Сломанные девочки Симона Сент-Джеймс
        Айдлуайлд-холл всегда был мрачным местом. В 1950-е в нем находилась школа-интернат для проблемных девчонок - смутьянок, незаконнорожденных, с отклонениями в развитии. Поговаривали, что в нем живет привидение, и местные жители предпочитали обходить его стороной. Интернат закрыли после таинственного исчезновения воспитанницы, одной из четырех близких подруг.
        Спустя почти полвека недалеко от заброшенного здания нашли тело девушки. В ее убийстве был обвинен и впоследствии осужден парень, с которым она встречалась. Еще через двадцать лет страшная находка во время работ по реконструкции Айдлуайлд-холла связывает эти два трагических случая и ведет к жутким тайнам еще более далекого прошлого.
        Симона Сент-Джеимс
        Сломанные девочки
        Эта книга посвящается моей матери, главному герою моей жизни.
        Я люблю тебя, мама
        Simone St. James
        THE BROKEN GIRLS
        
        Перевод с английского Марии Кленницкой
        [email protected]@sindbadbooks.ru(mailto:%[email protected])
        www.sindbadbooks.ruwww.sindbadbooks.ru(2020
        Пролог
        Бэрроне, Вермонт Ноябрь 1950 г.
        Когда девочка преодолела подъем на Олд-Бэрронс-Роуд, солнце уже скрылось за горизонтом. Наступала ночь, а идти оставалось еще три мили.
        Воздух в сумерках стал густо-синим и студеным, контуры окружающих предметов в нем расплывались, будто в дыму. Прищурившись, девочка оглянулась на дорогу. Холодный ветер ерошил ее волосы и забирался под воротник. Вроде бы ее никто не преследовал.
        Но она все равно приказала себе: «Быстрее».
        И заспешила дальше. Из-под подошв ее тяжелых школьных ботинок разлетались камушки, ее длинные ноги разъезжались, как у жеребенка. Серая шерстяная юбка была ей мала и не доставала до колен, но сейчас девочке было не до этого. В чемодане, который бил ее по ногам, лежала еще одна юбка, от школьной формы. Скоро она в нее переоденется.

«Если повезет».

«Прекрати, дурочка! Лучше поторопись».
        Ручка чемодана скользила в ее потной ладони. Она почти выронила его, когда вытаскивала из автобуса на остановке. Всю дорогу она смотрела в окно. Подмышки у нее намокли, по спине стекал пот. «У тебя все нормально?»  - спросил водитель, заметив страх на лице девочки.

«Да-да»,  - она натужно улыбнулась, помахала ему и отвернулась, ударив себя чемоданом по коленям, стараясь идти так, будто перед ней шумная улица большого города, а не полоса растрескавшегося асфальта под названием Норт-Роуд. Тени стали длиннее. Она обернулась, когда у автобуса закрылись двери, и еще раз - когда он отъехал от остановки.
        Кроме нее, из автобуса никто не вышел. Единственными звуками, которые она слышала, были шорох ее ботинок и далекий крик ворона. Она была одна.
        Ее никто не преследовал - пока.
        Часто дыша от быстрой ходьбы, девочка пошла по Олд-Бэрронс-Роуд. Она заставляла себя смотреть вперед, чтобы не искушать судьбу. Если не оборачиваться, за спиной не появится ничего плохого.
        Снова подул холодный ветер, и ее взмокшая одежда заледенела. Не сбавляя шага, девочка наклонилась вперед. Можно было срезать через лес, пройти напрямую до спортплощадки, а там уже был шанс встретить кого-то из ее общежития. Это будет быстрее, чем идти кружным путем до парадного входа Айдлуайлд-холла. Но тогда девочке пришлось бы сойти с дороги в темноте, а в лесу легко сбиться с пути. Она не могла решить, что лучше.
        Сердце девочки забилось сильнее, но потом вернулось к обычному ритму. Такое часто случалось с ней от перенапряжения или страха. От ядовитой смеси того и другого у нее ненадолго закружилась голова, мысли запутались. Здоровье у нее еще не пришло в порядок. Хотя девочке было уже 15 лет, грудь у нее еще не выросла, а месячные начались только в прошлом году. Врач предупреждал ее, что такая задержка возможна - это, мол, естественное биологическое следствие недоедания. «Ты еще молода и быстро восстановишься,  - сказал он ей,  - но для твоего организма это был сущий ад». Некоторое время девочка не могла забыть эту фразу, та то и дело всплывала в ее мыслях. «Для организма это был сущий ад». В каком-то смысле это было даже смешно. Когда дальние родственники, поглядывая на нее искоса, спросили, что сказал врач, она ответила: «Говорит, для организма это был сущий ад». Ответ их ошарашил, и девочка попыталась их как-то успокоить: «По крайней мере, у меня все зубы на месте». Они отвели глаза, не понимая, какое это достижение - сохранить все зубы. С тех пор она старалась молчать.
        До главных ворот Айдлуайлд-холла теперь было ближе. Память девочки работала странно: она забыла имена половины одноклассниц, но до сих пор помнила обложку ежегодного альманаха для девочек «Блэкиз Герлз», который нашла на полке в школьном общежитии. На ней была девчонка в платье с низкой талией в стиле 20-х годов с резвым псом на поводке. Она стояла на склоне холма, прикрывая глаза от солнца ладошкой, и ветер развевал ее волосы. Девочка так часто смотрела на эту обложку и так часто видела ее в своих снах, что могла воспроизвести каждую черточку рисунка. Частично его очарование крылось в невинности, в молочной чистоте героини, которая всего лишь вышла прогуляться с собачкой, не задумываясь о врачах, зубах, болячках, струпьях и прочих неприятных вещах, которые у любого другого человека, как он ни старайся вычеркнуть их из памяти, всплывали в ней помимо его воли.
        Девочка не слышала ничего за своей спиной. Она просто почувствовала, что там кто-то есть. За свистом ветра в ушах и стуком ее башмаков пряталось эхо какого-то другого звука, почти не заметный шепот, на который был настроен ее слух. На этот раз она повернула голову,  - в шее что-то хрустнуло, словно в знак протеста,  - и увидела фигуру на дороге. Она уже преодолела подъем по Олд-Бэрронс-роуд и начала спускаться вниз.

«Из автобуса ведь вышла только я. Больше никого не было».
        Но она ведь всегда знала, что так будет. Вот почему девочка все это время шла так быстро, не чувствуя лица от холодного ветра. Теперь она почти перешла на бег. Становилось все темнее, и она отчаянно моргала, оглядываясь вокруг и пытаясь узнать места. Сколько еще до школы? Успеет ли она?
        Девочка снова оглянулась. В сгущающихся сумерках она разглядела длинную черную юбку, узкую талию и дымчатую вуаль на лице женщины, колышущуюся на ветру. Под подолом двигались невидимые ноги. Фигура становилась все отчетливее, потому что женщина приближалась. Она не ускоряла шаг, но каждый раз, когда девочка оглядывалась, расстояние между ними сокращалось. Лица за вуалью было не разглядеть, но девочка знала, что глаза женщины прикованы к ней.
        В панике она резко свернула с дороги в лес. Тропы не было, и она начала с трудом пробираться через густые заросли. Сухие стебли кололи ей ноги даже через колготки. Через несколько мгновений дорога исчезла из поля зрения, и она пошла наугад, надеясь, что все еще движется по прямой в сторону спортплощадки Айдлуайлд-холла. Неровная почва замедляла шаг, пот стекал между лопаток и пропитывал дешевую хлопковую блузку, которая прилипала к коже. Чемодан становился все тяжелее, и скоро девочке пришлось его бросить. Она не слышала ни звука, кроме собственного дыхания, резкого и дрожащего.
        Вдруг ногу пронзила боль - девочка подвернула лодыжку. Но останавливаться было нельзя. Прическа растрепалась, а ладони были расцарапаны ветками, которые она отводила от лица. Девочка продолжала бежать. Впереди уже виднелась старая ограда Айдлуайлда - через сломанные и прогнившие штакетины легко можно было пробраться внутрь. За спиной она не слышала ни звука. А потом услышала.

«Мэри Хэнд давно умерла
        И из могилы к тебе пришла.
        Поспеши. Не дай ей до тебя добраться.
        Будет плакать она и просить…»
        Деревья впереди становились реже, и через них было видно поле, залитое жемчужно-белым светом месяца.

«Но не вздумай ее впустить».
        В груди у девочки жгло, из горла вырвался всхлип. Она не готова. Не готова! Несмотря на все, что случилось,  - а может, как раз из-за этого. Кровь все еще стучала у нее в висках, ее тело все еще боролось за жизнь. Но в один момент, полный чистой и жуткой ясности, она поняла, что эта борьба бессмысленна.
        Девочка всегда знала, что чудовища существуют. И теперь они были здесь.
        Она обернулась в темноту и закричала.
        Глава 1
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Резкий звонок мобильного телефона заставил Фиону вздрогнуть на водительском кресле. Она подалась вперед и схватилась за руль, вглядываясь в темноту за лобовым стеклом.
        Фиона моргнула, чтобы сконцентрироваться. Она что, уснула? Она помнила, как припарковалась на усыпанной гравием обочине Олд-Бэрронс-Роуд, чтобы посидеть в тишине и подумать. Видимо, она задремала.
        Телефон, лежащий на пассажирском кресле, снова зазвонил. Фиона быстро протерла глаза и взглянула на светящийся в темноте экран. Там значилось имя Джейми и время - три часа ночи. Если бы Деб дожила до этого дня, сегодня ей исполнилось бы 40 лет.
        Фиона взяла телефон и ответила на звонок:
        - Джейми.
        Его голос на том конце, заспанный и осуждающий, был похож на густой рокот.
        - Я проснулся - а тебя нет.
        - Я не могла уснуть.
        - И поэтому нужно было уезжать? Что за фигня, Фи? Ты где?
        Она открыла дверцу машины и свесила ноги наружу. Воздух был прохладным. Она ожидала, что Джейми разозлится, но ничего не могла поделать.
        - На Олд-Бэрронс-роуд. Сижу в машине на обочине внизу холма.
        Джейми замолчал - она знала, что он высчитывает в уме дату. День рождения Деб.
        - Фи.
        - Я собиралась просто поехать домой. Честно.
        Она вышла из машины, чувствуя, что отсидела ноги. Холодный воздух резко, как пощечина, выбил из нее остатки сна, ветер взъерошил волосы. Она дошла до дороги и поглядела в обе стороны, засунув свободную руку в карман ветровки. С той стороны, откуда она приехала, виднелся дорожный знак - 30 миль до Берлингтона - и размытыми огнями светилась круглосуточная заправка на холме. Еще выше по дороге, за холмом, был перекресток с Норт-роуд с кучей ресторанов фаст-фуда, еще несколькими заправками и парой неизвестно на что надеющихся в этой глуши гипермаркетов. В противоположном направлении, впереди машины, зияла только темнота, как будто Олд-Бэрронс-Роуд внезапно обрывалась.
        - Тебе не обязательно было ехать домой,  - сказал Джейми.
        - Я знаю,  - ответила Фиона.  - Но мне некуда было себя деть, а тебя будить не хотелось. Поэтому я уехала и только потом подумала.
        Он вздохнул. Фиона представила его в этот момент: на нем старая футболка и боксеры, он откидывается на подушки, и, когда прикрывает рукой глаза, его мышцы перекатываются под кожей. В половине седьмого Джейми нужно было вставать на смену. Она действительно не хотела его будить.
        - О чем задумалась?
        - О том, сколько машин ездит ночью по Олд-Бэрронс-Роуд. Если оставить машину у обочины, сколько времени пройдет, пока кто-то проедет мимо и заметит ее? Копы говорят, что Тим Кристофер не мог так долго прятать здесь свою машину, но ведь на самом деле они не проверяли эту гипотезу, так?
        Ну вот, началось. Ее демон вырвался наружу и заговорил. А ведь она научилась так хорошо его скрывать. Эта идея не давала ей покоя несколько недель перед днем рождения Деб. Фиона старалась сдерживаться, но сегодня, лежа без сна, поняла, что больше не может.
        - Плохо, если не проверяли,  - сказал Джейми.  - И ты это знаешь. Я понимаю, что ты много думаешь о сестре. Но горевать - это одно, а поехать в Айдлуайлд - это совсем другое, Фи.
        - Я знаю,  - ответила Фиона.  - И я знаю, что мы с тобой уже про это говорили. И с терапевтом. И что прошло двадцать лет. Я пыталась не зацикливаться, честно.  - Она не хотела, чтобы ее голос звучал умоляюще, но он себя выдал.  - Просто выслушай меня, хорошо?
        - Окей, говори.
        Фиона сглотнула.
        - Я приехала и припарковалась на обочине. И просидела здесь,  - она взглянула на часы,  - полчаса. Полчаса, Джейми. Мимо не проехало ни одной машины.
        На самом деле, по ее расчетам, она провела здесь 45 минут, но 15 из них проспала в машине, поэтому не брала их в расчет.
        - Он вполне мог припарковаться здесь и сделать это. До Айдлуайлд-холла здесь 10 минут через лес. У него была куча времени.
        Она слышала дыхание Джейми в телефонной трубке. Они были вместе уже год,  - ее саму это иногда удивляло,  - и Джейми понимал, что обычные пустые фразы здесь будут не к месту Какая разница, это ее не вернет. Преступник уже за решеткой. Это было 20 лет назад. Тебе нужно жить своей жизнью. Вместо этого он сказал:
        - В девяносто четвертом году на Олд-Бэрронс-Роуд все было по-другому. В восточной части еще существовал кинотеатр для автомобилей. Не то чтобы там было много посетителей, но подростки часто там собирались, особенно на Хэллоуин.
        Фиона заставила себя проглотить слова протеста, поднимавшиеся в горле. Джейми был прав. Она зябко вздрогнула и посмотрела через дорогу, в темноту. Когда-то кинотеатр находился там, но сейчас на его месте было пусто. Экран давно сняли, киоск с попкорном снесли, осталась только поросшая травой поляна посреди деревьев. Фиона вспомнила, как в детстве умоляла родителей свозить их с Деб сюда, думая, что это будет какое-то удивительное приключение, настоящий пир для всех чувств. Но она быстро поняла, что это бесполезно. Ее родители-интеллектуалы скорее полетели бы в космос, чем пошли в кинотеатр на «Полицейского из Беверли-Хиллз 2». Деб, которая была на три года старше и умнее, только пожала плечами - а ты, мол, чего ожидала?
        - В четверг в ноябре в кинотеатре под открытым небом вряд ли было много детей,  - ответила она.
        - Но кто-то все-таки был,  - сказал Джейми. В его голосе звучала простая логика человека, жизнь которого еще ни разу не разваливалась на куски.  - И никто из них не видел машину Кристофера. Следствие все это выяснило.
        Фиона чувствовала, как ей на глаза давит усталость, но внезапно проснувшаяся энергия не давала ей стоять спокойно. Она повернулась спиной к холму и огням заправки и, оставляя машину позади, пошла вперед, в темноту.
        - Понятное дело, ты думаешь, что они все выяснили,  - ответила она Джейми, и это прозвучало более резко, чем она рассчитывала.  - Ты же коп, ты обязан в это верить. Девушку убили, величайшие умы штата Вермонт раскрыли дело, и плохой парень отправился за решетку. В твоем мире это так выглядит.
        Гравий на обочине хрустел под подошвами ботинок, ветер продувал Фионе джинсы и холодил ноги. Ее тело вздрогнуло от волны холода, пробравшейся сквозь одежду. Она подняла воротник.
        Джейми не поддавался на провокацию - одна из его черт, которая так ей импонировала.
        - Фиона, я знаю, что они все выяснили; знаю, потому что читал материалы дела, и не один раз. Как и ты, что вообще-то на моей работе считается нарушением правил. В них вся информация. И по-другому ее не истолковать.
        - Конечно, это же была не твоя сестра,  - сказала Фиона.
        Джейми помолчал, словно признавая это, а затем продолжил:
        - Тима Кристофера обвинили, судили и признали виновным в убийстве Деб. Последние 20 лет он провел в тюрьме строгого режима. Но ты все еще ездишь на Олд-Бэрронс-Роуд в три часа ночи.
        Чем дальше она шла, тем темнее становилось. К тому же на нее будто обрушилась волна холодного воздуха - она уже не чувствовала собственного носа. Ей пришлось плотнее запахнуть куртку.
        - Я хочу понять, как он это сделал,  - сказала она.
        В 1994 году тело ее задушенной сестры нашли посреди поля для хоккея с мячом у заброшенной школы Айдлуайлд-холл. Ей было двадцать лет. Она лежала на боку с прижатыми к груди коленями и открытыми глазами. Рубашка и лифчик на ней были разорваны. Последний раз ее видели в общежитии колледжа в тридцати милях отсюда. Ее парень Тим Кристофер был обвинен в убийстве и провел в тюрьме 20 лет. Он до сих пор утверждал, что невиновен.
        Фионе в то время было семнадцать. Ей не нравилось думать о том, как это убийство разрушило ее семью или повлияло на ее собственную жизнь. Проще было стоять на обочине и думать, как Кристофер донес тело ее сестры до места, где его нашли. Это до сих пор не было до конца ясно, потому что ни на поле, ни в лесу не осталось следов обуви или шин. Территория Айдлуайлда была обнесена оградой, но та была ветхой и во многих местах поломанной. Тим легко мог бы протащить тело через какой-нибудь пролом. Если, разумеется, он шел здесь.
        Джейми был прав. Черт бы побрал его и его полицейское мышление, с которым ее собственный журналистский ум никак не мог ужиться. Эта деталь не давала Фионе покоя. Другим людям удалось залечить душевные раны и пойти дальше, и ей тоже стоило бы найти себе хоть какую-то «подпорку» (алкоголь или наркотики - неплохой вариант) и хромать потихоньку вместе со всеми. В очередной раз вздрогнув от холода, она, вглядываясь в темноту деревьев, тем не менее снова задала себе вопрос: «Как он смог дотащить сюда тело Деб и не оставить никаких следов?»
        Фиона все еще держала телефон около уха и слышала дыхание Джейми на том конце. Он ждал.
        - Ты меня осуждаешь.
        - Вовсе нет,  - запротестовал он.
        - Это слышно по тому, как ты дышишь.
        - Ты серьезно?
        - Я…
        Она услышала за спиной шорох шагов и замерла.
        - Фиона?  - Джейми как будто тоже почувствовал что-то.
        - Тсс,  - инстинктивно прошептала она.
        Она стояла очень тихо, наклонив голову. Вокруг была почти полная темнота. Айдлуайлд-холл, школа-интернат для девочек, закрылся в 1979 году, задолго до смерти Деб; с тех пор он стоял заброшенным, его ворота оставались закрытыми, территория заросла травой. В этой части дороги, у въезда на территорию школы, не было ни одного фонаря - да и вообще ничего, кроме ветра среди деревьев.
        Она осторожно повернулась на каблуках. Шорох чужой обуви по гравию она расслышала очень явственно. Если это какой-то псих, бродящий по лесу ночью, то ей даже нечем будет защитить себя. Придется только кричать Джейми в трубку и надеяться на лучшее.
        Сейчас ее окружала кромешная темнота, в которой не раздавалось ни звука. Не успевшие опасть сухие листья подрагивали на черных ветвях.
        - Что за херня?  - рявкнул Джейми. Ругался он, только если был очень взволнован.
        - Тише,  - ответила она.  - Тут никого нет. Ничего страшного. Мне показалось, что я что-то слышала, вот и все.
        - Стоит мне напомнить тебе, почему прогулка по темной заброшенной дороге глубокой ночью - это плохая идея?
        - Тебе никогда не казалось, что с Олд-Бэрронс-Роуд что-то не так?  - спросила она.  - Я имею в виду, ты вообще бывал здесь? Тут немного жутковато. Кажется, будто что-то…
        - Все, я больше не могу,  - сказал Джейми.  - Возвращайся к своей машине и езжай домой, а не то я сам приеду и заберу тебя.
        - Иду, иду
        Руки у Фионы до сих пор дрожали, даже та, которая словно намертво приклеилась к телефону По ее телу пробежала, спустившись вниз по хребту, волна адреналина. Она слышала шаги. Настоящие шаги. Холма отсюда не было видно, его закрывали деревья. Внезапно ей захотелось увидеть внушавшие спокойствие огни заправки. Только она сделала шаг в ее направлении, как ее осенила внезапная догадка; она развернулась и быстро направилась к воротам Айдлуайлд-холла.
        - Надеюсь, ты идешь к машине,  - мрачно сказал Джейми.
        - Я заметила надпись на воротах,  - ответила Фиона.  - Раньше ее не было.
        Она подошла довольно близко, чтобы можно было разглядеть надпись в темноте. «Строительный проект Macmillan Construction Ltd»,
        - Джейми, почему тут написано, что в Айдлуайлд-холле ведется строительство?
        - Потому что оно ведется. Они начинают на следующей неделе. Два года назад участок продали, и новый хозяин вступает во владение. Насколько я слышал, они собираются там все реставрировать.
        - Реставрировать?  - Фиона моргнула, стараясь запомнить надпись на воротах.  - И что здесь будет?
        - Новая школа,  - ответил Джейми.  - Они все починят и снова откроют школу-интернат.
        - Что?
        - Я не хотел тебе об этом говорить, Фи. Я знаю, как много для тебя значит это место.
        Фиона сделала шаг назад, все еще глядя на надпись. Реконструкция. На поле для хоккея, где лежало тело Деб, будут играть девочки. Старые здания снесут, на их месте построят новые. Соорудят парковку, возможно, расширят дорогу. Она знала это место - место гибели Деб - как свои пять пальцев, а теперь его не станет.
        - Черт!  - воскликнула она, снова разворачиваясь и идя к машине.  - Я еду домой. Позвоню тебе завтра.
        Глава 2
        КЕЙТИ
        Бэрроне, Вермонт
        Октябрь 1950 г.
        Когда Кейти Уинтроп впервые увидела Айдлуайлд-холл, она чуть не расплакалась. Она ехала на заднем сиденье семейного «шевроле» и смотрела на дорогу через просвет между плечом отца (в сером костюме) и матери (в креповой блузке). Когда в конце Олд-Бэрронс-Роуд показались большие черные ворота, Кейти внезапно почувствовала, как к глазам подступили слезы.
        Ворота были открыты - а это, как она вскоре поняла, случалось нечасто. Отец молча въехал в ворота и продолжил путь по неимоверно длинной, грязной подъездной дороге. Кейти во все глаза смотрела на выросшее перед ними здание - главный корпус школы - высотой в три этажа и бесконечно длинное, с вытянутыми остроконечными окнами, похожими на ряд зубов, нарушаемый лишь портиком над входной дверью. Стоял август, воздух был густым и жарким, духота предвещала дождь. Чем ближе они подъезжали, тем больше Кейти казалось, что они едут прямиком в пасть зданию. Она судорожно сглотнула и старалась сидеть прямо и тихо, а огромное серое строение впереди все росло и росло.
        Отец остановил машину, и на секунду повисла полная тишина - слышен был только стук двигателя. Айдлуайлд-холл выглядел мрачным, без каких-либо признаков жизни. Кейти посмотрела на маму, но та, повернув голову, глядела в окно невидящим взглядом. Кейти сидела так близко, что могла рассмотреть мамин макияж.
        - Простите меня!  - хотелось ей сказать.  - Пожалуйста, не оставляйте меня здесь. Я не смогу. Пожалуйста, простите.
        Но она промолчала.
        - Я возьму твои вещи,  - сказал отец.
        Это было два года назад. Теперь Кейти привыкла к Айдлуайлду: к длинным обшарпанным коридорам, пахнущим плесенью и девичьим потом, к окнам, которые зимой по краям затягивало изморозью; к влажному, рыхлому запаху, который круглый год стоял на поле для хоккея на траве; к школьной форме, не менявшейся с момента основания школы в 1919 году.
        Другие девочки охотно подчинялись Кейти. Она была их лидером - темноволосая, красивая, немного агрессивная и храбрая. Не то чтобы она стала популярной в школе, но пару раз ей приходилось пускать в ход кулаки, и она легко побеждала. Если ты умеешь показать себя, то ты уже наполовину победила, и Кейти неуклонно придерживалась этого правила. В интернате для брошенных девочек нелегко выжить, но Кейти сжала зубы, и у нее получилось. С родителями она виделась два раза в год - летом и на Рождество. Она так перед ними и не извинилась.
        В общежитии, которое называлось Клейтон-холл, девочки размещались по четверо в комнате. Никогда нельзя было знать наверняка, с кем тебя поселят. Одна из первых соседок Кейти, девочка с вечно спутанными волосами из Нью-Гемпшира, утверждала, что происходит из семьи настоящей салемской ведьмы, и любила бесконечно напевать что-то себе под нос, сидя над учебником латыни. При этом она так яростно грызла ноготь на большом пальце, что Кейти начинала задумываться, насколько это веский мотив для убийства. После того, как «салемская ведьма» уехала, ее место заняла длинноногая кучерявая девочка, чьего имени Кейти не запомнила. Почти каждую ночь она тихо рыдала в подушку, пока однажды крупная и всегда чем-то раздраженная Шарлотта Кэнкл не встала с кровати и не сказала:
        - Прекрати уже реветь, ради бога, не то скажу девочкам, чтобы они тебя подержали, а я расквашу тебе нос.
        Никто ей не возразил. Плачущая девочка с тех пор вела себя тихо, а через несколько недель покинула комнату.
        Шарлотта Кэнкл тоже переехала в другую комнату на их же этаже - случилось это после драки с Кейти, одной из тех, в которых Кейти удалось выйти победительницей. И теперь комнату 3С с ней делили, пожалуй, вполне нормальные девчонки. Айдлуайлд был последней надеждой для родителей - сюда привозили тех, в ком разочаровались или кто слишком упорствовал в непослушании. Скрытая в лесах Вермонта, школа насчитывала всего 120 учениц: незаконнорожденных дочерей, дочерей от первого неудачного брака, дочерей служанок, дочерей иммигрантов, девочек, которые плохо себя вели и не хотели учиться. Здесь всегда велись войны, и ни одна ученица не доверяла другой, но Кейти странным образом чувствовала, что только эти девочки способны ее понять. Когда она рассказывала, сколько раз сбегала из дома, они только пожимали плечами: подумаешь!
        Однажды ночью, после отбоя, она села на кровати и потянулась за пачкой сигарет, спрятанной под подушкой. Стоял октябрь, и по единственному высокому окну в их спальне барабанил дождь. Кейти постучала по кровати на втором ярусе.
        - Снеси!
        - Что?
        Снеси, конечно же, не спала. Кейти уже давно определила это по ее дыханию.
        - Я хочу рассказать тебе историю о привидениях.
        - Правда?  - Снеси перегнулась через край кровати и посмотрела вниз на Кейти.  - Про Мэри Хэнд?
        - Только не это,  - раздался голос со второго яруса кровати в противоположной части комнаты.  - Снова истории про Мэри Хэнд?
        - Тихо, Роберта,  - сказала Сисси.  - А то Соня проснется.
        - Я не сплю,  - ответила Соня из-под одеяла с нижнего яруса второй кровати. Сейчас, в полудреме, ее французский акцент был сильнее обычного.  - Заснешь тут, когда вы болтаете.
        Кейти достала сигарету из пачки. Всем в комнате было по 15 лет. В Айдлуайлде уже давно селили вместе девочек одного возраста, иначе старшие начали бы издеваться над младшими.
        - Про Мэри Хэнд кто-то написал в моем учебнике латыни,  - сказала она.  - Смотрите.
        Она достала из-под кровати старый, пахнущий плесенью учебник и маленький фонарик. Фонарики в Айдлуайлде были запрещены, но это правило нарушали все девочки без исключения. Крепко держа его в руке, Кейти долистала до нужной страницы.
        - Видите?
        Сисси спустилась вниз со второго яруса. Из них четверых у нее была самая большая грудь, поэтому она стыдливо прикрывалась накинутым на плечи одеялом.
        - А,  - сказала она, глядя на страницу,  - у меня есть то же самое в учебнике грамматики. Ну, или, по крайней мере, что-то похожее.
        - Что там?
        Роберта не могла разглядеть надпись со своей кровати. Она выросла из ночной рубашки, и из-под подола были видны ее тонкие лодыжки. Темно-русые волосы были заплетены в косу. Она бесшумно спрыгнула со второго яруса на пол и заглянула через плечо Снеси. Кейти услышала ее мягкий вздох.
        На узких полях страницы было написано карандашом:

«Видела Мэри Хэнд в окно 1G, Клейтон-холл. Она шла по полю. Среда, 7 августа 1941 года. Дженни Берд».
        Глядя на эту надпись, Кейти почувствовала какой-то нервный толчок, укол страха, который она не хотела показывать другим. Все в школе знали про Мэри Хэнд, но карандашные записки каким-то образом делали ее более реальной.
        - Это ведь не шутка,  - сказала она, не спрашивая, а утверждая.
        - Не шутка,  - подтвердила Сисси.  - В моей грамматике было написано так: «Туалет, третий этаж, в конце западной стены. Там я видела Мэри». И дата стояла - 1939 год.
        - Это предупреждение,  - сказала Соня, которая тоже встала и выглядывала из-за спины Роберты. Она пожала плечами и снова подалась назад.  - Я их тоже видела. Кажется, учебники здесь с тех пор не меняли.
        Кейти пролистала ветхие страницы своего латинского учебника. На первой стояли цифры «1919», год основания Айдлуайлда. Кейти попыталась представить, как выглядела школа в то время: новенькое здание, новенькая форма, новенькие учебники. Сегодня, в 1950 году, Айдлуайлд превратился в машину времени, в место, где понятия не имели об атомной бомбе, шоу Texaco Star Theatre или телевидении. В каком-то смысле было логично, что девочки из Айдлуайлда вынуждены были передавать друг другу сообщения на полях учебников, рядом со списком сражений Войны за независимость или описанием химического состава йода. Учителя никогда не заглядывали в эти книги, а школа их не списывала. Если нужно предупредить новеньких о Мэри Хэнд, лучше места не найти.

«В окно 1G, Клейтон-холл». Кейти зажгла спичку и прикурила от нее.
        - Не стоит,  - безразлично сказала Роберта.  - Сьюзан Брейди почувствует запах и задаст тебе.
        - Сьюзан Брейди уже спит,  - ответила Кейти.
        Сьюзан была комендантшей на третьем этаже общежития и относилась к своей работе очень серьезно, за что ее никто не любил. Кейти выключила фонарик, и все четверо остались в темноте. Роберта стащила на пол подушку и уселась, оперевшись спиной на узкий шкаф. Соня тихо прошла к окну и открыла его, чтобы выпустить сигаретный дым.
        - Так что,  - Сисси повернулась к Кейти,  - ты ее видела?
        Кейти пожала плечами. Она уже жалела, что завела этот разговор. Она знала этих девчонок, но не так хорошо, чтобы доверять им. Ей стало тревожно, когда она снова посмотрела на карандашные записки в учебнике латыни. На самом деле она не до конца понимала, что с ней произошло. Ей хотелось бы просто увидеть призрак Айдлуайлда в ванной - это было бы просто и ясно. Когда с ней это произошло, она чувствовала, что все по-настоящему, но описать случившееся словами она не могла. Кейти сглотнула слюну и сменила тему.
        - Как вы думаете, она правда тут училась?  - спросила она остальных.
        - Я слышала, что да,  - ответила Роберта.  - Мэри ван Вортен из хоккейной команды говорит, что однажды зимней ночью Мэри Хэнд вышла из школы, не смогла попасть обратно и умерла.
        - Это, должно быть, случилось очень давно.  - Снеси забралась в кровать Кейти.  - Я слышала, что по ночам она стучит в окна - просит, чтобы ее пустили внутрь. И что она уговаривает девочек выйти на улицу и пойти за ней. Но если так сделаешь, умрешь.
        С Снеси Кейти прожила в одной комнате дольше всех и знала ее лучше, чем других девочек, потому что ее можно было читать, как открытую книгу. Снеси была незаконной дочерью богатого банкира от горничной, и большую часть жизни ее перебрасывали из интерната в интернат. Поразительно, но это не заставило ее возненавидеть отца. С матерью, которая работала экономкой в Бостоне, она поддерживала близкие отношения. Все это Снеси успела рассказать Кейти во время знакомства, пока вешала на вешалку полосатый форменный пиджак и убирала на место клюшку для хоккея с мячом.
        - Иногда, когда среди деревьев дует ветер, можно услышать, как она поет на поле для хоккея,  - добавила Роберта.  - Что-то вроде колыбельной.
        Этой истории Кейти не знала.
        - Ее можно услышать?
        Роберта пожала плечами. Она пробыла в Айдлуайлде всего несколько месяцев, в то время как все другие девочки жили здесь уже больше года (а Соня - целых три). Роберта была умницей и прирожденной спортсменкой, но держала язык за зубами. Никто ничего не знал о ее семье. Кейти не могла понять, что Роберта здесь делает, но взгляд у нее был такой же, как у большинства местных девчонок,  - как будто она спряталась и смотрит на мир из-за высокой стены,  - так что причина, вероятно, все же была.
        - Сама я ее ни разу не видела, а я четыре раза в неделю там тренируюсь.  - Роберта, как обычно, повернулась к Соне:  - Соня, а ты что думаешь?
        Соня была противоположностью Снеси - полная загадка. Бледная, тонкая, тихая, легко перепархивающая из компании в компанию в сложной иерархии школы, она казалась слишком отрешенной даже для Айдлуайлда. Она приехала из Франции, и после войны, когда столько девочек лишились отцов и братьев и столько мужчин вернулись домой измученными из лагерей для военнопленных, никто не спрашивал Соню о ее прошлом. В школе она жила дольше, чем все другие девочки в их комнате.
        Соня была абсолютно закрытой от мира, как будто ей хватало того, что происходило в ее собственной голове. Ловкая, подтянутая и грациозная Роберта по какой-то причине оказалась очарована Соней, и их часто можно было видеть рядом. Казалось, им очень хорошо вместе, и Кейти тоже начинала желать чего-то подобного. Ей никогда не было хорошо с кем-то. Поклонницы у нее были всегда - но не подруги.
        Соня перехватила взгляд Кейти и пожала плечами. Даже в простой ночной рубашке этот жест вышел у нее каким-то по-европейски прохладным.
        - От призраков прока нет,  - сказала она со своим нежным, мелодичным акцентом.  - Я слышала то же, что и все остальные: что она ходит в черном платье, а лицо у нее закрыто вуалью. Странный выбор для прогулки зимней ночью.
        Даже в темноте от ее взгляда не укрылось выражение лица Кейти.
        - Ты что-то видела, так?
        Кейти посмотрела на забытую сигарету у себя в руке.
        - Я ее слышала,  - ответила она и затушила окурок о медную медаль за достижения в учебе, много лет назад забытую в спальне кем-то из учениц.
        - Слышала?  - переспросила Сисси.
        Кейти глубоко вздохнула. Мэри Хэнд казалась ей чем-то вроде семейной тайны. Одно дело - рассказывать страшилки в темноте, но совсем другое - открывать свой шкафчик в раздевалке перед уроком физкультуры и чувствовать, как чья-то невидимая рука толкает дверцу назад. Всегда были какие-то мелочи: ощущение, что за тобой следят, или порыв холодного воздуха в коридоре. Никогда нельзя было быть уверенной, что это ей не почудилось, и потому Кейти никому не говорила, чтобы не выглядеть глупой. Но этот случай был другим, и о нем нужно было рассказать.
        - Это было во внутреннем дворе. На тропинке, что идет мимо столовой.
        Девочки закивали. Главное здание школы изгибалось подковой, окружая внутренний двор с неухоженными деревьями и заросшими мощеными дорожками.
        - Я боюсь ходить в той части. Особенно мимо сада,  - сказала Сисси.
        Кейти тоже боялась. Сад никому не нравился, хотя в расписании занятий стояли еженедельные уроки садоводства, на которых девочки лениво ковырялись в сырой, пахнущей гнилью земле. Даже учителя старались держаться от сада подальше.
        - Я пошла туда покурить после ужина и сошла с тропинки, чтобы меня не заметила миссис Пибоди - она сама там часто курит, хотя ей запрещено. Я стояла под большим кленом. И тут я что-то почувствовала. Там кто-то был.
        Сисси, увлеченная рассказом, подалась вперед.
        - Но ты ничего не видела?
        - Я слышала голос,  - ответила Кейти.  - Он был… Я точно его не выдумала. Он прозвучал так, как будто кто-то стоял совсем рядом. Я слышала очень четко.
        Она и сейчас помнила этот момент под кленом во всех подробностях. Она стояла на ковре их кленовых крылаток, и, когда услышала голос прямо за правым ухом, то уронила сигарету, а волоски у нее на шее встали дыбом. Айдлуайлд - древнее место, и страх здесь был древним. До этого момента Кейти думала, будто знает, что такое страх. Но когда голос заговорил, она поняла, что страх - куда старше и огромнее, чем можно себе представить.
        - Ну,  - поторапливала Роберта.  - Так что она сказала?
        Кейти откашлялась.
        - «Не шевелись».
        На мгновение воцарилась тишина.
        - Господи,  - мягко произнесла Снеси.
        Первым делом Кейти почему-то взглянула на Соню. Та сидела на полу в тени под окном, опершись на стену, прижав колени к груди. Она совсем притихла. Кейти не могла понять, смотрит Соня на нее или нет. Где-то дальше по коридору хлопнула дверь. По потолку что-то постукивало, как будто где-то капала вода.
        - Но почему?  - спросила Соня.  - Почему она тебе это сказала?
        Кейти так резко пожала плечами, что почувствовала, как сжимаются мышцы, хотя в комнате было темно, и другие девочки все равно бы этого не увидели.
        - Понятия не имею,  - огрызнулась она, и голос у нее сломался против ее воли.  - Я ее слышала, вот и все. Больше мне сказать нечего.
        Вранье. Полное вранье. Но откуда бы древнему призраку все знать?

«Не шевелись». Она не могла об этом говорить. Ни с кем. Пока не могла.
        - И что ты сделала?  - спросила Роберта.
        Это был простой вопрос.
        - Рванула нахрен оттуда.
        Только Сисси, сидевшая, прислонившись к изголовью кровати, охнула, услышав ругательство. Для незаконнорожденной ей дали тонкое воспитание.
        - Я бы тоже убежала,  - призналась она.  - Я однажды видела мальчика. У Элсмеров.
        Эту фамилию носила семья отца Сисси, но ей она не досталась.
        - Однажды я играла на заднем дворе, пока мама работала. Взглянула вверх, а там в окне стоит мальчик и смотрит на меня. Я помахала, но он мне не ответил. Когда я спросила у мамы, почему мальчика не пускают на улицу, она очень странно на меня посмотрела и сказала, что мне показалось. И чтобы я никогда не говорила про мальчика, особенно при Элсмерах. Больше я его никогда не видела. Интересно, кто это был…
        - Мне бабушка часто рассказывала про призрака, что жил у нее на чердаке,  - сказала Роберта. Он все время передвигал мебель и шумел. Бабушка говорила, что иногда ночи напролет лежала и слушала, как он таскает по полу сундуки и буфеты. Мама думала, что бабушке просто хочется внимания, но однажды летом я прожила две недели в бабушкином доме и тоже это слышала. Все было так, как она рассказывала,  - слышно было, как кто-то двигает по полу мебель, потом поднимает старую медную напольную лампу и ставит на другое место. На следующее утро я спросила, может быть, это делает призрак дедушки, а она посмотрела на меня и ответила: «Нет, милая. Это кое-что похуже».  - Роберта замолчала на какое-то время.  - Больше я туда не возвращалась. В тот же год на Рождество бабушка умерла, и мама продала дом.
        - А ты, Соня?  - спросила Сисси.  - Ты когда-нибудь видела призрака?
        Соня вытянула ноги, встала и закрыла окно. Снаружи перестало тянуть холодом, но Кейти все равно знобило.
        - Что мертво, то мертво,  - ответила Соня.  - От призраков прока нет.
        Кейти смотрела на ее силуэт в почти полной темноте. Ее слова прозвучали пренебрежительно, но все-таки Соня не сказала, что не верит в привидений. Или что ни разу их не видела. Или что они не существуют.
        Она знала, и все они знали.
        Дождь снова забарабанил в окно. «Не шевелись»,  - снова сказал голос в голове Кейти. «Не шевелись». Она крепко обхватила себя руками и зажмурилась.
        Глава 3
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        - Джонас,  - сказала Фиона на следующее утро, входя в захламленный офис «Лайвли Вермонт».  - Ты знаешь, что Айдлуайлд-холл реставрируют?
        В большой комнате никого не было, но дверь в кабинет Джонаса была распахнута, и Фиона знала, что он там. Он всегда был там. Она протиснулась между столов и картонных коробок, которыми была забита большая комната, и направилась к логову владельца журнала, он же занимал пост главного редактора.
        - Это ты, Фиона Шеридан?  - раздался голос изнутри.  - Давно я тебя не видел.
        Она добралась до двери и взглянула на Джонаса. Тот склонился над столом, рассматривая распечатанную фотографию. Компьютер за его спиной был выключен. Типичный Джонас.
        - Тогда мне повезло, что я на тебя не работаю,  - ответила она.
        Редактор поднял глаза:
        - Ты фрилансер. Это считается.
        Фиона не могла не улыбнуться.
        - Только не в том случае, если хочешь получить медстраховку.
        Он сделал непроницаемое лицо, но Фиона знала, что он шутит. Джонасу Куперу был примерно полтинник. У него были темно-русые с сединой волосы, зачесанные назад и лежавшие красивыми волнами. Живые глаза, резкие темные брови. На нем была футболка, а сверху полурасстегнутая рубашка в красно-черную клетку. Джонас и его жена купили «Лайвли Вермонт» более десяти лет назад, и после развода в прошлом году он изо всех сил старался удержать журнал на плаву.
        - У тебя есть для меня материал?  - спросил он.
        - Нет,  - ответила Фиона.  - Я уже прислала тебе одну статью в пятницу. Ты сказал, что и на нее не хватит бюджета.
        - В этом выпуске не хватит. Но всегда есть следующий.

«Не факт»,  - подумала она. «Лайвли Вермонт» был лишь одним из нескольких местных журналов, для которых она писала, и все они отчаянно цеплялись за жизнь.
        - Что это?  - спросила Фиона, показывая на фотографию.
        - Работа местной девушки-фотографа,  - ответил Джонас. Он снова посмотрел на фото перед собой и пожал плечами.  - Живет в Ист-Шарлотт. В целом снимает неплохо. Я бы даже мог сделать с ней большую статью, если бы ее кто-нибудь написал.
        - Нет. Совершенно точно нет.
        - Почему?  - Джонас откинулся на спинку своего винтажного офисного кресла и бросил фотографию на стопку бумаг.
        - Потому что я только что написала для тебя про крафтовый сыр. В этом месяце я тебе больше ничего не должна.
        Джонас посмотрел на нее так, будто хотел сказать: «Я знаю, что ты врешь». Так и было. Фиона отлично писала про милую чушь и никогда не претендовала на звание великого журналиста. Ей просто не хотелось иметь дела с фотографом, потому что фотографы всегда спрашивали ее об отце.
        - Подумай вот о чем,  - сказал Джонас.  - Если статья выгорит, я, возможно, поскребу по сусекам и даже заплачу за нее. Так о чем ты там кричала, когда зашла?
        У Фионы забилось сердце, как будто она собиралась попросить у Джонаса что-то запретное.
        - Айдлуайлд-холл. Я слышала, его восстанавливают.
        Джонас посмотрел на нее рассеянно, затем кивнул:
        - Новый владелец.
        - Кто он такой?
        - Она. Маргарет Иден. Вдова инвестиционного гения Джозефа Идена. Это имя тебе что-нибудь говорит?
        Фиона припомнила что-то связанное с финансовым кризисом 2008 года. Она видела Идена в новостях.
        - Так это он купил участок?
        - Нет. Все сделала вдова после его смерти. Вроде бы она даже приехала из Нью-Йорка, чтобы контролировать работы.
        Фиону немного уязвило, что Джонас все это знает.
        - Эта земля много лет принадлежала Кристоферам,  - сказала она.  - С тех пор, как школа закрылась в 1979 году. Мне никто не сказал, что участок продали. И что там будет строительство.
        На лице Джонаса появилось сочувствие.
        - Это не мой участок,  - мягко сказал он.  - И строительство до последнего было всего лишь темой для разговоров. Я не думал, что кто-то на самом деле этим займется.
        - Но кто-то им все же занимается. Прошлой ночью я видела объявление на воротах.
        Джонас молчал. В 1994 году его здесь еще не было - он переехал после покупки редакции,  - но он знал об убийстве Деб, о том, что ее тело нашли на территории Айдлуайлда, и об осужденном Тиме Кристофере. Все об этом знали. Ни семья убитой, ни родственники самого известного городского убийцы не могли рассчитывать на сохранение тайны. И даже Джонас понимал, что в поездках Фионы к Айдлуайлду было что-то нездоровое.
        - Не надо,  - предупредила Фиона.  - Ничего не говори.
        Он поднял руки в знак оправдания.
        - Это твое дело. Я всего лишь выпускаю журнал.
        Какое-то время Фиона молча смотрела на него, чувствуя, как адреналин этой ночи еще пульсирует в крови.
        - Так что, тебе правда нужна от меня статья?
        - Почему-то мне кажется, что я пожалею, если скажу «да».
        - Айдлуайлд,  - сказала Фиона.  - Вот про что я напишу. Возьму интервью у Маргарет Иден, изучу планы школы, осмотрю все постройки, сделаю снимки - всё как надо.
        - Господи,  - сказал Джонас.  - Я не знаю, Фиона.
        - Подумай про местный колорит,  - продолжила она, чувствуя, как у нее начинают пылать щеки.  - Возрождение, новая школа, больше рабочих мест. И ты первый об этом напишешь. Это будет гораздо лучше статьи про фотографа. Разве не это нужно «Лайвли Вермонт»?
        Она взглянула ему прямо в глаза и добавила:
        - Все нормально, Джонас. Я справлюсь, честно.
        К своему облегчению Фиона увидела, как сомнение в его взгляде сменил профессиональный расчет. Джонас и его бывшая жена Эмили купили «Лайвли Вермонт», когда это было независимым аналитическим изданием для янки, но под руководством Эмили оно постепенно превратилось в беззубый бытовой журнальчик из тех, что печатают объявления о продаже свечей за 80 долларов и пледов ручной работы за пять штук. Джонасу это всегда не нравилось. Ему хотелось большего, и поэтому он продолжал давать Фионе работу в надежде, что однажды в ней проснется журналистский талант ее знаменитого отца.
        - Это интересно, не спорю. Но у меня не хватит бюджета на такую статью.
        - Я напишу ее наудачу,  - ответила Фиона.  - И сама сделаю все снимки. Тебе даже не придется у меня ее покупать. Просто позволь мне позвонить Маргарет Иден и сказать, что я работаю на «Лайвли Вермонт». Так мне проще будет установить с ней контакт.
        - Допустим. А что я получу за то, что ты используешь название моего журнала?
        - Бесценный опыт, когда твоему журналу впервые откажут.
        Джонас обдумывал ее предложение, а Фиону переполняло нетерпение.
        - Ну же, Джонас. Ты же понимаешь, как тебе это выгодно.
        Выглядело так, будто он почти согласился, но вместо «да» он произнес:
        - Кажется, ты хочешь попросить меня еще об одном одолжении?
        - Верно,  - Фиона выдохнула.  - Я хочу начать с истории Айдлуайлда. Пустишь меня в архив?
        Первый номер «Лайвли Вермонт» был напечатан на фотокопире в 1969 году, и с тех пор все выпуски хранились в обшарпанных деревянных ящиках для бумаг, которые каждый раз переезжали вместе с издательством. Сейчас они стояли у стены, а на одном из них покоились тарелка с остатками пончика и чашка недопитого кофе.
        - На самом деле, сходила бы ты в библиотеку,  - скептически заметил Джонас, глядя, как Фиона открывает старые ящики.  - У них уж точно больше информации по Айдлуайлду.
        - В библиотеке меня все знают,  - ответила Фиона. От бумаг шел запах плесени, который на секунду заставил ее почувствовать себя чуть счастливее.  - Если они пронюхают, что именно я ищу, сохранить тайну не выйдет.
        И она не кривила душой. Знаменитый журналист Малкольм Шеридан был местной легендой, а Фиона - его единственной дочерью, да еще и с приметными рыжими волосами. За прошедшие годы Фиона много раз посещала библиотеку, чтобы покопаться в документах, и персонал (преданный делу, но немногочисленный) уже знал ее в лицо.
        - Ладно,  - сказал Джонас.  - А почему вообще это секрет? Только не говори мне, что конкуренты готовы любой ценой отобрать у тебя этот сюжет.
        Фиона повернулась и посмотрела на него через плечо. Он не отвел взгляд.
        - Я еще ни разу не встречал журналиста, который боялся бы библиотекарей.
        - Ты ни разу не встречал журналиста с такой семейной историей, как у меня,  - ответила Фиона, стараясь говорить с самым непринужденным видом.  - Ненавижу сплетни. Я легко могу найти и другие источники, особенно в интернете.
        Повисло молчание. Она достала из ящика подшивку журнала за 1969 -1979 годы.
        - Если бы тебе понадобились надежные источники инормации, ты бы запросто их раздобыла у своего отца,  - сказал Джонас.
        - Я знаю.  - Фиона захлопнула ящик.  - Я как раз собиралась его навестить. Вот и узнаю у него что нужно.
        - Хорошо. Главное - верни мои документы в целости и сохранности. И еще, Фиона…  - Джонас пожал плечами.  - Как я уже говорил, дело твое. Но тебе придется написать о Кристоферах. Этого не избежать.
        Он был прав. До того как их сына отправили в тюрьму за убийство, Кристоферы были самым богатым и влиятельным семейством в городе. Вполне вероятно, что в подшивке, которую Фиона держала в руках, было что-то о родителях Тима. Но она будет решать проблемы по мере поступления.
        - Я же сказала. Напишу,  - ответила она Джонасу.
        Казалось, будто Джонас хочет сказать что-то еще, но в конце концов он лишь произнес:
        - Передавай привет отцу.
        Малкольм Шеридан был кумиром Джонаса, и только благодаря этому ее еще терпели в «Лайвли Вермонт».
        - Я позвоню,  - сказала Фиона, благодарно помахала ему подшивкой журналов и повернулась к двери.

* * *
        Стоял серый ветреный день, и солнце едва проглядывало из-за облаков. Листва уже превратилась из разноцветной в жухло-коричневую и почти вся облетела. Ветер забросил на лобовое стекло несколько кленовых листьев, и Фиона смахнула их, садясь в машину.
        Она завела мотор, быстро взглянула на себя в зеркало заднего вида - рыжие волосы, карие глаза, бледная кожа и уже различимые в ее 37 лет «гусиные лапки»  - и отвела взгляд. Возможно, когда-нибудь ей стоит начать краситься. Или расширить свой гардероб, состоящий из джинсов, ботинок и стеганой куртки на молнии. По крайней мере, пока не наступит зима. Она бросила документы на пассажирское сиденье и направила машину к центру Бэрронса.
        Городской центр состоял из нескольких хорошо сохранившихся старых зданий, привлекающих внимание редких туристов. Хозяева домов в рабочих кварталах, окружавших центр, изо всех сил надеялись, что приезжие не замечают покосившиеся веранды и дрова, сложенные на подъездных дорожках к гаражам. Фиона проехала мимо библиотеки, обшитой вагонкой, а еще через полмили - мимо написанного краской из баллончика объявления о продаже тыкв, хотя Хэллоуин давно миновал. Она выехала на площадь в самом центре Бэрронса, миновала старую ратушу и поехала дальше по Нью-стрит к полицейскому участку.
        Фиона оставила машину на небольшой парковке и забрала с пассажирского сиденья документы. Вокруг не было ни души. Квадратное здание участка было построено в 1970-х, когда Бэрроне наконец-то разросся настолько, чтобы позволить себе полицейский участок. Перед ним под старыми дубами стояли два стола для пикника; Фиона села за один из них, забравшись с ногами на стул, и достала телефон. «Ты на работе?»  - написала она Джейми.
        Ждать пришлось пять минут. Фиона взялась за первый файл в подшивке, когда пришел ответ: «Уже выхожу».
        Фиона засунула телефон в карман и вернулась к документам. Она понимала, он не торопится, потому что все еще злится за прошлую ночь. Но в конце концов дверь участка открылась, и из нее появился Джейми, натягивая теплую парку поверх полицейской формы.
        Фиона подняла глаза и теперь смотрела на него. Честно сказать, от Джейми Крила трудно было отвести взгляд. Достойный наследник отца и деда, начальников вермонтской полиции, он обладал пепельно-светлой шевелюрой, темно-синими глазами и медово-золотистой щетиной на подбородке. Джейми был младше Фионы (ему было 29, ей - 37) и двигался легко и ловко даже сейчас, застегивая куртку на ветру.
        - Ты был занят?  - спросила Фиона, когда он подошел поближе.
        Он пожал плечами.
        - Печатал отчеты.
        Джейми был без шапки, и ветер ерошил его волосы. Он остановился в нескольких шагах от стола - руки в карманах, ноги расставлены.
        - Я пришла извиниться,  - сказала Фиона.
        Он вскинул брови:
        - За что?
        - За то, что психанула вчера ночью и уехала.
        Глаза Джейми сузились.
        - Но на самом деле ты не считаешь себя виноватой,  - заметил он.
        - Но я все равно извиняюсь,  - Фиона выдержала его взгляд.  - Прости меня, ладно?
        Он не ответил, но показал на папку с документами, которую она придерживала от ветра.
        - Что это?
        - Документы из «Лайвли Вермонт». Я изучаю историю Айдлуайлд-холла.
        Джейми провел рукой по лицу:
        - Это связано с тем, что произошло прошлой ночью? Фиона, ты серьезно?
        - Это для дела,  - запротестовала она.  - Я пишу статью.
        - Про Айдлуайлд?
        - Про реконструкцию и новую школу,  - она вгляделась в его лицо.  - Это хорошая идея.
        - Может быть - для кого-то. Но не для тебя.
        - Не волнуйся, я большая девочка. Я справлюсь.
        - Вчера ты не справилась,  - ответил он.  - Ты чуть с ума там не сошла.
        Она действительно повела себя странно, но не жалела об этом. Поездка на Олд-Бэрронс-Роуд что-то в ней всколыхнула. Айдлуайлд постоянно присутствовал в ее сознании, и она двадцать лет делала все возможное, чтобы не говорить об этом. Когда же ей удалось высказаться, это было словно кровопускание - болезненное, но необходимое.
        - Мне уже лучше,  - сказала она и похлопала ладонью по столу рядом со своим.  - Садись.
        Джейми вздохнул, но подошел к столу. Фиона смотрела на него с привычным чувством нереальности происходящего. Год назад у нее выдался тяжелый вечер - она была одинока, поглощена жалостью к себе и скорбью по Деб. Так она оказалась в местном баре. Джейми подсел к ней у стойки - красивый, мускулистый, словно светящийся изнутри. Он выглядел как бывший спортсмен, которого что-то заставило стать тихим и осторожным, как дикий зверь. Фиона отставила стакан и посмотрела на него, ожидая выученного приветствия, но Джейми не торопился. Он отпил глоток пива, поставил бокал на стойку и лишь после этого произнес:
        - Привет.
        Конечно, там было больше слов, но все самое главное уместилось в этом «Привет». Через два часа они уже были в постели у него в квартире. Фиону это удивило, но происходящее каким-то образом соответствовало ее настроению. Она решила, что это всего лишь секс на одну ночь, но он попросил у нее номер телефона, и, когда он позвонил, Фиона, стараясь не выдать своего удивления, ответила. А потом он звонил снова и снова, и она все время отвечала.
        Это было очень странно. Копы и журналисты - враги от природы, и их жизни не должны переплетаться. Во многом так оно и было. Джейми не представлял Фиону своим коллегам и не приглашал на вечеринки. Если она хотела увидеться с ним в рабочее время, то не заходила в участок, а ждала снаружи. Родителей Джейми Фиона видела всего один раз - между ними произошел прохладный и быстро завершившийся разговор. Со своей стороны Фиона познакомила Джейми с отцом, но лишь потому, что тот настаивал. Его обеспокоила новость о том, что дочка встречается с полицейским, хотя обычно он не лез в ее личную жизнь. Это была неловкая встреча, и Фиона до сих пор не знала, как ее отец и ее парень восприняли друг друга.
        И тем не менее Фиона любила Джейми за его работу, равно как и за то, что он родился в Бэрронсе и прожил здесь всю свою жизнь. В каждых новых отношениях ей приходилось заново рассказывать о своем прошлом, о Деб, о том, что произошло и почему. Большинство парней старались ее понять, но Деб всегда стояла между ними и Фионой, как стена, которую нельзя разрушить до конца. Джейми объяснять не пришлось. Он знал, кто она такая, когда подсаживался к ней в баре; когда убили Деб, местную полицию возглавлял его отец. Фионе не нужно было говорить об этом с Джейми - он и так все знал.
        Пюэтому, несмотря на некоторые трудности, ей было легко с Джейми - настолько легко, что Фиона была готова многим ради этого пожертвовать. Он был умным и смешным. Она не вполне понимала, что он в ней нашел, и не хотела спрашивать. Возможно, дело было в сексе (он был очень хорош!) или в чувстве товарищества. Одно Фиона знала наверняка: она бы скорее отрезала себе руку ржавой бензопилой, чем начала с Джейми разговор в духе «куда движутся наши отношения?».
        Сейчас он сидел за соседним столиком для пикника, положив ногу на ногу.
        - Ты пришла не только за этим,  - сказал он, не спрашивая, а утверждая.  - Выкладывай.
        Смысла отнекиваться не было.
        - Участок, на котором находится Айдлуайлд. Что ты о нем знаешь?
        - То же, что и все.
        - Врешь. Ты знаешь все. Начни с самого начала.
        Отец и дед Джейми служили начальниками полиции. Семья Крилов долгие годы играла важную роль в городе и водила знакомства со всеми, от богачей до бедняков. Джейми был глубоко предан Бэрронсу и помнил все обстоятельства его истории в мельчайших подробностях. Фиона подождала, пока он «отправит запрос» внутреннему компьютеру и получит информацию. Наконец Джейми заговорил:
        - Смотри. Айдлуайлд построили сразу после Первой мировой - кажется, это была школа для дочерей погибших солдат. Какое-то время она переходила от владельца к владельцу, но учениц становилось все меньше и меньше. В 1979 году Айдлуайлд закрылся, и участок купила семья Кристоферов.  - Он не смотрел на нее, когда говорил о семье убийцы, и Фиона поняла, что он полностью поглощен рассказом.  - В то время Кристоферы скупали землю как сумасшедшие - видимо, хотели разбогатеть на недвижимости. Какие-то их приобретения оказались выгодными, а какие-то нет. Айдлуайлд точно относился ко вторым.
        - Почему?  - спросила Фиона. Некоторые из этих фактов были ей известны, но она хотела, чтобы Джейми продолжал.
        Джейми пожал плечами:
        - У них все валилось из рук. Партнеры отказывались сотрудничать, деньги исчезали, им не удавалось никого привлечь. Люди всегда считали, что в школе живут привидения. Разумеется, когда речь идет о проекте застройки, это глупый аргумент, но тут Кристоферы просчитались. Айдлуайлд всегда отпугивал местных, никто не хотел даже близко к нему подходить. У Кристоферов были и другие приобретения, которые приносили деньги, на них семья в итоге и сосредоточилась, а школа так и пустовала.
        Фиона помнила Айдлуайлд с детства: о нем рассказывали истории, когда она оставалась ночевать у друзей; подростки подначивали друг друга пойти к школе после наступления темноты. Сама Фиона, как, вероятно, большинство других детей, не верила в призраков, но заброшенные руины Айдлуайлда - разваливающийся портик, оплетенные плющом окна - все равно казались ей жутковатыми. Впрочем, несмотря на мрачную атмосферу, это было просто место в городе. До убийства Деб.
        - А потом убили мою сестру,  - подсказала она Джейми.
        - Да, и это был конец эпохи Кристоферов,  - продолжил он.  - Они в одночасье перестали быть самой именитой семьей в Бэрронсе. После того как Тима арестовали, его отец, Генри, почти сразу же приготовился сматывать удочки. К тому моменту как суд огласил приговор, Кристоферы уже продали здесь почти все и переехали в Колорадо. Насколько я знаю, они до сих пор там.
        Фиона опустила голову и стала разглядывать свои ладони. Деб была в таком восторге, когда начала встречаться с Тимом Кристофером - высоким, симпатичным, из богатой и известной семьи. Деб была дочерью интеллектуалов из среднего класса, и этот статус ее не устраивал.
        - Но Айдлуайлд они не продали.
        - Потому что не смогли. Здания такие ветхие, что почти ничего не стоят, да и земля там очень дешевая. Ну, и кризис 2008 года тоже пришелся некстати. Наверняка Кристоферы ужасно обрадовались, когда появился покупатель.
        - Маргарет Иден,  - сказала Фиона.  - Кто она такая?
        - Вот этого я не знаю,  - Джейми виновато улыбнулся.  - Она не местная, приехала из Нью-Йорка. Все, что я слышал,  - это что она старая вдова с кучей денег.
        - Я хочу с ней встретиться.
        - Папа говорит, что она ни с кем не общается. Все дела ведет ее сын.
        - Тогда я хочу встретиться с ним.
        - Фи, подумай, что ты затеяла,  - Джейми повернулся, чтобы взглянуть на нее, его нога задела ее колено, и она чуть не подскочила.  - Это все, о чем я прошу. Просто подумай.
        - Я уже обо всем подумала,  - сказала Фиона, поднимая папку с документами.  - Я хочу понять, зачем кому-то нужно реставрировать Айдлуайлд-холл именно сейчас. Точно не ради денег.
        - Люди до сих пор отправляют детей в школы-интернаты,  - сказал Джейми.
        - Только не здесь. Ты же знаешь, какая в этой части штата средняя зарплата. Кому придет в голову отослать ребенка в дорогую школу, на реконструкцию которой уже и так потратили миллионы долларов… Не может быть, чтобы Маргарет Иден финансировала все сама. Если у нее есть инвесторы, то кто они? С чего они собираются получать прибыль?

«Деньги решают все»  - было одним из девизов ее отца в журналистике. «Почти на всем кто-то где-то делает деньги».
        - Думаешь, здесь кроется что-то еще?
        - Мне не кажется, что это выгодное вложение денег. Возможно, Маргарет Иден лишилась рассудка, а возможно, ее используют. А тебе все это не кажется странным?
        Джейми отошел от стола и снова повернулся к Фионе.
        - Хорошо,  - согласился он.  - Это и правда странно. Возможно, из этого выйдет хорошая статья. И на эту тему еще никто не писал.  - Джейми увидел ее триумфальное выражение лица и покачал головой, но выглядел примирительно, и Фиона поняла, что ей удалось его убедить.  - Дай мне знать, как все прошло, когда поговоришь с Энтони Иденом.
        - Это тот самый сын?
        - Да. Они поселились в одном из таунхаусов на Митчел-Плейс - в том, что на углу, большом. Ты могла бы и сама найти эту информацию.
        - Я знаю,  - ответила Фиона, невольно улыбаясь.  - Но мне больше нравится расспрашивать тебя.
        - Мне пора назад,  - сказал Джейми. Он перехватил ее взгляд, и между ними снова, как и всегда, пробежал электрический разряд. Фионе захотелось прикоснуться к нему, но те, кто следил за ним в окна участка (а такие точно были), не дали бы ему проходу.
        - Я позвоню попозже?  - наконец сообразила она.
        - Возможно,  - ответил он, сделал шаг назад, развернулся и пошел к участку, помахав ей рукой через плечо. Взявшись за ручку двери, он остановился:  - Расскажи отцу. Нельзя, чтобы он узнал от кого-то другого.
        И Джейми скрылся.
        Глава 4
        РОБЕРТА
        Бэрроне, Вермонт
        Октябрь 1950 г.
        Шел ДОЖДЬ, над полем для хоккея с мячом висела мелкая холодная морось, но девочки все равно вышли на игру. Было семь часов утра. Солнце едва поднялось над горизонтом, его свет был серым и водянистым. Девочки натянули теплую форму, потуже завязали кожаные кроссовки и выстроились под навесом на выходе из раздевалки с клюшками в руках, ожидая сигнала.
        Это было любимое время Роберты. Тишина, уходящая ночная прохлада, холод, трогающий за колени и пробуждающий ото сна. Деревья вдоль кромки поля выделялись черными силуэтами на фоне неба. С одного из них взлетели три ворона и устремились вверх, к облакам. Эхо их карканья доносилось до девочек, стоявших под навесом. У девочек изо рта шел пар, а одна из них, прикрыв рот ладонью, кашляла, словно отвечая птицам.
        Капитаны команд Джинни Смит и Бренда Эвертон тихо переговаривались. Навес их не прикрывал, и на пушистых волосах Джинни были видны капельки дождя. Роберта играла достаточно хорошо, чтобы стать капитаном - уж точно лучше Джинни и Бренды, но она провела в Айдлуайлде всего несколько месяцев, и ни Джинни, ни Бренда не торопились освободить ей место. Роберте было все равно - ей хотелось только играть.
        - Седьмая команда!  - произнесла Джинни, поворачиваясь к девочкам и маша рукой, а затем двинулась к концу поля.
        - Девятая команда!  - отозвалась Бренда, ведя своих девочек в противоположную сторону.
        В Айдлуайлде не было девяти команд по хоккею. Эти названия они взяли из старого графика тренировок, написанного карандашом и прикрепленного к стене раздевалки кем-то из прошлых капитанш. Старые надписи почти полностью выцвели. Роберта была в девятой команде. С клюшкой в руке она шла за другими девочками, пока Бренда - ее толстые ляжки со присвистом терлись друг от друга под форменной юбкой - орала, втолковывая им стратегию игры.
        Наконец Роберта побежала.
        Эти команды состояли из элитных хоккеисток - девочек, которые выбрали хоккей с мячом в качестве факультатива, то есть необязательной части учебной программы. Двадцать две девчонки, никаких запасных, каждая с клюшкой в руке, кроме вратарей. Всего минуту назад они казались сонными, но как только игра стартовала, они начали двигаться с безудержной подростковой энергией, бегая туда-сюда по полю за мячом, нарезая круги, подрезая, ставя подножки. Победитель не получал никакой награды, команда Айдлуайлда не выступала в настоящей спортивной лиге, и девочкам не приходилось соревноваться с другими школами. В спорте, как и во всем остальном, Айдлуайлд был в гордом одиночестве. Поэтому команды играли друг против друга, вкладывая в эти матчи весь свой соревновательный дух.
        Во время игры Роберта словно переставала думать и просто существовала в своем теле, каждая частичка которого двигалась в идеальной гармонии с другими. На поле не было болтовни, партий или компаний, сплетен или вранья. Девочки играли в утренних сумерках почти в полной тишине. Их лица были напряжены, они тяжело дышали. В такие моменты Роберта больше не тосковала по дому и не вспоминала свою комнату, вид из окна на аккуратную уютную улочку, плед на кровати, который сшила ей бабушка, и шкатулку, подарок матери на тринадцатилетие. Ей не хватило духу взять шкатулку с собой в Айдлуайлд, где ее могли украсть другие девочки-незнакомки, готовые шарить в ее вещах в общей спальне.
        Пэт Карриво отдала ей пас, и Роберта быстро повела мяч по полю, уклоняясь от других девочек, атаковавших ее с обеих сторон. Ее кроссовки скрипели и хлюпали в траве, коса на голове промокла насквозь, дождь стекал по шее за воротник, но ей нравилось, как он холодит разгоряченную кожу. Она кружила вокруг ворот, но тут Синди Беншоу сделала быстрый выпад и перехватила мяч самым кончиком клюшки. Роберта отбежала назад, чтобы не столкнуться с ней, Синди помчалась с мячом вперед, и Роберта последовала за ней.
        Теперь она чувствовала, что летит. Ее тело согрелось, и она почти не ощущала, как ноги касаются земли. Легким было больно от резкого дыхания. Ее было не остановить. И она больше не представляла себе лицо дяди Вэна, брата ее отца, который в прошлом году приехал пожить у них, когда его бросила жена и он потерял работу. Когда-то дядя Вэн воевал в Нормандии, а теперь не мог спать и работать. Сбоку на шее у него был огромный шрам, про который он никогда не говорил. Ладони у него были большие и мозолистые, Роберте казалось, что такими можно убить,  - даже когда он просто клал их на колени и час за часом слушал радио. Она больше не думала о том, как однажды открыла дверь гаража и увидела там дядю Вэна, одного, скорчившегося на своем кресле. Как она увидела…
        Над головой Роберты закричали птицы, а в лицо ей брызнула вода, тут же смешавшись со стекающим по вискам потом. Ее тело горело, и это чувство вызывало в ней восторг. Она хотела, чтобы это никогда не заканчивалось.
        В тот день, открыв дверь гаража, она закричала - и больше не разговаривала. Днями, неделями, месяцами. Как только она открывала рот, мысли отключались, и в голове возникала пустота, вытеснявшая все слова. Сначала встревоженные родители отвели ее к врачу, опасаясь за ее физическое здоровье. Потом был еще один врач, а потом - какой позор для семьи!  - психиатр. На всех этих приемах Роберта не произнесла ни слова. Она понимала, как все хотят, чтобы она снова стала прежней - что-то сделала, что-то сказала. Но она снова и снова видела перед собой только открывающуюся дверь гаража - и пустоту за ней. Роберта не могла объяснить им всем, что слова покинули ее и сказать ей нечего.
        Так она оказалась в Айдлуайлде. Родители не знали, что делать с упрямым подростком, который отказывается говорить, а потому решили избавиться от нее. Первую неделю в школе Роберта молчала, а потом учительница задала ей вопрос, и она ответила на него голосом, скрипучим, как ржавое колодезное ведро. Свои первые слова за много месяцев она произнесла в ужасной школе, которую так ненавидели все девочки.
        Речь казалась чудом и одновременно чем-то естественным. Гаражная дверь все реже и реже появлялась в ее голове, а на поле так и вовсе полностью исчезала. Ее тело получало власть над разумом, и она чувствовала умиротворение.
        Первая половина матча закончилась, и Бренда свистнула, объявляя перерыв. Девочки стали разбредаться с поля. Роберта бросила клюшку и наклонилась, уперев руки в колени и восстанавливая дыхание. Она видела, как другие девочки проходят мимо нее. Краем глаза она заметила какое-то движение, колыхание ткани и повернулась, ожидая увидеть еще одну девочку, переводящую дух. Но там никого не было. Тяжело дыша, Роберта повернулась назад и уставилась в землю. Прямо сейчас ее соседки по комнате, наверное, только просыпаются, посапывая вместе с другими в коридоре в очереди в ванную, толкаются, переодеваясь для занятий.
        Когда Роберта была в компании своих соседок, она могла говорить. Она привыкла к ним и даже стала зависима от их постоянного присутствия, иногда чуть-чуть раздражающего. Она легко могла представить их прямо сейчас: Кейти - жаркая красота и пофигизм, Сисси - мягкие линии тела, доверие и доброта, и Соня - тоненькая, несгибаемая, скрывающая какой-то надлом внутри. В этом месте, с этими девочками Роберта могла разговаривать, но когда мама (одна, без папы) приехала ее навестить, язык отказался подчиняться Роберте, и слова снова исчезли.
        - Сейчас не лучшее время, чтобы возвращаться домой,  - сказала мама.
        Она снова заметила краем глаза движение, выпрямилась и повернулась. Опять ничего. Роберта провела рукой по лбу и виску, надеясь, что это была просто прилипшая прядь, хотя то, что двигалось, вообще не было похоже на волосы. Скорее это был взмах юбки, будто рядом прошла другая девчонка. Роберте даже показалось, что она слышала шаги, хотя это уж точно было невозможно. На поле, кроме нее, никого не было.
        Роберта повернулась и посмотрела на группу девочек, сбившихся в кучу под навесом от дождя. Джинни поглядела на нее, сощурившись, но не скомандовала подойти. Роберта внезапно почувствовала, что словно примерзла к своему месту, пускай ее и поливал дождь, пускай ноги ее насквозь промокли, а под сырую форму заползал холод. По полю что-то двигалось, и ей никак не удавалось сфокусировать взгляд. А Джинни, глядя прямо на Роберту, и вовсе этого не видела.
        Затем она услышала за спиной звук, похожий на тихий, крадущийся шаг, а потом ветер донес откуда-то из-за деревьев звуки голоса. Этот голос пел.

«В эту ночь под луной я буду с тобой, крошка…»
        Пот на висках Роберты стал горячим, руки задрожали. Она снова повернулась, осмотрелась вокруг себя, но увидела только пустое поле, на которое падал дождь. Другие девочки стояли группой, повернувшись к ней спиной, и переводили дыхание или сплетничали.

«В эту ночь под луной…»
        Роберте пришлось сделать усилие, чтобы сдвинуться с места. Ноги скрипели и тряслись, как проржавевшие детали старой машины, но она шагнула вперед, а потом еще раз и еще раз. Она знала эту песню. Ее крутили на радио Кей-Пи-Эл-Уай в передаче «День с будущей звездой эстрады» вместе с другими хитами времен войны. Дядя Вэн слушал эту передачу каждый день. Песня называлась «Мои мечты все ближе с каждым днем», и в тот день она играла по радио. Роберта помнила, как звук отражался от голых стен и бетонного пола в гараже, когда она открыла дверь.

«…я буду с тобой, крошка».
        Но это было не радио и не пластинка. Это был голос, который шел из-за деревьев - нет, с другого конца поля. Всего лишь обрывок звука, едва слышный и тут же улетучившийся. Роберта побежала к другим девочкам, чувствуя, как по спине ползут мурашки от страха. Она смотрела в спины девчонок, спрятавшихся под навесом от дождя, и ее ноги двигались все быстрее и быстрее.
        Дядя Вэн. Сидящий на стуле в гараже, наклонившись вперед. С пистолетом, приставленным к голове. Кожа у него покрыта потом. Играет эта красивая песня, и дядя Вэн плачет, плачет…
        Роберта почувствовала, как слова снова исчезают, и вместо них поднимается пустота.
        Бежать. Только бежать. Не думай об этом - беги.
        Когда Роберта присоединилась к промокшей, шерстяной толпе, пахнущей сыростью, туманом и потом, Джинни повернулась и снова посмотрела на нее.
        - Ты чего так долго?  - рявкнула она.
        Роберта молча покачала головой. Она помнила, как Мэри ван Вортен рассказывала, будто бы Мэри Хэнд приходит на поле и поет колыбельные среди деревьев. Мэри ван Вортен стояла совсем рядом - щеки ее раскраснелись от холода, светлые волосы были забраны в аккуратный хвост. Она переминалась с ноги на ногу, как лошадь на скачках, готовая к старту, и не имела ни малейшего представления о том, что только что произошло. Она говорила про колыбельные, а не песни с радио.
        Но на этот раз Мэри спела песенку с радио. Специально для Роберты.
        Роберта крепко схватила клюшку, скрестила руки перед собой и придвинулась поближе к остальным девочкам, чтобы согреться. Она еще раз подумала о своих соседках по комнате, об их лицах, голосах, смехе. И тогда слова вернулись.
        - Ничего,  - ответила она.  - Ничего такого.
        Глава 5
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Строительные работы в Айдлуайлде начались через неделю, и участок заполнили трейлеры и рабочие с техникой. Вместо старой и большей частью поломанной изгороди поставили высокий забор из металлической сетки, на котором развесили многочисленные предупреждающие знаки. Происходящее на участке было трудно разглядеть из-за деревьев, грузовиков и переносных туалетов.
        Фиона несколько раз набирала номер Энтони Идена, но тот не отвечал. В ожидании, пока он перезвонит, она успела съездить к отцу. Тот жил в домике у извилистой дороги сразу за городской чертой. Родители Фионы развелись через два года после убийства Деб, а восемь лет назад ее мать умерла от рака, так и не оправившись от гибели старшей дочери. Малкольм Шеридан остался в их бывшем семейном гнезде, с каждым годом все больше и больше погружаясь в свой неординарный внутренний мир.
        На крыше были видны темные провалы в тех местах, где не хватало кусков черепицы. Фиона заметила это, уже паркуясь у дома. Крышу стоит отремонтировать до зимы, иначе она будет протекать. Скорее всего, у Малкольма были отложены на это деньги, но найти их в доме будет сложно. Фиона постучала в дверь, мысленно перебирая возможные варианты.
        Отец, как обычно, не отозвался, но его старый «вольво» стоял на выезде из гаража. Фиона открыла входную дверь, толкнула ногой внутреннюю, тоже не запертую, и просунула голову внутрь.
        - Пап, это я.
        В задней комнате раздался шорох, а за ним скрип.  - Фи!
        Фиона вошла в дом. Шторы на всех окнах были задернуты - Малкольм утверждал, что не может работать при ярком свете. В комнате стоял пыльный кисловатый запах. Все поверхности, от кухонного стола и кофейного столика до стульев, были завалены книгами и бумагами. Фиона моргнула, чтобы привыкнуть к темноте после яркого солнечного света, и прошла через маленькую гостиную, мимоходом взглянув на неубранную кухню и сделав вывод, что ей, как обычно, никто не пользовался.
        Малкольм встретил ее у двери дальней комнаты, которую он переоборудовал под кабинет. На нем были брюки (такие старые, что их уже можно было бы выставить в магазине винтажной одежды) и клетчатая фланелевая рубашка. Хотя Малкольму было уже за 70, в его длинных седых волосах еще сохранялись темные пряди, и от него до сих пор веяло мощной жизненной силой.
        - Фи!  - повторил он.
        - Привет, папа.
        Малкольм крепко обнял ее, сжав ребра, и отпустил. Обнимая его в ответ, Фиона чувствовала сложную смесь счастья и боли от утраты, которая всегда появлялась в его присутствии.
        - Что-то я не вижу еды на кухне. Ты хоть что-то ешь?
        - У меня все хорошо. Я работаю.
        - Над новой книгой?
        - Это будет…  - Он умолк, вернувшись мыслями к книге, которую писал уже много лет.  - Я сейчас изучаю некоторые факты, но мне кажется, что я близок к прорыву.
        Он повернулся и пошел в кабинет, а Фиона последовала за ним. В этой комнате ее отец проводил дни и ночи. Пока Фиона была маленькой, он постоянно мысленно пребывал в своем кабинете, а с тех пор как от него ушла жена, судя по всему, окончательно перебрался в него и физически. В кабинете стоял стол, заваленный бумагами, компьютер Мае, такой древний, что его можно было бы выставлять в музее Apple, и низкий книжный шкаф. На стене висели две фотографии в рамках: на первой был Малкольм во Вьетнаме в 1969 году в камуфляжной форме, присевший на колено в поле, окруженном пальмами, на фоне цепочки военных грузовиков; а на второй - вьетнамские женщины, за тяжелой работой на рисовой плантации, а над ними четыре черных силуэта грозно нависающих американских вертолетов. Один из снимков, за которые Малкольм был награжден. Фиона была рада, что он не повесил на стену другое свое знаменитое фото, на котором вьетнамская женщина нежно пеленала тело своего мертвого шестилетнего сына, чтобы похоронить. Мать Фионы запретила вывешивать этот снимок дома, говоря, что он будет смущать девочек.
        - Тебя когда-нибудь расстраивало, что твоего отца не было рядом, когда ты была маленькой?  - спросил Фиону психотерапевт после убийства Деб.  - Что он все время уезжает?
        - Но как же папа будет спасать мир, если станет сидеть дома со мной?  - ответила семнадцатилетняя Фиона.
        Речь шла не только о войне, которая уже заканчивалась, когда родились дочери Малкольма. После нее были книги, премии, поездка в Вашингтон, туры с выступлениями и мероприятия. И, как всегда в жизни ее отца, марши, протесты и сидячие забастовки: за права женщин и афроамериканцев, против полицейской жестокости и смертной казни. Малкольм Шеридан постоянно протестовал, даже в 90-е, когда другие хиппи остепенились и марши вышли из моды. Он действительно хотел спасти мир. Но когда умерла Деб, с ней угас и его протестный Дух.
        Он переложил с места на место какие-то бумаги на столе.
        - Я не знал, что ты приедешь. Может, чаю?
        - Не надо, пап.  - Глядя на него, Фиона почувствовала укол беспокойства. Неужели эти широкие плечи, которые всегда казались ей такими сильными, действительно стали уже и слабее? Ей кажется или он бледнее обычного?  - Ты съездил к врачу, как я тебе говорила?
        - К Уорбертону? Я больше не доверяю этому старому мошеннику,  - ответил Малкольм.  - Он прописывает только то, что ему велят фармкомпании. Неужто он думает, что я не догадаюсь?
        Фиона сжала зубы:
        - Папа.
        - Спасибо, милая, но я разберусь сам.  - Он закрыл документ, над которым работал, немного спешно, как будто боялся, что она успеет что-то подсмотреть.
        - Когда ты дашь мне почитать рукопись?  - спросила Фиона. Отец работал над новой книгой о финансовом кризисе 2008 года. Проблема была в том, что работа длилась уже пять лет, без всякого намека на прогресс.
        - Уже скоро,  - ответил Малкольм и потрепал ее по плечу.  - Пойдем на кухню, расскажешь мне, как прошел твой день.
        Она покорно прошла за ним на кухню, где отец пытался найти на захламленном столе чайник. Так было всегда: вдали от отца она чувствовала себя храброй и стойкой, а в его присутствии, глядя, как он заваривает чай, лишь кусала губы от волнения и теряла всякую уверенность в себе. В старом доме было слишком много истории, слишком много боли, слишком много любви. Этот чайник когда-то купила мама - привезла домой на своем «универсале», после того, как отец получил очередной гонорар.
        - Я работаю над новой статьей,  - удалось выговорить ей.
        - Правда?  - Отец не одобрял работу Фионы, всю эту чепуху про то, как готовить яблочные пироги и бороться со стрессом при помощи йоги. Но он перестал возмущаться уже много лет назад, и теперь в его голосе сквозила лишь апатия, означавшая, что он не очень-то прислушивается к тому, что говорит дочь.
        Фиона смотрела на старые часы на стене, чтобы не видеть отца. Только так ей удалось сказать то, что она хотела.
        - Она про Айдлуайлд-холл.
        Она услышала, как шум воды, наполнявшей чайник, прекратился. На мгновение воцарилось молчание.
        - О,  - сказал отец,  - про реконструкцию?
        - Что?  - Она резко развернулась и посмотрела на него.  - Ты про это знаешь?
        - Мне позвонил Норм Симпсон. Когда же это было, пару недель назад? Он решил, что я должен знать.
        Фиона моргнула, отчаянно пытаясь вспомнить, откуда она знает это имя. Ее отец был знаком с таким количеством людей, что удержать их всех в памяти было невозможно.
        - Мне вот никто не сказал.
        - Люди очень чуткие, Фи. Вот и все. Про что будет твоя статья?  - Теперь ему было интересно, и он поглядывал на нее, ставя чайник на огонь.
        - Я хочу поговорить с этой Маргарет Иден. И с ее сыном Энтони. Хочу понять, какой у них план.
        - Денег на этом они не заработают,  - сказал Малкольм. Он повернулся, облокотился о стол и скрестил руки на груди.  - Этот участок всегда был проблемным. С 2000 года городской совет три раза обсуждал, не выкупить ли его у Кристоферов, чтобы просто снести все постройки, но так ничего и не решил. А теперь время упущено.
        Фиона подавила в себе волну триумфальной радости («Да! Он со мной согласен!») и потянулась к дверце холодильника.
        - Я тоже так думаю. Но я никак не могу дозвониться до Энтони Идена, хотя постоянно оставляю ему сообщения, что я из «Лайвли Вермонт».
        Чайник засвистел на плите, и отец налил им чай. Вид у него был задумчивый.
        - Я могу сделать пару звонков,  - сказал он.
        - Не нужно,  - автоматически ответила она.  - Пап… ты не против, что я об этом пишу?
        Впервые за время разговора лицо его стало жестким и пустым.
        - Твоей сестры там больше нет. Это же я сказал и Норму Симпсону. Она мертва. Ты говоришь, как твоя мать - она тоже каждый день волновалась, как бы не расстроить Деб.
        - Я не…
        Разумеется, так оно и было, и отец со своим журналистским талантом видел всю суть происходящего. Родители Фионы развелись через два года после убийства, потому что больше не могли находиться рядом. После развода ее мать пошла работать продавщицей в супермаркет «Уолгринс», хотя у нее была докторская степень. Она говорила, что устала от научного сообщества, но Фиона сразу поняла, что дело в Деб. Ту всегда бесил интеллектуальный снобизм родителей. Слава Малкольма как фотографа и активиста смущала ее, 20-летнюю девушку, которая мечтала лишь о том, чтобы не выделяться и иметь побольше друзей, и считала, что уже знает ответы на все вопросы. Она была такой молодой, подумала Фиона. Такой ужасно молодой. Ее отношение к отцу повлияло на их мать, но Малкольм не собирался извиняться перед Деб за собственную жизнь, как бы та его ни высмеивала.
        Но теперь, глядя на дом, в котором прошло ее детство, захламленный и не убиравшийся годами, Фиона задумалась, может, отец тоже испытывал чувство вины. В год перед смертью Деб в доме постоянно были ссоры. Она уже была в колледже, учеба ей не давалась, но зато она много времени проводила с друзьями и веселилась вовсю - выпивала, ходила на вечеринки и, к горькому недоумению родителей, встречалась с Тимом. Фионе в то время было 17 лет, и она наблюдала за бушующей страстью со стороны. А затем, той ноябрьской ночью, все кончилось.
        Тем не менее Малкольм Шеридан оставался самим собой. Через два дня после поездки к нему Фионе позвонил помощник Идена и предложил встретиться с Энтони на следующее утро у ворот Айдлуайлд-холла для экскурсии по участку.
        - Я не могу,  - сказала она Джейми той ночью. Они сидели на диване в его маленькой квартирке;
        Фиона прижалась к нему и думала о Деб.  - Яне могу туда пойти.
        - Верно,  - ответил он,  - не можешь.
        Фиона закрыла лицо руками:
        - Нет, смогу. Смогу и пойду.
        - Это самая серьезная статья в твоей карьере, верно?  - спросил Джейми.
        У него только закончилась длинная смена, и они сидели вдвоем в тишине и полумраке, даже не включая телевизора. Фиона почувствовала, как мускулы под его кожей тихо расслабляются, как будто на работе ему приходилось держать себя в постоянном напряжении, которое он только сейчас позволил себе спустить.
        - Ты что, пытаешься меня обидеть?  - спросила она, хотя знала, что это не так.
        - Нет,  - ответил Джейми.  - Но с тех пор, как мы познакомились, ты писала только про всякие бытовые мелочи.
        Он замолчал в поисках правильных слов.
        - Мне просто кажется, что ты способна на большее.
        Фиона сглотнула. Она закончила школу журналистики - было так естественно пойти по стопам отца, да и ничего другого она делать просто не умела,  - но всю жизнь работала фрилансером, вместо того чтобы сидеть в какой-нибудь редакции. Она убеждала себя, что так сможет делать что-то по-настоящему стоящее. И вот куда ее это привело.
        - Что ж, вот и узнаем. Говорят, каждый день нужно преодолевать один свой страх.
        Джейми фыркнул. Кажется, он не догадался, что эту фразу Фиона прочитала на сумке для йоги.
        - Тогда я очень удачно выбрал профессию.
        - Правда?  - Фиона обожала подкалывать Джейми, чтобы понять, как далеко она может зайти.  - Да уж, регулировать движение во время рождественского парада - жуткое дело.
        Вместо ответа он закинул голову назад на спинку дивана и уставился в потолок.
        - Ну все, тебе конец,  - сказал он, не меняя выражения лица.
        - Или тот раз, когда ремонтировали мост и тебе пришлось стоять там часами.  - Фиона покачала головой.  - Не знаю, как только ты выдерживаешь такие муки.
        - Точно конец,  - повторил Джейми.
        - Ой, а помнишь, был снегопад, и тебе нужно было откапывать машины в кювете…
        Фиона двигалась быстро, но Джейми - еще быстрее. Она попыталась вскочить, но он схватил ее за бедра и прижал к дивану:
        - Бери свои слова назад.
        Фиона подалась вперед и коснулась его неотразимых губ своими:
        - Попробуй заставь.
        Он так и сделал. И в итоге она все же взяла свои слова назад.

* * *
        Фиона стояла у высоких черных ворот Айдлуайлда, прислонившись к своей машине, и смотрела на Олд-Бэрронс-Роуд. В дневном свете дорога выглядела по-другому, хотя все еще казалась стылой и одинокой. Ветер гонял по ней сухие листья. На заправке не было никакого движения, на холме было безлюдно. В небе кричали птицы, улетавшие на юг от жестокой вермонтской зимы. Фиона подняла воротник парки и растерла руки.
        На вершине холма показался черный «мерседес». Он двигался медленно, словно на похоронной процессии, и совершенно бесшумно. Машина остановилась рядом с Фионой, и стекло со стороны водителя опустилось. За рулем сидел мужчина лет пятидесяти с широким лбом, редкими темно-русыми волосами и острыми глазами, которые, не мигая, смотрели на Фиону.
        - Мистер Иден?  - спросила она.
        Он коротко кивнул из теплого, обитого кожей салона машины:
        - Пожалуйста, следуйте за мной.
        Мужчина нажал невидимую кнопку (Фиона представила, что в его «мерседесе» установлена обтекаемая панель управления, как в фильмах про Джеймса Бонда), и ворота издали громкий лязг. Автоматический замок - это что-то новенькое. Зажужжал мотор, и ворота медленно распахнулись. За ними начиналась подъездная дорога без покрытия, проложенная совсем недавно и похожая на свежий шрам.
        Фиона села в свою машину и поехала за Иденом. Дорога была неровной, и поначалу Фиона не могла разглядеть ничего, кроме деревьев. Но затем они стали реже, машина повернула, и Фиона впервые за 20 лет увидела Айдлуайлд-холл.

«Господи,  - подумала она.  - То самое место».
        Подобное строение невозможно было представить себе в вермонтской глубинке, с ее домами, обшитыми вагонкой, и колониальными особняками,  - да, пожалуй, и нигде больше в мире. Это было гигантское здание, не высокое, но ужасно длинное, с рядами грязных окон, в которых тускло отражалось серое небо. Лужайка перед входом заросла колючками и плющом, со стен свисали мертвые лозы. Четыре окна у дальнего конца здания были разбиты и выглядели как закрытые глаза. Остальные скалились на дорогу и подъезжающие машины. «…Чтобы скорее съесть тебя, деточка!»
        Фиона впервые оказалась здесь через четыре дня после убийства Деб. Полицейские не пустили ее на место преступления, но, когда они закончили работу, ей удалось пробраться через изгородь и найти место посреди хоккейного поля, где лежало тело Деб. Возможно, она искала утешения или хотела понять, что произошло, но обнаружила лишь кучу мусора - венки, дешевые букетики цветов, бутылки из-под пива и окурки. Жители Бэрронса - и взрослые, и подростки - приходили сюда, чтобы почтить память погибшей.
        Уже тогда здание было в руинах, а теперь выглядело еще хуже. Подъехав поближе, Фиона увидела, что конец главного корпуса, там, где были разбиты окна, немного осел, как будто у него обвалилась крыша. Подъездная дорога перед входом была грязной, в колдобинах, и Фиона с трудом удержалась на ногах, когда выходила из машины. Она повесила на шею фотоаппарат и повернулась, чтобы поприветствовать своего гида по Айдлуайлду.
        - Извините за такой разгром,  - сказал мужчина, подошедший к ней от припаркованного «мерседеса».  - Весь подъезд к школе зарос травой, покрытие потрескалось, кое-где камни были выворочены. Нам пришлось все выровнять, прежде чем приступать к делу.
        Он протянул ей руку. Лицо у него было серьезным, но он попытался улыбнуться:
        - Я Энтони Иден. Приятно познакомиться.
        - Фиона Шеридан.
        Ладонь у него оказалась теплой и гладкой. На нем было кашемировое пальто, не очень-то подходящее для визита на стройку. Сама Фиона надела джинсы, ботинки и парку.
        - Боюсь, у меня есть не больше часа,  - сказал Энтони.  - Давайте начнем с главного здания.
        - Отлично.
        Они двинулись вперед, и Фиона достала из кармана МР3-диктофон.
        - Вы не будете против, если я запишу наш разговор? Тогда цитаты в статье будут более точными.
        Энтони быстро взглянул на диктофон, затем отвел глаза.
        - Как хотите.
        На главной двери была установлена электрическая система охраны. Энтони набрал код, замок запищал, и дверь открылась.
        - Вы быстро работаете,  - прокомментировала Фиона, нажимая кнопку на диктофоне.  - Я заметила, что вы поставили новую ограду и что ворота открываются автоматически.
        - Безопасность для нас превыше всего. Мы не хотим, чтобы местные подростки устраивали здесь бесплатный ночлег.
        Они вошли в холл и замерли.
        Это было огромное мрачное помещение, освещенное лишь приглушенным солнечным светом, падающим через окна. Высотой холл был в три этажа, а пол покрывали деревянные панели темно-шоколадного цвета, казавшиеся почти черными. Прямо напротив входа уходила вверх обрамленная затейливыми деревянными перилами лестница, ведущая на второй и третий этажи. На третьем этаже от лестницы в обе стороны, подобно паутине, разбегались два ряда балкончиков, самые дальние из которых терялись в темноте. Не было слышно ни звука, кроме мягкого шороха птичьих крыльев где-то под крышей. Воздух пах плесенью, мокрым деревом и немного гнилью.
        - Господи,  - пробормотала Фиона.
        - Мы с вами находимся в парадном холле,  - сказал Энтони Иден. Фиона начала замечать в его поведении что-то еще, кроме чопорной вежливости. Он явно не хотел здесь находиться. Скорее всего, провести эту встречу его заставила мать.  - Здание построили в 1919 году, и все конструкции сохранились с тех времен. Разумеется, большую часть уже не спасти, но мы планируем отреставрировать все деревянные элементы, какие сможем.
        - Насколько это вообще реально?  - спросила Фиона, поднимая фотоаппарат и делая снимок.
        - Специалисты по дереву приедут на следующей неделе. В восточной части здания нарушен водосток, и нам пришлось сначала отремонтировать его, чтобы остановить распространение сырости по зданию.
        Несмотря на солидный возраст, лестница была крепкой, и они поднялись на второй этаж. Энтони повел Фиону по захламленному коридору.
        - До 1979 года это была действующая школа-интернат для девочек,  - начал он свою экскурсию.  - Мы хотим восстановить ее в прежнем виде и снова открыть для учениц.
        - Только женского пола?  - уточнила Фиона.
        - Да, идея в этом. Моя мать считает, что девочки должны иметь доступ к лучшему образованию, которое позволит им начать собственную жизнь.
        Они вошли в один из классов.
        - Здесь до сих пор стоят парты,  - отметила Фиона.
        - Да. В большинстве помещений в этом здании сохранилась оригинальная мебель. К моменту закрытия школа практически обанкротилась, а владельцам главное было поскорее продать участок, так что они все здесь бросили.
        Фиона прошла вперед. Парты были сделаны из очень старого тяжелого дерева, а их столешницы исписаны и исцарапаны не одним поколением учениц. Доска тоже до сих пор висела на стене, покрытая каракулями, сделанными мелом. На балках обосновались птичьи гнезда, штукатурка с потолка осыпалась на пол. На одной стене висел выцветший плакат со вздувшимися от воды краями с изображением шеренги радостных девочек с розовыми щеками и в форменной одежде. Надпись на плакате гласила: «Из хороших девочек получаются хорошие матери».
        Фиона сделала еще несколько снимков. Запах плесени был здесь не таким сильным, как на первом этаже, но зато пахло чем-то другим - гнилым деревом и, как ей показалось, чем-то металлическим. Может быть, это из-за труб? Обойдя пустые парты и стулья, Фиона подошла к доске, исписанной именами, ругательствами, похабными рисунками. Пол был усыпан меловым крошевом, а на доске нарос такой толстый слой пыли и мела, словно сюда годами никто не заглядывал.
        Фиона щелкнула фотоаппаратом еще пару раз и повернулась к окнам. Два стекла были разбиты, а подоконники прогнили в тех местах, куда попадали снег и дождь. Третье окно осталось целым.
        - Пойдемте дальше,  - сказал Энтони Иден за ее спиной. Он так и стоял на пороге, не заходя в комнату.
        Фиона повернулась, и тут солнце высветило на третьем окне надпись, нацарапанную на грязной поверхности стекла. Буквы были по-паучьи тонкими.
        СПОКОЙНОЙ
        НОЧИ,
        ПЕНОЧКА
        Фиона нахмурилась. Надпись сделали относительно недавно, потому что буквы не были покрыты пылью, как доска. Их выцарапали чем-то острым, вроде гвоздя.
        - Мисс Шеридан?  - переспросил Иден.
        Фиона бросила еще один долгий взгляд на надпись. Возможно ли, что здесь сегодня кто-то побывал? Как этот человек прошел через дверь, на которой стоит новый замок? Зачем вообще пробираться сюда ради подобного художества? И почему «спи спокойно, девочка»? Фиона подумала о Деб, лежащей на стылом поле в разорванном лифчике и рубашке, с застывшим лицом.
        - Мисс Шеридан,  - прервал ее размышления Энтони Иден.  - Нам в самом деле пора идти.
        Оторвав взгляд от окна, она последовала за ним в другой класс, затем в следующий. Если не обращать внимания на разруху (в одной комнате по стенам текла вода, в другой часть стены и вовсе обвалилась), складывалось ощущение, что девочки покинули школу буквально вчера - просто встали и ушли. Фиона остановилась у очередного разбитого окна и посмотрела на внутренний двор и расстилавшиеся за ним поля.
        - А что там?  - спросила она.
        Иден застыл на пороге, и было видно, что ему снова не терпится уйти. Лицо его побледнело, и, пока Фиона молча ждала ответа, он вытащил из кармана большой платок и вытер лоб. Энтони посмотрел через ее голову на строительные машины, двигавшиеся в отдалении.
        - Там работают люди, которых мы наняли, чтобы разобраться с водостоком. Насколько я понимаю, необходимо раскопать старый колодец. Думаю, вы уже получили представление о классных комнатах? Пойдемте в столовую.
        Она снова пошла за ним по коридору.
        - Мистер Иден…
        - Называйте меня Энтони, пожалуйста.  - Голос у него был напряженный.
        - Хорошо, спасибо. Вы меня Фионой. Энтони, как вы думаете, как долго продлится реконструкция?
        Он быстро шел по направлению к лестнице, не обращая внимания, успевает ли она за ним.
        - Нам понадобится некоторое время, в особенности для того, чтобы заново уложить провалившиеся потолки. Но мы готовы сделать все качественно.
        - Эта реконструкция была идеей вашей матери?
        Энтони почти не скрывал холода в голосе:
        - Да.
        - Я бы очень хотела поговорить с ней.
        - К сожалению, это невозможно. Моя мать не общается с журналистами.

«Это мы еще посмотрим»,  - подумала Фиона. Они спустились по лестнице, и Энтони повернул влево, ведя ее за собой через атриум. Ну уж нет, ничто не помешает ей встретиться с загадочной Маргарет Иден.
        - Почему? Она больна?  - спросила Фиона.
        - Напротив, у нее идеальное здоровье. Она просто не хочет отвечать на вопросы прессы, вот и все.
        Фиона продолжала гнуть свою линию:
        - Почему она выбрала Айдлуайлд? Она здесь училась?
        - Нет. Моя мать родом из Коннектикута. А отец из Мэриленда.
        - Ваш отец был инвестором,  - продолжила Фиона.  - Может быть, это был один из его проектов, и ваша мать решила продолжить его дело?
        Они дошли до черного хода, и Иден повернулся к ней лицом. Бледность частично исчезла с его лица, но сменивший ее румянец тоже был нездоровым.
        - Все было совсем не так,  - сказал он.  - На самом деле мой отец не одобрял этот проект и запрещал матери в нем участвовать. Он говорил, что на нем мы лишь потеряем деньги. Мать смогла заняться реконструкцией лишь после его смерти.
        Значит, вот как. В этом вопросе Энтони оказался на стороне отца, и ему не нравилось, что мать идет против воли своего покойного мужа. Вот почему ему было так неприятно находиться в этом месте. Фиона попыталась как-то смягчить диалог:
        - Соболезную,  - сказала она.
        На мгновение Энтони замер.
        - Спасибо, Фиона.
        Затем он повернулся и отпер заднюю дверь, выходящую во внутренний двор.
        Холодный ветер хлестнул Фиону по лицу и развеял запах сырости. После сумеречных классов ей хотелось моргать от яркого света, хотя солнце и пряталось за облаками. Что за черт вселился в Маргарет Иден, которая даже не бывала в этих местах? Почему она решила спустить все деньги на Айдлуайлд-холл?
        Они пересекли внутренний двор. Когда-то это была аккуратная зеленая лужайка, где можно было прогуливаться или учить уроки, лежа на мягкой траве. Сейчас же она совсем заросла, а в это время года трава была коричневой и жухлой. Ветер продувал джинсы Фионы и холодил ей ноги.
        Они стояли в задней части главного здания, с обратной стороны от оскалившегося окнами фасада. Слева находилась мрачная постройка из серого камня с темными окнами, из которой не доносилось ни звука.
        - Что это?  - спросила Фиона у Энтони.
        Он быстро взглянул в ту сторону, куда она указывала.
        - Это учительский корпус. Боюсь, я не могу провести вас туда. Его несколько раз затапливало, полы полностью прогнили, поэтому ходить там опасно. Столовой повезло больше, так что мы можем зайти внутрь.
        Они двинулись в направлении дома справа от главного здания с очень большими окнами и двойными дверями.
        - Все здания в этой школе выглядят по-разному,  - заметила Фиона, пока они шли по разбитой тропинке.  - Вы что-то знаете о местной архитектуре?
        - Почти ничего,  - ответил он.  - Документов о том, кто строил школу, не сохранилось.
        Он остановился.
        - Если посмотреть вон туда и туда,  - он указал рукой в черном рукаве на крышу главного здания, а затем на крышу столовой,  - можно заметить, что здания не стыкуются. Из южных окон столовой видна только кирпичная стена главного корпуса. Очень странная конструкция.
        - Думаете, постройку планировали в спешке?
        - Понятия не имею,  - ответил он.  - Мы все еще размышляем, как нам быть. Во внутреннем дворе между двумя зданиями был сад, так что прежние владельцы, по крайней мере, пытались что-то с этим сделать. Но там наверняка почти не было света. Непонятно, что в нем выращивали или пытались выращивать.
        Когда они проходили мимо, Фиона заглянула в щель между зданиями. И увидела то, что осталось от сада: заросший участок земли, опутанный мокрыми коричневыми лозами вьющихся растений. Солнечный свет падал сюда по касательной, и тени под мертвыми листьями были угольно-черными. Окна обоих зданий слепо уставились вниз.
        На двери столовой тоже был электронный замок, и Энтони снова ввел нужную комбинацию. Войдя внутрь, Фиона поняла, что представляла себе столовую как иллюстрацию из «Гарри Поттера»  - высокие готические потолки, мягкий свет свечей. Но столовая Айдлуайлда была совсем другая. Штукатурка была сырой от плесени, стены покрыты пятнами влаги, такими темными, что в полумраке они напоминали потеки крови. Вдоль стен стояли тяжелые исцарапанные деревянные столы. Некоторые из них сбились в кучу, один был перевернут, и его ножки торчали вверх, словно кости из открытого перелома. Через голые окна внутрь проникал серый, резкий солнечный свет, ярко выделявший каждую деталь. Если классы казались просто заброшенными, то в этом помещении стояла атмосфера апокалипсиса, как будто здесь произошло нечто столь жуткое, что даже невозможно вообразить.
        Фиона медленно вышла в середину зала. По шее у нее бежал холодок. Внезапно ей расхотелось делать фотографии - да что там, даже находиться здесь.
        Она взглянула на Энтони и поняла, что он чувствует то же самое. Казалось, его вот-вот стошнит.
        Он откашлялся, снова достал из кармана платок и начал свой рассказ:
        - Кухня сохранилась в достаточно хорошем состоянии. Разумеется, технику нужно будет заменить, а полам и стенам требуется ремонт, но основа останется прежней. Мы надеемся открыть здесь кафетерий для учениц.
        Фиона подошла к одному из окон. Он правда думает, что кому-то захочется здесь есть? Ее замутило от одной мысли об этом. «Люди всегда считали, что в школе живут привидения»,  - говорил Джейми. Конечно, это было всего лишь заброшенное здание, но, стоя в этом месте и глядя на столовую, Фиона понимала, откуда пошел слух про призраков. Сама она, разумеется, не верила в подобные вещи.
        Она подняла фотоаппарат, чтобы сделать еще несколько снимков - пора было закругляться, как они договорились,  - но ее отвлекло движение в окне. Угол обзора был другой, но вид тот же, который она наблюдала из окна классной комнаты: на другое здание и строительные работы. Энтони сказал, что прямо сейчас там раскапывают старый колодец. Окно было грязным, и Фиона, не думая, поджала пальцы и провела по нему ребром ладони, стирая пыль, чтобы лучше видеть. Она тут же пожалела, что дотронулась до чего-то в этой комнате, и опустила руку.
        - У меня назначена еще одна встреча,  - сказал Энтони, стоявший у двери. Он так и не зашел ни в одну комнату, что ей показывал.  - Жаль, что мы не смогли провести с вами больше времени.
        - У меня осталось несколько вопросов,  - сказала Фиона, не отрывая глаз от происходящего на строительной площадке. Черный ковш экскаватора замер; двое мужчин в касках обсуждали что-то, стоя на траве. Затем к ним прибавился третий, а за ним четвертый.
        - Можем попробовать встретиться еще раз, но у меня мало свободного времени.  - Он сделал паузу.  - Фиона?
        - Там что-то случилось,  - ответила она и показала на строительную площадку через стекло.  - Строители перестали работать.
        - Возможно, у них просто перерыв.
        - Не похоже, что они отдыхают,  - сказала Фиона. Четвертый человек поднес к уху телефон, а со стороны поля для хоккея в сторону всей компании торопился пятый. Видно было, что он встревожен.
        - Кажется, они вызвали прораба,  - предположила она.
        - Откуда вам это знать?
        Фиона нутром чувствовала, что что-то неладно. Она смотрела на мужчин, которые стояли голова к голове, напряженные и взволнованные. Один из них быстро отошел к кустам, зажимая рукой рот.
        Затем в отсыревшей тишине столовой зазвонил телефон Энтони.
        Фиона даже не посмотрела в его сторону - ей было достаточно слышать его голос, который с каждым ответом становился жестче и резче. Он выслушал длинный рассказ звонившего и сказал:
        - Сейчас подойду,  - и повесил трубку.
        Фиона повернулась. Он стоял очень тихо и смотрел вдаль - мужчина в черном кашемировом пальто в заброшенной комнате. Сунув руки в карманы, он поднял на нее глаза - снова побледневший, на лице написана тревога.
        - Они кое-что обнаружили,  - сказал он.  - Я не знаю… Нечто. В общем, там труп. В колодце.
        Время словно замерло, когда Фиона резко выдохнула. Она чувствовала удивление, возможно, даже шок. Но какой-то частью сознания она понимала, что это было неизбежно. И что она не ожидала ничего другого.

«Разумеется, тут должны быть мертвецы. Это же Айдлуайлд-холл».
        - Отведите меня туда,  - сказала она.  - Я могу помочь.
        Глава 6
        СИССИ
        Бэрроне, Вермонт
        Октябрь 1950 г.
        Она постоянно хотела есть, и это надоедало. Сисси было 15 лет, и она чувствовала голод с утра до ночи. Собственное тело казалось ей пустым, как труба. В Айдлуайлде учениц кормили три раза в день, но все, что Сисси съедала, исчезало, как только касалось ее губ. Ей было стыдно, и не потому, что она была толстой,  - на самом деле лишь полноватой,  - а потому, что голод заставлял ее мечтать о столовой. Никто не мечтал о столовой, потому что это было ужасное место.
        Было время ужина, и Сисси шла к столу вслед за Кейти через толпу девочек. Даже в школьной форме Кейти умудрялась выглядеть красиво. Можно было надеть на нее колючую клетчатую юбку, дешевую белую блузку и толстый зимний кардиган, и она все равно была бы похожа на Хеди Ламарр. Сисси знала, что ее собственное круглое лицо и короткие темные волосы тоже были достаточно миловидными, но рядом с красавицей Кейти она чувствовала себя чучелом огородным. Кейти знала все на свете и ничего не боялась. Именно такой Сисси хотелось быть. Так как Сисси была одной из немногих учениц, которых Кейти не ненавидела, Снеси прицепилась к ней, как репей, и постоянно приносила ей обрывки сплетен, которые удавалось разнюхать.
        Сегодня у нее была припасена отличная история, и Снеси чувствовала возбуждение.
        - Знаешь, что сегодня будет?  - сказала она заговорщицким тоном, когда они сели к одному из столов, заставив подвинуться пару девочек. Она наклонилась к уху Кейти:  - Пэт Клейман даст мне «Любовника леди Чаттерлей».
        Кейти уставилась на нее, широко раскрыв свои чувственные, обрамленные черными ресницами глаза. Ее рука с вилкой застыла в воздухе. Два месяца назад брат Пэт Клейман протащил книгу в школу во время посещения, и с тех пор она переходила от ученицы к ученице. Все девочки в школе по ней с ума сходили.
        - Да ты шутишь,  - сказал Кейти.  - Как тебе это удалось?
        - Это было нелегко. Пришлось дать Пэт десять долларов.
        Глаза у Кейти стали еще шире.
        - Десять долларов? Сисси, откуда у тебя такие деньги?
        Сисси пожала плечами:
        - Отец мне иногда присылает. Да и выбор был - читать книжку или подборку «Лайф» двухлетней давности от Сандры Крекли.
        В тот день на ужин были говядина, картофельное пюре, кукуруза со сливками и липкий и сладкий хлеб. Сисси думала, что он якобы тоже из кукурузы, но вкуса у него не было вообще. Кейти с задумчивым выражением лица зачерпнула вилкой картофельное пюре и отправила в рот. Сисси наблюдала, как она обводит взглядом комнату, сузив глаза, как будто что-то прикидывая. Она всегда замечала вещи, которые ускользали от Сисси.
        - Тебе придется читать вслух всю клубничку,  - сказала Кейти.
        - Я не смогу,  - покраснела Снеси.  - Вот уж нет. Когда я доберусь до самого интересного, то передам книжку тебе.
        - Ну ладно, я вам прочитаю.  - Кейти отбросила волосы назад и снова принялась за картошку.  - Вряд ли там написано что-то, чего я не знаю.
        Типично для Кейти. Она всегда делала вид, что у нее есть опыт в отношениях с мужчинами, хотя Сис-си заметила, что она никогда не вдается в детали. Но ей было все равно.
        - Я слышала, там сплошная пошлятина,  - сказала она, стараясь удержать внимание Кейти.  - Пэт говорит, там даже есть ругательства. И они делают всякие вещи.
        Но Кейти уже отвлеклась. В заднем углу столовой ругались Элисон Гарднер и Шерри Кустапос. Они сидели за столом, склонив головы, и было видно, что Шерри в ярости поджимает губы. Кейти настороженно поглядывала на них. У нее как будто имелся радар, настроенный на поиск неприятностей.
        Сисси попыталась ее отвлечь:
        - Смотри, вон Роберта.
        Роберта шла через зал, держа в руках деревянный поднос с едой. Она села за стол со своей хоккейной командой. Другие девочки хихикали и болтали, но Роберта вела себя тихо. Сисси посмотрела в свою тарелку, поняла, что уже давно все съела, и отложила вилку и нож.
        - Ты когда-нибудь задумывалась, почему Роберту отправили в Айдлуайлд?  - спросила Кейти.  - Она хорошо учится, занимается спортом. Не похоже, чтобы это было место для нее.
        - А, ну это понятно,  - не задумываясь ответила Сисси.  - Ее дядя вернулся с войны и пытался покончить с собой, а Роберта стала свидетелем. Поэтому ее отослали из семьи.
        - Что?  - Кейти уставилась на Сисси, и та поняла, что сейчас заработала куда больше очков, чем за «Любовника леди Чаттерлей».  - Откуда ты это знаешь?
        - Сьюзан Брейди - не просто комендант общежития, знаешь ли. Она в курсе всего, что происходит. Она услышала, как миссис Максвелл говорит об этом миссис Пибоди, а потом рассказала мне.
        Кейти обдумала это:
        - Все равно не понимаю. Зачем отсылать Роберту, если крыша поехала у ее дяди?
        - Может быть, она увидела кровь, и с ней случился нервный припадок, а может, еще что,  - сказала Сисси.  - Если бы я увидела что-то такое, я бы захотела оказаться как можно дальше от этого места.
        Это было разумное замечание. Они обе посмотрели на Роберту, которая молча ела свой ужин. Лицо у нее было белым как мел.
        - Не высовывайся,  - предупредила Кейти через минуту.  - Вон идет Леди Ку-ку.
        Ссора за дальним столом продолжалась. Шерри Кустапос вскочила, толкнув коленями лавку. Элисон все еще сидела, доедая кукурузу, но лицо у нее было красным от злости. Сисси лишь однажды чувствовала на себе гнев Элисон - это было в ее первый месяц в Айдлуайлде. Элисон обозвала ее «жирной коровой» и ударила сломанной ракеткой для бадминтона. Сисси не хотелось бы, чтобы это повторилось. Элисон ненавидела всех на свете, и если уж била, то била больно.
        Через комнату на звук ссоры спешила мисс Лондон, учительница, известная всей школе как Леди Ку-ку. Ее грязные светлые волосы торчали из пучка на голове, а подмышки синтетического платья в цветочек были мокрыми. Это была самая молодая преподавательница Айдлуайлда - ей еще не было 30-ти. В школе она провела полгода и до сих пор так и не приспособилась к ее условиям. Смена настроения у девочек сводила ее с ума, их ссоры ее бесили, а отсутствие дисциплины приводило в ярость. Так как в школе училось более сотни девочек-подростков, большинство из которых были неисправимы и каждый день действовали ей на нервы, у мисс Лондон постоянно случались припадки неконтролируемого гнева. Это было бы смешно, если бы в них не чувствовалось эхо обреченности.
        - Леди,  - попыталась она перекричать шум ссоры.  - Леди! А ну-ка сядьте!
        Девочки не обратили на нее внимания. Сисси ахнула, увидев, как Шерри наклоняется и плюет в тарелку Элисон. Элисон тут же вскочила и ударила Шерри со всей силы. Когда ее тяжелый крепкий кулак врезался в нос Элисон, послышался треск.
        Другие учителя, стоявшие у стены, неохотно двинулись в сторону драки, что-то бормоча. Леди Ку-ку (она всегда обращалась к девочкам «леди», за что и получила свое прозвище) схватила Элисон за локоть и выволокла ее из-за стола. Шум стоял оглушительный. Девочки кричали, Шерри визжала, у нее текла кровь, группа учителей подходила все ближе. Сисси не слышала голоса Леди Ку-ку, но читала по губам ее слова: «Леди, успокойтесь! Успокойтесь!» Она заметила, как между пальцев Шерри стекает кровь и капает на пол, и придвинулась поближе к Кейти.
        - Ненавижу кровь,  - сказала она.
        Она проследила за взглядом Кейти, которая отвлеклась от сцены за дальним столом и смотрела в другую сторону. Перед одним из больших окон столовой, за спинами возбужденных учениц, стояла Соня. Она казалась очень спокойной, а лицо ее было белым. Почему Сисси никогда не замечала, какая она маленькая? Соня всегда казалась ей прочной, как клинок, узкой, но несгибаемой. Однако она была ниже, чем большинство окружавших ее учениц, и когда одна из них толкнула Соню, пытаясь пробраться поближе к месту драки, Соня едва не упала на пол, как тряпичная кукла.
        Но больше всего Сисси обеспокоило ее лицо. Оно было пустым, как белый лист бумаги, губы приоткрыты. Исчезло обычное выражение тихой работы ума, как будто она обдумывает какую-то увлекательную мысль, которой не хочет делиться с другими. Руки Сони висели вдоль тела. Глаза, обычно наблюдательные и чуточку хитрые, были широко распахнуты, будто она видела что-то перед собой.
        Леди Ку-ку была занята Элисон, которая отбивалась и орала. Шерри упала на колени, одна из ее подружек была в обмороке. Учителя смешались с толпой девчонок, пытаясь поднять Шерри и расчистить место возле упавшей ученицы. Миссис Пибоди схватила Элисон за другую руку, и Сисси услышала ее густой голос:
        - Что ж, девочка, ты отправляешься в карцер. Ты меня слышишь? Вперед, шевелись.
        Сисси снова перевела взгляд на Соню. Та все смотрела в одну точку. Кожа ее посерела.
        Сисси увидела, как Роберта поднялась из-за стола в другом конце столовой и начала проталкиваться к Соне, лицо которой одеревенело от страха.
        - Кейти,  - воскликнула Сисси, перекрикивая шум,  - кажется, Соне плохо!
        Кейти дотронулась до ее запястья:
        - Скорее.
        Она поднялась с места, и Сисси последовала за ней, огибая вспотевших, возбужденных девочек.
        Роберта подходила с другой стороны, но медленнее, потому что застряла в толпе хоккеисток.
        Кейти привычно проталкивалась вперед, задевая учениц в шерстяной школьной форме локтями и коленями. Снеси шла за ней, и у нее перед глазами стояло землистое лицо Сони. «С ней что-то не так. Как мы могли этого не замечать? Как мы раньше не увидели, что с Соней что-то не так?»
        Соня неподвижно стояла у окна. Кейти добралась до нее и взяла за руку. Снеси, не думая, сделала то же самое, так что теперь Соня была под их защитой с обеих сторон.
        Когда Снеси была маленькой и училась в своем первом интернате, ее богатый отец прислал ей рождественский подарок - куклу-пупса. У нее были жутковатые стеклянные глаза, прочная голова и твердые ладошки с крохотными пальчиками. Сейчас рука Сони напоминала Снеси одну из этих ладошек - она была маленькой, ледяной, зажатой, одновременно живой и неживой. Снеси крепко держала ее, пока они с Кейти осторожно выводили подругу из зала. Краем глаза она заметила, что Роберта идет за ними широкими шагами, быстро сокращая расстояние. Ее коса болталась из стороны в сторону, а на лице была написана тревога.
        Соня не сопротивлялась и не издавала ни звука. Ноги ее шагали в такт шагам Кейти и Снеси, но руки были неподвижны. Они вышли из зала на сырой воздух и вчетвером направились в сторону Клейтон-холла. Снеси понятия не имела, что с Соней, но внезапно поняла, что говорит ей:
        - Все хорошо. Все будет хорошо.
        - Может, отвести ее в лазарет?  - спросила Роберта. Лазарет находился через двор от них в учительском корпусе.
        - Нет,  - ответила Кейти ровным голосом.  - Незачем ее вести к сестре Хедмейер, она все равно не поможет. Просто доведем ее до спальни. Шевелитесь.
        - Нужно кому-то сказать,  - предложила Снеси.
        - Кому?  - Кейти повернулась к ней, не сбавляя шага. Глаза у нее были такие злые, что Снеси почувствовала, как бледнеет.  - Леди Ку-ку? Миссис Пибоди? Сказать про вот это все? Ты с ума сошла, что ли? Они ее накажут.
        - Заткнись, Кейти,  - сказала Роберта.  - Она просто хочет помочь.
        Сисси посмотрела на пепельно-серое лицо Сони, на ее полуприкрытые глаза. Она не понимала, что происходит. Как всегда. Она такая дурочка.
        - Что с ней?
        Никто не ответил. Они зашли в Клейтон-холл и помогли Соне подняться по лестнице на третий этаж. Соня пыталась идти между ними, но ноги у нее подгибались, а голова клонилась вниз. Она сказала что-то по-французски, какую-то заученную фразу, которая сорвалась с ее губ автоматически.
        Никто из девочек не знал французского, но Сисси наблюдала за лицом Сони до тех пор, пока все четверо не добрались до четвертого этажа.
        - Мне кажется, она молится.
        - Ничего подобного,  - ответила Кейти.
        В спальне они уложили Соню на ее кровать поверх покрывала и сняли с нее туфли. Соня снова что-то пробормотала, и на сей раз это были английские слова вперемешку с французскими. Сисси наклонила голову к ее губам и расслышала: «Пожалуйста, я не хочу туда. Не надо. Я не буду шуметь».
        Она говорила едва слышно. Наконец в какой-то момент Соня перекатилась на спину, и закрыла лицо руками, словно отгораживаясь от остальных девочек.
        Ее худые коленки торчали вверх из-под задравшейся юбки.
        Роберта сидела на краю кровати. Кейти стояла, глядя на Соню сверху вниз, и лицо ее было непроницаемым и темным. Затем она сказала:
        - Я схожу за водой.  - И вышла из комнаты.
        Сисси посмотрела на Роберту: красивое удлиненное лицо, завязанные на затылке светлые волосы. Когда Роберта смотрела на Соню, она выглядела взволнованной и одновременно понимающей. Вряд ли кто-то сейчас хотел разговаривать, но Сисси не могла сдержаться.
        - Как ты поняла, что происходит?  - спросила она.  - И откуда ты знала, что делать?
        - Я не знала,  - покачала головой Роберта.
        - С ней уже случалось такое раньше, и ты это видела?
        Пауза продолжалась на долю секунды дольше, чем следовало.
        - Нет.
        Лицо Роберты медленно менялось, словно закрываясь, с него исчезли эмоции. Она стала бесчувственной, как статуя. Может быть, после того как дядя Роберты пытался совершить самоубийство, у нее самой были такие же припадки? Может быть, за ее тихим поведением, ее уверенностью в себе скрывалось что-то еще?
        - Что это означает?  - спросила Сисси.  - Она заболела?
        - Заткнись, Сисси.
        Но она не могла. Когда Сисси боялась или нервничала, она всегда много болтала.
        - Кейти тоже знала, что происходит. Она это уже видела.
        - Нет.  - Кейти стояла в дверях со стаканом воды в руках.  - Я импровизировала. С ней случилось что-то вроде шока, и она почти что упала в обморок. Нужно было увести ее оттуда, пока учителя не заметили. Выпей, Соня.
        Она присела, отвела одну ладонь от лица Сони, запрокинула ее голову назад и посмотрела ей в глаза.
        - Слушай сюда,  - четко сказала Кейти.  - Люди видели, как мы уходили из зала. Если ты не возьмешь себя в руки, будет плохо. Когда падаешь в обморок, тебя наказывают. Так что вставай.
        Сисси открыла рот, чтобы сказать, что так нельзя, но, к ее удивлению, Соня перекинула ноги через бортик кровати и села. Она покачнулась, но затем протянула руку.
        - Дайте воды,  - сказала она скрипучим голосом, в котором французский акцент слышался сильнее обычного.
        В двери постучали.
        - Леди!
        Это была Леди Ку-ку.
        - Что у вас происходит?
        Кейти кивнула Роберте, та поднялась и отперла замок.
        - Ничего, мисс Лондон,  - ответила она.  - У Сони закружилась голова, но сейчас она в порядке.
        Соня в этот момент пила воду, но сумела отставить стакан и посмотреть на учительницу:
        - Я боюсь вида крови,  - сказала она.
        Леди Ку-ку провела рукой по своим растрепанным волосам.
        - Послеобеденные занятия начинаются через 20 минут,  - сказала она.  - Отсутствующие будут подвергнуты наказанию. Это понятно?
        - Да, мисс Лондон,  - ответила Сисси.
        Учительница бросила беспомощный взгляд в один конец коридора, затем в другой и направилась к лестнице.
        Сисси посмотрела на лица других девочек. Что бы ни произошло в столовой, у Сони от этого едва не случился нервный срыв. Что за ужас она пережила, что вид двух дерущихся девочек вызвал в ней такие воспоминания? Обычно Сисси чувствовала себя самой глупой, но сейчас ей начинало казаться, что она понимает. Она не знала о своих подругах всего, но они были девочками из Айдлуайлда, а сюда никто не попадал без причины. Кейти была жесткой, а Роберта - безразличной по причине некоего происшествия, и они инстинктивно чувствовали это друг в друге. Никто не знал наверняка, что не так с Соней, но все они узнали это чувство.

«Пожалуйста, я не хочу туда»,  - сказала Соня. Сисси не понимала, что это значит, но ей было жутко. Это было нечто куда более страшное, чем пережитое каждой из них.
        Сисси не была желанным ребенком, но всегда чувствовала себя защищенной. Ни разу в жизни ей не доводилось пережить такой ужас, какой появился в глазах Сони. С ней никогда не случалось ничего по-настоящему плохого.
        Кроме воды. В тот день, много лет назад, когда они были с мамой на пляже и плавали в океане. Когда она смотрела вверх из-под воды на мамино лицо и не могла дышать. А потом наступила темнота.
        Но с тех пор прошло много лет. И это была случайность.
        Мама говорила Сисси, что с девочками то и дело происходят случайности.
        Глава 7
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        От столовой до колодца они дошли по замерзшей грязи за двадцать минут. Фиона шла позади Энтони Идена, глядя на его кашемировую спину, а он решительно шагал вперед в своих дорогих туфлях. Одной рукой она придерживала фотоаппарат, чтобы тот не бился о грудь. Фиона радовалась, что надела на эту встречу походные ботинки. С того момента как Энтони позвонили, она просто шла за ним, молча, а он, видимо, был так взволнован, что не просил ее уйти.
        Через просветы между деревьями было видно поле для игры в хоккей с мячом, на котором нашли Деб. Оно все заросло дикой травой. По дороге к нему располагался крытый спортивный зал с раздевалкой - здание настолько ветхое, что буквально разваливалось на глазах. На стрехах под свесами крыши прилепилось множество гнезд, свитых несколькими поколениями птиц.
        Строители сбились в плотную группу. Один из них пытался развернуть кусок пластиковой пленки радостного ярко-голубого цвета, другие смотрели на приближающегося Энтони. Прораб выступил вперед.
        - Вы уверены?  - спросил Иден.
        Лицо у прораба было серым.
        - Да, сэр,  - ответил он.  - Тут все очевидно.
        - Это не розыгрыш? Сюда много лет лазили подростки, чтобы попугать друг друга.
        Прораб покачал головой:
        - Нет. Я 20 лет работаю и до сих пор ничего подобного не видел.
        Энтони поджал губы:
        - Дайте мне взглянуть.
        Его повели вдоль отвала. Неподалеку тихо и неподвижно стоял экскаватор и еще какая-то машина для раскопок. В склоне отвала была вырыта огромная яма с рваными краями из грязи с обломками кирпича. Хотя стоял день, в центре ямы было темно, как будто она вела в пропасть, куда не проникал солнечный свет.
        - Вон там,  - сказал прораб.
        Из ямы шел сырой затхлый запах, который начинал ощущаться где-то в затылке и спускался вниз по позвоночнику. Энтони взял у одного из строителей большой фонарь и подошел к яме, аккуратно перешагивая кожаными туфлями через комья грязи и осколки кирпича. Фиону подташнивало от запаха, но она следовала за ним.
        Энтони включил фонарь и направил его в темноту.
        - Я ничего не вижу.
        - Чуть ниже, сэр, и вы увидите…  - прораб сделал паузу.  - Увидите ее.
        Ее.
        Фиона смотрела, как круг света спускается все глубже и глубже в колодец. Дальняя его стена была цела, со скользкими и сырыми кирпичами. Руки у Фионы замерзли, но она не могла засунуть их в карманы. Она вообще была не в состоянии пошевелиться.
        А вот и она.
        Это был не розыгрыш.
        Тело девочки было скрючено, колени подогнуты и прижаты к подбородку. Голова была опущена вниз, как будто она скорбно кивнула, лицо скрыто. По спине тянулись длинные пряди сгнивших волос. Одна рука лежала вдоль тела, скрытая в темноте, второй она держала себя за лодыжку, вернее, за темную крапчатую кость - все, что от нее осталось. Обувь девочки, видимо, была кожаной, а потому сгнила, оставив только резиновые подошвы. На теле были видны лохмотья, видимо, остатки тонкого шерстяного пальто. Круглый воротник на шее был единственным, что осталось от блузки. Цвет юбки невозможно было распознать из-за плесени, а нитки, висевшие ниже коленей, указывали, что на девочке были шерстяные чулки.
        - В колодце нет воды,  - раздался низкий, сдавленный голос прораба.  - Он высох, поэтому его больше не использовали. Вода ушла…
        Он запнулся, и Фиона предположила, что он жестом куда-то показывал. Ни она, ни Энтони не смотрели в его сторону.
        - Так что тут довольно влажно, но все же… Она тут просто лежала.
        Фиона сглотнула и попросила Энтони:
        - Дайте мне фонарь.
        Энтони, который, казалось, замер, глядя на девочку, быстро передал ей фонарь, и она направила луч света на юбку:
        - Цвет не разобрать,  - сказала Фиона.  - Форменные цвета Айдлуайлда были темно-синий и темно-зеленый.
        Прошлой ночью, роясь в документах, она видела не одну общую классную фотографию - ряды девочек в одинаковых юбках и блузках.
        - Не могу понять, действительно ли это та клетка, какую носили местные девочки.
        - Она здесь училась,  - произнес Энтони. Голос у него был низким, а речь казалась механической, как будто он не понимал, что говорит.  - Это точно. Посмотрите на нее.
        - Она такая маленькая,  - сказала Фиона, снова проводя лучом фонаря по телу.  - Совсем маленькая девочка.
        - Не девочка,  - он почти шептал.  - Не просто ребенок. А девушка. Это катастрофа. Она нас погубит - весь проект, всё.
        Он повернулся и посмотрел на нее, как будто вспоминая, кто она такая:
        - Господи. Вы же журналистка. Наверняка вы решите написать об этом? Что вы намерены делать?
        Фиона оторвала взгляд от девочки в яме и перевела на Энтони. При виде мертвого тела она почувствовала, как что-то копошится у нее под кожей. Не просто отвращение или жалость, а нечто большее. Что-то, связанное с Деб и со словами, нацарапанными на окне. «Спи спокойно, девочка».
        - Не знаю,  - сказала она.  - Может быть, она просто упала в колодец. Но я все равно про нее напишу.
        Она увидела, как захлопывается его рот и он начинает обдумывать ситуацию: юристы, соглашения о неразглашении, запретительные приказы. Но все это не имело смысла. Фиона стояла рядом с ним и смотрела на тело. Сохранить это в тайне не удастся.
        - Не верю, что вы настолько подлый человек,  - наконец сказал он.
        - Я не знаю, какой я человек,  - ответила Фиона,  - но уж точно не подлый. Я просто журналистка. А эту историю,  - она указала на разинутую пасть ямы и на тело в ней,  - следует рассказать с уважением.
        Она подумала о Деб и о репортажах двадцатилетней давности.
        - Я могу это сделать. Возможно, я единственная, кто может сделать это, как надо.
        Он некоторое время молчал:
        - Вы не можете этого гарантировать. Полиция…
        - С этим я тоже могу помочь,  - она достала телефон и набрала номер.  - Послушайте.
        После всего двух звонков Джейми поднял трубку:  - Фи?
        - Джейми, я в Айдлуайлде. Нам потребуется наряд полиции.
        Он замолчал, удивленный. Фиона позвонила ему на личный номер.
        - В чем дело? Что там происходит?
        - Строители нашли на территории тело.
        - Черт! Черт! Фи. Позвони 911.
        Фиона поняла, что неправильно использовала терминологию:
        - Не тело, а останки. Совершенно точно человеческие. Возможно, им несколько десятков лет. Нужны будут коронер и полиция. Но все должно быть тихо, понимаешь? Есть вероятность, что это был… несчастный случай. Она могла просто упасть.
        - Она?
        - Да. Владелец не хочет шумихи до тех пор, пока ее не опознают и не станет понятно, что к чему. Это можно устроить?
        Джейми на секунду замолчал.
        - Хорошо,  - наконец ответил он.  - Я этим займусь. Мы выезжаем.
        - Благодарю вас за помощь,  - сказал Энтони, когда она положила трубку.  - Но смысла в этом нет.
        - Почему вы так уверены?
        Он положил свою ледяную ладонь поверх ее руки с фонарем и направил его на затылок мертвой девочки.
        - Посмотрите туда. Все еще думаете, что она просто упала?
        Фиона посмотрела. «Кто ты такая?  - думала она.  - Что произошло? Кто ты и как ты здесь оказалась?»
        За годы, что тело пролежало в земле, следы крови исчезли, но под прядями волос главное было видно. Голова девочки была разбита, и затылок представлял из себя крошево костей.

* * *
        День был долгим и полным холодного света, который начал тускнеть ближе к вечеру. К шести часам на месте преступления, позади двух палаток, в которых работали специалисты, полиция установила прожекторы. Одна располагалась над руинами колодца, а во вторую перенесли тело, чтобы осмотреть и сфотографировать. Команда была совсем небольшой. После обнаружения тела Деб в новостях показывали целые толпы людей: полицейских, которые не пускали к месту преступления зевак и прочесывали местность в поисках следов; снующих туда-сюда детективов и судебных экспертов. Но на этот раз все было по-другому. Лишь несколько полицейских, которые переходили из палатки в палатку, разговаривая тихо, как в библиотеке. Из посторонних - только сама Фиона, сидевшая на куче разбитых кирпичей из колодца и потягивавшая горячий кофе из стаканчика. Энтони Иден уехал - видимо, чтобы доложить о происшествии матери. Вместе с другими полицейскими приехал и Джейми.
        Он вышел из палатки, в которую перенесли останки, подошел к Фионе и присел рядом. На нем была тяжелая форменная куртка. В закатном свете его волосы казались темнее, а бородка сверкала золотом.
        - Мы почти закончили,  - сказал он.
        Фиона кивнула и подвинулась, чтобы ему было удобнее сидеть.
        - Спасибо за кофе.
        - Не за что. Ты и так проторчала тут весь день. И наверняка замерзла.
        - Со мной все нормально.
        Пальцы в ботинках для хайкинга слегка онемели, сидеть тоже было неудобно, но со всем этим она могла справиться. Она уже давно отнесла фотоаппарат в машину, потому что снимать здесь ей бы не дали.
        - Ты можешь мне что-нибудь рассказать?
        Он посмотрел в сторону палатки и как будто бы задумался:
        - Между нами, надеюсь?
        - Ты серьезно?
        - Я обязан спрашивать. Это моя работа.
        Фиона провела большим пальцем по ободку стакана с кофе.
        - Хорошо. Между нами.
        - Это девушка-подросток,  - сказал Джейми.  - 14 -15 лет. Она выглядит моложе своего возраста, но Дейв Сондерс провел анализ костей и уверен в результатах.
        - Причина смерти?
        - Пока не провели вскрытие, это только предварительная версия, но ты видела ее голову. Сондерс предполагает удар большим тупым предметом, например камнем или черенком лопаты.
        - Она не могла просто разбить голову, когда упала в колодец?
        - Нет. Камни там не той формы и не того размера. И слишком гладкие.
        Фиона ожидала чего-то подобного, но все равно почувствовала комок в животе. Ее взгляд переместился на деревья, в промежутках между которыми было видно поле, где нашли Деб. Две мертвые девочки на расстоянии всего 400 футов друг от друга.
        - Сколько лет она тут пролежала?
        - Судя по степени разложения, не меньше сорока. Сондерс говорит, что она хорошо сохранилась, потому что находилась в колодце, но не в воде. Сейчас уже невозможно определить, была ли она изнасилована. Тело не тронули животные или внешние условия, но оно сильно разложилось. Она пролежала здесь очень долго.
        В ту ночь, когда убили Деб, эта девочка уже лежала здесь, свернувшись калачиком внутри колодца. Она оставалась здесь и после смерти Деб, когда ту обнаружили на поле. Айдлуайлд стал местом смерти двух девочек, разделенных несколькими десятилетиями. Фиона не могла оставаться в стороне.
        - Я видела на фотографиях форму, которую носили местные ученицы. Не похоже, что на ней такая, правда?
        Джейми промолчал, Фиона повернулась и взглянула на него. Он по-прежнему, сжав губы, смотрел на палатку, в которой лежало тело.
        - Что?  - спросила Фиона.  - Ты знаешь что-то еще?
        Он колебался:
        - Мы пока не полностью уверены. И если я тебе скажу, пообещай не лезть во все это. По крайней мере, до тех пор, пока мы не сообщим ее семье.
        Фиона почувствовала, как волоски у нее на шее встают дыбом:
        - Вы ее опознали?
        - В воротничок ее блузки был вшит ярлык. С именем.
        - Рассказывай.
        - Фи, ты уже побывала по другую сторону такого расследования. Если у нее есть семья и мы хоть в чем-то допустим ошибку, мы сделаем только хуже.
        Фиона это понимала. Она помнила, как в тот день полицейские постучали в их дверь, как она посмотрела на их лица и поняла, что Деб больше не считается пропавшей без вести. Она вытащила из заднего кармана джинсов блокнот и ручку.
        - Просто скажи мне имя.
        - Еще раз предупреждаю - не нужно в этом копаться. Дай нам хотя бы несколько дней. Это полицейское расследование.
        - Я знаю,  - Фиона смотрела на него и ждала.  - Джейми, я знаю. Скажи мне.
        Он вытер лицо рукой.
        - Соня Галлипо,  - сказал он.  - Фамилия мне незнакома, скорее всего, ее семья не из местных. Возможно, она была приезжей ученицей. Пропавших девочек с таким именем я тоже не помню, но уже сказал Харви, чтобы тот покопался в наших архивах. Он обещал позвонить с минуты на минуту. Но у нас пока что нет доказательств, что это действительно Соня Галлипо - возможно, другая девочка надела ее блузку. Или одолжила, или украла, или купила в секонд-хенде.
        Фиона записала имя в блокнот.
        - Я тоже поищу по ней информацию,  - сказала она и предупреждающе подняла руку, прежде чем Джейми успел заговорить.  - Только в интернете, и все. Никаких звонков. И спрошу у отца.
        Джейми уже открыл рот, чтобы ответить на это, но решил, что промолчать будет разумнее. Как бы там ни было, он был достаточно умен, чтобы не отказываться от помощи Малкольма, если мог продвинуться в расследовании.
        - Я хочу знать обо всем, что он скажет. И что ты найдешь.
        - Я заеду к тебе попозже.  - Фиона засунула блокнот и ручку в карман, обвила одной рукой его шею и придвинулась поближе, к самому его уху, даже сквозь куртку чувствуя, как напрягаются мышцы на плечах Джейми.  - Привезу еды, и мы обменяемся информацией. Quid pro quo. Как тебе такой план?
        Он все еще смотрел вперед, но щеки у него вспыхнули.
        - Что ты со мной делаешь, а?  - ответил он, встряхивая головой.  - Захвати пиво.
        - Договорились.
        Фиона могла поцеловать его, но не стала. Вместо этого она поднялась и пошла по грязной тропинке к своей машине, не оглядываясь.
        Глава 8
        СОНЯ
        Бэрроне, Вермонт
        Октябрь 1950 г.
        Ее спасением были книги. В детстве у нее была целая полка любимых книжек, которые она постоянно перечитывала. Но позже, во время тянущихся дней в больнице, долгого путешествия и холодных месяцев в мрачных корпусах Айдлуайлда, книги стали чем-то большим, чем просто историями. Они питали ее, и читать для нее было так же важно, как дышать.
        Даже сейчас, на уроке, Соня то и дело касалась пожелтевших страниц своего учебника по латыни. Это ее слегка успокаивало. Миссис Пибоди у доски бубнила о спряжении глаголов, и десять учениц в классе не находили себе места от скуки. Шарлотта Кэнкл оторвала заусенец на большом пальце и, нахмурившись, смотрела на появившуюся на его месте каплю крови. Синди Беншоу ерзала на стуле и почесывала ухо. Каждый раз, когда она поднимала руку, у нее под мышкой проглядывали круги пота, словно годовые кольца на старом дереве. На улице было холодно, но в классе стояла духота, наполненная запахами мела и немытых девичьих тел.
        Соня уже знала эту тему - она давно прочитала весь учебник до конца, просто не смогла удержаться.
        Книги в Айдлуайлде были наперечет. В школе - ни библиотеки, ни уроков литературы, ни доброго библиотекаря, который с улыбкой протягивал бы посетительницам новинки с книжных полок. Книги привозили в Айдлуайлд только родители или друзья во время редких семейных дней да самые удачливые девчонки, ездившие домой на рождественские каникулы. В результате каждая книга в Айдлуайлде, какой бы скучной или глупой она ни была, проходила через сотни рук, в какой-то момент разваливаясь на части, и следующие читательницы стягивали их резинкой. А когда новых книг в школе не оставалось, самые отчаявшиеся девочки брались за учебники.
        Почти не слушая миссис Пибоди, Соня пролистывала страницы учебника по латыни в поисках карандашных записей - вроде той, что Кейти показывала им ночью с фонариком. Дойдя до первой страницы алфавитного указателя, она увидела сообщение на полях:

«Мэри ненавидит учителей больше, чем нас. Джесси Данн, январь 1947 года».
        Соня подняла глаза от страницы и посмотрела на миссис Пибоди. Та писала на доске, повернувшись к классу спиной. Было видно, что ее широкая талия под синтетическим платьем перетянута плохо сидящим корсетом. Айдлуайлд обещал сделать своих учениц образованными и готовыми к великим свершениям - Брин-Мару, Йелю, Гарварду. Но в эти обещания не верили даже сами учителя.
        В висках у Сони стучала кровь - последствия вчерашнего приступа в столовой. Детали произошедшего она помнила смутно, и в ее голове как будто проигрывалась пленка, косо установленная в кинопроектор. Во время ужина она смотрела на драку, слышала крики учителей, но не могла пошевелиться. Пока подруги вели ее в спальню, она гнала от себя невнятное жуткое воспоминание о чем-то, чего ей больше никогда не хотелось видеть.
        Шарлотта Кэнкл сунула палец в рот, слизывая кровь, и посмотрела на миссис Пибоди сонным, почти загипнотизированным взглядом. Соня завидовала тому, как Шарлотте удается отключать мозг и вообще ни о чем не думать. Сама она так не умела. Но Соне помогали книги - вкладывали ей в голову нужные мысли, чтобы своих не оставалось. Ее сокровищем был выпуск альманаха «Блэкиз Герлз», забытый на полке в спальне кем-то из прошлых учениц. Она заметила его раньше всех и теперь могла бесконечно рассматривать фотографии 30-летней давности и читать странные истории об английских школьницах, постоянно устраивающих пикники.
        Соня решила для себя, что когда уедет из этого места, свяжет свою жизнь с книгами. Станет работать в библиотеке, и не важно, где та будет находиться. Если понадобится, может мыть там полы. И еще она будет читать - каждый день до самой смерти.
        Стул под Соней качнулся - его пнула Кейти, сидевшая за ее спиной. Соня никогда не видела девочек, которым так быстро становилось скучно и которые делали от скуки такие опасные вещи. Роберта умела вести себя тихо, а Сисси и вовсе почти никогда не скучала. Но в прищуренных темных глазах Кейти читался живой ум, и иногда он искал приключений.
        Еще через секунду на парту Сони приземлилась скомканная бумажка. Соня развернула ее и увидела грубо нарисованный портрет миссис Пибоди в высокой шляпе, как у ведьмы, и с бородавкой на носу. Она ехала верхом на хоккейной клюшке, и из-под задравшейся черной юбки были видны волосатые ноги. Под рисунком была подпись: «ВЕДИТЕ СЕБЯ СПОРТИВНО, ДЕВОЧКИ! ВЕДИТЕ СЕБЯ СПОРТИВНО!»
        Соня подавила смех. Спортивное поведение было любимым коньком миссис Пибоди, и она постоянно поучала девочек, как вести себя спортивно,  - неважно, шла ли до этого речь об оценках за контрольную, о построении в столовой или на самом деле о спорте. Для миссис Пибоди неспортивное поведение было корнем всех бед в Айдлуайлде. Жизнь в интернате была настолько тосклива, что брызгающая слюной во время своих лекций миссис Пибоди была постоянным объектом насмешек. Любая девочка, оказавшаяся в классе миссис Пибоди, была обречена выслушивать наставления о спортивном поведении.
        Соня спрятала бумажку в учебник ровно в тот момент, когда миссис Пибоди повернулась.
        - Мисс Уинтроп,  - мрачно сказала она.
        - Да, миссис Пибоди,  - услышала Соня голос Кейти за своей спиной.
        - Вы уже в третий раз за неделю отвлекаете моих учениц.
        Хотя Соня не смотрела на Кейти, она представила, как та кривит губы.
        - Я ничего не делала.
        Глаза у миссис Пибоди стали жесткими. Это была женщина лет за пятьдесят с лицом, испещренным следами от прыщей. Она вела себя с девочками с большим достоинством, чем Леди Ку-ку, но при этом была упрямой и часто злобной. Зубы и пальцы у нее пожелтели от никотина. Соне было интересно, что заставило миссис Пибоди, как и других учителей, пойти преподавать в Айдлуайлд, а не в нормальную школу.
        - Грубость только ухудшит ваше положение,  - сказала учительница Кейти.
        - Но я ничего не сделала, старая ты ведьма!  - огрызнулась Кейти.
        Соня почувствовала, как спина у нее взмокла от пота. Шарлотта Кэнкл перестала сосать палец, а Синди Беншоу смотрела на происходящее, разинув рот. «Пожалуйста, не кричите»,  - подумала Соня. Та же мысль появилась у нее вчера вечером на ужине.
        - Кейти Уинтроп!  - Миссис Пибоди схватила линейку и ударила ею по столу с такой силой, что девочки подскочили.  - Вы самая нахальная…
        Входная дверь в класс с грохотом отворилась.
        Девочки снова подскочили, в том числе и Соня. Звук был резкий, как выстрел; дверная ручка со всей силы врезалась в стену. В дверном проеме никого не было, и за ним был виден пустой коридор.
        - Впустите меня,  - сказал голос.
        Миссис Пибоди выронила линейку. В классе воцарилась тишина, и Соня почувствовала холодок на шее у затылка. Она съежилась на стуле, и ей захотелось обхватить себя руками. «Что это было?»  - думала Соня, оглядываясь вокруг. Роуз Перри, глядя во все глаза, изо всех сил зажимала рот рукой. Шарлотта Кэнкл держалась за парту так крепко, что побелели костяшки пальцев. Неужели все это слышали? Или только она?
        - Что это значит?  - Миссис Пибоди уже почти кричала, голос у нее стал резким и пронзительным. Она напугана, поняла Соня, узнав тот же страх, что прямо сейчас поднимался внутри нее.  - Это что, новая шутка?
        Учительница смотрела на них, грозно сверкая глазами.
        Никто не произнес ни слова. Кейти молчала, кто-то хихикал, но это был неприятный и совсем не веселый звук. «Ш-ш-ш»,  - прошептал кто-то еще. Соня смотрела в распахнутую дверь. Что, если нечто идет к ним? Прямо сейчас? Медленно и плавно движется по коридору, все ближе и ближе, и когда это что-то доберется до двери, то…
        - Что ж,  - произнесла миссис Пибоди в полной тишине.  - Раз никто не признается, мисс Уинтроп, встаньте. Вы наказаны.
        - Это нечестно!  - закричала Кейти.  - Я ничего не делала!
        Миссис Пибоди вышла из-за учительского стола в проход между партами. Лицо у ее сделалось красным, по щекам шли пятна.
        - Встать,  - рявкнула она.  - Сейчас же!
        Она схватила Кейти за руку так сильно, что у той должны были остаться синяки, и вытащила ее из-за парты. Руки и ноги у Кейти болтались, как у марионетки, а выражение лица было каменным. Когда миссис Пибоди протащила ее по проходу, Кейти поглядела Соне в глаза, и это был ледяной взгляд.
        Девочки смотрели, как Кейти выводят из класса. Ее ботинки тяжело стучали по старому деревянному полу, пока она старалась сохранять равновесие в железной хватке Пибоди. Затем обе они исчезли из виду, и снова повисло тяжелое молчание. Никто не издал ни звука.

«Я должна была что-то сделать,  - тихо подумала Соня, снова переводя взгляд на учебник.  - Я должна была вступиться. А теперь уже поздно».
        Внезапно ей захотелось разреветься.
        Глава 9
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        В десять часов того же вечера Фиона приехала к Джейми. С собой у нее были ноутбук, блокноты и обещанная упаковка из шести банок пива.
        Джейми жил на втором этаже дуплекса в центре Бэрронса. Его квартирная хозяйка была более чем счастлива сдавать верхний этаж своего отреставрированного викторианского дома полицейскому, а семья с двумя детьми, жившая на нижнем этаже,  - иметь его соседом. Столетие назад на этой тенистой улице проживали обеспеченные семьи, но сейчас все особняки поделили на квартирки для рабочего класса и пенсионеров, а на запущенных лужайках перед входной дверью валялись забытые детские игрушки и ржавели велосипеды.
        Когда Фиона вошла, Джейми сидел за кухонным столом в потертых джинсах и серой футболке, уставившись в экран ноутбука. Над его головой горела единственная в доме лампочка, во всей остальной квартире было темно. Фиона закрыла за собой дверь.
        - Ты голодная?  - спросил Джейми, не отрываясь от документа, который читал.  - В холодильнике есть какая-то еда.
        Она свалила свои вещи на противоположный край стола, не зная, что ответить. С одной стороны, она давно не ела, и он это знал. С другой - ее переполняли новости, и ей хотелось сразу приступить к делу.
        Джейми посмотрел на нее, словно читая ее мысли.
        - Пока не поешь, ничего не будет,  - сказал он.
        - Ладно,  - вздохнула Фиона.
        Он махнул в ее сторону рукой и снова уткнулся в файл. Фиона знала, что он чувствует. Она нашла в холодильнике холодные макароны, положила немного в тарелку, полила сверху ложкой мясного соуса, достала из пачки две банки пива и вернулась к столу.
        - Кто первый?  - спросила она, садясь и передавая ему банку.
        - Давай я начну.  - Джейми открыл пиво и сделал глоток.  - Соня Галлипо, 15 лет. О ее пропаже сообщили в начале декабря 1950 года. Она училась в Айдлуайлде, родственников здесь у нее не было. Ее отпустили проведать двоюродных дедушку и бабушку в Берлингтоне, а через день после приезда она ушла без разрешения - сбежала и села на автобус до Бэрронса. Но до места назначения она не добралась, и с тех пор ее никто не видел.
        - Значит, это все-таки она,  - сказала Фиона,  - а не другая девочка, которая одолжила у нее блузку.
        - Судя по всему.  - Джейми зашуршал документами на столе.  - Зубной карты у нас нет, информация о живых родственниках тоже отсутствует. Двоюродные дедушка и бабушка давно мертвы, наследников у них не осталось. Так что нам даже неоткуда взять ДНК, чтобы сверить.
        Фиона отправила в рот порцию макарон.
        - Когда ее видели в последний раз?
        - В Берлингтоне. Кондуктор вспомнил, как она садилась на автобус.
        - А что говорит водитель?
        - Его никто не допрашивал. Мы даже имени не знаем.  - Джейми достал из стопки бумаг старую папку и передал Фионе.  - Вот дело об исчезновении.
        В папке было всего два или три листка.
        - Ученица интерната, 15 лет. Все решили, что она просто сбежала. Дело закрыто.
        - Кто сообщил о пропаже?
        - Директор Айдлуайлда. Некая Джулия Пэттон.  - Джейми положил папку на место.  - Она умерла в 1971 году, так что тут тоже тупик. И я не могу получить архив документов по ученицам, потому что школа очень долго простояла закрытой. А Энтони Иден не отвечает на мои звонки.
        - Ага,  - Фиона подняла ложку.  - Тут в дело вступаю я. Мне он ответил.
        Джейми покачал головой:
        - Ну конечно.
        - Иногда довольно выгодно иметь на своей стороне настырного журналиста,  - сказала Фиона.  - Но мы все равно в тупике. Потому что, если верить Энтони Идену, архива школьных документов вообще не существует. Представляешь?
        Джейми выпрямился на стуле.
        - Куда они делись?
        - Исчезли, когда школа закрылась, скорее всего, были уничтожены. Все документы за 60 лет.
        - Это, конечно, осложняет дело,  - он растерянно почесал бороду.  - Думаешь, Иден врет?
        - Возможно,  - ответила Фиона, зачерпывая ложкой макароны.  - Всегда есть такая вероятность. Но я не могу понять, зачем ему это. Он хочет, чтобы со всем этим покончили как можно скорее, ему нет смысла затягивать процесс. Не могу представить, как он перетаскивает в секретное место коробки со старыми заплесневелыми документами, чтобы их никто не нашел. И непонятно, что он может скрывать, ведь он еще даже не родился, когда все произошло.
        - Мне тоже непонятно. Но я все равно проверю местные склады - вдруг он арендовал где-то помещение. Для такой кучи документов понадобится много места.
        Фиону это устраивало. Она обещала Энтони не поднимать шум, но не гарантировала защиту от полицейских проверок.
        - Что еще ты узнал?  - спросила она.
        - Мы провели стандартную проверку по имени. Ей было всего 15, так что информации совсем мало. Записей от врачей или стоматолога нет. В нашей системе она тоже не зарегистрирована - она не совершала преступлений и не сбегала из дома ранее. У нас даже нет ее свидетельства о рождении - она не местная.
        Это удивило Фиону. От Бэрронса было всего несколько часов езды до Квебека, и французские фамилии были здесь нередки.
        - Она из Канады?
        - Из Франции,  - покачал головой Джейми.
        Проклятье. Она могла сама подумать об этом, а не делать предположения и искать шире, а не только в Бэрронсе и его окрестностях. «Никогда не строй предположений»,  - зазвучал голос отца в ее голове.
        - Вы нашли записи иммиграционной службы?
        Он кивнул, лицо его было непроницаемым.
        - Она прибыла в страну в 1947 году.
        Фиону как будто ударило. 12-летняя одинокая девочка приехала из Франции вскоре после войны.
        - Черт. Хочешь сказать, она была беженцем?
        - Да.
        Фиона отложила ложку и задумалась, прикрыв пальцами глаза.
        - Значит, ее детство прошло во Франции как раз во время немецкой оккупации. Она лишилась родителей и семьи. А потом приехала сюда только для того, чтобы…
        - … ее убили и сбросили в колодец,  - закончил Джейми.
        Некоторое время они молчали. Хотя все произошло более шестидесяти лет назад, но эта история отдавала чем-то скверным. Фиона как будто снова почувствовала запах гнили из черноты колодца. Она крепко сжала и разжала кулаки. Однако былого не вернешь. Соня Галлипо была мертва, и неважно, насколько это несправедливо. Фиона не могла этого изменить, но, возможно, могла повлиять на последствия.
        - Что насчет ее документов из Франции? Вам удалось их получить?
        Джейми сидел, откинувшись на спинку стула, и пристально смотрел в экран ноутбука, будто надеясь добиться от него ответа. Он вяло потянулся за банкой пива и допил ее.
        - Я отправил запрос, это займет пару дней. Мне разрешили это сделать на случай, если у нее остались родственники в Европе, которых мы можем оповестить. Может быть, кто-то ее до сих пор ищет.
        Фиона уставилась на него. Она и раньше знала, как работают маленькие полицейские участки, а после года отношений с копом узнала еще больше.
        - Сколько у нас есть времени?  - спросила она.
        Джейми покачал головой:
        - Не очень много. У нас и так мало детективов, а на прошлой неделе в Берлингтоне убили человека. Мы можем выделить на это какие-то ресурсы, но у девочки нет родственников, а тот, кто ее убил, вероятнее всего, и сам уже мертв.
        - Но ведь это убийство!  - запротестовала она.  - Как только коронер это подтвердит, вам придется открыть дело.
        - И это будет «глухарь» с самого начала. Мы проведем расследование, сделаем то, что должны. Но наши возможности ограниченны, и у нас есть свежие дела. Если не будет быстрых результатов, мы займемся чем-то другим.
        Фиона поняла, что до сих пор не притронулась к пиву. Она открыла банку и сделала глоток.
        - Твой отец может помочь?
        Отец Джейми был начальником полиции на пенсии, и у него все еще имелись влиятельные друзья в участке.
        - Я его уже спрашивал,  - ответил Джейми.  - Он сказал, в этом нет смысла.
        Он снова взял в руки тонкую папку с делом о пропаже Сони.
        - Это документы еще времен дедушки - он был одним из тех, кто допрашивал директрису. Дедушка умер в 1982 году. И тот, кто составлял отчет, тоже уже мертв.
        - Нужно найти людей, которые в то время были еще молоды,  - сказала Фиона. Она открыла ноутбук и включила его.  - Скорее всего, они еще живы. Ты сильно устал?
        - Нет,  - ответил Джейми.
        Он выглядел утомленным, но Фиона знала, что он не сможет сейчас заснуть, как и она сама. Она внезапно поняла, что они никогда раньше не работали вместе. Обычно работа вела их разными путями, и ей казалось, что их обоих это устраивает. Но работать с Джейми было приятно.
        - Что ты хочешь сделать?  - спросил он.
        Фиона вернулась мыслями к стоявшей перед ней задаче.
        - Придется покопаться, но если взяться за это вдвоем, то это не займет много времени.
        Она открыла почту и нашла нужное письмо во входящих.
        - В интернете нет почти никакой информации об Айдлуайлде,  - сказала она.  - В большинстве школ такого типа есть ассоциации выпускников или что-то в этом роде, но Айдлуайлд не из таких. Когда школа закрылась, от нее будто следа не осталось.
        - Не похоже на теплую дружбу между одноклассницами,  - сказал Джейми.
        - Мне кажется, большинство девочек были там несчастны. Их отправляли в Айдлуайлд, потому что они доставляли неприятности. Насколько я могу судить, никто ни разу не пытался организовать встречу выпускниц. На Фейсбуке я тоже ничего не нашла. Пришлось позвонить в местное историческое общество.
        Оказалось, что историческое общество Бэрронса состоит из двух пожилых овдовевших сестер, которые занимались хранением старых газет и прочих документов. Общество арендовало офис для их хранения и было открыто четыре часа в неделю. С первого взгляда сестры могли показаться эксцентричными, но Эстер - та из них, с кем Фионе удалось пообщаться,  - знала о Бэрронсе чуть ли не больше Джейми.
        - Я у них никогда не был,  - сказал он.
        - Тебе бы там понравилось. Правда, документов, касающихся Айдлуайлда, у них почти нет - всего несколько общих фото. Я попросила женщину, с которой говорила, чтобы она отсканировала их и прислала мне.
        Фиона была готова приехать в офис общества и сделать все сама, чтобы не утомлять пожилую женщину, но, к ее удивлению, Эстер сообщила, что они с сестрой как раз занимаются оцифровкой всего архива.
        - Фотографии оказались интересными, но не очень-то полезными. Все, кроме одной.
        Она открыла фото в почте и развернула экран так, чтобы Джейми мог его видеть. На лужайке перед Айдлуайлдом стояли 11 девочек в хоккейной форме с клюшками для хоккея на траве в руках. Они были аккуратно выстроены для фото, плечи их соприкасались. Несмотря на спортивную форму, девочки выглядели официально. Никто не улыбался, и все смотрели прямо в камеру, ожидая, когда будет сделан снимок. Слева стояла женщина - очевидно, учительница, хотя ей нельзя было дать и тридцати лет. Сверху ровным почерком было выведено: «Женская команда по хоккею на траве школы Айдлуайлд. 1952 год». Через два года после смерти Сони.
        Фиона дала Джейми рассмотреть фото, а потом кликнула по второму вложению в письме. Это был скан оборотной стороны той же фотографии, исписанной тем же ровным почерком. Чернила лишь слегка выцвели от времени.
        Джейми наклонился вперед.
        - Черт!  - сказал он.  - Это же список имен.
        - Это единственное фото, на котором есть надписи,  - сказала Фиона, снова открыла фотографию и показала на мешанину черно-белых пикселей, из которых складывались лица девочек.  - Кто-то из них мог знать Соню. И если мы немного поищем, может оказаться, что кто-то из них еще жив.

* * *
        Когда они ее обнаружили, был уже почти час ночи.
        Пиво давно закончилось. Глаза у Фионы болели и были такими сухими, словно кто-то сыпанул в них вулканического пепла из Помпей. Она привыкла к поискам в интернете и была в них докой - в наши дни это обязанность любого журналиста. Но сейчас она поняла, что потеряла сноровку. Слишком много времени было потрачено на рецепты безглютеновых брауни и статьи о том, как делать рождественские украшения из подручных материалов. Она ни разу еще не пыталась найти столько людей из такого далекого прошлого.
        Насколько они с Джейми могли судить, большинство девочек с фотографии были уже мертвы. У четверых из одиннадцати были такие распространенные имена, что вычислить их не представлялось возможным, а так как в Айдлуайлде обычно учились приезжие, то поиск по местным метрикам тоже бы не помог. Роберта Грин, высокая симпатичная девочка со светлой косой, судя по всему, взяла фамилию мужа и работала юристом в Нью-Гемпшире. Это было интересно. Фиона задумалась, как девочка из Айдлуайлда смогла позволить себе дорогое университетское образование. Но джекпот достался Джейми - в виде учительницы.
        - Сара Лондон,  - сказал он.  - Не замужем. Учительница на пенсии, член Женского общества Ист-Миллз.
        Он повернул свой ноутбук к Фионе и показал ей страницу на сайте общества с фотографией. Он улыбался усталой улыбкой, и даже в такой поздний час, после утомительной работы у Фионы перехватило дух от его взгляда.
        - Боже, благослови старых дев,  - сказал Джейми.  - Завтра узнаю ее адрес в транспортном департаменте.
        Это была удачная находка. Они, наконец, отправились в постель, и, хотя оба устали, без единого слова сняли друг с друга одежду. Фионе и не требовалось ничего говорить. Она пропускала его волосы сквозь пальцы, пока он целовал нежную кожу на ее горле и за ухом. Затем он обнял ее обеими руками и притянул к себе. Она обвила его спину ногами, чувствуя запах его кожи, и позволила себе отдаться чувственности.
        Когда они закончили, Джейми снова надел футболку и боксеры, свернулся калачиком у нее за спиной и мгновенно уснул. Фиона лежала на боку с открытыми глазами, согнув колени, чувствуя тяжесть его руки на талии и успокаивающий ритм его глубокого дыхания. Как обычно, она думала о Деб.
        Во время суда над Тимом Кристофером Фиона сидела на первом ряду, отведенном для семьи жертвы. Когда она сказала родителям, что хочет пойти, то ожидала отказа. Но пока дело дошло до суда, ее родители стали настолько тихими и апатичными, словно в их тела вселились инопланетяне и управляли ими изнутри. Они даже не решались смотреть Фионе в глаза. Возможно, 17-летней девушке не стоило там находиться, но она пошла.
        Взрослая жизнь Фионы началась именно после суда, а не после убийства Деб. После него она больше не могла притворяться, будто это произошло с кем-то другим или будто Деб мирно умерла в своей постели от естественных причин. Обе эти фантазии она прокручивала в голове по ночам, мечтая, чтобы реальность исчезла. На суде говорили о таких вещах, как кровь, подъязычная кость и материал из-под ногтей Деб, о том, когда и как часто ее сестра занималась сексом. На заднем сиденье машины Тима нашли несколько длинных черных волос Деб, и следствие задавалось вопросом, как они могли туда попасть. Лежала ли Деб там, когда у них с Тимом был половой акт, или к этому моменту была уже мертва?
        Из-за работы отца Фиона всегда считала себя умудренной опытом. Но когда незнакомые мужчины в костюмах начали обсуждать перед заполненным людьми залом содержимое вагины Деб (в их семье никто бы не осмелился даже произнести слово «вагина»), она была настолько шокирована, что ее затошнило. Она глядела на присутствующих и понимала, что каждый из них сейчас представляет себе симпатичного, подтянутого Тома Кристофера и ее сестру, стонущую под ним на заднем сиденье машины. Именно в этот момент она поняла, что взрослая жизнь будет совсем не такой, как она себе представляла.
        В один из дней показания давал однокашник Тима по колледжу. Он рассказывал, что видел того утром в день убийства - они вместе играли в баскетбол на перемене. И вроде бы они не говорили тогда ни о чем необычном, кроме одного момента. В разговоре упомянули их общую знакомую, которая за неделю до этого совершила неудачную попытку самоубийства. Одноклассника ужаснула эта история, но Тим просто пожал плечами и продолжил бросать мяч в кольцо.
        - Некоторым девчонкам просто суждено умереть,  - сказал он равнодушно.  - С этим ничего не поделаешь.
        Деб, лежащая мертвой на холодном поле. Соня Галлипо, свернувшаяся калачиком в колодце в 400 футах от нее.
        Некоторым девчонкам просто суждено умереть.
        Фиона еще раз подумала о длинных черных волосах своей сестры и закрыла глаза.
        Глава 10
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Ночью прошел снег и забился во все трещины и выемки в земле. Снежинки были такими легкими, что ветер гонял их туда-сюда, как кусочки пенопласта. Сворачивая с одной пустынной и разъезженной дороги на другую, Фиона наконец добралась до Ист-Миллз, крошечного городка, в котором не было никаких достопримечательностей, кроме заправочной станции, пары мрачных магазинов и кафе «Данкин Донате». Когда она ехала по центральной улице города, мимо нее то и дело проносились грузовики, направляющиеся в Канаду или обратно. Облака двигались стремительно, солнце то появлялось, то исчезало за ними, и небо казалось пестрым.
        Сара Лондон жила в старом викторианском доме, на крыше которого не хватало нескольких кусков черепицы. Лужайка с почтовым ящиком заросла чахлыми сорняками. Фиона пыталась звонить Саре перед приездом, но слышала только долгие гудки. Сообщение на автоответчик оставить не удалось, а последние полчаса ее мобильный телефон вообще не мог поймать сеть. Припарковавшись на обочине, она еще раз достала его из кармана. Безрезультатно. Что ж, придется идти напролом.
        Фиона вышла из машины и поднялась на деревянное крыльцо. Ее ботинки громко стучали по сырым, просевшим ступеням. Согласно файлу, который Джейми получил в транспортном управлении, Саре Лондон было 88 лет, так что Фиону не удивляло запущенное состояние дома.
        Сначала на стук никто не ответил, но, постучав во второй раз, Фиона услышала внутри слабое шевеление.
        - Мисс Лондон,  - позвала она.  - Я не собираюсь вам ничего продавать. Меня зовут Фиона Шеридан, я журналист.
        Как она и ожидала, за этими словами последовали шаги. Внутренняя дверь за прозрачной панелью открылась. За ней стояла сутулая женщина с седыми волосами, завязанными в узел на затылке. Несмотря на скрюченную спину и старый халат, от нее исходило ощущение оскорбленного достоинства. Она прищурила глаза, глядя на Фиону через стекло.
        - И что же, интересно, журналисту от меня понадобилось?
        - Я пишу статью про Айдлуайлд-холл.
        В глазах женщины мелькнул огонек, но она тут же попыталась взять себя в руки, опасаясь обмана со стороны Фионы.
        - На Айдлуайлд-холл давно всем наплевать,  - сказала она с подозрением.
        - Мне не плевать,  - ответила Фиона.  - Вы знаете, что его реконструируют?
        На секунду старушка застыла от удивления, ее взгляд застекленел, так что Фиона забеспокоилась, не стоит ли ей войти и вызвать скорую. Но Сара Лондон уже отпирала внутреннюю дверь.
        - Господи боже,  - пробормотала она.  - Ну входите!
        Внутри царила такая же разруха, как и снаружи. Когда-то об этом месте заботились, но теперь, когда его хозяйка состарилась, оно пришло в запустение. Справа от входа находилась гостиная, которой, очевидно, никто не пользовался. Старые сувениры и статуэтки на захламленных полках покрылись пылью. На полу в прихожей лежал пластиковый коврик, появившийся здесь, судя по всему, еще в начале 1980-х. Фиона остановилась, чтобы снять обувь, а Сара прошла в кухню.
        - У меня ничего… ничего нет,  - сказала она, осмотревшись. На кухонном столе в разложенном виде лежала газета, которую хозяйка дома читала до прихода Фионы.  - Я не ожидала, что вы…
        - Все хорошо, мисс Лондон,  - ответила Фиона.  - Мне ничего не нужно, спасибо.
        - Как, вы сказали, вас зовут?
        - Фиона Шеридан. Пожалуйста, зовите меня просто Фионой.
        Сара Лондон кивнула, и Фиона отметила, что та не ответила любезностью на любезность.
        - Присаживайтесь, Фиона.
        Фиона послушно притянула к себе стул и села. «Бывших учителей не бывает»,  - подумала она. Руки она сложила перед собой на столе.
        Похоже, пожилая женщина с радостью последовала примеру Фионы и тоже уселась на стул. Пальцы у нее были скручены артритом, а костяшки приобрели жемчужно-серый оттенок.
        - Пожалуйста, расскажите мне о реконструкции. Как видите, я читала газету. Я делаю это каждый день, и нигде об этом ни слова.
        - Поэтому-то я и пишу статью,  - сказала Фиона.
        Мисс Лондон задумалась над ее словами.
        - Кто это сошел с ума настолько, что реставрирует Айдлуайлд?
        Эти слова так точно соответствовали мыслям Фионы, что она не сразу нашлась что ответить. Но что-то в лице и речи мисс Лондон выдавало волнение.
        - Женщина по имени Маргарет Иден,  - сказала она.  - И ее сын Энтони.
        Мисс Лондон моргнула и покачала головой:
        - Я никогда не слышала об этих людях.
        У Фионы был составлен список вопросов, которые она планировала задать, но по ходу разговора ей пришлось импровизировать.
        - Почему вам кажется, что реставрировать Айдлуайлд - это безумие?
        - Это просто глупо,  - голос мисс Лондон немного дрожал, но она сохраняла присутствие духа.  - Ужасно глупо. Такое старое здание… старое место.
        Она взмахнула своей скрюченной рукой, как будто Фиона должна была понимать, что она имеет в виду.
        - Они хотят снова открыть там школу?
        - Да.
        - О боже.  - Эти слова прозвучали так быстро и тихо, будто против воли сорвались с губ Сары. Но она совладала с собой и произнесла:  - Что ж, желаю им удачи.
        - Вы довольно долго проработали там учителем, верно?
        - 29 лет, до самого закрытия.
        - Наверное, вам там очень нравилось.
        - Никому там не нравилось,  - прямо ответила Сара.  - Эти девочки приносили одни неприятности и портили нам всем жизнь. Совершенно негодные девчонки, паршивки.
        Фиона подняла бровь:
        - И все же вы продолжали там работать.
        - Я умею только учить, Фиона,  - сказала мисс Лондон, и лицо ее стало строгим.  - Это дело моей жизни. Вернее, было им.
        - Вы работали где-то еще, кроме Айдлуайлда?
        - Да, в некоторых других школах, после того, как Айдлуайлд закрылся, а потом ушла на пенсию. Я же местная.  - Она снова взмахнула рукой, как будто говорила о чем-то очевидном.  - Родилась меньше чем в полумиле от этой самой кухни и всю жизнь прожила в Вермонте. Мне никогда не хотелось уехать.
        В вязком свете кухни Сара Лондон выглядела гораздо старше, чем поначалу. Старая дама - с водянистыми глазами, уголками рта, опущенными вниз,  - казалась довольно крепкой, но это не значило, что она прожила легкую жизнь.
        - У меня есть одна фотография,  - сказала Фиона.  - Вы не против взглянуть?
        - Допустим,  - осторожно сказала мисс Лондон, хотя блеск в глазах выдавал ее с головой.
        Фиона достала из кармана распечатанный снимок хоккейной команды и положила на стол. Мисс Лондон долго смотрела на него.
        - Это я,  - наконец сказала она.  - Я начала заниматься с командой, когда Шарлин Макмастер вышла замуж и уволилась. Она и восьми месяцев не продержалась. Я не хотела брать это на себя, но в те годы мы делали так, как нам говорили.
        - Вы помните этих девочек?  - спросила Фиона.
        - Конечно. У нас было не так уж много учениц, а я, слава богу, еще не выжила из ума.
        Фиона взглянула на фотографию - девочки в форме, выстроенные в ряд. «Негодные девчонки».
        - Может, вы даже помните, как их зовут?
        - Вероятно. А почему вы спрашиваете?
        - Этот снимок сделан через два года после исчезновения ученицы по имени Соня Галлипо,  - сказала Фиона.  - Помните это?
        В комнате повисла оглушительная тишина.
        - Мисс Лондон?  - переспросила Фиона.
        - Француженка,  - тихо, почти про себя произнесла мисс Лондон и покачала головой.  - Последний раз я слышала это имя 60 лет назад.
        - С ней что-то приключилось в 1950 году,  - сказала Фиона.
        - Сказали, что она сбежала.  - Мисс Лондон поднесла руку к лицу, и ее старые, скрюченные, но изящные от природы пальцы каким-то отсутствующим движением коснулись щеки.  - Я помню тот день. В мой первый год работы. Она уехала повидать родственников и не вернулась.
        - Что именно вы помните?  - аккуратно направила ее Фиона.
        - Все.  - Пальцы мисс Лондон снова непроизвольно погладили щеку.  - Мы занимались поисками, но недолго. Если подросток сбежал, трудно найти следы. Я никому ничего не говорила, потому что дело было закрыто, и все о нем забыли. Но я никогда не сомневалась в том, что она умерла.
        - Почему вы так решили?
        - Не поймите меня неправильно - у нас иногда и правда сбегали ученицы. Такое случилось и за год до Сони. Если уж кто паршивая овца, с этим ничего не поделаешь. Но я никогда бы не заподозрила в таком Соню. Ей просто некуда было идти, у нее никого не было. Она ведь даже не из Америки. Простая девочка, тихая, как мышка. Она не поехала бы автостопом и не сбежала бы с парнем. В ней не было ничего такого.
        - Значит, вы не считаете, что она сбежала?
        - Сначала я подумала, что это устроили ее родственники. Это самый очевидный вариант, правда? Их никто не знал. Они приезжали к ней раз в год на Рождество, и все. И она уехала к ним и не вернулась. Но их проверили и решили, что они к этому непричастны. Это немолодая супружеская пара - они очень ее жалели, но оставлять у себя не собирались. Жена упросила мужа, чтобы Соня к ним приехала,  - мол, ее мучает то, что девочка живет одна и они видятся лишь раз в год. Муж не хотел, чтобы к ним приезжала девчонка, но в итоге согласился. А она поменяла билеты на автобус и сбежала от них.
        Фиона выжидала. Глаза у мисс Лондон были широко раскрыты, сейчас она переместилась в 1950 год. Было ужасно тихо, в доме даже не тикали часы.
        - Они нашли ее чемодан,  - продолжила мисс Лондон.  - В лесу, на обочине Олд-Бэрронс-Роуд, в траве рядом со школьными воротами.
        Теперь настала очередь Фионы замереть от удивления. «Я там ходила,  - подумала она.  - Я стояла там и разговаривала с Джейми по телефону. Именно там я слышала шаги по гравию».
        Старая учительница продолжала говорить, слова словно лились из нее:
        - Как можно отправиться в бега и не взять с собой чемодан, я вас спрашиваю? Ее подружки с ума сходили. Уинтроп выпустилась через несколько лет, а девочка Элсмеров - сразу после нее. Не знаю, что с ними стало.
        - Погодите-ка,  - сказала Фиона.  - Нашли ее брошенный чемодан, и все равно решили, что она сбежала?
        - Вас там не было,  - парировала мисс Лондон.  - Вы не жили с этими девочками, в этом месте. За год до того, как меня взяли на работу, из Айдлуайлда сбежала еще одна ученица. Никто не сомневался в ее смерти, пока она не заявилась в дом своих бабушки и дедушки во Флориде вместе с каким-то бандитом.
        Она смотрела на Фиону в упор, и та отметила, насколько тверд взгляд старушечьих, бесцветных глаз пожилой женщины.
        - Соня сбежала от родственников, так что никто даже не усомнился в том, что произошло. Я не могла ничего сказать. Я была новенькой, но уже тогда все понимала.
        - Что понимали?
        - Вам легко сидеть здесь и осуждать меня. Но попробуйте-ка сами прожить 29 лет в Айдлуайлде. Я каждый день находилась на грани срыва. Это такое ужасное, суровое место. Я вынужденно оставалась там, потому что это была моя работа и я нуждалась в деньгах. Но девочки иногда убегали. И в глубине души мы не могли их осуждать.
        - Почему?
        - Потому что мы все были жутко напуганы.
        Фиона почувствовала холодок на затылке.
        - Чего вы боялись?
        Мисс Лондон открыла рот, чтобы ответить, но тут стукнула внутренняя дверь, а за ней и входная.
        - Тетя Сайри!  - раздался женский голос, грубый от сигаретного дыма.  - Это я.
        По коврику в прихожей кто-то прошел, и Фиона, развернувшись на стуле, увидела женщину лет сорока с завязанными в хвост светлыми волосами, в лосинах для йоги и парке. Лицо ее было хмурым.
        - Добрый день,  - произнесла она с явным недоверием в голосе.
        Фиона отодвинула стул и встала. Видимо, ее приняли за торгового представителя, который пытается впарить какое-то барахло старой женщине.
        - Меня зовут Фиона Шеридан,  - сказала она, протягивая руку.  - Я журналист и пишу статью про Айдлуайлд-холл.
        Тень сошла с лица женщины, и та посмотрела на мисс Лондон, ожидая подтверждения.
        - Ну ладно,  - сказала она ворчливо, коротко пожав руку Фионы своей холодной ладонью.  - Я увидела вашу машину снаружи. У тети Сайри почти не бывает гостей.
        - Это Кэти, дочь моей сестры,  - сказала мисс Лондон. К ней тут же вернулась ее строгая учительская манера.
        Фиона проворонила свой шанс. Что бы мисс Лондон ни собиралась сказать до этого, момент был упущен. Но, несмотря на присутствие Кэти, она не собиралась уходить.
        - Мисс Лондон, обещаю, что скоро перестану вам докучать. Можно еще парочку вопросов и все? Ничего сложного.
        Мисс Лондон кивнула, а Кэти вошла в кухню и начала с грохотом возиться с чем-то в раковине. Каждое ее движение кричало: «Я за тобой слежу!»
        Фиона снова быстро села за стол.
        - Во-первых, я хочу поговорить об архивах Айдлуайлда. Их никак не могут найти. Может быть, вы знаете, куда делись документы, когда школа закрылась?
        - Я ничего не знаю ни о каких документах,  - ответила мисс Лондон, как раз когда Кэти особенно громко поставила стакан на столешницу рядом с собой.
        - Хорошо,  - сказала Фиона.  - Вы упоминали о подругах Сони. Можете мне о них что-нибудь рассказать?
        - В Клейтон-холле они жили в одной комнате.  - Ответ, казалось, пришел прямиком из глубин памяти старой женщины.  - И часто проводили время вместе. Думаю, ей, такой тихоне и совсем не красавице, было непросто завести подруг. Помню, что сама удивлялась, как такие девочки смогли подружиться. Они не подходили друг другу.
        - Не подходили? Почему?
        - Господи.  - Она снова всплеснула рукой, и в этот момент Кэти резко повернула кухонный кран, так что вода ударила в раковину реактивной струей.  - Взять хотя бы Уинтроп. От нее были сплошные неприятности, и она на всех оказывала плохое влияние. Грин была достаточно милой, но все мы знали, что с ней случился срыв, и она несколько месяцев не могла говорить. Тихая, но с головой у нее было не в порядке. Элсмер была хорошего происхождения, но семья ее не признавала, если вы понимаете, о чем я. Она была довольно глупенькая. Не то что Соня.
        Впервые за время этого разговора Фиона достала из кармана блокнот и ручку.
        - Можете сказать мне их полные имена? Начиная с Уинтроп.
        - Это было очень давно,  - прозвучал ворчливый голос Кэти от раковины.  - Тетя Сайри не обязана их помнить.
        - Но я помню,  - сказала мисс Лондон, и ее учительский тон был таким ледяным, что Кэти тут же замолчала.  - Ее родители, кажется, из Коннектикута. Приятные люди, только дочь у них была испорченной. Дня в школе не проходило, чтобы она не нарушила дисциплину.
        - А куда она уехала после выпуска? Домой?
        - Не думаю, да и понятия не имею куда. Скорее всего, она нашла себе парня. Меня бы это не удивило. Она выглядела так, что любой сошел бы с ума. Красавица, но при этом не особо правильная. Ту, что была слегка не в себе, звали Роберта Грин. Она играла в хоккейной команде.  - Мисс Лондон подтянула к себе фотографию и ткнула в нее пальцем.  - Вот она.
        Фиона кивнула, стараясь не показывать своего восторга. Роберта Грин - это та самая девочка, которая, по их с Джейми расчетам, стала юристом. Судя по всему, «непорядок с головой» не помешал ей закончить юридическую школу и сдать экзамен на допуск к юридической практике.
        - Говорите, у нее диагностировали нервный срыв?  - Фиона очень надеялась на существование медицинского заключения.
        - Да, она перестала разговаривать. По-моему, у нее в семье кто-то покончил с собой или пытался это сделать, и она это видела.
        - Какой ужас.
        Мисс Лондон пожала плечами:
        - В те времена не было ни социальных служб, ни детских психологов, ни Опры или доктора Фила. Родители не знали, что с ней делать. Они испробовали все, что могли, а потом отправили ее к нам.
        - Понятно.  - Фиона не хотела, чтобы Сара отвлекалась от своих воспоминаний.  - А последняя девочка, та, что не слишком умная. Говорите, ее фамилия Элсмер?
        Кэти, стоявшая за ее спиной, наконец перестала делать вид, что занята уборкой, и смотрела на них, скрестив руки на груди. Мисс Лондон ответила:
        - В те дни Элсмеры были знатной семьей. Девочка - теперь я вспомнила, ее звали Сесилия - была дочкой Брэда Элсмера, но родилась не с той стороны одеяла, если вы понимаете, о чем я.
        - Понятно,  - Фиона перехватила короткий взгляд Кэти. Из поколения, привыкшего к эвфемизмам вроде «родиться не с той стороны одеяла», в живых оставались единицы. От этой мысли она почувствовала болезненный укол.  - Вы имеете в виду, что мистер Элсмер был ее отцом, но не признал ее?
        - Все верно.  - Мисс Лондон заговорила тише, как будто кто-то мог подслушать старые сплетни.  - Ее мать была экономкой в доме Элсмеров. Он разрешил ей оставить ребенка, но отослал их прочь. Вроде бы мать ее тоже где-то лечилась - я слышала, она помутилась рассудком из-за внебрачного ребенка. У Брэда Элсмера не было детей в официальном браке, но имелось несколько на стороне. В те времена это считалось настоящим скандалом, но мы держали рты на замке. Это было его сугубо личным делом. Не то что сейчас, когда каждый выставляет свою жизнь нараспашку в интернете.
        Фиона записала имя Сесилии.
        - А какая у нее фамилия?  - спросила она.  - Я имею в виду официальная?
        - Господи,  - мисс Лондон снова погладила себя по щеке, но на этот раз сознательно. Она наслаждалась происходящим, и ей хотелось взять от этого момента все. Фиона ожидала ответа с ручкой наготове.  - Мы всегда называли ее девчонкой Элсмеров - что не было секретом - Брэд Элсмер сам привез ее в школу. Она все время ходила за Уинтроп. Типичная пара - сильная и красивая девочка с той, что послабее и позауряднее. Ах да, Фрэнк. Вот какая у нее была фамилия. Я же говорила, память у меня все еще отменная.
        - Лучше некуда,  - улыбнулась ей Фиона.
        - Ну все, тетя Сайри,  - вмешалась Кэти.  - Тебе нужно отдохнуть.
        - Большое спасибо за помощь, мисс Лондон,  - сказала Фиона.
        - Пожалуйста. А какое отношение Соня Галлипо имеет к восстановлению школы?
        - Я хочу посвятить часть статьи событиям из прошлого Айдлуайлда, и одно из них - это исчезновение Сони. Если бы я смогла связаться с ее друзьями, вероятно, кто-нибудь из них рассказал бы мне о ней.
        - Вам придется нелегко,  - сказала мисс Лондон.  - Большинство девочек не объявлялись после выпуска. Никто не знал, куда они уезжают, и, честно сказать, никого это особо не интересовало.
        После таких жестоких слов в комнате на некоторое время воцарилась тишина. Затем Кэти прошла к кухонной двери.
        - Не вставай, тетя Сайри. Фиона, я вас провожу.
        Фиона прошла за ней через душную прихожую, надела ботинки у двери, выудила из кармана визитку и вложила ее в руку Кэти.
        - Спасибо, что позволили мне поговорить с ней. Если она еще что-то вспомнит, или если вы решите, что я могу приехать и пообщаться с ней еще раз, пожалуйста, позвоните мне.
        Кэти посмотрела на нее с недоверием, но взяла визитку.
        - Тетя Сайри больше никому не нужна,  - сказала она.  - Впрочем, так было и раньше. Она хорошая женщина, и если вы опубликуете хотя бы одно слово против нее, я вас найду и засужу.
        Фиона не надеялась на более теплое прощание. Сидя за рулем и отъезжая от дома, она задумалась, почему племяннице Сары Лондон так хотелось убедить ее, что ее тетя была и остается хорошей женщиной.

* * *
        Мобильный телефон Фионы поймал сеть, только когда она удалилась от Ист-Миллз на пять миль, и теперь пищал и вибрировал на пассажирском сиденье. Она ехала по проселочной дороге, ведущей к двухполосному шоссе, которое в конце концов должно было превратиться в Севен-Пойнтс-Роуд. Машина подпрыгивала на выбоинах, и Фиона остановилась на обочине в тени деревьев и взяла трубку. В таких местах, как эти, нужно пользоваться возможностью, пока сеть снова не исчезла.
        На дисплее высветилось сообщение от Джейми: «Перезвони». Она не хотела звонить ему в офис, поэтому набрала номер его личного мобильного, и он ответил почти сразу же.
        - Ты где?  - спросил он.
        - Еду назад из Ист-Миллз. Я поговорила с учительницей.
        - И?
        - У меня есть несколько имен - это подруги Сони. Я начну собирать по ним информацию. Что у тебя?
        В его голосе звучало разочарование. Фоном слышался низкий рокот голосов, и Фиона поняла, что он сейчас в участке.
        - Ты не поверишь, но у меня ничего.
        - Вообще ничего?
        - Мне ответила французская полиция. Они нашли свидетельство о рождении на имя Сони Галли-по, выданное в 1935 году. Это все.
        Сердце Фионы оборвалось. Она подумала о мертвой девочке, свернувшейся калачиком в колодце и уткнувшейся лбом в колени.
        - Никаких родственников?
        - Нет. Имеется свидетельство о смерти ее отца в концлагере Дахау в 1943 году. О матери, братьях или сестрах данных нет.
        Фиона смотрела вперед через лобовое стекло, на которое ветер швырнул пригоршню снега. От слова «Дахау» ее затошнило, и ее обдало волной липкого страха.
        - Я думала, нацисты строго вели документацию.
        - Я тоже, но, видимо, мы ошибались. Выглядит так, будто Соня родилась и сразу после этого они с матерью исчезли с лица земли. А потом она снова появилась в иммиграционных списках. Но уже одна.

«Ей, такой тихоне и совсем не красавице, было непросто завести подруг»,  - сказала мисс Лондон о Соне. Что за жизнь она прожила, как оказалась единственной выжившей из своей небольшой семьи, как попала в чужую страну? А потом умерла всеми покинутая с пробитой головой, ее тело сбросили в колодец и нашли только через 64 года. Фиона была в ярости. Деб тоже погибла одна, но ее обнаружили через 30 часов, а на похороны к ней приехали сотни друзей и родных. По ней скорбели уже 20 лет, и ее не переставали любить. Соню же просто забыли.
        - Тогда, я думаю, нам нужно найти ее подруг,  - сказала она.  - Мисс Лондон сказала, что они жили в одной комнате и были близки. Кто-нибудь должен ее помнить.
        - Согласен,  - ответил Джейми.  - Слушай, мне пора идти. Продиктуешь мне имена?
        Фионе захотелось ответить «нет». Она хотела сделать все сама: разыскать бывших учениц, поговорить с ними, хоть как-то помочь мертвой девочке из колодца. Но без помощи полиции Бэрронса она мало что могла сделать. Поэтому она продиктовала Джейми имена и нажала отбой. Она сидела за рулем с телефоном на коленях, глядя на пустую дорогу и чувствуя, что только что упустила это дело из рук.
        Затем Фиона позвонила отцу, и, как только она услышала его голос, настроение у нее немного улучшилось.
        - Пап, можно я заеду?
        - Привет, Фи, конечно!  - Она услышала шорох бумаг и писк старого компьютера. Как всегда, она застала его за работой.  - Ты далеко? Я поставлю чайник.
        - Дай мне 25 минут.
        - Ты что-то хочешь мне рассказать, да?
        - Хочу.
        - Узнаю свою девочку,  - сказал он и повесил трубку.
        Деревья раскачивались на ветру, и голые ветви, свисавшие почти до машины, колыхались, как опахало над троном султана. Фиона поежилась и поплотнее запахнула куртку. Ей не хотелось двигаться. Недавно она так же сидела ночью в припаркованной на обочине машине - просто сидела, смотрела в пустоту и думала. Люди обычно не обращают внимания на обочину, на нее же эта часть дороги действовала успокаивающе. В детстве во время поездок на машине она любила смотреть в окно и размышлять о местах, которые они проезжали. А что, если бы они остановились здесь? Или здесь? Просто добраться до места назначения было недостаточно.
        Она увидела, как на ветку дерева на другой стороне дороги уселся ворон. Черные перья на его крупном теле блестели, как будто натертые маслом, а клюв был повернут в ее сторону. Вскоре в нему присоединился еще один ворон, и обе птицы начали осторожно двигаться вдоль ветки, переступая лапами с выверенной точностью, то распрямляя, то снова сгибая когтистые пальцы. Вороны смотрели на Фиону своими маленькими черными глазами, пустыми и одновременно мудрыми, будто им все было известно о ее жизни. Наконец они нашли удобное место ближе к концу ветки и застыли.
        Телефон на коленях у Фионы внезапно запищал и завибрировал, заставив ее подскочить на месте. Номер был местный, но ей незнакомый.
        - Алло.
        - Ну ладно,  - резко сказала Кэти на другом конце провода, не потрудившись даже представиться. Фиона узнала ее голос только потому, что слышала его 20 минут назад.  - Пока тетя Сайри уснула, я вам все расскажу. Только обещайте, что у нее не будет неприятностей.
        Сердце у Фионы быстро забилось, и она почувствовала покалывание на шее.
        - В каком смысле неприятностей?
        - Она сделала это из лучших побуждений,  - сказала Кэти.  - У тети Сайри доброе сердце. Она не хотела ничего плохого и с тех пор ужасно переживает. Вот почему она вам ничего не сказала. Но она уже совсем старая, и мы собираемся перевезти ее ко мне и продать дом. Так что какая разница, расскажет она вам или кому-то другому.
        - Кэти,  - Фиона сидела в водительском кресле с очень прямой спиной, во рту у нее пересохло.  - О чем вы говорите?
        - О документах из школы. Она их забрала в свой последний день. Их собирались уничтожить, а это документы за 60 лет. Их негде было хранить, и они никому не были нужны. Когда Кристоферы купили участок, они думали просто выбросить документы на помойку. Тетя Сайри вызвалась их отвезти, но вместо этого забрала домой.
        - Домой?
        - Они в сарае у нас в саду,  - сказала Кэти.  - Все, что есть. Хранятся там с 1979 года. Когда мы продадим дом, от них придется избавиться. Дайте мне пару дней, чтобы уговорить тетю Сайри, а потом приезжайте и забирайте всё. Как по мне, они все равно ничего не стоят.
        Глава 11
        КЕЙТИ
        Бэрроне, Вермонт
        Октябрь 1950 г.
        Кейти никогда раньше не отправляли в карцер, даже в тот раз, когда она подралась с Шарлоттой Кэнкл. Драку прибежала разнимать Салли д’Аллесандро, бывшая комендантша третьего этажа общежития, на место которой назначили вечно сующую повсюду нос Сьюзан Брейди. Для комендантши Салли была поразительно спокойной и никогда никого не наказывала, только лениво выговаривала стоящим перед ней девочкам, жестикулируя своими костлявыми руками:
        - Ну ладно, прекратите.
        Пока Кейти шла за миссис Пибоди через внутренний двор, ее руки нервно дрожали от страха. Что это только что произошло?! Ведь все было взаправду: открывшаяся дверь, голос? Она не разобрала слов, но точно что-то слышала. Голос был высокий и тоскливый. Другие девочки выглядели жутко напуганными, как и она сама. Кейти смотрела в спину миссис Пибоди, на блестящую ткань платья, и ждала знака, сигнала, какой угодно реакции от взрослого. Но походка миссис Пибоди выдавала лишь злость, а шорох ее подола казался в тишине очень громким.
        Миссис Пибоди привела ее в комнату на первом этаже в конце учительского корпуса и указала на стопку учебников по латыни, рядом с которой лежала чистая бумага и ручка.
        - Упражнения на спряжение глаголов,  - отрывисто сказала она.  - Будешь делать их, пока наказание не закончится. Я все проверю.
        Кейти уставилась на стопку книг.
        - Из какого именно учебника?  - спросила она.
        - Из всех,  - ответила миссис Пибоди.  - В следующий раз дважды подумай, прежде чем дерзить мне и устраивать розыгрыши.
        - Но я тут ни при чем!  - запротестовала Кейти. Как это вообще возможно? Как она могла открыть дверь, если сидела за партой?
        Внезапно ее озарило - миссис Пибоди и так это знала. А ее строгость была лишь уловкой, чтобы не выдать себя.
        - Это была Мэри,  - сказала Кейти, с удовлетворением отмечая, как от этих слов миссис Пибоди меняется в лице от ужаса.  - Это была Мэри…
        Миссис Пибоди подалась вперед и схватила Кейти за руку так быстро и больно, что та закричала.
        - Я не собираюсь выслушивать эту чушь!  - прошипела учительница.
        Ее лицо было так близко, что Кейти чувствовала сладкий мятный запах у нее изо рта. В глазах у миссис Пибоди застыл страх. Она встряхнула Кейти, и ее пальцы впились в руку девочки.
        - Спряжение глаголов. В течение часа.
        Затем она отпустила Кейти и вышла, заперев за собой дверь.
        - Это был не розыгрыш!  - изо всех закричала Кейти через закрытую дверь.  - Это Мэри!
        Ответа она не услышала.
        Идиотка, вот идиотка. Кейти все еще трясло. Нужно взять себя в руки. Она осмотрелась вокруг: грязная доска на стене, мрачное окно, выходящее на лес, стопка старых, большей частью сгнивших газет, единственная парта с книгами, бумагой, ручкой и стул. Кейти подергала дверь, но та была заперта. Затем она попробовала открыть окно, но из этого тоже ничего не вышло, только дождь из чешуек старой краски посыпался ей на голову. Кейти старательно изучила все надписи, которые наказанные девочки за много лет успели вырезать на парте. Результаты ее разочаровали - она не узнала ничьих инициалов, и ни одна надпись не оказалась полезной. Просмотрев бумагу, она тоже не нашла никаких сообщений.
        Наконец, взгляд Кейти упал на стопку учебников. Эти книги лежали в комнате бог знает сколько.
        Учителя такие глупые.
        Она уселась на жесткий стул со спинкой из перекладин и открыла верхнюю книгу из стопки. Ответы на упражнения по спряжению глаголов были написаны на полях. Что ж, с заданием она справится. Но в книге было и множество других записей за много лет, включая даже целый рассказ о единороге, нацарапанный карандашом на страницах для записей и снабженный иллюстрациями. Начало рассказа казалось невинным, но постепенно он становился все более и более пошлым, а финальная иллюстрация получилась настолько непотребной, что Кейти расхохоталась. Авторша рассказа не оставила подписи, но Кейти подумала, что она ей нравится. На полях имелись и другие ремарки; одни - абсолютно безграмотные, другие - попросту грубые, но какие-то, возможно, полезные.

«Миссис Пэттон делает вид, что у нее есть муж, но это не так». Интересно. Миссис Пэттон была директрисой Айдлуайлда. О ней много говорили, но мало кто видел. Кейти решила запомнить эту информацию.

«Мэри Хэнд ходит по ночам по Олд-Бэрронс-Роуд и сосет кровь». Скорее всего, это вранье и в любом случае не очень интересно.

«В саду похоронен ребенок».
        Эту историю Кейти уже слышала раньше. Это была одна из легенд Айдлуайлда, и Кейти понятия не имела, правда это или нет. Все девочки в школе ненавидели сад, хотя были вынуждены посещать его раз в неделю во время уроков садоводства. Отвращение к саду не имело оснований, хотя, возможно, причина заключалась в липкой земле и постоянном холоде из-за тени двух соседних зданий. Сад никогда не просыхал полностью, в нем постоянно пахло подгнившими овощами и чем-то еще более противным. То и дело кто-нибудь в школе вспоминал историю о похороненном ребенке, возможно, чтобы напугать новеньких.
        Кейти заметила движение на стене и подняла глаза. Сверху спускался паук с плотным черным телом и изящными лапками. Кейти следила за ним какое-то время будто прикованная. В Айдлуайлде водилось много пауков, равно как и крыс, жуков и летучих мышей, живущих под крышей в спортивной раздевалке. Но пауки были хуже всего. Если сейчас прихлопнуть его ботинком, ей придется смотреть на пятно на стене, пока ее наказание не закончится. Кейти неохотно вернулась к книгам.
        В следующей книге она снова нашла полезные советы: «Если позвать Мэри Хэнд на закате перед новолунием, она восстанет из могилы».
        Под этой надписью была еще одна, выведенная жирной черной ручкой другим почерком: «Я пробовала, это неправда».
        Диалог продолжила третья девочка, чья запись шла по низу страницы: «Она настоящая. Она умерла в 1907 году от выкидыша. Это есть в документах».
        Спор разгорался: «Айдлуайлд открыли только в 1919 году, тупица».
        На это предыдущая девочка ответила: «Здание тогда уже построили, можешь проверить. Ее ребенок похоронен в саду».
        Снова этот младенец в саду. Кейти взглянула на паука, который добрался уже до середины стены, спеша куда-то по своим паучьим делам. Еще один паук тихо сидел в дальнем углу комнаты у потолка. Паутины Кейти не видела. «Возможно, стоит их все-таки убить»,  - подумала она. Ей казалось, будто на нее кто-то смотрит, и она заставила себя опустить глаза в книгу и потянулась перевернуть страницу.
        - Не шевелись,  - прозвучал голос у нее в ухе, и черный холодный паук вылез из-под парты и пополз по тыльной стороне ее ладони.
        Кейти завизжала, вскочила, опрокидывая стул, и отпрянула назад, яростно тряся рукой. Паук упал на пол, но она все еще чувствовала прикосновение его крошечных ножек к коже, легкое, как касание пера. Сердце у Кейти билось так сильно, что у нее помутнело в глазах. Она слышала глубокие резкие вдохи и выдохи и лишь через какое-то время поняла, что это дышала она сама. Она закрыла уши руками.
        - Не шевелись,  - сказал голос еще раз.
        У Кейти застучали зубы. Она попыталась вдохнуть - воздух был полон меловой пыли и еще чего-то кислого. Она прислонилась к стене, сведя плечи, и лишь затем вспомнила о пауке на стене. Обернувшись, она увидела, что он сидит в нескольких футах от ее левого уха, совершенно неподвижно, наблюдая за ней. Затем он начал медленно, но уверенно двигаться в ее сторону. Второй паук все еще висел в углу комнаты, но его лапки теперь беспомощно шевелились, как будто он не мог сдвинуться с места.
        Кейти еще раз попробовала открыть запертую дверь. Ее потная ладонь соскальзывала с дверной ручки. Затем она бросилась к парте, схватила один из учебников и изо всех сил ударила по пауку на стене.
        Она не могла заставить себя посмотреть на оставшееся на его месте пятно. Девочка бросила учебник на пол, взяла в руки еще один и, вцепившись в него, вернулась к двери - та почему-то казалась ей самым безопасным местом в комнате. Руки у Кейти тряслись. Она почти прижалась к двери спиной, когда поняла, что по ней могут сползти и другие пауки, и потому осталась стоять в нескольких дюймах от двери, зажав учебник под мышкой. Тишина казалась оглушительной. В комнате все застыло в неподвижности.
        - Вот дерьмо,  - сказала она в полной тишине.
        Это было ужасное слово, худшее из известных ей ругательство. Если бы мать услышала ее сейчас, она бы дала ей пощечину. Кейти почувствовала себя лучше, как будто это слово имело какую-то силу.
        - Дерьмо,  - повторила она, на сей раз громче.  - Дерьмо!
        Ответа не последовало. Все еще дрожа всем телом, в сильном возбуждении, она повернулась и заметила краем глаза отвратительное пятно на стене. Было очень тихо. Движение в дальнем углу комнаты прекратилось.
        Кейти выдохнула и почувствовала, что на ее щеках стынут слезы. Она не помнила, когда начала плакать. Она посмотрела на учебник, который до сих пор держала в руках, и открыла его. Перед ее глазами предстали написанные карандашом знакомые строки: «Мэри Хэнд давно умерла и из могилы к тебе пришла. Будет плакать она и просить - не вздумай ее впустить!»
        Кейти смотрела на эти слова, и голова ее раскалывалась от боли, а глаза горели. Всего два слова: «Не шевелись». Ей снова захотелось разреветься.
        Когда она познакомилась с Томасом, ей было 13 лет, а ему 16. У него были тяжелые широкие плечи и сонные глаза, и от него странно пахло нафталином. Он жил на другом конце их квартала. Томас любил с ней флиртовать, а ей нравилось внимание - все эти погони друг за другом, щекотка, шутливая борьба. Он называл ее глупыми прозвищами, поддразнивал, шутил, а Кейти подыгрывала ему, чувствуя себя особенной. Он выделял ее из других девочек, а ведь ему было 16!
        А затем наступил тот июльский день. Воздух был горячим, небо - высоким и раскаленно-синим, и они с Томасом гонялись друг за другом по пустому школьному двору. Он поймал ее на игровой площадке рядом с горкой, до которой в тот день невозможно было дотронуться, такая она была горячая. Она очень хорошо знала эту горку и помнила глупую надпись на ее боку: «Вперед! Это здорово!»
        Томас швырнул ее на землю и задрал на ней юбку.
        - Не шевелись,  - сказал он.
        От удара о землю у нее перехватило дыхание, и несколько секунд она видела перед собой только яркие желтые буквы надписи, наползающие друг на друга. Затем она почувствовала пальцы Томаса на своем теле и начала бороться. Она кусалась, царапалась, пинала его ногами, но он ударил ее (ударил!), а когда она попыталась убежать, толкнул ее на колени. Его большие руки схватили ее, в нос бил запах нафталина. «Не шевелись». Это были единственные слова, которые он произнес, стаскивая с нее хлопковые трусики, и повторил снова в течение нескольких лихорадочных, горячих минут.
        Ей удалось убежать. Ноги у него были большими и длинными, и он бегал быстрее, но скоро сдался, не желая, чтобы соседи видели, как он ее преследует. Кейти помнила, как вбежала в свой дом через парадную дверь и как с площадки второго этажа ее увидела мать - дрожащую, с порванными чулками, без белья, с грязными волосами и разбитыми коленями и с красным пятном на щеке. На секунду мать застыла, в ужасе глядя на Кейти, а затем, быстро спустившись по лестнице, оказалась рядом с ней и схватила ее за руку.
        - Господи боже, немедленно приведи себя в порядок, если не хочешь, чтобы отец застал тебя в таком виде.
        - Я не…
        - Кейти.  - Мать больно сжимала ее руку.
        На ней была шелковая блузка в цветочек и темно-зеленая юбка, чулки и туфли на каблуках. Кейти чувствовала знакомый запах матери - мыла Calgon и помады для волос от Severens. Взгляд, которым мать смотрела на нее, тоже был ей знаком: в нем сочетались злость, страх и глубокое презрение. «Когда-нибудь ты попадешь в беду»,  - говорила Кейти мать бесчисленное количество раз. Она шипела эти слова ей в лицо, когда отца не было рядом, каждый раз, когда Кейти пыталась сбежать.  - «Я не знаю, что с тобой не так, и никогда не знала. Но когда-нибудь ты попадешь в беду».
        - Вперед,  - сказала мать, подталкивая ее к лестнице.
        Разумеется, они винили во всем Кейти. Они даже не спросили у нее, что это был за мальчик, а она сама не стала им говорить. Как она и ожидала, за этим событием последовали тихие разговоры родителей за закрытыми дверями. Кейти уже подумывала еще раз сбежать из дома, но вместо этого через три недели ее отвезли в Айдлуайлд. К этому моменту синяк у нее на щеке уже сошел, а колени зажили.
        В комнате стояла тишина. Воздух был затхлым и прозрачным. Паук в углу перестал двигаться. Но Кейти это не обмануло.
        Где-то слышалось дыхание. Тихий звук, который шел неизвестно откуда.
        А затем вместе с дыханием пришли слова. Умоляющий тон.
        - Впусти меня.
        Ноги у Кейти одеревенели. Она изо всех сил старалась не описаться.
        - Впусти меня.
        Теперь голос звучал более ясно и шел со стороны окна.
        - Пожалуйста, впусти меня. Я так замерзла. Пожалуйста.
        - Нет,  - сказала Кейти. Она заставила себя говорить громко.  - Нет! Я тебя не впущу! Уходи!
        - Пожалуйста,  - умолял голос.  - Я здесь умру.
        Кейти трясло.
        - Ты и так мертва!  - Она смотрела в окно, но ничего в нем не видела. Обернувшись, она осмотрелась вокруг беспокойным взглядом.  - Я тебя не впущу! Уходи, я серьезно!
        - Впусти меня,  - снова раздался стон, а затем прямо в ушах Кейти зазвучал голос, неотличимый от голоса ее матери.  - Когда-нибудь ты попадешь в беду.
        Кейти выдохнула. Она ждала, но голоса молчали. Но они обязательно вернутся. Она уже знала, что проведет здесь много времени.
        Она подошла к парте, подняла ручку и постучала ею по столешнице, чтобы проверить, не прячутся ли под ней пауки. Затем вернулась на свое место у двери. Держа учебник в одной руке, а ручку в заледеневших пальцах в другой, она написала: «Я заперта в карцере вместе с Мэри Хэнд и не могу выйти».
        Она подождала еще секунду и добавила: «Мэри все знает».
        В оконное стекло что-то слабо скреблось. Кейти опустилась на пол и скрестила ноги под юбкой.
        Глава 12
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Малкольм Шеридан, потягивая чай, внимательно слушал рассказ Фионы о девочке из колодца. Чем дольше она говорила, тем сильнее рос его интерес - это было понятно по тому, как подрагивало его колено.
        - Она у коронера?  - спросил он, когда Фиона закончила.
        Он имел в виду Соню. Тело Сони.
        - Да.
        - Скорее всего, ее отдали Дейву Сондерсу. Джейми передаст тебе результаты? Если нет, я могу позвонить Дейву.
        Фиона откинулась в старом материнском кресле, обитом тканью в цветочек, и задумалась.
        - Не думаю, что в отчете коронера будет что-то неожиданное,  - сказала она.  - Я видела девочку - у нее был размозжен череп. И я смогу получить отчет через Джейми.
        - Со школьными документами вышло очень удачно,  - похвалил ее Малкольм.
        Очевидно, что его мысли уже обгоняли разговор. Он поставил чашку на стеклянный кофейный столик и, нахмурив брови, впился глазами в его поверхность. Фиона вспомнила, что именно так он всегда выглядел, когда работал над новой статьей. Она не видела отца таким уже много лет.
        - Важно понять, не упускаем ли мы чего во Франции,  - сказала она, направляя мысль отца в нужное русло.  - Может, там есть какие-то родственники, сохранилась семейная история. Что-то большее, чем свидетельство о рождении.
        - Ты имеешь в виду документы из концлагеря?
        - Да. Джейми обнаружил запись о ее рождении, но…
        - Нет,  - перебил ее Малкольм. Он встал со стула и начал прохаживаться туда-сюда по комнате.  - Поищи в другом месте. В библиотеках, в музеях, в архивах. Официальные регистрационные записи - это самая мелкая деталь картины. Она была еврейкой?
        Фиона покачала головой:
        - Не знаю.
        - Вероятно, нет. Она была слишком маленькой во время войны. Не во все лагеря забирали детей, и не во всех их оставляли в живых. Если ее отца отправили в Дахау, возможно, она осталась с матерью. Думаю, через мать ее будет проще найти.
        Фиона посмотрела в свои записи.
        - Ее мать звали Эмилй. Эмили Галлипо.
        - Но свидетельства о ее смерти не сохранилось, так?  - Малкольм взял свою чашку и понес ее в кухню, продолжая говорить на ходу:  - Это могло произойти в любом другом лагере. Например, женщин часто отсылали в Равенсбрюк. И детей тоже, как мне кажется. Многие документы, касающиеся концлагерей, годами оставались засекреченными, но сейчас становятся доступны. И, разумеется, некоторые записи полностью утеряны. До появления компьютеров вести документацию было сложно, люди постоянно делали ошибки или хотели выглядеть лучше, чем на самом деле. Это было другое время. У меня есть несколько справочников, но большинство из них уже устарели. В каком-то смысле сейчас особое время для историков, последний шанс застать в живых свидетелей тех событий.
        - Хорошо,  - сказала Фиона. Она чувствовала комок в горле от возбуждения, но старалась подавить это чувство. Большинство поисков такого рода ни к чему не приводит, напомнила она себе.  - Но я не могу поехать во Францию и проверить там все архивы и библиотеки. Что тогда мне делать?
        Малкольм снова появился в дверном проеме. Глаза его радостно сверкали.
        - Поговорить с кем-то, кто может это сделать. Или уже сделал.
        - Но полиция…
        - Ты слишком много времени провела с этим своим полицейским, Фи!  - Теперь он уже откровенно смеялся над ней.  - У полиции и правительства никогда не бывает всех ответов. Их нужно искать просто у людей - как те документы, что ты только что обнаружила. Обычные люди хранят воспоминания и бумаги, которые власти с радостью бы уничтожили.
        - Ладно, пап.  - Его пора было останавливать, потому что он садился на своего любимого конька. Малкольм развлекал жену политическими лекциями до тех пор, пока не умерла Деб. Хиппи - это навсегда.  - В конце концов, никто не запретит нам добывать информацию из самых разных источников. Я обещала Джейми, что мы не станем вмешиваться в полицейское расследование, больше ничего.
        - А мы и не вмешиваемся. Полиция проведет вскрытие, какое-то время поищет родственников, решит, что это «глухарь», и забудет об этом деле.
        К Франции в 1945 году они и близко не подберутся. Но мы можем ее найти, Фи. Мы можем узнать, кто она.
        Из-за переполнявших ее эмоций Фиона словно на секунду перестала дышать. Вот каким когда-то был ее отец - человек, чья фотография из Вьетнама в 1969 году висела в соседней комнате. Он был сложным человеком, требовательным, и его часто не бывало дома, но он излучал такую острую, вибрирующую жизненную силу, что людям вокруг него становилось физически больно. Когда он входил в комнату, воздух начинал потрескивать. Малкольм Шеридан никогда не вел вежливых бесед. Он был из тех людей, что могут при первой встрече заглянуть вам в глаза и спросить: «Вам нравится то, чем вы занимаетесь?» И если у вас хватало смелости ответить, он выслушивал вас с таким видом, будто это самая захватывающая история в мире. Такой она и была в тот момент. Отец Фионы был блестящим мечтателем, его мозг не знал покоя, вокруг него постоянно возникали неприятности, но самым потрясающим в нем всегда было его умение искренне заинтересоваться чем угодно.
        Фиона не видела такого Малкольма двадцать лет. Он исчез в тот день, когда на поле рядом с Айдлуайлдом обнаружили тело Деб. Узнав, что Тим Кристофер убил его дочь, Малкольм замкнулся в себе и превратился в вялого, неспособного сконцентрироваться старика, иногда взрывающегося фонтаном ярости, который через какое-то время опадал и превращался в ровную гладь апатии. Мать Фионы, которая стойко терпела его характер до убийства, не выдержала. У нее пропали интересы, она отрезала от себя всех друзей. После развода она до последнего пыталась измениться и больше не быть матерью Деб и женой Малкольма.
        Сейчас Фиона видела перед собой отблеск того самого Малкольма, о котором и через 20 лет люди говорили с почтением и ради беседы с которым бросали все свои дела. Малкольма, чья фамилия внушала такой трепет, что только благодаря ему Фиону еще не уволили из «Лайвли Вермонт».
        Но она не могла сказать этого вслух. Они никогда не говорили о том, что произошло после смерти Деб. Это было слишком тяжело. Фиона собрала свои записи, стараясь не выдать себя ни голосом, ни выражением лица.
        - Хорошо,  - сказала она.  - Тогда я оставлю эту задачу тебе. Мне нужно заскочить в «Лайвли Вермонт», а потом я собираюсь заняться поисками подруг Сони.
        - Я позвоню тебе попозже,  - ответил он, поворачиваясь в сторону кухни, и добавил, повысив голос:  - Проследи, чтобы твой парень не напортачил с расследованием!
        Когда Фиона выехала в сторону редакции, у нее зазвонил телефон. Энтони Иден. Она не стала отвечать - с ним можно поговорить и позже. Фиона умирала от голода, поэтому остановилась перехватить буррито по дороге, а затем двинулась к приземистому старому зданию, в котором располагался офис «Лайвли Вермонт»,  - единственное, которое редакция могла себе позволить. Было только пять часов вечера, но солнце быстро садилось за горизонт, напоминая, что скоро зима вступит в полную силу со своими метелями и заносами.
        Джонаса она не застала - видимо, в этот день он против обыкновения ушел с работы вовремя. Фионе пришлось просить уборщицу открыть ей дверь. В офисе было пусто, а дверь в кабинет Джонаса была заперта. Вместо того чтобы звонить ему домой, Фиона написала записку на обрывке бумаги, которую нашла на столе: «Я заезжала, чтобы поделиться новостями. Пока немного, но кое-что все же есть, что уже неплохо. Позвоню завтра. Ф». Она сложила бумажку и просунула ее под дверь кабинета.
        Папку с документами из архива она держала под мышкой. Она подошла к старенькой потертой картотеке, чтобы положить папку на место, выдвинула ящик - и замерла в нерешительности.

«Там есть информация о Кристоферах»,  - предупреждал ее Джонас.
        И оказался прав. Пока читала документы, она запоминала каждую деталь, встречающуюся в связи с этим именем. Вот фотография с открытия «Бэрронс-отеля» в 1971 году, на которой Генри Кристофер, «известный местный инвестор и бизнесмен», как окрестил его корреспондент, пожимает руку мэру. Мужчины улыбаются на камеру, Кристофер одет во фрак. Он еще молод и похож на своего будущего сына. У его плеча стоит красивая яркая блондинка с натянутой улыбкой и в блестящем шелковом платье. В духе того времени она подписана под фотографией просто как «миссис Кристофер». «Илза,  - подумала Фиона.  - Ее зовут Илза».
        Она смотрела на молодые и красивые лица семейной пары, у которой все в жизни шло гладко. Через три года после события, запечатленного на этой фотографии, у них родится единственный сын, который вырастет и убьет Деб. Когда Тима посадили в тюрьму, Генри и Илза уехали из Вермонта.
        Когда Фиона впервые увидела эту фотографию, она поспешила отвести глаза, как делают люди, чей взгляд неожиданно падает на что-то страшное или уродливое. Спустя мгновение она заставила себя рассмотреть снимок внимательно. Если она и думала, что ее захлестнет волна горьких чувств - ненависть к этим людям, отвращение или скорбь,  - то ничего подобного не случилось. Генри продолжал улыбаться своей отточенной улыбкой, а Илза по-прежнему казалась немного потерянной. Сейчас Фиона не чувствовала ничего, кроме бурчания в животе.
        Генри Кристофер выглядел рядом с мэром непринужденно, как будто был с ним хорошо знаком. «Бэрронс-отель» закрылся, не проработав и четырех лет, потому что оказался убыточным.
        Генри Кристофер и мэр на этой фотографии собирались обвести вокруг пальца всех жителей города, и их это веселило.
        На этом ей стоило бы закончить, но Фиона, закрыв папку, спустилась на две полки вниз, где хранились подшивки за 1990-е годы. Она нашла папку «1994»  - это был год смерти Деб - и открыла ее.
        Она не читала статью об убийстве в «Лайвли Вермонт» и даже не знала, публиковал ли журнал что-то на эту тему. В 1990-х годах «Лайвли Вермонт» еще не превратился в издание для домохозяек и пытался освещать новости, хотя и подстраивался под модные тенденции. Формат его в то время был похож на «Роллинг Стоун»  - широкие страницы, тонкая бумага, пикантные истории на обложке. «Это были последние дни журнальных изданий,  - думала Фиона, просматривая подшивку за год.  - Тогда они еще приносили деньги».
        Она не могла объяснить, зачем копается во всем этом, равно как и не могла сказать, зачем ездила той ночью на Олд-Бэрронс-Роуд смотреть на проезжающие мимо автомобили. Возможно, дело было в отблеске прошлого, который она увидела в отце. Как бы там ни было, Фиона поддалась порыву. Пока она пролистывала журналы, ее кожу покалывало, а шею сзади потягивало, как во время ночной прогулки. «Я ничего не могу с этим поделать. Не могу».
        Репортаж об убийстве не попал на обложку - это было бы слишком дешевым приемом для «Лайвли Вермонт». Но после ареста Тима Кристофера в журнале вышла длинная статья, озаглавленная «Конец невинности: убийство девушки лишило покоя жителей окрестностей Вермонта». Читая заголовок, Фиона обратила внимание на имя автора. Статью написал Патрик Саллер, бывший сотрудник редакции «Лайвли Вермонт», которого уволили во время очередного сокращения штата. Он до сих пор работал фрилансером, и Фиона была с ним знакома.
        Статья вышла неплохая; Саллер поработал как надо. Время исчезновения и убийства Деб указал верно. Описал одежду, в которой Деб видели последний раз: белая блузка, темно-зеленые хлопковые брюки, светло-серый плащ и черная вязаная шапочка. Сообщил, что ее соседка по комнате Кэрол Диббз не могла точно сказать, во сколько Деб ушла из дома, поскольку все часы у них дома показывали разное время.
        Фотографии не в пример лучше тех, что в те дни публиковались во всех новостных репортажах. Вот холодное и мрачное на вид здание студенческого общежития, в котором жили Деб и Кэролл. А это портрет Деб, сделанный на ее 20-летие за две недели до убийства - волосы развеваются, лицо расслаблено, она смеется. Когда Деб пропала, их родители передали журналистам несколько ее фотографий, но все использовали более формальный снимок, на котором Деб чинно сидела, сложив руки на коленях. Фото, которое выбрал Саллер, было более размытым, но Фионе казалось, что оно лучше передает характер Деб. На самом большом снимке изображено поле у Айдлуайлд-холла, каким его увидела Фиона, когда с него убрали тело,  - покрытое мусором и венками.
        Этот кадр Саллер как будто выудил из ее собственной памяти. Фиона долго вглядывалась в него, вспоминая, как стояла там и не понимала, что ожидала увидеть; как у нее мерзли пальцы в кроссовках и текло из носа. За воспоминанием последовала волна тошноты, будто Фионе снова семнадцать и она оказалась посреди темного туннеля, из которого нет выхода, окруженная незнакомцами, выдающими себя за родителей и учителей. В том году она едва закончила учебу и до самых каникул оставалась Девочкой, у Которой Убили Сестру. Это был год походов к психотерапевту, вспышек гнева, пустой, ужасной скорби и - спасибо подростковому возрасту - прыщей, которые она никак не могла свести с лица.

«Все закончилось,  - напомнила себе Фиона.  - Все закончилось».
        Тем не менее двадцать лет спустя она сидела в пустой редакции журнала и читала репортаж про тот день.
        Внезапно ее внимание привлекло то, чего она раньше не заметила.
        Не заметила среди свидетельств, собранных из разных источников еще до суда. Имеющиеся факты она знала наизусть. В защиту Тима говорило то, что очевидцев убийства так и не нашли, Деб не была изнасилована и на ее теле не обнаружили частиц чужой кожи и следов телесных жидкостей. Хотя Тим и не считался отличником, все называли его порядочным, симпатичным и совершенно не агрессивным парнем. Обвинение ссылалось на то, что на заднем сиденье его машины нашли волосы Деб, что его последним видели с ней, что они часто и громко ссорились, в том числе и в день ее смерти, и в особенности на то, что на его джинсах обнаружилось пятно ее крови. В ноздрях Деб тоже нашли запекшуюся кровь. Видимо, он ударил ее и не задумываясь вытер руку об одежду.
        Главный вопрос состоял в том, имелось ли у Тима алиби. С самого начала это было своего рода белым пятном на карте того вечера. Но Патрик Саллер расспросил владельца киоска с мороженым на Джермани-Роуд, находящегося в двадцати минутах езды от университетского кампуса. «Он приходил в тот вечер,  - цитировал Саллер мороженщика, некоего Ричарда Раша.  - Чуть позже девяти. Он был один. Заказал порцию и проторчал здесь с ней до самого закрытия, то есть до десяти часов». Раш утверждал, что большую часть времени в киоске не было никого, кроме Тима, потому его никто и не видел. Смерть Деб наступила в промежутке между 9 и 11 часами.
        Фиона не могла оторваться от этого пассажа, перечитывая его снова и снова. Слова то горели перед ее глазами, то снова расплывались.
        Эти показания ни разу не упоминались ни в суде, ни в любой другой статье про убийство Деб. Во время слушаний Тим не смог предоставить алиби на время убийства. Он заявлял, что они с Деб поругались, он высадил ее из машины и поехал домой. Он также признавал, что ударил ее, и у нее пошла носом кровь. Тима осудили потому, что у него не было алиби. Но в его показаниях ни разу не прозвучало название киоска «Попе Айскрим».
        Если Ричард Раш знал, где Тим находился в тот вечер, хотя бы до десяти часов, почему он не выступил в суде? Алиби было неполным, но оно ставило весь предполагаемый порядок действий под сомнение. Что произошло? Почему человек, которому грозил тюремный срок за убийство, не предоставил подобных доказательств? Может быть, показания Ричарда почему-то признали недействительными?

«Брось это»,  - подумала Фиона, но ее рука уже сама откладывала папку с документами и тянулась к телефону на пустом столе. «Брось, слышишь!» Она погуглила «Попе Айскрим» и выяснила, что киоск до сих пор работает на том же месте. На тот случай, если у его владельца стоял определитель номера, она позвонила с телефона редакции.
        - «Попе»,  - произнес голос на том конце провода.
        - Здравствуйте,  - сказала Фиона.  - Могу я поговорить с Ричардом Рашем?
        Шансы на успех были невелики, но она ничего не теряла.
        - Хм.  - Ей ответили совсем юным голосом, и она не могла понять, парень это или девушка.  - А он точно здесь работает?
        - Он раньше был владельцем,  - сказала Фиона.
        - Ага. Погодите, я позову хозяина.
        Через минуту в трубке раздался голос, принадлежавший мужчине примерно 30 лет.
        - Чем могу вам помочь?
        - Здравствуйте. Я ищу Ричарда Раша, он был владельцем вашего магазина в 90-х. Вы его знаете?
        - Еще бы!  - хохотнул ее собеседник.  - Это мой отец.
        - Мистер Раш еще работает или ушел на пенсию?
        - Папа на пенсии. Переехал во Флориду.  - Тон голоса у мужчины становился все более холодным и замкнутым.  - С кем я разговариваю?
        - Меня зовут Тесс Дрейк,  - сказала Фиона. Так звали секретаря ее стоматолога, и Фионе нравилось это имя.  - Я журналист из «Лайвли Вермонт». Пишу продолжение одного материала, который мы публиковали в 1994 году.
        - Ясно, а я Майк Раш,  - ответил мужчина.  - Признаться, я удивлен. Не помню, чтобы «Лайвли Вермонт» хоть раз о нас писала, а я работаю здесь с 16 лет.
        И снова удача. С таким везением Фиона могла бы с успехом играть в казино.
        - Материал был не о вашем магазине. Мы писали про убийство студентки. У вашего отца брали интервью. В этом году будет 20 лет с тех событий, и мы готовим еще один репортаж.
        - Вы говорите о смерти Дэб Шеридан,  - сказал Майк.  - Я помню эту историю.
        У Фионы на секунду перехватило дыхание. В ее присутствии все старались не упоминать Деб, и ей было странно слышать, как этот незнакомый человек так легко произносит имя ее сестры.
        - Да, я говорю про нее.
        - Жуткое дело,  - продолжил Майк.  - Я до сих пор не забыл тот вечер.
        - Правда?
        - Да. Я как раз был тут. Я же говорил, что начал работать в 16 лет. В тот день папа взял меня с собой.  - Майк ненадолго замолчал, как будто вспоминая что-то неприятное.  - Я так и не понял, что тогда произошло.
        - И вы видели Тима Кристофера тем вечером, когда произошло убийство?
        - Да, он был здесь.
        В его голосе чувствовалось колебание, и Фиону это насторожило.
        - Но?
        Он вздохнул.
        - Папа с ума бы сошел, если бы узнал, что я вам это рассказываю. Но к черту все это - мне 38 лет, у меня уже свои дети, а он во Флориде. Почему меня должно волновать, что он скажет?
        - Понимаю,  - сказала Фиона.  - Прекрасно вас понимаю. Но его здесь нет, Майк, а мне очень важно услышать эту историю.
        Она подобрала правильные слова: на том конце воцарилось молчание. Он обдумывал то, что она сказала. Прошло 20 лет, а с Майком, которому тогда было 18, так никто и не поговорил. Никто не спросил, что он видел той ночью, что думал, как это на него повлияло - и насколько напугало.
        Страх длиной в двадцать лет был глубоко спрятан, но Фиона услышала его в голосе Майка, как собака слышит ультразвук. Только человек, который сам чувствовал подобное, смог бы определить, что Майк боится.
        - Когда Тим Кристофер зашел к нам, была моя смена,  - начал он, не зная, что каждое его слово режет душу Фионы острым ножом.  - Папа тоже был здесь. Тим был одет в красную фланелевую рубашку и джинсы, а на голове у него была бейсболка. Он был крупный парень, спортивный и симпатичный, и руки у него были в два раза больше моих. С ним никого не было. Он заказал мороженое «Роки Роуд», я взял у него деньги, он съел его и ушел. Вот как все было. Только случилось это в четыре часа дня.
        В мозгу Фионы происходили лихорадочные вычисления. Она знала наизусть все события того дня и время, в которое они происходили. Согласно официальному отчету, в 16:00 Тим Кристофер (по его словам) гулял в одиночестве после занятий. В 17:30 он пил пиво с друзьями, за что могли поручиться свидетели. В 19:30 он поехал за Деб в общежитие, и они поругались. Ссору слышала Кэрол Диббс, которая в это время находилась в своей комнате и взглянула на неправильно идущие часы. В 19:50 Деб и Тим вместе вышли из общежития, и Кэрол увидела из окна, как Деб, все еще разозленная, садится в машину Тима. В 23:00 она уже была мертва и лежала на поле возле Айдлуайлд-холла.
        Тим утверждал, что Деб ревновала его и обвиняла в измене. В какой-то момент спор стал таким яростным, что она попросила высадить ее на улице в центре города, потому что не хотела находиться с ним в одной машине. Тим так и сделал и поехал прочь. Он указал полиции место, где это произошло, но, несмотря на шумиху в прессе, в городе не нашлось ни одного человека, который видел бы Деб после того, как она села в машину к Тиму. Теперь Тим сидел в тюрьме за убийство.
        Свидетель, видевший его в одиночестве между девятью и десятью часами вечера, мог бы полностью изменить ход дела.
        - Я не понимаю,  - пробормотала Фиона в трубку.
        - Я тоже,  - согласился Майк.  - Но я знаю, что я видел. Я помню, который был час, и, слава богу, понимаю разницу между четырьмя часами дня и девятью часами вечера. Но когда к нам приезжал начальник полиции Крил, меня не было в киоске, был только папа. Он рассказал обо всем, что видел, и назвал время - девять часов. Со мной никто об этом не разговаривал. Когда я увидел ту статью и спросил папу, он очень разозлился. За всю жизнь он только трижды порол меня ремнем, и один из них был тогда. Он приказал мне никогда больше не говорить об этом.
        Шеф полиции Крил был отцом Джейми. В горле у Фионы пересохло, а рука, державшая трубку, была потной.
        - Но его показания не использовались в суде.
        - Да, и я не знаю почему. Папа ничего мне не рассказывал, а меня самого никто не спрашивал. Это были плохие времена. Папа какое-то время вел себя очень странно. Я знаю, что он не ошибся,  - он никогда не допустил бы такой ошибки. Он вообще ничего не забывал - помнил все цены на мороженое, все дни рождения детей, даже каждую мамину запись к парикмахеру. Он знал, что мы видели Тима в четыре часа, так же, как и я. И когда в суде никто не сказал, что Тим в тот день заходил к нам, я решил, что папа признался Крилу в своей ошибке.
        - Ладно,  - сказала Фиона,  - ладно. Как вы думаете, стоит ли мне спрашивать об этом вашего отца?
        - Он не станет с вами разговаривать,  - сказал Майк.  - И захочет меня прибить.
        Такой ответ ее не устраивал.
        - Вы ведь, наверное, откажетесь дать мне его номер телефона?
        - Откажусь, мисс Дрейк. Но вы и без меня сможете его найти. А я хотел бы дать вам совет.
        - Какой?
        - Насчет этого дела,  - сказал Майк.  - Раз уж вы снова вспомнили о нем через 20 лет, напишите, что и люди в Бэрронсе не забыли. Это гораздо важнее, чем описывать прошлые события. Тима осудили, потому что он и правда убил ту девушку, я в этом уверен. В тот день я продал мороженое парню, который прикончил свою подругу и выбросил ее из машины, как мешок мусора. Я до сих пор вижу перед собой его лицо и думаю, что я мог бы сделать. Эта история затронула каждого из нас, даже глупого 18-летнего панка из киоска с мороженым, с которым никто не захотел разговаривать. Моей сестре было 13 лет, и у нее начались кошмары после того, как она прочитала эту новость. Мать не выпускала ее из дома одну. Вы наверняка помните, какой была жизнь в 1994 году. Тогда еще не было интернета, и мы не сталкивались с таким каждый день. Мои дети растут более закаленными, что ли, их не так легко напугать. Но тогда все мы были в ужасе.

«Я тоже»,  - подумала Фиона.
        - Большое спасибо, мистер Раш.
        Она повесила трубку, скользкую от ее вспотевшей ладони, и уставилась в стену невидящим взглядом.
        Ее сердце гулко билось, челюсть болела. Фионе вспо мнились слова Сары Лондон, которые она произ несла прямо перед приходом Кэти.

«Мы все были жутко напуганы».
        Соня.
        Деб.
        Пора было возвращаться в Айдлуайлд.
        Глава 13
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Фиона дождалась раннего утра, когда небо приобрело холодно-серый цвет и некоторые жители ее дома уже начали выходить на работу. Прошлым вечером она осталась дома, выдумав какой-то предлог, чтобы не ехать к Джейми. Он не настаивал.
        Дома она постирала вещи и заменила подпорченные продукты в холодильнике на свежие. Ее квартира располагалась в невысоком здании в южной части города на одной из старых жилых улиц, которые когда-то планировали превратить в спальный квартал. Строительство заморозили, когда город перестал расти и замер, как муха в янтаре. Аренда здесь стоила дешево, здание было неказистым (в начале 1980-х не строили ничего приличного), но сама квартира довольно удобной. Фиона обставила ее подержанной мебелью, которую частично привезла из дома родителей, а частично купила через интернет. Единственным украшением была репродукция Шагала, которую ей подарил Джейми и сам повесил на стену. Фиона поначалу сомневалась насчет картины, но потом присмотрелась к ней. На ней были изображены две человеческие фигуры, летящие вверх и глядящие друг другу в глаза. Фиона была вынуждена признать, что это лучшая вещь во всей квартире, и не стала снимать картину со стены.
        Она почти не спала и, как только небо стало светлеть, вылезла из постели, приняла душ, натянула джинсы и футболку, сверху надела серую фланелевую рубашку и зашнуровала походные ботинки. Еще влажные волосы она спрятала под вязаной шапкой и влезла в теплую куртку. Затем спустилась на лифте вниз, вышла на небольшой двор, села в машину и поехала в сторону Олд-Бэрронс-Роуд.
        Фиона припарковала машину на обочине у подножия холма, рядом с тем местом, где останавливалась за несколько ночей до этого. Она много раз изучала карту Айдлуайлда, пытаясь понять, как Тим Кристофер пронес на территорию школы тело ее сестры. С восточной стороны, между лесом и полем для хоккея с мячом, стоял высокий забор. В северной части находились все школьные здания: главный корпус, общежитие, спортивный зал, старые раздевалки, учительский корпус, столовая и вспомогательные постройки. За ними начинались заросли густого кустарника. По чавкающей грязи продраться через кусты было невозможно. Отсюда до ближайшей проселочной дороги - три мили. С южной стороны на школьный участок тоже непросто попасть: здесь земля представляла собой глубокую холодную жижу и граничила с редкой порослью деревцов, переходящей в заросшие поля. При желании быстро добраться до Айдлуайлда удобнее всего идти от поворота Олд-Бэрронс-Роуд в сторону школьных ворот. Разумеется, для этого нужно знать наперечет все дыры в старой изгороди.
        Фиона опустила ноги на землю и собралась с духом. Со стороны холма подул ледяной утренний ветер, и она только сейчас поняла, что забыла перчатки.
        Засунув руки глубоко в карманы, она двинулась в сторону темной чащи деревьев.
        Тонкие стволы росли близко друг к другу, и, хотя листья с деревьев уже облетели, за ними трудно было что-либо увидеть. Но тут, в образовавшемся просвете, Фиона разглядела установленный Иденом новый забор из металлической сетки с развешанными по всему периметру предостережениями. Как же он не хотел, чтобы в школу пролезли дети, бродяги или любопытные местные жители.
        Фиона вскарабкалась на изгородь, сжимая зубы от ледяного прикосновения металла к голым рукам. К тому моменту как она добралась до верха, вся одежда под курткой полностью промокла от пота. Раньше она часто совершала пробежки по своему району, но в последнее время перестала заниматься спортом.
        Сидя на изгороди, она рассматривала с высоты территорию Айдлуайлда. Слева скалился в обманчивом утреннем свете главный корпус. Фиона как будто слышала его голос: «Я тебя вижу». За ним терялись в тенях остальные здания школы. На дальнем краю участка полоски полицейской ленты отмечали раскопанный колодец. Прямо перед Фионой раскинулось поле для хоккея с мячом. И везде, включая дорогу за деревьями, ни одной живой души. Фиона перекинулась через забор и стала спускаться вниз.

«Какого черта ты делаешь?» Этот вопрос прозвучал у Фионы в голове, когда ее ботинки коснулись земли. Ей казалось, что его произнес Джейми, причем так четко, будто в этот момент он стоял прямо у нее за спиной, покачивая головой. Она направилась через поле в сторону зданий; ветер сдувал шапку у нее с головы. Фиона снова засунула руки глубоко в карманы.
        В прошлый раз она на всякий случай запомнила код от главной двери, но сейчас не собиралась заходить внутрь. Фиона прошла мимо главного корпуса, заставив себя остановиться и взглянуть на его мрачный фасад, на пустые окна и просевшую крышу. Она попыталась представить себе, как на этом же месте когда-то стояла Соня, сбежавшая от неизвестного им ужаса в Европе, приехавшая в незнакомую страну и нашедшая в этом неприветливом месте свой новый дом. Чувствовала ли она облегчение, или здесь ей было так же страшно, как в концлагере?
        За главным корпусом она свернула на тропинку в сторону столовой. Когда она проходила мимо сада, заледеневшего в тени отсыревших зданий, ее телефон завибрировал - пришло сообщение. Фиона достала его из кармана и коснулась экрана замерзшим пальцем. Это был Джейми.

«Есть ощущение, что ты сейчас не дома».
        Фиона остановилась, вглядываясь в эти слова. Откуда он узнал? От холода у нее потекли слезы, она вытерла их и напечатала ответ: «А вот и нет. Я у себя в кровати».
        Джейми ответил моментально: «Черт! Ты где?»
        Фиона раздраженно фыркнула. Она правда не хотела, чтобы он волновался. Да и зачем? Она могла со всем справиться. Она быстро написала: «Все в порядке», отправила сообщение и снова сунула телефон в карман.
        Краем глаза она заметила, как в саду шевельнулась тень.
        Фиона повернулась и посмотрела в ту сторону. Наверное, какое-то животное - лиса или кролик. Которое убежало. Вот только выглядело оно необычно. Не как животное. Что-то гладкое, извилистое, пригнувшее голову к земле.
        В тишине послышался слабый высокий звук. Он шел с той части участка, откуда она только что пришла, и Фиона повернулась, прислушиваясь. Голоса?
        Нет, музыка. Где-то в стороне поля для хоккея за главным корпусом пели песню.
        Фиона двинулась на звук. Ей не удавалось уловить мелодию, хотя она казалась знакомой. Музыка звучала слишком далеко, и ветер относил ее в сторону. Кому пришло в голову слушать музыку в Айдлуайлде в такой час? Она перешла на бег и обогнула главный корпус. Сердце у нее колотилось. Просто кто-то слушает песню, нечего бояться. Но что-то в этой музыке - может быть, смутно знакомый ритм или мелодия, которую ей никак не удавалось опознать,  - заставило ее остро ощутить свое одиночество. Внезапно Фиона поняла, что в случае чего ей нечем защитить себя.
        Перед школой никого не было, на грязной перекопанной дороге и среди темных деревьев тоже никого. И у ворот пусто. Но музыка доносилась не оттуда, а со стороны поля для хоккея.
        Там явно кто-то был.
        Фиона застыла на месте, увидев женскую фигуру - такую маленькую и легкую, что она могла бы принадлежать девочке. На ней было тяжелое длинное платье, какие носили в старину; незнакомка стояла совершенно неподвижно, глядя в пустоту.
        Что это значит? Всего несколько минут назад, когда она перелезала через забор, здесь не было ни души. Фиона двинулась к девушке, стараясь вести себя как можно громче, чтобы не напугать ее. Она заметила, что, несмотря на холод, девушка была без верхней одежды.
        - Эй!  - крикнула Фиона, когда ступила на поле. Ее ботинки тут же утонули в холодной грязной траве.  - Эй, вы меня слышите?
        Девушка не шевелилась. Ветер резал Фионе руки и забирался под воротник, из носа текло. Девушка не двигалась и не поворачивалась к Фионе. На голове у нее была не то черная шляпа, не то капюшон, так что даже ее затылка Фиона не видела. Музыка становилась все громче и как будто шла откуда-то из-за деревьев. Теперь Фиона узнавала и мелодию, и голос. Она слышала эту композицию тысячу раз - I Will Survive Глории Гейнор - любимая песня Деб, под которую та часто танцевала у себя в комнате, а маленькая Фиона смотрела и хлопала в ладоши.
        Фиона замедлила шаг в замешательстве. За последние 20 лет она часто слышала эту песню и научилась при ее звуках больше не думать о Деб. Теперь эта музыка ассоциировалась у нее с разноцветными огнями сцены, розовыми костюмами и юными девичьими лицами, а вовсе не с сестрой, танцующей в пижаме на своей кровати. Но почему эта песня играла ранним ноябрьским утром на стылом поле у Айдлуайлд-холла?
        Небо как будто стало ниже, за облаками взошло солнце, и утренний свет приобрел странный белесый оттенок, на фоне которого деревья стали еще темнее, а на земле стала четко видна каждая травинка. Фиона сделала еще один шаг, и носок ее ботинка во что-то уткнулся. Посмотрев вниз, она увидела венок из пластмассовых цветов.
        Ветер трепал юбку странной девушки, и хлопанье ткани перекрывало голос Глории Гейнор. «Все ясно,  - поняла Фиона.  - Это просто сон».
        Вся трава между ней и девушкой была усыпана цветами, венками, открытками и мягкими игрушками - знаками скорби, которые оставили на этом месте люди. Такие предметы она видела здесь после того, как полиция нашла тело Деб. Фиона вдруг поняла, что девушка стоит на том самом месте, где когда-то лежала Деб и смотрела в небо невидящим взглядом.
        Она снова опустила глаза. На одной из открыток было от руки написано: «АНГЕЛ». Надпись намокла и расплылась. Фиона задела ногой дешевый пластиковый букет из ярких желтых нарциссов и розовых роз. Рядом с ним валялась смятая сигаретная пачка, целлофан поблескивал на свету. Точно этот же мусор она видела здесь в 17 лет.

«Это просто сон. Кошмар. Я все еще сплю. Я еще не проснулась».
        Она снова подняла глаза на девушку. Та не сдвинулась с места. Теперь Фиона могла видела, какие у нее узкие плечи под толстой тканью платья. Ветер поднял край ткани, завернул ее вокруг головы девушки, и Фиона поняла, что на ней вуаль. Под кружевом мелькнул отблеск золотистых волос, аккуратно завязанных в узел на затылке.
        Девушка казалась какой-то потусторонней, но раз это был всего лишь сон, Фиона решила не бояться.
        - Кто вы?  - спросила она, удивляясь про себя, насколько же реальной та выглядит. Фиона даже видела, как она дышит.  - Что вы здесь делаете?
        Молчание. Возможно, девушка даже не понимала, что рядом с ней кто-то есть. Фиона подняла руку, чтобы прикоснуться к ней,  - в конце концов, что с ней может случиться во сне?  - как вдруг ветер донес до нее мужской голос. Он звал ее по имени.
        Она повернулась. По полю к ней быстро шел мужчина, одетый в черное. Энтони Иден.
        - Фиона!  - закричал он еще раз.
        Интересно, он тоже видел девушку? Фиона обернулась к ней и застыла. Девушки на поле больше не было. Венки и открытки под ее ногами тоже исчезли. Музыка смолкла.
        - Нарушаете границы частной собственности?  - спросил он, подходя ближе. Он запыхался, а его тонкие волосы развевались на холодном ветру.  - Это не лучшая идея. Охрана только что заступила на смену. Если бы они вас увидели, то вызвали бы полицию.
        - Я…  - Фиона не могла говорить. Она все еще не отошла от увиденного, чем бы это ни было. «Я что, схожу с ума?»  - Я просто…
        - Ради бога, давайте уйдем отсюда.  - Он взял ее за локоть и осторожно потянул за собой в сторону главного корпуса.  - Хорошо, что я приехал проверить, как идут дела у рабочих, и увидел вашу машину, иначе вам бы несдобровать. Понятия не имею, зачем вам понадобилось приезжать. Я сам просто ненавижу это место.
        - Энтони,  - выдавила из себя Фиона, когда они добрались до кромки поля.  - Мне кажется, я видела…
        Он притянул ее к себе так сильно, что она чуть не потеряла равновесие, и их плечи соприкоснулись.
        - Тссс,  - прошипел он тихим голосом.  - Ничего не говорите. Она может нас подслушивать.
        Эти слова были настолько неожиданными, что Фионе потребовалось несколько секунд, чтобы их осознать. К этому моменту Энтони уже отпустил ее руку и снова шел вперед обычным шагом, не глядя в ее сторону.
        Фиона словно оцепенела. Она проследила взгляд Энтони до мертвых, пустых окон Айдлуайлд-холла. Дом смотрел на них и смеялся, показывая обломанные зубы. При виде этого ее страх на секунду сменился сопротивлением. «Я тебя вижу,  - сказала она Айдлуайлду про себя.  - И ты мне не нравишься».

«Взаимно»,  - продолжал ухмыляться Айдлуайлд.
        Когда они добрались до раскисшей дороги, Энтони сказал:
        - Я попрошу охрану открыть ворота и выпустить вас. Пожалуйста, позвоните мне, если вы еще раз захотите осмотреть территорию, иначе вас вывезут отсюда в полицейской машине.
        Он помахал человеку в форме, выходящему из автомобиля с логотипом частной охранной фирмы на двери. Тот кивнул, нажал невидимую кнопку на приборной панели, и ворота начали открываться, как бы приглашая ее на выход.
        Фионе очень хотелось броситься бежать по ухабистой дороге, чтобы как можно скорее оказаться подальше от этого места и больше никогда сюда не возвращаться.
        Вместо этого она повернулась к Энтони и сказала тихим ясным голосом:
        - Кто она такая?
        Энтони покачал головой:
        - Боюсь, моя мать знает об этом больше моего. Вам придется спросить ее.
        - Вот только она не станет давать мне интервью,  - раздраженно парировала Фиона.
        - Вам не стоило игнорировать мои звонки. Именно это я и хотел вам сказать. Мать изменила решение. Она хочет с вами встретиться.  - Он взглянул на часы.  - Сейчас она, должно быть, уже проснулась и пьет свой утренний чай. Я позвоню и скажу, что вы заедете, хорошо?
        Фиона была напугана, плохо одета, промокла и беспокоилась о своем психическом здоровье, но сейчас все это было неважно. У нее наконец-то появился шанс поговорить с Маргарет Иден.
        - Да, благодарю вас,  - вежливо ответила она.  - Я сейчас же еду к ней.
        Энтони продиктовал адрес.
        - Не стоит упоминать при ней об этом инциденте,  - сказал он напоследок, махнув рукой в сторону поля,  - а то нам обоим не избежать неприятностей.
        - Она разозлится?
        К удивлению Фионы, Энтони рассмеялся коротким, но искренним смешком.
        - Я всю жизнь знаю свою мать, но так и не научился предсказывать ее реакцию.
        Эти слова прозвучали как предостережение, но Фиона уже не тревожилась на этот счет. Она повернулась и зашагала прочь по грязной дороге, готовая к разговору с Маргарет Иден.
        Глава 14
        СИССИ
        Бэрроне, Вермонт
        Октябрь 1950 г.
        В последнее воскресенье каждого месяца в Айдлуайлде устраивали семейный день, когда к девочкам могли приезжать родственники. Встречи проходили в столовой, где каждая ученица сидела за отдельным столом со своими гостями. В школе училось больше сотни девочек, но посетители на семейный день приезжали едва ли к шести-семи из них. Родственники остальных учениц либо не знали о семейных днях, либо игнорировали их.
        Сисси надела чистую школьную форму и аккуратно причесалась. Вряд ли стоило ожидать встречи с мамой. Она работала экономкой в Бостоне и не могла ездить в Айдлуайлд каждый месяц. Отец, разумеется, тоже не собирался ее навещать,  - она не видела его с тех пор, как поступила в школу. Но перед этим семейным днем Сисси получила письмо от кое-кого еще.
        Она внимательно наблюдала за входящими в столовую людьми, вглядываясь в каждое новое лицо. Вот мать с двумя детьми: скоро Хэллоуин, и малыши привезли своей сестре в Айдлуайлд конфеты, с которыми теперь не хотели расставаться. А вот и опрятный молодой человек в темно-синем клетчатом костюме. Он двинулся к ее столу, и Снеси поднялась с места и улыбнулась.
        Подходя ближе, он улыбнулся в ответ. Набриолиненные темно-русые волосы зачесаны назад. Под пиджаком - свежая, накрахмаленная белая рубашка. Идеально завязанный галстук. Серые глаза под широкими прямыми бровями и узкое лицо с высокими скулами. Какой симпатичный, подумала Снеси, разве что передние зубы чуточку кривые. Но во всем остальном он производил вполне приличное впечатление. На вид ему было лет 20.
        - Привет!  - произнес он, поравнявшись с девочкой.  - Ты Сесилия?
        - Да,  - ответила она подрагивающим от напряжения голосом.  - Называй меня Снеси.
        Он пожал ей руку, и даже если заметил, какой потной была ее ладонь, то не подал виду.
        - А я Джозеф.
        - Очень…  - сказала Снеси и только потом поняла, что фразу нужно закончить.  - Очень приятно с тобой познакомиться.
        - И мне.  - Он жестом пригласил ее садиться, сам сел напротив нее и снова улыбнулся:  - Как тебе кажется, мы похожи?
        Снеси не видела между ними никакого сходства, но улыбнулась и ответила:
        - Не знаю. Наверное.
        - Раз у нас один отец, в чем-то мы должны совпадать,  - сказал он.
        Джозеф окинул ее взглядом, и Снеси со стыдом осознала, что со своей полноватой фигурой и густыми темными волосами она ни капли на него не похожа. Она мечтала встретиться с этим парнем, еще одним незаконнорожденным ребенком ее отца, от другой женщины, которая, в отличие от ее матери, была не служанкой, а дочерью банкира. Когда она забеременела, Брэд Элсмер купил ей дом и оказывал помощь до тех пор, пока она не нашла себе мужа. Джозеф был его любимым ребенком и единственным сыном, и у них сложились довольно близкие отношения. Тем не менее фамилия Элсмер ему тоже не досталась.
        Джозеф написал ей на прошлой неделе, спрашивая, может ли он приехать и повидать ее. В конце концов, писал он, они родственники, хоть и не по закону. Родных братьев и сестер у него не было, и он, с разрешения отца, разыскивал прочих его детей, пытаясь собрать свою семью. У Снеси тоже не было ни братьев, ни сестер, поэтому она с радостью согласилась.
        - Ну что,  - спросила она, стараясь не ерзать от волнения,  - ты нашел кого-то еще?
        - Конечно,  - ответил он.  - Еще двоих, в Северной Каролине и в Балтиморе. Папа успел погулять в свое время.  - Он запнулся и покраснел.  - Ох, извини.
        - Все нормально,  - замотала головой Снеси.  - Я все это уже слышала, да и ты, я думаю, тоже.
        - Это нелегко,  - ответил Джозеф.  - Когда я был маленьким, то часто мечтал о нормальных родителях.
        - Я тоже.  - Снеси почувствовала, как у нее горят щеки. В Айдлуайлде были и другие незаконнорожденные девочки, но она ни разу ни с кем не обсуждала свои чувства.  - Я воображала, что однажды отец приедет, возьмет маму в охапку и женится на ней.
        - У меня та же история,  - рассмеялся Джозеф. Его смех звучал странно, но Снеси он нравился, потому что походил на ее собственный.  - Но, судя по всему, он не мог жениться на всех сразу.
        А это неплохо, подумала Снеси, очень даже неплохо - иметь другую семью, помимо мамы. Ее очень удивляло, что Джозеф ведет себя с ней так мило, хотя ему от нее ничего не нужно. И он ее не стыдился.
        - Те двое, которых ты нашел, это мальчики или девочки?
        - Обе девочки,  - ответил он. Он положил ладони на стол, чтобы унять дрожь в руках.  - Отец говорит, что я его единственный сын. А девочки не захотели со мной увидеться.  - Он пожал плечами:  - Их матери вышли замуж, как и моя, и они не хотят иметь дел ни с отцом, ни с другими его детьми.

«Сестры. У меня есть сестры». Сисси старалась сохранять спокойное выражение лица.
        - Жалко.
        - Да. Ой, у меня же для тебя кое-что есть.  - Он достал небольшую картонную коробочку.  - Небольшой подарок. У меня даже не хватило времени его красиво упаковать.
        Сисси моргнула.
        - Подарок? Джозеф, не стоило…
        - Эй, ну что ты. Ты же моя сестра. Это самое меньшее, что я мог для тебя сделать,  - сказал он мягко.  - Открывай.
        Сисси снова заморгала и подняла крышку коробки. Внутри был странный куб из пластмассы с ручкой и множеством дырочек.
        - Эмм… что это?  - спросила она, чувствуя себя очень глупой.
        - Радио,  - ответил Джозеф, доставая приемник из коробки.  - Вот здесь оно включается, а вот эту ручку надо крутить, чтобы настроиться на станцию. Это новая штука, ее только-только выпустили. Отец подарил мне такое же месяц назад. Оно просто супер.
        - Ясно,  - осторожно сказала Снеси. Она и раньше видела радиоприемники (например, в доме у Элсмеров), но все размером с ящик. Она и не знала, что радио бывает такое маленькое. Снеси была почти уверена, что правила Айдлуайлда запрещают пользоваться такими штуками, но не собиралась говорить об этом Джозефу.  - То есть я могу его включить и слушать музыку?
        - Да, или передачи - все, что найдешь. Иногда передают классическую музыку, или оперу, или концерты известных групп. Все, что захочешь.
        Сисси смотрела на него, моргая от восторга. Это и правда хороший подарок.
        - Оно не слишком дорогое?
        Джозеф махнул рукой.
        - Я хотел тебе что-нибудь привезти, ведь ты как в тюрьме в этой старой пыльной школе. И решил, что в таком месте радио не помешает.
        - Это точно!  - рассмеялась Сисси. Ее совсем не расстраивало, что она, как дочь служанки, вынуждена учиться в интернате, в то время как Джозефу, вероятно, нанимали частных преподавателей. Так устроен мир. Да и отец время от времени присылал ей деньги или подарки, а значит, не забывал о ней.  - У нас тут мало что происходит. Нужно будет его спрятать, а то комендантша конфискует.
        Кажется, Джозефа это удивило, но он быстро положил радио обратно в коробку и закрыл крышку.
        - Тебе придется нарушить правила из-за меня?
        - Ну, не в первый раз.
        - Звучит неплохо,  - ухмыльнулся он. Пару мгновений они улыбались друг другу, и Сисси снова подумала, как ей сейчас хорошо. Затем Джозеф сказал:  - Слушай, отец говорит, что твоя мать работает экономкой в Бостоне?
        - Странно, что он так открыто с тобой об этом говорит,  - ответила Снеси.  - Он не боится, что скажут люди? Например, его жена?
        Она снова покраснела. Мама никогда не рассказывала ей ни слова о жене отца.
        - Его жена больна,  - прямо ответил Джозеф.  - И у них в браке не было детей. Так что отец меня поддерживает. Я у него единственный сын. Не думаю, что ему есть дело до сплетен. Ему важно, чтобы о его детях позаботились, даже если они незаконные. В конце концов, кто-то должен однажды наследовать его бизнес, и, кроме меня, этого сделать некому.
        Сисси кивнула, посмотрела на коробку на столе и провела по крышке ногтем большого пальца. Она почти не знала отца, но он всегда был к ней добр. В отличие от других людей. И он не стыдился, как ее мать. Так устроен мир.
        Внезапно Сисси почувствовала, что этот разговор является чем-то большим, чем просто встречей брата и сестры, но никак не могла понять почему.
        - Мне кажется, наш отец - честный человек.
        - Да,  - Джозеф на некоторое время замолчал.  - Он рассказал мне о том случае, когда вы с твоей мамой были на пляже и ты чуть не погибла.
        Сисси вскинула голову. Об этом нельзя было говорить. Никогда.
        - Просто несчастный случай.
        - Отец так не считает,  - покачал головой Джозеф.
        - Он ничего не знает!  - парировала Сисси с неожиданной злостью в голосе.  - Его там не было. Это был несчастный случай.
        Но Джозеф продолжал спокойно качать головой - молодой человек, уверенный, что отец сказал ему правду.
        - Слушай, тебя ведь никто не винит. А вот твоя мать…
        - Она поскользнулась.  - У Снеси в ушах шумела вода, и она старалась отогнать эту мысль.
        - Снеси, ты едва не утонула,  - сказал Джозеф.  - Отец говорит, что твою маму пришлось на время положить в больницу.
        - Да, и это было нечестно!
        - Врачи сказали, что…
        - Прекрати!  - Снеси почти кричала. Посетители за другими столами смотрели в их сторону, а дежурная учительница миссис Вентворт выглядела обеспокоенной.  - Врачи про нее ничего не поняли.
        Тогда Сисси было шесть лет; они с матерью отправились на пляж. Она помнила темный влажный песок под босыми ногами и холодную воду. Волны набегали на берег и отступали, оставляя песок гладким, как стекло; Сисси каждый раз касалась его ногой, чтобы проверить, твердый он или нет, и вода обвивалась вокруг ее пальцев. Больше в ее воспоминаниях не осталось ничего: ни голоса матери, зовущего ее в море; ни неба; ни других людей; ни криков чаек; ни воды, заполняющей рот. Она помнила лишь, как трогала гладкий песок, а потом смотрела в лицо мамы из-под воды.
        Потом кто-то закричал, и она, открыв глаза, увидела лицо незнакомого усатого мужчины, который спрашивал:
        - Малышка, с тобой все в порядке?
        Мама поскользнулась, упала, нечаянно подмяла под себя Сисси и какое-то время удерживала ее под водой. Это был несчастный случай. Но на пляж почему-то приехала полиция. У Сисси остались о тех днях лишь обрывки воспоминаний - о странном доме, в который ее поселили, о щенке, который жил там вместе с ней, и о мужчине, который смешил ее, показывая пальчиковых кукол и разговаривая разными голосами,  - но она знала, что произошло на самом деле. Мама сама рассказала ей обо всем через много лет. То был несчастный случай.
        Отца с ними не было, они с мамой ходили на пляж одни. Был ли он как-то связан с тем, что маму отправили в больницу? Это по его инициативе ее там держали? Сисси не знала. Она считала, что с мамой поступили нечестно. Ей не дали возможности оправдаться, и, после того как вышла из больницы, она так и не вернулась к Элсмерам. Ей пришлось уехать в Бостон, а Сисси отец отправил в ее первый интернат, для малышей. Оттуда через какое-то время она переехала в Айдлуайлд.
        - Отец о тебе заботился,  - сказал Джозеф.  - Когда твоя мать вышла из больницы, он нашел ей работу, а тебя отправил учиться. Он говорит, что я теперь вырос и тоже должен о тебе заботиться.
        - Обо мне заботится мама,  - холодно сказала Сисси.
        - О черт, прости,  - сказал Джозеф.  - Я приехал не для того, чтобы тебя расстраивать.  - Он действительно выглядел огорченным: взгляд грустный, голова опущена.  - Я понимаю, что тебе пришлось тяжело - тяжелее, чем мне. Поэтому захотел встретиться и подарить тебе что-нибудь. Хочу, чтоб ты знала, что я рядом, и если тебе нужна помощь, просто скажи мне.
        Глаза Сисси быстро моргали. Ей хотелось наорать на него или выбежать из комнаты. Кейти на ее месте уже сказала бы что-нибудь гадкое, чтобы он не смел ее жалеть. Кейти никто никогда не жалел, а вот Сисси всем казалась несчастной. Это стало ее донимать.
        Она смотрела на Джозефа и не могла на него злиться. Он старался быть с ней любезным, купил ей радио. Она услышала собственные слова:
        - Спасибо за подарок.
        - Ладно,  - ответил он.  - Можно мне еще раз приехать?
        Снеси согласилась, он пожал ей руку и ушел. Она отнесла радио в спальню и спрятала его под матрасом, не доставая из коробки и надеясь, что скоро совсем о нем забудет. «Мне не нужна эта дурацкая штука»,  - думала она. Но позже, той же ночью, когда девочки надели ночные рубашки и легли в кровати, Сисси перекатилась на бок и посмотрела вниз на Кейти.
        - Мне сегодня подарили подарок,  - не удержалась она. Ей так хотелось поразить Кейти, обладательницу прелестных черных волос и хитрых, чуть раскосых глаз.
        Кейти зевнула, как будто подарки ее не интересовали.
        - Ну и какой?
        - Радио.
        - Врешь,  - выпалила Кейти.
        - А вот и нет,  - ответила Сисси. Она улыбалась. В конце концов, радио ей все же пригодилось.  - На семейный день приехал мой сводный брат и привез приемник. Он сам его купил. У него есть деньги.
        - Если бы у тебя появился приемник, мы бы его заметили,  - сказала Роберта со своей кровати в другом конце комнаты.  - Приемники очень большие.
        - А этот нет.
        Кейти внимательно наблюдала за ней своими ведьминскими темными глазами.
        - Ну ладно,  - сказала она.  - Показывай.
        Сисси вытащила коробку из-под матраса и слезла на пол. Она достала радио, нажала на кнопку включения и повернула ручку, как показывал ей Джозеф.
        - Можем слушать музыку и все такое,  - сказала она.  - И новости. Джозеф говорил, еще передают концерты.
        Другие девочки сгрудились вокруг нее, даже Соня выбралась из кровати. В своих белых ночнушках все четверо были похожи на привидения.
        - Сделай потише,  - прошептала Роберта. Ее длинная коса была перекинута через плечо.  - Сьюзан Брейди отберет, если услышит.
        Они замолкли. Сисси повернула ручку еще раз, и из маленькой коробочки раздался неразборчивый обрывок звука. А за ним последовали голоса.
        - Что скажешь, Чарли?
        - Да я обычно ничего не говорю.
        - Да я и не говорю, как ты говоришь. Я говорю, что скажешь, Чарли?
        - Что это?  - прошептала Соня.  - Какой-то сериал?
        Голоса затихли, и Сисси снова повернула ручку. Комнату медленно заполнили звуки скрипки.
        - Бах,  - сказала Соня.
        После этого она надолго замолчала. Становилось все холоднее, снаружи завывал ветер, а девочки продолжали сидеть на полу, скрестив ноги, и все их внимание было приковано к небольшому бруску из металла и пластика. Музыка поглотила каждую. Сисси думала о большом мире за пределами школы, о том, как воздух проходит через эту крошечную коробочку и становится мелодией. Она думала о брате, который в эти минуты ехал к себе в Балтимор, о незнакомых ей пока что сестрах. И совсем не вспоминала о руках матери, удерживавших ее под водой. «Все это ждет и меня,  - думала она.  - Если бы я только могла уехать».
        Глава 15
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Дом Маргарет Иден располагался в Митчелз-Плейс - огороженном комплексе дорогих таунхаусов, построенных во времена бума недвижимости перед кризисом 2008 года. Даже в то время владельцы комплекса руководствовались скорее собственными надеждами, чем желаниями местных жителей. Спрос на жилье для богатых бизнесменов в Бэрронсе был невелик, а стройка затянулась на годы - дольше, чем планировалось.
        Теперь Митчелз-Плейс разрывался между амбициями его немногих оставшихся обитателей и реальностью, в которой наблюдался недостаток квартиросъемщиков. Дома содержались в хорошем состоянии, но охранника на входе, облаченного в синтетическую форму, пришлось нанять в простеньком местном агентстве. Надпись на его будке гласила, что после семи вечера ворота открываются только автоматически. Трава на лужайке перед воротами нуждалась в стрижке. За ней виднелся накрытый тентом пустой бассейн, в котором даже летом некому было купаться.
        Дверь в дом Маргарет Иден открыла горничная в безупречно отглаженном форменном платье и с заколотыми волосами. Видимо, Энтони предупредил о приезде Фионы, потому что девушка сразу пропустила ее внутрь. В студеном холле с мраморным полом, когда передавала горничной свою куртку, Фиона почувствовала себя оборванкой. Шапку она скомкала и засунула в рукав. Ей было ужасно неловко.
        Ее провели в гостиную, с таким же мраморным полом и просторную - здесь находилось лишь несколько предметов мебели в стиле модерн. Пока не появилась Маргарет Иден, Фиона мерила комнату шагами. В этот момент она не задумывалась о деталях предстоящего разговора, она прислушивалась к своему журналистскому инстинкту. В комнате она не обнаружила ни книг, ни безделушек, ни личных вещей. На каминной полке стояло фото Энтони в квадратной шапочке выпускника. На снимке он выглядел гораздо моложе, чем сейчас, и улыбался. Рядом стоял еще один снимок - седовласого мужчины, позирующего на поле для гольфа,  - очевидно, отца Энтони.
        - Итак, вы Фиона.
        Обернувшись, Фиона увидела пожилую женщину с коротко стриженными вьющимися седыми волосами, в белой блузке, брюках и с наброшенным на плечи зеленым кардиганом. Старая дама стояла прямо, и в ее позе чувствовалась порода. Свой острый взгляд она направила на Фиону и оценивающе рассматривала ее с головы до пят.
        - Миссис Иден,  - сказала Фиона.
        - Меня зовут Маргарет,  - поправила ее собеседница.  - А вы сегодня были в Айдлуайлде.  - Она протестующе подняла ладонь.  - Разумеется, Энтони мне рассказал. Он не умеет мне врать.
        - Он беспокоился, что вы рассердитесь,  - сказала Фиона, вспоминая слова Энтони: «Я всю жизнь знаю свою мать, но так и не научился предсказывать ее реакцию».
        - Я не сержусь. Но, признаюсь, мне любопытно. Вы перелезли через забор, не так ли? И, должно быть, замерзли. Не хотите ли чаю?
        - Нет, спасибо.
        - Что ж, тогда садитесь.
        Фиона подчинилась и присела на неудобную оттоманку. Предполагается, что это она должна задавать вопросы Маргарет, напомнила она себе. Но миссис Иден заговорила первой.
        - Дом отвратительный,  - сказала она.  - Ничего не говорите, я все вижу по вашему лицу. Все, что я могу сказать в свое оправдание,  - это то, что я им не занималась. Обстановка осталась от прошлых жильцов.
        - Дом принадлежит не вам?  - удивленно спросила Фиона.
        Маргарет пожала плечами.
        - Я не думала, что мы останемся здесь надолго. Я хотела просто закончить проект в Айдлуайлде.
        - Вы там учились?  - спросила Фиона.
        - Нет. Я вообще не из этих мест, но это, я думаю, вы уже выяснили. Я родилась в Коннектикуте и жила с мужем в Нью-Йорке.
        - Тогда почему Айдлуайлд?  - Прямота Маргарет оказалась заразительной, и Фиона решила опустить любезности и задать честный вопрос.  - Почему вы заинтересовались именно им?
        Маргарет откинулась назад и снова посмотрела на Фиону оценивающим взглядом.
        - Я могла бы задать вам тот же вопрос,  - сказала она.  - Почему Айдлуайлд? Почему вы пишете о нем статью? Зачем вы полезли через забор сегодня утром?
        Она вздернула брови, ожидая ответа. Фиона молчала.
        - Оказывается, у вас с ним связана личная история. Я знаю, кто ваш отец, и знаю, что вашу сестру нашли мертвой на территории школы. Вот почему я согласилась с вами встретиться. Поначалу Энтони спрашивал меня, не хочу ли я поговорить с журналисткой, я отказалась. Но он не говорил, о какой журналистке идет речь. Только сегодня утром я узнала, что вы сестра Деб Шеридан и дочь Малкольма Шеридана. Разумеется, я слышала об убийстве.

«В Нью-Йорке?»  - подумала Фиона.
        - Но мы говорим не обо мне,  - выдавила она из себя.  - Мы говорим о вас.
        - Правда? Ну что ж. Я восстанавливаю Айдлуайлд, чтобы снова открыть в нем школу для девочек и дать будущему поколению женщин хорошее образование.
        Фиона поерзала на оттоманке. Руки и ноги у нее все еще мерзли.
        - Ни одна семья в округе не может позволить себе отправить дочь в частную школу,  - сказала она.  - И я видела то, что осталось от Айдлуайлда. Чтобы там можно было жить, в восстановление нужно вложить кучу денег.
        - Вы говорите прямо как мой муж,  - улыбнулась Маргарет, поглаживая одним пальцем браслет на запястье.  - Он ненавидел этот проект всем сердцем. Энтони такой же. Он боится, что я растрачу все его наследство.
        - Кажется, вас это не волнует,  - сказала Фиона.
        - Энтони получит достаточно,  - ответила Маргарет.  - Ему всегда хватало денег. Он в разводе, детей у них нет, так что у него осталась только я, а я еще жива. Я купила Айдлуайлд и могу делать с ним все, что захочу.

«Похоже, не я веду эту беседу»,  - подумала Фиона.
        - Даже после того, как в колодце нашли труп?
        По лицу Маргарет пробежала короткая дрожь и тут же исчезла. Это было первое проявление настоящих эмоций за всю их беседу
        - Если полиция не сможет найти семью этой девочки, я сама организую достойные похороны. А затем продолжу строительство.
        - Нельзя этого делать,  - вырвалось у Фионы, прежде чем она успела подумать, что сказать. Эти слова шли откуда-то из глубины сознания, где хранились ее самые сокровенные мысли, о существовании которых она не признавалась даже себе самой. Сейчас она чувствовала скорбь, ярость, злость. «Соберись, Фиона!»  - мысленно приказала она себе, но вместо этого продолжила:  - Ни одна девочка не захочет там учиться.
        - И все же девочки учились там шестьдесят лет,  - сказала Маргарет, оставаясь спокойной даже после вспышки журналистки. Пожилая женщина вновь пристально посмотрела на Фиону, на сей раз более мягко. Голос ее стал тише и глубже.  - Скажите, там, в Айдлуайлде,  - вы ее видели?
        Фиона почувствовала, как у нее холодеет кожа. Девушка в черном платье и вуали, стоящая посреди поля. Нет. Это невозможно.
        - Кого?
        - Мэри Хэнд,  - ответила Маргарет.
        Фиона никогда раньше не слышала этого имени, но теперь у нее засосало под ложечкой и закружилась голова.
        - Я не…  - она откашлялась.  - Я не знаю, о ком вы говорите.
        Но Маргарет вглядывалась в ее лицо, и от нее ничего не укрылось.
        - Конечно,  - сказала она.  - Вы ее видели. Думаю, это произошло сегодня утром. Энтони сказал, что нашел вас на поле.
        Фиона смотрела на нее в ужасе.
        - Так вот в чем все дело?  - спросила она.  - Вы просто гоняетесь за призраками?
        - В черном платье, не так ли?  - сказала Маргарет.  - И лицо закрыто вуалью? Она с вами разговаривала?
        Они смотрели друг другу в глаза, и Фиона не могла отвести взгляда. Внезапно она вспомнила слова, нацарапанные на окне в классе: СПОКОЙНОЙ НОЧИ, РЕВОЧКА.
        - Кто она такая?  - спросила она.
        - Мэри Хэнд - это местная легенда,  - ответила Маргарет.  - Я не знаю, кем она была и существовала ли на самом деле. Я потратила много денег на поиски, но не смогла найти никакой информации о ней.
        - Так может, она училась в Айдлуайлде?
        - Кто знает?  - Маргарет пожала плечами и снова откинулась назад. Фиона почувствовала, что контакт между ними разорван.  - Больше всего на свете я хотела бы найти архив Айдлуайлда и поискать информацию о ней там. Но когда мы купили участок, документов там не оказалось. Энтони говорит, что их уничтожили.
        Фиона сидела неподвижно и старалась даже не думать о Саре Лондон, Кэти и спрятанном в сарае архиве школы.
        - Думаете, там будут ответы на ваши вопросы? Думаете, в этих документах есть сведения о призраке Мэри Хэнд?
        Маргарет улыбнулась:
        - Я думаю, они прольют свет на всю эту историю. А вам так не кажется?
        Глава 16
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Джейми настоял на том, чтобы поехать к Саре Лондон вместе с Фионой и помочь ей забрать документы из сарая. В этот четверг он не собирался идти на работу, потому что, как самый молодой сотрудник отдела полиции Бэрронса (ему было 29 лет, но у них в участке редко когда появлялись новички более юного возраста), всегда выходил на смену по субботам и воскресеньям. Как и положено потомственному копу, он не умел отдыхать от работы даже в свой выходной, а потому сам повез Фиону в Ист-Миллз.
        Фиона согласилась, и не только из-за того, что ей хотелось побыть с Джейми, но и потому, что машина у того была больше, а физической силы достаточно, чтобы погрузить тяжелые коробки. Был уже десятый час, но, когда они съехали с шоссе на проселочную дорогу, солнце только поднялось, слепя им глаза слабым осенним светом. Дни становились все короче, приближая долгую зимнюю хмарь. Солнце уже не прогревало воздух как следует, а после пяти вечера опускалась темнота.
        По дороге они болтали. На Джейми были джинсы и плотная фланелевая рубашка, надетая поверх футболки. Волосы зачесаны назад. В одной руке он держал стаканчик с кофе из «Данкин Донате», а вторая лежала на руле. Фиона надела свитер и джинсы и завязала волосы в хвост. Она сидела на пассажирском сиденье, привалившись к двери, и потягивала кофе. Они уже давно не проводили вместе целый день - целых две, а то и три недели. Джейми брался за все подработки, за которые полиция была в состоянии заплатить. У Фионы тоже был неровный график, и она постоянно занималась то одной, то другой статьей. Обычно они не говорили на серьезные темы, но сегодня сделали исключение. У Фионы на душе накопилось слишком много, а Джейми, как всегда, был хорошим слушателем, поэтому она даже не заметила, как рассказала ему все.
        Она призналась, что побывала в Айдлуайлде. Удачным это посещение не назовешь - и она до сих пор не знала, что думать об увиденном на поле. Но она заставила себя говорить и постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно. Джейми не отчитал ее за нарушение границ частной собственности и не обиделся, что она не отвечала на его сообщения, но после рассказа о призраке погрузился в мрачное молчание.
        - Господи, Фиона,  - сказал он наконец.
        Фиона сделала глоток кофе.
        - Говори уже. Если ты думаешь, что мне пора к врачу, говори прямо.
        Он покачал головой:
        - Я не об этом. Не знаю, что ты там видела, но я не считаю тебя сумасшедшей.
        Она долго смотрела на него, ожидая продолжения. Но в машине висело молчание, и единственным звуком был гул мотора.
        - И все?  - спросила она наконец.  - То есть ты веришь, что я видела привидение?
        - Почему нет?  - ответил он к ее удивлению.  - Хочешь, чтобы я сказал, что это невозможно? Откуда мне вообще знать, что возможно, а что нет? Дети все время говорили, что в школе живет призрак.
        - Ты когда-нибудь слышал имя Мэри Хэнд?
        - Нет.
        - А Маргарет Иден слышала,  - сказала Фиона.  - Она говорит, есть какая-то легенда о призраке Мэри Хэнд, которого видят рядом со школой. И при этом Маргарет не училась в Айдлуайлде и даже не жила в этих местах.  - Она невидящим взглядом смотрела в окно машины и после непродолжительной паузы продолжила:  - Она уже знала, что я там видела, Джейми.
        - Может быть, ты упомянула об этом, а она просто повторила твои слова?
        Фиона постаралась вспомнить их разговор.
        - Нет. Маргарет спросила, было ли на ней черное платье и вуаль. Я ей об этом не говорила - но и не ответила на ее вопрос.
        - Девушка с закрытым вуалью лицом,  - задумчиво проговорил Джейми.  - Такой истории я еще не слышал. Правда, когда был маленьким, я не решался даже близко подходить к Айдлуайлду. Ужасно правильный ребенок, которому на роду написано стать копом. А как было у тебя?
        Фиона покачала головой:
        - Деб все время проводила с подружками и парнями, призраки ее не интересовали. А значит, и меня.
        От этих слов ей стало больно, потому что воспоминания все еще бередили душу. Деб была на три года старше, и Фиона подражала ей во всем - носила ее старую одежду, туфли, зимние куртки, из которых та выросла. Более мягкая и замкнутая, Фиона изо всех сил пыталась измениться. Деб была для нее образцом, на который она равнялась, и когда сестра умерла, исчез и пример для подражания, оставив Фиону в полной растерянности. Прошло двадцать лет, и это чувство никуда не делось.
        - Если…  - Ей казалось странным говорить о призраке так, будто он действительно существует.  - Если Мэри Хэнд была там все эти годы, то ее должен был видеть кто-то еще, кроме меня. Сара Лондон говорила, что вся школа жила в постоянном страхе. Но она не знакома с Маргарет.
        - Значит, и Сара Лондон знает про Мэри Хэнд,  - сказал Джейми.  - Возможно, Мэри училась в Айдлуайлде, а если так, про нее должно быть что-то в архиве.
        - Маргарет тоже так думает,  - сказала Фиона, допивая кофе.  - Поэтому она так хочет добыть эти документы. На эту тему она говорит довольно уклончиво. Я так и не поняла, что ей нужно - деньги, призрак или что-то еще. Но архив она ищет, это точно. И мне кажется, она подозревает, что я знаю, где он.
        - Что ж, тогда мы на шаг впереди нее,  - ухмыльнулся Джейми.  - Посмотрим, что будет, когда она перестанет подозревать и узнает наверняка. Возможно, она заведет совсем другой разговор.
        Фиона улыбнулась ему.
        - Что?  - спросил он, бросая взгляд в ее сторону.
        - Тебе интересно. Так же, как и мне. Признай это.
        - Возможно.
        - Возможно!  - передразнила она его.
        Он припарковал машину на покрытой гравием подъездной дорожке у дома Сары Лондон и выключил зажигание. Сердце у Фионы забилось быстрее, потому что она узнала его взгляд. Джейми отставил стаканчик кофе, наклонился к ней и взял ее лицо в ладони.
        Он поцеловал ее неспешно и глубоко. Фиона пыталась не потерять голову, но Джейми был в этом слишком хорош. Она почувствовала покалывание его бороды и прикосновение его пальцев и, прежде чем поняла, что происходит, уже держала его за запястья и целовала в ответ. Она слегка царапнула зубами его нижнюю губу, отчего Джейми застонал и начал целовать еще сильнее. Иногда их поцелуи были сложны настолько, что напоминали целые беседы, но в этот раз все было иначе. Джейми просто целовал ее в машине, залитой ярким солнечным светом, и ей хотелось, чтобы это мгновение не заканчивалось.
        Наконец они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться.
        - Приходи сегодня на ужин к моим родителям,  - сказал он, все еще держа ее лицо в ладонях, так что Фиона чувствовала его дыхание на своей щеке.
        Ее тело окаменело. Она виделась с родителями Джейми лишь однажды. В ту короткую встречу у нее сложилось впечатление, что они против союза своего драгоценного сына с журналисткой.
        - Не думаю, что это хорошая идея.
        - А вот и нет,  - сказал он, целуя ее в шею. Фиона изо всех сил пыталась сдержать дрожь.  - Мы встречаемся уже целый год. Знакомство с родителями - это обязательное условие в таких делах.
        Это она понимала. Но ужин в родительском доме - господи, к такому она не готова.
        - Я не очень-то умею быть чьей-то девушкой,  - предупредила она Джейми.
        - Я знаю,  - сказал он и мягко рассмеялся, почувствовав, как она встрепенулась от возмущения.  - Но они о тебе спрашивают, особенно мама. Она собирается накормить тебя тушеным мясом и выяснить, насколько серьезны твои намерения.
        - О боже.  - Фиона не любила тушеное мясо. Прошлым вечером она ужинала крекерами.
        - Я все понимаю, Фи. Мы не торопили события,  - сказал Джейми.  - Меня и самого все устраивало. Но время пришло.
        Черт. Он был прав. Она не могла вечно это откладывать.
        - Слушай, допустим, я приду. Но тогда они решат, что у нас все серьезно.
        Она тут же пожалела о своих словах, боясь, что теперь начнется долгий разговор об их отношениях. Но Джейми только вздохнул и откинулся на спинку сиденья.
        - Я знаю,  - сказал он.  - Но мне нужно как-то их успокоить. Мама уже спрашивала, когда я найду себе девушку и остепенюсь.
        Фиону удивила тревожность, которую она почувствовала при этих словах. У нее так и рвалось с губ: «Ах вот в чем дело. Ты хочешь жениться и завести семью?»  - но она промолчала. А что, если он ответит «да»?
        Этот разговор был ей не нужен.
        Прошел всего год. Это совсем не много. На дворе 2014 год, и девушкам не обязательно женить на себе парней, которые за ними ухаживают, как в 50-х. Но Джейми был моложе нее, и его родители не были свободолюбивыми хиппи, как Шериданы. Он не просил от нее многого. Как бы ни была ей неприятна идея ужина у его родителей, ради него она постарается просто сжать зубы и пережить этот вечер.
        - Ладно,  - сказала она наконец, опуская голову ему на грудь.  - Ладно, я поеду. И буду есть тушеное мясо. А теперь пойдем. Если мисс Лондон видела нас в окно, у нее, должно быть, уже случился сердечный приступ.
        Он ухмыльнулся и взял свою куртку с заднего сиденья.
        Мисс Лондон вовсе не следила за ними в окно. Более того, она даже не подошла к двери на стук. Обеспокоенная Фиона достала телефон, пошла в сторону улицы, чтобы поймать сеть, но не сразу сумела дозвониться до Кэти.
        - Мы с тетей Сайри у врача,  - сказала Кэти.  - Нам перенесли прием, а тетя Сайри не могла его пропустить. Просто обойдите дом и зайдите в сарай сами. Я оставила ключ под садовым гномом.
        Фиона и Джейми прошли на задний двор. С этой стороны участок Сары Лондон не был огорожен, и за ним росли несколько высоких сосен, черные силуэты которых четко выделялись на фоне неба. За соснами виднелись заросшие поля и электростанция с металлическими вышками. Где-то над их головами кричали вороны, а с двухполосного шоссе неподалеку доносился густой гул двигателей.
        Прямо за домом стоял старый сарай, обшитый пластиковым сайдингом зеленого цвета. Фиона нащупала ключ под садовым гномом на заднем крыльце, а Джейми в это время убрал лопату для снега и тачку, заграждавшие вход в сарай. Ржавая дверь была закрыта на засов, потемневший от времени и погоды. Фиона на секунду засомневалась, работает ли вообще старый замок, но ключ легко вошел в него. Джейми отодвинул засов и распахнул дверь.
        - Ни фига себе,  - сказал он.
        Сарай был полностью, от пола до потолка, забит картонными коробками. Некоторые из них проседали под весом своего груза. Сердце у Фионы забилось. Вот они, шестьдесят лет истории Айдлуайлда, уместившиеся в сарае у старухи. Где-то здесь ответ на вопрос, кто такая Соня Галлипо, и даже - откуда она приехала. Сведения о друзьях Сони, которые могли быть еще живы. Возможно, какая-то папка посвящена девочке по имени Мэри Хэнд.
        Фиона была не в состоянии сдержаться - она вытащила первую попавшуюся коробку, стоявшую на уровне ее глаз, поставила на холодную землю и сняла крышку. Внутри лежали старые пожелтевшие учебники. Верхний назывался «Латинская грамматика для девочек».
        Джейми взглянул на книги через плечо Фионы.
        - Старые добрые времена,  - сказал он.  - Даже грамматика у мальчиков и девочек разная.
        Фиона подняла учебник и увидела под ним еще несколько. Биология. История.
        - Кажется, мисс Лондон решила сохранить не только архив, но и учебные материалы.  - Она посмотрела на Джейми.  - Это все влезет в машину?
        Он осмотрел содержимое сарая, прикидывая в уме.
        - Да, должно влезть. Вопрос в том, влезет ли все это в твою квартиру.
        - У меня есть место.
        Он пожал плечами, поднял коробку и понес ее к машине.
        На то, чтобы перенести весь архив из сарая, у них ушло полтора часа. Удивительно, но за все эти годы лишь немногие коробки пострадали от сырости - в 1970-х годах даже простенькие сараюшки строили на совесть. Когда Фиона и Джейми отправились назад с Айдлуайлдом в багажнике, весь салон внедорожника благоухал сырым картоном.
        Всего они привезли 21 коробку. Как только они с Джейми перенесли архив в ее квартиру и сложили в гостиной, она попыталась его рассортировать. В одних коробках находились контрольные работы и планы занятий - их она отставила к стене как неважные. В других содержались финансовые документы, например счета по заработной плате и акты от поставщиков. Их Фиона поставила поближе, потому что они могли пригодиться. Некоторые коробки служили хранилищем разных предметов, судя по всему собранных на память из разных классов в последний день перед закрытием. Там лежали настольный глобус, логарифмическая линейка, скрученный в трубку плакат и старые учебники. Их Фиона отложила как интересные, но не имеющие прямого отношения к истории. Она планировала сфотографировать их и добавить снимок к своей статье.
        Последние пять коробок занимали личные дела учениц. Фиона и Джейми заказали на ужин китайскую еду с доставкой, поделили эти коробки между собой и начали искать имена из списка или любые другие, которые могли представлять интерес. Все фамилии на букву «Г» достались Джейми, и одна из первых папок, которую он вынул, оказалась с делом Сони Галлипо.
        На первой странице были указаны ее рост, вес, возраст, размер школьной формы и дата приема в Айдлуайлд. В качестве ближайшего родственника значился двоюродный дедушка, мистер Генри Дюбуа из Берлингтона. Джейми узнал это имя, потому что оно упоминалось при поиске родных Сони. Девочка навещала Генри Дюбуа и его жену Элеонору в выходные накануне своей смерти. Они последние видели ее живой. Но теперь они оба были мертвы, и детей у них не осталось.
        Фотографии в деле не было. Фиона поймала себя на мысли, что хотела бы знать, как выглядела Соня.
        На нескольких страницах перечислялись оценки Сони, почти все высокие. На одном листе была надпись карандашом, сделанная учительской рукой: «Умная, спокойная. Великолепная память. Нормальное физическое развитие». Соня была небольшого роста. Если она попала в концлагерь ребенком, значит, ее морили голодом как раз в то время, когда ее организм должен был расти. Тем не менее она оказалась достаточно крепкой, чтобы выжить. Фиона пометила себе, что на этот счет нужно проконсультироваться с врачом.
        Из папки выпал лист бумаги, подписанный школьной медсестрой Тертой Хедмейер. «Ученица поступила в лазарет 4 ноября 1950 года. Обморок во время занятия по садоводству. Причины не установлены. Ученица имеет худощавое телосложение, возможен дефицит железа. Жалобы на головную боль. Прописан аспирин и отдых. Ученица выписана из лазарета и передана на попечение Роберте Грин, своей соседке по комнате».
        - А вот и Роберта,  - сказал Джейми. Фиона заглянула ему через его плечо.  - Это доказывает, что они были подругами. Нам нужно с ней поговорить.
        Фиона рассматривала эту страницу. Роберта Грин, которая 64 года назад отвела подругу в школьный лазарет, была в тот момент для Сони самым близким человеком. С ней необходимо было встретиться.
        - Интересно,  - сказал Джейми, показывая на запись.  - Медсестра пишет, что у Сони предположительно дефицит железа.
        - Это шифр,  - объяснила Фиона.
        - В каком смысле?
        - Это значит, что у нее в тот день были месячные. В те времена использовали эту более корректную формулировку. Когда я была девочкой, некоторые пожилые доктора так и выражались.
        - Но это же внутренние документы,  - запротестовал Джейми.  - К тому же женская школа. Ни один мужчина и на милю к ней не подходил.
        - Неважно. Записка подшивалась к делу, а дело мог прочитать кто угодно. Значит, следовало соблюдать деликатность. Что типично для того поколения.
        Джейми покачал головой:
        - Я просто с ума от них схожу. В те времена люди вообще ничем не делились друг с другом. Мой дедушка воевал и никогда никому не рассказывал о войне, даже отцу. Прошел целую войну - и ни единого слова.
        - Да уж,  - сказала Фиона.  - Смотри-ка, тут нет информации о том, что Соня была в концлагере. Если даже это правда, медсестра об этом не знала. Соня жила с этими воспоминаниями и молчала о своем прошлом. Все эти девочки из Айдлуайлда - что бы с ними ни происходило, что бы ни привело их в интернат, наверняка об этом не очень-то распространялись. Болтать о себе было не принято.
        На последней странице дела они обнаружили запись об исчезновении Сони - заявление от имени Джулии Пэттон, директрисы Айдлуайлда, аккуратно напечатанное на фирменном бланке школы.

5 декабря 1950 г.
        Айдлуайлд-холл
        Я, Джулия Пэттон, директор школы Айдлуайлд-холл, настоящим заявляю, что 28 ноября 1950 года ученице Соне Галлипо было позволено покинуть школу на выходные для посещения родственников. Она вышла из школы в 11:00 в пятницу 28 ноября, намереваясь сесть в автобус, отправляющийся в 12:00 в Берлингтон. На ней было шерстяное пальто и юбка, с собой она взяла чемодан. Несколько учениц видели, как она шла по Олд-Бэрронс-Роуд в сторону автобусной остановки.
        Также заявляю, что Соня Галлипо не вернулась в Айдлуайлд-холл ни в установленный для возвращения день, 30 ноября 1950 года, ни позднее. Настоящим подтверждаю, что ни я, ни кто-либо из преподавателей школы или учениц под моим попечением с тех пор ее не видел.
        Утром 1 декабря 1950 года, когда сотрудница школы уведомила меня об отсутствии Сони, я позвонила в полицию Бэрронса и сообщила о ее исчезновении. Я была допрошена офицерами Дэниелом О’Лири и Гарретом Крилом и дала показания. Когда полиции стало известно, что Соня села на автобус из Берлингтона 29 ноября 1950 года, я также содействовала полиции в проведении поисков в лесах вдоль Олд-Бэрронс-Роуд. Мы обнаружили чемодан, который я опознала как принадлежащий Соне. Сейчас он хранится в моем кабинете.
        Я полагаю, что Соня сбежала из школы, вероятно, с помощью третьего лица (возможно, мужчины).
        Подпись

    Джулия Пэттон
        Внизу документа была приписка вручную:
        Примечание. 9 декабря 1950 г. Чемодан исчез из моего кабинета. Местонахождение неизвестно. Дж. П.
        Джейми положил папку, поднялся и молча подошел к окну.
        Фиона запустила руку себе в волосы. Она наклонилась и взяла заявление Джулии Пэттон, перевернула лист и заметила на его обратной стороне черные следы.
        - Это заявление печаталось под копирку,  - сказала она.  - Видимо, она отправила копию в полицию.
        Получается, что о приписке, которая была сделана позднее, полиция не знала.
        - В деле о пропаже ее нет,  - ответил Джейми.  - Там только отчет, составленный Дэниелом О’Лири.
        - Это нормально, что в деле отсутствуют материалы?
        - Если делу 64 года? Не знаю, может, и да.
        Он снова замолчал. Вероятно, думал о Гаррете Криле-старшем, своем дедушке, который, как оказалось, вместе со своими коллегами допрашивал Джулию Пэттон о пропаже Сони. И о том, какую тень этот документ на него бросает. Фиона дала ему передышку, чтобы он совладал со своими чувствами.
        - Времена были другие,  - наконец сказал он,  - но очевидно, что к исчезновению Сони никто не отнесся серьезно. Даже дедушка.
        Его это расстраивало. Джейми гордился своей династией.
        - Директриса делает очень жесткие выводы,  - согласилась Фиона.  - Да, мы знаем, что девочка покинула родственников, но почему же сразу - «сбежала с мужчиной»? Она жила в интернате под постоянным наблюдением. Сложно представить, что она выбиралась в город и соблазняла местных мальчишек. И зачем ей бросать чемодан?
        - Я не понимаю,  - сказал Джейми, все еще глядя в окно.  - Почему никто даже не подумал, что с ней могло случиться что-то неладное? 15-летняя девочка бросила все вещи и исчезла, а им это даже в голову не пришло.
        Фиона против воли вспомнила вопрос отца: «Она была еврейкой?» В деле Сони об этом ничего не говорилось, но что, если так? Если бы пропала не одинокая еврейка-беженка, а местная девочка из католической семьи, приложила бы полиция больше усилий?
        И кто забрал чемодан Сони из кабинета Джулии Пэттон? Убийца спрятал ее тело в колодце, который виден из директорских окон. Возможно, он и украл чемодан? Если в нем хранилось что-то, что могло навести на имя убийцы, от него нужно было избавиться. А что, если Джулия Пэттон знала, кто он? Или даже она сама убила Соню?
        Фиона снова перечитала заявление директрисы.
        - Меня смущает, что она уехала от родственников на день раньше, чем планировала. Она ведь специально поехала их повидать. Так зачем решила вернуться раньше?
        - Боюсь, этого мы никогда не узнаем.
        Фиона положила папку.
        - Надо продолжать,  - сказала она,  - до тех пор, пока мы не сможем ответить на этот вопрос. Давай поищем дела остальных девочек.
        - У нас нет на это времени,  - сказал Джейми, отворачиваясь от окна и глядя на часы.  - Пора ехать на ужин к моим родителям.
        - Ты что, серьезно? Нет!
        Джейми покачал головой:
        - Ты обещала, так что поехали. Файлы никуда не денутся до твоего возвращения.
        - Нет, я не могу!  - Фиона чувствовала почти физическую боль, глядя на коробки, которые ей так хотелось открыть.
        - Можешь.
        Она неохотно встала с пола и отряхнула джинсы.
        - Ну ладно. Но я не собираюсь наряжаться. И от них мы снова поедем сюда.
        - Договорились,  - сказал Джейми.  - Сразу после ужина.
        Когда они уже сидели у него в машине и выезжали на Мередит-стрит, у Фионы зазвонил телефон. Это был ее отец.
        - Я кое-что нашел,  - сказал он, когда она подняла трубку.  - Насчет твоей Сони.
        У Фионы пересохло во рту.
        - Рассказывай.
        - Один знакомый профессор попросил свою студентку покопаться для меня в архивах. Она нашла список пассажиров корабля, вышедшего из Кале в 1947 году. Там была Соня Галлипо, 12-ти лет, без сопровождающих. Дата рождения та же, что у твоей девочки.
        - Это она,  - сказала Фиона.
        - В списке были перечислены предыдущие места проживания,  - сказал Малкольм.  - Эту информацию записывали со слов пассажиров.
        Фиона закрыла глаза, чтобы не видеть деревьев, неба и проезжающих мимо машин.
        - Продолжай,  - сказала она.
        - Мне жаль, милая, но до этого ее держали в лагере Равенсбрюк.
        Глава 17
        РОБЕРТА
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 1950 г.
        Ученицы Айдлуайлда ненавидели почти все предметы в школе, но в особенности - еженедельные занятия по садоводству. Скорее всего, их включили в расписание из-за какого-то смутного представления, будто будущим домохозяйкам придется выращивать овощи самостоятельно. Или же предполагалось, что школа должна сама себя обеспечивать, как женский монастырь. Как бы там ни было, каждая девочка из Айдлуайлда была вынуждена в течение одного часа в неделю безнадежно копаться в саду, тыкая тяпкой в мертвые растения и стараясь не запачкать грязью форму.
        Начинался ноябрь, жесткий и стылый. Роберта вместе с четырьмя другими девочками стояла в очереди за садовым инвентарем, который выдавала миссис Пибоди.
        - Весной мы планируем посадить латук, так что сегодня нужно подготовить под него грядку, пока земля не промерзла.  - Она указала на обведенный известкой участок земли, покрытой камнями и пожухлыми сорняками.  - У вас есть час, девочки. За работу.
        Роберта посмотрела на стоявшую рядом Соню. Та куталась в старое шерстяное пальто. Лицо у нее было несчастным, тонкие руки лежали на ручке лопаты.
        - Ты в порядке?
        - Воп.  - Соня вытерла нос тыльной стороной ладони. Она всегда переходила на французский, когда уставала.
        Роберта застегнула воротник пальто, чтобы он закрывал горло, и начала копать. Девочки ненавидели не работу, а сам сад. Его разбили в том месте, где тени от главного корпуса и столовой накладывались друг на друга, и в любое время года в нем было сыро, холодно и пахло плесенью. Окна обоих зданий слепо смотрели на работающих девочек. В Айдлуайлде ходила легенда, что в саду похоронен ребенок Мэри Хэнд, и это не прибавляло занятиям по садоводству популярности. Всякий раз, приходя сюда, Роберта ожидала наткнуться на зарытые в земле детские кости.
        Девочки работали, согнув спины, и от их дыхания в ноябрьском воздухе висел парок. Внутренний двор школы освещало яркое солнце, отчего казалось, что в саду еще темнее. У Роберты хлюпало под ногами. Так как в саду всегда было сыро, то, когда она переворачивала лопатой землю, по металлу стекали струйки воды.
        Мэри ван Вортен подняла голову и уставилась на Соню.
        - Ты не копаешь,  - сказала она, поджимая губы на своем круглом бледном лице.
        - Копаю,  - мрачно ответила Соня, загоняя лопату в землю.
        - Нет. Нужно копать сильнее, как мы.
        - Отстань от нее,  - сказала Роберта. Она наблюдала за Соней краем глаза. Та крепко держала лопату, вгоняла ее во влажный грунт, но поднимала на ней слишком мало земли. Зубы у Сони стучали. Она была маленькой, но сильной, и на нее такое отношение к работе было не похоже.  - Соня?  - мягко спросила Роберта.
        - Все хорошо.  - В подтверждение своих слов Соня снова вогнала лопату в землю.
        - У тебя даже ямка не образуется,  - настаивала Мэри.
        Соня подняла голову.
        - Идиотка,  - огрызнулась она. Руки у нее дрожали.  - Тебе никогда не приходилось копать. По-настоящему копать.
        - О чем это ты? Я копаю прямо сейчас.
        - Заткнись, Мэри, кажется, с ней что-то не так,  - подала голос Маргарет Кевин.
        - Замолчите!  - закричала Соня, к удивлению всех. Роберта никогда не видела, чтобы ее подруга так бесилась.  - Просто заткнитесь и отстаньте от меня!
        Они продолжили копать в молчании. Роберта посмотрела назад через плечо и увидела, что миссис Пибоди стоит у двери в учительский корпус с сигаретой в руке и что-то шепчет миссис Вентворт. После чего обе рассмеялись и миссис Вентворт покачала головой. Учителя стояли в круге солнечного света, и Роберте из темноты сада казалось, будто она подсматривает за ними через дверь в другой мир.
        Она посмотрела вниз, на землю. Отвратительные комья грязи походили на кости - в этом месте Роберта всегда думала о костях младенца: пальцах, ножках, маленьком черепе…

«Прекрати. Не думай об этом».
        Ее лопата соскользнула, и на секунду она увидела на металлическом полотне что-то белое и мясистое - бесформенное, мягкое и подгнившее. Содрогнувшись, Роберта отбросила лопату и уже готова была завизжать, когда поняла, что просто разрезала лезвием большой гриб, росший в холодной сырой земле.
        Она постаралась успокоиться, но тут поблизости раздался вздох. Обернувшись, Роберта увидела, как Соня опускается на колени в грязь. Она все еще держалась за лопату, и ладони ее скользили вниз по древку. Роберта наклонилась и схватила подругу за плечи.
        - Я все сделаю,  - сказала Соня. Голова у нее наклонилась так низко, что лоб почти коснулся земли, а глаза закатились.
        - Миссис Пибоди!  - закричала Мэри ван Бортей.
        - Соня!  - прошептала Роберта, сжимая ее плечи.
        Но они опали еще сильнее, с губ Сони на землю капнула слюна, и она совсем обмякла, закрыв глаза. Роберта продолжала крепко ее держать - Соня почти ничего не весила.

* * *
        - Ты хорошо спишь?  - спросила медсестра мисс Хедмейер.  - А ешь?
        - Да, madame.  - Голос у Сони был слабый и усталый.
        Мисс Хедмейер провела пальцами у нее за ушами и в области нижней челюсти, проверяя состояние лимфатических узлов.
        - Отека нет, жара тоже. Что еще?
        - У меня голова болит, madame.
        Роберта покусывала большой палец, наблюдая, как мисс Хедмейер достает из шкафа бутылочку аспирина и вытряхивает оттуда несколько больших таблеток.
        - Я уже сталкивалась с подобным,  - сказала медсестра.
        Волосы у мисс Хедмейер были светлыми, а нос покрыт россыпью необыкновенно ярких веснушек. Она не только лечила девочек в Айдлуайлде, но и преподавала им примитивный курс естественных наук, который в основном состоял из таблицы Менделеева и описания процесса фотосинтеза. Иногда к ним добавлялись объяснения, откуда берутся снег и дождь. Судя по всему, серьезная наука будущим домохозяйкам была ни к чему.
        - Так бывает, когда девочек заставляют заниматься физическим трудом в эти дни. Я права?
        Соня моргнула и промолчала, но Роберта заметила выражение унижения на ее лице.
        - Отдохни немного,  - сказала мисс Хедмейер, потрепав Соню по рукаву толстого форменного свитера.  - Девочкам вроде тебя нужно быть тверже. С тобой все в полном порядке, и тебя здесь хорошо кормят.
        - Да, madame,  - практически прошептала Соня.
        - И поменьше французского, мы в Америке.  - Медсестра повернулась к Роберте:  - Я скажу миссис Пибоди, чтобы отпустила тебя с ней на следующий час. Нужно проследить, чтобы она снова не упала в обморок. Раз ты в хоккейной команде, миссис Пибоди вряд ли будет против.
        Роберта опустила глаза.
        - Спасибо, мисс Хедмейер.
        Когда они вышли из лазарета, Роберта взяла Соню за руку. Некоторое время она размышляла, не стоит ли закинуть ее руку себе на плечо и довести подругу до спальни, но Соня держалась прямо и даже сама поднялась по лестнице. Все это время она смотрела в пол и не выпускала ладонь Роберты из своей ледяной потной ручки.
        В спальне Роберта помогла Соне снять промокшие грязные ботинки и чулки. Они не разговаривали. Роберта повесила чулки сушиться на дверную ручку, потому что сухую грязь было легче счистить, чем мокрую. Соня забралась под свое одеяло прямо в юбке и свитере и сложила руки на груди.
        Роберта сбросила свои туфли, присела на край кровати и вгляделась в бледное лицо подруги.
        - Расскажи мне,  - сказала она.
        Соня смотрела на деревянные планки второго яруса кровати.
        - Это грустная история.
        - У нас у всех есть грустные истории,  - ответила Роберта, думая про дядю Вэна.  - Пожалуйста,  - добавила она неожиданно для себя.
        Кажется, эта просьба удивила Соню. Она взглянула на Роберту, потом снова отвела глаза и покорно заговорила:
        - Моя мама раздавала листовки Сопротивления во время войны. Забирала их в типографиях и тайно перевозила в те места, где они были нужны. А я ей помогала.
        Роберта снова начала покусывать палец. Это было во Франции? Что за листовки? И против кого было сопротивление - против Гитлера? Она ничего не понимала. Девочкам их возраста никто не рассказывал о войне. У некоторых были братья или кузены, которые отправились на войну и не вернулись или стали такими, как дядя Вэн. Но никто из них не упоминал никакого сопротивления. Роберте хотелось узнать больше, и она кивнула.
        - Мы знали, что это опасно,  - сказала Соня.  - Папу к тому времени уже отправили в Дахау. Он был писателем и про все говорил прямо. Его забрали рано, но нас не тронули, потому что мамин отец когда-то работал на правительство.
        А зимой 1944 года арестовали и нас тоже. Мне было девять лет.
        Роберта старалась дышать как можно тише.
        - Сначала нас отправили в тюрьму,  - продолжала Соня.  - Там было не так уж плохо. Мама пыталась сделать так, чтобы нас там и оставили из-за дедушки. Но он к тому времени уже умер, и поэтому нас посадили в поезд и отвезли в Равенсбрюк.
        - Что такое Равенсбрюк?  - не сдержавшись, спросила Роберта.
        - Концлагерь.
        - Как Аушвиц?!  - Это название она знала. Однажды в кино перед фильмом показывали черно-белый новостной ролик - ворота, железнодорожные пути, что-то про освобождение. Это было незадолго до возвращения дяди Вэна.
        - Да, только для женщин. И детей,  - сказала Соня.
        Роберта захлопала глазами от удивления, но Соня, кажется, этого не заметила.
        - Нас с мамой поселили в бараках и заставили работать. Одна рабочая команда должна была целый день копать. Мы копали бесконечно. От этого не было никакой пользы, мы просто переносили землю туда-сюда. Но они все равно заставляли нас копать. В жару, в холод, без еды и без воды. Тех, кто падал во время работы, оставляли умирать на месте. А падал кто-нибудь каждый день.
        Роберта чувствовала, как будто сердце у нее поднялось выше и бьется где-то в горле, сжимаясь от ужаса. «Я не готова такое слушать. Не готова».
        - Каждый день мы стояли на аппельплаце,  - продолжала Соня.  - Это была главная площадь в лагере. Нас выстраивали рядами и заставляли стоять там час за часом. Это называлось «перекличка», но никто ее не проводил. Мы либо мерзли, либо жарились на солнце, а если кто падал, то уже не вставал. Поначалу мама держалась, но со временем становилась все тише и тише. Я думала, что это хорошо, ведь когда ты тихий, тебя никто не замечает. Но однажды, когда нас снова выстроили на аппельплаце, она закричала.  - Соня свернула краешек одеяла между пальцами и перевела взгляд на него.  - Она кричала и кричала. Что все они убийцы и попадут в ад. Что однажды война закончится, и весь мир узнает, что тут происходило. Что наступит справедливость и никто не станет молчать. И что однажды все эти люди умрут и предстанут перед Богом. Потом ее увели, и я ее больше не видела. Кто-то из женщин говорил, что ее казнили - выстрелили в затылок, но я не знаю, правда это или нет. Если бы она просто молчала…  - Соня выронила одеяло из рук.  - Но она не стала молчать. И я осталась одна.
        - Ты не могла сбежать?  - прошептала Роберта.
        Соня повернулась и посмотрела на нее.
        - Когда нас привезли в лагерь, то сказали, что сейчас покажут последнюю женщину, пытавшуюся перелезть через забор. Она так и висела там.  - Соня снова перевела взгляд на планки над головой.  - На заборе.
        Роберта не могла произнести ни слова.
        - Сегодня мне показалось, что я снова туда вернулась,  - сказала Соня.  - Это нечасто случается. Когда война закончилась, нас всех вывезли, и я приехала сюда. Тут меня кормят и заботятся обо мне, и я об этом не думаю. Но сегодня я почувствовала себя так, будто никакого садоводства не существует, и мне снова десять лет, и я снова в рабочей команде. Это сложно объяснить. Но это казалось мне более реальным, чем ты сейчас.
        Роберта закрыла лицо руками. Кровь стучала у нее в висках, и она жалела, что не попросила у мисс Хедмейер аспирина для себя. Глаза горели, и ей хотелось плакать, но слезы как будто застыли в горле твердым болезненным комком. Неужели дядя Вэн все это видел? Может быть, поэтому он пытался застрелиться в гараже? Она заставила себя сделать вдох.
        - А в тот день в столовой?
        - Тогда…  - Соня задумалась, пытаясь подобрать слова.  - У нас были blockovas - старшие блоков. Это заключенные, которых повысили, чтобы они смотрели за другими.
        - Женщины?  - переспросила Роберта, снова чувствуя ужас.
        - Да. Некоторые из них были неплохими и даже приносили нам какие-то вещи, но большинство - нет. Они хотели выделиться, а для этого могли тебя избить или донести на тебя. Если кто-то вел себя плохо, его отсылали в блок для наказаний - сажали в одиночную камеру или делали кое-что похуже.
        Роберта вспомнила ситуацию в столовой: Элисон бьет Шерри, у Шерри течет носом кровь, всюду хаос и шум, а Леди Ку-ку кричит: «Что ж, девочка, ты отправляешься в карцер. Ты меня слышишь? Вперед, шевелись». Теперь все было понятно, и ей стало жутко.
        Роберта решила вернуться к главной проблеме.
        - Что ты собираешься делать?  - спросила она.  - Это не может больше продолжаться, а то и тебя пошлют в карцер.
        Даже Кейти, самая сильная и храбрая из них, после карцера выглядела потрясенной и отказывалась говорить. Роберта не была уверена, что Соня сможет пережить что-то подобное.
        - Или тебя исключат, а идти тебе некуда.
        Подбородок у Сони заострился, глаза затуманились:
        - Это больше не повторится.
        Роберта была в этом совсем не уверена. Соня засыпала, а она сидела рядом, размышляя о сложившейся ситуации и рассматривая ее со всех сторон. Соня была слишком измотанной и усталой, но Роберта не собиралась сдаваться. Как и Снеси. Как и Кейти.
        Все они прошли через многое и не сломались, не умерли. Соня не одна.
        Вместе они смогут что-то сделать. Смогут выжить.

* * *
        В ту ночь они вчетвером сидели на полу в спальне, а в центре между ними лежало радио Снеси. Они сделали звук потише, чтобы их не застукала Сьюзан Брейди, и уже успели послушать передачу о полицейской погоне и мюзикл «Три юные служанки», который их очень повеселил. После этого настала очередь еще одного шоу, на сей раз про ковбоев; и уже совсем поздно, когда эфир закончился, Сисси выключила радио.
        В темноте, после долгих часов прослушивания они так расслабились, что с легкостью переключились на беседу. Слова текли, переплетаясь друг с другом, складываясь в узоры. Роберта рассказала про дядю Вэна, про тот день, когда она открыла дверь гаража и обнаружила его на стуле, рыдающего, с дулом пистолета во рту; про то, как перестала разговаривать; про врачей и про налитые кровью дядины глаза. Он не нашел в себе силы взглянуть на нее. Роберта вспомнила это, пока рассказывала, и снова почувствовала комок в горле. Нужно было забраться дяде Вэну на колени, обнять его и не отпускать. Но ей было всего 13, все были напуганы, и она не знала, что делать.
        - Где он сейчас?  - спросила Кейти в темноте, когда Роберта закончила свой рассказ.
        - Дома. Он ходит к врачам. Мама говорит, что он болен и что отец хочет положить его в клинику.  - Говорила она с трудом.  - Они поссорились, мама с папой. Я это заметила во время семейного дня. Они не смотрели друг на друга, не разговаривали. Им было стыдно за меня и дядю Вэна. Я знаю, что папа много работал. А у мамы были красные глаза, и она сказала… что сейчас не лучшее время, чтобы мне возвращаться домой.
        Она закончила и почувствовала, будто у нее с души упал камень. Потом заговорили остальные девочки, одна за другой.
        Так продолжалось каждую ночь. Кейти при помощи Снеси таскала на ужине еду из столовой - пробиралась в кухню, пока Снеси сторожила дверь. Они ели ее в темноте, делая вид, что это лакомство для всех четверых, но по негласной договоренности отдавая почти все Соне. Свет был выключен, за стенами школы стояла холодная зима, а они ели, слушали радио и рассказывали свои истории. О Кейти и Томасе, который схватил ее и приказал не шевелиться. О Сисси, ее матери и происшествии на пляже. Роберта колебалась, но затем все же рассказала, как услышала на поле для хоккея ту же песню, что играла в гараже в тот страшный день, как будто кто-то достал это воспоминание прямо из ее памяти. На следующую ночь Кейти рассказала о карцере, пауках, посланиях в учебниках, скребущих звуках за окном и голосе девочки, умолявшей впустить ее.
        Соня говорила редко, но, когда это случалось, остальные смолкали и внимательно слушали. Она медленно, мазок за мазком, рисовала перед ними картину Равенсбрюка: расположение бараков и других зданий, портреты женщин и детей, которых она знала в лагере, погоду, холод, еду, ежедневно прибывающих и исчезающих людей, истории, которые рассказывали другие узницы. Это было тяжело, но девочки все же слушали, и Роберте казалось, что, когда Соня говорит, ей становится лучше. Что, когда она выпускает воспоминания наружу, они становятся менее невообразимыми и ужасными. Девочки разработали систему жестов, чтобы Соня могла предупредить их при наступлении очередного приступа, но она ни разу ею не воспользовалась.
        Они были по-прежнему заперты в Айдлуайлде, но Айдлуайлд - это не весь мир. Мир как раз лежал за его стенами.

«Однажды я отсюда уеду. Мы все уедем - и наконец-то будем свободны»,  - думала Роберта.
        Глава 18
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Родители Джейми жили в летнем домике с верандой, который построили в 1960-х годах, обшили сайдингом в 1970-х и больше не трогали. Он располагался на участке дороги, ведущей в центр Бэрронса. Дома здесь стояли плотно, и возле каждого перед деревянным крыльцом был свой аккуратный квадратный дворик.
        Отец Джейми, Гаррет Крил-младший, открыл дверь, пока они поднимались по ступенькам. В свои шестьдесят он все еще был крепким мужчиной - благодаря высокому росту и широким плечам. Его коротко остриженные рыжие волосы подчеркивали и без того бросающуюся в глаза красноту лица, придавая ему кирпичный оттенок. Ему не хватало только значка с надписью «бывший коп». Гаррет похлопал сына по плечу и поцеловал Фиону в щеку. Губы у него были сухими и потрескавшимися, а ладонь потной, но Фиона, сжав зубы, приветливо улыбнулась. Дом благоухал ароматами ростбифа.
        - Заходите, заходите!  - проревел Гаррет.  - Диана, они приехали!
        В прихожей показалась мать Джейми, невысокая женшина с перманентной завивкой, какая была в моде году в 1983-м. Диана направилась прямиком к Джейми, который только что передал отцу куртку.
        - Ну наконец-то,  - сказала она таким тоном, будто он в чем-то провинился, хотя Джейми покорно принял ее приглашение и прибыл на ужин вовремя.
        Она была гораздо ниже Джейми, который пошел в отца если не внешностью и тяжеловесностью, то хотя бы ростом. Джейми пришлось наклониться, чтобы мать могла поцеловать его с громким чмоканьем и задержать его лицо в ладонях. На Фиону Диана до сих пор даже не взглянула, и теперь Джейми не мог к ней даже повернуться.
        - Волосы слишком длинные,  - сказала Диана сыну, перебирая его темно-золотистые пряди.  - А борода? Что это вообще такое?  - Она коснулась пальцами его подбородка.  - Все тридцать лет на службе твой отец всегда был чисто выбрит и с пристойной стрижкой.
        Джейми улыбнулся и выпрямился, заставляя ее отпустить его лицо.
        - Мама, ты наверняка помнишь Фиону.
        - Ну конечно.  - Диана оторвала взгляд от сына и повернулась к ней.  - Наконец-то вы к нам приехали. Я приготовила мясо.
        Фиона кивнула. Она была готова играть роль девушки Джейми, оставалось лишь немного поупражняться.
        - Пахнет замечательно,  - сказала она.
        Диана натянуто улыбнулась.
        - Поболтайте пока с отцом, ужин почти готов,  - обратилась она к Джейми.
        Гаррет уже протягивал им с Фионой по бокалу пива, приглашая в гостиную.
        - Наконец-то мы снова встретились,  - сказал он, сжимая плечо Фионы.  - Мать Джейми все время о вас расспрашивает. Сколько вы уже вместе?
        Джейми покачал головой:
        - Папа, мы не на допросе.
        - Конечно нет. Просто я никогда не думал, что дочка Малкольма Шеридана будет гостить в моем доме.
        Он сказал это веселым голосом, но Фиона сразу все поняла. Ее собственная семейная история постоянно давила на нее. Прошлое никуда не исчезало. Она оставалась с Джейми частично из-за того, что они никогда не говорили о Деб. Но сейчас, стоя посреди гостиной и слушая, как Джейми и его отец обмениваются новостями полицейского участка, она осознала, что для этой семьи ее история все еще свежа,  - и Фиона поняла, что именно поэтому ей так не хотелось сюда приезжать.
        Как будто в подтверждение ее мыслей Гаррет отхлебнул пива и повернулся к ней.
        - Я слышал, вы сегодня были в Айдлуайлде, Фиона. Нарушали закон и лазили через забор.
        Фиона сжала в руке бокал с нетронутым пивом.
        - Прошу прощения?
        - Папа,  - сказал Джейми.
        Гаррет расхохотался:
        - Да не пугайтесь. Я давно дружу с Джеком Фризеном, это владелец компании, которая организует охрану в Айдлуайлде. Он рассказал мне об этом небольшом инциденте.
        - Я пишу статью,  - быстро сказала Фиона, пока Джейми снова не решил за нее вступиться.
        - Правда?  - спросил Гаррет, и, когда он посмотрел на нее, Фиона увидела лицо человека, дававшего показания в суде 20 лет назад. Тогда он был моложе и стройнее, но лицо его не изменилось. Он был жестким человеком, хоть и пытался спрятаться под маской старого добряка.  - Странная тема для вас.
        - Не особенно,  - пожала плечами Фиона.
        - Будь я на вашем месте, ноги бы моей не было в Айдлуайлде, где нашли ее тело. Но вы, видимо, не такая.
        - Хватит, папа,  - снова сказал Джейми.
        Диана подала ужин в небольшой парадно обставленной столовой на красивой фарфоровой посуде. За окном стемнело, и Фиона различила в стекле свое отражение.
        - Я сегодня болтал с Дейвом Сондерсом,  - сказал Гаррет, накладывая мясо ей в тарелку.  - Он проводил вскрытие того тела, что вы нашли.
        Господи, а она-то думала, что он ушел на покой. Судя по всему, пенсия Гаррета не остановила.
        - И что он сказал?  - спросила Фиона, потягивая пиво и наблюдая за Дианой, которая сидела поджав губы. Ей наверняка очень не нравились такие разговоры за столом, но, когда и муж, и сын полицейские, приходится помалкивать.
        - Не очень много,  - ответил Гаррет, разрезая мясо.  - Она умерла от удара по голове, это почти наверняка. Чем-то длинным, вроде трубы или бейсбольной биты. Он нашел следы двух ударов - одним ее оглушили, а вторым добили. Следов других травм нет. Она была подростком, но слишком миниатюрной для своего возраста. Судя по степени разложения тела, убили ее лет 30 назад, а то и больше. Дейв считает, что все это время тело пролежало в колодце, ведь животные до нее не добрались.
        Диана издала тихий звук, но муж это проигнорировал.
        - Что-нибудь еще?  - спросил Джейми, накладывая себе картошку. Его тоже не смущали подобные темы за ужином.  - Он не упоминал старые травмы, которые она могла получить за много лет до смерти?
        - Нет,  - ответил Гаррет.  - А с чего бы им взяться?
        Джейми бросил взгляд на Фиону:
        - Мы нашли доказательства, что во время войны она была в концлагере.
        Гаррет удивленно замолчал, а потом присвистнул, что вызвало у Дианы еще одно неодобрительное покашливание.
        - Правда? Когда вы это узнали?
        - Прямо перед тем, как приехали,  - сказал Джейми.  - Я думал, что вскрытие покажет…
        - Я попрошу Дейва взглянуть на нее еще раз, но он ничего не нашел. Если она была в лагере, у нее могут быть сломаны кости или зубы.  - Он вонзил вилку в кусок мяса.  - В то время она была совсем маленькой. Может быть, именно из-за голода она и не выросла. Недоедание. Хорошо еще, что ее не отправили в газовую камеру.
        - Гаррет, пожалуйста,  - выдавила из себя Диана.
        - Прости, мама,  - сказал Джейми, но тут же снова повернулся к отцу:  - Ее семья погибла.
        - Черт подери, что за история. Пройти через все это, чтобы в итоге тебя убили и сбросили в колодец. Кому такое придет в голову? Похоже на почерк нацистов, хотя она сбежала от этих ублюдков через океан.  - Он покачал головой.  - Я всегда гордился тем, что мой отец сражался с этими говнюками.
        - Гаррет,  - снова сказала Диана, и Фиона опустила глаза в тарелку.
        Из-за царившего за столом напряжения ужин казался бесконечным. После еды Диана снова ретировалась в кухню, а Джейми начал убирать со стола. Фиона осталась в гостиной один на один с Гарретом. По телевизору шел футбольный матч с выключенным звуком, и она молча смотрела на экран, хотя спорт ее не интересовал. Наконец, она бросила взгляд на Гаррета - он наблюдал за ней.
        Внезапно Фионе надоело притворяться вежливой.
        - Слушайте,  - сказала она Гаррету и тут же поняла, что это плохая идея.  - Раз уж Джейми тут нет. Я знаю, что вы не хотите видеть меня в своем доме. Честно сказать, я тоже не горю желанием здесь находиться. Мне не очень-то нравится идея ужинать с человеком, который нашел тело моей сестры.
        Он удивленно моргнул, но в его лице не появилось и тени сопереживания.
        - Ты даже не представляешь, какое давление ты на него оказываешь,  - сказал он.  - Это ему вредит.
        Фионе понадобилось несколько мгновений, чтобы осмыслить услышанное.
        - Что?  - спросила она.  - Вы полагаете, я каким-то образом влияю на Джейми?
        - Его не повысят, пока он с тобой встречается. Никто не станет доверять копу, который спит с журналисткой.
        Скажем, это чистая правда, но Джейми об этом ни разу даже не заикался. Он никогда не выказывал раздражения и, если уж на то пошло, не демонстрировал карьерных амбиций. Возможно, Гаррета это расстраивало.
        - Это его решение,  - сказала она.
        Гаррет покачал головой:
        - Люди не всегда знают, какое решение правильное. Только некоторые из нас понимают, что всегда должны действовать в своих интересах. А Джейми не из таких.
        Фиона уставилась на него. Весь этот разговор казался нереальным.
        - Джейми хороший человек.
        - Что ты об этом знаешь?  - мягко спросил Гаррет, и внезапно она со всей ясностью поняла, что он собирается сделать ей больно и сейчас нанесет удар.  - Тим Кристофер тоже был хорошим человеком, пока ему не сломали жизнь.
        На какое-то время Фиона потеряла дар речи.
        - Что вы сказали?  - наконец выдавила она из себя.
        - Мне это до сих пор не дает покоя,  - продолжал Гаррет.  - Свидетельница, которая видела, как они ссорились. И пятно крови у него на штанах. Это же косвенные улики!  - Он пожал плечами и посмотрел на Фиону глубоким и острым взглядом.  - Возможно, суд поторопился. Ты не задумывалась об этом?
        - Прекратите,  - Фиона не узнавала собственный голос.  - Просто прекратите.
        - Я не один такой,  - сказал Гаррет.  - Ты тоже не можешь оставить это дело в покое.
        В кухне со щелчком захлопнулась дверца посудомоечной машины, послышался шум воды. Диана рассмеялась над какой-то шуткой Джейми.
        - Прошло двадцать лет,  - мягко продолжил Гаррет.  - Думаешь, Джейми мне ничего не рассказывает?
        Фиона почувствовала, как ужин переворачивается у нее в желудке, а горло сводит изжогой.
        - Как ты болтаешься по Олд-Бэрронс-Роуд и лазишь в Айдлуайлд через забор? В глубине души ты тоже сомневаешься. Ты влипла, милочка.
        Его взгляд был прикован к Фионе - тот самый взгляд, которым тридцать лет назад он смотрел на лжецов и преступников в полицейском участке.
        - Меня вызвали туда одним из первых. Позвонили какие-то подростки. У меня закончилась смена, в участке оставался только дежурный, Джим Карсон, а ему тогда едва минуло двадцать лет. Я бы не позволил такому ребенку первому осматривать тело. Конечно, я взял его с собой. Но это должен был сделать я.
        Фиона молчала, не в состоянии отвести от него глаз.
        - Все помнят эту историю,  - говорил Гаррет,  - но я - лучше всех. Вся заваруха еще не началась, мы с Джимом стоим на поле, и вокруг никого, кроме воронов. Я смотрю на нее и думаю: «Такого наш город еще не видел. Это начало конца». Так оно и оказалось, разве нет? Жизни Тима пришел конец. Кристоферы уехали. После этого люди начали запирать двери своих домов.
        - Вы вынудили Ричарда Раша солгать,  - сказала Фиона. Ей было сложно произнести это, но она себя заставила.  - Вы пришли к нему и приказали. Сказать, будто Тим Кристофер был у него в киоске в девять вечера. И он послушался. А потом, видимо, отказался от показаний, ведь в суде их не представили.

«Когда я увидел ту статью и спросил папу, он очень разозлился. За всю жизнь он только трижды порол меня ремнем, и один из них был тогда. Он приказал мне никогда больше не спрашивать его об этом».
        - Ты сейчас серьезно?  - спросил Гаррет, все так же сверля ее взглядом.  - Двадцать лет прошло, и ты меня об этом спрашиваешь? Это опасные слова, Фиона. Советую тебе взять их назад.
        Но она уже не могла остановиться:
        - Зачем вы заставили его солгать?
        - Что здесь происходит?
        Джейми стоял в дверях и смотрел на них, переводя взгляд с отца на Фиону.
        - Спасибо, что навестил нас, сынок,  - произнес Гаррет холодным голосом.  - Думаю, вам пора ехать.

***
        Всю дорогу до дома Джейми молчал, сжав зубы. Фары проезжающей машины высветили его профиль, и Фиона бросила на него короткий взгляд, а затем отвернулась и стала смотреть в окно.
        Джейми не произнес ни слова, пока не остановился рядом с ее домом. Двигатель он не выключил.
        - Это как-то связано с Деб, да?  - спросил он, по-прежнему глядя вперед.  - То, о чем вы спорили с отцом. Снова твоя навязчивая идея.  - Он сделал паузу.  - Ты его разозлила. Что ты ему сказала?
        Она уставилась на него:
        - Никому нельзя злить Великого Гаррета Крила, так, что ли?
        - Ты понятия не имеешь, о чем говоришь,  - ответил Джейми, и голос у него был почти таким же холодным, как у его отца.  - Что ты ему сказала, Фиона?
        Внезапно Фиона тоже разозлилась, так сильно, что ее затрясло от ярости:
        - Я тебе говорила, что это неудачная затея ехать к ним и что из этого ничего хорошего не выйдет.
        - Ты обещала, что попробуешь. Всего пару долбаных часов. Но ты даже не попыталась с ним поладить.
        - Вот, значит, что тебе нужно? Ладить?  - спросила она, срывая на Джейми ту злость, которую не могла высказать Гаррету.
        - Это мои родители,  - повысил он голос.  - Мой отец.
        - Джейми, тебе 29 лет.
        Он повернулся к ней:
        - А это-то при чем?
        - Он меня заманил. Как только мы вошли в дом, он об этом только и думал, а потом подстроил так, чтобы мы остались одни. Он оправдывал Тома Кристофера, Джейми. Вот его цель.  - И она, Фиона, поддалась на эту уловку и угодила прямо в западню. Ну что тут скажешь?
        - Отец не стал бы такого говорить,  - сказал Джейми, запуская руку в волосы.  - Может быть, ты не так его поняла. Господи, я уже сам не понимаю, что делаю.
        - Ты встречаешься с журналисткой,  - сказала она.  - Ты коп, но спишь с дочерью Малкольма Шеридана. Твоей семье это не нравится. Уверена, что и парням из вашего священного полицейского братства тоже. И я все поняла правильно. Скажи-ка, часто вы с отцом сидите за пивом и обсуждаете дело моей сестры?
        Джейми ничего не ответил.
        - Ты знал,  - продолжила она.  - Той ночью, когда мы встретились в баре, ты знал, кто я такая. Ты знал больше об убийстве моей сестры, чем я сама. Твой отец первым увидел ее тело. Как, по-твоему, это должно было сработать, Джейми? Почему ты вообще со мной заговорил?
        - Не перекладывай все на меня!  - огрызнулся он.  - Ты всегда об этом знала, Фи. С той самой первой нашей ночи ты знала, что мой отец был начальником полиции в 94-м году. Ты знала, что он работал над этим делом. Ты была на всех заседаниях чертова суда, читала все показания и все газеты. Так почему ты заговорила со мной?
        Повисла тишина - плотная, тяжелая.

«Вот почему я никогда раньше ни с кем не откровенничала,  - подумала Фиона.  - Никогда и ни с кем. Вот поэтому».
        Потому что у нее всегда была и будет Деб.
        Она посмотрела на Джейми. Ей хотелось рассказать ему, что Гаррет заставил Ричарда Раша солгать про алиби Тима Кристофера. Но у нее не было доказательств. Гаррет станет все отрицать, и Ричард наверняка тоже. У нее имелись только слова Майка Раша, а он явно дал ей понять, что не собирается идти против отца. Майк не знал, что рассказывает свою историю дочери Малкольма Шеридана, потому что она ему солгала. Солгала, даже не задумавшись; и, если бы ей пришлось повторить, поступила бы точно так же.
        Но она так ничего и не сказала Джейми. Это не имело смысла. Он был копом, его отец и дед были копами. Переубеждать его - дело бесперспективное. Между ними остались только боль, злость и непонимание. Даже если они сейчас все исправят, кто-то из них вскоре снова сделает другому больно.
        - Джейми,  - сказала Фиона.
        - Не надо,  - он провел ладонью по лицу.  - Фи, так больше не может продолжаться. Хотя бы… на некоторое время. Хорошо? Слишком много всего происходит. Только на время.
        Она перевела глаза на свои колени. Злость прошла так же быстро, как и появилась, и Фионе стало немного стыдно. Ее слегка потряхивало. Но Джейми был прав - сейчас ей надо остановиться. Даже ради него.
        От мысли о том, что нужно выйти из машины и пойти домой в одиночестве, ее затошнило. Впервые в жизни Фиона подумала: «Когда же все это закончится?»
        Но она уже знала ответ на этот вопрос, а потому открыла дверцу и вышла.
        Когда машина Джейми отъехала, она еще несколько секунд смотрела ей вслед, засунув руки в карманы. Но вот задние фары исчезли в темноте, Фиона повернулась и зашла в подъезд.
        Глава 19
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Малкольм дал Фионе телефон женщины в Англии, которая руководила исследовательским проектом по истории лагеря Равенсбрюк, и Фиона почти минуту слушала в трубке длинные гудки, пока та не ответила.
        - Джинетт Харрисон,  - произнесла она с аристократическим выговором.
        - Здравствуйте,  - сказала Фиона.  - Меня зовут Фиона Шеридан, я дочь Малкольма Шеридана. Он сказал, что я могу вам позвонить.
        - Фиона? Ну да, я помню,  - ответила Джинетт. Фиона услышала свист чайника на фоне и почувствовала себя так, словно дозвонилась в прямой эфир ВВС.
        - Вам удобно говорить? Я бы хотела задать вам пару вопросов о Равенсбрюке, если у вас есть время, конечно.
        - Есть. Задавайте свои вопросы,  - сказала Джинетт. Ее голос звучал слегка недоуменно. Фиона попыталась угадать ее возраст по голосу, но ей мешал сухой английский акцент. Джинетт могло быть лет тридцать шесть, а могло и шестьдесят.  - Извините, что я так реагирую. Просто у нас всего девять утра.
        Малкольм говорил, что вы живете неподалеку от него в Вермонте.
        - Да,  - ответила Фиона.
        - То есть у вас сейчас четыре утра, не так ли?
        Фиона оглядела свою темную квартиру. Она сидела на диване в футболке и боксерах, окруженная коробками из Айдлуайлда. После многих часов без сна она не выдержала и позвонила в Англию.
        - Верно,  - призналась она.  - Просто дело мне показалось неотложным, и отсюда такая срочность. Отец рассказывал вам, что у нас нашли тело девочки?
        - Да,  - в трубке раздался шорох, как будто Джинетт Харрисон усаживалась поудобнее. Возможно, сейчас она добавляла в чай сахар и молоко.  - Оно лежало в колодце.
        - Она пропала в 1950 году, тогда все решили, что она сбежала,  - сказала Фиона.
        - Понятно. Поэтому ее никто не искал.
        - Да, если верить полицейскому отчету. Поиски прекратились через пару дней.
        - Понятно,  - снова сказала Джинетт.  - Я заинтригована. Не потому, что я любительница кровавых историй, а потому, что вы нашли выжившую узницу Равенсбрюка, и я хотела бы приобщить эту информацию к своему исследованию.
        - Что вы имеете в виду?
        - Все архивы Равенсбрюка были уничтожены,  - в голосе Джинетт послышалась тихая злость.  - Сожжены прямо перед входом русских войск в лагерь в 1945 году. По многим другим лагерям остались документы, но Равенсбрюк постарались стереть с лица земли. Или сознательно забыть, если хотите.
        - И там совсем ничего не осталось?  - сердце у Фионы упало.
        - Боюсь, что так. Прежде чем покинуть лагерь, нацисты отнесли все документы в крематорий, сложили рядом с телами и подожгли. А когда его заняли советские войска, они даже не попытались сохранить то, что осталось.
        - Да уж,  - сказала Фиона, глядя на коробки из сарая Сары Лондон.  - Намеренно забыты.
        - Мое исследование призвано заполнить эти пробелы,  - продолжила Джинетт.  - Я много лет ищу выживших или письменные свидетельства о них. Но источников у нас крайне мало, и его очень трудно отыскать.
        - Трудно отыскать?  - переспросила Фиона.  - Но про концлагеря пишут в школьных учебниках. Я думала, существует огромное количество таких материалов, либо оставленных самими бывшими узниками, либо написанных с их слов.
        - Большинство женщин, переживших Равенсбрюк, отказывались об этом говорить. Они хотели вернуться к обычной жизни и поскорее все забыть. Некоторые из них писали мемуары, но они давно не издаются. Я собрала столько информации, сколько смогла, в частности, ее предоставили те немногие женщины, что согласились со мной встретиться. Но Равенсбрюк - это забытая история. И ваша мертвая девочка тоже. Мне жаль.
        - Как это возможно? Как можно было забыть целый концлагерь?  - спросила Фиона.
        Джинетт Харрисон вздохнула:
        - Во-первых, это был лагерь для женщин. Когда закончилась Вторая мировая и началась холодная война, он оказался по ту сторону «железного занавеса». Западные ученые несколько десятилетий не имели к нему доступа. Исследователи, писатели, выжившие - все оказались разделены. Когда холодная война закончилась, многие бывшие узницы уже скончались. О Равенсбрюке писали лишь некоторые исследователи, которые надеялись восстановить его историю. Я одна из них.
        Фиона откинулась на спинку дивана и запустила руку в волосы. Она так устала.
        - То есть нет никаких шансов найти записи о Соне Галлипо, которая была в Равенсбрюке с матерью?
        - Мне жаль, но почти никаких,  - ответила Джинетт.  - Малкольм назвал мне имя Эмили Галлипо, но в моих документах оно не упоминается. В Равенсбрюке погибли десятки тысяч женщин - их травили в газовых камерах, заставляли работать до смерти, пытали, казнили или просто морили голодом. Когда архивы сожгли, большинство этих женщин лишились имен.
        Фиона смотрела на темный потолок, глаза у нее горели. Невероятно, что десять тысяч человек могли выпасть из истории, не оставив и следа.
        - Все они были еврейки?  - спросила она.
        - На самом деле лишь немногие,  - ответила Джинетт.  - Пленницы из оккупированных стран, коммунистки, участницы Сопротивления, цыганки, захваченные шпионки. Некоторые узницы были из тех, кого нацисты называли «асоциальными элементами».
        - Асоциальными?
        - Проститутки, нищенки, алкоголички и наркоманки, женщины с психическими заболеваниями. Женщины, которых нацистский режим отказывался содержать, считая их порочными.
        - Господи Иисусе, какой ужас,  - сказала Фиона.
        - Теперь вы понимаете, почему лишь немногие выжившие оставили после себя какие-то записи,  - сказала Джинетт.  - Некоторые женщины в Равенсбрюке были высокообразованными, но большинство нет. У многих просто не хватило душевных сил вспоминать то время.
        - А некоторые были совсем детьми.
        - Да,  - согласилась Джинетт.  - Некоторые были детьми.
        Фиона задумалась, по-прежнему глядя в потолок. Эта история была такой невероятной и ужасной, что затмевала все вокруг. В любом случае, нужно брать ее под контроль и не позволить никому сбить себя с толку. Важно помнить о Соне.
        - Что случилось с лагерем после войны?
        - Со временем его снесли,  - ответила Джинетт.  - Его освободила советская армия, и у них не было никакого желания сохранять его для истории. Большинства зданий уже давно нет, из оставшихся сделали мемориал. В последние дни войны нацисты попытались покинуть лагерь, но кого-то все же удалось задержать, в том числе охрану. В 1946 году состоялось два судебных процесса по Равенсбрюку, и эти женщины…
        - Женщины?  - перебила Фиона.  - Охранницами были женщины?
        - Да,  - сказала Джинетт.  - Начальником лагеря был мужчина, член СС, подчинявшийся лично Гиммлеру. Но охрана состояла из женщин. Одни из них раньше работали надсмотрщицами в женских тюрьмах, другие - просто местные жительницы, нуждающиеся в заработке.  - Она сделала паузу, прислушиваясь к молчанию Фионы.  - Прискорбно, не находите? Нам-то кажется, что женщина просто не может поступить подобным образом с другой женщиной - отправить в газовую камеру вместе с детьми или сжечь в печи. Но, к сожалению, факт остается фактом.
        - Простите, я вас перебила. Вы рассказывали о судах после войны,  - сказала Фиона.
        - Да. Они тоже пришли в забвение на много десятилетий из-за холодной войны. Хоть архивы и засекретили, нам удалось выяснить, что некоторые охранницы точно были осуждены и казнены. Но большинство из них так и не нашли. Такое происходило с каждым концлагерем. На месте Равенсбрюка сейчас мемориал, хотя он находится в стороне от больших дорог, в нескольких часах езды от Берлина. Лагерь специально построили в глуши, на берегу озера, рядом с деревней.
        - Поразительно, как легко об этом забыли. И не поднялась волна возмущения.
        - Вы рассуждаете как представитель современного поколения,  - сказала Джинетт Харрисон, и мягкий упрек, сквозивший в ее голосе, подтвердил, что она старше, чем думала Фиона. Возможно, ей было лет 50 или 60.  - Чтобы заниматься такими исследованиями, нужно мыслить категориями того времени. Тогда не было интернета и возможности поднять людей на борьбу при помощи пары твитов. Не было цифровых фотоаппаратов, чтобы сделать снимок и за секунду разослать по всему миру.
        Поэтому Равенсбрюк оставался разрушенным и забытым?
        - Насчет девочки, которую мы нашли,  - Сони.  - Фиона попыталась вернуться к теме разговора.  - Коронер не нашел у нее никаких старых повреждений. Ни переломов костей, ни сломанных зубов.
        - Значит, ее не подвергали физическим пыткам,  - сказала Джинетт.  - В Равенсбрюке, как и в других лагерях, главное было терпеть и оставаться в живых как можно дольше, пока другие вокруг тебя умирают.
        - Она была слишком мелкой для своего возраста.
        - Это меня не удивляет. Если ее недокармливали, это сказалось на ее росте. Но я не врач и не могу сказать наверняка. Тем не менее, если она выжила в Равенсбрюке, вероятно, она была крепкая физически.
        - Вы говорили, что лагерь освободили русские,  - сказала Фиона. Она чувствовала вежливое нетерпение Джинетт Харрисон, которую ждали другие дела, и хотела получить напоследок как можно больше информации.  - У них не осталось никаких документов?
        - По нашим данным, нет. В Красном Кресте сохранились документы об узницах, которые во всем этом хаосе попали к ним. Но я их уже проверила - ваших имен там нет.
        - Она приехала в Америку в 1947 году по приглашению дальних родственников,  - сказала Фиона.  - Значит, кто-то помог ей связаться с американской семьей. Когда война закончилась, ей было 10 лет. Сама она бы не справилась.
        - Это мог быть кто угодно,  - ответила Джинетт.  - Другая узница, приемная семья, персонал больницы. Простите, но я не знаю, как это выяснить. Вы ищете ее родных?
        - Я ищу что угодно,  - призналась Фиона.  - Хоть что-нибудь.
        Повисло молчание.
        - Мисс Шеридан, могу я высказать сугубо личное мнение?
        - Разумеется.
        - У нас есть девочка, которая оказалась далеко от дома. До этого она была в концлагере, все документы из которого уничтожены. Ее семья погибла. Она совершенно одна, в чужой стране, и о ней никто не заботится, кроме безразличных педагогов безликого интерната.
        - Так,  - сказала Фиона.
        - Если она исчезнет, кто станет ее искать? На нее всем плевать. А если власти узнают, что она пережила концлагерь, то решат, что она еврейка. Сами понимаете, что это означало в сельской местности в 1950-х годах.
        - Что вы хотите этим сказать?
        - Если говорить прямо,  - сказала Джинетт,  - то она выглядит идеальной кандидатурой на убийство.
        Фиона сглотнула.
        - Вы думаете, ее выбрали в жертву.
        - Мне так кажется,  - прозвучало на другом конце провода, и Фиона поняла, что Джинетт пытается смягчить свои слова.  - Я не хочу вас пугать. Но эта девочка пропала без следа шестьдесят лет назад, и до этого дня ее никто не хватился. Если кому-то нужна была жертва, то лучше не найти.
        Глава 20
        СОНЯ
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 1950 г.
        Когда она рассказала свою историю подругам, то почувствовала себя свободнее, как будто какие-то части ее сознания задвигались и начали перестраиваться. Но лучшим днем ее жизни стал день, когда у нее появился дневник.
        Он принадлежал Сисси, которая получила его от отца. Это был бездумный рождественский подарок, который наверняка выбирала его секретарша. Соня представила себе, как отец Сисси дает ей поручение: «Отправьте моей дочке что-нибудь милое. Я не знаю что, просто выберите что-нибудь сами. Что сейчас любят девочки? Вот вам деньги». Так у Сисси появился дорогой блокнот в украшенной цветами твердой обложке и с толстыми линованными страницами, издающими густой шорох, когда их листаешь, и мягкими, если вести пальцем по срезу. Это был превосходный блокнот.
        Однажды Сисси опаздывала на физкультуру и в поисках носков вывернула на пол весь ящик комода. Блокнот выпал на кучу мелочей, о существовании которых хозяйка совершенно забыла. Соня подняла его.
        - О, точно,  - сказала Сисси, вытаскивая второй ящик.  - Я им никогда не пользовалась.
        Неудивительно. Это был блокнот для девочки, которая любит писать, серьезно относится к словам и старательно переносит их на бумагу. Сисси была не такая, поэтому Соня и решила, что блокнот ей подарил отец. Даже пяти минут разговора с Сисси хватило, чтобы понять, что это неподходящий для нее подарок.
        - Вот они где!  - сказала Сисси, вытаскивая носки из нижнего ящика. Она посмотрела на Соню, все еще державшую в руках блокнот.  - Тебе нравится? Забирай.
        - Я не могу,  - сказала Соня.  - Он слишком дорогой.
        Сисси расхохоталась:
        - Он же куплен не на мои деньги.
        После того как Сисси рассказала девочкам историю про свою мать и пляж, она как будто стала тверже снаружи, но внутри все равно оставалась мягкой, как масло.
        - Я не собираюсь им пользоваться, честно. Забирай. Мне пора бежать.
        И Соня забрала блокнот. В куче мелочей, которую Сисси в спешке не убрала, обнаружилась и красивая ручка, которая шла с блокнотом в комплекте. Сисси не стала бы ее искать; скорее всего, она вообще про нее забыла. Поэтому Соня подняла ручку и открыла блокнот. Она прижалась носом к развороту, вдыхая густой запах бумаги и чувствуя, как от затылка вниз по шее и спине разливается странное чувство покоя. В голове у нее как будто мерцали маленькие огоньки. «Что же мне написать в таком красивом блокноте?»
        До конца дня она носила блокнот с собой на занятия, а вечером спрятала под подушку. Он все еще оставался без единой записи, и ей нравилось чувство, будто он ждет ее, готов выслушать. Словно новая подруга.
        В конце концов она рассказала блокноту ту же историю, что и девочкам. Единственную историю, которую знала. Снабдив ее рисунками.
        До войны она неплохо рисовала. Например, десятки портретов матери за чтением и шитьем. В те времена многие виды деятельности требовали от человека неподвижного сидения по нескольку часов кряду, так что рисовать портреты было легко. Она рисовала маму, отца, забравшегося в окно кота, а когда набила руку - учителей и одноклассниц.
        Потом все это закончилось. Но сейчас она снова сняла с ручки колпачок и рассказала своему дневнику - страница за страницей - все. А рядом набросала рисунки: сначала по памяти портрет матери, потом отца. После этого Соня сделала паузу на день, но затем ее снова потянуло к дневнику.
        Она рисовала Равенсбрюк.
        Начав, она уже не могла остановиться. Воспоминания роились у нее в голове, когда она сидела на уроках, делала домашнее задание, лениво бегала по полю для хоккея или ела свой безвкусный обед в столовой. Теперь воспоминания не захлестывали ее, как во время приступов. Они звучали в ее душе, как единственная струна скрипки, которую тронули смычком. Чтобы прекратить это мучение, Соня писала.
        Она нарисовала карту лагеря и его виды с нескольких точек обзора: на общежитие, на крематорий с клубами дыма. Она нарисовала каждое лицо, которое помнила: пленниц, приходящих и уходящих женщин, начальниц блоков, охранниц, свою маму. И снова маму. Мужчину, который приезжал их инспектировать, высокого, в длинном черном пальто с серебряными буквами SS на воротнике-стойке. Лагерь зимой и летом. Тела. Первого человека, которого она увидела в день освобождения лагеря,  - солдата в советской форме с широким мясистым лицом. Как только Соня его заметила, она тут же бросилась бежать, босиком. Она не желала иметь дела с солдатами.
        Она нарисовала разбомбленную церковь, в которой ночевала в свою первую ночь на свободе. Женщину из лагеря, которая догнала ее и пошла вместе с ней. Семью, которая их приютила, их детей с истощенными лицами и огромными глазами. Некоторые вещи память от нее скрывала, и в какие-то моменты это ее огорчало, а в какие-то приносило облегчение. Например, она не могла точно вспомнить, как выглядела ее мать, когда они стояли на аппельплаце. Откуда она на нее смотрела? Стояла она перед матерью или за ней? Память отказывала ей, и Соня начинала сомневаться, видела ли она эти события своими глазами или только слышала рассказы о них. Все это было ужасно странно.
        Разумеется, подруги заметили, чем она занимается. Соня честно призналась им, о чем пишет, но поначалу не хотела показывать свои рисунки. Даже сейчас, после стольких ночей за радиопередачами и разговорами, она немного стеснялась своего дневника. Но в конце концов она показала его Роберте, а затем и остальным. Роберта читала молча и выглядела мрачной, а у Снеси во время чтения текли по щекам крупные слезы. Под конец она крепко обняла Соню и долго не отпускала.
        Когда за дневник взялась Кейти, лицо у нее побелело и стало жестким и непроницаемым, точно каменным. Она сидела на краю кровати, положив дневник Сони себе на колени, и переворачивала страницу за страницей, не говоря ни слова. Соня сидела рядом с ней, подвернув под себя ноги, и грызла ноготь на большом пальце. Содержимое дневника оказалось для Кейти полной неожиданностью, но Соня не могла понять, как та к нему относится, потому что Кейти смотрела вниз, и глаза ее были прикрыты ресницами. Соня ждала.
        Наконец Кейти захлопнула дневник обеими руками так громко, что звук разнесся по всей комнате,  - яркий жест, как и все жесты Кейти.
        - Ты должна стать писательницей,  - сказала она.
        - Что ты имеешь в виду?  - спросила Соня.
        - У тебя талант,  - ответила Кейти, разглядывая цветы на обложке дневника.  - Ты умеешь рисовать и хорошо пишешь. Это талант, Соня, а с его помощью можно зарабатывать деньги.
        Соня опустила палец и приоткрыла рот.
        - Ты имеешь в виду работу?
        - Ты можешь стать писательницей,  - терпеливо повторила Кейти, понимая, что потребуется время, чтобы эта идея дошла до Сони.  - Ты сможешь писать книги и статьи. Тебя будут печатать. И тогда тебе не придется выходить замуж.
        Девочки не раз говорили о том, как им не хочется иметь семью. Сомневалась только Сисси. В принципе она была не против детей, но ее пугала та часть, где нужно целоваться и заниматься сексом. Остальным девочкам парни казались бесполезными существами, но им было непонятно, как выжить в этом мире без мужа и не превратиться в безумную старую деву вроде Леди Ку-ку. Выхода из этой ситуации они не видели не в последнюю очередь потому, что единственным доступным им источником информации об интимных отношениях был роман «Любовник леди Чаттерлей».
        - Я не смогу написать книгу про Равенсбрюк,  - сказала Соня.
        Кейти поглядела на нее своими темными цепкими глазами. Она была такой красивой, что порой на нее было больно смотреть: волосы, черные, как вороново крыло, идеальный лоб, брови вразлет, прямой нос и рот, который почти никогда не двигался и не выражал эмоций. Соня уже знала, что, чтобы определить настроение Кейти, нужно следить за ее глазами - мимика ее никогда не выдавала.
        - Почему?  - спросила Кейти.
        - Никто не захочет об этом читать,  - указала Соня на дневник.  - Это просто воспоминания глупой девочки. Они не имеют значения. Особенно если завтра мы все погибнем в ядерной войне.
        Кейти посмотрела на нее долгим взглядом, и по ее глазам было видно, как быстро сменяются мысли у нее в голове. Это был взгляд расчетливой Кейти - Соня его узнала.
        - Ну тогда не пиши,  - сказала она прямо.  - Не обязательно писать про Равенсбрюк. Но ты правда умеешь писать и рисовать. Это может быть книга о чем-то другом.
        - О чем?
        - О чем захочешь.  - Кейти вернула ей блокнот.  - Можешь писать детские сказки вроде «Винни-Пуха». Или что-то для взрослых. Как «Любовник леди Чаттерлей».
        Соня только рассмеялась в ответ. Именно этого Кейти и добивалась. На щеках у Сони рдел румянец: некоторые отрывки из книги девочки зачитывали друг другу вслух во время своих ночных посиделок.
        - Такое я написать не смогу,  - сказала она,  - потому что, как мы только что решили, я не стану выходить замуж. А писателю нужно опираться на собственный опыт.
        Кейти закатила глаза, заставив Соню снова рассмеяться.
        - Поверь мне, про собственный опыт лучше ничего не писать. Том был весь потный, и от него воняло нафталином.
        Соня продолжала смеяться, хотя это была грустная история. Она знала, что для Кейти смех был оружием, которое позволяло пережить случившееся.
        - Знаешь что?  - спросила Соня.
        - Что?
        - Когда я тебя впервые увидела, я немного испугалась.
        Кейти пожала плечами. Она к этому привыкла. Ее все боялись, ведь она была красивой, смелой и очень сильной.
        - А сейчас?

«А сейчас я тебя люблю»,  - хотела сказать Соня, но вместо этого ответила:
        - А сейчас мне кажется, что тебе нравится читать грязные книжки. Поэтому ты хочешь, чтобы я их писала.
        Губы у Кейти дрогнули в изумленной усмешке, которую она быстро подавила.
        - Напиши книжку о девочке из интерната,  - сказала она.
        Это была спонтанная идея, но Соня неожиданно почувствовала ее силу. После этого разговора она несколько дней обдумывала предложение Кейти, пролистывая свой дневник. Она могла бы прекратить рисовать Равенсбрюк и начать делать портреты своих подруг. В любом случае она и так уже почти закончила с лагерем.
        Соня сделала несколько эскизов - кого-то она рисовала по памяти, а кого-то с натуры, когда на нее не смотрели. Слов она пока что не придумала - еще не знала, о чем будет ее история. Героини были уже ей известны, так что и слова найдутся.
        Однажды Соня получила письмо от своих двоюродных бабушки и дедушки, которые оплатили ей поездку через Атлантику. Они изредка ей писали и иногда приезжали на Рождество, но ни разу не предлагали забрать ее к себе. Эта пожилая пара не горела желанием обзаводиться детьми. Но последнее письмо сильно отличалось от предыдущих - в нем бабушка с дедушкой приглашали Соню приехать к ним на выходные.
        Соня перечитала письмо несколько раз и даже показала подругам, пытаясь понять его смысл. Почему они внезапно решили ее позвать к себе? Зачем им это? Может быть, они хотят забрать ее из Айдлуайлда и поселить у себя? В ее душе тревога смешивалась с надеждой. Как она могла покинуть Айдлуайлд и своих подруг, которых считала сестрами?
        Бабушка и дедушка всегда говорили, что против детей. С другой стороны, у нее может появиться собственная комната… Свой двор… И каждое утро она будет просыпаться в своей постели и идти в школу…
        Она приняла приглашение и стала с нетерпением ждать поездки.
        Было 19 ноября 1950 года.
        Ей оставалось жить 10 дней.
        Глава 21
        Портсмут, Нью-Гемпшир
        Ноябрь 2014 г.
        Перед входом в крошечное кафе Фиона несколько раз потопала ногами, чтобы стряхнуть с ботинок ошметки присохшей грязи. Утром земля была покрыта тонким слоем снега, который быстро таял на дороге, что делало ее поездку из Вермонта довольно рискованной. Тем не менее она прибыла в Нью-Гемпшир вовремя, чтобы успеть встретиться с Робертой Монтгомери, в девичестве Грин.
        Фиона позвонила ей наудачу и спросила, не она ли случайно, но под другой фамилией, в юности училась в Айдлуайлде - пожилая женщина ответила утвердительно. Фиона рассказала ей по телефону о реставрации Айдлуайлда и о своей статье. После секундного молчания Роберта согласилась встретиться. Ей было 79 лет, и Фиона быстро узнала ее среди посетителей кафе. Эта женщина с седыми волосами и прямой спиной и сейчас походила на девочку с фотографии хоккейной команды.
        - Спасибо, что согласились со мной встретиться,  - сказала Фиона, подвигая себе стул и заказывая кофе.
        - Жаль, что вам пришлось ехать по такой погоде,  - ответила Роберта. У нее был спокойный голос хорошо воспитанной женщины, которую мало что может вывести из равновесия.  - Боюсь, я больше не в состоянии водить. Но мне нравится бывать здесь и разглядывать мой офис через дорогу.
        Она показала в окно на Ислингтон-стрит. На одном из старых зданий виднелась вывеска «Монтгомери и Тру. Адвокаты».
        - Вы были партнером в компании?  - спросила Фиона.
        - Тридцать лет. Сейчас я, конечно, на пенсии.  - Роберта наклонила голову, и Фиона вдруг увидела, что она до сих пор красива той тихой красотой, которую пощадило время.  - Несколько раз в неделю я прихожу в офис и даю консультации. Конечно, надо мной иронизируют, но какая мне разница?  - Она снова повернулась к Фионе и улыбнулась:  - Попробуйте круассан с сыром. Их пекут прямо здесь, и я их ем каждый день. В моем возрасте уже нет смысла беспокоиться о фигуре.
        Фиона улыбнулась в ответ и последовала ее совету. Кофе был таким крепким, что она подумала, у нее лопнет голова, и все же после долгой поездки кофе оказался кстати.
        - Я хочу поговорить с вами об Айдлуайлде,  - сказала она.
        - Да,  - ответила Роберта.  - Вы упоминали, что кто-то занялся его реставрацией.
        - Вы не знали?
        Роберта пожала плечами:
        - Не думаю, что вам удалось собрать много информации о школе. Всем было плевать на это место.
        Фиона рассматривала Роберту изучающим взглядом. Прошлой ночью она прочла ее личное дело из Айдлуайлда: родилась в 1935 году, поступила в школу в 1950 году, после того, как стала свидетельницей попытки самоубийства,  - ее дядя вернулся с войны и попытался застрелиться в гараже. Это подтверждала и Сара Лондон. После того случая Роберта на какое-то время перестала разговаривать, и родителям пришлось отослать ее из дома. При этом в школьных документах не упоминалось, что у Роберты были какие-то проблемы с речью. Фиону ужасно раздражало, что записей было так мало. Кажется, никто в Айдлуайлде не обращал особого внимания на учениц.
        - Что вы помните об Айдлуайлде? Вам там нравилось?  - задала Фиона свой первый вопрос.
        Руки Роберты плотнее обхватили чашку с горячим кофе.
        - Там было ужасно, но дома-то еще хуже,  - ответила она.
        - Я нашла одну фотографию в Историческом обществе Бэрронса. Вот она.  - Фиона достала из кармана распечатанный снимок хоккейной команды и развернула на столе.
        На некоторое время повисла тишина. Роберта Монтгомери (или Грин, как Фиона продолжала называть ее про себя) была из тех людей, что обладают талантом к молчанию. Как и Джейми. Он никогда не болтал попусту, просто чтобы заполнить паузу в разговоре,  - золотое качество для полицейского. Фиона почувствовала болезненный укол, когда подумала о Джейми. С того вечера он ни разу не написал ей и не позвонил.
        - Я помню тот день,  - сказала Роберта.  - Это было в мае. Снег уже сошел, но было еще холодно, и трава была сырая. Господи, да это Леди Ку-ку!  - показала она на учительницу.
        - Кто?  - переспросила Фиона.
        - Мы ее так называли, потому что когда она злилась, то всегда обращалась к нам «Леди!». Это так раздражало,  - она покачала головой.
        - А почему «ку-ку»?
        Роберта закатила глаза, и Фиона на мгновение увидела в ней прежнюю девочку-подростка.
        - Она была с приветом. И не могла справиться с кучкой девчонок вроде нас. Ее настоящее имя было мисс Лондон.
        - Я знаю,  - сказала Фиона.  - Она живет в Вермонте.
        - Она до сих пор жива?  - Роберта вскинула брови.  - Что ж, она была немногим старше нас, как мне кажется. Я всегда думала, что у нее случится инсульт и она не доживет и до 50-ти. Мы ее все время доводили.
        - Миссис Монтгомери…
        - Пожалуйста, называйте меня Робертой.
        - Роберта,  - сказала Фиона,  - вы помните девочку по имени Соня Галлипо?
        Она помнила. Фиона поняла это по ее лицу, сразу же, как произнесла имя Сони.
        - Конечно. Она была моей соседкой по комнате. Я очень хорошо ее знала.
        - Она исчезла в 1950 году.
        - Вы хотите сказать, ее убили.
        Сердце у Фионы забилось. Столько предположений, столько поисков, и вот наконец она сидит за столом с живой свидетельницей Сониной жизни.
        - Почему вы так думаете?
        - Разумеется, ее убили,  - сказала Роберта, снова переводя взгляд на фотографию.  - Мы всегда это знали, хотя нам никто не верил. Соня не сбежала бы просто так, без чемодана.
        - Но она уехала от родственников раньше, чем должна была.
        - Я знаю,  - ответила Роберта. Голос у нее был спокойный и в то же время бесконечно печальный.  - Это совсем на нее непохоже.  - Она сделала паузу, но Фиона ждала, чувствуя, что Роберте есть что сказать. Наконец та продолжила:  - Соня рассчитывала на эту поездку к родственникам. Она надеялась, что они заберут ее жить к себе. Возможно, это оказалось не так, и она расстроилась. Она ведь на самом деле никуда не сбегала: села на автобус до Бэрронса, а ее чемодан нашли в траве у ворот. Она возвращалась в школу.  - Роберта подняла глаза от фотографии.  - К нам. Мы были ее подругами, и если бы ей причинили боль, мы бы поняли ее и утешили. Я думаю, она пыталась вернуться в свой единственный дом.
        - Судя по всему, директриса считала, что она сбежала с парнем.
        Роберта издала горький смешок.
        - Ни о каком парне и речи не было.
        Фиона набрала воздуха в грудь. Она никогда раньше не делала ничего подобного - не сообщала человеку, что его давний друг мертв. Возможно, стоило предоставить это полиции. Джейми. Но Роберта не была родственницей Сони. Она всего лишь дружила с ней 50 лет назад.
        - Роберта,  - осторожно сказала Фиона.  - Я должна вам кое-что сказать. Об этом еще не было официального объявления. Но во время реставрации Айдлуайлда строители нашли в старом колодце тело девочки.
        Роберта Грин медленно подняла голову и посмотрела на потолок. Фиона видела, как ее накрывает скорбью, словно одеялом. Роберта моргнула, и две слезы скользнули вниз по ее морщинистым щекам. Ее печаль была такой яркой, такой искренней, как будто этих 50 лет вовсе никогда не существовало.
        - Соню,  - произнесла она.
        У Фионы тоже защипало в глазах. «Ты ее любила»,  - подумала она и откашлялась.
        - Да, Соню.
        - Пожалуйста, расскажите мне все.
        - Ее ударили по голове. Судя по всему, она умерла сразу.  - Фиона понятия не имела, так ли это, но обязана была это сказать.  - Она… ее тело все это время пролежало в колодце.
        - О Господи,  - выдохнула Роберта.
        - Мне так жаль.
        Роберта покачала головой:
        - Насколько я понимаю, после стольких лет полиция вряд ли сможет отыскать убийцу.
        - Вы знали ее лучше всех,  - сказала Фиона.  - Как вам кажется, кто мог желать ей зла? Были ли такие люди?
        - Нет,  - пожилая женщина достала салфетку и промокнула следы слез на щеках. Казалось, она сумела совладать со своим горем.
        - Может быть, кто-то беспокоил всех девочек или именно Соню? Вы не помните никаких незнакомцев, которые приходили бы в школу или бродили поблизости?
        - Вы не представляете, насколько мы были изолированы от мира,  - сказала Роберта.  - К нам никто не приезжал, и сами мы никуда не выходили.
        - А что насчет садовников? Уборщиков? Рабочих?
        - Понятия не имею. Мы никогда не видели тех, кто работал в кухне. Другого сада, кроме того, за которым должны были ухаживать сами ученицы, у школы тоже не было. Могу предположить, что кто-то занимался доставкой или возил белье в прачечную, но этих людей мы тоже не видели. Что касается рабочих, то не стоит думать, будто в Айдлуайлде хоть что-то ремонтировали. Я три года не видела ни одного мужчины, кроме отцов и братьев, приезжавших на семейный день.
        - В Айдлуайлде был семейный день?  - об этом Фиона не знала.
        - Да, в последнее воскресенье месяца тебя могли навестить родственники.
        - К Соне кто-нибудь приезжал?
        - Ее двоюродные дедушка и бабушка навещали ее раз в год на Рождество, но это все. Вся ее семья погибла в войну в концлагере.
        Услышав подтверждение того, что она уже знала, Фиона почувствовала, как внутри нее расслабляется натянутая пружина.
        - У меня есть доказательства того, что Соня была узницей в Равенсбрюке,  - сказала она.
        Роберта снова вскинула брови. Она надолго замолчала, и Фиона поняла, что ее слова удивили собеседницу.
        - А вы хорошо поработали,  - наконец произнесла она.
        Это вовсе не была похвала. Фионе показалось, будто она раскрыла личный секрет Роберты, вторглась на ее территорию.
        - Соня когда-нибудь упоминала Равенсбрюк?  - спросила она.
        - В то время никто не говорил о войне,  - ответила Роберта.  - Мы были всего лишь девчонками. Нам никто ничего не рассказывал.
        Это не был ответ на ее вопрос.
        - А что насчет вашей семьи? Родные тоже не говорили с вами на эту тему?
        - Нет,  - тут же ответила Роберта, а затем повторила еще раз, но мягче:  - Нет.
        - Ваша семья когда-нибудь навещала вас в Айдлуайлде?
        - Всего пару раз за все время. Нам всем было нелегко, когда меня отправили в школу
        - Потому что вы перестали разговаривать после того, что случилось с вашим дядей,  - продолжила Фиона.
        Роберта посмотрела на нее.
        - Да,  - ответила она ледяным голосом.  - Прошу прощения, но могу я узнать, откуда вам это известно?
        - Это было в вашем деле.
        - В моем деле?
        - Из Айдлуайлда.
        Тон Роберты стал еще холоднее.
        - Никаких дел из Айдлуайлда не сохранилось. Весь архив был утерян.
        На секунду Фиону как будто пригвоздило к месту острым взглядом Роберты. Даже несмотря на ее пожилой возраст, этот взгляд впечатлял, если не сказать пугал. Фиона поняла, что Роберта злится, потому что думает, что она лжет.
        - Не был,  - ответила она.  - Документы существуют. Я их читала.
        Она решила не упоминать сарай Сары Лондон и коробки с бумагами в своей квартире.
        - Это невозможно.
        - Тогда откуда мне известно, что вас отправили в Айдлуайлд, после того как вы стали свидетельницей попытки суицида? Ваш дядя пытался застрелиться. В газетах об этом не писали.
        Разумеется, она это проверила. Журналист всегда остается журналистом.
        Роберта поджала губы, размышляя.
        - Мой дядя Вэн вернулся с войны с тяжелым посттравматическим стрессовым расстройством, хотя в то время этого термина еще не существовало. Он был в очень плохом состоянии, но все просто советовали ему подождать, и все пройдет.  - Она моргнула и посмотрела в окно.  - Когда мне было 14 лет, я зашла в наш гараж и увидела, как он сидит в кресле, наклонившись вперед, с дулом пистолета во рту. По радио играли старую военную песню. Он плакал. Он не подозревал, что дома есть кто-то еще.
        - И что произошло дальше?  - мягко спросила Фиона.
        - Я закричала. И дядя Вэн понял, что я все вижу, но продолжал сидеть неподвижно. Не мог выстрелить себе в голову у меня на глазах. Так что я в какой-то степени спасла ему жизнь.  - Роберта снова повернулась к Фионе:  - После этого я не могла говорить. Не знаю почему, наверное, от шока или стресса. В те времена люди не умели помогать другим - да мы и сейчас едва ли этому научились.  - Она сделала паузу.  - Поэтому родители отправили меня в Айдлуайлд, а когда я уехала, отослали дядю Вэна в психиатрическую лечебницу и оставили там против его воли. Вместо того чтобы проявить к нему хоть какое-то участие, они решили, что он позорит семью. Я тоже позорила семью, потому что меня нужно было водить к психиатру, а в то время этого стыдылись. Как вы можете догадаться, у меня были образцовые родители.
        - Я вам сочувствую,  - сказала Фиона.  - А вы сами не считали, что ваш дядя сошел с ума?
        - Нет. Я его жалела, и мне было грустно. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что мне довелось увидеть, что я перестала говорить и что меня отправили в интернат. Это только усиливало его чувство вины. Брак моих родителей распался на следующий год, и они решили, что для меня будет лучше остаться в школе, ведь им по-прежнему было стыдно. Закончив Айдлуайлд, я пошла учиться на юриста - отчасти затем, чтобы найти законный способ освободить дядю из лечебницы и помочь другим людям вроде него. Я хотела, чтобы у них больше не отбирали свободу, дома, детей и собственность. Тот день в гараже определил всю мою жизнь.
        - Как вышло, что после всего, что случилось, ваши родители согласились оплатить обучение в юридической школе?  - спросила Фиона.
        - Если захотеть чего-то по-настоящему, можно найти способ.
        Еще один уклончивый ответ на прямой вопрос, но прозвучавший легко и гладко. Роберта Грин была адвокатом до мозга костей.
        - И что в итоге, у вас получилось освободить дядю?
        Роберта улыбнулась:
        - О да. Я его вытащила. На это ушло некоторое время, но я помогла ему найти работу и начать новую жизнь. Эта задача оказалась не из легких, но я использовала все возможные средства. Ему стало лучше. В 1973 году он женился, хотя ему было уже за 50, на своей бывшей соседке, которая многие годы была тайно в него влюблена. Они прожили вместе 20 лет до его смерти. Большую часть своей карьеры я безвозмездно помогала и другим бывшим военным. И это лучшая часть моей работы.
        - У вас есть дети?
        - Да. Мой муж Эдвард умер от рака в прошлом году. Наш сын живет в Коннектикуте, а дочь в Австралии, в Сиднее. Внуков у меня нет, но, как мне кажется, оба моих ребенка счастливы. По крайней мере, я все для этого сделала, и муж мне помогал.
        - А что насчет остальных ваших подруг из Айдлуайлда?  - спросила Фиона, пользуясь разговорчивым настроением Роберты.  - Сесилия Фрэнк и Кей-ти Уинтроп. Вы поддерживаете с ними связь? Может быть, вы знаете, как их найти? Я бы хотела с ними поговорить.
        Но Роберта покачала головой:
        - Увы, милая. Это было 60 лет назад.
        - Мисс Лондон рассказала мне, что вы четверо очень дружили.
        - Так и было. Мы все время были вместе, но после смерти Сони наша компания распалась. Мы были абсолютно уверены, что ее убили, но нас никто не хотел слушать.
        - А ваша директриса, Джулия Пэттон? Она тоже к вам не прислушалась?
        - Нет. В архиве сохранились какие-то записи о смерти Сони?
        Этот вопрос прозвучал спокойно, но Фиона почувствовала, что Роберте необходимо это знать. Существование архива оказалось для нее новостью, и ее переполняло любопытство, хоть она тщательно это скрывала.
        - Боюсь, что совсем немного,  - ответила Фиона.  - Кажется, расследование толком не проводилось. И все верили в эту дурацкую гипотезу про парня.
        Она произнесла эти слова не задумываясь, и они ее удивили. До этой минуты она не понимала, что версия о побеге с парнем так сильно ее злит. Как можно было не обратить внимания не исчезновение 15-летней девочки, пережившей холокост? Фионе хотелось достать Джулию Пэттон и Гаррета Крила-старшего из-под земли, встряхнуть как следует и наорать на них: «Если бы вы послушали, что вам говорят, вы могли бы ее спасти! А теперь уже поздно!»
        Она подняла глаза и увидела, что Роберта внимательно за ней наблюдает. На губах у нее играла легкая улыбка, словно она точно знала, о чем думает Фиона.
        - И правда дурацкую,  - сказала она.
        Фиона сглотнула слюну. Она устала и больше не могла удерживать инициативу.
        - У меня осталась еще пара вопросов,  - произнесла она, стараясь придать голосу серьезности.  - Знакомо ли вам имя Маргарет Иден?
        - Извините, милая, но нет,  - покачала головой Роберта.
        - Может быть, Энтони Иден? Это ее сын. Они купили Айдлуайлд и ведут там работы.
        - Что ж, мне жаль их, но я с ними не знакома.
        - Может быть, у вас есть предположение, зачем им это понадобилось?
        Ее слова снова вызвали у Роберты улыбку.
        - Люди не представляют себе, что такое Айдлуайлд. Они могли подумать, что это хорошее вложение денег. Если так, они сильно ошиблись.
        Фиона смотрела ей прямо в глаза.
        - Почему ошиблись? Из-за Мэри Хэнд?
        На лице Роберты не отразилось ни тени удивления или насмешки, только глаза стали мягче и как будто наполнились жалостью.
        - Она все еще там, да?  - спросила она.  - Ну разумеется, Мэри все еще там. И вы ее видели.
        - А вы?  - хриплым голосом ответила Фиона.
        - Каждая ученица Айдлуайлда рано или поздно встречалась с Мэри.  - Это было сказано тихо и твердо, как будто речь шла о повседневных вещах, а не о призраке.
        Фиона поняла по глазам Роберты, что та говорит правду.
        - Что вы видели?  - спросила она.
        Когда ее самое глубокое и болезненное воспоминание стало реальностью, Фиона почувствовала себя очень странно. Она не хотела признаваться в этом Маргарет Иден, но с Робертой все было иначе. Она жила в Айдлуайлде. Она знала.
        - Неважно,  - ответила Роберта.  - Вопрос в том, что видели вы.
        - Я не понимаю,  - сказала Фиона.  - Кто она такая?
        - По школе ходили разные слухи. Кто-то говорил, что однажды ночью ее не пустили в Айдлуайлд, и она умерла от холода. А кто-то - что в саду похоронен ее ребенок.
        Фиона вспомнила промозглый сад и увиденную краем глаза тень. Нет. Невозможно.
        - У нас был один стишок,  - продолжала Роберта.  - Его постоянно пересказывали и писали в учебниках, чтобы предупредить девочек, которые будут учиться в Айдлуайлде после нас. «Мэри Хэнд давно умерла и из могилы к тебе пришла. Будет плакать она и просить - не вздумай ее впустить!»  - Произнося эти слова, Роберта улыбалась, как будто от удовольствия.  - Фиона, я не знаю ответа на ваш вопрос, но я прожила в Айдлуайлде три года и могу высказать свое мнение. Мне кажется, Мэри была там еще до школы. Она часть этого места, а мы вторглись в ее дом. Не знаю, какой облик она принимала до постройки Айдлуайлда, но лучше всего она умеет менять обличья, показывать людям разные вещи, заставлять их слышать звуки. Я не сомневаюсь, что когда-то она была настоящим человеком. Но сейчас она всего лишь эхо.
        У Фионы пересохло в горле. Она подумала о девушке в черном платье и вуали, которую видела на поле.
        - Эхо чего?
        Роберта протянула руку и осторожно коснулась пальцем лба Фионы.
        - Вот этого. И вот этого,  - сказала она, указывая пальцем на ее сердце.  - Именно поэтому ей удавалось всех нас пугать. Потому что нет ничего более страшного.
        Глава 22
        Портсмут, Нью-Гемпшир
        Ноябрь 2014 г.
        Когда Фиона вернулась в машину, она дрожала, у нее словно ссохлась кожа, глаза были воспалены. «Я схожу с ума»,  - думала она, лихорадочно копаясь в сумочке. Она нашла старую резинку и завязала волосы в тугой хвост. «Призраки, мертвые младенцы, убитые девочки. Что дальше?»
        Она положила обе руки на руль и сделала глубокий вдох. Пока они с Робертой пили кофе, кто-то разносил на парковке рекламные флаеры, и один из них сейчас бился на сыром ветру на ее лобовом стекле. Нужно было выйти и вытащить его из-под «дворника», но эта задача внезапно показалась Фионе слишком трудной.
        Она по-прежнему прокручивала в мозгу разговор с Робертой. Почему она не включила диктофон? Фиона всегда делала это автоматичесики, а сегодня забыла. В отчаянии она достала из сумки блокнот и ручку, чтобы записать свои мысли.

«Она знала о Равенсбрюке. Должно быть, Соня ей рассказала. И она не хотела об этом говорить».
        Фиона поняла, что выбрала верную тактику. Ей не было смысла записывать слова Роберты, потому что многое из сказанного пожилой дамой только подтверждало то, что Фиона уже и так знала. Значит, нужно вспомнить вопросы, от которых Роберта ловко уклонялась.

«Она знала, что архив Айдлуайлда утерян. Откуда? Единственный ответ - она сама его искала».
        Фиона на некоторое время задумалась над этой фразой. Роберта получила юридическое образование, а значит, легко могла направить официальный запрос на получение этих документов, чтобы самой разобраться в исчезновении подруги. Она умело использовала свой статус адвоката, чтобы освободить дядю из сумасшедшего дома и наладить его жизнь. Раз она убеждена, что Соню убили, то наверняка хотела добиться для нее справедливости. Роберта могла иметь доступ к делу о пропаже Сони, которое Джейми просматривал в полиции Бэрронса, но оно тоже не дало бы ей никакой информации. Единственное, чего не учла Роберта,  - архив Айдлуайлда, который помог бы пролить свет на эту историю, но она не знала о его существовании. Ведь как только разговор зашел о документах, на лице Роберты Фиона заметила проблеск настоящих чувств.
        За этими рассуждениями следовал логичный вопрос: «Знает ли Роберта, кто убийца?»

«И если да, почему скрывает?»  - приписала Фиона.
        Роберта искренне огорчилась, когда услышала, что строители нашли тело Сони. Ее чувства не были наигранными. Тем не менее, заново проиграв в голове этот эпизод, Фиона кое-что поняла. В лице Роберты читались скорбь и боль - но не удивление.

«Черт. Черт». Фионе хотелось биться головой о руль. Все ответы были у нее под носом, но Роберта действовала слишком быстро, а Фиона была слишком погружена в собственные переживания. Ее перехитрила 79-летняя женщина. Да, эта женщина имеет успешную тридцатилетнюю практику юриста, но все же… «Не принимай ничего на веру»,  - прозвучал голос Малкольма у нее в голове.
        В сумке, лежавшей на пассажирском сиденье, зазвонил телефон. Фиона подскочила, и на секунду в ее душе появилась отчаянная надежда, что это Джейми. Но нет - ей звонил Энтони Иден. Что ему нужно? Хочет организовать еще одну встречу со своей матерью? На сегодня Фионе было достаточно чудаковатых старух. Она не ответила на звонок и открыла чистую страницу в блокноте.

«Возможные подозреваемые»,  - написала она сверху.
        Судя по всему, за 64 года никто даже не пытался логически проанализировать ситуацию. Что ж, она сделает это сама. Фиона начала с самого простого варианта, в который так уверовала директриса.

«Парень».
        Это означало бы, что у Сони были тайные отношения. Роман мог быть только за пределами школы, потому что, если бы о нем стало известно, Соню бы исключили. Парень должен был жить в окрестностях Айдлуайлда, потому что в те времена - в отсутствие интернета и Фейсбука - девочке просто негде было бы с ним познакомиться. Эта версия казалась Фионе маловероятной, но она ее оставила. Если бы у Сони был парень, Роберта, скорее всего, знала бы об этом. Но она вполне могла все это время хранить Сонину тайну.
        Затем Фиона записала еще один вариант: «Незнакомец».
        В этом сюжете история разворачивалась по другому сценарию. Фиона вспомнила о предположении Джинетт Харрисон, что Соню могли выбрать намеренно. Какой-то маньяк, убийца с большой дороги, возможно, курьер или работник школы. «Я три года не видела ни одного мужчины…»  - говорила Роберта. Правда это или нет? Если Соню убил садовник или кто-то посторонний, зачем Роберте покрывать его? Фиона снова заподозрила Роберту во лжи, но не могла понять ее мотивов.
        Если предположить, что Роберта говорит неправду, то появлялся еще один вариант: «Одна из девочек». Либо сама Роберта, либо Сисси Фрэнк или Кейти Уинтроп.

«Мы всегда это знали, хоть нам никто и не верил. Соня не сбежала бы просто так, без чемодана». Возможно, девочки во всеуслышание заявляли, что не верят в побег, чтобы выгородить себя. Возможность убить была у каждой - Соня всегда рядом и доверяет им. Орудие убийства - не обязательно пистолет или другое оружие, а камень или лопата. Ими могла воспользоваться любая из девочек. Фиона легко представила себе ссору, злость, случайный порыв - и вот уже тело лежит в колодце, а девочки клянутся друг другу, что никому об этом не расскажут.
        Но какой здесь мотив? Что может толкнуть девочку-подростка на убийство? Ревность, отказ, надуманная вражда? Это объяснило бы и то, почему Роберту не удивила новость о смерти Сони и желание отыскать архив, изучить документы и убрать из них улики. Если все это правда, то Роберта могла легко соврать, что не поддерживает контакта с другими девочками.
        Эта гипотеза подходила лучше всего, но меньше всего нравилась Фионе. Она закрыла глаза и задумалась.
        Во-первых, здесь все слишком очевидно, как в сюжете тысячи криминальных фильмов. Девочки-подростки - самые озлобленные существа в мире. Представить себе троицу юных ведьм, лишающих жизни свою беспомощную одноклассницу, очень легко - выглядит эффектно. Образ убийцы с большой дороги, неизвестного психопата, который, скорее всего, изнасиловал Соню перед убийством, смотрелся менее эстетично. Но если это была случайность, ошибка, а не холодный расчет, то девочки должны были очень испугаться. И тогда желание скрыть следы преступления кажется естественным.
        Эта мысль Фионе не нравилась, но она признавала ее правдоподобность. Возможно, что она только что пила кофе с убийцей Сони или свидетельницей, покрывающей настоящую преступницу.
        Фионе легче было представить на месте убийцы мужчину, даже молодого парня, но не девушку. Кроме того, нужно признать, что вся эта история возвращала ее к смерти Деб. Ей хотелось, чтобы Тим Кристофер оказался виновен, хотелось видеть убийцей своей сестры злобного, жестокого мужчину с большими руками. Потому что этот образ подходил как нельзя лучше.
        Но никто не видел, как Тим Кристофер это сделал. И непонятно, как он принес тело на поле для хоккея.
        Впервые за 20 лет Фиона позволила себе мысль, леденящую, как порыв холодного воздуха через разбитое окно: «Может быть, судья ошибся?»
        Тим так и не признал своей вины, но так поступают все преступники. И все-таки что, если сейчас в тюрьме сидит невиновный? Что, если убийца Деб до сих пор на свободе?
        Человека, убившего Соню, так и не нашли. Вероятно, сейчас он уже очень стар или даже мертв, и за всю жизнь его ни разу никто не заподозрил. Ничто не помешало этому человеку построить карьеру адвоката, родить двух детей и выпить кофе с Фионой сегодня утром.
        - Справедливости не существует,  - сказал ей однажды Малкольм,  - но мы все равно за нее боремся. Справедливость - это идеал, а не реальность.
        Если Тим Кристофер невиновен, это убьет ее отца.
        Снаружи поднялся ветер, и флаер на лобовом стекле машины снова затрепетал. Фиона перевела на него взгляд и присмотрелась внимательнее.
        Это была не реклама, а записка.
        Фиона выскочила из машины и схватила ее, едва не порвав, а затем снова нырнула на водительское сиденье, захлопнула за собой дверь и развернула бумагу.
        Записка была написана ровным почерком шариковой ручкой на листке из блокнота.

«Я буду ждать вас у церкви в 11 часов».
        И ниже: «Вы плохо ищете».
        Глава 23
        КЕЙТИ
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 1950 г.
        - Наверняка они похожи на цирковых уродов,  - сказала Кей-ти. Она сидела на своей кровати, скрестив ноги, и смотрела, как Соня собирает вещи.  - Он - самый толстый человек в мире, а она - бородатая женщина. Поэтому у них и нет детей.
        - Я их уже видела,  - возразила Соня, аккуратно складывая юбку в чемодан.  - Они никакие не уроды. Я с ними познакомилась, когда приехала в Америку.
        - А они бросили тебя здесь на три года,  - заметила Кейти.  - Может быть, все это время они строили для тебя клетку у себя в подвале.
        Кейти не понимала, зачем говорит эти слова. Это было жестоко, учитывая прошлое Сони, но Кейти просто не могла остановиться.

«Я не хочу, чтобы ты уезжала».
        Но Соня не реагировала на колкости Кейти. Она оставалась спокойной и счастливой, и на ее лице играл легкий румянец предвкушения. Как и остальных девочек, после поступления в Айдлуайлд это чувство ее ни на день не покидало.
        - Ты все вещи забираешь?  - спросила Сисси. Она сидела на полу и крутила ручку своего маленького радио, хотя было утро и их легко могли застукать,  - обычно они слушали его по ночам.  - Это всего на два дня, зачем брать форму?
        - Она надеется, что они оставят ее у себя,  - ответила Кейти вместо промолчавшей Сони.
        - Заткнись, Кейти,  - сказала Роберта. Она пролистывала Сонин экземпляр «Блэкиз Герлз» и даже не подняла глаз от журнала. В ее словах не было злости.
        - Почему бы и нет?  - произнесла Соня, засовывая в чемодан небольшую стопку нижнего белья.  - Иначе зачем им меня приглашать?
        Она посмотрела на остальных, и секундная вспышка чистой, незамутненной надежды на ее лице больно отозвалась в душе Кейти. Она тут же обругала себя идиоткой. Глупая и мелочная девчонка, вот она кто. Ей хотелось, чтобы Соня была счастлива, но при этом никуда не уезжала.
        А что если они решат отправить Соню назад - что тогда станет с ее надеждой?
        За последние недели Соня слегка прибавила в весе. Линии ее тела стали более гладкими, а локти и колени менее острыми, исчезли темные круги под глазами. Вовсе не красавица, подумала Кейти, считавшая вполне объективным фактом, что рядом с ней мало кто покажется хорошенькой,  - но кожа Сони в последнее время приобрела более здоровый вид, и в ее глазах появился мягкий блеск. Правда, у нее слишком уж короткая и тесная в бедрах форменная юбка да безнадежно маленькая грудь. «Когда мы отсюда выберемся, нужно будет купить ей лифчик с поролоном»,  - вдруг подумала Кейти. В Айдлуайлде не читали женских журналов, да и других тоже, но некоторые учительницы носили такое белье, благодаря которому у них под блузками появлялись мягкие высокие конусы. Кейти захватила собственная идея: красиво или нет, но она инстинктивно чувствовала, что именно это нравится мальчикам. «Если у нее еще немного округлится попа, а я куплю ей такой лифчик и завью волосы…» Как же они повеселятся, когда им стукнет по 18 лет!
        А потом она вспомнила, что Соня может к ним не вернуться.
        - Говорю вам, они монстры,  - твердила она, не в силах остановиться. Рвущиеся наружу слова царапали ей горло.
        - Помолчи,  - шикнула Сисси, глядя на нее поверх радио.  - Монстров не существует.
        Они на секунду замолчали. Никто в комнате не верил в слова Сисси - даже она сама.
        Кейти заметила, что Соня смотрит на нее спокойными глазами.
        - Я вернусь в воскресенье,  - тихо сказала она.
        Кейти было больно смотреть, как на лице подруги тает надежда, и дух противоречия увлек ее в другую сторону.
        - Лучше бы, конечно, они тебя оставили. Тогда бы ты таскала мне сюда всякие грязные журнальчики.
        Роберта рассмеялась, а Соня скорчила недовольное лицо.
        - А если у них нет грязных журнальчиков?
        - Найдешь, где их достать, глупышка,  - ответила Кейти.  - Попросишь у них денег на карманные расходы.
        - А я хочу шоколада,  - втянулась в игру Сисси.
        - И книжек,  - кивнула Роберта.  - Ради бога, привези нам почитать что угодно, кроме «Любовника леди Чаттерлей». Мы уже выучили все интересные моменты наизусть.
        Радио издало какой-то звук, и Сисси подкрутила ручку.
        - Осторожнее с этой штукой, а то отберут,  - сказала Кейти.
        - До сих пор нас никто не слышал,  - заметила Снеси.  - Интересно, какие передачи идут по утрам.
        - Наверняка ничего особенного.  - Кейти наблюдала, как Соня кладет в чемодан дневник и ручку. Потом расческу, потом ночную рубашку.  - Не думаю, что так рано бывают какие-то шоу.
        Радио снова пискнуло, и Снеси сделала его потише. Соня взглянула на журнал в руках Роберты.
        - Можешь забрать, если хочешь,  - сказала она.
        Роберта подняла на нее глаза, и ее спокойный взгляд дрогнул ровно на секунду. Только человек, который хорошо знал Роберту, мог это заметить. Кейти легко прочитала ее мысли, потому что они были отражением ее собственных. «Ты можешь не вернуться».
        - Нет,  - сказала она,  - возьми его с собой.
        Роберта передала журнал Соне, и та положила его в чемодан к другим вещам.
        - Если они не захотят тебя оставить, возвращайся. Мы будем ждать,  - сказала Роберта.
        - У вас разве не начинается латынь? Вы не опоздаете?  - спросила Соня, закрывая чемодан с его скудным содержимым и защелкивая замки.
        Они почти наверняка опаздывали. Перемена после первого урока длилась всего полчаса, которые уже истекли. Очень скоро комендантша Сьюзан Брейди или сама Леди Ку-ку начнут стучать в двери и орать, чтобы девочки пошевеливались. Тем не менее никто из них не сдвинулся с места.
        - Во сколько твой автобус?  - в десятый раз спросила Снеси, хотя они все знали ответ.
        - В двенадцать,  - сказала Соня, как и десять раз до этого.  - Скоро нужно выходить к остановке.
        - Билет у тебя с собой?  - уточнила Роберта.
        Соня кивнула. Когда она приняла приглашение родных, те прислали ей билет. Она спрятала его в карман шерстяного пальто, чтобы не потерять, хотя вещей у нее было так мало, что уследить за ними не составляло труда. Даже Соня, которая с таким восторгом думала о поездке, сейчас, казалось, колебалась. Она медленно надевала ботинки, сидя на краю своей кровати.
        Радио в руках Снеси прекратило шипеть, и из него раздались стройные звуки квартета. Затем музыку перекрыл голос: «Добро пожаловать! Это шоу “На рассвете” компании Пилкроу-соуп!»
        - Рассвет миновал несколько часов назад,  - фыркнула Кейти.
        - Тихо,  - зашипела Роберта. Соня продолжала возиться с ботинками.
        Сладкое и густое пение продолжалось, один голос плавно сменял другой. «Мечтаю сладко о тебе, мечтаю наяву. В мечтах и ты мне говоришь: люблю…» Девочки слушали не дыша, будто загипнотизированные, забыв и об учителях, и о комендантше, и о латыни. Это было одним из тех редких мгновений тихого спокойствия, которые дарило им только радио, мгновений, наполненных звуками из внешнего мира, где люди живут нормальной жизнью, поют и играют. Нормальные люди в нормальном мире.
        В дальнем конце коридора хлопнула дверь. Радио всхлипнуло в руках у Сисси, и пение прекратилось, на секунду вернулось, а потом снова пропало. Из маленького приемника лилась тишина. Не музыка, не белый шум - просто тишина.
        - Что ты сделала?  - спросила Роберта.
        - Ничего!  - Сисси уставилась на радио.  - Я ничего не трогала!
        В коридоре послышались шаги.
        - Кто-то идет,  - прошептала Кейти. От страха у нее внезапно онемели губы.
        Снеси покачала головой:
        - Я…
        Вдруг они услышали звук дыхания. Вдох, потом выдох. Он шел из радио.
        Кейти почувствовала, как бьется кровь у нее в висках, как глаза заволакивает туман. Она уже слышала это дыхание. Чувствовала его. Тогда, в карцере.

«Она здесь».
        Никто из девочек не мог пошевелиться. А из приемника донесся тонкий, пронзительный плач младенца. Он то появлялся, то исчезал, как будто шел издалека. Ребенок замолчал, потом заплакал снова.
        Сисси с силой швырнула радио на пол, топнула по нему ногой и загнала под кровать. Приемник ударился о стену, и плач прекратился.
        Раздался громкий стук в дверь.
        - Леди!  - закричала Леди Ку-ку из коридора, и девочки подпрыгнули на месте от неожиданности.  - Леди, вы опаздываете на урок!
        Еще секунду никто не двигался. Затем Кейти наклонилась вперед, взяла ледяные Сонины ладони в свои и заглянула ей в лицо.
        - Уходи,  - сказала она.
        Глава 24
        Портсмут, Нью-Гемпшир
        Ноябрь 2014 г.
        В Портсмуте оказалось больше одной церкви, и Фиона успела несколько раз проклясть неизвестного автора записки. Которую он имел в виду? Уж чего в Новой Англии имелось в достатке, так это церквей.
        Она выдохнула и посмотрела на телефон, чтобы уточнить время. 10:45. Стоит ли оставаться в городе еще на 15 минут и играть в чьи-то игры, или пора заводить мотор и ехать домой? Она уже представляла себе мокрую дорогу до Вермонта, и ей не терпелось вернуться к архиву Айдлуайлда. Ей хотелось поговорить с Малкольмом. Даже с Джейми, если он согласится.
        И все же… «Вы плохо ищете».
        Проклятье.
        Автор записки как будто знал, как пробудить в ней журналистский азарт, на какую кнопку нажать, чтобы завести ее любопытство. Вероятно, совсем скоро эта кнопка ее погубит. А в это утро в Нью-Гемпшире светило солнце, тонкий слой снега таял на тротуарах, по которым тянулись к крохотным кафе под нарядными навесами не отягащенные заботами прохожие.
        Фиона даже не успела понять, что делает, когда вышла из машины и захлопнула за собой дверь. Вдохнув бодрящий холодный воздух, она подошла к капоту - именно там должен был стоять автор записки, когда засовывал ее под дворник. Она медленно повернулась вокруг своей оси, осматривая окрестности.
        С этого ракурса она обнаружила «правильный ответ». Всего в нескольких сотнях футов от нее возвышалась церковь - старинное, характерное для Новой Англии строение из красного кирпича с белым ступенчатым шпилем, сравнимым по вычурности со свадебным тортом. Ход времени отсчитывали часы, установленные на среднем ярусе шпиля. Фиона направилась к церкви по мощенной булыжником дорожке и, приблизившись, прочла табличку на здании. Церковь называлась Северной церковью, возведена она в 1671 году и перестроена в 1855-м. В проеме распахнутой входной двери Фиона заметила растяжку с надписью «Добро пожаловать».
        Внутри она не обнаружила никого, кто бы мог привлечь ее внимание, кроме туристов, пожилых прихожан и нищего; тот сидел, прижавшись спиной к церковной стене, согнув колени. Это показалось ей необычным, потому что в туристических местах редко кто просил милостыню - обычно попрошаек тут же прогоняет полиция или частная охрана. Она еще раз посмотрела на нищего и поняла, что он за ней наблюдает.
        Это был мужчина тридцати с небольшим лет, тощий и поджарый, как подросток, с длинными зачесанными назад волосами. Присмотревшись, Фиона поняла, что он вовсе не просит милостыню - рядом с ним не было ни картонки с надписью, ни шляпы для монет. Он просто сидел у стены и смотрел на нее. Бледное рябое лицо, глаза запали, одежда хорошего качества, но сильно поношенная. Явно не бездомный, но побитый жизнью и, возможно, больной человек, привыкший сидеть на холодной земле и наблюдать за проходящими мимо людьми.
        Фиона подошла к нему и достала записку:
        - Это вы меня искали?
        Он смотрел на нее снизу вверх, с земли, не отрывая глаз от ее лица. Это продолжалось достаточно долго. Фиона видела в его глазах неуверенность, расчет и злость, смешанную со страхом. «Осторожнее с ним»,  - сказала она самой себе.
        Наконец он улыбнулся и поднялся с земли, опираясь о стену церкви.
        - Привет, Фиона,  - сказал он.
        Фиона сделала шаг назад. Сейчас она была рада тому, что на дворе день, а вокруг много людей. Приходить сюда не стоило.
        - Мы знакомы?
        - Извини за историю с запиской,  - сказал мужчина, наблюдая за ее реакцией.  - Я не знал, как с тобой связаться, и мне показалось, что так будет лучше.
        - Ну что ж, я здесь. Откуда вы меня знаете и что вам нужно?
        Мужчина переступил с ноги на ногу. Теперь они стояли лицом к лицу, и он не собирался подходить ближе.
        - Меня зовут Стивен. Стивен Хейер.
        Фиона наклонила голову. Теперь она видела, что этот человек вовсе не болен. Глаза у него ясные, взгляд острый. Серая кожа и тонкая фигура скорее указывали на пристрастие к наркотикам.
        Он посмотрел вдаль за ее плечо, как будто раздумывая, что сказать. Он и правда не планировал эту встречу, поняла Фиона. Не верил, что она прочитает записку и придет. Стивен нервно почесал шею.
        - Я следил за тобой от самого Бэрронса.
        Фиона похолодела.
        - Ты встречалась с женщиной,  - продолжил он.  - Я подумал, может… Но я ее не узнал. Кто она?  - Он снова посмотрел ей в лицо, и Фиона увидела в его глазах нечто знакомое. Голое, неприкрытое отчаяние.  - Она как-то связана с Тимом Кристофером?
        Фиона сделала еще один шаг назад, как будто ее ударили по лицу.
        - Отвали от меня,  - сказала она самым ледяным голосом, на который была способна, чтобы не выдать свой страх и внезапную дрожь. Она развернулась и пошла прочь. Стивен двинулся за ней, она слышала его шаги за спиной.
        - Погоди,  - сказал он.  - Ты ездила в Айдлуайлд. На стройку. Я тебя там видел.
        Что происходит? Что это за дурацкая игра? Фиона продолжала идти.
        - Оставьте меня в покое, или я вызову полицию.
        - Я иногда ночую на Олд-Бэрронс-Роуд,  - продолжал он, как будто был обязан с ней объясниться.  - Бывший владелец кинотеатра разрешает мне спать на его участке.
        - Вы туда приезжаете, чтобы колоться?  - рявкнула Фиона через плечо.
        - Нет-нет,  - запротестовал он.  - У меня есть свои проблемы, но я туда езжу не поэтому. Я вообще не о том говорю.
        Мысли метались у Фионы в голове. Если он из Бэрронса, то должен знать про Деб. Ему примерно столько же лет, сколько самой Фионе, значит, во время убийства он был подростком. Она еще раз попыталась вспомнить, не встречалось ли ей прежде имя Стивена Хейера. Нет, она уверена, что не знает его. Он точно не учился с ней в школе. Значит, это какой-то псих, который хочет нажиться на ее трагедии. Только этого дерьма ей сейчас не хватало.
        - Я вас видел.  - Он все еще шел за ней, подле ее плеча. У нее возникло странное ощущение его полной беспомощности - при столь явном отсутствии энергетики человек не может быть опасен. Фиона чувствовала, что ей не придется ни убегать, ни кричать. Если сесть в машину и уехать, он исчезнет. Поэтому она целенаправленно шла к парковке.  - Ваши рыжие волосы… Нет, я не перепутал. Вы - журналистка, сестра Деб Шеридан, и вы вернулись в Айдлуайлд. Вы что-то ищете, да? Его перестраивают, и вы не можете просто это принять. Поэтому я решил: вы что-то ищете, так? Мне кажется, вы не понимаете, а вот я понимаю.
        Фиона повернулась и уставилась на него. Судя по всему, он говорил правду - ту, в которую сам верил.
        - Слушайте,  - сказала она.  - Мне плевать, что вы там, по-вашему, знаете. Отстаньте от меня, не то я позову копов. Что бы вы себе ни придумали, советую вам про это забыть. И про меня тоже.
        - Тебе нужны ответы,  - сказал Стивен. Он выглядел вменяемым, но Фиона задумалась, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз принимал наркотики.  - «Завершенность», так они это называют, да? Терапевты, групповые психологи и так далее. И никто не знает, какая куча херни на тебя обрушилась.  - Он смотрел на Фиону, и она видела в глубине его глаз безысходность, безумную боль, которую он заглушал наркотиками. Он показал на себя:  - Думаешь, я стал таким, потому что добился завершенности?
        У Фионы пересохло во рту.
        - О чем вы говорите?
        - Ты плохо ищешь,  - повторил Стивен.  - Я двадцать лет хочу завершить эту историю, как и ты. Но я искал лучше - я нашел тебя.
        Она покачала головой:
        - Понятия не имею, что все это значит.
        - Я знаю это чувство.  - Теперь его голос звучал необычайно убедительно, глаза его горели. Он выглядел словно проповедник, вещающий божественную истину.  - Ты все время здесь,  - он постучал пальцем по виску,  - и не можешь выбраться. Просто бегаешь по кругу. Думаешь, думаешь, постоянно, блин, думаешь. Все эти терапевты и психологи, они не понимают. Говорят тебе, чтобы ты записывал свои мысли, проговаривал, рассказывал, вот только ничего не помогает. В итоге я подсел на наркотики, а ты стала ездить в Айдлуайлд.
        Каждое его слово ощущалось как удар под дых.
        - Вы знали мою сестру?  - прохрипела она.
        - Нет. Но я желаю смерти Тиму Кристоферу.
        - Что…  - Она попыталась ухватиться за эти слова и мыслить рационально.  - Вы из тех, кто пропагандирует смертную казнь?  - В Вермонте она была запрещена.
        - Мне плевать на смертную казнь,  - ответил Стивен. Глаза у него горели.  - Я просто хочу, чтобы он умер. Не за то, что он сделал с твоей сестрой, а за то, что произошло с моей.
        В жизни бывают такие моменты, когда все сдвигается с привычных мест, и мир становится шатким, как картинка в детском калейдоскопе за секунду до поворота. Потом все элементы становятся на новые места, и мир собирается заново. Фиона смотрела на незнакомца перед собой, и спокойное портсмутское утро постепенно исчезало, цвета менялись, воздух стал пахнуть по-другому. Все вокруг как будто взлетело вверх, сделало кувырок и снова приземлилось на землю. Сердце Фионы колотилось.
        - Кем была ваша сестра? Что с ней сделал Тим?
        - Не была, а есть,  - резко поправил он ее.  - Ее зовут Хелен Элизабет Хейер, она родилась 9 июля 1973 года. Хочешь, я тебя с ней познакомлю?
        Голос у Фионы был хриплым, но она не колебалась ни секунды. Слова сорвались с ее губ сами, как бывало всегда, когда в ее крови загорался азарт.
        - Да, очень.
        - Я припарковался вон там,  - сказал Стивен, показывая на дорогу. Он улыбнулся, глядя на ее выражение лица.  - А как, по-твоему, я следил за тобой до самого Нью-Гемпшира? Я наркоман, а не бездомный. У меня синий «шевроле». Подъезжай, я тебя подожду.
        - Куда мы едем?  - спросила Фиона. В висках у нее стучала кровь.
        - Назад в Вермонт. Езжай за мной, я покажу дорогу.
        Глава 25
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        В полицейском участке Бэрронса дневная смена обычно заканчивалась в районе пяти вечера. На ночь оставляли одного диспетчера, но в таком маленьком городе этого было достаточно. Несколько полицейских всегда были доступны по телефону на случай непредвиденных происшествий, а начальник смены оставался в участке до полуночи и занимался шумными соседями, семейными ссорами и пьянчугами в барах. Когда Фиона подъехала к участку, парковка уже практически опустела, но машина Джейми была на месте.
        С папкой в руках Фиона прошла через входную дверь и увидела диспетчера за стойкой. На вид ему было лет семьдесят, и он мирно листал журнал о рыболовстве. При ее появлении он с удивлением поднял голову.
        - Чем могу помочь?  - осведомился он.
        Разумеется, он знал, кто она такая. Фиона была готова поставить на это свой диплом из школы журналистики. Он узнал в ней дочь Малкольма Шеридана и девушку своего коллеги.
        - Я ищу Джейми Крила. Он еще здесь?
        - Вы хотите сообщить о правонарушении?  - переспросил диспетчер.
        - Я хочу поговорить с Джейми.
        Диспетчер толкнул по столу в ее сторону планшет с зажатым листком бумаги.
        - Имя, адрес, удостоверяющий личность документ. И подпишите.
        Что за черт. Это Бэрроне, а не тюрьма Рикерс-Айленд.
        - Да просто скажите, где его найти.
        Диспетчер поднял густые седые брови.
        - Мне нужно разрешение начальника, чтобы пустить сюда журналиста.
        - Раз вы знаете, что я журналист, то и мое имя вам известно.  - Фиона толкнула планшет назад к нему.  - Можете вписать его сами.  - Она прошла дальше по коридору, не дав диспетчеру времени для протеста.
        Фиона ни разу не была в здании участка, даже когда погибла Деб. Копы допрашивали ее дома, в гостиной, рядом сидели родители. «Последний раз я видела Деб в воскресенье, она приезжала к нам на ужин. Нет, с тех пор я с ней не разговаривала. Нет, я не знаю, где она может быть». А затем, когда нашли тело: «Нет, она никогда не говорила, что ее кто-то преследует или ей угрожют. Да, я знаю Тима Кристофера. Нет, тем вечером я с ней не разговаривала». Полицейские, которые задавали ей эти вопросы, казались измученными, погруженными в свои мысли. Гаррета Крила среди них не было.
        Джейми сидел за столом в главном офисе участка и смотрел в экран старого компьютера. Он был в форме, но без фуражки. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и белая футболка под ней резко контрастировала с форменным синим цветом. Очевидно, он услышал голос Фионы из коридора, потому что, когда она вошла в офис, он встретил ее настороженным взглядом.
        - Что-то случилось?  - спросил он.
        - Мы можем где-то поговорить?  - ответила Фиона.
        Его взгляд какое-то время блуждал по ее лицу. Джейми понимал, что она пришла сюда не ради личной беседы. Чего он вообще ожидал? Что Фиона заявится на его работу и станет выяснять отношения? Она на такое не способна, он это знал.
        Джейми быстро взглянул в сторону диспетчера, потом на коллег,  - один надевал пальто, второй стоял рядом с кофемашиной,  - и отодвинул стул.
        - Пойдем.
        Они прошли в комнату для допросов - тесное помещение со столом и двумя стульями в противоположных углах. И никакого двухстороннего окна-зеркала для наблюдения за подозреваемыми, как в полицейских сериалах. Фиона задумалась, бывал ли в этой комнате Тим Кристофер, сидел ли он на этих стульях.
        - Что случилось?  - спросил Джейми, закрывая за собой дверь.
        Фиона посмотрела на него - высокого, широкоплечего, с длинными зачесанными назад золотистыми волосами и с такой же золотой щетиной на щеках. Она скучала по нему, но на службе он почти не походил на того парня, что год назад подсел к ней в баре. Форма превращала его в другого человека.
        - Тебе знакомо имя Хелен Хейер?  - ответила она.
        - Нет.
        - Вспоминай. На нее напали, преступника не нашли. Она едва не умерла.
        Джейми уперся руками в бедра, выставив большие пальцы вперед и положив их на ремень. Классическая поза полицейского, который останавливает машину на дороге. Глаза у него сузились, он задумался.
        - Нет, не помню. Когда это было?
        - На нее напали в 1993 году. Тогда ей было 20 лет, а сейчас 41.
        - В 1993 году мне было восемь,  - сказал Джейми.
        - Но разве история не кажется тебе знакомой?  - настаивала Фиона.  - Ее обнаружили у задней двери родительского дома. Видимо, она собиралась войти, когда это случилось. Ее ударили чем-то тяжелым вроде бейсбольной биты. Ничего не украли. Когда ее отец открыл заднюю дверь, чтобы вынести мусор, она была еле жива, но кровь была теплая. Все было сделано быстро и тихо.
        Джейми смотрел на нее, и Фиона видела, как он просчитывает варианты у себя в голове. Рассматривает ситуацию под разными углами. Кажется, он действительно не помнил, о каком деле речь.
        Но при этом Джейми понимал, что Фиона не пришла бы сюда просто так. Она к чему-то вела, и он пытался понять, к чему. Фиона не видела на его лице смущения, лишь желание предугадать, куда она ударит, чтобы успеть выставить защиту.
        - Она выжила?  - спросил он.  - Ты не сказала, что это было убийство.
        - Выжила,  - ответила Фиона, проглотив ком в горле.  - Сейчас она в больнице для долгосрочного лечения в Боуфилде. Ее мозговые функции были нарушены, и она не в состоянии о себе позаботиться. Она еле говорит и делает только самые простые вещи. С момента нападения она не сказала ни одного полного предложения.  - Фиона показала Джейми папку, которую по-прежнему держала в руке.  - Я ее сегодня навещала. По этому делу никого не арестовали, Джейми. Нападения никто не видел, а Хелен не в состоянии назвать имя преступника. Она должна была умереть.
        Джейми наклонил голову:
        - Какое отношение это имеет ко мне, Фи?
        Фиона хлопнула папкой по столу. Вышло сильнее, чем она предполагала. «Держи себя в руках, Фиона. Только факты».
        - Вот что интересно,  - сказала она, раскрывая папку и доставая оттуда ксерокопии газетных статей, которые заранее сделала дома.  - В свое время эта история наделала много шума. Полиция обратилась за помощью к местной прессе. Всех, кто видел нападение, а также незнакомца в своем районе, просили позвонить в участок. Это была трагедия: красивая 20-летняя девочка избита до полусмерти на ступенях родительского дома, отец нашел ее, вынося мусор, ее жизнь разрушена. Пока ее избивали, родители сидели дома за ужином и смотрели телеигру!  - Она разложила перед ним распечатки.  - Но ни в одной статье не говорилось о том, что сообщил мне сегодня ее брат. Незадолго до этого у Хелен появился парень - высокий, симпатичный и богатый. Она была так рада. А звали его Тим Кристофер.
        Джейми рассматривал школьную фотографию Хелен Хейер в одной из статей: милое овальное лицо, обрамленное темными волосами, которые для снимка были аккуратно уложены на плечах, красивая улыбка. Услышав имя Тима, он поднял голову.
        - Что?
        - Ее родители ничего не знали,  - продолжала Фиона.  - Они спали вместе, родители бы ее за это убили. Но брат Хелен все-таки узнал. Она заставила его поклясться, что он не расскажет родителям про Тима. Вообще Хелен была от него без ума. Но брат говорит, что иногда она становилась тихой и отстраненной - в те дни, когда они с Тимом ссорились. Потом она его прощала, и все шло как прежде.
        Деб вела себя точно так же, разве что не стеснялась рассказывать про отношения родителям. Она была в таком восторге, что встречалась с Тимом. Ей было 20 лет, и она чувствовала, что в мире есть более приятные вещи, чем жизнь в Бэрронсе. В Тиме она видела перспективы будущего - или он сам ей что-то обещал. Хелен была такой же, как Деб, вот только встретилась с Тимом на год раньше.
        Фиона увидела на лице Джейми проявление понимания. Он не знал о деле Хелены, но не выказал удивления, как будто только что услышал что-то, о чем всегда подозревал. Тем не менее голос его прозвучал резко - он защищался:
        - Тим был среди подозреваемых?
        - Когда брат Хелены рассказал копам про Тима, того допросили. Не в участке, а дома у Кристоферов. Один разговор - и все закончилось.
        - Видимо, у него было алиби.
        - Он сказал, что в это время был в кино. Один. Никто не мог этого подтвердить. И он заявлял, что не знает, кто такая Хелен Хейер, и уж точно с ней не встречался.
        - Возможно, он говорил правду.
        Фиона посмотрела на него с изумлением:
        - Ты понимаешь, что речь идет о человеке, который сидит в тюрьме?
        - Если он совершил одно преступление, не значит, что он виноват в другом,  - вздохнул Джейми.  - Фиона, я уже сказал, что ничего не знаю об этом деле. Но если по нему никого не арестовали, значит, у следователя было недостаточно доказательств. Это наша работа - разбираться и закрывать дела. Ты пытаешься увидеть то, чего нет.
        - Нет?  - почти закричала она.  - Если бы полиция хоть пальцем о палец ударила, Тима бы арестовали еще до того, как он познакомился с Деб. И она была бы жива.
        - Только в том случае, если бы Тим действительно оказался виновен,  - ответил Джейми, указывая на статьи на столе.  - Эту девушку ударили бейсбольной битой, а не задушили. Оставили у дома, а не на пустом поле. Деб постоянно видели с Тимом, а ее ни разу. Какие у тебя есть доказательства, что они вообще встречались?
        - Она призналась в этом своему брату.
        - А брат видел их вместе?  - спросил Джейми.  - Может быть, Тим приходил к ним домой, знакомился с родителями или говорил с ними по телефону? Копы наверняка расспросили ее друзей и родственников, видел ли кто-то Хелен с Тимом. Так ведь и было, правда?
        Фиона молчала.
        - Ну конечно. Итак, она ни разу не упомянула своего потрясающего парня при родителях и ничего не сказала друзьям. Знал только брат. На него можно полагаться?
        - Он баловался наркотиками,  - ответила Фиона.  - После нападения на сестру ему стало хуже, и он подсел на них окончательно. Но до этой трагедии все было под контролем - обычные подростковые эксперименты.
        - Господи, Фиона, и ты поверила в историю, которую тебе рассказал наркоман? Потому что откуда тебе все это знать, как не от него.
        Черт побери. Она знала, что все так и будет, и это ее ужасно злило.
        - Он говорит правду,  - ответила она, едва не срываясь на крик.  - Он уверен в том, что слышал. И с памятью у него все в порядке.
        - А как он нашел тебя?  - Взгляд у Джейми стал ледяным и твердым.  - Это ведь он тебя нашел, верно? Он заговорил с тобой и скормил тебе все это. Ты умная женщина, Фиона, но стоит кому-то упомянуть хотя бы имя твоей сестры, превращаешься в полную идиотку.
        Фиона смотрела на Джейми и не узнавала его.
        - Иди на хер. Это самые жестокие слова, что ты мне когда-либо говорил.
        - Это я жестокий? Скажи, ты ведь планировала отправиться с этой историей к своему отцу? В этом была твоя идея? Разбередить его раны, мол, смерть его дочери можно было предотвратить? Твои свидетели - наркоман и женщина, которая двадцать лет не говорит. Это его убьет.  - Он перевел дух.  - Но это допустимая жертва, правда? Твоя жизнь, жизнь твоего отца, твое счастье, твои отношения - все это можно принести в жертву. Это дело уже разрушило твою семью и убило мать. Хочешь сделать всех еще несчастнее?
        Фиона дрожала от этих слов и одновременно понимала, что именно сейчас, после года отношений, они добрались до сути.
        - Ты хочешь, чтобы я остановилась,  - сказала она.
        - Конечно, хочу. Знаешь почему? Потому что тебе, черт подери, пора уже остановиться.
        - Правда? А может, дело в твоей драгоценной полиции?  - Она швыряла в него словами.  - Копы хреново поработали над этим делом. У них всегда виноват парень девчонки - я это знаю, ты тоже это знаешь. Всегда. Или ты думаешь, что это случайный прохожий подкрался к ней с битой в руках? Да никто ни на секунду в это не поверил! Но мы ведь говорим о Тиме Кристофере, богатом, красивом, сыночке одной из самых влиятельных семей в округе. О нет, сэр, конечно, это не мог быть он, что вы. Простите, что потревожили, мы уже уезжаем.
        - Черт подери, Фи!  - заорал Джейми. Лицо у него раскраснелось.
        - Допустимая жертва, говоришь. А что для тебя допустимая жертва? Насколько допустимо то, что дело Хелен так и не раскрыли, а нападавшего не нашли, и все затем, чтобы не надоедать Кристоферам? Насколько допустимо то, что ты меня отталкиваешь, чтобы никто больше не задавал вопросов и не критиковал полицию? Главное про все забыть, и все будет хорошо.
        Джейми тяжело дышал, стараясь сохранять над собой контроль.
        - Тебе лучше уйти. Немедленно,  - сказал он низким, полным ярости голосом.
        - Ты прав,  - ответила Фиона. Она собрала распечатки, сложила их в папку и вышла из комнаты.
        Глава 26
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Вернувшись домой, Фиона поняла, что проголодалась. Она вытащила из кухонного шкафчика коробку крекеров и ела их стоя, макая в стоящую на столе банку арахисового масла. Ее глаза были прикованы к папке со статьями о Хелен Хейер, и она изо всех сил старалась не думать о Джейми. До чего же невыносимо смотреть на фотографию 20-летней Хелен с ясными глазами и длинными шелковистыми волосами и сравнивать ее с женщиной, которую Фиона сегодня увидела. 41-летняя Хелен казалась рассеянной и сконфуженной, глаза у нее запали, уголки рта опущены вниз, а волосы приобрели серый оттенок. На вид ей дашь не меньше пятидесяти. Она сидела на стуле в углу больничной палаты и с тревогой смотрела на брата, нервно поглаживая правой рукой левую.
        Джейми прав, у двух этих преступлений нет ничего общего, но в душе Фиона знала правду. Все объяснялось вспыльчивостью Тима Кристофера. Он не планировал ни одно из преступлений, просто действовал по наитию, когда очередная девчонка доводила его до исступления, душил ее на заднем сиденье своей машины или бил по голове бейсбольной битой - главное, чтобы она заткнулась. Он настолько не осознавал, что делает, что машинально вытер руки, измазанные кровью Деб, о штаны.
        Она вспомнила ледяной тон Джейми: «Хочешь сделать всех еще несчастнее?»
        Черт с ним. Фиона открыла шкаф под раковиной и достала бутылку вина, припасенную для экстренных случаев. Вино простояло там с прошлого Рождества, поскольку мало что могло выбить Фиону из колеи настолько, чтобы ей захотелось выпить. Но черт с ним. Ее сестра мертва, в личной жизни кавардак, карьера не удалась, и вот она в полном одиночестве зачерпывает арахисовое масло крекерами прямо из банки. Пришло время для шардоне.
        Фиона успела сделать лишь один глоток и подавить инстинктивную дрожь, которую всегда чувствовала, пригубив алкоголя, когда зазвонил ее мобильный. Это снова был Энтони Иден. Она вздохнула и приняла вызов:
        - Фиона Шеридан.
        - Фиона, мне уже несколько раз звонили журналисты по поводу трупа. Что мне им сказать?
        - Кто именно звонил?
        Энтони назвал два имени, которые Фиона не знала. Наверняка фрилансеры или случайные люди.
        - Мы больше не можем это скрывать,  - сказал он.  - Что мне им говорить?
        Фиона взяла еще один крекер, воткнула в арахисовое масло и там и оставила. Есть больше не хотелось.
        - Скажите, что не можете сделать заявление, потому что ждете, пока полиция уведомит родственников,  - посоветовала она ему.  - Так положено. Родные должны узнать раньше прессы.
        У Сони Галлипо не было родственников, но это могло на какое-то время утихомирить репортеров.
        - Хорошо,  - ответил Энтони, и в его голосе прозвучало облегчение.  - И еще кое-что.
        - Что?
        - Я слышал, что вам удалось обнаружить архив Айдлуайлда.
        Это ее удивило:
        - Откуда вы узнали?
        - Неважно,  - сказал Энтони.  - Когда мы с матерью купили участок, документов там не было. Я посчитал, что они утеряны. Я хотел бы получить их назад.
        Маргарет, Роберта, а теперь и Энтони - слишком много людей охотились за этим архивом. Фионе было не до вежливости.
        - Ну уж нет,  - ответила она.  - Они нужны мне для статьи.
        - Но это часть школьной собственности.
        - Они перестали быть частью школьной собственности, когда их списали на свалку в 1979 году. Они превратились в мусор. А значит, они мои.
        - Фиона, мне действительно необходимы эти документы.
        - Тогда получите постановление суда,  - сказала Фиона и повесила трубку.
        Она сделала еще один глоток вина. Энтони не ответил, откуда ему стало известно об архиве. О нем знала Роберта, но они с Энтони не были знакомы. Возможно, он связался с Сарой Лондон или с Кэти. Или же это его мать догадалась.
        Фиона посмотрела на коробки, сваленные в гостиной, и они как будто ответили на ее взгляд.
        Она поднялась, взяла со стола бокал и приступила к работе.

* * *
        Для начала она просмотрела личные дела девочек. Документы, касающиеся Сони и Роберты, она уже изучила и теперь вытащила папки с именами Кейти Уинтроп и Сисси Фрэнк. Сара Лондон говорила, что от Кейти исходили одни неприятности, и ее дело это подтверждало. Родители отправили ее в Айдлуайлд за «регулярное ненадлежащее поведение», и школа не смогла ее исправить. Кейти дралась, пропускала уроки, огрызалась на учителей, в общем, делала все то, что положено девочке-подростку в те времена, когда было невозможно отправить эсэмэску подружке или запостить селфи в интернете. Для девочки, запертой в школе без доступа к парням, алкоголю и наркотикам, преступления Кейти выглядели невинной шалостью («Вывесила свое нижнее белье из окна»,  - гласила надпись, сделанная в последнюю неделю ее учебы в школе), но учителя видели в ней опасную заразу для других девочек. «По возможности рекомендована изоляция в связи с потенциальным негативным влиянием на окружающих»,  - писала одна из них. Кейти закончила школу в 1953 году, в один год с Робертой. Документов о ее выпуске в деле не было - вероятно, педагоги слишком бурно
праздновали ее уход.
        Дело Сисси Фрэнк удивило Фиону. Сара Лондон говорила, что Сисси попала под чары Кейти и повсюду ходила за ней хвостом, и Фиона представляла ее преданной фанаткой. Однако документы рисовали совсем другую картину. Оценки у Сисси были выше среднего, хоть Сара и назвала ее глупой. Ее ни разу не наказывали, она не лезла в драки и не нарушала правил. Сара говорила, что Сисси была пухленькой, но по физкультуре у нее тоже стояли хорошие отметки, и учительница даже хвалила ее за ловкость: «Может проявить себя в хоккейной команде, но недостаточно мотивированна, чтобы подать заявку на вступление». По описанию Сисси казалась Фионе доброй, дружелюбной и сообразительной девочкой, которую взрослые почему-то отказывались хвалить. Причина могла быть только одна: ее происхождение. У Сары Лондон это предубеждение осталось до сих пор. Когда Фиона заметила, что в деле нет ни имени отца Сисси, ни причины, по которой она поступила в школу, она поняла, что права.
        Фиона налила себе еще один бокал и решила поискать сведения о девочках в интернете. С Кейти Уинтроп ничего не вышло - за двадцать минут поисков Гугл не выдал Фионе ни одной фотографии, хотя бы отдаленно напоминавшей школьницу из Айдлуайлда. Имя Сисси Фрэнк упоминалось в списке студенческого сестричества за 1954 год, но после нигде не встречалось. Что ж, значит, Сисси, по крайней мере, поступила в колледж. Наверняка за нее снова заплатил отец, решила Фиона.
        Она вернулась к коробкам и продолжила просматривать дела учениц, надеясь, что какое-то имя покажется ей знакомым. Затем она взялась за другие коробки - с расписаниями занятий, финансовыми документами и предметами из классов. Когда перед ней оказался учебник с абсурдным названием «Латынь для девочек», Фиона открыла его и начала листать, вдыхая запах старой бумаги и рассматривая толстые желтые страницы со старомодным шрифтом.
        Примерно в середине учебника она заметила карандашную надпись, идущую вдоль полей по краю страницы. Фиона повернула книгу и прочитала:

«Мэри Хэнд носит черное платье и вуаль.
        Она смеется как мой мертвый братик.
        Мэдлин Грейзер, 2 февраля 1935 г.».
        Черное платье и вуаль. У Фионы перехватило дыхание, и ей пришлось закрыть книгу и отложить ее на секунду. Февраль 1935 года. Кто-то видел ту фигуру на поле для хоккея с мячом в 1935 году.

«Вопрос в том, что видели вы».
        Фиона вернулась к учебнику, стала перелистывать страницы и вскоре наткнулась на еще одну надпись, сделанную другим почерком внизу страницы:

«МЭРИ ХЭНД БЫЛА ЗДЕСЬ ВСЕГДА»
        Господи. Роберта говорила, что девочки оставляли послания в учебниках. Раз книги не менялись годами, это была отличная затея. Так одно поколение девочек из Айдлуайлда могло оставить послание другому.
        Фиона отодвинула в сторону коробку с учебниками и открыла ту, в которой находились самые разные документы: чеки, заявления о найме на работу и увольнении, финансовые отчеты. То, что она искала, нашлось почти сразу в совсем тонкой папке «История участка»  - там лежала всего пара листков. Это были схемы и планы зданий, а также карта всей территории школы за 1940 год. Под ней обнаружилась еще одна карта, нарисованная от руки чернилами и потому сильно выцветшая. На ней можно было различить Олд-Бэрронс-Роуд, лес и овраг. На том участке, где сейчас стояла школа, был нарисован квадрат с надписью «Церковь», а рядом с ним еще один, с пометкой «Дом Хэндов». Надпись внизу карты, также сделанная от руки, гласила: «Карта участка, 1915 г. Церковь сгорела в 1835 году и не была восстановлена, хотя фундамент остался нетронутым. Лила Хендриксен, 1921 год».
        Значит, вот что находилось на участке до постройки Айдлуайлда! Фиона быстро проверила списки сотрудников. Лила Хендриксен работала в школе учителем с 1921 по 1924 год.
        Фиона размышляла, постукивая ногтем по бокалу. Она легко могла себе представить эту учительницу, скорее всего родившуюся неподалеку и увлекающуюся историей местности. По крайней мере, она оставила записи о прошлом Айдлуайлда и сохранила их в архиве. Взгляд Фионы упал на второй квадрат на карте. Дом Хэндов. Семья Хэндов действительно существовала, и они жили здесь еще до постройки школы.
        Она перевернула страницу и обнаружила еще один лист бумаги, покрытый аккуратным наклонным почерком Лилы Хендриксен. На нем коротко и емко излагалась трагическая история семейства Хэнд.
        Хэнды были мелкими фермерами, на их земле выросло несколько поколений большого семейства. К 1914 году от него остались только супружеская пара и их дочь Мэри. В 16 лет она забеременела от местного парня и, стыдясь своего позора, до самых родов скрывала этот факт от посторонних. Роды принимала дома ее мать, а отец стал вынужденным свидетелем.
        Ребенок родился мертвым, хотя Мэри была уверена, что его убили родители. Фиона не знала, правда это или нет. В любом случае от разлуки с малышом Мэри начала терять рассудок, и однажды между ней и родителями случилась ссора. В результате холодной ночью отец выгнал ее из дома.
        Тело Мэри нашли на следующее утро в развалинах старой церкви. Ее похоронили не на кладбище рядом с родными, а недалеко от дома, там же, где и ее ребенка. Вскоре ее родители уехали из этих мест, землю отвели под строительство школы-интерната, и про Хэндов забыли. Линда Хендриксен писала, что могила Мэри находилась с южной стороны от сгоревшей церкви.
        Фиона снова посмотрела на карту, повернула ее, ориентируясь на север, и нашла место у южной стороны квадрата, обозначавшего церковь. Затем она достала и положила рядом карту школы, составленную в 1940 году. На месте церкви построили столовую, а значит, могилы Мэри и малыша должны были находиться в саду, на который всегда падала тень. «А кто-то говорил, что в саду похоронен ее ребенок»,  - говорила Фионе Роберта.
        Легенда оказалась правдой. Вот только в ней не упоминалось, что там же покоилась и сама Мэри.
        В школе, где шестьдесят лет жили девочки.
        Зазвонил мобильный, и Фиона подскочила от неожиданности, но, прочитав имя на экране, ответила:
        - Пап?
        - Ну что?  - спросил Малкольм.  - История оживает на глазах?
        Фиона уставилась на лежащие перед ней карты и записи Лилы Хендриксен.
        - Что?
        - Я про Джинетт Харрисон,  - сказал он.  - И ее материал о Равенсбрюке.
        Фиона откинулась назад. Поясница и спина у нее болели от долгого сидения на полу.
        - Точно.
        Она забыла рассказать ему про тот разговор. Слушая Малкольма, Фиона вспоминала день, проведенный в компании Стивена Хейера, его слова о Тиме Кристофере. «Скажи, ты ведь планировала отправиться с этой историей к своему отцу? Это его убьет»,  - сказал ей Джейми.
        - Как все прошло?  - спросил Малкольм.  - Я очень уважаю Джинетт. Мы знакомы много лет.
        - Ага,  - согласилась Фиона, собираясь с мыслями. А потом рассказала все, что узнала от Джинетт про Равенсбрюк.
        - Бедная девочка,  - мягко сказал отец.  - Теперь мы никогда не узнаем ее историю. Никто не узнает. Сколько всего утеряно. Как жаль.
        - В ужасы о концлагерях трудно поверить,  - призналась Фиона.  - Как будто все это происходило тысячу лет назад или на другой планете.
        - Верно,  - согласился Малкольм.  - Все это кажется глубокой историей, пока не находится очередной нацистский преступник, который все это время скрывался под чужим именем, и его не отдают под суд. Только тогда понимаешь, что некоторые люди все еще живут с этими воспоминаниями. Да что там, многим подросткам и Вьетнам кажется просто страницей в учебнике истории, а я все помню, словно это было вчера.
        При этих словах что-то засвербело в ее мозгу. Она вспомнила слова Гаррета Крила за ужином: «Похоже на почерк нацистов, хотя она сбежала от этих ублюдков через океан».
        Не прерывая разговора, она открыла ноутбук и вбила в поисковике Гугла: нацистский преступник Вермонт. Пока они обсуждали жизнь Сони Галлипо и документы из архива Айдлуайлда (призрака Фиона решила не упоминать), а потом и личные вопросы, она просматривала результаты поиска. Отец рассказывал ей о походе к врачу, который так долго откладывал, и о том, как ненавидит сдавать анализы, но она его остановила.
        - Пап.  - Фиона смотрела на экран ноутбука, и сердце билось у нее прямо в горле.  - Пап.
        Отец хорошо ее знал, к тому же обладал отличным журналистским чутьем. Он тут же понял, что случилось нечто важное.
        - Что там, Фи, что такое?
        - Ты упомянул нацистских преступников. Я погуглила, и оказалось, что один такой жил у нас. В Вермонте.
        Она услышала шорох и щелчок. Судя по всему, Малкольм поднял старый телефонный аппарат на длинном проводе и понес его в свой кабинет, ближе к компьютеру.
        - Правда? Я никогда об этом не слышал.
        Фиона пролистала вниз открытую статью.
        - В 1973 году в Берлингтоне арестован нацистский военный преступник. Суд вынес оправдательный приговор за недостаточностью доказательств, однозначно устанавливающих личность.
        - Правда? И что с ним случилось?
        Фиона вздохнула.
        - Планировался второй суд. В Германии. Но она не дожила до него - умерла от сердечного приступа в собственном доме.
        Голос Малкольма прозвучал удивленно:
        - Она?
        - Да,  - сказала Фиона, кликая на фотографию в статье. На нее смотрела женщина с широким лбом, аккуратно завязанными на затылке густыми волосами, прямым носом и узкими губами на круглом лице. Глаза у нее были правильной формы, зрачки - темными, взгляд - мягким и невыразительным. Ее сфотографировали в тот момент, когда она выходила из здания суда, вполоборота, будто она развернулась, чтобы уйти. Надпись под фото гласила: «Роуз Элберт, обвиняемая в сотрудничестве с нацистами в качестве охранницы концентрационного лагеря, служившая там под именем Розы Берлиц, покидает суд после вынесения оправдательного приговора».
        - Это женщина,  - сказала Фиона.  - Ее обвиняли в том, что она состояла охранницей в Равенсбрюке. И ей удалось уйти.
        Глава 27
        КЕЙТИ
        Бэрроне, Вермонт
        Декабрь 1950 г.
        Сначала они решили, что Сонина мечта сбылась. Что родственники приняли ее с распростертыми объятиями и решили оставить в своем доме. И что прямо сейчас она сидит на собственной кровати в собственной спальне и одновременно с восторгом и страхом думает, как пойдет в новую школу.
        Но к понедельнику появились слухи, что Соня сбежала, и атмосфера изменилась. Девочки знали, что она ни за что бы так не поступила. За свою жизнь она слишком часто бывала в бегах. Ей требовалось безопасное место, и для этого годился даже Айдлуайлд с его хулиганками и привидениями.
        Во второй половине дня в понедельник Кейти сидела на уроке английского и чувствовала, как у нее колотится пульс в висках и на запястьях. Где Соня? Она перебирала в уме все варианты. Автобус сломался; она заболела, и об этом еще не успели сообщить директрисе; ошибка в расписании, в результате которой она поехала не туда. Прошло всего 24 часа, может быть, это ничего не значит. Но в душе Кейти понимала, что это не так.
        Она наблюдала через окно, как по подъездной дороге к главному корпусу приближается машина, замедляется и паркуется у главного входа. Ее класс находился на третьем этаже, и с этого ракурса Кейти видела черно-белые полосы на борту машины и макушки двух мужчин, вышедших из нее и надевающих синие полицейские фуражки. «Только бы они приехали не из-за Сони»,  - подумала Кейти. Ей хотелось кричать.
        Тем вечером учителя приказали девочкам оставаться в своих спальнях и прошли по всем комнатам, сверяясь со списком учениц. «Каждый день мы стояли на аппельплаце. Это называлось “перекличка”, но никто ее не проводил»,  - рассказывала им Соня. Девочки слышали шаги миссис Пибоди по коридору и ее скрипучий раздраженный голос. Только в прошлом году из Айдлуайлда сбежала ученица, и администрация была недовольна.
        Сисси выглянула в окно и увидела вдалеке свет фонарей. Взрослые прочесывали лес в поисках Сони. Наконец Сисси забралась по лестнице на второй этаж кровати к Роберте, и они уснули там вдвоем, свернувшись калачиками в своих ночных рубашках. Кейти не спала. Она наблюдала за передвижением фонарей. За лесом.
        Соня не появилась ни назавтра, ни через день. По школе пополз слух, что полиция нашла ее чемодан и что он хранится в офисе миссис Пэттон. Кейти вспомнила, как Соня паковала вещи, как аккуратно складывала свои немногочисленные чулки, блокнот, выпуск «Блэкиз Герлз», который вернула ей Роберта, и сжала зубы от бессильной злобы.
        На улице становилось все холоднее, но снег еще не выпал. Утром, когда девочки вставали на занятия, небо было еще темным, а когда они заканчивали ужинать, выходили из столовой и брели через внутренний двор в общежитие, уже снова наступала темень. Утренние тренировки Роберты начинались в полной темноте, и девочки в темно-синей форме казались чернильными пятнами на фоне игрового поля. Перед рассветом весь мир казался застывшим, и они играли в тишине, не издавая ни звука. Когда Роберта переодевалась, Кейти видела, что кожа у нее бледно-серая - как, вероятно, и у нее самой,  - глаза расширены, рот плотно сжат. В дни после исчезновения Сони в школе царили мрак и безмолвие. Темнота, тишина, подъем, снова в постель. Затем снова темнота и тишина.
        После первой ночи фонари в лесу исчезли, но после ужина в школе все равно вводили комендантский час, и девочкам приходилось сидеть в своих комнатах, пока учителя делали обход. Сисси отважилась пойти в кабинет к миссис Пэттон и умоляла ее продолжить поиски.
        - Она не сбежала,  - сказала Сисси директрисе, заговорить с которой не осмеливалась ни одна девочка в школе.  - Она не могла сбежать. Пожалуйста, мы должны ей помочь!
        Все это было бессмысленно. Сисси просила Кейти пойти с ней, но та отказалась. Она словно застыла в темноте и тишине. Тело стало бесчувственным, мозг словно заснул, и Кейти наблюдала за всем происходящим будто на расстоянии. Она видела, как с лиц других учениц постепенно сходит страх и они начинают болтать друг с другом как прежде.
        - Она просто сбежала, вот и все,  - сказала Сьюзан Брейди. Она кичилась своей важной ролью комендантши общежития и каждый вечер помогала учителям с перекличкой. Поэтому она слышала то, что ученицам знать не полагалось.  - Так говорят полицейские. Мол, у нее появился парень. Наверняка он мог купить ей новые вещи, поэтому она и бросила чемодан, верно? Лично я так и думаю. Она была тихая, никому ничего не говорила. Как знать.
        Учителя постепенно расслаблялись и утрачивали бдительность, а на место злости возвращалось их обычное повседневное раздражение. «Леди, леди! Ведите себя спортивно!» Хватило всего трех дней. Потом четырех. Пяти. Шести.

«С ней случилась беда».
        Девочки об этом не заговаривали.
        Они вообще почти не говорили.

«Я ее подвела,  - думала Кейти, и эти слова постоянно звучали у нее в мозгу, как отдаленное эхо.  - Она нуждалась во мне, а я подвела ее». Сисси хватило смелости пойти к директрисе. Роберта пораньше уходила с тренировок, чтобы поискать Соню в лесу. Кейти же была бессильна что-либо предпринимать - так же бессильна, как в тот момент, когда Томас швырнул ее на землю на детской площадке и задрал ей юбку; так же бессильна, как в тот день, когда она вышла из родительской машины и впервые увидела Айдлуайлд. Вся ее храбрость, вся бравада явилась враньем. Когда дело дошло до чего-то действительно важного, Кейти оказалась всего лишь обычной девчонкой.

* * *
        На каждом этаже общежития в конце коридора располагалась ванная комната. Помимо ежедневного умывания каждой девочке разрешалось раз в неделю принимать ванну по общему графику. Очередь Сисси наступила вечером через неделю после исчезновения Сони. Кейти лежала на своей кровати и рассматривала потолок, пытаясь хоть чем-то занять бесконечно скучное время между ужином и перекличкой. И тут она услышала крик в конце коридора.
        Она вскочила, выбежала из комнаты и протолкалась в ванную, распихивая других девочек, которые уже толпились у входа. Они легко уступали дорогу, когда узнавали Кейти, так что она даже ни разу никого не ударила. Сисси все еще сидела в ванне, прямо в воде, скрестив руки на своей пышной груди. Мокрые волосы облепили все ее лицо, губы у нее были синими, а глаза пустыми. Ее била дрожь.
        Кейти обернулась на других девочек.
        - А ну пошли отсюда!  - рявкнула она и, когда те подались назад, резко захлопнула дверь. Потом она повернулась к подруге:  - Что случилось?
        Огромные глаза Сисси были полны ужаса, а зубы стучали.
        Впервые за эту неделю Кейти воспринимала все предельно отчетливо: лужи на холодной плитке пола; бортик огромной старой ванны, установленной в год постройки Айдлуайлда; запах школьного шампуня, смешанный с липким ароматом лаванды - ею пахло мыло, которое привозила старшая сестра Мэри ван Вортен; петли радиатора на стене, похожие на кишки; сливную решетку на полу - темный металлический квадрат среди белых плиток; холодный воздух, как будто по комнате прошел сквозняк,  - и она почувствовала, словно кто-то дал ей пощечину, чтобы она проснулась.
        - Что случилось?  - снова спросила она у Сисси, хотя уже знала ответ.
        - Она была здесь.
        - Мэри?  - настойчиво переспросила Кейти.  - Прямо в комнате?
        Сисси отвела взгляд, не переставая стучать зубами.
        - Я мыла волосы. Легла на дно и тут увидела тень…  - Она дрожала так сильно, будто ее ударили электрошокером.  - И что-то держало меня под водой.
        Кейти посмотрела на нее. Она ни на секунду не сомневалась в ее словах. Мать Снеси пыталась ее утопить и тоже держала ее под водой. Поэтому Снеси и оказалась здесь.
        Мэри Хэнд всегда била по больному.
        Кейти закатала рукав, засунула руку в воду и вытащила затычку. Вода забурлила, и тут дверь за ее спиной открылась с тихим щелчком - в Айдлуайлде только туалеты закрывались на замок. Кейти повернулась, чтобы наорать на непрошеную гостью, но в дверях стояла Роберта.
        Она осторожно закрыла дверь, посмотрела на обеих подруг, и у нее на лице отразилось понимание. Роберта взяла банное полотенце и подала Снеси.
        - Ты в порядке?  - спросила она.
        Снеси кивнула, глядя в пол. По ее щекам потекли слезы, а плечи затряслись от всхлипов.
        - Пойдемте отсюда,  - сказала Кейти.
        Но взгляд Роберты приковало зеркало.
        - Смотрите.
        Запотевшая поверхность уже высыхала, но у верхнего края еще виднелись нацарапанные чем-то острым буквы:
        СПОКОЙНОЙ
        НОЧИ,
        ДЕВОЧКА
        Снеси сдавленно всхлипнула, и Кейти накинула ей на плечи халат. Роберта наклонилась над раковиной, подняла руку и стерла надпись одним яростным движением. Со всей силы сжав челюсти, она так сильно давила на зеркало кулаком, что его поверхность заскрипела.
        Когда любопытным ученицам надоело маяться в коридоре, девочки смогли вернуться к себе в комнату в тишине. Рука Роберты все это время лежала на плечах Сисси.
        Как только они закрыли за собой дверь, Сисси снова начала всхлипывать. Незавязанный халат упал с ее плеч, и она судорожно схватилась за полотенце, слишком маленькое, чтобы прикрыться им полностью. Плечи у нее тряслись, по лицу катились слезы.
        - Она умерла,  - сказала Сисси, и эти слова обрушились с ее губ с такой тяжестью, словно это были камни.  - Теперь точно. Умерла.
        Роберта и Кейти посмотрели друг на друга, Сисси вытерла мокрую щеку ладонью.
        - Ее убила Мэри.
        Кейти почувствовала, как ее желудок наполняется желчью.
        - Не Мэри,  - сказала она.  - Кто-то ее убил. Но не Мэри.
        Сисси подняла голову и вгляделась в лицо Кейти своими широко распахнутыми, полными боли глазами.
        - Что нам делать?
        В горле у Кейти снова заскрежетало неприятное чувство беспомощности, но на сей раз она с ним совладала. Нужно было сделать хоть что-то. Но мертвые уже мертвы. В глубине души она знала, что Сони нет в живых. Они не смогли ее спасти.
        Роберта подняла с пола халат Сисси и аккуратно повесила, затем подошла к комоду, достала из него ночную рубашку и трусы Сисси и протянула ей.
        - Знаете, что мне не нравится?  - Лицо у Сисси было бледным и липким, как будто она потеряла много крови, но глаза ее горели.  - Что ее чемодан теперь у миссис Пэттон.
        Кейти сглотнула. Теперь она тоже разозлилась, и в глазах Роберты появился тот же огонь. Это были Сонины вещи: ее книги, ее дневник, ее чулки и белье.
        Они видели, с какой любовью она их собирала, надеясь, что больше никогда не вернется в школу. А теперь кучка взрослых, которые даже не знали Соню и не собирались ее искать, забрали чемодан себе и скоро о нем забудут. Это было неправильно. Кроме того, в нем могли остаться какие-то подсказки.
        - Думаю, он хранится в директорском кабинете,  - сказала Кейти.
        - За закрытой дверью,  - добавила Сисси. Она надевала трусы, все еще завернутая в полотенце. На лице у нее краснели пятна, рот вытянулся в узкую линию.
        - Я уверена, что у Сьюзан Брейди есть ключ,  - сказала Роберта.
        - От кабинета миссис Пэттон?  - Кейти очень в этом сомневалась.
        - У нее есть мастер-ключ от всех замков в школе,  - сказала Сисси, отдав Роберте полотенце и отвернувшись, чтобы надеть ночную рубашку.  - Я слышала, как Сьюзан хвастается. Им можно открыть все. Вообще-то ей не положено его иметь, но миссис Пибоди обожает поручать ей дела, которые самой делать не охота. Так что такой ключ ей нужен.
        Что ж. Очень удобно, когда окружающие ведут себя глупо.
        - Ладно,  - сказала Кейти.  - Сисси, на тебе до сих пор лица нет. Тебе надо к медсестре. Скажи Сьюзан, что поссорилась с нами, и тебя некому отвести, кроме нее.
        Сисси всегда притворялась глупышкой, но Кейти было не обмануть. Сисси была довольно сметлива.
        - Это нечестно,  - сказала она, и тревога уступила в ее голосе место обиде.  - Я хочу помочь. Я всегда караулила, когда ты таскала Соне еду с кухни. Я справлюсь.
        - Конечно,  - сказала Кейти, которая и сама в это верила,  - но вся школа только что слышала, как ты орала в ванной. Самое время выманить Сьюзан из комнаты. Иди и уговори ее отвести тебя к мисс Хедмейер, а мы с Робертой достанем ключ.
        - А потом подождете меня,  - настаивала Снеси.  - Я пойду с вами.
        Кейти закусила губу, но ничего не смогла возразить. Если бы она была на месте Снеси, она тоже не захотела бы оставаться в стороне.
        - Тогда сделай все быстро,  - посоветовала она.  - Скажи мисс Хедмейер, что у тебя колики, она даст тебе аспирин и отпустит. Сьюзан, конечно, возмутится, но ты можешь ее просто игнорировать.
        - Она и так считает, что я тупая,  - пожала плечами Снеси.
        Взрослые так плохо понимают подростков! Кейти это ужасно злило, но она уже давно научилась использовать свою злость. В голове у нее зрела идея - куда более масштабная, чем украсть ключ у Сьюзан Брейди, проникнуть в кабинет к директрисе и забрать чемодан Сони,  - и злоба питала ее, как дерево питает огонь. Нужно будет все тщательно обдумать и спланировать, на это у Кейти было достаточно времени.
        Но для начала ей нужен Сонин чемодан.
        - Надевай тапочки и вперед,  - сказала она Снеси и ущипнула ее за щеку, чтобы на лице у той снова появились красные пятна.
        Снеси повернулась лицом сначала к Кейти, а потом к Роберте, которая брызнула ей на щеки воду из раковины. Потом она на секунду закрыла глаза и опустила плечи, а ее нижняя губа задрожала. После этого она повернулась и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью, как будто после ссоры.
        Все прошло даже слишком легко. Сьюзан Брейди отвела Сисси в лазарет, ругая ее по дороге и слушая ее всхлипы. Роберта караулила в коридоре, пока Кейти, проскользнув в комнату Сьюзан, копалась в ее вещах в поисках ключа. Он обнаружился в шкатулке рядом с крошечными золотыми сережками и дешевеньким кольцом. К возвращению Сисси, которой пришлось проглотить обязательную таблетку аспирина и выслушать нотацию от Сьюзан, обе девочки уже были в спальне. Все трое быстро переоделись, проскользнули по лестнице во внутренний двор, а затем в главный корпус (ключ-мастер сработал идеально) и, наконец, двинулись по коридору в кабинет директрисы.
        Сонин чемодан они нашли в шкафу в задней части комнаты рядом с зимним пальто миссис Пэттон, сапогами и множеством предметов, конфискованных у многих поколений учениц: помадой, сигаретами, перламутровой пудреницей и зеркальцем, парой шелковых чулок, глянцевой фотографией Рудольфа Валентино (Интересно, задумалась Кейти, как давно она здесь лежит?) и двумя ценнейшими находками - фляжкой с алкоголем и стопкой журналов. Девочки не могли противиться соблазну. Кейти положила фляжку в карман, Роберта забрала журналы, а Сисси - чемодан. Ключ они бросили в саду, и Роберта носком ботинка прикопала его в мягкую сырую землю.
        В своей спальне они уселись кружком вокруг добычи, открыли чемодан и тихо, с благоговением начали рассматривать Сонины вещи. Они были аккуратно сложены, и Кейти поняла, что их никто не касался. Ни директрисе, ни полиции не пришло в голову осмотреть вещи пропавшей девочки.
        Кейти пролистывала Сонин дневник, а Роберта и Сисси заглядывали в него из-за ее плеча. Здесь были портреты родных Сони и тех людей, которых она встретила в Равенсбрюке, карты, наброски и множество воспоминаний, написанных Сониным почерком. Вся ее короткая жизнь уместилась в этом блокноте. На последних страницах - три портрета ее подруг, нарисованные с любовью и нежностью.
        Кейти и так знала, что Соня мертва. Но только теперь, держа в руках дневник, который Соня ни за что бы не оставила без присмотра, она в полной мере это почувствовала.

«Мы прощаемся, но не навсегда,  - думала Кейти.  - Ее кто-то убил, и мы этого не простим».
        Девочки закрыли чемодан и разошлись по кроватям.
        А Кейти начала обдумывать свой план.
        Глава 28
        Берлингтон, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Старую автобусную станцию в центре Берлингтона давно снесли, и, чтобы сесть на автобус, нужно было добраться до остановки «Грейхаунд» сразу за городом в направлении аэропорта. Фиона стояла на тротуаре Саут-Винуски-авеню и смотрела на закрытую аптеку с наполовину содранной вывеской и заколоченными окнами. На улице за спиной Фионы шумели машины. В этой части города находились сплошь одни магазины, прачечные да заправки, а престижные жилые районы начинались выше по улице. В 1950 году все выглядело по-другому, но Фиона все равно чувствовала связь с тем временем. На этом же месте в последний день своей жизни стояла Соня Галлипо.
        Прохожие с удивлением смотрели на женщину перед запертой аптекой, но Фиона не обращала на них внимания. Она приехала сюда не из сентиментальных побуждений. Фиона составляла карту.
        Роуз Элберт. Роза Берлиц. Действительно ли это была одна и та же женщина? Могла ли Роуз Элберт, живущая своей новой, американской жизнью, однажды повстречаться с Соней?
        Фионе потребовалось лишь немного покопаться в интернете и свериться с налоговой документацией графства, чтобы получить нужные адреса. Согласно полицейскому отчету, кондуктор видел, как Соня садилась в автобус на остановке. Сейчас Фиона находилась в отправной точке ее маршрута, в месте, где ее последний раз видели люди, не считая водителя автобуса (которого так и не допросили) и убийцы.
        Соня совершенно точно села в автобус - это подтверждали свидетели. А ее чемодан нашли на Олд-Бэрронс-Роуд, в нескольких сотнях футов от Айдлуайлда. Фиона не спала целую ночь, ломая над этим голову. Она мечтала, чтобы рядом оказался Джейми, с его здравомыслием. Разгадывать эту загадку одной сложно и совсем не так увлекательно, как ей раньше казалось.
        В конце концов Фиона пришла к выводам, на ее взгдяд, наиболее вероятным. Как говорил Шерлок Холмс, «отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом». Теоретически жительница Берлингтона Роуз Элберт могла внезапно оказаться посреди Олд-Бэрронс-Роуд как раз в тот момент, когда по дороге шла Соня. Но вероятность этого была крайне мала.
        Скорее всего, Роуз и Соня встретились в городе.
        В газетных статьях, посвященных суду над Роуз, говорилось, что она работала в туристическом агентстве. Оно располагалось всего в паре кварталов от остановки, а между домом и работой Роуз было пятнадцать минут ходу. Возможно, убийца заметила Соню, когда та прогуливалась по городу с родственниками. Фиона двинулась по Саут-Винуски-авеню в сторону последнего жилища Сони.
        Через полчаса она поняла всю бессмысленность своих изысканий. Дом Генри и Элеанор Дюбуа располагался очень далеко от квартиры Роуз Элберт.
        Фиона с трудом могла представить, что Роуз и Соня могли случайно пересечься в течение всего лишь двухдневного пребывания девочки в городе. Кроме того, она не знала, чем Дюбуа занимали свою двоюродную внучку Ходили по магазинам? На экскурсии? На прогулки в парк? В ресторан? Если бы у Сони в чемодане оказалась новая одежда или сувениры, это могло бы подсказать Фионе, где она побывала. Но чемодан исчез из кабинета Джулии Пэттон, и больше его никто не видел.
        Фиона возвращалась к бывшей автобусной станции, сожалея, что в 1950 году никто не догадался допросить водителя, и вдруг ее озарило.
        Билет на автобус. Вот недостающее звено.
        В 1950 году нельзя было купить билет онлайн или в автомате и заплатить картой. Его приобретали либо на самой станции, либо у турагента. А Роуз работала в туристическом агентстве и могла оформлять проездные документы, по которым люди добирались до места назначения в доинтернетовскую эпоху.
        Родственники купили Соне билеты из школы в Берлингтон и обратно. Но раз Соня решила вернуться в Айдлуайлд, ей нужно было обменять билет.
        Фиона почувствовала, как у нее в груди разгорается азарт, и двинулась к своей машине, едва не подпрыгивая на ходу. У нее в голове уже сложилась вся картинка. Соня заходит в турагентство, чтобы поменять билет. Роуз сидит за своим столом и занимается бумагами. Видимо, Соня увидела ее и узнала, а Роуз поняла, что девочка может опознать ее как Розу Берлиц. Она знала, на каком автобусе Соня поедет в Айдлуайлд. В какой-то момент Роуз Элберт решила, что от девочки непременно нужно избавиться, иначе вся ее жизнь полетит к чертям.
        Но это всего лишь предположение, ничего определенного. Оно тысячу раз могло оказаться ошибочным. И куда более невероятным, чем версия, согласно которой одна из подружек Сони проломила ей голову и сбросила тело в колодец.
        Но ведь всё сходилось.
        Соня оказалась в одном месте и в одно время с женщиной, которая служила охранницей в Равенсбрюке, когда там удерживали Соню. Дом, в котором гостила Соня, находился всего в нескольких кварталах от жилища Роуз Элберт и ее работы. Какое расстояние разделяло узницу и тюремщицу? Не больше мили? Через пять лет после войны они встретились в Америке. Возможно, это совпадение - но его подтверждали документы, и, главное, это совпадение все объясняло.
        Фиона вспомнила фотографию из статьи - бесстрастное лицо Роуз Элберт, ее спокойные глаза, расширенные зрачки, молочно-белая кожа. Или это лицо Розы Берлиц, которая запирала женщин в печах и газовых камерах? Если она способна на подобное, то смерть девочки-подростка для нее не более чем пустяк. По сравнению с задачей выжить и сохранить свою тайну.
        Если Фиона права, то Соня погибла не случайно. Ее действительно выбрали в качестве жертвы, даже если руководствовались совсем не тем мотивом, который предполагала Джинетт Харрисон. В тот момент, когда она вошла в турагентство к Роуз Элберт, она подписала себе смертный приговор. Убийца следовала за ней, пока девочка не оказалась одна на заброшенной дороге, вдали от людей. Роуз даже не пришлось садиться на тот же автобус, что и ее жертве, ведь она знала, куда Соня направляется. Возможно, она заранее доехала до нужной остановки, припарковала машину у дороги и дождалась, когда подъедет автобус.

«Если кому-то нужна была жертва, то лучше не найти», вспомнила она слова Джинетт.
        Когда Фиона вернулась домой, голова у нее гудела от недосыпа и голода. Лампочка в коридоре на ее этаже перегорела три недели назад. Обычно Фиону беспокоил полумрак в подъезде, но сегодня она впервые в жизни ему порадовалась. Собственные мысли казались ей слишком громкими и тяжелыми, и ей не терпелось попасть домой.
        Фиону почему-то не удивило, что Джейми ее ждал. Он сидел на полу рядом с ее дверью, опершись спиной на стену. Вместо формы на нем были джинсы, футболка с накинутой поверх рубашкой и ботинки. Волосы у него были растрепаны, и он пустым и сдержанным взглядом смотрел, как Фиона приближается к нему из темноты.
        Фиона остановилась рядом и наклонилась к нему.
        - Давно ждешь?  - мягко спросила она.
        - Не очень.
        - У тебя есть ключи.
        Он посмотрел на нее снизу вверх. Ярость, упорство, раздражение - все это как будто исчезло. Он просто смотрел.
        - У меня ушло восемь месяцев, чтобы их получить,  - сказал он наконец.
        Он говорил правду. Джейми дал Фионе ключ от своей квартиры гораздо раньше, чем она - с большим внутренним сопротивлением - ему свой. Она никому не давала свои ключи, даже отцу. Никогда. Джейми стал первым их обладателем.
        Фиона была не вполне уверена в правильности своего решения. Оно ее настораживало, и она не замечала деликатности Джейми, который всегда писал ей или звонил, прежде чем зайти. И никогда не опережал ее, как они и договаривались. И вот теперь она ясно это поняла.
        - Оставь себе,  - ответила Фиона сдавленным голосом.
        Джейми отвернулся. Она собралась открыть дверь, чтобы они зашли в квартиру, но Джейми даже не пошевелился, будто именно этот плохо освещенный коридор с уродским казенным ковром и есть самое подходящее место для серьезного разговора.
        - Я хочу кое-что объяснить.
        - В этом нет никакой надобности.
        - Есть.  - Фиона видела, как он борется с собой.  - Ты была права.
        Даже если Джейми собирался сообщить ей нечто важное, у нее ни на что на это не было больше сил. С другой стороны, она ему верила.
        - О чем ты?
        - Хелен Хейер,  - сказал он.  - Я поднял ее дело.
        Сердце у Фионы упало.
        - И что?
        - Копы опросили друзей Хелен. На предмет того, не упоминала ли она, что встречается с Тимом Кристофером. А вот с друзьями Тима они поговорить не удосужились.
        Фиона молчала.
        - Тима многие знали,  - продолжал Джейми, бросив на нее взгляд.  - Но это ты и так знаешь. Копы могли допросить их и выяснить, с кем Тим встречался. Хоть один да назвал бы им имя и подтвердил, лжет Тим насчет Хелен или нет. Это стандартная процедура. А они этого не сделали. Когда они говорили с Тимом, его родители находились в той же комнате. А потом дело закрыли.  - Он покачал головой.  - Это не значит, что Тим действительно напал на Хелен. Почерк преступника совсем не тот, что в случае с Деб. Но все же…
        Он замолчал, но Фиона поняла его без слов. Когда копы решили оставить Кристоферов в покое, они не довели свою работу до конца. А если бы хоть один из друзей Тима признался, что тот встречался с Хелен, Деб была бы жива.
        Затем Джейми продолжил, и сердце у Фионы рухнуло еще глубже:
        - В деле упоминается мой отец. Он вел допросы.

«Тим Кристофер тоже был хорошим человеком, пока ему не сломали жизнь»,  - сказал ей Гаррет.
        - Господи, Джейми.
        - Когда я был маленьким, он брал меня с собой на работу,  - сказал Джейми.  - Именно после этих поездок я и захотел пойти в полицию. Он выезжал со мной на патрулирование, а в Бэрронсе редко случаются происшествия. Поэтому большую часть времени мы занимались всякой мелочовкой. Я думал, быть копом прикольно. К тому же отец был начальником, и его все боялись. Ну как такое может не понравиться?
        Он потер переносицу. Глаза у него ввалились от усталости. Фиона ждала.
        - Как-то его вызвали в один дом - женщина позвонила в полицию и сказала, что ее бьет муж. Я поехал с ним. Мне было 10 лет, и я остался сидеть в машине на заднем сиденье, а отец и его напарник вошли в дом. Не знаю, что там происходило, но через 10 минут они вышли и мы молча уехали. По дороге я спросил у отца, что все-таки там случилось, и он ответил, мол, ничего страшного, теперь все в порядке, потому что тот мужчина оказался братом его друга. Потом он повернулся ко мне и сказал: «Семья прежде всего, верно, сынок?» Его напарник молчал. Мне было всего 10, и это был мой папа, так что я только кивнул. До того дня как стал полицейским, я не вспоминал об этом случае. А вот сейчас вспомнил.
        - Что ты пытаешься сказать?  - спросила Фиона.
        - Это все кажется ерундой. Чем-то несерьезным. Сначала парня, с которым он играет в гольф, не штрафуют за превышение скорости. Потом племянника другого его приятеля ловят, когда он расписывал стены школы баллончиком, и сразу отпускают. Сын мэра водит машину как бог на душу положит, и ему никто слова не говорит. Когда я начал работать в полиции, отец все еще занимал начальственное положение, и все принимали его правила. Поначалу мы с ним спорили на этот счет, но меня никто не поддержал, а отец собирался вот-вот выйти на пенсию. Я решил подождать, пока он уйдет, а потом все изменить.
        Фиона вспомнила Гаррета за ужином. Он прекрасно знал обо всем, что происходит в участке.
        - Судя по всему, все пошло не так, как ты планировал?  - спросила она.
        Джейми некоторое время молчал.
        - Он такой влиятельный,  - сказал он наконец,  - а Бэрроне такой маленький. Я не понимал, насколько все серьезно, пока не прослужил несколько лет. Нельзя сомневаться в начальнике полиции, иначе тебе несдобровать. Никто в участке не сопротивляется. Зачем раскачивать лодку? Они говорят себе, что в этом нет ничего страшного, мы просто прощаем людям мелкие грешки. Никому не делаем хуже. Ты оказываешь кому-то услугу, а потом он оказывает услугу тебе. Просто напиши свой отчет и иди домой. Однажды утром я проснулся и понял, что после семи лет в полиции я и сам начинаю так думать. Пропитываюсь этим цинизмом. Однажды я понял, что пора бежать.  - Он поднял глаза:  - Тем вечером я встретил тебя.
        Фиона смотрела на него и не могла произнести ни слова.
        - Я знал, кто ты такая,  - сказал он.  - Ты была права. Разумеется, я знал. Но я все равно хотел с тобой поговорить.
        - Зачем?
        Он пожал плечами:
        - Ты выглядела потерянной, как и я. Дочь Малкольма Шеридана, которая многое повидала. Ты знаешь про это место все, но не доверяешь ему. Не прогибаешься. И ты была такая красивая, особенно когда у тебя рубашка сползала с плеча.
        Фиона опустилась на колени и положила руки ему на плечи. Она ощутила ладонями, как натянуты мускулы его жаркого напряженного тела.
        - Джейми,  - сказала она.  - Хелен Хейер и штраф за превышение скорости - это разные вещи.
        Он посмотрел на нее, и ей показалось, что он читает ее мысли.
        - Я знаю,  - хрипло сказал он, очерчивая пальцами линию ее щеки.  - Я это так не оставлю, Фи. Я пойду до конца. Я не могу так больше.
        Фиона наклонилась вперед и поцеловала его. Джейми ответил на поцелуй, его пальцы запутались в ее волосах. Это было так просто. Фиона провела ладонями вверх по его бедрам, обтянутым джинсой. Он целовал ее медленно и нежно. Все происходящее было очень знакомым и очень настоящим, и Фиона знала, чем все закончится. Джейми никогда не торопился в сексе, ему нравилось не спеша изучать ее тело. Теперь Фиона понимала почему: он никогда не был уверен до конца, что этот раз не станет последним. Как, впрочем, и она сама.
        Она продолжала целовать Джейми, не думая ни о том, что будет, если их застанут соседи, ни о пустом желудке и ноющих коленях. Она забыла об Айдлуайлде и о мертвых девочках. Самым главным сейчас было чувствовать пульс под его кожей.
        Джейми остановился и со вздохом прервал поцелуй. Его пальцы все еще перебирали ее волосы.
        - Не стоит пока,  - сказал он.
        Фиона поцеловала его в шею, и щетина кольнула ей губы.
        - Верно,  - ответила она.  - Не сейчас.
        Джейми откинул голову назад, слегка ударившись о стену.
        - Черт,  - пробормотал он.
        Фиона прижалась щекой к его ключице, он положил ладонь ей на затылок, и они сидели так очень, очень долго.
        Глава 29
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Когда Фиона проснулась у себя дома на диване, в горле у нее першило, шея ныла. Она перевернулась на другой бок и осмотрела темную комнату. Вокруг дивана громоздились коробки, на полу валялись бумаги, на кофейном столике лежали ноутбук и недоеденная пачка крекеров «Ритц». Фиона нажала первую попавшуюся клавишу, чтобы ноутбук вышел из спящего режима, и проверила время. Шесть утра.
        Она уставилась на экран, вспоминая, на чем остановилась в три часа ночи, перед тем как заснуть. Да, она читала о Роуз Элберт - на экране застыло лицо этой женщины. Роуз сфотографировали на улице сразу после того, как суд вынес оправдательный приговор,  - с момента ее ареста уже прошло какое-то время. Одетая в старомодную юбку, жакет и меховой жилет, она смотрела в объектив с достоинством. В 1973 году эти вещи выглядели немного устаревшими, но на ней смотрелись стильно. На момент суда Роуз было всего пятьдесят пять лет. Как и другие ее снимки, которые видела Фиона, этот запечатлел ее гладкую кожу, рот, вытянутый в прямую линию, спокойные темные глаза и непроницаемое выражение лица. Фотограф застал ее врасплох, и она прижимала руку к меховому жилету, чуть ли не вцепившись в него. В репортажах из зала суда упоминалось, что Роуз носила жилет из лисьего меха - видимо, тот самый.
        Суд проходил в закрытом режиме, все материалы по нему были засекречены. В 1973 году это событие промелькнуло не особо значимой местной новостью, которая так и не попала на первые полосы газет. Читая репортажи, Фиона прекрасно понимала логику редакторов. Им пришлось освещать эту историю на местном уровне, поскольку Роуз в городе многие знали, что же касается жителей остальных регионов - читать про концлагерь они бы не стали, считая этот сюжет слишком далеким от себя и депрессивным. Тем более что темой номер один в прессе в это время значилась Вьетнамская война. А дамочка в меховом жилете, которая, возможно, когда-то служила охранницей в нацистской Германии, не казалась на тот момент заслуживающей внимания.
        И все же Фиона отметила, что статьи, посвященные делу Роуз, написаны вполне качественно и демонстрируют хорошее знание репортерами фактического материала. Она с ностальгией подумала о старых добрых временах, когда журналисты действительно занимались делом, а не писали посты с подзаголовками «Вы не поверите, что произошло потом», чтобы заработать несколько лишних кликов. Роуз Элберт была одинока и приехала в Берлингтон из Европы после войны. Она говорила, что до этого жила в Мюнхене и работала на фабрике. Роуз признавала членство в нацистской партии, но утверждала, что это была всего лишь тактика выживания, потому что иначе она попала бы под подозрение властей. Да, она посещала партийные собрания, но только для того, чтобы на нее не донесли соседи. Нет, она никогда не работала в концлагере. Когда война закончилась, она приехала в Америку, чтобы начать новую жизнь, и ей повезло найти работу в турагентстве.
        Охранница из Равенсбрюка Роза Берлиц оставалась для всех загадкой. Она родилась в одной из деревень неподалеку от лагеря и сразу же согласилась на эту работу. Она травила узниц собаками, обученными нападать и убивать. Она присутствовала при том, как на женщинах ставили медицинские эксперименты, осуждали на смерть, а потом помогала приводить приговоры в исполнение. О ее семье или друзьях ничего не было известно, а когда Красная армия освободила Равенсбрюк, сама Роза пропала. Она появилась ниоткуда, безо всяких колебаний убивала и пытала женщин в Равенсбрюке, а затем вновь исчезла.
        Сохранилась лишь одна фотография Розы, на которой она снята на построении вместе с другими охранницами в день визита в лагерь Гиммлера. Вот он, на переднем плане,  - шествующий по территории Равенсбрюка крупный мужчина в длинном пальто с нацистскими знаками отличия. Женщины в форме выстроились в несколько ровных шеренг. Роза стояла позади, и различимы были только часть ее лица, темные глаза и прямой нос. Возможно, это действительно была Роуз Элберт, а возможно, и нет. Других документальных свидетельств существования Розы Берлиц не осталось, если не считать воспоминаний узниц.
        Три бывшие узницы лагеря опознали в Роуз Элберт Розу Берлиц. Одна из них умерла от рака за неделю до начала судебного разбирательства, но другие две выступили в суде. Похоже, в деле оказалось слишком много «дыр», данных недоставало, и поэтому Роуз отпустили. Порывшись немного в интернете, Фиона обнаружила, что обе свидетельницы умерли, в 1981 и 1987 годах.
        Итак, Роуз Элберт суд оправдал, но в том же году ее нашли мертвой в собственном доме. Коронер объявил причиной смерти сердечный приступ, и ее без шума похоронили. Ее смерть стала очередной сноской на страницах истории.
        Фиона заставила себя оторваться от дивана. Она чувствовала себя ужасно, как с похмелья, хотя весь вечер только сидела дома и читала. Она поставила на плиту кофе и отправилась в душ, но даже под горячей водой ее дрожь не унималась. Фиона быстро помылась и стремглав выскочила из ванной. За чашкой кофе она старалась не думать о том, что сейчас делает Джейми. Не думать о Гаррете Криле. И о Тиме Кристофере, идущем за Хелен Хейер с бейсбольной битой в руках.
        Вероятно, она от кого-то заразилась: голова раскалывалась, а горло все еще болело. Она покопалась в шкафу и нашла таблетку ибупрофена, порошок от простуды и старые леденцы от кашля. Фиона выпила все лекарства залпом и положила в рот леденец, морщась от его едкого ментолового вкуса. Сейчас не время болеть.
        Нужно кое с чем разобраться.
        Она надела пальто и ботинки, натянула толстую шерстяную шапку на еще не высохшие волосы, схватила ключи и вышла из дома.
        Резкий ледяной ветер в это раннее серое утро мог означать лишь одно: скоро пойдет снег. Скоро декабрь, и с этого момента в Вермонте начиналась ежегодная борьба с холодом до самого апреля. На Олд-Бэрронс-Роуд было тихо, но за деревьями Фиона заметила движение на территории Айдлуайлда. Когда тело Сони достали из колодца, работы возобновились.
        На этот раз Фиона не поехала прямиком в Айдлуайлд. Она нашла старый заросший съезд, уходящий влево от Олд-Бэрронс-Роуд, и двинулась через траву и сныть к месту, где когда-то был кинотеатр под открытым небом. Фиона вспомнила, как совсем недавно шла по Олд-Бэрронс-Роуд ночью и разговаривала по телефону с Джейми. Казалось, это происходило много лет назад. Джейми напомнил тогда, что в 1994 году кинотеатр еще работал. В ночь смерти Деб кино не показывали, потому что стоял ноябрь и сезон закончился, но на площадке все равно продолжали собираться подростки, с выпивкой. Полиция опросила всех, кого смогла найти, но никто не видел у дороги машины Тима Кристофера. А ведь он должен был остановиться здесь, чтобы отнести тело Деб на поле для хоккея.
        Кинотеатр закрылся в конце 1990-х, и Фиона, как и большинство людей, предполагала, что участок пустует, пока не встретила Стивена Хейера из Портсмута. Тот сказал, что иногда здесь ночует: «Бывший владелец кинотеатра разрешает мне спать на его участке».
        Машина Фионы громыхала по грязной дороге. Экрана уже давно не было, как и киоска для продажи попкорна. Остался лишь знак на въезде в кинотеатр, у которого когда-то рядком выстраивались машины, терпеливо ожидая своей очереди заплатить за билет. Это был огромный билборд, на котором хот-дог танцевал с банкой содовой на ножках. «Добро пожаловать!»  - гласила надпись под изображением. Края билборда размокли от дождя, краски потускнели от времени, но вандалы и граффитчики почему-то пощадили его, и он так и стоял здесь, как артефакт из далекого прошлого.
        Фиона нашла пустую площадку сразу за знаком и припарковалась. Она мерзла, ее бил озноб, хотя она закуталась в пальто и включила обогрев в салоне.

«Скоро пойдет снег,  - подумала она, оглядываясь.  - Где же тут ночует Стивен Хейер?»
        Фиона достала телефон, но не могла вспомнить, кому собиралась позвонить. Мысли неслись с такой скоростью, что она не успевала ухватиться ни за одну. Я не заболела, все в порядке. Она пролистала список контактов и чуть не набрала номер Джейми, просто чтобы услышать его голос, но в последний момент позвонила Малкольму.
        У него сработал автоответчик. Фиона как сейчас видела этот агрегат, стоящий на полочке для телефона (разумеется, у Малкольма в доме была полочка для телефона) рядом со телефонным аппаратом из 90-х. Когда телефон звонил, агрегат пробуждался к жизни и голосом Малкольма просил оставить сообщение. Затем раздавался длинный гудок.
        - Пап,  - сказала Фиона,  - мне нужно тебе кое-что рассказать.
        Она выложила ему всю историю Стивена Хейера - как он нашел ее и о чем они говорили. Она рассказала, что виделась с Хелен Хейер, которую Тим Кристофер едва не забил битой насмерть за год до того, как познакомился с Деб. Она продолжала говорить до тех пор, пока время записи не истекло.
        Потом она положила трубку.

«Его это убьет»,  - говорил Джейми.
        Однажды мать Фионы потребовала, чтобы Малкольм снял со стены фотографию из Вьетнама. Он ответил: «Думаешь, они никогда не узнают, что такое реальный мир, Джинни? Думаешь, он до них не доберется?»
        Фиона дотронулась до щек и почувствовала на них холодные, почти высохшие слезы. Она вытерла их варежками и вышла из машины.
        Ветер обжег ей лицо. Она пересекла поляну, которая когда-то служила зрительной площадкой кинотеатра. Здесь посетители парковали машины и усаживались в них лицом к экрану. Под ботинками Фионы хрустел старый гравий, над ней низко нависало серое небо. Фиона шла в ту сторону пригорка, где когда-то стоял экран, пытаясь разглядеть, что за ним находится. Она не видела ни людей, ни машин, но заметила, что площадка чисто убрана и на ней вообще нет мусора. Не похоже на место, где годами тусовались подростки.
        Наконец в конце гравийной дорожки она увидела скрытый за деревьями старый дом. За ним в тени стоял припаркованный фургон. «Черт, здесь и правда кто-то живет!»  - подумала Фиона.
        - Вы что-то ищете?
        Фиона обернулась и увидела человека примерно возраста Малкольма, только мускулистого и по-армейски остриженного, одетого в толстую парку, ботинки, старые штаны в стиле милитари, в руках он держал винтовку - будто баюкал ребенка. Фиона уставилась на нее.
        - Я ищу Стивена Хейера,  - ответила она.
        Мужчина покачал головой:
        - Его тут нет.
        Фиона моргнула. От холода даже ресницы показались ей холодными.
        - Он говорил, что иногда здесь ночует.
        - Так и есть,  - сказал мужчина,  - но не сегодня.
        Фиона почувствовала, как у нее сводит плечи; Хейер - ее единственная зацепка.
        - Но мне нужно с ним поговорить.
        Мужчина поглядел на нее с любопытством, но винтовку не опустил.
        - Мне жаль. И не хочу показаться грубым, но это частная собственность.
        - Я не знала. Я думала, это заброшенный участок. Извините,  - сказала Фиона, и изо рта у нее вырвалось облачко пара. Она огляделась.  - Где Стивен обычно ночует?
        - В моем фургоне. У меня есть несколько знакомых, которые приходят сюда, когда им нужен приют. Здесь тихо и спокойно. Я пускаю сюда людей с 1981 года.  - Он сделал паузу. Фиона пыталась понять, не значит ли это, что она должна знать что-то про 1981 год, и сообразила, чего он хочет, лишь когда мужчина сказал:  - Меня зовут Лайонел Чартерз.
        Вот оно что.
        - Простите! Я Фиона. Фиона Шеридан.
        Лайонел замер.
        - Что младшая дочка Малкольма Шеридана делает в моем кинотеатре?
        Фиона взглянула ему прямо в глаза. Младшая дочка.
        - Судя по всему, когда умерла моя сестра, вы находились здесь,  - сказала она.
        Лайонел кивнул, не отводя взгляд.
        - Кинотеатр открыл мой дядя Чип в 1961 году, а когда он умер, я занял его место. Я управлял кинотеатром до 1997-го. Немногие заведения вроде моего так долго продержались.  - Он пожал плечами:  - Денег он мне особо не приносил, особенно под конец, но мне много не надо. Жена ушла от меня в 80-м, а в 81-м умер мой сын, так что с тех пор я один.  - Лайонел вглядывался в ее лицо, но Фиона снова впала в полузабытье, и его слова не задерживались у нее в голове.  - Я каждый вечер был здесь, и в тот день тоже. Я помню, как ее нашли. Я стоял у конца подъездной дороги и смотрел на всю эту суету на Олд-Бэрронс-Роуд. На скорые и прочее. Мне очень жаль твою сестру.
        Фиона сглотнула, не способная произнести ни слова.
        - Стивен рассказал мне свою историю,  - продолжал Лайонел.  - Он уже давно хотел с тобой поговорить. Видимо, у него получилось.
        - Это правда?  - Голос у Фионы стал хриплым.  - Я не очень хорошо разбираюсь в людях. Он мне не лгал?
        Лайонел какое-то время помолчал, а затем покачал головой.
        - Стивен тебя не обманывал,  - сказал он, и в его голосе одновременно слышались осторожность и чуть ли не нежность.  - С Хелен так все и было на самом деле. Если ты спрашиваешь, кто это сделал, то ответ - Тим Кристофер. Он же убил твою сестру. Клянусь могилой своего сына.
        - Почему вы так уверены?  - спросила Фиона.
        Лайонел отвел глаза.
        Внутри Фионы все ревело. Кровь с силой пульсировала, а внутренности свело практически до боли. От нетерпения ей хотелось кричать.
        - Вы что-то видели,  - мягко сказала она.  - Той ночью.
        - Я многое вижу,  - ответил Лайонел, и лицо его стало твердым.  - Например, того призрака.  - Он повернулся и посмотрел на Фиону.  - А ты?
        Фиона почувствовала, как бледнеет.
        - Она приходит сюда?
        - Нет, это не ее место,  - сказал Лайонел.  - Но я много раз видел, как она бродит вон там.  - Он кивнул в направлении Олд-Бэрронс-Роуд и Айдлуайлда.  - Девушка в черном платье, лицо закрыто вуалью. Впервые я ее встретил в 1983 году. Я подумал, это розыгрыш. Какой-то подросток нарядился в карнавальный костюм, хотя до Хэллоуина было еще далеко. Кто их знает, этих подростков с их проделками. Так что я направился к ней.
        - Что вы видели?  - спросила Фиона.
        Лайонел моргнул, и взгляд его похолодел.
        - Это не твое дело. А то, что увидела ты,  - не мое. Эта девочка делает жестокие вещи, настоящее зло. До того дня я не верил в привидений. И до сих пор не верю - ни в каких, кроме этого. Я видел, как она бродит по дороге и между деревьями, но с тех пор ни разу не пересекал Олд-Бэрронс-Роуд. То, что она сделала мне, я унесу с собой в могилу.
        Горло у Фионы болело так, как будто она проглотила бритву, но она все равно выдавила из себя:
        - 21 ноября 1994 года. Что вы видели?
        Лайонел покачал головой.
        - Это тебе не поможет, детка. И картинки, которые тебе показывает это чудовище, не помогут тоже. Только станет больнее. Тим Кристофер уже сидит в тюрьме за то, что сделал.
        Фиона изо всех сил старалась держаться прямо.
        - Расскажите.
        Лайонел вздохнул. В небе над их головами с хриплым криком пролетел ворон. Ветер свистел среди голых стволов за поляной. На пальто Фионы упало несколько первых сухих снежинок.
        - Той ночью ко мне приезжали копы,  - к ее удивлению, сказал Лайонел. Эту часть истории Фиона не знала.  - Они сказали, будто приехали на вызов, но я-то знаю, что я им не звонил.  - Он оглянулся по сторонам.  - Был ноябрь, и тут торчали четверо или пятеро ребятишек. Сидели кружком и пили бог знает что. Они даже развели небольшой костер, но меня это не возмутило. Огня не хватило бы на то, чтобы что-то здесь спалить, и я знал, что скоро они замерзнут и пойдут домой.  - Он повернулся к дороге, по которой сюда приехала Фиона, поднял одну руку с винтовки и быстро указал в том направлении.  - Я как раз говорил детишкам, чтобы не смели ходить по нужде в мои кусты, как на дороге показался Гаррет Крил.
        Фиона уставилась на него, пораженная:
        - Гаррет Крил?
        - Собственной персоной,  - сказал Лайонел с отвращением.  - Старый пердун никогда меня не любил. Я живу на своей земле, делаю что хочу и плюю на его правила, и ему это никогда не нравилось. Он не раз ко мне приезжал. Подозревал, что я выращиваю здесь траву, или варю мет, или еще что-то. Как будто я стал бы делать что-то подобное после истории с моим сыном. Но в тот вечер все было по-другому.  - Он обернулся к Фионе.  - Он пришел сюда пешком. Оставил машину на Олд-Бэрронс-Роуд и прошел своими ногами всю дорогу. Как думаешь почему?
        Фиона покачала головой. Она не знала, как ответить на этот вопрос. Это никогда не упоминалось ни в документах, ни на суде. Она чувствовала себя Алисой в Стране чудес.
        - Так вот. Крил заявился сюда, напугал до полусмерти компанию бухих подростков, прочитал им лекцию, как правильно жечь костры, что-то в таком духе. Потом повернулся ко мне, сказал, что, если с ними что-то случится, я буду нести ответственность. Как будто я сидел там с этими ребятами и пил их пойло. Полная чушь. Он старался остаться подольше. Думал, что я не замечу этого, но я заметил. А когда он медленно пошел по моей дороге назад к Олд-Бэрронс-Роуд, я срезал вон там через холмы,  - он махнул рукой влево, в сторону зарослей травы и кустарника,  - и проследил за ним. Крил меня не видел. У дороги была припаркована полицейская машина, и когда он сел за руль, в салоне на секунду зажегся свет. И я увидел Тима Кристофера. Так же ясно, как я вижу тебя сейчас. Сидящего в долбаной полицейской машине с долбаным начальником полиции. А потом Крил развернулся и уехал.
        Голова у Фионы гудела. Происходящее было похоже на дурной сон. Тим Кристофер находился в машине с Гарретом, и об этом 20 лет никто не знал.
        - Какой вам смысл врать мне?  - спросила она Лайонела.
        - С чего бы мне врать хоть кому-то?  - ответил он.  - Спроси любого, дочка Шеридана. Даже своего папочку, если хочешь. Я честный человек и всегда им был.
        - Тогда почему этой информации нет в деле Тима?
        - Потому что мне велели молчать. В очень понятных выражениях. Очень серьезные люди. Детишки, что пили у меня на участке, не видели машину, но видели самого Гаррета. Он с ними разговаривал. Но когда их допрашивали, ни один этого не упомянул. Потому что те же люди добрались и до них. Полицейский участок принадлежал Гаррету, и каждый коп тоже. Подростков легко напугать. Меня нет, но я знаю, когда нужно промолчать, чтобы выжить. И это именно тот случай.  - Он внимательно посмотрел на нее.  - И потом, они ведь его поймали. Тим Кристофер уже 20 лет сидит в тюрьме. Я выбрал меньшее зло.  - Его взгляд переместился за плечо Фионы, и она услышала шум мотора.  - А вот, кажется, и большее.
        Фиона повернулась и увидела коричневый «шевроле», который подъехал к ее машине, стал рядом и заглушил мотор. Водительская дверь открылась, и из-за руля вылезла большая, тяжелая фигура Гаррета Крила. Он взглянул на нее, щурясь из-за падавших хлопьев снега.
        - Фиона,  - сказал он мягким голосом, игнорируя Лайонела Чартерза.  - Ты плоховато выглядишь, милая.
        Фиона посмотрела на Лайонела. Лицо его было непроницаемым. Он молчал, продолжая качать на руках винтовку.
        - Я… со мной все хорошо,  - ответила Фиона, выдавливая слова из больного горла. От резкого порыва ветра струя холодного воздуха проникла за воротник пальто, и ее начало знобить.
        Гаррет покачал головой.
        - Не думаю. Ты вся серая. Мне не нравится, что тут у вас происходит.
        Фиона изо всех сил пыталась соображать. Зачем приехал Гаррет? Что ему нужно? Она чувствовала себя так, будто у нее в затылке тлеют горячие угли. По спине бежали струйки пота, и в то же время она дрожала от холода.
        - Мне всего лишь нужно принять аспирин,  - проговорила она.
        - Не думаю, что тебе стоит садиться за руль в таком виде, милая,  - сказал Гаррет. Раньше он никогда не называл ее милой, и это вызывало отвращение.  - Кажется, ты заболела. Я отвезу тебя домой.
        - Гаррет,  - сказал Лайонел.
        - Заткнись, Лайонел, не то я сам тебя заткну,  - спокойно ответил Гаррет.  - Я знаю, что у тебя в фургоне спят наркоманы. Думаешь, если копы устроят рейд, они здесь ничего не найдут?
        - Это место для тех, кто завязал, и ты это знаешь.
        - Завязал?  - переспросил Гаррет.  - Как твой сын? В нем было столько кокса, что хватило бы, чтобы убить еще двоих таких же. Да уж, завязал так завязал.
        Фиона почти физически ощутила волну ярости, исходящую от Лайонела.
        - Убирайся с моей земли,  - сказал он.  - Ты больше не полицейский. Ты никто. Это частная собственность, и я ей владею. Убирайся.
        - Ты нарушил уговор, Лайонел,  - сказал Гаррет.  - Держался двадцать лет, а теперь нарушил. Ты заговорил. С того раза, когда Фиона ужинала в моем доме и швырялась обвинениями, я уже не сомневался, что она тебя найдет. Так что за ней приглядывала парочка моих друзей. И я оказался прав. Мы уезжаем.  - Он двинулся вперед, и его шаги по гравию прогрохотали в холодном воздухе. Большой ладонью он обхватил руку Фионы выше локтя.  - Поехали.
        - Подождите,  - пробормотала Фиона.
        Раздался щелчок, она повернулась и увидела, что Лайонел поднял винтовку и прицелился из нее в Гаррета.
        - Отпусти ее,  - сказал он.
        Гаррет даже не поморщился.
        - Собираешься меня застрелить? Ты же не умеешь целиться. Прикончишь ее первой.  - Он тянул Фиону к машине, а она вяло пыталась оторвать от себя его руку.  - Ну же, Лайонел. Стреляй. Убей сестру Деб Шеридан. Посмотрим, как быстро закроется твое маленькое предприятие, когда ты окажешься за решеткой.
        Он открыл дверь пассажирского сиденья, и Фиона в очередной раз попыталась вывернуться, но Гаррет сильным отработанным движением втолкнул ее внутрь. «Он ничего мне не сделает,  - говорила она себе, пока Гаррет садился за руль.  - Он отец Джейми, бывший начальник полиции. Сейчас день, у нас есть свидетели. Он просто хочет поговорить».
        Гаррет завел мотор и развернул машину. В окно Фиона видела Лайонела Чартерза, который продолжал целиться в пустоту.
        Глава 30
        CИССИ
        Бэрроне, Вермонт
        Декабрь 1950 г.
        В конце года, между Днем благодарения и Рождеством, проводился только один семейный день. Поэтому во второе воскресенье декабря все три девочки из комнаты 3С Клейтон-холла сидели у себя в спальне и отчаянно скучали. Снеси чувствовала себя несчастной. Ее мучили кошмары и бессонница, она не могла есть. Каждый новый день тянулся бесконечно и переполнялся скорбью по Соне. Снеси не могла перестать думать о ней. Что с ней случилось? Страдала ли она?
        Снеси безвольно лежала на кровати и наблюдала за Кейти, листавшей украденные журналы. После нескольких дней молчания Кейти снова стала прежней - ядовитой, дерзкой, красивой и умной. Снеси не обижалась, что подруга так быстро отошла от известия о смерти Сони, потому что понимала, что это не так. Снеси успела изучить Кейти во всех ее проявлениях, и этому исследованию она посвятила куда больше времени, чем учебе. Кейти была дипломной работой Снеси, ее докторской диссертацией. Если бы ей задали контрольную по теме «Кейти», она написала бы ее на отлично. Поэтому Снеси знала, что Кейти ни на секунду не забыла об исчезновении Сони. Она специально вела себя как прежде, чтобы отвлечь внимание. На самом деле ее переполнял гнев.
        Сисси смотрела, как Кейти переворачивает страницу. Взгляд у той стал темнее тучи и, как показалось Сисси, какой-то зловещий. Другие видели в ней всего лишь красотку с тяжелым характером, но Сисси чувствовала, что в глубине ее души пылает ярость, которую Кейти старательно подпитывает, чтобы та никогда не погасла.
        Роберта тоже вела себя не так, как раньше. Она стала скрытной и неразговорчивой, было ясно, что она горюет по подруге. Если к Кейти учителя относились с недоверием, а от Сисси требовали собранности, то состояние Роберты их не на шутку беспокоило. Но Сисси и в этом ее новом качестве разглядела силу характера. Она проявлялась в том, как Роберта молчала за едой, как сжимала челюсти, как бегала по полю для хоккея на траве с энергией, которой в ней раньше не было, как будто хотела выразить в движении свою злость; в том, как Роберта скрипела зубами по ночам и резкими движениями заплетала косу по утрам, дергая непослушные пряди. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Роберта в ярости.
        Сисси не возражала против этого. Потому что тоже негодовала.
        Ее переполняло гневом, и она не знала, что с этим делать - излить наружу, как Кейти, или подавить, как Роберта. Гнев Сисси был похож на воздушный шар, который жаль отпустить в небо, но к которому боишься прикоснуться, чтобы тот не лопнул. Он душил ее, перекрывал ей горло. Она не занималась спортом, чтобы выплеснуть свою злость, и ей не хватало хитрого ума Кейти, чтобы разработать план действий. Сисси оставалось лишь страдать.
        Ей не на кого было обрушить свой гнев, ведь убийца Сони оставался неизвестным. Сисси больше не сомневалась, что Соня мертва. Она поняла это в ту же секунду, когда увидела на зеркале надпись «СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ДЕВОЧКА». Может быть, это сделали ее двоюродные бабушка и дедушка? Но если так, почему ее чемодан оказался в лесу около школы? Кейти сказала, что Мэри Хэнд не могла убить Соню, потому что она всего лишь привидение, но Сисси не была в этом уверена. Сисси видела темную фигуру Мэри через толщу воды - стоящую над ванной в черном платье и вуали. Она видела, как Мэри наклонилась, и почувствовала холодную руку, которая схватила ее за горло и прижала ко дну. Пускай Мэри давно мертва, но Сисси не сомневалась, что ей хватило бы сил убить ученицу, утащить ее в свое логово и заставить ее дух бродить по Айдлуайлду.
        Царство Мэри включало территорию школы, лес и дорогу. Мэри знала, что Соня мертва, и сообщила им об этом.
        Сисси представила себе, как Соня выходит из автобуса на Олд-Бэрронс-Роуд и видит на остановке Мэри. Что произошло? Соня закричала? Побежала прочь?
        В дверь постучали.
        - Леди!  - раздался голос мисс Лондон.  - Сесилия. К тебе посетитель.
        Сисси застонала и скатилась с кровати.
        - Уже иду!  - крикнула она в сторону двери.
        Роберта свесилась с верхней кровати и посмотрела на Сисси:
        - Кто это может быть?
        Сисси пожала плечами и отметила, что у Роберты, как и у нее самой, вокруг глаз появились нежно-фиолетовые круги. За прошлую неделю она не раз забиралась в кровать к Роберте, и та не возражала. Сисси лучше спалось, когда рядом была сильная подруга в плотной ночной рубашке.
        - Джозеф, мой сводный брат,  - вяло ответила она.
        Кейти подняла глаза от журнала:
        - Причешись и поправь блузку.
        - Зачем это?  - спросила Снеси.
        Кейти так и уставилась на нее:
        - Чтобы хорошо выглядеть.
        Снеси снова пожала плечами, но сделала так, как ей велели.
        - Какой смысл? Я даже разговаривать с ним особо не хочу. Он хороший, но у меня нет сил.
        - Чтобы произвести хорошее впечатление,  - сказала Кейти.  - Поверь, так надо.
        Поэтому Снеси аккуратно зачесала волосы назад, разгладила блузку на груди и накинула сверху кардиган.
        - Ненавижу все это,  - сказала она, натягивая ботинки.  - Я так по ней скучаю!
        - Я тоже,  - откликнулась Роберта.
        Они тысячу раз пересмотрели все вещи в чемодане Сони, но не нашли ни единой зацепки, только тосковали все сильнее, вспоминая, как эти вещи лежали на Сониных полках и висели на вешалках. Полотенца и расческа хранили запах Сони. Казалось, она так близко. Как она может быть мертва?
        - Если Джозеф тебе еще что-нибудь подарит, не отказывайся,  - сказала Кейти.  - Притворись скромной глупышкой, как ты умеешь. И ни слова ему о Соне.
        Сисси кивнула. У нее и правда не хватало сил, чтобы разозлиться на «глупышку», да и в целом Кейти не так уж и не права. В спальне, среди своих, Сисси не имело смысла притворяться.
        Она спустилась по лестнице, пересекла внутренний двор и оказалась в столовой, где специально расставили столы для семейных бесед. Перед Рождеством посетителей приходило совсем немного, потому что большинство девочек хотя бы на несколько дней уезжали на каникулы домой. «Вам всем хочется видеть своих дочерей пореже,  - с горечью подумала Сисси.  - Поэтому вы постарались упечь их сюда».
        В углу, зевая над книгой, сидела миссис Пибоди, сегодня подошла ее очередь наблюдать за девочками. За одним из столов Дженни Уайт разговаривала с родителями; судя по всему, все трое чувствовали себя неловко. Дженни в отчаянии посматривала в окно. Элисон Гарнер сидела рядом с беременной матерью, на коленях у которой пристроился еще один ребенок - маленький мальчик, хлопающий в ладоши и тянущий ручки к сестре.
        А в самом углу комнаты, у окна, стояла Мэри Хэнд.
        Сисси замерла, не способная даже вдохнуть. На Мэри было все то же черное платье, руки свисали вдоль тела. Сисси чувствовала на себе ее взгляд и представляла в воображении лицо Мэри под вуалью - худое, заостренное. Внутри нее все сжалось, руки заледенели, а кожу лица покалывало от страха.
        Мэри сдвинулась с места - сделала шаг через комнату в направлении Сисси, а потом еще один. Вокруг них все шло своим чередом, младший братик Элисон что-то лепетал. «Бегите!»  - хотелось закричать Сисси. Но когда Мэри сделала еще один шаг, она поняла, что ее никто не видит.

«Она пришла за мной,  - подумала Сисси.  - Как тогда в ванной». В тот раз ей удалось закричать, вынырнуть из-под воды и наделать столько шума, что ее услышали все девочки на этаже. Но сейчас, когда Мэри стояла прямо перед ней, Сисси не могла выдавить из себя ни звука.
        Платье Мэри колыхалось при ходьбе. Внезапно в голове у Сисси прозвучал голос: «Моя девочка. Моя малышка».
        Сисси беспомощно и беззвучно захлопала губами. Взгляд ее скользнул за спину Мэри, за окно. Ну конечно - сад. Вот почему Мэри там стояла. В этом саду похоронен ее ребенок.

«Пожалуйста, помогите, хоть кто-нибудь»,  - подумала Сисси.

«Моя девочка,  - произнесла Мэри, подходя так близко, что Сисси могла рассмотреть истлевшую ткань ее платья и кости рук, просвечивающие сквозь дыры.  - Милая».
        И тут Сисси закричала.
        Звук был таким громким, а кровь так сильно ударила ей в уши, что она перестала слышать, что происходит в комнате: скрежет отодвинутого стула, восклицание учителя, испуганный плач ребенка. Сисси кричала до тех пор, пока у нее не заболело горло. По ногам текло что-то теплое, и она ненароком подумала, что описалась. Затем ее схватили чьи-то руки, и она почувствовала, как ее трясут. Словно издалека прозвучал голос миссис Пибоди: «Сесилия! Сесилия!»
        Холодный воздух ударил Сисси по лицу. Она моргнула, повернула голову и снова уставилась в центр комнаты.
        Мэри Хэнд исчезла.
        На ее месте стояла женщина. Сисси потребовалось несколько мучительных секунд, прежде чем она узнала в ней свою мать. Та была одета в шерстяное зимнее платье и пальто, застегнутое под самое горло. Вокруг шеи она повязала шарф, в руках держала сумочку. Волосы мать, как всегда, завязала в узел на затылке, а ее тонкое лицо выражало страх и тревогу.
        - Милая, милая!  - воскликнула она.
        Руки, державшие ее под водой в ванне.
        Руки матери, удерживавшие ее на дне, пока соленая вода заполняла нос, рот и легкие Снеси, а она пыталась вырваться.
        Мэри все знала и все видела. Все. Даже то, в чем ты сама всю жизнь боялась себе признаться.
        Мэри знала правду и демонстрировала ее тебе при встрече. Даже если правда заключалась в том, что тебя пыталась убить собственная мать. Даже если в глубине души ты всегда это знала.
        Вот что случилось с Соней, вот что она увидела, когда вышла из автобуса. Она увидела Мэри, а под маской Мэри - человека, который ее убьет. Так же, как только что Сисси. Соня бросила чемодан и побежала прочь. Вот только бежала она не очень быстро и потому не убежала далеко.
        Сисси посмотрела в испуганное лицо матери, почувствовала, как между ног растекается жижа, услышала рев ребенка и расплакалась.
        Глава 31
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Машина подскакивала на рытвинах проселочной дороги, когда они выезжали на Олд-Бэрронс-Роуд. Гаррет молчал. Фиона откинулась на спинку своего сиденья. У нее ужасно болела шея, и боль поднималась выше в голову. Несмотря на работающую печку в салоне, руки и ноги у нее по-прежнему никак не могли согреться.
        - Что тебе сказал Лайонел?  - спросил Гаррет через некоторое время.
        - Что?  - выдавила из себя Фиона.
        - Старый торчок. Что он, что его сынок. Тот вышиб себе мозги - не из пистолета, а при помощи кокса, но разницы никакой. Лайонел уже тридцать лет держит тут приют для завязавших, но я-то знаю, что там происходит на самом деле. Понимаешь, о чем я?
        - Мне показалось, что он говорит правду,  - сказала Фиона.
        - Он врет,  - ответил Гаррет, и Фиона скорее почувствовала, чем увидела боковым зрением, что он повернул голову к ней.  - Фиона, ты должна сказать мне, что он тебе сообщил. Прямо сейчас.
        Она запомнила каждое слово того разговора.
        - Он сказал, что, когда погибла моя сестра, Тим Кристофер был с вами в машине. В вашей машине.  - Она осмотрелась. Нет, не в этой машине. Тогда Гаррет еще работал в полиции и ездил на служебном автомобиле.  - Вот почему никто не видел машину Тима в тот вечер,  - она медленно подбирала слова.  - Они видели полицейский автомобиль, но не обратили на него внимания. Ведь вы-то не убивали Деб.
        - Разумеется, я не убивал твою сестру,  - сказал Гаррет.
        - Тим ее убил,  - продолжила Фиона. Произнося эти слова, она не сомневалась в своей правоте,  - несмотря на двадцать лет поисков и сомнений, несмотря на непонимание и боль, несмотря на чувство, будто в ее мозг воткнули кусок раскаленного металла. Вот она правда, которая всегда оставалась неизменной.  - Все эти разговоры о том, как Тима подставили,  - полная чушь. Он ее убил, а вы помогли ему замести следы. Так же, как с Хелен Хейер.
        Гаррет вздохнул.
        - Это было очень давно, Фиона,  - сказал он, и в его голосе звучала нарочитая скорбь.  - Прошло целых двадцать лет.
        - Какой у вас был уговор?  - спросила Фиона. В ее горле, на языке пульсировал страх. Не стоило садиться с ним в машину, нужно было бежать. Но машина ехала вперед, Гаррет держал руки на руле, преодолевая кочки и рытвины, и лицо его не выдавало даже раздражения.  - Тим убивал девушек, а потом вызывал вас, чтобы вы за ним подчистили?
        - Поверь мне, мне совсем не нравилось заниматься «уборкой»,  - сказал Гаррет.  - Но иначе не получалось. Кристоферы считались важными людьми в этих местах. Приличная семья. Перед Тимом открывалось большое будущее. Я делал кое-что для них, а они - для меня. Только так это и работает. У них возникли большие проблемы, и если бы я не помог им с ними справиться, они бы попросили кого-то другого. Но в конце концов даже это дало сбой. Я подвергал себя опасности, прикрывая Тима, а он все равно двадцать лет сидит в тюрьме.  - В его голосе звучало отвращение.  - Я рисковал всем - своей карьерой, своей жизнью. Но стоило парню разок оступиться, и эти люди тут же обвинили меня. После всего, что я сделал для них и для Тима. Я думал, что мы с ними друзья, соратники. Они значили для меня даже больше, чем собственные жена и сын. Но Тим облажался - и тут выяснилось, что, если хоть что-то из этого всплывет на суде, они меня по стенке размажут и не поморщатся. Вот что бывает, когда имеешь дело с такими людьми, Фиона. Тебя используют и даже не говорят «спасибо». Просто вытягивают из тебя все, что могут, пока ничего не
останется.
        Его слова обрушивались на Фиону, словно волны.
        - Что вы имеете в виду - разок оступиться?
        Гаррет бросил на нее взгляд:
        - Ну не стоило мне так говорить, раз речь идет о твоей сестре. Я просто хочу быть честным с тобой. И чтобы ты была честной со мной.
        Фионе стоило большого труда не закричать.
        - Что вы имеете в виду, «разок оступиться», черт вас побери?!
        - Успокойся. Мы же не о серийном убийце говорим. Просто у парня был тяжелый характер, и некоторые девушки его доводили. Хелен… С ней я ничего не мог сделать, но никто не знал, что они встречаются, так что я просто оставил все как есть.  - Он снова посмотрел на Фиону.  - Но твоя сестра… В ту же секунду, как они мне позвонили, я понял, что Тиму конец. Она дочка журналиста плюс все вокруг слышали, как они с Тимом ругались, и видели, как она садилась к нему в машину. Тим позвонил мне, сказал, что она его выбесила и он зашел слишком далеко. Что я должен ему помочь, потому что скоро ее будут искать. Мне пришлось соображать очень быстро, а вариантов было немного. Вывезти ее за пределы штата мы бы не успели.

«Деб,  - подумала Фиона.  - Господи, мы говорим о Деб!»
        - В то время Айдлуайлд принадлежал Кристоферам,  - продолжал Гаррет.  - Я решил, что ее нужно отвезти туда, а я бы вернулся позже и сделал все как положено, не вызывая подозрений. Это было единственное, что я мог придумать. Так что мы перенесли тело из машины Тима в мою, и, пока он относил ее, я отвлекал Лайонела и компанию. Я сказал Тиму, что нужно спрятать ее в лесу, но этому идиоту приспичило положить ее посреди поля, у всех на виду. Он суетился - просто бросил ее там и убежал, хотя я говорил ему, что так нельзя. Ну что за тупица?
        Деб, лежащая на поле в разорванной рубашке. Выброшенная, как мешок с мусором, ждущая, пока ее найдут. Мэри Хэнд давно умерла и из могилы к тебе пришла. У Фионы невыносимо болела голова.
        - Получилась полная херня. Если бы ее не оставили на поле, тело бы не обнаружили так быстро, и у меня был бы шанс его перепрятать. Но кто-то ее нашел. Мне пришлось все подчистить. Уничтожить все его следы, пока мы прочесывали лес.
        - Ричард Раш,  - сказала Фиона, вспомнив о владельце киоска с мороженым.  - Он видел Тима в четыре часа дня, но вы приказали ему сказать, что это было в девять.
        - Хрен бы с ним,  - огрызнулся Гаррет. Теперь он разозлился.  - Он был по уши в долгах, и я пообещал, что с ним ничего не случится, если он скажет, как я велю. А как только его вызвали свидетельствовать в суде, он меня кинул. Сказал, что у него есть дети, а потому он не станет давать ложные показания под присягой. А это был последний шанс заставить суд усомниться.
        Так много деталей, и Гаррет их все продумал.
        - Подростки из кинотеатра видели вас тем вечером. Вы читали им нотации, пока Тим избавлялся от тела.
        - Здесь все было совсем просто. Я выследил каждого из них и предупредил, что, если они хоть что-то скажут, я впаяю им незаконное хранение наркотиков и употребление алкоголя. Я разговаривал с ними при полном параде, рядом стоял еще один коп. Они напугались до ужаса. Обосрались и заткнулись, каждый из них. С Лайонелом было сложнее, но я пригрозил, что сожгу его дом, потому что знал, что у него не было ни пенни страховки. И что в результате? Тим все равно оказался в тюрьме.  - Он посмотрел на нее, и взгляд у него полыхал яростью, а лицо покраснело.  - Люди такие тупые. Может быть, звучит безумно, но целых тридцать лет все давалось мне легче легкого. Я ни одного дела не провалил, ни разу. Что не так с людьми? Почему они ничего не видят?
        Фиона смотрела в окно. Они ехали не в город. Гаррет свернул на очередную проселочную дорогу, что шла вдоль южной границы Айдлуайлда.
        - Даже мой собственный сын,  - продолжал Гаррет. Его шея под воротником парки налилась красным, руки с силой сжимали руль.  - Я всегда хотел, чтобы Джейми стал копом. Но он даже года не прослужил, а я уже понимал, что он никогда не будет таким, как я. Я делал все, чтобы воспитать его как следует, но у него просто не мой характер. Он недостаточно тверд. Все еще считает, что можно быть справедливым во всем. Вот Тиму хватало ума и смелости, по крайней мере, до того вечера. Я всегда думал, что лучше бы он был моим сыном.

«Джейми знает про Хелен»,  - едва не сказала Фиона, вовремя прикусив язык. Она не знала, известно ли Гаррету, что Джейми поднял дело Хелен и увидел в нем имя своего отца.
        - Выпустите меня.
        - Это вряд ли,  - ответил Гаррет.  - Ты меня не слушала. Чтобы мой сын встречался с журналисткой - дочерью Малкольма Шеридана и сестрой Деб Шеридан? Ну нет. Ты подошла слишком близко. Я надеялся, что ты побалуешься и бросишь его, а он найдет себе приличную девушку, но ты вцепилась в него. А теперь смотри, как глубоко ты увязла во всем этом. Ты можешь разрушить мою жизнь и устои жизни всего участка. Всего города. Ты ведь не остановишься. У Джейми не хватило духу от тебя избавиться, а у меня хватит.
        Душу Фионы охватил ужас, но рассудок оставался необычно трезвым. Он собирается ее убить. Только так он сумеет сохранить свою тайну. Других причин ему и не требовалось. Возможно, ему уже доводилось убивать раньше - она не знала, да и какое это сейчас имело значение. Главное, что он намерен ее убить. Она может умолять его, урезонивать - но это его не остановит. Он сделал выбор и собирался пойти до конца. Такова реальность.
        Не раздумывая, Фиона отстегнула ремень безопасности, распахнула дверь и выпрыгнула из машины на ходу.
        По разбитой дороге Гаррет ехал не очень быстро. Она сильно ушибла плечо, гравий разодрал ей пальто и джинсы на колене, ладони превратились в одну сплошную ссадину. Фиона быстро перекатилась в кювет, забитый мокрыми листьями и замерзшей грязью, услышала, как замолчал мотор остановившейся машины. Она поднялась и побежала.
        Небо у нее над головой стало мрачно-серым, и на его фоне отчетливо вырисовывались темные силуэты деревьев. Она добежала до края поля и, даже несмотря на жар, страх и боль, интуитивно поняла, что движется в сторону Айдлуайлда, который сейчас находился в миле от нее, а город остался позади. Она помчалась по полю так быстро, как только могла. Ботинки ее вязли в сырой полузамерзшей земле. Она могла бы добраться до заправки на холме, но Айдлуайлд был ближе, и она вспомнила, что видела на его территории машины и рабочих.
        Гаррет настиг ее довольно быстро - он был крупнее и сильнее Фионы, с длиннющими ногами. Он толкнул ее на землю, вжал колено ей в живот и навис над ней.
        - Я знал, что ты это сделаешь. Знал!  - проорал он.
        Лицо у него стало алым, черты исказились от злобы. Он обхватил ее горло руками и начал душить.
        Фиона брыкалась, пытаясь вывернуться, но Гаррет был слишком большой и сильный. Перед глазами у нее заплясали букашки. Она била Гаррета кулаками и смотрела в небо за его спиной. Шел снег, и вороны нарезали круги в сером небе. «Я не умру здесь, как Деб».
        Фиона извернулась и с силой ударила Гаррета коленом в живот. Он застонал и чуть ослабил хватку на ее шее, и тогда она ударила его еще раз. И еще.
        Гаррет отклонился для удара, и тогда Фиона вцепилась рукой ему в лицо, пытясь достать глаза. Он выругался, завалился на бок, и Фиона, освободившись от тяжести его тела, вскочила и побежала.
        По какой-то причине Гаррету потребовалось больше времени, чтобы подняться, но Фиона не оглянулась, чтобы понять почему. Горло жгло огнем, но она продолжала бежать в направлении Айдлуайлда. Адреналин придавал ей сил и скорости. Земля была твердой и неровной, и ботинки Фионы то и дело задевали спутавшиеся клубки травы, но она ни разу не споткнулась. Она продолжала бежать.
        К тому моменту как Фиона оказалась в тени деревьев, в груди у нее жгло нестерпимо, а ноги стали ватными. Она слышала крики Гаррета за своей спиной, отдававшиеся эхом в холодном небе, но не могла разобрать ни слова. Затем она с ужасом разобрала звук заводящегося мотора: он, конечно же, собирается перехватить ее, когда она выскочит на Олд-Бэрронс-Роуд, поэтому ему нет нужды бежать.
        Фиона вспомнила карту участка. Она знала каждый уголок этого места, каждый фут. Она побежала дальше сквозь лес, спустилась в неглубокий овраг, на дне которого замерзла жидкая грязь, и взобралась по его противоположному склону, продираясь сквозь кусты. Руки у нее закоченели, она потеряла варежки и даже не заметила где. Горло горело. Она приблизилась к южной части изгороди, перекрывавшей доступ к хоккейному полю Айдлуайлда. Фиона перебралась через нее, хотя онемевшие пальцы то и дело норовили соскользнуть с сетки.
        Оказавшись на той стороне, Фиона, чтобы отдышаться, уперлась руками в колени, как спортсменка на Олимпиаде. Голову и шею у нее ломило с такой силой, что боль отдавала в нижнюю челюсть и даже в корни зубов. Рот заполнила слюна, и Фиона сплюнула на землю, надеясь, что ее не стошнит. Гаррет поехал на Олд-Бэрронс-Роуд, а это значит, что он собирается либо перелезть через изгородь, либо попасть на территорию школы через ворота, оборудованные Энтони Иденом новеньким автоматическим замком. Фиона понимала, что Гаррет легко перемахнет через эти ворота. Тем не менее, пара минут у него на это уйдет, и она должна ими воспользоваться.
        Она двинулась по полю легким бегом, хотя у нее и болели ноги. Сильный ветер обжигал уши и шею, и когда через минуту она заметила под ногами дешевые цветы и записки в память о Деб, то даже не удивилась. Айдлуайлд - это уже владения Мэри. Она здесь жила. Что Мэри Хэнд где-то рядом, Фиона знала так же хорошо, как и то, что у нее над головой кружили вороны, а Гаррет Крил ехал по Олд-Бэрронс-Роуд.
        - А вот и я,  - сказала она Мэри Хэнд и пустилась бежать.
        Глава 32
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        На этот раз Фионе было легче не замечать цветы и открытки. Она топтала и расшвыривала их ботинками, пока бежала через поле. Теперь она знала, кто такая Мэри. Но страх никуда не делся. «Мы все были жутко напуганы»,  - говорила ей Сара Лондон, и теперь Фиона все понимала. Как Сара Лондон провела тридцать лет в этом месте, полном страха. Как с ним жили девочки. Как боялась Соня и как все равно решила вернуться сюда. Как она убегала от своего убийцы и как бросила чемодан в лесу. Сейчас Фиона делала то же самое.

«Чертово место»,  - подумала она.
        Мусор под ногами исчез, Фиона пробежала спортзал и двинулась в сторону главного корпуса с его оскалившимися окнами. Казалось, он говорил с ней: «Иди сюда. Возвращайся, ты всегда возвращаешься. Снова и снова. Иди сюда». И Фиона побежала к нему не раздумывая.
        На посыпанной гравием площадке перед главным корпусом стоял экскаватор, рядом был припаркован самосвал, но рабочих нигде не было видно. Если здесь действительно кто-то был, когда она проезжала мимо, то все уже ушли. Фиона попыталась закричать, но из ее горла вырвался лишь хриплый шепот, который унесло ветром. Она была уверена, что видела здесь движение - и людей, и машин. Куда все подевались?
        Большие черные ворота были заперты, охранника рядом с ними не было. Может быть, Гаррет уже попробовал попасть внутрь и уехал, когда у него не получилось? Сколько времени прошло? Фиона понятия не имела. Но когда услышала шум двигателя на дороге, решила не рисковать. Она повернулась и побежала к двери главного корпуса, продолжая звать на помощь.
        Дверь оказалась закрытой, и Фиона некоторое время смотрела на панель рядом с ней, моргая и изо всех сил пытаясь вспомнить код, который при ней вводил Энтони. Она видела, как он это делал, как его пальцы двигались по клавишам. Нужно было лишь вспомнить. Наконец ей удалось вытащить это воспоминание из памяти, и она набрала нужную комбинацию. Когда над дверью зажегся зеленый огонек и она открылась, Фиона испытала смесь чувств - от удивления до боли.
        Она проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Снаружи все еще доносился слабый гул мотора, поэтому она торопливо пошла вперед. Под высоким потолком главного корпуса ботинки Фионы гулко стучали по пыльному полу. Ее дыхание висело в воздухе морозным паром. Вокруг стояла тишина, только среди потолочных балок слышалось какое-то шуршание - птицы или крысы.

«Как можно учить детей в таком месте?»  - с удивлением подумала Фиона, подходя к подножию большой лестницы. Она посмотрела вверх, на балкончики, расходившиеся от лестницы, как спицы колеса, и сердце у нее заколотилось. Она представила себе Роберту Грин, девочку с длинной косой, одетую в школьную форму Айдлуайлда. Как она поднимается и спускается по этой лестнице, держа под мышкой учебники и опустив голову Как боится столкнуться с призраком. «Она всего лишь эхо»,  - говорила Роберта.
        Фиона поставила ногу на первую ступеньку, собираясь подняться повыше, чтобы высмотреть рабочих из окна, но что-то ее остановило. Она обернулась.
        Среди затененной западной части холла стояла девочка и, похоже, наблюдала за ней, хотя ее лицо скрывал полумрак. Невысокая и хрупкая, в сине-зеленой клетчатой юбке и белой блузке. В форме Айдлуайлда.
        Фиона задержала дыхание. Она стояла вполоборота к девочке, по-прежнему опираясь одной ногой о первую ступеньку лестницы. Снаружи дул ветер, завывая в какой-то дыре в крыше. По полу холла перекатывались сухие листья.
        Фиона еще раз посмотрела на девочку в углу и вдруг узнала ее, хотя не видела ни одной ее фотографии.
        - Соня?  - хрипло спросила она.
        Девочка не шевелилась.
        Фиона медленно опустила ногу со ступеньки и сделала шаг назад от лестницы, а затем двинулась в сторону девочки.
        - Соня?  - сказала она еще раз.
        Когда Фиона подошла поближе, то смогла разглядеть лицо девочки. Высокий лоб, ясные серые глаза и маленький прямой нос. Губы узкие и четко очерченные, лицо чуть удлиненное, подбородок резной, как у статуи, а шея - длинная и изящная. Волосы русые, тонкие и прямые, подстриженные до плеч. Чтобы прядки не лезли в глаза, их закололи у висков. Это была самая обычная девочка, тихая и милая, которая могла стать красивой женщиной с не по годам мудрыми глазами. Но этого так и не произошло, потому что она умерла в 15 лет.
        В тот момент она казалась Фионе совершенно реальной. Девочка смотрела на шедшую ей навстречу Фиону, но выражение ее лица прочесть было невозможно. Затем она повернулась и двинулась вперед, в глубь тени.

«Она показывает мне дорогу»,  - подумала Фиона.
        Она пошла за девочкой - по боковому коридору, по которому ее недавно вел Энтони Иден. Насколько Фиона помнила, он заканчивался дверью во внутренний двор.
        За ее спиной раздался стук во входную дверь, как будто кто-то пытался ее открыть.
        Фиона быстрее двинулась вперед. Сони и след простыл - возможно, она уже сказала все, что хотела. Фиона проскользнула во внутренний двор школы и аккуратно прикрыла за собой дверь.

«Куда дальше, Соня?»
        Налетел порыв холодного воздуха, и Фиона задрожала. Ее знобило; даже несмотря на теплую одежду, зубы у нее стучали. «Тише, тише, не шуми»,  - говорила она себе. И вот Фиона заметила Соню на противоположной стороне двора. Девочка шла к зданию, в которое они с Энтони не заходили в ее прошлый визит. Фиона покопалась в памяти, пытаясь вспомнить, что в нем находилось. Точно, общежитие.
        Она побежала за Соней через двор, отбрасывая от себя навязчивую мысль: «Я схожу с ума». Но это не было похоже на сумасшествие. Горло у Фионы болело в тех местах, где его несколько минут назад сжимали руки отца Джейми - вот что действительно выглядело безумием, в отличие от погони за призраком.
        Пробежав половину пути, Фиона обернулась. Из одного из окон главного корпуса за ней наблюдала темная фигура - стройная девушка в черном платье с лицом, закрытым вуалью.
        Мэри Хэнд давно умерла и из могилы к тебе пришла.
        Спокойной ночи, девочка.
        Фиона развернулась и побежала быстрее.
        В отличие от остальных дверей, дверь в общежитие не заперли на кодовый замок, потому что она была сломана. Позже ее сорвали с петель, дерево сгнило, и на поверхности сохранились неразборчивые граффити. Когда началась реставрация школы, дверь установили на место и прибили доской к косяку. Но древесина косяка настолько прогнила, что Фионе легко удалось ее оторвать,  - дерево, мягкое, как масло, распадалось под ее пальцами.
        Она толкнула дверь и вошла в здание. С момента закрытия школы тут не раз появлялись незваные гости. Повсюду валялись бутылки, разбитое стекло, сигаретные окурки и прочий мусор. В углу лежал прогрызенный мышами спальный мешок, покрытый какой-то мерзкой коркой. Судя по черным следам на полу, здесь жгли огонь. Фиона обрадовалась, когда заметила тень Сони на верхней ступеньке лестницы. Она быстро прошла по загаженному холлу и начала подниматься наверх.
        Она уже почти добралась до второго этажа, когда услышала выстрелы.
        Это было так неожиданно, что у Фионы подкосились ноги, и она осела на ступеньки лестницы, хватаясь за перила. Сначала прозвучал один выстрел, потом второй, затем еще два - один за другим. Они раздавались снаружи, но где-то неподалеку. Резкие щелчки выстрелов отдавались в ее больной голове, и Фиона открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука.
        На мгновение у нее все поплыло перед глазами, но когда она поняла, что выстрелы прекратились, то снова заставила себя подняться. У нее болели плечи. Снаружи воцарилась тишина. «Главное, не шуми»,  - сказала она себе. Фиона не знала, что Гаррет вооружен, и было странно, что он решил стрелять снаружи, а не в нее. Может быть, он целился в Мэри?
        Фиона кралась по коридору так тихо, как только могла, моргая в темноте и высматривая Соню. Она увидела, как тень девочки проскользнула в какую-то дверь, и последовала за ней. Хотя краска на двери облупилась и выцвела, Фиона различила номер: ЗС.
        Спальня. Когда-то здесь стояли две двухэтажные кровати, но их давно разломали, а матрасы выбросили. На полу у стены валялся ящик от комода. Затхлый воздух в комнате пропах пролитым пивом и застарелой мочой. Эту спальню запачкали и осквернили, но Фиона поняла, что когда-то она служила жилищем Соне.
        А значит, здесь же жили Кейти Уинтроп, Роберта Грин и Снеси Фрэнк. Дрожа, Фиона опустилась на пол и закрыла глаза. Здесь девочки проводили все свое свободное время. Она представила их себе, хотя понятия не имела, как выглядели Кейти и Сисси. Вот они болтают, подкалывают друг друга, спорят и шепотом делятся тайнами по ночам, как делают все девчонки. Фиона задумалась, какими секретами могли здесь делиться и чувствовали ли девочки себя здесь в безопасности.
        Она больше не могла убегать. Она слишком устала. Дрожа от холода, она легла на пол, надеясь, что Гаррет ее здесь не найдет.
        Фиона не поняла, как задремала, пока не открыла глаза. Она смотрела на потолок спальни, но темные пятна на штукатурке исчезли. Запаха пива и мочи тоже не чувствовалось. Фиона слышала, как ветер завывает за окном, но других звуков не было. Ее тело слишком болело, чтобы она могла встать, но когда она повернула голову, то увидела, что кровати снова на своих местах, застеленные и укрытые шерстяными сине-зелеными клетчатыми покрывалами. У одной из стен стояла хоккейная клюшка. У окна она увидела стул, и на нем сидела девочка, повернувшись лицом к стеклу. Когда она пошевелилась, у Фионы изо рта вырвался всхлип.
        Потому что это была Деб.
        В той же одежде, что и в день убийства. В сером плаще, перетянутом поясом на тонкой талии. Правда, без черной вязаной шапочки на голове, в которой ее видели, когда она садилась в машину к Тиму Кристоферу. Около тела шапку тоже не нашли. Темные волосы Деб были стянуты сзади в объемистый хвост. На Фиону смотрели серо-голубые глаза сестры, которую она не видела 20 лет.
        - Не впускай ее,  - сказала Деб.
        Фиона подняла голову с пола.
        - Деб.
        Деб снова отвернулась к окну.
        - Она будет тебя просить,  - произнесла она еле слышно, будто ветер глушил ее голос и она не могла его перекричать.  - Умолять. Тебе будет ее очень жалко. Но впускать ее нельзя.

«У меня галлюцинации»,  - подумала Фиона, но сейчас ей было на это плевать. Ее сестра сидела у окна, скрестив ноги в темно-зеленых брюках и кроссовках, что были на ней в тот день. От нее исходила тихая, болезненная красота вечно двадцатилетней девушки. И в то же время ее тело в этих же кроссовках когда-то лежало мертвым на поле снаружи.
        - Деб,  - повторила Фиона, выцарапывая из горла слова,  - с тобой все хорошо?
        - Нет,  - ответила Деб, все еще глядя в окно.
        Фиона заставила себя приподняться на локтях.
        - Ты теперь всегда здесь?
        Сестра некоторое время молчала, а затем сказала:
        - Это все так странно. Как во сне, тебе не кажется?  - Она повернулась и снова посмотрела прямо на Фиону.  - Пожалуйста, не впускай ее.
        - Мэри?  - выдохнула Фиона.
        - Тут бывает так холодно.  - Деб бросила взгляд в окно.  - И она такая печальная.
        Фиона снова открыла рот, пытаясь привлечь внимание Деб. Ей столько хотелось сказать, о стольком спросить! Но сестра ее не слышала. Снаружи раздались голоса, крики. «Нет!»  - подумала Фиона. Она попробовала встать, чтобы прикоснуться к Деб, обнять ее, но тело не слушалось. Фиона неловко перекатилась на колени, чувствуя, что руки у нее онемели.
        - Нет,  - выдохнула она.
        Голоса зазвучали снова, и на сей раз ближе. Кто-то кричал. Ноги не слушались Фиону, и она упала на пол, ударившись плечом и успев подставить под себя руку. Она заморгала, и комната перед глазами опять расплылась.
        - Мне так страшно,  - сказала Деб.
        И вдруг комната приняла прежний вид - заброшенная спальня с обломками мебели и ужасным запахом. Фиона лежала на боку, и по щекам у нее текли холодные слезы. Зубы отбивали дробь.
        В комнате раздался шорох ткани - так звучат шаги женщины в платье.
        Фиона попыталась закрыть глаза, но не смогла.
        Перед ней появился подол черной юбки, его обладательница перешагнула через порог и вошла в спальню. Фиона прижала колени к груди, не способная ни пошевелиться, ни закричать, ни убежать. Бежать все равно было некуда.
        - Это не я ее впустила,  - прошептала она самой себе.  - Не я.
        Подол черного платья подметал пыльный пол, и ткань казалась настолько реальной, что Фиона различала блеск плотного черного шелка. Когда Мэри подошла ближе, Фиона смогла рассмотреть ее ноги под юбкой. Они были босыми, замерзшими до синевы, и кожа на них туго обтягивала кости.
        Мэри сделала шаг, потом еще один. Фиона закричала, но из ее горла вырвался только воздух. Тогда она закричала еще раз.
        Она услышала голос, кто-то подбежал к двери. Два человека, три. Мужчины. Их голоса заполнили комнату, а руки коснулись ее тела.
        Фиона повернула голову и обнаружила, что Мэри Хэнд больше нет рядом.
        Тогда она закрыла глаза и позволила себя унести.
        Глава 33
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        У нее болело все тело. Мир то появлялся, то исчезал: голоса и звуки, чьи-то руки, тепло и холод. Собственная голова казалась Фионе надутым воздушным шаром, кровь оглушительно стучала в ушах. Она открыла глаза, увидела незнакомый потолок, услышала чужие голоса и снова отключилась.
        Когда она проснулась, то поняла, что находится в больнице. Стояла ночь, и, кроме нее, в палате никого не было. Ужасно хотелось пить. В коридоре тихо переговаривались и смеялись какие-то люди. «Здесь она меня не достанет»,  - подумала Фиона, чувствуя волну облегчения, и опять заснула.
        Когда она проснулась в следующий раз, рядом находился отец.
        Мысли у Фионы путались уже меньше. Через окно проникал слабый солнечный свет, значит, сейчас день. Малкольм сидел в кресле рядом с кроватью, в рубашке с коротким рукавом, выцветших штанах и сандалиях. У входа стояли черные прорезиненные ботинки - зимой он всегда выходил в них на улицу, а сандалии носил дома. Его отросшие русые с проседью волосы были спутаны и просто заложены за уши. На носу у него были очки; он читал газету и не заметил, что Фиона пришла в себя.
        Некоторое время Фиона внимательно рассматривала его.
        - Пап,  - сказала она наконец, когда обморочные чары спали.
        Он опустил газету и посмотрел на нее поверх очков. Лицо озарилось радостью, просветлело.
        - Фи!  - сказал он, улыбаясь.
        Она улыбнулась в ответ, хотя горло у нее болело, а губы потрескались.
        - Со мной все хорошо?  - спросила Фиона.
        - Как сказать,  - Малкольм сложил газету и отложил ее в сторону.  - У тебя старый добрый грипп и плюс к нему переохлаждение, которое едва не перешло в обморожение. И синяки на горле. Но врачи говорят, что все будет в порядке.
        Фиона попыталась сесть, Малкольм помог ей и подал стакан воды с прикроватного столика.
        - Что произошло?
        - Ты мне позвонила, помнишь?  - сказал Малкольм и погладил ее по волосам.
        Вроде бы да, но воспоминания выходили какими-то разрозненными и беспорядочными.
        - Я хотела рассказать тебе про Стивена Хейера.
        - Точно,  - он снова погладил ее по голове.  - Ты оставила мне длинное сообщение, я прослушал его, когда вернулся из магазина. Я понял, что тебе сейчас трудно, но не знал, что с этим делать. И пока размышлял, мне снова позвонили. На сей раз Лайонел Чартерз.
        Фиона отставила стакан. Рука у нее дрожала, но она изо всех сил постаралась его не опрокинуть.
        - Тебе позвонил Лайонел?
        - Да, очень странно,  - сказал Малкольм.  - Разумеется, я знал, кто он такой. Кстати, тебе известно, что у него на участке находится неофициальная реабилитационная клиника для бывших наркоманов? Сын Лайонела умер от передозировки, и с тех пор он разрешает тем, кто решил завязать, оставаться у него сколько нужно. Но иногда происходят осечки: его постояльцы прямо там принимают наркотики или даже продают их, что становится серьезной проблемой. Но у Лайонела добрые намерения.
        Фиона сидела и слушала его голос, чувствовала прикосновение его руки к волосам. «Старый торчок. Что он, что его сынок. Тот вышиб себе мозги - не из пистолета, а при помощи кокса»,  - говорил ей Гаррет. Ей хотелось говорить, хотелось спрашивать. Но Малкольм рассказывал историю, и его не стоило перебивать. Она так устала, а его голос убаюкивал.
        - Лайонел не жалует журналистов,  - продолжал Малкольм,  - но полицию ненавидит еще больше. Поэтому он позвонил мне и сказал, мол, твоя дочь только что была у меня на участке и искала Стивена Хейера. Что ты выглядела больной. И что за тобой приехал Гаррет Крил, затолкал в машину и увез.
        - Он рассказал мне…  - Фиона собрала все свои силы.  - Он рассказал, что в ту ночь, когда умерла Деб, он был в кинотеатре. И что…
        - Я знаю, что он тебе рассказал. И что видел Лайонел,  - сказал Малкольм.
        Фиона попыталась сглотнуть, но горло драло, будто его рвали на части.
        - Ты знал, что на дороге видели машину Гаррета?
        Отец перестал гладить ее по голове, и его рука замерла и точно окаменела. Он смотрел в стену, и по его глазам невозможно было понять, о чем он думает.
        - Нет,  - сказал он обманчиво спокойным голосом.  - Но теперь знаю.
        На секунду он снова показался ей тем незнакомцем, который присутствовал на суде над Тимом Кристофером и разводился с ее матерью. Но затем его лицо смягчилось, во взгляде появилась печаль. Фионе хотелось сказать хоть что-то.
        - Пап,  - выдавила она из себя.
        - Лайонел позволил тебе сесть в машину к Гаррету,  - сказал отец.
        Фиона не могла понять, вопрос это или нет.
        - Он наставил на него винтовку, но так и не смог выстрелить.
        - Он и об этом мне рассказал,  - сказал Малкольм.  - Я ответил, что мог бы попробовать. А потом положил трубку и позвонил Джейми.
        Фиона вспомнила отца Джейми, его дыхание на своем лице, его колено на своем животе. «Я так и знал, что ты это сделаешь!» Его руки на ее горле. Видимо, Малькольм видел, что она напряглась, и снова коснулся ее волос.
        - Где он? Гаррет,  - спросила Фиона.
        - Сейчас?  - уточнил Малкольм.  - Не могу сказать точно, но, думаю, в камере. Или беседует со своим адвокатом.  - Фиона с облегчением привалилась к нему, и он потрепал ее по плечу.  - Джейми не смог дозвониться до отца,  - продолжил Малкольм,  - и до тебя тоже. Так что он взял подкрепление и поехал к Лайонелу. А потом обнаружил, что машина его отца припаркована у ворот Айдлуайлда.  - Он вздохнул.  - Я не поехал с ними, так что просто пересказываю случившееся. Насколько я понимаю, они вошли на территорию школы, и Гаррет начал по ним стрелять.
        - Что?!  - воскликнула Фиона, отодвигаясь от него и садясь прямо. Голова у нее закружилась.
        - Тише, Фи,  - сказал Малкольм.  - Джейми оцарапало руку пулей, но не более.
        - Я не знала, что он вооружен,  - проговорила Фиона. Видимо, оружие лежало у Гаррета в машине, может, в багажнике, поэтому он не успел ее застрелить.  - С Джейми все хорошо?
        - Да. Им пришлось стрелять в ответ, но никто не пострадал. Потом они нашли тебя в одной из спален в старом общежитии. Ты звала на помощь, а потом потеряла сознание. На шее у тебя были отпечатки его пальцев. Гаррета арестовали, а тебя привезли сюда.
        Фиону била дрожь, и она подумала, не позвать ли медсестру. Видимо, ей дали какой-то сильный препарат, чтобы снять боль и воспаление. Она так устала.
        - Он пытался меня убить,  - сказала она.  - Задушить. На поле около подъездной дороги. Он убил бы меня и бросил там.
        - Я знаю,  - сказал Малкольм.  - Врачи осмотрели твою шею. Гаррет ни в чем не признается, но полиция готова взять у тебя показания.
        - Он прикрывал Тима в той истории с Хелен,  - слова путались в ее голове, но Фионе нужно было высказаться, пока она снова не провалилась в сон.
        - Я знаю, милая,  - повторил отец.

«Это его убьет»,  - предупреждал Джейми. Теперь пути назад не было. Они оба знали, что Тима можно было остановить еще до того, как он познакомился с Деб.
        - Мне так жаль, пап,  - сказала она.
        Малкольм посмотрел на нее:
        - Почему?
        - Мне не стоило туда ехать,  - слова причиняли ей боль, вырываясь из горла.  - Нужно было оставить все как есть. Но я начала сомневаться, действительно ли Тим виновен. Вдруг человек, который убил Деб, все еще на свободе.  - Фиона чувствовала, как по лицу струятся слезы. Она вспомнила Деб, там, на стуле у окна, но об этом нельзя говорить отцу. Она и сама сомневалась в том, что видела.  - Я все время прокручивала ее дело в голове и не могла остановиться.
        Малкольм задумчиво гладил ее по волосам.
        - Тебе было 17, когда это случилось. Конечно, у тебя были вопросы,  - он вздохнул.  - А мы с твоей матерью не могли на них ответить. Да и на свои собственные тоже. Боюсь, Фи, что мы бросили тебя разбираться с ними самостоятельно.
        - Дело не в этом.  - Она плакала, и рыдания шли откуда-то изнутри, когда она вспоминала Деб и ее слова: «Мне так страшно». Фиона уткнулась лицом в клетчатую рубашку Малкольма, вдохнула запах его неизменного лосьона после бритья.  - Лучше бы я вовремя все бросила. Мне так жаль.
        Он позволил ей некоторое время поплакать, а потом поцеловал ее в висок.
        - Ну что ты. Я тебя не так воспитывал.  - Она слышала в этом голосе настоящего Малкольма Шеридана, никогда не изменявшего себе.  - Остались только мы с тобой, Фи. Мы это не планировали, но это так. А ты - моя дочь.  - Он подождал, пока рубашка пропитается ее слезами, а всхлипывания прекратятся, а потом продолжил:  - Кроме того, семья Хелен не смогла добиться того, что вышло у нас,  - суда и ареста. Мы можем это исправить и исправим.  - Он снова ее поцеловал.  - Поспи немного. Нам предстоит много дел.
        Фиона хотела что-то добавить, но ей в глаза будто насыпали песка, и она не могла больше держать их открытыми. Она заснула прежде, чем успела произнести хоть слово.

* * *
        Какое-то время мир вокруг казался Фионе разрозненным, разбитым на плывущие мимо куски. Ей снился долгий и яркий сон, в котором она бежала по полю в сторону леса: сухостой царапал ей лодыжки, в груди горело пламя. За ней мчался Гаррет, в небе над головой кричали вороны. Фиона то и дело просыпалась, не понимая, где находится, а потом снова проваливалась в тот же сон. В другом сне она просыпалась и видела свою руку в руке Джейми. Она знала, что он рядом, и узнавала знакомые очертания его ладони, но засыпала, не успевая посмотреть ему в лицо.
        На следующий день у нее начался жар. Она сидела в кровати, обливаясь потом и страдая от слабости, пила яблочный сок и рассказывала полицейским о случившемся. Малкольм наблюдал за этим из угла комнаты со сложенной на коленях газетой.
        Вестей от Маргарет Иден не приходило, но зато Фионе звонил Энтони. Она набрала его номер, когда достаточно окрепла, чтобы получить назад свой мобильный («Зачем тебе эта игрушка?»  - ворчал Малкольм). Энтони сочувствовал ей и спрашивал, что можно для нее сделать. К этому моменту у Фионы в голове уже созрела идея, и она задала Энтони вопрос. Ответ стал последней деталью головоломки. Фиона поняла, что все это время разгадка находилась у нее перед глазами.
        Теперь она знала все.
        Она собиралась вернуться к девочкам из Айдлуайлда, как только поправится, но подозревала, что они могут добраться до нее раньше.
        Глава 34
        КЕЙТИ
        Бэрроне, Вермонт
        Апрель 1951 г.
        Это должно было сработать.
        Кейти ни секунды не сомневалась в своем плане, но чувствовала неуверенность остальных девочек. Роберта сидела у окна, делая вид, что читает учебник. Снеси сразу после ужина сняла форму, натянула на себя ночную рубашку, вытащила шпильки из прически и запустила пальцы в растрепавшиеся волосы.
        Кейти подтянула чулки и поправила юбку, затем надела натертые до блеска туфли. В лифчик она запихала скомканные салфетки, а свою лучшую белую блузку заправила так, что та натянулась на груди. Затем Кейти надела поверх нее форменный кардиган Айдлуайлда и застегнула его под горло.
        Снеси, сидя на краю кровати, стаскивала с ног чулки и туфли.
        - Я все еще не верю, что это сработает,  - сказала она. Она была совсем бледная. «Отлично,  - подумала Кейти,  - очень правдоподобно».
        Вместо нее ответила Роберта.
        - Просто действуй по плану,  - сказала она и склонилась над книгой. За те пять месяцев, что прошли со смерти Сони (убийства Сони, они всегда знали, что это убийство), Роберта стала вспыльчивой и жесткой. Она редко улыбалась и больше никогда не смеялась. Оценки у нее не ухудшились, и в хоккей она играла так же хорошо, как и прежде, но Кейти ясно видела произошедшую с ней перемену. Роберта похоронила гнев и скорбь глубоко в душе, и они пропитали ее насквозь. Теперь она выглядела не как девочка, а как взрослая женщина, которая ничего не боится. Такой Кейти любила ее еще больше, чем прежде.
        - Вы же знаете, что я не люблю такие вещи,  - сказала Снеси, откидывая покрывало с кровати и проскальзывая под одеяло.  - Когда Кейти списывала на контрольной, я чуть в обморок не упала.
        Кейти наклонилась к единственному зеркалу в спальне, чтобы пригладить волосы, и поняла, что улыбается. Снеси всегда паниковала, но еще ни разу их не подвела.
        - Ты все сделала идеально и сама это знаешь,  - сказала она Снеси.
        Та покраснела - даже спустя столько времени похвалы от Кейти ее радовали. Но ей хотелось еще немного поныть:
        - Это похоже на вранье.
        - Это не вранье,  - Роберта подняла глаза от книги и посмотрела на лежавшую в кровати Снеси.  - Мы столько раз про это говорили. Если что-то делает человека счастливым, это не вранье. А эта затея сделает всех нас счастливыми.
        Снеси прикусила губу и взглянула на Роберту:
        - Кроме Кейти. Ее-то не осчастливить.
        Так вот что ее беспокоило. Кейти могла бы и догадаться. Она рассмеялась и почувствовала, что тронута.
        - Я буду самой счастливой,  - сказал она. Она не лгала, по крайней мере, не лгала самой себе. Сердце у нее билось от предвкушения и какого-то странного возбуждения. Она готова. Может быть, это и есть счастье? Она не знала, но в этот момент ей было все равно. Ей только что исполнилось шестнадцать, и сейчас главное заключалось в том, чтобы получить то, чего она хотела.
        - Все будет хорошо,  - ровным голосом сказала Роберта.
        - Если план сработает,  - ответила Снеси.
        Кейти придвинулась ближе к зеркалу, провела пальцами по бровям и слегка покусала губы. Косметика в Айдлуайлде была строго запрещена. Кейти подумала, что сейчас ей не помешала бы темная подводка для глаз и тушь, как у кинозвезды, но тогда все выглядело бы слишком очевидно. Нужно было играть роль школьницы.
        - Сработает,  - сказала она.
        Сисси откинулась на спину и натянула одеяло на свою пышную грудь. Кейти перехватила взгляд Роберты в зеркале, и они словно обменялись немыми репликами.

«Я все сделаю».

«Да, и мы обе знаем зачем».

«План сработает. Я сделаю так, что он сработает».
        Взгляд у Роберты смягчился, морщинки вокруг глаз разгладились, и она улыбнулась Кейти в зеркале.
        В дверь постучали.
        - Леди!  - прокричала Леди Ку-ку.  - Семейный день! Сесилия, к тебе приехали.
        Кейти изобразила на лице беспокойство и открыла дверь.
        - Правда? О нет, мисс Лондон.
        Леди Ку-ку запыхалась, из пучка волос у нее на макушке торчали непослушные пряди.
        - Конечно правда, Кейти. Что случилось?
        - Сисси плохо себя чувствует.
        Кейти отошла в сторону, пропуская учительницу в комнату и глядя на Снеси в постели. Снеси тихо застонала. Лицо у нее приобрело зеленоватый оттенок - скорее всего, от страха, но им это было только на пользу.
        - Что такое?  - спросила учительница.
        - Ох, у меня очень болит живот, мисс Лондон.  - Снеси облизнула губы, как будто они пересохли.  - Это отец ко мне приехал?
        Мисс Лондон сжала руки так, что у нее побелели костяшки пальцев.
        - Нет, это твой брат, насколько я поняла.
        Кейти видела, как ей неприятно произносить эти слова. Леди Ку-ку буквально выворачивало от того, что и Сисси, и ее брат не были законными детьми своего отца. На это девочки и рассчитывали.
        - О нет,  - очень убедительно простонала Сисси.  - Он приехал издалека, а я просто не могу к нему спуститься. Никак не могу.
        - Ну не прогонять же его. Это невежливо,  - прокомментировала Роберта, не отрываясь от учебника.  - Может быть, вы с ним поговорите, мисс Лондон?
        Та сделала огромные глаза. Она выглядела напуганной.
        - Я? Леди, я совершенно точно не собираюсь разговаривать с этим человеком.

«С этим незаконнорожденным»,  - прозвучало в ее тоне.
        - Но он так долго сюда добирался!  - снова простонала Сисси.
        - Может, кто-то из нас сходит?  - предложила Роберта.
        - Кстати, да,  - поддержала ее Кейти, как будто эта идея только что пришла ей в голову.  - Сходишь, Роберта?
        Роберта нахмурилась:
        - У меня завтра тест по латыни, мне нужно готовиться.
        Кейти закатила глаза:
        - Да ладно тебе, зачем?
        Как и планировалось, на этих словах Леди Ку-ку буквально подскочила на месте.
        - Разумеется, ей нужно готовиться, Кейти Уин-троп!  - резко сказала она.  - А вот ты, судя по всему, не занята. Так что немедленно ступай к брату Сесилии и все ему объясни.
        - Я?  - Кейти скривила губы.  - Я не хочу.
        - Делай как тебе велят, юная леди. Вперед.
        Кейти нарочито вздохнула и вышла из комнаты, не оглядываясь.
        Брат Снеси сидел за столом, ожидая сестру, и Кейти успела рассмотреть его, пока тот ее не видит. По словам Снеси, ему 21 год. Молодой человек с серыми глазами на узком лице, темными, зачесанными назад волосами, да еще в хорошем костюме и отглаженной рубашке спокойно сидел, положив руки на стол. Кейти смотрела на его очень изящные, но в то же время мужественные кисти рук, с длинными пальцами и красиво очерченными костяшками. «Руки что надо,  - подумала она, собираясь с духом.  - Такой парень мне подойдет».
        Она огляделась, чтобы убедиться, что никто не подсматривает за ней, а затем одним движением подтянула юбку, чтобы подол оказался на пару дюймов выше колена. Затем она расстегнула пуговицы на кардигане, но не сняла его. Так брат Снеси сможет увидеть только натянутую на ее груди блузку. Потом Кейти распрямила плечи и двинулась вперед.
        Он ожидал увидеть Снеси, и ему потребовалась пара секунд, чтобы понять, что незнакомая девочка идет именно к нему. Он поднял подбородок, взглянул на нее и застыл.
        Кейти захлопала своими длинными ресницами и улыбнулась ему милой и одновременно взрослой улыбкой. Она выглядела смущенной, как будто он вызвал в ней какие-то чувства, но она не до конца их понимала.
        Джозеф Иден смотрел, как она подходит к нему, и глаза у него становились все шире и шире, а рот даже слегка приоткрылся, когда он увидел ее ножки, выглядывавшие из-под подола юбки.
        - Привет,  - сказала Кейти, придвинула себе стул и села напротив.
        - Ты…  - Он откашлялся.  - Ты не Снеси.
        Кейти снова улыбнулась ему.
        - Все верно. Я ее соседка по комнате. Ей сегодня нездоровится, но она не хотела, чтобы ты приехал зря, так что отправила к тебе меня.  - Она вытянула руки вперед и наклонилась через стол, чтобы через расстегнутый кардиган стало видно все, что нужно.  - Меня зовут Кейти. Кейти Уинтроп.
        Когда он пожал ей руку своей большой ладонью («Руки что надо»,  - еще раз подумала она), Кейти сжала его пальцы и наклонилась еще ниже. Теперь он мог рассмотреть намек на декольте, затерявшееся в тени блузки и кардигана.
        - Признаюсь, я всегда хотела с тобой познакомиться,  - сказала она, слегка понизив голос.
        Он моргнул.
        - Со мной?
        - Снеси столько о тебе рассказывает!  - Лицо Кейти приобрело мечтательное выражение.  - Мол, у нее такой чудесный брат. Мы все умирали от любопытства.  - Она снова понизила голос:  - Особенно я.
        Джозеф перехватил ее взгляд, и Кейти увидела, как расслабляются его плечи. Он улыбнулся. Теперь он был на крючке, но еще как следует не заглотил наживку.
        - Что ж, а я Джозеф,  - сказал он.  - Джозеф Иден. Как мило с твоей стороны составить мне компанию, пока Снеси болеет. Я и правда приехал издалека.
        Кейти отпустила его руку и снова улыбнулась. У него было приятное лицо, красивые руки и хороший костюм. И он был единственным сыном Брэда Элсмера, пускай и незаконным. А значит, однажды он станет его наследником.
        Кейти очень на это рассчитывала.

«Ты сама куешь свою судьбу,  - подумала она.  - Каждый день. И вот оно, ее начало».
        - Что ж,  - сказала она Джозефу Идену,  - у нас есть немного времени до твоего отъезда. Думаю, мы неплохо его проведем.
        Глава 35
        Бэрроне, Вермонт
        Ноябрь 2014 г.
        Фиона дала исчерпывающие показания полиции, и врачи разрешили ей уехать домой. Она достала из сумки, которую ей привез Малкольм, свою одежду и потратила 45 минут, чтобы медленно натянуть белье, джинсы, футболку и толстовку на молнии. Жар спал, но она все еще чувствовала слабость и усталость, а ее мышцы как будто были вылеплены из мягкого масла. Она надела носки и прошла в уборную рядом со своей палатой, где как следует умылась. Лицо в зеркале показалось ей призрачным: кожа белая, как воск, под глазами залегли тени. Рыжие волосы показались ей слишком яркими в электрическом свете на фоне белизны кожи. Она завела их за уши и опустила глаза к раковине.
        Закончив умываться, она вышла из уборной, закрыла за собой дверь - и замерла на месте.
        Посреди палаты стояла женщина, невысокая, но державшаяся очень прямо, с коротко подстриженными седыми кудрявыми волосами. В шерстяном пальто, перетянутом поясом в талии. Руки она держала в карманах. Женщина обернулась на звук закрывающейся двери и посмотрела на Фиону, приподняв одну бровь. Это была Маргарет Иден.
        Фиона уставилась на нее. Сцена выглядела настолько нереальной, что у нее закружилась голова.
        - Что вы здесь делаете?  - спросила она.
        - Я пришла к вам,  - ответила Маргарет.
        Даже в своем состоянии Фиона ни на секунду не поверила, что Маргарет Иден есть дело до ее здоровья.
        - С какой целью?
        Маргарет не двинулась с места и не вынула рук из карманов дорогого пальто.
        - Фиона,  - сказала она наконец,  - кажется, нам есть о чем поговорить.
        Фиона сделала еще один шаг вперед и прислонилась к дверному косяку.
        - Я знаю, кто вы такая.
        - Правда?  - в голосе пожилой женщины звучало любопытство, но не беспокойство.
        - Да.  - Фиона почувствовала, как ее вспотевшая ладонь скользит по двери.  - Вы - Кейти Уинтроп.
        Она не могла сказать, какой реакции Маргарет ожидала, но уж точно не думала, что та облегченно вздохнет и широко улыбнется. А потом обернется и крикнет через плечо:
        - Девочки, она все знает!
        В комнату вошли две женщины. В одной из них, высокой и статной, Фиона узнала Роберту Грин. Вторая была ниже ростом и полноватой, с добрыми глазами и короткой стрижкой. «Это Сисси Фрэнк,  - подумала Фиона,  - или как там ее сейчас зовут».
        - Приятно познакомиться, милая,  - сказала Сисси, пожимая Фионе руку.  - Ох, да присядь же. Кейти, девочка еще нездорова.  - Сисси вздохнула и посмотрела в глаза Фионе:  - Иногда она совсем не думает о чувствах других людей.
        Фиона снова повернулась к Кейти.
        - Когда мы с вами познакомились, вы сказали, что не учились в Айдлуайлде.
        - Я соврала,  - пожала плечами Кейти.  - Иногда приходится это делать. Как вы поняли, что это я?
        - Я читала ваше личное дело. Ваше полное имя - Кэтрин Маргарет Уинтроп. Сначала я не придала этому значения, но потом уточнила у Энтони вашу девичью фамилию. И все стало на свои места.
        Кейти рассмеялась:
        - Все верно, это не государственная тайна. Я просто не афиширую свое прошлое, вот и все.
        - Как вам это удалось?  - спросила Фиона, подходя к кровати и присаживаясь на краешек.  - Как вы сменили имя? И почему?
        Кейти все еще стояла, держа руки в карманах. «Красавица, но при этом не особо правильная. Дня не проходило, чтобы она не нарушала дисциплину»,  - говорила Сара Лондон о Кейти Уинтроп. Теперь, когда та смотрела на Фиону сверху вниз, Фиона видела в ее изогнутых бровях и твердой линии скул черты той девушки, которой Кейти была 64 года назад.
        - Ну, для начала я вышла замуж за Джозефа Идена,  - сказала она.  - Я больше не желала быть Кейти. Хотела все оставить позади - и свою семью, и Айдлуайлд. Кроме девочек, конечно. Родители всегда меня стыдились, а в браке с Джозефом я могла об этом забыть. Я была молода и думала, что могу начать все с нуля. Я сказала Джозефу, что имя Кейти мне никогда не нравилось и что я хочу, чтобы меня называли моим вторым именем - Маргарет. Что моя жизнь школьной хулиганки закончилась, и теперь я его жена.  - Она пожала плечами.  - Он был только за.
        - Кем был Джозеф Иден?  - спросила Фиона.
        - Моим братом,  - вступила в разговор Сисси. Она подвинула себе стул и села лицом к Фионе, как будто у них намечался долгий разговор. Кейти осталась стоять, а Роберта подошла к окну и отвернулась, не переставая прислушиваться к происходящему.  - Точнее, сводным братом. У нас общий отец.
        - Брэд Элсмер,  - сказала Фиона.
        Снеси моргнула:
        - Об этом вы прочли в моем деле?
        - Какая разница, что я там прочла? В итоге Кейти вышла замуж за незаконного сына вашего отца, верно?
        - За его наследника,  - сказала Роберта от окна. Голос у нее был низкий, а тон приказной, поэтому все посмотрели на нее.  - Пускай и за незаконнорожденного, но других сыновей у Брэда Элсмера не было. Так что тот включил его в завещание.
        - Понятно.
        - Полагаете, с моей стороны это был холодный расчет,  - сказала Кейти.  - Вижу по вашему лицу, Фиона. Вы уже считаете меня манипуляторшей. Когда я встретила Джозефа, мне было шестнадцать лет, и мы подождали до свадьбы еще два года. Я решила взять свою жизнь под контроль, чего бы это мне ни стоило.
        Фиона сглотнула:
        - Да я вас не осуждаю.
        - Правда? А зря. Я вышла за него, потому что была черствой и злой, а он - подходящей партией. Но знаете что? В конце концов он мне понравился. Я делала его счастливым. Никогда не думала, что смогу сделать кого-то счастливым. Мы прожили вместе шестьдесят лет и прекрасно ладили. Немногие пары могут похвастать тем же.  - Она улыбнулась.  - Джозеф спас меня от Айдлуайлда, от моей семьи, от всего этого ужаса. На его деньги я отправила Роберту учиться на юриста, чтобы она могла помочь своему дяде, а Сисси - в Вассар-колледж, подальше от ее матери, этой ужасной женщины.
        - Моя мать работала экономкой в доме Брэда Элсмера,  - объяснила Сисси.  - Я стала для нее обузой, когда родилась. В те времена иметь незаконнорожденного ребенка считалось постыдным. Когда мне было шесть лет, она попыталась утопить меня в океане.  - Она легко коснулась пальцем верхней губы и продолжила мягким, почти нежным голосом:  - С ней и правда было не все в порядке. После того случая отец отослал ее на лечение, но она сама выписалась из больницы и уехала. Я пошла в колледж и стала учителем, чтобы никогда не возвращаться домой.
        - Вы преподаете?  - спросила Фиона.
        - Уже нет. Я бросила работу, когда вышла замуж и завела детей. Я и так добилась всего, чего хотела, да и вести семью у меня получалось лучше. Я предпочла собственных детей. Кейти так на меня кричала! Но тогда она проиграла спор.
        - Сисси всегда хотела детей,  - сказала Кейти. Она все еще стояла, глядя на Фиону сверху вниз и оценивая, насколько та успевает за ходом повествования. Судя по всему, они всегда так разговаривали. После стольких лет эти женщины заканчивали друг за другом не только предложения, но даже мысли.
        - Мне кажется, Сисси стала лучшей матерью из всех нас,  - добавила Роберта от окна.
        - Это верно,  - ответила Кейти. Когда-то она была самой красивой из всей троицы - сейчас Фиона это явно видела. И до сих пор сохранила красоту. Кейти взглянула на Сисси, и Фиона заметила любовь в ее глазах.  - Но без диплома колледжа ты вышла бы за какого-нибудь сельского простака в 18 лет, а не за инженера в 27.
        К удивлению Фионы, Сисси потянулась к Кейти, взяла ее руку и сжала в своих.
        - Она вытащила нас оттуда,  - сказала Сисси Фионе, не отпуская руку Кейти.  - Всех троих. Спасла от нашего прошлого и наших семей. Благодаря Кейти мы стали свободными.
        - Но это еще не все,  - продолжила Роберта, следившая за происходящим в комнате, прислонившись к окну.  - Мы преследовали еще одну важную цель.
        - Соня,  - сказала Фиона.  - Вы хотели выяснить, кто ее убил.
        - Полиция не хотела проводить расследование,  - начала Сисси.  - По моей вине. Когда я объясняла директрисе, почему Соня не могла сбежать по своей воле, я упомянула, что она была узницей в Равенсбрюке. Какая наивность! Я даже подумать не могла, что все решат, будто она еврейка, и расследование внезапно станет для них не таким уж важным. Они просто задали несколько вопросов, пару часов поискали в лесу и закрыли дело. На этом все закончилось.
        - Когда у нас появились деньги, мы смогли сами взяться за расследование,  - мягким голосом сказала Кейти. Она наконец тоже придвинула себе стул и села рядом с Сисси, элегантно положив ногу на ногу.  - Я много лет платила частным сыщикам, чтобы они изучили все материалы по делу, но не получила никаких результатов. Школа в то время еще работала, и руководство не разрешало осматривать территорию. Они говорили, что дело старое, девочка просто сбежала, и оснований для поисков нет. Когда Айдлуайлд закрылся, я умоляла Джозефа купить участок, но в тот раз он впервые в нашей жизни сказал мне нет. Говорил, что это глупое вложение денег и он потеряет все до последнего пенни. И что он не готов на такие расходы ради одного моего каприза.  - Она улыбнулась Фионе.  - Но в конце концов мы нашли ответ сами. Я могу вам рассказать. Хотите знать, кто убил Соню?
        Фиона почувствовала в словах Кейти то же отчаянное любопытство, какое и ее заставило заняться этим делом и едва не привело к смерти. Она поняла, что Кейти Уинтроп очень любит подначивать собеседников.
        - Я знаю кто,  - ответила Фиона.  - Хотя, когда я впервые задумалась об этом, главными подозреваемыми у меня были вы трое. Вы всегда находились с ней рядом и имели такую возможность. Соню убили ударом тупого предмета по голове, не оружием. Это был порыв. Кто-то ее ненавидел, и тут ему подвернулся шанс.
        Женщины молчали. Кейти выглядела удивленной. Роберта смотрела в окно, сжав зубы. Глаза Снеси расширились от изумления.
        - Но эта версия мне не нравилась,  - продолжала Фиона.  - Вся информация, которую мне удалось найти, указывала на то, что вы с ней дружили и любили ее. Роберта, например, отводила ее к школьной медсестре за несколько недель до убийства.
        На этих словах Роберта повернула голову.
        - У нее случился припадок в саду. Она вспомнила о том, как их заставляли копать землю в Равенсбрюке. «Флешбэк», хотя в то время еще не появился этот термин. У Сони почти наверняка было посттравматическое стрессовое расстройство в какой-то мере. Она едва не потеряла сознание.
        Фиона кивнула:
        - Вы о ней заботились. Возможно, что-то вы и скрыли, но во время нашего с вами разговора мне показалось, что вы не лжете. В любом случае я могла решить, что это сделала одна из вас, и бросить это дело.
        - Но вы выбрали другой путь, верно?  - мягко спросила Кейти.  - Вам не откажешь в уме.
        - Нет, я ухватилась за другую зацепку - Фиона взглянула в глаза Кейти.  - Не знаю, как нашли ее вы, но у меня есть ощущение, что вы уже знаете, как искала ее я.
        - Отнюдь нет. Мы не можем быть ни в чем уверены, пока вы сами все не расскажете,  - заметила Кейти.
        - Я провела небольшое исследование и нашла женщину по имени Роуз Элберт. Также известную как Роза Берлиц.
        Повисло долгое молчание. Фиона слышала собственное дыхание, писк медицинского оборудования в палате, лязг, с которым в коридоре тащили по полу стойку для капельницы. За дверью тихо переговаривались и смеялись медсестры, но четыре женщины в палате не проронили ни слова. Роберта все еще смотрела в окно, а Кейти и Сисси - на Фиону.
        - Что ж.  - Кейти выпрямилась в кресле и сжала руки. Ее лицо выражало полное спокойствие и даже немного повеселело, тем не менее у Фионы появилось ощущение, что ей впервые за сегодняшний день удалось удивить собеседницу.  - Это интересно.
        - Как вам это удалось?  - вырвалось у Сисси. Она выглядела так, будто сдерживается из последних сил.  - Вы же не видели рисунок.
        - Какой рисунок?  - спросила Фиона.
        - Сонин. В ее дневнике.  - Сисси взглянула на Кейти, которая смотрела на нее холодным взглядом, и воскликнула с нетерпением:  - Да ладно, Кейти, она и так все знает. Почему бы не рассказать ей о дневнике?  - Затем Сисси снова повернулась к Фионе:  - У Сони был блокнот. Это я ей его отдала - очередной ненужный подарок от моего отца. Она записывала туда свои воспоминания и рисовала. Свою семью, Равенсбрюк и людей, которых она там встретила. Когда она пропала, дневник оказался у нее в чемодане.
        - В том самом, который кто-то забрал из кабинета директрисы?  - уточнила Фиона.
        Снеси проигнорировала еще один взгляд Кейти.
        - Разумеется, это сделали мы. Просто хотели вернуть себе Сонины вещи, а не оставлять их пылиться в каком-то старом шкафу. Да и потом, в чемодане могли оказаться улики. Так что мы его забрали. Но до 1973 года не подозревали, что в нем находилось кое-что полезное.
        - В том году прошел суд на Розой Берлиц, и она умерла,  - сказала Фиона.  - От сердечного приступа, как писали в газетах.
        Роберта подала голос от окна.
        - В 1973 году у меня как раз родился сын, так что я не сразу услышала о деле Берлиц. А потом вышла на работу, где все вокруг только его и обсуждали. Моя компания им не занималась, но в юридических кругах о нем хорошо знали. При слове «Равенсбрюк» я начала догадываться.  - Она повернулась и посмотрела на Фиону. Солнечный луч, ворвавшийся в окно, высветил ее до сих пор идеально гладкую кожу.  - Я читала статьи об этом процессе. Человека обвинили в военных преступлениях, и ни одна газета не отвела этому событию первую полосу!
        Фиона кивнула. Она ведь тоже это заметила.
        - Я сняла несколько копий с газетных статей и отправила их Кейти и Сисси,  - продолжила Роберта.  - Я спросила, не думают ли они, что это может быть как-то связано с Соней, раз Роза Берлиц жила в Берлингтоне. Они с Соней оказались слишком близко друг от друга, что не могло быть простым совпадением. Я уверена, вы тоже так подумали.
        - Я первая обо всем догадалась,  - вступила Сисси.  - Увидела фотографию в газете и сразу же ее узнала. Сонин чемодан с дневником хранились у меня. Мы все читали дневник, но я - чаще всех. И в ту же секунду, что я увидела Розу Берлиц, я ее узнала. Соня нарисовала ее портрет по памяти. Это точно была охранница из Равенсбрюка.
        - Подождите, но Розу Берлиц оправдали,  - сказала Фиона.  - Вы располагали доказательствами того, кто она такая, и не обратились к властям?
        - Мы бы так и поступили, если бы узнали об этом раньше,  - тихо ответила Кейти.  - Поэтому мы пошли прямо к Розе.
        - Все вместе,  - подытожила Роберта.
        - Приехали к ней домой и постучали в дверь,  - добавила Сисси.
        - Разумеется, она нас не ждала,  - сказала Кейти.  - Старая женщина после суда превратилась в затворницу. Она хворала,  - покачала головой Кейти.
        Фиона осознала, что так сильно цепляется за край кровати обеими руками, что у нее побелели костяшки пальцев.
        - Что вы сделали?  - спросила она.  - В некрологе сказано, что она умерла от сердечного приступа. Что вы с ней сделали?
        Кейти улыбнулась:
        - Просто задали несколько вопросов. О Равенсбрюке, о Соне. Обо всем. Поначалу она не признавалась, но мы проявили настойчивость - у Роберты богатый опыт работы со свидетелями в суде. Она была великолепна. Возможно, мы слегка надавили на Розу, но в таких делах никогда не знаешь наверняка, где перебор, правда? В любом случае, мы заставили ее поверить, что все кончено, поскольку мы все знаем. И что ее могут обвинить не только в военных преступлениях в лагере, но и в убийстве Сони. Она выглядела очень плохо - как я говорила, ей нездоровилось. Так что она начала говорить.
        - И во всем призналась?  - спросила Фиона.
        - Да,  - резко сказала Роберта.  - Она знала Сонин маршрут, потому что оформляла ее билет. Соня меняла билеты на автобус в ее турагентстве. Так что Роза доехала на своей машине до остановки, припарковалась там и дождалась, пока Соня выйдет из автобуса. А потом догнала ее в лесу и убила гнилой балкой от старой изгороди. Спрятала тело, вернулась к машине и уехала. «Ей было так жаль, так жаль».
        - Старая нацистская сука,  - мрачно проговорила Кейти.
        - Это точно,  - добавила Снеси.  - Она не сказала нам, где спрятала тело, потому что знала: после этого дело можно считать раскрытым. До тех пор пока тело не нашли, в суде ее слово было бы против нашего. Но мы не уходили. Мы продолжали задавать вопросы. В нас скопилось столько гнева после всех этих лет. Она разволновалась и…
        - Вы ее убили?  - Фиона должна была это спросить.
        На этот вопрос ответила Кейти.
        - Ах вот что вы подумали. Как вы представляете себе эту картину? Мы втроем из мести по очереди душим старую женщину? А потом коронер делает неправильное заключение о смерти? И рождается легенда о том, как мы отправили убийцу Сони в ад.  - Она кивнула.  - Мне это нравится. Конечно, все произошло совсем не так, но картина получилась неплохая.
        - Нет, мы ее не убивали,  - сказала Роберта.  - У нее действительно случился сердечный приступ. Как раз в тот момент, когда мы находились у нее дома и пытались выяснить, где спрятано тело Сони. Видимо, сказался страх и напряжение. Она упала на пол. Сначала мы решили, что она притворяется, но потом поняли, что она на самом деле умирает.
        - Это была катастрофа,  - добавила Сисси.  - Она единственная знала, где лежит Соня. Я так расстроилась.
        Фиона уставилась на нее.
        - И что вы сделали?
        - Она умерла,  - холодно сказала Кейти.  - А мы ушли. Вот и все.
        - Вы просто оставили ее там?
        Роберта фыркнула, и Фиона удивилась, услышав от пожилой леди настолько неженственный звук. Но ей снова ответила Кейти.
        - Если бы вашу сестру убила нацистская преступница и вы искали ее десятилетиями, пока ее тело гнило в колодце, что бы вы сделали на нашем месте?
        В комнате повисла тишина. Фионе нечего было на это ответить.
        Кейти Уинтроп поднялась со стула и коснулась плеча Фионы.
        - Я вовсе не монстр. Как и все мы,  - сказала она.  - Но эта женщина убила Соню. Всем остальным было плевать, полиция закрыла дело, но мы продолжали искать. Думаю, если кто и сможет нас понять, то это вы.
        - Господи,  - выдохнула Фиона.
        - Вы знаете, с чем нам пришлось столкнуться,  - сказала Кейти.  - Мы не могли позволить себе раскиснуть. Ни за что. Иначе нас бы сломали.
        - У меня есть еще один вопрос,  - сказала Фиона.
        - Задавайте. Вы это заслужили.
        - Айдлуайлд.  - Фионе было сложно произнести это слово.  - Реставрация школы. Это затеяно всерьез?
        Кейти покачала головой.
        - Я купила Айдлуайлд, потому что где-то на его территории было спрятано тело Сони,  - сказала она.  - Я не сомневалась в этом и собиралась прочесать весь участок дюйм за дюймом и найти ее. Энтони ни о чем не догадывается. Он думает, я просто схожу с ума. С самого начала он был против этого проекта, как и его отец. Но ни тот ни другой не знали о моих истинных намерениях.
        - А теперь вы нашли Соню.
        - Да,  - мягко ответила Кейти,  - и собираюсь похоронить ее как подобает. А после этого, милая, вы сможете вздохнуть свободно. Я не собираюсь восстанавливать Айдлуайлд. Я хочу уничтожить это место со всеми его призраками и сровнять с землей. Разломать каждую доску и каждый камень и оставить гнить, пока от школы ничего не останется.
        Глава 36
        Бэрроне, Вермонт
        Декабрь 2014 г.
        В первую ночь после больницы Фиона осталась у отца. Она спала в своей старой комнате, где до сих пор стояла их с Деб двухэтажная кровать. Утром она поехала домой. Она все еще чувствовала слабость и усталость, но кризис болезни миновал и горло саднило все меньше. Фиона вернулась в свою квартирку, нагруженная продуктами, которые ей купил Малкольм, оглядела горы коробок с документами из Айдлуайлда и отправилась в постель.
        Ей хотелось остаться в кровати навсегда. Наверное, у нее закончился «завод», который застявлял ее двигаться вперед последние двадцать лет. Непрерывное нервозное беспокойство покинуло ее, и Фиона уже решилаа, что проспит целую неделю. Но вместо этого она лежала, уставившись в потолок, и думала. Сейчас ее мозг работал чуть медленнее и не с такой отдачей, как раньше, но ни на секунду не забывал о своей основной функции. Уже через час она снова сидела в гостиной в старой растянутой футболке и боксерах и ела крекеры и консервированный суп, забросив ноги на одну из коробок. Через какое-то время она подтянула к себе ноутбук и проверила почту.
        Папка «Входящие» ломилась от непрочитанных сообщений. Джонас желал ей поскорее выздоравливать. Журналисты, освещавшие арест Гаррета Крила, жаждали взять у нее интервью. Эстер из Исторического общества Бэрронса прислала ей ссылки на какую-то статью в местной прессе. От Джейми же - ни одного письма.
        Из соседних квартир не длносилось ни звука, поскольку время близилось к полудню и большинство жильцов давно уже отправились каждый по своим делам. Фиона кликнула по одной из ссылок от Эстер и начала читать свежие статьи.
        Гаррету Крилу вменяли похищение человека и покушение на убийство - за нападение на Фиону и стрельбу по сотруднику полиции, который к тому же оказался его собственным сыном. На следующий день было назначено слушание о залоге. В новостных статьях приводилась краткая биография Фионы, описывались убийство Деб и суд над Тимом Кристофером, а также упоминалось, что Фиона встречалась с сыном Гаррета. Но ничего не говорилось о мотивах нападения, как и о том, что Гаррет Крил скрывал следы преступлений Тима, включая убийство Деб в 1994 году. Фиону это не удивило. Наверняка полиция собирается держать внутреннее расследование в секрете как можно дольше. В делах такого рода всегда случаются утечки, и журналисты из кожи вон лезут, чтобы выудить что-то ценное. Но история о бывшем начальнике полиции, который пытался задушить 37-летнюю женщину, не стала сенсацией: вероятным мотивом назывались либо семейные дрязги, либо ссора двух любовников. Одним словом, что-то мелкое. Письма от журналистов Фиона даже не открывала. Она сама решит, с кем и когда разговаривать.
        Она взяла мобильный телефон, взглянула на кучу уведомлений на экране и почувствовала, что слишком устала. Как ей хотелось, чтобы здесь был Джейми.
        Он ни разу не написал и не позвонил. Да, он был в больнице - Фионе это не приснилось. Она задумалась, что он сейчас делает, как переживает арест отца, и представила их уютный дом, по которому в одиночестве бродит Диана.
        Пока она смотрела на экран, в ее руке внезапно зазвонил телефон. Номер был незнакомый. Фиона ответила не задумываясь.
        - Добрый день, Фиона,  - поприветствовал ее голос пожилой женщины.
        Фиона почувствовала, как внутри у нее все сжалось.
        - Здравствуйте, Кейти.
        Кейти Уинтроп вздохнула:
        - Меня никто больше так не называет, только Роберта и Снеси. А теперь еще и вы. В больнице сказали, что вас выписали. Как вы себя чувствуете?
        - Кажется, неплохо.
        - Я только что разговаривала с Энтони. Кажется, он что-то подозревает. Он спрашивал, зачем вам могла понадобиться моя девичья фамилия.
        - Тогда, возможно, вам стоит сказать ему правду?
        - Может быть,  - ответила Кейти.  - Я уже достаточно стара для этого. И мне надоело быть Маргарет. Кажется, Кейти пора вернуться. Но я звоню не поэтому. Меня интересует архив Айдлуайлда.
        Фиона рефлективно огляделась. Папки с документами сложены вдоль стен ее унылой квартиры.
        - Энтони уже про него спрашивал,  - сказала она.
        - Да, поэтому теперь звоню я. Мне нужны эти бумаги. И школа, и земля вокруг нее уже принадлежат мне. Остался только архив.
        - Зачем он вам?
        - Потому что это моя история,  - ответила Кей-ти.  - Наша с девочками. И Сонина. Возможно, я просто сумасшедшая старуха, но мне кажется, что там могут быть ответы.
        - Это просто стопка старых учебников и учительских списков. Не думаю, что вы найдете в них то, что ищете.
        - Что ж, тогда меня ждет разочарование. Но я все равно хочу предложить вам сделку. Итак, чего желаете, Фиона?
        Фиона смотрела вниз на свои голые ноги, а слова Кейти эхом отдавались у нее в голове. «Чего желаете, Фиона?»
        Она хотела, чтобы все это закончилось. Она хотела стать другой и жить другой жизнью. Она хотела все переиграть.
        Она хотела денег и настоящую карьеру. И чтобы Джейми вернулся.
        Но сказала она совсем другое:
        - Я хочу Сонин дневник.
        Ответом ей послужило ледяное молчание.
        - Вы думали, я попрошу денег?  - спросила Фиона.  - Наверное, все вокруг вас так делают. Но я хочу иного.
        - Зачем вам дневник?  - спросила Кейти.
        - В Британии есть исследовательница, которая занимается Равенсбрюком,  - ответила Фиона.  - Все документы из лагеря были уничтожены, перед тем как в него вошла Красная армия. Выживших осталось немного, и те не хотят вспоминать былое. А эта женщина пытается сложить все кусочки воедино и рассказать историю лагеря. Сонин дневник для нее находка.
        - Я подумаю и спрошу девочек,  - сказала Кейти.  - Но мы не готовы отдать его навсегда. Либо мы заберем его через какое-то время, либо разрешим вам сделать копию. В этом дневнике она нарисовала и нас тоже. Это очень личное.
        - Думаю, такие условия мне подойдут.
        - Я занимаюсь организацией Сониных похорон,  - продолжила Кейти.  - Коронер закончил работу, а родственников у нее нет, так что я попросила, чтобы останки передали мне. Я собираюсь похоронить ее на Мемориальном кладбище Бэрронса - поставить надгробный памятник и сделать все как полагается. На следующей неделе будет небольшая церемония. Приходите, если захотите.
        - Я приду,  - пообещала Фиона.  - И я по-прежнему собираюсь написать статью об этом деле: как Соня пропала и как нашли ее тело.
        - Понятно,  - ответила Кейти.  - Собираетесь ли вы упомянуть в своей статье Розу Берлиц?
        - Возможно.
        Конечно же, она планировала это сделать. Кем эта Кейти себя считает?
        - Что ж, не стесняйтесь. Я уже старая, и у меня хорошие адвокаты,  - сказала Кейти.
        - Хорошо, спасибо. И да, есть еще кое-что.
        - О чем вы?
        Фиона дотянулась до одной из коробок и достала папку, в которой лежала карта участка, нарисованная учительницей истории Лилой Хендриксен.
        - Когда вы получите документы, я рекомендую первым делом прочитать одну папку. В ней хранится история Мэри Хэнд - настоящей Мэри Хэнд. Она была реальным человеком, и дом ее семьи стоял на этой земле до постройки Айдлуайлда.
        В трубке снова повисло молчание, но на этот раз Фиона уловила в нем страх.
        - Господи,  - сказала Кейти.  - Она там похоронена?
        - Да, вместе со своим ребенком.
        - В саду, верно?  - голос Кейти звучал возбужденно, она даже не ждала ответа от Фионы.  - Я всегда это знала. Проклятый сад. Что ж, теперь он мой, а значит, и Мэри тоже моя. Я позвоню девочкам.
        - Кейти…
        - Я с этим разберусь,  - ответила Кейти и повесила трубку.
        Глава 37
        Бэрроне, Вермонт
        Декабрь 2014 г.
        Здание полицейского участка выглядело так же, как и всегда: приземистое, серое. Фиона шла по парковке к входной двери, и у нее под ногами хрустела ледяная корка, намерзшая поверх выпавшего за ночь снега. Она прошла мимо стола для пикника, за которым Джейми когда-то рассказывал ей историю Айдлуайлда.
        До Рождества оставалось несколько недель, и сотрудники участка уже достали из коробок запыленные украшения. Над входной дверью висела слишком короткая гирлянда из мишуры, а на столике диспетчера стояла маленькая пластиковая елка с верхушкой в виде собачки Снупи. Старый полицейский за столом кивнул ей.
        - Дальняя комната для допросов,  - сказал он.  - Начальник вас ждет.
        При этих словах во рту у Фионы появился медный привкус. «Начальник вас ждет». Речь шла не о Гаррете Криле, а о Джиме Файфере, который заступил на его место. Тем не менее она еще не привыкла к этой мысли. Фиона кивнула и прошла дальше.
        С ее появлением рабочий гул в общем офисе стих. Стол Джейми пустовал, компьютер с него убрали, куртку Джейми она тоже нигде не увидела. Джейми отстранили от службы до тех пор, пока дело его отца не будет считаться закрытым.
        Полицейские смотрели ей вслед, пока она шла по помещению. Вот, значит, каково быть человеком, которого едва не убил всеми любимый начальник полиции. Глядя прямо перед собой, Фиона прошла в комнату для допросов.
        Джим Файфер - энергичный 50-летний мужчина, не отличающийся ничем примечательным, кроме очков в черной оправе, из-за которых он походил скорее на инженера НАСА из 1960-х годов, чем на копа,  - пожал Фионе руку и предложил забрать у нее пальто, перед тем как закрыть дверь в комнату для допросов.
        - Садитесь,  - сказал он довольно холодно.  - Думаю, нам стоит поговорить наедине.
        Фиона села.
        - Я уже давала показания. И не раз.
        - Да, я знаю,  - ответил Файфер.  - Но я хотел бы обсудить кое-что другое.  - Он улыбнулся.  - Во-первых, как ваше здоровье?
        Фиона натянуто улыбнулась в ответ:
        - В полном порядке, спасибо. Все ваши подчиненные меня ненавидят, потому что их бывший босс пытался меня убить, но это ничего. Я спокойно сплю по ночам, зная, что его выпустили под залог.
        Файфер откинулся на стуле.
        - Так работает система, Фиона. Такое решение принял судья.
        А этот судья, скорее всего, не раз играл с Гарретом в гольф. Но это замечание Фиона решила оставить при себе.
        - Нам звонили журналисты,  - сказала Файфер.  - Об аресте Крила сообщили публично, но в некоторых запросах содержалась закрытая информация.  - Он прямо посмотрел на нее.  - В частности, меня спрашивали о деле 1993 года - о нападении на девушку по имени Хелен Хейер. Судя по всему, некоторые считают, что оно как-то связано с Тимом Кристофером.
        - Правда?  - спросила Фиона.
        Файфер вздохнул.
        - Прекратите, Фиона. Мы оба знаем, что дело Хейер - это одна из ваших безумных теорий.
        - Ну конечно,  - сказала Фиона.  - Гаррет пытался меня убить, чтобы я о нем не рассказала, но это была просто безумная теория. Разумеется.
        - Расследование этого дела проходит по стандартным каналам.  - Файфер повторил ту же фразу, что уже произносил на пресс-конференции.  - И нам не нравится, что пресса в нем копается.
        - Так поговорите с теми, кто копается, а не со мной.
        - Но ведь они и есть вы. Да, нам звонят другие люди, но это вы подбрасываете им информацию. Не претворяйтесь, Фиона, это унижает и ваше, и мое достоинство.
        Фиона опустила глаза вниз и не проронила ни слова. Она знала наверняка, что полиция не станет ни с чем разбираться - ни с делом Хелен Хейер, которое Гаррет помог свести на нет, ни с его попыткой скрыть убийство Деб.
        Отец воспитал ее журналисткой, а не дурочкой. Потому она позвонила Патрику Саллеру - тому самому репортеру, который написал первую статью о смерти Деб для «Лайвли Вермонт» в 1994 году. Теперь он работал на разные издания, и Фиона предложила ему всю доступную ей информацию по делу о коррупции в полиции, которое в скором времени точно прогремит в прессе. Она сообщила, что это дело связано с прошлой статьей Патрика, а также с интервью с Ричардом Рашем. Саллер помнил все подробности дела и каждое слово из собственной статьи, потому с готовностью отозвался на ее предложение.
        Фиона не собиралась рассказывать об этом разговоре Файферу.
        - Ну ладно,  - сказала она.  - Вы хотите, чтобы от вас отстала пресса. Что-то еще?
        Файфер покачал головой:
        - Кажется, я вас не убедил.
        - Как я уже говорила, вам стоит поговорить не со мной, а с репортерами, которые вам названивают.
        - Я слышал, что существует сайт под названием «Правда о Тиме Кристофере», и там пишут много глупостей о полицейском произволе в отношении этих двух дел. Его отыскал адвокат Кристофера. И говорит, что собирается пойти в суд.
        - Интересно,  - сказала Фиона, подумав про себя: «Чтобы пойти в суд, нужно сначала найти обвиняемого».
        - А страницы в соцсетях. Какой-то хиппарь юрист взялся вести дело бесплатно. Кто-то создает подкасты на эту тему. Фиона, это просто безумие.
        - Что ж, в мире много сумасшедших,  - согласилась она.  - Но я не из их числа.
        Он явно разозлился:
        - Во всем виноваты вы с вашим отцом, и вы это знаете.
        Фиона подавила улыбку. Может быть, Малкольм и не знал многого о современных технологиях, и он уж точно не сумел бы сделать сайт или опубликовать пост в Фейсбуке, но это не имело значения. Зато он знал людей. Правильных людей, с помощью которых он мог быстро и ловко распространить любое сообщение. Малкольм привлек на свою сторону Патрика Саллера и вышедшего на пенсию правозащитника, которого знал со времен работы во Вьетнаме. Он также заручился поддержкой Джонаса Купера, редактора «Лайвли Вермонт», у которого нашлась парочка знакомых компьютерных гениев из местного колледжа.
        Речь шла о том, чтобы вывести на чистую воду тех, кто пытался скрыть убийство его дочери. Этого Малкольму было достаточно. Он употребил весь свой талант на то, чтобы полицейский участок Бэрронса больше не знал ни минуты покоя.
        - Да я бы наплевал на все это,  - сказал Файфер.  - В интернете ежедневно пишут всякий бред. Но проблема в том, что вчера мне позвонили из бюро расследований штата. Они начинают внутреннее расследование против Гаррета Крила и четверых моих коллег.
        Фиона постаралась не выдать своего удивления - она впервые об этом слышала. Она даже не подозревала, что Малкольм как-то контактирует с бюро расследований. Именно поэтому они и организовали кампанию в интернете.
        - И это только начало,  - продолжал Файфер. Теперь он даже не пытался сдерживаться.  - Всплывут новые имена, мне придется отстранять все больше и больше людей, а остальным - платить за сверхурочные. Мой бюджет полетит к чертям. Боевой дух вообще исчезнет. Как можно заметить, новобранцев у меня тут не слишком много. Но мне все равно придется каждое утро вставать и идти на работу в этом городе.
        - И что, это моя вина?  - спросила Фиона.  - Сначала он покрывал убийцу моей сестры, а потом сам попытался прикончить меня.
        - Я все понимаю, правда. Меня это тоже возмущает. Но когда появится новый Тим Кристофер, кто-то должен будет его поймать.
        - Вашим людям просто не стоило покрывать своего босса.  - Фиона отодвинула стул и встала.  - Нам не о чем больше говорить.
        - Отзовите своих людей, Фиона,  - сказал Файфер.
        - Я уже сказала - они не мои.
        - Тогда ответьте мне на один вопрос.
        - Слушаю.
        - Я читал ваши показания. Вы говорили, что Гаррет велел Тиму оставить тело в лесу, чтобы его не сразу нашли. Но Тим отнес Деб на поле. Согласно вашим показаниям, Гаррет сказал, что Тим бросил тело и убежал.  - Файфер сделал паузу.  - Вам не кажется все это странным? Ведь Тим поступил вполне рассудительно, позвонив Гаррету, и во всем придерживался плана.  - Он смотрел на Фиону через стекла очков, и она оценила по достоинству, что этот человек не пропустил ни единой детали в деле.  - Как вы думаете, почему он сорвался? Что заставило его занервничать?
        Фиона уже думала об этом. Факты действительно не сходились - если не принимать во внимание, что речь шла об Айдлуайлде.
        - Полагаю, его что-то напугало,  - сказала она.  - И он бросился бежать от страха.
        Файфер удивленно вскинул брови:
        - Тим Кристофер так испугался, что бросился бежать?
        - Да.
        - Что же могло его так сильно напугать?
        Об этом Фиона тоже думала - так много, что порой не могла уснуть. Что ему явила Мэри Хэнд? Какие образы, какие звуки? Ему, хладнокровному убийце. Как Мэри сумела так напугать его, что он бросил тело Деб и убежал?
        Она посмотрела на Файфера.
        - Боюсь, мы никогда этого не узнаем. Но я очень надеюсь, что это было что-то ужасное.

* * *
        Когда Фиона вышла на улицу, на холодном воздухе из ее рта вырывались клубы пара. Она обогнула здание, чтобы попасть на парковку, и остановилась, увидев фигуру человека, прислонившегося к ее машине. Сердце у нее забилось, и она внезапно почувствовала в голове такую легкость, словно от счастья у нее выросли крылья.
        - Джейми,  - сказала она.
        Он отошел от машины и выпрямился. Руки он держал в карманах куртки, холодный ветер ерошил его волосы. Выглядел он бледнее, чем в день их последней встречи, но казался по-прежнему полным энергии. Тяжелым и взволнованным взглядом он смотрел Фионе прямо в глаза.
        - Привет,  - сказал он и откашлялся.  - Ты… в порядке?
        Фиона почувствовала неожиданную тихую радость от встречи с ним. Казалось бы, между ними должен был состояться тягостный разговор, но оказалось, что слова лились легко и просто. Правда, Джейми заметно нервничал.
        - Да,  - произнесла она.  - Теперь все нормально. А как ты?
        - Вроде ничего. Кажется, меня просто тянет к участку. Я случайно увидел твою машину, не думай, я за тобой не слежу.
        - Приятно слышать.
        Джейми посмотрел на здание участка за ее спиной.
        - Ты приезжала поговорить с Файфером?
        - Он меня вызвал,  - Фиона сложила руки на груди.  - В дело вмешалось бюро расследований, и это его взбесило. Он решил, во всем виновата я. Но думаю, он быстро догадается, кто на самом деле все это устроил.
        Джейми посмотрел на нее долгим взглядом, и Фионе показалось, что с его лица исчезает выражение настороженности.
        - Все произошло без моего участия. То, что случилось в тот день, настолько очевидно, что они сами открыли дело. Но я содействую следствию, Фи. Я рассказываю им все, что знаю.
        - Об отце?  - мягко спросила она.
        - Он покрывал Тима, пытался тебя убить. И стрелял в меня.  - Джейми покачал головой.  - Но я ведь уже говорил тебе, что с меня хватит.  - Он слабо улыбнулся.  - Думаю, в полиции мне больше делать нечего.
        - Чем ты займешься?
        - Не знаю. Придется что-то придумать. Может быть, стану столяром или куплю яблоневый сад.  - Он достал руки из карманов, и Фиона заметила, что на одной из них наложена повязка.  - Я слышал, что журналистам неплохо платят, вот только я совсем не умею писать.
        Фиона коротко рассмеялась и тут же замолчала. Не обязательно быть копом, чтобы помогать людям и совершать хорошие поступки. Пришло время, чтобы он это понял.
        - Господи, Джейми, все это так тяжело,  - сказала она и потерла лоб ладонью.  - Как твоя мать, держится?
        - Не очень,  - мрачно ответил он.  - Она во всем винит тебя - по крайней мере, сейчас.
        Ну разумеется. Она ведь жена и мать полицейского. «Его мать меня ненавидит, а отец пытался убить,  - подумала Фиона.  - Между нами никогда не будет ничего хорошего».
        - Что теперь, Фи?  - спросил Джейми, как будто читая ее мысли.
        Фиона осмотрелась вокруг: холодная пустая улица, низкое серое небо, вот-вот пойдет снег, полицейский участок за спиной. И мужчина, стоящий перед ней.
        Что теперь?
        Она решила рискнуть.
        - Пойдем выпьем кофе?  - спросила она.
        Джейми немного подумал и дал ответ.
        Хотя она уже и так знала, что он скажет.
        Эпилог
        Бэрроне, Вермонт
        Декабрь 2014 г.
        Рокот строительной техники не смолкал ни на минуту, и всюду сновали дорожные рабочие. Фиона навела фотоаппарат на небольшой участок сырой земли и сделала очередной кадр.
        - Пока что там нечего снимать,  - сказала Кейти Уинтроп за ее плечом.
        Фиона не ответила. Впервые за время их недолгого знакомства она видела, как несгибаемая Кейти Уинтроп нервничает. Пожилая женщина закуталась в несколько курток и шарфов, надела толстые варежки, а вместо элегантной обуви - тяжелые ботинки. Она разговаривала без умолку и не могла найти себе места. Сегодня Фиона ясно видела в ней 15-летнюю школьницу-подростка, которая когда-то изводила своих учителей.
        Энтони бродил у них за спиной, беспокоясь о матери, готовый по первой просьбе предложить ей горячего чая из термоса. Фиона не обращала на него внимания. Она наблюдала, как двое рабочих у раскопа о чем-то переговаривались, а потом подозвали третьего, вероятно, посоветоваться.
        - Господи, ненавижу это место,  - проговорила Кейти.
        - И я,  - сказала Фиона, не отводя глаз от рабочих.  - Оно никому не нравится.
        Стоял тусклый декабрьский день. Солнце давно скрылось за низкими облаками, и в неверном сером свете Айлдлуайлд выглядел мрачнее обычного. За их спинами находился главный корпус. В аркаде окон залегли тени, что делало ее совсем уж похожей на ощерившуюся пасть. Фионе не нравилось стоять к зданию спиной, из-за неприятного чувства, будто оно за ней следит. Пленка, покрывавшая землю старого сада, угрожающе билась на ветру. Все вокруг замерло в ожидании.

«Уже скоро»,  - подумала Фиона, глядя на рабочих.
        - Слава богу, девочки приехали,  - сказала Кейти.
        Фиона быстро обернулась и увидела подходивших к ним Роберту и Сисси. Они шли, держась за руки, и, как и Кейти, были закутаны с ног до головы. Их сопровождал Джейми, следивший, как бы женщины не поскользнулись на обледенелой грязи. Роберта выглядела напряженной, а Сисси вежливо помахала Фионе рукой.
        - Господи,  - сказала Роберта, когда они приблизились,  - это место выглядит еще ужаснее, чем я его помню. Сколько еще времени потребуется?
        - А чем это пахнет?  - добавила Сисси.  - Ах да, сад.  - Лицо ее посерьезнело от воспоминаний.  - Какая мерзость.
        Другого слова было не подобрать. Даже несмотря на холодный воздух, когда рабочие подняли верхний промерзший слой земли, из-под него разнесся мерзкий сырой запах, как будто сад дохнул им в лицо несвежим ртом. Строители говорили что-то об отводе воды, глине и кислотности почвы, но Фиону это не убедило. Так могли пахнуть только трупы Мэри и ее ребенка.
        Джейми подошел поближе к Фионе.
        - Ты в порядке?  - мягко спросил он.
        - Спасибо, что приехал, хоть это было и не обязательно,  - пробормотала Фиона.
        Она повернулась к нему, и их глаза встретились. Джейми легко улыбнулся, и Фиона почувствовала, как у нее пересохло в горле.
        - Мне захотелось,  - ответил Джейми.
        Фиона отвела взгляд и снова посмотрела вперед.
        - После всего этого я обязан угостить тебя пивом,  - сказал он.  - Неважно, который сейчас час.
        - Хорошо.  - Щеки у Фионы горели, как на первом свидании.
        - Кейти, твой сын пытается подсунуть мне какой-то чай,  - пожаловалась Роберта, а Фиона снова навела фотоаппарат на раскоп.
        - Так доставь ему эту радость,  - ответила Кейти.
        - Я бы не отказалась от горячего шоколада,  - сказала Сисси.  - Он меня очень бодрит и куда вкуснее чая. Мне вообще не очень-то хочется смотреть на трупы. Ой, что-то я слишком много болтаю, да? Так всегда бывает, когда я волнуюсь.
        Она замолчала, и Фиона почувствовала, как кто-то из них - либо Кейти, либо Роберта (а может, и обе женщины сразу)  - взял ее за руку.
        В воздухе повисла тишина, прерываемая лишь хлопаньем пленки и воем ветра. Рабочие, которых наняла Кейти, копали землю в саду уже пятый час, уже подступали сумерки. Работы велись на небольшом участке, земля на котором стала рыхлой и сырой, несмотря на погоду. Раскоп уже сделали достаточно глубоким - рядом стоял небольшой экскаватор - и теперь мужчины орудовали на дне котлована лопатами. И вот человек, руководивший раскопками, с очень напряженным видом, выдвинулся от ямы в сторону Кейти.
        - Мы вроде что-то нашли. Похоже на дерево,  - сообщил он.

«Гроб,  - подумала Фиона.  - Сначала родители Мэри бросили ее замерзать на улице, но потом похоронили в гробу вместе с ребенком».
        Через 40 минут гроб откопали и подняли на поверхность. Несмотря на его полусгнивший вид, ни у кого не возникло сомнений, что когда-то его сколотили на скорую руку. Даже резкий ледяной ветер не спасал от вони, которую он источал,  - отчего рабочим пришлось замотать себе рты и носы шарфами.
        Фионе же пришлось дышать этим смрадом, поскольку обеми руками она держала фотоаппарат и делала снимок за снимком, по мере того как гроб поднимали из земли. Статью о Соне Галлипо, ее печальной жизни и страшной смерти она уже почти закончила. Джонас собирался использовать ее для запуска обновленного «Лайвли Вермонт»; журнал наконец-то перестал публиковать только легкое чтиво для туристов и начал серьезно освещать местные события, как Джонасу всегда и хотелось. Для достижения этой цели он продал свою половину дома, купленного когда-то вместе с бывшей женой, поселился в комнатке над гаражом своей матери и вложил полученные деньги в издательский бизнес. Удивительно, как после этого у него поднялось настроение. «Я чувствую себя так, как будто мне снова 20!»  - говорил он.
        Отчасти его возбуждение объяснялось тем, что на первой полосе нового выпуска «Лайвли Вермонт» он собирался напечатать, помимо статьи о Соне Галлип-по, еще и другой материал - эксклюзивный текст от легендарного Малкольма Шеридана, отрывок из его книги об экономическом кризисе 2008 года, которая готовилась вот-вот выйти в свет. Джонас заполучил статью Малкольма Шеридана впервые за двадцать лет, и даже скромное жилище над гаражом не могло омрачить его радости.
        - Не стоит особо на меня рассчитывать,  - предупредил его Малкольм. Они разговаривали в гостиной дома Шериданов, и Фиона смотрела на происходящее с изумлением.  - Я на пенсии и не смогу постоянно для тебя писать.
        Но Фиона знала правду. Главное, что отец снова взялся за перо. Какой бы болезненной для всех ни была история с полицейским прикрытием для Тима Кристофера, она задела его за живое. В нем вновь проснулось желание поработать на благо людей. Собственно, как и в ней самой.
        Фиона теперь тоже писала. История Сони Галли-по была лишь началом. Впервые в своей журналистской практике Фиона занялась настоящим делом. Она планировала писать о нераскрытых делах, о без вести пропавших людях, которые так и не вернулись к родным, о загадках прошлого. О по-настоящему важных вещах, пусть и трагических. А Джейми собирался ей помогать, используя свой 10-летний опыт работы в полиции.
        Как только мертвецы из Айдлуайлда будут похоронены.
        Фиона не хотела писать про Мэри Хэнд и фотографировала место ее захоронения вовсе не для статьи. Она просто чувствовала, что после стольких лет молчаливых страданий кто-то должен был запечатлеть историю.
        - Надеюсь, никого не стошнит,  - сказал Энтони. Он стоял рядом с Сисси, глядя на поднимающийся из земли гроб, и все поняли, что он имеет в виду прежде всего себя.
        Три пожилые женщины молча стояли в ряд и наблюдали за происходящим. Точно так же они вели себя четыре дня назад, во время похорон Сони, словно почетный караул, отдающий последнюю честь своей подруге. Наконец-то Соню похоронили как подобает - на кладбище, под могильной плитой с выбитым на ней именем.
        Гроб Мэри перенесли на грубый деревянный помост, и прораб снова подошел к Кейти.
        - Дальше что нам делать?  - спросил он.
        Фиона опустила фотоаппарат и почувствовала, как Джейми взял ее за руку.
        Кейти моргнула, как будто просыпаясь ото сна.
        - Открывайте,  - сказала она.
        Энтони уставился на нее:
        - Мама, не думаю, что это правильное решение.
        Кейти посмотрела на рабочего:
        - Что скажете?
        Тот бросил взгляд на своих подчиненных, потом пожал плечами:
        - Возможно, стоит вызвать полицию, но лично мне все равно. Это старый гроб, и там ничего не осталось, кроме груды костей.
        - А что скажет бывший полицейский?  - обратилась Кейти к Джейми.
        Джейми смотрел прямо на гроб, а его ладонь грела руку Фионы.
        - Открывайте,  - ответил он.
        - Что ж, приступайте,  - приказала Кейти прорабу.
        Роберта достала откуда-то из-под слоев одежды платок и приложила к носу.
        - Что будем с ней делать?  - спросила она Кейти, пока мужчина шел назад к раскопу.
        - Мы ее похороним. По всем правилам, как Соню. И Мэри, и ее малыша. Тогда она уйдет.
        - Я не хочу на это смотреть,  - сказала Снеси, но не сдвинулась с места.
        Фиона услышала какой-то звук за спиной, обернулась, но ничего не увидела.
        Звук повторился. Словно чьи-то шаги.
        В ушах у Фионы зашумело, и она почувствовал странный запах, сильно напоминающий аромат мускатного ореха. Она вгляделась в тень под деревьями и отчетливо увидела там Мэри, в платье и вуали. На руках она держала крошечного спеленутого младенца.
        Откуда-то из-за спины Фионы раздался крик прораба:
        - Дайте лом!
        Затрещало дерево, вскрикнула Снеси.
        - Господи,  - сказал Джейми.
        Мэри продолжала смотреть. Фиона словно примерзла к своему месту, вцепившись в фотоаппарат.
        - Боже, это она,  - мягко произнесла Кейти.
        Мэри не двигалась.
        - Наверное, нужно кому-то позвонить,  - предложил прораб.
        - Ты права, Кейти,  - сказала Роберта.  - Ее нужно похоронить. Их обоих.
        Ребенок сонно шевельнулся на руках у Мэри. Фиона моргнула - и Мэри исчезла.
        Остались только продуваемое всеми ветрами поле, пустое зимнее небо, порыв холодного воздуха. И тишина.
        Благодарности
        Я хочу сказать спасибо своей издательнице Дэниел Перес за то, что она поверила в эту книгу и поддержала ее. Спасибо моему агенту Пэм Хопкинс, которая помогла мне написать нечто для меня новое и бросающее в дрожь. Мама, брат и сестра воодушевляли меня, а мой муж Адам следил, чтобы я не сошла с ума (и у него почти получилось). Молли и Шинейд прочитали первую версию этой книги и уберегли меня от многих ошибок, а Стефани помогла избавиться от оставшихся в более поздней версии. Спасибо, девочки!
        Информацию о лагере Равенсбрюк я почерпнула из потрясающих работ Сары Хелм «А Life in Secrets» и «If This Is a Woman». Любые фактические неточности останутся на моей совести. Если вам захочется прочесть другие художественные книги, посвященные Равенсбрюку, я рекомендую «Rose Under Fire» Элизабет Вейн.
        Хочу сказать спасибо всем читателям, которые присылали мне электронные письма и сообщения в Facebook, всем книжным клубам, которые выбирали мои книги для обсуждения, и всем критикам, которые писали о моих работах. Без вас ничего этого не было бы.