Необычная сделка жилищного агента Гилберт Кит Честертон
        Клуб удивительных промыслов #4
        Гилберт Кит Честертон
        Необычная сделка жилищного агента
        Лейтенант Драммонд Кийт принадлежал к тем людям, разговоры которых, словно гроза, разражаются сразу после их ухода. Причин было много. Он носил легкие просторные костюмы, словно в тропиках, да и сам был легок и проворен, а точнее - тонок и изящен как пантера, правда, с черными и беспокойными глазами.
        Денег у него не было, и, подобно многим беднякам, он беспрестанно переезжал. Есть в Лондоне места, где, в самом сердце искусственной цивилизации, люди снова стали кочевниками. Но даже и там нет такого неутомимого бродяги, как элегантный офицер в белых и просторных одеждах.
        Судя по его рассказам, в свое время он перестрелял много дичи - от куропаток до слонов, но злоязычные знакомые полагали, что среди его жертв бывала и луна. Занятная поговорка! Когда о человеке, тайно съехавшем с квартиры, говорят, что он выстрелил в луну, так и видишь ночную охоту во всем ее волшебстве.
        Из дома в дом, из квартала в квартал он перевозил такой багаж: два связанных вместе копья, которыми, по всей вероятности, пользуется какое-то дикое племя; зеленый зонтик; большой растрепанный том «Записок Пиквикского клуба»; большое ружье; большую бутыль нечестивого восточного вина. Все это переезжало на каждую новую квартиру, хотя бы на сутки, и не в ящике, а в неприкрытом виде, едва перевязанное бечевкой, к радости поэтичных уличных мальчишек.
        Забыл сказать, что он переносил и старую саблю тех времен, когда служил в полку. И тут вставал еще один вопрос: при всей своей подвижности и стройности, он был не так уж молод. Волосы уже поседели, хотя пышные итальянские усы оставались черными, а лицо казалось немолодым, несмотря на итальянскую живость. Странно и не очень приятно видеть стареющего человека, который ушел в отставку лейтенантом. Именно это, равно как и непоседливость, внушали подозрение осторожным, почтенным людям.
        Наконец самые его рассказы вызывали восхищение, но не уважение. Дела происходили в сомнительных местах, куда приличный человек не пойдет,- в курильнях опиума, в игорных притонах, так и казалось, что ты слышишь запах воровской кухни или каннибальских пиршеств. Словом, такие рассказы позорят рассказчика независимо от того, поверили ему или нет. Если Кийт сочинил все это то он лжец; если не сочинил - по меньшей мере авантюрист. Он только что вышел из комнаты, где были мы с Бэзилом и брат Бэзила Руперт, занимавшийся сыском. Конечно, мы сразу заговорили о нем. Руперт Грант был молод и умен, но молодость и ум, сплетаясь, нередко порождают какой-то странный скептицизм. Сыщик-любитель видел повсюду сомнительное и преступное, он этим питался, этим жил. Меня часто раздражала его мальчишеская недоверчивость, но сейчас, должен признаться, я согласился с ним и удивился, почему Бэзил спорит. Человек я простой, проглотить могу многое, но автобиографию лейтенанта Кийта я проглотить не мог.
        - Вы же не верите, Бэзил,- сказал я,- что он тайно бежал в экспедицию Нансена или был безумным муллой.
        - У него один недостаток,- задумчиво произнес Бэзил,- или одно достоинство, как хотите. Он говорит правду слишком точно, слишком буквально. Он чересчур правдив.
        - Если тебя потянуло на парадоксы,- недовольно бросил Руперт,- будь поостроумней. Скажи, что он не выезжал из родового поместья.
        - Нет, он все время переезжает,- бесстрастно ответил Бэзил,- и в самые странные места. Но это не мешает правдивости. Вы никак не поймете, что буквальный, точный рассказ звучит очень странно. Такое не рассказывают ради славы, это слишком нелепо.
        - Я вижу,- ехидно заметил брат,- ты переходишь к избитым истинам. По-твоему, правда удивительней вымысла?
        - Конечно,- согласился Бэзил.- Вымысел - плод нашего разума, он ему соразмерен.
        - Ну, правда твоего лейтенанта удивительней всего,- сказал Руперт.- Неужели ты веришь в этот бред про акулу и камеру?
        - Я верю Кийту,- ответил Бэзил.- Он честный человек.
        - Надо бы спросить его бесчисленных хозяек,- не без цинизма возразил Руперт.
        - Мне кажется,- мягко вмешался я,- он не так уж безупречен. Ею образ жизни… - прежде, чем я докончил фразу, дверь распахнулась, и на пороге появился Драммонд Кийт в белой панаме.
        - Вот что, Грант,- сказал он, стряхивая о косяк пепел сигареты,- я без денег до апреля. Вы не одолжите мне сто фунтов?
        Мы с Рупертом молча переглянулись. Бэзил, сидевший у стола, неспешно повернулся на вращающемся стуле и взял перо.
        - Выписать?- спросил он, открывая чековую книжку.
        - Все-таки,- начал Руперт как-то слишком громко,- поскольку лейтенант Кийт решился высказать такую просьбу при мне, члене семьи…
        - Вот, прошу,- сказал Руперт, бросая чек беспечному офицеру.- Вы спешите?
        - Да,- отрывисто ответил тот.- Я должен повидаться с… э… моим агентом.
        Руперт ехидно смотрел на Кийта, словно вот-вот спросит: «Со скупщиком краденого?», но он спросил:
        - Агента? Какого же именно, лейтенант?
        Кийт недружелюбно глянул на него и отвечал без особой любезности:
        - Жилищного.
        - Вот как, жилищного?- мрачно спросил Руперт.- Не пойти ли с вами и мне?
        Бэзил затрясся от беззвучного смеха. Лейтенант Кийт замялся и нахмурился.
        - Простите,- переспросил он,- что вы сказали?
        Проходя все фазы жестокой иронии, Руперт ответил:
        - Я говорю, что хотел бы пойти с вами к жилищному агенту. Вы не возражаете, если пойдем мы все?
        Гость буйно взмахнул тростью.
        - Прошу!- воскликнул он.- Ради Бога! И в спальню. И под кровать. И в мусорный ящик. Прошу, прошу, прошу.
        И выскочил из комнаты так быстро, что у нас перехватило дыхание.
        Неспокойные синие глаза Руперта Гранта озарились сыщицким пылом. Он догнал Кийта и заговорил именно с той фальшивой развязностью, с какой переодетый полисмен должен говорить с переодетым преступником. Подозрениям его способствовала особая нервность спутника. Мы с Бэзилом шли за ними, зная без слов, что оба мы это заметили.
        Лейтенант Драммонд Кийт вел нас через очень странные, сомнительные места. По мере того, как улицы становились извилистей и теснее, дома - ниже, канавы - неприятней, Бэзил все больше хмурился с каким-то угрюмым любопытством, а Руперт (вид сзади) победно ликовал. Пройдя четыре или пять серых улочек бесприютного квартала, мы остановились; таинственный лейтенант еще раз оглянулся в мрачном отчаянии. Над ставнями и дверью, слишком обшарпанными даже для самой жалкой лавчонки, висела вывеска: «П. Монморенси, жилищный агент».
        - Вот его контора,- язвительно сказал Кийт.- Подождете минутку или ваша поразительная заботливость велит вам выслушать нашу беседу?
        Руперт побледнел, его трясло. Ни за что на свете он бы не выпустил добычу.
        - Если позволите,- сказал он, сжимая за спиной руки,- Я имею некоторое право…
        - Идемте, идемте,- вскричал лейтенант, безнадежно и дико махнув рукой, и ринулся в контору. Мы пошли за ним.
        П. Монморенси, жилищный агент, одинокий и пожилой, сидел за голой бурой конторкой. Голова у него была как яйцо, рот - как у лягушки, бородка - в виде сероватой бахромы, а нос - красноватый и ровный. Носил он потертый сюртук и какой-то пасторский галстук, завязанный совсем не по-пасторски.
        Словом, он так же мало походил на агента по продаже недвижимости, как на разносчика реклам или на шотландского горца.
        Простояли мы секунд сорок, но странный старый человечек на нас не смотрел. Правда, и мы на него не смотрели, при всей его странности. Мы, как и он, смотрели на хорька, ползавшего по конторке.
        Молчание нарушил Руперт. Сладким и стальным голосом, который приберегался для самых важных случаев, а репетировался в спальне, он произнес:
        - Мистер Монморенси, надеюсь?
        Человечек вздрогнул, удивленно и кротко поглядел на нас, взял хорька за шкирку и сунул в карман. После чего виновато выговорил:
        - Простите?
        - Вы жилищный агент?- осведомился Руперт.
        К великой его радости, человечек вопросительно взглянул на Кийта.
        - Вы агент или нет?- заорал Руперт так, словно спрашивал: «Вы громила?»
        - Да… о, да!..- ответил тот с нервной, почти кокетливой улыбкой.- Именно жилищный агент! Да, да.
        - Так вот,- с ехидной мягкостью сказал Руперт,- лейтенант Кийт хочет с вами потолковать. Мы пришли сюда по его просьбе.
        Лейтенант, мрачно молчавший, заговорил:
        - Я пришел, мистер Монморенси, по поводу моего дома.
        - Да, да,- откликнулся жилищный агент, барабаня по конторке,- все готово, сэр. Я все выполнил… это… ну…
        - Хорошо,- оборвал его Кийт, словно выстрелил из ружья.- Не беспокойтесь. Сделали все - и прекрасно.
        И он резко повернулся к дверям.
        Мистер Монморенси, немыслимо жалобный, что-то забормотал, потом решился:
        - Извините, мистер Кийт… я спрошу… я не совсем уверен. Отопительные приборы там есть… но зимой… на такой высоте…
        - Нельзя много ждать?- оборвал его лейтенант.- Ну, конечно, я и не буду. Все в порядке, мой дорогой. Вы не беспокойтесь,- и он взялся за ручку.
        - Мне кажется,- с сатанинской вкрадчивостью произнес Руперт,- мистер Монморенси хочет еще что-то сказать.
        - Я про птиц,- в отчаянии воскликнул агент.- Что с ними делать?
        - Простите?- в полном недоумении выговорил Руперт.
        - Как насчет птиц?- повторил Монморенси.
        Бэзил, стоявший до сей поры спокойно или, точнее, тупо, как Наполеон, внезапно поднял львиную голову.
        - Прежде, чем вы уйдете, лейтенант,- спросил он,- скажите, что будет с птицами?
        - Я о них позабочусь,- ответил Кийт.- Они не пострадают.
        - Спасибо, спасибо!- вскричал в полном восторге загнанный агент.- Не сердитесь, пожалуйста. Вы знаете, как я люблю животных. Я такой же дикий, как они. Спасибо, сэр. Но вот еще одно…
        Лейтенант очень странно засмеялся и повернулся к нам. Смысл его смеха был примерно такой: «Ну что ж, хотите все испортить - пожалуйста. Но если бы вы знали, что вы портите!»
        - Еще одно,- тихо повторил мистер Монморенси.- Конечно, если вы не хотите, чтобы к вам ходили гости, надо его покрасить зеленым, но…
        - Красьте!- заорал Кийт.- Зеленым, и только зеленым. И прежде, чем мы опомнились, вылетел на улицу. Руперт Грант собрался не сразу, но заговорил раньше, чем затихло эхо хлопнувшей двери.
        - Ваш клиент взволнован,- сказал он.- Что с ним? Ему плохо?
        - Нет, что вы!- смутился Монморенси.- Дело у нас непростое. Дом, знаете ли…
        - Зеленый,- невозмутимо сказал Руперт.- Видимо, это очень важно. Разрешите осведомиться, мистер Монморенси, часто это бывает? Просят вас клиенты покрасить дом только в голубой или в розовый цвет? Или, допустим, в зеленый?
        - Понимаете,- дрожащим голосом отвечал агент,- это для того, чтобы он не бросался в глаза.
        Руперт безжалостно улыбнулся.
        - Можете вы сказать мне,- спросил он,- где не бросается в глаза зеленое?
        Жилищный агент порылся в кармане, медленно вынул двух ящериц, пустил их по конторке и ответил:
        - Нет, не могу.
        - Вы не можете объяснить, в чем дело?
        - Вот именно.- Жилищный агент медленно встал.- Не могу. Простите, сэр, я деловой человек. Так вам нужен дом?
        Он взглянул на Руперта голубыми глазами, и тот смутился, и взял себя в руки.
        - Простите,- благоразумно ответил он.- Ваши реплики так хороши, что я едва не упустил нашего друга. Еще раз простите мою дерзость.
        - Что вы, что вы!- проговорил жилищный агент, не спеша вынимая южноамериканского паука из жилетного кармана и пуская его на конторку сбоку.
        - Что вы, сэр! Заходите к нам, окажите честь.
        Руперт Грант в ярости поспешил прочь, чтобы изловить лейтенанта, но тот исчез. Скучная улица, освещенная одними звездами была пуста.
        - Ну, что ты теперь скажешь?- крикнул он брату. Брат не ответил.
        Молча пошли мы по улице, Руперт - в ярости, я - в удивлении, Бэзил - просто скучая. Мы проходили улицы, одну за другой, огибали углы, пересекали площади - и не встретили никого, кроме пьяниц по двое, по трое.
        На одной улочке их стало пятеро, потом - шестеро, а там - и небольшая толпа. Она была сравнительно спокойна; но всякий, знающий дух неистребимого народа, знает и то, что сравнительное (а не полное) спокойствие обочины говорит об истинной буре внутри. Вскоре мы убедились, что в сердцевине этой толпы что-то произошло. Пробившись туда с изобретательностью, ведомой только лондонцам, мы увидели, в чем дело. На мостовой лежал человек. Рядом стоял лейтенант Кийт в каких-то лохмотьях, глаза его сверкали, на костяшках пальцев была кровь. Хуже того - на камнях лежал или очень длинный кинжал, или короткая шпага, вынутая из трости. Однако на ней крови не было.
        Полиция во всем своем тяжком всемогуществе тоже пробилась в центр, и Руперт кинулся к ней, не в силах удержать своей великой тайны.
        - Вот он, констебль!- крикнул он, указывая на лейтенанта.- Вот кто убил.
        - Никто никого не убивал, сэр,- с автоматической вежливостью ответил страж порядка.- Бедняга ранен. Я запишу фамилию и адреса свидетелей и буду за ними приглядывать.
        - Приглядывайте лучше за ним!- воскликнул бедный Руперт, имея в виду лейтенанта.
        - Хорошо, сэр,- бесстрастно ответил полицейский и пошел собирать адреса. Когда он их собрал, уже стемнело, и многие разошлись. Но Руперт Грант остался.
        - Констебль,- сказал он,- у меня есть важные причины задать вам один вопрос. Дал ли вам адрес человек, который уронил трость со шпагой?
        - Дал, сэр,- ответил, подумав, полицейский,- да, он его дал.
        - Я Руперт Грант,- не без гордости сказал Руперт.- Я не раз помогал полиции в важных делах. Не дадите ли вы адрес мне?
        Констебль на него посмотрел.
        - Хорошо,- опять сказал он.- Адрес такой: Вязы, Бакстонский луг, неподалеку от Перли, графство Серрей.
        - Спасибо,- кивнул Руперт и побежал сквозь мглу, как только мог быстрее, повторяя про себя адрес.
        Обычно Руперт Грант вставал поздно, как лорд, и поздно завтракал; ему как-то удавалось сохранять положение балованного младшего брата. Однако наутро мы с Бэзилом застали его на ногах.
        - Ну вот,- резко произнес он прежде, чем мы сели к столу,- что ты теперь думаешь о Кийте?
        - Думаю?- переспросил Бэзил.- Да ничего.
        - Очень рад,- сказал Руперт, с недолжным пылом намазав маслом тостик.
        - Я знал, что ты со мной согласишься. Этот лейтенант - отпетый лжец и мерзавец.
        - Постой,- монотонно и весомо проговорил Бэзил.- Ты меня не понял. Я хотел сказать именно то, что и сказал: я не думаю о нем, он не занимает моих мыслей. А ты вот думаешь, и слишком много, иначе ты бы не счел его мерзавцем. На мой взгляд, он был великолепен.
        - Иногда мне кажется,- сообщил Руперт, с излишним гневно разбивая яйцо,- что ты изрекаешь парадоксы ради искусства. Что ты говоришь? Перед нами - весьма подозрительная личность, бродяга, авантюрист, не скрывающий причастности к черным и кровавым событиям. Мы идем за ним на какое-то свидание и видим, как они с этим агентом запинаются и лгут. В тот же вечер он встревает в страшную драку, причем только он вооружен. Если это великолепно, я не разбираюсь в великолепии.
        Бэзил остался невозмутимым.
        - Да,- сказал он,- его добродетели не совсем обычны. Он очень любит риск и перемены. Твои же выводы случайны. Он не хотел говорить о деле при нас. А кто захочет? У него в трости шпага. Что ж, не у него одного. Он вынул ее во время уличной драки. Вполне понятно. Ничего подозрительного здесь нет.
        - Ничего не подтверждает…
        Тут раздался стук в дверь.
        - Простите, сэр,- сказала встревоженная хозяйка,- к вам полицейский.
        - Пускай войдет,- сказал Бэзил; мы молчали.
        Тяжеловесный, приятный с виду констебль заговорил уже в дверях.
        - Вчера, на Коппер-стрит, во время драки,- почтительно произнес он,- кто-то из вас, господа, посоветовал мне приглядывать за одним человеком.
        Руперт медленно приподнялся, глаза его сверкали, как бриллианты, но констебль спокойно продолжал, глядя в бумажку:
        - Он не старый, но седой. Костюм светлый, очень хороший, но рваный, порвали в драке. Назвался Драммондом Кийтом.
        - Занятно,- сказал Бэзил.- Я как раз собирался очистить его от подозрений. Так что с ним такое?
        - Понимаете, сэр,- отвечал констебль,- все адреса правильные, а он дал фальшивый. Такого места нет. Руперт едва не опрокинул стол вместе с завтраком.
        - Вот оно!- крикнул он.- Знамение небес.
        - Странно,- нахмурился Бэзил.- Зачем ему давать фальшивый адрес, когда он ни в чем не…
        - О, кретин!- завопил Руперт.- О, ранний христианин! Ни удивляюсь, что ты уже не служишь в суде. По-твоему, все вроде тебя, такие же хорошие. Неужели еще не понял? Сомнительные знакомства, подозрительные рассказы, странные беседы, глухие улицы, спрятанный кинжал, полумертвый человек и, наконец, фальшивый адрес. Великолепно, ничего не скажешь!
        - Это очень странно,- повторил Бэзил, шагая по комнате.- Вы уверены, констебль, здесь нет ошибки? Адрес записан правильно, а там никого не нашли?
        - Все очень просто, сэр,- отвечал полицейский.- Место известное, в пригороде, наши люди съездили туда, когда вы еще спали. Только дома нет. Там вообще нет домов. Хоть это и под самым Лондоном, там только луг, штук пять деревьев, а людей нет и в помине. Нет, сэр, он нас обманул. Умный человек, хитрый, теперь таких мало. Никто не знает, вдруг там есть дома, а их нету.
        Слушая эту разумную речь, Бэзил мрачнел. Едва ли впервые я видел, что он загнан в угол, и, честно говоря, удивлялся детскому упрямству, с которым он защищает сомнительного лейтенанта. Наконец он сказал:
        - Кстати, какой это адрес?
        Констебль отыскал нужную бумажку, но Руперт его опередил. Небрежно опираясь о подоконник, как и следует спокойно торжествующему сыщику, он заговорил резко и вкрадчиво.
        - Что ж, я скажу тебе, Бэзил,- произнес он, лениво ощипывая какой-то цветок.- Я догадался его записать. Констебль поправит меня, если ошибусь.- И, нежно глядя ввысь, отчеканил: - Вязы, Бакстонский луг, неподалеку от Перли, графство Серрей.
        - Правильно, сэр,- сказал полицейский, смеясь и складывая листочки.
        Мы помолчали. Голубые глаза Бэзила мгновение-другое глядели в пустоту.
        Потом он откинул голову, и так резко, что я испугался, не плохо ли ему. Но прежде, чем я шевельнулся, губы его разверзлись (не подберу другого слова) и дикий, неудержимый, оглушительный хохот сотряс комнату.
        Хозяин наш словно заболел смехом; а мы в те минуты заболели страхом.
        - Простите,- сказал безумец, вставая наконец на ноги.- Не сердитесь, пожалуйста! Это невежливо, да и нелепо, что там - бессмысленно, ведь мы спешим. Поезда туда ходят плохо.
        - Туда?- повторил я.- Куда это?
        - Ах ты, забыл!- огорчился Бэзил.- Какой-то луг… Есть у кого-нибудь расписание?
        - Ты что, хочешь ехать по этому адресу?- вскричал растерянный Руперт.- Не может быть!
        - А что?- спросил Бэзил.
        - Зачем тебе это нужно?- спросил его брат, вцепляясь в цветок на окне.
        - Как зачем?- удивился Бэзил.- Чтобы найти нашего друга. Ты не хочешь его найти?
        Руперт безжалостно обломил веточку и швырнул ее на пол.
        - Ну уж там ты его не найдешь!- воскликнул он.- Где угодно, только не там.
        Мы с констеблем поневоле засмеялись, а Руперт, наделенный фамильным красноречием, ободрился и продолжал спокойнее:
        - Быть может, он в Бекингемском дворце; быть может, он на куполе Святого Павла; быть может, он в тюрьме (это скорее всего), в моем подвале, в твоем буфете, где угодно, только не там, где ты собираешься его искать!
        - Да, собираюсь,- спокойно сказал Бэзил, надевая пальто. Я думал, и ты со мной пойдешь. А не хочешь, располагайся тут пока я туда съезжу.
        Человек гонится за тем, что от него ускользает; и мы вскочили с места, когда Бэзил взял трость и шляпу.
        - Постой!- крикнул Руперт.- Да там ничего нет, только луг и деревья.
        Он дал этот адрес нарочно. Неужели ты туда едешь?
        - Еду, еду,- отвечал Бэзил, на ходу вынимая часы.- Жалко что мы упустили поезд. Что ж, это к лучшему, мы его могли не застать. А вот поезд придет примерно к шести. На нем и отправимся, тогда уж мы точно поймаем твоего Кийта.
        - Поймаем!- воскликнул вконец разозлившийся Руперт. Где же ты думаешь его поймать?
        - Все не запомню толком,- посетовал Бэзил, застегав, пальто.- Вязы… ну как там дальше? Да, Бакстонский луг. Значит, на этом лугу.
        - Такого места нет,- повторил Руперт, но пошел за братом! Пошел и я, сам не знаю, почему. Мы всегда за ним шли; удивительнее всего, что особенно мы его слушались, когда он делал что-то нелепое. Если бы он сказал: «Надо найти священную свинью о десяти хвостах», мы пошли бы за ним на край света.
        Быть может, это мистическое чувство окрасилось в тот раз темными, словно туча, цветами нашего странствия. Когда мы шли от станции, сумерки сменялись полутьмой. Лондонские пригороды чаще всего будничны и уютны, но если уж они пустынны, они безотрадней йоркширских болот или шотландских гор, путник падает в тишину, словно в царство злых эльфов. Так и кажется, что ты - на обочине мироздания, о которой забыл Бог.
        Место само по себе было бессмысленным и неприютным, но свойства эти стократ увеличивала бессмысленность нашего странствия. Все было нелепо, нескладно, ненужно - и редкие клочья унылой травы, и совсем уж редкие деревья, и мы, трое людей под началом безумца, который ищет отсутствующего человека в несуществующем месте. Мертвенно-лиловый закат глядел на нас, болезненно улыбаясь перед смертью.
        Бэзил шагал впереди, подняв воротник, вглядываясь в сумерки, словно какой-то гротескный Наполеон. Сгущалась мгла, стояла тишина, мы шли против ветра, по лугу, когда наш вожатый повернулся, и я разглядел на его лице широкую улыбку победителя.
        - Ну, вот!- воскликнул он, вынимая руки из карманов.- Пришли.- И он хлопнул в ладоши, не снимая перчаток.
        Ветер горестно выл над неприютным лугом; два вяза нависли над нами бесформенными тучами. До самого горизонта здесь не было никого, даже зверя, а посреди пустыни стоял Бэзил Грант, потирая руки, словно гостеприимный кабатчик в дверях своего кабачка.
        - Хорошо вернуться к цивилизации!- весело сказал он.- Вот говорят, что в ней нет поэзии. Не верьте, это - заблуждение цивилизованных людей. Подождите, пока вы и впрямь затеряетесь в природе, среди бесовских лесов и жестоких цветов. Тогда вы и поймете, что нет звезды, подобной звезде очага; нет реки, подобной реке вина, доброго красного вина, которое вы, мистер Руперт Грант, будете через две-три минуты поглощать без всякой меры.
        Ветер в деревьях затих, мы тревожно переглянулись. Бэзил радостно продолжал:
        - Вот увидите, у себя дома наш хозяин куда проще. Я как-то был у него в Ярмуте, там он жил в такой хижине, и в Лондоне, в порту, он жил на складе. Он славный человек, а самое лучшее в нем - то, о чем я говорил.
        - О чем вы говорите сейчас?- спросил я, не видя смысла в этих словах.- Что в нем самое лучшее?
        - Правдивость,- отвечал Бэзил.- Скрупулезная, буквальная правдивость.
        - Ну, знаешь!- вскричал Руперт, притопывая то ли от злости, то ли от холода, словно кебмен.- Что-то сейчас он не очень скрупулезен. Да и ты, надо сказать. Какого черта ты затащил нас в эту дыру.
        - Он слишком правдив,- продолжал Бэзил,- слишком строг и точен. Надо бы подбавить намеков, неясностей, вполне законной романтики. Однако пора идти. Мы опоздаем к ужину.
        Руперт страшно побледнел и прошептал мне на ухо:
        - Неужели галлюцинации? Неужели ему мерещится дом?
        - Да, наверное,- сказал я и громко, весело, здраво прибавил, обращаясь к Бэзилу: - Ну, ну, что это вы! Куда вы нас зовете? Голос мой показался мне таким же странным, как ветер.
        - Сюда, наверх!- Бэзил прыгнул и стал карабкаться по серой колонне ствола.- Лезьте, лезьте!- кричал он из тьмы весело, словно школьник.- А то опоздаем.
        Огромные вязы стояли совсем рядом, зазор был меньше ярда, а то и меньше фута, словно деревья эти - сиамские близнецы растительного царства. И сучья, и выемки стволов образовали ступеньки, какую-то природную лестницу.
        Так и не знаю, почему мы послушались. Быть может, тайна тьмы и бесприютности умножила мистику первенства, которым наделен Бэзил. Великанья лестница над нами вела куда-то, видимо, к звездам, и ликующий голос звал нас на небо.
        На полпути меня лизнул и отрезвил холодный ночной воздух. Гипноз безумца рассеялся; и я увидел, как на чертеже или на карте, современных людей в пальто, которые лезут на дерево где-то в болотах, тогда как проходимец, которого они ищут, смеется над ними в каком-нибудь низкопробном ресторане. Да и как ему и смеяться? Но подумать жутко, что бы он делал, как хохотал, если бы нас увидел! От этой мысли я чуть не свалился с дерева.
        - Суинберн,- раздался вверху голос Руперта,- что же мы делаем? Давайте спустимся вниз.- И я понял по самому звуку, что и он проснулся.
        - Нельзя бросить Бэзила,- сказал я.- Схватите-ка его ногу!
        - Он слишком высоко,- ответил Руперт,- почти на вершине. Ищет этого лейтенанта в вороньих гнездах.
        Мы и сами были высоко, там, где могучие стволы уже дрожали и качались от ветра. Я взглянул вниз и увидел, что почти прямые линии чуть-чуть сближаются. Раньше я видел, как деревья сближаются в вышине; сейчас они сближались внизу, у земли, и я ощутил что затерян в космосе, словно падающая звезда.
        - Неужели его не остановить?- крикнул я.
        - Что поделаешь!- ответил мой собрат по лазанью.- Пусть доберется до вершины. Когда он увидит, что там только ветер и листья, он может отрезветь. Слышите, он разговаривает сам с собой.
        - Может быть, с нами?- предположил я.
        - Нет,- сказал Руперт,- он бы кричал. Раньше он с собой не говорил. Боюсь, ему очень плохо. Это же первый признак безумия.
        - Да,- горько согласился я и вслушался. Голос Бэзила действительно звучал над нами, но в нем уже не было ликования. Друг наш говорил спокойно, хотя иногда и смеялся среди листьев и звезд.
        Вдруг Руперт яростно вскрикнул:
        - О, Господи!
        - Вы ударились?- всполошился я.
        - Нет,- отвечал он.- Прислушайтесь. Бэзил беседует не с собой.
        - Значит, с нами,- сказал я.
        - Нет,- снова сказал Руперт,- и не с нами.
        Отягощенные листвой ветви рванулись, заглушая звуки, и потом я снова услышал разумный, спокойный голос, вернее - два голоса. Тут Бэзил крикнул вниз:
        - Идите, идите! Он здесь.
        А через секунду мы услышали:
        - Очень рад вас видеть. Прошу!
        Среди ветвей, словно осиное гнездо, висел какой-то яйцевидный предмет.
        В нем была дырка, а из дырки на нас глядел бледный и усатый лейтенант, сверкая южной улыбкой.
        Потеряв и чувства, и голос, мы как-то влезли в странную дверь и очутились в ярко освещенной, очень маленькой комнатке с массой подушек, множеством книг у овальной стены, круглым столом и круглой скамьей. За столом сидели три человека: Бэзил, такой непринужденный, словно живет тут с детства; лейтенант Кийт, очень радостный, но далеко не столь спокойный и величественный; и, наконец, жилищный агент, назвавшийся Монморенси. У стены стояли ружье и зеленый зонтик, сабля и шпоры висели рядком, на полочке мы увидели запечатанную бутыль, на столе - шампанское и бокалы.
        Вечерний ветер ревел внизу, как океан у маяка, и комнатка слегка покачивалась, словно каюта в тихих водах.
        Бокалы наполнили, а мы все не могли прийти в себя. Тогда заговорил Бэзил:
        - Кажется, Руперт, ты еще не совсем уверен. Видишь, как правдив наш хозяин, а мы его обижали.
        - Я не все понимаю,- признался, моргая на свету, Руперт.- Лейтенант Кийт сказал, что его адрес…
        Лейтенант Кийт широко и приветливо улыбнулся.
        - Бобби спросил, где я живу,- пояснит он,- я и ответил совершенно точно, что живу на вязах, недалеко от Перли. Тут Бакстонский луг. Мистер Монморенси - жилищный агент, его специальность - дома на деревьях. У него почти нет клиентов, люди как-то не хотят, чтобы этих домов стало слишком много. А вот для таких, как я, это самое подходящее жилище.
        - Вы агент по домам на деревьях?- живо осведомился Руперт, исцеленный романтикой реальности.
        Мистер Монморенси, вконец смутившись, сунул руку в один из карманов и нервно извлек оттуда змею, которая поползла по скатерти.
        - Д-да, сэр,- отвечал он.- П-понимаете, родители хотели, чтобы я занялся недвижимостью, а я люблю естественную историю. Они умерли, надо чтить их волю… Вот я и решил, что такие дома… это… это… компромисс между ботаникой и жилищным делом.
        Руперт рассмеялся.
        - Есть у вас клиенты?- спросил он.
        - Н-не совсем,- ответил мистер Монморенси, бросая робкий взгляд на единственного заказчика.- Зато они из самого высшего общества.
        - Дорогие друзья,- сказал Бэзил, пыхтя сигарой,- помните о двух вещах. Первое: когда вы размышляете о нормальном человеке, знайте, что вероятнее всего - самое простое. Когда вы размышляете о человеке безумном, как наш хозяин, вероятнее всего - самое невероятное. Второе: если изложить факты очень точно, они непременно кажутся дикими. Представьте, что лейтенант купил кирпичный домик в Клепеме без единого деревца и написал на калитке: «Вязы». Удивитесь вы? Ничуть, вы поверите, ибо это - явная, беззастенчивая ложь.
        - Пейте вино, джентльмены,- весело сказал Кийт,- а то этот ветер перевернет бокалы.
        Висячий дом почти совсем не качался, и все же, радуясь вину, мы ощущали, что огромная крона мечется в небесах, словно головка чертополоха.