Дик Фрэнсис
        Цена крови
        Dick Francis "Blood Sport" (1967)
        пер. А.А. Креснина
        ИМП "Рубикон", 1995
        1
        Я проснулся с неприятным ощущением приближающейся опасности. Невольно сжав рукой спрятанный под подушкой пистолет, я настороженно прислушался. Тишина. Не слышно ни крадущихся шагов, ни шороха одежды, ни приглушенного дыхания. Нигде ничего. Напряжение немного спало. Повернувшись на бок и с трудом приоткрыв глаза, я оглядел неприветливую пустую комнату. Она составляла третью часть того, что я называл своим домом - ведь другого, более подходящего и менее теплого слова для места, в котором живешь, не придумано.
        Яркий солнечный свет проник сквозь щель в розовых шторах и окрасил золотом полоску выцветшего коричневого плюшевого ковра. Я не люблю розовый цвет, но на то, чтобы уговорить хозяйку повесить голубые шторы, у меня просто не хватало сил. За восемь месяцев пребывания в этом доме я успел убедиться в том, что новую вещь она покупает только тогда, когда старая окончательно развалилась.
        Хотя все было по-прежнему спокойно, ощущение надвигающейся беды нарастало. Наконец, до моего сознания дошла истинная причина отвратительного настроения, прозаическая и будничная. Сегодня воскресенье, двадцатое июня, и меня ждут три недели отпуска. Стало совсем тошно.
        Я вновь перевернулся на живот, закрыл глаза, защищая их от яркого света, и убрал руку на безопасное расстояние от пистолета. Интересно, сколько может проспать человек, если очень постарается, тем более такой, которому почти никогда не удавалось выспаться. Три недели давно откладывавшегося отпуска могли показаться вполне сносными, если бы их можно было проспать...
        Под моей подушкой лежало девятимиллиметровое "снотворное", гарантия бесконечного, бездонного сна, неразлучный друг, сопровождавший меня всюду - в гостях, на пляже, в чужой постели. В жизни мне пришлось преодолеть немало искушений, надо справиться и с этим.
        Зазвонил телефон, и отпуск мой кончился, не успев начаться.
        - Да? - буркнул я, опираясь трубкой о подушку.
        - Это Джин?
        - Слушаю.
        - Значит, вы не уехали, - проговорил с облегчением мой шеф.
        Я взглянул на часы. Было почти десять.
        - Нет, - глупо ответил я. Непонятно, чему он так обрадовался, как будто не знал, что я никуда не собирался уезжать. Когда шеф заговорил снова, голос его звучал уже нормально:
        - Вы не хотели бы выбраться с нами на реку?
        Где-то на Темзе у него была моторная лодка. Я ее ни разу не видел, впрочем, и шеф никогда не звал меня на реку.
        - Это приглашение или приказ?
        На мгновение он замялся:
        - Не знаю, что вам больше подходит.
        Молодец шеф! В результате человек всегда делал для него в десять раз больше, чем сам от себя ожидал.
        - Хорошо. Когда и куда явиться?
        - Дочь заедет за вами. Примерно через полчаса. Намечается что-то вроде семейной вылазки. Одежда спортивная, можете приехать в том, что есть.
        Да, успех был бы мне обеспечен: небритый, с пистолетом, в тренировочном костюме. В пижаме я никогда не спал, не люблю. Я решил, что за спортивный костюм сойдут серовато-коричневые брюки и оливково-зеленый нейлоновый свитер.
        Услышав звонок, я на всякий случай сунул пистолет в левый карман. Заранее ничего знать нельзя. Я посмотрел в глазок. У порога стояла дочь Кибла. Приехала за мной, как и договаривались. Я отворил дверь.
        - Это вы - мистер Хокинс? - неуверенно спросила она, переводя взгляд с меня на тусклую медную шестерку, привинченную к потемневшей двери.
        - Он самый, - улыбнулся я. - Заходите.
        Впустив гостью, я затворил дверь, отметив, что она поднялась на пятый этаж не запыхавшись, в отличие от большинства моих посетителей. Я знал, почему живу так высоко.
        - Не хотите выпить со мной чашечку кофе?
        - Большое спасибо, но папа велел поторопиться, он собирается как можно скорее попасть на реку.
        Дочь Кибла выглядела точь-в-точь как на фотографии, стоявшей на "папином" столе. Почти ребенок - она еще ходила в школу. Короткие темные кудрявые волосы, внимательные карие глаза и округлая фигурка, которой еще предстоит вытянуться. Как и большинство подростков, она старалась выглядеть самоуверенной, но сейчас, у меня в квартире, была очаровательно растерянной.
        Гостья осторожно оглядела мою гостиную, которую мало кто рискнет назвать уютной и элегантной. Мебель хозяйка купила на дешевой распродаже, а я никаких улучшений вносить не пытался. Единственное, что я добавил к мрачноватому интерьеру, - два ряда книг на полке и старый жестяной ящик, полный всякого хлама. За приоткрытой портьерой видна была кухня со щербатой, потрескавшейся посудой, плитой, холодильником и раковиной.
        Из гостиной дверь вела в спальню, из нее в ванную, оттуда был прямой выход на пожарную лестницу. Квартира имела все, что мне требовалось, не хватало разве что крепостного рва, наполненного водой. Как-никак, я потратил несколько недель, пока подыскал такое жилье. Добавил я только глазок в дверь. Хозяйка порядком разозлилась, обнаружив его, и мне пришлось заплатить за три месяца вперед - как доказательство того, что я вовсе не намерен скрываться от нее, когда она приходит за квартплатой.
        Мне было ясно, что дочь Кибла тщетно пытается найти какие-то хорошие слова о моем жилище. В конце концов она сдалась и огорченно покачала головой. Я мог бы рассказать ей о том, что когда-то жил в прекрасной квартире на втором этаже, с просторными комнатами, великолепным балконом и видом на парк. Только в ту квартиру слишком легко могли попасть незваные гости. Кончилось тем, что меня вынесли оттуда на носилках.
        Я допил кофе.
        - Надену только пиджак - и можно отправляться.
        Она облегченно вздохнула. Вид моего жилища портил ей настроение, пяти минут было более чем достаточно.
        Взяв в спальне пиджак, я переложил пистолет из кармана брюк в специальную кобуру под мышкой, перебросил через руку плащ и, поставив грязную чашку в раковину, задвинул портьеру и вышел вместе с мисс Кибл.
        Мы молча спустились вниз на залитую солнцем улицу. Обернувшись, она посмотрела на старый, замшелый дом, как две капли воды похожий на своих соседей.
        - Я не была уверена, что найду вас. Папа сказал лишь, что дом - четвертый от угла.
        - Он несколько раз отвозил меня домой.
        - Да, он говорил об этом. - Мисс Кибл остановилась около белого "остина", стоявшего у обочины. Держа ключ в руке, она на мгновение заколебалась. - Вы не возражаете, если я поведу машину?
        - Нет, конечно.
        Впервые улыбнувшись мимолетной дружелюбной улыбкой, она села в машину и открыла мне дверцу с другой стороны.
        - Давно у вас водительские права? - спросил я с невинным видом.
        - Правду говоря, со вчерашнего дня. - Она снова улыбнулась.
        Для новичка мисс Кибл вела машину неплохо: спокойно, осторожно, не насилуя коробку скоростей. Транспортная развязка в Чизвике вызвала у нее некоторое замешательство, но затем она решительно свернула на автостраду. Миновав огромный щит, на котором, между прочим, было написано, что начинающим водителям выезжать на автостраду запрещено, мисс Кибл по-мальчишески ухмыльнулась.
        - В город вы тоже ехали по этой дороге? - уточнил я.
        Она выскочила на крайнюю полосу и прибавила скорость до сорока миль в час.
        - Нет. Я ведь живу в интернате в Кенсингтоне, там нас шестьдесят девочек. Папа позвонил сегодня утром и спросил, не заеду ли я за вами, раз уж у меня машина, а с ним мы встретимся в Хенли. Ему это пришло в голову неожиданно.
        - Ах вот как.
        Участок с ограничением скорости закончился, и она решительно нажала на педаль газа.
        - Не боитесь?
        Стрелка спидометра перевалила за пятьдесят. Я улыбнулся.
        - Вроде нет.
        - Ну... - Она сжимала руль судорожно, как все начинающие. - Мне сразу стало ясно, что вас не так-то просто вывести из себя.
        Я удивленно посмотрел на нее. До сих пор мне казалось, что выгляжу я вполне обычно и неприметно, это имело свои выгоды.
        - Видите ли, - продолжала мисс Кибл, - я спросила у папы, можно ли повезти вас этой дорогой, а он ответил, что, как ему кажется, нервы у вас достаточно крепкие. И рассмеялся почему-то.
        - У него своеобразное чувство юмора.
        Несколько миль мы ехали молча, сосредоточившись на дороге. Скорость она постепенно сбавила, вероятно, поняв, что ездить по автостраде не так увлекательно, как казалось. Мы шли по средней полосе, лишь изредка отважно выскакивая вправо, чтобы обогнать автобус, везущий пассажиров в аэропорт.
        За Виндзором движение стало спокойнее.
        - Вы работаете у отца? - неуверенно спросила мисс Кибл.
        - Да. А что, непохоже?
        - Нет, то есть... - На лице ее появилось смущение. - Дело в том, что папа никогда не приглашает своих сотрудников... обычно не приглашает... по крайней мере, так мне казалось. - Она, очевидно, жалела, что заговорила на эту тему.
        - Во всяком случае, с его стороны было очень мило пригласить меня.
        Я размышлял о том, почему он это сделал. Наверняка не из желания провести со мной денек на свежем воздухе; его дочь верно подметила - такое не в его правилах.
        До Хенли мы доехали, даже не поцарапав лак, и моя водительница элегантно остановила машину на посыпанной гравием стоянке за вокзалом. Запирала она, однако, ее дрожащими руками, и я понял, что это была, пожалуй, самая длинная и быстрая поездка в ее жизни.
        - Вы вели машину отлично. Прямо, как старый опытный шофер.
        - Ну что вы!
        Она благодарно засмеялась, похвала доставила ей радость. Я знал, что мои слова приободрят ее и обратно она поедет увереннее. Придавать или отнимать чувство уверенности в себе составляло часть моей профессии и, насколько мне известно, ничто не запрещает использовать это умение по воскресеньям.
        - "Летучая Линда" - так называется наша лодка... она чуть выше по реке, тут недалеко. - Мисс Кибл снова улыбнулась, кивком приглашая следовать за собой.
        Мы спустились к реке и двинулись по залитой бетоном дорожке. Мне показалось, что здесь собралась добрая половина жителей Лондона и все кормили уток. Солнце искрилось на буро-зеленых волнах, а у пристани выстроилась длинная очередь за плотами и лодками. Мы миновали парк, газоны с шезлонгами, кегельбан, детскую площадку с каруселью и качелями - и всюду встречали улыбающихся, празднично одетых людей, слышали веселые, оживленные голоса. Все были семьями или небольшими компаниями, мало кто в одиночку. А меня ждали целых три недели одиночества. Можно было бы провести это время у реки - кормить уток или просто прыгнуть к ним, когда все осточертеет.
        - Папа вон там, - показала мисс Кибл.
        В лучах солнца ее загорелая рука казалась бархатной, а тени на оранжевом платье - темно-золотистыми. Слишком молода для меня, подумал я вскользь. Вернее, я слишком стар. До сорока мне не хватало еще двух лет, но Мафусаил мог бы кое-чему у меня поучиться.
        Из стоявшей на берегу лодки навстречу нам выскочил Кибл. Мой шеф выглядел как обычно, только ворот рубашки был расстегнут. Невысокий, спокойный, чем-то слегка озабоченный, часто моргая серо-голубыми глазами из-за очков в простой оправе, и выбрит, как всегда, не слишком аккуратно. Он облысел раньше времени и казался поэтому старше своих лет. Впрочем, его это мало заботило, он утверждал, что именно благодаря лысине обошел по службе своих волосатых сверстников. Возможно, так оно и было. Выглядел он неприметно - аккуратный, добропорядочный служащий, да и только. Однако, когда восемь лет назад ему достался наш отдел со всеми его потрохами и со мной в том числе, мне понадобилось ровно две минуты, чтобы угадать за этой скромной внешностью острый, блестящий ум.
        - Рад, что вы приехали, Джин, - улыбаясь и пожимая мне руку, сказал Кибл.
        Я знал, что весь этот ритуал значит для него так же мало, как и для меня. Тем не менее, следуя ему, мы обменялись дружескими улыбками. Зато улыбка, обращенная к дочери, была совсем иной. Она поцеловала отца, и глаза Кибла вспыхнули гордостью, которой я прежде никогда не замечал.
        - Вижу, Линни, вы добрались в целости и сохранности. Или машину вел Джин?
        - Ну, знаешь ли! - возмутилась она. Выдержал он это, однако, геройски.
        Кибл лукаво покосился на меня. Я вновь похвалил ее шоферский талант, и Кибл благодарно кивнул мне, понимая, для чего нужна эта похвала.
        Мы остановились у лодки Кибла. Отличная, изящная лодка с небольшой каютой на носу. Палуба сверкала, словно стеклянная, а хромированные детали так и горели на солнце. На бледно-голубой скамеечке сидели мужчина и женщина, они улыбнулись нам, но навстречу не поднялись.
        Линда спрыгнула в лодку и поцеловала женщину. Кибл осторожно спустился вслед за дочерью.
        - Присоединяйтесь к нам, - позвал он меня, вновь предлагая выбирать между приглашением и приказом. Я предпочел первое и спустился в лодку, не подозревая, в какой долгий отправляюсь путь.
        - Это моя жена Джоанна, - представил Кибл женщину. - Джоанна, дорогая, это Джин Хокинс.
        Джоанна Кибл, хрупкая, похожая на птичку женщина с кокетливыми манерами, от которых не смогла отказаться, уже утратив молодость и красоту, улыбнулась мне, ожидая проявлений восторга. Я не обманул ее надежд и выдал несколько банальных фраз о погоде, лодках и умении ее дочери водить машину. Перебив нас, Кибл подвел меня к мужчине.
        - Вы еще не знакомы... - Долю секунды он как будто колебался. - Дэвид, это Джин Хокинс. Джин, познакомьтесь с Дэвидом Теллером.
        Обменявшись со мной коротким рукопожатием, Теллер сказал, что рад познакомиться. На нем была выцветшая голубая рубашка, заправленная в потрепанные полотняные брюки. На ногах стоптанные теннисные туфли, на голове старенькая бейсбольная шапочка. В мозгу у меня автоматически регистрировалось: американец, образованный, богатый, самоуверенный. Худощавый, на вид лет пятидесяти - крупный нос, открытый взгляд и зубы, делающие честь его дантисту.
        Кибл лишь коротко представил нас друг другу, не добавив ни слова, и тут же начал готовить лодку к отплытию. Через минуту он крикнул какому-то Питу, чтобы тот помог ему. Никто не отозвался. Я заглянул в каюту и увидел мальчишку лет двенадцати, внимательно заряжавшего пленкой дешевый фотоаппарат.
        - Пит! - снова позвал отец.
        Пит вздохнул, защелкнул аппарат и, не поднимая глаз, перематывая на ходу пленку, вышел. Уверенно, не глядя, куда ставит ногу, он прошел по палубе и спрыгнул на берег.
        - Наверняка когда-нибудь свалится в воду, - заметила Линда. Брат ее не услышал. Держа в одной руке фотоаппарат, став на колени, он отвязывал другой трос и, когда поднялся с колен, его чистенькие черные джинсы были в пыли. Направив аппарат на стайку медленно плывших уток, он нажал спуск и с серьезным, сосредоточенным видом перевел кадр.
        Чуть в стороне Кибл и Теллер, беседуя о чем-то, отвязывали канат, Линда со своей мамочкой, непрерывно тараторя, сворачивали его на палубе. Черт возьми, что я тут делаю, - мелькнула мысль. Я здесь совершенно чужой. Такое ощущение возникало у меня часто. Внешняя сторона жизни все больше отдалялась от моего внутреннего мира. Окружающая реальность внезапно утрачивала всякий смысл, не оставляя ничего, кроме безрадостной пустоты. И чем дальше, тем становилось хуже. Настоящее ничего не стоило, а будущее виделось сплошным мраком. Единственное, что еще как-то удерживало на поверхности, - моя работа. Как раз та, несмотря ни на что, работа, которая и довела до такой жизни. Моя работа и Кэрол. Вернее, чтобы быть справедливым, муж Кэрол.
        - Пожалуйста, подержите этот трос, - подал мне мокрый канат Пит и добавил, обратив, наконец, на меня внимание: - Здрасьте. Вы кто такой?
        - Попробуйте догадаться, - не задумываясь, ответил я.
        Мать Пита удивленно представила нас.
        Кибл вернулся на палубу и включил двигатель. В последнюю секунду Пит легко прыгнул на корму. Фотоаппарат болтался у него под подбородком на ремешке.
        - Смотри, что я получил от бабушки в день рождения, - похвастался он Линде. - Здорово, правда?
        - Если не будешь поаккуратнее, наверняка утопишь его.
        - Это только вторая пленка. Первую всю отщелкал на ребят в школе. Как ты думаешь, получатся у меня утки?
        - Там у меня есть книга по фотографированию, - продолжал Пит, показывая на каюту. На сестру он не обиделся - знал, что поддевает его совершенно беззлобно. - В ней все написано: и какую выдержку ставить, и как на резкость наводить... Пожалуй, пойду прочитаю, как установить выдержку при солнечной погоде - на прошлой неделе, когда я был в школе, все время было пасмурно.
        Я здесь чужой, чужой, продолжал говорить себе я, мечтая о том, чтобы получить возможность уснуть.
        "Летучая Линда" развернулась против течения и теперь пробивалась сквозь гущу лодок. Кибл стоял у руля, Теллер находился на носу, а Пит пытался прорваться в каюту мимо загораживающей ему дорогу сестры. Джоанна Кибл, все еще сидевшая на скамейке, пригласила меня присесть рядом. После некоторого колебания я так и сделал. Мы вели светскую беседу, как вдруг я насторожился. Миссис Кибл очень тактично, но все-таки пробовала выяснить, кто я и зачем приглашен. Ей явно не хотелось показать свою неосведомленность. Ну, в эту игру я могу играть до бесконечности: говорить ни о чем и уклоняться от прямых ответов. К тому же я сам гадал, зачем меня пригласили. Однако то, что этого не знала и миссис Кибл, что ей приходилось расспрашивать меня, многое говорило об отношениях между супругами, да и о самом Кибле. Я понял, почему он раньше никогда не приглашал меня к себе. Одно дело пользоваться микроскопом на работе и совсем другое - подставлять под него собственную семью. А теперь он этот микроскоп все-таки пригласил. Действительно любопытно.
        Словно почувствовав, что я думаю о нем, Кибл обернулся:
        - Приближаемся к шлюзу.
        Я встал и подошел к нему. Пит прекратил перепалку с сестрой и отправился на свой пост у каната на корме.
        - Шлюз Марш, - заметила Линда, глядя через переднее окно каюты. - Тут иногда при подъеме приходится нелегко.
        Когда мы подошли еще ближе, я понял, что она имела в виду. Перед самым шлюзом река резко сужалась: слева были ворота, а справа - водосброс. Перед нами все чаще появлялись водовороты, лодку начинало сносить в сторону, и Кибл изо всех сил удерживал руль. Через сброс падала огромная масса коричневато-зеленой пенистой, пахнувшей тиной воды.
        Невысокий деревянный барьер отделял подход к воротам шлюза от водосброса. Кибл уверенно вел лодку в спокойную воду. Теллер, стоявший наизготове на носу, быстро набросил канат на причальный крюк, Пит проделал то же самое на корме.
        Я посмотрел через барьер. Одичавшая вода ревела, кружилась, спешила вниз. Покрытые пеной волны внушали трепет. Ощущая на лице тепло солнечных лучей и прохладу крохотных брызг, я раздумывал над тем, возвращает ли когда-нибудь река тела несчастных, попавших в водосброс.
        Ворота шлюза медленно раскрылись, и начали появляться лодки, спускавшиеся вниз по течению. "Летучая Линда" вошла в шлюз. Теллер и Пит быстро закрепили канаты, а мальчишка успел еще сделать пару снимков. Вода вливалась через отверстия в верхних воротах, мы начали медленно подниматься и через десять минут уже были над шлюзом.
        - На Темзе в общей сложности пятьдесят шлюзов, - объяснил Кибл. - Самый верхний в трехстах футах над уровнем моря, дальше уже можно идти только на веслах.
        - Это был вполне приличный шлюз, - заметил я. Кибл согласился.
        - При королеве Виктории в таких вещах разбирались. Они все построены еще в то время.
        Теллер стоял на носу, держа свернутый канат, я задумчиво наблюдал за ним. Кибл видел, куда я смотрю, и знал, что меня интересует, но молчал.
        Мы прошли еще с полмили против течения и остановились у небольшой деревенской гостиницы. Остановка, очевидно, была запланирована. Теллер прыгнул на бетонную стенку причала и подстраховал борт от удара. Вместе с Питом они закрепили оба каната аккуратными морскими узлами, и вся наша компания сошла на берег.
        Мы расположились на неудобных металлических стульях вокруг круглого столика под зонтом. Линда и Пит получили кока-колу, а остальным Кибл, не спрашивая, заказал виски. Джоанна пила, зажмурившись и скривив губы, словно показывая, что для такого хрупкого создания этот напиток слишком крепок. Однако я заметил, что свой стаканчик она выпила первой. Теллер взял стакан не сразу, но зато опорожнил его парой могучих глотков. Кибл будто играл со своим виски, пил небольшими глотками, любуясь игрой солнца в золотистом напитке. Разговор шел о реке, о прежних прогулках, о том, какая тогда стояла погода... Вокруг нас, под другими зонтами, сидели такие же компании, пили воскресное виски, наслаждались воскресным отдыхом, читали воскресные газеты, готовились провести воскресный вечер... Степенные, благополучные, с упорядоченной жизнью, безмятежные и довольные. Собственно говоря, и Кибл принадлежал к ним. А я - я был чужим.
        - Выпейте, - обратился ко мне Кибл. - Вы же в отпуске.
        Все уставились на меня. Я послушно поднял стаканчик и выпил. Пить вот так поутру казалось мне ненормальным, даже опасным. Вообще я люблю хорошее виски, но после спиртного человек склонен слишком полагаться на удачу вместо того, чтобы надеяться только на самого себя. Поэтому я иногда целыми неделями не беру его в рот, и сейчас это была первая выпивка за месяц.
        Кибл смотрел, как я пью, и улыбался ласково, словно мой лучший приятель. Раз я в отпуске... будто я и вправду мог находиться в отпуске, пока в кобуре под пиджаком лежал инструмент для убийства... впрочем, решил я, на этот раз он мне, пожалуй, не понадобится. Когда Теллер тоже заказал виски на всех, я снова выпил. Третий круг был за мной, и я решился на третий стаканчик.
        Пит прикончил три кока-колы и покинул нас, поглядывая, на что бы направить свой фотоаппарат.
        Рядом с гостиницей была лодочная станция, где, как и в Хенли, клиентов хватало. Сейчас здесь как раз выдавали напрокат плот. Четверо мужчин, уже слегка под хмельком, пытались забраться на него.
        Теллер рассмеялся.
        - Как, по-вашему, что полагается за плавание на плоту в нетрезвом виде?
        - По-моему, купание в холодной воде, - заметила Линда. - Это рабочие с буровых.
        Мужчины отчаянно размахивали шестами и в воду все-таки не свалились. Проплыв футов десять, плот ткнулся в стену причала. Веселая компания повалилась в кучу, беспомощно болтая ногами в воздухе. Я постарался присоединиться к общему веселью, но вышло это не блестяще. Я был тут чужим.
        Мы допили, сели в лодку и снова начали подниматься против течения. Миновав еще один шлюз, лодка оказалась на тихом, пустынном участке реки, окаймленном зелеными пастбищами. Выбрав хорошее место, мы подошли к берегу, привязали лодку и решили пообедать. Пит прыгнул в воду, поднимая фонтаны брызг, и плавал вокруг лодки. Линда помогала матери накрывать в каюте стол. Теллер сидел на скамейке, а Кибл развернул воскресную газету. Я ломал голову - удастся ли мне вообще выяснить, зачем сюда приглашен.
        Оказалось, что газета понадобилась Киблу как раз для того, чтобы все, наконец, разъяснилось.
        - Обратите внимание, - он указал на маленькую заметку.
        Я прочел:
        "До сих пор нет никаких сведений о жеребце Хризалисе, исчезнувшем на прошлой неделе в штате Кентукки (США). Беспокойство за судьбу жеребца-производителя, оцениваемого в 500 000 фунтов, все возрастает. Хризалис является отцом Мота, прошлогоднего победителя дерби".
        - Вы именно это имели в виду? - спросил я растерянно. - Может, я прочел не то?
        - Вы разве ничего не слышали? - спросил Кибл.
        - О пропаже Хризалиса? В прошлую среду о ней писали все газеты.
        - Только вас это не очень взволновало, не так ли? - вступил в разговор Теллер.
        - Я...
        - Я вошел в долю при покупке этого коня, - продолжал он. - На одну восьмую, иначе говоря, двести тысяч долларов.
        - Ну и ну! - вырвалось у меня. - Подумать только, сколько денег вложено в одну восьмую коня!
        - Больше того, я потратил весь прошлый месяц на то, чтобы заключить эту сделку и обойти конкурентов. А теперь, когда коня доставили, наконец, в Штаты, случилось такое.
        - Очень жаль, - вежливо проговорил я.
        - Разумеется, я не могу ожидать, что вы посмотрите на случившееся моими глазами. Для меня речь идет в первую очередь не о деньгах, а о лошади. Это совершенно невозместимая потеря.
        - Наверняка найдется, - постарался убедить его я. Откровенно говоря, мне было наплевать, отыщется этот жеребец или нет.
        - Не уверен, - покачал головой Теллер, - а потому был бы рад, если бы вы поехали туда и попытались найти его.
        Несколько секунд стояла гробовая тишина, никто не пошевелился. Потом Теллер с улыбкой обернулся к Киблу:
        - Ну, в покер я с ним, пожалуй, играть не сяду. Наверно, вы правы, он действительно может справиться.
        Я посмотрел на Кибла, - тот приподнял брови и чуть заметно пожал плечами. Любопытно, что он там наговорил Теллеру.
        Теллер повернулся ко мне:
        - Во время войны мы с Саймом служили вместе.
        - Ах, так. - Это действительно многое объясняло.
        - Правда, по его специальности я работал только во время войны. В сорок седьмом демобилизовался и вернулся к отцу. Через два года отец умер, оставив мне своих скаковых лошадей и вдобавок приличное состояние. - Теллер улыбнулся, сверкнув великолепными зубами.
        Я ждал. Сказано было пока не так уж много.
        Через минуту Теллер продолжил:
        - Само собой, вы получите солидный гонорар плюс возмещение всех расходов.
        - Видите ли, чаще всего мне приходится гоняться не за конями, - заметил я спокойно.
        - Догадываюсь. Думаю, что знаю примерно и то, за кем вы охотитесь. Кибл, однако, сказал мне, что вы в отпуске.
        Об этом он мог бы мне и не напоминать.
        - Хризалис уже третий жеребец международного класса, бесследно исчезнувший за последние десять лет.
        2
        Они старались, не подавая виду, но зато изо всех сил. Меня просто душил смех.
        - Вы ведь разбираетесь в лошадях, - убеждал Кибл. - Насколько известно, ваш отец был тренером.
        - А для чего существует полиция? - возразил я. - Не говоря уже о страховой компании и вообще о гражданах штата Кентукки, где в лошадях знает толк даже ребенок. Полагаю, конь был застрахован.
        Теллер кивнул.
        - Так зачем я вам понадобился?
        - Пропавших жеребцов никто так и не сумел найти.
        - Америка, прошу прощения, велика. Вероятно, бегают где-то по прерии, радуются свободе и плодят потомство в табунах диких лошадей.
        - Одного из них нашли мертвым в каком-то овраге года через два после пропажи, - признал Теллер.
        - Вот видите.
        - Да, но другого... я тогда тоже входил в долю, на одну десятую... Так что со мной это уже второй раз.
        Я внимательно посмотрел на него:
        - Вы заметили какое-то сходство между этими случаями?
        Он угрюмо покачал головой:
        - Нет, в обоих случаях жеребцы просто каким-то образом оказались на свободе. Алл икса так и не нашли, поэтому мне хотелось бы, чтобы пропажа Хризалиса была тщательно расследована.
        Я молчал.
        Кибл беспокойно заерзал.
        - Вам все равно нечего делать, Джин. Так почему бы не прогуляться в Штаты? Чем, собственно, вы будете заниматься, оставшись в Лондоне?
        Он перестал моргать и в упор уставился на меня. Начиная о чем-то напряженно думать, Кибл всегда переставал моргать. По этой примете я обычно догадывался, что колесики у него в мозгу завертелись на полных оборотах. Мне стало не по себе - вдруг он понял, что творится со мной. Но нет, это невозможно - он, конечно, знаток своего дела, но не ясновидящий. Я пожал плечами и сыграл в аут:
        - Буду прогуливаться по садам и паркам, вдыхая аромат орхидей.
        - Чушь, орхидеи не пахнут, - возразил Теллер.
        - Джин это отлично знает, - добавил Кибл. - Он просто хотел сказать, что будет попусту убивать драгоценное время.
        - У вас, видно, есть какой-то свой, особый способ понимать друг друга, - вздохнул Теллер. - Как бы то ни было, я буду очень рад, если вы, Джин, поедете со мной и хотя бы мельком взглянете, как все это выглядит - вреда ведь не будет.
        - Пользы, однако, тоже никакой. Такая работа не для меня. - Я посмотрел на зеленоватую воду. - Кроме того, мне, действительно, нужен отдых.
        Этот довод заставил их умолкнуть. Если бы дело было только в отдыхе и меня валило с ног переутомление, а не постоянный, безнадежный бой с самим собой. В том, что удастся избавиться от депрессии, гоняясь по бескрайним прериям за одуревшим жеребцом, я очень сомневался.
        Невеселую тишину нарушила Джоанна, которая, что-то радостно щебеча, вышла из каюты с блюдом салата. Мы собрали складной стол, накрыли его и уселись на солнышке обедать. Запив холодную курицу хорошим красным вином, мы получили на десерт ягоды со взбитыми сливками. Пит сидел за столом в мокрых плавках, хотя мать и велела ему одеться приличнее. Он с аппетитом ел и фотографировал. Линда рассказывала Теллеру забавные истории о школе для юных леди, которую она посещала. Временами ее загорелая рука нечаянно касалась моей. Я должен бы радоваться приятно проведенному дню, я и старался радоваться, пытался по достоинству оценить вкусную еду. Только это было бесполезно, чувствовал я себя отвратительно - волна депрессии накрыла меня, как тяжелое черное покрывало.
        В четыре часа, вымыв посуду и вздремнув, мы направились назад в Хенли. Непохоже, чтобы Кибла или Теллера особенно огорчило мое решение не ехать в Штаты. Если им и пришла в голову мысль обо мне, то наверняка не потому, что они считали, будто только я смогу спасти положение и найти исчезнувшего коня. Я решил больше не думать о разговоре, и это мне без труда удалось.
        Подходя к последнему шлюзу, мы увидели небольшой плот с двумя молодыми людьми, попавшими в незавидное положение. Стоявший на носу Теллер обернулся к Киблу и показал вперед, мы все посмотрели туда же. Невдалеке река разделялась на два рукава: левый, поменьше, вел к воротам шлюза, а правый - к водосбросу. Посредине реки из воды торчал большой столб с крупной надписью: "Внимание - опасность". На плотике ничком, наполовину свесившись, лежала какая-то девушка и, обхватив руками столб, тщетно старалась закрепить на нем трос. На другой стороне плота с шестом в руках стоял молодой человек в желто-красной рубашке. Выглядел он озабоченным и, увидев нас, замахал рукой. Кибл сбавил ход, подошел чуть ближе, и мы услышали:
        - Не могли бы вы нам помочь?
        Голос его звучал довольно спокойно, словно он не осознавал, в какой находится опасности. Течение тащило плот к водосбросу, и удерживала его только девушка, вцепившаяся в столб с предостерегающей надписью. Чертыхаясь сквозь зубы, Кибл перевел мотор на самые низкие обороты и начал задним ходом подходить к плотику. Затащить "Летучую Линду" в водосброс поток не мог - проходы там были слишком узки, и она могла удариться бортом о бетонные сваи. К тому же, если бы нас прибило к сваям, пришлось бы беспомощно ждать, пока кто-нибудь вызволит.
        Кибл крикнул девушке, что мы отбуксируем их, пусть она приготовится подать конец троса Линде или мне, кто окажется ближе. Девушка согласно кивнула. Ее длинные светлые волосы свисали к самой воде, и она продолжала обеими руками цепляться за столб, дрожа от напряжения и усталости.
        - Держитесь! - закричала Линда. - Держитесь, пожалуйста, еще немного и мы будем возле вас. - Она даже перевесилась за борт, стремясь сократить расстояние.
        Рев воды под сбросом заглушал неторопливый глухой стук мотора. Кибл сохранял полное спокойствие. Когда нас отделяло от плота всего шесть футов, девушка отпустила одной рукой сваю и попыталась подать Линде конец троса. Однако ничего не вышло: она выронила трос, вскрикнув, ударила рукой по воде и снова судорожно ухватилась за столб. Линда посоветовала ей попытаться еще раз, достать закрепленный на плоту трос ничего не стоило, но девушка, не слыша, лихорадочно цеплялась за сваю и визжала от страха.
        Краем глаза я увидел, как молодой человек старается прийти на помощь своей спутнице, осознав, наконец, в каком положении они очутились. Он споткнулся и неуклюже взмахнул шестом. Конец шеста, описав дугу, ударил по голове Дэвида Теллера. У Теллера подломились колени, и он головой вперед упал в воду.
        Прежде чем кто-либо опомнился и сообразил, что произошло, я разулся, вскочил на крышу каюты и прыгнул в воду. Еще не успев нырнуть, я услышал отчаянный крик Кибла: "Джин!" Сейчас важнее всего была скорость, только она могла дать шанс найти Теллера. Речная вода пропускает мало света, а Темза - большая река, и то, что она проглатывает, исчезает сразу и без следа.
        Я постарался войти в воду примерно в том месте, где исчез Теллер, и как можно быстрее поплыл вглубь - нужно было опередить Теллера. Мне показалось, что удар оглушил его, и он пошел ко дну, как кукла, без всякой надежды выплыть.
        Обнаружил я его примерно на глубине восьми футов. Резкими гребками я старался вытолкнуть нас обоих на поверхность. Нащупав лицо Теллера, я прижал ладонь к его губам, а пальцами зажал нос, чтобы он не набрал в легкие воды. Пока спасательная операция развивалась удачно, однако мне никак не удавалось подняться на поверхность. Сильное, холодное, как лед, течение тянуло вниз с необоримой силой. Вот так, подумал я, сейчас течение прижмет нас ко дну сброса, и все будет кончено. Какое-то мгновение мне это было почти безразлично. Потом я вспомнил, что в моих руках чужая жизнь, которую, кроме меня, никто не спасет.
        В груди начало колоть от недостатка кислорода. Я подумал, что стоит попытаться выбраться наверх по устоям водосброса, если прижмет к ним. По крайней мере, надо попробовать.
        Внезапно нас потащило, словно попавшуюся на крючок рыбу. Еще рывок, еще - все сильнее и сильнее. Вода держала в тисках и неумолимо несла к сбросу. Чудовищный напор делал бессмысленным всякое усилие, мы были бабочками, попавшими в шквал. Новый рывок - и мы ударились об один из устоев. Точнее, ударился Теллер - с такой силой, что я едва не отпустил его. Нас вновь завертело и закружило, я стукнулся плечом о бетонную стенку, напрасно пытаясь зацепиться за что-нибудь. Вращало и било все сильнее, нечего было и думать взобраться наверх. Я не мог даже ухватиться за бетонные устои.
        Удары прекратились, но нас продолжало тащить. У меня гудело в ушах, голова раскалывалась, а грудь резало, словно ножом. Искушение открыть рот, выпустить воздух из легких и разом покончить со всем исчезло. Так не годится, не по моим правилам поступать так, когда от меня зависела чья-то жизнь, когда я делал то, чему меня долго и добросовестно учили. Не сейчас, мелькнуло в голове, успею утопиться в другой раз, надо вытерпеть до конца, пока не потеряю сознание, только это сможет меня оправдать.
        Внезапно нас перестало кружить, сила течения уменьшилась. Дошло это до меня не сразу - соображать становилось все труднее. Я ухитрился сделать несколько быстрых слабых толчков ногами, и мы залпом вылетели наверх. Моя голова оказалась на поверхности, и воздух начал вливаться в легкие, словно серебристое пламя.
        Я оторвал свои окоченевшие, ледяные пальцы от лица Теллера, подтянул его голову к себе и начал дышать ему в рот. Течение, спокойное и теплое, медленно несло нас, вокруг лопались, поднимаясь наверх, белые пузырьки, шумело в ушах. Я шлепал ногами по воде, держа голову Теллера на поверхности и продолжал дышать ему в рот. Никаких признаков жизни он не подавал. Если окажется, что он погиб в самом начале и я спасал труп, то-то буду злиться, промелькнула идиотская мысль.
        С берега слышались крики, люди бегали, размахивая руками и показывая на нас. Кто-то подходил на моторной лодке. Я слышал приближающийся стук мотора и видел, как через борт тянутся чьи-то руки.
        Я замотал головой:
        - Трос, подайте мне трос!
        Один из мужчин в лодке начал как будто что-то возражать, но второй послушался.
        - Тащите нас понемногу! - Я обмотал трос вокруг одной руки и предоставил лодке тянуть нас на безопасном расстоянии от винта. Мы медленно приближались к берегу. Я продолжал делать искусственное дыхание, но признаков жизни у Теллера по-прежнему не было. Лодка ввела нас в спокойную воду у левого берега ниже ворот шлюза.
        На берегу стояла толпа готовых помочь людей. Помощь нам несомненно требовалась, но выпускать Теллера из рук мне не хотелось. Потом откуда-то появился высокий крепкий парень, лег на землю и протянул ко мне руки.
        - Давайте его сюда; - сказал он, - не бойтесь, я буду продолжать делать ему дыхание.
        Я оторвался от губ Теллера и подтолкнул его поближе к парню, тот быстро потащил его из воды. Дотронувшись до груди Теллера, я почувствовал, что она как будто начинает вздрагивать. Сам я так вымотался, что не мог выговорить ни слова, выдавить из себя хоть какой-то звук. Оказавшись на берегу, Теллер закашлялся и открыл глаза. Задыхаясь, он начал выплевывать воду из легких. Парень быстро уложил его на траву. Когда пятки Теллера ударились о землю, он дернулся, вновь закашлялся и потерял сознание.
        Чьи-то сильные руки вытащили меня на берег вслед за Теллером. Я опустился рядом с ним на колени и ощупал шишку на его голове. К счастью, ничего страшного, как будто, не было. Потом я с тревогой прислушался к его хриплому, тяжелому дыханию.
        - Переверните его на бок, только, пожалуйста, осторожнее, чтобы не запал язык.
        Дыхание Теллера стало легче. Поднять и отнести его наверх к шлюзу, как предлагали столпившиеся вокруг, я не разрешил. Похоже, он был ранен, а неумелая транспортировка в таких случаях может навредить, да и лишних движений он сделал достаточно. Тот спокойный здоровяк, который вытащил Теллера из воды, согласился со мной и побежал за врачом.
        В этот момент к нам подошел комендант шлюза, а за ним подоспел и Кибл со всем своим семейством. Выглядели все перепуганными, а Линда плакала.
        - Слава Богу, вы живы, - благодарно вздохнул Кибл и присел рядом со мной на корточки. Очевидно, он до сих пор с трудом верил в счастливый исход.
        - Теллер ранен.
        - Серьезно?
        - Не знаю... должно быть, это случилось, когда мы ударились о стенку водосброса.
        - Мы вообще не видели, как вас пронесло там, хотя смотрели во все глаза.
        - Верно, низом протащило, - заметил комендант. - Точно, проплыли под одним из щитов - два щита сейчас выдвинуты, уж очень много воды после дождей.
        Я согласился:
        - Да, нас пронесло низом.
        Дэвид пришел наконец в себя. Он судорожно кашлял, выплевывая воду и мучаясь при каждом приступе кашля. По его движениям мы поняли, что с ним.
        - Нога! - сказал Кибл. - Но кровотечения нет... как вы думаете, мог он ее сломать?
        Я ответил, что мог - удар о бетонную стенку был достаточно силен.
        - Пока мы ничем не можем ему помочь, верно? - проговорил Кибл, беспомощно глядя на Дэвида.
        Толпа вокруг сочувственно гудела, возбужденная неожиданным происшествием. Просить этих людей разойтись было совершенно бесполезно.
        - Что случилось с плотом? - спросил я у Кибла.
        - Мы подтащили его к берегу. Линни все-таки удалось схватить конец троса. Молодые люди были страшно перепуганы. - Кибл огляделся и, не увидев тех, о ком шла речь, предположил: - Наверное, остались возле шлюза. У девчонки началась истерика, когда вы с Дэвидом исчезли под водой и все не появлялись. - Чувствовалось, что он вновь переживает эти минуты. - Мы отбуксировали их плот к воротам шлюза, привязали его там и бросились искать коменданта. А он уже сам бежал сюда.
        - Как вы думаете, долго мы пробыли под водой?
        - Сто лет.
        - Нет, серьезно.
        - Трудно сказать. Возможно, минуты три.
        - Достаточно.
        - М-да...
        Кибл бесстрастно, как и положено шефу, оглядел меня. Один рукав моей рубашки был оторван.
        - Вы весь в синяках, - сухо заметил он.
        - Под сбросом сплошь какие-то уступы.
        - Да, там дно идет вроде как лестницей, - подтвердил комендант. - Течение протащило вас по ней. Ну, скажу, счастлив ваш Бог, что остались живы - это я вам точно говорю. В этот сброс, считай, каждый год кто-нибудь попадает и больше уже не появляется - течение относит тело по дну до самого моря.
        - Ну и ну... - выдохнул Кибл.
        Теллер перестал кашлять, повернулся и закусил зубами палец. От боли он закрыл глаза, на лице выступили капельки пота. Через несколько секунд он пошевелил рукой и спросил у Кибла, что произошло. Кибл коротко рассказал о случившемся, и Теллер, посмотрев на меня из-под полуопущенных век, прошептал:
        - Повезло, что вы были с нами. - Он попытался улыбнуться, но тут же охнул, нащупав шишку на голове. - Абсолютно ничего не помню, - пробормотал он.
        - Но припоминаете, что звали меня с собой в Штаты искать пропавшего жеребца?
        - Этого я не забыл. Вы отказались.
        - Я передумал. Теперь я согласен.
        В каюте "Летучей Линды" Кибл с тревогой наблюдал, как я медленно и осторожно раздеваюсь. Я был вял, словно осенняя муха, никогда в жизни не чувствовал такой усталости; казалось, под водосбросом осталась по меньшей мере половина моих мускулов. Пуговицы отказывались повиноваться и не хотели пролезать в петли.
        - Вы слышали, что сказал Дэвид? - спросил Кибл. - Повезло, что вы были с нами.
        Я не ответил.
        - Так что запомните и берегите себя. Как знать, может, кто-нибудь еще нуждается в вас.
        - Да, это верно. - Я не хотел показывать, что понимаю его.
        Он не дал мне перевести разговор на другое:
        - Не забывайте, что вы, как и жеребец Дэвида, незаменимы.
        Я усмехнулся. Это мне было ясно. Киблу было бы немного труднее работать, вот и все.
        - Я говорю серьезно, Джин.
        - Принимаю к сведению. Но ведь я по-прежнему здесь, правда?
        Это было почти согласие, и оно его успокоило, по крайней мере на время. Теперь он мог поговорить на другую тему.
        - Почему вы все-таки решили поехать в Штаты?
        - Я в долгу перед Дэвидом Теллером.
        - Не понимаю, - удивился Кибл. - Если уж кто и в долгу, то это, скорее, он.
        - Нет, если бы я побыстрее соображал, ему не пришлось бы падать в воду и лежать сейчас со сломанной ногой. Слишком много я пил виски и валялся на солнышке. Я был преступно медлителен.
        Кибл нетерпеливо заерзал:
        - Не валяйте дурака, Джин. Да будь вы быстрее молнии, то и тогда не смогли бы помешать этому несчастному случаю.
        Я начал стаскивать мокрые брюки.
        - Этот несчастный случай вообще не случай, а покушение на убийство.
        Кибл уставился на меня. Глаза его беспокойно заморгали за стеклами очков. Затем он круто повернулся, отворил дверь каюты, и я услышал, как он кричит Питу:
        - Слезь, будь добр, с плота и никого на него не пускай. Это важно!
        - Даже Линни?
        - Даже ее.
        - Да я и не хочу туда, - обиделась Линда. - Век бы не видать никаких плотов.
        Она не пошла в отца, тот был тверд, как камень, хотя и не выглядел таким. Вернувшись в каюту, он притворил дверь.
        - Докажите.
        - Эти молодые люди сразу же исчезли.
        - Испугались, - возразил Кибл.
        - Исчезли, прежде чем дело дошло до какого-то выяснения обстоятельств. Они не знали, остались ли мы в живых, не подождали, чтобы узнать, чем все кончилось.
        Кибл молча размышлял. Когда мы вернулись к шлюзу, тех двоих действительно уже не было. Они потихоньку ретировались, остался только плот. Никто о них тогда не вспомнил, все ждали, пока осмотрят Теллера, наложат ему шину и отнесут в машину скорой помощи. Когда врач начал расспрашивать, как все случилось, их уже след простыл.
        - Это не довод, - сказал Кибл. - Они могли спуститься вниз и увидеть, что с вами все в порядке. У них могли быть какие-то особые, личные причины не впутываться в историю.
        Мне удалось, наконец, стянуть мокрые брюки и носки.
        - Тот молодой человек слишком долго спокойно стоял, вместо того, чтобы помочь девушке.
        Кибл нахмурился:
        - Похоже, он не сознавал, в какой попал переплет, а девушка это поняла.
        - Да, но когда этот парень все-таки пошевелился, то сразу же огрел Теллера по голове.
        - С таким шестом нелегко справиться, если нет навыка... они не могли предугадать, что Дэвид будет стоять на таком удачном месте.
        - Дэвид находился на носу почти все время, на его попечении был причальный канат.
        - И все-таки они не могли знать об этом.
        - Они увидели, что Дэвид там, когда мы подходили к плоту.
        - Не возражаю. Согласитесь, однако, - убеждал меня Кибл, - никто не станет так рисковать, лишь смутно надеясь, что западня сработает.
        Я вытер ноги и раздумывал, во что бы переодеться. Кибл вздохнул и устало махнул рукой.
        - Ну, вы, может быть, и пошли бы на такое...
        Открыв ящик, он достал сверток с одеждой.
        - Это на случай, если кому-то придется искупаться. Боюсь только, вам не подойдет.
        Там были вещи самого Кибла, чересчур широкие для меня, и слишком узкие вещи Линды. И те и другие, разумеется, были коротковаты.
        - Кроме того, - вернулся к разговору Кибл, - откуда им вообще знать, что мы на реке? Сколько, по-вашему, они ждали у того столба? Как догадались, какой лодке сигналить, ведь на помощь мог прийти кто-то другой?
        - Профессионально организованные "несчастные случаи" всегда выглядят правдоподобно.
        - Верно, но все-таки готов держать пари, что этот случай не был подстроен.
        - Был. Они ничем не рисковали. Если бы что-то пошло не по плану, скажем, на носу вместо Теллера оказался Пит, просто не стали бы поднимать шум. Они поджидали и начали звать на помощь, лишь увидев, что ситуация благоприятная.
        - Но ведь молодые люди и впрямь были в опасности.
        - Возможно. Тем не менее мне хотелось бы еще раз взглянуть на ту сваю.
        - К тому же прийти на помощь могли и другие лодки.
        - Если бы Дэвид стоял не так удачно, ничего не произошло бы, они просто упустили бы удобный случай. А на другие лодки им было наплевать, тем более что любой из смотревших охотно подтвердил бы, что это несчастный случай. Девушка так кричала, так эффектно уронила конец троса, что все мы глазели только на нее. Будь там еще кто-нибудь, и он смотрел бы туда же.
        - Ладно, но откуда этой парочке знать, где сегодня Дэвид? И чего ради им вообще понадобилось убивать его?
        Я натянул старые штаны Кибла, которыми, пожалуй, мог бы дважды обернуться. Он молча подал мне эластичный шнурок, чтобы я им подпоясался.
        - Это не могло быть ничем, кроме несчастного случая, Джин. Уверяю вас.
        Брюки доставали мне только до середины лодыжек. Я старательно натянул еще и носки.
        - Согласитесь, что это так. - Кибл терял терпение.
        Я вздохнул:
        - Не забывайте, что я как-никак специалист по организации "несчастных случаев".
        - Как правило, без смертельного исхода, - возразил он.
        Он был прав, и я не испытывал ни малейшего желания и впредь без особой нужды нарушать это правило.
        - Согласитесь, однако, и вы, что устроить все так, чтобы выглядело, как простое стечение обстоятельств, я умею.
        Кибл усмехнулся:
        - Ну, несколько хороших трюков вам, несомненно, удались...
        - Можно поэтому предположить, что я замечу, когда такой трюк организует кто-то другой. Глаз у меня наметан.
        Он задумался.
        - Если вы полагаете, что сегодняшние события как-то повлияли на мое здоровье...
        - Перестаньте заниматься чтением мыслей, - рассердился Кибл. - Все равно я считаю, что вы не правы.
        - В таком случае я проведу отпуск в Лондоне.
        - Нет! - Кибл выкрикнул это так громко и испуганно, что все стало на свои места. Я понял, что моя депрессия для него не секрет и он убежден - эти три недели наедине с самим собой я не пережил бы. И еще мне стало ясно, что утром он обрадовался не тому, что застал меня дома, а тому, что застал в живых. И на реку пригласил, чтобы не спускать глаз, готов был поэтому согласиться с любой бессмыслицей, лишь бы только чем-то меня занять. Возможно, думал, что так быстрее удастся вывести из этого состояния.
        - Депрессия у меня уже довольно давно, - спокойно заметил я.
        - Да, но так плохо вам еще никогда не было. Я промолчал.
        Через минуту Кибл заговорил снова:
        - Если исчезают подряд три жеребца международного класса... это ведь тоже не может быть простой случайностью?
        - Конечно, особенно если потом пытаются покончить с одним из владельцев.
        Кибл хотел что-то добавить, но передумал и улыбнулся.
        - Устроено по высшему классу, профессионально, - заметил я, - почти идеально. Не могли же они рассчитывать на то, что наткнутся на коллегу профессионала...
        Кибл все еще не верил в мою версию, но для душевного спокойствия ему было достаточно того, что в нее верю я и готов поэтому поехать в Соединенные Штаты. Больше он не возражал. Пожав плечами, он еще раз улыбнулся и бросил мне старый, заштопанный коричневый свитер, который висел на мне мешком. Собрав промокшую одежду, я вышел вслед за Киблом на палубу.
        Увидев меня в таком наряде, Пит и Линда расхохотались - оба все еще были взвинчены. Улыбнувшись, я потрепал Линду по волосам и дал легкого пинка Питу, чтобы немного поднять им настроение. Через час они начнут бурно обсуждать случившееся, будут говорить не умолкая и еще через час все забудут. Это были обычные, симпатичные дети с нормальными реакциями.
        С трудом взобравшись на крышу каюты, я разложил свои вещи на солнце; там меня дожидались и туфли, сброшенные перед прыжком в воду. Я обулся, задумчиво глядя на шлюз, на сваю с предостерегающей надписью и на невинный с виду маленький плот, привязанный к нашей лодке. Мне вспомнились истории о сиренах и нимфах, сидевших на скалах у опасных водоворотов и заманивавших своим пением моряков.
        3
        На корме плота была жестяная табличка с именем владельца. Комендант шлюза сказал, что, судя по всему, плот принадлежит лодочной станции, расположенной милей ниже по течению. Миновать ее мы никак не можем - это рядом с гостиницей.
        - Той самой, где мы останавливались утром, - уточнил Кибл и обратился к коменданту:
        - Очевидно, тут за день проходит немало плотов?
        - Как же! Особенно в такую хорошую погоду.
        - А этот вы, случайно, не запомнили? В нем были два человека: блондинка в белых брюках и розовой блузке и парень в светло-синих джинсах и рубашке в красно-желтую клетку.
        - Эти, наверное, прошли в обеденное время, с утра таких не видел.
        Сдвинув фуражку на затылок, комендант оглядел вереницу лодок у шлюза. Это был молодой еще человек, уравновешенный и терпеливый, с иным характером на такой работе не выдержишь - каждый день перед глазами проходило целое сонмище неуклюжих, бездарных любителей. Он заметил, между прочим, что у шлюза падает в воду по крайней мере один человек в неделю. Случившееся минуту назад происшествие его не взволновало - слишком часто ему приходилось наблюдать случаи, кончавшиеся действительно трагически.
        - Узнаете эту парочку, если доведется снова увидеть? - спросил Кибл.
        Комендант решительно покачал головой.
        - Наверняка нет. Извините, но, если я не вернусь как можно скорее к шлюзу, люди начнут выходить из себя и тогда уж точно кто-нибудь снова выкупается.
        Он козырнул мне на прощанье, вероятно потому, что я был одним из немногих, вышедших живыми из водосброса, и пошел решать воскресные проблемы речного транспорта.
        - Пожалуй, лучше всего, - сказал Кибл, - самим отбуксировать плот на станцию. Там сейчас много работы, поэтому за ним все равно не пришлют. Вполне возможно, что кто-нибудь на станции запомнил эту парочку.
        Кто его знает, подумал я. Попробовать, впрочем, стоило, попытка - не пытка.
        - Я хотел бы осмотреть ту сваю, - напомнил я.
        Кибл согласился, но Линда, Пит и Джоанна решительно заявили, что лучше подождут нас на берегу. Все трое стояли и с тревогой наблюдали, как "Летучая Линда" поднималась против течения, а потом оно медленно сносило ее. Нас почти прибило к свае. Я ухватился за нее, стоя на корме, и держался, пока Кибл не дал задний ход.
        Как только лодку перестало сносить и мне не нужно стало держаться изо всех сил, я опустился на колени и попытался сделать то, что не так давно не удалось той девушке: обернуть трос вокруг сваи. Разумеется, у меня больше сил и длиннее руки, тем не менее, никакого труда эта операция не представляла. Закрепив трос, я дал Киблу знак выключить мотор. Потом закатал рукава, уцепился за что-то ногами и свесился как можно ниже за борт.
        - Осторожно, ради Бога! - вскрикнул Кибл.
        Приходилось кричать, иначе голос заглушался ревом воды. Я обернулся и рассмеялся.
        - Сухой одежды больше нет! - орал Кибл. - Во все остальное вы не влезете, если свалитесь в воду, поедете домой в мокром.
        Я улыбнулся и начал осматривать сваю. Ничего интересного обнаружить, впрочем, не удалось - обычная крепкая, белая свая, прочно вбитая в дно Темзы.
        Кибл пожал плечами и, бросив: "Я же вам говорил", - направил лодку к берегу.
        - Может, стоит поискать отпечатки пальцев на плоту? - предложил я.
        - Вы никак не хотите сдаваться.
        - Вам следует только приветствовать мое упрямство. - Мы оба помнили случаи, когда оно очень пригодилось. Я видел, что Кибл колеблется.
        - Ладно, раз уж вы так настаиваете.
        - Распорядитесь, пусть этим займется Рейбен, у него самый большой опыт.
        - Хорошо.
        - Может, стоит обратиться в полицию?
        Кибл нахмурился:
        - Нет. Правда, к нашей работе данный случай не имеет отношения. Это, скорее, их область, только они не примут всерьез вашу версию. Придется объяснять, кто вы такой. Нет, не будем пока их впутывать, хватит нас двоих.
        - Вот именно. А если окажется, что ничего, собственно, и не было, мы не будем выглядеть идиотами, так?
        - Не старайтесь угадывать мысли, не за это вам платят.
        - Да? А я-то думал, что как раз за это.
        - Пожалуй, вы правы.
        Лодка легко коснулась берега, и я помог Джоанне и Линде забраться в нее.
        Пит влез на плот и подал отцу конец носового троса. Кибл привязал его к кругу на корме "Летучей Линды". Когда очередь дошла до нас, мы вошли в отсек шлюза с плотом на буксире, пообещав коменданту вернуть его на лодочную станцию. Выйдя из шлюза, мы направились вниз по течению к той гостинице.
        На лодочной станции распоряжался усталый, задерганный хозяин, которому приходилось вертеться, как белке в колесе, чтобы справиться и с теми, кто возвращал лодки, и с теми, кто хотел успеть еще немножко покататься до ужина. Он тяжело дышал, в лучах вечернего солнца его лицо казалось красным, как мак, а на лысоватой голове выступили капельки пота. Пришлось подождать, пока он получит деньги и прочтет молодым парам нотацию насчет того, что после наступления темноты лодки должны быть освещены и его станция закрывается в половине десятого.
        Дождавшись наконец, Кибл спросил, не видел ли он девушку и молодого человека, бравших утром плот.
        - Видел ли? Конечно, видел - я ведь тут целый день.
        - Разумеется, но я хотел бы знать, помните ли вы их, - терпеливо объяснил Кибл.
        - А где они сейчас?
        - Неизвестно.
        - Тогда меня прежде всего интересует, кто за них заплатит? - рассердился хозяин. Терпение у него было уже на исходе, достаточно нанервничался за день.
        - Не волнуйтесь, я заплачу. - Кибл вытащил из кармана бумажник, открыл его и вынул толстую пачку денег. Ему не приходилось жить на жалованье, он работал потому, что это ему нравилось, а не из-за нужды. Его недельные карманные расходы равнялись примерно моему месячному заработку, а чтобы купить такую моторную лодку, я должен работать целый год.
        - Сколько с меня? - Кибл отсчитал хозяину названную тем сумму и добавил еще пять фунтов. - Я хотел бы оставить этот плот до завтра у себя. Не возражаете?
        Хозяин станции быстренько взял деньги, но для порядка начал разводить церемонии:
        - Куда вы с ним отправляетесь?
        - В Хенли.
        - Не забудьте на ночь убрать подушки. На случай, если дождь пойдет.
        - Не забудем.
        - Ладно, берите. - Лодочник спрятал деньги в карман. - Когда привезете? Завтра?
        - Завтра после обеда, - пообещал Кибл. - А теперь все-таки скажите, пожалуйста, помните ли вы тех молодых людей?
        Лодочник неожиданно ухмыльнулся:
        - Помню. А как же. Немножко левая у них была прогулка, вот что.
        - Что вы имеете в виду?
        - Девчонка сказала парню, что, возможно, ее муж поручил кому-нибудь следить за ней и будет нехорошо, если обнаружится, что она провела с кем-то целый день на воде, это ей, дескать, может повредить. А парень в клетчатой рубашке отвечает, что плевать на этого сушеного гриба - мужа ее, значит, ни черта он не узнает, раз уж уехал по делам во Францию или еще куда-то там. Потом, заметив, что я стою рядом и все слышу, они перемигнулись, дескать, кончай болтовню. Ну, и мне ясно стало, что это левая парочка...
        - Вот как! - с выражением проговорил Кибл и посмотрел на меня.
        Мог бы еще добавить: "Что я говорил!"
        - Да, отлично они придумали, - заметил я, - просто элегантно.
        - Полагаю, что потом вы их уже не видели, - продолжал допытываться Кибл. - Не помните, случайно, как они попали сюда - пешком или на машине?
        - Наверно, на машине. Шли они со стороны стоянки.
        - На какой машине, не знаете?
        Лодочник только пожал плечами.
        - Слушайте, сэр, тут за день проезжает много машин, и ко мне, и в гостиницу, а работы у Меня по горло, где уж тут следить, кто и на чем приехал. Я просто думаю, что эта парочка приехала на машине, потому что появились они утром, а по воскресеньям первый автобус приезжает только в половине второго.
        - Что ж, большое спасибо, - сказал Кибл.
        Денег он и до этого дал более чем достаточно, но теперь добавил еще фунт. Лодочник краем глаза глянул на часы, висевшие на стене. До ужина оставалось еще десять минут. Я решил использовать их:
        - Не припоминаете, какой выговор у этих молодых людей? Откуда они могли быть родом?
        Хозяин станции был явно уроженцем Беркшира. Мгновение он колебался.
        - Ну, разговаривали они, пожалуй, как дикторы по телевизору, - ответил он наконец.
        - Это мало о чем говорит, - заметил Кибл.
        - Простите, не могли бы вы еще сказать, как обеспечиваете концы лодочных канатов?
        - В каком смысле? - не понял он.
        - Обматываете их чем-нибудь, чтобы не растрепались?
        - А, нет. Мы всегда расплетаем самый конец, связываем нити и сплетаем снова. Просто обматывать шпагатом бесполезно.
        Я отвязал конец троса от кормы нашей лодки и подал ему:
        - Поглядите, этот уже расплетается.
        - Покажите, - недоверчиво попросил лодочник.
        Он несколько раз пропустил растрепавшийся конец каната между пальцами, не зная, возмущаться или смириться.
        - Вот сукины дети... прошу прощения, мадам, - глянул он на Джоанну. - Есть же такие мерзавцы, - привяжут где-нибудь лодку, скажем, к дереву, а когда соберутся отчаливать, развязывать узел неохота, отрежут конец - и готово.
        - Часто такое случается?
        - Да так, несколько раз на сезон. - Он разглядывал трос, прикидывая, какого куска не хватает. - Футов четыре или пять отрезали. Мы хотели даже ставить металлические тросы, но если уж те запутаются, никакие силы не помогут. Ладно, возьмите тогда другой плот, с нормальным тросом.
        - Ничего, спасибо, нас и этот устроит, - быстро вмешался Кибл и вновь закрепил трос на корме "Летучей Линды".
        Мы отбуксировали плот на стоянку в Хенли, и пока Пит и Кибл привязывали лодку, вынесли на берег вещи, в основном остатки обеда, газеты и полотенца. Я нес свою мокрую одежду и пиджак со спрятанным в нем пистолетом. Сложили мы все в стоявший неподалеку "лендровер" Кибла.
        Пит никак не выпускал из рук свой драгоценный фотоаппарат.
        - Ты, случайно, не делал снимков возле шлюза? - спросил я между прочим. - Может, щелкнул ту пару на плоту?
        Он покачал головой, моргая точь-в-точь как отец.
        - Нет, мне, знаете, даже в голову не пришло. Не мог же я спокойно фотографировать, когда такое творилось и вы с мистером Теллером чуть не утонули. Это было бы нехорошо.
        - Ну, журналист из тебя, пожалуй, не выйдет, - засмеялся я.
        - Вам ведь было бы неприятно, что я снимаю?
        - Чего ради?
        - Все равно я не мог фотографировать, хоть бы все горело. У меня пленка еще в обед кончилась, а другой не было. - Он задумчиво посмотрел на фотоаппарат и пообещал: - Теперь буду оставлять на всякий случай несколько кадров.
        - Пожар, между прочим, в этом смысле лучше, - серьезно заметил я. - Когда кто-нибудь тонет, обычно ничего не видно.
        С интересом посмотрев на меня, Пит заметил:
        - А знаете, вы вполне разумно рассуждаете.
        - Пит! - возмущенно прикрикнула на него мать. - Как ты можешь так говорить со старшими!
        Я успокоил ее, сказав, что Пит может разговаривать как ему вздумается.
        Кибл отвез нас всех к вокзалу, и там мы с Линдой пересели в ее "остин".
        - Утром я позвоню вам, - бросил Кибл из приоткрытой дверцы своей машины.
        - Хорошо.
        - Присмотрите за Линдой.
        - Конечно.
        Линда поцеловала родителей, улыбнулась Питу, и "лендровер" медленно, с достоинством отъехал. Линда села в "остин", подождав, пока я усядусь рядом, и попыталась вставить ключ зажигания.
        Руки у нее дрожали, как в лихорадке.
        - Если хотите, я поведу машину. - Я замолчал, дав ей время подумать.
        Положив руки на колени, она смотрела прямо перед собой, лицо было бледным, как мел.
        - Мне казалось, вы оба погибли.
        - Я знаю.
        - Я все еще не могу прийти в себя. Размазня.
        - Нет, не размазня. Вы, наверное, с детства знаете Теллера.
        - Да, он всегда присылал нам с Питом всякие подарки ко дню рождения.
        - Симпатичный человек.
        - Да.
        Она глубоко вздохнула и через минуту, успокоившись, попросила меня вести машину. Мы поменялись местами и медленно поехали назад в Лондон. Все машины обгоняли нас. Возле развилки в Чизвике я предложил отвезти ее в интернат, сказав, что вернусь потом на такси. Рассмеявшись, Линда заметила, что выгляжу я, как бродяга, и ни одно такси не остановится, она уже в полном порядке и спокойно доедет сама. Я затормозил невдалеке от своего дома.
        Начинало темнеть, улицы словно вымерли. Линда посмотрела в окошко на высокий, угрюмый дом и вздохнула.
        - Вам холодно? - На ней была блузка с короткими рукавами.
        - Нет, нет... в конце концов, у меня в багажнике есть свитер, просто вспомнила вашу квартиру.
        - И что же?
        - Она такая... пустая. - Линда улыбнулась и пожала плечами. - Надеюсь, после сегодняшнего дня вам не будут сниться кошмарные сны.
        - Не будут...
        Я собрал вещи и вылез из машины, а Линда пересела за руль.
        - Ужин в интернате вам оставили? - поинтересовался я.
        - Нет, конечно. Ничего, булочка и молоко у кого-нибудь наверняка найдутся.
        - Не хотите поужинать со мной? Не здесь, - добавил я быстро, заметив испуганное выражение ее лица.
        - Можно пойти поужинать в какой-нибудь ресторан.
        Она рассмеялась:
        - Видите, какие у меня предрассудки - это от мамы. Действительно, почему бы нам не поужинать у вас, конечно, если в доме что-нибудь найдется. - Без дальнейших разговоров она вышла из машины и заперла ее.
        Я задумался:
        - Какие-то консервы, по-моему, должны быть. Вы не могли бы подождать пару минут? Мне надо заглянуть туда со двора.
        - Зачем?
        - Проверить - нет ли там грабителей, - ответил я сухо.
        Порошок, который я насыпал на последнюю ступеньку пожарной лестницы, остался нетронут - значит, за весь день здесь никто не появлялся.
        Линда взбежала за мной на пятый этаж не запыхавшись, - так же, как утром. Убедившись, что крохотная проволочка между дверью и рамой цела, я отпер замок, и мы вошли в квартиру.
        Лампа с зеленым абажуром залила холодным светом неуютную казенную комнату, за окном было уже темно. Комната внезапно напомнила мне кабинет следователя или тюрьму. Я подумал, что неплохо купить утром красный абажур - может, он будет навевать розовые мысли.
        - Устраивайтесь, - пригласил я. - Вам не холодно? Если хотите, могу включить электрический камин. Я быстро переоденусь, а потом спокойно решим, ужинать здесь или пойти куда-нибудь.
        Вернувшись из спальни, я увидел, что Линда взяла инициативу в свои руки. Изучив мои запасы, она выбрала пакет с сухим супом, яйца и анчоусы.
        - Будут суп и яичница с анчоусами, - объявила она.
        - Если вам это по вкусу... - проговорил я с сомнением.
        - А я больше ничего не умею готовить.
        Я расхохотался.
        - Ну и отлично. А я приготовлю кофе.
        Яичница подгорела и хорошо шла с пересушенными гренками и какого-то странного цвета анчоусами. Все было слегка переперчено.
        - Боюсь, - вздохнула Линда, - что за мое кулинарное мастерство никто не возьмет меня замуж.
        Зато у нее было много других качеств, которые через год или два обеспечат ей массу поклонников. У нее красивая фигура и гордо посаженная голова, она держится естественно и открыто. Этого достаточно и без умения готовить. Однако я не стал ничего объяснять - она была еще слишком неопытной и легко теряла хладнокровие.
        - Когда вам исполнилось семнадцать? - спросил я.
        - Две недели назад.
        - Быстро удалось получить права!
        - А я начала учиться водить машину, когда мне исполнилось восемь, Пит тоже. - Она доела яичницу и всыпала две ложечки, сахару в кофе. - Господи, до чего же я была голодна, даже смешно.
        - После обеда прошло уже немало времени.
        - Даже очень... - Линда впервые посмотрела мне в глаза и добавила с обезоруживающей откровенностью: - Страшно рада, что вы остались живы.
        Мне удалось засмеяться:
        - А я рад, что жив остался Дэвид Теллер.
        - Что вы оба живы, - поправилась она. - Я в жизни так не боялась, как в ту минуту, когда вы исчезли из вида.
        Дитя, которого еще не коснулась жизнь. Жаль, что мир так неумолим и безжалостен, подумал я, рано или поздно он клещами вцепится в нее и разорвет, никому не избежать этого. То, что она дожила до семнадцати, избежав столкновения с жизнью, было просто счастьем.
        Мы допили кофе, и Линда настояла на том, что вымоет посуду.
        Закончив работу, она, очевидно, вновь вспомнила о матери и растерянно остановилась посреди комнаты, сама не своя. Потом спросила, почему у меня на стенах нет никаких картин.
        Я показал на жестяной ящик в углу:
        - Там у меня есть кое-что, в общем-то барахло, даже вешать не хочется... Послушайте, уже одиннадцатый час! Надо поскорее отвезти вас в интернат, пока не закроют.
        - Да, конечно... - с облегчением проговорила она. - Видите ли... я боялась показаться невоспитанной, если бы ушла сразу, как только наелась.
        - Мама правильно учила вас осторожности, - спокойно заметил я. - Как известно, Красная Шапочка не отличила волка от собственной бабушки... а рассчитывать на то, что всегда в последний момент появится охотник и спасет вас, нельзя.
        Она рассмеялась и начала снова вести себя непринужденно.
        - Забавно вы говорите, словно умеете читать чужие мысли.
        - Умею, - улыбнулся я. - А теперь пойдемте, только наденьте свитер, будет холодно.
        Она вытащила из большой сумки темно-коричневый свитер и натянула на себя. Я наклонился и подал ей упавший на пол носовой платок.
        - Спасибо. - Линда мельком взглянула на платок. - Это тот, который Пит нашел на плоту.
        - На плоту?
        - Да, он завалился в щель между подушками. Пит отдал его мне, потому что показался ему девичьим.
        - Что он там еще нашел?
        - Больше ничего, но это не кража, правда? Я, конечно, вернула бы его, но той девушки давно уже не было.
        - Нет, разумеется, это не кража, - успокоил я. - Можно посмотреть?
        - Конечно.
        Я развернул платок - это был кусочек тонкого полотна с вышитым в углу стилизованным медвежонком в широкополой соломенной шляпе.
        - Диснеевский медвежонок? - спросил я.
        Линда удивленно посмотрела на меня, не веря, что я такой невежда.
        - Это ведь медвежонок Йоги.
        - Медвежонок Йоги?
        - Да не можете вы не знать! Медвежонок, о котором сделана куча мультфильмов, все равно как о Микки Маусе или Томе и Джерри.
        - Этих я знаю.
        - Ну вот видите.
        - Вы разрешите мне на пару дней оставить этот платок?
        - Пожалуйста, - непонимающе посмотрела на меня Линда.
        Когда мы вышли из дома, я объявил, что до конца выполню свой долг и отвезу ее к самому интернату.
        - Это совершенно ни к чему, - возразила она. - Со мной и правда уже все в порядке.
        - Ничего не поделаешь, ваш отец велел присмотреть за вами, так что придется проводить до самого дома.
        Она усмехнулась, приподняв брови, но без возражений уступила руль, сев рядом. Я включил мотор и направился в сторону Кенсингтона.
        - И всегда вы слушаете папу? - спросила с улыбкой Линда.
        Держалась теперь она гораздо увереннее.
        - Всегда, когда мне этого хочется.
        - Вы противоречите себе.
        - Конечно.
        - А чем вы, между прочим, занимаетесь? Чем вообще занимаются на государственной службе?
        - Всем, чем только можно.
        - Ну, например?
        - Например, следят, как расходуются некоторые лекарства.
        Линда засмеялась:
        - Значит, вы что-то вроде надзора за аптеками.
        - В какой-то степени. - Я улыбнулся про себя.
        - Вот это попона!
        - Иногда и у нас немного светает.
        - Господи, вы прямо на лету схватываете. Мы "попону" только вчера придумали.
        - Отличное слово.
        - Да, очень ко многому подходит.
        - Например, к неудачливым поклонникам? Линда рассмеялась:
        - Ну да, и к ним тоже. - Она наклонилась вперед. - Вон там наш интернат, только придется поискать место, где оставить машину на ночь.
        Ближайшее место для стоянки оказалось примерно в полумиле от интерната, так что мы прошлись еще пешком.
        - Это совершенно лишнее, - пыталась возражать Линда, но потом передумала. - Ладно, я понимаю, папа дал вам инструкции.
        - Верно.
        Смирившись, она покорно шла рядом, бесшумно ступая туфлями на мягкой подошве. Когда мы подошли к дверям красивого здания интерната для девушек из хорошего общества, она неуверенно остановилась, очевидно, не зная, как следует проститься со мной. Я не был так стар, чтобы относиться ко мне, как к доброму дядюшке, но и не настолько молод, чтобы считаться ровесником, я работал с ее отцом, но не в качестве простого служащего, жил один, был достаточно воспитан и ничего от нее не требовал, короче, не принадлежал ни к одной категории людей, с которыми она до сих пор имела дело. Я подал ей руку и улыбнулся:
        - Спокойной ночи, Линда.
        Она ответила теплым пожатием, с легким сердцем рассмеялась:
        - Спокойной ночи, - и, помолчав, добавила: - Спокойной ночи, Джин.
        - Желаю, - пошутил я, - встречать на дорогах только слепых полицейских и резиновые буферы.
        - Спокойной ночи.
        Она вновь засмеялась, повернулась и, перепрыгивая через две ступеньки, побежала к дверям. Потом, обернувшись, помахала рукой и исчезла.
        Мимо ехало такси, и мне удалось остановить его. Маленькая Линни, подумал я, стоит еще только на пороге жизни. Она красива, привлекает внимание, пока неосознанно. Нет смысла прикидываться, что я совершенно равнодушен, хотя, конечно, Линни не была тем, что нужно мне в этой никудышной жизни. Если я чему-то научился, то, помимо всего прочего, умению разбираться, с кем не рекомендуется пытаться переспать.
        И еще тому, насколько это не рекомендуется.
        4
        Приемные страховой компании "Батресс Лайф" находились на седьмом этаже высокого, построенного в современном стиле здания на 33-й улице. На шестом и восьмом этажах находились разделенные пластмассовыми перегородками небольшие комнаты, забитые компьютерами и электрическими пишущими машинками, седьмой этаж был повыше рангом - там принимали клиентов. Сидя в кожаном кресле, я думал о том, что из всех американских дизайнеров наибольшего уважения заслуживают те, кто придумал такие кресла - только в Америке человеку удается высидеть несколько часов подряд на одном месте и не почувствовать боль в ягодицах.
        Так я прождал минут сорок. За это время я успел налюбоваться отделанными сосной стенами и мягким, пушистым ковром, подивиться хитро спрятанному в потолке освещению и выяснить, что цветы на высоких перегородках, разделяющих холл, искусственные. В каждой части холла стоял большой письменный стол, и почти за всеми велись какие-то беседы. Чуть в стороне находились столики для секретарш, сидевших к начальству спиной, чтобы не мешать, у входа была низкая, обитая кожей, скамья для ожидающих, среди которых был и я.
        Секретарша, извинившись, сказала, что рабочий день директора уже был расписан, когда пришла телеграмма от мистера Теллера, и спросила, не могу ли я немного подождать.
        Конечно, я мог ждать. У меня было три недели.
        В холле звучала негромкая, приятная музыка - она не позволяла слышать, о чем говорилось за столами, а то, что все было на виду, создавало у клиентов ощущение, будто они не одиноки в своих заботах, есть проблемы и у других. Конечно, забота заботе рознь.
        Расставшись с Линни, я долго не мог уснуть. Но Линни была ни при чем. Я отчаянно пытался преодолеть тягу к небытию, глубоко убежденный, что поддаться ей было бы трусостью, признанием поражения. Если мне удалось что-то сделать в своей профессии, то только благодаря упрямству и настойчивости, я отказывался сдаваться, и именно поэтому пережил ту ночь. Больше меня к жизни ничего не привязывало, абсолютно ничего. Желанием выполнить новое задание - найти коней Дэвида Теллера я горел примерно так же, как спичка под проливным дождем.
        Воспоминания о Кэрол обрушились на меня, как лавина. Кэрол... мы поженились бы, если бы муж дал ей развод.
        Кэрол ушла от мужа и жила со мной, мучаясь бесконечными угрызениями совести. Вероятно, в такой ситуации оказывались многие, но за те безнадежные шесть лет, что мы напрасно ждали согласия на развод, ее любовь начисто прошла, растаяла, как снег. Муж сумел выдержать до конца, хотя к нему она все равно не вернулась. Уйдя от меня, она вновь занялась своей профессией и нашла место сестры в одном госпитале в Найроби. На письма, в которых мы оба просили ее вернуться, она не отвечала.
        Боль от ее ухода слабела, переставала быть нестерпимой, потом накатывала вновь, хотя промежутки становились все длиннее. Когда эта боль приходила, я вспоминал Кэрол такой, какой знал ее в начале нашего знакомства, и начинал страшно тосковать по ней. Я встречал женщин, с которыми было интересно общаться или легко работать, или с удовольствием предаваться любви. Но такой, чтобы соединяла все это, я найти не мог, такой была только Кэрол. За последний год чувство одиночества не притупилось, скорее, наоборот. В чем-то виновата моя работа, заставлявшая жить изолированно, мне не к кому было возвращаться, некому довериться, не о ком заботиться. Пустота и безнадежность захватили меня, впереди виделся лишь бесконечный ряд бессмысленных тоскливых лет. Это становилось невыносимым.
        Секретарша впустила к директору ожидавшего до меня посетителя, а я продолжал терпеливо ждать. Я к этому привык.
        Осмотр плота, проведенный тогда утром в Хенли, не дал ничего интересного, кроме нескольких размазанных отпечатков пальцев, наиболее отчетливые принадлежали Питу. Платок с медвежонком Йоги путешествовал по разным фирмам - у нас была надежда, что удастся выяснить, где он куплен. Дэвид Теллер, которого я навестил перед отъездом, сказал, чтобы все счета пересылались прямо к нему для оплаты. Самолет "Супер Вайкаунт 10" взлетел с аэродрома Хитроу в три часа дня и приземлился в аэропорту Кеннеди в три десять по местному времени. Канцелярии компании "Батресс Лайф" закрывались в шесть, так что сейчас у меня оставалось еще полчаса. Внизу, глубоко под нами, дышала жаром улица.
        Наконец, пришла и моя очередь. Встав из-за большого письменного стола, директор подал мягкую сухую руку и профессионально изобразил сердечную улыбку. Усадив меня в уютное кресло и сев рядом, он взял телеграмму, услужливо поданную секретаршей. На письменном столе стояла сверкающая табличка с надписью: "Пол М. Зиссен".
        - Мы получили телеграмму от мистера Теллера, - сообщил он с несколько огорченным видом.
        Телеграмму послал я сам.
        - У нас первоклассные детективы, - продолжал он.
        Мой приезд не радовал его, но ссориться с таким клиентом, как Теллер, не хотелось, и он пытался быть вежливым.
        Я постарался успокоить его, скорее, по привычке:
        - Разумеется. Относитесь ко мне, как к подспорью, мистер Теллер уговорил меня приехать, поскольку сам, к сожалению, сломал ногу и вынужден несколько недель провести в больнице. Он решил послать меня, как своего друга, я должен в каком-то смысле заменить его... Мне поручено выяснить, не могу ли я чем-то помочь. Чтобы внести полную ясность, замечу, что способности ваших сотрудников не вызывают у него ни малейших сомнений, если он кого-то и критиковал, то только полицию.
        Улыбка мистера Зиссена стала на градус теплее. Разумеется, полностью он мне не поверил, он бы не сделал карьеру, веря всему, что говорят. Меня это не обидело, хотя отчасти я говорил правду, естественно, не всю.
        - Мистеру Теллеру должно быть ясно, - сказал Зиссен, - что и в наших интересах разыскать пропавшего жеребца.
        - Конечно, и мистер Теллер надеется, что вам удастся добиться успеха, он считает эту лошадь незаменимой и предпочитает ее любому финансовому вознаграждению.
        - Речь идет о полутора миллионах, - с каким-то религиозным трепетом прошептал Зиссен.
        - Живой жеребец стоит больше, - заметил я. Зиссен впервые посмотрел на меня дружелюбно.
        Если не расценивать мой приезд как недоверие к фирме, то следовало признать, что повредить он во всяком случае не мог.
        - Пропажей Хризалиса занимается один из лучших наших людей, Уолт Пренсела, он охотно введет в курс дела. О вас он уже знает, я послал ему копию телеграммы мистера Теллера.
        Зиссен перебросил рычажок селектора.
        - Уолт? Мистер Хокинс уже прибыл из Англии, сейчас у меня. Можно прислать его к вам?
        Спрашивал он вежливо, но, как это водится в Америке, вежливый вопрос равнялся вежливому приказу. Из аппарата послышалось столь же вежливое согласие. Зиссен снова перебросил рычажок и встал.
        - Кабинет Уолта этажом выше, комната 47, любой охотно покажет. Хотите сейчас зайти к нему?
        Я предполагал, что мистер Пренсела в комнате 47 будет так же раздосадован моим приездом, как и его шеф, но ошибся. Деловито поздоровавшись, мы обменялись рукопожатием, и он пригласил меня сесть - все это заняло ровно пять секунд. Я прикинул, что он примерно моего возраста. Немного ниже ростом и шире в плечах, сильные руки с очень коротко остриженными ногтями. Судя по форме черепа и чертам лица, Уолт Пренсела, очевидно, был выходцем из Центральной Европы. Волосы короткие, густые, чуть тронутые сединой, глубоко посаженные глаза смотрели недоверчиво, словно он заранее не верил тому, что рассказывают. Вообще, он выглядел еще большим скептиком, чем его шеф.
        - Издалека приехали, - проговорил он деловым, бесстрастным тоном.
        - Меня прислал Дэвид Теллер. Это была его идея, - заметил я.
        - Значит, приехали искать жеребцов... часто этим занимаетесь? - спросил Уолт тем же бесцветным голосом, так что нелегко было догадаться, что у него на уме.
        - Можно сказать, никогда. А вы? Он нахмурился.
        - Если вас интересует, кто разыскивал тех жеребцов, которых так и не удалось найти, то это не я.
        Я постарался улыбнуться, но он никак не прореагировал.
        - За Алликса наша компания три года назад выплатила один миллион шестьсот сорок три тысячи семьсот двадцать девять долларов ноль центов. Шоумен, первый пропавший жеребец, был застрахован в другом месте.
        - Думаю, что все это игра случая, или тут что-то есть? - спросил я.
        - Теперь, когда вы появились здесь, считаю, что-то есть, раньше не был уверен.
        - Не забывайте, что я, между прочим, в отпуске, - возразил я, - и приехал только по просьбе Теллера. Не стоит придавать этому такое большое значение.
        Он удовлетворенно улыбнулся:
        - Я порасспрашивал о вас. Любопытно было, кого хотят посадить мне на шею.
        Я молчал. Пренсела негромко прищелкнул языком, у него был вид все понимающего, но смирившегося с судьбой человека.
        - Стало быть, вы из отдела наркотиков. Как это Теллер связался с вами?
        - Откуда эти сведения?
        - Есть кое-какие знакомства, - спокойно парировал он. - Навел справки в двух местах, там о вас слышали. Ребята намекнули, чем вы, собственно, занимаетесь - вроде бы работаете в отделе по борьбе с наркобизнесом, и ваша профессия - охота за крупной птицей, попавшей под подозрение. По их словам, вы пару раз здорово помогли нашим парням, и они это ценят. Ну, и будто бы другая сторона довольно круто пыталась отвадить вас. - Он вздохнул. - В общем, о вас высокого мнения, ничего не скажешь.
        - А что думаете вы?
        - Говорят, вы не гонитесь за славой.
        - Охотно отдам ее вам.
        - С меня достаточно, если мной будет довольно начальство здесь.
        Я решительно кивнул. В этом он мог быть уверен. Если мы найдем жеребца, все признание достанется ему.
        - Расскажите, каким образом исчез этот Хризалис, - попросил я.
        Уолт посмотрел на наручные часы, потом на часы над дверью. В небольшой комнатке, где мы сидели, не было окон - только застекленная дверь, выходившая в коридор. Прохладно и чистый воздух, но для долгой беседы место неподходящее.
        - Пять минут седьмого, - заметил Уолт. - Какие у вас планы на вечер?
        - Есть здесь более или менее приличный бар?
        - Вы прямо читаете мысли, - сказал Пренсела и задумался. - Можно зайти к Дилени - это в квартале отсюда, на Бродвее.
        Мы вышли из комнаты с кондиционером на улицу, где было градусов на тринадцать жарче и влажность все девяносто восемь процентов, так что, пройдя ярдов сто, мы были уже мокрыми. Однако жара мне не мешала, она была даже приятнее, чем холод, и летом Нью-Йорк всегда нравился мне больше, чем зимой. Холод проникает в человека до мозга костей и еще дальше, отупляет его, лишает воли. Если бы моя депрессия началась зимой, я сдался бы с первым снегом.
        У Дилени собрались многочисленные участники какого-то съезда. На лацкане изящного костюма каждый из них носил карточку с фамилией, а на лице светскую улыбку, за которой были спрятаны заботы и страхи. Нечего было и думать о том, чтобы спокойно побеседовать здесь, не удалось даже пробиться внутрь.
        - Может, у вас в гостинице? - спросил Уолт. - Где вы поселились?
        - В "Билтморе".
        Он многозначительно приподнял брови.
        - Платит Теллер, - объяснил я, - у него там открытый счет.
        - Как вы этого добились? Самое малое, должны были спасти ему жизнь.
        - Точно, шесть раз подряд, - ухмыльнулся я.
        - Вероятно, думает, что вы и правда найдете этого жеребца, - задумчиво проговорил Пренсела.
        - Что мы его найдем.
        - Нет, не мы - вы. Я не обнаружил никаких следов, хотя старался вовсю.
        В отель нас вез таксист-негр, рукава его рубашки были закатаны. Всякий раз, когда он прибавлял скорость, в машину врывались волны горячего воздуха, жизнь в такую жару текла вяло, и на улицах было столько мусора, сколько мне нигде не приходилось видеть.
        - Грязный город, - заметил Уолт, глядевший сейчас вокруг глазами приезжего. - Мне больше нравится Чикаго.
        - Там слишком холодно, - возразил я. - Город красив, но с озера всегда дует холодный ледяной ветер...
        - Вы из Чикаго? - спросил водитель. - Я там родился.
        Уолт заговорил с ним. А на меня внезапно вновь нахлынуло какое-то безразличие, я ни о чем не думал, никто мне не был нужен, ни этот водитель, ни Уолт, ни Кэрол - никто. Мы доехали до "Билтмора", поднялись на лифте и прошли в мой номер. Усилием воли я заставил себя играть роль гостеприимного хозяина: заказал бутылку виски и лед, включил кондиционер, принес спички и пепельницу. Уолт распустил немного галстук, удобнее уселся в белом кожаном кресле и выпил.
        - Выглядите усталым, - отметил он.
        - Как обычно.
        - У вас там сейчас почти полночь, не так ли?
        - Примерно.
        Довольно долго мы молча пили. Наконец Уолт спросил:
        - Так хотите послушать, как обстояло дело с теми жеребцами?
        - Хочу, - ответил я с такими скукой и отвращением, что сам поразился.
        Уолт удивленно, непонимающе посмотрел на меня, но когда заговорил, речь его была точной и бесстрастной.
        - Хризалиса везли в боксе с аэродрома Кеннеди в Лексингтон. Перед этим он провел сутки в карантине вместе с шестью другими лошадьми, прибывшими тем же самолетом. Все было в полном порядке. Хризалиса и еще четырех лошадей поместили в бокс, и машина выехала из Нью-Йорка по Пенсильванскому шоссе.
        - Как это происходило по времени? - спросил я.
        - С аэродрома они уехали в понедельник в четыре часа дня. Я имею в виду прошлый понедельник. В Лексингтон должны были прибыть на следующий день, примерно в полдень. Это около семисот миль.
        - Остановки?
        - То-то и оно. - Он покачал стакан, и кусочки льда зазвенели в нем. - Первую остановку сделали в одной гостинице возле Аллентауна, в восьмидесяти пяти милях от Нью-Йорка. В машине находилось четверо: два водителя и два конюха. Во время езды водители сидели в кабине, а конюхи сзади, с лошадьми. Обедали на стоянке по очереди: сначала водители, потом конюхи. Водители, однако, начали подгонять конюхов, не давая им спокойно поесть, и в результате возникла ссора.
        - Все рассказывают об этом одинаково?
        - Да. Я разговаривал с каждым отдельно. Все, конечно, сваливали вину друг на друга, но в остальном показания сходятся. Потом проехали еще двести миль до Бедфорда и там заночевали. Отношения, впрочем, не улучшились, наоборот, стали ругаться еще чаще.
        В Питсбурге они поехали на юг по 70-му шоссе, а потом свернули у Зейнсвиля на Цинциннати, через реку Огайо на Перисвиль и оттуда на Лексингтон.
        - Надо будет посмотреть по карте, - перебил я.
        Уолт кивнул и продолжил:
        - Так вот, машину кто-то угнал еще в Огайо, а нашли ее в Кентукки, и это создало дополнительную неразбериху.
        - Кто-то увел грузовик? Впервые слышу.
        - Угнали его, вроде, по ошибке. Банда ждала будто бы транспорт виски, который везли в похожем грузовике. На обеих машинах не было никаких надписей.
        - Как вообще до этого дошло?
        - Во вторник утром водители и конюхи позавтракали вместе и уже не ссорились, хотя и не сидели рядом за столом. Машина с лошадьми оставалась без присмотра целых пятнадцать минут, и в это время кто-то просто сел в нее и уехал.
        - Водители, надо думать, заперли все-таки машину?
        - Конечно, но воры не были любителями. Зажигание они включили кусочком проволоки.
        - И что же дальше?
        - Когда выяснилось, что грузовик исчез, водители вызвали полицию. Нашли машину в среду утром в стороне от дороги, за каким-то холмом, в Кентукки. Бокс, разумеется, был пуст. Рампу кто-то опустил, а лошадей отвязал.
        - Умышленно отвязал.
        - Да. Кони оказались на полной свободе, на них даже уздечек не было. Полиция в Кентукки считает, что лошадей выпустили для того, чтобы задержать погоню, чтобы все бросились на поиски, а эти мерзавцы выиграли время.
        - Что ж, это им удалось.
        - Да, - невесело согласился Уолт. - Сами понимаете, владельцы подняли страшный шум, все лошади были дорогими, не только Хризалис. У нас, впрочем, застрахован только он один.
        - Остальные лошади нашлись?
        - Да. Но Хризалис словно испарился.
        - Почему вы считаете, что эта банда действительно охотилась за транспортом с виски?
        - Потому что единственное, что удалось обнаружить в кабине грузовика, - смятый листок, на котором были записаны часы, когда по трассе проезжают машины с виски.
        - На листке были отпечатки пальцев?
        - Нет. Похоже, что даже эти цифры писали в перчатках.
        У Уолта начало пересыхать во рту, и я снова налил ему виски. Мне хотелось спать.
        - Что вы обо всем этом думаете? - спросил Уолт.
        Я пожал плечами.
        - Им нужен был Хризалис. Этим листком всего лишь пытались замести следы.
        - Но зачем? Для чего вообще красть жеребца-производителя? Просто не укладывается в голове. Я занимаюсь в основном "необоснованными претензиями" и не очень разбираюсь в лошадях, это дело мне поручили потому, что я как раз был свободен. Однако совершенно ясно, что ценность производителя в его имени, родословной, чистоте крови. Если кто-то украл Хризалиса, что это ему даст? Не предлагая жеребца для случки, он не заработает ни цента. Нам даже приходила в голову мысль, что кражу совершил какой-то псих, которому важно, чтобы лошадь принадлежала лишь ему, как картина знаменитого художника, только картину сравнительно просто спрятать, а с лошадью все гораздо сложнее. Бессмыслица.
        Я думал о своем и спросил вскользь, что он знает о случившемся с Алликсом.
        - Только то, что прочел в отчетах. Я затребовал их из архива и внимательно изучил. Алликс куплен во Франции и, похоже, считается одним из лучших жеребцов в Европе. Ему было девять лет, а его потомство уже выиграло много призов. Дэвид Теллер был президентом синдиката, купившего Алликса, поэтому лошадь застраховали у нас - Теллер наш постоянный клиент. Алликса в целости и сохранности доставили на конный завод Теллера, но на пятую ночь в конюшне случился пожар, лошадей вывели и выпустили в загон...
        - А когда утром пришли, их там уже не было, так?
        - Да, изгородь в одном месте была поломана, конюхи не знали об этом, и до утра лошади, конечно, разбежались. В течение нескольких дней всех поймали, но Алликс как сквозь землю провалился. Пришлось заключить, что он убежал в горы и где-то свернул себе шею. Мы были вынуждены выплатить страховку.
        - А как случился пожар?
        - Ничего подозрительного обнаружить не удалось. Там побывал один из наших лучших детективов и не нашел ничего, что говорило бы об умышленном поджоге. Конечно, пожар в конюшне может начаться очень легко, достаточно упавшего в солому окурка - потом не останется и следа. Речь шла, однако, о совсем небольшом пожаре, который быстро потушили. Применение каких-либо горючих веществ сразу исключили. Все было за то, что здесь простое стечение обстоятельств.
        Я усмехнулся.
        - А что произошло с Шоуменом? Уолт покачал головой:
        - Каким образом тот попал на свободу, мне неизвестно, зато знаю, что его нашли. Мертвого, разумеется. Судя по всему, он пролежал там довольно долго.
        - Где это?
        - В Аппалачских горах. Все три жеребца исчезли, можно сказать, в одном районе. Конечно, вокруг Лексингтона конных заводов больше, чем во всех остальных штатах, вместе взятых, так что это еще ничего не значит.
        - Вы были в Лексингтоне на прошлой неделе?
        - Летал туда в среду, когда миссис Теллер позвонила нам.
        - Миссис Теллер?
        - Да.
        Судя по выражению лица, миссис Теллер произвела на него впечатление.
        - Она, как и вы, англичанка, - добавил он.
        - Завтра отправляюсь туда, - заметил я, с интересом наблюдая, как Уолт колеблется, говорить мне еще что-то или нет.
        В конце концов он решительно поставил стакан на стол и встал.
        - Надо идти, - сказал он, - сегодня у нас годовщина свадьбы, и жена готовит праздничный ужин.
        - Передайте ей мои извинения за то, что я задержал вас.
        - Ерунда, все очень удобно получилось. Я езжу домой с Центрального вокзала, а это совсем рядом с вашей гостиницей. Поезд уходит через четверть часа, и я вполне успею.
        Я проводил его до двери.
        - Уолт... не могли бы вы как-то освободиться и полететь завтра со мной в Лексингтон? - Он замялся, и я быстро добавил: - Я не хочу зря тратить время, расспрашивая о том, что уже выяснили вы. Буду очень рад, если вы отправитесь со мной.
        - Хорошо, Джин, я полечу с вами, - ответил он сдержанно.
        Внезапно меня разобрала злость: на эту историю, на Уолта, на себя, на весь мир. Я согласен, что ничего тут не поделаешь и афера с жеребцом будет висеть на мне целых три недели. Но уж если я говорю, что Уолт должен ехать со мной, значит, он должен ехать. Я постарался справиться с раздражением. В конце концов вполне естественно, что Уолту не хочется никуда, да и кому охота вторично копаться в одном и том же, да еще под надзором какой-то иностранной ищейки. Мы пожали друг другу руки.
        - Я позвоню утром, - сказал Уолт, владел он собой лучше, чем я.
        - В половине восьмого?
        - Хорошо, в половине восьмого, - постарался улыбнуться он, но улыбка получилась натянутой.
        Махнув мне рукой, он не спеша направился к лифту.
        На ужин я взял себе бифштекс. Говорят, что бифштексы надо есть только к востоку от Небраски. Скот выращивают в прерии, оттуда гонят на продажу, и на кукурузных полях Небраски он будто бы впервые как следует наедается. Бифштексы в Нью-Йорке впрямь были отличными, но картина стада, идущего в город по туннелю под Гудзоном, выглядела абсурдно. Перевозками скота занимаются транспортные компании... У тех, кто украл Алликса и Хризалиса, тоже могли возникнуть проблемы с доставкой, по автостраде верхом ведь не поедешь, кроме того, жеребцы-производители отвыкают от седла, даже если когда-то ходили под ним.
        Ночные клубы привлекали меня примерно так же, как дождливый день в Манчестере, у меня не хватило терпения даже прочесть программу. После ужина я вернулся к себе в номер, чтобы немного выспаться. Проснулся в два часа ночи, смертельно усталый, но заснуть снова так и не смог.
        Пистолет, как обычно, лежал под подушкой.
        Я провел еще одну бесконечную ночь.
        Вылетели мы ранним утром. Веки Уолта припухли, видно, отпраздновал годовщину, как полагается. От бессонной ночи у меня глаза были словно песку полны.
        Водителям мы назначили встречу в холле мотеля, расположенного почти в самом центре Лексингтона; Уолт жил в этом мотеле во время своего последнего визита. Комнаты здесь были чистыми, хотя такого шика, как в "Билтморе", конечно, не было. Все вместе мы собрались в номере Уолта.
        Расставив стулья, Уолт включил кондиционер, пообещав чуть позже заказать пиво. Водители, совесть которых была, разумеется, не очень чиста, рассказывали о случившемся тогда довольно неохотно. Они хорошо понимали, что не должны были оставлять машину без присмотра и что, по всей вероятности, потеряют работу. Обо всем, что они говорили, я уже знал от Уолта.
        - Вы хорошо знакомы друг с другом? - уточнил я.
        Тот, что худощавее, утвердительно кивнул.
        - А как насчет конюхов? Их вы тоже знали?
        - Приходилось встречаться с этой ленивой сволочью.
        - Один из них жил на ранчо Мидуэй, - заметил худощавый (ранчо принадлежало Теллеру). - Он с нами из-за Хризалиса поехал, с него больше всего и спрос.
        - Не знаете - эти конюхи раньше были знакомы?
        - Наверняка. Судя по разговору, они от рождения за лошадьми ходят.
        Уолт откашлялся. По его лицу было видно, что все эти детали он проверил с самого начала. Обычная рутинная работа.
        Я снова обернулся к водителям:
        - Подумайте минутку и попытайтесь вспомнить машины, которые встречались вам на пути от аэродрома до того места, где украли коней.
        Они ошарашено смотрели на меня, решили, видно, что я рехнулся.
        - Послушайте, - терпеливо объяснял я, - случается ведь, что какие-то машины попадаются не один раз, я имею в виду те, что едут в одном с вами направлении. Вы встречаете машину на стоянке, потом выезжаете раньше, а она обгоняет вас, а там, глядишь, вы снова где-то догоняете ее, и опять она вас обгоняет. Понимаете?
        Они кивнули.
        - Так вот, мне хотелось бы, чтобы вы припомнили машины, которые встречали несколько раз, особенно те, что попадались и в первый, и во второй день.
        Они все еще непонимающе таращили на меня глаза.
        - Так это ж было неделю назад, - вымолвил наконец тот, что поплотнее.
        - Знаю, но, по крайней мере, попробуйте, может, придет на память хотя бы одна такая машина. Если что-то всплывет, запишите, пожалуйста, на листочек и вечером передадите нам.
        Я вынул из бумажника две двадцатидолларовые бумажки и выразительно помахал ими. Результат не замедлил сказаться: водители обещали, что будут стараться изо всех сил.
        - Только прошу ничего не выдумывать, - предупредил я. - Лучше я заплачу за нулевой результат, чем за выдумки.
        Они опять покивали. Пиво мы обещали поставить им только вечером.
        - Что вас интересует? - с любопытством спросил Уолт.
        - Грузовик, в котором можно было перевозить лошадей.
        Он на минуту задумался.
        - Могли договориться о встрече в каком-то определенном месте. Вовсе не обязательно ехать по той трассе.
        - Не думаю. Нельзя заранее знать, где подвернется случай угнать машину, или предвидеть, когда водители будут делать остановки. Какой смысл, например, ждать в Кентукки, если возможность угнать машину могла появиться в Уилинге.
        - Это верно, далеко ехать на краденой машине им, конечно, не хотелось, - согласился Уолт. - В данном случае они проехали всего двадцать пять миль по проселочным дорогам и направились прямо в горы, зная, что поймать лошадей там будет труднее всего.
        - Удалось найти какие-нибудь следы?
        - Ничего полезного для нас. Ближайшая дорога была гравийной, сухой и пыльной. Следы сохранились только в том месте, где украденный грузовик съезжал с дороги перед холмиком, за которым они его спрятали. На самой дороге ничего не обнаружили. Любая машина, проезжая, поднимала столько пыли, что от старых следов ничего не оставалось.
        - А как насчет следов копыт?
        - Этого добра сколько угодно.
        - И на дороге?
        Уолт покачал головой:
        - Там ничего не удалось обнаружить. Во всяком случае, никаких следов копыт поверх отпечатков шин наверняка не было. На всякий случай мы взяли образцы почвы - глядишь, потом пригодятся.
        - Аккуратная работа. Он почти улыбнулся:
        - Полтора миллиона и для страховой компании большие деньги.
        Уже при въезде на ранчо Мидуэй было видно, что оно процветает. Поехал я туда один - у Уолта разболелась голова.
        Пожилая мадьярка, отворившая дверь, спросила на плохом английском языке, что мне нужно. Солидный опыт в этой области сразу помог мне определить ее национальность, и я ответил по-венгерски. Она вернулась в дом, очевидно, посоветовалась с хозяйкой и только затем провела меня в гостиную.
        В комнате были темно-зеленые стены, белые двери и ярко-красные обои. В центре, на громадном зеленом ковре стояла жена Дэвида Теллера с моей визитной карточкой в руке.
        - Так вы и есть тот человек, который вытащил Дэвида из воды? - спросила она.
        - Да, - ответил я, удивившись ее осведомленности.
        - Дэвид вчера звонил мне. Сказал, что я могу полностью доверять вам.
        Она была высокой, стройной, с красивым овалом лица, узким носом и широко расставленными сверкающими глазами. В светло-каштановых волосах виднелись серебристые нити. Красится она или нет, издали сказать было трудно. Держалась миссис Теллер уверенно, а по ее тону я понял, что принимать советы мужа как закон она не привыкла.
        - Садитесь. Выпьете что-нибудь?
        Было два часа дня, к тому же страшная жара.
        - Виски, - сказала она решительно, не дожидаясь ответа.
        Я смотрел, как она льет золотистую жидкость на кубики льда в двух высоких стаканах и добавляет совсем немного воды. На запястье ее тонкой загорелой руки покачивалась золотая цепочка с брелками.
        Я попробовал виски и пришел к выводу, что это, пожалуй, "Хеджее энд Батлер". Ни одно другое виски не бывает таким легким и ароматным, только пригубив, долго чувствуешь его приятный вкус.
        - Ева сказала, что вы говорите по-венгерски. - Миссис Теллер сделала большой глоток.
        - Да.
        - Вы произвели на нее впечатление.
        - Я приехал сюда из-за Хризалиса.
        - Знаете еще какие-нибудь языки?
        Говорила она, скорее, как американка, и, судя по голосу, выпила более чем достаточно, однако во всех остальных отношениях выглядела абсолютно трезвой.
        - Немецкий, - ответил я, вежливо улыбнувшись.
        Те, кто когда-то обучали нас языкам, пользовались методами, которые позволяли через неделю с горем пополам объясняться, через три месяца свободно разговаривать, а спустя два года знать язык в совершенстве, включая различные диалекты. В двадцать лет я разговаривал на немецком, венгерском и еще двух-трех языках. Для розыска жеребца-производителя это, впрочем, не имело ни малейшего значения.
        - Французским тоже владеете? - спросила она.
        - Немного.
        - Надеюсь, достаточно, чтобы пользоваться им в ответственных случаях, - проговорила она так многозначительно, что не оставляла сомнений относительно того, что имеется в виду - речь шла, определенно, не о том, чтобы поесть и попить.
        - Разумеется, - бросил я.
        Миссис Теллер рассмеялась, недотрогой она явно не была.
        - Надоела мне вся эта история с Хризалисом. Будь моя воля, никогда бы не стала его покупать. Потомки Перпл Эмперор немного стоят, неженки, а Хризалис передает это дальше по наследству. Мот выиграл дерби, когда не было ни одного стоящего соперника. Окажись там порядочный конь, Моту не видать первого места. - Она отпила еще из стакана. - Вы, вообще-то, разбираетесь в лошадях?
        - А что значит разбираться в лошадях?
        Она удивленно посмотрела на меня и засмеялась.
        - Ну, например, знать, что они делают из мужчин идиотов.
        Теперь вежливо рассмеялся я. Меня забавлял контраст между ее нежной, хрупкой внешностью и манерой вести себя.
        - Пойдемте искупаемся, - сказала она. - Виски захватите с собой.
        Не оглядываясь, она прошла по зеленому ковру, открыла дверь на террасу и, скользнув в щель между противомоскитными сетками, вышла на газон. Вздохнув, я последовал за ней. Густая жесткая трава была совсем не такой, как в Англии. Фонтанчик с одной стороны газона разбрызгивал вокруг капельки воды, похожие на крохотные алмазы. Миссис Теллер остановилась на площадке возле бассейна и сбросила платье. Тело у нее было стройным и сильным, хотя, насколько я понимал, ей могло быть не менее сорока. Видно, миссис Теллер принадлежала к женщинам, которые становятся интересными только после тридцати.
        Бросившись в воду, она поплыла на спине. Я смотрел, как освещенные солнцем волны перекатываются через ее загорелый живот.
        - Выкупайтесь! - закричала она мне. - Плавки можете выбрать в кабинке.
        Я с улыбкой покачал головой и сел на один из стоявших вокруг бассейна стульев с пластмассовыми сиденьями. Выходить из воды она не спешила. Солнце жгло, но это была совсем иная жара, чем в городе. Я сбросил пиджак и позволил солнцу прожигать мою кожу сквозь белую полотняную рубашку. Меня охватило ощущение блаженства и покоя. Спешить было некуда и незачем. Наконец, она вылезла из воды, мелкие капельки поблескивали на загорелой коже.
        - Вы совсем не пьете, - укоризненно заметила она. - Надеюсь, вы не из тех слизняков, которые даже пить не могут?
        Миссис Теллер подняла стакан и доказала, что к слизнякам определенно не принадлежит.
        - Хризалис, - начал я.
        Она мгновенно меня перебила:
        - Верхом ездить умеете?
        - Умею, но не езжу.
        - Почему?
        - У меня нет ни коня, ни полцарства, которые я мог бы на него променять.
        - Выпейте, - предложила она, усмехнувшись.
        - Чуть позже.
        - Тогда идите в воду.
        Я отказался.
        - Почему?
        - Мне и так хорошо. - Все тело у меня было еще сплошным синяком.
        Она чуть недовольно пожала плечами.
        - Вы что, вообще не развлекаетесь?
        - Сколько человек знали, когда Хризалиса повезут из аэропорта Кеннеди?
        - Господи, ну и скука с вами!
        - Разве вы не хотите, чтобы он нашелся?
        - Не хочу, - ответила она решительно. - По-моему, мы только выиграем, если страховая компания возместит нам убыток.
        - Да, двести тысяч - солидная сумма, - согласился я, - а гарантии, что Хризалис даст еще потомство класса Мота, нет никакой.
        - Если Дэвид вобьет себе что-то в голову, его невозможно переубедить. - Присев на край лежака рядом с бассейном, она медленно натирала лицо кремом из темно-розового тюбика. - Он хотел продать свой пай, когда вернется, а теперь Бог знает что будет, пока он лежит там в гипсе.
        - Мистер Теллер приедет домой через четыре недели.
        - Это он и мне говорил. - Она повернулась на спину и закрыла глаза. - Я сказала, чтобы не спешил - здесь нельзя позволить себе лежать и стонать, слишком дорогое удовольствие.
        Прошло пять минут. У нас над головой пролетел реактивный самолет, оставив серебристую полоску. Рев мотора мы услышали, когда самолет уже исчез. Воздух был неподвижен, загорелое тело в желтом бикини впитывало в себя ультрафиолетовые лучи, а лед в стаканах успел растаять.
        - Да разденьтесь же, ради Бога, - сказала она, лежа с закрытыми глазами. - Или стыдитесь своей нежной, белой английской кожи?
        - Пожалуй, я пойду.
        - Как хотите. - Она лениво махнула рукой, показывая, что ей безразлично, уйду я или останусь.
        Я поднялся и пошел в деревянный домик с покатой крышей. Внутри был душ, две раздевалки и полки с полотенцами и пестрыми купальниками. Я выбрал синие плавки почти того же оттенка, что и мои синяки, накинул на плечи рубашку, взял полотенце под голову и вернулся к бассейну. Там я улегся на соседний с миссис Теллер лежак.
        Она что-то пробормотала, не открывая глаз, и только через минуту заговорила:
        - Если хотите все-таки узнать, как обстояло дело с этим жеребцом, поговорите с Сэмом Хенгельманом, который организовывал перевозку. У него небольшая фирма в Лексингтоне. Когда Дэвид сообщил мне по телефону время прибытия коня на аэродром, я договорилась с Хенгельманом, и он уже устроил все, что было нужно.
        - Кому еще вы сообщили о времени прибытия лошади?
        - Черт возьми, это не было какой-то тайной. Как и велел Дэвид, я позвонила пяти или шести членам синдиката. Думаю, половина Кентукки знала об этом.
        Внезапно она села, пристально глядя на меня.
        - Почему, черт возьми, вас интересует, кто знал о прибытии коня, если бандитам нужен был вовсе не он? Они просто дали маху и украли не тот грузовик, который им был необходим.
        - А если нет? Если речь с самого начала шла о лошади?
        - Чепуха. Хризалис, как и любой производитель, не стоит и пяти долларов без родословной. Никто не пошлет кобылу к жеребцу, не имеющему документов и без родословной, и уж безусловно не станет платить за такую сомнительную честь пятнадцать тысяч долларов.
        - Страховая компания пыталась выяснить, не связано ли все это с какой-то аферой.
        - По мне, пусть и дальше себе выясняют. - Протянув руку к стакану, она отпила немного и скривилась: - Это же невозможно пить - теплое, как кофе. Приготовьте мне другую порцию, хорошо?
        Я поднялся, взял наши стаканы и вернулся в дом. Для миссис Теллер я приготовил такой же, как и раньше, напиток, для себя - немного другой. Когда я возвращался, лед весело позвякивал в стаканах.
        - Спасибо, этот будет получше. - Она залпом выпила почти половину.
        Я стоял на краю бассейна, пробуя воду ногой. Вода была теплая, наверно, теплее крови.
        - Что это у вас с ногами? - спросила она.
        - То же, что у вашего мужа. Только без перелома.
        - А под рубашкой?
        - Ничего. Просто не хочу обгореть.
        - А, ну да. У вас нежная английская кожа.
        Я засмеялся и сел на край бассейна спиной к ней, опустив ноги в воду. Следовало бы заняться чем-нибудь более полезным, скажем, побеседовать с Сэмом Хенгельманом. Впрочем, это наверняка уже сделал Уолт. Убежден, что голова у него перестала болеть, как только я отправился к миссис Теллер. Эти двое, определенно, не пришлись друг другу по душе.
        - Мистер Хокинс, - услышал я сзади.
        - Да?
        - Чем вы, вообще говоря, зарабатываете на жизнь?
        - Государственной службой.
        - И вот этим?
        За моей спиной послышался хорошо знакомый металлический щелчок, от этого звука у меня всегда напрягались мышцы, как у дикого зверя в джунглях.
        - Обращаться умеете? - спросил я как можно более спокойно.
        - Да.
        - Тогда поставьте на предохранитель.
        Она не ответила. Я встал, обернулся и посмотрел прямо в дуло собственного пистолета. Так мне и надо, подумал я. Я был ленив, беспечен и преступно неосторожен, так мне и надо.
        Она сидела, подвернув под себя ноги, рука с пистолетом не дрожала. Нас разделяло ярдов пять - слишком много, оставалось только неподвижно стоять.
        - Надо признать, нервы у вас крепкие.
        - Просто знаю, что вы меня не застрелите.
        - Вы уверены?
        - Я ведь не застрахован на полтора миллиона.
        У нее расширились глаза.
        - Значит, вы думаете... что я... что это я застрелила Хризалиса?
        - Не исключаю такой возможности.
        - Вы идиот.
        - Вы, извините, тоже. У этого пистолета очень легкий спуск.
        Она неуверенно взглянула на пистолет и, прежде чем я успел что-то сделать, отшвырнула его в сторону. Боек сработал от удара, из дула вырвался язычок пламени, и пуля разбила стакан с виски, стоявший возле лежака, в девяти дюймах от миссис Теллер.
        Прошло несколько секунд, пока она наконец поняла, что произошло. Задрожав, она закрыла лицо руками. Я подошел к пистолету, поставил его на предохранитель и присел на край лежака рядом с миссис Теллер.
        - Игрушки и игры, - полным отчаяния голосом проговорила она, - все у меня забавы и развлечения, бридж и гольф.
        - Это тоже игрушка? - Я вложил пистолет в кобуру и застегнул ее.
        - Я хотела только немного напугать вас.
        - Зачем?
        - Это глупый вопрос... Вся жизнь - бестолковая игра с дурацкими игрушками.
        - В которой мы нелепо проигрываем, - добавил я.
        Отняв руки от лица, миссис Теллер посмотрела на меня сухими глазами.
        - Я не хотела причинить вам вред, это только шутка.
        Несомненно, она верила, что говорит правду, но такие вещи мне знакомы, я знал, на что способно подсознание. Возможно, ей хотелось отомстить за то, что я спас ее мужа, или за то, что я разыскиваю лошадей, или просто за то, что представляю мужской пол, во всяком случае, она действительно пыталась убить меня, хотя и не сознавала этого. С миссис Теллер было неладно, во многих отношениях неладно.
        - Дайте мне свой стакан, - холодно попросила она.
        - Я принесу вам новый, - предложил я.
        - Нет, дайте свой.
        Я не стал спорить. Одного глотка оказалось достаточно - в стакане была чистая содовая вода. Содовая со льдом.
        - Всегда так обманываете? - спросила она.
        - Нет, только если нельзя иначе.
        Я принес ей другой стакан, сделав глоток, она поставила его среди осколков разбитого.
        - Останьтесь на ужин, - проговорила она как бы между прочим.
        Это не было официальным приглашением, но я решил принять его. Миссис Теллер нуждалась во мне.
        - Хорошо, останусь.
        Перевернувшись на живот, она продолжала загорать. Я лег на соседний лежак, прикрыв рукой глаза от солнца. Думал я о том, что миссис Теллер не задала многих вопросов, например, о том, как чувствует себя муж и насколько серьезный у него перелом.
        Через минуту она снова пошла в воду и позвала меня. Я отказался.
        - Не чудите, за кого вы меня принимаете? Если у вас такие ноги, значит, вы всюду так разрисованы. Плюньте на это, сбросьте рубашку и поплавайте.
        Жара стояла и впрямь невыносимая, а прозрачная голубая вода так и манила. Я вздохнул и, сбросив рубашку, вошел в воду. Ласковые, прохладные волны подхватили меня, расслабляя мускулы и нервы. Плавал я добрый час и, когда наконец выбрался на берег, миссис Теллер наносила на себя новый слой крема.
        Увидев мое тело, она спросила:
        - Дэвид тоже так выглядит?
        - Думаю, что да.
        Она усмехнулась, но промолчала.
        Солнце медленно опускалось, тени на зеленой траве становились все длиннее. Светло-желтый дом казался сейчас золотым. Все было тихо и безмятежно, даже волны в бассейне улеглись.
        - Красиво здесь, - вздохнул я.
        Она небрежно огляделась вокруг.
        - Да, красиво. Впрочем, мы скоро переезжаем.
        - Переезжаете?
        - Да, в Калифорнию.
        - Совсем? С лошадьми и всем прочим?
        - Да. Дэвид купил ферму возле Санта Барбары, и осенью мы туда переберемся.
        - Я думал, что вы хотите оставаться здесь всю жизнь. Разве этот дом не принадлежит отцу Дэвида?
        - Нет, мы тут всего десять лет. Семья Дэвида жила в другом месте, по ту Сторону Лексингтона.
        - Калифорния очень далеко, - заметил я.
        Она ничего не ответила, не стала объяснять, почему они переезжают.
        - Если не возражаете, я хотел бы взглянуть на ваших лошадей и конюшни, - проговорил я через минуту.
        Она приоткрыла глаза.
        - Любопытство или бдительность?
        - И то и другое, - засмеялся я.
        Миссис Теллер пожала плечами.
        - Пожалуйста. Только сначала принесите мне еще одно виски.
        Я подумал, что ей стоило бы установить возле бассейна небольшой холодильник, это сэкономит немало времени, возможно, однако, она убеждает себя, что пьет не так уж много. Одевшись, я пошел за виски, и когда вернулся, она все еще лежала на животе.
        - Скажете, что вас прислала я, - бросила миссис: Теллер.
        Но я не успел уйти - из Англии позвонил Дэвид. Ева прибежала с переносным телефоном, конец длинного шнура она воткнула в розетку, вмонтированную в домике. Жена Дэвида спокойным, бесстрастным голосом спросила мужа о здоровье, а потом сказала:
        - Да, он здесь, - и подала мне трубку, добавив: - Хочет поговорить с вами.
        - Джин? - Я слышал его так ясно, будто он звонил из Лексингтона, голос был немного бодрее и выразительнее, чем позавчера.
        - Здравствуйте.
        - Слушайте, дружище, мне и Сайму надо поговорить с вами. Достанете билет на завтра?
        - Это же резко увеличит расходы, - начал я.
        - Плевать, не ваша забота. Есть у вас обратный билет?
        - Есть.
        - Лошадь еще не нашли?
        - Нет.
        - Думаете, найдете?
        - Пока не могу сказать.
        Он вздохнул.
        - Стало быть, увидимся в четверг. - Теллер положил трубку.
        Конюшни находились довольно далеко от дома. Я прошел туда и вскоре уже беседовал с главным конюшим Чабом Лодовским, широкоплечим, добродушным, но сдержанным в разговоре мужчиной с похожей на маковку головой и огромными руками. Он терпеливо водил меня повсюду, заметно гордясь результатами своего труда. Гордиться было чем - всюду я видел образцовый порядок. Кобылы и жеребята мирно жевали траву на выгонах, разделенных живыми изгородями. К каждому выгону вела аккуратная дорожка, проложенная по идеально подстриженному газону. Жеребцы стояли в конюшне, каждый в просторном боксе с выходом на огороженный высокой изгородью выгон.
        Занято было только пять боксов, шестой ждал Хризалиса.
        - Алликс тоже стоял здесь? - спросил я.
        - Да, во втором боксе от конца. Только был-то он всего четыре дня.
        - Где тогда начался пожар?
        Лодовский нахмурился.
        - Солома ночью загорелась примерно в этом месте. - Мы стояли почти посередине конюшни. - Большого огня не получилось, в основном дым да вонь.
        - Коней выпустили на выгон?
        - Выпустили, на всякий случай. Только один из них, видно, со страху поломал изгородь, ну, и все разбежались. Алликса так и не нашли, как будто испарился.
        Мы еще минуту поговорили о том, как велись поиски. По словам Лодовского, в Кентукки лошадей столько, что, если одна из них бегает на свободе, никто не обратит внимания. Поэтому никаких следов коня найти не удалось, хотя была назначена большая награда.
        - Теперь еще и Хризалис пропал, - сочувственно заметил я.
        - Да, а еще говорят, будто молния в одно место дважды не попадает.
        Вся эта история была ему немного неприятна, но, в конце концов, речь шла не о его деньгах. Он был вполне доволен и теми жеребцами, что находились здесь сейчас. Я спросил его, бывал ли он в Калифорнии.
        - Да вся наша ферма будет туда перебираться, слышали?
        - И вы тоже?
        - Не знаю. Это от хозяйки зависит, а она еще не решила.
        Он добродушно улыбнулся и с достоинством принял от меня зеленую купюру.
        Я вернулся к бассейну. Миссис Теллер уже оделась, а Ева сметала осколки стакана на совок.
        - Ну, как вам понравилось там?
        - Лошади выглядят превосходно, особенно жеребцы.
        - Что ж, вы тоже выглядели бы прекрасно, не будь у вас иного занятия, кроме... - она умолкла и, пожав плечами, повторила: - Вы бы тоже хорошо выглядели.
        На этом, если не считать каких-нибудь "проклятье" или "черт побери", она с рискованными выражениями покончила, что нельзя было сказать о выпивке. Миссис Теллер продолжала пить, понемногу и упорно, перед ужином и во время него, как и раньше, производя впечатление почти трезвой.
        Когда мы принялись за бифштексы с кровью, она спросила:
        - Вы женаты?
        Я покачал головой.
        - Разведены?
        - Нет, никогда не был женат.
        - Гомосек? - спокойно поинтересовалась она, словно спрашивая, как мне понравился ужин.
        Я засмеялся:
        - Нет.
        - Тогда почему вы не женились?
        - Ни одна не хотела выходить за меня.
        - Бросьте, вам от женщин, должно быть, приходится отбиваться, как от мух.
        - Не сказал бы.
        Она задумчиво поглядела на меня поверх стакана.
        - Значит, живете один.
        - Да, один.
        - Родителей нет?
        - Умерли, - ответил я. - Братьев и сестер тоже нет, а также дядей, теть, племянников и племянниц. - Я улыбнулся: - Еще какие-нибудь вопросы?
        - Останьтесь на ночь, - вырвалось у нее с такой внезапной страстью, что, казалось, даже испугало ее.
        - Сожалею, не могу, - сухо ответил я.
        Секунд десять она сидела неподвижно, уставившись на меня.
        - У меня есть мать, братья и сестры, куча родственников. Есть муж, сын и все вот это. - Она обвела рукой. - У меня есть все. - В глазах миссис Теллер стояли слезы, но она продолжала не мигая смотреть прямо перед собой. - У меня... будь оно проклято... есть все.
        6
        В мотеле меня ждал оставленный Уолтом конверт. В него была вложена короткая записка:
        "Джин!
        Больше этим водителям вспомнить ничего не удалось. Думаю, однако, что машины эти они действительно видели. Первые три машины заметили оба, все остальные - кто-то один. Грузовиков для перевозки лошадей, вроде бы, не встречали вообще.
        Уолт"
        Я взял в руки список:
        "Импала", светло-фиолетовая, с калифорнийскими номерами. Среди пассажиров - маленький толстый ребенок, корчивший рожи в заднем окне. Эта машина замечена и в первый, и во второй день.
        Серое "комби" с трейлером. Замечено в оба дня.
        Темно-зеленый "мустанг" с невадскими номерами. В машине - два молодых человека, более подробно описать не могут. Водители запомнили ее, потому что поспорили о достоинствах марки "мустанг". Замечена только во второй день.
        Белая открытая машина, за рулем молодая блондинка с бигуди в волосах. Только во второй день.
        Небольшой коричневато-зеленый грузовик с белой надписью на дверце. Только во второй день. У одного из водителей осталось впечатление, что этот грузовик уже появлялся перед Зейнсвилем, до того, как свернуть на юг. В этом он, однако, не вполне уверен".
        Раздеваясь, я трижды перечел этот листок. Сколько-нибудь обещающим выглядел только трейлер, но и на него больших надежд я не возлагал.
        Уолт, подъехавший утром на аэродром, исключил трейлер.
        - Обычный прицеп фирмы "Снейл Экспресс".
        - Что-то вроде "переезжай собственными силами", - вспомнил я.
        - "Переезжай в доме на наших колесах", - уточнил Уолт рекламу фирмы "Снейл Экспресс". - Оба водителя утверждают, что для лошадей трейлер не годится.
        По всей Америке ездило множество трейлеров самых разнообразных марок и размеров. Семьи нанимали их, грузились и переезжали на новое место, где фирма, получив прицеп, сдавала его напрокат еще кому-нибудь. У "Снейл Экспресса" трейлеры были серебристыми и голубыми, на дорогах они встречались почти так же часто, как и автобусы.
        - А как насчет грузовика? - спросил я.
        - Слишком мал, лошадь в него не вошла бы, - уныло ответил Уолт.
        В Нью-Йорк мы летели вместе. Уолт всю дорогу молчал, а я просматривал собранные материалы. В папке лежала кипа фотографий исчезнувшего жеребца, в основном копии рекламных снимков - по крайней мере, так они выглядели. Судя по снимкам, лошадь как лошадь, подумал я.
        Сэм Хенгельман послал за Хризалисом двух лучших своих водителей. О времени прилета он узнал по телефону от миссис Теллер и из телеграммы, посланной из Англии, как только самолет с лошадью стартовал. Позвонив в аэропорт Кеннеди, Хенгельман выяснил, что из карантина лошадей выпустят во вторник к полудню. Машину он послал в воскресенье, как только получил телеграмму.
        Страховой полис компании "Батресс Лайф" включал и доставку лошади, так что еще раз страховаться Хенгельману не было необходимости. Это означало, что от пропажи коня Хенгельман ничего не терял и ничего не выигрывал.
        Оба водителя имели отличные рекомендации с прежних мест. Каждый из конюхов работал на своем месте больше трех лет. Один из них с ранчо Мидуэй, другой - с фермы, на которую должны были доставить второго коня, прилетевшего тем же самолетом.
        Мой разговор с миссис Теллер не дал ничего нового.
        Я закрыл папку и отдал ее Уолту.
        - Не могли бы вы все-таки навести справки в "Снейл Экспрессе"? Возможно, в этом все-таки что-то есть?
        Уолт с сомнением посмотрел на меня.
        - Не знаю, оба водителя говорят, что трейлер был недостаточно высоким.
        - Они привыкли к стандартным машинам для перевозок лошадей. Если не слишком церемониться, можно втиснуть лошадь и в фургон поменьше, хватит, если на то пошло, и шести футов в высоту. Прошу вас, выясните, были ли у "Снейл Экспресса" в прошлый понедельник или вторник машины такого размера где-нибудь недалеко от нашей трассы.
        - Что ж, если вы считаете нужным, спрошу. - Лицо у Уолта словно окаменело.
        На обратном пути в Англию часы пришлось переводить вперед, и в Хитроу мы приземлились в четверг в три часа утра. В палату Дэвида Теллера я попал лишь к двенадцати. Погода уже успела испортиться, моросил дождик.
        Если не обращать внимания на бинты и гипс, пациент выглядел совсем неплохо, в глазах был заметен живой блеск.
        - Устали? - спросил Теллер.
        - Ничего страшного.
        - Поесть успели? - он показал на коробку конфет и грозди винограда на столике.
        - Позавтракал в два часа ночи над Ирландией.
        Теллер засмеялся, удобнее устроился на подушках и потянулся за сигаретой.
        - Как там моя жена?
        - Все в порядке.
        Он закурил и защелкнул зажигалку.
        - Чем занималась, когда вы пришли?
        Теллер довольно умело скрывал свое беспокойство.
        - Загорала, купалась... там великолепная погода.
        Напряженное лицо Теллера немного смягчилось. Он сделал глубокую затяжку.
        - Надеюсь, выпить вам предложила?
        - Само собой. Я еще успел выкупаться и поужинать.
        Несколько мгновений он молча смотрел на меня.
        - Хорошо накормила?
        - Спасибо, великолепно. Видел и ваших лошадей, Чаб Лодовский все мне показал.
        О лошадях Теллер говорил естественно, без недоговорок, тут проблем не было.
        - Я слышал, что вы переезжаете в Калифорнию, - заметил я вскользь.
        Он вновь насторожился, глаза сузились, мышцы на шее напряглись. Эти признаки мне были достаточно хорошо знакомы, чтобы не замечать их даже у друзей.
        - Да. - Он стряхнул пепел с сигареты. - Юнис очень любит море, а Кентукки слишком далеко от побережья... к тому же разводить лошадей в Калифорнии не менее выгодно, чем у нас. Думаю, мы не прогадаем.
        Про себя я подумал, что Юнис свои проблемы привезет и туда. Конечно, при некотором везении на год, а может, и на два могло стать лучше. Возможно, для Теллера это стоит всех трудов и расходов.
        - И что будет представлять собой ваша новая ферма? - спросил я.
        - Прекрасная земля, достаточно воды, пастбища и конюшни не хуже, чем в Мидуэе, а в чем-то, может быть, и лучше. Раньше ферма принадлежала Дэвису Л. Дэвису.
        Мне это ровным счетом ничего не говорило.
        - Дэвис сделал состояние на придорожных буфетах, - объяснил Теллер. - В начале этого года он умер. В прошлом месяце состоялась распродажа его лошадей. Перед отъездом в Англию я послал исполнителям завещания предложение о покупке фермы, и примерно неделю назад они сообщили, что готовы принять его. Осталось договориться о деталях, но думаю, что все пройдет гладко. Я рад, что дело наконец-то решилось.
        - Что значит "наконец-то"?
        - Я уже год ищу ферму в южной Калифорнии, но все, что попадалось, меня не устраивало. Ну, а в марте мы с Юнис поехали, осмотрели ферму Дэвиса, и она нам очень понравилась. Так что...
        Отворилась дверь, и вошел Кибл. Он помаргивал, стеклышки очков поблескивали, и выбрит он был так же плохо, как обычно, - с седой щетинкой на подбородке. Поздоровавшись, Кибл присел на свободную койку.
        - Ну, как там в Штатах? - спросил он.
        Я рассказал то, что узнал от Уолта. Некоторое время все сидели молча.
        - Каково теперь ваше мнение? - нарушил молчание Кибл.
        Я неуверенно посмотрел на Теллера. Он стряхнул пепел с сигареты и сухо объяснил:
        - По словам Сайма, вы были уверены, что я сброшен в воду умышленно. Насколько я понимаю, он интересуется, остались ли вы при своем убеждении.
        - Да, остался.
        Кибл и Теллер переглянулись. Потом Теллер дохнул:
        - Что ж, появились некоторые обстоятельства, подтверждающие вашу точку зрения.
        Кибл объяснил:
        - Я зашел в гостиницу, где останавливался Дэвид, чтобы забрать его вещи и заплатить по счету. Дежурный спросил, застала ли нас в субботу молодая журналистка из "Стад энд стейбл", которая настойчиво допытывалась, как найти Дэвида. Говорила, что должна успеть встретиться с ним до того, как журнал будет сдан в набор. Ей дали мой адрес и номер телефона, которые я оставил на случай, если понадобится срочно связаться с Дэвидом по делу Хризалиса.
        - Таким образом, эти молодые люди узнали, где вас искать.
        - Совершенно верно. Достаточно было просто проследить за нами от моего дома к реке. Кстати, я выяснил в редакции журнала, что они никого, разумеется, к Дэвиду не посылали, а в набор журнал сдается по первым числам.
        - Ясно.
        Кибл достал из кармана несколько черно-белых фотографий размера открытки.
        - Взгляните, это сделал Пит.
        Я быстро просмотрел их. Утки получились превосходно, зато Линни была смазана. Потом шли снимки, где мы обедали, "Летучая Линда" в шлюзе, Дэвид Теллер на носу лодки и я, хмуро уставившийся в воду. Затем была фотография, на которой все свалились в кучу, и, наконец, сделанный со стороны реки снимок, запечатлевший нашу компанию: меня, Кибла, Джоанну, Линни и Дэвида, - когда мы выпивали, сидя за круглым столиком.
        Кибл молча наблюдал за мной. Я просмотрел все снимки еще раз, пока не нашел то, что, очевидно, заметил Кибл, и поднял на него глаза. Он утвердительно кивнул и, вынув из кармана лупу, подал мне. Под лупой обе фигурки были видны вполне отчетливо. Девушка в белых брюках и молодой человек в клетчатой рубашке. Они стояли на заднем плане, глядя на нас.
        - Это они.
        - Да, - сказал Кибл. - Держу пари, что от Хенли они следили за нами из машины, на этом участке дороги река хорошо видна... они заметили, стало быть, что Дэвид всегда стоял на носу с причальным канатом. Можно было ожидать, что он будет там же и на обратном пути к шлюзу.
        Я усмехнулся:
        - А пять футов, отрезанных от каната, они, вероятно, использовали, чтобы привязать плотик к свае.
        - Вот именно, - подтвердил Кибл. - Уже после вашего отъезда я велел вытащить плотик на берег. Оказалось, что кто-то отвинтил кольцо с кормы и приделал его на носу ниже уровня воды.
        - Таким образом, - заключил Теллер, - на носу были два кольца. Кусок каната, обеспечивший им безопасность, находился под водой и его не было видно, тем более что девушка закрывала его. В любом случае, мы не обратили бы внимания, потому что ничего подобного не ожидали.
        - Как только видимый, верхний трос был прикреплен к нашей лодке, - добавил Кибл, - а все мы наблюдали лишь за вами с Дэвидом, ей достаточно было наклониться и распустить узел нижнего троса. Согласен, Джин, это был отлично подстроенный "несчастный случай". Вы были правы, а я ошибался. Боюсь, что не в первый раз.
        Он улыбнулся мне, а я подумал, что не так уж много шефов могут сделать такое признание спокойно и с достоинством.
        Нянечка принесла Теллеру обед, состоявший из куриного салата и мандаринового компота. Наш пациент вылил компот в салат и начал есть это несколько необычное блюдо.
        - Еда ни к черту, - проговорил он, - я уже почти забыл, как выглядит порядочный бифштекс.
        Мы смотрели, как он ест, прямо скажем, без зависти. Потом я спросил Кибла, удалось ли выяснить что-нибудь насчет того платочка.
        - Не слишком много. Владельцы английской лицензии на медвежонка Йоги утверждают, что ничего подобного не ввозят. Судя по материалу и краске, платок, скорее, японского производства.
        - Возьму его с собой в Штаты и попробую поискать там, - сказал я. - Как бы то ни было, эти молодые люди, вероятнее всего, американцы.
        Теллер с полным ртом мог лишь непонимающе поднять брови.
        - Клетчатые рубашки американцы носят гораздо чаще, чем англичане. Да и хозяин лодочной станции сказал, что они говорили, как дикторы, а в телевидении у нас американский акцент услышишь едва ли не чаще, чем обычный английский.
        - Ну, я бы не назвал это таким уж веским доводом, - заметил Теллер. - Тем не менее, думаю, что они и впрямь американцы.
        - Теперь, когда выяснили, откуда они, осталось понять, почему вас хотели убить.
        Ничего толкового никому в голову не приходило. Теллер пил кофе, а девушка в зеленом платье собирала посуду.
        - Надеюсь, приняты меры, чтобы эта парочка не могла повторить свою попытку? - спросил я у Кибла, поглядев вслед девушке.
        Кибл проследил за моим взглядом и понял, что я имею в виду.
        - Разумеется, сделано все, что только можно. Этим занимается агентство "Реднор - Хелли", на них можно положиться.
        - Мне не дают даже пакеты самому распаковывать, - пожаловался Теллер. - Подозреваю, что их предварительно прослушивают, вдруг там что-нибудь тикает. Конфеты я могу есть только те, которые Сайм купит мне. Вы вообще представить не можете, что тут творится.
        Я расхохотался:
        - Это еще что! Посмотрите, что будет, когда вас выпишут отсюда.
        - Он не выйдет, пока вы не покончите с этим делом, - проговорил Кибл, судя по всему, вполне серьезно.
        Это меня слегка озадачило.
        - Я же не Скотланд Ярд, вы, наверно, забыли об этом?
        - Нет, не забыл. Впрочем, какая разница - необходим охотничий инстинкт, а он у вас есть. Вот и воспользуйтесь им... а сейчас скажите, что запланировано на ближайшие дни.
        Я беспокойно встал и подошел к окну. Дождь продолжал моросить. По двору из одного здания в другое перебегали две сестрички милосердия, придерживая полы плащей. "Эти сестрички, - подумал я, - полезные члены общества, они делают доброе дело и нужны людям..."
        - Так что же? - вернул меня к действительности Кибл.
        Я обернулся.
        - Как с финансами?
        - Послушайте, Джин, - сказал Теллер, - денег у меня достаточно. Пожалуй, хватит, чтобы запустить в космос небольшой спутник, а если бы не вы, меня бы уже на этом свете не было. Расходуйте деньги по своему усмотрению, об оплате счетов я позабочусь.
        - Хорошо... в таком случае здесь, в Англии, лучше предоставить все агентству "Реднор - Хелли"... Насчет того платочка расследование проводили тоже они?
        Кибл кивнул.
        - Завтра вернусь в Штаты. Я по-прежнему убежден, что попытка убийства как-то связана с пропажей лошадей, так что ключ ко всему надо искать в Штатах. Если, разумеется, речь не идет о каком-нибудь сумасшедшем ирландском фанатике, преследующем вас за то, что вывозите самую чистую ирландскую кровь.
        - Хризалис родом из Ирландии? - с интересом спросил Кибл.
        - Мать из Ирландии. Отец - Перпл Эмперор от Рида из Ньюмаркета.
        - Откуда вы все это знаете? - удивился Теллер.
        - Выяснил, - коротко ответил я. - Нашел я и описание Хризалиса. Тот, кто украл Хризалиса и Алликса, хорошо разбирается в лошадях. Алликса нужно было найти ночью, среди шести жеребцов, бегавших по выгону, а Хризалиса выбрать из пяти лошадей в закрытом боксе. Этот человек каждый раз безошибочно находил нужную лошадь. Я предполагаю, что это не могло быть случайностью, всегда исчезал самый ценный конь. Дальдге... Хризалис - темно-гнедой жеребец без особых примет? Всяких там чулков, лысин, звезд и прочее. Таким же был и Алликс. Однако подобных лошадей на свете буквально тысячи.
        Оба молча слушали меня.
        - Поэтому, если мы когда-нибудь найдем Хризалиса, установить, что это именно он, будет не так просто, ведь в Англии у лошадей нет вытатуированных номеров, как в Америке.
        - Это верно, - вздохнул Теллер.
        - Я не узнал бы его, даже если бы он стоял рядом и жрал сахар у меня с руки. А вы? - Теллер покачал головой. - Признать его может тот, кто имел с ним дело в Англии. И тут возникают трудности. Главный конюший у Рида умер два месяца назад от инфаркта, а его преемник вряд ли узнает Хризалиса. Сам Рид, насколько я слышал, очень близорук и тоже мало чем сможет нам помочь. Следовательно, придется вернуться на пять сезонов назад, к тому времени, когда Хризалис еще участвовал в скачках, встретиться с его прежним владельцем и тренером. Но самая большая наша надежда, по-моему, - конюх, ухаживавший тогда за жеребцом. Если мы найдем в Штатах коня, который мог бы оказаться Хризалисом, конюх этот нам почти наверняка понадобится.
        - Думаю, разыскать его будет нетрудно. Мы легко выясним, где он, и пришлем к вам в Штаты.
        - Конюха зовут Сэм Китченс, и сейчас он, очевидно, в Аскоте, потому что один из его подопечных жеребцов бежит в половине пятого. Сегодня разыгрывается Золотой кубок, - объяснил я, - и мне пришло в голову, что неплохо бы заглянуть туда.
        - Прошу прощения, - робко проговорил Теллер, - когда вы все это успели выяснить? Я спрашиваю просто из любопытства.
        - Сегодня утром провел два часа в Британском обществе коневодов. В девять уже ждал под дверью, когда они откроют. Ну, а потом посидел некоторое время за телефоном - вот и все.
        - Когда же вы спите, дружище? - спросил Теллер.
        - Случается, за едой. Говорят, это вредно для здоровья - пища плохо переваривается.
        - Сумасшедший, - заметил Теллер.
        - Со временем привыкнете, - успокоил его Кибл, - хуже всего первые четыре года.
        - И этому человеку вы хотите доверить свою дочь?
        - Ну, об этом мы, собственно, еще не разговаривали.
        - О чем вы? - спросил я подозрительно.
        - Видите ли... я был бы рад, если бы вы взяли Линни с собой, когда снова поедете в Штаты. Она собирается в гости к Юнис.
        Я взглянул на Кибла, и мне стало ясно, в чем тут дело. Он решил, что Юнис нуждается сейчас в общении больше, чем Линни в школьных занятиях.
        - Разумеется, с удовольствием, - согласился я. - Если хотите, готов плыть с ней на яхте через Новую Зеландию.
        - Она слишком молода для вас, - беззаботно заметил Кибл.
        - Это верно. - Я оторвался от стены и выпрямился. - Где и когда я должен ее забрать? Кибл подал мне конверт.
        - Здесь билеты для вас двоих. Линни будет ждать завтра в восемь тридцать утра на аэровокзале. Устраивает?
        - Дайте мне, пожалуйста, еще тот платок.
        Платок тоже оказался в заклеенном конверте. Взял я и снимки Пита. Просмотрев негативы на свет, выбрал тот; на котором мы сидели за столиком, и положил его в нагрудный карман.
        - Завтра в Нью-Йорке попрошу увеличить, а потом останется мелочь - перебрать снимки двухсот миллионов американцев.
        Когда я приехал на ипподром в Аскоте, нарядные шляпы у дам мокли под дождем, но трава была зеленее, а лошади красивее обычного. Мой старый тренер разговаривал с какой-то полной дамой в помятом розовом платье под розовым дождевиком. Забавно было наблюдать, как он изо всех сил старался вспомнить меня и торжествующе улыбнулся, когда это удалось.
        - Джин Хокинс!
        Полная дама обернулась и, не проявив никакого интереса, отошла.
        - Здравствуйте, мистер Аркрайт. - Мы пожали друг другу руки, и я подумал, что за эти годы он совсем не постарел - такой же стройный, энергичный, хотя и поседевший, каким я знал его еще в те времена, когда мы жили по соседству в Йоркшире.
        - Пойдемте выпьем что-нибудь, - предложил он, - а главное, найдем сухое место. - Серый цилиндр у него блестел от дождя. - Час назад было еще хуже.
        - Я только что приехал.
        Он провел меня в бар на террасе и заказал водку с тоником. Я сказал, что если он не против, то предпочел бы только тоник без водки, на что он заявил, что мой покойный папа, честный алкоголик, перевернулся бы в гробу, услышав такое.
        - Чем вы теперь занимаетесь? - спросил он. - По-прежнему на государственной службе?
        - Да, но сейчас в отпуске.
        - Мне всегда казалось невероятным, что именно вы выбрали такое... ну, такое кроткое занятие. Особенно, когда вспомню, каким вы были сорванцом! - Он пожал плечами. - Честное слово, никогда не ожидал. Ваш отец надеялся, что вы займетесь чем-нибудь, связанным со скачками. Ездили вполне прилично. Просто не понимаю. - Он с упреком взглянул на меня. - Это вас два года службы в армии испортили.
        Я засмеялся.
        - Вы правы. В армии служба была довольно своеобразной.
        - Наверное, свои плюсы в этом тоже есть, - снисходительно заметил Аркрайт, - спокойная жизнь, гарантированная пенсия.
        - Гм, возможно... честно признаться, я приехал сюда специально для того, чтобы поговорить с вами о Хризалисе.
        - Не знаете, нашли его?
        - Еще нет, но американец, купивший его - мой хороший знакомый, и я хотел бы попросить вас о небольшой услуге.
        - Если это в моих силах, с удовольствием, - согласился Аркрайт без колебания.
        - Дело, видите ли, в том, что, если этот проклятый жеребец найдется, его не так просто будет опознать, особенно, если это произойдет далеко от того места, где он исчез.
        Немного растерянно посмотрев на меня, он задумался.
        - Вы правы, это будет не так просто. Хризалис был у меня... погодите... да, уже больше четырех лет назад. Честно скажу, если бы его поставили между двадцатью похожими жеребцами, мне трудно было бы присягнуть, что один из них - Хризалис. А вам, разумеется, нужна абсолютная уверенность.
        - Безусловно. Кстати, сегодня утром я звонил вам, и ваш секретарь сказала, что здесь будет и Сэм Китченс, прежний конюх Хризалиса. Не возражаете, если я побеседую с ним?
        - Конечно, поговорите. Милкмейд, которую он привез, бежит в половине пятого.
        - Мистер Дэвид Теллер, купивши Хризалиса, будет крайне обязан, если вы позволите Сэму Китченсу, в том случае, если конь все-таки сыщется, съездить на пару дней в Штаты и помочь нам в идентификации. Все расходы, разумеется, берет на себя мистер Теллер.
        Аркрайт засмеялся:
        - Будем считать, что Сэму повезло. Тем лучше, человек он надежный и честный.
        - В таком случае, если понадобится, мы пришлем телеграмму, когда и каким самолетом должен вылететь Сэм.
        - Можете спокойно передать вашему американцу, что Сэма я отпущу.
        Я поблагодарил Аркрайта, заказал для него вторую порцию водки с тоником, и мы еще немного поболтали о лошадях.
        Сэм Китченс прогуливал свою красавицу Милкмейд, и я поставил на нее десять шиллингов. Она всех нас подвела. После скачки я подошел к Аркрайту, который ощупывал ноги лошади и беседовал с жокеем - тот горячо доказывал, что беда у нее не с ногами, а с головой, мозгов явно не хватает. Обычно конюхи не любят слушать, как критикуют их подопечных, но по выражению лица Сэма Китченса было видно, что он согласен с жокеем. Я подождал, пока Аркрайт нас познакомит, а затем спросил у Китченса, смог бы он наверняка опознать Хризалиса, так чтобы подтвердить это под присягой.
        - Естественно, - уверенно ответил Китченс. - Конечно, узнал бы его, бродягу. Я ведь три года за ним ухаживал. Может, в табуне издалека и не признал бы, а вблизи наверняка. Я на нем любую шерстинку знаю, любой шрам... такие вещи не забываются.
        - Отлично, - обрадовался я. - Скажите... было у него что-нибудь такое... какая-нибудь примета, по которой его можно точно отличить от других?
        Китченс на мгновение задумался.
        - Погодите, знаете, четыре года - это все-таки четыре года... С левым задним копытом были у него неприятности: трещинка появлялась на одном и том же месте. Правда, ее могли залечить или сама могла пройти. - Он помолчал. - Стойте-ка, вот что я вам скажу: он страшно любил сардинки. В жизни не видел, чтобы лошадь любила сардинки.
        Я засмеялся:
        - Действительно, редкость. Как вам только удалось подметить?
        - Однажды я захватил к нему в бокс свой завтрак. Кусок хлеба, а на нем сардинки. Положил хлеб на окно и ахнуть не успел, как сардинок не стало. Мне тогда это показалось очень смешным. Потом я еще не раз делился с ним сардинками, он их безумно любил.
        Я успел поставить вторично - и опять не на того коня. Тренер из меня получился бы неважный.
        7
        На аэровокзал я попал в четверть девятого, но Линни была уже там.
        - Не спалось, - объяснила она. - Я ведь никогда не была в Америке.
        Я был там много раз, но тоже почти не спал.
        Линни невольно обращала на себя внимание. На ней был ярко-розовый прозрачный плащ поверх оранжевого платья. Я преодолел искушение надеть темные очки, и у меня вдруг возникло непривычно хорошее настроение. Хватило его, однако, только до середины Атлантического океана. Потом Линни уснула, а меня опять захватила знакомая волна отвращения к какой бы то ни было деятельности, нахлынула, словно огромный зевок. Мне совершенно расхотелось гоняться за этим, будь он не ладен, жеребцом. Совсем не плохо, думал я, бездумно валяться вместе с Юнис и Линни у бассейна, не делать абсолютно ничего - только загорать и спокойно попивать виски. Главное - тишина и покой. Лежать, как бревно ни о чем не думая, ничего не чувствуя, и спать, спать шестнадцать часов в сутки, а остальные восемь легкомысленно транжирить. Такое состояние, однако, опасно своей близостью к полному небытию, достаточно лишь крохотного шага.
        - О чем думаете? - спросила Линни, проснувшись.
        - О вечном блаженстве, - ответил я.
        - Скорее уж о вечных муках. - Она покачала головой и резко выпрямилась. - Когда мы должны приземлиться?
        - Примерно через час.
        - Как вы считаете, понравится мне миссис Теллер?
        - Разве вы ее не знаете?
        - Видела раз еще маленькой.
        Я засмеялся.
        - Достаточно. Однажды увидев, ее не забудешь.
        - Пожалуй, - ответила Линни. - Все равно, знаете, странно, что меня посылают к ней. Я, конечно, еду с удовольствием, кто бы отказался, особенно когда в школе еще идут занятия, но только мне кажется, что у папы и мистера Теллера какая-то цель, интересно знать, в чем тут дело.
        - Хотят, чтобы вы составили миссис Теллер компанию и она меньше пила.
        - Господи! Вы это всерьез?
        - Только догадываюсь. Они мне ничего подобного не говорили.
        - Но я не могу запретить ей пить!
        - И не пытайтесь. Она пьет, но не напивается. Думаю, она вам понравится, если только уши не завянут.
        Линни рассмеялась.
        - Маме она, вероятно, не очень по душе?
        - Пожалуй.
        - Наверное, потому я ее только один раз и видела. - Линни весело ухмыльнулась - с расстоянием влияние Джоанны явно ослабевало.
        В "Билтморе" мы были еще до полудня местного времени. Линни отправилась на первое свидание с Нью-Йорком, а я взял такси и поехал в "Батресс Лайф". Все еще стояла тропическая жара, силуэты домов расплывались в голубоватых облаках выхлопных газов, словно Фата Моргана. Переступив порог фирмы "Батресс Лайф", я снова очутился в цивилизованном климате. Пока я поднимался на восьмой этаж, пропитавшая мою одежду влага успела превратиться в воду, и я рухнул в кресло напротив стола Уолта весь мокрый.
        - Как добрались? - спросил Уолт. - Выглядите вы...
        - Ладно, знаю. Пережеванным и выплюнутым.
        Он засмеялся. По тому, как человек смеется, можно многое узнать о нем, а смех у Уолта был хорошим.
        - Удалось что-нибудь выяснить в "Снейл Экспрессе"? - спросил я.
        Уолт подал мне листок.
        - Они искренне хотели мне помочь, но загвоздка в том, что по интересующей нас трассе в те дни могли ехать тридцать пять машин. - Уолт сочувственно посмотрел на меня. - Правда, мы не ожидали многого.
        - М-да... - я пробежал глазами список имен и адресов, а потом взглянул на часы. - Придется все проверить.
        - Так я и думал, - огорченно вздохнул Уолт.
        Я улыбнулся ему.
        - Если хотите, этим займусь я. Сейчас, однако, мне нужно знать, где можно быстро изготовить увеличенную деталь одного негатива. - Уолт назвал адрес, и я показал негатив. - Вот эта парочка на заднем плане, в левом верхнем углу - молодой человек и девушка. - Уолт кивнул. - А потом еще вот что. - Я вынул платок. - Будьте добры, обойдите все комнаты на вашем этаже и спросите у каждого, что он ему напоминает, хорошо?
        Он с любопытством осмотрел платок.
        - Медвежонок Йоги. А в чем дело?
        - Платок принадлежал девушке на снимке, а эта барышня, кажется, знает о Хризалисе больше, чем следовало бы.
        - Если мы разыщем ее, то найдём и лошадь? - спросил он недоверчиво. Похоже, что его это все-таки заинтересовало.
        - Возможно.
        - Хорошо, через несколько минут вернусь. - Уолт исчез за дверью.
        Я просмотрел список. "Снейл Экспресс" нам действительно изо всех сил старалась помочь. В списке были приведены оба адреса, старый и новый, людей, бравших напрокат прицепы, дата, когда прицеп был возвращен, и адрес филиала, принявшего его. Старые адреса в основном были с номерами телефонов, новые - только изредка.
        Я не спеша принялся за работу. Иногда приходилось довольно долго ждать, пока новые жильцы разыщут номер телефона прежних жильцов. Я представлялся как служащий "Снейл Экспресса" и говорил, что хочу выяснить, нет ли претензий к фирме. Постепенно я вычеркнул двадцать семь адресов - там речь шла о самом обычном, частном переезде из города в город.
        Уолт вернулся, когда я сидел, задумчиво покусывая кончик карандаша и размышляя, что предпринять дальше. Было уже три часа дня. Уолт успел где-то по дороге пообедать и принес с собой плоский белый пакет, который тут же осторожно развернул. В пакете лежали пять по-разному увеличенных фотографий с негативов Пита. Наиболее отчетливо были видны лица на снимках с небольшим увеличением, на других все было слегка смазано.
        - Копий можно отпечатать сколько угодно.
        - Тогда пусть сделают шесть - формата открытки.
        - О'кей. - Он поднял трубку, нажал какой-то рычажок и передал распоряжение.
        Парень и девушка на снимке стояли друг к другу боком, повернувшись немного влево к столику, за которым сидели мы. Спокойные, довольно красивые лица, чем-то похожие. У молодого человека волосы чуть темнее, чем у девушки. Рост примерно одинаковый. Клетки на рубашке вырисовывались вполне отчетливо, видно было даже, что одной пуговицы либо не хватает, либо она не застегнута. У девушки на руке часы с широким ремешком. Я вспомнил, что, когда она держалась рукой за сваю, часов не было видно.
        - Американцы, - заметил Уолт. - Что дальше?
        - Как с платком?
        Уолт вынул его, уже слегка грязный, из кармана.
        - Пятнадцать человек сказали, что это медвежонок Йоги, десять велели катиться ко всем чертям, а одному это напомнило Йеллоустонский парк.
        - Что напомнило?
        - Йеллоустонский парк.
        - Почему?
        - Потому что медвежонок Йоги как раз оттуда. Вернее, в мультфильмах говорится, что он живет в Джеллистонском парке, но всем ясно, что имеется в виду Йеллоустон.
        - В Йеллоустоне действительно водятся медведи?
        - Конечно.
        - Это национальный парк, что-то вроде заповедника... так? - порылся я в памяти.
        Уолт ответил утвердительно.
        - Там, надо полагать, продают сувениры?
        - Да, только это мало о чем говорит.
        Я не мог не согласиться. Это всего лишь суживало круг подозреваемых до тех тысяч, что посетили Йеллоустонский парк за последние годы, и тех тысяч, чьи знакомые побывали там. Потом мне, однако, припомнился случай из собственной практики, когда сувенир, обнаруженный у одного деятеля, оказался уликой его весьма сомнительных связей. Сувениры иногда тоже бывают важны.
        - Платок, по всей вероятности, сделан в Японии. Есть у вас парень, которому можно поручить выяснить, какая фирма ввозит такие платки и как они тут распространяются?
        - Парень? - хмыкнул Уолт. - Приходится всюду бегать самому. - Он снова уложил платок в конверт, позвонил куда-то, а потом неохотно встал. - Ладно, зайду еще в одно место и расспрошу насчет этого медвежонка. А как у вас продвигается с трейлерами?
        - В двадцати семи случаях люди действительно переезжали с места на место. По пяти адресам никто не отвечает, у трех клиентов нет телефона.
        Я еще раз позвонил по одному из номеров, где перед этим никто не брал трубку. Снова никого. Уолт просматривал незачеркнутые адреса.
        - Куда только люди не едут, - заметил он. - Тут у вас Небраска, Вайоминг, Нью-Мехико, Кентукки, Колорадо, Калифорния, Техас и Монтана. Надеюсь, вы не захотите, чтобы я все это объездил!
        Уолт вышел, звук его размеренных шагов по коридору становился все слабее.
        Я опять стал звонить по молчавшим номерам. Через два часа я смог вычеркнуть еще и Техас, и начал снова грызть карандаш. Я решил, что в клетке, которую Уолт называет своей рабочей комнатой, долго не выдержу, и вспомнил бассейн Юнис. Зазвонил телефон - это был Уолт.
        - Вы снова поселились в "Билтморе"?
        - Да.
        - Что, если мы встретимся там в баре? Мне туда намного ближе добираться.
        - Хорошо, еду.
        Линни еще не вернулась. Я оставил ей у дежурного записку и пошел в бар. Уолт был весь в поту, его светло-синий костюм будто только что отжали после стирки. Меня немного мучила совесть, поэтому я быстро заказал ему двойную порцию виски со льдом и стал ждать, пока он немного придет в себя. Вздохнув, Уолт устало потер глаза, вынул из кармана смятый листок и, разгладив, положил на стойку.
        - Прежде всего это вообще не медвежонок Йоги, - объявил он.
        Я заказал ему новую порцию виски и терпеливо ждал продолжения. На листке был список восьми фирм, занимающихся производством сувениров. Все названия были зачеркнуты. Несколько первых - аккуратно, затем, очевидно, Уолт начал терять терпение.
        - Вы были правы - этот платок сделан в Японии. - Бедняге выдался нелегкий день. Он допил виски и, немного ожив, продолжил:
        - Некоторые фирмы звонили даже в свои филиалы на западе. Ничего. Похоже, добрая половина сувениров, которые там продаются, родом из Японии. Дело, однако, в том, что владельцы лицензии утверждают, будто это вообще не медвежонок Йоги, мордочка у него не такая.
        Уолт вынул из кармана помятый конверт с замызганным платком и с отвращением посмотрел на него.
        - Если он был продан где-то в Йеллоустоне, поставить его могла любая фирма, а раз это не настоящий медвежонок Йоги, за лицензию не надо платить, поэтому практически невозможно установить, кто ввозит эти платки и как их дальше распространяют.
        Я неуверенно предложил:
        - Может, попробуем начать с другого конца.
        Уолт недоверчиво взглянул на меня:
        - Вы, верно, с ума сошли.
        Лед в моем стакане медленно таял. Я отпил немного разбавленного виски и отодвинул стакан.
        - Одна из машин "Снейл Экспресса" была сдана в Рок Спрингсе, это штат Вайоминг. Прицеп все еще там, не нашлось нового клиента. Я позвонил и попросил придержать прицеп, хотелось бы взглянуть на него.
        - Почему, черт возьми, именно этот? - резко спросил Уолт, начиная терять терпение.
        - Потому что это один из адресов, где вообще нет телефона, и потому что это в том же штате, что и Йеллоустон. И, кроме того, что-то здесь не дает мне покоя.
        - Но Рок Спринте и Йеллоустон в противоположных концах штата, между ними как минимум четыреста миль.
        - Триста. Я проверил по карте.
        Уолт снова выпил. Под глазами у него были мешки от усталости.
        - По-моему, это просто потеря времени.
        - У меня времени достаточно.
        - Зато у меня его нет.
        Со злостью отодвинув стакан, он вынул из кармана белый пакет и бросил его мне.
        - Вот отпечатки, о которых вы просили.
        - Большое спасибо.
        Он метнул на меня взгляд, в котором почти ничего не оставалось от той приветливости, с которой встретил утром. Я подумал - стал ли бы я просить его о помощи, зная, что у него так мало выдержки. Пожалуй, все-таки да. В конце концов, он начал сдавать, только выполнив задание, и не бросил его на полпути.
        В дверях бара появилась Линни в своем оранжевом платье и остановилась у входа. Все присутствующие мужчины мгновенно подтянулись. Я вышел вместе с Уолтом в холл и там представил его. Он хмуро произнес несколько вежливых, ничего не говорящих фраз и вскоре вышел.
        Линда поглядела ему вслед.
        - Что с ним?
        - У него был тяжелый день, а теперь идет домой, к жене.
        Линни засмеялась:
        - Вы всегда думаете о том, что говорите?
        - В основном.
        Она с улыбкой оглядела меня.
        - Между прочим, вид у вас не лучше. - Мы подошли к столику дежурного, чтобы взять ключи.
        - Что будем делать сегодня вечером? Или предпочитаете отдохнуть? - Она старалась казаться такой безразличной, но, когда я ответил, что мы будем делать все, что ей заблагорассудится, явно повеселела. Подумав, она решила, что больше всего ей хочется погулять пару часов по городу и посмотреть места, о которых много слышала, а потом поужинать в каком-нибудь ресторане с огромными окнами, чтобы были видны огни Бродвея и Тайме Сквера. Когда без четверти двенадцать мы вернулись в отель, она была полна впечатлений.
        - Замечательный, фантастический день, - вздохнула Линда, когда мы вошли в лифт.
        - Рад это слышать.
        - Я запомню его на всю жизнь.
        Ее восторг забавлял меня. Подобное ощущение счастья я испытывал тысячу лет назад. Самое большое, что мне еще иногда удавалось - вспомнить, как это бывает. Сегодня воспоминания были довольно отчетливыми.
        - Должна сказать, что с вами не соскучишься. - Линни продолжала радостно улыбаться.
        - Если бы еще и лифт застрял между этажами, был бы полный комплект развлечений.
        Лифт - увы! - буднично остановился на девятом этаже, и мы разошлись по своим номерам. Линни жила напротив меня.
        Я поцеловал ее в щеку.
        - Спокойной ночи, Линни.
        Ее глаза спокойно, дружески улыбались мне.
        - Спокойной ночи, Джин. Приятных сновидений!
        - Вам тоже. Утром отправляемся в Кентукки. Прошло четыре дня, прежде чем я нашел ту девушку с фотографии. Возможно, я управился бы и за два дня, не будь Линни. Хотя это и не входило в мои обязанности, я проводил ее до самого Лексингтона, придумав для себя массу чрезвычайно важных причин, по которым следовало это сделать. Мы летели через Вашингтон и вместо того, чтобы ждать в аэропорту, отправились на такси в город - Линни хотелось увидеть как можно больше.
        Юнис встретила нас в Лексингтоне и отвезла в Мидуэй. На полдник мы получили салат из креветок и авокадо, а потом я взял у Юнис машину и решил заняться своими делами. Сунув конюху Хризалиса пару долларов, я поехал с ним к Сэму Хенгельману. Тот смотрел какой-то старый фильм по цветному телевизору. Не отрывая глаз от экрана, он буркнул, что бокс все еще у полиции и, если мы хотим его осмотреть, придется заехать в полицейский участок.
        Молодой полицейский, выслушав меня, пошел посоветоваться с начальством. Через несколько минут он вернулся и извлек откуда-то связку ключей. Начальник оказался красивым рослым мужчиной лет тридцати. Все вместе мы отправились на полицейскую стоянку, где находился транспортный бокс.
        Конюх показал отделение, в котором перевозили Хризалиса. Экспедиция наша оказалась успешной: мы нашли четыре длинных коричневых волоса.
        - Это из гривы, - уверенно сказал конюх.
        Два волоса полицейские оставили у себя, два других я отослал заказным письмом Уолту в "Батресс Лайф". Потом мы с конюхом вернулись в Мидуэй.
        Юнис и Линда купались, и остаток дня я провел почти так, как рисовал себе в мечтах, разве что спал не шестнадцать часов, а только шесть, но для меня и это был большой успех.
        За завтраком Линни, разливая по чашкам кофе, заявила, что не желает, чтобы я уезжал. Мне и самому не очень хотелось. Останься я тогда в Мидуэе, компании "Батресс Лайф" пришлось бы выплатить страховую премию, но одной трагедией случилось бы меньше. Однако, если бы то мгновение повторилось и я опять стоял перед выбором, он не изменился бы. Человек, ставший ловцом, им и останется - внутреннее чутье будет вести след и не даст бросить его. За это качество в армии меня отправили служить туда, где я служил, таким я родился, и не могло быть и речи о том, чтобы бросить охоту. Кибл хорошо это понимал, знал, что, почуяв след, я пойду по нему до конца.
        - Надо ехать, если хочу найти жеребца.
        - Ко всем чертям жеребца, - воскликнула Линни.
        Это меня рассмешило.
        - Быстро вы усваиваете...
        - Юнис мне нравится, - вспыхнула она, - и совсем не шокирует.
        Это означало, что Линни порядком шокирована, но не подает вида.
        - Но вы еще вернетесь, правда? Я имею в виду - до моего отъезда.
        - Надеюсь.
        Опустив глаза, Линни вертела в руках кофейник.
        - Всего неделю назад, помните, я заехала за вами на машине, в воскресенье будет неделя.
        - За эту неделю вы стали на год старше.
        Она удивленно, почти испуганно, посмотрела на меня.
        - Вы так считаете?
        - Только что вы сами об этом подумали.
        - Да, - растерянно призналась она, - но как вы догадались?
        - У меня в голове есть устройство для чтения чужих мыслей, только оно не всегда работает.
        - Вам повезло, - засмеялась Линни. - Представьте, что вышло бы, если бы ваше устройство все время было настроено на Юнис!
        В это время вошла Юнис в светло-синем костюме. Она явно страдала от похмелья, но после двух чашек кофе и сигареты, плюнув на свое состояние, влезла в машину и повезла нас в аэропорт.
        - Счастливого пути, бродяга, - напутствовала она. - Можете возвращаться в любое время.
        Линни внимательно посмотрела на меня, на языке у нее явно вертелся какой-то вопрос. Я махнул им рукой и пошел к самолету. Прилетев в Денвер, я нанял двухмоторный "Пайпер", чтобы одолеть последние двести миль до Рок Спрингса. Пилот всю дорогу отчаянно грыз ногти, словно хотел себя сожрать, мне было тошно на него смотреть.
        Был душный воскресный вечер, и городок выглядел совсем опустевшим. Горячий воздух дрожал над кладбищем старых, проржавевших машин, по шоссе проехал автобус, люди выглядывали из его окон, словно рыбы в аквариуме. На автобусной станции я выяснил, что "Снейл Экспресс" представляет здесь младший Хагстрем. Однако, когда я нашел, наконец, старшего Хагстрема, сидевшего в кресле-качалке на террасе перед деревянным домиком, тот сообщил мне, что парень только что ушел к кому-то в гости.
        Хагстрем рад был поговорить, но попросил принести сначала пару бутылок пива из холодильника. Холодильник стоял в гостиной, за террасой. Беспорядок в комнате был необыкновенный: порванная обивка, грязный, протертый ковер, батареи бутылок и немытой посуды. Зато в центре всего этого хлама возвышался новенький телевизор. Я вынес пиво на террасу, сел на ступеньки и стал, как и хозяин, пить из горлышка.
        Старик раскачивался в кресле, потягивая пиво, и все твердил, что парень вот-вот вернется. Я обвел взглядом раскаленную пустую улицу. Перед другими домиками, на таких же защищенных сетками от москитов террасах, так же сидели люди в креслах-качалках. Они смотрели сквозь эти сетки на мир, но он проносился мимо в автомашинах, и никто не останавливался посидеть и немного поболтать.
        Когда мы выпили еще по бутылке и старый Хагстрем начал излагать свой взгляд на политическую ситуацию 67-го года, приехал в потрепанном "крайслере" его "парень", как оказалось, и впрямь мальчишка лет восемнадцати, внук Хагстрема. Он вытер о джинсы испачканные машинным маслом руки и так же дружелюбно, как и его дедушка, поздоровался со мной. Я объяснил, что меня интересует.
        - Конечно, - с готовностью ответил он, - можете осмотреть трейлер. Хотите прямо сейчас?
        - Если не возражаете?
        - Да нет, конечно. Поехали.
        Он усадил меня в свою нагретую, как Печь, машину, и мы отправились. Проехав несколько кварталов, он остановился у высокого забора с разбитыми воротами. За ними, на пыльной площадке стояли четыре прицепа фирмы "Снейл Экспресс".
        - Вот он, - указал он на самый большой. - По-моему, его сдали в субботу. Впрочем, подождите, я сейчас проверю. - Он отпер дверь канцелярии, размещавшейся в маленьком кирпичном домике, и мы вошли внутрь. Духота тут была и вовсе адской.
        - Верно, в прошлую субботу, - сказал он, заглянув в книгу. - Прибыл из штата Нью-Йорк, оплачен на неделю вперед, до понедельника.
        - Не помните, кто сдавал трейлер?
        - Погодите... ну да, такой пожилой мужчина, я его не очень запомнил, но волосы, вроде, были седые... Да, точно, седые.
        - А какая у него была машина, не обратили внимания?
        - "Комби"... Кажется, серая...
        - Этих двоих не было? - Я показал ему фотографию.
        - Нет, - уверенно ответил парень. - Эту парочку я никогда не видел. Может, стоит спросить у дедушки? - У дедушки я, разумеется, уже успел спросить.
        Паренек объяснил, что вычистил трейлер, но, если хочу, могу осмотреть его внутри.
        - А что, он нуждался в чистке? - спросил я.
        - Да нет, просто я всегда так делаю. Этот как раз был уже выметен.
        Я решил все-таки взглянуть на трейлер, но не нашел там ничего, ни единой мелочи, которая могла бы свидетельствовать о пребывании Хризалиса. Меня заинтересовало то, что крыша в таких прицепах могла открываться посередине. Я очень сомневался, можно ли вообще заставить жеребца войти в маленький темный прицеп, но если крыша открывается - это меняет дело.
        Юный Хагстрем охотно помог мне найти пункт проката легковых автомобилей. Я взял "шевроле" с кондиционером, проехавший всего пять тысяч миль. За ночь я добавил к ним еще триста тридцать, и к завтраку был уже в Гардинере.
        По дороге я миновал Йеллоустонский парк: туманный рассвет медленно просачивался сквозь хвою деревьев, а вдали, словно серебристые капельки ртути, поблескивали озера. Ни лосей, ни медведей я не увидел - очевидно, Йоги еще спал.
        Целое утро я ходил по городку. Все местные торговцы уверяли, что таких платков никогда не видели, на фотографию никто не реагировал. В небольшом буфете я перекусил бутербродом с ветчиной и салатом, а затем проехал еще пятьдесят четыре мили до западного Йеллоустона.
        Результат вечерней прогулки был таким же нулевым. Я сел в машину, раздраженный и усталый, размышляя, как быть дальше. В трейлере не оказалось никаких следов жеребца, хотя, судя по всему, это был тот самый трейлер, на который обратили внимание водители. Такого, как у нас, платка в Йеллоустоне не нашлось. Уолт оказался прав - вся поездка была совершенно бесполезной. Я думал о том, что надо будет еще возвращаться в Рок Спрингс по бесконечному серпантину ведущей через заповедник дороги. В конце концов решив ехать назад только на следующее утро, я нашел приличный мотель, взял лучший номер, принял душ, смыв с себя пыль и часть усталости, и пару часов поспал.
        Горничная, которая принесла мне ужин, была красивой и доброжелательной, к тому же твердо убеждена, что одинокому мужчине необходимо развлечься. Я страстно мечтал о том, чтобы она дала мне спокойно поесть, но клиентов, видимо, было мало, и мне пришлось выслушать рассказ о ее сложных семейных отношениях. Чтобы заставить ее умолкнуть, я вынул из кармана тот помятый платок и спросил, не знает ли она, где можно купить такой же.
        Минутку подумав, она ответила, что такие вещи должны знать девочки, и пошла выяснять. Я облегченно вздохнул и спокойно доел бифштекс. Через минуту она вернулась и неуверенно положила платок на стол.
        - Девочки сказали, что такие продают вроде бы в Джексоне. Это в Тетонских горах, миль сто - сто пятьдесят отсюда. Там всегда полно туристов.
        Через Джексон я проезжал прошлой ночью по дороге из Рок Спрингса - обычный провинциальный городок, погруженный тогда в глубокий сон. Когда я вернулся туда на следующее утро, там царило оживление, всюду толпились туристы и наряженные ковбоями местные жители. По главной улице вплотную стояли магазины с сувенирами, в первом же, - куда я зашел, оказались платочки с медвежонком.
        8
        В дверях главного здания ранчо меня встретила та самая девушка с плота. Она шагнула навстречу, и на ее лице сверкнула профессионально приветливая улыбка.
        - Мистер Хокнер, не так ли? Рады вашему приезду.
        - Это я должен быть благодарен за то, что нашли для меня место. Ведь я позвонил в последний момент, да еще перед самыми праздниками.
        Мы поздоровались. Я старался разговаривать с едва заметным немецким акцентом, это легче, чем пытаться говорить на американский манер, такой пытки я долго не выдержал бы. Признаться, что я англичанин, показалось мне опрометчивым.
        - В начале сезона у нас, как правило, есть свободные комнаты. - На губах ее не исчезала улыбка, но глаза оставались холодными. Она быстро обвела взглядом машину, костюм и багаж. Обычный контроль - так осматривает нового гостя любой владелец гостиницы. Ей и в голову не приходило, что мы можем знать друг друга.
        - Если хотите, я сразу же проведу вас в отведенный вам домик. Немного отдохните, а потом, когда услышите гонг, приходите на ужин.
        Я закрыл машину и взял чемоданы - старый и новый, купленный в Джексоне, потом пошел за девушкой по заросшей травой тропинке к одному из небольших домиков, разбросанных между деревьями.
        Девушка была высокой и статной, вблизи казалась старше, я дал бы ей лет двадцать семь - двадцать восемь. Светлые волосы не распущены, а собраны в узел. Вместо белых брюк - голубые джинсы, но розовая блузка, кажется, та же. Пятый торговец, к которому я заглянул в Джексоне, мгновенно узнал ее, когда я, расплачиваясь, словно невзначай, выронил фотографию. Покупал я карту окрестностей.
        - Глядите-ка, Иола и Мэт Клайвы. Ваши знакомые?
        - Собираюсь у них остановиться. - Я отсчитывал мелочь. - Не знаете случайно, как к ним ехать? Я еще никогда там не был.
        Он охотно объяснил мне, что до ранчо "Большое Зет" всего пятнадцать миль и проехать мимо просто невозможно, там нет никаких других построек. Однако стоит предварительно позвонить, потому что, случается, у них все забито туристами.
        - Спасибо. Вы правы, лучше созвониться.
        Так я и сделал. Кроме того, купил джинсы, пару рубашек, сапоги для верховой езды и чемодан, куда запихнул все это. К счастью, в краю ковбоев пистолет можно носить, не привлекая внимания. Поэтому я приобрел еще черный поясок с серебряной пряжкой, и продавца вовсе не удивило, что я сначала примерил, подойдет ли к этому пояску кожаная кобура пистолета.
        Перед бакалейным магазином я увидел стилизованную под старинную карету с запряженными лошадьми.
        Надо полагать, это должно было придавать городку колорит настоящего дикого Запада, хотя понуро стоявшие старые лошади вряд ли смогли бы далеко уйти даже от пеших индейцев. По краям улиц были сооружены деревянные тротуары, а возле магазинов установлены коновязи из толстых бревен. Разумеется, под досками тротуаров давно уже не было грязи, а лежал ровный бетон. На мотелях с названиями вроде "Лесной уют" или "Индейский лагерь" бросались в глаза вывески "Кондиционированный воздух", "Центральное отопление". Джексон оказался не слишком удачным гибридом технического прогресса и заповедника старины, тем не менее экономически он явно процветал.
        Прежде чем отправиться на ранчо, я посидел еще немного, прислонившись к коновязи, а потом позвонил Уолту в "Батресс Лайф".
        Иола Клайв провела меня мимо сложенных штабелями дров но небольшой лестнице на маленькую веранду и в домик.
        - Ванная там, - показала она. - Вечером придется, наверное, затопить. Снег растаял всего три недели назад, и ночи еще холодные. - Улыбнувшись, она указала на ящик с какой-то рассыпчатой смесью, стоявший рядом с небольшой железной печкой. - Подложите под дрова, когда будете растапливать.
        - Что это? - спросил я.
        - Опилки, пропитанные нефтью, мы называем их "пеп". - Она обвела наметанным взглядом комнату, проверяя, все ли в порядке. - Если захотите выпить, на кухне есть холодильник с запасом льда. Спиртное наши гости, как правило, привозят с собой, мы алкогольные напитки не продаем... Думаю, завтра вы захотите поездить верхом, но об этом поговорим позже. Обычно насчет лошадей мы договариваемся все вместе за ужином. - Она коротко засмеялась и вышла.
        Я вздохнул и занялся осмотром домика. Сочетание старины и модерна здесь было довольно удачным. В современном проекте использованы старые традиционные материалы, и в результате получился уютный двухкомнатный домик, где стояли две кровати, стол и два стула, изготовленные каким-то неплохим столяром, в стене за ширмой устроена ниша, служившая шкафом, полочка в ванной тоже была ручной работы. На этом, впрочем, сходство с лесной хижиной заканчивалось - канализация, водопровод и электропроводка были вполне современными.
        Я распаковал вещи, разложил их по полкам и повесил на плечики, а потом переоделся в джинсы и синюю с белыми клетками ковбойку, не забыв и кожаный пояс с пистолетом. Типичный турист-чечако, подумал я с усмешкой.
        После этого я часок посидел на веранде, любуясь пейзажем, словно созданным для какой-нибудь рекламной фирмы. С севера на юг протянулся массив Тетонских гор. Подножье было покрыто хвойным лесом, а вершины - снегом девственной белизны. Внизу, в долине, вилась серебристо-голубая ленточка реки - приток Снейк Ривера... Пастбища, тянувшиеся от домиков к реке, поросли кустарником и какими-то мелкими желтыми цветами.
        По другую сторону тоже простирались, словно сжимая ранчо в объятиях, цепи гор. Речка пробила себе путь между хребтами, но единственная дорога, которая вела в долину, кончалась на стоянке ранчо "Большое Зет".
        Громко прозвучал гонг. Я вернулся в домик и натянул на себя просторный черный свитер, под которым исчез пояс с пистолетом. В горах свитер не помешает, хотя волны теплого воздуха начали доходить уже и сюда. Медленно шагая по тропинке, я гадал, узнает ли меня Мэт Клайв. На плоту я его разглядел не очень хорошо, но по фотографии имел о нем представление. Я надеялся, что и Мэт не обратил на меня большого внимания, поскольку был нацелен на Теллера, хотя не исключено, что разглядел все-таки лучше, чем Иола. Когда я прыгал за Дэвидом, он стоял ко мне гораздо ближе.
        Страхи оказались напрасными. Мэта не было.
        Иола восседала во главе деревянного стола, за который усаживались довольные, весело перебрасывающиеся шутками гости: три молодые парочки и несколько семей с детьми. В одиночку был я один. Одна симпатичная красиво причесанная мамаша предложила мне место рядом с собой, и ее муж, сидевший напротив, тут же начал расспрашивать, как я доехал. Мальчик слева от меня громко жаловался, что не любит блинчиков.
        Все были загорелыми, жизнерадостными, в отличном настроении. Мне чертовски хотелось зарыться в землю от всего этого брызжущего веселья и бодрости, но я сумел овладеть собой.
        К концу ужина я начал уставать от улыбок, мне казалось, что мое лицо напоминает застывшую, маску паяца, зато добродушный мистер Уилкерсон был в восторге от того, что у него есть молчаливый слушатель.
        - Зовите меня Уилки, - заявил он, приступая к подробному рассказу о том, как ловил рыбу, и жена, Бетти Энн, проводила его к озеру, а потом отправилась с детьми, Самантой и Микки, и группой других гостей на экскурсию в горы. Далее мне пришлось выслушать еще отчет об этой экскурсии. Он опросил, поеду ли я с ними на конную прогулку, и я, справившись, наконец, с собой, ответил, что с удовольствием.
        Я выдержал до самого кофе. Уилкерсон доложил еще, что очень рад встретиться со мной за завтраком, а Иола спросила, как мне понравился домик.
        - Большое спасибо, все прекрасно, - ответил я, не забывая о немецком акценте и соответствующей улыбке.
        - Очень рада. Бели что-то понадобится, скажите мне.
        Я поднялся, весь разбитый, и ушел к себе. Устало облокотившись о перила веранды, я смотрел на снежные вершины гор. Они белели в свете луны, проглядывавшей сквозь темные облака. У меня болела голова, просто раскалывалась.
        Как бы только выдержать, думал я, процедура ужина была почти невыносимой. Делать, однако, нечего, молить Бога не имело смысла - я неверующий. Если пойти к врачу, он пропишет какое-нибудь снадобье и прочтет никому не нужную лекцию о том, как следует взять себя в руки и вести правильный образ жизни. Делать, действительно, было нечего, надо как-то продержаться, пока эта проклятая депрессия немного спадет. Если знать, что со временем станет легче, все было бы не так нестерпимо.
        Где-то внизу, в долине, заржал жеребец.
        Может быть, это Хризалис, пришло мне в голову. Я был уверен, что, если он и не на самом ранчо, то где-то поблизости. Кибл, пожалуй, все-таки понимал, что делает, посылая меня на поиски этого жеребца, знал, что, пока речь идет о работе, я нормальный, способный разумно действовать человек. Как только я увлекался какой-то операцией, мне становилось лучше, потому что личные заботы и тревоги отступали на задний план. Было бы идеально отдавать работе двадцать четыре часа в сутки.
        Увы, это невозможно.
        На ранчо находилось в общей сложности сто двадцать лошадей. Голов сорок паслось на большом выгоне за главным зданием - приученные к седлу кони, на которых выезжали на прогулку гости.
        Позавтракали быстро, но пришлось довольно долго ждать, пока каждому подобрали подходящую лошадь. Один из ковбоев поинтересовался, умею ли я ездить верхом и насколько хорошо. Я ответил, что уже лет девять не садился в седло.
        Мне досталась очень спокойная, добродушная гнедая кобыла. Седло казалось удобным креслом в сравнении с легкими спортивными седлами, к которым я когда-то привык. Необычным было и то, что стремена следовало заранее подгонять по росту.
        Возле здания ранчо на зеленом лугу был хорошо огороженный выгон площадью около акра. За завтраком я выглядывал в окно, наблюдая за лошадьми, которые там паслись. Три кобылы, два жеребенка и два жеребца. Оба жеребца - гнедые, но один, с белым пятном, определенно не был чистокровным.
        - Что это, извините, за лошади? - спросил я у ковбоя.
        Он на мгновение задумался, как покороче и понятнее объяснить приезжему туристу.
        - Мы здесь на ранчо разводим лошадей.
        - Ах так. И жеребцы есть?
        - Есть несколько. Большинство тех, - он показал на оседланных коней, - мерины.
        - Тот гнедой красив, - заметил я.
        Ковбой посмотрел, куда я показываю.
        - А, это новый, полукровка. Мэт привез его из Ларами недели три назад. - Мне показалось, что ему этот жеребец не по душе.
        - Не нравится вам? - спросил я.
        - По-моему, для гор у него слишком тонкая кость. - Он подогнал второе стремя. - Так хорошо?
        - Отлично. Большое спасибо.
        Он дружески помахал мне рукой и отошел к следующему гостю. Ковбои отличались от приезжих и возрастом, и одеждой. Все они были молодые люди от восемнадцати до тридцати лет, некоторые - студенты, подрабатывающие во время каникул. Среди гостей преобладали родители с детьми. Кстати, Бетти Энн объяснила мне, что правильнее говорить "ранглеры", ковбоями их называют только в фильмах. В конце концов, на ранчо "Большое Зет" никаких коров и в помине не было - одни лошади. Пасут же их и ухаживают за ними ранглеры.
        Что касается одежды, то у ранглеров она была не такой отутюженной и чистенькой, как у туристов. Ранглеры вставали в половине шестого и работали, а не развлекались.
        - Каждую ночь они выпускают лошадей в горы, - сообщил мне Уилки, - а утром снова загоняют в долину.
        Мы уже выехали с ранчо. Нас разделили на две группы, по двенадцать гостей и одному ранглеру. Переехав шаткий деревянный мост через реку, мы начали подниматься по противоположному склону долины. Ехали цепочкой: Уилки, я и Бетти Энн. Мои спутники болтали не умолкая.
        - В горы их выгоняют потому, что в долине не хватает пастбищ, - продолжал Уилки, обернувшись, чтобы я лучше его слышал. - За ночь лошади разбредаются на несколько миль вокруг. Некоторым ранглеры привешивают звоночки, как в Швейцарии коровам, чтобы утром легче было найти, конечно, только вожакам, возле которых держатся остальные кони. - Уилки засмеялся. - Знаете, их иногда очень трудно различить между стволами, особенно, когда светит солнце.
        Он был прав. Мы только что проехали мимо трех лошадей, которых я не заметил бы, если бы одна из них не тряхнула головой и не зазвенел звоночек.
        - Вниз сгоняют столько лошадей, сколько нужно, а остальных оставляют на свободе до следующего дня, - добавила Бетти Энн.
        - Может случиться, что какая-то лошадь останется в горах на всю неделю? - спросил я.
        - Пожалуй, - неуверенно согласился Уилки. Он, видно, сам толком ничего не знал. - Я только слышал, когда ранглерам нужна какая-то определенная лошадь, они, бывает, отправляются искать ее далеко в горы.
        - Каждый, кто прилично держится в седле, может утром поехать с ранглерами, - сказала Бетти Энн. - Вы не поверите, но они скачут рысью по таким вот тропинкам!
        Тропа, действительно, была крутой и каменистой.
        - Девочка, ведь эти лошади родились здесь, они привыкли к таким тропам, не то что лошади у нас дома.
        Мы выехали на небольшую равнину, окруженную высокими соснами. Отсюда открывался великолепный вид на поросшую лесом маленькую долину с чудесным, голубым, как небо, озером. Со всех сторон защелкали затворы фотоаппаратов, послышались взволнованные голоса и затрещали восторженные фразы, в то время как такая красота требовала благоговейного молчания. Вскоре мы тронулись в обратный путь.
        За обедом Иола спросила, доволен ли я утренней прогулкой. Преодолев внутреннее сопротивление, я ответил, что в восторге. Дети Уилкерсона уже звали меня Гансом и упрашивали пойти вечером на речку купаться, Уилкерсон то и дело похлопывал по спине, а Бетти Энн одаривала многозначительными взглядами, что особенно разозлило меня, ведь если их заметит муж, с дружбой будет покончено.
        Я встал из-за стола, спрятав в карман завернутый в салфетку ломоть хлеба. Развернув у себя в домике пакет, купленный в Джексоне специально на этот случай, я насыпал в карман куски рафинада, выложил на хлеб содержимое коробки сардин и направился к выгону, прячась за кусты и стараясь держаться с той стороны, на которую не выходили окна ранчо.
        Держа в одной руке сардинки, а в другой сахар, я предлагал лошадям угощение. Все кобылы, принюхавшись, выбрали сахар, жеребята тоже предпочли сахар, не был исключением и гнедой с белой отметиной. Жеребец, привезенный Мэтом три недели назад, был менее любопытен и подошел последним.
        Обнюхав сардинки, он поднял голову, запрял ушами и посмотрел куда-то вдаль, на вершины Тетонских гор, словно услышав знакомый голос или почуяв родной запах. Ноздри у коня чуть вздрагивали. Я смотрел на его идеально посаженную благородной формы голову. Мне доводилось в жизни повидать немало лошадей - это был чистокровный жеребец.
        Он наклонил голову и не спеша съел сардинки.
        Иола и Мэт Клайвы жили в отдельном домике. В главном здании были только столовая, кухня и комната для отдыха, где собирались гости в дождливые дни.
        Иола вывела из небольшого гаража оливково-зеленый грузовичок с белой надписью на дверце и куда-то уехала. Я с удивлением смотрел ей вслед. Ну и ну, думал я, те водители и впрямь молодцы, они верно запомнили не только трейлер, но и этот грузовик. Правда, он должен был попасться им на глаза не один раз, но похвалы они все равно достойны.
        Гостям разрешалось пользоваться телефоном хозяев. Я медленно подошел к домику и, постучав в дверь, убедился, что там никого нет и двери не заперты на замок. В домиках гостей замков вообще не было, только щеколды изнутри.
        Я быстро прошелся по комнатам. Две отдельные спальни, каждая с одной кроватью, гостиная, небольшая кухня, ванная и что-то вроде канцелярии. Приделав в двух укромных местах подслушивающие устройства, я вышел, сел в машину и поехал в Джексон, откуда звонить было и спокойнее, и надежнее. Разговор с "Батресс Лайф" оказался долгим. Говорил в основном я. Уолт только переводил дыхание и изредка восклицал: "Нет! Нельзя же так..."
        - Послушайте, Уолт, - сказал я наконец. - Мы все-таки не полиция. Надеюсь, что ваша компания будет довольна, если исчезнувший объект найдется, и не станет задавать лишних вопросов. Инструкция, полученная мной от Дэвида Теллера, гласит: найти Хризалиса - не больше и не меньше. Если мы начнем поступать так, как предлагаете вы, все кончится юридическими словопрениями, а коня, которого ищем, уже не будет в живых.
        Мгновение Уолт молчал, а потом медленно проговорил:
        - Хорошо, пусть будет по-вашему.
        Я продиктовал длинный и довольно сложный список поручений.
        - Сегодня среда, до воскресенья у вас целых три дня. Должно хватить.
        - Но в обрез.
        - Справитесь, - утешил я, - бегать тут почти не надо, в основном сидеть у телефона.
        Не поняв шутки, он ехидно спросил:
        - А вы что будете делать в это время?
        - Человек, приехавший на ранчо отдыхать, должен именно этим и заниматься, - ответил я серьезно.
        С центральной почты я послал ему заказным письмом шесть волосков из гривы жеребца - любителя сардинок, а потом отправился назад пользоваться отпуском, от которого я, собственно, убегал.
        Три дня показались мне бесконечными. Слава Богу, большую часть дня занимала верховая езда - это было еще терпимо. Зато сидеть в столовой - настоящее мучение. Ночи, казалось, не будет конца. Если бы рядом находилась Линни... с ней становилось легче, депрессия немного отступала. Линни, однако, врачевала душу Юнис, на меня у нее времени не оставалось. Да и отец ее, хотя и полагался на меня, вряд ли верил, что мне достаточно быть с ней рядом в течение дня. Возможно, он прав, и дня мне было бы мало. Итак, ничего - никакой помощи, никакой опоры.
        Иола вела ранчо превосходно и без видимых усилий. Гостями и ранглерами она руководила мягко, не повышая голоса. Иола носила легкие спортивные туфли, а не сапоги для верховой езды, подчеркивая свою женственность. Всегда аккуратно причесанная, она выглядела необыкновенно симпатичной и приветливой, но улыбка была только на губах, в глазах - никогда.
        На прогулки с гостями Иола не ездила, а за столом я ни разу не сидел с ней, поскольку все наши мужчины, да и многие женщины, ежедневно оспаривали друг у друга эту честь. В четверг после ужина, когда я и еще кое-кто из гостей пили кофе на террасе, она присела на свободный стул рядом и спросила, как мне отдыхается и доволен ли я своим домиком.
        Я произнес несколько пустых фраз, хотя видел, что слушает она больше из вежливости.
        - Вам, такой молодой, вероятно, нелегко управляться с хозяйством, - заметил я галантно.
        - Я привыкла. Ранчо принадлежало еще дедушке, а потом матери. Она умерла два года назад.
        - И ранчо всегда было предназначено для туристов? Я хочу сказать, что разводить скот здесь не очень удобно - местность все-таки чересчур гористая...
        - Да, туристов мы принимали всегда. А как, между прочим, вы узнали о нас?
        Я быстро взглянул на Иолу. Нет, вопрос был задан из простого любопытства.
        - Расспрашивал в Джексоне, где можно найти в горах красивое и спокойное место для отдыха.
        - И кто же порекомендовал нас?
        - Какой-то мужчина, с которым я случайно разговорился.
        Иола удовлетворенно кивнула.
        - Что вы делаете зимой? - спросил я.
        У Иолы заблестели глаза, она улыбнулась. Я понял, что зимние занятия приносят ей гораздо больше удовольствия, чем возня на ранчо.
        - Зимой мы перебираемся на юг. Эта долина с октября до марта отрезана снегом от всего мира. Возвращаемся мы лишь в апреле... Туристы, разумеется, начинают съезжаться в июне.
        - А как же лошади?
        - Их мы всегда перегоняем на равнину, зимуют на ранчо одного нашего знакомого.
        Говорила она напористо и уверенно - так же, как и действовала. При упоминании о лошадях она бросила довольный взгляд на выгон, но когда перевела его на меня, в нем сквозило безразличие.
        Я изобразил улыбку № 3 "только для взрослых" и спросил, не чувствует ли она себя одинокой в такой глуши. В ответ на этот осторожный, но вполне прозрачный намек Иола решительно покачала головой. Хотя из всех присутствующих мужчин я один не был под присмотром ревнивой жены, флирт со мной ее ничуть не интересовал.
        Я похвалил ее кухню и лестно отозвался о ранглерах, потом, зевнув, извинился и сказал что-то о действии свежего воздуха на организм... Все это она слышала тысячу раз и отвечала автоматически, не вдумываясь в слова. Я счел неразумным выводить ее из этого состояния. Лениво поднявшись, я сказал, что пойду прилечь, на что Иола ответила одной из своих механических улыбок - она не обращала на меня ни малейшего внимания и, встретив через месяц, вряд ли узнала бы. Если, разумеется, не появится причина запомнить меня.
        Подслушивающее устройство работало в автоматическом режиме. Любой шум или звук голоса включал магнитофон, встроенный в транзисторный, с виду самый обыкновенный приемник на моем ночном столике. Правда, прослушивать было почти нечего. Спала Иола одна. На ленте был только не представляющий интереса разговор с четырьмя гостями, приглашенными после ужина на стаканчик виски, а потом одни телефонные переговоры.
        Каждый вечер, сидя у растопленной печки, я прослушивал записи. Почти все телефонные разговоры были сугубо деловыми. Переговоры с прачечной, бакалеей и тому подобное. Вечером в пятницу дошло, наконец, до разговора, стоившего всех затраченных усилий.
        - Дядя Бак? - голос Иолы звучал ясно и отчетливо. Подслушивающее устройство находилось за картиной над телефоном.
        - ...девочка... - изредка мне удавалось услышать какое-то слово из трубки. Видно, Иола плотно прижимала ее к уху.
        - Конечно, здесь все в порядке. Никаких осложнений.
        - ...Мэт?
        - Именно поэтому, дядя, я и звоню. Мэт написал, что в Англии ничего не выйдет, что к... ну, ты знаешь, к кому... он никак не может добраться, его охраняют, словно банк. Придется еще подождать, ничего не поделаешь.
        - Понимаю, что это неприятно, но главное сейчас доставить его к тебе прежде, чем выпадет снег...
        - Нет, ты же знаешь, это не получится.
        - ...оставить...
        - Отослать его вместе с остальными к Клинту нельзя. Так мы потеряем целый год да еще, как знать, он может сломать ногу.
        - ...если...
        - Нет, Пите тоже не годится. Ну, времени еще много, и Мэт наверняка что-нибудь придумает.
        - ...не пошел бы...
        - Конечно, пошел бы. В конце концов, эти замечания уже опоздали, никто не мог предполагать, что возникнут эти идиотские осложнения. Мэт вернется, скорее всего, завтра, я скажу, чтобы он немедленно позвонил тебе.
        Иола положила трубку. Я прокрутил запись еще раз. Следовали из нее две вещи: Дэвида Теллера охраняли слишком явно, и Мэт сообразил, что история с плотом не была воспринята как несчастный случай. "Идиотское осложнение", сорвавшее планы Клайвов и их сообщника, - это, наверное, то, что я выловил Теллера из реки. Могло им быть, конечно, и совсем иное, послужившее причиной покушения на Дэвида Теллера. Лошадь украдена во вторник, 15 июня, а Иола интересовалась адресом Теллера в субботу, девятнадцатого. Что произошло за эти четыре дня, если вообще что-то произошло? "Идиотские осложнения..."
        В субботу после завтрака я сообщил Иоле, что, хотя мне очень нравится жизнь на ранчо, в воскресенье я должен уехать. Она вежливо улыбнулась и поблагодарила за то, что я предупредил ее заранее.
        - Могли бы вы к завтрашнему утру приготовить счет? - спросил я.
        - Разумеется. Но почему вам не подождать до понедельника, ведь в воскресенье праздник?
        - К сожалению, не могу.
        Больше она не возражала - ей было абсолютно все равно.
        Уилкерсоны огорчились моим отъездом.
        - Вы должны проехаться с нами по реке, - уговаривала Саманта.
        Четвертого июля гостей возили по быстрой речке на резиновых надувных лодках, это стало местной традицией, вроде родео, и Саманта пригласила меня покататься вместе с ними.
        - Может быть, я снова приеду на следующий год. - А возможно, и нет, подумал я про себя.
        Вечер я провел с детьми - Бетти Энн поехала в парикмахерскую, а Уилкерсон отправился ловить рыбу на какое-то дальнее озеро. Дети искупались, но я плавать не стал, боясь, что, увидев меня в воде, Иола вспомнит, где мы встречались. Потом все вместе мы кормили длинноногих жеребят сахаром и пучками травы, просовывая между бревнами изгороди. И сама изгородь, и ворота в ней, запертые на большой висячий замок, выглядели весьма внушительно. Замок, правда, был не новый.
        Мой любитель сардинок не очень понравился Саманте и Микки.
        - Слишком тонкие ноги, - заметил Микки. - Такие в горах непременно сломаешь...
        Я посмотрел на вершины гор. Лошади, родившиеся в этих местах, легко, без труда выбирают, куда ступить, и одинаково уверенно ведут себя на крутых тропах, в снегу, в зарослях, на голых, скользких камнях.
        - Ну почему вам не поехать в понедельник? - упрашивал Микки. - Вы не увидите фейерверк, если уедете завтра.
        9
        В час ночи я стоял на веранде, прислушиваясь к ночным звукам и ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
        Легкий ветер чуть покачивал ветви. Со стороны ранчо доносилось негромкое гудение генератора. Из домика Иолы весь вечер не доносилось ни звука. Мэт еще не вернулся.
        Поколебавшись, я решил оставить сапоги дома, а надеть теннисные туфли и поверх них еще толстые носки. Осторожно пробираясь между кустами, я направился к выгону. Луна светила между туч, и дорогу видно было без фонарика - лучшего и желать нечего.
        Замок на воротах оказался простеньким и легонько щелкнул уже через пару минут. Я скользнул внутрь я угостил кобыл и жеребят сахаром. Гнедой с белой отметиной радостно заржал... Вокруг стояла тишина. Полный покой. Окна домика Иолы не светились, у ранглеров тоже было темно.
        - Любитель сардинок был немного взволнован, но сахар взял и позволил набросить веревочный недоуздок. Минуту я чесал ему нос и поглаживал шею. Потом он послушно позволил отвести себя к воротам. Остальные лошади пошли за нами. Мы вышли из ограды. Неподкованные копыта тихо ступали по мягкой земле.
        Безмолвная процессия медленно направилась к реке, перешла через мост и двинулась к лесу, темневшему на другом берегу. Кобылы скоро остановились, чтобы попастись вместе с жеребятами. Гнедой с отметиной, поняв, что свободен, внезапно громко заржал и бросился в темноту. Шуму он наделал, словно танк. У меня перехватило дыхание. Секунды бежали одна за другой. Всюду было спокойно, никто не проснулся.
        Мой жеребец тянул за недоуздок, ему тоже хотелось убежать. Я успокоил его, и мы медленно двинулись дальше. По тропинке он шел слишком медленно, осторожно выбирая, куда ступить между камнями. Подгонять его я не хотел, это было бы слишком рискованно. У меня мороз пробегал по коже при мысли, что я окажусь в тюрьме за конокрадство, но еще больше я боялся, что Микки был прав, когда говорил о тонких ногах, которые легко могут сломаться.
        Местами тропинка становилась совсем узкой - с одной стороны был крутой подъем, а с другой - пропасть. Проезжая здесь днем, человек просто полагался на лошадь. Сорвавшись, удержаться было бы невозможно, пришлось бы катиться по камням этак футов двести или триста. Рядом с лошадью в таких местах идти было негде, приходилось, проскользнув вперед, тихонько вести ее за собой.
        Раза два или три мы натыкались на группки лошадей с ранчо - их выдавал звоночек на шее вожака. Темные силуэты сливались, лишь изредка в лунном свете удавалось рассмотреть хребет, хвост или глаз лошади. Ранглеры разыскивали по утрам коней, в основном, по следам, звоночки слышны лишь тогда, когда подойдешь совсем близко. Один из ранглеров, с которым я разговаривал, довольно подробно рассказал, как они это делают. Я знал, что они могут легко пройти по следам до самой границы снегов и выяснить, когда они оставлены, по количеству росы в отпечатках копыт. Парень, с которым я беседовал, без труда определил по следам, казавшимся мне припорошенными пылью пятнами, сколько и когда прошло здесь коней. Ранглеры читали по следам, как по книге. Уничтожив следы жеребца, я погубил бы надежду на то, что Клайвы поверят в случайный побег лошадей. Оставалось надеяться, что мои следы обнаружить не удастся. Карабкаться по каменистым горным тропам в натянутых на теннисные туфли носках было чертовски неудобно, и одна мысль, что подобные муки могут оказаться напрасными, приводила меня в ярость.
        Прошло два часа, пока мы поднялись наконец на высоту двенадцать тысяч футов, до конца тропинки, которую за последние дни я изучил досконально. Дальше оставалось надеяться на чутье и верить, что мне удастся не заблудиться. Облака то и дело закрывали луну. Несколько раз мне приходилось останавливаться и пробовать ногой, есть ли, куда ступить, не пропасть ли передо мной. Тропу, нанесенную на карте пунктиром, можно скорее чувствовать, чем видеть.
        Конь, надо признать, держался отлично, но я уже был сыт по горло, альпинизму на государственной службе нас не учили.
        Вершина Большого Тетона поднималась на тридцать тысяч семьсот футов. Мне она казалась совсем близкой. Вокруг были островки тающего снега, и между ними темнела земля. Мы наконец добрались до другой тропинки, которая, как змея, вилась вокруг снежных полей. Видно было, что здесь недавно проходили люди, на снегу остались следы. Мне повезло, я не заблудился. Холодный ветер пронизывал меня сквозь свитер и рубашку. Я пожалел, что не сообразил захватить перчатки. Правда, идти уже было как будто недалеко. Только перейти через седловину, а потом вниз, на другую сторону. Я взглянул на часы и убедился, что опаздываю, подъем занял почти три часа.
        В каньоне стояла кромешная тьма. Я вынул фонарик и начал освещать себе дорогу. Это чуть не погубило нас.
        Из-за скалы на тропинку перед нами внезапно вышел какой-то человек. Жеребец испугался, прыгнул назад, вырвал недоуздок и отскочил в сторону, на узкий скальный карниз. Пытаясь его удержать, я упал.
        Испуганный и взбешенный, я вскочил, собираясь броситься за лошадью. Человек впереди неуверенно сделал пару шагов навстречу и окликнул меня:
        - Джин?
        Это был Уолт.
        Я буквально прикусил себе язык, чтобы сдержаться и не закричать на него. Сейчас было не время для этого.
        - Я увидел, что вы идете, заметил свет, - объяснил он. - Решил выйти вам навстречу. Вы пришли позже, чем мы договаривались.
        - Да. - Я крепко сцепил зубы. Жизнь животного ценою в полмиллиона фунтов висела сейчас на волоске. Это была моя вина, я отвечал за него.
        В слабом свете луны коня не было видно. Тропинка, по которой он с перепугу бросился наутек, была карнизом шириной не более полуметра, справа начинался крутой, почти отвесный обрыв. На дне пропасти, казавшейся в темноте бездонной, наверняка были сплошные валуны.
        - Оставайтесь здесь и ведите себя потише, - приказал я Уолту.
        Он виновато кивнул, понимая, что в данной ситуации всякие извинения излишни. У него была четкая инструкция ждать меня в определенном месте.
        Карниз тянулся футов тридцать и заворачивал влево. Я медленно двинулся по нему без фонарика, держась левой рукой за каменную стену и вглядываясь в еле заметный край пропасти справа от себя.
        Через тридцать футов карниз перешел в небольшую овальную площадку, с трех сторон ее окружали скалы, с четвертой был обрыв в пропасть, площадку покрывали камни и остатки снега.
        Конь стоял там - весь в поту, с напряженными мускулами, дрожа всем телом. Я знал, что вернуться нам придется по тому же карнизу, иного выхода не было.
        Я погладил его, дал четыре куска сахара и начал тихонько уговаривать. Говорил я спокойно, хотя о спокойствии не могло быть и речи. Прошло почти десять минут, прежде чем он немного успокоился, и еще пять, пока я уговорил его двинуться с места. Я осторожно повернул его, и мы тронулись в обратный путь.
        Каждый конь реагирует на человеческий страх. Я знал, что, если хочу вернуться вместе с Хризалисом, мне надо идти перед ним так, словно я прогуливаюсь по широкой бетонной дорожке возле конюшен. Почуяв страх, он не сдвинется с места.
        Там, где карниз начал сужаться, Хризалис остановился. Я дал ему еще пару кусков сахару и добавил несколько ласковых слов. Потом я повернулся к нему спиной, перебросил недоуздок через плечо и не спеша шагнул вперед. Конь двинулся за мной.
        Никогда еще расстояние в тридцать футов не казалось мне таким большим. К счастью, шестое чувство, которым обладают животные, помогало Хризалису, и неторопливый стук копыт следовал за мной.
        На этот раз Уолт вел себя тихо, как мышь. Мы подошли к нему через несколько ярдов после того, как вернулись на старую тропинку. Он молча повернулся и зашагал впереди. Меньше чем через полмили тропа стала шире и мы оказались в долине. Там, где Уолту следовало ждать меня, стоял еще какой-то мужчина, притопывая ногами, чтобы согреться.
        Сэм Китченс. Это он стоял там, держа под уздцы лошадь. Включив фонарик, он внимательно осмотрел моего любителя сардинок.
        - Ну как? - спросил я.
        - Это Хризалис, можете не сомневаться. Видите небольшой шрам под лопаткой? Это он ободрал кожу о железную стойку ворот, когда ему было два года. Характер у него тогда был не очень-то... Или взгляните вот на эти черные пятнышки, вроде веснушек, на брюхе! Конечно, он немного изменился за эти годы, но я готов присягнуть перед любым судом, что это именно Хризалис.
        - Когда он ударился о стойку, вы вызывали к нему ветеринара? - спросил я.
        - А как же. Он ему шов наложил.
        - Это хорошо. А теперь отправляйтесь и хорошенько присматривайте за ним.
        Сэм ухмыльнулся:
        - Кто бы мог подумать, что я снова встречусь с ним где-то в Скалистых горах? Да еще ночью. А насчет присмотра - будьте спокойны.
        Он ласково похлопал коня и двинулся вперед. Ему надо было еще пройти пешком примерно милю до туристского лагеря, куда Уолт и Сэм Хенгельман пригнали машину с прицепом.
        - Послушайте, уже поздно, не возвращайтесь туда. Поехали с нами, - предложил Уолт.
        Я покачал головой.
        - Встретимся в Айдахо-Фолз, как и договаривались. Уолт нерешительно переступал с ноги на ногу.
        - Слишком рискованно возвращаться.
        - Не бойтесь, ничего со мной не случиться. Главное, проследите, чтобы оба наших Сэма пошевеливались живее. К утру вы должны быть далеко отсюда. Накладная есть?
        Уолт кивнул и посмотрел на стоявшую рядом со мной лошадь.
        - Я за нее дал пятьсот долларов. Гнедой без отметин жеребец семи лет, как вы и хотели. Такое описание стоит в накладной и такой конь будет у нас в машине, если это кого-то вдруг заинтересует. Коня выбрал Китченс, сказал, что этот, пожалуй, подходит больше всего, если, конечно, вы не хотите выбросить несколько тысяч за чистокровку.
        - Да, выглядит он совсем неплохо. Ну, до встречи, Уолт.
        Он молча смотрел, как я вскакиваю на неоседланную лошадь и хватаю недоуздок. Помахав ему рукой, я повернул коня и направился вверх по каньону.
        Действительно, поздновато, думал я, может быть, слишком поздно. В шесть часов ранглеры будут уже высоко в горах сгонять лошадей. Сегодня воскресенье, и гости, как обычно, отправятся на конную прогулку. Было уже пять часов, на востоке начало светлеть. Если кто-то заметит меня в такой ранний час, дело будет плохо.
        Новый конь чувствовал себя в горах, как дома. Мы спокойно и уверенно двигались рысью вверх по каньону, миновали карниз, по которому я вел Хризалиса, и, перевалив через хребет, стали спускаться к долине, где жили Клайвы. Я начал искать взглядом лошадей с ранчо, но первый звоночек услышал только уже намного ниже границы снегов.
        Несколько лошадей паслось в поросшей лесом ложбине. Увидев меня, они подняли головы, но с места не сдвинулись. Подъехав, я соскочил со своего коня, поймал за гриву одного из гулявших на свободе и набросил на него недоуздок. Коня, купленного за пятьсот долларов Дэвида Теллера, я оставил на свободе, а своего нового партнера повернул в сторону дома и заставил идти рысью.
        Конь знал дорогу, так что теперь мы могли двигаться намного быстрее.
        Я слышал от Уилкерсона, что ранглеры пускают лошадей по горным тропинкам галопом, но даже не представлял, что это значит. Конь, не задумываясь, мчался по таким местам, где, казалось, не смог бы удержаться человек, не то что животное. Когда мы свернули с обычной тропы, он и не подумал сбавить ходу. Мы мчались вниз между соснами и одинокими елями, пока не вышли на крутой, покрытый черным торфом склон, под которым бежал горный ручей. Конь перешел через него, уверенно выбирая, куда ступать между мокрыми камнями. Мы вновь помчались галопом. Ветви деревьев временами задевали нас. Я лежал на спине коня, прижавшись головой к его шее, решив, что там, где пройдет конь, должен пройти и я.
        Туристские прогулки верхом, которым в последние дни я посвящал столько времени, нельзя, конечно, считать сколько-нибудь подходящей подготовкой. Когда-то мне приходилось участвовать в скачках по пересеченной местности, но они в сравнении с этой были детской игрой. К счастью, человек никогда не забывает того, чему научили в детстве. Равновесие я удерживал автоматически, без усилий. Мне удалось не упасть.
        В таком темпе мы мчались, пока до ранчо не осталась примерно миля. Тогда я свернул вправо, в сторону от моста.
        Я знал, что ранглеры рано или поздно обнаружат этот след, но у меня уже не было времени добираться до ранчо пешком. Уже рассветало, рисковать перебираться через мост я не мог, оставалось перейти речку вброд выше по течению и вернуться к своему домику с другой стороны, лесом.
        Еще через полмили я соскочил с коня и снял с него недоуздок.
        Конь был весь в поту, и понятно было, что он не провел ночь на пастбище. Я хлопнул его по спине, и он не спеша побежал в сторону гор. Если мне немного повезет, ранглеры найдут его, когда он уже чуть остынет, подумал я. В конце концов, искать будут совсем другую лошадь.
        Едва я осторожно вышел из леса и начал переходить холодную, как лед, речку, со стороны ранчо послышались какие-то крики и топот лошадей. Камни кололи мне босые ноги, холодная вода доходила до закатанных штанин. Здания ранчо отсюда не были видны, и можно было надеяться, что и меня никто не увидит. Крики и стук копыт по мосту слышны были, однако, очень хорошо.
        Увидел я их, когда уже перешел речку и присел в кустах, чтобы обуться. Шесть ранглеров галопом промчались в сторону леса. Если бы им пришло в голову оглянуться, они увидели бы меня, невысокие кусты скрывали только до половины.
        Еще сто ярдов - и я был в безопасности, в густом лесу рядом с ранчо. Я лег на спину, собираясь с силами и глядя в начинающее голубеть небо. Следы кобыл, жеребят и обоих жеребцов вели в горы. Я подождал еще немного, пока ранглеры отъедут подальше, и не спеша направился к своему домику.
        Было уже десять минут седьмого, совсем светло.
        Я сбросил грязную, потную одежду и наполнил ванну горячей водой. Я до смерти устал и отдыхал в ванне добрых полчаса.
        Потом я прослушал запись. Я услышал, как кто-то стучит в дверь Иолы и старший ранглер сообщает ей, что лошади убежали из загона.
        - Что значит - убежали?
        - Следы ведут к мосту. Вероятно, они где-то в горах.
        - Что? - в бешенстве выкрикнула Иола, видимо, только теперь полностью осознав случившееся. - Это невозможно.
        - Возможно. - Ранглер говорил спокойно, он не понимал, какая случилась беда. - Одного не возьму в толк - вчера вечером я запер замок на воротах, и все было в полном порядке.
        - Немедленно разыщите их, - прошипела Иола, - сейчас же верните их обратно. - В голосе ее слышались истерические нотки. - Нового жеребца вы обязаны найти. Обязаны, поняли?
        Потом хлопнула дверь, и наступила тишина. Иола отправилась искать Хризалиса, а Хризалис был уже на пути в Кентукки.
        Утром за завтраком все гости уже знали о случившемся.
        - Ну и шум подняли, - сказал Уилки. - Можно подумать, что речь идет о золотых россыпях.
        Тут он был недалек от истины.
        - Я рада, что хоть жеребятки нашлись, - вздохнула Саманта.
        - Значит, жеребята нашлись? - спросил я. Загон, я видел, был по-прежнему пуст.
        - Да, их пока поместили в конюшне, - заметил Микки.
        - Говорят, что кто-то оставил открытыми ворота, - отозвалась Бетти Энн. - Не удивляюсь, что Иола просто вне себя.
        Иола уже находилась в столовой, когда я пришел на завтрак. Она молча, напряженно стояла в дверях кухни, следя, все ли гости на месте и не выглядит ли кто-нибудь из них виноватым.
        Ее профессиональное спокойствие и уверенность исчезли начисто. Волосы были небрежно собраны в узел, даже губы не накрашены. Не было и речи об улыбке: лицо нервно подергивалось, в глазах светилось бешенство, которое она даже не пыталась скрыть.
        Я съел двойную порцию бекона, блинчики с сиропом и выпил три чашки кофе.
        Бетти Энн, сидевшая напротив меня, закурила и поинтересовалась, так уж ли спешно я должен уезжать. Может, я все-таки задержусь еще на пару дней? Муж не слишком вежливо попросил ее не приставать к человеку. Видно, понял, в чем дело, и рад был избавиться от меня.
        За моей спиной послышались громкие, энергичные шаги. Бетти Энн посмотрела в ту сторону, и глаза ее вдруг стали шире.
        - Приветствую! - воскликнула она вновь прибывшему. - Как замечательно, что вы наконец появились!
        Уилки следовало уже привыкнуть к подобным вещам, подумал я, усмехнувшись про себя. Однако проблемы супругов Уилкерсонов мгновенно перестали меня занимать, стоило услышать, как кто-то назвал вошедшего по имени.
        Мэт.
        Прямо за моей спиной раздался низкий внятный голос Мэта Клайва, говорил он с великолепным самообладанием:
        - Послушайте, друзья, я полагаю, вам известно, какая у нас сегодня стряслась беда. Кто-то выпустил лошадей из загона. Если это на совести одного из вас, ребятки, то прошу честно признаться.
        Наступила тишина. На лицах детей было отчаяние, а их родители выглядели несколько задетыми.
        - Никто из вас не замечал случайно, чтобы вчера вечером ворота загона были отпертыми?
        Оцепенение не проходило.
        Мэт Клайв медленно обошел стол и оказался в поле моего зрения. Он был примерно того же возраста, что и Иола, такого же телосложения и похож лицом. Я вспомнил, что в домике Клайвов две спальни и что Иола не носит обручального кольца. Очевидно, Мэт - брат Иолы. Я допил кофе, стараясь не смотреть на него.
        Кто-то из гостей в шутку заметил, что тут, наверное, приложили руку конокрады, кто-то предложил обратиться в полицию. Мэт сказал, что и сам уже думал об этом, потому что один из пропавших жеребцов был довольно ценным, но что он обратится в полицию в том случае, если выяснится, что ворота не были оставлены открытыми просто по недосмотру.
        Гости сочувственно кивали - и только. Мне пришло в голову, что Мэт может и впрямь оказаться достаточно отчаянным, чтобы вызвать полицию. Однако и в этом случае Хризалиса он не получит - жеребец уже за много миль отсюда.
        Мэт ушел. В этой наэлектризованной атмосфере гости чувствовали себя явно не в своей тарелке.
        Я попрощался с Уилкерсонами, которые собирались отправиться на прогулку, как только вернутся с поисков ранглеры. Потом я не спеша направился в свой домик, чтобы уложить вещи. Поднявшись на веранду, я отворил дверь и вошел внутрь.
        Из ванной с винтовкой в руках вышла Иола. Судя по тому, как она ее держала, с оружием обращаться она умела. Одновременно из ниши у двери появился Мэт, отрезав мне единственный путь к отступлению.
        В руке у Мэта был пистолет.
        Я непонимающе посмотрел на них и заговорил с сильным немецким акцентом:
        - Простите, я не понимаю, что здесь происходит.
        - Это тот самый тип, - сказал Мэт, - ручаюсь, что тот самый.
        - Где конь? - прошипела Иола.
        - Не знаю, - чистосердечно признался я и пожал плечами. - Почему вы меня об этом спрашиваете?
        И винтовка и пистолет были направлены прямо на меня.
        - Извините, но мне надо собирать вещи. По счету я только что заплатил и намерен уехать еще сегодня утром.
        - Никуда ты, дружок, не уедешь, - зло проговорил Мэт.
        - Почему?
        - Сначала ты вернешь нам коня, а потом можешь ехать, куда захочешь. Но не раньше.
        Любопытно было, как он собирался держать меня неопределенное время под замком на ранчо, полном туристов.
        - Коня я не могу вам вернуть, потому что не представляю, где он, - ответил я. - Зато кое-какие мои друзья знают, где я, и ожидают, что я уеду отсюда сегодня утром.
        Они молча, разъяренно смотрели на меня. Криминальные способности у них явно есть, подумал я, но, тем не менее, это типичные начинающие. Явились сюда со своим арсеналом, даже не дав себе труда как следует все обдумать. Я видел, однако, что это опасные, готовые на убийство начинающие, которые действуют импульсивно, не руководствуясь разумом.
        - Абсурдно считать, что я начну разгуливать по белу свету, рассказывая каждому, что украл у вас лошадей, - заметил я. - Если вы успокоитесь и дадите мне мирно уехать, больше вы обо всем этом деле не услышите. Ничего лучшего я предложить вам не могу. В любом случае, как бы вы ни поступили, коня не вернете.
        Единственная разумная вещь, которую они могли сделать, это действительно дать мне спокойно уехать - ничего иного им не оставалось. Я видел, однако, как напрягся пальчик Иолы на спусковом крючке, и с сожалением подумал, что придется самому воспользоваться оружием. Я смотрел на Иолу и потому слишком поздно увидел в зеркале, как Мэт за моей спиной взял пистолет за ствол и размахнулся.
        Удар пришелся по затылку. Мир рассыпался на мельчайшие осколки, и я потерял сознание.
        10
        Придя в себя, я понял, что они не собираются держать меня под замком. Они решились на убийство.
        Комната была полна дыма, на полу то в одном, то в другом месте поднимались язычки пламени. Сначала я никак не мог сообразить, что происходит. Я растерянно оглядывался вокруг, голова болела невыносимо. Это Клайвы, догадался я наконец. Высыпали растопку из ящика, разбросали ее по полу и подожгли. Пропитанные нефтью опилки понемногу тлели, наполняя комнату плотным едким дымом.
        Они положили меня возле печки, чтобы все выглядело так, будто я упал и ударился об нее головой. Пытаясь подняться, я ушиб ногу о пустой ящик с растопкой.
        При пожарах большая часть людей гибнет от удушья, их убивает не пламя, а дым. От небольшого огня на полу домик, скорее всего, не сгорит, для толстых бревен его, пожалуй, маловато. Убить меня Клайвы решили из элементарного чувства мести, только режиссура этой "случайной смерти" им не слишком удалась.
        Я отогнал ненужные мысли и сосредоточился на главном. Если я желаю остаться в живых, надо начинать действовать, а остаться в живых я хотел.
        Наконец мне удалось встать. Я стащил с постели одеяло, отнес его в ванную и пустил воду. Легкие были полны густого удушливого дыма, а сам я был словно пьяный. Глупость, подумал я, что за глупость, эти два идиота упрямо толкают меня туда, куда мне хотелось, а я отчаянно сопротивлялся, ерунда какая-то. Смешно...
        Внезапно я снова очутился на полу - на четвереньках, почти без сознания. Едва придя в себя, я вытащил одеяло из ванны и бросил его на пламя. Что за чушью я занимаюсь, пришло мне в голову. Проще выйти из комнаты. Я попробовал, но ничего не вышло. Дверь не открывалась.
        Обернув руку шторой, я выбил оконное стекло, В комнату начал робко, насколько позволяла сетка от москитов, пробиваться свежий воздух.
        Я вновь оказался на полу. Голова раскалывалась от боли. Поднявшись, я бросил одеяло туда, где опилки еще продолжали гореть. В конце концов от огня осталось дымящееся вонючее пятно на полу. Я чувствовал себя страшно старым и совершенно измотанным лазаньем по горам. Удар по голове и слишком большая порция дыма тоже давали себя знать.
        Я отворил дверцу печки - дым начал медленно уходить в трубу - и лег у дверей, стараясь вдыхать просачивающиеся снизу струйки свежего воздуха.
        Казалось, прошла целая вечность, пока мне начало становиться немного лучше - в голове уже не громыхали пушки, а всего-навсего стучал молот. Я подумал, скоро ли Иола и Мэт вернутся, чтобы с наигранным потрясением обнаружить мой труп, и решил, что самое время что-то предпринять.
        Медленно поднявшись, я попробовал дверь. Почему она не открывалась, ведь замка в ней нет? Все оказалось совсем просто: рама, в которую была вделана противомоскитная сетка, отворялась наружу, а сама дверь - внутрь. Мэт и Иола просто соединили их крючком. Не будь у меня глаза ослеплены дымом, я бы сразу это заметил. Я снял крючок, и дверь освободилась.
        Оглядевшись, я заметил, что мой бумажник лежит на столе. Разумеется, найти там они не могли ничего, кроме собственной фотографии. Ее они забрали. Обыскали они меня не слишком старательно - пистолет был на месте, в кобуре под рубашкой. Заглянув в магазин и убедившись, что он полон, я сунул пистолет обратно.
        Единственное, что я никак не мог здесь оставить, - мой приемник. Быстро сложив антенну, я бросил приемник в чемодан, приготовленный до завтрака. Потом решительно поднял чемодан, стараясь не обращать внимания на то, что мне паршиво и все плывет перед глазами. Не такая уж длинная дорога к машине показалась мне в этот момент бесконечной.
        Если бы мне не стало вдруг хуже, я, возможно, дошел бы до машины без задержек. Однако в конце лесной тропинки, когда оставалось лишь перейти стоянку, меня залила волна холодного пота. Все вокруг завертелось, я беспомощно опустил чемодан и прислонился к дереву, ожидая, когда это пройдет.
        Иола вышла из дверей кухни и увидела меня. Приоткрыв рот от удивления, она резко повернулась и исчезла в доме. Пошла за винтовкой. Или за Мэтом. Я сжал рукоятку пистолета под пиджаком, но пользоваться им мне не очень хотелось. Слишком многое пришлось бы объяснять разным людям в учреждениях, а на это у меня в данных обстоятельствах не было ни малейшего желания.
        - Доброе утро, - весело прозвучало за моей спиной. - А мы думали, что вы уже уехали. - Я осторожно повернул гудящую от боли голову и опустил пистолет. По тропинке от домика Уилкерсонов шли Микки и Саманта.
        - Я тоже думал, что вы поехали на прогулку.
        - На всех не хватило лошадей, - огорченно сказал Микки.
        - Вам плохо? - осведомилась его сестра. Она с сочувствием смотрела на меня.
        - Не совсем хорошо, - кивнул я. - Вы не могли бы помочь мне дотащить чемодан до той черной машины?
        - Конечно, поможем, - сразу согласился Микки а Саманта взяла меня за руку. К машине я подошел, окруженный с двух сторон детьми.
        Иола стояла, судорожно сжимая в руках винтовку, и наблюдала, как дети помогают мне укладывать в машину чемодан. Инсценировать смерть от несчастного случая она была вполне способна, но на тройное убийство все же не решилась. Правильно сделала. Если бы она только направила винтовку в сторону детей, я застрелил бы ее.
        Дети махали мне руками:
        - До свидания! - Очень симпатичные дети.
        - До свидания!
        Я отпустил ручной тормоз и медленно двинулся со стоянки.
        Выехав на шоссе, ведущее к Джексону, я прибавил скорость. Если даже Иоле и пришло в голову попытаться догнать меня на своем грузовике, то, видно, недостаточно быстро. Я то и дело поглядывал в зеркальце, но никто из Клайвов за мной не ехал. Перед глазами непрерывно плясали цветные пятна.
        Проехав Джексон, я свернул сначала на север, а потом на запад к Айдахо-Фолз. Голубая лента Снейк Ривера на фоне темного леса была до того красива, что перехватывало дыхание. Несколько раз я останавливался, но не затем, чтобы любоваться природой, - все сильнее и сильнее, до дурноты кружилась голова. Ехал я медленно, по самому краю шоссе, никого не обгоняя, готовый в любой момент остановиться. Не стремись я оказаться как можно дальше от Клайвов, я вообще
        не выехал бы из Джексона. И так я каждую минуту жалел, что не остался там.
        Когда в половине шестого я все-таки оказался на месте, Уолт нервно расхаживал по холлу мотеля, словно истеричный кинопродюсер.
        - Вы опоздали на четыре с половиной часа, - начал он. - Вы говорили...
        - Знаю, - перебил я. - Будьте добры, закажите нам номера, мы остаемся здесь.
        Он хотел что-то возразить, но передумал.
        - Прошу извинить, но я неважно себя чувствую, - добавил я.
        - Что с вами?
        - Сотрясение мозга.
        Внимательно поглядев на меня, Уолт заказал комнаты и помог внести чемодан. Я лег на кровать. Уолт сел в кресло, нервно ломая пальцы.
        - Вызвать врача?
        - Не надо. Думаю, обойдется.
        - Гм... что все-таки случилось?
        - Если хотите, могу дать вам хороший совет. Старайтесь держаться от Мэта Клайва на таком расстоянии, чтобы он не мог ударить вас по голове.
        Лежа я чувствовал себя значительно лучше.
        - Хотите выпить чего-нибудь? - спросил Уолт.
        - Спасибо, лучше послушаем магнитофон. - Я объяснил, как открыть приемник и перемотать ленту.
        - Шикарная игрушка, - заметил Уолт. - Откуда она у вас?
        - Сделана по заказу года два назад. Уолт нажал клавишу. Мы снова услышали, как старший ранглер стучит в дверь Иолы и сообщает об исчезновении лошадей. Уолт довольно усмехнулся.
        После каждого отрезка записи следовала двадцатисекундная пауза. Затем записывающее устройство опять автоматически включалось при каждом новом звуке. Следующая запись была короткой.
        - Ты здесь, Иола? - выкрикнул мужской голос. - Иола! Где ты, черт побери? - Хлопнула дверь, и стало тихо.
        - Это был Мэт Клайв, - объяснил я Уолту. - Пришел после завтрака.
        Снова послышались голоса. Иола, должно быть, как раз входила в комнату.
        - ...сказали, что следы ведут в горы. На осыпи след теряется, но они отыщут его.
        Мне повезло.
        - Надо искать дальше, ничего не поделаешь. Этот конь, Иола, не должен пропасть. - В голосе Мэта чувствовались волнение и злость. - Зайду к гостям и постараюсь выяснить, не проделки ли это кого-то из детей.
        - Вряд ли. Виноватым никто из них не выглядел.
        - Ну, попробовать все-таки стоит. - Шаги удалились.
        Слышно было, как Иола снимает трубку и набирает номер.
        - Это ты, Джим? Ты не обратил внимания - этой ночью через Пиклет не проезжала машина с боксом для перевозки лошадей?
        - Нет, просто так спрашиваю. Утром тоже ничего не видел?
        - Ладно, нет так нет. Всего лишь хотела выяснить. Спасибо, до свидания. - Она бросила трубку.
        Уолт вопросительно посмотрел на меня:
        - Пиклет?
        - Это пара бараков и заправочная станция сразу за перекрестком, где дорога от Клайвов выходит на шоссе.
        - Хорошо, стало быть, что мы... - Уолт на мгновение умолк. - Вы поэтому настаивали, чтобы мы ехали окружным путем?
        - Не только. В любом случае, я хотел, чтобы они как можно позже сообразили, что Хризалис украден. Все-таки выигрыш во времени.
        Снова послышались звуки. Прибежал Мэт.
        - Иола, этот тип... этот чертов тип...
        - Какой еще тип? - растерянно спросила она.
        - Тот, который вытащил Теллера из воды... давно он здесь?
        - Где? - голос Иолы звучал испуганно.
        - Здесь! - крикнул Мэт. - Завтракает здесь, живет здесь... ты, гусыня!
        - Я... я не знала... я...
        - Я его еще в Рединге приметил, он там был у Теллера в больнице. Ее охраняли, как крепость, а его впустили. Я видел его в окне палаты. Каким образом он сюда попал? Как ты, черт возьми, могла его не узнать... Конь у него на совести, и, можешь быть уверена, ему придется его вернуть!
        - Как ты это хочешь сделать? - простонала Иола.
        - Извините, - послышался голос горничной. - Прошу прощения, мистер Клайв, но мистер Хокнер хочет уплатить по счёту.
        - Счет на столе, - бросила Иола.
        - Кто этот Хокнер? - спросил Мэт.
        - Немец из третьего домика.
        - Где он сидел за завтраком? Как он выглядит?
        - Он сидел спиной ко входу, - проговорила горничная. - Высокий, в синей с белым ковбойке. Темные волосы и такое вроде бы усталое лицо.
        - Что ж, отнесите ему счет. - Мэт подождал, пока дверь закроется за девушкой. - Хокнер! - Он был вне себя от ярости. - Давно он тут?
        - Со вторника, - прошептала Иола.
        - Возьми ружье, - зло приказал Мэт. - Если он не вернет лошадь, я его убью.
        Какие-то неразборчивые звуки, а затем все стихло. Время, которое они провели в моем домике, на пленке уместилось в двадцать секунд. Потом снова послышались голоса.
        - Он был прав, Мэт, надо было позволить ему уехать. - Иола говорила тихо, с отчаянием. Мэт все еще бесновался.
        - Мы ему дали шанс. Пусть бы сказал, что он сделал с Хризалисом.
        Через мгновение Иола заговорила снова:
        - Ведь было ясно, что он ни в чем не признается. Он же сказал, что, как бы ты ни поступил, коня назад не получишь.
        - Помолчи, - огрызнулся Мэт.
        - Мэт, может, он в самом деле прав: коня мы не получим, а друзья начнут его искать.
        - Придут и выяснят, что это был несчастный случай.
        - Они не поверят.
        - Но и доказать, что это не так, не смогут. Иола заговорила вновь, голос ее звучал глухо и неуверенно:
        - Если ему удалось передать кому-то коня... если он на пути к Теллеру... им станет известно, что конь был здесь, и нас арестуют.
        - Хокнер сам сказал, что никто не узнает, где он взял коня.
        - Но ты же не захотел его выслушать, - взволнованно заговорила Иола. - Он был прав, во всем прав, надо было позволить ему уехать. Мы бы только лишились Хризалиса, а так оказались в ужасном положении... никто не поверит, что это был несчастный случай, нами займется ФБР, мы кончим... мы кончим на...
        - Заткнись!
        - Может, он еще жив... еще можно что-то исправить! - В ее голосе слышалась мольба.
        - Да, чтобы он обвинил нас в попытке убийства. Я еще не рехнулся. Образумься, никто не сможет доказать, что это не был несчастный случай. Так или нет?
        - Ну, может быть...
        - Вот видишь, пусть все идет своим чередом, Иола. Шанс мы ему дали... Теперь надо ждать, пока кто-нибудь из гостей не заметит дым и не придет сказать нам об этом - так, как мы и планировали. Не смей туда ходить, не смей, выбрось это из головы.
        - Хорошо...
        - Я поеду в горы с ранглерами. Через мост Хризалис наверняка перешел, там есть его следы. Может, этот хитрец Хокнер блефовал. Что если он где-то в горах привязал Хризалиса к дереву и вообще никому не говорил, куда едет, и никто не будет его искать. - Он уговаривал сам себя и в конце концов почти убедил Иолу.
        - Придется дать знать дяде Баку, - сказала она. Несколько секунд было тихо, видно, они раздумывали.
        - Он с ума сойдет, - невесело проговорил Мэт. - После всех этих приготовлений...
        - Все равно сказать придется, - отозвалась Иола.
        - Если не будет другого выхода, позвоним ему завтра вечером. Возможно, к тому времени Хризалис найдется.
        - Будем надеяться.
        Мэт ушел, за ним вышла Иола, и запись оборвалась. Уолт пристально посмотрел на меня:
        - Что, собственно, они сделали?
        Я рассказал ему.
        - Думаете, это сошло бы им с рук? Действительно все выглядело как несчастный случай?
        - Пожалуй. Придумали они неплохо: гость закурил, бросил по рассеянности спичку в ящик с растопкой, а потом, вскочив, споткнулся, опрокинул ящик и, падая, ударился головой о печку. Вот и готово.
        - Разве вы курите?
        - Случается. Во всяком случае сигареты и спички у меня были. Они действовали быстро, не слишком раздумывая, просто осмотрелись и использовали то, что было под рукой. Способности у них есть.
        - Повезло, что вы вовремя пришли в себя, - заметил Уолт.
        - Пожалуй. - Закрыв глаза, я колебался, не попросить ли Уолта достать мне пару таблеток кодеина.
        - Мне уже приходилось работать с ребятами вроде вас, - проговорил Уолт. - Не могу сказать, чтобы мне это очень нравилось.
        - Ну, спасибо, - ответил я, усмехнувшись. Похоже, что кодеина не будет.
        - Такие, как вы, легко управляются со смертью, а вот справиться с жизнью бывает гораздо труднее, для этого духу не хватает.
        Я открыл глаза. Уолт внимательно смотрел на меня, видно было, что он и не думает шутить.
        - Разве я не прав?
        - Правы. Он вздохнул:
        - Так я и думал.
        - Уолт...
        - Я это понял вчера ночью в горах, когда наблюдал, как вы беспокоитесь о Хризалисе и не думаете совершенно о том, останетесь ли сами в живых. Когда я смотрел, как вы идете по тому карнизу, у меня мороз шел по коже... а вы будто прогуливались по лужайке.
        По-своему он извинялся за то, что так напугал тогда лошадь.
        Я улыбнулся:
        - Уолт, вы не могли бы достать мне каких-нибудь таблеток от головной боли?
        11
        Юнис, Линни, Сэм Китченс и Чаб Лодовский стояли рядышком, облокотившись о верхнее бревно ограды загона на ферме Мидуэй, и смотрели, как Хризалис пасется на кентуккской траве. Чаб был в явном восторге, Юнис скучала.
        Стоившему полмиллиона долларов жеребцу прогулка по Тетонским горам не повредила, вид у него был даже лучше, чем на ранчо. По дороге Сэм Китченс вычистил из него всю вайомингскую пыль, и сейчас шерсть жеребца лоснилась на солнце. Лодовский уверил меня, что возможность исчезновения Хризалиса абсолютно исключена.
        За этот день в Мидуэе побывала целая армия фотографов и репортеров. Согласно официальной версии сбежавший конь был случайно найден на землях одного знакомого Теллера, милях в тридцати от места исчезновения.
        Я вернулся вместе с Юнис и Линни в дом. Юнис наполнила мне стакан на четыре пятых виски и на одну пятую льдом.
        - Похоже, что кто-то совал вас в бетономешалку. Выглядите вы, как молодой супруг в конце медового месяца.
        Хризалис прибыл на ферму во вторник около полудня. Мы с Уолтом полетели сначала в Нью-Йорк, и в Лексингтон я попал как раз в тот момент, когда Юнис заканчивала свою "пресс-конференцию". У выходивших журналистов вид был слегка ошарашенный, а Линни с трудом удерживалась от смеха.
        Я выпил то, что приготовила мне Юнис.
        - Мне бы сейчас как следует выспаться, - признался я. - Могли бы вы где-нибудь уложить меня? Или, может, поблизости есть какой-нибудь мотель...
        - Вы останетесь здесь, - решительно сказала Юнис. - И никаких разговоров.
        Я посмотрел сначала на нее, а потом на Линни. Странно, остаться под одной крышей с одной из них я не мог, а с обеими - было вполне нормально.
        - Спасибо. Мне только нужно позвонить Дэвиду в Англию.
        Дэвид, лежавший еще в больнице, не мог придти в себя от изумления.
        - Я услышал об этом полчаса назад в последних известиях, - сообщил он. - Хризалис, как они говорят, словно с неба свалился.
        - Вот именно.
        - Где он был?
        - Это долгая история, а у телефона бывают уши. Должен лишь сказать, что все это дело стоит вам уже почти шесть тысяч триста долларов. Хватит с вас или хотите еще узнать ответы на некоторые вопросы?
        - На какие вопросы? - осторожно спросил Теллер.
        - Например, с какой целью был украден Хризалис и почему вы упали в реку. Да, я еще забыл спросить - хотите, чтобы нашелся и Алликс?
        - Господи... вы что, знаете, где он?
        - Нет, но, пожалуй, мог бы его найти. Конечно, в таком случае придется вернуть страховую премию, можно сказать, заново купить собственного коня, а он сейчас на три года старше и вы потеряли уже доход от него за все эти годы. Возможно, вам это невыгодно. Тогда лучше, если конь не найдется. Решайте.
        Теллер молчал.
        - Может быть, вы спокойно все обдумаете, а потом позвоните мне? - предложил я. - Ваша жена и Линни меня кормят и поят, и, вероятно, я останусь ночевать в Мидуэе. Если решите, что стоит продолжать, вам следует тогда договориться с Киблом, потому что в понедельник я должен быть на работе, а до того времени мне, пожалуй, все-таки не успеть.
        - Естественно, - озадаченно проговорил он, и я подал трубку Юнис.
        - Так как ты себя чувствуешь, дорогой? - спросила она. Прислонившись к спинке кресла, я пил и слушал с закрытыми глазами их супружеский разговор.
        - Не спрашивай, как он все это устроил - я ничего не знаю. Знаю только, что вчера он позвонил из Нью-Йорка и попросил назвать имя и адрес кого-нибудь из наших хороших знакомых, достаточно влиятельного и авторитетного среди коневодов, к тому же такого, чтобы пресса поверила ему на слово. Я немного подумала и пришла к выводу, что больше всех подходит Джеф Рутс. Ну, и пожалуйста, сегодня утром Хризалис нашелся как раз на земле Джефа... Да, конь в полном порядке, где бы он ни был, заботились о нем хорошо... Слушай, Дэвид, тебе не кажется, что уже достаточно? Я слышала, что Джин говорил тебе об Алликсе, о том, что может найти его. Не делай этого, прошу тебя... Этот твой эксперт вернулся в жалком состоянии, дунь и упадет... да, Линни отлично себя чувствует. Завтра собираемся съездить в Калифорнию. Мне нужно измерить окна в новом доме, чтобы заказать шторы, а Линни поваляется на пляже, может, покатается на прибое с мальчиками де Весси. Слушай, а что, если мы возьмем с собой и Джина?.. Да, я заказала номера в мотеле "Вакейшенер"... конечно, у них найдется еще один свободный.
        Я разочарованно прислушивался к этому разговору. Если уж я хотел провести где-то пару спокойных дней, то здесь, в Мидуэе, возле бассейна - спать, пить и смотреть на Линни.
        Юнис положила трубку, и мы пошли ужинать. Поздно вечером позвонил Дэвид.
        - Это вы, Джин? Послушайте, дружище. Видите ли вы еще какой-нибудь резон, кроме любопытства, в том, что я должен знать ответы на ваши вопросы?
        - Желание обезопасить себя от подобных вещей, - ответил я не колеблясь.
        - Вы хотите сказать, чтобы больше не исчезали жеребцы и никто не нападал на меня?
        - Вот именно.
        Несколько мгновений в трубке было тихо.
        - Хорошо, в таком случае я согласен заплатить за ответы на эти вопросы. Что касается Алликса... если, по-вашему, есть надежда, что он здоров и в полном порядке, то, полагаю, мой моральный долг дать вам зеленый свет. Сейчас ему двенадцать, остается еще шесть - восемь лет высокой потенции... Разумеется, его потомки выигрывают призы по всей Европе. В финансовом отношении потеря этих трех лет меня, естественно, не слишком радует, но с точки зрения коневода было бы грешно не попытаться вернуть жеребца.
        - Ясно, - сказал я. - Посмотрим, что удастся сделать.
        - То, что было потрачено вами при поисках Хризалиса, меньше, чем я получу за одну пущенную к нему кобылу. В новом деле я также даю вам свободу действий.
        - Хорошо.
        - Кибл просил передать что он продлил вам на неделю отпуск. У вас вроде бы остались какие-то неиспользованные дни за рождественские праздники или что-то в этом роде.
        - Я уже и забыл о них.
        - Думаю, можно будет устроить еще несколько дней, если этой недели не хватит.
        - Не имеет смысла. Либо я справлюсь за неделю, либо у меня ничего не выйдет и придется возвращаться домой.
        - Ах вот как... Ну что ж, тогда мы обо всем договорились. - Он откашлялся. - Юнис сказала, что вы неважно выглядите.
        - Да, молодой человек, который стукнул вас по голове, примерно так же обошелся со мной.
        - Джин! - испуганно вскрикнул Теллер.
        - Только шефу об этом не говорите - зачем ему знать, что я такой растяпа. Впрочем, он это и так знает.
        Теллер рассмеялся:
        - Ну, если еще раз встретите того молодого человека, всыпьте ему за нас обоих.
        - Постараюсь. - Меня готовили к профессии люди, учившие работать головой, не предполагая, что иногда я вынужден буду спасать свою жизнь. К тому времени, когда я понял их ошибку, становиться чемпионом по боксу или дзюдо было поздновато, тем более что я не испытывал к таким вещам никакого интереса. Зато я научился достаточно метко стрелять, и это несколько раз выручало меня в неприятных ситуациях. Однако в схватке голыми руками против такого молодого быка, как Мэт Клайв, шансы у меня были примерно один к пятистам, всыпать Мэту я вряд ли мог.
        - В случае чего позвоните снова, хорошо? - закончил Дэвид.
        - Обязательно. - Я попрощался и положил трубку.
        Юнис, свернувшись, как кошка, клубочком в кресле напротив меня, раздраженно бросила:
        - Стало быть, скоро у меня на шее будет еще и Алликс.
        - Если я его найду.
        - Найдете, черт бы вас побрал, - ответила она с такой горечью, что Линни удивленно подняла на нее глаза. Линни еще слишком молода, чтобы понять, что Юнис злится не столько на меня, сколько на жизнь вообще, подумал я.
        Через некоторое время они обе пошли наверх, беседуя по дороге о Калифорнии. Я погасил свет и сидел в полутьме, попивая четвертый стаканчик того, что Юнис считала самой подходящей выпивкой, и размышляя о том, на какой из вопросов надо найти ответ прежде всего. Я знал, что при небольшом везении смогу найти Алликса, сидя за письменным столом и внимательно штудируя документы. Искать его где-то в горах через три года после исчезновения не имело никакого смысла, тут и трех недель маловато. Теперь у пропавших лошадей уже есть какой-то официальный статус. Кроме того, я благоразумно решил держаться в будущем как можно дальше от Клайвов.
        Я отставил недопитый стакан и поднялся в большую комнату с кондиционером, отведенную мне Юнис. Отворив дверь, я устало нажал на выключатель, и желтый свет залил золотисто-коричневый с белым интерьер. Гармонию красок нарушало яркое розовое пятно на постели - там лежала Юнис в легком домашнем халатике.
        Я прошел по белому пушистому ковру и сел рядом На белое в цветочках покрывало,
        - Что вы хотели? - спросил я спокойно.
        - А вы как думаете?
        Я покачал головой.
        - Это означает нет? - сдержанно спросила она.
        - Боюсь, что так.
        - А говорил, что нормальный мужчина.
        - Да... нормальный. - Я улыбнулся ей. - У меня, однако, есть один твердый принцип.
        - Какой?
        - Никогда не спать с женами... или дочерьми... своих шефов.
        Она села так, что лицо оказалось совсем рядом с моим. Зрачки были сужены, как у людей, пьяных примерно на одну треть.
        - Это, однако, относится и к Линни?
        - Конечно.
        - Не морочьте голову. Не станете ведь вы утверждать, что тогда в Нью-Йорке хотя бы не пытались...
        - Не пытался, тем более что наверняка остался бы ни с чем, - ответил я со смехом.
        - Напрасно. Она с вас глаз не спускает, в ваше отсутствие только о вас и говорит.
        Я посмотрел на Юнис с вежливым удивлением.
        - Это чепуха.
        - Я ведь не слепая, - грустно продолжала Юнис. - Линни все время носит с собой две ваши фотографии.
        - Какие еще фотографии? - поразился я.
        - Взяла у брата. Он фотографировал вас тогда на реке.
        - Зря это...
        - Может, и зря, но, тем не менее, это так, - поставила точку Юнис. Опустив ноги на пол, она села рядом. Я заметил, что для женщины, решившей соблазнить мужчину, она недостаточно раздета.
        - Вы ожидали, что отвечу нет, - заметил я. Она усмехнулась.
        - Пожалуй. Попробовать, однако, стоило.
        - Юнис, вы с ума сошли.
        - Мне скучно! - взорвалась она. Я чувствовал, что этот крик идет из глубины души.
        - Стало быть, вы решили использовать меня в качестве гольфа или бриджа...
        - Черт возьми, в вас есть хоть что-то человеческое, - горько улыбнулась она, - а этого о большинстве мужчин не скажешь.
        - Что все-таки привлекает вас в Калифорнии? - переключился я на другое.
        Она удивленно взглянула на меня.
        - Послушайте, вы перескакиваете от одной темы к другой, как кузнечик. Какое это имеет отношение к сексу?
        - Объясню, как только услышу ответ.
        - Но ради Бога. - Она пыталась сосредоточиться и ответила так, как я и ожидал: - Я радуюсь, представляя, как буду обставлять дом по своему вкусу.
        - Это все ваша работа?.. - Я обвел рукой комнату.
        - Да. А что?
        - Почему вы не займетесь этим профессионально, не начнете делать интерьеры и для других?
        Она засмеялась, стараясь перевести все в шутку, однако, похоже, подобное уже приходило ей в голову.
        - Я не гений, - возразила она.
        - Вы обладаете чувством цвета. У вас есть большее: умение создать атмосферу. Это самый бодрящий дом, в котором я когда-либо бывал.
        - Бодрящий? - переспросила она.
        - Да, улыбающийся, жизнерадостный. Вы можете доставлять радость другим, даже если не умеете радоваться сами.
        В глазах Юнис появились слезы.
        - Откуда вы это знаете?
        - Просто знаю.
        Через минуту она овладела собой.
        - Полагаю, к сексу это действительно имеет отношение, поскольку интерьеры - подходящее занятие как раз для женщины средних лет, уже недостаточно привлекательной, но еще стремящейся... - Она сухо выговаривала эти избитые, затрепанные слова.
        - Нет, - спокойно возразил я. - Как раз наоборот.
        - Как? - Она широко раскрыла влажные, поблескивающие глаза.
        - Я хотел сказать, что играть проще, чем работать.
        - Прошу вас, выражайтесь яснее, вы говорите какими-то загадками.
        - Секс... во всяком случае, случайный, ни к чему не обязывающий, - я показал на постель, где она только что лежала, - может быть попыткой убежать от настоящего усилия. Любовник у жены может означать, что она пытается восполнить что-то недостающее. Те, кто не решаются на настоящее усилие, уходят к тому, что полегче.
        - Ради Бога... теперь я совсем уж перестала вас понимать. - Она закрыла глаза и легла на спину.
        - Тысячи людей не берутся за настоящую работу, потому что боятся потерпеть неудачу, - добавил я.
        Через некоторое время она спросила:
        - А что, если они и впрямь провалятся, что тогда?
        Я не ответил, и она вновь настойчиво повторила свой вопрос:
        - Что, если потом человек все-таки провалится?
        - Это и мне еще не совсем ясно.
        - Ага! - торжествующе засмеялась Юнис. - Господи! Слепой ведет слепого. И так со всем человеческим родом.
        - Да. - Я встал. - Вы правы, все мы блуждаем в потемках.
        - Не знаю, поверите ли вы мне, но я всегда была до глупости верна Дэвиду... до вот этого...
        - Верю вам.
        Она встала и слегка пошатнулась.
        - Я, кажется, немного вмазана.
        - Лучше вмазать, чем промазать, - пошутил я.
        - К черту, бросьте жонглировать словами, уже час ночи. Полагаю, что раз вы завтра начинаете искать этого окаянного Алликса, то не поедете с нами в Калифорнию?
        - К сожалению, нет, хотя мечтал бы.
        - Лгунишка. Спокойной ночи. Она вышла, не оглядываясь.
        Утром я отвез их в аэропорт. Юнис предоставила мне в случае надобности полностью распоряжаться и домом, и машиной. О ночном эпизоде она напомнила лишь коротким, ироническим замечанием:
        - Лучше забыть о сексе, чем лишиться спокойствия.
        - О чем вы? - удивилась Линни.
        - Юнис предложила решение проблемы демографического взрыва, - объяснил я.
        Линни рассмеялась, а Юнис с улыбкой попросила передать ей сливки.
        Расставшись с ними, я отправился искать с помощью карты и не очень точных инструкций, полученных от Юнис, ферму Джефферсона Рутса, председателя союза коневодов. Нашел я ее довольно быстро. Отворивший дверь слуга в белоснежной куртке провел меня на террасу, затененную диким виноградом. Там стояли металлический стол со стеклянной крышкой и глубокие, удобные кресла. Поднявшийся навстречу Рутс протянул мне руку.
        Это был плотный мужчина, его брюшко явно свидетельствовало о пользе свежего воздуха для здоровья. Мистера Рутса отличали спокойные, уверенные манеры тех настоящих американцев, у которых вся энергия спрятана внутрь, а наружу вырывается легкий гул, как от мотора "роллс-ройса". Одет он был в легкий городской костюм, и уже во время нашего разговора деловитая секретарша напомнила ему, что время и авиалиния на Майами никого не ждут.
        - Хотите выпить? - спросил он. - Уж очень сегодня жарко. Что налить?
        - Какого-нибудь соку. Если можно, лимонного. Сам хозяин пил низкокалорийный тоник без сахара.
        - Мне достаточно посмотреть на жареную картошку - и уже надо покупать костюм на размер больше, - пожаловался он.
        - А почему это вас так заботит?
        - Вы когда-нибудь слышали о повышенном кровяном давлении?
        - У худых людей оно тоже бывает.
        - Расскажите это своей бабушке... а еще лучше моей жене. Она меня голодом мучит. - Он грустно покачал свой стакан, чуть не выплеснув содержимое. - Вернемся к делу, мистер Хокинс. Что я могу для вас сделать?
        Он подвинул ко мне лежавшую на столе газету и довольно усмехнулся.
        "Хризалис найден!" - кричал заголовок, под которым шрифтом помельче было написано: "Драгоценный жеребец был наконец пойман и отправлен в Мидуэй. Радуются ли кобылы? Насколько нам известно, владельцы - да". Был там и снимок Хризалиса, а потом короткое упоминание о несчастном случае с Дэвидом и несколько едких замечаний по адресу полиции и местных экспертов, не сумевших разглядеть миллион долларов у себя под носом.
        - Где вы его, собственно, сцапали? Сэм Хенгельман отказался мне сказать, а это на него совсем не похоже.
        - Сэм стал соучастником небольшого трюка - маленькой замены. Одного коня мы привели, а другого увели... Сэм помалкивает, потому что не хочет нарываться на лишние неприятности.
        - Вы ему, разумеется, заплатили.
        - Гм... да, мы ему заплатили.
        - Если я правильно понял наш телефонный разговор, на этот раз речь идет не о Хризалисе, не так ли?
        - Да, меня интересует Алликс.
        - Алликс?
        - Тот жеребец, который...
        - Это я все знаю, - перебил Рутс. - Мы тогда прочесали весь штат из конца в конец так же, как и при поисках Хризалиса.
        - Вы, случайно, не помните, при каких обстоятельствах лет десять назад исчез еще один жеребец по кличке Шоумен?
        - Шоумен... Шоумен... Ах да, это тот, который вырвался у конюха, а потом разбился в Аппалачских горах.
        - Не знаете, насколько точно установлено, что это был именно он?
        Рутс осторожно поставил стакан на стол.
        - Вы считаете, что он еще жив?
        - Приходила такая мысль, - спокойно ответил я. - Я слышал, что труп лошади нашли через три года после пропажи. Разложение зашло уже довольно далеко, но все-таки можно было заключить, что конь погиб за два или три месяца до того. Следовательно, это мог оказаться не Шоумен, а другой, похожий.
        - Если это был не Шоумен...
        - Тогда мы, возможно, найдем его там же, где и Алликса.
        - А вы уже знаете... - Рутс откашлялся. - У вас уже есть подозрение...
        - Боюсь, что нет, пока нет.
        - Но там, где вы отыскали Хризалиса... там их нет?
        - Нет, это был, скорее, только перевалочный пункт. Хризалиса собирались отослать в другое место.
        - И вы считаете, что там, куда его должны были послать, могут найтись и...
        - Думаю, что это вполне возможно.
        - Их, однако, могли отправить и за границу, в Мексику или Южную Америку.
        - В принципе допускаю, хотя маловероятно. - Дядя Бак, кто бы он там ни был, жил определенно в Соединенных Штатах. Иола звонила ему по телефону прямо, не заказывая международный разговор.
        - Вся эта история как-то не доходит до меня. - Рутс покачал головой. - Какой-то псих ворует жеребцов, цена которых при этом, разумеется, сразу же падает до нуля, потому что приходится скрывать, что это те самые кони. Или вы считаете, что их крадет какой-то фанатик, экспериментирующий с ними, чтобы вывести породу суперлошадей? Какое-нибудь подпольное коневодческое общество, где стремятся получить самых лучших жеребцов для своих кобыл? Это ерунда - жеребята от них не годились бы для продажи, у них не было бы ни документов, ни родословной...
        - Мне кажется, все проще, гораздо проще, - сказал я с улыбкой.
        - Как же вы это объясняете?
        Я рассказал ему о своей версии. Задумавшись, он выпил мой лимонный сок.
        - Во всяком случае, проверить стоит. Посмотрим что это даст.
        - Фантастическая версия, - вздохнул Рутс, - и я молю Бога, чтобы вы не ошиблись.
        Я рассмеялся:
        - Охотно верю.
        - Но ведь потребуется целая вечность, чтобы все проверить... подозреваю, о коневодстве в Штатах вы знаете не так уж много... может быть, хотите, чтобы кто-нибудь помог вам?
        - Буду очень признателен.
        Телефон находился на террасе. Он поднял трубку и нажал одну из кнопок. Я услышал, как он договаривается с издателем одного журнала по коневодству, просит его разрешить воспользоваться архивом журнала и дать мне в помощь пару сотрудников.
        - Ну, это мы уладили. - Рутс встал. - Редакция в Лексингтоне, на Норт-Бродвее. Надеюсь, дадите мне знать о своих успехах.
        - Конечно.
        - Дэвид и Юнис. это прекрасные люди.
        - Да, разумеется.
        - Передавайте им привет от меня. - Он посмотрел на часы.
        - Она уезжает в Калифорнию.
        - На новую ферму? Я кивнул.
        - Дэвид просто рехнулся, если решил перебраться на запад. Центр коневодства здесь, в Лексингтоне, здесь и останется.
        Пожав плечами и пробормотав какую-то дежурную, ничего не значащую фразу, Рутс пожал мне руку.
        - У меня деловая встреча в Майами, - извиняющимся тоном проговорил он и пошел вместе со мной к "кадиллаку", стоявшему неподалеку от моего "олдс-мобиля". В "кадиллаке" уже ждала секретарша.
        В издательстве с радостью готовы были выполнить любую просьбу Джефа Рутса. В помощники мне дали пожилого мужчину, большую часть жизни потратившего на составление ежегодных каталогов жеребцов-производителей, и старую деву лет пятидесяти с лошадиной физиономией и мужскими манерами, но зато обладающую феноменальной памятью и обезоруживающей милой улыбкой.
        Я объяснил, что мне нужно. Они молча, растерянно смотрели на меня.
        - Вы считаете, что это неосуществимо? - спросил я. Мистер Гаррис и мисс Бритт опомнились и ответили, что так не считают.
        - Прежде чем мы приступим к делу, нельзя ли составить список всех коневодов по имени Бак либо имеющих похожее прозвище - Бак или Барк, скорее, все-таки Бак.
        Мисс Бритт, не раздумывая, выдала мне имена и адреса полдюжины Баков, проживающих в районе Лексингтона.
        - Если их всюду так много, мы, пожалуй, не потянем, - вздохнул я.
        - Почему же? - энергично возразила Бритт. - Можно составлять все списки одновременно.
        Посоветовавшись с мистером Гаррисом, она ушла в архив. Через несколько минут они уже по уши утонули в документах и книгах. Мне велено было посидеть, покурить и подождать. Этим я и занимался весь день.
        В пять часов они принесли результаты своих трудов.
        - Мы сделали, что было можно, - сказала мисс Бритт с сомнением в голосе. - В Штатах, видите ли, в общей сложности триста тысяч жеребцов-производителей. Вы хотели выяснить, у каких из них плата за случку резко выросла в последние восемь-десять лет... Таких оказалось двести девять. - Она подала мне написанный мелким почерком лист.
        - Вам нужен был также список жеребцов, чье потомство выступает неожиданно успешно. Таких двести восемьдесят два. - Она протянула следующий лист.
        - Кроме того, вы хотели знать, какие двухлетки вдруг стали показывать на скачках высокие результаты, хотя не имели сколько-нибудь выдающихся родителей. Таких мы нашли двадцать девять. - Мисс Бритт передала мне третий список.
        - Остаются еще коневоды, которые могли бы иметь прозвище Бак - таких тридцать два, от владельца ранчо Бара К. до Барри Кейла.
        - Вы совершили настоящее чудо, - с нескрываемым удивлением проговорил я. - Полагаю, что излишне рассчитывать, что какая-то ферма значится во всех трех списках?
        - Ну, большинство жеребцов из первого списка попали и во второй, это, в конце концов, логично. Однако ни один из отцов двухлеток из третьего списка не фигурирует ни в первом, ни во втором и не связан с фермой, владельца которой могли бы звать Бак. - Мои помощники с огорчением смотрели на явно отрицательный результат своих поисков.
        - Не беда, - утешил я их, - завтра попробуем иначе.
        Мисс Бритт буркнула что-то, означавшее, по-видимому, согласие, и добавила:
        - Рим тоже не в один день был построен.
        Мистер Гаррис, кажется, считал, что с нашими материалами мы Рим можем вообще не построить. Тем не менее на следующее утро он явился в девять часов и безропотно начал перебирать вместе с мисс Бритт новые варианты.
        До обеда им удалось сократить количество имен в первых двух списках наполовину, и мы все вместе пошли обедать. В два часа они вновь взялись за работу. В десять минут четвертого мисс Бритт затаила дыхание и вытаращила глаза. Потом начала что-то быстро записывать на чистом листке и пару минут смотрела на него, наклонив голову набок, затем повернулась ко мне:
        - Кажется... кажется, - ей не хватало слов. Вы нашли.
        Она кивнула, еще не в силах поверить в это.
        - Я проверила у всех, на каких скачках они выступали, когда были куплены, какой масти и возраста - так, как вы велели. Один из двухлеток отвечает всем требованиям, кроме того, он с той же фермы, что те два жеребца, оставшиеся в первом списке. Вы следите за ходом моих мыслей?
        - По пятам, - улыбнулся я.
        Мы с мистером Гаррисом смотрели через ее плечо на листок:
        "Мувимейкер, возраст 14 лет, плата за случку в настоящее время 10000 долларов.
        Сентигрейд, возраст 12 лет, в прошлом году плата за случку 1500 долларов, в будущем году будет повышена до 2500.
        Оба жеребца с фермы Орфей в Лос Кайосе. Владелец - Калхем Джеймс Оффен".
        Мувимейкер и Сентигрейд - Шоумен и Алликс, это было совершенно ясно.
        К одному жеребцу пускают примерно сорок кобыл в год. Сорок кобыл по десять тысяч долларов означают годовой доход в четыреста тысяч. Десять лет назад покупная цена Мувимейкера была сто пятьдесят тысяч долларов, как это выяснила мисс Бритт. С того времени Оффен заработал на нем почти два с половиной миллиона.
        Сентигрейд куплен в Кинленде за сто тысяч долларов. При двух с половиной тысячах за случку это окупается за год. Кроме того, можно предположить, что цена будет еще расти, и значительно.
        - Мистер Оффен - всеми уважаемый человек. - Мисс Бритт была в ужасе. - Я просто не могу поверить. Мистер Оффен в числе самых известных коневодов.
        - И еще одна загвоздка, - хмуро отозвался мистер Гаррис. - Нет никакой связи с прозвищем Бак.
        Мисс Бритт посмотрела на меня с широкой, торжествующей улыбкой.
        - Здесь вы ошибаетесь. Вы не музыкант, мистер Гаррис. Ферма Орфей... Вы не смотрели "Орфея в аду" Оффенбаха? У нас не умеют правильно произносить иностранные фамилии и выговаривают Оффенбак вместо Оффенбах!
        12
        Слушая меня, Уолт несколько раз восклицал "Господи!", но в конце концов смирился, сказав, что "Батресс Лайф", пожалуй, согласилась бы оплатить расходы, связанные с его поездкой на западное побережье, на другой конец материка, если бы у нее появилась хотя бы слабая надежда вернуть Алликса.
        - Лос Кайос чуть к северо-востоку от Лос-Анджелеса, - сказал я. - Нам, пожалуй, стоило бы поселиться еще немного дальше к северу.
        - Как хотите.
        - Тогда встретимся в Сайта Барбаре, в мотеле "Вакейшенер". Буду ждать вас завтра.
        Он повторил адрес.
        - Кто будет оплачивать?
        - Об этом пусть договариваются "Батресс Лайф" и Дэвид Теллер. Я буду пересылать счета за мотель Теллеру. Выжмете из вашей фирмы расходы на поездку?
        - Думаю, что да. - Голос его звучал в трубке устало и тускло. - Жена и дети не очень обрадуются. Я обещал повезти их в воскресенье за город.
        - Отложите поездку на неделю.
        - Я ее уже дважды откладывал из-за вас.
        - Гм...
        Через несколько секунд он добавил:
        - Значит, завтра в шесть по местному времени. Устраивает?
        - Вполне.
        - Тогда до свидания, - оборвал он разговор и бросил трубку. Я положил свою несколько аккуратнее и начал разглядывать комнату в доме Теллера, всю в зеленых и красных тонах, словно райское яблочко.
        Делать мне было нечего.
        Я не спеша приготовил коктейль и также не спеша его выпил. Потом медленно прошел к бассейну, подумав, что неплохо бы искупаться, только раздеваться, а потом снова одеваться требовало слишком больших для меня усилий. Я вернулся в дом и съел ужин, приготовленный Евой. Она тараторила без умолку, не могла нарадоваться возможности поговорить на родном языке, и я начал откровенно жалеть, что заговорил тогда по-венгерски. Я молил Бога, чтобы она замолчала и ушла. Впрочем, когда она так и сделала, лучше не стало.
        Я попытался читать, но скоро заметил, что переворачиваю страницы машинально, не вдумываясь в слова. Я снова вышел в бархатно-зеленый сад и сел в одно из кресел на краю бассейна. Глядя на черную гладь воды, я сонно размышлял о том, как нелогично и бессмысленно то, что я не могу прийти в себя после утраты Кэрол, не могу радоваться свободе, которой многие завидуют, не могу удовлетворяться тем, что есть. Как жестоко, думал я, что депрессия одинаково сильно может захватить любого, независимо от того, кто он и чего добился в жизни.
        Сколько раз оказывалось, что даже гениальные люди, окруженные славой, почетом и друзьями, не в силах были вырваться из когтей губительной депрессии, уносившей каждый год жизни тысяч ничем не примечательных людей, никогда не видевших своих имен на страницах газет. Я думал о том, что, может быть, депрессия - такая же болезнь, как любая другая, скажем, желтуха, и когда-нибудь против нее будут еще в детстве делать прививки. И еще мне пришло в голову, что, собственно говоря, надо радоваться тому, что у меня эта болезнь не в самой тяжелой форме, когда ее щупальцы впиваются в самые потаенные уголки души и высасывают ее до тех пор, пока жизнь не станет окончательно непереносимой и прыжок в пустоту внезапно покажется человеку единственным выходом.
        Я решил, что так далеко я не имею права зайти, я должен выстоять, просто обязан.
        Мотель "Вакейшенер" стоял на самом берегу Тихого океана. Звук прибоя упрямо врывался в шум транзисторов, кондиционеров, разговоров, в детские крики и гул автомобильных моторов. Все комнаты с видом на море были заняты, так что мне и Уолту пришлось довольствоваться номерами с видом на автостоянку
        Когда я прибыл, Юнис и Линни в мотеле не было, в шесть часов приехал Уолт, но они все еще не появлялись. Спускаясь перед ужином с Уолтом в бар, я оставил дежурному записку для Юнис, ничего не сказав Уолту о том, что она тоже живет в мотеле. Увидев ее и Линни, сидящими за столиком, он остановился как вкопанный и бросил на меня убийственный взгляд. Скажи я Уолту заранее, что Юнис будет в мотеле, он не приехал бы. Он понимал это, как и то, что я об этом знаю, а потому был вправе злиться.
        Тем не менее Юнис была женой одного из лучших клиентов фирмы, в которой работал Уолт. Он постарался овладеть собой, проглотил свою обиду, будто горькую пилюлю, и запил двойной порцией виски. Юнис и Линни спокойно попивали дайкири из запотевших бокалов. Выглядели обе отлично, загорели и двигались с плавной, ленивой грацией людей, проведших весь день на солнце. На Юнис было ярко-зеленое платье, на Линни - розово-оранжевое, так что даже Уолт не мог оторвать от них глаз.
        Ужинали мы на низкой террасе, откуда две ступеньки вели прямо на пляж под балдахином, увешанным сотнями маленьких цветных лампочек. Словарь Юнис в этот раз был безупречен, и ужин вполне удался.
        За кофе я вскользь спросил Юнис:
        - Вам, случайно, не знаком коневод по имени Калхем Джеймс Оффен? - Уолт быстро поднял на меня глаза.
        - Оффен? Конечно, знаком, его каждый знает.
        - Я, например, не знаю, - коротко заметил Уолт.
        Трудно ожидать, чтобы человек сразу перестроился, но держался Уолт хорошо.
        - Я имела в виду любого, кто связан с коневодством, - объяснила Юнис. Она, надо сказать, тоже держалась вполне на уровне. - У него есть жеребец исключительно высокого класса - Мувимейкер. И еще один - Сентигрейд. Дэйв считает, что надо будет посылать к нему наших кобыл... Потомки этого жеребца в прошлом году постоянно выигрывали скачки. Впрочем, можно ожидать, - широко улыбнулась Юнис, - что мы ближе познакомимся с мистером Оффеном.
        - Как это? - осторожно спросил я.
        - Мы будем соседями.
        У Уолта отвисла челюсть, а я перестал размешивать сахар в кофе.
        - Простите, как вы сказали? - переспросил я, чувствуя, как каменеет лицо, что случалось у меня в минуты шока.
        - Дом, в который мы переезжаем, - через дорогу от дома Оффена. Окна спальни выходят прямо на выгон для его лошадей.
        Я, словно зачарованный, смотрел на Юнис, которая, ничего не подозревая, объясняла нам причину покушения на ее мужа. Дэвид сам мне сказал, что душеприказчики, покойного Дэвиса Л. Дэвиса согласились на продажу фермы совсем недавно, за неделю до нашей памятной речной прогулки. Так что "идиотское осложнение" состояло в том, что из всех людей соседом Оффена должен был стать именно Дэвид Теллер. Узнали они об этом наверняка уже после кражи жеребца, иначе вообще не пошли бы на такое.
        - Почему вы смеетесь? - нахмурилась Юнис. - Что в этом смешного?
        - Ничего. - Я перестал смеяться. - Абсолютно ничего. Скажите, вы с этим Калхемом Джеймсом уже знакомы?
        - Еще нет. А это имеет какое-то значение?
        - Я только хотел попросить, чтобы вы не очень спешили.
        - Почему?
        - Могут возникнуть трудности. - Я представил, как Дэвид день за днем смотрит на пасущихся за оградой Алликса и Хризалиса. Возможно, он их не узнал бы, но мог и узнать. Рисковать Оффен ни в коем случае не хотел. Поэтому Иола и Мэт должны были поехать в Лондон и ликвидировать Дэвида еще до того, как угроза станет реальной.
        Пока Алликс будет оставаться на ферме Орфей и Дэвид продолжать готовиться к переезду, угроза не исчезнет. Правда, Мэт временно сдался, но я очень надеялся, что агентство "Реднор - Хелли" ни на секунду не оставит больницу без охраны. Не мешает позвонить Киблу... хотя разговор между Калифорнией и Лондоном обойдется недешево.
        - Пойду пройдусь по берегу, - сказала Линни. - Кто со мной?
        Я опередил Уолта, потому что реагирую быстрее. Оставив его наедине с Юнис, я заслужил еще один уничтожающий взгляд. Линни ухмыльнулась и, когда мы медленно брели по мягкому, зыбучему песку, отпустила по этому поводу что-то ехидное.
        - Он не в восторге от ее крепких выражений, - объяснил я.
        - Но она сейчас все реже ими пользуется, - заметила Линни. - И пьет гораздо меньше: пару стаканчиков перед обедом и один перед ужином. С чего бы это, как вы думаете?
        - Ей удалось убежать из лексингтонской клетки.
        - Вы называете этот чудесный дом клеткой?
        - Да.
        - Но ведь новый дом не будет и вполовину таким красивым.
        - Будет, если Юнис этим займется. А потом стены снова сомкнутся.
        - Вы хотите сказать, что и этот дом станет клеткой?
        - Да.
        - Не может ведь жизнь состоять только из того, чтобы вырываться из одной клетки и попадать в другую! - взорвалась Линни. С такой мыслью она не могла смириться.
        - Все мы живем в клетках, вся штука в том, чтобы человек не стремился вырваться из своей клетки.
        - Перестаньте, - с отчаяньем перебила Линни, - я такие вещи и слышать не хочу.
        - Не бойтесь, Линни, вам это не грозит...
        - Никак не могу понять, когда вы говорите всерьез.
        - Всегда только всерьез.
        - Но то, что вы говорите, часто звучит... безумно.
        - Жизнь и серьезна, и безумна. Все, что безумно, серьезно, а все серьезное - безумно... давайте побежим наперегонки вон к тому бараку!
        Она бегала великолепно и обогнала меня. Прислонившись к деревянной стене барака, она смеялась, с трудом переводя дыхание и ожидая, пока я высыпал целые тонны песку из ботинок. Мы прошли еще немного, а потом сели и стали смотреть на спокойный темный океан. Волны уходили в бесконечность, никакой земли между нами и Японией.
        - Вы приехали ради... ради нас или из-за Алликса?
        - Ради того и другого.
        Линни покачала головой.
        - Нет, вы явились с Уолтом, значит, искать Алликса.
        - Уолт наверняка предпочел бы поехать куда-нибудь в другое место, - засмеялся я. - Скажем так: в Калифорнию мы прибыли из-за Алликса, но в Сайта Барбару ради вас. Устраивает?
        Она пробормотала что-то невразумительное. Мы сидели рядом, Линни молча пропускала песок сквозь пальцы босых ног.
        - Думаете, что найдете его? - спросила она вдруг.
        - Алликса? Надеюсь, что да.
        - Когда?
        - Не знаю. Может быть, завтра.
        - А потом... уедете домой?
        - Вероятно.
        - Назад в канцелярию... - Линни задумчиво смотрела перед собой.
        - Назад в канцелярию, - повторил я холодно про себя, - опять копаться в чужих жизнях, устраивать ловушки для прожженных мерзавцев, назад в Лондон, в туман и дождь, в пустую, мертвую квартиру. Назад к повседневной, будничной жизни. Вся штука в том, чтобы довольствоваться своей клеткой.
        - Чем вы собираетесь заняться теперь, когда кончили школу? - спросил я.
        Она вздохнула:
        - Чем бы я ни занялась сейчас, все будет выглядеть сплошной скукой.
        - Дэвиду "веселье" стоило ноги в гипсе...
        - Я знаю... в сентябре начну ходить на курсы для секретарш, страшно не хочется. Не понимаю, почему все люди не могут жить вот так - на берегу моря, под теплым солнцем.
        - Для всех, пожалуй, не хватило бы берегов.
        - Вы - самый неисправимый скептик на свете. Это, наверное, потому, что вы - государственный служащий, как и папа.
        Через некоторое время мы медленно зашагали по берегу назад. Не доходя до мотеля, мы остановились. Положив руку мне на плечо, Линни молча ждала. Я поцеловал ее в лоб, потом в нос и, наконец, в губы, легко и осторожно. С ума можно сойти.
        - Все это ни к чему. - Я отпустил ее плечи. - Совершенно ни к чему.
        - Мне много раз приходилось целоваться, - возмутилась Линни. - Честное слово.
        - Я не об этом, - засмеялся я. - Целуетесь вы на пять с плюсом. Но... мы оба далеко от дома, и... по пятницам я никогда не целую брюнеток больше одного раза. - Я круто повернулся.
        По дороге к мотелю я пытался шутить на тему о том, как, должно быть, хорошо развлекаются без нас Юнис и Уолт. Мы застали их все так же молча сидящими за столиком - развлекались они блестяще. Юнис встретила нас довольно холодно, Уолт был явно рассержен. Линни совершенно зря покраснела, укрепляя их в подозрении, особой радости наша невинная прогулка по берегу никому не принесла.
        На следующее утро мы с Уолтом отправились на ферму Орфей. Беседу вел Уолт, вел отлично, по-настоящему профессионально, сыпля, словно из рукава, типичные словечки страхового агента. Ему удалось весьма убедительно объяснить, что нам необходимо обойти всю ферму, чтобы проверить системы безопасности и противопожарной охраны.
        Мы осмотрели все: каждую конюшню, каждый сеновал, каждый стог соломы, видели и Мувимейкера с Сентигрейдом и всюду старательно делали заметки в блокнотах.
        В конюшню, где стояли четыре самых ценных жеребца, нас привел сам мистер Калхем Джеймс Оффен, держался он самоуверенно.
        То, что дядя Бак оказался пожилым седым мужчиной, само по себе ни о чем не говорило, если бы в гараже у него не стоял серый "комби", и я заметил, что Уолт тоже обратил на это внимание. Дядя Бак определенно был тем, кто сдал трейлер в Рок Спрингсе, но доказать это, конечно, трудно.
        Поседел Оффен раньше времени. Загорелое, почти без морщин лицо, густые брови поблескивают, словно покрытые инеем. Похож на альбиноса, только глаза не розовые, а светло-голубые. Голова Оффена крепко сидела на короткой сильной шее, под белой рубашкой угадывались сплошные мускулы. Мужчина, на которого нельзя не обратить внимания, человек, привыкший к удачам. Успехи сделали его независимым и самонадеянным, немного скромности пошло бы ему на пользу.
        По всему было видно, что с деньгами у владельца фермы проблем не бывает. Каждая загородка аккуратно выкрашена, построенный в испанском стиле дом окружали пальмы, газоны и клумбы с какими-то красными цветами. В дом мы, впрочем, не попали. Страховка, о которой шла речь, касалась только хозяйственных служб.
        После осмотра жеребцов Оффен передал нас старшему конюху, на удивление молодому блондину по имени Киддо. Говорил он медленно и протяжно, как уроженец Запада, чувствовалось, что Киддо не привык спешить. Движения его напоминали замедленную съемку.
        - Давно вы здесь работаете? - спросил я, когда он водил нас по конюшням для кобыл и жеребят, чистым, как дом у хорошей хозяйки.
        - Да так, пятый или шестой месяц. - Отвечал он спокойно, с охотой, мои расспросы не беспокоили его, как, очевидно, и все остальное.
        - Должно быть, вы здорово разбираетесь в лошадях, раз попали на такое отличное место, - с уважением заметил я.
        Немного помедлив, он проговорил.
        - Понимаете, у меня вроде как чутье на лошадей. Скажем, кобылы жеребятся всегда ночью. Это из-за того, что лошадям на воле приходится рожать по ночам.
        - Почему по ночам? - непонимающе спросил Уолт.
        Киддо снова помолчал. Я понял, что он не столько думает, что сказать, сколько ждет, пока то, что он знает, как дважды два, само превратится в слова.
        - Ну, если бы жеребенок родился днем, его могли бы, скажем, сожрать шакалы. Бегать-то жеребята умеют, едва родившись, но им нужно с полчаса, чтобы обсохнуть.
        - Здесь-то им убегать не от кого, - возразил Уолт.
        - Да, но они ведь об этом не знают, - серьезно объяснил Киддо. - И жеребятся кобылы почти всегда неожиданно. Так вот, я будто предчувствую, с которой из них это случится, просыпаюсь и иду в конюшню посмотреть, все ли в порядке.
        - Как это у вас получается?
        - Ну, не знаю, чувствую - и все. Просыпаюсь ночью и думаю: Роза, пожалуй, должна жеребиться, надо пойти посмотреть, вдруг там жеребенок запутался в пуповине и может задохнуться. Я, понимаете, сколько себя помню, возился с лошадьми.
        - А где вы работали до того, как пришли сюда? - спросил я.
        - В разных местах. В Лексингтоне был, только давно. Им там не нравилось, что я вроде бы поздно прихожу на работу. - На его спокойном, неподвижном лице внезапно появилась озорная улыбка. - Ну... потом работал у одного парня в Мериленде... изгороди у него едва не валились, постройки тоже, но лошади были отличные. Не один раз скачки выигрывали. Я-то, правда, скачками не интересуюсь.
        - А потом куда, после Мериленда?
        - Потом сюда. Прочел объявления в журнале "Чистокровная лошадь" и написал - так, почти для забавы, не ожидая, что ответят. Ну, и мистер Оффен взял и оставил меня... а те двое, что были до меня, и месяц, говорят, не могли продержаться.
        Видно было, что все это его нисколько не волнует. Он принадлежал к людям, живущим по принципу "Бог даст день, Бог даст и пищу". Впрочем, беспокоиться ему было не из-за чего, его "чутье на лошадей" все равно что страховой полис. Возможно, он никогда не будет зарабатывать столько, сколько мог бы, но и без места ни за что не останется.
        Когда мы уходили, закончив осмотр, Киддо глядел нам вслед доброжелательно и спокойно - к нашим противникам он, пожалуй, не относился. Конечно, если бы Оффен что-то потребовал, Киддо, вероятно, выполнил бы без колебаний, но мы решили, что, скорее всего, он вообще не знает, о чем идет речь.
        - Или... - заметил Уолт, - он великолепный актер.
        Я покачал головой:
        - Нет, не похоже. Это не было игрой.
        Уолт повернул ко мне голову и на мгновение перестал следить за дорогой.
        - Вы всегда такое можете распознать?
        Я засмеялся:
        - Трудно сказать. Просто на подобное у меня чутье, как у Киддо на лошадей, хотя не всегда могу проверить, не ошибся ли.
        - Это могло быстро выясниться, если бы у вас дома там кто-то проскользнул между пальцами и стало прибывать наркотиков, - возразил Уолт. - Случалось такое?
        - Да.
        - Часто?
        - Один раз.
        - И то в первый год? - съехидничал Уолт.
        - Нет, на второй. Это был первый настоящий профессионал, с которым я столкнулся. Примерно через полгода его взяли ребята из уголовной полиции, но к тому времени он успел наделать немало бед, а газеты потом, естественно, расписывали, как наша служба ни на что не годна.
        - И вы это приняли близко к сердцу, - сухо добавил Уолт.
        - Можно сказать, что да.
        Несколько минут он вел машину молча, а потом продолжил:
        - Ну, а теперь стали таким мастером, что газеты только и расхваливают. Как вы себя при этом чувствуете?
        - Говорю себе, что, вероятно, напал на след крупной птицы и от меня хотят избавиться.
        - И беретесь за дело еще энергичнее, - констатировал Уолт. Вопросом это не было.
        - Вообще-то, да.
        - Когда-нибудь вас убьют.
        Я не ответил. Уолт покосился на меня и вздохнул:
        - Вам это безразлично, не так ли?
        - Я не один в отделе.
        Остаток пути до Санта Барбары мы ехали молча. Там в ресторане на террасе мы присоединились к Юнис и Линни и пообедали. Утром они купили себе одинаковые яркие клипсы, Линни - красные, а Юнис - зеленые, и сейчас клипсы покачивались в ушах при каждом движении головы. Похоже, что в женском обществе отношения не ухудшились. Тем лучше, подумал я с облегчением. Разумеется, полной уверенности в том, что Юнис согласится оказать мне одну небольшую услугу, не было.
        Обед состоял из салата с крабами и креветок, Линни пошутила, что от всех этих морских чудищ у нее скоро начнут расти плавники. Когда мы принялись за кофе, она поднялась и сказала, что намерена прогуляться по берегу. После небольшой паузы Уолт предложил проводить ее. Линни вопросительно поглядела на меня, а затем повернулась и пошла вместе с Уолтом. Мы слышали, как она громко и неестественно весело что-то рассказывает.
        - Только попробуйте обидеть это дитя, - зло проговорила Юнис.
        - Я не собираюсь ее обижать.
        - Слишком вы привлекательны, черт побери.
        - Это верно, я бы и птиц небесных очаровал, - согласился я не без иронии. - Зато многие дамочки охотно нашептывают мне на ушко секреты своих мужей.
        На ее лице появилось оскорбленное выражение. Это уже что-то новое, подумал я, обычно она с удовольствием шокирует других.
        - Вы хотите сказать, что пользуетесь такими приемами?
        - Как консервным ножом. Или ускорителем для проявления пленки, кто же этим не пользуется? Политики, коммивояжеры, артисты, женщины... - все, как могут, используют свое умение обвораживать.
        Чуть помолчав, она рассмеялась.
        - На Линни я этого испытывать не стану, - добавил я сухо.
        - В данном случае этого и не требуется. Вполне достаточно, что вы вытащили из воды Дэвида.
        Я смотрел на Линни и Уолта, медленно приближающихся к границе прибоя.
        - Вы думаете, что поэтому... - проговорил я почти про себя.
        - Она чтит вас как героя, - язвительно докончила Юнис. - Вам это что, не по вкусу?
        - Примерно так же, как боль в животе.
        Юнис рассмеялась:
        - Заметьте, что писаным красавцем вас не назовешь.
        - Вы правы, - согласился я.
        Она хотела еще что-то добавить, но передумала. Я решил, что спрошу ее сейчас, пока у нее не изменилось настроение; было неудобно пользоваться этим, но я знал, что в таком состоянии она, возможно, согласится выполнить мою просьбу.
        - Те мои фотографии все еще у Линни?
        - Не сомневайтесь. Это будет первое, что она спасет в случае потопа.
        - Я хотел бы, чтобы их увидел мистер Калхем Джеймс Оффен.
        - О чем вы говорите?
        - О том, что сегодня вы и Линни поедете в гости к мистеру Оффену и вы, дорогая моя Юнис, расскажете историю о том, как я вытащил Дэвида из реки, и устроите так, чтобы Линни показала эти снимки. Главное - тот, на котором мы сидим за столом.
        Юнис вздохнула и задумалась.
        - В то, что вы до такой степени тщеславны, я не верю... чего вы, собственно, добиваетесь?
        - Хочу провести небольшой эксперимент.
        - Это не ответ.
        - Зарабатываю на свое пребывание здесь.
        На лице Юнис появилась тоска.
        - Речь, стало быть, о том проклятом коне?
        - Боюсь, что да.
        - Не хотите ли сказать... что Оффен имеет к этому какое-то отношение.
        - С радостью удостоверился бы в этом.
        - Вот как. Хорошо. В конце концов, не так уж много от меня требуется. Ладно, я устрою так, чтобы Линни поехала со мной.
        - Скажите также Оффену, что я разыскиваю Алликса.
        Пристально, в упор, посмотрев на меня, Юнис спросила:
        - А как насчет Хризалиса?
        - Как хотите, но в любом случае можно спокойно сказать, что Дэвид нанял меня, чтобы разыскать Хризалиса.
        - Сама не знаю, почему я вас слушаюсь.
        - Потому что это забавнее, чем гольф, не так ли?
        - Это игра? - спросила она скептически.
        - Ну это вроде охоты на медведя, - засмеялся я.
        - Ах так... Тогда это спорт.
        13
        Я оставил взятую напрокат машину в кустах неподалеку от дороги, которая вела на ферму Орфей, и, что бывало крайне редко, закурил. Жаркое послеполуденное солнце раскалило крышу машины, пыльное шоссе обдувал горячий воздух. В такие дни даже ящерицы уползают в тень. Машин с кондиционером на прокатном пункте не нашлось, пришлось удовлетвориться старой рухлядью, куда свежий воздух мог попадать только через окошко. Впрочем, свежим воздух был не больше, чем прошлогодняя газета.
        В пять минут пятого мимо проехали ничего не подозревающие Юнис и Линни, они возвращались в Сайта Барбару. Я докурил сигарету и аккуратно погасил окурок в исцарапанной хромированной пепельнице. Еще минуту я сидел неподвижно, но ничего гениального мне в голову не приходило, и в половине пятого я двинулся к "дяде Баку".
        На этот раз я подъехал прямо к дому и нажал кнопку звонка. Дверь отворил слуга. Все выглядело не менее аристократично, чем у Джефа Рутса. Когда слуга отправился за Оффеном, я незаметно пошел следом, чтобы хозяин не успел сказаться отсутствующим. Слуга отворил дверь просторной уютной комнаты, служившей одновременно кабинетом и гостиной. Оффен сидел за письменным столом, держа в руке трубку зеленого телефона.
        Он метнул на нас разъяренный взгляд, но тут же овладел собой.
        - Позвоню тебе позже, - бросил он в трубку. - Как раз пришел мистер Хокинс... да... немного позже. - Положив трубку, он вопросительно посмотрел на меня.
        - Забыли что-то осмотреть утром?
        - Нет... а должен был забыть?
        Оффен раздраженно тряхнул головой.
        - Уважаемый, я хотел бы знать цель вашего повторного визита.
        - Мы с коллегой выяснили, что надо было задать вам еще пару незначительных вопросов насчет мер предосторожности на случай пожара, прежде всего, в отношении ваших самых ценных жеребцов... Мувимейкера и Сентигрейда.
        По загорелому лицу мистера Калхема Джеймса Оффена было видно, что разговор начинает его забавлять. Веселье искрилось в глазах, как пузырьки в шампанском, он с трудом удерживался от смеха, однако овладел собой и принял серьезный и достойный вид. Мы оба начали разыгрывать комедию, обсуждая меры пожарной безопасности. Облокотившись на стол, Оффен отвечал на придуманные Уолтом и звучавшие вполне правдоподобно вопросы. Большинство из них касалось ночных дежурств в конюшне. Я расспрашивал, регулярно ли делаются по ночам обходы и установлены ли фотоэлементы, реагирующие на дым.
        Оффен откашлялся и сообщил, что ничего подобного у него нет.
        - Зато у нас есть очень дорогое противопожарное устройство, которое я показывал вам сегодня утром, - добавил он. - Мы проверяем его каждые три месяца, о чем я тоже уже говорил.
        - Да, действительно. Пожалуй, это все. - Я закрыл блокнот. - Спасибо за помощь, мистер Оффен.
        - Рад был оказать ее, - ответил он весело. Только веселье это было каким-то злым, опасным, и я решил, что самое время уходить.
        Вернувшись в мотель, я нашел Юнис, Линни и Уолта тоскливо сидящими за столом перед пустыми стаканами. Я тоже сел и поинтересовался, чем все так расстроены.
        - Вы опоздали, - сообщил Уолт.
        - Я же сказал, чтобы не ждали к ужину. - Мне удалось остановить пробегавшего мимо официанта, и я заказал выпивку для всех.
        - Мы уже готовились отправиться в спасательную экспедицию, - заявила Юнис.
        Я внимательно оглядел их:
        - Вижу, информацией вы уже обменялись.
        - Должна сказать, что с вашей стороны было безответственно... просто нехорошо... подстроить так, что я, ничего не подозревая... подвергла вас опасности.
        - Линни, оставьте это, пожалуйста. Какой опасности, я ведь здесь.
        - Но Уолт сказал...
        - Уолту следовало бы обратиться к невропатологу. Поджав губы, он обиженно поглядел на меня.
        - Вы мне не сказали, что устроили так, чтобы Оффен узнал, кто увел Хризалиса. И не обмолвились ни словом о том, что Клайвы пытались убить мистера Теллера.
        - А от меня вы скрыли, - присоединилась к нему Юнис, - что та парочка на заднем плане фотографии, которую Линни показала Оффену, пыталась убить и вас.
        - Расскажи я вам обо всем, вы не позволили бы Линни показать снимок, верно?
        - Конечно, - согласилась Юнис.
        - Стало быть, я правильно сделал, умолчав об этом.
        - И еще вы умышленно обманули меня, сказав, что хотите отвести от Оффена подозрения. Это же не было правдой.
        - Гм... не было. Я хотел, чтобы вы держались у него естественно. Почему вы делаете из этого проблему?
        - Мы думали... - сдавленным голосом проговорила Линни, - нам пришло в голову, что... может быть, они... ну...
        - Как видите, они этого не сделали, - с улыбкой перебил я.
        - Но скажите, почему вы захотели, чтобы я выдала вас?
        - Для этого было несколько причин. Главная - защитить Дэвида.
        - Не понимаю, - вмешалась Юнис.
        - Речь шла о том, чтобы Оффен, а вместе с ним и Клайвы, понял, что нам известно, где были Клайвы в тот день, когда с Дэвидом случилось несчастье. Устраивать "несчастный случай" имеет смысл только тогда, когда преступник уверен, что никто не отыщет связи между ним и жертвой и не раскроет истинного мотива. Мы дали знать, что установили то и другое. Им должно быть ясно, что если теперь с Дэвидом что-то случится, то они будут на подозрении. Это уменьшает вероятность новой попытки.
        - Немного запутанно, но продолжайте, - попросила Линни.
        - Когда мы с Уолтом пришли на ферму утром, Оффен был абсолютно спокоен. Конечно, он еще ничего не знал обо мне и не видел той фотографии, но, тем не менее, не проявил ни малейшего беспокойства или недоверия, когда у него внезапно появились два незнакомых человека, даже не проверил, те ли мы, за кого себя выдаем. Мы не заметили, чтобы он нервничал, что можно было вполне ожидать от человека, если у него увели краденого коня, а в конюшне стоят еще две ворованные лошади. Мне это не понравилось, что-то тут было не так.
        - Просто у него нет этих лошадей, - с облегчением в голосе перебила меня Юнис. - Я с самого начала знала, что вы ошибаетесь. Оффен не может быть конокрадом, это порядочный человек.
        Мы с Уолтом весело переглянулись. Маска порядочного человека - лучшая маска для жулика. Собственно говоря, без такой маски он не мог существовать.
        - Мне пришло в голову, - продолжал я, - что не помешало бы довести до сведения мистера Оффена, кто увел у него Хризалиса, и намекнуть, что я здесь потому, что меня интересуют Мувимейкер и Сентигрейд. Когда я вернулся на ферму, Оффен держался все так же непринужденно, пожалуй, даже забавлялся. Расспросы о всевозможных деталях охраны жеребцов ничуть его не беспокоили. - Я немного помолчал. - Поэтому мне совершенно ясно: те жеребцы, которых он назвал Мувимейкером и Сентигрейдом, действительно Мувимейкер и Сентигрейд. Оффен не опасается шпиков, не боится, что этих лошадей могут украсть. Значит, когда дело дойдет до суда, он сможет убедительно доказать, что жеребцы принадлежат ему. Если я попытаюсь их украсть, меня в конечном счете поймают, и для него это будет своего рода компенсацией за потерю Хризалиса.
        Уолт понимающе кивнул, но Юнис продолжала упорствовать:
        - Это только доказывает, что вы все-таки ошиблись. Оффен был спокоен просто потому, что совесть у него чиста.
        - Он вам симпатичен?
        - Да, он очень мил.
        - Мне тоже понравился... - несмело проговорила Линни.
        - Что он сказал, когда вы показали ему фотографии?
        - Сначала только мельком взглянул на них, - ответила Линни. - Потом, однако, стал рассматривать внимательнее. Спросил, кто делал эти снимки и где, а я рассказала, что тогда случилось и как вы спасли Дэвида.
        Краем глаза я перехватил многозначительный взгляд, брошенный на меня Юнис.
        - ...потом он сказал о вас что-то лестное, а я сообщила, что вы приехали в Америку искать Хризалиса и нашли его.
        - Мистер Оффен поинтересовался, где вы обнаружили коня, - вмешалась Юнис, - но мы ответили, что и сами этого не знаем. Доложили и о том, что сейчас вы ищете Алликса, и, должна огорчить вас, он даже глазом не повел. Определенно, вы ошибаетесь.
        Я улыбнулся Юнис. Она не хотела, чтобы лошадь нашлась, положиться на нее как на союзника было не менее рискованно, чем на тонкий лед весной. Я решил, что больше не скажу ей ничего такого, о чем не следовало знать Оффену. Как и большинство честных людей, миссис Теллер не подозревала, что преступника нельзя распознать при первой же встрече, а жулики, да и убийцы тоже, вполне могут быть приятными собеседниками. Когда в саду мистера Смита находят закопанные останки пары задушенных красавиц, соседи, как правило, бывают крайне удивлены, качают головами и говорят: "Кто бы мог подумать, такой милый, порядочный человек..."
        Юнис, втайне желавшая, чтобы Алликса не оказалось у Оффена, могла выболтать что-нибудь ему именно потому, что не представляла, каким опасным бывает такой "милый" человек. Она могла действовать так же импульсивно, как несколько дней назад, направляя на меня пистолет.
        - Пойдемте, поужинаем, - предложил я, и дамы пошли к себе, чтобы переодеться.
        Уолт вопросительно посмотрел на меня - я кивнул.
        - Я пристроил подслушивающее устройство ему под письменный стол, недалеко от телефона, а задержался потому, что хотел послушать, что будет дальше. Он позвонил Иоле и сообщил о моем визите - больше ничего интересного. Записывающее устройство я спрятал в кустах и только потом вернулся.
        - Вы на самом деле думаете, что эти жеребцы - Мувимейкер и Сентигрейд?
        - Несомненно. Не забывайте, что он их действительно купил, вполне легально и должен был сохранить, понимая, что один из прежних владельцев захочет взглянуть на них. К тому же оба жеребца, с тех пор как стали участвовать в скачках, наверняка имели на внутренней стороне губы вытатуированный номер - в Штатах этого требует закон. Подмену было бы нетрудно обнаружить.
        - Вы считаете, что миссис Теллер права, и у Оффена никогда не было Шоумена и Алликса?
        - Будет время, я прокручу вам запись телефонного разговора с Иолой. Когда мы увели Хризалиса, Оффен оказался достаточно сообразительным и быстро убрал тех двух жеребцов с фермы. К визиту вроде нашего он был готов. Мистер Калхем Джеймс Оффен не дурак. Кстати, Уолт, вы рассказали Юнис и Линни подробности нашей экскурсии в Тетонские горы?
        На лице Уолта появилось отчаяние.
        - Я был страшно зол на вас...
        - Ладно, но что именно вы им сообщили?
        - Не так уж много. Я испугался, когда узнал, что Линни показала Оффену фотографии. А когда миссис Теллер объяснила, что это ваша идея, я заметил, что вы, видимо, окончательно рехнулись, ведь один раз вас уже пытались убить.
        - Сказали, как именно?
        Уолт кивнул, в глаза он мне не смотрел.
        - И о подслушивающем устройстве?
        - Нет.
        - Вспомните, это важно. - Он поднял глаза.
        - Нет, об этом я ничего не говорил. - Мне стало легче.
        - А о нашей ночной прогулке?
        - Без подробностей.
        - Где это происходило, рассказали?
        - О Тетонских горах, точно, упомянул. Ну, этим ничего не испорчено.
        - А что рассказали о Шоумене и Алликсе?
        - Что, копаясь в различных отчетах и выписках из коневодческих книг, вышли на Оффена.
        - Прозвище "дядя Бак" упоминали?
        Он покачал головой.
        - Наверняка нет.
        Я вздохнул.
        - Уолт, миссис Теллер не хотела, чтобы нашелся Хризалис, а теперь против того, чтобы мы вернули Алликса. Лучше на нее не слишком полагаться.
        Он покраснел, как пион. Вскоре вернулись Юнис и Линни, вчетвером мы сели за ужин, но разговор как-то не клеился. Вечер был испорчен.
        После кофе Уолт пришел ко мне в номер посовещаться.
        - Где вы хотите их искать? - приступил он прямо к делу, сев в единственное более-менее удобное кресло.
        - Собственно говоря, нам их почти преподнесли на тарелочке, - произнес я задумчиво. - Мы можем напустить на Оффена юристов, чтобы они идентифицировали Мувимейкера и Сентигрейда. Когда будет определенно доказано, что эти два жеребца и есть Мувимейкер и Сентигрейд, Оффену не удастся от них избавиться. А мы между тем уведем двух наших коней и, как только будет установлено, что это именно Шоумен и Алликс, Оффену придется забыть о них.
        - У меня два замечания. Во-первых, нам не известно, где находятся Шоумен и Алликс. Во-вторых, если уж мы их найдем, почему сразу не обратиться к юристам, зачем, вообще, воровать коней и идти на лишний риск?
        - Соображения те же, что и в случае с Хризалисом, - возразил я. - Как только Оффен и компания почувствуют, что пахнет жареным, они просто убьют лошадей. Ничего противозаконного в этом не будет, а опознать мертвую лошадь очень трудно, если иметь в виду стопроцентную уверенность - почти невозможно.
        - Хорошо, предположим, что все пройдет гладко, так, как вы говорите. Оффен ведь все равно будет загребать до полумиллиона в год за право на случку, потому что мы никогда не сможем доказать, что первоклассные жеребята, родившиеся по документам от Мувимейкера и Сентигрейда, на самом деле от Шоумена и Алликса.
        Я улыбнулся.
        - Не бойтесь. Если справимся со всем остальным, осилим и это.
        - Ну, а теперь вернемся к вопросу номер один, - сухо проговорил Уолт. - Где, черт возьми, вы собираетесь искать их?
        Опершись о подоконник, я смотрел на ярко освещенную стоянку. Свет цветных лампочек на фасаде здания пестрыми пятнами отражался от крыш машин. Мной овладели меланхолические мысли о сомнительной ценности человеческой деятельности и технического прогресса, хотя не хотел бы жить без электричества и машин... если бы вообще хотел жить. Моя комната находилась на третьем этаже, слишком низко. Я слышал о женщине, выскочившей с шестого этажа и оставшейся в живых. Лучше пуля...
        - Так что же? - нетерпеливо напомнил Уолт.
        - Простите? - рассеянно спросил я и оглянулся на него.
        - Я спрашиваю, где мы начнем их искать... На ранчо Клайвов?
        - Сомневаюсь, чтобы это что-то дало. Они понимают, что о такой возможности мы подумаем прежде всего.
        - Но там сколько угодно места и табун лошадей. Я покачал головой.
        - Нет, этих жеребцов они должны держать в загоне, под присмотром. Бегая на свободе, те легко могут поломать ноги. Проверить, разумеется, в любом случае не мешает. - Я уставился на ковер. - Мне кажется, что с лошадьми Мэт. Оффен на ферме, Иола на ранчо и занимается тремя десятками гостей, где же тогда Мэт?
        - Вот именно - где он? - невесело отозвался Уолт.
        - Мэт и Иола проводят зиму не на ранчо, туда в это время не проедешь. Иола сказала мне, что они перебираются на зиму куда-то на юг... В одном из телефонных разговоров с Оффеном она заметила, что держать Хризалиса в месте, которое было названо ею Пите, не годится. Разумеется, это было до того, как они узнали о нашем существовании, когда еще могли выбирать.
        - Следовательно, где-то к югу от Тетонских гор есть место под названием Пите, где ждет Мэт с двумя жеребцами.
        - Да, - засмеялся я. - Выглядит слишком просто, верно?
        - Просто! - взорвался Уолт.
        - Клайвы должны ведь кому-то оставлять свой адрес, хотя бы из-за почты, - объяснил я. - Не забывайте, что внешне это добропорядочные граждане, имеющие законные источники доходов. Их зимний адрес в Джексоне могут знать очень многие.
        - В таком случае это легко выяснит местный представитель компании "Батресс Лайф". Свяжусь с ним, и он возьмется за дело уже завтра с утра.
        - Отлично.
        Уолт поднялся с кресла и на мгновение замешкался.
        - Послушайте, не хотите зайти ко мне в номер? У меня припасена бутылка.
        Особого желания пить я не испытывал, однако жест Уолта был таким естественным и радушным, что чувство раздражения и усталости сразу исчезло. Такую оливковую ветвь человек просто не может не принять.
        - С удовольствием.
        Уолт был удовлетворен. Окна его комнаты выходили на ту же самую стоянку, только немного под другим углом, и кресел в комнате было два, а не одно. На столе я увидел бутылку виски, на круглом подносе - стаканы и графин с водой. На ночном столике стояла фотография в рамке, и пока Уолт ходил за льдом, я рассмотрел ее: Уолт со всей семьей. У него очень симпатичная жена, не слишком красивая дочь на выданье и сын лет десяти. Все четверо, улыбаясь, смотрели в объектив. Когда Уолт возвратился, я как раз ставил фотографию на место.
        - Вы уж извините, что испортил вам тот пикник.
        - Не беда - у нас ведь впереди целое лето.
        Мы сидели, удобно устроившись в креслах, и потягивали виски. Уолт рассказывал о том, что год назад они перебрались в новый домик, и его дочь отлично ладит с новыми соседями, а вот сынишка заболел ревматизмом...
        - Какие у вас шансы на продвижение по службе? - спросил я.
        - Думаю, я достиг предела возможностей, - с трогательной откровенностью признался Уолт. - Разве что мог бы подняться еще на ступеньку, но не раньше, чем через год, когда мой начальник уйдет на пенсию.
        Уолт налил еще по стаканчику и, задумчиво потирая кончики пальцев, начал рассказывать, как Эми и детям хотелось бы иметь небольшой бассейн в саду и какие у него отношения с тещей, и что в прошлом году было очень много работы и он ни разу не выбрался на бейсбол...
        Так мы сидели и болтали около часа, ни разу не вспомнив о лошадях. Потом Уолт наконец зевнул, я поднялся и отставил стакан. Пожелав друг другу доброй ночи, мы впервые расстались абсолютно мирно. Скорее всего, до того момента, когда я вновь приеду с каким-нибудь не слишком приятным предложением. Я не мог понять - завидую оседлой жизни Уолта или страшусь ее. Во всяком случае, Уолт мне нравился.
        Представитель "Батресс Лайф" сообщил адрес Клайвов через двадцать минут после того, как Уолт созвонился с ним по телефону. Невада, Лас Вегас, Питсвиль Бульвар 40159.
        Я вспомнил, как улыбалась Иола, рассказывая о том, что зимой уезжает на юг. Теперь я понимал, почему Лас Вегас. Она любила азарт.
        - Ну, и что теперь? - осведомился Уолт.
        - Поеду туда присмотреться.
        - Один? забеспокоился он. Я подумал, что ему не хочется оставаться в Калифорнии с Юнис и Линни.
        - Нужно, чтобы вы были здесь, - миролюбиво ответил я, - только, пожалуйста, не говорите тем двоим, куда я поехал.
        Уолт покосился на меня.
        - Не скажу.
        Мы поехали к ферме Орфей, где неподалеку от дороги я оставил спрятанные в камнях приемник и магнитофон, укрыв антенну в густых кустах. До дома отсюда было ярдов четыреста. Я отнес аппаратуру в машину, подъехал немного ближе к дому и остановил машину.
        - Что, если он нас увидит? - спросил Уолт, глядя, как я перематываю пленку.
        - Ничего страшного. Решит, что мы явились разведать, как лучше украсть Мувимейкера. Приемник принимает сигнал от подслушивающего устройства на четверть мили, на больших расстояниях уровень становится слишком низким. Вы такими не пользуетесь?
        - Изредка, у нас больше в ходу аппараты с телеобъективом. Иногда удается заснять клиента, прогуливающегося на "парализованных" ногах, - со смехом сказал Уолт - видно, ему тоже доставляло удовольствие ловить мерзавцев.
        Я усмехнулся и включил магнитофон. Телефонные разговоры мистера Оффена продолжались около сорока пяти минут, но ничего для нас интересного в них не было. Я перемотал пленку и вернул все на старое место между камнями. Уолт пообещал, что вечером подъедет и прослушает записи за весь день.
        Потом он отвез меня в аэропорт Лос-Анджелеса, я сел в самолет и через пару часов был в Лас Вегасе. Как только дверь открылась, внутрь, словно из печи, хлынул жаркий воздух пустыни. Как значилось на одном из зданий аэропорта, температура в тени была сто восемь градусов.
        Кондиционер в мотеле, где я заказал номер, отчаянно сражался с жарой. Служащий на прокатном пункте согласился, что сегодня немного жарковато, но, дескать, ничего не поделаешь, в июле с такими вещами приходится считаться. Скромный "понтиак", который я выбрал, к счастью, был с кондиционером. Немного поездив по городу, чтобы лучше ориентироваться, я отправился искать Питсвиль Бульвар.
        Нумерация домов начиналась от центра. Бульвар протянулся так далеко, что кончался уже пустыней. Дом Клайвов был среди последних, но все-таки недостаточно далеко от соседних, чтобы можно было прятать жеребцов в загоне. Иола сказала правду - "Пите" для лошадей не годился.
        Невысокий белый дом с плоской крышей окружали пальмы и апельсиновые деревья. На окнах были ставни и сетки от москитов, газон перед домом пожелтел, видимо, его никто не поливал. Я остановил машину на противоположной стороне и начал наблюдать за домом. Солнце жгло, листья на деревьях были совершенно неподвижны. Прошло десять минут. Улица словно вымерла. Как только я заглушил мотор, температура в машине стала расти, как цены перед праздниками. Я вновь включил двигатель, наслаждаясь некоторое время потоком прохладного воздуха из кондиционера, потом поехал дальше, из города.
        Примерно через милю асфальт кончился, и дальше шла уже только пыльная каменистая дорога. Я развернул машину и медленно поехал назад. То, что дорога фактически обрывалась, объясняло, почему на улице не было никакого движения. Это означало также, что я не должен слишком часто ездить здесь, если не хочу привлечь внимание. Следить за явно пустым домом не имело смысла.
        Возле дома, стоявшего пятым от Клайвов в сторону центра, газон тоже давно не поливали. Решив, что хозяева, видимо, уехали, я решительно свернул на окаймленную пальмами подъездную дорожку и остановил машину у главного входа. Держа в уме монолог страхового агента в стиле Уолта, я нажал на звонок. Ждал я секунд двадцать, но никто не вышел. Жара и полное безмолвие.
        Я медленно вернулся по дорожке на улицу и огляделся. Машины за кустами почти не было видно. Я спокойно зашагал в сторону дома Клайвов, стараясь делать вид, что прогулки под тропическим солнцем для меня дело привычное. Уже через минуту я почувствовал, что это такое; пот высыхал на теле, еще не успевая выступить, сразу превращаясь в едкие кристаллики соли.
        Мне понадобился целый час, чтобы внимательно осмотреть дом. Все двери были заперты, окна прикрыты ставнями, а шторы за ними опущены, видимо, Клайвы очень старались уберечь дом от грабителей. Я осторожно обошел участок за домом. Вокруг бассейна росли пальмы и декоративные кустарники, закрывавшие его от чужих взглядов, зато бассейны соседей кое-где видны были совсем неплохо. У одного из них лежала женщина в желтом бикини, немного напоминавшая Юнис. Загорела она, словно африканка. Я стал двигаться осторожнее, но женщина даже не шелохнулась.
        Участок Клайвов был огорожен стеной из белых камней. Перед ней росли лимонные деревья, за ней простиралась пустыня. Одна часть дома смотрела окнами в это безлюдье, зато из противоположных окон был виден залитый светом тысяч неоновых реклам город. Я подумал о том, какую часть незаконных доходов дяди Бака получают Иола и Мэт и какая ее доля остается на игорных столах Лас Вегаса. Что ж, деньги за право на случку все плывут и плывут, а убытки терпят только страховые компании.
        По дороге в мотель я заглянул в несколько магазинов самообслуживания и в каждом купил по два трехфунтовых пакета муки, потом зашел в хозяйственный магазин и приобрел лесенку, белую спецовку, шапочку с козырьком, несколько малярных кистей И быстросохнущий ярко-желтый лак.
        14
        Мой план Уолт выслушал, не промолвив ни слова, но его молчание было красноречивее всяких слов.
        - По-моему, вы рехнулись, - сказал он наконец и, похоже, вполне серьезно.
        - Вам приходит в голову что-то более удачное? - спросил я.
        После долгого молчания он неохотно ответил:
        - Нет ничего, что могло бы сработать так же быстро.
        - Вот видите. Я утром позвоню. Будем надеяться, что все пройдет как следует.
        - А если нет?
        - Тогда попробуем иначе.
        Уолт недовольно буркнул и повесил трубку.
        Я провел час на аэродроме, а потом вернулся в мотель. Время еле ползло. Сыграв без особого увлечения в рулетку и поставив пару раз на черное, я проиграл - четырнадцать раз подряд выпало красное. Я поужинал в ресторане и послушал какую-то певичку, фигура у нее была явно лучше, чем голос. Потом я лег в постель и закурил, обдумывая дальнейший план и пытаясь отогнать тревожные мысли.
        В два часа ночи, надев темно-зеленый свитер и черные джинсы, я спустился вниз, сел в машину и поехал в сторону Питсвиль Бульвара. В центре горели неоновые вывески и кипела жизнь, а здесь было темно и тихо. Погасив фары, я подъехал к дому Клайвов и, остановившись у парадного входа, выгрузил из машины пакеты с мукой. Затем снова выехал на улицу, придерживая рукой дверцу, чтобы не хлопнула: совсем ни к чему, чтобы кто-то из соседей вспомнил, что слышал этот звук. Отъехав к тому дому, где стоял днем, я оставил машину с открытой дверцей на подъездной дорожке и вернулся к Клайвам.
        Ночь была тихой и теплой, небо темно-синее, усеянное тысячами звезд, только над центром города полыхало неоновое зарево. Густая темень между пальмами и апельсиновыми деревьями гарантировала безопасность.
        Вламываться в дома в прошлом мне доводилось не раз, в этом не было ничего нового. Добиваться результатов частенько приходилось отнюдь не законными способами, и Кибл о них, на всякий случай, не спрашивал. Это была моя тайна, в противном случае пришлось бы иметь дело с прессой и прокуратурой. Люди, дома которых я навещал без их ведома, никогда не узнавали об этом. Визит к Клайвам имел, однако, иную цель.
        Я надел черные хирургические перчатки, снял туфли, засунув их за пояс рядом с пистолетом, и занялся довольно сложным замком черного хода. Послышался радующий слух щелчок, дверь отворилась, и дом стал теперь моим.
        Внутри было душно, зачехленная мебель в слабом свете фонарика напоминала сборище каких-то идолов. Я прошел в холл, отпер парадную дверь и внес пакеты с мукой. Оба входа, парадный и черный, я оставил незапертыми. Всегда оставлять себе путь для отступления научил меня один бывший вор, который когда-то поплатился за то, что забыл об этом правиле.
        Я прошел по комнатам. У Иолы и Мэта были отдельные спальни, гостиная и две ванные. Сорвав с мебели чехлы, я кинул их на пол, набросав сверху все, что нашел в ящиках и шкафах, а затем обсыпал этот разгром шестью фунтами муки.
        В кухне я высыпал на пол коробку стирального порошка, пакет риса и два фунта сахара, обнаруженные в кладовке. Отворив кухонное окно, я содрал с него сетку, чтобы все выглядело так, будто вор попал в дом именно таким путем.
        В элегантной гостиной я опять снял все чехлы с мебели и разбросал по полу украшения и безделушки - все, что попалось под руку. Здесь я тоже покрыл все сугробами муки. В небольшом уютном кабинете я нашел письменный стол с ящиками, полными разных бумаг, две полки с книгами и большую коробку с принадлежностями для шитья. Все это тоже оказалось на полу вперемешку с мукой.
        Когда я разрывал последний пакет муки, предназначенный для холла, издалека послышался звук полицейской сирены. Не двигаясь, я соображал, относится ли она ко мне, потом решил, что либо полицию вызвали соседи, каким-то чудом заметившие свет фонарика, либо Клайвы, не полагаясь на замки, установили в доме сигнализацию.
        Не теряя времени, я запер парадную дверь, высыпал остатки муки на искусственные цветы, стоявшие на столике в холле, и, выскользнув через черный ход и сунув фонарик в карман, запер за собой дверь.
        Сирена выла все ближе и ближе и умолкла перед самым домом. Я слышал, как хлопнула дверца машины, а потом раздались крики и топот ног. Кто-то орал в мегафон, требуя, чтобы я вышел с поднятыми руками. Силуэт дома четко выступал в свете направленных на него фар.
        За несколько секунд до того, как первый полицейский появился из-за дома, я успел добежать до кустов возле бассейна. Мне не было нужды двигаться тихо: полиция наделала шума более чем достаточно. Сложнее оказалось остаться незамеченным. Полицейские осветили переносными прожекторами заднюю часть дома, почти до места моего укрытия.
        В соседних домах стали вспыхивать окна и, словно грибы после дождя, появляться головы обитателей. Я полз между кустами, чувствуя, что все еще нахожусь в опасной близости от дома. По доносившимся оттуда возгласам я догадался, что открытое окно в кладовой уже нашли. По моим подсчетам, полицейских могло быть четверо - все вооруженные до зубов. Ухмыльнувшись в темноте, я отполз еще дальше. Время сейчас работало против меня.
        Трусами полицейские не были. Двое влезли через окно и начали включать всюду свет. Я быстро пробежал до конца участка, перепрыгнул через стену и пошел по песку. Через несколько шагов я понял, что надо обуться - вся пустыня поросла кактусами, и мне удалось уколоться о каждый из них.
        Полицейские кончили возмущаться разгромом в доме и стали прочесывать окрестности. Я видел свет их фонариков уже на соседних участках.
        - Если они дойдут до пятого дома в сторону центра, будет весьма неприятно, - подумал я.
        По первоначальному плану я должен был уже добраться до мотеля, с тем чтобы утром, как законопослушный гражданин, сообщить по телефону в полицию, что видел, как ночью из дома 40159 выходил какой-то подозрительный тип...
        Через минуту луч прожектора повернул в мою сторону, я упал на живот, надеясь укрыться за низкими темными кустами и кактусами. Сердце отчаянно колотилось. Несколько минут полицейские громко спорили, стоит ли осматривать пустыню, но, к радости, решили дойти только до границы участка. Вскоре они прекратили напрасные поиски, и все начало понемногу утихать.
        Огни в домах погасли, полицейская машина отъехала. Соседи, видимо, снова легли спать. Я встал и отряхнулся. Ясно, что в таком виде меня мог задержать даже самый бестолковый полицейский - я весь был в песке в муке.
        Осторожно, гораздо осторожнее, чем вначале, я возвращался к машине. Мне хотелось поскорее оказаться как можно дальше...
        Потом я задумался...
        Как вернее всего поймать вора? Лучше всего сделать вид, что ты уехал, переждать где-нибудь за углом, а когда вор, решив, что воздух чист, забудет об осторожности, он сам свалится в руки, будто спелая груша. И я решил, что спешить нельзя. Надо действовать наверняка.
        У дома, возле которого я оставил машину, все было тихо. Отойдя на безопасное расстояние, я начал присматриваться. Машина была на месте, вокруг никого. Я долго стоял в темноте, может быть, даже слишком долго, наконец решился. Подойдя к машине, я заглянул внутрь. Никого. Бросив быстрый взгляд на ряд невысоких пальм вдоль подъездной дорожки, я убедился, что и там никого не было.
        Всюду полная тишина. Очевидно, машину никто не заметил. Я облегченно перевел дыхание и отогнал видение Клайвов, отплясывающих индейский танец перед зданием суда после вынесения мне приговора. Я открыл дверцу и, словно тряпичная кукла, повалился на переднее сидение. Минут пять я блаженно отдыхал.
        Оставалось еще придумать, как позвонить Уолту. Рассеянно вытаскивая из ног колючки, я размышлял над этой проблемой.
        Присоединяться к телефонному кабелю я умел виртуозно, но необходимый инструмент остался, к сожалению, в Лондоне. Очевидно, в пустом доме, возле которого я стоял, есть телефон, но я боялся опять наткнуться на сигнальное устройство. К дому Клайвов полиция приехала минут через двадцать (если считать, что сигнализация все-таки была), но теперь она могла явиться и раньше.
        Через полчаса я все-таки натянул резиновые перчатки, вылез из машины и пошел открывать замок. Удалось мне это сразу, но оказалось, что предусмотрительный хозяин подстраховал замок цепочкой. Никогда не знаешь, какая дверь окажется на цепочке. Делать нечего - я обошел дом, открыл замок черного хода и вошел внутрь. Телефон стоял на столике в холле. Я подошел к нему, но тут же передумав, снова вышел, оставив дверь приоткрытой, сел в машину, включил мотор и отъехал в сторону пустыни. Остановился я только за городом - там, где кончался асфальт. Выключив фары, я закурил.
        Прошло еще полчаса. Нигде не вспыхнул свет, не послышался вой сирены. Я медленно поехал в обратную сторону, оставил машину на прежнем месте, вошел в дом и позвонил Уолту.
        В особом восторге от того, что я разбудил его в пять утра, он не был.
        - Небольшая перемена программы, - оправдывающимся голосом проговорил я, - полиция весь этот хаос уже видела.
        Я слышал, как он глубоко вздохнул.
        - Но вам удалось ускользнуть?
        - Удалось. - Не было смысла рассказывать ему, как все висело на волоске, он и так с самого начала не очень одобрял этот план.
        - Наверно, вы хотите, чтобы я немедленно приехал, - обреченно сказал Уолт.
        - Да, и, пожалуйста, как можно быстрее. Ключи от машины оставьте в справочном в аэропорту. В Лас Вегасе найдете пилота, которого я нанял. Его зовут Майкл Кинг, он будет держать вертолет наготове. Думаю, что радиостанция вертолета примет сигналы моего передатчика, так что приемник с магнитофоном можете оставить на месте. Сегодня услышали что-нибудь интересное?
        - Вчера, - поправил меня Уолт. - Нет, у Оффена в гостях был какой-то мужчина, и они два часа болтали о пустяках. Я лег в час ночи.
        - Когда все закончится, сможете проспать хоть две недели подряд.
        - Рассказывайте кому-нибудь другому.
        Трубку он, однако, положил вполне спокойно. Я засмеялся, сунул под телефон пятидолларовую бумажку, выскользнул из дома, закрыв за собой дверь, и вернулся к машине.
        Прошло еще пару часов, и стало светать. Потеплело, начали петь птицы. Я закурил следующую сигарету.
        В начале девятого мимо проехала полицейская машина с выключенной сиреной. Питсвиль Бульвар просыпался. Я осторожно вышел из машины, подошел к дороге и протиснулся между одной из пальм и густым кустом. Оттуда было отлично видно всех, кто ехал в сторону Клайвов. С улицы доносились возбужденные голоса, в основном детские. Мимо промчались, словно на пожар, ребятишки на трехколесных велосипедах.
        В половине десятого из центра приехали двое мужчин, один из них с фотоаппаратом, видимо, из местной газеты.
        Еще через час у меня над головой пролетел вертолет и пошел на посадку где-то далеко за невысоким холмом.
        Без десяти одиннадцать птица клюнула.
        Мэт примчался в светло-голубом открытом "форде", взбешенный, как тысяча чертей. Молодость, сила и злость соединились в нем в опасную взрывчатую смесь, я почувствовал этот заряд даже за ту Долю секунды, что он проезжал мимо. Он резко, с визгом шин, затормозил, мгновенно сбросив скорость от шестидесяти миль в час до нуля, и глазевшие на дом дети разлетелись, как стайка воробьев.
        Я вернулся к своей машине, вынул из багажника белую спецовку, белые нитяные перчатки и шапочку, переоделся и надел темные очки. Потом я открутил крышку банки с желтым лаком, размешал его, вытер отвертку, а крышку закрутил так, чтобы еле держалась. Взяв в одну руку лесенку и кисти, а в другую - банку с лаком, я зашагал по улице в сторону дома Клайвов. "Форд" Мэта стоял у парадного входа почти рядом с полицейской машиной. Вокруг собралась толпа любопытных, оживленно обсуждавших ночное происшествие. Стараясь не привлекать внимания, я протиснулся поближе к машине Мэта и, внимательно оглядев ее, отошел в сторону.
        Вынув из кармана передатчик, я начал вызывать Уолта, надеясь, что тот меня услышит - для приема эта миниатюрная аппаратура не годилась: - "Уолт, говорит Джин. Наш приятель только что приехал. Машина его собственная, на приборном щитке его имя. Светло-голубой "форд", открытый, серая обивка. Номерной знак 3711-42, Невада. Если удастся, попробую провернуть трюк с краской, но не исключено, что он от нее избавится, посмотрим. Передатчик я подсуну ему в машину, так что ты услышишь, когда он тронется. Ни пуха ни пера. Ради Бога, не потеряй его!"
        Вновь незаметно подобравшись к светло-голубому "форду", я убедился, что никто не обращал на меня внимания, для всех я был одним из зевак, рабочим, который как раз сейчас свободен. Кое-кто успел увидеть посыпанный мукой разгром в доме и красочно описывал этот вандализм. Прислонив лесенку к заднему буферу машины, я положил кисти и банку с лаком на багажник и остановился, вытирая невидимый пот с шеи и лица.
        Некоторые окна были теперь открыты, но из них никто не выглядывал. Я незаметно просунул руку с передатчиком внутрь машины. Присоска укрепила его где-то под приборным щитком.
        В окнах по-прежнему никого не было.
        Я обратился к стоявшему рядом мальчишке:
        - Знаешь, говорят, что вор влез через окно кладовой, с той стороны.
        - Факт? - взволнованно спросил мальчишка.
        - Факт.
        Он тут же сообщил об этом своей мамаше, и они отправились посмотреть. Скоро почти все зеваки последовали за ними, туда же кинулись и журналисты.
        Я еще раз внимательно оглядел окна, повернулся, чтобы уходить, и, словно невзначай, задел рукой банку с лаком. Она опрокинулась, крышка выпала, и банка медленно прокатилась по багажнику, пока не грохнулась наземь. На багажнике и на земле остались великолепные ярко-желтые липкие лужицы лака. Я уже отошел на несколько шагов, как вдруг один из мальчишек окликнул меня:
        - Послушайте, у вас краска перевернулась!
        - Вижу. Смотри, чтобы никто ничего не трогал. Я иду за растворителем, чтобы все отмыть.
        Мальчик серьезно кивнул и побежал обратно. Я спокойно вернулся к своей машине, сел в нее и поехал в мотель, сняв по дороге шапочку и перчатки. В мотеле я переоделся, принял душ, упаковал вещи и, заплатив по счету, отправился в аэропорт. Там я вернул взятую напрокат машину, съел сандвич и сел в первый же самолет до Лос-Анджелеса.
        В справочном аэропорта мне вместе с ключами от машины передали записку:
        "Вы - настоящий псих, но все равно молодец. Не думайте, что не понимаю, на какой риск вы пошли. Один мой знакомый говорил, что вы всегда готовы на авантюру. Признаю, что это была святая правда. Что у вас вместо нервов? В следующий раз на меня не рассчитывайте.
        Уолт"
        Я улыбнулся, спрятал записку в карман и поехал искать прокатный пункт, где можно достать приличный магнитофон. Довольно скоро удалось подыскать портативный магнитофон, работавший на той же скорости, что и мой. Положив его на сиденье рядом с собой, я направился к ферме Орфей. Вынув из спрятанного между камнями магнитофона записанную пленку, я вставил туда новую. Судя по всему, мой тайник никто не обнаружил.
        В мотеле я встретил Линни и Юнис. Обе холодно поздоровались и, даже не остановившись, прошли мимо, бросив, что мы встретимся за ужином.
        Я пожал плечами, не понимая, какая муха их укусила. У себя в номере я переоделся, включил на полную мощность кондиционер и стал прослушивать пленку.
        Сначала я услышал крайне взволнованный голос Иолы.
        - Мне звонила полиция из Лас Вегаса.
        - Не кричи так, Иола, я не глухой!
        Она не обратила на это никакого внимания и продолжала:
        - Какие-то бандиты вломились к нам в дом и перевернули все вверх дном. - В злом голосе звучало неподдельное страдание, очевидно, это ее по-настоящему потрясло.
        - Что там произошло?
        - Они все разгромили, выбросили все, что попалось под руку, на пол, засыпав мукой и сахаром. Полиция хочет знать, что из вещей пропало, и требует, чтобы туда приехала я или, еще лучше, Мэт. Но я не могу - у меня здесь тридцать два человека, нельзя же все бросить, поехать придется Мэту.
        - Но Мэт ведь...
        - Знаю, знаю, но ему придется это сделать. Ничего не случится с лошадьми, если Мэт на пару часов оставит их. Мне пришлось бы потратить как минимум два дня. Это совершенно невозможно. Знаешь, после того, как мы занялись Хризалисом, нас преследует какой-то рок.
        - Если ты хорошенько припомнишь, - парировал Оффен, - это была ваша, твоя и Мэта, идея. Я говорил, что прошло еще слишком мало времени после предыдущего случая, но вы с Мэтом слишком жадны, вам все мало.
        - Родственникам следует тянуть за одну веревку и делиться добычей, а не грести все под себя.
        - Я это уже слышал.
        Ничто так не укрепляет родственные чувства, как легкий шантаж, весело подумал я. Оффену вполне хватило бы этого полмиллиона в год, но Иола и Мэт случайно напали на золотую жилу и хотели еще больше. Азартные, предприимчивые, ненасытные Клайвы. Если бы они удовлетворились доходами от Шоумена и Алликса, никто никогда не напал бы на след Оффена.
        Оставив предмет старых споров, Иола вернулась к более актуальным проблемам:
        - Послушай, у меня нет номера телефона Мэта. Продиктуй, пожалуйста.
        - Он внизу, в кабинете. Придется спуститься....
        - Тогда позвони ему сам, хорошо? Скажи, чтобы немедленно поехал в Пите, полиция будет ждать его там. И пусть сразу же позвонит мне, что там... если эти мерзавцы украли мою норковую шубку... а в сейфе была куча денег...
        - Лучше не рассчитывай на то, что они там остались. - В голосе Оффена чувствовалось злорадство.
        - Может, не успели, - вздохнула Иола, - сигнал срабатывает, как только кто-нибудь войдет в кабинет, и мы рассчитывали, что вор не успеет найти и открыть сейф. Как-никак это устройство стоило Мэту больших денег...
        Им не повезло, что я вошел в кабинет в последнюю очередь.
        Иола повесила трубку. После двадцатисекундной паузы шла запись разговора дяди Бака с Мэтом. На мое счастье Оффен звонил из кабинета. Большую часть слов Мэта я разобрать не мог, но догадывался, в какой он был ярости. Мэт обещал, что поедет в Лас Вегас. Из ответов Оффена нельзя было, правда, понять, где Мэт находится, но я решил, что не слишком далеко от Лас Вегаса, если он рассчитывает вернуться к вечерней кормежке лошадей, очевидно, в районе не более ста пятидесяти квадратных миль - сущий пустяк.
        Затем следовал какой-то неинтересный разговор, а потом Оффен включил телевизор и смотрел трансляцию каких-то скачек. Передача продолжалась почти четыре часа. Больше на пленке ничего не было.
        Я вздохнул, выключил магнитофон и спустился вниз. Юнис и Линни, обе в красочных пестрых платьях, пили дайкири и смотрели, как солнце опускается в Тихий океан. Поздоровались они со мной холодно и на вопросы отвечали односложно.
        Через некоторое время Юнис ледяным тоном спросила:
        - Как развлекались в Сан-Франциско?
        Я поперхнулся от неожиданности.
        - Гм, спасибо, хорошо.
        Наступило неловкое молчание. Ситуацию разрядил официант, позвавший меня к телефону. Звонил Уолт.
        - Где вы находитесь? - спросил я.
        - В аэропорту Лас Вегаса.
        - Как все прошло?
        - Можете быть спокойны, - ответил он. - Лошади на одной ферме, в долине неподалеку от Кингмена. Мы сели там и немного порасспрашивали жителей. Выяснилось, что ферма принадлежит двум парням, дела у которых идут неважно. На прошлой неделе один знакомый организовал им поездку в Майами, они уехали, а фермой занимается какой-то молодой человек.
        - Отлично, - удовлетворенно проговорил я.
        - Благодаря краске все прошло гладко. Мы слышали, как Мэт ругался, увидев пятно, но лак уже высох, а смывать его было некогда... потом он включил двигатель, ну, а дальше благодаря этому желтому пятну потерять машину было почти невозможно. Он проехал Лас Вегас и направился мимо плотины Гувера в Аризону. Я все время следил в бинокль, нас он вряд ли мог заметить - мы были слишком далеко. Потом он поднялся по серпантину в холмы к юго-востоку от Кингмена. Это все.
        - Великолепно сработано.
        - Ну, это было даже проще, чем мы ожидали, приемник в вертолете легко принимал сигналы даже с двух тысяч футов, так что мы могли бы следить за ним и в темноте, тем более что он почти всю дорогу слушал какую-то музыку.
        - Вернетесь еще сегодня?
        - Да, самолет через полчаса. В мотель я, однако, раньше полуночи не попаду.
        - Я еще не лягу. Кстати, Уолт, что вы там наговорили Юнис и Линни насчет моей поездки в Сан-Франциско?
        Он откашлялся.
        - Ну, я сказал им, что у вас там дела.
        - Какие дела?
        - В общем... по дамской части.
        - Ничего не скажешь... спасибо, дружище.
        Прежде чем я успел повесить трубку, из телефона послышалось что-то, напоминающее смех.
        15
        За ужином Линни и Юнис о чем-то весело болтали, но я не слушал их, обдумывая план действий на следующий день. После кофе мы, вежливо пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись. В одиннадцать я поехал к ферме Орфей с новой магнитофонной лентой и забрал Использованную.
        Когда я начал прокручивать ее у себя в номере, пришел Уолт. Усевшись рядом, мы слушали, как Оффен беседует сначала с Иолой, а потом с Мэтом.
        Запись разговора с Иолой получилась лучше. Ее высокий, гневный голос звучал вполне отчетливо, и я представил себе, как дядя Бак, разговаривая с племянницей, держит трубку в нескольких дюймах от уха, щадя барабанные перепонки.
        Он всячески пытался ее как-то успокоить:
        - Мэт считает, что могло быть хуже - такой варвар вполне способен был полить все сиропом, клеем или, скажем, мочой...
        - Весь дом в муке... мне понадобятся недели, чтобы навести порядок.
        - Муку ведь можно вытряхнуть, она не липнет, не оставляет пятен...
        Однако Иола была безутешна, даже когда ей напомнили, что ни деньги, ни шубка не пропали.
        - Мэт говорит, что шубка вся белая, - стонала она.
        - Ну, так отдашь ее в чистку, не вижу никакой трагедии.
        - Ты этого не понимаешь!
        - Успокойся, Иола, - терпеливо уговаривал Оффен. - Понимаю, что изгадить твой дом все равно что надругаться над тобой и ты готова убить этих мерзавцев. Я знаю, как это бывает. В наш дом когда-то, еще при жизни твоей тети, забрались воры и украли все ее украшения. Эллен говорила, что чувствует себя так, будто ее изнасиловали.
        Разговор в том же духе продолжался еще довольно долго, и Уолт удовлетворенно заметил, что мне удалось порядком насолить им за тот удар по затылку.
        К концу записи мы оба зевали. Последние полчаса слышно было, как Оффен спокойным тоном дает слуге инструкции на следующий день, ничего, видимо, не заподозрив. Это меня обрадовало - люди, охваченные страхом, слишком старательно стерегут свое имущество.
        Уолт пошел спать. Я проснулся уже через три часа, хотя предыдущую ночь провел без сна. Цветные лампочки у входа в мотель бросали пестрые фантастические отблески на потолок комнаты. Я старался угадывать в них какие-то узоры и лица, пытаясь на чем-нибудь сосредоточиться, чтобы не остаться наедине с темнотой. Дело перестало меня занимать, мне было в высшей степени наплевать, появится ли еще когда-нибудь потомство у Шоумена и Алликса. Аферы, кражи, попытки убийства... - все мне стало безразлично.
        Пистолет и кобуру я оставил на стуле в другом конце комнаты. Вряд ли Клайвы или Оффен собирались покончить со мной в постели, а других врагов у меня здесь не было. Самым опасным врагом для себя был я сам. Я читал где-то, что оружие меньше притягивает к себе человека по ночам, если находится вне досягаемости его руки. Все это чушь.
        Еще только один день, сказал я себе наконец. Любой может заставить себя прожить один-единственный день. Если я буду твердить это каждую ночь, то, возможно, мне удастся прожить и целую жизнь.
        Рассвет погасил цветные огни. Я принял душ и побрился, но, глянув в зеркало, должен был признать, что для рекламы здорового образа жизни сегодня, пожалуй, не годился.
        Уолт зашел ко мне, когда я допивал свой апельсиновый сок и чашечку кофе.
        - Вам нужно хорошенько поесть, - сказал он, увидев мой завтрак.
        - Я не голоден.
        Он посмотрел на меня и отвернулся.
        - Пойдемте позавтракаем вместе в ресторане.
        Я покачал головой.
        - Подожду вас здесь.
        Идти без меня Уолт отказался и позвонил, чтобы булочку, яйца и кофе принесли в мой номер. За едой мы обсуждали наши планы.
        - Сэму Хенгельману понадобится как минимум два с половиной дня, чтобы доехать до Кингмена, - сказал я.
        Уолт кивнул с полным ртом.
        - Выехал он сегодня рано утром - ночью, сразу же после нашего разговора, я позвонил ему. Едет он один, без сменщика, это дольше, но имеет свои преимущества. Чем меньше людей будет...
        - Вы рассказали ему, что мы собираемся сделать? - перебил Уолт.
        Я рассмеялся.
        - Сказал, что нанимаем его для перевозки принадлежащих Дэвиду Теллеру лошадей. Он поинтересовался, не придется ли вновь грузить их где-нибудь в темном пустынном месте, а я ответил, что, скорее всего, именно так и будет.
        - Он не возражал?
        - Нет, заметил, что не имеет ничего против легкого заработка, но при условии, что ему не пришьют какое-нибудь дело.
        - А могут? - Уолт вытер с губ желток.
        Обещать с чистой совестью, что это исключено, я не мог и признался, что риск есть - примерно один к тысяче. Он ответил, что если один к тысяче, то тысячи за такую работу маловато. Уолт засмеялся:
        - Сколько он запросил?
        - Полторы тысячи плюс дорожные расходы.
        - Что же, за неделю это неплохой заработок. - Уолт замолчал, помешивая кофе, а потом неуверенно спросил: - Сколько, между прочим, платят вам?
        - Мне? - удивленно переспросил я. - Понятия не имею. Просто получу три недели хорошей погоды в Америке вместо трех недель дождя в Англии...
        - Разве вы не договорились заранее о гонораре?
        - Нет.
        - Как же так?
        - Не пришло в голову.
        Лицо Уолта выражало смесь удивления и сочувствия.
        - А как у вас с этим? - спросил я.
        - Ну, для меня это, определенно, не отпуск. Я получаю вполне приличное жалованье плюс проценты с того, что сэкономлю для компании.
        - Значит, затраты на Хризалиса окупились?
        - Еще бы, речь ведь шла о полутора миллионах. - Уолт серьезно посмотрел на меня. - Послушайте, Джин, эти проценты мы разделим...
        - Исключено, - перебил я.
        - Глупости, вы отлично знаете, что без вас я бы его никогда не нашел, во всяком случае, не сумел бы вернуть хозяину живым. Что же касается двух других...
        - Это все лишнее, поберегите деньги для детей, хотя все равно спасибо.
        Поняв, что уговаривать меня бесполезно, он оставил свои попытки. В глубине души я сознавал, что не принял предложенных денег потому, что было бы жаль оставлять их нерастраченными. Я автоматически защищался от всего, что могло привязать к жизни. Тяга к самоуничтожению снова стала необоримой. Я начал объяснять Уолту, как мы будем действовать дальше:
        - Мы должны атаковать сразу с двух сторон.
        - Объясните.
        - Надо, чтобы внимание Оффена, пока будем уводить тех двух жеребцов, было занято Мувимейкером и Сентигрейдом здесь, на ферме.
        - Верно, - согласился Уолт.
        - Вы возьмете на себя Оффена.
        - Пока вы будете угонять жеребцов?
        Я ответил утвердительно. Уолт помолчал, очевидно, собираясь предложить мне поменяться ролями, но потом решил не спорить.
        - Как вы считаете, можно установить, в какой компании застрахован дом Клайвов в Лас Вегасе?
        Поразмыслив, Уолт ответил:
        - Думаю, что проблем не будет. А зачем вам это нужно?
        - Видите ли... мне было бы куда спокойнее воровать, знай я, что Мэт отсутствует.
        Уолт засмеялся.
        - Надеюсь, - продолжал я, - что мы сможем выманить его еще раз в Лас Вегас. Что если страховая компания захочет проверить систему безопасности в доме, прежде чем возобновить полис? Или, скажем, ей понадобится, чтобы клиент подписал какие-то бумаги. Из телефонного разговора с Оффеном мы знаем, что Мэт и Иола держат в сейфе крупные деньги. Наверняка Мэт не захочет ни на минуту остаться без страховки, особенно теперь, после всего случившегося.
        - Вряд ли мы можем потребовать от чужой компании... - Уолт запнулся и подозрительно поглядел на меня.
        - Правильно, - подтвердил я. - Это устроите вы, вам в таких разговорах и карты в руки. Как только Сэм Хенгельман прибудет в Аризону, можете начинать.
        - Звонить Мэту отсюда?
        - Конечно. Спросите, когда ему удобнее с вами встретиться, и постарайтесь договориться на послеобеденное время, лучше всего, между шестью и семью. Пока он вернется домой, уже стемнеет и Мэт не сразу обнаружит пропажу... а если повезет, то еще задержится в каком-нибудь игорном доме Лас Вегаса.
        - Пожалуй, лучше всего, если я действительно встречусь с ним, - задумчиво проговорил Уолт.
        - Ни в коем случае, - отрезал я.
        - Но ведь вам и самому это приходило в голову, верно?
        - Я категорически против вашей встречи с Мэтом Клайвом.
        - Но почему?
        - Хотите оказаться с разбитой головой?
        - Да нет, - улыбнулся Уолт. - Только давайте подумаем, как поступит Мэт, не дождавшись представителя страховой компании? Что сделали бы вы? Позвонили бы в дирекцию, не так ли? А потом? Выяснив, что там понятия не имеют ни о чем, Мэт задумается. Будь я на его месте, попросил бы пару полицейских съездить со мной для верности на ферму. Вы еще не видели дорогу туда из Кингмена, а я видел. Последние десять миль там нет абсолютно никаких разветвлений, свернуть некуда, как вам понравится, проезжая по этой дороге с Сэмом Хенгельманом и двумя украденными лошадьми, наткнуться на полицейскую машину?
        - Сомневаюсь, что Мэт рискнет обратиться в полицию.
        - Может рискнуть. Теряя все, он попытается утопить заодно и вас.
        Интуиция подсказывала, что я не должен допустить встречи Уолта с Мэтом Клайвом.
        - А что, если Клайв не захочет назначить встречу на вечер? Я согласен, что вечером безопаснее, потому что в страховую компанию ему не удастся дозвониться - там в это время уже никого нет. Ну, а если он будет настаивать на свидании в три часа или даже утром? Хотелось бы вам красть этих лошадей среди белого дня?
        - Не так, чтобы очень, но, как бы то ни было, одна дорога займет у Мэта минимум два часа, прибавьте к этому еще час, пока он будет ждать и звонить в компанию. Даже если он тут же обратится в полицию, вернуться он сможет не раньше чем через три часа, а к тому времени наш след давно простынет.
        - Нет, мне это не нравится. - Уолт упрямо покачал головой. - Слишком мало у вас времени, не забывайте, что ехать быстрее чем миль тридцать в час, с лошадьми да еще по такой дороге вы не сможете. Кроме того, вам надо будет проехать половину Аризоны, а в этом штате чертовски мало дорог, почти сплошь пустыня. Полиция легко догонит вас.
        - Если мы поедем через Феникс...
        - Дорога на Феникс ведет через горы, это сплошные серпантины.
        - И все-таки я решительно против того, чтобы вы оказались в том доме наедине с Мэтом Клайвом.
        Уолт как-то загадочно посмотрел на меня.
        - Но вы-то пошли бы туда, если бы Мэт не знал вас в лицо.
        - Это другое дело.
        - Почему? - то ли с вызовом, то ли с обидой спросил Уолт.
        - Держу пари, что удирать я умею лучше вас.
        Такой довод его успокоил.
        - Может, и так, но в Лас Вегас я все-таки поеду.
        В конце концов он уговорил меня, мол, так риска меньше, и я вынужден был согласиться, что в его словах что-то есть, хотя все это мне по-прежнему не нравилось.
        - Ладно. Завтра я поеду взглянуть на эту ферму возле Кингмена, - сказал я. - Не обратили внимания - есть там другие лошади, кроме наших двух?
        Уолт испуганно спросил:
        - Вот тебе раз, вы хотите сказать, что у нас еще может возникнуть проблема, как распознать этих жеребцов?
        - Не исключено. Вообще-то я убежден, что у них вытатуированы те же номера, что у Мувимейкера и Сентигрейда, на случай, если кто-то из клиентов захочет проверить, с тем ли жеребцом случена его кобыла. Шоумена и Алликса я никогда не видел. Если на ферме есть другие лошади, придется проверить губу каждой.
        Уолт поднял глаза к небу.
        - Вы говорите так, будто это сущий пустяк, словно восхождение на Эверест - простая прогулка, а прогуливаться ведь каждый умеет, правда?
        Я засмеялся и попросил его рассказать, как добраться до фермы.
        - А теперь вот еще что... У вас есть какие-нибудь связи с местной прокуратурой?
        - Нет, лично я там никого не знаю.
        - А у вашей фирмы?
        - Вы хотите, чтобы я еще и ее впутал? - вздохнул Уолт.
        - Непременно. Мне нужно, чтобы вы дошли до главного следователя прокуратуры и сообщили ему, что "Батресс Лайф" имеет серьезные подозрения насчет того, что Мувимейкер и Сентигрейд в действительности являются Шоуменом и Алликсом. Кашу вы должны заварить такую, чтобы Оффену пришлось предъявить неопровержимые доказательства.
        - Хорошо, сегодня же займусь этим. Только надо быть осторожными, иначе мы не успеем оглянуться, как Оффен подаст в суд за клевету.
        - В таких вещах у вас должен быть опыт.
        - Это верно.
        Я передал ему списки, составленные мисс Бритт в Лексингтоне.
        - Возьмите, это факты, которые никто не сможет опровергнуть, даже сам Оффен. Может быть, они помогут вам подтолкнуть прокуратуру.
        Положив бумаги в карман, Уолт с обычным страдальческим вздохом поднялся и вышел.
        Еще некоторое время я размышлял, но ничего нового не придумал. Оставалось сидеть и не менее двух дней ждать, пока Сэм Хенгельман пересечет континент.
        Когда я спустился пообедать, Юнис и Линни уже сидели в тени на террасе - как всегда нарядные, красиво причесанные, загорелые и улыбающиеся. За столом рядом с ними я увидел элегантного и вполне довольного собой мистера Калхема Джеймса Оффена. При моем появлении все трое на минуту смешались. Сдержанно поздоровавшись, я спокойно уселся на свободный стул.
        Держался Оффен со мной высокомерно и немного снисходительно, как в тот день, когда я был у него на ферме. Линни примирительно улыбнулась мне, бросив виноватый взгляд на подругу. Юнис смотрела холодно, давая понять, что она жена человека, нанявшего меня. Однако меня это мало трогало - я хорошо помнил, как она пришла ко мне в розовом халатике, да и она этого тоже наверняка не забыла.
        - Мы думали, что вы уехали с Уолтом в Лос-Анджелес, - сказала Линни. - С мистером Оффеном мы случайно столкнулись в холле. Правда, забавное стечение обстоятельств?
        - Да, действительно, - сухо отреагировал я. Оффену не удалось скрыть некоторого раздражения.
        - Должен сказать, что я был очень рад снова встретиться с вами. - Его слова относились только к Юнис.
        Снова ему удалось очаровать ее. Юнис бросила на меня презрительный взгляд, означавший, что надо быть полным ослом, чтобы принять такого милого и порядочного за афериста.
        - Как поживают Мэт и Иола? - спросил я как ни в чем не бывало. - Оффен вздрогнул, а остальные словно окаменели. - Очень милые молодые люди, - спокойно продолжал я, глядя на Юнис, которая не могла не вспомнить, что эта пара сделала с ее мужем, а возможно, и то, как они пытались угробить меня. - Это ваши племянник и племянница, верно?
        В бледно-голубых непроницаемых глазах Оффена чуть заметно блеснула искорка беспокойства.
        - Они очень хотели бы вновь с вами встретиться, - медленно произнес Оффен с такой ненавистью, что у Юнис должны бы исчезнуть всякие иллюзии.
        - Не собираются ли они навестить вас в ближайшие дни? - озабоченно поинтересовался я.
        Оффен ответил, что нет, видимо, разговор снова начал его забавлять. Похоже, мне все-таки удалось внушить ему, что скоро мы попытаемся увести жеребцов с его фермы. Через пару минут он поднялся, с достоинством попрощался и вышел.
        После довольно долгого молчания Юнис обернулась ко мне и сказала, что Оффен мог показаться ей симпатичным только в каком-то помрачении рассудка.
        Мы закончили обед в полнейшем согласии, а время до ужина провели на пляже. Над головой пестрел купол зонта, у ног плескался зеленовато-голубой Тихий океан. Загорелые подростки катались на волнах прибоя, а рядом со мной, блаженно вздыхая, лежала маленькая Линни.
        - Я хотела бы все время жить так, - проговорила она.
        - Я тоже.
        Юнис приподнялась на локте.
        - Я иду в воду. Кто со мной?
        - Сейчас догоню, - лениво ответила Линни, не двинувшись с места, и Юнис пошла одна. Мы смотрели, как ее красивая стройная фигурка удаляется от берега.
        - Юнис теперь вообще не пьет, - сказала Линни вслух то, что я тоже заметил, но помалкивал.
        - Вы пошли ей на пользу.
        - Да ну вас! - Она засмеялась, потянувшись, словно кошка. - Правда, замечательная погода?
        - М-да...
        - Откуда у вас все эти шрамы?
        - От тигра, льва и аппендицита.
        Она снова рассмеялась.
        - Пойдемте купаться.
        - Через минуту. Расскажите только, о чем вы, Юнис и Оффен разговаривали до моего прихода?
        - Ну... - Эта тема казалась ей менее увлекательной. - Он хотел выяснить, что вы делаете. Юнис сказала, что готовите с Уолтом какую-то операцию, но она не знает, какую. А потом... потом он спрашивал, действительно ли Уолт - представитель страхового агентства, а Юнис ответила, что да... после этого он интересовался главным образом вами; где работаете, чем занимаетесь и почему оказались здесь с нами...
        - Проговорилась ли ему Юнис о том, что это я попросил показать ему фотографию? И, главное, что мне доподлинно известно: эти два жеребца на его ферме действительно Мувимейкер и Сентигрейд?
        Линни покачала головой.
        - Вы уверены?
        - Вполне. А это было бы большой ошибкой?
        - Катастрофой.
        - Не беспокойтесь, она точно ничего об этом не говорила. Он пришел за какие-нибудь четверть часа до вас. Единственное, что ему Юнис поведала, это... что вы мелкий, ничем не примечательный служащий, а здесь вы в отпуске. - Линни расхохоталась. - Сказала, что ее муж обязан вам спасением, поэтому оплатил эту поездку, а интересует вас здесь какая-то девица из Сан-Франциско.
        Я смотрел на Юнис, которая, словно мячик, покачивалась на волнах, и думал: ответила она Оффену так гениально потому, что хотела помочь мне, или из ехидства.
        - Какая она? - робко поинтересовалась Линни.
        - Кто?
        - Девица из Сан-Франциско.
        - Спросите Уолта - ведь это он ее выдумал.
        Она засмеялась.
        - Так это же отлично... то есть... а что вы там, между прочим, делали?
        - Дорогая моя, как раз это я очень не хотел бы, чтобы Юнис выболтала Оффену.
        Минуту Линни пристально смотрела на меня. Сейчас она была намного более уверенной в себе и взрослей, чем тогда на реке.
        - Поэтому вы нам ничего и не сказали? Вы не доверяете ей?
        - Я знаю, что она не хочет, чтобы эти лошади нашлись.
        Линни удивленно заморгала.
        - Но ведь она... не стала бы ведь она мешать вам, в конце концов, вы действуете в интересах ее мужа.
        Я улыбнулся, и Линни рывком села.
        - Вы, наверное, считаете меня страшно наивной.
        - Полагаю, что вы очаровательны.
        - А теперь насмехаетесь надо мной.
        Я боролся с искушением сказать, что люблю ее, не будучи уверен, так ли это. Возможно, я лишь пытаюсь спастись от депрессии; во всяком случае до сих пор только Линни помогала мне держаться.
        - Утром я должен уехать.
        - В Сан-Франциско.
        - Нечто в этом роде.
        - Надолго?
        - На два дня.
        - Это ваша последняя неделя, - задумчиво произнесла Линни.
        Если бы это и впрямь была моя последняя неделя... Я резко тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и встал.
        - Сегодняшний день во всяком случае наш, - сказал я с улыбкой. - Пойдемте искупаемся.
        Уолт вернулся в семь вечера, усталый и умирающий от жажды.
        - Парни из прокуратуры, наверное, убили бы меня, если бы заподозрили, что я вожу их за нос, - грустно проговорил он, войдя ко мне в комнату. - Двое обещали, что заедут завтра к Оффену. Послезавтра должен приехать какой-то эксперт из коневодческого центра, мне удалось уговорить их вызвать его.
        - Превосходно.
        - Есть какие-нибудь новости? - спросил Уолт, восстанавливая силы с помощью виски.
        - Приходил Оффен - на разведку.
        - Что?
        - Хотел развязать язык Юнис, но она парировала все его попытки, так что он ничего толком не узнал и ушел, убежденный, что мы вскоре собираемся нанести ему визит.
        - Вероятно, решил выяснить, вдруг мы сдались и уехали домой, ведь он нас уже несколько дней не видел. Должно быть, чувствовал себя, как на вулкане. - Уолт с удовольствием отпил еще виски и добавил: - Ну, завтра у него дел будет по горло.
        Перед ужином он пошел принять душ, а я позвонил Джеффу Рутсу.
        - Как там в Майами? - спросил я.
        - Лучше не спрашивайте. Ужас, я прибавил в весе добрых четыре фунта.
        Я посочувствовал ему, поблагодарил за помощь и сообщил, что этих чертовых жеребцов мы все-таки нашли.
        - Я предпочел бы, чтобы это было неправдой, - признался он. - Вполне уверены, что это они?
        - Да.
        Он тяжело вздохнул.
        - Ладно, значит, мы обратимся с жалобой...
        - Пожалуй, это не потребуется, мы тут уже начали действовать. Возможно, в ближайшие дни кони будут у нас и понадобится куда-то их пристроить, если можно, на ферму, пользующуюся хорошей репутацией. Поскольку оба жеребца долго отсутствовали, их идентификация может занять порядочно времени, не исключено, что и пару месяцев. Как вы полагаете, куда их можно поместить?
        Он ответил после минутной паузы:
        - Вы, вероятно, хотите, чтобы я взял их к себе?
        - Нет, это чересчур бросалось бы в глаза, мы уже нашли у вас Хризалиса... Лучше в какое-то другое место... я в этом не разбираюсь, но, думаю, вы что-нибудь сообразите.
        - Хорошо, что-нибудь придумаем. - Рутс откашлялся. - Надеюсь, в том, что вы собираетесь предпринять, нет ничего противозаконного?
        - Мы проделаем то же, что и с Хризалисом.
        - Это не ответ.
        - Считаю, что никаких неприятностей с полицией не будет.
        - Что ж, придется пока удовлетвориться этим, - смирился Рутс. - Когда вы рассчитываете иметь лошадей?
        - Если все пойдет по плану, будем с ними в Лексингтоне в воскресенье.
        - А если не пойдет?
        - У вас никаких проблем не возникнет.
        - А у вас?
        - Одной проблемой больше или меньше, значения не имеет.
        16
        Я находился уже почти тридцать часов в гористой аризонской пустыне, наблюдая, как однообразно и скучно проводит время Мэт Клайв.
        Энергичным и ловким он был таким же, как сестра. Напоив скот, он поправил изгородь, подмел в доме и насыпал зерна курам, потом довольно долго что-то делал в большом сарае.
        Я нашел себе отличный наблюдательный пункт в скалах на восточном краю долины, примерно в полумиле от дороги к ферме. На высоте три тысячи футов над уровнем моря жара переносилась легче, хотя в полдень, когда солнце стояло почти над головой, можно было бы жарить яичницу прямо на камнях. Растительность в пустыне способна была позаботиться только о себе, укрыть кого-то от солнца она не могла. Чуть в стороне от меня главный стебель большой агавы с ярко-оранжевыми цветами поднимался вверх футов на шесть, если не больше. Вместо листьев у нее были густые метелки острых, как кинжалы, шипов, торчавших во все стороны. Тени агава почти не давала, а все остальные растения были такими низкими, что под ними мог спрятаться разве что гном. Скорчившись под выступом скалы, я передвигался вместе с тенью, пока солнце не зашло за горизонт.
        Я пришел к выводу, что Шоумен и Алликс должны быть в большом сарае, но за первый день так их и не увидел. Других лошадей на ферме тоже заметно не было.
        Мне пришлось потратить целое утро, чтобы попасть сюда. До Лас Вегаса я долетел самолетом, а оттуда добирался на взятой напрокат машине. У последнего перед фермой поворота я остановился, размышляя, ехать ли дальше, рискуя встретить на последнем отрезке пути Мэта, или идти десять миль пешком. Десять миль туда означали, разумеется, столько же и обратно. Я решил рискнуть. Мили за две до фермы я съехал с дороги и спрятал жалобно постанывавшую на выбоинах машину в ложбинке.
        В бинокль небольшая ферма была видна как на ладони. Слева маленький ветхий домик, а справа, на противоположной стороне пыльного двора, большой сарай. Заднюю часть двора занимали какие-то невысокие кирпичные постройки, за которыми ржавели кузова двух старых машин.
        Всюду царило запустение: судя по всему, хозяева фермы с трудом сводили концы с концами, они вообще не смогли бы прокормиться в этой крохотной неплодородной долине, если бы не протекавшая неподалеку речка - со своего наблюдательного пункта я мог разглядывать ее вволю. Там, где она вырывалась из скал, виднелись два небольших поля, огороженные полуразрушенными изгородями, за фермой по широкому песчаному руслу речка уходила в пустыню. Я подумал, что с приходом дождей она наверняка разливается и доставляет хозяевам фермы много хлопот. Дальше за домом я заметил большой резервуар для воды, круглый, посаженный, словно луковица, на верхушку стройной металлической конструкции.
        До самого горизонта тянулся длинный ряд столбов, доставлявших ферме электричество и телефонную связь с внешним миром. Этим блага цивилизации, очевидно, ограничивались. Позади сарая высилась гора мусора - его, видимо, никто не вывозил. Там были поломанная металлическая кровать, остатки трактора, дырявая ванна, проржавевшие листы жести и штук пятьдесят всевозможных старых шин вперемешку с пустыми бутылками и консервными банками с отвалившимися этикетками. Над всем этим хламом дрожал раскаленный воздух.
        В таком "оазисе" Мэт провел уже не меньше недели, и я подумал, что уговорить его уехать отсюда в Лас Вегас не составит большого труда.
        Я следил за фермой и после наступления темноты. В домике вспыхнул свет, и стало видно, как Мэт переходит из комнаты в комнату. Шторы, если они там существовали, он не опускал.
        Примерно в час ночи, часа через два после того, как свет погас, я осторожно направился к ферме. Ночь была теплой и безлунной. Не имея никакого желания обниматься с кактусами, я рискнул освещать себе дорогу фонариком.
        Медленно и осторожно я приближался к большому сараю, Мэт, видимо, спокойно спал.
        Сарай не был заперт даже на засов. Большие ворота стояли нараспашку. Я вошел внутрь. С одной стороны были стойла, с другой - кормушки и большая полка для инструментов. Четыре стойла пустовали, но в двух средних стояли рядышком два жеребца. Медленно, чтобы не вспугнуть их, я подошел ближе, что-то ласково бормоча. Они поглядели на меня, но не испугались. Я попытался осмотреть губу первого коня, тот отступил, но смог сделать только пару шагов - привязь была короткой. Я погладил его по шее, продолжая тихонько уговаривать, и наконец добился своего: на слизистой оболочке губы увидел вытатуированные 752:07. Регистрационный номер Мувимейкера. Татуировка на губе второго жеребца была более свежей и отчетливой. Номер совпадал с номером Сентигрейда.
        Довольный, я похлопал жеребцов по спине и вышел из сарая. Мэт продолжал спокойно спать. Мгновение я колебался, стоит ли дальше испытывать судьбу, но потом решил осмотреть и остальные постройки. В низком длинном гараже нашлось-таки кое-что любопытное.
        В гараже стоял не "форд" Мэта, а какая-то небольшая черная машина. Фонарик высветил на сидении какую-то бумажку. Открыв дверцу, я обнаружил, что это копия счета из автомастерской в Кингмене. Имя заказчика: Мэт Клайв. Вид работы: устранить пятно от желтого лака. Срочно.
        Положив счет на место, я направил луч фонарика на панель приборов. На небольшой металлической пластинке было выгравировано название автомастерской. Видно, Мэт взял там эту машину напрокат, пока будут чистить его "форд".
        Снаружи все было по-прежнему тихо. Чувствуя себя тенью среди теней, я быстро пересек двор и зашагал по пыльной дороге в сторону Кингмена. Мне показалось, что я прошел гораздо больше двух миль, пока приметил, наконец, оставленный знак - пирамидку из камней. Еще некоторое время потребовалось на то, чтобы найти машину и снова выбраться на дорогу.
        Шел уже четвертый час утра, когда я добрался до телефона и позвонил Уолту. Он ответил недовольным сонным голосом, словно не знал, что буду звонить среди ночи.
        - Там они? - спросил Уолт.
        - Там. С ними один Мэт. А как у вас?
        Он ожил:
        - Все хорошо. Оффен держался, как оскорбленная невинность, разыграл волнующую сцену, возмущаясь, что кто-то осмелился его подозревать. Но ребят из прокуратуры этим не возьмешь, они к таким вещам привыкли и только решительнее взялись за дело. С Оффеном они беседовали довольно долго и очень сухо - на сей счет эти ребята мастера. Для нас ничего интересного, кроме разве что одного: они хотели поговорить со старшим конюхом, тем самым Киддо, который, если помните, чувствует, когда кобыла будет жеребиться.
        - Да, помню.
        - Так вот, видно, на ферме сейчас мало работы, потому что Оффен сразу же после нашего первого визита отправил его в отпуск.
        - Киддо, вроде, не собирался никуда уезжать.
        - Конечно, нет. Оффен говорит, что Киддо вернется через три недели. Вероятно, считает, что к тому времени все успокоится и можно будет вернуть Шоумена и Алликса на ферму. Похоже, что Оффен не очень уверен, как в случае чего повел бы себя Киддо, и решил его на время убрать.
        - Несомненно, - согласился я. - На пленке было что-нибудь интересное?
        - Не могу слышать уже этот проклятый маг. Сегодняшняя запись - в основном разговор Оффена с людьми из прокуратуры, так что мне все это пришлось выслушать дважды. Потом он звонил Иоле и Мэту, рассказывая о визите. Мне кажется, что он вполне доволен развитием событий. Мэту, однако, явно надоело торчать в той дыре. Оффен велел ему не сходить с ума и потерпеть еще, раз уж речь идет о таких деньгах. Иола, видно, тоже хочет, чтобы Мэт вернулся, поскольку Оффену пришлось и ее утихомиривать. - Уолт чуть помолчал и откашлялся. - Послушайте, какие, по-вашему, отношения между Иолой и Мэтом? Я засмеялся:
        - Ну и ну, что за мысли приходят вам в голову!
        - Вы полагаете, что это невозможно...
        - Вполне допускаю... Только у нас нет никаких доводов, кроме того, что оба холосты.
        - То есть вы не считаете...
        - Я думаю, что по темпераменту они очень близки, но о характере этой близости судить не берусь. Я видел их вместе только дважды, оба раза они были заняты по горло, к тому же вооружены.
        - Что ж, возможно, для удовлетворения чувств им достаточно вместе совершать преступления.
        Я согласился и спросил, удалось ли договориться с Мэтом о встрече.
        - Удалось, - удовлетворенно ответил Уолт. - Я с ним разговаривал сегодня днем по телефону. Должно быть, вскоре после его беседы с Оффеном, потому что на приезд в Лас Вегас. Мэт согласился довольно охотно. Я предложил встретиться в шесть, но он сказал, что удобнее будет немного позже.
        - Очевидно, хочет сначала накормить лошадей. Жеребцы у них всегда на первом месте.
        - Не удивительно - эти кони стоят три с половиной миллиона. Странно, что их не сторожат постоянно.
        - От кого их сторожить?
        - Вы правы. Только от нас, но они убеждены, что все наше внимание сосредоточено на Оффене, так?
        - Так.
        - Хорошо, а теперь дайте я доскажу до конца. Мэт хотел, чтобы мы встретились попозже и, в конце концов, договорились на девять. Наверно, хочет заглянуть еще в какой-нибудь игорный дом, так что в вашем распоряжении будет почти целая ночь.
        - Отлично, просто великолепно. Но послушайте, Уолт...
        - Да?
        - Будьте осторожны.
        - Ну, вот еще, станете меня учить.
        Я засмеялся и спросил, дал ли о себе знать Сэм Хенгельман.
        - Разумеется, звонил сегодня вечером из "Сайта Розы" в Нью-Мехико. Оттуда он собирается ехать прямиком до Альбукерке и там заночевать. Говорит, что в Кингмене будет между четырьмя и пятью часами дня завтра, то есть уже сегодня, и встретится с вами в мотеле "Мохав". Я предупредил, что раньше восьми выезжать оттуда не придется, так что можно будет взять номер и немного вздремнуть.
        - Прекрасно, вы сделали все абсолютно правильно.
        - Значит, все в порядке, - произнес он слегка озабоченно.
        Меня вновь охватил неосознанный страх.
        - Уолт, вам совершенно незачем ехать в Лас Beгас, - убеждал его я. - Времени у нас более чем достаточно, честное слово.
        - Нет, я поеду и не будем больше об этом.
        - Ладно, как хотите. Но осторожность не повредит, никогда не знаешь, что может случиться. Знаете что, ждите между восьмью и половиной девятого в отеле "Энджел", это не так далеко от Питсвиль Бульвара. Я позвоню туда. Если звонка не последует, сидите и никуда не ходите.
        - Ладно, - согласился Уолт с явным облегчением.
        Мы одновременно повесили трубки. Я съел сандвич и выпил чашку кофе в буфете на автобусной станции, потом сел в машину и снова направился к ферме в горах. Спрятав машину в прежнем месте, я пошел дальше пешком.
        Расположившись под той же скалой, я попытался уснуть. До рассвета оставалось не меньше часа, но уснуть не удавалось, хотя я знал, что следующую ночь спать вообще не придется. Я говорил себе, что это совсем не бессонница, что любой нормальный человек не сможет уснуть под открытым небом, среди кактусов, в нескольких сотнях шагов от врага, готового, не колеблясь, убить его. Только все это было неправдой, это несомненно бессонница, настоящая, неподдельная бессонница. Мне слишком хорошо знакомо такое состояние - когда мысли, словно обезумевшие, мечутся в голове, мозг отказывается отдыхать, человек чувствует, что не может сбавить обороты, не способен остановиться. Он лежит с закрытыми глазами, стараясь расслабить все мышцы, пока не перестанет соображать, где руки, где ноги, а уснуть все равно не может.
        Он пытается глубже дышать, считать овец, вспоминать стихи - все напрасно.
        Взошедшее солнце светило прямо в глаза. Я передвинулся в тень и стал наблюдать в бинокль за фермой. Там не видно было никакого движения - в половине шестого Мэт еще спал.
        Отложив бинокль, я закурил и с сожалением отметил, что не купил вовремя в Кингмене новую пачку - в старой оставались только четыре сигареты. Меня ждал долгий день. Кроме бинокля, я взял с собой только флягу с водой, темные очки и кобуру с пистолетом. В половине восьмого Мэт вышел из дверей, потянувшись, посмотрел на безоблачное, кобальтово-синее небо и направился к сараю. Заглянув внутрь и убедившись, что его сокровище на месте, он принес воды, убрал навоз и дал коням корм.
        Пока он насыпал зерно курам и носил воду телятам, я позавтракал. Утро тянулось медленно. Жара все росла, и вокруг ничего не происходило.
        В полдень я немного прилег за скалой, дожидаясь, пока восстановится кровообращение в онемевших ногах. Вышив немного воды, я закурил и надел темные очки, чтобы уберечь глаза от солнца. Других игрушек у меня не было - только пистолет. Я снова скорчился в тени под скалой и продолжал наблюдать за фермой.
        Там все оставалось без изменений. Возможно, Мэт спал или звонил по телефону, возможно, разрабатывал новую систему игры в рулетку. Во всяком случае, хозяйству он особого внимания не уделял. Даже лошадей не вывел, они, должно быть, стояли в стойлах от зари до зари.
        К двум часам дня я знал наперечет все травинки и камешки на десять футов вокруг скалы. Все чаще меня тянуло смотреть не на убогую ферму внизу, а на необозримую пустыню слева, дикую и прекрасную. Безлюдные горы и бесконечное небо. Выжженный солнцем песок и сухие кактусы. Я старался преодолеть возникшее искушение встать и уйти в пустыню, заставив себя внимательнее наблюдать за фермой и думать только о Мэте и жеребцах. Помогло ненадолго - пустыня притягивала, как магнит.
        Достаточно идти и идти, думал я, пока не окажешься один на один с пустыней, потом приложить пистолет к виску и нажать на спуск. Так просто и так чертовски заманчиво.
        - А как же Уолт и начатое нами дело, - с отчаянием сказал себе я. - Кони почти рядом, а Уолт и Сэм Хенгельман уже в дороге. Было бы подлостью их бросить.
        Я ударил кулаком по скале и снова попытался сосредоточиться на ферме. Думая о Иоле, Оффене, Юнис, Дэвиде Теллере, Кибле и Линни, я старался убедить себя, что для каждого из них успех дела что-то значит. Если уж не для меня самого, то хоть для кого-то это имеет какой-то смысл.
        Из руки текла кровь - не заметив этого сразу, я смотрел теперь на расцарапанную кожу и злился. Отчаяние охватило меня с такой силой, что закружилась голова - будто я падал в темную бездну.
        Через минуту головокружение прекратилось, но ощущение безнадежности и пустоты осталось. Ферма виделась мне, как в тумане, все дрожало, я чувствовал, что больше не выдержу.
        Мэт вышел из дома, пересек двор, заглянул в сарай и снова вернулся. Перед глазами у меня плыли круги. Что мне до тех лошадей в сарае? Не нужны они мне, как и все остальное, плевать на их родословные, никого это не будет интересовать через сто лет.
        Для Дэвида Теллера жеребцы что-то значат.
        Пусть так.
        Дэвид Теллер готов потратить на их поиски десять тысяч долларов.
        Внезапно все прояснилось, я увидел великолепное решение. Мы оба получим то, что хотим. Достаточно отложить прогулку в пустыню до ночи. Сначала передать лошадей Сэму Хенгельману, подождать, пока тот уедет, а потом вместо того, чтобы ехать за ним в Кингмен, просто пойти. Перед рассветом, когда все так бесцветно и серо, станет легко... очень легко...
        Только тогда.
        Мне показалось, что я нашел выход, вполне логичный и разумный, и на душе стало спокойно. Я был удовлетворен, удивляясь, почему такое простое решение не пришло мне сразу в голову. Тревога, бессонница, липкий пот - все исчезло, остался холодный яркий свет.
        В этом приятном состоянии я пребывал до тех пор, пока не вспомнил о данном когда-то себе обещании.
        До меня понемногу доходил смысл принятого решения: проигрыш, позорная трусость. Несколько мгновений я сидел, уронив голову на руки, с тревогой ожидая, не повторится ли головокружение.
        Но нет, оставалась только страшная усталость, какой никогда еще не испытывал. Мне по-прежнему предстояло вести нескончаемую борьбу с самим собой, но сейчас я одержал самую большую победу, коснулся самого дна и все-таки вынырнул на поверхность. Я чувствовал, что сумею, если буду упорно стремиться к этому, излечиться полностью.
        Впереди долгий, утомительный путь, я это знал, как и то, что времени у меня достаточно.
        17
        Судорога схватила мои ноги. Я следил за вышедшим из дома Мэтом и вдруг сообразил, что забыл передвинуться в тень. Когда Мэт зашел в сарай, я осторожно пересел; мышцы словно одеревенели.
        В тени оказалось ненамного прохладнее, но там я был лучше скрыт. Я сидел и ждал, пока Мэт выйдет из сарая, а у меня пройдет судорога. Не мешало бы встать и немного размяться, но я понимал, что, если Мэт случайно увидит кого-то вблизи фермы, можно будет убираться.
        Он напоил лошадей, а потом телят и кур. Взглянув на часы, я не поверил своим глазам - было почти шесть. Целых четыре часа прошло с тех пор, как я последний раз проверял время. У меня озноб пробежал по коже. Стало ясно, что после полудня я следил за фермой крайне невнимательно, впрочем, судя по всему, там ничего не изменилось. Мэт все так же один, никаких помощников или гостей у него не появилось, он уедет, и лошади останутся без присмотра - главное, ради чего я провел здесь столько часов.
        Мэт закрыл ворота сарая и вернулся в дом. Через полчаса он снова вышел. В этот раз на нем были не обычные джинсы и ковбойка, а темные брюки и светлый пиджак. Открыв ворота гаража, он вывел машину и выехал на дорогу в Кингмен.
        Я поднялся с места. Судорога уже прошла. Пошатываясь от усталости, я прошел две мили до своей машины, страстно желая, чтобы все уже было позади и наступило утро. Сил не оставалось никаких, я двигался, словно сонная муха.
        Когда я добрался до Кингмена, Мэт находился еще там. Проезжая мимо автомастерской, я вздрогнул, увидев его. Остановившись чуть подальше, я оглянулся. Около мастерской стояли и та взятая напрокат машина, и голубой "форд", который девушка в спецовке как раз заправляла бензином. Мэт то и дело поглядывал на часы. Двадцать минут восьмого, а ему надо было еще проехать сто миль до Лас Вегаса. На встречу с Уолтом он, определенно, опоздает.
        Съежившись на сидении, я следил за ним в зеркальце. Заплатив за бензин, Мэт вскочил в машину и на полной скорости промчался мимо меня. Через минуту я на приличном расстоянии поехал за ним и, убедившись, что он выехал на шоссе, ведущее в Лас Вегас, развернулся и возвратился в город.
        Перед мотелем "Мохав", занимая примерно шестую часть стоянки, была припаркована машина Сэма Хенгельмана. Дежурный рассказал мне, что Сэм приехал в половине пятого, что у него шестой номер и что сейчас он отдыхает. Я решил не тревожить Сэма, все равно мы не могли ничего предпринять до тех пор, пока в восемь часов я не позвоню Уолту. В буфете на автостанции я заказал кофе. Мне принесли его в пластиковом стаканчике, горячий, но слабый, как компот. Выпив его без особого удовольствия, я подумал, что не мешало бы поужинать. Есть, впрочем, не хотелось, к тому же такого грязного и небритого в приличное заведение просто не пустили бы. До восьми часов я просидел на скамеечке, глядя в пространство, потом зашел в телефонную будку и позвонил Уолту.
        - Ну, как там? - тотчас же спросил он.
        - Мэт выехал из Кингмена в Лас Вегас около половины восьмого, так что, пожалуй, немного опоздает.
        - Как это из Кингмена?
        Я объяснил, что сначала Мэт заехал за своей машиной.
        - У вас все в порядке? - неуверенно попытался выяснить Уолт.
        - Разумеется.
        - Какой-то странный у вас голос.
        Я пропустил это замечание мимо ушей.
        - Сэм Хенгельман здесь, спит в мотеле. Сейчас вернусь, разбужу его, и мы отправимся.
        - На ферме все, как положено? - В голосе Уолта чувствовалась тревога.
        - Тишина и спокойствие. Так было и вчера, и сегодня весь день. Там только Мэт, больше никто не показывался. Перестаньте волноваться. Мило побеседуйте с Мэтом и возвращайтесь в Санта Барбару. Как только станет ясно, что Сэм в полной безопасности, я приеду туда. Встретимся через двенадцать часов... за завтраком.
        - Хорошо. И... будьте осторожны.
        - Вы тоже.
        - Ясно. Но я-то ведь не псих.
        Прежде чем я успел ответить, он повесил трубку. У меня осталось ощущение, что следовало сказать ему еще что-то важное, но не мог вспомнить, что именно.
        В мотеле я постучал в дверь номера Сэма. Он отворил мне, сонно потягиваясь, включил свет и пригласил войти.
        - Сейчас буду готов, - бросил он и начал искать ботинки и галстук.
        - Слушайте, Сэм, вам совсем необязательно ехать со мной.
        - Что?
        - Если хотите, можете спокойно продолжать спать. Я поеду за лошадьми сам, по крайней мере вы ни во что не впутаетесь.
        Он присел на край кровати и уставился на пол.
        - В Лексингтон-то мне придется их отвезти, не так ли?
        - Тоже не надо, если не желаете. Можете оставить машину и вернуться домой самолетом.
        - Нет, если уж я берусь за дело, то не бросаю его на полпути. Да и в машине задний ход немного барахлит... вам с нею тяжело будет справиться.
        Я засмеялся и оставил эту тему. Конечно, хорошо, что Сэм поедет со мной, но нужно, чтобы он сделал это добровольно, без принуждения. Он завязал галстук, причесался и взглянул на меня. Да, соперничать с ним трудно. Сэм был статным мужчиной лет пятидесяти, уверенным и невозмутимым. Слава Богу, подумал я, значит, легче будет сегодня управиться.
        - Ну, можем отправляться, - весело сказал Сэм. - По счету я заплатил заранее.
        Я прошел за ним к машине и забрался в кабину. Сэм включил двигатель, сообщив, что заправил бак, как только приехал в Кингмен, и мы направились на юго-восток, к ферме. В слабом свете приборного щитка он выглядел довольным и спокойным, а с громадной машиной, вмещавшей шесть лошадей, управлялся легко, как с игрушкой. Восемь миль мы проехали молча. Потом он проговорил:
        - Знаете, так далеко жить от города я не хотел бы, тут и пива выпить негде.
        Мы миновали последний поворот перед фермой и выехали на прямую десятимильную дорогу. Мили через три, что-то недовольно буркнув, Сэм остановил машину.
        - Что случилось? - спросил я.
        - Посмотрите на температуру воды, - ответил Сэм. Стрелка стояла на красной черте. - Надо взглянуть в чем дело, - проворчал он и выключил мотор. Я чертыхнулся - в более неподходящем месте мы застрять не могли.
        Сэм вернулся и отворил дверцу кабины с моей стороны - я спрыгнул.
        - Глядите, там вода. - Он посветил фонариком. Из выхлопной трубы медленно стекала струйка воды.
        - Прокладка, - трагическим тоном заключил Сэм.
        - В радиаторе нет воды, так?
        - Именно.
        - Если продолжать ехать, может заклинить двигатель?
        - Да.
        - С собой у вас воды нет?
        - Ну, почему же - есть. Я всегда беру с собой воду.
        - А нельзя долить ее в радиатор?
        - Долить-то можно, у меня ее два галлона. Четверть можем залить в радиатор и проехать мили три, ока вытечет, снова добавить и так далее. Миль на двенадцать хватит, а потом мы сухие.
        Мы были в тридцати милях от Кингмена и в семи от фермы. Там Сэм, разумеется, мог набрать воды, но было совершенно исключено, чтобы он отправился в двухтысячемильную дорогу с крадеными лошадьми без воды в радиаторе.
        - Ну, что вы так расстраиваетесь, прокладка у меня найдется, - сказал вдруг Сэм.
        - Запасная?
        - Ясно. Я всегда беру с собой в дорогу запасные части. Разве знаешь, что может случиться? Любой, у кого голова на плечах, берет запасные части.
        - Отлично, - с облегчением вздохнул я. - Сколько времени вам потребуется, чтобы поменять прокладку?
        Сэм поднял капот.
        - Да, к черту полетела. Ну часа три.
        - Три часа.
        - Быстрее не успею, ничего не поделаешь.
        Я посмотрел на часы, они показывали без десяти девять. Через три часа будет без десяти двенадцать. Пока мы доедем до фермы и заберем лошадей, в Кингмен мы приедем только без четверти два, не раньше.
        Мэт попадает на Питсвиль Бульвар так, скажем, к половине десятого, час уйдет на разговор с Уолтом. Если он поедет прямо домой, то доберется до фермы к полуночи. Мы будем там примерно в то же время.
        Если Мэт заглянет в один из игорных домов, то задержится как минимум на час. Судя по тому, как он оделся, должен заглянуть, но поди угадай, пробудет там час или все шесть часов.
        - Ладно, беритесь за дело, - решил я. - Посмотрим, как оно получится.
        Сэм спокойно кивнул. Если бы все это случилось в другом месте и при иных обстоятельствах, он все равно вел бы себя точно так же. Не теряя времени, Сэм вынул инструмент и начал отвинчивать гайки.
        - Могу вам чем-нибудь помочь? - спросил я.
        Он покачал головой и закрепил фонарик так, чтобы хорошо осветить нужное место. Казалось, Сэм не спешит, но ни одно его движение не было лишним, и на расстеленном куске полотна росла горка отвинченных гаек.
        Я отошел в сторону и вынул сигареты. В пачке остались только две - я снова забыл купить. Закурив, я стал раздумывать, как быть дальше.
        С самого начала я исходил из предположения, что Мэт задержится в городе. Если бы речь шла о Иоле, я не сомневался бы, что она проведет там всю ночь, но брат ее мог и не быть таким азартным игроком. Вполне вероятно, что он решил только немного развлечься после скуки на ферме. Но сколько это займет времени? Не найдя ответа, я просто сказал себе, что подожду, пока Сэм кончит ремонт, а там будет видно.
        Вне круга света фонарика темень была абсолютно непроглядной, лишь высоко в небе мерцали далекие звезды, а бескрайние дали американской пустыни только подчеркивали безразличие далеких планет к человеческому роду. Что значит один человек в этих бесконечных просторах? Если бы уйти в пустыню...
        Я осторожно погасил сигарету и спрятал окурок в карман. Из меня получился бы неплохой преступник, усмехнувшись, подумал я. Сейчас, однако, надо закончить начатую работу, но и после этого я не уйду в пустыню, а вернусь в Санта Барбару, к завтраку с Уолтом, Юнис и Линни. За тысячи миль от цветущего побережья, в пустынных аризонских горах сама мысль, что такое возможно, показалась мне фантастической. Внутри меня была пустыня.
        Я вернулся к Сэму выяснить, как идут дела. Он только что снял поврежденную прокладку.
        - Порядок, бью все рекорды.
        Я заставил себя улыбнуться. Сэм заметил, что сейчас в самый раз выпить чашку кофе. Я согласился с ним, но кофе мы с собой, разумеется, не взяли.
        Сэм продолжил работу. Было тепло, теплее, чем в английский летний полдень. Сэм то и дело вытирал замасленными руками пот со лба. Свет фонарика падал на его короткие сильные пальцы. Стрелки на моих часах неумолимо двигались вперед. Куда девался Мэт?
        Через два часа Сэм выругался - у него сорвался ключ: спокойствие его было только внешним. Оторвавшись на минуту от работы, Сэм потянулся, несколько раз глубоко вдохнул воздух и вопросительно поглядел на меня.
        - Хорошо получается, - ободрил я его.
        - А что, если нас застанут здесь?
        - Останемся без лошадей.
        Сэм вздохнул и принялся за работу.
        - Что вы делали целый день?
        - Ничего, весь день просидел.
        - Выглядите вы полутрупом. Подайте мне тот ключ, будьте добры.
        Я выполнил просьбу.
        - Долго еще?
        - Трудно сказать.
        Я вовремя сдержался и не поторопил Сэма, понимая, что тот делает все возможное. Время, однако, шло, и надо было что-то предпринять. Я отвернулся от манившей меня пустыни и забрался в кабину. Двадцать минут двенадцатого. Может быть, Мэт уже в Кингмене... а возможно, стоит за столом рулетки в Лас Вегасе.
        Так как же?
        Полчаса я глядел в темноту, но счастливая мысль меня не осеняла. Типичная игра в очко, подумал я, и надо решать - стоят ли того эти лошади.
        Будь я один, сделать выбор не составило бы труда. Впрочем, будь я один, то просто не сумел бы поменять прокладку.
        Без четверти двенадцать Сэм сказал, что осталось подтянуть водяной насос.
        - Сколько это займет?
        - Двадцать минут.
        Мгновение мы с отчаянием смотрели друг на друга.
        - Ладно, ничего не поделаешь, - вымолвил я наконец. Выбора у нас не оставалось.
        Выйдя из кабины, я немного прошел по дороге в сторону Кингмена, опасаясь, что с минуты на минуту появятся огни машины Мэта, и обдумывая ситуацию. Я не имел ничего против того, чтобы отобрать у него чужих лошадей, но не ценой кровопролития. До этого дойти ни в коем случае не должно - хотя бы из-за Сэма.
        В две минуты первого Сэм позвал меня, и я быстро вернулся к машине. Он кончал заливать воду в радиатор.
        - Все в порядке. - Руки у него были в масле, выглядел он усталым. - Так куда едем?
        - Вперед.
        Сэм широко улыбнулся:
        - Так я и думал. О'кей, я не против.
        Забравшись в кабину, он сел за руль. Мотор завелся сразу же. Сэм включил фары, отпустил ручной тормоз, и машина медленно двинулась с места.
        - Если сейчас кто-нибудь нас остановит, смывайтесь, - сказал я.
        - Что?
        - Смывайтесь.
        - Знаете, у меня, скажу вам, очень приличный прямой левой.
        - Тот, с кем мы можем встретиться, целит в голову и, как правило, не голыми руками.
        - Хорошие у вас знакомые, - спокойно заметил Сэм. - Буду помнить об этом.
        Остаток пути мы проехали молча и в головокружительном темпе. Наконец фары осветили ферму. Я положил руку на плечо Сэма, и он остановился недалеко от въезда во двор.
        - Выключите, пожалуйста, свет. - Я выскочил из кабины, стараясь за несколько драгоценных секунд привыкнуть к темноте и тишине.
        В доме света не было, нигде ни звука, кроме чуть слышного шума ветра. Спали и телята, и куры, и лошади. Я захлопнул дверцу кабины, Сэм снова включил фары и въехал во двор, потом вылез из кабины и стал рядом. Мотор продолжал работать на холостом ходу. Широкие полосы света от фар падали на дом, чтобы не напугать лошадей, когда я буду выводить их из сарая. На освещенной стороне двора черной дырой зияли распахнутые ворота гаража. В нос ударила вонь от кучи отбросов.
        Сэм поглядел вокруг опытным взглядом.
        - Да, дела у них тут не блестящие.
        - Это верно... Опустите, пожалуйста, рампу, я пойду за лошадьми. Буду выводить их по очереди.
        - О'кей. - Сжав кулаки, Сэм часто дышал - к подобным приключениям он все-таки не привык.
        Я поспешил к сараю. Теперь, когда отступать было некуда, оставалось молить Бога, чтобы все было уже позади и мы оказались на безопасном расстоянии от Кингмена прежде, чем вернется Мэт. Быть может, он уже на пути к ферме.
        Внезапно все словно понеслось по крутому скату, бешеным, головоломным карьером.
        Позади меня послышался предостерегающий крик:
        - Джин!
        Я молниеносно обернулся. Там, где только что были е фары, неожиданно оказались четыре.
        Мэт.
        Снова раздался крик:
        - Джин! Внимание! - Кто-то бежал ко мне через двор. Я повернулся и очутился прямо в свете фар, которые быстро приближались...
        Они неслись прямо на меня.
        Ослепленный, я потерял равновесие и не успел отскочить в сторону. Человек, бежавший ко мне, прыгнув, словно регбист, с вытянутыми вперед руками, оттолкнул меня. Я увидел только, как машина ударила летящего человека и отбросила его разбитое тело на меня.
        В конце двора машина развернулась широкой дугой и направилась снова ко Мне. Свет фар бил в глаза, словно лучи двух солнц, и в какую-то долю секунды я подумал, что глупо умирать сейчас, когда жизнь перестала казаться невыносимой.
        В неудобном положении, полулежа я выхватил пистолет из кобуры и выпустил все восемь пуль в ветровое стекло машины. Я почти ничего не видел... глаза горели от света... попасть в водителя шансов почти не было. Когда я сделал последний выстрел, фары находились в шести футах от меня. Сжав зубы, я приготовился принять последний в жизни удар, но вдруг фары метнулись в сторону... машина задела крылом мое плечо, и колеса прошли в нескольких дюймах от меня.
        Прежде чем я успел сообразить, что машина проскочила мимо, послышался треск ломающегося дерева и металла - она ударила прямо в стену. Фары погасли, мотор затих. Только воздух со свистом выходил из пробитых шин.
        Я ловил ртом воздух, боясь того, что предстоит увидеть. Потом я наклонился над лежащим у моих ног телом и тут же услышал быстро приближающиеся шаги. Беспомощно, обреченно я поднял глаза... в пистолете не оставалось, уже ни одного патрона.
        - Вы живы! - раздалось у меня над ухом, и Сэм Хенгельман, с трудом переводя дыхание, опустился на колени рядом.
        - Я думал... он вас...
        Я тупо смотрел на него.
        Сэм помог поднять тело спасшего меня человека. Когда я увидел его лицо, комок подступил к горлу, и невыносимая боль захлестнула меня.
        Это был Уолт.
        Я положил его спиной на пыльную, истоптанную землю.
        - Пойдите взгляните на машину.
        Сэм молча встал и отошел.
        Уолт открыл глаза. Я наклонился над ним и взял за руку, надеясь нащупать пульс.
        - Джин? - неразборчиво пробормотал он.
        - Да.
        - Он не приехал.
        - Не приехал?
        - Я поехал к тебе на помощь...
        - Да, спасибо, Уолт...
        Он отвернулся.
        - Господи... это конец... на самом деле... конец.
        - Уолт... - Его рука была теплой, но не шевельнулась.
        - Черт возьми... - шептал он, - я хотел... я хотел...
        Он не договорил. Пульса я не чувствовал. Сердце не билось. Все было кончено.
        Медленно опустив руку Уолта на землю, я закрыл ему глаза. Я дрожал от беспомощной ярости - то, что должно было произойти со мной, случилось с Уолтом. Вместо него должен был быть я, он украл у меня смерть...
        Уолт... Уолт...
        - Он мертв? - спросил Сэм. Я кивнул, не поднимая глаз.
        - В той машине какой-то молодой парень, тоже мертвый, - сказал Сэм.
        Медленно, с трудом я поднялся и пошел посмотреть. Разбитой машиной был светло-голубой "форд", а мертвым в нем - Мэт.
        Я автоматически отметил, что при ударе машина разбила правую часть ворот и ударилась в стену за ними. Ветровое стекло разлетелось на тысячи мелких осколков, усеяв всю машину. Только в одном углу торчал кусок стекла с круглым отверстием посредине.
        Мэт лежал с открытыми глазами, повалившись на руль, руки свисали вниз. Левый висок был пробит, на левой передней стойке машины запеклись кровь и пучок волос. Не прикоснувшись к трупу, я вернулся к Уолту.
        - Что будем делать? - вернул меня к действительности Сэм.
        - Подождите немного...
        Сэм молча ждал. Я оглядел двор, все еще освещенный двумя парами фар.
        - Там машина Уолта? - осведомился я.
        - Да, он примчался, как сумасшедший, выскочил и побежал за вами.
        Я обернулся и посмотрел на пустой гараж.
        - Тот тип, должно быть, все время сидел там, ждал нас, - сказал Сэм. - Вырвался, как молния, и прямо на вас. Я не мог ничего сделать, слишком далеко был... а Уолт пробежал уже половину двора...
        Я понял. Мэт действительно все время находился в гараже, он не был в Лас Вегасе... он ждал нас. Мэт не обгонял нас, а другой дороги на ферму не существовало. Это означает, что он явился раньше нас. Вероятно, вернулся, едва доехав до Лас Вегаса, и проехал через Кингмен, пока я сидел на автобусной станции.
        Но почему? Почему он повернул назад? Заметить слежку Мэт не мог - я следовал далеко позади и вернулся, как только тот выехал на шоссе.
        Впрочем, не все ли равно, почему Мэт возвратился. Важно, что он это сделал.
        Сэм Хенгельман смотрел на Уолта, размышляя, видимо, о сложной ситуации, в которой мы очутились.
        - Что будем делать?
        Я глубоко вздохнул.
        - Не могли бы вы принести свой фонарик? - попросил я. Сэм кивнул. Я тщательно, дюйм за дюймом, обыскал фонариком салон машины, но ничего нового не нашел - разве что бутылку виски, разбившуюся при ударе. Отбитое горлышко лежало в лужице виски на полу у ног Мэта.
        Я вошел в гараж и осмотрел машину спереди. Разбита вдребезги.
        Фонарик хорошо освещал все небольшое помещение. Там не было ничего, кроме кучи окурков слева у стены. Мэт курил и пил, поджидая нас. Ждал он долго.
        Пробитое пулей отверстие в ветровом стекле вопросительно смотрело на меня, и я знал, что должен получить ответ еще на один вопрос.
        Наклонившись к Мэту, я внимательно осмотрел его тело до самого пояса. Светлый пиджак он снял и сейчас на нем была клетчатая рабочая рубашка. Нигде никаких следов пулевого ранения. Я осторожно опустил его голову на руль и отошел.
        Ни одна из пуль не задела Мэта, осколки ветрового стекла ударили ему в лицо, заставив дернуть руль, и вместо того, чтобы переехать меня, он врезался в стену.
        Я не спеша вернулся к Сэму, стоявшему около Уолта с несчастным видом.
        - Вы опустили рампу? - коротко спросил я. Сэм покачал головой:
        - Нет, не успел.
        - Так опустите. Я пойду за лошадьми.
        - Вы это всерьез? - В голосе Сэма был ужас.
        - Мы должны увезти лошадей. Ради Уолта, ради вас, Дэвида Теллера и меня. А вы что собирались предпринять? Звонить в полицию и объяснять, что мы тут делаем?
        - Объяснений все равно не избежать, - с отчаянием проговорил Сэм.
        - Чепуха, об этом не может быть и речи. Идите и опустите рампу.
        Мгновение он колебался, не веря своим ушам, но потом все-таки послушался. Кони стояли спокойно, похоже, весь этот шум и гам их не напугал. Я отвязал того, что стоял ближе к воротам, и повел к машине. Это был Шоумен.
        Сэм молча наблюдал, как я привязываю жеребца.
        - Так просто у нас никогда не пройдет.
        - Пройдет, если вы спокойно отвезете лошадей в Лексингтон и никому, ни одной душе не обмолвитесь, что здесь видели. Постарайтесь забыть об этом. Когда вернетесь домой, я сообщу вам, все ли в порядке. Все и будет в порядке, если сумеете держать язык за зубами.
        Сэм испуганно смотрел на меня.
        - Вы просто погрузили в машину и доставили двух лошадей, - объяснил я, - выполнили свою работу, верно? Об остальном забудьте.
        Я вернулся в сарай и вывел Алликса. Сэм все еще не мог двинуться с места.
        - Послушайте, - сказал я, - мне приходилось в прошлом бывать в разных переделках. У нас есть правило - если человек рискует и оказывается в беде, он сам должен из нее выбираться. - Сэм заморгал. - Уолт случайно попал под машину, Мэт не собирался его убивать... то, что вы видели, не было убийством. Мэт тоже сам врезался в стену... несчастный случай... вы стали свидетелем несчастного случая... а автомобильные катастрофы вам, надо полагать, уже приходилось наблюдать. Выбросите все из головы. - Сэм не ответил, и я резко добавил: - В канистре больше нет воды, наполните ее, вода вон там.
        Он вздрогнул, взял канистру и пошел в указанную мной сторону. Я со вздохом проверил, достаточно ли корма на три дня для двух жеребцов, а когда Сэм вернулся, мы вместе закрыли машину.
        - У вас нет, случайно, перчаток? - спросил я.
        - Есть старые нитяные.
        Порывшись среди инструментов, он принес две грязные, промасленные перчатки, которые оставляли следов больше, чем пальцы. Я вывернул их и убедился, что насквозь они все-таки не промаслились. Сэм молча смотрел, как я натягиваю перчатки.
        - Хорошо. А теперь разверните машину и приготовьтесь к отъезду.
        Он осторожно развернулся, стараясь держаться подальше от Уолта. Сев в машину Уолта, я подъехал к дверям дома. Там я выключил мотор, погасил фары и, поставив машину на ручной тормоз, вернулся к сидевшему в кабине Сэму.
        - Мне надо сделать еще три вещи, но я постараюсь быстро управиться. Может, попробуете пока вздремнуть?
        - Шутите?
        Я заставил себя улыбнуться и увидел, как напряженное лицо Сэма стало чуточку мягче.
        - Я поспешу, - добавил я.
        Взяв фонарик, я добросовестно осмотрел двор. Пистолет был автоматическим, гильзы выбрасывались после каждого выстрела. Пули искать вряд ли кто станет, но блестящие латунные гильзы, разбросанные вокруг тела Уолта, - другое дело. Семь гильз я подобрал и спрятал в карман, но восьмая никак не находилась.
        Собственно говоря, пистолет отбрасывал гильзы в сторону, но иногда случалось, что они вылетали вверх, поэтому восьмая гильза могла оказаться под телом
        Уолта. Мне не хотелось его трогать, но найти эту гильзу было необходимо.
        Обнаружил я ее, когда уже был готов сдаться. Испачканная, сплющенная, она валялась возле того места, где я лежал, глядя на мчавшуюся на меня машину, Мэт как раз и переехал гильзу.
        Я внимательно оглядел пыльную землю: следов шин на неровной поверхности я не заметил, но отпечатки копыт вполне различил. Я взял в сарае метлу и замел следы.
        Затем я вошел в гараж. Выломив кусок стекла с отверстием от пули, я собрал все окурки и выбросил их в урну около дверей. По количеству окурков можно было легко высчитать, как долго дожидался нас Мэт.
        Дом оказался не заперт. Я вошел внутрь, чтобы получить еще одну крайне важную информацию: адрес дома и имя его владельца. Как выяснилось, все документы хозяин прятал в ящике большого комода. Среди кучи счетов и писем нашлось то, что требовалось: мистер Уилбур Белман, ферма Фар Велли, Кингмен. В блокноте рядом с телефоном Мэт оставил мне драгоценный подарок. Крупными буквами его рукой было написано: "9 вечера - страховое агентство".
        Прежде чем выйти, я осмотрелся еще раз. Свет фонарика упал на портрет, стоявший на туалетном столике. Лицо на снимке показалось мне знакомым. Я подошел ближе.
        Флегматичное лицо человека на фотографии было таким же спокойным и безмятежным, как в тот день, когда он рассказывал нам с Уолтом о кобылах Оффена. Я прочел сделанную неуклюжим детским почерком надпись: "Дорогим папе и маме - Киддо".
        Если Оффен послал своего главного конюха в Майами вместе с родителями, следовательно, он уверен в его преданности. Можно только восхищаться мастерским ходом, обеспечившим Оффену одновременно идеальное убежище для ворованных лошадей и верного, надежного работника.
        Теперь оставалось лишь попрощаться с Уолтом.
        Я опустился на колени в пыль рядом с ним, но безмолвное тело уже принадлежало не Уолту - оно принадлежало смерти. Я коснулся его руки. Остыть в теплом воздухе она еще не успела, но жизни в ней уже не было.
        Не имело смысла говорить Уолту о том, что я чувствую. Если душа его витала где-то поблизости, он понял меня.
        Я оставил его лежать в темноте и пошел к Сэму. Он посмотрел мне в глаза и испуганно спросил:
        - Вы что, хотите его бросить? Я молча сел в кабину.
        - Но нельзя же так...
        Я знаком приказал ехать. Он так рванул с места, что у жеребцов ноги, наверное, подкосились, и молча поехал в сторону Кингмена, всем видом выражая протест и возмущение.
        Мне это было безразлично. Я чувствовал невообразимую боль и бесконечную жалость к человеку, которого оставил.
        18
        Линни положила свою загорелую руку на мою.
        - Что с вами. Джин?
        - Ничего.
        - Вы выглядите гораздо хуже, чем в тот раз, когда вернулись с Хризалисом.
        - Наверное, съел что-то нехорошее.
        - Перестаньте! - Она убрала руку. Мы сидели на террасе, ожидая, пока выйдет к ужину Юнис. Солнце опускалось к горизонту, хрустальные кусочки льда чинно позвякивали в наших бокалах.
        - Уолт уже вернулся?
        - Нет.
        - Забавный он, правда? Иногда хмурится, а потом вдруг улыбнется, и сразу ясно, что на самом деле он очень добрый. Мне он по-настоящему нравится.
        - Мне тоже, - ответил я после короткой паузы.
        - Как было в Сан-Франциско?
        - Туманно.
        - Что с вами?
        - Ничего.
        Линни вздохнула и покачала головой.
        Юнис спустилась в легком желтом платье, так и излучая хорошее настроение. Это становилось почти невыносимым.
        - Ну, бродяга, давно появились?
        - Днем.
        - Что нового?
        - Решил прекратить поиски жеребцов.
        - Ох, держите меня!
        - Возвращаюсь домой. Вероятно, завтра вечером.
        - Не надо! - запротестовала Линни.
        - Боюсь, что придется. Мой отпуск кончается. Особенно отдохнувшим вы не выглядите, - заметила Юнис - И как же вы это переживете?
        - Что именно?
        - То, что потерпели неудачу.
        - С достоинством. И пусть грызет внутри.
        - Еще как будет грызть. Меня это почти сожрало. - Она допила свой бокал и задумчиво посмотрела на меня. - Я вижу, вас это и впрямь основательно задело.
        - Начну, пожалуй, играть в гольф.
        Юнис рассмеялась. Такой довольной и уравновешенной я ее никогда не видел.
        - Все эти игры - сплошная скука.
        Я не мог заставить себя ужинать и, когда они поднялись, поехал к Оффену за спрятанным в камнях магнитофоном. Короткая дорога показалась мне утомительной, как никогда. От Кингмена до Санта Барбары пришлось преодолеть почти четыреста пятьдесят миль, и сейчас я никуда не годился, хотя успел принять душ и побриться.
        Вернувшись в мотель, я прослушал всю четырехчасовую запись. Первые три телефонных разговора относились к делам фермы. Потом добрых полтора часа шел разговор Оффена с представителем коневодческого центра. До того они, видимо, осмотрели жеребцов, и Оффен долго доказывал, что это действительно Мувимейкер и Сентигрейд. Явился также конюх, ухаживавший за Сентигрейдом еще в первый его сезон на скачках. Конюха просили подписать бумагу о том, что он узнал лошадь и готов, если понадобится, подтвердить это в суде.
        Эксперт из центра без устали извинялся за то, что кто-то осмелился подозревать Оффена, а тот, очевидно, вволю потешался. Когда гость ушел, Оффен громко рассмеялся. Ничего, подумал я, скоро охота смеяться у тебя пропадет.
        Снова послышался голос Оффена. Он давал какие-то указания по дому, целый час шла запись телевизионной передачи, а затем позвонил Мэт.
        Его слов я разобрать не мог, но вполне хватило и ответов Оффена.
        - Здравствуй, Мэт.
        - Пожалуйста, не так быстро. Откуда, ты сказал, звонишь?
        - Что значит "с дороги в Лас Вегас"?
        - Что ты нашел под щитком?
        - Откуда ты знаешь, что это подслушивающее устройство?
        - Я в таких вещах не разбираюсь.
        - Но кто мог его пристроить?
        - Подожди, я тебя не понял. О какой желтой краске идет речь?
        - Но полиция ведь сказала, что это были какие-то бандиты.
        - Ладно, ладно, Мэт, не надо так кричать, я слышу. Значит, если я правильно понял, ты полез за сигаретами и случайно зацепил это "ухо" или как ты там его называешь, оно отлепилось и упало. И ты думаешь, что это дело рук Хокинса или Пренселы и что они же, возможно, пометили машину желтой краской, чтобы легче проследить? Так?
        - Мэт, не устраивай слишком много шуму из пустяков.
        - Погоди, ты действительно видел этот вертолет?
        - Если ты считаешь, что стоит вернуться, возвращайся. Кони, разумеется, важнее, чем дом. Думаю, однако, что ты ошибаешься. Хокинс и Пренсела заняты Мувимейкером и Сентигрейдом, натравили на меня прокуратуру, тут уже два дня сплошной цирк. Если они убеждены, что лошади здесь, чего ради они стали бы их искать еще где-то?
        - Хорошо, готов признать, что не знаю, кто мог бы тебе это установить.
        - Пожалуйста, если хочешь, поезжай назад.
        - Утром позвони мне.
        - Спокойной ночи, Мэт.
        Оффен положил трубку и несколько секунд что-то невнятно и беспокойно бормотал.
        Я выключил на минуту магнитофон. Простая случайность позволила Мэту обнаружить подслушивающее устройство. Убрать его я никак не мог - в мою первую ночь на ферме "форда" там еще не было. Тогда меня это не очень взволновало - я хорошо закрепил небольшое легкое устройство. Кто мог предположить, что, разыскивая в темноте сигареты, Мэт зацепит его, с горечью подумал я.
        Возвращаясь на ферму, Мэт, очевидно, пришел к выводу, что встреча с представителем страхового агентства - обман и ею просто хотят заманить в Лас Вегас, тем более что однажды это уже удалось. А если так, то, скорее всего, мы собираемся украсть жеребцов. Он решил, что подождет и захватит нас врасплох.
        Сидеть ему пришлось долго, ведь целых три часа мы меняли прокладку, должно быть, он уже подумал, что дядя Бак прав, но не сдался и продолжал ждать. И был вознагражден.
        Я снова включил магнитофон и дослушал до конца. Ночь спрессовалась до двадцати секунд тишины, потому что следующий разговор состоялся уже утром.
        - Иола, это ты?
        Высокий, взволнованный голос Иолы был хорошо слышен, но слов разобрать не удавалось.
        - Ты сегодня уже разговаривала с Мэтом?
        - Он обещал позвонить утром, но не позвонил. Я пробовал, но там никто не поднимает трубку.
        - Конечно, мог выйти.
        - Да нет, то есть он звонил вчера вечером. Ему вдруг взбрело в голову, что Хокинс и Пренсела как-то выяснили, где лошади...
        Иола что-то встревоженно выкрикнула.
        - Мэт толковал о подслушивающем устройстве и какой-то желтой краске...
        Потом несколько минут говорила Иола. В голосе Оффена послышалась тревога:
        - Да, верно - того первого все-таки нашли, хотя мы думали, что это совершенно исключено... Так ты допускаешь, что Мэт прав?
        - Это невозможно, Иола. Почему бы тебе самой не поехать туда?
        - Отправь их домой и закрой ранчо.
        - Послушай, если это так и Мэт прав... предположим, что вчера он вернулся, а там уже были люди из прокуратуры... Что, если они сидят и ждут, пока я не примчусь выяснить, почему Мэт не поднимает трубку. У меня нет желания отвечать на вопросы вроде того, откуда я взялся, и каким образом на ферме появились эти две лошади, и почему у них вытатуированы регистрационные номера Мувимейкера и Сентигрейда. Никуда я не поеду.
        - Извини, но откуда ты знаешь, какие у Мэта планы? Бог знает где он.
        - Нет, сегодня мы еще подождем, а если он не даст о себе знать, посмотрим, что делать дальше.
        Последняя фраза Иолы прозвучала ясно и отчетливо, я различал каждое слово, полное страха и отчаяния:
        - Если с Мэтом что-то случилось...
        Лента кончилась, и я выключил магнитофон. Для Иолы, так же, как и для жены Уолта, жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.
        Я лег, но не мог уснуть. Мозг не слушался меня. Весь день перед глазами стоял Уолт - как он лежит на пыльном дворе, как над ним встает солнце, как оно светит на него, а потом снова заходит. Уолт лежит там один и будет оставаться там, ничем не укрытый, до следующего дня. Я знал, что до тех пор не усну. Я пробовал, но ничего не получалось.
        По дороге в Санта Барбару я остановился возле какого-то кафе, чтобы выпить кофе и позвонить по телефону. Было почти шесть часов по нью-йоркскому времени, и мистер Пол Зиссен из фирмы "Батресс Лайф" собирался домой на уикэнд. Я сообщил ему, что беспокоюсь об Уолте, который отправился по каким-то страховым делам на одну ферму в Аризоне и не дает о себе знать. Еще пару минут мы поговорили на эту тему и наконец решили, что, если до утра от Уолта не будет никаких вестей, "Батресс Лайф" попросит полицию в Кингмене заглянуть для верности на эту ферму.
        Утром я позвоню домой мистеру Зиссену, и полиция явится на ферму примерно к полудню. Осмотрев место происшествия, она установит, что представитель страховой компании прибыл на встречу с клиентом и вышел из машины. Клиент, возвращавшийся домой на своем голубом "форде", очень спешил и заметил гостя только в последнюю секунду, сбил его и, потеряв от испуга управление, врезался в стену. У Мэта в крови обнаружат алкоголь, а в машине разбитую бутылку виски. На листке блокнота в гостиной найдут заметку: "9 вечером - страховое агентство". Ничего больше. Никаких жеребцов. Никаких следов кого-либо еще. Все будет свидетельствовать о случайном трагическом происшествии.
        Мэт умел организовывать несчастные случаи. Я тоже.
        Все утро я валялся на пляже, а рядом со мной сидела Линни, пересыпая сквозь пальцы мелкий песок. Юнис поехала на юг, в Санта Монику.
        - Вы действительно хотите сегодня вечером уехать? - спросила Линни.
        - Да, из Лос-Анджелеса.
        - Вам не очень помешает... можно мне уехать с вами?
        Я удивленно посмотрел на нее.
        - Мне казалось, вы не прочь оставаться здесь вечно.
        - Это я говорила, когда была с вами и Юнис. Теперь вы уезжаете... а Юнис пропадала почти всю эту неделю. Я всегда одна, а на пляже одной скучно...
        - Где это носило Юнис?
        - Ездила в Санта Монику. Нашла какую-то фирму и проводит в ней почти все время. Фирма по импорту фарфора и всяких дорогих безделушек. Позавчера она и меня взяла туда... действительно интересно.
        - Она не обидится, если вы внезапно уедете?
        - Думаю, что нет. Утром я намекнула на такую возможность и, по-моему, Юнис едва ли не обрадовалась. Сказала, чтобы я поступала, как мне удобнее, потому что сама через пару дней все равно уедет в Санта Монику.
        - Что ж, если хотите - хорошо. Сегодня вечером я лечу в Вашингтон, завтра утром надо быть в Лексингтоне. Потом отправимся в Нью-Йорк, а оттуда домой.
        - Значит, вы не против, чтобы я поехала с вами?
        - Если хотите знать, для меня это даже лучше. Присмотрите, чтобы я не залетел куда-нибудь по ошибке.
        В полдень я заказал сандвичи, которые, правда, так и не смог проглотить, а в два часа меня позвали к телефону. Мистер Зиссен сообщил, что аризонская полиция посетила ферму мистера Белмана и обнаружила там труп Уолта. Голос Зиссена выражал приличествующее случаю огорчение. Затем он спросил, не могу ли я упаковать вещи Уолта и отослать их в Нью-Йорк. Я ответил, что, разумеется, могу.
        - Полагаю, - неуверенно поинтересовался Зиссен, - что уладить дело вы не успели?
        - Вы имеете в виду жеребцов?
        - Одного жеребца, - с упреком ответил Зиссен. - Только Алликса. Второй застрахован не у нас.
        - Гм... успели. Алликс будет окончательно идентифицирован самое большее через месяц. Думаю, что в ближайшее время с вами свяжется представитель союза коневодов. Должен подчеркнуть, что без Уолта я ничего не сделал бы, и полтора миллиона страховой премии, которые получит обратно ваша компания - в первую очередь его заслуга.
        - Где вы нашли лошадей?
        - Этого я вам не скажу. Не возражаете?
        - Да нет... - протянул Зиссен. - В подобных случаях мы не задаем лишних вопросов. Такого правила придерживается любая страховая компания.
        - Тем лучше. Надеюсь, что вдове мистера Пренселы выплатят соответствующую компенсацию?
        - Разумеется... помимо всего прочего, Уолт наш клиент... я бы сказал, что миссис Пренсела будет хорошо обеспечена.
        Будет хорошо обеспечена. У нее появятся деньги. Не будет только Уолта, так и не состоится пикник.
        Я повесил трубку и не спеша вернулся к Линни. Когда я сказал ей о том, что Уолт умер, она расплакалась.
        Наверху, в номере, я упаковал его вещи. Над фотографией Уолта с Эми и детьми я немного постоял, а потом положил ее в свой чемодан. У его жены наверняка есть другие.
        Юнис вернулась из Санта Моники усталая и рассеянная. Оправившись после шока от известия о смерти Уолта, она уже без всякого удивления встретила сообщение о том, что Линни намерена уехать вместе со мной.
        - Очень хорошо, что ты хочешь лететь не одна, дорогая, - почти не слушая, проговорила она, а потом Вдруг резко добавила, взглянув на меня. - Надеюсь, он не позволит себе ничего лишнего.
        Линни вздохнула:
        - Это ему в голову не придет.
        - Гм... - Вид Юнис выражал сомнение. - Вы встретитесь с Дэвидом в Лондоне?
        - Непременно и как можно быстрее.
        - Скажите ему, пожалуйста, что я нашла в Санта Монике небольшую, просто идеальную фирму. Они ищут партнера, готового вложить некоторый капитал, собираются открыть новый филиал. Думаю, что я пойду на это. Разумеется, я напишу Дэвиду, но, если бы вы попробовали объяснить ему... мне кажется, вы это Сможете сделать лучше, чем кто-либо другой.
        - Я объясню ему.
        Она сказала, что просит не обижаться, но слишком устала и не поедет провожать нас в аэропорт. Мы расстались в холле мотеля. Юнис обняла Линни и с неожиданной сердечностью поцеловала меня в щеку.
        Когда мы уже сидели в машине, Линни вдруг сказала:
        - А знаете, я стану скучать по ней. Странно, но это так.
        - Вы еще не раз увидитесь. Это уже будет не то...
        В самолете я попытался наверстать недоделанные за последние три дня часы, и в Лексингтоне Линни, смеясь, заметила, что понимает, почему я боялся залететь куда-нибудь по ошибке.
        Мы сели в такси и поехали к Джефу Рутсу. Дочери Рутса отправились с Липни купаться, а мы с хозяином дома уселись на увитой виноградом террасе.
        - Сэм Хенгельман должен к вечеру быть в Лексингтоне, - сказал я. - Он позвонит вам, как только приедет, ему надо знать, куда доставить лошадей.
        - Это уже улажено, - успокоил Рутс.
        - Могли бы вы передать ему пару слов от меня?
        - Конечно.
        - Тогда скажите, что я просил сказать ему - все в порядке.
        - Хорошо. Послушайте, вы вполне уверены, что эти жеребцы действительно Шоумен и Алликс?
        - На сто процентов. У меня нет никаких сомнений. Рутс вздохнул:
        - Хорошо, мы займемся их идентификацией. Интересно, кто сейчас, через десять лет, еще помнит Шоумена? Гнедой, без особых примет... в четыре года его привезли в Штаты. - Помолчав, он добавил: - Как вы думаете, можно будет начать против Оффена процесс по обвинению в краже и жульничестве?
        Я покачал головой:
        - Я не полицейский, меня интересует только предупреждение преступлений, а не наказание за них. Я должен найти лошадей и вернуть их владельцам - ничего больше. Лошадей я вернул и задачу свою выполнил, все остальное меня не касается.
        Рутс внимательно поглядел на меня.
        - И вас не волнует, что Оффен станет по-прежнему получать свои огромные доходы?
        - Наверняка не будет, если пройдет слух о том, что у Мувимейкера и Сентигрейда какое-то непонятное вирусное заболевание. Кто-нибудь мог бы посоветовать владельцам кобыл подождать, пока новые жеребята от этих жеребцов не проявят себя. Ну, а потом... Мувимейкера и Сентигрейда Оффен приобрел вполне законно, поэтому то, что они сами сумеют заработать, принадлежит ему по праву.
        - Странный вы человек. Разве вам не хочется увидеть Оффена за решеткой?
        - Пожалуй, нет.
        Для Оффена его репутация значила не меньше, чем доходы, а теперь он потеряет и то, и другое. А Иола... ей нелегко станет зарабатывать на жизнь без Мэта... придется, вероятно, обойтись без дома в Лас Вегасе. Решетка, пожалуй, слишком большое наказание.
        Рутс непонимающе покачал головой, но сдался.
        - Ладно, дело против Оффена мы все равно возбудим. Конечно, надо посоветоваться с юристами.
        Мы сидели, попивая фруктовый сок, и Рутс снова стал меня убеждать, что начать дело против Оффена необходимо хотя бы для того, чтобы объяснить, где так долго пропадали жеребцы и почему у них вытатуированы эти номера.
        - Боюсь, - возразил я, - будет очень трудно доказать, что, хотя по документам жеребята от Мувимейкера и Сентигрейда, на самом деле их родители Шоумен и Алликс. Должен обратить ваше внимание, что последних двух я нашел не на ферме Оффена, и вряд ли удастся подтвердить, что эти жеребцы там вообще находились. Оффен, разумеется, станет до конца все отрицать, это его единственная надежда. - Я немного помолчал. - Мне удалось записать кое-что на магнитофон, но, даже если бы суд принимал магнитофонные записи в качестве улик, это мало что даст, потому что ни в одном из разговоров Оффен не называл жеребцов по имени.
        Рутс мрачно заключил:
        - Вижу, что дело не такое простое. Хотя мы все знаем, но доказать ничего не можем, так?
        Я смотрел в сторону бассейна, где Линни и дочери Рутса соревновались в прыжках с трамплина. Их беззаботный смех долетал до нас.
        - Я не стал бы даже пробовать. Возможно, я поступил опрометчиво, но жеребцов я просто выкрал и сделал это для того, чтобы Оффен не смог убить их. Кроме того, при нормальной процедуре потребовались бы годы, прежде чем юристы что-то решили. Ну, и наконец, Оффен мог утверждать, и нашел бы свидетелей, что спорные жеребцы - никому не известные полукровки, которых за ненадобностью он отдал своему племяннику. Такое объяснение звучало бы вполне правдоподобно, более похоже на правду, чем кража двух жеребцов с мировой известностью. Оффен пользуется очень хорошей репутацией.
        - Да. Я это знаю, - подтвердил Рутс.
        - Главный конюх, - добавил я, - не был ни во что посвящен, и его показания произвели бы хорошее впечатление. Если вы оставите все как есть, Оффен никогда не сможет вернуть лошадей. Если же дело попадет в суд, Бог знает, чем оно закончится.
        Вид у Рутса был убитый. Опустив голову, он обдумывал все детали этой сложной проблемы.
        - Можно использовать пробы крови, - проговорил он наконец.
        - Пробы крови?
        - Да. В тех случаях, когда точно не известно, кто отец жеребенка, мы берем пробы крови и по группе крови выясняем, от кого мог быть этот жеребенок, а от кого нет.
        - Понятно - так же, как у людей. Анализ крови может исключать отцовство, но не устанавливать его со стопроцентной точностью, верно?
        - Именно так.
        Мы еще некоторое время обсуждали этот вопрос.
        - Если удастся доказать, что жеребята, отцом которых считается Мувимейкер, не могут быть от него, - сказал радостно Рутс, - но зато могут быть от Шоумена, Оффену не отвертеться.
        - Да, но не забывайте, что Оффен - опытный коневод и знает о пробах крови. Покупая Мувимейкера, он, очевидно, сначала убедился, что у того аналогичная с Шоуменом группа крови.
        Рутс снова помрачнел.
        - Возможно, вы и правы. Тогда у Алликса и Сентигрейда тоже одинаковая группа крови. - Он поднял глаза и увидел, что я улыбаюсь. - Вам смешно, - сухо проговорил он, - вам не нужно разбираться во всем этом сумбуре. Что нам теперь делать с племенной, книгой? У жеребят Мувимейкера... то есть, собственно, Шоумена... уже свои жеребята... Вся эта дурацкая путаница перешла в следующее поколение.
        Я постарался сделать серьезное лицо:
        - Трудно что-то придумать, даже установив, что это не жеребята Мувимейкера, вы еще не докажете, что они наверняка Шоумена.
        Рутс с отчаянием Посмотрел на меня.
        - Простите, а от какого еще жеребца они могли появиться? Нет, до Оффена мы доберемся, даже если придется ждать, пока новые жеребята Шоумена и Алликса прославятся так же, как их старшие братья. Тогда Оффен не сможет утверждать, что речь идет о каких-то полукровках. Погодите, мы его еще проучим.
        - Ну, это будет скандал года в коневодстве.
        - Века! Прошу прощения, века!
        Ночью мы с Линни вылетели из аэропорта Кеннеди. Ужинали в полночь над Канадой, а через три часа завтракали над Ирландией. Я наблюдал, как Линни спит на соседнем сидении.
        Кибл ждал нас в аэропорту Хитроу. Он ласково поздоровался с Линни и пожал мне руку. Выбрит он был, как всегда, плохо, глаза помаргивали за стеклами очков. Как обычно, моросил дождь. До Санта Барбары было шесть тысяч миль. Мы находились дома.
        Кибл предложил выпить вместе кофе и спросил дочь, как ей понравилась поездка. Линни рассказывала двадцать минут, не умолкая. Наконец Кибл повернулся ко мне, выражение его лица мгновенно изменилось.
        - А как дела у вас? Чем занимались?
        За меня ответила Линни:
        - Он много времени проводил с нами на пляже... - Кибл погладил ее по руке.
        - Нашли лошадей?
        Я кивнул.
        - Всех трех?
        - Да, но заслуга тут не только моя.
        - Я обещал Дэвиду, что сразу же привезу вас к нему в больницу. Он еще в гипсе, но на следующей неделе обещают снять.
        - Мне есть что рассказать Дэвиду, а ему придется принимать решение. - Труднее всего, подумал я, будет решить, переезжать ли на новую ферму по соседству с Оффеном или отказаться от нее и обмануть надежды Юнис, нашедшей себе новый интерес в жизни. Все не так просто.
        - Вы неважно выглядите, - заметил Кибл.
        - Переживу, - ответил я и увидел, как удивленно заморгал Кибл. Я засмеялся и повторил: - Переживу.
        Мы стали прощаться, но Линни вместо того, чтобы подать руку, неожиданно прильнула ко мне, обняв за плечи.
        - Не хочу расставаться с вами, - прошептала она еле слышно.
        - Но вы увидите меня еще не раз.
        - Я хочу видеть вас... часто.
        Я посмотрел поверх ее головы на Кибла. Он наблюдал за этой сценой серьезно и спокойно, без тревоги.
        - Она для меня слишком молода, - сказал я. Мой шеф наверняка понял: не я стар, а она действительно очень молода, чересчур неопытна, слишком мало еще знает людей и разбирается в них.
        - Я скоро стану старше, - робко пообещала Линни. - Двадцать один год достаточно?
        Ее отец рассмеялся, но Линни, с отчаянием схватив меня за руку, повторила вопрос.
        - Вполне, - неосмотрительно согласился я, хотя именно так и думал.
        - До той поры она изменит решение, - со спокойной уверенностью сказал Кибл.
        - Я знаю, - ответил я, но Линни, глядя мне прямо в глаза, покачала головой.
        Пока я добирался домой, уже почти стемнело. В моей неуютной квартире ничего не изменилось. Заглянув на кухню, я вспомнил, как Линни готовила яичницу, и внезапно захотел, чтобы она поскорее пришла вновь.
        Я начал распаковывать вещи. Впереди был долгий, бесцветный вечер.
        Потом я сел, глядя в пустоту.
        Если бы... какое отвратительное слово, думал я. Если бы Сэм Хенгельман дольше менял прокладку, Уолт догнал бы нас и мы не поехали бы на ферму. Не будь этой прокладки, мы оказались бы на ферме гораздо раньше и Мэт убил бы меня, а не Уолта - так, как он и собирался.
        Если бы я не решил украсть лошадей, Уолт остался бы жив. Возможно, эти жеребцы и стоят пять миллионов долларов, но жизнь Уолта дороже.
        Сумерки начали переходить в темноту. Я встал, включил свет и положил на столик рядом с креслом две вещи - пистолет и фотографию Уолта с семьей.
        Когда получаешь в дар что-то, даже не очень нужное, ты не можешь просто так выбросить подаренное. Особенно, если даривший заплатил слишком дорого - больше, чем мог себе позволить.
        Я знал, что сохраню подарок Уолта и буду жить, даже если Линни передумает.
        Я невообразимо устал и в десять часов лег. Пистолет я положил под подушку, а фотографию повесил на стену.
        Уснул я сразу и спал глубоким здоровым сном.