Кровь и молоко Катерина Райдер
        Литературная премия «Электронная буква - 2020» #0
        В середине XIX века Викторианский Лондон не был снисходителен к женщине. Обрести себя она могла лишь рядом с мужем. Тем не менее, мисс Амелия Говард считала, что замужество - удел глупышек и слабачек. Амбициозная, самостоятельная, она знала, что значит брать на себя ответственность.
        После смерти матери отец все чаще стал прикладываться к бутылке. Некогда процветавшее семейное дело пришло в упадок. Домашние заботы легли на плечи старшей из дочерей - Амелии. Девушка видела себя автором увлекательных романов, имела постоянного любовника и не спешила обременять себя узами брака. Да, эта леди родилась не в свое время - чтобы спасти родовое поместье, ей все же приходится расстаться со свободой.
        Мисс Говард выходит замуж за судью, который вскоре при загадочных обстоятельствах погибает. Главная подозреваемая в деле - Амелия. Но мотивы были у многих близких людей ее почившего супруга. Сумеет ли женщина отстоять свою невиновность, когда, кажется, против нее ополчился весь мир? И узнает ли счастье настоящей любви та, кто всегда дорожила своей независимостью?
        Посвящение
        На перепутье жизненных дорог,
        Ухабистых, кривых, непроходимых,
        Когда нет сил и всюду виден рок,
        Средь сотен лиц, бездушных, молчаливых,
        Есть человек, что твёрдою рукой
        Ведёт меня сквозь прорехи сомнений.
        Поддерживая пламени огонь
        В душе, смятенной чередой волнений.
        Устало падаю, кляня свою судьбу.
        Он поднимает на ноги заботой.
        Даёт мне силы продолжать борьбу,
        Терзая разум камертонной нотой.
        Я не устану воспевать ему.
        И всё, что есть, я для него пишу!
        А. З. - человеку, который всегда верил в меня. Спасибо.
        Пролог
        Утро в поместье Говардов началось с очередной «плохой новости». Ровно в девять к дому подъехал полицейский экипаж во главе с детективом Байроном, которому не терпелось свершить правосудие и отомстить за смерть отца.
        Несколько мужчин, облачённых в форму констеблей, бесцеремонно ворвались в холл. На все протесты прислуги они отвечали единственным вопросом: «Где миссис Байрон?»
        Амелия в это время находилась в гостиной вместе со своей младшей сестрой. Горничная только-только подала чай, и девушки, попросив оставить их наедине, разливали ароматный «Эрл Грей» в изысканные белоснежные фарфоровые чашки.
        - Молока? - мягко улыбнулась Мэри, взяв в руки молочник.
        - Да, благодарю, - кивнула Амелия, но тут распашные двери с грохотом открылись, врезаясь в стены по обе стороны от проёма, и в комнату вошёл детектив, а следом за ним несколько полицейских.
        Лицо Байрона искажал изображающий улыбку оскал. Глаза блестели, как у дикого волка, при взгляде на молодую женщину, что теперь носила фамилию его семьи. Мэри испуганно вжалась в спинку кушетки, Амелия же, напротив, наградив мужчину негодующим взглядом, поднялась на ноги.
        - Даниэль? - её голос был ровным, учтивым, но сие являло собой лишь проявление воспитания. - Чем обязаны столь раннему визиту?
        В гостиную, протискиваясь между мужчинами, вбежала взволнованная горничная. Виновато глядя на свою леди, она начала жалобно причитать, переминаясь с ноги на ногу.
        - Я пыталась их остановить, мисс Говард, то есть миссис Байрон, но…
        - Всё в порядке, Лиззи, не переживай. Можешь идти, - Амелия даже не взглянула на служанку, всё это время она смотрела в глаза сыну своего почившего супруга. - Полагаю, вам удалось выяснить что-то относительно смерти моего мужа?
        - О, да, - растягивая гласные до неприличия, улыбнулся детектив. - Я знаю, кто убил отца…
        Он выдержал многозначительную паузу, наполняя момент особым драматизмом, затем поправил пиджак и громко объявил, совсем как конферансье в мьюзик-холле:
        - Миссис Байрон, вы обвиняетесь в убийстве Питера Байрона и немедленно будете доставлены в Ньюгетскую тюрьму, чтобы впоследствии предстать перед судом.
        - Что? Ты, верно, шутишь, Даниэль? - потрясённая заявлением мужчины Амелия попятилась назад, натыкаясь на чайный столик, опрокидывая заварник, который с грохотом упал на пол, расплёскивая терпкий напиток на ворс шерстяного ковра.
        - Арестовать её! - отдал приказ Байрон-младший.
        Двое из четырёх мужчин уверенным шагом направились к девушке, схватили её под руки и поволокли к выходу под трагические возгласы сестры.
        - Амелия, нет! Это какая-то ошибка! - Мэри кинулась вслед за арестанткой, пытаясь ухватить ту за руку, но её остановил Даниэль, удерживая за плечи.
        - Не влезайте в это дело, мисс Говард. Ваша фамилия и так почти лишилась уважения в обществе! Подумайте о своём будущем! Что скажет семья мистера Уитмора? - с угрозой ухмыльнулся детектив, крепче сжимая пальцы на худеньких предплечьях.
        Девушка растерялась, но из ступора её вывел голос Амелии.
        - Мэри, найди моего адвоката! Запомни имя - Джеймс Гудмен! Ты должна всё ему рассказать, он непременно разберётся!
        - Очень сомневаюсь, - злорадно прохрипел детектив и, небрежно отпихнув от себя младшую Говард, вышел из гостиной.
        Глава 1
        «Любовь склонна по доброй воле к жертвам,
        И платит самой дорогой ценой».
        Уильям Шекспир
        - Я бы мог сопровождать тебя на приёме у Линча, - молодой англичанин, заведя руки за голову, лежал средь шёлковых подушек, совершенно не стесняясь своей наготы.
        - О, милый Джозеф, мне льстит твоё приглашение, но, увы, я вынуждена его отклонить, - ответила Амелия Говард, сидя перед трюмо, расчёсывая свои длинные тёмно-каштановые волосы, то и дело цепляющиеся за шнурки корсета дерзкими кудрями.
        Джозеф Фостер к двадцати пяти годам добился немалых высот на журналистском поприще. Будучи юнцом, но ретивым и целеустремлённым, он начал карьеру в газете мистера Говарда. Ничего особенного - простые поручения, доставка корреспонденции, затем корректура текста и наконец небольшая колонка светской хроники. Но после того как отец Амелии пристрастился к бутылке, проводив в последний путь свою дражайшую супругу, молодому человеку пришлось отправиться в свободное плавание. Теперь же Фостер являлся штатным журналистом самой популярной газеты Лондона, но его сердце по-прежнему принадлежало семейству Говардов, а точнее - старшей из дочерей.
        - Почему ты не хочешь ехать со мной? - в голосе джентльмена звучало искреннее негодование.
        Амелия глянула на него через плечо и, чуть сощурив глаза, хитро улыбнулась, но ничего не ответила.
        - Я не понимаю тебя. Ты с лёгкостью пускаешь меня в свою постель, но избегаешь публичных появлений.
        Театрально вздохнув, мисс Говард отложила гребень и встала со стула, глядя на мужчину в отражение зеркала.
        - Давай не будем портить это потрясающее утро…
        Она слегка прикусила нижнюю губу, сминая пальцами лёгкую ткань полупрозрачного подъюбника, поднимая его до уровня колен. Томный стон, сорвавшийся с медовых губ, заставил Фостера напрячься. Этот сладостный звук всегда сбивал его с толку, туманил разум, будоражил фантазию.
        Амелия медленно обернулась. Ступая почти бесшумно, она подошла к постели и замерла, бессовестно разглядывая возбуждённую плоть любовника, что еле сдерживался, дабы не схватить мисс за руку и не затащить в кровать.
        - Ты не ответила на вопрос. Почему мы не можем пойти вместе? - желваки на угловатых скулах дрогнули, но вовсе не от раздражения, а от терзающего тело желания.
        Говард игриво улыбнулась. Фостер тяжело сглотнул.
        - Потому что могут пойти слухи, - сладко протянула она и, забравшись на постель, встала во весь рост, упираясь изящной ножкой в мужскую грудь. - Кому, как не тебе, знать, сколь стремительно по Лондону распространяются вести.
        - Если ты выйдешь за меня, нам не нужно будет скрывать наши отношения, - касаясь девичьей щиколотки, мужчина начал поднимать руку выше, забираясь под подол.
        - Брак - удел глупых или бедных женщин, - иронично заключила Амелия, прикрывая глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями.
        В дверь постучали.
        - Мисс Говард, завтрак подан.
        Это была горничная - Элизабет, или, как все её называли, Лиззи. Одна из немногих слуг, что осталась, а не сбежала, точно крыса с тонущего корабля, когда издательский бизнес Джорджа Говарда обанкротился.
        - Спущусь через пять минут, - сдержанно ответила Амелия, убирая ногу с ключицы журналиста, тут же соскакивая с постели, точно озорное дитя. - Поможешь с корсетом? Нужно затянуть туже.
        - Конечно, - не скрывая огорчения, вздохнул Джозеф, лениво вставая с перин, ища взглядом свои брюки.
        Если говорить откровенно, у Фостера было множество достоинств: приличное жалование, уважение в обществе и ещё уйма качеств, присущих настоящему джентльмену. Но для Амелии имели значения лишь два: связи в издательстве (старшая мисс Говард увлекалась написанием романов, пусть пока кроме Джозефа их никто и не читал) и то, что он был потрясающим любовником.
        - Останешься на завтрак? - спросила Амелия, пока мужчина ловко шнуровал её корсет.
        - А что скажет твой отец? - Фостер дошёл до конца, крепко затянул ленты и, сделав узел, заправил его вовнутрь.
        - Мой отец уже давно ничего не решает в этом доме.
        Развернувшись к любовнику лицом, леди коснулась его лица, проводя пальцами по гладко выбритой щеке, двигаясь к небольшой выемке на подбородке. Фостер властно перехватил её руку и прижался сухими губами к нежной ладони.
        - Мне нужно в редакцию, прости.
        - Не извиняйся, ты мне ничего не должен, Джозеф, - мягко ответила Амелия, отступая на шаг назад. - Значит, увидимся у Линча?
        - Да. Он собирается представить Лондонскому бомонду своего будущего партнера. Некий Томас Рэнделл, американец. Тёмная лошадка. Всего пару дней как в Англии, а уже успел стать самой обсуждаемой персоной.
        - И что же в нём особенного? - безразлично спросила мисс Говард, собирая пышные локоны в высокую причёску.
        - Он молод, красив, неприлично богат и холост. Думаю, этого достаточно, чтобы прослыть знаменитостью средь незамужних дам.
        - Как банально, - с презрением отозвалась Амелия, вставляя в пучок длинную шпильку, украшенную на конце трёхлистной лилией.
        - В любом случае, главный редактор попросил написать очерк о Рэнделле, так что я непременно буду там. Оставишь для меня танец?
        - Разумеется, - снисходительно улыбнувшись, Амелия направилась за ширму одеваться.
        Проводив её взглядом, мужчина мечтательно улыбнулся, вспоминая о дозволенных себе этой ночью шалостях, и, забрав с комода цилиндр, покинул спальню любовницы.

* * *
        ВЕЧЕРОМ ТОГО ЖЕ ДНЯ
        - Экипаж опаздывает, - Мэри мерила шагами гостиную, заведя руки за спину, недовольно вздёрнув курносый носик.
        Её пепельно-русые волосы были уложены в элегантную причёску. Сетчатые белые перчатки подчёркивали изящество пальцев. Тонкую шею украшала подвеска, подаренная мистером Уитмором - потенциальным женихом, на которого обе мисс Говард возлагали большие надежды.
        Девушка очень переживала по поводу своего платья, ведь прежде оно уже видело свет. Но Амелия заверила сестру в беспочвенности её опасений, так как надет наряд был лишь однажды, при этом слишком давно, дабы кто-то из господ смог это припомнить. И всё же нервозность ощущалось в каждом движении юной особы. Ей было всего семнадцать, любая неудача в столь нежном возрасте воспринималась болезненно и чрезмерно эмоционально.
        Амелия же по меркам общества считалась женщиной «в возрасте». В свои почти двадцать семь на её счету значился по меньшей мере десяток официально отвергнутых предложений руки и сердца, уйма финансовых трудностей и взваленная на хрупкие плечи обязанность устроить будущее сестры. Суровая реальность превратила некогда романтичную особу, пишущую стихи в саду, в настоящего циника. Но вместе с тем наградила её несгибаемой волей, а также проницательностью и талантом к манипуляции. Джентльмены восхищались ею, пусть и не одобряли бескомпромиссную прямолинейность, с которой леди вела беседы совсем не на женские темы, а дамы завидовали и ненавидели за красоту, успех у противоположного пола и вхожесть в их мир. Но какие бы эмоции Амелия Говард ни вызывала, когда она появлялась в комнате, никто не оставался равнодушным.
        - Мэри, прошу, присядь. Ты вытопчешь весь ковёр, - отнимая взгляд от книги, обратилась к младшей сестре Амелия.
        - Невежливо! Крайне невежливо опаздывать в гости к такому уважаемому человеку, - всплеснув руками, запричитала девушка.
        - Мы никуда не опаздываем, в приглашении нет точного времени. За окном дождь, дороги размыло, наверняка экипаж прибудет с минуты на минуту.
        - Ах, я поражаюсь твоему спокойствию. Неужто тебя совсем не взволновала новость о мистере Рэнделле. Он будет сегодня представлен, не хочу пропустить столь значимое событие!
        - Значимое событие? - Амелия иронично усмехнулась. - Моя наивная Мэри! Лондонский договор - это значимое событие. Вспышка холеры на Брод-Стрит - значимое событие. А приезд никому не известного американца, с которым мистер Линч вознамерился вести дела, всего лишь обыденность, о которой забудут уже через неделю.
        - Говорят, его доход составляет почти десять тысяч фунтов в год и он холост, - деловито подметила юная мисс.
        - Маленькая ханжа, - мелодично рассмеялась Амелия. - Значит, оцениваешь джентльменов по толщине кошелька?
        - Нет, - смутившись, Мэри отвела взгляд. - Я имела в виду, что он бы мог составить отличную партию…
        - А как же мистер Уитмор?
        - Не для меня, Амелия, для тебя…
        Старшая Говард удивлённо вскинула бровь. Непосредственность младшей сестры её не то забавляла, не то раздражала.
        - Спасибо за заботу, дорогая, но мы с мистером Рэнделлом друг другу не подходим.
        - Откуда ты знаешь, вы же даже не знакомы, - возмутилась мисс.
        - О, а вот тут ты заблуждаешься, Мэри. Он мужчина, а об этом виде мне известно абсолютно всё.
        В гостиную вошла Лиззи. Она учтиво склонила голову, после чего сообщила о прибытии экипажа.
        - Наконец-то! - тут же позабыв про беседу, Мэри восторженно хлопнула в ладоши и, накинув на плечи плащ, почти вприпрыжку выбежала из комнаты.
        - Мы будем поздно. Позаботься, чтобы по возвращении в моей комнате стоял графин с питьевой водой. Также проследи, чтобы отец не покидал поместье.
        Служанка кивнула. Амелия ответила ей тем же и молча удалилась.
        Глава 2
        «Отцы, не верьте больше дочерям,
        Как ни были б невинны их повадки!
        Приходится поверить в колдовство,
        Которым совращают самых чистых».
        Уильям Шекспир
        Алан Линч, как и большая часть Лондонской элиты, проживал в Белгравии - престижном районе Вестминстера к юго-западу от Букингемского дворца.
        Начиная с семи вечера нескончаемым потоком к его дому съезжались экипажи. Разодетые дамы в сопровождении своих кавалеров, несмотря на скверную погоду, не могли упустить возможности посетить столь уважаемого человека. В особенности после новости о некоем мистере Рэнделле, что расползалась средь горожан быстрее эпидемии холеры в Сохо. Казалось, в этот вечер весь высший свет собрался под крышей предпринимателя, славящегося успешными кампаниями во многих сферах, начиная от торговли сахаром, заканчивая ткацким производством. Когда настало время представить гостям американского партнёра, бальный зал был забит до отказа. К великой досаде Мэри и полному равнодушию Амелии, их экипаж прибыл на место лишь к половине девятого, а потому сёстры Говард не удостоились чести личного знакомства.
        Как только повозка остановилась перед парадной, навстречу дамам тут же вышел дворецкий, держа зонт в левой руке. Он открыл дверь, подал руку старшей из сестёр, проводил её до крыльца, а затем вернулся за младшей. Внутри девушек встретил распорядитель бала. Он поприветствовал новоприбывших гостей, лично забрал у них плащи и проводил в гостиную, утопающую в ярком свете свечей, уже нетрезвом смехе, музыке и звоне бокалов.
        - У мистера Линча безупречный вкус, ты только посмотри на эти шторы, а канделябры, Амелия, - крутя головой, точно сова, восторгалась Мэри. Она была здесь впервые.
        - Сестра, - неодобрительно шикнула ей Амелия, - прошу, будь сдержаннее.
        Не успев как следует осмотреться, Мэри увидела в толпе мистера Уитмора, который, в свою очередь, приметил дам чуть раньше и теперь пытался протиснуться к выходу, чтобы поприветствовать их.
        - Мисс Амелия, Мэри, - наконец добравшись до девушек, мужчина галантно поклонился. - Безмерно рад встретить вас здесь.
        - Уже, небось, заскучали в обществе снобов? - иронично улыбнулась старшая мисс Говард.
        Мистер Уитмор ничего не ответил, лишь слегка кивнул, опасаясь попасть в неловкое положение. Но его вниманием практически сразу завладела Мэри. Она смотрела на молодого человека с нескрываемым восторгом. Амелия нередко журила сестру за неумение сеять вокруг своей персоны интригу, убеждённая, что лишь тайна, которую мужчине не терпится разгадать, способна привязать его крепче любого долга. Но когда сердце объято юношеской любовью, разве есть шанс втолковать мысль разумную?
        - Вы надели кулон… - восторженно прошептал джентльмен, оставляя на тыльной стороне ладони Мэри кроткий поцелуй.
        Чарльз Уитмор, как и младшая Говард, крайне скверно скрывал свои симпатии. Любой сторонний наблюдатель с уверенностью бы заключил, что сын банкира души не чает в Мэри.
        Сама Амелия относилась к чувству, именуемому «любовь», весьма скептически. Она признавала страсть, одержимость, любые другие грани влечения, но любовь казалась ей слишком абстрактным понятием.
        - Что же, не буду вам мешать, веселитесь, - вглядываясь в толпу явно в поисках кого-то определённого, между делом произнесла Амелия. - И, Мэри, не злоупотребляй, пожалуйста, шампанским.
        После старшая Говард направилась прямиком к Линчу. Он стоял справа от фуршетного стола в компании нескольких джентльменов. Врываться в беседу наскоком леди не стала. По пути она перехватила бокал с шампанским и остановилась чуть поодаль, дабы, не привлекая внимания, вникнуть в суть разговора. Говорили, как всегда, о политике. Ничего нового.
        Впрочем, долго оставаться в тени Амелии не удалось, мистер Линч весьма скоро заметил её среди гостей и радостно воскликнул, заставляя своих собеседников обернуться.
        - Мисс Говард! Как я счастлив, что вы почтили нас своим присутствием!
        Амелия медленно повернулась, изображая искреннее удивление. Затем широко улыбнулась и шагнула в круг мужчин, протягивая Линчу руку.
        - Дорогой Алан, потрясающий вечер! - льстиво отозвалась молодая женщина, вкладывая тонкие пальцы в широкую мужскую ладонь.
        Линч низко наклонился, припав к запястью дамы губами. А выровнявшись после, отпустил учтивый комплимент:
        - Как всегда, прекрасны и обворожительны.
        - Как и вы, дорогой друг, - ответила Амелия любезностью на любезность, окинула лукавым взглядом собравшихся и прибавила: - Как и вы все, господа!
        - Вы сегодня без сопровождения? - включился в беседу Даниэль Байрон, частный детектив по профессии и сын окружного Лондонского судьи по совместительству. - Вашего отца давно не видно в обществе.
        - О, отцу нездоровится, - словно отмахиваясь от назойливой мухи, отозвалась мисс Говард. - Алан, он просил передать вам свои извинения. Надеется в скором времени поправиться и навестить вас.
        Линч почтительно кивнул.
        - Передавайте мистеру Говарду пожелания скорейшего выздоровления.
        - Всенепременно, - кивнула Амелия, переведя взгляд на Байрона. - И да, Даниэль, я без сопровождающего. Этот вопрос вас интересовал пуще остальных?
        Кто-то из мужчин сдавленно засмеялся. Детектив недовольно хмыкнул, но Амелия уже на него не смотрела.
        - И о чём вы говорили, пока я не помешала своим бессовестным вторжением? - уже обращаясь ко всем, кокетливо улыбнулась Говард.
        - Ничего интересного, - ответил кто-то из господ. - Так, политика и планы на будущее.
        - Мм, политика… Мужчины спорят друг с другом о мужчинах, которые спорят друг с другом. Нет ничего увлекательнее данной темы.
        Теперь же приступ смеха обрушился на каждого из присутствующих, за исключением всё того же Байрона. Он держался в стороне, смотрел прямо на Амелию, но дама настойчиво игнорировала мужчину, памятуя о прежних распрях и неуместных высказываниях детектива на её счёт. Даниэль всегда упрекал старшую Говард в чрезмерной прямолинейности, дерзости и резкости высказываний. А также открыто высмеивал намеренное желание мисс не связывать себя узами брака. Однажды он во всеуслышание заявил, что Амелия испорченное дитя, плод вседозволенности, халатного отношения к литературе и печатному бизнесу, своего рода продукт чтения. Книги извратили некогда прекрасную и тонкую особу, которая могла стать преданной женой и ласковой матерью, превратив её в подобие мужчины в юбке. После Байрон не раз извинялся за тот вопиющий случай - он был пьян и взвинчен после очередной стычки с предметом своих рассуждений. Но Амелия так его и не простила и предпочла отплатить более изощрённой монетой - она не делала никаких громких заявлений, а попросту перестала его замечать.
        - Мне кажется или в словах мисс скрыта ирония? - низкий, но до дрожи приятный бархатный баритон раздался прямо за спиной леди.
        Она неспешно повернула голову, чтобы проследить боковым зрением за тем, кому тот принадлежал. Алан в это время просиял многозначительной улыбкой, а Даниэль, дёрнув плечом, отошёл в сторону и вскоре затерялся в толпе.
        - Отнюдь, я нахожу политику весьма увлекательной темой. Вот только мужчины зачастую склонны сводить всю беседу к двум, по их мнению, неоспоримым аргументам: первый - все, кроме меня, неправы. И второй - будь я на их месте, сделал бы всё по-другому!
        К этому моменту незнакомец уже обошёл собравшихся и встал рядом с Линчем, прямо напротив Амелии. Он был весьма неплох собой, но красота его заключалась не в правильности черт, а в обезоруживающей харизме. Высокий, статный, держался достойно, даже более чем. Брюнет. Волосы средней длины, затейливо вьются, уложены на прямой пробор. А самое притягательное во внешности - то, что Амелия оценила в первую очередь, - это глаза, смотрящие из-под тени длинных ресниц, пытливо, с нескрываемой заинтересованностью. В них можно было увидеть саму суть небес. Но в то же время мисс Говард ни на секунду не сомневалась, что в момент бури эти глаза становились темнее штормового моря и могли за считаные секунды поглотить всё сущее подле себя.
        - Смелое заявление для юной и, смею предположить, наивной леди, - поддразнивая, произнёс мужчина, озарив собравшихся притягательной улыбкой.
        - Оу, - игриво обронила Амелия, - увы, вынуждена вас разочаровать. Я не так уж юна и совершенно не наивна.
        Джентльмен удивлённо вскинул бровь, словно был потрясён до глубины души. Более пристально оглядел стоящую перед ним даму и, сохраняя молчание, протянул ей руку. Говард намеренно медлила, с вызовом глядя джентльмену в глаза. И когда пауза слишком затянулась, ввергая в состояние неловкости всех наблюдавших за столкновением характеров, в беседу вступил Алан Линч.
        - Дорогая мисс Говард, позвольте представить моего друга и партнёра, мистера Томаса Рэнделла.
        Лишь после этих слов Амелия ответила американцу приветственным кивком и подала свою руку. Томас, почти не наклоняясь, поднёс к своим губам её пальцы, оставляя на них затяжной, но не выходящий за рамки приличия поцелуй - горячий и влажный.
        - Безмерно рад нашему знакомству, позвольте заверить, вы ничуть меня не разочаровали. Даже напротив…
        - Чего я пока не могу сказать о вас, - отнимая руку, с хитрым прищуром карих глаз ответила Амелия.
        - Надеюсь, мне ещё выпадет шанс удивить вас.
        Мисс Говард одобрительно кивнула, затем посмотрела на Линча и, присев в лёгком реверансе, обратилась к нему:
        - Прошу меня извинить, мистер Линч. Я покину вас, нужно найти сестру.
        Все мужчины, как по команде, учтиво поклонились, после чего Амелия удалилась.
        Отыскать Мэри оказалось не так уж сложно - она танцевала с мистером Уитмором. Отдав официанту опустевший бокал, старшая мисс Говард прислонилась к стене, ожидая окончания музыки. Почти сразу к ней подошёл мистер Байрон. Он выглядел довольно странно, возможно, был чем-то озадачен.
        - И как вам новый друг мистера Линча? - спросил мужчина.
        - Интригует, но лишь по причине новизны. Наши лица давно примелькались друг другу, оттого и столь бурный ажиотаж вокруг Рэнделла, - равнодушно ответила Амелия, по чистой случайности сталкиваясь взглядом с обсуждаемым джентльменом, который безотрывно смотрел на неё.
        - Ваше лицо не способно примелькаться, - тихо обронил Даниэль, чем заставил Говард посмотреть на него.
        - Прошу прощения? - переспросила леди, чуть нахмурившись.
        - Не хотите потанцевать? - словно растерявшись, детектив тут же сменил тему.
        - Даниэль, давайте опустим любезности и избавим друг друга от неловкости. То, что мы находимся в одном помещении, вовсе не обязывает нас вести светские беседы или танцевать.
        Байрон не успел ничего ответить, так как музыка закончилась, и Амелия ринулась вперёд, чтобы выудить из толпы сестру, полностью позабыв о существовании детектива.
        - Мэри, попрощайся с мистером Уитмором, мы едем домой.
        - Но почему так рано? - возмущённо запротестовала младшая Говард.
        - Нам здесь больше нечего делать. Идём, - не обращая внимания на недовольство Мэри, Амелия вывела её из гостиной и попросила распорядителя подать экипаж.
        Отъезжая от дома Линча, мисс Говард вдруг заметила на крыльце высокий мужской силуэт. Лицо джентльмена скрывали поля цилиндра и уже окутавший улицы Лондона сумрак. Но когда незнакомец вышел под свет фонаря, слегка приподнял шляпу и учтиво кивнул даме на прощание, Амелия тотчас его узнала. Это был Томас Рэнделл, и от его пристального взгляда по телу леди пробежала пугающе возбуждающая дрожь. Дома сестры были ещё до полуночи.
        Глава 3
        «Не может жизнь по нашей воле течь.
        Мы, может статься, лучшего хотим,
        Но ход событий не предвосхитим».
        Уильям Шекспир
        - Почему отец не спустился к завтраку? - размешивая молоко в чае, спросила Амелия, наблюдая за тем, как Лиззи выставляла на стол тушёную фасоль вместо подрумяненного бекона.
        - Не могу знать, мисс Говард. Я несколько раз стучала, приглашала к столу, но он лишь хрипел что-то неразборчивое. Войти без разрешения я не осмелилась.
        - Он вчера никуда не выходил? - с подозрением уточнила хозяйка.
        - Нет. Мистер Говард спускался лишь однажды, сразу после вашего отъезда. Требовал виски. Устроил скандал, когда я сказала, что спиртного в доме нет. Перевернул все шкафы в кабинете и на кухне, а затем ушёл в свою комнату, и больше я его не видела.
        - Лиззи, а где же джем? - неожиданно вклинилась в разговор Мэри, - и я не вижу масла!
        Горничная виновато опустила взгляд, переминаясь с ноги на ногу, и очень тихо ответила, словно страшась звука собственного голоса:
        - Простите, мисс, запасы продуктов изрядно истощились…
        - Что значит истощились? Так пополните их! - горделиво вздёрнув подбородок, Мэри бросила на прислугу возмущённый взгляд.
        - Мисс Амелия? - жалобно протянула служанка, ища поддержки.
        - Да-да, - махнув рукой, отозвалась старшая из сестёр, размышляя о чём-то своём. - После обеда съезжу в город и закажу доставку продуктов. Распорядитесь, чтобы заложили повозку к двум часам.
        - Но почему ты должна заниматься этим? - продолжая негодовать, всплеснула руками Мэри, - для этого у нас есть…
        - Кто? Слуги? - перебила её Амелия. - А ты не заметила, что из двух десятков их осталось лишь трое?
        - Но, сестра, это унизительно. Леди твоего происхождения не пристало ходить по рынкам и мясным лавкам…
        Амелия, на миг потеряв контроль над собственными эмоциями, ударила ладонью по столу, отчего по комнате прокатился дребезжащий звон столовых приборов.
        - Ради бога, Мэри! Неужели ты настолько глупа или, быть может, слепа? Разве не видишь, в каком щекотливом положении мы оказались? Из-за отцовских долгов у нас в скором времени могут отнять дом, а ты переживаешь о том, что скажут фешенебельные барышни о моём визите к мяснику?
        Мэри вздрогнула, потрясённо глядя на сестру. Прежде ей не доводилось видеть Амелию в таком состоянии. Старшая мисс Говард всегда сохраняла лицо, какой бы сложной ни была ситуация, но сегодня истинные чувства вырвались на свободу, хлёсткой пощёчиной слов ударив доселе беззаботную девицу.
        Стыдливо опустив взгляд, Мэри молча приступила к завтраку, до конца которого более никто не проронил ни слова.
        Ровно к назначенному времени Амелия вышла на крыльцо. Из-за угла показался экипаж, который в скором времени обогнал посыльный на лошади. Остановив кобылу, бодро отстукивающую копытом по земле и поднимающую в воздух дорожную пыль, мужчина поприветствовал леди кивком головы и спешился.
        - Доброго дня, мисс. Мне нужно передать письмо мистеру Говарду.
        - Я его дочь, вы можете отдать письмо мне, - спускаясь по ступенькам, отозвалась Амелия, разглядывая нежданного визитёра.
        - Боюсь, послание конфиденциально. Судья Байрон поручил проследить за доставкой лично.
        Переложив перчатки из правой руки в левую, Амелия внимательно оглядела юношу и, тяжело вздохнув, покачала головой.
        - Мистеру Говарду очень нездоровится. Я как раз собираюсь в город за нашим семейным доктором. К сожалению, он не сможет вас принять.
        Чуть слышно всхлипнув, девушка заглянула посыльному в глаза. Её плечи задрожали, в глазах появились слёзы.
        - Прошу прощения! - тут же отвернувшись, Амелия прикрыла губы ладонью, изображая скорбь. - Вам наверняка достанется за невыполненное поручение, но ничем не могу помочь…
        Молодой человек, смутившись, склонил голову, уставившись себе под ноги. Некоторое время он молчал, не зная, как поступить, то ли броситься успокаивать молодую леди, то ли отдать ей послание. Из раздумий его вывел голос мисс Говард. Она, демонстративно смахнув со щеки слезинку, тягостно вздохнула и подошла ближе.
        - Я поставила вас в неловкое положение, извините меня. Вы не должны чувствовать вину за мои слёзы, - добросердечно улыбнувшись, леди коснулась пальцев юноши, сминающих письмо. - Мне нужно ехать, времени всё меньше. Передавайте судье наши извинения и личную просьбу не гневаться на вас.
        Слегка сжав чужую руку, Амелия разорвала прикосновение и медленно, словно ей было трудно переставлять ноги, направилась к своей повозке.
        - Мисс Говард, постойте! - окликнул её посыльный.
        Девушка хищно усмехнулась, упиваясь собственной победой. Но когда обернулась, на девичьем лице вновь царила маска глубочайшей печали.
        - Пообещайте, что передадите письмо отцу и никто не сможет изучить его содержимое.
        - Даю вам слово, - кивнула Говард, протягивая руку, в которой тут же оказался конверт.
        - Сопереживаю вашему несчастью, но когда мне вернуться за ответом?
        - Через пару дней, не ранее, - ответила леди.
        Молодой человек понимающе кивнул, после чего вернулся к лошади и, ловко её оседлав, уехал.
        Как только всадник скрылся из виду, Амелия направилась в дом. Она спешно удалилась в кабинет, не удостоив ответа Лиззи, которая пыталась узнать, что произошло. Видимо, служанка стала свидетелем разговора хозяйки и посыльного через окно.
        Там, на столе, средь документов и счетов, мисс отыскала нож для бумаги, лёгким движением вскрыла конверт и достала из него белоснежный лист плотной бумаги с гербом уголовного суда Олд-Бейли.
        Из письма следовало, что её отец взял взаймы у судьи Байрона крупную сумму и давным-давно просрочил все сроки по выплатам. Мало того, Байрон несколько раз давал ему отсрочку, предлагал разбить долг на части, писал письма, но все они остались без ответа. Теперь же судья решил взыскать заёмные средства единовременно, угрожал Джорджу Говарду иском и публичным позором.
        Округлых плеч, обжигающим пламенем, коснулась ярость. Не трепетно, не нежно, а грубо и властно, стремительно распространяясь по рукам, шее, спине, облизывая огненными языками ключицы и грудь. Амелия сжала в руке письмо, превращая его в скомканный клочок бумаги. Её дыхание участилось, отчего корсет болезненно пережал рёбра. Голова закружилась, а глаза заволокла пелена гнева. Всё, о чём могла думать леди, всё чего она страстно желала, - это подняться к отцу в спальню и вцепиться тонкими пальцами в морщинистую шею, сжать её до хруста, покончить раз и навсегда со всеми проблемами! У неё не осталось к этому человеку ни любви, ни сострадания, и даже снисходительной жалости он был недостоин. В сердце старшей дочери властвовала лишь ненависть.
        Некогда уважаемый джентльмен, успешный владелец печатного бизнеса превратился в несносного, жалкого пьяницу! Да, его боль была понятна и проста - он оплакивал умершую супругу. Но прошло несколько лет! У Говарда остались две дочери, требующие определённой ответственности и помощи, а он продолжал пить, тратить деньги на азартные игры и проституток, камнем на дно, увлекая в пучину нищеты и позора своё семейство. Именно по его вине Амелии пришлось очень скоро повзрослеть, забыть про обычные женские радости, заняться воспитанием младшей сестры, заботиться о её будущем. Старшая Говард была вынуждена обучиться искусству лжи и лицедейства, дабы скрывать от окружения бедственное положение дел. Разобраться с правилами ведения бухгалтерии, познать тонкости управления поместьем, подобрать Мэри удачную партию. Мисс регулярно приходилось выискивать деньги, иногда обманом, но чаще хитростью. Заводить знакомства исключительно из выгоды, а не по причине личных симпатий. Играть роль, тысячи ролей, постепенно теряя саму себя средь них.
        Рванув с места, Амелия наотмашь открыла дверь и вышла в коридор, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж. По пути ей снова попалась горничная, но Говард даже не взглянула на неё, проносясь озлобленным вихрем мимо.
        В комнату отца она вошла без стука. Джордж лежал на постели, уткнувшись лицом в подушку, что-то бормоча во сне. Шторы в комнате были плотно задёрнуты. Всюду разбросана грязная одежда. Воздух затхлый, неприятный, точно в портовой таверне.
        Еле сдержав утробное рычание, мисс проследовала к окну и распахнула тяжёлые занавески, впуская в спальню солнечный свет.
        - Какого чёрта? - хрипя, отозвался её отец, растирая заплывшие глаза, неуклюже переворачиваясь набок.
        От него несло перегаром и, кажется, мочой. Амелия поморщилась, подавляя рвотные позывы, и подошла к постели, швырнув родителю в лицо измятое письмо Байрона.
        - Вы заняли у судьи деньги. Когда? - процедила сквозь зубы Амелия.
        Её взгляд был прожигающим насквозь. Как раскалённый металл, он клеймил позорным презрением.
        - Что? Какие деньги? Я не понимаю, о чём ты! - попытался отмахнуться Джордж, натягивая на себя покрывало и прячась от солнечного света.
        - Прочтите письмо, отец! - сорвалась на крик Амелия.
        Понимая, что дочь не оставит в покое, пока не получит желаемого, мистер Говард принялся шарить руками по одеялу в поисках послания. Отыскав, он дрожащими пальцами распрямил листок, вглядываясь в буквы, но из-за невыносимой головной боли слова расплывались, а смысл их, сколько бы мужчина ни перечитывал, оставался неясным.
        Откинув записку в сторону, Джордж рухнул на подушку и прикрыл глаза.
        - Ужасно болит голова, давай обсудим этот вопрос за ужином…
        - За ужином? - возмущённо прошипела Амелия. - А на какие средства кухарка должна купить продукты и приготовить ужин? Мы банкроты, отец! Я из кожи вон лезу, чтобы выдать Мэри замуж, хоть как-то свести концы с концами и сохранить поместье. А вы продолжаете пьянствовать и влезать в долги? Я спрашиваю в последний раз: когда вы взяли деньги у судьи?!
        - Да не помню я! - закашлявшись, пробормотал мужчина. - Что ты хочешь от меня, Амелия? Ваша мать…
        - Не смейте говорить о моей матери! - дочь оборвала его на полуслове, метнув яростный взгляд. - Иначе я за себя не ручаюсь!
        Некоторое время оба молчали. Амелия пыталась собраться с мыслями, обдумывая, каким образом можно отложить взыскание заёмных средств. Джордж просто не знал, что сказать.
        - Если ты хочешь, я съезжу к Байрону завтра и попрошу ещё об одной отсрочке, но мне нужно выспаться, - устало просипел мужчина.
        - Посмотрите на себя… С вами и свиньи в загоне не захотят говорить!
        Амелия обречённо усмехнулась. Её голос прозвучал значительно тише, но был насквозь пропитан сводящим скулы отвращением.
        - Я всего лишь подумал…
        - Нужно было думать раньше, многим раньше, отец. С судьёй я решу вопрос сама!
        С этими словами леди вышла из покоев Джорджа, спустилась вниз и, отдав распоряжение Лиззи запереть комнату главы семейства на ключ, отправилась в Лондон.
        Глава 4
        «Ведь щеки шлюхи, если снять румяна,
        Не так ужасны, как мои дела
        Под слоем слов красивых…»
        Уильям Шекспир
        Около трёх часов экипаж Амелии прибыл в Лондон. Извозчик сразу же уточнил у хозяйки, по какому адресу следовать. Говард на мгновение задумалась, но вскоре велела доставить её к зданию редакции газеты «The Illustrated London News».
        Остановившись на противоположной стороне улицы, кучер получил указание ждать леди завтра в полдень возле Гордон-сквера и, как-только Амелия вошла в здание, уехал.
        В редакции, как всегда, было многолюдно и суетливо. Сроки горели, сотрудники были на пределе эмоционального срыва. Множество мужчин, слоняющихся туда-сюда, размахивающих исписанными листами, спорящих или, напротив, молящих о тишине. Писатели, журналисты, корректоры, художники-иллюстраторы, печатники. «The Illustrated London News» походил на муравейник, с одним отличием: при взгляде на служащих газеты не возникало ощущения, что они работали в одной команде.
        Осматриваясь не без интереса, Амелия прошла в основной зал. На неё тут же обратил внимание юноша, судя по всему, секретарь.
        - Чем могу помочь, мисс? - поинтересовался молодой человек, пытаясь перекричать гул басовитых голосов.
        - Мне нужен Джозеф Фостер, - ответила Амелия, но собеседник, кажется, её не расслышал.
        - Простите, главный редактор час назад велел заменить первую полосу и основной разворот уже подготовленного к печати издания! Поэтому здесь такой хаос, как на фабрике по производству свечей! Повторите, пожалуйста, к кому вы пришли? - Джентльмену пришлось подойти к Говард очень близко и наклониться, подставляя ухо прямо к девичьим губам, дабы ей не пришлось кричать.
        - Джозеф Фостер! - повторила Амелия.
        - Да, кажется, мистер Фостер как раз у редактора. Присядьте, пожалуйста, я посмотрю, - юноша указал леди на небольшой диванчик в углу, который был почти полностью завален стопками газет.
        Мисс Говард кивнула с благодарностью, но садиться не стала, просто отошла в сторону, чтобы не загораживать проход и не мешаться под ногами.
        Спустя десять минут из кабинета главного редактора выглянул Джозеф. Он чуть заметно улыбнулся, поймав взгляд любовницы, и вновь скрылся за дверью, но ненадолго. Уже через несколько секунд мужчина вышел в основной зал, подошёл к кому-то из коллег, что-то тому шепнул и, забрав пальто, ринулся к выходу.
        - Прости, что пришлось ждать, - подойдя к Амелии, Фостер потянулся, чтобы поцеловать девушку в щёку, но она отпрянула назад и поспешила выйти в холл.
        Досадливо вздохнув, Джозеф направился следом. Догнав Амелию на лестнице, он поймал леди за запястье, заставляя остановиться и обернуться. Журналист сразу заметил, что мысли мисс Говард далеко, она выглядела огорчённой и потерянной. Взгляд милых глаз, обычно сияющий пуще солнца в зените, поблек. Движения были резкими, нервными. Да и сам факт, что Амелия пришла в редакцию, хотя всегда была против публичного появления вместе, говорил о многом.
        - Что случилось? - обеспокоенно осведомился джентльмен, спускаясь ниже на ступеньку, прижимая женскую ладонь к своей груди.
        Амелия взволнованно пробежалась по его лицу взглядом, затем прикрыла глаза и тяжело вздохнула.
        - Мы можем остаться наедине?
        - Конечно, - растерянно кивнул Фостер. - Поедем в наше место?
        - Да, если ты не обременён делами, - удрученно прошептала она.
        - Амелия, для тебя я всегда свободен, ты же знаешь…
        По пути в Кенсингтон-парк - спальный район, где журналист снимал квартиру под чужим именем (как раз для подобных встреч с Амелией), она рассказала про письмо, про долги и о своём сложном финансовом положении. Безусловно, Джозеф и без того знал о банкротстве бывшего работодателя. Но всегда учтиво отмалчивался на сей счёт, дабы не ставить любовницу в неловкое положение.
        В дом они вошли по очереди. Сначала дама, а спустя десять минут джентльмен. Квартира представляла собой просторные апартаменты на третьем этаже - роскошная гостиная-столовая, две спальни, будуар, каминный зал и он же комната для чтения. Первый этаж занимала прислуга, на втором жил домоправитель, надежный человек, так что сплетен и пересудов можно было не опасаться. И всё же любовники всегда придерживались определённых правил, на которых с самого начала их отношений настояла Амелия.
        Направившись с порога в спальню, Говард сняла шляпку, бросив её на комод, стянула с рук перчатки и вытащила из волос шпильку-лилию, запустив в упругие кудри пальцы, слегка помассировав виски. Затем в очередной раз тягостно вздохнула и подошла к окну, обняв себя за плечи.
        Медленно ползущие по свинцовому небу тучи, тяжёлые и всклокоченные порывистым ветром, обещали дождь.
        Джозеф в это время отдавал распоряжения прислуге. Он попросил затопить камин, подать в гостиную чай и приготовить ужин на две персоны, так как пара решила остаться вместе до утра. Когда мужчина вошёл в спальню, Амелия всё ещё стояла у окна, погружённая в собственные мысли.
        - Нам скоро принесут чай, а к семи накроют стол. Всё как ты любишь, ростбиф с овощами и ягодный пудинг, - сообщил журналист, проходя вглубь комнаты.
        - Благодарю, - отстранённо ответила Амелия, даже не обернувшись.
        Некоторое время Джозеф молчал. Он снял пиджак, жилет, освободил шею от галстука. Несколько раз прошёлся по комнате туда-обратно. И, не выдержав гнетущей тишины, в пару шагов приблизился к любовнице, кладя ладони на её изящные плечи.
        - Послушай, сколько твой отец должен судье? Я готов помочь с выплатой.
        - Ну уж нет, - тотчас обернулась Говард, смерив Фостера возмущённым взглядом. - Хватит на моей памяти и одного обанкротившегося писаки.
        - Амелия, на этот раз тебе не справиться самой. Давай будем реалистами!
        - О, как кстати ты заговорил про реализм! Джозеф, ты бесспорно успешный журналист. Но как долго продлится твоя слава?.. У тебя нет именитых родственников или расположенного к твоей персоне покровителя, только талант! А вкусы публики весьма переменчивы! Так что не трать деньги попусту и держи свой кошелёк при себе!
        Кажется, высказывание мисс Говард задело Фостера. Он ощутимо напрягся, отвёл взгляд в сторону, а его губы превратились в узкую полоску, почти полностью исчезнув с лица. Заметив это, Амелия раздосадованно закатила глаза и коснувшись подбородка любовника кончиками пальцев, заставила его посмотреть на себя.
        - Но кое с чем ты действительно можешь помочь… - Вновь повернувшись к Джозефу спиной, леди перебросила свои волосы на одну сторону: - С платьем. Эти новые французские защёлки… Никак с ними не разберусь!
        Разумеется, сказанное леди было ложью. Амелия прекрасно знала, как расстёгивать собственное одеяние, но ещё она наверняка знала, что столь незначительное действо сможет расслабить любовника и отвлечь его от тягостных мыслей.
        Ничего не отвечая, мужчина шагнул ближе. Его руки прошлись вдоль женской спины, начиная расстёгивать крючки. Уже спустя несколько секунд дорогая парча разошлась в стороны, и журналист без лишнего стеснения забрался под неё пальцами, словно открывая увлекательную книгу. Медленно стянув платье, Фостер оставил Амелию в плотно затянутом корсете, надетом поверх тонкой сорочки, длиной до щиколоток.
        Амелия почувствовала на своей шее неровное дыхание. Подавшись назад, леди прижалась к любовнику ягодицами, ощущая, как реагирует его тело даже на незначительные покачивания бёдрами. Джозеф положил руки на тонкую талию, скользнул ладонями вперёд, смыкая их на животе, и склонился к женскому плечу, прижимаясь к нему губами. Мисс, отвечая, прогнулась в пояснице, отводя бёдра ещё сильнее назад. Журналист жарко выдохнул, еле сдерживаясь, чтобы не задрать юбку любовницы и не овладеть ей немедленно.
        - Знаешь, если ты примешь моё предложение, то больше не будешь обременена отцовской фамилией, как и его долгами, - касаясь нежной кожи языком, возбуждённо прошептал мужчина. - Мэри мы заберём под своё крыло, а старик пусть сгинет вместе со своим поместьем…
        Руки Фостера поднялись выше, очертили окружность груди и легли поверх, требовательно сжимая женские прелести.
        - Ты обретёшь независимость… Позволь мне подарить тебе независимость, Амелия…
        - Независимость? - Говард нервно вздрогнула.
        Схватив любовника за оба запястья, она небрежно скинула его ладони со своей груди, затем развернулась к нему, глядя исподлобья.
        - Ты хочешь подарить мне независимость, надев на палец обручальное кольцо? Какой абсурд!
        Сделав уверенный шаг вперёд, Амелия упёрлась ладонями в грудь Фостера, заставляя его отступать назад, пока тот не повалился на кровать.
        - Заговоришь о замужестве ещё раз, и я больше никогда не позволю тебе к себе прикасаться! - забираясь поверх мужчины, прошипела леди. Что-то пугающее промелькнуло во взгляде её кофейных глаз, что-то близкое к безумию…
        - Чёрт возьми, Амелия, я же люблю тебя… - приподнимаясь на локтях, обречённо прохрипел журналист.
        Утробно зарычав, Говард принялась спешно расстёгивать брюки любовника, да так, словно от этого зависела её жизнь.
        - Амелия… - попытался успокоить её Фостер, перехватывая тонкие пальцы, - посмотри на меня! Ты слышала, что я сказал?
        - Что подаришь мне независимость? - бросив на Джозефа остервенелый и полный презрения взгляд, женщина продолжила сражение с пуговицами.
        - Нет! Что я… - но тут её тёплая рука коснулась возбуждённой мужской плоти, не позволяя Фостеру закончить фразу. - Ты дьявол… - простонал он, рухнув на спину, прикрывая глаза от удовольствия.
        - Я знаю, - самодовольно усмехнулась Амелия, задирая собственный подол.
        Когда возбуждение мужчины достигло почти критической точки, он поднял голову, глядя на любовницу голодным взглядом. Амелия Говард была его проклятьем, ахиллесовой пятой. Джозеф не мог противиться её воле, не мог противостоять своим чувствам. Эта женщина единолично владела не только телом джентльмена, но и его разумом, сердцем, душой. Ради неё Фостер был готов на всё… абсолютно на всё.
        - Мне не нужно быть чьей-то дочерью или женой, чтобы быть независимой, - гневно выплюнула леди, приподнимаясь на коленях, а затем резко опускаясь, впуская любовника в себя.
        От неожиданности Джозеф зарычал, хватаясь пальцами за женские плечи, но Амелия яростно вскрикнула: «Не смей!» - и сбросила с себя его руки. Фостер повиновался, опускаясь на спину. Придерживаясь за кованое изголовье, Говард начала двигаться, да столь грубо и резко, что кровать заскрипела по паркетному полу ножками, отстукивая о стену заданный женщиной ритм.
        - Амелия, что ты делаешь? Медленнее, прошу тебя… - пытаясь придержать стройные бёдра, с каждой секундой набирающие темп, просипел Джозеф, но Говард и не думала останавливаться, она словно совсем обезумела. - Медленнее… Пожалуйста…
        Лицо журналиста исказилось почти страдальческой гримасой. Мужчина боялся излиться раньше положенного, но совершенно внезапно Амелия громко вскрикнула и откинулась назад, опираясь на вытянутые руки. Её тело содрогнулось, затем ещё и ещё раз. С губ сорвался протяжный стон. Глаза закрылись. Леди почти полностью прекратила движение, наслаждаясь раскатистыми волнами удовольствия, в то время как Джозеф смотрел на неё потрясённо, не смея пошевелиться.
        Спустя некоторое время мисс Говард встала с постели как ни в чём не бывало и, поправив юбку, накинула на плечи белоснежный шёлковый пеньюар, лежавший на кресле, - Фостер подарил его любовнице пару месяцев назад. Взбив волосы пальцами, она мельком глянула на своё отражение в зеркале и молча направилась к выходу.
        - Амелия, - окликнул её Джозеф, не понимая, что происходит. - Куда ты?..
        Мисс Говард повернула голову, глядя на мужчину через плечо, и, ехидно улыбнувшись, ответила:
        - Как куда? Пить чай, разумеется. Это ли не есть проявление независимости?
        С этими словами Амелия вышла из комнаты. А Джозеф, отрицательно покачав головой, громко и почти истерично рассмеялся ей вслед. Конечно же, позже Фостер получил свой утешительный приз. После вкусного ужина, двух бутылок вина и идеи, куда более завлекательной, нежели замужество. Журналист предложил любовнице опубликовать её роман под мужским псевдонимом. По его подсчётам, в случае успеха гонорар за первую книгу должен был покрыть большую часть долга судье. За вторую - полностью его погасить. А за третью - решить вопрос со счетами и жалованием прислуги. Говард обещала подумать, а Джозеф - взять на себя все расходы по корректуре и переписи рукописи мужской рукой.
        Глава 5
        «А впрочем, что ж, на свете нет чудес:
        Как волка ни корми, он смотрит в лес».
        Уильям Шекспир
        - Нужно выбрать псевдоним, - задумчиво щурясь, сказал Джозеф за завтраком.
        - Может, что-то французское? - улыбнулась Амелия, вертя в руках вилку.
        - Французское… - нарочито протянул Фостер. - Ты пишешь детективные романы, вряд ли французы на такое способны.
        - В том и интрига, разве нет? - усмехнулась Амелия, затем ненадолго прикрыла глаза, пробуя на вкус имя, что пришло ей в голову, и вскоре озвучила его вслух: - Филипп Ларанш…
        Джозеф брезгливо скривился:
        - Слишком французское, но если тебе нравится…
        - Мне нравится, - уверенно кивнула Говард.
        Через час любовники простились. Амелия, как было заведено, покинула квартиру первой, Фостер уехал спустя двадцать минут.
        К зданию суда Говард прибыла ещё до полудня. Под пристальными взглядами мужчин, которые не привыкли видеть дам в святая святых, она уверенной поступью поднялась на второй этаж и, отыскав кабинет Питера Байрона, громко постучалась.
        - Войдите, - сипло отозвался судья.
        Немедля леди толкнула дверь и прошла в мрачное помещение, которое, несмотря на огромные окна, угнетало: слишком много красного дерева и тёмных цветов в отделке.
        - Мисс Говард? - вытягивая гласные, отозвался судья, поднимаясь на ноги.
        До вторжения мисс мужчина сидел за столом, изучая материалы по новому делу. Облачённый в чёрную мантию и седовласый парик ниже плеч, он смерил девушку взглядом и чуть заметно ухмыльнулся одним уголком почти бесцветных губ. На мгновение Амелии показалось, что судья удивился её приходу, но вглядевшись в сизые глаза, леди поняла: он ждал именно её.
        - Судья, - учтиво кивнув, Говард улыбнулась самой очаровательной улыбкой, имеющейся в своём арсенале, и, прикрыв дверь, сделала пару мелких шагов по направлению к мужчине.
        - Чем обязан столь неожиданному, но, смею заметить, приятному визиту? - Слово «неожиданному» прозвучало особенно неискренне.
        Питер Байрон жестом предложил даме присесть в кресло для посетителей, что стояло по другую сторону от его письменного стола.
        - Благодарю.
        Амелия медленно прошла вглубь комнаты, усаживаясь, сняв при этом перчатки и положив их себе на колени. Судья внимательно оглядел гостью, выдержал паузу, а затем вопросительно кивнул, намекая на то, что леди бы уже стоило раскрыть причины её прихода. Облизнув губы, Говард сделала глубокий вдох и приступила к изложению сути вопроса.
        - Вчера после обеда к нам приезжал посыльный, он передал письмо, - взгляд Байрона тотчас изменился, в нём появилась алчная заинтересованность. - Судья, я и понятия не имела, как отец поступил с вами.
        Изобразив вполне правдоподобные душевные стенания, мисс Говард неожиданно встала на ноги, прикрывая нижнюю часть лица ладонью, и отвернусь. В звенящей тишине раздался женский всхлип.
        - Какой позор, какая низость, обидеть столь благородного человека…
        Байрон, наблюдая за данным представлением, вальяжно откинулся на спинку своего стула. Не добившись от мужчины никаких ответных реплик, Амелия вновь посмотрела на него, шмыгнула носом и, вернувшись к столу, опёрлась на него ладонями.
        - Если бы я только знала… - прощебетала она, на что судья почти по-отцовски улыбнулся.
        - Боюсь, что ваша осведомлённость, мисс Говард, никак не повлияла бы на положение дел.
        - Отнюдь, - хлопая ресницами, встрепенулась девушка. - Понимаете, горестно говорить такое про собственного отца, но мистер Говард не в себе. После смерти матери его рассудок помутился. Я долгие годы скрывала правду, дабы сохранить доброе имя своей семьи. И знай я, что он планирует занять у вас средства, непременно бы воспрепятствовала.
        - Хм… - судья задумчиво почесал подбородок, а затем вновь указал Амелии на кресло. Леди послушно в него опустилась. - Когда я передавал вашему отцу деньги, он вовсе не выглядел сумасшедшим. Потрёпанным, разбитым - да, но при здравом уме.
        - Со всем уважением, но вынуждена вас огорчить, вы ошиблись. Отец весьма быстро приспособился к своему недугу, порой и я ловлю себя на мысли, что он здоров. Но, к огромной печали, это не так.
        - Прискорбно… - понизив голос, тягостно вздохнул мужчина, раздосадованно покачав головой.
        Питер Байрон уже более десяти лет был верховным лондонским судьёй. На пост его назначила сама королева Виктория по рекомендации членов судебной комиссии, выдвинувшей кандидатуру Байрона единогласно. Богоугодный человек. Благочестивый супруг, ныне вдовец. Отец, воспитавший сына, которым по праву мог гордиться, ведь тот пошёл по стопам родителя, встав на сторону закона и правосудия. Сего господина уважали, боялись, перед ним благоговели… Но в данный момент, рассматривая испещрённое морщинами лицо, Амелия ощущала удушливое замешательство. Что-то было не так, взгляд судьи был чрезмерно пристальным, и он смотрел на неё, будто бы примерялся…
        - Так зачем вы пришли, Амелия? Просить об отсрочке? - мужчина вышел из-за стола и лениво прошёлся по комнате, останавливаясь где-то позади Говард.
        - Да, если Ваша светлость сможет найти в своём сердце толику сострадания. Я не отказываюсь от долга, но мне нужно время.
        Половицы вновь заскрипели под тяжестью веса. Обернуться Амелия не решилась, понимая - сия партия безнадёжно проиграна. Судья раскусил её, смог прочесть. А может быть, дело было в другом?
        - Вы же знаете, мы все любили вашу мать. Она была потрясающей женщиной. Мне и самому довелось пережить свою супругу, я понимаю, как нелегко пришлось Джорджу, - Байрон прочистил горло, подходя ближе, положив на плечи дамы истерзанные временем руки. - Я бы мог простить вашему отцу всю сумму разом и уберечь его от позора…
        Амелия напряглась, распрямив спину, - слишком щедрым было предложение. Она никогда не верила в добросердечность и бескорыстие, тем паче в высшем свете. Прикосновения судьи были неприятны, но девушка находилась не в том положение, дабы перечить, поэтому продолжала смиренно сидеть, несмотря на острое желание отстраниться.
        - Но?.. - улавливая в словах мужчины недосказанность, спросила она.
        Байрон властно сжал пальцы, наклоняясь так низко, что Амелия смогла почувствовать его сиплое дыхание на своей шее.
        - Но взамен вы станете моей любовницей…
        Говард резко подскочила на ноги, оборачиваясь, глядя на шестидесятилетнего старика с неприкрытым возмущением. Образ достопочтенного джентльмена, коим прослыл судья в обществе, вмиг превратился в дорожную пыль. Истинная личина развратника и прелюбодея сверкнула хищной ухмылкой на его лице.
        - Да как вы смеете?!
        - Ах, Амелия, оставьте! К чему эта драма? Или, быть может, вы смеете утверждать, что до сих пор невинны? - хрипло рассмеялся судья, делая широкий шаг вперёд.
        - Вы не имеете права… - начала было леди, но Байрон оборвал её на полуслове, прижав к чувственным губам указательный палец.
        - А вы не имеете средств к существованию, но эту проблему я могу с лёгкостью решить. Вам лишь нужно согласиться.
        Судья угрожающе навис над Амелией, прижимая её бёдра к столу. Его палец прошёлся вдоль нижней губы девушки и попытался скользнуть внутрь, но Говард крепче сжала зубы и резко дёрнула головой.
        - Ну что же ты, милочка… - криво усмехнулся Байрон, укладывая руку на женскую талию.
        - Скажи да, и я положу Лондон к твоим ногам…
        - Уберите от меня свои грязные руки, - сквозь зубы процедила Амелия, - иначе я закричу!
        - Кричи, я люблю, когда женщины кричат, - содрогаясь от похоти и почти животного возбуждения, прошипел мужчина, прикладываясь морщинистыми губами к бархатной шее загнанной в угол женщины.
        Глава 6
        «Нетронутое имя, генерал,
        Для женщин и мужчин всего дороже.
        Кто тащит деньги - похищает тлен».
        Уильям Шекспир
        Обветренные, горячие губы терзали шею Амелии, оставляя на мраморной коже влажные следы. Ладони судьи неистово шарили по молодому телу, пытаясь прочувствовать его тепло под многослойными одеждами. Говард закрыла глаза. Ей нужно было немного времени, чтобы осознать, принять происходящее, сделать выбор. Байрон слыл очень могущественным человеком, таких покровителей стоило ценить и восхвалять, а врагов до смерти бояться. И сейчас решалась судьба не только самой леди, но и её младшей сестры.
        - Прошу вас, остановитесь, - жалобно прошептала Амелия, пытаясь хотя бы словом повлиять на беспорядочное блуждание требовательных рук, цепляющих пальцами кружева.
        Байрон слегка отклонился назад, всматриваясь в раскрасневшееся лицо девушки, а затем надменно усмехнулся и заговорил таким тоном, словно перед ним стояла портовая шлюха.
        - Не строй из себя святую невинность! Я прекрасно знаю, что спрятано под этими тряпками. Ты не лучше любой девки с Ковент-Гарден.
        Слова судьи хлёсткой пощёчиной ударили по женскому самолюбию. Да, Амелия Говард не была святой, не хранила свою честь до брака, но, стоит заметить, и замуж не собиралась. Не только в угоду собственным убеждениям или стремлению к независимости, а также по причине отсутствия достойного, равного ей по силе духа мужчины. «Лондон ещё не подарил миру джентльмена, способного вынести меня», - сказала она однажды, отшучиваясь, когда мистер Линч в очередной раз по-дружески справлялся о делах сердечных одной из самых красивых женщин Англии.
        Где-то под рёбрами вспыхнул фитиль гнева и молниеносно сгорел, осыпая множеством искр гордыню. Яркой вспышкой в районе солнечного сплетения взорвалась злость, распространяясь безудержной волной по всему телу. Говард прогнулась в спине, насколько позволял корсет и, упершись в грудь Байрона ладонями, с силой отпихнула его назад.
        - Я не позволю! - вскрикнула леди, глядя на мужчину глазами, полными ядовитой ненависти.
        - А Фостеру позволили, - криво усмехнулся судья, отчего морщины ещё сильнее проступили на левой стороне его лица, делая его непропорциональным, напоминающим оплавленную свечу с уродливо застывшим по одному краю воском.
        - Не понимаю, о чём вы! - фыркнула Амелия и уже было собралась уйти, но судья поймал её за запястье, сжимая пальцы до покраснения кожи.
        - Я знаю, что этот третьесортный писака - ваш любовник, можете не отрицать!
        Леди сомкнула невольно задрожавшие губы. Байрон похотливо вскинул бровь, слегка закатив глаза, представляя Говард обнажённой в объятьях молодого журналиста, а затем и в собственных.
        - Я не против, - сипло протянул мужчина, коснувшись себя в районе паха, оттягивая книзу брюки. - Пока вы покорны, можете оставлять эту игрушку при себе. От вас супружеской верности я не требую. Но учтите, Амелия, когда ляжете со мной, сделаете всё так, как будет велено. Я не потерплю упрямства и вероломства!
        Амелия застыла в изумлении. Оказывается, Байрон и мысли не допускал, что она может ему отказать. Наверняка, если бы не разгар рабочего дня, он бы попытался овладеть ею прямо на своём письменном столе и, возможно, даже против воли.
        Силясь подавить клокочущую внутри ярость, Амелия коротко выдохнула и, горделиво вздёрнув подбородок, шагнула к мужчине. Он всё ещё сжимал тонкую руку, причиняя боль, но девушка уже не обращала на это внимания. Ведь, куда болезненнее боли физической её терзало задетое чувство собственного достоинства.
        Байрон был невысокого роста, поэтому, глядя в его глаза, мисс Говард смотрела прямо перед собой. Выдержав многозначительную паузу, леди неожиданно для судьи широко улыбнулась. Вот только взор её пылал отвращением и ненавистью.
        - Что же, я не стану лгать. Мистер Фостер и вправду мой любовник. Буквально вчера мы занимались любовью целых три раза за одну ночь… О, знали бы вы, Питер, что он делал со мной…
        Амелия заметила, как желваки на скулах Байрона задрожали. Он тяжело выдохнул через рот. Воздух из его лёгких вышел с усилием и еле слышным свистом.
        - Поверьте, столь искусной любовницы, как я, у вас никогда не было. Заверяю, ни одна девка с Ковент-Гарден со мной не сравнится… - леди подалась ещё сильнее вперёд и почти коснулась своими пухлыми губами губ старика.
        - Мисс Говард, - заикаясь из-за возбуждения, еле вымолвил Байрон, - будьте уверены, я отведаю все ваши умения…
        - Боюсь, что нет. Вам никогда не доведётся испытать сладких утех в моей постели, - завлекающе, словно флиртуя, прошептала Амелия, но её глаза с неприкрытым презрением насмехались над старым развратником.
        Чёрта с два! Она не подчинится его воле, не позволит пасть себе столь низко!
        Не сразу, спустя пару ударов сердца, глаза судьи округлились. Она отказала ему? Несмотря на скрытые угрозы пустить по миру её семью, лишить будущего младшую сестру и всех, кто ей дорог, включая Джозефа Фостера? Отказала?!
        - Неблагодарная потаскуха! - взревел Байрон, дёргая мисс на себя, в желании швырнуть её к окну.
        Внезапно дверь кабинета распахнулась, впуская в помещение голоса из коридора. На пороге стоял сын судьи - Даниэль. В его глазах застыло искреннее непонимание. С одной стороны, Амелия Говард и Питер Байрон нарушили все приличия своей безусловной близостью. Но с другой - детектив сразу заметил озлобленный оскал отца и испуганное выражение лица леди, тем не менее глядевшей на судью с вызовом.
        - Что здесь происходит? - опуская правила этикета, требовательно спросил Даниэль, переводя взгляд со своего родителя на Амелию и обратно.
        Мисс Говард резко одёрнула руку, высвобождаясь из цепких пальцев Байрона-старшего, и, бросив на него последний уничижительный взгляд, направилась к выходу. Проходя мимо детектива, она задела его плечом, но даже не извинилась, молча выскочив в коридор.
        - Отец? - теряясь в догадках, настаивал на объяснениях Даниэль, но судья лишь гневно тряхнул головой, не собираясь ничего комментировать.
        Тогда детектив глянул вслед Амелии, она ещё не успела повернуть к лестнице. Мужчина ринулся вдогонку.
        - Мисс Говард, постойте!
        - Не сейчас, Даниэль! - отмахиваясь, отозвалась леди, ускорившись.
        Джентльмен нагнал её в три широких шага и поймал за локоть, заставляя обернуться и посмотреть на себя. Его прикосновение не было грубым и не несло в себе никаких непристойных намёков, и всё же Говард вспылила.
        - Отпустите меня! - злобно процедила она, наплевав на то, что это могло привлечь нежелательных свидетелей.
        - Я лишь хотел узнать… - но девушка перебила детектива, почти истерично рассмеявшись.
        - Надо же, а вы, оказывается, не такой тюфяк, Байрон. Весь в отца! Не можете получить желаемого миром, применяете силу?! Так?
        Даниэль возмущённо вскинул брови от обвинений в свой адрес.
        - Вы забываетесь, мисс Говард. Мой отец…
        - Леди велела её отпустить! - раздался низкий, спокойный, но властный мужской голос.
        Амелия повернула голову на звук. Чуть поодаль от них стоял Томас Рэнделл. Мужчина, как всегда, был одет с иголочки. Тёмно-синий бархатный камзол, белая рубашка, шёлковый галстук кобальтового цвета в тон жилету, тёмные брюки, начищенные до блеска туфли, высокий цилиндр и трость в правой руке. В его глазах застыло требовательное предупреждение, не открытая угроза, и всё же нечто, давящее на собеседника авторитетом. Но когда мужчина перевёл взгляд на Амелию, его губы чуть дрогнули в лёгком намёке на тёплую улыбку. Впрочем, уже секунду спустя, джентльмен вновь обратил свой стальной взор к детективу. Говард поймала себя на мысли, что, должно быть, именно так зарождается тот самый шторм в глазах американца.
        Несколько секунд все трое молчали, не двигаясь с места. Вскоре Даниэль разжал пальцы.
        - Прошу прощения.
        Нервно кивнув, что мало походило на учтивый поклон, мужчина развернулся и пошёл в сторону кабинета отца. Амелия и не взглянула в его сторону, она по-прежнему смотрела на Томаса. При дневном свете этот джентльмен выглядел несколько иначе, не так загадочно, как в объятьях сумрачного города, но, возможно, даже лучше…
        Рэнделл вновь улыбнулся лишь слегка.
        - Вы в порядке?
        Говард ответила не сразу. Возможно, впервые в жизни леди действительно была обескуражена и не могла подобрать уместных слов. Маска бескомпромиссной самоуверенности чуть было полностью не слетела с её прелестного лица. Американец видел, девушка взвинчена, и, очевидно, глубоко расстроена.
        Тогда, на приёме, Амелия показалась мужчине чрезмерно горделивой и неприступной, чем, собственно, и привлекла его внимание. Сейчас же он увидел в ней нечто настоящее, свойственное обычным, земным людям - слабость. И это заинтересовало его не меньше.
        - Да, благодарю вас, - вымолвила на сдавленном выдохе девушка.
        Повисла неоднозначная пауза. При этом ни Амелия, ни мистер Рэнделл не чувствовали себя неловко, скорее, непривычно. Леди открыто разглядывала джентльмена, чувствуя странного рода волнение в груди. Он, не стесняясь, делал то же самое, полностью убедившись в том, что Говард обладала воистину ведьмовской красотой и притягательностью.
        Наконец, очаровательно улыбнувшись, Томас чуть вскинул брови и шагнул вперед.
        - Мисс Говард, - его взгляд стал вопросительным, - будет ли уместно, если я приглашу вас на чашечку чая?
        Глава 7
        «Она строптива - но и я упрям.
        Когда же пламя с пламенем столкнутся,
        Они пожрут всё то, что их питало».
        Уильям Шекспир
        Извозчик ожидал мистера Рэнделла прямо напротив здания суда.
        Джентльмен галантно подал Амелии руку, помогая подняться на ступеньку и скрыться от взора прохожих в карете. Сам же мужчина, оглядевшись по сторонам, ловко заскочил внутрь и сел напротив дамы, снимая с головы цилиндр и укладывая его рядом на сиденье.
        Некоторое время они молчали, безотрывно и предельно сосредоточенно глядя друг на друга, словно в этом был скрыт какой-то известный лишь им двоим смысл. Изредка Томас проявлял слабость, его губ касалась хитрая улыбка, на что мисс Говард иронично усмехалась и отводила взгляд. Экипаж немного трясло, особенно на поворотах. Топот копыт и звуки суетливого Лондона то и дело пробирались внутрь, но совершенно не привлекали внимания присутствующих.
        Томас невольно скользнул пальцами по набалдашнику трости в виде головы орла, сжав его пальцами, будто бы нервничал. Амелия приметила этот с виду безобидный жест и решила-таки окончить немое противостояние, заговорив:
        - Интересная вещица. Подходит вам…
        - Оу, - Рэнделл бросил короткий взгляд на трость. - Она принадлежала моему отцу. Дорога как память.
        - Вы сказали «принадлежала»? - без тени смущения продолжила беседу леди.
        - Да, он, к моей величайшей скорби, умер, когда я был совсем ребёнком, - весть была удручающей, но джентльмен давно примирился с ней, так что сообщил сей факт почти без эмоций.
        - Прошу меня простить, - несмотря на сдержанное поведение собеседника, всё же извинилась Амелия.
        - Пустое, мисс Говард, это было давно, - мягко улыбнулся мужчина и тут же перевёл тему. - Позвольте узнать, что произошло между вами и детективом Байроном?
        Амелия неожиданно вздрогнула, распрямив спину, словно кто-то с силой рванул шнуровочные ленты, затягивая корсет до боли в рёбрах. Томас нахмурился и медленно моргнув, отрицательно покачал головой. С его тонких, но ярко очерченных губ сорвался досадливый вздох.
        - Простите мою бестактность… Англия, никак не привыкну.
        Говард понимающе кивнула, с интересом прошлась взглядом по виноватому лицу мужчины, а затем чуть наклонилась вперёд, ловя его взор.
        - И как сильно мы отличаемся от вас? - с любопытством спросила леди, широко улыбнувшись. В карих глазах внезапно зажегся огонёк страстного обожания жизни, потерянный в разговоре с судьёй.
        Рэнделл задумался, чуть поджав губы. В этот момент экипаж остановился, и кучер несколько раз стукнул по крыше кулаком. Томас звучно выдохнул, его улыбка озарила полумрак кареты лучезарным обаянием. Мужчина подался навстречу леди, опираясь обеими руками о трость.
        - Вы знаете, мисс Говард, англичане отличаются от американцев, американцы от французов, французы от англичан. Но вы… отличаетесь от всех…
        Его голос понизился до еле различимого шёпота. Амелия неосознанно облизнула губы, чувствуя легкое колебание воздуха от дыхания джентльмена. Их притяжение было слишком очевидным, но ещё более ясно во взглядах обоих читалось желание продолжить это щекочущее противостояние.
        - Изящность намёков явно не самая сильная сторона американского народа, - иронично подметила леди.
        Томас заразительно рассмеялся.
        - Я бы даже сказал, она полностью у нас отсутствует. Но, как меня заверил Алан, вы высоко цените открытость и прямолинейность, хотя являетесь самой таинственной загадкой Лондона…
        Теперь смех Амелии заполнил тесное пространство, отражаясь от стен звонкими переливами.
        - То, что мистер Линч и господа ему подобные не в силах познать тонкости женской души, вовсе не делает меня особенной.
        - Вы правы… - согласно кивнул Рэнделл. - Вас делает особенной совершенно другое…
        - Милое личико, смею предположить? - иронично усмехнулась Амелия, всем своим видом давая понять собеседнику, что подобными комплиментами он собственноручно роет себе могилу.
        Томас сощурился, слегка опущенные внешние уголки глаз очертила сеточка мелких, милых морщинок. Они нисколько не портили внешность джентльмена, напротив, наделяли его мимику особым обаянием и живостью. Затем мужчина откинулся назад, пристально глядя на даму. Выдержал паузу, а когда заговорил, его голос прозвучал слишком резко, почти без смазанного американского акцента.
        - Острота ума. Смелость и дерзость, свойственная юнцам, при этом не переходящая грани приличия. Сила духа. Жёсткость нрава. Самодостаточность, которой могли бы позавидовать многие мужчины, - Рэнделл чуть вскинул бровь и вновь улыбнулся, теряя напыщенную серьёзность, с которой до сих пор перечислял достоинства мисс Говард. - И да, вы невероятно красивы, нет никакого смысла это отрицать. А теперь идёмте пить чай?
        Амелия смотрела на мужчину с неприкрытым удивлением и явной заинтересованностью, куда более глубокой, нежели банальное любопытство. Очевидно, Томас Рэнделл смог очаровать неприступную гордячку, и вовсе не потому что минутой ранее польстил её самолюбию. Было в этом джентльмене нечто особенное, манящее и такое знакомое… К тому же американец продемонстрировал невероятную проницательность, смелость суждений и прямоту взглядов. Он не боялся говорить то, что думает, вслух, как и сама Говард. Ловко жонглировал словами, был способен вычленять недостатки собеседника, его скрытые достоинства и, несомненно, умело этим пользовался. Подобные качества, безусловно, импонировали леди. Не говоря уже о соблазнительной внешности мужчины, неидеальной и именно поэтому такой притягательной.
        - Не боитесь слухов? - готовясь сойти с экипажа, уточнила Амелия.
        Рэнделл встал первым, резво выскочил на улицу и подал девушке руку, придерживая дверцу. В его ладонь почти сразу легли тонкие пальцы. Мужчина сжал их крепче и, стоило Говард показаться снаружи, проникновенно посмотрел ей в глаза - сейчас они были почти на его уровне.
        - Сочту за честь, если моё имя будет запятнано вашим…
        Амелия довольно улыбнулась и спустилась наземь. Она ничего не ответила, зато красноречиво взяла джентльмена под руку, окинув взглядом здание ресторана - они прибыли в одно из самых дорогих мест в Лондоне.
        За непринуждённой беседой пролетело почти два часа. Томас рассказал, что занимается крупными поставками льна, хлопка и шёлка. Алан Линч планировал открыть в Лондоне элитное ателье и сделал Рэнделлу предложение, от которого американец не смог отказаться. Как оказалось, на самом деле мужчины были знакомы не более полугода, но весьма сблизились, пока вели переговоры. Томас также признался, что Лондон его не впечатлил, но он бесконечно влюбился в Эдинбург. Амелия была немногословна, она больше слушала, нежели рассказывала о себе. Но упомянула, что одной из самых глубоких её страстей является литература.
        Американец больше не поднимал тему детектива Байрона и инцидента в здании суда, свидетелем которого стал. Говард была ему благодарна за тактичность и по-настоящему приятно проведённое время.
        Когда молодые люди вышли на улицу, мужчина предложил леди свой экипаж, дабы тот доставил её домой. Амелия вежливо отказалась.
        - У меня в Лондоне ещё дела, но я премного благодарна за заботу.
        - Уверены, что моё сопровождение не понадобится? - учтиво спросил Томас, явно не желающий прощаться столь скоро.
        - Абсолютно, мистер Рэнделл.
        - О, прошу, столь официальное обращение разбивает мне сердце! Томас, просто Томас…
        Амелия загадочно улыбнулась и утвердительно кивнула.
        - Я увижу вас снова? - протягивая леди руку, оставляя на женских пальцах чувственный поцелуй, спросил американец.
        - Лондон не так велик, как может показаться, - мягко ответила Говард, не спеша разрывать прикосновение. - Думаю, мы ещё свидимся.
        Рэнделл чуть более ощутимо сжал хрупкую ручку в своей ладони, в последний раз коснулся проникновенным взглядом миловидных черт и отступил на шаг назад в прощальном поклоне.
        - А пока я сохраню ваш образ в своих воспоминаниях. Даже если вы будете против.
        - Я не против, Томас… - словно пробуя имя джентльмена на вкус, без улыбки, ответила Говард.
        Рэнделл сел в карету. Воздух рассёк хлыст, лошадь дёрнулась, и экипаж тронулся, оставляя девушку один на один с не знакомыми прежде ни её сердцу, ни разуму чувствами.
        Глава 8
        «Вот видишь ты, не мы одни несчастны,
        И на огромном мировом театре
        Есть много грустных пьес, грустней, чем та,
        Что здесь играем мы!»
        Уильям Шекспир
        В редакцию Амелия вошла, вновь придавленная к земле тяжестью обстоятельств, в которые угодила с пьяной руки отца. Сегодня здесь было куда спокойнее, нежели в прошлый раз, сказалось окончание рабочего дня. Джозеф сидел в главном помещении спиной к двери и, бурно жестикулируя, эмоционально спорил с коллегой.
        - Если мы это напечатаем, то посеем панику! - повысив голос, заявил журналист.
        - Люди должны знать, что на самом деле творится на Брод-Стрит, это сплотит их! - столь же резко отозвался мужчина, стоящий у окна.
        - Сплотит? Нет, друг мой, напротив! Это лишь усугубит ситуацию! Ты слышал, что болтают в высших кругах? Что Брод-Стрит стоит выжечь дотла вместе с заболевшими!
        - Прошу прощения, - нарушая беседу, подала голос Амелия, но лишь оттого, что собеседник Фостера её заметил.
        Джозеф обернулся. Несколько секунд на его лице ещё царило возмущение, но вскоре взгляд смягчился, а уголки губ дрогнули, даря любовнице тёплую улыбку.
        - Мисс Говард, какой приятный сюрприз. Вы, должно быть, по поводу рукописи? - поднимаясь на ноги, весьма правдоподобно играя роль всего лишь знакомого, журналист бросил многозначительный взгляд в сторону своего собеседника. Тот понимающе кивнул и, прихватив со стола шляпу, направился к выходу.
        - Подумай над моим предложением, Фостер! Мисс… - учтиво поклонившись даме, мужчина покинул помещение.
        В комнате остались только Амелия и Джозеф. Джентльмен сразу же подошел к любовнице, накрывая своими ладонями её плечи.
        - Как прошло с судьёй? - с участием поинтересовался он, вглядываясь в глаза Амелии. Она молчала. - Ну же, неужели старый хрыч отказался дать отстрочу?
        - Можно сказать и так, - почти шёпотом ответила Говард.
        - Чёрт возьми! - Фостер тяжело вздохнул и, отступив назад, прикрыл глаза рукой, надавливая большим и указательным пальцами на глазницы. - И сколько у нас времени?
        - В письме было указано: «по истечении недели». Но два дня мы уже потеряли, - обречённо заключила леди.
        Фостер, почувствовав, что девушка чего-то недоговаривает, перестал мерить шагами кабинет и остановился прямо напротив неё, глядя с подозрением.
        - Я должен знать что-то ещё?
        Он испытывал сильнейшее желание прикоснуться к хрупкому стану возлюбленной, прижать её к груди, втянуть в лёгкие сладковатый запах шёлковых волос. Но застывшее лицо Амелии, не выражающее ничего, кроме горечи, останавливало журналиста.
        - Ты сама не своя… Прошу, не молчи. Я скор на выдумку закрученных сюжетов, - попытался разрядить обстановку джентльмен.
        Говард закрыла глаза, шумно выдохнув и запрокинув голову, попыталась привести мысли в порядок.
        - Амелия, да ради всего святого, что произошло?
        Теперь Джозеф действительно нервничал. Он хорошо знал женщину, которую любил: судья не только отказался продлить ссуду, случилось нечто ещё.
        - Байрон предложил мне стать его любовницей в обмен на полное закрытие долга, - холодно произнесла леди. - Я отказалась и была весьма неучтива. Теперь судья наверняка пожелает потопить меня, как жалкую лодчонку. А вместе со мной ко дну пойдёт моя сестра, и так уж вышло, что, возможно, ты…
        - Я? - непонимающе нахмурился журналист, но страха и даже волнения на сей счёт не испытал.
        - Судья в курсе, что мы любовники. Он открыто обмолвился об этом. Я не стала лгать.
        Повисла пауза. Фостер отошел к окну, задумчиво глядя на проезжающие мимо экипажи. Амелия присела на стул, на котором сидел журналист, когда она только вошла. Время текло неспешно, угнетая тихим шагом секундной стрелки часов, висящих на стене. Ситуация была непростой, никто в Лондоне не хотел затевать спор с самим судьёй. Но бросить любимую женщину в столь щекотливом положении Джозеф не мог.
        - Послушай, - мужчина обернулся и посмотрел на Амелию, заговорив при этом чётко и твёрдо, - раз у нас всего пять дней, и нет времени на то, чтобы плести интриги вокруг нового имени, я опубликую роман под своим.
        - Но, Джозеф, если роман провалится, твоя репутация журналиста окажется под ударом, - тут же запротестовала Говард.
        Мужчина тут же заметил взволнованный блеск в глазах любовницы, напряжённую морщинку меж бровей и то, как дрогнули её плечи. В груди тёплой волной разлилась нежность. Фостер чуть заметно улыбнулся собственным мыслям: как бы Амелия ни старалась держать его на расстоянии, нередко проявляя равнодушие, а иногда и полное отрешение, он всё-таки был ей небезразличен.
        Сорвавшись с места, Джозеф в два шага оказался подле леди, присел на колени у её ног и взял в свои ладони маленькие ручки с длинными, «фортепианными» пальцами, что доселе смиренно покоились на коленях.
        - Твой роман хорош, очень хорош, Амелия! Я читал его и знаю, о чём говорю! Но даже если что-то пойдёт не так, об этом забудут уже через пару месяцев. Не волнуйся обо мне, милая…
        - Да, забудут, если не вмешается судья, - вымученно усмехнулась леди. - А он не стерпит! Он обязательно влезет в это дело!
        Фостер тяжело вздохнул. Затем поднёс к губам пальцы возлюбленной и прикрыл глаза.
        - Но другого выхода у нас нет, - спокойно произнёс мужчина некоторое время спустя. - Так что подготовь рукопись, я заеду за ней завтра утром. Возьму пару отгулов, перепишу своей рукой и отдам издателю. Верь в меня! Верь в себя, в нас, и всё получится.
        Амелия, колеблясь, согласно кивнула. Джозеф был прав в одном - при сложившихся обстоятельствах выбирать особо не приходилось.
        Спустя пару часов Говард вернулась в поместье. Ещё не успев снять шляпку, она услышала исполненный трагизма плач младшей сестры. Мэри была в гостиной, вокруг неё, точно наседка, суетилась Лиззи, подавая то чистые платки, то воду в стакане.
        - Что случилось? - холодно спросила старшая мисс Говард, проходя в комнату.
        Она и так была на грани, а тут ещё младшая сестра решила устроить спектакль! Порой Амелия сомневалась, что их с Мэри связывало кровное родство, больно взбалмошной и, что греха таить, глуповатой была эта блондинистая девица.
        - Амелия! - зашлась воем Мэри и кинулась на шею к сестре. - Амелия, я умру старой девой! Никто больше меня не полюбит! Я никого больше не смогу полюбить… О, Чарльз!
        Говард вопросительно посмотрела на служанку, которая лишь растерянно пожала плечами. Тогда, взяв Мэри за запястья, леди сняла с себя её руки и попыталась поймать взгляд раскрасневшихся глаз.
        - Быть может, ты, дорогая сестрица, перестанешь реветь, как раненая медведица, и объяснишь, в чём, собственно, дело?
        Но юная мисс лишь драматично закатила глаза, прижав ко лбу тыльную сторону ладони и, отойдя от Амелии, рухнула на кушетку, продолжая плакать.
        - Лиззи? - требовательно обратилась к прислуге хозяйка. Та, поначалу замешкав, таки смогла преодолеть врождённую трусость и рассказала, что знала сама.
        - Около часа назад к нам приезжал мистер Уитмор, Чарльз Уитмор. Он был страшно расстроен и зол на своих родителей. Вывел Мэри на прогулку, но далее крыльца они не ушли. Мисс Говард вернулась домой вот… - Элизабет указала на ревущую мисс рукой, - в таком состоянии.
        Амелия напряжённо сощурила глаза, бросила колкий взгляд на рыдающую сестру, затем вернула внимание служанке, безмолвно приказывая продолжать. Она наверняка знала о таланте Лиззи оказываться в нужное время в нужном месте. Вдобавок ко всему её служанка обладала почти сверхъестественным слухом.
        - Кажется, мистер и миссис Уитмор не дали своё благословение на помолвку с мисс Мэри, - стены гостиной вновь задрожали от протяжного стона младшей Говард.
        - Но всё же шло хорошо! Почему они изменили решение? - задумчиво нахмурилась Амелия, отводя взгляд в сторону, цепляясь им за первое, что придётся.
        - Я могу ошибаться, мисс, но возможно, в этом деликатном деле замешан судья Байрон. Мистер Уитмор обмолвился о его сегодняшнем визите, - почти шепотом пролепетала Лиззи.
        Глаза Амелии вспыхнули ядовитым пламенем, плечи вздрогнули, спина стала неестественно прямой. Пальцы сжались в кулаки, зубы заскрипели, лицо сначала побледнело, но вскоре налилось сочным румянцем. Буря уничижительных чувств, гневных, отравляющих, захлестнула изнутри, разрывая благородную сущность молодой женщины на сотни лоскутных лент, которые в её писательском воображении тут же устремись к судье, настигли его и безжалостно обвили дряхлое тело, пережимая дыхательные пути, заставляя подонка страдать! Говард чувствовала почти физическое возбуждение, представляя, как жалкий старик корчится в муках. Ненавидела! Как же Амелия его ненавидела!
        - Что же мне теперь делать, сестра? Что же нам делать?.. - продолжала причитать Мэри, в то время как старшая Говард из последних сил сдерживала приступ ярости, дабы не разнести всю гостиную в щепки.
        Прикрыв трепещущие от злости веки, Амелия шумно выдохнула. Затем горделиво вздёрнула подбородок и пугающе холодно произнесла:
        - Готовиться к свадьбе… или к похоронам…
        Ох, знала бы мисс Говард, что её слова в скором времени станут пророческими.
        Глава 9
        «Пока мы стонем: «Вытерпеть нет силы»,
        Ещё на деле в силах мы терпеть».
        Уильям Шекспир
        На следующее утро, как и обещал, Джозеф приехал за рукописью к Амелии. Она встретила его холодно. Мысли леди всю ночь вращались вокруг расстроенной помолвки младшей сестры. Фостер не стал утомлять любовницу вопросами, посчитав, что если она пожелает, расскажет всё сама. Но позже всё же уточнил у Лиззи, не случилось ли чего. Служанка, как на духу, выложила и о визите мистера Уитмора, и о разбитом сердце Мэри. Решив более не терять ни минуты, журналист попросил передать Амелии, что через два дня будет ждать её «где обычно», и спешно уехал. Ему предстояло меньше чем за сутки переписать внушительных размеров роман, а с утра явиться в бодром расположении духа на встречу с издателем.
        Амелия за это время успела нанести визит Чарльзу. Миссис Уитмор была несказанно рада видеть Говард, но с прискорбием сообщила, что никак не может повлиять на ситуацию - решение принял её супруг после встречи с судьёй Байроном. О чём именно мужчины говорили, женщина была не в курсе.
        Уже покидая их дом, Амелия столкнулась с самим женихом. Молодой человек был подавлен не меньше, чем Мэри. Леди даже почувствовала жалость к юному джентльмену. Его чувства по отношению к младшей сестре мисс Говард были искренними и взаимными. Этот брак наверняка сделал бы счастливыми их обоих, что в нынешние времена случалось нечасто.
        - Мисс Говард, - сжав руку Амелии на прощание, Уитмор заглянул ей в глаза, пытаясь увидеть в них надежду. - Будьте любезны, передайте мисс Мэри, что если мои родители не изменят своего решения, я клянусь, что никогда не женюсь, ведь моё сердце… моё сердце…
        - Милый Чарльз, - участливо похлопав молодого человека по тыльной стороне ладони, мягко улыбнулась Говард. - Не спешите отчаиваться. Уверена, в скором времени всё образуется. А Мэри я обязательно передам ваши тёплые пожелания. Уверяю, она скучает по вам не меньше.
        - Она что-нибудь говорила обо мне? - взволнованно спросил юноша.
        - Ох, она говорит о вас постоянно. Не волнуйтесь, моя сестра любит вас и передала письмо.
        С облегчением выдохнув, забирая конверт из женских рук, Чарльз помог леди сесть в экипаж и быстрым шагом устремился к дому, прижимая заветное послание к груди.
        Всю дорогу до родового поместья Амелия размышляла над сущностью чувств, превращающих разумных господ в Чарльза Уитмора. Некогда славившийся рассудительностью юноша теперь походил на бездомного щенка, который отдал бы всё за сахарную кость - возможность обладать предметом своего обожания, в данном случае Мэри Говард.
        - Ах, эта коварная любовь… - в голос произнесла Амелия с досадливой усмешкой.
        Отчего-то перед глазами тотчас возник образ американца. Его проникновенный взгляд, будораживший сознание. Очаровательная улыбка, вызывающая приятный трепет в районе солнечного сплетения. Глубокий, низкий голос, который хотелось слушать и слушать. Их чаепитие оставило в душе леди приятные воспоминания. Если быть до конца откровенной, Амелия пару раз ловила себя на мысли, что не окажись она в столь щекотливом положении, останься по-прежнему беззаботной барышней, какой была до смерти матери, непременно бы влюбилась в этого мужчину без памяти.
        Озадаченно нахмурившись, Говард покачала головой. Неужели Томас Рэнделл действительно столь сильно запал ей в душу? Смог вытащить на поверхность нечто чувственное, что всё это время томилось под тяжестью циничности и надменности?
        - Хм, может быть… - задумчиво прошептала девушка и неосознанно коснулась собственных губ. - Но влюбиться в него было бы верхом глупости!
        По мнению Амелии, той Амелии, что вынуждена была бороться за выживание ежечасно, доказывая миру свою независимость, чувства, которые нельзя утолить плотью, выходящие за рамки банальной симпатии и примитивной страсти, лишь мешали. Стоило посмотреть на Уитмора, Мэри и даже Фостера! В особенности последний. Джентльмен был готов рискнуть всем! Карьерой, положением в обществе, уважением коллег, лишь бы оставить право единоличного владения Говард за собой! Безусловно, им двигали и чувства. Но Амелия также считала, что в деле «за её честь» были замешаны эгоизм и собственнические мотивы. Сама же леди не имела права поддаваться слабости. Душевные терзания были совершенно некстати.
        В назначенный день мисс Говард отправилась в Лондон. С самого утра её терзало небывалое волнение, и не только из-за того, что сегодня, возможно, решится её судьба. Амелия увлеклась сочинительством, будучи совсем юной девушкой. Сначала писала небольшие зарисовки и сонеты, затем рассказы. А свой первый роман закончила в двадцать лет, за полгода до того, как её мать покинула бренный мир. Спустя год леди его сожгла, понимая, что отныне времени на писательство не будет, а её прямые обязанности теперь - воспитывать Мэри, вытащить из долговой ямы отца, вернуть своей семье доброе имя. Позже, к двадцати пяти, Амелия вернулась к литературе, но лишь оттого, что отчаянно искала возможность заработать. Но, как и любой творец, она ревностно и очень критично относилась к плоду своих трудов. Оттого и не позволяла Фостеру показывать рукописи кому бы то ни было, считая, что они всё ещё нуждаются в доработке, пусть журналист и убеждал её в обратном. Должно быть, истинной причиной промедлений было вовсе не стремление добиться совершенства, а желание оставить при себе надежду, маленький шанс на то, что в случае особых
трудностей именно книги спасут положение, однажды даруя ту самую независимость, о которой леди так грезила. И пока ледяное сердце Амелии согревала эта иллюзия, она могла вынести что угодно.
        Джозеф приехал на квартиру, когда небо Лондона уже тронули первые закатные лучи. Амелия весь день прождала его в четырёх стенах, изводя себя самыми различными предположениями. От безделья её нервы дали слабину, и когда в прихожей послышался скрип двери, леди вскочила на ноги, точно обезумев, бросаясь навстречу любовнику.
        Фостер выглядел ужасно. Уставший, потрёпанный, галстук повязан криво. Заметив возлюбленную, он постарался улыбнуться, но вышло скверно. Уголки его губ лишь на десятую дюйма поднялись вверх, дрогнули и тут же опустились обратно.
        Амелия замерла, глядя на мужчину с тревогой. Если бы всё получилось, Джозеф, несмотря на усталость, сейчас бы открывал шампанское… Значит, что-то пошло не по плану.
        Молча пропустив джентльмена в комнату, оставшись стоять на пороге гостиной, Говард медленно повернулась, смотря на поникшую спину. Фостер снял пальто, кинул его на диван и аккуратно положил поверх шляпу. После прошел вглубь комнаты, достал из серванта графин с бренди и наполнил на четверть стакан, но пить не спешил.
        - Им не понравилось? - нерешительно спросила Амелия, пытаясь унять сбившееся от волнения дыхание.
        - Нет, дорогая, что ты! - Джозеф резко обернулся и посмотрел на Говард так, словно вот-вот рассыплется в прах и это его последние секунды подле любимой женщины. - Им очень понравилось, они его возьмут.
        - Но тогда отчего на тебе нет лица? - нахмурившись, уточнила Амелия.
        Фостер тяжело выдохнул, перевёл взгляд уставших глаз на жидкость в своём стакане и в два глотка опустошил его.
        - Они согласны издать роман, все три тома, и даже предлагают контракт. Но не сейчас…
        - Что значит не сейчас?
        В душе Говард взбунтовались самые разные чувства, от восторга до безнадёжного отчаянья. Вести были добрыми, если бы дело заключалось лишь в желании издать книги, но учитывая положение Амелии, публикация была нужна немедленно!
        - Они сказали, что в свете последних событий жителям Англии нужна надежда. Что детектив, наполненный кровавыми подробностями и тёмными переживаниями убийцы, рассуждениями о смерти с глубокой философией, - это не то, что они ищут в данный момент. Написала бы ты любовный роман или комедию…
        - Комедию? Любовный роман? Джозеф, ты, верно, шутишь? - вспылила Говард, но журналист тут же её перебил.
        - Я знаю, знаю Амелия! Это не мои слова! Роман прекрасен, и они заинтересованы в нём. Но просили подождать, хотя бы пока на Брод-Стрит не утихнет эпидемия холеры.
        - Мы не можем ждать… - обессиленно выдохнула девушка. Пошатываясь, она прошла в комнату и, обессилено опустилась на диван. - Байрон был у Уитморов, отец Чарльза запретил ему жениться на Мэри.
        - Я знаю, - виновато произнёс Фостер, подходя к возлюбленной.
        Несколько минут они молчали, а затем Джозеф преклонил пред Амелией колено и взял её за руки.
        - Ты всё ещё можешь выйти за меня…
        Говард горько рассмеялась. Затем обласкала взглядом лицо любовника, что смотрел на неё с рвущим душу сожалением, и коснулась его щеки пальцами, проведя по только-только появившейся щетине.
        - Не могу, Джозеф… Прости, но тебе не по карману обеспечить меня вместе с сестрой. В тебе говорит любовь, она ослепляет. Но поверь, то, что ты чувствуешь ко мне сейчас, исчезнет уже через год из-за долгов и слухов о моей семье, ведь они бросят тень и на твоё имя. А если судья решит мстить, это произойдёт многим раньше.
        - Нет, что ты, - Фостер подался вперёд, обнимая возлюбленную за шею, - я никогда не перестану любить тебя, Амелия… Никогда, слышишь? Выходи за меня, вместе мы…
        - Вместе мы, милый Джозеф, сгинем в трущобах Лондона быстрее, чем Байрон допьёт свой утренний чай.
        - И что ты будешь делать? - мучительно выдохнул мужчина, ненавидя себя за то, что не в стоянии повлиять на ситуацию.
        - Не знаю… мне нужно подумать. Извини.
        Амелия обхватила запястье Фостера и отняла его руку от своей шеи, затем осторожно встала на ноги и проскользнула мимо, направляясь в прихожую.
        - Не уходи, проведи эту ночь со мной… - не оборачиваясь, прошептал Джозеф, так и оставшись стоять на коленях.
        Но Говард на него даже не взглянула. Она набросила на плечи плащ, надела шляпку и, прикрыв глаза сетчатой вуалью, молча вышла из квартиры.
        Глава 10
        «Всегда советуют терпеть
        Тем, кто под тяжким грузом скорби гнётся.
        Но смертным не дано ни сил, ни власти
        Свои советы на себе проверить».
        Уильям Шекспир
        Дорога до дома показалась Амелии невыносимо долгой. От тяжести выбора ужасно разболелась голова. Тряска смертельно утомила, а безвыходность ситуации вытянула из, казалось бы, железной леди, последние силы. Невозможно вечно грести против течения. Однажды океан невзгод должен был одержать верх. Люди по сути своей существа слабые. Да, некоторые способны вынести больше других, но у каждого человека есть свой предел. Кажется, предел Амелии Говард наступил.
        Подъезжая к поместью, экипаж сбавил ход. Леди приоткрыла занавеску, дабы понять причину промедления, и увидела, что на площади перед главным входом стоит чёрная карета, запряжённая четвёркой лошадей. Извозчик натянул вожжи, направляя кобылу к левому краю дороги. Экипажи чудом смогли разойтись, но, проезжая по касательной, двигались слишком медленно, потому пассажиры без особого труда смогли разглядеть друг друга, несмотря на опустившиеся сумерки. К своему величайшему изумлению, Амелия встретилась взглядом с судьёй Байроном. Учтиво кивнув, мужчина расплылся в самодовольной улыбке, после чего отодвинулся от окна, оставляя мисс Говард в полнейшем недоумении.
        В дом девушка влетела подобно урагану, растерянно озираясь по сторонам - никого. Просторный холл, погружённый в полумрак, казался чужим и пугающим. Свечи экономили, поэтому помещение освещал лишь один канделябр, расположенный ближе к главной лестнице.
        - Мэри? - негромко позвала Амелия, но так и не дождавшись ответа, направилась на второй этаж.
        Вскоре послышался приглушённый девичий смех и басовитый голос отца. Дверь в спальню родителя была приоткрыта, нарушая темноту коридора узкой полоской тёплого света. Мэри и вправду задорно смеялась, восторженно щебеча о том, каким прекрасным будет скорый праздник.
        Амелия замерла, что-то болезненно ёкнуло в груди. Из недр подсознания всплыли давно похороненные под гнётом реалий воспоминания.
        Миссис Говард обладала потрясающим голосом. Обычно по вечерам она пела романсы или старинные английские песни по просьбе супруга. Джордж Говард никогда не мог набраться терпения, чтобы дослушать её до конца. Уже на первом припеве он резво вскакивал на ноги и бросался к матери своих детей, дабы закружиться с ней в танце. Сёстры частенько наблюдали за тем, как танцевали родители, через неприкрытую дверь их спальни.
        Амелия закрыла глаза, прижав к груди руку, сжимая пальцами кружева, словно собиралась их оторвать. Помнить о счастье, некогда жившем в этих стенах, было невыносимо. Каждое тёплое воспоминание, как укол совести, напоминало старшей Говард о том, кем она была и в кого превратилась. Какие поступки совершала во имя выгоды. Как играла судьбами людей. Разбивала сердца. Осмеивала неугодных господ. Нет, давно пора позабыть всё разом, стереть милые душе образы и никогда не оглядываться назад. Только так можно выжить! Только так она могла быть сильной.
        Под ногами предательски скрипнула половица. Леди тихо выругалась и отняла руку от груди, надевая маску надменного хладнокровия. Из спальни выскочила Мэри. Она пребывала в прекрасном расположении духа - весела, румяна, ни намёка на драму, что наблюдалась ещё вчера.
        - Дорогая сестра, ты вернулась! У отца чудные новости! Идём скорее!
        - Он наконец-то отлип от бутылки? - ехидно усмехнулась Говард и неспешно прошла в покои, глядя на родителя как на человека, недостойного её внимания. - Куда подевалась Лиззи?
        - О, Лиззи было велено ехать в город и обойти наших старых слуг, - не давая вставить отцу и слова, залепетала Мэри. - Уже завтра этот дом наполнится шумом, всё станет как прежде! Как же чудно! И тебе больше не придётся самой ходить в мясную лавку!
        Амелия окинула недоверчивым взглядом сестру, но ничего не ответила, вместо этого она обратилась к Джорджу.
        - Объяснитесь, отец. О чём столь воодушевлённо толкует наша Мэри?
        Мистер Говард расположился в кресле, в котором прежде любила сидеть его супруга, вышивая. Он нерешительно посмотрел на дочь, словно был дворовым псом и опасался получить по морде палкой. Их взгляды встретились, от безразличного лица родного человека мужчину передёрнуло.
        Шумно и хрипло выдохнув, глава семьи прокашлялся в кулак, отвечая с чавкающим звуком:
        - Наша Мэри выходит замуж…
        - Неужели? - удивлённо отозвалась Амелия и перевела взгляд на сестру, которой явно было тяжело усидеть на месте от радости. - Боюсь спросить, за кого?
        Неприятное, липкое чувство после неожиданной встречи с судьёй вновь завладело телом и разумом. Амелия уже было подумала, что Байрон решил отомстить ей, заменив одну Говард на другую. Но, к счастью, младшая сестра быстро опровергла эти предположения.
        - За кого? Амелия, право дело! За Чарльза, разумеется! - рассмеявшись, воскликнула Мэри и подошла к отцу, крутясь точно юла. - Спасибо, Ваша светлость, что разрешили это ужасное недоразумение! А теперь, если позволите, я пойду спать! Свадьба скоро, столько нужно всего успеть!
        - Конечно, милая, - похлопав дочь по тыльной стороне ладони, мягко улыбнулся мужчина. - Спи крепко.
        Выходя, Мэри попыталась обнять сестру, но Амелия отступила назад, сверля взглядом Джорджа. Нисколько не обидевшись в силу привычки, ведь старшая Говард крайне редко проявляла нежные чувства к кому бы то ни было, белокурая голубка выпорхнула из родительской спальни.
        Когда в коридоре стало тихо, Амелия прикрыла дверь, немедля приступая к расспросам.
        - И каким образом вам удалось разрешить недоразумение? - её голос почти звенел от стали.
        - Рядом договорённостей, - рассеянно пробурчал отец девушки, явно не желая продолжать беседу.
        - Когда я вернулась, от нашего дома отъезжал экипаж судьи Байрона…
        - Да, судья заезжал справиться о моём здоровье. Кто-то ему сообщил весьма пренеприятную новость, будто бы я тронулся умом…
        - И только? Его интересовало лишь ваше здравие?
        Мистер Говард тяжело вздохнул. Амелия требовательно кивнула.
        - Он передал письмо. Для тебя. Думаю, его содержание ответит на вопросы куда лучше, чем я, - мужчина потянулся в карман изъеденного молью пиджака, достал конверт и протянул его дочери.
        Сморщенные руки, худые, испещрённые венами, дрожали. Ненадолго задержав на них взгляд, а точнее, на обручальном кольце, которое Джордж никогда не снимал, Амелия забрала письмо и поспешила удалиться.
        - Дочка, - окликнул её Говард, когда леди уже была на пороге. Амелия остановилась, но не обернулась. - Каждый божий день я мучаюсь чувством вины и молю Всевышнего забрать меня к себе. Я знаю, каким тяжким бременем являюсь для тебя и для Мэри. Не думай, что мне всё равно. Но я слаб, во мне уже не осталось ни доблести, ни чести. Я старый, сломленный человек, и ничего не могу изменить. Но ты… Ты можешь! Ты потрясающая женщина. И я необычайно горжусь тобой, пусть и не приложил руку к твоему воспитанию, как должно…
        - Полно, отец! - перебила Джорджа Амелия, небрежно отмахиваясь. - К чему этот спектакль?
        Мужчина окинул взглядом стоящую перед ним молодую леди и чуть заметно улыбнулся. Правда, улыбка его была полна скорби.
        - У тебя появился шанс избавиться от меня, освободиться от этой ноши. И прежде чем рубить с плеча, подумай о своих потерях и приобретениях. Поступи мудро, Амелия. Поступи мудро…
        После этих слов мужчина молча поднялся с кресла и грузно завалился на постель, погасив пальцами свечу, что стояла на тумбочке подле кровати.
        Амелия, бросила на родителя полный сожалений взгляд, о котором Джордж никогда не узнает, и молча вышла в коридор, направляясь к себе в комнату.
        Письмо леди распечатала по дороге, но читать начала лишь после того, как скинула с плеч тяжёлое платье и освободилась от пыток корсета. На дорогой бумаге, каллиграфическим почерком, без единого подтёка чернил, были начертаны строки, которые в очередной раз ставили мисс Говард перед выбором. Выбором, от которого зависело всё!
        «Дражайшая Амелия, я глубоко убеждён, что наша последняя встреча прошла совсем не так, как полагают правила приличия. И Вы, и я наговорили друг другу лишнего. Сердечно прошу простить мою несдержанность, уповаю на то, что и Вы сожалеете о сказанных словах. Мы с Вами, мисс Говард, сильные личности. Я был неправ, сделав Вам столь неуместное предложение, потому и не серчаю.
        Как добрый друг Вашей почившей матушки и, к сожалению, захворавшего отца, предлагаю забыть об этом вопиющем инциденте и начать наши переговоры сначала.
        Я также хочу, чтобы Вы понимали всю серьёзность своего положения. Мистер Говард задолжал мне изрядно, но я по-прежнему готов простить ему долг в обмен на некоторые условия.
        Во-первых, я действительно не имел права предлагать Вам роль своей любовницы. И то, что Вы отказались, несмотря на известные обстоятельства, заставило меня восхититься Вами. Посему я совершенно убеждён в том, что Вы могли бы составить мне достойную партию в качестве супруги! К тому же я повторно переговорю с мистером Уитмором и гарантирую, что Ваша младшая сестра выйдет за Чарльза сразу же после нашего венчания.
        Я с радостью на правах родственника выделю из своих средств три тысячи фунтов на приданное Мэри и возьму на себя все сопутствующие расходы по организации торжества.
        С завтрашнего дня в ваше поместье вернутся слуги, дом будет обставлен новой мебелью, заложенные картины и драгоценности уже выкуплены.
        Не могу представить, что может заставить Вас отказаться от столь щедрого предложения. И всё же, если такая нелепость случится, имейте в виду, что я тотчас отзову всех своих подручных и выдвину иск. Уже к концу следующей недели поместье Говардов уйдёт с молотка, а Мэри отправится в монастырь.
        И да, мисс Амелия, так как Вы станете моей женой, до свадьбы объяснитесь с мистером Фостером. Супруга верховного лондонского судьи не может иметь столь сомнительные знакомства.
        Завтра, ближе к ужину, к Вам прибудет посыльный. Прошу передать ему ответное письмо со своим решением. Позже я также пришлю человека, который займётся устройством либо нашей свадьбы, либо Вашим официальным банкротством.
        Надеюсь, Вы, как дама весьма образованная и сведущая в финансовых делах, поймёте меня и высоко оцените предложенный компромисс. С бесконечной любовью к Вам, Питер Байрон».
        Дочитав послание, Амелия медленно подошла к окну. На её лице не было никаких эмоций, кроме разве что безнадёжной тоски. Она смотрела на раскинувшиеся пред поместьем равнины, утонувшие в совершенстве ночи. На кроны деревьев, возвышающиеся вдалеке, ломающие линию горизонта. На тёмное небо, изрешечённое мелкими светилами, судьба которых предопределена вечностью…
        Где-то посреди ровного полотна небес вздрогнула и сорвалась звезда, словно символ падения и самой Амелии. Насмешница-судьба ехидно вздёрнула бровь, упиваясь собственным коварством, не заметив, что в этот скоротечный миг в глазах оставленной ею леди сверкнуло не отчаянье, а всепоглощающий гнев…
        Глава 11
        «Чувствительность - высоких душ несчастье.
        Кто чувствует грубей, тот защищён
        От этих ран, как смерть неотвратимых».
        Уильям Шекспир.
        - Фостера ко мне, живо!
        В «The Illustrated London News» вошел главный редактор - импозантный мужчина, возрастом около пятидесяти. Полноватый, но в меру, среднего роста, с проседью на висках и очень хитрым взглядом - сразу видно, цепкости и предприимчивости этому джентльмену не занимать! Мужчина был очень возбуждён и не менее озадачен. Мыслительный процесс отражался на его лице сотнями различных эмоций, от задумчивости, до почти детского восторга. Сбросив дорогое пальто на пол и вручив секретарю цилиндр, мужчина торопливо направился в свой кабинет. Юноша тут же подобрал одежду начальника, слегка отряхнул шерстяную ткань ладонью и поспешил следом.
        Уже будучи на пороге, главный редактор обернулся и, строго посмотрев на секретаря, рассёк указательным пальцем воздух, спрашивая:
        - Где Фостер?
        - Я не знаю, сэр. Кажется, он ещё не приехал, - растерянно пожав плечами, отозвался молодой человек, прижимая к своей груди вещи редактора.
        - Найти его, быстро! Дело безотлагательное!
        - Что-то случилось? - взволнованно уточнил секретарь.
        - О да, - довольно протянул редактор. - Мы готовим сенсацию, господа!
        Расплывшись в одержимой улыбке, прикидывая в голове возможную прибыль от продажи следующего выпуска, редактор ещё раз громко назвал фамилию Джозефа и скрылся за дверью.
        Фостер прибыл на работу чуть позднее положенного. Выглядел журналист паршиво. Последние дни он много пил, мало спал и совсем не писал. Все его мысли занимала Амелия. Мужчина не мог придумать, как помочь ей, а самое главное - как помочь самому себе, ведь мисс Говард отказывалась идти с ним на контакт. После их последнего разговора на квартире Фостер осмелился нанести Говардам личный визит. Джентльмен провёл в поместье почти два часа, но его любовница так и не вышла из своей спальни поприветствовать гостя, хотя бы из вежливости. Однако Джозеф успел отметить, что помимо Лиззи в доме появились новые-старые слуги, значительно оживился интерьер, да и в целом многое изменилось.
        Стоило журналисту переступить порог редакции, как его тотчас перехватил секретарь, отправляя прямиком к начальнику. Не раздеваясь, Фостер вошел в кабинет и устало опустился на стул, не проявляя никакого интереса к работе.
        - Бурная ночка? - шутливо отозвался редактор, достал из-под стола бутылку скотча и два стакана.
        - Есть повод? - без энтузиазма спросил журналист, слегка нахмурившись от терзающего голову похмелья.
        - О да, друг мой! Сюжет, с которым ты попадёшь на первую полосу, - редактор наполнил стаканы, предавая один из них Джозефу. Тот взял ёмкость в руки и, не дожидаясь тоста, в один глоток её осушил. Должно было стать легче, но не стало.
        - Что за сюжет? - Фостер поставил стакан на стол. Редактор, не мешкая, вновь плеснул туда спиртного.
        - Судья Байрон женится, - восторженно объявил мужчина.
        Новость смогла заставить Джозефа собраться. Его взгляд изменился, отсутствующий ещё мгновенье назад, он вспыхнул заинтересованностью.
        - Неужели? И при чём тут я?
        В голове журналиста тотчас пришли в движение шестерёнки, вытаскивая поникший разум из болота отчаянья. Если Байрон собрался жениться, его грязное требование, выдвинутое Амелии в уплату долга, можно было использовать как рычаг давления. Заставить старого прелюбодея отказаться и от финансовых претензий, и от самой Говард, пригрозив открыть правду его избраннице. Идея показалась Джозефу гениальной, он даже довольно улыбнулся и потянулся к стакану, дабы выпить за неожиданно свалившуюся прямо в руки удачу. Но дальнейшие пояснения редактора разбили вдребезги не только надежду, но и сердце журналиста.
        - Ты ведь весьма дружен с семейством Говардов, вхож в их дом, имеешь приятельские отношения с самой мисс Амелией, - попивая шотландский виски, спокойно рассуждал джентльмен, даже не догадываясь, как глубоко его собеседник увяз в своих привязанностях к старшей дочери бывшего работодателя. - Уверен, она пойдёт тебе навстречу, приоткрыв завесу тайны своих отношений. Ты, как друг семьи, сможешь получить эксклюзивный материал. Возможно, мы даже выпустим серию статей. Ещё бы, такое событие, один из самых влиятельных людей Лондона женится на главной мужененавистнице Англии. Просто потрясающе!
        - Стой, Билл! - подавшись вперед, Фостер уставился на редактора невидящим взглядом. - Я никак не смекну, о чём ты толкуешь? Каким образом Говарды причастны к свадьбе судьи Байрона?
        - Джозеф, ты внимательно меня слушал?! - мужчина совершенно искренне улыбнулся, подмечая на лице своего журналиста застывшее недоумение. - Байрон сделал предложение Амелии Говард, свадьба через три дня. Никто, кроме нашего издания, не в курсе и не приглашён. Не знаю, чем мы так приглянулись Его светлости, но он пожелал, чтобы именно наша газета осветила это радостное событие. В общем, займись этим. Меня интересуют все подробности, даже какие чулки будущая миссис Байрон наденет под подвенечное платье! Давай-давай, - редактор замахал руками, словно отгоняя голубей от кормушки. - Только сначала приведи себя в порядок, ей-богу. На сегодня можешь взять отгул и выспаться. Но завтра к вечеру я жду наброски.
        Фостер по инерции кивнул и еле-еле смог подняться на ноги, чтобы не выдать своего потрясения. Казалось, все его конечности налились свинцом, а внутренние органы начали отказывать по одному. Ответив что-то невнятное, джентльмен вышел из кабинета и, игнорируя вопросы любопытных коллег, направился прочь. Он не видел перед собой ничего и никого, просто шёл вперёд без разбора, цели и смысла, пока ноги не привели его в самый развратный район Лондона - Ковент-Гарден. Там из первого же переулка выскочила размалёванная шлюха, миленькая, если смыть с лица кричащий грим, который девица усердно наносила, должно быть, целый час. Кружева на платье «бабочки» давно поблекли, местами оборки совсем обветшали, как, собственно, и честь сей особы. Она радушно улыбалась, но серо-зелёные глаза были мутными, то ли от алкоголя, то ли от опиума, но Фостеру было плевать. Единственное, что он запомнил, - причёску девицы - небрежно собранный кокон из начёсанных волос, украшенный потасканными перьями, бумажными цветами и искусственным жемчугом.
        Подбородка журналиста коснулись тонкие пальчики в сетчатой перчатке, игриво очертив линию скул и поманив его за собой. Девка приторно улыбнулась, ухватив мужчину за ворот пальто, увлекая его в тень узкого переулка. Джозеф не сопротивлялся, послушно брёл за развратницей, пока шум центральной улицы не превратился в неразборчивое эхо. Складывалось ощущение, что мужчина совсем лишился воли или даже рассудка.
        Шлюха настойчиво толкнула его к кирпичному зданию. Фостер лишь раз глянул на неё, иронично и горько усмехнувшись - совсем дитя, по виду ровесница Мэри, но смотрит как умудрённая опытом женщина.
        - Сколько? - холодно спросил он осипшим голосом.
        - Три шиллинга, сэр, и делайте со мной всё, что пожелаете, - девица шагнула к клиенту и начала торопливо расстёгивать его брюки. - С чего хотите начать? Могу приласкать ртом. Поверьте, я знаю в этом толк, училась у француженок…
        Фостер схватил её за руки и отпихнул от себя, продолжив самостоятельно расправляться с пуговицами.
        - Я дам тебе пять шиллингов, и до самого конца ты этот самый рот больше не откроешь! Поняла?
        - Да, сэр, - кивнула девушка, изображая, что заперла губы на ключ, да выбросила тот за спину.
        - Хорошо, развернись, - приказал журналист.
        Как только шлюха встала спиной к мужчине, он прижал её к стене, принимаясь задирать пышную юбку. Постучав носком ботинка по левой пятке девицы, Фостер заставил её расставить ноги шире и отвести бёдра назад. Затем приспустил брюки и без промедления вошёл в податливое тело. Раздался протяжный вскрик. Джозеф тут же зажал девичий рот рукой, наклонился к уху и прошептал:
        - Ни звука больше, или не получишь ни пени…
        Проститутка безмолвно кивнула, а мужчина принялся спускать пар.
        Он брал её грубо, без эмоций, с каждым разом проникая всё глубже, двигаясь резче, отчаяннее сжимая пальцами тонкую талию. Ему было чуждо и это женское тело, и её душа. Не возникало желания опробовать на ощупь упругую грудь. Не хотелось созерцать стройные бёдра, слышать сладкие стоны, чувствовать ласковые прикосновения. Его потребность заключалась в другом - мужчина жаждал вырвать из своей груди чувства, которые испытывал к Говард. Пытался, пусть временно, но заменить их чем-то другим. Похотью, страстью, гневом, не важно! Впрочем, ничего не помогало! Он погружался во влажное тело проститутки, но с каждым движением его разум всё отчётливее воспроизводил в памяти любимые черты, звонкий мелодичный смех, аромат цветочного масла, которое Амелия добавляла в воду, когда принимала ванну.
        Джозеф ненавидел её, скучал по ней, скорбел и беззаветно любил… Поэтому чем дольше познавал уличную девку в подворотне, тем сильнее становилась его боль. И эта боль достигла своего апогея как раз в тот момент, когда мужчина кончил.
        Следующие три часа кряду журналист напивался в таверне, прямо напротив того переулка, где расстался с пятью шиллингами. Когда его разум совсем помутился, джентльмен поймал экипаж, щедро заплатил извозчику и приказал доставить его в поместье Говардов. Несмотря на то что накрапывал дождь, грозящий размыть дороги, кучер согласился.
        Фостер еле-еле забрался в крытую коляску и уже через пять минут забылся пьяным сном.
        Глава 12
        «Я отвечала резкостью на резкость,
        На слово - словом; но теперь я вижу,
        Что не копьем - соломинкой мы бьемся…»
        Уильям Шекспир
        Сразу после ужина в дверь спальни Амелии постучала Лиззи. Она взволнованно сообщила, что из Лондона приехал некий джентльмен. Мужчина был настроен решительно и напрочь отказывался покидать поместье, пока мисс Говард его не примет.
        - Он представился? - даже не обернувшись, поинтересовалась Амелия.
        Она сидела за письменным столом, заполняя пригласительные открытки. Судья настоял, чтобы невеста лично озадачилась данным вопросом. Спорить и протестовать не было ни сил, ни желания. Говард радовало одно - до церемонии Байрон предпочёл вести дела через переписку.
        - Нет, мисс. Он незамедлительно проследовал в кабинет и велел передать, что будет ожидать вас там.
        - Какая наглость, - раздражённо выдохнула Амелия и, оставив перо в чернильнице, встала со стула. - Подай мне пеньюар, - холодно приказала хозяйка, указывая рукой на постель.
        Лиззи слегка растерялась, но говорить о своих сомнениях не стала. Впрочем, Говард всё равно заметила недоумение служанки.
        - Считаешь, появиться в таком виде постыдно? - ядовито усмехнулась она.
        - Нет, что вы, - смущённо потупив взгляд, Элизабет подхватила с перин тонкий шёлковый халат, передавая его хозяйке.
        - Заметь, не я явилась в дом без приглашения. Своим бестактным поступком, кем бы ни был этот джентльмен, он вынудил меня оставить правила приличия. Пусть знает, что ему не рады. Я не намерена тратить своё время на шнуровку корсета и отпаривание рюшей в угоду чистоплюйству.
        - Конечно, мисс, - согласно кивнула Лиззи, пусть и считала решение леди принять визитёра почти в нижнем белье неуместным. - Подать в кабинет чай?
        - Чай? - наигранно рассмеялась Амелия. - Чай, дорогая моя, подают гостям, а не вторженцам.
        Не спеша спустившись по лестнице, испытав острый укол презрения при виде новой мебели, Говард повернула в коридор, ведущий к кабинету. Длинные волосы рассыпались по её плечам, мягко обрамляя лицо. Тончайший шёлк струился по фигуре волнами, самым удачным образом подчёркивая плавные изгибы и округлости. Несмотря на отсутствие корсета, Амелия казалась ещё более миниатюрной, совсем как маленькая балерина в музыкальной шкатулке.
        Войдя в кабинет, девушка почти не выказала никаких эмоций, хотя и была удивлена личности, стоящей напротив.
        - Даниэль? - чуть кивнув оторопевшему при её появлении мужчине, леди как ни в чём не бывало прошлась по комнате. - Чем могу помочь?
        - Мисс Говард, - всё ещё теряясь, Байрон-младший нервно поправил пиджак, запинаясь на каждом слове. - Прошу прощения за столь спонтанный визит, но я надеялся, что вы объяснитесь…
        - Объяснюсь? - вопросительно вскинув бровь, Амелия обошла стол и облокотилась на него ладонями, слегка нависнув над полированной поверхностью. Её движения были легки, изящны и неописуемо грациозны.
        - Мой отец… Вы… - сбивчиво отозвался детектив. - Что всё это значит?
        - Ах, вы о свадьбе? - отмахиваясь, расплылась в улыбке будущая миссис Байрон. - Так спросили бы у Питера, не пришлось бы ехать в пригород.
        - Я спрашиваю вас, - Даниэль вдруг осмелел, его голос стал значительно твёрже, как и взгляд.
        - И вы считаете это уместным? - сощурившись, колко бросила мисс Говард.
        - Вполне, - кивнул мужчина. - Потому что в последнюю нашу встречу я как-то не приметил восторженного блеска в ваших глазах по отношению к моему отцу!
        - О, поверьте! Я восхищена вашим отцом, в частности, его предприимчивостью.
        Амелия снова прошлась по комнате, заведя руки за спину, в итоге останавливаясь прямо перед Байроном, на расстоянии вытянутой руки. Джентльмен смутился, заметив, как почти постыдно шёлк облегает грудь невесты отца, соблазнительно подчёркивая её прелести.
        - Что вы имеете в виду? - тяжело сглотнув, Даниэль с трудом отнял взгляд от аппетитных форм леди и посмотрел ей в глаза.
        Кажется, Амелия лишь теперь осознала истинные причины бесконечной травли и издёвок со стороны сына судьи. Занятное открытие, возможно, даже полезное!
        - А вы, детектив? - тихо и томно произнесла Говард, облизнув губы. - Пришли, дабы обвинить меня в бесчестии или, быть может, надеетесь стать его причиной?
        Даниэль нахмурился, стараясь изо всех сил изобразить оскорблённое достоинство. Но в вопросах тонкости флирта Говард не было равных. Она тотчас обратила внимание, как грудная клетка джентльмена на миг застыла, а после начала раздуваться, точно у жабы. Как заиграли желваки на скулах. Заблестел от испарины лоб. Детектив не на шутку разволновался, и виной тому была вовсе не задетая честь, а завлекающий взгляд собеседницы, её сладкий голос, чуть заметное очертание аккуратных сосков под белоснежной тканью… Будь Даниэль смелее и умнее, давно бы перестал разыгрывать спектакль, да испытал судьбу, признавшись Амелии в своих чувствах. Он всё же был мужчиной привлекательным, с высоким положением. Но детектив предпочёл долгие годы наблюдать за предметом своей страсти издалека, а окончательно растеряв все возможные шансы, красноречиво продемонстрировал обществу и самой леди свою антипатию.
        Некоторые люди просто не в стоянии пережить поражение, оттого и не ввязываются в драку. Байрон был одним из них. И пусть известие о замужестве Амелии всколыхнуло что-то в его душе, смелости отстоять собственные интересы ему не хватило. Трус всегда остаётся трусом! Богат ли он, беден, с пистолетом за пазухой или безоружен.
        Пауза затянулась. В голове Амелии мелькнула мысль, что она вполне могла бы сыграть на симпатиях Даниэля. Завлечь его в свои сети, разжечь междоусобицу - кинь шавкам кость, и они с яростью бросятся рвать друг другу глотки. Вот только в данном случае пришлось бы ставить на щенка гиены, против величественного льва. Заведомо проигрышная комбинация.
        - Ну, что же вы молчите? - горделиво распрямила плечи хозяйка дома.
        Байрон откашлялся, провёл ладонью по волосам, убирая их назад, и шумно выдохнул, цепляясь всеми силами за напускное самообладание.
        - Пытаюсь понять, какую игру вы затеяли.
        - Я умоляю вас, Даниэль, вы смешны в своих подозрениях, - Говард звонко цокнула языком.
        Неожиданно детектив шагнул вперёд и схватил девушку за локоть, заставляя смотреть себе в глаза. Амелия даже не вздрогнула. Она не боялась его, она и судьи не боялась. Последствий гнева - да. Но не самого жадного до молодого тела старикашку.
        - А вы глупы и наивны, если считаете, что я поверю в искренность ваших намерений!
        - Искренность моих намерений? - леди надменно рассмеялась прямо в лицо детективу. - Хотите поговорить со мной о намерениях или об искренности? А может быть, о чести? Вам известно такое слово?.. Узнать о моих намерениях! Подумать, какая наглость! - и снова раздражающий Байрона девичий смех.
        - Безумна! Ты безумна, Амелия… - хотел было отпрянуть детектив, но теперь уже Говард схватила его за ворот пиджака, въедаясь взглядом, точно прыская кислотой.
        - Хотел узнать, зачем я выхожу за твоего отца? Думаешь, меня привлекло состояние вашей семьи? Но задумайся, если всё так, отчего бы мне не выбрать в мужья тебя, молодого, горячего детектива, который уже пятнадцать минут, как еле сдерживается, дабы не засунуть себе в штаны руку при виде моей груди?
        - Вы забываетесь! Нет, вам не стать его женой! Вы недостойны носить фамилию моего рода! - Байрон резко дёрнулся, но Амелия лишь сильнее сжала пальцы.
        - О, милый мой Дэни, уж сделай одолжение… - Говард хищно улыбнулась, а затем толкнула мужчину в грудь и быстрым шагом направилась к столу, пока Байрон приходил в себя.
        Открыв верхний ящик, леди достала письмо, в котором судья подробно расписал, какие последствия ждут её семейство в случае отказа от брака. Вернувшись к детективу, девушка впихнула ему в руки конверт, бросив озлобленный взгляд на фамильный перстень, что украшал указательный палец.
        - Вот вам искренность моих намерений, а также проявление небывалой щедрости Питера Байрона! И помяните моё слово, Даниэль, если вы ещё хоть раз поставите под сомнение мою честь, я выцарапаю вам глаза. А теперь забирайте письмо и убирайтесь вон из моего дома!
        Игнорируя требование, детектив немедля извлёк лист из конверта, торопливо пробежавшись взглядом по знакомому до боли почерку.
        - Святые угодники… - потрясённо вымолвил мужчина.
        - О, боюсь в предложении судьи Байрона святости меньше, чем на штиблетах карманника, - иронично усмехнулась Амелия.
        - Мисс Говард, я… простите меня… - детектив опустил взгляд и надавил на переносицу пальцами. Его бледное лицо стало стремительно багроветь, но не от злости, а от стыда.
        Амелия, глубоко вздохнув, отвернулась.
        - Полно, я тоже была непозволительно резка…
        - Я немедленно поговорю с отцом и улажу это недоразумение! - решительно отозвался детектив.
        - Недоразумение? Какое тонкое определение, - язвительно заметила леди.
        - Вопиющую несправедливость! - тут же поправился Байрон. - Он отменит свадьбу, клянусь вам! И выполнит всё, что обещал, без каких-либо притязаний на вашу честь!
        - Не давайте клятв, если не уверены, что сможете их сдержать, - печально ответила Амелия, обернувшись.
        Теперь Даниель смотрел на неё как на святую. В его глазах вспыхнуло искреннее обожание и восхищение. В два шага преодолев разделяющее их расстояние, детектив взял Говард за руку и, глубоко наклонившись, поцеловал немного замёрзшие пальцы.
        - Он просто заигрался во вседозволенность. Я всё исправлю, - с этими словами Байрон поспешно удалился.
        И пусть детектив был страстен в своих речах, да и выглядел вполне решительно, надежда в сердце Амелии Говард отчего-то так и не зажглась.
        Глава 13
        «Над ранами смеется только тот,
        Кто не бывал еще ни разу ранен…»
        Уильям Шекспир
        После разговора с детективом Амелия вернулась в свои покои. Смятение стягивало грудь скулящим под сердцем волнением. Говард очень хотелось верить в то, что Даниэль сможет повлиять на своего отца. Но, увы, в этой войне она сражалась на слабой стороне и прекрасно это понимала. Фостер, младший Байрон - оба джентльмена вполне достойные и всё же пешки на шахматной доске «Его Величества». Именно поэтому Амелия старалась ни на что не рассчитывать, ведь разбитая надежда ранит куда сильнее, нежели ожидаемая неудача.
        За дверью послышались шаркающие шаги.
        Джордж Говард обычно не покидал своей комнаты и до свадьбы старшей дочери не собирался. Он страшился её гнева и страдал от пропитанного ненавистью взгляда. Мэри передвигалась изящно и легко, её поступь напоминали стук дождя по карнизу - звонкая, отрывистая. Да и потом молодая леди гостила в доме своего жениха. Слуги - мало кому из них было дозволено подниматься на второй этаж, лишь горничным, да Лиззи. Но первые закончили уборку ещё до ужина, а Элизабет готовила хозяйке ванну.
        Скрип половиц стал громче, а затем внезапно стих. Амелия обернулась, глядя на дверь через плечо. Вскоре та медленно отворилась. На пороге появился Фостер. Он уже слегка отрезвел, но всё ещё выглядел неподобающе джентльмену. Отёкшие спросонок глаза смотрели на предмет своего обожания опустошённо и боязливо. Журналист хотел сказать так много, но увидев Амелию, растерял все заготовленные фразы.
        Вот кто неустанно кормил своих демонов надеждой. Тот, кто в полной мере познал боль разочарования. Тот, кто опрометчиво наделил смыслом своей жизни женщину, никогда не принадлежавшую ему.
        - Я изменил тебе, любовь моя… - хрипло произнёс мужчина, хватаясь за дверной косяк, чтобы не шататься из стороны в сторону.
        Амелия смерила несчастного придирчивым взглядом и отвернулась к зеркалу - перед водными процедурами она всегда собирала волосы в высокий пучок.
        - Ты пьян, - совершенно спокойно констатировала Говард, подцепляя кудри пальцами, и поднимая их к затылку, оголяя дивную шею.
        - Да, и горе моё не в вине! - с усмешкой отозвался Джозеф, проходя без приглашения в спальню. - Ты слышала, что я сказал?
        - Да, что-то про измену, - не оборачиваясь, ответила Амелия, голос её был совершенно равнодушным.
        Фостер шумно выдохнул и грузно завалился на кровать. В руках у него была бутылка виски. Достав зубами пробку с характерным звуком, мужчина выплюнул её в сторону.
        - Я был на Ковент-Гарден и снял шлюху… - обречённо усмехнулся он, запивая свои слова несколькими глотками алкоголя. - Поимел её прямо в переулке, представляешь? Думал, что освобожусь от чувств. Отомщу тебе за нанесённое оскорбление. За то, что ты даже не попыталась объясниться со мной! Но нет, стало лишь хуже. Подумать только, ты выходишь замуж, а предателем себя чувствую я.
        Амелия сидела молча, не смотря на любовника, хотя и имела возможность наблюдать за ним через зеркало. Но когда в его речь вплелись случайные всхлипы, леди обернулась. Глаза журналиста блестели от слёз - тихая мужская боль, заключённая в безмолвной солёной влаге. И несмотря на то, что Говард никогда не была влюблена в Фостера, она любила то, как он любил её, и относилась к нему с нежностью. Видеть муки человека, который много лет был рядом и поддерживал, сложно, даже для такой циничной барышни, коей была мисс Говард.
        Встав со стула, девушка подошла к постели и, взяв Джозефа за руку, потянула на себя, заставляя его сесть. Затем отняла бутылку и присела перед любовником на колени, заключая в свои ладони его лицо.
        - Милый мой, несчастный Джозеф. Ты изменил не мне, а собственным убеждениям. Но если тебе столь необходимо прощение, знай, я не серчаю. Мы не принадлежим друг другу и не имеем права взыскивать за неверность.
        Журналист подался вперёд, хватая Амелию за плечи, скользя по любимым чертам потерянным взглядом.
        - Я всегда принадлежал тебе, и сейчас принадлежу… - горько заключил он. - Мне было бы легче, начни я тебя ненавидеть за этот брак. Но мы оба понимаем, что ты не виновата! Ты пытаешься спасти сестру, своё имя, состояние! А я вынужден смотреть на это со стороны, потому что не имею должного положения и финансов. Не могу защитить тебя. Я ничтожество, Амелия! Всё это моя вина! Свадьба, банкротство! Будь я более настойчив, внимателен к деталям, я бы смог повлиять на твоего отца, пока тот окончательно не спился! Слишком поздно я заметил… Слишком поздно открылся тебе…
        - Джозеф, остановись, - перебила его Говард, ведь чем дольше журналист говорил, тем более жалко выглядел. - Еще немного - и ты обвинишь себя в изгнании Адама и Евы из Эдемского сада…
        - Но ведь я… - зажмурившись, простонал джентльмен.
        - Ты, как и я, всего лишь жертва обстоятельств, - мягко подчеркнула Амелия и оплела шею любовника руками. - Нам приходится играть по чужим правилам, дорогой, чтобы выжить. Но ты прекрасно осведомлён о моих чувствах к судье. А я знаю, о ком на самом деле думал ты, пока… Ты ведь даже имени её не спросил, так? - с лёгкой усмешкой предположила Говард.
        Джозеф отрицательно качнул головой, подтверждая догадку Амелии, и она, словно в благодарность, заточила его губы в плен томного и чувственного поцелуя.
        На некоторое время в спальне воцарилась тишина. Немного погодя, Амелия отстранилась от любовника и, поднявшись на ноги, смерила его недовольным взглядом.
        От журналиста страшно несло табачным дымом и элем, видимо, мужчина пролил напиток себе на пиджак.
        - Выглядишь как бродяга…
        - Чувствую себя так же, - саркастично улыбнулся Фостер.
        Мисс на мгновенье задумалась. Отвела взгляд в сторону, застыла. Затем улыбнулась своим мыслями и, посмотрев на Джозефа, протянула ему руку.
        - Ты должен знать, Байрон выдвинул мне условие расстаться с тобой. Мне придётся выполнить это требование.
        Фостер поджал губы. Амелия продолжила:
        - Но так как наше соглашение вступит в силу только после венчания, сегодня ты можешь остаться на ночь… - голос девушки стал необычно соблазнительным, он действовал на разум журналиста точно опиум. Сначала касаясь сознания лишь слегка, мягкой дымкой, а после увлекая в мир красочного забытья и счастья. - Это будет последняя наша ночь, Джозеф. Но в память обо всём, что было, я обещаю тебе отдать всю себя…
        Амелия закусила нижнюю губу и прогнулась в пояснице, словно кошка, разминающая мышцы перед прыжком. Фостер взял леди за руку и поднялся на ноги, скользнув пальцами под лёгкий шёлк пеньюара.
        - Ты позволишь мне любить тебя? - прикладываясь к шее любовницы, прошептал журналист.
        - Нет, милый, я буду умолять тебя о любви… - сладостно простонала Амелия, аккуратно выбираясь из объятий мужчины. - Но сначала нужно тебя отмыть… Ты пахнешь как матросня, только что сошедшая на берег.
        Джозеф рассмеялся, виновато пожав плечами. Говард крепче сжала его руку и повела в будуар. Выставив прочь Лиззи, она сняла с мужчины одежду, лаская умелыми пальцами каждый изгиб его тела.
        Спустя час, когда горячей воды совсем не осталось, любовники вернулись в спальню. Амелия сразу же сбросила с плеч пеньюар, рукава которого намокли по локоть, а затем избавилась и от ночной сорочки.
        Точно сказочная нимфа, она стояла подле окна, освещаемая луной. Фостер лежал на кровати и любовался обнажёнными ягодицами, крутыми бёдрами, россыпью тёмных кудрей по хрупкой спине. Амелия была воистину прекрасна.
        - Ты совершенство… - сбивчиво прошептал мужчина, невольно коснувшись своего паха рукой. Возбуждён, словно и не было услады в ванной.
        - Ты ошибаешься, - спокойно и размерено ответила Говард, медленно повернувшись и двинувшись к постели.
        От вида нагого тела любовницы Джозеф шумно выдохнул, чуть приподнимаясь на подушках, ощущая, как к вискам приливает кровь.
        - Совершенно лишь моё тело. Но оно, как и всё в этом мире, однажды подастся увяданию. А я, моя душа, весьма далека от идеала.
        Облокотившись одним коленом о кровать, Амелия игриво отбросила назад волосы, полностью оголяя сочную грудь. Не выдержав, журналист ринулся вперёд, хватая девушку за руку, увлекая под себя на постель.
        - Ты обещала, что сегодня будешь умолять меня любить тебя… - обжигая бархатную кожу жарким дыханием, почти прорычал Джозеф, удобнее устраиваясь сверху.
        - Обещала, - улыбнулась Говард, - и я умоляю! Люби меня Джозеф! Люби меня так сильно, как можешь… Возможно, ты последний мужчина, который будет со мной по моей воле…
        Амелия закрыла глаза и выгнулась, Фостер сжал руками простынь, резко подавая вперёд бёдра, входя в трепещущее от возбуждения тело.
        - Моли меня… - нависнув над Амелией, Джозеф начал очень медленно двигаться.
        - Молю! Люби меня… - выстонала Говард, приподнимаясь ему навстречу.
        Впервые в жизни Амелия подчинялась мужчине. Лишь изредка истинное обличье страстной дьяволицы вырывалось наружу, придавая пикантности их удовольствию.
        Уже в предрассветный час, когда мисс Говард почти уснула в объятьях своего любовника, он опечаленно выдохнул очередное признание:
        - Знаешь, человек умирает ровно столько раз, сколько раз теряет свою любовь… Через три дня ты выйдешь замуж, а я сыграю свои похороны…
        - Джозеф, это несправедливо! - тихо отозвалась Амелия, затем скатилась с груди журналиста и легла к нему спиной, он сразу же обнял возлюбленную за талию, прижимая к себе. - Тебя никто не запирает в клетку, как трофей. Твоя жизнь продолжится, а моя застынет! Однажды ты забудешь меня и женишься по любви, я уверена. Мне же суждено играть роль до конца своих дней… Ну или до конца дней ублюдка Байрона.
        - Благо ему недолго осталось… - усмехнулся Фостер.
        - О, этот жеребец переживёт нас обоих, - с издёвкой ответила Говард.
        - Старая лошадь лишь с виду красива. А по факту она слаба и немощна, - сонно произнёс Фостер, прикрывая глаза.
        Амелия тяжело вздохнула. До рассвета оставалось около часа. Наступающий день обещал быть тягостным для обоих. Говард предстало заполнить ещё целую сотню ненавистных приглашений, а Фостеру - начать статью о свадьбе женщины, что была любовью всей его жизни.
        Глава 14
        «Коль твердости в мужчинах нет, тогда
        И женщинам простительно паденье».
        Уильям Шекспир
        «Дорогая Амелия…» - скрежет пера, зачёркивающего слова, и Даниель скомкал очередной лист бумаги, отправляя его в камин. Пламя в мгновение ока обрушилось на жертву, со страстью уничтожая замысловатую форму. Вспышка. Неудачное письмо рассыпалось пеплом, как и надежды джентльмена, пытающегося облачить в словесную форму собственный провал.
        На столе мужчины стояла наполовину початая бутылка скотча. Последние несколько глотков детектив делал прямо из бутылки, потому что десятью минутами ранее со злости зашвырнул стакан в стену.
        Каково это - чувствовать себя ничтожеством? Жить в иллюзорном мире, обладать властью, которую в любой момент может изничтожить собственный родитель?
        - Я раздавлю тебя как мерзкого таракана и оботру подошву о твоё же пальто! - сквозь зубы процедил судья на угрозу сына разгласить судебной коллегии низость его мотивов относительно мисс Говард.
        Байрон-младший бросил сие сгоряча, а точнее, от отчаянья, понимая, что проигрывает в споре.
        - Вы не посмеете, сэр, я ваш единственный наследник! - очередная глупость со стороны детектива.
        - Не посмею?! - судья мерзко рассмеялся, вставая с дивана и тыча в сына указательным пальцем. - Щенок! Всё, что ты имеешь, моя заслуга! Тебя бы выперли из университета ещё на первом курсе, или ты забыл, сколько мне пришлось заплатить ректору, дабы он скрыл позорные подробности твоей личной жизни? И он ещё смеет обвинять меня в бесчестии! А не ты ли обрюхатил юную мисс Кэтрин, а после сослал её к родственникам в деревню? Я до сих пор плачу за твоего выродка, чтобы её семейка держала рот на замке!
        - Я был молод и глуп! - закипая, воскликнул Даниэль. - И я собирался жениться! Я просил у вас благословения, но вы отказали! - мужчина заметался от стены к стене. - Вы сослали Кэтрин в деревню, и вы предложили ей деньги!
        - А она сразу же согласилась! Потому что знала, в какое слабовольное существо влюблена!
        - Я любил её! - брызжа слюной, взорвался детектив.
        - И что ты сделал во имя своей любви? - надменно прохрипел судья.
        Даниэль шумно выдохнул, отвернувшись, вцепляясь в собственные волосы пальцами. Некоторое время мужчины молчали. Судья уселся в кресло и закурил трубку, а его сын застыл в оцепенении, не в силах подобрать нужных слов.
        - Я прошу вас, - спустя долгие минуты обречённо заговорил детектив, - найдите другую. Лондон пестрит завидными партиями. Вы же знаете, Амелия не любит вас, этот брак сделает её несчастной…
        - А мне нет дела до её счастья. Лишь бы платье подходило к выходному пиджаку, да по ночам ноги шире раздвигала, - судья вновь зашёлся мерзким хриплым смехом.
        Даниэль резко обернулся. В его глазах застыла ярость, но вырваться на волю мужчина ей не позволил.
        - Моя мать тоже была всего лишь аксессуаром? - желваки на скулах джентльмена задрожали, руки невольно сжались в кулаки.
        - Твоя мать была красивой дурой, но с титулом. Жаль только, потомство вышло с изъяном.
        - Вы чудовище, сэр… - потрясённо отозвался детектив.
        - И это чудовище лишит тебя наследства, если ты ещё хоть слово скажешь о предстоящей свадьбе.
        Судья тяжело поднялся на ноги и, подойдя к сыну, выпустил ему в лицо клубы дыма. Даниэль еле сдержался, чтобы не закашляться.
        - Вот, - мужчина сунул в карман детектива несколько банкнот весьма крупного достоинства. - Иди, сними шлюху, пару шлюх, напейся вдрызг. И ради бога, прекрати ныть! Роль рыцаря тебе не по совести. Амелия Говард послезавтра станет моей! И как бы ты ни хотел вкусить её соки, тебе придётся примириться! Замечу хоть один косой взгляд в сторону своей жены - вышвырну вон!
        Байрон-старший снисходительно потрепал сына по щеке, будто тот взаправду был щенком, и, обойдя его, вышел из комнаты.
        К сожалению, судья оказался прав! Даниэль имел ряд достоинств, которые помогли ему продвинуться по службе без помощи отца, но как человек он был слаб. Даже сейчас детектив никак не мог собраться и написать Амелии письмо с недобрыми вестями. А уж лично поведать о собственной неудаче он и помыслить не мог.
        В очередной раз залив горло хмельной жидкостью, мужчина громко поставил бутылку на стол и обтёр губы рукавом рубашки. Скоч жёг гортань, отдавая в нос терпким послевкусием.
        «Дорогая Амелия, с прискорбием вынужден Вам сообщить, что судья отказался прислушаться к моим мольбам. Свадьба состоится. Простите меня за ложную надежду и за то, что не смог помочь.
        Мой отец весьма суровый человек, он не привык менять своих решений. Но я надеюсь, что смогу хоть как-то скрасить Ваше пребывание в нашем доме. Негоже мне говорить такое, но судья скор на потерю интереса. Полагаю, Ваши мучения продлятся недолго, и уже к будущей весне он оставит Вашу светлость в покое. Зато Вы обзаведётесь нужными связями и выгодным положением.
        Да пребудет мир в Вашей душе. С уважением, Даниэль Байрон».
        Спешно запечатав письмо, детектив позвал дворецкого и велел отправить послание не позднее полудня, отметив особую важность и ценность сего документа. Уже через сорок минут письмо покинуло Лондон, а спустя пару часов Амелия стояла посреди гостиной, сжимая заветный конверт в руках.
        Джозеф ушел ещё до завтрака, пока Говард спала, точнее, он так думал. На самом деле Амелия притворялась, решив поберечь нервы бывшего любовника - ещё одного прощания журналист бы не вынес. Уходя, Фостер ласково обвёл обнажённое плечо любовницы кончиками пальцев, прильнул горячими губами к её виску, прикоснулся к дерзким кудрям, вдыхая аромат цветочного масла.
        - Моё сердце навек останется с тобой… - еле слышно прошептал мужчина и навсегда покинул покои любимой женщины.
        Тонкие пальцы дрогнули, когда Амелия разорвала конверт. Да, она гнала от себя мысли об удачном исходе вмешательства Даниэля. Но где-то глубоко внутри, под слоем дорогих тканей, корсета, плоти и крови, крылась… Нет, не надежда, а лишь её ничтожные отблески. Точно шлейф падающей звезды, лёгкая дымка пыльцы, подхваченной ветром, привкус полыни в душистой настойке - вера в лучшее вспыхнула и тотчас исчезла, затерялась в неровных строках, написанных явно дрожащей рукой.
        «Свадьба состоится», - горным рогом загудело в голове.
        Леди пошатнулась. Посыльный встревоженно сделал шаг вперёд, но она предостерегающе выставила руку.
        - Всё в порядке мисс? - с участием спросил молодой юноша.
        - Да, вполне, - стараясь выглядеть невозмутимой, улыбнулась Говард. - Передайте мистеру Байрону благодарность за столь скорое известие.
        - Без ответного письма?
        - Без. Доброй вам дороги, - учтиво кивнула Амелия и направилась в свою комнату.
        Гордо расправив плечи, мисс Говард ступила на лестницу, изящно положив на перила ладонь. Шаг за шагом она поднималась, словно в небеса, несломленная, а значит, непобеждённая. Никто и подумать не мог, сколь разрушительная буря бесновалась в её душе, сколько ненависти, злости, обиды вмещало в себя миниатюрное тело с узкими плечами, аристократичной осанкой и холодными глазами.
        Почти беззвучно прикрыв за собой дверь, Амелия застыла, глядя в никуда. Внезапно её плечи дрогнули. Леди даже бросила на них искреннее удивлённый взгляд.
        Нет! Никаких истерик, скандалов, драм! Она не собиралась терять лицо из-за интриг недостойных мужчин. Но перед кем мисс храбрилась сейчас, будучи в одиночестве?
        Взгляд её невольно устремился к зеркалу. Амелия нерешительно подошла ближе, вглядываясь в своё отражение, не веря собственным глазам - по её щекам текли слёзы…
        Глава 15
        «Ах, будь что будет! Всякий день пройдет,
        Какой бы он ни принял оборот».
        Уильям Шекспир
        Вся спальня Амелии была завалена роскошными подвенечными платьями. Она стояла в центре на небольшом табурете в туго затянутом корсете, равнодушно глядя на себя в зеркало. Вокруг суетились служанки и портнихи, постоянно заходясь восторженными вздохами и ахами. С одной стороны, за ними было очень забавно наблюдать, но с другой, Говард пылала от гнева, пусть и не показывала этого окружающим.
        Меланхолия прошла, полностью уступив место коварным планам отмщения. Судья хотел заполучить её тело? Что же, ему придётся очень постараться! Брак вовсе не обязывал Амелию молчаливо исполнять его приказы. Кажется, Байрон крупно просчитался, решив, что замужество может усмирить темперамент его избранницы.
        - Лиззи, ты уже сходила к аптекарю? - спросила Амелия, поправляя оборки на груди очередного платья, что стоило как маленький домик на окраине Лондона.
        - Да, мисс, как вы и просили.
        - И настойку зверобоя достала?
        - Три флакона. Правда, травник настоятельно рекомендовал не давать её супругу, особенно на ночь! Говорит, она ослабляет мужскую силу, - почти шёпотом пролепетала Элизабет, залившись стыдливым румянцем, но почти сразу беззаботно рассмеялась. - Вот же нелепость, я - и замужем! У меня даже кольца нет.
        - Прелестно, - довольно улыбнулась Говард, подмечая простодушие служанки, ведь она потешалась вовсе не над тем, над чем стоило бы.
        В покои вбежала Мэри. Как маленький ураган, она облетела комнату, искря бурей эмоций, восхищённо разглядывая привезённые для сестры наряды.
        - Какая красота! Амелия! Судья Байрон по уши в тебя влюблён, коль готов тратить столь внушительные деньги на платье, что ты наденешь всего раз в жизни.
        Леди как раз примеряла очередной комплект, натягивая на руки расшитые жемчугом перчатки.
        - Хм, а ведь ты права, моя маленькая егоза, - с ядовитой усмешкой отозвалась старшая Говард и строго глянула на портниху. - Какое из платьев самое дорогое?
        Женщина слегка растерялась, затем оглядела разложенные наряды и указала на парчовое произведение искусства, расшитое золотой нитью.
        - Святые небеса, Амелия, да оно так и сияет от драгоценных каменей! Наверняка стоит целое состояние! - кинувшись к постели, Мэри дрожащей от волнения рукой провела по изысканной ткани, чуть было не освятив себя крестным знаменем, так сильно она ей приглянулась.
        - Отлично, берём! - с уверенностью кивнула будущая миссис Байрон.
        - Но мы его не примеряли, - напомнила портниха.
        - Подумаешь, какие пустяки, на моей фигуре даже мешок будет выглядеть изящно. Подберите к нему самые роскошные аксессуары, не думайте о цене и избавьте меня от дальнейших мук переодевания.
        Грациозно спустившись со своего постамента, Амелия выбралась из неугодного платья, накинула поверх корсета изумрудного цвета халат, подол которого напоминал крылья диковиной бабочки, и, завязав пояс, вышла из комнаты.
        Следующим пунктом по списку была подготовка к банкету.
        Повар, на кандидатуре которого настоял сам судья, встретил невесту в столовой. Средних размеров зала тонула в ароматных запахах специй и радовала обилием угощений, от которых ломился стол. Мужчина тотчас начал рассказывать о современной гастрономической моде, предлагая попробовать свои шедевры. Описал, как удачно они будут смотреться на свадебном сервизе. Как романтично можно украсить стол, расставив на нём вазы с живыми цветами. Какие лучше выбрать салфетки, бокалы, приборы, свечи.
        Говард слушала его вполуха. Она лениво ходила вокруг стола, изредка прикладываясь к диковинным закускам. По завершении страстной речи кулинарного художника леди вскользь посмотрела на него и без особого восторга пожелала видеть на своей свадьбе лишь самые дорогие блюда, устрицы, икру и то, что обычно заказывают исключительно на дворцовых приёмах самой королевы. Повар был столь удивлён запросами, что и ответить-то толком ничего не смог.
        - И прошу, подсчитайте, во сколько нам это обойдётся, уже сегодня. Питер, простите, судья Байрон должен быть в курсе суммы до церемонии. Мы планируем провести медовый месяц в Париже, уехать сразу после свадьбы. Нужно знать, какие активы готовить, дабы не попасть в неловкую ситуацию с выводом денег.
        - Конечно, мисс Говард. Я позабочусь о том, чтобы ваш достопочтенный супруг был осведомлён о финансовой стороне вопроса заранее.
        - Благодарю. И да, пусть торт всё же будет шоколадным, никакой белой глазури. Я знаю, так не принято, но мне хочется выделиться. И будет чудесно, если вы украсите его чёрными розами.
        - Чёрными? - потрясённо переспросил шеф-повар.
        - Да, чёрными или тёмно-алыми. Будет славно, вы так не считаете?
        Мужчина недоуменно повёл усами, но кивнул, после чего Амелия, точно райская пташка, выпорхнула из столовой.
        К сему моменту слуги уже навели порядок в покоях хозяйки, и она, попросив подать вина и сыра, уединилась, чтобы перевести дух. Подготовка к свадьбе и по велению сердца предприятие хлопотное, что уж говорить о празднике, которого всей душой хотелось бы избежать!
        Расположившись на кушетке, перебирая заполненные приглашения, за которыми уже через час должен был приехать посыльный, Амелия остановилась на карточке, адресованной Алану Линчу. Неожиданно по её плечам пробежала трепетная дрожь, а грудь сдавило сладкой истомой.
        Томас Рэнделл. Как не вовремя он появился в жизни Амелии. Как ничтожно мало времени предоставила им судьба. Говард нередко вспоминала об этом загадочном джентльмене. Их случайная встреча в здании суда долгие три дня не выходила из её головы. Но в силу обрушившихся обстоятельств Амелия в скором времени остыла.
        Сейчас же волнующее кровь чувство вернулось вновь с необузданной силой, заставляя её томно потянуться. Дотронувшись до шеи, невесомо скользнув пальцами вниз, к ложбинке груди, Амелия прикрыла глаза, вспоминая, с каким греховным трепетом Томас смотрел на неё в карете. И ведь американец, вопреки своему желанию, не попытался перешагнуть запретную черту, разве что пожирал глазами - и только. Кажется, Говард сожалела, что в тот день не поддалась своим симпатиям, ведь когда она станет замужней женщиной, даже безобидный флирт будет для неё под запретом. Уж Байрон наверняка об этом позаботится.
        Раздосадованно вздохнув, Амелия открыла глаза и, взяв в руки бокал, обмакнула в сладком вине губы. Взгляд кофейных глаз упал на чистые бланки, их осталось совсем немного, но созвано и без того уже больше сотни господ.
        Рука невольно потянулась к незаполненной карточке. Чувственный рот чуть приоткрылся, словно мисс собиралась что-то сказать. Томаса Рэнделла не было среди приглашённых, но так как он партнёр и добрый приятель мистера Линча, никто не удивится его появлению на торжестве. Кто обвинит джентльмена в бесчинстве, если он подарит невесте всего один ничего не значащий танец?..
        Глава 16
        «Моя же скорбь чуждается прикрас
        И их не выставляет напоказ».
        Уильям Шекспир
        Новый день встретил Амелию багряным рассветом, расползающимся по небесам, точно пролитое на скатерть красное вино. Вплетаясь в перистые облака, он лишь слегка касался их, окрашивая во всевозможные оттенки собственной сути, пытаясь обратить в свою веру.
        На часах не было ещё и половины шестого утра. Мисс Говард, охваченная скорбью неизбежного, стояла у окна, наблюдая за тем, как ночь неумолимо складывает оружие, уступая трон сияющему солнцу.
        Сегодня Амелии суждено навек попрощаться с прежней жизнью.
        Сегодня она наденет белоснежное платье, чтобы обвенчаться с пожизненным трауром.
        Сегодня она безропотно войдёт в церковь и отдаст свою душу Дьяволу.
        Со стороны девушка выглядела совершенно бесстрастной. Равнодушный взгляд безмятежно скользил по семейным угодьям, но внутри неё властвовала буря. Она, словно прибой, накатывала мучительными порывами ненависти, заставляя лёгкие сжиматься и давиться воздухом. А затем плавно отступала, с каждым разом унося с собой мелкие песчинки воли, для того чтобы набраться сил и обрушиться новой волной.
        Венчание должно было состояться в полдень. Но уже с семи утра поместье проснулось и погрузилось в томительные хлопоты. Прислуга приступила к украшению банкетного зала, из Лондона приехал шеф-повар с помощниками, вытесняя кухарку из хозяйской кухни. То и дело к крыльцу подъезжали экипажи, подвозя продукты и спиртное.
        Суета и всеобщее ликование пробивались в спальню Амелии даже через закрытую дверь. В коридоре несмолкаемым гулом звучали чьи-то шаги и голоса. Когда в очередной раз по ту сторону послышался шум, леди не обратила на него внимания, но тут в комнату ворвался Фостер.
        - Амелия! - его голос задрожал подобно пламени свечи на перекрёстке сквозняка. - Нам нужно поговорить.
        Мисс Говард немедля встала со стула, то ли встревоженно, то ли озлобленно глядя на бывшего любовника, и спешно подошла к распахнутой настежь двери, торопливо закрывая её на ключ.
        - Джозеф, что ты делаешь? - в карих глазах вспыхнуло раздражение, но, столкнувшись с журналистом взглядом, леди озадаченно нахмурилась.
        Фостер выглядел странно: дёрганый, нервозный, глаза блестели как у безумца. Взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, на щеках лёгкая щетина. Но одет джентльмен был достойно - чёрный фрак, белоснежная сорочка, аккуратно повязанный галстук.
        Сама Амелия к свадебному наряду ещё не притрагивалась. Платье доставили глубокой ночью, портниха еле успела подогнать длину. И так как невеста уже спала, было принято решение отложить финальную примерку до утра.
        - Послушай, - журналист ухватился за тонкое запястье, когда Говард проходила мимо, возвращаясь к трюмо. - Я знаю, как уберечь тебя от проклятья этого брака!
        Амелия бросила на мужчину пренебрежительный взгляд и отняла руку, словно ей было неприятно его прикосновение. Фостер оскорблённо выдохнул.
        - Уходи! - в голосе леди прозвучала сталь.
        - Амелия, выслушай, - Джозеф вновь приблизился, схватил любовницу за плечи, крепко впиваясь пальцами в нежную кожу, заставляя смотреть себе в глаза. Несмотря на ледяной взгляд девушки и явное нежелание продолжать диалог, он не отступился. - Я не могу тебя отпустить! Я пытался смириться, сделать так, как ты велела. Но это сильнее меня, мои чувства сильнее… При одной мысли, что кто-то другой будет касаться твоего тела, владеть тобой, я готов умереть или… убить. Ты не можешь выйти за судью, тем более что сама этого не желаешь! Я не допущу!
        Джентльмен уже почти кричал. Его боль, смешиваясь со страхом потери, рвущим на куски душу, вгрызлась в тело изнутри, поедала безумием, ревностью, обидой, страстью. Никогда прежде Говард не доводилось видеть столь многогранного отчаянья в глазах любовника, ни в чьих глазах! Фостер более не балансировал на грани, он сорвался, оступился, а может, и по собственной воле бросился с обрыва. И теперь его сердце стремительно летело вниз, чтобы либо разбиться о скалы и умереть, либо оказаться в ладонях женщины, которую он столь беззаветно любил.
        Звонкий и хлёсткий удар! Щека мужчины вспыхнула от отрезвляющей пощёчины. Амелия глядела на него без жалости и сожаления. Она могла понять его муки, но отказывалась потому, что тогда ей пришлось бы примириться и со своими.
        - Жалкий эгоист! - мисс со злостью выплюнула в лицо журналиста колкость, преисполненная отвращением к его слабости.
        Фостер опешил, выпустив Амелию из своих рук. Застыл, точно статуя, и лишь его глаза продолжали жить, страдать, кровоточить слезами, что хрустальными осколками блестели на нижнем веке.
        Воздух замер, тишина зависла над головой вязкой смолой, капающей на плечи, сковывающей движения. В молчании прошло не менее пяти минут. Фостер пытался подобрать слова. Амелии же было нечего ему сказать. Вступить в прения - значит, проявить эмоции. А эмоции угрожали смести стену, защищающую её сердце.
        Наконец Джозеф нашел в себе силы, чтобы пошевелиться. Он хрипло выдохнул и, запустив обе руки в волосы, отвернулся - ему не хватило мужества стойко вынести осуждающий взгляд почти почерневших от презрения глаз.
        - Может, и так, - уже спокойно заговорил он. - Но нет ничего постыдного в том, чтобы бороться за свою любовь…
        Амелия на долю секунды прикрыла глаза. Любовь… любовь… любовь! Как же она ненавидела это слово! Чувства превращали людей в безумцев, лишали их воли, достоинства, вынуждая пресмыкаться перед объектом своих грёз.
        - Джозеф, просто уходи! Всё кончено! Даже если произойдёт чудо и Байрон отменит свадьбу, я не вернусь к тебе. У тебя нет причин оставаться на церемонию, у тебя вообще больше нет причин быть здесь. Забудь меня!
        - Забыть? - мужчина резко обернулся. В его глазах мелькнуло нечто пугающее, отталкивающее.
        - Да, мистер Фостер, я не желаю более продолжать наше общение.
        Джозеф криво усмехнулся. Опустил голову, глядя в пол, прожигая разочарованным взглядом дыру в деревянных половицах, а затем приглушённо рассмеялся - обречённо и горько.
        - Как скажешь, - согласно кивая, ответил джентльмен, пряча руку в карман пиджака и вскоре доставая из него маленькую склянку из тёмного, мутного стекла. В очередной раз нарушив личное пространство мисс, он вложил в её ладонь пузырёк и смиренно отступил назад.
        - Не важно, будешь ты со мной или нет, но ты не обязана страдать и терпеть этого мерзкого старика всю свою жизнь. Это яд, он действует мягко, не оставляя следов. Полиция решит, что у судьи случился сердечный приступ. Лучше добавить в напиток прямо на торжестве, чтобы это произошло на глазах гостей, тогда у тебя будет алиби. Я хотел сделать это сам, но ты гонишь меня. Отныне твоя судьба в твоих же руках, как ты всегда и мечтала.
        Амелия, потрясённо распахнув глаза, застыла в оцепенении. Она могла ожидать от мужчины напротив чего угодно - предложения сбежать, гениальной идеи, как раздобыть денег, но убийство…
        - Ты сошёл с ума! - леди дёрнула плечом, попятившись назад, сжимая тонкими пальцами смертоносное снадобье.
        - Сошел! Когда позволил себе поверить в то, что в твоём сердце есть для меня место… - размеренно вздохнув, Фостер натянуто улыбнулся. - По просьбе главного редактора я вынужден присутствовать на вашей свадьбе, мисс Говард. Но после я более не стану обременять вас своим присутствием.
        Нервозно дёрнув головой в размытом поклоне, журналист развернулся и стремительно покинул комнату. Ошеломлённо глядя на его прощальный подарок, Амелия тяжело сглотнула и, стараясь отрешиться от чёрных мыслей, поспешно спрятала пузырёк в ящик комода.
        Глава 17
        «В иных делах стыдливость и молчанье
        Вреднее откровенного признанья».
        Уильям Шекспир
        Экипаж Амелии прибыл к церкви за час до церемонии. Невеста изъявила желание ехать в одиночестве, поэтому Мэри и отцу пришлось дожидаться второго кучера.
        Оба Байрона уже были на месте. И пока старший высказывал свои пожелания священнику, а правильнее будет сказать, отдавал приказы, младший стоял на крыльце, вертя в руках опиумную трубку, никак не решаясь её закурить.
        Высокая карета без украшений и вензелей остановилась прямо перед входом. Говард приоткрыла занавеску лишь на четверть и, завидев Даниэля, досадливо вздохнула. У неё был план: приехать первой, скрыться в отведённой комнате и провести последние минуты свободы, наслаждаясь обществом лишь собственных демонов.
        После разговора с Джозефом и без того скверный день стал почти невыносимым. Амелия не сожалела о сказанных журналисту словах, но никак не могла перестать думать о склянке, спрятанной средь ночных рубашек и платков. Неужели Фостер был готов отнять чью-то жизнь ради неё? Быть может, леди ошибочно недооценивала джентльмена? Возможно, разгляди она в нём вовремя особые черты, наделяющие твёрдостью характера и способностью добиваться своего вопреки всему, смогла бы взрастить себе подходящего компаньона?
        Чуть качнув головой, мисс отмахнулась от мыслей. В данный момент нежелание выходить замуж могло вызывать и более безумные предположения. Фостер всегда был подкаблучником, им и остался. Мало того, он столь крепко держался за этот самый каблук, что чуть было не пересёк черту, взяв на душу тяжкий грех.
        Размышляя, невеста не заметила, как Даниэль спустился по широким ступеням и подошёл к карете, чтобы узнать о причинах промедления. Прибыл ли пассажир на церемонию или извозчик заплутал и теперь не мог сообразить, в какую сторону повернуть?
        Раздался невнятный стук, но Амелия всё равно вздрогнула от неожиданности.
        - Прошу прощения, - вежливо обратился мужчина, после чего открыл дверь и замер.
        Ему явилось воплощение всего самого святого и порочного. Амелия, укутанная в сверкающую белизну шёлка и драгоценных каменей, выглядела точно Мария Магдалина - обожествлённая блудница, удостоенная чести прикоснуться к высшему благу. Она была прекрасна, так непорочна и в то же время до помутнения рассудка распутна. Розовые губы чуть приоткрыты, словно нераспустившийся бутон дикой розы. Оголённые ключицы, прикрытые кружевом фаты, цепляли взгляд и пробуждали в мужском теле постыдные желания. Но во всём этом великолепии ярче прочего казались глаза - бездонный, чернеющий океан, познавший глубину людских пороков и страстей, манящий, завлекающий, владеющий мудростью сирен.
        - Мисс Говард, - детектив заворожённо смотрел на женщину, с которой в скором времени должен был породниться. Но вовсе не в том качестве, о котором грезил. - Вы… вы…
        Казалось, мужчина, пленённый красотой, позабыл человеческую речь, но Амелия, слегка улыбнувшись, спасла его от полного фиаско.
        - Я знаю, Даниэль, портнихи потрудились на славу.
        Словно очнувшись, джентльмен несколько раз нервно моргнул, стряхивая с ресниц наваждение. Сделал шаг назад, подавая руку, и учтиво склонил голову.
        - Позвольте вам помочь, - робко произнёс он.
        - Благодарю, - тихо отозвалась Говард, вкладывая тонкие пальчики, обтянутые перчаткой, в широкую мужскую ладонь.
        Она непривычно мягко посмотрела на сына судьи и спустила ножку на землю, покидая карету.
        Длинный шлейф подвенечного платья запутался в деталях коляски, заставляя леди остановиться. Байрон взволнованно сжал её руку и попросил не двигаться. Затем скользнул невесте за спину и аккуратно вытащил воздушное кружево из петель, сохранив тем самым наряд.
        - Сегодня вы прямо-таки мой ангел-хранитель, - произнесла Амелия, подбирая подол.
        - Тогда меня давно пора лишить крыльев, ибо я не смог помочь вам в самом главном, - тоскливо произнёс мужчина, стыдливо опуская взгляд.
        Говард не стала комментировать слова детектива, но приметив в его руке трубку, иронично усмехнулась:
        - Но в искупление вы можете отдать их мне…
        Байрон вопросительно вскинул бровь.
        - Это ведь опиум?
        Мужчина растерялся, убирая трубку в карман, но дама уверенно и настойчиво взяла его за локоть.
        - Мне нужно, чтобы пережить этот день…
        Детектив тяжело сглотнул, с опаской оглядевшись по сторонам, и крайне нерешительно протянул Амелии наркотик вместе с небольшой серебряной коробочкой, в которой хранилось всё необходимое для поджига лампы.
        - Вы прежде пробовали? - с тревогой уточнил он.
        - Я и замуж прежде не выходила, - забирая дурман, беззаботно отозвалась леди. - Благодарю.
        После мисс Говард поспешила удалиться, дабы не столкнуться прежде времени со своим будущим супругом.
        Заперев молитвенную комнату на ключ, Амелия присела на кушетку и открыла шкатулку, доставая из неё спички. Она не была заядлым курильщиком, а в редких случаях, желая расслабиться, предпочитала опиуму лауданум. Но сегодня был особенный день!
        Вдруг по ту сторону двери послышались голоса. Девушка сразу узнала обоих собеседников - одним из них был детектив, другой - его родитель.
        - Отец, вы ещё можете отменить свадьбу. Прошу, одумайтесь!
        - Ты снова решил затеять этот разговор, Даниэль?
        - Разве не видите, вы обрекаете невинную женщину на муки брака по расчёту!
        - Заметь, эта святая невинность, как ты утверждаешь, с особым рвением воспользовалась моей щедростью! Ты знаешь, во сколько обошлась эта свадьба? - хрипло закашлялся судья.
        - Она огорчена и ищет способ отомстить, как и любая оскорблённая женщина!
        - О, так ты считаешь то, что я вытащил её семейство из нищеты и сохранил им имя, оскорблением? Говард вытянула счастливый билет! Она должна быть благодарна судьбе и мне!
        - Отец! - теряя самообладание, повысил голос Даниэль.
        - А ну молчать, щенок! - не сдержался судья. - Кажется, я предупреждал о последствиях твоей несдержанности! Так вот, любезный сын, коль ты столь глуп, чтобы продолжать сей бессмысленный спор, я завтра же с утра вызову адвоката!
        - Постойте, сэр, - попытался перебить отца детектив.
        - Покончим с этим! Нет больше сил терпеть твоё нытьё! Моё слово кремень, а ты пытаешься его оспорить, позоря доблестное имя нашего рода, и в наказание будешь лишён его привилегий! Отныне сам крутись в своём болоте! Лей слёзы, пресмыкайся, мне плевать!
        - Отец, вы, верно, бредите… Страсть помутила ваш рассудок!
        В разговор внезапно вплелись посторонние шаги. Мужчины замолчали, а вскоре до Амелии донёсся знакомый голос с лёгкой сиплой ноткой и очаровательным американским акцентом. Голос, от которого по плечам тотчас пробежала томная дрожь, а дыханье дрогнуло, защекотав губы.
        - Судья Байрон, примите мои искренние поздравления.
        - Мистер Рэнделл? - удивлённо отозвался Даниэль, - не думал, что вы приглашены.
        - Должно быть, стоит благодарить мистера Линча за то, что вспомнили и обо мне, мы прибыли вместе, но, кажется, чуть раньше положенного.
        - Ничего страшного, - вежливо ответил судья Байрон. - Прошу, зовите Алана, выкурим по трубке перед столь радостным событием.
        Спустя несколько минут в коридоре воцарилась тишина.
        Глава 18
        «Клятвы - лгуньи.
        Не то они, чем кажутся извне.
        Они, как опытные надувалы,
        Нарочно дышат кротостью святош,
        Чтоб обойти тем легче».
        Уильям Шекспир
        К назначенному времени в церкви уже не осталось свободных мест, а экипажи всё продолжали съезжаться. Казалось, что весь Лондон оказался у собора, дабы посмотреть на избранницу судьи. Вдоль подъездной дороги толпились люди низкого класса, простые зеваки, которым нечем было занять себя в этот погожий день. Предприимчивые торговцы, развернув свои лавчонки прямо напротив церкви, продавали цветы и карамельные яблоки. Попрошайки шныряли средь толпы, клянча мелочь. Карманники наживались на болванах и остолопах. Свадьба Байрона стала почти народным праздником, даже ленивый желал приобщиться к сему событию.
        До начала оставалось не более десяти минут. Амелия с непроницаемым лицом стояла в центре комнаты, пока портниха и служанки поправляли её наряд. Напротив нее выстроились в ряд монахини, они читали молитвы, прося у Господа благостей для молодожёнов.
        Опиум, который Говард взяла у сына судьи, оказался как нельзя кстати. Вряд ли леди смогла бы вынести фарс, царящий вокруг неё, на ясную голову, несмотря на то что славилась железной выдержкой. Наркотик мягкой дымкой объял разум, притупил эмоции, подарил столь нужное равнодушие. Амелия была точно кукла: поднимала руку, когда ей велела портниха; опускала голову, если служанке нужно было расправить вуаль; кивала и отвечала «аминь» по требованию матери настоятельницы.
        По завершении приготовлений Амелию вывели в коридор. Высокие двустворчатые двери, ведущие в церковный зал, были плотно закрыты. Но суета внутри ощущалась даже здесь, оседая на коже неприятными мурашками.
        Рядом с невестой появился Джордж Говард. Он, не поднимая глаз, подошёл к дочери и подставил ей локоть. Амелия не шелохнулась. Церковный хор затянул венчальную песню, гости затихли.
        - Ну же, дочка, мне велено вести тебя к алтарю, - чуть слышно произнёс мужчина.
        - Велено - или вы этого хотите? - не отрывая взгляда от единственной преграды на пути к своему несчастью, отозвалась невеста.
        - Хотел бы я сказать, что счастлив… - Джордж тяжело выдохнул и покачал головой. - Но ведь у нас нет другого выхода…
        Амелия резко повернула голову в сторону родителя. Смерив его исполненным отвращения взглядом, она почти безумно улыбнулась.
        - Выход есть всегда, тяжелы лишь его последствия! А вот выбора у меня нет, вы отняли его ещё пять лет назад. Хорошо, что хоть младшая дочь сможет обрести семейное счастье. И не важно, что построено оно будет на моих костях, ведь так?
        - Не говори так, милая… - мистер Говард протянул к Амелии руку, но она отпрянула.
        - Пойдёте следом, до алтаря я дойду сама, - резко и холодно заявила невеста. - Не вы выдаёте меня замуж, я по собственной воле спасаю вас от позора. Но зарубите себе на носу, отец, после того как отгремит веселье, я более не желаю вас видеть. Никогда!
        Мужчина поджал губы и, поникший, отошёл назад, становясь позади Амелии и двух очаровательных юных фей, наряженных в изысканные голубые платья с розовыми оборками, совсем как цветы в руках невесты. Их задачей было придерживать длинный шлейф подвенечного платья, а после закрепления союза подбрасывать вверх лепестки роз.
        - Я готова, - холодно произнесла пока ещё мисс Говард, коей леди в своём разуме и планировала остаться.
        Глубоко вздохнув, она пренебрежительным жестом велела распахнуть двери. В тот же миг стоящие по обе стороны лакеи толкнули тяжёлые створы, являя собравшимся неописуемой красоты невесту.
        По залу прокатились восхищённые вздохи. Хор запел громче. Амелия уверенно шагнула под своды собора. Последние двадцать ярдов её свободы вспыхнули под ногами как дорога из кипящей лавы, ведущая прямиком в ад. Но отчаянье больше не терзало её душу. Какой толк изводить себя чувствами, если не в силах ничего изменить?
        Амелия шла медленно и гордо, не удостаивая взглядом никого из гостей. Плечи развёрнуты, подбородок приподнят, лицо скрыто под невесомой вуалью. Она словно плыла по воздуху, не касаясь ступнями пола, легко и грациозно приближалась к мужчине, который даже сейчас, перед сотней посторонних глаз и Богом, пожирал её голодным взглядом.
        По правую руку от судьи стояли его сын и давний друг - мистер Фарел, некогда блестящий адвокат частной практики, а в настоящее время личный юрист семьи Байронов. Даниэль был мрачнее тучи, он изредка поглядывал то на отца, то на его шафера, нервно переминаясь с ноги на ногу. На невесту мужчина старался не смотреть, должно быть, чтобы не раздражать родителя, а может, по причине, уходящей в самую глубь его сердца.
        Путь окончился протянутой рукой жениха. Судья на удивление очень нежно обхватил женские пальцы, помогая невесте подняться на небольшое возвышение перед алтарём. Мистер Говард тенью скользнул к левому краю, вместе с девочками, выпустившими из рук подол невесты.
        Гости сели, хор замолчал, и когда в церкви воцарилась тишина, богослужитель заговорил.
        - Дорогие братья и сёстры, мы собрались здесь, дабы засвидетельствовать вступление в брак мистера Байрона, верховного лондонского судьи, и мисс Говард, любящей дочери и сестры. Сегодня пред Божественным взором в доме Господнем судьбам двух этих людей суждено соединиться в одну. Вступление в брак ответственный шаг, требующий взвешенного решения и искреннего желания, налагающий ответственность. Потому, если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым сей союз не может свершиться, - пусть скажет сейчас или вечно хранит своё молчание.
        Плечи невесты чуть дрогнули. Вряд ли кто-либо приметил эту случайность, но сама Амелия вдруг вспыхнула гневом. Она дала себе клятву держаться, как бы ни было сложно. Но в этот самый миг ощутила, что не так сильна, как думала. Что воля её слабеет, душа рвётся наружу, рыдая навзрыд, а разум отчаянно жаждет услышать голос - хотя бы Фостера, который встанет и разоблачит судью у всех на глазах.
        Священник тем временем продолжил:
        - Что же, коли ваше желание является обоюдным и нет никаких причин для отказа в церемонии, прошу, обменяйтесь кольцами и принесите друг другу священные клятвы.
        Клятвы… в этот день все они были до нутра лживыми, прогнившими, как и большинство собравшихся в соборе господ.
        Шафер судьи торжественно передал молодожёнам обручальные кольца. Байрон признательно ему поклонился и, взяв руку Амелии в свою ладонь, размеренно заговорил хриплым голосом:
        - Я, Питер Байрон, вручаю тебе, Амелия, это кольцо в знак вечной любви и верности. Клянусь любить тебя, уважать, делить с тобой все свои горести и радости. Пока смерть не разлучит нас.
        Ехидно усмехнувшись, джентльмен надел на безымянный палец невесты бриллиант размером с миндаль. Амелия бросила на свою руку брезгливый взгляд, но Байрон этого не увидел, фата скрыла от него истинную эмоцию леди.
        Поменявшись ролями, Амелия сглотнула вставший в горле ком, чуть слышно прокашлялась и повторила те же слова, чётко, уверено, не дрогнув ни единой нотой.
        - Я, Амелия Говард, вручаю тебе, Питер, это кольцо в знак вечной любви и верности. Клянусь любить тебя, уважать, делить с тобой все свои горести и радости. Пока смерть не разлучит нас…
        Кольцо без камней сверкнуло на испещрённой морщинами руке. Судья торжествующе улыбнулся и в упор посмотрел на невесту, пусть и не видел её глаз.
        - Властью, наложенной на меня самой королевой Англии и Отцом нашим, Господом Богом, я объявляю вас мужем и женой.
        Церковь взорвалась аплодисментами, гости почти синхронно встали на ноги, а судья потянулся к Амелии, дабы откинуть с её лица вуаль.
        - Можете поцеловать невесту, - прибавил священник и у теперь уже миссис Байрон свело желудок. Но когда её супруг смог воочию узреть миловидные черты, леди улыбалась, словно и вправду была счастлива. Потрясающая сила духа, блестящая игра. Победа гордости над разбитым сердцем!
        Судья шагнул вперёд, наклонился к жене и оставил очень скромный поцелуй на её щеке, похотливо при этом прошептав:
        - Сегодня ты станешь моей!
        Амелия улыбнулась её шире, имитируя радость, ответив столь же тихо:
        - Не убивши медведя, не сули шкуры…
        Байрон саркастично усмехнулся. Его склонность к насилию лишь сильнее подогревалась протестами Амелии. Возможно, эта женщина пленила его именно своей непокорностью и крутым нравом. Он не хотел её любви, не грезил об уважении. Судья желал подчинения, власти, только они удовлетворяли его потребности, только этим кормились стареющие, как и сам мужчина, демоны.
        - Друзья мои, - раскинув руки, обратился к собравшимся Байрон. - Надеюсь, вы присоединитесь к нам за праздничным столом! Мы будем ждать вас через два часа в доме невесты. Ой, простите мою забывчивость, в доме моего достопочтенного тестя, Джорджа Говарда.
        Амелия медленно развернулась, впервые посмотрев на людей, ставших свидетелями вовсе не бракосочетания, а вопиющей несправедливости, вымогательства и шантажа. У неё не было цели отыскать в толпе кого-либо, но взгляд сам собой столкнулся с джентльменом, что был гораздо выше остальных.
        Что-то кольнуло в груди, сначала почти незаметно. Но вскоре ощущения стали весьма болезненные. Амелия чуть нахмурилась. Затем закусила нижнюю губу, напоминая себе, что обязана улыбаться, и её лицо вновь окрасило притворство.
        Томас Рэнделл, напротив, не пытался скрыть своих чувств. Он смотрел на Амелию исполненным печали взглядом, утопающим в непонимании происходящего. Джентльмен определённо был уверен, что церемония являла собой нечто постановочное. Лживостью и лицемерием в церкви пропахло всё, даже ряса священника. И пусть ему не довелось узнать мисс Говард как следует, всё же американец свято верил, что этот брак состоялся против её воли.
        Амелии показалось, будто бы они с Рэнделлом смотрели друг на друга целую вечность. Странно, но его безмолвная поддержка смогла ненадолго облегчить ноющую боль под рёбрами.
        Перед тем как судья взял законную супругу за руку и повёл её по проходу, Томас успел произнести одними губами:
        - Мне жаль…
        - Мне тоже, - беззвучно ответила Амелия и, отведя взгляд, пошла подле мужа к экипажу.
        Впереди их ждал банкет, танцы и брачная ночь, на которую у новоиспечённой миссис Байрон были особые планы.
        Глава 19
        «Остерегайся, как чумы, влеченья,
        На выстрел от взаимности беги».
        Уильям Шекспир
        - Ты мало улыбаешься, - приобняв супругу за талию, шепнул судья, наблюдая за уже изрядно опьяневшими гостями.
        - Прошу прощения? - Амелия бросила на Байрона презрительный взгляд, иронично усмехнувшись. - Я Амелия Говард, мне не пристало улыбаться всем без разбора, в угоду лицемерной вежливости.
        - Ты, моя дорогая, Амелия Байрон и будешь делать то, что тебе велит муж, - сощурив глаза, надменно прохрипел судья.
        Амелия пренебрежительно рассмеялась, отчего джентльмена передёрнуло, ведь он не привык к неповиновению.
        - Я согласилась выйти за вас, но не давала обещаний стать прислужницей. Не моя вина, что вы отчего-то решили, будто бы свадьба превратит меня в младшую сестру, смеющуюся над глупыми шутками дурочку.
        - Ты поклялась перед Богом и людьми почитать и уважать меня! - раздражённо выплюнул судья, но тотчас расплылся в притворной улыбке, потому как мимо прошёл Джордж Гамильтон-Гордон со своей супругой, действующий премьер-министр Великобритании.
        Амелия последовала примеру мужа, учтиво кивнула, поприветствовав высокопоставленных гостей.
        - Не смейте приводить в качестве довода наши свадебные клятвы! Исходя из них, вы должны любить меня, так что мы квиты.
        Байрон недовольно скривился, но отвечать ничего не стал, так как из толпы к паре подошёл юный Чарльз Уитмор.
        - Мисс Говард, - начал было юноша, но тут же осёкся. - Прошу прощения, миссис Байрон…
        Молодой человек с опаской глянул на судью, но тот, кажется, и не заметил его оплошности, выглядывая кого-то из господ в толпе.
        - Я оставлю вас ненадолго, дорогая, - словно отмахиваясь от неугодного общества, Байрон поспешил нагнать премьер-министра и присоединиться к беседе политиков высшего эшелона.
        - Отлично, - с очевидным облегчением выдохнул Чарльз, глядя на Амелию жалостливо.
        - В чём дело? - насторожилась Говард.
        - Я хотел выказать вам своё почтение, - Уитмор шагнул вперёд и, взяв Амелию за руку, прильнул к её пальцам губами, слишком настойчиво. - Я в долгу перед вами.
        - Постойте, Чарльз, о чём вы говорите? - Говард аккуратно отняла руку, отступив на шаг назад.
        - Со всем уважением, миссис Байрон, - поморщился юноша, словно ему было неприятно обращаться к леди по новой фамилии. - Я молод, но далеко не глуп, и вижу, знаю, что вы сделали для нас с Мэри…
        - Позвольте узнать, что именно? - всё ещё не понимая смысла речей джентльмена, уточнила Говард.
        - Мой отец отозвал помолвку после разговора с судьёй. Затем вновь дал своё благословение, а вы обручились с Байроном, - Чарльз опустил голову, глядя себе под ноги, и горько прошептал: - Вы вернули мне возлюбленную ценой собственного счастья. Простите меня…
        - Тише, - теперь уже леди шагнула к молодому человеку и взяла его за руку. - Не стоит говорить об этом вслух. Судья крайне несдержанный человек. Бог весть что он решит сделать, если узнает, что вы посягнули на его доброе имя.
        - Доброе имя, - брезгливо выплюнул джентльмен. Затем глубоко вздохнул, беря эмоции под контроль, и заглянул Амелии в глаза. - Просто знайте, я готов на всё, чтобы отплатить вам за эту жертву…
        Амелия тепло улыбнулась и чуть сильнее сжала холодную ладонь юноши в своей руке.
        - Тогда вот вам повеление, милый Чарльз: сделайте мою сестру счастливой.
        Уитмор не успел ответить, так как разговор был внезапно прерван.
        - Миссис Байрон? - по плечам леди прошла щекочущая волна возбуждения, выписывая на коже загадочные узоры, вызванные мягкостью американского акцента.
        - Пойду к своей невесте, - тихонько шепнул Чарльз и тотчас затерялся в толпе.
        Говард медленно обернулась, в мгновение ока попадая в томный плен чувственного и мягкого взора голубых глаз. Томас смотрел на неё пристально, но в то же время ненавязчиво. Его взгляд не вызывал желания отвернуться, напротив, в нём хотелось утонуть, как в сладком дурмане опиума, который уже давно выветрился из сознания леди.
        - Мистер Рэнделл, - с трепетным придыханием откликнулась Амелия, но кланяться не стала, чем вызвала на губах джентльмена задорную ухмылку.
        - Томас, - чуть опустив подбородок, произнёс мужчина. - Или вы забыли?..
        - Не забыла, - сдержанно ответила Говард. - Только, боюсь, теперь это не совсем уместно.
        - Бросьте, Амелия, я думал, для вас не существует правил, - дразня, кивнул американец. Говард улыбнулась, неосознанно облизнув губы.
        Рэнделл, как всегда, выглядел безупречно. Высок, статен, до неприличия обаятелен. Он вызывал у Амелии неоднозначные чувства, которым она не могла дать чёткого определения. Но тем сильнее играл интерес, который, стоит заметить, был взаимным.
        - Вы окажете мне честь? - джентльмен скользнул взглядом по фигуре невесты, лукаво сощурив глаза.
        - Что я могу для вас сделать? - вкрадчиво отозвалась Амелия, ловя себя на мысли, что безотрывно смотрела на губы собеседника. В бездонном море его глаз вспыхнуло предвкушение.
        - Не знаю, как в Англии, но в Америке нет ничего зазорного, если добрый друг пригласит невесту на танец…
        - Навряд ли мы являемся добрыми друзьями, мистер Рэнделл, - ответила Амелия, значительно тише прежнего, словно в её словах был скрыт тайный смысл.
        Томас многозначительно вскинул бровь. Его улыбка вдруг стала особенно загадочной. Мужчина протянул даме руку, заговорив тихо, вкрадчиво, почти шёпотом:
        - Всего один танец, Амелия. Мы ведь оба этого хотим…
        Говард обрывисто выдохнула, почувствовав, как в груди вспыхнуло желание прикоснуться к стоящему напротив мужчине. Вальс, менуэт, не важно, лишь бы ощутить мимолётную близость. Их влекло друг к другу непреодолимой силой притяжения, которой Амелия, вопреки всему, не хотела сопротивляться. Пусть и осознавала тяжесть последствий.
        - Нельзя, - взволнованно прошептала Говард, отводя взгляд. - Это плохо закончится, Томас…
        - Не отказывайте мне, прошу, - американец, наплевав на условности, подошёл ближе и без разрешения взял леди за руку. - Он даже не смотрит на нас.
        Амелия тотчас окинула взглядом зал, ища судью. Байрон действительно вёл беседу с кем-то из господ. Он был нетрезв, рассеян и совершенно равнодушен к тому, что происходило за пределами разговора.
        - Один танец, - сдалась невеста.
        - О большем и просить вас не смею, - довольно улыбнулся американец.
        Томас молча повёл девушку через толпу, поближе к музыкантам, где помимо них танцевало ещё несколько пар. Чарующие звуки скрипки и фортепиано обняли волнительной мелодией. Мужчина встал напротив своей дамы и учтиво ей поклонился. Амелия присела в лёгком реверансе. Их руки соприкоснулись, сердце девушки тут же отозвалось множеством чувственных ударов.
        Рэнделл оказался прекрасным партнёром. Его поступь была легка, движения чёткие, но не резкие. Джентльмен умело отсчитывал шаги, прекрасно чувствовал музыку и ни разу не сбился с ритма.
        - Вы знаете, миссис Байрон, я должен вам признаться… - при очередном сближении виновато сказал Томас.
        - В чём именно, мой друг? - намеренно подчеркивая последние слова, усмехнулась Амелия.
        - Вам совершенно не к лицу белый цвет, - горько заключил джентльмен, при этом тягостно вздохнув.
        - Неужели? - удивлённо моргнула Говард, обходя партнёра справа, словно случайно касаясь его плеча своим, пусть танец и не предполагал столь интимного сближения.
        - Увы. Я ведь занимаюсь тканями, если помните, и кое-что в этом ведаю, - на этот раз Рэнделл прикоснулся к девушке против правил танца. - Впрочем, только что меня посетила одна занятная теория…
        - Не терпится услышать.
        - Возможно, белый не красит вас оттого, что надет не по случаю.
        - Невестам полагается надевать белое, - уверенно парировала леди.
        Томас вновь завлекающе провёл пальцами по запястью партнёрши, будоража её самые смелые фантазии.
        - Не думаю, что это слово уместно в данной ситуации. Я видел вас в церкви, я чувствовал вас. Вы были на грани отчаянья. И прошу, не нужно притворства, я не пытаюсь уличить вас в слабости, я хочу помочь.
        Рэнделл вынужденно отступил на шаг назад. На сей раз Говард обошла его слева, пытаясь попутно собраться с мыслями. Слова джентльмена резанули по сердцу раскалённым кинжалом. Отголоски подавленной ярости прыснули точно кровь по белоснежным простыням, расползаясь уродливыми пятнами. К лицу прилил жар.
        - Вы весьма проницательны, - с неким пренебрежением заметила Амелия, ловя взгляд Рэнделла, ставший холодным, но не по отношению к ней.
        - Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, любит женщина своего мужа или нет, - спокойно ответил он. - Тем более такая женщина, как вы.
        Очередной поворот, танец почти подошёл к концу, но у пары ещё оставалось несколько секунд.
        - Вишнёвый… - дерзко беря леди за руку, преждевременно прекращая движение, заявил мужчина. - Ваш цвет вишнёвый, не плоский красный или вульгарно бордовый, а именно вишнёвый, как терпкое вино или кровь.
        - Интересный выбор… - задумчиво ответила Амелия, растерянно оглядываясь по сторонам.
        - Так вы объясните мне, что здесь происходит? - настойчиво требуя внимания партнёрши, Томас шагнул ближе, тем самым нарушив все мыслимые и немыслимые грани приличия.
        Амелия взволнованно на него посмотрела. Приоткрытые губы затрепетали, выпуская на волю воздух. Он задрожал между партнёрами почти слышимой трелью.
        Хотела ли она открыться ему, довериться? Была ли готова поступиться собственными принципами - проявить слабость, попросить о помощи, принять её? А главное, имело ли сие смысл?
        - Не здесь, - переходя почти на шёпот, наконец кивнула леди. - Позади дома есть небольшой сад. Идите по выложенной мрамором дорожке до самого конца. Там наткнётесь на беседку. Я приду через полчаса…
        Рэнделл утвердительно кивнул, затем беззаботно улыбнулся, будто и не было сего разговора, и, поблагодарив невесту за танец, торопливо покинул зал.
        Глава 20
        «О звезды, не глядите в душу мне,
        Такие вожделенья там на дне!»
        Уильям Шекспир
        В сумерках давно заброшенный сад выглядел особенно мрачно. Ветви деревьев, в которых путался лунный свет, нависали над поросшей сорняками землёй когтистыми лапами невиданных чудовищ. Откуда-то из кустов выпорхнула птица и взмыла в небеса с пронзительным криком. Амелия вздрогнула и остановилась, прижав ладонь к груди.
        Её сердце стучало столь громко, что казалось, ещё немного - и разобьётся о рёбра. Дыхание сбилось. Руки дрожали. Чудилось, будто весь мир зашёлся бешеной пляской, намереваясь свести леди с ума. Образы, вспышки, искажённые лица гостей, скалящиеся в улыбке, отвешивающие невесте и её новоиспечённому супругу благостные пожелания.
        Шлейф подвенечного платья зацепился за терновник. Говард дёрнулась, пытаясь шагнуть вперёд. Послышался тихий треск. На ветке остался лоскут кружева. Амелия шумно выдохнула и прикрыла глаза рукой. Пульс никак не унимался… Девушка не привыкла к подобной буре эмоций и была совершенно обескуражена, не ведая, как совладать с самой собой.
        - Амелия, это вы? - из глубины сада послышался мягкий голос, сравнимый разве что с мелодичными переливами виолончели, чувственными, глубокими, искренними в своей грусти.
        Под ботинками джентльмена захрустела листва. Леди обратила взор к укрытой тенью аллее. Несколько слишком долгих секунд, и она увидела его… Томас Рэнделл, таинственный иностранец, пленивший гордячку с первой встречи. Отчего же Амелия осознала это только сейчас, когда уже ничего не изменить?..
        - Вы здесь… - тихо прошелестели губы. Говард горько усмехнулась тому, как нежно прозвучал её голос, и, сделав глубокий вдох, заговорила более твёрдо. - Вы хотели знать мотивы моего замужества? Что же, я удовлетворю ваше любопытство, но поклянитесь, что о деталях нашего разговора никто не узнает.
        Американец задумчиво нахмурился, делая шаг навстречу собеседнице. Окинул взглядом её побледневшее от волнения лицо, приметил лёгкую дрожь, точно от озноба, а затем протянул вперёд руку, глядя в глаза требовательно, решительно, но без осуждения.
        - Я даю вам слово, мисс Говард. Ваша исповедь останется при мне, похороненной под сердцем. Никто не посмеет на неё покуситься! Идёмте, в беседке можно присесть и поговорить.
        Амелия ненадолго задержала взгляд на ладони джентльмена, скользнула им по линии жизни, здоровья, любви… охватила длинные пальцы, лишённые трудовых мозолей. Как, должно быть, ласково Томас прикасается ими к женскому телу…
        - У нас не так много времени, - скорбно выдохнула невеста и крайне нерешительно коснулась руки американца, вздрогнув.
        Трепет… Амелия чувствовала трепет. Именно он терзал её каждый раз при мысли о Томасе Рэнделле. Оборотная сторона страха, обнажённого, откровенного, терзающего душу множеством страстей, бурей чувств и многоликостью сомнений.
        Рэнделл осторожно сжал самые кончики пальцев девушки, наблюдая за ней исподтишка, опасаясь спугнуть или оскорбить.
        - Всё хорошо, вам не нужно меня бояться, - вкрадчиво прошептал мужчина, и Амелия, заглянув ему в глаза, улыбнулась так естественно, что у Томаса перехватило дыхание.
        - Я боюсь не вас, Том, а тех чувств, что вы во мне пробуждаете… - взволнованно ответила Говард, делая скромный шаг вперёд.
        Томас ощутимее обхватил женскую руку и, преодолевая расстояние, которое больше был не в силах терпеть, прижал ладонь Амелии к своей груди. Их взоры сплелись воедино. Время замерло в проникновенном единении душ. В глазах обоих дикой орхидеей распустилось томительное вожделение.
        - Он заставил вас, - убеждённо кивнул американец, склоняясь к лицу Амелии.
        - У меня не было выбора, моя семья лишилась всех своих активов. Я должна была спасти хотя бы сестру… - вымученно прошептала леди, невольно подавшись вперёд, ловя дыхание джентльмена губами.
        - Почему вы не пришли ко мне, Амелия? Почему не послушали своё сердце?
        - Потому что оно молчало… - печально улыбнулась Говард, вопросительно вскинув бровь.
        - Разве? - еле слышно произнёс мужчина, обнимая тонкий стан сильнее, словно пытаясь поглотить девушку собственным телом.
        Амелия трагично всхлипнула, прикрыв глаза. Неожиданный порыв ветра обрушился на молодых людей свежестью ночи, но легче не стало, тело и разум пылали охваченные пламенем желания.
        Рэнделл наклонился ещё ниже, касаясь носом волос девушки, шумно втягивая в себя воздух, пьянея от аромата лавандового масла и сладости мускуса. Амелия сжала плечи мужчины пальцами и склонила голову набок, вытягивая изящную шею. Губы американца тотчас припали к усеянной мелкими мурашками коже. Тишину потревожил сладостный стон.
        - Бежим со мной, - поцелуи джентльмена с каждым ударом сердца становились всё более настойчивыми, жадными. Чтобы не сойти с ума от постыдного возбуждения, Амелия до боли закусила губы.
        - Куда же вы хотите бежать? - задыхалась словами она.
        - В Америку. Там Байрон никто!
        - Но ваш бизнес… - чувствуя невообразимую слабость в ногах, Амелия просела, но Томас, ощутив её падение, предотвратил несчастье, ловко подхватив леди на руки, заглядывая в карие глаза с нескрываемым обожанием.
        - Это не важно! Больше ничего не важно… - ответил мужчина, и в тот же миг его губы накрыли уста Говард безудержным поцелуем, всеобъемлющим, отчаянным, полным обнажённой страсти.
        Небеса упали на землю, а земля оказалась над головой, сверкая мириадами звёзд, что растерялись и зависли на середине. Реальность стремительно искажалась под чувственными ласками. Желание обладать друг другом острой стрелой пронзило обоих, объявляя о своей безоговорочной победе над разумом. Амелия запустила пальцы в волнистые локоны американца, такие мягкие и приятные на ощупь. Со всей страстностью Томас терзал девичьи губы, словно в этом поцелуе была сокрыта тайна мироздания, и если отстраниться, не погрузиться глубже, произойдёт непоправимое.
        Вдруг Амелия, всего на секунду выплыв на поверхность из пучины вожделенного помутнения, встрепенулась и отстранилась от Томаса - насколько, разумеется, смогла, всё ещё оставаясь в его руках. Растерянно оглядев удивлённое лицо джентльмена, леди сконфуженно отвела взгляд, уткнувшись носом в его ключицу. Пряный аромат дорогого табака и, кажется, виски, заполнил лёгкие приятным послевкусием.
        - Нет, это ошибка! Отпустите меня…
        Но Рэнделл, будто не слыша требований, понёс невесту глубже в сад, к той самой беседке, где они должны были встретиться.
        - Мистер Рэнделл, - испугано прошептала Амелия, пытаясь поймать взгляд американца, устремлённый в темноту. - Остановитесь, я хочу вернуться! - ответа не последовало. - Вы слышите меня? Томас!!!
        - Слышу, - наконец ответил мужчина, занося Говард под крышу мраморного бельведера с широкими колоннами, фигурными поручнями и изящными балясинами.
        По северной стороне, обращённой к дому, с прохудившейся крыши спускались хитросплетения вьюнка, растение не цвело столь же пышно, как в былые времена, когда за ним ухаживал садовник, и всё же создавало иллюзию занавеса, частично скрывая молодых людей от посторонних глаз.
        Опустив Говард на ноги, Томас отступил на шаг назад. В его глазах мерцало нечто будоражащее инстинкт самосохранения, заставляющее опасаться и вместе с тем слепо идти навстречу, вопреки голосу разума.
        - Что всё это значит? - Амелия дышала часто, сбивчиво. Теперь её лицо раскраснелось, а губы пылали от недавних поцелуев.
        - Вы желаете вернуться туда? - прикрикнув, Рэнделл выбросил руку в сторону, указывая на дом. - Где сборище зазнавшихся господ потешается над вашим провалом и чествует погрязшего в пороке старика? Туда, где ваше имя ежесекундно смешивают с грязью за спиной, а в глаза льют сладкие речи о добродетели? В этот мир вы хотите вернуться?!
        - Вы забываетесь, сэр! - нервно дёрнувшись, Амелия вскинула подбородок, глядя на мужчину свысока.
        - О нет, дражайшая Амелия, это вы забыли, кем являетесь! Поддались шантажу ублюдка, решили, что не властны над собственной судьбой?! Я докажу, как сильно вы ошиблись, решив сыграть по их правилам! Если вы позволите…
        - А если не позволю? - страстно прошипела леди.
        - Я всё равно это сделаю! - уверенно кивнул американец.
        В два шага он подошёл к Амелии, схватив её за талию и, прижав к колонне, впился в сладкие уста бесстыдным и развратным поцелуем. Говард, потрясённая происходящим, на несколько мгновений растерялась и даже, кажется, ответила мужчине. Но вскоре очнулась и попыталась его оттолкнуть. Впрочем, у неё ничего не вышло.
        Ладони джентльмена спустились ниже, очертили бёдра, хватаясь за многослойные юбки. Амелия, задыхаясь возмущением, ударила бесстыдника по лицу, выгнувшись дугой. Томас поймал тонкое запястье, рывком опуская девичью руку себе на плечо. Затем вновь прильнув к её губам.
        Более не представляя, что делать, Амелия вцепилась зубами в снедающие её уста, и когда почувствовала в своём рту металлический привкус, замерла. Томас отстранился. На его губах проступили расплывчатые капли крови. Леди смотрела на них, точно безумная, не понимая американца, не понимая себя, ничего не понимая!
        Настала тишина, повисшая на ветвях деревьев, ставших безмолвными свидетелями безжалостного сражения чувств и здравого смысла.
        - Я замужем, сэр! - задыхаясь, просипела Амелия, на что Рэнделл криво усмехнулся. - Это вас забавляет?
        - О нет, что вы, мисс Говард, данный факт меня, напротив, удручает. Забавляет другое.
        - Что именно? - Амелия нервными движениями поправила причёску и дёрнула плечами, распрямляя спину.
        - То, что вы упоминали судью как причину, но ни слова не сказали про отсутствие симпатий ко мне. Зачем вы противитесь очевидному, Амелия? Жизнь уже загнала вас в ловушку, так позвольте мне освободить вас!
        Говард смутилась. Она не показала сего джентльмену, но в груди стыдливо охнуло сердце. Рэнделл снова шагнул вперёд, но на этот раз осторожно, без резких и стремительных движений. Он бережно прикоснулся к подбородку дамы, вглядываясь в её кофейные глаза.
        - Амелия, я предлагаю вам себя, всецело, без остатка. И вместе с тем новую страну и новую жизнь. Я чувствую, мы с вами связаны. Судьба решила нашу участь задолго до встречи на приёме у Линча. Когда я впервые взглянул в ваши глаза, всё прочее потеряло всякий смысл! Я оставался в Лондоне, усердно работал, заводил выгодные знакомства в надежде, что однажды смогу составить вам достойную партию, но меня опередили… Чёртов мерзавец!
        - Вы совсем не знаете меня, Томас… - горько прошептала Амелия, отводя взгляд, пряча его под тенью густых ресниц.
        - О нет, я знаю вас, как никто другой. Под этим белоснежным платьем скрыт измученный ангел, брошенный, преданный, оттого и надевший корону самого Дьявола. И уверяю вас, я ничем не лучше. Мы сотканы из одной материи и должны быть вместе. Ведь вы и сами думали об этом, иначе зачем пригласили на свадьбу?
        Амелия подняла глаза, проваливаясь в омут голубого неба. Томас был прав, с первой секунды она почувствовала в нём нечто манящее, знакомое, то, что пробуждало её скрытые пороки пуще мыслей о литературном триумфе.
        - Решайтесь, Амелия! Я увезу вас на другой континент, дам новое имя, сделаю своей женой, если вы того пожелаете, - Томас ласково коснулся щеки Говард, мягко скользнув за шею, слегка надавливая на неё пальцами, приближая губы леди к своим. - И если по какой-то причине вас не греет мысль о том, что я буду принадлежать вам, тогда подумайте, с каким рвением Англия заклюёт Байрона насмешками и слухами о сбежавшей сразу после первой брачной ночи молодой невесте. - Рэнделл тепло улыбнулся, леди иронично усмехнулась.
        Её мысли вновь путались оттого, что американец был слишком близко, непозволительно близко, так сладостно и желанно близко… Томас терпеливо ждал, позволяя даме своего сердца сделать выбор самостоятельно. Всё, что от него зависело, мужчина уже предпринял. Переступил любые возможные грани и был готов пересечь невозможные.
        Утром Фостер сказал, что отныне судьба мисс Говард лишь в её собственных руках. В данный момент эти слова показались Амелии почти пророческими.
        Глава 21
        «Так тихими шагами жизнь ползёт
        К последней недописанной странице.
        Оказывается, что все «вчера»
        Нам сзади освещали путь к могиле.
        Конец, конец, огарок догорел!»
        Уильям Шекспир
        Амелия ушла молча, не давая никаких обещаний. Отвернулась, не в силах сдерживать проникновенный взгляд американца, что выворачивал душу наизнанку, обнажая все самые сокровенные грани личности, и бегом направилась к дому. Томас несколько раз окликнул её, но она ни разу не обернулась - сбежала, трусливо поджав хвост.
        Когда белоснежный силуэт, напоминающий в лунном свете призрак, затерялся средь деревьев, джентльмен горько усмехнулся и тяжело опустился на каменную скамью.
        Он решительно отказывался понимать и принимать отказ Говард, наверняка зная, чувствуя, что небезразличен ей. К тому же внутренний голос подсказывал Рэнделлу, что позволь он остаться Амелии подле судьи, может случиться непоправимое. Он недаром сказал, что чувствует её внутреннюю суть. Эти слова таили в себе куда больше смысла, нежели банальный словесный реверанс, призванный подчеркнуть проникновенность речи. Нет! Томас буквально ощущал исходящую от Амелии энергию, она и притягивала его - тёмная материя скрытых пороков, пикантное сочетание греховной святости, мстительной жертвенности, порочной благодати. Мисс Говард была соткана из противоречий. Будь она местом, стала бы райским садом, где души, вознесённые за свои благие дела, наслаждались похотью и скверной мирской жизнью. Вино, девственницы, оргии… именно это обещало Священное писание в награду за безгрешность. Амелия Говард в представлении американца была воплощением сего обещания на земле.
        Томас сделал глубокий вдох и поднялся на ноги, поправляя галстук, который съехал набок. Он всё ещё слышал в воздухе лёгкие отголоски аромата возлюбленной, не только её духов или цветочного масла, а возбуждения, коим искрилась девичья кожа, напитывая воздух феромонами.
        Рэнделл самодовольно усмехнулся - больше своей несдержанности, нежели ситуации в целом. А ведь он планировал вести этот разговор совсем иначе. Никаких неподобающих прикосновений и тем более поцелуев. Только проявление уважения и признание собственных чувств. Американец даже купил кольцо, чтобы с достоинством опуститься перед леди на колено… Но стоило Говард коснуться холодными пальцами его руки, глядя в глаза наивно и возбуждённо одновременно, и всё полетело к чёрту! Выдержка, которую Томас воспитывал в себе годами, стойкость, хладнокровие… Амелия, как смерч, смела все стены и границы, раскрыв истинные желания. Забралась под кожу, затем ещё глубже, намотала на свои изящные запястья самые потаённые желания мужчины и с триумфом вытащила их наружу.
        Он хотел эту женщину! О, как сильно Томас жаждал обладать ею! Но, в отличие от судьи, американец не собирался довольствоваться лишь телом, ему была нужна и душа, вся, до последней капли. А взамен он был готов отдать свою.
        Просидев в беседке не более пяти минут, джентльмен поднялся на ноги и неспешно побрёл по аллее, пытаясь представить, как выглядел этот парк в лучшие времена семейства. Наверняка здесь было очень красиво и уютно. Рэнделл не любил помпезность и вычурность, считал дворцовые сады апофеозом безвкусицы. Ровно выстриженные кусты, лабиринты, сложные конструкции, по его мнению, убивали природу, делали её безликой. Ведь красота всегда крылась в несовершенстве форм, в особенности линий, которые никогда не повторялись дважды. Томасу нравилось искать прекрасное в, на первый взгляд, уродливом. В каком-то смысле он сам был ярким представителем спорной красоты, состоящей из недостатков и страстей. Вот только познать всю многогранность этого джентльмена доводилось не каждому.
        Уже будучи на крыльце, размышляя о дальнейших действиях, мужчина услышал истошный крик, что перекрыл собой и музыку, и гогот пьяных господ. Что-то болезненно кольнуло в груди. Томас готов был поклясться, что кричала Амелия.
        Он ворвался в дом, озираясь по сторонам, точно загнанный в окружение волк, готовый в любую секунду кинуться в атаку. Практически сразу джентльмен понял, куда ему нужно идти. Гости стадом толпились в холле, пытаясь протиснуться в коридор, что вёл к кабинету. Не обращая внимания на правила приличия, американец бросился в людскую свалку, распихивая разодетых господ, лишь изредка роняя извинения, а иногда опускаясь до грубости. Наконец на горизонте появилась распахнутая настежь дверь кабинета. Возле неё, пытаясь отбиться от любопытных зевак, суетился Даниэль Байрон.
        - Отойдите назад! Всем сохранять спокойствие! Ничего не трогать, вы уничтожите улики! - кричал детектив, нервно махая руками.
        Там же, неподалёку, Томас приметил мистера Фостера, который торопливо записывал что-то в блокнот. Амелии нигде не было…
        Страх вязкой, липкой жижей скверного предчувствия заполнил лёгкие, поднимаясь по горлу, вынуждая откашляться. Схватив за плечи первого попавшегося джентльмена, американец тряхнул его за грудки, требуя разъяснить происходящее. Мужчина лишь испуганно покачал головой и попятился назад.
        Ближе к кабинету в толпе мелькнул Чарльз Уитмор. Юноша обнимал рыдающую на его груди Мэри. Немедля Томас направился к ним.
        - Мисс Мэри, Чарльз, что случилось? Где Амелия?..
        Уитмор обернулся, облегчённо выдохнув, словно появление Рэнделла сулило ему какую-то выгоду.
        - Слава богу, вы здесь! Мы думали, вы уехали! - отозвался молодой человек.
        - Не до любезностей, мой друг! Что, чёрт возьми, стряслось?! - чувствуя, как внутри всё колотится от переживаний, шумно, через нос выдохнул Рэнделл, подобно скаковому жеребцу.
        - Судья мертв, убит, - сглотнув вставший в горле ком, ответил Уитмор. Мэри взвыла ещё громче, и он бережно накрыл её затылок своей ладонью.
        - То есть как убит? - нахмурился Томас, вновь принимаясь рыскать по толпе глазами в поисках Амелии. - Где мисс Говард?
        Мэри вдруг отняла лицо от груди жениха, глядя на Томаса вопросительно и возмущённо. Её опухшие ртутного цвета глаза так и искрились пренебрежением и злостью.
        - Амелия! Я имею в виду Амелию! Где ваша сестра? - уточнил американец.
        Неожиданно Мэри оттолкнула Чарльза и, развернувшись, со всей щедростью наградила Рэнделла звонкой пощёчиной. Томас отшатнулся, потрясённо глядя на юную бестию, ожидая пояснений.
        - Как вы смеете, сэр? Моя бедная сестра только вышла замуж и тут же стала вдовой. А вы… вы скомпрометировали её честь! Точнее, она сделала это сама, но не без вашей помощи! Убирайтесь прочь!
        - Тише дорогая, тише… - Уитмор силой притянул девушку к себе, а затем обратился к Лиззи, что всё это время стояла рядом. - Уведи её отсюда, дай снотворного и ни на минуту не оставляй одну!
        - Да, мистер Уитмор, - поклонилась юноше служанка, трепетно взяла младшую Говард под руку и повела её вдоль стены к лестнице.
        Рэнделл, по-прежнему стоял точно вкопанный и таращился на Мэри, даже когда её силуэт почти скрылся в толпе. Затем недоумение сменилось озадаченностью. Джентльмен звучно хмыкнул, переводя взгляд на Чарльза.
        - Объясните, в чём я виноват?
        Уитмор тяжело вздохнул, но кивнул.
        - Амелия сейчас в кабинете. Даниэль не выпускает её. Он убеждён, что она… - Чарльз замолчал, нервно мотнув головой, отчего смоляные кудри упали ему на лицо. - Байрон считает её убийцей. Он пришёл первым на крик. И он утверждает, что мисс Говард долго отсутствовала в зале, как и сам судья.
        - С этим понятно, - стараясь не выходить из себя преждевременно, кивнул Рэнделл. - А за что ваша невеста отвесила мне оплеуху?
        - Когда Даниэль обвинил Амелию, она в порыве чувств сказала, что была в момент убийства с вами в саду, - смущённо уточнил Чарльз. - Вы подтвердите её слова, что вы скажете полиции?
        Томас задумчиво поджал губы, глядя сквозь собеседника. Лишь спустя несколько секунд его голова заходила вверх-вниз, слишком медленно, чтобы расценить это как конкретный ответ.
        - Правду. Амелии стало дурно, она вышла на свежий воздух, я курил на крыльце. Мы решили пройтись, - без эмоций проговорил американец. - Значит, она там?
        - Да, - оглядываясь на дверь кабинета, подтвердил Уитмор.
        - Спасибо, дружище, - Томас хлопнул юношу обеими руками по плечам и, обойдя его стороной, пробился в первый ряд.
        Байрон-младший был занят тем, что пытался объяснить какому-то джентльмену в высоком цилиндре и плаще необходимость оставаться в поместье до приезда констеблей. Детектив намеревался опросить всех и каждого, что, разумеется, вызвало негодование со стороны некоторых гостей.
        Воспользовавшись окном, Томас прошмыгнул мимо сына судьи и вошёл в кабинет. Амелия, увидев американца, тут же сорвалась с места и бросилась в его объятья, пачкая белоснежную рубашку кровью своего мужа.
        - Томас, Господи Боже, ты здесь! - Говард не рыдала, но дышала часто и прерывисто. Она была ещё бледнее, чем в саду, и дрожала, точно крылья бабочки на ветру.
        - Всё хорошо, душа моя, всё хорошо! Я с тобой, - крепко обняв теперь уже вдову, Рэнделл окинул взглядом комнату.
        Судья сидел на хозяйском стуле перед занавешенным окном, распластав грудь и руки по столу. Голова его упиралась широким лбом в столешницу. Весь стол был залит кровью. Она вязкой жижей растеклась по глянцевой поверхности и тягуче капала на ковёр.
        - Какого чёрта?! - в кабинет влетел Байрон. - Мистер Рэнделл, немедленно покиньте место преступления! Никто не имеет права говорить с подозреваемой до официального допроса!
        Детектив было шагнул к паре и даже потянулся рукой, чтобы оттащить Говард от американца, но тот выставил вперёд ладонь в предостерегающим жесте.
        - Умерьте свой пыл, Байрон, - Томас говорил крайне сдержанно, но твёрдо и уверенно. - Сделаете ещё один шаг, и в этой комнате станет на один труп больше, клянусь вам!
        - Вы понимаете, что угрожаете детективу Лондонской полиции? - процедил сквозь зубы Даниэль.
        - А вы понимаете, что у миссис Байрон шок? Вместо того чтобы нападать на невиновную женщину, лучше займитесь своей работой и допросите свидетелей! Идемте, Амелия, - уже обращаясь к девушке, сменив остриё голоса на мягкость шёлка, прошептал Томас, выводя в коридор еле державшуюся на ногах леди.
        - Рэнделл! - окликнул его Байрон у самых дверей. - Она сказала, вы её алиби. Это правда?
        Томас даже не обернулся.
        - Коли сказала, значит, так оно и есть, - сухо отозвался он. После чего они с Амелией покинули кабинет.
        Глава 22
        «Нередко, чтобы ввергнуть нас в беду,
        Орудья тьмы предсказывают правду
        И честностью прельщают в пустяках,
        Чтоб обмануть тем легче в важном деле».
        Уильям Шекспир
        Как только Амелия и Рэнделл вышли в коридор, толпа загудела. Кто-то выкрикивал вопросы, кто-то выдвигал необоснованные версии, кто-то напрямую обвинял в смерти судьи невесту, а кто-то просто звучно вздыхал и охал, при виде алых клякс на белоснежной ткани платья.
        - Туда, - Говард указала Томасу в противоположную от главного холла сторону. - Там есть лестница для прислуги, нам не пройти через этих стервятников.
        Мужчина понимающе кивнул и повернул в нужном направлении.
        Пара прошла мимо Фостера. Он смотрел на Амелию не моргая, озадаченно и потрясённо. Вот только леди так и не поняла, что волновало журналиста больше: убийство Байрона или джентльмен, столь заботливо придерживающий её под локоть.
        - Амелия… - окликнул даму журналист, прижимая к груди блокнот. Говард и Рэнделл обернулись почти одновременно. - Я могу чем-то помочь?
        Голос Джозефа дребезжал, взгляд был мутным, словно джентльмен провёл несколько часов за чтением при скудном освещении. Карандаш дрожал в его пальцах, отстукивая неровный ритм грифом по обложке записной книжки.
        - Со всем уважением, мистер… - вопросительно вскинув бровь, отозвался Томас. Амелия тихонько шепнула ему фамилию журналиста. - Мистер Фостер, думаю, пресса в данной ситуации не самый лучший помощник.
        - Я предлагаю помощь как друг, а не как газетчик, - недовольно пробурчал Джозеф, шагнув вперёд.
        - До первого гонорара, полагаю?.. - иронично усмехнулся американец, открыто ёрничая.
        - Как вы смеете?! - чуть было не захлебнулся возмущением Фостер.
        - Джозеф, всё в порядке, - в разговор вступила Амелия. - Я справлюсь.
        Леди постаралась улыбнуться бывшему любовнику, но вышло скверно - её губы судорожно дрогнули. Тяжело вздохнув, она неодобрительно глянула на Рэнделла, тот, в свою очередь, лишь слегка повёл бровью.
        - Я понимаю, он ваш приятель, но настоятельно рекомендую ни с кем не говорить, даже с сестрой, пока я не найду вам достойного адвоката, - тихо и вкрадчиво высказался американец.
        Говард на мгновенье задумалась, затем бросила беглый взгляд на Джозефа и уверенно заявила:
        - Уведи меня отсюда!
        Джентльмен тотчас обнял девушку за плечи. Вскоре они скрылись за поворотом. Оскорблённый и взвинченный Фостер с утробным рыком швырнул им вслед блокнот.
        - У вас есть предположение, кто мог это сделать? - прикрывая за собой дверь спальни Амелии, обратился к ней Томас.
        - Да каждый второй приглашённый, - пренебрежительно отозвалась леди, проходя вглубь комнаты.
        - А конкретнее? - Рэнделл слегка ослабил галстук, лишь сейчас заметив на своей рубашке кровь.
        - Кажется, вы советовали мне ни с кем не говорить, кроме адвоката, - нервно усмехнулась Говард.
        - Моего адвоката, - самодовольно ответил джентльмен и подошёл к Амелии, что изумлённо изучала себя в зеркале.
        - Впечатляет… - похолодевшим голосом отозвалась леди, глядя на испачканный кровью воротничок рубашки американца.
        - Что именно? - еле слышно произнёс он.
        - Мы… - загадочно прошептала Говард. Томас перевёл взгляд на их отражение.
        То, что он увидел, и вправду завораживало своей до дрожи пугающей красотой. Точно единое целое, они казались неотделимыми. Если вглядеться глубже, за пределы физической оболочки, то души этих людей словно переплетались при соприкосновении, заполняя своей энергией всё пространство вокруг. Разобрать, где начиналась одна и заканчивалась другая, было невозможно, и пятна крови на белых одеждах лишь сильнее подчёркивали это единство. Каждый из них по отдельности был прекрасен, пленял взор, будоражил греховные фантазии. Но вместе Томас и Амелия являли собой воистину неоспоримое совершенство.
        Широкие ладони американца осторожно легли на женскую талию. Амелия прикрыла глаза и запрокинула голову, касаясь затылком его груди. Джентльмен сильнее надавил руками на тонкий стан, скользя по гладкой ткани вперёд, обнимая девушку крепче. Его горячее дыхание осело на её шее сотней волнующих ощущений.
        - Это ужасно, что мне нисколько его не жаль? - чуть слышно обронила Амелия, не открывая глаз. - И даже напротив, я испытываю счастье…
        Томас молчал. Он наклонился ниже, касаясь губами изгиба соблазнительной шеи. Говард чуть вздрогнула, а затем прогнулась в спине, упираясь ягодицами в пах мужчины.
        - Я ужасный человек… - томно выдохнула она, вжимаясь спиной в тело Рэнделла.
        - Вы сами сказали, что добрая половина господ внизу желала Байрону смерти. Мы с вами не одиноки в своём пороке, - шепнул Томас, чувствуя, как плавные покачивания бёдрами, которые совершала леди, пробуждали в нём плотские желания.
        - Вы тоже желали ему смерти? - на придыхании отозвалась Амелия.
        - Я не скажу ни слова без своего адвоката, - с усмешкой ответил американец и резким движением развернул даму к себе лицом.
        Его взгляд вдруг стал непроницаемо серьёзным. Мужчина чуть наклонился, вглядываясь в глаза возлюбленной, и тихо, но твёрдо, заговорил:
        - Амелия, что произошло после того, как ты ушла из беседки? Мне нужно знать всё до мельчайших деталей!
        - Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас?
        Касаясь лица американца кончиками пальцев, Амелия провела по его щеке, спустилась по округлому подбородку, скользнула выше, очерчивая нижнюю губу, и привстала на носочки, подавшись вперёд, но Томас, перехватил её руку, настойчиво опуская вдоль тела. После чего и вовсе отступил назад.
        - У тебя шок, я понимаю, и не стану пользоваться этой возможностью, - сдержанно заявил мужчина.
        Амелия раздражённо выдохнула, нервно дёрнув плечами, и демонстративно направилась к туалетному столику, дабы освободить голову от многочисленных шпилек.
        - Тогда что тебе здесь нужно? - оскорблённо отозвалась она, усаживаясь на стул. - Нет смысла играть в благочестие, после того как ты чуть было не взял меня силой в беседке, пока кто-то закалывал моего мужа, как поросёнка к обеду.
        - Ты сказала, закалывал? - опуская остальные обвинения, заинтересованно переспросил Рэнделл.
        - Да, - безразлично отозвалась Амелия, вытаскивая из волнистых локонов заколки. - Я заметила слева на его шее отверстие, как если бы его сделали вязальной спицей. Даниэль сказал, судье пробили артерию, и он истёк кровью меньше чем за минуту.
        - Хм… - задумчиво протянул американец.
        Он медленно прошёлся по комнате, почёсывая подбородок, а потом замер, глядя на девушку, которая запустила в волосы пальцы, разбирая высокую причёску. Всего миг спустя по её плечам рассыпались блестящие кудри.
        - Амелия, моя просьба покажется тебе странной, но прошу, встань, - неожиданно потребовал мужчина.
        - Зачем? - Говард глянула на него через плечо, заёрзав на стуле, будто бы в нетерпении.
        - Просто встань, я хочу посмотреть на платье.
        Во взгляде кофейных глаз мелькнуло недоверие. Растерянно моргнув, леди поднялась со стула и, расправив плечи, вышла в центр комнаты, разведя руки в стороны. Она была удивлена, задета, обескуражена, но спорить не стала, пусть негодование и сводило желудок спазмами, похлеще забродившего молока.
        - И что ты надеешься увидеть? Надпись кровью - она убийца?
        - Не говори глупостей! - сосредоточенно разглядывая подвенечный наряд, отозвался Рэнделл.
        Подол платья был запятнан кровью, скорее всего, при ходьбе Амелия ступила на пропитанный ею ковёр. Обилие смазанных подтёков на корсете в районе живота, у груди и на правом рукаве, в особенности локтевой его части. Но никаких чётких капель или брызг мужчина не заметил.
        - Ты прикасалась к судье? - мягко уточнил Рэнделл.
        - Я пыталась его поднять, прежде чем осознала, что он мёртв, - оскорблённо ответила Говард, обхватив себя за плечи, словно в комнате вдруг резко похолодало.
        - Нужно пригласить служанку, чтобы она помогла тебе избавиться от этого платья, - тепло улыбнувшись, Томас шагнул вперёд, протягивая Амелии руку.
        - Это платье - улика, - в спальню без стука вошёл Даниэль.
        Детектив окинул придирчивым взглядом комнату мисс Говард и очень сдержанно кивнул, заглянув ей в глаза.
        - Приехал полицейский отряд, я вынужден просить вас спуститься для допроса в столовую. Вы можете переодеться, но платье должно быть сразу передано мне.
        - Хорошо, - спокойно ответила Амелия.
        - Нет, не хорошо, - выходя вперёд, заслоняя собой Говард, возмутился американец. Даниэль негодующе сощурился, требуя пояснений. - Вы получите своё платье, детектив, но сегодня миссис Байрон не будет давать никаких показаний. Назначьте время на завтра, я лично привезу её в участок вместе с адвокатом.
        - По какому праву вы вздумали здесь командовать, сэр? - раздражённо выплюнул сын судьи.
        - Томас, всё хорошо, мне нечего скрывать, и это может помочь следствию, - Амелия положила руку на плечо Рэнделлу, но он даже не взглянул на леди.
        - Может быть, послушаете даму? Отказ от дачи показаний лишь скомпрометирует её в глазах общественности, - самодовольно усмехнулся детектив.
        - Она не отказывается от дачи показаний, как и я. А единственный, кто её компрометирует, это вы, детектив, своими необоснованными подозрениями.
        Все трое замолчали. Воздух в комнате накалился до предела. Ситуация была непростой, но Амелии показалось, что Рэнделл наверняка знал, что делал, и поэтому она решила держаться именно его. Американец чувствовал себя столь уверенно, что невольно возникал вопрос, где джентльмен мог сталкиваться с уголовным делопроизводством?
        В итоге, так и не добившись желаемого, Байрон, отвесив нервный поклон, потребовал прибыть в участок не позже десяти утра, после чего отправился в столовую допрашивать гостей, которые согласились остаться - таких было не много. Большинство господ пожелали не ввязываться в сие тёмное дело, заявив, что ничего не видели и не слышали.
        Томас, заверив Амелию, что станет её сопровождающим на завтрашнем допросе, велел заложить экипаж и отправился в Лондон, чтобы нанести поздний визит своему знакомому адвокату по фамилии Гудмен. Они не были закадычными друзьями, но Рэнделл доверял Джеймсу. К тому же, о его частном детективном агентстве многие в Лондоне отзывались восторженно и с почтением.
        Глава 23
        «Я лгу, неправду милая твердит -
        И так обман взаимный нами скрыт».
        Уильям Шекспир
        Экипаж, монотонно покачиваясь, усыплял, петляя по дорогам пригорода. До Лондона оставалось не более получаса. В карете ехали двое - Томас Рэнделл и Амелия, теперь уже Байрон. Леди казалась слишком отрешённой для человека, которому предстояло давать показания по делу об убийстве. Американец тоже не отличался эмоциональностью. Он читал какой-то медицинский трактат, изредка поглядывая на свою спутницу, которая, в свою очередь, безотрывно смотрела в окно.
        - Как спалось? - устав от гнетущей тишины, обратился к леди Рэнделл, дабы разрядить напряжённую атмосферу.
        - Беспокойно, - коротко ответила она, коснувшись губ пальцами.
        Сегодня Амелия была в черном, как и полагается вдове. Наглухо закрытое платье с высоким воротником-стойкой, чёрные сетчатые перчатки, шляпа, украшенная перьями, и вуаль, скрывающая верхнюю часть лица.
        - Всё будет хорошо, Джеймс Гудмен отличный адвокат, мало того, он уже несколько лет практикует в качестве частного детектива. Мы выведем убийцу на чистую воду, кем бы тот ни был.
        - Я не сомневаюсь в талантах твоего приятеля, - сухо заметила Говард. - Но я также не сомневаюсь в связях Даниэля.
        - Если он не сможет подтвердить свои обвинения стоящими уликами, тебе ничего не грозит, - твёрдо заявил американец.
        - Томас, неужели ты не понимаешь? Неважно, какие улики обнаружит полиция, а какие нет, если Байрон решит, что его отца убила я, он найдёт способ, как доказать мою виновность.
        - Не найдёт, обещаю. Гудмен не позволит сфабриковать дело.
        - Откуда тебе вообще столько известно о судебных тонкостях? - Амелия впервые за время поездки посмотрела Томасу в глаза.
        - Сталкивался, можно сказать, по долгу службы, - слабо улыбнувшись, ответил джентльмен. Говард вопросительно вскинула бровь.
        - И как же текстильное производство связано с уголовным правом?
        Рэнделл шумно выдохнул, откидываясь назад, чуть кривя губы.
        - До того как заняться тканями, я учился в Эдинбургском университете на кафедре медицины.
        - Постой, - удивлённо воскликнула Говард, - так ты прежде жил в Англии?
        - Недолго. В студенческие годы я и познакомился с Джеймсом, на совместной практике в полицейском морге.
        Амелия замолчала, погрузившись в себя. Внезапно леди осознала, что совершенно ничего не знает о мужчине, в которого, кажется, начинает влюбляться.
        - Почему ты уехал из Англии? - спустя некоторое время спросила она.
        - Я искал своё место под солнцем. В Британии меня ничего не удерживало, поэтому я вернулся в Штаты.
        - На варварские плантации? - саркастично усмехнулась Говард.
        - На варварские плантации, - согласно кивнул американец.
        Ещё задолго до того, как экипаж остановился у полицейского участка, стало ясно, что пробиваться в здание придётся с боем. У входа толпились журналисты и случайные зеваки. Их галдёж был слышен с обеих сторон от Уайтхолла. Кучер еле смог протиснуться к обочине, останавливая лошадь, которую тотчас обступила толпа.
        - Как много народу… - взволнованно обронила Амелия. - И все жаждут моей крови.
        - Они жаждут зрелища, и не важно, чья кровь прольётся, - спокойно произнёс Рэнделл, протягивая даме руку, в которую она тотчас вложила свои пальцы. - Видишь вон того джентльмена, в тёмном пальто и серой шляпе?
        Амелия выглянула из-за занавески, нашла взглядом нужного мужчину, что стоял прямо на крыльце Скотленд-Ярда, и утвердительно кивнула.
        - Это Гудмен, он встретит нас, проведёт внутрь и задаст тебе несколько вопросов, прежде чем Байрон начнёт свой допрос. Не утаивай от него ничего, любая деталь, что всплывёт в памяти, важна.
        - Хорошо, - Говард глубоко вздохнула, подбирая подол платья.
        - Я выйду первым. Что бы ни случилось, не отпускай моей руки.
        Как только Томас открыл дверь кареты и спрыгнул на каменный тротуар, толпа взревела, собираясь в кучу. Гудмен так же заметил появление американца и отважно ринулся через толпу, пытаясь расчистить путь. Амелия вышла не сразу, только когда Томас позвал её по имени. Обняв девушку за плечи, отмахиваясь от назойливых писак, которые пытались задержать вдову, хватая её за одежду, леди и оба джентльмена с трудом, но добрались до крыльца.
        Оказавшись внутри, троица погрузилась в напряжённое молчание. Томас обнимал испуганную Амелию. Гудмен терпеливо ждал, пока дама придёт в себя. А встретивший их констебль переминался с ноги на ногу, с интересом поглядывая на каждого по очереди.
        - Томас, идёмте, у нас мало времени, мне выделили кабинет на втором этаже, - всё же решил поторопить приятеля адвокат.
        - Да, разумеется, - кивнул ему американец и, чуть отстранившись от Амелии, заглянул в её глаза. - Всё в порядке?
        Леди молча кивнула. С ужасом мужчина обнаружил, что на её ресницах блестят слёзы, но, зная горделивый нрав возлюбленной, не стал акцентировать на этом внимание.
        Поднявшись на второй этаж, Джеймс указал рукой на нужный кабинет. Американец молча завёл туда вдову, помог ей снять плащ и проводил до стула, стоявшего напротив стола. Вскоре в комнату вошёл Гудмен. Мужчина медленно обошёл сидящую без движения женщину и, остановившись справа, учтиво склонил голову.
        - Миссис Байрон, для начала позвольте принести вам мои искренние соболезнования…
        - Ох, оставьте, - тут же оборвала его Амелия. - Всем известно, что я ненавидела Байрона, иначе бы не стала первой подозреваемой!
        Мужчина несколько растерялся и глянул вопросительно на Рэнделла, тот лишь слегка усмехнулся, пожимая плечами.
        Да, несмотря на ситуацию, Амелия всё ещё остро жалила.
        - Хорошо, тогда отчего же вы согласились выйти за него замуж? - мужчина прошёл за стол, усаживаясь напротив клиентки.
        - Потому что этот ублюдок шантажировал меня!
        Гудмен чуть было не поперхнулся.
        - Со всем уважением, миссис Байрон, но ни в коем случае при допросе и в суде, если до него дойдёт…
        - Когда, - поправила Амелия.
        - Хорошо, - сдержанно кивнул Джеймс, - когда до него дойдёт, не называйте судью Байрона ублюдком. Это дискредитирует вас в глазах общественности и может вызвать подозрение у присяжных.
        - То есть вы предлагаете мне изображать убитую горем вдову?
        - Нет, не нужно ничего изображать, просто постарайтесь обходиться без резких заявлений.
        - Хорошо, вы у нас адвокат, - согласно кивнула Говард.
        - Что же, с мотивами вашего замужества и общей предысторией мы разберёмся позже. Ответьте только на один вопрос: Даниэль Байрон в курсе угроз со стороны своего отца?
        - Да, я отдала ему письмо за несколько дней до свадьбы. В нём судья весьма конкретно обрисовал бедственность моего положения.
        - Хм, нехорошо… - задумчиво протянул адвокат.
        - Джеймс, какие у нас шансы? - вступил в диалог Рэнделл. - Я уже рассказал тебе вчера, что могу подтвердить алиби миссис Байрон.
        - Да, и посеять сомнение относительно её чести в лучшем случае. А в худшем - пройти по делу как соучастник, - досадливо произнёс Гудмен.
        - Прошу прощения? - возмущённо воскликнула Амелия. - Но это же бред!
        - Не для сына судьи, он с самого утра обивает пороги в попытке не приобщать показания Томаса к делу.
        Говард раздражённо выдохнула и, поставив локти на стол, спрятала в ладонях лицо.
        - Сукин сын, - сорвалось с её губ на еле слышном придыхании. - Не смог забраться мне под юбку, решил засадить в тюрьму.
        - Извините? - заинтересованно глядя на клиентку, чуть наклонился вперёд адвокат. - Сын судьи оказывал вам знаки внимания?
        - Оказывал - слабо сказано, мистер Гудмен, - укладывая руки на колени, ответила Амелия. - В тот день, когда я отдала ему письмо, он признался мне в своих чувствах.
        - Это может кто-либо подтвердить?
        - Нет, мы были наедине, беседовали в кабинете.
        - В том самом, где обнаружили тело? - уточнил Джеймс.
        - Именно.
        - Нужно вызывать ваших слуг, возможно, кто-то мог слышать этот разговор, - переводя взгляд на американца, твёрдо заключил Гудмен.
        - И какой в этом толк? - непонимающе спросила Говард.
        - А такой, миссис Байрон, если мы докажем, что Даниэль испытывает к вам определённые чувства, то сможем настоять на его отстранении. Слишком много личной заинтересованности.
        - Это может сработать? - поинтересовался Томас.
        - Будем надеяться, - улыбнувшись одним уголком губ, адвокат вновь посмотрел на Амелию. - А теперь расскажите мне, как именно вы нашли судью.
        Амелия сделал глубокий, размеренный вдох и, распрямив спину, заговорила.
        - Я вошла в дом через боковую дверь северного крыла.
        - Ей обычно пользуются слуги? - уточнил Гудмен.
        - Да.
        - Почему вы воспользовались именно этим входом?
        Говард облизнула пересохшие губы и бросила скользящий взгляд на американца. Тот подбадривающие коснулся её плеча, уверенно кивнув.
        - Я не хотела, чтобы кто-то увидел нас с Томасом вместе.
        - Миссис Байрон, вас с мистером Рэнделлом связывают романтические отношения? - тотчас поинтересовался мужчина.
        - Джеймс! - вклинился Томас, неодобрительно покачав головой. - Ты знаешь ответ на этот вопрос!
        - Да, знаю! И, полагаю, детектив Байрон тоже. Поэтому Амелия должна быть готова к подобным нападкам с его стороны.
        - И что же мне отвечать? - растерянно пожала плечами леди. - Правду?
        Адвокат поджал губы, на секунду задумавшись.
        - Так как между вами и мистером Рэнделлом не было интимной связи, то взаимную симпатию вряд ли можно отнести к романтическим отношениям. Вы вполне можете ответить на этот вопрос отрицательно. Только сделайте это как можно увереннее.
        Говард понимающе кивнула.
        - Продолжайте, что было после того, как вы вернулись в дом?
        - Я шла по коридору к главному холлу, намереваясь присоединиться к гостям. А потом заметила, что дверь кабинета приоткрыта и оттуда льётся приглушённый свет. В моём столе хранится много ценных бумаг, счетов и других документов, поэтому я, разумеется, решила проверить, кто мог там находиться, - Амелия замолчала, её плечи слегка передёрнуло, что тотчас заметил Томас.
        Джентльмен наклонился, взволнованно вглядываясь под вуаль. Говард была белее первого снега.
        - Амелия, может быть, принести тебе воды? - с участием поинтересовался он.
        - Нет, всё в порядке, просто дайте мне минуту… - обрывисто выдохнув, тяжело сглотнула девушка.
        Мужчины тактично замолчали. Спустя некоторое время леди продолжила.
        - Питер сидел в моём кресле за столом, точнее, лежал грудью на столе. Я не сразу поняла, что произошло, даже кровь заметила не сразу. На комоде горела всего одна свеча, а стол выполнен из красного дерева… - дыхание Говард заметно участилось, она неосознанно начала потирать ладони, заламывая себе пальцы. - Я позвала его по имени, но судья не откликнулся. Тогда, решив, что он пьян, и разозлившись, подошла к столу, схватила его за плечи и попыталась поднять. Только когда я разглядела кровь и перепачкалась в ней, поняла, что Байрон мёртв, и закричала.
        - Хорошо, - мягко произнес Джеймс, выдерживая паузу, позволяя леди собраться с духом. - А как скоро Даниэль пришёл на ваш крик?
        Амелия напряжённо сощурила глаза, пытаясь припомнить сию деталь. Затем оживлённо встрепенулась и, откинув вуаль, посмотрела прояснившимся взглядом на Гудмена.
        - Почти сразу… Он пришёл почти сразу!
        Мужчины многозначительно переглянулись. Говард обернулась, глядя на Рэнделла, затем снова посмотрела на адвоката.
        - И что это может означать? - встревоженно спросила она.
        Но ответить Гудмен не успел, так как в дверь постучали, а уже спустя мгновение на пороге показался сын судьи в сопровождении пары констеблей.
        - Миссис Байрон, - с особым пренебрежением произнес детектив. - Мистер Гудмен, Рэнделл. Доброе утро. Я вынужден прервать вашу беседу, Амелию ожидают на допросе.
        - Конечно, - выходя из-за стола, отозвался Джеймс, подавая своей клиентке руку. - Миссис Байрон, прошу, как ваш адвокат я буду присутствовать на допросе. Вам, Томас, придётся подождать нас здесь.
        Рэнделл согласно кивнул.
        Амелия медленно поднялась на ноги и, демонстративно взяв Гудмена под руку, не сводя прожигающего взгляда с Даниэля, вышла из кабинета с гордо поднятой головой. Впереди её ожидали несколько часов утомительного допроса.
        Глава 24
        «Глупец, кто, не желая
        Обет забыть, откажется от рая».
        Уильям Шекспир
        Амелия металась по кабинету, точно бешеная тигрица, бросаясь гневными проклятьями.
        - Подонок! Ему более остальных известны детали нашего сговора с судьёй! Мерзкого принуждения и шантажа! А он, точно голодная крыса, пытался вцепиться в плоть ещё живого бродяги! Ненавижу!
        Рэнделл и Гудмен стояли подле стены, молчаливо наблюдая за тем, как беснуется леди, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами.
        - Что там произошло? - чуть наклонившись, шепнул приятелю Томас, не отводя взгляда от Говард.
        - Если в двух словах, Байрон повернул ситуацию не в нашу пользу, - так же тихо ответил адвокат.
        - Как именно? - уточнил американец.
        - Он пытался навязать мотив для убийства. Выводил миссис Байрон на признание острой нужды и надобности получения наследства.
        - Что? - Рэнделл нахмурился, шумно выдохнул через нос и попытался обратиться к девушке. - Амелия, прошу, успокойся…
        - Успокоиться? - резко замерев на месте, Говард метнула в американца столь тяжёлый взгляд, что впору было искать за что хвататься, чтобы не быть сбитым с ног мощной волной ярости. - Даниэль во всеуслышание заявил о том, что я совершила сие злодеяние ради его состояния! Бог ты мой! Я ведь просто хотела уберечь Мэри! Дать ей шанс на счастливое будущее!
        Амелия всплеснула руками, продолжая мерить шагами комнату.
        - Я знаю это, и мистер Гудмен тоже, мы всё уладим! - не оставлял попыток Томас.
        - Чёрт бы его побрал! - с новой силой взревела Говард. - Я пять лет скрывала от общества банкротство своего отца, а теперь это напечатают на первой полосе газеты уже в завтрашнем номере! Даже если нам удастся избежать обвинения в убийстве, Лондон всё равно пережуёт и выплюнет меня как абрикосовую косточку!
        - Миссис Байрон, поверьте, после того как мы раскроем дело, люди забудут про этот скандал, - деликатно вступил в беседу Джеймс.
        - Оу, мистер Гудмен, - Говард посмотрела на адвоката, ехидно усмехнувшись. - Вам очень повезло родиться мужчиной в обеспеченной семье! Не нужно говорить мне о том, как поведёт себя высший свет! Уж я-то знаю побольше вашего. Добиться расположения без должного положения так же сложно, как оставаться в седле хромой на все четыре ноги кобылы!
        - Лучше не нужно, - улыбнувшись одним уголком губ, шепнул адвокату Рэнделл.
        Даже сейчас, меча во все стороны молнии, пылая огненной яростью, Амелия была прекрасна. Томас восхищался этой женщиной, её бесстрашием и готовностью отстаивать собственную позицию до самого конца, чего бы это ни стоило.
        - На допросе она была столь же несдержанной? - вновь обращаясь к Гудмену, поинтересовался Рэнделл.
        - О нет, на допросе миссис Байрон была просто великолепна. Точно айсберг. Никаких эмоций. Я был поражён до глубины души! Откуда в этой маленькой с виду женщине столько стальной выдержки?
        Томас, не в силах сдержаться, широко улыбнулся и, хлопнув англичанина по плечу, шагнул вперёд, ловя Амелию за руку.
        - Нам больше нет надобности здесь оставаться. Поедем ко мне, выпьем чаю, обсудим наши дальнейшие действия.
        - Наши? - Говард возмущённо заглянула мужчине в глаза. Её бледного лица коснулась лёгкая тень удивления. - Томас, мистер Гудмен сказал, что если ты будешь принимать активное участие в этом деле, Байрон может подставить нас обоих!
        Американец скользнул пальцами вниз по запястью леди, заключая её ладонь в свою, и очень тепло улыбнулся.
        - Пусть попробует, - эти слова прозвучали весьма самоуверенно и даже самодовольно, но Амелии интонация Рэнделла пришлась по вкусу. - Так ты примешь моё приглашение?..
        Говард ненадолго задумалась и, отдышавшись от клокочущего в груди гнева, обратилась к адвокату.
        - Вы поедете с нами, мистер Гудмен?
        - О нет, миссис Байрон, мне нужно поговорить с судебным врачом, изучить улики, прочесть показания свидетелей.
        - Очень жаль, - голос Амелии вновь стал сдержанным и холодным, несмотря на то что на самом дне карих глаз продолжали бесноваться бесы.
        - Идем, - Томас учтиво поклонился другу, аккуратно положив руку на поясницу леди, ненавязчиво подталкивая её к выходу.
        - Через запасной выход, - напомнил Джеймс, после чего Рэнделл и Амелия покинули кабинет.
        Американец снимал дом в самом центре богемного Лондона, недалеко от своего партнёра - мистера Линча. Отдельно стоящий особняк насчитывал несколько гостевых комнат, две столовых для личного пользования и для проведения банкетов, большую гостиную, музыкальный салон, каминную. Но в основном американец пользовался лишь спальней и библиотекой.
        Распорядившись подать поздний ланч и заранее приготовить ужин, джентльмен по просьбе Говард распустил всех слуг до утра. Амелия не хотела возвращаться в родное поместье, нужна была передышка. Тем более что Мэри уехала к мистеру Уитмору, а до отца ей не было дела. Томас любезно предложил Амелии погостить у себя. Недолго поразмыслив, Говард согласилась. Для неё приготовили комнату напротив хозяйской спальни, вторую по величине в доме.
        От обеда Амелия отказалась, сославшись на головную боль. Она пожелала немного отдохнуть и, не притронувшись к чаю, удалилась в свои покои. Томас не стал возражать. Утро выдалось не из лёгких, к тому же, по пути в город леди обмолвилась, что плохо спала.
        Впрочем, к ужину Амелия всё же спустилась, выспавшаяся и посвежевшая. И пусть тягостные мысли не покидали её голову ни на минуту, вымотанная допросом, она уснула без памяти, оттого сейчас и выглядела значительно лучше.
        Вечер прошёл чудесно. Томас всячески старался развлекать свою гостью. Рассказывал ей об Америке и Париже, в котором жил некоторое время, пока налаживал поставки тканей из Европы. Они сошлись в своей бескомпромиссной нелюбви к французам и бесконечной влюблённости в стихи Шекспира. Амелия поведала джентльмену о некоторых своих романах, и о мечте когда-нибудь издаться под собственным именем. Рэнделл предложил свою спонсорскую помощь в этом нелёгком деле, но девушка тактично отказалась.
        К одиннадцати вечера, когда пара допила вторую бутылку вина, чувствуя томную сонливость, Говард встала с кресла, отложив на чайный столик книгу сонетов, которую до сего момента читала вслух.
        - Я совсем тебя утомила. Пожалуй, пора ложиться спать, время позднее.
        Томас сидел прямо на полу возле камина, задумчиво разглядывая причудливую игру пламени.
        - Я бы мог слушать вечно, как ты читаешь, - обернувшись, мужчина проникновенно улыбнулся.
        Черты его лица были столь приятны и таинственны в тусклом свете свечей и огня, что Амелия невольно вздохнула томно и очарованно.
        - Позволишь проводить тебя до спальни? - поднимаясь на ноги, поинтересовался джентльмен.
        - Нам ведь, кажется, по пути? - усмехнулась леди, но совершенно без иронии. - Так что не вижу в этом ничего предосудительного.
        Рэнделл кивнул, взял со столика подсвечник, в котором горело три свечи, и уже было собрался выйти из комнаты первым, дабы осветить леди путь, но Амелия опередила его, бесстрашно шагнув в полумрак коридора.
        Остановившись между двух дверей, девушка застыла, не смея обернуться и взглянуть Томасу в глаза. Впервые в жизни Говард чувствовала себя столь взволнованно. Она нервно теребила пальцами кружево платья и ощущала, что дыхание вот-вот оборвётся.
        Как же это странно… действительно любить кого-то. А можно ли назвать то, что испытывала леди к Томасу, любовью? Амелия была несильна в делах сердечных, зато прекрасно разбиралась в страсти и, к её глубочайшему изумлению, сего не испытывала. Её влечение было куда более многогранным, глубоким и оттого пугающим.
        В доме стояла абсолютная тишина, был слышен лишь еле различимый треск свечей и за спиной дыхание мужчины, который тоже не решался нарушить молчание. Он смиренно прикрыл глаза. Сердце в груди джентльмена стучало так сильно, что казалось, ещё немного, и вырвется из груди.
        Как же Томас хотел протянуть руку и прикоснуться к дрожащим плечам. Провести ладонью вдоль позвоночника, дойти до самого края. Прижаться губами к плавному изгибу шеи, втянуть в лёгкие аромат цветочного масла, выудить из дерзких кудрей все до одной шпильки, запустить в них пальцы, нежно сжать и вновь ощутить вкус поцелуя желанной женщины. Целовать, целовать, целовать всю её без остатка… Любить неистово.
        - Я уеду завтра с утра, - прошептала Амелия, не оглядываясь, ощущая ноющую боль где-то под сердцем. - Думаю, вам стоит остаться в стороне и от расследования, и от меня…
        - Что? - Томас немедля шагнул вперёд, накрывая одной рукой хрупкое девичье плечо. - О чём ты говоришь? И почему мы снова на «вы»?..
        - Байрон настроен решительно, Томас. Останешься подле - пойдёшь ко дну вместе со мной. Я не хочу этого.
        - Амелия… - Рэнделл отвёл в сторону канделябр и прижался к спине девушки грудью. - Я не оставлю тебя, слышишь? Выброси это из головы! Мы пройдём сей путь вместе, от начала и до конца.
        - Но если… - задохнувшись всхлипом, попыталась возразить леди, но джентльмен не дал ей закончить. Он слегка надавил ладонью на хрупкое плечо, заставляя возлюбленную обернуться и встретиться с ним взглядом.
        - Значит, так тому и быть! На дно? - Томас почти восторженно рассмеялся. - Да хоть в адскую пасть, лишь бы быть вместе с тобой.
        Амелия окинула лицо американца растерянным взглядом. Он пленял её сердце, разум и тело, даже не касаясь его. Как страшно находить в себе слабости, от которых считала себя свободной прежде. Говард боялась своих чувств, но так хотела познать всю их полноту.
        - Я люблю тебя, Амелия, - вдруг произнёс американец и, зажмурившись, девушка жалобно простонала, пошатнувшись.
        Томас подхватил её под локоть, виновато опустив глаза. Но он не жалел ни о своих словах, ни о чувствах. Он ни о чём не жалел.
        Спустя некоторое время, глубоко вздохнув, Амелия коснулась руки мужчины, в которой он держал свечи. Чуть подавшись вперёд, девушка осторожно задула сначала одно пламя, затем второе. Рэнделл вопросительно на неё посмотрел. Говард загадочно улыбнулась.
        Мгновение короче удара сердца - и коридор погрузился во тьму. Ничего не говоря, Амелия взяла Томаса за руку и повела в свою комнату. Он послушно следовал за ней, не веря в происходящее.
        Перед тем как дверь спальни закрылась за спиной, Томас сипло спросил:
        - Ты уверена?
        Ответом ему стал поцелуй, исполненный трепетной нежности, обжигающей страсти и искренней любви.
        Глава 25
        «Проснись, любовь! Твое ли острие
        Тупей, чем жало голода и жажды?
        Как ни обильны яства и питье,
        Нельзя навек насытиться однажды.
        Так и любовь»…
        Уильям Шекспир
        Дыхание дрожало трепетной негой, отражаясь от стен спальни. Оседая сладким привкусом чувств на коже, опыляемой поцелуями. В целом мире не было ничего более важного, искреннего, настоящего, чем соприкосновения рук, кротких взглядов, молчаливого признания.
        Любви не нужны слова, она живёт в тишине. Той самой, лишённой притворства, причин и выгод. До боли в груди собственной, дарованной лишь двоим.
        Томас медленно подошёл к Амелии со спины. Она стояла возле постели, закрыв глаза, полностью отдавшись во власть чувств. Мир этой женщины только что рухнул там, в тёмном коридоре, в тот самый миг, когда она нашла в себе силы принять любовь. Но на его развалинах расцветал другой, удивительный и прекрасный.
        Осторожно расстегнув платье, Рэнделл скользнул ладонями под ткань, нежно и бережно стягивая её с женских плеч. Амелия не шевелилась, лишь сбившееся дыхание выдавало её волнение и леденящий душу страх стать зависимой, потерять себя в отражении синих глаз. Она отчаянно боролась с внутренними демонами, пока мужчина неторопливо развязывал шнуровочные ленты. Траурные одежды упали к девичьим ногам, за ними грудь освободил и корсет. Говард вздрогнула, осознавая, что не понимает, как быть с внезапно освобождёнными лёгкими, дышать или задыхаться?
        Горячие руки американца коснулись её поясницы. И хоть на леди всё ещё было лёгкое нательное платье, кожа вспыхнула пламенем желания, но не безжалостного, эгоистичного, питающегося лишь страстью и похотью, а мягкого, ласково блуждающего блаженным смирением по рукам, ногам, груди.
        - Я никогда тебя не предам, - вдруг шепнул Рэнделл, запуская в длинные волосы девушки пальцы, поглаживая её длинную шею.
        Амелия осторожно высвободилась из объятий и обернулась. Она хотела спросить, что мучило её возлюбленного, ведь, очевидно, с ним что-то произошло в прошлом. Вот почему их уставшие сердца, как мотыльки на пламя, стремились друг к другу, чувствуя общую боль и нескончаемое одиночество.
        - Я знаю, - влюблённо улыбнувшись, ответила Говард, разглядывая лицо американца.
        Томас смотрел на неё так, словно в Амелии была заключена суть всего сущего, будто бы именно по её воле земной шар совершал своё кружение, всходило солнце и светила луна. Как? Как он мог жить все эти годы без неё? Не имея возможности смотреть в эти прекрасные глаза цвета кофейных зёрен? Не слышать голоса, затмевавшего собой любые соловьиные трели? Не иметь возможности пить сладкие уста, наполняющие его жизнью?
        Много лет Томас существовал во тьме. В холодной, беспроглядной. Его прошлое сломило бы любого. Но мужчина выстоял, справился со всей болью, злобой, ненавистью к себе, вернулся в Англию. И теперь ему казалось, что этот пройденный путь был во имя сего мгновения. Амелия, сама не ведая, взяла истерзанную душу за руку и вывела её к свету. Томас не мог потерять её, только не сейчас, когда снова научился любить…
        - Что это? - внезапно ахнула леди, касаясь пальцами груди американца. На светлой коже белели уродливые борозды. В глазах Говард застыло горькое потрясение.
        Томас прикрыл веки и звучно выдохнул, словно прикосновения к рубцам причиняли ему боль. Но нет, уже не болело, уже очень давно не болело.
        - Это память… - тихо отозвался мужчина и вздрогнул, когда Амелия прильнула к его шрамам губами.
        - Я могу остаться в рубахе, тебе не обязательно это видеть, - сипло проговорил американец.
        - Молчи… они прекрасны… - прошептала Говард, осторожно сняла с Рэнделла ненужную вещь и обошла его кругом, разглядывая отметины.
        На груди было всего два рубца, а вот спина джентльмена напоминала лоскутное шитьё. Леди оставила на каждом из шрамов по поцелую, затем вновь встала перед мужчиной, глядя в его небесные глаза со всей своей нерастраченной искренностью, заботой и любовью.
        - Ты прекрасен, Томас… Боже, как ты прекрасен…
        В тот же миг Рэнделл подхватил Амелию на руки, крадя с её губ томный вздох. Воздух меж их телами завибрировал чувственным желанием. Джентльмен отнёс возлюбленную на постель. Уложил на мягкие подушки, навис сверху и вновь прильнул к желанным устам.
        Поцелуи постепенно становились жарче, проникновеннее, интимнее, словно через соприкосновение губ сливались воедино и их души, искря и разливаясь пламенем по шёлковым простыням.
        - Люби меня, Томас… - прошептала Амелия.
        - Я люблю тебя, люблю… - ответил мужчина и, опустившись поцелуями по шее к груди вожделенной женщины, уверенно снял с неё хлопковое платье.
        Его взору предстала молочная кожа, идеальные изгибы, манящие округлости соблазнительных форм, маленькое родимое пятнышко у левого соска, которое тотчас было обласкано самыми нежными поцелуями. Словно хмельной, Томас неистово познавал женское тело, самое прекрасное, самое чистое и невинное для него. Он скользил руками по тонкой талии, запечатлел губами все родинки, что сумел отыскать, проник ладонями меж стройных бёдер. За всю свою жизнь он не видел более совершенной красоты, и эта благость была создана для него… Можно ли поверить в подобное чудо?
        Амелия томно вздрагивала от нежных прикосновений и долгих, изводящих тело и разум ласк, но Томас никак не мог насытиться ею, пробуя на вкус каждый дюйм обнажённого тела. Ожидание казалось американцу не менее сладостным, нежели само слияние. Но когда леди уже совсем извелась и, не стерпев, требовательно притянула мужчину к себе, впиваясь в его губы смелым поцелуем. Когда она торопливо расстегнула его брюки и коснулась обнажённой, отвердевшей плоти, Томас сдался. Он запустил ладони под сочные женские ягодицы и, глядя в бездонно-колдовские глаза, не теряя больше ни единого удара сердца, уверенно вошёл в страстно желавшее его тело возлюбленной, стирая все грани, запреты и сомнения.
        С губ Амелии сорвался восторженный стон. Чудилось, ещё немного - и она заплачет от пронзительного счастья, ведь Говард впервые занималась любовью…
        Реальность рвалась в клочья, искажая формы и очертания внешнего мира. Стук двух сердец, бившихся в унисон, заслонил собой все прочие звуки. Амелия более не сдерживала себя в проявлении страсти, нежности, любви. Томас возбуждающе шептал ей на ухо Шекспира, познавая пылающее от наслаждения лоно, владея им полностью. Их тела, влажные, горячие, любили друг друга так, будто завтра не должно наступить. Приносили своими прикосновениями клятвы верности и давали безмолвные обещания поцелуями, вечные, нерушимые. Рай, ад, больше ничего не существовало вокруг! Ни одна церковь, ни один закон, ничто не властно над этим союзом впредь! Так решила Амелия, этого желал и Томас.
        Лишь в рассветных лучах, так и не сумев утолить жажду друг в друге, влюблённые уснули. Обнажённые телом и душой, уставшие, истощённые, счастливые.

* * *
        Около девяти утра тишину умиротворённого утра нарушил клич мистера Гудмена, что ворвался в дом без каких-либо договорённостей.
        - Том, где ты? У меня новости!
        Адвокат лихо поднялся по лестнице, Рэнделл едва успел обернуться в покрывало и прикрыть дверь спальни своей гостьи, когда Джеймс уже во всю силу барабанил в дверной косяк его комнаты.
        - Друг мой, что случилось?
        Гудмен резко обернулся. Опустив любезности, адвокат сразу перешёл к делу.
        - Полчаса назад по обвинению в убийстве судьи арестовали Джозефа Фостера!
        - Газетчика? - ещё до конца не проснувшись, Томас тряхнул головой, несколько раз быстро моргнув.
        Услышав слова детектива, Амелия тотчас поднялась с постели и, укутавшись в рубашку Рэнделла, подошла к двери, выглядывая из-за плеча возлюбленного.
        - Джозеф арестован? На каком основании? - на лице леди пылало потрясение.
        Гудмен, совершенно растерявшись, поспешил отвернуться. Но, стараясь не придавать большого значения увиденному, лишь отругав приятеля за несдержанность, ответил, глядя на Говард вскользь через плечо.
        - Издатель, которому недавно мистер Фостер предлагал свою рукопись, сообщил полиции, что в романе один из главных героев был заколот точно так же, как судья…
        Глава 26
        «Но я забыла: я ведь на земле,
        Где делать нехорошее похвально
        И безрассудно совершать добро…»
        Уильям Шекспир
        В глазах Амелии мелькнуло чудовищное осознание тягостных бед, что падали тенью на плечи господ, осмелившихся вступить с ней в какие-либо отношения! Сначала Чарльз Уитмор чуть было не потерял любовь всей своей жизни! Теперь Джозефа арестовали по обвинению в убийстве, лишь потому что он пытался помочь ей с изданием романа. А что ждёт Томаса? Ведь он был готов со всей своей страстностью и мужеством вступить в борьбу за любимую женщину не только с обстоятельствами или общественностью, но и с самой судьбой.
        Леди посмотрела на Рэнделла. В груди болезненно сжалось сердце. Имела ли Амелия право принимать его помощь, зная, к чему сие может привести?
        - Нужно ехать в участок, - твёрдо заявила она, нервно дёрнув плечом, немедля направляясь к своему платью, что по-прежнему лежало на полу возле окна.
        - Зачем? - непонимающе спросил Томас, оборачиваясь, глядя на торопливые сборы возлюбленной.
        - Я вас оставлю, подожду внизу, - учтиво поклонился Гудмен.
        Вскоре послышался скрип лестничных половиц.
        Рэнделл прикрыл дверь и подошёл к Амелии, которая сражалась с корсетными лентами, нервно выдёргивая их из прорезей, чтобы перешнуровать.
        - Милая, в чём дело? - мягко спросил американец, но Говард его не слышала и лишь сильнее путала шнуровку.
        Тогда Томас приблизился к ней вплотную и, крепко обхватив со спины руками, прижал к своей груди. Амелия выгнулась, пытаясь отстраниться, но вскоре безвольно опустила руки. Корсет упал на паркет, а девушка запрокинула голову, касаясь затылком ключицы мужчины.
        - Фостер не писал этот роман… - обречённо выдохнула леди, прикрыв глаза.
        Томас нахмурился, но Амелии не дано было сего узреть. Американец обнял леди сильнее, приложившись к её макушке губами.
        - Роман твой? - шёпотом спросил он.
        Амелия безмолвно кивнула.
        - Байрон раздавит меня как насекомое, когда узнает правду. Но Томас, - Говард резко выпрямилась и попыталась обернуться. Рэнделл ослабил объятья, позволяя даме заглянуть в свои глаза. - Это совпадение, чистой воды совпадение! Фостер тут совершенно ни при чём!
        Мужчина понимающе кивнул. В синем океане его очей мелькнуло озарение. Амелия вопросительно вскинула бровь.
        - Или нет…
        - Прошу прощения? - теперь уже Говард не понимала сути сказанного.
        - Ты сказала, что схожесть убийства - совпадение, - задумчиво произнёс мужчина. - А если нет? Если это сделали намеренно?
        - Чтобы подставить меня? - неуверенно предположила леди.
        - Именно! Амелия, кто кроме тебя и этого газетчика читал роман?
        - Должно быть, издатель. Я никому, кроме Джозефа, не показывала свои работы. Правда все они хранились в кабинете, ну, или большая их часть… Но, Томас, право слово, это всё слишком сложно, дабы походить на правду. Прочесть роман, выбрать способ убийства, осуществить его, и ради чего? Чтобы обвинили меня? Да кому это нужно?
        Рэнделл снова глубоко задумался.
        - Тому, кто заинтересован в твоём падении, полагаю…
        На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Амелия прильнула к груди возлюбленного. Он ласково гладил её по волосам, пытаясь мысленно сопоставить известные ему факты.
        Как же коварна ночь, она окрашивает небо чёрным, рассыпая по его глади сверкающие звёзды, что светят, исполненные надежд. Но наутро, сдёрнув покрывало блаженной неги, вручает солнцу разящий меч. Превращая все мечты и стремления в прах, сожжённый яркими лучами нового дня.
        - Томас, - тягостно выдохнув, прошептала Говард. - Нужно вытащить Джозефа из тюрьмы…
        - Ты уверена, что он не мог совершить это преступление? Фостер явно к тебе неравнодушен, - голос джентльмена чуть заметно дрогнул, в его мягкий баритон вплелась лёгким дребезжанием ревность.
        - Джозеф? - Амелия усмехнулась. - Он бывает излишне эмоционален, но жестокости в нём не более чем у щенка. Нет! Я уверена, Фостер непричастен к смерти судьи. Ему бы не хватило духу!
        - Хорошо, раз ты так говоришь. Давай я помогу с корсетом, пока ты не разорвала его в клочья. - Рэнделл мягко улыбнулся и, подняв с пола затейливую вещицу, протянул её возлюбленной.
        Через полчаса все трое, Амелия, Томас и мистер Гудмен, сидели в экипаже, что направлялся к зданию участка. В приёмной они столкнулись с детективом Байроном. Встреча была незапланированной и произошла по чистой случайности. Мужчины выказали друг другу почтение рукопожатием, Амелия же воздержалась от приветствия и сразу перешла к делу.
        - Мистер Байрон, - уверенно шагнув вперёд, заговорила леди твёрдо и решительно. - Вы должны отпустить Джозефа Фостера!
        - Отчего же, миссис Байрон? Потому что он ваш близкий друг? - надменно хмыкнул джентльмен.
        - Нет, потому что он невиновен!
        - Не вам это решать! Вскрылись определённые обстоятельства, позволяющие следствию полагать, что Джозеф Фостер напрямую причастен к смерти моего отца. И пока данный факт не будет опровергнут, он останется под стражей, - высокомерно заявил детектив. - А теперь прошу прощения, но у меня много работы.
        Мужчина хотел было удалиться, но Амелия требовательно окликнула его.
        - Детектив! Ваши улики косвенные! Они не доказывают вину мистера Фостера! К тому же он не является автором этого злополучного романа!
        Байрон остановился, обернувшись. Мистер Гудмен сделал шаг вперёд, поравнявшись с Амелией.
        - Выслушайте нас! - обратился к коллеге Джеймс.
        Потоптавшись на месте, детектив указал рукой в сторону лестницы.
        - Поднимемся в мой кабинет, - холодно ответил мужчина.
        Там, в небольшой комнате, скудно обставленной мебелью, Говард объяснила сыну своего покойного мужа, что автором романа являлась она, а Фостер всего лишь был посредником между ней и издателем. Байрон был потрясён и отнёсся к данному заявлению скептически, но всё же составил протокол, который Говард с готовностью подписала.
        Через десять минут в кабинет привели Джозефа.
        - О, дорогой! - воскликнула леди, увидев на лице мужчины ссадины с кровоподтёками и, не сумев сдержать чувств, бросилась к нему навстречу.
        Фостер крепко обнял тонкий стан, прижимаясь шершавой щекой к женскому виску.
        - Зачем?.. Зачем ты им рассказала? - прошептал журналист, сжимая любимую в своих объятьях. - Пусть бы решили, что это я, да оставили тебя в покое…
        - Но ты невиновен, я знаю это… - так же тихо ответила леди.
        За происходящим наблюдали три пары глаз. Байрон смотрел на Фостера и Амелию с нескрываемым отвращением. Гудмен с неловкостью. Томас безразлично, хотя внутри клокотала ревность. Но американец блестяще умел скрывать истинные эмоции. Рэнделл не испытывал к журналисту ненависти и даже неприязни, просто мужское эго свирепело, когда чужие ладони скользили по талии его женщины.
        - Что же, мистер Фостер, вы можете быть свободны. Приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства, - сухо произнёс Байрон, желающий как можно скорее окончить сей спектакль.
        Амелия отстранилась от Джозефа и возмущённо посмотрела на детектива.
        - Неудобства? Так вы имеете наглость это называть? Да его же били!
        - Амелия, не нужно, всё хорошо, - Фостер коснулся плеча бывшей любовницы, но Говард уже было не остановить.
        - Как вы вообще смеете называть себя служителем закона, Даниэль! Творите бесчинства пуще уличного хулиганья. Арестовали совершенно невиновного человека, избили его… А кто теперь восстановит репутацию мистера Фостера?!
        - Амелия… - снова попытался вклиниться журналист.
        - Это всего лишь недоразумение, миссис Байрон, - раздражённо отозвался Байрон. - Я сделаю официальное заявление в прессе, если вы того желаете. А сотрудник, который применил при задержании силу, будет отстранён от службы. Такой вариант в качестве моих извинений вам подходит?
        Говард смерила детектива пренебрежительным взглядом и кивнула.
        - Вполне. Идём, Джозеф, - с этими словами дама покинула кабинет. Журналист и американец последовали за ней.
        В коридоре леди попросила Фостера дать ей минуту, чтобы переговорить с Томасом. Тот учтиво поклонился Рэнделлу и спустился по лестнице, прихрамывая на левую ногу.
        - Я немного побуду с ним, - бережно касаясь руки Томаса, сказала Амелия. - И если ты не против, к ужину вернусь в твой дом.
        - Я против, - твёрдо ответил мужчина, но сразу же мягко улыбнулся. - Против расставаться с тобой даже на миг. Может быть, твой журналист справится самостоятельно?
        Говард отрицательно покачала головой. Она не могла оставить в столь тяжёлый момент человека, что даже под страхом смертной казни не оступился от своих чувств и не выдал её имени.
        - Ты ревнуешь?.. - кокетливо улыбнувшись, спросила Амелия.
        - А следует? - Томас наклонился, чтобы поцеловать возлюбленную, но тут из кабинета Байрона вышел Гудмен, и американцу пришлось отступить.
        - Что же, джентльмены, я вынуждена вас покинуть, - Амелия учтиво кивнула, мужчины поклонились.
        Леди покинула участок вместе с Джозефом Фостером, довольная удачным исходом предприятия. Гудмен поехал в редакцию, дабы получить копию романа Амелии, а Рэнделл отправился к Алану Линчу. И лишь Байрон метался от стены к стене, захлёбываясь ядом. Детектив буквально рвал и метал. Картина снова не складывалась! Каждый раз, когда мужчина находил зацепку, всё рассыпалось как карточный домик с лёгкой руки мисс Говард.
        Он и сам не верил в то, что Фостер мог убить его отца. Тот, кто нанёс удар, знал наверняка, что делал. Место выбрано неслучайно, точно, прицельно. Один удар, пробивший яремную вену и гортань, не оставил Байрону-старшему шанса. Фостер не смог бы подобраться так близко, мало того, у журналиста даже на допросе тряслись руки. А убийца был собран и готов отнять жизнь. Он бил чётко и безжалостно.
        Совпадение описанного убийства в романе Амелии и произошедшего в реальности никак не шло из головы детектива. Ближе к полудню он, так и не найдя более рационального объяснения сего, вызвал к себе инспектора и выписал ордер на обыск комнаты миссис Байрон в доме её отца, а также остальных частей поместья, где было совершено убийство. По мнению детектива, все нити вели именно к вдове судьи. Да и оружие убийства было до сих пор не найдено. Возможно, убийца спрятал его где-то в доме.
        Глава 27
        «Но духи лжи, готовя нашу гибель,
        Сперва подобьем правды манят нас,
        Чтоб уничтожить тяжестью последствий».
        Уильям Шекспир
        Амелия проводила Джозефа до квартиры в Кенсингтон-парке. Не опасаясь косых взглядов и сплетен, так как, по мнению леди, ниже было пасть невозможно, она всю дорогу придерживала мужчину под руку и за талию.
        Фостеру досталось. При задержании, которое произошло на глазах всей редакции, джентльмен получил несколько увесистых ударов дубинкой по голове и ногам, хотя и не проявлял открытой агрессии по отношению к инспектору.
        Остановившись у крыльца, Говард отняла руку от спины мужчины и отошла на пару шагов назад.
        - Напейся и выспись, - тепло улыбнулась Амелия, скользя взглядом по измученному лицу джентльмена. - Завтра в твоей газете выйдет опровержение и публичные извинения, сможешь вернуться на работу. Может быть, даже подзаработать на этом скандале.
        Журналист печально усмехнулся. Возникла неловкая пауза. Молодые люди смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
        - Поднимешься? - сипло стравив застрявший в гортани воздух, пробормотал Джозеф. Амелия отрицательно качнула головой.
        - Прости, но мне нужно идти…
        - К нему? - остро и холодно произнёс журналист.
        - Прошу прощения? - наигранно удивилась Амелия.
        - Ты изменилась… - горько заметил Фостер. - Твой взгляд, жесты, ты даже говоришь более мягко.
        - Не замечала, должно быть, сказывается усталость в связи с последними событиями, - непринуждённо ответила Говард, отмахиваясь.
        - Ты пахнешь иначе, - голос журналиста понизился почти до шёпота, сухого, рычащего. - Ты пахнешь другим мужчиной! Я заметил это сразу, когда обнял тебя в участке.
        Амелия тяжело вздохнула и отвела взгляд. Фостер и так был разбит, вымотан. Не время, ох, не время он выбрал для сего разговора!
        - Американец? - не дождавшись ответа, предположил журналист. - Можешь не отвечать. Я видел вас на свадьбе, как вы танцевали. Все видели! Только слепой не заметил бы ваших симпатий. Когда это началось? Ты ещё была в нашей постели или перепорхнула канарейкой от меня к нему? Почему? Потому что он богат? - вопросы острыми иглами сыпались на тротуар, звонко ударялись о земную твердь и отскакивали в разные стороны.
        Амелия продолжала молчать, не потому что ей нечего было ответить или она испытывала стыд. Леди считала, что не обязана отчитываться даже перед Богом, что уж говорить о бывшем любовнике. И всё же, когда Фостер перешёл границу и схватил её за плечи, требуя ответов, Говард заговорила. От былого трепета и заботы в голосе не осталось и следа. Внутренние черти мисс Говард вновь взяли бразды правления, превратив её язык в жалящий хлыст.
        - Убери от меня руки! - холодно приказала Амелия. - Ты мне не муж, не брат и даже более не любовник. Тебя не касается, с кем я сплю и когда. Я не давала клятв верности и уж тем паче любви. Я вышла замуж, прекратила наши встречи, прогнала тебя! Неужели нужны ещё какие-либо объяснения? Фостер, ты глуп! Только что в участке ты собирался засунуть собственную голову в петлю ради женщины, которая никогда тебя не любила!
        - Но я любил её и люблю! Амелия, ты бессердечна! Тебе никогда не познать истиной любви, коль ты не в силах понять, почему я поступил так, а не иначе!
        - Уверен? - ядовито усмехнулась Говард, впиваясь в него пристальным взглядом.
        Фостер замер, лишь его глаза продолжали жить. Они скользили по любимым, но более не принадлежавшим ему чертам лица, пытаясь проникнуть в душу возлюбленной, разгадать её, понять…
        - Ты думаешь, что любишь его… - опустив подбородок, потрясённо произнёс журналист.
        Амелия надменно вскинула бровь, язвительно улыбнувшись одним уголком губ, тем самым подтверждая догадку джентльмена.
        - О, поверь, любовь моя, это заблуждение! Но в каком-то смысле ты права, я глуп! Правда моя глупость заключалась не в чувствах к тебе, ведь над ними разум не властен, а в нелепых надеждах на то, что я смогу собрать осколки твоей души воедино, вырвать из твоего сердца скверну и наполнить его светом. Но ты предпочла остаться во тьме, мало того - приумножить её. Знаешь почему вы с Рэнделлом сразу же спелись? Потому что оба искалечены и отравлены ненавистью к жизни. Это не любовь!
        - Я сделаю вид, что не слышала сего, Джозеф. Иди и отдохни, - сдержанно ответила Амелия, поражённая проницательностью стоящего напротив мужчины, пусть и была не согласна с тем, что её чувства к Томасу являли собой лишь притяжение по причине схожести.
        - Ты ничего не знаешь о нём, Амелия… Ничего не знаешь!
        - Я знаю достаточно, - решив прекратить этот разговор, леди поправила шляпку и, более не говоря ни слова, направилась в сторону парка.
        - Как и я о тебе! - бросил ей вслед мужчина. - Вот почему я был готов взять вину на себя!
        - Не желаю более слушать этот бред, Фостер! - Говард даже не обернулась, а вскоре её изящный силуэт затерялся в толпе.

* * *
        В четыре часа после полудня леди нерешительно постучала в дверь дома Томаса Рэнделла.
        Слова, сказанные на прощание Фостером, никак не отпускали. Что имел в виду журналист? Хотел побольнее задеть? Или в его речах таился скрытый смысл? Говард действительно почти ничего не знала о мужчине, которому с такой лёгкостью вверила своё сердце, и теперь сей факт не давал ей покоя.
        Томас встретил возлюбленную лично. Распахнув дверь, мужчина просиял лучезарной улыбкой и, как только англичанка перешагнула порог, заключил её в крепкие объятья, оставив на устах страстный поцелуй.
        - Я ждал тебя только к ужину, что-то случилось? - поинтересовался Рэнделл, ласково проводя по щеке девушки пальцами, глядя в её глаза проникновенно и влюблённо.
        - Разговор не задался, - отрешённо ответила Амелия, осторожно высвобождаясь из рук мужчины. - Я устала, попроси подать чай, пожалуйста…
        - Конечно, - ответил он, глядя на возлюбленную озадаченно.
        Говард обошла Томаса. Выглядела она слишком отрешенно, что не могло не броситься в глаза. Медленно поднимаясь по лестнице, леди расстегнула глухой ворот платья, тягостно вздохнув. Отчего-то теперь каждый вздох давался ей с трудом.
        Спустя полчаса пара сидела в гостиной. Ладони Говард обжигал горячий фарфор, но она намеренно сжимала его в руках сильнее, чтобы чувствовать эту щиплющую боль, словно она могла уничтожить ту, от которой стонало сердце.
        - Амелия, что происходит? - сдержанно спросил американец, обернувшись.
        До сего момента Томас смотрел в окно, надеясь, что дама сама объяснит причины её столь тягостного молчания, но она всё больше погружалась в собственные мысли, игнорируя любые попытки джентльмена завести непринуждённую беседу.
        Леди с трудом отняла взгляд от пола и глянула на мужчину, в очередной раз поразившись его притягательности.
        - Ты расскажешь мне, откуда на твоём теле шрамы? - тихо, на одном дыхании, произнесла Амелия.
        Рэнделл неосознанно распрямил спину и опустил подбородок, глядя на возлюбленную из-под слегка изогнутых ресниц. Она глубоко вздохнула и отставила на столик чашку.
        - Не пойми меня неправильно, - попыталась объясниться Амелия, - я просто хочу знать о тебе больше. Ты окончил престижный английский университет, хотя многие были убеждены, что ты впервые в нашей стране. У тебя успешный бизнес в Америке, партнёрство с мистером Линчем, одним из самых влиятельных джентльменов Лондона. Ты побывал во Франции, в Италии. Сколько тебе? Тридцать пять? Больше? Меньше? Почему ты не женат? Ты воевал? Отсюда отметины?
        Голос Амелии неожиданно даже для неё самой начал дрожать. Каждый из озвученных доводов сеял ещё больше сомнений. И если какие-то из них вполне могли ужиться друг с другом в одной лодке, то некоторые совершенно бестактно разбивали идеальную на первый взгляд картину.
        Джентльмен молчал слишком долго… Постепенно в его прозрачно-голубых глазах начали сгущаться штормовые краски. Амелия видела это, чувствовала его негодование, но не собиралась отступать.
        - Том! - Говард сложила руки на коленях, выпрямившись, отчего её поза стала более напряжённой и официальной. - Дай мне хоть что-то?
        - А моей любви тебе недостаточно? - непривычно резко отозвался американец.
        - Достаточно, но…
        - Но… - с нервной усмешкой перебил её Рэнделл, - тебе нужен контроль, чтобы манипулировать людьми. А когда ты лишена информации, ты чувствуешь себя уязвимо, так?
        Говард оскорблённо выдохнула, но не стала опровергать слова джентльмена, ведь отчасти он был прав. Впрочем, вместо слов эмоции девушки красноречиво передал её взгляд. Растерянный и взволнованный до сего, теперь он блеснул сталью.
        «Когда же пламя с пламенем столкнутся, они пожрут всё то, что их питало…»
        - Ужин подадут в семь, - некоторое время спустя, нарушая напряжённую тишину, сказал Томас. - Не жди меня, я буду поздно.
        С этими словами Рэнделл вышел из гостиной, а вскоре покинул собственный дом, оставляя Амелию один на один со всеми её домыслами и предположениями.
        Глава 28
        «Все средства хороши для человека,
        Который погрузился в кровь, как в реку»…
        Уильям Шекспир
        Дождавшись семи вечера и щедро предоставив Томасу джентльменских полчаса, в надежде, что он одумается и вернётся к ужину, Амелия Говард всё же покинула Лондон, вернувшись в родное поместье.
        Её переполняли смешанные чувства. С одной стороны, леди было больно уезжать, не поговорив с Рэнделлом. Она прекрасно понимала, что некоторые воспоминания не так просто извлечь из потаённых уголков души, если долгие годы старательно прятать их, а то и вовсе пытаться стереть из памяти. Леди и сама скрывала множество грехов ото всех, порой даже от самой себя. Но несмотря на это, поведение возлюбленного её оскорбило. Неужели после всего, что между ними было, Томас не доверял ей? Не осознавал, на какую жертву пошла Амелия, дабы принять собственные чувства, позволить себе отдаться им, отдаться ему, стать уязвимой?
        По мнению Говард, слабость и любовь всегда шли рука об руку. А где была слабость, там появлялась и зависимость. Не важно, от чего - человека, эмоций, чувств, стремления к саморазрушению посредством алкоголя или опиума. Амелия всегда избегала любых проявлений зависимости и привязанностей, а теперь погрязла в них с головой. Она тонула в чувствах к мужчине, о котором ничего не знала. А он безжалостно разбивал её сердце, отказываясь открыться так же, как открылась она! И, возможно, стоило остаться, через боль, недоверие и обиду. Пройти этот путь, сдёрнуть с прошлого запылившуюся простыню, бросить козыри на стол во имя любви! Ведь Амелии и самой было в чём признаться.
        Но Томас ушёл! Сбежал ли он или просто взял паузу поразмыслить да набраться мужества, чтобы вскрыть зарубцованные шрамы на спине, которые проросли и в душу? Говард не знала, да теперь это уже не имело никакого значения. Его дом опустел. Лишь сборник сонетов Шекспира, одиноко лежавший на столике в гостиной, и лёгкий цветочный аромат в воздухе напоминали о том, что когда-то здесь была Амелия…
        По счастливому стечению обстоятельств, этим вечером в поместье вернулась и Мэри. Ей нравилось гостить у Чарльза, да и предсвадебная подготовка не давала юной мисс скучать, и всё же сердце её ныло вдали от дома, вдали от отца. Она, в отличие от старшей сестры, на мистера Говарда зла не держала и искренне переживала за его самочувствие.
        Старик, как всегда, был пьян. Это весьма огорчило младшую Говард, но заслышав звук подъезжающего экипажа, девушка отвлеклась от тоскливых мыслей и вышла на крыльцо вместе с Лиззи. Горизонт уже тонул в закатных сумерках, отбрасывая на верхушки деревьев алые тени.
        Арендованная карета остановилась напротив крыльца. Дверца медленно отворилась и из экипажа вышла Амелия, сдержанно улыбаясь сестре.
        - Что произошло? - старшая Говард расплатилась с извозчиком, после чего поднялась по широким мраморным ступеням. - Чарльз не выдержал твоего темперамента и сослал к отцу?
        - И я рада тебя видеть, дражайшая сестрица, - оскорблённо закатив глаза, отозвалась Мэри. - Кстати, сегодня к нам снова приезжала полиция, забрали стол из кабинета и обыскали весь дом.
        - Что? - Амелия резко переменилась в лице, румянец сошёл с её милых щёк, а плечи, напротив, обдало жаром.
        Немедля она направилась в дом. Вихрем поднялась по лестнице, оставив на крыльце недоумевающую сестру, влетела в комнату и бросилась к комоду. Как же Говард могла забыть о пузырьке с ядом, что Фостер передал ей перед свадьбой?
        Дрожащими от волнения руками леди открыла верхний ящик, начиная перебирать его содержимое. Платки и панталоны летели в разные стороны. Амелия задыхалась! Ни яда, ни настойки зверобоя, ничего!
        Внутри всё похолодело. Сердце ощутимо замедлилось, совершило несколько болезненных ударов, а после сорвалось в галоп. Пошатываясь, леди дошла до постели и бесшумно на неё опустилась, прижимая ладонь к вздымающейся от сбившегося дыхания груди. Начиналась безжалостная игра на самые высокие ставки! Говард знала, что однажды это случится, но, кажется, не была готова к этому морально.
        В комнату вошла Мэри. Растерянно глядя то на сестру, то на разбросанные по спальне вещи, она остановилась в дверях.
        - Амелия? - боязливо позвала мисс.
        Старшая Говард не ответила. Так и сидела, бесцельно уставившись на треклятый комод, превратившись в окаменевшую статую.
        Как же теперь быть? Вернуться в Лондон? Рассказать всё Томасу? Вызвать мистера Гудмена? Сделать официальное заявление в прессу? Или остаться здесь ждать расправы, на которую Байрон будет весьма скор? Но если отбросить эмоции и взглянуть на ситуацию беспристрастно: судью закололи, яд не доказывал вины Амелии, лишь косвенно ставил под сомнение её добродетель. Ничего не поменялось!
        Леди сжала виски пальцами и рухнула на постель. Как мотыльки в стеклянной колбе, мысли бились о голову изнутри, вызывая мигрень. А что если она ошибается в своих суждениях?
        - Оставь меня, - глухо вымолвила Амелия. - Мне нужно подумать!
        Мэри растерянно попятилась назад. Во взгляде младшей сестры мелькнула тень осознания. Но что именно пришло в наивную головку? Было не ясно. Впрочем, что бы это ни было, младшая мисс Говард испытывала страх и глядела на Амелию, словно только что увидела самого Дьявола.
        - Подумать над чем? Амелия, что нашла полиция? Ты ведь останешься со мной? Они не заберут тебя у меня?.. - всхлипнула мисс.
        - Мэри, я прошу тебя, не сейчас! Поговорим завтра утром за чаем. Всё будет хорошо, нет смысла паниковать!
        - Хорошо… - недоверчиво обронила мисс. - Подать его как обычно? - тихо, как мышка, уточнила она, теряясь в догадках относительно странного поведения сестры.
        - Да, - уверенно отозвалась Амелия, глянув на младшую Говард.
        Приметив ужас в её миндалевидных глазах, леди постаралась как можно мягче улыбнуться. Вышло превосходно. Амелия была прекрасной актрисой, привыкшей сносить любые удары судьбы с ироничной усмешкой на губах.
        - Я скажу Лиззи, - кивнула Мэри, - спокойной ночи, дорогая сестра.
        - Добрых снов, - ответила леди, и юная мисс вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
        Спала Амелия плохо. Можно сказать, не спала вовсе. Она прекрасно понимала, что с рассветом в дом нагрянет детектив. Уж Байрон не упустит свой шанс. Но как следует поразмыслив, решила не предпринимать никаких действий, дабы не скомпрометировать себя ещё больше. Начни леди мотаться по столице в поисках помощи, это привлекло бы куда больше внимания, нежели хладнокровное бездействие. В конце концов, яд мог потребоваться ей для совершенно иных целей. Например, травли крыс. А настойка зверобоя благотворно влияет на организм в период простуды, да и если Говард планировала убийство, зачем ей снадобье, ослабляющее мужскую силу? Наличие сих веществ не доказывало ровным счётом ничего! Так решила сама Амелия.
        Ранним утром хозяйка поместья попросила Лиззи приготовить ей ванну. После водных процедур она надела одно из своих лучших платьев - насыщенно-вишнёвого цвета. Томас был прав, этот оттенок невероятно шёл Амелии, он подчёркивал терпкость её глаз. Губы на фоне кровавого бархата выглядели более яркими, а кожа напоминала молоко. Кровь и молоко - волнительное сочетание.
        Собрав пышные кудри в высокую прическу, по привычке заколов их излюбленной серебряной лилией. Леди окинула своё отражение оценивающим взглядом и, гордо вздёрнув подбородок, улыбнулась почти ведьмовской улыбкой. Дело оставалось за малым - правдоподобно сыграть удивление.
        Спустившись вниз, она сразу же столкнулась с Лиззи, та сообщила, что Мэри ожидает в гостиной, а чай уже подан. Поблагодарив служанку, Говард вошла в комнату, добросердечно улыбаясь.
        - Выглядишь отдохнувшей, - радостно заметила Мэри.
        - Доброе утро, - совершенно расслабленно отозвалась Амелия. - Ты должна мне рассказать всё о своей свадьбе. Прости, что я не участвую в приготовлениях, но у меня сейчас столько забот с расследованием и похоронами.
        Девушка неспешно прошла до диванчика и, подобрав подол платья, села напротив сестры. В воздухе витал приятный аромат «Эрл Грея» и свежей выпечки. На столике сверкал белоснежный чайный сервиз.
        - О, дорогая сестра, я всё понимаю! Но ведь после похорон ты сможешь присоединиться ко мне? Я люблю миссис Уитмор, но иногда она бывает просто невыносима со своими несовременными идеями!
        - Она просто консервативна, Мэри. В этом нет ничего дурного.
        - Молока? - улыбнулась младшая мисс Говард, решив не вступать с сестрой в прения.
        - Да, благодарю, - кивнула Амелия, передавая сестре чашку.
        В эту самую секунду распашные двери с грохотом открылись, врезаясь в стены по обе стороны от проёма. Амелия даже не шелохнулась, хотя Мэри от неожиданности чуть было не выронила из рук молочник.
        В комнату вошёл Байрон в сопровождении нескольких полицейских. Лицо детектива пылало нетерпением. Глаза его при виде Амелии налились кровью, как у бешеной собаки, готовой броситься на прохожего и задрать его насмерть.
        - Что происходит? - испуганно шепнула юная мисс, вжимаясь в спинку кушетки.
        - Всё в порядке… - спокойно ответила ей сестра, поднимаясь на ноги. - Даниэль? Чем обязаны столь раннему визиту?
        Послышались жалобные причитания служанки. Элизабет протиснулась между двух инспекторов и застыла позади Байрона.
        - Я пыталась их остановить, мисс Говард, то есть миссис Байрон, но…
        - Всё в порядке, Лиззи, не переживай. Можешь идти, - Амелия даже не взглянула на девушку, всё это время она смотрела в глаза Даниэлю, наверняка зная, что последует дальше. - Полагаю, вам удалось выяснить что-то относительно смерти моего мужа?
        - О, да, - растягивая гласные до неприличия, улыбнулся детектив. - Я знаю, кто убил отца…
        Мужчина выдержал многозначительную паузу, наполняя момент особым драматизмом. Амелия про себя усмехнулась, ведь вся эта театральщина была так предсказуема. Байрон был до отвращения предсказуем!
        - Миссис Байрон, вы обвиняетесь в убийстве Питера Байрона и немедленно будете доставлены в Ньюгетскую тюрьму, чтобы впоследствии предстать перед судом.
        - Что? Ты, верно, шутишь, Даниэль? - изображая потрясение, Амелия сделала несколько небольших шагов назад, намеренно натыкаясь на чайный столик, опрокидывая чайник, который с грохотом упал на пол, расплёскивая заварку по ворсу шерстяного ковра.
        - Арестовать её! - отдал приказ Байрон.
        Двое из четырёх мужчин уверенным шагом направились к старшей Говард, схватили её под руки и поволокли к выходу под трагические возгласы младшей сестры.
        - Амелия, нет! Это какая-то ошибка! - Мэри кинулась вслед за арестанткой, пытаясь ухватить ту за руку, но её остановил Даниэль, удерживая за плечи.
        Он что-то яростно прошипел. Амелия не стала вслушиваться. Наверняка детектив сыпал угрозами - весь в своего покойного отца.
        - Мэри, найди моего адвоката! Запомни имя - Джеймс Гудмен! Ты должна всё ему рассказать, он непременно разберётся!
        - Очень сомневаюсь, - злорадно прохрипел детектив и, небрежно отпихнув от себя младшую Говард, вышел из гостиной.
        Амелию вывели следом.
        - Право слово, Даниель, скажи своим псам, чтобы отпустили меня! Я не собираюсь никуда бежать. А дойти до кареты в состоянии и без посторонней помощи, - леди несколько раз дёрнулась, инспектор, который сжимал её предплечья, вопросительно глянул на командующего. - Или, быть может, изобьёте меня дубинками, как Фостера? Ты полностью уверен в предъявляемых мне обвинениях? Ведь иначе я засужу тебя!
        Байрон шумно выдохнул, окинул взглядом собравшихся и молча кивнул, чтобы Говард отпустили.
        - Благодарю, - прошипела Амелия, дёрнув плечами, поправляя рюши на рукавах. - А также я хочу знать, на каком основании меня обвиняют в убийстве. Где доказательства моей вины? Или ты снова жонглируешь пустыми домыслами?
        - Мы обыскали дом! - довольно усмехнулся Байрон.
        - И? - возмущённо вздёрнула бровь Говард, играя недоумение.
        - В твоей спальне нашли несколько флаконов с ядом.
        Амелия в голос засмеялась, да так звонко, что детектива передёрнуло.
        - Даниэль, ты смешон! Твоего отца закололи! Яд не делает меня убийцей, он вообще ничего не доказывает, во всяком случае, по этому делу…
        Детектив недовольно пожевал губами и кивнул инспектору в сторону выхода из поместья.
        - Ведите её в карету для арестантов. Все остальные вопросы, миссис Байрон, зададите на допросе.
        Амелию снова схватили за плечи. Девушка недовольно фыркнула, но сопротивляться не стала.
        - Я уничтожу тебя, Даниэль! - выходя из дома, оглянулась на сына судьи Амелия. Её глаза пылали искренней ненавистью. - У тебя был шанс не уподобляться своему отцу, но ты его упустил! Теперь я раздавлю тебя как сверчка!..
        Глава 29
        «Любовь нежна? Она груба и зла.
        И колется, и жжется, как терновник.
        А если так, будь тоже с ней жесток,
        Коли и жги, и будете вы квиты».
        Уильям Шекспир
        Экипаж с грохотом нёсся по мостовой. Амелию болтало из стороны в сторону. Подбрасывало на твёрдой скамье. Приходилось постоянно держаться руками за стены, дабы во время очередного виража не оказаться на полу. Кучер даже не задумывался о том, что вёз благовоспитанную леди. Да и куда ему, обычно в его карете перевозили арестантов - воров, убийц, дезертиров, предавших Англию.
        Послышался свист хлыста. Экипаж мотнуло вправо, леди отбросило по инерции влево. Ухватившись за металлическую решётку на окне, она оцарапала ладонь. Платье зацепилось за торчащий из двери гвоздь, ткань треснула. Амелия зарычала, но не от боли, а от ярости.
        - Да кем он себя возомнил?! - выплюнула с гневом девушка, пытаясь удержаться на месте.
        Спустя полчаса экипаж остановился у ворот Ньюгетской тюрьмы. Это было неожиданно. Амелия рассчитывала, что сначала её доставят в участок для допроса, и у Мэри будет время отыскать Гудмена. Но Байрон решил не церемониться с супругой покойного отца и с ходу обласкать её всеми прелестями незавидного положения главной подозреваемой. Допрос Даниэль намеренно назначил на утро следующего дня, поэтому Говард предстояло провести почти сутки в тюрьме, коротая время в холодной, зловонной камере, наравне с отбросами общества, заключёнными по соседству.
        Леди вели по тёмному коридору два инспектора. Байрон шёл позади. Эхо от его тяжёлой поступи отражалось от каменных стен, врезаясь в спину Амелии, точно хлыст. И несмотря на несгибаемость духа, с каждым очередным шагом леди всё сильнее сковывал ужас перед неизвестностью.
        Конвой прошёл молча целый этаж, повернул к восточной лестнице и начал спускаться.
        - Что? - Говард замедлила шаг и обернулась. - Ты собираешься держать меня с ними?
        Всем известно, что на нижних этажах находились самые отъявленные негодяи, по сути, смертники. Те, кто ожидал казни или был неизлечимо болен. В подвалах Ньюгема главенствовали крысы и зловоние разлагающихся от сифилиса да прочей заразы тел. Уже на подступе к крайнему ярусу в нос ударил стойкий смрад мочи и экскрементов.
        Сердце в груди забилось так сильно, что леди чуть было не потеряла сознание и, пошатнувшись, опёрлась о плечо одного из инспекторов. Байрон молчал. Намеренно. Жестоко.
        Они спустились на нужный этаж. Амелия застыла на месте, испуганно вглядываясь в царивший всюду полумрак. Казалось, сам ад распахнул перед девой свои объятья.
        - Ты не имеешь права… - вновь посмотрев на детектива, стоя в начале длинного лабиринта камер, из которых торчали грязные, тощие руки заключённых, загробно просипела Говард.
        - А ты? Ты имеешь право играть чужими жизнями? - холодно отозвался Даниэль, затем подошёл ближе и, потеснив одного из конвоиров, взял леди под руку. - Дальше я сам.
        Мужчины, отдав честь детективу, удалились. Вскоре их шаги полностью растворились средь жалостливых стонов, безумного шёпота и гневных ругательств арестантов. Амелия через силу сглотнула. Её глаза были застланы страхом и всё же по-прежнему сверкали ярче звёзд в самую ясную ночь.
        - Чего ты добиваешься, Даниэль? - тихо, но требовательно спросила леди. - Мстишь мне за отвергнутые чувства?
        - Амелия, - детектив разочарованно покачал головой. - Хочешь знать правду? Да, мне было больно. Каждый раз, когда ты бросалась пренебрежительными жестами или острыми словами. Когда упорно не замечала меня, пресекая любые попытки доказать, что я достоин твоего внимания не меньше, чем Фостер или Рэнделл! Я жил с чувствами к тебе долгие годы, и долгие годы ты втаптывала моё сердце в грязь! Ты флиртовала со всеми, даже Алан Линч был обласкан твоими улыбками, но не я. Почему?..
        Амелия молчала, у неё не было ответа на этот вопрос. Точнее, откровенное признание могло ещё сильнее усугубить ситуацию. Ведь её безразличие было обусловлено тем, что Байрон-младший казался девушке бесполезным. Никакой выгоды или даже намёка на оную. Да, она играла, играла с мужчинами. Иногда в поддавки, иногда в шашки, иногда в шахматные многоходовые комбинации. Но на её доске не было места для скромной пешки, которая была лишь тенью влиятельного ферзя. Быть может, знай Амелия заблаговременно, что судья решит заполучить её, всё сложилось бы иначе. Возможно, она бы не стала относиться с таким пренебрежением к Даниэлю, тем самым заручившись его поддержкой. Но какой смысл думать об этом теперь?
        - И ты готов повесить меня за то, что я не питаю к тебе ответных чувств? - скрипнув зубами, спросила Говард.
        Байрон горько усмехнулся. В его глазах промелькнула тоска - искренняя, настоящая, никакого притворства или неистового желания отомстить.
        - Нет, Амелия, повесят тебя за деяние, тобой совершённое…
        - Даниэль, я не убивала твоего отца! - дёрнувшись, повысила голос Амелия.
        - Я понимаю, - спокойно отозвался детектив. - Он был подонком, жадным, алчным, развратным диктатором. Мне, как никому, известны его тёмные стороны. Если тебе станет легче, как человек, вынужденный терпеть Питера Байрона всю свою жизнь, я прощаю тебя. И даже благодарен. Но как законопослушный подданный Её Величества, вынужден свершить акт правосудия.
        - Мы оба знаем, что моей вины во всём этом нет… - еле слышно прошептала Амелия, схватив Байрона за ворот пальто и притянув так близко к себе, что детектив мог почувствовать на своих губах обжигающее дыхание.
        Он неосознанно обнял мисс Говард за талию, пробежавшись по её лицу взглядом. Между бровей мужчины появилась глубокая морщинка. Что это? Он страдал? Он сожалел? Ему больно?
        - Даниэль, пожалуйста… - голос Амелии стал чуть слышным, но детектив разобрал её слова по губам.
        Он чуть подался вперёд, ведомый неутолимым желанием познать вкус манящих губ. Говард разочарованно выдохнула, осторожно отстраняясь, и в этот момент Байрон очнулся.
        Чертовка! Амелия бесспорно продала душу Дьяволу, иначе как объяснить её магическое влияние на сильный пол? «Ведьма» - пронеслось в голове джентльмена. Живое воплощение похоти и порока из плоти и крови! Женское воплощение Вельзевула!
        Детектив медленно отступил назад, бросая задумчивый взгляд вглубь коридора. Говард замерла в ожидании приговора, которого не последовало.
        - Я привёл тебя сюда не для того, чтобы бросить в камеру с этой падалью. А чтобы ты собственными глазами увидела, что сделала с моей душой. Это, - мужчина ткнул пальцем в ряд камер справа от себя, - она. Такой стала моя душа после встречи с тобой!
        Амелия несколько раз нервно моргнула и стыдливо отвела взгляд. Ей было нечего сказать. Женщина не заставляла Байрона любить себя, но допускала, что могла вести себя с ним иначе, дабы облегчить душевные переживания. Но когда мисс Говард заботили чужие чувства или разбитые сердца? Верно… никогда!
        - Идём. Тебя будут содержать на верхних этажах в женском крыле. Завтра с утра придёт инспектор и доставит тебя в участок. После дачи показаний и предварительной беседы с судьёй Одли назначат первое слушание.
        - Даниэль, ты совершаешь ошибку… - в последний раз попыталась повлиять на исход событий Амелия.
        - Я влюблённый дурак, мисс Говард, признаю. Но к вашему сведению, ещё и отличный детектив. Интуиция никогда меня не подводила. Я знаю, что это сделала ты…
        - Ты убедил себя в этом! - Амелия чуть было не сорвалась на крик, но вовремя взяла себя в руки.
        - Идём, пока я не передумал, - сухо ответил мужчина и, пропустив даму вперёд, последовал за ней.
        Глава 30
        «Нередко, чтобы ввергнуть нас в беду,
        Орудья тьмы предсказывают правду
        И честностью прельщают в пустяках,
        Чтоб обмануть тем легче в важном деле».
        Уильям Шекспир
        После полудня дверь камеры открылась, и в маленькое, тёмное помещение вошёл мистер Гудмен.
        - Миссис Байрон, как вы?
        Джентльмен был не на шутку встревожен. Он тотчас подошёл к леди, взяв её за руку, ужаснувшись, какой та была ледяной.
        Чтобы не смотреть на мужчину снизу вверх, Амелия устало поднялась на ноги с сырой лежанки.
        - Боже, вы так бледны…
        - Где Томас? - тяжело сглотнув, спросила Амелия. Джеймс озадаченно нахмурился.
        - Я запретил ему и близко приближаться к тюрьме, - виновато пояснил мужчина, склонив голову, опасаясь столкнуться взглядом с клиенткой.
        - Что? Но почему? Мне нужно с ним поговорить! - возмущённо отозвалась Говард, сильнее сжимая руку джентльмена в своей.
        - Миссис Байрон, поймите, я действую лишь в ваших интересах. Рэнделл сейчас в бешенстве и вполне способен надломать дров! - детектив приблизился к Амелии, заговорив значительно тише. - Никто не должен знать, что вы любовники… Я просил вас воздержаться от проявлений чувств, пока идёт следствие, вы решили пренебречь моим советом. Но теперь, когда всё зашло так далеко, боюсь, что Томасу придётся некоторое время держаться в стороне!
        Говард огорчённо выдохнула, но кивнула с согласием. Она и сама не раз думала о том, что их связь не принесёт Томасу ничего хорошего.
        - Передадите ему, что я сожалею о нашей ссоре. Так глупо всё вышло… Я не хотела его обидеть и готова ждать столько, сколько ему будет угодно. Он поймёт.
        - Хорошо, - с участием улыбнулся мужчина, но вскоре взгляд его померк, а уголки губ нервно дрогнули.
        - В чём дело, мистер Гудмен? - настороженно поинтересовалась Амелия.
        Джеймс выпустил тонкие женские пальцы из своих широких ладоней. Немного потоптался на месте, подбирая слова. Но так и не сумев облачить вопрос в тактичную форму, спросил напрямую:
        - Миссис Байрон, Амелия… скажите честно, вы планировали отравить Питера Байрона?
        - Что? И вы туда же? - возмущённо всплеснула руками Говард. - Я думала, мы на одной стороне, Джеймс!
        - На одной! Уверяю вас, - Гудмен тотчас шагнул вперёд, вновь попытавшись коснуться рук дамы, но она резко отвернулась, уставившись на трещины в каменной стене. - Поймите, я верю вам, Томас верит вам, ваша сестра и отец верят вам, но в суде нам нужно будет обосновать находку Даниэля! Слишком много улик, пусть и косвенных, указывают на вас! Мы должны укоренить в сознании присяжных, что в этой истории вы главная жертва! А наличие яда сему не способствует!
        На некоторое время в камере застыл даже воздух. Гудмен понимал, что его вопрос мог задеть Амелию. Слышать обвинения со стороны собственного адвоката то ещё удовольствие. Но также мужчина надеялся, что его клиентка осознаёт всю тяжесть ситуации и сможет справиться с эмоциями. Ему нужно было за что-то зацепиться, найти лазейку!
        Неожиданно джентльмен обратил внимание, что леди, до сего стоящая без движения, вздрагивала, но по-прежнему не издавала ни звука. Нерешительно подойдя к Амелии со спины, мужчина бережно коснулся её плеча, без особого давления разворачивая даму к себе.
        Говард плакала! Беззвучно! И оттого её немые слёзы казались мужчине ещё более мучительными.
        Как эта с виду хрупкая женщина могла вынести столь много? Сколько в ней силы, стойкости, гордости, а не слепой гордыни! Джеймс совершенно искренне восхищался Амелией Говард и был абсолютно уверен в её невиновности!
        - Простите меня, - еле слышно произнёс адвокат, отводя взгляд в сторону.
        - Я бы не вынесла… - на тягостном вздохе обронила Амелия.
        Гудмен заглянул в её глаза, на его лице отразилось непонимание.
        - Брачная ночь, Джеймс, - чуть громче заговорила Говард. - Я согласилась на брак, чтобы спасти сестру от позора. Но делить с судьёй ложе - это было выше моих сил…
        - И вы… - потрясённо начал Гудмен, но Амелия закончила свою исповедь сама, как и всегда, с достоинством.
        - После торжества я хотела покончить с собой.
        - Это же просто блестяще! - внезапно воскликнул Джеймс, но быстро осёкся, - то есть, прошу прощения, ужасно. Просто…
        - Я понимаю, - Амелия, на удивление, нисколько не оскорбилась, и даже напротив, благосклонно улыбнулась, хоть её глаза и были красны от слёз. - Вы хотите дать присяжным жертву… Вот вам жертва!
        - Я немедленно должен подать прошение на пересмотр обвинений! Просите, но нужно бежать, суд сегодня закрывается в три.
        Гудмен поспешил на выход, но уже будучи на пороге, обернулся.
        - Я вытащу вас, мисс Говард, - просияв, восторженно заявил мужчина.
        - Мисс Говард? Вы всегда обращались ко мне по фамилии мужа…
        - Ваш муж ублюдок, со всем уважением, - усмехнулся джентльмен.
        - Вы хороший адвокат, Джеймс, - кивнула леди, после чего Гудмен покинул камеру.

* * *
        В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ
        ШТАБ-КВАРТИРА СКОТЛАНД-ЯРДА
        Ближе к вечеру, когда большая часть сотрудников уже закончили трудиться на благо безопасности жителей Лондона, в дверь кабинета Даниэля Байрона нетерпеливо постучали. Отнимая уставший взгляд от бумаг, в сотый раз изучая отчёт хирурга, проводившего вскрытие тела судьи, детектив откинулся на спинку стула и разрешил войти неизвестному.
        Им, к огромному удивлению мужчины, оказался Джозеф Фостер. Он наградил сидевшего в кресле джентльмена пренебрежительным взглядом и прошёл в комнату без какого-либо приветствия.
        - Амелия не виновата, ты должен её отпустить! Причём во всех смыслах! - весьма самоуверенно произнёс журналист.
        Байрон подался вперёд, укладывая локти на стол, глядя на незваного визитёра исподлобья.
        - Если тебе есть что сказать по существу, говори.
        Фостер снисходительно усмехнулся и бросил перед детективом папку с какими-то бумагами и вырезками из старых газет.
        - Вот твой убийца, - сухо отозвался он. - Не благодари и оставь мисс Говард в покое!
        С этими словами Джозеф вышел из кабинета, демонстративно хлопнув дверью, а Байрон приступил к изучению новых материалов по делу, ошеломлённо выкладывая на стол документы, вглядываясь в рисованные и такие знакомые лица на пожелтевших газетных страницах.
        Глава 31
        «А что ж твоя мечта? Была пьяна,
        Не выспалась и видит в черном цвете,
        Что до похмелья радовало взор?»
        Уильям Шекспир
        Это были самые долгие сутки в жизни Говард. Заточённая один на один с собой в холодной камере, куда даже свет проникал нехотя, через небольшое окно под самым потолком, молодая женщина во многом переосмыслила свою жизнь.
        Амелия так яростно отрицала зависимость, свято убеждённая в отсутствии подобных слабостей у себя, что и не заметила, как стала рабой обстоятельств. Страх нищеты, неприятие осуждений, жажда лучшей жизни - что это, как не зависимость?.. День за днём, месяц за месяцем, год за годом Говард ломала свою добродетель, лепя из себя человека стойкого и бездушного. Байрон был прав, она превратила свою жизнь в шахматную партию. Вот только к чему привела её эта игра? Шах, мат, и голова на плахе!
        Ровно в восемь утра в камеру вошёл конвоир. Он на удивление учтиво поклонился и попросил леди собираться, сам же скоро вышел в коридор.
        Амелия поднялась с лежанки, отряхнула платье и поправила растрепавшуюся причёску. От завтрака леди отказалась. Она искренне уповала на мистера Гудмена и на то, что после допроса в камеру возвращаться не придётся.
        Безликий коридор показался леди нескончаемым, узкие лабиринты тюрьмы заставляли её сердце сжиматься от страха. План адвоката имел все шансы на успех, но после разговора с Даниэлем Амелию не отпускали мысли, что сын Питера останется глух ко всем доводам. Впрочем, Говард собиралась убеждать не его, а судью, который занял место её покойного супруга.
        Наконец давление стен закончилось. Амелию вывели в главный зал на первом этаже. Она сразу же увидела Джеймса, что торопливо двинулся ей навстречу. Говард радостно улыбнулась, но, столкнувшись с джентльменом взглядом, тотчас почувствовала неладное. Гудмен смотрел на неё так, словно они заведомо проиграли. Будто бы Амелии предстояло не предварительное слушание, а смертная казнь.
        Леди ускорила шаг. Сердце забилось в истерике, болезненно сдавливая грудь. Джеймс уже почти бежал к своей клиентке. Странно, но конвоир не обращал на заключённую и её адвоката ровно никакого внимания, а когда Амелия обернулась, чтобы посмотреть на тюремщика, дабы ненароком не совершить нечто неположенное, то и вовсе не обнаружила его подле.
        В тот же миг Гудмен оказался рядом. Совершенно бестактно он обнял даму так крепко, словно они были добрыми друзьями и не виделись много лет. Его сильные руки зажали стройный девичий стан в тиски, отрывая точно пёрышко от земли, резко разворачивая спиной к главному входу.
        - Что происходит? - недоуменно спросила Амелия, пытаясь поймать взгляд джентльмена.
        - Я умоляю вас, держите себя в руках…
        Говард нервно мотнула головой, совершенно ничего не понимая, и невольно обернулась через плечо. То, что она увидела, не просто выбило почву из-под ног, которые и без того еле касались пола, оно пробило грудь и пронзило сердце нестерпимой болью. Как славно, что Гудмен столь крепко удерживал леди в своих объятьях, ведь иначе она непременно бы рухнула наземь или бросилась на полицейских, которые вели под конвоем Томаса Рэнделла.
        - Что? Какого чёрта, Даниэль?! - закричала она, пытаясь вырваться из рук адвоката.
        Байрон шёл позади. Взгляд холодный, не выдающий эмоций, движения сдержанные, даже немного медлительные. Он вскользь посмотрел на Амелию, но ничего не ответил.
        - С вас сняли все обвинения, - тихо прошептал Гудмен, глядя разочарованно на Рэнделла, который, в свою очередь, благодарно ему кивнул.
        - Томас! Нет! Отпустите меня! - леди рвалась к возлюбленному, а его уводили всё дальше во чрево тюремных коридоров.
        Совершенно неожиданно Амелия таки смогла вывернуться из хватки Гудмена, наступив ему со всей мочи на ногу, и бросилась вслед за конвоем.
        - Мисс Говард, прошу вас! Вы сделаете только хуже! - крикнул ей вслед адвокат, но девушка его не слушала.
        Она преодолела холл, скользя по мраморному полу, точно по льду, забежала в узкий коридор и, отпихнув в сторону Байрона, прорвалась к возлюбленному.
        Её ладони успели накрыть скулы мужчины. Потемневшие от горя глаза заволокла слёзная пелена. Более не думая ни о чём, Говард прильнула к обветренным губам возлюбленного, но уже через мгновенье её оттащил один из инспекторов.
        - Что вы творите, Амелия? - рявкнул детектив, но девушке было не до условностей и правил, её мир стремительно превращался в руины, добивая и без того ослабевшую волю огромными валунами горьких истин.
        Человек, которого она любила, был закован в цепи. На высоком лбу виднелись ссадины. Чёрные кудри спутаны у висков и выпачканы в кровавой грязи. Должно быть, Томас сопротивлялся! А может, Байрон, как и в случае с Фостером, решил отыграться на американце за то, что Амелия предпочла его?
        - Не смейте к ней прикасаться! - взревел арестант, что до этого держался отстранённо.
        - Том! Томас, прости меня! - зашлась плачем Амелия, пытаясь вырваться из цепких пальцев служителя закона.
        - Что бы они тебе ни сказали, знай, я не убивал судью! И я люблю тебя, Амелия, слышишь? Я люблю тебя… - успел выкрикнуть Рэнделл до того, как его вытолкали силой в смежный коридор.
        - Ты ублюдок! - взвыла леди, пытаясь схватить Даниэля за пиджак.
        Он смотрел на неё потрясённо. Впервые в жизни Байрон видел на лице этой женщины искренние эмоции. И это столь шокировало, что джентльмен был не в силах произнести ни слова, лишь жестом приказал инспектору вывести бьющуюся в истерике даму и молча отправился вслед за Томасом.
        Спустя полчаса Амелия листала материалы дела, которые удалось заполучить Гудмену. Они сидели в небольшом ресторане недалеко от здания суда. Руки леди были охвачены нервной дрожью, глаза опухли от слёз, а душа звенела пустотой, как иссохший колодец.
        - Томас Уэбстер, - задумчиво произнесла Говард, проведя по начертанному пером имени. - Значит, он англичанин…
        - Выходит так, - кивнул Джеймс.
        Леди вдруг вздрогнула и посмотрела на адвоката.
        - Ты знал?
        - Нет, - с прискорбием ответил мужчина. - Когда мы познакомились в университете, Томас уже носил фамилию Рэнделл. Его легенда мало чем отличалась от нынешней. Богатый, избалованный вниманием женщин американец, приехал в Англию за достойным образованием.
        - Я не понимаю… Здесь указан мотив - месть, - Амелия устало уронила голову в ладони, закрыв глаза.
        Гудмен тяжело выдохнул и, размяв большими пальцами виски, попытался объяснить своей клиентке положение дел, так как она явно была не в состоянии разобраться в бумагах самостоятельно.
        - Томас родился и вырос в Лондоне. Его отец и мать работали в доме судьи. Когда ему было около десяти лет, мистера Уэбстера обвинили в измене Англии, что-то связанное с распространением листовок мятежного характера. Он был убит в тюрьме, так и не дождавшись слушания по своему делу. Спустя полгода мать Томаса покончила с собой в доме, как вы уже могли догадаться, Питера Байрона.
        - А сам Томас? Что случилось с ним, как он оказался в Америке?
        - Не знаю, мне известно лишь то, что после похорон миссис Уэбстер мальчик сбежал, просто исчез.
        - Но ведь эта история не доказывает его вину! - встрепенувшись, смахивая с лица слёзы, возмутилась Амелия.
        - Мисс Говард, давайте отбросим наши с вами симпатии к сему джентльмену и посмотрим сухим фактам в лицо. Рэнделл прибыл в Лондон под вымышленным именем. У него есть мотив, его родители, так или иначе, погибли вследствие действий судьи Байрона. Также Томас хирург по образованию и наверняка знал, как и куда бить. Он втёрся в доверие к ближайшему приятелю судьи Байрона - Алану Линчу, а затем закрутил роман с вами, невестой своего врага. Я понимаю, в подобное трудно поверить, я и сам шокирован не меньше вашего, потому что слепо верил каждому слову этого человека, но взгляните на дело отрешённо.
        - А как же тот факт, что в момент убийства Байрона Томас был со мной?! Вы знаете это, Джеймс! - вновь попыталась оправдать возлюбленного Говард.
        - Боюсь, что убить Питера Байрона могли и десятью минутами ранее. Судебный врач установил лишь примерное время смерти. Ничто не мешало Томасу совершить преступление, а после встретиться с вами в саду.
        - Но разве он не должен был весь перепачкаться? - уже без надежды выдвинула очередное предположение леди.
        - Чисто теоретически да, но прошу заметить, в тот вечер ни на ком из гостей крови не обнаружили. Разумеется, кроме вас и мистера Рэнделла.
        Повисло напряжённое молчание. Амелия вновь потянулась к бумагам, но Джеймс её опередил.
        - Не изводите себя, мисс Говард. Вы оправданы, ваше честное имя будет восстановлено! Можете вернуться домой, похоронить мужа, сыграть свадьбу сестры и писать книги. Благо состояние Питера Байрона вам это позволяет, - с искренним участием, очень мягко и даже ласково сказал Гудмен. - И да, оплачивать мои услуги не нужно, в знак уважения к вашей силе духа…
        - Он просил не верить никому…
        Будто бы не слыша всё то, что сказал адвокат, Амелия подняла на него тяжёлый взгляд, пытаясь отыскать в глазах джентльмена хотя бы малейший намёк на веру в невиновность Томаса. Но кажется, на этот раз Джеймс был согласен с Байроном-младшим.
        - Простите, мне нужно вернуть документы в суд. Держитесь. Если понадобится какая-либо помощь или вы захотите обрести нового друга, я всегда к вашим услугам.
        Гудмен поднялся на ноги, прихватывая под мышку папку и, вскользь коснувшись плеча Амелии, удалился.
        Время замерло. Сколько леди провела в компании чашки чая, к которой даже не притронулась? Миг или вечность? Она не слышала голосов, заполняющих залу, не видела господ, приходящих и уходящих. Сидела почти недвижно, сжимая в руках бумажную салфетку, пока та от трения пальцев не распалась на измятые клочки. Вот так и женское сердце расползалось по волокнам, оставляя после себя лишь мусор. Каждый вздох отзывался в груди режущей болью. Разочарование и ненависть к самой себе топили прежде несгибаемую волю в болоте обречённости. Страдало всё, тело, разум, душа. Никто в целом мире не мог облегчить этих мук, кроме причины, их вызывающей, - Томас Рэнделл… Уэбстер.
        «Что бы они тебе ни сказали…» - умолял возлюбленный, но верила ли ему Амелия?..
        Глава 32
        «Я - это я, а вы грехи мои
        По своему равняете примеру.
        Но, может быть, я прям, а у судьи
        Неправого в руках кривая мера…»
        Уильям Шекспир
        - Мистер Гудмен! - Амелия решительно поднялась на ноги, шагая навстречу адвокату, только-только пересёкшему порог своего детективного агентства.
        - Мисс Говард, какой приятный сюрприз, - растерянно отозвался Джеймс, снимая цилиндр, глядя на леди озадаченно.
        Амелия ждала его уже больше часа, приехала ни свет ни заря, дабы просить джентльмена об услуге да поведать о собственных умозаключениях.
        - Джеймс, вы должны мне помочь, - не теряя времени на учтивые реверансы, дама тотчас перешла к делу. - Устройте мне встречу с Томасом.
        - Это невозможно, - разочарованно выдохнул Гудмен. - Рэнделл, то есть мистер Уэбстер, находится под следствием, к нему представлен государственный защитник, я больше не занимаюсь этим делом, моя работа выполнена, вы на свободе.
        - Да, но если бы вы взялись представлять Томаса в суде, - с отчаянной надеждой леди сделала ещё один шаг вперёд, доставая из ридикюля деньги. - Я заплачу любую сумму…
        - Мисс Говард, - трагически нахмурив брови, Гудмен накрыл своей ладонью женское запястье, заставляя убрать наличные обратно в сумочку. - Дело не в сумме, дело в принципе.
        - Вы не верите ему, верно? - Джеймс никогда не видел Амелию разбитой. Он испытывал искреннюю, но не уничижительную, жалость. Но не привык вводить людей в заблуждение, а посему был прямолинеен и нередко резок в своих заявлениях.
        - У меня нет оснований полагаться на правдивость слов мистера Уэбстера, я бы и вам не советовал, он уже обманул нас однажды, помните?
        - Умалчивать о своём прошлом не то же самое, что лгать! - уверенно парировала Говард. - Джеймс, неужели у вас нет секретов, которые вы утаиваете от толпы? Быть может, Томас просто пытался начать жизнь с чистого листа? Вам ли не знать, как скор высший свет на расправу. Позволь им усомниться - и они вмиг сожрут тебя как дикие звери!
        Гудмен, задумавшись, досадливо вздохнул. Амелия, подмечая в глазах адвоката сомнение, продолжила давление.
        - Я уверена, Томас не убийца! Всё обвинение строится на основании прошлого, давно забытого. Никаких прямых улик! Ведь даже кровь на рубашке Рэнделла оказалась там по моей вине!
        - Но у него есть мотив! - попытался возразить Гудмен.
        - У меня тоже, и у мистера Фостера… - леди неосознанно огляделась по сторонам, очевидно собираясь сказать нечто важное. Удостоверившись, что секретарь адвоката вышел, продолжила чуть тише. - Вы не знали, я умолчала, но до встречи с Томасом Джозеф Фостер был моим любовником. Мы состояли в интимной связи несколько лет. Он был в бешенстве, узнав о свадьбе. - Говард выдержала многозначительную паузу, после чего иронично улыбнулась. - Ну, что же вы стоите? Арестуйте меня! Ведь исходя из вашей теории о добродетели и основаниях, я лгунья, заслуживающая виселицы, а Фостер вполне может оказаться убийцей, у него ведь тоже имеется мотив!
        Гудмен опешил, то ли от откровений Амелии, то ли от того, с каким надменным самолюбием она открыла джентльмену свои постыдные секреты, словно гордилась ими. Комментировать услышанное мужчина, разумеется, не стал, но зерно сомнения в его разуме всё же было посеяно и начинало приносить всходы.
        - Мало того, сэр, - настойчиво продолжала Амелия, - я знаю ещё одного человека, у которого был существенный мотив. Полиция даже не рассматривала его как потенциального подозреваемого… А знаете почему?
        Джеймс чуть скривил губы, будучи неуверенным, как должно с его стороны реагировать на исповедь бывшей клиентки.
        - Уважьте моё любопытство, будьте так любезны, - совершенно без иронии кивнул джентльмен.
        - Всё просто, этот человек сам ведёт расследование…
        - Вы намекаете на Даниэля Байрона? - в карих глазах адвоката вспыхнул профессиональный огонёк азарта.
        - Я не намекаю, а делаю неофициальное заявление, пока что неофициальное. В церкви перед началом церемонии Даниэль и его отец сильно повздорили. Питер заявил, что утром перепишет завещание и лишит детектива Байрона наследства, потому что он осмелился просить его не жениться на мне, - Амелия несколько раз моргнула, точно замечталась. - Поправьте меня, мистер Гудмен, но, кажется, я насчитала даже два мотива.
        Адвокат задумался. Он неспешно прошёлся по приёмной, небрежно бросил цилиндр на стол секретаря и почесал затылок.
        - Но почему вы раньше молчали? - потрясённо отозвался Гудмен, оборачиваясь, смерив леди осуждающим взглядом.
        - Потому что не видела всей картины в целом. Джеймс, подумайте сами, Байрон хватается за любую брошенную ему кость. Не особенно рациональное поведение для детектива, прославленного на весь Лондон. И потом его главной подозреваемой всегда была я, женщина, с которой ему выпало несчастье делить отцовское состояние! Он с первого дня пытался меня потопить. Сначала я думала, что причина таится в ревности, но теперь…
        - Мне нужно подумать, - выставляя вперёд ладонь, отстранённо произнёс Гудмен, отводя взгляд.
        - Нам нужно поговорить с Томасом! Он не станет мне лгать.
        - Вы не можете быть на сто процентов в этом убеждены!
        - Нет, могу! - твёрдо завила Амелия.
        Джеймс заглянул в широко распахнутые глаза леди, исполненные решительной уверенности. Амелия не оставила ему выбора! Её непоколебимая твёрдость духа, упорство, хладнокровная готовность сражаться поражали его. Несмотря на постыдные откровения Говард, эта женщина по-прежнему его восхищала!
        С досадой, обращённой к самому себе, Гудмен иронично хмыкнул и очень медленно кивнул.
        - Это да? - взволнованно уточнила леди.
        - Я посмотрю, что можно сделать. Отправляйтесь в дом Рэнделла и ждите меня там, если удастся добиться встречи, я пришлю за вами экипаж.
        - А если нет?
        - Заявимся в суд и заставим присяжных выслушать нас!
        Амелия выдохнула с удовлетворённым стоном и широко улыбнулась, благодарно склонив голову. Джеймс в очередной раз в сердцах отругал себя за мягкость и готовность жертвовать репутацией на благо справедливости. Ведь сотрудничество с Байроном прежде приносило ему неплохие комиссионные.
        - Сколько мне ждать? - уже покидая агентство, уточнила Амелия, пропуская в контору первого клиента.
        - Сколько придётся, - сдержанно ответил Гудмен, открывая дверь кабинета и запуская в него невысокого тучного мужчину, что без умолку тараторил об измене жены.
        К слову, ждать Говард пришлось долгих два дня…
        Глава 33
        «Во мне ты видишь бледный край небес,
        Где от заката памятка одна,
        И, постепенно взявши перевес,
        Их опечатывает темнота».
        Уильям Шекспир
        Амелия чуть не сошла с ума за нескончаемые, по её ощущениям, дни ожидания. Она не могла ни есть, ни спать. А когда удавалось ненадолго прикорнуть, леди мучили кошмары. Она видела, как Даниэль с дикой, лишённой милосердия улыбкой накидывает на шею Томаса петлю. Слышала скрип рычага, открывающего под ногами осуждённого пропасть, и звук ломающейся шеи. Ощущала запах смерти, который отравлял здравомыслие, заставляя задыхаться во сне.
        Во всём происходящем Говард винила себя и только себя! Если бы она не пригласила Рэнделла на свадьбу, если бы он не влюбился в неё, если бы не был так опасно близок…
        К послеполуденному ланчу Амелия извелась настолько, что начала всерьёз размышлять, не нанести ли ей визит самому Байрону? Видит Бог, леди была готова согласиться на любые условия, будь то признание вины или повторное замужество, лишь бы с Томаса сняли все обвинения! Говард знала, Рэнделл не убийца, да и отсутствие прямых улик это подтверждало, но Даниэль был слеп и глух к сему факту.
        Когда девушка уже собралась в Скотланд-Ярд, к дому подъехал экипаж. Выглянув в окно, Амелия увидела мистера Гудмена. Он стоял подле кареты и, как только заметил леди, утвердительно кивнул, давая понять, что у него получилось добиться разрешения на свидание.
        Спустя полчаса Говард и её адвокат прибыли в Ньюгемскую тюрьму. Стоило лишь переступить порог этого скорбного места, как леди овладела паника. Да, она была готова бороться за любимого, за его свободу, за его жизнь, но, кажется, не осознавала, как сильно боялась услышать правду о его прошлом. Но все сомнения развеялись вмиг, когда тяжёлую скрипучую дверь допросной открыл охранник и взору Амелии предстал человек, которого она любила пуще собственной чести.
        - Томас! - Амелия бросилась к возлюбленному, сидевшему на стуле, закованному в кандалы.
        Кожа на его запястьях была стёрта, пылая ссадинами и синяками. От некогда белоснежной рубахи пахло сыростью и гнилью. Вид измождённый, но глаза всё так же сверкают красотой сапфиров, а улыбка, вопреки усталости, по-прежнему притягательна.
        - Не стоило тебе приходить, душа моя, - поднявшись на ноги, джентльмен добровольно сдался в плен женских объятий. Правда в ответ обнять не смог, лишь прижал руки к собственному телу, стараясь не испачкать платье Амелии ржавыми цепями.
        - Я не могла оставить тебя здесь и сама остаться в неведении! Мы с мистером Гудменом знаем, как помочь тебе!
        Томас посмотрел на вошедшего в комнату адвоката. Тот был сдержан. Он слегка кивнул старому приятелю и встал справа от входа, сняв с головы цилиндр. Джеймс старался не делать преждевременных выводов и предпочёл, прежде чем бросаться на амбразуру с громкими обвинениями против Даниэля Байрона, выслушать историю Рэнделла.
        - У вас пятнадцать минут, - хрипло гаркнул охранник и закрыл за адвокатом дверь.
        - Пятнадцать? - возмущённо и в то же время опечаленно воскликнула Амелия, оглядываясь.
        Гудмен досадливо пожал плечами. Благо что хоть столько досталось.
        - Тогда не будем терять время, - борясь с дрожащими в глазах слезами, Говард вновь посмотрела на Рэнделла, ласково касаясь пальцами его лица. - Томас, нам нужно знать, что на самом деле случилось с тобой в детстве, почему ты скрывал своё имя и зачем прибыл в Лондон.
        Мужчина недоверчиво нахмурился, бросая короткий взгляд на адвоката.
        - Милая, это не поможет, преемник судьи Байрона абсолютно убеждён в моей виновности, - тихо и сипло сказал заключённый.
        - Нет! - решительно заявила леди, опалив возлюбленного горячим дыханием. - Убийца - Байрон, мы найдём, как это доказать! Но нам нужна твоя история!
        - Томас, послушай, - Джеймс сделала шаг вперёд, - если мисс Говард права в виновности сына судьи и, соответственно, в твоей невиновности, то смена фамилии слишком мелкий проступок для петли, ты так не считаешь? Я обещал взяться за твою защиту. А потому мне, как адвокату, нужны все детали. У нас нет времени на сентиментальность, простите Амелия, и на споры тем паче. Сухие факты! Нужны факты, Уэбстер, ты же знаешь принципы судебного делопроизводства!
        - Уэбстер мёртв, этого человека больше нет! - со стальным холодом в голосе заявил Томас.
        - Тогда я буду только счастлив вновь познать радость общения со своим давним другом, мистером Рэнделлом.
        И все трое сели вокруг стола. Амелия по правую сторону от Томаса, сжимая в своих тонких пальцах его пальцы. Джеймс напротив.
        Лжеамериканец сделал глубокий вдох, мельком глянул на возлюбленную, которая чуть вздрогнула, тягостно сглотнув, и утвердительно кивнул Гудмену, безмолвно сообщая, что готов рассказать правду.
        Спустя пару ударов сердца небольшое помещение заполнил слишком вязкий в силу утомлённости голос.
        - Мой отец был простым, благочестивым человеком, жившим по законам совести и Бога. Питер Байрон взял его на службу, когда я был ещё совсем мал. В обязанности отца входило следить за экипажем и лошадьми, изредка доставлять письма по распоряжению, корреспонденцию, посылки. Мы жили в доме Байронов столько, сколько я себя помню. В тот смурной год по Лондону прокатились волнения - распространялись памфлеты с мятежным содержанием. Фабрики и простые рабочие начали бастовать, а чиновники наживаться на взятках. Байрон был каким-то образом замешан в этом деле. Он ещё не занимал пост верховного судьи, но был близок к сему. Но однажды всплыли некоторые документы, подтверждающие его причастность к спонсированию печати памфлетов. В дом Байрона пришли поверенные короля, а вскоре арестовали моего отца по обвинению в измене. Следствия не было, как и суда, отец попросту не дожил, точнее, ему не позволили. Дело закрыли. От Байрона отступились. Он, блестяще сыграв роль милосердного человека, позволил нам с матерью остаться под его крылом. Матушка была знатной кухаркой, но ещё и очень красивой женщиной. А всем нам
известна главная слабость подонка!
        Амелия сжала руку Томаса чуть сильнее, тем самым выказывая поддержку. Её глаза вновь блестели от слёзной пелены, но леди держалась стойко. Гудмен слушал рассказ беспристрастно, лишь иногда хмыкал, видимо, мысленно выстраивая какие-то теории и закономерности.
        Рэнделл продолжал:
        - Вскоре Байрон начал проявлять симпатии по отношению к моей матери. Она же носила траур и даже подумать не смела о другом мужчине, тем более состоящем в браке. Тогда-то и вскрылась вся сущность этого деспота. Мои шрамы, - Томас посмотрел на возлюбленную, нервно поджав губы, в глазах раскатом молнии сверкнуло отвращение. - Он избивал меня хлыстом, как непутёвую лошадь, что не хотела тащить повозку, в назидание матери за её непокорность и отказ возлечь с ним. Снова и снова, не дожидаясь рубцевания прежних ран, тащил, как щенка, в свою спальню и бил, заставляя её смотреть! Я умолял матушку уехать, просил не соглашаться, обещал достать денег на съём комнаты. Нужно было лишь немного потерпеть! Я чистил ботинки прохожим, выносил ночные горшки в ночлежке на соседней улице, помогал в таверне. Но мать не верила в то, что мы сможем выжить без покровительства. А затем и вовсе сломалась.
        Однажды мне особенно крепко досталось, и она согласилась стать любовницей судьи. Этот грязный ублюдок овладел ею прямо на моих глазах! Мать плакала, просила избавить своё дитя от сего грязного зрелища. Но Байрон приказал мне остаться, угрожая тем, что если я хоть кому-то проболтаюсь, нас обоих ждут розги и петля. Он насиловал её на протяжении нескольких месяцев. А когда она поняла, что беременна, свела счёты с жизнью! Я же сбежал, прихватив некоторые сбережения судьи, которые матери удалось выкрасть накануне, сел на корабль и отправился в Америку.
        Там прибился к церковному приходу, много трудился, занимался самообразованием. В пятнадцать пошёл в услужение конюхом к одному обеспеченному землевладельцу, выращивающему хлопок. Мистер Стивен Рэнделл за год до моего прибытия в его угодья потерял своего единственного наследника, почившего в схватке со смертельной хворью. Он часто говорил, что я напоминаю ему сына. Мы как-то незаметно для себя сдружились. Мистер Рэнделл был прекрасным человеком, любил свою землю, высоко ценил каждого рабочего.
        Когда мне исполнилось девятнадцать, Стивен Рэнделл решил официально признать меня наследником, но не просто включить в завещание, а усыновить и дать свою фамилию. Я был не против. Я любил этого человека как собственного отца, он вырастил меня, воспитал, помог забыть тот ужас, что я пережил в Англии.
        После Стивен отправил меня в университет в Эдинбурге. Я хотел изучать экономику, но отец настоял на медицине, которая в Америке была не особенно развита. И всё же по возвращении я вплотную занялся нашим хлопковым делом. Сначала исключительно сбытом, затем заинтересовался ткацким производством. В итоге с позволения названого отца основал собственную фирму. Дела закрутились лихо. Я наладил партнёрство с Францией, Италией, открыл несколько фабрик по стране. Но Америка всегда была для меня чужой, я так и не влился. Мне претила врождённая надменность при полном невежестве американцев, их грубость, дурные привычки, пьянство. Я всё чаще начал задумываться о возвращении на родину.
        Прошлой весной мой отец, Стивен Рэнделл, скончался от чахотки. По счастливой случайности Алан Линч проявил интерес к сотрудничеству с моими фабриками. Он вышел на меня сам, я не проявлял никакой инициативы.
        Лишь прибыв в великую Британию для переговоров, я снова столкнулся с Питером Байроном - на том самом приёме, где познакомился и с тобой, - посмотрев на Амелию с особой теплотой и трепетом, печально улыбнулся Томас.
        - Время! - отвратительный скрежет дверных петель в дуэте с саднящим голосом тюремщика заставили Говард, погружённую с головой в ледяную истину, вздрогнуть.
        Она с силой сжала руку Томаса, вглядываясь в его глаза застывшим взглядом, словно рассказ возлюбленного вырвал из тела прекрасной женщины душу, превратив её в фарфоровую куклу.
        - Всё хорошо, иди, - мягко отозвался Рэнделл, но Амелия была не в силах двинуться с места.
        - Мистер Гудмен, мне велено увести арестанта в камеру, - строго заметил конвоир.
        - Мисс Говард, - Джеймс встал на ноги и подошёл к леди, вопросительно посмотрев на Томаса. Тот утвердительно кивнул и тогда адвокат бережно взял даму под локоть, - идёмте! Нужно добиться аудиенции у судьи Одли. Вы должны дать показания немедля!
        - Нет! - вдруг дёрнулась леди, - Томас…
        - Амелия, иди, и мне пора, - широко улыбнулся Рэнделл, словно его забирали в курительную комнату, а не в камеру осуждённых на казнь.
        - Я добьюсь своего! Это гнусное семейство ответит по заслугам! Обещаю тебе, - судорожно моргая, забормотала леди. - Мы вытащим тебя!
        - Теперь я полностью спокоен, душа моя. Кто в Лондоне посмеет тебе перечить? Разве что безумец! - нежно улыбнулся Рэнделл.
        Гудмен, заставив леди встать со стула, отвёл её к стене. Конвоир помог Томасу подняться, и вскоре за ними закрылась дверь, а Амелия рухнула в объятья Джеймса. Поначалу мужчине казалось, что его клиентка плачет. Но когда Говард взяла себя в руки и отстранилась, адвокат смог узреть в её прекрасных глазах лишь ненависть и гнев, подумав о том, что Томас Рэнделл был прав: решиться на соперничество с этой женщиной мог только безумец!
        Глава 34
        «Чем выше влез, тем гибельней паденье;
        Зловонней плевел лилии гниенье!»
        Уильям Шекспир
        Ещё не было и девяти утра, а Амелия и мистер Гудмен уже покидали здание суда. Джентльмен сжимал в руках ордер на обыск квартиры Даниэля Байрона, добиться которого почти не составило труда. Говард без опаски за собственную репутацию рассказала судье Одли все детали её взаимоотношений с Байроном-старшим и его сыном. Как выяснилось, Даниэль скрыл от следствия письмо, написанное Питером, дабы не компрометировать его в глазах коллег, и разумеется, умолчал о ссоре. Каждый из этих фактов на фоне истории Томаса Уэбстера ставили под сомнение благочестивость именитого семейства. К тому же судья Одли, к великой удаче Амелии, всегда недолюбливал Питера Байрона и посему с лёгкостью пошёл навстречу. Тем более что исповедь леди показалась ему вполне убедительной и уж если не подтверждала вину Даниэля, то ставила под сомнение его профессионализм и компетенцию.
        - И что дальше? - запахивая ворот пальто, спросила адвоката Говард.
        Сегодня было особенно сыро и холодно. Порывистый ветер то и дело подхватывал мусор да обрывки газетных листов, гоняя их по улицам.
        - После ланча мы обыщем квартиру Байрона и его кабинет на предмет сокрытых улик. А дальше будем действовать по ситуации. Судья Одли расположен к вам, Амелия, так что постарайтесь не делать глупостей, предоставьте всю работу мне. Возвращайтесь в поместье, к тому же завтра похороны вашего мужа.
        - Похороны подонка! - с отвращением поправила Гудмена леди.
        - Как бы там ни было, похоронить Байрона ваша прямая обязанность перед Всевышним. Не стоит сеять сомнение в сердцах присяжных.
        - Я понимаю, - тягостно вздохнула Говард. - Но завтра слушание о причастности к делу Томаса, я должна присутствовать в суде!
        - Хм, - Джеймс задумался, подняв взгляд к хмурому небу, затянутому сердитыми тучами. - Слушание назначено на восемь утра. А похороны?
        - В три.
        - Тогда, возможно, вам стоит остаться в Лондоне, и, даст Бог, домой вы вернётесь уже с Томасом.
        Леди невольно улыбнулась, её глаза зажглись восторженным предвкушением.
        - Было бы прекрасно!
        Они ещё немного постояли молча, наблюдая за лениво проезжающими экипажами и немногочисленными прохожими - никто не хотел покидать свои дома в такую погоду. А затем Амелия ненавязчиво поинтересовалась:
        - Мистер Гудмен, а мой роман? Он ведь больше не является уликой по делу, могу ли я забрать его?
        Джеймс растерянно пожал плечами, поправляя на голове цилиндр, который так и норовил съехать набок из-за ветра.
        - Думаю, в этом нет ничего предосудительного. Я заберу.
        - Нет, что вы, не хочу обременять вас такими глупостями. Тем более что мне как раз по пути. Я сама зайду в Скотланд-Ярд и потребую у Даниэля рукопись.
        - Не самая удачная идея, после того как вы дали против него показания, - неодобрительно нахмурился Гудмен.
        - Но ведь он пока не в курсе, - обворожительно улыбнулась Амелия.
        - И всё же, быть может, я сопровожу вас?
        - Джеймс, - леди звонко рассмеялась. - Вы думаете, я не в состоянии постоять за себя?
        - Напротив, - мягко улыбнулся Гудмен, - я переживаю за детектива Байрона.
        - Обещаю, я и пальцем его не трону! - учтиво поклонившись, Говард легко сбежала по ступенькам, словно её подхватил на руки сам ветер.
        - Постарайтесь с ним не разговаривать о деле! Байрон не должен знать, что готовится обыск.
        - Обещаю, - кивнула Амелия и уже через несколько секунд скрылась за поворотом.
        Они столкнулись прямо в приёмной. Байрон отдавал какие-то распоряжения инспектору, но, заметив супругу своего отца, сразу же прекратил разговор, медленно двинувшись ей навстречу. Говард досадливо нахмурилась, но взгляд не отвела, дабы не вызывать подозрений.
        - Чем обязан? - холодно отозвался Даниэль, учтиво поклонившись.
        Леди, следуя этикету, слегка присела и натянуто улыбнулась.
        - Я хотела забрать свою рукопись, она ведь больше не является уликой.
        Байрон звучно хмыкнул, посмотрел по сторонам и, взяв Говард под локоть, отвёл в сторону.
        - Амелия, - поучительным тоном заговорил детектив, - ты отныне носишь мою фамилию, нравится тебе это или нет, и должна считаться с моим мнением.
        - Прошу прощения… - не улавливая сути, сконфуженно нахмурилась леди.
        - Ты не можешь больше писать, - строго заявил Даниэль.
        - То есть? - Амелия дёрнула рукой, сбрасывая неугодное прикосновение, и чуть отошла назад.
        - Женщинам семьи Байрон не пристало слыть бульварными писаками! Я не позволю порочить своё имя! Так что прошу, выбрось эти глупости из головы и возвращайся домой. Как там, к слову, подготовка к похоронам отца?
        Наглость детектива настолько поразила Амелию, что первые несколько секунд леди была не в силах даже пошевелиться. Она просто смотрела на мужчину, судорожно хлопая ресницами, обескураженная, потрясённая, оскорблённая.
        - Не смог посадить меня в тюрьму, нашёл иной способ отыграться? - спустя некоторое время сквозь зубы процедила Говард.
        - Я умоляю тебя, - снисходительно усмехнулся детектив. - Спроси любого джентльмена в Лондоне, и он скажет, что писательство не то ремесло, коим должна владеть женщина.
        - А чем, по-твоему, должна владеть женщина?
        - Вышиванием, игрой на фортепиано? - явно потешаясь, отмахнулся Байрон.
        Амелия чуть было не задохнулась от гневного возмущения.
        - Судя по всему, дрожайший пасынок, - колко цепляя языком последнее слово, ответила Говард, - в вашей семье единственное уместное ремесло - это беспрекословное подчинение. Интересно, покойная миссис Байрон была в курсе, скольких женщин насильно подкладывал под себя твой отец?
        Не стерпев столь оскорбительного обвинения, исполненный ярости Даниэль потерял контроль и хлёстко ударил леди по щеке. Амелия, вскрикнув, попятилась назад. Несколько инспекторов обратили к паре взоры. Воцарилась гробовая тишина.
        Байрон замер, трясясь то ли от шока, то ли от взбунтовавшихся эмоций. Его глаза заблестели, точно стеклянные, губы нервно задрожали, челюсть заходила ходуном.
        - Амелия… - осознав содеянное, Даниэль шагнул было вперёд, чтобы взять девушку за руку, но Говард резко отпрянула.
        - Не смей! Не смей прикасаться ко мне! - воскликнула она. - Ты весь в своего отца! От кончиков волос до подошвы туфель. Даже твой пиджак смердит подлостью!
        - Прости меня, я… - растерянно затараторил детектив, не ведая, куда деть себя от стыда.
        - Давай опустим никому не нужные извинения! - ядовито прошипела Амелия. - Я всё равно не верю в их искренность! Не ты ли на приёме у Алана Линча, после того как я уехала, красноречиво разглагольствовал о моей павшей натуре? Избалованная вниманием блудница? Кажется, так ты назвал меня в тот вечер?
        - Я был пьян… - потрясённо пробормотал Байрон.
        - Наивно было полагать, что я об этом не узнаю! В Лондоне и у стен есть уши, - снисходительно улыбнулась Амелия и, проведя пальцами по раскрасневшейся щеке, обратилась к стоящему подле инспектору. - Будьте так любезны, мне бы стакан воды да зеркало.
        Опешивший полицейский с опаской посмотрел на детектива. Даниэль согласно кивнул и отвернулся.
        - Отведите её в мой кабинет, - сухо отозвался мужчина, более не смотря на леди. - Я вас там не потревожу.
        Через пару минут Амелию проводили на второй этаж. Закрыв за инспектором дверь, леди сначала направилась к висевшему на стене зеркалу, чтобы удостовериться в отсутствии синяков. Краснота ещё не спала, но это было дело времени. Детектив приложился не сильно. Зато знатно скомпрометировал себя в глазах сослуживцев.
        Поправив шляпку и расправив ворот пальто, Говард подошла к письменному столу. Она не собиралась покидать участок без рукописи и наверняка знала, что Даниэль хранит её где-то среди бумаг. Отыскать роман труда не составило. Он лежал в верхнем ящике. Прихватив стопку исписанных чернилами листов, Амелия с гордо поднятой головой вышла в коридор и покинула Скотланд-Ярд.
        Буквально через пару часов Даниэля Байрона ожидало самое большое унижение в жизни. Обыск и возможный арест по обвинению в убийстве собственного отца, в случае если подозрения Говард и мистера Гудмена подтвердятся.
        Глава 35
        «Не помню дня суровей и прекрасней»…
        «Макбет». Уильям Шекспир
        Гробовщики несли на плечах богато украшенный гроб, боязливо ступая по сырой земле средь могильных крестов. Чёрный бархат обрамлял ажурными рюшами плотно прилегающую крышку, на которой лежали тёмно-бордовые розы, почти такие же, как на свадебном торте Амелии. Вслед за почившим следовало не много людей. Священник в траурной рясе. Вдова, которую за руку поддерживал высокий темноволосый джентльмен во фраке угольного цвета. Белокурый ангел со своим женихом, молодым юношей. Приятной наружности господин в шерстяном пальто, державший под мышкой свежий выпуск газеты. Скромно одетая мисс средних лет, посвятившая всю свою молодость услужению некогда знатного печатника. Двое мужчин - извозчиков, что привезли собравшихся на кладбище, и престарелый адвокат, отказавшийся даже близко подходить к сыну своего бывшего клиента.
        На похороны Питера Байрона не приехали ни коллеги, ни старые знакомые. Весть о том, что судья оказался насильником, шантажистом и изувером, быстро облетела Лондон. И так же быстро распространилась новость, что его убийцей оказался собственный сын.
        У Амелии в ушах до сих пор звенел истошный вопль детектива, потрясший всех присутствующих в зале суда, в тот самый миг, когда с Томаса Рэнделла были сняты кандалы, а самого Даниэля взяли под стражу его же подчинённые.
        - Ты ведьма! - кричал, брызжа слюной, Байрон-младший, глядя Говард прямо в глаза, пока его вели по проходу. - Она вытрясет из тебя всю душу, Рэнделл! Растопчет её своими бальными туфлями и, не моргнув, скормит бродячим псам! Стерва! Это ты убила его, ты убила нас всех своими ведьмовскими чарами!
        Детектив был столь безумен в своих обвинениях, что леди потеряла дар речи. От высокого ворота платья она начала задыхаться и чуть было не упала в обморок, но к ней вовремя подоспел оправданный Томас. Он поймал возлюбленную за руку и притянул к себе, заставляя отвернуться. Лишь услышав его сбившееся в волнении сердцебиение под своей щекой, Амелия смогла вздохнуть и выдохнуть одновременно…
        Всё позади. Томас Рэнделл оправдан, жив, здоров, сжимает её дрожащий стан в своих объятьях!
        Спустя полчаса экипаж мисс Говард выдвинулся в лондонский пригород, увозя её в руках спасённого и любимого мужчины, дабы проводить в последний путь человека, коего они оба ненавидели всей душой. И всё же в угоду традициям согласились милосердно проводить его в последний путь, тем самым прощаясь не только с Питером Байроном, но и со своим прошлым. С чудовищными потерями и кошмарными снами, что бередили старые раны по ночам.
        При обыске в доме Даниэля, кроме сокрытого письма и спрятанного завещания отца, что подлежало оглашению сразу после похорон, улик не нашли. Оказывается, Питер внёс пометку от руки в день свадьбы, лишив сына наследства и всех привилегий фамилии. Шафером покойного был его же поверенный юрист, так что факт изменений в документе засвидетельствовали! Но при утере самого завещания оно имело все шансы стать аннулированным.
        Позже в кабинете детектива обнаружили стальное перо фирмы Heintze & Blanckertz, некогда принадлежавшее убитому, со следами его крови. Оно было спрятано в верхнем ящике стола с двойным дном.
        Но решающими в деле стали показания Элизабет - женщины, работающей служанкой в доме Говардов долгие годы. Она рассказала, будто бы видела, что после того, как судья Байрон удалился со своим юристом в кабинет, Даниэль последовал за ними. Вскоре мистер Фарел вернулся к гостям, а детектив и судья остались наедине. Служанка также рассказала, что слышала громкую брань. А буквально десять минут спустя раздался крик Амелии, которая нашла тело своего мужа. На вопрос суда, почему мисс Лиззи не давала показаний прежде, женщина сообщила, что детектив Байрон уверил её в бесполезности этих свидетельствований. Ведь среди увиденных ею в тот вечер господ убийцы не было.
        Даниэль отрицал всё сказанное служанкой до самого конца, но суд присяжных не поверил мужчине и приговорил его к смертной казни через повешение. Приговор привели в исполнение примерно в то же время, как на могилу Питера была брошена последняя пригоршня земли.
        В следующий вторник от сих трагических событий в доме семьи Уитмор состоялся долгожданный праздник. Свадьба единственного сына и мисс Мэри Говард. Амелия, решив оставить условности, сняла траур и полвечера кружилась в вальсе с Томасом. Они оба были в вишнёвом.
        Мистер Линч, вопреки скандалу, решил продолжить сотрудничество с (теперь уже официально) англичанином. И пусть Томас с Амелией решили уехать из Лондона, сыскав себе достойное поместье в пределах Эдинбурга, Рэнделл с особым рвением поддержал инициативу Алана, заключив с ним контракт. Будущей весной партнёры запланировали открытие двух ткацких фабрик и одного элитного ателье в столице.
        Джордж Говард сразу после свадьбы младшей дочери отбыл к дальним родственникам в Хартфордшир, чтобы на лоне природы излечиться от своего недуга. Он заверил Мэри, что к рождению её первенца вернётся в Лондон здоровым человеком и попытается воскресить свою типографию. Амелия с радостью отнеслась к стремлению отца и пообещала навестить его ближе к Рождеству.
        Джозеф Фостер также покинул Лондон. Поговаривали, что по нелепой случайности он уехал в Шотландию, но кто его знает, как случилось на самом деле. Этот джентльмен был последним человеком, который говорил с детективом Байроном перед казнью, и единственным, кто решился попрощаться лично.
        Издатель, которому журналист прежде предлагал роман Амелии, решив нажиться на горячо обсуждаемой в высшем свете теме, предложил леди сотрудничество. Её первый роман под собственным именем обещали напечатать уже к первому снегу. А также взяли в работу ещё несколько рукописей.
        Поместье отца, что Говард столько лет пыталась сохранить, она беспритязательно отдала во владение Мэри. Амелия была уверена: сестра и её достопочтенный супруг Чарльз Уитмор наверняка сумеют оживить старый дом, вновь наполнив его счастьем, любовью и детским смехом. Имущество судьи Говард перевела в наличные, пустив всё с молотка. Теперь вдовствующая миссис Байрон была чуть ли не самой богатой женщиной Англии, разумеется, после королевских и графских семей. Впрочем, носить эту проклятую фамилию леди осталось недолго. В первую же ночь после освобождения Томас сделал Амелии предложение. Она, не раздумывая, согласилась.

* * *
        Он вошёл в спальню, когда леди уже почти уснула. Утомлённая вереницей событий, девушка была совершенно без сил, но улыбнуться, когда крепкие руки обняли её со спины, смогла, и даже открыла глаза, но более ничем не выдала своё бодрствование.
        Припав губами к обнажённому женскому плечу, Рэнделл потянулся и, бережно взяв возлюбленную за руку, осторожно надел на её безымянный палец кольцо. Подарок судьи Говард выбросила в могильную яму ещё до того, как туда опустили гроб.
        - Я так тебя люблю, что весь я твой и честь твою делю! - еле слышно прошептал Томас, поднося ладонь Амелии к своим устам.
        - Цитируешь Шекспира? - неожиданно отозвалась Говард, Рэнделл от внезапности вздрогнул и раскатисто рассмеялся.
        - Ты не спишь, душа моя? Я не хотел тебя будить.
        Амелия обернулась, перекатываясь на бок, и, вглядываясь в прекрасные глаза напротив, что даже в сумраке ночи сверкали точно два сапфира, взяла в ладони лицо любимого.
        - Я согласна… - шепнула в губы Томаса Амелия.
        - Что? - растерянно переспросил джентльмен.
        - Ты надел мне на палец кольцо, Том, - ехидно усмехнулась леди.
        - О, Боже! - Рэнделл резко сел, глядя на Амелию восторженно-взволнованно. - Правда? Я просто хотел примерить и, если что, отдать на подгонку ювелиру… Прости, не самый удачный момент, мы только с похорон.
        - Любовь моя, это самый удачный момент, - отнимая спину от подушек, Амелия села рядом с возлюбленным, сжимая его руку в своей.
        - Тогда ты только что сделала меня самым счастливым мужчиной во всей Англии! Нет, на всём белом свете! - радостно провозгласил Рэнделл и прильнул к желанным губам, увлекая возлюбленную обратно на перины.

* * *
        Спустя неделю Амелия стояла возле пруда на дальней границе сада, прощаясь с поместьем, в котором выросла. Безусловно, она ещё не раз сюда вернётся, но леди было необходимо побыть наедине с собой, окончательно отпустить день вчерашний и принять новую себя - будущую миссис Рэнделл, женщину глубоко счастливую и свободную.
        Достав из кудрей, что были изящно уложены в высокую причёску, серебряную лилию, некогда принадлежавшую матери, Амелия сжала её в ладони и, прикрыв глаза, глубоко вздохнула. Через пару мгновений блестящая заколка встретилась со смиренной гладью воды, потревожив её поверхность озорной рябью.
        - Что это было? - Томас оказался позади своей невесты слишком неожиданно. Амелия испуганно вздрогнула, но когда обернулась, её губ коснулась трепетная улыбка, пусть и слегка печальная.
        - Дань уважения всем преданным, оскорблённым и нелюбимым женщинам, - тихо ответила она, чувствуя, как сердце в груди болезненно сжалось. Воспоминания о матери всегда заставляли Говард грустить.
        - Экипаж уже подан, вещи погружены, мы готовы отбыть в Эдинбург, - обнимая возлюбленную, поцеловал её в висок Томас, улыбаясь, как всегда, очаровательно и таинственно.
        - А Лиззи? - уточнила Амелия.
        Служанку старшая Говард решила забрать с собой, всё-таки в Эдинбурге мисс совсем никого не знала. Элизабет была только рада переезду. По заверениям горничной, Лондон её крайне утомлял.
        - Она тоже готова ехать. Бедная, уже не знает, как успокоить твою сестру. Мэри ревёт в три ручья.
        Амелия приглушённо рассмеялась.
        - Это так в её духе, но ты прав, лучше поторопиться. Так хочется поскорее увидеть наш новый дом.
        - Тебе понравится, - с предвкушением протянул Томас. - Я распорядился, чтобы в самой светлой комнате оборудовали твой кабинет. Там ты сможешь писать, пока я буду воспитывать наших…
        - Детей? - восторженно перебила леди. Томас иронично вскинул бровь.
        - Борзых! Я подумал, пока нам хватит и пары собак.
        - Что? - наигранно-возмущённо всплеснула руками Амелия. - Боже, за кого я выхожу замуж?!
        Томас тотчас поймал возлюбленную за запястье и притянул к себе, заключая её в крепкие объятья. Для них двоих время снова остановилось…
        - Просто я ещё не готов делить тебя с кем бы то ни было, даже с нашими очаровательными детьми, - прошептал джентльмен в губы своей невесте. Она полностью разделила с ним сие мнение, заверяя их негласный обет проникновенным поцелуем.
        Через полчаса экипаж Амелии Говард и Томаса Рэнделла покинул владения её семьи, а вскоре и пределы бессердечного по своей сути но всё же безмерно прекрасного Лондона.
        Эпилог
        Амелия сидела перед зеркалом, уже полчаса сжимая в руках письмо Даниэля Байрона, в котором джентльмен просил прощения за неоправданные надежды.
        «Свадьба состоится!» - вновь и вновь звенело в голове леди, обрекая её на мучительное осознание своего положения. Как же она устала быть куклой в руках господ! Устала играть по правилам высшего общества! Быть зависимой!
        Раздался стук в дверь. Бросив придирчивый взгляд на своё отражение, убедившись, что глаза не красны, а улыбка всё так же надменна и притягательна, Амелия позволила визитёру войти. Им оказалась Лиззи.
        - Мисс Говард, я принесла вам чай…
        - Но я не просила, - глянув на служанку через плечо, леди вернулась к зеркалу. Ей было проще смотреть на мир через отражение, словно происходящее не являлось реальным и оставалось запечатлённым лишь на посеребрённой поверхности стекла.
        От полученного известия разболелась голова, и дабы хоть немного облегчить неприятные ощущения, Амелия распустила волосы, вытащив из туго скрученного жгута кудрей серебряную заколку.
        - У вас не вышло? - боязливо спросила Элизабет, ставя на комод поднос с сервизом и наливая в белоснежную чашку ароматный напиток для своей хозяйки.
        - Не вышло? Что именно? - безразлично переспросила Говард, массируя пальцами виски.
        - Избежать свадьбы, - с участливой скорбью пояснила служанка, подавая леди чай.
        Мисс заглянула в глаза стоявшей по правую руку женщины и впервые за последние несколько дней искренне, пусть и печально, улыбнулась.
        - Ах, Лиззи, когда я покину этот дом, кто будет заботиться о тебе? Дай мне слово, что не останешься с отцом! Поезжай домой, к родне, я дам денег, напишу письмо, они примут тебя, я уверена.
        - Вы очень добры ко мне, мисс Амелия, но моя семья - это вы и Мэри… И если позволите, я хотела просить вас забрать меня в дом судьи. Мне невыносима мысль, что вы будете там одна.
        Поддавшись секундному порыву, Амелия отставила чашку и поднялась на ноги. Взяв служанку за руку, она потянула её на себя, заключая в объятья. Элизабет была немного старше своей хозяйки, всего на каких-то девять лет, но относилась к мисс Говард почти по-матерински. Она одна знала, на какие жертвы леди приходилось идти каждый день, чтобы сохранить имя своей семьи, и не переставала восхищаться стойкостью её духа.
        - Я бы очень этого хотела, Лиззи, - еле слышно прошептала мисс, - но боюсь, подонок Байрон сделает всё для того, чтобы я страдала. Он непременно откажет в просьбе. Но ты можешь остаться с Мэри. Уверена, в доме Уитморов с радостью тебя примут!
        Элизабет благодарно кивнула и отступила назад, скользя печальным взглядом по измученным чертам лица хозяйки.
        - Иди, дорогая, не думай ни о чём, я справлюсь, как и всегда, - похлопав горничную по руке, улыбнулась Амелия, вновь надевая маску бесчувственной гордячки. - Из меня получится крайне скверная жена, судья ещё пожалеет о своём решении…
        Лиззи тихонько засмеялась. Она кивнула леди и направилась было к двери, но, уже будучи у самого порога, обернулась. В серых глазах мелькнула мысль, которую женщина отчего-то побоялась озвучить вслух.
        - В чём дело? - приметив замешательство служанки, спросила Говард.
        - Да так, пустое…
        - Лиззи? - настойчиво переспросила Амелия.
        - На днях я встретила кухарку Батлеров. Вы знали, что мистер Батлер скончался?
        - Да, - утвердительно кивнула Говард, дошла до постели и присела на самый край, сложив руки на коленях. - Мы не были близки с соседями, оттого Кэтрин и не прислала нам приглашение на похороны своего супруга.
        - Такое несчастье, остаться вдовой в тридцать два года… - задумчиво произнесла Элизабет.
        - Миссис Батлер вышла замуж рано, за человека почти втрое старше себя. Подобного стоило ожидать, - равнодушно заметила Амелия.
        - Зато теперь, как сказала мне Аннета, кухарка, Кэтрин Батлер унаследовала внушительное состояние. Думаю, при таких деньгах она вскоре сыщет супруга под стать своему возрасту. Что же, пойду, если вам что-либо понадобится, зовите, - быстро переменив тему, Лиззи открыла дверь и вышла в коридор, но Амелия её окликнула.
        - Элизабет! А от чего скончался мистер Батлер?
        - Не знаю, говорят, чем-то отравился, - почти шёпотом произнесла горничная, прикрывая за собой дверь.

* * *
        ДЕНЬ СВАДЬБЫ. УТРО. ПОМЕСТЬЕ ГОВАРДОВ
        - Мисс Говард, экипаж прибыл, - в покои невесты вошла Лиззи.
        Женщина явно нервничала, растерянный взгляд бегал по комнате, дыхание сбивчивое, щёки пылали. Она быстро закрыла дверь и посмотрела на хозяйку с глубочайшим волнением.
        - Быть может, стоит повременить? - почти шёпотом спросила служанка.
        - Нет, если мы сделаем это после, мне придётся спать с ним!
        Амелия стояла перед зеркалом и была совершенно спокойна. Она поправила фату, затем провела кончиками пальцев по кружеву, обрамляющему декольте, и широко улыбнулась, оборачиваясь.
        - К тому же у нас появилась проблема, - глядя на дрожащую от страха горничную, беззаботно отозвалась невеста. - Сегодня утром Фостер принёс мне яд. Предложил отравить судью. Так что придётся изменить наш план. Слишком очевидно! Если Джозеф проговорится, Даниэль тотчас арестует меня, и крыть будет нечем.
        - Но, мисс, теперь мы не можем отравить Байрона, и нужно срочно избавиться от склянки мистера Фостера!
        - Напротив! - хищно улыбнулась Говард. - Если судья будет убит насильно, например заколот, как в моём романе, а не отравлен, то арест по причине наличия яда дискредитирует Даниэля в глазах коллег, а зверобой подчеркнёт, что у меня не было в планах убийства.
        - А если он не станет вас арестовывать из-за яда?
        - Лиззи, ты такая наивная для женщины, что предложила мне мужеубийство, - звонко рассмеялась Амелия. - Станет! Он арестует меня, даже если ничего не найдёт! И знаешь почему? Потому что он Байрон! Да и мы слегка поможем ему возненавидеть мою светлость.
        - Не понимаю… - потрясённо отозвалась Элизабет.
        - Даниэль влюблён, - теперь уже холодно пояснила леди. - А ревность нередко затмевает разум, в особенности таким собственникам, как Байроны.
        - Мистер Фостер? - предположила Лиззи.
        - О нет, Джозеф слишком слабый конкурент.
        - Но тогда кто?
        - Томас Рэнделл. Ещё на приёме у Алана я заметила, что Даниэль недолюбливает этого обаятельного американца. Идеальный вариант! - в голосе девушки появились мечтательные ноты.
        - Мне казалось, что вы испытываете некоторые симпатии к сему джентльмену…
        - Тем лучше, значит, не придётся играть и всё выйдет само собой, - усмехнулась Говард. - Мне надобно как следует всё обдумать. После венчания я расскажу тебе, как мы поступим и что нужно сделать.
        - Хорошо, - согласно кивнула Лиззи. - Позвольте задать лишь один вопрос? Кто в итоге окажется убийцей?
        Амелия задумалась, отвернувшись к окну. Она прекрасно осознавала, что её план так или иначе отнимет чью-то жизнь, и речь не только о судье. Впрочем, оставался шанс, что Даниэль просто закроет дело, отступившись. Ведь мисс Говард наверняка знала, как сильно детектив ненавидел своего отца.
        Приоткрыв занавеску, она глянула на экипаж, что должен был доставить её в церковь. В груди всего на миг сжалось в сомнении сердце.
        - О, дорогая моя Лиззи, нам предстоит грандиозное шоу, полное людских пороков. Мы не просто избавимся от Питера и от долгов. Мы сможем воочию узреть, кто из известных нам господ чего стоит, и воздать каждому из них по заслугам! Ты хочешь знать, кто окажется убийцей, кроме нас с тобой, разумеется? Увы, я не могу ответить на этот вопрос сейчас, всё зависит от них самих…

* * *
        ДЕНЬ СВАДЬБЫ. ВЕЧЕР. ПРАЗДНИК В ПОМЕСТЬЕ ГОВАРДОВ
        - Так вы объясните мне, что здесь происходит? - Томас шагнул ближе, тем самым нарушив все мыслимые и немыслимые границы приличия.
        Амелия взволнованно посмотрела на джентльмена, внезапно осознав, что не готова к задуманному. Томас Рэнделл действительно вызывал у леди множество противоречивых чувств, и продолжить следовать плану означало подвергнуть жизнь сего мужчины опасности. Пусть Говард и была уверена в собственной расчётливости и в слабостях окружающих её господ, которые непременно сыграют свои роли так, как угодно ей, всегда оставался риск провала.
        Взгляд коварных глаз прошёлся по толпе. Судья по-прежнему был увлечён беседой со своим нотариусом. Зато его сын смотрела на пару безотрывно, сжимая в руках фужер с шампанским столь сильно, что рисковал его раздавить в ладони.
        Нет, она не сможет примириться со своей судьбой. Не выдержит жизни подле этих господ. Какой бы стойкой и храброй ни была Амелия, Байрон однажды её сломает как стебель дикой лилии…
        - Не здесь, - переходя почти на шёпот, наконец кивнула Говард. - Позади дома есть небольшой сад. Идите по выложенной мрамором дорожке до самого конца. Там наткнётесь на беседку. Я приду через полчаса…
        Рэнделл утвердительно кивнул, затем беззаботно улыбнулся, будто и не было сего разговора? и, поблагодарив невесту за танец, торопливо покинул зал. Амелия же бросилась к мистеру Уитмору, отводя юношу в сторону.
        - Вы, помнится, дали мне клятву услужения, милый Чарльз, - взволнованно заговорила леди.
        - Что угодно, мисс Говард, - уверенно отозвался мистер Уитмор.
        - Тогда позаботьтесь о том, чтобы детектив Байрон не ранее, но и не позднее, чем через тридцать пять минут вышел в сад за домом. Идите с ним, вы увидите меня с любовником, но не позволяйте Даниэлю подходить к беседке и встревать в разговор. Пусть он просто прознает о моём грехе и, возможно, позже сообщит отцу, а тот решит оставить меня и аннулирует брак! Открытый скандал нам сегодня ни к чему, это может ударить по репутации Мэри. Поэтому держите детектива подле себя, пока я не вернусь. И ни в коем случае, никогда, даже под страхом смерти, не раскрывайте суть нашего с вами сговора! Вы обещаете мне, Чарльз?
        Уитмор несколько растерялся, но ответил согласием. Амелия тотчас покинула праздник. Вслед за ней в коридор вышла и Элизабет.
        Они встретились со служанкой в кабинете, Говард держала в руках завещание Питера, которое тот оставил на столе после внесения правок, так же как и собственное перо. Лиззи была напугана, но старалась держать себя в руках.
        - Мисс, вы уверены? - поинтересовалась служанка, закрывая дверь кабинета на защёлку.
        - Как никогда, - твёрдо заявила Амелия, убирая завещание мужа в ящик стола. - Тем более что выяснилось, что я получу куда больше, нежели половину состояния этого ублюдка. Давай скорее, но прежде возьми перо и спрячь его, оно нам пригодится в будущем.
        Лиззи сунула ручку в карман передника, после чего начала расстёгивать платье своей хозяйки.
        - Корсет тоже снимаем? - поинтересовалась она, когда подвенечный наряд упал к ногам Амелии.
        - Всё, до последней вещи, - без эмоций ответила Говард. - Будет много крови, платье должно остаться чистым.
        Элизабет тяжело сглотнула, ужасаясь тому, что в скором времени предстоит совершить её госпоже, продолжая быстро развязывать корсетные ленты.
        Спустя несколько минут совершенно обнажённая Амелия стояла возле кресла, положив ладони на высокую спинку, а её подвенечное платье было аккуратно сложено и убрано подальше от письменного стола.
        - Готовы? - нервно вздрагивая от каждого шороха, поинтересовалась Лиззи. - Ещё есть время передумать…
        - И провести всю свою жизнь в рабстве Питера Байрона? Ну уж нет…
        Сердце Амелии было готово остановиться от страха, но она твёрдо решила довести задуманное до конца.
        - Зови моего благочестивого супруга, - твёрдо приказала Говард, и как только Элизабет вышла из кабинета, прикрыла глаза, пытаясь собрать всё своё мужество в кулак.
        Судья вошел в комнату, пылая от предвкушения. Служанка сообщила ему, что Амелия возжелала отдаться немедля и теперь ожидает его совершенно нагой. Питер не поверил, но всё же решил проверить. Каково было его удивление, когда, открыв дверь, он увидел прекрасное, пышущее здоровьем и молодостью тело новоиспечённой жены. Его глаза тут же зажглись похотью, рот скривился в полубезумной улыбке. Казалось, что старику, дабы удовлетвориться, хватило бы и взгляда.
        - Закрой дверь на замок, - надменно приказала Амелия и медленно вышла из-за спинки стула, являя мужу все свои прелести, коварно усыпляя его бдительность.
        - Отчего такая щедрость? - истекая слюной, прохрипел Байрон, судорожно запирая кабинет, чувствуя, что более не в состоянии ждать ни минуты.
        - День был длинный и утомительный, я решила, что если ты получишь желаемое сейчас, то позволишь мне после выспаться, - без улыбки ответила Говард, жестом предлагая судье сесть в кресло.
        - Очень предусмотрительно, - довольно протянул Байрон, направляясь к столу и расстёгивая по пути брюки.
        - Нет! - требовательно воскликнула Говард, - я сама раздену тебя! Если хочешь познать все грани моего порочного мастерства, то в постели будешь следовать моим прихотям!
        - Ах ты бесстыжая девка! Развратная и такая прекрасная… - трясясь от возбуждения, сладострастно просипел Питер, торопливо и неуклюже садясь в кресло, теряя голову от предвкушения удовольствий. - Давай же! Покажи, на что ты способна. И коли сможешь меня удивить, клянусь, Лондон падёт к твоим ногам ещё до будущего воскресенья!
        Говард самодовольно усмехнулась. Молча встала позади судьи, накрыв его тучные плечи своими ладонями.
        - Амелия… - прикрыв глаза, прошептал Байрон, елозя рукой в районе отвердевшего паха, - чего же ты медлишь, я уже готов познать тебя!
        - Терпение, мой дорогой… - леди наклонилась вперёд, прямо к сморщенному уху супруга. - Ты же позволишь и мне познать удовольствие твоей плоти?
        - О, да… Я подарю тебе удовольствие… - пьяно захохотал Байрон.
        - Конечно, подаришь! Ты подаришь мне самое главное… Свободу! - Амелия грациозно выпрямилась, доставая из причёски серебряную лилию.
        Глубокий вдох, шумный выдох и одним стремительным, точным движением Говард вонзила остриё шпильки в шею судьи. Мужчина заревел, но заколка пробила ему трахею, поэтому звук получился слишком тихий, чтобы привлечь внимание пьяных гостей. Прижав дёргающегося старика к столу, со всей силы давя на спинку стула, леди закрыла глаза, до боли в скулах сжав челюсть, и стояла скалой, пока Байрон не перестал сопротивляться. Как только это произошло, девушка вытащила из дряхлой шеи лилию, обтёрла её о свадебный фрак убитого и вновь заколола волосы, пряча шпильку средь дерзких кудрей.
        Подойдя к двери, мисс несколько раз постучала, подавая сигнал, и отворила защёлку. Лиззи тотчас влетела в кабинет с кувшином воды и полотенцем. Женщина чуть было не закричала от увиденного, но вовремя опомнилась и, стараясь не смотреть на труп Байрона, принялась отмывать с белоснежной кожи хозяйки брызги крови. Затем она помогла Амелии снова надеть платье, спрятала в кувшин окровавленное полотенце и пузырёк с кровью, который Говард приказала ей хранить до нужного момента. И как только Амелия вышла из дома в сад, тотчас сожгла ткань со следами крови в очаге на кухне. Никто и не обратил на служанку внимания, все слишком были заняты друг другом и поглощением дорогих закусок.
        Теперь дело оставалось за малым: Лиззи привести детектива в нужное время к кабинету, а самой Амелии не выдать себя перед Томасом, что было крайне сложно в её состоянии, ведь убить человека отнюдь не то же самое, что проткнуть булавкой бабочку.
        Выйдя в холл, Элизабет принялась ждать, когда Даниэль и мистер Уитмор вернутся с подстроенной прогулки. Ей нужно было сообщить детективу, что отец желает поговорить с ним в кабинете по поводу наследства. Амелия считала крайне важным, чтобы именно сын судьи обнаружил её возле тела. Она не была до конца уверена, что подставит его, давая мужчине шанс на искупление. Но Байрон-младший собственноручно вырыл себе могилу, в которую впоследствии Амелия его и столкнула, подбросив в ящик стола перо отца, облитое кровью. В тот самый день, когда Даниэль отказался вернуть ей рукопись и посягнул на жизнь её возлюбленного.
        Да, Говард просчиталась лишь в одном. Она и помыслить не могла, кем на самом деле был Томас Рэнделл, и чуть было не потеряла контроль над ситуацией. Как только история лжеамериканца открылась, сделав джентльмена главным подозреваемым, Амелии пришлось действовать жёстко и без промедления. Впрочем, и тут поступок Даниэля сыграл леди на руку. Сокрытие завещания, которое детектив обнаружил в кабинете на месте преступления, стало последним гвоздём в крышку его гроба.
        Перед заседанием суда Амелия дала Элизабет чёткие инструкции, служанка намеренно оболгала детектива, тем самым ставя финальный аккорд его песни. Байрон говорил правду: никакой ссоры с Питером на празднике не было, не считая инцидента в церкви, но это уже не имело никакого значения, судья Одли и присяжные были абсолютно убеждены в его виновности! И лишь один человек в зале суда знал наверняка, что сделала Амелия, ведь он слишком хорошо изучил её за годы близости. Именно поэтому мистер Фостер был готов принять вину на себя, а позже, когда Говард арестовали, принялся отчаянно искать козла отпущения и вышел на Томаса Уэбстера.
        Джозеф покинул Лондон, будучи не в силах справиться с чувством вины. Перед казнью детектива он навестил его, дабы попросить прощения. Байрон умолял журналиста сознаться перед общественностью, но Фостер слишком любил Амелию, да и потом, у них не было доказательств причастности вдовы к убийству. Так что блестящая партия Говард закончилось её безоговорочной победой!

* * *
        К слову, спустя полтора года после переезда в Эдинбург у Амелии и Томаса родился первенец, мальчик. Миссис Рэнделл назвала его Даниэль…
        Уильям Шекспир. «Макбет»
        «Ты должен
        Всех обмануть, желая стать как все:
        Придать любезность взорам, жестам, речи,
        Цветком невинным выглядеть и быть
        Змеёй под ним.
        Прими радушно гостя.
        И положись всецело на меня.
        В великом деле предстоящей ночи,
        Чтоб наслаждаться властью и венцом.
        Все дни и ночи мы могли потом».

* * *
        Для обложки использовано фото с бесплатного сток-сервиса www.pexels.com
        ru/photo/3678216/