада, чтобы вытянуть все подробности. Ты преодолевал пять грязных ступенек перед викторианским уродцем, который мы называли ГО (Головным офисом), или Конторой, или просто Цирком. Ивот ты уже дома.
        Забудь опикировках сбригадой, или отделом проверки, или администрацией. Обычные семейные разборки между полевиками ицентровыми. Сидящий всвоем закутке вахтер сознанием дела говорит тебе «Свозвращением, мистер Гиллем», спрашивает, собираешьсяли ты сдавать чемодан, ижелает тебе хорошего дня. Ты отвечаешь «Спасибо, Мак» или «Спасибо, Билл», взависимости оттого, кто сегодня дежурит, ипоказываешь ему свой пропуск. Улыбаешься, сам незная почему. Перед тобой три старых расшатанных лифта, которые ты ненавидишь спервого дня, - причем два изних застряли наверху, атретий принадлежит лично Хозяину, так что даже недумай нанего покушаться. Поскорейбы затеряться влабиринте изкоридоров итупичков, этом физическом воплощении мира, вкотором ты решил обосноваться, сего изъеденными древоточцем лестницами, щербатыми огнетушителями, подозрительными зеркалами ибукетом запахов - затхлый сигаретный дым, «Нескафе» идезодорант.
        Ивот теперь этот кошмар. Добро пожаловать вШпионленд наТемзе!
        Под присмотром суровых мужчин иженщин вспортивных костюмах яподхожу кпуленепробиваемому стеклу, отделяющему меня отстола наресепшен, имой британский паспорт ускользает отменя вметаллическом лотке. Застеклом женщина. Вмужском электронном голосе, доводящем выделение слов доабсурда, звучит эссекский акцент:
        - Положите все ключи, мобильные телефоны, мелочь, наручные часы, ручки идругие металлические предметы вкоробку настоле слева отвас, сохраните белую бирку отвашей коробки, азатем, собувью вруках, пройдите через дверь стабличкой «Посетители».
        Мне возвращают паспорт. Сначала меня досматривает веселая девочка навид лет четырнадцати, которая обстукивает все тело этакой ракеткой для пинг-понга, потом меня просвечивают всвоего рода стеклянном гробе, поставленном напопа. Провожая меня кнепомеченному лифту, после того как яснова надел изашнуровал ботинки - почему-то эта процедура показалась мне гораздо унизительнее, чем требование ихснимать, - веселая девушка спрашивает, хорошоли япровел день. Плохо. Иночь тоже, если ей это интересно, хотя, похоже, нет. Помилости А.Баттерфилда япровел бессонную ночь, какой уменя небыло уже лет десять, ноей этого нескажешь. Яполевой специалист, или, покрайней мере, был таковым. Моя естественная среда обитания - открытые пространства для ведения слежки. Ивот сейчас, так сказать, взрелом возрасте, явыяснил, что письмо изновоявленного Цирка («Дорогой Джон»), свалившееся как снег наголову ипотребовавшее немедленного приезда вЛондон, обрекает душу набеспокойные ночные скитания.
        Кажется, мы поднялись наверхний этаж, нонигде этому нет подтверждения. Вмире, где якогда-то жил, самые большие секреты прятали наверхнем этаже. Умоей юной сопровождающей нашее висит целый арсенал ленточек спластиковыми карточками. Она открывает дверь без опознавательных знаков, явхожу, иона ее замной закрывает. Япробую ручку - неподдается. Вжизни меня несколько раз запирали, ноэто всегда были противники. Окон нет, анастенах наивные рисунки цветов идомов. Постарались дети А.Баттерфилда? Или это граффити бывших заключенных?
        Икуда пропали все звуки? Чем дольше явслушиваюсь, тем безнадежнее тишина. Нивеселого перестука пишущих машинок, низвонящих телефонов, нидребезга колес изношенной передвижной картотеки, едущей подеревянным половицам наподобие тележки молочника, низычного мужского рыка «Кончай там насвистывать, черт побери!». Где-то между Кембридж-сёркус инабережной перекрыли звук как таковой.
        Присаживаюсь настул изстали икожи. Листаю потрепанный экземпляр «Частного сыщика» ипытаюсь понять, кто изнас потерял чувство юмора. Встаю, снова пробую дверную ручку исажусь уже надругой стул. Яуже пришел квыводу, что А.Баттерфилд пристально изучает язык моих телодвижений. Что ж, вдобрый час, потому что кмоменту, когда распахивается дверь икороткостриженая проворная женщина сорока слишним лет, вделовом костюме, переступив порог, бесстрастным голосом горничной, проводящей санобработку вномере, обращается комне: «Здравствуйте, Питер. ЯЛора. Пройдемте сомной?», - яуспел провернуть вголове все проколы ипровалы, сомной так или иначе связанные напротяжении всей моей карьеры лицензированного мошенничества.
        Мы печатаем шаг попустому коридору изаходим встерильный белый кабинет сгерметичными окнами. Свеженький очкастенький выпускник английской публичной школы неопределенного возраста, врубашке иподтяжках, вскакивает из-застола ихватает мою руку.
        - Питер! Господи! Какже молодо вы выглядите! Тридцать пять отсилы! Добрались нормально? Кофе? Чай? Точно нехотите? Какже здорово, что вы приехали. Для нас это такая поддержка. СЛорой вы знакомы? Ну конечно. Простите, что заставил вас ждать. Звонило начальство. Разобрались. Давы садитесь.
        Доверительно заглядывая вглаза, будтобы желая сойтись поближе, он подводит меня кнеудобному стулу свысокой спинкой иподлокотниками, рассчитанными надолгие беседы. Сам снова садится застол, заваленный старыми навид делами, - тут тебе все национальные флаги. Поставив локти, обтянутые рукавами рубашки, куда-то между папок, он подпирает подбородок сжатыми кулачками.
        - Кстати, меня зовут Кролик, - объявляет он. - Это глупое имя преследует меня сдетства, никак немогу отнего избавиться. Может, яиздесь-то из-занего оказался. Попробуй распустить хвост вВысоком суде, когда тебя все окликают «Эй, Кролик!».
        Это его обычный треп? Так тридцатилетний юрисконсульт секретной службы теперь разговаривает? Тозабегая вперед, тоодной ногой залезая впрошлое. Янеочень-то разбираюсь вразговорном английском сегодняшнего дня, но, судя пореакции Лоры, занимающей место рядом сомной, похоже, что так. Вид унее свирепый, она словно готова нанести удар. Насреднем пальце правой руки кольцо спечаткой. Отцовское? Или кодовый сигнал осексуальных предпочтениях? Давненько янебыл вАнглии.
        Кролик поддерживает светский разговор. Его дети без ума отБретани. Обе девочки. Лора пока была только вНормандии. Скем ездила, непризнается.
        - Ой, выже, Питер, унас бретонец! - вскрикивает он нистого ниссего. - Мы должны вас называть Пьер!
        Можно Питер, говорю я.
        - Короче, Питер, если без обиняков, нам предстоит разобрать серьезную юридическую заваруху, - продолжает Кролик уже медленнее игромче, заметив среди седых завитков мое новое слуховое устройство. - Пока это еще некризис, нофаза активная и, ябы сказал, тревожная. Инам очень нужна ваша помощь.
        Вответ яговорю, что буду рад помочь чем могу, Кролик, икак приятно сознавать, что ты еще можешь быть чем-то полезен после стольких лет неудел.
        - Яздесь защищаю интересы службы, - продолжает он, проигнорировав мои слова. - Авы здесь присутствуете вкачестве частного лица, так сказать, бывшего члена, уже давно наслаждающегося, несомневаюсь, счастливой пенсией, новот чего янемогу гарантировать, так это что ваши интересы инаши интересы будут вовсем совпадать. - Глаза превратились вщелки. Налице ухмылочка. - Короче, Питер: при нашем огромном уважении ктому, что вы сделали для Конторы вовремя оно, есть Контора, есть вы иесть я, юрист-убийца. Как Катрин?
        - Хорошо, спасибо. Апочему вы спрашиваете?
        Она ведь нигде неупоминается. Решил меня пугануть. Дал понять: гонг прозвучал. Контора все видит.
        - Мы подумали, что ее, наверно, следовалобы включить вдлинный список ваших подруг, - поясняет Кролик. - Такие унас правила, сами знаете.
        - Катрин снимает уменя жилье. Она дочь ивнучка предыдущих жильцов. Мы живем под одной крышей. Ачто касается ваших правил, тоясней неспал испать несобираюсь. Яответил наваш вопрос?
        - Отлично, спасибо.
        Моя первая ложь, умело поданная. Атеперь быстро поменять тему.
        - Кажется, мне понадобится адвокат.
        - Это преждевременно, ктомуже вы неможете его себе позволить. Сучетом нынешних цен. Ввашем досье сказано: «Женился, потом развелся». Итоидругое верно?
        - Да.
        - Ивсе втечение года. Впечатляет.
        - Ярад.
        Это шутка? Или провокация? Яподозреваю второе.
        - Юношеское недомыслие? - Он высказывает свое предположение все темже участливым тоном.
        - Недопонимание, - отвечаю я. - Еще есть вопросы?
        НоКролик так легко несдается исразу дает мне это понять.
        - Ачей ребенок? Всмысле кто отец? - все темже бархатным голосом.
        Яделаю вид, что задумался.
        - Знаете, яникогда ее неспрашивал, - отвечаю. Ипока он это переваривает, сам перехожу внаступление: - Раз ужмы обсуждаем, кто чем занимается, может, вы мне скажете, что здесь делает Лора?
        - Лора занимается историей вопроса, - звучно произносит Кролик.
        История вобразе бесстрастной короткостриженой кареглазой женщины без косметики. Изнас троих улыбаюсь уже только я.
        - Ичтоже, Кролик, включает всебя обвинительный список? - бодро спрашиваю я, раз ужмы вступили врукопашную. - Поджог королевских доков?
        - Ну-ну, Питер, «обвинительный список» - это вы уже загнули! - также бодро отбивается он. - Решение проблем - вот, собственно, ивсё. Позвольте вам задать один вопрос, пока мы неперешли костальной повестке, невозражаете? - Иснова глаза-щелки. - Операция «Паданец». Как она готовилась, кто руководил, счего все пошло нетак икаково было ваше участие?
        Становитсяли легче надуше, когда оправдываются твои худшие ожидания? Только невмоем случае.
        - Вы сказали «паданец», янеослышался?
        - «Паданец», - повторяет он громче наслучай, если моя слуховая гарнитура чего-то неуловила.
        Неторопись. Помни, ты уже ввозрасте. Память нынче уже нета. Держи паузу.
        - Паданец… вы немоглибы уточнить, Кролик? Дайте мне подсказку. Когда это было?
        - Начало шестидесятых. Инаши дни.
        - Вы сказали «операция»?
        - Секретная. Кодовое название «Паданец».
        - Направленная против кого?
        Сбоку следует подсказка отЛоры:
        - Советы иихсоюзники. Против восточногерманской разведки, известной как Штази. - Последнее слово она выкрикивает, чтобы янаверняка расслышал.
        Штази… Штази… минутку… Ах да, Штази.
        - Скакой целью, Лора? - спрашиваю я, собрав осколки водно целое.
        - Ввести взаблуждение, обмануть противника, прикрыть главный источник информации. Проникнуть вмосковский Центр сцелью выявить возможного предателя или предателей внутри Цирка. - Итутже, сжалобной интонацией: - Унас несохранилось ниодного досье. Лишь несколько отсылок кделам, которые словно испарились ввоздухе. Вроде как отсутствуют. Предположительно украдены.
        - «Паданец», «Паданец», - повторяю я, качая головой иулыбаясь, как это делают старики, даже когда они нетакие старые, как кому-то кажется. - Простите, Лора. Неслышу звона.
        - Даже отдаленного? - Это уже Кролик.
        - Увы. Чистый лист. - Асам мысленно отгоняю картины, как я, еще совсем молоденький, вкостюме доставщика пиццы, перегнувшись через руль недавно освоенного мотоцикла, везу спецрейсом ночные досье Цирка «некоему» лондонскому получателю.
        - Наслучай если яобэтом забыл упомянуть или вы вдруг нерасслышали, - говорит Кролик медоточивым голосом. - Насколько мы понимаем, воперации «Паданец» участвовал ваш друг иколлега Алек Лимас, которого, если помните, застрелили уБерлинской стены, когда он пытался спасти свою подругу Элизабет Голд, которую ктому моменту тоже уже застрелили. Или этого вы тоже непомните?
        - Еще как помню, - огрызаюсь я. Итолько потом поясняю: - Вы меня спрашивали про «Паданец», анепро Алека. Иявам ответил: нет, непомню. Никогда неслышал. Извините.

* * *
        Влюбом допросе отрицание вины становится отправной точкой. Опредыдущем обмене любезностями можно забыть. После отрицания расклад кардинально меняется. Науровне агента тайной полиции отрицание человеком своей вины почти всегда оборачивается немедленным возмездием - невпоследнюю очередь потому, что рядовой агент глупее своего подопечного. Умный следователь, напротив, когда дверь перед его носом захлопывают, непытается сразу внее ломиться. Он перегруппируется изайдет кжертве сдругого боку. И, судя подовольной улыбке Кролика, именно это он сейчас обдумывает.
        - Что ж, Питер. - Голос его стал тверже, несмотря навсе мои заверения. - Отставим пока тему операции «Паданец», и, если невозражаете, мы сЛорой зададим вам несколько фоновых вопросов, касающихся более общего предмета.
        - Например?
        - Персональная подотчетность. Вечная проблема: где заканчивается подчинение приказам старших иначинается ответственность заиндивидуальные действия. Улавливаете?
        - Неочень.
        - Вы полевой игрок. Контора дала вам зеленый свет, ночто-то пошло непоплану. Пролилась невинная кровь. Вас или вашего коллегу подозревают впревышении полномочий. Такой сценарий вы никогда нерассматривали?
        - Нет.
        Толи он забыл, что яплохо слышу, толи решил, что уменя сослухом нет проблем.
        - Ивы себе неможете представить, чисто абстрактно, как возникает подобная напряженная ситуация? Оглядываясь навсе передряги, вкоторые вы попадали напротяжении своей долгой оперативной карьеры?
        - Нет. Немогу. Ужизвините.
        - Ниодного случая, когда вам показалась, что вы превысили полномочия изатеяли то, что потом уже немогли остановить? Поставили свои чувства, потребности - или даже аппетиты - выше долга? Итем самым спровоцировали ужасные последствия, которые вовсе неимели ввиду или непредвидели?
        - Вэтом случае ябы получил выговор отначальства, нетакли? Или отзыв вЛондон. Апри худшем раскладе мне указалибы надверь, - говорю ясозабоченным лицом дисциплинированного школьника.
        - Посмотрите наэто несколько шире, Питер. Яимею ввиду третьих лиц, которые могут считать себя пострадавшими. Простые люди, посторонние, которым - вследствие ваших действий, поошибке, сгоряча или просто попричине слабости - был нанесен побочный ущерб. Люди, которые могли решить - спустя годы, даже десятилетия, - что уних есть все основания начать судебную тяжбу против Службы. Запричинение материального ущерба или, если это непрокатит, занеобдуманное убийство, атоихуже. Против Службы вцелом или, - его бровки лезут вверх впритворном изумлении, - или, конкретно, против одного изее бывших членов. Такая вероятность вам вголову неприходила? - Он уже разговаривает сомной некак юрист, аскорее как врач, готовящий пациента кплохим новостям.
        Неторопись сответом. Почеши старую голову. Результат нулевой.
        - Пожалуй, ябыл слишком занят созданием проблем для противника, - отвечаю сусталой улыбкой ветерана. - Перед тобой враг, утебя нахвосте сидит Контора, тут недофилософствований.
        - Самая простая стратегия сихстороны: начать спарламентской процедуры иподготовить почву для судебного расследования спомощью письма, предшествующего подаче иска. Вместо того чтобы действовать сразу навсю катушку.
        Кролик, немешай мне думать.
        - Акогда уже начнется судебное расследование, парламентский запрос, само собой, будет отозван. Исуд получает карт-бланш. - Он ждет, ямолчу, тогда он нажимает наменя сильнее: - Поповоду «Паданца» так инеслышно звона? Секретная операция, растянувшаяся надва года, вкоторой вы сыграли значительную - кое-кто сказалбы героическую - роль. Ниодного колокольчика?
        Тотже вопрос задает мне Лора, глядя наменя своими немигающими карими глазами монашки. Аяснова пытаюсь порыться всвоей старческой памяти и - вотже напасть! так ничего иненайдя, - какое унас тысячелетие надворе? - печально мотаю седой головой.
        - Это был какой-то тренировочный курс? - храбро спрашиваю я.
        - Лора только что вам рассказала, что это было, - следует отповедь.
        - Ах да, разумеется, - говорю я, пытаясь изобразить смущение.

* * *
        Мы пока отставили тему «Паданца» ивновь вернулись кпростому постороннему человеку, который сначала вцепляется внекоего поименованного бывшего члена Службы через Парламент, азатем вторично кусает его уже всуде. Нопока непрозвучало имя… окаком бывшем члене мы ведем речь. Яговорю «мы», поскольку если тебе доводилось как участвовать вдопросах, так исидеть вкачестве подозреваемого, тоты знаешь: речь идет осоучастии, когда ты итвои следователи составляете одно целое иобе стороны обмениваются выпадами.
        - Взять хотябы ваше персональное досье, Питер. Аточнее то, что отнего осталось, - жалуется Лора. - Речь даже неотом, что его почистили. Изнего сделали отбивную. Предположим, там были секретные приложения, содержащие слишком деликатный материал для общего архива. Никаких претензий. Натоони исекретные. Ночто мы находим вспецархиве? Ноль без палочки.
        - Мать вашу так, - уточняет Кролик. - Вся ваша служебная карьера, согласно персональному досье, сводится кох…ительному акту обуничтожении документации.
        - Влучшем случае, - добавляет Лора, нисколько несмущенная непарламентскими выражениями вустах юрисконсульта.
        - Нобудем справедливы, Лора. - Кролик изображает человека, искренне сочувствующего осужденному. - Аесли это дело рук недоброй памяти Билла Хейдона? - Тут он снова обращается комне: - Кто такой Хейдон, вы, наверное, тоже непомните.
        Хейдон! Билл Хейдон. Ещебы непомнить. Советский двойной агент, который вкачестве главы всемогущего Комитета общего управления, или, проще, Лондонского управления, напротяжении трех десятилетий исправно передавал все секреты московскому Центру. Имя этого человека япостоянно прокручиваю вголове, нозря они ждут, что ясейчас подпрыгну изакричу: «Сукин сын! Вот комубы ясвернул шею». Что, кстати, сделал кое-кто другой измоих знакомых, кполному удовлетворению британской стороны.
        Атем временем Лора откликается наслова коллеги:
        - Ктобы сомневался, Кролик. Вспецархиве отпечатки пальцев Билла Хейдона, считай, повсюду. Анаш Питер выследил его одним изпервых, да, Пит? Будучи персональным помощником Джорджа Смайли. Вы ведь были его ангелом-хранителем идоверенным учеником, нетакли?
        Кролик покачивает головой, наего лице написано благоговение.
        - Джордж Смайли. Наш оперативник номер один. Совесть Цирка. Гамлет, как некоторые его называли - возможно, несовсем справедливо. Какой человек! Однако некажетсяли вам, что вслучае операции «Паданец», - он по-прежнему обращается кЛоре, словно меня здесь нет, - разграблением спецархива занимался неБилл Хейдон, аДжордж Смайли, покакой-то причине? Вактах обуничтожении документации остались довольно странные автографы. Имена, которые мы свами никогда неслышали. Имя Смайли там, разумеется, отсутствует. Онбы воспользовался услугами навсе готового доверенного лица. Человека, которыйбы слепо выполнял его приказы, при всей ихсомнительной законности. Наш Джордж, небожитель, никогда несталбы марать руки.
        - Увас есть какие-то соображения поэтому поводу, Пит? - обращается комне Лора.
        Да, уменя есть кое-какие соображения, ияихвыскажу совсей решительностью. Она выводит меня изсебя этим «Питом», ивообще, наш разговор слишком далеко зашел.
        - Послушайте, Лора, зачем Джорджу Смайли нужно было красть досье изспецархива? Это дело рук Билла Хейдона, уверяю вас. Билл укралбы последние деньги увдовы инепоморщилсябы.
        Яхмыкнул ипотряс седой головой: дескать, что вы, нынешняя молодежь, понимаете втом, как все это когда-то работало!
        - Ну, я-то полагаю, что уДжорджа были основания ихизъять, - отвечает Кролик заЛору. - Он был главой Секретки втечение десяти самых холодных лет завсю холодную войну. Отчаянно сражался завлияние сЛондонским управлением. Никаких запретов - похищали чужих агентов, залезали друг кдругу всейфы. Разруливал самые темные операции. Шел насделку ссовестью воимя высшей цели. Что бывало нередко. Ялично вполне могу себе представить, как Джордж прячет под ковер папочку-другую. - Иуже мне влицо: - Атакже легко могу себе представить, как вы ему вэтом помогаете без тени сомнений. Некоторые изэтих странных автографов, очень похоже, выведены вашей рукой. Даже ненужно ничего воровать. Просто оформил ксписанию под вымышленным именем - иготово. Ачто касается злополучного Алека Лимаса, трагически погибшего уБерлинской стены, тоизего досье даже нестали делать отбивную. Оно просто ушло всамоволку. Неосталось даже карточки сзагнутым уголком вобщей картотеке. Странно, новы, кажется, неиспытываете никаких чувств.
        - Насамом деле явшоке. Ииспытываю сильные чувства.
        - Да? Из-замоих предположений, что это вы стибрили досье Лимаса изсекретного архива испрятали его вдупле дерева? Выже всвое время похитили несколько файлов для дядюшки Джорджа. Почемубы недосье Лимаса? Будет очем вспомнить, после того как отнего избавились. Как, кстати, звали его девушку?
        - Голд. Элизабет Голд.
        - А, стало быть, помните. Если коротко, Лиз. Ее досье тоже исчезло. Напрашивается романтическая фантазия, как ихпапки улетают нанебеса вобнимку. Акстати, как случилось, что вы сЛимасом закорешились? Братья пооружию, если верить слухам.
        - Унас были общие задания.
        - Задания?
        - Алек был старше меня. Имудрее. Когда он получал оперативное задание иему нужен был напарник, он предлагал меня. И, если кадровый отдел иДжордж давали добро, мы шли всвязке.
        Тут снова Лора:
        - Неприведете парочку примеров такой связки? - Поее интонации можно понять, что она нипарочек, нисвязок неодобряет, ноятолько рад поводу уйти всторону.
        - Мы сАлеком познакомились, если неошибаюсь, вАфганистане всередине пятидесятых. Нашим первым совместным заданием было внедрение небольших групп наКавказе, апотом вРоссии. Вам это может показаться позапрошлым веком. - Явочередной раз хмыкнул ипокачал головой. - Это необернулось оглушительным успехом, должен признаться. Через девять месяцев его перебросили вПрибалтику, где он занимался забросами ивыводом пехотинцев вЭстонии, Латвии иЛитве. Он снова затребовал меня, ияотправился ему помогать. - Тут ярешил ее просветить. - Вте времена балтийские страны входили всостав советского блока, как вы наверняка знаете, Лора.
        - «Пехотинцами» вы называете агентов. Сегодня говорят «активы». Лимас официально базировался вТравемюнде, правильно? Северная Германия?
        - Именно так, Лора. Полегенде - как член Международной группы морских наблюдателей. Днем защита рыбных ресурсов, ночью высадка десанта сбыстроходных катеров.
        Наш тет-а-тет прерывает Кролик:
        - Акодовое название ночной высадки десанта?
        - «Складной нож», насколько япомню.
        - Не«Паданец»?
        Этот выпад яигнорирую.
        - «Складной нож». Операция проводилась пару лет, азатем была свернута.
        - Икак она проводилась?
        - Сначала находили волонтеров. Тренировали ихвШотландии, вШварцвальде идругих местах. Эстонцы, латыши. Потом готовили ихзаброску вродные места. Безлунная ночь. Резиновая лодка. Медленное продвижение. Приборы ночного видения. Условный сигнал наберегу, что все чисто. Иты высаживаешься. Или твои пехотинцы.
        - Ичто вы делали после высадки ваших пехотинцев? Несчитая открытия бутылки, что для Лимаса, кажется, было впорядке вещей.
        - Ужточно нерассиживались, - отвечаю я, держа себя вруках. - Поскорее слинять. Предоставить их самим себе. Апочему, собственно, вы меня обэтом спрашиваете?
        - Хочу понять, что вы зафрукт. Аеще пытаюсь уразуметь, почему вы так хорошо все помните про «Складной нож» иничерта про «Паданец».
        Снова Лора:
        - Предоставить ихсамим себе - тоесть оставить агентов напроизвол судьбы, яправильно понимаю?
        - Если вам угодно так это формулировать, Лора.
        - Икаковаже была ихдальнейшая судьба? Или вы уже непомните?
        - Ихждала смерть.
        - Буквально?
        - Кого-то схватили сразу после высадки. Других через пару дней. Кто-то, будучи перевербован, выступил против нас ипогиб позже. - Ячувствую, как начинаю срываться, идаже непытаюсь себя сдерживать.
        - Инаком лежит вина, Пит?
        - Зачто?
        - Заихсмерть.
        Небольшой взрыв сейчас непомешает.
        - НаБилле Хейдоне, черве, который завелся внашем доме, накомже еще, черт возьми! Бедняги были приговорены еще дотого, как они отправлялись поморю изГермании. Аотправлял ихнаш дорогой глава Лондонского управления, тогоже подразделения, которое планировало всю операцию!
        Кролик опускает голову исверяется сошпаргалкой, скрытой запюпитром. Лора, посмотрев наменя, переводит взгляд насвои руки, которые ей больше нравятся. Короткие, как умальчика, чистенькие ноготки.
        - Питер… - Пришел черед Кролика. Теперь они выстреливают неодиночными попеременно, аочередями. - Меня как главного адвоката Службы - аневашего, подчеркиваю - беспокоят некоторые моменты вашего прошлого. Опытный юрист - если вкакой-то момент Парламент отойдет всторону иосвободит пространство для суда, открытого или закрытого, недай бог, - может создать усудьи впечатление, что напротяжении вашей карьеры вы имели отношение кдовольно большому количеству смертей исмотрели наэто сквозь пальцы. Он подаст это так, что вам поручали секретные операции - скажем, все тотже непогрешимый Джордж Смайли, - где смерть невинных людей считалась приемлемым, даже логичным результатом. Атоижелаемым, как знать.
        - Желаемый результат? Смерть невинных людей? Вы очем?
        - Обоперации «Паданец», - терпеливо уточняет Кролик.
        Глава 3
        - Питер?
        - Да, Кролик.
        Лора неодобрительно молчит.
        - Давайте наминутку вернемся впятьдесят девятый год, когда, насколько япомню, операцию «Складной нож» положили наполку.
        - Боюсь, янесилен вдатах, Кролик.
        - Контора положила эту операцию наполку попричине того, что она непродуктивна идорого обходится, имея ввиду человеческие жизни. Выже сАлеком Лимасом заподозрили, что невсе чисто всобственном доме.
        - Лондонское управление говорило онеразберихе. Алек настаивал на«кроте». Вкакомбы месте нивысаживался наш десант, противник постоянно нас опережал. Радиоперехваты. Все выходило наружу. Значит, кто-то действовал изнутри. Так считал Алек, иякак мелкая сошка разделял его точку зрения.
        - Ивы вдвоем пришли кСмайли сдемаршем. Видимо, его вы нерассматривали как потенциального предателя.
        - Операцией «Складной нож» занималось Лондонское управление. Всем командовал Билл Хейдон иего подчиненные: Аллелайн, Бланд, Эстерхейзи. «Ребята Билла», как мы ихназывали. Джорджа там близко небыло.
        - АЛондон иСекретка были наножах?
        - Лондон делал все, чтобы подмять под себя Секретку. Джордж сопротивлялся этому силовому варианту. Как мог.
        - Акакова вовсем этом была роль нашего великолепного шефа? Так называемого Хозяина.
        - Он сталкивал нас лбами. Обычная история - разделяй ивластвуй.
        - Яправильно мыслю, что между Смайли иХейдоном существовала личная неприязнь?
        - Неисключено. Поговаривали, что уБилла была связь сЭнн, женой Джорджа. Это застилало глаза Джорджу. АБилл сделал такой ход неслучайно. Он был хитрый лис.
        - Смайли обсуждал свами свою личную жизнь?
        - Никогда. Сподчиненным отаком неговорят.
        Кролик обдумывает мои слова - похоже, неповерил, уже собирается копнуть дальше, нопотом передумывает.
        - Итак, операция «Складной нож» сдулась, ивы пришли сосвоими проблемами кСмайли. Лицом клицу. Втроем. Лимас ивы при нем. Невзирая нанизший статус.
        - Меня попросил Алек. Он себе недоверял.
        - Это почему?
        - Горячий был.
        - Где происходила эта встреча a trois?[5 - Втроем (фр.).]
        - Какое, черт побери, это имеет значение?
        - Япытаюсь себе представить надежное убежище. Окотором вы мне еще неговорили, носкажете. Яподумал, что сейчас самое время.
        Ая-то убаюкал себя мыслью, что эти сплетни уведут нас подальше отгибельной пучины.
        - Впринципе мы могли воспользоваться конспиративной квартирой, нововсех квартирах Лондонское управление установило прослушку. Еще был дом Джорджа наБайуотер-стрит, нотам находилась Энн, ибыло общее понимание, что ее нестоит посвящать втайну, которую она невсостоянии сохранить.
        - Онабы побежала кХейдону?
        - Яэтого неговорил. Просто было такое ощущение. Вот ивсё. Мне продолжать?
        - Всенепременно. Если невозражаете.
        - Мы зашли заДжорджем наБайуотер-стрит исовершили моцион поСаут-бэнк. Был теплый летний вечер. Он часто жаловался нанедостаток физических упражнений.
        - Иврезультате этого вечернего моциона вдоль реки родилась операция «Паданец»?
        - Огосподи! Когда вы уже повзрослеете!
        - Уже повзрослел, непереживайте. Авот вы молодеете наглазах. Икак прошел разговор? Явесь внимание.
        - Мы говорили обизмене. Вцелом, без подробностей. Любой член Лондонского управления, нынешний или вчерашний, подозревался поопределению. Пятьдесят - шестьдесят потенциальных предателей. Мы говорили отом, кто, имея доступ кинформации, мог раз заразом проваливать операцию. Номы понимали: при том что руководит Билл, Перси Аллелайн ест изего рук, аБланд иЭстерхейзи подключаются влюбой момент, все, что нужно предателю, - это появиться наоткрытой планерке или посидеть вбаре сначальством ипослушать разглагольствования Аллелайна. Билл всегда считал закрытость предрассудком. «Все должны быть вкурсе». Это давало ему идеальное прикрытие.
        - Икак Смайли отреагировал наваш демарш?
        - Сказал, что подумает ипотом снами свяжется. Ничего другого отДжорджа мы инеждали. Пожалуй, явыпью кофе, раз ужпредлагают. Черный. Без сахара.
        Япотянулся, встряхнулся, зевнул. Возраст, что вы хотите. НоКролик наэто некупился, аЛора уже давно меня раскусила. Они смотрели наменя так, словно терпят изпоследних сил. Иникакого кофе.

* * *
        Кролик теперь держался как строгий юрист. Никаких прищуров. Никаких внятных повторов для слабоумного старика, который еще ктомуже плохо слышит.
        - Яхочу вернуться ктому, счего мы начали, если невозражаете. Вы иЗакон. Служба иЗакон. Сосредоточились?
        - Пожалуй.
        - Яуже упомянул оненасытном интересе британской общественности кисторическим преступлениям. Что неускользает отвнимания наших доблестных парламентариев.
        - Да? Возможно.
        - Как иосуде. Все жаждут кого-то заклеймить висторических грехах. Наш новый национальный вид спорта. Нынешнее безвинное поколение против виновного. Кто покается загрехи наших отцов, даже если когда-то это несчиталось грехами? Новы ведь неотец? Хотя, если верить вашему досье, увас должна быть толпа внуков.
        - Вы, кажется, сказали, что мое досье превратили вотбивную. Вы берете свои слова обратно?
        - Япытаюсь прочитать ваши эмоции. Пока неполучается. Или они отсутствуют, или ихтам целый рой. Вы легко относитесь ксмерти Лиз Голд. Почему? Итакже легко ксмерти Алека Лимаса. Вотношении операции «Паданец» увас полная амнезия, хотя мы прекрасно знаем, что вы имели кней доступ. Вотличие, заметьте, отвашего покойного друга Алека Лимаса - притом что он погиб набоевом посту. Прошу меня неперебивать. - Он продолжил, простив мне мою невоспитанность. - Кажется, начинают просматриваться очертания нашей сделки. Вы признали, что при словах операция «Паданец» слышите далекий звон. Возможно, сказали вы стольже великодушно, сколь иглупо, это название тренировочного курса. Как насчет такого предложения? Вы постараетесь получше расслышать звон, амы вответ проясним нашу позицию?
        Язадумываюсь, трясу головой, пытаясь расслышать отдаленный перезвон. Уменя появилось ощущение, что надо биться допоследнего солдата, иэтот последний солдат - я.
        - Ясмутно припоминаю, Кролик, - уступаю я, делая шажок вего сторону, - что «Паданцем», если ничего непутаю, называлась неоперация, аисточник. Ктомуже липовый. Отсюда инедопонимание. - Янадеялся, что мой собеседник смягчится, нокакбы нетак. - Этот потенциальный источник неодолел первогоже препятствия. И, само собой, был тутже отсеян. Записали изабыли. - Яразвиваю дальше свою мысль. - Этот источник достался Джорджу как наследие прошлого. Еще одно историческое досье, если хотите, - почтительный кивок всторону Лоры. - Восточногерманский профессор литературы барокко вВеймарском университете. Приятель Джорджа своенных лет, выполнявший для нас разные мелкие поручения. Он связался сДжорджем через какого-то шведского ученого… впятьдесят девятом, кажется… - Плети словеса, ходи вокруг даоколо, золотое правило. - Проф, как мы его окрестили, утверждал, что унего есть горячие новости осверхсекретном соглашении между двумя половинками Германии иКремлем. Якобы он это услышал отединомышленника изадминистрации ГДР. - Все это слетает уменя сязыка, как вбылые времена. - Объединение двух Германий сусловием, что они
останутся нейтральными ибезоружными. То, чего категорически нежелал Запад: мощный властный вакуум вцентре Европы. Если Цирк тайно вывезет его наЗапад, Проф обещал нам выложить все наблюдечке.
        Печальная улыбка, покачивание стариковской седой головы - иникакой реакции поту сторону большого стола.
        - Как потом выяснилось, Проф мечтал отеплом местечке вОксфорде, гарантированной пенсии, рыцарском звании ичаепитии скоролевой. - Ярассмеялся. - И, само собой, он все это придумал. Полная фигня. Дело закрыли, - закончил ясощущением хорошо сделанной работы, которой сейчас молча аплодирует Смайли, гдебы он нинаходился.
        Зато Кролик неаплодировал. Как иЛора. Первый выглядел чересчур озабоченным, авторая словно неверила своим ушам.
        - Питер, знаете, вчем проблема? - заговорил Кролик после паузы. - То, что вы нам сейчас выдали, вточности повторяет всю эту хрень изфальшивых досье поповоду «Паданца» вцентральном архиве. Яправ, Лора?
        Очевидно, что он был прав, так как она отозвалась мгновенно.
        - Практически слово вслово, Кролик. Придумано сединственной целью - увести подальше того, кто сунет свой любопытный нос вэти дела. Такого профессора несуществовало, ався история сфабрикована отначала доконца. Нозвучит красиво. Если надо было спрятать операцию «Паданец» отшустрых глаз Хейдона иему подобных, фальшивое досье вцентральном архиве - идеальная дымовая завеса, так что все это имеет смысл.
        - Азнаете, что неимеет смысла, Питер? - подхватил Кролик. - То, что перед нами сидит старый человек ивпаривает нам туже белиберду, которую вы иДжордж Смайли иостальные члены Секретки впаривали когда-то. - Тут он позволил себе легкий дружелюбный прищур.
        - Видители, Пит, мы подняли старую финансовую отчетность всемогущего Хозяина, - пришла мне напомощь Лора, пока яобдумывал свой ответ. - Его черный фонд. Хотя это его личные деньги для манипуляции тайным голосованием, новсе равно приходится отчитываться. Японятно выражаюсь, Пит? - Она говорит сомной как сребенком. - Он передавал эти деньги изрук вруки своему доверенному лицу вКазначействе. Оливеру Лейкону, впоследствии сэру Оливеру, ныне покойному лорду Лейкону изЗападного Аскота…
        - Может, вы объясните, какое все это имеет отношение комне?
        - Самое прямое, - невозмутимо отвечает Лора. - Всвоем финансовом отчете Казначейству, предназначенном исключительно для одного Лейкона, Хозяин называет имена двух сотрудников Цирка, которые при необходимости предоставят полную иисчерпывающую картину всех затрат, связанных соперацией под кодовым названием «Паданец». Наслучай, если дополнительные расходы будут поставлены под сомнение потомками. Хозяин вэтом отношении (другие оставим наего совести) всегда отличался благородством. Первый сотрудник - Джордж Смайли. Второй - Питер Гиллем. Вы.
        Кролик как будто ничего этого неслышал, опустив голову, погруженный вбумаги, скрытые отменя итребующие его безраздельного внимания. Новот ион подал голос.
        - Лора, расскажите ему про конспиративную квартиру, которую вы обнаружили. Тихая квартирка Секретной службы, где Питер складировал все украденные им досье. - Он сказал это какбы между прочим, слишком занятый другими важными делами.
        - Ну да, существует конспиративная квартира, как сказал Кролик, фигурирующая вфинансовых отчетах, - сготовностью объяснила Лора. - Апри ней домохозяйка и, мало того, - негодующе, - некий загадочный джентльмен пофамилии Мендель, неупоминаемый нивкаких документах Службы инанятый Секреткой как агент исключительно для операции «Паданец». Двести фунтов вмесяц, падающие наего счет впочтовом отделении Уэйбриджа, плюс надорожные ипрочие расходы еще пара сотен, подотчетные деньги санонимного счета под контролем процветающей юридической компании. Ауправляет этим счетом, подоверенности ивполном объеме, Джордж Смайли.
        - Акто такой этот Мендель? - поинтересовался Кролик.
        - Вышедший напенсию полицейский, - ответил янаавтопилоте. - Имя - Оливер. Непутать сОливером Лейконом.
        - Где икак его завербовали?
        - Давнее знакомство. Джордж сним уже успел поработать вдругом деле. Джорджу нравилась линия его носа. Нравилось, что он непринадлежит Цирку. Джордж называл его глотком чистого воздуха.
        Устав отбеседы, Кролик вдруг откинулся наспинку стула изамахал кистями рук, словно расслабляясь вовремя долгого полета.
        - Давайте попробуем взглянуть правде вглаза. - Он подавил зевоту. - Черный фонд Хозяина внастоящий момент является единственным достоверным источником, который а) проливает свет нацели ипредпринятые действия воперации «Паданец» иб)подсказывает, как нам защищаться отнеобоснованных гражданских акций ичастных исков против Службы илично против вас, Питер Гиллем, поданных Кристофом Лимасом, единственным наследником покойного Алека, иКарен Голд, незамужней женщиной, единственной дочерью покойной Элизабет, онаже Лиз. Вы про это что-нибудь слышали? Ну конечно. Только неговорите, что для вас это удивительная новость.
        Развалившись настуле ипробормотав себе под нос «Гос-споди», он ждал моей реакции. И, видимо, она заставила себя ждать, потому что япомню, как он властным тоном подстегнул меня: «Ну?»

* * *
        - УЛиз Голд был ребенок? - слышу ясобственный голос.
        - Напористая копия матери, судя поее последним действиям. Лиз исполнилось пятнадцать лет, когда ее обрюхатил какой-то олух изее школы. Понастоянию родителей она отдала младенца вприемную семью. При крещении девочка получила имя Карен. Хотя, может, ее инекрестили. Она ведь еврейка. Повзрослев, упомянутая Карен воспользовалась своим законным правом узнать, кто были ее настоящие родители. Адальше, вполне понятно, ее заинтересовало, где ипри каких обстоятельствах погибла ее мать.
        Он взял паузу наслучай, если уменя возникнут вопросы. Ивопрос, пусть несразу, возник: как Кристоф иКарен узнали наши фамилии? Нобыл проигнорирован.
        - Карен вее поисках правды ипримирения активно поддержал Кристоф, сын Алека, который, очем она тогда неведала, еще стех пор как была разрушена Берлинская стена, лез изкожи вон, чтобы узнать, как ипочему погиб его отец, - вчем, должен сказать, ему совсем непомогала Служба, которая делала все возможное, чтобы поставить наихпути самые охренительные препятствия, какие только можно себе вообразить, идаже больше. Ксожалению, все наши усилия оказались контрпродуктивными, даже несмотря нато, что угерманской полиции список претензий кКристофу Лимасу длиннее вашей руки.
        Очередная пауза. Янезадаю вопросов.
        - Ивот двое истцов объединили свои усилия. Они убеждены, инебезосновательно, что ихродители погибли врезультате, можно сказать, пятизвездочной неразберихи, устроенной этой Службой иперсонально вами иДжорджем Смайли. Они требуют полного разоблачения, возмещения ущерба ипубличных извинений собнародованием всех имен. Вашего, вчастности. Вы знали, что уАлека Лимаса есть сын?
        - Да. Агде Смайли? Почему наэтом месте несидит он?
        - Авам известно, кто его счастливая мать?
        - Немка, которую Алек встретил вовремя войны, работая втылу противника. Позже она вышла замуж задюссельдорфского адвоката пофамилии Эберхардт. Он усыновил мальчика. Так что он неЛимас, аЭберхардт. Яспросил, где сейчас Джордж.
        - Потом. Испасибо вам затакую прекрасную память. Адругие знали осуществовании сына? Другие коллеги вашего друга Лимаса? Нам ибез вас это былобы известно, но, видители, его досье украли. - Ему надоело ждать моей реакции. - Былоли известно всамой Службе или напериферии, что уАлека Лимаса есть бастард поимени Кристоф, живущий вДюссельдорфе? Даили нет?
        - Нет.
        - Это еще почему?
        - Алек нераспространялся освоей личной жизни.
        - Вы, очевидно, были исключением. Ивы сним встречались?
        - Скем?
        - СКристофом. НесАлеком, разумеется. Кажется, вы опять решили невключать мозги.
        - Ничего подобного. Отвечаю: нет, сКристофом Лимасом яневстречался. - Апро себя думаю: зачем баловать человека правдой? И, пока он переваривает мои слова, еще раз напоминаю: - Явас спросил, где сейчас Смайли.
        - Аяпроигнорировал ваш вопрос, как вы могли заметить.
        Молчание, вовремя которого мы собираемся сновыми силами, аЛора задумчиво поглядывает вокно.
        - Кристоф, будем называть его так, - монотонно продолжает Кролик, - парень небесталанный, Питер, даже если эти таланты криминального или полукриминального толка. Возможно, это гены. Убедившись втом, что его настоящий отец погиб возле Берлинской стены, свосточной стороны, он сумел добраться (каким образом, мы незнаем, ноэто вызывает уважение) довродебы закрытых архивов Штази иузнал три важных имени. Ваше, покойной Элизабет Голд иДжорджа Смайли. Через несколько недель он уже напал наслед Элизабет, азатем, через государственные архивы, наслед ее дочери. Было назначено свидание. Далекие друг отдруга персонажи сблизились - докакой степени, ненам судить. Эта парочка проконсультировалась свысоконравственным, помешанным направах человека адвокатом всандалиях набосу ногу - изтех, что готовы стереть эту Службу впорошок. Вответ мы думаем предложить истцам целое состояние вобмен наихмолчание, нопрекрасно понимаем, что тем самым лишь подтверждаем обоснованность ихпритязаний икакбы подталкиваем ктому, чтобы еще усилить давление. «Подавитесь, черти, вашими деньгами. Пусть заговорит сама История. Мы вырежем эту
опухоль. Мы сделаем так, чтобы полетели головы». Ваша, боюсь, одной изпервых.
        - ИДжорджа, надо полагать.
        - Врезультате мы имеем нелепый шекспировский сюжет: призраки двух жертв демонического Цирка являются вобразе их отпрысков, чтобы бросить нам влицо страшные обвинения. Допоры довремени нам удается сдерживать массмедиа, давая им понять - неточтобы искренне, нокакое это имеет значение? - что если Парламент самоустранится иуступит дорогу судебному процессу, дело будет слушаться при закрытых дверях, скромно итайно, имы сами будем решать, кого пускать взал. Вответ истцы, подталкиваемые своими неугомонными защитниками, говорят: «Хрен вам, нам нужен открытый суд, нам нужны полные разоблачения». Вы наивно спросили, откуда Штази знает ваши фамилии. Разумеется, отмосковского Центра, который им все слил. Амосковский Центр? Ну разумеется, отнашей Службы, еще раз спасибо труженику Биллу Хейдону, укоторого втовремя были развязаны руки, иэто продолжалось еще шесть лет, пока святой Георгий неприскакал набелом коне иневыкурил его оттуда. Вы по-прежнему поддерживаете отношения?
        - СДжорджем?
        - СДжорджем.
        - Нет. Где он сейчас?
        - Иуже давно неподдерживаете?
        - Нет.
        - Когда впоследний раз?
        - Восемь лет назад. Десять.
        - Аесли подробнее?
        - Ябыл вЛондоне изашел кнему.
        - Куда?
        - НаБайуотер-стрит.
        - Икак он выглядел?
        - Спасибо, хорошо.
        - Мы ищем его там исям. Аветреница Энн? Сней вы тоже неподдерживаете связь? Связь впереносном смысле, разумеется.
        - Нет. И, если можно, без намеков.
        - Ваш паспорт.
        - Зачем?
        - Тот, который вы предъявили напроходной. Ваш британский паспорт. - Он протягивает руку.
        - Непонимаю, зачем?
        Явсе равно отдаю ему паспорт. Ачто мне остается? Драться сним?
        - Аостальные? - вдумчиво листая страницы. - Всвое время увас была куча паспортов под разными фамилиями. Игде они?
        - Все сдал. Отправились вшредер.
        - Увас двойное гражданство. Где ваш французский паспорт?
        - Мой отец англичанин, яслужил Англии, мне достаточно британского. Ямогу получить его обратно, свашего позволения?
        Ноон уже исчез запюпитром.
        - Лора, ваша очередь, - Кролик снова обнаруживает ее присутствие. - Нельзяли немного поподробнее оконспиративной квартире наУиндфолл-стрит?
        Игра проиграна. Яврал допоследнего. Нопатроны закончились, бобик сдох.

* * *
        Лора снова погружается вбумаги, которых мне невидно. Ястараюсь необращать внимания наструйки пота, заливающие мою грудную клетку.
        - Конспиративная квартира, да, иеще какая, Кролик! - соглашается она, отрываясь отбумаг, иглаза ее сияют. - Посвящена исключительно операции «Паданец». Расположена впределах Центрального Лондона. Под кодовым названием Конюшня. Спостоянной домоправительницей поусмотрению Джорджа Смайли. Вот, собственно, ивсё.
        - Вспоминаете? - спрашивает меня Кролик.
        Они молчат. Иямолчу. Лора продолжает свой тет-а-тет сКроликом.
        - Похоже, даже Лейкону неполагалось знать, где она находится икто заней присматривает. Что, сучетом высокого положения Лейкона вКазначействе иего осведомленности одругих конспиративных квартирах Цирка, мне кажется, говорит онекоторой паранойе Хозяина, нокто мы такие, чтобы его критиковать?
        - Вот именно. Конюшня - всмысле «унас все чисто»? - заинтересовался Кролик.
        - Скорее всего, - соглашается Лора.
        - Идея Смайли?
        - Авы уПита спросите.
        Вот только Пит - достала уже она меня этим Питом! - окончательно оглох, ненадо даже притворяться.
        - Хорошаяже новость, - обращается кней Кролик, - состоит втом, что эта конспиративная квартира никуда неделась! Толи было так задумано, толи это чье-то упущение (подозреваю, что второе), ноКонюшня продолжала оставаться натайном балансе при четырех Хозяевах подряд. Ипоныне насвоем месте. Анаше верховное начальство даже неподозревает оее существовании итем более незнает, где она находится. Еще забавнее то, что при нынешних строгих нравах наше старое доброе Казначейство смотрит наэти расходы сквозь пальцы. Уже который год молча благословляют закрытую статью. - Он переходит нагомофобское сюсюканье: - Это наш секретик, так что все помалкивают. Расписались, где положено, инислова мамочке. Квартира снята варенду. Кто арендатор, когда истекает срок договора, какой добрый дядя все это оплачивает - мы неимеем нималейшего представления. - Наконец он обращается комне иснова берет суровый тон: - Питер. Пьер.Пит.Что-то вы затихли. Просветите нас, будьте так добры. Ктоже этот добрый дядюшка?
        Когда ты загнан вугол, когда ты перепробовал разные трюки иниодин несработал, утебя остается нетакой большой выбор маневров. Можно множить ложь - ячерез это проходил иничего недобился. Можно затаиться внадежде, что этим все закончится. Тоже проходили, незаканчивается. Остается признать, что тебя загнали вугол, итогда выход один: либо резать правду-матку, либо колоться поминимуму - авось проскочит, иты как пай-мальчик заработаешь несколько зачетных очков. Врядли тоили другое сработает, но, может, хотябы паспорт отдадут.

* * *
        - УДжорджа был ручной адвокат. - Ячувствовал, как вомне помимо воли просыпается кающийся грешник. - То, что вы называете процветающий. Дальний родственник Энн. Он (или она) согласился выступить вроли предохранителя. Это неквартира, аконспиративный дом втри этажа, который сдал варенду офшорный траст, зарегистрированный наголландских Антильских островах.
        - Заговорил как герой, - одобрительно сказал Кролик. - Акак зовут домоправительницу?
        - Милли Маккрейг. Бывший агент Джорджа. Она ираньше поего распоряжению выступала вэтом качестве. Так что унее уже был опыт. Когда только началась операция «Паданец», она винтересах Лондонского управления присматривала законспиративным домом вНью-Форесте. Место называлось Лагерь №4. Джордж предложил ей уволиться иперейти под начало Секретки. Он приписал ее кчерному фонду ипоселил вКонюшне.
        - Игдеже, позвольте полюбопытствовать, она находится? - спросил Кролик.
        Ияим сообщил адрес вместе сномером телефона, который сам сорвался уменя сязыка, как будто только иждал этого момента. После чего насцене произошли физические действия, заключавшиеся втом, что Кролик иЛора вместе рылись среди бумаг, пока он невыудил широкоформатный мобильный телефон, настолько затейливый, что это было выше моего разумения, и, смолниеносной скоростью пробежавшись поклавишам, протянул его мне.
        Раз вдесять медленнее Кролика янабрал номер Конюшни ивздрогнул, услышав, как телефонные звонки зазвучали навсю комнату, что было нетолько чудовищным нарушением безопасности, сточки зрения человека, чувствующего свою вину, ноеще иактом откровенного предательства, как будто меня одним махом раскрыли, поймали споличным иперевербовали. Ателефон продолжал звонить. Мы ждали. Никто небрал трубку. Яуже подумал, что Милли пообыкновению пошла вцерковь, или куда-то укатила навелосипеде, или уже нетакая шустрая, как все мы, старички. Аскорее всего, просто умерла илежит накладбище, ибо, какойбы прекрасной инедосягаемой она нам когда-то никазалась, Милли была напять лет старше меня.
        Вдруг звонки прекратились. Послышалось шуршание, ияподумал, что сейчас переключится наавтоответчик. Итут, кмоему изумлению (просто неверится), яуслышал голос Милли - все тотже резкий, как звук пилы, неодобрительный голос шотландки-пуританки, который ялюбил копировать, чтобы поднять настроение Джорджу:
        - Да? Алло? - И, снегодованием реагируя намое замешательство так, словно сейчас глубокая ночь, анесемь часов вечера: - Это кто звонит?
        - Это я, Милли. Питер Уэстон, - заговорил я. Идля пущей убедительности подкинул кодовую кличку Смайли: - Друг мистера Барраклофа, если помните.
        Яожидал, даже надеялся, что Милли Маккрейг хоть раз вжизни понадобится время, чтобы собраться, ноона отозвалась так быстро, что замешательство испытал опять я, анеона.
        - Мистер Уэстон?
        - Он самый, Милли, неего тень.
        - Идентифицируйте себя, мистер Уэстон, будьте добры.
        Идентифицировать себя? Разве яей неназвал два кодовых имени? Итут доменя дошло: ей нужен мой точечный ориентир, тайный шифр, восновном применявшийся нестолько влондонских, сколько вмосковских телефонных разговорах, иСмайли вдалекие времена холодной войны настаивал наего использовании. Явзял состола деревянный коричневый карандаш и, поднеся модняцкий мобильник ближе кстолешнице ичувствуя себя полным идиотом, отстучал ветхозаветную шифровку: три удара, пауза, один удар, пауза, два удара. Иведь сработало! Милли тотчас отозвалась имилым, услужливым тоном сказала, как она рада меня слышать после стольких лет, испросила, чем может мне помочь.
        Меня так иподмывало откликнуться: «Милли, скажите намилость, все это сомной происходит вреальности или вфантазиях мучимого бессонницей шпиона позавчерашнего дня?»
        Глава 4
        Вчера утром поприезде вЛондон япоселился вжутком отеле возле вокзала Черинг-Кросс ивыложил девяносто фунтов вкачестве аванса заклетушку размером скатафалк. Подороге янавестил своего старого приятеля имоего бывшего пехотинца Берни Лавендара, аныне мужского портного вдипломатическом корпусе; ихпошивочные мастерские располагались вкрошечном полуподвальном помещении неподалеку отСэвил-роу. Норазмеры помещения мало интересовали Берни. Авот что представляло для него интерес - азаодно идля Цирка, - так это возможность проникнуть вдипломатические круги наКенсингтон-Палас-Гарденс иСент-Джон-Вуд, чтобы сделать что-то полезное для Англии инагарнир получить небольшое вознаграждение, необлагаемое налогом.
        Мы обнялись, он опустил шторы изапер дверь назасов. Отдавая дань прошлому, япримерил лежалый товар - несколько пиджаков икостюмов, которые иностранные дипломаты понеизвестным причинам так инезабрали. Апод конец, тоже дань прошлому, ядоверил ему запечатанный конверт - пусть полежит унего всейфе домоего возвращения. Вконверте был мой французский паспорт, нодаже еслибы там находились планы высадки морского десанта вНормандии, Берни отнессябы кнему стакимже пиететом.
        Ивот сейчас явернулся заним.
        - Как поживает мистер Смайли? - спрашивает Берни, понизив голос, толи изчувства почтения, толи изпреувеличенных соображений безопасности. - Что-нибудь отнего слышно, мистер Джи?
        Я, отвечаю, давно ничего неслышал. Авы, Берни? Увы, он тоже. Мы посмеиваемся над привычкой Джорджа исчезать надолго без всяких объяснений.
        Новообще-то мне несмешно. Что, если Джордж умер иКролику это известно, ноон предпочитает молчать? Нодаже такой человек, как Джордж, несумелбы умереть втайне отвсех. Акак насчет Энн, его заведомо неверной жены? Недавно доменя дошел слух, что ей надоели романтические приключения иона сошлась смодным благотворительным фондом. Нооказаласьли эта связь стольже недолгой, как ивсе предшествующие, оставалось только гадать.
        Спрятав вкарман свой французский паспорт, яотправился наТоттенхэм-Корт-роуд, где купил парочку одноразовых мобильных телефонов сзапасом разговоров надесять фунтов вкаждом. Аеще, позрелом размышлении, взял бутылочку скотча, который забыл купить ваэропорту Ренна, иэто, пожалуй, причина того отрадного факта, что память опрошедшей ночи стерлась измоей памяти.
        Поднявшись срассветом, япогулял часок под моросящим дождиком искверно позавтракал вкакой-то закусочной. Итолько потом, счувством обреченности исомнения втом, что это реально происходит, янашел-таки всебе силы остановить черное такси идал водителю адрес дома, где напротяжении двух лет япознал столько радости, стресса иболи, сколько неиспытывал нивкаком другом месте завсю свою жизнь.

* * *
        Мне помнилось, что дом №13поДизраэли-стрит, онже Конюшня, - это обшарпанное, неотреставрированное викторианское здание, последнее вряду других, наперекрестке сБлумсбери-стрит. И, кмоему удивлению, таким оно передо мной сейчас ипредстало: неизменное, нераскаявшееся, откровенный вызов ярким, принаряженным соседям. Девять утра, назначенное время, анаступеньках стоит стройная женщина вджинсах, кроссовках икожаной курточке искем-то ругается помобильному телефону. Яуже собираюсь сделать дополнительный круг, итут доменя доходит, что это та самая Лора, онаже История, одетая помоде.
        - Хорошо спали, Пит?
        - Как ангел.
        - Какую изкнопок мне нажать, чтобы неподхватить гангрену?
        - Попробуйте «Этику».
        Смайли выбрал это название как наименее привлекательное. Парадная дверь открылась, ивполутьме возник призрак Милли Маккрейг. Некогда смоляные волосы стали седыми, как имои, атлетическая фигура свозрастом ссутулилась, нововлажных синих глазах горел все тотже огонь. Она позволила мне вместо поцелуя прижаться ксвоим впалым кельтским щечкам.
        Лора прошла мимо нас вприхожую. Женщины стояли лицом клицу, как боксеры перед боем, аменя захлестнула такая волна узнавания ираскаяния, что возникло только одно желание - развернуться и, захлопнув засобой дверь, бежать без оглядки. То, что яувидел вокруг, превзошлобы мечты самого взыскательного археолога: скрупулезно сохраненный склеп снерушимыми печатями как память обоперации «Паданец» иотех, кто был внее вовлечен, совсеми историческими артефактами - отвисящей накрючке моей униформы доставщика пиццы достоящего наподставке винтажного дамского велосипеда сплетеной корзинкой, дзинькающим звонком ирексиновской хозяйственной сумкой, скоторой Милли Маккрейг ездила запокупками.
        - Желаете посмотреть дом? - произносит Милли безучастным тоном, словно обращаясь кпотенциальной покупательнице.
        - Здесь должен быть черный ход. - Лора предъявляет ей архитектурный план дома. Игде, интересно знать, она его раздобыла?
        Мы стоим узастекленной кухонной двери. Заней просматривается крошечный садик совощными грядками всередине. Мы сОливером Менделем первыми ихвскопали. Голая веревка для белья - Милли готовилась кнашему приходу. Старая клетка для птиц. Мы сМенделем сколотили ее однажды ночью изненужных досок, иМендель под моим несовсем трезвым руководством выжег подереву табличку: «Все птицы, добро пожаловать». Ивот она стоит, такаяже стройная игордая, как вдень рождения, вчесть которого была построена. Между овощными грядками вьется каменная дорожка, ведущая кузкой калитке, ата ведет кчастной автостоянке, аоттуда попадаешь впереулочек. Неможет быть конспиративного дома без черного хода, как утверждал Джордж.
        - Кто-нибудь входил вдом через черный ход? - спрашивает Лора.
        - Хозяин, - отвечаю язаМилли. - Низакакие коврижки невоспользовалсябы главным входом.
        - Аостальные?
        - Через главный вход. После того как Хозяин принял решение пользоваться черным ходом, он стал его, можно сказать, персональным лифтом.
        Будь щедр надетали, говорю ясебе. Аостальное спрячь впамяти поглубже ивыброси ключ. Наочереди уЛоры деревянная винтовая лестница, воспроизводящая вминиатюре все темные лестницы вдомах, принадлежащих Цирку. Мы уже собираемся поней подняться, когда под звяканье колокольчика кнам выходит кот - большой черный длинношерстный, злобный навид зверюга скрасным ошейником. Он садится, зевает иостанавливает взгляд наЛоре. Та тоже нанего смотрит, азатем поворачивается кМилли.
        - Она тоже набюджете?
        - Это он, ия, если вам так интересно, оплачиваю расходы изсвоего кармана.
        - Унего есть имя?
        - Да.
        - Ионо засекречено?
        - Да.
        Поднявшись доплощадки между двумя пролетами - впереди Лора, заней осторожно следует кот, - мы останавливаемся перед обитой зеленым сукном дверью сцифровым замком. Заней находится шифровальная. Когда Джордж прибрал крукам этот дом, дверь была стеклянная, ношифровальщик Бен немог позволить, чтобы его пальцы кто-то видел, поэтому появилось сукно.
        - Так. Кто знает комбинацию? - спрашивает Лора деловитым тоном наставницы скаутов.
        Поскольку Милли молчит, янеохотно называю: 21 -10 -05, дата Трафальгарской битвы.
        - Бен служил вкоролевском флоте, - поясняю я. Незнаю, понялали Лора связь, ноона никак неотреагировала.
        Усевшись накрутящийся стул, она разглядывает набор дисков ипереключателей. Щелкает одним. Ничего. Поворачивает диск. Ничего.
        - Электричество отключено стех самых пор, - бормочет Милли, обращаясь нестолько кЛоре, сколько комне.
        Развернувшись настуле, Лора тычет пальцем взеленый стенной сейф.
        - Так. Аключ отнего есть?
        Эти ее «так» действуют мне нанервы. Как иобращение «Пит». Милли выбирает ключ изсвязки. Замок поворачивается, дверца открывается, Лора заглядывает внутрь и, словно косой, выгребает нациновку изволокна кокосового ореха шифровальные таблицы сгрифом «сверхсекретно», карандаши, конверты повышенной прочности, выцветшие одноразовые блокноты - дюжина вцеллофановой упаковке.
        - Все остается втаком виде, понятно? - Она обернулась кнам. - Никто никчему неприкасается. Вы меня поняли? Пит? Милли?
        Она снова выходит налестницу иначинает подниматься, нонасередине пролета ее останавливает Милли:
        - Извините! Вы собираетесь войти вмои личные апартаменты?
        - Аесли итак?
        - Вы можете проинспектировать мое жилище иличные вещи только после заранее врученного письменного уведомления, подписанного компетентным начальником Головного офиса. - Милли произносит это наодном дыхании, без модуляций и, как яподозреваю, после соответствующих репетиций. - Апока япопрошу вас уважать частную жизнь, как того требуют мой возраст имое положение.
        Реакция Лоры попахивает таким кощунством, что даже Оливер Мендель влучшие дни непозволилбы себе подобного.
        - Это почему, Милл? Вы что, кого-то усебя прячете?

* * *
        Закодированный кот исчез. Мы стоим вСредней комнате, названной так после того, как мы сМенделем когда-то разобрали старую фанерную перегородку. Если посмотреть сулицы, товы увидите еще одно грязное занавешенное окно напервом этаже. Авот изнутри картина другая: нет никакого окна, потому что однажды всубботу, метельным февральским вечером, мы заложили его кирпичом, истех пор здесь царит вечная темнота, пока невключишь лампочки взеленых абажурах, какие вешают вказино над игровым столом. Амы ихнашли вСохо, вкакой-то лавчонке.
        Вцентре комнаты стоят два громоздких викторианских стола. Один принадлежал Смайли, авторым изредка пользовался Хозяин. Ихпроисхождение оставалось загадкой, пока как-то вечером Смайли нерассказал нам заскотчем, что это кузина Энн распродавала обстановку вДевоне, чтобы заплатить налог нанаследство.
        - Аэто что зажуть такая, свят, свят, свят?
        Глаза уЛоры загорелись, что неудивительно. На стене, позади стола Хозяина, висит большая схема, три надва фута. Жуть? Ябы несказал. Угрожающая жизни - это да. Ябезотчетно хватаю ясеневую трость, что висит наспинке стула Хозяина, ичитаю целую лекцию, которая должна нестолько просветить, сколько отвлечь ее внимание.
        - Вот это, Лора, - указываю тростью налабиринт изцветных линий иназваний, чем-то напоминающий головоломную карту лондонской подземки, - доморощенная репрезентация нашей восточноевропейской разведывательной сети под кодовым названием «Мэйфлауэр», существовавшей до«Паданца». Вот - глава всего, основатель ивдохновитель тайной сети, ее оперативного центра ивсего контура, дальше - его непосредственные источники и, поубывающей, другие источники, добровольные ипрочие, сконспективным описанием ихпродукции ирейтинга вУайтхолле иснашей внутренней оценкой ихнадежности пошкале отодного додесяти.
        Яснова вешаю трость наспинку стула. Похоже, мне неудалось ниотвлечь внимание Лоры, ниее запутать. Она внимательно изучает кодовые имена, ставя против каждого галочку. Замоей спиной Милли тихонько покидает комнату.
        - Обоперации «Мэйфлауэр» мы кое-что знаем, - произносит Лора тоном учительницы. - Сохранилось случайное досье, которое вы любезно оставили вобщем архиве. Есть унас исобственные источники. - Она дает мне несколько секунд нато, чтобы переварить эту информацию. - Апочему все проходят под названиями садовых растений?
        - Тематический подход, Лора. - Ястараюсь повозможности поддерживать высокомерный тон. - «Мэйфлауэр»[6 - Mayflower - боярышник (англ.), атакже название торгового судна, накотором англичане высадились вСеверной Америке в1620году иосновали одно изпервых британских поселений. (Прим. перев.)] ивсе втомже духе. Корабельную тематику мы нетрогали.
        Иснова она меня проигнорировала.
        - Ичто означают эти звезды?
        - Радиосигналы, Лора. Незвезды. Образно выражаясь, искры. Вслучаях, когда полевикам выдавались радиоприемники. Красный - активный, желтый - потаенный.
        - Потаенный?
        - Зарытый вземлю. Обычно втонкой клеенке.
        - Если япрячу, тояпрячу, - сообщает она мне, продолжая разбираться скодовыми именами насхеме. - Анетаю. Избавьте меня отсвоего шпионского жаргона. Янечлен мужского клуба. Аэто что заплюсы? - Она ткнула пальцем вкружок ссоответствующим значком.
        - Неплюсы, Лора, акрестики.
        - Агенты, которых выдали?
        - Которые вышли изигры.
        - Всмысле?
        - Погорели. Отказались. Разные причины.
        - Асэтим что произошло?
        - СФиалкой?
        - Да. Что произошло сФиалкой?
        Прижимает меня кстенке? Похоже нато.
        - Фиалка пропала. Подозревали допросы спристрастием. Работала вВосточном Берлине спятьдесят шестого пошестьдесят первый. Возглавляла команду наблюдателей заподвижным составом. Все зафиксировано… - Имея ввиду: читайте сами.
        - Аэтот парень? Тюльпан?
        - Тюльпан - женщина.
        - Ахэштег?
        Ужнедля тоголи она так долго выжидала, чтобы ткнуть пальчиком именно вэтот кружок?
        - Хэштег, как вы его назвали, - это символ.
        - Догадываюсь. Символ чего?
        - Тюльпан была православного вероисповедания, поэтому ей присвоили соответствующий крест. - Яделаю все, чтобы мой голос недрогнул.
        - Кто присвоил?
        - Женщины. Две сотрудницы.
        - Каждый верующий агент получал крест?
        - Православные убеждения Тюльпан отчасти мотивировали ее работать нанас. Очем иговорит крест.
        - Ее судьба?
        - Исчезла снаших экранов, увы.
        - Увас тогда небыло экранов.
        - Неисключено, что решила закруглиться. Спехотинцами такое случается. Прерывают контакты ипропадают сконцами.
        - Насамом деле ее звали Гамп, так? Как зонтик[7 - Gamp - зонтик (англ.).]. Дорис Гамп?
        То, что ясейчас испытываю, тошнотой неназовешь. Покрайней мере, сжелудком это никак несвязано.
        - Возможно. Гамп. Да, кажется, так. Удивительно, откуда вам это известно.
        - Может, вы невсе досье украли. Это была большая потеря?
        - Что именно?
        - Ее решение закруглиться.
        - Недумаю, что она объявила освоем решении. Просто перестала выходить насвязь. Вкаком-то смысле - да, потеря. Тюльпан была важным источником. Солидным, да.
        Перебор? Недобор? Легковесно? Она это обдумывает. Пауза затягивается.
        - Мне казалось, вас интересует «Паданец», - напоминаю яей.
        - Нас интересует всё. «Паданец» - лишь зацепка. Что случилось сМилли?
        Милли? Ах да, Милли. НеТюльпан.
        - Когда?
        - Сейчас. Куда она ушла?
        - Вероятно, ксебе наверх.
        - Вы ее непозовете? Меня она ненавидит.
        Яоткрываю дверь, азаней стоит Милли сосвоей связкой ключей. Протиснувшись мимо нее, Лора устремляется дальше покоридору спланом дома вруке. Яотстаю.
        - Где Джордж? - шепотом спрашиваю уМилли.
        Она мотает головой. Незнает? Неспрашивать?
        - Милли, ключи!
        Она добросовестно отпирает двойные двери вбиблиотеку. Лора делает шаг вперед итутже, как вдешевом фарсе, два назад сдежурным воплем «Мать честная!», который наверняка разбудил всех мертвых вБританском музее. Неверя своим глазам, она приближается кполкам, уставленным потрепанными томами отпола допотолка. Осторожно берет восемнадцатый том разрозненного тридцатитомного собрания «Британской энциклопедии» 1878года. Открывает, судивлением пролистнув несколько страниц, швыряет настолик иснимает сполки «Путешествия поАравии инетолько» 1908года, тоже разрозненное собрание, стоившее (как нистранно, помню) пять шиллингов ишесть пенсов затом, один фунт завсе собрание, после того как Мендель сбил цену уторговца.
        - Вы мне необъясните, кто читает или читал эту белиберду? - спрашивает меня Лора.
        - Все, кто был допущен коперации «Паданец» иимел натооснования.
        - Вкаком смысле?
        - Джордж Смайли считал, - ястараюсь отвечать смаксимальным достоинством, - что раз ужбог недал нам укрепленной крепости наберегу Темзы, тоестественное укрытие лучше всякой физической защиты. Ичто если зарешеченные окна истальной сейф лишь провоцируют местного бандита напреступление, тонеродился еще такой вор, которыйбы мечтал обумажном ворохе…
        - Покажите мне, о’кей? Все, что вы украли. Иперенесли сюда.
        Язалезаю настремянку перед камином, заваленным высохшими цветами, ивыуживаю сверхней полки «Путеводитель пофренологии для широкого читателя» Генри Рамкена, доктора наук, выпускника Кембриджского университета; страниц вней нет, зато есть папка избуйволовой кожи. Передав ее Лоре, явозвращаю книгу доктора Рамкена наместо испускаюсь натвердую землю. Лора присела наподлокотник кресла иизучает добычу. Милли снова исчезла.
        - Здесь упоминается некто Пол. Акак его зовут дома? - напускается наменя Лора.
        Наэтот раз мне неудается идеально выдержать ровный тон.
        - Дома его никак незовут, Лора. Потому что он уже натом свете. Имя Пауль, по-немецки, среди прочих имен прикрытия, Алек Лимас использовал вБерлине вкругу своих пехотинцев. - Взяв себя вруки, япродолжаю уже более непринужденно: - Имена он все время менял. Неособенно доверял людям вокруг. Или, скажем так, недоверял Лондонскому управлению.
        Последнее ее заинтересовало, хотя она старается этого непоказывать.
        - Здесь все файлы? Отидо? Все, что вы украли, спрятано встарых книгах, так?
        Возможность ее просветить доставляет мне удовольствие.
        - Боюсь, что невсе, Лора. Джордж придерживался правила: сохранять минимум. Остальное вшредер. Обрезки сжигались. Такое правило.
        - Агде шредер?
        - Вон там вуглу.
        Она его только сейчас заметила.
        - Где сжигали?
        - Вэтом камине.
        - Акты обуничтожении имущества составлялись?
        - Тогдабы нам пришлось сжигать иакты, разве нет?
        Пока янаслаждаюсь своей маленькой победой, она переводит взгляд вдальний темный угол, где висят рядом две фотографии мужчин, стоящих вполный рост. Наэтот раз нераздается дежурный вопль «Мать честная!», она просто крадучись направляется туда, словно опасаясь, что они сейчас улетят.
        - Аэти красавцы кто?
        - Йозеф Фидлер иГанс-Дитер Мундт. Соответственно глава изамглавы оперативного управления Штази.
        - Слева унас кто?
        - Фидлер.
        - Аподробнее?
        - Немецкий еврей изакадемической семьи, родители погибли вконцлагере. Изучал гуманитарные науки вМоскве иЛейпциге. Потом попал вШтази. Шустр, умен, терпеть неможет стоящего сним рядом.
        - Мундта.
        - Методом исключения - да, Мундта, - соглашаюсь я. - Имя: Ганс-Дитер.
        Ганс-Дитер Мундт вдвубортном костюме, застегнутом навсе пуговицы. Руки убийцы прижаты кбокам, спрезрением глядит вкамеру. Как будто присутствует наказни. Толи чужой, толи собственной. Влюбом случае выражение лица уже неизменится, аножевая рана нащеке уже незаживет.
        - Ваш объект, да? Человек, которого ваш дружок Алек Лимас должен был убрать? Вот только Мундт сам убрал Алека Лимаса, верно? - Она возвращается кФидлеру. - АФидлер был вашим суперагентом? Главным поставщиком секретной информации. Великим добровольцем. Записался, нотак инепоявился. Просто оставлял увас накрыльце горячие разведданные итихо исчезал, непоказав лица. Раз заразом. Ивы досих пор толком незнаете, являлсяли он вашим пехотинцем, так?
        Янабираю влегкие побольше воздуха.
        - Все полученные нами материалы по«Паданцу», исключительно самотек, указывали наФидлера. - Ястарательно подбираю каждое слово. - Мы даже спрашивали себя, неготовитсяли он стать перебежчиком. Может, потому заранее, так сказать, ипускал хлеб свой поводам[8 - Тоесть проявлял щедрость. Отсылка кБиблии: «Отпускай хлеб твой поводам, потому что попрошествии многих дней опять найдешь его». Екклесиаст: 11, 1. (Прим. перев.)].
        - Изненависти кМундту, бывшему нацисту, который, всущности, так инепокаялся?
        - Это мог быть один измотивов. Плюс разочарование демократией - или отсутствием таковой - вГерманской Демократической Республике, онаже ГДР. Подозрение, что коммунистический бог его предал, превратилось вуверенность. ВВенгрии контрреволюция была жестоко подавлена Советами.
        - Спасибо. Где-то яобэтом читала.
        Ещебы нечитала. Онаже сама История.
        Вдверях появились двое взъерошенных подростков, парень идевушка. Сначала яподумал, что они вошли через задний ход, где нет звонка. Авторая мысль - диковатая, признаюсь, - что это истица Карен, дочь Элизабет, иее партнер Кристоф, сын Алека, хотят наложить арест награжданское лицо. Лора привстает настремянке, чтобы придать себе дополнительный вес.
        - Нельсон. Пепси. Поздоровайтесь сПитом, - командует она.
        - Привет, Пит.
        - Привет, Пит.
        - Привет.
        - О’кей. Слушайте сюда. Отныне территория, где вы находитесь, считается местом преступления. Аеще это территория Цирка. Включая сад. Каждый клочок бумаги, досье, любой обломок, настенные чертежи, плитка скрючками, содержимое выдвижных ящиков икнижных полок - все является собственностью Цирка и, потенциально, судебной уликой, аследовательно, должно быть скопировано, сфотографировано иописано. Так?
        Никто невозражает, что это нетак.
        - Пит - наш книгочей. Читать он будет здесь, вбиблиотеке. Он будет читать. Инструктировать идопрашивать Пита будем мы сшефом правового отдела. Только мы. - Иснова взъерошенным юнцам: - Вы поддерживаете сПитом светскую беседу, так? Вежливый тон. Некасаетесь материалов, которые он читает, или причин, покоторым он ихчитает. Вам все это уже известно, так что яговорю Питу. Если уодного извас возникнут подозрения, что Пит или Милли, случайно или сознательно, пытаются унести документы или какие-то предметы изпомещения, вы немедленно известите обэтом правовой отдел. Милли…
        Ответа непоследовало, ноона стоит вдверях.
        - Ваше личное пространство… вашу комнату… использовали или сейчас используют винтересах Службы?
        - Мне обэтом ничего неизвестно.
        - Естьли там специальное оборудование? Камеры? Жучки? Секретные материалы? Досье? Бумаги? Официальная переписка?
        - Нет.
        - Пишущая машинка?
        - Моя собственная. Куплена мной намои личные деньги.
        - Электрическая?
        - Механическая. «Ремингтон».
        - Радиоприемник?
        - Беспроводной. Мой личный. Куплен мной.
        - Магнитофон?
        - Набатарейках. Куплен мной.
        - Компьютер? Айпад? Смартфон?
        - Обычный телефон.
        - Милли, вы только что получили письменное уведомление. Оно впочтовом ящике. Пепси, проводите, пожалуйста, Милли вее комнату. Авы, Милли, будьте добры оказывать ей любую помощь, какая понадобится. Здесь все должно быть разобрано покосточкам. Пит?
        - Да, Лора?
        - Как ямогу распознать задействованные тома наэтих полках?
        - Все книги quarto[9 - Формат в1/4долю листа. (Прим. перев.)] наверхней полке, сфамилиями авторов отАдоР, должны содержать бумаги, если они еще неуничтожены.
        - Нельсон. Вы остаетесь здесь, вбиблиотеке, доприезда команды. Милли…
        - Что еще?
        - Велосипед вприхожей. Пожалуйста, уберите. Он мешает проходу.

* * *
        ВСредней комнате мы впервые сидим вдвоем, Лора ия. Она предложила мне кресло Хозяина, нояпредпочитаю место Смайли. Она откинулась бочком вкресле Хозяина - толи расслабилась, толи себя подает.
        - Яадвокат, так? Офигенный адвокат. Сначала частные клиенты, затем корпоративные. Потом всех послала ипопросилась ввашу тусовку. Ябыла молодой, красивой, именя кинули наИсторию. Чем стех пор изанимаюсь. Каждый раз, когда прошлое грозит укусить Службу зазадницу, напомощь зовут Лору. А«Паданец», можете мне поверить, чреват серьезными укусами.
        - Вы должны быть довольны.
        Если она иуловила иронию вмоих словах, торешила ее проигнорировать.
        - Аотвас мы хотим, как нипошло это прозвучит, правды итолько правды. Забудьте освоей лояльности Смайли икомпании. Так?
        Все нетак, дастоитли отвечать?
        - Узнав всю правду, мы поймем, как ее употребить. Возможно, ивваших интересах, если они совпадут снашими. Моя задача - отвести кувалду, пока она неударила поголове. Выже тоже этого хотите, так? Чтобы без скандалов, даже если они остались впрошлом. Они отвлекают, они бросают тень нанастоящее. Наша Служба - это прежде всего репутация икрасивая вывеска. Сдача своих, пытки, тайные заигрывания спсихопатами исадистами - все это вредит репутации, нашему делу. Значит, унас общие интересы, так?
        Иснова ямолчу.
        - Атеперь плохая новость. Нашей крови желают нетолько дети тех, кто пал жертвой «Паданца». Кролик подоброте душевной смягчил ситуацию. Есть жаждущие внимания парламентарии, которые хотят использовать «Паданец» вкачестве примера: вот что происходит, когда уразведслужб развязаны руки. Поскольку они немогут зацепиться зачто-нибудь серьезное, им подавай позавчерашний день. - Мое молчание выводит ее изтерпения. - Послушайте, Пит. Без вашего полного сотрудничества все может…
        Она ждет, что язакончу фразу. Ну пусть ждет.
        - Вы правда ничего отнего неслышали?
        Явдруг вспоминаю, что сижу вего кресле.
        - Нет, Лора. Как яуже сказал, ядавно ничего неслышал отДжорджа Смайли.
        Она откидывается назад идостает конверт иззаднего кармана. Уменя вголове проносится безумная мысль, что это послание отДжорджа. Напечатано напринтере. Ниводяных знаков. Ниприписки отруки.
        Ссегодняшнего дня вам предоставляется временное размещение вквартире поадресу: 110Б, Худ-Хаус, Долфин-сквер, Юго-Западный Лондон. Условия проживания…
        Никаких домашних животных. Никаких гостей. Яобязан находиться дома с22.00до7.00или заблаговременно известить правовой отдел обизменении планов. Учитывая мое положение (неуточняется), 50фунтов зааренду будут вычитаться измоей пенсии. Плата заотопление иэлектричество невзимается, нозаутрату или порчу имущества мне придется раскошелиться.
        Вдверь просовывается взъерошенный юнец покличке Нельсон.
        - Лора, машина подана.
        Разграбление Конюшни начинается.
        Глава 5
        Смеркалось. Осенний вечер, апоанглийским меркам тепло, как летом. Вот изакончился мой первый день вКонюшне. Япрогулялся, выпил скотча впабе, забитом голосящей молодежью, приехал наавтобусе вПимлико, сошел раньше нанесколько остановок, адальше пешочком. Вскоре передо мной выросла изтумана освещенная громада Долфин-сквер. Спервого дня, как яприсягнул секретному флагу, это место вызывало уменя мурашки. Впрежние времена здесь находилось больше конспиративных квартир, чем всамом большом здании наземном шаре, инебыло такой, гдебы янеинструктировал или недопрашивал какого-нибудь несчастного пехотинца. Здесь провел свою последнюю ночь вАнглии Алек Лимас вкачестве гостя московского вербовщика, прежде чем отправиться вроковое путешествие.
        Вквартире поадресу 110Б, Худ-Хаус, досих пор витал его дух. Конспиративные квартиры Цирка всегда отличались запланированными неудобствами. Эта была классикой жанра: здоровенный красный огнетушитель; два бугорчатых кресла практически без пружин; репродукция акварели «Озеро Уиндермир»; минибар назамке; отпечатанное предупреждение, чтобы некурили ДАЖЕ СОТКРЫТЫМ ОКНОМ; огромный телевизор спросмотром вобе стороны, как ясразу предположил; замшелый черный телефон сотсутствующим номером ипредназначенный (если говорить лично обо мне) исключительно для передачи дезинформации. Авкрошечной спальне стояла твердая, как камень, словно изстуденческого общежития, кровать - естественно, односпальная, дабы исключить всякие похотливые мысли.
        Закрывшись вспальне оттелеэкрана, яраспаковал дорожный чемоданчик иосмотрелся, гдебы мне спрятать свой французский паспорт. Внимание мое привлекла табличка «ПОЖАРНАЯ ИНСТРУКЦИЯ», наспех прикрученная кдвери вванную. Ослабив шурупы, яспрятал паспорт затабличкой иснова ее прикрутил. Потом спустился вниз ислопал гамбургер. Вернувшись вквартиру, япозволил себе изрядную порцию скотча ипопробовал расслабиться вжестком кресле. Но, едва задремав, тутже очнулся ипротрезвел, оказавшись вЗападном Берлине втысяча девятьсот пятьдесят седьмом году отРождества Христова.

* * *
        Пятница, конец дня.
        Япровел вразделенном городе неделю исейчас предвосхищаю парочку горячих дней иночей вобществе шведской журналистки Дагмар, вкоторую без памяти влюбился затри минуты вовремя коктейль-вечеринки, устроенной нашим верховным комиссаром, апосовместительству британским послом вБонне, где расквартировано вечно-временное правительство Западной Германии. Ядолжен сней увидеться через пару часов, апока решил нанести визит внаш берлинский Центр, чтобы поздороваться изаодно попрощаться смоим старым другом Алеком.
        Рядом сОлимпийским стадионом вкраснокирпичных, оживляемых эхом казармах, построенных вославу Гитлера иизвестных как Дом германского спорта, наши сотрудники готовятся квыходным. Алека янахожу вочереди кзарешеченному окну регистратуры, куда сдают подносы ссекретными документами. Он меня неждал, ноуже привык ничему неудивляться.
        - Привет, Алек, - говорю я. - Рад тебя видеть.
        - О, привет, Питер, - отвечает он. - Что ты тут делаешь?
        После нехарактерной заминки он спрашивает, будули язанят вэти выходные. Яотвечаю утвердительно. Жаль, говорит он, атояподумал, несъездитьли нам вДюссельдорф. Почему, спрашиваю, вДюссельдорф. Следует очередная заминка.
        - Дапросто вырваться изэтого чертова Берлина, - говорит он, неубедительно пожимая плечами. И, понимая, что даже всамых дерзких мечтах янемогу себе представить его обычным туристом, добавляет: - Нужно увидеться содним человеком поповоду собаки. - Изчего яделаю вывод: он дает мне понять, что ему надо встретиться спехотинцем, аяпригодилсябы нароль нетофона, нетоприкрытия. Ноэто еще неповод подвести Дагмар.
        - Алек, боюсь, неполучится. Скандинавской даме необходимо мое безраздельное внимание. Амне - ее.
        Он обдумывает мои слова, ночто-то вего реакции меня настораживает. Он как будто обижен или озадачен. Апоту сторону решетки уже проявляют нетерпение. Алек передает документы. Клерк регистрирует ихвжурнале.
        - Женщина непомешает, - говорит он, неглядя наменя.
        - Даже если она считает, что яработаю вМинистерстве труда, авГермании ищу научные таланты? Побойся бога!
        - Возьми ее ссобой. Все будет хорошо.
        Знай вы Алека также хорошо, как я, выбы поняли, что это равносильно призыву опомощи. Замногие годы совместной охоты, совсеми взлетами ипадениями, яниразу невидел его таким потерянным. Дагмар - девушка азартная, ивечером тогоже дня мы втроем прилетаем вХельмштадт, берем напрокат машину, едем вДюссельдорф иостанавливаемся вотеле, где Алек уже бывал. Заужином он отмалчивается, зато Дагмар показывает себя настоящим бойцом, умеющим добиваться своего, так что мы скоро оказываемся впостели ипроводим бурную ночь кобоюдному удовольствию. Всубботу утром мы встречаемся запоздним завтраком, иАлек объявляет, что унего есть билеты нафутбол. Досих пор при мне он невыказывал нималейшего интереса кэтой игре. Итут выясняется, что унего четыре билета.
        - Акто четвертый? - спрашиваю я, уже фантазируя, что унего есть тайная любовница, доступная только посубботам.
        - Один знакомый паренек, - отвечает он.
        Алек садится заруль, Дагмар ияустраиваемся сзади, имы отправляемся впуть. Наперекрестке он останавливает машину. Высокий подросток ссуровым лицом ждет нас под вывеской кока-колы. Алек открывает ему дверцу, он садится впереди, Алек представляет незнакомца: «Это Кристоф», мы говорим: «Привет, Кристоф», ипродолжаем путь настадион. Алек говорит по-немецки также хорошо, как по-английски, если нелучше, инаэтом языке он тихо разговаривает спарнем, атот отвечает односложно, или кивает, или отрицательно качает головой. Сколько ему? Четырнадцать? Восемнадцать? Вечный немецкий юнец авторитарного класса: мрачный, прыщавый ипослушный, носподжатыми губами. Бледный широкоплечий блондин. Наредкость неулыбчивый для своих лет. Натрибуне, неподалеку отбоковой линии поля, они Алеком стоят рядом иобмениваются отдельными словами, которых янемогу расслышать. Парень неподбадривает игроков, молча смотрит игру, авперерыве они уходят, толи отлить, толи съесть хот-дог. Новозвращается Алек один.
        - Агде Кристоф? - спрашиваю я.
        - Ему надо домой, - следует угрюмый ответ. - Мама велела.
        Надва дня тема была закрыта. Мы сДагмар продолжали блаженствовать впостели, ачем занимался Алек, было мне неизвестно. Ярешил, что Кристоф - сын одного изего агентов, которого надо было выгулять, так как для пехотинцев здоровье - это главное. Яуже собирался возвращаться вЛондон, аДагмар успела вернуться кмужу вСтокгольм, когда мы сАлеком завалились водно изего любимых питейных заведений вБерлине, чтобы принять напоследок. Итут ямежду делом спросил его, как там Кристоф, вспомнив, что тот казался каким-то заблудшим инедовольным, очем я, возможно, иупомянул.
        Сначала яподумал, что ответом мне будет обычное диковатое молчание, поскольку он отвернулся.
        - Я, черт побери, его отец.
        Адальше, короткими, неохотными выплесками изназывных предложений, без просьбы держать это при себе, вчем он итак несомневался, последовала история втом виде, вкаком он решил ее изложить. Немка, курьер, изДюссельдорфа, ятогда сидел вБерне. Хорошая девушка, сначала друзья, потом роман. Ей нужен брак. Янемогу. Тогда она выходит замуж заместного адвоката. Он усыновил мальчика, инатом спасибо. Иногда она позволяет мне сним видеться. Мужу знать нельзя, поколотит.
        Финальная картина, которую ямысленно вижу, вставая сжесткого кресла: Алек иподросток Кристоф плечом кплечу натрибуне итупо смотрят нафутбольное поле. Одинаковые выражения лиц, характерная для ирландцев выпирающая нижняя челюсть.

* * *
        Ночью вкакой-то момент я, видимо, уснул, сам того незаметив. Сейчас наДолфин-сквер шесть утра, авБретани семь. Катрин уже наногах. Будь ядома, ябы уже тоже встал, так как Изабель принимается голосить одновременно сШевалье, нашим главным петухом. Ее голос долетает изкоттеджа через весь двор, потому что девочка держит окно своей спальни открытым влюбую погоду. Они уже покормили коз, итеперь Катрин пытается накормить Изабель, гоняясь заней подвору сйогуртом иложечкой вруках. Акуры, что покоманде Шевалье, что без, ведут себя так, словно наступил конец света.
        Представив эти картины, яподумал, что если позвонить вбольшой дом, аКатрин сключами будет проходить мимо, тоона услышит звонки иответит. Инабрал номер наудачу, пользуясь одним изодноразовых мобильников; нехватало только, чтобы Кролик подслушал мои телефонные разговоры. Там унас нет автоответчика, иянесколько минут слушал гудки вызова, акогда уже собирался разъединиться, вдруг раздался по-бретонски резковатый, даже когда это невходит вее намерения, голос Катрин:
        - Ты впорядке, Пьер?
        - Все отлично. Аты, Катрин?
        - Ты уже простился сосвоим покойным другом?
        - Через пару дней.
        - Готовишь большую речь?
        - Длиннющую.
        - Ты нервничаешь?
        - Ужасно. Как там Изабель?
        - Сней все впорядке. Втвое отсутствие она неизменилась. - Яулавливаю вее голосе оттенок раздражительности или чего-то посильнее. - Вчера ктебе приходил твой приятель. Ты кого-то ждал, Пьер?
        - Нет. Что заприятель?
        НоКатрин, как всякий жесткий дознаватель, умеет уходить отответов.
        - Яему сказала: «Пьера нет дома, он вЛондоне, там кто-то умер, ион как добрый самаритянин поехал успокаивать скорбящих».
        - Нокто это был, Катрин?
        - Он неулыбался. Неотличался вежливостью. Скорее, был напорист.
        - Он ктебе приставал?
        - Он спросил, кто умер. Ясказала, что незнаю. Он спросил почему. Яответила, что Пьер мне невсе сообщает. Он засмеялся. Потом сказал, что Пьер уже втом возрасте, когда друзья часто умирают. Он спрашивал: «Это случилось неожиданно? Умерла женщина, мужчина?» Спрашивал, вкаком лондонском отеле ты остановился. Название? Адрес? Яотвечала, что незнаю. Ивообще, язанята, уменя ребенок, уменя ферма.
        - Он француз?
        - Скорее немец. Или американец.
        - Он приехал намашине?
        - Натакси. Отстанции. Его привез Гаскон, который потребовал: «Деньги вперед, иначе неповезу».
        - Как он выглядел?
        - Приятным, Пьер, его неназовешь. Угрюмый. Здоровый, как боксер. Пальцы вкольцах.
        - Возраст?
        - Пятьдесят. Шестьдесят. Янесчитала, сколько унего зубов. Может, старше.
        - Свое имя он назвал?
        - Он сказал, что это неважно. Что вы старые друзья. Сказал, что вы вместе смотрели футбол.
        Янемогу пошевелиться, уменя перехватило дыхание. Хорошобы встать скровати, номеня вдруг покинуло мужество. Черт побери, Кристоф, сын Алека, сутяжник, похититель секретных документов Штази, преступник (список претензий ктебе длиннее моей руки), как ты раздобыл мой адрес вБретани?
        Ферма вдеревне Ле-Дёз-Эглиз перешла комне отсемьи матери ипосей день записана наее девичью фамилию. Вместном телефонном справочнике нет никакого Пьера Гиллема. УжнеКроликли покаким-то своим тайным причинам подкинул Кристофу мой адрес? Носкакой целью?
        Тут явспоминаю освоей поездке намотоцикле в1989году, зимним беспросветным днем, под проливным дождем, наберлинское кладбище, исразу все становится насвои места.

* * *
        Месяц назад была разрушена Берлинская стена. Германия вэкстазе, чего нескажешь онашей бретонской деревне. Аябалансирую между этими крайностями: торадуюсь какому-никакому миру, товпадаю винтроспекцию, думая онаших деяниях ипринесенных жертвах, загубленных чужих жизнях, завсе те годы, когда нам казалось, что эта стена простоит вечно.
        Япребывал вэтом подвешенном состоянии, разбираясь сналоговой декларацией огодовом доходе вбухгалтерской конторе Ле-Дёз-Эглиз, когда наш новый юный почтальон Дени, еще возведенный в ранг месье, неговоря уже оГенерале, приехал невжелтом фургоне, анапростом велосипеде иотдал письмо немне, астарому Антуану, одноногому ветерану войны, который пообыкновению без толку слонялся подвору свилами.
        Изучив конверт собеих сторон ирешив, что его можно передать поназначению, Антуан доковылял докрыльца, вручил его мне и, пока ячитал послание, несводил сменя глаз.
        Мюррен, Швейцария
        Дорогой Питер,
        яподумал, тебе будет интересно узнать отом, что прах нашего друга Алека недавно упокоился вБерлине неподалеку отместа, где он встретил смерть. Считается, что тела убитых возле Стены обычно тайно кремировали, апрах развеивали. Ноблагодаря основательным архивам Штази вслучае сАлеком пошли набеспрецедентные шаги. Его останки увидели свет, ион удостоился почетных, пусть изапоздалых, похорон.
        Неизменно твой,
Джордж
        Инаотдельном листке - попробуй избавься отстарой привычки! - адрес маленького кладбища вберлинском районе Фридрихсхайн, официально созданного для жертв войны итирании.
        Втовремя яжил сДианой, еще один короткий роман, близившийся кконцу. Кажется, яей сказал, что заболел мой друг. Или умер. Явскочил намотоцикл (такие были времена), без остановок домчался доБерлина, притом что погода была хуже непридумаешь, приехал накладбище испросил увхода, как мне найти могилу Алека Лимаса. Дождь лил как изведра. Пожилой мужчина, вроде местный смотритель, дал мне зонт, схему кладбища ипоказал вконец длинной серой аллеи, обсаженной деревьями. Немного поблуждав, янашел то, что искал: свежая могила имраморное надгробие снадписью «АЛЕК ИОГАНН ЛИМАС», выбеленной дождем. Нидат, нипрофессии, зато полноценная насыпь, говорящая отом, что вмогиле лежит гроб, хотя насамом деле урна спрахом. Для прикрытия? Завсе эти годы имя «Иоганн» ниразу непрозвучало: вэтом был весь ты. Яприехал без цветов - решил, что зацветы онбы меня высмеял. Ястоял под зонтом ивел сним бессловесный диалог.
        Яуже возвращался ксвоему мотоциклу, когда пожилой мужчина спросил, нехочули ярасписаться вкниге соболезнований. Книга соболезнований? Мой личный способ отдать долг умершим, объяснил он; скорее даже мое служение впамять оних. Почему нет, ответил я. Первой стояла подпись «ДжС» иадрес «Лондон». Авграфе для слов, обращенных кпокойнику, единственное слово: «Друг». Вот вам Джордж Смайли - вдопустимом виде. Ниже несколько немецких фамилий, которые мне ниочем неговорили, сзаписями вроде «Никогда незабудем» и, наконец, «Кристоф», без фамилии. Рядом запись: «Sohn»[10 - Сын (нем.).]. Анаместе домашнего адреса - «Дюссельдорф».
        Былли это легкий приступ эйфории поповоду уничтожения Стены ипришедшей вмир свободы (вчем ясильно сомневаюсь), или нутряное ощущение, что хватит уже таиться, или просто желание расправить плечи под проливным дождем ивойти вчисло друзей Алека? Какбы тонибыло, язаполнил все как положено: написал свою настоящую фамилию инастоящий адрес вБретани, авграфе, обращенной кумершему, непридумав ничего лучшего, «Пьеро» - так вредкие минуты раскрепощения меня называл Алек.
        Ичто сделал ты, Кристоф, такойже скорбящий, нелюдимый, его родной сын? Водин изсвоих куда более поздних визитов накладбище - почему-то ядумаю, что ихбыло несколько, втом числе сисследовательской целью, - ты внимательно прошелся покниге соболезнований, - ичтоже ты там увидел? Питер Гиллем изЛе-Дёз-Эглиз, en clair[11 - Совсей очевидностью (фр.).], словно нарочно для тебя. Непсевдоним, невымышленный адрес или конспиративная квартира. Ясобственной персоной имое место проживания. Что ипривело тебя вБретань изДюссельдорфа.
        Икакимже, Кристоф, сын Алека, будет твой следующий шаг? Вушах звучат вчерашние слова Кролика, сказанные хлестко, по-адвокатски: «Парень небесталанный, Питер. Возможно, это гены».
        Глава 6
        «Пит - наш книгочей, - объявила вчера Лора восхищенной публике. - Читать он будет здесь, вбиблиотеке».
        Сам явижу себя впредстоящие дни нестолько книгочеем, сколько старшеклассником, принужденным сдавать письменный экзамен, который он должен был сдать полвека назад. Время отвремени мальчика сзамедленным умственным развитием забирают изэкзаменационной комнаты иподвергают устному опросу экзаменаторы, ихотя они весьма поверхностно знакомы спредметом, это им немешает гонять его вхвост ивгриву. Аеще время отвремени он приходит втакой ужас отсобственных молодецких забав, что готов все отрицать, пока неопровержимые улики неразвяжут ему язык. Каждое утро поприезде вконспиративный дом яполучаю вруки стопку папок, как знакомых мне, так инет. Если ты когда-то украл досье, это еще незначит, что ты его прочел.
        Утром второго дня язастаю библиотеку закрытой для посетителей. Доносящиеся оттуда звуки захлопывающихся книг иснующие туда-сюда парни идевушки вкомбинезонах, которых мне непредставляют, наводят меня намысль, что там всю ночь снимали отпечатки пальцев. Всередине дня наступает зловещая тишина. Мне предоставляют неписьменный стол, астолик накозлах вцентре комнаты, похожий нагильотину. Книжные полки исчезли, оставив после себя настенах призрачный оттиск тюремных решеток, чем-то напоминающий рельефные обои фирмы «Анаглипта».
        - Наткнетесь нарозетку, берите паузу. - Отдав мне этот приказ, Лора уходит.
        Розетка? Она имеет ввиду розовые скрепки, встречающиеся там исям вразных досье. Нельсон молча занимает стул надзирателя ираскрывает увесистый том вбумажной обложке. «Лев Толстой» Анри Труайя.
        - Дайте знать, когда захотите отлить. Мой папуля делает это каждые десять минут.
        - Бедняга.
        - Главное, ничего неуносите.

* * *
        Странноватый вечер, когда Лора без объяснения причин заменяет Нельсона настуле надзирателя и, сурово понаблюдав замной втечение получаса или больше, вдруг говорит:
        - Кчерту. Нехотите меня пригласить бесплатно поужинать, Пит?
        - Когда? - спрашиваю я.
        - Сегодня. Сейчас. Когда ж еще, по-вашему?
        Бесплатно для кого? Яосторожно киваю, продолжая гадать. Бесплатно для нее? Для меня? Для нас обоих, поскольку это Контора устраивает нам такую встречу? Мы отправляемся вгреческий ресторан неподалеку. Лора вюбке. Она забронировала столик. Нас сажают вуглу. Незажженная свеча вкрасном колпаке. Незнаю, почему она застревает вмоей памяти. Хозяин, наклонившись над нами, зажигает свечу и, обращаясь комне, говорит, что мне открывается лучший вид вэтой комнате. Он имеет ввиду Лору.
        Мы заказываем узо, потом еще постаканчику. Чистый, безо льда, ее идея. Унее запой, ищет любовных приключений - это сомной-то? - или думает, что алкоголь развяжет старичку язык? Ичто ядолжен думать поповоду незаметной пары средних лет засоседним столиком, которая старательно неглядит внашу сторону?
        Лорин лиф без рукавов, сзавязками нашее переливается впламени свечи, авырез сползает все ниже. Мы заказываем обычные закуски: тарама, хумус, снеток. Она обожает мусаку, поэтому мы заказали две порции, иона приступает кдопросу нового типа, соттенком флирта. Пит, вы сказали Кролику правду? Что вы сКатрин просто хорошие друзья?
        - Нет, правда, Пит, - интонации становятся прямо-таки интимными, - свашим-то послужным списком, как вы можете жить рядом стакой привлекательной француженкой инетрахаться? Разве что вы скрытый гей, как считает Кролик. Он всех считает геями. Возможно, он сам гей ипросто неготов вэтом признаться.
        Одна моя половина хочет послать ее подальше, тогда как другая желает понять, куда она клонит. Поэтому яее неостанавливаю.
        - Нет, правда, Пит, этоже странно! - Она гнет свое. - Только неговорите мне, что вы зачехлили свое ружье, как любил выражаться мой отец. Такой жеребец, как вы, незнает удержу!
        Яспрашиваю, сам незнаю зачем, счего она взяла, что Катрин такая привлекательная. Начто она отвечает: слухами земля полнится. Мы пьем красное греческое вино цвета чернил итакоеже повкусу. Она подалась вперед, давая мне отличный обзор своего декольте.
        - Пит, колитесь. Извсех женщин, которых вы драли насвоем веку, кто видится первой вразрезе? - Неожиданная двусмысленность сословом «разрез» вызывает унее нервный хохот.
        - Может, вы сначала? - предлагаю я, инаэтом шутки заканчиваются.
        Япрошу принести счет, итоже самое делает пара засоседним столиком. Она говорит, что доберется подземкой. Яговорю, что пройдусь пешком. Ипосей день янезнаю, вытащилали она меня позаданию или просто отодиночества искала немного человеческого тепла.

* * *
        Я, книгочей, читаю досье. Напереплете избычьей кожи написан номер отруки - чьей, незнаю, нонеисключено, что моей. Общие пометы - «сверхсекретно» и«охранять» - означают, что файлы следует держать подальше отамериканцев. Это доклад (хотя здесь больше подошлобы слово «апология»), анаписал его некто Ставрос де Йонг, рост под сто девяносто, нескладный стажер двадцати пяти лет. Стас, если коротко, выпускник Кембриджа, которому осталось полгода дополучения диплома. Его привлекли ксекретной операции берлинского Центра, которой командует мой товарищ пооружию вцелой череде проваленных операций, ветеран-полевик Алек Лимас.
        Попротоколу Лимас нетолько командир операции, нотакже пофакту замглавы берлинского Центра. ИотчетСтаса адресован ему вэтом качестве, аим перенаправлен главе Секретной службы вЛондоне Джорджу Смайли.
        ОтчетС. де Йонга ЗГ/берлинского Центра [Лимасу], копия КЛУ [Комитету Лондонского управления]
        Согласно инструкции представляю следующий отчет.
        Выходной день 1января выдался холодным, носолнечным, имы сженой Пиппой, одев потеплее детей (Барни, 3года, иЛюси, 5лет) иприхватив нашего джек-расселла покличке Лофтус, повезли ихвКёпеник, район Восточного Берлина, чтобы устроить пикник наозере ипогулять всоседнем лесу.
        Наша семейная машина, синяя «вольво» сбританскими военными номерами спереди исзади, позволяет нам беспрепятственно перемещаться поразным секторам Берлина, авКёпенике мы регулярно устраиваем пикники, так как дети любят это место.
        Я, как обычно, припарковался возле круговой стены заброшенной пивоварни. Других автомобилей ненаблюдалось, ауводы сидели рыбаки, необращавшие нанас внимания. Мы взяли корзинку седой ипошли через лес коблюбованному нами травянистому утесу возле озера. Потом все играли впрятки, аЛофтус громко лаял, кдосаде одного изрыбаков, который прокричал нам, полуобернувшись, что наша собака им всю рыбу распугала.
        Мужчина был худой, седоватый, запятьдесят, иябы его узнал, еслибы снова увидел. Нанем были черная фуражка истарое пальто офицера вермахта без знаков отличий.
        Стрелки часов показывали 15.30, авэто время Барни уже должен отдыхать, поэтому мы собрали вещи, идети побежали вперед кмашине, азаними слаем пустился Лофтус.
        Добежав домашины, они бросили корзинку ивиспуге помчались обратно скриками, что какой-то хулиган открыл водительскую дверцу и«навсегда украл папину камеру!» (Люси).
        Водительская дверца действительно оказалась открытой, аручка сломанной, номоя старая кодаковская камера, которую язабыл вбардачке, лежала наместе. Небыли украдены нимое пальто, нипродукты, нидругие товары измагазина «Наафи», который, как нистранно, работал 1января.
        Взломщик нетолько ничего неукрал, он еще, как выяснилось, оставил рядом смоей камерой оловянную табакерку изМемфиса. Внутри был никелевый картридж, вкотором ясразу узнал капсулу для микропленки откамеры «Минокс».
        Поскольку сегодня выходной день итак как янедавно прошел курс оперативной фотосъемки, ярешил, что уменя пока нет достаточных оснований тревожить дежурного офицера Центра. Приехав домой, ясразуже проявил пленку вванной комнате без окон, используя полученное отСлужбы оборудование.
        В21.00, изучив под лупой около ста кадров, ясвязался сзамглавы Центра [Лимасом], ион приказал мне незамедлительно доставить материал вштаб иподготовить письменный отчет, что ясразу исделал.
        Яполностью признаю задним числом, что должен был сразу отвезти пленку вберлинский Центр для проявки вфотолаборатории ичто якак стажер нарушил правила безопасности имог нанести большой вред, проявляя пленку вдомашних условиях. Внадежде смягчить приговор хочу лишь повторить, что сегодня праздничный день имне нехотелось беспокоить Центр ложной тревогой, ктомуже япрошел вСарратте курс оперативной фотосъемки иполучил высшие отметки. Тем неменее яискренне сожалею освоем решении ихочу подчеркнуть, что это послужило для меня уроком.
Сде Й
        Иниже возмущенная приписка Алека, обращенная кглаве Секретной службы Смайли:
        Джордж, этот юный идиот скопировал материал для Лондонского управления раньше, чем мы смогли его остановить. Учи ихпосле этого. Попробуй между делом внушить П.Аллелайну, Б.Хейдону, Т.Эстерхейзи, сучке Рою Бланду ивсей компании, что это была ложная информация: мол, низкосортные сплетни, предпринимать ничего ненужно ит.д.
Алек
        НоАлек был неизтех, кто сидит сложа руки, тем более когда накарту поставлена его карьера. Ему предстояло перезаключение контракта сЦирком, для полевого агента он был уже староват ипитал радужные надежды науютное кресло вГоловном офисе, что объясняет некоторые сомнения Смайли вотношении действий Алека, высказанные им вследующем отчете:
        Г/Секрет., Мэрилебон [Смайли], Хозяину. Прочитать иуничтожить. Лично вруки. Объект: АЛ, Г/Секрет. Берлин
        Написано отруки безукоризненным почерком Джорджа:
        Х., вы удивитесь, как удивился я, когда АЛ появился уменя вЧелси вчера без предупреждения вдесять вечера. Так как Энн проходит курс лечения, ябыл дома один. Отнего - невпервый раз - попахивало, нопьян он небыл. Он настоял натом, чтобы ясразу отключил телефон вгостиной, и, несмотря нажуткий холод, предложил поговорить воранжерее, поскольку «встекле жучок неспрячешь». Потом он признался, что прилетел днем изБерлина гражданским самолетом, чтобы незасветиться вРАФ[12 - RAF - ВВС Великобритании. (Прим. перев.)], - он уверен, что все рейсы отслеживает Лондонское управление. Поэтойже причине он больше недоверяет курьерам Цирка.
        Для начала он пожелал узнать, сбилли яЛондон соследа (его выражение) вотношении материалов поКёпенику. Яответил, что, по-моему, мне это удалось. Как известно, берлинский Центр завалили предложениями оникому ненужном волонтерстве.
        Потом он достал изкармана сложенный листок бумаги ипояснил, что это его личное заключение поповоду материалов, содержащихся вкёпеникских кассетах. Нитайного, ниявного сообщника унего нет.
        Уменя перед глазами возникают одновременно две картины: Джордж иАлек, приникшие друг кдругу вхолодной оранжерее наБайуотер-стрит; иАлек накануне, один-одинешенек, склонившийся над старой пишущей машинкой «Оливетти» ибутылкой скотча впрокуренном подвальном кабинете, расположенном вбывшем Доме германского спорта вЗападном Берлине. Результат его трудов лежит передо мной: грязная машинописная страница впрозрачном файлике спометкой «сбор разведывательных данных», ивыглядит это так:
        1.Протокольное совещание КГБ сразведслужбами Восточного блока, Прага, 21дек. 1957г.
        2.Имена извания офицеров КГБ, базирующихся встранах Восточного блока исвязанных сдиректоратом Штази, данные на5июля 1956г.
        3.Действующие главные агенты Штази вСубсахарской Африке.
        4.Имена, звания иклички всех офицеров Штази, проходящих обучение вКГБ СССР.
        5.Местоположение шести новых секретных советских органов связи вГДР иПольше, данные на5июля 1956г.
        Следующая страница возвращает меня кпротокольному отчету Смайли наимя Хозяина, написанному убористым почерком без единой помарки:
        Далее история Алека выглядит так. После сенсационного признания де Йонга (если принять это зачистую монету) Алек каждую неделю сопровождал синюю «вольво» ссемьей де Йонга исобакой. Он клал всвой бардачок пятьсот долларов идетскую книжку-раскраску сномером своего телефона вберлинском Центре, бросал назаднее сиденье рыболовные снасти (явпервые узнаю, что Алек увлекается рыбалкой, исклонен вэтом усомниться), приезжал вКёпеник ипарковался втомже месте ивтоже время, что иде Йонг. После чего, сопровождаемый собакой, выходил наберег, закидывал удочку иждал. Натретий раз ему повезло: пятьсот долларов икнижку-раскраску стелефонным номером забрали, авместо них появились две кассеты.
        Через пару дней ему позвонил вечером попрямой линии мужчина, который неназвал своего имени, носказал, что рыбачит вКёпенике. Алек назначил ему встречу назавтра в19.20, наКурфюрстендамм, утакого-то дома, авлевой руке он должен держать «Шпигель» запрошлую неделю.
        Врезультате трефф [секретная встреча, этот термин позаимствован изсленга немецких шпионов] состоялся вмикроавтобусе «фольксваген», зарулем которого сидел де Йонг, ипродолжался восемнадцать минут. Поначалу Мэйфлауэр, как Алек несовсем удачно окрестил информатора, отказался назвать свою настоящую фамилию иутверждал, что кассеты ему передал «друг изШтази», чье имя он невправе разглашать. Явсего лишь добровольный посредник, твердил он, иделаю это изидеологических, анеизкорыстных соображений.
        НоАлека это неустроило. Информация без ссылок наисточники, даеще через анонимного посредника - этого добра нарынке завались. Натаких условиях сделка несостоится. Вконце концов - после настоятельных требований Алека, как он заверяет, - Мэйфлауэр достал изкармана визитную карточку, где было указано «Карл Римек, доктор медицины» иадрес госпиталя Шарите вВосточном Берлине, анаоборотной стороне вписан отруки адрес вКёпенике.
        Алек убежден, что доктору Римеку важно было понять, какова цена его источника, прежде чем самому открыться, ичерез десять минут он отбросил всякие опасения. Нонебудем забывать отом, что Алек ирландец.
        Отсюда напрашивающиеся вопросы
        Даже если доктор Римек тот, закого он себя выдает, кто его волшебный источник информации?
        Неочереднаяли это затейливая ловушка Штази?
        Или - как мне нибольно такое предположить - мы имеем дело сдомашней кашей, которую заварил сам Алек?
        Выводы
        Алек просит - ябы сказал, снекоторым напором - разрешения продолжать разработку Мэйфлауэра, не подвергая его обычным проверкам иэкскурсам впрошлое, что, понашим правилам, невозможно без подключения исодействия Лондонского управления. Суть его опасений известна нам обоим, и, рискну предположить, мы свами вкакой-то степени ихразделяем.
        Алекже нескрывает своих подозрений. Вчера после третьего скотча он назвал сотрудницу Цирка Конни Сакс двойным агентом московского Центра, аТоби Эстерхейзи - ее подручным. Его теория, основанная всего лишь наинтуиции, подогреваемой выпитым виски, заключается втом, что эту парочку поймали вразгар сексуальной folie a deux[13 - Зд.: любовное безумство (фр.).], чем русские ихишантажировали. Вдва часа ночи мне наконец удалось уложить его впостель, авшесть утра язастал его накухне, где он готовил себе бекон сяйцом.
        Вопрос: что делать дальше? Взвесив «за» и«против», ясклоняюсь ктому, чтобы дать ему еще один шанс сМэйфлауэром (азначит, истаинственным источником вШтази) наего условиях. Как мы оба знаем, его дни вполе сочтены, хотя он очень рассчитывает напролонгацию. Номы также знаем, что самое трудное внашей работе - это доверие. Полагаясь исключительно насвой инстинкт, Алек свято верит вчистоту Мэйфлауэра. Это может быть как вдохновенным наитием опытного ветерана, так ипоследней зацепкой стареющего офицера-полевика, стоящего перед естественным концом карьеры.
        Совсем уважением рекомендую позволить ему продвинуться впонимании сути дела.
ДжС
        НоХозяина нетак-то просто убедить, очем свидетельствует нижеследующий обмен посланиями.
        Хозяин - ДжС: Очень похоже нато, что Лимас гребет под себя. Какие есть еще резоны? Почему мы неможем проверить данные втех местах, которые Лимас считает чистыми?
        ДжС - Хозяину: Япод вымышленным предлогом проконсультировался поотдельности сФорин-офисом исМинистерством обороны. Ите идругие оценили материал положительно инесчитают его сфабрикованным. Конечно, вариант, что это маленькая прелюдия кбольшому обману, тоже неисключен.
        Хозяин - ДжС: Странно, что Лимас непроконсультировался сглавой берлинского Центра. Закулисные маневры неидут напользу Службе.
        ДжС - Хозяину: Ксожалению, Алек придерживается мнения, что его начальник - заЛондонское управление ипротив Секретки.
        Хозяин - ДжС: Янемогу лишить себя целой когорты первоклассных сотрудников наосновании недоказанного предположения, что один изних гнилое яблоко.
        ДжС - Хозяину: Боюсь, что Алек смотрит наЛондонское управление как напрогнивший сад.
        Хозяин - ДжС: Тогда ябы его самого подрезал секатором.
        Следующее послание Алека совершенно непохоже напредыдущее: текст аккуратно отпечатан, апрозаический стиль явно превосходит его способности. В роли личного секретаря Алека ясразу представляю Стаса де Йонга, выпускника-отличника вобласти современных языков. Так что теперь ямысленно вижу парня под сто девяносто, склонившегося над пишущей машинкой впрокуренном подвале берлинского Центра, аАлек вышагивает рядом, дымя своей мерзкой русской сигаретой инадиктовывая хлесткие ирландские ругательства, которые де Йонг благоразумно опускает.
        Отчет овстрече, 2февраля 1959г. Место: берлинский конспиративный дом К2. Присутствовали: ЗГ/берлинского Центра Алек Лимас (Пол) иКарл Римек (Мэйфлауэр)
        Источник Мэйфлауэр. Второй трефф. Сверхсекретно, лично, АЛ для Г/Секрет., Мэрилебон
        Источник Мэйфлауэр, известный элите ГДР как «доктор изКёпеника», посхожему названию пьесы Карла Цукмайера[14 - Имеется ввиду пьеса Карла Цукмайера «Капитан изКёпеника» (Der Hauptmann von Kopenick). (Прим. ред.)], является лечащим врачом для избранного круга высокопоставленных членов СЕПГ [Социалистическая единая (т.е. коммунистическая) партия Германии], руководителей Штази иихсемей, причем некоторые изних живут навиллах ивапартаментах наберегу Кёпеникского озера. Его левые убеждения невызывают сомнений. Его отец Манфред, коммунист сначала тридцатых годов, вместе сТельманом участвовал вГражданской войне вИспании, апозже вступил вподпольную антигитлеровскую сеть «Красная капелла». Вовремя войны 1939 -1945гг. Мэйфлауэр передавал подпольные материалы для отца, которого гестапо повесило вконцлагере Бухенвальд в1944году. Таким образом, Манфред недождался революции вВосточной Германии, зато его сын Карл впамять оботце стал ее пламенным адептом. Блестяще окончив школу, изучал медицину вЙене иПраге. Получил диплом сотличием. Неудовлетворенный выматывающей работой ввосточноберлинской больнице, открыл прием
надому вКёпенике, где живет спрестарелой матерью Хельгой. Такая неформальная хирургическая практика для избранных пациентов.
        Как надежный представитель гэдээровской элиты Мэйфлауэр также получает медицинские поручения деликатного характера. Допустим, высокопоставленный чиновник СЕПГ вовремя дальней командировки заразился венерическим заболеванием ихочет сохранить это втайне отначальства. Мэйфлауэр оформляет поего запросу ложный диагноз. Или узник Штази вовремя допроса умер отсердечного приступа, номедицинское заключение говорит одругом. Или важный для Штази заключенный должен подвергнуться пыткам. ОтМэйфлауэра требуется проверить его психологическое ифизическое состояние идать оценку выносливости.
        Сучетом всех этих обязанностей Мэйфлауэру был придан статус Geheime Mitarbeiter (тайный сотрудник), или сокращенно ГМ, что обязывает его ежемесячно отчитываться перед своим непосредственным куратором вШтази, Урсом Альбрехтом, «функционером без особого воображения». Мэйфлауэр утверждает, что его отчеты «избирательны, преимущественно надуманны инеимеют никаких последствий». Всвою очередь Альбрехт говорит ему, что он «хороший врач, нобездарный шпион».
        Ввиде исключения Мэйфлауэр получил пропуск вГородок, также известный как Кружок Маяковского, вВосточном Берлине, где живет элита ГДР, охраняемая отпростых людей спецподразделением - бригадой Дзержинского. Хотя Городок может похвастаться собственным медицинским центром - неговоря уже опривилегированном магазине, детском садике ит.п., - Мэйфлауэр допущен вэто райское место иможет там обслуживать своих высокопоставленных «частных» пациентов. Закордоном, как следует изего сообщений, правила безопасности куда менее строги, сплетни иинтриги процветают, языки развязываются.
        Мотивация
        Поутверждению самого Мэйфлауэра, им движет разочарование режимом ипредательство коммунистических идеалов его отца.
        Предложение осотрудничестве
        Мэйфлауэр утверждает, что ТЮЛЬПАН, передаточный источник информации исотрудница Штази, апосовместительству его пациентка, нетолько послужила катализатором его решения работать нанас, ноипередала ему капсульные кассеты, которые он поместил вбардачке «вольво» де Йонга. Он описывает Тюльпан как неврастеничку, нопри этом прекрасно себя контролирующую, сповышенной уязвимостью. Утверждает, что она его пациентка, инеболее того. Подчеркивает, что нион, ниТюльпан ненуждаются вфинансовом вознаграждении.
        Переезд наЗапад вслучае разоблачения пока необсуждался. См. ниже.
        Нониже мы ничего невидим. Уже наследующий день Смайли сам полетел вБерлин, чтобы лично посмотреть наэтого Римека, ивзял меня ссобой. НонеМэйфлауэр был главной причиной нашего путешествия. Куда больший интерес для него представляли личные характеристики, доступ ксекретным материалам Штази имотивация прекрасно контролирующей себя неврастенички ипередаточного источника информации под кодовой кличкой Тюльпан.

* * *
        Глубокая ночь вбессонном Западном Берлине, накоторый обрушился дождь соснегом. Алек Лимас иДжордж Смайли уединились сновым агентом Карлом Римеком, онже Мэйфлауэр, забутылочкой «Талискера», любимого напитка Алека, аРимек распробовал его впервые. Ясижу справа отСмайли. Берлинский конспиративный дом К2наФазаненштрассе,28, - величественное здание, чудом пережившее бомбардировку союзников. Оно построено встиле бидермейер: парадный вход сколоннами, эркер иудобный черный ход наУландштрассе. Тот, кто его выбрал, нетолько испытывал ностальгию поимперскому величию, ноисмотрел навещи как оперативник.
        Есть лица, которые при всем желании неспособны сокрыть доброе сердце, итакое лицо уРимека. Лысеющий, вочках… идобродушный. Отрицать это бессмысленно. Даже когда он хмурился созабоченным видом профессионального медика, отнего веяло человечностью.
        Явспоминаю сегодня эту первую встречу, иприходится себе напоминать, что в1959году небыло ничего особенного втом, что врач изВосточного Берлина приезжал вЗападный Берлин. Так делали многие, ичасть изних обратно невозвращалась, почему ибыла построена Стена.
        Серийный номер досье напечатан, нонеподписан. Это неофициальный отчет, изчего яделаю вывод, что его автор Джордж Смайли, апоскольку неуказан адресат, видимо, он это писал просто для проформы - иначе говоря, самому себе.
        Вответ напросьбу уточнить, каким образом он настадии «куколки» (поего собственному выражению) вошел воппозицию режиму, Мэйфлауэр указывает намомент, когда офицеры Штази, ведущие допросы, приказали ему подготовить женщину к«следственным действиям». Это была гражданка ГДР пятидесяти слишним лет, якобы работающая наЦРУ. Она страдала острой формой клаустрофобии. Содержание водиночке уже довело ее почти добезумия. «Ядосих пор слышу ее крики, когда они посадили ее вкамеру», - вспоминает Мэйфлауэр.
        После этого опыта Мэйфлауэр, несклонный, как он утверждает, кпоспешным решениям, «пересмотрел ситуацию под разными углами». Он слышал ложь партийных бонз изпервых уст, наблюдал ихкоррумпированность, ихлицемерие, ихзлоупотребления властью. Он «диагностировал симптомы тоталитарного государства, выдающего себя занечто противоположное». Далекая отдемократии, окоторой мечтал его отец, Восточная Германия превратилась «всоветского вассала иполицейское государство». После такого вывода, говорит он, для него, сына Манфреда, оставался только один путь: сопротивление.
        Его первой мыслью было создать подпольную ячейку. Выбрав изсвоих элитарных пациентов тех, кто время отвремени выражал недовольство действующим режимом, он попробует ихпереманить. Ночто он предложит им делать? Икак долго? Манфреда предали егоже товарищи. Он нехотел, покрайней мере вэтом, идти постопам отца. Так комуже он доверял, полностью ибезоговорочно? Ответ: никому, даже собственной матери Хельге, истовой коммунистке.
        Что ж, рассуждал он, буду тем, кто яесть: «террористическая группа, состоящая изодного человека». Он решил брать пример несотца, асосвоего героя детства - Георга Эльзера, который втридцать девятом, неимея нисообщников, нидоверенных лиц, изготовил, подложил ивзорвал бомбу вподвале мюнхенской пивной, где всего занесколько минут доэтого фюрер обратился сречью ксвоей пастве. «Его спасло только дьявольское везение», - слова Мэйфлауэра.
        НоГДР, продолжал он рассуждать, нетот режим, который можно уничтожить одной бомбой, как ирежим Гитлера когда-то. Мэйфлауэр прежде всего врач. Прогнившую систему надо лечить изнутри. Как - современем выяснится. Апока он нискем неделится, никому недоверяет. Он сам посебе, самодостаточен, несет ответственность только перед собой. Он «тайная армия изодного солдата».
        Поего словам, «куколка» превратилась вбабочку, когда 18октября 1958года, в22.00, кМэйфлауэру вКёпеник, восточный пригород Берлина, приехала навелосипеде всмятении молодая женщина ивхирургическом кабинете попросила, чтобы он ей сделал аборт.
        Наэтом отчет Смайли обрывается, идальше снами напрямую говорит доктор Римек. Видимо, Джордж решил, что этот отчет, при всей его многословности, слишком важен, чтобы его сокращать.
        Товарищ [удалено] - высокоинтеллектуальная женщина весьма привлекательной наружности, резкая вовнешних проявлениях вдухе партийных установок, исключительно находчивая, авот вприватной атмосфере медицинской консультации по-детски безоружная. Вообще янесклонен кимпровизированной диагностике психического состояния пациента, новданном случае ябы осторожно предположил некую разновидность шизофрении, старательно контролируемой. То, что она при этом человек мужественный ивысокопринципиальный, неследует воспринимать как парадокс.
        Яизвещаю товарища [удалено], что она небеременна и, следовательно, ей ненужен аборт. Она находит это удивительным сучетом того, что вовремя менструального цикла спала сдвумя одинаково отталкивающими мужчинами. Она спрашивает, естьли уменя что-нибудь выпить. Сама она непьющая, нооба ее партнера хорошо поддают, иони ее заразили. Япредлагаю ей бокал французского коньяка, доставшегося мне отконголезского министра сельского хозяйства вблагодарность замедицинскую помощь. Выпив его одним залпом, она начинает меня допрашивать:
        - Друзья сказали мне, что вы человек достойный иосмотрительный. Это правда?
        - Какие друзья? - спрашиваю яее.
        - Тайные.
        - Почему ваши друзья должны быть тайными?
        - Потому что они изорганов.
        - Каких органов?
        Мои вопросы вызывают унее раздражение. Она срывается:
        - Штази, товарищ доктор. Каких еще!
        Яее предупреждаю: хоть яиврач, ноуменя есть обязательства перед государством. Она предпочитает пропустить это мимо ушей. Унее есть право выбора, говорит она. Вдемократическом обществе, где все равны, она вправе выбирать между садистом-мужем, который избивает ее иотказывается признаться всвоих гомосексуальных наклонностях, ибоссом, этой жирной пятидесятилетней свиньей, считающим себя вправе трахать ее назаднем сиденье своей служебной «волги», когда ему заблагорассудится.
        Дважды вразговоре она обронила имя доктора Эммануэля Раппа, которого называет неиначе как Нахрапп. Яспрашиваю ее, имеетли этот Рапп какое-то отношение кБригитте Рапп, которая вечно консультируется сомной поповоду целого букета выдуманных болезней. Да, подтверждает она, Бригитта - жена Нахраппа. Сошлись концы сконцами. Фрау Бригитта Рапп уже поведала мне, что она замужем завысокопоставленным чиновником Штази, который творит что ему заблагорассудится. Передо мной, стало быть, сидит негодующая личная секретарша доктора Эммануэля Раппа - и, если верить ей, его тайная любовница. Она уже думает подсыпать ему вкофе мышьяк. Аеще она держит дома под кроватью нож наслучай очередного нападения состороны мужа-гомосексуалиста. Яее предупреждаю, что это опасные фантазии, откоторых лучше избавиться.
        Яинтересуюсь, позволяетли она себе подобные подрывные речи вприсутствии мужа или наработе. Она смеется изаверяет меня, что нет. Ятрехликая, говорит она. Вэтом смысле ей повезло, потому что большинство жителей ГДР пяти- ишестиликие. «Наработе япреданный иисполнительный товарищ, поуставу одетая, суложенной прической, особенно напартсобраниях, - иеще сексуальная рабыня высокопоставленной свиньи. Дома яобъект ненависти садиста-гомосека, почти на двадцать лет старше меня, мечтающего лишь отом, чтобы попасть вэлитарный Кружок Маяковского испать смолодыми красавцами. Атретье ее лицо явижу перед собой: женщина, которая презирает вГДР все, заисключением своего сына, икоторая находит тайное утешение уБога Отца ипресвятых угодников. Яспрашиваю ее, кому еще, кроме меня, она открывала свое третье лицо. Ответ: никому. Слышитли она какие-то голоса? Если ислышит, тоголос Господа. Яспрашиваю, действительноли она подумывает что-то ссобой сделать, очем сама сказала мне ранее. Была унее мысль броситься вниз смоста, ноее остановила любовь ксыну Густаву.
        Намой вопрос, былоли унее искушение совершить какое-нибудь демонстративное действие или акт возмездия, она признается, что нетак давно доктор Эммануэль Рапп оставил настуле свой свитер, так она взяла ножницы, порезала его накуски ибросила вспециальный мешок для сжигания секретных бумаг. Когда наследующее утро Рапп пожаловался, что вчера забыл вкабинете свитер, она помогла ему впоисках, акогда он решил, что кто-то его украл, она назвала несколько потенциальных злоумышленников.
        Яспрашиваю, неутихлали впоследнее время ее ненависть ктоварищу Раппу. Нет, отвечает, только усилилась, иесли она что-то ненавидит еще больше, так это систему, которая возносит свиней вроде него навершины власти. Ее потаенная ненависть вызывает тревогу, имне кажется почти чудом, что ей удается скрывать это отбдительных товарищей.
        Яспрашиваю, где она живет. Донедавнего времени это была вполне советская квартира наСталиналлее, без повышенных мер безопасности, идоштаб-квартиры Штази наМагдалененштрассе она добиралась десять минут навелосипеде. Нопотом - толи врезультате гомосексуальных связей, толи благодаря деньгам, этого она незнает, так как муж держит всекрете, какое наследство досталось ему ототца, - они перебрались вохраняемую зону берлинского Хоэншёнхаузена[15 - После Второй мировой войны вэтом здании была центральная следственная тюрьма всоветской зоне оккупации. В1989году ее закрыли, аеще через пять лет там был открыт мемориал памяти жертв коммунистического режима. (Прим. перев.)], отведенную для правительственных чиновников ивысокопоставленных гражданских лиц. Там есть озера илес, которые она обожает, детская площадка для Густава идаже маленький закрытый сад сбарбекю. Вдругих обстоятельствах это былабы идиллия, носовместное проживание сненавистным мужем все выворачивает наизнанку. Страстная велосипедистка, она по-прежнему добирается доработы старым способом, полчаса отдвери додвери.
        Уже час ночи. Яспрашиваю, что она скажет мужу, когда вернется. Ничего нескажу, говорит она ипроизносит следующее:
        - Когда мой дражайший Лотар ненасилует меня иненапивается, он сидит накраешке кровати, положив наколени документы Министерства иностранных дел ГДР, ичто-то строчит, подвывая иненавидя весь мир, анетолько жену.
        Яспрашиваю ее, являютсяли эти бумаги секретными. Повышенной секретности, следует ответ, ион приносит ихдомой незаконно, потому что нетолько сексуальный извращенец, ноеще идоодержимости амбициозен. Она спрашивает, несоглашусьли явовремя ее следующего визита заняться сней любовью. Просто она еще неспала смужчиной, которыйбы небыл свиньей или насильником. Возможно, она шутит, ноядоконца неуверен. Влюбом случае яотказываюсь, объясняя это тем, что принципиально несплю сосвоими пациентками. Может быть, она поняла мои слова так, что, небудь она моей пациенткой, ябы занялся сней любовью, иэто отчасти ее утешило. Усаживаясь навелосипед, она мне напоминает, что теперь ее жизнь вмоих руках. Аяей напоминаю, что яврач инезлоупотреблю ее доверием. Когда она может планировать очередной визит? Япредлагаю следующий четверг, шесть вечера.
        Кгорлу подступает волна отвращения, ияневольно встаю.
        - Где туалет, еще незабыли? - спрашивает меня Нельсон, неотрываясь откниги.
        Язапираюсь втуалете иневыхожу допоследнего. Когда яснова занимаю свое место застолом, Дорис Гамп, онаже Тюльпан, уже сидит уврача, пунктуально приехав навторое свидание вКёпеник насвоем велосипеде ипривезя вкорзинке маленького Густава.
        Иснова Римек:
        Мать исын веселые ирасслабленные. Погода прекрасная. Лотар неожиданно уехал наконференцию вВаршаву ибудет два дня отсутствовать, поэтому настроение уних отличное. Завтра они сГуставом поедут навелосипеде кее сестре Лотте, «второму человеку насвете, которого ялюблю», радостно сообщает мне она. Доверив мальчика своей матери, которая искренне сожалеет, что это немой ребенок, яведу товарища [удалено] вхирургический кабинет начердаке игромко запускаю Баха награммофоне. Церемонно и, ябы даже сказал, робко она вручает мне коробку сшоколадными конфетами, подаренную ей Эммануэлем Раппом, ипризывает меня несъедать все сразу. Открыв коробку, явижу вместо бельгийских шоколадок две кассеты смикрофильмами. Ясажусь натабурет рядом сней, так что она говорит мне почти наухо. Яспрашиваю, что содержат эти микрофильмы. Ответ: секретные документы Штази. Как она ихзаполучила? Ответ: перефотографировала сегодня спомощью камеры «Минокс» Эммануэля Раппа сразу после особенно унизительного полового акта. Едва он закончился, как Нахрапп умчался насовещание вДоме №2, так как уже опаздывал. Ей хотелось отомстить, иона ничего
небоялась. Документы были раскиданы наего рабочем столе. Акамеру он днем держит вящике стола.
        - Офицеры Штази обязаны соблюдать правила безопасности двадцать четыре часа всутки, - говорит она тоном аппаратчика. - НоНахрапп настолько самонадеян, что считает себя выше всяких правил.
        - Акакже кассеты? - спрашиваю я. Как она объяснит ихпропажу?
        Ответ: Нахрапп ведет себя как ребенок, чьи прихоти должны немедленно удовлетворяться. Даже высшим офицерам запрещено держать вличном сейфе специальное оборудование (камеры, записывающие устройства), ноРапп нарушает это правило, как ивсе прочие. Более того, вспешке покинув комнату, он оставил сейф открытым, что является еще одним грубейшим нарушением безопасности, ией непришлось иметь дело свосковым замком.
        Яспрашиваю: что это такое? Она объясняет: все сейфы Штази оборудованы сложным цифровым замком, асверху еще шлепается восковая блямба. Закрыв сейф, законный владелец оставляет оттиск вмягком воске спомощью секретного ключа иприсоединенной кнему печати [Petschaft], которые он обязан всегда носить при себе. Каждый Petschaft изготовлен индивидуально, ему присвоен номер, он уникален. Ачто касается кассет, токартонные коробки забиты ими, подюжине вкаждой. Он даже неведет им счет, акамерой пользуется как игрушкой, внеофициальных ивполне развратных целях. Например, он неоднократно уговаривал ее позировать ему голой, ноона всякий раз отказывалась. Еще он держит всейфе бутылки водки исливовицы - как все большие шишки, он хорошо поддает, анапившись, бормочет что-то бессвязное. Яспрашиваю, как ей удалось унести изштаб-квартиры Штази эти микрофильмы, иона, хихикнув, отвечает, что я, доктор, могбы исам догадаться.
        Она утверждает, что, при всех заморочках поповоду внутренней безопасности, сотрудников сбезупречными пропусками необыскивают. Кпримеру, пропуск товарища [удалено] позволяет ей свободно перемещаться между Домом №1иДомом №2комплекса Штази. Яспрашиваю ее, как мне следует поступить спереданными мне кассетами, иполучаю ответ: передать британской разведке. Почему неамериканской, спрашиваю я, чем вызываю унее шок. Якоммунистка, говорит она. Империалистическая Америка - мой враг. Мы спускаемся вниз. Густав играет вдомино смоей матушкой. Она встречает нас словами, какой это прелестный ребенок, как прекрасно он играет вдомино икакбы ей хотелось его украсть.
        Тут подает голос технический сотрудник Секретной службы, всегда ищущий предлога поучаствовать впразднике:
        Берлинский секреттех Г/берлинского Центра [Лимасу]
        Объект: ваш главный агент Мэйфлауэр
        1.Согласно вашему сообщению, вего хирургическом кабинете начердаке есть старый радиоприемник. Вставить внего записывающее устройство?
        2.Согласно вашему сообщению, унего есть однообъективный зеркальный фотоаппарат «Экзакта», получивший одобрение Штази наиспользование врекреационных целях. Унего также есть ультрафиолетовая лампа для терапевтических процедур исохранившийся состуденческих времен микроскоп. Так как он уже располагает базовыми компонентами, следуетли его обучить изготовлению микрофильмов?
        3.Густой лес вКёпенике - идеальное место для маскировки радиотелеграфного идругого оперативного оборудования. Нужны засады для наблюдения ипередачи информации?
        4.Восковые замки. Можетли Тюльпан впроцессе ее любовных игр сЭммануэлем Раппом сделать слепок сего персонального ключа ипечатки [Petschaft]? Наскладе полно разных УМ [устройств для маскировки], вкоторых можно спрятать пластилин иему подобные вещества.
        Возвращается волна тошноты. Впроцессе ее любовных игр? Это были любовные игры Нахраппа, чертбы вас побрал! Тюльпан подчинялась, потому что знала: скажи она «нет», иее тутже вышвырнут заякобы дисциплинарные нарушения, иГустав никогда непопадет вэлитарную школу, окоторой она мечтала. Да, она была женщина страстная илегко возбуждаемая. Ноэто еще неозначает, что она испытывала удовольствие отблизости сНахраппом или собственным мужем!
        НоАлека Лимаса вБерлине это интересовало меньше всего:
        Г/берлинского Центра [Лимас] - Г/Секрет., Мэрилебон [Смайли]
        Копия письма вдосье
        Дорогой Джордж,
        отличные новости!
        Счастлив доложить, что оттиски спечатки иключа Эммануэля Раппа, тайно снятые передаточным источником Тюльпан, дали четкие факсимиле сразличимыми буквами ицифрами. Ковбои изТехнички посоветовали ей для пущей безопасности слегка повернуть печатку, вытаскивая извоска. Вобщем, двойной успех!
        Твой преданный,
        Алек
        P.S.Прилагается: ПД Тюльпан, согласно правилам ГО [Головного офиса], ГЛАВЕ СЕКРЕТКИ ЛИЧНО!!!
        АЛ
        ПД - персональные данные. Вэтой аббревиатуре всё: человеческая жизнь, которой мельком заинтересовалась Служба, иналожение епитимьи, иболь.
        Полное имя субагента: Дорис Карлотта Гамп.
        Дата иместо рождения: Лейпциг, 21.10.1929.
        Образование: окончила Йенский иДрезденский университеты поспециальности «Политические исоциальные науки».
        Одна сестра: Лотта, преподает вначальной школе, живет вПотсдаме, незамужем.
        Резюме идругие личные подробности: 23года, вглавный штаб Штази вВосточном Берлине принята надолжность младшего делопроизводителя. Допуск ограничен категорией «конфиденциально» иниже. После шести месяцев испытательного срока подняли докатегории «секретно». Приписана ксекции Йот-3, отвечает заобработку иоценку отчетов иззарубежных центров.
        Через год после вступления вдолжность завязала отношения с41-летним Лотаром Квинцем, считавшимся восходящей звездой дипломатической службы ГДР. Все закончилось беременностью игражданским браком.
        Через шесть месяцев после заключения брака Квинц, вдевичестве Гамп, родила сына, которого назвала Густавом вчесть отца. Втайне отсупруга его крестил 87-летний бывший православный священник истарец, этакий Распутин, приписанный кказармам Красной армии вКарлсхорсте. Как произошел этот переход вправославие, неизвестно. Чтобы скрыть это отмужа, Гамп сказала ему, что едет ксестре вПотсдам, асама поехала кРаспутину навелосипеде, посадив Густава вкорзинку.
        10июня 1957-го, вконце пятого года службы, получила новое повышение истала личным секретарем Эммануэля Раппа, координатора зарубежных операций, прошедшего обучение вКГБ.
        Для сохранения высокого покровительства оказывает Раппу сексуальные услуги. Муж наее жалобы отвечает, что пожелания товарища такого ранга нельзя игнорировать. Такую точку зрения, считает она, разделяют ее коллеги поШтази. Пословам Тюльпан, они знают оромане иотдают себе отчет втом, что это является грубейшим нарушением дисциплины. Однако они недокладывают обэтом начальству, опасаясь ответных действий Раппа, обладающего большой властью.
        Оперативный опыт
        ВШтази прошла курс идеологической обработки, обязательный для всего младшего состава. Вотличие отбольшинства коллег, хорошо говорит ипишет по-русски. Прошла дополнительный тренинг поконспиративным приемам, секретным встречам, рекрутированию иобману. Также прошла инструктаж потайнописи (копировальная бумага ижидкости), скрытому фотографированию (микрофильмы), тайному наблюдению изащите отнего, основам задержания. Оценки отхороших доотличных.
        Вкачестве секретаря и«золотой девочки» (определение Раппа) регулярно сопровождает его вПрагу, Будапешт иГданьск наорганизованные КГБ конференции разведслужб Восточного блока. Дважды работала там официальной стенографисткой. При всей своей антипатии кРаппу мечтает поехать сним вМоскву иувидеть ночью Красную площадь.
        Заключительные комментарии куратора
        Г/Берлин. Секрет. - Г/Секрет., Мэрилебон [явно при содействии Стаса де Йонга]
        Связь передаточного источника Тюльпан соСлужбой осуществляется исключительно через Мэйфлауэра. Он ее лечащий врач, связник, доверенное лицо, исповедник илучший друг - втакой последовательности. Тоесть мы имеем преданную девушку вполном подчинении нашего главного агента, и, помне, пусть так иостается. Как вам известно, недавно мы обеспечили ее собственной камерой «Минокс», вмонтированной времешок наплечной сумочки, икассетами смикропленкой, вподдоне баночки стальком. Аеще она теперь гордая обладательница дубликатов ключа ипечатки ксейфу Раппа.
        Поэтому сообщения Мэйфлауэра, что уТюльпан ненаблюдается никаких признаков напряжения, весьма радуют. Наоборот, пишет он, она никогда еще небыла втаком приподнятом состоянии духа, ей нравится ощущение опасности, ион озабочен только тем, какбы излишняя самоуверенность неподтолкнула ее кненужным рискам. Пока они имеют возможность встречаться вБерлине естественным образом, под прикрытием медицинских консультаций, беспокоиться, считает он, неочем.
        Совсем другие оперативные проблемы возникают, когда она сопровождает Раппа наконференции запределами ГДР. Поскольку «слепые» почтовые ящики для нештатных ситуаций негодятся, нерассмотритли Секретка возможность прикомандированного тайного курьера, которыйбы реагировал насиюминутные запросы Тюльпан вгородах Восточного блока?
        Япереворачиваю страницу. Рука недрожит. Она никогда не дрожит всостоянии стресса. Пошел обычный оперативный диалог между главой Секретки иБерлином.
        Джордж Смайли Алеку Лимасу вБерлине, лично, записка отруки, копия вдосье
        Алек, впреддверии визита Эммануэля Раппа вБудапешт будь добр безотлагательно ознакомить наш передаточный источник Тюльпан сфотографией Питера Гиллема, который будет ее тайным курьером.
        Будь здоров, Дж.
        Джордж Смайли Питеру Гиллему, записка отруки, копия вдосье
        Питер, вот твоя дама вБудапеште. Хорошенько ее изучи!
        Приятного путешествия, Дж.
        - Вы что-то сказали? - резко спрашивает меня Нельсон, отрываясь откниги.
        - Нет. Ачто?
        - Наверно, сулицы.

* * *
        Когда изучаешь внешность незнакомой женщины соперативными целями, плотоядные мысли отходят назадний план. Ты неищешь вней женской прелести. Ты думаешь отом, короткая или длинная будет унее стрижка, крашеныели волосы, уберетли она ихпод шляпку или распустит икаковы характерные черты лица: широкие брови, высокие скулы, маленькие глаза или большие, круглые, водянистые? После лица тебя интересует ее тело, его формы иразмеры, ты пытаешься себе представить, как она будет выглядеть вчем-то более индивидуализированном, чем партийный брючный костюм итопорные ботинки нашнуровке. Сексуальная привлекательность для тебя вторична, разве что надо оценить, как нанее посмотрит какой-нибудь впечатлительный наблюдатель. Моей главной заботой наэтой стадии было то, как обладательница этого лица итела себя поведет под пристальным надзором при встрече стайным курьером вжаркий летний день наулицах Будапешта.
        Короткий ответ: безупречно. Умелая, ловкая, безликая, целеустремленная. Как ия, ее тайный курьер. Всолнечный день два незнакомых человека почти сталкиваются наоживленной улице, яделаю шаг влево, она вправо, следует секундное замешательство. Яизвиняюсь, она, проигнорировав мои слова, идет дальше. Ияделаюсь богаче надве кассеты смикрофильмами.
        Второе столкновение, месяцем позже, происходит встаром квартале Варшавы, ихотя наэтот раз обстановка более напряженная, все проходит гладко, очем свидетельствует мой письменный отчет Джорджу, копия Алеку:
        ПГ - Г/Секрет., Мэрилебон, копия АЛ, Берлин
        Объект: передаточный источник Тюльпан, слепой трефф
        Как ипрежде, мы заранее узнали друг друга. Мимолетный телесный контакт был быстрым инезаметным. Уверен, что даже близкая наружка необнаружилабы момент передачи.
        Было очевидно, что Мэйфлауэр отлично проинструктировал Тюльпан. Последующая передача материалов Г/Центра вВаршаве особых трудностей непредставляла.
        ПГ
        Иписьменная реакция Смайли:
        Ловко сработано, Питер! Браво! ДжС
        Однако, возможно, нетак ужловко, как подумал Смайли, инесовсем без последствий, хотя ясмело утверждал обратное всвоем коротком отчете.

* * *
        Яфранцузский турист изБретани, путешествующий всоставе швейцарской группы. Впаспорте указано, что ядиректор компании, нодля моих спутников яскромный развозчик сельскохозяйственных удобрений. Мы вместе наслаждаемся видами великолепно отреставрированного Старого города вВаршаве. Навстречу нам бодро идет стройная молодая женщина вмешковатых джинсах ижилете изшотландки. Ее рыжие волосы, впрошлый раз спрятанные под беретом, сейчас распущены искаждым шагом взлетают под ярким солнцем. Шея повязана зеленым платочком. Нет платочка - нет передачки. Намне пилотка скрасной звездой, купленная вуличном киоске. Снял пилотку - передачка отменяется. Старый город забит туристами. Наша группа несамая дисциплинированная сточки зрения польского экскурсовода: трое или четверо очем-то болтают между собой, неслушая ее лекцию очудесном возрождении города после нацистских бомбардировок. Мой взгляд задержался набронзовой скульптуре. Ивзгляд Тюльпан тоже, потому что именно так срежиссирована наша встреча. Никаких задержек наэтот раз. Непринужденная походка, нобез перебора. Без зрительного контакта, ноибез подчеркнутого
игнорирования друг друга. Варшава вся просматривается ипрослушивается. Итуристические достопримечательности находятся под неусыпным наблюдением впервую очередь.
        Ночто значит это неожиданное вихляние бедер иэтот откровенно манящий огонек вее больших миндалевидных глазах? Намгновение - впрочем, нестоль мимолетное, как яожидал, - наши руки соединяются. Новместо того чтобы тутже расцепиться, передав мне кое-какие вещицы, ее пальцы уютно пристраиваются вмоей ладони иоставалисьбы там дольше, еслибы яневыдернул руку. Она сошла сума? Илия? Ичто означает эта завлекательная улыбка? Или мне все привиделось?
        Мы расходимся: она - наконференцию шпионократов Варшавского пакта, ясосвоей группой - впогребок, где заугловым столиком восседают секретарь покультуре Британского посольства ссупругой. Язаказываю пива ииду втуалет. Следом замной туда направляется секретарь покультуре, известный мне попрошлой жизни вкачестве такогоже стажера вШколе подготовки секретных агентов вгородке Сарратт. Передача материалов проходит быстро имолча. Явозвращаюсь ксвоей группе. Ноощущение живых пальчиков Тюльпан никуда неушло.
        Ияснова чувствую ихсейчас, читая хвалебный отзыв Стаса де Йонга оТюльпан, передаточном источнике иярчайшей звезде агентской сети Мэйфлауэра:
        Досведения Тюльпан довели, что ее информация поступает вСлужбу ичто Мэйфлауэр является нашим неофициальным помощником иее связником. Ее любовь кАнглии безоговорочна. Особенно ее впечатляет наша конспирация, ипоследний трефф вВаршаве стал для нее примером британского высокого класса.
        Условия ее проживания вАнглии поокончании сотрудничества, когдабы это нипроизошло: 1000фунтов вмесяц заслужбу плюс единовременно 10000фунтов содобрения Г/Секрет. [ДжС]. Ноглавная ее мечта - водин прекрасный день вместе ссыном Густавом получить британское гражданство.
        Ее действия вкачестве секретного агента впечатляют. Успешно вмонтировав миникамеру воснование унитаза вженском туалете насвоем этаже, она избавила себя отненужных волнений, связанных снеобходимостью каждый раз выносить миникамеру вдамской сумочке изДома №3, апотом проносить ее обратно. Сделанные вКонторе дубликаты печатки иключа позволяют ей залезать всейф Раппа вудобное время икогда ей заблагорассудится. Впрошлую субботу она призналась Мэйфлауэру, что постоянно мечтает отом, чтобы однажды выйти замуж закрасивого англичанина!
        - Что-то случилось? - спрашивает меня Нельсон, наэтот раз жестче.
        - Наткнулся нарозетку, - отвечаю, иэто, кстати, правда.

* * *
        Кролик пришел втемном костюме исдипломатом прямо ссовещания вКазначействе. Скем он там совещался ипокакому поводу, несообщается. Лора, скрестив ноги, сидит вкресле Хозяина. Кролик достает издипломата бутылку теплого белого «Сансера» иналивает всем. Потом приходит очередь пакетика ссоленым кешью. Нам предлагают угощаться.
        - Тяжелая работенка, Питер? - спрашивает он добродушно.
        - Авы как думали? - отвечаю ясознательно выбранным тоном обиженного человека. - Рыться впамяти - несамое приятное дело.
        - Зато, надеюсь, полезное. Посетить былые времена, увидеть прежние лица, м-м?
        Япропускаю эти слова мимо ушей. Допрос начинается вальяжно.
        - Позвольте спросить вас оРимеке. Для агента он ужкак-то слишком симпатичный, вы ненаходите?
        Якиваю.
        - Иотличный врач ктомуже.
        Снова киваю.
        - Тогда почему вотчетах, отправленных счастливым выгодоприобретателям изУайтхолла, этот источник описывается как (яцитирую) занимающий хорошее положение вСЕПГ насреднем уровне иимеющий регулярный доступ кособо секретным материалам Штази?
        - Дезинформация, - отвечаю якоротко.
        - Ее авторы?
        - Джордж, Хозяин, Лейкон изКазначейства. Они понимали, что материалы оМэйфлауэре, как только они всплывут наповерхность, вызовут большой резонанс. Ипервым делом выгодоприобретатели будут спрашивать, кто источник. Вот почему они придумали фиктивный источник хорошей весовой категории.
        - Аваша Тюльпан?
        - Ачто Тюльпан?
        Поторопился. Следовало выдержать паузу. Он явно подталкивает меня внужном направлении, иначе кчему эта всезнающая жесткая ухмылочка, при виде которой так ихочется ему вмазать? Лора тоже ухмыляется. Сводит сомной счеты занеудавшийся греческий ужин?
        Кролик, неслезая стемы, зачитывает изтого, что лежит унего наколенях:
        - Передаточный источник является старшим секретарем вМинистерстве внутренних дел сдоступом ввысшие круги. Неперебор?
        - Вкаком смысле?
        - Разве эта характеристика непридает ей больше… гм, веса, чем она того заслуживает? Нелучшели неразборчивая всвязях секретарша? Или, ближе креальной жизни, офисная нимфоманка. Аможет, святая шлюха, изуважения кее религиозным предпочтениям?
        Он внимательно наменя смотрит, ожидая вспышки гнева, возмущения, протеста. Ноянедоставляю ему такого удовольствия.
        - Яполагаю, вы неплохо знали вашу Тюльпан, - продолжает он. - Вы ведь прилежно ее обслуживали.
        - Яее необслуживал, иона немоя Тюльпан, - говорю япосле выдержанного молчания. - Завсе время ее работы вполе мы сней необменялись ниединым словом.
        - Нисловечком?
        - Мы передавали изрук вруки информацию, ноникогда неговорили.
        - Тогда откуда она знала ваше имя? - спрашивает он собезоруживающей мальчишеской улыбкой.
        - Она незнала моего имени! Откуда она могла его знать, если мы даже «привет» ниразу друг другу несказали?
        - Одно изваших имен, скажем так, - поддавливает он спокойно.
        Тут следует реплика Лоры:
        - Как насчет Жана-Франсуа Гамая, Пит? - подсказывает она стойже ехидцей. - Совладелец французской электронной компании вМетце, отдыхающий наЧерном море попутевке отболгарского государственного туристического агентства. Это немножко больше, чем «привет».
        Взрыв благодушного смеха спонтанно вырывается измоей груди, демонстрируя подлинное облегчение.
        - Огосподи! - Яприсоединяюсь кобщему веселью. - Яничего неговорил Тюльпан. Обэтом ясказал Густаву!

* * *
        Атеперь, Кролик иЛора, когда вы удобно устроились всвоих креслах, послушайте поучительный рассказ отом, как самые секретные итщательно продуманные планы могут стать достоянием невинного ребенка.
        Мое рабочее имя действительно Жан-Франсуа Гамай, ида, яприехал всоставе большой, тщательно контролируемой туристической группы, наслаждающейся дешевым отдыхом насолнечном, хотя далеко несамом оздоровительном, черноморском болгарском курорте.
        Напротив нашей убогой гостиницы, через бухту, расположен санаторий для партработников, такой брутальный бетонный монстр всоветском стиле, украшенный коммунистическими флагами, идонас доносится боевая музыка, прерываемая обращениями кмиру идоброй воле изгромкоговорителей. Встенах санатория Тюльпан спятилетним Густавом наслаждаются коллективным отдыхом рабочего класса благодаря связям ее супруга, ненавистного товарища Лотара, чудесным образом преодолевшего нежелание Штази пускать своих работников наиностранные пляжи. Ее сопровождает сестра Лотта, школьная учительница изПотсдама.
        Напляже, между 16.00и16.15, мы сТюльпан должны передать материал изрук вруки, носейчас вэтом примет участие маленький Густав. Лотта останется всанатории ипримет участие врабочем совещании. Инициатива исходит отполевого агента, тоесть отТюльпан. Яже просто должен под нее творчески подстроиться. Ивот она идет мне навстречу понакатывающему прибою, наней пляжный халат а-ля мамаша Хаббард[16 - Средневековая ведьма издетского стишка. (Прим. перев.)] исумка наверевочке через плечо. Тюльпан обращает внимание сына толи наморскую раковину, толи надрагоценный камешек для его ведерка. Она также игриво виляет бедрами, как тогда вВаршаве вСтаром городе, нояблагоразумно неупоминаю обэтом вприсутствии Кролика иЛоры, которые слушают мой легкомысленный рассказ снескрываемым скептицизмом.
        Приблизившись, она роется всвоей сумке. Другие дети, любители солнца, загорают, плещутся вводе, едят бутерброды ссосисками, играют вшахматы, иТюльпан тоидело отпускает им словечко-другое или улыбку. Ужнезнаю, спомощью какой уловки она убеждает Густава подойти комне, новот он, заливисто рассмеявшись, бросается комне исует мне вруку сине-бело-розовую помадку.
        Ядолжен быть само очарование, изобразить восторг. Ядолжен сделать вид, что попробовал помадку, аостальное положить вкарман, потом присесть накорточки и, словно помановению волшебной палочки достав изводы ракушку, которая насамом деле давно лежит уменя вкулаке, вручить ее Густаву внаграду заего подарок.
        Навсе это Тюльпан реагирует радостным смехом - излишне радостным, нообэтом Кролик иЛора тоже неузнают - иподзывает сына ксебе: «Ну всё, милый, оставь хорошего товарища впокое».
        НоГустав неспешит оставлять хорошего товарища впокое, кчему, собственно, исвелся мой остроумный рассказ, адресованный Кролику иЛоре. Шустрый мальчик ломает нам весь сценарий. Провернув удачный размен, он желает поближе познакомиться схорошим товарищем.
        - Тебя как зовут? - спрашивает он.
        - Жан-Франсуа. Атебя?
        - Густав. Атвоя фамилия?
        - Гамай.
        - Тебе сколько лет?
        - Сто двадцать восемь. Атебе?
        - Пять. Ты, товарищ, откуда приехал?
        - ИзМетца, Франция. Аты?
        - ЯизБерлина, Германская Демократическая Республика. Хочешь послушать песню?
        - Очень хочу.
        Густав становится намелководье постойке «смирно» и, выпятив грудь, дарит мне детсадовскую песню благодарности советским солдатам, проливавшим кровь засоциалистическую Германию. Авэто время стоящая рядом мать спокойно развязывает поясок, раскрывает халат и, неспуская сменя глаз, демонстрирует мне голое тело вовсем своем великолепии, потом неспеша снова завязывает поясок иприсоединяется кмоим щедрым аплодисментам маленькому исполнителю. Япожимаю ему руку, аона глядит наменя как гордая мать, затем по-умному отступает нашаг и, подняв вверх правый кулак, отвечает наего коммунистический салют.
        Овеликолепии ее нагого тела ятакже умалчиваю, асам все это время прокручиваю вголове вопрос, который засел вменя занозой еще дотого, как япустился вэто забавное повествование: вы-то, черт возьми, как пронюхали, что Тюльпан знала мое имя?
        Глава 7
        Ужнезнаю, какая психическая волна заставила меня раньше времени бросить мои труды ивышвырнула измрачноватой Конюшни воживленный квартал Блумсбери, откуда явбессознательном порыве двинул наюго-запад всторону Челси. Унижение, безусловно. Разочарование, замешательство, само собой. Ярость, оттого что мое прошлое выкопали ишвырнули мне влицо. Вина, стыд, дурные предчувствия - вбольших количествах. Ивсе это, ототчаяния инепонимания, яобращаю против одного человека - Джорджа Смайли, сделавшегося недоступным.
        Нотакли это? Может, Кролик мне просто врал, как яему, иДжордж вовсе нестоль ужнедоступен, как прозвучало насловах? Может, они его уже нашли ивыжали, как мокрую тряпку, если такое впринципе возможно? Если Милли Маккрейг знает ответ наэтот вопрос - подозреваю, что да, - тоона связана обетом молчания всоответствии сОфициальным секретным актом идаже под дулом пистолета несмеет обсуждать Джорджа Смайли.
        Приближаясь кБайуотер-стрит, некогда резервации для бедных, аныне своего рода гетто для лондонских миллионеров, ягоню отсебя приступ ностальгии истараюсь мысленно незасекать, как это положено, припаркованные автомобили, неприсматриваться ксидящим вних людям, необшаривать взглядом двери иокна домов напротив. Когда ябыл здесь впоследний раз? Впамяти всплывает вечер, когда я, справившись смаленькими хитростями хозяина ввиде деревянных клинышков вовходной двери, дождался Джорджа, чтобы сначала отвезти его вроскошный красный замок Оливера Лейкона вАскоте, азатем продолжить мучительный вояж кстарому другу, любовнику его жены иглавному предателю Биллу Хейдону.
        Нонынешний дом №9наБайуотер-стрит всей праздный осенний вечер ничего этого невидел иниочем таком неведает. Ставни закрыты, садик перед домом зарос сорняками, жильцы толи уехали, толи все умерли. Яодолеваю четыре ступеньки извоню вдверь - мелодия другая, нитяжелых, нилегких шагов неслыхать. Напороге непокажется Джордж, выказывая свое удовольствие бликами очков, которые он протирает тыльной стороной галстука. «Привет, Питер. Утебя такой вид, как будто тебе необходимо срочно выпить. Заходи». Вприхожей невстретит спешащая Энн, даже толком неуспевшая накраситься. «Питер, дорогой, - чмок, чмок, - яубегаю, авы сбедным Джорджем ужкак-нибудь разберитесь смировыми проблемами».
        Явозвращаюсь строевым шагом наКингс-роуд, останавливаю кэб иеду вцентральный лондонский квартал Мэрилебон. Выхожу наХай-стрит, напротив книжной лавки Донта (авте времена Фрэнсиса Эдвардса), основанной в1910году, где Смайли провел заланчем немало счастливых часов. Попадаю влабиринт мощеных улочек икоттеджей, перестроенных избывших конюшен. Когда-то здесь был спецквартал Цирка для проведения секретных операций, или, говоря проще, Мэрилебон.
        Вотличие отКонюшни, конспиративного дома, посвященного одной-единственной операции, Мэрилебон стремя парадными входами являлся собственно Службой сосвоими конторскими служащими, шифровальными отделами иобслугой, курьерами ицелой армией неприметных «людей состороны» самых разных профессий, незнакомых между собой иготовых попервому звонку все бросить ипримчаться ради дела.
        Неужто Секретка досих пор существует здесь? Вмоем смятении хотелось вэто верить. Иможетли Джордж Смайли скрываться зазакрытыми ставнями? Всмятении хотелось вэто верить. Издевяти дверных звонков работал лишь один. Только избранные знали, какой именно. Янажимаю. Никакой реакции. Нажимаю два других. Перехожу ксоседней двери ипробую все три. Доменя доносится женский крик:
        - Ее нет дома, Сэмми! Она слиняла вместе сУолли иребенком. Еще раз позвонишь, иявызову полицию, вот те крест!
        Это приводит меня вчувство. Вскоре яуже сижу вкафе натихой Девоншир-стрит ипью сердечную настойку сэкстрактом бузины, авокруг медики вделовых костюмах очем-то судачат между собой. Постепенно уменя восстанавливается нормальное дыхание. Проясняется нетолько голова, ноиплан действий. Последние двое суток, несмотря навсе отвлекающие моменты, передо мной постоянно всплывала картина: Кристоф, отвязанный, спреступными наклонностями, смышленый сын Алека, чинит жесткий допрос моей Катрин укрыльца дома вБретани. Нотолько сегодня утром яуловил тревогу вее голосе. Страх незасебя, азаменя: Приятным, Пьер, его неназовешь… Угрюмый… Здоровый, как боксер… Спрашивал, вкаком лондонском отеле ты остановился… Адрес?
        Яговорю «моей Катрин», потому что после смерти ее отца стал считать себя ее опекуном, иплевать яхотел наКролика сего инсинуациями. Она выросла намоих глазах. Наее глазах мои женщины появлялись иисчезали, пока янеостался один. Когда она назло своей хорошенькой сестре изображала оторву испала совсеми деревенскими парнями, яигнорировал высокопарные нравоучения местного священника, который, вероятно, сам оней мечтал. Янеочень-то умею обращаться сдетьми, нокогда унее родилась Изабель, незнаю, кто изнас был счастливее. Яникогда неговорил Катрин, чем зарабатывал нажизнь. Она неговорила мне, кто отец ребенка. Вовсей деревне яодин этого незнал инеинтересовался. Если она пожелает, однажды ферма будет принадлежать ей ималенькой Изабель, и, может, вее жизни появится мужчина помоложе, откоторого девочка нестанет отводить глаз.
        Любовникили мы - после стольких лет жизни рядом? Ну да, современем это случилось. Все изменила Изабель, которая как-то летним вечером прошествовала подвору сосвоими постельными принадлежностями и, неглядя вмою сторону, постелила себе прямо наполу под лестницей, перед моей спальней. Кровать уменя широкая, асвободная комната темная ихолодная, ну имать сдочерью нельзя разлучать. Насколько япомню, мы сКатрин невинно спали бок обок неодну неделю, прежде чем повернуться друг кдругу лицом. Хотя, возможно, мы нетак ужидолго ждали, как мне хотелосьбы думать.

* * *
        Покрайней мере, водном ябыл уверен: ябез проблем узнаю своего преследователя. Вычищая кошмарные завалы вхолостяцком столе Алека вХоллоуэе после его смерти, яобнаружил карманного размера фотоальбом сзасушенным эдельвейсом под целлофановой обложкой. Яуже собирался его выбросить, когда доменя дошло, что вмоих руках история Кристофа вфотографиях - отрождения дошкольного выпуска. Немецкие подписи белыми чернилами сделала, предполагаю, его мать. Что впечатлило: замкнутое лицо, запомнившееся мне нафутбольном матче вДюссельдорфе, сохранилось иуширокоплечего хмурого двойника Алека ввыходном костюме, сжимающего вруке пергаментный свиток, как будто сейчас ткнет им тебе влицо.
        Ичто насегодняшний день Кристоф обо мне знает? Что яприехал вЛондон напохороны друга. Что ядобрый самаритянин. Адрес ему неизвестен. Поклубам янехожу. Даже такой рьяный следопыт, как он, ненайдет моей фамилии всписках Клуба путешественников или Национального клуба либералов. Вархивах Штази тоже ненайдешь. Последним моим известным жилищем вСоединенном Королевстве была двухкомнатная квартира вАктоне, где япоселился под вымышленной фамилией Питерсон. Своего обратного адреса хозяину дома янедавал. Игдеже, после Бретани, станет меня искать настырный, беспардонный, уголовно ориентированный, похожий набоксера сын Алека? Вкаком конкретно месте, если ему очень повезет иветер подует впаруса, сумеет он загнать меня внору?
        Единственно разумный ответ: штаб-квартира Службы, так сказать, Лубянка наТемзе, нонепрежняя, обжитая его покойным отцом, которую еще поди найди, аее мрачная наследница, этот бастион, который якак раз собрался навестить.

* * *
        Мост Воксхолл наводнен едущими домой жителями пригорода. Быстротечная река под ним тоже забита транспортом. Наэтот раз янечлен туристической болгарской группы, атурист-антипод, интересующийся лондонскими видами. Ковбойская шляпа, защитного цвета жилетка смножеством карманов. Когда-то, напервом задании, намне были кепочка ишарф изшотландки, анавтором - прикид болельщика «Арсенала»: зимняя шапочка спомпонами. Чистые расходы завесь гардероб наблошином рынке Ватерлоо - четырнадцать фунтов. ВСарратте унас это называлось «обновить силуэт».
        Любой шпик начто-то отвлекается, предупреждал ясвоих юных новобранцев, так ужустроен человеческий глаз: отважно загорающая нагишом набалконе хорошенькая девушка или уличный проповедник вхламиде Иисуса Христа. Сегодня вечером передо мной открывается миниатюрная, этакий носовой платок, роскошная зеленая лужайка, совсех сторон обнесенная частоколом, приковывающим мой взгляд. Что это? Карцер под открытым небом для еретиков Цирка? Уединенный эдем для офицеров высшего звена? Нокак они туда попадают? Аглавное, как оттуда выходят?
        Накрошечном галечном пляже уподножия крепостного вала перед бастионом азиатское семейство вцветастых шелках устроило пикник среди разгуливающих канадских гусей. Проплыв вдоль крепостного вала, желтый катер-амфибия глушит мотор внескольких метрах отних. Оттуда никто невыходит. Время подходит кпяти тридцати. Явспоминаю рабочие часы вЦирке: для помазанников божьих - с10.00добесконечности, для черни - с9.30до17.30. Сейчас начнется тихий исход младшего состава. Яприкидываю возможные выходы; наверняка вцелях конспирации они разбросаны поразным точкам. Когда вбастион только въехали нынешние обитатели, поговаривали осекретных туннелях, прорытых под Темзой досамого Уайтхолла. Что ж, всвое время Цирк прорыл парочку туннелей начужой территории, так почемубы ненасвоей, родной?
        Когда явпервые пожаловал кКролику, мне пришлось пройти через лаз, казавшийся еще меньше благодаря непробиваемым железным воротам, украшенным встиле ар-деко, но, думается, это был лаз исключительно для посетителей. Изтрех других обнаруженных мной входов чутье выбирает серую двустворчатую дверь наплощадке, откоторой незаметные каменные ступени спускаются кпешеходной дорожке над рекой. Стоит мне завернуть заугол, как серые двери раскрываются, ивыходит пять или шесть мужчин иженщин лет двадцати пяти - тридцати содинаковым подчеркнуто анонимным видом. Двери закрываются, видимо, автоматически. Потом снова открываются, выпуская вторую группу.
        Яодновременно потенциальная жертва Кристофа иего преследователь. Нетрудно предположить, что он здесь занимается темже, чем иявпоследние полчаса: целенаправленно знакомится сэтим зданием, прикидывает возможные входы ивыходы, ждет своего часа. Яисхожу изтого, что Кристоф движим темиже оперативными инстинктами, что иего отец: он просчитал вероятные действия своей жертвы исоответствующим образом все спланировал. Если, как сказала Катрин, япоехал вЛондон напохороны друга - апочему он должен ей неверить? - тосбольшой долей вероятности можно предположить, что язагляну ксвоим бывшим начальникам, чтобы перетереть больную тему исторического судебного иска, который он, Кристоф, вместе сосвоей новообретенной подружкой Карен Голд подает наСлужбу иее отдельно поименованных сотрудников, втом числе наменя.
        Еще одна группа мужчин иженщин спускается поступенькам. Напешеходной дорожке япристраиваюсь сзади. Седовласая женщина встречает меня вежливой улыбкой. Ей кажется, что она меня где-то видела. Снами смешиваются случайные прохожие. Впереди появляется табличка «Парк Баттерси». Мы приближаемся карке. Подняв глаза, язамечаю стоящую намосту фигуру: крупный мужчина вдлинном темном пальто ишляпе присматривается кидущим подорожке людям. Точка, которую он занял (случайно или намеренно), дает ему преотличный вид навсе три выхода избастиона. После того как ясам воспользовался этой точкой, могу только подтвердить ее тактическую выигрышность. Поскольку он смотрит вниз, ачерная фетровая шляпа свысокой тульей иузкими полями надвинута налоб, лицо остается втени. Нобоксерский торс сомнения невызывает: размах плеч, широкая спина ирост дюйма натри выше, чем можно было предположить. Сын Алека. Впрочем, яневидел его мать.
        Мы прошли под аркой. Атип втемном пальто ичерной фетровой шляпе уже сошел смоста иприсоединился кпроцессии. Шустрый при всей своей грузности. Весь вотца. Идет шагах вдвадцати позади меня, шляпа прыгает изстороны всторону. Он несводит глаз ского-то впереди себя, иясклонен думать, что сменя. Хочетли он быть замеченным? Или япомешан натом, что замной следят? Грешок, скоторым явсегда боролся.
        Мимо проносятся бегуны, велосипедисты, моторки. Слева тянутся жилые дома, первые этажи которых занимают шикарные рестораны, кафе ифастфуды. Яизображаю задумчивого туриста, заставляя его сбросить обороты. Явспоминаю собственные поучения, обращенные кновобранцам: темп задаете вы, анетот, кто вас преследует. Расслабьтесь. Проявите нерешительность. Нивкоем случае небегите, спокойно прогуливайтесь. Река живет своей жизнью: прогулочные теплоходы, паромы, скифы-одиночки, гребные лодки, баржи. Наберегу уличные актеры изображают живые статуи, дети размахивают воздушными шарами, запускают игрушечные дроны. Если это неКристоф, тофилер изЦирка. Новнаше время филеры, даже самые никчемные, так явно непрокалывались.
        Возле верфи Святого Георга яотхожу вправо и, остановившись, делаю вид, что изучаю расписание паромов. Чтобы идентифицировать своего преследователя, надо дать ему выбор. Запрыгнетли он вавтобус следом затобой или, махнув рукой, пойдет дальше? Правда, вэтом случае он мог тебя «передать» другому. Нофетровая шляпа непередает меня другому, аоставляет для себя: остановившись возле лотка сгорячими сосисками, он разглядывает меня взатейливом зеркальце позади бутылочек сгорчицей икетчупом.
        Перед автоматом сбилетами напаромы, уходящие ввосточном направлении, выстроилась очередь. Ястановлюсь внее ипокупаю билет доТауэрского моста, водин конец. Мой преследователь раздумал брать сосиску. Подошел паром, заходил ходуном пирс. Сначала мы даем выйти пассажирам. Мой преследователь пересек дорожку исклонился над билетным автоматом. Он раздраженно жестикулирует. Ему нужна помощь. Растаман вбесформенном головном уборе объясняет ему. Никаких кредиток, только наличные. Лицо по-прежнему скрыто фетровой шляпой. Началась посадка. Наверхней палубе уже полно зевак. Толпа - твой союзник, используй ее. Япримостился уперил ижду тогоже отсвоего преследователя. Отдаетли он себе отчет втом, что яего засек? Следимли мы друг задругом? Или, как сказалибы мои ученики вшколе Сарратта, он отловил, что яего отловил? Если да, томожно сдаваться.
        Ноясдаваться несобираюсь. Паром разворачивается. Нанего падает луч солнца, нолицо остается сокрытым, хотя краем глаза язамечаю, что он бросает наменя взгляды исподтишка, словно боясь, что ямогу нанего наброситься или прыгнуть заборт.
        Действительноли ты Кристоф, сын Алека? Или ты пристав, посланный, чтобы вручить мне судебное предписание? Нотогда зачем ходить замной попятам? Почемубы тебе неподойти прямо сейчас? Паром снова разворачивается, исолнечный свет снова выхватывает его. Он поднимает голову, иявпервые вижу его впрофиль. Кажется, ядолжен былбы удивиться иобрадоваться, нонет. Никакого прилива родственных чувств, лишь ощущение грядущей расплаты. Передо мной Кристоф, сын Алека. Тотже немигающий взгляд, что инафутбольном стадионе вДюссельдорфе, таже характерная для ирландца выпирающая нижняя челюсть.

* * *
        Если Кристоф читал мои намерения, тоточно также ячитал его. Он неподходил комне, потому что вознамерился меня «засечь», как выражаются наружные наблюдатели: выяснить, где яживу, иуже затем выбрать подходящее время иместо. Всвою очередь ядолжен перекрыть ему доступ коперативной информации идиктовать свои условия - людное место смножеством зевак. Нослова Катрин обисходящей отнего угрозе, помноженные намои собственные мрачные предчувствия, неисключают вариант неуправляемого персонажа, горящего желанием отомстить замои воображаемые грехи вотношении его покойного отца.
        Перебирая вуме возможные непредвиденные обстоятельства, явспомнил, как моя мама-француженка вела меня, маленького мальчика, вокруг Тауэра сгромкими, смущавшими меня выкриками поповоду всего, что открывалось ее взору. И, вчастности, большой лестницы наТауэрский мост. Сейчас она всплыла передо мной неблагодаря своим прославленным изыскам, акак средство спасения. ВСарратте нас неучили самозащите. Нас учили убивать, кого втихую, кого нет, авот самозащита почему-то впрограмму невходила. Одно яточно знал: если дойдет дорукопашной, надо, чтобы противник стоял передо мной вовесь рост, амне понадобится вся отдача, накакую ятолько способен. Мне предстоит иметь дело сдрачуном, прошедшим тюремную закалку, ктомуже насорок фунтов тяжелее меня. Так что может быть лучше крутой лестницы, если я, старикашка, стою нанесколько ступенек ниже, аон бросается наменя всей своей тушей? Язаранее принял кое-какие бесполезные меры предосторожности: переложил всю мелочь, которая может послужить шрапнелью, вправый карман пиджака инадел насредний палец левой руки колечко отключей - импровизированный кастет. Разве можно проиграть
вдраке, сынок, если ты кней готовился? Нет, начальник, никак нельзя.
        Все выстроились вочередь, готовясь квысадке. Кристоф стоял вчетырех метрах замной, его лицо, отражающееся встеклянной двери, ничего невыражало. Катрин говорила оседых волосах. Сейчас яихувидел: из-под фетровой шляпы вовсе стороны торчали космы, седые, вьющиеся, непослушные, как уАлека, асзади заплетенные вкосичку, болтавшуюся поверх черного пальто. Почему Катрин ничего мне несказала про косичку? Может, он заправил ее под воротник. Или она несчитала косичку чем-то важным. Мы выползли надебаркадер этаким старательным крокодилом. ДоТауэрского моста рукой подать. Зеленый огонек светофора призвал пешеходов перейти улицу. Подойдя кбольшой лестнице, яобернулся ипосмотрел прямо нанего. Послание было такое: если хочешь поговорить, тодавай здесь, прилюдно. Он тоже остановился. Застывший взгляд футбольного болельщика. Ябыстро спустился надесяток ступеней. Лестница пуста, если несчитать парочки бродяг. Язанял выигрышную точку. Он должен пролететь отменя вниз хорошую дистанцию, чтобы ужточно потом невстать.
        Между тем лестница заполнялась людьми. Мимо пронеслись, держась заруки, хихикающие подружки. Двое монахов водеждах цвета шафрана вступили всерьезную философскую дискуссию сбродягой. Кристоф - силуэт вшляпе ипальто - стоял наверхней площадке. Он начал осторожно, шаг зашагом, спускаться - руки согнуты влоктях, ноги широко расставлены вборцовской стойке. Нетак медленно, мысленно подстегиваю его, яхочу, чтобы ты бросился наменя сразбега. Но, недойдя несколько ступенек, он останавливается, иявпервые слышу голос взрослого мужчины, снемецко-американским акцентом, идовольно высокий, что вызывает уменя легкую оторопь.
        - Привет, Питер. Привет, Пьер. Это я, Кристоф. Сынок Алека, помните? Вы мне нерады? Нехотите пожать мне руку?
        Явытряхиваю изгорсти мелочь, вытаскиваю руку изкармана ипротягиваю ему. Он надолго задерживает ее всвоей, давая мне почувствовать крепкую пятерню, несмотря наскользкую влажную ладонь.
        - Чем ямогу быть вам полезен, Кристоф?
        Вответ раздается язвительный смешок встиле Алека извучит его характерная ирландская интонация, появлявшаяся всякий раз, когда он слегка наигрывал:
        - Для начала, старичок, вы можете меня угостить чем-нибудь покрепче!

* * *
        Ресторан напервом этаже впретенциозном здании Старого города - словно изъеденные древоточцем, деревянные балки искособоченный вид наТауэр изокон ссопряжением брусьев под углом всорок пять градусов. Официантки вшляпках ипередниках. Нам предложили отдельный столик сусловием, что мы закажем полный обед. Кристоф пристроил настуле свое огромное тело, фетровая шляпа временами прикрывает глаза. Нам принесли пиво, которое он заказал. Сделав глоток, он скривился иотставил кружку всторону. Ногти унего черные, неровные. Все пальцы левой руки вкольцах, анаправой только два средних. Лицо Алека, изборожденное нестолько болью, сколько тревогой. Все таже воинственно выступающая нижняя челюсть. Вкарих глазах, когда они удостаивают тебя вниманием, вспыхивают лихие пиратские огоньки.
        - Ичем вы сейчас, Кристоф, занимаетесь? - спрашиваю яего. Он отвечает несразу.
        - Сейчас?
        - Да.
        - Ну, если коротко, тоэтим самым, - он одаривает меня широкой улыбкой.
        - Неуточните? Кажется, яневполне понимаю.
        Он покачал головой, какбы говоря «Неважно». Тут официантка приносит стейк счипсами, ион устраивается настуле поудобнее.
        - Неплохая увас вБретани ферма, - замечает он, принимаясь заеду. - Сколько гектаров?
        - Около пятидесяти. Ачто?
        - Все принадлежит вам?
        - Очем унас пойдет разговор, Кристоф? Зачем явам понадобился?
        Отправив врот очередную порцию, он улыбнулся ипостучал себя пальцем поголове: дескать, правильный вопрос.
        - Зачем вы мне понадобились? Тридцать лет ягонялся заудачей. Весь мир объездил. Золото. Бриллианты. Наркотики. Оружие. Всего понемногу. Отсидел прилично. Ичто, поймал удачу захвост? Хрена сдва. Ивот явозвращаюсь встарушку Европу - инахожу вас. Настоящий клад. Лучший друг моего папаши. Его боевой товарищ. Икак вы сним поступили? Вы послали его насмерть. Аэто денежки. Хорошие денежки.
        - Янепосылал вашего отца насмерть.
        - Почитайте разные досье. Почитайте досье Штази. Это бомба. Вы иДжордж Смайли убили моего отца. Смайли был атаманом, авы типа главным мальчиком напобегушках. Вы заманили его вловушку иубили. Прямо или косвенно, ноэто так. Аеще втянули вигру Элизабет Голд. Все, ёптыть, отражено вдосье, старина! Вы придумали эту дьявольскую комбинацию, которая потом провалилась, ивот они жертвы. Вы полоскали ему мозги! Вы иваш великий Джордж. Вы задурили голову моему папаше ипослали его наверную смерть. Сознательно. Поговорите сюристами. Сказать вам кое-что? Патриотизм, старина, приказал долго жить. Это детские сказки. Если дело получит международную раскрутку, патриотизм уже непрокатит. Ссылки напатриотизм для смягчения приговора - фигня. Как иэлиты. Вам, ребята, кранты.
        Он уже собирался освежиться пивом, нопотом передумал ипошарил вкарманах черного пальто, которое неснял даже втеплом помещении. Изобшарпанной оловянной коробочки он высыпал себе накисть белый порошок и, другой рукой закрыв одну ноздрю, втянул всебя кокаин навиду увсех, кто мог проявить интерес, икое-кто проявил.
        - Ичто вы здесь делаете? - спросил я.
        - Вашу жизнь спасаю, ёптыть, - ответил он иобеими руками схватил меня закисть, как настоящий вассал. - Короче, условия сделки. Ваш выигрышный билет, о’кей? Мое персональное предложение. Лучшего вам никто непредложит. Мыже друзья?
        - Вам виднее.
        Хотя явысвободил кисть, он продолжает смотреть наменя преданным взглядом.
        - Увас больше нет друзей. Идругих вариантов тоже нет. Это единственное предложение. Беспристрастное. Необсуждаемое. - Он опорожняет кружку иделает знак официантке, чтобы повторила. - Один лимон евро. Лично мне. Без третьих лиц. Один лимон втотже день, когда адвокаты отзовут иск, ибольше вы обо мне неуслышите. Адвокаты, права человека - никакой фигни. Весь пакет услуг. Что вы наменя так смотрите? Есть проблемы?
        - Проблем нет. Просто как-то маловато затакие деньги. Ваши адвокаты, насколько японимаю, отказались иотбольшей суммы.
        - Вы меня неслушаете. Вам предлагают скидку. Понятно? Одним переводом, лично мне, миллион евро.
        - Акак насчет дочери Лиз Голд, Карен? Ее это устроит?
        - Карен? Послушайте, эту девушку язнаю. Якней приду, наплету что-нибудь, как всегда, открою душу, может, всплакну, скажу, что такой процесс - это выше моих сил, слишком болезненно, еще жива память оботце, пусть покоится смиром. Замной незаржавеет. Карен девушка чувствительная. Так что несомневайтесь.
        Поскольку яневыказываю признаков доверия, он продолжил:
        - Слушайте. Считайте, что эту девку ясочинил. Она моя должница. Япроделал всю работу: заплатил кому надо, раздобыл досье. Потом пришел кней схорошими новостями, сказал, как найти могилу ее матери. Мы вместе обратились кадвокатам. Ее адвокатам. Pro bono[17 - Бесплатные услуги (лат.).], для вас хуже непридумаешь. Где она ихраздобыла? «Эмнести», что-то вэтом роде. Занимаются правами человека. Адвокаты идут вправительство ичитают им проповеди. Правительство все отрицает, начинает вилять: это конфиденциальная информация, мы ничего такого неговорили, воизбежание репутационного ущерба вот вам миллион фунтов стерлингов. Лимон! Это стартовая цена, можно торговаться. Лично ястерлингом брезгаю, ноэто дело десятое. Что делают адвокаты Карен? Читают новую проповедь. Ненужен нам ваш миллион. Мы отстаиваем высокие принципы, можете подтереться своими бумажками. Анехотите, так мы подадим навас всуд идойдем доСтрасбурга иЕвропейского суда погребаным правам человека. Правительство говорит: о’кей, два лимона, ноее адвокаты-альтруисты нивкакую. Они вроде Карен. Святые инепорочные.
        Грохот илязг металла заставляют все головы повернуться внашу сторону. Это Кристоф хлопнул постолу своей грязной левой ручищей совсеми ее кольцами. Он подался вперед. Полицу текут капли пота. Дверь стабличкой «Только для персонала» приоткрылась, оттуда выглянула встревоженная голова ипри виде громилы вчерном пальто ишляпе снова скрылась.
        - Вам понадобятся мои банковские реквизиты, правильно, старина? Держите. Ипередайте вашему правительству: один лимон вдень, когда мы отзываем иск, или получите пополной.
        Он оторвал отстола ладонь, под которой обнаружился сложенный листок линованной бумаги, ипроследил затем, как япрячу его вбумажник.
        - Тюльпан - кто это? - спросил он стойже нескрываемой угрозой вголосе.
        - Простите?
        - Кодовое имя Дорис Гамп. Работала вШтази. Унее был сынок.
        Его уход получился внезапным. Янастаивал натом, что сочетание «Гамп-Тюльпан» мне ниочем неговорит. Акогда отважная официантка заспешила кнашему столику сосчетом вруках, он уже спускался полестнице. Выйдя наулицу, яувидел его широченную спину вотъезжающем такси ивысунутую изокна руку, лениво машущую мне напрощанье.
        Помню, что япошел обратно наДолфин-сквер. Подороге вспомнил про сложенный листок линованной бумаги сбанковскими реквизитами ивыбросил его вурну, авот где это произошло, даже неспрашивайте.
        Глава 8
        Благоприятную погоду наутро сменил косой дождь, который, как изпулемета, поливал улицы Пимлико. Насвидание вКонюшне яприбыл сопозданием, инаступеньках, стоя под зонтом, меня встретил Кролик.
        - Амы уже задавались вопросом, недалили вы деру, - произнес он сулыбкой застенчивого подростка.
        - Аеслибы дал?
        - Скажем так, далеко выбы неубежали. - Продолжая улыбаться, он протянул мне коричневый конверт скрасным оттиском: Служба ее величества. - Поздравляю. Вас любезно приглашают предстать перед великими мира сего. Парламентский комитет порасследованию изпредставителей всех партий желает свами поговорить. Дата встречи будет объявлена позже.
        - Исвами тоже, насколько японимаю.
        - Попутно. Мы-то незвезды.
        Тут подъехал черный «пежо». Кролик сел сзади. Машина уехала.
        - Ну что, вы вовсеоружии, Пит? - спрашивает меня Пепси. Она уже восседает насвоем троне вбиблиотеке. - Сегодня нам предстоит тяжелый денек.
        Она имеет ввиду толстую папку избуйволовой кожи, которая ждет меня настолике, стоящем нараспорках: мой неопубликованный шедевр насорока страницах.

* * *
        - Япредлагаю тебе написать официальный отчет отом, что произошло, Питер, - говорит мне Смайли.
        Три часа ночи. Мы сидим лицом клицу вгостиной муниципального дома водном изжилых кварталов Нью-Фореста.
        - Помне, ты идеальный кандидат для этой работы, - продолжает он намеренно обезличенным тоном. - Пусть это будет исчерпывающий отчет, пространный, изобилующий второстепенными деталями инислова неговорящий отом, очем, сбожьей помощью, янадеюсь, никогда неузнает никто насвете, кроме тебя, меня иеще четырех посвященных. Одним словом, отчет, который удовлетворит жгучие аппетиты Лондонского управления ипослужит дымовой завесой для Головного офиса после вскрытия, фигурально выражаясь, атакой момент наверняка когда-нибудь наступит. Отчет, который потребует моего, итолько моего, предварительного одобрения. Чтобы больше его никто невидел. Сделаешь это? Осилишь? И, конечно, Ильзе будет сидеть утебя под боком.
        Ильзе, лингвист номер один вСекретке, подтянутая, педантичная Ильзе, владеющая немецким, чешским, сербскохорватским ипольским, проживающая сматерью вХемпстеде, играющая нафлейте субботними вечерами. Ильзе будет сидеть уменя под боком, исправлять мои расшифровки немецких записей. Мы будем вместе улыбаться моим мелким ошибкам, обсуждать выбор лучшего слова или фразы, вместе заказывать бутерброды. Мы будем склоняться над магнитофоном и, случайно столкнувшись лбами, извиняться. Ировно впять тридцать Ильзе отправится домой ксвоей матери исвоей флейте вХемпстеде.

* * *
        ДЕЗЕРТИРСТВО ИЭКСФИЛЬТРАЦИЯ ПЕРЕДАТОЧНОГО ИСТОЧНИКА ТЮЛЬПАН
        Черновик отчета, составленный П.Гиллемом, помощником Г/Секрет. вМэрилебоне для прочтения Г/Лондонского управления Биллом Хейдоном иГ/Казначейства Оливером Лейконом. После предварительного одобрения Г/Секрет.
        ПЕРВЫЕ ПРИЗНАКИ, что передаточный источник Тюльпан может подвергнуться риску разоблачения, обозначились вовремя рутинного треффа между Мэйфлауэром иего куратором Лимасом (ПАУЛЬ) взападноберлинском конспиративном доме К2(Фазаненштрассе) 16января, примерно в7.30.
        Используя поддельный паспорт наимя Фридриха Либаха, Мэйфлауэр пересек границу Западного Берлина навелосипеде[18 - После вербовки Мэйфлауэра нашей Службой было принято решение свести число его поездок вЗападный Берлин кминимуму. Врезультате берлинский Центр снабдил его паспортом наимя Фридриха Либаха, строительного рабочего, жителя Лихтенберга, Восточный Берлин, где он насвои деньги приобрел садовый сарай для велосипеда ирабочую одежду. (Прим. втексте Гиллема.)] вместе с«утренней кавалерией» восточноберлинских рабочих. Хороший «английский завтрак» изжареной яичницы, бекона изапеченной фасоли, приготовленный Лимасом, стал уже традиционным для этих нерегулярных встреч, устраиваемых взависимости отоперативной надобности ирабочего графика Мэйфлауэра. Как обычно, встреча началась срутинного опроса исетевых новостей.
        Передаточный источник НАРЦИСС, несмотря нарецидив болезни, настаивает напродолжении сотрудничества, он получает ипередает «редкие книги, брошюры иличную почту».
        Передаточный источник ФИАЛКА. Ее сообщение обусилении советских войск начешской границе вызвало большой интерес уклиентов вУайтхолле, ией будет выдан бонус, окотором она попросила.
        Передаточный источник ЛЕПЕСТОК обзавелась очередным бойфрендом. Это 22-летний связист Красной армии, специалист-шифровальщик изМинска, недавно приписанный кее воинской части. Он страстный филателист, иЛепесток ему сказала, что уее пожилой тетки (вымышленной) есть коллекция дореволюционных русских марок, скоторой она готова расстаться захорошую цену. Оцене она договорится сним впостели, иэто будет справочник шифров. Сподачи Лимаса Мэйфлауэр заверил ее, что Лондон обеспечит необходимую коллекцию марок.
        Только теперь разговор переходит кпередаточному источнику Тюльпан. Дословно:
        Лимас: Акак обстоят дела уДорис? Лучше, хуже?
        Мэйфлауэр: Друг мой Пауль, ставить ей диагноз - дело бесполезное. Унее каждый день начинается счистого листа.
        Лимас: Вы ее спасательный круг, Карл.
        Мэйфлауэр: Она считает, что ее муж, господин Квинц, стал проявлять кней повышенный интерес.
        Лимас: Давно пора, черт побери. Ивчем это проявляется?
        Мэйфлауэр: Он ее подозревает. Вчем, она пока незнает. Постоянно спрашивает, куда идет, скем встречается. Где была. Наблюдает заней, когда она готовит, одевается. Вовсе сует свой нос.
        Лимас: Может, просто наконец взыграла ревность?
        Мэйфлауэр: Она так недумает. Поее словам, Квинц способен ревновать только ксвоей блестящей карьере исобственной персоне. Ноэтоже Дорис, так что кто знает?
        Лимас: Аее служебная жизнь?
        Мэйфлауэр: Рапп, утверждает она, нестанет ее подозревать, потому что сам постоянно нарушает дисциплину. Еслибы СВБ ее вчем-то заподозрила, онабы уже сидела вклетке неподалеку.
        Лимас: СВБ?
        Мэйфлауэр: Служба внутренней безопасности Штази. Каждое утро подороге вкабинет Раппа она проходит мимо ихдвери.
        Втотже день Лимас врабочем порядке велел де Йонгу уточнить план действий вчрезвычайных обстоятельствах наслучай эксфильтрации Тюльпан. Де Йонг подтвердил, что все документы иресурсы для эксфильтрации через Прагу имеются вналичии. Дождавшись вечернего потока рабочих, Мэйфлауэр вернулся навелосипеде вВосточный Берлин.
        Пепси несидится наместе, она тоидело слезает сосвоего трона, чтобы побродить покомнате или подсмотреть из-за моей спины, что ячитаю. Явижу Тюльпан втомже нервозном состоянии - тодома вХоэншёнхаузене, товкабинете рядом сЭммануэлем Раппом, вДоме №3, принадлежащем Штази, наМагдалененштрассе.
        ВТОРОЕ СООБЩЕНИЕ пришло ввиде расшифровки телефонного разговора двух врачей. При участии западноберлинской полиции была подключена экстренная контактная сеть. Теперь, если Мэйфлауэр звонил вКлинику (Западный Берлин) изсвоей Шарите (Восточный Берлин) ипросил соединить его сноминальным коллегой доктором Флейшманом, звонок автоматически переводился вберлинский Центр. В9.2021янв. под медицинским прикрытием произошел следующий телефонный разговор между Мэйфлауэром иЛимасом.
        Дословно:
        Мэйфлауэр (звонит изШарите, Восточный Берлин): Доктор Флейшман?
        Лимас: Яслушаю.
        Мэйфлауэр: Это доктор Римек. Увас есть пациент. Фрау Лиза Зоммер[19 - Еще один псевдоним Тюльпан. (Прим. втексте Гиллема.)].
        Лимас: Ичтоже?
        Мэйфлауэр: Вчера вечером фрау Зоммер поступила внаш блок срочной медицинской помощи сжалобами нагаллюцинации. Мы дали ей успокоительное, носреди ночи она убежала.
        Лимас: Галлюцинации какого рода?
        Мэйфлауэр: Она себе вообразила, будто муж подозревает ее втом, что она выдает государственные секреты фашистским иантипартийным элементам.
        Лимас: Благодарю. Японял. Ксожалению, меня ждут ванатомическом театре.
        Мэйфлауэр: Ясно.
        Впоследующие два часа Мэйфлауэр распаковал свой театральный реквизит[20 - Театральное оборудование является прототипом американской высокочастотной связи ближнего действия, разработанной для секретных операций Восток - Запад вгородской черте Берлина. Лимас вдокладной записке главе технической службы охарактеризовал его как «громоздкую, жутко запутанную, чрезмерно растиражированную, типичную продукцию янки». Выпуск прекратился. (Прим. втексте Гиллема.)], настроил его нарекомендуемую волну инаконец получил слабый сигнал. Звук прерывался. Суть:
        Втоутро Тюльпан сделала беспрецедентный кризисный звонок вхирургическое отделение Мэйфлауэра. Он состоял изусловленной серии щелчков втелефонную трубку, азвонила она снейтрального номера (изтелефонной будки). Вответ Мэйфлауэр отстучал согласие: два щелчка, пауза, три щелчка.
        Экстренная встреча состоялась вподлеске наокраине Кёпеника. Поудачному совпадению тотже подлесок, где он ранее прятал театральный реквизит. Оба практически одновременно приехали навелосипедах. Изначальное состояние Тюльпан Мэйфлауэр описывает как «близкое ктриумфу». Квинц «нейтрализован», «считайте, что он покойник». Мэйфлауэр должен радоваться вместе сней. Бог ее услышал. Дальнейший разговор:
        Вчера поздно вечером, вернувшись сработы, Квинц схватил домашнюю фотокамеру «Зенит», висевшую наремешке завходной дверью, открыл ее, что-то пробормотал, захлопнул иснова повесил накрючок. После чего потребовал, чтобы Тюльпан показала ему содержимое своей сумочки. Она отказалась, тогда он ее отшвырнул исам туда полез. Густав бросился назащиту матери, аКвинц ударил сына полицу, вызвав кровотечение износа иизо рта. Ненайдя того, что искал, он обыскал накухне буфет ивыдвижные ящики, лихорадочно прощупал мягкую мебель, перевернул всю ее личную одежду ипод конец обшарил шкафчик сдетскими игрушками, новсе безуспешно.
        Вприсутствии Густава он громко требовал отТюльпан, загибая пальцы, ответов наследующие вопросы: 1) почему вкамере нет пленки? 2) почему вкармашке лежит только одна неиспользованная пленка, хотя неделю назад ихбыло две? 3) куда делась пленка сдвумя отснятыми кадрами?
        Дальше последовали дополнительные вопросы: на что пошли остававшиеся восемь кадров, куда она отнесла пленку для проявки, где отпечатанные снимки икуда делась пропавшая пленка, аможет - хотя уже сомневаться неприходится, - она фотографировала секретные документы, которые он принес домой, ипродавала ихзападным шпионам?
        Реальнаяже ситуация выглядела так. Тюльпан принципиально недержала миникамеру нивсумочке, нивприхожей, аспрятала ее восновании унитаза вженском туалете Дома №3. Если Квинц приносил домой изМинистерства иностранных дел ГДР документы, представлявшие интерес, она дожидалась, пока он уснет либо затеет посиделки сдрузьями, ифотографировала бумаги спомощью домашней камеры «Зенит». Впрошлое воскресенье она два раза сфотографировала Густава надетской площадке, где он качался накачелях. Авечером, пока Квинц пил сдрузьями, она употребила оставшиеся кадры, чтобы переснять документы вего дипломате. После этого она вынула изкамеры пленку иприпрятала ее вцветочном горшке доследующей встречи сМэйфлауром, однако забыла вставить вкамеру новую пленку, неговоря уже отом, чтобы закрыть пальцем объектив иотснять пару якобы неудачных кадров сГуставом. Несмотря навсе это, Тюльпан перешла всокрушительную контратаку, как ей казалось. Она напомнила мужу, что вШтази давно вызывает подозрения его одиозный отец, атакже его собственные гомосексуальные наклонности, что никого уже неубеждают его горячие заверения впреданности
партии ичто, да, она действительно перефотографировала документы изего дипломата, нонедля того чтобы продать ихнаЗапад, ачтобы этим шантажировать его вслучае битвы зародительские права наГустава, которую она считает неизбежной. Тут ведь все ясно, сказала она: если выплывет наружу, что Лотар Квинц приносил домой секретные документы для изучения внерабочее время, тонаего мечте отправиться послом ГДР заграницу можно будет поставить крест.
        Иснова запись:
        Лимас Мэйфлауэру: Икакова сейчас ситуация?
        Мэйфлауэр Лимасу: Она убеждена, что заткнула ему рот. Сегодня он ушел наработу внормальном состоянии. Был спокоен, даже ласков.
        Лимас Мэйфлауэру: Где она сейчас?
        Мэйфлауэр Лимасу: Дома, ждет Эммануэля Раппа. Вполдень он должен заней заехать, иони отправятся вДрезден назаседание Службы внутренней безопасности вполном составе. Он ей пообещал, что наэтот раз она там будет вкачестве его официальной помощницы. Для нее это большая честь.
        [Пятнадцатисекундная пауза.]
        Лимас: Так. Ее действия. Прямо сейчас она звонит Раппу наработу иговорит, что всю ночь промаялась, унее жуткая температура, она разбита иехать невсостоянии. После чего она исчезает. Процедура ей известна. Ей назначат встречу. Остается только ждать.
        После этого Лимас послал вГоловной офис срочную телеграмму отом, что уровень опасности повышен соранжевого докрасного ичто вся агентурная сеть Мэйфлауэра находится взоне риска. Поскольку план побега требовал совместных усилий Центров вПраге иПариже, нужны были ресурсы Лондонского управления. Он также запросил немедленной отмашки наэксфильтрацию «собственноручно», прекрасно понимая, что подействующим правилам Цирка офицер, находящийся надействительной военной службе, обладающий информацией особой чувствительности инамеревающийся проникнуть назапрещенную территорию, при этом необладая дипломатическим иммунитетом, должен заранее получить письменное одобрение Головного офиса - вданном случае Лондонского управления. Через десять минут он получил ответ: «Ваша просьба отклонена. Подтверждаю. ЛУ.». Личная подпись вответной телеграмме отсутствовала всоответствии сполитикой коллективного принятия решений, проводимой Г/У [Хейдоном]. Одновременно служба связи заявила оповышении трафика навсех радиоволнах Штази, абританская Военная миссия вПотсдаме обратила внимание наусиление режима безопасности напропускных
пунктах вЗападном Берлине ивдоль всей границы между ГДР иЗападной Германией. В15.05повосточногерманскому радио GMT сообщили, что объявлена вобщенациональный розыск непоименованная женщина, лакей фашистского империализма, идали словесный портрет. Это было описание Тюльпан.
        Тем временем Лимас предпринял шаги вразрез синструкциями Лондонского управления. Неизвиняясь, он лишь заявлял, что несобирается «отсиживаться инаблюдать затем, как Тюльпан ився агентурная сеть превращаются вдым». Когда Лондон призвал незамедлительно эксфильтровать хотябы Мэйфлауэра, Лимас ответил бескомпромиссно: «Он может при желании выйти изигры влюбое время, ноон этого несделает. Скорее предстанет перед судом, как его отец». Менее ясна роль Ставроса де Йонга, недавно произведенного впомощники должностного лица берлинского Центра, иБена Портера, охранника ишофера.
        Бен Портер (охранник, берлинский Центр) - ПГ (Питеру Гиллему) дословно:
        Алек сидит засвоим столом иразговаривает поканалу секретной связи сЛондонским управлением. Ястою удверей. Положив трубку, он говорит мне: «Бен, - говорит, - нам дана отмашка. Время пошло. Подгоняй «лендровер» искажи Стасу, чтобы через пять минут стоял вполной экипировке водворе». Небыло такого, чтобы мистер Лимас сказал мне: «Бен, мы нарушаем прямые инструкции Головного офиса».
        Ставрос де Йонг (стажер, приставленный кГ/Секрет., Берлин) - ПГ, дословно:
        Яспросил углавы Секретки: «Алек, аГоловной офис нас точно поддержит?» Начто он ответил: «Стас, тебе мало моего слова?» Больше вопросов янезадавал.
        Ихутверждения освоей невиновности исходили отменя. Поскольку уменя небыло сомнений втом, что Смайли лично поручил Лимасу осуществить эксфильтрацию Тюльпан, япостарался обеспечить Портера иде Йонга статьей онеподсудности наслучай, если Перси Аллелайн или кто-то изего подручных заставит ихдавать показания.

* * *
        Спустя три дня. Историю подхватывает сам Алек. Вдесять вечера его допрашивают зафанерным столом вбезопасном помещении британского посольства вПраге, где он укрылся часом ранее. Разговор записывается намагнитофон. Напротив него сидит глава пражского Центра Джерри Ормонд, супруг грозной Салли, второго номера местного Центра, которым они управляют напару. Настоле, покрайней мере вмоем хорошо информированном воображении, стоит бутылка шотландского виски иодин стакан (для Алека), который Джерри беспрерывно наполняет. Угасший голос Алека свидетельствует отом, что он бесконечно устал, что, сточки зрения дознавателя Ормонда, даже хорошо, так как ему надо вытянуть изподопечного всю историю раньше, чем память начнет ее приукрашивать. Алек, опятьже вмоем воображении, небрит, инанем халат, надетый после поспешного душа, который ему позволили принять. Ирландский акцент тоидело прорывается его рассказе.
        Агде нахожусь я, Питер Гиллем? Нет, невПраге сАлеком, хотя могбы. Ясижу вкомнате наверхнем этаже штаба Секретки вМэрилебоне ислушаю магнитофонную запись, спешно доставленную вЛондон самолетом ВВС, апро себя думаю: яследующий.
        АЛ: Минус восемь иледенящий яйца восточный ветер соснегом наОлимпийском стадионе, надорогах лед. Яполагаю, что скверная погода - это хорошо для бегства. «Лендровер» уже наместе, зарулем Бен. Стас де Йонг спускается поступенькам вполной армейской экипировке ивтискивает вуглубление между сиденьями свои шесть футов итри дюйма вместе сботинками, после чего мы сБеном накрываем его крышкой. Ясажусь впереди рядом сводителем. Намне офицерская фуражка ишинель стремя звездочками напогонах, апод шинелью комбинезон восточногерманского рабочего. Вногах видавшая виды наплечная сумка для документов. Мое правило: документы держи отдельно наслучай неприятностей. 9.20утра, наофициальном пропускном пункте Фридрихштрассе для военных мы показываем ФОПам[21 - Volkspolizei - народная полиция вГДР. (Прим. перев.)] документы через закрытое стекло. Так советуют дипломаты: недавать документы вруки этим придуркам. Запропускным пунктом нам нахвост ожидаемо садятся два ФОПа на«ситроене». Все как обычно. Пусть считают, будто имеют дело сочередным британским армейским автомобилем, что предусмотрено четырехсторонним соглашением,
- мы, покрайней мере, старательно им наэто намекаем. Мы проезжаем район Фридрихсхайн, иямолюсь богу, чтобы Тюльпан уже выехала, иначе ей хана, азаодно ивсей нашей подпольной сети. Мы едем насевер, всторону Панкова, иперед советским военным периметром сворачиваем навосток. Унас нахвосте сидит все тотже «ситроен», ну ихорошо. Нам ненужна смена караула иновый соглядатай. Язатеваю сними небольшую игру, для них вполне привычную: неправильный поворот споследующим задним ходом, переход начерепашью скорость, чтобы сориентироваться. Сворачиваем наюг ивъезжаем вМарцан. Мы пока впределах городской черты Берлина, ноуже пошли перелески ипроселочные дороги, изапорошил снег. Мы проезжаем старую нацистскую радиостанцию, наш первый маркер. «Ситроену», всотне метров занами, похоже, ненравятся обледенелые дороги. Мы уходим под уклон инабираем скорость. Впереди резкий поворот налево, аиз-задеревьев выглядывает белая заводская труба - наш второй маркер, лесопилка. Мы быстро сворачиваем ипритормаживаем возле лесопилки. Ямгновенно переодеваюсь: плюс наплечная сумка, минус шинель. Для Стаса это сигнал вылезти изукрытия
изанять мое место иизображать меня. Асам яуже лежу вканаве, весь вснегу - видимо, прокатился пару метров. Подняв голову, вижу, что наш «лендровер» уже выбирается наверх, а«ситроен» устремляется заним, наверстывая упущенное.
        [Впаузе слышен звон стекла ижурчание наливаемой жидкости.]
        АЛ (продолжает): Застарой лесопилкой находился заброшенный грузовой автопарк ижестяной сарай сопилками, азаним стоял коричнево-синий «трабант» спримотанными стальными трубами накрыше. Начасах 19.00. Внутри попахивало крысиным пометом, зато бак полон, сзади валялись две дополнительные пустые канистры, и, судя попокрышкам, на«трабанте» успели поездить. Машину поддерживал врабочем состоянии надежный пациент Мэйфлауэра, пожелавший остаться неизвестным. Одна проблема - «трабант» нелюбит холодов. Час уходит уменя нато, чтобы прогреть мотор, ивсе это время ядумаю: «Где ты сейчас, Тюльпан? Может, они тебя сцапали иты уже даешь показания? Если так, томы взаднице».
        ДжО[Джерри Ормонд]: Ваше прикрытие?
        АЛ: Гюнтер Шмаус. Сварщик изСаксонии. Янеплохо говорю насаксонском диалекте. Мать родом изХемница. Отец уроженец графства Корк.
        ДжО: АТюльпан? Она кто?
        АЛ: Моя дорогая супруга Августина.
        ДжО: Игде она сейчас? Если все впорядке?
        АЛ: На точке встречи, вглухомани, севернее Дрездена. Часть пути проехала навелосипеде, несмотря напогоду, апотом бросила - они ведь знают, что она велосипедистка. Села наместный поезд. Потом добралась толи пешком, толи напопутке доточки, где ей велено затаиться и ждать.
        ДжО: Апереход изВосточного Берлина вГДР? Чего вы ждете?
        АЛ: Там как получится. Пропускных пунктов нет, ездят патрули. Как кому повезет.
        ДжО: Вам повезло?
        АЛ: Все обошлось. Две патрульные машины. Тормознут, напугают досмерти, заставят выйти изавтомобиля, пошантажируют. Ноесли утебя документы впорядке, отпустят смиром.
        ДжО: Увас они были впорядке?
        АЛ: Вот, сижу перед вами.
        [Меняют пленку, сорокапятисекундная заминка. Продолжение разговора. Лимас описывает свой переезд изВосточного Берлина вКотбус.]
        АЛ: Чем хороша транспортная ситуация вГДР - она практически отсутствует. Несколько гужевых лошадей стелегами. Велосипедисты, мопеды, мотоциклы сколясками, чудной разбитый грузовик. Проехал поавтобану, потом свернул напроселочную дорогу. Все время меняешь. Если проселочную замело снегом, назад наавтобан. Главное, держаться подальше отВюнсдорфа. При нацистах это был хренов концлагерь, атеперь там совки: три танковые дивизии, серьезные ракеты имощная станция прослушки. Мы много месяцев шпионили заними. Изсоображений безопасности яберу севернее, вобъезд, непоавтобану, апоровной проселочной дороге. Вветровое стекло повалил снег. Ряды голых деревьев икусты белой омелы уходят вдаль доупора, аяпро себя думаю: когда-нибудь сюда вернусь, посрезаю ихитолкну нахозяйственном рынке вКовент-Гардене захорошие бабки. Вдруг замечаю - или это мне снится? - что яеду всередине военной колонны советских войск. Нетуда свернул! Грузовики ссолдатами, танки Т-34нанизкорамной платформе, шесть или восемь артиллерийских орудий, - ияползу между ними всвоем пегом «трабанте», пытаясь как-нибудь съехать сэтой хреновой дороги,
аони ноль внимания, катят себе дальше. Ядаже, блядь, неуспел переписать ихномера!
        [Смеются, он иОрмонд. Пауза. Продолжает вболее медленном темпе.]
        АЛ: Четыре часа дня. Впяти километрах назапад отКотбуса. Явысматриваю точку встречи, заброшенную автомастерскую возле дороги. Идетскую варежку наограде - добрый знак, что Тюльпан находится внутри. Вот она, варежка. Розовая. Торчит, что твой флаг посреди просторов. Почему-то она меня пугает, эта варежка. Слишком ужзаметная, чертбы ее побрал. Аесли всарае сидит неТюльпан, аШтази? Или Тюльпан иШтази? Вобщем, ясъезжаю наобочину иобдумываю план действий. Итут открывается дверь, инапороге стоит она собственной персоной, аунее наруках улыбающийся шестилетний мальчишка.
        [Двадцатисекундная пауза.]
        АЛ: Яведь ее никогда вот так невидел! Она работала сМэйфлауэром. Такой расклад. Язнал ее только пофотографиям. Короче, яей: «Привет, Дорис. ЯГюнтер, ваш муж навремя этого путешествия, аэто что еще зафрукт?» Атоянезнаю. Она мне: «Это мой сын Густав, он едет сомной». Яей наэто: «Черта сдва он свами поедет. Мы бездетная пара, иначешской границе под одеялом его неспрячешь. Что будем делать?» Она: «Втаком случае янееду». Ион ей подпевает. Яприказываю Густаву зайти всарай, отхожу сней зазадний бампер иговорю ей то, что она итак знает, нонежелает лишний раз слышать: нанего нет документов, инапропускном пункте все выплывет наружу, так что если сейчас мы отнего неизбавимся, товам песец, имне песец, идоброму доктору Римеку, потому что через пять минут после того, как вы сГуставом попадете кним влапы, они выбьют извас его имя. Она молчит, ауже начинает темнеть, иснова пошел снег. Мы сней заходим всарай, здоровенный, как самолетный ангар, ивесь забитый сломанной техникой, аэтот сучонок Густав уже разложил ужин прямо наземле, представляете? Всю еду, которую она взяла вдорогу: сосиски, хлеб, термос сгорячим
какао, поставил ящики вместо табуреток - прошу кстолу! Мы садимся вкружок, ипосле нашего первого семейного ужина Густав исполняет патриотическую песню, апотом они вдвоем укладываются спать, накрывшись своими пальто ивсем, чем можно, аясажусь покурить вуглу, акак только начинает светать, яусаживаю ихв«трабант» ивезу обратно вдеревню, мимо которой проезжал вчера, потому что там, язапомнил, есть автобусная остановка. И, орадость, наостановке стоят две старушенции вчерных клобуках ибелых юбках, азаспиной уних корзинки согурцами, и, слава Всевышнему, это венды.
        ДжО: Какие такие венды…
        АЛ [взрывается]: Вы что? Гребаные венды! Маленькая славянская группа, ихосталось всего шестьдесят тысяч, поэтому ихохраняют даже вГДР. Они разбросаны поберегам Шпрее. Сотни лет проживают вэтих местах ивыращивают гребаные огурцы. Вот когобы вам завербовать. Господи!
        [Десятисекундная пауза. Он успокаивается.]
        АЛ: Яостанавливаюсь ивелю Тюльпан иГуставу оставаться вмашине. Нешевелиться. Сам выхожу. Одна старушенция наменя поглядывает, авторая вообще несмотрит. Явключаю обаяние. Вы, спрашиваю, говорите по-немецки? Вежливо так. Да, отвечает, нопо-вендски еще лучше. Это она так шутит. Яспрашиваю, куда они едут. Автобусом доЛюббенау, апотом поездом доВосточного вокзала вБерлине, чтобы сбыть огурцы. Там выше цены. Яначинаю плести хрень про Густава: разбитая семья, мать тронулась рассудком, мальчику надо вернуться котцу вБерлин, неотвезутли они его? Она обсуждает это сподружкой насвоем языке. Аяпро себя думаю: сейчас из-захолма вынырнет автобус, аони так инепридут ксоглашению. Наконец она мне говорит, что они это сделают, если яуних куплю огурцы. Что, все? - спрашиваю. Да, отвечает, все. Если яувас куплю все огурцы, говорю, тозачем вам тогда ехать вБерлин? Они отдуши смеются по-вендски. Ясую ей вруку пачку банкнот: это вам заогурцы, которые можете оставить при себе, аэто мальчику нажелезнодорожный билет иеще, чтобы добраться доХоэншёнхаузена. Авот иавтобус, сейчас приведу мальчика. Явозвращаюсь вмашину ивелю
Густаву выходить, ноего мать сидит как изваяние, закрыв лицо рукой, поэтому он тоже нешелохнется. Тогда яему приказываю, рычу нанего, ион подчиняется. Яему говорю: ты идешь сомной кавтобусу, эти добрые женщины отвезут тебя наВосточный вокзал, аоттуда ты отправишься домой вХоэншёнхаузен ибудешь там ждать отца. Это приказ, товарищ. Он спрашивает, куда едет его мама ипочему он неможет ехать сней, ияотвечаю, что его мать ждет важная секретная работа вДрездене иего долг как настоящего солдата, защищающего коммунизм, вернуться котцу ипродолжить борьбу. Что он иделает. [Пятисекундная пауза.] Ачто, блин, ему еще оставалось? Он вырос впартийной семье, папаша партийный босс, иему шесть лет отроду, вынь даположь!
        ДжО: Ачто Тюльпан?
        АЛ: Сидит вгребаном «трабанте» итупо пялится вветровое стекло. Ясажусь заруль, проезжаю километр, останавливаюсь ивытаскиваю ее измашины. Внебе жужжит вертолет. Кто знает, очем себе думает этот хер. Игде он взял вертушку, одолжил урусских? Слушайте, говорю яей. Включите, блядь, мозги, потому что мы сейчас одно целое. То, что яотправил вашего отпрыска вБерлин, это еще полбеды. Главная только начинается. Через пару часов вШтази будут знать, что Дорис Квинц, урожденную Гамп, засекли неподалеку отКотбуса ичто она едет навосток вместе сосвоим дружком. Уних будет описание машины имного чего еще. Тогда забудьте отом, чтобы наэтой колымаге въехать вЧесло[22 - Чехословакия.] поподдельным документам. Сэтой секунды каждое подразделение Штази иКГБ, каждый пропускной пункт отКалининграда доОдессы высматривает пегий пластиковый «трабант» спарочкой шпионов-фашистов. Надо отдать ей должное, она встречает мои слова свысоко поднятой головой. Больше никаких спектаклей. Просто спрашивает, какой унас запасной вариант, начто яотвечаю: устаревшая карта контрабандистов, которую яприхватил впоследнюю минуту, если повезет,
глядишь, поможет нам пересечь границу пешочком. Она задумывается изатем спрашивает (для нее это как бой вклинче): «Если ясвами, когда яснова увижу моего сына?» Изчего язаключаю, что она всерьез подумывает отом, чтобы сдаться врагу итем спасти жизнь мальчику. Тогда яхватаю ее заплечи иклянусь ей всеми святыми, что ее мальчишку обменяют накакого-нибудь гэдээровского агента, даже если мне придется сложить голову. Ну, мы-то свами знаем, каковы шансы натакую… [трехсекундная пауза] твою мать!

* * *
        Интересно, тольколи изсоображений экономии вдальнейшей расшифровке, которую сейчас читаю, яушел отпрямых показаний Алека ипредпочел изложить ихсвоими словами для большей… гм… объективности? После того как Алек передал мальчишку напопечение двум вендкам, он держался проселочных дорог, насколько позволял снежный покров. Он «слишком хорошо знал», какие опасности таит всебе эта местность. Она была напичкана военной разведкой игэбэшными станциями перехвата, известными ему как свои пять пальцев. Он рассказывал, как они ехали посовершенно пустынным рокадным дорогам соснежным покровом вдобрых шесть дюймов, ориентируясь исключительно полесопосадкам. Он вздохнул соблегчением, когда они въехали влес, нотут Тюльпан вужасе вскрикнула. Она увидела бывший нацистский охотничий домик, куда местная элита привозит именитых иностранцев пострелять оленя идикого кабана, азаодно хорошо поддать. Он вспешке двинулся вобъезд, заблудился, нонаконец разглядел вдалеке огонек фермы. Подъехав, Лимас постучал кулаком вдверь. Ему открыла испуганная крестьянка, сжимающая вруке нож. Узнав, как ехать дальше, он уговорил ее продать
ему хлеба, колбасы ибутылку сливовицы. Возвращаясь в«трабант», он споткнулся освисающий телефонный кабель, служащий, вероятно, для сообщения обугрозе пожара. Навсякий случай перерезал его.
        Вечер сгущался, снегопад усиливался, пегий «трабант» разваливался наглазах: «ручник, коробка передач, радиатор - все вот-вот накроется медным тазом, из-под капота отрыгиваются клубы дыма». Алек прикинул, что они находятся километрах вдесяти отБад-Шандау ивпятнадцати отпропускного пункта, если верить карте контрабандистов. Подтвердив местоположение спомощью компаса, он выбрал идущую навосток колею для лесовозов иехал поней, пока неуткнулся вснежный занос. Прижавшись друг кдругу икоченея отхолода, они ели хлеб сWurst[23 - Колбаса (нем.).], пили сливовицу ипровожали взглядами оленя. Тюльпан, положив голову наплечо Алеку, вполусне томно описывала, как они сГуставом будут жить вАнглии.
        ВИтон она его неотдаст. Она слышала, что английскими школами-пансионами руководят такиеже педерасты, как его папаша. Онабы предпочла пролетарскую государственную школу сосмешанным составом, мальчики идевочки, чтобы побольше спорта ибез излишней строгости. Густав сразу поприезде начнет учить английский. Ужона проследит. Надень рождения она ему купит английский велосипед. Она слышала, что вШотландии очень красиво. Они будут там вдвоем кататься.
        Она продолжала полусонно болтать втаком духе, когда Алек вдруг заметил, что «трабант» молча обступают четыре парня скалашниковыми. Они застыли, точно часовые. Приказав Тюльпан оставаться вмашине, он открыл дверцу имедленно выбрался под ихприсмотром. Навид им всем небольше семнадцати, иони казались такимиже оробевшими, как он. Перехватив инициативу, он напустился наних, дескать, какого черта они подкрались квлюбленной парочке? Сначала все молчали. Потом самый отважный объяснил, что они браконьеры, охотятся надичь. Начто Алек заметил: вы молчите, иямолчу. Взнак согласия все обменялись рукопожатиями, ипарни тихо слиняли.
        Рассвет был чистым, бесснежным. Вскоре взошло бледное солнце. Общими усилиями они столкнули пегий «трабант» сосклона иприсыпали ветками иснегом. Дальше пешком. Тюльпан влегких кожаных сапожках доколен, без протекторов. Рабочие башмаки Алека ненамного лучше. Поскальзываясь испотыкаясь, они подхватывали друг дружку. «Саксонская Швейцария», чудесный край волнистых снежных равнин иперелесков. Насклонах холмов старые разрушенные дома, некоторые изкоторых превратили влетние сиротские приюты. Если верить карте, они двигались параллельно границе. Держась заруки, они взяли крутой склон, обогнули обледенелый пруд, иперед ними выросла горная деревня сдеревянными домишками.
        АЛ: Если карта неврала, мы были вЧесло - или уже покойники.
        [Звон стакана, звук наливаемой жидкости.]
        Ноэто лишь начало истории. Аесть еще сопроводительные телеграммы, ходившие внутри Цирка. Иесть некая причина, почему, прослушав пленку, ясижу втаком напряжении наверхнем этаже Главного штаба Секретки вМэрилебоне, далеко заполночь, вожидании, что меня влюбую минуту могут вызвать вГоловной офис.

* * *
        Салли Ормонд, супруга изаместитель главы пражского Центра Джерри, принадлежит ктому женскому типу - аристократичная, предприимчивая, - которым Цирк втайне восхищается. Частный женский колледж Челтенхем, отец вовремя Второй мировой служил вбританской разведывательно-диверсионной службе, родные тетушки вБлетчли[24 - Аристократический городок вграфстве Бакингемшир вцентре Англии. (Прим. перев.)]. Аеще заявляет озагадочных родственных связях, помужу, сДжорджем Смайли, аон наэто реагирует, ябы сказал, сблагородной рисовкой.
        Отчет Салли Ормонд, ЗГ/пражского Центра - Г/Секрет. [Смайли]. Сугубо лично. Приоритет: КРИЗИС
        Приказ изСекретки предписывал нам принять, поддержать иобеспечить безопасность переодетому офицеру Алеку Лимасу исовершившей побег женщине-агенту сдокументами гражданки ГДР, путешествующим на«трабанте» свосточногерманской регистрацией иожидаемым впредрассветные часы.
        Однако пражский Центр НЕбыл предупрежден, что операция осуществляется вопреки инструкциям Лондонского управления. Мы могли только предполагать, что, после того как Лимас возьмет ситуацию под контроль, Головной офис согласится обеспечить оперативную поддержку.
        Берлинский Центр (де Йонг) нас известил, что, оказавшись начешской территории, Лимас доложит облагополучном прибытии: сделает анонимный звонок ввизовый центр посольства испросит, действуетли британская виза вСеверной Ирландии. Автоответчик пражского Центра активирует записанное сообщение, что ему следует перезвонить врабочие часы. Это станет подтверждением, что его сигнал получен.
        После этого Лимас иТюльпан любыми доступными способами доберутся доместа между Прагой иаэропортом иприпаркуются наподъездной дорожке, указанной накарте.
        Согласно плану, подготовленному нашим Центром иодобренному Г/Секретки, пара покинет машину, а«шофер» изпражской сети ГОДИВА пригонит посольский микроавтобус (сдипломатическими номерами изатемненными боковыми стеклами), который регулярно возит посольский персонал ваэропорт иизаэропорта. Он иподберет ихвусловленном месте. Назаднем сиденье будут лежать вечерние костюмы, приготовленные нашим Центром. Лимас иТюльпан оденутся как официальные гости посла ее величества ипод видом таковых проникнут впосольство, находящееся под круглосуточным наблюдением чешских охранников.
        В10.40состоялось экстренное совещание вбезопасном помещении посольства, накотором ее превосходительство посол [ЕП] любезно приняла этот план. Однако в16.00полондонскому времени, после консультаций сМинистерством иностранных дел, она без извинений изменила свое решение натом основании, что беглая гражданка объявлена всеми средствами массовой информации ГДР государственной преступницей ичто потенциальная угроза для дипотношений перевешивает предыдущие соображения.
        Всвете занятой ЕП позиции нипосольская машина, ниличный персонал немогли использоваться вплане побега. Врезультате яотключила голосовую запись наавтоответчике визового центра, тем самым давая Лимасу понять, что рассчитывать нанашу помощь неприходится.
        Яснимаю наушники. Мысленно ясАлеком, ноне вуютном по-имперски британском посольстве вПраге, анапродуваемой обочине, где он замерзает вместе сТюльпан, - ниподдержки, нидипломатической машины, нихера схером, как любил выражаться Алек. Явспоминаю его слова напротяжении всего нашего знакомства: «Когда планируешь операцию, обмозгуй все варианты, как Служба может тебя подставить, иприди ктому единственному, окотором неподумал ты, зато подумала она». Яполагаю, что именно обэтом он сейчас иразмышляет.
        АЛ [дословно, продолжение]: Недождавшись микроавтобуса инеуслышав радостной реакции визового отдела, яподумал: вот он, Лондон, еб…сь он рогом, остается только уповать насебя. Пара несчастных восточных немцев стоит наобочине дороги, моя жена валится сног. Ау, кто-нибудь! Яговорю Дорис, чтобы она для пущей жалости села наземлю, иунее это отлично получается. Через какое-то время останавливается грузовик скирпичом, иводитель высовывает голову. Бог нас услышал: немец изЛейпцига интересуется, неприторговываюли ясидящей надороге красавицей. Нет, дружище, говорю, извините, ноэто моя больная жена. Ладно, говорит он, садитесь. Иподбрасывает нас догоспиталя вцентре города. Вподкладку наплечной сумки уменя зашит навсякий пожарный британский паспорт наимя Миллера. Ядостаю его оттуда исую вкарман. Дорис, ты серьезно больна, говорю яей. Ты беременна, искаждой минутой тебе становится хуже. Так что сделай одолжение, выпяти живот иизобрази, насколько тебе худо. Чтобы они нас сразу впустили. Ужизвини.
        ДжО: Аесли поподробнее? [Звук наливаемой жидкости.]
        АЛ: Господи. Хорошо. Мы идем помощенной булыжником дорожке кворотам скрасивым позолоченным гербом ее величества. Увхода болтаются трое изнывающих отбезделья чешских громил всерых костюмах. Возможно, вы ихнезаметили. Дорис разыгрывает перед ними спектакль, которомубы позавидовала Сара Бернар. Ямашу перед ихносом своим британским паспортом: скорей пустите нас! Эти пидоры требуют ее паспорт. Послушайте, говорю яим, включая свой лучший английский. Нажмите уже наблядскую кнопку звонка настене искажите им там, что умоей жены сейчас случится выкидыш, если врач непримет ее немедленно. Аесли она разродится прямо наулице, это будет, черт подери, навашей совести. Увас родные матери есть или нет? Вобщем, несу что-то втаком духе. Ивдруг - абракадабра! - ворота открываются, имы оказываемся водворе британского посольства. Тюльпан держится заживот иблагодарит святого покровителя зато, что уберег нас отзла. Авэто время вы иваша дорогая супружница вовсю извиняетесь заочередную грандиозную подставу отГоловного офиса. Спасибо вам обоим закрасивые расшаркивания, извинения принимаются. Атеперь, свашего позволения,
язавалюсь спать.
        Дальше продолжает Салли Ормонд.
        Отрывок изрукописного послания Салли Ормонд, ЗГ/пражского Центра, лично Г/Секрет. [Смайли], повнутренней почте. Приоритет: КРИЗИС
        Ивот бедная Тюльпан сАлеком оказались натерритории посольства, тут-то иначалось самое интересное. Явсерьез считаю, что посольство иФорин-офис былибы только рады, еслибы ее передали вруки властей ГДР идело былобы закрыто. Посольша ссамого начала несобиралась ее пускать «ксебе вдом», пусть это инегрозило никакими юридическими последствиями. Она специально переселила двух охранников вглавное здание, чтобы запихнуть бедняжку Тюльпан вкомнаты для прислуги, более надежные сточки зрения безопасности. Нонасамом деле унее были другие резоны, иона ясно дала нам это понять. Вбезопасном помещении нас было четверо: ее превосходительство, Артур Лансдаун, ее очень-очень личный секретарь, мой дорогой супруг ия. Алека ЕП категорически невзлюбила, очем подробнее ниже, даивсе равно он вэто время утешал Тюльпан вслужебке.
        Ивкачестве P.S., Джордж, позвольте напеть вам вухо.
        Безопасное помещение впосольстве жутко душное ипотенциально вредное для здоровья, очем ябез толку толкую админам ГО. Кондиционеру Микки-Мауса окончательно пришел капут. Он работает навдох, аненавыдох, но, если верить Баркеру (главный вредитель Админа), вот уже два года как нет запчастей. Апоскольку никто вФО несчитает нужным прислать нам новое оборудование, все поджариваются изадыхаются. Натой неделе бедняга Джерри всамом деле чуть незадохнулся, норазве он признается! Яуже миллион раз предлагала сделать безопасное помещение зоной ответственности Цирка, нокое-кто считает, что это сталобы нарушением территориальных прав нашего ФО!!!
        Если вы сможете, неназывая имен, повлиять наАдмин (только НЕнаБаркера!), буду вам премного благодарна. Джерри присоединяется кмоим изъявлениям любви ивассальной преданности, вам иотдельно Энн.
        С
        Срочная сверхсекретная телеграмма отбританского посла вПраге, лично сэру Элвину Уизерсу, Г/Восточно-европейского департамента ФО, копия вЦирк, Лондонское управление). Протокол кризисного совещания вбезопасном помещении посольства, 21.00. Присутствовали: ЕП посол (Маргарет Ренфорд), Артур Лансдаун, личный секретарь ЕП, Джерри Ормонд (Г/Центра), Салли Ормонд (ЗГ/Центра)
        Цель совещания: обеспечение иотправка временного резидента посольства. Приоритет: КРИЗИС
        Дорогой Элвин,
        врезультате нашего утреннего телефонного разговора побезопасной линии мы пришли кобщей договоренности оследующей процедуре касательно дальнейшего путешествия нашей незваной гостьи (ННГ):
        1.ННГ отправится впункт назначения, как нас заверили наши Друзья, подействующему небританскому паспорту. Это предвосхитит обвинения чешских властей, что наше посольство раздает паспорта случайным лицам любой национальности, желающим избежать правосудия вГДР/ЧССР.
        2.Вовремя отъезда ННГ небудет оказывать содействия инебудет сопровождать или транспортировать никто издипломатического инедипломатического персонала посольства. Для ее эксфильтрации небудет использовано транспортное средство сдипломатическими номерами. Ей нестанут выдавать подложные британские документы.
        3.Если ННГ вкакой-то момент заявит, что она находится под защитой британского посольства, это будет немедленно ивовсеуслышание опровергнуто как нами, так иЛондоном.
        4.ННГ покинет посольство втечение трех рабочих дней либо будут рассмотрены другие шаги поее вывозу, включая передачу чешским властям.
        Мой телефон звонит, красная лампочка мигает. Тоби-Сука-Эстерхейзи, подручный Перси Аллелайна иБилла Хейдона, орет наменя сосвоим сильным венгерским акцентом, чтобы япошустрей доставил вГоловной офис свою сладкую задницу. Посоветовав ему нераспускать язык, явскакиваю намотоцикл, стоящий наготове перед парадным входом.
        Протокол чрезвычайного совещания вбезопасном помещении Лондонского управления наКембридж-сёркус. Председательствует: Билл Хейдон (Г/ЛУ). Присутствуют: полковник Этьен Жаброш (военный атташе французского посольства вЛондоне, глава французского координационного отдела повопросам разведки), Жюль Пюрди (французское направление ЛУ), Джим Придо (балканское направление ЛУ), Джордж Смайли (Г/Секрет.), Питер Гиллем (ЖАК).
        Протокол ведет: Т.Эстерхейзи. Записано намагнитофон, выборочно расшифровано дословно. Копия немедленно доставлена Г/пражского Центра.
        Пять утра. Вот меня ивызвали наковер. Яприехал вМэрилебон намотоцикле. Джордж пришел прямиком изКазначейства. Он небрит ивыглядит озабоченным больше обычного.
        - Ты вправе сказать «нет» влюбой момент, Питер, - заверил он меня дважды. Он уже описал операцию как «излишне усложненную», ноглавное, чем он озабочен, как нистарается это скрыть: план операции разработан совместными усилиями Лондонского управления. Вбезопасном помещении задлинным фанерным столом нас сидит шестеро.
        Жаброш: Билл, мой дорогой друг. Мое начальство вПариже требует заверений, что твой месье Жак способен без помощи продержаться насвоей маленькой французской ферме.
        Хейдон: Скажи ему, Жак.
        Гиллем: Полковник, ябы навашем месте неволновался.
        Жаброш: Даже вприсутствии экспертов?
        Гиллем: Явырос наферме вБретани.
        Хейдон: Разве Бретань находится воФранции? Жак, ты мне открыл глаза.
        [Смех.]
        Жаброш: Билл, ствоего позволения.
        Перейдя нафранцузский, полковник Жаброш оживленно обсуждает сГиллемом сельскохозяйственную индустрию встране сособым упором насеверо-западный регион Франции.
        Жаброш: Билл, яудовлетворен. Он прошел экзамен. Он даже говорит как бретонец, бедолага.
        [Опять смех.]
        Хейдон: Носработаетли это, Этьен? Ты правда можешь взять его наборт?
        Жаброш: Наборт - да. Авот сойдутли они наберег, будет зависеть отмесье Жака иего спутницы. Времени увас вобрез. Под списком французских делегатов уже подводили черту. Мы это дело приостановили напару часов. Пускай месье Жак особенно незасвечивается наконференции. Мы включим его всписок, он туда приедет поколлективной визе - исразу заболеет, апоявится уже впоследний день. Втолпе изтрехсот иностранных делегатов он будет неслишком заметен. Вы говорите по-фински, месье Жак?
        Гиллем: Слабовато, полковник.
        Жаброш: Ядумал, все бретонцы говорят по-фински. [Смех.] Анаша дама по-французски?
        Гиллем: Насколько нам известно, только немецкий ирусский нашкольном уровне.
        Жаброш: Зато вы утверждаете, что она дама сразмахом. Видная. Устремленная. Хорошо одевается.
        Смайли: Жак, тыже ее видел?
        Яее видел одетой ираздетой. Выбираю первый вариант.
        Гиллем: Унас была только передача изрук вруки. Ноона производит впечатление. Хорошо конспирируется, быстро соображает. Творческая натура. Смелая.
        Хейдон: Господи. Кому нужна ее творческая натура? Женщина должна исполнять, что ей приказали, ипомалкивать, нетакли? Так даили нет? Жак?
        Гиллем: Если Джордж за, тоияза.
        Хейдон: Ачто думает Джордж?
        Смайли: Если Лондон иполковник обеспечивают необходимую поддержку вполе, тоСекретка готова пойти нариск.
        Хейдон: Что ж, звучит сладкоречиво, ябы сказал. Значит, вперед. Этьен, яправильно понимаю, что вы обеспечите месье Жака французским паспортом идорожными документами. Или вы предпочитаете, чтобы это сделали мы?
        Жаброш: Наши лучше. [Смех.] Имейте ввиду, Билл, что если все пойдет вразнос, мое правительство будет шокировано тем, что вероломная британская секретная служба поощряет своих агентов изображать изсебя французских граждан.
        Хейдон: Мы будем это категорически опровергать ипринесем свои извинения. [Обращается кПридо.] Аты, Джим-бой, что скажешь? Ты что-то подозрительно молчишь. Чесло ведь твоя делянка. Ты рад, что мы ее хорошо потопчем?
        Придо: Яневозражаю, если ты обэтом.
        Хейдон: Хочешь что-нибудь добавить или убавить?
        Придо: Вот так, с ходу, нет.
        Хейдон: О’кей, джентльмены. Всем спасибо. Операция состоится, так что задело. Жак, мысленно мы стобой. Этьен, задержитесь напару слов?
        НоДжордж отсвоих предубеждений так просто неотказывается, смотрите продолжение сериала. Время пошло. Через шесть часов ядолжен покинуть Прагу.
        ПГ - Г/Секрет.
        Джордж,
        вличном разговоре ты меня попросил выложить мои наработки вкачестве агента-полевика, временно перешедшего под командование Лондонского управления, вХитроу, терминал №3. Напервый взгляд, ОРП[25 - Офис руководителя полетов.] - обычный убогий аэропортовский кабинет вконце неподметаемого коридора. Назастекленной двери написано «Стыковка грузоперевозок», звонить винтерком. Внутри гнетущая атмосфера: задроченные курьеры играют вкарты, женщина ругается по-испански втелефонную трубку, сортировщица отрабатывает вторую смену, потому что ее сменщица заболела, клубы сигаретного дыма, переполненные пепельницы итолько одна кабинка для переодевания, так как вовторой еще неповесили новую занавеску.
        То, что мне устроили прием, явилось для меня полной неожиданностью. Аллелайн, Бланд, Эстерхейзи. Для полного комплекта нехватало лишь БиллаХ.Все якобы пришли меня проводить ипожелать удачи. Аллелайн, как всегда, впервых рядах, спомпой вручил мне французский паспорт ивизитку участника конференции сподачи Жаброша. Эстерхейзи снеменьшей торжественностью преподнес мне дорожный чемодан совсем реквизитом: приобретенная вРенне одежда, сельскохозяйственные справочники, история отом, как Франция построила Суэцкий канал (для легкого чтения) ит.п. Рой Бланд решил сыграть роль старшего брата исхитрой улыбочкой спросил меня, кого следует известить, если моя командировка нанесколько лет затянется.
        Ноистинная причина такого внимания была очевидна. Они желали побольше узнать оТюльпан: откуда она родом, давноли нанас работает, кто ее «ведет»? Исовсем удивительное случилось, когда я, отбившись отихвопросов, переодевался вкабинке, итут из-зазанавески просунулась голова Тоби, который передал мне персональное обращение Билла: «Если устанешь отдяди Джорджа, ты можешь стать Главой парижского Центра». Мой ответ был уклончивым.
Питер
        Атеперь познакомьтесь сДжорджем вроли самого большого педанта оперативной службы, озабоченного тем, чтобы закрыть все мыслимые прорехи взаведомо неряшливом планировании Лондонского управления:
        Оповещение отГ/Секрет. [Смайли] - Г/пражского Центра [Ормонду]
        Совершенно секретно, Мэйфлауэру. Приоритет: КРИЗИС
        1.Финский паспорт для передаточного источника Тюльпан прибудет завтра нарочным наимя Вени Лессиф, родилась вХельсинки, эксперт попитанию, замужем заАдрианом Лессифом. Впаспорте проставлена чешская въездная виза, податам совпадающая скоммунистической конференцией «Область мира», спонсируемой Францией.
        2.Питер Гиллем прибывает впражский аэропорт рейсом 412«Эйр Франс» завтра утром в10.40поместному времени, гражданин Франции спаспортом наимя Адриана Лессифа, приглашенный лектор поаграрной экономике вРеннском университете. Его чешская въездная виза также совпадает податам сконференцией, накоторой он непоявится под предлогом болезни. Оба Лессифа включены всписок участников: активный участник (временно отсутствующий) иего супруга.
        3.Темже нарочным будут доставлены два авиабилета для Адриана иВени Лессиф нарейс «Эйр Франс» Прага - Париж, Ле-Бурже, вылетающий в6утра 28января. Вбазе данных «Эйр Франс» подтверждается, что супружеская чета прилетела вПрагу порознь ивразные даты, авозвращается вПариж всоставе академической группы.
        4.Номер для профессора имадам Лессиф забронирован вотеле «Балканы», где проведет ночь вся французская делегация перед ранним утренним рейсом впарижский Ле-Бурже.
        Вответ Салли Ормонд неупустила случая выразить свои восторги:
        Отрывок извторого персонального письма Салли Ормонд Джорджу Смайли, спометкой «Строго лично иприватно, недля официального оглашения»
        После получения вашего наредкость ясного сигнала, что иподтверждаю настоящим письмом, мы сДжерри решили, что ядолжна пойти иподготовить Тюльпан котъезду изпосольства ипредстоящим испытаниям. Япересекла двор ивошла впристройку, азатем вкомнату, где ее поселили: двойные портьеры наокне, выходящем наулицу, походная кровать непосредственно перед спальней идополнительный охранник изканцелярского отделения вприхожей наслучай непрошеных гостей.
        Тюльпан сидела накровати, аАлек обнимал ее заплечи, но, кажется, она его незамечала, атолько тихо всхлипывала, как будто икала.
        Ясразу взяла ситуацию под контроль и, как ипланировалось, послала мальчиков (Алека иДжерри) прогуляться вдоль реки иподышать свежим воздухом. Поначалу, сучетом моего немецкого, застрявшего набазовом уровне, яникак немогла кней подступиться, хотя, думаю, язык тут нипри чем: она почти неговорила итем более неслушала. Тоидело она шептала «Густав», и, прибегнув кязыку жестов, японяла, что это неее Mann, аее Sohn[26 - Муж, сын (нем.).].
        Наконец мне удалось ей втолковать, что завтра она покинет посольство, адальше ей предстоит непрямой перелет вАнглию, ичто она включена вофранцузскую туристическую группу, состоящую изученых иагрономов. Ее первая, ивполне ожидаемая, реакция: новедь янезнаю нислова по-французски! Ясказала, что это неважно, поскольку она будет финка, апо-фински вообще никто неговорит, нетакли? Авторая реакция: вот вэтом? Тут яраспаковала блестящий гардероб, который парижский Центр прислал нам, словно наковре-самолете: великолепный костюм ячменной расцветки отфирмы Printemps, чудные туфельки точно поноге, соблазнительные ночнушка инижнее белье, умопомрачительная косметика - сколькоже они вэто вбухали денег! - все то, очем последние двадцать лет она могла только мечтать, сама того неосознавая, иотличные дорожные бирки изТура для завершения иллюзии. Аеще очаровательное обручальное кольцо, откакого ябы тоже неотказалась, ивпечатляющее золотое свадебное колечко, несравнить сее пошлым оловянным. Конечно, все это после приземления подлежит возврату, нояпосчитала, что сейчас говорить ей обэтом невремя!
        Ивот тут она включилась. Вней проснулась профессионалка. Она внимательно изучила свой новый паспорт (насамом деле нетакой ужновый) ивслух его одобрила. Акогда ясказала, что ее будет сопровождать галантный француз под видом ее супруга, она нашла это разумным ипоинтересовалась, как он выглядит.
        Я, как было мне предписано, показала ей фотографию ПитераГ., которую она разглядывала, ябы сказала, наудивление бесстрастно, притом что подставные мужья бывают гораздо хуже нашего ПГ. Наконец она поинтересовалась: «Он француз или англичанин?» Начто яответила: «Водном лице, также как вы финка ифранцуженка». Итут она, представляете, дико расхохоталась!
        Авскоре мужчины вернулись спрогулки, и, так как лед тронулся, мы приступили ксерьезному брифингу. Она слушала внимательно испокойно.
        Кконцу посиделок уменя сложилось ощущение, что вся эта затея ей нравится ивкаком-то смысле даже забавляет. Опасность ее возбуждает, подумала я, ивэтом она очень похожа наАлека!
        Будьте здоровы, и, как всегда, мои самые теплые пожелания прекрасной Энн.
С

* * *
        Неделай никаких резких или неуместных телодвижений. Держи руки иплечи впрежнем положении. Дыши ровно. Пепси снова воцарилась натроне инесводит стебя глаз, новлюбленностью это неназовешь.

* * *
        Отчет Питера Гиллема овременном участии воперации Секретки поэксфильтрации передаточного источника ТЮЛЬПАН изПраги впарижский Ле-Бурже споследующей доставкой самолетом-истребителем ВВС вЛондон, аэропорт Нортхолт, 27января 1960г.
        Яприземлился ваэропорту Праги в11.25поместному времени (рейс был задержан) как приглашенный лектор повопросам аграрной экономики вУниверситете Ренна.
        Как японимаю, благодаря французскому каналу связи организаторы конференции были поставлены визвестность омоем запоздалом приезде попричине болезни, имое имя было включено всписок участников винтересах чешских властей.
        Вподтверждение моих честных намерений ябыл встречен культурным атташе французского посольства, который воспользовался дипломатическими полномочиями для ускорения таможенной процедуры ивыступил вкачестве моего переводчика, так что все прошло сравнительно легко.
        Затем он доставил меня наслужебном автомобиле вофранцузское посольство, где ярасписался вкниге посетителей, после чего надругой служебной машине меня отвезли наконференцию, авзале замной было зарезервировано место взаднем ряду.
        Конференц-зал, весь взолоте, чем-то напоминал оперный зал, хотя был построен как Центральный дом железнодорожника ивмещает дочетырехсот делегатов. Охрана довольно условная. Посередине величественной парадной лестницы две замученные женщины, говорящие только по-чешски, сидя застоликом, отмечали всписках фамилии делегатов изполутора десятка стран. Сама конференция проходила вформе семинара: выступления экспертов насцене идирижируемые реплики иззала. Отменя ничего нетребовалось. Ябыл впечатлен тем, как французский канал связи втакой короткий срок успел возвысить меня вглазах чешской охраны иделегатов: покрайней мере двое изних очевидно были наслышаны омоем вкладе, ибо специально разыскали меня, чтобы пожать мне руку.
        В17.00конференцию закрыли ивсех французских делегатов отвезли наавтобусе в«Балканы», маленькую старомодную гостиницу, целиком отданную внаше распоряжение. Настойке регистрации яполучил ключ отвосьмого номера, обозначенного как «семейный», - для меня имоей номинальной супруги. Ясел зацентральный стол вбаре рядом состоловой вожидании приезда «жены».
        Япредставлял себе общую картину следующим образом: избританского посольства наподставной неотложке ее вывезут загород, вконспиративный дом, ауже оттуда каким-то другим транспортным средством доставят вгостиницу.
        Вот почему ябыл впечатлен, когда она приехала вавтомобиле сфранцузскими дипломатическими номерами всопровождении того самого культурного атташе, который встречал меня впражском аэропорту. Хочу лишний раз подчеркнуть сообразительность исноровку французского канала связи.
        Тюльпан под именем Вени Лессиф фигурирует всписке как супруга делегата, прибывшая наконференцию in absentia[27 - Вотсутствие, т.е. невкачестве участника (лат.).]. Ее красота имодный вид вызвали вгостинице оживление среди французов, адва делегата, запросто поболтавшие сомной вовремя конференции, приветствовали ее изаключили вобъятия, как старую подружку. Она принимала ихкомплименты сдостоинством, наломаном немецком, который позже стал нашим языком общения, хотя мой немецкий оставляет желать лучшего.
        После ужина вкомпании двух французских делегатов, идеально сыгравших свои роли, мы нестали засиживаться вбаре, аподнялись ксебе вномер, где помолчаливому уговору свели беседу кбанальностям, согласующимся снашим статусом, так как нельзя было исключить прослушки идаже скрытых камер вгостинице для иностранцев.
        Ксчастью, номер был большой, снесколькими кроватями идвумя умывальниками. Полночи нам пришлось слушать доносившуюся снизу громкую болтовню делегатов, которые потом еще изапели.
        Мне кажется, что ния, ниТюльпан так инесомкнули глаз. В4утра все снова собрались вместе, инас отвезли наавтобусе ваэропорт, где чудесным образом, как это видится мне задним числом, нас всех скопом провели втранзитный зал, аоттуда всамолет «Эйр Франс» ипрямиком вЛе-Бурже. Еще раз рассыпаюсь вблагодарностях французскому каналу связи.
        Как следующая запись попала вмой отчет, насекунду меня озадачило, нопотом язаключил, что, видимо, вставил ее для отвлечения внимания.
        Личное, конфиденциальное, написанное отруки письмо Джорджу Смайли отДжерри Ормонда, Г/пражского Центра. НЕдля регистрации
        Дорогой Джордж,
        что ж, птичка улетела, кобщему вздоху облегчения, как вы можете себе представить, икнастоящему моменту обрела безопасный, если несчастливый, приют вЗамке Тюльпан, где-то вАнглии. Ее отлет, онже побег, прошел достаточно гладко, если несчитать того, что Йона, сучок такой, впоследний момент запросил $500вкачестве прибавки кзарплате зато, чтобы увезти Тюльпан изпосольства всвоей неотложке. Ноявам пишу непоповоду Тюльпан иужтем более Йоны. Апоповоду Алека.
        Вы часто говаривали впрошлом, что мы как профессионалы, связанные секретностью, должны проявлять бдительность вотношении друг друга. Что означает взаимную осмотрительность. Иесли один изнас под действием стресса начинает сдавать иэтого незамечает, тонаш долг защитить его отсамого себя итем самым защитить Службу.
        Алек абсолютно лучший полевик извсех, кого мы свами знаем. Смекалистый как черт, преданный делу, бывалый, умелый. Только что намоих глазах он ловко провернул рискованнейшую операцию, даеще заспиной Лондонского управления, нашего уважаемого посла итетрархов изУайтхолла. Поэтому когда он водин присест осушает три четверти бутылки виски, апотом устраивает разборку сохранником архива, который ему чем-то неприглянулся, мы делаем ему скидку, иеще парочку.
        Ноунас сним была двухчасовая прогулка вдоль реки, дозамка иназад впосольство. Натрезвую голову. Ивсе это время он неслезал содной темы: вЦирке сидит «крот». Инекакой-то там мелкий клерк сдолгами позакладной, анасамой вершине Лондонского управления, где принимаются решения. Иэто непросто пчелка завелась унего вголове, это целый улей. Вся картина искажена, никаких фактов, настоящая паранойя, даеще помноженная наживотную ненависть ковсему американскому. Мне было трудно, мягко говоря, поддерживать этот разговор, меня охватывала сильнейшая тревога занего. Ивот, следуя законам нашей профессии, сформулированным некем-нибудь, авами, совсей нежностью иуважением ядолжным образом докладываю освоей озабоченности.
        Всегда ваш,
        Джерри
        P.S.Передайте Энн, как всегда, мои неизменные восхищение илюбовь.
        Дж
        Тут розетка отЛоры - знак, что надо остановиться.

* * *
        - Приятное чтение?
        - Ябы сказал, терпимое, Кролик.
        - Давыже сами это инаписали, а? Что, тряхануло? Столько лет прошло!
        Сегодня сним пришел дружок - элегантный блондин сзастывшей улыбкой, ничего живого.
        - Питер, это Леонард, - торжественно представляет его Кролик, как будто яобязан знать, скем имею дело. - Леонард выступит адвокатом Службы всуде, если наше мелкое дельце дойдет досуда, номы все очень надеемся, что этого неслучится. Он также выступит отнас напредварительных слушаниях всепартийной парламентской группы наследующей неделе. Где ивам, как вы знаете, предписано появиться. - Гаденькая ухмылка. - Знакомьтесь. Леонард. Питер.
        Мы пожали друг другу руки. Ладонь уадвоката оказалась нежная, как уребенка.
        - Если Леонард представляет Службу, точто он делает вмоей компании? - осведомляюсь я.
        - Поглядите друг другу вглаза, - успокаивает меня Кролик. - Леонард унас адвокат-чернокнижник. - Увидев мои полезшие вверх брови, поясняет: - Он знает все правовые закорючки, даже те, которых вы ненайдете ниводном кодексе. Рядом сним мы, рядовые юристы, бледная тень.
        - Полно вам, - смущается Леонард.
        - Аесли вам, Питер, интересно, почему сегодня отсутствует Лора, хотя почему-то вы неспрашиваете, товот мой ответ. Мы сЛеонардом решили, что для всех будет лучше, включая вас, если мы устроим мальчишник.
        - Это как надо понимать?
        - Такт влучших старых традициях. Уважение ктайнам вашей личной жизни. Ну инадежда, что мы наконец услышим отвас правду. - Игривая улыбочка. - Что позволит Леонарду выработать правильную тактику. Явсе правильно сказал, Леонард? Ничего лишнего?
        - Все правильно.
        - И, конечно, подробнее обсудим, непонадобитсяли лично вам правовая защита, - продолжает Кролик. - Например, при неблагоприятном раскладе, если всепартийцы нацыпочках уйдут сосцены - что уже бывало, как мы знаем, - иоставят вас один наодин сослепой Фемидой. Инас заодно.
        - Как насчет черного пояса? - предлагаю я.
        Моя острота проходит незамеченной. Или, возможно, ее отмечают про себя как свидетельство моей повышенной нервозности.
        - Наэтот случай уЦирка есть короткий список достойных кандидатов - приемлемых кандидатов, ябы уточнил, - иЛеонард, насколько японимаю, готов сориентировать нашего Питера, если доэтого дойдет дело, номы очень надеемся имолимся, чтобы недошло. - Тут он обменивается сЛеонардом улыбкой изсерии «мы-то свами понимаем, очем говорим».
        - Истинно так, Кролик. Нобеда втом, что мало кто изнас сейчас свободен. Мне кажется, Гарри отличнобы подошел, согласны? Он подал намантию королевского адвоката, исудьи отнего ввосторге. Так что лично я - хотя выбор, естественно, завами - порекомендовалбы Гарри. Он мужчина, авсуде любят, когда мужчину защищает мужчина. Даже если неотдают себе вэтом отчета.
        - Кто оплачивает его услуги? - спрашиваю я. - Или это она?
        Леонард прячет улыбку владошки. Занего отвечает Кролик:
        - Ядумаю, Питер, вконечном счете все будет зависеть отнаправления слушаний, ну и, скажем так, вашего поведения ивашей лояльности кстарой доброй Службе.
        Леонард делает вид, что всего этого неслышит, продолжая улыбаться собственным ладошкам.
        - Короче, Питер. - Кролик произносит это так, словно сейчас нам предстоит самое простое. - Даили нет. - Его глаза превращаются вщелки. - Между нами, мужчинами. Вы трахали Тюльпан?
        - Нет.
        - Категорически?
        - Категорически.
        - Бесповоротное «нет», здесь исейчас, вприсутствии пятизвездного свидетеля?
        - Кролик, вы меня простите. - Леонард поднял руку, вроде как протестующе, нопо-дружески. - Мне кажется, вы упустили извиду букву закона. Сучетом судебного долга имоих обязательств перед клиентом вкачестве его поверенного яникак немогу быть свидетелем.
        - Хорошо. Еще раз, Питер, если позволите. Я, Питер Гиллем, нетрахал Тюльпан впражской гостинице «Балканы» вночь перед ее эксфильтрацией вСоединенное Королевство. Правда или ложь?
        - Правда.
        - Для нас это большое облегчение, сами понимаете. Особенно если иметь ввиду, что вы, кажется, перетрахали все, что движется.
        - Огромное облегчение, - соглашается сним Леонард.
        - Тем более что первое правило Службы, укоторой нетак-то много правил, гласит, что действующий офицер никогда, нипри каких обстоятельствах недолжен трахать собственных пехотинцев, как вы ихназываете, даже извежливости. Чужих пехотинцев, винтересах оперативной задачи, да, влюбое время года. Нонесобственных. Вам это правило известно?
        - Да.
        - Авту ночь оно было вам известно?
        - Да.
        - Вы согласны сутверждением, что еслибы вы ее трахнули, чего вы несделали, как мы знаем, тоэто былобы нетолько вызывающим нарушением дисциплины, ноеще иочевидным примером ваших дурных наклонностей иотсутствия самоконтроля, атакже игнорированием уязвимости беглой матери вчрезвычайных обстоятельствах, которую только что лишили ее единственного сына? Вы согласны стаким утверждением?
        - Да, согласен.
        - Леонард, увас есть вопросы?
        Тот пощипывает красивую нижнюю губу кончиками пальцев ихмурится, неморща лба.
        - Знаете, Кролик, это может показаться ужасно грубым, ноуменя, похоже, нет вопросов, - признается он сзадумчивой, недоумевающей улыбкой. - После всего сказанного. Мне кажется, pro tem[28 - Наданный момент (лат.).] мы продвинулись настолько, насколько это возможно. Идаже дальше. - Тут он доверительно обращается комне. - Явам пришлю этот краткий список, Питер. Только явам про Гарри неговорил нислова. Нет, пожалуй, япередам его Кролику. Тайный сговор, - пояснил он, наградив меня очередной ласковой улыбкой, ипотянулся кчерному дипломату, давая понять, что затяжное собеседование, которого яждал, закончилось. - Я, правда, все равно считаю, что адвокат-мужчина предпочтительнее. - Эта реплика всторону адресовалась Кролику. - Когда дело доходит донеприятных вопросов, умужчины есть маленькое преимущество. Меньше пуританства. Увидимся навсепартийной гулянке, Питер. Tschuss[29 - Пока (нем.).].

* * *
        Трахалли яее? Данетже, чертбы ихпобрал. Мы любили друг друга, молча, страстно, вкромешной темноте, втечение шести часов, которые переворачивают жизнь, иэто был взрыв накопившегося напряжения ивожделения двух тел, желавших друг друга содня появления насвет иполучивших навсё про всё одну-единственную ночь.
        Иядолжен был им открыться? Язадаю себе этот вопрос вподсвеченных оранжевым бликом сумерках, лежа без сна насвоей тюремной койке наДолфин-сквер.
        Я, которого спеленок учили отрицать, отрицать иснова отрицать - учила та самая Служба, которая теперь пытается вытянуть изменя признания?

* * *
        - Ты хорошо спал, Пьер? Ты собой доволен? Произнес хорошую речь? Сегодня возвращаешься домой?
        Видимо, яей сам позвонил.
        - Как Изабель? - спрашиваю я.
        - Красавица. Скучает потебе.
        - Он приходил опять? Мой невежливый приятель?
        - Нет, Пьер, твой друг-террорист больше неприходил. Вы сним смотрели футбол?
        - Это впрошлом.
        Глава 9
        Янеобнаружил вдосье нислова - и, слава богу, ничего такого там небыло - однях иночах, можно сказать, целой вечности, проведенной мной вБретани, после того как туманным утром вЛе-Бурже, в7.00, япередал Дорис изрук вруки Джо Хоксбери, главе парижского Центра. Когда наш самолет приземлился ипогромкой связи объявили, что ожидают профессора Лессифа ссупругой, ябыл готов воспарить отоблегчения. Акогда мы бок обок спускались потрапу ияувидел черный «ровер» сдипломатическими номерами, где зарулем сидел Хоксбери, асзади его молодая помощница изЦентра, уменя радостно забилось сердце.
        - Агде мой Густав? - Дорис вцепилась вмою руку.
        - Все будет хорошо. Это произойдет. - Я, как попугай, повторял пустые заверения Алека.
        - Когда?
        - Как только представится возможность. Они хорошие люди, сама увидишь. Ятебя люблю.
        Помощница открыла перед ней заднюю дверь. Услышалали она меня? Это безумное признание, которое выкрикнул мой внутренний голос. Неважно, что поофициальной версии она неговорила по-немецки. Каждому дураку знакомо Ich liebe Dich[30 - Ятебя люблю (нем.).]. Янаправил Дорис кмашине. Она неохотно влезла наупругое сиденье. Женщина уселась рядом изахлопнула дверцу. Яустроился впереди рядом сХоксбери.
        - Хорошо долетели? - спросил он, устремляясь заджипом свключенным сигнальным маячком.
        Мы заехали вангар. Вполумраке двухмоторный самолет ВВС медленно вращал пропеллерами. Помощница выскочила измашины. Дорис сидела, бормоча что-то непонятное по-немецки. Мои безумные слова, кажется, непроизвели нанее никакого впечатления. Возможно, она ихнеуслышала. Или яихнепроизнес вслух. Помощница попыталась ее развеселить, нобезуспешно. Ясел рядом ивзял ее заруку. Она вжалась головой вмое плечо. Завсем этим Хоксбери наблюдал взеркальце заднего вида.
        - Ich kann nicht[31 - Янемогу (нем.).], - прошептала она.
        - Du must.[32 - Ты должна (нем.).] Все будет хорошо. Ganz ehrlich. Честное слово.
        - Du kommst nicht mit?[33 - Ты сомной неедешь? (нем.)]
        - Позже. После того как они стобой поговорят.
        Явышел измашины ипротянул ей руку. Она ее проигнорировала исама выбралась наружу. Нет, она меня неуслышала. Почти наверняка. Кнам подходит дама влетной форме сбейджиком нагруди. Дорис, зажатая между Хоксбери идамой, позволяет себя увести ксамолету. Подойдя ктрапу, она останавливается, бросает взгляд наверх и, взяв себя вруки, начинает подниматься, держась обеими руками запоручни. Явсе жду, что она обернется. Дверца вкабину пилота закрывается.
        - Вот ивсё, - бросает Хоксбери, неповорачивая голову вмою сторону. - Весточка отначальства: браво, вы сделали большое дело, теперь поезжайте домой вБретань, отдыхайте иждите вызова Самого. Вокзал Монпарнас вас устроит?
        - Да, спасибо.
        Может, братец Хоксбери, ты илюбимчик Лондонского управления, ноэто непомешало Биллу Хейдону предложить мне твое место.

* * *
        Посей день мне трудно описать бурю противоречивых эмоций, которые яиспытал повозвращении наферму, разбрасывалли ястрактора навоз вполе или как-то еще демонстрировал, кто здесь хозяин. Неуспевал яокунуться вощущения той ночи, слишком мимолетные, чтобы ихкак-то определить, как тутже приходил вужас отчудовищной безответственности моего маниакального, безрассудного поведения иотслов, которые ятоли произнес, толи нет.
        Вспоминая, как мы втишине имраке сжимали друг друга вобъятиях, япытался убедить себя, будто наша бурная любовь - всего лишь плод моего воображения, иллюзия, вызванная страхом, что влюбую минуту чешская служба безопасности может выломать дверь внаш номер. Нодостаточно было одного взгляда нахарактерные синяки, сохранившиеся намоем теле, чтобы понять, как ясебя обманываю.
        Иникакое воображение ненарисовалобы мне картинку, когда, едва лишь забрезжил рассвет, амежду нами так инебыло произнесено нислова, она постепенно отменя отлипла ивстала передо мной, как такой голый часовой, повторив позу наболгарском пляже, апотом начала прикрывать наготу своими шикарными французскими тряпочками, так что вскоре глазу уже неначем было задержаться, кроме приличной рабочей юбки ичерного жакета, застегнутого навсе пуговицы… вот только яжелал ее пуще прежнего.
        Пока она одевалась, триумф или желание, то, чем светилось ее лицо, куда-то ушло, имы снова стали чужими, так она решила: сначала вавтобусе, когда мы ехали впражский аэропорт иона отказалась взять меня заруку, апотом вовремя рейса вПариж, когда понепонятным мне причинам мы оказались вразных рядах, новот самолет приземлился, ивпроходе наши руки снова нашли друг друга - чтобы через пару минут расстаться.
        Вовремя утомительной тряски доЛорьяна - скоростных поездов вте дни еще небыло - случился эпизод, который задним числом наполняет меня ощущением надвигающегося кошмара. Прошел какой-нибудь час стех пор, как мы выехали изПарижа, когда поезд вдруг резко затормозил без всяких объяснений. Снаружи донеслись приглушенные голоса, азатем одиночный вскрик - мужской или женский, ятак инепонял. Мы все ждали. Одни переглядывались. Другие решительно неотрывались откнижек игазет. Наконец вдверях появился охранник вформе, паренек лет двадцати. Помню, какая повисла тишина. Он сделал глубокий вдох испохвальной выдержкой произнес заготовленную речь:
        - Дамы игоспода. Ссожалением должен вам сообщить, что наш поезд вынужден был остановиться из-зачеловеческого фактора. Мы продолжим движение через несколько минут.
        Сидевший рядом сомной солидный джентльмен сбелым стоячим воротничком поднял голову ирезко спросил:
        - Человеческий фактор какого рода?
        Начто паренек покаянным голосом ответил:
        - Самоубийство, месье.
        - Кто жертва?
        - Мужчина, сэр. Судя повсему, мужчина.
        Через несколько часов после моего приезда вЛе-Дёз-Эглиз яотправился вбухточку - мою бухточку, мое место покоя. Сначала вниз позаросшему склону награнице моих владений, потом еще один уклон потропинке, атам уже песчаный лоскуток сплоскими вытянутыми скалами пообе стороны, напоминающими уснувших крокодилов. Здесь явсе обдумывал вдетстве. Сюда ягодами приводил своих женщин - возлюбленных, полувозлюбленных, четверть-возлюбленных. Ноединственной, кого ястрастно желал, была Дорис. Яснасмешкой напоминал себе, что мы сней ниразу непоговорили вне легенды. Норазве, пускай опосредованно, янеразделял сней каждый час ее жизни, восне инаяву, напротяжении этого треклятого года? Разве янеотвечал накаждый ее порыв, каждый ее позыв чистоты, вожделения, бунта имести? Назовите мне другую женщину, которую ябы так долго итак коротко знал еще дотого, как переспал с ней.
        Она меня окрылила. Она сделала изменя мужчину, каким яраньше небыл. Неодна женщина напротяжении многих лет говорила мне - кто мягко, кто влоб, кто снескрываемым разочарованием, - что всексе япрофан, что янеспособен брать иотдавать самозабвенно, что янеумелый, зажатый, что мне нехватает настоящего огня науровне инстинкта.
        АДорис все это поняла еще дотого, как мы обнялись. Она это поняла, еще когда мы передавали изрук вруки микропленку, икогда, голая, приняла меня вобъятия ивсе простила ипоказала, как надо, апотом окуклила меня собой, после чего мы стали старыми друзьями, азатем внимательными любовниками и, наконец, бунтарями-победителями, освободившимися отвсего, что контролировало наши жизни.
        Ich liebe Dich. Ясказал правду. Это всегда будет правдой. Икогда явернусь вАнглию, яповторю ей эти слова ивовсем признаюсь Джорджу, аеще скажу ему, что ясвое отслужил идаже больше, иесли, для того чтобы жениться наДорис ипобороться заГустава, мне придется оставить Службу, тояготов. Ябуду стоять насвоем, идаже Джордж сосвоими бархатными аргументами несможет меня переубедить.
        Нонеуспел япринять это великое необратимое решение, как подробно задокументированный промискуитет Дорис накатил наменя тяжелой волной. Неэтоли ее главный секрет? Что она без разбора, содинаковой щедростью отдавалась всем, скем имела профессиональный контакт? Япочти убедил себя втом, что Алек вэтом смысле меня опередил: господи, они ведь провели вместе целых две ночи! Ладно, вовремя первой унее был «хвост» ввиде Густава. Нокак насчет второй, втесном «трабанте», один наодин, вобнимку, чтобы согреться, - поего собственному признанию, ее голова лежала унего наплече! - пока она обнажала перед ним свою душу - ачто еще она обнажала? - тогда как слова, которые мы сней сказали друг другу завсе время знакомства, можно пересчитать попальцам?
        Но, рисуя спектр воображаемых измен, японимал, что сам себя обманываю, иэто делало мою низость еще более болезненной. Алек был неизтаких. Еслибы он, анея, провел ночь сДорис вотеле «Балканы», онбы спокойно покуривал себе вуглу, как он делал вту ночь вКотбусе, когда Дорис прижимала ксебе Густава, авовсе неего.
        Вперившись вморе, ялихорадочно итщетно крутил вголове подобные мысли ивдруг осознал, что янеодин. Погруженный всебя, янезаметил засобой «хвоста». Ктомуже это был самый неаппетитный член деревенской общины - Оноре, вонючий карлик, торговец навозом, старыми покрышками ивсякой дрянью. Коренастый, широкоплечий, злобный, сшироко расставленными ногами, вбретонском кепи иблузе, он стоял наутесе ипоглядывал вниз, этакий зловещий гном.
        Яего окликнул испросил снекоторой пренебрежительностью, чем могу быть ему полезен. Насамом деле ядавал ему понять, чтобы он проваливал иоставил меня впокое. Вместо этого он сбежал потропке и, неглядя вмою сторону, уселся накамне неподалеку отводы. Постепенно темнело. Надругом конце бухты стали зажигаться огни Лорьяна. Вкакой-то момент он повернул голову иуставился наменя вопросительно. Неполучив ответа, он достал изпотаенных глубин бутылочку, наполнил два бумажных стаканчика, извлеченные издругого кармана, ижестом позвал меня присоединиться, что яисделал извежливости.
        - Осмерти подумываешь? - спросил он слегкостью.
        - Данет вроде.
        - Обочередной бабе?
        Это япроигнорировал. Меня как-то озадачила его загадочная церемонность. Что-то новое? Или яраньше незамечал? Он приветственно поднял стаканчик; яответил темже. ВНормандии этот напиток называют кальвадосом, аунас, бретонцев, ламбигом. Помнению Оноре, им хорошо протирать лошадиные копыта для пущей твердости.
        - Затвоего святого отца, - сказал он, обращаясь кморю. - Настоящий герой Сопротивления. Столько гуннов перебил.
        - Так говорят, - подтвердил яосторожно.
        - Столько медалей.
        - Две.
        - Они его пытали. Апотом убили. Так что он дважды герой. Браво. - Он сделал второй глоток, глядя наморе. - Мой отец тоже был героем, - продолжил он. - Большой герой. Большущий. Больше твоего надва метра.
        - Что он сделал?
        - Сотрудничал сгуннами. Они ему пообещали, что дадут Бретани независимость, когда победят. Этот придурок им поверил. Война кончилась, игерои Сопротивления повесили его нагородской площади. Натом, что отнее осталось. Набежала толпа. Все чуть неотбили ладоши. Слышно было повсему городу.
        Может, он тоже слышал? Зажав уши ипрячась впогребе укакой-нибудь доброй души. Это было похоже направду.
        - Так что ты лучше покупай навоз укого другого, - добавил он. - Ато, глядишь, итебя повесят.
        Он ждал, что ячто-то скажу наэто, нонедождался, снова наполнил наши стаканчики, имы оба уставились наморскую гладь.

* * *
        Вте времена крестьяне еще играли впетанк наплощади ивподпитии распевали бретонские песни. Чтобы меня считали нормальным, япил сними сидр иучаствовал вБольшом Гиньоле, который сводился кдеревенским сплетням: супружеская пара, работающая напочте, заперлась всвоем доме наверху иневыходит, после того как ихсын покончил ссобой; окружного сборщика налогов бросила жена, потому что его отец, страдающий умственным расстройством, вдва часа ночи вполном обмундировании спускается кзавтраку; молочный фермер изсоседней деревни отправился втюрьму зато, что спал сродными дочками. Слушая все это, ястарательно кивал вположенных местах, ноодолевавшие меня вопросы никуда неуходили, атолько множились иусугублялись.

* * *
        Вся операция прошла сзавидной легкостью, чертбы ее побрал!
        Почему, спрашивается, все сработало как часы, вотличие отвсех других операций, вкоторых яучаствовал, когда ничто непроходило гладко, даже если удавалось соскрипом добраться допобедного финиша?
        Беглая сотрудница Штази свободно перемещается потерритории соседнего полицейского государства, кишащего стукачами? Игде чешская служба безопасности, известная своей безжалостностью иэффективностью? Почему, вместо того чтобы выследить, досмотреть, подвергнуть допросу, нас ласково отпустили навсе четыре стороны?
        Искаких, извините, пор французская разведка действует так дьявольски безупречно? Она раздираема внутренним соперничеством - вот что япро нее слышал. Некомпетентная, сверху донизу напичканная двойными агентами, знакомая картина - ивдруг такие виртуозы! Или нет?
        Скаждой минутой мои подозрения становились все оглушительнее, ичто прикажете мне сними делать? Донести ихдоСмайли, прежде чем выкинуть белое полотенце инаписать заявление обуходе?
        Вполне возможно, Дорис сейчас допрашивают вкаком-нибудь тихом загончике. Рассказалали она им онашей бурной ночи? Вделах сердечных самообладание неявлялось ее сильной стороной.
        Аесли уее дознавателей, как иуменя, зародятся подозрения, что ее бегство через Восточную Германию иЧесло прошло наудивление гладко, ккакому выводу придут они?
        Что все это было хорошо разыгранным спектаклем? Что она «крот», двойной агент, часть хитрой игры свысокими ставками? Ичто Питер Гиллем, дурак дураком, переспал свражиной? Именно кэтому яначал склоняться, когда Оливер Мендель позвонил мне впять утра иотимени Джорджа приказал срочным порядком приехать вСолсбери. Нитебе «Как поживаешь, Питер?», ни«Извини, что разбудил нисвет низаря». Коротко: «Джордж сказал, чтобы твоя задница метеором перенеслась вЛагерь №4, сынок».
        Лагерь №4 - конспиративный дом Лондонского управления вНью-Форесте.

* * *
        Втиснувшись впоследнее свободное кресло намаленьком самолете изЛе-Турке, япредставляю себе скорый суд, который мне предстоит. Дорис созналась, что была двойным агентом. Она использует нашу страстную ночь как своего рода отвлекающий маневр.
        Нотут вступает мой второй внутренний голос. Это таже Дорис, бог стобой. Ты любишь ее. Ты сам ей обэтом сказал, или тебе так кажется, что неменяет сути. Неспеши ее судить только потому, что собираются судить тебя самого!
        Ктому моменту, когда яприземлился вЛидде, вся моя логика рассыпалась. Икприходу поезда настанцию Солсбери собрать ее воедино так инеудалось. Но, покрайней мере, яуспел обдумать, почему для допроса выбрали Лагерь №4. Постандартам Цирка это было нелучшим конспиративным местом вархипелаге ему подобных, инесамым безопасным. Набумаге все было отлично: небольшое поместье всамом сердце Нью-Фореста, сдороги непросматривается, приземистое двухэтажное строение, обнесенный стеной сад, ручей, озерцо, десять акров, частично засаженных деревьями, ивесь участок окружен двухметровым, заросшим бурьяном забором сарматурной сеткой.
        Нодля допроса ценного агента, совсем недавно вырванного изпасти Штази, где она работала? Как-то неочень чисто ислишком заметно - Джордж, вотличие от Лондонского, наэто непошелбы.
        Настанции шофер Цирка поимени Герберт, известный мне современ работы вотделе охотников заскальпами, встречал меня стабличкой «Пассажир кБарраклофу» - один израбочих псевдонимов Джорджа. Нокогда япопробовал завязать сним светскую беседу, последовал ответ, что он неуполномочен сомной разговаривать.
        Мы въехали надлинную ухабистую дорогу. «Посторонним вход запрещен». Свисающие ветки лимонника иклена прохаживались покрыше фургона. Изтемноты неожиданно вынырнула фигура Фавна (имя неизвестно), бывшего инструктора побезоружному единоборству вСарратте, который время отвремени «играл мускулами» вСекретке. Ночто он делает вЛагере №4, гордящемся собственной охраной влице знаменитой голубой пары, любимчиков всех стажеров, мистера Харпера имистера Лоу? Нопотом явспомнил, что Смайли высоко ценил профессиональные качества Фавна ипривлекал его кзаданиям повышенной трудности.
        Шофер притормозил. Фавн зафиксировал меня взглядом, без тени улыбки, икивком дал добро. Дорога пошла вгору. Разъехались основательные деревянные ворота иснова сомкнулись занами. Справа главное строение, особнячок впсевдо-тюдоровском стиле, построенный для пивовара. Слева каретный сарай, два сборно-разборных барака ичудесный крытый соломой маленький амбар, получивший прозвище Горбунок. Водворе припаркованы три «форда-зефира» ичерный фордовский фургон, аперед ними маячит живое существо - Оливер Мендель, бывший инспектор полиции идавний помощник Джорджа, сприжатой куху портативной рацией.
        Явылезаю измашины, достаю оттуда рюкзак. Кричу: «Привет, Оливер! Вот ия!» Ноль внимания, продолжает что-то тихо говорить всвою рацию, следя замоим приближением. Яуже собираюсь снова его поприветствовать, нопотом передумываю. «Хорошо, Джордж», - сэтими словами Оливер выключает рацию.
        - Наш друг сейчас немного занят, Питер, - сообщает он мне значительно. - Унас тут произошел небольшой инцидент. Мы пока прогуляемся, если невозражаешь.
        Ясно. Дорис выложила все, включая Ich liebe Dich. Занятость нашего друга Джорджа означает, что он уязвлен, расстроен, даже взбешен действиями своего избранного ученика, который его подвел. Сейчас он невсостоянии говорить сомной, поэтому поручил надежному, как скала, инспектору Оливеру Менделю устроить сосунку Питеру головомойку, которую тот запомнит навсю жизнь, атоивовсе дать ему пинка под зад. Ночто здесь делает Фавн? Иоткуда ощущение, что все внезапно разбежались?
        Мы поднялись позеленому склону итеперь стоим наразной высоте, что наверняка входило впланы Менделя, исмотрим начто-то непонятное вотдалении: пара серебристых берез, старая голубятня.
        - Уменя для тебя печальная новость, Питер.
        Вот оно.
        - Мне очень жаль, нонаш передаточный источник Тюльпан, дама, которую ты успешно вывез изЧесло, сегодня утром найдена мертвой.

* * *
        Поскольку никто незнает, как реагировать втаких случаях, янестану утверждать, что уменя вырвался крик, вкотором были боль, ужас иотказ верить услышанному. Знаю только, что перед глазами все расплылось - исеребристые березы, истарая голубятня. Было непривычно солнечно итепло для этого времени года. Мне захотелось стравить, ноячеловек зажатый исдержался. Помню, что последовал заМенделем взаброшенный летний домик всамой южной точке поместья. Отособняка его отделяла густая дубовая рощица. Мы сели нашаткой веранде, откуда открывался вид надавно нестриженный газон для крокета; помню торчащие изтравы ржавые воротца.
        - Она повесилась, сынок, - так прозвучал вустах Менделя смертный приговор. - Сама. Нанижней ветке дерева, заэтим склоном. Возле пешеходного мостика. Точка 217накарте. Наступление смерти запротоколировал в8.00доктор Эшли Медоус.
        Эш Медоус, модный психотерапевт скабинетом наХарли-стрит изагадочный друг Джорджа. Цирк иногда привлекает его вситуациях сперебежчиками-неврастениками.
        - Эш здесь?
        - Сейчас сней.
        Ямедленно перевариваю новость. Дорис мертва. Аврач охраняет покойницу.
        - Она оставила записку? Кому-то говорила освоем намерении?
        - Просто повесилась, сынок. Спомощью сращенной альпинистской веревки. Девять футов. Видимо, забыли вспортзале после тренировки. Чей-то недосмотр, ябы сказал.
        - Алеку сообщили? - спрашиваю я, думая отом, как ее голова покоилась наего плече.
        Тут он снова включает «полицейский голос».
        - Джордж сообщит твоему дружку Алеку Лимасу то, что ему следует знать, когда придет время, сынок. ИДжордж сам решит, когда оно придет. Ясно?
        Ясно: Алек досих пор уверен, что переправил Тюльпан вбезопасное место.
        - Где он сейчас? НеАлек, Джордж? - задаю яглупый вопрос.
        - Вданную минуту, если тебе так интересно, Джордж беседует снеожиданным посетителем, швейцарцем. Угодил вкапкан, бедняга. Ябы даже сказал, взападню, расставленную беспринципным браконьером, охотником заолениной, как можно предположить. Ржавая штуковина, спрятанная ввысокой траве, как яслышал. Ужнезнаю, сколько она там пролежала. Нопружина сработала. Аэти драконьи зубы могли перекусить ногу. Так что ему еще повезло. - Ямолчу, ион продолжает стойже непринужденностью. - Этот швейцарец, он орнитолог, как ия, вкаком-то смысле, так что уважаю. Он наблюдал заптицами инепланировал вторгнуться вчастные владения, нотак ужполучилось, очем он сожалеет. Ябы наего месте тоже сожалел. Между нами, ябольше потрясен тем, что Харпер иЛоу ниразу завсе свои дежурства непопали вэту западню. Вот ужкому повезло так повезло.
        - Почему Джордж беседует сним? - Мой вопрос подразумевал: почему втакой неподходящий момент?
        - Сошвейцарцем-то? Ну, онже как-никак живой свидетель, сынок, этот швейцарец. Как никрути. Он оказался наместе происшествия - да, поошибке, бродячий орнитолог вроде меня - ивсамое неподходящее время, кнесчастью для него. Естественно, Джордж желает знать, может, джентльмен видел или слышал нечто примечательное, что способно пролить свет. Может, несчастная Тюльпан обращалась кнему каким-то образом. Ситуация деликатная, если вдуматься. Мы находимся натерритории повышенной секретности, иофициально Тюльпан неприземлилась вВеликобритании, так что швейцарец, можно сказать, наступил натайное осиное гнездо. Приходится принимать это вовнимание.
        Яего слышал, нонеслушал.
        - Оливер, ядолжен ее увидеть, - сказал я.
        Начто он, неудивившись, ответил:
        - Тогда оставайся здесь, сынок, пока япередам это поинстанции. Только невздумай сойти сместа.
        Сэтими словами он отошел назаросший газон для крокета итам забормотал всвою рацию. Потом сделал мне знак, иянаправился заним кмассивной двери амбара попрозвищу Горбунок. Он постучал иотошел нашаг. После некоторой паузы дверь соскрипом открылась, иперед нами возник Эш Медоус собственной персоной, пятидесятилетний бывший игрок врегби, вклетчатой фланелевой рубашке икрасных подтяжках, спривычно дымящей трубкой ворту.
        - Мне очень жаль, старина, - сказал он иотшагнул, давая мне дорогу. Ятоже сказал, что мне очень жаль.
        Вцентре большого амбара настоле для пинг-понга возлежала статуя стройной женщины взастегнутом намолнию мешке. Наспине, носки ног смотрят вверх.
        - Бедняжка даже незнала, что ее называют Тюльпан, пока непопала сюда. - Эш, явно привыкший вести беседы вприсутствии покойников, говорил беззаботным тоном. - Апосле того как узнала, попробовалбы кто-нибудь называть ее иначе. Вы уверены?
        Имелось ввиду: готовли яктому, чтобы он открыл молнию. Ябыл готов.
        Впервые намоей памяти ее лицо ничего невыражало. Рыжие волосы заплетены вкосичку иперевязаны зеленой лентой. Глаза закрыты. Никогда невидел ее спящей. Вся шея вголубых исерых полосках.
        - Ну, всё, старина?
        Он закрыл молнию, недожидаясь моего ответа.

* * *
        Явыхожу следом заМенделем насвежий воздух. Впереди травянистый холм поднимается ккаштановой роще. Сверху открывается красивый вид: хозяйский дом, сосновый лес, окаймляющий поля. Ясобираюсь подняться посклону, ноМендель останавливает меня жестом.
        - Останемся здесь, сынок, если невозражаешь. Высовываться нам никчему.
        Врядли он удивился тому, что янестал задавать поэтому поводу вопросов.
        Какое-то время - точнее нескажу - мы бесцельно прохаживаемся. Мендель рассказывает мне освоих ульях. Особаке-спасателе Поппи, золотистом лабрадоре, любимчике жены. Если яправильно запомнил, Поппи - кобель. Еще, помнится, яудивился, что Оливер Мендель, оказывается, женат.
        Постепенно яразговорился. Навопросы, как обстоят дела вБретани, хорошли урожай исколько унас коров, ядаю обстоятельные ичеткие ответы, чего, вероятно, он идобивается. Новот мы доходим догравийной дорожки, ведущей мимо Горбунка ккаретному сараю, итут он отменя отходит ипроизносит что-то отрывистое врацию. Акогда возвращается, это уже неприятный собеседник, аснова полицейский.
        - Так, сынок. Атеперь внимание. Сейчас ты узнаешь вторую половину этой истории. Что увидишь, тоувидишь. Ты ниначто нереагируешь, ты помалкиваешь втряпочку. Это тебе личный приказ Джорджа. Если, сынок, ты по-прежнему винишь себя всмерти этой бедняжки, тоеще можешь развернуться иуйти. Ты меня понял? Это уже говорю тебе я. Ты по-швейцарски болтаешь?
        Он улыбается, и, как нистранно, яулыбаюсь вответ. Наша непринужденная прогулка меня немного отрезвила. Ядаже навремя забыл ошвейцарце. Ярешил, что Мендель подоброте душевной пытался меня развлечь. Итут орнитолог, поошибке попавший вчастные владения, обрушивается наменя совсей силой. Вконце дорожки стоит Фавн. Заним поднимаются каменные ступеньки кдвери оливкового цвета, ананей табличка «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. НЕПОДХОДИТЬ».
        Следом заФавном мы поднимаемся поступенькам. Это сеновал. Состарых крюков свисает затхлая конская сбруя. Мы проходим между стогов сена, превратившегося втруху, иоказываемся перед Подлодкой, специально построенной изолированной камерой для осваивания неблаговидного искусства выбивания показаний изжертвы. Никакой курс переподготовки необходился без знакомства сэтими мягко обитыми стенами при отсутствии окон, кандалами наруках инаногах извуковыми эффектами, откоторых лопались барабанные перепонки. Встальной двери открывающийся глазок: ты видишь, тебя - нет.
        Фавн держится нарасстоянии. Мендель подходит кстальной двери, приоткрывает глазок, отступает назад икивает мне: твоя очередь. Ибыстро проговаривает шепотом:
        - Она, конечно, несама повесилась, сынок. Наш друг-орнитолог ей помог.
        Вмое время Подлодка была лишена всякой мебели. Человек либо спал накаменном полу, либо расхаживал вкромешной тьме, аиздинамиков неслась такая вакханалия, что человек невыдерживал, или начальство решало, что снего достаточно. Аэтим необычным обитателям карцера предоставили карточный столик, покрытый грубым красным сукном, идва очень приличных стула.
        Наодном сидит Джордж Смайли свыражением лица, свойственным ему вовремя ведения допросов: немного сконфуженное, немного страдающее, словно жизнь неоставляет его впокое исделать ее сносной способен разве что ты один.
        Анапротив него сидит могучий блондин моего возраста, сосвежими синяками под глазами, одна голая нога забинтована ивыставлена вперед, скованные руки лежат настоле ладонями вверх, словно он просит подаяния.
        Акогда он поворачивает голову, явижу ожидаемый старый шрам через всю правую щеку, словно поней когда-то полоснули саблей.
        Ихотя из-засиняков яневижу его глаз, язнаю, что они унего синие, потому что это записано вкриминальном досье, которое три года назад явыкрал для Джорджа Смайли, после того как его чуть неубил мужчина, сидящий сейчас напротив него.
        Допрос или торг? Имя заключенного - разве забудешь? - Ганс-Дитер Мундт. Бывший работник восточногерманского сталелитейного представительства вХайгейте, имевшего официальный, хотя инедипломатический, статус.
        Вовремя своего лондонского турне Мундт убил местного автодилера, который, как он считал, слишком много знал. Джорджа он пытался убить потемже причинам.
        Ивот этот самый Мундт сидит вПодлодке, наемный убийца Штази, прошедший обучение вКГБ ивыдающий себя зашвейцарского орнитолога, случайно угодившего вкапкан для оленей, авэто время Дорис, желавшая, чтобы ее называли Тюльпан, лежит мертвая вкаких-то пятнадцати метрах отнего. Мендель тянет меня заруку.
        - Питер, нам еще предстоит небольшая поездка. Джордж кнам присоединится позже.
        - Ачто сХарпером иЛоу? - спрашиваю япервое, что мне приходит вголову, когда мы садимся вмашину.
        - Медоус отправил Харпера вгоспиталь, чтобы ему там наложили налицо швы. АЛоу держит его заручку. Наш друг-орнитолог повел себя, скажем так, несовсем безропотно, после того как его высвободили изкапкана. Ему, как ты скоро поймешь, потребовалась серьезная помощь.

* * *
        - Питер, уменя для тебя два вещдока. - Сэтими словами Смайли протягивает мне первый.
        Два часа ночи. Мы сидим вдвоем вгостиной стоящего наотшибе дома некоего полицейского где-то награнице Нью-Фореста. Хозяин, старый приятель Менделя, разжег огонь вкамине ипринес нам наподносе чай спеченьем, прежде чем уйти наверх ксупруге. Мы непритронулись никчаю, никпеченью. Первый вещдок - обычная почтовая открытка без марки. Слегка поцарапанная, как будто ее просунули вузкую щель, например под дверь. Без адресов получателя иотправителя. Наоборотной стороне иссиня-черными чернилами, отруки, печатными заглавными буквами написано по-немецки:
        яваш друг швейцарец который отвезет вас кгуставу. встретимся вчас дня возле пешеходного мостика. все организовано. мы добрые христиане. [Без подписи.]
        - Зачем было ждать, пока она прилетит вАнглию? - спрашиваю яДжорджа после долгого молчания. - Почему неубить ее вГермании?
        - Чтобы прикрыть свой источник, само собой. - Смайли как будто выговаривает мне замою несообразительность. - Подсказка пришла измосковского Центра, который, естественно, настоял наповышенной бдительности. Никакой автомобильной аварии или еще чего-то подстроенного. Лучше самоубийство, которое вызовет невероятный шок встане врага. По-моему, очень логично, нет? Или ты, Питер, так несчитаешь?
        Встальном контроле над привычно мягким тоном, вжесткости обычно живого лица чувствовался гнев. Гнев как следствие недовольства собой. Гнев начудовищность того, что ему предстояло совершить, что противоречило всем приличиям.
        - Сопроводили… Мундт несколько раз повторил это слово, - продолжает он, недождавшись моего ответа, впрочем, инеинтересуясь им. - «Мы сопроводили ее вПрагу, мы сопроводили ее вАнглию, мы сопроводили ее вЛагерь №4. Апотом мы ее задушили иповесили». Он ниразу неупотребил «я». Исключительно коллективное «мы». Яему сказал, как яего презираю. Надеюсь, донего дошло. - И, словно вдруг вспомнив: - Да, авторой вещдок адресован тебе. Он протянул мне сложенный листок почтовой бумаги, накоторой, наэтот раз мягким карандашом, было выведено крупными буквами: «Адриану». Почерк старательно аккуратный. Никаких завитушек. Простодушная немецкая школьница обращается усвоему английскому другу попереписке.
        Мой дорогой Адриан, мой Жан-Франсуа. Ты мой единственный мужчина. Пусть Бог любит тебя также, как я.
Тюльпан
        - Ятебя спросил, ты собираешься сохранить это напамять или сжечь? - Смайли повторяет свой вопрос, так как ястал туговат наухо, ивего голосе звучит все тотже холодный гнев. - Япредлагаю второй вариант. Милли Маккрейг наткнулась наэту записку возле маленького зеркальца.
        Невыказывая никаких эмоций, он наблюдает затем, как я, опустившись наколени перед камином, опускаю сложенное письмо нараскаленные угли - такое жертвоприношение. Авголове, среди разрывающих ее кошмаров, мелькает мысль, что нас сДжорджем Смайли роднит кое-что, очем мы предпочитаем недумать: мы оба неудачники влюбви. Яскверно танцую. АДжордж, если верить его неверной жене, вообще отказывается танцевать. Все это время ямолчу.
        - Всоглашении, которое мы только что заключили сгерром Мундтом, есть несколько полезных условий, - продолжает он, как заведенная машина. - Взять хотябы магнитофонную запись нашего разговора. Мы сошлись натом, что его начальники вМоскве ивБерлине непришлибы отнее ввосторг. Еще мы сошлись натом, что его работа нанас, успешно поддержанная обеими сторонами, будет только способствовать его блестящей карьере вШтази. Он вернется ксвоим товарищам как герой. Большие шишки вдиректорате будут им довольны. Московский Центр будет им доволен. Место Эммануэля Раппа освободится. Пусть подает заявление. Он заверил меня, что так исделает. Когда вырастет его вес вБерлине иМоскве, азаодно иуровень доступа ксекретным материалам, возможно, однажды он нам расскажет, кто предал Тюльпан идругих наших агентов, встретивших преждевременную смерть. Нас стобой ждет еще много интересного, ненаходишь?
        Кажется, япо-прежнему ничего неотвечал, итогда Смайли под конец сказал едвали неглавное.
        - Ты, яиеще несколько избранных, Питер, являемся обладателями этой исключительно конфиденциальной информации. Для Лондонского управления иСлужбы вцелом - мы пожадничали, поспешив свывозом Тюльпан, проигнорировали ее материнские чувства. Иврезультате она повесилась. Эту версию мы должны протрубить Головному офису ивсем центрам наместах. Никаких исключений там, куда может дотянуться рука Лондона. Боюсь, что это неизбежно касается инашего друга Алека Лимаса.

* * *
        Мы кремировали ее под именем Тюльпан Браун, урожденная русская, глубоко верующая, бежала откоммунистического преследования ивела вАнглии одинокий образ жизни. Фамилию Браун, как объяснили удалившемуся отдел православному священнику, которого отыскали дамы изСекретки (ониже обеспечили тюльпаны нагроб), она взяла изопасений, что ее настигнет возмездие. Священник, впрошлом иногда сотрудничавший сЦирком, лишних вопросов незадавал. Нас было шестеро: Эш Медоус, Милли Маккрейг, Жанет Эйвон сИнгеборгой Лагг изСекретки, Алек Лимас ия. УДжорджа были какие-то дела. После службы женщины уехали, амы, трое мужчин, отправились впаб.
        - Какого хрена эта дура наложила насебя руки? - Алек обхватил голову руками. Мы пили скотч. - Все наши усилия насмарку. - Истемже негодованием ииздевкой: - Еслибы она сразу мне сказала, что унее науме, ябы, блин, палец опалец неударил.
        - Ятоже, - поддержал яего ипошел кбару, чтобы заказать еще три стакана.
        - Самоубийство - это такое решение, которое люди определенного склада принимают довольно рано, - витийствовал доктор Медоус, когда явернулся. - Они могут неотдавать себе вэтом отчета, норешение сидит уних вголове, Алек. Иоднажды что-то происходит, исрабатывает спусковой механизм. Это может быть сущая мелочь, вроде забытого вавтобусе кошелька. Или что-то серьезное, вроде смерти близкого друга. Ноинтенция существовала давно. Ирезультат один итотже.
        Мы еще выпили. Наэтот раз молчание прервал Алек.
        - Может, все пехотинцы склонны ксамоубийству. Просто унекоторых недоходят руки. - Ипосле паузы: - Ну икто сообщит мальчику?
        Мальчику? А, ну да. Это он оГуставе.
        - Джордж решил предоставить это нашим противникам, - сказал я, начто Алек пробурчал:
        - Господи, где мы живем, - иснова налег нависки.
        Глава 10
        Янадолго вперился встену библиотеки. Нельсон, сменивший Пепси, выказывает недовольство моей рассеянностью. Ядобросовестно возобновляю чтение отчета, мноюже когда-то, вприступе горя ираскаяния, поприказу Смайли составленного, совсеми деталями, даже самыми, казалосьбы, несущественными, встремлении дать оценку страшной тайне, которой никто, кроме кучки избранных, никогда инискем неподелится.
        ПЕРЕДАТОЧНЫЙ ИСТОЧНИК ТЮЛЬПАН ДОПРОС ИУБИЙСТВО
        Допрос вели Ингеборга Лагг (Секрет.) иЖанет Эйвон (Секрет.). Периодически подключался д-р медицины Эшли Медоус, привлеченный Секреткой состороны.
        Написано исверено ПГ, одобрено Г/Секрет. вМэрилебоне для представления вНадзорный комитет Казначейства.
        Копия направлена Г/Лондонского управления для комментариев.
        Эйвон иЛагг - лучшие дознаватели Секретки изЦентральной Европы, женщины средних лет сбольшим опытом оперативной работы.
        1. Встреча ТЮЛЬПАН иее транспортировка вЛагерь №4
        Поприбытии вНортхолт насамолете ВВС Тюльпан непроходила таможенного ипаспортного досмотра и, таким образом, официально невъехала натерриторию Великобритании. ВВИП-зале транзитной зоны ее встретил д-р Медоус, который представился как «уполномоченный представитель Службы», сказал, что он «искренне ею гордится» иподарил букет английских роз. Она была настолько тронута, что всю дорогу прижимала ихклицу.
        Ее доставили взакрытом фургоне прямиком вЛагерь№4. Эйвон (рабочий псевдоним АННА), квалифицированная медсестра, умеющая расположить ксебе пациента, сидела вместе сТюльпан назаднем сиденье иразвлекала ее, как могла. Лагг (рабочий псевдоним ЛУИЗА) ид-р Медоус (рабочий псевдоним ФРЭНК) сидели впереди рядом сшофером. Посчитали, что Эйвон иТюльпан скорее подружатся, если им небудут мешать. Все трое бегло говорят по-немецки.
        Впути Тюльпан тозасыпала, товозбужденно реагировала напейзаж заокном сословами, что это понравится Густаву, когда он скоро приедет, вчем она несомневалась. Еще она сэнтузиазмом показывала пальцем надорожки, покоторым они сГуставом судовольствиембы покатались навелосипедах. Она дважды поинтересовалась «Адрианом» и, услышав вответ, что никакого Адриана мы незнаем, спросила по-другому: Жан-Франсуа. Д-р Медоус сообщил ей, что курьера Жана-Франсуа вызвали понеотложному делу, ноон непременно появится при первой возможности.
        Гостевые апартаменты вЛагере №4состоят изспальни, гостиной, небольшой кухни исолярия, представляющего собой застекленную террасу девятнадцатого века свидом набассейн (без подогрева). Все помещения, включая солярий ибассейн, снабжены скрытыми микрофонами испецсредствами.
        Прямо забассейном находится роща хвойных деревьев собрезанными (частично) нижними ветками. Здесь водятся лани, иони частенько резвятся вбассейне. Благодаря проволочному ограждению повсему периметру эти лани одомашнились, что придает Лагерю атмосферу цивилизованности иумиротворения.
        Первым делом мы познакомили Тюльпан сМилли Маккрейг (ЭЛЛА), которую пораспоряжению Г/Секретных операций ранее вэтот день привезли сюда вкачестве домоправительницы. Попросьбе Г/Секрет. новые микрофоны были спрятаны ввыступающих местах, астарые, отпредыдущих операций, отсоединены.
        Покои домоправительницы находятся непосредственно загостевыми апартаментами, вконце небольшого коридора. Туда проведен внутренний телефон, позволяющий гостье обратиться запомощью даже ночью. Попредложению Маккрейг Эйвон иЛагг заняли спальни вглавном корпусе, таким образом обеспечив Тюльпан чисто женским окружением.
        Харпер иЛоу, постоянные охранники Лагеря №4, живут вкаретном сарае. Оба заядлые садовники. Харпер, будучи опытным егерем, следит запопуляцией диких животных. Вкаретном сарае есть также спальня, которую занял д-р Медоус.
        2. Допросы, первые 5дней
        Допросы планировалось уложить в2 -3недели, плюс доводка, как получится, ноТюльпан визвестность неставили. Нашей непосредственной задачей было ее поселить, заверить втом, что она находится среди друзей, конфиденциально обсудить ее будущее (сГуставом), икконцу первого дня мы сосдержанным удовлетворением заключили, что эти цели достигнуты. Ее проинформировали, что д-р Медоус (ФРЭНК) будет ей задавать специфические вопросы ивовремя этих сессий возможно появление идругих интервьюеров. Ей также сказали, что герр директор (Г/Секрет.) отсутствует всвязи сосрочными делами, касающимися д-ра Римека (МЭЙФЛАУЭР) идругих членов сети, ноповозвращении он будет счастлив пожать ей руку.
        Придерживаясь общего правила, что проводить дебрифинг следует, пока человек «еще теплый», наша команда собралась вгостиной наследующее утро в9.00. Сессия, сперерывами, продолжалась до21.05. Магнитофонную запись вела изсвоей комнаты Милли Маккрейг, которая также воспользовалась ситуацией, чтобы тщательно осмотреть апартаменты Тюльпан иее личные вещи. Согласно протоколу, вопросы задавала Лагг (ЛУИЗА). Когдаже появлялась возможность проверить образ мыслей имотивацию Тюльпан, вразговор вступали Эйвон (АННА) ид-р Медоус (ФРЭНК).
        Несмотря напопытки завуалировать цель задаваемых Фрэнком внешне невинных вопросов, Тюльпан довольно быстро распознала ихпсихологический подтекст и, узнав, что он попрофессии врач, высмеяла его как ученика «этого главного лгуна ишарлатана Зигмунда Фрейда». Раскипятившись, она объявила, что унее завсю жизнь был только один доктор, Карл Римек, что Фрэнк болван ичто если «вы [д-р Медоус] хотите быть мне полезны, привезите мне моего сына!». Нежелая оказывать негативное воздействие, Фрэнк посчитал разумным вернуться вЛондон, откуда его всегда можно вызвать, ежели потребуются его услуги.
        Впоследующие два дня, невзирая напериодические эмоциональные взрывы, допросы проходили эффективно, ватмосфере относительного спокойствия, имагнитофонные записи каждой сессии вечером отправлялись вМэрилебон.
        Прежде всего Г/Секрет. интересовал поток, пусть незначительный, советских разведданных вотношении британских мишеней, попадавший изМосквы вберлинский офис Раппа. Отмечая скудость таких данных вобщей документации, которую Тюльпан удалось перефотографировать, мы ее спрашивали: может, были какие-то разговоры омосковских подсадках вСоединенном Королевстве, очем она забыла или посчитала нестоль важным доложить? Может, вБерлине кто-то намекал либо хвастался, что уних вбританском политическом или разведывательном истеблишменте есть осведомители насамом верху? Неудалосьли вскрыть британские секретные коды ишифры?
        Мы задавали ей эти вопросы вразной форме, чем вызывали унее все возрастающее раздражение, ноположительного результата недобились. Тем неменее информанта Тюльпан мы оцениваем пошкале значимости «отвысокой доочень высокой», учитывая, что ее донесения были серьезнейшим образом затруднены оперативными условиями. Она передавала сведения исключительно через Мэйфлауэра иникогда берлинскому Центру напрямую. Впотенциально чувствительные темы ее непосвящали, исходя изтого, что если она под давлением проколется, тоБерлин обнаружит слабые места внашей собственной разведывательной броне. Носейчас все ограничения были сняты: задавались вопросы онадежности других наших потенциальных или уже действующих передаточных источников; обиностранных дипломатах иполитиках, находящихся под контролем Штази; опрояснении секретных денежных переводов, отраженных вдокументах, которые она сфотографировала нарабочем столе Раппа, нонеимела сними дела; осекретных передаточных устройствах, которые она проверяла вместе сРаппом, ихрасположении, процедуре доступа, размерах, внешнем виде, направлении антенн, атакже одругих устройствах,
свидетельствующих осоветском и, вцелом, иностранном присутствии; ивообще оразведданных, досих пор непопавших внаше поле зрения из-заее слишком коротких треффов сМэйфлауэром, спонтанности ихразговоров иограничений, связанных сагентурной коммуникацией.
        Хотя Тюльпан нередко выходила изсебя иразражалась бранью, ей, похоже, нравилось быть вцентре внимания, иона даже шутливо заигрывала, когда ей это позволяли, сдвумя нашими охранниками, особенно смолодым Харпером, которому она явно благоволила. Однако снаступлением вечера ею вдруг овладевало чувство вины иотчаяние, восновном из-заГустава, нотакже из-засестры Лотты, чью жизнь она якобы сломала своим бегством изстраны.
        Домоправительница Милли Маккрейг проводила с ней много времени поночам. Выяснив, что обе христианки, они часто вместе молились. Главным святым Тюльпан был Николай Угодник, счьей иконкой она нерасставалась смомента эксфильтрации. Общее пристрастие квелосипедным прогулкам еще больше ихсблизило. Поее просьбе Маккрейг (ЭЛЛА) раздобыла для нее каталог детских велосипедов. Срадостью узнав, что Маккрейг шотландка, Тюльпан тутже потребовала карту Северо-Шотландского нагорья, чтобы обсудить маршруты совместных катаний. Уже наследующий день ей была доставлена изГоловного офиса карта военно-геодезического управления Великобритании. Ивсеже настроение унее оставалось неровным, периодически случались вспышки раздражения. Отуспокоительных таблеток иснотворного, которые Маккрейг приносила поее просьбе, толку было мало.
        Влюбой момент допроса Тюльпан вдруг спрашивала, когда именно обменяют Густава - или его уже обменяли? Вответ, как сказано вкратком отчете, ее заверяли, что вопрос обсуждает навысшем уровне сам герр директор ичто заодну ночь такие дела нерешаются.
        3. Рекреационные потребности ТЮЛЬПАН
        Смомента прибытия Тюльпан вВеликобританию она сразу дала понять, что неможет без физических упражнений. Самолет ВВС был забит битком, вфургоне, который вез ее вЛагерь №4, она чувствовала себя заключенной, любые ограничения для нее невыносимы ит.д. Поскольку дорожки вЛагере неприспособлены для велосипедной езды, она будет бегать. Узнав размер ее ноги, Харпер купил ей вСолсбери кеды, иследующие три утра Тюльпан иЭйвон (АННА), заядлая спортсменка, перед завтраком бегали трусцой поокружной дорожке. Тюльпан брала ссобой легкую наплечную сумочку, которую называла по-русски «моя счастливая кошелка»: вдруг увидит какое-нибудь ископаемое или редкий камешек для Густава? Небольшой гимнастический зал также помог ей хотябы ненадолго снимать стресс, когда другие способы оказались неэффективными. Милли Маккрейг влюбое время дня составляла ей компанию.
        В6.00Тюльпан обычно уже стояла, по-спортивному одетая, перед остекленной дверью гостиной вожидании Эйвон. Только невтоутро. Поэтому Эйвон вошла вапартаменты состороны сада, позвала ее поимени, постучала вванную - никого. Тогда она повнутреннему телефону связалась сМаккрейг ипоинтересовалась, где Тюльпан, нота незнала. Ненашутку всполошившись, Эйвон побежала поокружной дорожке внадежде там ее увидеть. Атем временем Маккрейг известила Харпера иЛоу, что наша гостья «бродит непонятно где», идва охранника тутже стали прочесывать территорию.
        4. Обнаружение ТЮЛЬПАН. ПоказанияЖ. Эйвон
        Свосточной стороны окружная дорожка сначала делает крутой подъем напротяжении двадцати ярдов, апотом около четверти мили пролегает поровной местности, прежде чем повернуть насевер испуститься втопкую лощину, через которую переброшен пешеходный мостик, аоттуда ведет кдеревянной лестнице издевяти ступенек, причем верхние затенены раскидистым каштаном.
        Начав спуск влощину, ясразу увидела Тюльпан: она висела нанижней ветке каштана, глаза открыты, руки пошвам. Насколько япомню, расстояние отее подошв доближайшей ступеньки непревышало двенадцати дюймов. Петля нашее была такая тонкая, что Тюльпан, казалось, парит ввоздухе.
        Мне 42года. Ядолжна подчеркнуть, что записала свои впечатления так, как они мне запомнились. Япрошла вСлужбе специальный тренинг иимею оперативный опыт действий вчрезвычайных обстоятельствах. Поэтому мне стыдно признаться втом, что при виде висящей надереве моим единственным желанием было броситься наутек ипозвать людей напомощь, вместо того чтобы попробовать разрезать веревку исделать ей искусственное дыхание. Яочень сожалею овнезапной потере оперативной выдержки, хотя сейчас слышу твердые заверения втом, что натот момент Тюльпан была уже шесть часов как мертва, адля меня это огромное облегчение. Иеще важно, что уменя ссобой небыло ножа иянемогла дотянуться доверевки.
        Дополнительный отчет Милли Маккрейг, домоправительницы вЛагере №4, штатного сотрудника 2-йступени, обобслуживании исамоубийстве передаточного источника ТЮЛЬПАН. Копия Джорджу Смайли, Г/Секрет. (лично)
        Милли, какой яее тогда знал: обручена соСлужбой, благочестивая дочь священника свободной пресвитерианской церкви. Штурмует горы Кернгормс, охотится ссобаками, забирается вопасные места. Потеряла брата из-завойны, отца - из-зарака исвое сердце, если верить слухам, из-занемолодого женатого мужчины, который доброе имя предпочел нежной страсти. Злые языки говорили, что этот женатый мужчина некто иной, как Джордж, хотя лично янезамечал вихотношениях ничего такого, что заставилобы меня вэто поверить. Ноизбави бог кому-то изнас, молодых дагорячих, тронуть ее пальцем - вот ужчего Милли непотерпелабы.
        1. Исчезновение ТЮЛЬПАН
        Узнав в6.10отЖанет Эйвон, что Тюльпан отправилась одна наутреннюю пробежку, ятутже попросила охрану (Харпера иЛоу) прочесать территорию, сконцентрировавшись наокружной дорожке, любимом маршруте Тюльпан, как японяла сослов Эйвон. Вкачестве меры предосторожности япроинспектировала гостевые апартаменты иобнаружила ее спортивный костюм икеды вшкафу. Авот французского костюма инижнего белья, полученных ею вПраге, яненашла. Небыло исумочки, вкоторой, как яранее выяснила, при отсутствии удостоверяющих документов иденег она держала лишь обиходные вещи.
        Поскольку ситуация вышла зарамки компетенции Секретки, аГ/Секрет. находился вБерлине посрочным делам, яприняла решение позвонить дежурному офицеру Лондонского управления ипопросила его проинформировать полицию, что сбежавшая душевнобольная (яописала внешность Тюльпан) скрывается где-то вокрестностях, что она непредставляет угрозы, неговорит по-английски ичто она проходит унас курс психотерапии. Если ее найдут, топусть вернут внаше лечебное заведение.
        После этого япозвонила д-ру Медоусу вприемную наХарли-стрит ипередала секретарше, что ему следует как можно скорее приехать вЛагерь №4, начто мне было сказано, что сним уже связались изГО ичто он уже выехал.
        2. ВЛагере №4обнаружен незваный гость
        Только яуспела связаться сохранниками, как мне перезвонил побескоммутаторной связи Харпер исообщил, что впроцессе поисков Тюльпан он обнаружил вроще неподалеку отвосточного периметра пострадавшего мужчину, явно постороннего, который, проходя через свежепроделанный лаз рядом спешеходным мостиком, угодил встарый, заросший травой капкан, давным-давно, еще дотого, как новым владельцем имения стал Цирк, видимо, поставленный каким-то браконьером.
        Нелегальный капкан, состоящий изржавых драконьих зубов, сработал. Пословам Харпера, механизм захватил левую ногу пришельца, который попытался ее выдрать, нотолько усугубил дело. Он говорил нанеплохом английском, хотя исиностранным акцентом, иутверждал, что воспользовался дыркой взаборе, чтобы справить нужду. Еще он сказал, что является страстным орнитологом.
        Когда подошел Лоу, они вдвоем освободили незнакомца, ион тутже ударил Лоу кулаком вживот, аХарпера головой влицо. После завязавшейся борьбы охранникам удалось нейтрализовать незваного гостя, иони доставили его вГорбунок неподалеку. Его поместили вкарцер (Подлодку) иналожили временную повязку набольную ногу. Всоответствии сустановленной процедурой Харпер доложил обинциденте, сподробным описанием пришельца, непосредственно внутренней службе безопасности Головного офиса иГ/Секретки, как раз возвращавшемуся изБерлина. Намой вопрос, обнаружилли он или Лоу пропавшую Тюльпан, Харпер ответил, что незваный гость отвлек ихотпоисков, носейчас они будут безотлагательно продолжены.
        3. Известие осмерти ТЮЛЬПАН
        Примерно вэтоже время ккрыльцу дома прибежала всмятении Жанет Эйвон исообщила, что нашла Тюльпан, повесившуюся надереве и, скорее всего, мертвую, вточке 217покарте. Ятотчас передала эту информацию Харперу иЛоу и, получив отних подтверждение, что незнакомец взят под контроль, приказала им бежать совсех ног вточку 217иоказать необходимую помощь.
        После этого яобъявила красную тревогу, требующую, чтобы весь обслуживающий персонал безотлагательно собрался вдоме. Сюда входят два повара, шофер, рабочий потехобслуживанию оборудования, два уборщика идва работника прачечной - см. ПриложениеА.Япроинформировала их, что натерритории обнаружен труп ичто они недолжны покидать хозяйский дом допоследующих распоряжений. Янесочла нужным упоминать отом, что обнаружен неизвестный посетитель.
        Ксчастью, вэто время появился д-р Медоус, примчавшийся насвоем «бентли». Мы сним сразу отправились повосточной окружной дорожке кточке 217. Когда мы подошли, Тюльпан уже лежала наземле, мертвая, сострангуляционной бороздой нашее. Охранники несли дежурство. Харпер, укоторого после удара кровоточило лицо, отказался обращаться вполицию, аЛоу - вызывать скорую. Влюбом случае, сказала яим, навсе требуется разрешение Г/Секретки, который уже едет вЛагерь №4. Тогоже мнения был д-р Медоус, проводивший предварительный осмотр тела.
        Явелела Харперу иЛоу возвращаться вГорбунок, нискем несвязываться, ждать дальнейших приказов иневести сзаключенным никаких разговоров. После ихухода д-р Медоус сообщил мне, что Тюльпан уже была мертва занесколько часов дотого, как ее обнаружили.
        Пока он продолжал ее обследовать, язаписала, вочто она была одета: французский жакет, плиссированная юбка итуфли-лодочки. Вкарманах было пусто, если несчитать двух использованных бумажных салфеток. Впоследнее время Тюльпан жаловалась налегкий насморк. Ее сумочка, которую она называла «моя счастливая кошелка», была набита запасным красивым нижним бельем.
        Беспрерывно поступавшие инструкции изГоловного офиса предписывали немедленно перенести ее вГорбунок. Яснова вызвала Харпера иЛоу сносилками. Иони ее унесли, притом что уХарпера израссеченного лица обильно текла кровь.
        Вместе сд-ром Медоусом мы вернулись вхозяйский дом. Кчести Эйвон, она сумела взять себя вруки, разносила чай спеченьем иразвлекала всех, как могла. Кполудню мы ждали кризисный комитет воглаве с Г/Секрет. Все, кроме Харпера иЛоу, оставались вдоме, ад-р Медоус тем временем занимался ссадинами Харпера ибольной ногой непрошеного гостя вПодлодке.
        Авдоме завязалась дискуссия. Жанет Эйвон настаивала натом, что это она виновата всамоубийстве Тюльпан, имне пришлось вступить сней вспор. Тюльпан находилась всостоянии клинической депрессии, ее чувство вины итоска поГуставу были непереносимы, она испортила жизнь своей сестре Лотте. Возможно, она подумывала осамоубийстве еще вПраге инаверняка поприезде вЛагерь №4. Она сделала свой выбор изаплатила высокую цену.
        Итут появляется Джордж сосвоей дезинформацией.
        4. Приезд Г/Секрет. [Смайли] иинспектора Менделя
        Г/Секрет. [Смайли] приехал в15.55всопровождении инспектора (бывш.) Оливера Менделя, прикомандированного кСекретке. Мы сд-ром Медоусом сразу проводили ихвГорбунок.
        После этого явернулась вдом, где Ингеборга Лагг иЖанет Эйвон вдвоем успокаивали возбужденную прислугу. Спустя два часа появился мистер Смайли всопровождении инспектора Менделя. Он выразил прислуге свои персональные соболезнования изаверил всех втом, что передаточный источник Тюльпан сама виновата всвоей смерти иниукого вЛагере№4нет повода винить вэтом себя.
        Наступил вечер. Водворе уже стоял маршрутный автобус, имногие изприслуги спешили домой вСолсбери, поэтому Г/Секрет. задержал ихвсего нанесколько минут, чтобы успокоить поповоду «загадочного пришельца», окотором они могли слышать. Пока стоящий рядом сним Мендель сулыбкой кивал головой, он признался, что сейчас «выдаст им тайну», которой несталбы делиться, однако вданных обстоятельствах решил, что они имеют право наполную осведомленность.
        Взагадочном пришельце, объяснил он, нет ничего загадочного. Это ценный представитель элитного ималоизвестного отдела нашей партнерской службы МИ-5, получивший задание любым, законным или незаконным, способом преодолеть защитные редуты одного изнаших самых чувствительных изасекреченных объектов. Как потом выяснилось, он также является напарником иличным другом стоящего перед вами инспектора Менделя. [Смех.] Отаких импровизациях намеченный объект обычно неинформируют, атот факт, что она совпала срешением Тюльпан уйти изжизни, неболее чем «игра зловещего Провидения», как выразился Смайли. Тоже Провидение поймало пришельца вкапкан для оленей. [Смех.] Харпер иЛоу проявили себя случшей стороны. Обоим объяснили ситуацию, иони без особого энтузиазма приняли ее как данность, хотя справедливо заметили, что «наш друг несколько перестарался». [Снова смех.]
        Наэтом дезинформация незакончилась.
        Г/Секрет. поведал присутствующим, что пришелец, являющийся никаким неиностранцем, асамым настоящим уроженцем Великобритании изКлафама, направлен впункт скорой помощи вСолсбери, где ему сделают укол противостолбнячной сыворотки иобработают рану. Инспектор Мендель вближайшее время навестит своего старого друга ипередаст ему бутылку виски вместе спожеланиями скорейшего выздоровления отЛагеря №4. [Аплодисменты.]

* * *
        Шоу снова переходит под контроль Кролика иЛоры. Леонард отсутствует. Диалог ведет Кролик. Лора скептически слушает.
        - Итак, вы составили отчет. Сутомительными подробностями, осмелюсь добавить. Вы собрали все свидетельства икое-что впридачу. Сигнальный экземпляр вы послали вЛондонское управление. Апозже выкрали его изархива Цирка. Яправильно изложил?
        - Нет, неправильно.
        - Тогда почему этот отчет находится здесь, вКонюшне, среди документов, которые вы точно выкрали?
        - Потому что он так инебыл представлен.
        - Никому?
        - Никому.
        - Нивкаком виде? Даже сокращенном?
        - Комитет Казначейства решили несобирать.
        - Вы имеете ввиду так называемый комитет Трех Волхвов? Которых якобы побаивался весь Цирк.
        - Председательствовал уних Оливер Лейкон. После дотошного изучения он решил, что отчет, влюбом виде, следует положить под сукно.
        - Накаком основании?
        - Что расследование самоубийства женщины, которая неприбывала вСоединенное Королевство, будет пустой тратой денег налогоплательщиков.
        - Это решение Лейкону подсказал Джордж Смайли?
        - Откуда мне знать?
        - Запросто, как помне. Если Смайли прикрывал вашу задницу, вчисле прочих, - такой чисто гипотетический вариант, - томожно предположить, что Тюльпан повесилась повашей вине. Может, вотчете была какая-то деталь или эпизод, показавшийся Смайли слишком тревожным для нежных ушей Казначейства?
        - Скорее ужтогда для нежных ушей Лондонского управления, которое ктому времени, сточки зрения Джорджа, слишком глубоко залезло воперацию Мэйфлауэра. Он мог опасаться, что расследование еще больше приоткроет дверь. Идал совет Лейкону. Ноэто только мои догадки.
        - Авам случайно некажется, что главной причиной свернутого расследования явилось то, что Тюльпан вовсе небыла такой ужпокладистой перебежчицей, какой ее рисовали - невпоследнюю очередь вы всвоем подобострастном отчете, - вот изаплатила высокую цену?
        - Какую цену? Вы очем?
        - Она была женщиной решительной. Мы это знаем. Аеще, вслучае чего, становилась настоящей ведьмой. Иона настаивала навозвращении ей ребенка. Яхочу сказать, что она отказывалась сотрудничать сдопрашивавшей ее командой, пока невернут ее сына, аим это непонравилось, иихотчет - ваш отчет - был состряпан поприказу Смайли. АЛагерь №4, постепенно захиревший после этого инцидента, тогда, как мы знаем, гордился своей одиночкой для таких, как она. Подлодкой, где проводили «допросы спристрастием», как мы ихсегодня называем. Этим занималась парочка слегка больных наголову охранников, неотличавшихся особой деликатностью. Янамекаю нато, что она могла стать жертвой ихповышенного внимания. Вы вшоке. Больная тема?
        Янесразу включился.
        - Тюльпан никто непытал, вы очем! Ей просто задавали вопросы, вмягкой форме, профессионалы, которые ей симпатизировали, были ей благодарны иотносились спониманием кее вспышкам гнева!
        - Неберите вголову, - посоветовал мне Кролик. - Унас есть еще одна досудебная претензия иеще один потенциальный истец, вслучае если дело дойдет досуда. Некий Густав Квинц, сын Дорис, теперь один изтех, кто сподачи Кристофа Лимаса (предположительно, нонеточно), твердо решил засудить нашу Службу кчертовой матери. Ведь это она, восновном повашей милости, совратила его матушку, заставив спомощью шантажа шпионить нанас, апотом насильно вывезла изстраны иистязала так, что она врезультате повесилась надереве. Так? Нетак?
        Ядумал, что он закрыл эту тему, нонет.
        - Апоскольку эти обвинения, запрошедшие годы выросшие вцене, уже нельзя заткнуть спомощью драконовских законов, позволявших это делать еще нетак давно вподобных случаях, существует вероятность, что всепартийная комиссия и/или последующее судебное расследование сунут свой нос вособо деликатные для нас темы. Вам это кажется забавным?
        Забавно. Пожалуй. Яподумал оГуставе. Молодец. Ты все-таки решил получить то, что тебе причитается, хотя ипришел непотому адресу.

* * *
        Янасумасшедшей скорости пересек Францию иГерманию намотоцикле под проливным дождем. Ивот ястою умогилы Алека. Такойже дождь поливает маленькое кладбище вВосточном Берлине. Явесь вкоже, ноизуважения кАлеку снял шлем, ивода заливает мне лицо, пока мы сним молча обмениваемся банальностями. Пожилой смотритель, или кто он там, заводит меня всвою келью ипоказывает книгу соболезнований, где среди прочих фигурирует имя Кристофа.
        Может, это ипослужило своего рода point d’appui[34 - Точка опоры (фр.).]: сначала для Кристофа, потом для рыжеволосого Густава сего улыбкой доушей, спевшего мне напляже патриотическую песню, атам идля Алека. После гибели его матери этого мальчишку ятайно, илишь формально, взял под свою защиту, представляя себе, как его сначала отправят вжуткий восточногерманский сиротский дом, акогда подрастет, вышвырнут вмир, которому донего нет дела.
        Время отвремени, опятьже тайно, дерзко нарушая законы Цирка, япод каким-нибудь предлогом отыскивал его через наши архивы идавал себе клятву - или, скорее, фантазировал, - что водин прекрасный день, когда мир хоть напару сантиметров повернется насвоей оси, яего разыщу иизлюбви кТюльпан как-то поддержу сообразно обстоятельствам.
        Сопровождаемый все темже ливнем, яоседлал мотоцикл идвинулся дальше, ноуже неназапад, воФранцию, анаюг, вВеймар. Последний имеющийся уменя адрес Густава был десятилетней давности: деревня западнее города, дом, записанный наотца, Лотара. Через пару часов ястоял перед жутковатым, всоветском стиле многоквартирным панельным домом, построенным внепосредственной близости отдеревенской церкви - такой акт советской агрессии. Панели уже расходились. Некоторые окна заклеены бумагой изнутри. Разваливающееся крыльцо украшали нарисованные краскораспылителем свастики. Квинц жил вквартире 8Д. Ятщетно нажимал назвонок. Наконец дверь открылась, ипожилая женщина подозрительно оглядела меня сног доголовы.
        - Квинц? - повторила она сбрезгливостью. - Der Lothar? Langst tot[35 - Лотар? Давно помер. (нем.).]. Давно помер.
        - АГустав? Его сын?
        - Официант, чтоли? - хмыкнула она.
        Отель под названием «Слон» выходил фасадом наисторическую городскую площадь. Он был неновый. Кстати, любимый отель Гитлера, очем мне успела рассказать пожилая женщина. Ноего радикально перестроили, ифасад сверкал, как маяк западного процветания, бросающий вызов своим соседям победнее. Девушка-администратор вновеньком черном костюме сначала непоняла моего вопроса: «Герр Квинц унас неостанавливался». Потом, покраснев, добавила: «Ах, вы имели ввиду Густава», - ипояснила, что обслуживающему персоналу запрещено принимать гостей, так что мне придется подождать окончания рабочей смены.
        Икогдаже она заканчивается? Вшесть часов. Игде мне его ждать? Услужебного входа, где ж еще.
        Дождь неутихал, начало смеркаться. Ястоял услужебного входа, как было велено. Сухощавый неулыбчивый мужчина, выглядевший, кажется, старше своих лет, вышел изподвала, натягивая старый армейский плащ скапюшоном. Кперилам был цепью прикован велосипед. Мужчина склонился над замком.
        - Герр Квинц? - окликнул я. - Густав?
        Он распрямился вовесь рост под слабым светом уличного фонаря. Он уже сутулился. Некогда рыжая копна поредела иначала седеть.
        - Что вам надо?
        - Ябыл другом вашей матери. Может, вы меня даже вспомните. Мы встретились наболгарском пляже, это было давно. Вы спели мне песню. - Янапомнил ему свое рабочее имя, тосамое, которое назвал напляже, когда его мать стояла голая унего заспиной.
        - Вы были другом моей матери? - повторил он, словно привыкая кэтой мысли.
        - Совершенно верно.
        - Француз?
        - Точно.
        - Она умерла.
        - Язнаю. Мне очень жаль. Яподумал, вдруг смогу что-то для вас сделать. Уменя сохранился ваш адрес. Ябыл вВеймаре. Ивот представился такой шанс. Может, пропустим порюмочке? Поговорим?
        Он меня разглядывал.
        - Вы спали смоей матерью?
        - Мы были друзьями.
        - Значит, спали. - Это прозвучало как простая констатация факта, без всякого выражения. - Моя мать была шлюхой. Она предала родину. Революцию. Партию. Моего отца. Она продалась англичанам ипотом повесилась. Она была врагом народа.
        Он сел навелосипед иуехал.
        Глава 11
        - Мне кажется, первое, что мы должны сделать, сердце мое, - заговорила Табита, которая всегда как будто робела. - Вы непротив, что яназываю вас «сердце мое»? Ятак обращаюсь ковсем своим клиентам. Напоминание, что уменя, как иуних, есть сердце, пусть даже оно понеобходимости вынуждено себя сдерживать. Итак, первое, что мы делаем: составляем черный список гадостей, которые наговорили наши противники, иотметаем иходну задругой. Главное, чтобы вы чувствовали себя удобно. Вам удобно? Прекрасно. Вы меня хорошо слышите? Никогда немогу понять, естьли прок отэтого аппарата. Государственное здравоохранение?
        - Французское.
        Табита, насколько япомню сдетства изкниг Беатрис Поттер, была затурканной мамашей трех непослушных котят. Вот почему уменя вызывало кривую ухмылку то, что сидевшая напротив меня женщина стакимже именем напоминала, покрайней мере внешне, сказочного персонажа: такая мамаша сорока счем-то лет, ласковое лицо, полненькая, слегка задыхающаяся, героически превозмогающая усталость. Аеще, как мне было сказано, мой адвокат. Леонард, выполнив свое обещание, принес Кролику список имен, которые унего вызвали настоящее восхищение - «Питер, они завас всем перегрызут горло, как ротвейлеры», - нопоповоду двух кандидатур он выразил малюсенькие сомнения - «непрошли необходимые дорожные испытания, только цитировать меня ненадо… аодну, ноэто строго между нами, ябы неподпустил напушечный выстрел: незнает, когда тормознуть, нималейшего представления отом, как работают суды, исудьи ее терпеть немогут». Это ибыла Табита.
        Ясказал: это то, что мне нужно, ипопросил овстрече унее вофисе. Ответ: ее офис несчитается безопасным местом, поэтому лучше вего офисе вбастионе. Ясказал, что несчитаю его офис безопасным местом. Ивот мы сней сидим все втойже библиотеке, где нанас состен скалятся фотографии Ганса-Дитера Мундта иего главного соперника Йозефа Фидлера вполный рост.

* * *
        Внастоящем времени прошла всего одна бессонная ночь, стех пор как мы кремировали Тюльпан, авот мир, скоторым Табита вступила вборьбу, сделал большой шаг назад.
        Вознеслась Берлинская стена.
        Все агенты исубагенты изразведывательной сети Мэйфлауэра пропали без вести, были арестованы, убиты, если невсё водин присест.
        Карл Римек, героический доктор изКёпеника, случайный основатель этой сети иее неизменный вдохновитель, был безжалостно застрелен при попытке бежать вЗападный Берлин навелосипеде.
        Для Табиты - история, адля нас, все это переживших, время отчаяния, растерянности иподавленности.
        Агент Паданец - он теперь занас или против нас? Сидя внашем редуте под названием Конюшня, мы, горстка посвященных, издали сизумлением наблюдали заего стремительным карьерным взлетом - он стал вШтази главой отдела спецопераций.
        Мы получили, обработали ираспространили под общим грифом «Паданец» первоклассные разведданные поповоду самых разных экономических, политических истратегических целей - келе сдерживаемым крикам радости наших клиентов вУайтхолле.
        Нопри всем своем могуществе - аможет, оно как раз исвязывало ему руки - Мундт был невсилах прекратить или хотябы приостановить безжалостную охоту нанаших агентов исубагентов, устроенную его соперником Йозефом Фидлером.
        Вынужденный вести эту грязную борьбу завласть вШтази имилости московского Центра, Ганс-Дитер Мундт, онже Паданец, давал нам понять, что унего нет иного выхода, кроме как наперегонки сФидлером демонстрировать рвение вделе зачистки страны-утопии под названием Германская Демократическая Республика отшпионов, саботажников ипрочих лакеев буржуазного империализма.
        Помере того как один агент задругим становились жертвами ожесточенного соперничества двух высокопоставленных чиновников, боевой дух команды, участвовавшей воперации «Паданец», падал ниже плинтуса.
        Ивсе это обрушивалось наголову Смайли, который допоздна просиживал, запершись всвоем кабинете, аспонтанные визиты Хозяина лишь добавляли ему головной боли.

* * *
        - Почему янемогу ознакомиться сисковым заявлением, или досудебным требованием, или как там оно называется? - спрашиваю яТабиту.
        - Потому что ваша мудрая Служба изсоображений национальной безопасности пометила всю документацию грифом секретности. Авы неимеете специального доступа. Через месяц они заэто поплатятся, нопока временные ограничения тормозят нашу работу, чего они, собственно, идобиваются. Однако якое-что для вас наковыряла. Начнем?
        - Куда исчезли Кролик сЛорой?
        - Боюсь, они считают, будто получили отвас все, что им было нужно. ИЛеонарда ихдоклад удовлетворил. Япервый раз заглянула вшкафчик нашего оппонента. Похоже, бедняжка Дорис Гамп запала навас ссамого начала и, ксожалению, все выболтала своей сестре Лотте, ата быстро раскололась надопросах вШтази. Так что им про вас все известно. Вы правда гуляли сней нагишом попляжу под болгарской луной?
        - Нет.
        - Отлично. Ивы сней провели чудесную ночь впражском отеле, поддавшись естественным чувствам?
        - Небыло такого.
        - Отлично. Тогда перейдем кгибели двух «берлинцев». Алек Лимас иЭлизабет Голд. Начнем сЭлизабет. Ее дочь Карен обвиняет вас втом, что, связавшись сней, толи пособственной инициативе, толи сподачи Джорджа Смайли или другого неназванного лица, вы лично завлекли, соблазнили либо как-то еще вынудили ее стать пушечным мясом - выражение истца, немое - вграндиозной, злонамеренной инеудавшейся попытке (надоже так сформулировать!) дискредитировать руководство Штази. Было дело?
        - Нет.
        - Отлично. Картина проясняется? Вы, профессиональный донжуан, работавший набританскую секретную службу, заманивали доверчивых, ниочем неподозревающих девушек вкачестве сообщниц вбезрассудных операциях, которые тутже лопались повсем швам. Так?
        - Нет.
        - Конечно, так. Аеще вы подложили Элизабет Голд впостель своему коллеге Алеку Лимасу, да?
        - Нет.
        - Отлично. Еще, как водится, вы сней переспали. Или разогрели ее для Алека. Верно?
        - Нет.
        - Явэтом нисекунды несомневалась. Иврезультате ваших гнусных махинаций Элизабет Голд была застрелена возле Берлинской стены, аее любовник Алек Лимас толи попытался ее спасти, толи решил погибнуть вместе сней. Влюбом случае он тоже был застрелен засвои мучения, ивина лежит навас. Чайку или бомбим дальше? Бомбим дальше. Теперь кобвинениям Кристофа Лимаса, аони будут пообстоятельнее, так как его отец Алек стал жертвой всего перечисленного. Кмоменту, когда вы его заманили, шантажировали, обвели вокруг пальца итак далее, чтобы сделать незадачливой игрушкой вашего болезненного интриганского воображения, Алек был конченым человеком, неспособным самостоятельно перейти улицу, анеточто провести изощренную спецоперацию повведению противника взаблуждение: изобразить изсебя перебежчика вШтази, анасамом деле остаться под вашим тлетворным контролем. Так?
        - Нет.
        - Ну ещебы. Атеперь мое предложение: выпейте побольше водички ипробегитесь своими стеклянными глазками подокументу, который мне удалось-таки под конец выпросить ненадолго изисторического архива вашей драгоценной Службы. Вопрос первый: этот эпизод стал отправной точкой заката карьеры вашего дружка Алека? Ивопрос второй: если это так, тобылоли его падение настоящим или симулированным? Другими словами, намеренноли Алек становился невыносимым для своей родной Службы ичрезвычайно привлекательным для вербовщиков московского Центра иШтази?

* * *
        Телеграмма Г/берлинского Центра [Макфадьена] - Г/Лондонского управления, копии Г/Секретных операций иГ/отдела кадров, очень срочно, 10июля 1960г.
        Тема: немедленное увольнение Алека Лимаса изберлинского Центра подисциплинарным соображениям
        В01.00произошел следующий эпизод вночном клубе «Альтес Фасс» вЗападном Берлине между ЗГ/берлинского Центра Алеком Лимасом иЗГ/берлинского Центра ЦРУ Саем Афлоном. Обе стороны эти факты неотрицают. Между ними существует давняя вражда, вкоторой, как яуже писал ранее, следует целиком винить Лимаса.
        Лимас пришел вночной клуб один исразу направился в«Даменгалери», бар для женщин, ищущих клиентов. Доэтого, поего собственному признанию, он выпил, нонебыл пьян.
        Афлон сидел застоликом сдвумя коллегами женского пола, смотрел кабаре итихо прикладывался.
        Увидев эту компанию, Лимас изменил маршрут, подошел кстолику и, наклонившись вперед, обратился кАфлону напониженных тонах соследующими словами:
        Лимас: Еще раз попробуешь перекупить мой источник, сверну тебе шею.
        Афлон: Алек, стоп. Стоп. Давай невприсутствии дам.
        Лимас: Две тыщи баксов вмесяц запервый слив, ауж потом пусть продает нам. Это что, война? Может, еще французский поцелуй отэтих милых дамочек впридачу?
        Афлон поднялся вответ наэто грубое оскорбление, итогда Лимас ударил его влицо локтем, акогда тот упал, нанес ему удар ногой впах. Кто-то вызвал местную полицию, ата запросила американскую военную полицию. Афлона увезли вамериканский военный госпиталь, где он сейчас восстанавливается. Ксчастью, обошлось без перелома или других тяжелых травм.
        Япринес свои искренние извинения Афлону персонально иГ/Центра Мильтону Бергеру. Это лишь последний изцелой череды печальных инцидентов, связанных сЛимасом.
        Япризнаю, что последние потери, понесенные разведывательной сетью Мэйфлауэра, тяжело сказались наЦентре вцелом иЛимасе вчастности, однако это неоправдывает ущерба, который он нанес отношениям снашим важнейшим союзником. Антиамериканизм Лимаса проявляется уже давно, носейчас стал абсолютно неприемлемым. Кому-то придется уйти - ему или мне.
        Ниже каракули Хозяина, сделанные зеленой ручкой, илапидарный ответ Смайли: «Яуже распорядился овозвращении Алека вЛондон».

* * *
        - Ну так как, Питер? - снова вступает Табита. - Симуляция? Нет? Официальный закат его карьеры?
        Весь враздумьях, ямедлю, итогда она предлагает свой ответ:
        - Так, покрайней мере, полагал Хозяин, - она показала пальцем назеленые каракули вконце страницы. - Примечание для вашего доброго дядюшки Джорджа. Многообещающее начало, подпись «Х». Яснее нескажешь, особенно ввашем мутном мирке, а?
        Да, Табита, яснее нескажешь. Ачто мирок мутный, это правда.

* * *
        Похороны. Поминки. Воровская сходка награни отчаяния, затемно, вэтой самой комнате, где нанас мрачно взирают состен Йозеф Фидлер иГанс-Дитер Мундт. Шестеро «паданцев», как нас окрестила Конни Сакс, наш последний рекрут: Хозяин, Смайли, Джим Придо, Конни, ваш покорный слуга иМилли, наша молчаливая соратница. Джим Придо только что вернулся изсекретной командировки вБудапешт, где получил изрук вруки редкий материал отсамого Паданца. Конни Сакс, молоденькая, нознающая все оразведке Советов иихсоюзников, совсем недавно, обидевшись наЛондонское управление, перешла враскрытые объятия Джорджа. Шустрая пухленькая малышка, педантка, всегда наконе икое-как терпит низшие умы вроде меня.
        Величавая, отстраненная, сволосами черными как смоль, Милли Маккрейг ходит среди нас, точно медсестра вбольнице, предлагая кофе искотч. Хозяин берет свой противный зеленый чай и, сделав глоток, отставляет чашку всторону. Джим Придо, как обычно, курит одну задругой вонючие русские сигареты.
        Ачто Джордж? Он настолько отрешен изамкнут всебе, настолько недоступен, что тому, кто решилсябы прервать его глубокие раздумья, потребоваласьбы большая смелость.
        Хозяин, заговорив, водит погубам пожелтевшими оттабака кончиками пальцев, словно проверяя, нетли унего каких-то болячек. Серебристо-седой, щеголеватый, неимеющий нивозраста, нидрузей. Где-то унего есть жена, которая, если верить слухам, считает, что ее супруг является членом правления угольной компании. Когда он встает, человек непосвященный судивлением замечает, что он сутулится. Кажется, вот сейчас он расправит плечи, нонет. Эту должность он занимает снезапамятных времен, нозавсе годы ясним говорил всего два раза, иеще однажды он прочел лекцию нам, выпускникам школы вСарратте. Его голос, как ион сам, режет тебя пополам - гнусавый, монотонный, раздражительный, точно уиспорченного ребенка. Итеплее, как можно былобы ожидать при ответах навопросы - даже самому себе, - нестановится.
        - Мы по-прежнему верим или уже нет, что чертов герр Мундт передает нам достоверную информацию? - спрашивает он сквозь пальцы. - Или это объедки? Мелочевка? Дымовая завеса? Может, он просто морочит нам головы? Джордж?
        Вприсутствии Хозяина никто непользуется кодовыми кличками, таково правило. Ему они неинтересны. Слишком много чести. Лучше называть вещи своими именами.
        - Продукция Мундта хуже нестала, Хозяин, - следует ответ Смайли.
        - Жаль, что он непредупредил нас насчет чертовой Стены. Или просто забыл? Джим?
        Неохотно расставшись ссигаретой, Джим Придо дает пояснение:
        - Мундт утверждает, что Москва непоставила его визвестность. Они сказали только Фидлеру. Атот делиться информацией нестал.
        - Этот свин убил Римека, нетакли? Как-то непо-дружески. Почему он наэто пошел?
        - Он говорит, что приехал наместо, опередив Фидлера всего напару часов, - отвечает Придо своим монотонным хриплым голосом.
        Мы ждем, что скажет Хозяин, аон, всвою очередь, заставляет подождать нас.
        - Значит, мы неверим, что противник развернул Мундта против нас, - раздраженно бубнит Хозяин. - Он по-прежнему нанашей стороне. Это, черт подери, вего интересах. Мы влюбой момент можем бросить его насъедение волкам. Он помешан навласти. Хочет быть золотым мальчиком Москвы. Пусть будет золотым мальчиком Москвы, говорим мы. Инашим золотым мальчиком при этом. Так что наши интересы совпадают. Ногерр Йозеф, чертов Фидлер вставляет ему палки вколеса. Инам заодно. Фидлер подозревает, что Мундт работает нанас, итут он неошибается. Поэтому Фидлер мечтает вывести его начистую воду иснискать лавры. Все верно, Джордж?
        - Похоже, что так, Хозяин.
        - Похоже, что так. Унас все похоже. Иничего так. Амне казалось, что внашей профессии мы имеем дело сфактами. Даили нет: герр Йозеф Фидлер, этот святой постандартам Штази, как нас убеждают, истинный патриот иеврей ктомуже, полагает, что его коллега Ганс-Дитер Мундт, убежденный нацист, напобегушках убританской разведки? Ион нетак ужошибается?
        Джордж кидает взгляд наДжима Придо, тот потирает скулу иопускает взгляд навытертый ковер. АХозяин продолжает:
        - Так мы доверяем герру Мундту? Еще один вопрос. Или он мутит воду, как многие другие знакомые нам агенты? Неводитли он тебя занос, Джим? Вы, кураторы, часто проявляете мягкотелость, когда дело касается ваших пехотинцев. Даже такой отъявленный сукин сын, как Мундт, пользуется презумпцией невиновности.
        Ноужкому-кому, аХозяину-то известно, что Джим Придо мягкотелый, как кремень.
        - УМундта есть свои люди влагере Фидлера. Он мне назвал ихимена. Он ихвыслушивал. Он знает, что Фидлер под него копает. Тот практически сказал ему обэтом влицо. УФидлера есть друзья вмосковском Центре. Мундт ожидает ихдействий вскором времени.
        Мы опять ждем реакции Хозяина, ноон решает сначала пригубить холодного зеленого чаю идать нам насебя полюбоваться.
        - Отсюда вопрос, Джордж, - говорит он брюзгливо инесколько устало. - Если убрать Йозефа Фидлера сдороги (как - это уже дискуссионный вопрос), неполюбитли Москва Мундта сильнее? Аесли так случится, непозволитли это нам узнать наконец, какой гад сливает наших агентов московскому Центру? - Ответа он так инеполучил. - Аты, Гиллем, что скажешь? Что думает молодежь поэтому поводу? По-родственному?
        - Боюсь, что уменя нет ответа, сэр.
        - Жаль. Мне кажется, мы сДжорджем нашли ответ, вот только ему этот ответ непонутру. Вотличие отменя. Яуже назначил назавтра встречу свашим другом Алеком Лимасом. Проверим температуру воды. Поглядим, что он обо всем этом думает, после того как его агентурная сеть перешла под контроль Мундта - Фидлера иихохотничьего клуба. Вего положении грех невоспользоваться шансом, чтобы закончить карьеру навысокой ноте. Вы сомной согласны?

* * *
        Табита меня провоцирует и, скорее всего, сознательно.
        - Вчем, шпионы, ваша проблема: никто извас толком ничего незнает. Что сильно осложняет вашу защиту. Я, конечно, приложу все усилия, как обычно. - Получив благосклонную улыбку вместо ответа, она продолжает: - Элизабет Голд вела дневник, вот вчем проблема. АДорис Гамп все рассказывала своей сестре Лотте. Женщины так устроены: сплетничают, ведут дневник, пишут глупые письма. Алюди вроде Кролика наэтом греют руки. Сравнивают вас стайными осведомителями полиции сегодня, которые соблазняют своих доверчивых жертв изаделывают им детей. Ясравнила даты, неотвасли Элизабет родила Карен, нотут вы чисты, кмоему облегчению, признаюсь. АужГустав, слава богу, слишком взрослый, чтобы вы онем могли даже мечтать.

* * *
        Душистым осенним днем спустя неделю после объявления Хозяина отом, что они сАлеком проверят температуру воды, мы сДжорджем Смайли сидим засадовым столиком вего доме вХемпстедской пустоши. Рабочий день, вокруг ниодной живой души. Мы могли стакимже успехом встретиться вКонюшне, ноДжордж намекнул: разговор настолько приватный, что лучше насвежем воздухе. Панама затеняет его глаза, иврезультате мне открывается нетолько часть секретов, ноиДжорджа только часть.
        Светская беседа осталась позади - или мне так кажется. Работой доволен? Да, спасибо. Переживания поповоду Тюльпан остались впрошлом? Спасибо, да. Хорошо, что Оливер Лейкон похоронил черновик твоего отчета, атобы Лондон мог кое-что узнать про загадочного швейцарца, проникшего вЛагерь №4. Да, конечно, соглашаюсь я, проливший из-заэтой истории немало пота ислез.
        - Яхочу, чтобы ты для меня подружился содной девушкой, Питер. - Для большей задушевности он морщит бровь. Тут донего доходит, что ямогу неверно истолковать его просьбу. - Огосподи. Это янедля себя прошу, смею уверить! Исключительно воперативных интересах. Готов? Впринципе? Ради общего дела? Завоевать ее доверие?
        - Речь идет о«Паданце», - осторожно уточняю я.
        - Да. Естественно, иниочем больше. Ради успешного завершения операции. Ради ее спасения. Вкачестве необходимого исрочного дополнения. - Мы попиваем яблочный сок инаблюдаем запроходящими людьми, освещенными ярким солнцем. - Атакже, добавлю, поособой просьбе Хозяина, - добавляет он толи вкачестве дополнительного аргумента, толи чтобы снять ссебя всякую ответственность. - Именно он произнес твое имя: этот молодой парень, Гиллем. Выделил тебя.
        Комплимент или завуалированное предупреждение? Подозреваю, что Джордж недолюбливает Хозяина, аХозяин вообще никого нелюбит.
        - Пересечься сней непроблема, - продолжает он жизнеутверждающе. - Она член местного отделения коммунистической партии. Повыходным продает вкиоске «Дейли уоркер». Нояструдом себе представляю, как ты покупаешь эту газету, аты?
        - Если ты имеешь ввиду, стоитли мне подойти кней вкачестве постоянного читателя «Дейли уоркер», то, пожалуй, нестоит.
        - Нет-нет, иневздумай. Нивкоем случае нестоит выдавать себя зачеловека, накоторого ты непохож. Оставайся самим собой: доброжелательным представителем среднего класса. Она бегает, - внезапно добавил он.
        - Бегает?
        - Поутрам. По-моему, очень мило. Аты как считаешь? Для поддержания спортивной формы. Для общего самочувствия. Нарезает круги наместном стадионе. Водиночку. Потом наработу вкнижном магазине. Нелавке, амагазине. Отправляет книжки оптовикам пачками. Нам может показаться скучным делом, аона вэтом видит миссию. Все должны быть обеспечены книгами, особенно забитые массы. Аеще она марширует.
        - Тоже для здоровья?
        - Марши Мира, Питер. Мира сбольшой буквы. ОтОлдермастона доТрафальгарской площади, апотом продолжение вГайд-парке. Мир - штука непростая.
        Он хочет вызвать уменя улыбку? Япытаюсь ее изобразить.
        - Нояинепредлагаю, чтобы ты помогал ей нести знамя, нет, конечно. Ты настоящий буржуа, человек состоявшийся, тип ей неизвестный, апотому особенно привлекательный. Продемонстрируй ей хорошие кроссовки исвою плутовскую улыбку, ивы быстро станете друзьями. Акогда придет время, французское гражданство поможет тебе деликатно исчезнуть. Было ибыльем поросло. Ты забудешь оней, аона отебе. Вот ивсё.
        - Навсякий случай немешалобы узнать ее имя.
        Он задумывается иморщится, как будто столкнулся снастоящей проблемой.
        - Ну, что сказать… они иммигранты. Ее семья. Родители впервом поколении, она вовтором. Ипосле некоторых раздумий они остановились нафамилии Голд. - Он говорит так, будто явытянул изнего это признание клещами. - Азвать ее Элизабет. Для друзей Лиз.
        Ятоже нетороплюсь. Попиваю яблочный сок насолнышке вкомпании стучным джентльменом впанаме. Никто никуда неспешит.
        - Акогда язавоюю ее доверие, как ты выразился, что потом?
        - Придешь комне ирасскажешь, - следует хлесткий ответ. Вальяжную задумчивость неожиданно сменило раздражение.

* * *
        Я, французский коммивояжер Марсель Лафонтен, что подтверждают мои документы, остановился виндийском пансионе вХакни, районе Восточного Лондона. Пошел пятый день. Каждое утро, нарассвете, ядобираюсь автобусом домемориального парка итам бегаю. Обычно нас там шесть-семь человек. Набегавшись, мы отдуваемся, стоя наступеньках спортивного клуба, отслеживаем время забега, сравниваем результаты. Перебрасываемся короткими фразами. Потом разбредаемся подушевым кабинкам, аперед расставанием говорим друг другу пару слов напрощание. Всех забавляет мое французское имя, нонемного разочаровывает, что уменя нет французского акцента. Яим объясняю, что моя мать, ныне покойная, была англичанкой.
        Влегенде, чтобы она непровалилась, заранее отсекаются все торчащие ниточки.
        Изтрех женщин-бегуний Лиз (фамилии опускаются) самая высокая иужточно несамая резвая. Ее вообще неназовешь бегуньей отприроды. Сюда ее привели воля, самодисциплина ичувство освобождения. Она сдержанна и, похоже, неотдает себе отчета втом, что она хороша собой, красива такой мальчишеской красотой. Длинные ноги, темные коротко стриженные волосы, широкий разлет бровей ибеззащитный взгляд больших карих глаз. Вчера мы впервые обменялись улыбками.
        - Впереди тяжелый день? - спросил я.
        - Мы проводим забастовку, - сказала она, переводя дух. - Ввосемь уже должна стоять уворот.
        - Укаких ворот?
        - Возле моей работы. Начальство пытается уволить нашего профсоюзного организатора. Все это может протянуться неодну неделю.
        Адальше - пока, пока, дозавтра.
        Азавтра суббота, шопинг, недопикетов. Мы пьем сней кофе вкафе, иона спрашивает, чем язанимаюсь. Яотвечаю, что как коммивояжер продаю местным больницам ипрактикующим врачам медикаменты французской фармацевтической компании. Это должно быть интересно, замечает она. Данеособенно, говорю, я-то хотелбы изучать медицину, номой отец против, потому что это наша семейная компания ион хочет, чтобы япрошел весь путь исовременем ее возглавил. Япротягиваю ей свою визитку, накоторой указано название фирмы пофамилии моего вымышленного папаши. Она изучает ее, тоозабоченно хмурясь, тоулыбаясь. Побеждает озабоченность.
        - Вы считаете это правильным? Всоциальном смысле? Что сын становится главой фирмы только потому, что он сын?
        Яотвечаю, что нет, несчитаю это правильным, меня это всерьез беспокоит. Как имою невесту. Вот почему ямечтаю стать врачом, как она. Яее нетолько люблю, ноивосхищаюсь ею как профессионалом, ведь она спасает человечество.
        Почему япридумал себе невесту? Хотя Лиз кружит мне голову, янежелаю, пока жив, повторения истории сТюльпан. Благодаря моей мифической невесте мы сЛиз спокойно прогуливаемся вдоль канала иоткровенно делимся своими мечтами. Теперь она знает, что япоуши влюблен ивосхищаюсь женщиной-врачом, живущей воФранции.
        Поделившись мечтами инадеждами, мы заговариваем ородителях иотом, что значит быть полукровкой. Она спрашивает, нееврейли я; отвечаю отрицательно.
        Закувшином красного вина вгреческом кафе она интересуется, некоммунистли я, и, вместо того чтобы снова сказать «нет», явыбираю более свободное направление ипризнаюсь, что никак немогу сделать выбор между большевиками именьшевиками, как насчет подсказки?
        Мы становимся серьезными, она так ужточно, иначинаем обсуждать Берлинскую стену, которая так засела вмоем мозгу, что можно только удивляться - оказывается, нетолько вмоем.
        - Мой отец считает ее барьером, чтобы непускать фашистов, - говорит она.
        - Что ж, - говорю, - итакая точка зрения имеет право нажизнь.
        Мои слова ее раздосадовали.
        - Ачто это, по-вашему? - спрашивает она.
        - Мне некажется, что Стена построена, чтобы кого-то непускать, - говорю я. - Мне кажется, ее построили, чтобы людей невыпускать.
        После серьезной паузы она делает заявление, накоторое мне нечего ответить:
        - Мой отец думает иначе, Марсель. Фашисты убили его семью. Этим все сказано.

* * *
        - Дневник бедной Лиз переполнен записями овас, Питер. - Табита одаривает меня доброй жалостливой улыбкой. - Такой галантный. Акак прекрасно говорит по-английски! Даже забываешь, что он француз. Как жаль, что вмире мало подобных мужчин. Конечно, спартией вам непопути, новы гуманист, вы знаете толк внастоящей любви, и, если свами немного поработать, неисключено, что когда-нибудь вы увидите свет вконце туннеля. Она непишет, что хотелабы подсыпать мышьяку вкофе вашей невесты, ноибез того все ясно. Если вы забыли, она вас сфотографировала. Вот. Она специально одолжила уотца «Полароид».
        Явкроссовках стою, опираясь наперила. Это она так меня поставила ипредупредила, чтобы ядержался естественно инеулыбался.
        - Боюсь, что им она тоже доступна. Так сказать, улика номер один. Коварный Ромео, который похитил сердце бедной девушки истал виновником ее смерти. Считайте, что про вас сложили песню.

* * *
        - Мы подружились, - объявляю яДжорджу уже невХемпстеде солнечным днем заяблочным соком, аснова вКонюшне под фоновое звучание шифровальной машины над нашими головами иперестук пишущих машинок.
        Ярассказываю ему подробности оперативной разработки. Она живет сродителями. Нибратьев, нисестер. Вечером никуда неходит. Родители постоянно ссорятся. Отец застрял между сионизмом икоммунизмом. Исправно ходит всинагогу инепропускает собраний стоварищами-партийцами. Мать сугубо светская. Папаша видит Лиз продавщицей одежды. Мамаша видит ее учительницей. Уменя складывается впечатление, что Джорджу все это уже известно, незряже он остановил наней свой выбор.
        - Ночего желает сама Элизабет, вот вопрос? - размышляет он вслух.
        - Она желает вырваться издома, Джордж, - отвечаю ясизлишней горячностью.
        - Вырваться куда-то или просто вырваться?
        Предпочтительнее всего вбиблиотеку, говорю. Например, марксистскую. Есть такая вХайгейте, она им даже написала, ноони неответили. Апока работает волонтером впубличной библиотеке пососедству. Читает английские книжки детям иммигрантов, учащим язык. Зачем яговорю все это Джорджу? Он наверняка итак знает.
        - Так давай поможем ей, а? Побудь еще немного сней рядом, прежде чем отбыть кфранцузским берегам. Тебе как, комфортно?
        - Неочень.
        Сдается мне, что ему тоже.

* * *
        Спустя пять дней идве прогулки вдоль канала. Вечером мы снова сидим вКонюшне.
        - Посмотрим, понравитсяли ей это. - Джордж передает мне страничку, вырванную изеженедельника «Паранормальные явления». - Ты случайно наткнулся наобъявление, пока ждал вприемной врача, ккоторому пришел сосвоими фармацевтическими препаратами. Зарплата жалкая, но, подозреваю, для нее это нетак важно.
        «Бейсуотерской библиотеке психических исследований требуется помощник библиотекаря. Запрос вместе сфотографией икраткой автобиографией, написанной отруки, посылайте наимя мисс Элеоноры Крейл».

* * *
        - Марсель! Яполучила это место, Марсель! - Плача исмеясь, Лиз размахивает письмом вкафе спортивного клуба. - Получила, получила! Папа меня стыдит, называет это заведение буржуазным предрассудком сантисемитским душком. Амама говорит: «Хватайся затакую возможность, это первая ступенька». Иясхватилась. Спонедельника следующего месяца приступаю!
        Положив письмо, она вскакивает изаключает меня вобъятия сословами, что яее лучший друг. Аяуже непервый раз сожалею отом, что выдумал свою французскую невесту. И, мне кажется, она тоже обэтом сожалеет.

* * *
        Как быстро выяснила Табита, вывести меня изсебя совсем несложно.
        - Вы пустили ей пыль вглаза, апотом исчезли сгоризонта, сообщив своему дружку Алеку, какую чудесную девушку-коммунистку вы ему нашли. Осталось только устроиться втуже дурацкую библиотеку, иони скоро окажутся водной постели. Такая была конструкция?
        - Ничего яАлеку несообщал. СЛиз Голд явстретился врамках операции «Паданец», ккоторой уАлека натот момент небыло допуска. Если между ними вбиблиотеке что-то ипроизошло, тоякэтому неимел никакого отношения, именя никто непоставил визвестность.
        - Икакиеже Смайли давал вам указания поповоду Лимаса, когда тот какбы ушел взапой, сопровождавшийся «распадом личности» и«предательствами»?
        - Оставаться его другом идействовать сообразно будущим событиям. Имея ввиду, что помере развития операции ястану такимже объектом пристального внимания противника, как иАлек.
        - Атем временем инструкции, которые Хозяин отдавал Лимасу, звучали примерно так (поправьте меня, если яошибаюсь): «Мы знаем, что ты, Алек, ненавидишь американцев, продолжай ихненавидеть. Мы знаем, что ты пьешь как лошадь, можешь удвоить дозу. Мы знаем, что ты любишь подраться, когда выпьешь, ненадо себя сдерживать. Ивообще, делай все, что тебе заблагорассудится». Похоже направду?
        - Алек, чуть что, лез вдраку. Так он мне говорил.
        - Всмысле, так вам говорил Хозяин?
        Куда она клонит? Вчьих интересах? Казалосьбы, вот сейчас попадет всамую точку, итутже уходит всторону, словно боясь ошпариться.
        - Так мне говорил Смайли.

* * *
        Мы сАлеком вовремя обеденного перерыва выпиваем впабе неподалеку отЦирка. Хозяин дал ему последний шанс привести себя впорядок иотправил вбанковский отдел напервом этаже сустановкой прикарманивать все, что попадется под руку, хотя он мне вэтом непризнался иврядли знает, что явсе знаю. Уже полтретьего, мы тридцать минут пересидели, аесли ты работаешь напервом этаже, тонаобед тебе отводится час, иникаких отмазок.
        После двух пинт пива он переходит наскотч, авесь его обед состоит изпакетика чипсов ссоусом табаско. Он громко разоряется поповоду того, изкаких придурков состоит нынешний Цирк, икуда подевались настоящие ветераны войны, ичто все интересы начальства наверхнем этаже сводятся ктому, чтобы лобызать американскую задницу.
        Янаэто почти ничего неотвечаю, ибо мне недо конца понятно, где говорит настоящий Алек, агде он играет роль, вчем ятоже неуверен, так ужменя настроили. Когда мы выходим изкабака, он вдруг хватает меня заруку. Вмоей голове проносится мысль, что сейчас он мне врежет. Новместо этого он меня облапил, как ирландский пьяница, которого он изсебя изображает, апонебритым щекам текут слезы.
        - Ятебя люблю, Пьеро, слышишь?
        - Ятоже тебя люблю, Алек, - откликаюсь сготовностью.
        Прежде чем выпустить меня изобъятий, он задает вопрос:
        - Кто такой этот сраный Паданец? Просвети меня, дурака.
        - Датак, один изисточников Секретки. Ачто?
        - Вчера этот сутенер Хейдон вподпитии мне говорит, мол, уСекретки появился классный источник, аЛондонское почему-то оказалась непри делах. Знаешь, что яему наэто сказал?
        - Что ты ему сказал?
        - Еслибы Секретку возглавлял я, говорю, икто-то излондонцев подошел комне испросил: «Кто ваш главный источник?», ябы дал ему пояйцам.
        - Ичто тебе наэто сказал Билл?
        - Послал меня натри буквы. Знаешь, что еще яему сказал?
        - Пока нет.
        - Держи свои пухлые ручки подальше отжены Джорджа.

* * *
        ВКонюшне поздний вечер. Обычная история. Вэтом доме живут втемное время суток инепредсказуемыми вспышками. Еще минуту назад мы все умирали отскуки иожидания, вдруг какая-то суета увхода, раздается крик: «Несет!», - ивваливается Джим Придо споследними «драгоценностями короны» ввиде микрофильмов или фотокопий отПаданца. Одни ждали Джима взаброшенном почтовом ящике начужой территории; другие были мимоходом переданы ему изрук вруки вкаком-то пражском переулке. Ивот яуже ношусь поразным этажам стелеграммами идозваниваюсь позеленому телефону донаших клиентов вУайтхолле, игде-то рядом надрываются пишущие машинки, анад нашими головами подает голос криптографическая машина. Вближайшие двенадцать часов мы будем обрабатывать сырой материал Мундта: здесь итам фиктивные источники - где-то сработала радиотехническая разведка, кто-то перехватил телефонный разговор - илишь изредка, для оживления этого информационного массива, высокопоставленный инадежный информатор, - все это освящено магическим именем Паданца ипредназначено исключительно для посвященных читателей. Сегодня затишье между бурями. Джордж один всвоем
кабинете - редкий случай.
        - Пару дней назад ястолкнулся сАлеком, - начинаю я.
        - Питер, кажется, мы договорились, что ты возьмешь паузу.
        - Яневсе понимаю воперации «Паданец», ахотелосьбы понять.
        - Хотелосьбы? Накаком основании? Питер, ты меня удивляешь!
        - Это простой вопрос, Джордж.
        - Оказывается, мы занимаемся простыми вопросами.
        - Какой уАлека мандат? Больше яниочем неспрашиваю.
        - Атоты незнаешь. Заниматься тем, чем он занимается. Превращаться взлобствующего лузера, отвергнутого Службой. Обиженного, закусившего удила, навсё готового.
        - Нозачем, Джордж? Скакой целью?
        Он уже струдом сдерживается. Начинает отвечать, затем делает глубокий вдох иначинает заново.
        - Твой друг Алек Лимас получил приказ воткрытую демонстрировать весь набор своих давно известных изъянов. Это должно попасть вполе зрения наблюдателей изстана противника - небез помощи «предателей» внашей среде, - чтобы потом предложить рынку немалый массив разведданных, которыми он располагает, амы отсебя добавим несколько ложных ниточек.
        - Тоесть стандартная деза вотношении двойного агента.
        - Срюшечками иоборочками. Да, стандартная операция.
        - Аон уверен, что его миссия состоит втом, чтобы ликвидировать Мундта.
        - Ион прав, нетакли? - следует мгновенный ответ, идаже интонация неменяется.
        Он гневно разглядывает меня сквозь круглые очки. Моглибы хоть присесть, номы продолжаем стоять, иязаметно возвышаюсь над Джорджем. Его сухой тон напомнил мне онашей встрече вполицейском участке спустя несколько часов после заключения его дьявольского пакта сМундтом.
        - Алек Лимас такойже профессионал, как ты, Питер, или я. Если Хозяин непредложил ему прочитать текст, набранный петитом, где уточняется его миссия, тотем лучше для Алека идля нас. Он несделает ложного шага инесовершит предательства. Если его миссия завершится успешно, пусть даже внеожиданном для него контексте, он небудет чувствовать себя обманутым. Он будет считать, что выполнил свой долг.
        - НоМундт наш человек, Джордж! Паданец - это наш пехотинец!
        - Спасибо, что напомнил. Да, Ганс-Дитер Мундт наш агент. Имы будем всячески защищать нашего агента оттех, кто небез оснований подозревает его втом, чем он занимается, имечтает поставить Мундта кстенке изанять его место.
        - Акакже Лиз?
        - Элизабет Голд? - уточняет он, как будто забыл ее имя или яего неправильно произнес. - Элизабет Голд попросят сделать то, вчем она сильна отприроды: говорить правду, иничего кроме правды. Ты получил всю необходимую информацию?
        - Нет.
        - Тебе можно только позавидовать.
        Глава 12
        Серое утро, над Долфин-сквер, когда ясажусь вавтобус, накрапывает мелкий дождик. Яприезжаю вКонюшню раньше положенного, ноТабита меня уже ждет. Она очень довольна собой: вее распоряжении оказалась отчеты наружки изСпецотдела разведки, и, поее словам, она обнаружила эту пачку усебя под дверью. Хотя она неуверена вподлинности документов, как ивтом, можноли будет ими оперировать всуде, янивкоем случае недолжен проговориться комубы тонибыло, что она ими располагает. Извсего этого яделаю вывод, что вСпецотделе унее есть свой человек ичто документы подлинные.
        - Итак, посмотрим, что положило начало заварухе. Кто отдал приказ Спецотделу спустить наАлека сторожевых псов. Приказ поступил изБокса - вте дни так наполицейском жаргоне называли Цирк. Правильно?
        - Да.
        - Есть предположение, кто вБоксе отдал такой приказ?
        - Вероятно, Лондонское управление.
        - Аконкретнее?
        - Дакто угодно. Бланд, Аллелайн, Эстерхейзи. Или даже Хейдон. Хотя, скорее всего, поручил это кому-то изподчиненных, чтобы самому незамочить ноги.
        - Ато, что невашим друзьям-приятелям из Службы безопасности, а Спецотделу поручили вести наружное наблюдение, это как, нормально?
        - Абсолютно.
        - Почему?
        - Потому что эти две службы друг друга недолюбливали.
        - Анаша замечательная полиция?
        - Недолюбливала Службу безопасности зато, что та совала свой нос куда ненадо, иЦирк зато, что эта банда самодовольных педерастов избрала своей главной миссией нарушение закона.
        Она обдумывала сказанное, внимательно изучая меня своими печальными голубыми глазами.
        - Иногда вы производите впечатление очень уверенного человека. Состороны может показаться, что вы обладали особой информацией. Заэтим нам немешает последить. Мы исходим изтого, что вы были младшим сотрудником, попавшим вводоворот исторических событий. Анечеловеком, которому есть что скрывать.

* * *
        Командир Спецотдела - Боксу. Сверхсекретно
        Тема: ОПЕРАЦИЯ «ГАЛАКТИКА»
        Прежде чем занять свои наблюдательные посты, мои подчиненные осторожно разведали, чем занимается данная пара: ихповедение наработе, образ жизни иличные отношения.
        Оба отрабатывают полный рабочий день вБейсуотерской библиотеке психических исследований, спонсируемой частным лицом, аруководит ею мисс Элеонора Крейл, незамужняя женщина пятидесяти восьми лет, сэксцентричными манерами, досих пор неимевшая дела сполицией. Неподозревая, что разговаривает смоим подчиненным, мисс Крейл свободно поделилась следующей информацией оданной паре.
        ВЕНЕРА, которую она называет своей «дорогой Лиззи», проработала полгода вкачестве помощника библиотекаря, и, помнению мисс Крейл, ее невчем упрекнуть: пунктуальная, почтительная, умная, опрятная, быстро исознательно все осваивает, отличный почерк и«хорошо говорит, сучетом ее социального положения». Ее коммунистические взгляды, которых она нескрывает, мисс Крейл небеспокоят, «лишьбы ихневысказывала вмоей библиотеке».
        МАРС, вее устах «мерзкий мистер Л», был временно взят вбиблиотеку вкачестве второго помощника всвязи свнутренним переустройством, иона несчитает его работу «мало-мальски удовлетворительной». Она уже дважды жаловалась наего поведение вБейсуотерскую биржу труда, нобезрезультатно. Она описывает его как неряшливого, непочтительного, пересиживающего заобедом, иотнего нередко «попахивает алкоголем». Ей ненравится, что, когда его ругаешь, он начинает говорить ссильным ирландским акцентом. Вобщем, онабы его уже через неделю выгнала, еслибы занего невступалась ее дорогая Лиззи (Венера). Между ними возникло «нездоровое» взаимное влечение, несмотря наразницу ввозрасте ирасходящиеся взгляды, которое, помнению мисс Крейл, уже могло перерасти внастоящую близость. Непрошло идвух недель ихзнакомства, аони уже одновременно приезжают утром наработу, иона нераз замечала, как ихруки соединяются, ивовсе некогда передают друг другу книги.
        Когда мой подопечный вскользь поинтересовался, чем он занимался раньше, она ответила, что согласно данным биржи труда он был «мелким банковским служащим». Стоитли после этого удивляться, сказала она, что наши банки так работают.
        Наблюдение
        Пара покинула библиотеку в17.30, подороге зашла вкафе «Квинз армз» наБейсуотер-стрит, где Марс выпил большую порцию виски, аВенера - грушевый сидр, ив19.12прибыла в«Оддфеллоуз-Холл», рассчитанный на508человек, новэтот вечер там собралось 130участников разного цвета кожи исоциального положения. Тема вечера «Мир какой ценой?». Марс сВенерой сели вместе взаднем ряду, ближе квыходу. Венеру, пользующуюся популярностью среди товарищей, встречали улыбками икивками.
        После короткой приветственной речи Пальме Датта, коммунистического активиста ижурналиста, тутже покинувшего мероприятие, выступили спикеры калибром поменьше, ипоследним стал Берт Артур Лоунс, владелец «Народной лавки Лоунса», убежденный троцкист, хорошо знакомый полиции из-заподстрекательств кнасилию, дракам идругим актам нарушения общественного спокойствия.
        Пока Лоунс невышел кмикрофону, Марс был мрачен, скучал, позевывал, даже отключался ипериодически прикладывался кфляжке снеизвестным содержимым. Воинственная манера Лоунса вывела его изспячки, как выразился мой агент, ион неожиданно потянул вверх руку, обращая насебя внимание председателя собрания, казначея отделения банка наГолдхоук-роуд Билли Флинта, который предложил ему назвать свое имя ипотом задать вопрос спикеру, как этого требуют правила. Отчеты моих агентов отом, что произошло насобрании ипосле его окончания, полностью совпадают ивыглядят следующим образом:
        Марс [сирландским акцентом, назвав свое имя]: Библиотекарь. Уменя квам вопрос, товарищ. Вы говорите, что нам ненадо вооружаться дозубов из-засоветской угрозы, потому что Совы нам неугрожают. Яправильно понял? Выйти изгонки вооружений ипотратить деньги напиво?
        [Смех.]
        Лоунс: Вы сильно упрощаете, товарищ. Ноесли вам угодно так сформулировать, топусть будет так. Да.
        Марс: Главнымже врагом, по-вашему, является Америка. Американский империализм. Американский капитализм. Американская агрессия. Или яснова упрощаю?
        Лоунс: Вчем состоит ваш вопрос, товарищ?
        Марс: Мой вопрос состоит вследующем, товарищ. Неследуетли нам тогда вооружиться дозубов из-заамериканской угрозы?
        Ответ Лоунса тонет вобщем смехе, недовольных выкриках иредких аплодисментах. Марс иВенера выходят иззала через заднюю дверь. Наулице они начинают бурно выяснять отношения, нобыстро успокаиваются и, взявшись заруки, направляются кавтобусной остановке, аподороге останавливаются, чтобы обняться.
        Дополнение
        Оба моих агента всвоих записях отметили присутствие хорошо одетого тридцатилетнего мужчины среднего роста, сволнистыми волосами, женоподобной наружности. Он покинул зал следом запарой, проследовал заними доостановки исел втотже двухэтажный автобус, только внизу, апара наверху, где Марс мог курить. Когда пара вышла, мужчина тоже вышел, сопроводил ихдомногоквартирного дома иподождал, пока зажжется свет натретьем этаже, после чего направился втелефонную будку. Поскольку моим агентам небыло дано указаний выслеживать другие объекты, они нестали выяснять, кто этот мужчина, или сопровождать его доместа проживания.

* * *
        - Короче, большой план сработал. Дикие звери принялись обнюхивать вашего привязанного козла. Зверей представлял хорошо одетый тридцатилетний мужчина женоподобной наружности. Так?
        - Козел был немой, аХозяина.
        - НеСмайли?
        - Воперации повнедрению Алека Смайли играл вторую скрипку.
        - Иего это устраивало?
        - Вероятно.
        Мне открывается новая Табита. Или истинная Табита, показывающая коготки.
        - Вы раньше видели этот отчет?
        - Только слышал. Самую суть.
        - Вэтом доме? Вместе сколлегами, имевшими допуск коперации «Паданец»?
        - Да.
        - Общее ликование. Ура, они заглотнули наживку.
        - Вроде того.
        - Звучит неслишком уверенно. Вас неподташнивало отэтой операции? Может, вы хотели соскочить, только незнали как?
        - Операция шла поплану. Мы двигались заданным курсом. Почему меня должно было подташнивать?
        Она, кажется, хотела поставить мои слова под сомнение, нопотом передумала.
        - Вот этот мне особенно нравится, - сказала она, протягивая мне другой отчет.

* * *
        Начальник Спецотдела - Боксу. Сверхсекретно
        Тема: ОПЕРАЦИЯ «ГАЛАКТИКА». Отчет №6
        Неспровоцированное нападение наБерта Артура ЛОУНСА, владельца «Народной лавки Лоунса», кооперативного предприятия наБейсуотер-роуд, 21апреля 1962г. 17.45
        Следующие показания были взяты неофициально усвидетелей, которые всуд невызывались, так как возражений отответчика поэтому делу непоступало.
        Втечение недели, предшествовавшей инциденту, Марс вразное время приходил вмагазин Лоунса внетрезвом виде, якобы запокупками насберегательный счет Венеры, ккоторому унего был доступ, анасамом деле чтобы провоцировать Лоунса наразборки, ивсе это громко, свыраженным ирландским акцентом. Возначенный день, понаблюдениям моего агента, Марс набрал полную корзинку съестного иеще виски, насумму примерно 45фунтов. Навопрос, будетли он расплачиваться наличными или карточкой Венеры, Марс ответил, яцитирую: «Вкредит, бля, аты как думал, козел?», иеще что он как представитель голодающих масс имеет законное право начасть мировых богатств. Игнорируя сообщение Лоунса, что банковский счет Венеры ушел вминус, поэтому больше никаких кредитов, Марс направился квыходу стяжелой корзинкой неоплаченных продуктов. Лоунс вышел из-заприлавка итвердым голосом потребовал, чтобы Марс вернул корзинку ипокинул магазин. Вместо этого, нислова неговоря, Марс нанес ему серию ударов вживот ивпаховую область, апод конец удар локтем влицо.
        Посетители подняли крик, миссис Лоунс набрала 999, аМарс, непытаясь убежать иневыражая никакого раскаяния, продолжал осыпать оскорблениями свою незадачливую жертву.
        Как впоследствии сказал один измоих молодых агентов, он был очень рад тому, что неприсутствовал при этом, впротивном случае емубы пришлось отбросить свое прикрытие ивмешаться. Ктомуже он честно признался, что неуверен, удалосьлибы ему водиночку справиться снападавшим.
        Вскоре появилась полиция иарестовала хулигана, который неоказал сопротивления.

* * *
        - Итак, мой вопрос: вы лично знали заранее, что Алек изобьет несчастного мистера Лоунса?
        - Впринципе, да.
        - Это что значит?
        - Они хотели, чтобы Алек сжег засобой последние мосты. Он выйдет изтюрьмы без гроша вкармане. Пути назад нет.
        - «Они» - это Хозяин иСмайли?
        - Да.
        - Ноневы. Это была неваша блестящая идея, доведенная досведения старших товарищей?
        - Нет.
        - Меня беспокоит, что вы лично раскрутили Алека. Или наэтом будут настаивать истцы. Подтолкнули вашего сломленного несчастного друга кеще более глубокой пропасти. Новы этого неделали. Большое облегчение. Такаяже история сденьгами, которые Алек украл избанковского отдела Цирка. Кэтому его подтолкнули шесть человек, нотолько невы?
        - Ядумаю, Хозяин.
        - Отлично. Значит, Алек лез вдраки ради своих начальников, авы были его близким другом, ноникак неего злым гением. Ион это знал. Так?
        - Полагаю, что так. Да.
        - Аон знал, что вы имеете доступ коперации «Паданец»?
        - Конечно нет, черт побери! Откуда? Он вообще ничего незнал о«Паданце»!
        - Яждала отвас такой реакции. Если невозражаете, пойду еще поработаю над домашним заданием, авы пока почитайте эту жуть. Английский перевод ужасный. Ноиоригинал, как мне сказали, нелучше. Поневоле позавидуешь умению Спецотдела так волшебно обращаться сословами.
        ОТРЫВКИ ИЗЗАКРЫТЫХ ДЕЛ ШТАЗИ СПОМЕТКОЙ «ОТКРЫТЬ НЕРАНЕЕ 2050». ОТРЫВКИ СОСТАВЛЕНЫ ИПЕРЕВЕДЕНЫ ВКОМПАНИИ «ЗАРА Н.ПОТТЕР ИПАРТНЕРЫ». УСТНЫЕ ИПИСЬМЕННЫЕ ПЕРЕВОДЧИКИ СОДОБРЕНИЯ СУДА НАЗНАЧЕНЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ КОНТОРОЙ «СЕГРОУВ, ЛАВ ИБАРНАБАС», ЛОНДОН
        Когда дверь заней закрылась, меня охватил иррациональный гнев. Куда это она, чертбы ее побрал, направилась? Бросив меня одного! Пошла взахлеб пересказывать все своим дружкам вбастионе? Это она сомной такую игру затеяла? Они вручают ей пачку отчетов изархива Спецотдела сословами: «Ну-ка, проверь его реакцию». Так, чтоли, уних все устроено? Нет, конечно, нетак. Табита - добрый ангел любого ответчика. Аее нежные печальные глаза видят гораздо дальше, чем глаза тогоже Кролика или Лоры. Это ятоже понимал.

* * *
        Алек, прижавшись кгрязному стеклу, выглядывает вокно. Ясижу вкресле, единственном вномере. Он расположен наверхнем этаже коммерческого отеля вПаддингтоне, где номера сдаются начас. Утром он позвонил мне вМэрилебон нанезарегистрированный номер, предназначенный для пехотинцев: «Встретимся в«Герцогине» вшесть». Отель «Герцогиня Олбани» наПрэд-стрит, одно изего старых прибежищ. Алек осунулся, глаза красные, дергаются. Стакан вруке дрожит. Он выдает недовольство короткими порциями, спаузами.
        - Эта девушка. Чертова коммунистка. Яее невиню. Изтакой семьи. Ивообще, внаши дни кто кого вправе винить?
        Молчи. Ничего неговори. Он сам скажет, зачем позвал.
        - Ясказал Хозяину. Невпутывайте вы ее. Недоверяю яэтому старому псу. Никогда незнаешь, что унего науме. Может, он исам незнает. - Долго разглядывает улицу внизу. Ясочувственно продолжаю молчать. - Куда, черт подери, подевался Джордж? - Развернувшись, он глядит наменя собвинительным укором. - Вчера уменя был трефф сХозяином наБайуотер-стрит, аДжордж даже непоявился.
        - Джордж завяз вБерлине, - вру янаголубом глазу иснова жду продолжения.
        Алек решил изобразить высокомерное блеянье Хозяина:
        - Яхочу, Алек, чтобы ты избавил меня отМундта. Сделал мир немного лучше. Ты готов, старина? Ещебы неготов. Этот гад прикончил Римека. Азаодно половину моей агентурной сети. Год или два назад чуть неприкончил Джорджа. Мы больше неможем сэтим мириться, да, Пьеро?
        - Неможем, - чистосердечно соглашаюсь я.
        Неуловилли он вмоем голосе фальшивой ноты? Он делает глоток скотча иснова вытаращивается наменя.
        - Ты сней случайно невстречался, Пьеро?
        - Скем?
        - Смоей девушкой. Ты отлично понял, оком я.
        - Алек, как ямог сней встретиться? Ты очем, старина?
        Наконец он отводит взгляд.
        - Скем-то она встречалась. Смужчиной. Поописанию похож натебя. Ничего личного.
        Яозадаченно пожимаю плечами иулыбаюсь. Аон снова погружается враздумья, разглядывая вокно прохожих под дождем.
        ТЕМА: ОГУЛЬНЫЕ ОБВИНЕНИЯ ПРОТИВ ТОВАРИЩА ГАНСА-ДИТЕРА МУНДТА СО СТОРОНЫ ФАШИСТОВ-АГЕНТОВ БРИТАНСКОЙ РАЗВЕДКИ. ПОЛНОЕ ИБЕЗОГОВОРОЧНОЕ ОПРАВДАНИЕ МУНДТА НАРОДНЫМ ТРИБУНАЛОМ. ЛИКВИДАЦИЯ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ ШПИОНОВ, ПОПЫТАВШИХСЯ БЕЖАТЬ. ПРЕДСТАВЛЕНО ПРЕЗИДИУМУ СЕПГ. 28ОКТЯБРЯ 1962Г.
        Если Звездная палата[36 - Ироническое сравнение свысшим королевским судом вАнглии, упраздненным в1641году. (Прим. перев.)], рассматривавшая дело Ганса-Дитера Мундта, была пародией насуд, тоее официальный вердикт выглядел ивовсе анекдотом. Пролог кэтой комедии мог запросто написать сам Мундт.
        Одиозный икоррумпированный контрреволюционер иагитатор Лимас был известен как разложившаяся личность, спившийся буржуазный оппортунист, лжец, бабник ихулиган, алчный доденег иненавидящий прогресс.
        Преданные оперативники Штази, купившиеся на фальшивые свидетельства этого мерзкого иуды, действовали добросовестно иневиноваты втом, что впустили гадюку всамое сердце страны, где лучшие люди сражаются сфашизмом иимпериализмом.
        Этот трибунал стал триумфом социалистического правосудия ипризывом кеще большей бдительности вотношении интриг капиталистических шпионов ипровокаторов.
        Женщина поимени Элизабет Голд - политическая простушка, симпатизирующая Израилю, британская секретная служба промыла ей мозги, и, ослепленная любовью кстарому ловеласу, она простодушно позволила заманить себя всети западных интриг.
        Даже после того как самозванец Лимас полностью раскаялся всовершенных преступлениях, эта Голд предательски совершила побег вместе сним изаплатила сполна засвое двуличие.
        Авконце отчета прозвучала осанна бесстрашному защитнику демократии исоциализма, который без колебаний застрелил ее вовремя побега.

* * *
        - Ну что, Питер? Бросим взгляд нашутовской суд, который иначе неназовешь? Вы готовы?
        - Как скажете.
        Голос ее звучит отрывисто, она полна решимости ився подалась комне через стол, широко расставив руки, - нидать нивзять народный комиссар.
        - Алек появляется вЗвездной палате как ценный свидетель Фидлера схорошо продуманным планом вывалить всю грязь наМундта. Так? Фидлер рассказывает суду про цепочку фальшивых купюр, ведущую непосредственно кМундту. Так? Он нежалеет слов, вспоминая, как Мундт работал «дипломатом» вАнглии, когда его, поутверждению Фидлера, изавербовали реакционные империалистические силы, называющие себя Цирком. Далее следует список страшных государственных секретов, которые Мундт якобы продал своим западным боссам затридцать сребреников. Ивсе это проходит наура утрибунала. Докакого момента?
        Отсладенькой улыбки неосталось иследа.
        - Допоявления Лиз, - отвечаю янеохотно.
        - Допоявления Лиз, совершенно верно. Появляется бедняжка Лиз и, ничего толком незная, переворачивает сног наголову все, что ее ненаглядный Алек пять минут назад наговорил судьям. Вы знали, что так произойдет?
        - Конечно нет! Откуда?
        - Всамом деле, откуда? Авы случайно необратили внимания: чтo погубило Лиз, ну иАлека заодно? Она упомянула имя Джорджа Смайли. Невинно призналась втом, что некто Джордж Смайли, которого сопровождал какой-то молодой человек, заглянул кней вскоре после таинственного исчезновения Алека иповедал ей, что Алек делает отличную работу - незаметную, но, главное, для своей страны - ичто все будет тип-топ. Джордж оставил ей свою визитную карточку, чтобы она про него незабыла. Смайли, фамилия, которую итак легко запомнить икоторая хорошо известна вШтази. Неправдали, довольно глупо для такого хитрого лиса, как Джордж?
        Яответил, что даже Джордж иногда совершал ошибки.
        - Авы случайно небыли тем самым молодым человеком, сопровождавшим Джорджа?
        - Нет, конечно! Каким образом? Ятогда был Марселем, вы забыли?
        - Иктоже это был?
        - Вероятно, Джим. Джим Придо. Пересек дорогу.
        - Тоесть?
        - ИзЛондонского управления вСекретку.
        - Он имел допуск коперации «Паданец»?
        - Полагаю, что да.
        - Только полагаете?
        - Да, имел.
        - Тогда скажите мне, если можете. Когда Алек Лимас отправился смиссией убрать Мундта любой ценой, кто, поего мнению, был тем анонимным источником, который передавал Цирку расчудесный материал о«Паданце».
        - Понятия неимею. Мы сним это никогда необсуждали. Может, Хозяин обсуждал. Незнаю.
        - Тогда перефразирую попроще. Справедливоли будет утверждать - чисто умозрительно, методом исключения, основываясь наразных обмолвках, - что, отправляясь насвое роковое задание, Алек Лимас забил всвою затуманенную алкоголем голову мысль, будто он прикрывает важнейший источник, Йозефа Фидлера, ипотому одиозный Ганс-Дитер Мундт должен быть устранен?
        Явыхожу изсебя иничего немогу ссобой поделать:
        - Как, черт подери, ямогу знать, очем он думал или недумал?! Алек был полевик! Если ты полевик, ты недумаешь овсяких тонкостях. Идет холодная война. Тебе поставили задачу, ты ее выполняешь!
        Оком это я? ОбАлеке или осебе?
        - Тогда помогите мне распутать маленький клубок. Вы, Питер Гиллем, имели доступ коперации «Паданец», так? Один изочень, очень немногих. Мне продолжать? Продолжаю. УАлека даже близко небыло такого допуска. Он знал осуществовании восточногерманского суперисточника… или нескольких источников… под общим кодовым названием «Паданец». Он знал, что его курирует Секретка… или ее, или ихвсех. Ноон ничего незнал оместе, где мы сейчас свами сидим, иореальной цели плана, так?
        - Полагаю, что да.
        - Иего недопуск был принципиально важен - рефрен, который вы повторяете ссамого начала.
        - Ичто? - спрашиваю яубитым, выхолощенным голосом.
        - Если вы имели допуск, аАлек Лимас неимел, что вы такое знали, чего недолжен был знать Алек? Решили воспользоваться правом хранить молчание? Ябы вам несоветовала. Ниперед всепартийной комиссией, жаждущей сделать извас отбивную, ниперед ручным жюри присяжных.

* * *
        Алек, ядумаю, оказался вситуации, когда он защищал безнадежное дело, разваливавшееся унего вруках, иоставалось уповать только нато, что смерть придет отстарости. Ядержусь изпоследних сил заложь, которая обречена икоторую япоклялся отстаивать доконца, ноона невыдерживает под тяжестью моего тела. АТабита безжалостна:
        - Тогда давайте онаших чувствах. Поговорим, для разнообразия, обэтом? Они нам открывают глаза получше, чем факты, явсегда так считала. Какие чувства вы испытывали, когда Лиз своей речью всуде похоронила всю стаким трудом выстроенную концепцию Алека? Изаодно бедного Фидлера.
        - Яничего неслышал.
        - Простите?
        - Никто неснял трубку инесказал: «Слышал, что произошло взале суда?» Сначала изГДР пришла новость: «Разоблачение предателя». Разоблачили Фидлера. Адругого высокопоставленного чиновника вструктуре безопасности полностью оправдали. Мундт вышел чистеньким. Потом мы узнали одраматическом побеге заключенных иобщенациональной охоте наних. Апотом…
        - Расстрелы уСтены?
        - Джордж был там. Он все видел своими глазами. Меня там небыло.
        - Ну аваши чувства? Вы сидите вэтой самой комнате или поней расхаживаете, ивот приходят, обрывочно, такие ужасные новости. Одна заодной.
        - Ичтоже я, по-вашему, делал? Открыл шампанское? - Яберу себя вруки. - Господи, думал я, бедная девочка. Изиммигрантской семьи. Попала как кур вощип. Втюрилась вАлека. Никому нежелала зла. Пойти натакое, какой кошмар.
        - Пойти натакое? Вы хотите сказать, что она сознательно выступила перед трибуналом? Что она сознательно спасала нациста идобивала еврея? Ноэто совсем непохоже наЛиз. Кто мог ее натакое толкнуть?
        - Никто ее наэто нетолкал!
        - Бедняжка даже непонимала, почему оказалась всуде. Ее пригласили всолнечную ГДР навеселую пирушку товарищей, ивдруг она дает показания против своего любовника вкаком-то судебном спектакле. Что вы почувствовали, узнав обэтом? Вы лично? Ипотом, когда пришла весть, что ихрасстреляли перед Стеной? Якобы вовремя побега. Неиначе как тоску. Острую тоску, да?
        - Ещебы.
        - Вы все.
        - Конечно.
        - ИХозяин?
        - Боюсь, что его чувства для меня загадка.
        Яснова вижу эту печальную улыбку.
        - Аваш дядя Джордж?
        - Что именно?
        - Как он это воспринял?
        - Незнаю.
        - Почему? - Вдруг перешла нарезкий тон.
        - Он исчез. Уехал вКорнуолл один.
        - Почему?
        - Погулять, наверное. Он периодически туда отправлялся.
        - Надолго?
        - Нанесколько дней. Может, нанеделю.
        - Акогда вернулся? Он сильно изменился?
        - Джордж неменяется. Просто берет себя вруки.
        - Икак, взял?
        - Обэтом он сомной неразговаривал.
        Она задумалась, норешила небросать тему.
        - Иникаких проблесков триумфа? - наконец продолжила она. - Надругом фронте? Оперативном? Никаких рассуждений вдухе: да, побочные потери, что, конечно, трагично иужасно, зато миссия успешно выполнена? Ничего втаком духе, а?
        Ничего неизменилось. Тотже мягкий голос, таже сладкая улыбка. Она кажется даже участливее, чем прежде.
        - Мой вопрос сводится кследующему: когда вы поняли, что триумфальное возмездие Мундта было непровалом, как это подавалось, аблестящей, прекрасно завуалированной акцией нашей разведки? Ичто Лиз Голд стала ее главным катализатором? Язабочусь овашей защите, как вы понимаете. Ваши намерения, ваше предвидение, ваше участие взаговоре. Все эти обвинения могут либо оказаться несостоятельными, либо вас погубить.
        Наступает мертвая тишина, которую прерывает непринужденный вопрос.
        - Знаете, очем яподумала вчера вечером?
        - Откуда мне знать?
        - Ядобросовестно копала, перечитывая этот длиннющий проект отчета, написанного вами поуказанию Смайли, - отчета, которому потом недали хода. Итут язадумалась обэтом странном швейцарском орнитологе, оказавшемся тайным агентом Службы безопасности. Иязадала себе вопрос: почему Смайли незахотел распространять ваш отчет? Тогда яеще немного покопала исунула свой нос туда, куда мне было позволено его совать, и, кмоему великому удивлению, ниединого упоминания опроверках системы безопасности Лагеря №4. Инислова орьяном тайном агенте, отметелившем двух охранников. Так что ненужно быть семи пядей волбу, чтобы соединить концы. Небыло заключения осмерти Тюльпан. Хотя мы знаем, что официально бедняжка неприбывала нанашу территорию, немного найдется врачей, готовых поставить свою подпись под подложным свидетельством, даже если они сотрудничают сЦирком.
        Яуставился вдаль стаким видом, будто непринимаю всерьез весь этот бред.
        - Ивот кчему япришла: Мундта послали убить Тюльпан. Что он исделал, ногосподь оказался ненаего стороне, ион был задержан. Джордж поставил его перед выбором: ты нанас работаешь или пеняй насебя. Он согласился. Неожиданно под угрозой оказались все разведданные, настоящий рог изобилия. Фидлер сел ему нахвост. Тут появился Хозяин сосвоим паскудным планом. Возможно, Джорджу он непришелся подуше, ночувство долга, как всегда, возобладало. Никто непредполагал, что Лиз сАлеком погибнут. Это наверняка была идея Мундта: прикончи гонца испи спокойно. Даже Хозяин неразглядел такой развязки нагоризонте. Врезультате Джордж сразу отправился напенсию, дав слово больше никогда незаниматься шпионажем. Чем еще больше заслужил нашу любовь, хотя долго он непродержался. Ему еще предстояло вернуться ивывести начистую воду Билла Хейдона, счем он, слава богу, блестяще справился. Авы все это время были его верным оруженосцем, можно только поаплодировать.
        Вголову ничего неприходило, поэтому япомалкивал.
        - Еслиже продолжить ковыряться вибез того глубокой ране, тонеуспела Звездная палата сделать свое дело, как Ганса-Дитера вызвали вМоскву насовещание силовой верхушки, после которого его уже никто невидел. Исним растаяли последние надежды, что он поймает какую-нибудь шифровочку изЦентра ивыдаст нам главного предателя вЦирке. Возможно, Билл Хейдон его опередил. Теперь поговорим немножко овашей роли?
        Остановить ее янемог, нечего ипытаться.
        - Если мне удастся доказать, что «Паданец» был невселенским бардаком, адьявольски хитрой операцией, которая позволяла получать высококлассные разведданные исорвалась лишь впоследнюю минуту, яуверена, что всепартийная комиссия переметнется нанашу сторону иподнимет лапки кверху. Лиз иАлек? Трагично, да, новданных обстоятельствах приемлемые потери воимя высшего блага. Победа? Еще нет. Пока это всего лишь предложение. Просто яневижу другого способа защиты. Точнее, яуверена, что его несуществует.
        Она начинает собирать вещи: очки, вязаный жакет, салфетки, отчеты Спецотдела, доклады Штази.
        - Вы что-то сказали, сердце мое?
        Ячто-то сказал? Мы оба всомнении. Она даже перестала упаковывать вещи. Раскрытый дипломат лежит унее наколенях иждет моих слов. Обручальное кольцо набезымянном пальце. Странно, что яраньше его незамечал. Интересно, кто ее муж. Может, уже натом свете.
        - Послушайте.
        - Слушаю, сердце мое.
        - Если наминуту согласиться свашей абсурдной гипотезой…
        - Что дьявольски хитрая операция сработала.
        - Если, чисто теоретически, сэтим согласиться, хотя янесогласен… вы всерьез утверждаете… притом что выплывут документальные доказательства, что кажется невероятным…
        - Недолжны, конечно, ноесли всеже выплывут, это будут железобетонные доказательства…
        - Так вы всерьез утверждаете, что даже при таком невероятном раскладе… все эти обвинения, судебная тяжба, масштабный поход наменя, Джорджа, если его, конечно, найдут, Службу как таковую… все это удастся отвести?
        - Отвас фактура, отменя судья. Стервятники уже слетелись. Если вы непридете наслушания, всепартийная комиссия заподозрит самое худшее ипримет меры. Яспросила Кролика про ваш паспорт. Наглец нежелает сним расставаться. Зато готов продлить ваше пребывание наДолфин-сквер натехже нищенских условиях. Все обсуждается. Завтра утром втоже время?
        - Авдесять можно?
        - Буду ровно вдесять, - сказала она, ияответил, что буду тоже.
        Глава 13
        Когда вся правда выходит наружу, нестрой изсебя героя, делай ноги. Нояпостарался размеренно дойти доДолфин-сквер иподняться вконспиративную квартиру, вкоторой больше незаночую. Задерни занавески, повздыхай перед телевизором, закрой дверь вспальню. Достань французский паспорт изпочтового ящика, устроенного затабличкой спредупреждением омерах пожарной безопасности. Упобега есть свой умиротворяющий ритуал. Надень все чистое. Сунь бритву вкарман дождевика, авсе остальное оставь наместе. Яспускаюсь вгриль-бар, заказываю легкий ужин иутыкаюсь носом вскучную книжку, как человек, которому предстоит долгий одинокий вечер. Заговариваю свенгерской официанткой наслучай, если она должна куда-то докладывать. Вообще-то, говорю, яживу воФранции, асюда приехал потолковать обизнесе санглийскими юристами, что может быть ужаснее, ха-ха-ха. Оплачиваю счет. Выхожу водворик, где пожилые дамы вбелых шляпках июбках для крокета сидят парочками насадовых скамейках инаслаждаются неожиданно пригревшим солнышком. Яуже готов выскользнуть нанабережную ипропасть сконцами.
        Однако янеделаю нитого, нидругого, так как неожиданно обнаруживаю Кристофа, сына Алека, внеизменном долгополом черном пальто ифетровой шляпе. Он сидит вдвадцати шагах отменя наскамейке, вытянув левую руку вдоль ее спинки инебрежно закинув ногу наногу, аправая рука демонстративно опущена вкарман пальто. При этом он смотрит прямо наменя иулыбается, чего прежде неделал - никогда подростком следил настадионе зафутбольным матчем, никогда уже мужчиной поедал стейк счипсами. Кажется, для него эта улыбка тоже вдиковинку: словно впридачу кособой белизне лица, подчеркнутой черной шляпой, она напоминает неисправный фитиль электрической лампочки, которая может влюбой момент перегореть.
        Мы оба выглядим растерянными. Меня охватывает усталость, хотя, скорее всего, это страх. Проигнорировать его? Или весело помахать рукой ипродолжить задуманный побег? Он последует замной. Еще поднимет крик. Унего наверняка свой план, вот только какой?
        Болезненно-бледный фитилек улыбки продолжает помигивать. Нижняя челюсть шевелится отраздражения, которое он, похоже, невсилах контролировать. Ужнесломалли он правую руку? Непотомули она так неловко торчит вкармане? Поскольку он инедумает вставать, ясам кнему направляюсь, провожаемый взглядами старушек вбелых шляпках. Водворе нас, мужчин, всего двое, иКристоф, этакий эксцентричный Гаргантюа, приковывает ксебе всеобщее внимание. «Что этого пожилого мужчину сним связывает?» - вероятно, спрашивают себя старушки. Вот ияотомже. Яостанавливаюсь вшаге отнего. Он даже непошевелился. Может, это бронзовая статуя вроде сидящих впарках Черчиллей иРузвельтов? Такоеже влажноватое лицо, такаяже неубедительная улыбка.
        Ноэта статуя, вотличие отдругих, медленно оживает. Он скидывает ногу и, задрав правое плечо, невынимая руки изкармана, сдвигает свое огромное тело, освобождая наскамейке слева отсебя пространство для меня. Лицо унего болезненно бледное, нижняя челюсть возбужденно трясется, он тоулыбается, тогримасничает, вглазах лихорадочный блеск.
        - Кто вам сказал, где меня найти, Кристоф? - спрашиваю якак можно непринужденнее, авголове уже засело смутное подозрение, что это Кролик, или Лора, или даже Табита подослали его сцелью заключения какой-то иной, подпольной сделки между Службой иистцами.
        - Япросто вспомнил. - Его губы растягиваются вмечтательной улыбке. - Ягений почасти памяти, о’кей? Мозг всея, блядь, Германии. Мы свами славно обедали, пока вы непослали меня натри буквы. Ладно, вы меня непосылали. Ясам ушел. Посидели сдрузьями, покурили, нюхнули малость. Иякое-кого услышал. Кто это был? Догадаетесь?
        Ямотаю головой. Итоже улыбаюсь.
        - Моего папашу. Яуслышал голос моего папаши. Мы сним гуляли потюремному дворику. Яотбывал срок, аон пытался наверстать упущенное, изображал изсебя настоящего отца, которым никогда небыл. Ивот он мне рассказывает осебе, огодах, когда мы жили врозь. Вроде как инеразлучались. Отом, что значит быть шпионом. Какие вы все были особенные, преданные делу. Какие шалуны. Изнаете что? Он заговорил оВоровском доме. Доме для ворья, вкотором ваш Цирк держал конспиративные хаты. Ваша любимая шуточка. Мы все воры, вот нас ипоселяют втаком доме. - Его улыбка превращается взлобный оскал. - Вы знаете, что ваша поганая Служба зарегистрировала вас здесь под вашей настоящей фамилией? П.Гиллем, мать вашу! Конспирация, называется. Вы это знали?
        Нет, яэтого незнал. Ядаже незадумывался - азря, между прочим, - что запятьдесят слишним лет внашей Службе ничего непоменялось.
        - Может, расскажете, зачем пожаловали? - спрашиваю я, чувствуя себя невсвоей тарелке отэтой несходящей слица улыбки.
        - Чтобы вас убить, Пьеро, - объясняет он, неменяя тона. - Прострелить вам голову. Чпок - ивас нет.
        - Прямо здесь? Сейчас? Увсех навиду?
        Спомощью самозарядного тридцать восьмого «вальтера», который он вытаскивает изкармана пальто и, помахав им передо мной, дабы ямог насладиться вполной мере, прячет обратно влучших традициях гангстерских фильмов - так что дуло направлено наменя через плотную ткань. Какой вывод изувиденного сделали дамы вбелых шляпках, если вообще сделали, яникогда неузнаю. Может, решили, что снимается кино. Или что мы великовозрастные дурачки, забавляющиеся сигрушечным пистолетом.
        - Боже милостивый, - вырываются уменя слова, которых явжизни неупотреблял. - Где вы это раздобыли?
        Мой вопрос вызвал унего раздражение ипогасил улыбку.
        - Думаете, янезнаю отморозков вэтом долбаном городе, которыебы мне одолжили хорошую пушку? - Спомощью большого иуказательного пальца свободной руки он «стреляет» мне влицо.
        Зацепившись заслово «одолжили», яинстинктивно озираюсь впоисках настоящего владельца, так как врядли кто-то одолжил ему оружие надлительный срок. Тут-то яизамечаю пестрый седан «вольво», стоящий надвойной желтой линии прямо напротив арки перед набережной. Лысый водитель положил обе руки наруль инапряженно смотрит влобовое стекло.
        - Увас есть особый повод, чтобы меня убить, Кристоф? - спрашиваю я, стараясь поддерживать непринужденный тон. - Япередал властям ваше предложение, если вы этим озабочены, - вру напропалую. - Они его обдумывают. Баблосчетчики. Ее величество некаждый день отсчитывает помиллиону евро.
        - Ялучшее, что было вего паршивой жизни. Так он мне говорил.
        Он произносит это тихо, сквозь зубы.
        - Он вас любил, - говорю я. - Вэтом уменя небыло сомнений.
        - Вы его убили. Вы врали моему отцу, апотом вы его убили. Убили своего близкого друга, моего отца.
        - Кристоф, это неправда. Вашего отца иЛиз Голд убил неяинеЦирк. Ихубил Ганс-Дитер Мундт изШтази.
        - Вы, шпики, все больные наголову. Вы неспасение, вы сама болезнь. Артисты-онанисты, мать вашу. Играете всвои вонючие игры, считая, что умнее вас нет никого насвете, бля. Авы никто, понятно? Вы прячетесь потемным углам, потому что боитесь высунуться насвет. Он тоже боялся, сам мне сказал.
        - Он вам так сказал? Где?
        - Втюрьме, где еще, по-вашему? Моя первая ходка. Тюрьма для несовершеннолетних. Извращенцы, кокаинисты ия. Ктебе пришли, Кристоф. Говорит, что он твой лучший друг. Надели наменя наручники иповели. Аэто мой папаша. «Послушай, - говорит он мне. - Ты отрезанный ломоть. Или ты их, или они тебя. Главное, бля, помни: Алек Лимас любит тебя». Вы что-то сказали?
        - Нет.
        - Вставайте ивперед! Через арку. Вместе совсеми. Что-нибудь учудите - убью.
        Явстаю. Иду карке. Он идет замной, рука вкармане, пистолет нацелен мне вспину. Втаких ситуациях ты должен быстро развернуться иврезать ему локтем, прежде чем он успеет выстрелить. Мы это отрабатывали всарраттской школе спомощью водяного пистолета, ичаще всего струя воды пролетала мимо ипадала наматы. Вот только это неводяной пистолет инеСарратт. Нас разделяет больше метра, расстояние, накотором держится опытный стрелок.
        Мы проходим через арку. Лысый водитель вцветастой «вольво» по-прежнему держит обе руки наруле, и, хотя мы идем прямо нанего, он, необращая нанас внимания, продолжает смотреть вперед. Неиначе как Кристоф собирается меня прокатить, как это водится вподобных случаях, прежде чем оборвать мою грешную жизнь? Если так, томне выпадет шанс, когда он будет сажать меня вмашину. Однажды яэтим уже воспользовался: захлопнул дверь исломал руку человеку, пытавшемуся усадить меня назаднее сиденье.
        Перед нами проносятся автомобили вобоих направлениях, ипока мы ждем момента, чтобы пересечь дорогу, яобдумываю, удастсяли мне взять его наабордаж или, вкрайнем случае, толкнуть под колеса. Мы уже надругой стороне, аявсе обдумываю план. Мы миновали «вольво», иКристоф необменялся нисловом, нижестом слысым водителем, так что, вполне возможно, яошибся, они друг сдругом никак несвязаны, ачеловек, одолживший ему «вальтер», сейчас сидит где-нибудь врайоне Хакни ирежется вкарты стакимиже умниками.
        Мы стоим нанабережной, передо мной полутораметровый кирпичный парапет, заним течет река, покоторой плывут довольно большие суда, отреки веет легкий бриз, анапротивоположном берегу уже горят огни Ламбета, потому что наступают сумерки. Яположил обе руки напарапет, подставив спину моему преследователю, иостается только надеяться, что он приблизится, чтобы ясмог проверить нанем трюк сводяным пистолетом, нопонять, какое между нами расстояние, невозможно, так как он хранит молчание.
        Расставив руки пошире для наглядности, яосторожно поворачиваю голову: он стоит вдвух метрах замной, рука по-прежнему вкармане. Его крупное бледное лицо увлажнено исветится вполутьме, адышит он неровно. Мимо проходят люди, нотолько немежду нами. Что-то подсказывает им, что лучше отнас держаться подальше. Аможет, ихнастораживает высоченный Кристоф вдолгополом пальто ифетровой шляпе. Интересно, пистолет по-прежнему вкармане или он им размахивает впозе гангстера? Назакате дня мне приходит вголову мысль, что так одевается человек, желающий, чтобы его боялись, атакой человек сам боится, иэта мысль придает мне смелость взять его напонт.
        - Давай, Кристоф, нуже, - подстегиваю яего, пока мимо проходит пожилая пара. - Раз ужпришел заэтим - стреляй! Что для мужчины вмоем возрасте еще один год? Легкая смерть - давлюбое время. Стреляй. Аостаток жизни будешь себя поздравлять, загибаясь вкамере. Тыже видел, как старики умирают втюрьме. Станешь еще одним.
        Уменя задергались мышцы спины, вушах шум, иянепонимаю, это уменя шумит вголове или грохочет проплывающая мимо баржа. Ворту пересохло отвсех этих разговоров, аглаза застилает туман, ипоэтому доменя несразу доходит, что Кристоф, прижавшись кпарапету рядом сомной, рыдает ивесь трясется отболи игнева.
        Яприобнимаю его заспину иосторожно вытаскиваю его правую руку изкармана. Неувидев вней пистолета, язапускаю руку вкарман, достаю пушку изабрасываю вреку подальше. Никакой реакции. Он уткнулся лицом вруки, лежащие напарапете. Навсякий случай япошарил вдругом кармане - вдруг для пущей храбрости прихватил запасную обойму? - иточно! Неуспел яотправить ее следом запушкой, как подошел лысый водитель цветастой «вольво», крошечный всравнении сКристофом икакой-то недокормленный, схватил несчастного заталию итщетно попытался оттащить его отпарапета.
        Мы сделали это сообща ивдвоем повели его кмашине. Тут он завыл. Ясобирался открыть пассажирскую дверцу, номой помощник уже распахнул заднюю. Общими усилиями мы запихнули его насиденье изахлопнули дверцу. Завывания стали глуше, нонеутихли. «Вольво» отъехала. Яостался один намостовой. Постепенно возвращался уличный шум. Живой! Яостановил такси ипопросил отвезти меня вБританский музей.

* * *
        Вымощенная булыжником подъездная дорожка. Частная парковка, попахивающая гниющими отбросами. Шесть узких калиток: наша последняя справа. Завывания Кристофа еще звучали уменя вголове, нояотказывался кним прислушиваться. Задвижка накалитке заскрипела. Это яточно слышал. Сней это происходило каждый раз, сколькобы мы ее нисмазывали. Если ожидался приезд Хозяина, мы оставляли калитку открытой, нетобудет ворчать, что его встречают звоном цимбал. Йоркская плитка, которую уложили мы сМенделем. Иззазоров торчит выкошенная трава. Авот наш скворечник. Птиц мы непрогоняли. Три ступеньки, ведущие кчерному ходу. Ивот уже изкухонного окна наменя глядит застывшая тень Милли Маккрейг споднятой рукой. Невходить.
        Мы сней стоим всаду под импровизированным навесом, пристроенным кстене, чтобы было где поставить мусорные баки иостанки дамского велосипеда, изгнанного издома Лорой. Колеса сняты изсоображений безопасности, арама прикрыта брезентом. Разговариваем шепотом. Подозреваю, что унас это давно вошло вобычай. Изокна кухни занами наблюдает агентурный кот.
        - Янезнаю, Питер, где чего они там навтыкали, - признается она. - Телефону янедоверяю. Никогда недоверяла. Стенам тоже. Кто знает, что они впоследнее время напридумывали икуда это втыкают.
        - Про компромат, окотором говорит Табита, слышали?
        - Кое-что слышала. Мне хватило.
        - Вы сохранили все, что мы вам передавали? Оригиналы решений, корреспонденция? Все, что Джордж просил вас припрятать?
        - Ясделала сних микрофильмы ивсе спрятала.
        - Где?
        - Всаду. Вскворечнике. Вкассетах. Втонкой клеенке. Вэтом… - она показала наостанки велосипеда. - Нынешние неумеют искать, Питер. Ихтолком никто неучит, - снегодованием добавляет она.
        - Аразговор Джорджа сПаданцем вЛагере №4? Вербовка? Сделка?
        - Все есть. Вмоей коллекции граммофонных пластинок. ОтОливера Менделя. Время отвремени яихпереслушиваю. Из-заголоса Джорджа. Досих пор вспоминаю. Вы женаты, Питер?
        - Сменя хватает фермы идомашних животных. Аувас кто-то есть, Милли?
        - Мои воспоминания. Мой Создатель. Мне было сказано, чтобы кпонедельнику явыметалась. Янезаставлю ихдолго ждать.
        - Икуда вы пойдете?
        - Отдам Богу душу. Как ивы. Уменя есть сестра вАбердине. Материалы явам неотдам, Питер, если вы заними пришли.
        - Даже ради высокой цели?
        - Высокую цель определяет Джордж. Пока он ее необъявлял.
        - Где он?
        - Янезнаю. Идаже еслиб знала, несказалабы. Точно живой. Надень рождения иРождество яполучаю отнего открытки. Никогда незабывает. Приходят наадрес сестры, несюда. Меры безопасности. Всё как всегда.
        - Если мне надо будет его найти, ккому ядолжен обратиться? Есть ведь кто-то, Милли, ивы его знаете.
        - Может быть, Джим. Если он вам скажет.
        - Ямогу ему позвонить? Какой унего номер?
        - Джим никогда нелюбил телефон. Асейчас иподавно.
        - Аживет он тамже?
        - Насколько язнаю, да.
        Она вцепляется вмои плечи когтистыми лапками и, неразмыкая губ, запечатлевает суровый поцелуй напрощание.

* * *
        Вэтот вечер ядобрался лишь доРединга инашел рядом свокзалом хостел, где твои паспортные данные никого неинтересуют. Если досих пор наДолфин-сквер необеспокоились моим отсутствием, топервым человеком, кто завтра обратит наэто внимание, будет Табита - ноневдевять утра, атолько вдесять. Раньше полудня суматоха врядли поднимется. Янеспеша позавтракал икупил билет доЭксетера. Вагон был переполнен, так что досамого Тонтона пришлось постоять вкоридоре. Япрошел через автостоянку идвинулся всторону городской окраины, атам стал дожидаться сумерек.
        СДжимом Придо яневиделся стех пор, как Хозяин послал его вЧесло спровальной миссией, которая стоила ему пули вспину, апосле - бессонных ночей спытками, устроенными местными ребятами. Порождению мы оба были полукровки: Джим наполовину чех, наполовину нормандец, аянаполовину бретонец. Нонаэтом параллели заканчивались. ВДжиме крепко засели славянские корни. Еще юношей он поработал рассыльным иперерезал неодну немецкую глотку отимени чешского Сопротивления. Если Кембридж его иобразовал, тоужточно неприручил. Когда он поступил вЦирк, даже инструкторы вСарратте, проводившие занятия побоевым искусствам, его побаивались.
        Такси выбросило меня возле главных ворот. Грязная зеленая табличка гласила: «ОТКРЫЛСЯ ПРИЕМ ДЛЯ ДЕВОЧЕК». Ухабистая дорожка, петляя, вела ккогда-то величественному, аныне обшарпанному особняку вокружении низких сборных строений. Обходя колдобины, яминовал игровую площадку, полуразвалившийся павильон для крокета, пару рабочих коттеджей ипасущихся взагоне косматых пони. Сомной поравнялись два мальчика-велосипедиста - уодного заспиной висела скрипка, удругого детская виолончель. Яжестом попросил ихтормознуть.
        - Яищу мистера Придо, - сказал я. Мальчики недоуменно переглянулись. - Мне сказали, что он увас преподает. Языки. Или преподавал.
        Мальчик постарше помотал головой ипоехал дальше.
        - Вы непро Джима спрашиваете? - уточнил второй. - Хромой старик. Он живет вавтоприцепе наУкосине. Преподает французский как дополнительный иеще регби вмладших классах.
        - Укосина - это где?
        - Держитесь левее, пройдете мимо школы ивконце дорожки увидите старый «алвис». Вообще-то мы опаздываем.
        Ядержусь левее. Завысокими окнами видны мальчики идевочки, склонившиеся над партами под светящимися неоновыми лампами. Зашколой обнаружилась череда учебных корпусов-времянок. Дорожка спустилась ксосновой рощице. Перед ней, накрытый брезентом, стоял ретро-автомобиль, арядом яувидел автоприцеп. Из-зазанавески пробивался свет. Доносилась музыка Малера. Когда япостучал вдверь, грубый мужской голос вбешенстве наменя напустился:
        - Проваливай, пацан! Fous-moi la paix![37 - Оставь меня впокое (фр.).] Иди ты знаешь куда.
        Яобошел автоприцеп и, достав изкармана ручку, отстучал вокно кодовую морзянку, после чего дал ему время убрать оружие, если оно было унего вруках. ОтДжима можно ожидать чего угодно.

* * *
        Настоле бутылка сливовицы, наполовину уже опорожненная. Джим достал второй стакан ивыключил проигрыватель. При свете парафиновой лампы видно, что его морщинистое лицо перекорежено отболи истарости. Кривая спина привалилась кхудосочной обивке. Прошедшие пытки - особенные люди. Если еще как-то можно - струдом - представить, через что они прошли, товопрос, какими они вернулись, остается без ответа.
        - Школа накрылась медным тазом, - рычит он, сопровождая это лихорадочным хохотком. - Тэрсгуд, директор… хорошая жена, двое детей… аоказался-то голубеньким. - Он изобразил презрение. - Попорхал под луной вместе сшеф-поваром. Исвалил вНовую Зеландию или куда-то там. Прихватив казенные денежки. Нам уже неделю неплатят. Дауж, удивил. Ну… - он сосмешком поднимает вверх стакан, - ачто нам остается? Небросатьже ребят посреди учебного года. Экзамены наносу. Спортивные соревнования. Школьные призы. Яполучал пенсию снадбавочкой заполученный физический ущерб. Кое-что подбрасывали родители. Изнакомый банкир Джорджа. Атеперь что, меня отсюда попрут? - Он пьет, поглядывая наменя поверх стакана. - Ужнехочешьли ты отправить меня вЧесло сочередной сумасбродной затеей? Только они сейчас снова потянулись кМоскве.
        - Мне надо поговорить сДжорджем.
        Какое-то время ничего непроисходит. Втемноте заокном шуршат деревья, дагде-то промычала корова. Скособоченное тело Джима упирается встену автофургона, аславянские глаза посверкивают из-под густых черных бровей.
        - Все эти годы старина Джордж меня незабывает. Посадил навэлфер битого пехотинца, некаждый натакое способен. Неуверен, что ты ему сейчас нужен. Должен его спросить.
        - Икак ты его спросишь?
        - Вшпионских играх Джордж стоит особняком. Незнаю, как он встрял вэто дело. Все принял насвои плечи. Внашем мире такое непроходит. Нельзя воспринимать чужую боль как свою. Если хочешь удержаться. Его женушка, ясчитаю, должна былабы ответить позаслугам. Очем она себе думала? - Он снова умолк, гримасничая икакбы предлагая мне ответить навопрос.
        Кженщинам Джим всегда был равнодушен, ивмоем ответе неизбежно прозвучалобы имя его заклятого врага ибывшего любовника Билла Хейдона, который его рекрутировал вЦирк, апозже сдал спотрохами, апопутно спал сженой Смайли для отвода глаз.
        - Он весь извелся, представь, из-замерзавца Карлы, - продолжил он переживать задруга Джорджа. - Этот сукин сын измосковского Центра столько крови нам попортил спомощью своих пехотинцев.
        Главным изкоторых, могбы добавить, был как раз Билл Хейдон, ноДжим невсостоянии произнести вслух имя человека, которому он лично, как поговаривали, свернул шею голыми руками, когда тот отдыхал вСарратте вожидании, что его отправят вМоскву вобмен натакогоже высокопоставленного агента.
        - Старина Джордж уговорил Карлу перебраться наЗапад. Нащупал его слабые места, поддавливал, выслушивал отчеты - все сам. Дал ему кодовое имя иработенку вЮжной Америке. Преподавать русский язык латиносам. Помог обосноваться. Все шло как помаслу. Ачерез год парень застрелился. Джордж был безутешен. Счегобы это? Яему говорю: «Что вы дергаетесь? Ну, покончил ссобой. Счастливого пути». Вечная проблема Джорджа: рассматривать содной стороны, сдругой. Пока все нервы себе невымотает.
        Крякнув толи отболи, толи затыкая себе рот, он разливает нам еще.
        - Ты, часом, невбегах?
        - Да, - отвечаю.
        - ВоФранцию?
        - Да.
        - Скаким паспортом?
        - Британским.
        - Офис уже объявил тебя врозыск?
        - Незнаю. Предположительно еще нет.
        - Твой шанс - Саутгемптон. Переполненный дневной паром. Главное, несветись.
        - Спасибо. Ятак ипланирую.
        - Это, часом, неиз-заТюльпан? Ужнееели вытащили наружу? - Он затыкает себе рот кулаком, словно загоняя внутрь невыносимые воспоминания.
        - Всю операцию «Паданец», - отвечаю я. - Парламентская комиссия королевских масштабов пытается всадить нож Цирку всамое сердце. Вотсутствие Джорджа главным злодеем выбрали меня.
        Неуспеваю язакончить последнюю фразу, как он обрушивает кулак настол стакой силой, что стаканы созвоном подскакивают.
        - Какого хрена они ополчились наДжорджа! Ее прикончил Мундт, гаденыш! Он всех прикончил! Алека, его девчонку!
        - Все это еще надо доказать всуде, Джим. Они вывалили наменя такую кучу! Могут инатебя, если накопают вархивах. Вот почему мне очень нужен Джордж. - И, недождавшись ответа: - Так как мне нанего выйти?
        - Ты несможешь.
        - Аты как выходишь?
        После глухого молчания:
        - Телефонные будки, если тебе это так интересно. Только неместные, избави бог. Каждый раз новая. Заранее уславливаемся оследующей.
        - Ты звонишь ему? Он тебе?
        - Итак, итак.
        - Его номер при этом неменяется?
        - Возможно.
        - Линия проводной связи?
        - Возможно.
        - Значит, ты знаешь, как его найти?
        Он хватает изстопки школьную тетрадь ивырывает изнее чистый лист. Япротягиваю ему карандаш.
        - Kollegiengebaude, drei[38 - Университетское здание, 3(нем.).], - говорит он вслух, пока пишет. - Библиотека. Женщину зовут Фрида. Ну что, доволен?
        Отдав мне листок, он откидывается назад изакрывает глаза, давая мне понять, чтобы яоставил его впокое.

* * *
        Ясоврал, что собираюсь ехать напереполненном дневном пароме изСаутгемптона. Ясоврал, что путешествую побританскому паспорту. Нехотелось его обманывать, носДжимом приходится держать ухо востро.
        Ранний утренний рейс изБристоля доставил меня ваэропорт Ле-Бурже. Когда яспускался потрапу, наменя нахлынули воспоминания, связанные сТюльпан: здесь явпоследний раз видел тебя живой; здесь ятебе пообещал, что скоро ты увидишь своего Густава; здесь ямолился, чтобы ты обернулась, ноты этого несделала.
        ИзПарижа яотправился поездом вБазель. Ктому времени, когда ясошел воФрайбурге, весь гнев, все страдания, которые ятак подавлял вовремя своей инквизиции, вырвались наружу. Кого мне винить зацелую жизнь, прожитую восознанном вранье, если неДжорджа Смайли? Кто предложил мне подружиться сЛиз Голд? Разве это была моя идея вешать лапшу науши Алеку, нашему козлу отпущения, как назвала его Табита, апотом смотреть, как он идет всмертельную ловушку, которую Джордж приготовил для Мундта?
        Наконец-то мы поквитаемся. Пришло время прямых ответов. Ты, Джордж, сознательно подавлял вомне всякую человечность или ятоже был, так сказать, сопутствующим ущербом? Икак насчет твоей собственной человечности? Почему она постоянно играла вторую скрипку, уступая высшим абстрактным целям, которые ясегодня затрудняюсь определить, даипрежде неочень-то получалось?
        Или так: сколько, по-твоему, человеческих чувств должны мы отдать воимя свободы, чтобы вкакой-то момент осознать, что внас больше неосталось ничего человеческого исвободного? Или мы просто страдали отнеизлечимой английской болезни - потребности идальше играть вмировую игру, уже небудучи мировым игроком?
        Любезная Фрида устойки регистрации объяснила мне снекоторым нажимом, что библиотека Kollegiengebaude, drei находится напротив, через двор, надо пройти через большие двери иповернуть направо. Там нет таблички «БИБЛИОТЕКА», потому что, всущности, это небиблиотека, атихий читальный зал для заезжих ученых.
        Апосему ядолжен неукоснительно соблюдать тишину.

* * *
        Ужнезнаю, предупредилли Джим старину Джорджа омоем приезде или тот поймал какие-то флюиды. Он сидел вэркере, спиной комне, застолом, заваленным бумагами, под углом, дававшим достаточно света для чтения, апри желании он мог насладиться видом окрестных холмов иперелесков. Вчитальном зале, похоже, мы были одни. Вдеревянных альковах стояли пустые столы иудобные стулья. Язашел сбоку, чтобы он меня увидел. Джордж всегда казался старше своих лет, нотут, ксчастью, меня неждал неприятный сюрприз: все тотже постаревший Джордж, вот только вкрасном пуловере иярко-желтых вельветовых штанах, что меня сильно поразило, так как досих пор явидел его исключительно вскверном костюме. Если его лицо вспокойном состоянии сохраняло этакую совиную печаль, товего приветствии небыло ничего печального. Он энергично вскочил наноги исжал мою ладонь обеими руками.
        - Что ты тут читаешь? - интересуюсь яневпопад полушепотом, помня оправилах поведения вчитальном зале.
        - Мой дорогой, неспрашивай. Старый шпион, впав вдетство, ищет вечную истину. Ты выглядишь неприлично молодо, Питер. По-прежнему предаешься своим веселым забавам?
        Он собирает бумаги икниги иубирает ихвшкафчик. Яему помогаю постарой привычке.
        Поскольку для задуманной конфронтации это место явно неподходит, яспрашиваю его про Энн.
        - Она впорядке, Питер. Да. Даже очень, сучетом… - Он запирает шкафчик икладет ключ вкарман. - Она сюда иногда приезжает. Мы сней гуляем вЧерном лесу. Сбылыми марафонами, конечно, несравнить, новсе-таки.
        Наша негромкая беседа обрывается споявлением пожилой дамы, которая снекоторым усилием снимает сплеча сумку, выкладывает настол бумаги, водружает нанос очки исгромким вздохом усаживается валькове. Мне кажется, именно этот вздох окончательно подорвал всю мою решимость.

* * *
        Мы сидим вспартанской холостяцкой квартирке на холме свидом нагород. Джордж умеет слушать, как никто другой. Его компактное тело словно пребывает взимней спячке. Длинные ресницы полусомкнуты. Нихмурого взгляда, ниодобрительного кивка, нивздернутых бровей, пока твое повествование неподошло кконцу. Идаже когда это случилось - вчем он должен убедиться, попросив тебя прояснить кое-что, толи тобой пропущенное, толи небрежно поданное, - по-прежнему никакой эмоциональной реакции: ниудивления, ниодобрения, ниосуждения. Тем поразительнее, что поокончании моего длинного рассказа - уже сгустились сумерки, игород под нами исчез впокровах вечернего тумана, сквозь который пробивались огни, - он раздраженно задернул шторы идал выход неудержимой ярости, чего заним никогда ненаблюдалось.
        - Трусы. Дальше ехать некуда. Питер, это позор. Говоришь, ее зовут Карен? Яее разыщу немедленно. Надеюсь, она небудет против, чтобы яприехал имы поговорили. Еще лучше, если она прилетит сюда, яэто организую. Если Кристоф желает сомной поговорить, ради бога. - После несколько нервной паузы он добавляет: - И, конечно, Густав тоже. Говоришь, назначена дата слушаний? Ядам показания под присягой.
        - Япро это ничего незнал, - продолжает он, все также негодуя. - Ничего. Никто сомной несвязывался, никто меня неинформировал. Меня легко найти, даже вукрытии, - утверждает он без объяснений, откого он укрывается. - Конюшня? - восклицает он, нескрывая своего возмущения. - Ябыл уверен, что она давно закрыта. Оставляя Цирк, япередал все полномочия юристам. Что происходило потом, мне неведомо. Судя повсему, ничего. Парламентское расследование? Исковые заявления? Нислова, нинамека. Почему? Аятебе скажу. Они нехотели, чтобы яобэтом знал. Яслишком высоко забрался для ихклевков. Вижу ихнасквозь. Бывший глава Секретки дает показания? Признает, что он принес вжертву ценного агента иневинную женщину воперации, про которую мир мало что помнит? Ивсе это было лично спланировано иодобрено шефом внешней разведки? Это непонравилосьбы нынешним начальникам. Нельзя марать нимб нашей священной Службы. Господи, янемедленно прикажу Милли Маккрейг предоставить им все доверенные ей документы, даже несомневайся, - продолжает он уже спокойно. - «Паданец», как призрак, преследует меня посей день. Ибудет вечно преследовать.
Вовсем явиню себя. Рассчитывая нажестокосердие Мундта, яего недооценил. Он был невсилах побороть искушение устранять свидетелей.
        - Послушай, Джордж, - запротестовал я. - Операцией «Паданец» руководил Хозяин. Ты лишь плыл потечению.
        - Это иесть самый большой грех. Нехочешь уменя переночевать, Питер?
        - Язабронировал номер вБазеле. Всего-то одна ночь. Утром уменя поезд доПарижа.
        Это была ложь, и, кажется, он догадался.
        - Последний поезд вдесять минут двенадцатого. Как насчет ужина?
        Потайным причинам, которым ябыл невсилах противиться, яумолчал онесостоявшейся попытке Кристофа меня убить итем более отираде его отца Алека против Службы, хоть он ипитал кней нежные чувства. Нопоследующие слова Джорджа прозвучали как ответ навыпады Кристофа.
        - Мы непроявляли жестокости, Питер. Никогда. Скорее милосердие. Наверное, невсегда поадресу. Ибез толку. Сейчас-то понятно. Нотогда мы этого непонимали.
        Впервые, сколько япомню, он положил руку мне наплечо, нотутже отдернул, словно обжегшись.
        - Ты-то, Питер, понимал! Ну разумеется. Ствоим отзывчивым сердцем. Иначе разве сталбы ты разыскивать Густава? Яэто оценил. Верность Густаву, как иего несчастной матери. Она для тебя стала огромной потерей, несомневаюсь.
        Янеподозревал, что он знал омоих робких попытках протянуть Густаву руку помощи, нонескажу, что он меня сильно удивил. Вэтом был весь Джордж: знающий все про слабости окружающих истоически отказывающийся признавать собственные.
        - Утвоей Катрин все хорошо?
        - Да, все отлично, спасибо.
        - Акак ее сын?
        - Унее дочь. Все хорошо.
        Он забыл, что Изабель девочка? Или все еще думал оГуставе?

* * *
        Старинное подворье рядом скафедральным собором. Охотничьи трофеи начерной стене. Это заведение либо стоит здесь снезапамятных времен, либо его снесли дооснования, апотом восстановили постарым чертежам. Сегодня фирменное блюдо - тушеная оленина. Джордж рекомендует запивать ее баденским вином. Да, мой дом по-прежнему Франция, подтверждаю я. Джордж доволен моим ответом. Аты, спрашиваю, совсем обосновался воФрайбурге? Он отвечает несразу. Временно, Питер. Анасколько это «временно» растянется, будет видно. Итут он высказывает мысль, словно сейчас пришедшую ему вголову, хотя она наверняка засела там смомента моего появления.
        - Ты приехал, Питер, чтобы меня вчем-то обвинить. Яправ? - Пришел мой черед смешаться, аон продолжает: - Обвинить втом, чем мы занимались? Или почему мы этим занимались? - Голос его звучит ввысшей степени участливо. - Или, скорее, почему яэтим занимался? Ты был верным солдатом. Асолдат неспрашивает, почему каждое утро восходит солнце.
        Ямогбы сэтим поспорить, норешил непрерывать ход его рассуждений.
        - Ужнерадили мира наземле (вот только понятьбы, вчем заключается его смысл)? Ну да, ну да: «Войны небудет, зато будет такая борьба замир, что камня накамне неостанется», как любят говорить наши русские друзья. - Он умолк, азатем продолжил уже снапором: - Ради торжества капитализма? Ясильно сомневаюсь. Ради христианской идеи? Избави бог.
        Он отпивает вино, нагубах блуждает озадаченная улыбка, скорее обращенная некомне, аксебе.
        - Значит, ради Англии? - продолжает он. - Возможно, когда-то. Ночьей Англии? Какой Англии? Обособленной Англии, где ты непонятно чего гражданин? Я, Питер, европеец. Если уменя была миссия, - бодания спротивником невсчет, - тосвязанная сЕвропой. Если ябывал бессердечен, тоиз-занее. Если уменя была недостижимая мечта, толишь отом, как вывести Европу ксвету разума. Иэта мечта еще вомне жива.
        Повисает затяжное молчание, какого неслучалось намоей памяти даже всамые тяжелые времена. Подвижное лицо вдруг застыло, брови полезли вперед, веки смежились. Указательный палец нашел дужку очков - проверил, наместели. Наконец он встряхивает головой и, словно избавившись отдурного сна, позволяет себе улыбнуться.
        - Извини, Питер. Что-то ястал проповедовать. Достанции десять минут пешком. Невозражаешь, если ятебя провожу?
        Глава 14
        Япишу это застолом насвоей ферме вЛе-Дёз-Эглиз. Описанные мной события произошли давно, ноони для меня также реальны, как горшок сбегонией наподоконнике или отцовские боевые медали, посверкивающие вшкатулке изкрасного дерева. Катрин купила компьютер и, поее словам, делает большие успехи. Прошлой ночью мы занимались любовью, новмоих объятиях была Тюльпан.
        Япо-прежнему совершаю прогулки вбухту, вооружившись тростью. Дается мне это нелегко, нопока справляюсь. Иногда меня опережает Оноре. Вот он присел насвой камень ипоставил между ног бутыль ссидром. Весной мы сним съездили автобусом вЛорьян ипоего настоянию прошлись поберегу, откуда когда-то мы сматерью наблюдали затем, как огромные корабли отплывают ввосточные страны. Нынче берег изуродован немецкими бетонными бастионами, закоторыми прятались ихвоенные морские суда. Никакие бомбардировки союзников несмогли эти бастионы разрушить, зато город они превратили вруины. Так истоят, высотой вшесть этажей, вечные, как египетские пирамиды.
        Янепонял, зачем Оноре привел меня сюда, пока он вдруг неостановился ивозмущенно непоказал наних пальцем.
        - Эта сволочь продавала им цемент, - произносит он сзабавным бретонским акцентом.
        Эта сволочь? Доменя несразу доходит, что он говорит освоем покойном папаше, который позже был повешен засотрудничество снемцами. Он ждал, что ябуду шокирован, иблагодарен мне зато, что недождался.
        Ввоскресенье выпал первый снег. Домашний скот пребывает вунынии, оттого что заперт взагоне. Изабель подросла. Вчера, когда ясней заговорил, она мне улыбнулась. Мы очень надеемся, что однажды она заговорит. Авот попетляющей дороге взбирается нахолм желтый фургон месье Генерала. Вдруг он привез письмецо изАнглии…
        Благодарности
        Моя искренняя признательность Тео иМари Поль Гийю запрекрасные познавательные экскурсии поЮжной Бретани; Анке Эртнер - занеустанные исследования жизни Восточного иЗападного Берлина вшестидесятые изадрагоценные фрагменты изличных воспоминаний; необыкновенному скауту Юргену Швеммле - зато, что проложил маршрут, которым Алек Лимас иТюльпан бежали изВосточного Берлина вПрагу, ипроводил понему меня; инашему безупречному водитель Дарину Дамьянову, превратившему дорогу через снега вдвойное удовольствие. Кроме того, хочу поблагодарить Йорга Дризельманна, Джона Стира иШтеффена Ляйде изМузея Штази вБерлине зато, что познакомили меня сосвоими мрачными владениями иподарили персональную печать. Инаконец, отдельное спасибо Филиппу Сэндсу, равно компетентному вюриспруденции илитературе: он сориентировал меня вдебрях парламентских комитетов исудебных процессов. Мудрые вещи подсказаны им; ошибкиже, если они есть, - намоей совести.

Джон Ле Карре
        notes
        Сноски
        1
        Публичные дома (фр.).
        2
        Les Deux Eglises - две церкви (фр.).
        3
        Особняк (фр.).
        4
        Уважаемый, досточтимый (фр.).
        5
        Втроем (фр.).
        6
        Mayflower - боярышник (англ.), атакже название торгового судна, накотором англичане высадились вСеверной Америке в1620году иосновали одно изпервых британских поселений. (Прим. перев.)
        7
        Gamp - зонтик (англ.).
        8
        Тоесть проявлял щедрость. Отсылка кБиблии: «Отпускай хлеб твой поводам, потому что попрошествии многих дней опять найдешь его». Екклесиаст: 11, 1. (Прим. перев.)
        9
        Формат в1/4долю листа. (Прим. перев.)
        10
        Сын (нем.).
        11
        Совсей очевидностью (фр.).
        12
        RAF - ВВС Великобритании. (Прим. перев.)
        13
        Зд.: любовное безумство (фр.).
        14
        Имеется ввиду пьеса Карла Цукмайера «Капитан изКёпеника» (Der Hauptmann von Kopenick). (Прим. ред.)
        15
        После Второй мировой войны вэтом здании была центральная следственная тюрьма всоветской зоне оккупации. В1989году ее закрыли, аеще через пять лет там был открыт мемориал памяти жертв коммунистического режима. (Прим. перев.)
        16
        Средневековая ведьма издетского стишка. (Прим. перев.)
        17
        Бесплатные услуги (лат.).
        18
        После вербовки Мэйфлауэра нашей Службой было принято решение свести число его поездок вЗападный Берлин кминимуму. Врезультате берлинский Центр снабдил его паспортом наимя Фридриха Либаха, строительного рабочего, жителя Лихтенберга, Восточный Берлин, где он насвои деньги приобрел садовый сарай для велосипеда ирабочую одежду. (Прим. втексте Гиллема.)
        19
        Еще один псевдоним Тюльпан. (Прим. втексте Гиллема.)
        20
        Театральное оборудование является прототипом американской высокочастотной связи ближнего действия, разработанной для секретных операций Восток - Запад вгородской черте Берлина. Лимас вдокладной записке главе технической службы охарактеризовал его как «громоздкую, жутко запутанную, чрезмерно растиражированную, типичную продукцию янки». Выпуск прекратился. (Прим. втексте Гиллема.)
        21
        Volkspolizei - народная полиция вГДР. (Прим. перев.)
        22
        Чехословакия.
        23
        Колбаса (нем.).
        24
        Аристократический городок вграфстве Бакингемшир вцентре Англии. (Прим. перев.)
        25
        Офис руководителя полетов.
        26
        Муж, сын (нем.).
        27
        Вотсутствие, т.е. невкачестве участника (лат.).
        28
        Наданный момент (лат.).
        29
        Пока (нем.).
        30
        Ятебя люблю (нем.).
        31
        Янемогу (нем.).
        32
        Ты должна (нем.).
        33
        Ты сомной неедешь? (нем.)
        34
        Точка опоры (фр.).
        35
        Лотар? Давно помер. (нем.).
        36
        Ироническое сравнение свысшим королевским судом вАнглии, упраздненным в1641году. (Прим. перев.)
        37
        Оставь меня впокое (фр.).
        38
        Университетское здание, 3(нем.).