Ноа Марк Леви
        Жизни многих людей в опасности. На карту поставлено будущее целого народа. Счет идет на минуты. «Группа 9», более сплоченная, чем когда-либо, бросается на выполнение миссии. Репортер-расследователь проникает на вражескую территорию.
        От Лондона до Минска, от Вильнюса до Рима - приключенческий шпионский роман с захватывающим саспенсом, история, которая бросает вызов и предлагает задуматься об окружающем нас мире. И, как всегда у Марка Леви, любовь витает в воздухе.
        Марк Леви
        Ноа
        Все имена, названия и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.
        В истории человечества, прошлой, настоящей и будущей, великая революция - та, которую совершают люди, решившие быть свободными.
        Джон Ф. Кеннеди
        Кэрол Кедвалледер
        Моим детям, которым я желаю всегда жить в свободном мире
        Marc Levy
        NOA
        www.marclevy.info
        Издательство Иностранка
        Глава 1
        Окрестина, Минск, Беларусь, утро пятницы
        Дарья ждет в клетушке по соседству с комнатой для свиданий вот уже три часа. Двенадцать квадратных метров, свет с улицы едва просачивается сквозь зарешеченное оконце. На скамье могут разместиться три человека. Впрочем, слово «скамья» звучит слишком гордо для плоского металлического сиденья со спинкой. Дарья здесь одна, свидания - редкость, администрация почти никогда их не разрешает. Но сегодня - особый случай, Дарья должна встретиться с Николаем, чтобы его близкие получили подтверждение, что он жив и здоров. Такие пятиминутные свидания происходят раз в три месяца. Они - следствие невероятной истории, случившейся два года назад.
        Николай - причина этой истории.

* * *
        Весной 2020 года в стране, бразды правления которой двадцать семь лет кряду железной рукой удерживал один человек, победу на выборах одержала молодая домохозяйка без опыта и политических амбиций. Когда первые избирательные участки сообщили, что на большинстве бюллетеней отмечено ее имя, к ней домой устремился милицейский отряд.
        Мужчины в форме вломились в квартиру с оружием в руках. Светлана встала перед детьми, заслоняя обоих собой. Сопровождавший омоновцев тайный агент выделялся среди них черной одеждой и шляпой. За выпуклыми стеклами круглых очков в тонкой золотой оправе зрачки его голубых глаз казались ненормально большими. Он прошелся по гостиной двухкомнатной квартиры и остановился перед фотографиями в рамках, украшавшими икеевский стеллаж. Дорогие Светлане и Николаю кадры для него были удручающе банальны. На одном - пятилетний сын, на другом - дочь, на третьем - все семейство во время летнего отпуска; где снято - сказать невозможно. Оставив их, он небрежно полистал пару книг с полок и тут же вернул их на место, не найдя в этой беллетристике ничего крамольного. Жутковато улыбнувшись, предложил Светлане присесть на диван, а сам без приглашения устроился в вельветовом кресле напротив. Супруги переглянулись. Николай перехватил детей и прижал их к себе; омоновцы никак не отреагировали. Светлана повиновалась.
        - Вот как вы обращаетесь с вашим новым президентом? - дерзко спросила она.
        Улыбка агента исказилась. Он бросил взгляд на детей.
        - Как народ может доверить свою судьбу неопытной домохозяйке, учитывая нынешний расклад, экономический кризис, вызванный действиями Запада, и вмешательство соседей, которые жаждут нашего поражения, чтобы завладеть нашими богатствами?
        - Какими богатствами? Народ, на который вы ссылаетесь, пашет с утра до вечера, чтобы заработать себе на еду и одежду, - парировала Светлана.
        - Не перебивайте! У нас мало времени, ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, а мои люди терпением не блещут. На чем я остановился?.. Ах да, так вот, по всей очевидности, на этих выборах вы проиграли.
        - Ваше появление свидетельствует об обратном, - возразил Николай.
        Агент проигнорировал его.
        - Если вы и правда любите свою страну, вы точно не хотите, чтобы по вашей вине в ней начались беспорядки, - продолжал он цинично. - Хотя, если уж говорить о вине, вы и так виновны, что прискорбно. К счастью для вас, наш президент великодушен. По-моему, он даже питает к вам некоторое уважение, но это лишь мое скромное мнение. Вы провели прекрасную кампанию для человека вашего положения, да к тому же еще и женщины. Хорошо развлеклись, вот и отлично. - Он цокнул языком. - Время от времени развлекаться - дело полезное, иначе жизнь была бы слишком скучна. Но с этим покончено. Наш президент столь щедр - и это делает ему честь, - что поручил мне передать вам предложение, от которого вы просто не сможете отказаться, настолько оно для вас выгодно. Разумеется, если вы не глупы, в чем я сомневаюсь. Вы публично признаете свое поражение и соберете вещи. Можете взять все, что нужно вашим ангелочкам, ну и пару книг, если пожелаете. Ночью мы сопроводим вас к границе с Литвой. Сюда вы не вернетесь никогда. Вы ведь выступали за свободу - можно подумать, мы тут не свободны, совершенно недопустимое предположение, -
ну так будете счастливейшей в мире женщиной, ведь я дарю вам свободу оказаться подальше от нашей нации, которую вы столько критиковали.
        - Вынужденный отъезд - это и есть ваше щедрое предложение?
        - Да, и только для вас и ваших детей. А супруг ваш останется здесь, президенту необходима ваша лояльность за границей.
        Условия сделки были ясны. Светлана и дети отправятся в ссылку, а Николай - в тюрьму, как гарант.
        - Пока будете вести себя смирно, с вашим мужем будут хорошо обращаться. Не стану нагнетать, это временная мера, год-два, не больше. Когда сегодняшний день превратится в смутное воспоминание, при условии, что вы будете разумны, Николай сможет к вам присоединиться.
        - А если я откажусь?
        - Мои люди заберут вас вместе с мужем. Дети отправятся в приют, мы ведь не дикари. Но на Окрестина за вашу дальнейшую судьбу я отвечать не могу, я не получал на этот счет особых распоряжений. Решать вам.
        Агент больше не улыбался. Когда он не смотрел Светлане в глаза, его взгляд не отрывался от начищенных до блеска ботинок.
        Николай уговорил жену покориться. Два года тюрьмы ради спасения семьи - не так уж это и страшно.
        Он крепко обнял детей, заверяя их, что скоро они снова увидятся, и заставил пообещать быть умницами и заботиться о маме. Они пообещали, глотая слезы. Старшей, которой почти исполнилось десять, он шепнул на ухо: «Когда-нибудь, маленькая, мы будем свободны, а они отправятся в тюрьму. Клянусь тебе!»
        Светлану отвезли на границу с Литвой. Той ночью в ссылку отправились все, кто организовал кампанию в ее поддержку, и в их числе - Роман и Софья, ключевые фигуры сопротивления. Все они встретятся в Вильнюсе. Все, кроме Николая.

* * *
        Наконец дверь в комнату свиданий открывается. Надзиратель жестом разрешает Дарье войти. Николай сидит на стуле, он в наручниках, которые приковывают его к кольцу, припаянному к металлическому столу, отделяющему его от посетителей. Надзиратель стоит рядом, следя за тем, чтобы они ничего не передали друг другу, и слушает их разговор.
        - Не так уж плохо выглядишь, - говорит Дарья.
        - Лучше, чем обычно, сама знаешь почему.
        Дарья знает. За две недели до ее приезда пайку увеличивают, а побои прекращают, чтобы она могла засвидетельствовать, что он здоров.
        - Она скучает по тебе, рассказывает о тебе детям каждый вечер, они тоже очень соскучились, но в Вильнюсе им хорошо, а скоро будет еще лучше, - продолжает девушка.
        - Это главное.
        Пока надзиратель, уставившись в экран смартфона, увлеченно взрывает разноцветные шарики, Дарья незаметно наклоняется к Николаю.
        - Ты же понял, что Светлана поручила мне тебе сообщить?
        - Они увеличат срок, - откликается Николай. Его голос дрожит.
        - На каких основаниях? - обеспокоенно спрашивает Дарья.
        - Ты знаешь, как все устроено. Те, кто осмелился выступить против властей, получают один срок за другим, обвинители находятся. Организация мятежа, террористическая деятельность, шпионаж - воображение у них хорошее.
        Надзиратель поднимает голову, сообщая Дарье, что время свидания истекло. Она повинуется без возражений. Но, когда она уже собирается выйти, Николай отваживается преступить запрет: он встает и целует ее в щеку.
        - Предупреди Романа, что он в опасности, - шепчет он ей на ухо.
        - Держись, - выдыхает она в ответ.
        Надзиратель резко отталкивает Николая дубинкой, и тот опускает глаза и ссутуливается, будто бы смиряясь с судьбой. В последующие недели его пайку урежут, а количество ударов, которые ему придется терпеть, будет зависеть только от настроения тюремщиков.
        Дарья идет назад по зловещему коридору. Решетки на ее пути открываются и тут же закрываются. На выходе из тюрьмы она забирает свои вещи. Сумочка, паспорт, ключи и мобильник, в котором нет ни одного сообщения, а список контактов пуст.
        Оказавшись на улице, она закутывается в шарф: по Минску гуляет ледяной ветер. Делает несколько шагов и оборачивается к серым бетонным стенам, которыми обнесены два офисных здания, превращенных в тюрьму, в зловещую цитадель, возвышающуюся в центре города. Дарья думает о Николае, который сейчас возвращается в камеру со скованными руками. Она не могла не отметить его худобу, бледность и упадок духа. Сдерживая слезы, она садится в машину.
        По дороге на работу она позвонит Светлане и сделает вид, что все в порядке, чтобы ее успокоить. Ей удалось передать сообщение, и она надеется, что Николай понял, что имелось в виду. Вечером, когда Дарья вернется домой, она сразу же отправит Роману сообщение с защищенного смартфона, спрятанного в квартире.

* * *
        Вечер, бюро по правам человека, Минск
        Дарья слышит гудение пылесоса, заработавшего в соседнем помещении. Она выключает экран монитора. В офисе уже пусто. На часы можно не смотреть: уборщица соблюдает график лучше, чем поезда на вокзале Минск-Пассажирский. Подумав об этом, Дарья вспоминает о матери. Она не ездила к ней больше месяца. Слишком много работы: утром в редакции газеты «Наша нива», после обеда - в «Нехте», последнем свободном СМИ, а по вечерам - в бюро по правам человека. Титанический труд - с тех пор как власти любой ценой пытаются избавиться от неправительственных организаций. Запрет на кредитование, который введут не сегодня завтра, налоговые проверки, обыски, конфискация техники…
        Сотрудники скинулись, чтобы свести потери к минимуму, и наняли парнишку-дилера, который теперь дежурит для них на улице. Он неплохо подрабатывает, ничего не продавая, а только высматривая машины милиции без опознавательных знаков. Выгодное соглашение для обеих сторон! Если он свистит дважды, в офисе начинается хорошо отработанное представление. Три человека сдвигают автомат с напитками и поднимают доски пола, пряча под ними ноутбуки, отчеты, секретные документы и противоударные смартфоны с анонимными сим-картами. Как только все вещи оказываются в этом тайнике, автомат передвигают на место. Сотрудники бегом возвращаются на свои места и принимаются работать с блокнотами и ручками как ни в чем не бывало. Милиционеры конфискуют блокноты - ручки их не интересуют, тем более что они самые простые, пластиковые. Они переворачивают все вверх дном, чтобы попугать, показать, что власть у них, да и просто чтобы поразвлечься. Швыряют бумаги на пол, пинают копировальный аппарат - старую неубиваемую «конику». В бюро по правам человека ее окрестили самиздатом - за стойкость.
        Дарья стоит у окна, в воздухе кружатся снежные хлопья. Раз снова пошел снег, значит, на улице немного потеплело, замок машины не замерзнет. Зимой она постоянно этого боится. Мужчины могут помочиться на заледеневший металл, а женщины нагревают замок зажигалкой. Глядя на парковку у здания, Дарья нажимает на иконку вызова и загадывает, что муж ответит до четвертого гудка.
        Дарья извинится, что опять засиделась допоздна. Спросит, как дочь. Поужинала ли? Как у нее дела в саду? Дарья знает, что услышит в ответ. Михаил - примерный отец. Он тоже много работает, но всегда все успевает. Забрать дочь из сада, позаниматься с ней, поиграть, сходить в магазин, наполнить ванну… И как только он умудряется? Загадка. Но она все равно задаст эти вопросы, чтобы показать свою любовь к нему. Заботясь о других, она вынуждена пренебрегать близкими. И отсутствие упреков только усугубляет гложущее чувство вины.
        Когда останутся позади пробки и холод, царящий в старой «шкоде» (на обратном пути Дарья позволит себе выкурить сигарету, а то и две, если пробки будут особенно ужасны, - с открытым окном, чтобы салон не пропах), когда она найдет свободную парковку в их большом спальном районе, когда поднимется на шестой этаж пешком, потому что лифт, как обычно, не работает, Михаил встретит ее в дверях и обнимет с неизменной нежностью. Стол уже будет накрыт, на конфорке электрической плиты будет готовиться ужин. Дарья снимет пальто, зайдет в детскую, поцелует дочь, устроится в изножье кровати и будет читать ей до тех пор, пока глазки не закроются. Еще один поцелуй в лоб, тихое «люблю» на ушко - и дверь бесшумно затворится.
        Михаил отвечает на четвертом гудке.
        - Постараюсь приехать как можно быстрее, - говорит она.
        - Не переживай, у нас сегодня было много дел. У тебя все нормально?
        От этого «у нас» у Дарьи колет сердце.
        - Да, и будет еще лучше, когда окажусь рядом с тобой.
        - Не гони, на дорогах лед.
        - Ну да, и, боюсь, это еще надолго, - улыбается она.
        - И все-таки будь осторожна. Мы тебя ждем.
        Сердце снова колет. Дарья выключает свет, убирает документы в любимую сумочку из серо-бежевой кожи. Подарок Михаила на шестую годовщину свадьбы.
        Под бледными лампами холла Дарья в последний раз за день заматывает вокруг шеи шарф. Михаил часто говорит ей, что у нее самый сексуальный затылок в мире. Большинство мужчин возбуждаются при виде груди, бедер или попы, но только не он; конечно, он утверждает, что ее грудь и попу он тоже любит, но, когда его поцелуи ласкают затылок, Дарья знает, что он ее хочет. Она не жалуется, вовсе нет: ей нравятся их объятия, то, как они занимаются любовью, минуты, которые принадлежат только им двоим, минуты, когда заживают все раны, забывается коррупция, подлость и несправедливость, с которыми она неустанно борется. Это чудесно, она его любит, хоть его спокойствие порой и выводит ее из себя.
        Дверь машины беззвучно открывается. Двигатель урчит, коробка передач тихонько щелкает. Дарья сворачивает на Новосущевскую, опускает стекло и закуривает. С наступлением ночи очнулся мороз. Город, кажется, не засыпает никогда, даже на темных улицах, где попадаются только бродячие кошки да одинокие прохожие. Она выезжает на шоссе; вдали поток машин замедляется, на мосту пробки с тех пор, как левую полосу перекрыли из-за ремонта. «Шкода» ползет еле-еле, Дарья глубоко затягивается. У сигареты вкус карамели. В выходные она свозит дочку к бабушке. Дом, где Дарья выросла, все такой же скромный, но уютный. Пока Михаил будет работать, они втроем прогуляются по лесу, поиграют в снежки, а вечером будут упоенно петь у камина. Дарья поворачивается, чтобы выбросить окурок. Водитель соседней машины вежливо ей улыбается. Ему, должно быть, тоже хочется поскорее вернуться домой, как и всем, кто сейчас стоит в пробке после долгого рабочего дня. Наконец машины трогаются, Дарья пытается включить первую передачу, но рука ее не слушается. Под левой грудью колет - не слишком сильно, просто какое-то странное жжение. И тут
вдруг она начинает задыхаться. Может, от холода? Она кашляет, и рот наполняет привкус металла. Она кашляет снова, приборная доска покрывается красными капельками. В глазах мутится, Дарья впадает в панику; страх придает ей сил, и невероятным усилием воли она прижимает руку туда, где разрастается боль: ладонь залита кровью. Машины позади нее яростно сигналят, требуя, чтобы она ехала дальше. Она опускает взгляд на сумочку на пассажирском сиденье. Нужно вытащить мобильник, предупредить Михаила, вызвать скорую, но силы кончились. Пуля, пробившая дверь машины и ее тело в то самое мгновение, когда убийца улыбнулся, задела полую вену. Дарья истекает кровью, в глазах темнеет, она думает о дочке. Она обещала ей почитать перед сном…
        Сердце Дарьи останавливается. Оно билось тридцать семь лет.
        Глава 2
        Зал видеоконференций.
        Экран мерцает, микрофон потрескивает.
        Соединение установлено по защищенному протоколу.
        Начало стенограммы.
        - Добрый вечер, вы в надежном месте?
        - Да, не беспокойтесь. Кажется, вы звоните по какому-то срочному вопросу.
        - Можем ли мы поговорить о Дарье?
        - Ее смерть тоже вас гнетет? Впрочем, стоит ли спрашивать, я ведь даже не знаю, к кому обращаюсь… к кому или к чему.
        - Не нужно пытаться меня задеть.
        - И все-таки, с кем я разговариваю, с Ноа или с искусственным интеллектом?
        - Я же сказала, она - это я, я - это она. Мы «9».
        - Дарья работала над досье «Андорра». Я передала ей, как и некоторому количеству других наших единомышленников, доказательства коррупции властей предержащих и бизнесменов из ее страны. Мы неоднократно общались с ней на эту тему за последние полгода. Я чувствую себя ответственной за случившееся.
        - Не вы заказали ее убийство и не вы в нее стреляли. Дарья - девятьсот тридцать девятая журналистка, убитая за последние десять лет. Тридцать пятая за год. И все они расследовали случаи коррупции, расхищения бюджетных средств или криминальные структуры.
        - Больше всего меня поражает, сколько людей считают, что это неизбежные риски моей профессии.
        - И эти риски выше, чем когда бы то ни было. Хищники уже не могут довольствоваться дезинформацией, этого недостаточно, чтобы прикрыть их злодеяния. Несмотря на то что досье «Андорра» вывело некоторых из них на чистую воду, они настолько уверены в своей безнаказанности, что без колебаний прольют кровь, чтобы достичь задуманного.
        - Но они не смогут уничтожить всех нас.
        - Но запугать вас, чтобы вы молчали, могут. Дженис тому пример, и, к слову, она в опасности.
        - То есть как это - в опасности?
        - Вчера мне удалось предотвратить несчастный случай.
        - Какой несчастный случай?
        - Светофоры на двух пешеходных переходах в нужный момент переключились на зеленый, образовалась пробка, и в нее попал грузовик, который должен был сбить Дженис. Она ничего не заподозрила.
        - Вы хотите, чтобы я ее предупредила?
        - Нет, я ищу способ ее отговорить, и, возможно, вам удастся мне помочь в этом.
        - Отговорить от чего?
        - От поездки в Минск.
        - А что она собирается делать в Минске?
        - Она хочет раздобыть важные данные и передать их тем, кто борется с режимом Лучина. Чтобы в определенном смысле отомстить за Дарью.
        - Почему «Группа» интересуется Лучиным?
        - В последние годы, как мы видим, авторитарные системы укрепляются и объединяются, стремясь к одному: уничтожить демократию в мире. Сегодня это уже не вопрос идеологии, а козни горстки автократов, желающих поработить простых людей. Их жажда власти и наживы не знает предела. Если мы не окажем им отпор, образуются новые империи, которыми будут править эти хищники. У них нет морали, их не пугает ни осуждение, ни экономические санкции, у них нет простых привязанностей и радостей в жизни. Хищники боятся только одного: что народ восстанет и свергнет их с трона. «Группа» считает своим долгом оказывать поддержку тем, кто пытается избавиться от угнетающего население диктатора.
        - О каких именно данных вы говорили?
        - О данных, с помощью которых можно будет вытащить из тюрьмы ключевого представителя оппозиции. Человека, чье освобождение, возможно, повлечет за собой свержение диктатора… Вот почему он получает все новые и новые сроки за несовершенные преступления. Но у Дженис ничего не получится. Поверьте мне на слово, я просчитала вероятности успеха ее плана, и они ничтожны.
        - Так почему бы не попросить ее друзей-хакеров ее переубедить? Матео, Екатерину или других… Они ведь работали вместе.
        - У меня есть на то причины.
        - Чего же вы ждете от меня?
        - Согласитесь ли вы защитить Дженис от подстерегающей ее опасности? Ведь она тоже журналистка, как вы.
        - Но как я могу ее защитить?
        - Поговорим об этом, когда придет время…

* * *
        Осло
        С начала учебного года, с тех пор как они с Матео предотвратили теракт на территории кампуса, где Екатерина преподает право, она полюбила свою работу еще сильнее. Каждое утро она просыпается в своей студии на последнем этаже многоэтажки с ощущением, будто ей подарили новую жизнь. Встав с постели, она какое-то время наблюдает за городом из окна, любуется крышами, спускающимися к порту. Приняв душ, она проверяет почту за чашкой кофе, собирает материалы для занятий и садится в машину. До университета ехать всего пятнадцать минут. Екатерина оставляет свою «Ладу» на парковке кампуса. К учебным корпусам стекаются потоки студентов. Ей так нравится бурлящая здесь жизнь. Екатерина постриглась и обновила гардероб. Она больше, чем когда бы то ни было, полна решимости продолжать борьбу, из-за которой стала такой неординарной женщиной.
        Когда рабочий день заканчивается и ее ученики разбредаются по парку или отправляются в библиотеку, она идет в супермаркет, неспешно проходится по отделам, выбирая быстрый ужин, который съест перед ноутбуком, пока будет готовиться к завтрашним занятиям. Вечерами пиксельное окно связывает ее с внешним миром. Иногда, между полуночью и половиной второго, она перекидывается парой слов с Матео. Дату и время очередного тайного свидания она узнает из зашифрованного сообщения. Матео в Риме, но их сообщения проходят через множество серверов, разбросанных по всему свету, и каждый раз через разные. И даже несмотря на эти меры предосторожности, они нарушают правила безопасности.
        С тех пор как досье «Андорра» было обнародовано, члены «Группы 9» по мере возможности избегают общения между собой. Киберполиция стран, где властвуют хищники, ищет тех, кто передал прессе миллионы обличающих документов. И, как будто этого мало, хищники объявили охоту за головами: частному агентству кибербезопасности, которое сумеет раскрыть личности хакеров, похитивших 298 миллионов долларов за одну ночь, в награду обещана шестизначная сумма. Хищение само по себе ничего не изменило в ситуации несправедливого распределения благ, но его жертвами были руководители крупных фармацевтических компаний. Если те, кто дерзнул их ограбить, останутся безнаказанными, это скажется на текущем распределении сил, а этого хищники допустить не могут. Кара, которая постигнет виновных, когда те будут пойманы, отвратит других от попыток сопротивления. Чтобы стать новыми повелителями мира, хищники должны быть единственными, кто внушает страх.
        Вот только никакая киберполиция, никакой «серый» хакер не может помешать общению Екатерины и Матео. Ничто не в силах запретить любовь, жаждущую жить, даже если это чувство связало двух одиночек, которые любить не умеют.

* * *
        Воскресенье, Тель-Авив
        Дженис ворвалась в кабинет Эфрона. Редактор ежедневной газеты «Гаарец» хотел было напомнить ей, что элементарные правила вежливости требуют стучаться перед тем, как войти, но, увидев перекошенное лицо сотрудницы, передумал.
        - Это люди Лучина, - бросила она, взгромоздившись на край стола.
        Эфрон перевел глаза на свои бумаги.
        - У тебя есть доказательства?
        - Да все это знают, и ты тоже. Он держит прессу в узде, конфискует у журналистов оборудование, сажает их, а если не сажает, то приказывает избить. А теперь еще и убивает посреди бела дня.
        - Все так, но в случае с Дарьей у нас нет ничего конкретного. Мы обязаны не делать необоснованных предположений. Работа Дарьи многим мешала. Не только Лучину, но и поддерживающим его олигархам.
        - Конечно, они его поддерживают, он ведь их кормит. Расследование закончится ничем, и это тебе тоже известно, - буркнула она, вытаскивая пачку сигарет.
        - Не кури у меня в кабинете, пожалуйста! Напоминаю, что в офисе курить запрещено законом.
        - Я за этот закон не голосовала, - отвечала Дженис, закуривая.
        - Я потрясен не меньше тебя, все журналисты скорбят, но…
        - Если скажешь, что это риски нашей профессии, напишу заявление об уходе.
        - Кишка тонка!
        Дженис подошла к окну, погруженная в раздумья.
        - Представляешь, ее дочери всего пять!
        - Открой окно! - раздраженно приказал Эфрон.
        - Хочу поехать на похороны.
        - За свой счет или за мой?
        - Я все оплачу сама, не переживай.
        - Что же тебе нужно, если не аванс?
        - Виза. Придумай какое-нибудь интервью с чиновником, чтобы польстить белорусским властям. Они такие тщеславные, точно купятся.
        - Польстить властям, ты серьезно? Сама знаешь, они редко дают аккредитацию иностранным журналистам. У тебя же есть связи повыше, в правительстве, - Ноа могла бы сделать тебе визу. Кстати, ты не в курсе, как у нее дела?
        - Нет. То есть да… - промямлила Дженис. - Она сейчас очень занята.
        - Но у нее все в порядке?
        - Почему ты спрашиваешь?
        - Потому что последние месяцы, когда я о ней заговариваю, ты делаешь постную мину.
        - Мы поругались, - солгала Дженис - она так и не нашла в себе сил рассказать Эфрону об исчезновении Ноа.
        Полгода назад из квартиры Ноа испарились все следы ее пребывания. И с тех пор о ней ничего не было слышно. Когда Дженис явилась в штаб израильской разведки, надеясь узнать, что произошло с ее лучшей подругой, начальник Ноа встретил ее очень холодно и быстро выпроводил. Все, что осталось от Ноа, - очередная звезда Давида на белой стене - память об агентах спецслужб, погибших на задании.
        - Попробуй получить туристическую визу, - предложил Эфрон.
        - Туристическая поездка в серый зимний Минск? Как-то неправдоподобно, - откликнулась она, барабаня по экрану смартфона. - Хотя…
        - Что «хотя»?
        - Музей Марка Шагала в Витебске.
        - Не знал, что в Беларуси есть такой музей.
        - Я могла бы немного поважничать и поэпатировать тебя, но, если честно, я сама только что прочитала об этом в сети. - Она помахала смартфоном в воздухе. - В этом музее выставляют его цветные литографии из серии «Двенадцать колен Израилевых». И разве можно написать достойный материал о художнике, не побывав в доме, где он провел детство?
        - Ты невыносима. Хотя, пожалуй, - задумчиво сказал Эфрон. - Шесть полос о Шагале в воскресном выпуске - не такая уж плохая идея. Я давно ничего о нем не читал.
        - Так как насчет визы? - гнула свою линию Дженис с легкой улыбкой.
        - Ладно, я этим займусь. А теперь можно мне поработать?
        Дженис направилась к двери и уже на пороге обернулась:
        - Мог бы пожелать мне удачи.
        - Со статьей? Кажется, ты уже вышла из этого возраста.
        - С судебным разбирательством, которое начнется завтра, в Лондоне.
        - Завтра? Прости, не знал.
        - Если бы ты хоть немного меня поддержал тогда, то знал бы.
        - У тебя проблемы не из-за твоих статей, а из-за речи на конференции. Как бы я объяснил, что мы оплачиваем тебе адвоката, с нашими-то убытками?
        - Журналистика - командная игра, Эфрон. Ответственность в равной мере несут те, кто пишет, и те, кто печатает. Мои высказывания в адрес Кэша неотделимы от расследования делишек этого продажного миллиардера, а его я проводила для тебя.
        Эфрон нахмурился и уткнулся в бумаги.
        Дженис вернулась в редакцию, собрала вещи и отправилась домой.

* * *
        Похороны коллеги, чьей отвагой Дженис восхищалась еще до того, как ей довелось работать вместе с ней над одним секретным расследованием, были не единственной причиной отправиться в Беларусь.
        В сентябре прошлого года Дарья освещала очередные массовые протесты против Лучина. После выборов 9 августа, когда объявили, что цепляющийся за свое кресло автократ переизбран, каждое воскресенье на улицах столицы и крупных городов собирались толпы, требующие его отставки. Дарья и ее фотограф, как обычно, были с протестующими, собирали свидетельства происходящего. Спасаясь от омоновцев, они укрылись в каком-то магазине. И тут в него ворвались люди без формы, в балаклавах и приказали всем немедленно лечь на пол. Дарья вытащила пресс-карту. Но документ ее не защитил, скорее наоборот: именно из-за него она угодила в камеру. Фотографа избили дубинками, целясь по рукам. Они провели три дня в заключении, без еды, без элементарных удобств, и каждые шесть часов их подвергали допросу с пристрастием. А потом еще шесть дней в больнице, пока они не восстановились настолько, чтобы вернуться к работе. Но Дарья была из тех, кто никогда не жалуется. Она писала Дженис, что, пускай небо в Минске не такое голубое, как в Тель-Авиве, зато здесь всегда что-то происходит. Юмор помогает пережить невзгоды.

* * *
        Привлеченный шумом, Давид вошел в спальню Дженис. Дверца гардероба распахнута, кровать завалена одеждой, косметичка набита битком.
        - Опять меня бросаешь? - с укором спросил он у подруги.
        - Ненадолго. На неделю, может, на две.
        - Две недели - это ненадолго, по-твоему? Куда ты собралась?
        - Защищаться в суде. Ты, похоже, забыл, но завтра после обеда в Лондоне будет первое слушание по моему делу.
        - Не забыл, просто думал, что лучше с тобой об этом не говорить. Ты готова?
        - А вот об этом лучше спросить моего адвоката.
        Давид вытащил из дорожной сумки Дженис всю одежду, аккуратно сложил то, что ему понравилось, а остальное побросал на пол. Она закатила глаза.
        - Наденешь эту юбку и эту рубашку, элегантно и без претензий.
        - Меня не по одежде будут судить, - возразила Дженис, выхватывая у него юбку.
        Давид тут же отобрал ее снова, сложил и вернул на место.
        - Ты делала свою работу, пролила свет на гнусные делишки британского магната.
        - Да, а теперь он обвиняет меня в клевете. Если я проиграю, это меня разорит.
        - Да ты и так разорена. На самом деле Эйртону Кэшу нужны не деньги, он хочет погубить твою репутацию. Раз он на тебя нападает, значит, он тебя боится, вот и все! И он проиграет. Они не рискнут тебя осудить, Великобритания не встанет в один ряд со странами, где затыкают прессу и предоставляют продажным миллиардерам полную свободу действий.
        - Боюсь, что продажные миллиардеры и так уже пользуются полной свободой действий. Премьер-министр и его окружение завязли в этом деле по уши, они закрыли глаза на делишки Кэша, потому что это в их интересах. Но кое в чем ты прав: им нужна моя шкура, - сказала Дженис с беспомощной улыбкой.
        - Не смей строить из себя жертву, судьи должны видеть целеустремленный взгляд отважной журналистки, которой я горжусь. Поняла меня?
        - Ты чего-то хотел, Давид?
        - Да, сказать тебе, что вечером мы идем в ресторан, чтобы ты переключилась, и это не обсуждается, - заявил он, закрывая ее сумку.

* * *
        Давид и Дженис вместе снимают шикарный дом в районе Флорентин. Он художник, но блещет скорее умом, нежели творческими способностями. Любит поворчать, когда в хорошем настроении; искренне восхищается работой Дженис, что, впрочем, не мешает ему ее критиковать; она - его муза, он - ее конфидент; она скупает на барахолках предметы декора, которыми заполнена их гостиная, он готовит и постоянно убирает за ней; он - порядок, она - хаос; и все-таки у них есть что-то общее. Дом трясется от их ругани и хохота, а по вечерам они веселятся вместе или просто болтают обо всем на свете за кухонным столом.

* * *
        Праймроуз-Хилл, Лондон
        Корделия больше не живет в Кэмдене. Ей очень нравился этот бурлящий жизнью район, где она забыла о том, что она иностранка. Но она не может заставить себя вернуться в лофт, где убили Пенни Роуз. Преступника так и не нашли. С Корделии быстро сняли обвинения: в момент убийства она была в Мадриде. Девушки дружили, и один из соседей подтвердил, что Пенни Роуз всегда жила у Корделии, когда та уезжала. Полиция пришла к выводу, что имело место неудавшееся ограбление.
        Теперь Корделия живет на Праймроуз-Хилл. Аренда дома обходится ей в немыслимую сумму, но девять лет назад она конвертировала свои сбережения в биткойны, и с тех пор 10 000 фунтов стерлингов приумножились многократно, превратившись в целое состояние. Впрочем, образ жизни Корделии ничуть не изменился. Она по-прежнему работает в агентстве кибербезопасности, передвигается по большей части на велосипеде, а в дождь отдает предпочтение метро и автобусам, не такси. Она не устояла только перед одним соблазном: иметь просторное жилище. Что может быть ценнее в городе, где стоимость квадратного метра считается одной из самых высоких в мире? Она переехала в чудесный дом с минималистичным интерьером на Риджентс-Парк-роад. Полгода спустя неразобранных коробок в нем все еще больше, чем мебели.
        Корделия ведет размеренное существование. Каждое утро она завтракает в кафе «У Сэма» - две чашки кофе и круассан с ветчиной, - потом едет на работу, пятнадцать минут на велосипеде. Обед она заказывает через приложение, неизменно оставляя курьеру щедрые чаевые, и ест в одиночестве, не отрываясь от экрана. После того как Корделия остановила кибератаку на известную британскую газету (кибератаку, которую они с друзьями и организовали), она получила повышение. Стеклянные перегородки ее нового кабинета становятся непрозрачными при нажатии кнопки, и это технологическое достижение служит ей хорошую службу, когда она использует мощные компьютеры агентства в благих, но незаконных целях. За последние месяцы ее неоднократно пытались захомутать охотники за головами, предлагая более высокооплачиваемые должности у конкурентов. Но она не поддавалась. Ее работодатели всецело ей доверяют, и это учитывая ее тайную деятельность, куда ценнее прибавки в зарплате, какой бы существенной она ни была. Если какую-нибудь из ее хакерских операций раскроют, чего до сих пор еще не случалось, ей достаточно будет сослаться на
проверку безопасности. Разве можно убедиться в надежности защиты, не пытаясь ее пробить?
        С работы Корделия всегда уходит в 18:30. Ночные смены уже давно делят между собой ее подчиненные. Конечно, в случае кибератаки ей приходится поспешно возвращаться в Мейфэр, чтобы возглавить свой отряд, но это редкость.
        Этим вечером, когда она вышла из спортзала, что-то сказало ей, что за ней следят. Очень неприятное ощущение. С тех пор как она стащила портфель с компрометирующими документами, похитила почти 300 миллионов долларов во время хакерской операции «Группы» и помогла передать досье «Андорра» прессе, ей удавалось сохранять видимость спокойствия, но на самом деле она постоянно нервничала. У Корделии обострилось шестое чувство, и, на ее взгляд, даже чересчур. Витя, ее любовник, мужчина со множеством достоинств, от которого она без ума, хоть он и живет в Киеве, посоветовал ей заняться медитацией, но лучше не стало.
        Но на сей раз ей не почудилось, это точно. Когда она отпирала замок на цепи велосипеда, она почувствовала на себе чей-то взгляд, резко обернулась и за запотевшим окном паба заметила женскую фигуру.
        Сердце бешено заколотилось в груди. Она огляделась, осматривая пешеходов и припаркованные машины, чтобы убедиться, что ее не ждет засада. Вокруг не было ничего необычного, вот только ощущение, что скоро случится что-то плохое, ее не покидало. Она подумала было, не вернуться ли ей в спортзал, чтобы там укрыться, но потом убедила себя, что воображение сыграло с ней дурную шутку, и села на велосипед.
        По дороге она часто оглядывалась, но не видела ничего, кроме длинной вереницы машин, которые, как обычно, еле ползли по загруженным вечерним улицам. На каждом светофоре в трех-четырех машинах позади маячил черный «мини».
        - Ну ладно, посмотрим, - пробормотала она, остановившись в пятый раз.
        Корделия резко развернулась, проехала в обратном направлении, свернула в сквер Святого Марка, стремительно промчалась по Принсес-роад и притормозила только на своей улице - чтобы сохранить репутацию, ведь в это время все соседи выгуливают собак. И остановилась как вкопанная, увидев перед своим домом черный «мини». Сколько вообще «мини» в Лондоне? Наверняка сотни, а может, и тысячи. Фигура за рулем слишком худая, это точно не Малвейни, громила, который полгода назад пытался ее прикончить.
        Она прислонила велосипед к фонарю, пригнулась, чтобы спрятаться за припаркованными автомобилями, и, крадучись, двинулась вперед. Мистер Клифорд, живший в четырех домах от нее, вежливо с ней поздоровался, не слишком удивляясь странной походке соседки. В конце концов, поясницу может скрутить в любом возрасте, да и вообще это же Англия, здесь не принято ничему удивляться.
        Корделия прокралась до «мини» и попыталась разглядеть лицо водителя в зеркале, но тут вдруг дверца открылась.
        - Когда ты перестанешь валять дурака…
        Это был голос Майи. Корделия резко выпрямилась, тщетно пытаясь вернуть себе утраченное достоинство.
        - Может, сядешь? - предложила Майя.
        Корделия залезла в «остин», и тот тут же стартанул. Прочувствовав на себе спортивный стиль вождения Майи, она торопливо пристегнула ремень.
        - Спасибо за доверие, - вздохнула Майя.
        - Позволь спросить, что это за игры такие?
        - Я за тобой слежу уже два дня, а ты до сегодняшнего вечера ничего не замечала?
        - Вопрос в том, почему ты за мной следишь?
        - Чтобы убедиться, что за тобой не следит никто другой…
        - Напомни, чем ты занимаешься, когда не взламываешь системы? - поинтересовалась Корделия.
        - Организую туры.
        - И что же ты делаешь в Лондоне?
        - А ты как думаешь? Клиентов сопровождаю.
        - Мы не должны были встречаться еще полгода. Таковы правила.
        - Правила созданы, чтобы их нарушать, особенно если ситуация обязывает.
        - Притормози немного.
        Майя ослабила давление на педаль. Мельком глянув в зеркало заднего вида, она вытащила из кармана флешку и положила ее на колени Корделии.
        - Вот инструкции. Контакты автобусных компаний, адреса школ и домов престарелых, которые послужат пунктами сбора, списки того, что ты должна заказать, - оплачивай криптовалютой - и адреса доставки. И не смотри на меня так, действовать иначе было бы неосторожностью, ты даже не представляешь, сколько хакеров на нас охотятся.
        - Представляю, - откликнулась Корделия. - Но они по-прежнему не знают, кто мы.
        - Пока не знают. Вот почему я предпочла передать тебе эти данные лично.
        Майя объехала весь Праймроуз-Хилл и припарковала «мини» в нескольких метрах от дома Корделии.
        - Не хочешь выпить чего-нибудь? - предложила та.
        - Нет, у меня нет времени, - ответила Майя.
        - Не знаю, что я тебе сделала, но у меня такое впечатление, что я тебе не нравлюсь. Когда мы были в особняке, ты как будто постоянно меня избегала.
        Майя пристально посмотрела на нее:
        - Ты не права.
        - Ясно.
        - Да ничего тебе не ясно, ты только Витю замечаешь. Когда он тебя целует, просто ноги отнимаются, а?
        - Ты могла бы поделикатнее подбирать выражения?
        - Ой, прости, я не нарочно. Как дела у твоего брата?
        - Так, как-то. Мы с Диего редко общаемся по известным тебе причинам.
        - А о других ты что-нибудь знаешь?
        - Тоже нет.
        - Матео попросил меня заверить тебя в его нерушимой дружбе, правда, он как-то получше это сформулировал, - сообщила Майя.
        - Думаешь, у нас есть шансы?
        - Достаточно одного. Ладно, у тебя есть все, что нужно для твоей части работы, а я только что закончила один из этапов своей, но дальше мне придется изрядно постараться.
        Корделия не стала расспрашивать Майю - все равно та ничего ей не скажет. Она поцеловала ее. Майя улыбнулась и наклонилась к стеклу со стороны пассажирского сиденья.
        - Будь осторожна, Корделия. Если нам удастся эта авантюра, мы войдем в легенды, но если провалимся…
        - Лучше замолчи, я слишком суеверна.
        Они помахали друг другу, и «мини» сорвался с места. Корделия пошла за велосипедом. Домой она вернулась ненамного позже обычного.
        Дом Корделии, Праймроуз-Хилл
        Глава 3
        Вечер, Рим
        Матео провел вторую половину воскресенья в улье, и только к вечеру наконец решил вернуться домой. Ульем он прозвал офис своей компании. Никто в жизни не догадается, что стены старинного особняка с охряной черепицей, красующегося на Виа Эцио, скрывают цифровой нервный узел. Серверы с мигающими лампочками за стеклянными перегородками разделяют большое помещение на сектора геометрически правильной формы. По полу тянутся пучки проводов. И в каждом таком секторе на длинных столах стоят ряды компьютеров, за которыми трудятся десятки женщин и мужчин. Двести человек на трех этажах.
        В кабинете Матео есть потайная дверь, ведущая в соседнее здание. Он купил там квартиру несколько лет назад, обеспечив себе незаметный доступ к своему жилищу - и эвакуационный выход. Через люк в подвале дома можно спуститься в канализацию. Матео неоднократно совершал это упражнение с секундомером: переходил в соседнее здание, спускался на три этажа вниз, а потом в подвал и оттуда проникал в подземный лабиринт. Через семь минут он выходил на улицу в четырех кварталах, а через десять - в саду у Понте Реджина Маргерита.
        Матео не забыл урок, который жизнь преподала ему в детстве. Хорошо подготовиться к побегу - единственный способ гарантированно спастись. Он не пренебрегает мелочами и в последние месяцы усилил защитные меры. От этого пострадали их с Екатериной отношения, но, ограничивая общение с ней, он заботился о ее безопасности.
        В обеденный перерыв Матео часто шел на Пьяцца Навона и устраивался на скамейке у фонтана, который так ей понравился. Хакер наблюдал за туристами и, когда силуэт какой-нибудь женщины напоминал ему о любимой, он снова и снова вспоминал часы, которые они провели в Риме вдвоем. Никогда не страшившийся одиночества, теперь он чувствовал, что оно его угнетает. Возвращаясь в офис, он останавливался под аркой, где они укрылись от посторонних взглядов, чтобы насладиться объятиями. А по вечерам ужинал у себя, и компанию ему составляла только книга. Порой он думал, что эта вынужденная разлука идет на пользу им обоим. Понадобится еще немного времени, чтобы Екатерина дала себя приручить.
        В 21:30 на телефон Матео пришло сообщение, уведомляющее, что Майе удалось передать инструкции Корделии. Завтра один из его сотрудников отправится в Мадрид, чтобы встретиться с клиентом. Там он отправит письмо на адрес ресторана Диего - брошюрку, рекламирующую вина Риохи. Неделей раньше Диего пришла бандероль с журналом - опубликованный в нем кроссворд содержит ключ к зашифрованному в брошюре сообщению.
        Матео открыл ноутбук. Последние три месяца он покупал в даркнете оборудование и информацию, необходимые для новой миссии, еще более амбициозной, чем все предыдущие операции «Группы»: взломать инфраструктуры тоталитарного государства, обеспечить побег политзаключенного и помочь населению страны свергнуть диктатора.
        Он вывел на экран карту погранпункта Каменный Лог с тремя заправками на шоссе Н7726, отметил на ней интересующие его объекты, топографические особенности местности, заброшенные здания, дороги второстепенного значения, лески. А потом принялся внимательнейшим образом изучать план городка Ошмяны. При этом он упорядочивал данные по одному ему понятному принципу. Каждый вечер он записывал итоги работы на флешки, защищенные кодом, который необходимо ввести в течение десяти секунд после подключения. Если в отведенное время правильная комбинация символов не будет введена, флешка переформатируется. В час ночи Матео отправил сообщение на сервер в Онтарио, оттуда оно тут же улетело в Рейкьявик, потом в Танжер, Мехико, Йоханнесбург, Сидней и наконец в Копенгаген.
        Он выключил ноутбук, от души потянулся и пошел спать.

* * *
        Мадрид
        Последние посетители уже покинули ресторан. Свет в зале приглушили, рольставни опустили. Официанты заново накрыли столы, два бармена протерли бокалы и надраили барную стойку. На кухне посудомойщик закончил складывать посуду на металлические стеллажи рядом с плитой, снял фартук и направился к гардеробу. Диего дождался, когда за ним закроется задняя дверь. Он наклонился у перил мезонина, чтобы убедиться, что ресторан опустел, и вернулся в свой маленький кабинет.
        Сев за компьютер, он прочитал сообщение, которое Матео отправил ему на копенгагенский сервер. Операция началась. Он подумал о сестре. Звонить ей было небезопасно, но очень уж хотелось услышать ее голос.
        Смартфон Корделии звонил и звонил. Она не спала, а играла в теннис - в шлеме виртуальной реальности и с джойстиком в руках. Взмокшая от напряжения и увлеченная игрой, она металась по пустой гостиной, с криком отбивая виртуальные подачи, подпрыгивала к невидимой сетке. Соперник, судя по всему, ей достался сильный. Соперник, который, вероятно, находился на другом конце света и о котором она никогда ничего не узнает - ни как его на самом деле зовут, ни как он выглядит. Чудеса современных технологий - или их трагедия.
        Диего еще раз попытался дозвониться до сестры, и опять безуспешно. Он вписал выручку за вечер в бухгалтерскую книгу и, измотанный рабочим днем, включил сигнализацию, вышел из ресторана через заднюю дверь и поехал домой на мотоцикле.
        Тем временем из Москвы в Лондон улетело сообщение о том, что «Мадрид» совершил два звонка по вай-фаю продолжительностью десять секунд и три секунды. Недостаточно долго, чтобы определить IP-адрес второго абонента.
        Смартфон Диего был заражен «Пегасом» - шпионской программой, разработанной израильской службой безопасности. Выявить ее невозможно, на это не способен даже Диего, который умеет обходить любую современную защиту. Та же программа была внедрена на мобильный телефон невесты Джамаля Хашогги, журналиста «Вашингтон пост», жестоко убитого в консульстве Саудовской Аравии в Стамбуле.
        Мадрид
        Глава 4
        Тель-Авив, понедельник, раннее утро
        Дженис встала с постели и тут же плюхнулась обратно: комната покачивалась перед глазами. Ужин с Давидом плавно перетек в гулянку по клубам Флорентина, которая прошла прекрасно, если не считать последствия в виде жуткого похмелья. Когда-нибудь, пообещала она себе, она станет благоразумной, но пусть это будет нескоро. Душ помог ей прийти в себя. Дженис надела выбранный лучшим другом наряд и взяла сумку. Давид, наверное, еще спит, да и в любом случае прощаний она не любит. Она накарябала записку и положила ее на кухонный стол, в последний раз оглянулась на дом и по улице Левински дошла до автобусной остановки.
        В автобусе она открыла блокнот и, перечитывая записи, которые сделала вместе с адвокатом, почувствовала, как внутри поднимается волна глухой ярости. Она уличила его в преступлениях, а он привлек ее к суду. Мир вывернулся наизнанку. Как можно закрывать глаза на такое количество растрат, махинаций, нарушений закона, совершаемых ради власти и денег? В ее распоряжении были заявления и свидетельства заслуженных профессоров права, дипломатов, финансистов, руководителей следственных комиссий, членов парламента. Но ничто из этого не убедило правительство Терезы Мэй перейти к действию. Англичане ничего не выявили, потому что ничего и не искали, как сказал один из руководителей МИ-6, секретной разведывательной службы ее величества. Британская демократия перестала быть настоящей демократией, на выборах происходят нарушения, короной распоряжаются олигархи, а перед судом предстает она, журналистка.
        Автобус проехал неподалеку от здания, где работала Ноа. Дженис подняла глаза. В 2016 году они в очередной раз встретились на террасе кафе, чтобы пообедать, и именно тогда все и началось. Ноа предложила ей внимательно изучить, что происходит в американском «Твиттере» и на «Френдзнете» за несколько месяцев до президентских выборов. К такому предложению из уст агента израильской разведки следовало отнестись серьезно. Ноа не стала бы нарушать правила конфиденциальности просто так, значит, речь идет о настоящей сенсации. Дженис на мгновение подумала, что она действует по заданию. Когда правительство какой-то страны вынуждено хранить молчание по дипломатическим соображениям, иногда оно допускает утечку информации, следя, чтобы она попала к надежным людям, к тем, кто не выдает источников. Их с Ноа дружба это гарантировала. Но именно потому, что они лучшие подруги, Дженис заключила, что Ноа не стала бы ее использовать.
        Дженис полетела в Нью-Йорк, потом в Вашингтон и в Калифорнию, чтобы встретиться с коллегами. И во время этого путешествия создала три профиля в «Твиттере» и на «Френдзнете». Три профиля, якобы принадлежащие американцам разных политических взглядов: левому, центристу и правому. Вскоре она обнаружила, что в новостных лентах разных площадок появляются неправдоподобные посты, различающиеся в зависимости от позиции подписчика - от того, консерватор он, либерал или придерживается умеренных взглядов.
        Хилари Клинтон, кандидата от демократов, обвиняли в том, что она русская шпионка, стремящаяся уничтожить иудеохристианскую цивилизацию. В других постах приводились доказательства (сфальсифицированные) серьезного ухудшения ее здоровья. Легкое недомогание после перелета преподносилось как нарушение мозгового кровообращения, а недолгое замешательство перед камерой выдавали за свидетельство того, что она не вполне адекватна. За этим последовали многочисленные обвинения в предательстве, основанные на сообщениях, якобы отправленных со смартфона Клинтон и хранящихся на некоем личном сервере, на сообщениях, которые никто не имел возможности прочитать, потому что они были удалены.
        Дженис проверила авторов этих постов с ложными или перевранными сведениями и выяснила, что в большинстве случаев это боты, программы, работающие по определенному алгоритму. Ссылки в них систематически вели на сайты, оформленные как настоящие интернет-издания, но полные фальшивых видеороликов и статей, множащих дезинформацию. И в центре этой постоянно эволюционирующей системы обнаружился ультраправый веб-сайт «Брайтбарт». Дженис быстро разузнала, кому он принадлежал: некоему Стефану Барону. Барон, политический представитель, стратег Трампа и заместитель директора компании «Оксфорд Текника», которую впоследствии обвинили в покупке данных десятков миллионов пользователей «Френдзнета» с целью их обработки и использования, проповедовал теорию большого хаоса: нужно разрушить мир, чтобы отстроить его заново и сделать лучше. С точки зрения его друзей-предпринимателей, которые за это отвечали бы, отличная идея. Барону удалось собрать на своем сайте приверженцев теорий заговора, сторонников превосходства белых, религиозных радикалов и ультраконсерваторов, и все они охотно были готовы поддержать кандидатуру
его протеже.
        Прошло совсем немного времени, и Дженис с удивлением обнаружила, что другой торговец ненавистью, Дарнел Гарбедж, который проводил кампанию в пользу брекзита, пользовался теми же методами. Гарбеджа нельзя было назвать политическим лидером, им не двигали какие-то личные убеждения. Ожесточенно критикуя Европейский союз, он заседал в его парламенте и не отказывался ни от денег, ни от всевозможных преимуществ и привилегий, предоставляемых этой должностью. Так что же продвигал этот человек?
        Кто стоял за его организацией Leave. EU и почему она действовала отдельно от официальной кампании? Каковы были истинные цели этой структуры, созданной, чтобы исподтишка манипулировать выборами? Ее деятельность, судя по всему, финансировал Эйртон Кэш - или, по крайней мере, такова была видимость.
        Дженис организовала встречу с представителем Leave. EU, неким Уиглессом, который, нимало не смущаясь, объяснил, как данные, собранные соцсетями, искусственный интеллект и микротаргетинг на «Френдзнете» сыграли решающую роль в победе Трампа на выборах и в успехе брекзита.
        И на этом открытия не закончились. Во время того же интервью Дженис по неосторожному высказыванию Уиглесса поняла, что у него несколько паспортов, в том числе дипломатический, выданный Белизом. Ее встревожил факт, что иностранный дипломат затеял в Великобритании политическую кампанию со столь серьезными последствиями. А еще больше обеспокоило, что никого, кроме нее, это не волнует. На кого на самом деле работал Уиглесс?
        Статья наделала шуму и в США, и в Великобритании. Кроме того, Дженис усмотрела связь между одним американским миллиардером, воюющим с популярными СМИ, и английским магнатом Эйртоном Кэшем. Все это, кажется, пробудило интерес общественности. Дженис объединилась с британскими коллегами. Вместе они проработали дело Кэша, исследовав его коммерческую деятельность. Миллиардеру принадлежало девятнадцать компаний, и его имя фигурировало в бумагах в разном написании, что явно не было простой опиской, допущенной по небрежности, но, вероятно, имело своей целью запутать следы, ведь некоторые из этих компаний были зарегистрированы в офшорных зонах.
        Благодаря другой подсказке Ноа Дженис занялась делом некой Илоны Заветер, которая несколькими годами ранее красовалась на первых полосах, потому что была замешана в скандале, связанном со шпионажем. Илона Заветер предстала перед специальной комиссией по делам иммиграции (кто мог создать подобную комиссию и так ее назвать - само по себе загадка, которую способен разгадать только какой-нибудь английский историк, но он, должно быть, еще не родился). Во время суда выяснилось, что британская разведка предполагает, что Илона Заветер работает на ФСБ и cкомпрометировала одного английского депутата. Все английские журналисты знают, что, если МИ-6 «предполагает», в любой другой стране это означает почти стопроцентную уверенность с ничтожно низкой вероятностью ошибки. Шпионки из России и Восточной Европы использовали свои прелести в рамках масштабной операции «Первая ловушка», чтобы вытянуть информацию из высокопоставленных чиновников в обмен на услуги интимного характера. Своего депутата Илона выбрала отнюдь не случайно. В его городе, Портсмуте, находится крупная военно-морская база, и он заседал в двух
парламентских комиссиях - одна занималась вопросами обороны, а другая - отношениями с Россией, а еще он среди прочего был особенно падок на плотские радости. Судебный процесс привлек много внимания, причем больше из-за сексуальных подвигов депутата, нежели из-за сути дела.
        В архивах Дженис раскопала отчет, в котором упоминался второй скандал, имеющий отношение к шпионажу, и в нем был замешан все тот же депутат, ранее состоявший в связи с другой русской девушкой. Ее звали Ники Вальдина. Впоследствии Ники стала супругой Эйртона Кэша, спонсора Гарбеджа и кампании Leave. EU. Слишком уж много совпадений.
        За очередным обедом Дженис изложила свои выводы Ноа. Ноа спросила у журналистки, когда она собирается опубликовать материал, а Дженис ответила, что как только у нее будут формальные доказательства того, что Кэш работает на русских или что они им манипулируют. «Ты же знаешь, как говорят: ищи деньги - и найдешь преступников», - шепнула ей Ноа перед уходом.
        Дженис где-то слышала это высказывание, но не знала, кому оно принадлежит. Авторы крылатых выражений живут и умирают в безвестии. В тот день счет за обед оплатила Ноа. Дженис не смогла бы сказать, почему эта деталь ей так запомнилась, но она видела эту сцену так ясно, будто все было вчера.
        Автобус прибыл в аэропорт Бен-Гурион. Она поблагодарила водителя за поездку - привычка, которой обзавелась, когда путешествовала автостопом, - и направилась к терминалу. Пройдя паспортный и таможенный контроль, она устроилась за столиком кафе. Телефон завибрировал: один длинный сигнал и два коротких. Это значило, что ей пришло сообщение от другого члена «Группы». Она набрала секретный код, и на экране появилось скрытое приложение. Войдя в него, она прочитала отправленный Витей текст:
        162/120/147/273/175/119/133/259
        А еще через несколько мгновений ей пришла обычная эсэмэска с числом:
        37
        Хитроумная выдумка Вити заставила ее улыбнуться. Теперь она знала, как попасть на похороны Дарьи без визы.
        На пути в Лондон, перечитывая в самолете заключения адвоката, Дженис подумала о борьбе, которую вела уже много лет, и о том, чего это ей стоило. Витя был не единственным членом «Группы», кто помогал ей в расследовании, но всякий раз, когда она совершала какое-то открытие благодаря своим хакерским способностям, ей как журналистке приходилось искать подтверждение у официальных источников, а когда это не удавалось, она вынуждена была скрепя сердце отказываться от возможности сказать правду, чтобы не поставить под угрозу существование «Группы».
        Дом Дженис
        Глава 5
        Утро понедельника, особняк, Киев и Лондон
        Первые лучи рассвета окрасили охрой побелевшую крышу особняка и покрытую инеем траву в саду. Вскоре их прогнали тучи, предвещающие снегопад. Илга, гувернантка, раздула угли в камине гостиной и подбросила поленьев. Дождавшись, когда в очаге запляшут первые языки пламени, она с удовлетворенным видом вернулась на кухню, открыла шкафчики и составила список покупок на сегодня. Витя и Алик, скорее всего, всю ночь просидели перед экранами в донжоне. Она заглянет туда попозже, чтобы прибраться и выгнать их подышать свежим воздухом.
        Витя сидел за компьютерным столом. Алик, устроившись напротив, молча смотрел на брата. Вот уже минут пять его близнец хранил молчание.
        - Что? - наконец спросил Витя.
        - Ты знаешь, какой опасности она себя подвергает, нелегально въезжая в страну, которой управляет диктатор? Я что, один переживаю за Дженис?
        - Не в этом ли вся хитрость нашего плана?
        - «Нашего» плана? Не помню, чтобы кто-то из нас его составлял.
        - Мы его одобрили, это то же самое.
        - Когда мы присоединились к «Группе», нам обещали, что мы сможем сохранить независимость. И в итоге повинуемся приказам, ничего не решаем, только исполняем. Ты считаешь, что мы сильнее, чем мы есть на самом деле, а я не готов постоянно биться над безнадежными заданиями.
        - В последний раз ты неплохо выкрутился, - откликнулся Витя, отъезжая от стола.
        - Но какой ценой! Ты, насколько мне известно, не оказывался на борту развалюхи, которую пилотирует восьмидесятилетний старикан.
        - Он доставил вас до места назначения, невзирая на непростые условия. По-моему, твое высказывание неуместно и звучит несправедливо по отношению к нему, - заметил Витя, нахально улыбаясь.
        - Давай-ка проясним один момент: если все пойдет не по плану, я в Минск за Дженис не поеду.
        - Никто тебя и не просил, и к тому же о провале не может быть и речи.
        Алик крутанулся на компьютерном кресле, отворачиваясь от брата, и уставился на большой экран на стене, показывавший вид на колесо обозрения над Темзой.
        Когда брат так себя вел, Витя, даже не глядя на него, понимал, что тот бесится. Если болтливый Алик играл в молчанку, это не значило, что он над чем-то размышляет, а было проявлением дурного характера. Минут через пять он встанет и со вздохом выйдет, если никто не обратит должного внимания на его состояние. Давным-давно, когда родители были живы, эти перепады настроения вызывали у мамы улыбку, а отца выводили из себя. Витя же не обращал на них внимания. Сейчас его мысли витали далеко отсюда: ему внезапно вспомнилось лицо Корделии. Он не знал, влюблен ли он в нее, и побаивался об этом думать; ясно одно: с тех пор как она вернулась в Лондон, он часто о ней вспоминал. Даже когда следовало сосредоточиться на чем-то важном, как теперь.
        Поди пойми, что творится в голове у мужчины, отказывающегося признать, что он без ума от женщины.
        Витя глянул на часы в нижнем углу экрана. Пара минут, не больше, - и Алик выскочит за дверь.
        И действительно, Алик встал и направился к выходу. Но уже на пороге обернулся:
        - Пожалуйста, спустись с небес на землю, нам надо поговорить.
        - Для того, кто стоит на двух ногах и обращается к человеку, вынужденному жить сидя, ты не слишком-то деликатен.
        - Только не начинай опять, избавь меня от этой песни, Витя.
        - Когда мы договорим, ты сбежишь вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, пойдешь поразмяться или покурить в саду. А если захочешь, сядешь в машину и поедешь в город пропустить стаканчик или закадрить девчонку, вот так запросто. А у меня все время одно и то же.
        - Ты правда считаешь, что несчастный случай приковал к инвалидному креслу только тебя?
        - Это был не несчастный случай! - возмутился Витя.
        - Кто таскал тебя в сад на собственном горбу? Кто отвлекал от боли, когда Илга уставала или была занята? Кто сидел с тобой всю ночь напролет, потому что не мог заснуть из-за чувства вины?
        - Какой еще вины?
        Алик вздернул плечи и замолчал.
        - Какой еще вины? - повторил Витя.
        - Когда вы с родителями поехали на рынок, я должен был сидеть на твоем месте, ты же всегда предпочитал сидеть за мамой. Если бы я не надулся и не остался дома, пули достались бы мне. Тебе нужна правда? Я не хочу умереть, никогда не хотел, но иногда жить мне тоже не хотелось.
        На несколько секунд между ними повисло молчание.
        - Ты что-то хотел у меня спросить? - заговорил Витя.
        - Зачем ты это делаешь, зачем так отчаянно хватаешься за безнадежные дела? Вытащить оппозиционера из белорусской тюрьмы? Ну правда, Витя, ты думаешь, мир от этого изменится? И вообще каким боком это нас касается?
        - У нас дома, каждый раз, когда я проезжаю мимо зеркала, я вижу себя таким, какой я есть, но, когда я сижу за компом, когда мы грабим тех, кто из алчности погубил десятки тысяч человек, когда раздаем награбленное их жертвам, я знаю, каким хочу быть. А когда мы боремся за свободу других, я сам чувствую себя свободным.
        Алик смерил брата долгим взглядом, и тот невольно улыбнулся.
        - Ты ненормальный, но мне тебя не переделать. Пойду и правда немного разомнусь, а потом буду помогать тебе.
        Оставшись в одиночестве, Витя вытащил очки виртуальной реальности и подключился к игровой платформе. Может показаться странным, но это своего рода форум, на котором все еще можно общаться, сохраняя анонимность. Слишком большое количество серверов, игроков и персонажей, чтобы правительства могли отделить зерна от плевел.
        Корделия боролась за победу в третьем сете. Она готовилась отбить мяч резким ударом слева и чуть не попала за линию, увидев в поле зрения пузырь с текстом. Она попросила Витю дождаться окончания матча голосовой командой. Тот охотно согласился, смущенный, что едва не лишил ее победы. Корделия спровадила соперника, и партия завершилась.
        - Хочешь попытать счастья? - спросила она.
        - Только не в теннисе.
        - На каком этапе вы сейчас?
        - Разработали два надежных маршрута, - ответил Витя. - Один туда, другой обратно.
        - Этого недостаточно. Ты один?
        - Да.
        - Чего ты хотел?
        - Убедиться, что ты обо мне помнишь.
        - Обожаю твое чувство юмора, у тебя талант говорить то, о чем другие молчат. Думаю, это мне в тебе и нравится, - хихикнула Корделия.
        - А еще что? - поинтересовался Витя.
        - То, как ты ревнуешь, мне тоже нравится. Очень в меру. Правильная дозировка очень важна - если ревности слишком много, ты задыхаешься, но, если ее нет, тебе скучно, понимаешь, о чем я?
        - А ты ревнива?
        - Если я начинаю ревновать, это кошмар.
        - Брат думает, что мы совсем рехнулись, - сообщил Витя.
        - От любви?
        - Нет, хотя, может, и от этого тоже.
        - Иногда мне тоже так кажется, но после того, что мы уже сделали, остановиться на этом просто немыслимо. И потом, не хочу тебе лгать, я бы ужасно расстроилась, если бы пришлось все бросить. У меня это в крови. Может, когда-нибудь меня и посадят, а если нет, стану бабулей-хакершей. Можешь представить меня у камина со старой клавиатурой на коленях?
        - К тому времени как ты состаришься, клавиатур уже не будет.
        - Может, мне и не доведется состариться.
        - Не шути так.
        - Почему это?
        - Потому что я все время боюсь, что с тобой что-нибудь случится.
        - Именно поэтому нам не стоит привязываться друг к другу. Надеюсь, ты не слишком сильно меня любишь? Не настолько, чтобы сделать глупость, если у меня будут проблемы?
        - Какого рода глупость?
        - Подставить себя или других, чтобы мне помочь. Пообещай, что не станешь этого делать.
        - Только если ты пообещаешь первой.
        - Ты невыносим, но это мне тоже нравится. Мне пора на работу. Я уже два раза опаздывала на этой неделе, скоро получу нахлобучку от начальства. И ты давай за дело. Двух маршрутов недостаточно. Я тебе напишу, как только закончу с покупками. Список все растет и растет. Наш итальянский друг с ума меня сведет. «Тель-Авив» скоро будет в Лондоне. Отступать поздно.
        Перед глазами Корнелии появился эмодзи - машущая рука, а потом экран стал черным. Она сняла очки виртуальной реальности, лукаво улыбаясь и представляя, как Витя грызет удила у себя в особняке, затерянном в заснеженной Украине. Его невозможно ревновать, а ведь обычно она ревнива до ужаса. И, что удивительно, из-за отсутствия ревности ей невероятно легко.
        Она села за маленький рабочий стол, который поставила в спальне, и быстро проглядела первые утренние письма. Прочитав третье, она скопировала адрес автобусной компании. Когда Корделия доберется до офиса, она бросит все силы на то, чтобы изучить жизнь владельца компании и отыскать что-то, чем его можно будет шантажировать на случай, если сумма, которую она ему предложит, не убедит его добыть для нее все, что ей нужно. И вычеркнула в своем списке одну строку.
        У Корделии осталось всего несколько дней на то, чтобы найти еще три транспортные компании, арендовать два десятка автобусов и грузовиков под чужими именами и купить на криптовалюту все необходимое для задания оборудование.
        Матео будет отвечать за перевозку и выбор подходящих для работы мест, куда будут доставлены ноутбуки, защищенные от слежки телефоны, роутеры, серверы, трансмиттеры и ретрансляторы… Не говоря уже обо всем прочем.
        Садясь на велосипед, чтобы ехать в офис, Корделия подумала, что Алик недалек от истины. Возможно, все они рехнулись, причем она первая, но ничто не заставит ее изменить решение.
        Особняк
        Глава 6
        Понедельник, Лондон, позднее утро
        Когда самолет приземлился в Хитроу, Дженис не мешкая отправилась к своему адвокату. До сих пор их встречи проходили онлайн за одним-единственным исключением, в самом начале, когда рабочие графики обоих совпали и они пересеклись в Париже, куда приехали по делам.
        Этот процесс, подготовка к которому началась много месяцев назад, поглотил все ее сбережения, и в конце концов она даже влезла в долги; многочасовая подготовка защиты занимала все свободное время, что сказывалось на работе. Лишив ее денег и сил, Эйртон Кэш рассчитывал заставить ее замолчать. Но она держалась неплохо, по крайней мере, пока, и жажда победы помогала ей бороться.
        Несколькими днями ранее во время телефонного обсуждения адвокат Дженис предупредил ее о западне, приготовленной противной стороной. Она ни в коем случае не должна в нее попасться: нельзя повторять обвинения перед судом, необходимо сосредоточиться на том, чтобы продемонстрировать целостность ее работы. Судить будут не британского миллиардера, владельца алмазных копей в Южной Африке - они давно истощились, однако же из них как по волшебству продолжают появляться новые камни, которые вывозят дипломатической почтой. Разве может кто-то еще не знать, что Кэш отмывает бриллианты кровью, что это плоды подневольного труда мужчин, женщин и детей из воюющих стран Африки? Быть может, когда-нибудь эти преступления будут рассмотрены судом, но сейчас в графе «Обвиняемый» стоит имя Дженис, и процесс, который состоится в Лондоне - это процесс над журналисткой.
        Адвокатский кабинет располагался в многоэтажке в районе Мейфэр. Предполагалось, что роскошная обстановка придаст клиентам уверенности, но Дженис видела в этом бессмысленном блеске вероятную причину немыслимых расценок на услуги адвоката. Мистер Коллинз, невысокий мужчина с горделивой осанкой, всегда носил безупречно подогнанный по фигуре твидовый костюм и полосатый красно-сине-желтый галстук, завязанный на большой узел - единственный яркий элемент в его безупречном наряде. Адвокат лучился любезностью и дружелюбием. Но Дженис выбрала его не за это - ей нравилась его пунктуальность и остроумие. Кроме того, он был глубоко возмущен ситуацией и полон решимости восстановить справедливость.
        Коллинз ждал Дженис в небольшой гостиной, куда ее сопроводил помощник, - стены украшены навощенными панелями, мебель красного дерева, в воздухе аромат благовоний. Адвокат проследовал с ней в конференц-зал, выдержанный в том же стиле, и бережно закрыл обитую кожей дверь. Дженис прочитала его сдержанный жест как заверение, что они в полной безопасности и защищены от вмешательства внешнего мира. Коллинз предложил ей располагаться в одном из кресел, положил на стол папку, которую держал под мышкой, и сел рядом.
        - Вы, вероятно, ознакомились с моими последними заключениями? - осведомился адвокат, глядя на папку.
        Она кивнула в знак согласия.
        - Желаете внести в них какие-то изменения, что-то добавить?
        - Нет, - отвечала она.
        - Тогда перейдем к следующей части, - продолжал Коллинз.
        Он вытащил из кармана блокнотик и пролистал начало, остановившись на помеченной странице.
        - Ваш контакт вылетает в 15:00. В Вильнюс он прибудет в 18:00, там его встретят друзья и отвезут в штаб. Мы договорились, что он никак не будет себя проявлять до вашего возвращения в Лондон; никаких заявлений прессе, появлений на публике - ничего, что может привлечь к вам внимание. Мы играем с огнем, и я не хочу обжечься.
        - Когда планируется встреча?
        - После слушания вы отбудете в Вильнюс вечерним рейсом, я купил вам билет, как вы просили. Возместите стоимость при следующей оплате. Нет-нет, не говорите ничего, денежные вопросы уладим, когда противник будет повержен. Я забронировал для вас номер в отеле на мое имя для максимальной безопасности. Встреча должна состояться завтра в полдень. За вами приедут.
        Коллинз открыл папку и аккуратно, тщательно разглаживая складки, развернул план этажей вышеупомянутого отеля.
        - В 10:55, - продолжал он, - вы спуститесь в подвал. В 11:00 за грязным бельем приезжает фургон из прачечной. Горничная, которая обычно возит тележки, получила достойное вознаграждение за помощь, которую нам оказывает. Она оставит в гардеробе вашего номера свою униформу, вы ее наденете и пройдете в конец коридора, к служебному лифту. Единственная проблема - чтобы спуститься на - 2 уровень, нужен бейдж, и, как тут быть, я пока не знаю. Бейджи выдает служба безопасности отеля. Мне это рассказала наша помощница, но она не может рисковать своей работой. До чего же все усложнилось! В мое время достаточно было обычного ключа, - вздохнул адвокат.
        - Ничего страшного, я знаю, как действовать, - безмятежно заверила его Дженис.
        - И как же? - поинтересовался Коллинз.
        Дженис воздержалась от ответа. Повторять вопрос Коллинз не стал.
        - Ну, допустим, - сказал он. - Итак, когда спуститесь в подвал, пройдете по коридору. Если по дороге вам кто-то встретится, улыбнитесь ему, костюма горничной должно быть достаточно, чтобы проскользнуть незамеченной, при условии, что не будете мешкать. Третья дверь ведет к месту для разгрузки.
        Коллинз вытащил из папки еще одну распечатку - фотографию фургона.
        - Запомните номер. Если приедет другая машина, идите назад, поднимитесь к себе и переоденьтесь. Счет оплачен, так что сразу же вызывайте такси и отправляйтесь в аэропорт. Если все будет в порядке, просто садитесь в фургон - через заднюю дверь, разумеется.
        - Впечатляет. Не знаю, как вас отблагодарить, вы проделали огромную работу.
        - Нет, - сухо откликнулся Коллинз. - Я не придумал, как решить проблему с бейджем.
        - Говорю же, не беспокойтесь из-за этого.
        - Как скажете. После встречи вас сразу же отвезут обратно в «Хилтон». Вам придется войти через главный вход - на служебном дежурит охранник, который знает всех сотрудников в лицо. Держитесь ближе к правой стене, эту зону не охватывают камеры наблюдения, установленные на ресепшн, - пояснил Коллинз, показывая пальцем на соответствующую область на плане. - Когда переоденетесь, незамедлительно отправляйтесь в аэропорт, самолет вылетает в 17:30, и лучше бы вам на него не опаздывать.
        Взгляд Дженис скользнул по книжным полкам. Коллинз дал ей время на размышления, уверенный, что в конце концов она что-нибудь скажет.
        Его легендарная прозорливость оправдала себя.
        - Предположим, за мной следят, - сказала она. - Если они заметят, что я весь день не выходила из номера, кто-нибудь рано или поздно решит проверить и постучаться ко мне, и у этого человека проблем с ключом не будет.
        Коллинз успокаивающе похлопал ее по руке.
        - Не тревожьтесь на этот счет. Те, кто за вами шпионит, увидят вас в суде. Как они могут заподозрить, что вы способны оказаться в двух местах одновременно?
        - Тогда к чему все эти меры предосторожности?
        - Дженис, мы так давно знакомы, что мне следовало бы возмутиться этому вопросу. Но, чтобы пощадить свое самолюбие, предположу, что вы просто любите поддразнивать людей, и все-таки отвечу: потому что, если я ошибаюсь, те, кто за вами следит, ни в коем случае не должны узнать о месте вашей встречи с нашим другом Романом. - С этими словами Коллинз глянул на часы, закрыл папку и отодвинулся от стола. - Пора идти, нет ничего хуже, чем заставлять судью ждать.
        Дженис сделала глубокий вдох, как если бы собиралась нырять на глубину без акваланга, что было недалеко от истины. Поднявшись, она взяла адвоката под руку, к немалому удивлению последнего. И все-таки ему явно было приятно, судя по горделивой улыбочке, с которой он прошествовал мимо стола секретарши.

* * *
        Мадрид, полдень
        Диего ехал по городу на боббере «гуцци», который он в итоге все-таки купил у своего друга Хуана. Передвигаться по Мадриду на машине стало невозможно. Но его бизнес приносил ему достаточно денег, чтобы он мог позволить себе заказывать доставку продуктов для ресторана с рынка Сан-Мигель.
        Он мчался по мадридским улицам со шлемом на локте, лавируя между потоками автомобилей, как серфер, поймавший волну… И вдруг ему подумалось, что умирать сейчас - не лучшая идея, слишком уж хороший выдался день и слишком уж много важных дел ему предстоит сделать. Диего до сих пор не оправился после смерти Альбы. Хоть он и не успел на ней жениться, чувствовал он себя настоящим вдовцом. Для того, кто познал скорбь утраты в том возрасте, когда тебе кажется, что ты уже все видел, смерть - лишь вопрос терпения. В тридцать с небольшим Диего играл с ней в кошки-мышки, чтобы навлечь на себя ее гнев. Порой, ложась в постель, он рассказывал, как прошел день, тени давно ушедшей женщины, которую по-прежнему любил. И все-таки год назад он не устоял перед очарованием девушки, пришедшей к нему в ресторан рекламировать крепкий алкоголь. Их роман продлился семь месяцев. Диего как будто играл в комедии о счастье, пусть и не без таланта, и Флорес, устав от этого, в конце концов ушла от него.
        В полдень Диего съехал с М30 на развязке Пуэрта-де-Йерро и двинулся в сторону факультета информатики. Он здесь учился, и у него по-прежнему был доступ к лабораториям - по бейджу, который он каждый год самостоятельно продлевал. На факультете он так примелькался, что на него совсем не обращали внимания.
        В 14:00, устроившись за столом, он зашел на сайт трекера полетов, на котором в реальном времени можно следить за перемещением пассажирских самолетов. Взглянув на часы, Диего вывел на экран еще одно окно, в котором он будет отчитываться Дженис о ходе операции.

* * *
        Афины, полдень
        Роман Протасевич - улыбчивый молодой человек, свободный, но скрывающийся от властей. Он и его подруга живут на две страны, между Польшей и Литвой.
        Роман родился за год до прихода диктатора к власти и еще подростком примкнул к оппозиции. Впервые он участвовал в протестах, когда ему исполнилось пятнадцать, еще школьником. В то время тысячи белорусов выходили на улицы, возмущенные переизбранием автократа и отравлявшей страну коррупцией. Именно тогда он заинтересовался политикой и стал активистом. В семнадцать он уже был админом двух протестных сайтов. О его деятельности донесли властям, агенты службы безопасности задержали его и пытали. Удары пришлись по почкам, печени и животу, потом он мочился с кровью. Это следовало расценивать как предупреждение - его отпустили, потому что ему еще не исполнилось восемнадцати. Но Роман не опустил руки. Он снимал репортажи для СМИ и получил престижный грант как талантливый независимый журналист. А потом создал на «Ютьюбе» оппозиционный канал «Нехта», выступающий против президента Лучина, чье нелигитимное переизбрание вызвало беспрецедентные народные волнения. Осенью 2020 года «Нехта» стала незаменимым орудием протестующих, организовывавших антиправительственные акции. Через нее распространяли фотографии и
ролики, свидетельства беспредела милиции. Ее каждый день читали два миллиона человек, почти двадцать процентов населения. За несколько недель Роман сделался врагом режима номер один, и тогда он бежал из страны.
        На протяжении многих недель народной мобилизации Роман ежедневно передавал двумстам шестидесяти тысячам подписчиков информацию о местах и времени акций, данные о перекрытых милицией улицах и советы о том, как избежать задержания.
        В ноябре 2020 года власти, которым юный блогер дерзнул бросить вызов, обвинили его в организации массовых беспорядков и разжигании социальной вражды, что означало для него десять лет тюремного заключения, если, конечно, он попадется. Но даже это не могло успокоить гнев тирана, и вскоре к этим обвинениям добавилось другое: осуществление террористической деятельности. По этой статье Роману угрожала уже смертная казнь.
        Теперь Роман - администратор и главный редактор БГМ, канала в защищенном мессенджере «Телеграм», который не подвергается цензуре.
        Его подруга Софья учится на факультете права в Европейском гуманитарном институте Вильнюса. В начале недели они отправились в Афины на коллоквиум, посвященный проблемам демократии.
        Сегодня утром они рассказали внимательной аудитории «Мегарона» о своей борьбе и поделились надеждой увидеть однажды, как демократия восторжествует над тиранией.
        - Демократические революции - вещь заразная, - начала Софья свою речь.
        Роман стоял в метре от нее. Обоих освещал прожектор, на огромной сцене конференц-центра они были совершенно одни.
        Софья не привыкла выступать перед столь большой аудиторией. Она знала, что после этой конференции ничто больше не будет таким, как прежде. Наклонившись к пюпитру, она всмотрелась в текст. Она писала, перечитывала и исправляла его ночами, заучив каждое слово. Но сейчас ее охватило волнение, и она почувствовала, как задрожала рука. Они с Романом обменялись взглядами, и тот подошел к ней поближе.
        Рот пересох, и Софья глотнула воды, а потом продолжала, повторив первую фразу, чтобы слушатели ее запомнили и осознали.
        - Демократические революции - вещь заразная. Угнетатели извлекли урок в 1989 году, когда коммунистические диктатуры обрушились как карточный домик. Более поздние примеры - арабская весна, антикоррупционные выступления 2014 года в Украине, которые привели к смене власти, - усилили их опасения. И тогда тираны заключили соглашение. Если можно подавить протесты в одной стране, значит, можно и не дать им начаться в других. Автократы помогают друг другу - деньгами, а иногда и войсками, отправляя солдат в поддержку товарищам - под видом народного ополчения. Все тираны смотрят на мир примерно одинаково, они убеждены, что их личное выживание важнее благоденствия их народа. Мысль о том, что из-за смены режима они попадут в тюрьму или будут вынуждены бежать, их ужасает. Вот почему они объединяются, сотрудничают, обмениваются информацией о своих способах угнетения народа. Орудия пропаганды и дестабилизации противника стали еще совершеннее благодаря новейшим средствам коммуникации. Манипулятивный контент в соцсетях, внедрение в протестные движения с целью их скорейшего подавления. Массовые задержания,
заключения, пытки, изнасилования, убийства и похищения внушают людям страх и заставляют диссидентов молчать. И действия тиранов этим не ограничиваются. Они стремятся любой ценой распространить свой режим, дестабилизировать соседние демократии, вмешиваясь в выборы. Так было в Великобритании, а еще в Германии, в Италии, а до того - в Польше и в Венгрии. Политические кампании европейских ультраправых партий финансируются частными иностранными капиталами, а прикрытием служат офшорные организации. Такие деньги, направленные на уничтожение демократии! Почему бы не конфисковать нажитые нечестным путем миллиарды, которые они хранят в ваших банках, конфисковать их роскошные виллы, построенные на ваших побережьях, их роскошные автомобили, припаркованные в ваших столицах, их особняки и квартиры, приобретенные за счет народа? И так же следовало бы поступить с олигархами, которые их поддерживают. Я понимаю, что торговля с ними выгодна вашим предприятиям, но тем самым вы поддерживаете круговорот террора, вы обогащаете тех, кто истязает свой народ.
        У Софьи перехватило горло, она почти добралась до конца своей речи.
        - Простите мне мою несдержанность. Я не в праве указывать вам, как действовать, да и не хочу этого. Так тяжело рассказывать о страданиях твоих близких и видеть, как собеседники отводят взгляды. Их это не касается, у них другие заботы. Но я умоляю вас: если хотите, чтобы демократия уцелела, не закрывайте глаза на то, что происходит за пределами вашей страны. Ведь тираны с вас глаз не спускают, их жажду власти утолить невозможно, так объединитесь же, чтобы их приструнить.
        Ответом на ее речь была гробовая тишина. Софья собрала свои бумаги и посмотрела на собравшихся. Ослепленная светом прожекторов, она выдавила слабую улыбку.
        И вдруг в третьем ряду послышались тихие аплодисменты. Они прокатились по залу, стали громче, переросли в овацию.
        Жизнь Софьи уже не будет прежней.
        Пара сошла со сцены. Исчезнув за кулисами, Роман и Софья вышли в большой вестибюль конференц-центра. Их обступили желающие сфотографироваться с ними, но Роман, вежливо извинившись, повел Софью к боковому выходу. Два сотрудника службы безопасности сопроводили их до машины. По пути Роман заметил на площади какого-то мужчину в темном костюме, смотревшего на них. Взгляд его не был похож на восхищенный. Мужчина двинулся к ним, и Роман ускорил шаг.
        - Давай, поехали отсюда, - сказал он Софье, решив ничего не говорить ей об опасности, в которой не был уверен.
        Жизнь в изгнании и память о пытках, которые ему пришлось перенести в заключении и о которых никак не удавалось забыть, сделали его слишком подозрительным.
        - Тебе стоило бы постараться быть полюбезнее с людьми, которые пришли нас выслушать. Немного популярности нам не повредит. Ты же понимаешь, что я имею в виду, - откликнулась Софья.
        Роман молча открыл дверь машины и, как только они устроились на заднем сиденье, велел водителю отъезжать.
        - Вылет через два часа, посадочные у нас есть, куда ты так торопишься?
        - Я не тороплюсь, - кратко ответил Роман, внимательно следя за мужчиной на площади.
        Тот вытащил смартфон и кому-то позвонил. На сей раз сомнений у Романа не было: мужчина провожает их машину взглядом.
        - В аэропорту держись ко мне поближе. Это все, о чем я тебя прошу.
        - Что такое? - встревожилась Софья. - Ты весь побелел.
        - Ничего.
        - Ты нервничаешь из-за перелета? - спросила она, беря его за руку. - Тут стыдиться нечего, я так точно не стану над тобой смеяться, после того, что я пережила на этой сцене.
        - Ты отлично выступила, ты же видела реакцию слушателей.
        - Мы сюда не ради аплодисментов приехали, а ради действий.
        - Все будет, - уверенно сказал Роман.
        Он повернулся назад, вглядываясь в заднее стекло. Эспланада перед «Мегароном» почти растаяла вдали, и, когда они повернули на улицу Константинуполеос, за ними вроде бы никто не последовал. Полчаса спустя водитель припарковался у тротуара перед международным аэропортом. Роман вытащил из багажника два маленьких чемодана и устремился за Софьей, которая уже направлялась ко входу в терминал.
        - Я же просил меня подождать, - проворчал он.
        Он нагнал ее у газетного киоска.
        - Давай не будем терять время, - настаивал он.
        - Знаешь, с твоей аэрофобией нужно поработать.
        - Не в этом дело, - возразил Роман, глядя на пассажира, который чем-то привлек его внимание.
        Софья поняла, что что-то не так. Она проследила за взглядом Романа и заметила пристально смотрящего на них мужчину. Лет сорок, джинсы, белая рубашка, плохо скроенная синяя куртка… Он взял со стойки журнал и принялся его листать. Софья повернулась в другую сторону и обнаружила еще одного странного субъекта, старше первого. Он смотрел на нее так внимательно, что ей стало не по себе.
        - Пошли на контроль. Здесь они ничего не могут нам сделать, тут слишком много народу.
        - Тогда что они тут забыли? - негодующе спросил Роман.
        - Хотят нас запугать, не будем доставлять им этого удовольствия.
        Она уверенно двинулась к очереди, змеившейся перед рамками контроля. Роман последовал за ней. Они молча продвигались вперед в том же ритме, что и остальные, пока не оказались перед лентой. Прошло немного времени - и они уселись рядом перед гейтом.
        - Думаешь, они были на коллоквиуме? - спросила Софья, с наслаждением думая о том, как будет бесноваться Лучин, когда ему доложат о ее речи.
        - Когда-нибудь он прикажет им нас подстрелить или отравить полонием, - откликнулся Роман.
        - Не драматизируй, до такого они не дойдут, только не в чужой стране.
        - Как не дошли в Лондоне или Манчестере?
        Софья посмотрела на площадку перед терминалом. Их самолет уже занял свое место перед рукавом, и это ее успокоило. И все же она отказалась от идеи сходить за кофе.
        - Ты прав, - сказала она. - Нам следует быть еще осторожнее, чем раньше.
        Роману подумалось, что, если подручные диктатора получат приказ их ликвидировать, они колебаться не станут и не погнушаются никакими средствами. И все-таки те, от кого им удалось оторваться, остались с носом. Посадку уже объявили, через три часа они будут в Вильнюсе, в безопасности.
        Перед тем как пройти в самолет, Роман отправил сообщение через «Телеграм»:
        За мной следят.
        Вильнюс
        Глава 7
        Гражданский суд, Лондон, после полудня
        Дженис и Коллинз сидели за столом напротив судьи, а три адвоката Эйртона Кэша занимали места по правую руку от них. Один из них, намного выше Коллинза, мерил шагами зал, зачитывая свои заключения с нарочито возмущенным видом. Дженис обвинялась в том, что во время одной из конференций TED произнесла две в высшей степени клеветнические фразы, порочащие репутацию его подзащитного и, следовательно, имевшие негативные последствия для его бизнеса. В интервью, продолжавшемся пятнадцать минут и посвященном главным образом пагубному воздействию «Френдзнета» на выборы в англоязычных демократических странах, она упомянула брекзит, сообщив аудитории, что кампания Leave. EU, организованная Дарнелом Гарбеджем и профинансированная мультимиллионером, который привлек ее к суду, была уличена в нарушении закона о персональных данных. В двух фразах, ни больше ни меньше, Дженис отметила, что Кэш, ссудивший Гарбеджу около восьми миллионов фунтов - рекордная сумма для частного пожертвования в Великобритании, - солгал о наличии тайных связей с российским правительством.
        - С моего подзащитного, - отчеканил адвокат, - были сняты все обвинения в криминальной деятельности в связи с этими пожертвованиями. Напоминаю суду - раз уж подсудимая так жаждет преподать нам урок демократии, - что мы живем в демократической стране и, следовательно, вольны поддерживать любого кандидата, нравится это или нет людям, которые не умеют проигрывать! Тот, кто запятнал имя честного человека подобными инсинуациями, обязан компенсировать ущерб. Не следует ли мне также напомнить, что, согласно заключению авторитетного судьи, средний слушатель или читатель, ознакомившийся с речью обвиняемой, решит, что мистер Кэш солгал, и неоднократно? Таким образом, она утверждает, что мой подзащитный - лжец. А кто в здравом уме станет иметь дело с лжецом? Наш клиент - крупный бизнесмен, которого противная сторона пытается уничтожить по неизвестным нам причинам. С учетом всего вышесказанного суд, вероятно, сочтет справедливым обязать так называемую журналистку оплатить все понесенные издержки, а именно миллион фунтов стерлингов, а также выплатить компенсацию морального вреда.
        Коллинз был вне себя от ярости; на сей раз уже Дженис пришлось похлопать его по руке. Он взял записи и встал, как только его коллега занял свое место.
        - Сегодняшний процесс куда серьезнее, нежели обычное дело о клевете. Мужчина злоупотребляет своими финансовыми возможностями, чтобы заставить мою подзащитную замолчать. Какой журналист решится открыть истину, если его слова, зафиксированные на бумаге или произнесенные вслух, могут быть вырваны из контекста и обращены против него, могут полностью его разорить? Суд не должен обманываться подобными происками. Вопрос не в том, чтобы выяснить, солгал ли мистер Кэш о связях с российским правительством. И если бы мы хотели, чтобы этот процесс ограничился рассмотрением данного факта, то легко доказали бы, что он действительно солгал, и неоднократно, заявляя, что никогда не встречался с российским послом в Лондоне, а затем, спохватившись, признав, что один ужин все-таки имел место быть - один, два и, наконец, три. Мы удивились бы, что он поддерживает экономические связи с Россией, финансируя при этом кампанию Leave. EU, или что наши службы безопасности подозревают его жену в том, что она работает на КГБ. Удивляться же не преступление, верно? Становится ли спрашивающий лжецом? И, поскольку мы живем в
демократической стране, что справедливо отметил мой коллега, предлагаю вашему вниманию возможную интерпретацию случившегося, пользуясь свободой, которая есть у каждого из нас. Позвольте мне задать один вопрос. Почему обвинители предъявили иск моей подзащитной, а не организатору конференции, на которой она высказалась, организатору, который, в отличие от нее, располагает значительными финансовыми средствами, ведь их более чем достаточно, чтобы компенсировать так называемый ущерб? И не газете, которая печатает ее статьи? Почему они нападают на нее, и только на нее? Ответ прост и вместе с тем ужасен. Истинное намерение истца и тех, кто его поддерживает, - заткнуть глотку всем, кто им досаждает. Что это за люди, которые могут себе позволить потратить миллион фунтов на процесс под единственным предлогом, что вопросы, заданные в интересах общества, причиняют им ущерб? Мистер Кэш пытается добиться приговора не для журналистки за последствия ее двух фраз - он борется с самим принципом свободы мнений и их выражения, свободы прессы и ее читателей, потому что не желает видеть в наших газетах ничего, кроме
восхвалений сильных мира сего.
        Судья отложил вынесение решения. Дженис повернулась к Коллинзу, взглядом умоляя его поделиться впечатлениями. Тот наклонился к ней и тихо сказал на ухо:
        - Если хотите спросить, на нашей ли стороне разум, ответ утвердительный, но это вы и так знаете. Но вот согласится ли с этим суд - здесь я не могу вам ничего обещать. Наш противник - союзник премьер-министра и во всем его поддерживает. Персоны, приближенные к власти, пользуются безнаказанностью, выходящей за границы приличия, и желают, чтобы так было и дальше. Потому-то они и выступают против вас с таким ожесточением. Они хотят, чтобы процесс стал показательным. Заставив вас замолчать, они заткнут глотку многим вашим коллегам. И все-таки не стоит недооценивать ваше влияние. Ваши собратья журналисты, по крайней мере, те из них, кто работает в свободном мире, выступят с осуждением, если суд признает вас виновной. Великобританию затопит беспрецедентный шквал критики, что не лучшим образом скажется на имидже правительства. На плечи премьер-министра навалятся проблемы, ведь его отношения с Европой и так уже далеки от идеала; мне хочется верить, что он предпочтет не подливать масла в огонь.
        Коллинз потер руки - это значило, что добавить ему больше нечего. Жестом пригласил Дженис встать: пора было уходить из зала.
        - Скоро все станет ясно, - сказал он, пока они шли по коридору. - Больше всего я опасаюсь, что суд приговорит вас возместить ему миллион, который он потратил на адвокатов, плюс символический фунт за моральный вред. В таком случае Кэш победит во всех отношениях. Вы будете разорены, прессе заткнут глотку, а все остальные сочтут истца великодушным, подумав, что за причиненный ущерб он взыскал с вас стоимость почтовой марки.

* * *
        17:20, военный аэродром Барановичи, Беларусь
        Когда раздался звонок, Антон Сараев пил кофе в комнате для офицеров. Три долгих сигнала, два коротких - это не учебная тревога. Он сидел в форме, так что просто схватил шлем и бросился к ангару. Ворота распахнуты, к самолету приставлен трап, фонарь кабины открыт. Один из офицеров протянул Сараеву конверт, пилот распечатал его и не моргнув прочитал приказ. Попрощавшись с лейтенантом, он забрался в кабину. Последовавший за ним техник помог ему пристегнуть парашют, снял наземные предохранители, проверил катапультируемое кресло, окинул взглядом кабину и, показав пилоту большой палец, покинул самолет. Все это заняло меньше трех минут. От чашки кофе в комнате для офицеров еще шел пар. Фонарь закрылся, двигатели заревели. Самолет покатился к площадке и вскоре уже был на взлетно-посадочной полосе.
        Сараев проверил план полета на бортовом компьютере. Диспетчерская башня дала разрешение на взлет. Из турбин с оглушающим ревом вырвались языки пламени. МиГ-29 взмыл в небо почти вертикально.
        Через несколько секунд он набрал высоту, устремляясь к цели со скоростью более тысячи семисот километров в час. Через четыре минуты он ее достигнет.

* * *
        Рейс авиакомпании «Райанэйр» 4978, Афины - Вильнюс
        Софья задремала, положив голову на плечо спутника. Роман посмотрел в проход: в нескольких рядах от него какой-то пассажир, похоже, спорил с членом экипажа. Мужчина говорил на повышенных тонах и уже начал размахивать руками. Стюардесса невозмутимо попросила его успокоиться. Другой мужчина, сидящий рядом, занял его сторону и присоединился к спору. Оба бранились. Роман понял, кто они и что пытаются сделать. Он быстро глянул на часы, разбудив Софью.
        - Во сколько мы должны сесть? - мрачно спросил он ее.
        - Меньше чем через полчаса, - ответила она, зевая. - Что там происходит, впереди?
        Пока Роман объяснял ей происходящее, двое стюардов прошли по салону, устремляясь на выручку коллеге. Та оставила их успокаивать мужчин и направилась к кабине. Софья почувствовала, как кровь пульсирует у нее в висках. Роман не был параноиком. Мужчина перед конференц-центром в Афинах, двое в аэропорту, и вот теперь эти скандалисты в самолете - одна команда. Они приехали сюда так поспешно не ради слежки или устрашения, а ради куда более масштабной и тщательно спланированной операции. Агенты КГБ пытались посадить самолет на территории Беларуси. Софья быстро подсчитала в уме и посмотрела в иллюминатор.
        - Через минуту-другую мы окажемся над Литвой. Если нам предстоит экстренная посадка, то это точно будет Вильнюс, - прошептала она, стараясь, чтобы это прозвучало успокаивающе.
        - Мы уже должны были начать снижаться, что-то не так, - ответил Роман.
        Суета в первых рядах встревожила других пассажиров.
        - Что происходит? - спросила женщина, сидящая слева от Романа.
        - Ничего, просто мне угрожает смертная казнь, - спокойно откликнулся тот.
        На лице женщины отразилось сомнение: она явно решила, что сосед дурачится. Пожав плечами, женщина снова погрузилась в чтение.

* * *
        МиГ-29
        В прицеле мигала белая точка - цель зафиксирована на экране радара. Сараев прибавил скорость. Еще несколько секунд - и он увидит самолет.

* * *
        Рейс авиакомпании «Райанэйр» 4978, Афины - Вильнюс
        В то же мгновение командир экипажа «боинга» получил срочный вызов от белорусского управления воздушным движением. Поступила угроза теракта: на борту самолета находится взрывное устройство. Самолет должен немедленно развернуться и приземлиться в аэропорту Минска.
        Командир экипажа посмотрел на экран управления полетом и переглянулся со вторым пилотом. Эти указания совершенно бессмысленны.
        - Мы совершим экстренную посадку в Вильнюсе, - сказал он. - Этот аэропорт намного ближе.

* * *
        МиГ-29
        Сараев совершил сложный маневр, следя за тем, чтобы не попасть в поле зрения пассажиров. Он провел свой «МиГ» под «боингом», едва не коснувшись фюзеляжа, и занял позицию непосредственно перед пассажирским самолетом, снизив свою скорость в соответствии с его.

* * *
        Рейс авиакомпании «Райанэйр» 4978, Афины - Вильнюс
        Раздался сигнал опасности столкновения. И практически в ту же секунду ошеломленные пилоты «боинга» увидели, как перед лобовым стеклом выныривает вооруженный белорусский истребитель. Он покачал крыльями - этот авиационный сигнал расшифровывался как требование немедленно следовать за тем, кто его подает.
        - Вы же не думаете, что… - пробормотал второй пилот.
        - Что он нас собьет, если мы не подчинимся? Не знаю, может, они там в Минске все с ума сошли, но мы не можем так рисковать, - ответил командир экипажа.
        Он включил микрофон и обратился к белорусскому управлению воздушным движением:
        - Рейс «Райанэйр» 4978, курс 090, начинаем снижение на Минск.
        Пассажиры в салоне почувствовали, как самолет резко лег на правое крыло. Софья и Роман тут же поняли, что происходит и какая участь их ждет на земле.
        - На этот раз все кончено, - обреченно выговорил Роман.
        - Все будет кончено, если они решат нас казнить. Но международное сообщество обязательно вмешается! Они не могут позволить Лучину вот так взять и развернуть самолет британской авиакомпании! - воскликнула Софья вне себя от ярости.
        - И тем не менее именно это он и сделал, не думаю, что Европа готова атаковать Беларусь, - вздохнул Роман. - Давай, очисти память телефона.
        Роман вытащил из кармана флешку, положил на колени и потерянно посмотрел на нее. А потом бросил на пол и раздавил вдребезги.

* * *
        Кампус факультета информатики, Мадрид
        Диего сидел за столом, развалившись на стуле и вытянув ноги. Внезапно он резко выпрямился, глядя на экран. Самолет, за которым он следил с момента взлета, только что совершил странный маневр: развернулся, а потом взял курс на Минск. Пальцы Диего забегали по клавиатуре - он искал в архивах планы предыдущих рейсов Афины - Вильнюс. Ни один не был похож на то, что он видел сейчас. ETA, ожидаемое время прибытия, исчезло. Диего попытался найти в сети какие-то новости, но еще ничего не появилось. Он схватил смартфон, а потом заметил, что след на экране замер. Трекер, показывающий перемещения пассажирских самолетов, перестал получать данные о рейсе «Райанэйр» 4978. Нужно как можно скорее предупредить Матео. Диего ввел несколько кодов доступа и вошел на защищенный сайт, чтобы переслать другу скриншот трекера полетов и зашифрованное сообщение. После этого он выскочил из университетской лаборатории, запрыгнул на мотоцикл и помчался в направлении центра города. Он предупредит Корделию, как только окажется в ресторане.

* * *
        Центр управления воздушным движением, Вильнюс
        Диспетчеры, встревоженные тем, что рейс «Райанэйр» 4978 не появился в их воздушном пространстве, сделали два запроса по радиосвязи. «Боинг-737» не отвечал. Главный инженер управления воздушным движением расширил поле обзора на экране. «Боинг» быстро удалось обнаружить благодаря транспондеру: он удалялся от места назначения. И это было не единственной странностью. Другой самолет без опознавательных знаков летел так близко к нему, что диспетчер испугался; столкновение могло произойти в любой момент.
        Главный инженер управления воздушным движением Вильнюса снял трубку телефона, которым никогда еще не пользовался, и попросил немедленно известить премьер-министра, что «Боинг-737» авиакомпании «Райанэйр» только что был перехвачен белорусским истребителем неподалеку от литовской границы. Оба самолета направляются в сторону Минска.
        МиГ
        Глава 8
        Площадь перед гражданским судом, Лондон
        Коллинз одарил адвокатов противной стороны не слишком любезной улыбкой. Те махнули ему рукой в знак прощания и удалились, три зловещих ворона в черных мантиях на ступенях дворца правосудия.
        - Я достаточно давно занимаюсь своим делом, чтобы научиться расшифровывать выражение лица коллег, - сказал он, поворачиваясь к Дженис.
        - И о чем же оно говорит? - поинтересовалась та.
        - О том, что они не радуются и не готовятся праздновать победу. Иными словами, они чертовски недовольны.
        - Коллинз? Вы - и вдруг ругаетесь?
        - Да, я умею ругаться, хотя предпочитаю это делать в одиночестве. Не сочтите, что мы победили, но думаю, что от поражения мы далеки.
        Смартфон в кармане Дженис завибрировал. Он сигналил еще в конце слушания, когда судья перенес оглашение приговора на неопределенный срок, и после, когда они вышли в коридор. Она разблокировала его и прочла полученное сообщение.
        - Не сомневаюсь, что вы читаете что-то крайне увлекательное, и я не намерен вас подгонять, но нам следует вернуться в мой кабинет за вашими вещами. Напоминаю, что вам скоро лететь, - нетерпеливо сказал адвокат.
        Дженис показала ему экран смартфона. Коллинз отступил на шаг и сощурился, а потом все-таки вытащил очки. Ознакомившись с сообщением, он вздохнул.
        - Что за мир… Можно подумать, теперь они ни перед чем не остановятся. Боюсь, для вас это меняет все.
        - Компьютеры в вашем кабинете надежно защищены? - спросила Дженис.
        - Предпочту воздержаться от ответа на оскорбительный вопрос… Если я скажу, что он еще и идиотский, это тоже будет оскорблением, поэтому я промолчу и отвезу вас в кабинет. Думаю, вы найдете там все, что вам нужно.
        Коллинз повернулся к Дженис спиной и принялся спускаться по ступеням.
        Полчаса спустя они уже были в кабинете. Он усадил подзащитную за компьютер в маленькой переговорной, попросил ее отвернуться и набрал код.
        - Вот ваш доступ в интернет. У нас надежные брандмауэры, а серверы постоянно проверяются программами распознавания кибератак, - с глубоким чувством собственного достоинства проговорил Коллинз. - Когда закончите, приходите.
        Как только адвокат вышел, Дженис залогинилась на форуме, которым «Группа» пользовалась для общения. Первым ей ответил Матео, следом за ним появилась Корделия.
        - Что произошло? - спросила Дженис.
        - Правительство Беларуси развернуло самолет, на котором летел Роман, незадолго до того, как он пересек границу с Литвой. Один из их истребителей вынудил «боинг» сесть в Минске. Официальная версия - угроза теракта на борту - совершенно неправдоподобна, реакция международного сообщества не заставила себя долго ждать. Премьер-министр Литвы призвал страны НАТО принять немедленные меры, еврокомиссар говорит об акте воздушного пиратства со стороны государства, а Польша расценивает инцидент как теракт, совершенный государством-преступником. Международное сообщество взбудоражено.
        - Пора уже им проснуться. О Романе что-то слышно? - обеспокоенно уточнила Дженис.
        Диего, закрывшись в своем кабинете над рестораном, следил за сообщениями и постами, которые писали пассажиры рейса «Райанэйр».
        - Судя по всему, их удерживают вместе с экипажем.
        - Дерьмище! - в бешенстве воскликнула Корделия. - Без данных, которые Роман должен был передать Дженис, мы все просрем. Придется свернуть операцию.
        - Думаете, его задержание связано с нашим планом? - спросила Дженис. - Как КГБ мог о них пронюхать?
        Матео, сидевший за компьютером в Риме, в улье, Корделия в лондонском агентстве кибербезопасности, близнецы в донжоне под Киевом, Диего в Мадриде, Майя, подключившаяся к форуму со смартфона, пока принимала ванну в лондонском пятизвездочном отеле после занятий любовью, и наконец, Екатерина в студии на последнем этаже многоэтажки в Осло, молчали.
        - Не исключено, что Лучин дошел и до этого, - наконец ответил Матео. - То, что сейчас произошло, похоже на безумие… А может, и нет. Кто-то в Вильнюсе мог проболтаться. Хотя, кроме нас и Светланы, о нашем плане никто не знает. Роман давно был бельмом на глазу, в Литве к нему было не подобраться, а ведь он каждый день писал о коррупции власти…
        - Кажется, рановато говорить о Романе в прошедшем времени, - вмешался Диего. - Может, лучше подумаем о том, чем он рискует, а уже потом будем беспокоиться об операции? Судя по последним новостям, ему грозит смертная казнь.
        - Лучин не посмеет, - возмутилась Дженис.
        - Восхищаюсь твоим оптимизмом, - откликнулся Матео.
        - Николая тоже обвинили в террористической деятельности, - продолжала она. - Как и большинство оппозиционеров. И Лучин его не казнил.
        - Ты сравниваешь ситуации, между которыми нет ничего общего. Роман - диссидент, которого Лучин хочет заставить замолчать любой ценой, и он это только что доказал. А Николай заложник, которого посадили, чтобы Светлана не выступала и не возвращалась в страну, - напомнила ей Корделия. - Именно поэтому мы сейчас и собрались.
        Витя поджидал подходящего момента, чтобы высказаться, и, пожалуй, даже больше - возможности обратиться к Корделии. Вернувшись на Украину, он раскошелился на хорошую программу-переводчик. Сделал он это из чувства самоуважения, которое страдало всякий раз, когда друзья исправляли его грамматические и лексические ошибки.
        - Корделия права, Николая не приговорили к смертной казни, потому что это было стратегическим решением. Слишком уж велик был риск спровоцировать революцию, покусившись на семью Светланы. Едва подсчитав голоса и занявшись подтасовкой результатов, они вынудили супругов позволить себя облапошить. Ссылка и тюрьма в обмен на жизнь. Лучину удалось избавиться от соперницы, не сделав из нее мученицы, и заставить диссидентов замолчать, лучшего хода и не придумаешь. Если Светлана и вправду победила на выборах, почему она бежала из страны как преступница? В итоге Лучин одержал победу по всем фронтам.
        У себя в донжоне Витя усмехнулся, довольный своей маленькой речью и тем, что смог подтвердить правоту Корделии.
        - Беларусы не дали себя одурачить, они вышли на улицы, чтобы выразить свое возмущение, - напомнила Екатерина, которая до этого момента не высказывалась.
        Матео подозревал, что она на форуме, но ее молчание его нервировало. Он ощутил, как его затапливает волна гнева, причину которого он боялся узнать. Но разум одержал верх над чувством, и хакер стал подбирать слова для ответа, тем более что все остальные предоставили ему такую возможность. Он даже несколько раз перечитал свое сообщение, прежде чем отправить.
        - Точно, но это был полный провал. Протесты были жестоко подавлены, тысячи человек задержаны, наказания ужесточили. Некоторых обвинили в организации беспорядков, а руководителей оппозиции - в том, что они работают на иностранные государства; те, кого не казнили, чахнут в тюрьме, а тиран по-прежнему у власти.
        - У Светланы двое детей, другого выбора ей не оставалось, - тут же возразила Екатерина.
        - Именно на это и рассчитывал Лучин, не будем его недооценивать, - вмешался Витя, удивленный напряжением, которое читалось в их диалоге. - Давайте вынудим его произвести другой расчет и пощадить Романа, - предложил он. - В противном случае его часы сочтены.
        - Что ты имеешь в виду? - спросила Майя.
        - Ну, если бы Лучин не боялся экономических санкций со стороны международного сообщества, он не выдумывал бы эту сказку, чтобы посадить самолет. Докажем, что он солгал, и он не рискнет усугублять свое положение казнью известного оппозиционера.
        - Недурная идея. Будет непросто, учитывая сроки, но за неимением лучшего стоит попробовать, - прокомментировала Екатерина.
        На сей раз у Матео не было сомнений, что она его провоцирует. Непосредственно перед тем, как она высказалась в пользу Вити, он отправил ей эсэмэску, спрашивая, что она думает об этом предложении. Но она предпочла ответить остальным, а не ему лично. Обидевшись, он решил не участвовать в обсуждении.
        - У вас есть план? - продолжала Майя.
        - Перед взлетом Роман написал в «Телеграм», что за ним следят. Выясним, кто это был, и проработаем все перемещения Романа в течение дня.
        - Известно, в каком отеле он останавливался в Афинах? - спросил Диего.
        - Нет, но утром он выступал на конференции. Я взломаю камеры наблюдения в конференц-центре, - откликнулась его сестра.
        - Как только определишь номер машины, на которой они ехали в аэропорт, дай мне знать, мы с Матео займемся афинскими автомагистралями. Вдвоем будет проще разобраться, была ли слежка.
        - Я соберу все фотографии и видео, выложенные в сеть пассажирами рейса 4978. Это займет какое-то время, но, возможно, из них мы узнаем, что происходило после посадки, - предложил Витя.
        - Тогда я беру на себя самое сложное - взлом системы аэропорта, - заключила Екатерина.
        Теперь у каждого была своя задача, и время поджимало. Разговор прервался. Екатерина покинула форум первой. Матео уставился на мобильник, ожидая, что она выйдет на связь, но потом терпение у него иссякло, и он взял инициативу на себя.
        - Что я опять сделал не так? - написал он.
        - Это выше твоих сил, ты просто не можешь удержаться от лекций.
        - Я бы не осмелился играть на твоем поле, это же ты у нас профессор, - парировал хакер.
        Королевский суд, Лондон
        Глава 9
        Лондон
        Коллинз обошел вокруг стола переговорной и сел.
        - Не понимаю. К чему вам лететь в Вильнюс? Ведь ваш контакт не сможет с вами встретиться. Сейчас не самый подходящий момент для необдуманных действий. Я не отдам вам билет на самолет, пока вы меня не убедите, - отчеканил он.
        Он впервые говорил с ней таким тоном. Взгляд Дженис был устремлен куда-то вдаль, она не обращала внимания на негодование адвоката, погрузившись в свои мысли. Коллинз был куда больше, чем просто адвокат. Поскольку он в нее верил, он помог ей организовать встречу с Романом. Истинных причин она ему не открыла. Коллинз считал, что у Романа есть доказательства того, что Эйртон Кэш получил деньги от России с поручением потратить их на кампанию Гарбеджа, вычтя перед этим свою комиссию. Наградой за верную службу были выгодные торговые соглашения, в данном случае - концессия на золотые прииски. Именно так ему удалось избежать банкротства и снова сколотить состояние. Дженис колебалась между желанием придерживаться этой версии и необходимостью рассказать адвокату правду, чтобы и дальше рассчитывать на его помощь.
        - Нам нужно поговорить, - сказала она поворачиваясь.
        - Именно этим мы и занимаемся, как по мне, - благодушно отозвался Коллинз.
        - Я должна была получить от Романа не только доказательства преступлений Кэша, - решилась Дженис.
        - А, ясно.
        - Нет, уверяю вас, что вам еще ничего не ясно.
        - Ну так просветите меня.
        Она открылась только наполовину, сославшись на взаимные услуги. Роман должен был передать ей то, что ей требовалось для защиты, а она обещала взамен передать некую информацию тем, кто продолжал бороться по другую сторону границы.
        - Только не говорите, что в самом разгаре процесса, от которого зависит ваша участь, вы собирались играть в спецагента.
        - Все не настолько серьезно. Моя задача - поработать курьером, это звучит не так пафосно.
        - Но так же глупо. А если вас арестуют, как вы собираетесь оправдываться?
        - Ареста в моих планах нет, Коллинз.
        - Еще глупее. Считать себя непобедимой и не подготовить пути к отступлению. Позвольте донести до вас одно элементарное правило: когда лжешь, нужно знать, как солгать дважды.
        - Почему дважды?
        - Потому что, если вашу ложь разоблачат, когда будете сознаваться, у вас должна быть готовая легенда, которая не выдаст правду. И не добавляйте ничего, что может усугубить вину… Я думал, мы всецело друг другу доверяем.
        - Так и есть! - заверила его Дженис.
        - Однако вы только что продемонстрировали мне обратное. Вы недооценили мой ум. Неужели вы думали, что я ни о чем не подозреваю, что я действовал с вами заодно исключительно потому, что я такой добренький?
        Дженис опустила глаза.
        Коллинз знал цену молчанию. Он выдал ей билеты, не сказав больше ни слова.
        Невозможно, чтобы он заподозрил о ее деятельности в «Группе 9». И все же от одной мысли об этом в ней зародилось сомнение. Нужно узнать наверняка.
        - И какой должна быть вторая ложь в моем случае, на ваш взгляд?
        - Зависит от того, что вы хотите скрыть.
        - Почему вы мне так помогаете, Коллинз?
        - Я удивлен, что журналистка вашего уровня не задает мне правильные вопросы.
        Коллинз подошел к сервировочному столику между двумя дверями и откупорил бутылку виски - ирландского, которым он иногда злоупотреблял. Наполнил бокал, вдохнул аромат и счел, что лед добавлять не стоит.
        - Почему я согласился вас защищать? - продолжал он, развалившись в кресле у окна. - Прежде всего потому, что у нас есть один общий друг, хоть я пока и не вполне понимаю, какие отношения вас связывают.
        - Не знаю, о ком вы.
        - О вашем шефе, моя дорогая. Эфрон мой давний друг. Он ничего вам не рассказывал о своем прошлом? Ну не важно, в общем, как только у вас начались проблемы, он позвонил мне и попросил прийти к вам на помощь. Я задолжал ему услугу, почему - не стану вам объяснять. Он обязался выплатить мне часть вознаграждения - из своих личных средств, судя по всему, раз вы не в курсе. Но это не единственная причина, по которой я согласился вас защищать. За свою карьеру мне довелось поработать над разными делами, и я не всегда выступал на стороне справедливости. А теперь, в моем-то возрасте, имеет смысл очистить совесть. Это начинаешь понимать, когда по ночам не можешь заснуть из-за вопросов нравственности. Я старый консерватор, вы же - молодая либералка. Раньше мы были почти полными противоположностями, но только не теперь. Я искренне верю в достоинства демократии. Такие как Кэш - наемники, гнусные типы - думают только о наживе, не боясь заключать сделку с дьяволом и его приспешниками. Корыстолюбие - порок, который можно простить, но предательство своей страны ради денег - недопустимый поступок. XX век - век
постепенной победы демократии над фашистскими, коммунистическими и националистическими идеологиями, а в веке XXI история пошла вспять. Защищая вас в суде, я защищаю будущее Англии, - объяснил Коллинз весьма патетично.
        Дженис тоже встала, чтобы плеснуть себе виски.
        - Эта поучительная песня - ваша первая ложь или вторая? - поинтересовалась она, одним глотком осушив бокал и поставив локти на столик.
        - Мне нравится ваша проницательность, - улыбнулся Коллинз. - Так, значит, встреча с этим диссидентом - сделка. Я сомневался в этом. Даже самые честные люди в наши дни ничего бесплатно не делают. А вы, вы собираетесь ввязаться в дела, которые вас не касаются, чтобы спасти свою шкуру… Что ж, если вам так угодно; не мне вас судить, я здесь, чтобы защищать. Так вот, Эфрон велел мне вас оберегать, и я ему пообещал, это дело чести. Вот почему я лично организовал вашу встречу с Романом - чтобы убедиться, что вы вернетесь живой и невредимой. А теперь я хочу знать, почему вы с таким упорством рветесь в Вильнюс.
        Дженис бережно вытащила пробку из графина и глянула на Коллинза, надеясь его соблазнить; старый адвокат накрыл свой бокал ладонью - для пьянства время слишком раннее, он предпочел бы продолжить дома. Она подлила себе виски и вернулась на место.
        - Чтобы сделать то, что я обещала, пусть даже компенсации за это я уже не получу.
        - Следует ли мне заключить, что после вы не собираетесь возвращаться в Лондон, как мы договаривались?
        - Вы можете заключить, что вам угодно.
        Коллинз еще раз посмотрел на виски и поддался его янтарному очарованию. Дженис сделала вывод, что ее планов он не знает, и почувствовала себя спокойнее.
        - Минск - опасный город, - вздохнул Коллинз, возвращаясь к столу.
        - Как и все большие города, - откликнулась Дженис.
        Ее нахальство вызвало у адвоката раздражение, но он сохранил невозмутимый вид и вытащил из кармана блокнот черной кожи, в переплет которого был вложен серебряный автоматический карандаш. Написав на пустой странице какое-то имя и номер телефона, он вырвал ее и протянул Дженис.
        - Запомните написанное и верните мне листок.
        - Кто такой Бланский? - спросила Дженис.
        - Старый знакомый, очень полезный контакт в Минске. В случае нужды можете с ним связаться - сославшись на меня, само собой. Мне же остается только пожелать вам удачи и скорейшего возвращения. Не мешкайте, а то опоздаете на самолет.
        Дженис посмотрела на часы. До вылета еще три часа, а до Хитроу всего сорок пять минут на поезде.
        - Что вас связывает с Эфроном? - поинтересовалась она.
        - Он не всегда был журналистом, - проворчал Коллинз.
        - А вы? Вы всегда были адвокатом?
        - Спросите у него, меня такой вариант устраивает, потому что я сомневаюсь, что он вам ответит. А теперь уходите, пока я не передумал.

* * *
        Рим, Киев, Осло, Мадрид и Лондон
        Поскольку большинство городских систем видеонаблюдения и так уже давно были взломаны, Матео без особых сложностей нашел в даркнете пиратские сайты, транслирующие изображение с камер Афин. Проследив IP-адреса, он проник на серверы, где хранятся записи, и, как только добрался до них, переслал коды доступа своим соратникам. Диего чуть его не опередил.
        Корделия скопировала фиды за день, чтобы ее никто не обнаружил, пока она будет их просматривать, и вывела на экран план города.
        Столица Греции была разделена на зоны. Корделия выбрала те из них, которые были расположены между «Мегароном» и аэропортом, и поделилась результатом с «Группой». Еще через пятнадцать минут Витя отследил момент выхода Романа из конференц-центра.
        - Вот он, на площади, - сказал он Алику, который наконец решил помочь.
        - У него очаровательная девушка, - прокомментировал тот.
        - Была очаровательной. А сейчас агенты Лучина, вероятно, ее избивают.
        - Вот! - Алик со смущенным видом показал пальцем на экран. - Вот этот тип идет к ним, но лицо разглядеть невозможно.
        Витя нашел еще три камеры, заснявшие эту сцену под разными углами, и заметил второго мужчину. Братья увеличили изображения, получив серию кадров двух агентов, направлявшихся к Роману и Софье.
        Тем временем в Осло Екатерина пыталась пробиться на серверы аэропорта. Сеть терминала была защищена брандмауэром, и взломать эту защиту оказалось сложнее, чем она предполагала. С помощью поисковых систем она нашла фотографии, выложенные туристами, и внимательно их изучила. Обнаружив одну деталь, хакерша ощутила всплеск надежды. Но, чтобы реализовать идею, которая пришла ей в голову, Екатерине нужна была помощь: успех зависел от методического подхода, а в этом с Матео никто не мог сравниться. Побродив по студии со смартфоном в руке, она смирилась с тем, что обстоятельства вынуждают ее вести себя по-взрослому.

* * *
        Рим и Осло
        Получив сообщение Екатерины, Матео снова зашел на форум.
        - Что ты обнаружила? - спросил он.
        - Лазейку, по крайней мере, я на это надеюсь, но пока не знаю, где ключ от нее. Я перешлю тебе фотографию, и ты поймешь.
        Губы Матео невольно сложились в улыбку, когда он увидел снимок, сделанный в холле аэропорта: на заднем плане был обведен красным промышленный робот-пылесос. Он напоминал газонокосилку, но работал автономно, что означало, что он подключен к сети и в его памяти наверняка есть план терминала. Екатерина - гений.
        - Тебе удалось определить модель?
        - Конечно, без труда, - откликнулась Екатерина. - Производителей промышленных роботов-пылесосов не так уж много. Только две модели окрашены в синий, и я, как мне кажется, нашла нашу. «Гектор СХ 900» собирают в Испании на заводе, координаты которого я тоже определила, - уточнила она и переслала ему координаты.
        - И какая киберзащита у этого завода? - поинтересовался Матео.
        - Сомневаюсь, что у нас получится взломать защиту линии сборки или конструкторского бюро, во всяком случае, не настолько быстро, чтобы спасти Романа. В управление и бухгалтерию пробиться должно быть проще. Дело трех-четырех часов, может, чуть больше, вместе у нас точно получится.
        Совместный взлом, то есть несколько часов вместе с Екатериной, пусть даже на расстоянии, - именно то, о чем Матео мечтал больше всего на свете, но он подумал о более быстром способе достичь цели. Ведь от этого зависела жизнь Романа…
        - Я позвоню Диего, - сказал он скрепя сердце.
        - Очень чутко с твоей стороны, спасибо за доверие.
        - Чуткость здесь ни при чем, это логика. Ты же поэтому мне и позвонила, правда? Ты наверняка заметила, что завод, о котором идет речь, находится в пригороде Мадрида.
        Несколько секунд экран не реагировал. Екатерина не сводила глаз с пачки сигарет. Та как будто ее дразнила, как всякий раз, когда она сталкивалась с неразрешимой проблемой. Хакерша чиркнула спичкой, затянулась и снова положила руки на клавиатуру.
        - Если я тебе кое в чем признаюсь, пообещаешь, что никогда не используешь мои слова против меня?
        - Ты сама знаешь ответ, по крайней мере, я на это надеюсь, - откликнулся Матео.
        - Не могу понять, почему я так себя веду. Мне не в чем тебя упрекнуть, не в том же, что мне в тебе нравилось, и, наверное, именно поэтому все так сложно.
        - Нравилось? А теперь не нравится? - тут же спросил Матео.
        - Я не это имела в виду.
        - Ясно, тогда в чем же ты хотела мне признаться?
        - Не издевайся, что за свинство! - ответила Екатерина.
        И все-таки она улыбнулась.
        - Если я тебе кое-что предложу, пообещаешь, что никогда не используешь это против меня? - спросил Матео.
        - Ну давай посмотрим.
        - Я бы хотел не просто читать твои слова с экрана. Я постоянно представляю тебя рядом, вечером, когда ложусь спать, и утром, когда просыпаюсь, мне слышится твой голос и твои шаги в спальне.
        - Прошу тебя, Матео, мне и так тяжело. Это ведь ты захотел, чтобы наше общение сократилось почти до нуля. Что за игры?
        - Я не хотел, чтобы наше общение сократилось, но на то были причины…
        - Твои параноидальные заскоки? - оборвала она его. - Ты хочешь, чтобы женщина тебе верила, но как это возможно, если ты отказываешься рисковать ради нее? И знаешь, что самое ненормальное? Больше бояться любить, чем попасться хакерам, которые за нами охотятся. Каждый раз, когда это чувствую, я прихожу в бешенство.
        Матео закусил кончик карандаша. Рука у него подрагивала.
        - Когда все закончится, давай проведем несколько дней вместе, чтобы во всем разобраться. Не в Риме, и не в Осло, и уж точно не в Лондоне - где-то, где ни один из нас еще не бывал.
        - Это только для тебя будет непросто, я-то нигде не бывала, кроме этих трех городов.
        - Позаботимся о том, чтобы все закончилось как можно скорее. Я свяжусь с Диего, пока!
        Матео отключился. Развалившись в кресле и положив скрещенные ноги на стол, он задумался над последними строками, написанными Екатериной. Она сказала, что встреча в незнакомом городе для него будет непростой задачей, но не отказалась от его предложения. При одной только мысли об этом он почувствовал счастье. Погрузившись в раздумья, хакер чуть было не забыл, что ему нужно отправить срочное сообщение.

* * *
        Мадрид
        Диего прибыл на место назначения через двадцать минут после общения с Матео. Припарковавшись перед офисом компании «Террасоль», он пристегнул шлем к рулю, расстегнул куртку, поправил галстук, который специально повязал перед выездом, и пригладил волосы рукой.
        Перед ним высилось современное здание со стеклянным фасадом. Он вошел в холл.
        Сотрудник на стойке выглядел удивленным: в этой промзоне посетители были редкостью. Диего заявил о намерении приобрести промышленный робот-пылесос и спросил, можно ли встретиться с менеджером. Служащий попросил его подождать пару минут и исчез.
        Диего воспользовался моментом, чтобы изучить помещение. Камера на фасаде была направлена на вход, а холл, где он ждал, похоже, не попадал в поле ее наблюдения.
        Сквозь витрину с миниатюрными аппаратами «Террасоль» можно было разглядеть цеха. Рабочие, трудившиеся на сборочных конвейерах или занятые проверкой аппаратов, не обращали на него внимания. Диего заметил за стойкой экран, и его глаза загорелись от радости. Обогнув стойку, он быстро набрал команду, и тут же увидел IP-адрес компьютера. Он не знал, сколько у него времени, и понимал, что оправдаться, если его застанут врасплох, вряд ли получится, но не воспользоваться случаем было невозможно. Он мог получить доступ к местной сети всего за несколько минут.
        Инес Картена, руководительница отдела продаж, совсем недавно получившая повышение и занявшая эту должность, прошла через цех в сопровождении секретаря. Сначала она хотела было отказаться от встречи с Диего - она еще не закончила работу над отчетом, - но коллега описал клиента как очень решительного и весьма привлекательного мужчину, на которого стоит посмотреть, пусть даже он и явился без предварительного звонка.
        Диего получил список рабочих компьютеров завода. Осталось только выявить наименее защищенные. Он начал сводить их адреса вместе. Делать распечатку было слишком опасно, гудение принтера могло его выдать. Он сфотографировал все страницы составленного списка и тут вдруг услышал за спиной какой-то шум.
        Он резко развернулся, сделав вид, что беспечно разглядывает витрину. Бирюзовый брючный костюм Инес подчеркивал изгибы ее тела. Она выглядела потрясающе, и интерес Диего не остался незамеченным секретарем, который почти забыл о мучащем его вопросе: что этот тип делал за стойкой?
        - Я любовался вот этой синей моделью на втором ярусе, она похожа на то, что мне нужно, - сказал Диего.
        Инес, уверенная в своих чарах и не оставшаяся равнодушной к собеседнику, объяснила, что это модель «СХ 900», и предложила Диего изучить ее в действии. Тот охотно последовал за ней.
        По дороге она спросила его, кем он работает, и, пропустив мимо ушей неуклюжий ответ Диего, продолжила расписывать достоинства своего продукта. Надежность «СХ 900» могла бы войти в легенды, а обслуживать его почти не требуется. «Террасоль» продал сотни аппаратов по всей Европе.
        - Как же они умудряются ничего не повредить на своем пути? - с невинным видом спросил Диего. - Я работаю с хрупкими предметами.
        - Они так запрограммированы, - пояснила Инес, подумав, что вечер можно было бы провести совсем не так, как она планировала.
        - Понимаю, но как именно вы их программируете?
        - Мы загружаем план помещений, которые нужно убирать, включая все неподвижные препятствия, а подвижные препятствия, скажем, людей, «СХ 900» распознает с помощью датчиков. Если кто-то или что-то оказывается у него на пути, он останавливается и ждет.
        - Замечательно, а что делать, если планировка помещений изменится? Придется вернуть вам аппарат?
        Кажется, его вопрос позабавил Инес. Она уверенным и вместе с тем успокаивающим тоном объяснила, что клиенты сами могут вносить изменения в аппарат или пересылать новые планы помещений производителю, чтобы тот их загрузил дистанционно. «СХ 900» постоянно подключен к вай-фаю, и кстати, он каждый вечер проводит автодиагностику. Нет лучшей меры для предотвращения поломок, чем профилактическое обслуживание.
        Диего выяснил даже больше, чем ему требовалось для взлома сети афинского аэропорта, и, когда «Гектор» принялся лавировать между конусами, демонстрируя свою ловкость, объявил, что полностью удовлетворен увиденным, чтобы сократить презентацию. Инес чуть ли не силой увлекла его в кабинет, где выдала ему рекламную брошюрку, прайс-лист и свою визитку. Застигнутый врасплох Диего торопливо накарябал фальшивый имейл-адрес, поблагодарил девушку за уделенное ему время и пообещал дать о себе знать в ближайшие дни. Она проводила его до двери, намекнув, что могла бы сама приехать к нему на встречу, если его это устроит.
        Выруливая на трассу, Диего подумал, что, когда ведешь двойную жизнь, порой приходится чем-то жертвовать.
        Вернувшись к себе в кабинет, он за пятнадцать минут взломал систему компании «Террасоль», а еще через пятнадцать скачал диагностики, которые каждый вечер пересылали все работающие «СХ 900». И определил девять аппаратов с греческими IP-адресами.
        Диего выяснил, как пробраться на серверы аэропорта. «Гектор» будет их троянским конем.
        Он тут же сообщил обо всем Матео.
        - Впечатляет. Перешли это в Осло и…
        - И что? - недоуменно спросил Диего.
        - Ничего, просто скажи Екатерине, что тебе не удалось со мной связаться.
        - Зачем мне ей врать?
        - Чтобы сделать мне одолжение. А еще потому, что эту операцию придумала она.

* * *
        Киев
        Алик работал на трех компьютерах одновременно вот уже три часа. Он не пытался состязаться с братом или с другими членами «Группы», просто попытка первым обнаружить то, что спасет Романа, была для него лучшим способом на время избавиться от напряжения. Наконец он потер руки в победном жесте.
        - Вот наше доказательство! - воскликнул он.
        Витя с сомнением откатился от стола и объехал его, чтобы встать поближе к брату.
        - Смотри, - продолжал Алик, выводя на экран фотографию, выложенную в интернет одним из пассажиров рейса 4978. - Тут хорошо видно, как вот этот тип встает.
        Он показал на экран соседнего компьютера.
        - А тут он же начинает ругаться со стюардессой. А вот второй мужчина что-то говорит ему на ухо, это отчетливо видно.
        - И что? - бесстрастно спросил Витя.
        - Очевидно, что они в сговоре, что-то здесь не то.
        - Два типа паникуют, потому что их самолет разворачивается, и правда неопровержимое доказательство того, что во всем виноват Лучин, - заметил Витя.
        - Ты все неправильно понял, и сейчас я тебе это докажу. Судя по данным о полете, которые нам прислал Диего, самолет развернулся через шесть минут после того, как были сделаны эти кадры. Наши красавчики занервничали до того, как он изменил курс.
        - Смотри, - коротко отозвался Витя.
        Алик с раздраженным видом замолчал.
        - На этих снимках, сделанных пассажиром, сидевшим в носовой части самолета, отчетливо видны лица твоей парочки. Если у нас получится их опознать и если обнаружится, что они русские, можно будет говорить, что мы вышли на след, хоть это и нельзя считать доказательством их вины. Для начала нам нужно раздобыть список пассажиров, и что-то я сомневаюсь, что авиакомпания нам его выдаст по доброй воле. Работы еще полно, а времени совсем мало.
        Долгое молчание - и Алик вернулся на свое место. На часах было 21:30.
        Минск, Беларусь
        Несколькими часами ранее на борту самолета авиакомпании «Райанэйр», приступившего к снижению под Минском, Роман доверился одной из стюардесс. Показав ей свой паспорт, он объяснил, что выступает против белорусского режима и что самолет совершает экстренную посадку именно из-за него. Как только они окажутся на земле, его арестуют и, вероятно, казнят в течение дня.
        Как бы Софья ни умоляла ее, стюардесса ничего не могла для них сделать. Она с радостью помогла бы им, но спрятать их было негде, нет здесь такого уголка, который не нашли бы сотрудники милиции, обыскивающие самолет. И к тому же регламент запрещает оставлять пассажиров одних на борту. Это слишком опасно. Все это так запутанно… С выражением искреннего сожаления на лице она попросила Романа и Софью пристегнуться, пообещав сообщить о них командиру экипажа. Только он один может обратиться в высшие инстанции. Роман заверил ее, что все понимает, и попросил оказать ему небольшую услугу. Передать сообщение его родителям, когда она окажется в Вильнюсе. Она согласилась, чтобы очистить совесть. Роман поспешно написал несколько строк и адрес на листке бумаги и протянул его стюардессе.
        Вскоре после приземления самолет остановился на ответвлении рулежной дорожки. Милиционеры придвинули к борту трап и вошли в салон. Экипажу приказали немедленно покинуть самолет через переднюю дверь.
        Пассажиров выстроили в ряд на бетонной площадке. Сотрудники службы безопасности в балаклавах начали внимательно изучать паспорта.
        Вооруженная группа мужчин заставила Романа и Софью выйти из ряда и сесть в фургон.
        В 21:30 обоих завели в допросную на Окрестина со скованными руками.
        В 21:40 в помещение вошел агент Лучина, одетый в темный костюм. Сняв шапку, он бережно положил ее на край металлического стола, поправил очки в тонкой золотой оправе и подошел к Роману. Вежливо попросил представиться и пугающе улыбнулся.
        Роман, сидевший на табурете со скованными за спиной руками, не менее вежливо ему ответил.
        Мужчина кивнул. Сняв пиджак и повесив его на спинку стула, он вернулся и с хищным видом приступил к допросу.
        - Признаете ли вы себя террористом и готовы ли подписать показания на этот счет?
        - Нет, - спокойно откликнулся Роман.
        Посыпались первые удары. Лоб, щеки, ключицы.
        - Признаете ли вы себя террористом и готовы ли подписать показания на этот счет? - тем же тоном повторил свой вопрос агент.
        Роман сплюнул кровь и помотал головой. Побои возобновились.
        На то, чтобы выбить у заключенного признания, уйдет часа три, а может, и меньше, слишком уж он тщедушный, прикинул агент, который вел своего рода статистику.
        Глава 10
        Вечер, Вильнюс
        Всепоглощающее чувство одиночества затопило Дженис, когда она вошла в номер - комнатушку с серым ковролином и белыми стенами, оштукатуренными еще годах в семидесятых. В дальнем ее конце ютилась односпальная кровать, изножье которой почти касалось противоположной стены. На ней был закреплен маленький телевизор, а под ним стояла старая консоль. Вдали за окном виднелся город, постепенно погружавшийся во мрак.
        Дженис не стала включать свет и, бросив сумку на деревянную банкетку, со вздохом растянулась на пыльном покрывале. Потом встала и заметила единственный привлекательный объект - холодильничек, служащий мини-баром. Вытащив из него бутылочку водки, она открутила крышку и в один глоток осушила содержимое.
        Завтра ей предстоит последовать инструкциям Коллинза. Изучая вторую бутылочку, она спросила себя, радует ее предстоящая авантюра или пугает. Чтобы спуститься в подвал, нужно будет придумать, как заставить работать служебный лифт. Дженис задумчиво побарабанила по ключ-карте от номера. Фокус в том, чтобы ее перепрограммировать, а для этого сначала нужно взломать компьютер на ресепшне. Дженис слишком поторопилась, когда заверила Коллинза, что справится с этим этапом его плана. Она порылась в карманах пальто, вытащила телефон и позвонила Вите:
        - Отвлекаю?
        - Ты? Никогда. Что я могу для тебя сделать?
        Она объяснила ему, чего от него ждет. Витя и глазом не моргнул, хоть и удивился, что Дженис обращается к нему из-за взлома, который для хакера ее уровня не представляет особых сложностей.
        - Ноут у тебя с собой, верно? - спросил он. - Отель современный или недавно отремонтированный?
        - Ни то ни другое.
        - Тем лучше. Здесь должна быть розетка эзернет, скорее всего, за телевизором. Мне даже неловко это тебе говорить, но тебе нужно просто к ней подключиться.
        Дженис включила ноутбук, выдернула кабель из видеопроигрывателя и воткнула его в разъем ноутбука.
        - Хочешь передать управление мне?
        - Почему бы нет, я сейчас не готова этим заниматься.
        - Ты, похоже, немного не в форме, - заметил Витя. - Давай поговорим об этом чуть позже, сначала сделаем дело.
        Дженис предоставила Вите доступ, но осталась перед ноутбуком, чтобы понаблюдать за его работой. Он уже проник в сеть отеля и теперь изучал ее архитектуру.
        Просмотрев типы подключенных к сети устройств, Витя вычленил считыватели магнитных карт. Определить именно тот из них, который был установлен в служебном лифте, показалось ему слишком сложной задачей, но ему пришла в голову идея получше.
        - У тебя есть беспроводные наушники? - спросил он у Дженис.
        - Да.
        - Какой у тебя номер?
        - Маленький, - вздохнула Дженис. - А если ты про циферки, то 702.
        - Судя по плану, который у меня сейчас перед глазами, он и правда не слишком велик, надеюсь, хотя бы вид из окна хороший. Ладно, дай мне несколько минут.
        Дженис ничего не ела с самого утра, и водка начала действовать, вызвав приступ мигрени. Журналистка бессильно опустила голову на подушку.
        - Ты же в курсе происходящего? - спросил Витя, не отрываясь от работы.
        - Я читала новости со смартфона.
        - Они арестовали Романа и Софью.
        - Знаю.
        - Тогда что ты делаешь в Вильнюсе?
        - Понятия не имею, Вить. Просто не хватило пороху отказаться после сегодняшних событий. Признать поражение выше моих сил, слишком уж мало их осталось.
        - Ты все правильно сделала. Ты же знаешь поговорку: пока есть жизнь, есть и…
        - Ненавижу поговорки, - оборвала его Дженис.
        - …надежда, и вся наша команда работает над спасением Романа. Думаю, у нас может получиться.
        - Как?
        - Слишком долго рассказывать, расскажу завтра, если будет общий сбор. Тогда и решим, как быть с нашей операцией. Ну вот, я почти закончил. Ты одета?
        - Что, прости?
        - Если ты спустишься вниз в халате, мой план провалится. Надень наушники, возьми вещи и иди на ресепшн. Пожалуйся, что у тебя не получается открыть дверь, карточка не работает. Я буду висеть на линии. Когда тебе перепрограммируют карту, как-нибудь дай мне знать. Давай поскорее, время не ждет.
        Дженис подхватила сумку, спустилась на первый этаж и последовала указаниям Вити. Ночной дежурный извинился, посетовав, что старые магнитные карты не слишком надежны - подносишь их к мобильному телефону, и они размагничиваются. Он взял другую карту, что-то набрал и вставил карту в считывающее устройство.
        - Сейчас… - прошептала Дженис.
        - Простите? - переспросил сотрудник отеля.
        - Сейчас я наконец-то смогу лечь спать, - промямлила Дженис.
        - Доброй ночи, - пожелал сотрудник.
        Дженис взяла карточку и пошла к лифту. В наушниках было слышно Витино дыхание.
        - Все в порядке.
        - Если честно, ты могла это сделать и сама, но тебе, похоже, и правда дерьмовенько. М-да, вечер у меня выдался так себе, сначала мой брат, теперь ты… Но сейчас не самый подходящий момент для душевных терзаний, если, конечно, мы хотим спасти Романа.
        - Я тебя поняла. И, к твоему сведению, поговорку я знаю, - проворчала Дженис, выходя из лифта на своем этаже.
        - Я проапгрейдил твою карточку. Очень хорошо проапгрейдил. Теперь она отпирает все двери. Если тебе так не нравится твой номер, можешь выбрать любой другой, не важно какой, хоть сюит на десятом этаже. Только лучше постучаться, прежде чем заходить.
        - А как попасть в подвал?
        - Что тебе непонятно в формулировке «отпирает все двери»? «Отпирает» или «все двери»?
        - Спасибо, Витя.
        - Не за что. Ложись спать, завтра будет долгий и ответственный день. Надеюсь, чуть позже смогу порадовать тебя хорошими новостями, прочитаешь, когда проснешься. Удачи, родная моя.
        Он отключился. Дженис воткнула кабель обратно в розетку эзернет и рухнула на кровать. И тут же заснула.

* * *
        Вечер, Осло и Лондон
        Благодаря «Гектору» Екатерине удалось взломать систему аэропорта Афин. Она скачала записи с камер наблюдения, сделанные с того момента, как Роман и Софья вышли из машины перед терминалом, и до момента посадки. Роман заметил двоих следивших за ними мужчин. Изучая записи в покадровом режиме, Екатерина сделала тревожные выводы. Те двое шпионов были не единственными, кто следил за парой. Одна из камер засняла, как они подходят к двум сообщникам и перекидываются с ними парой фраз. Затем эти двое встают в очередь на паспортный контроль. Екатерина сравнила записи с кадрами из самолета, которые ей переслал Витя, и увидела, что это совершенно точно те же типы, что устроили скандал на борту. Цепочка событий прояснялась. Екатерина решила, что эти четверо - одна команда, вероятно, агенты КГБ Беларуси. Затем она вернулась к первым двум шпионам и проследила, как они направляются обратно к выходу из аэропорта. На мгновение потеряв их след, она снова обнаружила их на записи с камеры парковки под открытым небом. Мужчины сели в синий «форд фиеста».
        Корделия увеличила кадр и прочитала номерные знаки, но ее внимание привлекла другая деталь. Наклейка на заднем стекле - с логотипом службы проката автомобилей. Она тут же переслала свою находку Диего, чтобы тот выяснил, кто арендовал эту машину.
        Но «Гектор» окажет хакерам еще одну услугу. В 22:15 робот-пылесос подъехал к стене, чтобы зарядить аккумуляторы. Он подключился к базе и перешел в режим ожидания, отключив датчики. Его защита тоже «заснула». Конечно, оставался риск, что она сработает при попытке внедрения, но Екатерина решила попытать счастья, пока устройство наиболее уязвимо.
        Ее пальцы запорхали по клавиатуре, по экрану побежали строки кода. Отправив последнюю команду на центральный сервер, она сжала кулак в победном жесте: доступ к системе открыт.
        Следующий час Екатерина пробивалась через брандмауэры, действуя медленно и осторожно, чтобы не выдать себя.
        Корделия, как главный специалист в этом вопросе, следила за ее работой из Лондона, направляя ее и подсказывая, как обойти защиту. Объединив свои навыки и мозги, девушки в конце концов смогли добраться до списка пассажиров.
        В этом списке были все данные, зашифрованные в QR-кодах посадочных талонов: номера паспортов, фамилии, имена, даты рождения и национальность пассажиров. Шестеро из них были беларусами, четверо женщин и двое мужчин, занимавших места 10В и 1 °C. Тот самый ряд, в котором сидели типы, следившие за Романом и Софьей и устроившие скандал за шесть минут до разворота «боинга» на Минск.

* * *
        Вечер, Лондон
        Корделия прокручивала записи камер наблюдения конференц-центра, пытаясь уловить первые мгновения операции, закончившейся арестом Романа и Софьи. Мужчины, следившие за ними еще на конференции, сели в черный седан, припаркованный у тротуара. Корделия увеличила номера: дипломатический корпус. Она готова была поспорить на все свое состояние, что машина принадлежит посольству Беларуси в Афинах.

* * *
        Вечер, Мадрид
        Чтобы опознать службу проката автомобилей, Диего перерыл весь интернет и обнаружил, что ее офис находится в пригороде Афин. Это была маленькая местная компания с весьма ограниченным автопарком. Теперь, чтобы получить нужную информацию, ему предстояло взломать ее базу, и, учитывая размеры предприятия, скорее всего, она хранилась там же. Что еще лучше, операционная система компьютера, за который взялся Диего, оказалась допотопной. «Windows XP» не обновляли уже давно, на радость любому хакеру. И в довершение всего офис закрывался в 20:00. Владельцы обнаружат угрозу защите не раньше завтрашнего утра и, может быть, тогда подумают о том, чтобы обезопасить персональные данные клиентов. Диего просмотрел договоры проката и нашел нужный «форд». Люди Лучина не сочли нужным замести следы и даже не подумали, что какая-то команда хакеров будет пытаться их найти. Водитель воспользовался греческой кредиткой и предоставил белорусские права. «Форд» взяло на прокат посольство Беларуси.
        В 23:00 члены «Группы 9» снова собрались на форуме.
        Теперь у них были доказательства того, что за диссидентами следили шестеро мужчин. Двое уехали в машине белорусского дипломатического корпуса, двое взяли напрокат второй автомобиль, расплатившись кредиткой подставной компании, а еще двое вылетели рейсом «Райанэйр» и заявили, что на борту бомба, хотя им неоткуда было об этом узнать. И все они были гражданами Беларуси.
        С помощью программы для монтажа видео Екатерина восстановила ход операции, продемонстрировав очевидные доказательства того, что она была состряпана КГБ. Теперь Лучину будет очень и очень непросто оправдаться.
        - Если, конечно, наши доказательства будут обнародованы, пока для Романа не стало слишком поздно, - напомнила Екатерина.

* * *
        - Я спрашивала, готовы ли вы нам помочь. Ответ все еще утвердительный?
        - Тогда речь шла о безопасности Дженис, но вы же только что сказали, что она спит в отеле в Вильнюсе. На мой взгляд, никакой опасности она не подвергается.
        - Пока что нет, но это ненадолго, особенно если Роман умрет от побоев. Есть ли у вас возможность выложить смонтированное нами видео на сайте вашей газеты?
        - Вы хотите сказать, прямо сейчас, сию минуту?
        - Роман не может ждать до утра.
        - Тогда почему бы не распространить этот ролик по сети?
        - Потому что там правдивая информация теряется за фейками. Если за этими откровениями не будет стоять надежное СМИ, вашим коллегам придется потратить немало времени на проверку, прежде чем на них ссылаться. Тролли, работающие на Лучина, нанесут ответный удар еще до того, как ролик наберет популярность. Они сделают все, чтобы заставить зрителей усомниться в его правдивости и принять его за манипуляцию. Прошу вас… Судьба Софьи и Романа в наших руках: каждая минута промедления приближает их смерть.
        - Мне нужно хоть немного времени, чтобы написать сопроводительный текст, который разъяснит ситуацию и послужит подтверждением этого видео, ведь я не могу указать его происхождение и сослаться на источник.
        - Я уже все подготовила. Не беспокойтесь, ваше имя указывать не нужно, это не статья, а просто контекстуализация, этого вы и хотели, верно? Краткое напоминание о событиях и столь же краткие пояснения содержания и происхождения монтажа. Необходимо, чтобы те, кто будет его просматривать, очень быстро поняли, о чем речь. Позвоните коллегам из других стран Европы, поднимите их с постели, попросите как можно скорее сослаться на наши доказательства. Из вежливости спрошу: разрешаете ли вы опубликовать их за вас?
        - Значит ли это, что у вас есть доступ к моей электронной почте и вы можете выложить все, что вам заблагорассудится?
        - После того как я передала вам досье «Андорра», я рассчитывала на большее доверие с вашей стороны. Я ничего не публиковала и никогда этого не сделаю без вашего согласия, пусть даже Роман из-за этого погибнет.
        - Хорошо, я согласна, можете на меня рассчитывать. Я воспользуюсь экстренной связью с редакцией и получу разрешение на публикацию, а потом свяжусь с коллегами. Меньше чем через полчаса ваш ролик разойдется по СМИ, его покажут даже в утренних новостях. Будем надеяться, что вы не ошиблись, и это нарушит планы Лучина.
        - Уверена, что руководитель аппарата белорусского правительства скоро выдернет его из постели. Он уже смотрит наш ролик. Когда вы переговорите с коллегами, позвольте себе немного отдыха. Завтра нам предстоит большая работа. Спасибо.
        Зал видеоконференций.
        Соединение прервано.

* * *
        23:45, Минск, Окрестина
        Дубинка со свистом рассекла воздух и нанесла новый удар. На сей раз по почкам. Спина, живот и бедра превратились в сплошной синяк, штаны покрылись пятнами крови. Роман с воплем подскочил, а потом его тело тяжело осело на табурет.
        Софья, привязанная за руки к спинке стула в углу, по-звериному завыла. Слезы скапливались в уголках глаз, веки опухли, глаза покраснели от злости и беспомощности.
        Роман медленно поднял руку, показывая, что сдается.
        - Вы могли бы избавить нас от бессмысленных страданий, - со вздохом сказал агент.
        Он протер очки маленьким шелковым платочком и снова водрузил оправу на нос. С улыбкой застегнул пиджак, смахнул с плеч пылинки и подошел к столу, пододвинув к Роману распечатку.
        - Ну вот, - произнес он дружелюбно. - Это было не так уж сложно, теперь осталось только поставить подпись.
        - Обещаете, что пощадите Софью? Она тут ни при чем… - прошептал Роман.
        - За кого вы нас принимаете, молодой человек? Девушка - гражданка другой страны, а мы живем в правовом государстве. Ладно, давайте заканчивать, поздно уже, нам обоим нужно отдохнуть. Завтра вы приведете себя в порядок и признаетесь в своих преступлениях на камеру. Я приложил все усилия, чтобы не повредить ваше лицо, и очень рад, что не напрасно, - добавил агент, доставая из кармана ручку.

* * *
        В полночь Роман подписал признательные показания, которые ему даже не дали прочитать. Агент поаплодировал ему и вызвал двух надзирателей.
        Долгий вечер наконец закончился. Романа подняли за подмышки и отвели в камеру на Окрестина. Софью сопроводили в другое здание, где отбывали заключение женщины.
        Глава 11
        Вторник, 11:58, Вильнюс, «Хилтон»
        Дженис действовала по составленному Коллинзом плану. Она переоделась в костюм, который кто-то оставил для нее в гардеробе номера. Строгое прямое черное платье, поверх него - белый фартук и, наконец, короткая форменная куртка. В карманы она положила смартфон, пачку сигарет и паспорт, с которым в путешествиях не расставалась, а на ноги надела черные балетки. И, сделав глубокий вдох, приступила к первому этапу авантюры, в исходе которой теперь сильно сомневалась.
        Ключ-карта, перезаписанная Витей, обманула считыватель служебного лифта. Оказавшись в подвале, Дженис пошла по длинному коридору, ведущему к разгрузочной зоне. Встретившийся ей по пути рабочий поздоровался с ней, и она, как ей и советовал Коллинз, кивнула ему с легкой улыбкой и прошла мимо.
        Фургон прачечной еще не приехал. Дженис инстинктивно почувствовала, что где-то над ней висит камера наблюдения, но проверять не стала, чтобы на записи не было видно ее лица. Подумала, не выкурить ли сигарету, не увидев запрещающей таблички или знака, но все-таки отказалась от этой идеи, чтобы не рисковать попусту.
        Далеко не впервые за свою карьеру Дженис прочувствовала на себе относительность времени. Пять минут ожидания показались ей вечностью.
        Наконец послышался гул мотора. Перед выходом перпендикулярно зданию припарковался фургон, номер соответствовал тому, который ей было велено запомнить. Водитель не обратил на нее внимания. Он открыл задние двери, вывез тележку с чистым бельем и ушел внутрь, оставив двери открытыми. Дженис пробралась в фургон и стала ждать. Через пару минут ей пришлось сесть на корточки и забиться вглубь, чтобы хватило места для тележки с грязным бельем.
        Фургон выехал с парковки. Дженис, сидевшую прямо на полу, мотало на каждом повороте, и она с руганью цеплялась за что попало. Но мысль о том, как Эфрон отреагировал бы, увидь он ее акробатические номера, вызвала у нее улыбку.
        Через пятнадцать минут машина остановилась, и Дженис услышала стук по перегородке. Она осторожно открыла боковую дверь и выбралась наружу.
        Перед кафе дежурил мальчик, на вид не больше десяти лет. Он показал Дженис, что ей нужно войти внутрь.
        Зал был почти пуст, на высоких табуретах за стойкой завтракали несколько посетителей. Светлана ждала журналистку в кабинете в дальнем конце кафе. Увидев ее, она встала.
        - Мне очень жаль, что вы проделали долгий путь напрасно. Наши надежды рушатся. Вчера вечером Романа арестовали. Они отправили его на Окрестина, в ту же тюрьму, где держат моего мужа.
        - Я знаю, и, поверьте, мне тоже очень жаль.
        - Тогда зачем вы приехали?
        - Чтобы сдержать слово. Я обещала Роману приехать в Минск и передать данные вашим друзьям.
        - Но он не может вам их отдать, значит, в Минске вам нечего делать.
        - Как он сейчас, вы что-нибудь знаете?
        - Не напрямую, и у меня нет иллюзий насчет его участи. Сегодня утром мне звонил его отец. С ним связалась одна из стюардесс, летевших тем рейсом. У нее было какое-то сообщение для него.
        - Какое именно?
        - Не знаю, я не доверяю телефону. Но отец Романа не понял, почему оно было адресовано его жене: мать Романа давным-давно умерла.
        Дженис глянула на Светлану исподлобья.
        - И он вам это сказал по телефону, который, вероятно, прослушивается?
        - Ну я же не вчера родилась… Я ответила ему, что Роман, должно быть, думал о матери перед арестом, и положила трубку.
        - Где он живет?
        - В Вильнюсе, неподалеку отсюда.
        Официантка принесла им кофе и положила на стол меню. Но Дженис была настолько погружена в свои мысли, что едва это заметила.
        - Тогда он в опасности, - заключила она. - Мне необходимо узнать, что Роман ему написал. Мы можем с ним встретиться?
        Светлана кивнула. Вытащив из сумочки ключи, она протянула их Дженис.
        - Возьмите мою машину, я напишу вам адрес, это правда совсем рядом.
        - Он же меня не знает, с чего ему мне доверять? Но я не хочу, чтобы вы ему звонили. Лучше отвезите меня к нему, - попросила Дженис.
        - Это плохая идея. Вы считаете, что отцу Романа угрожает опасность из-за одного звонка, но мой визит сделает ему только хуже.
        - За вами следят?
        - Думаете, мы стали бы предпринимать столько мер предосторожностей ради этой встречи, если бы я не была в этом уверена? В моей квартире осталась похожая на меня женщина, чтобы ее силуэт видно было в окно. В самом начале я всюду видела агентов КГБ, по дороге в школу, в магазин, когда везла детей погулять в парк… Лучин согнал сюда своих приспешников, чтобы запугать меня и напомнить, что я должна молчать. И я молчала, с тех пор как мы сюда приехали, я ничего не сказала. Теперь я замечаю их реже. Но страх никуда не делся. Я боюсь не за себя, а за Николая. Если я сойду с намеченного ими пути, он за это заплатит. Я просто хочу, чтобы мой муж оказался на свободе и дети снова увидели своего отца.
        Женщина закрыла лицо руками. Она рыдала.
        - Именно поэтому я и здесь, - тихо сказала ей Дженис.
        - Да, но теперь Роман под арестом…
        Дженис пересела поближе к Светлане и молча обняла, утешая. Светлана взяла со стола салфетку и промокнула слезы.
        - Простите меня. То, что случилось с Романом и Софьей, ваш приезд… Я совершенно потеряна.
        - Как вам кажется, вы в состоянии отвезти меня к отцу Романа? Должен же быть какой-то способ встретиться с ним в безопасном месте?
        - Думаю, да. В конце концов, особого выбора у меня нет, я должна вам помочь. Вы взяли с собой телефон?
        Дженис разблокировала свой смартфон и протянула его Светлане. Та набрала номер, произнесла несколько фраз по-белорусски и вернула телефон владелице.
        - Он будет ждать нас в церкви, куда я часто прихожу помолиться, это самое безопасное место. Поехали.
        Женщины встали, официантка открыла дверь на кухню и кивком дала понять, что путь свободен.
        - Из кухни можно выйти в переулок за рестораном, - объяснила Светлана. - Когда окажемся на улице, сразу садитесь в машину и ложитесь на заднее сиденье.
        Дженис ужасно надоело ездить в неудобных позах, но тут уж ничего не поделаешь. Машина тронулась. Несмотря на то что Светлана постоянно поглядывала в зеркало заднего вида, водила она не так резко, как водитель фургона. Десять минут спустя она припарковалась перед православной церковью в неовизантийском стиле.
        - Можно мне выпрямиться?
        Светлана осмотрелась. На улице никого, ни единой машины поблизости. Колокольня Никольской церкви устремлялась в синие небеса, фасад купался в лучах яркого зимнего солнца. Женщины поднялись по ступеням и вошли в храм.
        Они молча прошли до середины нефа. В полумраке послышалось покашливание. Сидящий на скамейке в полном одиночестве мужчина поманил их к себе. Дженис представилась, он пожал ей руку и тихо заговорил на безупречном английском:
        - Роман написал какую-то бессмыслицу.
        - Можно, я прочитаю его письмо? - спросила Дженис.
        - Да, вы ведь ради этого и приехали, - ответил мужчина, доставая листок бумаги из кармана куртки.
        Дорогие родители!
        Я не смогу к вам приехать, как надеялся, и, боюсь, вернусь нескоро. Хочу попросить вас об услуге. Помните моего старого друга Ямми? Мама, ты часто меня привозила к его дому после полудня и сигналила, воспроизводя свой любимый мотив, чтобы он открыл нам дверь башни. Перед отъездом я оставил у него свою собаку, нужно ее забрать. Ямми не может за ней долго ухаживать. Пусть Флопи поживет у вас до моего возвращения. Я обещал Ямми, что заплачу ему за корм. Мы посчитали, что он обойдется ему в 540 рублей, и ни рублем больше. Отдайте ему эту сумму и позаботьтесь о Флопи ради меня, вы же знаете, как я его люблю.
        Свяжусь с вами, как только смогу.
        Не беспокойтесь обо мне.
        Люблю вас,
        Роман
        - Мать Романа умерла пять лет назад, а собаки у него никогда не было. Не представляю, что все это значит. Может, они передали эту записку стюардессе, чтобы дать мне знать, что он жив, а может, Романа накачали наркотиками и он написал этот бред.
        - А почерк точно его?
        - Да, в этом я уверен.
        - Не думаю, что его накачали наркотиками в полете, стюардесса заметила бы, что с ним что-то не то, и сказала бы вам. Она ничего вам не говорила об обстоятельствах, в которых он доверил ей эту записку?
        Глаза отца Романа заволокло слезами. Он вытер их тыльной стороной ладони.
        - Она сказала, что, когда самолет развернули, Роман подозвал ее и объяснил, в какой ситуации они с Софьей оказались… Он описал, что их ждет по прилете в Минск. Роман умолял ее о помощи… Стюардесса поклялась, что не могла ничего сделать. Тогда Роман попросил ее как можно скорее передать мне эту записку. Ночью самолет вернулся в Вильнюс. Должно быть, она почти не спала - чтобы сдержать слово, она приехала ко мне в семь утра.
        - Вы не заметили, у нее был акцент?
        - Нет, даже не знаю. Я в Литве всего пару лет и недостаточно хорошо владею языком. Кстати, мы вообще говорили по-английски, и она быстро ушла. Она была явно потрясена случившимся.
        - Она ничего больше вам не рассказала? - спросила Светлана.
        - Ничего такого, чего бы вы не слышали в новостях. Как только самолет остановился, в него ворвались вооруженные до зубов агенты КГБ. Они выгнали всех на улицу и тщательно обыскали самолет. Должно быть, хотели придать правдоподобия истории про бомбу. А потом согнали всех в зал. Через несколько часов самолет со всеми пассажирами, за исключением четверых, отпустили.
        - Вашего сына, его спутницы и агентов КГБ, - со вздохом уточнила Светлана.
        - Именно. И я уверен, что стюардесса не врала. Во всяком случае, на агента КГБ она совсем не похожа, - закончил отец Романа.
        - Не думаю, что агенты КГБ чем-то отличаются от обычных людей, - заметила Дженис. - Увы, то, что вы нам рассказали, никак не проясняет сообщение Романа. Вы не знаете, кто такой этот Ямми?
        - Хм, мне это имя кажется знакомым, - вмешалась Светлана.
        Глаза отца Романа загорелись.
        - Постойте! Ямми - это не имя, это марка. Когда Роман заходил ко мне вечером без предупреждения, он приносил еду на ужин, все время одно и то же. И на пакетах было написано «Ямми», я почти уверен в этом.
        Дженис схватила телефон и набрала в навигаторе название «Ямми» латинскими буквами.
        - Да, вы все правильно вспомнили. «Ямми» - это сеть ресторанов фастфуда. Но мы не сильно продвинулись, в Вильнюсе их семь.
        - А Флопи? - спросила Светлана.
        Дженис снова взяла записку и перечитала ее.
        - Роман прекрасно осознавал, что делает, когда это писал. Он боялся, что записка попадет в дурные руки, и поэтому зашифровал ее. Какой из этих ресторанов ближе всего к его дому или офису?
        - Вот этот. - Светлана ткнула пальцем в перекресток на экране смартфона. - Но я не знаю, о какой башне идет речь, нужно туда поехать.
        - Допустим, это то самое место, а что дальше? - спросил отец Романа.
        - Вы скажете, что вы отец Романа и пришли за его собакой, - предложила Дженис.
        - Это полная чепуха, у него нет собаки… Да и я никогда не видел собак в ресторанах фастфуда!
        Дженис перечитала слова Романа вслух:
        - Ямми, собака, башня, пятьсот сорок рублей…
        - Почему рублей? - спросила Светлана. - В Литве давно евро.
        - Уже больше часа, вероятно, в это время дня начинается рабочая смена у человека, которого подразумевает Роман. Надо ехать, - сказала Дженис.
        - Хорошо, допустим, мы найдем этого человека, но мы же не знаем, что у него спрашивать, - проворчал отец Романа.
        - Об этом подумаем по дороге, - решила Дженис.
        Они выехали на двух машинах по разным маршрутам, чтобы не вызвать подозрений в случае, если за Светланой будут следить. Дженис села в «пежо 208» отца Романа, а Светлана - в свою «дачию».
        В 13:45 «пежо» припарковался перед ресторанчиком фастфуда. Светлана несколько раз поменяла направление, объезжая вокруг домов, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Она тоже припарковалась, заглушила двигатель, вышла из «дачии» и села на заднее сиденье «пежо».
        - Я вижу сотрудника за стеклом, но никакой шавки там нет, - хмыкнул отец Романа.
        - Ну да, мы уже поняли, что собаки у вашего сына не было! - откликнулась Дженис.
        - Тогда какого черта мы сюда приехали?! - взорвался мужчина.
        - Затем, чтобы выяснить, о чем речь, - вмешалась Светлана. - Не ругайтесь, посмотрите лучше на ту сторону улицы: там башня. Мы точно приехали, куда нужно.
        - Тогда я пошел, - сухо ответил отец Романа.
        Он хлопнул дверью «пежо» и пошел к ресторану, сунув руки в карманы. Женщины следили, как он заходит, обращается к сотруднику, протирающему столы, - разговор продлился недолго - и возвращается к машине.
        Сев за руль, он повернулся к Дженис с торжествующей улыбкой:
        - К счастью, от того, что выставляешь себя на посмешище, умереть нельзя, а то бы я скончался на месте.
        - То есть?
        - Он продает сэндвичи, а не животных и не знает никакого Романа… принял меня за старого психа.
        - Не такой уж вы и старый, - парировала Дженис.
        Она озадаченно развернула листок, сфотографировала записку на телефон и переслала Вите, надеясь, что он быстро ответит. Что он и сделал - через мгновение раздался звонок из Киева.
        - Тебе полегчало? - спросил ее друг.
        - Пока нет, - откликнулась Дженис.
        - Однако же утром все прошло хорошо, я следил за тобой со своего компа. Что за абракадабру ты мне прислала?
        - Надеялась, ты меня просветишь.
        Она сообщила ему, что сидит в машине с двумя людьми, которым полностью доверяет, и сейчас переключится на громкую связь, чтобы они тоже его слышали. А потом объяснила ему ситуацию и что они зашли в тупик. Витя всегда обожал загадки, особенно если их приходилось разгадывать перед благодарными слушателями.
        - Перешли мне свои координаты, с ключом 5 и 8, ты знаешь, о чем я.
        Дженис открыла карту и посмотрела широту и долготу места, где они стояли. Она умножила координаты на 5 и на 8, а потом переслала их Вите.
        Тем временем в донжоне сообщение Романа было выведено на экран рядом с трехмерной картой квартала, где находилась Дженис сотоварищи.
        - Так, - сказал Витя, - кажется, у меня есть первая зацепка. Видите здание напротив - ту башню, о которой писал Роман?
        Дженис ответила утвердительно. Витя пробежался пальцами по клавиатуре, отсеивая данные карты, которую изучал.
        - На первом этаже - салон груминга для собак, пять звезд по оценкам пользователей.
        Отец Романа снова повернулся к журналистке:
        - Вы скажете, что я несу ахинею, но…
        - Тогда помолчите! - приказала ему Дженис.
        - Спроси у отца Романа, какой мотив больше всего любила его жена, - продолжал Витя.
        - «Болеро» Равеля, - не задумываясь, ответил тот.
        - Та-татата, - напел Витя. - А теперь посигналь в такт.
        - Ты всегда меня поражал, - призналась Дженис.
        - Должен сказать, иногда я сам себя поражаю. Когда зайдешь в салон, найди самого старого сотрудника.
        - Я должна попросить его отдать мне собаку по имени Флопи? - озабоченно спросила Дженис.
        - Роман не стал бы так изощряться ради какой-то псинки.
        - Это я и пытаюсь до нее донести! - с издевкой сказал отец Романа.
        - Слово «флоппи» тебе правда ни о чем не говорит? - продолжал Витя.
        - Нет, - коротко ответила она.
        - В доисторические времена данные хранили на носителях размером с ломоть хлеба для тостов. А поскольку они были гибкими, их так и называли, floppy disks. Если вы должны забрать дискету, желаю тебе удачи с поисками рабочего компьютера с подходящим разъемом. Сейчас это большая редкость. Постойте, не двигайтесь, что-то происходит.
        - Что такое?
        - Ты в сине-серой машине, припаркованной прямо перед рестораном?
        Дженис ошарашенно посмотрела на Светлану.
        - Тут две камеры наблюдения, одна на фасаде, вторая - на столбе посреди парковки. Их взламывать - как семечки щелкать, но я сейчас не об этом. С запада приближается черный «форд», он едет со скоростью пешехода, как будто что-то высматривает, и я такие совпадения не люблю.
        Лицо Светланы исказилось. Если КГБ заподозрил, что она что-то замышляет, Николай за это заплатит.
        - Я же сделала все, чтобы убедиться, что за мной не следят.
        - После событий последней ночи, вероятно, они следили не за вами, а за отцом Романа. Наверное, они закрепили трекер под его машиной, чтобы видеть его перемещения, - предположила Дженис.
        - Обсудите это позже! Они едут к последнему ряду, но пока не могут вас увидеть, - вмешался Витя. - Дженис, сейчас же выходи из машины, спрячься в ресторане. Светлана, а вы уезжайте, как ни в чем ни бывало.
        - Только не паникуйте, - быстро проговорила Дженис. - Ничего удивительного, что отец Романа захотел с вами встретиться после всего, что случилось. Возвращайтесь в свою машину и поезжайте домой.
        Дженис открыла дверь и повернулась к отцу Романа:
        - Позвоните Светлане через час. Скажите, что вам стало лучше после встречи с ней, поблагодарите, что она вас успокоила насчет Романа. Когда вы узнали, что с Николаем хорошо обращаются, у вас камень с сердца упал. А я найду способ с вами связаться.
        - Быстрее! - приказал Витя. - Счет на секунды!
        Дженис захлопнула дверь и бросилась в ресторан. Там она села за столик в глубине зала спиной к окнам.
        Витя не сводил глаз с экрана. «Дачия» Светланы уже катила к восточному выезду. У отца Романа тряслись руки, пульс зашкаливал. Наконец ему удалось повернуть ключ в замке зажигания. Черный «форд» тем временем медленно-медленно проехал мимо.
        В ресторане Дженис снова надела наушники и продолжила разговор.
        - Ты была права, - сказал Витя. - Они следили за «пежо».
        - А машину Светланы они видели?
        - Понятия не имею, вполне возможно. Из «форда» вышел какой-то тип и идет к ресторану.
        Дженис вспомнила, что на ней все еще костюм, в котором она уехала из отеля. Агент КГБ наверняка удивится, увидев в ресторане фастфуда женщину в костюме горничной, сидящую за пустым столиком. А если он заговорит с ней по-литовски, она не сможет ему ответить. Сотрудник мыл полы за стойкой. Она спокойно встала, чтобы не привлечь его внимания, и направилась к туалету. Витя увидел, что мужчина вошел в ресторан. Он переключился на камеру наблюдения, установленную в заведении, но та была повернута к стойке и кассам на случай ограбления. Посетителей через нее разглядеть было нельзя.
        - Он внутри, крупный мужчина в темном костюме. Ничего больше тебе сказать не могу, мне ничего не видно, - объявил Витя с сожалением в голосе.
        Дженис заперлась в женском туалете. Заметив окошко под потолком, она встала на унитаз, чтобы до него дотянуться, но ручку заклинило. Она дернула ее изо всех сил и почувствовала, что та поддается. Форточка была узкая, но все-таки не настолько, чтобы в нее нельзя было пролезть. Сначала журналистка высунула наружу только голову, проверяя, не перепарковалась ли машина КГБ поближе к зданию. Лучше бы не падать прямо на ее капот. Изогнувшись, она сумела перевалиться через край, вцепилась в подоконник и, почувствовав, что не может больше удержать вес своего тела, разжала руки.
        Приземлилась она между мусорными баками в переулке, где не было ни единой живой души. Осмотревшись, журналистка пошла прочь.
        - Я выбралась, - сказала она. - Иду в сторону башни. С твоей стороны путь свободен?
        Ответа не последовало. Дженис поняла, что, извиваясь, случайно сбросила звонок.

* * *
        Особняк, Киев
        Витя склонился над запиской Романа. Одна деталь заставила его поморщиться - неправильно написанное слово. Возможно, Роман сделал ошибку намеренно, чтобы сбить врага с толку, но это показалось хакеру маловероятным. А потом еще запутанная фраза, скрытый смысл которой от него ускользал… Алик напомнил Вите, что Роман писал в состоянии паники, возможно, в этом и дело.
        - Возможно. И тем не менее он мыслил достаточно ясно, чтобы зашифровать целое сообщение. Написать «Флопи» с одной «п» случайно так же маловероятно, как написать слово «клавиатура» с буквой «г».
        Алик пожал плечами. Здравое зерно в этом было.
        - Перешли текст Романа Матео, пусть он его изучит, у меня дурное предчувствие, - стоял на своем Витя.
        Никольская церковь, Вильнюс
        Глава 12
        Район Шнипишкес, Вильнюс
        Дженис мчалась что было духу. Выскочив из переулка, в который выходило здание ресторанчика, она увидела, что по улице Жальгирё медленно едет машина, похожая на кагэбэшную. Раз она увидела их, вероятно, они увидели ее. Им достаточно развернуться, чтобы пуститься за ней в погоню. Дверь откроется, сильные руки схватят ее и затащат внутрь - никто даже и не заметит.
        Страх быть похищенной и допрошенной с пристрастием ищейками Лучина, а потом закончить жизнь где-нибудь в лесочке, придал ей сил. Под возмущенные гудки она перебежала через четырехполосную дорогу и устремилась к скверу.
        Сидевшая на скамейке женщина с коляской с удивлением посмотрела на нее. Красная бегунья в балетках, черном платье и форменной куртке - необычное зрелище… Дженис припустила дальше по аллее, к противоположной ограде, молясь, чтобы ее враги еще не успели объехать сквер. В особняке, когда они с Екатериной вспоминали прошлое, та рассказала ей о трех правилах побега: никогда не оглядываться, смешаться с толпой и постоянно менять направление, чтобы уйти от погони, а не пытаться взять скоростью. Но на улице Калтанену не было ни единой живой души и перекрестков рядом не наблюдалось. Значит, оставалось только первое правило.
        Дженис перескочила через заграждение какого-то павильона, пробежала мимо, перепрыгнула через другое заграждение в глубине сада. Снова набрав скорость, пересекла соседнюю улицу, чуть не столкнувшись с велосипедистом, который осыпал ее ругательствами.
        Впереди на тротуаре толпились люди, машины выстроились в два ряда. Правило номер два: смешаться с толпой. Собрав все силы, она помчалась еще быстрее, полная решимости расстроить планы врага.

* * *
        Донжон, Киев
        Алик переписывался с Матео на форуме. Он помахал рукой, привлекая внимание Вити, бившегося над расшифровкой писанины Романа.
        - Ты что-то выяснил? - поинтересовался его брат, поднимая голову.
        - Это не орфографическая ошибка. «Флопи» - название модели сверхзащищенных флешек, - объяснил Алик. - И защищены они не только паролем, но и таймером. Как только вставляешь такую в разъем, начинается обратный отсчет. Код доступа нужно ввести в заданный промежуток времени, обычно это десять секунд, и без права на ошибку. Если код неправильный, все содержимое удаляется. Предупреди Дженис, мы должны понять, как добраться до файлов, которые хранятся на этой флешке. Роман явно не просто так принял такие меры предосторожности.
        - Сейчас займусь, - ответил Витя, хватая смартфон.

* * *
        Район Шнипишкес, Вильнюс
        Дженис протиснулась в середину группы родителей, ждавших перед входом в детский сад. Появление взмокшей незнакомки не осталось незамеченным. К ней обратились удивленные лица.
        Она вежливо улыбнулась, чтобы их успокоить, но этого оказалось мало. Одна из мам что-то спросила у нее. Дженис не знала литовского, поэтому извинилась по-английски.
        - Вы новенькая, записали сюда детей? - повторила женщина, на сей раз на языке Шекспира.
        - Нет, мы с мужем собираемся переехать в Вильнюс к следующей осени. Я решила провести разведку, посмотреть, куда записать дочку, - нагло соврала она.
        - Вы американка?
        - Израильтянка, - призналась Дженис.
        - В Вильнюсе зимы совсем не такие, как вы привыкли, - тут же сказала женщина на иврите.
        Дженис не могла поверить, что та заговорила с ней на ее родном языка. Женщина, явно довольная произведенным эффектом, вытащила из-за шиворота цепочку со звездой Давида.
        - Ортодоксалка? - уточнила она.
        - Нет, почему вы так решили?
        - Вы в черном. Не холодно вам в таком наряде?
        - Я так боялась опоздать, что забыла надеть пальто. Неслась как сумасшедшая, зато согрелась, - ответила Дженис.
        - «Экудадо» - очень хороший детский сад, - продолжала женщина. - Кажется, я догадалась, почему вы так спешили, у вас встреча с заведующей? На первый взгляд она может показаться чересчур властной, но когда узнаешь ее поближе…
        Смартфон в кармане Дженис завибрировал, и та, извинившись, что вынуждена прервать разговор, отошла на пару шагов.
        - Ну наконец-то! - воскликнул Витя. - Я три раза тебе звонил, я тут кое-что узнал…
        - Погоди, - прервала его Дженис. - Сначала выслушай меня, это срочно.
        Она рассказала ему о своих злоключениях и добавила, что уверена, что ее преследуют агенты КГБ.
        - Я спряталась перед детским садом, кажется, пока мне удалось от них оторваться. Но если они все еще рыщут по окрестностям, рано или поздно меня сцапают, вытащи меня отсюда, пока не поздно.
        Витя оказался перед дилеммой. Если за Дженис и правда охотится КГБ, значит, люди Лучина ее подозревают. В таком случае, стоит послать кого-то ей на выручку - и они поймут, что у нее есть сообщники в Вильнюсе, а это поставит под угрозу операцию и всех, кто в ней участвует.
        - Перешли мне свои координаты, я подумаю, что можно сделать.
        - Нет времени, найди на карте детский сад «Экудадо», я прямо перед ним. Скоро детей разберут, все родители разъедутся и прикрытия у меня больше не будет. Витя, послушай, вчерашняя операция против Романа и Софьи, мои преследователи… боюсь, что нас разоблачили. Ты должен предупредить остальных.
        С этими словами Дженис пришла к тем же заключениям, что и ее друг.
        - Буду выкручиваться в одиночку, постарайся просто найти для меня какое-нибудь пристанище. Свяжусь с тобой, как только выберусь.
        - Сохраняй спокойствие и не оставайся одна, пока я тебе не перезвоню. Я постараюсь исследовать местность и подскажу тебе, куда идти. Надень наушники как следует и снимай трубку, когда тебе звонят!
        Дженис сильно сомневалась, что Витя сможет чем-то помочь ей из Киева, но его голос ее успокаивал, несмотря на расстояние. Если людям Лучина удастся ее похитить, по крайней мере, друзья будут знать, что с ней случилось.

* * *
        Донжон, Киев
        Растерянный Витя изложил ситуацию Алику. Как это часто с ними случалось, близнецы поняли друг друга, просто переглянувшись.
        Витя любил Дженис как сестру. Он и сам не знал, почему привязался к ней больше, чем к остальным. Они провели немало хакерских операций вместе, он часто помогал ей в расследованиях и не без гордости читал ее сенсационные статьи. Он восхищался ее отвагой и стойкостью, ее характером и умением радоваться, ее профессионализмом, удивительным образом уживавшимся с веселым хаосом, в который она превращала свою жизнь. Витя был встревожен по двум причинам: из-за того, что его подруга оказалась в опасности, и из-за того, что ее голос звучал так непривычно, выдавая страх. Дженис была непохожа на себя. Видимо, работа, превратившаяся в каждодневное сражение, судебный процесс, на который уходили все силы вот уже месяцы, преследования со стороны британского миллиардера, вознамерившегося заставить ее замолчать, вымотали ее куда больше, чем он предполагал. Он костерил себя за то, что не пришел к ней на помощь раньше, чем она, как загнанный зверь, оказалась перед этим детским садом в незнакомом городе.
        - У нас есть кто-то в Вильнюсе? - спросил он у Алика.
        - Хочешь сказать, какой-нибудь проходимец, с которым мы имели дело?
        - Ну да, что-то в этом роде.
        - Я мог бы позвонить Йонасу, он неплохой хакер, но, кажется, якшается с подозрительной группой.
        - Если у него есть колеса, плевать я хотел на круг его общения. Только сначала мне нужно кое-что проверить.
        - Я этим уже занимаюсь, старина, - откликнулся Алик. - Я только что написал Екатерине.
        Алик обратился к Екатерине, потому что минувшей ночью она в совершенстве овладела искусством взлома камер наблюдения… Шестое чувство брата обычно не ошибается, им нужно поскорее во всем разобраться.

* * *
        С крыльца детского сада спускалась вереница детей. Женщина, с которой беседовала Дженис, снова подошла к ней.
        - У вас все в порядке? Вы такая бледная. Идите поскорее внутрь, а то простудитесь. Вот увидите, под своей броней госпожа Петраускас мягкая, как булочка.
        Попрощавшись, женщина взяла сына за руку и пошла к своему внедорожнику. Дженис проводила ее взглядом. Улица пустела.
        За годы работы журналисткой ей случалось играть сложные роли, но чтобы такой закоренелой холостячке, как она, изображать молодую мать, которая собирается записать дочь в местный детский сад, потому что ее мужа перевели в Вильнюс… Такого с ней еще не бывало.

* * *
        Лондон
        Корделия закрылась у себя в кабинете, сосредоточившись на подготовке к операции. Она дополнила список частных транспортных компаний и узнала имена их владельцев. К полудню она узнала о них достаточно, чтобы, когда придет время, получить от них то, что ей нужно. Матео поручил ей найти места, которые вряд ли вызовут интерес у спецслужб Беларуси, незаметные и не привлекающие внимания. Она отыскала пять техучилищ, разбросанных по Минску и закрытых по воскресеньям, центр утилизации отходов в западном пригороде и заброшенные склады в десяти километрах оттуда. Выписывая координаты зон отдыха и придорожных кафе, популярных у дальнобойщиков на автомагистрали М7, связывающей Минск с Вильнюсом, она получила сообщение из Университета Осло: у Екатерины осталось всего пятнадцать минут до очередной лекции, она не успеет выполнить Витину просьбу.
        - Взломать систему видеонаблюдения Шнипишкеса, - проворчала Корделия. - А еще что?! Ты хоть представляешь, сколько всего мне нужно сделать до завтра? Если мне удастся урвать хоть два часа сна сегодня ночью, это будет чудо!
        - Я помогу тебе, как только вернусь домой, обещаю, - заверила ее Екатерина. - Но, если я правильно поняла сообщение братьев, Дженис в опасности. Не думаю, что у нас есть выбор.
        - У тебя как раз-таки есть, похоже. Ну ладно, и что я должна буду найти?
        - Попытайся обнаружить черный четырехдверный «форд мондео» где-то между рестораном и детским садом, адреса которых я тебе скинула. Витя работает над ближайшими камерами, но нам нужно расширить зону наблюдения до соседних улиц, а еще он хочет, чтобы мы просмотрели записи за последний час.
        - Почему бы тогда ему самому этим не заняться, раз он уже начал? А Алик где, уехал в отпуск?
        - Алик занимается эвакуацией.
        - Кого, Дженис?
        - Думаю, они хотят удостовериться, что путь свободен.
        - У тебя есть IP-адреса, с которых я могу войти в сеть?
        - Посмотри у себя в ящике на форуме. Мне пора, студенты ждут.
        Екатерина повесила трубку. Корделию бесило, что приходится отрываться от работы, но раз один из членов «Группы» в опасности, ничего важнее быть не может.
        Она без особых проблем проникла в систему видеонаблюдения Вильнюса, поразившись тому, как плохо защищена столица. Оказывается, подглядывать за жизнью людей стало совсем просто, технология распознавания лиц позволяет первому встречному отслеживать малейшие твои перемещения.
        Помощь близнецам потребовала намного меньше времени, чем она боялась. Всего десять минут спустя Корделия уже пересылала результаты своего расследования. И в итоге она осталась в выигрыше, ведь теперь вечером ей поможет Екатерина. Но это не мешало ей задаваться вопросом: чего ради ночами готовиться к столь масштабной операции, если ключ к ее успеху оказался в тюрьме? Она решила поднять эту тему на очередном собрании «Группы».

* * *
        Детский сад «Экудадо», район Шнипишкес, Вильнюс
        Госпожа Петраускас, низенькая женщина, чьи длинные черные волосы почти полностью скрывали глаза, при ходьбе переваливалась с ноги на ногу, как уточка. Она очень хорошо владела английским, но медленно выговаривала слова, как будто уделяя каждому особое значение. Сначала она отвела Дженис к себе в кабинет. Через большое окно помещение заливал солнечный свет. Все стены были увешаны детскими рисунками - свидетельство того, что в «Экудадо» развитию творческих способностей уделяется большое внимание.
        Госпожа Петраускас заварила Дженис чаю, чтобы та согрелась, и заметила, что выходить на улицу в такой легкой одежде было неосмотрительно. Усевшись за стол, она принялась расспрашивать ее о работе, о семье, о причинах переезда в Литву и конечно же о дочери. Дженис заверила ее, что ребенок беспроблемный, девочка застенчивая, но любознательная и учиться любит. Журналистка поражалась сама себе: не тому, что способна с такой легкостью придумать себе другую жизнь, профессию, брак, легенду, объясняющую переезд ее воображаемой семьи в Вильнюс, а тому, что она говорит об Эстер (имя вылетело само собой, безотчетно) так, как будто девочка и правда существует. Она даже растрогалась, рассказывая, как любит дочь, хоть прекрасно понимала, что никого и никогда так не любила. И с удивлением ощутила искреннюю гордость, когда госпожа Петраускас сказала, что, похоже, малышка Эстер - ребенок выдающихся способностей и ей повезло, что у нее такая внимательная мать. Найти для нее место на следующий год вполне реально, но сначала нужно встретиться с папой и, разумеется, с самой Эстер. Затем госпожа Петраускас провела для
Дженис экскурсию по помещениям. Они побывали везде: в группах, в столовой, в физкультурном зале, в спальнях, где дети отдыхают во время тихого часа, и наконец во дворе, где они гуляют. За эти сорок минут Дженис окончательно пришла в себя и собралась с мыслями, почти забыв об опасности, из-за которой здесь оказалась. В «Экудадо» было так спокойно. «Утром, когда приходят наши монстрики, вы бы так не сказали», - заверила ее госпожа Петраускас и захихикала, прикрыв рот рукой.
        Встреча подошла к концу; госпожа Петраускас заглянула к себе в кабинет за формуляром записи, взяла пальто и сумочку и проводила Дженис к выходу.
        - Вы на машине? - спросила директриса.
        - Нет, я слишком плохо знаю город и пока не рискую водить. Вызову такси.
        - В каком отеле вы остановились? Я могу вас подвезти, если мне по дороге.
        Дженис, не задумываясь, согласилась, горячо поблагодарив госпожу Петраускас. Ее машина стояла прямо за зданием детского сада.
        Оказавшись в салоне, Дженис тут же глянула в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что никто за ними не едет. На первом красном светофоре она снова посмотрела назад, а потом еще раз, когда директриса повернула направо, на улицу Утенос. На следующем перекрестке Дженис заметила справа башню и сразу же приняла решение.
        - Как хорошо, что вы поехали этой дорогой. Я обещала коллеге, что загляну к ней, она живет вон там, - воскликнула она, показывая на многоэтажку. - Можете меня высадить?
        Госпожа Петраускас остановилась у тротуара. Дженис еще раз поблагодарила ее за уделенное время и заверила, что детский сад ей очень понравился. Эстер наверняка будет в восторге.
        - Ей нужно будет адаптироваться, но в таком возрасте это происходит быстро, - успокоила ее госпожа Петраускас. - Пришлите мне формуляр, как только все заполните.
        Дженис пообещала ей не затягивать. Проводив взглядом директрису, она огляделась и, убедившись, что никакой опасности нет, быстрым шагом направилась к башне.

* * *
        Когда Дженис вошла в груминг-салон, в нос ударил резкий запах мокрой псины. Один из сотрудников мыл дудля, другой сушил боксера, а третий, старший из них, старательно вычесывал ретривера. Отложив щетку, он подошел к ней.
        - Вы за какой собакой? Не припоминаю вас.
        - Флопи, - тут же откликнулась Дженис.
        В длинном синем фартуке, завязанном на поясе, лысоватый мужчина напоминал священника в сутане. Уперев руки в боки, он смерил Дженис суровым взглядом под стать своей наружности.
        - Прошу прощения, но никакого Флопи здесь нет, вероятно, вы ошиблись салоном. Всего доброго, мадам, у меня много работы…
        Он указал ей на дверь, развернулся на каблуках и вернулся к ретриверу. Пес опустил уши: такое впечатление, что все это время он внимательно прислушивался к разговору. Дженис подошла к столу вслед за грумером и погладила ретривера по голове.
        - Мне сказали заплатить вам 540 рублей, и ни рублем больше. Но у меня только евро, - проговорила она.
        - Кто вам это сказал? - Выражение лица мужчины тут же поменялось.
        - Общий друг, который не может сам прийти за Флопи.
        - Почему же? Где он, этот общий друг?
        - В тюрьме, - прошептала Дженис. - И ему, как никогда, нужна наша помощь. Флопи у вас?
        Мужчина положил щетку и увлек Дженис вглубь салона. Открыв дверь подсобки, он пропустил журналистку вперед.
        - Когда я увидел новости по телевизору, то подумал, что нужно ждать гостей. Простите за такую встречу, но вы должны понять мою подозрительность, - извинился он, раскладывая маленькую стремянку.
        Он приставил ее к шкафу, поднялся на верхнюю ступеньку, взял коробку для бумаг и передал Дженис. А потом привстал на цыпочки и потянулся еще выше, поморщившись от усилия. Его рука зашарила по шкафу, лицо сморщилось сильнее.
        - Вот, нашел, - кряхтя, сказал грумер.
        Спустившись со стремянки, он вложил в руку Дженис флешку.
        - Не знаю, что на ней, Роман мне так и не сказал, но знаю, что это что-то очень важное. Надеюсь, вы найдете этим данным применение. Думаете, у него есть шанс выбраться?
        - Мы сделаем все возможное, чтобы он выбрался, - ответила Дженис. - Я вам заплачу.
        - За кого вы меня принимаете? Это просто пароль. Если бы вы его не сказали, я уничтожил бы флешку сразу после вашего ухода, так мне было велено. Вытащите Романа из этого ада, больше мне ничего не нужно.
        - Вы давно его знаете?
        - Я с удовольствием поболтал бы с вами, но, как я уже говорил, у меня правда очень много работы. Нужно закончить с ретривером, пока за ним не пришли хозяева. В наше время людям не хватает терпения, все всё время куда-то спешат, но чего ради, хотел бы я знать…
        Дженис спрятала флешку в лифчик, поблагодарила грумера и вышла из салона.
        Оставшись в одиночестве посреди незнакомого города, она почувствовала себя совсем потерянной. На светофоре остановилось голубое такси с желтым фонарем на крыше. Дженис бросилась к нему и забралась в салон. Но, когда водитель спросил ее, куда ей нужно, журналистка растерялась. В отель?.. Не слишком ли это опасно?
        Такси ехало на юг. Дженис была вымотана до предела. С тех пор как она улетела из Тель-Авива, прошло два дня, но ей казалось, что две недели. Она откинулась на сиденье и закрыла глаза.
        Когда она снова их открыла, машина ехала по Зеленому мосту через реку Нярис. Смартфон в кармане вибрировал. Она вставила наушники и обрадовалась, услышав голос Вити.
        - Не беспокойся, все хорошо, - сказала она. - Я собиралась тебе позвонить.
        - Я и не беспокоился.
        - Вот как?
        - Машина, из которой, как ты подумала, тебя заметили, поехала дальше по улице Калварию. А еще я отмотал назад. Тебя никто не преследовал, КГБ не следил за Светланой. Их интересует отец Романа, что вполне логично.
        - Ты уверен?
        - Слишком долго объяснять, скажем так, со вчерашней ночи мы стали настоящими специалистами по взлому систем наблюдения крупных городов. Главное, что тебя не вычислили… А теперь послушай меня внимательно.
        - Погоди, я тоже должна сказать тебе кое-что важное.
        - Дженис, помолчи, бога ради!
        - Для начала смени тон! Я получила посылку, и мне кажется, что она запечатана. Я такие уже видела в Тель-Авиве, сбоку крошечный красный диод; объяснять тоже слишком долго. Короче, я скину тебе фотку, попробуй определить модель и скажи, как ее открыть, не повредив содержимое.
        Дженис услышала в наушниках дыхание друга.
        - Витя, ты тут?
        - Да.
        - Прости, что перебила, что ты хотел мне сказать?
        - Уже ничего, - коротко ответил он. - Ты же не пыталась ее открыть, да?
        - Я не смогла взять свои вещи. Учитывая произошедшее, в отель возвращаться я не планировала.
        - Но ведь ничего особенного не произошло.
        - Давай расскажу, что сегодня было, а потом будешь говорить, что ничего особенного не произошло, - возмутилась Дженис.
        Витя глубоко вздохнул и объяснил ей, как защищена флешка.
        - Десять секунд… ты знаешь код?
        - Пока нет, но он наверняка в письме. Матео работает над этим. Можешь спокойно возвращаться в отель, я перезвоню, как только что-то узнаю.
        - Значит, операция продолжается?
        - Только если ты готова продолжать.
        - Это ты к чему?
        - Ты сама прекрасно понимаешь. Иди отдохни, я за тебя переживаю. А об операции поговорим позже.
        Витя положил трубку. Такси подъехало к «Хилтону».
        Глава 13
        Отель «Кларидж», Лондон
        Соблазнить женщину, работающую, по слухам, на восточноевропейскую разведку, и завоевать ее доверие, было настоящим подвигом.
        Легенда гласила, что Катя Валдина выросла в Североморске, закрытом портовом городе на севере России. Если это и правда, жизнь за Северным полярным кругом превратилась для Кати в смутное воспоминание. Супруга британского миллиардера теперь жила в Лондоне, давно получила гражданство, поменяла имя на Ники Кэш, и единственной на первый взгляд связью с прошлым оставалось общение с русскими и белорусскими олигархами на светских приемах.
        Майя посвятила охоте на эту пташку несколько недель, изучая ее характер, чтобы подловить подходящий момент для сближения.
        Ники питала неудержимую страсть к шедеврам ювелирного искусства. И в ее коллекции не хватало одного. Из соцсетей, в которых некоторые выдают свои самые заветные желания и даже свои слабости, Майя узнала, что Ники хотела бы раздобыть яйцо Фаберже. Эти знаменитые ювелирные изделия из драгоценных металлов, эмали и самоцветов были изготовлены по заказу Российского императорского дома при Александре III и Николае II. В коллекции Музея Фаберже, созданного одним русским миллиардером во дворце Шуваловых в Санкт-Петербурге, их тринадцать. Ники побывала там весной и не устояла перед соблазном попозировать перед витринами. Под одним из селфи, выгодно демонстрирующим ее чудесную фигуру, шпионка призналась, что мечтает когда-нибудь приобрести одно из этих сокровищ.
        В конце лета Майя сделала себе приглашение на вечер, где собирался весь лондонский бомонд. Известный аукционный дом выставил на продажу яйцо Фаберже из частной американской коллекции. Майя знала, что Ники не упустит такой возможности и не пожалеет состояния мужа, чтобы удовлетворить свой каприз.
        Майя решила, что лучшим способом пробиться в ближний круг окруженной поклонниками женщины и не вызвать лишних подозрений, будет стать ее соперницей.
        Хотя с финансами проблем у Майи не имелось, ее сбережений все же не было достаточно, чтобы претендовать на вожделенное ювелирное изделие, стоящее миллионы евро. Для участия в аукционе требовалось доказать свою принадлежность к кругу избранных. Не будучи знаменитостью, она должна была предъявить письмо о платежеспособности из банка. Сначала Майя подумала, не подделать ли документ, но вероятность того, что аукционный дом тщательно проверит его подлинность, была слишком высока. Оставался другой вариант: стать представительницей одного из обладателей многомиллионного состояния, чтобы войти в их круг.
        Престижный аукцион подчиняется определенным правилам, известным избранным. Одно из них - присутствие анонимных покупателей. Многие предпочитают действовать дистанционно, обогащаясь по телефону. Но незнакомка, участвующая в аукционе, внесет в него элемент неожиданности, выведет из равновесия покупателей и уязвит их самолюбие, ставки взлетят до небес.
        Незадолго до того, на обеде в Париже Майя убедила одного из старых клиентов отца, промышленного магната, вложить средства в уникальное сокровище, стоимость которого с годами только возрастет. А под конец предложила свои услуги в качестве посредника, отказавшись от комиссионных в случае успеха. Верность дороже денег.
        План сработал: ставки превысили лимит, установленный клиентом Майи, и даже Ники была вынуждена уступить. Но аукционный зал превратился в площадку для поединка взглядами. Этого хватило: Ники заинтересовалась той, кто бросил ей вызов. Что может быть лучшим началом симпатии, чем разделенное поражение?
        Майя приняла приглашение на ужин, за которым последовало совместное распитие спиртного в лондонском клубе. Она вернулась в Париж, рассказав Ники о себе ровно столько, чтобы возбудить ее любопытство. В сети та нашла только несколько статей с фотографиями с великосветских коктейлей. Статей, которые Майя впихнула в электронные версии модных журналов, без труда взломав их сайты. В них она представала в роли богатой одинокой наследницы с выдуманным именем, живущей в Швейцарии и не светящейся на публике.
        Затем Майя совершила еще три поездки. Сначала в Лондон, где она якобы случайно столкнулась с Ники в чайном салоне «Хэрродс», проследив за ней в соцсетях. Удивление, обмен поцелуями… Ники укорила ее за то, что она не давала о себе знать после того замечательного вечера; они просто обязаны встретиться снова. Майя с улыбкой согласилась. На протяжении нескольких недель они активно переписывались. Потом состоялась вторая поездка - в Германию, в Баден-Баден, где они вместе с Ники посетили Музей Фаберже.
        Баден-Баден славится своей романтической атмосферой, но еще более примечательны в этом отношении местные термы. В одной из саун Майя не устояла перед натиском Ники. Женщины провели в городе два дня и две ночи, не разлучаясь ни на минуту. А при расставании пообещали друг другу, что встретятся в этом году еще раз.
        Вернувшись в Париж, Майя ни разу не позвонила Ники и отвечала на ее сообщения через два раза на третий. Она умело натягивала поводья, не давая жертве встать на дыбы.
        Третья поездка состоялась два дня назад. Ники не могла никуда уехать из Лондона, и Майя великодушно согласилась к ней присоединиться. Люкс в пятизвездочном отеле стал их тайным гнездышком.
        Ники заказала ужин в номер, и они провели наедине еще два часа. Понежившись в ванне, Майя заварила подруге чай со снотворным, в эффективности которого не сомневалась, потому что сама принимала его, когда страдала от бессонницы.
        Майя убедилась, что женщина спит крепко и в ближайшие часы точно не проснется. Порывшись в сумочке Ники, она вытащила ее смартфон, разблокировала, поднеся к лицу спящей красавицы, и подключила к своему ноутбуку, чтобы скачать все содержимое, включая список контактов.
        Один из руководящих чинов МИ-6, которого спросили, какова вероятность, что Ники работает на Восточную Европу, ответил, что, несмотря на отсутствие формальных доказательств, это не исключено. И если она и правда шпионка, то самая некомпетентная из тех, кого ему доводилось встречать.
        Когда, после долгого ленивого утра в постели, Ники призналась ей, что давно так хорошо не высыпалась, Майя пришла к выводу, что руководитель МИ-6 был прав.
        Зимнее солнце - почти такая же редкость в Лондоне, как яйца Фаберже, - озаряло Лондон. Ники ушла из «Клариджа» первая. Майя последовала за ней полчаса спустя. Сев в такси, она написала друзьям, что ее миссия выполнена, затем переслала Матео зашифрованный файл с контактами Ники и вышла на вокзале Сент-Панкрас.
        Уже в «Евростаре» Майя получила письмо Романа и обстоятельный пересказ того, что «Группа» узнала, пока она нежилась в постели пятизвездочного отеля. Вернувшись к себе в Маре, она зашла на форум и изложила «Группе» свои соображения, казавшиеся ей очевидностью.
        «Ямми» было указанием на место, где находится флешка. «Флопи» с одной «п» предупреждала их о ее особенностях. Оставалось только одно: пароль, зашифрованный в той части письма, где говорилось о «540 рублях».
        - 540 - это код? Слишком уж просто, на мой взгляд, - возразила Екатерина.
        - Может, и не слишком, - вмешался Диего. - Раз эта флешка с бомбой замедленного действия, у которой такой короткий фитиль, зачем усложнять?
        Матео не согласился с ним и пояснил свою точку зрения:
        - С соответствующей программой код из трех цифр подбирается меньше чем за десять секунд. У нас ушло бы не больше пяти, как и у наших коллег из группы «РТ 82». Раз Роман использовал флешку с такой изощренной защитой, он не мог этого не понимать, как и тот, кто ее для него раздобыл. Он наверняка боялся, что, если она попадет к врагу, за дело возьмутся хакеры. Их у Лучина и его сподвижников достаточно.
        - А может, код - «540 рублей»? - предположила Корделия.
        - Ты серьезно? - с сарказмом спросила Майя. - Сделаю вид, что я не читала твоего сообщения, не только из уважения к тебе, которое в таком случае серьезно пострадало бы, но и из уважения к умственным способностям Романа.
        - Тогда я не стану тебя посылать на три буквы из дружеских чувств и из уважения к своим умственным способностям, которые тебя так раздражают, - парировала Корделия.
        К разговору тут же подключился Витя.
        - Предположение Корделии не просто удачное, по-моему, оно блестящее.
        - Да ладно, - ехидно отозвалась Майя.
        - Можешь продолжать в том же духе, но это не смешно, - одернул ее Витя. - Пароль определенно «540 рублей», но в виде шифра. О ком Роман думал, когда писал записку? Точно не о матери, она на том свете. Тогда кому он адресовал этот текст?
        - Кого еще он мог называть мамой? - спросил Диего.
        - Выражение «царица-матушка» вам о чем-то говорит? - написала Екатерина.
        - Светлана? Допустим, - откликнулась Майя. - И что бы она с этим сделала?
        - То же, что и мы, - предположил Диего.
        И снова Матео не согласился с версией товарищей. Роман не стал бы так рисковать, а что, если Светлана форматирует данные, пытаясь добраться до содержимого флешки?
        - Роман знал, что за Светланой следят и что она не пошла бы на такое. Она постоянно настороже, вынуждена заботиться о безопасности всех своих перемещений. И подозревает, что ее телефон прослушивается. Вы даже не представляете, что мне пришлось сделать, чтобы с ней встретиться, - вмешалась Дженис. - Роман планировал передать флешку ей как раз потому, что считал, что она не станет пытаться ее взломать.
        - И что она сделает все, чтобы передать ее нам, - добавила Екатерина, не упустив возможности возразить Матео.
        На форуме повисло молчание. Матео совершенно не хотелось воевать с Екатериной, поэтому он развил ее идею.
        - Ну хорошо, допустим, флешка предназначалась нам, и допустим, что, чтобы получить пароль, нужно расшифровать выражение «540 рублей». Осталось последнее предположение. Если Роман действительно разбирается в айти, это может быть шестнадцатеричный код. Но даже очень хороший кодировщик не рискнул бы написать по памяти столько знаков, учитывая, что права на ошибку у него нет и кодовой таблицы у него с собой тоже наверняка не имеется.
        - Но он мог заучить текст наизусть, - написала Екатерина.
        - Окей, приглашаю на ужин первого, кто напишет здесь ответ, - пошутил Матео.
        540 рублей = 540 0 ? 52 0 ? 6f 0 ? 75 0 ? 62 0 ? ? 6c 0 ? 65 0 ? 73 - тут же набрал Диего.
        - Читер! - воскликнула Корделия. - Ты вывел таблицу на экран.
        - В десятичной системе все проще, - предложила Майя, чтобы разрядить обстановку. - 540 рублей = 540 82 111 117 98 108 101 115.
        - Да уж, намного проще, - откликнулась Корделия.
        - Вы все тут ненормальные, - вмешался Алик. - Матео, завязывай со своими гипотезами, это просто смешно. А ты, Екатерина, бросай свои учительские замашки, я сразу вспоминаю, как я ненавидел своих учителей… Попробуйте представить себя в шкуре Романа. Вы на высоте десять тысяч метров, ваш самолет развернули, вы знаете, что вас ждет по прилете, и у вас всего несколько минут на то, чтобы передать сообщение союзникам. Но, поскольку вы боитесь, что оно попадет в дурные руки и флешку перехватит какой-нибудь кретин из КГБ, вы зашифровываете сообщение, чтобы защитить пароль. Тем временем самолет снижается, обстановка на борту совсем не как в ресторане, вы лихорадочно размышляете. Сообщение должно попасть к Светлане, бинго, вы пишете «мама»! Как узнать, где эта чертова флешка? Вы пишете «Ямми» и уточняете, что нужно искать башню. И наконец, указываете, что нужно забрать собаку у старого друга… Это не иероглифы Шампольона, правда же?
        - И все-таки ты кое-чем обязан твоим учителям, старина, - немедленно написала Екатерина.
        Матео расплылся в улыбке, спрашивая себя, уж не умение ли давать меткий ответ сводит его с ума в этой женщине. Или просто ее боевой характер?
        - А теперь самолет выпустил закрылки, командир экипажа велел пристегнуть ремни, у вас две минуты на то, чтобы привлечь внимание стюардессы… и тут вам приходит в голову блестящая идея использовать шестнадцатеричный код? Да бросьте. Ладно, давайте, попробуйте-ка набрать 540 0 ? 52 0 ? 6f 0 ? 75 0 ? 62 0 ? 6c 0 ? 65 0 ? 73 или даже 540 82 111 117 98 108 101 115 меньше чем за десять секунд, я запущу обратный отсчет.
        Снова тишина; на сей раз в молчании чувствовалось напряжение.
        - Одно очко в твою пользу, у меня тринадцать секунд и девять секунд, - ответила Майя.
        - Ну вот, это не предположение, а элементарная логика!
        - Тогда какие у тебя варианты? - спросила Корделия.
        - Алфавит! Можно посчитать на пальцах. R - восемнадцатая буква, О - пятнадцатая и так далее. 540 рублей = 540 18 15 21 2 12 5 19.
        - Шесть секунд, по крайней мере, у меня, - отметила Майя.
        - У меня пять, - добавила Корделия.
        - Алик, не знаю, прав ты или нет, но твои рассуждения кажутся мне наиболее осмысленными. Только вот груз ответственности на тебя одного мы возлагать не можем. Предлагаю всем проголосовать «за» или «против», чтобы определиться, - написал Матео.
        Итоги голосования не заставили себя долго ждать: восемь человек «за» и один воздержавшийся. И все же груз ответственности пришлось возложить на Дженис. Именно ей предстояло ввести пароль, который в случае удачи откроет то, что так старался спрятать Роман.
        Сначала она шесть раз подряд набрала подобранный «Группой» код в качестве тренировки. Лучшее ее время составило немногим меньше восьми секунд. Флешка лежала на столе перед ней; она взяла ее и покрутила в руках, не сводя глаз с экрана. Горло сдавило.
        - Ну что, ввожу? - спросила она нервно. - У нас только одна попытка.
        Она задержала дыхание, как и все остальные. Зажав флешку в левой руке и положив правую на клавиатуру, Дженис уже приготовилась перейти к действию, как вдруг на экране появилось сообщение от единственного воздержавшегося при голосовании члена «Группы».
        - 540 рублей, И НИ РУБЛЕМ БОЛЬШЕ. Отдайте ему эту СУММУ и позаботьтесь о Флопи.
        - Не понимаю! - быстро напечатала Дженис.
        - И мы тоже, - дружно откликнулись остальные.
        На экранах больше ничего не появлялось.
        - Мы не понимаем! - снова напечатала Дженис.
        На каждом экране мигало белое тире. Витя понял, кто зашел на форум: тот, кто вступал в разговор только в крайнем случае, когда иного выбора не оставалось. Тот, кто был способен разгадать эту загадку и не ошибиться.
        - НИ РУБЛЕМ БОЛЬШЕ, отдайте СУММУ: 540 + 2 = 542. Пароль 542 18 15 21 2 12 5 19.
        - Кто из вас это написал? - спросила Майя у всей «Группы».
        - Витя, ты? - уточнила Дженис.
        - Нет, но давай, вводи этот код, - ответил он. - Вставляй флешку!
        Донжон
        Глава 14
        - Что Роман спрятал на этой флешке?
        - Воспоминания, которые никогда не изгладятся из его памяти. Дни и ночи, которые он провел на Окрестина, когда был еще несовершеннолетним. Время обходов, прогулок, завтраков, обедов и ужинов; повседневную жизнь заключенных и надзирателей. А еще - слабые места в системе безопасности. Роман перечислил все, что попадало в тюрьму и выходило из нее: продукты… и белье - предмет соглашения между администрацией тюрьмы и надзирателями, обеспечивавшими себе надбавку непыльной работенкой. Изрядное количество ресторанов и отелей Минска передают скатерти, униформу, простыни и полотенца одной компании, главный акционер которой не кто иной, как супруга начальника тюрьмы. Компании, злоупотребляющей использованием бесплатной рабочей силы. Кроме того, Роман выявил стратегические точки доступа: канализационные выводы, вентиляционные трубы, кабели. В заключении он коротал время, записывая все, что видит и слышит. Он уже передал своим друзьям часть данных, а позднее их обновила Дарья. Она провела кропотливую работу. Во время каждого свидания Николай шепотом пересказывал ей все, что происходило в стенах тюрьмы, будь то
изменения в графике смен надзирателей, ремонт на одном из этажей для увеличения вместительности тюрьмы, усиление мер безопасности на определенной территории… и всякий раз она соответствующим образом обновляла планы зданий, добавляя данные, необходимые для реализации плана оппозиционеров.
        - Какого плана?
        - Я уже говорила вам о нем, революции - вещь заразная, и хищники боятся их больше, чем чего бы то ни было.
        - Вы планируете осуществить революцию?
        - Всего лишь восстановить равновесие. Мы поможем Николаю бежать. Избавим Светлану от шантажа, вынуждающего ее молчать, пока муж в тюрьме. И сделаем возможным ее возвращение в страну. Если все пройдет, как мы рассчитываем, в чем пока нет никакой уверенности, она сама свергнет Лучина. Но я опасаюсь, как бы Дженис все не усложнила. Я никогда еще не ошибалась в расчетах, хотя в этом нет особой моей заслуги, просто такая уж у меня вычислительная мощность.
        - Что такого может сделать Дженис, чтобы поставить под угрозу ваш план?
        - Вопрос скорее в том, что она обнаружит. Я перепробовала все возможные способы, чтобы проникнуть в тюрьму, сканировала все IP-адреса Минска, перерыла все серверы центров обработки данных и не нашла ничего, что помогло бы мне взломать системы безопасности на Окрестина.
        - Но при чем тут Дженис?
        - Из опасений активировать защиту и вызвать подозрения, что поставило бы под угрозу всю операцию, хакеры «Группы» до сих пор ни разу не пытались взломать изолятор на Окрестина. Они тренировались с помощью симуляторов. Моя задача - предоставить им точку доступа. Но время идет, и день «Д» уже скоро. Операция «Окрестина» потребовала координации важнейших ресурсов, над чем неустанно трудились Корделия, Диего, Майя, Витя, Алик, Екатерина и Матео.
        - А Дженис?
        - А Дженис скоро отправится в Минск, как только узнает, что я потерпела поражение, и меня беспокоит, что она предпримет что-то слишком рискованное. Будущее покажет.

* * *
        Среда, Осло
        В Осло светало. Екатерина этой ночью совсем не спала, о чем свидетельствовало множество окурков в пепельнице. Она встала из-за стола и с усилием потянулась, как кошка, разминая затекшее тело, а потом подошла к окну. Вдохнув ледяной утренний воздух, она закашлялась. Как только операция завершится, она непременно бросит курить. И на этот раз не сорвется. С этой мыслью она подожгла новую сигарету. Данные, которые Майя скачала с телефона Ники Кэш, оказались зашифрованы, и Екатерина потратила чертовски много времени на их взлом, почти проникнувшись уважением к Ники, но в четыре утра у нее все-таки получилось. В контактах жены миллиардера было столько имен, сколько она и не рассчитывала увидеть. Бизнесмены, дипломаты, лоббисты, политики… Там нашлись почти все члены правительства Джарвиса Борсона. Ники сопроводила каждое имя заметкой с подробнейшим описанием характера, общественной деятельности, маленьких - а порой и не таких уж маленьких - слабостей и, при наличии, преступлений. Если вся эта информация правдива, в смартфоне у Ники хранилось досье почти столь же компрометирующее, что и «Андорра», и уж
точно позволяющее добиться всех привилегий, какие она только пожелает. В МИ-6 не ошиблись, она действительно была шпионкой, но руководитель британской разведки ее недооценил; супруга миллиардера отнюдь не некомпетентна. Прочитав ее записи, Екатерина в этом убедилась. Но остаток ночи она потратила не на то, чтобы прищучить членов британского правительства, тех, кто их спонсирует, или тех, кто оказывает им сомнительного рода услуги. Екатерина получила от Матео точные указания. Ей нужно было заняться тремя персонами, связанными с Ники или ее мужем.
        Благодаря работе Майи Екатерина знала их телефонные номера. Оставалось только взломать их смартфоны и найти, чем их можно шантажировать. Эти трое мужчин были приближенными Лучина. Начальник изолятора на Окрестина, глава службы безопасности, подчинявшийся самому министру, и, наконец, главный санитарный врач. Атаковать кого-то одного из них было недостаточно, для желаемого результата требовалось достать всех троих. В нужный момент каждый из них сыграет свою роль.
        Екатерина не пожелала довольствоваться указаниями Матео. Ей пришла в голову одна идея, для реализации которой не хватало времени. И тогда во второй раз за свою карьеру она отменила занятия, сообщив, что чем-то отравилась и посреди ночи у нее скрутило живот. Если понадобится, позднее она подделает больничный.
        Она улеглась и установила будильник, чтобы пару часов отдохнуть. Но, когда закрыла глаза, ей почудилось, что она снова в лондонском отеле рядом с Матео и тот улыбается, глядя на нее. Она перевернулась раз, другой, накрыла голову подушкой, а потом рывком села. Схватила телефон и начала писать.
        Мне тебя не хватает. Знаю, что это глупости, а может, это я глупая и самодурша. Но вообще именно потому, что мне тебя не хватает, я так боюсь наших отношений. Между нами слишком много препятствий, я имею в виду не только расстояние, но саму жизнь. Пожалуйста, не отвечай на мое сообщение, я ужасно не выспалась и у меня сердце в пятки уходит, когда я представляю, что нас ждет. Ты никогда не говорил себе, что мы зашли слишком далеко и когда-нибудь все это плохо кончится? Каждый раз, когда я думаю о Романе или о Николае, мне кажется, что за решеткой можешь оказаться ты. Не говори ничего остальным, Матео, но думаю, что это моя последняя хакерская операция.
        Не могу сказать тебе, что люблю тебя, потому что не знаю, что такое любовь, и все-таки иногда мне приходит в голову мысль, что ты мог бы мне это показать.
        Не рискуй понапрасну - это все, о чем я тебя прошу.
        Здесь чертовски холодно.
        Целую.
        Екатерина перечитала свое сообщение, большой палец скользнул по экрану. После долгой паузы она пожала плечами и надавила на кнопку «отправить». Выключив смартфон, она опустила голову на подушку и заснула.
        Вильнюс
        Дженис проснулась с редкостно сильным похмельем. Мини-бар был открыт нараспашку и совершенно пуст. Дженис не удалось вспомнить, когда она отключилась, она помнила только, что было уже поздно и что она опустошила очередную бутылочку, чтобы заглушить сдавливавший грудь страх. Она огляделась; униформа горничной висит на своем месте в гардеробе. Как она там оказалась - загадка, но, поскольку журналистка спала без одежды и точно провела ночь в одиночестве, вероятно, она ее убрала туда уже после того, как водка поглотила ее сознание.
        Она дотащилась до ванной. Лекарство при таком состоянии ей было известно только одно. Сжавшись, она резко включила холодную воду и заорала.
        Несколько минут этой пытки вернули ее к жизни. Она надела пеньюар, и тут в дверь постучали.
        Горничная, одетая точно так же, как Дженис вчера, держала в руках поднос с завтраком. Журналистка не помнила, чтобы она его заказывала, но узнала свой почерк на бумаге, которую горничная попросила подписать, после чего тихонько удалилась.
        Дженис посмотрела на термос с кофе как на сокровище. Наполняя чашку, она отметила, что на подносе остался счет, который вообще-то должна была забрать горничная. Машинально перевернула листок - и сзади обнаружилась адресованная ей записка.
        Водитель ждет вас, спускайтесь к 10:00; место назначения вам известно.
        Удачи.
        Спасибо за все.
        Подписи не было, но Дженис знала, кто автор. Ухватив круассан, лежавший в корзинке с другой выпечкой, она открыла ноутбук. Витя отправил ей два сообщения.
        В первом была последовательность чисел:
        162/120/147/273/175/119/133/259
        А во втором - одно-единственное число:
        37
        Взяв первые три числа, Дженис поделила каждое на три, а четыре оставшихся поделила на семь, и получила координаты: 54°40’49.91 северной широты и 25°17’19.37 восточной.
        Она вывела на экран карту Вильнюса и скопировала координаты. Красная точка указала на Литовский художественный музей, расположенный на улице Диджёйи.
        Дженис посмотрела на время: на сборы у нее оставалось еще двадцать минут.

* * *
        Рим
        Матео, не встававший из-за компьютера с раннего утра, изучал контакты, читал письма и сообщения и сортировал фотографии, обнаруженные на смартфонах трех мужчин, телефоны которых добыла Екатерина. Время от времени взгляд хакера падал на собственный мобильный. Он снова и снова перечитывал отправленное ею сообщение. Она упростила задачу, попросив не отвечать, но ему стоило титанических усилий сосредоточиться на деле. Вообще этой работой должна была заниматься Екатерина, но она призналась ему, что ужасно не выспалась, и он решил ее сменить, чтобы она могла поспать.
        По прошествии семидесяти двух часов с начала операции Матео, у которого были все причины нервничать, странным образом чувствовал себя счастливым.
        Он сходил на кухню, заварил себе чаю и вернулся за стол. Немногим раньше, когда он успел проработать около часа, на экране перед ним открылось окошко. На черном фоне мигало белое тире. Екатерина давным-давно не использовала этот старый канал связи и не должна была использовать его сейчас, но Матео пришел в восторг.
        - Спасибо.
        - За что? - с невинным видом спросил он, уверенный, что она имеет в виду его молчание в ответ на ее утренние признания.
        - За то, что пахал вместо меня, пока я дрыхла, ты ведь именно этим сейчас занимаешься? Ты выяснил, как их прищучить?
        - Мягко говоря.
        - Будешь мучить меня, пока я не начну тебя умолять? Что там?
        - Так, разговорчики приближенных Лучина. Сказать, что они насмехаются над своим президентом, было бы преуменьшением. Они обсудили все на свете: волосы, которые он зачесывает набок, чтобы скрыть лысину, то, как он ест, его смешной наряд на хоккейном матче, повадки отличника во время визитов некоего главы государства… Начальник службы безопасности предается этому развлечению от всей души, как-то вечером он написал жене, что Лучин - психопат-извращенец. Просто песня.
        - Ты уверен, что все правильно понял?
        - Абсолютно. Я прогнал их переписку через две программы автоматического перевода, результат один.
        - А помимо этих сплетен, тебе удалось найти доказательства того, что Роман рассказывал о тюрьме?
        - Начальник - мафиози, который умело скрывает свои игры. Каждый вечер в 21:00 он получает от прачечной деньги. Незадолго до полуночи сообщает главному надзирателю сумму, которую разделит с остальными. Если он недоволен доходом, то приказывает увеличить темпы работы. Но я нашел кое-что похуже: коррупция на Окрестина затронула все уровни иерархии. У меня есть имена надзирателей, которые получают от родственников заключенных конверты с деньгами в обмен на обещание улучшить условия. А их начальство имеет с этого комиссию.
        Поиски Екатерины увенчались столь же гнусными открытиями относительно главного санитарного врача.
        - Я раздобыла отчет, свидетельствующий о хищении средств в особо крупном размере. В нем замешаны около тридцати чиновников вплоть до самого министра здравоохранения, у меня есть имена. Эти люди закупают лекарственные препараты и медицинское оборудование по низким ценам и перепродают государству с наценкой от 60 до 200 %. А за лицензии чиновники получают взятки в размере 10 000 - 400 000 долларов.
        - У тебя есть копия этого отчета? - спросил Матео.
        - Да, а еще распоряжения замять дело и заплатить за молчание инспекторам, составившим отчет. Если бы эти данные были обнародованы, все эти милые люди надолго оказались бы на Окрестина, и главный санитарный врач - самым первым.
        - Отправим все это Вите и продолжим.
        - Ты собираешься туда?
        - В Минск? Хотел бы, конечно, но это слишком рискованно. Там будет Дженис, она нам расскажет.
        - До скорого, - ответила Екатерина и тут же отключилась.
        Осло
        Глава 15
        Литовский художественный музей
        Такси остановилось перед белым зданием в стиле позднего классицизма. Закинув сумку на плечо, Дженис вошла в музей. В холле было пусто, билетерша за стойкой что-то читала. Дженис купила билет, и та выдала ей брошюрку-путеводитель и указала на зал, с которого следовало начать осмотр. По нему бродило несколько посетителей. Пожилой мужчина в сером пальто показывал внучке картину «Аристократ и крестьянин», такое яркое и живое полотно, что казалось, вот-вот услышишь, что говорят персонажи. Молодая пара любовалась «Домиком рыбака в Паланге», купающимся в лучах утреннего солнца, и тенями от розовых кустов, падающими на стену. Коллекции музея изобиловали шедеврами дивной красоты. Дженис тоже прошлась по залу, надеясь, что она правильно расшифровала присланные Витей координаты. Приостановилась перед картиной «Мавританка с бусами» и из любопытства наклонилась к табличке, чтобы прочитать имя художника: Владислав Невярович. Ни пожилой мужчина, ни пара не обратили на нее внимания, так что она перешла в следующий зал и невольно улыбнулась при виде автопортрета Болеслава Русецкого, напомнившего ей Давида.
Несмотря на полтора столетия разницы во времени, необъяснимое сходство между ними бросалось в глаза. Она уже направлялась к третьему залу, как вдруг охранник, жестикулируя, настойчиво пригласил ее пройти к дальней стене. И последовал за ней. Их ритмичные шаги гулко звучали в большом пустом помещении. Охранник открыл почти незаметную на фоне стены дверь и взглядом дал Дженис понять, что ей туда. За дверью обнаружился плохо освещенный коридор. Пройдя по нему, журналистка оказалась в подсобном помещении. На полу громоздились деревянные ящики, которых было так много, что они образовывали настоящий лабиринт.
        - Есть здесь кто-нибудь?! - крикнула она.
        - Сюда, - раздался голос.
        Добравшись до выхода из лабиринта, Дженис увидела мужчину лет тридцати в бомбере поверх спецовки: волосы ежиком, пронзительно-голубые глаза, трехдневная щетина и впечатляющий размах плеч.
        - Не будем терять времени, - сказал он, направляясь к старому фургону, стоящему задней дверью к воротам.
        Открыв дверь кабины, он предложил Дженис сесть.
        - Когда подъедем к границе, я остановлюсь, и вы пересядете назад. В фургоне двадцать ящиков, и у одного из них двойное дно, там вы и спрячетесь. Но вы будете не одна, компанию вам составят «Две женщины» Касюлиса, - пошутил он.
        Дженис удивленно нахмурилась.
        - Это выдающийся литовский художник, - пояснил водитель. - Как по мне, он сильнее Писарро. Родись он в Испании, у него было бы больше шансов, но такова жизнь…
        - Вы перевозите произведения искусства? - спросила она.
        - Оглядитесь вокруг, согласитесь, было бы странно, если бы я перевозил овощи?
        - И пограничники не будут обыскивать фургон?
        - Они глянут на груз одним глазком, но побоятся повредить картины; документы у меня в порядке. Наши правительства, мягко говоря, не в ладах друг с другом, но искусство превыше глупости человеческой и сближает людей. Мы на время передаем картины их музеям. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Это не первая моя поездка, - пояснил он, поворачивая ключ зажигания.
        Старый «вольво» с раздражающим ревом покинул двор музея и покатил на восток. Дженис повернулась к водителю: с каждой минутой он интриговал ее все больше.
        - А кто из художников вам нравится помимо Касилиса?
        - Касюлиса, - поправил он и довольно резким тоном спросил: - Вы задали мне этот вопрос, потому что я грузчик?
        - Нет, просто так, из любопытства.
        - А мне так не кажется.
        - Я живу в старом доме с лучшим другом, Давидом, и он художник. Вероятно, не такой талантливый, как Касюлис, но мне нравится его стиль.
        - И где же он, этот дом?
        - Очень далеко отсюда.
        - Что вы собираетесь делать в Минске?
        - Почтить память одной недавно умершей подруги, - ответила Дженис, глядя куда-то вдаль.
        - Она была журналисткой, как вы?
        - Зачем спрашивать, если вы и так знаете ответ?
        - Чтобы поддержать беседу. Мне велели позаботиться о вас.
        - Кто велел? - хмыкнула Дженис.
        Водитель вытащил из кармана спецовки пачку сигарет.
        - Не возражаете? - спросил он.
        - Нет, если поделитесь, - откликнулась она, опуская стекло.
        Мужчина поерзал, выуживая из кармана брюк зажигалку, и протянул ее Дженис. Та подожгла две сигареты.
        - Я был еще маленьким, когда родители переехали в Вильнюс, - продолжал он. - Лучин отрабатывал первый срок, и уже тогда все покатилось под откос. Только слепой мог не замечать, что он и его люди собираются править долго. Через два года после выборов он внес поправки в Конституцию, чтобы получить больше власти, а когда против него высказалось две трети депутатов, объявил референдум. Но его правительство уже успело изгнать оппозицию с телевидения и радио, оборудование неугодных властям газет было конфисковано. А потом он их запретил. Лучин перенес заседание парламента, отдал приказ полиции и арестовал восемьдесят девять депутатов из ста десяти.
        - И никто не выступил против этого переворота?
        - Технически переворота не было, потому что государство - это он. Затем в отставку отправились некоторые министры и большинство членов Конституционного суда. Их без предупреждения заменили приближенными Лучина. У всех диктатур похожая история. Человек строит из себя защитника народа, проводит кампанию, проповедуя националистические идеи, кричит со всех трибун, что восстановит порядок, обеспечит безопасность, будет бороться с преступностью и коррупцией. И ему верят, как верят, что во всех проблемах виноваты другие. Но поборники справедливости нередко сами совершают злодеяния, которые обличают. Получив власть, они удерживают ее всеми средствами, объявляют себя преградой на пути хаоса, утверждают, что все оппозиционеры - враги народа, и обогащаются, пока люди позволяют собой манипулировать. Вся страна оказалась под контролем Лучина, он усилил КГБ, уничтожил своих противников. Этот тиран у власти уже около тридцати лет. Я родился в Жодзине, городке на северо-востоке от Киева, у меня был друг, руководитель неправительственной организации, помогающей белорусским оппозиционерам. Прошлым летом агенты
Лучина повесили его. Эти мерзавцы ни перед чем не останавливаются. Я хочу вернуться на родину свободным человеком. Но вы-то здесь зачем? Это же не ваша война.
        Дженис глубоко затянулась, глядя на горизонт.
        - Знаете, что Лучин сказал о Гитлере? Что у него были не только недостатки. Друзья моих врагов - мои враги. Мой дом в Тель-Авиве.
        Город перешел в пригород, а тот постепенно уступил место полям и деревням. Появились перелески. Фургон бодро катил по трассе Е28 мимо белых домиков Даржининкая, шале из красного кедра Скаидишкеса и длинных ферм Ужукене.
        Вскоре в районе Пагойиса водитель остановился. Он забрался в фургон вместе с Дженис, открыл ящик с двойным дном и помог ей там спрятаться.
        - Через десять минут въедем в Беларусь, - уточнил он.
        - Сколько мне придется сидеть в этом ящике? - забеспокоилась Дженис.
        - Час, если на границе не слишком много народу. Потом остановимся на заправке, и я вас выпущу. Там будет ждать машина, которая отвезет вас в Минск. Если пограничники начнут проверять груз, не издавайте ни звука.
        Водитель прикрутил на место стенку потайного отделения и вернулся за руль. Фургон тронулся.

* * *
        Лондон
        Корделия нервно перелистывала страницы блокнота в ожидании, когда ее коллеги уйдут на обед. На втором этапе операции ей понадобится оборудование агентства для отвлекающего маневра. Она собрала довольно много информации о тех, к кому собиралась обратиться, но не нашла ничего особо криминального. Прочесала их почтовые ящики и ежедневники, проверила источники доходов, обнаружила несколько интрижек и мелких нарушений закона, что в стране, где приближенные к власти закон не соблюдают вовсе, было обычным делом. Роли поменялись: Корделия вдруг почувствовала себя виноватой, что собирается шантажировать этих людей, чтобы добиться от них помощи, но другого способа достичь цели найти не удалось. Как незаметно собрать шестьдесят школьных автобусов и столько же грузовиков, не пересекая опасную черту? Об угрозах не может быть и речи, за услуги им заплатят, а взамен они обязуются молчать и следовать инструкциям.
        В полпервого этаж опустел, и Корделия спустилась в подвал. Пройдя мимо серверных шкафов, она подключилась к рабочему компьютеру. Нельзя было допустить, чтобы это подключение вызвало чьи-то подозрения, никто не должен задаться вопросом, зачем два десятка сообщений перенаправляются через серверы ретрансляции по всему миру, прежде чем попасть в почтовые ящики компаний, зарегистрированных в Минске или его пригородах. Все они совершенно одинаковые: заполненный по всем правилам формуляр аренды автобусов, которые должны будут вывезти детей за город. Оригинальная выдумка Матео: кого удивят школьные экскурсии в воскресенье утром? После этого она разослала заказы на грузовики. Подготовка этого, более деликатного, этапа операции заняла несколько недель. Руководители четырех грузовых компаний из шести оказались сторонниками оппозиции. Корделия помогла отделам логистики составить поддельные договоры. В день «Д» грузовики отправятся в путь со всеми необходимыми документами. Две другие компании получили оплату под видом обычного заказа. За последние недели им доставили около пятидесяти коробок с автозапчастями
для мастерских, расположенных в разных частях города. Этикетки на посылках не вызывали никаких вопросов, а если бы их кто-то вскрыл, то увидел бы внутри свечи, ремни, рулевые сошки, муфты и фары. Однако же при более тщательном обыске под листами картона обнаружился бы настоящий груз: роутеры, кабели, аккумуляторы, спутниковые передатчики, антенны и ноутбуки. Достаточно, чтобы наладить в Минске альтернативную сеть. Доставка растянулась на несколько недель. Автомастерские, в которых работали механики-оппозиционеры, получили ненамного больше посылок, чем обычно.
        В час дня Корделия отправила Вите зашифрованное сообщение, и тот переслал его в Минск. Сигнал был дан: установка сети должна начаться сегодня же вечером. В Минске каждый знал, чем будет заниматься следующие две ночи. Где установить роутеры, а где - глушители, к каким распределительным щиткам подсоединить кабели, на каких крышах разместить антенны… Алик, в свою очередь, переслал сообщение Корделии своему контакту в Вильнюсе, извещая его, что операция «Окрестина» началась.
        Корделия не заметила, как пролетело время. Обеденный перерыв закончился, у нее оставалась всего пара минут. Но, прежде чем уйти из серверной, ей нужно было отправить последнее сообщение - женщине, работающей на кухне единственного заведения общественного питания в Ганево, где подкрепляются дальнобойщики. Кафе «Василек» стояло на небольшом холме, откуда открывался отличный обзор на пункт пропуска через границу между Литвой и Беларусью.
        В коридоре послышались шаги, кто-то приближался к серверной. Пальцы Корделии забегали по клавиатуре, стирая следы ее работы. Девушка задвинула на место клавиатуру и закрыла шкаф. Входные двери раздвинулись: похоже, инженер вернулся на свое место. Корделия спряталась за металлическим шкафом, пытаясь придумать, как ей теперь выкрутиться…
        В серверной работали двое - Рассел и Шеридон. Их задача заключалась в том, чтобы следить за мигающими в шкафах зелеными лампочками, и разбираться, что случилось, если какая-то из них загоралась оранжевым или красным. Рассел пунктуальностью не отличался, значит, это Шеридон. Он шел в ее сторону, еще немного - и столкнется с ней нос к носу. Из своего укрытия Корделия отправила ему эсэмэску с просьбой как можно скорее зайти к ней в кабинет. Шеридон был уже так близко, что она услышала, как завибрировал его смартфон и подошвы скрипнули о линолеум, когда он остановился, чтобы посмотреть на экран.
        - Что там еще понадобилось этой старперше! - проворчал он, разворачиваясь.
        Она снесла удар не моргнув. И, как только Шеридон вышел, бросилась по черной лестнице на четвертый этаж, чтобы оказаться в кабинете раньше его. Уселась в кресло и сосредоточенно вперилась в экран.
        - Вы хотели меня видеть? - спросил Шеридон входя.
        - Мне кажется, мы не используем ваши таланты так, как они того заслуживают, - ответила она, вдохновенно импровизируя. - Я хотела бы провести профилактическую проверку всех наших серверов. Обновления, тестирование брандмауэров, анализы - от и до… Это займет довольно много времени и никак не должно повлиять на трафик наших клиентов. По-моему, суббота и воскресенье подойдут идеально, тем более все равно обещают дожди.
        Лицо Шеридона выразило уныние. Проверка проводилась всего месяц назад, а то и меньше, нет никаких причин повторять ее так скоро, возразил он.
        - Возможно, но я так не считаю, - отозвалась Корделия, указывая ему на дверь. - Я бы охотно вам помогла, - добавила она, - но я на выходные уезжаю. Привилегия возраста…

* * *
        Ганево, белорусская граница
        Фургон замедлил ход и замер. Из-за перегородки водитель крикнул Дженис, чтобы та набралась терпения. Ждать не меньше часа. Грузовые автомобили направляют на дублер для досмотра, и перед ними еще машин двадцать.
        Минуты тянулись бесконечно. «Вольво» еле полз. Съежившаяся в потайном отделении ящика Дженис заизвивалась, пытаясь избавиться от начинающейся судороги. И тут послышался скрип опускающегося гидроборта и звук открывающихся задних дверей. Таможенник о чем-то говорил с водителем, тон у него был не слишком любезный. Она услышала, как они забрались в фургон. Пограничник стучал по ящикам какой-то палкой, громко зачитывая указания на этикетках. Отношения Дженис с Господом давным-давно зашли в тупик, чтобы не сказать угасли, и все-таки она молча вознесла Ему молитву - только бы этот чертов таможенник убрался восвояси. В голосе водителя не слышалось никаких признаков волнения.
        Дженис почувствовала, как капельки пота текут по шее к лопаткам. Ей было жарко, дыхание стало прерывистым, горло сдавило. Сейчас она начнет задыхаться. Усилием воли журналистка заставила себя сохранять неподвижность и спокойствие. Правую ногу свело так сильно, что боль была почти невыносимой.
        Она мысленно перенеслась в свой сад в районе Флорентин, представила, как пьет там чай под золотыми лучами солнца.
        Скрип подошв: таможенник двигался к ящику с «Двумя женщинами» Касюлиса. Дженис сжала кулаки и попыталась воскресить последний вечер в Тель-Авиве, когда они с Давидом устроили обход баров. По случаю отъезда она здорово перебрала и заплатила за это утром, но сейчас отдала бы все, чтобы снова оказаться там. Она закрыла глаза и представила редакцию «Гаарец», где жизнь всегда била ключом. Мысленно повторила имена всех коллег, даже тех, которых недолюбливала. Наконец голоса водителя и таможенника стали удаляться. Стук дверей, звук поднимающегося гидроборта. Фургон тронулся. Дженис уперлась в стенку, чтобы не потерять равновесие. Они проехали всего пару километров, и тут вдруг ей стало так жарко, слишком жарко, стенки сдвинулись и ящик стал совсем маленьким. Ей казалось, что она умирает в этом гробу. Сердце колотилось все сильнее и сильнее, перед глазами вспыхнули искры. Она забарабанила о стенку и заорала что было духу.
        В конце концов водитель все-таки услышал ее вопли и остановился на обочине. Выпрыгнул из кабины, забрался в фургон через боковую дверь, отпихнул с пути две картонные коробки и схватил отвертку. Когда стенка потайного отделения поддалась, он обнаружил внутри Дженис - скорчившуюся, бледную и задыхающуюся, дрожащую всем телом. Он поднял ее и прижал к себе. Плевать на инструкции, его пассажирка явно не в том состоянии, чтобы ехать где-то, кроме кабины. Он усадил ее на сиденье рядом с собой, открыл пошире окно, пристегнул ремень и тронулся.
        - Что с вами стряслось?
        - Просто устала.
        - Как по мне, видок у вас не очень, - сказал он, наклоняясь к бардачку.
        Вытащив оттуда термос, он протянул его Дженис:
        - Выпейте.
        - Что это?
        - Вода, у вас обезвоживание.
        На улице воздух был холодный, но еще не ледяной: мороз ударит ночью. Старенький «вольво» катил по Е15, судя по указателю, до Минска осталось сто пятьдесят километров.
        - Через полтора часа будем на месте пересадки.
        - Кто отвезет меня в Минск? - обеспокоенно спросила Дженис.
        - Одна женщина, друг. У нее вы поужинаете и переночуете. Она тоже говорит по-английски. О, вы уже не такая бледная, отдыхайте.
        Дженис откинула голову на подголовник и закрыла глаза. Остаток пути они проделали в полном молчании. Около трех часов дня водитель съехал с трассы. Косые лучи солнца освещали редкие голые деревья вдоль заправки. «Вольво» припарковался на стоянке за зданием.
        - Я предпочел бы, чтобы у вас остались более приятные воспоминания об этой поездке, - с извиняющимся видом сказал водитель.
        - Таможенник мог открыть ящик, - ответила Дженис. - Спасибо вам за все.
        - Нет, вам спасибо. Берегите себя.
        Он протянул ей руку, она улыбнулась и обняла его. Водитель указал ей на «опель»-универсал, припаркованный перед ними. Дженис выбралась из фургона, помахала на прощание и пошла к машине.

* * *
        Марика была энергичной женщиной и активно жестикулировала, даже за рулем, что не способствовало спокойствию Дженис, которой не удавалось вставить ни слова в ее монолог. По пути Марика обрисовала положение дел в Минске и других крупных городах. Ужесточившиеся репрессии не подавили волю к протесту. Режим Лучина на грани краха. По всей стране формируются группы оппозиционеров, с каждой неделей их все больше. Вот-вот начнется восстание, не хватает только лидера, который всех объединит и приведет к победе. Но времени мало, пояснила Марика. Лучин чувствует, куда дует ветер. Судя по тому, о чем говорят в правительстве, он готовится к войне с западными соседями, чтобы отвлечь внимание народа. Государственные телеканалы уже давно обличают Запад, но несколько недель назад они плотно взялись за Литву, обвиняя ее в том, что она укрывает преступников, которые стремятся посеять хаос и финансировать нападение на Беларусь. В газетах, подконтрольных властям, все чаще и чаще появляются фотографии оппозиционеров, скрывающихся в Вильнюсе. Теряющий хватку диктатор снова строит из себя великого защитника нации.
Говорят, во Дворец независимости он пришел в военной форме и с автоматом.
        - У него правда есть возможности развязать войну? - обеспокоенно спросила Дженис. Наконец-то ей представилась возможность заговорить.
        - У него есть танки, истребители, милиция и солдаты, которые только и умеют, что подчиняться приказам. И потом, на свои деньги Лучин мог бы скупить всех наемников на земле, которые помирают с голода… Главное - остановить его безумства, пока не стало слишком поздно.
        «Опель» остановился в спальном районе. Серые однообразные десятиэтажки обступали Дженис со всех сторон.
        Марика выключила зажигание, вылезла из машины и решительно зашагала ко входу в дом.
        В подъезде неприятно пахло, стены были изрисованы, но лифт работал. Марика нажала на кнопку шестого этажа и все дорогу насвистывала какую-то песенку.
        - Обычно они спят по двое в каждой комнате, но сегодня разместятся в одной, я перестелила для вас кровать, белье свежее, - сказала она, ощупывая карманы в поисках ключей.
        Четверо детей Марики встретили их радостными воплями, носились вокруг и висли у них на ногах, пока мать ласково их не выпроводила. Младшему не было и двух, а старшему едва исполнилось восемь. В квартире оказалось на удивление чисто, белоснежные занавески просто светились, на красном ковре в гостиной ни пятнышка.
        Марика показала Дженис ее комнату - двухъярусная кровать, ящик с игрушками из пластикового ротанга, маленький письменный стол из МДФ, - а потом отвела на кухню.
        Под светом лампы линолеум сиял. Марика наводила порядок в мире, который не могла изменить.
        Она повязала фартук и встала за плиту.
        - Четверо детей - это слишком, - пожаловалась она, включая конфорку. - Я поправилась, и волосы уже не те. Последнего я не хотела, но в итоге люблю его сильнее остальных. Муж сегодня ночевать не придет, впрочем, и завтра тоже. Он просто нарасхват, и я не о работе. Но человек хороший. Не могут же у него быть одни достоинства, правда? У моих мелких, наверное, кровные братья и сестры по всему Минску. Ну хотя бы их мне кормить не надо, - хмыкнула она.
        Дженис предложила ей помочь. Марика указала на шкаф с посудой и на обеденный стол. Когда дети поели, Дженис убрала со стола, а Марика отправилась их купать. Журналистка задумчиво и восхищенно наблюдала за укладыванием малышей. Ее жизнь так непохожа на жизнь этой гостеприимной женщины, ни на мгновение не показавшей, что у нее слишком много дел… Вскоре в доме стало тихо. Марика наконец сняла фартук, взяла две тарелки с форелью, которую приготовила перед этим, и поставила их на журнальный столик в гостиной.
        - Завтра утром я отвезу старших в школу, а вас - к Михаилу. Бедняга, он никогда не оправится от смерти Дарьи. Такая была пара!
        - Как я у вас оказалась? - поинтересовалась Дженис.
        - Правила безопасности в диктатуре требуют, чтобы каждый оппозиционер знал не больше одного или двух других, - объяснила Марика. - Вас привезли сюда, потому что я была подругой Дарьи, а прочее меня не касается. Если когда-нибудь меня арестуют, я даже под пытками не смогу рассказать, чего не знаю. Идите-ка вы спать, у вас вид совсем измученный.
        - А вы не устали? - спросила Дженис.
        - Нет-нет, - откликнулась Марика, - и очень хорошо; дети заснули, теперь начинается мое рабочее время.
        - Вы что-нибудь знаете о Николае и Романе?
        - Никаких новостей с тех пор, как Дарьи не стало. Перед убийством она сообщила, что у Николая дела идут неплохо, но я не верю ни единому слову. Роман молодой, он выносливее.
        - Можно спросить, кем вы работаете?
        - Я журналистка, как вы.
        Минск
        Глава 16
        Лондон, Мадрид, Рим
        Корделия изучила свое отражение в зеркале ванной комнаты. Сжала челюсти, повернула голову на три четверти и подошла поближе, чтобы рассмотреть морщинку в уголке глаза. Ей невольно вспомнился Шеридон и она позлорадствовала, что испортила этому недоумку выходные. Вернувшись в спальню, улеглась в постель. По телевизору шли новости, но она особо к ним не прислушивалась. Ноутбук рядом звякнул: Матео просил ее как можно скорее зайти на форум. Она вздохнула и набрала пароль.
        - Что такое? - спросила она.
        - Что это за шум, ты одна?
        Корделия взяла пульт с тумбочки и вырубила телевизор. Все равно ничего интересного в новостях не покажут. Премьер-министр Великобритании погряз в очередном скандале, что, в общем-то, и не новость.
        - Витя размышляет над разными вопросами, - продолжал Матео.
        - И я тоже, представь себе, причем весь день, что очень утомительно. Кстати, я ужасно устала.
        - Чем ты занимаешься?
        - А ведь она права, твоя невеста. Твои игры в школьного учителя очень раздражают.
        - Она не моя невеста, - возразил Матео.
        - Она тебя любит, а ты любишь ее, не вижу особой разницы.
        - Все сложнее, чем ты думаешь.
        - Все сложности у вас в голове, ну да ваше дело. Антенны установят сегодня ночью, транспорт заказан, места сбора готовы. Я закончила работу и помогла брату, он не справлялся. Раз уж ты хочешь все знать, сообщаю тебе, что теперь намереваюсь поспать.
        - У меня все еще нет адреса для внедрения, и у Вити тоже, - сообщил Матео.
        - Дженис прибыла на место всего несколько часов назад, дай ей время. Она соблюдает радиомолчание и свяжется с нами только в самый последний момент. Ты же и так все это знаешь, так чего же тебе нужно на самом деле?
        - Я хорошенько подумал, мне кажется, проводить операцию из донжона - не лучшая идея, - признался Матео. - Когда мы атакуем серверы Беларуси, власти первым делом подумают о нападении из соседней страны. Ни одна европейская страна не стала бы на них покушаться, по крайней мере, на таком уровне. Не исключено, что они нанесут ответный удар вслепую, выбрав в качестве мишени наиболее вероятного подозреваемого.
        - По информационным инфраструктурам Украины? - заключила Корделия.
        - Боюсь, что да, и, если Витя с Аликом окажутся отрезаны от внешнего мира, нам крышка.
        - Если думаешь использовать оборудование моего агентства в качестве бэкапа, об этом не может быть и речи. У меня не получится провести подобную атаку и не попасться, даже ночью. Исходящий трафик будет такой, что тут же включится тревога, моя команда сразу поймет, что происходит.
        - Не беспокойся, я и не собирался подставлять тебя под удар. Думаю запустить фейерверк из Рима.
        - Из твоего офиса? Ты что, совсем сбрендил? Подумай головой, Матео! Представляешь, какой бардак начнется в хакерском сообществе, если у нас все получится? Все «белые» и «серые» до единого захотят выяснить, кто это сделал. Белорусская оппозиция не в состоянии провести операцию такого масштаба. Кибервойска Китая, Ближнего Востока, России или Северной Кореи недолго будут друг друга подозревать. Ни у кого из них нет причин нападать на Лучина. И готова поспорить, как только они в этом убедятся, то пойдут на все, чтобы доказать свою невиновность, вплоть до сотрудничества, лишь бы обнаружить виновных и избежать мировой кибервойны. Они воспользуются методом исключения. Операция западного государственного агентства?.. В такое никто не поверит. У какой еще группы достаточно возможностей для организации атаки, которая парализует целую страну?
        - Мы не одни такие.
        - Именно что одни. И ты хочешь так рисковать? А если тебя вычислят? Может, конечно, ты собираешься собрать чемодан, спалить серверы и в течение двух часов смыться, в противном случае идея дурацкая. Странно, что мне приходится тебе об этом говорить. По следам тех, кто предпримет одну из величайших DDoS-атак[1 - Цель DDoS-атаки - парализовать серверы инфраструктуры путем подачи большого количества запросов. В случае очень масштабной атаки с большого числа источников необходимо заразить системы вредоносными программами, создавая «зомби», которые усилят первоначальное воздействие.] в истории, бросятся целые армии хакеров!
        - Я все это понимаю, Корделия, но другого выхода не вижу.
        - А играть в камикадзе - это, по-твоему, выход? Я это называю идиотизмом. Витя в курсе?
        - В самом начале разговора я тебе сказал, что Витя размышляет над разными вопросами. Теперь ты знаешь, над какими. Только, пожалуйста, пока никому ничего не говори.
        - Да творите, что хотите, вы оба полные психи и друг друга стоите. А я-то мечтала поспать спокойно, большое тебе спасибо за испорченную ночь.
        Корделия в бешенстве захлопнула ноутбук. Она ярилась из-за того, что задумал Матео, а еще из-за того, что понимала - он прав и она никак не может помешать ему пожертвовать собой. Не в состоянии спать ни с кем не поделившись, она позвонила Диего.

* * *
        Вечер, Мадрид и Лондон
        Диего поднялся к себе в кабинет еще до окончания обслуживания, но теперь кухня ресторана уже закрылась. Он сидел за компьютером, твердо вознамерившись закончить до утра то, чем занимался вот уже много недель. Начало операции теперь было вопросом нескольких дней, а точнее, трех. Телефон зазвонил, и, увидев скрытый номер, Диего улыбнулся. На прошлой неделе он не без удовольствия поужинал с одной молодой женщиной и отвез ее домой на мотоцикле. Хотя ехал он осторожно, она крепко обнимала его, беззастенчиво и целеустремленно положив руки ему на бедра. Перед входом в дом они поцеловались, и Диего вернулся к себе только под утро. С тех пор они созванивались по очереди раз в пару дней, обычно в районе полуночи. Прочистив горло, он принял вызов.
        - Знаешь, братец, у нас столько проблем, я даже свыклась с мыслью, что все, что мы делали, - пустышка. Но сегодня кое-что произошло, и я поменяла мнение.
        - Почему сегодня? - спросил Диего, разочарованный тем, что слышит голос сестры.
        - Я только что говорила с Матео и чуть не разрыдалась от его решимости.
        - Серьезно? - не поверил Диего.
        - Мне становится трудно читать без очков, что означает, что моя молодость уходит, так что да, я теперь буду очень серьезной.
        - Ты целыми днями пялишься в экран, сходи сначала к глазному, а потом старей. Что такого поразительного сказал Матео?
        - Это секрет.
        - Но ты же наверняка мне позвонила, чтобы им поделиться.
        - Он хочет запустить фейерверк из Рима. Подумай пока над этим, а у меня закончился шоколад, я на кухню. Ужасно хочется сладкого.
        - Тебе настолько плохо?
        - Еще хуже.
        Корделия вскочила с кровати, бегом спустилась по лестнице, нашла свое счастье в ящике, поднялась обратно в спальню и снова взяла телефон.
        - Ты еще тут?
        Вызов прерван. Она открыла ноутбук и подключилась к форуму. Диего ждал ее там.
        - Такие вещи по телефону лучше не обсуждать, - сказал он.
        Она пересказала ему беседу с Матео, и Диего тоже признал, что их друг прав. Если люди Лучина ответят на их кибератаку, первым делом они нанесут удар по Украине. Донжон окажется отрезан от мира, и «Группа» останется без штаба. Но он разделял и беспокойство Корделии относительно участи Матео.
        - Надеюсь, он хорошо застрахован, ему останется только уничтожить все оборудование, - добавила она.
        - Но ведь его оборудование - это его рабочий инструмент.
        - Думаю, он знает, что делает.
        - Зато ты ничего не знаешь. У Матео было тяжелое детство, его отец сгорел заживо в доме, который подожгли войска одного диктатора. Екатерина мне рассказала. Боюсь, для него эта операция - способ отомстить.
        - А это так важно?
        - Ты же знаешь, как говорят - месть ослепляет. Екатерина в курсе его планов?
        - Нет, и я не знаю, говорить ей или не стоит. Матео взял с меня обещание никому не рассказывать.
        - Но раз уж ты рассказала мне, то, вероятно, разрешишь мне подумать за тебя.
        - Именно. Кстати, ты сейчас чем занимаешься?
        - Вирус внедрен, и теперь каждый раз, когда служащий одного министерства отправляет письмо в другое, он распространяется по серверам. Я просто слежу за трафиком, чтобы не рисковать, но большинство правительственных серверов уже заражены - министерства внутренних дел, юстиции, транспорта, обороны… Пока мы с тобой болтаем, наш червячок прогуливается по администрациям разных областей и плодит фантомы. Через двое суток он распространится достаточно, чтобы начинать основную кибератаку. Остается только раздобыть IP-адрес тюрьмы, Дженис должна его прислать завтра.
        - Тогда до завтра, - напечатала Корделия, зевая. - Спокойной ночи, братец.
        Она закрыла ноутбук и выключила свет.
        Киев
        Глава 17
        Утро четверга, Минск
        Дженис всю ночь мучил один и тот же кошмар. Ноа, медленно погружавшаяся на дно озера в деревянном ящике, звала ее на помощь. Бросившись в темные воды, Дженис отчаянно пыталась ее освободить. Она раздирала руки в кровь, но ничего не получалось. Ящик продолжал неумолимо спускаться в бездну, а Дженис, обессилев, поднималась на поверхность - и просыпалась в поту. Этот кошмар терзал ее до утра, пока громкий детский смех не заставил ее подскочить.
        Взъерошенная спросонья Дженис пошла на голоса и оказалась на кухне. Дети уже оделись и как раз доедали завтрак. Марика сообщила ей, что пора ехать, но она еще успеет сходить в душ.
        Через пятнадцать минут вся семья разместилась в универсале. Марика высадила троих старших у школы, а младший остался в кресле. Проводив детей, она снова села за руль, и машина покатила дальше по оживленным утренним улицам Минска. Снаружи ярился холодный ветер.
        Немногим позже «опель» припарковался у ряда многоэтажек, таких же серых, как и та, в которой Дженис провела ночь.
        Михаил встретил их в дверях квартиры. Дженис вошла первой. В глубине скромно обставленной гостиной стоял стеллаж с книгами размером едва ли не со всю стену. Обогреватель у кресла урчал, как старый кот. Марика была явно удручена при виде беспорядка, воцарившегося в квартире после смерти Дарьи. Она подошла к дивану, взбила сгорбившиеся подушки, села и расстегнула кофту, собираясь покормить малыша. Михаил добрел до стола и предложил Дженис сесть рядом. Все в нем выдавало, как тяжело он переносит утрату. Он молча ушел на кухню и через пару минут вернулся с подносом. Переставил на стол кофейник, старую посеребренную сахарницу и три фарфоровые чашки, разлил крепкий черный кофе и рухнул на стул.
        - Невозможно это пережить достойно, - сказал он. - Им следовало бы убить меня, а не ее. Я должен держаться ради нашей дочери, вот только не получается.
        Марика внимательно смотрела на него. Дженис подумала, что сейчас она встанет и обнимет его в знак сочувствия, но та не двинулась с места, только прижала малыша покрепче к груди.
        - Когда похороны? - спросила Дженис.
        - Похорон не будет, - устало отозвался Михаил. - Дарья в спальне, мне вернули ее вчера, сейчас принесу.
        Он вышел из комнаты, и женщины озабоченно переглянулись. Марика пожала плечами, гадая, не сошел ли Михаил с ума. Но все прояснилось, когда он вернулся, прижимая к себе медную урну. Поставив ее на стол рядом с кофейником, он посмотрел на нее, и его глаза наполнились слезами.
        - Ей понравилось бы, она так любила кофе. Утром перед работой всегда выпивала три чашки.
        И он разрыдался. На сей раз Марика встала, передала ребенка Дженис и заключила Михаила в объятия. Мальчик прижался щекой к груди журналистки, и та вдруг перестала слышать всхлипывания Михаила и успокаивающие слова Марики. Мир неожиданно стал совсем далеким, отступив, как океан во время отлива. Завороженная широко открытыми глазами малыша, она внезапно совершенно ясно осознала причину своей борьбы, смысл, которым наполнила свою жизнь: подарить каждому свободу, которая ей досталась от родителей.
        - Их цинизм не знает границ, - зло проговорил Михаил, демонстрируя восковую печать с гербом Беларуси. - Они сказали, что ее машина загорелась, якобы короткое замыкание. Я звонил пожарным, в тот вечер не было ДТП с воспламенением. Они ее убили и кремировали, чтобы причину смерти не выяснили при вскрытии.
        Михаил снова посмотрел на урну и встал. Скорбь переплавилась в гнев. Он подошел к массивному буфету, такому тяжелому, что его было бы непросто сдвинуть с места и вдвоем, и легко потянул на себя, как будто это не стоило ему ни малейших усилий.
        - У меня кое-что для вас есть. Дарья вела записи после каждой поездки на Окрестина, - сообщил он. - И все перевела на английский.
        Он врезал кулаком по стенке буфета и снял одну из досок. Под ней обнаружился маленький тайник. Вытащив оттуда толстый ежедневник, он открыл его на странице с планом, который Дарья сопроводила подробной легендой.
        - Тюрьма занимает два здания, - пояснил Михаил. - Справа размещают женщин, слева мужчин. Политические на первых двух этажах.
        Затем он показал помещения изолятора - вход, комнату для свиданий, медсанчасть, столовую, камеры по периметру квадратного коридора, двор - и расположение каждой из камер видеонаблюдения. Дарья отметила даже кабели, идущие от них к посту охраны. На других страницах были указаны графики смен надзирателей и расписание обхода. Все это Николай сообщал ей иносказаниями во время свиданий.
        - Лучин не мог допустить, чтобы Дарья поддержала Светлану… У нее были доказательства того, что обвинения в террористических действиях, предъявленные Николаю, сфабрикованы властями, и она собиралась их обнародовать.
        Дженис рассеянно слушала Михаила, склонившись над планом и сверяясь с записями Дарьи, чтобы разобраться в легенде. Проведя так почти час, она сделала открытие, от которого у нее внутри похолодело. Камеры, сигнализация и электронные замки - все было взаимосвязано, все узлы подключены к одному-единственному распределительному щиту. Конечно, это плюс: достаточно вывести его из строя - и все оборудование перестанет работать. Но если эта система автономна, она по определению не сообщается с внешним миром, а это огромный минус. В таком случае ее невозможно будет взломать дистанционно. Обрушить систему безопасности изолятора на Окрестина получится только изнутри.
        - Мне нужен безопасный канал связи, - сказала она.
        - Здесь, в Минске?
        - Да, и срочно. Если мы хотим вытащить Николая из этой тюрьмы, мне нужно связаться с друзьями, но их не должны вычислить, я так рисковать не могу.
        - У Дарьи была возможность пользоваться защищенными телефонами, я могу позвонить ее коллеге, попросить один.
        Дженис прошлась по комнате, пытаясь найти решение. Если бы сообщения и звонки Дарьи и правда были хорошо защищены, она, вероятно, сейчас была бы жива.
        - Каким образом она передавала данные Роману и Светлане все эти месяцы?
        - Она мне не говорила.
        Дженис подошла к окну; гудение обогревателя мешало ей сосредоточиться. Она незаметно нажала на кнопку «выкл.» и не смогла скрыть радость, когда шум выходящего наружу воздуха прекратился.
        - Она когда-нибудь отвлекалась от рутины, делала что-то необычное или ездила куда-то в новое для нее место? - спросила она.
        - От рутины? Дарья работала на трех работах… А в поездках на Окрестина не было ничего обычного, - вспылил Михаил.
        - Я ее не критикую, - ответила Дженис тем же тоном. - В моей поездке в Минск тоже не было ничего обычного. Если вы хотите отомстить за жену, пораскиньте немного мозгами, в одиночку я не справлюсь.
        - Так, успокойтесь, оба, - вмешалась Марика. - Ругань нам никак не поможет, а еще я ненавижу крики, мне этого и дома хватает. Кажется, у меня есть одна идея, немного странная, но я ведь ничего не потеряю, если скажу. Дарья иногда заезжала ко мне без предупреждения в районе полудня. Она едет как раз мимо нашего дома, когда ей нужно в редакцию при бюро по правам человека. То есть ездила… Пока я готовила обед, она тихонько уходила в спальню старших. Сначала я думала, что она просто отдыхает, но когда я звала ее есть, то несколько раз заставала с приставкой старшего, меня это очень смешило. Она говорила, что это, конечно, детский сад, но помогает переключиться.
        - Во что она играла? - спросила Дженис.
        - Да какая разница? Понятия не имею, никогда не присматривалась.
        - Постарайтесь вспомнить, что было на экране, это очень важно.
        - Кажется, человечки из кубиков, которые ходят по комнатам, изображенным в том же стиле.
        Дженис схватила пальто и направилась к двери.
        - Поехали к вам, - сказала она. - Я знаю, по какому каналу Дарья передавала данные в Вильнюс.
        Марика тоже встала, сняла с вешалки куртку Михаила и бросила ему.
        - Возьми мои ключи, - велела ему она. - Отвези ее. А я пока немного наведу тут порядок.

* * *
        - Надо бы мне собраться с духом и купить новую машину. Дочь ночует у родителей Дарьи, - сказал Михаил, трогаясь. - Они живут далеко, а я ненавижу поезда.
        - И это еще не все, - небрежно заметила Дженис.
        - В каком смысле?
        - Вам надо бы собраться с духом и продолжать жить, есть, пить, смеяться… Найти себе кого-нибудь. Но, прежде чем до этого дойдет дело, вам надо бы купить другую шапку, эта вам совсем не идет. Знаю, с моей стороны рановато делать подобные замечания, и вы, должно быть, сочтете меня нетактичной. И будете правы, чувства такта мне всегда не хватало. Скажу прямо. У вас есть дочь, а у меня нет. Вы потеряли жену, а я - лучшую подругу, которая была мне как сестра. Но я не дам им испортить мне жизнь.
        Михаил не ответил. Стекла в машине запотели, и он открыл окна.
        - А еще когда-нибудь, когда вы снова научитесь радоваться жизни, вам придется научиться управляться с кондиционерами и обогревателями. У вас дома дышать нечем, а тут я околею от холода.
        Ей все-таки удалось заставить его улыбнуться. Он повернулся к ней и поднял стекло до середины.
        - Не могу себе представить Дарью за компьютерной игрой, это совершенно на нее не похоже, - сказал он.
        - На что только не способны женщины. Она не играла, а передавала информацию. У властей не получается контролировать игровые форумы. Слишком уж много серверов в разных далеких странах, и вдобавок защищенных надежными брандмауэрами. Игроков сотни тысяч, за всеми в реальном времени не проследишь. Но мне кажется, что Дарья была еще хитрее, не удивлюсь, если она пользовалась какой-то платформой для выхода в даркнет.
        «Опель» прибыл на место назначения. Михаил вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверь со стороны Дженис раньше, чем та успела это сделать сама.
        - Что не так с моей шапкой? - поинтересовался он, направляясь ко входу в дом.
        - Она страшная, - ответила Дженис. - Только не говорите, что вам ее подарила жена.
        - Нет, я сам ее купил.
        - Если она вам ничего не сказала, значит, она очень вас любила.
        Михаил закатил глаза. Дженис напоминала ему Дарью - не внешне, а своей прямотой, - и это грело ему душу.
        Через пару минут они прошли в комнату, в которой Дженис провела эту ночь - как раз рядом со старой приставкой, даже не подумав, что с помощью ее она сможет связаться с «Группой».
        Включив ее, она зашла на игровую платформу, зарегистрировалась и выбрала никнейм, который узнают ее друзья. Кодить с помощью джойстика оказалось не так просто, ей пришлось сделать несколько попыток, прежде чем у нее начало получаться. Освоившись, она вошла в даркнет и отправила сообщение. В ожидании ответа она попросила Михаила сварить ей кофе и заодно сделать бутерброд или что-то другое - не важно что, лишь бы было съедобно. Сгодится даже шоколадка. Она со вчерашнего дня ничего не ела и с трудом сдержалась, чтобы не сказать, что умирает с голоду.
        Прошло двадцать минут. Дженис не сводила глаз с экрана, с аппетитом пожирая сыр и салат, который Михаил заправил как настоящий повар. Домосед, да еще и галантный, Дарье определенно с ним повезло, подумала она. Но если бы такой мужчина попался ей, она бы не знала, что с ним делать.
        Наконец экран замигал.
        - Ты добралась? - спросила Екатерина.
        - Кто-нибудь из вас получил адрес стадиона? - ответила Дженис вопросом на вопрос.
        Екатерина догадалась, что она имеет в виду изолятор на Окрестина.
        - Нет. Матео и Витю это нервирует, да и не только их. Время идет, матч скоро начнется, - сообщила она. - Касса уже должна была нам его прислать.
        - Думаю, что поняла, почему они не отпечатали входные билеты, и это плохой знак. Доступ к интернету только у наблюдательной вышки, а гардероб и другие территории подключены к другой сети.
        - Интранет?
        - Похоже на то.
        - Фак! - воскликнула Екатерина.
        - Точно. И я не могу придумать, как добраться до концентратора. Что очень прискорбно, ведь, учитывая его возраст, с ним можно было бы расправиться за считаные минуты.
        - Я скажу остальным, нужно найти выход. Мы так близко к цели, мы не должны проиграть, - продолжила Екатерина. - Только не из-за такой глупости.
        - Да уж, глупость, а еще глупее то, что мы это обнаружили так поздно. Но кто мог подумать, что подобные штуки еще существуют? А теперь послушай меня внимательно. Характер проблемы такой, что вы ничего не можете сделать… в отличие от меня.
        - Почему? Что ты предлагаешь?
        - Действовать со стадиона.
        - Да, но для этого нужно выполнить два условия: первое - нужно связаться с игроком, который уже там, а второе - этот игрок должен быть компетентным. В такие сжатые сроки это было бы чудом.
        - Вот именно.
        - Что вот именно? - встревожилась Екатерина.
        - Я уже там…
        - Что ты несешь?
        - Я снова выйду на связь по этому каналу около восьми вечера, - сообщила Дженис и отключилась.
        Она выключила приставку и пошла в гостиную.
        - Вам удалось связаться с друзьями, все в порядке? - спросил Михаил.
        - Лучше не бывает, - решительно сказала она. - А теперь нам нужно кое-что сделать, чтобы революция состоялась. Для начала добыть защищенный телефон, о котором вы говорили. Надеюсь, он небольшой.
        - А что еще?
        - Как думаете, смогу я позвонить своему адвокату из бюро по правам человека?
        Глава 18
        Минск
        «Опель» ехал в бюро по правам человека. По дороге Дженис хранила молчание.
        - До этого вы не были такой задумчивой, - сказал Михаил, отрывая ее от размышлений.
        - Вытащить Николая из изолятора на Окрестина, помочь ему добраться до границы с Литвой, а его жене - вернуться в страну под контролем диктатора, сделать так, чтобы в нужный момент народ взбунтовался и собрался в Минске… Мне есть с чего быть задумчивой, вам так не кажется?
        - Думаете, у нас есть шанс на успех?
        Дженис ничего не ответила. Михаил встревоженно посмотрел на нее.
        - Смотрите на дорогу, пожалуйста. Думаете, я бы оказалась здесь, рядом с вами, если бы не верила в успех?
        - Просто я сомневаюсь. Зато Дарья была в нем уверена на сто процентов.
        - Может быть, ее предал кто-то из друзей?
        - Нет, - с несокрушимым спокойствием ответил Михаил. - Власти пытаются заставить нас сомневаться в каждом, даже в наших близких… Но я эту отраву пить не стану. Коллеги Дарьи, к которым мы едем, все до одного примкнули к оппозиции и расплачиваются за это каждый день. Их преследует милиция и налоговая, вызывают в отделение из-за мелких нарушений, чаще всего несуществующих. Антон - с ним вы сейчас познакомитесь - каждую неделю получал штраф за проезд на красный свет - на светофоре, которого нет.
        - Тогда как КГБ узнал, что она собирается опубликовать материал о Николае?
        - Она долго была у них на прицеле. Они ведут войну на истощение, убивают журналистов только ради того, чтобы запугать противников режима и подавить волю к сопротивлению. Задайте мне лучше другой вопрос, который вас беспокоит больше. Не могла ли Дарья проговориться и поставить под угрозу наши планы? Если бы такое произошло, милиция уже начала бы задерживать людей.
        Михаил заглушил двигатель перед зданием, в котором располагалось бюро по защите прав человека.
        - Ведите себя благоразумно, я на вас рассчитываю, - попросил Михаил, толкая входную дверь.
        На потолке моргала одна люминесцентная лампа, а другая уже отдала богу душу, и лифт в глубине холла наполовину был погружен во мрак.
        - Благоразумно? - переспросила Дженис, пока кабина, поскрипывая, ползла на четвертый этаж.
        - Все сейчас на взводе, обстановка напряженная, они пошли мне навстречу, разрешив вас сюда привезти, так что не спрашивайте ни о чем, вот и все.
        Когда они вошли, все в помещении замолчали. Мебель семидесятых как нельзя лучше сочеталась с сотрудниками бюро по правам человека, будто бы вышедшим из одного из шпионских фильмов о холодной войне. На мгновение оторвавшись от работы, они снова вернулись к записям или экранам. Мужчина лет пятидесяти - тот самый Антон - встал и двинулся к ним. На нем был твидовый пиджак, не заправленная в штаны мятая рубашка и поношенные ботинки. Его лицо - лицо скромного интеллигентного человека - показалось Дженис весьма привлекательным; спокойное выражение сразу располагало к себе. Роскошная борода, которую он часто приглаживал круговыми движениями - что-то вроде тика, - не скрывала полные губы. Он попросил Дженис и Михаила пройти за ним в другое помещение, закрыл двери, залез в металлический шкаф, достал из него картонную коробку и выудил из нее старую «нокию». Дженис спросила, не найдется ли среди его сокровищ телефона-раскладушки. Антон порылся в коробке и нашел один экземпляр, который вполне удовлетворил журналистку.
        - И с этим телефоном вы рассчитываете освободить Николая?
        - Среди прочего. - Она ответила ему долгим взглядом.
        - Ясно. - Антон опять потер бороду.
        - Вы не боитесь говорить такие вещи вслух? - обеспокоилась Дженис.
        - Мы не доверяем телефонной связи, но здесь жучков нет, если вы об этом. В офисе всегда кто-то дежурит, а после обысков милиции мы проводим все необходимые проверки.
        Дженис промолчала. Она смотрела на Антона так пристально, что тот невольно улыбнулся. Его улыбка оказалась приятной и успокаивающей, и странным образом напомнила ей о Коллинзе. Но, в отличие от адвоката, у Антона была впечатляющая фигура и изящные длинные руки.
        - Дарья ничего здесь не оставила? - промямлила она.
        - Нет, здесь никто ничего не оставляет. Я могу еще чем-то вам помочь? - спросил Антон.
        Она задумалась; заинтригованные мужчины ждали.
        - Нет, хотя… Нет, - ответила она.
        - Тогда я вернусь к работе. У вас, наверное, тоже много дел, - подытожил Антон.
        Он протянул ей руку, затем пожал руку Михаила, и тот увлек Дженис к выходу.

* * *
        - Хотите, пригласим его на ужин? - спросил он, заводя машину.
        - Умно.
        - Не знаю, умно ли, но определенно забавно. Видели бы вы выражение вашего лица!
        - И что же с ним было не так, с моим лицом? Да ну, бросьте, я просто устала, имею право!
        - Это меня не касается, и все-таки что вы собираетесь делать с этим телефоном? - сменил тему Михаил. - Кстати, не используйте его больше одного раза, таковы правила. Хотя вы наверняка и так знаете.
        По дороге домой он напевал, что так взбесило Дженис, и она врубила радио на полную громкость.
        Марика отдраила все, от пола до потолка. Кухня сверкала чистотой, а гостиная была в таком безупречном состоянии, что Михаилу вдруг показалось, что вечером Дарья вернется домой, поцелует его и будет, как обычно, читать дочке, пока он занимается готовкой. Он с трудом поблагодарил Марику, проводил женщин и закрыл дверь, оставшись наедине со своим горем.

* * *
        Свой второй вечер в Минске Дженис провела, закрывшись в комнате до ужина. Остаток дня она посвятила изучению плана изолятора на Окрестина и запомнила все заметки Дарьи, а в восемь вечера снова включила приставку и зашла на форум.
        Матео, Корделия, Диего и Витя были в сети.
        - Какие новости? - спросила Дженис.
        - Логистика организована, - ответила Корделия.
        - Серверы заражены, - объявил Диего.
        - Мы не можем договориться о месте операции, - признался Витя. - И Матео…
        - Да плевать я хотела на ваши споры, вопрос в том, можем ли мы вообще что-то начать, - оборвала его она. - И у нас большая проблема.
        - «Осло» нам сказала, мы пытаемся ее решить…
        - Она не в сети? - спросила Дженис.
        - Нет. Закрылась у себя, бьется над решением, - откликнулся Матео.
        - Она ничего не придумает, системы безопасности можно отключить только одним способом, изнутри. Не везет так не везет, как говорил мой дедушка.
        - И что же ты собираешься делать? - спросила Корделия.
        - Думаю, вы уже поняли.
        - Ты с ума сошла? - взвилась Корделия.
        - У тебя есть идея получше?
        - Хуже идеи и быть не может, ты не имеешь права так поступать! - возмутился Диего.
        - Будь ты на моем месте, ты действовал бы так же. Когда увидимся, я вам расскажу, что сегодня со мной было, знаю, вы будете смеяться, но клянусь, что теперь мне все стало совершенно очевидно. Ну а если мы в ближайшее время не увидимся, тогда вы сможете говорить, что я свихнулась, и я не смогу это опровергнуть.
        - Об этом и речи быть не может, - вмешался Матео. - Дай нам немного времени, мы сделаем все, чтобы найти другой выход.
        - Немного времени? У нас его больше нет. Но я не думаю, что после того, как Лучин развернул пассажирский самолет, он решится убить иностранную журналистку.
        - Он на все способен. Пожалуйста, одумайся, - взмолилась Корделия.
        - С такими ставками? Да чем я рискую? Парой недель в камере и экстрадицией? Если все обернется плохо, помните: израильтяне своих не бросают. А еще имейте в виду, что на стадионе два гардероба и, судя по имеющейся у меня информации, я окажусь в правом. Помните, я на вас рассчитываю.
        Дженис оборвала связь. Она встала, с удивлением отметив, что чувствует только спокойствие и решительность. Найдя Марику на кухне, она предложила ей чем-нибудь помочь.
        - Я помою старших в душе, а вы, если хотите, можете искупать младшего в ванночке, - откликнулась Марика. - Это будет несложно. Мне кажется, что вы неплохо поладили.
        - Мне тоже так показалось. - Дженис широко улыбнулась и подхватила малыша на руки.
        В ванной на нее неожиданно нахлынули давно забытые детские воспоминания. Укладывая мальчика, она запела песенку, которую по вечерам пел ей отец. Малыш быстро заснул, и Дженис на цыпочках вышла.
        Марика ждала ее в гостиной. После ужина они выпили за свержение тирана и за свободу.
        Бутылка водки и доверительная беседа стали ее последними воспоминаниями об этом дне.

* * *
        Утро пятницы, Минск
        Дженис проснулась в тишине. Она выглянула за дверь, прошла в гостиную и на кухне возле кофейника обнаружила записку.
        Не буду вас будить, пользуйтесь моментом.
        Я вернусь только к вечеру, вторые ключи висят в прихожей.
        До вечера,
        Марика
        Дженис перерыла сумку в поисках одежды, которая выдержит непростые времена. Выбор пал на джинсы, теплый свитер для холодных ночей и кожаную куртку, которая станет ей второй кожей. Потом вытащила маленький тряпичный рюкзачок, положила в него паспорт и ноутбук. Накрасилась - редкое дело, - бросила последний взгляд на себя в зеркало и захлопнула дверь в квартиру, оставив ключи там, куда их повесила Марика. Когда она найдет их вечером, она наверняка поймет.
        Прогулявшись под зимним солнцем до Центрального вокзала, Дженис села в автобус до Витебска. Дорога должна занять три часа. Она обещала Эфрону статью для журнала выходного дня, и принятое ею решение ни в малейшей степени не уязвляло ее профессиональную совесть.
        Минск справедливо называют серым городом, зато в сельской местности Дженис нашла определенное очарование - голые деревья выстроились вдоль дороги, как призрачные часовые, - и пришла к выводу, что она, возможно, мыслит не так трезво, как ей хотелось верить. Она подумала о Марике - ей она оставила почти все имевшиеся у нее наличные в качестве платы за еду. Она надеялась, что та не обидится. Потом ее мысли обратились к малышу, которого ей так понравилось обнимать. Пожалуй, это к лучшему, что у нее не может быть детей, она всегда считала себя образованной, но слишком плохо воспитанной, чтобы чувствовать себя виноватой за то, что предается излишествам.
        Когда автобус уже подъезжал к месту назначения, перед ее глазами предстало лицо Антона с его роскошной бородой, и она наконец поняла, что ее так привлекло в нем во время этой короткой встречи: его взгляд лучился обаянием.
        - Не время впадать в меланхолию, - проворчала она, выходя из автобуса.
        Судя по карте, до Музея Шагала отсюда было десять минут пешком. Она быстрым шагом прошла по улицам Витебска, пряча руки от ледяного ветра под воротником куртки.
        Музей выглядел жалко. Домишко из красного кирпича с цинковой крышей и тремя трубами, на фасаде - деревянная дверь и три зарешеченных окна.
        - Скромно, да? - Голос за спиной заставил ее подскочить от неожиданности.
        Она развернулась и увидела перед собой до крайности тощего и строгого на вид мужчину. Его хрупкое тело было облачено в старое шерстяное пальто серого цвета. Дженис поразилась, что он обратился к ней по-английски.
        - Вы выглядите неместной и, кажется, очень замерзли, - продолжал он в ответ на ее удивленный взгляд. - Может, зайдете? Внутри тепло. Чашечка кофе нас выручит.
        На стенах дома, в котором Марк Шагал провел детство, Дженис обнаружила произведения религиозного искусства. Пока хранитель музея зажигал газовую плитку и ставил на нее старый металлический кофейник, она осмотрела второй зал, полностью посвященный рисункам художника. «Зарисовки домашней жизни, дар его дочери», пояснил хранитель.
        - Скромно, но очень аутентично, - сказал он, подойдя к ней. - Могу я узнать, что привело вас в Витебск?
        - Я должна написать статью о Шагале для моей газеты, - ответила Дженис. Она больше не боялась говорить о своей профессии.
        - В таком случае вы не могли найти места лучше, - заключил мужчина.
        Он отвел ее в небольшой уголок во втором зале и включил проектор. На стене появились первые кадры черно-белого фильма о жизни художника.
        Хранитель говорил без остановки, он так любил художника, что посвятил ему всю свою жизнь. Дженис записывала все: ей нужно было выйти на шесть страниц. К тому моменту, как они распрощались, она набрала достаточно материалов, чтобы удовлетворить Эфрона.
        В Минск она вернулась поездом, пересадок делать было не нужно. По дороге она написала статью на ноутбуке и несколько раз ее перечитала. А когда сочла, что все готово, написала своему главному редактору письмо и включила телефон-раскладушку, который ей дал Антон. Плевать она хотела на инструкции по безопасности.
        Эфрон!
        Скоро у меня будут большие проблемы. Это не новость, но на сей раз я хотела бы, чтобы ты узнал об этом от меня. Не злись, это ради благого дела. Если хорошенько подумать, так всегда и было. Когда поймешь, что со мной случилось, позвони Коллинзу и скажи ему не вмешиваться до понедельника. Он проговорился во время нашей встречи в Лондоне, я в курсе, что ты мне уже помог. Я ничего не знала, и из-за твоей деликатности чувствую себя еще более виноватой за то, что тебе наговорила перед уходом из редакции. Я тебе пишу, потому что мне опять будет нужна твоя помощь. Не знаю, когда я смогу вернуться в Тель-Авив, не знаю даже, увижу ли снова мой милый дом во Флорентине. Да, все настолько серьезно. Позвони Давиду, скажи ему, как я его люблю и что все мое - его, даже если он в этом сомневается. Тебя я тоже люблю - как наставника, которым восхищаются и которого уважают. Не положено такое говорить своему начальнику, но ты для меня значишь намного больше, чем начальник. Спасибо тебе за доверие, за то, каким требовательным ты был все эти годы, и за терпение.
        И последнее. Ноа всегда тебя любила, она ужасно разозлилась бы, что я тебе сказала, но мне кажется важным, чтобы ты это узнал, ведь ты так ее любишь.
        Твоя преданная журналистка,
        Дженис
        P. S. Не смогу внести правки в статью, можешь покромсать ее, как тебе угодно, если сочтешь слишком длинной или скучноватой.
        Она прикрепила статью и отправила имейл.
        Когда поезд въехал в пригород Минска, Дженис пошла в туалет. Заперев дверь, она растоптала ноутбук и телефон вдребезги и выбросила в окно.
        На вокзале, выйдя из вагона, она направилась к трем сотрудникам милиции, дежурившим в конце перрона. Сказала им, что она - журналистка и въехала в Беларусь без визы. Милиционеры немедленно ее задержали.
        Десять минут спустя члены «Группы 9» получили сообщение, извещающее их, что миссия продолжается.
        Дом Марка Шагала в Витебске
        Глава 19
        - Как вы поняли, что собирается сделать Дженис?
        - Чего я не поняла, так это почему мне не удавалось локализовать тюремную сеть. Не могу объяснить, почему я не рассматривала самую логичную гипотезу: что она не подключена к интернету. Очевидно, мне еще многому предстоит научиться. А что касается Дженис, я предполагала, что в случае неудачи она пойдет на крайние меры, лишь бы довести операцию до конца. И боюсь, она не вполне адекватно оценила последствия своего геройства. Дженис на грани срыва, «Группа» недостаточно серьезно отнеслась к ее состоянию. Но надо признать, она нашла решение проблемы, которая поставила операцию под угрозу; миссия может продолжаться, и этим мы обязаны именно ей, при условии, конечно, что она придумает способ подобраться к сетевому концентратору. Успех не гарантирован, тем более что помочь ей я больше не могу. Скоро она будет отрезана от мира.
        - Где она?
        - Прямо сейчас - в Центральном отделении милиции Минска. Сотрудник, который ее допрашивал, только что передал рапорт начальству. Скоро за ней приедут агенты КГБ. Они продолжат допрос и отправят ее в изолятор.
        - Можем ли мы быть уверены, что ее определят именно на Окрестина?
        - Дженис измотана, но мыслит по-прежнему ясно. Всех политических преступников отправляют именно туда. Перед этим у нее будет право на звонок, и, надеюсь, она обратится к единственному человеку, который может о ней позаботиться.
        - О ком вы?
        - О контакте, который ей дал адвокат. Бланский - человек, чей бизнес процветает по обе стороны границы. Не все олигархи - хищники. У некоторых есть совесть, и они еще верят в достоинства демократии.

* * *
        Штаб КГБ, Минск
        «Шкода» припарковалась перед домом номер 67 по улице Есенина. Двое мужчин в черных куртках и беретах с позолоченным гербом вошли в отделение милиции. Дежурный провел их в комнату для допросов.
        Сидевшая на металлическом стуле Дженис вызывающе посмотрела на них. Руки у нее были скованы наручниками.
        Не обращая на нее внимания, не произнеся ни единого слова, они подхватили ее под мышки и бесцеремонно потащили к машине. Один из них надавил ей на голову, заставляя согнуться, и затолкал на заднее сиденье. Хлопнул дверью, сел впереди и знаком велел напарнику трогаться.
        «Шкода» неслась с безумной скоростью, водитель игнорировал светофоры; улицы Минска принадлежали ему одному. Дженис смотрела в окно. По тротуарам шли люди, лица которых ей не удавалось различить. Чем ближе они подъезжали к штаб-квартире КГБ, тем более далеким казался ей окружающий мир. Впереди показалось главное здание, наследие советской власти. Вход в КГБ, обрамленный четырьмя колоннадами коринфского ордера, претендовал на сходство с древнегреческим храмом.
        Мужчина в черной куртке вышел из машины, схватил Дженис за руку и с силой толкнул к зданию.
        Когда Дженис оказалась внутри, ей почудилось, что время остановилось. Ее провели по коридору - такому длинному, что конца не было видно; два цербера шагали слаженно, их туфли отбивали по полу звонкий ритм, напоминающий военный марш. Они постучали в какую-то дверь, зажглась зеленая лампочка; Дженис кивком велели войти.
        Сотрудник в сером костюме, сидевший за столом, указал ей на стул у стены и вернулся к работе. Он барабанил по клавиатуре, полностью игнорируя журналистку, время от времени останавливался, смотрел на экран и продолжал стучать. Часы на стене отсчитывали секунды, оглушительно тикая. Дженис решила не выказывать ни малейшего признака тревоги.
        Прошел час, прежде чем сотрудник наконец заговорил.
        - Итак, - начал он на безупречном английском, - вы незаконно проникли в нашу страну. Зачем?
        - Чтобы написать статью.
        - Статью, подумать только! И какую же статью? - спросил он, чеканя слова, чтобы казаться значительнее.
        - О художнике Марке Шагале.
        - У него любопытные картины, - прокомментировал сотрудник. - Почему вы не получили визу?
        - Редакция подала документы, но мы не получили от вас ответа. Нужно было что-то придумать до дедлайна из уважения к читателям.
        - Из уважения?
        Он сделал паузу, глядя Дженис прямо в глаза, а потом принял назидательный вид.
        - Вы выбрали как раз то самое слово, которое я вспоминал. Уважение. Это чувство очень высоко ценится в обществе, уделяющем большое значение институтам. Если бы я попросился к вам в гости и вы замешкались с ответом, имел бы я право взломать дверь в ваш дом? Сочли бы вы такой поступок… - Для пущего эффекта он сделал вид, что подбирает слово. - Уважительным?
        - Нет, - ответила Дженис, опуская глаза.
        - И тем не менее именно это вы и сделали. Что было бы, если бы я, не уважая ваш народ, ваши институты и вашу страну, явился в Израиль вот так, без документов? Мне что, налили бы чаю или, может, предложили бы выпить, поваляться на шезлонге у моря?
        - Нет, - повторила она, сбитая с толку спокойствием собеседника.
        - Могу я увидеть вашу статью?
        - У меня ее больше нет, я ее уже отправила.
        - По почте? Значит, сроки не так уж и поджимали.
        - По электронной почте.
        - Отлично, с какого компьютера?
        Дженис не ответила, пытаясь понять, к чему клонит этот человек. Он умело вел беседу, и его вопросы привели ее в растерянность.
        - Со своего ноутбука, - в конце концов сказала она. - Я забыла его в поезде.
        - Ну разумеется, вы забыли его в поезде, - повторил он с сарказмом в голосе.
        Он выдвинул ящик, вытащил пачку сигарет и закурил. Выпустил длинную струю дыма и задумчиво посмотрел на нее.
        - Знаете, что мне кажется странным? - продолжал он после долгого молчания.
        - Что вы не предложили мне сигарету, хотя в остальном ведете себя как истинный джентльмен? - парировала Дженис.
        Мужчину, кажется, позабавила ее выдержка. Он бросил ей пачку, и Дженис поймала, невзирая на наручники. Она посмотрела на собеседника, ожидая, что тот бросит и зажигалку, но тот встал, подошел к ней, поджег ее сигарету и уселся на край стола.
        - Я навел о вас справки. Вы действительно журналистка, тут вы мне не солгали, но я не нашел ни одной статьи о живописи, кино или музыке с вашим именем. Странно. - Он угрожающе улыбнулся. - Статьи о политике - о да, полно. Вы недавно увлеклись искусством? Переформулирую свой первый вопрос, и, надеюсь, вы ответите, не принимая меня за идиота. Зачем вы приехали в Беларусь?
        - Описать жизнь при диктатуре Лучина, - заявила она без малейших колебаний, заранее продумав ответ.
        - При диктатуре? Жалкая журналистка! Кажется, вы очень плохо осведомлены. Лучше бы вы и правда писали статьи о культуре, - оскорбленно сказал он. - Беларусь - республика, а наш президент законно избран.
        - Переизбран в стране, где могут работать только те СМИ, которые получили одобрение властей, где оппозиции затыкают глотку, а выборы фальсифицируют.
        Сотрудник аккуратно вытащил сигарету у нее изо рта, раздавил в пепельнице, повернулся и дал журналистке мощную пощечину. Дженис покачнулась на стуле. Мужчина удержал ее от падения крепкой рукой.
        - Я подозреваю вас в шпионаже на иностранное государство. Вы получите десять лет, более чем достаточно, чтобы научиться уважать законы и людей, которые вежливо к вам обращаются.
        Оглушенная Дженис несколько секунд собиралась с мыслями. Она потерла щеку и посмотрела на руку в поисках крови. Но мужчина нарочно ударил ее ладонью, чтобы не оставить на лице ничего, кроме поверхностного покраснения, которое пройдет прежде, чем его успеют сфотографировать.
        - Думаете, я сдалась бы милиции, если бы была шпионкой?
        - Это и правда странно, зачем вы это сделали?
        - Чтобы легализоваться, - дерзко ответила Дженис.
        - Не советую вам испытывать мое терпение. Напишите мне список людей, с которыми вы встречались, когда работали над вашей так называемой статьей. В такую поездку вы не могли отправиться без предварительной подготовки. Имена, адреса и номера телефонов, пожалуйста, - велел мужчина, протягивая ей письменные принадлежности.
        Дженис посмотрела на карандаш и блокнот, которые он положил ей на колени. Нужно действовать быстро, убедить его, что она невиновна в том, в чем он ее обвиняет, сделать так, чтобы он счел ее просто противницей режима. Для журналистки, которая нелегально пересекла границу, такие политические взгляды не кажутся странными. Шпионаж с юридической точки зрения - совсем другая история, этот вариант она не продумала; она боялась, что ее оставят в КГБ надолго, что шло вразрез с ее планами.
        - Господи, да за чем я могла тут шпионить? За издыхающим режимом? За паранойей неадекватного автократа, раздутым эго человека, над выходками которого смеется весь мир? За тем, как он держит в плену свой собственный народ, чтобы пичкать его выдумками? За боевыми действиями диктатора, который вот-вот сойдет с дистанции и до сих пор не упустил бразды зла только благодаря горстке людей, боящихся восстать против его безумия и защитить сограждан?
        Кагэбист снова поднял руку для пощечины, но остановился, не коснувшись лица Дженис, пораженный тем, что она даже не моргнула перед ударом. Она ответила ему еще более вызывающим взглядом.
        - Я журналистка и не выдам вам своих источников, это вопрос этики и чести, но вы, кажется, не знаете, что значат эти слова.
        Худое лицо сотрудника ничего не выражало. Возможно, слова Дженис все-таки его смутили. Он молча разглядывал ее, почти не шевелясь, только поглаживая усы. Но потом неожиданно вышел из ступора и вернулся за стол.
        - Признайтесь, какова истинная причина вашей поездки, и я позабочусь, чтобы ваш срок сократили вдвое. Пять лет - это очень долго. Подумайте о радостях жизни, которых вы лишитесь… У вас есть семья в Израиле? Родители, мужчина?
        - Никого, - дерзко ответила Дженис.
        - Печальная реальность, да? - вздохнул он, вяло воздевая указательный палец.
        У него, в отличие от нее, есть семья, пояснил он с гордостью, и сегодня вечером он не собирается задерживаться на работе. Прежде чем Дженис отведут в камеру, она сможет сделать один звонок, но его долг - не растрачивать деньги государства на преступников.
        - Три минуты, не больше, - заключил он. - И разумеется, никаких международных звонков. А потом отправитесь за решетку.
        - Я останусь здесь? - спросила Дженис, запаниковав при мысли, что ее план провалился.
        - Нет, вас отвезут в другое место, пребывание там пойдет вам на пользу. Несколько дней и ночей на Окрестина - и вы поймете, какими долгими покажутся вам пять лет. Может быть, тогда вы решите проявить благоразумие.
        Дженис взяла карандаш и записала номер, который адвокат заставил ее заучить наизусть, когда она была в Лондоне. Сотрудник набрал его и передал ей трубку.
        Голос на том конце провода спросил, с кем он говорит. Дженис представилась подругой мистера Коллинза и сказала, что ей срочно нужен господин Бланский.

* * *
        Вечер, Лондон
        Коллинз уже собирался домой, но тут его мобильный завибрировал.
        - Ваша протеже попала в серьезную передрягу, - сообщил Бланский.
        - Какую?
        - Ее задержал КГБ в Минске. Она только что мне звонила, ее отправят в тюрьму.
        - Сможете ее оттуда вытащить?
        - Пока не получится. После суда посмотрим, кому дать взятку. А пока я могу позаботиться о том, чтобы надзиратели нормально с ней обращались. Разумеется, с помощью денег.
        - Не скупитесь, я все компенсирую. В каком она была состоянии, когда вы с ней говорили?
        - Ее подозревают в шпионаже, и это, мягко говоря, тревожно.
        - Что за чушь! - возмутился Коллинз.
        - В этом нужно будет убедить судью, а не меня.
        - У вас есть на месте какой-нибудь достаточно опытный коллега, способный должным образом ее защищать?
        - Да, но это медвежья услуга. Одно дело - подкупить главного надзирателя, а другое - предстать перед белорусским судом под защитой известного адвоката только ради того, чтобы доказать, что речь идет об обычном нарушении закона. Это может вызвать подозрения. Ваша подруга - иностранка. Если мы будем действовать осмотрительно, больше шансов, что она отделается штрафом и выдворением из страны.
        - Когда будет первое слушание?
        - Немедленно, что в Беларуси означает завтра или в понедельник… Я сообщу вам, когда дата будет известна.
        Бланский повесил трубку. Коллинз снял пальто и в бешенстве швырнул его на кресло. Он прошелся по офису, пытаясь собраться с мыслями, между делом налил себе виски, потом еще и осушил второй бокал так же быстро, как первый. Внутренний голос напомнил ему, что следует сохранять ясный ум, но Коллинз всегда считал, что работает эффективнее, когда немного навеселе. В тишине своего кабинета он услышал, как над Темзой разнесся звон Биг-Бена. Он снял досье Дженис с одной из стопок, которые громоздились у него на столе - он любил работать в таком беспорядке. Коллинз никогда не думал уйти на пенсию, но этим вечером вдруг почувствовал на своих плечах все бремя человеческой низости. Третий бокал вернул ему боеспособность. Он взял телефон, чтобы позвонить в Тель-Авив.
        - Я знал, что она планирует туда поехать, - признался Эфрон. - Она хотела пойти на похороны коллеги. Я должен был сделать ей визу, но вы же знаете, какая она нетерпеливая.
        - Вы получили визу? - спросил Коллинз. - Это очень помогло бы разрулить ситуацию.
        - Она ко мне обратилась перед самым отъездом в Лондон, времени было маловато, я бы сказал, совершенно не было.
        - Писать о ее аресте не стоит, это может отрицательно сказаться на исходе дела - белорусские власти могут сделать из него показательный процесс. Мы же не хотим, чтобы Дженис стала предлогом для ужесточения режима. Но я спрашиваю себя, не получится ли у нас схитрить.
        - Какого рода хитрость вы имеете в виду?
        - Пустить в Лондоне слухи, что она отправилась в Минск, чтобы добыть доказательства того, что Кэш работает на Восточную Европу.
        - И что это нам даст?
        - Кэш работает на Лучина, формальных доказательств у нас нет, но это неоспоримый факт. Я изучаю его счета не один месяц, деньги с Востока текут рекой, а потом расходятся по фондам ультраконсервативных британских партий. Без Кэша Гарбеджу никогда не удалось бы провести кампанию за брекзит.
        - Развал Запада? Это же любимая теория Дженис. Она исписала немало страниц на эту тему.
        - Которые вы всегда отказывались печатать. Однако же это не просто теория. Деньги, которые получал Кэш, шли через Минск. Диктаторы стремятся любым способом ослабить своих противников, возможно, даже с расчетом когда-нибудь захватить их территории. Хищники объединились, чтобы поработить мир. Они убивают или сажают в тюрьму всех, кто встает у них на пути. Их жажда завоеваний неутолима. У Кэша есть союзники в британском правительстве, начиная с Борсона, обязанного ему своей властью. Удобная марионетка, которую используют для дестабилизации Соединенного Королевства. От Мейфэра до Белгравии, олигархи стали новыми царями Англии Борсона, они превратили Лондон в элитный пригород Москвы, они летают туда-сюда на своих бизнес-джетах, нежатся во дворцах или на яхтах, пришвартованных у берегов Темзы. С самого первого дня процесса Кэша против Дженис я придерживаюсь оборонительной тактики, стараясь сосредоточить внимание судей на принципе свободы выражения. Пора изменить стратегию и подлить масла в огонь. Кэш сотоварищи не ожидают лобовой атаки. Если они почувствуют, что их загнали в угол, они попытаются
потушить пожар, пока он не распространился. Кэш обратится к своим союзникам в Восточной Европе, чтобы Дженис как можно быстрее экстрадировали из Беларуси.
        - И что же я должен сделать? - спросил Эфрон.
        - Невозможное. Как можно скорее напечатайте материалы Дженис, все, что она вам посылала за эти годы.
        - Я этого до сих пор не сделал только потому, что нам не хватает формального доказательства, чтобы на него опереться.
        - Ну так возьмите ее тексты и перепишите в сослагательном наклонении, но так, чтобы обвинение казалось неоспоримым.
        - Вы просите меня рискнуть репутацией моей газеты и всех моих сотрудников.
        Коллинз сделал паузу, обдумывая каждое слово своего ответа. Он хотел, чтобы первый удар нанес Эфрон. Кэш быстро поймет, откуда и почему совершено нападение. Доверившись таланту Дженис, другие газеты начнут ссылаться на результаты ее расследований.
        - Это война, - наконец сказал адвокат. - И мы слишком долго игнорировали этот факт. Сопротивление деспоту невозможно без риска, друг мой, не мне вас этому учить. Что же до ваших коллег, объясните им, что ставка в игре - жизнь одной из них.
        Коллинз повесил трубку, не попрощавшись, и сразу же перезвонил Бланскому. На сей раз попросить, чтобы он нашел кого-нибудь, кто сможет навестить Дженис. Он должен кое-что ей сообщить.
        Окрестина
        Глава 20
        Утро субботы, Окрестина, Минск
        Дженис резко просыпается, подскакивая на койке. Она чувствует или, может, просто хочет в это верить: операция начнется завтра. Она знает, что в тюрьме ощущение времени скоро исчезнет. Ночью свет в камере не выключался. Вчера вечером, когда она оказалась в этих стенах, надзиратели конфисковали ее вещи - рюкзак, в котором оставалась только зубная щетка, тетрадь, из которой она вырвала исписанные страницы, и косметичку. Ее заставили раздеться, а потом обыскали одежду, пока она стояла голая, проверили карманы и все швы. Потом ей разрешили одеться. «На Окрестина роб не носят», - объяснили ей.
        За решетками над столицей Беларуси встает бледное солнце. Город просыпается, и его гул проникает сквозь приоткрытое оконце. Встав на цыпочки, Дженис замечает верхушки кирпичных домов, в окнах которых сохнет белье. Здание, в котором держат мужчин, возвышается как цементный блок на фоне безоблачного неба. Дженис не двигается, она затерялась в своем мире, далеко-далеко от Минска. В своих грезах она видит сад у дома во Флорентине. В это время Давид, должно быть, еще спит; когда он встанет, то пойдет на кухню. До Дженис доносится аромат кофе. Пора идти в столовую.
        Дверь открывается, шесть заключенных, с которыми она делит камеру, выходят первыми. Они еще не сказали ей ни слова и даже не ответили, когда она с ними поздоровалась накануне вечером.
        Столовая по размерам напоминает баскетбольную площадку. Столы, за каждый из которых садятся по двенадцать женщин, выстроились вдоль синей разметки на полу. Решетка в глубине отделяет зал от другого, где едят мужчины. Дженис думает о Романе; она, как и он, должна запоминать каждую деталь, чтобы понять, как здесь все устроено. Мужчины едят там же, где и женщины, а значит, их выводят из здания. Вероятно, проще перегонять заключенных, чем переносить их пайки.
        Дженис не знает, где сесть, лица поворачиваются к ней, новенькой, во взглядах читается: что она сделала, чтобы оказаться на Окрестина? Она идет к решетке, надеясь хоть мельком увидеть Николая, она хочет дать ему понять, что ей нужны его знания. Если бы только она могла с ним повидаться, перекинуться парой слов - она знает, о чем его спросить. За ней наблюдает надзиратель, какая-то заключенная свистит ей, призывая к порядку. Она зашла слишком далеко. Дженис поворачивает голову, заключенная двигается на скамейке и указывает ей на место рядом с собой. Дженис садится с подносом в руках. Заключенная обращается к ней по-белорусски, Дженис говорит ей, что не знает ее языка. Они продолжают по-английски, у женщины сильный акцент, но у них получается понять друг друга.
        - Тут сидит твой мужчина? - спрашивает заключенная.
        - Нет, просто друг, - отвечает Дженис.
        - Возможно, я его знаю.
        - Мы можем с ними общаться? - спрашивает журналистка.
        - Если у тебя есть деньги, многое можно уладить. Но мне кажется, ты и так в курсе.
        Дженис не понимает ее замечания, соседка видит это по выражению ее лица, улыбается и показывает на тарелку журналистки, на которой намного больше еды, чем у нее. На подносе у Дженис двойная порция хлеба, кусочек сливочного масла и немного варенья.
        - Думаешь, в первый день у нас есть какие-то привилегии? Кто-то заплатил за то, чтобы с тобой хорошо обращались. Тебе лучше сказать почему, иначе они не будут тебе доверять, - сказала она, имея в виду завистливые взгляды, обращенные на Дженис.
        Дженис не голодна, она берет ложку и делит свою порцию между соседками.

* * *
        Тель-Авив
        Эфрон не сомкнул глаз. Он провел ночь в своем кабинете, изучая материалы, которые Дженис оставила у него на столе перед отъездом. Сотни статей, которые он отказался печатать, потому что хотел получить неоспоримые доказательства, прежде чем втягивать свою газету. И вот, ознакомившись с плодами ее трудов, он злился на себя. Фактов так много, совпадения такие явные, что они подтверждают выводы ее расследования, показывая реальность, не нуждающуюся в иных доказательствах. В доказательствах коррумпированности премьер-министра Великобритании, равно как и Гарбеджа и Кэша, которым щедро заплатили, чтобы повлиять на итоги референдума, разделить Великобританию и ее союзников и ослабить Европу. Он нашел достаточно доказательств на каждой странице: разоблачение компании «Оксфорд Текника» еще до того, как произошел публичный скандал (Кэш предоставил команде Гарбеджа данные тысяч англичан, которых страховали его компании), его внезапное обогащение в тот период, когда он оказался на грани банкротства, его ужины с послом России во время кампании за брекзит, выдвижение в парламент Либидова, владельца английской
популистской газеты, сына русского шпиона и близкого друга Джарвиса Борсона… Сотни писем, свидетельствующие о тайных встречах, номера денежных переводов между банками и континентами, огромные суммы, незаметно переходящие из рук в руки и заканчивающие путь в фондах экстремистских партий и группировок… Сговор между печатными изданиями и телеканалами, купленными братьями Кич… Клан Бердок, круглый год распространяющий искаженные данные, чтобы сеять ненависть. Дезинформация в соцсетях, приносящая деньги их акционерам и запугивающая людей, склоняя их к крайним политическим взглядам.
        Разделяй и властвуй - этот принцип не нов: олигархи атакуют по всем фронтам, чтобы разрушить демократию. На Западе их тайное оружие - экстремистские партии, подкупленные руководители которых верно им служат. А на Востоке хозяйничают диктаторы. Хищники больше ничего не боятся: ни травить оппозиционеров, ни убивать журналистов, которые их изобличают, ни сажать в тюрьму тех, кто им досаждает. Дженис за решеткой, и Эфрон рвет и мечет, на сей раз он полон решимости перейти к наступлению. Нужно остановить их, пока не стало слишком поздно, вспомнить уроки Мюнхена, выступления Даладье и Чемберлена, аннексию Чехословакии Гитлером якобы во имя мира за год до начала кошмара. Сколько осталось времени до того, как хищники повторят темные замыслы прошлого, до того, как послышатся первые взрывы? Властители XXI века начали завоевание мира, они хотят основать новые империи и править ими безраздельно и уже выигрывают эти незаметные войны.
        Солнце взбирается в тель-авивские небеса, Эфрон закрывает папку и созывает всех своих журналистов в редакцию. Завтра на первой полосе газеты «Гаарец» появятся материалы Дженис, и никаких условных наклонений. Нужно ужать до двадцати страниц результаты расследования, которое она вела в одиночестве годами.
        Но, прежде чем пойти на собрание, Эфрон берет телефон. Он набирает номер, который уже очень давно не набирал. Два гудка - и голос Ноа объявляет, что она не может сейчас ответить на звонок: «Оставьте мне сообщение после гудка».
        - Ноа, это Эфрон, прости, что я тебя беспокою после долгого молчания. У Дженис серьезные проблемы, ее задержали в Беларуси. Я не знаю, к кому обратиться и у кого просить помощи. Видишь, я потерял гордость, я полагаюсь на тебя. Прошу тебя, Ноа, сдвинь горы… Найди ее. Целую тебя.

* * *
        На форуме
        Вся «Группа» за исключением Дженис собралась на форуме. Екатерина сидит у себя в студии на последнем этаже многоэтажки. Матео в Риме, в своем кабинете в улье, он не боится ее замечаний - пусть она смеется над его тоном, «менторский» он или нет: он берет на себя роль координатора. Майя у себя в Марэ, Корделия - в Праймроуз-Хилл. Витя и Алик закрылись в донжоне, куда Илга носила им кофе всю ночь напролет. Матео объявляет, что кибератака начата из его офиса. Нельзя допустить, чтобы Киев оказался отрезанным от мира при первой же контратаке. Корделия подтверждает, что с логистикой все в порядке.
        Антенны уже установлены. Автобусы и грузовики готовы, места сбора свободны, участники сопротивления дежурят в дьюти-фри «Белламаркет» рядом с погранпунктом, в зале кафе «Василек» и на заправках. Кто-то занял ключевые позиции в Новоселках и в лесках рядом с деревней Тележишки. Кто-то наготове в школах и диспансерах Гродненской и Минской областей. Михаил ждет сигнала.
        - Но, прежде чем начинать, мы должны быть уверены в том, что у нас получится освободить Николая, мы обещали Светлане, - напоминает Диего.
        На сей раз он у себя дома, в гостиной. Под глазами круги - сегодня он не ложился.
        - И как у нас с этой стороной вопроса? - осведомляется Матео.
        - Скорее уж со сторонами, - уточняет Диего. - Можно сказать, мы взошли на вершину по разным склонам.
        - Ты что, увлекся альпинизмом? - с иронией спрашивает его сестра.
        - Нет, но, по-моему, сравнение звучит неплохо. В общем, мы держим под контролем трех человек, от которых будет зависеть успех предприятия. Начальник службы внутренней безопасности запаникует, когда получит копию писем, которые мы взломали, он быстро почувствует нависшую над ним угрозу и предпримет соответствующие действия.
        - И? - поторапливает его Майя.
        - Он бросится в аэропорт и улетит из страны первым же рейсом, пока в дверь не постучали агенты Лучина.
        - А как насчет скорых? - спрашивает Матео.
        - Они у нас будут, - отвечает Корделия. - В этом я даже не сомневаюсь. Главный санитарный врач не устоит перед шантажом. Для него это вопрос выживания.
        - Что же до начальника тюрьмы, - объявляет Витя, - ему мы в нужный момент отправим доказательства его спекуляций с угрозой их обнародовать. Мысль о том, что ему придется спать в камере в обществе заключенных, которых он мучил, должна его убедить сидеть тише воды, ниже травы.
        - Все будет просто прекрасно, - встревает Корделия. - При условии, что у нас получится взломать безопасность тюрьмы - а теперь речь идет о двух зданиях.
        Молчание: каждый вспоминает, что ради этого Дженис пожертвовала собой. Все напряженно ждут весточки от нее, чтобы больше не тревожиться о ее участи и об исходе операции, которая позволит целому народу свергнуть диктатуру Лучина, восстановить демократию и обрести свободу.
        - Обратный отсчет уже идет, - сообщает Матео. - Мы не можем все отменить, остается только ждать и надеяться.

* * *
        Тель-Авив
        Собрание продлилось недолго. Журналисты газеты «Гаарец» остались в редакции и принялись работать над досье Дженис. Их было двадцать, каждый взял себе страниц по десять. Вскоре доска на стене заполнилась пометками, журналисты классифицировали темы, разобрали расследование вплоть до малейших деталей, выписали имена красным маркером. Кэш, Гарбедж, Либидов, Борсон, Лучин - преступная сеть становилась очевидной. Один из старейших сотрудников подошел к Эфрону, чтобы переговорить с ним с глазу на глаз. Эфрон вышел с ним на балкон.
        - Что ты планируешь предпринять, чтобы обеспечить безопасность Дженис, пока номер готовится к печати? - спросил тот.
        - У тебя есть какая-то конкретная идея?
        - Я знаю, как они рассуждают. До завтра ждать нельзя, нужно объявить на сайте, что она задержана, передать это сообщение нашим коллегам по всему миру, чтобы они его перепечатали. В своем коммюнике ты должен подтвердить, что мы действительно отправили ее писать эту статью о Шагале, заявить, что ее задержание безосновательно. Ты должен опередить Лучина и обыграть его, пока его люди не выбили признание. Ты же прекрасно понимаешь, что они не погнушаются ничем. Это гонка на время. Если о ее аресте станет известно широкой публике, они будут ждать реакции нашего правительства, прежде чем совершить непоправимую глупость.
        - Хорошо, - сказал Эфрон. - Займусь этим прямо сейчас, координируй работу, пока я буду писать коммюнике.

* * *
        Суббота, 11 утра, Лондон
        Горничная - синее платье, белый фартук, волосы перехвачены кружевной лентой - пересекла коридор особняка в районе Белгравия. Она вошла в столовую, где витал аромат сигарного дыма, прошла под галереей портретов хозяев дома, висящих над резными деревянными панелями, и бережно поставила на дубовый стол серебряный поднос, который держала в руках. В строго определенном порядке расставила графин со свежевыжатым апельсиновым соком, корзинку с теплой выпечкой, тарелку с румяными тостами и баночку мармелада с выпуклой эмблемой «Хэрродс». Эйртон Кэш, развалившийся в кресле в спортивном костюме, нога на ногу, даже не взглянул на нее, пока она наполняла его стакан. Он едва заметил ее присутствие. Жестом велев ей уходить, он продолжил читать обзор прессы, который, как обычно, составил ему личный секретарь.
        Одной рукой он небрежно отломил кусок бриоши, а другой перевернул страницу, бросив взгляд на планшет, чтобы проверить курс своих акций при открытии биржи. Индексы продолжают расти, превосходно; не вставая с кресла, Эйртон Кэш увеличил свое состояние на несколько миллионов фунтов стерлингов. Когда же в комнату вошел управляющий и вручил ему конверт, настроение магната улучшилось еще больше. Распечатав его и ознакомившись с содержимым, Кэш торжествующе улыбнулся. Погода прекрасная, день обещает быть великолепным. Его заклятая противница угодила в тюрьму, и, так уж вышло, те, кто ее туда отправил, - его добрые друзья.
        Эйртон Кэш прошелся по комнате, от души наслаждаясь моментом. В сущности, ему всегда необычайно везло, но то, что произошло сейчас, было неслыханной удачей; он даже почти поверил в Промысел Господень. Реванш, который принесли на подносе с завтраком. Журналистка, осмелившаяся бросить ему вызов, запятнать его репутацию и причинить ущерб его бизнесу, оказалась в белорусской каталажке. Хоть бы она просидела там подольше. Кэш потер живот - он любил хорошо поесть - и взял телефон.
        - Что я могу для вас сделать? - раздался голос в динамике.
        - Речь не обо мне, а о наших общих интересах. Одна англо-израильская журналистка была задержана на вашей территории. Не знаю, что она сделала, но этот процесс мог бы принести нам пользу.
        - Продолжайте, я вас слушаю. - Голос звучал ровно.
        - Эти проныры клеймят нас позором, пытаются превратить в изгоев и мешают нашим планам. Народ негодует, читая их статьи, в сети появляются петиции с требованиями провести расследование. Мы теряем много времени, это замедляет нашу экспансию.
        - Я полагал, что сети Бердока и лорда Либидова позволили решить проблему и с их помощью мы можем управлять общественным мнением. До меня дошла информация, что ежедневные выступления Карлсона на «Рокс ньюс» приносят плоды, и, посмотрев несколько выпусков, я убедился, что они неплохо конкурируют с официальными каналами.
        - Да, ситуация улучшается, но она далеко не идеальна. Мы не контролируем все СМИ, и, на мой взгляд, слишком многие из них все еще позиционируют себя как независимые.
        - Во всяком случае, мы в этой битве победу одержали, в нашей стране они запрещены. Теперь только мы решаем, какую информацию распространять, и можем даже переписать прошлое. Не вижу, чем вы можете нам быть полезны в этой области.
        - Вы недооцениваете влияние социальных сетей. Ваше воздействие на общественное мнение ограниченно, об этом свидетельствуют протесты во время последних выборов. Процесс над этой журналисткой мог бы стать показательным. Если мы убедим народ в ее некомпетентности, аморальности и маргинальном, противозаконном поведении, он станет еще меньше доверять публикациям в форматах, которые мы пока не можем контролировать. В результате люди начнут сомневаться в правдивости журналистских расследований в той же области. Нанеся серьезный удар, мы могли бы даже заставить ее собратьев как следует думать, прежде чем вмешиваться в наши дела.
        - И как вы предлагаете сделать этот процесс показательным? Мы вступаем на зыбкую почву. Самолет, посаженный на нашей территории из соображений безопасности, еще преследует умы. Необоснованные обвинения вызовут мало доверия на международной сцене. Вы сказали, что она англо-израильтянка, - наше правительство не может себе позволить, чтобы одна из этих стран усмотрела в этом процессе политический акт, направленный против нее. Сомневаюсь, что наш президент этого желает, не сейчас, когда нам и так угрожают экономическими санкциями.
        - А если я раскопаю для вас что-то, что придаст обвинениям правдоподобие?
        - В таком случае правосудие будет совершено, и никто не сможет нас за это упрекнуть.
        Собеседник отключился. Кэш тут же вызвал личного секретаря. Тому даже не пришлось посидеть за дубовым столом, данные ему указания были яснее ясного: досье, над которым он работал уже два года, следовало как можно быстрее отправить в Министерство юстиции Беларуси; после этого за дело возьмется армия троллей.

* * *
        Члены «Группы 9» внедрили в сеть шпионские программы, привязали автоматические оповещения к поисковикам. Любые данные, любой пост с упоминанием Дженис тут же окажется у них.
        Корделия первой заметила коммюнике редакции «Гаарец». Оно вселяло уверенность и страх одновременно. Она не сомневалась в важности их поступка, но чрезмерное привлечение внимания к Дженис повышало риск того, что диктатор сделает из нее разменную монету.
        Корделия тревожилась не только за Дженис, но и за Матео, который собирался подвергнуть себя большой опасности. Агентства кибербезопасности Востока и Запада быстро обнаружат кибернападение такого масштаба, какой запланировала «Группа». Их компьютеры в реальном времени анализировали трафик в каждой стране. И как только он резко обвалится в Беларуси, поднимется тревога. Легионы «белых» хакеров начнут искать причину. Корделия не представляла, как быстро им удастся вычислить источник.
        Звонок Майи вырвал ее из раздумий.
        - Ты это видела?
        - Что я должна была увидеть?
        - Через два часа после публикации коммюнике «Гаарец» в соцсетях появились посты, одни обличают Дженис в разгульной жизни, другие заявляют, что якобы существуют какие-то документы, свидетельствующие против нее, а третьи сообщают даже, что она - наемница, специализирующаяся на дезинформации, и что когда-то ее выгнали из редакции.
        - И какого рода профили распространяют эти мерзкие бредни?
        - По большей части тролли.
        - Белорусские?
        - Нет, не думаю. Я обнаружила несколько настоящих профилей, вероятно, они и начали травлю. Это члены супремасистских и неонацистских группировок.
        - Их будоражит тот факт, что она израильтянка?
        - Возможно, из-за антисемитских взглядов они гнобят ее еще активнее, но, думается мне, за этим стоит нечто иное. Эти тексты постят из Великобритании и из Израиля тоже, и троллей становится все больше и больше. По-моему, это организованная операция.
        - Организованная кем?
        - Кем-то, кто метит в Дженис. Я предупрежу Екатерину. Позвони Диего и близнецам, у Матео сейчас другие заботы, не стоит ему их добавлять.
        Газета «Гаарец»
        Глава 21
        Окрестина, Минск
        Свисток извещает об окончании завтрака. Заключенные встают и выстраиваются друг за другом, а потом возвращаются в камеры. Дженис вклинивается за соседкой по столу, за пятнадцать минут совместной трапезы они прониклись друг к другу симпатией. Ирине тридцать один, она попала на Окрестина после протестов по итогам выборов. Милиция перевернула вверх дном квартиру, где она жила вместе с маленькой дочерью, и обнаружила листовки. Ее сочли организатором и приговорили к шести годам заключения: четыре за участие в восстании, и еще два - за нарушение общественного порядка. Признав вину, она избежала более сурового наказания. Если бы ее обвинили в терроризме, она получила бы еще десять лет. С тех пор как Ирину арестовали, дочка живет у ее матери. Ирина не видит, как малышка растет, и это причиняет ей намного больше страданий, чем заточение в этих мрачных стенах.
        Раньше Ирина была помощницей медсестры в доме престарелых. И, хотя платили за эту работу плохо, а некоторые дни давались ей особенно тяжело, по своим пациентам она тоже скучала.
        Вереница заключенных продвигается медленно; на выходе из столовой некоторых женщин выводят из очереди и направляют к лестнице, которая ведет куда-то вниз, в подвал.
        - Куда они? - шепотом спрашивает Дженис.
        - В прачечную, как и я, - отвечает Ирина. - Принудительные работы, от которых нельзя отказаться. Нас внизу человек сто. Все зависит от везения, если ты не нравишься надзирателям, идешь вниз, нравится это тебе или нет. Если хочешь нам помочь, достаточно не ответить на их заигрывания или плюнуть, когда пойдешь мимо них, порой хватает и косого взгляда.
        - Что за прачечная? - интересуется Дженис.
        - Настоящее маленькое предприятие, принадлежит жене начальника тюрьмы, там работают на конвейере, и за это не платят. Они распределяют задачи, кто-то работает на стиральных машинах, кто-то на химчистке, глажке или складывании, а если ты слишком старая или слабая, чтобы таскать баки с бельем, но умеешь шить, то на ремонт одежды. И мы тут не вещами заключенных занимаемся, это подпольная прачечная, которая продает наши услуги всем ресторанам и отелям города. Если бы их клиенты знали, что едят со столов, накрытых скатертями, которые стирают в тюрьме, наверное, еда казалась бы им не такой вкусной.
        Очередь снова продвигается вперед, Ирина и Дженис поравнялись с надзирателями. Скоро их разлучат… Один из надзирателей бросает на новенькую сальный взгляд, проводит языком по губам и подмигивает. В ответ Дженис дерзко выставляет средний палец. Она последует за Ириной.

* * *
        Тель-Авив, позднее утро
        Эфрон изучил первые макеты завтрашнего выпуска, разложенные перед ним на большом столе. Колонки еще пусты, на белых листах - только черновые названия заголовков, они пока не утверждены. «Клептократы любят Лондон»; «Олигархи и манипуляция выборами»; «Эйртон Кэш, шпион из холодного края»; «Деньги Гарбеджа»; «Кто финансирует экстремистские партии?». Эфрон знал, что будет ужасно скучать по кипучей деятельности редакции. Как только газета выйдет из печати, на него обрушатся потоки клеветы, его сместят с должности еще до вечера. Все журналисты в редакции это понимают, но они единодушно его поддерживают и готовы работать хоть до самого утра.
        Эфрон постоянно думал о Дженис, беспокоясь о ней куда больше, чем о себе. Он снова бросил взгляд на телефон в ожидании ответа от Ноа, которого все не было.
        В 13:00 в редакцию привезли сэндвичи и пиццы. Эфрон воспользовался моментом, незаметно выскользнул из помещения и бегом спустился по лестнице. Оказавшись на улице, он запрыгнул в машину и помчался в центр.

* * *
        Окрестина, Минск
        Жара просто невыносимая, даже по меркам Дженис, привыкшей к климату Тель-Авива. В прачечной так влажно, что невозможно дышать. Но у заключенных нет выбора, приходится приспосабливаться.
        Сотня женщин трудятся на своих постах. Батальон солдаток, вооруженных утюгами и отпаривателями, каторжниц, поднимающих и опускающих доски складывателей, как весла на галерах, шахтерок, толкающих наполненные до краев вагонетки. Работницы занимаются сортировкой, выведением пятен, сбором вешалок, наклеиванием этикеток. Два надзирателя на застекленном посту следят за тем, чтобы бешеный ритм не сбивался. В помещение закатывают тележки с грязным бельем. Скатерти, полотенца, простыни и форменную одежду быстро сортируют и растаскивают по машинам. В подвалах тюрьмы настоящая каторга. Едва Дженис попадает в этот ад, как ее определяют в химчистку. Ирина, подведя ее к огромным машинам, современный вид которых совершенно не сочетается с окружением, показывает, что нужно делать. Сначала взвешивание - если машину перегрузить, она зависнет, ты потеряешь время на перезапуск, и производительность, за которой следят надзиратели со своего компьютера, снизится. А если они будут недовольны, то явятся в прачечную с дубинками в руках. В ритуале, который последует за этим, не захочет участвовать ни одна заключенная.
Работа прекращается, надзиратели прохаживаются по прачечной, выбирают наугад пятерых заключенных и избивают их. Слушая это, Дженис думает только об одном: как можно скорее выбраться отсюда и когда-нибудь опубликовать историю Ирины, рабыни диктатора и его режима. Она мечтает о новом Нюрнбергском процессе, на котором перед судом предстанут тираны XXI века и в первом ряду в серой форме будут сидеть подобные Асаду и Лучину.
        - Клади не больше пятнадцати килограммов, - объясняет Ирина и запихивает одежду в барабан «тайчжоу», новейшей китайской машины. - А потом нужно указать вес на экране.
        Дженис смотрит на экран стиральной машины, как на сундук с бриллиантами. Но думает она вовсе не о такого рода сокровищах, а о строках кода, благодаря которым «тайчжоу» отмеряет нужную порцию чистящего средства.
        - Ты меня слушаешь? - Ирина, потеряв терпение, призывает Дженис к порядку.
        - Да-да, - бормочет Дженис. - Не больше пятнадцати килограммов.
        - Как только цикл заканчивается, мы достаем вещи и проверяем каждую. Если где-то остались пятна, отправляем на дополнительную обработку. А все остальное раскладываем вот по тем корзинам. Столовое белье отдельно, постельное отдельно. Поняла?
        - Что происходит, если перегрузить машину? - спрашивает Дженис.
        - За первый раз получаешь дубинкой по икрам, за второй - два удара по почкам. Никто не допускает такой оплошности трижды… Тут быстро выучиваешь урок, уж поверь мне. Давай, за работу, они за нами следят.
        Дженис поднимает кипу простыней и водружает на весы. Семь килограммов; она снова поднимает белье и швыряет в зияющую пасть «тайчжоу», потом возвращается к весам и взвешивает форму. Шесть килограммов. Процедура повторяется. Когда максимальный вес достигнут, Ирина закрывает дверцу машины и набирает команды на экране.
        - Теперь берем тележки, - говорит она Дженис. - И к следующей машине. Когда запустим десятую, первая как раз достирает, разгрузим ее… И так до обеда.
        Дженис проводит рукой по лбу, стирая капли пота.
        - А как сделать ребут?
        - Ребут? - переспрашивает Ирина, запихивая в машину куртки официантов.
        - Ну, перезагрузить машину.
        - Не беспокойся, я здесь, чтобы это не понадобилось.
        - Ну а если все-таки понадобится? - стоит на своем Дженис, загружая во вторую машину поварские фартуки.
        - Хитрость в том, чтобы активировать принудительную разблокировку дверцы раньше, чем включится сигнал. Если в этот момент надзиратели будут играть на телефоне, они ничего не увидят. А потом, как я уже говорила, нужно перезапустить программу, нажав на три красные кнопки одновременно. Начнется перезагрузка. Пока на экране абракадабра, делаешь вид, что сортируешь белье, чтобы надзиратели не разгадали твой маневр. При должной сноровке ошибка останется незамеченной. И все-таки лучше этого избегать.
        - И все эти машины подключены к командному пункту?
        - Если ты имеешь в виду комп этих двух козлов, которые валяют дурака, пока мы пашем, то да.
        Восемь «тайчжоу» работают с оглушающим грохотом, Дженис загружает девятую. Ирина бросает взгляд на часы на стене.
        - А ты неплохо справляешься. Мы опоздали всего на пару минут, еще можем нагнать.
        Дженис смотрит на работницу в глубине помещения. Она подхватывает чистое белье, которое подъезжает к ней на конвейере, и складывает стопкой в картонные коробки, а потом закрывает их и наклеивает этикетки.
        - Поторапливайся! - протестует Ирина.
        - А как обрабатывают заказы? Выписывают клиентам счета по весу груза, да? Как все это контролируется? - интересуется Дженис.
        - Зачем это тебе, ты что, собираешься открыть прачечную?
        - Нет, я собираюсь выбраться отсюда, - задумчиво говорит Дженис.
        - Если хочешь сбежать в тележке с бельем, лучше забудь об этом.
        - Что, кто-то уже пытался?
        - Насколько мне известно, нет, - отвечает Ирина, закрывая дверцу девятой машины. - На потолке камеры, надзиратели следят за каждым нашим шагом. Ну давай, еще одну, а потом начнем разгружать первую. Пока будешь идти обратно, немного разомнешь ноги, вот увидишь, - добавляет она, переходя к последней машине.
        - Так что с заказами? - настаивает Дженис, поднимая кучу грязных простыней.
        - Они тоже поступают на комп надзирателей. И те следят за их выполнением, ну и заодно шпионят за нами. Когда все постирано, белье раскладывают по коробкам вон там. - Она незаметно показывает пальцем на работницу, за которой наблюдала Дженис. - Коробки поднимают наверх на грузовом лифте. Вот почему сбежать в корзине с бельем не получится - коробки слишком маленькие, чтобы в них спрятаться, даже если ты будешь голодать. - Ирина ехидно улыбается.
        Она тащит ее к началу ряда: из-за болтовни их отставание стало больше, и Ирину это беспокоит.
        Дженис берется за дело с удвоенной энергией, чтобы нагнать время, она старается изо всех сил, лоб блестит, по затылку стекают ручейки пота. Но, даже когда ее зрение затуманивается, голова остается ясной. Она усиленно размышляет.
        При двенадцатом заходе Дженис находит решение проблемы, из-за которой она попала на эту каторгу. Оно очевидно. «Группа» не смогла определить IP-адрес тюремной системы безопасности, потому что она не связана с внешним миром. Но Ирина сказала ей, что надзиратели контролируют работу прачечной с помощью потолочных камер… Это меняет ситуацию, ведь с того же компьютера они обрабатывают заказы клиентов. А значит, он наверняка имеет выход в интернет. Этот компьютер - своего рода мосток между двумя сетями, постоянно сообщающимися с современным оборудованием прачечной, пресловутыми «тайчжоу», которые Дженис загружает и разгружает вот уже три с лишним часа.
        Скоро полдень, и теперь Дженис знает, что делать, пусть даже за это ее осыплют ударами.
        Пятнадцать килограммов белья уже в машине, Дженис поднимает кипу простыней и швыряет в зев «тайчжоу». Она закрывает дверцу и нажимает на кнопку. Барабан совершает один оборот и останавливается. Ирина, загружающая соседнюю машину, слышит пронзительный писк, предшествующий сигналу тревоги.
        - Что ты наделала? - ворчит она, поспешно нажимая три кнопки, загоревшиеся красным.
        - Прости, пожалуйста, - откликается Дженис.
        Ирине удается разблокировать дверцу машины.
        - Скорей вытаскивай лишнее белье, а я перезапущу эту штуковину, - приказывает товарка.
        Дженис не слушается. Она не сводит глаз с экранчика стиральной машины, она не должна пропустить ни строчки абракадабры, о которой говорила Ирина. В коде, бегущем по экрану во время перезагрузки, ее особенно интересуют две строки - строки, содержащие IP-адрес «тайчжоу» и внутренней системы тюрьмы.

* * *
        Час дня. Раздается свисток, работницы прачечной бросают свои занятия и выстраиваются друг за другом, а потом поднимаются в столовую. Благодаря быстрой реакции Ирины инцидент остался незамеченным, но та больше не разговаривает с Дженис, несмотря на то что журналистка извинилась трижды.
        В столовой она даже отказывается сесть рядом. Их соседки замечают, что между ними кошка пробежала, и смеются. Дженис бесстрастно берет поднос и садится чуть поодаль. Ей совершенно не хочется разговаривать - она пытается запомнить две последовательности чисел, и все силы уходят на это.
        Вторая половина дня обещает быть тяжелой, но после обеда, когда заключенные встают из-за столов, за Дженис приходит надзиратель. Ирина обеспокоенно смотрит им вслед.
        Дженис ведут в допросную; надзиратель надевает ей на запястья наручники и приказывает ждать стоя. Смерив его взглядом, она решает никак не реагировать. «Из-за чего этот человек стал надзирателем? - гадает она. - Ведь, наверное, в детстве он не мечтал мучить себе подобных, так что же он пережил, что здесь очутился? Может, ему понравилась форма? А может, польстился на зарплату? Или нравится власть над другими?» Если бы она не была заключенной, она охотно его расспросила бы. «Портрет палача» - такой заголовок, возможно, понравился бы Эфрону. Наверное, он сейчас рвет и мечет, но на сей раз она даже не может его в этом винить…
        В помещение входит молодой человек. Ему нет и тридцати, по крайней мере, на вид. Рукава старого пиджака из дешевой ткани закрывают тощие кисти рук. Галстук-бабочка перекошен, волосы, которых уже маловато, зачесаны назад. Он вежливо просит надзирателя снять с его подзащитной наручники, предлагает Дженис сесть за металлический стол и кладет перед ней папку.
        - Я ваш адвокат, - заявляет он. - Суд состоится сегодня. Вы можете что-то мне сообщить, чтобы я подготовил защиту?
        - Ничего, кроме того, в чем я уже призналась. Я ждала визу, но не дождалась, потому что должна была сдать статью в сжатые сроки. Да, соглашусь, я довольно бесцеремонно вломилась в Беларусь. Но я не совершала преступлений - по крайней мере, серьезных.
        - Лучше не говорите этого перед судом. Нелегальный въезд в нашу страну является серьезным нарушением закона. Судья захочет узнать, каким образом вам удалось пересечь границу.
        - Спрятавшись в фургоне.
        - В каком фургоне? Можете сказать мне номер?
        - Я уже отвечала на эти вопросы в КГБ. Я не обратила внимания. Он стоял в зоне отдыха у трассы, я открыла задние двери и забралась внутрь.
        - Двери не были заперты? - спрашивает адвокат. На его лице написано сомнение.
        - Ну да, - с невинным видом отвечает Дженис. - В противном случае я все еще была бы в Литве.
        - Если вы лжете, я ничего не смогу для вас сделать.
        - Ладно, - вздыхает она. - Я заплатила водителю. Но на номера я не посмотрела, слишком радовалась, что он разрешил мне ехать.
        - И все-таки странно, что этот водитель не побоялся досмотра. Он сильно рисковал.
        - Видимо, ему были нужны деньги, - отвечает Дженис. - А чем рискую я? Раз я нежеланная гостья в вашей стране, буду рада покинуть ее как можно быстрее. Могу улететь первым же рейсом, если меня отсюда выпустят.
        - Один совет: в суде ведите себя поскромнее. Вы можете получить от одного до трех месяцев тюрьмы, а если вам очень повезет и судья будет в хорошем настроении, вас незамедлительно сопроводят до границы.
        - Незамедлительно - то есть сегодня же вечером?
        - В лучшем случае через две недели после признания решения суда. Наши инстанции страдают некоторой медлительностью, но не радуйтесь раньше времени.
        Адвокат ничего не записывал, он даже не открыл свою папку. Взяв ее, он поднимается.
        - Встретимся через час в суде. Это совсем рядом, - сообщает он, прежде чем удалиться, как будто близость суда должна успокоить подзащитную.
        Надзиратель снова надевает Дженис наручники. Он берет ее за предплечье и выводит в коридор, в конце которого ждут четверо сотрудников милиции в форме. Сама того не зная, она идет тем же путем, что и Дарья во время свиданий с Николаем.
        Решетка открывается и сразу же закрывается за ее спиной. Дженис проходит через холл, замечает камеру, подключенную к пункту охраны, проходит за вторую решетку и оказывается на улице, в проезде, который отделяет здание, где держат женщин, от здания, где отбывают срок мужчины. Здесь уже стоит черный фургон; пятый милиционер открывает двери и заставляет ее сесть.

* * *
        13:00, Тель-Авив
        Эфрон возвращался в редакцию в отвратительном настроении. Он разъяренно врезал кулаком по рулю: ему пришлось час прождать в холле штаб-квартиры израильской разведки, прежде чем кто-то удосужился к нему выйти. Мужчина, не представившись, провел его в скудно освещенное помещение на первом этаже, в пропылившуюся комнатушку. Эфрон сообщил, что он - друг Ноа, но мужчина и глазом не моргнул. Теряя терпение, Эфрон освежил ему память и сказал, что одну израильскую журналистку недавно задержали в Беларуси.
        - По какой причине? - спросил агент разведки.
        - Там ее профессия сама по себе уже причина, - сухо отозвался Эфрон.
        - И что же она там делала? - осведомился мужчина таким тоном, что Эфрону захотелось вмазать ему раз-другой.
        - Писала статью о Марке Шагале, он родился в Витебске.
        - Да что вы говорите.
        - Я думал, мы не бросаем своих, попавших в руки врага? Я ошибался или традиции теряются?
        - Вы неправильно понимаете смысл слова «враг», что удивительно, учитывая вашу должность. Мы не воюем с Беларусью, - продолжал он.
        - Но они воюют с нами, - парировал Эфрон.
        - А я и не знал.
        - Я имел в виду весь свободный мир. Ладно, забудьте, я пришел попросить о помощи, но, очевидно, постучал не в ту дверь. Попрошу вас только об одном. Давайте не будем строить из себя дураков, у вас это все равно получится лучше. Просто передайте Ноа, что Дженис в опасности, а все остальное пусть остается на вашей совести.
        И с этими словами Эфрон вышел из комнаты.

* * *
        Вскоре после его ухода агент поднялся на четвертый этаж, быстро прошел по коридору, постучал в дверь и, поправив пиджак, вошел в кабинет.
        - Ну вот, хоть один человек с характером! - воскликнул его начальник.
        - Какие будут распоряжения? - спросил агент.
        - Сначала выясним, кто такая эта Дженис, - сказал его начальник, поворачиваясь к компьютеру. - Фамилию знаете?
        - Да, капитан, - почтительно ответил агент.

* * *
        Вторая половина дня, суд, Минск
        Зал суда напоминает тот, в котором Дженис недавно пришлось побывать в Лондоне. Это ее почти что забавляет. Она думает, что так, глядишь, скоро станет завсегдатаем подобных учреждений. Ей велят встать, и в зал входит судья в сопровождении двух асессоров. Защищающему ее адвокату недостает апломба Коллинза, он робко представляется и, опустив глаза, называет имя своей подзащитной. Судья, высокомерный старик, смотрит на листок, переданный ему секретарем. Еле шевеля растрескавшимися губами, зачитывает обвинение. Он не скрывает скуки: в деле, которое разбирается сегодня, нет ничего примечательного. Но тут к столу подходит прокурор и начинает пылкую обвинительную речь. Он яростно изрыгает слова, расхаживает перед столом, энергично жестикулирует; лицо багровеет, он поворачивается к подсудимой, с отвращением тыкает пальцем в ее сторону и продолжает свой обличительный монолог. Дженис не понимает ни слова, не понимает даже причины его гнева. Она встревоженно смотрит на адвоката: вид у него обескураженный.
        Из кожаного портфеля, стоящего на полу, прокурор достает толстую папку и просит у судьи разрешения подойти. Судья берет материалы, просматривает их, и его взгляд загорается. Он жестко смотрит на Дженис, а потом откладывает слушание дела и велит отвезти подсудимую обратно на Окрестина.
        Дженис не понимает, почему все так быстро встают. Она наклоняется к своему адвокату и просит его об услуге - ничего значительного, просто передать срочное сообщение другу. Молодой человек мерит ее взглядом и обвиняет в нахальстве. Его лицо посуровело. Почему она не сказала ему правду еще в тюрьме? Она оказалась в сложном положении из-за лжи, это подрывает доверие к ней.
        Он хочет уйти, но Дженис ловит его за запястье:
        - Какая правда, какая ложь, вы о чем?
        - Ваша скандальная репутация вас опередила. Кажется, английская судебная система с вами хорошо знакома. Вы неоднократно обвинялись в клевете и попытках вымогательства, а уж о вашем образе жизни я вообще не говорю, - добавляет он, поднимая глаза к небу. - Зачем вы на самом деле приехали в Беларусь? Никто не поверит в вашу историю со статьей. Вы предали мое доверие, я умываю руки. И, к вашему сведению, вы получите двадцать лет.
        Личный секретарь Эйртона Кэша очень продуктивно поработал.
        На обратном пути Дженис сопровождают уже не милиционеры. В черный фургон садятся четверо: это омоновцы, сотрудники специального подразделения милиции, отвечающие за общественную безопасность.

* * *
        Вторая половина дня, Тель-Авив
        Капитан дочитал переданный ему рапорт. Взяв его с собой, он поднялся на пятый этаж и присоединился к мужчинам, ожидавшим его в переговорной. Первый, в гражданском, изучал то же досье. Второй, полковник, сидевший за противоположным концом большого овального стола, молча покусывал мундштук деревянной трубки.
        - Непростое дело, - буркнул эмиссар в гражданском. - Если бы гражданин другой страны нелегально проник в Израиль, наше правосудие не оценило бы попыток повлиять на его решение. А судя по тому, что я только что прочел, говорить о неумышленном правонарушении мы не можем. Нужно подождать. Правительство определится со своей позицией после вынесения судебного решения. Сейчас поднимать шум не следует.
        Капитан отдал ему честь и удалился. Полковник вздохнул, неторопливо раскурил трубку, холодно взглянул на эмиссара в гражданском и вышел, не произнеся ни слова. Вернувшись к себе в кабинет, он задумчиво уставился в окно. Из метро выходила стайка школьников - уроки закончились. Они беспечно смеялись, лица сияли. Понаблюдав за ними, полковник посмотрел на небо: погода была дивная. Он размышлял. Дело и правда непростое, но вовсе не по причинам, названным эмиссаром правительства. Кому выгодна подобная осторожность? Разве что политикам, не понимающим, что значит быть заключенным на вражеской территории. Неужели их не удивили невесть откуда взявшиеся потоки гнусных обвинений против отважной журналистки? И какое странное совпадение, что сегодня утром его службы перехватили разговор двух бизнесменов, за которыми он давно следит. Один, из Лондона, на ножах с этой журналисткой, а второго, из Тель-Авива, подозревают в заказном убийстве одного из агентов разведки. Кровь бросилась в голову полковника. Разбудить «спящего» агента - непростое решение… Но своих не бросают, это дело принципа и чести.
        Полковник опустился в кресло, вытащил из ящика кисет, набил трубку и снова закурил. А потом взял телефон и позвонил в Амстердам.
        Глава 22
        Ранний вечер, аэропорт Скипхол, Амстердам
        Зеленый «ауди» остановился на парковке «Джет Авиэйшн». Вышедшая из машины женщина достала из багажника вещмешок, сочетающийся с ее черной спецодеждой, закинула его на плечо и вошла в терминал бизнес-авиации.
        Она уверенным шагом проследовала к бару, где ее ждал мужчина в темном костюме. Села на соседний стул, налила себе воды, осушила стакан одним глотком и заглянула в протянутый ей конверт.
        - Ваш паспорт, наличные, планы - все, что нужно, - сказал мужчина в темном костюме.
        Ноа кивком поблагодарила его.
        - В вашем распоряжении будут два агента, это вся поддержка, которую вам могут предоставить. Они ждут вас в Вильнюсе и сегодня отвезут вас в Минск на машине. Вы втроем переночуете в апартаментах посольства, там вам выдадут запрошенное вами оружие. Два «узи», «глок» девять миллиметров и достаточно патронов, чтобы выдержать осаду. Правила вам известны. Если вас арестуют, вы просто наемники - мы будем отрицать какую-либо связь с вами. Ну что, летите?
        Ноа, не ответив, убрала конверт в карман куртки.
        - Во сколько вылет?
        - Прямо сейчас. Пилоты уже ждут в самолете.
        Ноа энергично пожала мужчине руку на прощание.
        - И последнее, - сказал он. - Полковник поручил мне передать вам сообщение. Цитирую: «Мы квиты».
        - И все? - бесстрастно спросила Ноа.
        - Нет, еще он попросил сказать вам: «Дерьмо».
        Ноа усмехнулась и направилась к застекленной двери - к выходу на бетонную площадку. Аэродромный работник сопроводил ее до «фалкона». Она быстро поднялась по трапу и устроилась на одном из шести сидений. Второй пилот закрыл дверь; двигатели уже ревели.

* * *
        19:00, Окрестина, Минск
        Снова оказавшись в стенах изолятора на Окрестина, Дженис думает только об одном: нужно найти способ связаться с внешним миром, даже если ради этого придется переспать с надзирателем. Сигнал необходимо дать до завтрашнего полудня. Ее друзья, по идее, уже выполнили свою миссию, подготовили оборудование, позаботились о логистике и, что еще важнее, предупредили женщин и мужчин, которые примут участие в операции. Теперь все зависит от нее, если только, не получив никаких новостей от нее до вечера, «Группа» не решила все отменить. Но Дженис в это не верится: Матео, конечно, первым проголосует за отмену, но, сама не зная почему, она все-таки рассчитывает, что Корделия и Екатерина его переубедят.
        Время ужина. Ирина занимает ей место рядом с собой, но, кажется, по-прежнему не хочет с ней разговаривать.
        - Отвратный получился денек, - начинает Дженис, садясь. - Меня кинули… причем мой адвокат, впервые со мной такое. Похоже, я просижу тут двадцать лет. Я все еще никак не могу осознать, что происходит, но, если ты хотела перестать на меня сердиться, сейчас самый подходящий момент.
        - Прости, пожалуйста, - шепчет Ирина. - Ты сюда попала целой и невредимой, а мне вот не повезло. Когда омоновцы обыскивали мою квартиру, они заставили меня встать на колени. Я была полуголая, один из них схватил меня за шею и на глазах у дочки швырнул к стене. А потом меня начали избивать дубинками. Они требовали пароль от телефона, угрожали, что изнасилуют меня, если не скажу. А потом увезли, я даже не успела попрощаться с дочкой. В автозаке нас было десять женщин, мы буквально лежали друг на друге. Один мужик ставил нам ногу на шею, мы задыхались. От наручников у меня опухли руки. Когда приехали в тюрьму, они заставили нас ползти до камер. Понимаешь, почему я так отреагировала сегодня в прачечной? Не могу больше выносить эти издевательства, я лучше вены себе перережу.
        - Прости, обещаю, больше этого не повторится, - шепчет Дженис со слезами на глазах.
        - Ладно, - отвечает Ирина. - Мир. То, что с тобой произошло, ужасно. Я могу чем-то тебе помочь?
        - Да, если ты знаешь, как связаться с кем-то снаружи!
        - Возможно. Обсудим, когда вернемся в камеру. Здесь слишком опасно. Некоторые стучат, чтобы улучшить себе жизнь. Ты должна научиться не доверять людям. Но со мной можешь быть спокойна, ты ничем не рискуешь.
        Внезапно Дженис замечает Романа в другой части столовой. Он берет поднос и медленно идет к столу вдоль разделительной решетки. Ее сердце начинает бешено колотиться, она вскакивает и идет к нему. Надзиратели на нее не смотрят. До решетки осталось двадцать метров, пятнадцать, десять. Надзиратель в углу отрывается от телефона и замечает ее, движется к ней, похлопывая дубинкой по ладони.
        Ирина не упускает ни малейшей детали из этой сцены. Надзиратель приближается к Дженис.
        Романа и Дженис разделяет всего пара метров. Она окликает его по имени, он поворачивает голову и удивленно улыбается. Выглядит он ужасно, лоб превратился в сплошной синяк.
        - Роман, подойди ко мне, - говорит она вполголоса.
        Надзиратель в двух шагах. Он не спешит, ему нравится наблюдать за жертвой со спины; склонив голову набок, он целится по почкам, широко замахивается дубинкой. Ирина знает, что сейчас будет. Она хватает свой поднос и швыряет его об пол. Надзиратель оборачивается на шум. Дженис прижимается к решетке.
        - Слушай меня, - говорит она дрожащим голосом. - Завтра около одиннадцати утра двери откроются, найди Николая и бегите к решетке на выходе, не оглядываясь. Не бойтесь надзирателей. Только не уходи без него, прошу тебя. Николай - ключ.
        Роман больше не слушает Дженис, его взгляд прикован к возвращающемуся тюремщику. Глаза полны ненависти.
        - Иди за стол, - жестко велит ей заключенный. - Я о нем позабочусь.
        Дженис чувствует, что за спиной кто-то есть, и резко разворачивается. Она оказывается нос к носу с надзирателем, встречается с его кровожадным взглядом. Он поднимает дубинку, Роман свистит ему, как собаке, и показывает средний палец. Разъяренный тюремщик бросается к решетке, колотит по ней дубинкой. Роман отступает на шаг и вызывающе ему улыбается. Их разделяют металлические прутья. Надзиратель не может до него добраться, зато может позвать на помощь. Двое его коллег в той части зала бросаются к Роману и швыряют его на пол.
        Дженис вернулась на свое место.
        - Нет, мы с тобой не подружимся, ты привлекаешь неприятности, - ворчит Ирина.
        Дженис опускает голову, ничего не отвечая. У нее вся ночь на то, чтобы убедить ее найти способ позвонить на волю.

* * *
        Вечер, Рим и Осло
        Двумя часами ранее члены «Группы» собрались на форуме. Матео не предлагал отменить операцию; более того, именно он уговорил колеблющихся подождать до последнего. Миссия должна продолжаться любой ценой: нужно освободить Николая, Романа, а теперь и Дженис. Как он будет жить дальше, если ее жертва окажется напрасной? Майя спросила его, что такое «до последнего» для людей, которые готовятся к выступлению в Беларуси. Имеет ли «Группа» право подвергать их жизни опасности, если пока никому не удалось взломать тюремную сеть? Если завтра Николай не окажется на свободе, Светлана не вернется в Беларусь. А без лидера революция не состоится. Матео все это понимает, но надеется на чудо. Ему хочется верить, что Дженис удастся передать им недостающие данные. И тогда можно будет приступить к кибератаке с серверов улья.
        Как только собрание закончилось, Екатерина сложила в дорожную сумку все наряды, которые купила себе с тех пор, как они виделись в последний раз. Она выбирала их, думая о нем; он никогда об этом не узнает. А еще не узнает, как ее взволновала его реакция, когда она явилась в лондонский отель, переодевшись в платье вместо привычных старых джинсов и свитеров оверсайз. Завтра, если операция начнется, как запланировано, Матео окажется в опасности, и она должна быть рядом с ним. Сидя в зале ожидания аэропорта Осло, она раз десять собиралась позвонить ему и предупредить, что летит в Рим. Но решила сделать это, когда окажется на месте. Если реакция Матео не будет такой, как она надеется, сдавать назад будет уже поздно.

* * *
        Екатерина смотрела в иллюминатор. Рим мерцал во мраке мириадами огоньков. Самолет лег на крыло и начал снижение, через двадцать минут он приземлится в аэропорту.

* * *
        Екатерина была не единственной, кто этим вечером принял важное решение. Готовящиеся события имели немало побочных эффектов. Вот уже два часа Алик наблюдал за братом и мучился тревогой. Витя, сгорбившись, вперился в клавиатуру, тишину нарушали только протяжные вздохи. Он отказался от ужина, который принесла им Илга, и сидел с отсутствующим видом, даже не притронулся к кофе. Как в те дни, когда после трагедии он смотрел на сад перед особняком, предаваясь мыслям о смерти. Тогда врачи предупредили Алика: Витя никогда не встанет на ноги, депрессия может вернуться в любой момент и в самой тяжелой форме. Они были очень категоричны: нужно действовать при первых же признаках и не относиться к этому легкомысленно.
        Алик незаметно ушел из донжона; он понял, что гложет брата. Причина, по которой Матео предложил организовать атаку из Рима, как будто снова парализовала Витю: угроза того, что особняк окажется отрезан от мира, вызвала приступ невыносимой тоски.
        Внизу Алик столкнулся с Илгой. Та поймала его за руку.
        - Я обо всем позабочусь, - успокоил ее он.
        Закрывшись в бывшем кабинете отца, хакер позвонил в Лондон.

* * *
        Вильнюс
        Майя и Диего приземлились почти одновременно, они договорились о встрече в зале прилета. Самолет Майи летел из Руасси, а Диего - из Мадрида.
        Она обняла его и поцеловала, отметив про себя, что борода ему очень к лицу. Вывела его к стоянке такси, и уже через полчаса они были в апартаментах, которые сняли два месяца назад под вымышленным именем. Майя не раз останавливалась в этой двухкомнатной квартире в самом сердце старого города и оставила там оборудование, которое понадобится во время операции.

* * *
        Рим
        Свет в улье уже выключили. Лампочки, помаргивающие в шкафах с серверами, заполняли пустой офис зеленым мерцанием.
        В начале вечера Матео пережил один из самых тяжелых моментов в своей жизни. Набравшись смелости, он пригласил всю команду на собрание и объявил, что принял окончательное решение о закрытии компании. Накануне он оплатил все счета поставщиков, завтра утром каждый сотрудник получит годовую зарплату.
        Теперь в карманах у Матео было пусто, зато совесть его не мучила. Пока он в одиночестве бродил по офису, ему вспомнились первые дни, проведенные в Италии. Сухогруз, на который он сел в Дананге, после двух месяцев в море пришвартовался в Салерно. Матео был одним из самых молодых беженцев на борту.
        В возрасте десяти лет он зарабатывал на хлеб, продавая контрабандные сигареты посетителям портовых кафе… пока не попался полицейскому патрулю.
        Матео вырос в детском доме и не боялся будущего.
        Этим вечером хакеру вспомнились слова, которые однажды сказал ему отец, вернувшийся с поля: «Судьба - загадочная сила, но не полагайся на нее. Твою участь определит то, что ты выберешь из предложенного жизнью».
        Этим вечером Матео надеялся, что сделал правильный выбор. Звонок в домофон вывел его из раздумий. Он заказывал пиццу. Взяв трубку, попросил курьера подняться на третий этаж. Нашел в кармане банкноту на чай, открыл дверь на лестницу - и застыл при виде Екатерины с сумкой у ног. Она улыбнулась и бросилась в его объятия.

* * *
        21:00, Окрестина, Минск
        Заключенные вернулись в камеру. В это время на Окрестина выключают свет. Койка Дженис стоит вплотную к койке Ирины, та лежит к ней спиной. Она натягивает колючее одеяло на плечи и ругается: в камере холодно.
        - Ирина, - шепчет Дженис.
        - Что тебе?
        - Хочу тебя поблагодарить.
        - Ты, похоже, не расслышала, что я тебе сказала за столом, - бросает Ирина немного агрессивно.
        - Я вытащу тебя отсюда.
        - Ну конечно, - отвечает Ирина, поворачиваясь. - В тележке с бельем?
        Их лица всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Оранжевый свет фонаря, стоящего за окном, льется сквозь решетку и падает на их тощие подушки.
        - С кем это ты разговаривала, ты с ним спала?
        Дженис колеблется. В голове мечутся противоречивые мысли. Тревожные мысли о том, что Ирина могла втереться к ней в доверие, чтобы потом ее предать. Но выбора у нее нет, и она рискует.
        - Это один из ключевых членов оппозиции, - признается она. - Почему, думаешь, я так рисковала?
        - Побег с Окрестина, - шепчет Ирина. - Такого точно еще не бывало.
        - Но есть одно условие: мне нужно позвонить.
        Ирина пододвигается еще ближе. Их лица почти соприкасаются.
        - У девчонки из второго блока есть мобильник, - шепчет она. - Она пользуется расположением надзирателей, и это окупается. Если ты знаешь кого-то на воле, кто может перевести деньги ее близким, она продает поминутную связь по конскому тарифу. Но тут как с телефонными картами, сначала платишь, потом пользуешься.
        - У меня никого нет, и я должна позвонить до полудня, - тихо сообщает Дженис.
        - Тогда мы никогда не сбежим, - вздыхает Ирина.
        Она целует Дженис, гладит ее по волосам и улыбается в ответ на ошарашенный взгляд.
        - Нежности тут не хватает больше всего, скоро увидишь.
        Она поворачивается спиной и натягивает одеяло на голову.
        Дженис лежит с открытыми глазами. Руки сжаты в кулаки. Поднялся ветер, свет с улицы мерцает на потолке камеры. По щекам журналистки катятся слезы.
        Рим
        Операция «Окрестина»
        Воскресенье, 6:00, Рим
        Екатерина просыпается с первыми лучами солнца. Матео спит, его дыхание щекочет ей затылок, она еще чувствует внутри его тепло. Одна рука обвивает ее талию. Ей хотелось бы, чтобы это мгновение безмятежности длилось вечно. Он открывает глаза, делает глубокий вдох, трет щеки и пристально смотрит на нее. Она улыбается и прикладывает палец к его губам, чтобы он помолчал.
        - Не спрашивай, выспалась ли я, просто скажи, что ты меня хоть немного любишь.
        - Я тебя люблю, - блаженно отвечает он.
        Она дарит ему долгий поцелуй, а потом гладит по лбу и встает.
        - Подъем, у нас сегодня много дел. Но сначала сварим кофе, и побольше.

* * *
        Вильнюс
        Диего и Майя не смыкали глаз. Они всю ночь напролет резались в покер. Майя уделала Диего. Они сидят на маленькой кухоньке съемной квартиры, проверяют телефоны и раздраженно смотрят друг на друга. Диего пожимает плечами, берет кружку с кофе и удаляется в гостиную. Садится перед ноутбуками, заходит на форум и ждет. Майя заглядывает в комнату и незаметно проскальзывает в ванную.

* * *
        8:00, Киев
        Близнецы сидят в гостиной. От углей, едва багровеющих в камине, поднимается тонкий дымок. На низком столике стоит бокал с последними каплями коньяка. Витя заснул прямо в инвалидной коляске; Алик, растянувшись во весь рост на старом кожаном диване, храпит, как пьяный матрос. Илга поднялась к себе в середине ночи. Звенит звонок. Витя открывает сначала один глаз, потом другой.
        - Что это? - спрашивает он у брата.
        - В дверь звонят, - отвечает Алик, зевая.
        - В такое время?
        Алик потягивается, как большой ленивый кот, который плоховато выспался.
        - Открой, Илга спит, а я с этого дивана не встану.
        Витя ругается, что, впрочем, он делает часто, и с силой раскручивает колеса, выкатываясь в холл. Звонок звенит снова.
        - Да иду я, иду! - раздраженно кричит он.
        Откатывается назад, открывая дверь…
        - Особняк, частный самолет - что еще ты от меня скрываешь? - спрашивает Корделия, уперев руки в боки. На ней пальто цвета зеленых яблок.
        - Какой еще частный самолет? - переспрашивает Витя с выпученными глазами.
        - А как, по-твоему, я сюда так рано добралась? Я вылетела в пять утра. Думаю, стоило это чертовски дорого, но это ты выясняй у брата, он во всем виноват. А я пока схожу в душ, буду ждать тебя в комнате. Я быстренько, минут на пять. Попроси Алика занести чемодан, он весит целую тонну. - Она пылко целует его и гладит по щеке. - Я по тебе скучала, дурачок. Как думаешь, Илга сможет испечь нам блинов? Есть хочется зверски!
        И с этими словами она, насвистывая, поднимается по лестнице.
        Витя разворачивает кресло. Алик наблюдает за ним от двери в гостиную. Он с кряхтеньем поднимает чемодан Корделии.
        - Там что, дохлый осел? Этот чемодан весит целую тонну! - восклицает он.
        - «Сатком», - отвечает ему Корделия. - Комп со спутниковой антенной, если угодно. Пропускная способность не для кибератаки, но на то, чтобы следить за операцией в прямом эфире, хватит. Быть немыми в такой день - еще ладно, но глухими и слепыми… Ни за что. Поставь его в гостиной, тут будет веселее, чем у вас в донжоне.

* * *
        9:00, Минск
        Михаил мерит гостиную Марики шагами. Напряжение в воздухе кажется почти осязаемым. Марика нервно сжимает телефон.
        - На каком они этапе? - спрашивает Михаил.
        - Автобусы уже едут, и они битком. Первые грузовики паркуются на стоянках у трассы. Все ждут Светлану, нервничают, но ждут с нетерпением.
        - А что слышно насчет тюрьмы?
        - Еще слишком рано, - отвечает она.

* * *
        9:05, Окрестина
        Дженис и Ирина снова работают в прачечной. Они уже разгружают десятую «тайчжоу». Повсюду пар, в помещении все жарче. Работницы усердно трудятся, в конце конвейерной ленты громоздятся первые коробки с этикетками, готовые к погрузке в лифт.
        Внезапно один из мужчин, охраняющих это маленькое предприятие, покидает свой пост и направляется к Ирине. Она стоит низко нагнувшись, голова почти что в барабане стиральной машины, и он шлепает ее по заднице, забавляясь собственным поступком. Ирина выпрямляется и испепеляет его взглядом. Тюремщик не обращает внимания на ее реакцию, он произносит несколько слов и ждет, скрестив руки на груди.
        - К тебе кто-то пришел, надзиратель отведет тебя в комнату для свиданий, - говорит Ирина, переводя сказанное Дженис. - Будь осторожна, неизвестно, что задумали эти уроды. Не исключено, что это подстава.
        Дженис идет перед надзирателем, но очень медленно - она боится, что он зажмет ее в каком-нибудь углу. Однако же надзирателя это, похоже, не интересует. Он вынуждает ее ускориться, приставив к спине дубинку. Они поднимаются на первый этаж, он заталкивает ее в какую-то комнату и закрывает дверь.
        За металлическим столом сидит мужчина. Он похож на киллера, но довольно элегантен. На нем водолазка и безупречно подогнанный по фигуре фланелевый костюм. Он встает, протягивает Дженис руку для рукопожатия и предлагает ей сесть напротив него.
        - Господин Бланский попросил меня вас навестить. Не беспокойтесь, мы о вас заботимся. Мы уже приняли необходимые меры, в этих стенах вам нечего бояться, - успокаивает он ее. - В том, что касается остального, мы делаем все возможное, но вам придется набраться терпения. Вам что-нибудь нужно? Гигиенические принадлежности, чистая одежда, сигареты?
        Дженис серьезно смотрит на него. Пан или пропал…
        - Мне нужно кое-что поважнее… У вас есть чем писать?
        - Да, но передать вам ручку я не имею права, надзиратель, который за нами следит, начеку.
        - Тогда, пожалуйста, запишите то, что я вам продиктую, дословно. Как только выйдете отсюда, перешлите этот текст по адресу, который я вам дам. Да, и еще: «как только выйдете» следует понимать буквально. Вам все ясно?
        - Яснее ясного, - откликается посланец Бланского, доставая перьевую ручку.
        Диктант занимает не больше тридцати секунд. Закончив, Дженис встает и благодарит собеседника.
        - Вам точно ничего больше не нужно? - удивленно спрашивает он ее.
        - Нужно - чтобы вы как можно скорее вышли отсюда и отправили сообщение.
        Мужчина убирает ручку во внутренний карман пиджака, отодвигает стул и встает. На выходе из комнаты свиданий надзиратель отбирает у него листок, внимательно читает и, кажется, удивляется еще больше, чем посланец Бланского.
        - Она что, продиктовала вам рецепт? - недоумевает он, отдавая листок мужчине.
        - Ох уж эти женщины… - вздыхает тот и удаляется.
        Он выходит из тюрьмы, подходит к машине и садится за руль. Раз она написала, что обед в одиннадцать, можно отправить эту белиберду из дома, - думает он, перечитывая записку, надиктованную Дженис. Но тут ему на глаза попадается рекламный щит заправочной станции. Посланец Бланского кидает взгляд на датчик бензина. Порой судьбу определяют такие мелочи… Он поворачивает и останавливается у колонки. И, пока заправщик наполняет бак, берет мобильник, набирает сообщение и отправляет его на адрес, который сообщила ему Дженис.

* * *
        9:30, Вильнюс
        Диего выходит из ванной с полотенцем на бедрах и вещами в руках. Он втягивает живот, расправляет плечи и проходит через гостиную.
        - Могу я спросить, что это за представление? - спрашивает Майя. - Хотя должна признать, забавно видеть тебя в образе гориллы.
        Диего не отвечает и с достоинством удаляется в спальню одеваться. А потом садится за ноутбук; только что на почту пришло какое-то сообщение.
        Пирог Дженис.
        Ингредиенты: 104 г муки, 128 г соли, 129 г сливочного масла, 19 г черного перца.
        На 9 порций:
        164 г муки, 177 г соли, 225 г сливочного масла и столько же перца.
        Скатерть в прачечной, в подвале. Обед нужно подать в 11 утра.
        - Я позвоню Матео, а ты предупреди остальных! - кричит он.
        Майя бросается к другому ноутбуку и копирует IP-адреса поста охраны и внутренней сети изолятора на Окрестина:
        104.128.129.19
        164.177.255.255
        После того как она перешлет сообщение Дженис «Группе», она напишет Михаилу и Марике, что на Востоке наконец начинается весна.
        Диего не сидится на месте. Разве можно лишить себя такого счастья - поделиться с кем-то невероятной новостью? Он звонит Матео.
        - У Дженис получилось! - объявляет он звенящим голосом. - Готов записать IP-адреса? Атаку нужно начать в одиннадцать, - добавляет он.
        - Она в порядке? - спрашивает Матео.
        - Понятия не имею. Она только сказала, где она - в прачечной в подвале.
        - Иди на форум и сообщи «Группе». И проверь, есть ли указанное Дженис помещение на наших планах, - распоряжается Матео.
        - Уже в процессе.
        - Тогда удачи.
        - Это тебе нужно пожелать удачи, старик, - отвечает Диего и отключается.

* * *
        10 утра, посольство Израиля, Минск
        Ноа заходит в комнату, где спали ее напарники. Оба валяются на кроватях в форме ОМОНа - черная рубашка и черные штаны. На прикроватных тумбочках лежат два берета с позолоченным гербом. В сумках - «узи». Ноа засунула свой «глок» за пояс, спрятав под рубашкой.
        - Двинули, - говорит она. - Сэм, бери машину, припаркуйся под окнами начальника тюрьмы. Покажешься, когда я дам сигнал. Рафаэль, ты со мной, поведешь фургон.

* * *
        11:40, Киев
        Витя, торжественно выпрямившись, пожелал пересесть на кожаный диван без посторонней помощи, после чего попросил Илгу принести бутылку коньяка и четыре рюмки. Отец верил в эту примету: нужно немедленно, не откладывая, выпить за победу. Алик и Корделия устроились рядом.
        Немногим раньше, пока Корделия пожирала блины на кухне, Алик установил оборудование из ее чемодана.
        От окна, на котором он разместил спутниковую антенну, тянется провод. Не исключено, что враги все-таки заблокируют связь на Украине, но теперь особняк не окажется отрезан от мира, хотя, конечно, возможности его обитателей будут ограничены. Корделия не будет лишена удовольствия - она сможет сообщить троим приближенным Лучина, что они попались.
        Она бросает взгляд на часы: через пять минут Матео начнет кибератаку. Пора уже страху поменять лагерь. Она улыбается друзьям и присваивает себе привилегию нажать на кнопку «отправить». Три письма улетают по назначению.

* * *
        10:45, Солигорск, 120 км к югу от Минска
        Как всегда, когда выдается такая возможность, глава службы безопасности проводит выходные на даче. Сегодня воскресенье, и погода на удивление приятная. Над его владениями, по которым он любит прогуливаться верхом, безоблачное небо. Жеребец рыжей масти обошелся ему в целое состояние, и он очень им гордится. Пока он чистит его жгутом из соломы после прогулки, в кармане снова и снова вибрирует телефон. Наконец мужчина раздраженно проверяет сообщения. Взгляд меняется, лицо бледнеет. Бросив лошадь, чиновник кидается к дому, врывается внутрь и после недолгих поисков находит жену на кухне. Та встречает его изумленным взглядом. Он велит ей немедленно паковать чемоданы и объявляет, что они уезжают далеко отсюда и никогда не вернутся. После чего поднимается в свой кабинет и опустошает сейф.

* * *
        10:45, Минск
        Глаза Марики наполняются слезами, когда она читает короткое сообщение: «На Востоке начинается весна». Она так взволнована, что не может выговорить эту фразу, и показывает Михаилу экран телефона. Рука у нее дрожит. Михаил сжимает ее в объятиях и кружит. Они танцуют без музыки посреди гостиной на глазах у ошарашенных детей Марики.
        - Поедем на твоей машине, - говорит он, отпуская ее.
        Марика одергивает свитер и немного приглаживает волосы.
        - А дети? - озабоченно спрашивает она.
        - Возьмем с собой. И Дарью тоже, - он переводит взгляд на урну, стоящую в центре обеденного стола. - Кто, как не она, заслуживает при этом присутствовать!
        Марика кивает, велит старшим одеваться, упаковывает малыша в комбинезон и бросает Михаилу ключи.

* * *
        В трех километрах от квартиры Михаила, в дорогом центральном районе Минска, главный санитарный врач тоже читает сообщения. Но его плясать совершенно не тянет. Шантажисты обещают, что не станут предавать его преступления огласке, если он будет в точности следовать полученным указаниям.
        В 10:50 к изолятору на Окрестина, завывая, устремляются пять скорых.

* * *
        10:50, Минск
        Сэм только что получил сигнал от Ноа. Он выходит из машины с сумкой на плече и заходит в дом. В лифте он достает из сумки «узи». У супруги начальника тюрьмы нет причин бояться омоновца. Должно быть, это очередной курьер принес что-то для мужа. Она открывает дверь и отшатывается при виде направленного на нее оружия.
        Сэм - агент Моссада, он работает в Восточной Европе уже десять лет и бегло говорит по-русски.
        - Позвоните мужу и повторите ему дословно то, что я вам сейчас скажу, - спокойно приказывает он, и по его голосу чувствуется, что он не моргнув глазом выстрелит, если она откажется повиноваться. - Будете сотрудничать - все закончится хорошо.

* * *
        11:00, Рим
        Матео и Екатерина в одиночестве стоят посреди пустынного офиса, рука в руке, и впитывают тишину. Матео делает глубокий вдох и смотрит на часы. Одиннадцать ровно. Он набирает команду и запускает величайшую кибератаку в истории хакерства, направленную на инфраструктуры целой страны.
        Десятки миллионов запросов устремляются на серверы белорусского правительства, насыщая полосу пропускания.
        Первыми обваливаются серверы служб коммуникации, за ними следуют серверы службы внутренней безопасности, уже лишившейся руководства - ее глава бежал из страны. Спасательные службы хакеры не тронули. На экранах диспетчерской башни аэропорта Минск-2 появляется предупреждение. До полного отключения связи осталось пять минут. Диспетчеры тут же перенаправляют приближающиеся самолеты в соседние страны, а самолетам на земле запрещают взлет. «Достойный ответ», - думает Екатерина, следя за первыми последствиями атаки.
        Один за другим рушатся серверы разных министерств. Теперь только тайная оппозиция может обмениваться сообщениями - благодаря антеннам и роутерам, доставленным Корделией.

* * *
        11:00, Окрестина, Минск
        Включается пожарная тревога. Запертые на замок решетки отпираются. Открываются двери камер; вооруженные надзиратели начинают выводить заключенных во двор. В узком коридоре Роман замечает Николая, расталкивая спешащих товарищей, догоняет его. Хватает за руку и велит следовать за ним. Мужчины пробираются назад. Через три минуты, задыхаясь, они добираются до выхода. Надзиратели смотрят на них из-за стекла, но не двигаются с места. Они только что получили от начальника тюрьмы приказ не вмешиваться.
        Вдали слышатся сирены пожарных и скорых, звук как будто поднимается к самым небесам. На аллее, ведущей к тюрьме, появляется черный фургон.
        11:08
        Работницам кажется, что они слышат последнее пыхтение старого локомотива, выпускающего клубы пара на вокзале. Барабаны «тайчжоу» останавливаются, конвейер замедляет ход и замирает. Растерянный надзиратель на посту яростно лупит по клавиатуре. Работницы наблюдают за ним, не зная, как быть. В здании женщин пожарная тревога не звучала. Другой надзиратель, в зале, приказывает им оставаться на рабочих местах. И, чтобы показаться авторитетнее, торжественным тоном объявляет, что произошла авария.
        - Как хорошо, что он тут, без него мы бы и не догадались, - хмыкает Ирина.
        Дженис в аду, но ее лицо озаряет сияющая улыбка. Она знает, что это не просто авария, и теперь изо всех сил надеется, что Николай и Роман скоро окажутся на свободе.
        - На Востоке начинается весна, - шепчет она, замерев.
        Распахивается дверь, в прачечной появляются два омоновца, у одного из них пистолет-пулемет. Они в балаклавах, но по глазам понятно, что они осматривают прачечную. Взгляд одного из них падает на Дженис, и омоновец быстро идет к ней.
        - Мы ничего не сделали! - протестует Ирина, закрывая лицо.
        Омоновец срывает балаклаву, под ней обнаруживается женское лицо.
        - Ноа! - сдавленным голосом восклицает Дженис.
        - Идем, объяснимся позже, - приказывает та.
        - Она пойдет с нами, - говорит Дженис, беря Ирину за руку.
        К ним приближается надзиратель с явным намерением вмешаться. Рафаэль, товарищ Ноа, встречает его ударом приклада, и тюремщик с окровавленным лицом катится по полу. Моссадовец наводит «узи» на пост и прикладывает палец к губам, давая второму надзирателю понять, что в его интересах сидеть смирно.
        Ноа, Дженис, Ирина и Рафаэль выбегают в коридор и поднимаются по лестницам, перескакивая через ступеньки. Рафаэль возглавляет группу, Ноа замыкает. Надзиратель у выхода не оказывает никакого сопротивления. Он без сознания лежит на полу.
        Три пожарных автомобиля и пять скорых с работающими мигалками уже стоят на центральной аллее.
        - В фургон! - приказывает Ноа.
        - А Николай, а Роман? - беспокоится Дженис.
        - Николай во второй скорой, Роман в пятой.
        - А Софья? Я ее тут не видела.
        - Софья экстрадирована, она в Швеции, в безопасности. Давай залезай, не беспокойся, надзиратели у нас под контролем.
        - У нас? - переспрашивает Дженис, залезая в фургон.
        - Я объясню.
        11:15
        Пять скорых покидают территорию тюрьмы и разъезжаются в разные стороны. Три из них - просто прикрытие, они обеспечивают безопасность Николая и Романа.
        Рафаэль сидит за рулем, фургон уже катит по западному пригороду Минска.
        - Через полтора часа будем на границе, - сообщает Ноа.
        Ирина берет руки Дженис в свои:
        - Пожалуйста, пожалуйста, попроси их меня выпустить.
        - Ирина, это не омоновцы, - объясняет Дженис. - Тебе ничего не грозит, ты теперь на свободе.
        - Знаю, я не идиотка. Спасибо тебе за все, но я хочу к дочери.
        - Остановитесь, - приказывает Дженис Рафаэлю.
        Фургон останавливается у тротуара, Ирина открывает боковую дверь и бежит прочь.

* * *
        11:30, Вильнюс
        Диего и Майя выходят из квартиры. Такси довозит их до дома, в котором живет Светлана. Диего звонит в дверь и как галантный мужчина предоставляет подруге право сообщить новость.
        - Николай свободен, - объявляет Майя. - Тысячи беларусов собираются у границы, они вас ждут. Пора ехать, революция идет полным ходом.
        Диего впервые видит Майю такой взволнованной.

* * *
        13:00, погранпункт Ганево
        Посетители кафе «Василек» выходят на улицу и ждут на стоянке. Жители Новоселок рассаживаются по машинам, некоторые залезают в прицепы тракторов. Двигатели грузовиков, припаркованных в зоне отдыха у заправки деревни Тележишки, ревут, те, что несут пост у мотеля-кафе «Золотая», - тоже. Оппозиционеры выходят из тени, а кто-то уже сидит в многочисленных автобусах, арендованных Корделией. Все они едут к Ганево.
        Кортеж приближается к погранпункту. Таможенники не верят своим глазам: к ним движутся толпы мужчин, женщин и детей. Главный таможенник пытается связаться с начальством. Связи нет. Что может сделать горстка мужчин в форме против тысяч гражданских? Не в силах справиться с ситуацией, они опускают оружие.

* * *
        13:10, Рим
        Матео ходит по улью, с тяжелым сердцем осматривает коммутационные шкафы, небрежно проводит рукой по защитным стеклам. Лампочки больше не мигают; данные, содержавшиеся на серверах, стерты, диски сформатированы. Никто не получит программы, которые он использовал для атаки.
        Екатерина предпочла оставить его наедине со своими мыслями. Она подходит к окну, чтобы покурить. «Это последняя», - обещает себе она, щелкая зажигалкой. Хакерша смотрит на охряные крыши Рима. «Боже, до чего красивый город», - думает она. Ее взгляд опускается вниз, на улицу, она глубоко затягивается, прищуривается и отбрасывает сигарету.
        - Не знаю, нормально это или нет, но под нами только что остановились две черные машины, - сообщает она Матео.
        Матео перегибается через перила балкона: восемь мужчин идут к ограде виллы.
        - Бери вещи, быстро, - говорит он и тащит ее в кабинет.

* * *
        14:00, погранпункт Ганево
        Тишина. Беспокойная толпа не сводит глаз с дороги, уходящей на ту сторону границы. И вдруг где-то у шлагбаума раздается хор гудков.
        Женщины и мужчины бросаются к шлагбауму и поднимают его, они первыми видят, как в Беларусь въезжают десять машин - сопровождение Светланы. Слышатся радостные крики: народ приветствует возвращение избранной ими главы государства.
        Стоя на подножке фургона, Дженис и Ноа наблюдают за всеобщим ликованием. В воздухе кружатся конфетти, дети сидят на плечах у родителей, люди кричат, поют, кто-то не может сдержать слез.
        - Не хочешь посмотреть поближе? - спрашивает Дженис.
        - Нет, все, что будет дальше, нас уже не касается, мы просто помогли восстановить равновесие. Нам пора уходить со сцены.
        - Нам? Ты уже второй раз употребляешь это слово. Я думала, ты умерла! Почему ты все это время не давала о себе знать? Почему ты молчала?
        Ноа разворачивается к Дженис и кладет ей руки на плечи.
        - Ты совершила отважный поступок. Глупый, но отважный.
        - Может, и глупый, но результат налицо. Но ведь ты даже не знаешь, что именно я сделала. Ответь, зачем ты притворялась мертвой?
        - А ты не задумывалась, как я тебя отсюда вытащила?
        - Ты сотрудница израильской разведки, а у нас своих не бросают, - отвечает Дженис.
        - Это ответ на вопрос «почему?», а не «как?», - парирует Ноа.
        - К чему ты клонишь?
        - К той простой истине, что мы с тобой обязаны друг другу. Я знаю, что ты не обычная журналистка, ты состоишь в группе хакеров, которая имеет определенное отношение к происходящему.
        - Разведка не зря называется разведкой, - отвечает Дженис. - Но не рассчитывай, что я расскажу тебе больше.
        Ноа усмехается, явно позабавленная ее словами. Она проводит рукой по волосам и смотрит на людское море, окружившее машину Светланы.
        - Дженис, - говорит она четким голосом. - Я девятая, я тоже состою в «Группе», более того, я была первой ее участницей.
        Дженис, потрясенная до глубины души, спрыгивает с подножки. Она пытается смотреть только на погранпункт и не встречаться взглядом с Ноа.
        - Ты что, хочешь сказать, что в тот день, когда я показала тебе эмблему ПСИОПов в Тель-Авиве, когда все началось, ты уже все знала?
        - Я хочу сказать, что это я тебя навела на их след и что это я все эти годы следила за тем, чтобы информация доходила до тебя в нужный момент.
        Дженис опускает взгляд, размышляет, делает несколько шагов, а потом возвращается к фургону.
        - Ты была первой участницей или ты создала «Группу»? Пожалуйста, только не говори мне, что нами с самого начала манипулировала израильская разведка!
        - Они не имеют к этому ни малейшего отношения, мое начальство даже не знает о существовании «Группы 9». Это Матео сотворил «9», а «Группа» появилась на свет намного позже.
        - Как это «сотворил»?
        - «9» - искусственный интеллект, она выросла, связалась с миром и в конце концов поняла, что нуждается в нас.
        - Зачем это?
        - За этим, - отвечает Ноа, показывая пальцем на толпу. - Чтобы нам помочь. В распоряжении «9» вся сеть, она могла проводить свои расследования, могла найти тех, кто станет «Группой», а еще у нее невероятная мыслительная способность. Она выбрала каждого из нас. А уж почему она решила сообщить о своем существовании только мне, я понятия не имею.
        - То есть Матео не знает?
        - Нет, но он и Витя всегда что-то подозревали, хотя и не смогли выяснить, кто я. Ну вот, теперь ты все знаешь.
        - Я хотела бы вернуться домой, - откликается Дженис.
        - И ты скоро туда отправишься, но сначала в Вильнюс. Майя и Диего тебя ждут.
        - Ты не поедешь?
        - Нет, моя миссия завершится, когда я добуду шкуру хищника, который убил Сару. Он думает, что я мертва, и нужно, чтобы он продолжал так думать, пока я не получу свое. Рассчитываю на твое молчание.
        Ноа крепко обнимает Дженис и целует, как целуют сестру, по которой будут очень скучать.
        Хор гудков вдали становится еще громче. Светлана вернулась. Кортеж направляется к столице.
        Когда толпа удаляется, Дженис залезает в фургон. Сил нет, но ее переполняет легкость. Она думает о своем доме во Флорентине, о Давиде, об Эфроне и о жизни, которая ее ждет.

* * *
        На дороге, ведущей в Минск, к веренице машин присоединяются жители деревень.
        С помощью созданной «Группой» сети беларусы получают сообщения о бегстве диктатора.
        В крупных городах по всей стране люди выходят на улицы, слышатся радостные крики; жители Минска организованной толпой идут ко Дворцу независимости.

* * *
        14:30, Дворец независимости, Минск
        Лучин сидит за длинным столом и изучает досье, его одолевает жесточайшая скука. Он поднимает голову на скрип тяжелых белых дверей, украшенных позолотой. И, к своему изумлению, видит секретаря, который даже не потрудился постучаться. Тот настолько потрясен, что забыл о манерах и вопреки обыкновению не поздоровался с боссом. Именно этому мужчине с перекошенным лицом выпала непростая задача сообщить грозному диктатору, что его правление подошло к концу.
        Лучин не понимает, он стучит кулаком по столу и изрыгает угрозы. Но впервые за двадцать семь лет у власти его гнев ни на кого не производит впечатления.
        Он повышает голос, отказывается отступать, беснуется, приказывает секретарю вывести войска. Пусть солдаты стреляют прямо по толпе без предупреждения.
        - Террористы! - восклицает он, весь багровый от ярости.
        Секретарь пожимает плечами.
        - Слишком поздно, - вздыхает он. - Делайте что хотите, а я рассчитываю убраться восвояси, пока толпа, которая идет сюда, не захватила дворец.
        Секретарь объявляет, что увольняется, и уходит.
        Оставшись в одиночестве в огромном кабинете, Лучин снимает трубку телефона, тщетно пытается дозвониться до главы службы безопасности, клянется его расстрелять. Его гнев усиливается, он бросает трубку, потом снова хватает, чтобы вызвать своих генералов, - и обнаруживает, что линия оборвана.
        Диктатор устремляется к дверям кабинета и, распахнув их, видит, что в галерее никого нет. Где весь персонал? Где его телохранители, атташе, все, кто ему прислуживает? Он торопливо обходит опустевшие кабинеты, хлопает дверями, зовет на помощь.
        По-военному четко развернувшись на месте, он возвращается в свой кабинет и запирает дверь. Его резиденция окружена, Светлана въехала в Минск.

* * *
        13:20, Рим
        Екатерина и Матео выбираются из канализации в саду у Понте Реджина Маргерита. Осталось только перейти через Тибр по мосту.
        - И что теперь? - спрашивает Екатерина.
        - Зайдем ко мне, возьмем чемодан; а потом мне нужно поразмыслить над тем, как начать жизнь с нуля.
        - А ты мог бы начать ее с нуля в Осло?
        - Разумеется, но прежде мне хотелось бы тебя кое-куда отвезти. Полетим в экономе, должен признаться, я сейчас немного на мели.
        - Кое-куда - это куда? - уточняет Екатерина.
        - В одну вьетнамскую деревушку.
        Она кладет голову ему на плечо и признается, что немного боится летать, очень уж Ханой далеко, но раз это ради благого дела…

* * *
        - Что же будет дальше?
        - Через два часа Дженис встретится с Майей и Диего в съемной квартире в Вильнюсе. Потом ни один из них не сможет вспомнить, что делал вечером. Даже Бланский, который вообще-то не пьет, скорее всего, к утру будет в стельку. Завтра Майя улетит в Париж, Диего - в Мадрид, а Дженис вернется к себе в Тель-Авив, где ее будет ждать Давид. Витя, Корделия и Алик от них не отстанут. Рано утром Витя сообщит брату, что решил отправиться в Лондон вместе с Корделией. Алик ничуть не расстроится, он к этому давно готовился. А еще он обещал Илге показать Испанию. Диего в курсе его планов, он их ждет. Весной особняк проснется после зимней спячки опустевшим.
        - Улья больше нет, Витя летит в Лондон, Екатерина и Матео - во Вьетнам, Алик - в Испанию, Корделия планирует завязать с хакерской деятельностью…
        - Вы хотите спросить, не распадется ли «Группа»? Не исключено, но не беспокойтесь, у них появились подражатели. Революция - вещь заразная, и воля к сопротивлению тоже. Сомневаюсь, что девятеро смогут долго бороться с желанием снова встретиться… Будущее покажет, ошибаюсь я или нет, но без ложной скромности скажу вам, что подобного, насколько мне известно, еще не случалось.
        Зал видеоконференций.
        Конец связи.
        Эпилог
        Два дня спустя адвокат Коллинз получил посылку. В толстом конверте он обнаружил документы, в которых содержались все переговоры Эйртона Кэша, данные денежных переводов, полученных им для манипуляции референдумом в Великобритании, и неопровержимые доказательства того, что его дело против Дженис полностью сфабриковано.
        В приложенной записке говорилось, что эти бумаги Коллинз получил первым - в знак благодарности за его помощь. Дальше он волен действовать на свое усмотрение.
        Записка была подписана: «9».
        Улей, Рим
        Благодарности
        Раймону.
        Полин, Луи, Жоржу и Клеа.
        Даниэль и Лорэн.
        Сюзанне Леа, Леонарду Антони, Эммануэль Ардуэн.
        Антуану Каро, Софи Шарнавель, Селин Пуато.
        Сандрине Перье-Реплен, Каролине Бабюль, Летиции Бовийен.
        Мари Дюбуа, Мари-Одиль Мошан, Жоэлю Ренода, Селин Дюкурно, всему издательству «Робер Лаффон».
        Полин Норман, Мари-Эв Прово.
        Себастьяну Кано, Капюсин Делатр, Марку Кесслеру, Ксавьеру Жарти, Кароль Дельмон.
        Хелене Сэндлинг Якобсен, Лоран Венделькен, Керри Гленкорс, Сьюзи Финли.
        Саре Альтенло.
        Реми Пепену.
        Одри Сурдив, Мари Бувьер, Ксавье Бору.
        Кэрол Кедвалледер.
        notes
        Примечания
        1
        Цель DDoS-атаки - парализовать серверы инфраструктуры путем подачи большого количества запросов. В случае очень масштабной атаки с большого числа источников необходимо заразить системы вредоносными программами, создавая «зомби», которые усилят первоначальное воздействие.