Детская площадка Джейн Шемилт
        Страшное преступление навсегда расколет на «до» и «после» жизнь трех приятельниц: богатой домохозяйки Евы, дизайнера интерьеров Мелиссы и скромной жены популярного в прошлом писателя Грейс.
        Пытаясь любой ценой докопаться до истины, Грейс, Мелисса и Ева уже не боятся сыплющихся из их шкафов все более неприглядных секретов и тайн. Пусть вдребезги разбиваются утешительные глянцевые маски, которые они годами носили на людях, - это уже не имеет значения.
        Но что же произошло?
        И почему убийцу следует искать внутри тесного семейного кружка?
        Джейн Шемилт
        Детская площадка
        Моему мужу Стивену Джиллу и нашим любимым детям: Марте, Мэри, Генри, Томми и Джонни
        Jane Shemilt
        LITTLE FRIENDS
        
        Часть первая. Правда
        События в самом конце развивались поразительно быстро, словно разгорался огромный костер, один из тех, которые так любят дети. Иногда по ночам я снова слышу потрескивание, напоминающее тиканье часового механизма мины. Я готовлюсь услышать грохот и вижу языки пламени. Воздух наполняется запахом гари. Я чувствую обжигающий жар.
        Дети все лето плясали вокруг костров в ярких отблесках огня и кричали, как безумные. Мы не вмешивались и наблюдали за ними издалека, куда пристальнее следя друг за другом. В те долгие жаркие месяцы мы распаляли себя, иссушенные и чего-то ждущие, и ни о чем не догадывались до тех пор, пока не стало слишком поздно.
        Прежде я думала, что правда - очень простая вещь. Что она может быть только одна, цельная и необходимая, как, скажем, свет или вода. Теперь я знаю, что она многослойна и некоторые из ее слоев прозрачнее, чем другие. Если внимательно присмотреться - чего мы не делали, - сквозь верхний слой можно разглядеть лежащую под ним тьму. Он вроде корки льда над водой в глубоком пруду.
        Ева не солгала. Она сказала полиции, что любит своих детей и счастлива в браке с Эриком. Все было именно так и являлось верхним слоем правды. Однако она не упомянула о том, что недостаточно внимательно следила за детьми, и ни слова не обронила о своем романе. Не рассказала, как расстроилась Соррель, и что не выслушала дочь как следует. Но я не думаю, что она скрывала это намеренно. Она не разглядела правду, хотя та маячила перед ее глазами.
        И Мелисса - дизайнер, жена и мать, прятавшаяся за этой идеальной внешней оболочкой. Мы не смотрели вглубь почти до самого конца, а тогда уже ничего было не изменить.
        Дети… Ну, им никогда не приходило в голову сказать нам правду. Вероятно, они даже не понимали, что лгут. Они просто выживали. Мы все скользили по тонкому льду. Никто не смотрел в лежавшую под ним глубину, и это было довольно глупо, если учесть, что случилось.
        День, когда все завертелось, начался для всех нас одинаково: полным солнца, жизни и надежд. Без малейшей мысли о плохом.
        Глава 1. Май
        Ева
        Ева печет на кухне хлеб. Ее руки замешивают и мнут тесто, придают ему форму и бросают на горячий противень. Эти звуки будут проникать сквозь потолок к кроваткам, где спят дети. Они запомнят звонкие шлепки и запах, свет, льющийся сквозь занавески, - ощущение безопасности и покоя. За открытыми окнами сад смыкается с лесом, отблески солнца играют в высокой траве. Воздух уже пронизан теплом. Ева делит тесто на шарики, а остатком заполняет форму для выпечки. Достает рогалики и выкладывает их на подставку.
        Все готово: книги, стопки бумаги, карандаши для каждого ребенка и бирки с именами, написанными ярко-синими чернилами: Поппи, Изабелла, Блейк. Она бросает взгляд на висящие над раковиной свидетельства: Ева Пембертон, бакалавр начального образования (с отличием). Сертификат размером поменьше значит гораздо больше: это диплом, дающий право на обучение детей с дислексией. Курс, который она прошла онлайн в этом году ради Поппи.
        На кухню заходит Эрик. Он тянется за рогаликом, который исчезает почти мгновенно.
        - Волнуешься?
        Ева передвигает лежащие на столе карандаши, пока те с легким стуком не сбиваются в кучку.
        - Немного.
        - Надеюсь, оно того стоит.
        Он целует ее, чуть царапая щетиной щеку, и поправляет прядку волос за ухом.
        - Тебе не стоило заставлять себя и ввязываться в это. Поппи отлично помогут и в школе, нужно лишь время.
        Ева качает головой, отодвигается и ставит чайник на плиту.
        - Время работает не в ее пользу. Если чувствуешь себя дурочкой, имеют значение каждый день, каждая минута. Я должна попытаться ради нее. Возможно, это кажется каким-то чудачеством, но…
        - Нужно делать то, что велит тебе сердце.
        Эта его любимая фраза обычно помогает. Эрик улыбается жене. Он почти не изменился с тех пор, как они встретились двенадцать лет назад. Сад тогда еще принадлежал отцу Евы, и молодой ландшафтный дизайнер выравнивал там клумбы и сажал деревья. Глаза Эрика такие же небесно-голубые, как тем жарким июньским утром, за неделю до ее выпускных экзаменов. Она лежала в бикини на пледе и что-то записывала. Наверху, на залитой солнцем веранде, был самый разгар коктейльной вечеринки ее родителей; в убежище Евы, спрятанное за клумбой с розами, долетали гомон голосов и звон бокалов. Ева слышала, но не отвечала на зов матери, тонко маскирующей свое нетерпение вежливым тоном. Эрик едва не налетел на нее.
        - Какое совпадение, - сказал он, опуская на землю тачку. - Я тоже ненавижу вечеринки.
        Когда родители умерли и настало время дележа, ее брат выбрал акции, автомобили, яхту и скаковых лошадей. Еве хотелось простора, и она унаследовала виллу в Греции, окруженную оливковыми деревьями, и дом, в котором выросла, этот самый, с двумя акрами зеленых насаждений между шоссе и железной дорогой. Ей нравилось ходить босиком по кухне, пока дети резвятся в саду, то и дело забегая в дом. Матери вечно не хватало на нее времени, та была слишком занята друзьями и светскими приемами. Ева решила, что у ее детей будет нормальное детство, хотя, как заметил Эрик, до этого было еще очень далеко. Теперь большинство матерей работают. Чтобы полноценно заниматься детьми, нужно научиться лавировать. Что ж, это она и пытается сделать.
        Втайне она задается вопросом, не унаследовала ли Поппи дислексию от Эрика. Тот поздно начал говорить, да и потом не отличался многословием. Ее отцу нравилось молчание Эрика, оно его успокаивало. Старик каждый вечер гулял с ним по саду, потягивая вино и указывая трубкой на лес, на засаженные кустарником склоны, на полузаросший пруд рядом с пастбищем, по которому бродили ослы. Размякнув от выпитого, он обнимал Эрика за плечи. Однако когда через три быстро пролетевших месяца тот попросил руки Евы, отнесся к его предложению настороженно. Он посоветовал дочери подождать, но та не сомневалась, что ей нужен именно этот мужчина. Тогда ей хотелось покоя, а не слов; чуткого мужа, сада, детей.
        Эрик рывком открывает окно и смотрит на раскинувшийся за лугом лес.
        - Деревья следует проредить.
        - Не надо, они прекрасны и так.
        Ева обнимает мужа и опускает голову ему на плечо. Ей нравятся мягкая густая листва и переплетающиеся ветви, которые скрывают от глаз железную дорогу. Деревья отбрасывают сплошную тень и создают заповедные уголки, где могут играть дети, которые должны иметь возможность хотя бы на время скрыться от родителей, хотя Эрик с этим и не согласен.
        - Могу по дороге подбросить Соррель до школы и завезти Эша в садик, - предлагает он.
        - Сейчас каникулы. Школа и садик закрыты. - Ева поднимает голову с его плеча. - Только не говори, что ты забыл.
        Эрик не отвечает, он ее не слушает и что-то прикидывает, скользя взглядом между лесом и лугом. Ему хочется обустроить японский сад. По его мнению, ландшафт должен иметь форму, желательно симметричную и хорошо упорядоченную.
        Ева убирает руку.
        - Ты обещал присмотреть за Соррель и Эшем, помнишь?
        - Обещал, если буду здесь. - Он качает головой, уголки его губ опускаются, взгляд становится виноватым. - Нам только что предложили контракт на вырубку леса в Хрустальном дворце, но с условием, что мы сделаем все быстро. Я бы с радостью взял их обоих с собой, но это небезопасно.
        Ева закрывает глаза, призывая себя к терпению. Эрик мог бы рассказать о своих планах и пораньше, но она не рассердится. Только не сегодня - этот день должен стать для детей идеальным. Таким же безупречным, как безоблачное небо над садом и теплый солнечный свет, который уже проникает в окна кухни. Не надо раздражаться.
        - Хорошо, они останутся и присоединятся к остальным, когда я закончу урок. - Ева перекладывает бумаги на маленький столик. - Я предупредила Мелиссу и Грейс, что Соррель и Эш иногда могут присутствовать на занятиях. Это совсем неплохо - считается, что малыши оказывают успокаивающее действие на детей с дислексией и придают им уверенности.
        - Значит, я прощен?
        - Остается надеяться, что они не станут возражать. - Ева выпрямляется и смотрит на лес, представляя детей, играющих вместе после занятия, и их смех, доносящийся до нее через открытое окно.
        - Не уверен, что стоит выводить их из дома, - говорит Эрик, проследив за ее взглядом. - Как бы не пришлось сообщать Полу, что его дочь потерялась. Он не из тех, кто прощает.
        - Здесь Далвич, дорогой мой, а не джунгли Амазонки. - Ева гладит мужа по щеке. - Если тебя это успокоит, я попрошу Игоря прокосить дорожку через луг. Так за ними будет легче наблюдать.
        - Я сделаю это сам. Все, что угодно моей принцессе.
        Шутливый поклон. Эрик не любит, когда она просит о помощи его коллегу.
        Они познакомились, благоустраивая местный парк. В то время Игорь жил в хостеле и зарабатывал чем придется, чтобы посылать деньги своей семье в Польшу. Эрик предложил ему работу и жилье в старом коттедже для прислуги, пустовавшем уже несколько лет. Они стали отличной командой: Эрик придумывал и планировал, а Игорь выполнял его указания. Это был крупный мужчина со скуластым лицом бульдога и той же непоколебимой преданностью во взгляде.
        По каменному полу расположенной перед кухней веранды бухают тяжелые шаги.
        - Легок на помине.
        Эрик исчезает, чтобы побеседовать с Игорем. Ева протягивает через окно рогалик и кружку с кофе; Игорь кивает, принимая их. Его лицо наполовину скрыто огромной бородой, кепка низко надвинута на глаза. Он редко заговаривает с Евой: то ли от стеснения, то ли из-за природной замкнутости - она так и не поняла.
        - Кто здесь принцесса?
        Появляется Поппи, принарядившаяся для этого дня в расшитый блестками красный жакет, извлеченный из ящика с карнавальными костюмами. Она подслушивала за дверью, любимая старшая дочь с толстыми золотисто-каштановыми косами, веснушчатым носом и покрытыми синим лаком ногтями на пальцах ног. Ей одиннадцать, но хочется выглядеть на шестнадцать.
        - Конечно же, ты, драгоценная моя.
        Ева пытается ее обнять, но Поппи хватает рогалик и бросается к двери. Ева с легкой грустью смотрит ей вслед: прежде дочь позволяла себя обнимать. Тогда она так крепко прижимала детей к себе, что в переплетении рук и ног трудно было определить, где проходят границы между ее и их телами. Поппи исчезает, а в кухню вваливается споткнувшаяся о ноги сестры Соррель. Она привыкла падать и быстро вскакивает на ноги. Ей шесть, она точная копия Поппи, только уменьшенная, более округлая, растрепанная и мягче характером.
        - Можно мне рогалик и Эшу тоже? - лепечет она. Ее язык то и дело вязнет в широких щербинах между зубами.
        - Конечно, можно, моя малышка, - отвечает вернувшийся за ботинками Эрик. Он поднимает дочь и подносит к столу. Нахмурившись и глубоко вздыхая, Соррель выбирает рогалики и берет по одному в каждую руку. Когда ее опускают на пол, она бесшумно выходит на цыпочках, чтобы не потревожить дремлющего у плиты щенка лабрадора по кличке Ной.
        Эрик качает головой:
        - Завтракать следует за столом, Ева.
        Ева уносится мыслями наверх, где ее дочки перешептываются, натянув на головы простыню, и мусолят рогалики, то и дело роняя крошки. Просочившееся сквозь ткань розовое солнце играет на их лицах. Они наверняка затащили в постель и Эша.
        - Следует просто оставить их в покое, - отвечает она.
        - Дети нуждаются в порядке.
        Эрик завязывает шнурки. К этому давнему спору они периодически возвращаются уже несколько лет.
        - Они нуждаются в свободе, - бросает Ева вслед мужу, но тот уже закрыл дверь и топает в своих тяжелых ботинках по гравийной дорожке. Ничего страшного - она позволяет детям оставаться на улице часами, когда его нет дома. Не мешает играть, пока не стемнеет или холод не загонит их в дом. Они носятся по саду, словно забавляясь ее тайным подарком. Она дарит им детство, о котором мечтала, но не имела сама.
        Упавший с подставки рогалик пролетает сквозь роящийся пылинками солнечный луч. Ева заглядывает в холодильник: там морковь, небольшие сэндвичи и домашняя пицца. Она достает масло и клубничный джем и, слегка порезав палец ножом, намазывает их на еще теплый тост. Опирается локтями о подоконник и слизывает кровь, прищурив глаза, как греющаяся на солнце кошка. Перед ней раскинулся сад, возле дома кивают огромные головы голубых гортензий, у боковой стены рядом с подъездной дорожкой красуются кусты лаванды и роз. По полю гуляют ослики, дальше тянется луг с высокой травой, за ним виднеются деревья, заметно выросшие с тех пор, как она была ребенком. Их тень гуще и тянется дальше, чем прежде. Пока она смотрит, лес шевелится от легкого ветерка, будто дрожа от нетерпения встретиться с детьми.
        Мелисса
        Мелисса целый час занимается в спортзале, который устроила у себя в подвале. Сначала кросс-тренажер, затем гребной тренажер - без остановки, до тех пор пока потные руки не начинают соскальзывать с ручек. После она со всех сторон рассматривает отражение своего тела в запотевших зеркалах ванной: бедра обрели мягкую округлость, плечи выглядят упругими и жилистыми. Проводя бритвой вдоль линии бикини, она неправильно выбирает угол и повреждает кожу. Кровь стекает в воду, обагряя мыльную пену. Мелисса смотрит на струйку, словно та не имеет к ней никакого отношения. В тридцать пять ты еще молода. Всегда найдется, что попробовать: занятия с личным тренером, новую диету. Она поднимается из ванны, надевает махровый халат, босиком шлепает на кухню и ждет, пока закипит чайник, положив ладонь на оконное стекло точно посередине между металлическими краями рамы. До предела разводит пальцы и рассматривает руку как произведение искусства. Промежутки между пальцами формой напоминают ножи, рядом с сухожилиями виднеются впадинки, некоторые из синеватых вен похожи на рубцы. Кончики пальцев дрожат.
        Вскипевший чайник наконец щелкает, и Мелисса отворачивается от бьющего в лицо света. Солнце уже нагревает изогнутые линии из кирпича и гравия в пейзаже за окном. Ландшафтный дизайнер предупреждал о важности световых потоков и фокусных точек, но Пол сделал по-своему, и результат оказался не из лучших. Она заваривает ромашковый чай и несет чашку в кабинет, где просматривает электронные письма. Архитектору требуются эксклюзивные жалюзи для его зимнего сада в Далвиче. После нужно будет заказать настенную роспись для квартиры в Челси. Капризные клиенты хотят, чтобы Мелисса была наготове, когда бы они ни позвонили. Ее стол завален компьютерными проектами их кухни, однако они уже два раза возвращали эскизы и вряд ли придут к единому мнению. Она раскрашивала большие листы бумаги, чтобы примерить к стенам их квартиры нежно-желтый и огненно-оранжевый цвета - цвета счастья, хотя есть подозрение, что на самом деле эти люди далеко не так счастливы. Как и мы, думает она, глядя на яркие оттенки. Как я.
        Тишину нарушает легкое постукивание. Она потуже затягивает пояс халата и поднимается в гостиную. Ее рано проснувшаяся дочь сосредоточенно работает на ноутбуке, усевшись по-турецки на кожаном диване. На ней пижамные штаны и короткая жилетка, обтягивающая уже заметную грудь. Мелисса прислоняется к двери, замерев от гордости и тревоги. Тринадцать лет. Она пытается вспомнить свои тринадцать, но это время размыто в ее памяти пережитыми страданиями. Постоянные насмешки отца по поводу ее детской полноты привели к фанатичной решимости похудеть. Голоданием и физическими нагрузками она довела себя до последней черты. Ее дважды увозили в больницу. Выздоравливала она медленно и так и не пришла в себя до конца. Теперь она отчаянно желает, чтобы Иззи осталась такой, какой была с самого рождения: счастливой или по крайней мере довольной жизнью, а не затюканной, как мать. И это пока получается. Похоже, комплексы - последнее, чем может страдать ее дочь.
        - Привет, зайка.
        Иззи вздрагивает и резко захлопывает крышку ноутбука. Она поднимает глаза, ее симпатичное лицо искажает злоба.
        - Ты что, не можешь постучать? - Она так и пышет яростью. Привычное чувство вины охватывает Мелиссу и накрывает с головой, словно накатившая гигантская волна. Смешно, ведь она не сделала ничего плохого.
        - Это гостиная, Иззи. Общее пространство.
        - Где папа?
        - Прилетает в три часа. Когда ты вернешься, он уже будет дома.
        Голубые глаза Иззи вспыхивают.
        - Вернусь откуда? Что ты еще придумала?
        - С занятия с учительницей, женой папиного ландшафтного дизайнера. Вы познакомились, когда они приходили к нам на обед. Она тебе понравилась.
        Иззи подпрыгивает, ноутбук с грохотом падает на пол.
        - Да что с тобой такое? Сейчас же каникулы. Зачем ты это делаешь?
        - Успокойся, дорогая. Нужно разобраться, как лучше тебе помочь…
        - Зачем притворяться, что эта затея для меня, когда на самом деле для тебя? Ты хочешь от меня избавиться, чтобы спокойно поработать. Какое убожество!
        Изабелла бросает в мать подушку, но та попадает в вазу, которая опрокидывается и разбивается о мраморный пол. Девочка тянется за другой.
        - Кроме тебя, там будут еще двое ребят, - быстро произносит Мелисса.
        Подушка опускается.
        - Сколько им?
        - Дочке Евы одиннадцать, а мальчик, кажется, ее ровесник. - Мелисса смотрит на Иззи и торопливо добавляет: - Иногда с вами будут оставаться и младшие дети Евы. Девочке шесть, а малышу - два года.
        Иззи прищуривается.
        - Ты, наверное, шутишь.
        - Все будут смотреть на тебя снизу вверх, ты станешь главной.
        Иззи задумывается. Никто из одноклассников не ждет ее у ворот школы, Мелисса неизменно находит ее в конце дня одиноко стоящей, прислонившись к ограде. Если у нее появляются друзья, то очень ненадолго. В кино или по магазинам она ходит только с отцом. Вероятно, ей очень хочется с кем-нибудь подружиться.
        - Сколько ты мне дашь, если я соглашусь?
        - Что «сколько»? - не понимает Мелисса.
        - Я хочу сто фунтов, - нетерпеливо заявляет Иззи.
        Ее дочь не может выглядеть как-то иначе. Густые белокурые волосы; яростный синий взгляд; сильное и крепкое тело; длинные ноги, грациозные, как у жеребенка. Дислексия куда лучше, чем анорексия. Забавно, что оба эти слова звучат так приятно. Будто имена девушек, красивых девушек.
        - Пятьдесят.
        За все приходится платить. Цена за согласие Иззи невысока; в последнее время дочь стала очень злой. Учителя говорят, что виноваты фрустрация, обычно сопровождающая дислексию, и переходный возраст, конечно. Иззи нашли репетитора и организовали дополнительные занятия в школе, но пока особых результатов нет. Мысли проносятся в голове Мелиссы, как автомобильные потоки на многоуровневой развязке. Иззи права: она сможет закончить работу, если дочь будет чем-то занята. И даже успеет на пробежку.
        Иззи улыбается, словно прочитала мысли матери. Наверное, так и есть.
        - Годится, - соглашается она, мягко роняя подушку на пол.
        - Это на Колледж-роуд, нам понадобится минут десять, чтобы дойти пешком, - говорит Мелисса.
        Они могли бы поболтать по дороге. Иззи хоть немного открылась бы. Мелисса представляет себя вместе с ней, словно на рекламном плакате уик-эндов: мать и дочь идут по парку с цветами, держась за руки и смеясь. Наслаждаясь особым временем их единения.
        - Пешком? - ужасается Иззи.
        - Хорошо, я подброшу тебя на машине.
        Мелисса делает шаг вперед и крепко обнимает дочь, несколько мгновений вдыхая чистый аромат ее волос. Иззи согласилась поехать - и это главное, больше она ни на чем не будет настаивать.
        - Высади меня, не доезжая до их дома, - требует Иззи, чуть отстраняясь. - Я же не малышка, которую надо сдавать с рук на руки.
        Мелисса послушно кивает и удаляется на кухню. С Евой она поболтает, когда приедет забирать Иззи после занятий.
        Недавно обустроенная кухня располагается в подвале рядом со спортзалом. Серые бетонные стены идеально выровнены. За дощатыми дверьми скрывается небольшая кладовка с полками. Темная мраморная плита на рабочем столе сделана на заказ. В углу тихонько гудит огромный холодильник. Пол относит старые вещи в сарай, он предпочитает все новое. Он постоянно что-то меняет на кухне - мебель или технику. Говорит, что для архитектора очень важно идти в ногу с современными тенденциями в дизайне. Время от времени он показывает дом клиентам. Двойные двери в дальней стене ведут в мощеный дворик, за которым начинаются изогнутые линии ландшафтного сада.
        Смуглая молодая женщина в черном одеянии до щиколоток моет пол и что-то негромко напевает. Ее симметричное лицо обрамляет хиджаб. Кошка по кличке Венера отпрыгивает с дороги и принимается играть со шваброй, тряся белыми лапками. Лина родом из Сирии, прежде она работала у коллег Пола, архитекторов, уехавших в Америку, и получила отличные рекомендации. Когда бизнес Мелиссы по дизайну интерьеров стал набирать обороты, семье понадобилась помощница, которая присматривала бы за домом и готовила. Лина живет в обновленной мансарде. Мелиссе уж и не вспомнить, как она раньше обходилась без нее. Девушке, должно быть, около двадцати, хотя из-за просторной одежды и неизменной косметики на лице точно определить невозможно. Пол платит Лине наличными, по субботам приглашая к себе в кабинет. Похоже, ее это устраивает. Лина поднимает глаза и приветливо машет рукой. Мелисса растроганно улыбается. Эта невысокая молчаливая служанка ей близка, иногда даже ближе, чем дочь. Они проводят вместе довольно много времени. Мелисса делится с ней своими мыслями. На прошлой неделе Лина работала допоздна, прибираясь в шкафах. Пол
был в отъезде. Мелисса присела за стол с бокалом вина и позволила себе немного поболтать. Лина выслушала и коротко коснулась рукой ее плеча. Мелисса не уверена, что Лина понимает все до конца: по-английски говорит она плохо. Но слушает внимательно, словно союзница. Ее присутствие успокаивает и даже исцеляет Мелиссу, хотя Пол наверняка рассмеялся бы, скажи она ему об этом.
        - Превосходно. - Мелисса оглядывает сверкающую кухню. - Спасибо, дорогая. Про цветы не забыли?
        Лина кивает. Выжимает швабру и убирает ведро в кладовку. Она ничего не забывает. Белые лилии, особый сорт без запаха, который предпочитает Пол, доставят позже.
        - Что с ужином?
        Лина снова кивает. Она приготовит его любимую тушеную говядину и поставит ее в холодильник.
        - Вы просто ангел. И как мы справлялись до вашего появления?
        Мелиссе хочется обнять Лину, но она не решается.
        Щеки Лины заливает румянец. Она ставит на стол овсянку, миски, приборы и вазочку с цветами.
        - Возьмите выходной, - в порыве благодарности говорит Мелисса. - Иззи уедет, а я намерена поработать. К возвращению Пола все готово. Вы заслужили отдых.
        Лина встречается с коренастым бородатым мужчиной, немного угрюмым с виду и постарше нее. По вечерам он ждет ее на улице. Сегодня они смогут провести весь день вместе. В знак признательности Лина склоняет голову. Мелисса возвращается в гостиную. Иззи все так же таращится в ноутбук.
        - К тебе Венера в гости, а я собираюсь немного поработать до нашего отъезда.
        Мелиса легонько бросает кошку на колени дочери, и та начинает поглаживать мягкие ушки своего питомца.
        Грейс
        - Черт! Черт, черт, черт!
        Грейс толкает стекло. Заклинившая рама подается с третьей попытки, и Грейс царапает ладонь об острый край. Спрыгивает с табуретки в ванной и держит кровоточащую рану под струей холодной воды, которая, стекая по руке, попадает на новую белую блузку и рукав аккуратного черного жакета.
        - Проклятье!
        Администраторы должны выглядеть безупречно, но переодеваться уже некогда да и не во что. Она спотыкается о ботинки Мартина, которые тот бросил на пороге гостиной.
        - Да чтоб тебя!
        Грейс отдергивает шторы, и в комнату врывается солнце. За окном безоблачное, обманчиво голубое английское небо. С тринадцатого этажа видно далеко. Мартин беспокоился, что тринадцать - несчастливое число. «Не до жиру», - бросила она в ответ. Чарли вид нравится. Отсюда она смотрит на бегающих по огородам лис, в сумерках их изящные силуэты скользят между рядами кустов фасоли. Блейк мечтает о собственном участке, но тогда ему понадобится помощь, а лишнего времени у Грейс нет. Вечерами ей удается выкроить всего десять свободных минут, а если повезет - то полчаса, не больше. Этого хватает лишь на то, чтобы вытащить толстую красную тетрадь из тайника на верхней полке, где она лежит под стопкой купленных в Зимбабве поваренных книг, и, борясь с усталостью, тайком написать несколько строк.
        С дивана доносится приглушенный стон. Мартин уснул на спине, накрыв голову подушкой. Рядом с ним дымится переполненная пепельница, на столе - шеренга пустых пивных бутылок, по полу разбросаны бумаги. Когда Грейс прищуривается, очертания Мартина превращаются в силуэт животного - зверя из саванны, без признаков жизни, брошенного в кузов грузовика ее деда, который на рассвете въезжает в деревню. Кровь капает в пыль. Надрываются петухи. Из труб поднимается дым. Это было далеко и давно. До успехов и неудач. Глубоко в душе ее муж - все тот же молодой студент с горящими глазами. Английский паренек, с которым она переехала в чужую страну. В квартире наверху хлопает дверь - жильцы отправляются на работу. У них с Мартином много лет назад все началось с такого же звука хлопнувшей двери.
        Было поздно, большинство посетителей уже, пошатываясь, вывалились на усеянные ухабами улицы Хараре. Пустые бокалы и кружки громоздились на столах в клубах табачного дыма. Дверь в бар распахнулась, грохнув о стену, и сразу захлопнулась. Послышались шаги, на стойку со стуком поставили что-то тяжелое.
        - Мы закрылись. - Грейс стояла спиной к стойке и подсчитывала выручку в кассе.
        - Черт, не повезло! Может, хоть стакан воды?
        Этот голос был словно из радио. Так говорят чистокровные белые родезийцы из высшего общества, олицетворение всего того, что ненавидели ее дед и бабушка. Грейс повернулась, чтобы рявкнуть на вломившегося и выгнать вон, но поверх рюкзака на нее смотрело забрызганное грязью улыбающееся лицо. Таких веселых и живых глаз она не видела ни здесь, ни где-то еще, если уж на то пошло. Она взяла из холодильника бутылку пива и протянула гостю.
        - За счет заведения. Только быстро. - Вернулась через пять минут и спросила: - Все?
        - К чему спешить? - Он подал ей пустую бутылку.
        - Я же сказала, мы закрыты. - И добавила, потому что он продолжал улыбаться, а из его рюкзака торчали книги: - У меня скоро экзамен.
        - Какой?
        - Английский. На следующей неделе. Чтобы получить аттестат.
        - Понятно. - Он достал из рюкзака книгу и положил на стойку. «Большие надежды» Диккенса. - Читала?
        Уловка, чтобы заинтересовать ее и завязать разговор, как он позже признался. Ей нравился этот роман, поэтому она кивнула. Он бросил на стойку «Миддлмарч» Джорджа Элиота - она снова кивнула. Потом они сидели на улице рядом с парковкой. Он рассказал, что учится на последнем курсе в Оксфорде, специализируется на английской литературе. Они до рассвета проговорили о книгах, которые прочитали, о своих тайных мечтах о писательстве. Взошло солнце, ослепительное и жгучее, как сегодня. Будущее сверкало всеми красками радуги, как припаркованные рядом с ними машины.
        Грейс проводит рукой по седеющим волосам мужа и отворачивается, давая ему поспать еще пять минут. Дети раскинулись в кроватках, рты полуоткрыты, руки - в разные стороны. Придя домой после вчерашней смены, она нашла детей сидящими у телевизора с остекленевшими глазами и до отвала наевшимися пиццы и чипсов. Мартин обнимал их за плечи и делал вид, что позволил это для их удовольствия, а не из-за собственной лени.
        Чарли просыпается от ее прикосновения и соскальзывает с кровати, аккуратно перебирая руками и ногами. Блейк неуклюже переворачивается и, ворча, как щенок, падает на пол. Они оба знают, что лучше не спорить, и несутся в ванную, толкая друг друга локтями. Трудно представить, что эти жизнерадостные дети скоро вырастут и оправдают свои имена: Чарли в честь Шарлотты Бронте (выбирала Грейс), Блейк в честь Уильяма Блейка (выбирал Мартин). Грейс тащит детей на кухню и смотрит, как они поглощают молоко, сок и овсяные хлопья.
        - Мне точно надо ехать? - хнычет Блейк, вбирая голову в плечи. Грейс зарывает пальцы в его пышную африканскую шевелюру и осторожно потягивает, заставляя поднять глаза.
        - Да.
        - Почему?
        Ей не хочется повторять это снова: одиннадцатилетний мальчик должен писать лучше, чем его девятилетняя сестра; в его возрасте уже бегло читают; он не виноват, что отстает, но надо стараться; она заплатила за курс, который нашла в соцсети, пусть не такие большие, но с трудом заработанные деньги.
        - Потому. - Грейс разжимает пальцы и указывает на дверь. - Одевайся.
        - А мне можно поехать? - Чарли толкает Блейка плечом, тот в ответ пинает ее ногой. Грейс разнимает их.
        - Ну пожалуйста, - протяжно хнычет Чарли, дергая Грейс за руку.
        - Можешь потом заехать за ним вместе с папой.
        - Ты сказала, у них есть собачка. И ослики.
        - Я заплатила, чтобы занимались с Блейком, а не нянчились с тобой.
        - А как же другие дети? Там есть маленькие мальчик и девочка. Я могу помочь присмотреть за ними. Мисс Говард говорила тебе, что я хорошо лажу с малышами.
        Чарли помогает присматривать за младшими учениками на продленке. Это правда, учительница упоминала, что для своих девяти лет она очень расторопна и исполнительна, а также добра, особенно по отношению к малышам. Грейс смотрит в горящие надеждой большие карие глаза дочери.
        - Я передам твои слова Еве, но она наверняка уже договорилась с кем-то другим. Посиди в машине, пока я ее расспрошу, хорошо? Не хочу, чтобы ты выкручивала ей руки.
        Чарли победно вскидывает кулачок.
        - А теперь одеваться, - велит Грейс обоим.
        Мартин потягивается на диване и зевает, не открывая глаз.
        - Мы уезжаем. Чарли с нами, но ты пока не уходи. Возможно, я вернусь и оставлю ее с тобой.
        - Ух ты. - Мартин открывает глаза, его лицо становится шире, когда он улыбается. - Шанс провести день в одиночку. Можно сходить в библиотеку. Седьмая глава никак не подвигается. - Он шарит по столу в поисках часов.
        Писательство. Для него это курение, кофе, чтение газет, просмотр фильмов, обеды в пабе. А для нее - жевание бумаги, чтобы не заснуть, мучительный поиск правильных слов, изнеможение на следующий день. Она подбирает с пола рубашку и разбросанные носки Блейка и сует их в стиральную машину.
        - Я полон благодарности. - Мартин смотрит на жену. - Ты это знаешь, так ведь?
        Благодарность - это легко: она почти ничего не стоит. Он влюбился в ее энергию, которой теперь злоупотребляет. Грейс открывает большую банку из-под печенья, стоящую на сушилке за чайником, и достает из груды монеток десять фунтов, которыми заплатит за парковку. Кладет деньги в кошелек и сражается со сломанной молнией на сумке.
        - Ты и должен быть благодарен, - говорит она. - Ведь была моя очередь.
        Мартин улыбается своей неповторимой нежной улыбкой и целует Грейс. Та смягчается и чмокает его в ответ.
        - Фу! - отводит глаза Чарли.
        Пока Мартин обнимает детей на прощание, Грейс достает с верхней полки красную тетрадь и кладет ее в сумку. В отеле обычно отводят полчаса на обед, а если работы немного, даже больше. Можно использовать это время для письма.
        Они ждут лифт на узкой лестничной площадке. Блейк вздыхает и пинает ногой стену. В лифте пахнет рвотой и мочой, на лестнице эта вонь сильнее. Смотрительнице дома следовало бы вызвать уборщицу. Грейс иногда видит ее, вынося мусор в баки. Эта крупная рыжеволосая женщина с огромными очками на носу редко покидает свою квартиру на первом этаже. Грейс вежливо здоровается с ней и слышит в ответ невнятное бурчание. Похоже, смотрительница терпеть не может жильцов.
        Дети вслед за Грейс выходят на улицу. Ее рубашка уже прилипла к телу. На лужайке у стоянки сверкают выброшенные бутылки. Группа подростков, как обычно, околачивается у мусорных баков - тощие мальчишки в ожидании наркотиков. Сегодня к ним присоединился новенький, постарше и повыше ростом. Ярко-зеленые подошвы его кроссовок сверкают, когда он крутится на месте, вышагивает, разворачивается и вновь принимается ходить. Его голова под надвинутым капюшоном опущена. Ему, наверное, лет семнадцать, он худосочный, но уже «бывалый». Он бросает окурок в их сторону, и Грейс пронизывает страх - он смотрит на них, криво ухмыляясь и словно выжидая. Отец Грейс был ветераном Второй Чимуренги в Зимбабве. Он воевал на стороне ЗАНУ против господства белых и своими глазами видел зверства, которым подвергались его соплеменники. Грейс выросла на его рассказах. Ей понадобилось немало времени, чтобы убедить свою семью в том, что Мартин другой, что с ним она будет в безопасности. Она не рассказала родным о расистских граффити на стенах домов, когда они переехали сюда. В то время она была беременна Блейком, им нужен был кров,
но они могли позволить себе только эту квартиру. Грейс следит, как ее дети устраиваются в машине, с бьющимся сердцем садится за руль, выезжает со стоянки и включает радио. Ее история начинается вновь и течет под музыку, словно сверкающая на солнце река.
        Поппи лежит на кровати и смотрит на пляшущие в лучах света пылинки. Минуты тянутся томительно. Ей совершенно нечего делать. Она закрывает глаза. Эш плачет; Соррель слезливо жалуется, что Поппи не пускает ее на свою кровать. От витающего в доме запаха горячего хлеба подкатывает тошнота. Так и тянет сказать матери, чтобы та прикрыла свою гребаную пекарню. Ей хочется выйти из комнаты, спуститься по лестнице и оказаться на улице, а потом в другом доме. В нормальной семье, где детям разрешают сидеть за компьютером, смотреть телевизор, есть фастфуд и нормальный хлеб. Где им не надо присматривать за братом или сестрой и играть в саду, как детишкам из гребаной сказки. В школе все считают ее идиоткой. Иззи - девчонка, которая приедет утром, - подумает, что она тупая, когда они начнут заниматься вместе. Иззи появится с минуты на минуту, и станет неловко из-за смеха матери - та словно из дурдома сбежала. Она сегодня снова без лифчика, Иззи будет противно. Поппи переворачивается на живот, раздавив рогалик, и зажимает ладонями уши, чтобы не слышать Эша и хныкающую младшую сестру. Жаль, что нет наушников,
которые вырубают внешний шум. Если бы могла, она бы вырубила всю свою семейку.
        Блейк смотрит в окно машины. Когда они проезжают мимо парка, его товарищи уже играют в футбол. Ему не хочется посещать особые занятия для тупых. Не справившись, он будет выглядеть еще тупее. Он задирает ноги на середину спинки переднего сиденья. Чарли тоже задирает ноги, но выше середины, поэтому он тычет ее в бок, и она смеется. Он тычет сильнее, но она продолжает смеяться. Вот так пройдет весь день.
        Иззи выбирает джинсы с прорехами. Ей хочется выглядеть круто, но так, чтобы не было заметно, что ей не все равно. В окно спальни она наблюдает, как мать носится из дома к машине и обратно, что-то укладывает в багажник и громко зовет ее. Опять она надела этот чертов шарфик. Иззи чувствует, как в ней закипает злость. Она сует ноги в самые старые кроссовки и нарочито медленно спускается вниз.
        Глава 2. Май
        Ева
        - О, привет! Вы, наверное, Мартин? Грейс говорила, что вы заберете детей. Чарли и Блейк гуляют с остальными. Им нужен перерыв, они славно поработали. Мой младший сынишка спит, так что сейчас подходящее время. Боже, как жарко, а я и не заметила. Говорят, этим летом будет настоящее пекло.
        Господи, да замолчи ты. Это просто человек, обычный мужчина. Пригласи его в дом.
        - Извините, проходите, пожалуйста.
        Будучи столь известным, он выглядит излишне застенчиво. Топчется на пороге, чуть наклонив голову, как мальчишка. Он буквально нависает над ней. Как Игорь, рост которого пугает. Однако в этом «габаритном» мужчине чувствуется некая притягательность. Волосы взъерошены, как у ее отца, на носу очки, такая же хлопчатобумажная рубашка с закатанными до локтей рукавами, знакомый запах табака. Он кладет на стол стопку книг, снимает куртку и улыбается, оглядывая комнату, как свою собственную. Ева часто представляла его дом - жилище Мартина Коуэна, лауреата Букеровской премии. Мансарда с высоким потолком, рукопись на столе, скомканные листы бумаги на полу. На заднем плане хлопочет его жена. Приносит чай, шикает на детей, выпроваживает их из комнаты. Она убирает переполненное окурками блюдце… нет, тяжелую пепельницу из африканского малахита. Ева читала, что какое-то время он жил в Зимбабве, собирая материал для своей самой известной книги. Он пожертвовал половину премии школе, которая вдохновила его написать этот роман.
        - Чаю хотите? Дети испекли пирожные.
        - Разве можно устоять перед домашними пирожными?
        Он бродит по комнате, рассматривая книги на полках. Ева наливает чай, и он садится, слегка вздохнув - не стоило беспокоиться. Выглядит он вполне довольным, даже расслабленным. Она украдкой смотрит на него: седеющие волосы до воротника, благородный нос с горбинкой, карие глаза, сверкающие из-под век с легкими морщинками. Он глядит на нее, словно чего-то ожидая. Может, стоит сказать, что ей очень нравится его роман? Она садится напротив, внезапно лишившись дара речи.
        - Ну и как прошел урок?
        Конечно, ему хочется знать, как дела у сына.
        - О, замечательно.
        - Замечательно? - Его брови забавно взлетают вверх. - И как показал себя Блейк?
        - Сперва он упрямился, но мы вернулись к самому началу - к алфавитным блокам и карточкам созвучий. Как только он стал чуть поувереннее, я предложила ему письменное задание с шаблонами, и он не сделал ни одной ошибки.
        - Поразительно. - Его карие глаза вспыхивают.
        Ева пододвигает к нему тарелку с парой пирожных. Глазурь на них посыпана лепестками лаванды.
        - Он и печь помогал.
        - Вот это да! - Мартин откусывает кусочек. - Дома мы ничего подобного не практикуем.
        Ева бросает взгляд на прилипшие к плите кляксы теста, на грязные миски в раковине. Грейс привезла детей, будучи одетой в деловой костюм, с макияжем, маникюром и аккуратно забинтованной рукой. По сравнению с ней Ева ощущает себя неряхой, но Мартин улыбается так, словно она, вся взмокшая, не сидит сейчас перед ним в фартуке, с растрепанными, падающими на глаза волосами и, возможно, с пятном муки на щеке.
        - В конце мы прочитали главу из книжки, и Блейк точно угадал, что произойдет в конце.
        - Из какой книжки? - Сам рассказчик, он подается вперед.
        - «Повелитель мух».
        - Ммм… она…
        - Мрачная? Это была только первая глава. Книгу привезла Иззи. Не думаю, что она догадывалась о содержании.
        - Уверен, вы раскрыли в ней самое лучшее. - Мартин кивает, берет второе пирожное и рассматривает пустую тарелку. - Какая необычная вещь. - Он проводит пальцем по изображенному на стекле эллипсу, по черному кругу внутри него. - Тарелка расписана вручную. Вы еще и художница?
        - Она из греческой деревни, - смеется Ева. - Это оберег от голубоглазых недоброжелателей. Я много таких купила.
        - И как, помогает?
        - Пока не жалуюсь.
        - Надо же, у вас ямочка на щеке. Сто лет таких не видел.
        Ева заливается румянцем. Ей так давно не делали комплиментов по поводу внешности, что она и забыла, как на них реагировать.
        - Извините, во мне проснулся писатель. Я по привычке отмечаю необычные лица. - Мартин ставит тарелку на стол. - И где находится эта деревня?
        - На полуострове Пелопоннес. У нас там дом. - Кажется, это похоже на хвастовство. Ева теряется и начинает грызть ногти, как в детстве. - Он очень запущенный, - быстро добавляет она. - Сад совсем зарос.
        - А мне нравятся подобные места.
        Их взгляды встречаются, его улыбка становится шире.
        - Идемте поищем детей. - Ева смущенно встает. - Мне пора будить младшего сына.
        - Грейс не говорила, что у вас есть малыш.
        - Ему почти три года, но по развитию он младше - еще не начал говорить. Боюсь, это дислексия, как у его сестры Поппи. - Ева снова принимается грызть ногти. - Полагаю, мой муж в детстве был дислектиком, а это может передаваться по наследству, как известно.
        Она говорит слишком много, упиваясь его интересом, будто утоляет жажду, степени которой до конца не сознает.
        - Я молчал до пяти лет, - усмехается Мартин. - И с тех пор с лихвой наверстал упущенное. Не стоит волноваться - все образуется.
        Он такой добрый. Из тех, кто понимает.
        - Я вас познакомлю.
        Они выходят из дома и направляются к стоящей под ивой кроватке, но видят в ней лишь пустое гнездышко из одеял. Эш исчез, его красный трактор валяется в траве.
        - Он в саду, - задыхаясь, говорит Ева. - Наверное, пошел искать остальных. Все дети где-то рядом.
        Мартин следует за ней, оглядываясь по сторонам, пока она быстро шагает в сторону луга. Игорь залез под капот большого зеленого грузовика. Его присыпанная пылью голова склонилась над двигателем, синяя спецовка измазана машинным маслом.
        - Игорь, вы случайно не видели, куда побежали ребята? Я потеряла Эша.
        Щеки Евы пылают. Эрик прав. Надо лучше смотреть за детьми. Наверное, следовало подержать их в доме, как он советовал.
        Игорь поднимает голову, смотрит на нее, потом на Мартина. Хмурится и пожимает плечами. Ева торопливо идет по дорожке, которую недавно прокосил Эрик, Мартин держится рядом.
        - Мы словно в сказке. - Он смотрит на гуляющих по полю осликов и на сверкающий в лучах солнца пруд. - Прежде я никогда не видел осликов в лондонском саду. Невозможно поверить, что мы в самом центре города.
        - Отец купил эту землю из-за сада, он был просто помешан на зеленых насаждениях и учил нас с братом ездить на осликах.
        - Наверное, фантастически круто - расти на такой свободе.
        - Увы, наша няня держала нас на коротком поводке.
        Звучит как шутка, но им тогда было не до смеха. Ева не любит об этом говорить, но от Мартина веет дружелюбием, а у нее почти не осталось друзей. Она растеряла их много лет назад. Эрику они не нравились, казались пустыми. Ему хватает семьи, семья - это главное, но иногда ей очень недостает старых друзей.
        - А вот Эрик считает, что у наших детей слишком много свободы.
        - Разве ее бывает слишком много?
        Эрик называет это недосмотром, но Мартину об этом знать не обязательно. Ева распахивает калитку, и они тут же оказываются в лесу. Окунаются в тишину, словно входят в звуконепроницаемую комнату с толстыми зелеными стенами.
        - Поппи! Соррель! - Звуки не проникают далеко. Возможно, Эрик прав - нужно проредить деревья. - Они где-то здесь.
        Под переплетающимися ветвями царит полумрак, ноги вязнут в густом подлеске с множеством колючек. Ева ускоряет шаг, спотыкается о торчащие корни, начинает тяжело дышать. В месте, где дети проводят почти все время, она нечастая гостья.
        - Девочки?
        Где-то справа слышится негромкое хихиканье, под молодым конским каштаном мелькает красный жакет Поппи. Ева подходит ближе, Мартин раздвигает густые заросли ежевики. Дети сгрудились на подсвеченной золотистым солнцем зеленой полянке. Эш спит на коленях у Иззи. Та сидит, подавшись вперед, закрывая малыша своим телом, ее распущенные волосы касаются его лица. Она что-то тихонько говорит; судя по зачарованным лицам слушателей, рассказывает сказку. Поппи валяется в траве перед ней, поигрывая ножкой Эша, Блейк с испачканным землей лицом улегся на живот. Чарли, прислонившись спиной к дереву, гладит щенка у себя на коленях, Соррель рядом с ней.
        - Вот видите? - шепчет Мартин Еве. - Детки в лесочке[1 - «Детки в лесочке» - старинная баллада, предположительно XVI в., о сыне и дочери владельца поместья в Норфолке, которых оставили на попечение дяди, унаследовавшего состояние детей, заведя их в лес, где они погибли. - Здесь и далее прим. редактора.].
        - Надеюсь, мы не дадим им умереть с голоду, - шепчет она в ответ, испытывая облегчение.
        Он смеется так громко, что дети дружно поднимают глаза. Все, кроме спящего Эша и улыбающейся ему Иззи.
        - Спасибо, Иззи. Привет, малыш.
        Ева нагибается за Эшем. Ему тепло в комбинезоне. Чуть хныкнув, малыш снова успокаивается, прижавшись щекой к ее щеке, а ртом уткнувшись в ее шею. На его ладошках небольшие свежие царапины. Ева знает его кожу наизусть. Она чмокает Соррель в голову и тянется к Поппи, которая отстраняется, сердито покраснев.
        Дети поднимаются на ноги, они удивлены. У Блейка недовольный вид. Мартин пытается взъерошить мальчику волосы, но тот сбрасывает руку отца, придвигаясь ближе к Иззи. Поппи жмется к ней с другой стороны. Соррель берет за руку Чарли. Дети явно успели сблизиться.
        - Следовало присматривать за ними лучше, - сетует Ева, выводя всех из леса обратно на залитый жарким солнцем луг. Она обнимает Эша. Тепло его тельца, прижатого к груди, успокаивает ее.
        - Я потерял Блейка в супермаркете, когда ему было всего четыре года. Нашелся он в кондитерском отделе. Уплетал шоколадные шарики сразу из двух пакетов. Не думаю, что Грейс меня простила.
        Ева смотрит на его удрученное лицо и улыбается. Он славный, она так и думала. Возле дома, сложив руки на груди, стоит Игорь. Он уже закрыл капот и наблюдает за ними.
        - Мы нашли Эша. К счастью, он не потерялся, - говорит ему Ева.
        Игорь смотрит на нее.
        - Ага, так вот почему его не было под капотом.
        Его губы растягиваются в улыбке, он вроде как шутит. Соррель хихикает и машет ему рукой. Ева подталкивает ее к дому. Она представляет теплое тельце сына среди измазанных маслом внутренностей грузовика, и ей становится не по себе.
        Из красной спортивной машины, стоящей в конце подъездной дорожки, выходит женщина - стройная блондинка с шарфом на шее и аккуратно зачесанными назад волосами. Когда она приближается, Ева узнает в ней Мелиссу, но сегодня та выглядит по-другому: похудевшей и более напряженной.
        - Я опоздала?
        - Вовсе нет. Дети погуляли в саду. Ваша дочь хорошо поработала и прекрасно отдохнула.
        Ева обнимает Иззи за плечи. Та смотрит на мать из-под челки. Улыбка исчезла с ее лица.
        - Правда? - По красивому лицу Мелиссы пробегает дрожь. Еве на мгновение кажется, что та вот-вот заплачет. - Спасибо, это приятно слышать.
        - Заходите. - Ева жестом приглашает Мелиссу в дом. - Я покажу, что она сделала.
        - Была бы рада… - Мелисса смотрит на входную дверь, потом с сомнением переводит взгляд на дочь.
        - Я сделаю чай, - улыбается Ева. - Есть домашние пирожные.
        - К сожалению, нам пора. - Мелисса каменеет лицом. - Вы сможете отсканировать работу Иззи и скинуть мне на почту?
        - Конечно, - ровным тоном отвечает Ева, скрывая разочарование. Впереди еще масса возможностей познакомиться с Мелиссой поближе. - Значит, до воскресенья?
        - Тогда у меня будет больше времени, - говорит Мелисса. - Иззи, скажи «спасибо».
        Иззи молча шагает за матерью к машине, открывает дверь и падает на сиденье. Дети смотрят вслед отъезжающему автомобилю.
        - Она даже не попрощалась, - обиженно произносит Соррель. Ева обнимает дочь и прижимает к себе. Ищет глазами Поппи, но та уже скрылась в доме.
        Блейк ногами собирает гравий на дорожке в небольшие кучки, Чарли с усталым видом прислонилась к отцу.
        - Жена, наверное, вас заждалась, - говорит Ева, чувствуя себя виноватой за то, что задержала его так надолго.
        - О, Грейс еще не вернулась, она работает полный день. Теперь я буду привозить детей, - отвечает Мартин.
        Сердце Евы подпрыгивает от радости. С ним было так приятно поговорить, их беседа заняла в ее душе то место, которое давно уже было готово и ждало.
        Когда Мартин кивает на прощание, морщинки вокруг его глаз становятся глубже.
        - Спасибо за сказку, - говорит он.
        Грейс
        - Сказка? Какого черта, Мартин?
        Не следует повышать голос и стоять, уперев руки в бока, подражая сварливым женам, но ее муж выглядит слишком благодушным. Рассказы. Домашние пирожные. Какая-то однодневная экскурсия, а не пробный урок. Пустая трата денег. Грейс устала, устала так, что едва держится на ногах. На работе произошел сбой сайта, пьяный гость оскорблял всех подряд, какая-то женщина велела поднести чемодан, словно она носильщик, а не администратор. Грейс не ответила, чтобы не взорваться, но та нажаловалась и на ее молчание.
        - Мы должны уметь находить общий язык с клиентами. - Управляющий гостиницей, пухлый коротышка, пристально посмотрел ей в глаза, а затем медленно проскользил взглядом до самых щиколоток. Грейс ушла, проглотив ярость.
        - Им было весело, - мягко отвечает Мартин. - Это главное.
        - Главное для Блейка - его занятия. Когда-то ему придется сдавать экзамены.
        - Необязательно следовать всем правилам…
        - Обязательно. - Грейс разворачивается и уходит на кухню. Мартину известно, почему Блейк и Чарли должны следовать правилам, которым следует она сама. Десять минут назад высокий парень возник перед Грейс у входа в подъезд, когда она возвращалась с работы.
        - Что ты тут делаешь, сучка? - пробормотал он, стоя достаточно близко, чтобы она уловила отчетливый запах кокаина.
        Грейс обошла его, ничего не ответила, не оглянулась и не пустилась наутек, хотя сердце выпрыгивало из груди. Еще не стемнело, она была в рабочей одежде, волосы убраны в пучок, ключи в руке наготове. Она следовала всем правилам, дед заставил выучить их наизусть. Юнец рассмеялся ей вслед, он из тех, кому плевать на правила.
        Мартин тоже идет на кухню, наливает два бокала вина, один протягивает ей.
        - Ты излишне расточителен.
        - Надо отпраздновать, сегодня выдался неплохой денек.
        - Давай отпразднуем, когда случится что-то действительно хорошее.
        Грейс переносит в раковину грязную посуду и принимается за мытье.
        - Дети отлично провели время, а я утром написал пятьсот слов. - Мартин с улыбкой поднимает бокал. - Разве этого не достаточно?
        - Будет достаточно, когда начнет продаваться твоя следующая книга, - отвечает Грейс, оттирая вилки. «Или моя первая», - добавляет она про себя.
        Мартин молчит, ему нечего сказать. Он знает, что премиальные деньги почти на исходе, а ее заработка не хватит на жизнь. Грейс кладет столовые приборы на сушилку, достает из стиральной машины белье и развешивает его. Ей не хочется распространяться о своем творчестве - еще не время, так спокойнее. Она берет веник и начинает подметать пол.
        - Остановись хоть на секунду, Грейси. На кухне у Евы тоже был беспорядок, но это никого не напрягало.
        - У них есть место для беспорядка, богатые могут позволить себе не убирать в доме.
        Трудно припомнить, когда Мартин в последний раз брал в руки веник, хотя был уговор, что он будет писать и заниматься хозяйством, Грейс - работать, а потом они поменяются. Она слишком устала, чтобы снова заводить об этом разговор. Собрав мусор в совок, она ссыпает его в ведро, убирает на место веник и проходит мимо Мартина в комнату Чарли. Дочь спит, слегка посапывая. Грейс целует ее в щеку, гладит по волосам, вынимает из рук и кладет на столик книжку про поросенка Бейба и выключает свет.
        Блейк спит, распластавшись на спине, он так и заснул с неумытым лицом. Грейс присаживается на край кровати и смотрит на него потеплевшим взглядом. Вернись она пораньше, сын мог бы рассказать, как прошел день, а она - пожелать ему спокойной ночи. Она упускает что-то очень важное, не видит, чем занимаются дети, и даже не говорит с ними об этом. Наверняка есть способ обустроить жизнь лучше, но она его пока не нашла. У Блейка на ногах кроссовки. Когда Грейс их снимает, на пол падает перочинный нож. Ощущая в руках холод металла, она с тревогой раскрывает нож и видит на удивление длинное лезвие. Грейс закрывает нож и выключает свет. В гостиной Мартин смотрит телевизор.
        - Взгляни, что я нашла у Блейка. - Грейс кладет нож на стол. - Бог весть что он с ним делает. - Немного дрожа, будто от шока, она садится поближе к мужу, чтобы согреться.
        Мартин берет нож в руки и с озадаченным видом разглядывает его.
        - Откуда он взялся?
        - Понятия не имею.
        - Наверное, одолжил кто-то из друзей. В его возрасте я обожал метать ножики.
        - Сейчас все совсем по-другому. На днях в школу приезжали полицейские и говорили с детьми о вооруженных нападениях. У Блейка будут неприятности, если его поймают с этим ножом. Может, он уже вляпался.
        - Блейк - хороший, у него точно есть разумное объяснение. Я поговорю с ним и выясню, что к чему. - Мартин обнимает ее. - Предоставь это мне, дорогая. Все образуется, вот увидишь. У тебя усталый вид, иди-ка спать.
        Грейс кладет нож в сумку, там Блейк не додумается его искать. Опасная вещь исчезает из виду, спрятавшись за кошельком, ключами, портмоне, косметичкой и запасной прокладкой. Конечно, Мартин прав, пусть поговорит с Блейком, как мужчина с мужчиной.
        В постели он с улыбкой придвигается к ней, обнимает и шепчет:
        - Привет, незнакомка.
        «Вот так всегда», - думает Грейс, когда в конце дня их головы привычно оказываются на одной подушке. Они лежат в тепле, прижимаясь друг к другу, а все остальное куда-то исчезает.
        Однако для Грейс день еще не закончился. Как только Мартин засыпает, она выскальзывает из-под одеяла и садится за кухонный стол, чтобы немного пописать. Время от времени она поглядывает на проносящиеся вдали за огородами поезда - движущиеся в темноте бусинки света. За тысячи миль отсюда, в горах на севере Зимбабве встает солнце. Там жил на ферме ее дед.
        Он учил Грейс ходить медленно и внимательно подмечать все вокруг, чтобы вовремя увидеть приболевшего теленка и не проморгать момент, подходящий для начала сбора кукурузы. Сейчас она жалеет, что не спросила, как, черт возьми, при этом успевать делать все остальное. В Лондоне не ходят медленно, имея работу, детей и озлобленных юнцов у самого дома. Она скучает по деду, по всей своей родне, по соседям и друзьям. На родине жизнь казалась намного проще.
        - Что ты тут делаешь, сучка? - шепчет она своему отражению в окне.
        Мелисса
        - У тебя напуганный вид. - Пол встает и обходит стол с бокалом в руке. Кажется, это его забавляет. На нем облегающий костюм, высокие скулы скрывает тень абажура. - Испугалась, что она заставит тебя их съесть?
        Не стоило говорить о пирожных. Наверное, следовало принять приглашение Евы. И купить немного домой. Мелисса подозревает, что Пол втайне обожает пирожные - поедает в самолете, или секретарша украдкой проносит их в его кабинет, завернув в бумажные салфетки. Ее предшественница просила позвать его к телефону, с придыханием шепча, но Мелисса особо не беспокоилась - секретарши у Пола не задерживаются надолго.
        - Иззи после ужина покажет мне свою работу.
        Пол наливает себе еще бокал и садится за стол. Он пьет больше, чем прежде, однако Мелисса не заостряет на этом внимания.
        - Но Ева собиралась переслать ее мне.
        - Как по-детски это звучит.
        - Она отправила ее Иззи, - улыбается Пол, наклонив голову и смотря на жену озорным взглядом, в который та влюбилась много лет назад. - Какая разница, Мелли?
        Здесь яркое освещение, в серванте сверкают новые фужеры, букет лилий на столе отбрасывает резкую тень на скатерть. Полу нравится изучать то, что он ест. Точно так же он после будет рассматривать ее. Он обожает видеть, что делает.
        - Никакой. - Мелиссе хотелось хоть раз подержать в руках работу Иззи, но она качает головой. - Вообще никакой.
        Пол быстро принимается за еду.
        - Не припомню, когда в последний раз я видел ее такой взволнованной.
        По дороге домой Иззи молчала, но ее глаза сделались совсем другими, они светились надеждой, словно внутри включили лампочку. Мелисса берет нож и вилку, режет говядину на мелкие кусочки и заталкивает их под лист зеленого салата.
        - Расскажи о твоем проекте.
        - Он пока еще не мой. Акционеры вынесли решение. - Пол пожимает плечами. - Но нужно какое-то время. Там были все. И другие архитекторы тоже - конкуренция, никуда не денешься.
        - Кто все?
        - Старшие партнеры с женами. Один с подругой. - Пол держит вино во рту, прежде чем проглотить, потом улыбается. - Им очень понравился мой дизайн. Особенно окна. Когда здание построят, атриум будет возвышаться над Сеной…
        Дальше Мелисса не слушает. В Париже Пол наверняка привлек к себе внимание: высокий, светловолосый, чуть полноватый. Красавец. Такая внешность завораживает женщин, у нее самой до сих пор замирает сердце. Возможно, на него положила глаз какая-нибудь молоденькая, он любит молоденьких. Мелисса заталкивает под лист салата очередной кусочек. Какая же она дура. Пол ездил на конкурс, ему нужно было вести себя образцово, на другое просто не оставалось времени.
        - …возьму Иззи во Францию в следующий раз, - заканчивает он с мягкой улыбкой.
        Мелисса откладывает вилку в сторону. Ей не терпелось познакомить Иззи с Парижем самой. Она уже все распланировала: сначала экскурсия на Эйфелеву башню, потом в Лувр. На следующий день они погуляли бы по Монмартру, а после могли бы пробежаться по маленьким бутикам и прикупить себе нарядов.
        - Прекрасная мысль, - с трудом выдавливает она. - Иззи будет в восторге.
        Через час Пол выходит из спальни дочери, чему-то улыбаясь, и останавливается, заметив стоящую у лестницы Мелиссу.
        - Иззи показала мне, что сделала сегодня. Она так устала. Лучше ее не беспокоить, любовь моя.
        Мелисса потерянно молчит. Ей очень хотелось увидеть работу дочери, прижаться щекой к ее лицу, поцеловать на ночь. Но она не смеет настаивать.
        - Я завтра не поеду на работу. - Пол нежно берет ее за руку, от его шепота Мелиссу бросает в дрожь. - Мы сможем провести денек на море.
        Полчаса перед сном она занимается в спортзале, прислушиваясь к доносящимся из кухни по соседству негромким голосам Пола и Лины и надеясь, что муж благодарит девушку за ужин, а не отчитывает ее. Когда Мелисса покидает беговую дорожку, муж уже спит. Она ныряет в постель и лежит неподвижно, стараясь не дышать, но он все равно просыпается и тянется к ней. Включает свет и поглаживает ее спину, живот и бедра, словно оценивая их. Мелисса напрягается. Муж любит стройных, очень стройных и подтянутых женщин. Она закрывает глаза. Через какое-то время Пол просит ее повернуться лицом. Мелисса ведет себя очень тихо. Нельзя беспокоить Иззи, та наверняка уже спит. Все кончается довольно быстро. Пол засыпает, а Мелисса лежит в темноте без сна, из ее глаз текут слезы. Завтра будут волны и пляж, ей не важно какой. Она будет смотреть на играющих Пола и Иззи. Муж будет держать дочь в воде на руках, как малого ребенка, а ей придется ждать на берегу. Ради Иззи он готов на все, остальное не имеет значения. У самой Мелиссы не было такой важной для девочки связи с отцом, а Иззи повезло, Пол ее обожает. Никто и ничто не
должно им мешать, тем более она.
        Когда на следующее утро Мелисса открывает глаза, в доме царит тишина, хотя на часах уже девять. В окне - яркое безоблачное небо. Она проспала. Пол, наверное, уже загружает машину, а Иззи принимает душ. Мелисса быстро одевается и повязывает на шею мягкий шарф - голубой, в тон моря и неба. Он новый, с узором из маленьких цветов. Пол предпочитает чистые тона, но Мелисса не смогла устоять. Рисунок на шарфе, конечно, не имеет значения, это сущая ерунда.
        На кухне Лина насыпает в миску кошачий корм. Кошка с громким урчанием увивается вокруг ее длинной юбки. Лина выглядит усталой, под темными глазами появились круги. Вероятно, она не будет против отвлечься от рутины.
        - Лина, мы отправляемся на море, - весело говорит Мелисса. - Почему бы вам не поехать с нами?
        Лина качает головой, ее щеки заливает румянец.
        - Пожалуйста, дорогая. Вам понравится, я буду рада вашей компании.
        Мелисса говорит совершенно серьезно. Ей будет спокойнее сидеть на пледе рядом с Линой, пока Пол и Иззи плавают в море. Она хочет, чтобы девушка в кои-то веки отдохнула. Они смогут прогуляться по пляжу и поесть мороженого. Ну… Меллисса притворится, что его ест. Они подышат соленым воздухом и посмотрят на корабли.
        Мелисса открывает холодильник и продолжает:
        - Я соберу перекусить. Что вам взять? Уверена, у нас где-то был овечий сыр…
        - Мистер Чорли-Смит сказал, что купит что-нибудь по дороге.
        Лина не отрывает взгляда от Венеры, аккуратно выбирающей кусочки корма.
        - По дороге?
        - Они уехали час назад, - отвечает Лина, не поднимая глаз.
        Насытившись, кошка ложится на пол. На испачканные остатками корма края металлической миски из окна льется солнце. В такую погоду море обретает насыщенно-синий цвет. Кошка изгибается, чтобы вылизать бока, это выглядит так, будто она выворачивается наизнанку. Мелисса закрывает холодильник и покидает кухню, на ходу развязывая шарф и роняя его на пол. Она звонит клиентам в Челси и сообщает, что сегодня свободна и может наконец в любое удобное им время привезти образцы тканей для штор, чтобы примерить их к окнам. Стены в студии Мелиссы выкрашены черной краской: на темном фоне ярче играют цвета и четче проступают детали. Однако фон надо выбирать осторожно: со временем темные тона блекнут. Собирая лоскутки, Мелисса бросает взгляд на свое отражение в зеркале. В черной блузке и джинсах она почти сливается со стенами.
        Блейку не терпится снова отправиться к Еве. Первая поездка оказалась гораздо лучше, чем он предполагал. Ему особенно понравился сад, в котором можно потеряться, и никто тебя не найдет. Под листьями полно всякой всячины - муравьи, шарики кроличьего помета. Грязь там липкая, как тесто для пирожных. «Твои пирожные получились лучше всех», - шепнула ему Ева. У него никогда ничего не выходило лучше всех. В лесу он запустил руки в грязь, размазал ее по лицу и стал похож на солдата, выслеживающего врагов. В следующий раз он построит из веток убежище, чтобы охотиться на кроликов и сдирать с них шкуру, как тот парень в телевизоре. Разведет костер, нанижет на палку мясо и зажарит его. И поделится с Иззи, которая специально подарила ему ножик, вот только он потерялся. «Это тебе», - сказала она и улыбнулась. Блейку с ней хорошо, словно он важная персона или типа того. Ему не терпится снова поехать к Еве, чтобы увидеть Иззи.
        Поппи зачеркивает дни у себя в дневнике: пять, четыре, три. И, ожидая, ощущает волнение. Раньше она ненавидела воскресенья, но теперь все совсем иначе. Она больше не переживает, что не справится с заданием по правописанию или придется заниматься одной, потому что никто не захочет работать с ней в паре на природоведении. После школы она возвращается в лес на то место, где Иззи лежала под конским каштаном, раскинув руки и ноги. Тогда Поппи устроилась рядом с ней и смотрела на листья с такими изгибами и узорами, каких она в жизни не видала. Потом послышался голос матери. Поппи стало смешно - в нем звучала паника, а ведь прежде мать никогда не паниковала. Они с Соррель постоянно пропадают неизвестно где, однако ей и в голову не приходило тревожиться. Наверное, разволновалась из-за того, что скажут другие родители, если их дети потеряются. Поппи поймала взгляд Иззи, та смотрела на нее и улыбалась. Поппи улыбнулась в ответ, и ей стало удивительно хорошо. Захотелось хохотать. А сегодня в лесу очень тихо. Уже темнеет. Поппи ложится на землю в том самом месте, закрывает глаза и раскидывает руки и ноги как
можно шире. Еще три дня. Такой счастливой она не чувствовала себя никогда.
        Глава 3. Июнь
        Ева
        Дни похожи один на другой, и каждый из них приближает воскресные занятия. По крайней мере раз в неделю Ева проходит полмили до книжного магазина в Далвич-Виллидж и набирает корзинку детских книг. В отделе современной прозы она снимает с полки роман Мартина. На суперобложке - фотография пятнадцатилетней давности, на которой он выглядит как молодой Гаррисон Форд. Заметив пристальный взгляд продавца, Ева закрывает книгу и водворяет ее на место.
        Снова наступает воскресенье, и она проводит четвертое занятие. После игры в сочетания букв Ева раскладывает на столе перед детьми фотографии. Джейми Оливер, Том Круз, Стивен Спилберг, Ричард Брэнсон, Джосс Стоун, Кира Найтли, Холли Уиллоуби.
        - Все они страдали дислексией, - поясняет Ева. - Но добились того, чего хотели.
        Блейк сидит тихо, переводя взгляд с одного снимка на другой. Поппи внимательно всматривается в фото женщин, а Иззи бросает на них короткий взгляд и смеется. Поппи тоже хихикает. Ева собирает фотографии и раздает карточки со словами, которые каждому нужно использовать при письме. Блейк, покусывая кончик карандаша, принимается за работу, Поппи хмурится и тоже начинает медленно писать. Иззи небрежно царапает на бумаге несколько предложений, ныряет под стол и начинает играть с Соррель, что-то шепча ей на ухо, прикрывая рот ладонью. Эш тянет ручку к ее блестящим густым волосам, его лицо завороженное, словно он глядит на яркий свет.
        Ева велит Иззи вылезти из-под стола. Начинается математика. Иззи и Поппи сидят бок о бок так близко, что почти соприкасаются рукавами; лицо дочери светится от счастья. Еве хочется сказать ей: осторожнее, ведь тебя столько раз обижали. Блейк через стол смотрит на Иззи, опускает глаза, когда чувствует на себе взгляд Евы, а потом снова их поднимает. Иззи то и дело переглядывается с Поппи. Через полчаса Блейк перестает писать и кладет ручку на стол. Поппи смотрит в окно на деревья.
        - Перемена! - быстро объявляет Ева.
        Дети бросаются в сад, словно спущенные с поводков щенки. Эш, спотыкаясь, старается их догнать. Ева наблюдает за ними, застыв в дверях. Вмешиваться нельзя. На это она и надеялась - все дети играют вместе. Через полчаса она зовет их на рисование, после чего все снова выходят на прогулку. Когда Ева очищает баночки от краски и моет кисти, раздается постукивание ногтей по оконному стеклу, словно кто-то бросил в него пригоршню гальки. Это Мелисса приехала чуть пораньше. Ева поднимает глаза, улыбается и машет ей рукой. К ним редко кто заходит. Дом стоит далеко от дороги, его внешнее величие действует угнетающе. Отцу нравился покой, однако ему и в голову не приходило, что дети могут чувствовать себя здесь одинокими. Ева выносит на улицу поднос, и они с Мелиссой садятся на траву с чашками кофе в руках. Красный кабриолет Мелиссы стоит на подъездной дорожке с опущенным верхом.
        - Догадываюсь, о чем вы думаете, - говорит она, перехватив взгляд Евы. - Мы ленимся ходить пешком. Но Иззи привыкла, что Пол ее всюду подвозит. Он очень балует нашу девочку.
        В воздухе витает острый запах травы. Гудение газонокосилки Игоря на лугу сливается с криками играющих в лесу детей. Мелисса, прикрыв ладонью глаза от солнца, смотрит на сад.
        - Только послушайте их, - мечтательно произносит она. - Эту дружную семейку веселящихся детишек.
        - Детей больше, чем я планировала. С Чарли и моими малышами я не занимаюсь, но они играют вместе со старшими. - Ева прикасается к руке Мелиссы. - Я должна уменьшить оплату, это будет справедливо.
        - Вы не должны мне ни пенни. Иззи просто счастлива, она здесь всех обожает. На мой взгляд, ей лучше, когда малыши рядом. Пол говорит, теперь она стала справляться с домашними заданиями. Он проверяет их каждый вечер. - Мелисса поправляет шарф на шее. - А мне не разрешает.
        - Он делает с ней уроки? - вскидывает брови Ева. - Господи, у вас идеальный муж.
        Мелисса качает головой и слабо улыбается, ее глаза влажно блестят.
        В этот момент появляются дети, они с визгом рассыпаются по лужайке, спасаясь от преследующей их Иззи. Эш с истеричным смехом падает на колени Еве. Заметив мать, Иззи сначала замирает на месте, а потом медленно бредет к машине, чтобы подождать ее там.
        - Мы, пожалуй, поедем, - говорит Мелисса, вставая. - Пол сегодня дома, без нас ему становится одиноко.
        - У вас трава на юбке. - Ева помогает отчистить приставшие былинки. Провожая Мелиссу, она наклоняется, срывает несколько пионов, растущих по бокам дорожки, и вручает ей букет.
        - Спасибо. - Мелисса крепко сжимает цветы. - Спасибо за все.
        После отъезда Иззи дети притихли. Соррель жмется к матери, когда та поднимает Эша с травы. Другой рукой Ева пытается приобнять Поппи, но старшая дочь уворачивается. Машина Мелиссы оставила борозды на гравии дорожки. Ева смотрит на них, и ей хочется отправиться вслед за новой подругой.
        - Нужно сделать для Мелли что-то приятное, - говорит она Эрику за ужином, уложив детей спать. - Сегодня она была такая грустная, чуть не плакала. Иззи временами сущее наказание. - Ева протягивает мужу тарелки, тот ставит их в посудомоечную машину. - Скоро у Эша день рождения, давай устроим праздник. Пригласим Чарли, Блейка и Иззи. Мелли с Полом могут прийти, Мартин тоже. И, конечно же, Грейс, если позволит работа.
        Ева накроет стол, купит новое платье и наконец накрасится. Она не пользовалась косметикой несколько месяцев, даже лет - Эрику не нравится. Он считает, что в макияже Ева не похожа на себя, а без него гораздо симпатичнее. Было время, это ей льстило, но теперь она не может отделаться от мысли, что для разнообразия неплохо иногда выглядеть чуть по-другому.
        - А как насчет остальных друзей Эша? - спрашивает Эрик, принимая у нее бокалы.
        - Думаю, эти нравятся ему больше других. И их родители тоже.
        Ничего не отвечая, Эрик споласкивает ножи и аккуратно раскладывает их в машинке.
        - Хорошо, позову всех. «Мы нечасто принимаем гостей», - говорит Ева ему в спину и наклоняется потрепать щенка за уши. - У меня странное чувство, что с Мелиссой мы знакомы много лет.
        Не произнеся ни слова, Эрик кивает, Ева умолкает, и они в полной тишине продолжают заниматься посудой.
        Грейс
        - Ну как все прошло? - спрашивает Грейс.
        - Что прошло? - Не поднимая на нее глаз, Мартин сравнивает цены на экологически чистые и обычные бананы.
        - Зачем ты это делаешь? - Она опускает в тележку огромный пакет с картошкой и толкает ее дальше по проходу. Мартин спешит за ней.
        - Что делаю?
        - Притворяешься, что не понимаешь, о чем я.
        Не секрет, что ей хочется знать, как проходят уроки, она всегда о них спрашивает. Грейс мечтает своими глазами наблюдать, как занимаются дети, и подружиться с Евой, хотя никогда не признается в этом. Несправедливо, что с ней общается Мартин, ведь это Грейс ее нашла. Муж рассмеется, приведи она этот детский аргумент. Еще зимой, раздумывая, стоит ли записать Блейка на занятия, Грейс отправилась знакомиться с Евой. Та распахнула дверь и сжала ее ладонь обеими руками. На морозном декабрьском солнце сверкнуло красным ее крупное кольцо. Ева показалась сказочно яркой и дружелюбнее большинства людей, которых Грейс узнала в Англии.
        - Здравствуйте, я Ева Кершоу, - представилась она, тепло улыбаясь. - Очень рада, что вы позвонили. Уверена, что смогу помочь вашему сыну.
        Она провела Грейс на залитую солнцем кухню. Ее переполняли надежда, идеи и заразительный оптимизм. Грейс тут же без раздумий заплатила за полный курс занятий.
        - Я буду обсуждать с вами каждый урок, - пообещала Ева. - И постоянно держать вас в курсе.
        Но позднее занятия перенесли на воскресенье, подстроив под расписания всех детей. Грейс из-за сдвоенного графика по воскресеньям работала дольше. Тот первый визит оказался для нее последним, Мартин стал возить детей вместо нее.
        Грейс оплачивает покупки на кассе, и они катят тележку к машине.
        - У Блейка все хорошо, - бросает Мартин, перекладывая продукты в багажник. - Просто отлично.
        - Ты всегда так говоришь, даже о ножике сказал то же самое…
        - Но оно так и было. Ножик одолжила подружка, Блейк не собирался ничего резать. Я ему поверил. И ты, казалось, тоже.
        - Просто мне хочется проводить с нашими детьми больше времени, а не несколько минут в начале и в конце дня. - Грейс берет пачку стирального порошка. - Такое чувство, будто я им чужая.
        Мартин загружает в багажник картошку, захлопывает крышку и крепко обнимает жену.
        - Ты могла бы развозить детей по школам, как Мелисса и Ева, чтобы общаться с ними больше.
        - Я уже думала об этом, но поняла, что не буду успевать в обе, - отвечает Грейс, садясь в машину.
        - Скоро они будут учиться рядом. - Мартин удивлен, что Грейс не в курсе, но она привыкла узнавать все последней. - Блейк с Поппи и Иззи осенью переходят в Чартер, а Чарли уже в Далвич-Хэмлет с Соррель.
        - Ладно, я постараюсь взять утренние смены.
        Пока Мартин заводит двигатель, Грейс задумчиво смотрит на парковку. По крайней мере, у нее появится возможность перебрасываться с Евой хоть парой слов и как-то во всем участвовать.
        Вернувшись домой, им приходится совершить несколько поездок на лифте, пока в машине не остается лишь пара пакетов. Чарли и Блейк умоляют Мартина рассказать им на ночь одну из его сказок. Грейс смотрит, как дети растягиваются на диване, прижимаясь к отцу, а тот принимается сочинять затейливую волшебную историю о юной героине и драконах. Грейс справится с последними пакетами сама: отец и дети - абсолютное воплощение счастья. Она спускается на лифте и спешит на улицу, но внезапно останавливается. Высокий парень в кроссовках с зелеными подошвами стоит у двери подъезда, упираясь ногой в стену позади себя. Он поворачивает голову и смотрит на Грейс ледяным взглядом, в воздухе пульсирует почти осязаемое напряжение. Парнишка помладше стоит у дорожки, еще один - на парковке. В тени может скрываться кто-то еще. С выскакивающим из груди сердцем Грейс идет к машине, глядя прямо перед собой. Вынимает пакеты, запирает багажник и возвращается. Парень у подъезда переместился. Теперь он стоит у нее на пути, чуть наклонив голову, словно зверь, готовый к броску. Грейс обходит его и слышит за спиной утробный смех,
больше похожий на рычание.
        Открывает дверь, входит в подъезд, вбегает в лифт и жмет на кнопку тринадцатого этажа. Пока лифт ползет вверх, она прислоняется к стене кабины. Ноги дрожат и будто отделены от тела. Мартин не должен знать. Он пожалуется смотрительнице, хотя жаловаться особо не на что, и станет еще хуже. Они разбирают покупки. Мартин отправляется в постель, а Грейс заставляет себя взяться за тетрадь. Сначала пальцы не слушаются, ей трудно выводить буквы, но постепенно она погружается в мир своих фантазий. В тишине слышны знакомые звуки: похрапывает Мартин, тихонько посапывает Чарли, что-то бормочет во сне Блейк. Ее семья рядом, на расстоянии вытянутой руки. Грейс пишет, и ее тревога угасает, будто придумана и неприятный случай у подъезда произошел с кем-то другим.
        Мелисса
        Мелисса расхаживает возле лестницы, ожидая появления Пола. На этот раз она настроена решительно и поговорит с Иззи. Буква «И» на двери комнаты дочери блестит в проникающем через окно свете наружного фонаря. Уже темнеет. Толстый ковер заглушает звук шагов. Дом строился как оазис спокойствия, и Мелисса пытается себя успокоить. Когда это здание было закончено, его проект получил премию по архитектуре, однако, вернувшись от Евы несколько часов назад, Мелисса спустилась на кухню, и ей показалось, что серые бетонные стены сомкнулись вокруг нее, как в тесной тюремной камере. На кухне Евы царит беспорядок. Цвета словно воюют друг с другом - красный диванчик сражается с оранжевыми стенами, а те - с бледно-розовым персидским ковром. На столе громоздится гора кулинарных книг и вырванных из журналов рецептов, к стенам приклеены детские рисунки, одежда брошена на стулья, окна распахнуты настежь. Сегодня сад был наполнен криками играющих детей, Эш радостно смеялся. Странно, но Мелисса не помнит, смеялась ли Иззи в его возрасте. В то время она проводила с дочерью совсем мало времени. По крайней мере, днем. Тогда
за Иззи присматривала няня, которую наняли, чтобы Мелисса могла работать. По ночам она выскальзывала из супружеской постели и пристраивалась рядом со спавшей малышкой, жадно вдыхая ее запах.
        Вернувшись от Евы, Иззи поспешила в свою комнату, чтобы доделать домашнее задание. Чуть позже туда отправился и Пол. Как обычно, он закрыл за собой дверь. Сказал, что Иззи нужна его помощь, и попросил не мешать. Мелисса подходит к окну. В свете фонарей сад с присыпанными гравием дорожками кажется безжизненно-бледным. Лужайка Евы так и сверкала на полуденном солнце. Руки Мелиссы все еще пахнут травой. Такой же аромат витал в воздухе в тот день, когда она познакомилась с Полом. Это было двадцать лет назад. Ее будущий муж полулежал, словно античный бог, на краю травяного корта в теннисном клубе. «Ты только погляди, - прошептала Мелиссе ее подружка Джули. - Наверняка на нем девчонки так и виснут». Играя, Мелисса ощущала его пристальный взгляд и чувствовала себя незащищенной в своей короткой теннисной юбке и по-детски смешных носках, но, как он сказал ей позже, выглядела на редкость свежей, юной и невинной. Лето продолжалось. Пол приглашал Мелиссу в театр и возил на пикники у моря в своей спортивной машине с опущенным верхом. Ей было пятнадцать, он наповал сразил ее своим вниманием. Когда она, сгорая
от стыда, шепотом поведала о своей анорексии, он заявил, что для него это не имеет никакого значения. Ее родителей не смутила разница в возрасте. Решительный и целеустремленный Пол понравился отцу Мелиссы. «Амбиции должны вознаграждаться», - сказал он и выделил будущему зятю долю в своем архитектурном бизнесе. Свадьбу устроили после того, как Мелисса окончила курс по дизайну интерьеров. Она потратила пару лет на создание собственного бизнеса, и лишь потом ей было позволено забеременеть. Вскоре после родов она снова вернулась к работе. Иногда она задается вопросом, не было ли все спланировано с самого начала.
        Минут через десять дверь открывается, и выходит Пол. Мелисса порывается войти в комнату дочери, но муж ее останавливает.
        - Она так вымоталась, бедняжка. Идем, - шепчет он и увлекает Мелиссу вниз, твердо сжимая ее локоть. Опять ее переиграли. Пол разливает вино. - Иззи в порядке. - Он поднимает бокал. - Ты здорово придумала с этими занятиями, Мелли. Умница.
        Она все еще млеет от его похвалы. Придвигается поближе и протягивает ладони.
        - Вот понюхай. Ничего не напоминает?
        - Ты же знаешь, я терпеть не могу парфюм, - хмурится Пол.
        - Это трава, а не духи. Я словно вернулась в теннисный клуб, где мы…
        - Смой перед сном, хорошо? - Он отпивает вина. - Я поел на работе. Надо еще просмотреть счета.
        Она не заплачет. Сама виновата - выбрала неподходящее время. Он от усталости такой раздражительный, в этом все дело. Лина на кухне готовит ужин: розовый лосось, зеленая брокколи и мелкая молодая картошка.
        - Лина, пожалуйста, составьте мне компанию. Пол очень занят.
        Лина послушно садится за стол. Она, наверное, задается вопросом, почему Мелисса так часто одна, почему ее не навещают друзья. Мелисса отодвигает картошку в сторону. Горькая правда заключается в том, что ее муж не переносит визиты друзей и походы в гости.
        - После напряженного дня мне хочется просто побыть с женой, - сказал он как-то раз, потягивая вино. - Я имею на это право, согласна?
        Мелисса кивнула, но такие дни превратились в недели, месяцы, а потом и в годы. Постепенно друзья совсем перестали приходить и звонить. Мелисса прикасается к пионам, которые Лина поставила в вазу. Цветы ярко контрастируют с серым фоном кухни, их лепестки приятны и мягки на ощупь. Теперь Мелисса нетерпеливо ждет воскресений, предвкушая веселые разговоры и смех, и вся неделя кажется ей теплее, богаче и красочнее. Наверное, Иззи чувствует то же самое.
        Мелисса улыбается Лине.
        - Странно, что за все это время мы ничего не узнали о вашей семье. Расскажите о ней, пожалуйста.
        Лина качает головой. Возможно, она не понимает.
        - К примеру, ваш отец. Чем он занимается?
        - Он погиб, - помолчав, отвечает Лина и отворачивается к окну. Мелисса кладет вилку, обходит стол и садится рядом с девушкой, обнимая ее за плечи.
        - Простите меня, дорогая.
        Она чувствует вину за то, что разбередила воспоминания, что ничего не узнала раньше.
        - Война. - Лина проводит рукой, словно сметая что-то со стола, а потом встает, и они молча убирают посуду. Кажется, молчание их сближает. После Мелисса наливает две чашки чая. Лина с легким поклоном берет свою и неслышно выходит из кухни.
        Мелисса смотрит на часы: уже поздно. Пол, наверное, уже в кровати и ждет ее. Она в панике взлетает на второй этаж и долго стоит под душем, яростно отмывая ладони и запястья.
        Поппи доверяет Иззи все свои тайны, потому что та их выслушивает и говорит, что хочет знать о ее семье все. Иззи считает, что мать не следит должным образом за домом и за собой.
        - Погляди на кольцо, которое она носит, - говорит Иззи. - В нем застряли кусочки пищи. Она не снимает его, когда готовит. Ей все по барабану. В вашем доме всегда бардак.
        Поппи робко кивает. Они сидят на упавшем стволе дерева, Иззи курит. Предлагает закурить и Поппи, но та не решается.
        - Как знаешь, - пожимает плечами Иззи. - Если передумаешь, я возьму для тебя сигареты в кабинете отца. В ящиках его стола целые блоки курева, а еще бутылки с выпивкой и все такое прочее. Как-то раз я нашла там черные трусики. Сдается мне, он трахается на прямо столе.
        Она выпускает колечко дыма.
        Кожа Поппи покрывается мурашками.
        - С кем? - спрашивает она, стараясь говорить таким же скучающим тоном, как Иззи.
        - Да кто его знает, - отвечает Иззи. - С какой-нибудь из своих подружек.
        - А твоя мама что об этом думает? - интересуется Поппи.
        Лицо Иззи напрягается. Она не отвечает, потому что никогда не говорит о матери. Гасит окурок о ствол дерева, достает из кармана шорт жвачку и протягивает одну пластинку Поппи. Девочки выходят из леса, энергично работая челюстями.
        - Девяносто девять, сто! - кричат они, давясь смехом. - Кто не спрятался, мы не виноваты!
        Блейк глядит на них из-за бочки с дождевой водой. Иззи пообещала, что скоро они станут играть в игры получше. И добавила, что для этого понадобится ножик. Блейку пришлось признаться, что он его потерял. Однако Иззи сказала не париться, она знает много мест, где можно добыть ножи. В сараях, например. Она подошла вплотную, улыбнулась, и Блейк буквально воспарил. В последний раз он чувствовал подобное, когда играл в футбол в лагере и забил больше всех. Было это около года назад.
        Соррель прячется за деревом. Она слышит рычание Иззи, которая изображает какое-то чудовище. Это, наверное, весело, но очень страшит. Изии подходит все ближе, бежать уже поздно, но вдруг она начинает хохотать и превращается из чудовища в подружку. Поппи тоже смеется, Соррель ей вторит. Она никому не говорит, что испугалась, это глупо - они же играли.
        Часть вторая. Летние каникулы
        Позже полицейские просматривали видеозаписи, которые мы сделали тем летом. Они прокручивали их снова и снова, пытаясь понять, с чего все началось. На первых кадрах, как полагается, дети. Поппи и Соррель в карнавальных костюмах ждут у двери. Чарли и Блейка высаживают из машины. Затем приезжает Иззи. В пруду плавают утята, деревья вдалеке сливаются в плотную темно-зеленую массу. Эрик машет с прислоненной к дереву стремянки, мимо проходит Игорь с лопатой. Одежда становится все ярче, легче и короче. Несколько месяцев стояла жара. Поппи и Иззи идут, взявшись за руки; похоже, они перешептываются. За ними, опустив голову, шагает Блейк. Соррель и Чарли играют с собакой на расстеленном пледе. К ним по траве мчится Эш. Для его возраста он бежит на удивление быстро и далеко. Это стало понятно потом, но разве могло что-нибудь изменить? Затем идут кадры с Чарли, катающей Эша по полю на ослике, Соррель спешит за ними. Все улыбаются.
        Жаль, что невозможно остановить пленку на этом месте. Остановить, перемотать и проигрывать по кругу.
        Мерцание и рябь. Еда на столе. Фруктовый торт, шоколадный торт, кексы. Лимонный бисквит под слоем клубники со взбитыми сливками. Много кадров с приезжающим и уезжающим Мартином: книги под мышкой, воздушные поцелуи в камеру. Рубашка обтягивает его все теснее - вот что творят пирожные и торты.
        На заднем плане пылают костры. Эрик разводил их часто, каждое воскресенье сжигая садовый мусор. Дети обожали костры, ждали их, плясали вокруг огня. Вот длинный фрагмент, на котором они бегут в лес, исчезают среди деревьев и блекнут в лучах солнца, словно маленькие призраки. Ева снимала с пристроенной к дому веранды. Дети так далеко, что не видно, чем они заняты. А мы и не вглядывались. Сейчас кажется невероятным, что мы были настолько заняты, что не разглядели творившееся прямо перед нашими глазами.
        Глава 4. Июль
        Ева
        Каникулы начинаются с праздника - дня рождения Эша. Съезжаются все дети, а также Мелли, Пол и Мартин. Грейс надеется присоединиться к ним после работы. В доме собираются двенадцать человек, включая домочадцев Евы.
        Сегодня беспорядка больше, чем обычно. Девочки вьются вокруг Евы, пока та замешивает тесто, намазывает глазурь и взбивает крем. Стол усеян мукой, на полу валяются дольки лимона, в раковине полно яичной скорлупы. Лицо Евы влажное от пота - на кухне настоящее пекло. Дети успевают проголодаться до обеда. Поппи просит поесть, нетерпеливо торопя мать, но скоро сдается, хватает из вазы с фруктами яблоко и выбегает на улицу. Соррель плетется за ней. Ева опирается локтями на подоконник и наблюдает за происходящим снаружи, отводя со лба волосы липкими от глазури пальцами. Девочки окружили Эрика, который распиливает доски, чтобы сделать крышу для детского домика. Привыкшие к его молчанию, дети карабкаются на груды заготовок, но Эрик осаживает их безмолвным взглядом. Соррель опускается на корточки рядом с ним и принимается лепить куличики из опилок, расставляя их в ряд на доске. Поппи сидит в тени, жует свое яблоко и внимательно наблюдает за остальными. Детский домик растет быстро, словно по волшебству. Это подарок Эшу на день рождения, его покажут имениннику во время праздника. Наконец привозят горку и
качели, Игорь принимается их устанавливать, пыхтя от натуги.
        Ева вспоминает о своей стряпне и с аханьем оборачивается к плите. Тарталетки из слоеного теста почернели по краям, Ева выбрасывает их и начинает сначала. Тесто снова пригорает, но с третьей попытки все получается. Она наполняет тарталетки лимонным кремом, свежим укропом и мелкими креветками. Мартин любит морепродукты. Ева готовила рыбный суп, маринованную семгу и крабовые котлетки, не переставая думать о нем. Эш взбирается на стол, запускает пальчики в блестящую горку фасоли в масле и, скорчив гримаску, тянется ручками к лицу матери. Ева смеется и, опуская извивающегося малыша на пол, на мгновение прижимает его к себе и ощущает быстрое биение детского сердечка. Она вдыхает теплый запах волос сына и осторожно ставит его на пол. Вырвавшись, тот неуклюже падает на подушки, под которыми прячется собака. Ева достает из холодильника малину и сливки. Взбив блендером крем, она намазывает торт, любуясь, как красное растекается по белому. Эрик заходит на кухню с капельками пота на лице. К нему, чуть прихрамывая и виляя хвостом, бросается Ной. Коротко взглянув на пса, Эрик направляется к холодильнику,
открывает его, зазвенев бутылками на дверце, одним махом выпивает пол-литра апельсинового сока и ставит пустой пакет на стол.
        - Ной хромает, - говорит он, вытирая рот рукой.
        - На него только что упал Эш. Ничего, поправится. - Ева подходит и берет мужа за руку. Его кожа горячая и влажная. - Помнишь, какая жара стояла, когда родился Эш? - Роды оказались долгими и трудными, Эрик постоянно был рядом, нежный и внимательный, счастливый оттого, что у него родился сын. Ева улыбается. - Не верится, что нашему малышу уже три года!
        - Он больше не малыш. - Эрик идет к двери и на пороге с легкой ухмылкой бросает через плечо. - Между прочим, он сказал «папа».
        Муж исчезает в саду, Ева ошарашенно смотрит ему вслед. Вот и первое слово сына.
        За окном Эш восседает на холме из буковых опилок и играет, пропуская их между пальцев. Он незаметно сбежал из кухни. Ева поспешно выходит наружу и наклоняется к сыну.
        - Что сказал наш именинник?
        Эш хватает пригоршню опилок и протягивает ей.
        - Зайка, как зовут папу?
        Эш ложится на спину и жмурится от яркого солнца.
        Соррель спрыгивает с качелей и опускается на корточки рядом с братом.
        - Я слышала, как он сказал «папа», - шепчет она.
        Мать обнимает ее, и они вместе смотрят, как Эш радостно перекатывается с боку на бок.
        - Везет же людям, - тихо отвечает Ева. - Жаль, что я все пропустила.
        - А домик-то - сюрприз, - раздается с горки недовольный голос Поппи. - Ты должна держать Эша внутри.
        Ева уносит брыкающегося малыша обратно на кухню. Ставит в холодильник шампанское и смотрит в окно на высокую фигуру Эрика, который сгребает сухие ветки для костра. Он слишком занят, чтобы отпраздновать неповторимое событие в жизни Эша прямо сейчас. Ева начинает мариновать лосося, наблюдая, как мед и соевый соус скользят по его розовой мякоти. Она изучила Эрика как свои пять пальцев. Изменились ли они оба с тех пор, как поженились? В самом начале, будучи полностью поглощенной детьми, она не придавала значения его молчанию. Тогда ей было все равно, а теперь - нет. Она убирает лосося обратно в холодильник и достает стейки, чтобы замариновать их в масле с чесноком. Эрик - прекрасный отец и верный муж, но, если она больше не скажет ни слова, их разговоры, наверное, прекратятся совсем. Ева втирает чеснок в мясо и представляет себе молчание, растянувшееся на часы, дни и месяцы. Воображает будущую жизнь, проведенную бок о бок с мужем, но в полном безмолвии. Как в монастыре. Когда она скажет Мартину, что Эш произнес первое слово, тот рассмеется и захлопает в ладоши. Они начнут болтать и постепенно перейдут
к обсуждению языка и книг, романа, который он читает, или главы, которую пишет. Темой разговора может стать вид с его балкона или люди на улице, что угодно. Пустая трепотня, сказал бы Эрик, но их беседы с Мартином - окно в огромный мир. А реплики Эрика, напротив, как ставни, которыми по вечерам закрывают витрины магазинов - металлические, грохочущие. Пес хромает. Он больше не малыш.
        Ева наклоняется над Ноем и проводит рукой по лапе. Тот скулит, когда она прикасается к тазобедренному суставу. Наверное, его стоит показать ветеринару. Повседневные заботы просачиваются в трещинки ее брака, заполняют их, заделывают и маскируют.
        - Столы готовы. - На кухне появляется Поппи и показывает пальцем за окно. На веранде два стола, каждый накрыт на шесть персон. Зажжены свечи, расставлены разноцветные стаканы и вазочки с таволгой и лютиками.
        - Спасибо, Попс. Просто чудесно. - Ева обнимает дочь и прижимает к себе, несмотря на ее сопротивление. - Может, сдвинем их, чтобы все могли разговаривать друг с другом?
        - Иззи сказала, что лучше поставить отдельно.
        - Хорошо. - Ева целует дочь в светло-каштановые волосы. «Не заводись, - уговаривает она себя. - Ничего страшного. Сегодня праздник, пусть».
        - Что ты наденешь?
        - Господи, да все равно.
        Поппи выворачивается из-под ее руки и направляется к лестнице. Ева отрывает листок растущего в горшке базилика и вдыхает его пряный запах. И в словах Поппи, и в том, как она отвернулась, промелькнула манера Иззи. А чего она ожидала? Девочки очень сблизились, они перешептываются на уроках и вдвоем пропадают в саду. Они подружились, а дружба накладывает свой отпечаток на каждого. В сумерках за окном светятся свечи. Время не ждет, надо поторапливаться.
        - Оставь ее в покое, - бормочет Ева себе под нос. - Пусть подрастает.
        Дети меняются, но в конце концов становятся собой. Если хочешь для детей свободы, надо быть готовой рисковать.
        После душа Ева одевается и внимательно оглядывает себя в зеркале. Ее фигура не такая спортивная, как у Мелиссы, и не такая изящная, как у Грейс, но руки уже покрыты загаром. Новое бледно-розовое платье красиво подчеркивает цвет лица. Она не выглядит как тридцатичетырехлетняя мать троих детей и не чувствует своего возраста. От приятного ожидания замирает сердце. Ева подводит глаза, наносит тени, подкрашивает ресницы и губы, подхватывает накидку и делает шаг назад. Смотрит на свое отражение в зеркале и улыбается.
        Эрик жарит барбекю. Ева протягивает ему бутылку пива, и он чмокает ее в плечо. Это похоже на перемирие, хотя они не ссорились, и в этом, наверное, и заключается проблема. На ветках оливковых деревьев горят гирлянды, освещающие дорожку по всей ее длине от фасада дома, вдоль стен и до самого гаража и сараев.
        Появляются девочки с Эшем. У Поппи на обеих щеках блестки. Соррель неровно вымазала ими лоб. Похоже, они нашли губную помаду Евы. Они выглядят старше и как-то незнакомо. В блестках даже кулачок Эша. Сестры торжественно ведут малыша к детскому домику и радостно восклицают, указывая на окошки, но тот убегает, плюхается на горку опилок и с визгом разбрасывает их по сторонам. Девочки, приуныв, медленно плетутся следом. Поппи хмурится, глядя на мать, которая позволила Эшу увидеть подарок раньше времени.
        Дочки оживляются, когда приезжает Мартин с Чарли и Блейком. Поппи, гордая работой отца, проводит гостей по площадке, демонстрируя гладкие стыки и яркие стены домика. Чарли свешивается с перекладины вниз головой, касаясь волосами земли. Соррель смеется, хлопая в ладоши. Блейк съезжает с горки, держа на коленях Эша.
        - Грейс все-таки не сможет приехать. - Мартин провожает глазами Блейка, когда тот несет Эша по ступенькам и снова съезжает с ним вниз. - Она ждет мастера. Стиральная машина сломалась так некстати.
        Ева видит, что он искренне верит в отговорку, которую сама она распознала мгновенно. Предлагает выпить шампанского, и они чокаются. Как она и предполагала, Мартин радостно смеется, узнав о первом слове Эша. Эрик смотрит на них поверх жаровни и снова переводит свой невозмутимый взгляд на угли.
        Приближаются Мелисса и Пол с огромным букетом цветов в хрустящем целлофане. На Иззи футболка и рваные джинсы. Поппи, взглянув на подругу, быстро стирает блестки со щек. Пол очень элегантен в белом льняном костюме и с кожаной сумкой через плечо. Мелисса в шелковых брюках, блузке и с шарфиком в тон тоже выглядит потрясающе. Пол пропускает жену вперед. Идеальная пара, красивая, как в рекламе. Однако, принимая из рук Мелиссы цветы, Ева замечает под слоем тонального крема на ее лице темную, похожую на синяк припухлость в области правой скулы.
        - Я, как дура, поскользнулась в цветочном магазине, - объясняет Мелисса с легким смешком. - Пол был мокрый.
        - Мелли, бедняжка.
        - Вот подарок Эшу, - быстро меняет тему Мелисса и протягивает малышу плюшевого медвежонка в блестящем голубом жилете. Мальчик прижимает игрушку к себе, его лицо расплывается в благодарной улыбке.
        - Вы только взгляните на этот стол! - Мелисса шутливо окидывает голодным взглядом горки пирожков, поблескивающие ломтики лосося, миски с салатами и толстые ломти домашнего хлеба с оливками. Затем обе женщины наблюдают за Полом, который достает из сумки бутылочки с имбирным лимонадом, ловко открывает их и с низким поклоном раздает детям.
        - У тебя очень умный папа, - говорит он Эшу, пожимая его маленькую ладошку. - Он и для меня хорошо поработал.
        Эш смотрит на Пола широко раскрытыми глазами, Соррель хихикает.
        - Ты устроишь мне небольшую экскурсию? - спрашивает у нее Пол.
        Соррель берет его за руку и ведет по опилкам к качелям на площадке. Ева с улыбкой переводит взгляд на Мелиссу. Она и не подозревала, что Пол способен так очаровывать детей. Однако Мелисса смотрит на мужа с окаменевшим лицом. Наверное, не может прийти в себя после падения. Под ее внешним лоском, похоже, скрываются усталость и болезненность. Ева оглядывается на Пола. Тот качается на качелях, посадив на колени Эша, рядом стоит Соррель.
        - Великолепно! - Пол опускает Эша на землю, быстро чмокает Соррель в макушку и поднимается на веранду. Подходит к стоящему у жаровни Эрику, протягивает ему еще одну бутылку пива и принимается болтать, пока тот колдует над едой, помешивая угли, раскладывая стейки и переворачивая сосиски. Ева с интересом наблюдает за ними. Должно быть, то же самое происходило в саду у Пола: хозяин говорил, а Эрик занимался делом. Кажется, они неплохо сработались и ладят друг с другом.
        Иззи, стоя у ведущих на веранду ступенек, вглядывается в лица окружающих ее детей. Выбрав фаворитку, она кладет руку на плечо Поппи. Та расплывается в улыбке, и они вместе шагают к домику. Блейк берет за руку Эша и следует за ними. Чарли и Соррель спешат за остальными. Дверь в домик захлопывается. Ева встречается взглядом с Эриком и поднимает бокал; муж салютует ей бутылкой пива: игровая площадка введена в эксплуатацию. Ева приглашает гостей за стол. Мелисса садится по одну сторону от нее, а Мартин по другую - так близко, что она чувствует легкие прикосновения его рукава каждый раз, когда он подносит к губам бокал с вином.
        - Иззи рассказала о своих успехах. - Мелисса кладет прохладные пальцы на запястье Евы. - Особенно по математике. Мы в восторге. Как вам это удалось?
        Ева вглядывается в ее лицо, стараясь скрыть удивление. Она еженедельно передает с Иззи подробные отчеты. В них ясно говорится, что Иззи работает небрежно. Ее трудности отличаются от проблем Поппи и Блейка. Те, как и ожидалось, переставляют числа местами, борясь с их порядком, и путаются в целых и дробных числах. Иззи, в отличие от них, начинает хорошо, но не может довести дело до конца, словно ей становится скучно. Вероятно, она выбрасывает отчеты, поэтому те не доходят до матери.
        - С письмом и чтением у Иззи все прекрасно. - Ева накрывает пальцы Мелиссы ладонью другой руки. - А вот математику нужно немного подтянуть.
        - Пол сказал, что она старается, - неуверенно отвечает Мелисса, высвобождая свою руку.
        - Я чувствую в ней острый ум. Если она решит поднажать, она мигом взлетит, я это знаю.
        Мелисса пристально смотрит на детский домик, где скрылась ее дочь. Вид у нее озадаченный.
        - Нам нравится все, что вы делаете, - шепчет Мартин Еве на ухо, и по ее коже бегут мурашки. Он встает, чтобы подлить шампанского Мелиссе, а затем себе. Короткое прикосновение его руки обжигает Еве плечо. Когда Эрик поднимает лицо от жаровни и зовет детей, руки Мартина снова лежат на коленях. Обходя стол, Эрик нечаянно роняет стейк на тарелку Мартина, из мяса вытекает капелька крови. Мелисса вздрагивает и тянется за салатом. Дети шумно усаживаются за свой стол. Блейк отталкивает Чарли и падает на стул рядом с Иззи, Поппи усаживается по другую сторону. Ева капает на дно стакана немного розового вина и наполняет его водой. Протягивая стакан Соррель, она шепчет Мартину:
        - Я поступаю ужасно? Но ей так нравится. Думаю, это помогает ей чувствовать себя взрослой.
        Мартин со смехом качает головой.
        Ева поднимает бокал.
        - С днем рождения, мой любимый сыночек.
        Эш сидит у Иззи на коленях. Соррель целует его в щеку, а Поппи протягивает жареную сосиску, которую он тут же запихивает в рот. Дети затягивают «С днем рожденья тебя». Песню подхватывают все, кроме Иззи. Девочка крепко обнимает Эша. Как подарок на ее собственный день рождения.
        Грейс
        Блейк забыл ингалятор на столе.
        Грейс заставляет себя не думать об этом, вынимая белье из стиральной машины. Мартин поверил в ее поломку, хотя в тот момент его одежда крутилась в барабане.
        Грейс отпирает стеклянные двери на их небольшой балкон и развешивает одежду, стараясь не наступить на высаженную Блейком помидорную рассаду. Воздух теплый как парное молоко. Здесь, наверху, кажется, что ты на смотровой площадке дорогого отеля или на носу огромного корабля. Прошел еще один чудесный, но упущенный ею день. Быстро садится закатное солнце. По небу, нарушая покой, с ревом проносится самолет, его огни рассекают темнеющую синеву. На парковке внизу вспыхивает и затухает красная точка, похожая на предупреждающий сигнал. Там курит какой-то мужчина. Его лица не разглядеть, но сам он может видеть силуэт Грейс на фоне окна. Она возвращается в комнату, закрывает дверь и опускает жалюзи. У нее есть два-три часа, чтобы спокойно заняться своей книгой. Обычно столько времени выкроить не удается. Возможностью побыть с мужем и детьми, к сожалению, пришлось пожертвовать. Грейс достает из тайника тетрадь, открывает ее на заложенной странице и начинает писать. Останавливается, возвращается к предыдущему абзацу, вычеркивает строчку, вписывает другую, меняет последнее слово, задумывается в ожидании
вдохновения. Ее взгляд упирается в ингалятор Блейка. На синем пластике отпечатки измазанных шоколадом пальцев. Блейк нечасто им пользуется, но сегодня у него может появиться одышка. Чарли сказала, что будут жечь костер. Блейк рискует наглотаться дыма, а Мартин, наверное, заметит это, когда станет слишком поздно. Грейс кладет карандаш, медленно закрывает тетрадь и, взобравшись на табурет, задвигает ее на полку.
        Сбрасывает джинсы и достает из дальнего угла шкафа так ни разу и не надетое летнее платье из красного нейлона, купленное в прошлом году по Интернету для выходных в Девоне. Она срывает этикетку, натягивает платье, сует ноги в украшенные стразами босоножки Чарли и вешает сумку на плечо. Открывает банку из-под печенья и достает оттуда несколько монет. По дороге надо купить подарок малышу, Мартин наверняка забыл это сделать. Выходя из подъезда, Грейс обнаруживает, что на связке отсутствует помеченное красным кольцо с ключами от подъезда и входной двери. Вероятно, оно ослабло и разошлось, а потом соскользнуло и лежит теперь на полу в квартире. «Не важно, - думает она. - Когда вернемся, воспользуемся ключами Мартина». Но мгновение спустя понимает, что очень важно. Юнец в кроссовках с зелеными подошвами вышел из тени и стоит перед ней, преграждая путь. Без ключей Грейс не сможет ускользнуть в безопасное место. Парень подходит ближе. Так близко, что становятся видны гнойнички и щербинки на его щеках и белый налет по краям ноздрей. В голове Грейс начинает тихонько гудеть, словно включается запоздавшая
сигнализация. В спешке она забыла о правилах. Юнец щелчком отбрасывает окурок - красная точка улетает в темноту. Должно быть, он следил за Грейс с тех пор, как уехал Мартин.
        - Отвали! - Грейс отворачивает лицо, стараясь изобразить раздражение, хотя сердце колотится так сильно, что ее голос начинает дрожать.
        - Отвали? - Уловка не срабатывает. Парень напирает на Грейс своей тщедушной грудью. - Отвали? - шепчет он ей на ухо и вдруг хватает за волосы, грубо разворачивает к себе и подносит к лицу пластиковый пакетик, туго набитый белым порошком. - Дунешь?
        Что-то похожее на кожаный ремешок плотно обвивает ее шею. В голове звенит от страха, мозг отключается. Юнец натягивает удавку. Грейс, задыхаясь, ловит ртом воздух. Их ноги шаркают по полу, будто в танце, когда негодяй тащит ее, шатающуюся и хрипящую, к деревянной перегородке, за которой стоят мусорные баки, а потом толкает вперед. Грейс ударяется грудью о край бака. Мыслей нет, по ногам течет что-то горячее. Моча, ее моча. Парень резко наклоняет ее и до пояса задирает платье, а потом чуть ослабляет хватку, и Грейс слышит звук расстегиваемой молнии. Прижимаясь бедрами к ее ягодицам, насильник возится с джинсами.
        Грейс закипает от ярости. Он думает, что сделает это, что все сойдет ему с рук, что темнокожая женщина не сможет ответить белому мужчине. Ее разум включается. Негодяй забыл, что ее руки свободны, и не видит, как она открывает сумку, переместившуюся на живот. Пока он, царапая кожу и разрывая ткань, стягивает ее трусики до середины бедер, Грейс сдвигает в сторону кошелек и ингалятор, находит перочинный нож и, не вынимая его из сумки, раскрывает лезвие. Тем временем юнец рычит ей в ухо:
        - Сама напросилась, заносчивая сучка.
        Грейс резко и сильно бьет его ножом. Лезвие скользит по джинсам. Насильник не останавливается и, ничего не замечая, раздвигает Грейс ноги и пытается в нее войти. Быстро не получается, он рычит от злости и кусает ее за шею, но она снова бьет его ножом, на этот раз повыше. Лезвие, проткнув футболку и кожу, впивается во что-то плотное. Юнец визгливо вскрикивает и падает навзничь, с глухим стуком ударившись об асфальт сначала плечами, а потом головой. Грейс мчится к машине, она задыхается, в горле горит, сумка болтается на шее. Ключом в замок она попадает с третьего раза. Упав на сиденье, она не оглядывается. Рвет с места, вылетает с парковки на дорогу, поворачивает налево на втором перекрестке, въезжает боковыми колесами на тротуар и бьет по тормозам. Приподнявшись на сиденье, снимает трусики и сует в бардачок - на них ДНК преступника. Подается вперед и глубоко дышит, стараясь успокоиться. Сердце по-прежнему колотится, в голове шумит, но это уже не имеет значения. Через несколько минут она вытирает лицо ладонями, достает телефон и набирает номер полиции.
        - Наркодилер с ножевым ранением в Блэкберри-Эстейт, при нем большое количество кокаина. Он за перегородкой у мусорных баков, - сообщает Грейс каким-то чужим голосом. Называет адрес и прерывает звонок - лучше сохранить анонимность.
        В ее памяти всплывают леденящие кровь рассказы отца о том, что творили белые полицейские с ее соплеменниками. Грейс тревожится, что вину могут переложить на нее. В любом случае ее показания не слишком важны: при этом парне достаточно кокаина, чтобы упрятать его за решетку на много месяцев, даже лет. О Грейс он, конечно, промолчит, ведь попытка изнасилования - это еще одно обвинение. Мартину она тоже не обмолвится ни словом. Муж из другого мира. Не понимая опасности, он заставит ее пойти в полицию или расскажет все сам, и она угодит в тюрьму. Она справится самостоятельно, она всегда справляется.
        Грейс поднимает голову. В нескольких метрах тускло поблескивает серая металлическая решетка водостока. Она медленно подъезжает и останавливает машину рядом. Оглядывается. Улица пуста. Открывает дверцу и, высунувшись наружу, опускает нож в щель. Слышит или воображает, что слышит, негромкий всплеск. Выпрямляется, пристегивает ремень и трогается с места. Трудно следить за дорогой сквозь злые слезы, но ехать, к счастью, недалеко. Ее переполняют ярость и торжество.
        Грейс сбрасывает испачканные босоножки и выходит из машины. За домом взрываются и трещат фейерверки, искры взлетают высоко над крышей. Среди громких детских криков она различает голос Блейка. Ингалятор все-таки не понадобился. Грейс рассмеялась бы от радости, если б сердце не щемило от тоски по Мартину и детям, от желания выпить чего-нибудь и согреться.
        Гравий на подъездной дорожке больно впивается в подошвы. Огромная входная дверь распахнута настежь. Неужели здешним обитателям плевать на безопасность? Грейс закрывает дверь за собой и осматривается. Дальний конец прихожей исчезает в тени где-то за лестницей. С тем же успехом Грейс могла оказаться в подъезде большого, но на удивление безликого муниципального здания. От холодного пола слегка тянет сыростью. В прошлый раз она вошла через дверь в задней части дома и оказалась на кухне, которая, как и ее хозяйка, поразила Грейс теплом и яркими красками. Сейчас все по-другому. Будто это место принадлежит чужакам и она без разрешения вторгается в их владения. Откуда-то из глубины дома доносится собачий лай. Грейс быстро взбегает по устланной ковром лестнице на просторную площадку второго этажа. За дверью налево - неубранная комната. На незаправленной кровати с балдахином - гора одежды. Грейс открывает следующую дверь. Там ванная размером с их квартиру. Грейс входит внутрь и запирается на замок. Здесь тепло и приторно пахнет спелой земляникой. Овальная ванна, душевая кабина, флаконы с шампунем на
кафельном полу. Один перевернут, из-под неплотно завинченной крышки сочится густой розовый ручеек. Грейс протирает запотевшее стекло и видит в саду за окном огромный костер, вокруг которого носится Блейк без футболки. Чарли увивается за ним. Дети Евы, разумеется, там же. Светловолосая девочка размахивает руками и кричит, словно руководит игрой. Должно быть, это Иззи. Взрослые бок о бок сидят за столом прямо под окном. С тремя из них Грейс незнакома. Мартин подался вперед. Рядом с ним Ева с малышом на коленях. Они разговаривают, почти касаясь друг друга. Мартин хохочет, запрокинув голову. Грейс накрывает внезапная волна злости. Если бы Мартин меньше веселился и больше писал, они не жили бы в нищете в запущенном доме. На нее не напали бы прямо у подъезда. Муж поворачивается к Еве, Грейс не видит его лица, но уверена, что он продолжает беспечно смеяться. Ее лицо вспыхивает. Это совсем другой мир, она была права.
        Худенькая белокурая женщина по другую сторону от Евы теребит повязанный вокруг шеи шарф и смотрит на заставленный угощениями стол. Высокий загорелый мужчина в шортах переворачивает куски мяса на решетке. Другой, в белом льняном костюме, стоит рядом и вальяжно жестикулирует, не выпуская из руки сигару. У него лощеное лицо и белозубая улыбка кинозвезды. Кажется, он не спускает глаз с детей. Ну, хоть кто-то за ними присматривает.
        Собравшиеся передают друг другу блюда; кивают и сближают лица в разговоре; расслабленно смеются, как добрые друзья. Они не подозревают, что за ними сверху наблюдает уязвленная и невидимая Грейс. На полу валяются махровые полотенца, Грейс переступает через них и направляется к раковине. Возле крана забыта открытая баночка с блестками, на зеркале - отпечатки детских пальчиков. Грейс приближает лицо к зеркалу и изучает свое отражение: порез у самых волос, синяк на лбу, еще один - на щеке. Засохшая струйка крови тянется, поворачивая с тыльной стороны шеи на грудь, где синяков еще больше. Грейс поднимает подол платья. На животе, в месте, которым ее прижимали к мусорному баку, темнеет отпечаток - треугольник с неровными краями, напоминающий очертания Африки. Грейс хочется рассмеяться. На ее бедрах - глубокие кровоточащие царапины, но боли нет, пока нет. Только едкий запах его пота и мусора. Грейс подбирает с пола розовую шапочку для душа и убирает под нее волосы. Запрокинув голову, она подставляет лицо под мощные струи горячей воды, позволяя им каскадом стекать на платье. Ждет, пока смоются все пятна,
потом снимает платье и стоит под душем, стиснув зубы, пока тело не перестает гореть. Насухо вытирается полотенцем и отправляет его на самое дно корзины для белья. В шкафчике с лекарствами она находит пластыри с плюшевыми мишками и заклеивает рану от укуса на шее. Потом маскирует синяки, размазав пальцем блестки по щекам. Надевает мокрое платье и прячет лоб под волосами. Странно, но выглядит она хорошо, просто прекрасно.
        Грейс выходит из ванной и быстро сбегает по лестнице. Снова слышится собачий лай. Она закрывает за собой входную дверь и огибает дом. Чуть вдалеке, в саду, дети по-прежнему носятся вокруг костра, прыгают и кричат. Блейк что-то вопит во все горло, но слов не разобрать. Сначала ее никто не замечает. Мартин и Ева сидят, прислонившись друг к другу. Худенькая блондинка первой поднимает глаза. Мужчины, которых она видела у барбекю, теперь за столом; оба они поворачиваются и наконец замечают Грейс, освещенную отблесками горящих свечей. Все вскакивают, на землю падает опрокинутый стул. Лощеный красавец не перестает жевать.
        Мелисса
        К ним приближается босая незнакомка. Она не улыбается и словно пылает воинственным огнем, готовая к очередному бою. Мелисса не встречала женщин красивее. Отсветы огня играют на ее руках и ногах, темная кожа влажно поблескивает. Она идет, как по подиуму, покачивающейся походкой от бедра. Красное платье, мерцающие скулы. «Настоящая валькирия», - думает Мелисса, и ей хочется аплодировать гостье.
        Мартин первым приходит в себя от изумления.
        - Грейси, ты все-таки вырвалась.
        - Добро пожаловать, - негромко произносит Эрик, протягивая ей бокал с шампанским. Мелисса слышала, таким же тоном он успокаивал животных. И эта женщина, Грейс, похожа на грациозное животное. На прекрасную скаковую лошадь, напряженную и дрожащую от нетерпения. Гостья не отвечает. Ева пересаживает сына на колени Мелиссе. Тот слегка влажный и неожиданно тяжелый. Мелисса склоняется к его головке и ощущает прилив нежности. Она уж и не помнит, держала ли на коленях ребенка с тех пор, как Иззи была маленькой.
        - Здравствуйте, незнакомка. - Ева протягивает руки навстречу Грейс и целует ее в обе щеки, но та не отвечает. - Как хорошо от вас пахнет! Земляникой! Забавно, совсем как от Поппи… Господи, да у вас все платье мокрое!
        Грейс отстраняется и ничего не отвечает. Мелисса восхищена. На месте Грейс она поторопилась бы извиниться и все объяснить, неловко отшутилась бы.
        - Мы найдем вам полотенце. - Ева кивает в сторону дома. - Там их масса. Эрик мог бы…
        Грейс сводит брови и отрицательно качает головой. Она из тех, кто не терпит суеты.
        - Возьмите хотя бы мою накидку. - Ева снимает со спинки стула большую розовую шаль и протягивает Грейс. - Я очень рада, что вы все-таки приехали, - продолжает она. - Вы, наверное, устали. Здесь много вкусного. Присаживайтесь.
        Ева указывает на стул рядом с Мартином, но Грейс садится по соседству с Мелиссой.
        - Привет, меня зовут Мелли, - говорит та, явно польщенная. - Я мама Иззи.
        Грейс молчит. Она глядит на Мартина и, несмотря на теплый вечер, начинает слегка подрагивать.
        - Поздравляю с благополучной починкой стиральной машины. - Мартин поднимает бокал и смотрит на жену.
        Ева смеется, а Грейс молча осушает свой бокал, привстает и тянется за бутылкой, чтобы налить еще. На сиденье стула остается изящный отпечаток ее влажных ягодиц. Мелисса еле удерживается, чтобы не спросить, откуда взялась кровоточащая ссадина на ее ладони. Но Мартин тоже заметил.
        - Грейси, что у тебя с рукой? Господи, посмотри на себя. Похоже, стиралка сломалась, когда ты на нее налетела.
        - Так оно и было. - Грейс опускает руки на колени, волосы падают на глаза. - Я чертовски неуклюжая.
        Эти слова усугубляют царящую за столом тишину. Эрик молча поднимается с места и ставит бутылку рядом с тарелкой новой гостьи. Мартин качает головой. Первым начинает говорить Пол:
        - Вы прекрасно выглядите после аварии. - Он расплывается в своей неотразимой улыбке, однако Грейс отводит глаза.
        У Пола вытягивается лицо, и он залпом опрокидывает бокал. Мелиссе хочется улыбнуться: похоже, чары ее мужа совершенно не действуют на эту женщину. Мелисса глядит на ее сверкающие глаза, мокрое платье и испачканную кровью руку. История о стиральной машине явно выдумана. Остальные ни о чем не догадываются, но она-то чувствует, что Грейс перенесла какой-то сильный стресс. Нечто очень тяжелое, о чем предпочитает молчать. Мелисса придвигает к ней салат, лосося и хлеб, к которым сама так и не притронулась. Наверное, Грейс попала в небольшую аварию и немного повредила машину, но слишком напугана и ошарашена, чтобы в этом признаться. Случись подобное с самой Мелиссой, она вела бы себя так же.
        - Я тоже считаю, что вы потрясающе выглядите, - шепчет Мелисса, сознавая, что банальным комплиментом тут не помочь. Лицо Грейс смягчается, когда она смотрит в сторону сада. Мелисса тоже переводит взгляд на детей, пляшущих вокруг костра. Иззи, совершенно счастливая, кричит громче всех. Мелисса не может сдержать до неприличия широкую улыбку. Скрывая ее, она подносит руку ко рту. Грейс наблюдает за ней. Ее оценивающий взгляд кажется слегка отстраненным, но не враждебным.
        - Иззи веселится на всю катушку, - признается Мелисса. - Она обожает малышей, будто сама возвращается в раннее детство.
        - А мои не слишком общительны. Они спокойнее, если не сказать - угрюмее. Взрослеют, я надеюсь.
        Грейс постукивает пальцами по столу. Под ее ногтями еле заметные следы подсохшей крови. Мелисса, понимая, что оказалась права, отводит глаза.
        - Ева, а вы как думаете? - чуть повышает голос Грейс. - Наши дети взрослеют или, напротив, еще больше впадают в детство? Мы все никак не разберемся.
        Ева прерывает беседу с Мартином и отрешенно переводит взгляд с предмета на предмет. Пока она собирается с мыслями, повисает пауза. Эрик подается вперед и пристально смотрит на жену.
        - И то и другое. - Ева разводит руками. - Их мышление стало более сложным даже за то короткое время, пока мы занимались. Все они способны к абстрактным рассуждениям и критике. Но временами могут вести себя вызывающе.
        - А Иззи? - спрашивает Мелисса, питая жгучую надежду, что ее дочь никому не грубит.
        - Бывает, она немного нарушает правила, стараясь изменить план урока. Выпытывает, какова его цель, кто от этого выиграет и тому подобное. Она не всегда делает то, что я прошу, но это в некотором смысле хорошо, это признак зрелости.
        - Значит, немного нарушает правила? Совсем как ее отец. - Пол выглядит довольным.
        - Ты таким себя видишь? - Мелисса смотрит через стол на раскрасневшееся лицо мужа. Немного нарушающим правила?
        - С другой стороны, после занятий они носятся по саду, совсем как малыши, - смеется Ева. - Эрик надеется, что новая детская площадка привяжет их к дому.
        Она смотрит на качели, горку и деревянный домик, резко контрастирующие с размытыми очертаниями деревьев, едва различимых вдалеке под потемневшим небом.
        Все взгляды устремляются в сад. Подсвеченные догорающими угольками костра детские силуэты танцуют, словно на затененных театральных подмостках. Глядя на них, Мелисса вспоминает сцену из оперы «Фауст», которую видела на Глайндборнском фестивале, куда они ездили в прошлом году с фирмой Пола. Солисты и хор собрались у пылающих врат ада, музыка с грохотом взлетела ввысь, и в темноту зала хлынула волна тревоги и страха. Эш шевелится и роняет капельку слюны на ее блузку. Жаровня погасла, становится свежо. Свечи почти догорели. Мелисса дрожит, борясь с желанием вскочить и позвать детей сюда, где светло.
        На другом конце стола Мартин сокрушенно качает головой.
        - …никаких конкретных планов. Впереди целое лето скуки. А как у вас, Пол?
        Пол, чуть ссутулившись, вертит в руках пустой бокал.
        - Мы обычно снимаем виллу, - отвечает он, помахивая недокуренной сигарой. - Возможно, поедем на юг Италии. Иззи обожает водные виды спорта. Я, пожалуй, найму лодку или катер.
        Иззи уже тринадцать, у нее появилась куча друзей. Теперь она, наверное, не захочет проводить каникулы с родителями. Могут начаться размолвки. Сердце Мелиссы сжимается.
        Ева подается вперед, в отблесках свечей сияет ее раскрасневшееся лицо.
        - Только что мне в голову пришла чудесная идея. - На ее правой щеке появляется ямочка, крохотная впадинка, которую Мелисса до сих пор не замечала. - Каждое лето мы отдыхаем в Греции, в старом доме моего отца на полуострове Пелопоннес. - Голос Евы дрожит от возбуждения. - Через месяц вы можете поехать туда вместе с нами. - Ева оглядывает сидящих за столом. Ее глаза сверкают, они какие-то другие, стали больше, что ли. Наверное, дело в макияже, которым она, насколько помнит Мелисса, прежде не пользовалась. - Там просто рай для детей. Сотни оливковых деревьев, среди которых можно заблудиться, - продолжает Ева. - Почему бы вам всем не составить нам компанию?
        Кто-то ахает. Мелисса не уверена, что не она сама. Она смотрит на Грейс, у которой, по словам Мартина, почти не бывает выходных. У них явно нет денег на отпуск или на путешествия. Лицо Грейс ничего не выражает. Должно быть, она решила не придавать значения этому внезапному и необдуманному предложению, сделанному с благими намерениями, но абсолютно нереальному.
        - Это так мило с вашей стороны. - Мелисса касается руки Евы. - Но можно найти массу вариантов и в Лондоне, никого не стесняя…
        - Никакого стеснения. Мы переделали пристройки специально для гостей. Если захочется, каждый может полностью уединиться.
        - Вы слишком великодушны, - отвечает Пол немного заплетающимся языком. - Вряд ли мы согласимся.
        - Детям нравится отдыхать вместе со сверстниками, - продолжает Ева, словно не слышала его слов. Она сама загорелась, как ребенок. - Я могу заниматься с ними по утрам. А вы в это время будете делать что захотите - гулять, читать или спать. Мой отец обустроил бассейн. Там очень спокойно, идеальное место для писателя, - добавляет она, с улыбкой взглянув на Мартина.
        - Моя жена всегда так, - бормочет Эрик. - Спорить и разубеждать бесполезно. Думаю, она чувствует себя виноватой, что дом в Греции пустует.
        - Мое чувство вины ни при чем. - Румянец на щеках Евы становится гуще. - «Надо следовать велению сердца». Это твои слова. Именно так я сейчас и поступаю. - Ева оглядывает гостей и с серьезным видом кивает. - Мне вправду очень хочется, чтобы все вы поехали.
        Мартин - весь внимание. Он пристально наблюдает за скрытым за словами безмолвным диалогом мужа и жены: тон Эрика, его взгляд, реакция Евы. Возможно, он собирается использовать это в своем романе. Он мог наблюдать и за ней с Полом. Мелисса закрывает глаза, ей надо хорошенько все обдумать. Иззи очень обрадуется каникулам в компании других детей. Пол будет проводить время с Эриком, и она наконец сможет отдохнуть, позагорать, поплавать в море, в кои-то веки выспаться. Южное солнце исцеляет. С ней будут подруги, с которыми можно поговорить: Ева, а может, и Грейс. Заманчивое предложение покачивается перед ней, как спасательный круг. За столом все молчат. Ева тянется за Эшем и пересаживает его к себе на колени. Ямочка на ее щеке исчезла. Спасательный круг проплывает мимо, скоро он исчезнет навсегда.
        - Это просто замечательно, - слышит Мелисса свой глухой от волнения голос. - Иззи была бы рада, да и я тоже.
        Не отрывая глаз от Евы, она скорее чувствует, чем видит, как выпрямляется спина Пола, и сознает, что приняла приглашение, не обсудив его сначала с мужем.
        - Весьма заманчивое предложение, - улыбается Мартин Еве. - Чарли и Блейк не простят, если мы откажемся. - Он переводит взгляд на Грейс. - Конечно, нам надо все взвесить.
        - Ты поезжай. А я, наверное, не смогу, - недрогнувшим голосом отвечает Грейс. - Мне не дадут отпуск вне графика.
        - У меня накопилась куча авиамиль, - быстро вставляет Ева. - Я помогу с билетами на самолет.
        - Все это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. - Мартин с грустной усмешкой поворачивается к Еве. - Признаться, я соблазнился перспективой писать под сенью оливковых ветвей.
        Мелисса осмеливается искоса взглянуть на Пола. Тот сидит с невозмутимым лицом, и это значит, что он лихорадочно соображает. Он видел Иззи с друзьями и должен понимать, что в отпуске ему придется делиться с ними ее обществом.
        - Если вы позволите мне внести свою лепту, мы с радостью примем приглашение. - Он говорит чуть заплетающимся языком, но вполне искренне.
        - Спасибо, договорились, - кивает Эрик.
        - Осталось только уговорить Грейс. - Глаза Евы победно сверкают.
        Мелисса бросает взгляд на Грейс, но та снова смотрит в сторону сада. Если она чувствует себя несчастной, то не показывает вида. Скрывать истинные чувства легко - Мелисса и сама постоянно этим занимается. Возможно, Грейс пытается разглядеть своих детей. Пляшущие фигурки исчезли. Костер почти погас, поднимается легкий ветерок. Эрик огибает стол и встает позади Евы, кладет ей руку на плечо, но смотрит на Грейс.
        - Вы обязательно должны поехать, если получится поменяться отпусками. Надеюсь, еще не поздно?
        - Да-да, постарайтесь, пожалуйста, - вторит ему Ева. - Вам очень там понравится.
        - Вопрос не в том, понравится или нет. - От воинственного вида Грейс не осталось и следа, голос звучит устало. Невысказанная правда повисает в воздухе, суровая и простая, - она зарабатывает деньги, кому-то надо оплачивать счета.
        - Будем надеяться, что у вас получится выкроить несколько свободных деньков.
        Ева тянется через стол, чтобы коснуться руки Грейс, но в этот момент налетает ветерок, свечи трепещут и гаснут. На секунду все исчезает. Каждый будто остался один на один с темнотой. Эрик заходит в дом и щелкает выключателем. На стене загораются фонари. Стол загроможден грязными тарелками и кусками подсыхающего хлеба. На земле - батарея пустых бутылок. На решетке барбекю - подгоревшие остатки мяса. Мелисса прикладывает ладонь к урчащему животу. Не есть этим вечером оказалось очень легко: занятая другими гостями, Ева ничего не заметила. Но требуется усилие, чтобы не схватить ломоть хлеба и не запихнуть его в рот. В этот момент один за другим появляются дети. Сначала еле волочащая ноги Соррель с припухшими глазами и без юбки. Бледная Поппи идет вслед за ней, молчит и изредка икает. Сестры прижимаются к Эрику.
        - Господи, девочки, - удивляется Ева. - Вы такие измученные. Что случилось с твоей юбкой, Соррель?
        Соррель глядит себе под ноги и сосет большой палец.
        - Наверное, так набегалась, что лопнула резинка. - Ева обнимает дочь. - Ничего, мы тебе новую купим.
        Соррель приникает к матери и закрывает глаза.
        Чарли встает рядом с Грейс, Блейк оглядывается на деревья. В темноте сад кажется огромным и диким заповедным пространством.
        - А где Иззи? - спрашивает Мелисса, стараясь скрыть тревогу.
        - Скоро придет, не волнуйся. - Пол, откинувшись на спинку стула, выливает в свой бокал остатки вина из бутылки. - Я хорошо знаю свою девочку. Она обожает эффектные появления.
        Мелисса поднимается с места, подходит к краю веранды и кладет руки на шершавые перила. Сегодня она уже наговорила лишнего. Если проронит еще хоть слово, муж не подаст виду, но припомнит потом.
        - Нам пора домой, - встает Грейс. - Спасибо, Ева, спасибо, Эрик. Прекрасный ужин. - Она берет Чарли за руку. - Надеюсь, Эшу понравился праздник.
        Она кивком прощается с Мелиссой и остальными и направляется к машине, Блейк плетется позади.
        - Отличный вечер, - бормочет Мартин и спешит догнать свое семейство.
        Ева усаживает Эша на диванчик у двери и вместе с Эриком принимается убирать со стола. Вскоре появляется Иззи. Ее стройная фигурка стремительно проносится по лужайке и взлетает по ступенькам веранды. В отличие от остальных детей Иззи не выглядит усталой.
        - А я что говорил? - торжествующе вопрошает Пол. - Пора домой, моя маленькая леди. Уже поздно.
        Словно не слыша отца, Иззи подходит к Эшу.
        - Осторожно, милая. - Мелисса протягивает руку, пытаясь ее остановить. - Он только что заснул.
        Но волноваться не стоило: дочь лишь нагибается над спящим малышом и легонько целует его. Новая Иззи нежная и внимательная. Ева права, она взрослеет. По дороге домой Пол обсуждает праздник, Иззи слушает со счастливым лицом. Мелисса не вмешивается в их разговор. Она очень устала. Пол, похоже, доволен, все прошло хорошо. В темноте Мелисса скрещивает пальцы, чтобы не сглазить.
        Соррель сосет большой палец. В доме тихо, потому что все спят, но она все еще слышит громкий треск костра. Она натянула на голову одеяло, но в темноте горит пламя, красное, как разинутая звериная пасть.
        - Огонь - это зверь, которого нужно кормить! - кричала Иззи. - Он достанет вас, если вы не убежите.
        Иззи велела бежать изо всех сил, и они неслись, пока не стали задыхаться. Остальные мчались слишком быстро, Соррель не могла их догнать. У нее разболелись ноги. Резинка на юбке лопнула, Соррель запуталась и со всего маху грохнулась на землю - бац! Юбка упала рядом. Иззи остановилась, подхватила юбку и швырнула ее в огонь - жертвоприношение зверю. «Он хочет есть», - сказала Иззи, ее глаза горели как огонь. Пламя принялось лизать юбку, Соррель всхлипнула.
        - К черту слезы, - сказала Поппи. Прежде Соррель не слышала от сестры подобных слов. - К черту слезы! - нараспев продолжила горланить Поппи.
        Блейк расхохотался, глядя, как юбка Соррель исчезает в огне, и та еще больше расстроилась. Он стянул свою рубашку и обвязал вокруг пояса. Видимо, опасался, что Иззи бросит в костер и ее. Похоже, у него не так уж много рубашек.
        - Это моя лучшая вечеринка! - прокричал он. - К черту слезы!
        Чарли схватила Соррель за руку и потащила за собой. Все побежали подальше, чтобы взрослые не слышали, как они вопят «к черту». Соррель перестала стесняться и присоединилась к орущей Чарли. Было весело и немножко страшно.
        Глава 5. Август
        Ева
        Нож Евы с хрустом измельчает стручки окры. Плеск воды в бассейне сливается с перезвоном церковных колоколов и жужжанием пчел в зарослях шалфея. Это звуки отпуска и каникул, синонимы счастья. У каждого есть любимейшее место на земле. Для Евы это маленькая греческая деревня, дом, который прежде принадлежал отцу, каменная ступенька перед дверью на кухню, нагретая теплыми лучами солнца. Здешние виды успокаивают ее душу - бескрайнее небо над вершинами гор, полные света оливковые рощи, протянувшиеся от сада до самого моря. Ева обещала, что завтра они отправятся на пляж. Мартин пишет, устроившись в тени деревьев слева от нее. Его красная, как флаг, рубашка помимо воли притягивает ее взгляд. На сухой земле вокруг стола в беспорядке валяются листки бумаги. Мартин говорит, что роман подвигается прекрасно, что лучше этого места для творчества не найти и теперь сюжет окончательно оформился. Он благодарен ей. Ева кладет нож на стол. Она должна остановиться. Еще не поздно, они едва соприкоснулись.
        Мартин, Чарли, Блейк, Мелисса и Иззи приехали вчера после полудня. Им потребовалось два часа, чтобы добраться сюда из аэропорта Каламаты на машине, взятой напрокат; все они обливались потом. Старшие дети, визжа как щенки, сразу ринулись к сверкающему между деревьев бассейну. Мелисса бросилась за ними. Эрик взял за руку Эша и не спеша двинулся следом. Ева привела Мартина на кухню и налила ему воды. Там было темно и прохладно, как в пещере; воздух благоухал ароматом дикого тимьяна, пучок которого стоял в кувшине на подоконнике. Она добавила в стакан кусочки льда и стала глядеть, как Мартин гулко глотает, запрокинув голову назад. На кончике крана над раковиной набухла и задрожала капелька воды. Мартин поставил стакан и посмотрел на Еву. Тишину нарушало лишь гудение ос, круживших вокруг банки с медом на столе. Чтобы показать чудесный вид из окон дома, Ева повела гостя в их общую с Эриком спальню, расположенную на втором этаже. Деревянные ступеньки винтовой лестницы тихо поскрипывали под ногами. Мартин взглянул на задрапированную москитной сеткой кровать. Ева распахнула дощатые ставни, и в комнату
хлынул ослепительно яркий, обжигающий свет. Перед ними открылось широкое, залитое солнцем пространство с золотисто-коричневыми Тайгетскими горами слева и сверкающей линией моря вдали.
        - Я уже влюбился в это место, - произнес Мартин.
        На его шее, как раз на уровне глаз Евы, пульсировала жилка, от которой та, затаив дыхание, не могла оторвать взгляд.
        По лестнице загрохотали шаги, в комнату влетела Поппи.
        - Мам! Им нужны полотенца.
        - Они в сундуке внизу, - ответила Ева, не двигаясь с места.
        - Покажи где!
        Ева, не решаясь встретиться взглядом с Мартином, вышла из спальни. Через несколько минут он, насвистывая, сбежал вниз по ступеням.
        Ева отмахивается от залетевшей из зарослей шалфея пчелы, берет нож и снова принимается нарезать окру. Мартин - гость, который приехал отдохнуть с детьми. Он женат, Ева тоже замужем. Между ними, конечно, нет ничего такого, они просто играют. Мартин тоже понимает это. Играют в увлекательную игру, такую же невинную и недолгую, как детские игры.
        - Ева! - Теперь ее зовет Чарли. Похоже, девочка запыхалась.
        - Я здесь, - спокойно отвечает Ева. Через несколько дней к ним присоединится Грейс. Ее дети в полном порядке - плещутся в бассейне, играют в прятки, носятся среди деревьев. Они редко появляются в поле зрения Евы, но их голоса не умолкают весь день.
        - Эша укусила пчела. - Чарли с испуганным видом выбегает из-за оливковых деревьев. - Эрик велел вас разыскать, вы должны что-то принести, у малыша вся рука опухла.
        Ева откладывает нож, спешит на кухню и некоторое время копается в аптечке над раковиной. Достает наполовину пустую упаковку парацетамола, бинты, липкую бутылочку «Калпола» и антигистаминный спрей. Эрик сидит на краю бассейна с Эшем на коленях. Тот икает и всхлипывает. Рядом, посасывая большой палец, стоит Соррель. Чуть поодаль - дрожащие Блейк и Поппи. Иззи с выражением блаженства на лице, закрыв глаза и раскинув руки, лежит на воде в центре бассейна.
        - Жить будет, - говорит Эрик. На плече у Эша небольшой отек с точкой от укуса пчелы посередине. Ева целует припухшую горячую кожу, уловив еле ощутимый сладкий запах, а затем распыляет антигистаминный спрей. Эш вскрикивает от неожиданности. При виде ложечки с «Калполом» он пытается закрыть рот рукой. Ева принимает сына из рук Эрика, расстегивает блузку и обнажает грудь, очень белую на фоне загорелой кожи; крохотные венки голубовато-зелеными ручейками сплетаются у темного соска.
        - Фу. - Поппи с отвращением морщит нос, отворачивается и ловко прыгает в воду, Чарли и Блейк за ней. Эрик встает и качает головой.
        - Эш уже вырос, Ева. - Он ныряет в бассейн вслед за детьми.
        Соррель все еще стоит рядом, жарко дыша в плечо Еве.
        - Я думала, он умрет, - шепчет девочка; по щекам текут слезы.
        Ева обнимает дочь, прижимает к себе ее плотное тельце и целует влажный лоб.
        - Эш не умрет, милая, это всего лишь укус пчелы.
        - Джоли не могла дышать, когда ее укусила пчела. Ее на скорой увезли в больницу.
        - Значит, у Джоли аллергия на пчелиные укусы, а у Эша ее нет, так что не переживай.
        Глаза Эша закрыты, его пальчики на груди у Евы напоминают маленькую морскую звезду. На плечи падает прохладная тень. Мартин глядит на Еву сверху вниз и улыбается, держа в испачканных чернилами пальцах несколько листков бумаги. Он присаживается рядом, успокаивая и смущая одновременно.
        - Иди, поплавай с остальными, - говорит Ева, шутливо шлепнув Соррель по попке. - С Эшем уже все в порядке.
        Соррель медленно подходит к бассейну и замирает у самого края, неуверенно глядя на детей.
        - Самый простой способ его успокоить. - Ева смотрит на сына, не решаясь встретиться взглядом с Мартином.
        - Я только за. - Он подается вперед. - Грейс, к сожалению, отлучила Блейка от груди через шесть недель. Собственно говоря… - Мартин задумчиво смотрит на порхающую у ног бабочку с мраморным узором на крыльях. - Она собирается сюда через пару дней, если вы не возражаете. Ее коллега перенесла отпуск, и они поменялись.
        - Знаю, я получила электронное письмо, - отвечает Ева. - Очень рада, что она сможет приехать.
        Мартин слегка прикасается к головке Эша.
        - Он еще что-нибудь говорил?
        - Так, несколько слов: мама, трактор, собака… И так чисто, словно выучил про себя и лишь ждал подходящего момента.
        - Это только начало, скоро хлынет такая словесная лавина, только держись.
        Ева встречается с ним взглядом и чувствует, что не в силах отвести глаза. Секунды тянутся бесконечно. Соррель наконец набирается смелости плюхнуться в бассейн. Брызги попадают на Эша, тот отпускает грудь и принимается плакать. Мартин расстилает полотенце под деревьями в паре футов позади и ждет, пока Ева с Эшем на коленях усядется в тени. Потом садится сам. Так близко, что они соприкасаются плечами. От него пахнет табаком и чернилами; он читает, шелестя страницами рукописи. Ева погружается в умиротворяющий покой. Она закрывает глаза, но тут же их открывает - ей на грудь падают ледяные капли.
        - Не хотите окунуться?
        Над ними склоняется Эрик, обращаясь к Мартину, который тут же встает на ноги.
        - Отличная мысль.
        - Чемоданы с вашими вещами в сарае. - Эрик кивает в сторону каменной постройки.
        - Хорошо, спасибо. - Улыбнувшись, Мартин уходит.
        Эрик присаживается на полотенце и ерошит волосы Эша. На его загорелой руке блестят капельки воды.
        - Как он?
        - Гораздо лучше. Я говорила, что через пару дней приедет Грейс?
        В дверях сарая появляется Мартин. Шорты, которые он надел, явно малы. У него бледное, но прекрасно сложенное и на удивление мощное тело; волосы на широкой груди уже начинают седеть. Эрик смотрит на Еву, та опускает глаза на Эша.
        - Я рад, - отвечает Эрик. - Грейс не помешает отдохнуть.
        - Думаю, проводив мужа и детей, она уже наслаждается тишиной и покоем.
        - Вряд ли. Чтобы обеспечить семью всем необходимым, включая отдых, она надрывается на паршивой работе, хотя достойна лучшего. - Голос Эрика становится тише, когда тот злится.
        Ева наблюдает, как Мартин ныряет в бассейн. Спустя несколько секунд его довольное лицо показывается из-под воды рядом с детьми. Соррель визжит. Чарли подплывает к отцу, обнимает его и забирается на спину. Тот так хохочет, что едва держится на поверхности. Иззи вылезает из бассейна и куда-то уходит, Поппи бежит за ней, Блейк увивается следом.
        - Ты же знаешь, у них практически нет денег, - продолжает Эрик. - Мартин за много лет не продал ни одной книги.
        - Тсс. - Ева бросает быстрый взгляд на бассейн. - Он автор бестселлера, лауреат. Много работает…
        - Он живет за счет жены.
        - Да ну? - Незнакомая горячая волна обжигает горло Евы. Она широким жестом обводит бассейн, оливковую рощу, дом. - А это откуда взялось? - Слова вырываются прежде, чем она успевает одуматься, и звенящим отголоском повисают в воздухе.
        - От твоего отца, - говорит Эрик совсем уже тихо. - Я много работаю. Больше, чем ты когда-либо.
        Прежде они так не говорили, и это совершенно новая тема. Ева отступает, не уверенная, что сможет с ней справиться.
        - Я тебе благодарна, ты это знаешь.
        - На самом деле? - Муж наклоняется и целует ее в губы коротким, холодным поцелуем. Поверх его плеча Ева встречается глазами с Мартином.
        - У тебя на губах мед. - Эрик вытирает рот ладонью.
        - Так вот что это было - Эш измазался медом, и его сладкая ручка привлекла пчелу. Мы оставили банку на столе, и он до нее добрался.
        - Несносный ребенок. - Эрик взъерошивает волосы сына.
        - Я вернулась! - кричит Мелисса с подъездной дорожки. За деревьями мелькает ее розовое платье. В обеих руках она несет тяжелые пластиковые пакеты.
        - Уже иду, Мелли!
        Ева сует Эшу в рот палец. Тот, на миг запротестовав, отпускает сосок и снова закрывает глаза. Ева передает сына Эрику.
        - Теперь он поспит.
        На кухне Мелисса высыпает в миску ярко-красные помидоры. Достает из пакетов вино, зеленый салат, огурцы и баночки с йогуртом.
        - Давай я приготовлю обед.
        Банка с медом все еще стоит на столе. Крышка приоткрыта, Ева плотно ее завинчивает. Вытирает банку и прячет в шкаф на верхнюю полку - от греха подальше. Эш стал попадать в переделки чаще девочек. Должно быть, она слишком рассеяна в последнее время. Ева вытирает лицо. В Греции этим летом особенно жарко, жарче, чем обычно. И повсюду насекомые: мухи, пчелы, осы. Снаружи надрываются цикады, их стрекот постоянно висит в воздухе. В это время дня он становится громче. Если прислушаться, кажется, что тысячи крошечных скрипок издают однообразный ритмичный звук, которым в фильмах сопровождают быстро надвигающуюся невидимую опасность.
        Мелисса
        - Ты забыл вино, - говорит Ева Эрику, вынимая продукты из корзинки для пикника. - Какая жалость.
        Мелисса смотрит на нее. Ей самой и в голову не пришло бы упрекнуть мужа - это слишком опасно. На прошлой неделе она забылась, разговаривая с Полом об авиарейсе, и в присутствии Иззи всего лишь поправила его.
        - Лучше бы ты этого не делала, - сказал он ей позднее.
        Она расчесывала волосы перед сном, когда он подошел сзади.
        - Ты выставила меня дураком перед дочерью.
        - Прости, - быстро извинилась Мелисса, хотя во рту у нее сразу пересохло. - Я не хотела, просто подумала…
        - Встань.
        Она отодвинула стул и встала, ее ноги дрожали.
        - Повернись.
        Пол толкнул ее на туалетный столик, стеклянная столешница врезалась в живот. Он держал ее за шею очень крепко.
        - Прошу тебя, - еле выдавила она. - Мне трудно дышать…
        Если Пол и услышал, все равно не ослабил хватку. Задрал ночную рубашку и не спеша овладел ею. Она потеряла сознание и спустя какое-то время пришла в себя на полу. На следующий день синяков оказалось больше, чем обычно. Ей все еще нужен был шарф. Еве повезло. Она даже не представляет насколько.
        - Вино сбоку на дне, - спокойно отвечает Эрик, надевая на голову Эшу панамку и смазывая солнцезащитным кремом его нежные ручки и плечи. Красное пятно от укуса пчелы почти исчезло.
        - Мы с Эшем собираемся искупаться. Ты с нами, Блейк?
        Эрик сажает сына на плечи, Блейк встает, и они вместе бегут к морю, утопая ногами в горячем песке. Блейк кричит, а Эш заходится от смеха. Мелисса провожает их взглядом. Пол сделал бы то же самое, будь он здесь. Нет, даже больше. Он сам отыскал бы вино и разлил его. Построил бы для мальчишек затейливый замок из песка, повел бы девочек купаться, восхищаясь по дороге их купальниками и загаром. Дети поддаются его очарованию сразу и бесповоротно. Они влюбляются в него, как и женщины. Как когда-то влюбилась она сама. Когда они только поженились, он носил ее в море на руках, учил плавать кролем и ловить рыбу с лодки. Эти моменты сияют в памяти Мелиссы, как алмазы в темноте.
        Ева выкладывает содержимое корзины на полосатый плед: хлеб, блестящие маслины, пирог с сыром и шпинатом, огурцы, зеленый салат, ровные желтые персики, лимонный торт.
        - Дети проголодаются, - говорит она, перехватив взгляд Мелиссы. - На море они молотят все подряд.
        - Куда они запропастились? - спрашивает Мелисса, с трудом отводя глаза от пирога. - Сдобное тесто, блестящая румяная корочка. Она представляет, каков он на вкус. Тут она почти не занимается спортом. Разве что плавает в бассейне по утрам, пока никто не проснулся. Она не может позволить себе съесть даже крошку.
        - Купаются.
        Ева достает тарелки и стаканы. Эрик и Блейк вместе с Эшем сидят на мелководье, больше в море никого нет.
        - Я не вижу девочек.
        - Значит, они играют где-то на берегу. Черт, вино все-таки забыли, Эрику нельзя ничего поручить.
        - Он заботится о моем здоровье. - Мартин лежит на спине рядом с Евой, прикрыв лицо книгой. - Знает, что я слишком много пью.
        Возле него веер из четырех отпечатков детских тел. Девочки, почти соприкасаясь головами, лежали здесь, раскинув руки и ноги. Самый большой принадлежит Иззи, остальные, по мере убывания, - Поппи, Чарли и Соррель. Призрачные лепестки огромного цветка. За пляжем на многие мили тянутся непроходимые заросли бамбука.
        - Так где же они могут быть? - Мелисса старается скрыть охватившую ее панику.
        - Может, пошли за мороженым? - предполагает Мартин из-под закрывающей его лицо книги.
        - Тут совсем дикий пляж. - Ева высыпает из пакета в миску красные вишни. - Вокруг ни одного магазина. Не волнуйся, Мелли, с ними ничего не случится. Поппи знает берег как свои пять пальцев.
        Но ребенок не способен отличить свои пальцы от пальцев другого ребенка. Руки детей не имеют особых примет. Под их гладкой кожей течет кровь, но ее не видно. Ни извивающихся жилок, как у Мелиссы, ни следов от капельниц.
        - Я пойду их поищу.
        Мелисса почти бежит, шлепанцы вязнут в песке, легкое хлопковое платье обвивается вокруг ног. За столом под навесом, чуть поодаль от моря, сидит семья. Два мальчика и мужчина на одном конце, женщина, расставляющая тарелки, - на другом, посередине - пожилая дама. Мелисса видит, как мужчина встает, принимает из рук женщины тарелку, слегка касается ее щеки губами и снова садится на место. Женщина перехватывает взгляд Мелиссы и весело машет ей рукой. Обычная женщина, обедающая в кругу семьи, - таких тысячи, миллионы по всему свету. По дороге домой она опустит голову мужу на плечо и закроет глаза, а тот станет рулить очень осторожно, чтобы ее не потревожить. Мелисса ускоряет бег, у нее щиплет в глазах. Наверное, от пота. Хотя кого она обманывает? Ее лицо мокрое от слез. Минут через десять она попадает на забетонированную площадку в дальнем конце пляжа. Там поблизости от набитого банками и облепленного мухами мусорного бака припаркованы две раскаленные машины и лежащий на боку мотоцикл. Тишину нарушает лишь стрекот цикад. Неужели девочки забрались так далеко? Мелисса глядит на петляющую между деревьями
песчаную дорожку с отпечатками колес. Девочки, конечно, знают, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям, но сердце Мелиссы начинает бешено колотиться от нарастающего страха. Возможно, ей понадобится помощь. Обливаясь потом, она мчится обратно. Греческая семья продолжает обедать, на этот раз никто не обращает на Мелиссу внимания.
        Она едва успевает добежать до своих, как раздается крик Евы:
        - Мелли, они здесь!
        Первой бросается в глаза Иззи. Ее дочь ни с кем не спутать. Даже со спины она выглядит дерзкой: поворот головы, вздернутые плечи. Эрик с Блейком вернулись после купания, сидят на пледе и болтают. Иззи щекочет животик Эша кусочком засохшей водоросли, тот визжит и корчится, изнемогая от смеха.
        - Бедняжка. - Ева поднимается Мелиссе навстречу, беспомощно разводя руками. - Они забрались в заросли бамбука, негодницы.
        - Ты так запыхалась, присядь, - похлопывает рукой по пледу Мартин.
        С ней общаются как с ребенком, больным ребенком. Поппи и Чарли хихикают. Слышится сдерживаемая икота, а затем очередной приступ смеха. Иззи с улыбкой наблюдает за ними. Соррель спит с открытым ртом, на ее щеках играет румянец. Ева передает по кругу тарелки с пирогом, улыбается Мартину и, кажется, сосредоточена только на том, чтобы все были сыты. Наверное, поэтому она не замечает, что девочки явно пьяны.
        - Кто-нибудь хочет апельсиновой газировки? Ничего другого, увы, нет.
        Ева бросает взгляд на Эрика и разливает по пластиковым стаканчикам липкую оранжевую жидкость. Поппи качает головой и начинает хохотать.
        Мартин берет большой кусок пирога, Эрик накладывает детям салат.
        - Вот, попробуй. - Ева протягивает Мелиссе тарелку с пирогом и салатом и прикасается к ее руке. - Наслаждайся, хоть раз забудь о своих калориях.
        Мелисса набивает полный рот. Что-то хрустит на зубах: видимо, на листках салата оказались песчинки. Она отодвигает тарелку. О вине она промолчит. Зачем девчонкам неприятности? Вряд ли они выпили всю бутылку. Сделали по паре глотков, не больше, а остальное припрятали в бамбуке. С Иззи все хорошо, с остальными тоже - это главное, на том и спасибо. Мелисса отрывает от кисти пять темных виноградин и устраивается в тени пляжного зонтика. Сегодня в деревне она купила открытку с красочным горным пейзажем. Она достает из сумки ручку и начинает писать: «Дорогая Лина, надеюсь, вы наслаждаетесь покоем…» Останавливается и глядит на море. Жаль, она не догадалась взять Лину с собой. Та понежилась бы на солнышке и искупалась в море. Ева не была бы против. Тем утром, когда они уезжали, Лина выглядела усталой. Она больше не напевает свои песенки, но все еще умеет слушать, как никто другой. «Мне вас не хватает», - добавляет Мелисса.
        - Пойду искупаюсь.
        Ева встает и снимает платье. Под ним лишь нижняя часть красного бикини и больше ничего.
        - Нельзя же так, - шепчет Мелисса. - Здесь дети.
        - Все хорошо, Мелли. - Ева с веселым видом глядит на нее сверху вниз. - Дети спят без задних ног. Мы на отдыхе, и кому какое дело.
        Она ошибается, детям очень даже есть дело. Им противно смотреть на обнаженных взрослых, особенно если это их родители. Но Ева поворачивается и идет к морю. Мелисса оглядывает пляж. Пожилая дама, которую она видела за столом, теперь стоит у самой воды, держа мальчиков за руки. Ева погружается в воду и переворачивается на спину. Ее белые груди плавают будто отдельно от тела. Из зарослей громко стрекочут цикады, с белесого неба палит беспощадное солнце. Струйки пота стекают по спине и груди Мелиссы до самого пояса. Ей очень хочется окунуться в прохладную воду, но тогда придется снять шарф, а синяки на шее все еще видны.
        Мартин поднимается на ноги и потягивается.
        - Надо поплавать, чтобы не завязался жирок, - бормочет он и трусит к воде.
        - Уж если он решился, то вы и подавно сможете, Мелли, - бормочет Эрик, уткнувшись лицом в плед. - Возьмите мои очки.
        Девочки и Блейк спят. Эш складывает на спине отца пирамидки из камешков. Завернувшись в полотенце по самую шею и держа в руке очки, Мелисса подходит к краю воды. Вдалеке среди волн маячат две точки - это Мартин и Ева. Мелисса надевает очки и сбрасывает полотенце, а затем шарф. От холодной воды поначалу захватывает дух, но вскоре становится удивительно приятно. Красная рыбацкая лодка, пришвартованная к буйку, покачивается на волнах достаточно близко, Мелисса что есть сил плывет к ней. Проводит ладонью по грубо отесанным бортам и ныряет, наблюдая за медленно скользящими в толще воды медузами. На усеянном галькой дне различим каждый камешек. Она всплывает на поверхность и направляется к Еве и Мартину, которые качаются на волнах, лежа на спине. Снова ныряет, подплывает поближе и видит, что пальцы их рук сплетены в воде, словно щупальца случайно запутавшихся друг в друге диковинных морских чудовищ.
        Грейс
        Пол приближается к Грейс, ожидающей выдачи багажа в аэропорту Каламаты. На его пухлом лице кривая ухмылка. Он выглядит очень стильно в кремовом дизайнерском костюме и темных очках. Грейс сразу вспоминает, что на ней потертые джинсы и футболка с пятном от чернил. Пол снимает панаму и кланяется.
        - Ева только что написала, что вы тоже здесь. Мы, наверное, летели одним рейсом. Если бы знал, поменялся бы с вами местами.
        Он пристально смотрит Грейс в глаза.
        А вот она знала. Сразу заметила Пола в зале вылета аэропорта Хитроу, выхватив взглядом из толпы сначала его высокую фигуру, а затем искаженное презрением к окружающим красивое лицо. Грейс выжидала в сторонке, наблюдая, как он пробивал себе дорогу к началу очереди. В самолете проскользнула мимо, низко наклонив голову, пока он раскладывал на откидном столике свои бумаги. Ей хотелось покоя, она давно предвкушала эти несколько часов в воздухе. Когда лайнер с ревом взмыл в небо, она уже писала, не обращая внимания на позвякивавшую тележку с напитками и предложения поесть. Она нуждалась в личном пространстве, в одиночестве среди людей. В безопасности, на которую в их квартире больше не могла рассчитывать, особенно если оставалась одна. Когда самолет стал снижаться, Грейс вернулась в реальный мир, будто вынырнула из глубокой реки, едва успев расстаться с сюжетом, который прилип к ней, словно речной ил.
        - Я нанял машину, - улыбается Пол, чуть наклонив голову. - Идем.
        Грейс смотрит в сторону. Ей не хочется препираться с мужем Мелли. Она планировала поехать на автобусе.
        - Не ждите меня, мне нужно купить подарок Еве. Встретимся на месте.
        - Я послал ящик вина. Можем сказать, что он от нас обоих. Поехали.
        Пол проводит пальцами по тыльной стороне ее кисти, сжимающей ручку чемодана. Этот прием обычно срабатывает. Грейс убирает руку.
        - Обожаю женщин, путешествующих налегке, - расплывается Пол в белозубой улыбке и с высоко поднятой головой ведет ее через зал ожидания, не обращая внимания на суету, многоязыкий гомон и удушающую жару.
        На раскаленной парковке их ожидает приземистый спортивный автомобиль. Грейс приходится сесть в ковшеобразное сиденье. Пол протягивает руку, чтобы захлопнуть дверцу, и будто случайно касается ее груди. Грейс едва подавляет крик, когда нахлынувшая волна паники вновь уносит ее к мусорным бакам, кожаной удавке вокруг шеи и лихорадочно шарящей по телу пятерне. Пол бросает на нее любопытный взгляд, машина срывается с места. По спине Грейс льется пот, она старается дышать помедленнее, заставляя себя успокоиться. «Ради всего святого, это же Пол, муж Мелиссы, мы знакомы друг с другом».
        Пол принимается говорить, словно читает лекцию перед заинтересованной аудиторией. Его жизнь насыщена событиями: проекты, разъезды, контракт в Париже, который он только что сумел заполучить. Грейс не слушает. Мимо пролетают магазины и прохожие, вдоль дороги тянутся недостроенные блочные дома, на тротуарах дремлют собаки. На выезде из города Пол с силой давит на газ, желтоватые горы и шоссе сливаются в расплывчатое пятно. Машина набирает скорость, двигатель тихо гудит. Пол все не умолкает, но глаза Грейс закрываются сами собой - усталость берет свое. После отъезда Мартина она спала урывками, ей не хватало его тепла. Она боялась, что в квартиру ворвется банда юнцов, жаждущих отомстить за главаря, которого она пырнула ножом. С тех пор они не показывались Грейс на глаза, но могли дожидаться момента, когда она останется одна и уснет. Она никому ничего не рассказала, даже Мартин пока остается в неведении. В его отсутствие она перед сном придвигала к двери кухонный стол и, то и дело просыпаясь, дремала на диване с включенным светом. Наконец переутомление берет верх, и Грейс, убаюканная мерным покачиванием
машины, позволяет себе погрузиться в сон.
        Пробуждается она от неподвижности. Свет стал мягче, шум двигателя затих. Пол открывает дверцу, оглядывает пустую деревенскую площадь и резко выдыхает, будто от досады.
        - Если верить навигатору, мы на месте. Ева сказала, что нужно припарковаться у кафе - дорожка к дому слишком узкая. Где-то напротив церкви растет смоковница, у которой следует свернуть налево. Следуйте за мной.
        Выйдя из машины, Пол подает Грейс чемодан, на этот раз она должна нести его сама. Видимо, взвесив усилия, которые пришлось бы затратить на ухаживания, и шансы на успех, он решил не тратить время. Грейс берется за чемодан, чувствуя облегчение. Над головой широким пологом раскинулись ветви платана. Ласточки проносятся над столиками на веранде кафе, как стрелы, и исчезают где-то под крышей. Через дорогу, у входа на маслобойню, привязаны два тощих ослика. На тротуаре сидит старик, у его ног - груда оливок и множество банок с медом. Грейс предвкушает неделю отдыха под солнцем. Целую неделю! Она вплотную займется детьми и наладит отношения с Мартином. Скажет, что очень скучала. Спросит, как продвигается его работа. Возможно, даже признается в том, что сама начала писать. Ее переполняет оптимизм. Пол широкими шагами пересекает дорогу и исчезает в узком проходе между домами. Грейс спешит его догнать. Колесики чемодана грохочут по брусчатке, когда она волочет его мимо горшков с розовой геранью и дремлющей на подоконнике пятнистой кошки.
        - Смоковница! - кричит Пол и сворачивает налево. Грейс уже достаточно близко, чтобы видеть, как он наступает на упавшие плоды, с удовольствием вбивая их ошметки в промежутки между булыжниками. Она подбирает с земли спелую смокву. Под теплой зеленой кожицей скрывается вкусная зернистая сладкая мякоть.
        Пол стучит в серые деревянные ворота, но никто не отзывается. Он стучит опять, уже сильнее. Со смоковницы взлетает стайка птиц. Немного погодя ворота открываются. За ними - Поппи в красном купальнике. Косички намокли, на бледном лице яркие веснушки. Она молча отступает назад, а потом разворачивается, бежит по тропинке, оставляя мокрые следы, которые мгновенно высыхают на солнце, и исчезает между оливковых деревьев.
        - Можно подумать, мы воры, - нарушает молчание Пол. - Явились тут все разграбить.
        Миновав ворота, они выходят на мощеную площадку, укрытую тенью ветвистых деревьев. Слева возвышается здание с ровным фасадом; белый тент, похожий на парус, натянут над столом и стульями на террасе, за которой видна открытая дверь, ведущая куда-то в полумрак. Перед домом раскинулась выгоревшая лужайка. Ряды оливковых деревьев тянутся до самого горизонта, насколько хватает глаз. В тени одного из них спрятался заваленный бумагами стол. На бельевой веревке, натянутой между ветвями, сушатся полотенца, а чуть дальше виднеются каменные постройки с черепичными крышами. Из-за угла дома появляется Эрик.
        - Привет. Извините, мы все у бассейна. Хорошо, что Поппи вас услышала.
        Он пожимает руку Полу, затем Грейс.
        - Надеюсь, вы ждали недолго. Ворота не были заперты, нужно было толкнуть, и они бы открылись.
        Не заперты? Почему богатые люди так беспечны? Эрик улыбается Грейс и кивает, словно услышал ее безмолвный вопрос.
        - Рад, что вы сумели вырваться.
        Потом идет к воротам и задвигает засов.
        - Как здорово наконец увидеть вас в естественной среде обитания. Бесподобно красивое место. - Взгляд Пола скользит по окрестностям. - Вам повезло.
        - Дом принадлежал отцу Евы, - отвечает Эрик. - Он построен еще во времена Османской империи, когда бывшие соседи, превратившись в заклятых врагов, стреляли друг в друга из пушек. Сейчас тут, конечно, гораздо безопаснее.
        Да неужели? Теперь куда труднее определить, где твои враги, труднее их победить. Гораздо проще закрыться в четырех стенах, хотя, если поразмыслить, именно так Грейс и живет. Она сражалась и победила. Об этом ей нельзя забывать, когда по утрам она бежит к парковке, а по вечерам - к подъезду, каждый раз страшась услышать топот ног, или когда запирается на ночь, а потом лежит без сна в холодном поту от ужаса. Враг повержен, по крайней мере, на время. Нужно помнить, что она победительница. Грейс ловит на себе взгляд Эрика и сознает, что ее зубы стиснуты. Она отводит глаза и оглядывается по сторонам.
        - Идите за мной. - Эрик шагает по дорожке между деревьями. - Жить будете там. - Он указывает на каменные домики неподалеку. - Все тусуются на террасе или у бассейна. Не уверен, что там проходят занятия.
        Плеск воды звучит все громче. Прислушиваясь к нему, Грейс едва не спотыкается о Мартина, который расположился в шезлонге на небольшой поляне среди деревьев и глядит на Еву. Та лежит на боку чуть поодаль, пристроив Эша у себя за спиной. Ее лицо спокойно, она еще не знает, что они приехали.
        - Ева, - негромко произносит Эрик, - к нам гости.
        Ева быстро встает, Эш перекатывается во впадину, оставленную ее телом. Его глаза все еще закрыты - малыш спит. Мартин тоже поднимается, задевая босой ногой стаканчик с вином и опрокидывая его на землю. Почва настолько затвердела от жары, что вино не может впитаться и образует блестящую красную лужицу. «Похоже на кровь, - думает Грейс, глядя, как в ней отражаются оливковые листья. - На свежую кровь». Она поднимает глаза и видит улыбающееся лицо Евы.
        - Дорогая. - Раскрасневшийся Мартин обнимает Грейс за плечи. Обычно он не называет ее «дорогой». Он успел слегка набрать в весе и, несмотря на замешательство, выглядит расслабленным и веселым, словно полностью доволен жизнью. Грейс приходит в голову, что он вовсе по ней не скучал.
        - Рад тебя видеть. - Мартин целует ее в макушку.
        - Дети хорошо себя ведут? - Встреча оказалась не той, на какую она рассчитывала. У Грейс ощущение, что она тут не к месту, будто нагло вторглась на чужую территорию. Все, что она могла сейчас сделать - это спросить про детей.
        - Конечно, хорошо. - Ева делает шаг вперед, чтобы расцеловать ее в обе щеки.
        - А где они?
        - Там. - Ева указывает на просвет между деревьями. - В бассейне.
        - Одни?
        - Все в порядке, Грейси. - Мартин легонько похлопывает ее по руке. - С ними Мелисса. Здесь можно наконец ослабить вожжи.
        Грейс убирает руку.
        - Мартин говорит, что однажды ты тоже захочешь писать, - улыбается Ева. - Надо подыскать тебе стол.
        Грейс запрещает себе смотреть на Мартина. Ее писательские амбиции - сугубо личное дело, и он это знает. Она передумала и не станет ничего ему рассказывать. А Ева не виновата, она просто старается проявить заботу.
        - Может, пойдем дальше? - Вкрадчиво напоминает о себе Пол. - Я соскучился по дочери.
        Эрик ведет их по высокой траве. За джинсы Грейс цепляются колючки. Высвобождая ногу, она не замечает висящую на дереве тарелку и ударяется о нее головой. Тарелка падает и разбивается о землю.
        - Все нормально? - оборачивается Эрик.
        - Да. - Грейс начинает собирать осколки. - Извини.
        - Не переживай, тут таких много. - Ева кивает на развешанные то тут, то там тарелки, на каждой из которых изображен эллипс с точкой посередине. Грейс не заметила сразу, но теперь видит, что их здесь десятки. Они покачиваются на веревочках, продетых через аккуратно просверленные в стекле отверстия.
        - Греческие суеверия, - говорит Ева, улыбаясь Мартину, будто вспомнила только им одним понятную шутку. У Грейс начинает стучать в висках. Жара сильнее, чем она предполагала. Здесь жарче, чем в Зимбабве. Наверное, причина во влажности воздуха.
        Они выходят на вымощенную камнем дорожку, которая окаймляет длинный узкий бассейн, окруженный соснами. Их вытянутые тени лежат на зеленоватой воде. В роящиеся над бассейном облачка насекомых ныряют ласточки. Дети стоят кружком, что-то распевая и по очереди погружая в воду мячик. Ждут, пока он всплывет, и через несколько мгновений погружают снова. Никто из них не замечает появления взрослых. Они кажутся целиком поглощенными игрой. Грейс пересчитывает их, детей всегда надо пересчитывать, когда они в воде. Те двое с блестящей на солнце смуглой кожей - ее дети, белокурая головка Иззи, рыжие косички Поппи…
        - О, вы приехали, - раздается голос Мелиссы из густой тени сосны. Она откладывает книгу и встает с шезлонга. Розовое платье подчеркивает бледность ее лица.
        - Как чудесно! - Она подходит, поправляя панаму. Пол наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Затем, прищурившись, переводит взгляд на детей в бассейне, высматривая свою дочь, и улыбается, заметив ее.
        - Я очень рада, что вы наконец здесь. А главное, вовремя. - Мелисса улыбается Грейс. - Нам вас очень не хватало. Верно, Мартин?
        - Совершенно верно. - Мартин смотрит в сторону бассейна, хотя с детьми все в порядке.
        - Тебе стоит с ними поплавать, - говорит Эрик, обращается к Грейс. - Все необходимое найдешь… Господи.
        Он бросается к бассейну, на ходу стягивая рубашку. При этом его плечи работают так, будто под кожей скрываются мышцы дикого зверя. Он ныряет в воду, отталкивает Поппи и выдергивает Соррель из центра образованного детьми круга. Ребенка, а не мячик. По ее лицу градом текут слезы. Эрик выносит девочку из бассейна и протягивает Еве, которая опускается на колени, обнимая дочь. Мартин приседает рядом, уголки его рта опущены, он с беспомощным видом качает головой. Эрик возвращается к бассейну, Грейс шагает за ним, глаза ее застит от ярости. Эрик хватает Поппи за руку и тащит на ступеньки.
        - Пусти, мы играли! - хнычет та. - Была моя очередь, Соррель тоже захотела.
        - Чарли, вылезай! - кричит Грейс. - Блейк, то же самое! Сейчас же извинитесь. Оба!
        Дети неохотно выползают из бассейна. Ева и Соррель куда-то исчезли вместе с Мартином. Поппи вырывается из рук Эрика и быстро скрывается за деревьями.
        - Не волнуйся. - Мелисса указывает на Пола, который присел рядом с бассейном и говорит с Иззи, плавающей у бортика. - Он разузнает, что произошло.
        - Ты нам всю игру испортила. - Блейк вырывает руку из пальцев Грейс. - Соррель нравилось. Мы по очереди ныряли. Блин.
        - Не ругайся.
        - Ты сама постоянно ругаешься.
        - Кто придумал эту игру?
        Блейк пожимает плечами.
        Грейс поворачивается к Чарли. Та стоит у края бассейна и дрожит.
        - Наверное, мы вместе. - Вид у нее жалкий. - Прости, мы не хотели напугать Соррель. Я была следующей.
        - Живо по своим комнатам. - Грейс с трудом сдерживается, чтобы не взорваться. - Поговорим, когда до вас дойдет, каково ей было. Она же маленькая, гораздо младше всех вас.
        Блейк и Чарли переглядываются и бредут прочь. Оказавшись у деревьев, они пускаются бежать. Грейс слышит смех. Похоже, это Блейк.
        - Прости. - К ней подходит Эрик. По плечам стекает вода.
        - Вряд ли вы виноваты. - Грейс провожает взглядом исчезающие среди зарослей фигурки детей. Они очень изменились за несколько дней разлуки, выглядят как-то незнакомо. Загорели, конечно, и немного похудели, но чувствуется что-то еще, нечто неуловимое, словно они потеряли с ней связь и живут по другим правилам.
        - Бассейн ведь наш. - Карие глаза Эрика блестят, словно омытые водой. - Значит, мы и виноваты.
        Мимо проходит Пол.
        - Мы с Иззи поболтаем в доме, - говорит он спокойным, почти благодушным тоном. Вероятно, дочь сказала ему, что игру затеяли другие, а она здесь ни при чем. - Увидимся позже.
        Его крупная рука тяжело ложится на шею дочери. Наверное, Иззи и без того жарко, но ее голова опущена, и выражения лица не разглядеть. Мелисса, поспешившая следом, оборачивается и беспомощно разводит руками: мол, что поделаешь с этими озорниками? У Грейс кружится голова, ноги становятся ватными.
        Эрик бросает на нее озабоченный взгляд.
        - У тебя усталый вид, присядь.
        Грейс опускается на каменное ограждение клумбы с розовыми, похожими на звездочки цветами. Эрик достает из ящика со льдом пару бутылок пива, открывает и протягивает одну Грейс. Та прижимает холодную бутылку к шее. Эрик удивительно чуткий и заботливый. Интересно, ценит ли это Ева? Или стала воспринимать как должное и больше не замечает? Между Грейс и Мартином тоже что-то происходит. Возникла некая трещина, которая становится все шире и глубже. Грейс пока не знает, кто из них отдаляется и как все исправить. Эрик с легким вздохом садится рядом.
        - Мне очень жаль, - говорит он какое-то время спустя. - Мы даем нашим детям слишком много свободы, и она иногда ударяет им в головы, особенно здесь. Ева чересчур доверчива. Она думает, что все люди по сути хорошие, что дети рождаются идеальными, а испорченными становятся потом.
        - Ты с ней согласен?
        - Я считаю, что все наоборот. Они рождаются дикими, их нужно приручать. Мои, наверное, из самых худших. - Эрик подбирает выпавший из ограды камешек и нагибается, чтобы водворить его на место. Что это было, он пошутил? Грейс не видит его лица. Из ограды выпадает еще один камешек; большой жук с кривыми усиками приземляется на дорожку и быстро скрывается в тени.
        - Обладать таким местом - большая удача, дети обожают сюда приезжать. Однако здесь много хлопот. Масса мелких дел, которые кажутся неважными, но накапливаются со временем. - Эрик вставляет второй камешек. - Ева говорит, что я излишне суечусь.
        - Тут все безупречно. - Грейс вытирает пот с лица.
        - Просто ты еще не пригляделась. Однажды мы приедем и увидим, что дом превратился в кучу камней среди царства насекомых. - Эрик с улыбкой смотрит на Грейс. - Не волнуйся, я не серьезно. - Он снова садится рядом. - Кстати, Блейк молодец. С удовольствием помогал мне подрезать оливы.
        - Рада, что ему понравилось. - Грейс улыбается в ответ, немного повеселев. - Мартин теперь много пишет, а я почти живу на работе. - «И дрожу от страха. Чтобы заниматься детьми, для начала надо выжить», - думает она, но вслух добавляет: - Мы уделяем ему недостаточно времени.
        - В его возрасте я тоже был сорванцом, но изменился, когда обнаружил, что неплохо владею руками. Если Блейк захочет, дома он найдет куда больше деревьев, которым нужен уход. - Эрик смеется. - А теперь нам следует окунуться. Я возьму твой чемодан.
        Он мгновенно исчезает за деревьями. В тишине позвякивают тарелки. Грейс смотрит на воду у своих ног и представляет в ней лицо Соррель. Глаза девочки закрыты, рот разинут. Она задыхается и судорожно ловит воздух, но ее снова и снова погружают на дно. Как долго бы это продолжалось, если бы не заметил Эрик?
        - Я поставил чемодан в сарай, где мы переодеваемся. - Голос Эрика за спиной заставляет Грейс подпрыгнуть от неожиданности. Тот кивает в сторону небольшого домика за деревьями. - Там же найдешь полотенце. Только осторожнее, у нас полно муравьев.
        Холодная зеленоватая вода словно смывает с кожи Грейс напряжение последних недель. Она переворачивается на спину. Белый круг неба над головой окаймлен ветвями сосен, его то и дело перечеркивают шныряющие то туда, то сюда ласточки. Вокруг роятся мошки, назойливая оса в полете касается губ, пищат комары. Проплыв от одного конца бассейна до другого несколько раз, Грейс выходит из воды и садится на бортик. Эрик берет со стула полотенце и подает ей.
        - Я и забыла, как люблю плавать, - говорит Грейс, вытирая лицо. - Прежде я много плавала.
        - Там, откуда ты родом? В твоей стране?
        «В твоей стране». Люди часто так говорят, будто лишают ее права называть своей страну, в которую она переехала.
        - Чтобы не подхватить лихорадку, я купалась не у плотин, а в бассейне гостиницы, где работала.
        - Вы познакомились с Мартином там?
        - Да, в баре. Он зашел однажды вечером, когда мы уже закрывались.
        - «Столько пивнушек разбросано по всему миру, а он выбирает мою…»[2 - Немного неточная фраза из фильма «Касабланка». Герой произносит ее, когда неожиданно встречает свою возлюбленную.]
        - Вроде того. - Эрику это может показаться странным и смешным. Другой вечер, другая смена - и они бы не встретились и не влюбились друг в друга. Не разделили бы одну мечту на двоих, Грейс не покинула бы свой дом. Ароматы сада напоминают ей те, что она вдыхала в деревне в Зимбабве, где жили ее бабушка с дедом: нагретая солнцем смола, дикий шалфей и еле уловимый запах навоза.
        - Сколько лет тебе было?
        - Восемнадцать.
        Эрик кивает, словно ему не понаслышке знакомо то душевное состояние, когда ты молод, влюблен и уверен, что впереди целая жизнь, чтобы натворить и исправить кучу ошибок. Он тянется за пивом и случайно касается ее плеча. Грейс вздрагивает.
        - Извини.
        - Ничего, все в порядке.
        Вовсе не в порядке. Во рту пересыхает, на коже выступает пот. Грейс явственно ощущает удавку на своей шее, вспоминает отчаянные попытки вдохнуть. Она поднимается на ноги.
        - Надо взглянуть, как там дети, - говорит она и отворачивается, чтобы Эрик не заметил ее дрожащих губ.
        - Тогда до ужина, - отвечает тот, провожая Грейс озадаченным взглядом. Серебристо-зеленая листва олив сливается в одно размытое пятно, когда она идет между деревьев. Весь окружающий пейзаж словно пропитан страхом. Грейс надеялась, что здесь перестанет бояться, но стало еще хуже. Помогли бы консультации психолога, но все, что она нашла в сети, стоит денег. Придется просто переждать и пережить.
        За ужином дети сидят все вместе на одном конце стола. Их загорелые лица будто плывут в темноте над мерцающими свечами. Эш спит наверху. Соррель сосет большой палец. Иззи обнимает Поппи за шею и водит пальцами другой руки над пламенем свечи. Дети зачарованно наблюдают за ней, пока Эрик не убирает свечу. Он тихонько переговаривается с Блейком, который сидит рядом с ним и то и дело кивает в знак согласия. Чарли непривычно молчалива. Наверное, сказался случай в бассейне. Пол зевает с бокалом вина в руке, Мелисса крошит хлеб на тарелке. Они не заметили, что их дочь играла с огнем. На фоне бледной Мелиссы Ева буквально сияет - Богиня-мать, с улыбкой раскладывающая по тарелкам жареную рыбу и щупальца осьминога в томатном соусе. Ее груди с набухшими сосками свободно покачиваются под желтым трикотажным топом.
        Мартин наблюдает за ней из-под опущенных век. Иззи стреляет взглядом то на него, то на Еву. Грейс откладывает вилку, у нее пропал аппетит. Мелисса, как обычно, не притронулась к еде. Щеки у нее впалые, как у голодающей. Эрик с озабоченным видом наливает детям воду. Наверное, он думает о доме, забота о котором требует немало сил. Грейс закрывает глаза и представляет, как падают камни, рушатся стены и дом превращается в прах.
        Пол с бутылкой в руке окликает ее, предлагая налить, и она постепенно возвращается в реальность. Мартин протягивает свой бокал, а затем поворачивается к Мелиссе и заводит с ней разговор о вчерашней прогулке на пляж. Наваждение Грейс полностью растворяется в воздухе. Она снова берет вилку. Пусть Мартин болтает с другой женщиной, на отдыхе все флиртуют. Он любит ее и детей и слишком инертен, чтобы приударить за кем-то всерьез. Грейс не может сдержать улыбку при виде обтягивающей его живот рубашки: он чересчур растолстел и обленился. Мартин замечает, что она улыбается, и улыбается в ответ. Грейс становится легче. Пусть флиртует сколько угодно. Он бесповоротно принадлежит ей, и скоро они вместе улягутся в постель. Однако при мысли об обнимающих ее руках, пусть даже о руках мужа, у Грейс темнеет в глазах. Они не занимались любовью около месяца, а может, и дольше. Она глядит на лежащие на столе такие знакомые, уже слегка загорелые ладони, на измазанный чернилами указательный палец и надеется, что этой ночью все будет по-другому.
        Поппи толкает Соррель в бок.
        - Сегодня твоя очередь.
        Соррель оглядывает стол, а потом опускает взгляд в свою тарелку и качает головой.
        - Дети по очереди выбирают один из древнегреческих мифов, - объясняет Ева, обращаясь к Грейс. - А Мартин переделывает его в сказку. Это он здорово придумал. - Она поворачивается к Мартину, ее глаза сверкают. - Думаю, Соррель с удовольствием послушала бы сказку о собаке. Осилите?
        - Конечно. - Мартин улыбается Соррель. - Так, собака. - Он на секунду задумывается и спрашивает: - Как зовут собаку из твоей любимой книжки, малышка?
        - Спот, - шепотом отвечает Соррель.
        Кто-то тихонько фыркает - Поппи или Иззи, - но Мартин не обращает внимания.
        - Жил-был пес по имени Цербер или для краткости - Спот. И было у него три головы. Одна съедала завтрак, другая - обед, а третья - ужин.
        Соррель хихикает. Грейс улыбается: тут Мартин на высоте - рассказывает сказки и смешит. Он очень добрый. Такой он с детьми. И был таким, когда они познакомились.
        - Хозяина пса звали Аидом. Этот огромный старик с рыжей бородой жил в особом месте под названием «подземное царство».
        - Туда отправляются люди после смерти, так? - Иззи ставит на стол загорелый локоть. Мартин кивает и продолжает рассказ:
        - Как-то раз Аид решил прогуляться по миру людей, чтобы погреться на солнышке, и взял с собой Спота. Им повстречалась красивая девушка, собиравшая цветы. Девушка стала играть со Спотом. Им было так весело, что Аид решил забрать ее с собой в подземное царство.
        - Ой, а зачем? - спрашивает Иззи.
        - Чтобы Споту было с кем играть, - отвечает Мартин. - В саду один за другим стали вянуть цветы…
        Соррель сует большой палец в рот и в ужасе таращит глаза.
        - Однако все закончилось хорошо, - вмешивается Грейс, - потому что…
        - …девушку забрала домой мама! - широко улыбается Мартин. - Цветы расцвели снова. Тут и сказке конец.
        Он кланяется Соррель, та улыбается, а Ева громко хлопает в ладоши.
        Пол смеется:
        - Кажется, эта версия несколько отличается от первоначального варианта. Разве он не…
        - Время отправляться в постель. - Эрик подхватывает Соррель и шагает к лестнице.
        - Нам тоже пора. - Грейс встает из-за стола. - Пойдем, ребятки. - Прекрасная обработка, - шепчет она, целуя мужа. - Не задерживайся.
        Луна ярко освещает оливковые деревья; на небе густая россыпь звезд. Под ногами негромко шелестит трава. Грейс боязливо останавливается, когда тень, очертаниями напоминающая кошку, перебегает дорогу и взлетает на дерево. В листве скрывается широкий хвост.
        - А это что такое?
        - Сосновая куница, - шепчет Чарли. - Их тут много, Иззи целыми днями за ними наблюдает. Говорит, что самцы едят своих детенышей. - В ее голосе звучит недоверие.
        Блейк сосредоточенно колотит по кустам упавшей с дерева веткой.
        - Осторожно, ты можешь что-нибудь повредить, - говорит ему Грейс.
        Блейк удивленно поднимает глаза, словно сам не понимает, что делает.
        Грейс заводит детей в дом и закрывает дверь. В каждой из спален беленые известкой стены, широкие мягкие кровати, душ и окна, выходящие в сад. Мартин появляется через час. Он начинает храпеть, едва коснувшись головой подушки. Грейс лежит с открытыми глазами, чувствуя одновременно и досаду, и облегчение. В приоткрытые ставни льется аромат шалфея и чабреца; откуда-то из сада доносится нестройная мелодия негромко позвякивающих тарелок.
        Иззи не может представить никого безобразнее этих сосновых куниц. Они выглядят так, будто никак не могут решить, кем являются на самом деле - барсуками, кошками или какими-то ласками. Они тут повсюду. У них глаза-бусинки, бугристое тело и корявые лапы с острыми когтями. Они прячутся в соснах. Невозможно понять, где они в данный момент. В любую секунду одна из них может свалиться тебе на голову. Иногда они ползают по стенам, словно гигантские крысы. Никто, кроме Иззи, не знает, где их логово. Это ее тайна, и только ее. Она видела, как мама-куница залезла в дупло у самых корней засохшего дерева. А потом выскочила с малышом. Они куда-то убежали и так и не вернулись. Это было вчера. Иззи уверена, что в дупле кто-то остался. Она услышала какое-то шуршание, когда подошла. Теперь она наблюдает за дуплом из-за другого дерева. Незнакомая большая куница прибежала и ждет снаружи. Вероятно, это самец - куница-папа. Он прижался к земле рядом с дуплом и ведет себя очень тихо. Стоит ужасная жара, надрываются цикады. По ногам Иззи ползают муравьи, спина вся мокрая от пота. Иззи старается дышать пореже, чтобы
папа-куница ее не заметил. На камне возле ее левой ноги сидит ящерица, похожая на пластмассовую игрушку, зеленая с желтыми пупырышками по всей спине. Издалека доносится голос Поппи, она зовет ее. Иззи улыбается. Поппи понятия не имеет, куда она сбежала. Потом раздается голос отца, который гораздо громче. Как бы он не спугнул куницу. Сначала отец кричит: «Дорогая!», а потом: «Иззи-Тиззи!», отчего ее вот-вот вырвет. Наконец он замолкает. Иззи в безопасности. Ее мог бы найти Блейк, который увивается за ней, как собачонка, но он сейчас помогает Эрику что-то пилить в саду. Иззи забралась очень далеко. Уйти еще дальше, не перелезая через ограду, просто невозможно. Проходит около получаса. И вот куница-папа еще теснее прижимается к земле и замирает. Из дупла показывается детеныш, папа бросается на него быстрее молнии. Малыш издает звук, похожий на скрип ржавой двери. Челюсти папы-куницы крепко смыкаются на его животе, который сначала вздувается, а потом раскрывается, как кошелек с красной подкладкой. Куница-папа убегает с детенышем в зубах. Тот еще шевелится, но уже слабо. Иззи подходит поближе и видит на
земле еще теплую кровь. К пятну уже сползаются муравьи. Детеныш не мог спастись. В конце концов, ничего интересного.
        Глава 6. Октябрь
        Ева
        Ева слышит шаги. В спальню проникают запахи костра и яблок. Тишину буднего дня нарушают вскрики осликов в загоне и далекий шум шоссе. На прикроватном столике красновато поблескивает кольцо. Когда Ева его снимает, старомодная оправа царапает кожу. Шаги приближаются. Ева замирает, прижавшись губами к плечу Мартина, ощущение блаженства быстро улетучивается.
        - Мартин, послушай.
        Он открывает глаза и хмурится, глядя на незнакомый потолок, но потом замечает Еву, и лучистые морщинки в уголках его глаз становятся глубже.
        Ева с силой сжимает его руку:
        - Кто-то идет.
        Мартин оглядывается, будто ища, куда бы спрятаться, натягивает на себя одеяло и перекатывается на дальний край кровати. Раздается глухой стук, затем приглушенный смешок.
        Девочки в школе, Эш еще два часа пробудет в яслях, Эрик занимается садом для какого-то музыканта в окрестностях Брайтона и не вернется до вечера. Игоря оставили присматривать за костром; может, это он расхаживает по дому? А что, если Мелли заглянула на чашку кофе? Даже Грейс вполне могла заехать, прежде чем забрать детей из школы. Ева встает, разглаживает простыни и лихорадочно ищет нужные слова. «Извини, я была в душе. - Да, именно так она скажет. - Дай мне несколько минут. Да, на дорожке машина Мартина. Он где-то в саду с блокнотом. Видимо, захотел поработать в спокойной обстановке». Пока она приготовит для гостьи чай, Мартин успеет одеться, выскользнуть черед парадную дверь и снова зайти через заднюю. Ева пинком заталкивает под кровать его одежду, потуже затягивает пояс халата и открывает дверь.
        - Извините, я была в душе…
        Ей приходится опустить взгляд. За дверью даже не ребенок, а собака. Она сидит… Нет, скорее полулежит у стены и жалобно скулит. Ноги Евы слабеют от облегчения. Она опускается на колени, прислонившись к двери.
        - Ной, что ты здесь делаешь?
        Ева целует гладкую шерсть на голове пса, и тот шлепает вслед за ней в спальню.
        - Я уж подумал, это Эрик явился меня прикончить, - смеется Мартин.
        - Ничего смешного.
        Ева тянется, чтобы достать из-под кровати одежду, но он перехватывает ее руку.
        - Иди ко мне.
        - Тебе пора.
        - У нас не меньше часа.
        - Тут пес…
        - Он никому не скажет. - Мартин влечет Еву к кровати, и та едва не наступает на Ноя.
        Позднее он помогает ей сменить постельное белье и уходит, демонстративно засунув под мышку книгу. Ева стоит у двери и машет ему вслед. Игорь снял с автомобиля передние фары и разложил их перед собой на площадке перед гаражом. Он поднимает голову и смотрит на них обоих. Ева, не обращая на это внимания, отправляется на кухню. Теперь она осталась одна, и на нее небольшими холодными волнами накатывает чувство вины. Рядом с корзинкой Ноя - небольшая лужица рвоты. Псу стало плохо, и он пошел ее искать, как больной ребенок. Приведя все в порядок, Ева заваривает чай и выпускает Ноя в сад, где тот ложится на траву. Она усаживается на качели и подставляет лицо солнцу. Еще тепло, сухое лето перешло в сухую осень. Она закрывает глаза.
        Из полузабытья ее выводит хруст колес по гравию. Она роняет чашку, чай проливается на обрезки коры. На дорожку въезжает грузовичок Эрика, тот вернулся раньше, чем планировал. Муж выходит, потягивается и направляется к сараю. Он не заметил ее на качелях. Ева смотрит на его легкую походку, на широкие плечи, на играющие под одеждой мускулы. Как ей все это знакомо! Чувство вины терзает ее все сильнее. Ева привыкла честно рассказывать мужу обо всем: о детях, конечно; о том, как прошел день; где она была и как себя чувствует. В последнее время она перестала с ним делиться. Ей захотелось прямо сейчас соскочить с качелей, подойти к Эрику и признаться во всем, но мысль о том, что тот может не простить и наказать еще более глубоким и долгим молчанием, останавливает ее. Она отворачивается и смотрит в сторону леса. Ей так не хватает присутствия детей, которые носились бы сейчас между деревьями, как все лето в далекой Греции.
        - В сарае разгром.
        - Что? - Ева переводит взгляд на мужа. Она не заметила, как тот подошел. Эрик смотрит с прищуром.
        - Похоже, Ной открыл дверь и прогрыз дыру в мешке с удобрениями. Гранулы рассыпаны по всему полу.
        Так вот откуда рвота. Наверное, она, целиком поглощенная мыслями о Мартине, оставила заднюю дверь открытой, когда тот пришел, и пес выбежал наружу.
        - За пределами дома Ной должен быть на глазах постоянно, ты это знаешь. Он мог пробраться сквозь живую изгородь на дорогу или выкинуть что-то похуже. - Эрик отчитывает Еву, будто она виновата. Наверное, так оно и есть. - Может, его выпустили девочки?
        - Конечно, нет. Они же в школе.
        Эрик подходит ближе, его тень заслоняет солнце. Ева, соскользнув с качелей, делает шаг назад. Ее кожа словно пропитана Мартином и, вероятно, сохранила его запах.
        - Ты выглядишь необычно. - Эрик берет ее за руку и пристально смотрит в глаза.
        - Необычно?
        - Виновато. Это ты не доглядела?
        - Не говори глупости, Эрик. Отпусти руку, мне надо приготовиться к занятиям. - За плечом мужа она замечает Игоря, стоящего у костра в клубах дыма. - Думаю, это Игорь заходил на кухню за спичками и забыл закрыть дверь.
        Эрик отворачивается, его лицо напряжено от возмущения. Ева тоже начинает злиться. Муж верит в лучшее во всех, кроме нее. Игорь вполне мог допустить промах, но Эрик считает его надежным человеком, который не покладая рук работает, обеспечивая оставшуюся в Польше семью, и просто не способен так оплошать. Он не замечает, какими глазами тот на них смотрит, особенно на Еву, каким недовольным выглядит, несмотря на проявляемое ею дружелюбие. Ева возвращается в дом, Ной заходит вслед за ней и падает на свою подушку. Стул Эрика стоит на обычном месте во главе стола, тот сам его сделал из дуба. Стул прочный, добротно сколоченный. Из тех, что могут прослужить всю жизнь. Ева проводит пальцами по округлой спинке; гладкая поверхность знакома ей, как кожа мужа. Дерево чуть потемнело на подлокотниках - там, куда тот обычно кладет руки. Что она делает? Рисковать всем, что у нее есть, и прежде всего - браком с таким человеком, как Эрик, - настоящее безумие. Она лжет и своим детям, и Грейс, которая ей очень нравится. В отношениях с Мартином она позволила себе перейти грань дозволенного. Ее одолела звездная болезнь.
Ей льстила близость знаменитости, и она сделалась беспечной. С этим надо покончить сейчас, пока не поздно. Она поговорит с Мартином и попросит его остановиться. Тот поймет и, возможно, даже не станет возражать. Они не давали друг другу несбыточных обещаний и оба знали, что это игра. А теперь ее надо прекратить.
        Часы бьют два. Ной чихает во сне. За Эшем нужно ехать через час. Ева включает чайник, достает бумаги и усаживается на пол рядом с собакой, прислонившись спиной к плите. Просматривает работы, делает пометки для отчетов. Блейк стал писать гораздо лучше, у него меньше инверсий и орфографических ошибок. Поппи исчеркала целую страницу. У Иззи просто идеальный почерк, но закончить она смогла всего две строчки. Ее рисунки вызывают такое же разочарование. Это маленькие и плоские фигурки, совершенно безжизненные по сравнению с «батальными сценами» Блейка и яркими красками Поппи. Погруженная в размышления, Ева вздрагивает от звонка мобильника.
        - Вот решила узнать, как твои дела, - из трубки доносится гулкий голос Мелиссы. - Если волнуешься насчет Поппи, то не стоит. Иззи говорит, что присматривает за ней на переменах.
        - Как мило с ее стороны, - отвечает Ева, чувствуя себя виноватой. Сегодняшнее свидание с Мартином вытеснило из ее головы все тревоги о детях. Несколько недель назад Поппи перевели в старшие классы. Ева постоянно об этом думает. Иногда она представляет, как дочь ерзает на уроках или сидит в одиночестве за обедом. Но не сегодня. Сегодня она совершенно забыла о ней.
        - У вас там какое-то эхо, - спешит она поменять тему.
        - Пол снова обновил кухню. Развел такой минимализм, что теперь здесь почти пусто, - смеется Мелисса. Но ее смех звучит наигранно, будто застревая в горле.
        - Ты какая-то грустная, дорогая моя.
        - Мне всегда одиноко, когда Иззи нет рядом.
        - Я как раз проверяю ее работу. Почерк просто прекрасный. Не такое уж достижение, но…
        - Это просто фантастика. - Тотчас оживляется Мелисса. - Я так и знала, что дела пойдут на лад.
        У Евы не хватает духу сказать ей, что отличный почерк может быть плохим признаком, что ее дочь может страдать не дислексией, а чем-то более серьезным, включая заболевания, связанные с нарушением развития личности, что ей может понадобиться психиатр.
        - Кто из вас привезет ее в воскресенье?
        - Пол договорился с другом поиграть в гольф, так что я.
        - Вот тогда и поболтаем о ее работе. - Разговор потребует времени, в воскресенье будет в самый раз.
        - Ной заболел, - бормочет вечером Соррель, прислонившись головой к боку собаки.
        - Ему уже лучше. - Ева ставит на стол бокалы, затем раскладывает салфетки, вилки и ножи. Она потягивает вино, пока хлопочет на кухне, помешивая еду и поглядывая на детей. Эти минуты перед ужином - самые лучшие моменты дня. Они согреты теплом собравшейся вместе семьи. Эш катает по полу свой красный трактор и рычит, подражая звуку мотора. Ева смотрит на него, и ее отпускает напряжение, она расправляет плечи.
        - Думаю, Ной съел что-то не то. - Поппи аккуратно проводит поля в тетради по математике. - Его стошнило какими-то кусочками.
        Она кивает на лужицу рвоты на подушке в собачьей корзинке. Ева смывает темные крупинки и кладет подушку в стиральную машину. Повезло, что пес остался жив.
        - Сегодня днем Ной забрался в сарай. - Проходя мимо Поппи, Ева ерошит ей волосы. - Наелся удобрений, но уже идет на поправку.
        Поппи отстраняется. Она уже не носит косички и практически выбрила затылок. Она настояла на этом перед началом школьных занятий. Ева с грустью провожала взглядом ее пышные рыжие локоны, падающие на пол парикмахерской. Иззи сказала, что косы - для малявок. На веках Поппи синие полосы теней, она выглядит старше своих одиннадцати лет. Еве хочется коснуться ее щеки, взять за руку и поцеловать, но то, что было обычным делом полгода назад, теперь невозможно.
        Эш легонько проводит трактором по спине Ноя. Соррель отталкивает младшего брата.
        - Ной хочет спать, - говорит она.
        Поппи поднимает глаза.
        - Иззи может подумать, что ты обижаешь Эша, Соррель. Она не любит грубых людей.
        Соррель сует в рот большой палец, по ее щекам ручьями текут слезы.
        - Господи, - закатывает глаза Поппи.
        Еве нужно поторопиться с ужином, все устали.
        - Вымойте руки, пожалуйста. Еда почти готова.
        Дети недолго толкаются у раковины, Ева споласкивает руки вслед за ними и чуть вздрагивает, обнаружив, что кольца с рубином на пальце нет. Она тут же вспоминает, что сегодня днем положила его на прикроватный столик. Она взлетает по лестнице, вбегает в спальню, но в шоке замирает с протянутой рукой - кольца на месте нет. Она передвигает стопку книг, затем лампу - пусто. Начиная паниковать, обшаривает пол под столиком и под кроватью. Задыхаясь, перетряхивает одеяло и подушки. Ничего. Ее драгоценное обручальное кольцо с рубином, на которое Эрик двенадцать лет назад потратил все свои сбережения, как сквозь землю провалилось.
        - Е-е-сть хочу-у-у! - доносится снизу жалобный голос Соррель.
        - Садись за стол, милая, - откликается Ева. - Я сейчас.
        С колотящимся сердцем она расправляет на кровати покрывало. Эрик знает, что она снимает кольцо только перед тем, как заняться любовью. Неужели он нашел его на прикроватном столике, когда вернулся, и обо всем догадался? Он мог взять кольцо, чтобы ее наказать, и хочет посмотреть, как она среагирует. Ева дрожит и не может сдвинуться с места, заставляя себя успокоиться. Куда вероятнее, что Мартин смахнул кольцо, когда снимал покрывало, а потом обнаружил на полу, положил в надежное место и просто забыл ей сказать.
        - Мам!
        Ева спешит вниз. Дети сидят на своих местах. Соррель грустит, Поппи ерзает от нетерпения, Эш засыпает на ходу. Ева ставит на стол жаркое и дрожащей рукой зажигает свечи. Входит Эрик и молча опускается на стул. Он выглядит озабоченным. У него ли кольцо? Попытки узнать лишь вызовут подозрения, и ей придется отвечать на неприятные вопросы. Нужно выдумать оправдание. Убедительное и веское оправдание. Мысли Евы путаются. Она нарезает печеную картошку, добавляет масло и раскладывает по тарелкам жаркое, благоухающее вином, грибами и луком.
        - Как прошел твой день, Попс? - Ева старается говорить как можно веселее.
        Поппи пожимает плечами, размазывая еду по тарелке. Вероятно, сегодня не стоит доставать ее расспросами. Она заметно устала и погружена в себя, но завтра все образуется. Соррель жует и обеспокоенно поглядывает на Ноя. У Эша слипаются глаза. Кухня, как всегда за ужином, выглядит оазисом покоя и уюта. Ева улыбается детям, однако под столом она то и дело нервно сжимает и разжимает лежащие на коленях ладони.
        - Кто-нибудь хочет добавки?
        - Я сам, - отвечает Эрик.
        Ева вглядывается в его лицо, пытаясь понять, сердится ли он. Вид у него сосредоточенный. Что он знает? Эрик поднимает глаза и спокойно смотрит на нее. Совершенно беспомощная, Ева утыкается в тарелку.
        - Надо делать уроки, - бормочет Поппи, сползает со стула и покидает кухню, не помогая убрать со стола, как всегда делала прежде. Эрик поднимает Эша со стула и сажает себе на плечи.
        - Пора спать, - объявляет он, шагая к двери и увлекая за собой Соррель. Припрячь он кольцо и заподозри Еву в измене, его голос не звучал бы так бодро. И тем не менее у Евы сосет под ложечкой от беспокойства. Оставшись одна, она пишет Мартину сообщение: «Ты не видел мое кольцо?»
        «К сожалению, нет, - отвечает тот. - Может, оно где-то на полу?»
        Когда Ева убирает со стола, до нее доносятся недовольные выкрики Поппи и плач Соррель. Девочки снова ссорятся. После поездки в Грецию они постоянно на взводе. Поппи вела себя гораздо лучше, когда рядом были друзья. Ева наливает воду в пустой сотейник. До воскресенья еще далеко, детям нужно встречаться чаще. Она убирает жаркое в холодильник, почти ничего не съедено. Хорошо бы завтра организовать короткое занятие. Она проверит домашние задания, оставшееся время дети поиграют в слова, а потом вместе поужинают. Их встречи по средам можно сделать регулярными, начиная с завтрашней. Дополнительных денег она брать не станет. Нужно позвать на первый ужин Мелиссу и Мартина. Ева задувает свечи. Она улучит минутку, чтобы сказать любовнику, что их отношения окончены. Они расстанутся цивилизованно и будут с благодарностью вспоминать этот короткий роман. Ева отправляет приглашения, и ее настроение немного улучшается. Она найдет свое кольцо, обязательно найдет. Утром, когда Эрик уедет на работу, она перетряхнет всю спальню, передвинет кровать и комод, поднимет ковер и заглянет за радиатор. Если в спальне кольца
не окажется, она обыщет весь дом. Оно должно найтись, такие вещи не растворяются в воздухе.
        Мелисса
        В ночной тишине хлопает дверь. Мелисса просыпается, от страха у нее сразу пересыхает во рту. Пол в Париже, перед сном она заперла все двери. Вскочив, она с колотящимся сердцем бежит в комнату Иззи. Дочь сладко спит, белокурые волосы разметались по подушке. Внезапно ослабев, Мелисса с облегчением прислоняется к стене. Через несколько минут она набирается смелости и на цыпочках спускается вниз. Ее ноги дрожат. На кухне тихо и пусто, мягко горят скрытые светильники. В нос Мелиссе ударяет резкий запах алкоголя - у раковины валяется полупустая бутылка водки. У нее перехватывает дыхание. Грабители? Или раньше времени вернулся Пол? Мелисса замирает. Из кладовки доносятся сдерживаемые рыдания. Она осторожно открывает дверь. На полу, обхватив руками колени, сидит Лина. По ее щекам текут слезы, к ногам жмется кошка. Лина поднимает глаза и встает, продолжая всхлипывать.
        - Лина! Я подумала, к нам вломились грабители. С вами все в порядке? Что случилось?
        - Мой парень, Хассан, - отвечает Лина сквозь слезы. - Мы поссорились. - Она прижимает руку к животу.
        - Он вас ударил?
        Лина поспешно трясет головой. Слишком поспешно. Наверное, она скрывает правду. Вероятно, Хассан напился и избил ее. Мелисса кладет руку Лине на плечо.
        - Вы можете со мной поделиться.
        - Я сказала, что между нами все кончено, и он швырнул в меня бутылкой…
        Лина опускает глаза, будто ей стыдно.
        Ее бывший парень, похоже, из тех, кто быстро находит, на кого выплеснуть свою злость.
        - Некоторым мужчинам нравится держать своих женщин в страхе, - осторожно начинает Мелисса. - Рассердившись, они быстро выходят из себя, а потом просят прощения и обещают, что это больше не повторится, но все повторяется. - Помимо воли она повышает голос и, не в силах остановиться, продолжает: - Со временем ситуация осложняется, они больше не извиняются, а женщины оказываются в ловушке, потому что у них могут забрать самое дорогое… - Мелисса умолкает, тяжело дыша. Зачем она это говорит? Лина может напугаться еще больше. Мелисса берет обе ее ладони в свои и мягко произносит: - Обещайте, что сообщите мне, если он появится снова.
        Лина кивает, вид у нее несчастный.
        - Давайте я приготовлю вам чай.
        Лина качает головой.
        - Хорошо, дорогая, - пытается улыбнуться Мелисса. - Простите, если я вас напугала. На сегодня вам достаточно волнений, постарайтесь уснуть, а завтра возьмите выходной.
        Лина безмолвной тенью поднимается по лестнице и исчезает. Мелисса выбрасывает бутылку. Чтобы удалить пролитый алкоголь, она наливает ведро воды и начинает мыть пол с таким усердием, словно пытается оттереть пятна, въевшиеся настолько глубоко, что даже не видны. Она скребет его до боли в руках и, когда заканчивает уборку, вся дрожит от усталости, не чувствуя ног. Совершенно вымотавшись, она падает на кровать. Через несколько секунд на соседнюю подушку прыгает кошка.
        - Венера, тебе сюда нельзя, - шепчет Мелисса. - Но я никому не скажу, если и ты промолчишь.
        Кошка сворачивается клубочком и громко урчит. Ее присутствие успокаивает Мелиссу.
        Лицо, которое смотрит на нее из зеркала на следующее утро, белое как бумага. Морщинки похожи на мелкие трещинки. Избыток солнца и соленой воды на отдыхе. Мелисса пользуется кремом, но это ничего не меняет. Ее кожа выглядит гораздо хуже сияющей кожи Грейс или Евы, лицо которой будто светится изнутри - счастливое лицо влюбленной женщины. Мелисса возвращает баночку с кремом обратно на полку. Интрижка Евы с Мартином наверняка закончилась. Больше нет ни прикосновений, ни переглядываний, ни переплетенных пальцев рук. Если только - Мелисса наносит на шею тональный крем - эта легкая интрижка не переросла в нечто более серьезное. Если люди спят вместе, простые прикосновения больше не нужны. Мысли Мелиссы скачут и мечутся, как перепуганные зверьки. Ева на такое не способна, особенно по отношению к Грейс. Флиртуют все, а уж Пол побольше многих. Проще ничего не знать. Мелисса аккуратно красит ресницы. Она ничего не расскажет Грейс.
        Иззи сидит за столом и что-то пишет в тетради. В ногах у нее устроилась кошка. На кухне все как обычно по утрам. Солнце ярким пятном лежит на сверкающем полу, запах водки улетучился. События прошедшей ночи кажутся теперь тревожными, но немного нереальными, как дурной сон. Лина кладет в блендер фрукты.
        - Все хорошо? - тихонько спрашивает ее Мелисса. - Я надеялась, что вы сегодня возьмете выходной. У вас усталый вид, отдых вам не повредил бы.
        Лина качает головой. Потом добавляет к фруктам тертые финики и включает блендер. Кухня наполняется шумом, говорить невозможно. Закончив готовить смузи, Лина разливает его в два высоких стакана и ставит один перед Иззи, а другой протягивает Мелиссе.
        - Выпейте сами, Лина, - предлагает Мелисса. - Это пойдет вам на пользу.
        Лина качает головой, прижимая руку к животу.
        - Меня тошнит, - шепчет она.
        - Неудивительно. Вам надо прилечь, дорогая. Я сама приготовлю завтрак.
        Лина кивает и выходит из кухни.
        - Мне вечером надо к Еве, - говорит Иззи, потягивая свой смузи.
        - Но сегодня среда.
        - Она предложила по средам заниматься домашкой. Ты должна была получить сообщение. А еще будет ужин и все такое. Она приглашает, почему бы тебе не сходить хотя бы раз?
        Мелисса чувствует укол вины. Ночное происшествие выбило ее из колеи, и она совершенно забыла о сообщении Евы. Она качает головой.
        - Я уже договорилась с клиентом посмотреть его загородный дом. Извини, дорогая. Я, наверное, не успею вернуться, чтобы тебя отвезти. Может, прогуляешься пешком? А я подъеду позже, если смогу.
        - Меня может подвезти Грейс.
        - Грейс работает в вечернюю смену. Тебя отвезет папа, если вернется вовремя. Я его попрошу.
        Когда Мелисса выворачивает к дому Грейс, собирая детей, чтобы подбросить до школы, Блейк и Чарли уже ждут у подъезда и быстро садятся в машину. Затем она заезжает за Поппи и Соррель. Поппи и Иззи сразу начинают перешептываться. Мелисса улыбается: теперь у Иззи есть друзья, с которыми она, возможно, будет общаться всю жизнь. Развезя детей, она звонит Полу, тот отвечает после четвертого гудка.
        - Ты вернулся?
        - С чего ты взяла? - Он явно раздражен.
        - Определила по мелодии звонка.
        - Начала за мной шпионить?
        - Нет. Конечно, нет, извини. Как все прошло в Париже?
        - Отлично. Просто отлично. - В голосе Пола звучит нетерпение.
        - И когда приступаешь?
        - К чему?
        Мелисса позвонила в неподходящий момент, ее муж очень устал.
        - Я еду в Уилтшир посмотреть дом заказчика. - В подробности она не вдается: Пола обычно не интересуют детали ее работы. - Вернусь поздно. Сможешь вечером отвезти Иззи к Еве? Теперь у нее занятия еще и по средам.
        - Конечно, - весело отвечает Пол. Он никогда не отказывается подвезти дочь. - Как она?
        - Она в порядке, а Лина расклеилась. Я отправила ее полежать. Ее па…
        - Я сейчас еду домой. - Пол обрывает Мелиссу на полуслове. - В душ очень хочется.
        - Постарайся не шуметь, пожалуйста. Вдруг Лина спит… - Но он уже положил трубку.
        Мелисса бросает на заднее сиденье образцы тканей для оконных штор, разноцветные бумажные квадраты, которые использует, выбирая цветовую палитру для стен, и эскизы с вариантами освещения. Добавляет к ним рулетку. Оставив позади Клэпхэм-Коммон и Вандсворт, она вливается в поток машин на трассе М25 и у двенадцатой развязки выруливает на радиальную М3. Набирает скорость, выключает радио и мысленно возвращается к событиям прошлого вторника. Жан-Клод ей сразу понравился. Он отличался от других клиентов - был внимательным, добрым, немного грустным.
        - Спасибо, что согласились встретиться. Я очень рад, что вы приехали, - улыбнулся он ей, глядя поверх серебряного чайника в чайном зале отеля «Савой». Мелисса улыбнулась в ответ. У ее нового заказчика были глубокие карие глаза, короткие седые волосы и южный французский говор.
        - Я не могла не приехать, этот проект меня очень заинтересовал.
        - Я увидел, как вы преобразили квартиру моего друга в Челси, и сразу захотел с вами встретиться. Надеюсь, вы сотворите подобное чудо и с моим домом.
        - Вы прислали отличные фотографии. У вас есть еще?
        Жан-Клод потянулся к стоявшему у ног портфелю, вынул объемистый конверт и веером разложил его содержимое между тарелками с огуречными сэндвичами и нарезанным фруктовым тортом. На снимках был запечатлен дом в георгианском стиле с поблекшим кирпичным фасадом, просторными пустыми комнатами, изящными окнами и длинной зеленой лужайкой.
        - Я целиком и полностью отдаю проект его реставрации в ваши руки, делайте с ним все что хотите.
        Мелисса изумленно подняла брови. В темных глазах Жан-Клода застыла грусть.
        - Мой сын болен, вся семья во Франции. Мы пробудем в Париже по крайней мере еще год. Пока он не поправится.
        В подробности Жан-Клод не вдается, да и не надо - Мелисса прекрасно его понимает. Если бы Иззи заболела, она пошла бы на все, лишь бы быть с ней. Главное - дочь, остальное не важно.
        - Мне очень жаль.
        Жан-Клод кивнул, благодаря за сочувствие.
        - Дом долго пустовал, - продолжил он, не отводя от нее пристального карего взгляда. - Технически он в хорошем состоянии, однако вентиляция, освещение и отопление требуют ремонта. Необходимо также освежить стены, заменить шторы, ковры, мебель, но главное - цвет. Мне хотелось бы нечто подобное тому, что вы сделали в квартире моего друга. Пожалуйста, возьмите ключ.
        Жан-Клод положил на крахмальную белую скатерть перед Мелиссой большой железный ключ. Тот был тяжелым, словно дорогой подарок. Ее сердце учащенно забилось от волнения.
        - Я заеду на следующей неделе, - пообещала она. - Горю нетерпением начать поскорее.
        Два часа спустя в просвете между холмами возникает серый шпиль Солсберийского собора, такой высокий и изящный, что начинает казаться, будто он пронзает бледно-голубое небо насквозь. Мелисса медленно едет по извилистым улочкам города мимо серых каменных стен собора и покосившихся деревянных домов. Преодолев несколько миль на запад, в сторону деревни Брод-Чалк, она поворачивает налево. Проселочная дорога сужается. Мелисса притормаживает и опускает стекло. В окно врываются щебет птиц и горьковатый аромат живых изгородей. Белые металлические ворота, как и обещал Жан-Клод, она находит в миле от деревни. Дом расположен в конце длинной подъездной дорожки. Высокий, симметричный, облицованный розовым кирпичом. Сквозь гравий пробиваются сорняки. Какой-то старик толкает по лужайке газонокосилку. В зависимости от направления его движения звук мотора слышится то громче, то тише. Наверное, в этом году траву подстригают в последний раз. Пара дроздов расхаживает по гравию. Мелисса прикасается к стене и ощущает под рукой тепло. Это подлинная Англия, известная далеко не всем. Спокойствие здесь струится, как
солнечный свет. Мелисса заходит внутрь, под ногами скрипят побелевшие от времени пыльные доски. На кухне стоят буфет и старинная фаянсовая раковина. Над плитой висят забытые медные сковородки. В дальнем конце помещения рядом с парадным входом возвышается подиум - возможно, когда-то здесь был бальный зал. Наверху пахнет нагретым на солнце деревом. Мелисса подносит образцы тканей к свету, прикидывает длину штор, измеряет шагами площадь комнат, снова и снова любуется видом из окна. На белесых склонах холма пасутся овцы, вдали темнеет буковый лес. Проходят часы, уезжать ей не хочется. Она достает телефон и набирает номер.
        - Привет, Мелли. - Голос Евы наполнен теплом. - Почему ты не приехала?
        - Я до сих пор работаю в Уилтшире. Извини, сегодня поужинать с вами не успеваю. Иззи привезет Пол.
        - Они уже здесь. Чарли, Блейк и Мартин тоже. Присоединяйся к нам, когда вернешься. Думаю, мы засидимся допоздна. Пока-пока, дорогая. - Звук поцелуя и заливистый смех.
        Счастье в голосе скрыть куда труднее, чем на лице. Ева и Мартин. Бедной Грейс не позавидуешь. Конечно, они будут осторожны - там ведь дети. Иззи все подмечает. Мелисса снова медленно обходит комнаты - ей не хочется уезжать. Часом позже она наконец запирает дверь и бросает ключ в почтовый ящик. С негромким стуком тот падает на дно. Дом ей больше не принадлежит. Когда она добирается до шоссе, начинается дождь. Проезжая Ридинг, она отвечает на звонок Пола. На заднем плане слышны смех, музыка и плач Эша.
        - Мы остаемся ночевать. - Его язык немного заплетается. - Эрик настаивал, и я не смог отказаться.
        Чтобы получить такое предложение, ему нужно было основательно набраться. Должно быть, он нагрузился так, что не способен дотащиться до дома пешком.
        - Мы тут все веселимся. Разве что за исключением малыша Эша, - довольным голосом продолжает Пол. - Погоди секунду.
        Мелисса слышит, как хлопает дверь и шаркают шаги. Наверное, Пол вышел в другую комнату, чтобы уединиться.
        - Он плачет не переставая. - Голос мужа изменился, в нем слышится злость. - Это сводит меня с ума.
        Пол ненавидит детский плач. Когда плакала маленькая Иззи, Мелиссе приходилось уносить ее в другой конец дома или в машину. Она собиралась отвезти мужа и дочь домой, но теперь передумала. Злоба и алкоголь - гремучая смесь. Будет безопаснее, если Пол останется у Евы до утра. К тому же Иззи будет рада переночевать с подружками.
        - А Мартин и его дети?
        - Женушка велела ему дуть домой.
        Вернувшись к себе, Мелисса идет на кухню и устраивается с ноутбуком возле теплой плиты. Она находит в поисковике Солсбери и читает о соборе с толстыми внешними стенами и часами четырнадцатого века. От города и его окрестностей веет полузабытым покоем. Отличное место, чтобы скрыться. Если женщине грозит опасность, она может спастись в приюте. Как-то раз Мелисса их искала. Приюты содержит Федерация помощи женщинам Англии. Муж или сожитель не сможет тебя насиловать, если не будет знать, где ты находишься.
        Мелисса резко закрывает ноутбук. О чем она думает? Окружающие считают, что она просто счастливица. У нее красивый дом, деньги, потрясающая работа, друзья. Вряд ли ей поверят, расскажи она, что происходит на самом деле. И за это нельзя винить: со стороны ее семейная жизнь выглядит идеальной, как и ее муж. Правду открывать не только унизительно, хуже того - рискованно. Пол неглуп. Если истина выйдет наружу, он наймет хорошего адвоката, будет все отрицать и перевернет дело с ног на голову. Он выставит ее анорексичкой, одержимой работой и непригодной для воспитания детей. Разведется и оформит опекунство над Иззи на себя.
        Мелисса дрожащими руками ставит ноутбук на письменный стол. Она никогда не сможет позволить себе сбежать. С Венерой на руках она медленно поднимается в спальню. Ложиться еще рано, очень рано, но сегодня вечером она может делать то, что хочется. Она устала после долгой дороги и очень замерзла. Проходя мимо пустой комнаты Иззи, Мелисса вздрагивает. Странно, что в их доме никогда не бывает по-настоящему тепло, несмотря на постоянно работающие радиаторы и наглухо закрытые окна. Она вспоминает старый неотапливаемый дом в окрестностях Солсбери, который весь лучился теплом, словно оно хранилось в его стенах и согревало комнаты. Мелисса вытягивается на пустой кровати, поглаживая урчащую кошку. Через какое-то время она засыпает. Ей снятся сад, играющие на лужайке дети, Иззи среди них. И залитый солнцем дом.
        Грейс
        Грейс сидит одна в темной квартире и ждет, когда ее семья вернется домой. Уже поздно. Дети наверняка устали, она тоже. Два часа назад случилось небольшое происшествие. Все началось, когда ее вечерняя смена перевалила за середину. Грейс потягивает чай, заново прокручивая в голове события дня. Она все еще слышит нарочито протяжный и наглый мужской голос.
        - Эй, ты!
        С темной улицы в отель входили гости, они отряхивали зонтики и жмурились от яркого света в холле. Грейс перевела взгляд с облокотившегося на стойку мужчины на блестевшие в свете уличных фонарей потоки воды за окном. Наконец-то дождь. Как хорошо было бы встать сейчас под его струи. Когда твое детство прошло в Зимбабве, дождь - это здорово.
        - Отнеси чемодан ко мне в номер, хорошо? - Мужчина был рослый, с длинной, как у лошади, нижней челюстью. Он выглядел достаточно сильным, чтобы справиться с тремя чемоданами.
        - Я вызову вам носильщика, - ответила Грейс и добавила: - Сэр.
        - Тогда поживее, красотуля, - сказал мужчина, раздраженно поджав губы.
        Она слишком устала, чтобы найти подходящий ответ, просто сняла трубку и позвонила портье.
        - Ты сама-то откуда?
        Как же она устала.
        - Я, кажется, задал вопрос. - В голосе мужчины промелькнула злоба, он подался вперед. Грейс уловила запах спиртного и отвернулась. Ее затошнило, сердце замерло от страха. Ей захотелось уволиться и найти другую работу. Поближе к дому и где пьяные нахалы не будут рычать ей в лицо. Денег будет поменьше, зато больше свободного времени, которое можно проводить с детьми. Эта мысль показалась настолько соблазнительной, что Грейс невольно улыбнулась.
        - Черт, - проговорил мужчина. А затем немного тише: - Вот сучка.
        Грейс уставилась на экран монитора, стараясь сохранять лицо спокойным. Мужчина отошел от стойки, что-то бормоча себе под нос. Он нажалуется начальству, и ее снова вызовут на ковер. Грейс захотелось положить голову на стол и заснуть. Прошлой ночью Блейку привиделся кошмар - его что-то беспокоит. Возможно, сыну передался ее страх. В последнее время она ходит, словно в облаке ужаса, торопит детей к машине, опасаясь, что может появиться кто-то из банды юнцов. Она больше не рискует одна выносить мусор. Эти подонки могут прятаться в подъезде или в заброшенном гараже у ворот, выжидая удобный момент, чтобы наброситься на нее.
        Из бара раздался грубый хохот, у Грейс затряслись руки, перед глазами поплыли круги. Она выдернула из лежавшего перед ней блокнота лист бумаги и быстро нацарапала несколько строк. Поставила подпись, позвонила менеджеру и объяснила, что ему нужно подойти к стойке администратора, потому что через несколько минут она уйдет.
        - Тебя долго не будет? - раздраженно спросил менеджер.
        - Долго.
        Прощаясь с Грейс, швейцар приподнял фуражку. Он приехал с Ямайки много лет назад, ей будет не хватать его рассказов. Грейс протянула руку, старик пожал ее и с сочувствием улыбнулся. За многие годы он насмотрелся, как сюда приходили и увольнялись разные люди, и наверняка понял, что она не вернется.
        Пока Грейс ехала домой, дождь прекратился, в свете фонарей сверкали лужи. Ее вдруг охватило веселье. В витрине супермаркета на соседней улице уже несколько недель висит объявление с вакансиями. До него всего пара минут ходьбы, по вечерам у нее будет оставаться куда больше свободного времени. Она сможет болтать с детьми, расспрашивать их, как прошел день, ужинать с семьей. Жить обычной жизнью, чего ей до сих пор не удавалось. По выходным они будут ходить в парк. На перекрестке Грейс прибавила газу. Она снова сблизится с Мартином. Платить ей будут меньше, но Мартин, наверное, найдет учеников, чтобы как-то компенсировать разницу, он уже думал об этом. В последнее время его роман продвигается. Он насвистывает в душе, аккуратно бреется и сам гладит рубашки. В нем словно что-то открылось. Завтра можно устроить выходной, куда-нибудь съездить и погулять, держась за руки, как в былые времена. Мартин расскажет Грейс о романе, а она признается, что тоже пишет. Они наконец поговорят о литературе, чего не делали очень давно. Грейс поставила машину на парковку и набрала номер мужа. Ее сердце колотилось от
приятного волнения.
        И в этот момент все переменилось. Грейс встает. Чай давно остыл. Она идет на кухню и включает чайник. Она чувствовала себя такой счастливой, пока не позвонила Мартину. Заливает кипятком уже использованный пакетик, добавляет и помешивает молоко, кладет сахар и несет чашку к дивану. Когда Мартин ответил, ее радость быстро улетучилась, что на самом деле было глупо: она сама не дала ему возможности выслушать до конца.
        - Не слышу тебя, Грейси, - сказал он, когда взял трубку. Снова пошел дождь, и она смотрела на стучащие и стекающие по ветровому стеклу капли. - Говори громче!
        С заднего плана до Грейс долетали крики Чарли и плач Эша, а совсем рядом с телефоном она явственно слышала гортанный женский смех. Смех Евы.
        - Где ты? - спросила она.
        - У Евы. Теперь занятия будут еще и по средам. Она вчера сообщила. Извини, совсем забыл тебе сказать, но…
        - Мартин, я ушла с работы. - Свою новость Грейс превратила в короткую цепочку слов, произнесенных ровным тоном, хотя представляла, что будет совсем не так.
        - Тут какой-то зоопарк. Что ты сказала?
        - Когда вы вернетесь?
        - Дети хотят остаться ночевать, они сделали домашнее задание и теперь веселятся. Ева приготовила ужин.
        - Завтра им в школу.
        - Ой, перестань.
        - Нет, не перестану.
        Ее слова утонули в шуме и хохоте. Грейс прервала разговор и выключила двигатель. Какое-то время она посидела в машине. Молодая женщина прошла мимо под проливным дождем, волоча двух малышей и тяжелые пакеты с продуктами. Какой-то подросток прислонил к стойке ярко-оранжевый велосипед и защелкнул замок. Ненадолго вышла смотрительница дома, спрятав рыжие волосы под капюшоном объемной «аляски». Она выкурила сигарету, пока ее пекинес справил на траве малую нужду, а потом оба скрылись за дверью. Грейс тщательно вгляделась в темный проем подъезда. Убедившись, что там никого нет, она вышла, закрыла машину и, глядя прямо перед собой, пошла к дому - именно пошла, а не побежала. Когда позади послышались быстро приближающиеся шаги, в ее голове зазвенело от паники. Парень, который заставил ее дрожать, пронесся мимо. Он оказался пониже того, кто на нее напал, но был одет в такую же толстовку. Грейс узнала одного из тех четырех, что ошивались у мусорных баков. Парень исчез за углом. Грейс поспешно вошла в подъезд. Убедившись, что лифт не занят, поднялась на тринадцатый этаж, осмотрелась и удостоверилась, что
узкий коридор пуст, и лишь потом открыла входную дверь, зашла в квартиру и быстро заперлась изнутри. Теперь она была в безопасности.
        Остыла и вторая чашка чая. Надо встать и начать что-то делать. Скоро вернется Мартин. Уложив детей, они усядутся вместе на диван, как делали это прежде. Грейс расскажет все в мельчайших подробностях. Муж обнимет ее и согласится, что, уйдя с работы, она поступила правильно. Какое-то время они будут строить планы, а потом отправятся в постель. И займутся любовью, она себе это твердо обещает. Драматические события этого вечера закончатся на счастливой ноте, ведь так и должны заканчиваться драмы. Вокруг стоит тишина. Грейс идет на кухню и включает радио. Мартин не предложил, но она тоже могла бы поехать к Еве. Сейчас уже поздно жалеть, что не сообразила вовремя, к тому же был риск не удержаться и выложить ему все на людях, а хотелось бы с глазу на глаз. Она приведет квартиру в порядок, и они смогут спокойно поговорить. Грейс убирает со стола оставшуюся после завтрака овсянку и принимается надраивать кухню. При этом она не может отделаться от мыслей о пробежавшем мимо нее парне в капюшоне, опущенном на глаза. Наверное, пришла пора рассказать Мартину о том, что произошло тем июльским вечером, что она
чувствует с тех пор. Станет легче, даже если он просто выслушает и посочувствует ей.
        Лишь начав подметать, Грейс замечает монеты. Десять рассыпанных по всему полу монет в один фунт. Дети разворошили тайник, чтобы купить себе сладостей? Грейс достает банку из-под печенья, уже по весу понимая, что та опустошена. Жестянка начинает слегка дребезжать в ее задрожавших руках. Грейс снимает крышку и видит, что монеты исчезли. В последний раз она насчитала двести штук, Мартин собирался отнести их в банк. Теперь не осталось ни одной. Вместо денег на дне банки лежат два ключа: от подъезда и от квартиры. Те, что висели на кольце с красной меткой, которое она потеряла в день нападения. На мгновение сознание Грейс отключается, в голове ни одной мысли. Она выходит на балкон и внимательно оглядывает парковку. Там никого нет, но банда точно вернулась, ведь она только что видела одного из этих негодяев. Должно быть, они действуют по плану, который разработали, пока их дружок лежал в больничной палате под присмотром полиции. Они решили отомстить. Для этого им требовалось время. Они, наверное, наткнулись на ключи, которые она обронила все-таки на лестнице, а не в квартире, но не воспользовались ими
сразу. Они поступили умнее. Они выжидали несколько месяцев, но и тогда не устроили в квартире разгром. Никакого шума. Грейс представляет, как они не спеша разгуливали по комнатам. Они могли наведываться сюда не раз. По коже Грейс бегут мурашки: это не просто ограбление, это демонстрация вседозволенности и безнаказанности. Они взяли деньги походя, словно квартира больше не принадлежала хозяевам, а стала их собственной территорией, на которой можно делать все, что заблагорассудится. И сейчас они вынесли предупреждение, что худшее еще впереди. Грейс берет себя в руки - в критических ситуациях она это умеет - и звонит сначала в службу безопасности, чтобы заменили замки, а потом в супермаркет, чтобы договориться о собеседовании. Денег больше нет, придется работать дольше, чем она рассчитывала, а детьми заниматься меньше. Она расскажет о краже только Мартину. Где же он, черт подери? Уже совсем поздно, о чем он думает?
        Она заканчивает подметать пол, а затем проходится по всей квартире пылесосом, избавляясь от любых следов присутствия посторонних. Ей вдруг приходит в голову, что она уничтожает улики. Однако связываться с полицией слишком рискованно. Придется рассказать все с самого начала, и там могут решить, что она виновата сама. Она ведь пырнула ножом одного из членов банды.
        Ясно одно - долго здесь оставаться нельзя. Это становится слишком опасно.
        Поппи лежит в постели, бормоча во сне. Ее правая рука выглядывает из-под одеяла. Иззи прищуривается, чтобы лучше разглядеть ее со своей кровати, но повязку еще не сняли, увидеть порез невозможно. Она отворачивается и смотрит на ночное небо за окном. В целом вечер удался, несмотря на то, как он начался. Ева изо всех сил старалась показать, что ее дурацкий ужин, музыка и все остальное - для детей, хотя было совершенно ясно, для кого она на самом деле это все устроила. Они с Мартином танцевали и смотрели друг другу в глаза, а остальные были слишком пьяны или слишком глупы, чтобы понять, что происходит. Кроме разве что Эрика, но тот, видимо, ничего предпринимать не станет. Отец нагрузился до потери пульса: пытался заставить ее танцевать с ним на глазах у всех. Ага, размечтался. Вот тогда-то она и решила подняться наверх и затеять игру. Праздник ведь, а на празднике, как известно, полагается играть. Она вынула из кармана пакетик с игральными костями и отправилась наверх, остальные потянулись за ней.
        По дороге домой Блейк забивается в угол на заднем сиденье машины подальше от Чарли. Отец громко напевает, поэтому он затыкает уши. Ему нужно разобраться в том, что произошло: он чувствовал дыхание Иззи на своем лице, ее волосы щекотали его щеку. Он давно хотел совершить что-нибудь героическое, чтобы ее завоевать. Например, защитить от злой собаки, вынести из горящего дома или вытащить из воды. Он не то чтобы ее спас, но теперь она наверняка довольна. Он делал все, как она велела. Она сказала - режь глубже, и он резал. Иззи держала Поппи за руку, Соррель пыталась ее оттащить и все время хныкала. А Чарли выглядела так, будто ее вот-вот вырвет. Сердце Блейка билось в такт гремевшей внизу музыке. Он уже практиковался на брезентовом чехле для мотоцикла Игоря, но кожа совсем другая - она более упругая. И теплее. Пришлось поднажать на синюю рукоятку ножа. Лезвие сначала натянуло кожу на руке Поппи, так что по обе его стороны образовались два валика, а потом погрузилось внутрь. Блейка бросило в пот. Он протянул нож примерно на четыре дюйма, вонзая лезвие, как сказала Иззи. Сразу выступила кровь. Стало и
страшно, и интересно. «Вытри ее, - сказала Иззи. - Чтобы мы могли увидеть».
        Блейк вытер кровь с руки Поппи нижней краем своей футболки. Разрез получился ровным, будто по линейке. Блейк чувствовал себя так, словно успешно прошел какое-то испытание. Поппи сказала, что ей не больно, хотя выглядела забавно. Чарли обернула ей руку своей жилеткой.
        Блейк поглубже вжимается в угол. Жалеть Поппи он не собирается. Она бросила кости, и ей выпало меньше всего очков. Так что все честно, она знала правила. Они уже собрались сыграть еще разок, но их позвал отец, и пришлось возвращаться домой. Остальным Ева сказала быстрее ложиться спать, потому что очень поздно. Поппи, наверное, уже давно заснула, но ее бледное лицо так и стоит у него перед глазами.
        Часть третья. Глядя на взрослых
        Если бы в полиции додумались сравнить снятые летом видео и фотографии вечера той среды в октябре, то наверняка заметили бы различия, разве нет? К тому времени все дети похудели, и ни один из них не улыбался. Они сидели в ряд, не шевелясь. И вот что удивляет, нет - убивает: они не танцевали. Никто. Не ели и не переговаривались. Они смотрели, как танцуют взрослые. А ведь должно быть наоборот: дети танцуют, а взрослые смотрят. Чарли с Соррель и Ноем сидят на маленьком диванчике. Чарли выглядит скучающей, Соррель - сонной. Иззи и Поппи устроились на большом диване, обе они хмурятся. Они, наверное, чувствуют себя обманутыми. Блейк качается на стуле, ему явно все надоело. Эрик стоит, прислонившись к стене, и наблюдает за женой. Пол и Иззи глядят друг на друга.
        И не забудем Эша. Он сидит на своем стульчике. Конечно, он подрос за лето. В его возрасте несколько месяцев имеют большое значение. На всех летних кадрах он смеется, а тут его лицо блестит. Наверное, от слез. Он или плачет, или только что плакал. Его глаза закрыты, а рот открыт. Он мог зевнуть, когда делали снимок, но когда я представляю грохот музыки, шарканье ног и смех Евы, я отчетливо слышу детский плач.
        Глава 7. Октябрь: ночь после праздника
        Ева
        Соррель втискивается между Евой и Эриком, она вся холодная и липкая. Ева спросонок обнимает дочь, у которой промокла ночная сорочка. В окно хлещет дождь, рядом храпит Эрик.
        - Ты была на улице? - сонным голосом спрашивает Ева, пытаясь припомнить, заперла ли на ночь дверь, но не может. Когда все отправились спать, было уже очень поздно, и она еще не пришла в себя после вина и танцев.
        Соррель трясет головой и начинает работает локтями, чтобы забиться между родителями поглубже. От нее исходит какой-то кислый запах.
        - Давай-ка снимем это. - Ева стягивает с дочери намокшую сорочку и бросает ее рядом с кроватью. С каждым бывает. Она чмокает Соррель в макушку.
        - Так лучше?
        Соррель приникает к матери.
        - Я боюсь, - шепчет она.
        - Чего? - У Евы слипаются глаза.
        - Умереть.
        - Моя дорогая, тебе еще рано об этом беспокоиться. - Ева почти засыпает.
        - Не хочу умирать. - Голос Соррель дрожит.
        - Ты не умрешь. - Ева заставляет себя открыть глаза и чмокает Соррель в нос. - Я тебе не дам.
        - А Иззи говорит, что я умру.
        - В каком-то смысле она права, - раздается сонный голос Эрика. - Но не раньше, чем станешь совсем-совсем старенькой.
        - Не хочу быть… совсем-совсем старенькой. - Соррель начинает всхлипывать.
        Голова Евы раскалывается. Она бросает взгляд на стоящие на прикроватном столике часы. Три часа ночи.
        - Ты всегда будешь моей красивой девочкой, - шепчет она на ухо дочери. - А теперь давай-ка спать.
        Она целует шелковистые локоны и теплую щеку Соррель, та закрывает глаза. Ева дремлет, прижимая к себе дочь и прислушиваясь, как постепенно замедляется и углубляется ее дыхание. Соррель давно перестала мочиться в постель. Иззи не солгала, но нужно попросить ее быть осторожнее, Соррель легко пугается. Ева гладит дочь по голове и снова засыпает.
        Налетает ветер, в окно бьет дождь. Где-то в доме хлопает дверь. Ева со стоном просыпается от кошмара, который улетучивается прежде, чем она успевает его запомнить. Во рту кислый металлический привкус. Соррель исчезла, наверное, вернулась в свою кровать.
        Ева приподнимается на локте и смотрит на спящего мужа. Его лицо не перестает ее удивлять: тонкий профиль, красивый разрез глаз, четко очерченный рот. Эрик - мужчина, которого она обещала холить и лелеять. Ева легонько касается его волос. Какая же она все-таки дура. Вчера вечером она вела себя хуже некуда: решив прекратить роман с Мартином, она позволила себе танцевать и флиртовать с ним. Наверное, виноват алкоголь. Пол следил, чтобы бокалы не оставались пустыми, и все хорошенько нагрузились. Все, кроме Эрика. Муж весь вечер за ней наблюдал. Если и заметил отсутствие кольца, то не подал вида. Утром, как только он уедет, она еще раз обыщет спальню. Вчера не хватило времени из-за готовки. Кольцо она найдет, найдет обязательно. Ева пододвигается ближе к мужу. Чувствуя исходящее от него тепло, этим прохладным утром она не может поверить, что все лето вела себя так безрассудно. Безрассудно до глупости. Но теперь все кончено. Слава Богу, она вовремя одумалась. Никто не пострадал: ни Эрик, ни Грейс, ни Мартин. Все сошло с рук. Она целует мужа в щеку, тот что-то бормочет и отворачивается. Часы на его руке
показывают восемь утра. На дорогах, наверное, уже пробки. Ева снова целует Эрика, на этот раз в губы, тот открывает глаза. Замечает свет за окном и молча свешивает ноги с кровати. Он опаздывает. На сегодня у него запланирована вырубка леса в Хэмпстеде, теперь ему придется ехать в час пик. Ева медленно встает, при каждом шаге у нее стучит в голове. Она надевает клетчатую рубашку мужа, которую тот бросил на стул вчера вечером. Останавливается у комнаты Эша. Дверь чуть приоткрыта, в спальне сына темно и очень тихо. Ева еще может припомнить, что Эш плакал, когда она ночью укладывала его спать, но как укрывала одеялом - уже нет. Поппи и Соррель одеваются в своей комнате. Вчера вместе с остальными детьми они молча сидели рядком и глядели, как она танцевала. Она выставила себя полной дурой. Ева тихонько стонет и медленно спускается вниз, чтобы не начать стучать головой о стену.
        Иззи, одетая в школьную форму, сидит за столом и что-то пишет в тетради. Ева совсем забыла, что она оставалась ночевать.
        - Привет. Боюсь, мы проспали.
        Ева ставит чайник, морщась от блеклого света в окне.
        - Знаю, - отвечает Иззи, не поднимая глаз. В ее еще мокрых после душа волосах видны ложбинки от расчески. Она сделала себе чай и медленно его попивает. В предвкушении кормежки из корзинки вылезает Ной. От его летней хромоты не осталось и следа, хотя Ева и забыла показать его ветеринару.
        - Иззи, спроси папу, не развезет ли он вас сегодня по школам? Мне не хочется будить Эша, а Эрику скоро на работу.
        - Папа давным-давно уехал. - Иззи что-то аккуратно вычеркивает. - Он очень торопился.
        Удивительно, что Пол встал так рано. Он выпил больше всех. Ева смутно припоминает, как Эрик помогал ему подняться наверх.
        - Значит, Эша придется разбудить. Пусть мы разочек опоздаем, но праздник вчера удался, согласна?
        Иззи не отвечает. Ева загружает в тостер хлеб, достает из холодильника молоко и апельсиновый сок, ставит на стол коробку с хлопьями, миски и кружки. Находит на дне ящика парацетамол и глотает две капсулы.
        - Тосты подгорают, - говорит Иззи, стирая ластиком и переписывая какое-то слово.
        - Черт.
        Гренки совсем черные. Ева снова загружает тостер и высыпает в миску собачий корм. Быстро выходит из кухни и кричит наверх:
        - Эрик!
        Ответа нет, наверное, тот еще в душе.
        - Поппи?
        - Что?
        - Можешь разбудить Эша?
        - А надо?
        - Да, пожалуйста. Я готовлю завтрак, через десять минут нам надо выезжать.
        На кухне Иззи пишет кому-то сообщение. Она поднимает глаза, когда из тостера опять начинает валить дым. Ева выбрасывает почерневшие гренки в ведро. Восемь двадцать. Дороги, наверное, уже совсем забиты. Она звонит в школу, но трубку никто не берет, автоответчик предлагает оставить сообщение. Наговаривая его, Ева через окно наблюдает за Игорем, который под дождем ждет Эрика у грузовика. Его волосы намокли и облепили голову. Ева кладет трубку, поворачивается, чтобы еще раз позвать Эрика, и в этот момент в дверях кухни появляется Поппи, нерасчесанная и босиком. Иззи тоже смотрит на Поппи и поднимает светлые брови.
        - Эша нет в кроватке, - говорит Поппи, хлопая ресницами, как трехлетняя малышка. - Я нигде не могу его найти.
        Мелисса
        Вокруг никого. Непогода распугала других бегунов. Вымокший под дождем парк кажется безмятежным. Когда Мелисса во второй раз обегает пруд, на ее телефон приходит сообщение.
        Ева занята, папа уехал. Можешь нас развезти?
        Восемь шестнадцать. Мелисса кладет телефон в карман тренировочного костюма и спешит к машине. Дождь хлещет в лицо. Она падает на сиденье и проверяет фитнес-браслет: потрачено 200 калорий. Лучше, чем ничего, остальное наверстает потом. Ожидая, пока на светофоре загорится зеленый, она барабанит пальцами по рулю. По переходу струится толпа людей. В ветровое стекло стучат капли дождя. В Уилтшире они, наверное, бесшумно падают на мягкую зеленую лужайку, а долину окутал легкий туман.
        Позади сигналят - загорелся зеленый. Машины медленно ползут вперед. До дома Евы около мили, но дороги забиты - час пик, в дождь все стараются меньше ходить пешком. Когда Мелисса добирается до места, она уже в панике: дети точно опоздают в школу. Иззи не отвечает на ее сообщение, поэтому она припарковывает машину у ворот и торопливо шагает к дому. Задняя дверь распахнута настежь, внутрь бьют струи дождя. Мелисса слышит крики Поппи и плач Соррель. Появляется Эрик. Он мрачен и приветствует Мелиссу, едва разжимая губы. Мелисса тотчас вспоминает о секрете Евы.
        - Иззи попросила развезти всех по школам, - объясняет она. - Где дети? Готовы?
        Эрик насквозь промок. Он обшаривает глазами сад за ее спиной. Что-то случилось. Он не слышал ни слова из того, что она сказала.
        - Эрик, все нормально?
        - Мы не можем найти Эша. - Взгляд у него безумный. - Уже все обыскали.
        - Он должен быть где-то недалеко. - Таким Мелисса Эрика никогда не видела. Она берет его за руку. - Я могу чем-то помочь?
        - Не стой под дождем, Мелли, заходи. Ева в доме. - Он исчезает за дверью, ведущей в сад.
        На Еве мужская рубашка, она копается в большом шкафу и швыряет на пол пальто и куртки. Пес с удовольствием зарывается в кучи твида и кашемира.
        - Давай помогу.
        - Эш недавно здесь прятался. Дети во что-то играли, и он сильно испугался.
        Ева достает еще пару жакетов. Ее лицо побелело, голос дрожит, на щеках блестят слезы.
        - Когда я не привезла детей в школу, позвонил Мартин. Он уверен, что Эш где-то спрятался.
        От Евы слегка пахнет перегаром. Ее глаза покраснели, зрачки расширились от страха.
        - Думаю, он прав. - Мелисса старается говорить как можно спокойнее. - Иззи нарочно так делала, чтобы меня позлить. Я просто на стены лезла.
        - Мелли, ему всего три года, он не может делать что-то нарочно.
        Ева быстро вытирает глаза рукавом рубашки, размазывая тушь по лицу.
        Иззи даже в три года знала, как лучше досадить, но Мелисса об этом молчит.
        - Он где-то рядом, он слишком маленький, чтобы далеко уйти.
        - Мы позвонили в полицию. Ты можешь спросить Пола, не видел ли он чего перед отъездом? И пригляди, пожалуйста, за девочками, они волнуются.
        Ева выскакивает наружу.
        Пол не берет трубку, Мелисса посылает ему сообщение и выходит из кухни в холл. В доме тихо, четко слышны лишь ее шаги. Она открывает дверь в комнату с большим столом и картинами на красных стенах, насквозь пропитанную затхлым запахом еды. В комнате по соседству стоят диван с ситцевой обивкой и такие же стулья. На полу лежит пыльный ковер. Мелисса прежде сюда не заходила. Ничего удивительного - эта часть дома выглядит заброшенной.
        - Иззи? - Ее голос гулким эхом отражается от высокого потолка. - Поппи? Соррель?
        Ответа нет, только тиканье невидимых часов и прелый запах перестоявших в воде цветов. Мелисса беспокоится все больше. Дом Евы в ее глазах всегда был счастливым островком солнца и смеха, а теперь она словно по ошибке забрела в совсем не знакомое жилище. Направляясь к лестнице, Мелисса в который раз зовет девочек. Эхо возвращает ей ее призывы, и снова наступает тишина. Этот дом словно поглощает детей. Поставив ногу на первую ступеньку, Мелисса улавливает негромкое ритмичное поскрипывание, доносящееся из-за полуоткрытой двери в конце коридора, который она сначала не заметила. Мелисса заглядывает внутрь и видит тускло освещенную комнату. Шторы на окнах задернуты криво и наполовину, будто это делалось второпях. Когда глаза привыкают к полумраку, она замечает свою дочь, которая мерно раскачивается на серой деревянной лошадке. Поппи и Соррель еле поместились вдвоем в одном кресле и таращатся в ее планшет. Их лица в свете экрана мертвенно-бледны. Поппи полуодета, Соррель еще в пижаме. Мелисса прежде не видела их с гаджетами в руках, это Иззи никогда не расстается с мобильником или с планшетом. Глядя на
лица девочек, Мелисса уже не уверена, чье поведение более нормально. Чарли и Блейка здесь нет, она ощущает короткий укол тревоги, но тут же вспоминает, что дети Грейс не остались ночевать в гостях.
        - Привет. - Ее голос звучит чересчур радостно.
        Иззи смотрит на мать. Поппи на миг поднимает глаза, а потом снова переводит взгляд на экран и хмурится. Соррель сползает с кресла и подбегает к Мелиссе.
        - Эш скоро вернется?
        Мелисса берет ее за руку, пальчики у девочки ледяные. В этой комнате нет отопления. Ева, наверное, не знает, что дети играют здесь. Если Эш сейчас на улице под дождем, ему еще холоднее. Опасно холодно. Дети замерзают гораздо быстрее, чем взрослые.
        - Очень скоро, - весело отвечает Мелисса. - Ну что, давайте собираться?
        Соррель бежит обратно и снова втискивается в кресло рядом с сестрой. Мелисса беспомощно смотрит на них: в этом старинном кресле девочки кажутся очень маленькими и беззащитными. Она предпринимает вторую попытку:
        - Когда ты вернешься из школы, Эш уже будет дома. Все образуется. Ты позволишь одеть тебя, милая?
        Внимание Мелиссы привлекает какое-то движение в просвете между шторами. Она отдергивает бархатную портьеру. Окно выходит прямо на выгул, Мелисса видит, как по лугу галопом носятся ослики. Их что-то вспугнуло. Она пытается открыть тяжелую раму и с трудом приподнимает ее на несколько дюймов. В щель врываются ветер и дождь, слышится надрывный рев бьющихся об ограду животных. Мелисса различает вдали на самом краю леса фигуры Игоря и Эрика. По лугу, увязая в высокой траве, бродит Ева. Опустив голову, она что-то высматривает на земле. Она будто ниже ростом, мокрые волосы скрывают ее лицо. Похоже, никто не заметил поведения осликов, длинные уши которых прижаты к головам, когда они мечутся, изо всех сил стараясь держаться вместе. Мелисса оглядывает выгул: вдруг за ветку зацепился пластиковый пакет или случайно занесло ветром чей-то потерянный зонтик. Но все выглядит так же, как всегда: с одной стороны - деревья, поодаль с другой - полузаросший пруд, загон и ворота. Пруд. Мелисса скользит взглядом обратно, в сторону пруда. Слишком далеко, отсюда ничего, кроме поблескивающей глади воды, не разглядеть.
«Большая удача - владеть землей, на которой есть пруд, - как-то сказал ей Эрик. - Для животных лучше не придумаешь». Пруд подпитывается родником, он холодный и очень глубокий. Зимой сюда прилетают дикие гуси, в зарослях вдоль воды живут камышницы. «Это совершенно безопасно, - добавил Эрик. - Вокруг выгула высокая ограда, ворота всегда на замке». Мелисса поднимает глаза. Над прудом кружат несколько птиц, они словно отбились от стаи. Это какие-то водоплавающие птицы, она никогда не разбиралась в названиях. Мелисса отпускает портьеру и бежит что есть силы через холл на кухню, а оттуда - на веранду. Ей навстречу быстро идет Ева. Она вся промокла, лицо - застывшая маска, перепачканная грязью пополам со слезами.
        - Девочки в порядке? - Она хватает Мелиссу за руку. - Что такое, Мелли? Ты что-то увидела?
        - Пруд, - с трудом выговаривает Мелисса. - Вы его осмотрели?
        - Ворота заперты, ребенок вряд ли смог… - начинает Ева, но Мелисса, не дослушав, мчится мимо нее и выбегает на тропинку. Достигнув ворот, она пытается на них вскарабкаться, но Ева уже здесь. Перебрасывая через ограду голую ногу, она сшибает Мелиссу вниз. Когда через несколько секунд Ева начинает кричать, мимо лежащей на земле Мелиссы с топотом проносятся ослики, они останавливаются у ограды и трясут головами. Эрик единым махом перелетает через ворота, бежит по траве и бросается в пруд. Он все глубже и глубже заходит в ледяную воду, протягивая к сыну руки.
        Грейс
        Мартин резко выворачивает руль, чтобы не столкнуться с визжащей сиренами и сверкающей мигалками скорой, вылетающей с подъездной дорожки на шоссе. Грейс вдавливает в пассажирскую дверцу. Мартин ошибся. Эш вовсе не прятался, а случилось что-то ужасное.
        - По крайней мере, он жив, - бормочет Грейс. - Наверняка жив, мертвого ребенка не повезут с мигалками в больницу.
        Мартин хмурится, но не отвечает. Своих детей они только что отвезли в школу. Кое-как причесанная Чарли задумчиво побрела на игровую площадку. Блейк в кроссовках с развязанными шнурками и выпяченной губой быстро исчез из виду.
        - Когда у тебя смена? - Мартин тормозит и паркуется на обочине.
        - Сегодня я не работаю.
        Грейс еще не сообщила ему, что уволилась. Она не рассказала Мартину ничего из того, что хотела. Вчера вечером он вернулся от Евы слишком уставшим. Было очень поздно. Он объяснил, что искал детей, которые, как выяснилось, играли наверху. А сегодня на разговоры не было времени.
        Перед домом полно полицейских машин. Входная дверь распахнута. Ной пьет из лужи посреди дороги.
        - Ох, Еви, - бормочет Мартин.
        Еви? Это что-то новенькое. Грейс недоуменно смотрит на мужа: прежде он Еву так не называл.
        - Дом открыт в любое время дня и ночи. - Мартин берет Ноя за ошейник и оттаскивает на обочину. Грейс спешит к двери на кухню, Мартин за ней. Мелисса присела на корточки у раковины, Соррель уткнулась ей в плечо и всем телом сотрясается от рыданий. Поппи стоит, прислонившись к стене, и смотрит прямо перед собой. Иззи обнимает подругу за плечи.
        Грейс наклоняется к Мелиссе.
        - Ты можешь объяснить, что случилось?
        Мелисса выпрямляется. Соррель поворачивается и обнимает Мартина. Мелисса вслед за Грейс выходит из кухни. Они устраиваются на нижней ступеньке лестницы в холле. Мелисса говорит шепотом, не сводя глаз с двери на случай, если появятся дети.
        Грейс смотрит на нее в недоумении.
        - Я ничего не понимаю. Как это произошло?
        - Полиция считает, что Эш проснулся посреди ночи и пошел за собакой в сад. Ворота были заперты. Он, вероятно, протиснулся под ними. - Голос у Мелиссы дрожит. - Он блуждал и раньше, но ночью - никогда. У Евы была истерика. Эрик пытался сделать искусственное дыхание, скорая примчалась через несколько минут и увезла Эша в больницу. Ева поехала с ним, а Эрик следом на своей машине. С тех пор никаких новостей.
        В учебнике биологии Чарли легкие выглядят как губка. Если все эти маленькие дырочки наполнятся водой, как ее потом оттуда выкачать?
        - Мы побудем здесь, - говорит Грейс. - Поможем присмотреть за девочками.
        - Интересно, почему до сих пор не уехала полиция? - озадаченно спрашивает Мелисса.
        «Наверное, подозревают, что родители избили его, а потом в назидание бросили в пруд», - думает Грейс, но молчит. У полиции особая логика.
        - Можете привести детей? - В проеме кухонной двери показывается голова Мартина, отчего Мелисса и Грейс подпрыгивают на месте. - Полицейские хотят с ними поговорить. Игоря уже расспросили. Они сказали, что собираются побеседовать со всеми, кто был здесь прошлым вечером. Наверное, так положено. Сейчас очередь детей, Эрик дал согласие по телефону. - Мартин поворачивается к Мелиссе. - Нужно вызвать сюда Пола. С ним тоже хотят пообщаться, поскольку он оставался ночевать. Собирают информацию, так уж заведено.
        Мелисса спешно отправляет сообщение, тотчас приходит ответ.
        - Он очень сожалеет о случившемся. Приедет, как только сможет. - Ее лицо напряжено от беспокойства.
        - Ты не должна волноваться. - Мартин прикасается к ее плечу. - Когда происходят несчастные случаи с детьми, полиция опрашивает всех.
        Грейс берет его за руку.
        - Спасибо, - шепчет она, переполненная благодарностью за то, что он такой добрый, что рядом, что обо всех заботится. Мартин кивает с озабоченным лицом.
        Поппи сидит на диване рядом с женщиной-полицейским, которая представилась как Донна. Выяснив имя и возраст девочки, Донна придвигается поближе. У нее заостренный подбородок, густые белокурые волосы и вздернутый нос. Поппи разглядывает ее со спокойным видом. Донна симпатичная, а симпатичные женщины не внушают детям страх, хотя в сказках именно такие опаснее всех: мачеха Белоснежки, Круэлла[3 - Круэлла Де Виль - злодейка из романа Доуди Смит «Сто один далматин».], Снежная Королева. Грейс перехватывает взгляд Поппи и выбрасывает вверх большие пальцы обеих рук.
        - Поппи, ты слышала что-нибудь необычное после того, как вчера вечером вы поднялись наверх?
        - Мы играли. Я ничего не могла услышать.
        - А во что вы играли?
        Донна пытается расположить к себе Поппи, но вкрадчивые нотки в ее голосе могут вызвать у той раздражение.
        - Ну… знаете, - пожимает плечами Поппи, бросив взгляд на Иззи. - Во всякие игры.
        - А потом?
        Поппи снова пожимает плечами и качает головой, уголки ее губ опускаются, будто она вот-вот заплачет.
        - Спасибо, Поппи, - улыбается Донна. - Пока все.
        Соррель не отвечает ни на один из вопросов. Она сосет большой палец, ее глаза полны слез. Через несколько минут Грейс делает шаг вперед и подхватывает ее на руки.
        Затем наступает очередь Иззи. Она садится, улыбаясь Донне. Та несколько неуверенно улыбается в ответ.
        - Так, Изабелла. Ты вчера вечером осталась ночевать?
        - Да, - отвечает Иззи немного скучающим тоном. Возможно, с полицейскими надо разговаривать именно так. Иззи очень неглупа, умнее, чем казалось Грейс.
        - Ты живешь совсем недалеко отсюда. Интересно, почему ты после праздника просто не вернулась домой?
        - Папа перебрал.
        - Понятно. - Донна что-то быстро пишет в блокноте, а потом снова поднимает глаза. - Ты что-нибудь слышала ночью?
        Иззи молча смотрит на нее.
        - Значит, ты спала, пока мама Поппи не поднялась наверх и не позвала вас завтракать? - В голосе Донны слышится нетерпение.
        - Я проснулась гораздо раньше, когда папа завел машину, и спустилась вниз, чтобы сделать домашку.
        - Так ты у нас ранняя пташка?
        Иззи пожимает плечами.
        - Надо было закончить уроки, вечером было слишком шумно.
        - Это Эш так шумел?
        - Взрослые танцевали, музыка громко играла.
        Донна быстро пишет в блокноте. Вероятно, у нее уже появилась правдоподобная версия, осталось свести воедино разрозненные фрагменты головоломки и расставить их по местам.
        - Куда это Иззи клонит? - шепчет Мартин, не сводя глаз с девочки. Грейс переводит взгляд на Мелиссу. Та наблюдает за дочерью, напряженно стиснув колени и сцепив пальцы рук. Кроме Грейс, вчера вечером тут отсутствовала только она. И обе они были уверены, что дети хоть немного позанимались.
        - Рассказывает, что происходило, я полагаю. - Грейс не понимает, что в ответах Иззи не устроило ее мужа.
        - Она утрирует. Музыка играла фоном, кто-то танцевал, да и то немного.
        - Зато много пили, - бормочет Грейс. - Пол накачался в стельку.
        - Спасибо, Изабелла, а теперь устроим небольшой перерыв.
        Донна делает знак своим коллегам, и они выходят за дверь.
        - Приготовлю детям что-нибудь поесть. Сэндвичи будут в самый раз.
        Мартин достает из блока нож, берет из корзинки хлеб, находит в шкафу арахисовое масло. Похоже, он неплохо ориентируется на кухне. Ничего удивительного: по воскресеньям он приезжал с детьми пораньше, а Ева готовилась к занятиям. Глупо давать волю этому ноющему беспокойству о ней и Мартине, особенно теперь.
        Грейс смотрит на часы: сколько еще ждать, пока хоть что-то прояснится?
        Соррель дергает ее за подол юбки, малышка вся дрожит.
        - Я хочу к маме, - говорит она.
        - Пойдем наружу и подождем ее там.
        Грейс берет Соррель за руку. Когда она открывает дверь, у дома останавливается машина. Из нее очень медленно выходит Эрик. Он не похож на себя: осунувшийся и постаревший сразу на несколько лет.
        - Папа! - Соррель летит к отцу.
        Эрик опускается на корточки и привлекает дочь к себе. Его лица не видно. Ева поднимается с пассажирского сиденья, согнувшись и приложив ладонь к животу, словно зажимая рану. Она делает шаг к дому, но оборачивается, когда ее окликает Соррель. Лицо Евы изменилось до неузнаваемости, оно белое и опухшее, словно она тоже долгое время пролежала под водой.
        Соррель снова в игровой комнате вместе с Поппи и Иззи, потому что на кухне полно народу. Приехал папа Иззи, но он в основном молчит. Взрослые стараются не плакать, но ее папа плачет, отчего ее всю трясет. Мама не похожа на себя. В игровой комнате темно, ведь никто не включил свет, а сама она до выключателя не достает. Шторы так и остались наполовину задернутыми. Соррель видит через окно стоящих у сарая осликов, их головы грустно опущены. Никто ничего не говорит, и поэтому ей страшно. Обычно Эш издает какие-то звуки, будто разговаривая сам с собой. Эти звуки - не слова, но это не важно, потому что и так понятно, что он хочет сказать, а словам он потом научится. Соррель вдруг что-то вспоминает, и ей кажется, будто ее толкнули прямо в грудь. Эш больше не сможет учиться словам. И никогда не заговорит как взрослый. Она начинает всхлипывать. Поппи закатывает глаза, но подвигается и разрешает сесть в кресло рядом с собой. Ной приоткрывает дверь, подходит и ложится подле них. Соррель опускает босые ноги на его спину и чувствует приятное тепло.
        - Гадость, - роняет Иззи.
        Соррель убирает ноги.
        - Эш был в порядке, когда ложился спать, - шепчет она.
        - Заткнись. Сейчас он не в порядке. Он умер.
        Из глаз Поппи потекли слезы, и от этого Соррель становится еще хуже. Иззи разгуливает по комнате и разглядывает всякие штуки вроде фарфорового ослика, ложки с маминым именем или маленьких свечек в подсвечниках. Берет их в руки, рассматривает и ставит на место, словно она в магазине и думает, купить или нет, но потом решает, что они не стоят тех денег. Иззи поднимает с пола красный трактор Эша и глядит на него, отчего Соррель хочется отнять у нее игрушку, но она не решается. Ной лижет ей руку.
        - Это не потому, что он тебя любит, просто она соленая, и это тоже довольно противно.
        Будь тут Чарли, она сказала бы Иззи, что совсем не противно, а очень даже наоборот.
        - У меня отличная идея, - говорит Иззи таким тоном, будто придумала что-то действительно хорошее. - Давайте поиграем в ту игру. Хоть как-то отвлечемся. Кости у меня с собой.
        - Мы не можем, - быстро отвечает Поппи. - Людей не хватает, Блейка и Чарли нет.
        - Да нормально все, - говорит Иззи. - Обойдемся без них.
        У Соррель начинает болеть живот, ей хочется, чтобы Чарли сейчас была здесь. Чарли не делает всего того, что велит Иззи, с ней Соррель спокойнее. Иззи встает, вынимает из кармана зажигалку и зажигает одну из свечей, это выглядит очень красиво. Все по очереди бросают кубики, и Соррель проигрывает.
        - Она маленькая, - вступается за нее Поппи.
        - Правила для всех, - отвечает Иззи. Сначала она просто придерживает руку Соррель, но потом хватает очень крепко, потому что та в последний момент пытается вырвать ладошку.
        Ночью Поппи позволяет сестре лечь в свою постель, но ей, похоже, все равно, что та продолжает плакать. А Соррель не может сдержаться, потому что у нее болит рука и так хочется к маме, что снова скрутило живот. Только пусть мама будет такой, как всегда, - смеется, готовит еду и гладит ее по щеке, а не молчит и смотрит в стену, будто чудовище какое-то.
        Глава 8. Ноябрь: три недели после смерти Эша
        Ева
        Маленький стульчик и обе коляски исчезли. Углы, которые прежде были забиты игрушками, ослепляют глаза пустотой. Плюшевый медвежонок в расшитом блестками синем жилете и красный трактор отправились на чердак. Перед глазами Евы то появляются, то пропадают дети, подвижные и безмолвные, словно призраки. Она медленно, словно глубоко под водой, бродит по коридору, заглядывая в комнаты наверху. Ей трудно передвигать ноги, трудно дышать. Она останавливается у мешков с одеждой в комнате Эша, кладет в один из них зеленый комбинезон, потом вынимает его и прижимает к сердцу. Эрик собирается все сжечь, словно так можно избавиться от горя. Эш был кремирован, его тоже сожгли. Прах к праху. Ева надеялась, что никто не произнесет этих слов, но все же они были сказаны какой-то незнакомой женщиной, державшей в руках молитвенник и пристально глядевшей ей в глаза.
        Эрик нес маленький гробик, на его мертвенно-белом застывшем лице горели красные от слез глаза. Ему помогал церковный староста. Ева смотрела, как они медленно шли по проходу между скамьями. Поппи сидела рядом, а Соррель - на коленях. Чарли пристроилась с другой стороны, чтобы держать Соррель за руку. Оказалось, Чарли - девочка-боец, крепкая, стойкая и заботливая. Она помогала разносить листовки с уведомлением о похоронах и раздавать сборники церковных гимнов. Мелисса, Пол и Иззи, которая во время службы ни разу не подняла головы, сидели позади. Чуть поодаль от них - Мартин, Грейс и Блейк. В памяти Евы всплывают стук сандалий Блейка по церковной скамье, лицо Эрика, крепкие объятия Грейс и слезы на щеках у Мелиссы. Соррель горько плакала, как в день смерти Эша, но Ева лишь прижимала ее к себе и не могла найти слов утешения. Ни одного. «Девочки придут в себя, - пробормотал Эрик в день похорон. - И станут жить дальше». - «А Эш не станет», - ответила она.
        - Его больше нет, - шепчет Ева желтой комнате, выкрашенной в цвет золотых волос сына. Она уже никогда его не увидит, не прижмется щекой к его личику. Боль накатывает, отступает и снова обрушивается на нее, как огромная волна. Она не плачет, она не плакала с того самого дня. У нее нет сил. Она не ест, а засыпает, когда за окном уже занимается бледный рассвет, чтобы проснуться час спустя с болью в руках, словно она всю ночь носила на них Эша. Однажды она разбудила Эрика, чтобы спросить, кто тяжелее - спящий или утонувший ребенок. Эрик покачал головой и отвернулся. Они почти не разговаривают после похорон.
        Ева присаживается на край кроватки, не выпуская из рук комбинезон. Из кухни доносится негромкая музыка. Она три недели не спускалась вниз.
        Вскрытие показало, что в легких не было воды, сказала им женщина-полицейский.
        Эрик спросил, с трудом подбирая слова, значит ли это, что Эш умер еще до того, как упал в воду. Но сотрудница полиции мягко объяснила, что от холода очень часто наступает спазм гортани, и вода не проникает дальше. По-научному это называют «сухим утоплением». К сожалению, сказала она, дети тонут дома гораздо чаще, чем где-либо еще. Они вылезают из кроваток, принимаются бродить и падают в каналы, реки, плавательные бассейны, а иногда даже в море. Никто не виноват.
        Однако Ева винит во всем себя. Она не сказала полиции, что была пьяна. Пьяна настолько, что оставила открытой заднюю дверь, заснула и не услышала, как ее зовет сын, не проснулась от звука его шагов, когда он неуклюже спускался по лестнице. Трагическая случайность, но она могла ее предотвратить.
        Грейс и Меллисса приезжают чуть ли не каждый день. Они по очереди готовят еду. Чарли, Блейк и Иззи после школы составляют девочкам компанию, а после ужина отправляются по домам. Ева сказала их матерям, что поймет, если те после случившегося запретят им это, но Мелисса обняла ее и ответила, что никогда не будет против. Грейс ее поддержала.
        Вечерами Эрик сидит у кровати, опустив голову и не говоря ни слова. Между ним и Евой перекатываются волны вины. Он должен был обеспечить максимальную безопасность - повесить прочные ворота без зазора под ними, осушить пруд и отвести родник в сторону. А ей не следовало устраивать вечеринку посреди недели и напиваться. Волны становятся все выше, но броситься в них и утонуть во взаимных обвинениях они не могут, пока не могут.
        Дома, кроме Евы, никого. Наверх бесшумно поднимается Мартин. Он кладет на прикроватный столик предмет, который издает металлический стук. Ева поворачивает голову: это кольцо, ее пропавшее кольцо с рубином.
        - Вечером после нашей последней встречи я нашел его дома, в постели, - шепчет Мартин. - Прости. Оно как-то запуталось в моей одежде. Когда ты устроила праздник, я взял его с собой, чтобы вернуть, но не получилось побыть с тобой наедине. Ну а потом… Когда все произошло, я начисто о нем забыл. - Он качает головой. - Ты, наверное, очень волновалась. Мне так жаль.
        Потеря кольца почти стерлась из памяти Евы. В ее голове мелькают смутные воспоминания: кольцо исчезло, она очень встревожилась, даже запаниковала. Теперь ей кажется, что переживала она не наяву, а в каком-то далеком сне. Ева молчит, смотрит на Мартина как на незнакомца и не испытывает ничего, кроме удивления: куда девались ее чувства к этому человеку?
        Позже в комнату заходит Соррель. Она забирается на кровать, и Ева прижимает дочь к себе - теплое маленькое тельце успокаивает ее.
        - Мне страшно.
        - Не бойся, дорогая. Мы там уже все исправили.
        - Эш не мог дышать, - всхлипывает Соррель.
        - Знаю.
        - Он задохнулся. Пытался…
        - Не думай об этом, родная. - Ева гладит дочь по мокрой щеке. - Вспоминай хорошее. Мы пережили с ним много счастливых моментов.
        Ей тяжело говорить, она делает паузы между словами, словно выныривает на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Соррель расплакалась еще сильнее, она пытается что-то сказать сквозь слезы, но появляется Иззи. Сегодня воскресенье, она здесь с самого утра.
        - Дай маме поспать. - Она берет Соррель за руку. - Пойдем поиграем.
        - Поиграем? - глухо повторяет Ева.
        - В лесу, на свежем воздухе. Ну же, Соррель.
        - Иди, дорогая, там тебе станет легче. - Ева разжимает объятия.
        Соррель цепляется за мать, но Иззи увлекает ее за собой, и обе быстро исчезают за дверью. Когда они уходят, Ева встает и прислоняется лбом к оконному стеклу. Она упирается взглядом в загон для осликов, словно языком в больной зуб. Игорь отвел родник в сторону и засыпал пруд. Теперь на этом месте коричневая корка голой почвы, похожая на свежий шрам. Весь окружающий пейзаж таких же скучных коричневых оттенков: будто обгорелые ветви деревьев, бурая земля, тяжелые темные облака. Опавшая листва лежит на земле ржавыми кучами. Дети обходят стороной домик, который построил Эрик, предпочитая играть в лесу. Ева видит из окна спальни их маленькие фигурки, бегающие среди голых деревьев. Красная куртка Соррель четко выделяется на фоне потемневших стволов. Она не поспевает за остальными и часто падает. Наверное, и теперь она плачет. Ее боль кажется Еве глубокой, но недосягаемой, как ноющий очажок в животе, который не дает уснуть, а ты никак не можешь точно определить его место.
        Ева надевает кольцо. Оно некомфортно тяжелое и немного велико. Она спускается на кухню, крепко держась за перила, будто идет в темноте, и приостанавливается у двери. Мартин режет зелень. Играет музыка, что-то джазовое. У Евы здесь нет никаких дел, но когда она поворачивается, чтобы уйти, Мартин поднимает глаза.
        - Ты наконец-то спустилась. - Он протягивает руку, чтобы выключить радио и улыбается. Бежать слишком поздно. В дальнем конце кухни он кажется ниже ростом и вызывает у Евы непонятное разочарование.
        - Решил, что нам надо поторопиться с ужином, - весело продолжает Мартин. - Ребята на улице, Мелли пошла за ними. Погода хорошая, но говорят, ненадолго. Ветер северный, обещают похолодание, возможен снегопад. Необычно для этого времени. Надвигается ураган «Аделина». Бог знает, где они только берут такие имена.
        Он говорит очень быстро, словно боится тишины. Ева смотрит в окно на небо, где сгущаются тучи. Если бы такая погода была три недели назад, пруд мог бы замерзнуть. Эш упал бы на лед и сейчас играл на полу с отметиной на лбу, а она бы волновалась, что шрам может остаться на всю жизнь. Маленький светлый шрам, который однажды заметила бы его подружка. А он бы улыбнулся и рассказал ей, как однажды в детстве холодным утром выбежал на улицу за собакой…
        - Рад видеть, что ты приходишь в себя. - Мартин ставит перед ней чашку чая. - Господи, так хочется найти слова, чтобы тебе хоть немного стало легче, ищу - и все без толку.
        Ева глотает горький чай, Мартин забыл, что она пьет с молоком. Какое ей дело до того, что он чувствует? Слова, в конечном счете, не важны. Они не спасли бы жизнь Эша и не вернут его с того света. Трудно поверить, что когда-то она придавала значение словам, особенно его словам. Ева больше не может пить и встает. Мартин делает шаг вперед, чтобы ее обнять, она сносит его объятия, потому что слишком обессилела, чтобы отстраниться. Когда по ступенькам веранды начинают стучать детские шаги, Ева поднимает голову и встречается взглядом с Иззи, которая подбежала к двери и остановилась как вкопанная с гримасой презрения на гладком юном лице. Ева успевает отпрянуть от Мартина, прежде чем остальные дети заходят в дом. Сначала Поппи, за ней - Блейк и Чарли. Последней возвращается Соррель, прижимающая к груди Ноя. Пес слишком подрос, чтобы носить его на руках, девочка пошатывается от его веса. Дети сбрасывают обувь и стягивают с себя куртки, веером рассыпав загремевшие по полу камешки. Они молча пересекают кухню и исчезают. Вслед за ними входит Мелисса и закрывает дверь. К этому моменту Мартин уже заканчивает с
зеленью. Мелисса достает из-под раковины веник с совком и подметает пол.
        - Думаю приготовить на ужин пудинг, - говорит она, выпрямляясь. - Дети проголодаются.
        Ева снова исчезает наверху.
        Мелисса
        Когда Соррель спустя какое-то время возвращается на кухню, Мелисса стоит у раковины, нарезая яблоки. Теперь она понимает, почему Ева так много готовила - стряпня успокаивает и избавляет от навязчивых мыслей. Мелисса смотрит на Соррель. Та сосет большой палец, в спутанных волосах - криво надетая на голову диадема. По щекам текут слезы.
        Мелисса присаживается и обнимает девочку. Соррель молча прижимается к ней.
        - Можно мне побыть с тобой? - чуть погодя спрашивает она.
        - Конечно, можно. Ты у нас принцесса?
        Соррель печально кивает.
        - А где остальные?
        Девочка переводит взгляд на дверь. Из игровой комнаты в конце коридора доносятся детские голоса - Иззи кричит громче всех, ей вторит Поппи.
        Соррель теснее прижимается к Мелиссе.
        - Я хочу посмотреть на осликов.
        Мелисса берет ее за руку, наощупь кожа странно шершавая. Она осторожно поворачивает ладошку и замечает небольшую круглую ранку, покрытую корочкой. Заживающая ссадина, ожог?
        - Откуда это у тебя, дорогая?
        Соррель вырывает руку. Озорничала со свечами, наверное. За ужином Ева зажигает свечи, дети играли с ними в Греции. Надо бы убрать их со стола от греха подальше. Мелисса оставляет ломтики яблок в воде и берет из кучи одежды у двери куртку Соррель.
        Ослики сгрудились под деревьями и покачивают головами на вытянутых шеях, подмечая каждое движение. Мелиссе вдруг приходит мысль, что неплохо бы пробежаться, ведь со дня трагедии она совсем забросила тренировки. Она проводит рукой по талии, испытывая стыд. Несовершенство ее тела - ничто по сравнению с горем, постигшим семью Евы.
        - Думаешь, они все видели? - спрашивает Соррель, имея в виду осликов.
        Проследив направление ее взгляда, Мелисса представляет, как большие глаза животных бесстрастно наблюдали за споткнувшимся ребенком, за его протянутыми ручками, за светловолосой головкой, исчезающей под холодной прозрачной водой, за тем, как подернутая рябью поверхность снова становится ровной гладью.
        - Может, и видели, дорогая. И Эшу было приятно сознавать, что рядом с ним ослики.
        Ложь. Малыш испугался бы нависших над ним огромных морд и острых копыт. Возможно, поэтому он и упал.
        Соррель сжимает руку Мелиссы крепче.
        - Он не мог дышать. Пытался, но не мог. - Она плачет навзрыд. - Не мог… - У нее начинается икота.
        - Знаю. - Мелисса наклоняется и обнимает девочку. - Знаю, милая. Может, вернемся?
        Соррель качает головой.
        - Я хочу с ними попрощаться.
        Мелисса поднимает ее на руки, удивляясь тому, какая она легкая. Соррель машет осликам рукой, те глядят на нее, и Мелисса вдруг испытывает облегчение. По крайней мере, Эшу не придется терпеть тревогу и издевательства, он никогда не столкнется со страхом и насилием, не будет убиваться по любимому ребенку. Они возвращаются на кухню. Там, уставившись в пол, сидит Эрик. Малышка забирается к нему на колени.
        - Пойдем спать.
        Мелисса вздрагивает. Иззи обращается к Соррель, она вошла совершенно бесшумно:
        - Поторопись.
        - Заменяешь ей маму? - спрашивает Эрик, когда Соррель послушно сползает с его колен. Его голос звучит резче, чем обычно.
        - Кто-то же должен, - здраво отвечает Иззи, берет Соррель за руку и выводит из кухни. Мелисса смотрит им вслед: теперь Соррель хотя бы в компании детей.
        - Эрик, уверяю тебя, Иззи не хотела…
        - Все нормально, она права. Я ужасно вымотался. Может, нам всем немного вздремнуть?
        Через пять минут в доме наступает тишина. Мелисса садится на диван у камина. Ее веки слипаются, она слышит - или воображает, что слышит - негромкий хруст гравия. Это приближающиеся или удаляющиеся шаги.
        Грейс
        Грейс выходит из супермаркета и почти бегом преодолевает несколько улиц, отделяющих ее от дома. Похолодало, с неба срываются первые снежинки, дует пронизывающий ветер. Менеджер сказал, что синоптики обещают ураган. Ураган «Аделина». Грейс спешит домой, вот-вот начнется сильный снегопад. К тому времени, когда она наконец добирается до квартиры и захлопывает за собой дверь, ее ноги уже промерзли до костей. Она почти весь день упаковывала пироги, замороженный фарш и полуфабрикаты - покупатели запасались к Рождеству. Ее лицо свело от беспрестанных улыбок. Грейс включает плиту, заваривает чай и быстро его проглатывает. Надо спешить. Она обещала Меллиссе завезти Еве выстиранное белье и помочь с ужином, хотя давно пора перестать приезжать к ней так часто. Семье Евы нужно дать возможность спокойно погоревать, а Грейс - побыть с мужем и детьми. Она снимает простыни с сушилки и укладывает их в чемодан. Она сменила работу, но почти не разговаривает с Чарли и Блейком, теперь они общаются еще меньше. К вечеру дети устают и молчат за столом, словно их жизнь протекает в каком-то другом мире. Все они скорбят, но
общее горе должно объединять, а не разобщать. Ее не просили менять работу, однако разочарование не отпускает: все оказалось совсем не так, как она ожидала. Грейс складывает полотенца в старый рюкзак Мартина. Они смогут поговорить вечером, когда вернутся домой. Грейс приготовит детям горячий шоколад, немного с ними посидит и выслушает все, что они захотят ей рассказать. Мартин будет рядом, потом они вместе усядутся на диване, как давно уже не сидели. Они очень заняты, Грейс понимает это: у Мартина ученики, у нее работа в супермаркете, оба они помогают семье Евы. Из Мартина получился отличный репетитор, ему часто звонят из агентства, он зарабатывает приличные деньги. Но Грейс очень скучает по нему, скучает по прежней близости. Внезапно ее охватывает острое желание увидеть мужа, обнять его. Она бросает чемодан и рюкзак в машину и гонит по улицам, разбрызгивая слякоть. Добравшись до места, она торопится к дому с тяжелой ношей в руках. В лицо ей хлещет мокрая крупа, почти стемнело, лишь вдали едва виднеется громоздкая фигура Игоря, идущего по дорожке к своему коттеджу.
        Когда Грейс переступает порог кухни, Мелисса сливает в раковину воду из кастрюли с картофелем, Чарли с грохотом расставляет на столе посуду, Поппи держит на коленях книгу, но смотрит в пространство перед собой, прислонившись спиной к спине Иззи, которая играет в карты с Блейком. Широко расставленные ноги Иззи заляпаны грязью. Блейк смотрит на нее словно зачарованный. Грейс ставит чемодан на пол, бросает рюкзак на стул и снимает пальто.
        - Привет. - Мелисса ставит картофель на стол, добавляет масло и петрушку. Вид у нее такой, будто она привыкла готовить еду для большого количества людей. - Ты как раз вовремя. Дети вздремнули, я тоже, но все уже готово. Ты в порядке? У тебя усталый вид.
        - Выдался трудный день. А где Мартин?
        - Где-то здесь. Полу пришлось задержаться в офисе, к ужину он вернется.
        - Мелли, все-таки где мне найти Мартина?
        - Он пишет, я думаю, - уклончиво отвечает Мелисса.
        - Пойду его поищу. Нам надо поговорить перед ужином, много нужно…
        - Мартин наверху, - вмешивается Иззи. - С Евой.
        - Я умираю с голоду, - объявляет Чарли в наступившей тишине. - Может, поедим?
        - Позовешь папу? - просит ее Мелисса.
        - Я сама позову.
        Грейс выходит из кухни, пересекает холл и начинает подниматься по лестнице. За ее спиной слышится быстрый топот ног. Иззи обгоняет Грейс и, загородив путь, поворачивается к ней лицом.
        - Возможно, вам не стоит сейчас туда ходить. - В ярко-синих глазах девочки смесь сочувствия и любопытства.
        Грейс непонимающе смотрит на нее и начинает нервно смеяться.
        - Извини, Иззи.
        Она ставит ногу на ступеньку, но Иззи не двигается с места.
        - Иззи, если это игра, то она мне не нравится. Пожалуйста, дай мне пройти.
        - Вы имеете право знать, что происходит. Лучше я вам расскажу, - вздыхает Иззи. - Больше некому, все слишком тупые, чтобы догадаться.
        Грейс пронизывает холод. Дом не отапливается, что очень странно, потому что Ева может себе позволить включать радиаторы на полную мощность.
        - Я поднимусь наверх и найду Мартина, - говорит она как можно спокойнее. - Может, тебе лучше помочь маме с ужином?
        - Они спят вместе. - Взгляд Иззи скользит по лицу Грейс.
        - Что, прости? - До Грейс не сразу доходит смысл этих слов. Сердце колотится так быстро, что она чувствует головокружение.
        - Они спали вместе еще в Греции. По вечерам, когда он вроде бы ходил в библиотеку. Я слышала, они издавали такие звуки, и…
        - Полагаю, ты ошибаешься. - Грейс до боли в пальцах сжимает перила. - Так часто бывает, когда подслушивают.
        - Я их видела.
        Иззи подносит свой телефон к глазам Грейс слишком быстро, и та не успевает отвести взгляд. Изображение поразительно четкое: Иззи купили самый лучший телефон. Снимок сделан сверху и чуть сбоку, но очертания обнаженной спины и плеч мужа Грейс узнает сразу. Его лицо повернуто в профиль. Глаза Евы закрыты, ее тоже ни с кем не спутать. Они лежат на ковре.
        - …подумала, что вы имеете право знать правду. - Голос Иззи теперь звучит мягче и слаще. Она поворачивается, чтобы уйти. Сочувствие в ее взгляде сменяется торжеством. Она сбегает по ступенькам, быстро проходит через холл и исчезает за дверью кухни.
        Грейс переполняют обида и гнев, она словно окаменела. Ей приходит сообщение от Иззи. На очередном снимке, сделанном с другого ракурса, Ева и Мартин крупным планом лицом друг к другу, они явно не замечают притаившегося рядом ребенка с телефоном на беззвучном режиме. Ярость захлестывает Грейс. Она поднимается по ступенькам, громко окликая Мартина, ей не хочется застать его врасплох в постели с Евой. Муж выходит из комнаты и быстро идет ей навстречу.
        - Тсс. - Шепотом говорит он. - Ева спит.
        - Подонок! - Грейс швыряет ему телефон. Покачнувшись, Мартин хватается за перила и машинально его ловит. - Полюбуйся, - шипит Грейс.
        Мартин, удержав равновесие, смотрит на экран. Его лицо сначала бледнеет, а затем заливается краской. На какое-то мгновение Грейс смягчается. Ее муж выглядит как Блейк, когда, застигнутый ею с банкой из-под печенья, он лихорадочно соображал, поздно врать или еще нет.
        - Как, черт поде…
        - Иззи.
        - Господи. - Мартин возвращает телефон. Его рука дрожит. - Зачем ей это?
        - Не знаю. Какое это имеет значение? Главное, что ты мне врал, ты мне изменил…
        - Давай поговорим потом, дети услышат.
        - Не смей приплетать сюда детей, - хрипло шепчет Грейс. - Они несколько месяцев слушали, как ты трахаешь Еву.
        - Ужинать! - раздается из кухни голос Мелиссы.
        - Если я скажу, что все давно кончено, тебе станет легче, Грейси?
        Грейси. Еви. Зачем эти уменьшительные имена? Они звучат моложе и милее, менее строго? Теперь пусть будет строго.
        - Думаешь, я тебе поверю?
        - Надо идти вниз, поговорим позже.
        Мартин спускается по лестнице на негнущихся ногах и с пунцовым лицом. Грейс следует за ним через холл на кухню, стараясь дышать медленно и спокойно.
        Скользнув по ним взглядом, Мелисса ставит на стол жаркое и снимает фартук.
        - Садитесь, - весело приглашает она, хотя ее щеки пылают. Выходит, она все знала или по крайней мере догадывалась. Грейс становится еще больнее.
        - Уверена, вы проголодались, - с улыбкой продолжает Мелисса. - Поэтому наготовила много.
        Появляется Эрик и, зевая, садится на свое место.
        - Извините, я задремал в кабинете.
        - Не страшно. Мы все заснули, даже дети, - говорит ему Мелисса. - Это было необходимо. Мне-то уж точно.
        - Я отключился на пару часов, - отвечает Эрик, потирая лицо.
        «Ты отключился гораздо раньше и дрыхнул гораздо дольше, - хочет сказать ему Грейс. - Иначе бы Мартин не трахал твою жену в твоем же доме прямо у тебя под носом». Но она молчит: Эрик и так на грани. Их взгляды встречаются, он коротко улыбается ей грустной улыбкой. Знает ли он? Грейс вглядывается в морщинки на его лице и опущенные книзу уголки рта. Измена жены может показаться пустяком по сравнению с гибелью сына. Наверное, он решил подождать, пока боль немного утихнет. Эрик мудр и терпелив. Мудрее, чем она, и гораздо терпеливее. Грейс заставляет себя улыбнуться в ответ, садится рядом и наливает Эрику вина. На кухню заходят дети и рассаживаются по местам.
        - Начнем без Пола, - говорит Мелисса. Грейс смотрит на нее, на новую решительную Мелли. В этот момент открывается дверь и входит Пол. На его волосах снежная крупа. Он снимает пальто и перчатки.
        - Как вкусно пахнет! Выходит, моя жена умеет готовить или ей кто-то помогал?
        Никто не отвечает, Пол садится, наливает себе большой бокал вина, быстро выпивает, наливает еще один и снова выпивает. Потом откидывается на спинку стула и громко вздыхает.
        Радостное выражение не сходит с лица Мелиссы. Она раскладывает по тарелкам курицу в приправленном ароматными травами соусе и передает их по кругу.
        - Одна лишняя. Пытаешься меня раскормить? - Пол возвращает тарелку.
        Мелисса оглядывает стол.
        - Кого не хватает?
        Эрик пересчитывает сидящих и смотрит на Поппи.
        - Иди позови сестру.
        - Почему всегда я? - Поппи таращится на отца и не двигается с места.
        - Я схожу. - Чарли выбегает из кухни. Она отсутствует на удивление долго, а когда появляется снова, выглядит испуганной. - Соррель нигде нет. Я везде посмотрела, и у Евы в комнате тоже. Вообще-то я ее не видела с тех пор, как мы проснулись.
        В Зимбабве перед тем, как грянет дождь, все замирает. Звери прижимаются к земле, их детеныши прячутся. Кажется, что даже деревья съеживаются. На кухне повисает гробовая тишина, она кажется вечной, хотя длится всего несколько мгновений, а затем взрослые вскакивают из-за стола и начинают суетиться. Эрик, отшвырнув стул, который от резкого движения опрокидывается на пол, выбегает наружу, за ним торопится Блейк. Пол встает, на ходу доедая насаженный на вилку кусок, и следует за ними. Мелисса исчезает в коридоре, Грейс слышит звуки открываемых и закрываемых дверей. Девочки остаются на кухне и сбиваются в кучку, как зверьки в грозу, не зная, в какую сторону бежать.
        - Соррель может быть с Евой. Я еще раз проверю. А вы пока обойдите комнаты вместе с Мелли, - говорит им Грейс, выходит за дверь и направляется к лестнице, Мартин за ней.
        - Пока не говори ей, что Соррель пропала, - говорит он дрожащим от волнения голосом. - Не надо лишний раз ее беспокоить.
        - Да пошел ты.
        Грейс стучит, но никто не отзывается. Она открывает дверь и тихонько заходит в комнату. Ева лежит на спине с закрытыми глазами. Соррель рядом нет. Грейс секунду колеблется, затем решает уйти. Ева открывает глаза и медленно поворачивает голову в ее сторону.
        - Привет, Грейс, - глухо произносит она. - Все нормально?
        Грейс понимает, что ошиблась. Марти не солгал, их роман наверняка окончен. Ева явно не спала с ним ни сегодня, ни в последнее время вообще. Она едва жива.
        - Соррель сюда случайно не заходила?
        Слово «случайно» действует на Еву как выстрел. Она резко садится в постели и задыхается, словно вынырнула из глубины.
        - Посмотрите на улице. У пруда…
        - Ты забыла, пруда больше нет. Я уверена, что… - Грейс осекается, она больше не уверена ни в чем.
        Ева откидывает одеяло, обнажив неимоверно худые ноги, и поправляет ночную сорочку. Грейс касается ее холодной ладони и чувствует под рукой каждую косточку. Та сияющая женщина, перед которой этим летом в Греции не смог устоять ее муж, превратилась в призрак. Грейс вдруг ловит себя на том, что помогает Еве встать, когда на самом деле ей хочется закричать и хорошенько встряхнуть разлучницу. Однако маячившую перед ее мысленным взором любовную сцену с участием Евы и Мартина теперь заслоняет образ Соррель, которая с беспомощной улыбкой тщетно пытается вырваться из лап неведомого чудовища и молит о помощи. Сейчас все они ей нужны. Надо сосредоточиться только на этом. Грейс приподнимает Еву и ведет ее к двери. Когда они вместе спускаются по лестнице, их догоняют дети.
        - Мы осмотрели все комнаты наверху, ее нигде нет, - испуганно лепечет Чарли. По бледному лицу Поппи текут слезы. Иззи крепко сжимает ее руку. Вслед за ними появляется Мелисса, она качает головой, вид у нее встревоженный.
        На кухне они встречают Эрика, входящего через дверь в сад.
        - Мы с Игорем прочешем лес, - задыхаясь, говорит он. - Нужны фонарики. Звоните в полицию.
        Под ногтями у Чарли грязь. Все перепачкались, пока искали Соррель в лесу. Поппи говорит, что это ничего, ведь они сидят на голом полу и не портят ковры. На чердаке холодно. В досках полно заноз. Уже поздно, в темноте они едва видят друг друга. Они прячутся, хотя, похоже, никто их не ищет.
        - С ума сойти! Все как всегда, - рассерженно шепчет Поппи. - Моя сестра пропала, нас тоже нет, а им плевать, куда мы подевались.
        - Совсем как в песенке про десять зеленых бутылок[4 - Английская детская песня, аналог считалки «Десять негритят», которую обычно поют в длинных поездках, чтобы скоротать время.]. - Иззи и правда раздобыла на кухне десять бутылок из-под вина, выстроила их в ряд и теперь опрокидывает первые две. - Видите? Двое из нас уже исчезли.
        - Соррель не исчезла, как Эш, - возражает ей Чарли и поднимет одну бутылку. - Она где-то рядом, просто надо ее найти.
        Иззи пристально смотрит на Чарли, но та спокойно выдерживает ее взгляд. Она не набивается в лучшие подруги Иззи, как Поппи. И не поддалась ее дурацким чарам, как брат. Блейк изменился, словно стал ниже ростом, хотя это невозможно, потому что люди не уменьшаются от несчастий.
        Иззи сует руку под кровать, где хранятся кости, свечки, камешки и спички.
        - Сыграем в одну игру, чтобы отвлечься от всего этого.
        Однако свечу она не зажигает. Достает из кармана пачку сигарет, закуривает и предлагает остальным, но все отказываются.
        - Мы должны продолжить поиски Соррель, - говорит Чарли.
        - Ты играешь? - спрашивает Иззи у Блейка, словно не слыша ее слов. Блейк чешет голову, словно у него завелись вши, хотя это всего лишь засохшая грязь. Он кивает, потому что никогда не перечит Иззи, но вид у него озабоченный. Этого никто не замечает, кроме Чарли.
        - Я первая.
        Погремев костями в кружке, Иззи бросает их на пол, а затем собирает, считает очки и записывает сумму в блокнотик, который носит в кармане джинсов. Иначе их трудно запомнить, объясняет она.
        - Ты уверена, что записываешь правильно? - спрашивает Чарли, но Иззи не отвечает. Чарли не хочет участвовать, но соглашается - чем больше игроков, тем меньше рискует ее брат. Но Блейк все равно проигрывает. Он храбрый, гораздо храбрее, чем она. Он не издает ни звука, слезы текут по ее щекам.
        Глава 9. Ноябрь
        Ева
        Ева больше не чувствует себя так, будто она под водой. Все видится яснее и ярче, словно залитое светом. Голоса звучат громко, ей кажется, что все вокруг кричат. Они и правда почти все кричат. Прошло два часа с тех пор, как пропала Соррель. Повсюду полицейские с собаками. Немецкие овчарки рвутся с поводков и жадно обнюхивают землю. Над садом висит вертолет, лучи прожекторов шарят над лесом, лугом и соседними улицами. Полиция обыскивает гараж, дворовые постройки, коттедж Игоря, сарай в саду, потом прочесывает лес. Между деревьями слышны голоса. Но Соррель боится криков, яркого света и незнакомых собак. Испугавшись, она не сможет выйти.
        В фургоне за воротами развернут поисковый штаб. На кухне рядом с Евой сидит констебль, темноволосая молодая валлийка по имени Бренда. В ее мелодичном голосе слышится сочувствие.
        - Во что она была одета?
        - На ней была красная куртка. - Она ярким пятном мелькала на фоне деревьев, когда Соррель играла в саду. Красный - цвет опасности, никто об этом не подумал.
        - У нее есть любимые места?
        - В лесу за садом. - Но так ли это теперь? Сегодня она бродила между деревьев с несчастным видом, это бросалось в глаза даже издали. - Или на кухне рядом со мной.
        - А где вы были, когда она пропала?
        Бренда молода, вот в чем загвоздка, слишком молода. У нее веселое лицо без единой морщинки. Имеет ли она опыт в поисках пропавших детей? Свои-то у нее есть?
        - Миссис Кершоу?
        - Простите, что?..
        - Где вы находились, когда ваша дочь исчезла?
        - В постели.
        Бренда что-то строчит в блокноте. Возможно, она пишет, что Ева ленива и беспечна, причем преступно беспечна. Ева отводит глаза от бегающей по бумаге авторучки. Прогноз погоды не обманул - пошел снег, белые хлопья кружатся в ярком свете прожекторов вертолета. Соррель целый год ждала, чтобы поиграть на снегу.
        - Я должна идти. Там холодно, она, наверное…
        - Окрестности прочесывают пятьдесят полицейских. Они будут искать вашу дочь, пока не найдут. Если она здесь, мы ее точно обнаружим. - Бренда кладет ладонь на руку Евы. На ногтях полупрозрачный розовый лак, будто маникюр имеет какое-то значение. - Нам нужна ваша помощь. Мы хотим воссоздать хронологию событий, чтобы четко представить, что могло произойти.
        Получается, Соррель теперь не просто пропала, с ней произошло что-то похуже: несчастный случай в лесу или на железной дороге. Воображение Евы рисует картины одна мрачнее другой. Нападение, похищение, убийство - это «могло произойти»? Почему Бренда не уточняет? Разве она не понимает, что Ева уже прокручивает в голове все возможные варианты, запутывая и затягивая их в огромный тугой комок.
        - Соррель чувствовала себя счастливой до трагического происшествия с вашим сыном? Нужно подумать, была ли у нее какая-то причина убежать.
        - Счастливой. - Еве потребовалась секунда, чтобы вникнуть в смысл вопроса. - Да. Конечно, она была счастлива.
        - Ее травили в школе?
        - Ее все любят - родные, друзья, учителя. Все.
        Бренда поднимает глаза.
        - Иногда дети убегают, если их родители поссорились. У вас хорошие отношения с мужем?
        - Отличные. - Ева с Эриком никогда не ссорятся при детях, они и разговаривают-то немного.
        - Значит, у вас счастливая семья?
        - Да. - Многие годы была счастливой, вполне счастливой.
        - А вот вы лично? - Голос Бренды становится теплее, участливее. - Забота о детях требует немало сил…
        - Нет, дети - большое счастье. Силы нужны, когда их теряешь. Перенести это куда труднее, чем вы можете себе представить… - Ева встает. - Извините, мне нужно идти.
        Бренда не пытается ее остановить. Возможно, она поняла, что задала достаточно вопросов, по крайней мере, на данный момент. Снаружи в лесу пляшут лучи фонариков. Совсем как в Хэллоуин, когда дети носились с ними между деревьев и ради смеха пугали друг друга. Вертолет теперь в стороне: Ева слышит его стрекот над садами вблизи деревни. Она находит глазами Эрика, который тщательно осматривает каждое дерево. Его лицо в грязи, вид изможденный. Он с самого начала был прав - высокие стволы окружают их, как вражеское войско. Ева все шутила про джунгли, но ему-то было лучше знать. Он предупреждал об опасности, но она не слушала. Ева, ослепнув от слез и судорожно хватая ртом воздух, пинает кучи листьев и отшвыривает прочь упавшие за землю ветки. Сколько же она наделала ошибок. Неужели похищение Соррель, если оно все-таки случилось, - это цена, которую дочь заплатила за прежнюю свободу? Как неразумно она себя вела. Эрик не зря ставил безопасность превыше всего. Сейчас это кажется более чем очевидным, но уже слишком поздно. Пусть он сделает, что захочет, пусть уничтожит все деревья, если думает, что это
поможет. Хотя какой теперь смысл? Ничего не изменится. Лес, переполненный людьми и собаками, кажется Еве безжизненным, словно пустыня.
        Грейс
        Две сотрудницы полиции обходят комнаты, заново обыскивая весь дом. Открывают шкафы, заглядывают под кровати, отодвигают комоды. Более молодая индианка выглядит совсем крохотной по сравнению со своей коллегой - рослой рыжеволосой женщиной средних лет, чей тягучий акцент звучит так, будто она играет на сцене шотландку. К счастью, обе они движутся тихо и осторожно, чтобы не напугать спрятавшегося ребенка.
        Грейс оставляет их и продолжает поиски сама. На следующий этаж ведет узкая лестница. Грейс еще не забиралась так далеко и высоко. Комнаты здесь меньше, без ковров на полу и очень холодные. Мартин с восторгом говорил об этом доме, о его размерах и тепле. Он явно не заходил дальше комнаты Евы. Грейс, сдерживая ярость, спешит по коридору. Звук ее шагов гулко отражается от стен.
        - Соррель? Где ты, дорогая?
        Во всех комнатах царит полумрак, на полу валяются дохлые мухи, окна затянуты паутиной. От висящей в воздухе пыли першит в горле. Никто из детей не остался бы тут ни минуты. Чарли стошнило бы при виде дохлых мух, Блейк испугался бы темноты. Хотя она может ошибаться. Многие вещи не имеют значения, когда ты в компании. Они могли найти здесь местечко посветлее и не такое душное. Со сверстниками дети ведут себя иначе, чем с взрослыми. В углу комнаты в конце коридора полно окурков, на полу темнеют подпалины, на каминной полке валяется зажигалка. Под кроватью - кучка мелкого гравия. Грейс поднимает один из камешков, тот грязный и красноватый с одного края. Она озирается в поисках хоть какого-то объяснения. Возможно, все это оставили прежние хозяева или давно уехавшие гости. Находиться здесь неприятно - спертый воздух, полумрак. Конечно, эта комната давно пустует. Грейс выходит за дверь и торопится вниз. В холле она встречает Мелиссу, у которой усталый и взволнованный вид.
        - Полицейские допросили всех нас по очереди: Еву, Эрика, меня, Пола и Игоря. Всех, кто был здесь вчера вечером. Сейчас у них перерыв, вы с Мартином следующие. Пол сыт этим по горло, он хочет, чтобы Иззи вернулась домой, но она отказывается. - Голос Мелиссы дрожит. - Говорит, что Поппи попросила остаться до утра. Пол ждет на улице, он отнес мою сумку в машину. Не знаю, что и делать.
        Она опустила голову, словно боится посмотреть Грейс в глаза.
        - Поезжай с мужем, Мелли. - Мелисса чувствует себя виноватой за то, что молчала о Мартине и Еве, но у Грейс было время подумать, и теперь она понимает подругу. Та хотела как лучше. Грейс тоже не рассказала бы об измене - из сострадания или в надежде на то, что роман скоро закончится сам по себе. - Передай Полу, что я присмотрю за Иззи. Уже поздно, мои дети тоже останутся. Я устроюсь на диване.
        - Спасибо. Я вернусь, - обещает Мелисса. - Завтра прямо с утра.
        Грейс кивает. Когда на ее деревню обрушился ураган, на помощь деду и бабушке пришли родственники. Они кормили детей и поддерживали хозяйство. У Евы родни нет, так что теперь все на Грейс. И на Мелли.
        Пол ждет в машине, мрачно глядя прямо перед собой. Когда открывается дверь, он поворачивает голову и холодно приветствует Грейс. Мелли усаживается рядом с ним, и машина срывается с места, подняв колесами фонтанчики гравия.
        Камин в гостиной погас. В ее дальнем конце вповалку лежат на диване Поппи, Иззи и Блейк, похожие на выводок щенят. После поисков в лесу у них чумазые лица. У Блейка впалые глаза. Чарли лежит на полу рядом с собакой. Грейс с ужасом замечает на ее лбу темную отметину - корку засохшей крови.
        - Чарли, ты поранилась. Дай-ка я посмотрю…
        - Ничего страшного, я просто упала. - Чарли отворачивает лицо. - Не парься, мам.
        - Кто-нибудь хочет есть? - Грейс старается говорить как можно веселее. Ссадину Чарли она разглядит позже и разузнает, что случилось, когда рядом не будет остальных. - Мы пропустили ужин, неужели никто не проголодался?
        Все безучастно смотрят на нее.
        - Я что-нибудь разогрею.
        Чарли и Блейк кивают. Поппи глядит так, словно едва с ней знакома. Иззи не реагирует совсем. На кухонном столе - тарелки с оставленной едой, которая уже успела заветриться и покрыта неаппетитной пленкой застывшего жира. Детям нужно что-нибудь вкусное, согревающее и легкое. Грейс находит в шкафу три банки томатного супа. Они запрятаны очень глубоко, Ева словно стыдится использовать консервы. Грейс открывает их все, выливает густую оранжевую жидкость в кастрюлю, ставит ее на плиту и начинает готовить тосты, то и дело поглядывая на притихшую детскую компанию. Почему дети ни о чем не спрашивают? Неужели им не интересно знать, чем занимается полиция и сколько времени потребуется, чтобы найти Соррель? Разве они не напуганы так же, как она?
        Открывается дверь, Мартин снимает ботинки и входит, согревая пальцы дыханием.
        - Я обошел с полицейскими все дворовые постройки. - Его зубы стучат от холода. - Они обыскали гаражи и сарай, там - ничего.
        Грейс разливает по кружкам суп и ставит их на журнальный столик вместе с тарелкой намазанных маслом тостов. Когда Блейк тянется за едой, его рукав задирается, обнажив рану на запястье. Круглую, красную, еще свежую на вид и на удивление глубокую.
        - Это что такое? - Грейс берет его за руку.
        Блейк вырывает ее и резко опускает рукав.
        - Откуда это у тебя?
        - На природоведении обжегся.
        - Можно посмотреть?
        - Да нормально все. - Блейк прижимает руку к груди, остальные пристально смотрят на Грейс.
        - Ее надо обработать.
        Блейк качает головой.
        Грейс обращается к Мартину.
        - У Блейка на запястье сильный ожог. Говорит, получил его на природоведении. Думаю, без врача не обойтись. И у Чарли рана на лбу. Надо поговорить с ними с глазу на глаз, без их компании, и выяснить, что происходит.
        - Я попробую. - Он придвигается немного ближе. - Прости, Грейси. Я совершил ошибку.
        Грейс отступает, в ней снова закипает злость. Ошибку? Как в примере по математике? Но когда ты ее стираешь, бумага становится шероховатой, и если присмотреться, можно увидеть навсегда разорванные волокна.
        - Это началось летом, - продолжает Мартин. - Было всего-то несколько раз. Книга не продвигалась, ты не позволяла к себе прикасаться…
        - Выходит, это я виновата.
        - Конечно, нет. Еве было одиноко, а я дал слабину и поддался на ее комплименты.
        - А-а, понимаю. Значит, виновата она.
        - Мы с ней расстались, Грейси.
        - Ты и вправду думаешь, что все так просто?
        - Не знаю, но абсолютно уверен, что не стоило даже начинать. Прости.
        - Заткнись, - тихо бормочет Грейс, взглянув на диван. - Потом поговорим.
        Снова открывается дверь, появляется Ева, за ней Эрик. Их волосы и ресницы припорошил снег, одежда в грязи, словно они только что вылезли из-под земли. Они проходят через кухню, не говоря ни слова.
        - Иззи куда-то делась, - встревоженно произносит Поппи. - Только что рядом сидела.
        - А где Ной? - оглядывается по сторонам Чарли.
        Мартин ставит кружку на стол.
        - Давайте не будем паниковать, думаю, она вывела пса на прогулку. В любой момент…
        - Пап, там снег идет, - обрывает его Чарли. Тон у нее терпеливый, словно она что-то объясняет ребенку. - Ной слишком маленький, чтобы долго бегать по снегу.
        В этот момент возвращается Иззи, за ней плетется Ной. Они были в саду.
        - Собаку надо было вывести. - Иззи сбрасывает туфли. - Она целый день просидела взаперти.
        Никто не подумал о Ное, кроме Иззи. Девочка босиком пересекает гостиную и грациозно сворачивается калачиком на диване, обнимая уже успевшую заплакать Поппи.
        Грейс начинает дрожать. Иззи не закрыла дверь, и в гостиную, словно ледяной кулак, врывается холод.
        Мелисса
        - Пол, сбавь скорость. - Мелисса замирает от страха, когда машина, накренившись, еле вписывается в поворот. Они резко тормозят у светофора. Из багажника доносится глухой стук. - Мы разобьемся. - Мелисса хватается за приборную панель, готовясь к сильному удару. - Дорога обледенела.
        В салоне пахнет алкоголем, Пол снова выпил. В таком состоянии нельзя садиться за руль, но Мелисса не решается об этом напомнить. Знай она, что так будет, ни за что бы с ним не поехала. Пол газует до того, как включается зеленый, выворачивает руль влево и едва не сбивает велосипедиста.
        - Мне осточертел этот цирк. - Он снова поворачивает налево. - Надо срочно забрать у них Иззи. Они уже двух детей загубили. Ты не видишь? В их доме творятся ужасные вещи.
        Иззи настояла на том, чтобы остаться, отказалась бросить лучшую подругу. Ей ничто не угрожает. Глупо думать, что в доме Евы притаилось страшное чудовище, пожирающее детей одного за другим. Эш утонул по жуткой случайности, Соррель пропала. Это не связанные друг с другом несчастья. Мелисса не отвечает, в таком настроении Пол станет придираться к каждому ее слову.
        - Меня достала эта чертова полиция с ее идиотскими вопросами.
        Мелисса смотрит на раскрасневшееся лицо и расширенные зрачки Пола. Он наверняка весь день прикладывался к бутылке, которую обычно держит под рукой, когда работает. У Евы добавил еще, и теперь у него начинается паранойя, такое случалось и прежде.
        - Полиция просто делала свою работу. - Мелисса старается говорить мягко, хотя ее голос дрожит. Когда Пол напивается, он вымещает свою злобу на ней. - Всех допрашивали, не тебя одного.
        Пол резко тормозит у пешеходного перехода, пропуская двух стариков, и снова газует, когда те одолевают лишь половину пути. Их искаженные ужасом лица вспыхивают белыми пятнами в свете фар.
        - Если ты кого-нибудь собьешь на переходе, это сочтут непредумышленным убийством.
        Пол не отвечает. Вероятно, он накажет ее и за это замечание. Свернув на подъездную дорожку, он мчится к дому, свирепо сжимая руль. Мелисса, в поту от страха, хватается за край сиденья. Открываются автоматические ворота, и машина с визгом въезжает внутрь. Вспыхнувшие сенсорные фонари слишком поздно выхватывают из темноты стоящий во дворе автомобиль Мелиссы. Раздается оглушительный скрежет металла о металл. Мелиссу спасает ремень безопасности.
        - Идиотка! Не могла припарковаться в другом месте? - орет Пол. - Ты за это заплатишь!
        Мелисса отстегивает ремень и выходит. Она дрожит. Слава Богу, с ними не было Иззи. Бок ее машины сильно помят, окна разбиты вдребезги, хотя на «Мерседесе» Пола, кажется, ни царапины.
        Она тянется на заднее сиденье за сумкой. Пол захлопывает водительскую дверцу и огибает машину, направляясь к ней. Мелисса быстро пятится, но Пол ее опережает. Он не видит, что ее сумка зацепилась за ремень безопасности, и с силой закрывает дверцу. Мелиссу бросает на машину, край дверцы ударяет ее по лицу и задевает плечо. Она падает на землю и лежит неподвижно. Перед глазами мелькают яркие пятна. Язык скользит по солоноватым ошметкам во рту. Но зубы, кажется, целы. Повернув голову, Мелисса видит, как Пол, пошатываясь, заходит в дом. Она переваливается на бок, стараясь не плакать. Слезами ничего не изменить, это лишь напрасная трата сил. Она медленно поднимается на ноги. Перед глазами все плывет, она старается стоять прямо, держась за машину. Через некоторое время она вслед за Полом заходит в дом и закрывает за собой дверь.
        - Она соображает, что делает? - спрашивает Поппи, не обращаясь ни к кому конкретно. Она считает, что Соррель решила отплатить за то, что ее постоянно отталкивали. Поппи кусает ногти, сплевывая накопившуюся под ними грязь. Все лежат в постелях, но никто не спит.
        - Мы могли бы разыскать ее в лесу, - говорит Блейк.
        Чарли резко садится в кровати.
        - Давайте прямо сейчас.
        - И как ты себе это представляешь? - спрашивает Иззи. - Внизу твоя мама, она ни за что не позволит нам выйти.
        Иззи покидает свою постель, присаживается на кровать Поппи и берет ее за руку.
        - Нам теперь надо быть рядом, как сестрам.
        У Соррель ручки маленькие, пальчики мягкие, ногти обкусаны. От нее пахнет конфетами. Иззи совсем не похожа на сестру. Поппи отдергивает руку.
        - Мы будем сильнее, если станем держаться вместе, - говорит Иззи.
        - Ты прямо как Рассел Кроу в «Гладиаторе», - бормочет Блейк. - Тогда, перед боем.
        Чарли смеется, эти рассеивающие тревогу звуки быстро поглощает темнота.
        - А твои родители ссорятся? - спрашивает Блейк у Поппи.
        Та качает головой.
        - Они и разговаривают-то немного, почти никогда.
        - Это и есть ссора, - замечает Иззи.
        - А наши иногда бывает, - признается Блейк.
        - Мой отец обижает мать, он ее душит, - говорит Иззи непривычно сердитым голосом. Остальные дружно садятся на постелях и впиваются в нее глазами. - Во время секса, - добавляет она.
        - Откуда ты знаешь? - спрашивает Блейк.
        - Сама видела, - отвечает Иззи.
        - Вот ведь хрень какая, - бормочет Чарли.
        - Да уж не такая, как у твоих родаков, - смеется Иззи. - Твой отец трахает Еву.
        - Что за бред! - взвивается Блейк.
        Поппи никогда не слышала, чтобы Блейк так разговаривал с Иззи. Обычно он как шелковый, а теперь, похоже, еле сдерживается, чтобы ей не врезать. Поппи тоже не отказалась бы. Мама и Мартин. Ее вот-вот стошнит.
        - Этого не может быть, - говорит Чарли.
        - Я пробралась в комнату, когда они этим занимались, - отвечает Иззи.
        - Да что ж с тобой такое-то?! - В голосе Чарли слышится смесь возмущения и желания заплакать.
        - Уверена, тебе это было известно, - бормочет Иззи.
        - Бедный папа. - Поппи тоже хочется плакать. - Ты думаешь, он знает?
        Иззи снова пытается взять ее за руку, но Поппи вырывается, встает и подходит к кровати Чарли. Та подвигается, и Поппи пристраивается рядом. Иззи остается на месте и ничего не говорит. Последнее, что Поппи помнит о том вечере, - как тепло ей было лежать рядом с Чарли, и Иззи, сидящую прямо и неподвижно, словно каменная статуя. Впервые за все время Иззи выглядела одинокой.
        Часть четвертая. Детские травмы
        Я размышляла о тех случаях, когда мы могли предотвратить вред, нанесенный нашим детям, и поняла, что проблема состояла в том, что мы сами пострадали, когда были детьми. Даже если бы мы попытались, толку было бы мало. Детские травмы глубоки.
        Еве в детстве почти не уделяли внимания. Ее контролировали, но не слишком о ней заботились. Она жаждала свободы и любви. Повзрослев, она до абсурда щедро начала раздавать то, что недополучила, другим, и речь идет не только о Мартине. Она доверяла всем. Как она могла распознать жестокость и коварство, если была полна решимости любить каждого, кого встречала на пути?
        Мелли сменила одного тирана на другого: отца на мужа. Трудно сказать, кто из них причинил ей больше вреда. Да она и сама упорно стремилась себе навредить. Анорексия как-то влияет на зрение. Тот, кто ею страдает, не способен правильно оценивать увиденное. Вчера я услышала об этом по радио и захотела ей рассказать, однако не думаю, что будет какой-то эффект, по крайней мере - сейчас.
        Я пострадала от собственной «ненасытности». Мой дед говорил, что нет ничего невозможного, и не его вина, что я ему поверила. Я думала, мне все по плечу - работа, семья, дети, творчество, преодоление страха. Но это оказалось неправдой, хуже того - полуправдой. Утверждая, что нет ничего невозможного, дед забыл уточнить: при условии, что ты не одна. Вероятно, посчитал, что нет нужды объяснять очевидные вещи девчонке, которая выросла в африканской деревне. Мне следовало просто попросить о помощи, когда я в ней нуждалась. Дед учил идти не спеша и был прав. Если бы я помнила об этом, то смогла бы заметить то, что было у меня перед глазами. Разве я вправе упрекать Мелиссу в том, чем грешила сама?
        Глава 10. Ноябрь
        Мелисса
        Мелисса просыпается рано утром, за окном еще темно. Она не шевелится. Кажется, она потеряла способность двигаться. Лицо пульсирует от боли. Пол храпит, лежа на боку и даже во сне сжимая мясистый кулак. Мелисса мысленно возвращается к событиям прошлой ночи. Она заползла наверх, на ходу глотая парацетамол и бруфен из аптечки в ванной. А еще снотворное, которое помогло, но позже ее короткий сон начисто смела лавина сильных ударов по всему телу и лицу. Она пыталась закрыться руками, но стало только хуже. Наконец Пол выдохся. И это все, что она помнит.
        Мелисса медленно встает, едва не крича от боли. Она все еще во вчерашней одежде, хотя трусы и джинсы спущены до лодыжек. Она подтягивает их и ковыляет в ванную, испытывая боль при каждом шаге - тазобедренные суставы будто налиты застывшим свинцом. На этот раз побои гораздо серьезнее, чем обычно: огромный синяк, похожий на небрежный мазок сиреневой краски, протянулся вдоль нижней челюсти; щеки распухли; рваная рана пролегла от уголка левого глаза до самого рта, будто след кровавой слезы, однако рот кое-как открыть можно. Мелисса расстегивает блузку: вся ее грудь в багрово-красных кровоподтеках. Плечом пошевелить получается, и она проводит рукой между ног: на пальцах кровь, промежность болезненна. Неудивительно, что так невыносимо ходить.
        На какое-то время Пол оставит ее в покое, хоть и не станет извиняться. Когда-то он после таких инцидентов даже дарил драгоценности, но давно перестал. Мелисса отворачивается от зеркала и бредет к лестнице. Ей нужно выпить чаю, горячего сладкого чаю, и тогда она, наверное, сможет снова заснуть.
        Перед рассветом на кухне царит полумрак, светящийся циферблат часов показывает половину седьмого. Возле раковины валяется пустая бутылка из-под водки. Мелисса, стараясь держать лицо неподвижным, наливает в чайник воду, включает его, тянется за чашкой и вдруг замирает. Из-за приоткрытой двери кладовки доносится негромкое дыхание. Парень Лины вернулся? Или в дом залез грабитель? Мелисса совершенно спокойна: хуже уже не будет. А если и будет, ей все равно. Пол сделал так, что теперь ей на все наплевать, она больше не способна ни злиться, ни печалиться, ни испытывать радость. Ничто не имеет значения, главное - Иззи сейчас в доме нет. Дочь в безопасности, а что случится с ней самой, не важно. Сжав в руке нож, Мелисса подходит к кладовке и открывает дверь.
        На полу, свернувшись калачиком, спит девушка, длинные волосы закрывают ее лицо, смуглые руки раскинуты в стороны. Мелисса замирает в потрясении и невольно несется мыслями к маленькой девочке - к Соррель, съежившейся от страха где-нибудь в шкафу на чердаке или в подвале. У этой девушки худые руки, блестящий браслет на запястье, спутанные волосы. Чья-то дочь, возможно, она подруга Иззи или Лины, нашедшая здесь временный приют. Мелисса кладет нож на полку, опускается на колени рядом со спящей и осторожно касается ее руки. Девушка просыпается, громко ахнув, приподнимает голову и прижимает руку к животу. Темные глаза впиваются в лицо Мелиссы. Глаза Лины. Недоумение Мелиссы растет. Без хиджаба, толстого слоя косметики и свободной одежды Лина - просто испуганный подросток, по лицу которого бегут слезы.
        - Лина?
        В глазах Лины борются стыд и страх. Мелисса, испытывая облегчение, снова думает об Иззи, которая сейчас мирно спит в спокойном месте и не ведает о том, что творится у нее дома. Мелисса улыбается Лине, стараясь ее подбодрить.
        - Давай-ка встанем. - Она обхватывает Лину за талию, потихоньку поднимает на ноги и ведет на кухню. У девушки на виске синяк, еще один - на руке. И вдобавок кое-что еще - столь же пугающее, если не больше. Чуть ниже прижатой к животу ладони Лины под тонкой тканью футболки отчетливо вырисовывается характерная округлость - девушка беременна, и это уже заметно. Не будь она такой стройной, для Мелиссы ее положение еще долго оставалось бы секретом. Мысли Мелиссы успокаиваются, словно стихает шум всех прошлых лет. Оказывается, некоторые вещи по-прежнему имеют значение, и ей не все рвано. Она берет со стула плед и бережно укутывает Лину, как собственную дочь.
        - Лина, прошу тебя, посиди со мной. - Они обе опускаются на диван.
        - Что случилось? - как можно мягче спрашивает Мелисса, но Лина будто окаменела от страха.
        - Тебя кто-то избил?
        Лина опускает темные глаза и кивает.
        - Кто это был? Можешь мне сказать?
        Лина поднимает голову. Замешательство, сквозящее в ее взгляде, говорит красноречивее слов. Мелисса начинает понимать. Правда маячила перед глазами, нужно было лишь присмотреться и прислушаться. Она кладет свою ладонь поверх ладони Лины. Истина пряталась в звуках: в негромком скрипе двери в кабинет Пола, закрывающейся в день зарплаты, в тихом плаче в кладовке, якобы из-за обиды на парня. В том, как Лина отводила взгляд. А теперь у Мелиссы прямо перед глазами браслет - «утешительный приз» от Пола, вроде тех, что она получала сама. В жизни нечасто, но случаются моменты, когда становится ясно - что-то началось или подошло к концу. В этот миг Мелисса осознает, что ее брак разрушен до основания, что она уйдет от Пола, забрав с собой Иззи, и что теперь она отвечает за Лину.
        - Надо уехать. Тебе слишком опасно здесь оставаться. - Она вывезет Лину в укромное место и вернется за Иззи через несколько часов. Лина смотрит на Мелиссу непостижимым взглядом.
        - Необходимо надежное убежище, пока я не найду новое жилье для тебя, себя и Иззи.
        Наверняка получится снять на время какой-нибудь дом или квартиру. Если понадобится, Иззи будет ходить другую школу. Все возможно, стоит только решиться.
        Глаза Лины вспыхивают то ли надеждой, то ли недоверием - Мелисса пока не может разобрать. Все ли понимает девушка? До сих пор не ясно, достаточно ли ее познаний в языке для полноценного общения. Чайник закипел. Мелисса заваривает чай, добавляет мед и протягивает чашку Лине. Усаживается рядом и смотрит, как та пьет. На щеках девушки снова появляется румянец.
        В голове Мелиссы роятся вопросы, которые она не решается задать. Как часто он тебя бил? Сколько раз он тебя насиловал? Почему ты ничего мне не сказала? Однако ответ на последний вопрос ей известен: Лина молчала, потому что ей было стыдно, как самой Мелиссе на протяжении долгих лет. Девушка едва удерживает чашку дрожащей рукой. Мелисса забирает ее и ставит на стол. Эти вопросы должен задать кто-то другой. Лине гораздо проще открыться психологу, чем жене человека, который над ней издевался.
        - Кому-нибудь сообщить о нашем отъезде? Знаю, ты рассталась со своим парнем, но, может, есть кто-то еще?..
        Девушка так яростно трясет головой, что волосы начинают хлестать ее по лицу. Наверное, тот человек - не парень Лины, а последнее звено в преступной цепи, поставляющей живой товар мужчинам вроде Пола. Преступники все еще могут крутиться рядом и наблюдать за Линой, готовые схватить ее при попытке сбежать. Нужно найти ей укрытие, но имеет ли Мелисса право сорвать девушку с насиженного места, словно та ее собственность? И не совершит ли она ошибку, оставив бедняжку здесь?
        - Если найдется надежное убежище, ты поедешь со мной?
        Лина сосредоточенно щурится, стараясь вникнуть в то, что ей сказали.
        - Существуют приюты - дома для женщин, которых обижают. Там тебя никто не найдет. - Мелисса может забрать ее прямо сейчас, а за Иззи вернуться позже. - Я туда позвоню, и если ты не против, мы уедем прямо сейчас. Что скажешь?
        Лина, будто прощаясь, оглядывает кухню - шкафы, раковину, плиту, на которой готовила, окно, в которое смотрела. Ее взгляд останавливается на кошке, свернувшейся калачиком в корзинке. Мелисса ждет, ее сердце колотится в груди.
        - Лина?
        Девушка поднимает глаза.
        - Хорошо, - медленно кивает она. - Я согласна.
        - Возможно, нам придется провести какое-то время в дороге. Собери все необходимое: паспорт, теплые вещи…
        - Паспорт. - Лина качает головой. - Он у вашего мужа.
        Должно быть, Пол взял его на хранение или, что более вероятно, чтобы девушка не сбежала.
        - Я его найду. А пока позвоню в полицию.
        Глаза Лины наполняются ужасом. Похоже, у нее нет визы или официального разрешения на работу.
        - Хорошо, никакой полиции, понимаю. Я постучусь к тебе через десять минут.
        Лина встает, все еще закутанная в плед, и исчезает, быстро взбежав по лестнице.
        Мелисса идет в кабинет Пола и набирает на клавиатуре компьютера «Помощь женщинам». На экране появляется ссылка на Национальный центр по борьбе с домашним насилием и его горячую линию. Она дрожащими от спешки пальцами вбивает номер в свой телефон. На звонок отвечает бодрый голос. Мелисса объясняет, что обращается от имени служанки, и рассказывает, как обнаружила Лину и что видела.
        - Да, она в пределах досягаемости насильника.
        Называть имя мужа не стоит, могут заподозрить в клевете. Лина сама все расскажет.
        - Шестнадцать, возможно, младше.
        Точнее возраст не определить: Лина всегда ходила накрашенной и в свободной одежде.
        - Из Сирии. Муж сказал, что берет ее на работу по просьбе друга.
        Мне, дурочке, и в голову не пришло, что он лгал, а ведь могла бы догадаться.
        - Побои. Она беременна.
        Пол хотел бы избавиться и от того, и от другого: уничтожить изобличающие его улики.
        - Об изнасиловании специально не расспрашивала.
        Хотя в нем уверена. Он годами насиловал меня саму.
        - Она не хочет, чтобы привлекали полицию.
        Лучше было не упоминать о полиции, Лина испугалась.
        - Можно привезти ее прямо сейчас?
        Женщина на линии отвечает, что Лину примут немедленно, однако требуется выяснить подробности у самой пострадавшей и, что важно, необходима ее личная просьба. Если имеются трудности с языком, проблем с переводом не будет. В большинстве приютов женщины говорят по-арабски, хотя многое зависит от того, на каком диалекте говорит Лина. Например, на сиро-палестинском, египетском, месопотамском или еще каком-либо из множества других. Понадобится финансирование, существует стандартная процедура подачи прошения о получении денежных средств.
        - Я заплачу, сколько бы это ни стоило.
        Мелиссе советуют выбрать приют подальше от места пребывания насильника, по возможности - за пределами Лондона. Куда бы они хотели отправиться? Мелисса быстро скользит взглядом по карте, висящей над столом Пола, и перебирает названия городов: Оксфорд, Брайтон, Гилфорд, Чичестер. Красные кружочки расплываются и пляшут перед глазами: Ридинг, Суиндон, Бат, Солсбери… Последний кружок замирает.
        - Можно в Солсбери? Я буду работать неподалеку и смогу ее навещать. Да, конечно, подожду.
        Мелисса ставит телефон на беззвучный режим и крадется в спальню. Пол лежит на спине с открытым ртом и широко раскинутыми руками. Ключи он вчера обронил на пол. Мелисса поднимает их и на цыпочках выскальзывает в коридор - телефон завибрировал, надо ответить. Ей сообщают, что в Солсбери готовы принять Лину, если та об этом попросит. Одна из постоялиц говорит на месопотамском диалекте, но знакома и с некоторыми другими. Есть надежда, что они смогут друг друга понять. Мелисса записывает номер приюта в телефон.
        - Лина позвонит по дороге, нам надо немедленно выезжать. Спасибо. Огромное спасибо.
        Часы на столе Пола показывают семь утра. Если не будет пробок, в Солсбери они приедут к девяти. Когда Мелисса вернется, Пол уже уйдет на работу. Она соберет вещи и встретится с Иззи у Евы. У них начнется новая жизнь.
        Большой белый шкаф для бумаг в кабинете Пола заперт на замок. Мелисса один за другим открывает ящики письменного стола и быстро перетряхивает документы, счета и конверты. В нижнем ящике под пустыми бутылками из-под виски она обнаруживает красный шерстяной мешочек, который Иззи связала Полу для самых важных вещей. Внутри, как и предполагалось, оказались ключи от шкафа: Пол всегда выполняет желания дочери.
        Паспорт Лины припрятан на третьей полке сверху. Темно-синий, с золотым фениксом на обложке. Лина Лахуд. С фотографии смотрит юное, полное надежд лицо. Ей пятнадцать лет. Всего пятнадцать. Мелисса, борясь с подкатившей тошнотой, обшаривает остальные полки и не находит ни визы, ни разрешения на работу. Заперев шкаф, она кладет ключ обратно в мешочек, а мешочек в ящик стола. Возвращает случайно сдвинутые предметы на место и выключает свет. Зажав паспорт в руке, она на цыпочках поднимается на третий этаж. Дверь в комнату Лины закрыта.
        Мелисса тихонько стучит.
        Ответа нет. Лина, наверное, тоже роется в вещах, решая, что взять, а что оставить.
        - Я нашла тебе убежище, - шепчет Мелисса.
        Она надеется услышать звук закрываемого ящика и направляющихся к двери шагов, но в комнате тихо.
        Она снова стучит и шепчет громче:
        - Надо немедленно уезжать.
        Молчание в ответ.
        - Можно войти?
        Мелисса толкает дверь.
        Кровать аккуратно застелена, плед из кухни лежит на покрывале.
        Лина исчезла.
        Ева
        Ева отрывает голову от кухонного стола, стук становится все громче и громче. Наверное, она заснула на несколько минут, хотя не хотела и даже не думала, что это возможно.
        Эрик бросается к двери, спотыкаясь на ходу. Он тоже почти перестал спать. Ева слышит его шаги в холле. Затем отодвигается засов, открывается дверь и что-то говорят голоса - негромкие, серьезные, женские. Эрик возвращается на кухню, оглядываясь по сторонам, словно растерялся в незнакомом доме.
        - Игорь отказывается открыть дверь полиции, его хотят допросить повторно. Мне предложили его успокоить.
        - Игоря?
        От потрясения Еву мутит, ее будто ударили по лицу. Секунду спустя она удивляется самой себе. Все сходится до жути. Этот человек наблюдал не за ней, на самом деле он следил за Соррель. Смотрел на малышку из-за деревьев в саду, подглядывал из темноты в освещенные окна, выжидая момент, когда вся семья отвлечется. А чем отвлечь семью, как не гибелью младшего ребенка?
        Ева следует за Эриком в холл. У двери ждут четверо полицейских: двое мужчин и две женщины.
        - Зачем вам Игорь? - спрашивает Ева у индианки. - Что он натворил?
        - Боюсь, мы пока не вправе разглашать эту информацию. - Кажется, сотрудница полиции искреннее сожалеет. Ева чувствует, как ее лицо каменеет. Непослушными руками она натягивает пальто, пока Эрик заталкивает ноги в ботинки. Она собственными глазами видела, как Игорь посадил Соррель к себе на плечи после того, как та упала, ее маленькие ножки болтались по обе стороны его бычьей шеи. Уже тогда она почувствовала беспокойство. Если Игорь хоть пальцем тронул ее дочь, она его убьет. Ева наконец надевает пальто и бежит вслед за остальными, скользя шлепанцами по прихваченной морозом земле. Темное небо кажется подцвеченным красной краской. Если Игорь виновен, она раздобудет пистолет и застрелит мерзавца. Пуля проделает аккуратную дырочку в его широкой груди. Она выстрелит дважды. Нет, много раз, а потом уйдет прочь, не оглянувшись. Ева бежит за группой людей впереди, с трудом ориентируясь в пространстве. Коттедж Игоря стоит за сараями, огражденный от дома рядом сосен с густыми бурыми нижними ветвями. Ева многие месяцы, даже годы проходила мимо, не глядя в его сторону. Полицейский открывает калитку. За
деревьями тихо, словно под землей. Лужайка тщательно подстрижена, дорожка вычищена, даже почва на клумбах лежит комочками одинакового размера, похожими на посыпку на торте. Безупречный, но пугающий порядок. Как на тюремном дворе, за которым следит какой-то одержимый чистотой надзиратель. А чем одержим Игорь?
        Эрик стучит в дверь.
        - Игорь, это я, Эрик. Не пугайся.
        Дверь приоткрывается на несколько дюймов, в проеме появляется хмурое лицо Игоря. Ева тратит немало сил, чтобы не оттолкнуть его в сторону и не вбежать в дом, выкрикивая имя дочери.
        - Все в порядке, - быстро говорит Эрик. - Это, наверное, ошибка.
        - Игорь Ковальски, - прерывает его самый высокий полицейский, - прошу вас проследовать в полицейский участок. У нас возникло несколько вопросов по поводу исчезновения Соррель Кершоу.
        Игорь, по-прежнему хмурясь, распахивает дверь. В пижаме он выглядит толще, под рубашкой виднеется брюшко. Рыжая щетина оттеняет мертвенную бледность лица.
        - Уверен, скоро все разъяснится. - Эрик обходит полицейского и кладет руку Игорю на плечо. - Я поеду в участок с тобой.
        Игорь смотрит на стоящих перед ним людей, его бульдожье лицо вытягивается. Он выглядит встревоженным и виноватым. Эрик снимает куртку и заботливо укрывает его широкие плечи. Ева вздрагивает при мысли о том, что могли натворить эти мощные мышцы. Эрик верит, что Игорь не сделал ничего плохого. «Человек невиновен до тех пор, пока не доказана его вина», - сказал бы он Еве своим размеренным тоном, но ее ощущения остались бы прежними. Игорь выглядит виноватым, потому что так оно, вероятно, и есть.
        - Я тоже поеду. - Ева делает шаг вперед и берет Эрика за руку. - Хочу быть там, чтобы узнать сразу. Как только он все расскажет…
        - Тебе нужно остаться здесь. Ради Поппи. У нее все должно быть как всегда, - тихо отвечает Эрик. - Я позвоню, когда появятся новости.
        Он прав, и Ева это знает. Поппи нуждается в том, чтобы ее мать находилась рядом. Дома, а не там, где ей так нестерпимо хочется - у стен полицейского участка, где она станет ломиться в двери и молить, чтобы ей хоть что-то сказали. Ева смотрит, как Эрик торопливо шагает вслед за Игорем, которого уводят полицейские. Она могла бы догадаться. Говорят, что преступником часто оказывается кто-то из близкого окружения. Тот, кто был рядом с самого начала - в доме или неподалеку. Ева порывается войти в коттедж, но женщина-полицейский преграждает ей путь, закрывает дверь и прислоняется спиной.
        - Сожалею, но вам туда нельзя.
        - Что он сделал с моей дочерью?
        - Официальное заявление появится позже. Извините, но больше я пока сообщить не могу.
        Ее лицо выражает сочувствие, однако она остается на месте. Задыхаясь, Ева отступает назад. Надо срочно что-то придумать. Грейс поможет, она знает, что делать. Ева спешит по дорожке мимо стоящей у ворот невысокой сотрудницы полиции обратно на кухню. На столе лежит ее раскрытая сумочка, содержимое высыпалось наружу: кошелек, расческа, ключи от машин. С фотографии в бумажнике улыбаются три счастливых детских лица. Ева всматривается в лежащие на столе предметы, словно их, эти реликты канувшей в прошлое жизни, выкопали из-под развалин.
        В тишине она вспоминает слова Игоря: «…так вот почему я не нашел его под капотом». В тот далекий теплый весенний день, когда он столь неудачно пошутил, жизнь играла буйством красок, а она, Ева, еще была счастлива. Схватив ключи, она бежит к машинам и по очереди поднимает капоты, но обнаруживает только двигатели, брызговики, покрытые жирной грязью провода и темные трубки, извивающиеся, словно кишки. Ева захлопывает капоты. По пути к дому она наклоняется над цветочной клумбой, и ее мучительно рвет.
        Это мог быть не Игорь. Не исключено и нечто похуже. Соррель забыла, что мама в постели, и вышла ее искать. Девочка брела по дороге, ее развевающаяся юбка мелькала в сумерках, как флаг. Кто знает, какое чудовище могло притормозить у обочины, в каком грузовике она сейчас, в каком подвале, в какой лодке? Взрослый может продержаться без пищи тридцать дней - Ева, вся дрожа, находит это в Интернете, - а без воды и того меньше. О детях никакой информации нет. Ее терзает страх - гигантская птица с изогнутыми крыльями и острыми когтями. Она заставляет себя встать под душ, а потом натягивает одежду, словно на кого-то другого - на старуху с негнущимися руками и ногами. Когда раздается телефонный звонок, ее сердце сжимается. Она прислоняется лбом к оконному стеклу и отвечает, задыхаясь, будто только что вбежала в дом.
        - Странные новости, неожиданные, - начинает Эрик и умолкает.
        - Что значит - неожиданные? - пугается Ева. - Что он натворил?
        - У Игоря под кроватью нашли несколько вещей Соррель. Говорят, он сложил их аккуратной стопкой.
        Ева держится за подоконник, ноги слабеют.
        - Что именно? - У нее пересохло во рту, в голове роятся вопросы, ужаснее которых не придумать. Красная куртка? Ее юбка? Трусики? Грязные и рваные? В крови?
        - Ничего из того, что было на ней, когда она пропала, - быстро отвечает Эрик. - Его еще допрашивают. Перезвоню, когда узнаю больше.
        Внизу открывается и закрывается входная дверь. Ева видит из окна, как наружу выходят дети: Блейк, Поппи, оглянувшаяся посмотреть на нее, Иззи и Чарли. Их сопровождает Мартин. Грейс наблюдает с порога, как все усаживаются в машину.
        Поппи, должно быть, согласилась поехать в школу, поддавшись на уговоры Иззи, которая посчитала, что ей нужно отвлечься. Будто это возможно, когда ты переполнена горем и буквально кричишь от страха. Выдержит ли Поппи сегодняшний день? Ева решает позвонить учительнице и сказать, что тотчас заберет дочь, если та захочет вернуться домой. Она видит, как Мартин кивает Грейс, прежде чем сесть в машину. Сверху он выглядит по-другому - округлые плечи, выпирающий живот. Ева поворачивает голову, ее взгляд скользит в сторону сада и дальше - туда, где за сараями плотно растут сосны. Она никогда не рассматривала их как следует, а теперь видит, что они темнеют грязным пятном, которое портит пейзаж, как ошибка в тетради, которую тщетно пытались стереть.
        Грейс
        Грейс ждет на пороге, пока дети усаживаются в машину. Блейк возвращается в дом и сразу выбегает со своим с рюкзаком. В окне наверху мелькает бледное, как у призрака, лицо Евы. Знает ли она, что Грейс все известно? Как только машина исчезает из виду, она спешит внутрь и взбегает по лестнице.
        - Игорь в полиции, - говорит ей Ева с застывшим от страха лицом. - У него под кроватью были вещи Соррель. Теперь там охрана.
        - Черт. - Грейс садится на кровать рядом с Евой. Она мельком видела Игоря, когда приехала вчера вечером, могла бы окликнуть его и спросить, чем он занят. Может, все обернулось бы иначе? Она помешала бы его планам.
        В наступившей тишине слышится хруст гравия. Ева вскакивает и выглядывает в окно.
        - Одна из полицейских уходит, - шепчет она.
        Грейс присоединяется к ней. Шотландка спешит по подъездной дорожке, она хмурится и что-то говорит в мобильник.
        - Хочу обыскать его дом, - шепчет Ева. - Полиция могла упустить что-то важное.
        - Я с тобой.
        Снаружи их обдает холодом. Пригнувшись, они стараются одолеть порывы сырого ветра. Надеть пальто они не додумались и сразу же промокают под мелким дождем. Под ногами скользкий каменный пол веранды. Несколько месяцев назад здесь собиралась компания, на столе красовались лютики и таволга, вокруг костра плясали дети. Ева и Мартин флиртовали уже тогда.
        - Я спала с Мартином. - Щеки Евы вспыхивают, ее настигли те же воспоминания, от отчаяния и спешки ее тайна вырвалась наружу. Она просит прощения?
        - Знаю. - К горлу Грейс подступает злость, жгучая и лютая. - Со вчерашнего дня.
        - Сейчас уже не помню почему. - Ева не спрашивает, откуда Грейс узнала, ее покрасневшие глаза дико шарят по сторонам, будто причина таится в тускло-зеленых и коричневых красках сада. - Он говорил со мной. И вроде бы слушал. Я не привыкла к такому. Наверное, мне вскружили голову его слова. Прости, я несу какую-то чушь. Сейчас я и сама ничего не понимаю, и на твое понимание надеяться не могу. Точно знаю одно - от моих чувств не осталось и следа.
        Она ошибается - Грейс все понимает. Ей точно известно, что испытывала Ева: ее саму когда-то увлекли слова Мартина. Но боль от этого не тише. Напротив, она становится острее - Мартин дважды использовал один и тот же прием. Грейс бросает взгляд на женщину, торопливо шагающую рядом с ней. У Евы были очаровательные дети, заботливый муж, потрясающие дома, красивые драгоценности - все, о чем только можно мечтать. И, несмотря на это, она заграбастала чужого мужа. Походя, с легкой душой, словно имела право. Как ребенок, который без раздумий берет все, что хочет.
        Они проходят мимо пустого загона. Ослики, должно быть, спрятались от холода в хлеву. Их новая металлическая кормушка тускло поблескивает под дождем. Ева лишилась своих сокровищ. На их месте теперь зияют раны, по сравнению с которыми ее роман с Мартином выглядит не тяжелее легкой ссадины. Ева, конечно, переживет, а вот Эш не выжил, и Соррель, возможно, грозит то же самое. От воспоминаний о милом, как нежный цветочек, личике девочки и ее доверительном шепоте у Грейс разрывается сердце. Ее решение помочь по сути не является решением - другого варианта просто нет.
        Ева старается не отставать от Грейс и продолжает говорить:
        - …никогда ему не доверяла. Эрик считал его хорошим парнем. Он любил детей, но почему-то сторонился меня. Я и помыслить не могла, что он способен на такое. Боже, как слепы мы были. Понятия не имели, даже не догадывались, а ведь он был чуть ли не членом нашей семьи. Почему мы не присмотрелись к нему лучше?
        Но именно то, что лежит на поверхности и постоянно маячит перед глазами, труднее всего разглядеть. Игорь. Ева и Мартин. Перед внутренним взором Грейс мелькает темно-зеленая вода бассейна в Греции, тени на ее поверхности и играющие на мелководье дети.
        Неподалеку от коттеджа Ева останавливается.
        - Мы должны быть осторожны, у калитки дежурит сотрудница полиции. Обойдем сзади.
        Растущие вдоль дорожки гортензии склоняют под дождем свои пышные бурые шапки. Ева и Грейс пробираются через них и приближаются к окружающим коттедж деревьям. Под соснами сразу становится темнее, опавшие иглы смягчают шаги. По лицу хлещут мокрые ветви, от них исходит сильный аромат. Путь преграждает проволочная изгородь. Грейс приподнимает протянутую у самой земли струну, пропускает под нее Еву, а потом проползает сама. Тесное пространство за задней дверью коттеджа похоже на ночной кошмар клаустрофоба. Здесь царит полумрак, который легко позволил бы незаметно втащить внутрь маленького ребенка. Подъемная рама матового окна справа от двери закрыта изнутри на шпингалет.
        - У тебя есть кредитная карточка?
        Ева шарит в карманах джинсов и достает потертый пластиковый читательский билет.
        - Бог знает, сколько раз он пережил стирку.
        Грейс берет билет, проталкивает в щель под рамой, отодвигает шпингалет и, насколько возможно, открывает окно. Места в обрез: можно протиснуть лишь голову и плечи. Грейс тянется вперед, цепляется за края стоящей внизу лохани, просовывает ноги и спрыгивает на пол. Дверной засов легко поддается - и вот дверь распахнута. Ева, не двигаясь с места, глядит на деревья. У нее уютный дом, множество вещей и сколько угодно еды, но ее осунувшееся лицо искажено страданием, таким знакомым по теленовостям о доведенных до отчаяния матерях, скорбящих о своих утратах на берегу океана, в лагерях беженцев или перед колючей проволокой у блокпостов. Грейс быстро увлекает ее внутрь.
        - Сначала осмотрим спальню, - хрипло шепчет Ева. - Там нашли одежду Соррель.
        В крохотной комнатке - лишь аккуратно застеленная кровать, пара клетчатых рубашек в шкафу и деревянный стул. В мусорной корзине и под кроватью пусто. Жилище выглядит необитаемым. Они возвращаются в коридор, там невыносимо жарко.
        - Сто лет сюда не заходила. Когда мы с братом были маленькими, здесь жила наша няня, - грустно усмехается Ева. - Стоял жуткий холод. Чтобы мы не бедокурили в доме, до возвращения родителей она запирала нас у себя. Брат выбирался в окно, перелезал через ограду за лесом и убегал за железную дорогу в деревню к своим друзьям. А я не решалась. Не понимаю, почему мы об этом молчали. Няню сразу бы выгнали.
        Дети много чего скрывают, даже самое важное. А дети Евы давно уж перестали говорить с ней по душам. Грейс смотрит на нее и видит одинокую девочку, которая, отчаянно нуждаясь в человеческом тепле, слишком быстро выскочила замуж, но так и не нашла понимания.
        Кухня сверкает чистотой, чайник выдраили до блеска, даже пол, похоже, только-только вымыли. Ева открывает дверцы шкафа и видит идеальный ряд чашек и ровную стопку тарелок. Ручки кастрюль повернуты так, чтобы образовалась четкая линия.
        - Какой аккуратизм. - Ева заглядывает под раковину, где емкости с моющими средствами расположились строго по ранжиру, а кухонные полотенца - по цветам. - Это ненормально.
        - Просто он очень любит порядок, такие люди встречаются, - отвечает Грейс. Она и сама немножко такая. Наверное, ее детям нравится у Евы именно из-за разброда, хаоса и витающего повсюду духа свободы. Можно нарушать правила, делать то, о чем обычно даже и не помышляешь. Видимо, это привлекло и Мартина. Грейс продолжает оглядывать пустынную кухню, но Ева торопливо проходит мимо нее и направляется в ванную. Когда Грейс ее догоняет, она уже стоит, уставившись на сверкающую розовую ванну и такие же раковину и унитаз.
        - Не знаю, чего я ожидала, - шепчет Ева. Возможно, она предполагала обнаружить тут заброшенный в угол детский башмачок или капли крови на блестящей кафельной плитке. Напротив ванной - гостиная, они идут туда. Шторы на окнах задернуты, но тусклый свет сочится сквозь тонкую ткань на коричневый ковер, на диван с пухлыми подушками, на маленький телевизор в углу. На стене громко стучат часы. На полке в небольшой нише - несколько книг, детский атлас мира, стопка потрепанных журналов «Ридерз Дайджест» и дешевое издание «Садоводства». Ева, опустившись на колени у камина, перебирает и тщательно осматривает каждое полено. Грейс охватывает ужас: неужели она ищет обугленные останки дочери?
        - Может, лучше предоставить все это полиции? - спрашивает Грейс. - Вот-вот появится охранница. Надо уходить.
        Помогая Еве встать, она замечает на каминной полке небольшую фотографию в рамке, на которой более молодой и стройный Игорь обнимает миниатюрную блондинку. Семейная пара снята на фоне трейлера в окружении трех маленьких девочек и собаки, лежащей у ног. Грейс подносит фото к окну, и оно чуть соскальзывает внутри рамки, обнажив белый край другой фотографии. Отодвинув скобку с обратной стороны, Грейс вынимает спрятанный снимок и сразу узнает беззубую улыбку белокурой девчушки, так похожей на дочерей Игоря. Ева трясущейся рукой забирает у нее фото. Наступает тишина, и в этот момент на дорожке снаружи раздаются громкие шаги. Кто-то идет к входной двери, достает ключ и вставляет его в замок.
        Здесь ужасная вонь. Ее горло дерет от криков. Что-то затекает в глаза и в рот. Теплое, по вкусу похожее на суп.
        Мама придет. И папа придет. Обязательно придут. Найдут ее, увезут отсюда, и все будет хорошо.
        А пока можно представлять, будто Чарли держит ее за руку, а Ной облизывает лицо. Что Поппи совсем рядом и можно лечь в ее постель, если захочется. Она всегда позволяет, хоть и закатывает глаза.
        Вокруг темно. Но это не обычная темнота, а густая чернота, которая становится все плотнее, хотя в ней пока еще различимы крохотные ярко-зеленые шипящие мушки.
        Дышать трудно. Хриплые звуки, которые вырываются из груди, ее пугают, но если кричать, становится еще страшнее.
        Кажется, что внутри бьется зверек, пытающийся выбраться на волю.
        Она снова описалась. Это глупо, страшно и плохо пахнет, но она не смогла сдержаться.
        Руку выпрямить не получается - она во что-то упирается.
        Кричать нельзя, от этого только хуже. Но она все-таки кричит. Голова наполняется шумом, и уже не определить, где шумит - снаружи или внутри, - потому что орут и воздух, и горло, а в голову забирается чернота. Она бьется теменем в потолок. Луч света, словно лезвием, рассекает черноту и делает больно глазам. Зверек в груди начинает метаться так сильно, что вот-вот прорвется через кожу, и тут же на нее наваливается что-то тяжелое. Больше невозможно ни кричать, ни шептать, ни дышать. Она понимает, что рядом с ней чудовище. Оно уселось на нее и не дает дышать. Очень скоро она умрет.
        Глава 11. Ноябрь
        Мелисса
        Другого выхода нет. Мелиссе придется взять машину Пола - ее собственная сильно побита.
        Одолжила твою машину, чтобы развезти детей по школам и заехать в магазин. Тебе придется взять такси, - пишет она на листке со стикером и приклеивает его к чайнику. Когда Пол проснется, он и без того будет зол, а прочитав записку, придет в ярость. Но ей плевать - она уже будет далеко, и он не сможет причинить ей вреда. Мелисса медленно и неуклюже втискивается между рулем и водительским сиденьем; по крайней мере, она способна достаточно хорошо двигать рукой и в состоянии вести машину. Лина опередила ее минут на двадцать. Сейчас она может быть где угодно. Не стоило надеяться, что эта девушка захочет на нее положиться. С чего бы? Однажды она поверила Полу и теперь не в силах доверять его жене, которая будто ничего не замечала и пальцем не пошевелила, чтобы ее защитить. Не следовало даже заикаться о полиции - Лина, наверное, решила, что оказалась в еще большей опасности.
        «Мерседес» плавно выезжает за ворота. Мелисса медленно продвигается по пустынным дорогам, внимательно оглядывая тротуары и подъезды домов. Восемь утра. Улицы постепенно наполняются людьми. Дети спешат в школу, взрослые - в сторону станции Северный Далвич. Возможно, девушка уже в поезде и скоро без следа исчезнет в огромном городе. Мелисса решает объехать улицы дважды, а потом вернуться и посидеть в машине напротив входа на станцию, наблюдая, не появится ли Лина. Это может оказаться пустой тратой времени: не исключено, что девушка доберется на метро до Херн-Хилла или до Брикстона, а потом подождет автобус или пойдет пешком. Ей угрожает опасность. Обнаружив, что она исчезла, Пол найдет, кому позвонить, чтобы ее вычислили и разыскали. Наверняка существуют преступные сети для ловли девушек вроде Лины. И девочек вроде Соррель. Эта мысль бьет Мелиссу, словно обухом по голове. Да, нужно было заявить в полицию хотя бы ради маленьких девочек.
        Сначала Мелисса проскакивает мимо Лины. Девушка съежилась в углу автобусной остановки. Услышав шум мотора, она поднимает голову, ее выдает хиджаб. Мелисса притормаживает, включает задний ход и останавливается. Лина снова опускает голову, словно надеясь остаться незамеченной. В последний момент она приподнимается, чтобы убежать, но уже слишком поздно. Мелисса обнимает ее, крепко и осторожно прижимая к себе, как если бы это была Соррель.
        - Слава Богу. О, слава Богу! - Мелисса начинает плакать так, как не плакала много лет: по Лине, по Эшу, по Соррель. Постепенно тело девушки расслабляется, будто слезы Мелиссы растворяют ее страх. Через минуту Мелисса ощущает легкие поглаживания по спине - Лина старается ее успокоить.
        - Прости. - Мелисса смахивает слезы и берет ее за руку. - Прости, я хочу тебе помочь. Ты позволишь?
        В ожидании ответа Мелисса чувствует, как бешено колотится ее сердце. Если Лина откажется и уйдет, ничего уже не сделать. Но девушка смотрит на нее и, окончательно решившись, еле заметно кивает. Мелисса хватает ее за руку, и они спешат через дорогу к машине. Когда Мелисса протягивает Лине паспорт, наступает ее очередь заплакать. Она прижимает паспорт к груди и что-то бормочет, будто успокаивая ребенка, с ее подбородка капают слезы.
        Уличное движение становится плотнее. На то, чтобы добраться до западных пригородов Лондона, уходит целый час. Лина, похоже, зачарована видом маленьких улочек и огромных небоскребов, заводов и мостов. Мелисса сознает, что уезжает все дальше от Иззи, которая сейчас, вероятно, на классном собрании. «Я вернусь за тобой, родная, - безмолвно обещает она дочери. - Я ненадолго». На часах уже девять. С момента телефонного звонка прошло почти два часа.
        - В городе под названием Солсбери есть приют - дом, где ты будешь в безопасности и под присмотром. Туда мы сейчас и направляемся.
        Лина смотрит на машину впереди и по-прежнему сжимает в руке паспорт. Наклонив голову к Мелиссе, она старается не пропустить ни слова.
        - Тебе нужно с ними поговорить. Я немного ввела их в курс дела, но требуется личное согласие. - Мелисса протягивает Лине телефон. - Одна из женщин говорит по-арабски, можешь сказать ей все, что захочешь. Не стесняйся, я не пойму ни слова.
        Сначала девушка говорит робко, но постепенно ее тон меняется, становясь более оживленным. Речь звучит увереннее, хотя в ней явно различимы слезы. Она слушает, потом говорит еще и через некоторое время успокаивается. Разговор длится двадцать минут, Лина прощается и возвращает Мелиссе телефон.
        - Хорошо. - Чувствуется, что она очень устала.
        Они уже выехали из Лондона и мчатся мимо припорошенных снегом полей и разделяющих их лесополос. Лина, закрыв глаза, прислонилась головой к окну. Движение оживленное, Мелисса старается вести машину как можно быстрее, но аккуратно. Вынырнувший из-за холмов высокий шпиль собора удивляет ее своим внезапным появлением. Навигатор ведет к окраине, на неприметную улицу с террасными домами, сырыми тротуарами, живыми изгородями и мусорными баками на колесиках.
        Машина останавливается у ворот приюта. Лина с трудом просыпается и оглядывается, всматриваясь в дома и проулки. Ищет, куда бы ускользнуть?
        - Мы приехали, Лина. Вот твое убежище, - мягко говорит ей Мелисса. - Здесь ты будешь в безопасности.
        Они выходят из машины. Мелисса не строит планов и не обещает визу. Достаточно того, что они на месте и у Лины начинается новая жизнь. Покопавшись в сумочке, Мелисса вырывает из записной книжки листок, пишет на нем номер своего мобильника и протягивает Лине, а затем берет ее за руку. Они вместе проходят через деревянную калитку и направляются к входной двери.
        Ева
        Ева и Грейс прячутся за полуоткрытой дверью в гостиную. Через щель они видят входящего Игоря, он все еще в накинутой поверх пижамы куртке Эрика. Когда он шагает мимо, кажется, что его грузная фигура заполняет собой весь узкий коридор. Сердце Евы выскакивает из груди. Грейс молчит и стоит рядом, еле дыша. Из кухни доносится бурление закипающего чайника, а затем звон чашек. Игорь готовится к приему гостей. Кого он может ждать? Своих сообщников?
        Шаги Игоря покидают кухню, пересекают коридор и теперь доносятся из маленькой гардеробной. Ева старается не дышать, и тут раздается удивленный возглас. Игорь заметил открытое окно и догадался, что кто-то проник в дом. Его шаги возвращаются, он направляется обратно к коридору. Ева больше не может оставаться на месте. Не обращая внимания на Грейс, которая цепляется за ее одежду в попытке удержать, она мчится к выходу и заслоняет его собой. Игорь останавливается перед ней с бледным от потрясения лицом. Он выглядит знакомо, но как-то иначе, будто превратился в своего старшего брата или даже отца. Щеки впалые, веки припухли, словно он плакал. Оттолкнув Еву плечом, он исчезает за дверью, крича что-то по-польски. Ева шарит по карманам в поисках телефона, Грейс рвется вдогонку, но тут появляется женщина-полицейский. С ней Эрик, за спиной которого маячит фигура Игоря. Эта сотрудница полиции им еще не знакома, она молодая и свирепая с виду из-за густых, низко расположенных бровей. Эрик в недоумении округляет глаза.
        - Что вы здесь делаете? - яростно шипит он. - Это дом Игоря.
        - Ты думал, я буду спокойно сидеть и ждать новостей? - огрызается Ева. - Нужно хоть что-то делать!
        В прихожей тесно. Игорь тяжело дышит, женщина-полицейский наблюдает за ним. Рядом стоят Грейс и раскрасневшийся Эрик.
        - Нельзя врываться в чужой дом, это противозаконно. Он имеет право на личную жизнь, как все остальные, - говорит он Еве.
        - Право? - взвивается Ева. - У него под кроватью нашли вещи твоей дочери, а ты беспокоишься о его правах?
        - Игорь понятия не имеет, где она.
        - Вот что он прятал под фото семьи. - Ева протягивает Эрику снимок Соррель.
        Игорь делает шаг вперед, но на пути встает сотрудница полиции и оттесняет его на кухню.
        - Ты должна кое-что знать. - Эрик берет Еву за руку. Грейс направляется к двери.
        - Не уходи, - быстро говорит ей Ева.
        - Это ваше с Эриком дело, - отвечает Грейс. - Я буду в доме.
        Ева смотрит, как она шагает по дорожке, и испытывает противоречивые чувства признательности и вины. Ей хочется броситься следом, поблагодарить, сказать, что очень нуждается в силе Грейс, и умолять ее вернуться. Но Эрик уже направился в гостиную.
        - Тебе лучше присесть, - говорит он, закрывая дверь.
        Ева наблюдает, как ее муж расхаживает из угла в угол, глядит в пол и хмурится, будто подбирая слова.
        - Соррель часто сюда приходила, - начинает он через пару минут. - Вместе с Поппи приносила одежду для его детей.
        Ева изумленно глядит на мужа.
        - Что за чушь? Они его почти не знают.
        - Они проводили здесь очень много времени.
        - Кто тебе это сказал? Игорь?
        - Они приходили сюда около двух лет, - ровным голосом отвечает Эрик. - Чтобы смотреть телевизор. Игорь делал им бутерброды с джемом, угощал чипсами, конфетами, шоколадным печеньем. Всем, что обычно любят дети, и чего мы никогда не позволяем.
        - Он это выдумал. - Ева встает, но комната плывет перед глазами, и она спешит снова сесть. - Такое от меня бы девочки не скрыли.
        - Поппи мне сегодня рассказала. В полицейском участке.
        - Поппи?
        - Я забрал ее из школы. Оказалось, они отдают ему одежду довольно давно.
        - Это неправда, я бы заметила.
        - Они подзадоривали друг друга приносить все больше и больше: футболки, школьную форму, зимние вещи. Поппи сказала, ты ни разу не заметила.
        Одежда иногда пропадает, нереально за всем уследить. Когда Ева не может что-то найти, эта вещь обычно оказывается в химчистке. Или за радиатором. Или на полу в машине. Если со временем она не обнаруживается, Ева покупает новую. Так проще, чем продолжать ее искать.
        - …как можно чаще, - продолжает Эрик. - Выбирали время, когда меня не было дома, чтобы никто не заметил.
        Ева не в силах поверить, что девочки столько времени проводили у Игоря. Ведь она наблюдала за ними из окна кухни и видела, как они бегают по саду, играя среди деревьев. Конечно, она отвлекалась на готовку, на занятия и уход за Эшем, но дети всегда были под присмотром и радовались, устраивая себе убежища в лесу. Они сами говорили об этом. И никогда не опаздывали к обеду и ужину.
        - Девочки сказали Игорю, что берут вещи, которые ты отложила, чтобы отдать на благотворительность, - продолжает Эрик. - И очень просили ничего не рассказывать, иначе им попадет. - Он берет со стола фото в рамке. - Они живут в этом трейлере. Дети Игоря - ровесники нашим. Им не хватает теплых вещей. Неудивительно, что девочки захотели помочь.
        - Сдается мне, он ими манипулировал, а вещи, наверное, продавал.
        - Как ты не можешь понять? - Эрик водворяет фотографию на место и сжимает кулаки. - Все, что он сообщил, подтверждено полицией. Дело простое. У наших детей одежды больше, чем нужно, поэтому они кое-что передавали детям Игоря. Он им нравится, он добрый, у него они чувствовали себя обычными нормальными детьми.
        - Жаль, что мы не живем в трейлере. - Ева поднимается. - Почему бы тебе не прикупить такой же? Тогда мы все стали бы обычными и нормальными.
        Она сама не верит, что сказала это - настолько смешно и по-детски прозвучал ее ответ. Эрик, наверное, разозлится, но Ева добивается именно такой реакции. Ей хочется, чтобы муж на нее накричал, тогда и она не останется в долгу. Они хотя бы раз поссорятся, и все выйдет наружу: смерть Эша, исчезновение Соррель, ее роман с Мартином. Эрик обвинит во всем ее. А она упрекнет его в своем отчаянии, одиночестве, чувстве вины и злости. Ева, чуть задыхаясь, глядит на мужа. Кажется, что воздух вокруг звенит от невысказанных слов.
        Они направляются в прихожую.
        - Игорь решил остаться здесь, пока не найдут Соррель, а потом уехать. - Эрик с усталым видом прислоняется к стене. - Главное, что он наш друг, а не преступник.
        Не ответив, Ева выходит наружу и спешит по дорожке. Эрик ошибается, главное - Соррель. Поиски дочери - вот единственное, что сейчас имеет значение. Желание устроить скандал уже улетучилось. Ей не нужен Эрик, чтобы чувствовать себя виноватой, она и так раздавлена чувством вины.
        Ева заходит на кухню и ощущает необычную пустоту. Грейс, должно быть, вернулась домой, чтобы потом забрать детей из школы - сегодня ее очередь. Чуть подрагивая, Ева озирается по сторонам. Холодно, повсюду беспорядок, дом действительно слишком большой для них. Нужно загрузить в посудомойку грязные тарелки, пол давно не мыли. Она пристально смотрит через окно на сад, словно старается разглядеть там своих любимых дочерей, убегающих от нее в спрятавшийся за деревьями теплый и опрятный коттедж.
        Грейс
        Лужи на дороге ярко блестят в свете фонарей, улицы заполнены усталыми покупателями с пакетами в руках. По тротуарам носятся дети. Через месяц Рождество, в воздухе уже витает радостное ожидание.
        «Уже второй день продолжаются поиски пропавшей шестилетней Соррель Кершоу. Работник, вызвавший подозрения полиции, отпущен на свободу. Область поиска расширена, в нее включены близлежащие садовые участки, приусадебные постройки, школы, парки, автобусные остановки и железнодорожные станции. Всех, располагающих информацией…»
        Грейс выключает радио на приборной панели. Второй день. Если дети прячутся в брошенных домах или подвалах, через сорок восемь часов после исчезновения их еще можно разыскать. Бывает, уцелевших после схода лавин или землетрясений достают из-под снега или обломков спустя несколько дней. Однако внутренний голос нашептывает: Если Соррель похитили, ей грозит куда бо?льшая опасность, чем при несчастном случае - зло ей причиняют преднамеренно.
        Грейс отвлекается на белокурую девочку, бегущую по тротуару вслед за матерью, и резко виляет, чтобы не столкнуться с соседней машиной. У Эша было всего три Рождества, Соррель может не дожить до следующего. Грейс вытирает глаза рукой и тормозит у школы.
        Иззи и Поппи ждут ее на тротуаре. Иззи, наклонившись к подруге, что-то ей говорит, но та молчит и безучастно смотрит на стайки носящихся вокруг детей, будто те - обитатели другой планеты. Грейс выходит из машины и торопливо переходит дорогу.
        - Привет, девчонки.
        Поппи пристально глядит на Грейс, в ее глазах немой вопрос.
        - Извини, Поппи. Новостей пока нет, но…
        - Мы не дурочки, - обрывает ее Иззи. - Сами знаем, что их нет.
        «Поппи не знала, - хочется возразить Грейс. - Она надеялась получить хоть какое-то известие». Девочки забираются на заднее сиденье, Иззи садится поближе к Поппи, которая задумчиво смотрит в окно.
        - А где Блейк?
        Иззи пожимает плечами, Поппи молчит. В зеркале заднего вида Грейс замечает, как по ее щеке стекает слеза.
        - Поппи, завтра ты можешь пропустить школу, я поговорю с твоими родителями.
        - Больно им это надо, - бормочет Иззи.
        Приходит сообщение от Блейка: «Тебя просят зайти в кабинет завуча».
        - Пойду поищу Блейка, - говорит Грейс девочкам. - Это займет какое-то время. Если хотите, идите домой пешком.
        - Похоже, Блейк что-то натворил. Мы подождем, - скучающим тоном отвечает Иззи.
        Грейс звонит в школу Далвич-Хэмлет и просит передать Чарли, что задерживается, но обязательно ее заберет. Выходит из машины и быстро шагает по дорожке мимо велостоянки, а потом через дворик к дверям школы. Мистер Ричардс спешит через просторный вестибюль, чтобы энергично пожать ей руку. Полгода назад они разговаривали по поводу дислексии Блейка. Кажется, он еще больше постарел, этот симпатичный мужчина с поседевшими волосами, добрым лицом и морщинами от забот на лбу.
        - С Блейком все нормально?
        - Поговорим в моем кабинете.
        В этом душном помещении повсюду громоздятся стопки книг. Половину пространства занимает заваленный бумагами стол, у которого сгорбившись сидит ее сын. В такой обстановке он выглядит младше, почти как малыш. Блейк не отрывает взгляда от лежащего перед ним секатора с потертыми деревянными рукоятками и изогнутыми лезвиями, сверкающими в ярком свете потолочной лампы. Мистер Ричардс указывает Грейс на стул, та медленно садится.
        - Перейду сразу к делу. Блейк находится здесь потому, что один мальчик - назовем его Тим - увидел это в его рюкзаке. Тим объяснил, что хотел на время одолжить линейку. Он рассказал маме, а та позвонила мне. Мы вызвали Блейка, осмотрели его рюкзак и обнаружили секатор. Буду откровенен - это нас не радует.
        Мистер Ричардс делает паузу, чтобы Грейс хоть что-то ответила, но ей нечего сказать, ее сердце колотится от волнения. Вероятно, теперь последует взыскание или даже наказание. Блейк поджимает губы, он тоже ждет.
        - Блейк сказал, что одолжил инструмент у друга семьи, ландшафтного дизайнера, которому помогает в работе по обустройству сада. Он утверждает, что использовал секатор для обрезки деревьев и положил его в рюкзак, чтобы на выходных сохранить в надежном месте, но забыл вынуть перед тем, как отправиться в школу. - К чести мистера Ричардса, в его голосе нет недоверия, одна лишь усталость. Наверное, выдался нелегкий день, и проблемы создавал не только Блейк. - Ваш сын говорит, что не имел намерения использовать секатор как-то иначе. Я хотел бы связаться с тем садовником и выяснить, правда ли это.
        Грейс сообщает фамилию Эрика и номер его мобильника. К счастью, Эрик сейчас не отвечает на звонки, ему не до того. Она сама поговорит с ним с глазу на глаз…
        - А, мистер Кершоу, прошу извинить за беспокойство, сэр…
        Эрик все-таки ответил. Возможно, решил, что появились новости о Соррель. Грейс представляет, как разочарованно вытягивается его лицо, и испытывает угрызения совести. Закончив разговор, мистер Ричардс оборачивается.
        - Мистер Кершоу подтвердил слова Блейка. Он сказал, что сожалеет о том, что забыл забрать секатор и тот оказался в рюкзаке.
        Блейк, прищурившись, оценивает реакцию Грейс. В его взгляде читаются и стыд, и облегчение. Однако она слишком хорошо знает сына, чтобы не заметить, что тот по-прежнему что-то скрывает.
        Мистер Ричардс продолжает:
        - …присутствие любого вида оружия в школе совершенно недопустимо. Полиция классифицирует режущий садовый инвентарь как оружие в случае его обнаружения в ненадлежащем месте, а школа относится к таким местам. Блейку это известно. Его хорошее поведение, подтверждающие слова мистера Кершоу и тот факт, что секатор является садовым инвентарем, свидетельствуют в его пользу. - Завуч вздыхает. - Сегодня днем мы встречались с руководителем службы безопасности. Исходя из того что это первый серьезный проступок и по только что изложенным мною причинам, мы пока не дадим хода этому делу, а всего лишь подробно опишем его и зафиксируем. - Его тон становится резче: - Однако вам надлежит знать, что уровень поножовщины растет: в прошлом году в Британии совершено сорок тысяч подобных преступлений, и это еще не предел. Полиция очень серьезно занимается предотвращением подобных деяний. Если Блейк еще раз принесет в школу любой предмет с острым лезвием, последствия будут плачевными. - Завуч резко встает и открывает дверь. - Я отправлю вам официальное письмо.
        Они молча идут к машине. Блейк падает на переднее сиденье, игнорируя вопросы Поппи.
        Грейс торопится в Далвич-Хэмлет и забирает Чарли. Та устраивается рядом с Иззи и нетерпеливо подается вперед.
        - Новости есть?
        - Пока нет, но полиция продолжает поиски, люди прочесывают весь Лондон…
        - Может, хватит, а? - обрывает ее Иззи. - Вы нервируете Поппи. И Блейка.
        Она тянется вперед и проводит пальцами по лицу мальчика. Тот замирает, в его неподвижности Грейс чувствует нечто напоминающее ей попавшего в ловушку зверька.
        - Бедный Блейки, - бормочет Иззи и снова откидывается на спинку сиденья.
        Идея осеняет Грейс, словно веление свыше.
        - Вот ведь разиня. Забыла заехать в книжный магазин. - Она сворачивает на улицу, где живет Ева и останавливается у ворот. - Девочки, идите в дом, Блейку нужно купить пару книг. Придется рулить обратно.
        - А можно и мне? - спрашивает Чарли. - Я тоже хочу книжку.
        - Это для школы. Выходите, мы скоро.
        Девочки молча покидают машину и медленно бредут по дорожке. Иззи обнимает поникшую Поппи. Чарли следует за ними, набросив на плечо рюкзак и оглядываясь.
        - А что за книги? - спрашивает Блейк.
        - Я вдруг подумала, давай-ка выпьем чаю, а книжки подождут.
        В кафе полно народу - в это время дня уже пора подкрепиться, тянет съесть что-то сладкое. Они садятся неподалеку от трех женщин, поглощающих сдобные булочки, и компании учеников младших классов, уплетающих песочное печенье. Расспросы о секаторе придется отложить, пока они не вернутся в машину. Грейс заказывает чай с парой миндальных пирожных и кусочком шоколадного торта. Сейчас они просто поболтают, Грейс давно мечтала об этом.
        - И как тебе в новой школе?
        Блейк пожимает плечами.
        - Мистер Ричардс вроде ничего.
        Сын смотрит Грейс в глаза, потом отводит взгляд.
        - А как другие учителя? Тебе кто-нибудь нравится больше других?
        Он снова пожимает плечами. Приносят торт, пирожные и чайник. Грейс наливает чай. Блейк быстро съедает пирожное, потом еще одно и принимается за торт. Похоже, он пришел в себя.
        - Тебе нравится обрезать деревья?
        - Очень.
        - Эрик ценит твою помощь. Ты знаешь это?
        - Угу. - Голос Блейка спокоен, но лицо краснеет.
        - Я подумала, не выбраться ли нам куда-нибудь на выходные. Может, поедем в лес? Всей семьей, что скажешь?
        - Годится. - Блейк выпрямляется. - Папа тоже поедет?
        Грейс выглядывает в окно. Мимо под руку проходит пара, оба толкают коляску и улыбаются лежащему в ней ребенку. Не следовало употреблять слово «семья». Блейк думает, что у них все хорошо, но ей трудно сохранять спокойствие при Мартине, с ним семейная вылазка на природу невозможна.
        - Папа будет занят, - отвечает Грейс, по-прежнему глядя в окно. - Ученики, сам знаешь. - Она переводит взгляд на Блейка. Тот пристально смотрит на нее, на его лице презрение и кое-что похуже - жалость. Грейс ошиблась. Ее сыну известно, что произошло, и возможно, он догадывается почему. Вероятно, это Иззи его «просветила».
        - Пора возвращаться.
        Грейс встает, задевая столик. Ее чашка опрокидывается, остатки чая быстро расползаются темным пятном по белой скатерти. Грейс расплачивается, они молча едут к Еве и паркуются рядом с воротами.
        - Теперь мы одни, и можно серьезно поговорить о том, что не нашел учитель, - начинает Грейс. - Я точно знаю, ты что-то утаил.
        Блейк замирает и только часто-часто сжимает и разжимает кулаки.
        Глава 12. Ноябрь
        Мелисса
        Мелисса осторожно сворачивает на подъездную дорожку, выключает зажигание и без сил откидывается на спинку сиденья. Скоро полдень, обратная дорога из Солсбери заняла больше времени, чем поездка туда. Пол сейчас на работе и злится, что она воспользовалась его машиной. Ей нужно найти кое-что из одежды для себя и для Иззи, взять материалы для проекта в Уилтшире, позвонить риелтору насчет просмотра съемных квартир, а потом вызвать такси, чтобы забрать дочь из дома Евы. И все это до возвращения Пола. Выходить из машины не хочется. Если бы не Иззи, сегодня утром она не смогла бы заставить себя покинуть приют. Там безопасно, гораздо безопаснее, чем в доме, куда ей предстоит войти.
        Когда открылась дверь, им в лица повеяло теплом. Они зашли внутрь, протиснувшись мимо теснящихся в крохотном вестибюле детских колясок. На нижней ступеньке лестницы лежал забытый плюшевый мишка. Откуда-то сверху лилась тихая музыка, из холла доносился запах тостов.
        Их впустила женщина лет около тридцати, с перекинутой через плечо толстой каштановой косой и стопкой белья в руках. Несмотря на усталый вид, она широко улыбалась.
        - Меня зовут Карен, - представилась женщина и положила белье на столик. Мелькнувшая в ее глазах тревога быстро исчезла. - Проходите, выпейте кофе. Вы, должно быть, устали с дороги.
        Собственное отражение в зеркале на стене изумило привыкшую ко всему Мелиссу. Теперь синяк распространился на всю левую глазницу, края раны на щеке разошлись. Наверное, ее придется зашивать, а после останется шрам. Карен тактично воздержалась от вопросов, и они расселись в теплой кухне, где молодая девушка расставляла тарелки. Сидевшая у ее ног кудрявая малышка пыталась открутить голову кукле. Женщина постарше с загипсованной правой рукой сидела за столом и читала газету. Карен поставила перед Мелиссой и Линой тарелку с тостами и кружки с кофе. Лина взяла тост, быстро съела и взяла второй. Женщина с рукой в гипсе подняла глаза и улыбнулась ей. Затем приковыляла малышка и протянула Лине свою куклу. Мелисса выдохнула. Лине здесь будет хорошо, она найдет друзей. Карен рассказывала о приюте, о его устройстве, режиме и распорядке дня. Лина, не отрывая взгляда от наставницы, слушала и запоминала. Их проводили в спальню, которую отвели Лине: непритязательную комнатку с кроватью, шкафом и стулом. Из окна открывался вид на соседние дома, ухоженные сады и шпиль собора вдалеке. Дверь запиралась изнутри. Когда
Карен вышла, Лина повернулась к Мелиссе. Та никогда не видела, как Лина улыбается по-настоящему - не только ртом, но и глазами. Они обнялись. Когда Мелисса отъезжала, рану на щеке защипало от слез облегчения и печали. Она будет скучать по Лине.
        Теперь, осторожно отперев свою дверь, она стоит в прихожей и прислушивается. В доме тихо. Она поднимается по лестнице и, достигнув верхней ступеньки, вдруг слышит шум воды в ванной. Ее сердце падает. Пол не уехал на работу. В памяти всплывает вчерашняя бутылка из-под водки, валявшаяся у раковины. Он и без того был сильно пьян, когда избивал ее и Лину, но, видимо, посчитал, что недостаточно, и решил напиться до бесчувствия. Ему повезло, он остался жив после такого количества алкоголя. Мелиссе следовало сообразить, что он не мог прийти в себя к утру. Пол опоздал на работу, но она не станет поднимать эту тему, чтобы не вызвать очередную вспышку агрессии. С побегом придется подождать до его отъезда или отложить все до завтра. Мелисса возвращается на кухню и успевает избавиться от записки, пока ее не увидел Пол. Она варит кофе и кормит кошку. Пол тяжело спускается вниз и, не заходя на кухню, без единого слова направляется в свой кабинет.
        Расчищая стол в своей студии, Мелисса торопливо разрывает старые бумаги и сознает, что уничтожает прежнюю жизнь и начинает все заново. Ее руки дрожат от нетерпения, она не забывает, что этажом ниже находится Пол. Он громко зовет Лину. Чуть позже Мелисса слышит, как, выругавшись, он открывает холодильник. Вскоре наступает тишина - должно быть, он наконец уехал. Укладывая в большую папку свои наброски и проекты, она не слышит, как Пол входит в комнату, и вздрагивает, когда он проводит пальцами по ее руке.
        - Пожалуйста, убери руку, - просит она как можно спокойнее и поворачивается к нему.
        При виде ее лица Пол вздрагивает и отступает на шаг.
        - Вчера вечером ты закрывал дверцу машины и угодил мне по лицу. А потом ударил, помнишь?
        Нахмурившись, Пол отводит глаза. Помнит он или нет, но она нарушает правила. Он не привык, чтобы его упрекали в том, что он натворил.
        - Где она?
        Мелисса встречает его взгляд, стараясь выиграть время.
        - Новостей по-прежнему нет. Эрик сегодня выступает по телевидению.
        - Я о Лине. Мне нужны мои новые брюки для гольфа. Она их расставляла. За мной заедет Майк, мы сыграем партию в клубе.
        - Я дала ей выходной, надень что-нибудь другое.
        Сердце Мелиссы сильно колотится, прежде она не осмелилась бы говорить с ним подобным тоном. Охваченная отвагой и ужасом, она нарочито неспешно продолжает складывать в папку эскизы.
        - Что ты делаешь? - спрашивает Пол.
        - Готовлю образцы для заказчика.
        - В таком виде?
        Он настораживается, Мелисса отчаянно пытается его опередить.
        - Конечно, нет. После спортзала переоденусь.
        - А как же лицо? - Похоже, он беспокоится, но только не о ней. Он впервые поколотил ее так сильно и теперь боится последствий.
        - Пол, у меня прекрасная косметика. Я и раньше ею пользовалась. - Мелисса смотрит в окно. - Тебе ехать не пора? Через час уже стемнеет.
        - Клубное поле освещают прожекторы, - отвечает Пол, но все же выходит из комнаты и спускается вниз. Мелисса слышит, как он грохочет ящиками стола в кабинете, а потом кричит:
        - Где мои ключи?!
        Когда его шаги снова громко топают наверх, Мелисса подхватывает оставленную на стуле связку и едва успевает засунуть ее в задний карман джинсов. Пол врывается в студию.
        - Мелли, где эти чертовы ключи?
        - Откуда мне знать? - Мелисса стоит неподвижно, опираясь на стол, ключи впиваются в ее тело. - Разве Майк за тобой не заедет?
        - У меня в машине клюшки для гольфа.
        - Можешь взять старые, они в шкафу. Когда вернешься?
        Пол пожимает плечами.
        - Потом намечается небольшое мероприятие. - Он подходит к окну и барабанит пальцами по подоконнику. - Майк опаздывает. Дай знать, если Соррель найдется.
        Через минуту он уедет, Мелисса следом. Они больше не встретятся в этом доме. Она никогда не ляжет с ним в постель. На мгновение она ощущает головокружение, будто стоит на краю утеса, под которым разверзается бездна.
        На улице дважды сигналит клаксон, хлопает дверца машины, к входной двери приближаются чьи-то шаги.
        - Ну, до свидания. - Пол исчезает, не дожидаясь ответа. Мелисса слышит, как открывается входная дверь и он здоровается с Майком. Потом он со стуком достает из шкафа старые клюшки и хлопает входной дверью.
        Обычно Пол не прощается.
        Мелисса укладывает в большой чемодан джинсы и кофточки. На полупустом туалетном столике только нескольких фотографий. Безумно красивый Пол широко улыбается в день их свадьбы. Мелисса рядом с ним - такая юная, с неуверенной улыбкой на губах. Она оставляет этот снимок и забирает два других. На одном - Иззи с Полом на снежном склоне, на другом - они же в море. Мелисса засовывает рамки с фото между своих вещей. Иззи захочет оставить их себе. И видеться с Полом, когда они оформят развод.
        - Развод, - с колотящимся сердцем тихо шепчет Мелисса. Она укладывает одежду Иззи в чемодан поменьше, торопясь поскорее уйти. Пол может вернуться за чем-то и застукать ее. Из всей косметики она забирает только баночку с кремом для лица, оставив все тюбики с тональными кремами в выдвижном ящике. Кошка сопротивляется, но Мелисса заталкивает ее в переноску и замирает, оглядываясь по сторонам. Все-таки трудно покидать насиженное место. Она не была здесь счастлива, но этот дом давал кров ей и Иззи. Лине тоже. Мелисса быстро строчит вторую записку:
        Заказчик пригласил меня в Бретань. Иззи и Лину беру с собой на рождественский шоппинг. Позаимствовала твою машину. М.
        Пол придет в ярость, но она будет уже далеко и не пострадает. Ложь поможет ей выиграть время.
        Мелисса располагает переноску на пассажирском сиденье, сумку бросает назад, пристраивает рядом папку с бумагами и уезжает. На глаза наворачиваются слезы, и она не сдерживает их. Это слезы усталости, облегчения и печали. Следует остановиться - она почти не видит дорогу, машину заносит на поворотах. Чтобы переноска не упала, приходится придерживать ее рукой. Когда машина кренится, Мелисса слышит, как в багажнике перекатывается что-то тяжелое. Утром на шоссе она этого не заметила, потому что не совершала резких поворотов на скорости. А вдруг Пол соврал насчет клюшек для гольфа? Он много врет, в багажнике может грохотать что-то еще. То, что он хотел вытащить и спрятать. Остаток пути Мелисса преодолевает очень медленно. Ехать недалеко, но машину нужно вести осторожно. Когда она поворачивает, ее сердце бьется о ребра, а во рту пересыхает от другого, более сильного страха.
        Грейс
        Блейк, ссутулился на пассажирском сиденье, опустив глаза и насупив брови. Грейс близко и чувствует запах его страха, запах уже мужского пота. Присмотревшись, она замечает, как выросли руки сына, как четко обозначились на них мускулы. Она пропустила этот момент его взросления. Скоро Блейк станет подростком, уже начинают бурлить гормоны, подталкивающие его к безрассудствам.
        - Твой учитель поверил в историю о секаторе, а вот я не до конца.
        Грейс помешал тот взгляд в кабинете мистера Ричардса. Блейк смотрел, словно проверяя, одурачил ее или нет. Его кулаки сжимаются крепче, он не шевелится и не поворачивает головы. Мальчик так неподвижен, что даже не понять, дышит ли он, но Грейс знает - в любую секунду ее сын может выскочить из машины и исчезнуть в окружающей темноте.
        - Все в порядке, Блейки. Я не сержусь, просто беспокоюсь.
        На самом деле Грейс в ужасе. Блейк что-то скрывает, хотя его объяснение случившемуся кажется убедительным. Грейс придвигается ближе к сыну, стараясь говорить рассудительным тоном.
        - Эрик подтвердил твои слова. Наверное, все так и было. Учитель поверил, но я же твоя мама. Есть что-то еще, ведь так?
        Блейк опускает веки, Грейс на мгновение умолкает, а потом невольно повышает голос.
        - Ты в опасности, Блейк. Папа говорил с тобой об этом несколько месяцев назад. Если ты и вправду носишь с собой оружие, существует огромная вероятность, что когда-нибудь его используют против тебя самого.
        Блейк отворачивается к окну и выжидает. Грейс подается вперед и кладет ладонь на его сжатые кулаки.
        - Я твоя мать. И я на твоей стороне.
        Она чувствует, как горит его кожа, представляет, как взмокли ладони. Блейк резко отдергивает руки. Должно быть, он охотнее расскажет правду Мартину, но тот наверняка обратит все в шутку. Грейс придвигается еще ближе.
        - Если исчезает ребенок, под подозрение в первую очередь попадают самые близкие люди - родственники и друзья. Когда в школе узнают о нашей дружбе с семьей Евы, начальник службы безопасности, о котором говорил мистер Ричардс, сразу смекнет, что к чему, и выдвинет подходящую версию, пусть даже неправильную. Ты знаешь, что полиция вытворяет с людьми вроде нас. Тебя могут выставить опасным типом.
        Блейк смотрит мимо, ему наскучили наставления. Или он делает вид, что наскучили.
        Грейс приступает к самому главному. Ей приходится это сказать.
        - В полиции могут решить, что ты как-то связан с пропажей Соррель.
        Она потеряла сына. Грейс понимает это, когда Блейк поворачивается и распахивает дверцу. Он выскакивает из машины и пускается наутек. Сначала кажется, что он помчится дальше по улице, но в последний момент он сворачивает на подъездную дорожку Евы и скрывается из виду.
        Через минуту к воротам медленно подъезжает «Мерседес» Пола, за рулем сидит Мелисса.
        К вечеру похолодало, но по спине Грейс стекает пот. Вышло глупо. Мартин справился бы гораздо лучше. Школьный рюкзак Блейка лежит там, куда тот его бросил - на полу под ногами. Грейс поднимает рюкзак, немного колеблется, а потом вытряхивает содержимое на сиденье. Сначала вываливаются книжки, исписанные тетради, учебник географии, ручки, затем несколько пакетов из-под чипсов, а за ними - целый водопад фантиков от конфет. Пустой рюкзак кажется тяжелее, чем обычно. Грейс снова его трясет, однако больше ничего не выпадает. И тут она вспоминает, в каком восторге был Блейк, распаковывая четыре года назад эту полную копию туристического рюкзака Мартина, снабженную множеством отделений и потайных кармашков. Когда Мартин показал Блейку молнию под прямоугольным куском плотного пластика на самом дне, Грейс подумала, что сын станет прятать туда сладости. Теперь она просовывает пальцы в открывшуюся полость и, как и предполагала, нащупывает что-то гладкое, кое-как завернутое в туалетную бумагу, чтобы не скользило.
        Мистер Ричардс нашел бы это, если бы знал, где искать. Как оказалось, секатор служил для отвлечения внимания, намеренно или нет, а настоящая опасность таилась здесь. Грейс дрожащими пальцами разворачивает бумагу. В ее руках нож - настоящее произведение искусства с гладкой темно-синей рукояткой и длинным сверкающим лезвием. Она поворачивает его к свету. На кромке лезвия виднеется красная линия из мелких точек, более широкая у самого кончика, где она превращается в неровную красноватую полоску, истончающуюся до бледно-оранжевого цвета. Хорошенько присмотревшись, Грейс убеждается, что к лезвию прилипли высохшие частицы какой-то субстанции, беловатой и полупрозрачной, как кожа. Она кладет нож на кучку фантиков. В голове ритмично пульсируют три вопроса: чья это кровь, чья это кожа, кого порезал ее сын?
        Ева
        - Соррель!
        С земли, хлопая черными крыльями, взлетает ворона. Небо царапают голые ветви, день быстро катится к концу. Полицейские с собаками снова прочесали лес, Ева тоже продолжает поиски. На земле под опавшей листвой могут скрываться какие-то следы, что-то мелкое могло зацепиться за сук и остаться незамеченным.
        - Соррель, отзовись, родная.
        Ее нога неожиданно упирается во что-то мягкое. Ева осторожно разгребает листья, с выскакивающим из груди сердцем наклоняется к земле и видит округлое тельце, буро-серую шерсть и мягкие уши. Мертвый кролик. Ева переворачивает его ногой, наружу вываливаются внутренности, розовато-лиловые и серые на фоне янтарных листьев. Почувствовав тошноту, она выпрямляется, идет дальше и останавливается у облетевшего конского каштана, растущего на дальнем краю леса, у самой изгороди. Тем майским днем они с Мартином нашли детей сидящими в густой тени такого же дерева. Возможно, этого самого. «Детки в лесочке», - сказал он тогда. Ей следовало воспринять его слова как предостережение.
        - Где ты, моя дорогая? Скажи, что ты жива.
        Ева запрокидывает голову и смотрит на парящих в небе птиц, но вскоре ощущает головокружение и, чтобы не упасть, хватается рукой за проволочную изгородь. Внезапно у нее возникает уверенность в том, что Соррель жива, что она ждет, что она рядом. Будто девочка оставила в небе некий след, коснулась деревьев или прислонилась к ограде. Ева закрывает глаза и погружается в молитву. Проходят минуты.
        Тишину нарушает звук клаксона. Ева видит за деревьями подъезжающий к дому «Мерседес» - машину, на которой Пол забирает Иззи из школы. Сегодня очередь Грейс. Видимо, он недоволен. Нужно оградить Поппи от его раздражения. Ева торопится через лес и луг к дому, но из машины выходит Мелисса, а не ее муж. Выходит одна. У нее что-то с лицом - форма другая, цвет тоже. Мелисса одновременно и кричит, и плачет, хотя ее слов не разобрать. Из сарая выбегает Эрик, Игорь следует за ним. Когда Ева подходит, Мелисса стоит у багажника.
        - …перекатывается из стороны в сторону. Ни один не подходит. - Она по очереди вставляет ключи в замок. - Кажется, я видела, как Пол возился с телефоном. Наверное, поставил особое приложение, он помешан на безопасности…
        Эрик поворачивается к Игорю.
        - Ломик, монтировку, что угодно.
        Для своих габаритов Игорь двигается на удивление быстро. Он мчится к сараю и возвращается с ломиком, который Эрик использует как рычаг. Раздается скрежет, багажник открывается. Внутри лежит сумка, длинная и раздутая черная сумка на молнии, вроде тех, в которых обычно носят клюшки для гольфа. Ева прижимает руку к груди. Эрик наклоняется, медленно расстегивает молнию, придерживая сумку, чтобы та не дергалась от его движений, и осторожно открывает ее.
        Внутри лежат клюшки для гольфа, дорогие, тяжелые, обернутые плотной тканью. Разной формы и разных размеров. Отец Евы играл в гольф, но она никогда не понимала, для чего нужны разные клюшки. Она помнит, что спрашивала отца, но тот так и не ответил.
        - Прости. - Мелисса по-прежнему плачет. - Я подумала, пока ехала сюда, подумала…
        Она не может закончить фразу, но в этом нет необходимости. По ее лицу текут слезы. Ева знает, что подумала Мелисса, она сама думала о том же.
        Эрик обнимает Мелиссу за плечи.
        - Все хорошо, Мелли, все хорошо.
        Из-за отека на лице Мелисса еле шевелит губами. С острым чувством горечи Ева догадывается, что это работа Пола. Жалость оседает поверх ее собственного горя и страха, образуя еще один скользящий слой. Она переводит взгляд на пустой багажник и замечает, что тот не совсем пуст - в углу виднеется что-то округлое и блестящее. Она протягивает руку и вынимает этот предмет. Она сжимает его так крепко, что он хрустит. Острые осколки, осыпаясь, впиваются в ее ладонь. Это диадема. Детская диадема.
        Часть пятая. Облики, обличья и личины
        Дети постоянно наряжались. Прикидываясь кем-то другим, они набирались опыта для будущей взрослой жизни. Именно поэтому в детстве играют в игры. Поппи носила расшитый блестками жакет из ящика с карнавальными костюмами. Он хорошо сочетался с ее волосами. Блейк воображал себя воином, Соррель - принцессой. Чарли… Ну, Чарли всегда оставалась собой. А Иззи была красавицей, что само по себе подразумевало поддержание определенного образа.
        Теперь забавно сознавать, что, умиляясь детскому маскараду, мы, взрослые, были заняты тем же самым. Мелисса повязывала симпатичные шарфики, Ева красилась на барбекю, превращаясь в другую женщину. Я использовала блестки, чтобы скрыть синяки, Мелисса - тональный крем. Пол и Мартин все это время изображали добропорядочных мужей, любящих своих жен, хотя нельзя утверждать, что их маски были одинаковыми, вовсе нет.
        Детьми двигали совсем другие мотивы. Они не пытались что-то скрывать - как раз наоборот. Поппи отчаянно нуждалась в друзьях. Она хотела, чтобы ее заметили, и это удалось - на нее обратила внимание Иззи. Блейк жаждал приключений и получил гораздо больше, чем рассчитывал. Соррель? Думаю, она стремилась обрести хоть чуточку влияния. Ее почти не принимали всерьез. Я с болью в сердце вспоминаю, как она наряжалась принцессой, а на самом деле шагала прямо в открытый капкан. По крайней мере, она оставила нам подсказку.
        Глава 13. Ноябрь
        Мелисса
        Дом Мелиссы больше ей не принадлежит, она даже на кухне не хозяйка. Все выглядит по-другому без Лины, создававшей здесь уют. Полицейские включают все лампы, и тени вокруг исчезают.
        - Обычно мы задаем подобные вопросы в участке, но надо спешить. Мы немедленно используем факты, которые вы нам предоставите.
        Инспектор уголовной полиции Гордон указывает Мелиссе на кухонный табурет. Она садится по другую сторону стола. Ева и Грейс встают справа и слева от нее, словно часовые.
        Инспектор тоже садится, но и тут остается выше Мелиссы. У него непропорционально длинное туловище и короткие ноги. Двойной подбородок свисает на воротник рубашки, когда он смотрит на Мелиссу сверху вниз.
        - Не могли бы ваши подруги подождать за дверью? - спрашивает он, хотя эти слова не звучат как вопрос. - Обычно…
        - Это не обычное чертово дело! - взвивается Грейс. Она подается вперед, опираясь руками на стол. Инспектор Гордон округляет глаза. - Плевать, сколько раз вам приходилось разыскивать пропавших детей. Для нас тут нет ничего обычного.
        - Я понимаю, что вы близкие…
        - Именно так. - Громко скрипит табурет. Грейс устраивается рядом с Евой.
        - Хорошо, вы можете пока остаться, чтобы оказывать поддержку и помогать отвечать на вопросы. Когда необходимость в этом отпадет, я попрошу вас выйти. - Инспектор Гордон смотрит в свои записи, потом поднимает глаза на Еву. - Начнем с диадемы Соррель. Вы помните, когда она в последний раз ее надевала?
        Раскрытая ладонь Евы лежит на коленях. Диадему уже передали криминалистам. Мелисса замечает, что стекляшки оставили на коже подруги синеватые вмятины. Ева качает головой.
        - Я пытаюсь припомнить, была ли Соррель в диадеме, когда зашла ко мне в комнату после обеда, но помню лишь, как обнимала ее, помню ее тепло.
        - После обеда диадема на ней была. - Мелисса нащупывает руку Евы. - Мы как раз вышли на прогулку.
        - А где в то время находился ваш муж? - Инспектор впивается пристальным взглядом в Мелиссу.
        - У себя в кабинете.
        - Вы можете описать его поведение в тот день?
        - Он злился.
        - Почему?
        - Он выпил.
        Ей страшно говорить об этом здесь. Она затравленно оглядывается по сторонам, словно Пол стоит на кухне, прислонившись к стене, и слышит каждое ее слово.
        - И выместил на вас свою злобу. - Инспектор изучает лицо Мелиссы. Ответ ему не нужен. - Сегодня вы выехали из дома с вещами и кошкой.
        Мелисса чувствует, как пальцы Грейс сжимают ее ладонь. Теперь все они связаны воедино.
        - Совершенно верно. - Мелисса вздергивает подбородок и смотрит инспектору в глаза. - Я ухожу от него.
        - Во многих семьях есть проблемы, однако, несмотря на это, они не распадаются годами. Как в вашем случае. Почему же вы решили убежать именно сегодня, на второй день после исчезновения Соррель Кершоу? Что именно толкнуло вас на это?
        Он намекает, что Мелиссе известно нечто ужасное, и она спасает себя. А если это ужасное существует, его необходимо найти.
        - Соррель тут ни при чем, - отвечает Мелисса, но инспектор смотрит с сомнением. Похоже, она его не убедила. Наступившее молчание становится невыносимым. - Ну хорошо. Выяснилось, что мой муж насиловал нашу служанку. - Произнесенное вслух, это звучит гораздо жестче и страшнее, чем прежде, у нее в голове. Наверное, следовало промолчать. У Евы начинают дрожать руки. Теперь она уверена, что Пол, надругавшийся над Линой и похитивший Соррель, мог ее изнасиловать.
        - Ваша служанка об этом рассказала? - спрашивает инспектор Гордон.
        - В этом не было необходимости, она беременна.
        - Беременность не подтверждает изнасилование.
        - В этом случае подтверждает. - Мелисса понижает голос. - Он многие годы проделывал то же самое со мной. Невозможно сосчитать, сколько раз это было. А вчера вечером хуже всего.
        Грейс крепко сжимает ладонь Мелиссы. Инспектор Гордон, прищурившись, изучает ее лицо. Она расстегивает молнию своей спортивной куртки, и его взгляд скользит ниже - по красному пятну на шее и груди. Выражение глаз инспектора становится непроницаемым, он что-то обдумывает и решает, но что именно - догадаться невозможно. Слова Мелиссы не сойдут за доказательство в суде, но она понимает, что инспектор ей верит.
        - Сколько лет вашей служанке?
        - Пятнадцать.
        - Как ее зовут?
        - Лина.
        - Где она сейчас?
        - В безопасном месте. Нам нужно найти Соррель…
        - Для этого необходимо переговорить с Линой. Если она находилась в контакте… в близком контакте с вашим мужем, она может обладать чрезвычайно важной информацией, которая приведет нас к Соррель.
        Они пошлют в Солсбери машину, которая с визгом остановится у обычного на вид дома. Лину выведут из ее убежища и, возможно, отправят обратно в Сирию. Текут секунды, Мелисса безмолвно глядит на инспектора. Никто не шевелится. Наконец Грейс нарушает молчание.
        - Вам однозначно нужен Пол. Он насиловал Мелиссу и Лину, в его машине нашли диадему Соррель. Зачем дергать Лину, когда нужно допросить Пола?
        Инспектор Гордон не дрогнул, но в его глазах мелькнул огонек признания правоты Грейс.
        - Пока мы тут беседуем, мистера Чорли-Смита уже допрашивают в полицейском участке.
        После обнаружения диадемы они сразу позвонили в полицию. За Полом пришли в ресторан гольф-клуба и вывели его оттуда на глазах у всех присутствующих. Вслед ему тотчас же загудели сплетни.
        Инспектор Гордон жестом подзывает стоящую у двери молодую сотрудницу полиции.
        - Пожалуйста, подождите снаружи, - вежливо обращается он к Грейс.
        Грейс мимолетно касается плеча Мелиссы, а потом берет Еву за руку и вместе с ней следует за полицейским.
        Мелисса остается один на один с инспектором Гордоном, который обходит стол и садится рядом, чтобы то ли припугнуть, то ли успокоить. Он кивает на сверкающую кухню.
        - Все новехонькое?
        - Пол постоянно что-то обновляет, - отвечает Мелисса, сбитая с толку этим вопросом. - Он приводит сюда своих клиентов, тут своего рода шоу-рум.
        На самом деле она даже припомнить не может, когда такое было в последний раз.
        - Полагаю, все ненужное тут же отправляется на свалку?
        Старье меняется на новые модели, так поступили и с нею самой. Именно это он хочет сказать?
        - Складируется, - ровным тоном отвечает Мелисса, - чтобы потом продать.
        - Он был архитектором, правильно?
        - Он и сейчас архитектор. - Полу еще как минимум двадцать лет до пенсии. Что за игру затевает инспектор?
        Гордон качает головой.
        - Теперь нет, причем надолго.
        - Он старший партнер, можете проверить. Фирма «Чорли-Смит, Аткисон и Хамфрис».
        - Уже проверяли. - Инспектор скрещивает руки на груди. - Две сотрудницы примерно семь месяцев назад подали на него заявление. Они обвиняют вашего мужа в сексуальных домогательствах: неадекватных высказываниях, сообщениях на телефон и прочем. Когда мы начали расследование, нас информировали, что он уволен за финансовые нарушения. Он уже полгода без работы.
        - Это невозможно. Он ездит в офис, у него стабильный доход…
        - …извлекаемый из трастового фонда вашей дочери, в котором он, вопреки обычной практике, является единственным попечителем. - Инспектор снимает очки и, потерев пальцами красные пятна по обе стороны носа, водворяет их на место. - Мы выяснили это во время предыдущего допроса вашего мужа. Когда утонул Эш Кершоу, он заявил, что покинул дом несчастного семейства так рано, потому что не хотел опоздать на работу. В той трагедии его вина отсутствует, но мы уже тогда знали о его увольнении и поняли, что он не слишком правдив. Расследование его финансовых дел выявило истинное положение вещей.
        «Будучи единственным попечителем, я смогу при благоприятной ситуации на рынке инвестировать от имени Иззи гораздо быстрее. - Пол улыбнулся самой очаровательной из своих улыбок. - Тебе не придется заморачиваться подписанием бумаг, это только затормозит дело. Я в финансах как рыба в воде, Мелли, а ты в них ничего не смыслишь».
        Теперь понятно, почему он постоянно был злой, слишком много пил и вымещал на ней свою злобу. Он ужасно боялся, что окружающим откроется правда. Неудивительно, что ему не нравились расспросы в полиции - он опасался, что при этом вскроются его делишки. До сих пор он надеялся, что защищен со всех сторон. По крайней мере, пока не закончатся деньги. Деньги Иззи, подаренные ее родителями. Мелисса начинает закипать от ярости.
        - Пожалуйста, расскажите о насильственных действиях по отношению к вам.
        Быстрая перемена темы - умный ход. Инспектор хочет воспользоваться ее гневом. Мелисса понимает это, но отбрасывает сдержанность и сомнения. Ее лицо пылает от злости.
        - Он всегда был груб в постели. По крайней мере, так он это называл. Мне было всего пятнадцать. Я думала, это нормально.
        Немного по-другому: на самом деле ей казалось, она заслуживает этого. Казалось много лет, но не теперь. Сейчас все иначе. Мелисса оглядывает кухню, словно напоминая себе, что больше не живет здесь, не живет с Полом. Она откололась от него, вырвалась на свободу.
        - Мы поженились, когда мне исполнился двадцать один год. Он вел себя все грубее, особенно жестоко в последний год, а предыдущие несколько месяцев - просто невыносимо.
        Пол был постоянно на взводе. Наверное, денег почти не осталось.
        - До настоящего момента у вас не возникало мысли с ним развестись?
        - Я часто думала об этом, но продолжала терпеть из-за Иззи, нашей дочери. Мирилась со всем. Я боялась ее потерять, если дело дойдет до борьбы за опеку. У него были деньги, чтобы выиграть суд. Я так думала.
        - А как он относится к Иззи?
        - Он боготворит ее. Всегда боготворил. - Мелисса чувствует, что смягчается. Это сбивает ее с толку, но ничего не поделаешь. Любовь Пола к дочери - его единственное достоинство. - У него жуткий характер, но ее он очень любит.
        - Вы можете назвать хоть какую-то причину, по которой он мог похитить Соррель Кершоу?
        - Ни одной. Честно говоря, я даже представить не могу, чтобы он обидел ребенка.
        - Полагаю, многое зависит от того, кого считать ребенком. Формально вы сами им были, когда он впервые занялся с вами сексом. Ваша служанка тоже.
        Под глазом инспектора бьется жилка. Мелисса видит, как она слегка подрагивает, словно он сдерживает напряжение, стараясь выглядеть спокойным, и в то же время ждет, что ему расскажут что-то еще. Наконец он подается чуть назад, его тон меняется, снова становясь безразличным.
        - Мы что-то упускаем, какую-то деталь, о которой я все не додумаюсь спросить. Давайте начнем с самого начала.
        Грейс
        В комнате ни картин, ни ковров, ни орнаментов. Ни одной книги. Спальня Мелиссы такая мрачная, будто принадлежит человеку, который боится показать, кто он на самом деле. Грейс разглядывает одинокую фотографию на туалетном столике, пытаясь совместить изображение застенчиво улыбающейся юной невесты с обликом надломленной женщины, сидящей сейчас внизу на кухне.
        Ева устраивается на жестком атласном диване у окна и старается отдышаться после подъема по лестнице. Она ослабла после месяца лежания в постели. Грейс присаживается рядом, и они вместе наблюдают за тремя полицейскими во дворе под окном. Те осматривают разбитые стекла и помятый бок машины Мелиссы. Закончив, они медленно направляются к гаражу, ведя за собой собак на поводках. По пути они переговариваются, их плечи опущены, будто от досады. Дом и сад уже обследованы, искать почти негде.
        Что, если Соррель так и не найдут? А если и найдут, то в наспех выкопанной могиле у лесной дороги? Время даст ответы, но оно уходит. У Грейс тоскливое предчувствие, что их совместное бдение может оказаться прелюдией к трауру. В Зимбабве родственники сидят на корточках у могилы, над которой витает дух усопшего. Они собирают могильную землю в небольшие бутылочки, надеясь таким образом забрать его с собой. Этот ритуал приносит утешение, во время него собирается вся община. У Евы нет никого, кроме Грейс и Мелиссы. Духу Соррель понадобилась бы очень маленькая бутылочка, а духу Эша - совсем крохотная. Грейс придвигается к Еве и обнимает ее.
        Полицейские выходят из гаража, что-то обсуждая. Самый высокий из них пожимает плечами и оглядывается по сторонам. С его места просматривается весь двор. Похоже, искать больше негде. В поле зрения Грейс лишь одно яркое пятно - зеленый плющ, вьющийся по шпалере на границе с участком соседей. Она осматривает сад, который представляет собой ряд упирающихся в изгородь ступенчатых террас с усыпанными гравием площадками наверху. За оградой, на которую нависают густые ветви деревьев, буйно разрослись кусты ежевики. К проволоке прикреплена потертая табличка с поблекшей красной надписью «Вход воспрещен». Такую же Грейс видела в лесу у Евы. Здесь, рядом с потайным зеленым уголком, где буйствует дикая природа, тоже проходит старая железная дорога. Наверное, Мелисса, по ночам лежа в кровати, слышала уханье сов и отрывистое тявканье лис или мечтала о побеге.
        - Ева, я думаю, нам пора домой. Может…
        - Погоди.
        Плечи Евы напрягаются, взгляд прикован к происходящему внизу.
        Инспектор Гордон выходит из дома и переговаривается с группой полицейских, указывая на увитую плющом шпалеру. Все торопливо шагают к ней; через секунду Грейс видит, как полицейские поднимают шпалеру и сдвигают ее в сторону. Если бы не выскакивающее из груди сердце, Грейс рассмеялась бы: единственное зеленое растение в саду оказалось искусственным. Она и сама могла бы догадаться. Теперь его передвинули, и показалась дверь в старый сарай - развалюху из тех, которые хочется чем-то прикрыть, чтобы не портить общее впечатление. Дверь сарая открывают, со второго этажа женщины видят темное помещение, заполненное белой бытовой техникой. Они смотрят, как наружу выносят посудомоечную машину, потом стиральную, за ней плиту. Все это выглядит новым или почти новым. Инспектор Гордон протискивается в сарай, за ним с громким лаем бросаются спущенные с поводков собаки. Следом дружно устремляются остальные полицейские.
        Ева вскакивает, прижав руку к горлу, и выбегает из спальни. Грейс мчится за ней так быстро, что после не может вспомнить, как слетела по ступенькам лестницы. Она рвется в сарай вслед за Евой, которая уже успела исчезнуть в его темном чреве, но двое полицейских преграждают ей путь. Грейс пытается хоть что-то разглядеть в кромешной тьме поверх их плеч. Ей совершенно ясно: в дальнем углу сарая находится нечто ужасное. Кто-то берет ее за руку. Это Мелисса. Они вместе остаются стоять на пороге, прислушиваясь к происходящему внутри, пытаясь уловить хоть что-то, кроме оглушительного лая собак.
        Ева
        Инспектор Гордон кладет руки на большой морозильный ларь. Такие давно перестали производить из-за несчастных случаев с детьми. Он отключен от сети, под приоткрытой крышкой достаточно места, чтобы просунуть нож. Инспектор выглядит так, будто собирается с силами, чтобы вынести то, что ему предстоит увидеть. Он не замечает стоящую за спиной Еву.
        Сгрудившиеся за ними полицейские тоже молча ждут. Возможно, они решили, что Ева получила разрешение тут находиться, и не предлагают ей выйти. Даже собаки притихли. Инспектор натягивает прозрачные резиновые перчатки. Такие, как у хирургов. Это недобрый знак. Один из многих. Ухватившись за край крышки, инспектор резко тянет ее вверх, но больших усилий не требуется, крышка открывается легко и плавно. Воздух пронизывает отвратительный запах. Отшатнувшись, инспектор натыкается спиной на Еву, но не оборачивается, потому что все еще не знает, что она стоит позади него.
        - Что за хрень! - громко произносит он. Эти слова ранят Еву, как осколки разорвавшейся бомбы. Ее рот наполняется теплой жидкостью, похожей на кровь, но с горьким привкусом желчи. Ей страшно заглянуть в ларь, но она зажмуривается и придвигается ближе, а потом заставляет себя быстро открыть глаза.
        Сначала в темноте получается разглядеть лишь тень кого-то, свернувшегося на дне с неудобно поджатыми ножками. Ева через силу отрывает от них взгляд и начинает всматриваться в лицо, которое выглядит голубовато-белым, как после сильной кровопотери, хотя несколько ссадин на руках и ногах и огромный синяк на лбу, похожий на распустившийся сиренево-красный цветок, вряд ли могли стать причиной обильного кровотечения. Эта девочка даже красива. Прекрасная и мертвая. Как Спящая Красавица или Белоснежка. Как одна из «деток в лесу». Сколько еще сказок могут прийти на ум при виде этого кошмара?
        Инспектор Гордон поворачивает голову, еле слышно о чем-то спрашивая. Его слов не разобрать. Он наконец замечает Еву и, потрясенный, замолкает. Ей все равно. Она уже тянется внутрь морозильника, в котором, упираясь коленками в стенки и погрязая в фекалиях, рвоте и битом стекле, полулежит Соррель. Девочка плачет. Должна плакать, ведь кто-то издает эти глухие утробные стоны. Ева поднимает тело дочери, прижимается к ней лицом и крепко обнимает. Она ожидала, что почувствует ледяной холод, но Соррель еще теплая, у ее кожи такой знакомый запах. Инспектор Гордон шагает вперед.
        - Прочь! - яростно шепчет Ева. - Оставьте нас в покое!
        Но тот будто не слышит ее слов, протягивает руку и прижимает пальцы к шее Соррель.
        - Она жива, - говорит он.
        Глава 14. Ноябрь
        Ева
        В детском реанимационном отделении тепло и очень светло. Ева уже привыкла к больничному шуму: к разговорам медсестер на посту и врачей на обходе, к нескончаемому писку аппаратуры. Она научилась не обращать внимания на постоянную суету вокруг. Время от времени до нее доносятся чьи-то всхлипывания и приглушенный плач, но она сосредоточена на лежащих поверх одеяла пальчиках Соррель, с которых давно уже смыли запекшуюся кровь. Ева поглаживает слабую ладошку дочери и следит, как медленно вздымается и опадает ее грудь.
        Томография показала, что мозг Соррель не поврежден. Анализ крови выявил некоторые изменения, связанные с голоданием и обезвоживанием, но они обратимы, как сказала Еве медсестра. Медсестру зовут Энни. Она родом из Южной Ирландии. У нее приятный, певучий голос, бархатистая кожа и густые черные ресницы. Это одна из тех добродушных и энергичных девушек, чьи спокойные движения вселяют уверенность. Взгляд Энни неустанно скользит по приборам у изголовья Соррель, ее руки регулируют скорость капельницы и высоту подушек, убирают влажные пряди волос со лба. Ева следит за графиком работы медсестер. В смену Энни она позволяет себе подремать.
        Эрик твердит, чтобы Ева отправлялась домой, но ей не хочется пропустить момент, когда Соррель откроет глаза. Все эти трое суток она ни на шаг не отходила от постели дочери, даже не чистила зубы. Эрик держит Соррель за руку, он очень заботлив, но куда более отстранен, чем прежде. Ева гадает, не проговорилась ли Мелисса о ней и Мартине. Сама спросить она не может - подруги не общались с тех пор, как нашли Соррель, и у Евы пока нет сил преодолеть небольшую трещинку, образовавшуюся в их отношениях.
        Теперь роман с Мартином кажется ей сущим пустяком. Вроде фильма, который она посмотрела давным-давно и теперь едва помнит женщину, сыгранную за нее какой-то актрисой. Эрик сидит напротив с задумчивым лицом. Невозможно понять, о чем он думает, знает что-то или нет. Очевидно лишь то, что он отдалился от нее так же, как она от него.
        После школы он привозит в больницу Поппи, ей разрешается побыть в палате десять минут. Ее каштановые волосы и яркие веснушки сияют на однообразном беловатом фоне стен и кроватей. Ева обнимает ее, вдыхая свежий запах здорового тела. Поппи больше не вырывается, но ее взгляд быстро скользит по неподвижным телам на кроватях вокруг, по капельницам, катетерам, медицинским аппаратам, электродам, закрепленным на маленьких грудных клетках.
        - Можно я приведу Ноя, чтобы он повидался с Соррель?
        - Очень жаль, дорогая, но нельзя, здесь должно быть очень чисто.
        - Ной чистый.
        - Я имею в виду стерильную чистоту. Тут не должно быть микробов, некоторые из этих детей очень больны.
        - А Соррель?
        - Она устала, слишком устала и не может проснуться. Вспомни, она почти два дня не ела и не пила.
        - Ей было страшно? - Голосок Поппи рвется ввысь.
        Мысли о пережитом Соррель ужасе обжигают сознание Евы. Эти слабые пальчики скребли крышку над головой. Малышка была в отчаянии, она писалась, надрываясь от крика, звала свою мать. В приемном отделении Еве сказали, что не обнаружили признаков сексуального надругательства. Для нее это - спасательный круг в море ужаса.
        - Знаешь, Попс, я думаю, она почти все время спала.
        - То есть была без сознания? Как сейчас?
        - Да.
        - А зачем он это сделал… папа Иззи?
        - Не знаю, дорогая.
        Ева смотрит, как Поппи поглаживает ладошки Соррель. На фоне ее розовых, запачканных чернилами пальцев кожа младшей сестры кажется желтой, а ноготки мертвенно-бледными. Ева нежно прикасается к волосам Поппи, которые заметно отросли и падают на лицо, когда она наклоняется над кроватью.
        - Наверное, мы никогда не поймем до конца. Возможно, что-то прояснится в суде.
        - Иззи все еще моя подруга, - говорит Поппи, заводя за ухо прядь волос. - Она ни в чем не виновата. Если честно, мне ее жаль.
        Кажется, Поппи решила проявить великодушие, дети часто так поступают. Жалость лучше злобы, она облегчает душу. Ее дочь считает, что бросать семью Пола нельзя, что в произошедшем нет вины ее подруги. Ева наблюдает, как Поппи роется в прикроватной тумбочке в поисках расчески. Она права. Иззи ни при чем. Мелли тоже, однако Ева не может отделаться от мысли о том, что жене Пола следовало бы пораньше найти в себе силы ему противостоять. Если бы она с ним развелась или хотя бы сопротивлялась, Пол не появился бы в их жизни и Соррель избежала бы страданий. Если бы Мелисса открылась друзьям, они помогли бы ей расстаться с мужем. Ева смотрит, как Поппи осторожными движениями убирает волосы со лба сестренки, и вспоминает покрытое синяками лицо Мелиссы. Мелисса тоже жертва Пола, напоминает она себе, причем стала ею задолго до Соррель и знала, чем может грозить непослушание.
        - Иззи хочет повидаться с Соррель. - Поппи тянется через кровать, чтобы коснуться руки матери.
        - Это разрешено только родным, дорогая.
        - Иззи нам как родная.
        - Поживем - увидим.
        Ева все-таки пропускает момент, когда Соррель открывает глаза. Эрик и Поппи отправились домой поужинать. Наступило время вечернего обхода, который проводит доктор Ари - врач-консультант, осматривающий пациентов каждый день. Это невысокий мужчина со стремительной походкой и слегка сутулящийся, будто под тяжестью лет, посвященных учебе и лечению больных. С его появлением палата наполняется спокойствием. Пока он прослушивает грудь Соррель, Ева наблюдает за его лицом, которое вдруг расплывается в восторженной улыбке. Ева тут же переводит взгляд на дочь. Соррель глядит на склонившегося над ней человека вытаращенными от удивления глазами. Ева сразу начинает плакать. Она берет руку дочери и прижимает к своей щеке, ее сердце колотится от радости.
        - Ты проснулась, родная!
        Соррель поворачивается к ней и, прежде чем ее веки снова смыкаются, еще шире распахивает глаза.
        - Это хороший признак? - По щекам Евы текут слезы.
        - Отличный. - От улыбки вокруг темных глаз доктора появляются морщинки.
        Тем же вечером Соррель снова открывает глаза и видит Эрика, сидящего рядом с ней. Она улыбается отцу. Тот поджимает губы, чтобы не расплакаться. Перед уходом он легонько целует дочь в лоб. Ева встает, подумав, что муж поцелует и ее, но тот лишь мрачно кивает и покидает палату.
        На следующий день доктор Ари после обхода приглашает их в свой кабинет. Ева тянется к руке мужа, но тот подается вперед, чтобы не пропустить ни слова.
        - Похоже, нашей маленькой Соррель повезло, - начинает доктор Ари.
        - Повезло? - хмурится Эрик.
        - Кислородное голодание оказалось частичным. В легких продолжало циркулировать небольшое количество воздуха.
        Они с Эриком читали заключение судебно-медицинской экспертизы: во влажном воздухе сарая магнитная защелка заржавела, и отчаянно толкавшая крышку Соррель сумела ее немного приподнять. Мысль о борющейся за жизнь дочери невыносима. Эрик, сидящий рядом, взволнованно ерзает на стуле.
        - А ее речь? - спрашивает Ева, боясь услышать страшный ответ.
        - Речь восстановится полностью, позже вернется и память. Однако должен вас предупредить, что некоторые воспоминания могут исчезнуть навсегда.
        Несмотря на бодрый тон, доктор устало хмурит испещренный морщинами лоб. На его лице двухдневная щетина, наверняка все это время он работал. В разговоре он посматривает на их лица, будто проверяя, как они воспринимают его слова. Возможно, дома его ждет дочь, ровесница Соррель. Кажется, ему точно известно, что чувствуют Ева и Эрик.
        - Гиппокамп - это небольшой участок мозга, отвечающий за память. Он особенно чувствителен к недостатку кислорода.
        - Вы хотите сказать, что, несмотря на нормальную томограмму, у Соррель есть какие-то повреждения мозга? - Эрик свирепо смотрит на доктора, словно тот виноват в случившемся.
        Ева порывается объяснить врачу, что ее муж очень расстроен и злится не на него, а на то, что произошло. Но доктор Ари - человек с опытом и наверняка не раз наблюдал подобную реакцию.
        - Повреждение - термин очень расплывчатый, - мягко отвечает он. - Детский мозг обладает огромной способностью к восстановлению. Нужно подождать от нескольких месяцев до года. А пока мы переведем вашу дочь в общую палату, где она две-три недели отдохнет под наблюдением врачей.
        - Способность к восстановлению, - с отвращением повторяет Эрик, когда они чуть позже сидят в больничной столовой. - Если он имел в виду реальное повреждение мозга, надо было так и сказать.
        - Он вовсе не это имел в виду. Он сказал, что Соррель поправится. Может, оно и к лучшему. Мне бы не хотелось, чтобы она запомнила этот жуткий случай.
        - А полиции хотелось бы.
        - Пол под арестом, они больше никого не ищут.
        - Рано или поздно они к нам придут, - возражает Эрик. - И захотят поговорить с Соррель. ДНК Пола на ней не обнаружили.
        - Конечно, не обнаружили. Пол ведь не дурак. Грейс сказала, что он был в перчатках в тот вечер, когда приехал ее забрать. Я думала, тебе известно.
        Днем позже Соррель переводят из реанимации в педиатрическое отделение. Там по желтым стенам бегают герои диснеевских мультиков, царит веселая атмосфера и меньше аппаратуры. Малышка уже может сидеть в кровати и самостоятельно пить. Она едва успевает сделать несколько глотков из бутылочки с апельсиновым соком, как в палату входит женщина-полицейский, симпатичная девушка со вздернутым носом и зачесанными назад густыми светлыми волосами. Она садится и улыбается Соррель. Ева осторожно забирает бутылочку.
        - Привет, Соррель, меня зовут Донна. Мы с тобой уже встречались.
        Ева удивленно смотрит на нее.
        - Я беседовала с вашей дочерью, когда вы были в больнице, - негромко объясняет Донна.
        В тот день, когда утонул Эш. Ева берет Соррель за руку. Та пристально вглядывается в Донну, но совершенно ее не узнает.
        - Ты знаешь, почему ты здесь?
        Соррель морщит лоб, будто с ней говорят на незнакомом языке.
        - Мы хотим узнать, что с тобой случилось до того, ты оказалась в больнице. Расскажешь?
        Ответа нет.
        - Ты помнишь, как приехала домой к Иззи?
        Голубые глаза закрываются.
        - Интересно, как ты туда попала?
        Соррель отворачивается.
        - Может, скажешь, с кем ты тогда была?
        Ева хочет сказать Донне, чтобы та ушла. Сейчас бессмысленно задавать вопросы. Разве она не видит, что Соррель не может говорить, не может ничего вспоминать.
        - Так, Соррель. - Легкий вздох. - Наверное, ты сама хотела бы о чем-то спросить.
        Веки девочки приподнимаются. Соррель встречается взглядом с Евой.
        - Где Эш? - шепчет она.
        Грейс
        - Можно нам ее повидать?
        - Ты спрашиваешь уже в десятый раз.
        Грейс устроилась на диване, обнимая Чарли и Блейка. Работает телевизор, они смотрят новости. На столе - три пары босых ног. На ужин были сосиски с фасолью, любимое блюдо детей. Грейс прилагает усилия, чтобы расслабиться. Прежде она думала, что это легко.
        - Ну пожалуйста, а? - Чарли грызет яблоко и умоляющим взором смотрит на мать.
        - Можно только родным, я уже говорила.
        - Только что сообщили, что ей лучше. - Чарли указывает на экран рукой с зажатым в ней яблоком. - Если пускают полицию, почему нам нельзя?
        Грейс качает головой.
        - Врачи говорят, ей нужно отдыхать. - Она столько раз уже все объясняла.
        - И когда же?
        - Ее скоро выпишут домой.
        - К Рождеству?
        - Может быть.
        Грейс обнимает дочь, притягивает к себе и целует в макушку. Чарли вполне могла оказаться в том морозильнике. Пол сблизился со всеми детьми, слава Богу, сейчас он под арестом.
        - Главное - ее нашли и она поправляется. Давайте думать об этом.
        - Я так рада. - Чарли кладет голову на плечо Грейс.
        Блейк сползает с дивана и запрыгивает с ногами на стул. Его лицо расплывается в улыбке.
        - Блейк, сколько раз тебе…
        - Когда вернется папа? - обрывает ее Чарли.
        Блейк соскакивает на пол и застывает в ожидании ответа.
        - Урок закончится в восемь, так что примерно в половине девятого.
        Мартин теперь нарасхват, из агентства звонят все чаще. Кажется, он доволен. По крайней мере, не отказывается от работы. В последнее время он мало говорит. Наверное, ему легче, когда он вне дома.
        - Значит, вы с папой… - Но тут храбрость Чарли улетучивается.
        - Напишу ему, чтобы захватил по дороге торт. Отпразднуем выздоровление Соррель.
        Грейс собирает тарелки.
        - Мам? - Чарли идет за ней на кухню с ножами и вилками.
        - Что? - Грейс внутренне напрягается.
        - Ты знаешь тех парней, что тусовались у мусорных баков? - Чарли складывает посуду в раковину.
        - И что?
        - Смотрительница дома сказала, что они исчезли. Велела тебе передать.
        - И с каких пор ты разговариваешь со смотрительницей?
        - Мы столкнулись, когда Мелли завезла нас домой. Она довольно милая, и у нее прикольная собачка. Сказала тебе передать, что они не вернутся. Можно мне посмотреть «Соседей»?
        Грейс внимательно глядит на дочь. Что еще известно смотрительнице? Что она видела?
        - Ма-ам?
        - Сначала сделай уроки.
        Завтра надо подарить смотрительнице цветы, а может, и коробку конфет. Грейс становится тепло, как бывает, когда понимаешь, что у тебя есть друг, о котором ты даже не подозревала, но он все время был на твоей стороне.
        У двери на кухню возникает короткая суматоха, когда Чарли выходит, а Блейк влетает внутрь, оттолкнув сестру, и принимается рыться в ящике со столовыми приборами. Грейс заливает тарелки горячей водой.
        - Ты что ищешь?
        - Нож.
        - Господи, Блейк, зачем он тебе?
        Блейк, ухмыляясь, ставит на стол банку с клубничным джемом.
        - Крышка не открывается.
        Грейс достает из жестянки одну из немногих вновь накопленных монеток и толкает ее под крышку. Раздается негромкий хлопок. Блейк смеется.
        «Вот шанс, которого ты ждала, - говорит себе Грейс. - Все успокоилось, Соррель вне опасности. Давай сейчас, пока он в хорошем настроении». Она открывает шкаф, отодвигает ведро и швабру и достает из самой большой кастрюли спрятанный ею четыре дня назад нож. Тот самый, с темно-синей рукояткой.
        - Вот что я нашла. - Бурое пятно на лезвии теперь превратилось в расплывчатую розоватую полоску. По вытянувшемуся лицу Блейка Грейс понимает, что для разговора у нее всего несколько секунд. - Чья это кровь?
        - А что ты потеряла у меня в рюкзаке? - Тон Блейка воинственный, от доброго настроя не осталось и следа.
        - А что, если я покажу это полиции?
        - Не покажешь.
        - Покажу.
        Блейк пытается выхватить нож, но ее пальцы крепко сомкнулись вокруг рукоятки.
        - Я пойду на все, лишь бы ты не закончил так, как эта шпана на парковке.
        Глаза Блейка темнеют от злости.
        - Что ты натворил, Блейк?
        Ответа нет. Грейс берет в руки телефон.
        - Я позвоню в полицию прямо сейчас.
        Сын молча смотрит, как она трижды тычет пальцем в клавиатуру и ждет.
        - Полицию, пожалуйста.
        Через несколько секунд Блейк начинает дышать с присвистом. Грейс берет с полки ингалятор и протягивает ему, продолжая ждать ответа.
        - Да. Добрый вечер. Звоню, чтобы сообщить о находке ножа с пятнами крови…
        - Кролики, - бормочет Блейк.
        - Что? - Грейс опускает трубку.
        - Кровь кроликов.
        - Как это?
        Ответа нет.
        - Как, Блейк?
        Он хватает джем и выходит из кухни без ножа. Господи, кролики. Звучит достаточно бредово, чтобы быть правдой. На участке Евы, наверное, много кроликов. Блейк мог ловить их, разделывать и готовить на ужин. Грейс ясно представляет, как происходило его обучение. Ох уж этот умелый и бесчувственный Эрик. Она надеется, что Чарли ничего не видела. Грейс кладет нож обратно в кастрюлю. Она вернет его Эрику при следующей встрече. Нож точно его. Грейс не звонила в полицию, она набрала три нуля и говорила в молчавший телефон. Грейс смотрит на грязные тарелки. Пусть подождут. Она устала, словно проделала трудный путь и оказалась в гораздо лучшем месте, но пока еще не понимает, где находится.
        Мартин возвращается в девять с большой упаковкой шоколадных рулетов в руках, но к тому времени дети уже спят. Они садятся на кухне и берут по рулету. Мартин заваривает чай, а Грейс рассказывает ему об улучшении состояния Соррель.
        - Слава Богу. - Мартин протягивает ей кружку. - Какой жуткий тип. А я-то думал, что знаю его. Мы стараемся видеть в людях только хорошее. Он на этом сыграл и всех одурачил.
        «А я думала, что знаю тебя. - Грейс смотрит на мужа поверх своей кружки. - И тоже верила в лучшее, а ты меня обманул». - Она отхлебывает чаю.
        - Чарли сегодня начала расспрашивать меня о нас.
        - И?
        - Стушевалась и сразу перестала.
        - А что бы ты ответила?
        - Трудно сказать. - Грейс заворачивает нетронутый рулет в фольгу. - Очень не хочется ее расстраивать.
        Мартин подходит к окну. Грейс глядит на знакомые завитки на его макушке, только теперь они реже, чем когда они познакомились, и тронуты сединой. И сутулится он сильнее.
        - Неделю назад я получил письмо из издательства с предложением читать лекции по писательскому мастерству в университете Хараре. Полный учебный год, высокая зарплата, - не оборачиваясь, говорит Мартин. - Они надеются, что сработает магия этого места и я смогу закончить свою книгу. Университет предложил оплатить перелет и проживание.
        Он возвращается к столу, садится рядом с Грейс и берет ее за руку.
        - Все собирался с духом, чтобы спросить. Как ты смотришь на то, чтобы поехать всем вместе?
        Грейс могла бы пройти по этим улицам с завязанными глазами. Она как свои пять пальцев знает людей, свет фонарей, палисандровые деревья, трущобы, машины на дорогах, шум и драки, танцы под открытым небом - весь этот дивный город. На мгновение она представляет себя в деревне, где жили ее бабушка и дед, вдыхает запах сухой земли, цветущих эвкалиптов и жареной кукурузы. Она ясно видит тамошнее небо. Ее сердце могло бы раскрыться под этими бескрайними небесами.
        - Ты, конечно, поедешь.
        - Мы могли бы найти хорошую школу для ребят. Им там очень понравится.
        - Они уже ходят в хорошую школу.
        Мартин сжимает ее руку.
        - Я хочу все исправить, Грейс. Мы познакомились в Африке. Год, проведенный там вместе, что может быть лучше?
        Грейс с силой выдергивает руку.
        - Год врозь.
        Мелисса
        - Я тебе запрещаю. Иззи это дело не должно коснуться. До суда еще далеко. - Подбородок Пола покрыт рыжей щетиной, под ногтями грязь. Он сидит по ту сторону стола и кажется каким-то маленьким, раздавленным. Прошло всего четыре недели, но с виду он постарел как минимум на год. Пентонвильская тюрьма - совсем другой мир, в котором ему властвовать не дано. - Скажи ей, что я справлюсь сам.
        Мелиссе не хотелось сегодня приезжать, но она обещала дочери.
        - Она уже обдумывает заявление и очень ждет возможности его зачитать, ночами не спит. Твое разрешение обязательно.
        - Я не хочу, чтобы она светилась перед журналистами - Пол легонько ударяет кулаком по столу. Не так громко, чтобы услышал надзиратель, но достаточно, чтобы заставить Мелиссу дрожать. - Я им не верю, они сорвутся с цепи, как только почуют кровь. И это может плохо на ней отразиться.
        Пол очень нервничает. Мелисса тоже не хотела вмешивать Иззи, но та настояла, и она согласилась попросить у Пола разрешения. Когда его осудят, что наверняка произойдет, Иззи будет важно знать, что она сделала все возможное, чтобы помочь отцу.
        - Это необычная просьба, но адвокат готова сделать исключение. Она считает, что судья разрешение даст. Не хватает только твоего согласия.
        Пол похудел, его кадык судорожно дергается.
        - Ее будут допрашивать?
        Мелисса качает головой.
        - Она даже в зале суда не появится. Она огласит заявление по видеосвязи и сразу же уедет. Этого ей достаточно.
        Пол морщит лоб, взвешивая за и против, оценивая риски и выгоды.
        - Меня все равно отпустят, у них нет прямых доказательств, потому что я этого не делал.
        Мелисса молча смотрит на него. Пусть верит во что хочет, это ничего не изменит.
        Пол через стол приближает свое заросшее щетиной лицо к лицу Мелиссы.
        - У них нет улик, кроме тех, что Соррель обнаружена в нашем сарае, а ее диадема - в моей машине.
        «Этого более чем достаточно», - думает Мелисса, но молчит. Соррель могла бы рассказать полиции больше, но требуется время. Грейс говорит, что у малышки не полностью восстановилась речь и вспомнить она пока ничего не может. Надзиратель смотрит на часы, потом переводит взгляд на Мелиссу и Пола: вот-вот прозвенит звонок.
        - Иззи просто хочет тебе помочь, - говорит Мелисса и встает. - Я скажу, что пыталась тебя уговорить, она расстроится, когда узнает…
        - Хорошо, только это заявление, ничего больше, - перебивает Пол, свирепо глядя на нее. Странно, он пытается угрожать ей даже в тюрьме.
        Мелисса выходит. Она выполнила данное Иззи обещание, это главное. С Полом они не увидятся до суда, а ее дочь хоть немного успокоится.
        Тем же вечером она звонит в приют. Трубку берет Карен, в ее голосе звенит радость - есть хорошие новости. Лине разрешили остаться в Англии. Ее дом в Сирии находится в зоне боевых действий, а родных не осталось. Обе эти причины послужили основанием того, чтобы ее не высылать.
        - Какое замечательное известие! - впервые за весь день улыбается Мелисса.
        - Я ее разыщу, она сейчас отдыхает.
        Через несколько минут в трубке слышится застенчивый голос Лины.
        - Как ты? - Девушка на двадцатой неделе беременности, но редко об этом говорит, поэтому Мелисса начинает разговор очень осторожно.
        - Хорошо.
        - Карен сказала, что тебе позволили остаться. Это просто чудесно, дорогая.
        - Да, спасибо. Я счастлива.
        - Когда я найду нам дом, у тебя будет отдельная комната. Нет, две. - Это не просто ребенок Пола, а единокровный брат или сестра Иззи. Малыш, которого следует лелеять.
        - Огромное вам спасибо.
        - Соррель еще в больнице, но с каждым днем ей все лучше.
        - Я очень рада.
        - Пол в тюрьме, думаю, тебе это известно. И наверняка пробудет там очень долго.
        - Понятно.
        - Что бы ни случилось, тебе больше ничего не грозит.
        Лина не отвечает. Они еще немного говорят о Солсбери, о соборе и о следующем визите Мелиссы, когда она приедет посмотреть, как подвигается работа в особняке в Уилтшире.
        После звонка Мелисса поднимается в комнату Иззи, но та уже заснула. Учебники и тетради аккуратной стопкой лежат на столе. Мелисса легонько гладит дочь по голове. Она пока не рассказала ей ни о беременности Лины, ни о том, что та будет жить вместе с ними. Впереди много времени. Мелисса смотрит, как тихо дышит ее девочка, и наслаждается счастливыми мгновениями, которых прежде была лишена. Она благодарна судьбе за то, что Иззи так прекрасно держится в отсутствие отца, которого просто обожает.
        Поппи хочется смеяться и плакать одновременно. Смеяться потому, что Соррель нашлась, а плакать оттого, что она теперь не похожа на себя, только глаза остались прежними. Медсестры остригли ей волосы, те сильно перепутались. Сестренка стала какая-то желтая, отовсюду торчат трубки, кожа вся в синяках. На больничной койке Соррель кажется крошечной. Была ли она такой прежде? Тот, кто ее похитил, наверное, просто поднял ее и… нет. Поппи прогоняет дурные мысли. Это как с Эшем, она думает о нем, но совсем немножко. Иззи такая классная. Все время расспрашивает о Соррель. Как там ее здоровье, память и все такое. Она теперь добрее, чем раньше. Поппи это понимает, потому что и сама изменилась. Мама говорит, что люди меняются, когда боятся потерять что-то важное, и начинают думать только о главном. Иззи ничего не рассказала о своем папе. Наверное, ей стыдно, но она не виновата. Если некоторые в школе не понимают, почему Поппи дружит с девочкой, отец которой похитил ее сестру, то это их проблема. Они не знают, какая Иззи хорошая, особенно теперь. Она помогает с домашними заданиями, дает поносить свои вещи и все
такое. Поппи даже не предполагала, что когда-нибудь будет ее жалеть. Маму ей тоже жалко. Папа с ней совсем не разговаривает, и видно, как она переживает. Мама сама виновата, что спала с Мартином. Если это правда, это отвратительно, и об этом Поппи тоже старается не думать.
        Чарли не терпится навестить Соррель. Для нее это гораздо важнее, чем встретиться с Иззи, с которой они не виделись целую вечность - и ничего. Должно быть, ей следует пожалеть Иззи, как это делает Поппи, но Чарли не жалеет. Иззи, конечно, не виновата в том, что натворил ее отец, но от этого она не становится лучше. Поппи говорит, что Иззи старается быть добрее, но людей не переделать. Они иногда меняются, но не сильно. Можно притворяться хорошим, как это делал Пол, но долго все равно не продержаться. Вот и Полу не удалось. Поппи уверена, что Иззи в самом деле изменилась. Что ж, может, так оно и есть.
        Глава 15. Март
        Мелисса
        В зале суда Пол выглядит совсем иначе, чем тот человек, которого Мелисса три месяца назад видела в тюрьме. Он гладко выбрит и держится прямо. На нем костюм, который, наверное, ему передала адвокат, и незнакомый красный галстук. Он стройнее, чем был, вероятно, благодаря отсутствию в его жизни алкоголя. Теперь он производит впечатление уверенного в себе профессионала, человека с ясным взглядом и чистыми мыслями, которому и в голову не придет обидеть ребенка. Который слишком занят, чтобы обращать внимание на детей. За исключением любимой дочери, разумеется.
        Помощница адвоката Пола встретила Мелиссу и Иззи у входа. Эта симпатичная шри-ланкийка лет сорока говорила быстро, но иногда покашливала из-за простуды. У нее были усталое лицо и измученный вид. Наверное, ей нелегко живется: работа с утра до вечера, уход за детьми, возможно, еще и домашнее хозяйство на плечах и муж не подарок. Мелисса поймала себя на том, что ищет на ее лице и шее синяки. Помощница адвоката рассказала им то, что они уже знали: в виде исключения Иззи разрешили сделать короткое заявление. Препятствий для этого в деле не нашлось. Молодая женщина с бледным лицом и в широкой юбке отвела Иззи в комнату для видеоконференций, чтобы подготовить ее к оглашению заявления. Мелисса сорок минут ждала за дверью на случай, если вдруг понадобится дочери. Она переступила порог зала в тот момент, когда закончил говорить представитель обвинения, тихо прошла в задние ряды и присела сбоку, чтобы видеть защитницу, судью и Пола.
        Защитница начинает с короткого заявления дочери обвиняемого. Все переводят взгляды на большой экран в боковой части зала. Слышатся негромкое перешептывание и шелест нетерпения: необычные повороты в судебном процессе всегда вызывают эмоции.
        Когда Иззи появляется на экране, она выглядит такой красавицей, что у Мелиссы невольно наворачиваются слезы. Пол, нахмурившись, пристально смотрит на дочь. Он согласился на это, неужели он все еще мучится сомнениями? Беспокоится, что она скажет?
        - Итак, Изабелла, - начинает защитница. Ей около пятидесяти, у нее хорошо подстриженные седые волосы и дорогая шелковая блузка. Она с улыбкой смотрит на экран. Обычный ребенок вряд ли поймет, что улыбается она снисходительно. - Мы видим и слышим тебя по прямой видеосвязи, которую установили, чтобы суд смог сегодня узнать, что ты хочешь рассказать о своем отце.
        Иззи вежливо кивает.
        - Итак, когда будешь готова…
        - С чего мне лучше начать?
        - Перед тобой заявление, которое я имела возможность прочесть. Предлагаю начать с самого начала.
        Иззи смотрит на лежащую у нее на коленях бумагу и снова поднимает глаза.
        - С самого начала? - взволнованно переспрашивает она. - На это уйдет целый день. Все началось много лет назад.
        - Просто прочти первое предложение и продолжай дальше, - терпеливо повторяет защитница. - Не нервничай. Это не займет много времени, так что будь добра…
        - Когда все это началось, мне было шесть лет, - перебивает ее Иззи.
        Что началось? Мелиссу охватывает тревога: может, эта видеоконференция - слишком сильный стресс для тринадцатилетней девочки? Защитница выглядит озадаченной, но надо отдать ей должное, не теряет терпения.
        - Прости, Изабелла, но этого в заявлении нет. Тебе, конечно, хотелось бы сообщить суду много интересного о твоем отце, однако мы условились, что ты зачитаешь именно то, что написано в лежащем перед тобой документе.
        - Вы предложили мне начать с самого начала. Это я и пытаюсь сделать. Мне было шесть лет, когда он начал издеваться надо мной.
        Негромкий вздох изумления, словно отхлынувшая от берега морская волна, прокатывается по залу. Мелисса хватается за горло. Она не может понять: то ли не расслышала Иззи, то ли ей померещилось. Она бросает взгляд на Пола, тот уставился на дочь с застывшим, словно от шока, лицом.
        - Это длится с тех пор. Семь лет в общей сложности. Если вы хотите, чтобы я рассказала с начала, потребуется много времени.
        Зал замолкает, воцаряется тишина, словно публика приготовилась слушать волшебную историю. Взгляд обомлевшей защитницы прикован к экрану. Лицо Пола побелело как снег, его челюсти плотно стиснуты. Перед глазами Мелиссы все мельтешит и кружится, как много лет назад, когда она сидела в машине Пола, а тот не справился с управлением на проселочной дороге. Она явственно ощущает неотвратимое скольжение вниз, к берегу моря, и видит, как в свете фар ей навстречу мчится покрытая инеем трава. Мелисса застывает на месте, впиваясь ногтями в ладони, и делает медленный вдох. Иззи нужно остановить, она говорит безумные, страшные вещи. Ей хочется обнять дочь, вызвать скорую помощь, и, возможно, психиатра.
        - Изабелла. - Защитница оправилась от потрясения и говорит твердо. - Ты здесь затем, чтобы огласить свое заявление. Предлагаю тебе немедленно отказаться…
        - Я здесь ради Соррель и ни от чего не откажусь, - четко возражает ей Иззи. - Пусть все знают: мой отец обращался со мной жестоко. То же самое он проделывал с моей матерью. Он чудовище.
        Защитница меняется в лице, оно становится каменным, губы поджимаются. Возвысив голос, она обращается к судье:
        - Ваша честь, прошу сделать перерыв в заседании. У нас предубежденный свидетель, показаний которого мы не ожидали. Мне нужно переговорить с подзащитным.
        - Принимается, - размеренно и спокойно отвечает судья. У него такое доброе лицо, будто он целиком на вашей стороне, хотя судьи не принимают ничью сторону. И это хорошо, потому что сейчас Мелисса не понимает, на чьей стороне ему следовало бы быть. Лица Пола она больше не видит: оно обращено к защитнице, с которой они что-то обсуждают. Собравшиеся в зале перешептываются, то и дело бросая на Мелиссу осторожные взгляды. Пол - психопат и алкоголик, он безнадежно лжив, но любил Иззи. Эта любовь служила Мелиссе путеводной звездой, она вела ее по жизни и помогала терпеть. Счастье дочери было куплено ценой ее страданий. Мелисса не может поверить, что Иззи тоже мучилась все это время. Слова дочери не могут быть правдой. Из-за отсутствия отца она была на грани нервного срыва, и видеоконференция послужила последней каплей. Мелисса встает, ей нужно отвезти дочь домой и настоять, чтобы та отдохнула.
        Защитница обращается к судье:
        - Ваша честь, мой доверитель отвергает предъявленные его дочерью обвинения как совершенно абсурдные. Прошу разрешения провести перекрестный допрос.
        - Соблюдайте осторожность. Изабелла под программой защиты свидетелей. И помните, что она еще ребенок.
        Слишком поздно. Мелисса снова опускается на стул, ее ноги дрожат.
        - Изабелла, - неторопливо начинает защитница, - тобой написано заявление, которое я сейчас зачитаю суду. Ты уверяла, что его содержание является правдой.
        - «Мы с отцом были очень близки с самого моего детства. Мы вместе делали уроки и ездили отдыхать на каникулах. Я не могу без него жить. Я не представляю, чтобы он мог обидеть ребенка».
        Защитница кладет бумагу на стол и обращается к Иззи:
        - В свете этих слов отказываешься ли ты от ранее сделанного тобой заявления?
        - Я ни от чего не отказываюсь, - повторяет Иззи, ее лицо краснеет. - Он был рядом, когда я делала домашнее задание, и напал на меня.
        - Твоя мама работает дома, не так ли?
        - Да.
        - Довольно трудно представить, что твой отец вел себя так, как ты утверждаешь, когда рядом находилась твоя мать. Объясни, как это было возможно?
        - Он запирал дверь и говорил, что помогает мне делать уроки. Мама его боится. Она делает то, что он велит.
        Мелисса закрывает глаза и видит белую дверь с поблескивающей металлической буквой «И». Она ни разу не взялась за ручку. Иззи права, она не осмеливалась. Неужели, подчиняясь мужу, она потворствовала его насилию над дочерью? Чтобы не закричать, она зажимает рот ладонями.
        - Он возил меня отдыхать, кататься на лыжах и все такое, а маму с нами не брал.
        В аэропорту он на прощание махал Мелиссе рукой и крепко прижимал к себе любимую дочь. Покупал дешевые горящие туры со смежными спальнями. «Это нормально, - сказал он как-то Иззи, когда та попыталась возразить, - тебя надо держать под присмотром». Под присмотром. Если честно, Мелисса радовалась этим поездкам - спокойным периодам в ее жизни. Она их даже поощряла. «Пусть пообщаются», - говорила она себе, возвращаясь домой, чтобы провести несколько ночей в одиночестве и покое. Теперь все так очевидно. Почему у нее никогда не возникало подозрений?
        - В своем заявлении ты пишешь, что всегда была близка с отцом. - Защитница смотрит на судью, затем на Иззи. - Это правда?
        - Когда он ложился на меня, мне приходилось снимать одежду. Думаю, мы были ближе некуда. Или нет? Что было дальше, я не помню. То, что он делал, отшибло мне память.
        Картина пугающе ясная. Мелисса закрывает глаза. Защитница не сдается, хотя давно поняла, что проигрывает битву.
        - А еще там говорится, что ты не представляешь, чтобы он мог обидеть ребенка.
        - Это тоже правда. Невозможно представить, что тот ужас, через который пришлось пройти мне, случится с кем-то еще.
        Лицо Пола пепельного цвета, даже губы побелели.
        - Тогда почему ты не призналась раньше? - От лица защитницы тоже отхлынула кровь. На ее землистой коже кричаще алеют ярко накрашенные губы.
        - Он сказал, что это наша с ним тайна, что мама покончит с собой, если узнает. - По щеке Иззи стекает слеза. Прежде она никогда не плакала. - А еще сказал, что меня отправят в детский приют.
        - Но ты рассказываешь это сейчас, потому что?..
        - Он мучил Соррель и может сделать это с кем-то еще. - Иззи подается вперед, ее лицо раскраснелось. - Ему нравятся маленькие девочки. Соррель сейчас шесть, как и мне в самом начале. - Она почти выплевывает слова, будто долго ждала, чтобы выговориться.
        Мелисса больше не видит лица Пола, он закрыл его руками.
        - У тебя есть доказательства твоих слов? - негромко спрашивает защитница.
        - Где-то в зале сидит моя мама. Посмотрите на нее. Может, это не считается, но это тоже сделал он.
        Головы поворачиваются в сторону Мелиссы. Она старается не заплакать. Синяки уже немного поблекли, но на месте рваной раны на щеке хорошо заметен неровный розовый шрам. Хирург хорошо поработал, но такой дефект скрыть не просто. Мелисса неподвижна. Она пыталась оградить Иззи от того, что творил с ней Пол, но дочь наверняка все знала. Ей хочется вскочить и броситься к Иззи, но придется подождать еще несколько минут.
        Снова говорит защитница, все поворачиваются к ней.
        - Спасибо, Изабелла, - произносит она и кланяется судье. - Вопросов больше нет.
        Защитница садится на место. Ее шелковая блузка немного выбилась из юбки, безупречная короткая стрижка в легком беспорядке. Судья что-то говорит о перенесении слушаний и дополнительных доказательствах, но Мелисса не вникает в его слова, ее мысли заняты Иззи. Через несколько минут судья покидает зал. Шепот вокруг нарастает, его волны шумят, как морской прибой. Мелисса подхватывает пальто и сумку. Ей хочется как можно скорее оказаться рядом с дочерью, поэтому она упускает момент, когда ее ищут глаза Пола, и видит лишь дверь, закрывающуюся за ним и его конвоиром.
        Иззи в комнате в другом конце коридора. Она выглядит иначе, чем девочка на экране. На самом деле Мелисса никогда не видела ее такой. Иззи кажется совсем маленькой и совершенно растерянной. Она боязливо оглядывается по сторонам, будто зашла далеко в лес и не представляет, как выбраться. Она больше не выступает в суде и не пылает праведным гневом. Она уже не уверенный в себе подросток, а просто перепуганная девочка, прошедшая через годы страданий. Осознание этого накрывает Мелиссу словно ледяная волна, но тонуть ей нельзя - дочь нуждается в ней как никогда. Сотрудница из программы защиты свидетелей обнимает Иззи за плечи, шепча, что она молодец и храбро себя вела, но та, похоже, ее не слушает. Заметив мать, она улыбается, бежит к ней и крепко обнимает. Мелисса наклоняется к дочери.
        - Прошу прощения, миссис Чорли-Смит.
        Помощница адвоката, усталая женщина, которую Мелисса мысленно пожалела, входит вслед за ней.
        Мелисса оборачивается.
        - Мне нужно отвезти дочь домой. Она очень переволновалась.
        - Я быстро. В ближайшее время Иззи вызовут в полицейский участок для беседы с женщинами-судмедэкспертами. - Она понижает голос. - Возможно, ей придется пройти осмотр. - Энергичный кивок. - Заседания суда возобновят, когда будут собраны и рассмотрены все доказательства.
        - Ей придется присутствовать?
        - К счастью, нет. Процесс может растянуться на несколько месяцев, обвинения в похищении человека и надругательстве, вероятно, объединят в одно производство.
        Вид у нее усталый. Ей предстоит еще много работы, она спешит уйти.
        Когда дверь закрывается, Иззи поднимает голову. Ее глаза блестят.
        - Прости меня, мамочка, мне так жаль.
        - Это я должна просить прощения, родная. Если б я хоть раз открыла твою дверь, если бы поехала с тобой на отдых…
        Плакать нельзя, ради Иззи надо быть сильной.
        - По крайней мере, он больше тебя не обидит, - бормочет Иззи сквозь слезы.
        - И тебя, моя девочка. - Мелиса целует ее в щеку.
        Когда они, выйдя из здания суда, в обнимку спускаются по лестнице, мимо проносится темно-синий фургон с маленьким зарешеченным окном на задней двери. Внутри, наверное, Пол. Должно быть, он сжимает голову руками, пытаясь осознать бешеную скорость, с которой обрушился его привычный мир. Мелисса провожает фургон взглядом. Тот вливается в поток машин, тормозит у светофора, а потом движется дальше и исчезает за углом. Мелисса крепче прижимает к себе Иззи, и они, чуть спотыкаясь, продолжают спускаться по лестнице.
        Ева
        Соррель лучше, она поправляется физически, уже начинает произносить отдельные слова и даже иногда улыбается. Доктор Пауэр, молодая педиатр из поликлиники, очень довольна ее успехами. Она внимательно осматривает Соррель, тщательно проверяет рефлексы и исследует глазное дно. Ева наблюдает за врачом, завидуя ее энергии, блестящим волосам и гладкой коже, и сознает, что очень постарела за последние месяцы. Ее собственные волосы поредели, на лице появились новые морщины. Ногти обкусаны. Она постоянно чувствует усталость, даже по утрам после сна. Доктор Пауэр улыбается и похлопывает Соррель по руке.
        - Ты очень храбрая, Соррель. Я прощаюсь с тобой на три месяца.
        - Спасибо, доктор. - Еве хочется ее обнять.
        - Зовите меня просто Мариан. - У нее широкая улыбка и россыпь веснушек на лице. - Соррель поправилась быстрее, чем мы надеялись.
        Она удаляется пружинистой походкой, довольная счастливым исходом, и понятия не имеет, какие им пришлось пережить страдания, как непоправимо изломались их жизни.
        Соррель после приема валится с ног. Ева быстро переводит ее через мокрую от дождя дорогу к припаркованной напротив машине и усаживает в детское кресло. Дочь тотчас закрывает глаза. Когда Ева садится на водительское место, у нее звонит мобильник.
        - Что сказала врач? - спрашивает Грейс.
        - Она довольна, - шепчет Ева. - Физически Соррель почти здорова. Сегодня после обеда придет детский психолог. - Ева замечает, как к больнице подъезжает скорая. Снаружи не видно, что делается внутри, и это хорошо - спасение жизни не терпит посторонних глаз. Она отворачивается от синей мигалки, прижав телефон к уху. - Новости есть?
        - Утром звонила Мелли. - Грейс на мгновение умолкает. Совсем как врач перед тем, как объявить неутешительный диагноз.
        - Продолжай.
        - Тебе лучше присесть.
        - Уже сижу.
        Грейс начинает говорить. Ева смотрит на громко стучащие по ветровому стеклу струи дождя и с ревом проносящиеся мимо автомобили, но не слышит уличного шума, он исчез. Исчезло все, кроме слов Грейс. Педофилы составляют восемь процентов населения. Эту информацию, найденную в Интернете, когда пропала Соррель, забыть нелегко. Вот молодой парень со стянутыми резинкой длинными волосами катит на своем велосипеде. Может он оказаться педофилом? Или спешащий по тротуару мужчина с портфелем в руках? Или старик, ковыляющий к автобусу? Пол искрился обаянием. Симпатичный и веселый, он ей нравился. Откуда им всем было знать?
        - …потом Иззи рассказала суду, что он избивал Мелли, - продолжает Грейс. - Шрам на ее лице все еще заметен. Подобные вещи могут склонить чашу весов в нашу сторону.
        Пол, наверное, бил и Соррель. И уж точно ее напугал. Проходит несколько секунд, прежде чем Еве удается подавить приступ ужаса. Она смотрит в зеркало заднего вида: дочь по-прежнему крепко спит.
        - Как Мелли? - с трудом выдавливает она. - Сто лет ее не видела.
        - Лучше, чем мы предполагали, - отвечает ей Грейс. - Она воспрянула духом, как и ты.
        - А Иззи?
        - Это стальная девчонка. У нас были трения, но сейчас я понимаю ее гораздо лучше. Мелли обеспечит всю необходимую ей помощь.
        Снова недолгая пауза. Еве хочется сказать так много, но она не знает, с чего начать: с благодарности, с сожаления, с признания своей вины, с того, как она ценит их дружбу…
        - Грейс…
        - Береги себя, - говорит Грейс и отключается.
        Соррель выпустила изо рта большой палец и тихонько посапывает. Мысль о ее малышке в руках Пола наполняет Еву отвращением. Она обо всем догадалась, как только увидела в его машине детскую диадему. Однако догадаться - это одно, а знать - совсем другое. Воображать и видеть - разные вещи, но сейчас перед ее мысленным взором встает отчетливый образ Пола, и она ясно различает выражение лица, с которым тот заталкивал Соррель в багажник, а потом в морозильник в своем сарае. Ева вздрагивает. Врачи сказали, что не обнаружили признаков сексуального насилия. Она задерживает взгляд на нежном личике спящей дочери, той ужасно не повезло, но в то же время и посчастливилось.
        Ева заводит машину. Она рада звонку Грейс, без помощи которой вряд ли справилась бы со своим испытанием. Очутившись на перепутье, Грейс нашла в себе силы простить ее и сохранить их дружбу. Теперь Еве нужно изменить отношение к Мелли. Пришла ее пора протянуть руку помощи. После обеда, пока Соррель играет с Ноем, Ева находит в своем телефоне номер Мелиссы. Они беседуют целый час, но приезжает детский психолог, и приходится закончить разговор.
        Доктор Ирвинг - женщина лет шестидесяти с густыми седыми волосами и чуть опущенными уголками глаз. Соррель молча смотрит на нее.
        - Назовите ее любимые игры, мы вместе поиграем.
        Соррель прижимается к Еве и не отвечает ни на одно из осторожных предложений доктора. Та пытается почитать ей сказку и указывает на картинки в книжке, но глаза Соррель почти все время закрыты.
        Ева провожает доктора к машине, внимательно прислушиваясь к ее тихому голосу.
        - Нам предстоит долгий путь. Сейчас Соррель подавляет свою память. Когда она полностью восстановится и физически, и психологически, могут начаться внезапные наплывы воспоминаний, как правило спровоцированные окружающей обстановкой. Это может ее напугать. Будьте начеку и не упускайте ее из виду. Есть вероятность чрезмерного стресса, хоть это случается редко.
        - Чем я могу ей помочь?
        - Дайте свободу. Пусть воспоминания возвращаются самопроизвольно, не старайтесь провоцировать их. - Доктор Ирвинг похлопывает Еву по руке. - Сейчас, как и предполагалось, все идет хорошо. Встретимся через неделю.
        Чуть позже Ева пересказывает Эрику новости от Грейс. С помрачневшим лицом тот встает и смотрит в окно на темный сад.
        - Не работай я с Полом и не познакомь его с семьей, с Соррель ничего бы не случилось. Это только моя вина.
        - Мелли могла найти меня, как Грейс, через соцсеть, и Пол все равно оказался бы здесь. Ты ни в чем не виноват. - Ева наливает пиво и протягивает стакан Эрику. - Как и Мелисса. Она тоже пострадала. Больше, чем нам кажется. Ты не станешь возражать, если я приглашу ее и Иззи пожить у нас какое-то время?
        - Ты серьезно?
        - Иззи жаловалась Поппи, что не может спать в доме Пола из-за ужасных воспоминаний. Не сомневаюсь, что Мелли тоже мучит бессонница. - Она прикасается к его рукаву. - Соррель поправляется. Может, сделаем доброе дело?
        - Надо спросить у Соррель.
        Тем же вечером во время ужина Ева заводит разговор о том, что у них, возможно, поживут Иззи и ее мама. Лицо Соррель на мгновение становится растерянным.
        - Иззи? - тихо спрашивает она.
        - Она приходила к нам заниматься, дорогая. Играла с тобой и с Поппи.
        - Она моя лучшая подруга, - вставляет Поппи, подкладывая себе и сестре картофельного пюре.
        - А. - Лицо Соррель проясняется, она утвердительно кивает. - Ладно.
        Ева ловит взгляд сидящего напротив Эрика, тот разводит руками. Поппи с одобрением хлопает сестру по плечу.
        - Рада, что в кои-то веки Поппи почувствует себя счастливой, - тихо говорит Ева мужу, убирая со стола. - Ей было очень тяжело.
        Эрик не реагирует, но он редко отвечает в эти дни. Ева расценивает его молчание как знак согласия и пишет сообщение Мелли. Та сразу принимает приглашение.
        Грейс
        - Я не поеду, - шепчет Мартин, хотя они вне дома и никто их не слышит. - Будут еще возможности, мне постоянно что-нибудь предлагают.
        Они все еще не закрыли эту тему, Мартин ждет ее согласия. Если это очередная игра, Грейс сыта ей по горло.
        - Тебе нужно поехать. Поезжай, - говорит она мужу.
        - Я еще ничего не подписывал.
        - Но ты дал слово.
        - Думаю, эти деньги пришлись бы нам кстати.
        - Кстати? - Грейс впивается в него взглядом. - Да ты заработаешь больше, чем за всю нашу жизнь.
        - Тогда возьми отпуск. Ты несколько месяцев будешь писать. Ты всегда хотела, а сейчас мы сможем себе это позволить. - Мартин улыбается своей прежней обезоруживающей улыбкой. - Или, что еще лучше, передумай и поезжай со мной. - Он тянется к ней, но Грейс отдергивает руку. Они стоят на холодной веранде у Евы, вдали от посторонних ушей. - Ты ведь знаешь, дети пришли бы в восторг.
        - Если тебе нужно мое разрешение, я его даю.
        - Я не об этом. Мне не хочется прожить целый год без тебя.
        - Мы останемся здесь, и тебе это известно.
        Они смотрят вниз, на детскую площадку рядом с верандой. Под блеклым мартовским солнцем ее яркие цвета режут взгляд. Дверь игрового домика слетела с петель, кто-то разбил окошко.
        - Ты скажешь детям? - с надеждой спрашивает Мартин.
        - Это твоя поездка, ты и скажи.
        - Значит, я не прощен?
        - Эй, ребята. - Из-за двери показывается голова Мелиссы. - Чай на столе.
        На торте семь свечей. Соррель сидит во главе стола, на ее голове корона из тонкой красной бумаги. Диадему забрали судмедэксперты, возвращать ее Ева не захотела. Соррель улыбается, голова Ноя покоится на ее коленях. Чарли сидит по одну сторону, Поппи - по другую, рядом с Иззи. Чарли держит на руках кошку.
        Эрик разливает чай и усаживается рядом с Блейком, который передает ему торт.
        - Спасибо за помощь, - говорит Эрик. - Отличная работа.
        Блейк заливается румянцем и откусывает огромный кусок торта.
        - За какую помощь? - интересуется Мартин.
        - Блейк обрезал чертовски много деревьев, - отвечает Эрик, улыбаясь Блейку. - У него прекрасно получается.
        Поппи обходит стол, раздавая торт. Мелисса откусывает кусочек. Грейс хочется захлопать в ладоши, однако она знает, что этого делать нельзя.
        Ева смотрит на Соррель.
        - С днем рождения, дорогая.
        Малышка неуверенно оглядывается по сторонам, словно высматривая тех, кого здесь нет: Эша, а может, еще и Пола. Кажется, что тени и мертвого, и живого парят над накрытым столом. Ева тоже как тень - худая и бледная. Она сидит совершенно неподвижно и глядит на своих дочерей, забыв о еде. Эрик рядом с ней, но они не переговариваются: еще одна разобщенная супружеская пара, которая может и не вынести обрушившихся на нее испытаний.
        - Как дела у Иззи? - спрашивает Мелиссу Грейс, когда они после чая загружают посудомоечную машину. Иззи играет с друзьями в карты и не слышит их.
        - Довольно неплохо. - Мелисса выпрямляется, откидывает с лица волосы и улыбается.
        - А новый суд?
        - До него еще далеко, и ей не придется присутствовать. Ее дважды опрашивали в присутствии судмедэкспертов.
        - Да, тяжело ей пришлось.
        - Если бы она не отказалась от осмотра, было бы гораздо тяжелее. - Голос Мелиссы напряжен. - Эксперты не настаивали. Сказали, она может воспринять его как очередное… надругательство. А находок было бы немного - со времени последнего… инцидента прошло несколько месяцев.
        - Хорошо, что ее историю приняли во внимание.
        - Вся штука в том, что зачастую в подобных случаях показания потерпевших - это все, что удается приобщить к делу. Нам помогло заключение из школы. Оценки Иззи оказались ниже, чем ожидалось, и у нее отмечали случаи антисоциального поведения, что дорисовало неутешительную картину. Ничего удивительного, если вдуматься.
        - А как она сейчас? - Грейс оборачивается на играющих детей. Иззи склонилась над картами.
        - Гораздо лучше. С ней работает психолог. Со мной тоже. Мне не рассказывают подробности, но доктор Иззи проговорился, что она вполне стабильна. Думаю, это хорошо. Кажется, это означает, что она выстоит.
        - Твои гены. - Грейс убирает остатки торта в холодильник, но оставляет один кусочек на тарелке, которую пододвигает ближе к Мелиссе. - Ты, Мелли, самая сильная из нас.
        От удовольствия Мелисса заливается румянцем. Она выглядит моложе, ее лицо округлилось, волосы распущены по плечам. И больше никаких закрывающих шею шарфиков.
        - Психолог говорит, что Иззи нужен покой. - Мелисса принимается за торт.
        «Тебе тоже, - думает Грейс. - Чтобы забыть этого мерзкого человека».
        - Ты уже нашла покупателя?
        - Трех. Ева позволила жить здесь сколько угодно, но я присматриваю что-нибудь поблизости. Долго ждать не придется.
        Иззи сдает карты. Каждое ее движение тщательно отмерено и осторожно. Словно за ней наблюдают или она сама старательно следит за собой. Должно быть, она привыкла так себя вести, общаясь с Полом. Спустя какое-то время, она бросает свои карты на стол и хлопает в ладоши, радуясь победе. Потом поднимает глаза и с торжествующей улыбкой перехватывает взгляд Грейс. Та улыбается в ответ. Мелли права - Иззи выстоит.
        Чарли в разговоре с мамой сетует, что давно нет занятий, исправляющих дислексию Блейка и остальных детей, а ведь благодаря им они все и подружились. Чарли рада, что оказалась здесь, пусть и случайно. Мама отвечает, что просить о возобновлении уроков неудобно - прошло всего полгода после гибели Эша, а это слишком короткий срок. По ее словам, некоторые переживают смерть своих детей всю жизнь. Поппи говорит, ей очень не хватает Эша, но она скрывает это от родителей, чтобы лишний раз не напоминать о нем. Только мама считает, что те и так не забывают. Чарли и Блейк приезжают сюда чуть ли не каждый день. Чарли понимает, Иззи очень тяжело из-за того, что натворил ее отец, она видит, что та старается быть милой, но все равно не может ее полюбить. Чарли скучает по папе, но если честно, не так сильно, как скучала бы по маме. Папа спал с Евой, и это отталкивает Чарли от них обоих, хотя Блейк говорит, что это надо пережить. Он думает, что мама все простила. А вот Чарли так не считает.
        Блейку очень не хватает папы. Его отъезд в Африку он поставил на седьмое место в списке плохих событий этого года. На первом, конечно, смерть Эша. На втором - похищение Соррель, на третьем - то, что преступником оказался Пол. Затем идет случившееся с Иззи и ее мамой. И, разумеется, история с ножом. Особенно Блейк тоскует по папе по утрам, когда тот смеялся и возился с ними, помогая легче переносить наставления мамы, и по вечерам, когда смотрит телевизор и вспоминает, как они ходили на футбол. Его не волнуют папины отношения с Евой. Ну и что, ему-то какая разница? Он не знает, хорошая Иззи или плохая. Сейчас они играют в нормальные игры вроде «Монополии», и она старается не обижать Чарли, Соррель и Поппи. Вообще никого не обижать.
        Иззи гордится тем, что сделала. Мама тоже. Кто бы подумал, что благодаря ей отец окажется в тюрьме, а они с мамой в безопасности? В полной безопасности. Это только ее заслуга. Вот это да! Она могла бы сделать это раньше, но не была уверена, что ей поверили бы без того, что случилось с Соррель. Иззи нравится жить у Евы, потому что так можно наблюдать за Соррель вблизи. Жить вместе со всеми здорово. Иззи видит, что Блейк теперь не слишком в ней уверен, что Чарли она не очень-то нравится, что Грейс ее точно недолюбливает за то, что она рассказала о Еве и Мартине, но главное - мама, Соррель и Ева на ее стороне. Иззи рада, что все сложилось так, а не иначе, в основном потому, что мама стала совсем другой. У нее больше нет синяков, даже ее походка изменилась. Так что оно того стоило. Теперь они вместе, только она и мама, и отец ничего не сможет с этим поделать.
        Часть шестая. Дружба
        Мне очень нравится то место в «Винни Пухе», где говорится, что друг - самое лучшее, что есть на свете, а еще изречение Вудро Вильсона о том, что дружба - цемент, который скрепляет мир. С их помощью я объясняю, почему простила Еву, а та не держит зла на Мелли. Иначе это не понять даже мне. Я и предполагать не могла, что сдружусь с женщиной, которая крутила роман с моим мужем. Сначала она была хорошей знакомой, потом стала врагом, затем той, кому надо помочь, и наконец - лучшей подругой. В тот день, когда нашли Соррель, я поняла, из какого теста сделана Ева. Это стало ясно по ее лицу, появившемуся на первых полосах всех газет. Репортеры подоспели как раз к тому моменту, когда она выходила из сарая. Ева вся лучилась любовью. Она прошла через такое, что иных женщин просто сломало бы: гибель сына и похищение дочери. Но она вся пылала. Она напоминала мою бабушку и то, кем та для нас была. И я ее простила. Лишиться нашей дружбы из-за Мартина показалось мне безумием.
        Еве понадобилось время, чтобы восстановить отношения с Мелиссой. Возможно, она рассуждала примерно так же, как я: нельзя позволить мужчине разрушить такую драгоценность, как дружба. Конечно, между ними все было сложнее - Пол изломал их жизни, но Мелли в этом виновата не была. В конце концов Ева это поняла.
        Мы должны были обо всем догадаться именно тогда. Когда решили, что все налаживается, и не заметили, что над нами сгущаются тучи.
        Глава 16. Апрель
        Ева
        Ева наблюдает. Наблюдает за Соррель, Поппи и даже за Иззи. Ей нужно всех оберегать. У нее под глазами темные круги, потому что она вскакивает по ночам и проверяет, как там дети. Иногда ложится рядом с Соррель, обнимает ее и смотрит, как в лунном свете густые ресницы дочери отбрасывают тени на ее щеки.
        Днем снаружи без умолку ревет бензопила. Ева видит из окна, как, в последний раз взмахнув зелеными ветвями, на землю падают спиленные деревья. После школы и по выходным Блейк помогает выкорчевывать корни и вырывать кусты. Эрик очень устает, без Игоря его рабочие дни тянутся дольше. Похоже, он оставил свои мечты о японском саде. Вечера проходят в молчании, он рано ложится спать, иногда сразу после ужина.
        Поппи читает гораздо больше, чем прежде. Она не расстается со старыми книгами, которые когда-то читала ей Ева: «Домик в лесу», «Далекое волшебное дерево», сказки Роальда Даля и сборники комиксов «Бино». Это непритязательное чтиво она усваивает как легкую еду или питье. Об Эше она почти не говорит, как и Соррель, которой объяснили, что брат улетел на небо и не вернется. Отрывки воспоминаний всплывают в ее сознании, как обломки затонувшего корабля: стеклянные тарелки в Греции, морские купания, подаренная на Рождество кукла. Ева попросила детей ее не торопить, все слушали и кивали.
        Боль от потери Эша возвращается к ней с новой силой, словно налетевший и нарастающий по мере приближения шторм. Днем она еще терпима, но по ночам терзает Еву до изнеможения. Та едва способна доползти по лестнице до спальни. Если бы не дочери и подруги, она бы уже сдалась. Эрик никогда не упоминает имя сына. Ева знает, что он думает о нем, когда с мрачным лицом стоит у окна и, сжав кулаки, глядит на окруженный оградой загон для осликов.
        Время обсуждать ее роман давно прошло. Ева сомневается, что он волнует Эрика. Связывающая их ниточка настолько истончилась, что, если и оборвется, никто из них не заметит. Возможно, она уже оборвалась.
        Грейс
        Письма Мартина адресованы всем троим. Грейс читает их вслух за ужином.
        - «…переполненная аудитория. Слушают так, словно от этого зависит их жизнь. По вечерам я хожу в парк, чтобы писать. Маленькие обезьянки на деревьях пытаются стащить мои сэндвичи, они напоминают мне Чарли».
        - Так нечестно! - взрывается Чарли. - Почему ему можно в отпуск, а нам нет?
        - Это не отпуск, - напоминает ей Грейс. - Папа преподает и зарабатывает для нас деньги.
        - Он наблюдает за зверюшками. У него пикники в парке.
        Грейс смотрит на обиженное лицо Чарли. Сейчас дети могли быть с отцом, глядеть на обезьянок, подставлять лица горячему солнцу и вдыхать запахи Африки. Если бы все было по-другому, если бы Мартин повел себя иначе.
        - Мы тоже можем устраивать пикники в парке.
        - Только мы? - спрашивает Блейк.
        - Если хочешь, - обрадовавшись, отвечает Грейс.
        - Не-а.
        В квартире беспорядок. Они убирают ее вместе, Грейс старается ничего не подчищать, когда дети ложатся спать. В супермаркете ей дали должность менеджера на полставки. Обедает она дома, а потом пишет за одним столом с детьми, когда те делают уроки.
        - Что случилось с Эшем?
        Грейс сидит рядом с Чарли, которая читает в постели, и поправляет упавшие на ее лоб волосы. Теперь ей разрешается делать это только перед сном.
        - Он утонул, ты же знаешь. Это жуткий несчастный случай.
        - Все так говорят, но неизвестно, правда ли это.
        - Возможно, все было немного иначе. - Грейс выключает ночник у кровати.
        - Иззи говорит, что это мог сделать ее отец.
        - Что?
        - Она просила не болтать. Она вспомнила, что накануне вечером Пол очень разозлился на Эша и уехал пораньше на другой день. А потом Эша нашли. Так что он мог. - Чарли шумно вздыхает.
        - А кому она все это рассказала?
        - Мне и Блейку.
        Поцеловав Чарли на ночь, Грейс выходит на балкон и стоит, любуясь закатом. На небе ни облачка. Уже апрель. Скоро начнется еще одно долгое и жаркое лондонское лето. Мартин написал, как купался в водохранилище Кариба и видел на сафари слонов. Чарли Грейс об этом не рассказала.
        Пола допрашивали по поводу гибели Эша семь месяцев назад, а потом еще раз. Полицейские полностью уверены, что произошел несчастный случай. Надо будет попросить Чарли не повторять слова Иззи при Поппи, Соррель и Еве, чтобы лишний раз не бередить их раны. Грейс ждет, пока скроется солнце, и в сумерках южного Лондона зажгутся фонари. На парковке внизу никого. Смотрительница дома не солгала, банда подростков испарилась. В пяти тысячах миль отсюда, в Зимбабве, уже ночь. Там темнеет внезапно, без долгих сумерек, которые она успела полюбить в Англии. Грейс покидает балкон, плотно закрывает за собой дверь и садится писать.
        Мелисса
        Пол наклоняется над столом в комнате для свиданий и хриплым голосом спрашивает:
        - Как там Соррель?
        Мелисса глядит на него, не веря своим ушам. Его адвокат сказала, что он хочет сообщить нечто важное. Он повторял эту просьбу много раз, и Мелисса наконец согласилась на встречу. В последний раз. Возможно, это очередная уловка. Зачем ему расспрашивать о малышке, которую он оставил умирать? Мелисса молча качает головой.
        - Память еще не вернулась?
        Мелисса не отвечает.
        - Ладно. А как Иззи?
        Мелисса поджимает губы. Он, наверное, спятил, если думает, что после всех издевательств она станет отчитываться перед ним о состоянии дочери. Возможно, так оно и есть, некоторые сходят с ума в тюрьме. Его шею опоясывает глубокая багровая полоса.
        - Один заключенный стащил из мастерской кусок проволоки, - объясняет Пол, перехватив ее взгляд. - Думал, не выживу. Так вот, насчет Иззи. Я беспокоюсь о ней, очень. Она лечится у психотерапевта?
        Пары вокруг них сближают лица и прикасаются друг к другу. Два одинаково одетых мальчика с уложенными гелем волосами воюют из-за пачки чипсов, пока их родители перешептываются, держась за руки. Пара рядом молчит. Девушка зевает, ей явно наскучило. Вероятно, она тоже здесь в последний раз. В волосах Пола все больше седины. Мелисса прежде думала, что поседение от стресса - всего лишь эффектный оборот речи. Кожа на руках Пола грубая, ногти обкусаны и изломаны. На предплечьях наплывающие один на другой синяки, старые и посвежее. Совсем как те, что он ставил Мелиссе.
        - Послушай, Пол. - Она смотрит ему в глаза так, как раньше никогда не смела, даже в самом начале их семейной жизни. - Ты раз и навсегда потерял право расспрашивать о дочери. Пожалуйста, скажи адвокату, чтобы она больше нас не беспокоила.
        Пол подается вперед, но Мелисса и не думает отступать. Если это игра, она ее не проиграет. Его лицо напрягается и покрывается темно-красными пятнами.
        - Это ты меня послушай. Иззи солгала. Я ничего не делал, совсем ничего. Я пальцем ее не тронул, клянусь. Я не виноват. Нет и нет. - Сейчас он походит на прежнего Пола, вот только в его голосе скорее отчаяние, чем злоба. Его слова льются сплошным потоком. - Она все выдумала, подстроила. Все, что она наговорила, - сплошное вранье. И в похищении Соррель я не замешан. Иззи больна, наверняка больна. Это единственное объяснение. Ты должна ей помочь. - Он повышает голос. - Обещай, что найдешь кого-то, кто сможет это сделать. Меня, конечно, оправдают, когда полиция копнет глубже, хотя, если честно, я куда больше переживаю за Иззи, чем за себя.
        - Мне противно тебя слушать, Пол.
        - Придется. Ради Иззи. Чего она, черт побери, добивается? Зачем ей возводить на меня напраслину? И как Соррель оказалась в нашем морозильнике? Бессмыслица какая-то. Я сижу в камере, а в это время настоящий преступник разгуливает на свободе. Это очень опасно. Опасно для Иззи.
        Пол крепко сжимает кулаки, но Мелисса не шевелится. Они смотрят друг на друга. Пол тяжело дышит, на его шее надулись вены. Некоторое время спустя он медленно откидывается на спинку стула и, прищурившись, спрашивает:
        - Где вы собираетесь жить?
        Мелисса спокойно глядит ему в глаза. Ничто не заставит ее ответить на этот вопрос. Она мысленно возвращается к неожиданно прозвучавшему на прошлой неделе телефонному звонку. С того дня она снова и снова прокручивает в голове последовавший за ним разговор, словно перебирает припрятанные сокровища, с помощью которых изменится вся ее жизнь.
        - Мы посетили дом. Мне очень понравилась ваша работа. - В голосе Жан-Клода, кроме акцента, ясно слышится радость. - Почти ничего о нас не зная, вы угадали все наши пожелания.
        - Я видела фотографии вашего дома во Франции и прочитала между строк. Это было нетрудно, - ответила Мелисса, прижимая к уху телефон и глядя через окно кухни. В доме стояла тишина, дети играли в саду. - Очень рада, что вам понравилось.
        - Все просто замечательно. Большое вам спасибо.
        - Не за что. Я полюбила ваш дом, эта работа в буквальном смысле меня спасла.
        Мысли об особняке не оставляли ее несколько недель. Она тщательно реставрировала кухню, ванные комнаты и старинные кровати, собственноручно смешивала краски, выбирала изящные шторы. Когда все сложилось воедино, дом стал похож на произведение искусства.
        - У меня есть еще одна новость, - чуть помедлив, продолжил Жан-Клод.
        «У него закончились деньги. Он продаст дом, и новый хозяин все перекрасит, а мебель переставит или вовсе выбросит», - предполагает Мелисса.
        - Мы решили еще на два года остаться во Франции. Сыну нужно жить рядом с больницей, чтобы регулярно повторять курсы лечения.
        - Я понимаю. Очень жаль это слышать. - Ей действительно жаль. Она оказалась права - дом выставят на продажу.
        - Вы не хотели бы там пожить?
        - Что-что? - Она не ослышалась? Мелисса крепко сжимает трубку. - Не могли бы вы повторить? Что вы ска…
        - Я по натуре собственник. Мне хочется сохранить все как есть. Мы переедем в Англию не скоро, а дом не должен пустовать, в нем должны жить люди. И вы как раз нуждаетесь в жилье.
        - Откуда вы узнали?
        Не следовало спрашивать, надо было рассмеяться и отшутиться, но ее сердце заколотилось.
        - Прочел между строк.
        Их показывали по телевизору, несколько недель обсуждали в Интернете. Нет ничего удивительного в том, что Жан-Клоду стало известно, в какой ситуации она оказалась. Ее психолог сказал, что преступники отравляют своими деяниями жизнь близких, на которых окружающие могут навесить ярлыки неудачников или даже опасных типов. Мелисса уже растеряла часть заказчиков.
        - Дело не только во мне. У меня есть дочь, и мы скоро примем в семью нашу юную подругу из Сирии, которая вот-вот родит.
        - Все ваши друзья - мои желанные гости. Чем больше вас будет, тем веселее. Мне бы хотелось, чтобы дом был полон людей. Поживите там вместо нас.
        - Я хочу знать, где вы будете находиться, ты и Иззи. Мне известно, что ты продаешь дом. Мне пришлось подписать бумаги. - Пол пристально смотрит на нее. - И мне нужна доля от продажи, чтобы нанять адвоката получше.
        - Сначала тебе нужно вернуть деньги Иззи.
        Пол пожимает плечами.
        - Если тебе все же удастся выбраться, держись от нас подальше.
        Поймав изумленный взгляд Пола, Мелисса встает. Последнее слово всегда оставалось за ним, но сейчас разговор заканчивает Мелисса. И порывает с ним навсегда. Несмотря на желание тут же пуститься наутек, она заставляет себя идти к выходу как можно медленнее. Она уверенно шагает к свободе и чувствует, как глаза бывшего мужа, словно буравчики, впиваются ей в спину.
        Неделю спустя она стоит рядом с Иззи на кухне Евы, они чистят картошку для ужина. Красные ногти Иззи поблескивают в воде, она глубоко вонзает нож в беловатые клубни. Те после чистки становятся вдвое меньше, но она помогает как может и выглядит очень сосредоточенной. Это подходящий момент, чтобы поделиться с ней планами на будущее.
        - У нас есть убежище, Иззи.
        - Да, я знаю. - Губы Иззи растягиваются в улыбку. - Поппи сказала, что Ева не против, чтобы мы оставались здесь сколько захотим.
        В окно Мелисса видит медленно бредущего по саду Эрика. Ева идет позади него, держа за руку подпрыгивающую на ходу Соррель. Малышка радуется жизни, но ее родители не разговаривают и не касаются друг друга.
        - Ты не поняла. Я нашла нам новый дом.
        - Психолог сказала избегать потрясений. - В голосе Иззи появляется тревога, она все еще напугана. - И чтобы не было никаких больших перемен.
        - Подумай о них. - Мелисса кивает в сторону окна. Эрик остановился, чтобы закрепить развевающуюся на ветру ветку глицинии, Ева проходит мимо, будто он невидимка. - Им нужен покой, чтобы прийти в себя и хоть как-то пережить случившееся.
        - Мне тоже. - Иззи перестала чистить картошку и смотрит на мать взглядом прежней Иззи.
        - Это лучшее из того, что мы можем предпринять, - спокойно отвечает Мелисса, напоминая себе, что стала сильнее и должна твердо стоять на своем. - Один заказчик предложил нам свой дом в Уилтшире, пока живет за границей. Там очень спокойно, и твой отец не сможет нас найти.
        - Что ты имеешь в виду? - Иззи отступает назад. - Его выпускают?
        Мелисса обнимает дочь.
        - Конечно, нет. Новое дело даже еще не в суде, а когда его передадут, приговор будет очень суровым. Нам так или иначе надо начать все с нуля и выстроить новую жизнь, забыв все плохое.
        - А как же моя школа?
        - В Солсбери несколько отличных школ.
        - Мне нужно быть рядом с подругами, - испуганно говорит Иззи.
        - Ты будешь часто с ними видеться, дорогая. Они смогут приезжать на каникулы, если захочешь. У тебя появятся и новые друзья.
        Иззи не отвечает. Мелисса ставит кастрюлю с картошкой на плиту и убирает в раковине.
        - Теперь мы сильнее, мы справимся, вот увидишь. Лина тоже к нам переедет.
        Она с улыбкой поворачивается к дочери, но той рядом нет. Дверь в сад открыта. В окно Мелисса видит, как Иззи подбегает к Еве и берет Соррель за руку. Мелисса сжимает в ладонях пригоршню мокрых и скользких очисток. Это вполне естественно, Иззи хочет остаться в привычной обстановке. Мелисса тоже этого хочет, она очень боится расстаться с Евой и Грейс, но благополучие Иззи прежде всего. Если Пол выйдет на свободу, свои поиски он начнет с дома Евы. Мелисса бросает очистки в мусорное ведро и плотно закрывает крышку.
        Позднее она откупоривает бутылку вина. Эрик наверху разбирает счета. Девочки уже улеглись спать. Мелисса наливает два бокала.
        - Надо бы сказать «нет», - говорит Ева, принимая свой бокал. - Но не могу.
        - Только один бокал, милая, это не повредит.
        - Я насчет твоего приглашения, Иззи мне его передала. - Ева впервые за много месяцев вся сияет. - Милая Мелли, это прекрасно.
        - Моего приглашения?
        - Оно как нельзя вовремя. Я сама не понимала, как сильно нуждаюсь в смене обстановки.
        Ева улыбается, но ее глаза полны слез.
        - Когда я на кухне, мне иногда кажется, что Эш бежит к двери или зовет в саду Ноя, и если я поспешу, то успею его остановить. Часто я ловлю себя на том, что стою перед воротами загона, чтобы преградить ему путь. То, что произошло, занимает мои мысли и днем и ночью. Это нечестно по отношению к девочкам. - Ева смотрит в окно, будто даже сейчас видит, как ее маленький сын бежит в темноте за собакой, путаясь в высокой траве. - В другом месте ко мне, наверное, могли вернуться хорошие воспоминания.
        Иззи оказалась отзывчивее и заботливее Мелиссы. Она поняла, что необходимо Еве, которой они были многим обязаны. Мелисса обнимает подругу и прижимается к ней. Ева дала им кров, когда они в нем нуждались, несмотря на то, что Пол натворил с Соррель. Менее великодушная женщина от них бы отвернулась. Настало время отплатить Еве за дружбу, это та малость, которую может сделать Мелисса.
        Она отстраняется и тепло улыбается Еве.
        - Отличное решение. Эрик, конечно, тоже приглашен, ему очень понравится тамошний сад. Я и с Грейс поговорю. Мы все должны туда отправиться.
        - Эрик никуда не поедет, я точно знаю, можешь не спрашивать. У него много работы, к тому же нам надо отдохнуть друг от друга. - Ева понижает голос до шепота. - Я до сих пор не уверена, знает ли он, что было у нас с Мартином, а если и знает, то молчит. Мне очень одиноко, я будто живу с чужим человеком, который, похоже, меня недолюбливает. - Она умолкает. - Как бестактно я себя веду, Мелли. Ты, наверное, страдаешь от одиночества куда сильнее.
        - Как раз наоборот, - отвечает Мелисса. - Одиноко мне было рядом с Полом. А теперь мы с Иззи вместе. - Она звенит бокалом о бокал Евы. - За будущее.
        Блейк считает, что если придется где-нибудь пожить без папы, то лучше этого места не найти. Здесь так много деревьев, просто с ума сойти. А еще теннисный корт. Они купили через Интернет ракетки, и Мелли учит их играть. Блейк написал папе, чтобы тот приехал, когда в университете Зимбабве начнутся каникулы, но мама сказала, что он, скорее всего, останется, чтобы сэкономить деньги. Она пишет книгу, и это здорово, но зарабатывает теперь только папа. Если бы приехал Эрик, он просто ошалел бы от здешнего сада.
        По утрам Чарли просыпается от пения птиц и лежит в кровати, сознавая, как ей повезло. Тут по полям гуляют пони и овцы и все счастливы. Кроме, разве что, Иззи. Мама уж точно счастлива. Наверное, оттого, что пишет книжку. Она постоянно в хорошем настроении, это очень заметно. О чем будет книжка, она пока не говорит. Чарли не хочет возвращаться в Лондон. Был разговор о переезде сюда и смене школы, хотя мама не уверена, что папа будет за, когда вернется. Но Чарли знает, они с мамой наверняка договорятся.
        Поппи пока не решила, нравится ей здесь или нет. Вообще-то скорее нравится, потому что Соррель становится все больше похожей на саму себя, хоть и не слишком подросла. Мама говорит, что этого следовало ожидать и Соррель еще наверстает упущенное. Поппи скучает по папе и почти всегда думает об Эше, но маме не говорит. Грейс очень помогла, она сказала, что скоро дела пойдут на лад. Грусть не то чтобы исчезнет, просто со временем становишься сильнее и легче ее переносишь. Поппи научилась хотя бы представлять, как это будет.
        Иззи скучает по городскому шуму и яркому свету. Честно говоря, ей скучно, но уехать сюда все-таки пришлось. Соррель поправляется, все этому рады, но память к ней пока не вернулась. Может, и вовсе не вернется. Маме тоже лучше, она иногда говорит об отце. Обе они рады, что тот в тюрьме. Все просто обожают теннис, но Иззи тоскует по прежним играм. Спустя какое-то время можно снова начать в них играть.
        Глава 17. Апрель
        Ева
        - А где трактор Эша?
        - Трактор? - сонно переспрашивает Ева у Соррель. За лужайкой под весенним солнцем сияет розово-оранжевый старый дом. Окна распахнуты настежь, внутри тихо и светло. Где-то там, в тишине, пишет Грейс. По всему пространству позади дома разбрелись овцы, между ними бегают ягнята. Апрель в этом году жаркий, куда жарче, чем обычно. Кажется, что наступило лето. Повсюду густая трава. Ева уже неделю не надевала туфли. Соррель лежит на животе рядом с ней и что-то рисует в альбоме. В полусне Ева чувствует или воображает, что чувствует, что ее голова соприкасается с другой головой. Белокурой, глядящей зелеными глазами на ветви растущего рядом кипариса. Непрожитая жизнь по соседству с ее жизнью. Однажды боль отступит настолько, что Ева сможет ощутить умиротворение. Не счастье, а пока лишь покой.
        - Красный, ты знаешь.
        - Он в сумке, милая, на чердаке в старом доме.
        Вопрос наконец достигает сознания Евы. Белокурая головка исчезает, Ева кладет руку на траву, где она только что была. У Соррель новое воспоминание. Нужно сохранять спокойствие, нельзя повышать голос, нельзя даже обнимать дочь.
        - А как Эш играл с трактором?
        - Он катал его по моему животику. Было щекотно. - Соррель начинает что-то напевать. Теперь она раскрашивает свой рисунок: ветки - коричневым, траву - зеленым, большое солнце - желтым.
        - Хороший был трактор, мне нравился.
        - Мне тоже, дорогая. Он был просто чудесный.
        Соррель улыбается, берет желтый карандаш и раскрашивает им лютики.
        - У Эша были и другие игрушки, только я их не помню. Например, как мы звали медвежонка в жилетке?
        - Блестящий Тедди. Ну, мам.
        Ева закрывает лицо руками - плакать тоже нельзя.
        - Теперь вспомнила. И как я могла забыть? Наверное, это из-за здешних мест.
        Из-за здешних мест. Над ними, словно огромные флаги, мерно покачиваются зеленые ветви. На соседнем поле разгуливают пони. По лужайке вышагивают дрозды. Тут к Соррель со временем вернется память. На корте Мелли и Иззи играют в теннис, Поппи и Блейк наблюдают за ними. Чарли собирает мячи. Дети выкрикивают счет, бегают, принимая подачи, и очень часто промахиваются. Белые линии разметки скрываются в траве, сетка вся дырявая.
        - Что-то еще, дорогая?
        - А что еще? - Соррель серьезно смотрит на нее небесно-голубыми глазами. Было время, когда Ева представляла их закрытыми и присыпанными землей.
        - Об игрушках Эша. - Не стоило спрашивать, но Ева не сдержалась.
        Соррель морщит лоб и снова принимается рисовать. Теперь дом: красный прямоугольник с дорожкой, коричневая дверь, симметричные окна.
        Ева пишет сообщение Эрику: «Соррель вспомнила трактор Эша и Блестящего Тедди. Ни с того ни с сего».
        «Не напрягай ее», - пишет тот в ответ.
        Ева вздыхает. По крайней мере, Мелли разделит ее радость.
        - Пошли посмотрим, что делают остальные.
        Она берет Соррель за руку, и они шагают по лужайке. Мелисса кладет ракетку на землю и идет им навстречу, она тоже босиком. Чарли и Поппи грациозно растягиваются на траве, раскинув в стороны руки и ноги. Иззи стоит, прислонившись к ограде, и кормит травой пони, крепко обхватив рукой его морду. Блейк начинает отрабатывать подачи. Иззи срывает пучки травы у края корта, где под тенью нависающих ветвей яблони она выросла гуще и сочнее. Запах нагретой солнцем сетки смешивается с резким аммиачным духом, исходящим от пони. Соррель немного отстает от Евы и, словно зачарованная, глядит на Иззи.
        - Соррель вспомнила трактор Эша, - говорит Ева Мелиссе, при этом заметив, что Иззи наклоняет голову в их сторону и вся напрягается. Похоже, она подслушивает. Ева умолкает, ей не хочется, чтобы Иззи засыпала Соррель вопросами.
        - Это замечательно, - расцветает Мелисса.
        - Давайте поиграем в прятки, - внезапно предлагает Иззи. - Соррель, ты можешь взять фору. В доме много мест, где можно спрятаться. - Она закрывает лицо ладонями и начинает считать: - Один, два, три…
        - Мне хочется спать, - доносится с лужайки ленивое бормотанье Чарли. - Слишком жарко.
        - Мне тоже, - вздыхает Поппи. - Даже шевельнуться лень.
        - Четыре, пять, шесть, - продолжает Иззи.
        От сдавленного крика Соррель все вскакивают на ноги. Девочка бежит по лужайке в сторону дома.
        - Соррель, погоди, это всего лишь игра! - Ева пускается вслед за дочерью, но та уже далеко впереди. Гравий подъездной дорожки громко хрустит под ее сандалиями.
        - Почему она так испугалась? - Мелли поравнялась с Евой.
        - Бог знает. Ой, осторожнее, Мелли.
        Широкая площадка перед домом тоже усыпана гравием. Острые камни впиваются в ноги и замедляют бег. Мимо проносится Иззи, гравий разлетается из-под ее кроссовок.
        - Спасибо, Иззи! - кричит ей Мелисса. - Предложи ей поиграть в другую игру.
        Иззи не отвечает, она взбегает по ведущим в дом широким каменным ступеням. Соррель уже скрылась из виду. Над ними величаво нависает громада дома. Все окна, вплоть до чердачных, распахнуты навстречу солнцу.
        Грейс
        Негромкий скрип карандаша растворяется в царящей на чердаке тишине. Грейс предпочитает писать карандашом. Ей кажется, что так ее мысли лучше ложатся на бумагу. Она принесла кухонный табурет и складной столик, который нашла в гараже, и поставила их у окна, чтобы чувствовать движение воздуха снаружи, но сегодня стоит полный штиль. Она почти закончила свою книгу, осталась самая трудная часть. Дом или тюрьма? Теплая погода или холод?
        В день отъезда ее кухня выглядела мрачно и безлико, квартира казалась нежилой. Может, из-за отсутствия Мартина, который улетел несколько недель назад? Грейс выглядывает в окно, и ее сосредоточенность пропадает. Блейк отрабатывает подачи, Чарли греется на солнце. Остальные исчезли. Грейс, сомневаясь, опускает глаза на свои записи. Если в начале сюжета женщина в доме, должен ли он завершиться мужчиной в тюрьме? Или это слишком предсказуемо? Она решает начать со сцены на кухне с видом сад, а закончить, наверное, сценой в другом саду.
        Дверь на чердак открывается. Грейс слышит легкий топот шагов по деревянным ступеням. Она кладет карандаш и прислушивается к чьему-то учащенному дыханию. В соседней комнате двигают коробки, потом наступает тишина, то и дело нарушаемая неровными вздохами. Прятки с их сладко-томительным страхом. Для них этот дом - идеальное место. Грейс снова берется за карандаш. Через несколько минут раздается негромкий щелчок закрываемой чердачной двери. Приближаются шаги, медленные и осторожные. Это водящий. Шаги задерживаются на верхней ступеньке лестницы, потом скрываются в соседней комнате. Откатывается в сторону велосипед или коляска, гремят передвигаемые коробки.
        - Попалась!
        На лице Грейс расцветает улыбка, но Соррель вдруг кричит:
        - Ненавижу эту игру!
        - Какую? - весело спрашивает Иззи.
        Грейс тихо встает.
        - Прятки. - Соррель уже плачет. - В прошлый раз ты забыла меня найти.
        - Но сейчас ведь нашла? - смеется Иззи. - Если хочешь, поиграем во что-нибудь другое. Как насчет полетать?
        Когда Грейс открывает дверь, Иззи стоит у большого открытого окна, которое доходит почти до пола. На него следовало бы поставить решетку, чтобы никто случайно не упал с высоты сорока футов. Иззи поднимает Соррель на руки - это нетрудно, та еще совсем маленькая - и кружит ее у самого окна. Грейс бросается к ним, но ее опережает Поппи, взлетевшая по лестнице, как вихрь. За ней мчатся Ева и Мелисса.
        Мелисса
        Мелисса сидит в кресле в углу отреставрированной по ее проекту кухни. В этом помещении с шафрановыми стенами и старинным комодом полно близких ей людей, но долго они тут не задержатся. Они разъедутся по домам и вернутся к прежней жизни, потому что общения с Мелиссой, матерью Иззи и женой Пола, отныне следует избегать.
        Иззи и охраняющего ее полицейского разместили в бальном зале, который находится у самого входа в дом. Мелисса подавляет в себе желание заглянуть в голубые глаза дочери и спросить - зачем? Иззи злится. Если она и пожелает говорить, то с кем угодно, только не с матерью. На чердаке она смотрела на нее с нескрываемой ненавистью. Она всегда добивалась своего, однако никто и помыслить не мог, что ради достижения цели она может пойти на убийство.
        Соррель прижимается к матери, держа в руках синюю плюшевую лошадку, которую Поппи, стоящая рядом, на прошлой неделе купила ей в деревенском магазине. Чарли сидит на полу у плиты с Венерой на коленях. Блейк устроился возле сестры вместе с Ноем. Заметно, что он до сих пор не пришел в себя. Грейс стоит у двери, прислонившись к стене. Полная женщина-полицейский усаживается на табурет рядом с Соррель и Евой.
        Ева крепко обнимает дочь, словно намерена не расставаться с ней всю жизнь.
        - Все хорошо, дорогая, не надо бояться.
        - Я побежала наверх, чтобы спрятаться, потому что испугалась.
        - Знаю, милая.
        - Когда я пряталась в прошлый раз, никто не пришел.
        - В прошлый раз? - Ева прижимается щекой к ее макушке.
        - Иззи заставила меня играть с ней в прятки. Мы играли вдвоем. Мы шли вдоль железной дороги, а потом пришлось бежать. - Голос Соррель дрожит. - Она посадила меня в тот ящик и сказала, что остальные придут и найдут меня, но никто не пришел, а там было темно и мало места, я не могла шевелиться и… - Она захлебывается слезами.
        Ева прижимает дочь к себе и что-то шепчет на ухо.
        Мелисса впивается ногтями в подлокотники. Машина, скользившая по дороге, вылетела на берег, ударилась о камни и перевернулась. Ее жизнь разбилась вдребезги. Это сотворила Иззи, а не Пол. Ее дочь, а не муж. Пол пытался объяснить. «Она больна, - сказал он. - Ты должна ей помочь». Откуда ей было знать, что в океане его лжи окажется капля правды? Что не он, а Иззи лгала все это время?
        - Значит, ты побежала наверх, потому что испугалась? - мягко спрашивает женщина-полицейский. Соррель не мигая смотрит на нее. - Интересно, что же тебя напугало?
        На кухне тихо, слышны лишь успокаивающие фоновые звуки: ровный гул холодильника, урчание кошки, ерзание детей на полу, зевки собаки.
        - Когда Иззи кормила пони, она зажала ему нос, и я подумала, что он задохнется. А потом вспомнила, что Эшу она тоже зажимала. - Соррель льнет к матери, вертя в руках синюю лошадку, ее голос понижается до шепота. - И он сразу весь застыл.
        Тишина на кухне становится гробовой. Соррель поднимает глаза на Еву, словно проверяя, рядом ли она. Ева целует дочь, ее лицо окаменело, словно ужас стер с него все эмоции.
        - Я не очень поняла, что случилось с твоим братом, - еле слышно шепчет сотрудница полиции. - Может, расскажешь мне об этом побольше, чтобы я во всем разобралась? Значит, ты была в его комнате…
        - Да, я была. - Соррель быстро кивает. - Пошла посмотреть, почему он все время плачет. Иззи пришла раньше меня. Она зажимала его лицо рукой, потом отпускала, потом снова зажимала, будто играла в игру.
        Ева закрывает глаза. Мелиссе хочется вскочить и бежать прочь, все равно куда, лишь бы подальше, чтобы не слышать слова, которые уже никогда ее не отпустят, и перестать представлять эту жуткую картину, которая врезалась в ее память навсегда.
        - Иззи его подняла. - Соррель все вертит и вертит в руках лошадку. - Его голова так смешно болталась, совсем как у куклы. - Она снова смотрит на Еву и говорит уже громче: - А потом она увидела меня. - Ева cжимает губы, но ее рука нежно гладит волосы Соррель.
        - А что было после этого? - через пару секунд тихо спрашивает полицейский. - Что было потом, Соррель?
        - Она ничего не сказала, просто унесла его. Я побежала обратно, легла в кроватку и с головой укрылась одеялом. Когда Иззи вернулась, она стянула с меня одеяло и сказала, что убьет, если я кому-нибудь расскажу. - Соррель снова шепчет: - И я намочила постель.
        Ева склоняется к дочери.
        - Дорогая, тебе больше не надо ничего говорить.
        - Я хотела рассказать, что он не мог дышать, очень хотела, но ты мне не дала.
        - Ох, милая! - В голосе Евы звучат и отчаяние, и скорбь. - Я подумала, ты имела в виду, что он тонул. Ты очень нервничала, поэтому я тебя и остановила. Прости.
        Мелисса вспоминает, что Соррель пыталась поделиться и с ней, но она подумала то же, что Ева, и так же не дала малышке договорить. Ей мучительно сознавать, что могло произойти дальше. Когда первый план в отношении Соррель не сработал, но та, к радости ее дочери, потеряла память, Иззи постаралась постоянно держать свою жертву в поле зрения и наблюдала за ней, чтобы не пропустить момент возвращения воспоминаний, который случился сегодня. Она представила бы падение из окна как ужасный несчастный случай, и все бы ей поверили. Мелисса еще сильнее сжимает подлокотники мокрыми от холодного пота пальцами.
        Грейс отстраняется от стены и, слегка прикоснувшись к плечу Евы, подходит к холодильнику, достает кувшин с лимонадом, берет из шкафа три стакана и выходит из кухни.
        Соррель сползает с колен Евы, хватает Поппи за руку и мчится к двери, увлекая за собой сестру. Поппи бросает взгляд на Чарли и закатывает глаза, но руку не вырывает. Сотрудница полиции выходит за ними; Мелисса предполагает, что она хочет удостовериться, что с Соррель все в порядке. Чарли и Блейк тоже срываются с места и выбегают наружу.
        На кухне тихо. Если бы Ева завопила и стала рвать на себе волосы, это никого бы не удивило. Если бы она попыталась убить Мелиссу, та бы ее не винила. Но Ева сидит, опустив голову. Когда она наконец выпрямляется, на ее лице скорее растерянность, чем злость, словно вокруг творится бессмыслица.
        - Я не могу понять, зачем Иззи понадобилось убивать Эша. - Ева бледнеет. - А если бы смогла, то все равно не простила бы. Я знаю, она страдала от издевательств Пола, но… - Продолжать Ева не в силах.
        - Я тоже не знаю зачем, - запинаясь, отвечает Мелисса. - Прости. Прости, прости, прости меня. Это звучит жалко. Нелепо. Но я понятия не имела, не подозревала. Я перестала соображать. Я больше ничего не знаю…
        - А я, кажется, знаю две вещи. - Ева встает.
        Мелисса ждет, склонив голову.
        - Мы все позволили себе то, чего делать нельзя. Все мы, - решительно начинает Ева. - Это первое. А второе… - Ее голос начинает дрожать. - Прошел год, мы стали друзьями, только вот какая штука… - говорит она сквозь слезы. - Я не знаю, что сейчас с этим делать. Эрик всегда говорил, что нужно следовать велению сердца. Но… - Она вытирает глаза рукавом и пытается улыбнуться. - Как, черт возьми, это осуществить, если твое сердце разбито?
        Она выходит из кухни, и через несколько секунд стучит входная дверь - Ева отправилась разыскивать своих детей.
        Дрова в камине почти догорели. К Мелиссе подходит Ной и кладет голову ей на колени. Она радуется ее теплой тяжести и ласковому взгляду пса. Солнце склоняется к горизонту, его косые лучи падают на висящие над плитой медные сковороды, и те вспыхивают, как пламя.
        Глава 18. Апрель; в тот же день
        Грейс
        Грейс протягивает полицейскому стакан лимонада и спрашивает, не против ли он подождать снаружи. На его запястье татуировка. Подтянутая фигура, красивые глаза. Полицейский встает у самой двери, широко расставив ноги.
        - Извини, подруга, мне надо оставаться рядом. Через минуту девчонка обо мне забудет.
        Вот-вот приедут полицейский фургон и социальные работники. Иззи пока еще в старом бальном зале. Это просторное помещение с желтыми стенами и глубокими нишами будто специально предназначено для того, чтобы в нем секретничать. Кажется, что слова взлетают к пыльному лепному потолку и исчезают в паутине, скрываясь от посторонних ушей. Грейс разливает лимонад в остальные стаканы и придвигает к окну два кресла. Садится в одно из них, откидывается на спинку и расслабляется. Или делает вид, что расслабилась. Иззи нервно ходит кругами по залу, словно животное в клетке.
        - Может, присядешь? Выпей лимонада и успокойся. - Грейс указывает на стоящие на столе стаканы.
        Иззи садится в кресло спиной к двери и пристально смотрит на Грейс. К лимонаду она не притрагивается.
        - Ты очень толковая, Иззи, и очень изворотливая, - кивнув, начинает Грейс. - Мы все посчитали, что это натворил Пол. Диадема в машине - очень хитрый ход. Ты не оставила своему отцу никаких шансов.
        - Не забывайте об издевательствах, - криво усмехается Иззи. - Он заслужил наказание.
        Грейс замирает с поднесенным ко рту стаканом. На место встает еще один фрагмент головоломки.
        - Он и так уже был под судом, зачем ты затеяла еще и это?
        - Мне хотелось абсолютной уверенности. Я искала стопроцентный довод, и этот подошел лучше некуда, - смеется Иззи. Она немного оттаяла. Полицейский был прав: она полностью о нем забыла. - Вы бы видели его лицо.
        - Твой отец любит тебя. Ты хоть понимаешь, что наделала?
        - Он чудовище, - резко бросает Иззи. - Он издевался над мамой. И получил по заслугам.
        - Ты тоже над ней издевалась, - замечает Грейс и тут же осекается. Все-таки Иззи - ребенок. Надломленный ребенок. Она могла не сознавать, что ее ложь усугубит состояние матери.
        - Не притворяйтесь, что вам есть до нее дело, - огрызается Иззи. - Вы видели, что она постоянно напугана, но не задумывались, откуда ее страх. О нас, о детях, вы даже не вспоминали. Все вы, взрослые. - Ее лицо краснеет от злости. - Мы жили как на необитаемом острове, а вам было плевать, лишь бы мы вам не мешали.
        Эти слова ранят Грейс, как брошенные камни - те самые, с острыми краями, которые она видела под кроватью на чердаке. Неужели они все вели себя столь беспечно и легкомысленно?
        - Я дала вам шанс, - сердито продолжает Иззи. - Кое-что сделала, чтобы вас расшевелить.
        - Что сделала? - Грейс не уверена, что Иззи ответит, но та уже расходилась.
        - Я подбила Блейка украсть ключи от вашей квартиры, но вы не заметили. Вам, похоже, было все равно.
        - Ты ошибаешься, очень даже не все равно, - отвечает Грейс. «Окажись они в день нападения на связке с остальными, - продолжает она про себя, - я успела бы спрятаться в квартире, и на меня не напали бы. Я бы несколько недель не шарахалась от каждой тени, не оттолкнула бы от себя Мартина. И заметила, что происходило с Мелли и Соррель».
        - Чтобы попасть в дом Евы, мне ключи не понадобились, - с презрением продолжает Иззи. - Я просто вошла и взяла кольцо, пока они занимались сексом, - смеется она. - У Евы, наверное, глаза на лоб полезли, когда она заметила пропажу. - Выражение лица Иззи меняется, в голосе слышатся нотки раздражения. - Я по ошибке выпустила в сад собаку, и та устроила кавардак у них в сарае. Будь Ева поумнее, она бы что-то заподозрила. - Иззи хмурится. - А найти кольцо должны были вы. Я специально подложила его в вашу в постель. Мартин, наверное, успел его спрятать, иначе вы не ошалели бы от фотографий.
        Грейс закрывает глаза. Она предпочла бы обнаружить кольцо. Снимки, которые показала Иззи, до сих пор стоят перед ее глазами, причиняя неутихающую боль.
        - А еще я уговорила Блейка стащить у вас деньги. - Иззи прищуривается, словно выискивая признаки страдания в глазах Грейс, но ту вдруг охватывает жалость. За все деньги мира не купишь того, чего не хватало Иззи. Она нуждалась в спокойной обстановке в доме и в родителях, которые любят друг друга и заботятся о ней. Все дети этого хотят, включая Блейка и Чарли. Сердце Грейс сжимается от накатившего на нее чувства вины.
        - Он делал все, что я велела. Абсолютно все, - торжествующе заявляет Иззи.
        - Например, крал ножи?
        Иззи небрежно пожимает плечами.
        - Я сама их дала, мы с ними играли.
        - Как?
        - Вы, наверное, и сами знаете. - Спустя секунду она качает головой. - Хотя вам лучше не знать.
        - А ты расскажи.
        Иззи грациозно поднимается с кресла и становится у открытого окна. На лужайке Соррель и сотрудница полиции бросают мячик Ною. Поппи сидит неподалеку, прислонившись к Еве, которая опустила голову. Иззи не видит ее лица. Вдали еле-еле слышна полицейская сирена. Или это ей кажется?
        - Расскажи мне об играх, - повторяет Грейс. Должно быть, у них совсем не осталось времени.
        Иззи оборачивается, в ее глазах торжество. Она решила не говорить о синяках, ожогах, порезах и испачканных кровью камешках под кроватью. Зачем? Молчание - это оружие. Последнее, что у нее осталось.
        Тени на лужайке становятся длиннее. Под деревьями, там, где высыпали из бутылочки землю с могилы Эша, они совсем темные. Дети возвращаются в дом, из холла доносится гомон.
        - А Эша зачем? - тихо спрашивает Грейс. - Неужели чтобы просто поиграть?
        Она не ждала ответа, но и не была готова увидеть на лице Иззи мимолетно мелькнувшее и тут же исчезнувшее нетерпение, смесь раздражения, недовольства собой и сожаления, какое чувствуешь, когда знаешь, что мог бы сделать лучше, будь у тебя больше времени. Иззи могла выйти сухой из воды, если бы ее план осуществился, если бы Соррель погибла. И дети сейчас играли бы наверху подальше от глаз взрослых: Иззи, Поппи, Чарли и Блейк. Грейс и Мелли готовили бы ужин. Ева, дважды пережившая горечь утраты, скорее всего, отказалась бы приехать, но позволила бы дочери провести каникулы с лучшей подругой. Грейс и Мелли, сидя на кухне и потягивая вино, считали бы, что дети в порядке, что они просто играют в свои игры. Грейс вздрагивает. В доме не топлено, весной вечера холодные, и уже начинает темнеть. Подъезжает полицейский фургон. Из него выходит женщина в форме, за ней - другая, в штатском, наверное, соцработник, которого они ждут.
        Чуть позже Грейс стоит с детьми у входной двери и наблюдает, как Иззи уводят. Следом шагает Мелисса с наспех собранными сумками в руках. В последний момент Иззи оглядывается на мать, и они вместе садятся в фургон.
        На свой последний вопрос об Эше Грейс так и не получила ответ, в головоломке по-прежнему отсутствует последний фрагмент. «Дети рождаются варварами, - сказал когда-то Эрик, - их нужно усмирять». У Мелли не нашлось сил, чтобы усмирить дочь. Но, как сказала Иззи, виноваты все. Они ничего не замечали и ни о чем не догадывались.
        Дети сбиваются в кучку, словно ожидая какого-то знака. Взмаха руки, последнего взгляда из окна удаляющегося полицейского фургона.
        - Она даже не попрощалась, - разочарованно шепчет Соррель.
        Глава 19. Май
        Мелисса
        - Вы хотите узнать пол ребенка? - спрашивает врач.
        Мелли ждет, затаив дыхание. Лина отвечает, что знает - у нее будет девочка, и доктор улыбается. Девочка или мальчик, это не важно. Ребенка, зачатого в страхе, встретят с радостью и заботой. С любовью. Датчик скользит по выросшему животу Лины. Перед самыми родами необходимо проверить положение плода. Он немного переношен, но не смещен. Несмотря на опасения гинеколога, все хорошо.
        Глаза Мелиссы наполняются слезами. Ее собственная дочь сейчас в тюрьме и пробудет там по меньшей мере четырнадцать лет.
        - Смотри, - шепчет Лина. - Ручки.
        Руки Иззи пришлось отпустить. Служащие бристольского следственного изолятора были доброжелательны, но строги и тверды. За Мелиссой закрылись тяжелые ворота, дочь осталась за высоким забором.
        - Погляди на личико, она такая красивая. - Лина теперь говорит по-английски гораздо лучше. Полгода в приюте сотворили маленькое чудо. Девушка уходит одеваться, Мелисса ждет за дверью в коридоре.
        Когда настало время расставаться, лицо Иззи сделалось непроницаемым. Мелисса ничего и не поняла бы, даже часами вглядываясь в ее прекрасные черты, а времени на прощание почти не осталось. Она обняла дочь, та обняла ее в ответ. Мелисса не плакала, пока не вышла за ворота, а потом уже не могла остановиться. На помощь пришла Грейс, которая забронировала ей номер, встретила в гостинице и сопровождала весь следующий день. Они вместе присутствовали на суде по делам несовершеннолетних, а потом в Королевском суде, куда дело Иззи передали для вынесения приговора. Грейс поддерживала Мелиссу на первой встрече с психиатром и психологами, когда те разъясняли программу лечения Иззи, и держала ее за руку, когда впервые прозвучал диагноз «психопатия».
        Мелисса ждет Лину и наблюдает за идущей по коридору парой. Их лица склонились над фото УЗИ. Лиц не видно, мужчина обнимает женщину за плечи, они тихонько переговариваются, завороженные магией снимка. Мелиссу они не замечают. Все их мысли заняты предстоящим рождением малыша. Они пока не представляют его трехлеткой или тринадцатилетним подростком и понятия не имеют о сложностях, ожидающих их впереди.
        Посещать Иззи в изоляторе разрешено раз в неделю - чаще, чем она того хочет. Следователь сказал Мелиссе, что Пол просил свидания с дочерью, но та отказалась. Пара подходит ближе, Мелисса вглядывается в лицо мужчины. В его глазах любовь. Он заботлив, и это главное. У малыша будет добрый и любящий отец. Выяснилось, что Пол не насиловал дочь, а лишь всецело подчинил своей воле, при этом жестоко издеваясь над женой. Он поработил обеих и манипулировал ими. Иззи взбунтовалась, и это больно ударило по самолюбию человека с патологическим стремлением управлять окружающими. Впервые в жизни Мелисса почти жалеет его. Пола отпустили под залог, через несколько месяцев его будут судить за изнасилование в браке. Мелиссе нужно время, чтобы набраться сил.
        Лина выходит из кабинета врача со снимком в руках. Мелисса смотрит на часы.
        - До окончания уроков масса времени. День солнечный, предлагаю прогуляться по городу и выпить чаю, а потом осмотреть собор.
        Чуть позже они гуляют по территории средневекового монастыря. Покой, царящий в этом месте, дарит Мелиссе надежду, что со временем все образуется. Тишину, нарушаемую лишь пением птиц, прерывает негромкий голос Лины.
        - Интересно, она будет похожа на отца? Несмотря ни на что, я хочу послать ему копию снимка.
        Мелисса ошарашенно смотрит на девушку.
        - Конечно, решать тебе, но я бы сто раз подумала. Пол сейчас на свободе. Если он тебя избивал, это может повториться.
        - Пол?
        - Не забывай, он вышел из тюрьмы, пусть и на время. Ко мне ему приближаться запрещено, но он может добраться до тебя.
        Лина, недоумевая, поднимает взгляд.
        - Он никогда меня не бил.
        - Пол тебя насиловал, - мягко говорит Мелисса. - Узнав, что он отец твоего ребенка…
        - Он меня не насиловал. Никто не насиловал, - качает головой Лина, удивленно подняв черные брови. - Отец моего ребенка не он, а Хассан.
        Настала очередь Мелиссы застыть от удивления.
        - Я думала, ты рассталась с ним еще прошлой осенью. Когда я в первый раз обнаружила тебя в кладовке, ты сказала…
        - Я и вправду с ним рассталась - по крайней мере, так мне казалось. Тогда я только что узнала, что беременна. Хассан хотел, чтобы я сделала аборт. Вот почему я так расстроилась. Я сказала ему, что между нами все кончено.
        Мелисса присаживается на каменный парапет у окружающей монастырь колоннады. Ее ноги дрожат. Лина садится рядом.
        - Хассан продолжал меня донимать, - говорит она. - По выходным подкарауливал у выхода из дома, иногда врывался внутрь вслед за мной. Потом начинал меня бить, словно наказывал за то, что я забеременела. Говорил, что если я кому-нибудь проболтаюсь, он сообщит властям, что у меня нет разрешения на работу. Помните то утро, когда вы во второй раз обнаружили меня на кухне? - Лина умолкает.
        Мелисса кивает. Она прекрасно помнит то утро: спящую в кладовке Лину, ее лицо в синяках, округлившийся живот. Именно тогда она окончательно поняла, что должна уйти от мужа.
        - Хассан снова пробрался в дом. Он ударил меня, - продолжает Лина. - И ударил бы еще, но услышал шум наверху и сбежал. Я спряталась в кладовке на случай, если он вернется.
        Мелисса обнимает девушку. Еще не придя в себя после жутких побоев Пола, она по ошибке решила, что тот напал и на Лину. Слова девушки очень похожи на правду, хотя та сообщила не так уж много. Вряд ли в то время у нее были контакты с Полом.
        - Карен объяснила мне, что некоторым мужчинам нравится издеваться над своими беременными подружками. Она сказала, что для меня это могло очень плохо закончиться. Вы меня спасли. - Лина осторожно касается руки Мелиссы. - Хассан сейчас в Сирии, - тихо продолжает она. - Пишет, что все еще любит меня.
        - Лина, ты ему веришь?
        Девушка качает головой.
        - Он меня бил, - просто отвечает она. - Это не любовь.
        Мелисса кивает, поднимается на ноги и помогает встать Лине. Та не выпускает из рук снимок. Мелисса любуется нежностью, которой лучится лицо девушки, когда она смотрит на первое фото своего ребенка. «Ты умнее, чем я в свое время, - думает Мелисса, - ты куда быстрее разобралась, что к чему. То, что говорит Хассан, вовсе не любовь, ее там даже близко нет. Любовь - это чувство к ребенку, которого ты носишь под сердцем. Оно выдержит любые испытания. Ты скоро это узнаешь, а пока делаешь лишь первый шаг по стезе любви».
        Они берутся за руки и выходят из деревянных ворот монастыря на яркий солнечный свет.
        Глава 20. Декабрь
        Ева
        Ева собирает шалфей в оранжерее. Ей хочется побыть одной. В доме, как всегда по воскресеньям, слишком шумно. Мелли говорит, что сбылось желание Жана-Клода. Он хотел, чтобы дом был полон людей. Сейчас тут четыре женщины и пятеро детей. Время от времени Грейс уезжает в Лондон, чтобы встречаться со своим адвокатом. Если после нападения прошло много времени, доказать его нелегко, но Грейс, по счастью, сохранила образец ДНК, а если она чего-то хочет, то обязательно добьется своего.
        Ева слышит, как Чарли зовет Блейка. Тот откликается. Поппи кричит, чтобы они оба заткнулись и не мешали ей делать уроки. В подобной ситуации Соррель обычно говорит Ною, чтобы тот не переживал, что в семье всегда так шумят. Чарли и Соррель ходят в школу в Брод-Чолк, а Поппи и Блейк ездят на автобусе в Солсбери.
        - По будням здесь тише, - шепчет Ева спящему на ее руках младенцу.
        От темно-зеленых листьев шалфея пахнет Грецией. Ева разминает пальцами один из них и подносит к носику ребенка.
        - Твоя мама спит, она очень устала. Ты всю ночь не давала ей уснуть своими выкрутасами.
        В ворота въезжает машина и медленно движется к дому. Ева удивлена: они никого не ждут. Машина останавливается, двое мужчин выходят из нее и шагают к входной двери. Еву они не заметили. У того, что повыше, размашистая походка человека, проводящего много времени на свежем воздухе, и обветренное лицо, которое она видела рядом почти всю жизнь. Как и следовало ожидать, он с интересом оглядывает территорию. Другой мужчина пониже ростом, его лицо очень загорело, седоватые волосы падают на воротник. Еве, конечно, он тоже знаком. Она наклоняется, чтобы нарвать еще шалфея, его теперь понадобится больше.
        Младенец чихает.
        Ева слышит, как Грейс зовет детей, и заходит в дом.
        Эпилог
        Грейс откидывается на спинку стула, кладет на стол карандаш, потягивается и легонько трясет рукой. Потом встает, подходит к окну и открывает его, насколько возможно - новые защелки позволяют отодвинуть раму всего на восемнадцать дюймов. Ева сама все вымеряла.
        Грейс смотрит на лежащие на полу фотографии и старые газеты. Все выглядит как место преступления; в каком-то смысле так оно и есть.
        Она возвращается к столу, садится, открывает в компьютере новый документ и дает ему рабочее название «Отголоски бури». А затем начинает печатать, копируя из своей красной тетради, сначала медленно, потом быстрее и все больше воодушевляясь.
        «События в самом конце развивались поразительно быстро, словно разгорался огромный костер, один из тех, которые так любят дети. Иногда по ночам я снова слышу потрескивание, напоминающее тиканье часового механизма мины. Я готовлюсь услышать грохот и вижу языки пламени. Воздух наполняется запахом гари. Я чувствую обжигающий жар.
        Дети все лето плясали вокруг костров в ярких отблесках огня и кричали, как безумные».
        Тишину на чердаке нарушают лишь легкое постукивание клавиатуры и доносящиеся из окна пение птиц и блеяние овец. У некоторых овец уже родились ягнята. Грейс слышит, как они зовут на лугу своих матерей.
        notes
        Примечания
        1
        «Детки в лесочке» - старинная баллада, предположительно XVI в., о сыне и дочери владельца поместья в Норфолке, которых оставили на попечение дяди, унаследовавшего состояние детей, заведя их в лес, где они погибли. - Здесь и далее прим. редактора.
        2
        Немного неточная фраза из фильма «Касабланка». Герой произносит ее, когда неожиданно встречает свою возлюбленную.
        3
        Круэлла Де Виль - злодейка из романа Доуди Смит «Сто один далматин».
        4
        Английская детская песня, аналог считалки «Десять негритят», которую обычно поют в длинных поездках, чтобы скоротать время.