Все совпаденья не случайны Диана Бош
        # Никита был без ума от своей жены и верил ей, как себе. Но однажды он получил конверт с откровенными фотографиями Эльзы и не раздумывая кинулся по указанному адресу. Дом оказался оцеплен милицией - из подъезда выносили чье-то тело…
        Вокруг Эльзы творилось нечто непонятное. Сначала странный незнакомец напугал ее в магазине. Вскоре она неожиданно встретила его в доме своей подруги. Что произошло потом, она бы предпочла забыть навсегда…
        Майор Лямзин понял, что имеет дело с серией: кто-то убивает светловолосых девушек, оставляя на груди жертвы красную бабочку-оригами. Как же предотвратить очередное преступление?..
        Мы часто принимаем за истинные чувства то, что оборачивается искусной подделкой. Чтобы понять, где скрывается ложь, надо не побояться заглянуть в омут чужой души…
        Диана Бош
        Все совпаденья не случайны
        Автор благодарит
        Сергея Скрыпника, подполковника полиции, с радостью отвечавшего на самые странные вопросы;
        Валерия Свиридова - за помощь в сборе материала и поддержку;
        Светлану Абрамову, психолога, чей оптимизм и вера так помогали.
        Все события вымышлены, а совпадения случайны.
        Лавров смотрел на стол перед собой.

«Вглядитесь в лицо, Никита Сергеевич,- писал незнакомец,- не трудно догадаться, что эта женщина только что испытала радость любви, и заметьте, отнюдь не с вами…»
        На фотографии была Эльза. Его милая, славная Эльза, которую Лавров после восьми лет брака готов был по-прежнему носить на руках, которой готов был дарить цветы и устраивать маленькие праздники, столь много значащие для влюбленных. Под левым глазом ее осыпалась тушь, рот слегка приоткрыт, а в глазах застыла такая нега, что сердце Никиты заныло от боли. Сомнений не оставалось: Эльза изменила ему.

«…Если вы придете по указанному ниже адресу сегодня утром, то вполне успеете застать вашу жену с любовником»,- было написано дальше.
        - Но почему, почему?- прошептал Никита, роняя голову на руки.
        Потом он достал из ящика стола пистолет, медленно набил патроны в обойму, сухо щелкнул, вставляя ее в рукоятку, и, взяв со стола записку с адресом, вышел. Зубаревский переулок, дом сто пятьдесят пять - это совсем рядом, всего лишь пара кварталов. Несколько минут - и он на месте.
        Глава 1
        Никита, привлекательный худощавый мужчина, шел торопливо. Временами он переходил на бег, и каштановые волосы ветром зачесывало назад, открывая высокий лоб. Серые глаза его были сосредоточенны и злы. Никита вспоминал.
        Проснувшись сегодня утром в супружеской постели, он не обнаружил рядом с собой жены, но не почувствовал волнения. Обычное дело: Эльза и раньше любила гулять по ночам. Иногда, заработавшись до утра, она выскакивала в магазин и покупала свежую выпечку, или клубнику, или взбитые сливки. И тогда они вместе пили на кухне чай, а потом Никита уходил на работу, Эльза же отправлялась спать. Он подумал, что и сейчас произошло нечто подобное, и ему даже показалось, что он слышит шум льющейся воды и позвякивание посуды на кухне.
        Лавров встал, взъерошил ладонью волосы и прошел по коридору. Но на кухне жены не оказалось. Не было ее и в ванной, и в мастерской. Грязные кисти, небрежно оставленные на столике у мольберта, заставили его насторожиться: Эльза всегда мыла их, закончив работу. Светлая штора на окне была откинута, и ее трепал ветер, на подоконнике - остывший кофе. Никита взял чашку в руки и задумчиво посмотрел в ее коричневое нутро, словно пытаясь прочитать, куда ушла жена. Очнувшись, закрыл форточку и задернул штору.
        Вернувшись на кухню, поставил чайник на плиту и набрал номер телефона Эльзы. И долго слушал длинные гудки, набирая номер снова и снова. Спохватившись, что чайник давно вскипел, положил в чашку мелко смолотый кофе и залил кипятком. Конечно, лучше было бы сварить, но уже не было времени, да и лень. Он пил, глядя в светлеющее утреннее окно, и нервно прислушивался к шагам в подъезде. Никита все еще не чувствовал волнения, только раздражение оттого, что Эльза опять ослушалась и вышла из дому затемно, да еще и так задержалась. Уж сколько раз они ссорились из-за этого, но жена только отмахивалась. Ей казалось, что будь у них дети, Никита бы так сильно не беспокоился о ней. Но он-то знает, что и тогда волновался бы не меньше.
        Звонок городского телефона заставил вздрогнуть. Никита машинально взглянул на часы - ровно семь.
        - Алло!
        Тишина, какой-то скрип, тяжелое дыхание и затем короткие гудки отбоя. Явно кто-то ошибся номером, а разговаривать не пожелал.
        Душ, бритье, чистая рубашка и еще кофе - слишком горячий и слишком сладкий: задумавшись, насыпал сахар два раза. Брезгливо отодвинув недопитую чашку, Никита торопливо прошел в прихожую и, схватив с вешалки плащ, побежал по лестнице вниз, одеваясь на ходу. Нужно было прийти на работу пораньше, а время уже приближалось к восьми.
        На выезде со двора его подрезал рыженький «москвичок», едва не задев бампером и не оцарапав бок. Никита резко затормозил и, выскочив, нервно оглядел блестящее лаковое покрытие своего авто.
        - Прав бы таким не давать,- пробормотал он. И тут вдали вроде бы мелькнуло бежевое пальто жены.
        Сразу забыв о «Москвиче», Никита поспешно сел за руль и нажал на газ. Он собирался догнать Эльзу, но тут же отказался от этой затеи: во встречном потоке машины двигались медленно, и он потерял бы много времени на разворот. А опаздывать было никак нельзя: предстояла важная встреча. Да и Эльза наверняка успела пройти во двор и сейчас уже подошла к подъезду.
        Эта мысль успокоила Никиту. Вечером он обязательно серьезно поговорит с женой, потребует, чтобы она прекратила выходить затемно одна. Скажет, что не только ее одинокие ночные прогулки не нравятся ему, но и ранние утренние пробежки тоже.
        Мысли его сразу переключились на предстоящую сделку. Лавров прокрутил в голове заготовленные заранее слова и еще раз продумал ответы на возможные вопросы. Обмозговано все до мелочей, и осечки быть не должно. А его фирме сейчас, как никогда раньше, нужен этот заказ! Финансовое положение ее недавно покачнулось, и заключение выгодной сделки позволит не только продержаться на плаву, но и начать затем плавный подъем.
        Настрой у Никиты был рабочий, деловой, и он думал, что ничто не сможет выбить его из колеи. Недалеко от офиса заглох мотор, но это показалось пустяком. Более серьезную проблему составил провалившийся сквозь решетку и потонувший в сточной канаве телефон, выбитый из руки каким-то раззявой. Но и здесь Никита остался равнодушным: к счастью, в сейфе лежит новый телефон, а сим-карту можно восстановить.
        Секретарь выскочила ему навстречу, торопясь что-то сказать, но Никита нетерпеливо отмахнулся.
        - Потом, потом! Сейчас, Марина, лучше вызовите автосервис, у меня что-то с машиной. Да, и позвоните представителю моей телефонной сети, нужно восстановить сим-карту.
        - Никита Сергеевич…- Миниатюрная девушка семенила за ним, пытаясь успеть за его широкими шагами, но Никита, не останавливаясь, кинул ключи от автомобиля на секретарский стол и скрылся в кабинете.
        Там на столешнице аккуратной стопкой лежала свежая почта с аляповато-желтым конвертом сверху. Никита небрежным жестом сдвинул стопку на край и углубился в чтение бизнес-плана. Через час, убедившись, что все сделано идеально, взял желтый конверт и вскрыл его. На колени упала фотография Эльзы и узкий листок с коротким, распечатанным на принтере письмом.
        Кровь ударила в голову. Никита влетел в приемную и затряс перед носом девушки пустым конвертом.
        - Где вы это взяли, Марина?- заорал Лавров.
        Она испуганно вжалась в кресло, в ее глазах плеснулась обида.
        Одинков, тихий скромный человек, временно исполняющий обязанности главного бухгалтера фирмы, высунулся из соседней двери и осуждающе покачал головой, глядя на Никиту.
        - Я же сразу хотела вам доложить, Никита Сергеевич, как только вы пришли.- Марина покрылась красными пятнами и едва не расплакалась.- Это письмо посыльный принес, странный такой. «Велено лично в руки передать»,- заявил. Но потом оставил, и я положила на ваш стол. Не надо было?
        - Что за человек, откуда?- Никита сжал пальцы в кулаки, сдерживая дрожь.
        - Я не знаю, непонятный какой-то…
        - Выражайтесь точнее, Марина! Или у вас исчерпался словарный запас?- прошипел Никита.- Что в нем было непонятного? У него были рога? черные крылья? копыта?
        Подбородок девушки задрожал, и из глаз покатились крупные, словно градины, слезы. Одинков выдвинулся из двери так, что стал заметен его мешковатый старомодный пиджак на сутулой фигуре и потертые брюки. Он многозначительно кашлянул и поправил на носу нелепые дымчатые очки с толстой оправой и крупными стеклами.
        - Простите. Сам не знаю, что говорю. Пожалуй, это неважно. Совсем неважно.- Никита крупными шагами пошел к двери кабинета.
        - Постойте!- Марина кинулась следом, заставив Лаврова обернуться.- На нем были вязаная шапочка, линялый спортивный костюм, вытянутый на коленках, и безобразные черные ботинки. И еще меня поразило, что лицо у него отекшее, как у алкоголика, а речь - витиеватая, как у дореволюционного профессора.
        - Вам часто в жизни встречались алкоголики и старомодные профессора?- Никита и сам не знал, зачем это сказал, может быть, только для того, чтобы скрыть, как ему плохо.
        - Папаша мой, царство ему небесное, пил, пока не помер. А профессоров я только в кино видела,- смутилась Марина.- Я спросила, как сказать, от кого конверт, и тут у посыльного в глазах явно мелькнул страх.
        - Страх?
        Марина согласно затрясла головой, и глаза ее расширились так, словно она и сама сейчас увидала что-то ужасное.
        - Да-да, он явно чего-то боялся. Очень сильно боялся, до паники.
        Одинков иронично засмеялся.
        - Вам, Марина, нужно меньше мистики перед сном читать,- буркнул Никита и недовольно покосился на Одинкова. Почему-то сейчас его круглые щеки, нечистые длинные волосы и скрывающие пол-лица очки особенно сильно раздражали.- Вы бы нашли время для похода в парикмахерскую да костюм новый купили, Одинков. Уже перед посетителями стыдно.
        Улыбка сползла с лица главбуха, и он поспешно скрылся за дверью.
        В кабинете отчаяние охватило Никиту с новой силой. Он взял в руки фото и всмотрелся в лицо Эльзы: губы приоткрыты, а в глазах такая сладострастная нега, что сердце его сжалось. Как можно быть такой двуличной?! Ему и в голову не могло прийти, что жена ему изменяет! Надо же, всегда была так естественна и мила, словно и не держала камня за пазухой. Интересно, когда это происходило? Никите казалось, что он знал буквально каждый шаг своей жены, все ее мысли и желания. Оказывается, не знал. И эти ее прогулки по ночам… Что за странная прихоть - болтаться по ночному городу? Сколько раз запрещал, а все без толку, все равно делала так, как хотела…

«А ведь я понятия не имею, чем занималась Эльза в то время, когда я спал,- обожгла предательская мысль.- Что, если все случалось именно тогда?»
        Брезгливое чувство охватило Лаврова, он показался себе ничтожным, глупым. Спящий муж и изменяющая ему в то время жена - что может быть отвратительней?!

«Проспал свое счастье»,- каркнул в голове противный голос и скрипуче засмеялся.
        Никита закрыл уши руками, словно это могло избавить его от внутреннего диалога с самим собой, и сдавил голову так, что невольно застонал от боли. Потом его начала бить дрожь, он нервно схватил записку и снова перечитал ее.

«…Если вы придете по указанному ниже адресу сегодня утром, то вполне успеете застать вашу жену с любовником».
        Пистолет. Патроны. Обойма. Мобильник. Плащ.
        Лавров хлопнул дверью кабинета, пронесся мимо Марины, не обращая внимания на ее причитания и попытки что-то объяснить, и вышел из офиса.
        На улице тем временем разбушевалась непогода. От теплого туманного утра не осталось и следа, подул холодный северный ветер, пронизывающий до костей. Никита пожалел, что оделся слишком легко для октября, и чтобы хоть как-то согреться, плотнее запахнул полы легкого плаща. Потом поднял воротник, но помогло все равно мало: его трясло, как в ознобе, и наверняка со стороны он выглядел довольно жалко.

«Надо было взять такси, неудачная погода для прогулок,- мрачно подумал Никита.- Хорошо хоть недалеко идти».
        В этот момент окно в доме напротив внезапно отворилось, оттуда донеслась громкая музыка, звуки ссоры, и в Лаврова полетела початая бутылка водки.
        Никита шарахнулся, дав бутылке беспрепятственно разбиться об асфальт, и, не оглядываясь, пошел дальше. Возможно, в другой день он не преминул бы крикнуть что-нибудь грозное в не успевшее еще захлопнуться окно, но сегодня ему было не до того. Сегодня мир его рухнул, разделившись на «до» и «после», и вся житейская суета перестала существовать.
        На углу Зубаревского переулка Никита остановился, окинув взглядом огромную лужу. И только он хотел попытаться перескочить ее, рискуя, впрочем, промочить ноги, как вдруг кто-то цепко схватил его за рукав.
        - Помогите мне, молодой человек,- продребезжал старческий голосок,- переведите через дорогу.
        Старушка была сухонькая и такая маленькая, что изрядно не доставала Никите до плеча. Казалось, ничего не стоит избавиться от нее: стоит только тряхнуть рукой. Но иллюзия тут же исчезла, когда бабуля второй рукой вцепилась в запястье Лаврова. В этот момент ему показалось, что в кожу впились металлические клещи.
        Никита беспомощно оглянулся, ища взглядом, кому бы можно было перепоручить зловредную старушку, буквально висящую на нем, но улица, как назло, опустела.
        - Ой, спасибо тебе, добрый человек,- бормотала сумасшедшая,- дай бог тебе здоровья, сразу видно, что ты хороший мальчик, не дал погибнуть под колесами. А то ведь ездют и ездют, спасу от них никакого нет. Я вот помню те времена, когда этой гадости и в помине не было, тишина да благодать! А если кому надо куда-ть перебраться, так садился на ентот, как его…- Старуха пошлепала беззубым ртом, вспоминая, и обрадованно закончила: - На екипаж.
        - Экипаж,- машинально поправил Никита, не выносивший, когда коверкали слова.
        - Так я и говорю - екипаж,- осуждающе покачала головой бабуля.- Глухой ты, что ль?
        Лавров поставил ее на край бордюра и попытался отцепить сухонькие старушечьи лапки от своего плаща. Но не тут-то было.
        - Э, милок, ты б и в квартиру помог подняться, мне одной не дойти. Да тут недалече, аккурат рядом с квартирой профессора Каретникова, того, который в год казни царя преставился.
        - Сколько ж вам лет, бабушка?- изумился Лавров.
        - Сколько, сколько… Сколько есть, все мои, кто их считает,- ворчливо ответила старушка. И вдруг ни к селу ни к городу четко произнесла:
        О, этот зной!
        Как изнывает тело, -
        Над Бессарабией звенит жара…
        Голос у нее изменился, став молодым, грудным, бархатистым, и Никита подумал, что, должно быть, его кто-то искусно разыгрывает, и старческая внешность - лишь результат мастерски наложенного грима. Он склонился ниже, пристально вглядываясь в лицо женщины, а та между тем продолжала:
        Поэт походного политотдела,
        Ты с нами отдыхаешь у костра…
        Довольно бреда,
        Только волны тают…
        Строчки стиха напевно звенели, и из-под сморщенных век вытекла и затерялась в уголке рта слеза. Никита невольно присмирел, вдруг подумав о скоротечности времени, о том, что оно, увы, не течет вспять и что всем нам есть о чем жалеть в том далеком прошлом, которое уже не вернуть.
        Развить свою мысль дальше Лавров не успел, потому что старушка неожиданно резко оборвала стих, открыла глаза и сварливо-скрипуче произнесла:
        - И чего ты стоишь и таращишься на меня? Так мы и до вечера не дойдем, а я устала. Лечь хочу.
        Никита отпрянул, словно его поймали за чем-то непристойным, в сердцах хватанул бабулю поперек талии и энергично потащил по лестнице вверх, зло приговаривая:
        - Ну что, бабушка, долго еще? Сказали - близко, а уж который этаж тащу, да все конца и края не видать. А у меня, между прочим, дела, я не свободный человек, и я, между прочим, тороплюсь. Меня ждут, в конце концов!
        - Скоро, скоро,- ехидно успокоила его старушка.- А куды ты, милок, торописся-то так, а? Никак, на свидание, к зазнобе? Боисся, не дождется тебя?
        Никита от неожиданности поперхнулся, сгрузил зловредную бабулю, как тюк с бельем, на площадку между этажами, едва не впечатав в стенку, и нервно коснулся кончиками пальцев пистолета. Через ткань отчетливо прощупывалась рукоятка, и это подействовало успокаивающе.
        - Ну да, на свидание,- буркнул он, криво усмехнувшись и пряча глаза.
        - А ты не торопись, успеешь,- произнесла старушонка таким многозначительным тоном, что Никита вмиг покрылся испариной.
        Ему вдруг показалось, что она совершенно точно знает все о нем. Возможно, бабка умеет читать в потемках чужой души или слышит мысли, а может быть, видит отражение смерти в его зрачках. Испугаться в полной мере Лавров не успел, потому что она снова резко сменила тему, превратившись в прежнее странно-дурашливое существо.
        - От, ты гляди, что наделали, ироды, опять стенку измарали!- ткнула старуха пальцем, чтоб было точно понятно, куда смотреть.- Дык, хоть бы что приличное, а то ведь - срамота одна. И куды только родители смотрют, куды смотрют?
        - Пойдемте, бабушка…
        Никита мельком взглянул на весьма точно срисованные с Камасутры откровенные сцены и нервно потянул старушку за рукав, но та строптиво выдернула руку и как ни в чем не бывало, продолжила не то восхищаться, не то возмущаться. Интонации у нее менялись ежесекундно, и в какой-то момент Никите показалось, что на самом деле древнеиндийский эпос ей хорошо знаком, а ерничает она и играет, скрывая за дурашливым поведением что-то от собеседника или, может быть, от самой себя. Следующая же фраза в полной мере подтвердила его подозрения.
        - Вот охальники! Ватсьяяна[Ватсьяяна - создатель Камасутры (Прим. автора).] о любви писал, а они лишь о сексе да о сексе. «Кама» значит любовь, а «сутра» - нить. «Нить любви», наука страсти нежной, где свечи, музыка и благовония, и цветы…
        Незнакомка вдруг закатила глаза и начала заваливаться набок, так что Никита едва успел подхватить ее и прижать к себе. Потом испуганно дернул ее вверх, держа под мышками, и завертел головой, соображая, что делать дальше.

«Скорее всего, придется ломиться в первую попавшуюся дверь и просить помощи»,- подумал он и уже протянул руку, чтобы нажать кнопку звонка, как женщина пришла в себя. Она застонала и, встрепенувшись так, словно вспомнила нечто важное, плюнула в сторону стенки с Камасутрой.
        - Тьфу, срамота.

«Ну, точно, сумасшедшая,- уныло подумал Никита, держа ее, как ребенка, на руках. - Вот денек-то выдался, врагу не пожелаешь: то известие об измене жены, то выжившая из ума старуха, от которой никак не удается отделаться…»
        - Ой, да вот же она, моя квартира! Вот здесь я и живу!- Женщина радостно забормотала, тыча пальцем в сторону черной дерматиновой двери.
        - Ну и слава богу.
        Никита облегченно вздохнул, поставил бабушку на ноги и попытался освободить из ее цепких пальцев свой плащ. Но та только сильнее вцепилась в него и заныла:
        - Не бросай меня, мне опять плохо. Лезь быстро в карман, там у меня ключ лежит.
        Лавров скрипнул зубами от злости, но спорить не стал. Запустив два пальца в вытянутый карман старого, пахнущего нафталином пальто, он наткнулся на что-то неприятно шершавое и еще какой-то хлам, но ключа не нащупал. Пришлось засунуть в карман всю ладонь. Разыскивая ключ, Никита вытащил на свет бережно хранимые хозяйкой мелочи - два целлофановых кулька, три конфетные обертки, шнурок, пять разных по размеру пуговиц яркой расцветки и, наконец, ключ, к которому грубой пеньковой веревкой, разлохматившейся от времени, была привязана… сухая лягушачья лапка. Обтянутая мумифицированной задубелой кожей, она тем не менее выглядела довольно крупной - судя по всему, лягушка была из тех, что размерами только чуть-чуть уступают курице.
        - Ну, вкус у вас! Ничего поэстетичней для брелока не нашлось?- не удержался от замечания Никита, брезгливо морщась.
        - А что такого?- равнодушно откликнулась старуха.- Брелок как брелок, ничем не хуже других, зато ключ никогда не теряю.
        Никита открыл дверь, стараясь не прикасаться к лягушачьей лапке, вынул ключ из замочной скважины и, войдя, повесил его на гвоздик на стене.
        - Дай сюда,- вдруг резко сказала женщина.
        Никита слегка удивился, но виду не подал: к чему нервировать сумасшедших? Молча снял ключ с гвоздя и протянул старухе. То, что произошло дальше, поразило не меньше, чем сухая лапка в качестве брелока. Суетливо и быстро расстегнув нижние пуговицы пальто, бабуля задрала его и засунула ключ в карман платья. Выглядела она при этом так напряженно, будто выполняла чрезвычайно важную и ответственную работу, от которой зависела жизнь. Стоило же ключу оказаться в кармане, как морщины на лице хозяйки квартиры разгладились, и оно просветлело.
        Бабуля бодро пошла вперед, что-то мурлыча себе под нос и прищелкивая пальцами, как вдруг замерла и начала оседать на пол. Никита бросился к ней, но она, вздрогнув, оттолкнула его. Выглядело это так, будто старуха успела забыть о нем, унесясь в свои, только ей ведомые, дали.
        - Я сама,- грозно сказала она и, придерживаясь за стену, пошла дальше.
        Никита нерешительно потоптался на месте, не зная, как правильно поступить, потом повернулся к выходу и взялся за ручку двери. И тут из комнаты донеслись странный всхлип, звон разбитого стекла и звук падения тела.
        Картина, открывшаяся Никите, была неутешительной. Женщина лежала на полу возле изогнутых ножек массивного дубового стола. Падая, она, вероятно, схватилась за темно-зеленую бархатную скатерть, да так и сползла с нею вниз. Стоявшие на столе безделушки посыпались вниз и валялись вокруг в беспорядке, часть из них разбилась, и их осколки смешались с осколками хрусталя. Никита ногой расчистил пространство, стал на колени и прижался ухом к груди женщины, пытаясь расслышать удары сердца. Но его собственное стучало так сильно, что отдавалось шумом в ушах, мешая вообще что-либо услышать. Тогда он нащупал пульс на шейной артерии - тоненький, нитевидный, едва различимый, но все-таки существующий!- и обрадованно вздохнул.
        - Ну же, ну же, приходите в себя…- похлопал он старушку по щекам и начал размахивать перед нею подобранной с пола тетрадью, как веером.- Сейчас «Скорую» вызовем, в больничку поедем. Все будет хорошо. Врачи у нас славные, знающие…
        Женщина вдруг открыла глаза и слабо что-то прошептала, но он ни слова не понял.
        - Слава богу, вы живы,- продолжал говорить Лавров. Хотя он и сам бы себе в этом не признался, но тишина пугала его. Казалось, стоит ему замолчать, и жизнь из старушки уйдет.- Не сильно ушиблись? Как себя чувствуете? Ничего не болит? Что мне сделать, может быть, принести воды или раскрыть окно? Попробуете встать?
        - Там…- еле слышно прошелестела бабулька, показывая куда-то глазами.
        - Что?- Никита склонился к самому ее рту.
        - В коридоре на стене телефон написан… позвони доктору Краснову, он знает…
        И больная опять потеряла сознание. Теперь носогубный треугольник ее посинел, лицо стало землисто-серым, а дыхание таким поверхностным и редким, что сначала Никите показалось, будто она и вовсе перестала дышать.
        Лавров испуганно вскочил, метнулся на кухню и захлопал дверцами шкафчиков, разыскивая нашатырь. Из книг и фильмов он знал, что если смочить ватку и поднести ее к носу, резкий запах приведет человека в чувство. Так ничего и не найдя, он чертыхнулся и побежал звонить. Действительно, на обоях возле висящего на стене телефона простым карандашом было нацарапано несколько имен.
        - Доктор Краснов или доктор Краснова? Не расслышал, как следует,- растерянно пробормотал Никита, читая список.- Арнольд Петрович… Тамарочка… Валентина Марковна… Агриппина… Слава… Кто же из них доктор? Тамарочку отсекаем сразу, странно было бы имя врача писать в уменьшительно-ласкательном варианте. Агриппина и Слава - как-то по-домашнему, на мой взгляд. Хотя всякое бывает. Из оставшихся выберу для начала Арнольда Петровича. Авось повезет.
        Никита решительно набрал номер. Трубку, к счастью, взяли так быстро, будто бы стояли у аппарата и ждали звонка.
        - Алло…- Голос был того приятного мягкого тембра, который обычно сразу вызывает доверие.

«Ценное качество для врачей»,- подумал Никита, а вслух спросил:
        - Доктор Краснов?
        - Он самый,- весело отозвался мужчина.- Чем могу быть полезен, молодой человек?

«Интересно, кем он приходится пострадавшей?- подумал Никита.- А что, если ее сын? В старину за плохие вести гонцу голову отрубали, хорошо, что сейчас не те времена».
        - Я в квартире вашей знакомой, ей плохо и нужна помощь. Она без сознания.
        На том конце провода повисло напряженное молчание, такое, что Никита, казалось, физически почувствовал его. Потом доктор нервно спросил:
        - Вы кто? Из чьей квартиры говорите?
        - Не подумайте ничего плохого,- торопливо начал оправдываться Никита,- женщина сама меня попросила помочь довести домой. А едва мы вошли, потеряла сознание. Я пытался что-то сделать, но у меня ничего не вышло.
        На лбу у Никиты выступили капельки пота - Лавров вдруг понял: случись сейчас что, он же еще окажется виноват. Даже если вины и не найдут, то все нервы наверняка истреплют.
        - Женщина, пожилая, худенькая, невысокая, немного странная. Просила довести домой, по дороге читала стихи,- нервно перечислял Никита, с ужасом ожидая следующих вопросов. Но тут врач его перебил:
        - Ах, стихи! Значит, вы у Лизаветы Саввичны сейчас…
        - Может быть. Я не успел спросить, как ее зовут,- облегченно вздохнул Никита.- Но ей надо срочно помочь. Пытался отыскать нашатырь, а его, скорее всего, нет. Что еще сделать - не представляю.
        - Так, так, так…- пробормотал Краснов, сразу подобрев.- Знаете что, голубчик, вы, пока я приду, расстегните ей пуговки на груди, чтобы легче было дышать. Трогать - не трогайте, пусть так и лежит на полу, только прикройте пледом, чтоб не простыла. Нашатырь она на кухне в первом шкафчике от двери держит, за банкой с солью. Посмотрите. И можно слегка похлопать по лицу, по щекам. Но не переусердствуйте, а то до синяков нахлопаете. Минут через пять-семь я постараюсь быть. Обязательно дождитесь меня, не оставляйте ее одну!
        Лавров положил трубку с тяжелым сердцем. Бросить пожилого беспомощного человека он не мог и на то, что доктор появится очень быстро, не надеялся. Но ведь ему надо идти, время-то уходит!
        Лизавета Саввична так и лежала без движения, пока он расстегивал ей пуговицы и разыскивал нашатырь. Там же в шкафчике, где указал доктор, нашлась и вата. От зловонных испарений, исходящих от тампона с нашатырем, женщина сразу зашевелилась, и кровь слегка прилила к ее щекам.
        - Ничего, все будет хорошо,- присел рядом Никита и заговорил ласково, как с ребенком,- сейчас доктор придет, я ему уже позвонил. С минуты на минуту будет, а вы пока полежите здесь немного, вам двигаться нельзя.
        Женщина согласно прикрыла глаза и попыталась улыбнуться, но вышло это вымученно и жалко. Странно сказать, но Никита неожиданно осознал, что очень переживает за старушку. И совершенно не имело значения, что еще вчера он ничего не знал о ней, ведь имелось нечто, объединяющее их - боль. Та душевная боль, что в тысячу раз хуже болезни тела, от которой стремятся избавиться любой ценой и от которой сходят с ума.
        А ерничанье, лицедейство - лишь маска, тщательно скрывающая истину. Если бы Никита мог позволить себе, он и сам бы сейчас начал паясничать и кривляться, только бы не думать об Эльзе, не рисовать в своем воображении картины ее коварной измены. Как хорошо было бы сейчас забыть о той горечи, которая раковой опухолью разрасталась в его душе.
        Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, Никита начал осматриваться по сторонам. На стенах всюду были развешены фотографии - большие и маленькие, в дорогих рамках и в совсем простеньких. На одной из них бравый молодой офицер в форме военного времени стоял, опершись на орудие. На другой - он же, но явно много старше, с юной девушкой на фоне пальм, где-то в Крыму. Девушка кокетливо улыбалась и прижималась щекой к плечу мужа. Его же лицо было непроницаемо, как маска, губы плотно сжаты, меж бровей пролегла суровая складка. Они представляли собой такой резкий контраст, что невольно вспомнилась избитая фраза про лед и пламень.
        На трех других фотографиях, развешенных, похоже, в хронологическом порядке, все больше расцветала жена и все сильнее старел и мрачнел муж. Кокетка и хохотушка, красивая, уверенная в себе, она наверняка имела бешеный успех у мужчин. Да и куража, похоже, ей всегда было не занимать, если даже сейчас Елизавета Саввична сумела так заморочить Никите голову, что он усомнился в истинном возрасте женщины.
        Ее супруг слабаком не выглядел. Пожалуй, мужественных черт в нем имелось даже с избытком, но смотреть на него все же было неприятно. Что в его лице такого, что вызывало антипатию, Никита не сразу смог понять. Может быть - тяжелый взгляд небольших, глубоко посаженных глаз или сжатые в узкую полоску губы, а может, слишком суровое выражение. Каждая черта в отдельности была вполне сносна, но все вместе они рождали отталкивающий образ.

«Наверняка был человеком самоуверенным, жестоким и властным,- подумал Никита.- А еще чисто субъективно: не хотелось бы в разведку с ним. Так и чудится выстрел в спину».
        Дальше на фотографиях появлялся мальчик. Маленький белокурый ангел с младенческих фотографий постепенно превращался в угрюмого подростка. На некоторых фото он был снят с матерью и отцом, на других - один, и так лет до семнадцати-восемнадцати. Последним оказалось одно-единственное цветное фото. На нем, в платье из пены рюшей и кружев, крошечная девочка стояла у новогодней елки. На голове ее красовался огромный бант, а в руках она держала пушистого белого зайца. На этом семейная летопись обрывалась.
        Доктор Краснов влетел в квартиру, на ходу раздеваясь и бросая вещи куда попало. Судя по небритой физиономии и заспанному лицу, звонок Никиты застал его в постели. Одет он был соответственно: черное драповое пальто накинуто поверх домашнего халата, на горло намотан длинный шерстяной шарф, на ногах - синие потертые джинсы и белые кроссовки.
        - Ну-с, и где наша больная?- с порога осведомился он и, не дожидаясь ответа, направился в гостиную.- Ай-я-яй, как все запущено…- пробормотал он, склоняясь над распластавшейся на полу старушкой.- Вот что значит не слушаться домашнего врача и нарушать предписанный режим. Да, молодой человек?
        Никита растерянно кивнул, наблюдая, как доктор Краснов ставит свой чемоданчик на стол и раскрывает его. Затем врач поспешно направился в ванную, и оттуда послышался шум бьющей с напором воды.
        - Рассказывайте все по порядку, что и как произошло!- прокричал врач из ванной.- И поподробней, пожалуйста!
        Никита поразился стремительности явно уже немолодого, хотя и прекрасно выглядящего человека, вздохнул и начал рассказывать все по порядку, начав с того самого момента, как сухонькая старушечья лапка вцепилась в его рукав. Доктор тем временем по-хозяйски достал из шкафчика, висящего в ванной комнате, чистое полотенце, вытер руки и, вернувшись в комнату, где лежала Лизавета Саввична, принялся потрошить свой чемоданчик. Достал оттуда пару шприцев, ампулы с каким-то лекарством, тонометр и еще какие-то мелочи, назначения которых Никита не знал.
        - И что меня еще поразило,- продолжал Лавров,- Лизавета Саввична очень хорошо читала стихи, и голос у нее в тот момент был такой грудной, завораживающий. Я даже подумал, грешным делом, что меня разыгрывает кто…
        При упоминании о стихах доктор Краснов, как раз собиравшийся вскрыть ампулу с лекарством, замер и повернулся к Никите.
        - Кстати, какие это были стихи?
        Никита пожал плечами.
        - Что-то про поэта походного политотдела.
        - Ага, значит, Багрицкий,- кивнул доктор, с хрустом ломая головку ампулы и затем протирая ваткой, смоченной в спирте, кожу на плече женщины.- Что случилось, Лизавета Саввична? Опять с сыном поссорились?
        Старушка слегка поморщилась, почувствовав укол, и ничего не ответила.
        - Ну и зря, зря. Вашего Славу уже ничем не исправишь, а вы себе нервы портите. И вообще, пора оставить прошлое в покое. И поэтов, и замполитов, и походы. Короче, как сказал ваш любимый Багрицкий,- довольно бреда, и пусть волны сами тают.
        - …только волны тают, - тихо поправила его Лизавета Саввична.
        - Да помню я, помню,- кивнул Краснов, прижимая ватку со спиртом к ранке от укола. - Москва шумит, походов нет как нет… Кстати, молодой человек, вы помните, какими строками заканчивается стихотворение? «Но я благоговейно подымаю уроненный тобою пистолет…» Да-с, тяжелое время было, человеческая жизнь имела совершенно другую ценность, нежели сейчас. Убить было - раз плюнуть.
        При этих словах Никита слегка побледнел и порывисто встал.
        - Все, мне пора, вы уж извините, доктор.
        - Да, да, конечно. Только сначала помогите мне Лизавету Саввичну на диван переложить, ей пока не стоит вставать.
        Врач жестом показал, как лучше взяться. Мужчины аккуратно переложили больную на диван, и Краснов заботливо подоткнул плед со всех сторон.
        - Все, спасибо, молодой человек, не смею вас больше задерживать, только дверь за собой захлопните. А я уж тут побуду, не стоит пока Лизавету Саввичну одну оставлять. Да, и еще: спасибо вам огромное, если бы не вы…
        - Ну, что вы,- отмахнулся Никита,- любой на моем месте поступил бы так же.
        Доктор грустно улыбнулся и с сомнением покачал головой.
        После ухода Никиты Лаврова на некоторое время в квартире воцарилась тишина. Слышен был только стук раскладываемых доктором приборов и писк тонометра.
        - Вот черт, вата кончилась,- поморщился он, уронив тампон на пол,- последняя была.
        - Голубчик, в спальне в верхнем ящичке комода возьмите, там новая упаковка есть.
        Как только доктор вышел, в прихожей щелкнул замок, еле слышно отворилась дверь, и заскрипели половицы.
        - Кто?- приподнимаясь на подушках, испуганно спросила Лизавета Саввична.- Кто там? Славик, это ты?
        Шаги стихли на кухне, потом скрипнула дверца кухонного шкафчика, но никто так и не отозвался. Из спальни появился Краснов, громко шурша пергаментной упаковкой стерильной ваты.
        - Что случилось?- вопросительно посмотрел он на Лизавету Саввичну.- Вы с кем-то разговаривали?
        - Тсс,- прижала палец к губам женщина,- там кто-то есть.
        - Да я здесь, я.- В комнату вошел высокий худощавый мужчина с коротко подстриженными седыми висками.
        - Ах, это вы, Слава. Зачем матушку пугаете? Могли бы для начала зайти поздороваться,- пожурил его доктор Краснов, вводя в вену больной лекарство.
        Лизавета Саввична жестом попыталась остановить его, и он укоризненно покачал головой.
        - Избаловали сына, Лиза. Даже сейчас жалеете, слова не даете сказать.
        - А вы все такой же,- саркастически засмеялся Слава,- все бы вам поучать да поучать.
        - Как вы стали похожи на своего отца!- вдруг воскликнул Краснов, разглядывая его. - Тот же жесткий взгляд, те же скулы, нос и…
        - Хватит!
        - Помилуйте,- примирительно произнес доктор,- разве можно так долго ненавидеть? Сколько лет уж прошло, как отца нет, а вы все помните.
        - И никогда не забуду.
        - Простите его, и вам сразу станет легче.
        Не отвечая, мужчина вышел, хлопнув в прихожей дверью так, что посыпалась штукатурка.
        - Вот видите…- со слезами на глазах обратилась к врачу Лизавета Саввична.- Ну что мне делать? Думаете, он отца ненавидит, а меня любит? Он и меня не любит. Забыть не может, как я его в детстве оставляла, когда на гастроли уезжала. Но что же мне было делать?! Не таскать же мальца с собой. Да и ведь с родным же человеком оставляла, не с чужим.
        - Лиза, право слово, ваш сын уже давно повзрослел, он сам отец, и не думаю, что столь уж хороший. Какое право он имеет судить вас?
        - Да, Томочку жалко,- всхлипнула Лизавета Саввична,- совсем он ею не интересуется. А такая девочка хорошая растет!
        - Давайте еще укольчик успокоительного сделаю, затем обо всем забудем и поспим. Вам сейчас нельзя нервничать, может новый приступ случиться.
        Доктор дождался, когда старушка мерно задышала и веки ее смежились, тихо собрал разбросанные по столу инструменты в саквояж и, захлопнув за собою дверь, ушел.
        На подходе к дому, указанному в записке незнакомцем, толпились зеваки. Несколько человек задирали головы и, тыча пальцами куда-то вверх, что-то обсуждали, остальные возбужденно галдели, жестикулируя и время от времени шикая друг на друга.
        Недалеко от подъезда стояла карета «Скорой помощи», а еще дальше - милицейская машина. Никита остановился перед ступеньками в нерешительности и, старательно вытягивая шею, попытался разглядеть, какие номера квартир написаны над дверью. Мимо него прошла худенькая женщина в платке и направилась прямо в подъезд.
        - Гражданочка, вы куда?- рыжий конопатый участковый перегородил ей дорогу.
        - Как - куда?- растерялась та.- Домой…
        - Придется подождать.
        - Чего подождать?- не поняла она.
        Милиционер скосил на нее глаза и нехотя ответил:
        - Конца осмотра места происшествия.
        - К-какого происшествия?- женщина от волнения начала заикаться и побледнела.- У меня ребенок там один, как же я могу ждать…
        В этот момент из подъезда санитары вынесли носилки с телом, полностью покрытым простыней.
        - Из пятьдесят шестой квартиры это,- многозначительно произнесла бабуля в коричневом платке, по виду - типичный завсегдатай лавочно-дворовых посиделок. Такие все обо всех знают, а чего не знают - то приврут.- Мне всегда эта квартира не нравилась. Тихая какая-то, вроде бы и не живет никто, а я-то вижу: бывают в ней.
        Никита достал записку, полученную утром с фотографией, и сверился с адресом. Все верно - квартира пятьдесят шесть, именно туда ему и нужно.
        - Что здесь случилось?- повернулся он к мамаше с грудным ребенком на руках.
        - Кого-то убили,- равнодушно откликнулась та.
        - Убили?- удивился Никита.- Почему сразу - убили? Может, сам человек умер. От сердечного приступа, например.
        Молодая женщина неприязненно окинула его взглядом и неожиданно вспылила:
        - Говорю - убили, значит - убили! Слышала я, как милиционеры переговаривались, дескать, пуля в висок вошла. А если вы мне заранее не верите, так зачем спрашивать? Вон, милиция стоит, с ними и говорите.

«Сегодня явно не мой день,- сокрушенно подумал Никита.- Сначала меня поучает старуха, теперь молодайка, которая еще вчера пеленки пачкала».
        В свои тридцать пять Лавров уже считал себя бывалым, умудренным жизненным опытом человеком, для которого не осталось ничего неизведанного.
        Внезапный порыв ветра задрал край ткани, которой был укрыт труп, и с носилок свесилась мужская рука с красиво вытатуированной змейкой, обвивающей запястье.
        - Товарищ капитан,- протиснулась вперед тетка неопределенного возраста,- вам свидетели нужны? Я видела, как из этой квартиры женщина выходила.
        - Какая женщина?
        - Ну, такая, крашеная, с короткими красными волосами. И курточка у нее такого же цвета была, как волосы. Коротенькая совсем куртка, прям куцая.
        Капитан уставился на нее, не мигая, должно быть, прикидывая, сколько процентов правды можно извлечь из показаний неопрятной особы.
        - А вот и нет!- вступила в разговор другая, худая, как жердь, и пахнущая нафталином тетка.- Белая она была, волосы длинные и светлые, а одета в бежевое пальто.
        - Пройдите обе в машину,- очнулся капитан,- лейтенант Опришко запишет ваши показания.
        Никита смотрел перед собой и ничего не видел. Это его Эльза одета в бежевое пальто, и это у нее волосы длинные, светлые, шелковистые. Он так любил целовать их, зарываясь лицом в золотистые волны и вдыхая их аромат.
        - Дядя…- Кто-то снизу дернул его за плащ.
        Никита опустил глаза и увидел девочку лет девяти-десяти.
        - Дядя, наклонитесь ко мне,- тихо попросила она.
        Никита присел.
        - Хотите, я вам расскажу, куда тетя в светлом пальто пошла?
        - А почему ты решила, что меня интересует женщина в светлом пальто?- удивился Никита.
        Вместо ответа девочка пошла вперед, поманив его за собой. Недалеко от выхода со двора она свернула за угол и скрылась за дверью маленького кафе.
        Никита кинулся следом и едва не сбил небольшую гипсовую фигуру кашевара в поварском колпаке, стоявшую у самого входа. Белый накрахмаленный колпак свалился, и Никита наскоро нахлобучил его скалящемуся повару на лоб.
        Девочка между тем уже сидела за одним из столиков и загадочно улыбалась.
        - Давай говори, что хотела!- с ходу налетел на нее Никита.
        - Я люблю мороженое с фруктами, здесь вкусное очень,- простодушно заявила малолетняя нахалка, не обращая внимания на его требовательный тон.
        - То есть ты думаешь, я вот так сразу пойду и выполню все твои пожелания? Да я даже не знаю, врешь ли ты или говоришь правду!
        - А у вас нет другого выхода,- хитро улыбнулась девчонка.- Чтобы узнать, не вру ли я, надо меня выслушать, а чтобы я заговорила, нужно купить мне мороженое.
        - Логично,- крякнул Никита и, подозвав жестом официанта, сделал заказ: девочке мороженое с фруктами и пирожные, а себе чашку двойного эспрессо.
        - Так с чего ты решила, что меня женщина в светлом пальто интересует?- вернулся к разговору Лавров.
        - Я наблюдала за вами,- пожала плечами девочка.
        - Зачем?- удивился Никита.
        - Я знаю всех, кто здесь живет, а вы не наш, и мне было интересно на вас смотреть.
        - И что же ты увидела?- хмыкнул Никита.
        - Ну вот, значит, стою я, смотрю на вас, смотрю, и тут того мужика на носилках выносят. У вас в лице ничего не дрогнуло, вы даже бровью не повели. И на слова про крашеную и стриженую, когда про нее баба Маня сказала, никак не отреагировали. А вот как только Райка с пятого этажа блондинку помянула, так вы сразу в лице и изменились. Словно судорогой его свело.
        - Что, так заметно было?- занервничал Никита.
        - Я наблюдательная, следователем собираюсь быть, потому внимание и тренирую.
        - Молодец,- кивнул Никита.- Так куда потом делась женщина в светлом пальто?
        - Сюда пошла,- мотнула головой девочка,- села за столик - вон за тот, дальний, в самом углу. Я в окно смотрела, и мне не видно было, что она делает.
        - Тебя как звать?
        - Света,- откликнулась девчушка.
        - Что ж ты мне голову морочишь, Света?- досадливо поморщился Никита, жалея о потерянном времени.- Ты, как будущий следователь, должна понимать, что никакой ценности твоя информация не имеет.
        - Вы дальше слушайте,- ничуть не смутившись, продолжала юная собеседница.- Когда женщина уходила, она каблуком за решетку у выхода зацепилась, да так неудачно, что никак вытащить не могла, и ей наклониться пришлось.
        - Это ты тоже в окошко углядела?
        - Ага, только в другое. Когда она встала, я перебежала туда, чтоб виднее было,- девочка ткнула пальчиком в сторону окна у самого выхода.- А сапоги у нее красивые, высокие, с вышивкой и цепочкой в виде змеек целующихся. Мне понравились.
        Никита вздрогнул. Эти сапоги он недавно привез Эльзе из Италии, где был в командировке. Теперь сомнений не оставалось, Света рассказывала именно про его жену.
        - И что дальше было?- поторопил Лавров девчушку, сосредоточенно сопевшую над куском персика, который ей никак не удавалось ложкой разделить на кусочки.
        - Я следом за ней пошла, а она такси взяла и уехала.
        - Куда? Что женщина водителю сказала?
        - Ничего. Молча в машину села и рукой махнула. Типа, поезжай.
        Никита задумался. Это было так похоже на Эльзу. Она все время пребывала в своем, иногда далеком от реальности мире, забывая, что рядом с нею находятся гораздо более приземленные люди.
        - Но все-таки она же должна была сказать, куда ехать?
        - Должна,- охотно согласилась девочка,- но не сказала. Может быть, потом, когда машина уже поехала, и назвала шоферу адрес, только мне уже никак не услышать было.
        Никита не смог скрыть своего разочарования.
        - И все?
        - Нет.- Собеседница хитро блеснула глазами.- Пятьсот рублей, тогда дальше расскажу.
        - Сколько?!- изумился Никита.- Ах ты, маленькая вымогательница! Помнится, в мое время взрослым учили помогать бесплатно.
        - В то время и работать учили бесплатно.
        - Однако какое продвинутое поколение растет… Ладно, вот, держи.
        Он вынул из бумажника купюру и положил на стол. Деньги исчезли в один момент, а вместо них появился листок, вырванный из блокнота.

«Алтышников переулок, дом пять, квартира девятнадцать»,- прочитал Никита. Почерк был незнакомый. И, похоже, писавший торопился, не слишком следя за красотой букв.
        - Что это?- поднял глаза на девочку Никита.
        - Бумажка у той женщины, ну, блондинки, из кармана выпала, когда она перчатки доставала,- с удовольствием пояснила она.- Я следом побежала, хотела листок вернуть, но не успела.
        - Ты оставайся, доедай, а я пойду. Договорились?
        - Угу,- с набитым ртом ответил ребенок, ничуть не расстроившись. Похоже, теперь информация действительно была вся, и Никита только мешал девочке наслаждаться сладким.
        Лавров вышел из кафе и осмотрелся. Алтышников переулок… Вроде бы знакомое название, но он совершенно не мог сообразить, в какую сторону нужно двигаться. В любом случае, на встречу с Решетниковым он уже вряд ли успеет и, значит, упустит такой важный сейчас для фирмы контракт. Как было бы хорошо ущипнуть себя и проснуться, узнать, что все случившееся утром, было лишь дурным сном…
        Секретарь сняла трубку сразу, с первого гудка.
        - Марина, я сегодня буду после обеда, а может быть, даже позже,- начал он и поймал себя на мысли, что в глубине души ждет от девушки слов: «Вас ожидает жена. Передать ей трубку?»
        Чуда не произошло.
        - Но, Никита Сергеевич, у вас же через полчаса встреча с Решетниковым!- испугалась секретарь.
        - Я помню. Постараюсь успеть. Все остальные запланированные дела перенесите на завтра. Да, и сохраните этот номер, я пока буду на нем.
        - Что делать, если вы не появитесь к нужному времени?- В голосе секретаря явно проскользнули панические нотки, но Никита не обратил внимания.
        - Если не появлюсь - начинайте без меня. Сумеете оттянуть время, а еще лучше - перенести встречу, с меня приличная прибавка к зарплате.
        - Хорошо,- занервничала Марина.- А если не получится?
        - А если не получится - значит, не судьба. Положение на фирме вы знаете, нам останется лишь собрать котомку и пойти по миру.
        Глава 2
        Некоторое время назад

«Зачерпни воду, и луна будет в твоей руке, прикоснись к цветам, и их аромат пропитает твою одежду…» - пришли на память когда-то прочитанные строки.
        Эльза подняла голову и с тоской посмотрела в начинающее сереть небо. Вчера она снова попыталась поговорить с Никитой, и опять из этого ничего не вышло. Кажется, муж даже не услышал ее, кивнул механически: «Да, дорогая». А ее вдруг разобрало зло - не стала ничего повторять и объяснять.
        Зачем, если он не услышал слов: «Мне кажется, мы стали отдаляться друг от друга»? Смешно.
        Женщина горько улыбнулась и проводила взглядом целующуюся парочку. Счастливые! У них неповторимое время - период влюбленности. Но он продлится не слишком долго. Хотя, впрочем, бывает и иначе. Ей, к примеру, грех жаловаться - еще недавно Эльза была уверена, что проживет с Никитой до самой старости, и мечтала только об одном - чтобы смерть не разлучила их надолго. Ведь бывает же так, что супруги умирают в один день!
        Эльза смахнула набежавшую слезу. Кто же мог знать, что придет день, когда все изменится, и супруги перестанут понимать друг друга?!
        Они познакомились дождливым осенним днем. Эльза торопилась в гости к подруге, неся в руках большой красивый торт, а Никита спешил на свидание. И надо же так было случиться, что оба больше глядели по сторонам, чем прямо перед собой! В общем, Никита в тот самый великолепный торт и влетел.
        Наверное, у Эльзы было очень огорченное лицо, так как он принялся торопливо развязывать ленточку, которой была перевязана коробка, без умолку болтая и уверяя, что ничего ужасного на самом деле не произошло.
        - Вот вы сейчас сами увидите - ваш торт целехонек!
        - Не стоит этого делать здесь,- тянула к себе коробку Эльза.
        В результате, едва убедившись, что торт все-таки успел превратиться в весьма неаппетитную лепешку, они его уронили и, пытаясь поймать на лету, оба вывозились в креме. Пару секунд изумленно смотрели каждый на себя и друг на друга, не в силах поверить, что такое произошло с ними, а потом долго хохотали, оттирая салфетками одежду. Конечно, никто уже никуда не пошел, не считая ближайшего кафе, куда они забрались в надежде немного привести себя в порядок и перекусить.
        С тех пор Эльза и Никита не расставались. Поженились спустя два месяца, удивляясь, как могли раньше обходиться друг без друга. Первая их квартирка была маленькой, тесной, под самой крышей. Зимой там стоял лютый холод, а на рамах намерзал толстенный слой льда, летом было жарко, и приходилось день и ночь гонять вентилятор, чтобы хоть чем-то дышать. Но зато из окна открывался великолепный вид. Утром небо розовело и облака подкрашивались встающим солнцем. На крышах домов обитали уличные коты, развлекавшие картинками из собственной жизни. Птицы радостно пели, и порой ей казалось, что она, без сомнения, в раю.
        Эльза так любила Никиту, что не могла без него жить. Тот отвечал столь же горячим и восторженным чувством. И от этого она была настолько счастлива, что порой ей даже становилось страшно: так не бывает! Любая сказка, какую ни возьми, обязательно заканчивается свадьбой, не давая ответа на главный вопрос: как жили герои потом? По-прежнему горячо любили друг друга? Или Золушка своей любовью к чистоте свела Принца с ума, а Спящая красавица, родив ребенка, потеряла интерес к жизни и погрузилась в новый инертный сон? Вдруг Красавица обнаружила, что замужем за настоящим чудовищем? И, главное - сколько им было отпущено на наслаждение любовью друг к другу?
        Эльза остановилась у витрины магазина, любуясь на большого розового пупса в кружевах и рюшах. Ей так нравилось покупать одежду для младенцев, что все подруги на крестины обязательно звали ее. А еще - хвастались своими малышами, не понимая, что невольно разрывают ей сердце.
        Сейчас она проводила взглядом коляску и, наклонив голову, пошла вперед. Эльза уже почти смирилась с тем, что у нее никогда не будет детей. И дело даже не в том, что она когда-то давно сделала аборт - сейчас у нее со здоровьем все нормально, она уверена. Проблема в том, что им с мужем детей Бог не дает.
        И еще - Эльза знала: Никита просто не хочет ребенка. И говоря о тесной квартире, он только обманывал сам себя.

«Так зачем рожать, если ребенок все равно всегда будет лишним?» - думала раньше она, смиряясь с эгоизмом Никиты.
        Теперь ей казалось иначе.

«Сейчас моей дочке уже шел бы восьмой год… Никогда не предаст только родное дитя… А я вот ее предала…» - бежали грустные мысли. Эльза аккуратно промокнула глаза и тут же чуть не упала, споткнувшись о лежащую посреди тротуара крышку люка.
        - Эй, смотри, куда идешь!- зло бросила ей торчащая над асфальтом голова.- Ходят, под ноги не смотрят, а потом вытаскивай их из колодцев…
        - Извините,- вяло промямлила Эльза, подумав, что с ней явно что-то не так. Никогда раньше ей не грубили рабочие, которые вопреки инструкциям не потрудились огородить место проведения работ полосатыми лентами.
        Собаки нападают, когда улавливают запах страха, когда выделяется адреналин. Люди хамят, когда чувствуют угнетенное состояние жертвы.

«Я выгляжу убогой,- мрачно думала Эльза.- Дожила… Довела себя до того, что ко мне липнут психи и грубияны…»
        Некоторое время назад с ней произошел случай, изрядно напугавший ее. Выбирая продукты в супермаркете, она обратила внимание, что один из посетителей пристально глядит на нее. Едва Эльза подошла ближе, он вдруг тут же очутился рядом и обратился с пустяковой на первый взгляд просьбой: помочь выбрать продукты для лежащей в больнице жены. Одна рука мужчины была забинтована до локтя и висела на перевязи, что вызвало приступ жалости у Эльзы, а во второй он держал пустую проволочную корзинку.
        Сомневаться в том, что поступила правильно, она начала буквально сразу же. Обернулась, чтобы спросить, любит ли жена незнакомца сгущенное молоко и стоит ли его брать, и оцепенела от ужаса. Глаза у мужчины были странные. Холодные и беспощадные, как у зверя.
        - Сейчас вы положите все продукты в пакеты и поможете мне отнести их к машине,- тихо сказал он, и Эльза против воли кивнула.
        У самой кассы она попыталась дать понять взглядом кассиру, что с ней не все в порядке, надеясь, что та поймет и вызовет охрану, но женщина равнодушно пробила чек и сложила продукты - сыр, кокосы и яблочное пюре - в пакет. Охранник у дверей тоже безразлично скользнул взглядом по покупательнице рядом с высоким мужчиной и отвернулся, уставившись на суетливого мужичка, воровато вертящегося возле стойки с напитками.
        Эльза чувствовала себя странно. Она все понимала, но, как робот, делала то, что говорил ей мужчина. Тот внушал ей панический страх, парализовавший ее волю, но когда рядом остановилась милицейская машина, из которой вышел молоденький лейтенант и направился в их сторону, ей внезапно стало легче дышать.
        Страшный человек выдернул у нее из рук пакет с продуктами и сквозь зубы процедил:
        - Спасибо, очень помогли.
        Затем быстро сел в свой автомобиль и уехал, причем забинтованная рука ничуть не помешала ему. Эльза же осталась стоять посреди улицы с открытым ртом.
        Вечером она попыталась рассказать о странном происшествии Никите. Муж смотрел на нее отсутствующим взглядом. Кажется, рассказ о том, как супруга сходила в супермаркет, не вызывал у него ни малейшего интереса, потому что он вдруг, не забыв вежливо извиниться, вышел из комнаты с мобильником в руках.
        Больше Эльза не проронила ни слова…
        Один из законов Мерфи гласит: «Если какая-то неприятность может произойти, она обязательно случится».
        Никита начинал свой бизнес с нуля и за несколько лет не только встал на ноги и приобрел солидную клиентуру, но и значительно расширился. И вот, буквально в течение каких-то трех месяцев, корабль процветающей фирмы Лаврова, получив несколько серьезных пробоин, дал крен. Два солидных клиента неожиданно, без объяснения причин, разорвали контракт, с третьим не удалось заключить договор, потому что конкуренты каким-то образом прознали о новой концепции дизайна и представили похожие макеты. Поскольку заказчику требовалась эксклюзивность, он предпочел третью фирму, у которой был отличный от первых двух дизайн.
        И, наконец, последним ударом стал пожар на объекте, полностью готовом к сдаче. Дорогая отделка и авторская мебель ручной работы - все сгорело. Чтобы уложиться в сроки и не подвести заказчика, Никите пришлось платить вдвое и изрядно влезть в долги.
        Положение мог спасти контракт с Решетниковым - фирма тогда не только бы удержалась на плаву, но и продолжила продуктивно работать дальше. Разумней всего было бы сейчас нестись со всех ног в офис, лечь костьми, но вырвать этот контракт у конкурентов. Однако вместо этого Никита направляется по совершенно незнакомому адресу непонятно для чего. А значит, скорее всего заказ будет потерян.

«И пусть,- мрачно подумал Никита,- пусть все летит к чертям. В конце концов, все, что я делал, было только ради Эльзы».
        Ее вера окрыляла и поддерживала его, ради улыбки, света радости в глазах жены он готов был свернуть горы и вытерпеть все невзгоды. Вместе они выдержали и испытание бедностью, и проверку достатком. И вот теперь Эльза предала его.
        Разве можно после этого жить так, будто ничего не случилось? Как было бы хорошо проснуться сейчас и понять, что все - только дурной сон…

«Если она чувствует себя виноватой, то вряд ли сразу пойдет домой,- вдруг мелькнула мысль,- скорее всего, направится в офис, чтобы попытаться оправдаться. Тогда, вполне вероятно, Эльза сейчас сидит рядом с Мариной и ждет меня».
        Лавров набрал номер телефона и с замиранием сердца принялся считать гудки. Секретарь подняла трубку на четвертом. Вежлива и предупредительна, как всегда. Внимательно выслушала его указания, затем повисла тишина. А он все ждал: вдруг она скажет об Эльзе?
        - У вас что-нибудь еще?- наконец прервала молчание секретарь.
        - Да,- решился Никита и смущенно кашлянул.- Марина, если вдруг в офис зайдет Эльза, попросите ее не уходить и обязательно дождаться меня.
        - Что-то случилось?
        - Пустяки, не могу дозвониться. И еще. Сообщите мне о визите моей жены сразу же, как только она придет.
        Никита нажал на «отбой» и с отвращением подумал о себе. Раскис, как мальчишка! С чего это он взял, будто Эльза захочет увидеть его? Глупо и смешно. Ей совершенно наплевать, что он волнуется и ждет. Измена - изменой, но чисто по-человечески можно ведь было сказать, что она уходит от него?!
        - Боже мой, какая чушь лезет мне в голову, какая дикая чушь,- пробормотал Лавров вполголоса.- Не все ли теперь равно: сказала она, что уходит, или нет. Эльза была по адресу, названному в записке, и скрыла это от меня, что подтверждает факт измены. Неужели я до такой степени не знал человека, с которым живу?
        И все-таки где жена может сейчас быть? И почему не отвечает ее мобильник? Руки вдруг противно затряслись, на лбу выступила испарина. Никита поспешно открыл телефон, чтобы снова - в который раз!- набрать домашний номер. Выслушал длинные гудки, захлопнул крышку и заторопился к только что подъехавшему такси.
        - Алтышников переулок, пожалуйста.
        - Куда?!- Шофер завел мотор и хихикнул.
        - Алтышников переулок, дом пять. Я что-то смешное сказал?- ощетинился Никита, и водитель смутился.
        - Да вы уж простите, просто день какой-то странный сегодня. Судите сами: выручки никакой, пассажиров за все утро - раз, два и обчелся, причем двое из них едут по одному и тому же адресу. Будь этим адресом Кремль, я бы еще хоть как-то мог понять, а то какая-то глухомань, о которой еще вчера я знать ничего не знал.
        - А кого вы отвозили сегодня, не припомните? Не женщину в светлом пальто, случайно?
        У водителя, истомившегося от безделья, заблестели глаза, как у старой сплетницы, почувствовавшей запах «жареного».
        - Ее, голубушку, ее. Никак супружница ваша?
        - Жена,- коротко кивнул Никита. И, немного поколебавшись, добавил: - Не заметили, встречал ее кто, когда приехала?
        - Нет,- отрицательно мотнул головой мужик.- Что, изменяет, да?
        - С чего вы взяли? Разминулись мы с ней, а она дорогу плохо знает, боюсь, как бы не заблудилась.
        - Не заблудится,- буркнул шофер,- раз мобила есть.
        - Откуда вы знаете, что у нее есть телефон? Она при вас куда-то звонила?
        - Это, конечно, не мое дело, но где гарантия, что она действительно ваша жена, а вы - не маньяк-убийца? С какой стати я должен вам доверять?- окрысился водила, злобно поглядывая в зеркало заднего вида на пассажира.
        Никита достал портмоне и помахал им в воздухе.
        - Плачу условленную сумму и еще столько же сверху.
        Мужик посопел, размышляя, потом буркнул:
        - Деньги вперед, а то не скажу.
        Никита безропотно отсчитал купюры, кинул их на переднее сиденье и выжидательно уставился на шофера.
        - Перед тем, как выйти, она по телефону говорила. Мобильник зазвонил, как только за ручку дверцы взялась, и она нервно так на кнопочку надавила, да как гаркнет:
«Ну, что еще?» Я, конечно, удивился, потому что вроде бы такая приличная дама, а кричит, как грузчик в порту.
        - Только у нее телефон зазвонил, она сразу на собеседника и закричала?- удивился Никита.- Может быть, все-таки сама позвонила куда-то?
        - Какой ты непонятливый, ей-богу!- хихикнул шофер.- Первый звонок был, она ничего не говорила, только слушала, что ей в трубку говорят. А потом телефон опять зазвонил.
        - И все?
        - Нет. Потом она какой-то номер набрала и говорит: «Жди, я скоро буду». Мужику звонила. Точно.
        - Почему - мужику?
        - Так имя мужское было,- сморщил лоб шофер.- Запамятовал только я, какое. Давно изменяет, супружница-то?
        Никита отвернулся к окну, давая понять, что не собирается отвечать на вопрос, но таксист, почувствовав причастность к чужой тайне, уже закусил удила.
        - А я со своей шалавой развелся после того, как с любовником застукал. Морду немножко почистил и на все четыре стороны отпустил. А была б моя воля - пристрелил бы! Только вот в тюрьму из-за потаскухи садиться не захотел,- мрачно исповедался он. И вдруг заорал так, что Никита от неожиданности подпрыгнул: - Вспомнил имя, вспомнил - Гриша! Ага, Гриша, точно! Вот оно как… Гриша, значит, у ей завелся… Ну чего, знаешь такого?
        - Нет,- процедил сквозь зубы Никита,- но обязательно узнаю.
        В подъезде пахло мышами и помоями. Никита поморщился и, достав платок, прикрыл нос. Квартира, нужная ему, оказалась наверху, под самой крышей, рядом с чердачным люком, закрытым на большой висячий замок. Допотопный и ржавый, выглядел он так, будто последний раз его открывали еще при царе Горохе.
        Лавров осторожно постучал, потом надавил кнопку звонка и прислушался. Раздался какой-то шорох, за дверью тявкнула собака и опять все стихло. Никита постучал погромче и, надавив на кнопку звонка, держал несколько секунд, не отпуская. Собака внутри взвыла и заскреблась в створку, но никто так и не отворил. Чувствуя, как в груди начинает волной подниматься отчаяние и злость, Никита начал стучаться во все двери.
        В семнадцатой явно никого не было, в восемнадцатой же прошаркали к двери тапками и замерли у глазка. Никита забарабанил сильнее, после чего недовольный старческий голос произнес:
        - Вам кого?
        - Скажите, вы ваших соседей из девятнадцатой квартиры давно видели?
        - Вам кого?- тупо переспросила старуха.
        Никита, повысив голос, повторил вопрос.
        - Вам кого?- снова услышал он.
        - Черт, похоже на разговор с автоответчиком,- буркнул Никита.- Положительно мне сегодня не везет.
        Обычно в такие дни, когда все валилось из рук или шло наперекосяк, Никита откладывал дела и залегал на диван с книжкой или кроссвордами в руках, но сегодня он этого себе позволить не мог. Внутренний голос назойливо и беспрерывно твердил: время терять нельзя, завтра будет поздно.
        По закону подлости, в двадцатой квартире тоже не открывали.
        - Там никто не живет,- продребезжала вдруг старуха из восемнадцатой, которая, видно, продолжала стоять, подглядывая в глазок.
        - Божий одуванчик, прикидывалась глухой, а, поди ж ты, неплохо слышит, и даже весьма шустро соображает,- пробурчал Никита.
        В тот момент в квартире номер девятнадцать дурным голосом взвыла собака, Никита от неожиданности вздрогнул и в сердцах пнул дверь ногой. Хлипкий замок лязгнул и… открылся.
        - Йоп!- выругался Никита, прикидывая, сколько секунд старухе понадобится, чтобы дотопать до телефона и набрать телефон милиции.- Незаконное проникновение в жилище… Ну, и фиг с ним! Если я сейчас уйду, никогда потом себе этого не прощу: быть рядом с разгадкой и струсить…
        В образовавшуюся щель просунулась сначала собачья морда, потом все остальное тельце, и существо, вихляя и извиваясь на ходу, как ящерица, кинулось вниз по лестнице.
        Никита распахнул шире дверь и вошел. На первый взгляд в квартире не было ничего необычного. Мерно тикали ходики, тарахтел холодильник, и невнятно бормотало что-то радио. Чуть дальше, за приоткрытой дверью в спальню, виднелся край разобранной кровати, на которой кто-то явно лежал.
        Никита кашлянул, затем прошел туда и постучал в наличник.
        - Хозяева!- нараспев произнес он, как показывают в плохой мелодраме.- Есть кто живой?
        Ответа не последовало. Никита постучал еще громче.
        - В данном случае склонен рассматривать молчание как знак согласия. Заранее прошу прощения, если что.
        Он толкнул дверь и вошел. Широкая двуспальная кровать, застеленная шелковыми простынями цвета персика, и разметавшиеся по подушке длинные светлые волосы. Женщина лежала на спине, голова ее была повернута влево и прядь волос закрывала лицо. Лавров испытал странное чувство. В глубине души Никита надеялся, что это не его жена, и в то же время страх, что ошибается, принимая желаемое за действительное, был так велик, что он хрипло окликнул:
        - Эльза? Не стоит притворяться, я все знаю. Пусть это глупо и бесполезно, но мне хотелось бы понять, как с нами могло такое произойти. Да не молчи же, скажи хоть что-нибудь!
        Никита в сердцах сдернул одеяло и замер. Перед ним лежала совершенно незнакомая женщина, и она была мертва. Идеальной красоты обнаженное тело, с красивой грудью и тонкой талией - и синюшное, со следами точечных кровоизлияний и вспухшим прокушенным языком, лицо. На шее удавленницы, под багровой полосой, была завязана атласная лента с пришпиленной к ней красной бумажной бабочкой. Оригами было так изящно, что Никита невольно подивился мастерству - такое не под силу новичку.
        - Надо же, убийца оригами увлекается…- пробормотал Лавров, сдерживая подкатывающую к горлу тошноту.- Хотя, может быть, сама убитая мастерицей была?
        Еще бросились в глаза свежая ссадина на левой ноге женщины и ее судорожно сжатые кулаки. Никита склонился ниже и вдруг заметил, что в левой руке убитой явно что-то есть: между краем длинного красного ногтя и внутренней стороной ладони виднелся оборванный клочок бумаги. Похоже, женщина держала в руках то, что убийца посчитал для себя опасным оставлять. Он дернул лист, но не заметил, как оторвался кусочек.
        Никита встал на колени и, старательно разжимая скрюченные пальцы, аккуратно извлек обрывок бумаги с сохранившимися на нем словами: «…ико-философской концепции».
        - И что это может быть - физико-? лирико-? Чушь какая-то! Что может быть опасного в философии?- буркнул он. Вдруг во дворе взвыла милицейская сирена, послышался шум подъезжающего автомобиля.
        Никита вскочил и заметался по квартире, кляня себя, что задержался около трупа. В том, что милицию вызвала престарелая соседка, прикидывавшаяся глухой, он даже не сомневался.
        Через окно подъезда было видно, как милицейский «уазик» паркуется во дворе, значит, о том, чтобы спуститься и выйти через дверь подъезда, не могло быть и речи. Никита опрометью бросился к люку чердака и, подтянувшись на руках, попытался сбить дужку замка. Но не тут-то было, ржавые железки держались намертво.

«Боже мой, сейчас сюда войдут, застанут меня рядом с трупом и автоматически посчитают виновным,- затравленно думал Лавров, мечась по квартире в поисках чего-нибудь, чем можно было бы сорвать замок.- Пистолет, найденный у меня, только усугубит дело: никто не даст себе труда задуматься, зачем, если у меня есть пистолет, душить женщину удавкой? Милиция сразу решит, что я намеренно пришел ее убивать».
        Как назло, ничего подходящего не попадалось - видно, женщина жила одна и никакого слесарного инструмента в доме не держала. Никита в сердцах ударил рукой в перчатке по выключателю в коридоре, собираясь осмотреть нижний ящик обувного шкафа, и его окатило волной надежды.
        Ключ, такой же допотопный и ржавый, как замок на чердачном люке, висел на стене. Не раздумывая, Никита схватил его, подставил под люк стул, стоявший в коридоре, и, дотянувшись до замка, открыл его. Крышка люка откинулась легко, без малейшего скрипа - видимо, им недавно пользовались и смазали петли. Никита спрыгнул вниз, поставил обратно в квартиру стул и захлопнул дверь. Затем, став на чугунные перила, подтянулся на руках и скрылся в люке.
        Сердце бешено колотилось, Никита все еще не верил в спасение. Внизу послышались шаги, голоса - судя по звукам, милиция уже вошла в квартиру убитой. Не желая испытывать судьбу, Лавров осторожно, присвечивая себе телефоном, пошел по пыльному чердаку в надежде найти второй выход.
        Эдуард Петрович Лямзин, широкоплечий синеглазый брюнет, жизнью своей был не очень доволен. Когда-то, учась в достаточно престижном заведении, он женился на дочери директора ипподрома, получив вместе с женой квартиру, дачу, машину и место в столичных органах госбезопасности, что для него, провинциала, было весьма и весьма кстати.
        Все бы ничего, но молодая жена была слишком сдержанна, чтобы не сказать холодна, и он начал поглядывать по сторонам. А вокруг кипела жизнь! Холостые друзья устраивали пикники, вечеринки с девочками, в то время как Лямзин уныло плелся домой, чтобы провести вечер почти в одиночестве: жена была помешана на науке и мало обращала внимания на мужа. Иногда Эдуарду казалось, что, исчезни он на какое-то время, Лариса этого даже не заметит. Может быть, забеспокоится, если он несколько дней подряд не выйдет к традиционному завтраку. Постепенно ему стало казаться, что, если он ей изменит, и это останется незамеченным.
        Первый поход «налево» прошел успешно, что придало сил Лямзину и уверенности в себе. Даже, надо сказать, отношения в доме улучшились: терзаемый чувством вины Эдик притащил бутылку дорогого французского вина, сам сервировал стол и, вытащив жену из-за письменного стола, где Лариса кропала очередную научную статью, устроил маленький семейный праздник.
        - В честь чего?- удивилась она. И тут же, хлопнув себя по лбу, воскликнула: - Да, как же это я забыла! Прости, прости, прости!
        По счастью, день совпал с годовщиной свадьбы, и Эдуард оказался на высоте: супруга забыла, а он - молодец!- не запамятовал. Правда, он едва не прокололся, чуть не спутав дату с днем рождения жены, но тут же выкрутился, заявив, что день рождения семьи все равно, что рождение человека - так же значительно. Лариса осталась довольна, а Лямзин еще долго чувствовал себя сволочью.
        Время шло, и постепенно притупилось не только чувство вины, но и ощущение опасности тоже.
        В один весьма неудачный для Эдуарда день он отправился с новой любовницей, благосклонности которой упорно добивался целый месяц, на дачу. Все шло просто великолепно, но в самый пикантный момент в спальню вошел тесть. То, что последовало дальше, Лямзин вспоминать не любил. Фонарь под глазом был самым малым из тех потерь, с которыми он вышел из переделки. Дело закончилось увольнением по собственному желанию из органов госбезопасности и лишением всех материальных благ. Кинувшегося по успевшим образоваться связям, впрочем, весьма немногочисленным, Эдика вежливо пинали за порог, пока он не понял, что тесть успел предупредить всех.
        Оставалось два варианта - вернуться в провинцию или пойти работать в милицию.
        Лямзин выбрал второе, рассчитывая со временем на амнистию у тестя и у, казалось бы, такой отстраненной от суетной мирской жизни жены. Он искренне каялся и всячески пытался выпросить прощения у Ларисы, но та была непреклонна. В результате последовал долгий бракоразводный процесс, в течение которого Лямзин старался свести все к примирению сторон, а жена настаивала на разрыве. Итог был довольно неожиданным. На пороге его комнаты в общежитии появился тесть, молча прошел к столу и положил на него ключи.
        - Это что?- поинтересовался Лямзин мрачно.
        - Твоя новая квартира.
        - Откупаетесь?
        - Ты сам виноват,- буркнул тесть.
        - Да?- усмехнулся Лямзин.- Тогда ответьте мне только на один вопрос: правда, что ваша дочь скоро выходит замуж?
        - Это ничего не доказывает,- уставился в стену тесть.
        - А то, что ее роман длится уже два года?
        - Вы квиты.
        Так Лямзин очутился в небольшой однокомнатной квартире в спальном районе Москвы и, то ли от скуки, то ли от разочарования в людях, всей душой отдался своей давней страсти - фотографии.
        С фотоаппаратом он старался по возможности не расставаться. Была б его воля, он бы и на работу ходил обвешанный объективами, но это вряд ли бы понравилось начальству, и с этим приходилось считаться.
        Ради удачного снимка Лямзин готов был влезть на крышу или даже повиснуть на ветке дерева над водопадом, лишь бы заснять, как солнце играет в брызгах разбивающейся о камни воды.
        Происшествие, на которое пришлось выехать сегодня, было первым с утра. Так хотелось надеяться, что весь день пройдет спокойно, и тут - на тебе. Какой-то придурок вломился в запертую на замок квартиру, о чем соседка оповестила милицию, потребовав принять меры.
        Поднимаясь на пятый этаж, Лямзин едва не споткнулся о собаку непонятной породы, которая метнулась по лестнице, жалобно скуля. Чучело, похожее на помесь болонки со шпицем, но низкое в холке, как такса, вдобавок имело клочковатую шерсть и острые, с кисточками на концах, уши. Существо метнулось вверх, село на лестничной площадке пятого этажа и, задрав морду вверх, тоскливо и протяжно завыло.
        - Собачка, собачка, тю-тю-тю-тю…- позвал старший лейтенант Борисов, в отличие от Лямзина всегда довольный жизнью и потому чаще всего пребывавший в легкой эйфории. Высокий, белобрысый, остряк и балагур, Борисов никогда не знал отказа у слабого пола и с удовольствием этим пользовался.
        - Что ты растюкался тут? Это не кролик тебе, а собака. Откройте, милиция!- Лямзин забарабанил в девятнадцатую квартиру.
        - Там он, там!- высунулась из-за двери пожилая женщина.- Я сама видела, как он кулаком стукнул, а дверь-то и распахнулась.
        - Что делать будем, Эдуард Петрович? Вскрывать?
        - А слесаря нету,- поспешила показать свою осведомленность соседка.- Ему вчера по пьянке ногу грузовиком оторвало, в больнице он.
        - У вас что, один слесарь в ЖЭКе?
        - Кому ж охота не на свой участок идти?
        В этот момент собака, которая сидела, словно прислушиваясь к разговору, вдруг вскочила и начала отчаянно скрести лапами дверь.
        - Похоже, там кто-то есть,- указал на нее Борисов.- Вон, собачка-то как беспокоится.
        Лямзин ненадолго задумался, потом махнул рукой:
        - Давай, бей, один черт!
        Борисов, насколько можно было, отошел, с разгону ударил по двери плечом, и та резко распахнулась. Споткнувшись о стоявший на дороге стул, парень пролетел еще несколько метров, едва удержавшись на ногах, чтоб не упасть.
        - е-мое…- пробормотал он, отдышавшись.- Тут можно было ладонью вышибить, а я, как на ворота замка, разогнался.
        - Романтик!- фыркнул Лямзин.- Ворота, замки… А работать устроился конюшни разгребать.
        Он прошел немного вперед, заглянул в спальню и остановился, нервно икнув. Все планы на сегодняшний вечер летели в тартарары.
        И ведь сколько уж раз он давал себе зарок ничего не загадывать заранее! Так нет же, как раз сегодня хотел сорваться пораньше с работы и завалиться перед телевизором смотреть футбол. И вот, вместо телевизора - жмурик. Можно теперь проститься не только с томным вечером, но и с ночью тоже, потому что скоро такие дела не делаются.
        В том, что женщина мертва, у Лямзина сомнений не было: руки судорожно сжаты, лицо синюшное, с безобразно вываленным языком, на шее - узкая странгуляционная борозда, а по-простому - след от удавки.
        - Что смотришь?- заорал он в сердцах на Борисова.- Звони в управление, вызывай следственную группу. Труп с признаками насильственной смерти, предположительно удушение.- Лямзин внимательно вгляделся, потом подошел к окну и добавил: - Возможно, шнуром от жалюзи.
        Эдуард посмотрел вниз, оценил высоту и вероятность того, что преступник мог покинуть квартиру таким путем. Решив, что это практически невозможно, закружил по квартире, заглядывая во все углы. В узком коридоре опять наткнулся на стул, хотел его пнуть и замер, осененный догадкой.
        Чтобы лучше видеть, Лямзин даже опустился на четвереньки и, присвечивая себе фонариком, склонился над пыльным полом. Паркет, посередине уже затоптанный несколькими парами ног, под стенкой еще хранил пыль, и на ней четко отпечатались четыре ровненьких кружочка. Лямзин аккуратно поставил на них стул, проверяя свою догадку, нервно смахнул пыль с брюк и, открыв дверь в подъезд, уставился на потолок.
        - Так и есть,- пробормотал он,- люк. Вот ить твою ять… Борисов!- гаркнул он.- Ставь стул и лезь наверх!
        Пока Борисов исполнял поручение, Лямзин раздраженно наблюдал за ним. Исполнительность подчиненного почему-то злила. Хотя, впрочем, сегодня его злило все: устал, планы на вечер нарушены, а в личной жизни такой застой, что и в гости, с перспективой позавтракать вместе, ни к кому не напросишься.
        - Ну, что?- задрав голову вверх, крикнул он в черное нутро люка.
        - Никого!- гулко отозвался Борисов и оглушительно чихнул.- Там дальше во второй подъезд выход, он вполне мог туда уйти.
        - Сам знаю,- буркнул Лямзин.- Иди вниз, ищи свидетелей. Если найдешь человека, что-либо заметившего, расспрашивай, кто в дом входил и в последние пятнадцать минут выходил, а после поквартирный опрос проведешь.
        Следственная группа прибыла минут через сорок. Учитывая сложность передвижения по городу из-за вечных пробок и относительную удаленность места происшествия, можно сказать, практически сразу.
        За это время Лямзин успел выяснить, что квартира принадлежит Катерине Григорьевне Каранзиной, пятидесяти лет от роду, разведенной, одинокой. Соседи показали, что в последнее время Катерина Григорьевна отсутствовала, проживая где-то за границей и наезжая домой время от времени. Точной информации никто не дал, потому что, как выяснилось, Катерина с соседями всегда держалась сухо, откровенничать не любила.
        Ее же племянница - тридцатитрехлетняя Таисия, являлась полной противоположностью тетке: языком мела, как помелом. По отзывам тех же соседей, разумеется. Увы, предпочитала она больше болтать о своих собственных проблемах, чем о теткиных, так что из соседских сплетен Лямзин ничего полезного для следствия не извлек.
        Обычно Таисия приходила раз в неделю - полить цветы и протереть пыль, а иногда, если задерживалась, оставалась ночевать. Поскольку несколько человек подтвердили, что вчера вечером ее здесь видели, Лямзин решил, что убитая блондинка и есть Таисия.
        Самое противное в работе опера - беседовать с родственниками погибших. С ними Лямзин очень не любил разговаривать и всегда старался переложить эту обязанность на кого-нибудь другого, но сейчас время не терпело, и пришлось ему идти к телефону самому. Трубку сняли довольно быстро, и бодрый женский голос сообщил, что родные с Таисией Тиховой не проживают, а если кому-то нужна она сама, то это она самая и есть.
        Сначала Лямзин воспрянул духом, потом сообразил, что о смерти все равно сообщать надо. Племянница, узнав о причине обращения к ней милиции, сначала охнула, потом всхлипнула, а затем со слезой в голосе простодушно сообщила, что все ее планы на сегодняшний вечер летят к черту. Ведь не успеет же она к нужному времени и тело опознать, и свидетельские показания дать.
        - А даже если и успею, я ж не бездушная какая, все равно не смогу после идти в гости и танцевать,- всхлипнула Таисия.
        Вслух Лямзин ей посочувствовал, в душе же испытал чувство странного облегчения от того, что не только у него все планы летят к черту.
        Осмотр квартиры был в самом разгаре, когда Таисия появилась на пороге теткиной квартиры.
        - Вы кто?- загородил ей дорогу Борисов.
        - Я Тая, племянница Каранзиной,- прошептала пришедшая, нервно сглатывая слезы и едва не теряя сознание от волнения. Рядом с ней, повизгивая и поскуливая, крутилась собака, ранее выгнанная милиционерами из квартиры.
        - Пшла!- цыкнул на лохматое существо Борисов.- Пшла, я говорю!
        - Это теткина собака,- дрожащим голосом сообщила Таисия,- Катерина ее из-за границы с собой притащила: любила она животных, не могла без них. Не гоните, я псинку с собой заберу. Не пропадать же животине.
        Слезы все-таки полились, Тая суетливо выхватила из кармана платок и прижала его к глазам.
        - Эдуард Петрович,- представился Лямзин, выдвигаясь чуть-чуть вперед.- Думаю, стоит начать с опознания убитой. У нас, признаться, возникли некоторые сомнения в личности потерпевшей. Вашей тете ведь пятьдесят лет, не так ли?
        - Пятьдесят,- кивнула Тая,- скоро должно было исполниться пятьдесят один.
        - Но убитая женщина выглядит очень молодо. Взгляните, возможно, это не она?
        Тая пошла вперед, но, увидав мертвое тело, в ужасе закрыла глаза.
        - Ну-ну, успокойтесь,- взял ее за локоть Лямзин.- Придется взглянуть, кроме вас некому опознать.
        Тая медленно подошла, близоруко прищурилась и вдруг судорожно затрясла головой и разрыдалась. Лямзин терпеливо ждал.
        Наконец, Таисия справилась с волнением и заговорила:
        - Это она, Катерина. У нас в роду все молодо выглядят и… долго живут,- Тая всхлипнула.- Вот только Катерина… не смогла…- Женщина туго намотала платок на палец, распустила и намотала снова.- Катька недавно за границей целый курс омоложения прошла, писала мне в письме. Так что, пожалуй, теперь даже моложе меня выглядеть стала. Я ее когда увидала, так даже не признала сперва - стоит красавица лучше, чем в молодости была. А она смеется… Мне даже завидно стало. А зря, значит, позавидовала, недолго ей радоваться красоте-то своей пришлось…
        Таисия опять заревела, закрыв лицо носовым платком и сотрясаясь всем телом. Лямзин выждал, пока рыдания стихнут, и задал очередной вопрос:
        - Так когда, вы говорите, она прилетела?
        - Два дня назад.
        - Откуда?
        - Из Австрии.
        - А что ваша тетя делала в Австрии?
        - Жила там,- шмыгнула носом Таисия.- Такая счастливая была, когда замуж выходила…
        - И что потом случилось?
        - Не знаю, резко как-то развелись. Наверное, не поделили что-то. И зачем она только сюда вернулась? Осталась бы там, может, жива б была! А кто ее убил, что-нибудь известно?
        Лямзин пожал плечами.
        - Выясняем. Скажите, вам что-нибудь известно о ее круге общения?
        - Да так, знаю кое-кого. Тетки ведь почти два года в России не было, какие тут общие знакомые. Знаете, как быстро сейчас забывают любого, если отношения не поддерживать.
        - Знаю,- кивнул Лямзин, сразу вспомнив, как от него отвернулись все, кого он знал, стоило только ему попасть в немилость у тестя.
        - Мне нехорошо,- пожаловалась Тая, вставая,- голова кружится, и дурнота подступила. Пойдемте на кухню, я кофе сварю, там и поговорим.
        Лямзин вопросительно повернулся к начальнику следственного отдела, и тот согласно кивнул:
        - Только мне тоже чашечку кофе, пожалуйста.
        - И мне! И мне!- донеслось сразу несколько голосов с разных сторон.
        Тая кивнула.
        - Да без проблем.
        Они прошли на кухню, где Лямзин сел на маленький угловой диванчик, с наслаждением вытянул ноги под столом и снял туфли.
        - В отсутствие тетки вы ухаживали за квартирой?
        - Да,- кивнула Тая.
        - Гостей водили? Могли ее вместо вас по ошибке убить?
        Таисия вытаращила глаза и кулем свалилась на табуретку:
        - Меня? Убить? За что?! Кто?!!!
        - Ну, это вам виднее, кто,- желчно ответил Лямзин.- Согласитесь, странно: женщина возвращается из-за границы, где пробыла достаточно долгое время, и практически сразу ее убивают.
        - То, что ее убили, вообще странно,- не согласилась Таисия,- она никому зла не причиняла. Если не считать злом то, что вечно была занята только собой и никем больше, потому и не уживалась ни с кем. А в остальном - абсолютно безобидное существо.
        - А ее муж? Ведь она была замужем?
        Таисия задумалась, потом осторожно спросила:
        - Вы о ком? Об австрийце или о первом муже? Я других мужей у нее не знаю.
        - О первом,- согласился Лямзин.- Что вы можете о нем сказать? Он мог желать смерти своей бывшей жене, Катерине Каранзиной?
        - Нет,- отшатнулась Тая,- он безвредный совсем, далекий от мира. Одно слово - художник. Правда, неудачливый, никто его картины не покупает. Может, потому и разошлись они с Катериной, что тетка моя все время пыталась мужа предприимчивости научить. Да и моложе он ее на пятнадцать лет, вот она его и воспитывала, удержаться не могла. Сама-то неплохо получала - переводчиком с французского и немецкого в крупной фирме работала, муж же вечно на ее шее сидел. Ну и надоело ей. В ее представлении мужик должен быть сильным, властным и обеспеченным, а не хлюпиком, который лишь время от времени рисует картины, а когда их никто не покупает - занимается самобичеванием и страдает депрессиями. Так вот, терпела она, терпела, а потом и выгнала его, сама же замуж за иностранца собралась.
        - Почему она в Австрии, после того как брак был расторгнут, не осталась?
        - Понятия не имею,- пожала плечами Таисия.- Мы встретились, и я сразу спросила ее об Альберте - ну, об австрийце. Так она губы поджала, помрачнела, а потом бросила так зло: «Еще посмотрим, кто есть кто. Я ему еще нос утру». Но что там у них случилось, что она хотела сделать, я так и не узнала.
        - Не спросили?
        - Почему же, спросила, а Катерина только загадочно улыбнулась и сказала: «Потом». Вот оно как вышло… потом-то так и не наступило. И не наступит никогда.
        Таисия некрасиво скривилась и опять зарыдала, вытирая лицо попеременно то рукавом, то скомканным в шарик платком.
        Женских слез Лямзин не выносил. При виде их Эдуард обычно терялся и чувствовал себя последней скотиной - ему почему-то всегда казалось, что именно он в тех самых слезах виноват. Вот и сейчас он нервно заерзал на стуле и торопливо напомнил:
        - Вы собирались угостить нас кофе…
        - Ах, да!- спохватилась Тая.
        Она вскочила и потянулась к верхней полке, на которой стояла прозрачная банка с шоколадного цвета порошком. Роста явно не хватало, Таисия поднялась на цыпочки, отчего тонкий трикотаж облепил ее тело, подчеркнув крутизну бедер и узкую талию.
        Лямзин не без удовольствия окинул взглядом изгибы фигуры, похожей на абрис гитары, и в тот момент Таисия обернулась.
        - Вы не поможете мне…- начала она и осеклась, поймав его взгляд.
        - Да, конечно,- Эдуард смутился, как мальчишка, пойманный под окном женской бани за подглядыванием, вскочил и снял банку с полки.- Вот, держите.
        - Спасибо.- Женщина словно случайно коснулась кончиками пальцев его руки и затем пошла, медленно покачивая бедрами. У самой плиты взглянула через плечо:
        - Вам с корицей или с перцем?- Голос ее вдруг приобрел томные нотки, движения стали кокетливы и плавны, а слезы на глазах просохли. Лямзин с досадой подумал, что сейчас, похоже, его начнут атаковать.
        - Мне натуральный, без пряностей и добавок. И давайте вернемся к разговору о Катерине Григорьевне. Вы не знаете, с кем она собиралась увидеться после приезда? - нарочито сухо задал он следующий вопрос.- Может быть, ваша тетя рассказывала о каких-либо своих планах - возможно, с кем-то успела договориться о встрече или уже встречалась?
        Таисия села на край диванчика и ссутулилась, на лице ее отразилась активная работа мысли.
        - Да, было. Я вспомнила! Катерина хотела увидеться с бывшим мужем, Антоном. Еще произнесла: «У меня к нему интерес на миллион долларов». Но я тогда внимания не обратила - фраза-то избитая, подумала, просто такой фигуральный оборот. А может, у нее и правда дело какое-то важное было, и ее из-за этого убили-и…- на последней букве Таисию заклинило, и она заревела.
        - Кофе,- напомнил Лямзин.
        - Да-да, кофе!- Женщина вскочила, вытерла ладонью слезы и уставилась на турку.- Сейчас уже готово будет, пенка почернела.
        Она разлила кофе по чашкам, села, снова ссутулившись, и уставилась в стену, зажав ладони между коленками.
        - Еще один вопрос,- прервал ее невеселые мысли Лямзин.- Вот здесь описание человека, которого видели во дворе предположительно в момент убийства. Прочитайте.
        Таисия медленно достала сигарету, подождала, пока Лямзин, чиркнув зажигалкой, поднесет огонь, жадно затянулась и придвинула к себе листок бумаги.
        - Высокий рост, светло-каштановые волосы, серые глаза, на вид лет тридцать пять, одет в длинный светлый плащ и темно-серые брюки. Это все?- изумленно подняла она глаза на Лямзина.- Да под такое описание полгорода подойдет.
        - Ну, допустим, не полгорода: судя по описанию, внешность у мужчины неординарная. А полгорода - это когда отвечают: «Рост? Ну, как у моего мужа… Какой? Ну, средний… Лицо? Обычное такое лицо: нос, рот… Куртка? Ну, как у всех… А брюки, синие… ой, нет, черные… или коричневые… не помню точно, какие».- Лямзин так смешно спародировал интонации и мимику туго соображающего человека, что Таисия прыснула.
        - И что, бывают такие свидетельские показания?
        - Сколько угодно,- скривился Лямзин.- Люди в большинстве своем не слишком наблюдательны, да и то, что заметят, частенько перевирают. Но в описании этого человека свидетельницы были единодушны, добавив, кстати: «Красив мужчина невероятно».
        - Прям, невероятно…- хихикнула Таисия.- Ну, конечно, здесь проживают в основном старые девы, вечно озабоченные поисками жениха.
        - То есть, полагаете, словам о красоте сильно доверять не стоит?
        - Я бы не доверяла. Красота - понятие относительное. То, что одним красиво, у других вызывает раздражение.
        - Ага, ага,- согласился Лямзин.- И что насчет такого человека в окружении вашей тети?
        - Если описание верное, то я его не знаю. Не было около нее высоких сероглазых красавцев лет тридцати пяти. А после неудачного брака с Антоном Катерина и вовсе щепетильно относилась к выбору мужчин. Не в смысле внешности, а в смысле благосостояния, разумеется. Она считала, что мужчина должен быть обязательно дерзким, немного нагловатым и обязательно предприимчивым. То есть у него непременно должны иметься деньги. Внешность в ее раскладе занимала последнее место.
        - Понятно,- крякнул Лямзин.- Однако суровой женщиной была ваша тетя. И еще два вопроса. Первый: она увлекалась оригами?
        Таисия вытаращила глаза:
        - Чем?
        - Тогда следующий вопрос, не увлекаетесь ли складыванием фигурок из бумаги вы, отпадает сам собой.
        - Ах, да, вспомнила, что это именно так называется. Катерина вообще не любила заниматься ничем кропотливым - не в ее характере. Ей бы побыстрее что-нибудь забацать, чтоб раз-два - и готово.
        - А вы?
        - Я не умею. В детстве когда-то пробовала, на уроках труда, но это самые простые модели были: тюльпанчик, лягушка. Их все, мне кажется, умеют делать.
        - Взгляните сюда…
        Лямзин открыл папку и достал прозрачный пакет с аккуратно вложенной в него красной бумажной бабочкой.
        - Видели ли вы когда-нибудь эту вещь в квартире вашей тети?
        Таисия долго рассматривала, потом отрицательно покачала головой.
        - Нет, я бы запомнила, очень красивая поделка. И, знаете, сейчас пыталась представить, кто бы из детей знакомых Катерины мог сделать такую, и никого не нашла. Мне почему-то кажется, что ее смастерил взрослый человек - слишком аккуратны и изящны линии.
        - Вот тут мы с вами единодушны,- согласился Лямзин,- я думаю так же.
        Глава 3
        Любовь и ненависть - две оборотных стороны одной медали. Если ненавидишь, значит, еще не разлюбил. Если говоришь, что простил и забыл, значит, еще помнишь. Равнодушие - вот смерть любви.
        В сердце Никиты равнодушию не было места. Напротив, противоречивые чувства раздирали его. То казалось, застань он Эльзу с любовником - убил бы обоих, не задумываясь. То вдруг его окатывало волной такого отчаянного одиночества, что он готов был не только простить все, но даже обвинить себя в измене жены.
        А как было бы хорошо сейчас, вернувшись в прошлое, поцеловать спящую Эльзу, обнаружить, что все случившееся - только ночной кошмар, и радостным от своего открытия побежать на работу. Нет, пожалуй, произойди так, он поступил бы иначе: разбудил бы ее поцелуями, ласками и долго еще, не давая уснуть, говорил о любви.
        Ему так страстно захотелось, чтобы случилось именно так, что он тоскливо подумал: этого больше не будет никогда.
        Так уж повелось издавна: все, чего он очень сильно хотел, разрушалось.
        Когда-то, в далеком детстве, Лавров был пылко влюблен в соседскую девочку. При одном взгляде на нее у него перехватывало дыхание, ноги прирастали к земле, а язык становился неповоротливым и лип к гортани.
        Однажды набравшись храбрости, Никита пригласил ее на свидание, и та согласилась. На следующий день он вскочил чуть свет и потом, замирая от счастья, представлял, как будет ждать с букетом в руках, что скажет, как она ответит, и гадал, засмеется ли в ответ. А еще, может быть, он прикоснется к ее руке, а девочка не отведет взгляд.
        Никита до блеска начистил ботинки, выгладил брюки и рубашку, надушился отцовским, страшно нравившимся ему одеколоном. Он так боялся опоздать, что пришел на свидание раньше на целых полчаса. И потом еще ждал полтора, переминаясь с ноги на ногу и смущенно озираясь по сторонам. А девочка не пришла. Совсем.
        Потом Никита узнал: в то время, когда он трепетал на ветру, предвкушая радость встречи, она была в кино. С его другом.
        С тех пор Никита избегал сильных эмоций, считая, что страстно мы желаем лишь то, чему случиться не суждено. Может быть, на подсознательном уровне, в глубине души мы просто уже знаем верный ответ - НИКОГДА, но сознание сопротивляется до последнего, подсовывая надежду: «А вдруг?»
        Лавров сразу поверил в измену Эльзы, потому что слишком хорошо знал такой вот ее пьяный от любви взгляд. О, этот взгляд женщины, испытавшей вершину наслаждения! Сколько в нем томности, неги, сознания своей обольстительности. Они были счастливы в браке, были друзьями и нежными любовниками, и осознание того, что Эльза может быть так же счастлива с другим, хлестко ударило Никиту по нервам.

«Но как я мог не догадываться ни о чем? Неужели я настолько слеп, что не заметил примет неверности в человеке, которого, как полагал, знаю достаточно хорошо?- стучали в висках мысли.- Или Эльза научилась так искусно притворяться? Тогда я все равно слеп, раз не видел, как сильно она изменилась. А может быть, для нее это была любовь с первого взгляда, как молния сразившая ее? Как назло, я был слишком занят на работе, завертелся последнее время так, что дни летели один за другим, серой чередой сменяя друг друга…»
        И вот теперь он потерял все: не будет больше тех чудных вечеров, когда они сидели вместе за красиво сервированным столом и говорили, говорили, говорили.
        Им никогда не было скучно вдвоем, всегда находилось нечто интересное, что непременно хотелось обсудить: полеты ли Ричарда Баха во сне и наяву, органную музыку его знаменитого предка или ископаемую орхидею, застывшую в куске янтаря миоценового периода. Когда они были вдвоем, им больше никто не был нужен.
        Второй чердачный выход оказался открыт. Стараясь не думать, что было бы, окажись на его пути еще один замок, запертый снаружи, Никита спрыгнул вниз, очистил голову и плащ от налипшей паутины и побежал по лестнице вниз. Во дворе возле колеса милицейского «уазика» копошился водитель, что-то подтягивая там, кажется, а рядом стоял еще кто-то. Но Никита не рискнул разглядывать, хотя очень хотелось. Быстрым шагом, делая вид, что таким путем он каждый день выходит со своего двора, Лавров пересек дорогу и свернул в ближайший проулок. Только почувствовав себя в безопасности, он остановился и огляделся. Погони, похоже, нет, и нужно решить, что ему делать теперь.
        Присев на крашенную зеленой краской трубчатую изгородь, Никита полез в грудной карман и достал записную книжку. Начал читать подряд, еще толком не понимая, зачем это делает. На фамилии «Гаркунова» споткнулся. Ольга Гаркунова, школьная подруга Эльзы, вполне могла оказаться тем человеком, у которого сейчас находится жена. Кажется, дальше должны быть еще несколько телефонов знакомых и подруг.
        - Да!- гаркнула хрипловатым контральто в трубку Ольга и шумно отхлебнула из кружки.
        - Привет, Оля. Что делаешь?- Лавров чувствовал себя то сыщиком, расследующим дело, то жалким мужем-рогоносцем, преследующим неверную жену, и, наверное, от этого, голос его на последнем слове дрогнул.
        - Кофе пью и курю,- с удовольствием отчиталась Ольга и хихикнула.- У меня
«окно».
        - Не уделишь мне несколько минут? Я недалеко, мог бы забежать, поболтать.
        - Изволь…- Последовавшее за тем хрюканье в трубке, вероятно, означало смех.
        Маленький кабинет музыки, в котором Ольга растила будущих виртуозов, находился под самой крышей. Единственным достоинством его было то, что из окна можно смотреть в небо на облака, которые никогда не бывают одинаковыми, и еще - на голубей, взлетающих с шеста.
        В остальном премерзкий был кабинетик. Зимой в нем стыли пальцы, и их все время хотелось засунуть поглубже в рукава, а летом стояла нестерпимая жара, не совместимая с плодотворными творческими занятиями. Плюс ко всему весь он был заставлен музыкальными инструментами и коробками, пахнущими пылью, но Ольгу это совершенно не волновало. Казалось, не существует такой силы в мире, которая могла бы выбить ее с колеи. Кроме, пожалуй, Олиной мамы. Та была единственным человеком, который легко умел довести Ольгу до слез и с успехом этим пользовался.
        Оленька росла очаровательным ребенком. Хорошенькое личико, с огромными черными глазами, маленьким точеным носиком и вишневыми губками, сложенными бантиком, обрамляли волны роскошных кудрей. Мать души не чаяла в своей дочке и одевала ее, как куклу, всячески балуя и никогда не ругая.
        Она свято верила, что ее дочь - совершенно особенный ребенок, достойный всего самого лучшего: если платье, то самое красивое, если бант - то самый большой, если школа - то самая известная. Оленькиным нарядам завидовали все девочки, а мать гордилась дочерью, невольно внушая своим поведением мысль, что она избранная. Лучше всех. Вскоре Оленька загордилась настолько, что к другим людям начала испытывать высокомерное презрение. Девочка считала, что ей позволено все, а потому могла незаслуженно оскорбить или обидеть любого человека, будь то ровесник или старушка, вслух выразившая восхищение ее красотой.
        Жизнь сложная штука. И любит все расставлять по местам. Для Ольги данный процесс начался с половым созреванием - она вдруг стремительно располнела, глаза уменьшились и сбежались к носу, а сам нос вырос и загнулся крючком.
        Девушка восприняла перемены в своей внешности как трагедию. Теперь Оля часто рыдала по ночам, а мама успокаивала ее, по-прежнему балуя нарядами.
        К счастью, господь, отобрав красоту, взамен наделил Ольгу добродушием, веселостью и остроумием. Может быть, они были у нее всегда, но за налетом эгоизма их не было заметно. Теперь, когда девушка получала обратно то, что когда-то посеяла сама: насмешки, подколки и грубость,- чувство юмора оказалось весьма кстати. Постепенно жизнь пришла в хлипкое равновесие, нарушаемое только попытками маменьки продолжать руководить дочерью и самой направлять ее жизнь.
        Оленька всегда жила так, как хотела ее мама. Несмотря на то, что была совершенно равнодушна к музыке, она окончила музыкальную школу, а затем и музыкальное училище, потом сделала аборт, расставшись с парнем, которого любила, и вышла замуж за того, кого сосватала ей мама. В один прекрасный момент терпение Оленьки лопнуло, и она научилась говорить «нет»: развелась с мужем и стала вести богемный образ жизни, нисколько не заботясь о том, что это бесит ее мать. Родительница злилась, устраивала скандалы и ставила ультиматумы, но Ольга все пропускала мимо ушей и гнула свою линию.
        Постепенно в доме воцарилась атмосфера холодной войны. Иногда мамаша в сердцах тыкала Оленьке фирменным сапогом в лицо, попрекая неумением зарабатывать деньги, или пыталась заставить уйти с работы и пойти на рынок торговать, но с Ольги все было как с гуся вода. Она продолжала жить, как хотела, словно мстя матери за то, что та с младенчества учила ее ценить не душу, а деньги.
        Никита поднялся по пыльной скрипучей лестнице наверх и постучал в маленькую, обитую железом дверь гримерной, где располагалась студия.
        - Открыто!- хрипло рявкнула Ольга.- Входи.
        Никита пригнулся, чтоб не стукнуться о притолоку головой, и тут же едва не споткнулся о барабаны, которые кто-то бросил возле порога. В комнате странно пахло бензином.
        - Ты чего так долго? Сказал же, что рядом… Ну, да ладно, у меня сейчас еще одно
«окно» - ученик заболел. Кофе будешь?
        Никита кивнул. И лишь увидев, как Ольга направляется в туалет за водой, запоздало спохватился. Видимо, с маменькой у Ольги опять напряженные отношения, и ее урезали в средствах. Следовательно, кофе будет растворимый и самый дешевый.
        Вернувшись, Ольга поставила чайник греться и села у окна. Нимало не смущаясь Никиты, достала пузырек и, смочив вату, начала оттирать прядь волос у виска. Бензином запахло сильнее.
        - Вот видишь, что мамусик учудила,- прокомментировала свои действия Ольга, не дожидаясь, пока Никита задаст вопрос.- Собираюсь на свадьбу к подруге, а ей пол в коридоре вздумалось красить. Вот скажи, это что, так важно, да? Не может подождать? Тем более что ремонт делали год назад, чего портить-то… Ну вот, она, значит, красит, я с ней не спорю - раз нравится человеку, пусть себе!- и так аккуратненько пытаюсь по стеночке ее обойти. А она как вскочит, и давай мне валиком с краской в лицо тыкать! Еле удрала, на улице уже вытирала, а возле уха не заметила. Так и отгуляла свадьбу, с ухом в оранжевой краске. Главное, никто ж не сказал! А,- Ольга махнула рукой,- может, и не заметили.
        - Или решили, что это новый элемент модного макияжа. Весьма оригинальный цвет, очень освежает.
        - Издеваешься…- вздохнула Оля.- А мне не до шуток. Так родительница замучила, куда угодно бы от нее сбежала. Ну, давай, жалуйся, не меня же ты слушать пришел.
        - Что?- не понял Никита.
        - Рассказывай, говорю,- приободрила его Ольга,- как поживаешь. Как Эльза? Не болеет?
        - Да я как раз насчет Эльзы… Когда вы виделись в последний раз, не скажешь?
        - Месяца три назад,- с готовностью ответила она.
        - Вы стали так редко видеться?- удивился Никита.
        - Да, знаешь ли,- протянула Ольга,- все работа, работа, некогда и в гору глянуть.
        Никита с недоверием покосился на нее: Ольга никогда не была трудоголиком и работой себя не обременяла.
        - Ну, не работа,- неохотно согласилась она, заметив реакцию Никиты на ее слова.- Просто не виделись, и все.
        - Вы поссорились?
        Ольга обиженно засопела.
        - Знаешь, твоя жена последнее время стала совершенно невыносима, по любому пустяку могла начать орать.
        - Эльза?!- изумился Никита.- Не могу поверить. Она никогда голос не повышает, даже когда нервничает, говорит полушепотом.
        - Плохо ты свою жену знаешь,- съехидничала Ольга.- А ты, значит, наконец вынырнул из своих проблем и обнаружил исчезновение жены?
        - Так ты все знаешь?- хрипло переспросил Никита.- Откуда?
        - Что знаю?- заинтересовалась Гаркунова и даже перестала тереть ухо бензиновой ватой.
        - Что Эльза исчезла.
        - Вообще-то я образно выразилась.- Ольга хмыкнула.- И что, попала в точку? А ну-ка рассказывай, что произошло.
        - То и произошло, что моя жена исчезла. То есть я не знаю наверняка, но не могу ей дозвониться. И дома ее, кажется, нет.
        Под взглядом Ольги Никита начал краснеть.
        - Так не знаешь наверняка или все же - исчезла?
        - Сегодня утром я получил записку. Странную. С указанием адреса, где можно Эльзу найти, если очень поторопиться. Обстоятельства сложились так, что я немного задержался. По адресу Эльзу не застал, дома она больше не появлялась.
        - Что было в записке, кроме адреса?- спросила Ольга строгим учительским тоном.
        Никита почувствовал себя двоечником, не выучившим урок. Повисла пауза. Хотелось соврать, но еще больше хотелось узнать правду.
        - Там было написано, что она мне изменяет,- тихо произнес Лавров.
        - Так, так, так…- забарабанила Ольга пальцами по столу, ничуть не удивившись.- Что ж, это многое объясняет.
        - Значит, правда,- желчно процедил Никита.- Ты даже не дала себе труда прикинуться удивленной.
        - Да. То есть - нет. То есть…- Ольга запуталась и замолчала, потом медленно начала снова.- Я не знала наверняка, но, учитывая характер ваших взаимоотношений в последнее время, не исключала такой возможности.
        - Какой характер?- взорвался Никита.- У нас были прекрасные отношения!
        - Это ты так думаешь. А вот ответь-ка мне тогда, что волновало твою жену последние три месяца и кто новый появился в ее окружении?
        - А тебе откуда знать, что я отвечу правду, если ты и сама не виделась с нею целых три месяца?!- возмутился Никита.
        - Ты не кричи,- миролюбиво прервала его Ольга.- Да, мы не виделись, но предположить я могу, потому что в курсе событий ее недавней жизни.
        - Например?- ощетинился Никита.
        - Например, когда она была у меня последний раз, то сказала, что с ней происходит нечто странное. Я спросила, что думает по этому поводу Никита, то есть ты, и она ответила, что Кит занят своими проблемами, то есть тебе сейчас не до нее. А спустя полчаса после ее ухода пришел какой-то тип и поинтересовался, была ли у меня Эльза.
        - Какой тип? Как его зовут? Гриша?- насторожился Никита.
        - Как зовут, понятия не имею, но что мужик красавец, заявляю со всей ответственностью. Импозантный, обаятельный, с хорошими манерами.- Ольга закатила глаза и причмокнула губами.
        Никита побагровел.
        - Можешь его описать?
        - А ты в картинах Эльзы поищи, она не могла пройти мимо такого характерного типажа,- подмигнула Ольга.- Жена ведь у тебя художница, или как?
        - Не ерничай,- окрысился Никита,- опиши лучше, как он выглядел.
        - Высокий, коротко стриженная седина, одет со вкусом. Глаза светло-серые, усы.
        - Усы?- удивился Никита.
        - Да, усы. А тебя удивляет, когда мужчина носит усы?
        - Эльзе не нравятся мужчины с усами.
        - Много ты знаешь!- фыркнула Ольга.- Так тебе Эльза и будет рассказывать, какие мужчины ей нравятся, а какие нет.
        - Ладно, хорошо. Но почему ты в начале сказала про него - «тип»? Если он такой душка и обаяшка, откуда взялось столь уничижительное слово?
        - У меня?- изумилась Ольга.
        - У тебя, у тебя. И не отпирайся, у меня с памятью все нормально.
        - А со слухом?
        Никита побагровел и наклонился вперед, как будто готов был ударить собеседницу.
        - Все-все, вспомнила,- выставила вперед ладонь она.- Я так сказала, да, но это мое субъективное ощущение. Одинокая женщина имеет право на сексуальные фантазии.
        - О себе фантазируй, сказочница.
        - Ну, хорошо,- сдалась Ольга,- о себе так о себе. Сегодня ночью предамся безудержным фантазиям. Можно, я представлю себе групповуху с твоим участием?
        - В твоем возрасте о групповухе пора уже вспоминать как о детских шалостях,- огрызнулся Никита.- Рассказывай скорей про типа с усами, у меня времени мало.
        - Ну, ладно, нельзя, так нельзя,- притворно вздохнула Ольга, ничуть не смутившись.- Значит, так: взгляд у мужика странный - немигающий и пристальный, как у удава. И глаза такие… очень светлые глаза. Сильно-сильно светлые, даже водянистые, я бы сказала, но ободок у радужки темный, почти черный.
        - И при этом красив, как Аполлон,- желчно заметил Никита.- Интересно, как только ему удается быть одновременно обаятельным и иметь взгляд удава?
        - Ладно, не напрягайся, красавчик, поддразнила я тебя. Он брутальный и даже харизматичный, но мне не понравился. Неприятный. Роста высокого, глубоко посаженные глаза, выступающие надбровные дуги, одет элегантно, даже, можно сказать, щегольски, но без куража. Скучно.
        - И еще у него усы.
        - Нет, не было усов.
        - А раньше сказала, что были.
        - Не припоминаю. Но, кажется, все-таки их не было.
        - Стерва.
        - Да?- удивилась Ольга.- А мне говорили, что я богемна.
        - Богемная стерва,- согласился Никита.
        Ольга картинно затянулась сигаретой, выпустила дым в потолок и хриплым контральто лениво произнесла:
        - А еще я помню, как Эльза на тебя жаловалась. «Никитка,- говорила,- совсем перестал меня замечать, все в работе да в работе. Даже заведи я сейчас себе любовника, не почувствует».
        Никита дернулся, и Ольга захохотала.
        - Не нравится? А ты про жену не забывай! Не перестал бы ее замечать, может быть, и не бегал бы сейчас по городу, разыскивая…
        Последние слова ее потонули в грохоте двери, которую Никита с силой захлопнул за собой.
        Таня Силкина стояла на деревянной табуретке и, напевая, красила оконную раму в ядовито-фиолетовый цвет.
        - Что так смотришь? Цвет не по душе?- хихикнула она, заметив обалделый Никитин взгляд.
        - Честно говоря, не очень,- признался тот.
        Татьяна засмеялась.
        - Это ничего, когда закончу, будет лучше. Тогда тебе обязательно понравится. Здесь еще будут желтенькие полосочки, и получится сказочная зебра. Комната ведь детская, скучно просто в белый цвет красить.

«Зебра явно бешеная»,- подумал Никита, но вслух ничего не сказал.
        - Ты по делу или просто так?
        - По делу. Ты мою Эльзу сегодня случайно не видела?
        - Сегодня - нет. Но как-то раз видала,- кивнула та, не отрываясь от работы.- В супермаркете столкнулись, она кокосы покупала и сыр «Эдамер».
        - Кокосы и сыр «Эдамер» она тихо ненавидит,- вытаращил глаза Никита.- Скорее всего, это была не она.
        Татьяна перестала красить и, не мигая, уставилась на Никиту.
        - Лавров, ты меня что, за идиотку принимаешь? Хочешь сказать, я после двадцати лет знакомства не узнаю человека, столкнувшись с ним нос к носу?
        - Узнаешь,- нехотя согласился Никита.- А еще что-нибудь в корзине у нее было? Или, может, Эльзу ждал кто?
        Татьяна опять перестала махать кистью и, сдув прядь волос с лица, буркнула:
        - Раз знаешь, мог бы и не спрашивать, чтоб меня совесть не мучила.
        - Эка невидаль, совесть! Когда в девятом классе ты чужой рюкзак вместе со всем содержимым утопила и не призналась, совесть тебя разве не мучила?- ехидно напомнил Никита.
        - Эльза знала и не выдала меня, промолчала…- завороженно выдохнула она.
        Никита пожал плечами.
        - Если ты хорошо знаешь Эльзу, это не должно тебя удивлять: не в ее правилах раскрывать чужие секреты. Так кто ее ждал?
        - Знаешь, я особо не разглядывала, но то, что не ты, поняла. И неудивительно, ты ведь последнее время вообще перестал уделять ей внимание.
        - Мы были счастливы,- набычившись, упрямо заявил Никита.
        - Ну, не знаю… Только тот тип, что сидел в автомобиле, насколько я смогла разглядеть, принадлежит к разряду настоящих мужиков, такие всегда добиваются всего, чего хотят.
        - Что?! Что ты хочешь этим сказать?- рявкнул Никита.
        - Ничего,- беззаботно откликнулась Татьяна, возобновляя взмахи кистью.- Было в нем что-то такое, что заставляет трепетать слабое женское сердце.
        - Последний вопрос,- зло сказал Никита,- и я избавлю тебя от своего присутствия: кто такой Гриша?
        - Кто? Гриша?- изумилась Татьяна.- Впервые слышу. Может, мужчина из супермаркета и есть - Гриша. А вообще, знаешь, на Эльзу всегда особи противоположного пола заглядывались, сколько я ее помню. Так что мог быть в ее окружении и Гриша, и еще кто-нибудь. На то и щука в море, чтоб карась не дремал.
        - Карась, это тоже имя?- разозлился Никита.
        - Карась - это подвид мужчин, характеризующихся тем, что у них из-под носа уводят жен.
        Никита выскочил на улицу как ошпаренный, чувствуя себя гаже некуда.
        - Найти б тебя, любитель кокосов, да рога бы и пообломать…- пробормотал он. И тут же осекся, вспомнив, что рога, судя по всему, теперь растут у него.
        Это испортило настроение окончательно.
        После обзвона остальных номеров список заметно поредел. Как оказалось, с того момента, как он аккуратно переписал Эльзины записи себе в блокнот, многое изменилось. Двое из подруг эмигрировали в Штаты, одна обосновалась в Испании, а еще одна вышла замуж за итальянца.
        Надежды Никитой возлагались на последнюю аборигенку, не только не успевшую никуда слинять, но еще и создавшую не так давно крепкую российскую семью, дополнительно скрепленную рождением двойни.
        Лена Парамонова возникла на пороге своей квартиры с младенцем, которого она беспрестанно трясла и качала, успевая оглядываться на орущего из комнаты второго.
        - Костик, смотри-ка кто к нам пришел… Дядя Никита, сейчас будем с ним чай пить…- засюсюкала она, стараясь отвлечь младенца, но тот не перестал хныкать.
        - Давай, я подержу,- протянул руки Никита, вешая плащ на гвоздь.
        - Как въехали, каждый день собираемся вешалку прицепить, и все некогда,- смутилась Лена.
        Никита согласно кивнул, предпочитая не вдаваться в подробности и не уточнять, что с момента переезда, как ему помнится, прошло уже больше двух лет, и, скорее всего, гвоздь поселился на стенке навсегда.
        Младенец на руках у Никиты увлеченно засопел, ковырнул пуговку на рубашке и попытался ее лизнуть. Никита спохватился, вернулся в коридор за кульком, в котором покоились два одинаковых игрушечных автомобиля, и вручил один из них Костику. Попытка всунуть машинку в рот была вовремя предотвращена Леной, кинувшейся с криком: «Микробы!» и виртуозно выхватившей машинку в миллиметре от детского слюнявого рта. Костик опять заревел.
        - Счас вымою и отдам,- смущенно пояснила она, обращаясь не к Костику, а к Никите. - Столько всяких болезней развелось, а я так боюсь инфекций!
        Она унеслась с машинками и со вторым младенцем на кухню, где сразу же загромыхала чайником. На руках у Никиты продолжал ныть Костик, с кухни ему вторил брат-близнец.
        - А вот и мы!- Лена лучилась счастьем и таким покоем, как будто и не она металась только что как ошалелая в заботах о здоровье младенцев.- Я вас еще не познакомила? Это Леня, младший брат Кости. У них разница в пятнадцать минут.
        Женщина метнула чайник с заваркой на стол, сгрузила Леню в манеж и, забрав Костю из рук Никиты, сунула второго сына туда же. Начавшие снова реветь младенцы получили по свежевымытой машинке и синхронно отправили игрушки в рот.
        - Ну вот,- удовлетворенно вздохнула Лена, любуясь своими творениями,- теперь, пока они заняты новыми игрушками, можно будет спокойно поговорить. Недолго, думаю, минут пятнадцать-двадцать. Потом им наскучит.
        - Вы почкованием делитесь?- спросил пораженный Никита, рассматривая обоих ребятишек и сравнивая с чертами матери. Просто трое из ларца, одинаковы с лица.
        - Ага,- засмеялась она,- почкуемся понемногу.
        - Лен, я тебя долго задерживать не собираюсь, только пару вопросов задам. Вы с Эльзой давно дружны, скажи, ничего странного с ней в последнее время не происходило?
        Парамонова ответила с такой готовностью, будто бы заранее ждала именно этого вопроса.
        - Знаешь, я человек прямой, хитрить не могу. Мое мнение таково - давно пора вам с Эльзой ребенка завести.
        Никита отвернулся, невидящим взором глядя куда-то в угол, потом неохотно ответил:
        - Мне сейчас как-то не до разбора наших семейных проблем, есть дела и поважнее.
        - Вот видишь!- вспылила Лена.- Для тебя ребенок - это неважно. Вот скажи, почему ты всегда ребенка не хотел?
        - Я? Не хотел? Да кто такое сказал?!
        - О, господи…- пробормотала Лена, до которой стал доходить истинный смысл семейной трагедии Лавровых.- Прости, Никитка. Эльза всегда говорила, что она сама не хочет детей, дескать, не любит. Но я-то видела, как она на чужих младенцев смотрит. Разве ж женщину обманешь? Вот и думала, что она тебя так выгораживает, что ты на ребенка не согласен.
        - Не получалось у нас,- криво улыбнулся Никита.
        - А врачи что говорят?
        - Хм, врачи…- отмахнулся он.- Здоровы, говорят, оба. Здоровы, а детей нет. Мы уже и мечтать перестали.
        - Как так?- вытаращила глаза Лена.- А аборты были?
        - Восемь лет назад. Сказали, была девочка. И после как отрезало - ни одной беременности.
        - Слушай, я где-то читала, что если женщина долго живет с одним мужчиной, то ее организм привыкает, и зачатие не происходит. А стоит только сходить «налево», так сразу «залет».
        - Ты рекомендуешь Эльзе «налево» сходить?!- возмутился Никита, почувствовав себя задетым за живое.
        - С ума сошел, да? Ты сначала дослушай, а потом кричать начинай. Суть в другом: отдохнуть вам надо немного друг от друга, тогда, может быть, и ребеночек получится.
        - Вот тут ты в точку попала: уже начали.
        - Да ты что!- обрадовалась Лена.- Эльза беременна?
        - Нет, но к отдыху мы приступили. Ладно, если вдруг Эльза появится, позвони мне, пожалуйста.
        Склонившись к журнальному столику, Никита быстро записал свой номер телефона, схватил плащ с гвоздя и вышел.
        - Никита, постой!- закричала ему вслед Лена.- Что у вас случилось-то?
        Лавров нажал на кнопку лифта и, не отвечая, поехал вниз.
        На улице не на шутку разбушевалась непогода. Чернильную кляксу неба прорезала молния, раздался оглушительный раскат грома, взвыли сигнализацией машины, и взметнулись во внезапном порыве ветра опавшие листья. Никита едва успел добежать до ближайшего подъезда, как хлынул ливень.
        - Давно такого ливня в столице не наблюдалось,- раздался рядом голос, и Лавров, пребывавший в полной уверенности, что он один, испуганно обернулся.
        - И-извините, я вас не заметил,- заикаясь, сказал он маленькому седовласому старичку.
        - Помнится, в году так шестьдесят седьмом была сильная гроза, но такого светопреставления и тогда не случилось. Смотрите, никак молния ударила в дерево…- указал он пальцем, и Никита, подняв голову, замер с открытым ртом: молодой стройный ясень под проливным дождем горел, как новогодняя свечка.- Вот так видишь своими глазами - и верить приходится. А что это на самом деле - господь один знает.
        - Глаза обманывают?- усмехнулся Никита, скорее, чтоб просто поддержать разговор, чем действительно из интереса.
        - Душа лжет,- ответил старичок.- То есть она-то и согласна бы сказать правду, но ее слабый голос никто не слышит. Когда она отчаивается пробиться к разуму, ей приходится сдаться, и она идет на оговор.
        - Кого?- удивился Никита.
        - Самой себя.
        Повисла тишина. Никита не мог понять смысл произнесенных старичком фраз, они казались ему бредовыми, хотя человек рядом выглядел вполне вменяемым.

«Наверное, я схожу с ума,- уныло подумал Никита.- Вошел в подъезд, который как раз осветила яркая вспышка молнии, и тут было пусто. Затем невесть откуда появляется собеседник и говорит со мной замысловатыми фразами, а я ему отвечаю. Да так, что сам же себя и не понимаю…»
        - Не все способны понять себя,- заявил вдруг старик, будто отвечая на мысли Никиты.
        - Вы, простите, кто?- осторожно спросил Лавров.
        - Эх, молодой человек, разве ж это важно на самом деле - кто? Истине неважно, из чьих уст она прозвучит, потому что в любых одеждах, в какие бы ни рядилась, она все равно остается истиной.
        Наверху хлопнула дверь, и на лестницу с лаем выскочила собака. Никита оглянулся на великолепную афганскую борзую с расчесанной длинной шерстью, машинально проводил ее взглядом и только открыл рот, чтобы спросить: «А что есть истина?», как понял, что в подъезде он снова один. Старичок исчез. Наверное, вышел, пока Никита таращился на пса.
        Дождь прекратился, прямо перед подъездом шелестел осенней листвой ясень, целый и невредимый, без малейших следов огня.
        Никита подошел поближе, задрал голову и так стоял, тупо глядя на дерево и пытаясь понять, что же все-таки произошло, пока боль в шее не стала нестерпимой.
        Ветер стих, небо немного прояснилось, и выглянуло солнце. Никита шел, стараясь привести мысли в порядок, а в голове калейдоскопом крутились события, лица, фразы. И вопросы, вопросы, вопросы… Но ни на один пока не нашлось даже спорного ответа.
        Лужи задорно поблескивали, однако Никита не видел ничего вокруг, и потому ноги его промокли, а полы длинного плаща выпачкались в грязи. Он шел, как лошадь, у которой отпустили поводья, без всяких мыслей и планов, надеясь, что дорога сама выведет его куда-нибудь.
        Какой-то дерзкий мальчишка, пробегая мимо, едва не спихнул Никиту в яму, выкопанную посредине дороги. Чтобы удержаться на ногах, Никита ухватился за фонарный столб и буквально носом уткнулся в объявление:

«Потерялась собака, черная с рыжим подпалом, прошу вернуть… Алтышников переулок…»
        - Собака… Алтышников…- пробормотал Никита и осторожно пошел по краю ямы, стараясь не соскользнуть вниз. Какая-то мысль навязчиво крутилась в мозгу, но Лавров никак не мог ее поймать.
        Обойдя, наконец, грязь, Никита огляделся, прочитал над соседней дверью надпись
«Интернет» и хлопнул себя по лбу.
        - Боже, какой я идиот! С этого и надо было начинать.
        Глава 4
        У Славика Косова в жизни была только одна страсть - компьютеры, и любил он их трепетно и нежно. Вероятно, парень родился с платой и паяльником в руках, да так больше с ними и не расставался. По той же причине Славик был практически всегда дома, и если его все-таки не удавалось застать, то это означало, что он наконец решился сбегать в магазин за продуктами или у него закончились компьютерные детали.
        В еде Славик, как и положено настоящему компьютерному гению, не желающему тратить драгоценное время на такие пустяки, как приготовление пищи, был совершенно непритязателен и питался в основном полуфабрикатами и консервами. Поскольку конкуренции с «железом» не способна выдержать ни одна нормальная женщина, жил Славик преимущественно один, жажду же общения удовлетворял в Интернете.
        Славик уверял, что такая жизнь ему вовсе не вредит, а даже наоборот - расширяет его кругозор. В действительности же он просто боялся реальности, чувствуя себя уверенно только с машинами и в нереальном мире виртуальных героев.
        Никите такая жизнь не нравилась никогда. Он вообще не мог понять, как может живую женщину заменить виртуальный персонаж, тем более что и достоверности в таком общении никакой.
        На увещевания Никиты Славик обычно отвечал обидным хихиканьем, уверяя, что он совершенно точно может определить - кто перед ним.
        - Вероятность ошибки равна или стремится к нулю,- гордо заявлял он, отправляя очередное сообщение по айсикью.- Можешь мне поверить, я чувствую человека даже тогда, когда он замаскирован под другим ником или скрылся в чужой чат.
        - Это невозможно,- не верил Никита.
        - Вот же Фома неверующий ты!- хлопал себя по бокам Славик.
        И так продолжалось до тех пор, пока он не влюбился. Любовь была мучительной и трудной, с взлетами и падениями, с виртуальными ссорами и примирениями. Славика не на шутку несло. Он уверял, что встретил в Сети свое второе «я», что не родилась еще та женщина, которая разбиралась бы в железе лучше, чем его возлюбленная, что они понимают друг друга с полуслова и мыслят дружно, как сиамские близнецы.
        Славик жил предвкушением встречи, купил обручальные кольца и вылизал захламленную квартирку, пожертвовав ради столь благородной цели неделей.
        В аэропорт он летел, как на крыльях… А обратно его привез Никита - вдрызг пьяного.
        Убежденный гетеросексуал Славик испытал нервный шок, обнаружив, что его драгоценная возлюбленная - мужик невзрачной наружности. Гей был не молод, не симпатичен и абсолютно не вписывался в образ трепетной и нежной девушки, созданный воображением Славика.
        После этого Славик завязал с общением на сайтах знакомств, но из Интернета не ушел: мальчик, живущий в Сети, по законам жанра когда-нибудь должен превратиться в сетевого аксакала.
        Предчувствия не обманули Никиту - Славик действительно был дома. Открыв дверь и кивнув так, будто бы они расстались только вчера, парень побежал обратно к компьютеру, бросив на ходу:
        - Проходи, гостем будешь.
        В квартире Косова за время, прошедшее с последнего визита Никиты, почти ничего не изменилось. Все так же раскиданы везде железки, стоят стопками книги, и все это покрывает привычный толстый слой пыли. Только на стене за компьютером появилась большая фотография кота, задумчиво пялящегося в монитор и с сигаретой во рту, прибацанной к его морде в фотошопе. Рядом на столе стоял бокал пива, и лежала сушеная рыбка породы «желтый полосатик». Витиеватая подпись под всем этим великолепием поясняла: «Кот Админа».
        Герой портрета в интерьере сидел рядом с клавиатурой и, задрав ногу, вылизывал пушистый зад. Славик меланхолично спихнул его со стола, поставил на нагретое место жестяную банку и принялся с аппетитом поглощать кильку в томате, ведя одновременно оживленную переписку в аське. Кот в ответ обиженно дернул хвостом, немного подумал и запрыгнул на шкаф, свалив оттуда несколько книг. По комнате плыл пряный запах кильки в томате, в животе противно заурчало, и Никита инстинктивно сглотнул.
        - Хочешь?- ткнул Славик вилкой в оранжево-красное нутро банки, на секунду оторвавшись от монитора.
        - Н-нет, спасибо,- поколебавшись, отказался Никита, испытывая угрызения совести от того, что пришел к Славику с пустыми руками. У последнего вечно был не только дефицит времени, но и еще тотальное отсутствие продуктов.
        - Да не бойся, у меня много,- хохотнул Славик довольно,- я теперь жратву ящиками по Интернету закупаю. Классно, из дому не надо лишний раз выходить.
        - Прогрессируешь,- вздохнул Никита.- Ты что, теперь вообще не улице не бываешь?
        - Бываю. На балконе иногда курю.
        У Никиты вытянулось лицо.
        - Ну, ты, брат, совсем шутки разучился понимать,- хихикнул Славик, сжалившись над старым другом.- Выхожу я, конечно. Детали кое-какие на рынке подкупить или еще чего, хлеба, например. Да и просто вокруг дома побегать, кота домой загнать. Он, мерзавец, без женщин жить не может, вечно шаболдается где-то. Короче, бери банку, открывай и ешь, а я пока разговор закончу. Да, хлеб в кастрюле на столе.
        И Славик опять уставился в монитор.
        Никита достал из картонного ящика банку кильки, поставил на тарелку и открыл острым, изогнутым, как кинжал, ножом. Затем выудил из кучи грязной посуды, громоздившейся в раковине, вилку, отмыл ее и уселся есть. Килька закончилась катастрофически быстро, но на душе полегчало.
        Славик наконец удовлетворенно крякнул, отправил кому-то танцующий смайлик и повернулся к Никите.
        - Ба, сколько лет, сколько зим!- вдруг воскликнул он.- Каким ветром тебя в мою скромную обитель занесло?
        - Знаешь, Косов, к тебе невозможно привыкнуть,- облизывая вилку, сказал Никита.- Сначала ты открываешь мне дверь с таким видом, будто только меня и ждал, потом на какое-то время забываешь о моем присутствии, а после умудряешься обрадоваться мне так, будто только что наткнулся на меня в оживленном переходе.
        - В каком-то смысле так и есть: у меня сейчас самое бойкое время. Ладно, сколько можно обо мне, давай рассказывай, что у тебя стряслось.
        - Мне нужно по одному адресу выяснить все, что только возможно.
        - Ты что, влюбился?- подозрительно покосился Славик.- Пропадаешь на три года, потом появляешься с какими-то странными просьбами… бредовыми идеями… Лавров, у тебя белой горячки нет?
        - Косов, станешь лаяться, действительно на три года пропаду,- пригрозил Никита, доставая бумажку с торопливыми каракулями.- И твои гениальные идеи останутся нереализованными.
        - Понял, не дурак. Давай цидульку, думать буду.
        Славик вгляделся в нее, потом кивнул:
        - Сделаем. Иди на кухню, кофе вари. В качестве платы за услугу.
        - Как скажешь,- буркнул Никита. И игриво добавил, растягивая гласные: - Протии-и-ивный.
        - Но-но!- ощетинился Славик.- Попрошу без намеков на мое несостоявшееся прошлое, а то уйдешь несолоно хлебавши.
        - Да ладно тебе,- устало махнул рукой Никита.- Несостоявшееся прошлое тем и привлекательнее состоявшегося, что мерзости в нем не успели произойти.
        На него вдруг навалились такие усталость и апатия, что стало казаться, будто все происходит не с ним и он наблюдает за своими метаниями со стороны.
        На кухне Лавров нашел кофе, насыпал в турку и, залив водой, поставил на медленный огонь. Окинув взглядом царящий вокруг хаос, засучил рукава и принялся мыть посуду, мрачно размышляя о том, почему людям недосуг навести уют в собственном жилище. Никогда Никита не понимал, как можно, живя в одиночестве, до такой степени запустить квартиру, что она становится похожа на помойку. Помнится, Борис Стругацкий как-то сказал, что не садится писать, пока в мойке лежит грязная посуда, и только наведя порядок, приступает к творчеству. Никита книг не писал, но, похоже, относился к числу таких же чистюль.
        Эльза была далека от педантичной аккуратности своего мужа и иногда посмеивалась над ним, называя занудой. Ради нее он даже избавился от привычки ставить тарелки строго по ранжиру и смирился с вечно разбросанными вещами.
        Тем временем коричневая пенка кофе потемнела, став почти черной, и начала медленно подниматься. Никита схватил турку с огня, переставил на деревянную подставку и начал разливать в чисто выдраенные чашки обжигающий напиток.
        - Есть! Нашел!- раздался из комнаты крик Славика, и он как ураган ворвался на кухню, потрясая в воздухе свежеотпечатанным листком.- Значит, так, Китыч, слухай сюда: Катерина Григорьевна Каранзина, в девичестве Тихова, разведена, бездетна, пятидесяти лет от роду. В разное время в квартире были прописаны: бывший муж Антон Каранзин, тридцати пяти лет, и племянница Таисия, тридцати трех годков. Адреса явки и пароли обоих прилагаются,- хихикнул Косов.
        - Что?- не понял сразу Никита, отставляя в сторону турку с кофе, чтоб не пролить.
        - Шучу. Только новые адреса Тиховой и Каранзина. Да ты наливай, наливай…
        Они прошли в комнату, и Славик сразу нырнул со своей чашкой за компьютер, забыв о госте. Никита пил кофе молча, расслабившись и погрузившись в свои мысли, отвлекаясь от них только тогда, когда Славик слишком громко фыркал и хихикал, отвечая кому-то в аське. Впрочем, иллюзия, что Косов никого не замечает рядом с собой, оказалась ложной, потому что стоило Никите встать, как тот поднял голову и сказал:
        - Да, пока не забыл: будешь уходить - захлопни дверь, а то я отвлекусь и забуду. И еще. Я у тебя не спрашиваю, зачем тебе все это надо, а ты не говоришь никому, где взял. Ага?
        - Разумеется,- согласился Лавров, и только хотел начать светский ритуал прощания, как Славик опять уткнулся носом в экран и быстро защелкал клавишами.- Все, я ушел,- сообщил Никита в спину Косова и аккуратно прикрыл за собой входную дверь.
        Теперь следовало решить, кого навестить первым. По Алтышникову переулку, дом пять, прописана Катерина Григорьевна Каранзина, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, и логично предположить, что именно она лежала задушенная в своей кровати. Но на этот счет у Никиты имелись большие сомнения, потому что убитая выглядела намного моложе, следовательно, это вполне могла быть другая женщина, например, племянница хозяйки квартиры - Таисия Тихова.
        Отправляться к людям, которые, вполне возможно, еще ничего не знают о смерти их родственницы, ужасно не хотелось, но, резонно рассудив, что в любом случае делать хоть что-то лучше, чем не делать ничего, Никита решил все-таки поехать по адресу племянницы, ведь от близких родственников можно получить гораздо больше информации, чем от бывшего мужа. Что тот может знать о знакомых Катерины, если не живет с ней уже третий год?
        Подъехав к дому Таисии, Никита огляделся по сторонам. Длинный, изогнутый буквой
«Г» дом, песочница в углу двора и несколько деревянных качелей. Рядом с одним из подъездов на лавочке - вездесущие старушки, которые обычно знают все обо всех.
        Дворовые Хочу-Все-Знать лузгали семечки и лениво перебрасывались словами.
        - Дождь кончился…
        - Да…
        - Наверное, больше не пойдет…
        - А может, и пойдет…
        - Не-а, не пойдет.
        - Да и бог с ним, лишь бы мороз не ударил.
        - Какой мороз? Октябрь на дворе…
        - Дык и что? Не было никогда заморозков, что ли?
        - Здравствуйте, женщины!- прервал «высокоинтеллектуальную» беседу Никита.
        - Здравствуй, коли не шутишь,- с готовностью отозвалась худая востроглазая бабуля, смачно сплевывая подсолнечную шелуху.
        - Не подскажете ли, Таисия Тихова в каком подъезде живет?
        - А тебе зачем?- насторожилась вторая.
        - Так, небось, хахаль ейный,- толкнула ее в бок локтем худая.- Она, почитай, каждый день хахалей меняет, разве упомнишь всех.
        - А, ухажер, значит…- окинула осуждающим взглядом Никиту вторая.- А коль ухажер, так должон знать, что тетка у ней померла. Вот туда она и поехала.
        - Тетка?- ошарашенно спросил Никита, который уже свыкся с мыслью, что убитая не может быть пятидесятилетней Каранзиной.- Которая же тетка, Катерина?
        - А смотри-ка, имя знает. Давно с Тайкой общаетесь? А то недавно к ней совсем другой ходил, как бы не столкнулись,- ехидно добавила худая.
        Дворовая «полиция нравов» еще что-то продолжала говорить, но Никита уже не слушал. Если Таисия жива и сейчас находится в квартире тетки, где, конечно же, полно милиции, ему остается один путь - к Антону Каранзину, бывшему мужу убитой.
        Антон брел из мастерской, где он последние два года работал художником-оформителем, в прескверном настроении.
        Прошедшей ночью, возле кафе «Сокол», часов около двенадцати, к нему на улице подошел какой-то «господин», щеголевато одетый и пахнущий дорогим парфюмом, с выражением высокомерия и скуки на лице. Таких богатых и холеных Антон иначе как
«господами» не называл, вкладывая в это слово всю доступную ему иронию и сарказм.
        Так вот, подошел к нему тот господин и, не обращая внимания на ехидный взгляд Антона, спокойно предложил деньги за пустяковую, казалось бы, услугу: позвонить по телефону и договориться с женщиной о встрече в кафе. И только Антон открыл рот, чтоб заявить, что он человек гордый и подачек не берет, как господин назвал такую кругленькую цифру, что язык прилип к гортани.
        Последнее время дела шли из рук вон плохо, заказов на портреты почти не было, зарплату художника-оформителя задерживали, плюс ко всему Каранзин задолжал деньги приятелю, и вернуть их все никак не удавалось. Поэтому предложение было весьма кстати: можно не только отдать долг, но и перестать наконец питаться сухарями с несладким чаем.
        - А имя какое назвать?- придя немного в себя, пробормотал удивленный Каранзин.
        - Так свое и назовите. Вас как величать?
        - Антон Каранзин, художник.- Он галантно склонил голову набок и попытался щелкнуть каблуками, но в кроссовках это вышло плохо.
        - Достаточно,- холодно прервал его господин.- Пошли!
        Что-то во всем происходящем было странное, и у Каранзина неприятно екнуло сердце, но он торопливо успокоил себя тем, что вечно ему дурное мерещится. Пустяковая просьба на самом деле. Просто подзаработает деньжат.
        Перспектива накупить хорошей еды, по которой Антон стосковался, и даже пригласить кого-нибудь из друзей посидеть, поговорить за «рюмочкой чая» была так заманчива, что на глаза навернулись слезы умиления.
        Теперь господин вовсе не выглядел таким уж отталкивающим. Напротив, Антон нашел его очень даже привлекательным - вид у незнакомца респектабельный, преуспевающий, от него пахнет дорогой жизнью и чековой книжкой.
        А то, что за такой пустяк, как телефонный звонок, он готов заплатить столь прилично, ничуть не удивляло: у них, у богатых, свои причуды. Да и что для него какие-то пять тысяч баксов? Так, фантики, мусор. А для Антона сейчас целое состояние: и долги можно раздать, и работу постылую бросить, и дописать давно начатый шедевр. Антон верил, что эта картина его прославит: мир ждет его творения. А когда придет слава - будут и деньги. И тогда, когда придут слава и деньги, он сам будет, как этот господин, ездить на черном «БMВ» и куражиться, платя за капризы и нелепые желания.
        Размышления помогли окончательно решиться, и Карамзин размашистой походкой подошел к таксофону. Деловито снял трубку, повернулся к господину и протянул руку:
        - Деньги…
        Сам себе Антон в тот момент казался очень предприимчивым и находчивым. И он был горд за себя. Господин усмехнулся и достал пачку в банковской упаковке, дополнительно сверху перетянутую красной резинкой.
        - Держите. И послушайте меня внимательно. Сейчас трубку поднимет женщина, вы представитесь и попросите о встрече. Скажете, что вам очень нужно ее увидеть, поясните, где будете ждать, и положите трубку. И, главное, чтобы никакой самодеятельности, говорите только то, что я сказал! Повторите.
        - Только представлюсь и попрошу о встрече,- кивнул Антон.- И никакой самодеятельности.
        - Последнего говорить не надо,- холодно прервал господин.- Не вздумайте строить из себя клоуна, а то вам не поздоровится!
        Глаза его остро и зло мазнули по лицу Каранзина, и у Антона мелькнула мысль, что он совершает фатальную ошибку. Совершенно точно, происходило нечто ужасное, подсказывала ему интуиция, но он постарался заглушить ее голос: подумаешь, пустяк - позвонить по телефону и сказать пару слов. Не киллером же ему предлагают быть.
        - Если вы колеблетесь, или вам неприятно,- заговорил господин вкрадчиво, ощупывая цепким взглядом лицо художника,- то не стоит себя насиловать, я найду другую кандидатуру.
        Антон незаметно для себя уже так успел сродниться с предложенной суммой, что последние слова незнакомца воспринял как попытку залезть к себе в карман. Это оказалось столь неприятно, что он поспешно кивнул:
        - Я согласен.
        - Повторяю: представитесь, попросите о встрече, назовете адрес. Примерно так:
«Антон Каранзин. Очень нужно увидеться. Жду у кафе «Сокол». Прямо сейчас». Повторите!
        - Антон Каранзин, очень нужно увидеться, жду у кафе «Сокол», прямо сейчас,- как робот, воспроизвел Антон.- А если она откажется и не придет?
        - А если откажется, не ваша забота,- процедил господин сквозь зубы.
        - А деньги?- испуганно спросил Антон.
        - Деньги оставите себе.
        У Антона сразу отлегло от сердца, и он забыл о своих сомнениях. Все-таки приятная штука - деньги! Вроде бы и не замечаешь их, когда они есть, а как их нет, сразу понимаешь, насколько сильно их тебе не хватает.
        Вероятно, эмоции столь живо отразились на его лице, что господин вдруг презрительно усмехнулся, и Антон сник.

«Ну и что,- тут же принялся он успокаивать себя, наблюдая, как палец господина неторопливо набирает цифры, и механически запоминая их,- просто мне очень нужно. Я же ничего предосудительного не совершаю? Подумаешь, позвонить по телефону…»
        - Алло?- мелодично отозвалась трубка.
        Голос показался Антону смутно знакомым, и душу опять начал точить червь сомнения. Ему даже показалось, что он узнал Эльзу, или Лиззи, как он называл ее в юности. Юная стройная Лиззи, как страстно он был в нее тогда влюблен… Но такое совпадение было столь невероятно, что Антон сразу же убедил себя, что просто шалит его неуемное воображение.
        - Добрый вечер. Это Антон Каранзин беспокоит,- торопливо сказал он.- Не могли бы мы увидеться сегодня? Мне очень нужно.
        Женщина молчала, видимо, колеблясь, и у Антона мелькнула мысль, что сейчас она откажется, и тогда он со спокойной душой пойдет дальше в ночь.
        - Где?- вдруг спросила собеседница.
        - В кафе «Сокол», прямо сейчас,- пролепетал художник.
        - Хорошо, я буду.
        Странный господин вынул трубку из побелевших от напряжения пальцев Антона и процедил сквозь зубы:
        - А теперь убирайтесь.
        Антон сгорбился и торопливо пошел прочь, пытаясь отогнать тяготившие его сомнения. Что-то во всей этой истории было явно не так. Но что?
        В сердце образовалась рана, которая росла и ширилась, пока не заполнила собой все пространство вокруг. Стало нечем дышать.
        В жизни Каранзина было много женщин, но только одну из них он боготворил. Эльза, или Лиззи, как любил про себя называть ее Антон, училась курсом старше, так что виделись они нечасто.
        Воздушный белокурый эльф с фиалковыми глазами, девушка с чистотой лилии и грацией кошки - как же замирало его сердце, едва она приближалась. Антон всегда наблюдал за ней издали, не решаясь приблизиться. Слушал ее голос и смех, замирая от восторга, но так и не посмел сказать, что любит. Он все ждал чего-то, ждал, а она между тем вышла замуж и куда-то уехала…
        Но один раз он все-таки попытался обратить на себя ее внимание. Это было на занятии литературного кружка, куда он и ходил-то только ради Лиззи. Преподаватель задерживался, ребята скучали, болтали ни о чем, и тут Таня Конюхова, отличница-задавака, завела разговор о Тютчеве.
        - Он умел любить!- горячилась Таня.- Его стихи потрясают силой страсти и чувства! Вот послушайте: «О, как убийственно мы любим, как в буйной слепоте страстей мы то всего вернее губим, что сердцу нашему милей!» Каково, а? Нет, каково? Кто из современных поэтов способен так написать?!
        - И где же тут любовь? Тут - страсть, буйство гормонов,- фыркнул кто-то с задней парты.
        - А вы, Антон, почему молчите?- вдруг повернулась к нему Эльза.- Ваше мнение - это истинная любовь?
        Антон сторонился любых споров, всегда предпочитал оставаться в тени, но сейчас не мог, не имел права промолчать.
        - Я думаю…- начал он и, запнувшись, умолк. А потом, решившись, твердо произнес: - Настоящая любовь тиха. А соблазнить, погубить, да еще и раструбить об этом на весь мир может только редкостный мерзавец.
        И ему показалось, что в глазах Эльзы он прочитал одобрение и восхищение.
        Интересно, как ей сейчас живется, вдали от родных мест? Или, быть может, она уже вернулась в Москву? Сердце тревожно всколыхнулось.
        Антон все прошедшие со времени их учебы годы пытался забыть Эльзу, но тщетно. Он даже в жены себе выбрал женщину, очень похожую внешне, но вот только сходством все и ограничилось. Катерина была амбициозна, резка и при каждом удобном случае давала понять: он - ничтожество.
        И слава богу, что развелись.
        Кстати, она тоже уехала два года назад. Антон невесело усмехнулся, подумав, что все женщины, которых он любил, оказывались от него вдали. Правда, у Катерины не сложилось и в «заграницах», вернулась она буквально вчера.

«А вдруг Эльза тоже вернулась, и я говорил на самом деле с ней?» - подумал Антон и, почувствовав подступившую дурноту, развернулся, побежал туда, где остался мрачный господин.
        - Не может быть…- шептал он.- Нет, этого не может быть…
        Ему во что бы то ни стало нужно было убедиться, что он ошибся и женщина, которой звонил сегодня,- чужая.
        Казалось бы, шел до этого медленно, а успел уже прилично отойти. Хорошо, что район знакомый, каждую подворотню облазил когда-то. Антон бежал все быстрее и быстрее, перепрыгнул через низкий заборчик, свернул в проулок и выскочил во двор кафе, откуда можно было наблюдать, кто придет на встречу к кафе «Сокол».
        Теперь Антон был уже уверен, что в хлыще-незнакомце есть что-то дьявольское, черное. Как он сразу-то не разглядел? У него такие противные прозрачные глаза с черными зрачками-точками и темным ободком радужки - дьявольские глаза, каких не бывает у людей.
        - Только бы это была не она…- шептал, как молитву, Каранзин.
        Из узкого проулка открывался хороший обзор, была видна дорога. Рискуя быть замеченным, Антон придвинулся ближе, потом еще ближе… И тут появилась она. Ее легкую походку, белокурые волосы, неяркую прибалтийскую красоту, он узнал бы из сотен других подобных. Сердце его учащенно забилось, он дернулся, чтобы окликнуть и кинуться навстречу, но сдержался и не тронулся с места.
        Она еще долго ждала, переминаясь с ноги на ногу, и он много раз готов был обозначить себя, выбравшись из укрытия, но не решался и только тихо любовался ею, недоумевая, что за игру затеял черный господин. И вдруг произошло нечто странное.
        Человек в черном подошел к Эльзе со спины и, едва она обернулась, быстрым, точным движением прижал что-то к ее лицу. Затем, запихнув обмякшее тело на заднее сиденье машины, сел за руль. Не успел Антон прийти в себя, как машина сорвалась с места и исчезла за поворотом.
        - Это что же…- испуганно прошептал Антон.- Это как же… Он что, ее похитил?
        Ледяной холод сковал его душу и начал душить.
        Каранзин рванул ворот рубахи, задыхаясь, потом достал пачку денег и на всякий случай нацарапал на верхнем банкноте номер телефона, который набирал черный господин. Затем купил в ближайшем магазине водки, собираясь успокоить ею мучающуюся совесть, и, сгорбившись, побрел в мастерскую. Там, войдя и даже не раздевшись, сдвинул в сторону оставленные кисти и краски, расстелил газетку, достал оставшуюся с утра нехитрую закуску и сел топить горе в беленькой.
        - А что я мог?- уныло рассуждал он, наливая очередную рюмку.- Пойти в милицию заявить? Так в вытрезвиловку заберут и слушать не станут. А может, и не она это была? Что я, паспорт у нее смотрел, что ли?! Может, просто муж с женой по-свойски разобрался, имею ли я право влезать…
        После первой бутылки появилась уверенность, что он обознался, после второй наступило долгожданное забытье, в котором не было ничего, кроме непроглядной мглы. Правда, ближе к утру начало что-то мерещиться, невнятно грезиться, потом картинка словно бы настроилась, приобрела яркость, и Антон увидел Эльзу. Тоненькая, юная, она улыбалась и ела прямо с кисти виноград, запрокидывая голову и обрывая ягоды губами. Антон подглядывал за ней из-за угла какой-то низенькой деревянной сторожки, когда кто-то сзади накинул ему на голову пыльный мешок и начал душить. Силы быстро кончались, Антон барахтался все слабее и слабее, пока наконец не почувствовал, что умирает…
        Вскочил он с бешено бьющимся сердцем и пересохшим после жесткого перепоя ртом.
        Протрезвление проходило тяжело.
        Сначала Антон думал, что все случившееся ночью - тоже сон. Думал он так до тех пор, пока не нащупал в кармане куртки початую пачку денег. Это повернуло его мысли в иное русло. Каранзин опохмелился недопитой накануне водкой, придвинул к себе телефон и начал звонить по номеру, который вчера, слава богу, не слишком скрываясь, набирал при нем господин.
        Когда Никита подъехал к дому Каранзина, еще не начало темнеть. Он расплатился с таксистом, вошел во двор и огляделся. Типичный унылый дворик - немного пустынный и не слишком уютный. Железные качели и деревянная горка в углу были целы, но явно сильно потрепаны жизнью, тут же во дворе стояли такие же видавшие виды рабочие лошадки - автомобили.
        - Бывалая коняга, а еще бегает…- Никита с уважением похлопал по зеленому боку старенькую «Победу».- Практически раритет, я думал, таких уже и не существует.
        Затем Лавров огляделся, прикидывая, где может находиться квартира шестьдесят пять, и решительно направился к последнему подъезду пятиэтажки. На четвертом этаже было безмолвно и чисто, как будто только что кто-то вымыл пол.
        Никита позвонил в дверь, прислушался, потом нервно забарабанил, стараясь, однако, не колотить слишком сильно, чтоб не выйти за грани приличий. Но за дверью по-прежнему было тихо.
        - По доброй традиции, сложившейся сегодня, мне, скорее всего, никто не откроет,- пробормотал он, достал из кармана блокнот и проверил номер квартиры.
        В этот момент в квартире зазвонил телефон, и Никита забарабанил сильнее, надеясь, что хозяин все-таки откликнется.
        - Бог мой, какой я дурак! Надо же было сначала позвонить, а потом ехать,- простонал он.- Ну, с чего я решил, что Каранзин обязательно окажется дома? Вот уж воистину для бешеной собаки сто верст - не крюк.
        Дверь в квартире напротив приоткрылась, оттуда выглянула миловидная молодая женщина и, приветливо улыбнувшись, спросила:
        - Вы к Антону пришли?
        - К нему,- согласился Никита, растянув в ответной улыбке губы.
        - Так его дома нет, он в мастерской.
        - А скоро придет?- почему-то растерялся Никита. Он был так уверен, что получит полезную информацию от Каранзина, что сейчас абсолютно не мог решить, как поступить.
        Соседка окинула его оценивающим взглядом с ног до головы, прицокнула языком и протянула:
        - Мда…
        - Что?- не понял Никита.
        - К Антону обычно такие не ходят, все больше - собутыльники…
        - Так скоро он придет?- нетерпеливо напомнил Никита.
        - Да кто ж его знает? Может, и скоро, а может, и вообще не придет. Вот вчера, похоже, дома не ночевал. Я утром зашла сказать ему, что деньги нужно будет на входную дверь в подъезд сдавать, чтоб, значит, не пропил, а у него закрыто. Так рано он никогда не уходит, значит, и не было его совсем.
        - А где его мастерская, не подскажете?
        - Откуда ж мне знать?- фыркнула девушка.- Я у него в мастерской ни разу не была. Ну, ладно, мне пора, вы уж извините.
        Соседка стала закрывать дверь, но Никита придержал створку рукой:
        - Умоляю, выслушайте. Дело в том, что у меня вчера исчезла жена, и, вероятно, последний, кто ее видел,- Антон. Мне сейчас любая информация дорога, только бы разобраться, что происходит. Позвоните мне, как только он появится, хорошо? А я где-нибудь здесь рядом посижу, может быть, в кафе.
        - Не уверена, что он сможет вам сегодня что-то рассказать, Антон обычно пьяным возвращается. Может быть, только завтра утром.
        - И все-таки позвоните мне,- настойчиво произнес Лавров. И чуть помягче добавил: - Пожалуйста.
        Он достал визитку, написал на обратной стороне домашний номер телефона и личный сотовый и протянул собеседнице.
        - Вот, возьмите. Мне важна любая информация, я щедро за нее заплачу.
        Девушка повертела в руках визитку и, прочитав словосочетание «генеральный директор», заметно повеселела.
        - Хорошо, Никита Сергеевич. А звонить вам можно в любое время? Я обычно допоздна не сплю,- она многозначительно посмотрела на него и кокетливо выставила вперед полную ножку.
        - В любое. Кстати, как вас зовут?
        - Юля.
        - Я буду ждать вашего звонка, Юля.
        Никита прошелся по улице, пытаясь найти интернет-кафе, где можно было бы с пользой для дела провести полчаса, потом купил в киоске фастфуда пирожок, но, вяло пожевав его, выкинул в урну. На углу улицы группа подростков что-то оживленно обсуждала, жестикулируя и крича, и Лавров подумал, что уж они-то наверняка знают, где здесь есть Интернет.
        Однако по тем адресам, которые назвали ребята, оказались игровые клубы, где все места были заняты и стоял вой торпед и взрывающихся гранат. Потоптавшись нерешительно в последнем, Никита решил, что долго в таком шуме не выдержит, и поплелся дальше. Через полчаса безуспешных поисков Никита сдался и вернулся к подъезду Каранзина.
        В тот самый момент, когда он свернул во двор, входная дверь хлопнула и по двору пронеслась Юля с кожаной хозяйственной сумкой на согнутой в локте руке. Пошла девушка в другую сторону и Никиту не заметила. Он сначала хотел окликнуть ее, но потом передумал и поднялся на этаж к квартире Каранзина.
        У Юли в отношении Никиты возникли свои планы. Ей очень понравился молодой человек, к тому же было совершенно очевидно, что у него есть деньги, и это вдохновляло. Хотелось к приходу Никиты успеть накрыть на стол и заманить его к себе под благовидным предлогом.
        Антона еще дома не было, девушка проверила, потарабанив как следует в дверь. А если художник и придет, пока она в магазин бегает, так вряд ли сразу Никиту отпустит. В пьяном виде сосед становится болтливым не в меру, пока душу не изольет, от пуговицы собеседника не отлипнет. Значит, можно будет выцепить
«генерального директора» прямо от Антона или подстеречь около дверей. И предложить выпить шампанского за здоровье именинницы. На хама он не похож, следовательно, не откажется поздравить девушку - откуда ж ему знать, что на самом деле знаменательное событие случится только в январе.
        Торопиться Никите некуда, жена от него сбежала - в том, что именно сбежала, а не пропала неизвестно куда, Юля абсолютно не сомневалась. Кто ж в таком возрасте в сказки-то верит?! Конечно же, избалованная бабенка нашла себе кого-нибудь побогаче да подалась с ним на юга. Ну, и скатертью ей дорога: как говорится, пожила хорошо сама - передай другим.
        Пока Юля, рассуждая так, носилась по магазину, скупая попадающийся под руку товар, Никита поднялся к Каранзину, позвонил в квартиру и, помявшись на пороге, решил художника не ждать. Нет смысла терять время, дожидаясь под дверями,- вдруг Каранзин придет за полночь? Лучше всего примчаться, как только Юля позвонит.
        Тем более у него есть еще одна реальная зацепка: клочок бумаги с сохранившимся на нем обрывком фразы «…ико-философской концепции». Зачем-то же нужно было убийце вырывать листок из руки мертвой женщины?
        Эльза сидела в темной, холодной комнате и вспоминала.
        Все началось около трех месяцев назад. Какие-то странные звонки, дыхание в трубке, сопение и поскрипывание. Причем сначала звонили на сотовый телефон, потом практически сразу - на домашний. И это пугало.
        Эльза и сама не могла понять, почему она сразу отнеслась к подозрительным звонкам слишком серьезно, ведь, казалось бы, проще всего объяснить их злым баловством. Но, едва услышав очередной звонок телефона, она с трепетом протягивала руку к трубке, заранее зная, что наткнется на молчание.
        Ей очень хотелось поделиться своими страхами с Никитой, да все никак не удавалось. В то время у него начались какие-то неприятности с бизнесом, и ему банально было не до жены. Напряжение нарастало, и как-то раз, оказавшись недалеко от студии, где преподавала Ольга, Эльза решила к ней зайти.
        - И что? Ты не знаешь, как это трактовать?- удивилась подруга, пуская дым кольцами.
        Эльза отрицательно тряхнула головой.
        - Ну, ты даешь, мать. Вот я гляжу на тебя и не пойму: ты сама на себе крест поставила, или твой Кит тебя так прикрутил?
        - Ты о чем?- напряглась Эльза.
        - Я о том, что любая другая женщина знала бы, как толковать необычные звонки, но только не ты. Да, да! Вот скажи, чего ты уцепилась за него, за своего Никиту? Неужели не видишь, сколько интересных мужиков вокруг?
        - Мне это не интересно,- попыталась защищаться Эльза.
        - Полового влечения нет?- поддела ее Ольга.
        - Может быть.
        - О, Господи, только не пори чушь!- всплеснула руками подруга.- Когда княгиню Меттерних спросили, в каком возрасте женщина перестает влюбляться, она ответила:
«Спросите кого-нибудь постарше, мне только шестьдесят». А ты мне рассказываешь про отсутствие влечения…
        - Оля, давай сменим неприятную тему.
        - Внимания Никита тебе мало уделяет, детей у вас нет,- продолжала, как будто не слыша, Ольга.- Кстати, чего не завели до сих пор? Ты ведь всегда мечтала о ребенке, а вы девять лет в браке. Еще год-другой, и тебе будет элементарно поздно рожать.
        - Ты жестока.
        - Я реалистична.
        - Глупости, сейчас рожают и в сорок, и в сорок пять.
        - И даже в пятьдесят, а отдельные энтузиастки - в шестьдесят. Так что я тебя поздравляю, у тебя масса времени,- саркастически усмехнулась Ольга.
        - Оля, я пришла к тебе посоветоваться, а не выслушивать нотации.
        - А я тебе совет и даю: бросай на фиг своего Никиту, пока совсем не забыла, что ты женщина.
        - Я не забыла.
        - Забыла! Потому что та, которая помнит, не стала бы в панику из-за анонимных звонков впадать.
        - Почему же?- Эльза начала злиться.
        - Потому что первым делом бы решила, что звонит влюбленный в нее мужчина, который не решается по тем или иным причинам подойти. Да, и ничего в этом странного нет: ты же замужем, вот он и тянет время, может быть, ждет, что ты сама догадаешься, кто он.
        - Бред.
        - И ничего не бред. Я на твоем месте давно бы уже Никите изменила.
        - Ты на своем месте со своими проблемами разберись!- вспылила Эльза и, взяв сумочку, быстро пошла к двери.- Не трудись, провожать не надо,- кинула она напоследок Ольге. И дверью хлопнула так, что, должно быть, ноты с пианино попадали. Ну и пусть, нечего советы, каких никто не просит, давать.
        Почему-то было очень обидно, в носу защипало, и Эльза, усевшись на лавочке в сквере, от души дала волю слезам.
        Пока она с наслаждением жалела себя, за ней наблюдали. Липкий противный взгляд пристал к коже, и Эльза, забыв даже припудрить покрасневший от слез нос, завертелась волчком, пытаясь понять, откуда на нее смотрят. Детишки катались с пластиковой горки, молодые мамы, собравшись кучкой, обсуждали подскочившие цены на молоко, седая старушка грелась на солнышке, подставив лучам лицо и закрыв глаза… Казалось, ровным счетом никому не было дела до Эльзы. Но ощущение недоброго присутствия не проходило.
        Так ничего и не поняв, она быстрыми шагами вышла из парка и села в первое подвернувшееся такси. Стало легче, но осадок от пережитого страха еще долго оставался.
        Между тем звонки не прекращались, а у Никиты все продолжались неприятности.
        Теперь Эльза ходила обедать одна и, сидя у окна в небольшом уютном ресторанчике, грустила, вспоминая те недавние времена, когда каждую свободную минуту Никита старался провести с ней.
        Как-то раз, когда она вяло ковыряла вилкой слишком зажаренную рыбу, за окном мелькнуло знакомое лицо. Антон Каранзин - она сразу узнала его.
        Вскочив, Эльза бросила на столик деньги и, опустив на нос солнцезащитные очки, побежала на улицу. Равнодушная толпа обтекала ее, как валун в горной реке, но Антона нигде не было видно. Как сквозь землю провалился.
        В следующие несколько дней Эльза постоянно думала о нем. В художественном училище Каранзин подавал явные надежды, ему прочили большое будущее, а потом он как-то исчез с горизонта. Интересно было бы узнать о его жизни, удалось ли ему чего-то добиться за прошедшие годы.
        А еще - и Эльза гнала мысли об этом - ей показалось, на лице Антона лежала печать безысходности. Такие лица бывают у людей, которые стоят на грани, которых только мгновение отделяет от последнего шага в бесконечность. Она старательно уверяла себя, что ей только померещилось: или стекло исказило черты, или свет так неровно упал. Но на душе было неспокойно и хотелось чем-то помочь.
        Ночной звонок раздался, когда Эльза, закончив картину, собиралась вытереть кисти. В это время ее редко кто тревожил, хотя временами случалось: все знали, что она ложится далеко за полночь. Иногда у звонивших были действительно серьезные причины, но чаще - хотелось просто поплакать в жилетку.
        Эльза, обладая от природы хорошо развитой интуицией и склонностью к психоанализу, да еще и будучи в курсе всех событий в жизни своих подруг, обычно догадывалась, кто звонит. Но в тот раз появилась только противная тянущая боль где-то в желудке. И еще возникло ощущение опасности, но как-то неявно, словно туманное пятно поблизости.
        Поколебавшись немного, она все-таки сняла трубку. К счастью, это оказался Антон Каранзин с просьбой встретиться немедленно. Значит, у него произошло что-то серьезное, раз сам разыскал и решился позвонить… Наскоро поправив макияж, она накинула пальто и, выбежав из дома, направилась к кафе «Сокол», где была назначена встреча.
        В желтом свете фонарей Эльза долго стояла, озираясь по сторонам. Холод заползал под тонкое пальто, она зябко ежилась, переминаясь с ноги на ногу, а Антон все не шел, только запоздалые прохожие торопились домой. Она уже устала ждать и собралась уходить, когда улица вдруг резко опустела. Только сгорбленная фигура какого-то измученного жизнью гражданина виднелась поодаль, но ему явно было не до одинокой женщины, ждущей кого-то под фонарем.
        В этот момент сзади послышалось тщетно сдерживаемое тяжелое дыхание, такое, будто человек только что бежал. Эльза обрадованно обернулась, решив, что явился наконец Каранзин, и обмерла от ужаса.
        Это был он. Человек из супермаркета. Тот самый, который когда-то сказал, что у него больна жена, и попросил Эльзу купить нужные продукты и отнести их к машине. Хотя «попросил», пожалуй, не совсем верно, точнее было бы сказать - приказал.
        Мужчина впился взглядом в ее зрачки, потом быстрым движением провел рукой перед лицом и произнес только одно слово:
        - Спать.
        Нет, Эльза не заснула тут же как убитая, она все видела и понимала, но полностью потеряла способность возражать. Горло свело будто спазмом, не давая закричать, ей показалось, что она задыхается, и в глазах потемнело.
        Потом резко пахнуло хлороформом, и она отключилась.
        Дозвониться Эльзе никак не удавалось. Антон нервничал и мучил своих знакомых просьбами помочь ему узнать номера телефонов ее соседей. Художник давно уже ничего так страстно не хотел, и, вероятно, его нервозность сыграла с ним дурную шутку. Резкий переход от всегдашнего вялого, полусонного состояния к кипучей энергичности воспринимался людьми как начало у него белой горячки, и потому помогать Каранзину никто не спешил. Наконец бывшая любовница его школьного друга - к счастью, по-прежнему работающая в милиции,- сжалилась и разыскала адрес Эльзы и нужные телефоны. Антон принялся методично обзванивать всех, но никто из соседей ничего вразумительного не сказал.
        И все-таки в конце концов информатор нашелся - судя по голосу, человек пожилой и интеллигентный.
        - Я по поводу соседки вашей, Эльзы,- вдохновенно врал Антон.- Прилетел сегодня из Австралии, привез для нее маленький презент от друзей. И еще мне сказали, что у нее можно будет остановиться переночевать, но уж вечер на носу, а я все дозвониться не могу. Не сходите ли к ней, не узнаете, может, телефон у нее испорчен? Чтоб мне попусту-то не ехать…
        - Вынужден вас разочаровать, молодой человек,- с готовностью откликнулся старичок,- лучше не теряйте времени и ищите себе другой ночлег: на гостинице сэкономить не получится.
        - Почему?- слегка опешил от натиска Антон.
        - У меня, видите ли, бессонница, и я вчера наблюдал, как Эльза за полночь куда-то уходила. Ночью, знаете ли, слышимость гораздо лучше, чем днем, так вот я с полной уверенностью могу сказать, что она не возвращалась. Да и днем я несколько раз к ней по-соседски - за солью да за спичками - заходил, но так и не застал.
        - Спасибо за совет,- пробормотал Антон, понимая, что самые его дурные предчувствия подтверждаются.
        Перед глазами замелькали лица, сценки - черный господин, Эльза, свет фонарей, улица, автомобиль,- вызывая головокружение и тошноту. Антон до боли сжал виски руками и застонал. Круговерть образов остановилась, но со дна души поднялась темная муть раскаяния и начала подступать к горлу. Дрожащими руками он натянул свое пальтецо и, сгорбившись, побрел домой.
        - Я ничтожество,- бормотал Каранзин, тяжело переставляя ноги,- я - жалкий неудачник. Мне предрекали великое будущее, а я малюю рекламные вывески и дешевые картинки. Я любил женщину - и не смог признаться ей в любви. Я не смог ее забыть, но даже не пытался найти. Я пошел на подлог, пытаясь подсунуть своей душе копию вместо подлинника, и эта копия растоптала мне душу. Я жалкий подражатель, не способный создать ничего своего. Да, да, да, и даже не спорьте со мной!
        Единственный слушатель его эмоционального монолога - серая дворовая кошка, недавно окотившаяся в подвале, спорить с ним и не собиралась. Она юркнула за мусорный бак и с опаской наблюдала оттуда за неуравновешенным прохожим.
        - Кто я?- вопросил Антон у неба. И, махнув безнадежно рукой, сам себе ответил: - Иуда. За тридцать сребреников душу продал. Да, я не хотел, не знал, но разве это делает мою вину меньше? Она была для меня светом, мечтой, недосягаемой звездой, и вот теперь я должен жить с мыслью, что предал ее, вмешался в ее судьбу. А может быть, даже перечеркнул ее жизнь. Что, если ее убили?- От пришедшей в голову мысли Антон замер.- Да, да, конечно же! Именно потому ее телефон не отвечал!
        Ему стало трудно дышать, и он рванул ворот рубахи так, что посыпались пуговицы. Затем полез в карман, вытащил пачку денег и бросил в зияющую черноту открытого канализационного люка.
        - Иуда повесился на осине, когда понял, кого предал…- прошептал Антон.
        Дома Каранзин набрал номер домашнего телефона Эльзы, и вдруг трубку сняли.
        - Позовите, пожалуйста, Эльзу,- заплетающимся языком попросил художник, замирая от надежды и страха.
        - Кто вы?- закричал мужчина на другом конце провода. Ему тоже было страшно, очень страшно, Антон понял это по голосу.- Ради бога, только не кладите трубку! Скажите, вам что-нибудь известно о ней?
        Не дослушав, Каранзин нажал на рычаг. Потом достал с антресолей пыльную веревку и дрожащими руками натер ее мылом - как нужно делать, он читал когда-то в исторических романах. Потом залез на унитаз и завязал узел на ржавой облупленной трубе, наверху которой торчал допотопный сливной бачок. Затем сделал петлю и, просунув в нее голову, шагнул вниз.
        - Прости меня, Лиззи…
        Глава 5
        Долгий, утомительный день приближался к концу.
        Последнее время Лямзина мучила бессонница, он вдруг просыпался среди ночи и так и лежал до самого рассвета, ворочаясь и вздыхая. Иногда, оставив попытки заснуть, Эдуард поднимался, делал сладкий кофе и садился к телевизору: так время пролетало незаметней и ночная бодрость не казалось слишком мучительной. Все было бы хорошо, если бы не одно «но»: как только нужно было собираться на работу, Лямзина одолевала сонливость, и рот не закрывался от зевоты.
        Весь день потом слипались глаза, все раздражало, хотелось поскорее прийти домой и завалиться спать. За рабочим столом Лямзин с тоской вспоминал коричневый плюшевый диван, клетчатый плед и пушистую диванную подушку, в которую так приятно было бы сейчас зарыться лицом и уснуть под негромкий рокот телевизора.
        Увы, дома сон снимало как рукой. Наскоро приготовив ужин и усевшись с бутылочкой пива смотреть матч, Эдуард забывал о своих дневных намерениях выспаться, засиживался допоздна, а на следующий день все начиналось сначала.
        В конце концов хроническая бессонница привела к тому, что он стал отключаться в любом месте и в самое неподходящее время. Причем, что характерно, тогда ему удавалось заснуть мгновенно.
        Усадив Таисию с собакой на заднее сиденье машины, Лямзин удобно устроился рядом с водителем и сонно пробормотал:
        - Ну, давай, поехали. Сначала Тихову домой завезем, а потом - к бывшему мужу Каранзиной. Надо будет потрусить его как следует, не может быть, чтоб он совсем ничего не знал. Собачка-то обивку не попортит?
        - Она смирная,- заверила Таисия.
        Но Эдуард не услышал ответа. Ему уже грезились горы, небо и цветущие кусты шиповника…
        На солнечной лужайке паслось стадо - черно-белые коровы и лениво жующий жвачку бык. Лямзин снова, как прошлым летом, когда отдыхал у брата в Сочи, продирался сквозь заросли шиповника, стараясь поймать удачный кадр. Толстые буренки мычали и настырно поворачивались задом, мешая создать современную пастораль, он изодрал себе ноги в кровь, но пару десятков кадров снял. И пусть из них потом выйдет два или три - это того стоит.
        Отсмотрев снимки, Лямзин зачехлил фотоаппарат и направился к оставленному на дороге автомобилю. И тут его ждал сюрприз. Пока он фотографировал одних коров, другие, вероятно, оскорбившись, отбились от стада и окружили лямзинскую машину. Попытки прогнать противных животных ни к чему не привели, и Эдуард всерьез начал опасаться за сохранность полировки.
        Как оказалось, царапин он боялся зря, потому что бывают и более крупные неприятности. Привлеченная возмущенным мычанием сородичей подтянулась остальная часть стада, и вскоре вокруг машины колыхалась плотная коровья биомасса. Лямзин бегал, кричал, махал руками, оттягивал буренок за рога, но ничего не помогало. Наконец удалось чуть-чуть приоткрыть дверцу и втиснуться на водительское сиденье. Возможно, отчаянное мигание фарами и нетерпеливые гудки все-таки помогли, но коровы немного раздвинулись, и образовался узкий коридор.
        Окрыленный первым успехом, Лямзин газанул. Но не успел он толком разогнаться, как пришлось ударить по тормозам. Вероятно, едва не попавшая под колеса буренка была любимой женой рогатого мачо, потому что бык как-то вдруг напрягся, явно поглядывая в сторону Лямзина, потом наклонил голову вперед и - понесся на машину.
        Буммм!
        - Аааа!!!- заорал Лямзин и выскочил наружу.- Ты что ж, скотина, делаешь?!
        Бык спокойно потрусил обратно. На правом переднем подкрылке зияла солидная вмятина.
        Пока Лямзин долго и цветасто матерился, вспоминая маму быка, маму его мамы, маму его хозяина и всех мам, вместе взятых, бык неторопливо развернулся, ковырнул копытом землю и, взяв разгон, пошел на второй таран. В этот раз досталось заднему крылу, и Лямзин с изумлением обнаружил, что знает гораздо больше мата, чем предполагал. Бык же, вероятно, оказался ярым противником слов, загрязняющих русский язык, потому что ноздри его гневно раздулись, он выпятил рога и начал атаку лоб в лоб.
        - Ах, ты так? Ну, сейчас ты узнаешь, почем фунт лиха!- озверел Лямзин и, нырнув в салон, понесся навстречу быку.
        Как выяснилось, тот был вовсе не так крут, как казался самому себе, потому что в последний момент нервы его сдали, и он трусливо ушел от удара, свернув в сторону.
        Лямзин отъехал подальше и, нервно оглядываясь на быка, достал из кармана сотовый телефон. В груди у него все бурлило: надо же, какая-то скотина - и так порихтовала его нежно оберегаемый автомобиль.
        - Что у вас здесь происходит? Быки по дорогам ходят, на мирных граждан нападают!- гаркнул Эдуард в трубку, услышав разморенный ответ дежурного по отделению. Судя по голосу, тот как раз дремал на своем месте, клюя носом в экран монитора.
        Возникла пауза. Вероятно, дежурный пытался стряхнуть с себя полуденную лень. Удалось ему это плохо, он вяло произнес:
        - Деньги вымогают, что ли?
        - Какие деньги?- опешил Лямзин.- Бык на меня напал, говорю!
        - Ну, не знаю, какие деньги. Вам виднее,- равнодушно огрызнулся дежурный,- может, задолжали кому.
        - На меня бык напал, машину мне разбил,- прошипел Лямзин,- а вы мне зубы заговариваете.
        На том конце провода подумали и спросили:
        - Чем машину побил?
        - А чем он может побить?- с издевкой отреагировал Лямзин.
        - Ну, битой, монтировкой, прикладом, наконец.- Дежурный явно проснулся и получал удовольствие от посвящения собеседника в подробности способов криминальных разборок, голос его окреп.
        - Какой битой? Он же бык!- нетерпеливо прервал его Эдуард Петрович. И «ласково» добавил: - Рогами он мне машину разбил. Ро-га-ми! При этом пускал пар из ноздрей и рыл землю копытом.
        - Так на вас что, настоящий бык напал?- Дежурный тоненько захихикал.
        - Нет, искусственный!- разозлился Лямзин.- Хочу, чтобы вы у меня заявление приняли, желаю возмещения ущерба и оплаты морального вреда. Пришлите на место происшествия оперативную группу!
        - С кого - возмещение ущерба и вреда?- удивился дежурный, вложив в голос всю доступную ему иронию.- С быка?
        - С хозяина,- устало огрызнулся Лямзин.
        До дежурного наконец дошло, что звонящий не шутит и меры принимать придется. Но жара… обеденный перерыв… лень… Поэтому он мобилизовался и деловитым тоном произнес:
        - Где вы находитесь? На месте происшествия, надеюсь, остались?
        - Отъехал в сторону,- помрачнел Лямзин, чувствуя подвох.
        - Значит, уехали,- довольно констатировал дежурный.- В таком случае мы обязаны наложить на вас штраф.
        - Вы что, шутите?- оторопел Эдуард.- Значит, по-вашему, я должен был стоять там и смотреть, как рогатая тварь уделывает мою машину, превращая ее в отбивную? А если бы он и меня покалечил? В конце концов, оставаться там было опасно для моей жизни. Приезжайте и составляйте протокол.
        - Приедем,- вздохнул дежурный,- часа через два-три. Но не обещаю, может, и до вечера просидите, оперативная группа одна и только что уехала.
        И бросил трубку.
        Мрачно посмотрев на погасший экран телефона, Лямзин снова набрал номер.
        - Извините, любезный, запамятовал, как вы представились?
        - Дежурный Копылов.
        - Ага, дежурный Копылов, значит. А я - майор Лямзин из МУРа, приятно познакомиться. В свете полученной информации мне все равно до вечера ждать?
        - Что ж вы сразу не сказали? Для своих людей, так уж и быть, пойдем на уступки: приезжайте сюда, здесь протокол и составим. Только быка с собой захватите. А то как мы без обвиняемой-то стороны нарушение оформим?- И он довольно загоготал.
        - Да как скажешь,- пробормотал Лямзин, засовывая мобильник в карман.- Думаешь, от дяди Эдика так просто отделаться? Жизни ты еще мало видел, щегол…
        Он вытер со лба пот, достал из багажника буксировочный трос и, перекрестившись, пошел на быка. Тот, сдрейфивший в лобовой атаке, был явно деморализован и пасся на лужайке, активно работая челюстями. Видимо, поднимал себе настроение, заедая поражение сочной травой. Мотнув головой, бык коротко и стыдливо взмыкнул при виде Лямзина, дал накинуть себе на рога петлю и поплелся следом смирно, как овца.
        Довольный Лямзин закрепил трос на буксировочном крюке, сел в автомобиль и неспешно поехал по направлению к поселку. Настроение поднялось, и Эдик запел, немного фальшивя и раскачивая в такт головой:
        - Сердце красавицы, склонно к изме-е-не и к перемене, как ветер мая…
        - Му-у-у,- отозвался плененный бык.
        - Му-у-у-у-у-у,- протяжно вторил ему нестройный хор коровьих голосов.
        Лямзин с ужасом обернулся и обмер: все стадо шествовало за ним в кильватере. В поселок они так и вошли: впереди Лямзин на «вороном коне», следом - бык и весь его
«гарем». Учитывая, что коров было много, процессия растянулась на полкилометра.
        Тем временем дежурный скучал, подперев кулаком щеку и глядя в окно. Летняя жара, мухи… Тут еще сержант Охрименко бутерброд с чесночной колбасой достал, и по помещению пополз ядреный дух. Копылов поморщился, отодвинул штору и не поверил своим глазам: на площадь торжественно въезжал автомобиль, за которым тянулось немалое деревенское стадо.
        - Йо!- эмоционально выразил свое мнение дежурный.
        Охрименко повернулся на звук его голоса и уронил с хлеба колбасу.
        Тем временем Лямзин припарковал автомобиль в тени и, войдя в дежурку, торжественно объявил:
        - Вот, привел, как вы и велели. Причем, заметьте, у мерзавца даже краска на рогах не успела облететь. Прошу занести в протокол…
        Лямзин пошевелился во сне и тревожно почмокал губами, пытаясь закричать. Давние события во сне трансформировались и получили совершенно другое развитие: бык несся за Лямзиным, дыша в затылок и заставляя удирать со всех ног. С разбега нырнув в заросли шиповника, Эдик чувствовал себя почти спасенным, как вдруг едва не закричал от ужаса: у его любимого автомобиля кто-то срезал крышу, превратив в кабриолет. Мало того, на заднем сиденье сидела голая мертвая женщина с кроваво-красной бумажной бабочкой на шее и, усмехаясь, смотрела на Лямзина.
        Именно в тот момент бык догнал его и совершенно внятно, человеческим голосом произнес:
        - Ты, главное, не торопись. Спешка, она не одно дело испортила.
        - А? Что? Кто сказал?- Лямзин дернулся и, проснувшись, обеспокоенно завертел головой.
        - С пробуждением, Эдуард Петрович,- откликнулся водитель.
        - Да, да, я знаю, задремал. Но кто про спешку сказал?
        - Никто, все молчали.
        - Вы тоже ничего не говорили?- повернулся Лямзин к Таисии.
        - Я что, по вашему мнению, к понятию «все» не отношусь?
        - Мне тетя ваша снилась,- не отвечая на ее колкость, грустно сказал Лямзин.- Мертвая сидела, но была, как живая…
        - Видать, к дождю,- крякнул водитель, включая «дворники».
        Дождь пошел небольшой, мелкий, и «дворники» работали через раз, скрипя и щелкая при остановке. Таисия следила за струйками воды, медленно стекающими по стеклу, и думала, что так бегут по щекам чужие слезы. И ей самой хотелось плакать. Время так незаметно проходит, возраст ее уже к сорока подбирается. Когда, как получилось, что из веселой заводной девчонки, она превратилась в работящую лошадь, в жизни которой давно осталась только рутина? Где нужно было остановиться?
        Единственный ее брак был гражданский. Скоропалительным, или - скоропостижным, как называла его Таисия.
        Ей было девятнадцать, мужу столько же. Они учились вместе, встречались, а потом приняли решение жить семьей. Тогда Таисии казалось, что это навсегда, а то, что без печати в паспорте, так это чепуха. Многие живут, не расписываясь, разве дело в какой-то там бумажке?!
        Но, видно, решение и впрямь было принято слишком поспешно, потому что вскоре стало ясно: желание любви Таисия приняла за истинную любовь. Что быстро началось, быстро и закончилось, оставив после себя чувство недоумения и классический горьковский вопрос: «А был ли мальчик?»
        То, что мальчик все-таки был, Таисия вскоре поняла по округлившемуся животу и тошноте по утрам. А пока она сдавала анализы и ждала предстоящих родов, ее бывший муж готовился к свадьбе. С другой.
        Нет, в первый-то месяц совместной с Алексеем жизни Тая чувствовала себя счастливой, недаром этот месяц называют медовым. Он у нее и был такой - сладкий, волшебный и совершенно неправдоподобный. Таисии постоянно казалось, что она попала в сказку и все происходит не с ней. Жаль только, что сказка быстро кончилась.
        Через месяц, видимо устав от семейной жизни, молодой муж стал пропадать где-то по вечерам. Таисия, может быть, и сама хотела бы отвлечься от хлопот и посидеть где-нибудь с друзьями, но беда была в том, что Алексей ее никуда с собой не звал.
        Сначала она терпела, надеясь, что это просто случайность, ее ненаглядный скоро одумается, потом стала укорять его. Наступил такой момент, когда терпение лопнуло, и Таисия устроила мужу скандал. На следующий день тот не пришел совсем. А она осталась одна с их еще не рожденным сыном. В том, что будет именно мальчик, Таисия не сомневалась. И будет он таким же голубоглазым и беленьким, как ее несостоявшийся муж.
        Через неделю к ней пришла девушка, одетая как с картинки модного журнала, представилась старшей сестрой Алексея и заявила, что он не вернется.
        - Не ищи его, не мешай,- говорила она, сверля Таисию взглядом.- Через месяц у него свадьба, а то, что было с тобой,- глупая ошибка.
        - А это - тоже ошибка?- вспыхнула Таисия, показывая на живот.
        Девушка равнодушно скользнула взглядом.
        - Ребенку мы поможем. Купим все, что надо, не звери же мы. Но на остальное не рассчитывай - жить он с тобой не будет.
        - А почему жил?- тупо, чувствуя, как от боли разрывается сердце, спросила Таисия.
        - Мальчишка. Надоело общежитие, лень было самому себе готовить и носки стирать, вот и устроился. Ну, сама понимаешь.
        Что она должна была понять, Таисия не успела разобраться, потому что в глазах у нее потемнело, и она потеряла сознание.
        В тот раз жизнь ее крошечному ребенку удалось спасти: открывшееся кровотечение вовремя остановили. Но, видно, судьба такая у него была - ангелом на небо попасть. Через месяц, именно в тот день, когда ее ненаглядный праздновал свадьбу, Таисию с высокой температурой доставили в больницу - бог знает, где она подцепила краснуху. Маленький человечек родился раньше срока и, не прожив на земле и пяти минут, скончался.
        Таисия замуж так и не вышла.
        Сначала она сама не могла объяснить себе, почему так происходит: как только у нее в жизни намечаются какие-то перемены, она начинает вести себя как шальная, делает глупости, грубит, а потом, оставшись одна, плачет и жалеет себя. А недавно поняла (точнее, позволила себе понять): она боится любви. Боится, что, влюбившись, снова обожжется. И потом будет долго дуть на незаживающую рану.
        - Поздно уже,- наблюдая, как Лямзин нервно поглядывает на часы и ерзает на сиденье, произнесла Тая, отрываясь от своих воспоминаний,- ваша жена, наверное, волнуется?
        - Хотите выяснить, женат ли я?- буркнул Лямзин, и Таисия покрылась неровными красными пятнами.- Не женат, и никто меня не ждет, а домой хочу, потому что устал.
        Таисии ехать домой не хотелось, особенно сейчас. Она даже побаивалась оставаться одна - навалится тоска, опять начнут всякие ужасы мерещиться. Пойти, что ли, в бар? Да засидеться там допоздна, пока уже сил не останется ни на что, и только тогда отправиться домой и завалиться спать. Но если она пойдет в бар, то обязательно переберет калорий… и придут лишние килограммы.
        Кажется, она произнесла последние слова вслух, потому что Лямзин вдруг обернулся и спросил:
        - Что?
        - Нет, нет, ничего!- всполошилась Таисия, никогда ранее не имевшая привычки говорить сама с собой вслух.- Вон туда, налево, пожалуйста.
        Во дворе она вышла из машины, не дожидаясь, пока Лямзин откроет ей дверь, сухо попрощалась и засеменила к подъезду. Пес жался к ее ногам, боязливо оглядываясь и скуля. Уже у самого порога зачем-то обернулась, с удивлением обнаружив, что Лямзин так и смотрит ей вслед. Водитель, открыв капот, копался в моторе автомобиля.
        Едва Таисия вошла в подъезд, на первом этаже тут же приоткрылась дверь, и худосочная соседка ехидно прищурилась:
        - О, явилась наконец. А тут хахаль твой тебя все дожидался, дожидался… И не дождался!
        - Какой хахаль?- отмахнулась Таисия.- Вечно вы все путаете, тетя Клава, уже скоро год, как сплю одна.
        - Тьфу, срамница!- возмутилась соседка.- Могла бы мне, старой бабке, такого и не говорить!
        - Почему?- равнодушно осведомилась Таисия.- Вы мне завидуете?
        - Э, чему тут завидовать…
        - Как чему, тому, что у меня еще есть перспектива спать не одной.
        - Мало тебя батька в детстве порол,- покачала головой соседка. И добавила: - И что этот красавец в тебе, пигалице, нашел? Сам высокий, статный, волосы кудрявые, глаза, как у сокола. И одет так заметно: длинный плащ, из дорогой ткани брюки…
        - Ч-что?!- перебила, с перепугу начав заикаться, Таисия.- С-светлый плащ?
        - Светлый, светлый,- довольная произведенным впечатлением подтвердила соседка.- Вот видишь, а говорила - не знаешь.
        Ничего не отвечая, Таисия попятилась, а потом бросилась со всех ног бежать. Собака от неожиданности села, потом коротко тявкнула и кинулась за ней вдогонку.
        - Стойте, стойте!- истерически закричала, выскочив из подъезда, Тая, размахивая руками.- Он здесь, он убьет меня, не уезжайте!
        Водитель в тот момент начал разворот, но по знаку Лямзина заглушил мотор и открыл дверь.
        - Что случилось? За вами кто-то гонится?
        - Он… здесь… приходил…- Таисия слегка отдышалась и завопила: - Он убьет меня! Тетку убил и меня убьет!
        - Садитесь обратно в машину, по дороге все мне расскажете,- кивнул на заднее сиденье Лямзин.- И не дрожите вы так, а то и убийца не понадобится, сами от страха помрете.
        Таисия судорожно кивнула, захлопнула за собой дверцу автомобиля и, почувствовав себя под защитой, разрыдалась. Через несколько минут начала рассказывать, перемежая слова всхлипываниями и истерическими стенаниями. Из ее бессвязной речи Лямзин только и смог разобрать, что она напугана визитом мужчины, описание которого совпадало с показаниями свидетелей. И этот мужчина хотел непременно найти Таисию, но вовремя был остановлен доблестными бабульками, дворовыми стражами порядка.
        - Он точно приходил, чтоб меня убить,- убежденно заявила женщина.
        - Почему?- возразил Лямзин.- Вас есть за что убивать? Может быть, вы были посвящены в какие-нибудь теткины тайны?
        Таисия отрицательно затрясла головой:
        - Нет!
        - Тогда - за что? Да и почему вы решили, что это именно он? Может быть, какой-то ваш поклонник приходил.
        - Нет у меня никого!- зло ответила Тая, вытирая слезы.
        - Может, бывший?
        - Говорю - нет, значит, нет!- Таисия отвернулась к окну и обиженно засопела.
        - Ладно, ладно, не сердитесь,- похлопал ее по коленке Лямзин.- Я вам верю. Сейчас поедем к вашему родственнику Антону Каранзину, а дальше будет видно.
        Женщина вскинула на него удивленные глаза и аккуратно сняла его руку со своего колена.
        - Каранзин, открывайте!- барабанил в дверь участковый Прошкин.
        На стук из соседней двери высунулась голова в косынке, повязанной, как у гоголевской Солохи, и бойко спросила:
        - А шо вин зробыв? Напывся та избыв когось?
        - Гражданочка, вы давно Каранзина видали? Третий раз захожу, а его все дома нет.
        - Бaчила,- кивнула голова,- вчера.
        - Когда?- опешил участковый.
        - Вчера,- ответил ему звонкий голосок, и в щелку между бабкой и дверью просунулась чистенькая веселая мордашка.- Моя бабушка так слово «вчера» произносит.
        - А, понятно. В котором часу видали, говорите?
        - Дык, кажись, як с работы прийшов…
        - Бабушка путает,- встрял в разговор мальчонка,- приходил он сегодня. Я видел в окошко, как он шел, его еще фарами автомобиля осветило, и он рукой закрылся. А потом в открытый люк что-то бросил. Постоял немного и быстро пошел в подъезд. Больше на улицу не выходил.
        - А ты откуда знаешь, что не выходил?- удивился участковый.- Ты что, специально следил?
        - У меня комната прямо возле входной двери, и, когда дядя Антон дверь открывает, мне слышно,- пояснил мальчик.- А я сегодня весь вечер за компом просидел, хотел пятый уровень в игре пройти.
        - Прошел?
        - Не-а, надоело, все срываюсь и срываюсь. А тут слышу, бабуля с кем-то разговаривает, я и вышел помочь.
        - Каранзин, открывайте!- опять забарабанил в дверь Прошкин.
        Послышались шаги, и на лестничную клетку поднялась Юля.
        - Что-то случилось?- весело спросила она.- Вы зачем Антона разыскиваете?
        - А вы кто будете, гражданочка?- повернулся к ней участковый.
        - Я соседка, Юлей меня зовут. Кстати, сегодня к нему уже приходил мужчина, о чем-то хотел с Каранзиным поговорить. Собирался даже ждать его.
        Стоявший поодаль Лямзин, приехавший вместе с участковым и Борисовым, сразу напрягся и инстинктивно наклонился вперед.
        - Как он выглядел? Случайно не высокий такой, в светлом плаще?
        - Да, именно,- растерянно пробормотала Юля, не ожидавшая такого интереса к заурядному, с ее точки зрения, событию.
        - А что он говорил?
        - Сказал, что жену ищет, а Антон может знать, где она. Вроде жена у него пропала.
        Лямзин досадливо ударил кулаком по стене и гаркнул:
        - Ломай дверь!
        - Да вы что, Эдуард Петрович, я ж права не имею,- испугался участковый.- А вдруг он упился и спит?
        - Чувствую я, что не спит.- Лямзин пришел в возбуждение, как борзая, учуявшая дичь.- Мы за преступником по следам идем, куда он - туда и мы, а в одном месте он уже оставил после себя труп. Ломай, тебе говорю!
        - Пидаждить, у менэ есть…- Солоха, в миру оказавшаяся Аленой Марковной, шаркая тапками, споро понеслась к себе в квартиру.
        - Переведи,- кивнул Лямзин мальчику.
        - Бабушка сказала, что не надо дверь ломать, у нее есть ключ.
        - Вот видишь,- удовлетворенно крякнул Лямзин,- а ты боялся. Все само собой происходит, как в сказке.
        - В страшной.
        - Вон, дывысь, ключ. Его, Антошки!- вернулась бабулька.
        Лямзин открыл дверь, вошел и начал осматриваться. Участковый, все еще переживавший из-за незаконного проникновения в жилище, тоже вошел, но стал чуть позади Лямзина, рядом с Борисовым. В щель между ними тут же протиснулась Алена Марковна, за ней - Таисия, и завершила цепочку Юля.
        В квартире было темно и тихо, женщины в благоговейном страхе жались друг к другу и озирались по сторонам. И тут торжественность момента нарушил Лямзин - крикнул так, что все в испуге вздрогнули:
        - Каранзин, вы дома?
        Наступила такая тишина, что стало слышно дыхание стоявших в прихожей людей. Лямзин протянул руку и нащупал выключатель, тот громко клацнул. Тусклая лампочка осветила ободранные обои, старую, выщербленную тумбочку и металлическую вешалку из тех, которые цепляют якобы на время, но так и оставляют навсегда. Следователь прошел вперед, зажег свет в обеих комнатах, осмотрел их и немного занервничал.

«Неужели промахнулся?» - подумал он.
        Конечно, серьезных неприятностей ошибочно вскрытая квартира принести не должна: все-таки подозрение на убийство! Но сам факт ошибки… Проигрывать Лямзин не любил.
        Он сделал пару глубоких вдохов, обычно помогавших ему успокоиться, прикрыл глаза и вдруг четко понял, где искать. Нет, пожалуй, глагол «понял» тут подходил мало, скорее это было какое-то смутное ощущение. Импульс. Вспышка. Расплывчатое видение. Эдуард Петрович решительно подошел к туалету, зажег свет и толкнул дверь. Семенившие следом за ним женщины дружно заглянули внутрь и, заорав, бросились врассыпную.
        - Ну вот, а ты говорил - нельзя ломать…- повернулся Лямзин к участковому.- Висельник!
        Может быть, в последнее мгновенье, уже спрыгнув вниз и почувствовав удушье, Каранзин отчаянно попытался спастись, но от безуспешных барахтаний петля затянулась еще сильнее, и тяжелеющее тело намертво застряло в узкой щели.
        Пока участковый вызывал опергруппу, а Лямзин с Борисовым осматривали квартиру, Алена Марковна увела женщин к себе. Дверь не закрыла, так что Лямзину каждый раз, когда он проходил мимо квартиры, было видно, что там происходит.
        Алена Марковна налила всем по рюмке самогона. Выпили, не чокаясь, закусили огурцами.
        - Все, хватит. Я больше не буду, мне еще домой ехать,- прикрыла свою стопку рукой Таисия.
        - А я выпью. Марковна, наливай!- Юля, бодрясь, придвинула свою рюмку.- Понимаю, гадость, но нужно как лекарство. Ты бы тоже выпила, Тая, вон трясет-то тебя как!
        Таисия немного поколебалась, потом махнула рукой:
        - И правда. Хуже все равно не будет - так пакостно на душе, что дальше некуда.
        Она выпила и вся как-то сжалась в комок, от ее позы и выражения лица веяло беспомощностью маленького котенка, заблудившегося в лесу: страшно, одиноко и холодно.
        Лямзин, наблюдая за ней, достал сигарету и прикурил. Кроме тетки Катерины да ее бывшего мужа Антона, родни у Таисии больше не было, насколько ему удалось узнать. И вот две смерти в один день - испытание не для слабонервных. От такого, бывало, и крепкие мужики ломались, а тут - слабая женщина. Но это еще полбеды, главное - теперь убийца вполне может охотиться за ней самой, что никак нельзя сбрасывать со счетов.
        Лямзин затянулся и набрал телефон отдела.
        - У меня еще один труп по делу в Алтышниковом переулке. Повешение, мужчина. Есть все основания полагать, что это убийство с имитацией самоубийства. Вызвали районную оперативную группу, ждем,- доложил он, продолжая наблюдать за Таисией.
        Она как раз встала и, пройдя немного вперед, вдруг покачнулась. Лямзин инстинктивно дернулся, как будто мог успеть поддержать.
        - Эдуард Петрович, может, вам с городского телефона поговорить?- прямо перед ним вырос Прошкин.
        - Уйди, уйди,- замахал рукой на участкового Лямзин, стараясь разглядеть, что там с Таисией. Алена Марковна, обняв женщину за плечи, отвела к кушетке и усадила, подложив под голову маленькую подушку.- Ты постой-ка в дверях, никого не впускай в квартиру, а я пойду соседок опрошу, может, кто знает чего. Да, и еще вот что: надо в канализационный люк слазить, посмотреть, что туда Каранзин кидал. Мальчонка серьезный, не думаю, чтобы фантазировал. Короче, проверьте, это может оказаться полезным для следствия. Опергруппа еще не прибыла?
        Участковый отрицательно затряс головой, и Эдуард, кивнув, двинулся в сторону Солохиной квартиры.
        Тем временем Юля, не остановившись на двух рюмках, выпила еще, изрядно разомлела и поплелась к себе. Там она достала визитку Лаврова, положила ее под резиновую ножку телефона и набрала номер.
        - Алле,- заплетающимся языком произнесла девушка,- вы просили позвонить, когда Антон Каранзин вернется домой.
        - Да?- нервно откликнулся Никита.- Есть новости?
        - Есть,- кивнула Юля трубке и икнула.- Антон дома. Но вам уже ничего не скажет.
        - Почему?- изумился Лавров.
        - Потому что он - труп.
        Юлька снова икнула и нажала на рычаг, а потом еще долго не могла правильно положить трубку. Ее вдруг развезло не на шутку, то ли потому, что пила натощак, то ли от страха. Все-таки она женщина нервная, а тут еще эта нелепая смерть Антона…
        Телефон Юля все-таки свалила, и из-под него веером рассыпались квитанции и всякие полезные бумажки, да так и остались лежать на полу. Девушка пнула несколько из них ногой и, обреченно махнув, поплелась на кухню заваривать чай.
        - Надо было меньше пить,- бормотала она, насыпая две чайных ложки заварки в чашку.- И чего меня повело? Наклюкалась на голодный желудок, как алкашка…
        Она поставила маленький чайничек на огонь и, подперев щеку рукой, уставилась в окно. Стало грустно и жалко себя. Два воробья делили на подоконнике что-то, кажется, корку хлеба. В конце концов, уронив ее, оба порхнули вниз.
        В дверь настойчиво позвонили.
        - Не пойду открывать, пусть думают, что меня нет дома,- шмыгнула носом Юля и смахнула слезу.
        Но звонивший оказался настойчив, и не только не собирался уходить, но еще и начал колотить со всей дури кулаком по створке.
        - Вот хулиган! Нахал просто какой-то!- возмутилась Юлька.- Сейчас выйду и уши надеру, чтоб неповадно было портить чужое имущество. Ишь, лупит, как очумелый, так еще, чего доброго, и дверь сломает.
        Девушка решительно направилась в коридор, рывком распахнула дверь и замерла. На пороге стоял не абстрактный хулиган, а вполне пристойно выглядящий майор Лямзин.
        - Что ж вы так колотите?- укоризненно покачала она головой.- Вот уж никак на вас не могла подумать, такой вроде бы с виду приличный человек, а чуть дверь с петель не снесли.
        - Петли крепче ставьте. Чего не открываете? Знаю же, что дома. Подумал, может, спать легли, или с сердцем плохо - всякое, знаете ли, бывает…
        Юля опять икнула и прикрыла рот рукой:
        - Ой, извините, немного перебрала.
        - Вот именно,- согласился Лямзин,- потому и решил, что стучать погромче надо.
        В этот момент зашипела сбежавшая вода.
        - О, черт!- в сердцах высказалась Юлька и понеслась на кухню. Она быстро выключила огонь, налила в чашку кипятка и прикрыла миниатюрной крышкой.- Чаю заварить вам?
        - Да,- просто ответил Лямзин и сел без приглашения на стул.- Юля, вы сказали, что видели мужчину в светлом плаще. Что-нибудь еще можете о нем рассказать? Ну там что-то особенное заметили или видели, куда он потом пошел.
        - Особые приметы…- протянула Юлька.- Да какие приметы? Мужчина как мужчина, приятный очень. Я даже разговаривала с ним.
        - Разговаривали? И о чем?
        - Так о жене его. И об Антоне. Сказал, что жена у него пропала, а Антон, дескать, может знать, где она. Просил, как только он появится, сообщить, даже визитку мне дал.
        - Визитку?!- Лямзин едва не подпрыгнул.- Что ж вы раньше молчали? Давайте ее сюда!
        Юлька нарочито равнодушно пожала плечами и поплелась в коридор, где так и валялись беленькие и желтенькие прямоугольники разлетевшихся бумажек. Она, стоя на коленях, собрала их аккуратной кучкой и растерянно пробормотала:
        - А нету… Странно, я же ему только что звонила, сказала, что Антон помер. Куда ж его визитка могла подеваться?
        - Поищите еще раз, как следует,- занервничал Лямзин.- Это очень важно. Вполне возможно, вы видели реального преступника и можете помочь задержать его.
        - Преступника?- переспросила Юлька, растерявшись.- Не-ет, он не похож.
        - А вы что, много преступников на своем веку видали?- саркастически усмехнулся Лямзин.
        Юлька задумалась.
        - Пожалуй, не много. Точнее, ни одного. Но в кино показывают…
        - Вот только не надо про кино! А у меня работа такая: с преступниками общаться. И поверьте, приятная внешность - еще не гарантия безопасности. Ищите визитку.
        - Да она куда-то исчезла,- жалобно сказала Юлька и шмыгнула носом.
        Конечно, плакала девушка не из-за нужной Лямзину, но отсутствующей визитки, а потому, что очередной потенциальный жених оказался мифом. Она-то уже успела нафантазировать себе, как позвонит Никите Лаврову и пригласит посидеть, помянуть Антона, а ей говорят, что тот - преступник. Пожалуй, ни с чем мы не расстаемся так тяжело, как со своими иллюзиями, потому что слаще их только мечты. Юлька сейчас теряла и то, и другое.
        - Все равно, думаю, вы ошибаетесь. Не похож он на бандита, он на порядочного похож.
        - На порядочную сволочь,- процедил сквозь зубы Лямзин.- У меня сегодня второй труп, и везде мы приезжаем чуть-чуть позже. Едва не застаем убийцу на месте преступления. Так что мой совет - поищите как следует визитку. А пока не найдете, дверь незнакомым людям не открывайте и на улицу без особой нужды не ходите.
        Лямзин говорил так отрывисто и зло, что Юлька испугалась. Глаза у нее расширились, подбородок задрожал, а глаза опять наполнились слезами. Она вдруг как-то поверила Лямзину и от мысли, что могла стать очередной жертвой, почувствовала дурноту.
        - Извините, что напугал, но иначе поступить не мог. Отдыхайте, а в случае чего - звоните мне. Можно даже домой.- Майор быстро написал на обороте визитки свой домашний телефон.- Вы меня поняли? Если тот мужчина объявится - немедленно звоните, в любое время суток.
        Оставив Юлю переваривать полученную информацию, Лямзин направился к Прошкину. Предварительный осмотр квартиры Каранзина и опрос свидетелей пока ничего не дал, и Эдуард Петрович нервничал. Он спустился на площадку между этажами и, подойдя к окну, принялся выбивать пальцами по стеклу барабанную дробь. Затем достал сигарету, закурил и, обернувшись в сторону открытой двери квартиры Каранзина, прокричал:
        - Прошкин, а в канализационном люке что-нибудь нашли?
        - Так некого посылать, оперативная группа еще не приехала,- равнодушно отозвался тот, выходя на лестничную клетку и спускаясь к Лямзину.- А сам я не полезу.
        - Знаешь, Прошкин, почему ты до сих пор в участковых ходишь?- зло прошипел Лямзин, сминая в гармошку окурок.
        - Почему?
        - Потому что ты вот не полезешь, а я - полезу.
        Щелчком выкинув окурок в приоткрытую фрамугу, майор сбежал по лестнице вниз и огляделся. Уже стало довольно темно, люков во дворе несколько, но из них открыт только один, именно тот, на который указывал мальчик, внук Алены Марковны.
        Лямзин прошел к служебной машине и, пошарив в бардачке, вытащил фонарик. Снял плащ, аккуратно сложил, повесил на спинку сиденья и мрачно посмотрел на брюки. Почему-то с брюками ему не везло: стоило надеть новые, как обязательно находился какой-нибудь вонючий колодец, в который необходимо спуститься. За старые и поношенные опасаться не приходилось - в них день проходил без приключений. Лямзин уже начал склоняться к мысли, что для него работает личная примета: надел новые брюки - предстоит грязная работа. Почему бы и нет? Берут же жители туманного Альбиона с собой зонт, чтобы прогнать дождь.
        - Вот черт, хотел же утром старые надеть,- пробормотал Эдуард.- И чего не послушался тихого гласа интуиции? Интересно, а если б надел - был бы труп или нет? А вдруг бы день оказался спокойным? Чушь какая-то лезет в голову, ей-богу…
        Он вздохнул и, присев, осветил внутренности канализационной шахты. Узкий пучок света упал на какой-то хлам внизу и на стенки, покрытые плесенью. Лямзин крякнул, матюгнулся и аккуратно, стараясь не слишком прикасаться к лестничным перекладинам одеждой, полез вниз.
        - Чувствую себя мусорщиком,- бормотал он себе под нос, роясь в хламе и присвечивая фонариком.- А собственно, кто я такой? Я и есть мусорщик.
        От дурной привычки разговаривать с самим собой Лямзин безуспешно пытался избавиться лет двадцать, с того момента, как понял, что это вполне может приносить неприятности, но так до конца ее и не победил. В итоге пошел на компромисс: теперь он позволял себе эту слабость, только если был абсолютно уверен, что его никто не услышит.
        Откинув в сторону пустую сигаретную пачку, целлофановый пакет, полный какой-то дряни, и старую, с обломанными руками и ногами, куклу, Лямзин уже хотел возвращаться на поверхность, как вдруг луч фонарика осветил бумажный уголок, торчавший из щели между трубами. Не веря до конца своей догадке, осторожно потянул за край - и вытащил деньги в банковской упаковке с надорванной бумажной лентой.
        Лямзин посветил фонариком и присвистнул:
        - Не может быть, баксы! Вот так нищий художник! Да уж, разве их, художников, поймешь? Один миллион алых роз дарит, другой деньги и вовсе в канализацию спустил. Хорошенькое дело получается! Выходит, он шел домой, по дороге выкинул в люк деньги, а потом вдруг взял - и повесился? Или его повесили… Все-таки странно как-то все. Ей-богу, без денег было бы спокойнее. Может, кинуть их обратно в шахту? Ладно, шучу я, шучу.
        Так, разговаривая сам с собой, майор вылез из люка и, обуреваемый любопытством и новыми идеями, порысил в подъезд. Вечер выдался прохладный, и Эдуард Петрович в одном пиджаке изрядно продрог.
        В квартире Каранзина уже работала опергруппа.
        Сев за стол Лямзин еще раз осмотрел пачку, затем пересчитал деньги - получилось четыре тысячи девятьсот долларов. Значит, сегодня у Каранзина была пятитысячная пачка, сто долларов из нее он потратил, остальные выкинул.
        - Борисов, что-нибудь интересное нашли?- крикнул он в дверной проем.
        - Недописанный портрет матери,- хмыкнул Борисов.- Точнее, есть только набросок и надпись с другой стороны холста. Это важно?
        Лямзин пожал плечами, как будто его можно было увидеть, потом опять крикнул, глядя на цифры, написанные наспех на бумажной ленте банковской упаковки:
        - У меня тут номер телефона есть, проверь, кому принадлежит. Хотя, впрочем, не надо, я сам узнаю. А деньги какие-нибудь нашли?
        - В кармане пальто - сто двадцать рублей сорок шесть копеек,- откликнулся Борисов.
        - И все?- изумился Эдуард.
        - Все. Да откуда у него могут быть деньги? В этом доме вша на аркане да таракан в сарафане.
        - В каком сарафане?- задумчиво спросил Лямзин, пытаясь объяснить для себя в тот момент странное поведение покойного художника.
        - В дырявом,- откликнулся один из прибывших оперов и чихнул.- Боже мой, тут год, наверное, не убирались, такая пыль кругом.
        - Я думаю, что два,- ответил Эдуард.- Как жена ушла от него, так больше и не убирались.
        Майор недоумевал: зачем человеку, постоянно испытывавшему нужду, выбрасывать деньги и затем лезть в петлю?

«А может быть, его и убили за эти деньги?- подумал Лямзин.- Почему бы и нет? Он был должен, решил не отдавать… Хотя тогда версия с убийством выглядит еще более дурацкой».
        В этот момент несколько молодых оперативников, пыхтя и отдуваясь, пытались вытащить уродливо изогнутое, закоченевшее тело Каранзина. Лямзин заметил их возню, когда они, изрядно взмокшие, уже выкрутили труп из щели и положили на пол. Тело раскачивалось на паркете, как деревянная детская лошадка, и одному из милиционеров стало дурно. Он выскочил из квартиры, судорожно дыша и хватаясь за стены.
        - Разрешите представиться, эксперт Акимов,- раздался в коридоре голос.- Что вы тут делаете?
        - Да вот, труп вытаскивали. Еле-еле извлекли,- смущенно пояснил один из оперов.
        Акимов так удивился, что у него едва очки не подпрыгнули на носу.
        - Да как же вы его вытащили? Он же согнутый до такой степени, что и представить трудно. Ну, герои, это практически никому не под силу. В первый раз, что ли?
        - Так и есть, в первый,- опустил голову опер.
        - Запомните, у закоченевшего трупа сухожилия надо подрезать, чтобы он распрямился, - нравоучительно сообщил эксперт,- а так тащить - пупок только зря надрывать. Эх, молодежь!
        Он засучил рукава и, достав из чемоданчика скальпель, начал профессионально надрезать сухожилия, комментируя каждое свое действие. А молодые ребята завороженно смотрели, как сведенное, будто судорогой, тело распрямляется и обретает наконец покой.
        Глава 6
        Звонок телефона застал Никиту на лестничной клетке в тот момент, когда он только-только вставил в замочную скважину ключ. Влетев в квартиру, Лавров схватил трубку, надеясь услышать Эльзу, но его ждало разочарование.
        - Алле, вы просили позвонить, когда Антон Каранзин вернется домой.- Соседка художника Юля говорила, слегка запинаясь, старательно выговаривая слова непослушным языком.- Антон дома. Но вам уже ничего не скажет. Потому что он - труп.
        Девушка уже давно бросила трубку, а Никита все стоял, вперив невидящий взгляд в пространство. Внезапно появилось странное чувство, будто кто-то набросил ему на горло веревку и медленно затягивает ее. И еще появилась назойливая мысль, что с гибелью Каранзина пропала возможность узнать что-то очень важное. Лавров положил трубку, достал из кармана пистолет, покрутил в руках, размышляя, стоит ли прятать его. Потом уверенными шагами направился в спальню.
        Когда в кабинете делали навесной потолок с точечными светильниками, разбросанными по всей площади, решили каждую лампу поместить в центр квадратной плитки. Никите было совершенно безразлично, как все будет выглядеть, в обстановке жилища он всегда полагался на вкус Эльзы, но эта идея его заинтересовала. Еще точно не зная, зачем, он попросил мастера сделать одну из плиток двойной. Потом подумал: много в узеньком пространстве, конечно, не поместить, но деньги и драгоценности вполне можно. Правда, тайник после ремонта так и стоял пустой, потому что гораздо удобнее было пользоваться сейфом - расположен ниже и всегда под рукой. Но сейчас Лаврову почему-то захотелось спрятать оружие именно туда. Он принес стремянку, аккуратно вынул плитку, стараясь не повредить провод, ведущий к лампочке, и положил в тайник пистолет.
        Дом без жены был пугающе уныл и пуст. Никита не мог отделаться от ощущения, что все происходящее - дурной сон и сейчас из мастерской выйдет смеющаяся Эльза. Ему даже показалось, будто слышны ее шаги. Если бы не привычка всегда и везде сдерживать свои эмоции, даже когда никто не может видеть предательской слабости, Лавров бы разрыдался. А так - только сжал зубы до ломоты.
        В детстве Никита часто болел. Это были затяжные периоды - и месяц, и два, и три. Матери давали больничный только на три дня, а после Никиту оставляли одного, наказав строго-настрого дверь никому не открывать и вести себя хорошо. Еда стояла на столе в термосах, общение же заменял телевизор.
        Никита был разумным ребенком и понимал, что мама работает и не может постоянно находиться с ним дома, но ему отчаянно хотелось этого. Однажды, скучая, он стоял у окна и вдруг увидел ее. Бирюзовое пальто, такая же беретка, походка и маленькая серая сумочка в тон изящным ботинкам. Никита так обрадовался, что тут же подбежал к двери и прилип к глазку. Мальчик был уверен: мать отпросилась с работы, и теперь они вместе будут есть на кухне суп. Но время шло, а она не появлялась. Так Никита и простоял на табурете до самого вечера, рыдая и размазывая слезы по щекам. Ему казалось, что произошло несчастье: ведь только поэтому мама могла не прийти домой.
        Вечером он долго еще не мог понять, что ошибся, хотя мама и уверяла сына в этом: слишком большим было сходство. Наваждение долго преследовало Никиту, пока однажды он не увидел случайно ту же самую женщину. Она и вблизи оказалась очень похожа на мать, вот только глаза у нее были безразличные и холодные. Скользнув взглядом по Никитке, гулявшему во дворе, женщина пошла дальше, а мальчик еще долго стоял, открыв рот и глядя ей вслед.
        Эльза для Никиты была символом покоя и уюта. Он панически боялся потерять ее, не обнаружить дома или не дождаться, как когда-то не дождался свою мать. Страх подспудно жил в нем, и Никита, хотя старательно не признавался себе, эгоистично стремился не делить любовь к нему Эльзы ни с кем. Даже с собственным ребенком. Сейчас мысль об этом обожгла его, и ему стало стыдно.
        Эльза забеременела, едва они только поженились. Маленькая квартирка под самой крышей, одна комната на двоих, где к тому же стоял мольберт и всегда пахло красками, кухня и ванная - вот и весь уют. Никите казалось, что ребенок будет лишним, они не смогут достойно воспитать его, дать все необходимое. Он думал, что стоит немного подождать, и только когда у них все будет - деньги, достаток, квартира,- тогда подумать о детях. И Эльза подчинилась.
        Вскоре дела действительно пошли на лад. Никита открыл собственный бизнес и сумел подняться до существенных высот: его фирма, занимающаяся дизайном интерьера квартир и офисов, теперь выполняла самые дорогие и ответственные заказы. Он считал это в том числе и заслугой Эльзы - именно ее вера и любовь окрыляли и поддерживали его. Ради своей любимой жены Лавров был готов свернуть горы, только бы видеть ее счастливой.
        Теперь были деньги, машины, квартира - а вот детей Бог не давал. Надо сказать, Никита не сильно и переживал - в его глазах ребенок по-прежнему был лишним претендентом на время и силы жены - и он эгоистично предпочитал не видеть грусть в глазах Эльзы. А когда она с головой ушла в творчество, и вовсе вздохнул с облегчением.
        В самой большой и светлой комнате новой квартиры Никита оборудовал мастерскую для Эльзы, но ему и самому нравилось бывать там. Обычно он входил тихо, стараясь не мешать, садился в кресло у окна и наблюдал, как Эльза пишет, любовался движениями ее рук, наклоном головы….
        Наверное, ангелы бывают разными. Его - и он был в том уверен!- пахнет миксом красок и волшебных духов.
        Лавров обошел сейчас всю мастерскую по периметру, разглядывая и касаясь вещей Эльзы, будто видел в первый раз, потом раздвинул шторы и сел в кресло. Беготня, суета последних месяцев отступили, и его охватило смешанное чувство отчаяния и вины. Никита никогда не думал, что наступит такой момент, когда ему станет ясно: он совершенно ничего не знает о том, как жила его жена последнее время. Теперь он силился вспомнить, где они с Эльзой были, о чем говорили, но в памяти всплывала только карусель забот.
        Большие мальчики не плачут, даже когда их никто не видит,- это Лавров усвоил еще в детстве. Но от страха, что ничего больше не повторится, хотелось кричать.
        Никита встал и начал рассматривать картины. Две новых стояли у стены и еще одна - на мольберте, скрытая тканью. Он сдернул материал и невольно содрогнулся. Новая картина разительно отличалась от того, что Эльза писала раньше. Гремучая смесь сюрреализма и депрессионизма, насколько мог судить слабо разбиравшийся в живописи Никита, производила удручающее впечатление и вызывала страх.
        В центре полотна огромный человеческий глаз с белесой радужкой, окантованной темным, почти черным ободком, со зрачком, сжатым в крошечную точку. По нему как бы плывут образы: несущаяся машина, наполовину превратившаяся в зверя, две тонкие извивающиеся в судорогах фигурки и бредущая среди безликих крестов женщина в грязных лохмотьях - она тянет руки к младенцу, к голому тельцу, лежащему на надгробной плите, и на лице ее застыла гримаса боли. Картина действовала завораживающе, от нее невозможно было оторвать взгляд, но чем дольше смотрел Никита, тем большее его охватывало беспокойство.

«Все кончено, ничего нельзя изменить»,- читалось ему в символах картины.
        - Безнадега,- удрученно пробормотал Лавров и нервно закрыл картину тканью.- Что же мне сейчас делать? Где искать ключ к происходящему?
        Он нервно переложил несколько тетрадей, лежавших аккуратной стопочкой на краю тумбочки, с места на место, потом схватил одну из них, пролистал, потряс вниз страницами в воздухе и, войдя в раж, принялся перетряхивать все, что попадалось под руку. Вскоре мастерская Эльзы представляла собой жалкое зрелище, но Никита не останавливался до тех пор, пока не перевернул вверх дном всю квартиру. После этого он без сил рухнул на диван и замер.
        Ольга сказала, что неприятности у Эльзы начались три месяца назад. Тогда же у Никиты появились проблемы с банком - регулярно задерживалось поступление денег на счет, потом в неизвестном направлении ушла крупная сумма денег, и след ее никак не удавалось разыскать. Это еще не было катастрофой, но нанесло довольно ощутимый удар его бизнесу. Никита надеялся, что вскоре все образуется, но время шло, а ситуация становилась не лучше, а хуже. И вот теперь его фирму могло спасти только чудо.
        - Да гори все синим пламенем!- вслух воскликнул Никита, и его голос в тишине пустой квартиры прозвучал как-то по-особенному зловеще.
        Он подошел к компьютеру, включил его и достал из бумажника листок с загадочными словами. Набрав в поисковике: «философской концепции», он особенно не рассчитывал на успех, но вскоре на глаза ему попался отрывок из статьи со строками: «В своей эстетико-философской концепции личности Бахтин указывает, что подлинная жизнь человека совершается в точке его несовпадения с самим собой, в точке выхода за пределы бытия, которое можно предсказать помимо его воли…»
        Никита перечитал их несколько раз, пытаясь вникнуть в суть и уловить возможный ход мыслей преступника, но от усталости никаких гениальных идей не возникало. Перед ним были обыкновенные, ничем не примечательные рассуждения журналиста, вряд ли способные испугать хоть кого-нибудь. Может, остальная газетная полоса содержит нужную информацию? Значит, нужно искать полный скан номера.
        - Завтра же с утра отправлюсь в библиотеку,- досадливо пробормотал Лавров.- А теперь - спать, и так уже светает.
        О том, чтобы пойти в спальню, где все напоминало об Эльзе, было страшно даже подумать: там точно не заснуть. Лучше уж на узком кожаном диванчике в кабинете. Никита достал небольшую подушку, мягкий клетчатый плед, лег, не раздеваясь, и уснул.
        В то время как Никите начинали мерещиться первые сны, на другом конце Москвы, в квартире Таисии Тиховой, проснулся майор Лямзин. Ей даже не пришлось накануне слишком уговаривать его, он как-то сразу согласился поехать к ней, объяснив это заботой о свидетеле.

«А вдруг я еще чего-то не знаю, и убийца охотится за всеми членами семьи? Тогда Таисия, как последний ее представитель, в большой опасности»,- думал Эдуард, стараясь от самого себя скрыть, что ему очень не хочется расставаться с девушкой.
        Вероятно, его терзания отразились на лице, потому что Тая вдруг сказала:
        - Да куда вы сейчас поедете, Эдуард Петрович? Поздно уже, а вам на другой конец Москвы добираться. А утром надо рано вставать. Я рядом совсем живу, квартира хорошая, в отдельной комнате могу постелить. Соглашайтесь.
        - Ну хорошо,- изобразил Лямзин покорность судьбе,- только ужин, чур, за мной. С пустыми руками в ваш дом не пойду.
        - Вот и ладно,- заулыбалась Таисия.
        В супермаркете Лямзина понесло вразнос. Есть хотелось нестерпимо, и он заметить не успел, как набросал полную корзину продуктов, водрузив сверху бутылку красного вина.
        - Эдуард Петрович, нам столько за вечер ни за что не съесть,- заметила Таисия, округлив глаза.
        - А за два?
        - Даже за три.
        - Вы меня плохо знаете, я страшно прожорлив. Но если все-таки вам будет тяжко расправляться с оставшимися стратегическими запасами продовольствия - зовите, я всегда помогу,- подмигнул Лямзин.- Кстати, чем вы сегодня кормили свою собаку? Уже купили собачий корм?
        - Нет,- растерялась Таисия.- Я ей бутерброд давала.
        - Бутерброд…- фыркнул Лямзин.- Разве ж это правильная собачья еда?! И вам не советую: от бутербродов женщины толстеют.
        - Пойдемте уж к полкам,- разозлилась Таисия.
        Выбрав собачьи консервы и сухой корм, они расплатились у кассы и вышли на улицу. Стемнело, за границами желтых фонарей улица терялась во тьме, и Таисия невольно жалась к Лямзину. Вскоре они свернули во двор, и вдруг Таисия судорожно вцепилась в рукав.
        - Что?- встревожился Лямзин, оглядываясь по сторонам.
        - Видите,- она говорила прерывающимся шепотом, задыхаясь от волнения,- в подъезде свет не горит. А утром было все нормально. Я боюсь.
        - Держитесь за меня и идите максимально близко,- шепотом ответил Лямзин.- И - тсс, тихо.
        Они подошли к подъезду, Лямзин отстранил Таисию и рывком распахнул дверь. Собака тявкнула и прижалась к ногам.
        - Подождите здесь, я проверю.
        Женщина нервно теребила поводок, приготовившись долго ждать, но Лямзин вскоре появился.
        - Идемте, все спокойно,- он взял ее за руку, как ребенка.
        Внезапно дверь одной из квартир распахнулась, и пучок света упал Таисии на лицо.
        - Тайка, ты, што ль?
        - Я, тетя Клава.
        - А я думала, мой мужик. Ты видишь, что творят негодники, а? Повыкручивали все лампочки в подъезде, хоть глаз выколи теперь.
        - Кто повыкручивал?
        - Так известно кто - близнецы корольковские. Мой мужик видел, как они кидались лампочками на школьной спортплощадке. Вот пошел с родителями разговаривать, пусть раскошеливаются. А ты с кем?- Соседка попыталась разглядеть в темноте подъезда Лямзина.
        - Пойдемте,- потянула того за собой Таисия. И вздохнула: - Завтра весь дом будет мне косточки перемывать.
        - Если вас это успокоит, то моя мама в таких случаях говорила: ничего, белее будут.
        - Утешили,- хмыкнула она.
        - Как мог, не обессудьте.
        Так, беззлобно перебрасываясь ничего не значащими фразами, они поднялись на пятый этаж, где жила Таисия, и она открыла ключами дверь.
        Вспыхнул свет, Эдуард с непривычки на мгновение зажмурился, потом с интересом огляделся по сторонам. Светло-рыжие обои кубиками, стандартная мебель конца прошлого века и покрашенные белой краской двери. Исключением из шаблона была довольно оригинальная фантазийная люстра, соединяющая в себе цветное стекло и керамику, покрытую глазурью.
        - Вам нравится?- спросила Таисия, перехватив заинтересованный взгляд Лямзина.
        - Да, неплохо. Никогда не видел ничего подобного.
        - Знаете, я ее случайно на барахолке нашла. Женщина какая-то продавала, грустная очень, сказала, что уезжает из города навсегда и потому все распродает. Дорого просила и не уступала ничуть. Я сначала ушла, жаль было последние деньги за люстру отдавать, но потом все-таки вернулась и купила. Это авторская работа, дизайнерская. Я сейчас каждый раз, когда на нее смотрю, радуюсь, что не пожмотничала: удовольствие от обладания красивой вещью стоит затраченных денег.
        Лямзин кивнул.
        - А фотографии вы тоже купили? Очень интересные работы,- мотнул головой майор, показывая на стену.
        Таисия вдруг покраснела и спохватилась.
        - Да что же вы пакеты-то в руках держите. Ставьте на кухне на стол.
        Лямзин, не разуваясь, протопал по коридору на кухню и, сгрузив продукты, понимающе кивнул:
        - Значит, общаетесь с фотохудожником?
        - Нет, это мои снимки. Только за рамки и печать заплатила, так что недорого обошлись.
        - Ого, восхищен,- пробормотал Лямзин, подходя ближе и начиная придирчиво рассматривать детали.
        - Вы раздевайтесь, в прихожей тапочки есть. Туалет, ванная - налево. А прямо спальня, можете там переодеться в домашнее. Посмотрите в шкафу, возьмите, что подойдет.
        Таисия быстро сортировала продукты, одни из них выставляя сразу на стол, другие убирая в холодильник.
        - Хм, интересно, у вас что, много мужского белья?- В голосе Лямзина помимо его воли мелькнули ревнивые нотки.
        - Нет,- хихикнула Таисия,- я имела в виду мои халаты, во что-то другое вы вряд ли влезете.
        - Нет уж, спасибо, я лучше в своем. Мне как-то всегда был не слишком симпатичен Керенский в женском платье.
        - Ну и зря,- пожала плечами Таисия,- хотя, впрочем, как хотите.
        Лямзин прошел в коридор, достал из обувного шкафчика большие тапки и придирчиво осмотрел их.
        - А хозяин тапочек внезапно не появится?- крикнул он в сторону кухни.- Или они тоже ваши? Я к тому, что, может, лучше мне в ботинках остаться, чтоб в случае чего по лужам в тапках не скакать.
        - Да что вы глупости говорите, товарищ майор?!- возмутилась Таисия.- Это гостевые, купила несколько месяцев назад. У нас иногда бывает очень холодно. Идите лучше руки мойте, сейчас все готово будет.
        Что для мужчины главное в ужине? Правильно, хороший кусок мяса. Поэтому, не мудрствуя лукаво, Таисия отрезала несколько ломтей свинины, отбила их деревянным молотком, посолила, поперчила и обмакнула во взбитое яйцо. Масло зашипело на сковородке, и по квартире поплыл запах жареного мяса. Лямзин, который уже забрался под упругие струи душа, задергал носом.
        - Аппетитно, черт возьми, пахнет,- пробормотал он,- надо поскорее выбираться, а то помру от неудовлетворенных желаний.
        Он наскоро вытерся полотенцем, оделся и засеменил на кухню.
        - Ничего, что я вашей ванной воспользовался?- изобразил он на лице скромность.
        - Конечно, я же сама предложила.
        - Что вы такое вкусненькое готовите, отбивную? О, и салатик есть…- Эдуард запустил два пальца в миску, выцепил помидор и только хотел отправить ломтик в рот, как Таисия шлепнула его по руке.
        - Нельзя лазить в салат руками!- возмутилась она. И тут же смущенно добавила: - Ой, извините, у меня машинально получилось. Я сейчас в группе продленного дня подрабатываю, вот и…
        - Тяжело, должно быть, вашим воспитанникам,- хихикнул Лямзин, потирая руку.
        - Что, больно?- смутилась Таисия.
        - Забавно. Давно меня никто по рукам не бил. Дайте штопор, вино открою. Пора, по-моему, уже выпить на брудершафт и прекратить друг другу «выкать». А то мне все время кажется, что нас здесь много. Кстати, хотел уточнить, пока не забыл. Что, ваша тетя Катерина, совсем одинокая была?
        - Да вроде бы так. Если, конечно, она не скрыла от меня новорожденного сына или дочь.
        - Ну, это мы проверим,- буркнул Лямзин.
        Пробка чмокнула, выскочив из бутылки, Лямзин разлил вино и, подняв свой бокал вверх, сказал:
        - За приятные моменты в жизни!- И осекся, столкнувшись с недоуменным взглядом Таисии.- Ой, извините. Не то сказал.
        - Вы начинайте без меня есть, а я вам пока постель постелю,- пробормотала женщина и поспешно ушла, стараясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
        Лямзин схватив оба бокала и бутылку с вином, порысил следом за ней.
        - Тая, простите дурака, сам не ведаю, что мелю. Давайте тетю вашу помянем…- Он протянул ей бокал.
        Вернулись на кухню, выпили, не чокаясь, и Таисия всхлипнула, слезы полились у нее по щекам.
        - Ну, не надо!- взмолился Лямзин, чувствуя себя беспомощным перед женскими слезами.- Давайте вытрем слезки и выпьем теперь за знакомство, на брудершафт.
        Он неуклюже смахнул влагу с ее щек и опять налил вина, продолжая говорить:
        - У меня странное ощущение возникло, когда я вошел в ваш дом. Вдруг так хорошо стало, как в далеком детстве, когда мягкий свет, тихие голоса и неповторимый аромат домашней еды с кухни. И знаешь, что там мама, и сейчас она позовет есть. Часто вспоминаю новогодние ночи, когда я лежал, глядя в окно на падающий снег, и загадывал желания. Мне рано начали разрешать встречать со взрослыми Новый год, только перед этим обязательно укладывали поспать, чтобы выдержал до полуночи. И вот когда я просыпался, за окнами уже было совсем темно, и начиналась волшебная ночь исполнения заветных желаний.
        - А какое у вас самое заветное желание?- неожиданно спросила Таисия. Слезы на ее глазах высохли, и она смотрела так, словно от его ответа зависела ее жизнь.
        Лямзин от неожиданности растерялся и, немного помолчав, сказал:
        - Пожалуй, я уже давно забыл, что такое заветные желания. Наверное, это плохо. Живу как-то… словно по инерции. Работа, дорога, дом. Дом, дорога, работа. Эх, да ладно, давайте выпьем уже.
        Таисия поднесла бокал к губам, но Эдуард торопливо остановил ее:
        - Э, нет, мы на брудершафт собирались.
        Они переплели руки, выпили до дна, и Лямзин пристально посмотрел в глаза Таи. Ресницы ее дрогнули, и она обвила его шею руками…
        Сытный ужин и вино сделали свое дело, и вскоре Лямзин спал и видел сны. Причем спал он так крепко, как давно уже не приходилось.
        А в это время в своей квартире на другом конце Москвы мучилась головной болью соседка покойного Каранзина - Юля. Все-таки самогонка Алены Марковны ядреной оказалась, да и перебрала ее Юля изрядно.
        Несколько раз за ночь девушка вставала, шаркала тапками на кухню и уныло окидывала себя в зеркале взглядом. Отражение ей не слишком нравилось. Хотя в желтом свете тусклой электрической лампочки скрепя сердце еще можно было смотреть, утренний же свет безжалостно высветил помятую физиономию с впалыми щеками и синюшными кругами вокруг глаз. На работе, пожалуй, в таком виде лучше не появляться.
        А как хорошо все начиналось вчера - симпатичный Никита Лавров, разыскивающий пьяницу Антона, намечающееся романтическое свидание… Имела же она право хотя бы помечтать об этом? Вот только интересно, куда все-таки его визитка подевалась? Как некстати умер Антон… А может быть, и слава богу, Господь отвел? Вдруг тот генеральный директор Лавров действительно опасный преступник?
        Визитка нашлась неожиданно, когда Юля сунула ногу в сапог, собираясь идти за булочками к чаю. Она достала маленький картонный прямоугольник, еще раз внимательно рассмотрела его и, вздохнув, позвонила по оставленному Лямзиным номеру телефона.
        Глава 7
        Удача - дама капризная. К кому-то она сразу спешит навстречу, а кому-то приходится долго и трудно карабкаться следом, пытаясь поймать ускользающий «хвост».
        Лямзин был из вторых. Периоды небывалого взлета и веры в свои силы чередовались у него с полосами отчаяния и неудач, и однажды, потерпев очередное жизненное фиаско, он даже начал пить. Каждый раз выветрившийся к утру хмель оставлял после себя чувство гадливости и болезненной тоски, а нерешенные проблемы наваливались с новой силой. Лямзин клятвенно зарекался завязать, но приходил вечер, и все начиналось сначала.
        К счастью, он нашел в себе силы сказать «стоп» до того, как потерял в жизни все, но его пьяные загулы долго еще аукались ему, сказываясь на карьере. Именно поэтому в свои почти сорок Лямзин все еще ходил в майорах, но надежды на повышение не терял.
        Главное, что он смог вынести из всех своих жизненных передряг - умение отключаться от мыслей о будущем. Он научился жить сегодняшним днем, так, словно завтра не существует. Причем удавалось ему почти всегда, но иногда глубоко запрятанные эмоции вырывались наружу, амбиции брали верх, и Лямзина охватывало служебное рвение. Честолюбивая мысль: «Я раскрою это запутанное преступление» - сверлила мозг, следом подключалось воображение, и Лямзину мечталось, как о нем вспомнят, наконец оценят его по достоинству, и тогда он сможет расширить жилье, обзавестись женой и парой-тройкой смешливых детишек.
        Сейчас Эдуард Петрович чувствовал - разгадка где-то близко, нужно только правильно потянуть за ниточку, и тогда размотается весь клубок. Лямзин достал лист, разделил его карандашной линией на две части и написал имена всех известных ему действующих лиц. Потом взял второй листок и начал чертить схему преступления, стараясь уложить в нее все известные нюансы и детали.
        Итак, Катерина Каранзина хорошо выглядела, тщательно следила за собой, была замужем за австрийцем, но что-то не заладилось, не срослось. Что ж, бывает… Женщина вернулась в Россию.
        Лямзин сделал пометку в блокноте: «Узнать, что расстроило брак».
        Катерина собиралась встретиться с бывшим мужем - Антоном, хотела о чем-то поговорить. Теперь не узнаешь, о чем.
        Лямзин отметил: возможно, есть кто-то, кому она могла рассказать о будущем разговоре?
        - Тая!- крикнул он в сторону кухни, где Таисия заваривала утренний чай.- Напомни мне, твоя тетя успела встретиться с бывшим мужем, как хотела?
        - Кажется, нет,- отозвалась Таисия,- во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
        - Гм,- пробормотал Эдуард,- чрезвычайно информативный ответ. Ладно, смотрим дальше. В квартире Катерины перед самым приездом милиции находился неизвестный, возможно - убийца. Он ушел через чердачный люк, но, к счастью, его видели, а значит, можно будет попробовать составить фоторобот…
        Весьма странно, когда вслед за женщиной вдруг внезапно умирает ее бывший муж, а в тот же день у его квартиры появляется тот же неизвестный. Во всяком случае, по описанию очень похожий на того, что побывал у Каранзиной.
        Вот что еще более странно: он оставил соседке визитку. Это глупость или уверенность в собственной безнаказанности? Но проверить в любом случае нужно, слишком все сходится на незнакомце.
        Лямзин побарабанил пальцами по столу, достал мобильник, и тот в ту же секунду зазвонил.
        - Да, Юля,- ответил майор, увидев высветившееся имя.- Нашли визитку? Отлично. Вот приятное начало дня! Диктуйте, пишу.
        Он ровным мелким почерком записал данные некоего Никиты Лаврова и телефон и присвистнул:
        - А телефончики-то совпадают, ага!
        Еще раз сверил цифры с номером, записанным на пачке денег Каранзиным, потом встал, потянулся, хрустнув суставами, и, напевая, отправился чистить зубы. Поскольку лишней зубной щетки у Таисии не оказалось, пришлось прибегнуть к старому дедовскому способу - пальцем.
        Никите снился старик.
        Лил дождь, и сверкали молнии. Влажно поблескивали черные горы, вызывая в душе почти мистический страх. Казалось, ущелье живое и достаточно одного неверного шага, чтобы все обрушилось камнепадом.
        Старик уверенно шел между обломками скал, а Никита, оцепенев от страха, смотрел ему вслед.
        - Подожди!- изо всех сил крикнул он, и мелкие камни посыпались вниз, дробно стуча.- Ты ведь знаешь все на свете, скажи, почему она ушла? Почему предала меня?
        Камнепад становился все сильнее и сильнее, но старик впереди был, словно заговоренный,- ни один камень не касался его.
        - Ты не можешь вот так просто уйти!
        Горы ответили гулом, и Никита, не успев увернуться, почувствовал резкую боль в плече.
        - Постой! Ответь, почему камни даже не касаются тебя?
        И вдруг старик остановился.
        - Ты неправильно задал вопрос,- хрипло сказал он, повернувшись.- Как думаешь, почему камни падают там, где идешь ты?
        И незнакомец опять пошел вперед, слегка ссутулившись и склонив седую голову, а Никита молча смотрел ему вслед.
        - Стой, не уходи!- в отчаянии крикнул он.- Неужели я так виноват, что не заслужил даже подсказки?
        Старик обернулся.
        - Хочешь подсказку? Тогда ответь себе всего на один вопрос: что на самом деле ищешь ты?
        И исчез. А скалы все продолжали дрожать. Звук становился все выше и выше, пока не превратился в пронзительный звон…
        В дверь настойчиво звонили. Никита потер глаза кулаками, старательно прогоняя остатки сна, но ощущение песка под веками все равно осталось. Непрестанно моргая и жмурясь, он подошел к двери и прильнул к глазку. Насколько можно было разглядеть, на лестничной клетке стояла женщина неопределенного возраста, с сумкой на широком черном ремне и настойчиво давила на кнопку звонка. Меньше всего Никите сейчас хотелось с кем-нибудь разговаривать: сонная физиономия, помятая одежда - зрелище не для посторонних глаз. Но тетка явно не собиралась уходить. Она переминалась с ноги на ногу и заглядывала в «пуговку» дверного глазка.
        - Вот дура-то, будто можно что-то с той стороны увидеть,- пробурчал Никита вполголоса. И уже громко спросил: - Вам что нужно?
        - Лавров Никита Сергеевич?- откликнулась незамедлительно тетка.- Вам телеграмма, срочная. Получите и распишитесь.
        Кровь ударила ему в голову: Эльза! Путаясь в ключах и цепочках, дрожащими руками Лавров открыл дверь и… То, что последовало за этим, больше походило на дурной сон, чем на реальность. В квартиру ворвались пятеро вооруженных людей в камуфляже, скрутили Никите руки и повалили на пол, ткнув его носом в пыльный ковер.
        Он лежал смирно, прислушиваясь к разгрому своей квартиры, но когда в кабинете с грохотом упала стремянка и зазвенела осколками дорогая античная ваза, не выдержал и вскочил. В ответ его с такой силой пнули обратно, что Никита снова упал на ковер и проехал по нему лицом, надышавшись пыли.

«Пора отдать ковер в химчистку»,- уныло подумал Лавров и, не удержавшись, чихнул.
        Мысль, что будет, если сейчас найдут пистолет, сковала тело судорогой. Стало трудно дышать, руки и ноги онемели. И тут кто-то крикнул:
        - Все чисто, ничего нет!
        На душе у Лаврова полегчало. Все-таки он хороший парень, этот вандал, грохнувший античную вазу. Что значат какие-то несколько тысяч по сравнению со свободой?!
        Уже шел второй час, как Никита мерил шагами «обезьянник» - открытую камеру с решеткой, расположенную в дежурной части. Сидеть он физически не мог: хотелось куда-то бежать, кричать, кому-то что-то доказывать, рассказывать, что не виноват. А между тем ему даже не соизволили объяснить, в чем же его обвиняют.
        Это было хуже всего, потому что Никита никогда не умел убедительно врать, не подготовившись заранее, и поэтому боялся, что вопросы опера застигнут его врасплох.
        Как вариант, оставалось говорить чистосердечную правду. Вот только правда его такова, что за нее быстрее всего можно загреметь в тюрьму: сначала он приезжает к дому, откуда выносят тело убитого мужчины, потом появляется в квартире, где в постели лежит мертвая женщина, и наконец наносит визит человеку, который в ближайшее время тоже оказывается трупом.

«Или Каранзин уже был мертв, когда я приходил к нему?- с надеждой подумал Никита. - Тогда, вероятно, это снимет с меня подозрение в убийстве? Или, наоборот, подчеркнет причастность? Главное, что меня застали у двери убитого человека, все остальные показания можно повернуть как угодно».
        От столь унылых мыслей Никите стало плохо. Он сел на скамью и прислонился спиной к холодной стене. И тут же громыхнула дверь, на пороге появился сержант и рявкнул:
        - Лавров, на допрос!

«Как непредсказуема жизнь,- подумал Никита, поднимаясь и идя к выходу из
«обезьянника».- Еще вчера я беспокоился о том, как более убедительно рассказать о преимуществах выбранной концепции дизайна, а сегодня размышляю о показаниях на допросе».
        Опер обладал уютной, располагающей к себе внешностью. Он казался спокойным и умудренным опытом человеком, что вселяло надежду. Может быть, при каких-то других обстоятельствах между ними даже могла возникнуть дружба, но не сейчас: когда люди находятся по разные стороны баррикад, они обречены стать врагами.
        В этот момент Лямзин мельком взглянул на топчущегося на пороге Никиту и буркнул, указав на стул:
        - Садитесь, не скромничайте.
        Казенный стул не отличался особым удобством, вдобавок еще и скрипел, стоило только Никите пошевелиться. А Лямзин не торопился. Он перебирал бумаги, что-то читал, делал какие-то пометки и, казалось, совсем забыл о том, что в кабинете кроме него еще кто-то есть.
        Можно было бы, конечно, напомнить о себе, к примеру, кашлянуть, как робкий посетитель на приеме у важного начальника, или подвинуть поближе к столу стул. Хотя вряд ли получится, наверняка он привинчен к полу. А в общем-то, торопиться некуда, пусть себе следователь листает свои бумаги: что здесь, что в камере - время течет одинаково…
        Никита скептически хмыкнул в ответ на собственные мысли, Лямзин поднял голову, внимательно посмотрел на него и опять уткнулся взглядом в документы.
        Минуты текли отвратительно медленно. Никита старался не ерзать на стуле, не тереть нос и не хрустеть пальцами. Ему казалось, что суетливые движения непременно выдадут волнение, и потому старательно изображал спокойствие.
        А следователь все продолжал молчать. Теперь он уже не казался Никите симпатичным, мало того - Лавров начал физически ощущать неприязнь, исходящую от хозяина кабинета.
        - Что вы так нервничаете? Ведь вы даже еще не знаете, о чем я собираюсь с вами говорить,- вдруг произнес Лямзин. И Никита вздрогнул, ощутив боль от впившихся в ладони ногтей. Тогда он разжал пальцы и, скрестив руки на груди, с вызовом произнес:
        - А вы, гражданин начальник, конечно, на моем месте чувствовали бы себя как на отдыхе в ресторане.
        - Не ерничайте, к вашей интеллигентной внешности не идет,- огрызнулся Лямзин.
        Он на самом деле тянул время, но совсем не по той причине, которая представлялась Никите. Все было гораздо проще: Лямзин злился на себя. Показания свидетельниц, описывавших Никиту, сводились к тому, что все отмечали его внешнюю привлекательность, и это настроило Лямзина резко против: он недолюбливал смазливых мужчин. Увидев же в первый раз подозреваемого, неожиданно для себя ощутил симпатию к нему, казалось бы, совершенно ничем не оправданную.
        Но это все эмоции, которые, как известно, эфемерны, а вот нестыковки в деле вполне реальны. И если прежде Лямзин уверенно вел дело к виновности Лаврова, то сейчас он испытывал досаду за желание быстро отрапортовать о раскрытом преступлении. В общем, Лямзин боялся ошибиться и сломать невиновному человеку жизнь.
        С другой стороны, эмоции мешали трезво оценивать ситуацию: поддавшись им, Лямзин рисковал оставить на свободе преступника.
        Был и третий фактор. Лямзин очень гордился своей интуицией: она еще никогда его не подводила. Так вот, чисто инстинктивно за кажущейся простотой дела Лямзин чувствовал некие подводные камни. Было во всем этом что-то странное, не вписывающееся в схему.
        Потому Лямзин и молчал, стараясь навести порядок в мыслях и решить, в каком ключе вести допрос.
        - Мне жаль разочаровывать вас, Никита Сергеевич, но ситуация складывается не в вашу пользу. А именно: вам сейчас, во-первых, придется объяснить, что вы делали в Алтышниковом переулке, в квартире Катерины Каранзиной,- начал нападение майор.
        - Не понимаю, о чем вы говорите.
        - Да?- удивился Лямзин.- А соседи вас запомнили и очень неплохо описали. Вот, поглядите.
        Лямзин придвинул свидетельские показания Лаврову, и тот бегло проглядел их.
        - Ну и что? Весьма расплывчатое описание. Где указано, что это я?
        - Да, согласен,- кивнул Лямзин.- Не указано. Но у меня еще и из дома Антона Каранзина свидетельские показания имеются, и от соседок Таисии Тиховой, племянницы Каранзиной. Не желаете полюбопытствовать? И, смею вас заверить, они практически абсолютно совпадают с первыми.
        - Я не собираюсь смотреть,- отвернулся Лавров.
        - Извольте, как хотите,- притворно вздохнул Лямзин.- Значит, вы утверждаете, что ни у Катерины, ни у Таисии, ни у Антона Каранзина вас не было?
        - Да, утверждаю.
        - Ваше право, да, ваше право,- картинно засокрушался Лямзин, якобы в волнении перекладывая бумаги с места на место.- Но кое-что вам все же придется мне объяснить. Например, вот это.
        И майор придвинул к Никите визитную карточку.
        - Узнаете?- ехидно спросил Лямзин.- Вы оставили свою визитную карточку соседке Каранзина, вписав свой домашний номер и попросив девушку позвонить вам, как только Антон вернется домой. И тот же номер был записан на пачке денег, выброшенных художником в канализацию.
        Никита бросил беглый взгляд и неохотно отозвался:
        - Ну и что? Это ничего не доказывает. Мало ли откуда та соседка взяла мою визитку? А про деньги я вообще ничего не знаю.
        - Хотите очную ставку? Извольте, организуем. Но сначала советую вот о чем подумать: когда соседка Каранзина опознает вас, автоматически под сомнение попадут и ваши прочие показания. А именно - то, что вы не были в квартире Катерины Каранзиной, и то, что вы не появлялись в доме ее бывшего мужа Антона. Кстати, где ваша жена?
        Никита дернулся так, будто его ударили в лицо кулаком.
        - Вы знаете, что с ней?
        - Значит, вы в доме Каранзина пытались разыскать жену?
        - Ничего больше я вам не скажу,- потух Никита.
        Боль и отчаяние, мелькнувшие в глазах Лаврова, были столь неподдельны, что в сердце Лямзина невольно проснулась жалость. Но он торопливо придушил ее, напомнив себе, что сыщик не имеет права на эмоции.
        - А знаете что? Я, пожалуй, расскажу вам сейчас, как вижу вашу историю. Катерина была красивой женщиной, и вполне возможно, что вы закрутили с ней интрижку. Затем она совершила какую-то ошибку, возможно, начала шантажировать, угрожая, что расскажет обо всем вашей жене, и вы убили ее. Антон, муж Катерины, скорее всего, стал свидетелем убийства, поэтому вы убрали и его. Для этого вы пришли к нему домой, задушили, всунули затем бесчувственное тело в петлю, сымитировав самоубийство, а потом пошли к соседке Каранзина, Юлии, и мастерски разыграли перед ней сцену поисков Антона, с которым вам непременно нужно поговорить. Для пущего же правдоподобия и укрепления своего алиби попросили позвонить как только Каранзин вернется домой. Как вам такая история?
        - Чушь!- стиснув зубы, прошипел Никита.
        - Да? А мне кажется, весьма складно. Хорошо, расскажем по-другому. Вы встречались с Катериной Каранзиной, и об этом узнал ее муж. Он приревновал, а в отместку начал встречаться с вашей женой.- Тут Никита вскинул голову и с ненавистью посмотрел в глаза Лямзину, но тот как ни в чем не бывало продолжал: - И вот, вы решаете уйти от Каранзиной, о чем прямо говорите ей, и между вами происходит ссора. В результате вы убиваете женщину. Затем, разгоряченный кровью, отправляетесь к Антону Каранзину и удовлетворяете там свое чувство мести.
        - Еще большая чушь,- усмехнулся Лавров.
        - Да ладно, полноте вам, батенька, не такая уж и чушь. Не лишено логики, между прочим. Главное же тут вот что: при неплохой доказательной базе этого вполне хватит, чтобы закрыть дело.
        - Я никогда не встречался с Катериной Каранзиной.
        - И не видели?
        - Не видел.
        - Ну да, в самом деле, брюнетки ведь не в вашем вкусе,- произнес Лямзин, в упор глядя на Лаврова, и по мелькнувшему в его глазах недоумению четко понял: допрашиваемый знает, что Каранзина была блондинкой, а значит, он видел ее. Живой или мертвой.- А ваша жена брюнетка?
        - Какое это имеет отношение к делу?- взвился Никита.
        - Значит, я угадал: блондинка. Так зачем вы все-таки приходили к Каранзиной?
        - Я не буду отвечать.
        - В самом деле? А зачем разыскивали Антона?
        - И на этот вопрос не стану отвечать.
        - Не обольщайтесь, и покруче вас отвечали.- Лямзин снисходительно улыбнулся.- Игра в несознанку - штука опасная. Степанов! Проводи задержанного в камеру. Есть у нас местечко потеплее?
        - Найдем,- понимающе кивнул сержант.
        - Вот и ладненько. До скорой встречи, гражданин Лавров.
        Никита шел по гулкому коридору и не мог избавиться от ощущения, что видит сон. Не могло с ним, отличником по жизни и, как многие считали, везунчиком, такое произойти. Может быть, стоит только зажмуриться или как следует ущипнуть себя, и он проснется в своей кровати? А рядом будет, безмятежно раскинувшись или свернувшись калачиком, спать Эльза…
        - Стой!- рявкнул сержант.- Заходи.
        Никита получил ощутимый толчок в спину и полетел вперед так, что едва удержался на ногах.
        - О, цыпа какой!- Сутулый кривоногий уголовник спрыгнул с нар и танцующей походкой пошел на Никиту.- Сразу видно - интеллигентик, не то, что мы. Тушка, ты кого больше любишь, мальчиков или девочек?
        - А мне без разницы,- лениво откликнулся из другого угла камеры развалившийся на нарах крупный мужик.
        - Первого, кто приблизится, удушу,- прошипел Никита.
        - Ути-пути, какие мы смелые…- захихикал первый уголовник.
        Из угла, где сидел второй, донеслось утробное хрюканье, Тушка поднялся во весь свой рост, и Никита подумал, что прозвище явно преуменьшало достоинства владельца. Это была не «тушка», а целая тушища, высотой с хороший шкаф, и вся громада сейчас надвигалась на него. Никита хотел отступить к стене, чтобы удобнее было защищаться, но в тот момент чья-то подсечка сбила его с ног. Что было дальше, он вспоминал с трудом. Уже позже в памяти смутно всплыли сыплющиеся на него со всех сторон удары, скрип открываемой тяжелой двери, крик, холодная вода в лицо…
        На следующий день на допросе Лямзин старательно отводил в сторону глаза, задавая вопросы.
        - Грязно играете, начальник,- усмехнулся Лавров разбитыми губами.- Решили из меня признание руками уголовников выбить?
        - Думайте, как хотите,- буркнул Лямзин и, как показалось Никите, взглянул на него вполне по-человечески, даже с сочувствием.

«Не расслабляйся,- напомнил Лавров себе,- это вполне может быть игра. В хорошего следователя, например».
        - Это недоразумение,- вдруг сказал Лямзин,- излишнее рвение подчиненных. Как вы себя чувствуете, голова не болит?
        - Спасибо, вашими молитвами,- отвернулся Никита.
        - Зря вы так,- помрачнел Лямзин,- я не предполагал, что все так обернется. И, между прочим, распорядился никого к вам не подсаживать.
        - Вот спасибо!- саркастически усмехнулся Лавров.- Небось, испугались, что меня окончательно добьют?
        Голова действительно разболелась, и Никита, схватившись за виски, слабо застонал.
        - Ладно, все,- закрыл папку с делом Лямзин,- разговора у нас сегодня не получится, отправляйтесь в камеру, завтра продолжим. И еще: я бы на вашем месте не отказывался от еды.
        - Будете на моем месте - продемонстрируете.
        - Остряк, ну да. Не начнете есть, станем кормить силой!
        Никита лег на жесткие нары и попытался расслабиться. Сказалась усталость, и сон навалился сразу - липкий, тягучий, обволакивающий удушливой пеленой. Какое-то время Лавров барахтался в сплошном мареве тьмы, потом мгла отступила, и стало легче дышать. Он вдруг очутился на Лосином острове, и одновременно появилось такое чувство, будто это не сон, а на самом деле Никита идет по тропинке в лесу.
        С ветвей срывались холодные капли и падали на лицо, промозглая сырость залезала под воротник, вызывая озноб, и все-таки он чувствовал себя счастливым. Его охватило пьянящее чувство свободы и еще - волшебства, как бывало когда-то в детстве, когда казалось, стоит только взмахнуть руками, и полетишь, как птица. Никита понесся по тропинке, смеясь и сбивая прутиком капли с листьев, и совсем не заметил, как сгустилась чаща, деревья сплошной стеной обступили его.
        Лес замер в страхе, затих, словно ожидая чего-то. Остановился и Никита. Огляделся по сторонам и вдруг с ужасом понял, что совершенно не знает, куда идти. Будто бы кто-то злобный начисто стер из памяти недавний путь.
        Порыв ветра - запах костра. Он пошел наобум, стараясь не свернуть с дороги, вглядываясь во тьму. Неожиданно среди ветвей мелькнул огонек, и Никита ускорил шаг.
        Хотелось погреться у костра, если получится - перекусить, а главное, с кем-нибудь по душам поговорить. Никита вдруг понял, что ему отчаянно не хватает собеседника: столько накопилось проблем. И ускорил шаг, перейдя тут же на бег, притормозив только тогда, когда кусты сплошной стеной преградили дорогу. Некоторое время он колебался, потом выхватил невесть откуда взявшийся нож и изрубил ветки, прочищая себе путь.
        Перед ним оказалась поляна, костер и сидящий возле него старик.
        - Заждался уж тебя,- миролюбиво буркнул он, поворошив палочкой угли и выкатив печеную картофелину.- Все сижу и сижу… Чего было сразу сюда не идти?
        Никита пожал плечами, пытаясь вспомнить, когда они договаривались о встрече. Так и не вспомнив, сел поближе к костру и вплотную придвинул к огню ноги, рискуя поджарить легкие туфли.
        - Странные все-таки люди,- задумчиво продолжал старик,- идешь им навстречу, ждешь, а они медлят. Есть хочешь?
        - Ага.- Никита сглотнул слюну.
        - Как думаешь, о чем будем говорить?- прищурил один глаз дед.
        - Наверное, обо мне,- вздохнул Никита.- Правду ты тогда сказал: я толком не знаю, что ищу. И даже не знаю, куда иду…
        - Это как раз не страшно. Хуже то, что ты так до сих пор и не понял, куда шел.
        Никита насупился и промолчал. Старик не торопил его, ворошил угольки веточкой и следил за искрами, по-детски улыбаясь им.
        - Да разве это важно?- наконец выдохнул Никита.
        - В нашем мире важно все. Вот, например, помнишь, чего ты боялся в детстве?
        Никита задумался.
        - Ну, тараканов боялся, пауков… Я и сейчас их не очень люблю.
        - Не то говоришь,- покачал головой старик.- Одиночества ты боялся. Помнишь, как стоял часами на детском стульчике под дверью, прислушиваясь к чужим шагам?
        Никита съежился и кивнул.
        - А помнишь, как семенил следом за отцом, когда тот вышагивал под окнами больницы? Слезы катились по его щекам, он задирал голову, ожидая, а мама все никак не появлялась…
        Никита закрыл глаза и простонал:
        - Нет, не помню…
        - Не хочешь помнить, так вернее. Потому что детское сознание вытеснило страшные воспоминания на задворки памяти, оставив только импульс: желание иметь ребенка приносит боль тем, кто любит.
        Яркая, как вспышка, картинка вдруг мелькнула перед глазами, и Никита судорожно затряс головой, пытаясь загнать ненужное обратно в подсознание.
        - Да,- с тоской сказал он,- так было. Мама очень хотела этого малыша, и мы всей семьей ждали его, а в итоге она чуть не умерла. Отец плакал, и ему не было до меня никакого дела. А мне было страшно и одиноко. И казалось, что так теперь будет всегда. Мне, кажется, тогда еще и семи лет не исполнилось…
        - Тебе было шесть, и ты боялся остаться во всем мире один. Младенец приносит в мир смерть и одиночество, вот что понял ты тогда.
        Крупный черный жук вдруг свалился с ветки на руку Никите и побежал к его плечу. Никита вздрогнул, попытался скинуть жука - и проснулся.
        Исчезли старик, костер и вкусная ароматная картошка, вернулось чувство голода и отчаяние оттого, что все оказалось лишь сном, а вокруг по-прежнему - унылые тюремные стены.
        Глава 8
        Странные фортели иногда выбрасывает память. Порой что-то кажется забытым настолько, словно и не существовало никогда, но вдруг какой-нибудь пустяк - дуновение ветерка, сказанное кем-то слово,- и лента воспоминаний раскручивается, с каждым витком набирая обороты.
        К таким курьезам Лямзин уже привык и даже с удовольствием использовал их в своих целях, особо не задумываясь о механизме феномена, но знать, кто, какая сила
«подбрасывает» ему эти самые случайности, почему-то очень хотелось. Ведь подобных нужных эпизодов могло и не быть: пошел в другую сторону, свернул на полпути, не вовремя чихнул - и ничего не случилось.
        А если существует некто, или нечто, направляющее его, Лямзина, мысли по нужному пути? Тогда, вероятно, с ним можно договориться, чтобы работал оперативнее.
        Это, конечно, была шутка. Но истина заключалась в том, что научиться включать свою интуицию сразу и на полную мощность казалось очень заманчивым, тогда не нужно было бы терпеливо ждать, когда она раскачается сама.
        Сейчас в мозгу занозой застрял образ красной бабочки, найденной на убитой Каранзиной. Эдуард был уверен, что когда-то давно уже сталкивался с чем-то подобным. Может быть, рассказывал кто-то из коллег? Но вот кто?
        Наскоро оформив часть бумаг, которые скопились у него из-за острой нелюбви ко всякого рода писанине, Лямзин вскочил и принялся вышагивать по кабинету.
        - Красная бабочка, красная бабочка…- бормотал он, задрав голову вверх и глядя в пространство.
        Получасовые топтания и пристальное вглядывание в потолок ни к чему путному не привели, зато чувство голода появилось отменное. Эдуард нервно сглотнул, взглянул на часы и, вспомнив о недавнем намерении сесть на диету, чтоб сбросить пяток-другой лишних килограммов, шумно вздохнул.
        Есть захотелось еще сильнее.
        - Нет, ну я так не могу!- обиженно произнес Лямзин вслух.- Разве можно работать, когда в желудке происходит форменная революция? Неправда, что художник должен быть голодным, в таком случае он будет думать только о еде, а не о творчестве. Хотя, возможно, некоторым творцам и свойственен мазохизм.
        Мучиться ради идеи похудения напрочь не хотелось, майор накинул плащ и вылетел из кабинета. На улице, несмотря на календарную осень, солнце светило так, будто бы наступила весна. Оно радостно плескалось в лужах, воробьи звонко чирикали, радуясь теплому дню, а прохожие выглядели милыми и добродушными. Лямзин расправил плечи, вдохнул полной грудью пьянящий воздух и весело зашагал по тротуару.

«Жизнь прекрасна!» - подумал он.
        Но пафос ситуации тут же был притушен. Прямо по луже, вольно раскинувшейся поперек тротуара, на всей скорости, какую только мог выжать из своего двухколесного драндулета, промчался вихрастый мальчишка. Грязная вода веером брызнула из-под колес, окропив всех, кто имел неосторожность очутиться слишком близко.
        - О, черт,- пробормотал Лямзин, разглядывая брюки и низ плаща.- Так мне и надо, чтоб не раскисал. А то распустил слюни, счастливым себя почувствовал. На, получи!
        Настроение сразу испортилось, гулять перехотелось, зато желудок заныл с удвоенной силой. Только теперь хотелось не просто чего-нибудь перекусить, а непременно съесть сладкого и сытного.
        Как известно, лучшие пищевые антидепрессанты - шоколад, бананы и груши. Мучные изделия - и вовсе бальзам для измученной проблемами души: они дают ощущение покоя и защищенности. Поэтому неудивительно, что выбор Лямзина пал на вкуснейшие сдобные пирожки, которые продавались в ларьке неподалеку. Обычно их готовили трех видов: мясные, сладкие и со всякой всячиной, типа грибов, риса и яиц.
        Так вот, Лямзину захотелось именно сладких, причем с десяток и разных сортов, чтоб и с курагой, и с черносливом, и с облепиховым вареньем.
        Майор оглянулся на светофор, удовлетворенно кивнул его горящему зеленому глазу и бодро зашагал через перекресток.
        Маршрут был давно и хорошо изучен, и Лямзин шел, погрузившись в свои мысли, не глядя под ноги. Через несколько сот метров он свернул за угол, в переулок, и едва не свалился в свежевырытую строителями яму. Дождем, исправно лившим с утра и закончившимся лишь совсем недавно, канаву успело залить водой по самый верх, и грязь по ее краям превратилась в жидкий кисель.
        Пока Лямзин решал, чего он больше не хочет - мыть туфли или остаться без пирожков, небольшой порыв ветра поднял с земли яркий конфетный фантик, скрученный посредине на манер галстука-бабочки, и бросил его в воду.

«Красная бабочка…- застучало в мозгу,- красная бабочка… красная бабочка…»
        И вдруг майор вспомнил.
        Это было около десяти лет назад, когда стояла такая же затяжная, ненастная осень. В городе орудовала шайка грабителей, опустошавшая квартиры в то время, когда хозяева были в отъезде. Преступники работали явно по наводке, визиты наносили в день отъезда владельцев и выносили все, что можно было сравнительно легко унести. Хозяева возвращались и обнаруживали разоренную квартиру. Следы воров чаще всего были полностью затоптаны побывавшими в жилище позже «шакалами», и следственной группе оставалось довольствоваться общим описанием происшествия.
        Но однажды ворам явно не повезло. Бог знает почему, одна женщина раздумала лететь в Воркуту к своему приболевшему отцу, вдруг сдала билет и поехала с вокзала домой. Почувствовала она неладное уже на подъезде к дому: штора на окне вдруг колыхнулась. А с чего бы ей шевелиться, если все окна перед уходом были плотно закрыты?
        Поднявшись на свой этаж, женщина нос к носу столкнулась с вором: парень так поспешно спускался с лестницы, что едва не сбил ее с ног. Она даже могла бы схватить его за руку, если бы успела смекнуть, что к чему, но ей ведь было неведомо, что автомобиль, скромно припаркованный во дворе под старым кленом, нагружен ее вещами.
        В том автомобиле сидел наводчик, который ее узнал. Сообразив, что от добра надо срочно избавляться, жулики выбросили награбленное в канаву с водой и скрылись.
        Приехавший наряд милиции выловил вещи из воды и, осматривая местность рядом с канавой, случайно обнаружил труп девушки. Красная бумажная бабочка лежала на деревянной шкатулке с драгоценностями, плавающей в канаве, и никому не пришло в голову связать ее с трупом. Когда хозяйка ограбленной квартиры сказала, что оригами не ее, бабочку посчитали вещью, принадлежащей кому-то из воров. Оперативники присоединили ее к награбленным вещам - так важная улика «ушла» к другому делу.
        Сейчас, когда Лямзин увидал похожий на бабочку фантик, он вспомнил о тех двух давних делах. И ведь та девушка, найденная рядом с канавой, полной награбленных вещей, тоже была задушена леской!
        Лямзин развернулся и, забыв о пирожках, побежал обратно. Если он прав, если его догадка верна, значит, речь идет не об единичном убийстве: в городе объявился маньяк.
        - Информационный центр? Петра Игнатьича мне. Петя? Лямзин тебя беспокоит. Ты не мог бы сделать мне выборку по нераскрытым убийствам женщин на сексуальной почве приблизительно десяти-двенадцатилетней давности?
        - Какой разговор,- оживился Петя,- сделаем. Давай обстоятельства, способы убийства и все прочее.
        - Точно не скажу. Может быть, удушение, но не обязательно. Знаешь, что… Подними-ка мне все дела, где фетиши какие-нибудь проходили. Особенно меня интересуют красные бумажные бабочки-оригами.
        - Так бы сразу и сказал,- пробурчал Петр.- А то морочишь голову… Что, думаешь, серийник объявился?
        - Думаю я или нет, это на процессе появления маньяка никак не отражается. Ты давай работай, и побыстрее. За скорость - коньяк. Пить будем вместе. Да, и еще, самое главное чуть не забыл. Мне нужно дело о попытке совершения квартирной кражи от четырнадцатого октября девяносто восьмого года.
        - Ух ты, я так не умею! Все дела по датам помнить - это круто.
        - О, господи,- притворно вздохнул Лямзин,- все-то у вас, молодых, безумные идеи. Папенька у меня тогда гостил, юбилей свой отмечал, а меня едва ли не из-за праздничного стола выдернули. Такое не забудешь.
        - Да,- загрустил Петя,- плохо, когда ненормированный рабочий день.
        - Хорошо, но не всегда. В общем, действуй. И скорее.
        - Уже бегу.
        Лямзин от природы был охотником, следопытом. Обладая острым пытливым умом и завидной наблюдательностью, он во времена Шерлока Холмса мог бы сделать неплохую карьеру. Но его успеху мешал неуживчивый характер и ничем не объяснимые пакости судьбы. Каждый раз, если фортуне нужно было посмеяться над кем-нибудь, она выбирала Лямзина. Эдуард уже так успел привыкнуть к этому, что даже не удивлялся, а только понимающе кивал головой: само собой, по-другому и не могло случиться.
        А ведь когда-то все было совсем иначе.
        Давно, в детстве, у него имелся друг Сашка. Дружили они - не разлей вода. Едва поднявшись с постели и наскоро прожевав сварганенный матерью бутерброд, маленький Эдик уже переминался с ноги на ногу под дверью, в ожидании, когда его выпустят на улицу.
        - Вот гулена,- добродушно ворчала мать,- сразу намылился бежать.
        Он на самом деле не мог жить без закадычного друга. Да еще без пустыря, на котором играли то в следопытов, то в войнушку.
        Вырвавшись из дому, Эдик подбегал к бараку и, став напротив окна, звал. Вслед за тем в форточку высовывалась смешливая Сашкина мать и махала рукой:
        - Заходи в дом, проказник, чего раскричался.
        Эдик влетал на общую кухню и, ерзая от нетерпения, поторапливал друга. А потом они летели наперегонки, смеясь и крича, как молодые жеребята. Жизнь была прекрасна, и впереди была вечность.
        Как-то раз, ползая по-пластунски по пустырю, они протерли штаны до дыр. Мать Эдика только слегка пожурила, а Сашке досталось по первое число. Мало того, ему на целую неделю запретили гулять. Маленький Эдик, скучая, ходил вкруг барака и чувствовал себя перед Сашкой виноватым: играли вдвоем, а наказали только друга.
        Потом барак сломали, Сашке и его матери дали квартиру в новом доме. И Эдик остался один: для его шести лет расстояние в несколько кварталов было огромным. Неправда, что детская дружба быстро забывается, и малышу достаточно выйти во двор, чтобы обрести нового друга. Эдик катался на качелях, гонял мяч, с кем-то знакомился, но Сашки ему отчаянно не хватало.
        Первая в его жизни невероятная удача произошла, когда через полгода после отъезда друга родители решили поменять квартиру на бoльшую, с доплатой. И надо же было так случиться, что в результате тройного обмена, семья оказалась в том самом новом доме, где уже жил Саша со своей матерью. Дружба разгорелась с новой силой, и вскоре мальчики, взявшись за руки, пошли в один и тот же первый класс.
        Вслед за той первой жизненной удачей приятные события следовали одно за другим. Эдик был любимчиком у учителей, учеба давалась ему легко. Он побеждал в конкурсах и на школьных олимпиадах, а затем играючи поступил в институт, о котором мечтал. Даже женитьбу его можно было назвать удачной - с ее помощью он достиг сразу всего, к чему другие идут годами.
        Но вот тут-то его удачливость и сошла на нет. Последовали громкий развод, увольнение из ФСБ, и перед Эдиком потянулись задворки жизни. Сначала он пытался бороться, потом смирился и привык.
        Звонок раздался через час.
        - Нашел я твою бабочку,- будто бы удивляясь сам себе, произнес Петя.- И точно, как ты сказал - красная. Впервые в жизни встречаю убийцу, увлекающегося оригами.
        - Молод ты ишшо,- ехидно пояснил Лямзин,- много открытий чудных предстоит.
        - Да ладно тебе,- огрызнулся Петя,- любишь ты, Лямзин, возрастом своим козырять. Подумаешь, какие-то восемь лет разницы.
        - Э, не скажи, в нашем деле год за два идет.
        - Это точно,- хмыкнул Петр.- Неужели все-таки серийник объявился, как думаешь?
        - Похоже на то.
        - Коньяк не забудь, обещал за срочность.
        - Да помню я,- буркнул Лямзин,- до конца рабочего дня время еще есть.
        - Ты не тяни, иди да покупай уже. Только давай встретимся не у меня, а в районной прокуратуре, в кабинете старшего следователя Пастухова. У меня для тебя сюрприз.
        - Приятный?
        - Уж кому как,- хихикнул Петр.- Придешь - узнаешь. Только поскорее, ага?
        - Ты что, пару часов подождать не можешь, алкоголик-самоучка?- картинно изумился Лямзин.
        - Не алкоголик, а любитель красивой жизни,- заржал Петр.- Я, между прочим, абы что не пью, для меня важны, прежде всего, вкус и запах, а градус - это потом. И вообще, я тебя не на вечеринку зову. Ты, насколько помню, сам просил поскорее сделать.
        - Ну, так сразу бы и сказал. Сейчас закончу свою писанину и приду.
        - Я так и сказал. Бог знает, чем ты только слушаешь… Позвони мне, как будешь выходить, чтоб я тоже подтянулся вовремя.
        Лямзин положил трубку, болезненно поморщившись, потер переносицу и виски - голова вдруг разболелась, и продолжил неуклюже тыкать в клавиатуру двумя пальцами. Десятипальцевый слепой метод печати - предел мечтаний для него. И осваивает же его кто-то! Правила, занятия, упражнения… Ему не удавалось довести дело до конца. Хотя некоторые успехи были и у Лямзина: он научился печатать двумя руками, вместо одной, как раньше. Правда, на каждой использовал только один палец - указательный.
        Допечатав страницу, Эдуард перевел курсор на новый лист и задумчиво уставился в потолок, словно пытаясь там отыскать нужное слово. Так ничего и не придумав, решительно свернул файл и потянулся к телефону.
        - Петя, ты меня ждешь? Ну так вот, я выхожу. Предупреждаю заранее, как и договаривались.
        Сохранить документ и выключить компьютер - пара секунд. Еще - минут десять пути к магазину, в котором всегда бывает хороший коньяк, да десять минут до прокуратуры. Плюс - несколько минут про запас. Привычка точно рассчитывать время сохранилась у Лямзина еще со школьных лет, когда он появлялся аккурат к звонку. Опаздывать было гораздо приятнее, но за это влетало от учителей и родителей, приходить раньше означало провести драгоценные минуты своей жизни там, где вовсе не хотелось.
        Нельзя сказать, что Лямзин школу совсем не любил. Любил, но странною любовью: за лето успевал соскучиться до зубной боли, однако проходило несколько дней, и он начинал ее тихо ненавидеть.
        Каждый раз накануне первого сентября он заботливо обертывал новенькие учебники бумагой, любовался поблескивающим металлическими замками портфелем и, едва дождавшись утра, летел в школу, как на крыльях. Там ждали повзрослевшие за лето одноклассники, и там - Эдик каждый раз надеялся на это - должно было начаться увлекательное путешествие в страну Знаний. Ведь нет ничего интереснее на свете, чем познавать.
        Но чуда не происходило. Начиналась обычная рутина - нудные уроки, раздраженные учителя, балбесничающие ученики. На второй день Эдик шел в школу гораздо спокойнее, через неделю желание учиться улетучивалось совсем. А потому время его было рассчитано даже не по минутам, а по секундам: дойти, раздеться и выложить учебники на стол.
        С Петром Лямзин столкнулся на улице у самой прокуратуры.
        - О, как мы синхронно!- захихикал Петр и в предвкушении «вкусного вечера» чмокнул губами. Глаза его при этом маслено заблестели.
        - Еще бы, хороший нос спиртное за версту чует,- покосившись на него, буркнул Лямзин.
        - Аллергии нет, ринитами не страдаю. Имею право чувствовать за версту.
        - Даже с ринитами имеешь право,- согласился Лямзин.
        Они прошли коридорами, и у одной из дверей Петр остановился, шутливо предложив Лямзину идти первым.
        - Проходите, рад,- поднялся им навстречу хозяин кабинета.
        Он обхватил протянутую ладонь Лямзина двумя руками и энергично затряс. На вид ему было лет сорок пять - пятьдесят. Худощавый, седые виски, аккуратно подбритые усики и немного приторный одеколон.
        - Я старший следователь Пастухов. Значит, говорите, наш народный умелец объявился?
        - Кто?- не понял Эдуард, который еще не успел отойти от творческого процесса покупки коньяка. В магазине оказался такой выбор, что невольно разбежались глаза: попробовать хотелось все. Кошелек же заставлял умерить аппетит и довольствоваться доступными товарами.
        - Да мы так окрестили убийцу, оставившего в девяносто пятом бабочку на трупе девушки. Странное было дело - никаких зацепок, абсолютно никаких. Девочка только приехала в город, молоденькая совсем, едва школу закончила. В консерваторию собиралась поступать. Никто подозрительный с ней в купе не заговаривал, на вокзале не встречал, врагов у нее не было и быть не могло - молода слишком. Тем не менее, до общежития девочка не доехала.
        - Еще неизвестно, он это или нет,- заметил Лямзин.
        - Конечно, но все же вероятность велика: слишком нестандартный ход. Ну,- резко сменил тему Пастухов,- для коньяка как бы еще не время - рановато, предлагаю для начала выпить кофе. Нам свежие головы понадобятся, поработаем чуть-чуть. А уже после можно будет и коньячком побаловаться. Согласен?
        Лямзин с готовностью кивнул. Петя сморщил нос, но возражать не стал.
        Пастухов поднялся, достал пачку дел с верхней полки и кинул их на стол, подняв облачко пыли.
        - Верхнее смотрите, а я пока чайник нагрею.- Он открыл крышку и забулькал водой из канистры.
        Лямзин проводил взглядом Пастухова и углубился в чтение дел. В первом сверху действительно оказалась кроваво-красная бабочка, вложенная в прозрачный пакет. Она была очень похожа на ту, которую нашли на теле Каранзиной, и все же немного другая, что сразу бросалось в глаза. Этому могло быть два объяснения. Первое - уровень мастерства оригамиста повысился за прошедшее время, и второе - бабочку все-таки делал другой человек. Хотя и странно предполагать, что такой изощренно-изуверский способ отмечать особым знаком свое преступление пришел сразу в две больные головы, но версию тоже нужно было проверить.
        - Тридцатого июня, утром, около шести часов… в районе кинотеатра найдена…- начал бормотать Лямзин.
        Убитая - блондинка с голубыми глазами и тонкими длинными пальцами пианистки - была одета в живописную юбку и блузку в стиле кантри. Задушена леской, тело оставлено на месте преступления, в сквере.
        Больше ничего важного в документе не было, и Эдуард потянулся к стопке за вторым делом. Оно оказалось тем самым, которым ему довелось заниматься когда-то - с награбленным добром, сброшенным в канаву, и плававшей на мутной воде бабочкой. Здесь оказалось еще меньше интересного: с убийством, произошедшим в тот же день рядом, бабочку никто не связал.
        К счастью, Петр старательно поднял все дела, которые могли быть интересны, и очень скоро Лямзин наткнулся на нужное.
        Еще одна погибшая девушка тоже была блондинкой. Ее черты имели явное сходство с внешностью предыдущей жертвы, Лямзин готов был поклясться в этом. Тот же почерк: задушена леской. Вот только на сей раз преступнику зачем-то понадобилось оттащить тело с места преступления на несколько метров в сторону и оставить в кустах рядом с канавой.
        Как видно из протокола осмотра, девушка, похоже, была убита в узком простенке между гаражами: она отчаянно сопротивлялась, отчего руки и ноги ее были исцарапаны о кирпичи. В деле имелась и оценка экспертом роста преступника - предположительно метр восемьдесят пять - метр девяносто.
        Разрыв между обоими убийствами составил около трех лет. Времени с тех пор прошло достаточно, но до сих пор никому не приходило в голову связать их между собой. Вероятно, потому, что в одном из случаев бабочку-оригами приписали к другому преступлению и просто упустили из виду.
        - Странно, что раньше никто не догадался эти убийства связать между собой,- вдруг сказал Петр.
        Лямзин кивнул - приятель чуть не слово в слово озвучил его мысли.
        - Сам о том же думаю. Я в девяносто пятом был летом в Чечне, потом уехал отдыхать на два месяца, так что о первом убийстве и слыхом не слыхивал. Вот уж повезло мерзавцу - стечение обстоятельств, и он на свободе. Неизвестно, не наследил ли преступник где-нибудь еще, надо будет сходные преступления в других городах поискать.
        - Да, согласен,- подал голос Пастухов, разливая кофе по чашкам.
        Аромат распространился по комнате, мигом заполнив все уголки, и Лямзин судорожно сглотнул. Теперь он жалел, что не удалось в перерыве перекусить, сейчас не мучился бы болями в желудке.
        - А что у вас по новому делу? Есть что интересное? Отпечатки пальцев, следы?- спросил Пастухов.
        - Целый подозреваемый есть,- мрачно откликнулся майор.- Вот только если в одно убийство, им совершенное, я еще мог бы с грехом пополам поверить, то в три-четыре - с трудом. Не тянет он на серийника. Хотя могу ведь и ошибаться. Люди такие странные существа: случается, и внешность, и глаза лгут.
        - Это так,- согласился Пастухов.- Вот я, например, передумал откладывать коньяк на потом, что-то подсказывает мне: надо выпить сейчас.
        Он плеснул в кофе коньяка и подвинул чашки Петру и Лямзину.
        - Ну, вздрогнули…
        Мужчины синхронно сдвинули чашки на манер бокалов и, отхлебнув, загрустили.
        Почему-то вспомнились неудачи, причем именно те, о которых думать меньше всего хотелось. Может быть, так повлияла очередная встреча с Вечным Циником, больше известным под именем Смерть.
        Глава 9
        Эльза давно потеряла счет времени. Очень трудно понять, сколько прошло минут, часов, если не дней, когда сидишь в тесной, темной, плохо проветриваемой комнатке. Может быть, здесь и имелась вентиляция, но или ее давно не прочищали, или отдушиной должно было служить окно, теперь плотно заколоченное.
        Тем не менее откуда-то проникал свет, и постепенно из тьмы проступили контуры мебели и нагромождение каких-то коробок в углу. Эльза старательно ощупала все, до чего смогла дотянуться, пытаясь понять, можно ли выбраться наружу, но тщетно.
        Один раз Эльза услышала шаги в коридоре и начала отчаянно стучать, замирая от надежды и страха одновременно. Но шаги стихли где-то вдали. В другой раз под окном раздался детский голос. Кажется, это была девочка, она напевала какую-то песенку и смеялась.
        - Эй!- позвала Эльза и застучала по доскам окна.- Позови кого-нибудь из взрослых, пожалуйста! Скажи, что меня здесь заперли, и я очень хочу уйти.
        Ребенок замер, видимо, прислушиваясь, потом что-то упало и покатилось, раздался быстрый топот детских ног, и опять все стихло.
        Еда появлялась, если Эльза спала, только притрагиваться к ней было страшно. Иногда возникало впечатление, что за ней пристально наблюдают,- она порой ощущала шевелящий волосы холодок и чей-то липкий взгляд на коже. Так Эльза обычно чувствовала приставучих цыганок на рынке: обернешься, а она смотрит. И тут же прилипнет - не отдерешь. Светловолосую прибалтийку Эльзу цыганское племя всегда считало своей законной добычей.
        Но сейчас не было цыганок, да и совсем ничего не было видно, но, тем не менее, ощущение чьего-то пристального внимания не исчезало.

«Я схожу с ума»,- мрачно думала Эльза, зябко обхватывая себя руками.
        Она не заметила, как заснула.
        Казалось, ее душа покидает бренное тело и возносится в небеса. Все было абсолютно реальным - день, солнце, зеленеющие внизу леса.

«Наверное, так и бывает, когда умираешь»,- равнодушно подумала Эльза и тут же без всякого перехода, как и бывает всегда в снах, ощутила себя маленькой девочкой, сидящей на диване. Рядом за письменным столом отец капал пипеткой эфир на головы бабочкам.
        - Дочка, подай мне вон тот лист бумаги…
        Отец кивает головой в сторону шкафа, и Эльза бегом бежит выполнять поручение. Достает несколько листков плотной белой бумаги и несет ему. Сейчас на одном из них отец выложит усыпленных бабочек, расправит им крылья и лапки, а потом, когда они замрут, перенесет на заготовленную заранее и натянутую на фанеру бархатную ткань…
        Эльзе жалко бабочек, но в школе зачем-то задали сделать коллекцию, и пришлось несколько дней ходить с сачком, выслеживать ни в чем не повинных насекомых. От цветка к цветку, от кустика к кустику, она шла, напевая вполголоса что-то, и совсем не заметила, как заблудилась. Очнулась, когда поняла, что не знает дороги назад.
        Искали ее всей деревней и всем составом воинской части, расположенной неподалеку. Эльза часто видела некоторых военных, а один иногда приходил к ним в гости, только она не любила его, боялась. Губы у него узкие, сжатые в тонкую полоску, а глаза недобрые. И имя странное - Антип.
        В тот день именно он первым увидел ее. Подбежал, схватил на руки и прижал к себе так, что девочка чуть не задохнулась.
        - Папа!- позвала в страхе Эльза, уперлась руками в грудь чужого дядьки и разревелась. Мама всегда ей говорила, что настоящие леди не плачут, но сдержаться не было никаких сил.
        Тут же появился отец, отнял ее у Антипа и бережно прижал к себе. А она уткнулась ему в шею и счастливо вздохнула. Такой близкий и такой родной запах - ветра, моря и табака. Какое это блаженство знать, что папа с тобой и ты под его защитой. И даже странный мальчишка, кажется, сын Антипа, с ненавистью смотревший на нее, не мог отравить ее счастья.
        Он был добрый и веселый, ее папа. С ним было так здорово играть, читать книжки и кататься на каруселях. Можно было залезть ему на спину, и он скакал, изображая лошадь. А как было здорово сидеть у него на коленях и слушать сказку, которую папа рассказывал неторопливым прокуренным голосом.
        Как жаль, что отца не стало так рано: вскоре он вышел в море и не вернулся. Утонул.
        А мама не смогла жить там, где все напоминало о нем. Через пару месяцев она увезла Эльзу из тихого поселка на Рижском взморье в шумную и многолюдную Москву. Перед отъездом девочка спустилась к морю и долго сидела, глядя на набегающую волну, бросая монеты и загадывая желания…
        Гулко колотилось сердце, отсчитывая мгновения, в комнате было темно и чем-то неприятно пахло.
        - Когда мы вместе с тобой на зоне парились, ты таким высокомерным не был,- донеслось до Эльзы из соседней комнаты.
        - Но и ты там не пытался шантажировать меня.
        - О, как заговорил!- Судя по звуку, мужчина громко сплюнул и хрипло рассмеялся.
        Эльза встала, пошатываясь, подошла к двери, и чуть-чуть приоткрыла ее, так чтобы получилась небольшая щель. Лицом к ней за столом сидел молодой черноволосый мужчина и непрестанно жевал сигарету, перемещая ее языком из одного угла рта в другой.
        - Послушай, Вадим,- цедил его собеседник сквозь зубы,- ты свалился мне как снег на голову и начал шантажировать меня. Согласись, то, что тебе стали известны некоторые мои секреты, еще не достаточный повод, чтобы я стал считать тебя своим компаньоном. К тому же ты мне не брат и не сын, чтобы я тебя содержал. Тем не менее, я обещал заплатить тебе солидную сумму в обмен на крошечную услугу.
        - Да без базара. Только мне надоело ждать, Стас! Я сделал то, о чем ты меня просил, так расплатись.
        - Потерпи, твоя миссия еще не окончена. Ты нужен мне.
        - Да ты сначала…
        Эльза покачнулась, неловко оперлась о дверь, чтобы не упасть, и та тягуче заскрипела. Вадим поднял голову и присвистнул:
        - Глянь-ка, очнулась!
        Он ловким движением вдавил окурок в пепельницу и подхватился вслед за Стасом, который бросился к Эльзе. Та испуганно заметалась, пытаясь найти выход, но запуталась в каком-то хламе, валявшемся на полу, и растянулась во весь рост.
        - Ага, попалась!- злорадно проблеял Вадим, наваливаясь на нее сверху и смрадно дыша в лицо.
        Правую руку ее он вытянул и прижал к полу, в сгибе локтя захолодило спиртом, и игла впилась в вену.
        Волна поднялась, разбилась о берег и окатила лицо свежими брызгами…
        - Эй, очнись! Да ты че, мертвая, что ли?
        Девушка с выкрашенными в яркий красный цвет волосами опять прыснула в лицо Эльзе водой и пошлепала по щекам. В голове огнем взорвалась боль, желудок тут же судорожно сжался, и Эльза едва успела свеситься вниз с кровати, как ее стошнило.
        - Ну, ты даешь… Надо ж так нажраться, чтоб не суметь до туалета добежать!- хрипловатый голос девушки был полон возмущения.- Кто за тобой теперь убирать будет? Я? Сама сейчас встанешь, тряпку в лапы - и вперед, драить полы. Алкоголичка!

«Я не пила»,- хотела сказать Эльза, но вместо своего голоса услышала лишь невнятное шипение.
        - Чего?- Девушка брезгливо наклонилась к ней.- Странно, а спиртным от тебя не воняет. Кололась, что ли? Или колеса глотала?
        Девушка была молоденькой, с накрашенными темно-коричневой помадой губами и резко подведенными черным карандашом глазами.
        - Ты че, новенькая?
        Эльза, собираясь встать, провела по телу руками и с ужасом поняла, что на ней совершенно ничего нет. Кто-то раздел ее, не оставив буквально ни нитки. К тому же сгиб правого локтя болел - там расплылось фиолетовое пятно с красной точкой укола посередине. Вены у Эльзы всегда были плохими, и редкой медсестре удавалось сразу попасть куда надо. Чаще всего истыкивали иголкой обе руки, и потом ей приходилось прикрывать следы инъекций длинными рукавами, чтоб не смущать дворовую общественность.
        - Да ты знаешь, что с тобой Вадик сделает, если узнает, что ты наклюкалась?- продолжала между тем девчонка.- А ну, вставай!
        Она с силой дернула на себя простыню и вдруг тонко, пронзительно завизжала. Первой мыслью Эльзы было, что девица визжит от ее наготы, и ей даже стало как-то обидно: да, не двадцать лет, но все еще молода. Чего ж так визжать? Но в следующее мгновение до нее дошло, что красноволосая смотрит ей за спину.
        Эльза медленно обернулась - и зажала руками рот, чтоб тоже не заорать. Потом спросила почему-то шепотом, словно боясь разбудить лежащего на кровати:
        - Кто это?
        - Вадик.- Девчонка судорожно сглотнула.
        Глаза мужчины были широко открыты, и в них застыло такое изумление, словно он до последнего мгновения не верил в свою смерть. А в том, что он мертв, не позволяла усомниться маленькая дырочка в виске - аккуратное пулевое отверстие с опаленной вокруг него кожей. Рука мужчины лежала на груди, прижатая к сердцу, словно в последней мольбе. И он тоже был абсолютно гол.
        Эльза, не отрывая взгляда от вытатуированной змейки на его руке, потянула из рук красноволосой простыню и замоталась на манер туники. Вульгарная девица вышла из ступора и ткнула Эльзу в плечо:
        - Значит, так: я не знаю тебя, ты не знаешь меня, мы сегодня не виделись и никаких трупов не находили. Поняла?
        - Поняла. Но если ты хочешь мне помочь, разыщи сначала мою одежду.
        - Больно ты мне нужна!- скривилась красноволосая.- Я себе помогаю. Сейчас менты понаедут, начнут допрашивать, а у меня алиби нет. Зато мотив - есть.
        - Какой?- машинально спросила Эльза, судорожно шаря взглядом по разбросанным везде вещам.
        - Какой…- передразнила ее девушка, скривив губы.- Сутенер он. А я не знала, когда познакомилась с ним и влюбилась в него, как кошка. Очень замуж за него хотела, а он меня проституцией заниматься заставил. Говорил, денег заработаем и уедем подальше отсюда. Дура была, поверила. Потом втянулась, три года уж так живу.
        - Три года?!- изумилась Эльза.- Сколько ж тебе лет? Я бы больше семнадцати не дала.
        - Спасибо,- вздохнула девчонка.- Двадцать один мне, а выгляжу молодо, да. Он меня и продавал как малолетку всем. Жаль, до меня поздно дошло, что он за человек на самом деле. А недавно поссорились мы с ним, и я ему сказала, что мне нечего терять, возьму и убью его. По злобе сказала, не всерьез, но слышали многие. Сейчас, если кто стуканет, мне крышка, не отвертеться. Да никто и разбираться особо не будет, засадят, и все. Вот, твои?- Девица швырнула Эльзе ее вещи.
        - Спасибо,- обрадовалась Эльза и начала трясущимися от слабости руками одеваться. Лицо у нее побледнело, над верхней губой выступила испарина.
        - Давай помогу…- вдруг предложила красноволосая.- Колготки в карман сунь, потом наденешь, сейчас некогда. Но если все-таки менты нас застанут, не забудь сказать, что я пришла, когда Вадик был мертв.
        Эльза кивнула. Девчонка поспешно натянула на нее пуловер, застегнула сапоги и, сунув в руки пальто, побежала к выходу, крикнув с порога:
        - Смотри не задерживайся! Одевайся по-быстрому - и вниз, а то застукают тебя здесь.
        Дверь она за собой не закрыла, и было слышно, как шаги ее стихают где-то внизу. Эльза отыскала свою сумку и торопливо проверила содержимое. Все оказалось на месте, кроме мобильника - трубка исчезла.
        Чувствуя, как с каждой секундой ее все больше охватывает паника, она беспомощно кружила по комнате. Внутренним чувством понимала, что истекают последние секунды, когда еще можно спастись, но продолжала искать. Наконец, спотыкаясь о разбросанные вещи, бросилась к выходу и вдруг у самого порога увидела на тумбочке телефон.
        В тот момент во дворе коротко взвыла милицейская сирена, Эльза шмыгнула к лифту и захлопала по кнопке вызова. Лифт сразу же тронулся, но не успела она вздохнуть облегченно, как остановился где-то внизу. Послышались голоса, шаги, несколько человек сели в лифт, и кабина снова тронулась.
        Сердце заколотилось, и стало так страшно, как бывало в далеком детстве, когда прячешься в темной комнате и знаешь, что тебя вот-вот найдут. Эльза сжала кулаки, пытаясь справиться с тревогой, но все-таки не выдержала и побежала по ступеням вниз. Заплеванные перила вызывали омерзение, но голова все еще кружилась, и приходилось цепляться за них, чтобы не упасть. На улице она облегченно вздохнула и пошла к выходу со двора неторопливо и уверенно, будто каждое утро проделывала этот путь.
        Лишь отойдя довольно далеко, достала из кармана мобильник и тут сообразила, что мобильник чужой. Поколебавшись немного, набрала по памяти номер Никиты, выслушала сообщение, что абонент недоступен, и, повертев в руках бесполезную игрушку, хотела уже швырнуть в урну. Но передумала. Сунула в карман и спустилась в подземный переход. У самого выхода старушка в алом пальто выгуливала толстого мопса. Собака тяжело переваливалась на коротких ножках и то и дело с надеждой оглядывалась на хозяйку: пойдем, мол, домой. Эльза вполне разделяла ее чувства, ей тоже отчаянно хотелось домой, прижаться к Никите и все ему рассказать. Но вначале нужно разобраться, что происходит.
        Неделю назад договорилась с Агриппиной, приятельницей, с которой познакомилась месяца три назад, о встрече. Та просила приехать, хотела что-то важное рассказать. И еще, какое удивительное стечение обстоятельств - новая знакомая, Катерина, тоже живет в Алтышниковом переулке, как и Гриша…
        - Боня, Боня…- позвала старушка собачку и потянула за поводок.- Не надо ходить близко к обочине, Боня, тебя машина собьет.
        Эльза вздрогнула и опасливо оглянулась. Как кстати прозвучало предостережение, ей бы тоже не стоило ходить близко к обочине. Она поспешно свернула во двор и огляделась. Никого, только девчонка какая-то на одной ножке прыгает, похоже, в классики играет. Во дворе поскрипывали от поднявшегося ветра старые деревья и бросали листву на запачканные землей скамейки. Странная мода появилась у подростков - сидеть на спинках. Усядутся рядком, как куры на насесте, и семечки щелкают. И почему бы не сидеть на сиденье, как положено? Эльза вздохнула и присела рядом со скамьей на гнутую трубу зеленой изгороди. Сердце предательски колотилось, подкашивались ноги, и кружилась голова.

«Если я сейчас же не встану и не уйду отсюда,- стучало в висках,- то на меня обратят внимание, а это совсем не то, чего мне хотелось бы сейчас». Она тяжело поднялась и медленно побрела к выходу со двора. Старушки с собачкой на улице уже не было, видно, все-таки пошли домой, а впереди, метрах в ста, стояла фигура гнома в поварском колпаке. Вероятно, гном призван был изобразить радушного хозяина харчевни, зазывающего всех отобедать.
        Эльза прибавила шагу и так торопливо свернула в кафе, что едва не сбила с ног
«веселого повара». Тот равнодушно скалил зубы и придерживал ладошкой на животе блокнот. В кафе никого не оказалось, но Эльза на всякий случай прошла в самый дальний угол. Села спиной к двери и задумалась.
        Недавно с ней произошло нечто странное. В супермаркете ее остановила высокая светловолосая женщина и, всплеснув руками, затараторила:
        - Боже мой, это вы? Эльза Лаврова! Мне так нравятся ваши картины, я горячая поклонница вашего творчества! Хотела бы приобрести несколько полотен. Когда это можно сделать? А портрет вы мой можете нарисовать? Я бы хорошо заплатила…
        - Видите ли, мне сейчас некогда, много работы,- попыталась отбиться от трещавшей без умолку блондинки Эльза.
        - Пожалуйста!- орала ненормальная, ухватившись за пуговицу Эльзиного пальто и близоруко приближая к ней лицо.
        - У меня правда нет ни минуты лишнего времени. Давайте как-нибудь в другой раз, оставьте свой телефон.
        - Вы не понимаете, мне нужно именно сейчас! Хотите, я за вами заеду? И обратно могу отвезти - только не отказывайте!
        - Но я…- пробормотала Эльза, растерявшись от натиска,- я не…
        - Я очень хорошо заплачу!- перебила блондинка. И заговорщицким тоном добавила: - Кстати, я могла бы будущее предсказать. Я ясновидящая, а у тебя сейчас проблемы,- вдруг резко перешла она на «ты».- Твоему близкому человеку грозит несчастье. И только ты можешь его предотвратить! Приходи, все расскажу. Однако не медли, а то потом поздно будет. Завтра я занята, а вот послезавтра буду ждать.
        - Я не знаю,- промямлила Эльза,- вряд ли я смогу.
        - Тогда приходи, когда сможешь, только не тяни!
        Она торопливо начеркала несколько слов на каком-то клочке бумаги, ткнула его Эльзе в ладонь и скрылась в толпе. Конечно, любой здравомыслящий человек просто выбросил бы листок в урну, и правильно бы сделал. Эльза скомкала записку и замахнулась швырнуть подальше, но в последний момент передумала и сунула в карман. Что-то все-таки было в этой встрече настораживающее, странное - на сумасшедшую, прикидывающуюся гадалкой, женщина вроде не похожа…
        Сейчас Эльза достала записку, аккуратно развернула, стараясь не порвать, и разгладила пальцами на ресторанном столике. Там был просто адрес: «Алтышников переулок, дом пять, квартира девятнадцать». И подпись: Катерина.
        - Ваш кофе!- Музыка в этот момент как раз стихла, и голос официанта, раздавшийся над самым ухом, заставил Эльзу вздрогнуть. Она нелепо взмахнула рукой, словно стараясь защититься, и сбила чашку с блюдца. Коричневая маслянистая лужица растеклась по столу и бумаге, скрыв подпись.
        - Простите,- смутился юный официант,- я испугал вас.
        - Как же вы так,- досадливо поморщилась Эльза, бросая на стол салфетки.- Я чуть разрыв сердца не получила.
        Она попыталась промокнуть коричневое пятно на записке, потом просто оторвала запачканную часть и кинула в пепельницу.
        - Я сейчас все вытру и новый кофе принесу, только не говорите начальству.- Глаза мальчишки были такими молящими, что Эльза расчувствовалась.
        - Наверное, жаловались уже?- догадалась она.
        Парень кивнул.
        - Я студент, учусь в театральном, а здесь только подрабатываю. Чтобы времени зря не терять, учу роли и все время мысленно репетирую. Иногда забываю выйти из образа,- смущенно добавил он.- Вот сейчас вас испугал…
        - И в роли кого вы сейчас были?- улыбнулась Эльза.
        - Адмирала Нельсона.
        Молодой человек покраснел.
        - Думаете, тот стал бы так орать над моим ухом слова: «Ваш кофе»? Ладно, принесите мне еще чашку двойного эспрессо и вытрите стол. Обещаю, никому ничего не скажу.
        Вопреки расхожему мнению, гласящему, что кофе - истинный яд для нервов, на Эльзу этот напиток действовал благотворно. У нее и мысли сразу прояснялись, и появлялись силы. Может быть, это происходило оттого, что ее от природы низкое давление приходило в норму, а может, потому, что, будучи истинной кофеманкой, она с чашкой в руках чувствовала себя счастливой.
        Еще не успев допить свой эспрессо, она уже знала, что будет делать дальше. Сначала стоило поехать к Катерине, узнать, чего хотела от нее странная женщина, а потом к Грише. По иронии судьбы, у них, похоже, даже квартиры рядом.
        Эльза отставила недопитую чашку, порывисто поднялась и направилась к выходу. Такси стояло напротив выхода из кафе, она села и назвала шоферу адрес. Затем достала из кармана мобильник.
        - Гриша, ты меня ждешь? Скоро буду, я почти рядом. И мне нужно столько тебе рассказать…
        Эльза почувствовала усталость от воспоминаний. Она встала с холодного пола и начала шагать по тесному помещению, считая шаги.

«Раз, два… десять… пятьдесят… сто один…»
        На второй тысяче мужество покинуло ее, женщина судорожно всхлипнула и разрыдалась. Почему именно с ней это произошло? Видно, грешно она жила, если Бог отвернулся от нее.
        Глава 10
        Из-под горки катится
        Голубое платьице,
        На боку зеленый бант,
        Тебя любит музыкант.
        Музыкант молоденький,
        Звать его Володенькой.
        Через месяц, через два
        Будешь ты его жена…
        Дурацкая детская песенка-считалка пристала к Лере с утра, вертелась и вертелась на языке, не давая думать ни о чем другом. А может, Лере и правда замуж пора? Почему бы и нет, вон, Катька из параллельного класса замуж за олигарха вышла, на свадьбе пол-Москвы гуляло. А чем она, Лера, хуже?
        К примеру, вчера возле нее остановился шикарный черный автомобиль, и элегантный мужчина с холеным лицом и седыми висками предложил ее подвезти. Голос, правда, у него был неприятный, по-стариковски глухой, с властными и жесткими интонациями.
        Вот такие странности в природе - у одних голоса остаются звонкими и молодыми до глубокой старости, а у других с юности старческие. Случается, разговариваешь по телефону и думаешь, что там, на другом конце провода, девчонка, а оказывается - старая леди. Но бывает и наоборот.
        Когда-то была у Леры подруга именно со стариковским голосом, Лидой ее звали. Когда Лида произносила в трубку «Алло», Лере все время хотелось извиниться перед бабушкой и попросить позвать к телефону внучку. Потом она спохватывалась, вспоминая, что это у самой Лиды такой голос и никакая бабушка здесь ни при чем. Лида была патологически завистлива и скупа, поэтому дружили они недолго, и до нервного срыва из-за несоответствия внешности и голоса подруги у Леры не дошло.
        Интересно, а есть какая-нибудь психологическая зависимость между голосом и чертами характера? Вдруг и этот дядька тоже будет жаден, как Лида? Хорошо бы, чтоб не был. Если уж встречаться с таким немолодым, так чтоб уж подарки дорогие дарил.
        Слова-то он умеет красивые говорить, всю дорогу до ее дома осыпал Леру комплиментами. Потому-то к концу пути она была уже совершенно уверена, что вытянула наконец счастливый билет.
        Сегодня у нее первое свидание с ним. Значит, если повезет, скоро не надо будет считать копейки до стипендии, питаться в студенческой столовой и жить в общежитии. Как же Лера ненавидела общагу, где все было общее и никогда не было и быть не могло своего!
        Поэтому совсем неважно, что мужчина не слишком нравится ей. Глаза у него какие-то странные - блеклые, почти прозрачные. Неприятно глядеть в такие глаза…
        От реки, куда они приехали, тянуло свежестью и прохладой. Лера никак не могла взять в толк, зачем было тащиться вечером к реке, если на улице холодный осенний вечер с влажным ветром и хочется только одного - забраться с ногами в кресло и укрыться одеялом.
        Лера обернулась, чтобы сказать это спутнику, и язык от страха прилип у нее к гортани. Тот надвигался на нее, глядя исподлобья и держа в руках лесочную петлю. Девушка вдруг всем нутром своим почувствовала: сейчас ее будут убивать. Стало так жутко, что она даже не смогла закричать, и ноги одеревенели, словно приросли к земле. Затем удавка змеей скользнула на шею и сжала ее…
        - У меня для вас неприятные новости.- Голос Лямзина был холоден и сух.- Судя по вновь открывшимся данным, убийств, подобных убийству Каранзиной, было, по меньшей мере, три. А это значит, что вам, милейший, светит по максимуму.
        - Я никого не убивал,- хмуро буркнул Никита.
        - Да неужели?! Было бы странно, если бы вы сказали иное. Вот, взгляните, кто-нибудь из этих девушек вам знаком?
        Никита бросил беглый взгляд на фотографии, разложенные Лямзиным на столе, и по лицу его пробежала тень. Один тип внешности на всех трех фото - немного удлиненный овал лица, белокурые волосы и светлые глаза. Именно к этому типажу относится и Эльза. Его Эльза. Та, которую он безуспешно искал и которая сейчас находится неизвестно где.
        Волнение Никиты не скрылось от Лямзина, но следователь склонен был трактовать его по-своему.
        - Вижу, признали красоток. Ну что, по-прежнему будем запираться или начнем рассказывать?
        Никита только открыл рот, чтоб огрызнуться, но его прервал телефонный звонок. Лямзин взял трубку, и лицо его изменилось. Он, не отрываясь от телефона, уставился в одну точку и, с силой сжав карандаш, который вертел в руках, сломал его.
        Наконец в трубке все стихло, и наступила гробовая тишина. Первым нарушил молчание Лямзин.
        - Все,- устало сказал он,- можете вздохнуть свободно. Совершено новое убийство, способ аналогичен предыдущим, так что задерживать вас дольше не имею права. Однако у меня к вам остались вопросы, на которые я так и не получил ответа. Почему вы оказались рядом с убитой Каранзиной? Зачем приходили к Антону Каранзину? Этого слишком много для банального совпадения, и, следовательно, у вас была на то причина. Не хотите мне сейчас все рассказать?
        - Не хочу.
        - Зря. Ведь в ваших же интересах. Никто не предполагает, как повернется его собственная жизнь, пока что-либо не происходит. Но город вам покидать не следует. Пока не закончено следствие, вы еще можете понадобиться.
        Никита сгреб со стола подписанный Лямзиным пропуск и пошел к двери.
        - Постойте!- окликнул его следователь.- Скажите, почему вы занервничали, когда я показал вам фотографии убитых женщин?
        Никита зло усмехнулся и, ничего не отвечая, вышел.
        Лямзин несколько минут тупо смотрел перед собой, пытаясь избавиться от неприятного осадка на душе, но не получалось. Что-то тяготило его во всей этой истории, заставляло чувствовать себя гадко. Вроде бы он рядом с самой разгадкой. Будто валяется она под ногами на земле, а он, вместо того чтобы наклониться и поднять, наступил каблуком. Эдуард так ушел в свои мысли, что, когда в дверь постучали, вздрогнул.
        - К вам можно?- На пороге стояла темноволосая красивая женщина и вопросительно смотрела на Лямзина.- Вы меня вызывали на сегодня.
        - Вы кто?
        - Я Агриппина, соседка Катерины Каранзиной.
        - Ах… да, да, да,- забормотал Лямзин,- как же я забыл. Проходите, садитесь, у меня к вам несколько вопросов. Скажите, вы с Катериной хорошо были знакомы?
        - Не так чтоб очень. На уровне «здрасте - до свиданья». Господи, господи,- вдруг запричитала женщина, и глаза ее увлажнились,- такая жуткая смерть. Перерезать горло от уха до уха - это ж сколько ненависти нужно иметь!
        - А кто сказал о том, что Катерине перерезали горло?- опешил Лямзин.
        - Так соседка из восемнадцатой квартиры. Говорит, сама видела красную полосу.
        - Вашей соседке сослепу так показалось. Каранзину задушили леской, после чего на шее остается красная борозда. Давно в том доме живете?
        - Я вообще в нем сейчас не живу, прихожу только иногда посмотреть, все ли в порядке. То, что я повестку в почтовом ящике увидала, просто счастливая случайность. Иногда неделями некогда заглянуть.
        Посетительница улыбнулась, и лицо ее словно просветлело. Строгая красота смягчилась, лицо стало милым и таким трогательно-беззащитным, что Лямзин невольно залюбовался и усилием воли вернул себя в русло беседы.
        - Значит, живете по другому адресу. С кем?
        - С дочерью.
        - А муж?
        - Мужа нет, мы развелись.
        - У меня устаревшие сведения,- пробормотал Лямзин, черкая что-то в блокноте.- А вот скажите, Катерина Каранзина была мирным человеком? Часто ли она ссорилась с кем-нибудь?
        - Да вроде бы нет…- задумавшись, протянула Агриппина.- Во всяком случае, я никогда не бывала подобному свидетелем. Вот только недавно…
        - Да?- насторожился Лямзин.
        - Из ее квартиры я слышала громкие голоса, похоже, она ссорилась с кем-то. Не уверена, но мне показалось, что второй голос, мужской, был ее бывшего мужа, Антона. Это важно?
        - Да,- вяло согласился Лямзин,- хотя, пожалуй, уже бесполезно.
        - Почему?
        - Антон Каранзин погиб, и узнать у него, что он делил с Катериной и по какой причине ссорился, мы теперь не сможем.
        - Какой ужас!- Женщина прижала руки к лицу и всхлипнула.- Кому же они так дорогу перешли, что их обоих убили?
        - Почему думаете, что Антона убили?
        - А разве нет?- шепотом спросила Агриппина, и глаза ее расширились от ужаса.
        - Не фантазируйте. Антон сам повесился, есть заключение судмедэксперта. Насчет Катерины - все может быть, но мне важны не фантазии, а факты. Может быть, вам известно что-нибудь о проблемах Каранзиной?
        - Я последние годы не общалась с ней. К тому же ее, я слышала, два года не было в России. Катерина, конечно, была очень амбициозным человеком, и хотя карьеры особой не сделала, Антону очень доставалось от нее, вечно она над ним насмехалась и упрекала в непрактичности. Антон терпел, и даже на развод она сама подала. Он мягкий очень, вряд ли бы решился развестись, так бы и терпел всю жизнь.
        - А вы знали, что Антон сильно пьет?
        Агриппина задумалась, а потом медленно покачала головой.
        - Он раньше не пил. А я, как замуж вышла, уехала из того дома. Квартиру некоторое время сдавала, а потом, когда начались трения с супругом, жильцов перестала пускать: боялась, что в любой момент самой жить негде станет. Но случилось так, что муж сам ушел, а квартиру, в которой мы с ним жили, на дочь отписал. Мы и сейчас там живем. А эта, в Алтышниковом переулке, стоит пустая - ремонтировать надо, да у меня все руки не доходят.
        - Так вы говорите, слышали недавно звуки ссоры из квартиры Каранзиной. Что-нибудь еще можете рассказать об этом?- свернул к прежнему разговору Лямзин.
        - Нет, ничего. Может, кто-то из соседей слышал?
        - Может,- легко согласился Лямзин.- Только я лишь от вас узнал, что у Каранзиной была ссора в доме. Остальные даже не в курсе, что она вернулась.
        - Врут,- уверенно кивнула Агриппина,- уж если мне известно, что Катерина в Москве, то те, кто в доме постоянно живет, и подавно должны были знать.
        - Ну, почему сразу врут? Может, просто внимания не обратили. Кстати, а вы до вашего переезда на другую квартиру тесно с Катериной общались?
        - По-соседски, не больше,- покачала головой Агриппина.- Каранзина не слишком приветливой была, все время с таким видом ходила, будто она королева, а все остальные - чернь. Не обидно, но противно и смешно было.
        - Спасибо, у меня пока все. Вас вызовут, если ваши показания еще понадобятся.
        Выйдя на улицу, Никита вздохнул полной грудью и блаженно улыбнулся. Будто полжизни в заточении провел, таким все вокруг кажется новым и необыкновенным.

«Сейчас поскорее домой, к Эльзе»,- мелькнула шальная мысль. И тут же заныло в груди: нет там Эльзы!
        Нужно поскорее вернуть свой старый телефон, вдруг она звонит и не может дозвониться ему? Никита торопливо зашагал по улице, глядя себе под ноги и машинально обходя идущих навстречу людей.
        - Держи! Держи его!- раздался крик. Мимо Лаврова пронесся мальчишка, прижимающий что-то, судорожно зажатое в кулаке, к груди, двое других неслись следом за ним, как борзые.
        - Не отдам, мое!- завопил первый, когда его настиг один из догонявших.
        Детей тут же окружили женщины, и мальчишки наперебой начали доказывать каждый свою правоту.
        К ним уже со всех ног торопилась старушка, судя по всему, бабушка убегавшего мальчика. Никита посторонился, пропуская ее,- и натолкнулся взглядом на старика. Тот был одет так же, как и тогда, во время дождя, и сначала смотрел пристально, даже с состраданием, но едва понял, что Никита узнал его, повернулся и пошел прочь.
        - Постой!- крикнул Лавров и бросился за ним следом.- Подожди!
        Старик ускорил шаг, почти перейдя на бег, и свернул под арку, в проход между домами. Никита тоже побежал. Добрался до нужного поворота в два прыжка, свернул во двор и удивился: никого. Только кружащаяся карусель, словно с нее только что соскочил на ходу ребенок, да раскачивающиеся качели.
        Никита присел на скамейку и задумчиво уставился на воробьишку, терпеливо терзавшего арбузную корку. И вдруг явственно расслышал скрип подвальной двери, а затем неторопливые шаркающие шаги. Никита замер, прислушиваясь, затем сорвался с места и побежал к спуску вниз.
        В подвале было темно и холодно. Трубы, на которых обычно любят греться дворовые кошки, пустовали. Лавров чиркнул зажигалкой и осветил стены, разыскивая выключатель. Старый, допотопный, с рычажком вместо клавиши - настоящий раритет. Лампочка оказалась не лучше: тусклая и запыленная. Света она давала совсем мало, только небольшой круг в центре, углы же тонули в темноте.
        В следующем помещении было то же самое, и Никита, озираясь по сторонам, попытался решить, куда дальше идти. Шорохи, тихий шелест, капающая где-то вода и запах плесени и гнили… Чуть дальше луч света из маленького окошка под потолком осветил колченогий стул, сложенные рядом кирпичи с положенной на них фанерой, старый помятый чайник и кучу какого-то тряпья в углу. Неужели старик - бродяга и здесь его жилье…
        - Эй, вы тут?- окликнул Никита.
        Тряпки в углу зашевелились. Сначала из кучи появилась худенькая детская рука, затем - взъерошенная белокурая головка, потом девочка села и сонно заморгала глазами.
        Можно было ожидать кого угодно: собаку, кошку, бомжа, но только не ребенка. Комок подступил к горлу, Никита судорожно рванул воротничок и, склонившись, хрипло спросил:
        - Как тебя зовут? Где твоя мама?
        Лицо у крохи вдруг исказилось, и по нему ручьем потекли слезы. Ребенок плакал беззвучно, не издавая ни всхлипа, ни вздоха, и у Лаврова сжалось сердце. Так плачут дети, когда за каждый неверный шаг их ждет оплеуха. Забитые и никому не нужные дети. Никита поспешно подошел к девочке и присел перед нею на корточки. В кармане нашелся чистый, пахнущий французскими духами платок, но только он протянул руку, чтобы вытереть им слезы, как дитя уткнулось ему в ладонь.
        - Ты чего?- растерялся Лавров.
        - Пахнет. Так хорошо пахнет…- Ребенок засмеялся, запрокинув голову, и луч света упал на тоненькую шейку и худенькое лицо. Глаза у девочки оказались синие-синие, как озера, а кожа бледной и прозрачной, словно лепестки цветка, выросшего в тени.
        Это стало последней каплей. Никита поспешно сбросил с себя плащ, завернул в него ребенка и, спотыкаясь, вылетел на улицу. Тонкий плащ и то тряпье, в которое была одета девочка, вряд ли способны защитить от промозглого ветра, и Никита крепче прижал малышку к себе, закрывая от ветра руками. Выскочив на стоянку такси, он сел в первое попавшееся, продиктовал адрес и гаркнул на замешкавшегося шофера:
        - Да скорее же!
        Дитя прижалось к нему всем тельцем и положило головку на грудь. Никиту вдруг охватило странное чувство: будто бы это их с Эльзой ребенок, которого они когда-то не решились родить.
        Жена забеременела сразу, как только они начали встречаться. Не было тогда еще ни квартиры, ни уверенности в завтрашнем дне, ни стабильной зарплаты. Решая, оставить ребенка или нет, они долго разговаривали. Эльза плакала, а он уговаривал, уверяя, что у них еще будут дети. Сейчас же - совсем не ко времени. Вот потом… потом, они обязательно обзаведутся парочкой-тройкой детишек.
        Не случилось.
        Как часто после он вспоминал тот давний разговор! И жалел обо всем. Если бы они оставили того ребенка - говорят, была именно девочка,- ей сейчас было бы около восьми лет. И ведь вырастили бы! И похлеще Бог испытания дает, а тут всего лишь ребенок…
        Он не заметил, как слезы набежали на глаза. Вдруг девчушка выпростала из-под плаща тоненькую ручку и протянула к его щеке.
        - Ты плачешь, да?- Она так доверчиво и грустно смотрела ему в глаза, что он не выдержал и, порывисто прижав ее к себе, поцеловал в выпуклый высокий лобик.
        - Знаешь, ты очень красивая и похожа на мою дочь,- хрипло сказал Никита.
        - А она потерялась, как и я?- Глаза широко распахнулись, и в них заплескалась надежда.
        - Да, потерялась. Ты не открывайся, а то замерзнешь.- Лавров поплотнее запахнул полы плаща и подоткнул их со всех сторон.- Ты почему совсем раздетая? Где твои вещи?
        - А у меня их нет,- вздохнула малышка.- То есть когда-то они у меня были, а сейчас - нет. Дядя Коля сказал, что принесет мне их, и пропал. Тебя как зовут?
        - Никита. А тебя?
        - Мария,- прошептала девочка.
        - Красивое имя. Можно, я буду звать тебя Машей?
        Девочка кивнула.
        - Где твоя мама, Маша?
        Ребенок вдруг стих и сжался в комочек, словно стараясь отгородиться от всего внешнего мира, и Никита испугался, что по неосторожности нарушил едва наладившийся контакт. Но тут малышка тоненьким голоском ответила:
        - Мама на небесах. Там…- Мария подняла ручки вверх ладошками.- Она ангел и смотрит сверху на меня. Так дядя Коля сказал. Это она послала тебя ко мне, да?
        - Конечно,- прошептал Никита.- А как ты в подвале оказалась?
        - Меня дядя Коля привел, когда мамы не стало. Он добрый, только заставлял меня денежки просить. А потом ушел. Я ждала, ждала, но он так и не вернулся.
        - Когда же это было?
        Маша передернула худенькими плечиками.
        - Не знаю. Я очень хотела есть, а он все не приходил. Потом я заснула. Но когда проснулась, его все еще не было. И я его ждала, долго… А потом пришел ты. Ты больше никуда не уйдешь?
        - Тормозни возле продуктового…- Никита тронул водителя в плечо.- Маша, ты сейчас посидишь здесь, а я схожу в магазин и быстро вернусь. Хорошо?- В глазах ребенка мелькнул такой страх, что Никита сразу же пожалел о своих словах.- Ну, хорошо, я тебя с собой возьму. Пойдешь со мной?
        Девочка согласно затрясла головой и схватилась за его руку. Лавров закутал ее потеплее и побежал к входу в супермаркет. Там взял тележку и, усадив в нее малышку, повез по залу.
        - Банан хочешь?- спросил он, перехватив голодный взгляд.
        Маша кивнула, и Никита выбрал самую красивую гроздь. Взвесив, развязал пакет и отломал один банан. Потом набрал йогуртов, молока и сырков, затем, подумав, добавил колбасу и макароны.
        Заботы о девочке так захватили, что Никита на время забыл о своих проблемах. Но чем ближе такси подъезжало к дому, тем суровее становилось его лицо. В квартире тревога и вовсе нахлынула с новой силой.
        Набрав воды и обильно взбив пену, он усадил девочку в ванну и опустил в воду забавную мочалку-черепашку и игрушки. Пока Маша весело плескалась, он любовался ею, потом осторожно спросил:
        - Ты знаешь, сколько тебе лет?
        Малышка подумала, слегка наклонив головку набок, вслед за тем протянула вперед ладошку, покрытую мыльной пеной, с растопыренными четырьмя пальчиками.
        - Вот! Ой, нет, не так, вот так…- спохватилась она и растопырила все пять пальцев правой руки, а к большому пальцу прижала указательный палец левой так, что они образовали крест.
        - И что это значит?- обескураженно спросил Никита.
        - Ну, как ты не понимаешь!- Девчушка забавно всплеснула руками.- Это значит четыре года и еще половинка. Знаешь, что-то мне спать хочется…- И Маша сладко, как котенок, зевнула.
        Никита поспешно намылил ее белокурые волосы и худенькое тельце, ополоснул теплой водой и, завернув в полотенце, вытащил из воды. В спальне усадил на кровать и только тут сообразил, что одевать ребенка, собственно, не во что. Пришлось рыться в вещах Эльзы и разыскивать что-то более-менее подходящее. В итоге он выкопал хлопковую коротенькую маечку и напялил ее на ребенка. Рукава опустились почти до самых запястий, а длиной майка получилась, как платье.
        - Побудь пока так,- пробормотал Никита,- потом подходящую одежду куплю.
        - Молока хочу,- полусонно попросила малышка.
        Лавров опрометью бросился на кухню, исполнять просьбу. Налил в стакан молока, разогрел в микроволновке и, размешав ложкой сахар, понесся обратно. Но когда вошел, девочка уже спала, приоткрыв розовый ротик и положив под щечку ладошку.
        Соседка по лестничной клетке, женщина лет шестидесяти, всегда казалась Никите добрым и разумным человеком, и он решил, что может доверить девочку ей.
        - Вы не посидите некоторое время с моим ребенком, пока я схожу в магазин? Малышка уснула и вряд ли скоро проснется, вам только нужно побыть с ней рядом, чтобы не испугалась.
        - Ну, я не знаю…- промямлила соседка, явно ища повод отказаться.
        - Пожалуйста, очень вас прошу!- затараторил Никита, не давая ей возможности вставить еще хоть слово.- Она милый, славный ребенок. Моя племянница, дочь моей родной сестры. Сестра погибла в автомобильной аварии, девочку выбросило через боковое окно, а машина загорелась. Малышка осталась жива, но документов при ней никаких не было, и ее отправили в приют как сироту. И вот сегодня, после долгих поисков, мне удалось ее разыскать.
        Глаза у женщины во время страстного монолога Никиты становились все больше и больше, пока не заняли, казалось, всю ширину оправы ее круглых очков.
        - Бедная малышка…- Женщина сняла очки и вытерла набежавшую слезу.- Конечно же, я посижу с ней. Только вы уж не задерживайтесь, ладно? Ребенку сейчас лучше видеть родные лица. Кстати, а где ваша жена? Что-то давненько я с ней не встречалась.
        - Эльза в отпуске,- уклончиво ответил Никита и, не давая соседке опомниться, затараторил: - Вы золотая женщина! Поверьте, я в долгу не останусь. Все, что смогу, только попросите…
        - Ладно уж, бегите скорее, а то, не ровен час, малышка проснется. И в следующий раз лучше девочку ко мне приводите - мне дома сподручнее, дела там у меня.
        Ярко освещенный зал «Детского мира» сверкал и переливался гирляндами, как новогодняя елка. Плюшевые зайцы, медведи, слоны лукаво улыбались и тянули к покупателям лапы, играла веселая музыка, а в центре зала кружилась карусель, призывно подмигивая огоньками. Никита невольно пожалел, что девчушка уснула, и решил при первой же возможности привезти ребенка сюда.
        С непривычки от обилия игрушек голова его пошла кругом. Лавров остановился у большого пупса с соской и полной амуницией, прочитал на коробке, что пупс умеет плакать, писаться в штаны и срыгивать, и недоуменно пожал плечами. Потом все-таки вернулся и сунул пупса в корзину. Затем туда же отправились краски, карандаши, пластилин, пара смешных медвежат и плюшевая обезьянка.
        Закончив с игрушками, Никита направился к отделу одежды и тут понял, что предыдущие покупки были только разминкой. Одежды много, но совершенно непонятно, какую и какого размера брать.
        - Вам помочь?- Миловидная продавщица хлопала густо накрашенными ресницами и призывно улыбалась.
        - Ааа… эээ…- Никита мямлил и сам ненавидел себя за это.- Да, пожалуй, мне нужно помочь.
        - Сколько лет ребенку? Мальчик, девочка?
        - Девочка.- Никита помялся и добавил: - Приблизительно пяти лет.
        - Приблизительно?- Продавщица скривила яркие губки.
        - Я имел в виду, что ребенок рослый и выглядит на пять.
        - Что интересует - платья, костюмы?
        - Возьму все. От трусов до шапки.
        Тонкие бровки продавщицы полезли вверх, изображая изумление, но Никита уже пришел в себя и, склонившись к ее лицу, ехидно произнес:
        - Гардероб, понимаете ли, хочу ребенку обновить. Весь. Имею право?
        - Да, да…- Девушка, смутившись, часто закивала и кинулась к рядам одежды.
        Через час Никита, груженный пакетами до самых зубов, ловил такси. Купил все, что было необходимо, в том числе и обувь, хотя это оказалось самым сложным делом. Продавщица, однако, уверила его, что в случае, если обувь не подойдет по размеру, ее можно вернуть или обменять.
        Лавров чувствовал себя почти счастливым. Почти - потому что для ощущения полноты бытия ему остро не хватало Эльзы. Никита поймал себя на мысли, что готов простить ей измену, готов вообще забыть обо всем неприятном, только бы жизнь вернулась в свою колею, а уж он постарается сделать все, чтобы больше не повторить прошлых ошибок.
        Он достал телефон и тут вспомнил об утраченной симке.
        - Марина, добрый день. Подскажите мне адрес оператора сотовой связи в центре, я в районе Лубянки. Мне нужно восстановить утраченную SIM-карту.
        - Никита Сергеевич!- Голос Марины зазвенел от напряжения.- Вы почему трубку не поднимаете? Я не могу вам дозвониться…
        - Марина, все потом. Посмотрите для меня адрес.
        - Никита Сергеевич…
        - Я скоро приеду и все расскажу, а вы пока как-нибудь без меня справляйтесь.
        - Никита Сергеевич, все разваливается! Одинков…
        - Марина, я вас умоляю, потом…
        - Здесь рядом офис, на Большом Каретном,- подал голос шофер такси,- я буквально вчера туда клиента подвозил.
        - Тогда, брат, гони!- Никита, не слушая продолжающую трещать Марину, выключил телефон и сунул его в карман.
        К счастью, в офисе народу почти не было, и получение новой SIM-карты много времени не отняло. Никита быстро расписался во всех бумажках и тут же, усевшись за столик, вставил симку в телефон. На душе стало легче, и непонятно откуда появилась уверенность, что вот теперь-то все будет хорошо. Быстрыми шагами он пересек зал и вышел на улицу. Внезапно рядом раздался голос:
        - Все напрасно, теперь только остается ждать конца.
        Сначала Никита остолбенел, потом медленно повернулся и переспросил:
        - Простите, вы что-то сказали?
        Женщина невидяще посмотрела сквозь него.
        - Лизавета Саввична?- изумился Лавров, узнав ее.- Что вы делаете здесь, так далеко от дома?
        Та, ничего не отвечая, вдруг быстро пошла вперед, что-то еле слышно бормоча себе под нос.
        - Подождите!- кинулся за ней следом Никита.- Лизавета Саввична, постойте! Вы помните меня? Я недавно помогал вам подняться в квартиру и врача по телефону вызывал, доктора Краснова.
        Он тут же поймал себя на мысли, что все события того дня кажутся очень давними, как будто прошла целая вечность. Старушка шла, не оглядываясь, довольно прытко для своего пожилого возраста. А подойдя к газону, вдруг упала на колени и начала ползать, подслеповато шаря руками и бубня:
        - Она где-то здесь, я не могла ее потерять… Я должна ее найти, иначе все будет кончено… Ничто не сможет помочь…
        Старушка размазала по лицу слезы грязной рукой и громко по-щенячьи всхлипнула.
        - Вам плохо? Что я могу сделать для вас?
        Лизавета Саввична по-прежнему не слышала его, погруженная в свои мысли, лицо ее было искажено гримасой отчаяния.
        - Что вы потеряли? Скажите мне, и я попытаюсь найти.
        - Уже никто и ничего не сможет,- опять глухо забормотала старушка.- Жизнь прожита зря, мне осталось только молиться… Молиться о спасении души…
        - Чьей?
        Никите ровным счетом ничего не было понятно, и ему не терпелось поскорее отправиться домой, но оставить человека в беспомощном состоянии он не мог.
        - Хотите, я подвезу вас? Я на машине, мне не трудно.
        Женщина повернулась, и в глазах ее мелькнула осмысленность. Было видно, что она узнала Никиту, но, тем не менее, отвечать не торопилась. Помедлив несколько секунд, Лизавета Саввична вдруг суетливо сунула руку в карман и достала что-то, зажатое в кулак.
        - Вот…- Пальцы разжались, на ладони оказался ключ с обрывком веревки в том месте, где была когда-то привязана лягушачья лапка.- Помнишь, как она не понравилась тебе? Ты еще брезговал в руки брать. Так вот, я ее потеряла.
        Лизавета Саввична всхлипнула, и одинокая слеза покатилась по ее бледной щеке.
        - И из-за этого вы плачете?- не поверил Никита.
        - Думаете, я сумасшедшая, молодой человек?- вздохнула старушка.- Вам придется немного потерпеть мой монолог, чтобы понять. Я актриса. Театр для меня всегда был частью меня, моей жизнью, моей любовью. Быть может, единственной любовью. Так случилось, что замуж я вышла за военного, то есть за человека, далекого от моих интересов. Этот мужчина вскружил мне голову, очень красиво ухаживал - завалил цветами, подарками. И мне показалось, что именно он - мой идеал. Брак не удался, вскоре мы перестали понимать друг друга, но все равно жили вместе. Не думаю, что муж искренне любил меня. Скорее всего, из больного самолюбия он старался заставить меня вновь полюбить его.
        - Разве такое возможно - заставить полюбить?- не выдержал Никита.
        - Конечно, нет,- вздохнула Лизавета Саввична.- Но Антип, так звали моего мужа, привык всегда добиваться того, чего хотел. И очень часто ему удавалось. Иногда у нас наступали счастливые дни, жизнь казалась безоблачной, и меня охватывало чувство вины. Мне казалось, что я не разглядела в нем самые лучшие черты. И тут же, едва почувствовав это, муж менялся: снова становился высокомерен и груб. Несколько раз я порывалась уйти, но каждый раз что-то останавливало. Потом родился сын, и мысли о разводе я себе запретила. Тем более что мальчик рос болезненным и замкнутым. Я по-прежнему много работала, играла в театре и ездила на гастроли. Антип этому противился, и у нас часто случались ссоры. Однажды, после самой сильной из них, я хотела забрать с собой сына, но Антип не отдал. Уехала одна. А когда вернулась, не застала никого. В квартире жили чужие люди - Антип перевелся в другой гарнизон и не оставил мне адреса.
        - Неужели так можно?
        - Можно. Наговорил на меня напраслины, и от меня все отвернулись, обращались, как с последней потаскухой. Я ходила, как помешанная, только работа и спасала. В конце концов коллегам надоело видеть мою кислую физиономию, и подруга отвела меня к потомственной алтайской колдунье. Та и заговорила для меня лягушачью лапку - ту самую. Сказала, что скоро я сына разыщу, а пока оберег находится со мной, можно ничего не бояться: все будет хорошо. Слова колдуньи оказались пророческими. Вскоре мне удалось узнать адрес гарнизона, куда перевелся Антип…- Лизавета Саввична вдруг запнулась и сжала в тонкую полоску губы.- Ну, все, хватит. Я и так много тебе наболтала. Оберег я потеряла, и, значит, удача отвернулась от меня.
        - Может быть, все не так страшно?
        - Страшно. Я уже теряла как-то раз лягушачью лапку, но, к счастью, в доме, и страшных последствий не было. А сейчас, чувствую, все иначе. Я потеряла ее навсегда.
        - Пойдемте, я все-таки отвезу вас домой и помогу подняться по лестнице в квартиру.
        - Нет, ты иди,- сухо ответила старушка,- я еще поищу.
        - Но…
        - Иди!- вдруг властно и зло прошипела Лизавета Саввична, и Никита отступил.
        Глава 11
        Кусты, почти потерявшие осеннюю листву, кочки и неспешная река… Лямзин с детства любил воду. Ему нравилось сидеть на берегу с удочкой или без - и отключаться от городской суеты, глядя на речную рябь.
        Но сейчас ему было не до красот уходящей осени. Труп лежал на спине, мертвые глаза смотрели в свинцовое небо, пальцы судорожно сжаты, и в них - смятая жухлая листва. Одежда на груди убитой полурасстегнута - похоже, мерзавец некрофил, но довершить начатое ему кто-то помешал.
        Девушка была молода и красива. Задушена леской, и снова - красная бумажная бабочка на груди.
        - И ведь ты посмотри, что сделал, мерзавец! Знал, что вечерним бризом сдует, так он к одежде бабочку приколол!
        Опер Уфимцев - маленький, тщедушный, в очках «а-ля Джон Леннон», замерз так, что аж посинел. Чтобы не окоченеть окончательно, он то и дело переминался с ноги на ногу и топал ногами о землю.
        - Что-то ты сегодня, Макарыч, не по сезону оделся.
        - Да оденешься тут по сезону!- Голос у Уфимцева был высокий, жидкий и писклявый тенорок.- Зинка моя взяла и куртку постирала, говорит, замазал я ее. А я маленькое пятнышко только и посадил, майонезом капнул. Сказал же ей - затри просто, так нет же, взяла и постирала.
        - Ты чего, в куртке обедаешь, что ли?- фыркнул Борисов и подмигнул Лямзину.
        Уфимцева в отделе любили за незлобивый нрав и добрую душу, но не упускали случая подтрунить над ним. Одной из его черт, весьма помогавшей весельчакам, была патологическая неспособность различать в шутке шутку. Он всегда отвечал всем серьезно, совершенно не чувствуя иронии.
        - На работе засиделся, и уже так есть хотелось, что не выдержал - купил пирожок и пакетик майонеза. Ну, на ходу разорвал и, когда майонез выдавливал, капнул на живот. Вот и пришлось на работу в штормовке идти.
        - Уфимцев, откуда у тебя живот? Ты ведь тощий! Как же надо было пирожок в рот нести, чтобы на отсутствующий живот ляпнуть? Признавайся - вовсе там не майонез был.- Борисов заговорщицки подмигнул Лямзину.- Наверняка с девчонкой развлекся после работы, она помаду и оставила. А жена углядела.
        - Да я, в самом деле…- начал оправдываться Уфимцев. Но его намечающийся пространный монолог прервал окрик Лямзина:
        - Все, закончили перекур, давайте за работу! А то еще немного, и я тоже не хуже Уфимцева буду от холода трястись.
        Майора не отпускало ощущение дежавю, как будто все происходящее уже когда-то было. Он подошел и вгляделся в лицо убитой. Совершенно точно - тот же тип внешности, что и в предыдущих случаях. А что, если именно отпущенный им Лавров, сам того не подозревая, имеет ключ к отгадке? Неспроста же он оказался так плотно замешан в этом деле.
        Лямзин набрал номер Никиты и подождал, пока трубку сняли.
        - Никита Сергеевич?
        - Да, я.
        - Вы не могли бы подъехать ко мне сегодня к вечеру или, лучше, завтра, скажем так, часа в три?
        - Зачем?- насторожился Никита.
        - Вы только не волнуйтесь,- торопливо успокоил его Лямзин,- это никоим образом с вами напрямую не связано, но… все-таки я очень прошу вас приехать. И возьмите с собой фотографии вашей жены.
        Пауза так затянулась, что показалось - на другом конце провода никого нет. И тут Никита хрипло заговорил:
        - Хорошо, я приеду.- Лавров запнулся.- Все равно собирался идти в милицию, подавать заявление об исчезновении Эльзы. Сделаю это у вас. Имею право?
        - Я вас жду….
        - Ну что, Эдуард Петрович, сворачиваемся?- Перед Лямзиным возник посиневший от холода Уфимцев.- Эксперт работу закончил, следователь протокол составил, ничего особого не найдено, в радиусе двухсот метров все облазили. Труповозка прибыла.
        - Пусть грузят убитую, и поехали в управу, шеф уже звонил.- Лямзин окинул взглядом трясущегося Уфимцева.- Иди, садись в машину, а то, не ровен час, еще воспаление легких подхватишь. Спроси у эксперта, есть ли у него в запасниках спирт, можешь выпить пятьдесят граммов, я разрешаю.
        День быстро катился к концу, а дел все еще было невпроворот, не получалось даже выкроить время, чтоб выпить чаю. Наконец, улучив свободную минуту, Лямзин вскочил, быстро нагрел себе чай и, закинув ноги на стол, развалился в кресле. В коридоре тут же послышался шум, и в кабинет буквально ворвались две женщины, судя по внешнему сходству - мать и дочь. Дебелого вида гражданка с порога начала что-то тараторить, размахивая руками и то и дело пиная дочь, девушка стояла рядом, понурив голову и шмыгая носом.
        Лямзин ошалело слушал непрерывный треск, потом терпение его лопнуло, и он стукнул в сердцах рукой по столешнице.
        - Так, стоп! Теперь тихо, внятно и спокойно. Что у вас случилось?
        - Вот,- тетка опять пихнула девушку в желтое болоньевое плечо,- куртку ей порвал!
        - Кто порвал куртку?- недоуменно спросил Лямзин, с досадой думая, что дежурный совсем с ума сошел, если к нему по делу о порванной куртке направил разбираться.
        - Вот я и хочу, чтобы вы узнали - кто!- взорвалась тетка.
        - Так, ясно. Рассказывай теперь ты.- Майор ткнул пальцем в дочку громогласной посетительницы, которая уже перестала шмыгать носом и исподтишка разглядывала Лямзина.
        Девушка, немного полноватая, с хорошо развитой фигурой и с румянцем во всю щеку, выглядела лет на двадцать-двадцать пять. Судя по кокетливому взгляду, которым она одарила Лямзина, порча куртки ее особо не огорчала.
        - Ну, это,- начала она,- иду я, значит, из колледжа…
        - Покороче,- перебил ее Лямзин.
        - Иду, а тут он…
        - Кто?
        - Ну…- Девушка покосилась на мать и густо покраснела.
        - Тебе сколько лет?
        - Семнадцать. П-почти.
        - Ого, а выглядишь на все двадцать! Итак, тебе шестнадцать и, значит, можешь давать показания без присутствия матери. Гражданочка, выйдите, пожалуйста, в коридор на время нашей беседы с пострадавшей.
        - Чего это?- встрепенулась мамаша.- Никуда я не пойду!
        Лямзин вздохнул и тихо проникновенно начал:
        - Вы чем сегодня занимались с утра?
        - На работе была. Домой прихожу, а она - вот!- Тетка опять стукнула дочку по плечу.
        - Значит, в момент нанесения повреждений материальной собственности вас рядом не было?
        - Чего?- Тетка явно не успела проследить за потоком лямзинской мысли и выглядела ошарашенной.
        - Рядом с дочерью, когда ей куртку порвали, вы были?
        - Кто - я?
        - Вы.
        - Да говорю же: с работы пришла, а у нее куртка порвана.- Женщина снисходительно фыркнула и повела головой так, словно низкий уровень умственных способностей следователя не вызывал у нее никаких сомнений.
        - Следовательно, сказать по существу дела вам нечего, и вы вполне можете подождать в коридоре.
        - Чего?
        - Выйдите в коридор!- гаркнул Лямзин.
        Тетка вздрогнула и, переменившись в лице, засеменила из кабинета.
        Подождав, пока закроется дверь, Лямзин повернулся к девушке:
        - Тебя как зовут?
        - Альбина.
        - Давай, Альбина, повествуй, что дальше было.
        - А вы маме не скажете?
        - Как ты думаешь, стал бы я ее в коридор выпроваживать тогда? Конечно же, не скажу.
        Девушка посопела, раздумывая, потом все-таки решилась.
        - Ну, ладно. В общем, иду я из колледжа. Сумка тяжелая, ноги болят, устала. Вот, думаю, была бы у меня своя машина, села бы сейчас и поехала… И тут, как нарочно, около меня такси тормозит. Водитель приветливый такой, подвезти предлагает. Конечно, я согласилась. А чего? Наши девчонки часто так в колледж подъезжают, а я что, хуже?
        Она замолчала и ожидающе уставилась на Лямзина.
        - Ты - лучше,- уверил девицу Лямзин.- И что было дальше?
        - Едем мы с ним, едем, уже и незнакомые дома пошли, а потом и вовсе к лесу свернул, там машину и остановил.- Альбина замолчала и уперлась взглядом в пол.
        - И что потом?- поторопил ее Лямзин.
        - Это все,- прошептала девушка и отвернулась.
        - Альбина, зачем ты мне врешь?
        - Я не вру,- пролепетала та.
        - Хорошо, допустим, ты не врешь. Тогда объясни мне, как твоя куртка оказалась порванной?
        - Так он дернул.
        - Кто - дернул?
        - Водитель, кто ж еще!
        - Когда дернул?
        - Ну, я с машины вышла, он и дернул.
        - Где ты вышла из машины?
        Альбина молчала.
        - Послушай, если ты сейчас не начнешь говорить, мне придется пригласить твою маму и расспросить тебя вместе с ней.
        - Ой, не надо!- испугалась Альбина.- Ладно, сейчас все расскажу. Он меня в лес вывез, машину остановил и полез лапаться. А я дверцу открыла и побежала. Он догонять стал, кричал что-то, но я от страха не помню - что. Так вот, он меня догнал и за рукав схватил, а я вырвалась и убежала. Рукав и порвался.
        - Все?
        - Все.- Альбина вытаращила глаза, изображая искренность.
        - А как домой добралась?
        - Пешком.- Девушка задумалась.- А, и еще на маршрутке. То есть сначала я до маршрутки пешком, а потом уже подъехала.
        - Опять врешь,- вздохнул Лямзин.- Кстати, врать ты не умеешь, поэтому пользоваться этим средством не рекомендую.
        - Я не вру!- Девчонка набычилась и замолчала.
        - Ага, значит, не врешь. Хорошо. Мама твоя во сколько с работы возвращается?
        - В четыре.
        - И когда она пришла, ты уже была дома, так?
        Альбина нехотя кивнула.
        - Давно уже дома была?
        - Ну, не очень.- Глаза девчонки забегали.
        - Значит, точно не помнишь, да? А занятия в колледже у тебя когда заканчиваются?
        - В два тридцать.
        - Колледж от дома далеко? Сколько минут добираешься?
        Девочка засопела.
        - Ага,- кивнул Лямзин,- ну, ладно. Знаешь, что мы сейчас сделаем? Мы маму твою позовем и общими усилиями восстановим картину: когда ты ушла из колледжа, где была и во сколько вернулась.
        - Он меня домой довез,- буркнула девчонка зло.- Только вы маме не говорите, а то она меня убьет за то, что я в машину к нему опять села. Она и так на меня словами разными плохими любит обзываться.
        - Номер машины помнишь?
        Девушка отрицательно затрясла головой. Потом наморщила лобик и неуверенно произнесла:
        - Кажется, там были цифры «пять» и «три». Остальные не помню.
        - А звали-то водителя как? Познакомиться успели?
        Альбина кивнула и густо покраснела:
        - Геной его зовут.
        - Внешность описать можешь?
        Девчонка зарделась:
        - Высокий, черный такой, стрижка короткая.
        - Что, не русский?
        - Почему? Русский. Волосы темные у него, а лицо белое. Глаза темно-серые.
        Лямзин крякнул.
        - Ну, уже что-то. Подпиши здесь и здесь.
        Едва девочка вышла, заглянул Борисов.
        - Ну, что,- с надеждой произнес он,- похож на нашего маньяка?
        - Если объективно - то нет,- разочаровал его Лямзин.- Но проверить все равно надо. Сейчас пробьем все таксопарки, думаю, установить личность таксиста особого труда не составит.
        - Если, конечно, машина не в угоне,- добавил Борисов, и Лямзин скис.
        - Ну вот умеешь ты настроение поднять, ей-богу!
        - Да чего расстраиваться? В угоне, не в угоне - все равно не тот, кого ищем. Не стал бы наш рукоделец так себя вести - почерк не его.
        - Это понятно… и все же…
        На следующий день водитель такси по имени Геннадий сидел на стуле перед Лямзиным и давал показания.
        - Да не собирался я ее трогать! Она сама кокетничать начала, юбку повыше задирала, ноги показывала. Откуда мне было знать, что ей всего шестнадцать? Выглядит-то на двадцать с хвостиком! Паспорт, что ли, у всех при знакомстве спрашивать? Вот вы, к примеру, когда-нибудь у девушки при знакомстве ее возрастом интересовались?
        - Нет,- честно ответил Лямзин.- А куртку зачем порвали?
        - Так она как выскочит, как побежит… А куда? Лес же кругом! Вдруг что случится с дурехой, меня потом совесть замучает. Не зверь же я, в самом деле. Потом буду все время помнить, что вывез девчонку и бросил одну, а ее изнасиловали или убили. Знаете, сколько лихих людей вокруг?
        - Можете не сомневаться, знаю.
        - Вот я погнался за ней. Она хоть и полновата, но бегает быстро, еле догнал. За руку схватил, а девчонка вырываться начала, куртка и треснула. Насилу уговорил обратно в машину сесть, пообещал, что не трону. Товарищ майор, что мне грозит?
        - Попытка изнасилования несовершеннолетней. Из-за убийств девушек, участившихся в последнее время, у нас приказ особенно тщательно проверять все случаи сексуальных домогательств.
        Подозреваемый побледнел, и руки его довольно заметно затряслись.
        - Курить у вас можно?
        - Вам - можно,- смилостивился Лямзин. Майор, хотя и курил сам, недолюбливал, когда кто-то дымил рядом. Но ему было жаль парня, вляпавшегося, судя по всему, по уши. Девчонка-то выглядит, как перезревшая куртизанка, и явно сама флиртовала, а отвечать теперь мужику придется по полной программе. Короче, приятного мало, пусть хоть покурит, нервы успокоит.
        - Почему только мне?- Геннадий криво улыбнулся.
        - Потому что я так хочу.
        Парень трясущимися руками прикурил сигарету, жадно затянулся и выпустил дым себе в ноги. Лицо его стало отрешенным и странно потерянным. Лямзин много раз наблюдал, как люди в его кабинете ломались, лишались веры в себя, но тем не менее удивился. Вроде бы крепкий с виду парень, а вот поди ж ты, нервы ни к черту. А если бы он с ним так жестко поговорил, как, к примеру, с Лавровым?
        - Вот здесь распишитесь.- Лямзин подвинул листы бумаги.
        - Что это?- Парень вроде бы вернулся в реальность, но текст еще явно не различал.
        - Ваши показания и протокол, пока - об административном нарушении. Затем можете идти, а в понедельник к десяти часам явитесь ко мне.
        Парень суетливо расписался, сгреб пропуск со стола и пулей вылетел из кабинета.
        К трем часам подъехал Никита Лавров. Он написал заявление об исчезновении жены, разложил перед Лямзиным фотографии Эльзы и выжидательно уставился на него.
        Лямзин долго рассматривал снимки, выбирал, в итоге придвинул к Никите три и положил рядом фотографии убитых девушек.
        - Видите?
        Никита отрицательно затряс головой:
        - Нет, не могу поверить. Вы хотите сказать, что и Эльзы нет в живых?
        - Да бог с вами! Я совсем о другом - всего лишь хотел обратить ваше внимание на внешнее сходство.
        - Я понимаю. Именно поэтому и продолжил вашу мысль - раз Эльза похожа и она исчезла, то…
        Никита надавил ладонями на глаза и подслеповато замигал, пытаясь справиться с набегающими слезами.
        - Погодите жену хоронить,- разозлился Лямзин,- еще ровным счетом ничего не известно. Давайте сделаем вот что: вы расскажете мне все по порядку, с того самого момента, как обнаружили ее исчезновение.
        Никита кивнул и начал:
        - Она художница, часто работает по ночам…
        Лямзин внимательно слушал, кивая головой и делая пометки в блокноте. Когда Лавров упомянул о записке, полученной им утром в офисе, встрепенулся:
        - Где та записка? Мне хотелось бы взглянуть на нее.
        - Не помню. Думаю, в сейфе. А может быть, я оставил ее на столе. Не знаю, у меня в тот момент в голове все перемешалось.
        - Как, говорите, выглядел человек, принесший конверт?
        - Я сам не видел его, а секретарь сказала, что несуразный у него вид был - одежда как будто с чужого плеча. Похоже, бомж.
        - Ага…- Лямзин сделал в блокноте пометку.- С секретарем вашим можно будет поговорить?
        - Думаю, да. Если мои работники еще не разбежались и сидят на местах. Я с того дня на работе так ни разу и не был.
        - Хорошо. И что было дальше?
        Никита подробно рассказал об остальных событиях, но, дойдя в рассказе до своего ареста, замолчал, буркнув только:
        - Дальше вы и сами все знаете.
        Лямзин кивнул и, захлопнув блокнот, посмотрел Лаврову в глаза.
        - Думаю, надежда определенно есть. Не отчаивайтесь раньше времени, мы обязательно найдем вашу жену.
        Разговор с секретарем Мариной определенно порадовал Лямзина. Девушка оказалась памятливой, разговорчивой и весьма недурно рисовала. Она быстро набросала карандашом портрет человека, принесшего желтый конверт, и придвинула к Лямзину.
        - Вот. Более того, мне кажется, он уехал из города.
        - Да? Почему вы так решили?
        - Я живу недалеко от Казанского вокзала, и в тот день мне нужно было встретить знакомого моей подруги - она меня попросила, сама не успевала. Так вот, я пришла на вокзал и увидела того самого мужчину. Он выглядел веселым, насвистывал: «Все могут короли» и постоянно щупал что-то на груди, словно проверяя. Похлопывал слегка так.
        - Вы что, наблюдали за ним?- изумился Лямзин.
        - Недолго. Он еще в офисе потряс мое воображение своим нелепым видом, и мне было интересно посмотреть, куда же он собрался.
        - И куда?
        - Могу только сказать, что в южном направлении. Видела, как он смотрел, изучая табло.
        - Не факт. Я тоже, когда бываю на вокзале, смотрю на табло с южным направлением. Фантазирую, как хорошо было бы плюнуть на все и поехать куда-нибудь отдохнуть: солнца хочется, моря. Вот так немного полюбуешься - вроде бы и полегчает.
        - Нет, он выглядел в тот момент не мечтательным, а очень деловитым и собранным. И еще у него на лице было выражение какой-то странной эйфории - как у ребенка, которому вместо одной конфетки дали целый пакет. Ах, да! Возле его ног стояла небольшая дорожная сумка.
        - С этого надо было начинать! Спасибо за информацию, обязательно проверю.
        - Кстати, еще одна деталь. На вокзале мужчина смотрелся иначе, чем в офисе, я его еле узнала. Одет был недорого, но прилично, по-интеллигентному, я бы сказала. Ой, чуть не забыла! Хотя это, наверное, неважно…
        - Что значит - неважно?- возмутился Лямзин.- Говорите!
        - Когда он принес конверт, то был довольно спокоен. А потом, на какое-то мгновение на лице его отчетливо промелькнул страх.
        - Когда именно? Что в тот момент произошло, можете припомнить?
        - Мужчина как-то так искоса глянул в сторону, и вдруг его лицо будто судорогой свело. Потом сразу конверт отдал, повернулся и вышел.
        - Странно. А может быть, его кто-то из ваших сотрудников напугал?
        - Да там вроде бы и не было никого. В той стороне кабинет Одинкова, но он обычно позже на работу приходит.
        - Спасибо, Марина, вы мне очень помогли,- искренне поблагодарил майор.
        Зацепка появилась, Лямзин чувствовал. Пусть маленькая, даже крошечная, но это был реальный след, и ему стоило уделить внимание. Лямзин отправился на Казанский вокзал. Дежурный администратор долго разглядывала рисунок, держа в вытянутой руке, потом сняла очки и устало потерла глаза.
        - С ним что-нибудь случилось?- спросила она вдруг грустно.
        - С кем?- удивился Лямзин.
        - С этим человеком.- Женщина кивнула на портрет.
        - Вы знаете его?
        - Да. Когда-то я училась у него и даже была немножко влюблена. А он был счастливо женат и совсем не обращал на меня внимания. Я страшно страдала.- Администратор смущенно засмеялась.- Теперь странно все это вспоминать. Потом все прошло, конечно, но я долгое время еще интересовалась его судьбой, даже втайне ждала, что он разведется. А потом вышла замуж и прожила целую жизнь. В прошлом году мой муж погиб. А с Калемковым такая история произошла…
        - С кем?- переспросил Лямзин.
        - Иван Иванович Калемков, профессор математики. Он и изображен на портрете. Знаете, я ведь видела его здесь. Он крутился рядом с моим окошком, я даже хотела окликнуть, но не успела. Веселый такой был. Я ведь думала, что он уже умер, и одновременно обрадовалась, что жив, и грустно стало: как жизнь-то его побила…
        - Так что за история с ним произошла, вы говорите?- напомнил Лямзин.
        - Ах, да,- встрепенулась женщина.- Говорили, Калемков действительно развелся, женился на студентке, а потом с ним несчастье какое-то случилось. Вроде бы квартиры лишился и после умер от удара, что ли… А вот оказалось - жив.
        - Можете подсказать, куда он брал билет?
        - Конечно. Подождите немного, я погляжу по базе данных…
        Лямзин оперся о прилавок и от скуки начал оглядываться по сторонам. Молодая учительница как раз ввела в зал группу детишек с рюкзачками на спинах - скорее всего, едут куда-то на экскурсию. К ним приблизилась совсем юная девушка. Неожиданно она так резко качнулась, что едва не сбила с ног нескольких ребятишек, и те стайкой отхлынули, удивленно озираясь. Вдруг ноги девушки подкосились, она упала на пол, и изо рта у нее пошла пена.
        Лямзин бросился к ней.
        - Что пила?- закричал он, вытирая ей рот рукавом и хлопая по щекам, пытаясь привести в чувство.- Что ты пила?
        Девушка открыла глаза и слабо прошептала:
        - Таблетки.
        - Какие?
        - Не знаю, друг дал. Кажется, экстази.
        - Вот дура-то! Тянешь всякую гадость в рот, и где только твои мозги?!- в сердцах выругался Лямзин. Потом расстегнул ей куртку и ворот блузы, отнес поближе к окну.
        - Воды! У кого есть холодная вода?- крикнул майор, и молоденькая учительница подбежала к нему с бутылкой минералки.
        Наконец девчонка задышала ровнее, и Лямзин, оставив ее на попечение вокзального врача, вернулся к окошку администратора. Та уже ожидала, с тревогой следя за происходящим в зале.
        - Вот,- протянула она листок,- я здесь все написала. В Сочи он брал билет. К теплу, значит, потянуло.
        - Спасибо, вы мне очень помогли,- обрадовался Лямзин.
        В отдел майор вернулся довольный и сразу отправился выбивать у начальства командировку. Но, как вскоре выяснилось, радовался он совершенно зря: начальство его оптимизма не разделило и командировку не дало.
        - Чушь и бред,- заявил полковник Плановой, когда Лямзин доложил ему суть дела.- Ты, Лямзин, честно бы сказал, что хочешь пару деньков на солнышке погреться, я бы тебе не отказал. А коли хитришь - извини.
        Лямзин вылетел из кабинета разозленный, тут же набрал номер Таисии и заорал в трубку:
        - Тая, в Сочи хочешь на выходные? Понимаю, что ерунда, всего каких-то два дня, но погреться на осеннем солнце успеем.- И, выслушав довольный щебет Таисии, добавил: - Тогда быстро собирай вещи. Я сейчас закажу нам билеты на самолет, и сегодня же будем на месте.
        В конце концов, решил Лямзин, ради того, чтобы повидаться с братом и отдохнуть с красивой женщиной, можно и потратиться.
        Сначала хотелось сделать брату сюрприз и свалиться как снег на голову, но уже спустившись с трапа самолета, Эдуард решил все же позвонить. Сюрприз ожидал его самого: брата в городе не оказалось. Пришлось отправиться в гостиницу.
        - Ну что, куда едем?- поинтересовался явно нетрезвый таксист и шаловливо подмигнул Таисии.
        У Лямзина вытянулось лицо.
        - Эээ… спасибо, мы лучше на другом автомобиле прокатимся.
        - Я в очереди первый сейчас!- выскочил из салона водитель.
        - А мне плевать,- повернулся к нему Лямзин.- Будешь возмущаться - позову милицию, чтобы проверили содержание алкоголя у тебя в крови.
        Мужик сразу отстал и, быстро нырнув в свою машину, затих.
        Следующий таксист был хотя и трезв, но как-то неприятно зол и мрачен, что чувствовалось несмотря на его молчание. С тоской покосившись на остальных
«колдунов», не слишком отличающихся один от другого, Лямзин открыл заднюю дверцу и, пропустив Таисию вперед, сел рядом.
        - Куда едем?- буркнул таксист.
        - В приличную гостиницу, желательно в Центральном районе.
        - Сделаем.- Водитель развернул автомобиль и понесся по трассе.
        Таисия вжималась в кресло, завороженно наблюдая за мелькающими огоньками. Лямзин все время смеялся и шутил, что-то пытаясь показывать ей в темноте, а она крутила головой и глупо улыбалась. Наконец Эдуард притих, после чего даже ненадолго задремал. Проснулся от того, что водитель рявкнул со всей мочи:
        - Ну, все, приехали!
        - А? Что?- Лямзин спросонья завертел головой, разглядывая крошечный бетонированный дворик, освещенный желтым светом фонаря, и высокий унылый забор.
        - Приехали, говорю,- заулыбался шофер.
        - Улица Пионерская,- вглядевшись, прочитал Лямзин.- Это что такое?!
        - Недорогая гостиница, как вы и просили.
        - Где?
        - Да вот же. Вот!- Водила ткнул пальцем в темнеющее в ночном сумраке здание.- Я уже позвонил, сейчас хозяйка выйдет.
        Та действительно тут же появилась. Дородная, в кокетливых розовых брючках и в белой футболке, туго натянутой на круглый живот. Хозяйка важно надула щеки и выкатила глаза, изображая ту «честность», с которой обычно лгут.
        - Пойдем,- призывно махнула она рукой.

«Наверняка комсоргом класса была,- обреченно подумал Лямзин,- или старостой. Да, скорее все-таки старостой: «стучала» классной на тех, кто смылся с урока или пришел в школу без сменки».
        Он представил себе, как толстенькая активистка со строгим выражением лица семенит к очкастой училке и, подобострастно склонившись и отклячив зад, закладывает товарищей. Не удержавшись, хихикнул.
        - Что?- Женщина обернулась и окинула его таким взглядом, словно услышала мысли.
        Лямзин слегка смутился.
        - Нет, ничего. А… простите, как вас величать? Не расслышал что-то.
        - Лилия. Можно просто Лиля,- осклабилась хозяйка, но глаза ее остались холодными и злыми.
        И тут у Лямзина появилась назойливая мысль, что стоило бы, пока не поздно, повернуть назад и поискать другую гостиницу.
        Он взял за руку Таисию и участливо спросил:
        - Может, посмотрим что-нибудь еще?
        - Не знаю, как хочешь,- вяло отреагировала та. Ее укачало, и мысль о том, что снова придется сесть в разболтанную машину, вызывала дурноту.
        - Понятно,- оценив ее бледный вид, вздохнул Лямзин.- Ладно, идем смотреть тут.
        Они поднялись по крутой металлической лестнице, подождали, пока хозяйка, гремя ключами, отопрет, и вошли. Маленькая прихожая - зеркало, тумбочка и кресло.
        - Ну, допустим,- кивнул Лямзин.- А там что?
        - Дальше - кухня и две комнаты.- Лиля распахнула дверь, и в глаза бросились развешанные по стенам мини-плакаты.

«Товарищ! Режь только на разделочной доске, стол - для еды, а не для ножа!» - было написано на одном.

«Духовкой не пользоваться под страхом смерти! Взорвется!!!» - гласил второй.

«Полотенце на дверях не сушить, для этого есть веревка за окном!» - добавлял третий.
        - Индийские йоги на спине полотенце сушат, и ничего, спина не портится,- хмыкнул Лямзин.
        - Пусть сушат хоть на голове,- съязвила Лиля и возмущенно дернула плечом.
        - Ага, ясно. Так йогам и передам.
        - Вот здесь спальня, а тут - комната отдыха. Вот постельное белье,- бубнила Лиля, поджав губы.
        - Туалет можно посмотреть?- Лямзин искал повод, чтобы отказаться, но не находил: на первый взгляд все было довольно терпимо.
        - Конечно.
        Хозяйка прошла в прихожую и толкнула дверь, обитую узкими деревянными планочками. Открылось бело-кафельное великолепие с неизменным плакатиком на стене: «Сигареты, прокладки, бумажки в унитаз не кидать!»
        - А если я все-таки уроню прокладку в унитаз? Или, не приведи господь, тампон?- пошутил Лямзин. И тут же понял, что сделал это зря.
        - Написано же - не бросать!- рявкнула Лиля.
        Поискать счастья в другом месте захотелось с удвоенной силой.
        - Ну и что?- повернулся Лямзин к Таисии.- Остаемся здесь?
        Та пожала плечами.
        - Так тебе тут нравится или нет?- вскипел Эдуард.
        - Нет,- подумав, ответила Тая.- Но ехать еще куда-то совсем не хочется, пора бы уже и отдохнуть.
        - О’кей.
        Лямзин отсчитал нужную сумму, и довольная Лиля, запихнув деньги в оттянутый карман штанов, скользнула за дверь.
        - Сегодня будем кутить - весело, творчески, раскрепощенно!- Эдуард плюхнулся в кресло.- А завтра, если успеем, поедем в форелевое хозяйство. По дороге поедим в креативном ресторане - «Амшенский двор» называется. Была там?
        - Нет. Но уже хочу. А вдруг не успеем?
        - Если не успеем, сделаем это послезавтра. Ну, как говорится, пойду, ополоснусь с дороги, и - гулять. По набережной пройдемся, камешки в воду покидаем. Ладно, поскакал…
        - Бог в помощь,- фыркнула Таисия и, заняв кресло, уткнулась в «глянец».
        Лямзин быстренько скинул верхнюю одежду и, напевая: «Я так молила: «Позови!», но ты молчал…» - протрусил в ванную. Там быстро, по-солдатски, разделся и встал под душ. Хлынула ледяная вода.
        От неожиданности Лямзин заорал и пулей выскочил из ванны.
        - Что случилось?- Таисия прибежала на его вопль и поскреблась в дверь.
        - Кино вчера страшное посмотрел, про вампиров, сейчас вспомнилось,- буркнул Лямзин, переминаясь с ноги на ногу на крошечном, моментально намокшем коврике.
        Стоять было холодно, вода, как назло, все не теплела. Наконец пошла горячая, потом и вовсе кипяток, и пришлось отказаться от идеи принимать душ: смеситель напор не держал. Лямзин набрал полную ванну, плюхнулся в воду и блаженно вздохнул.
        Занятная все-таки в Сочи вода - голубоватая, словно подкрашенная горной лазурью, и сладковатая на вкус. Бог ее знает, может быть, в ней и правда растворен минерал азурит - ведь именно из него делают горную лазурь. Да, и еще говорят, местная вода на печень плохо влияет. А печень, как известно,- физиологическое «депо» для меди: накапливается она там. Вот так копится-копится - и потом, глядишь, цирроз печени приключится.
        Лямзин содрогнулся и выплюнул струйкой воду, попавшую в рот, быстрыми движениями намылил голову и смыл под сильной струей воды.

«Нет, что ни говори, а хорошо,- завертелось в голове.- Воздух, зелень, птички поют… Рай, да и только!»
        В голове всплыла избитая фраза: «Жизнь дается один раз, и прожить ее надо… в Сочи»,- но была с негодованием отвергнута Лямзиным. За те несколько лет, что он когда-то провел в Сочи, город приелся ему до зубной боли: зимой сыро, летом жарко, да еще толпы курортников с «фиговыми листочками» вместо одежды. Основная масса местных тоже раздражала: стригут деньги с отдыхающих и при этом еще и высокомерно их презирают. Словечко «бзсдыхи», что означает «буду-загорать-пока-не-сдохну», стало уже общеизвестным и выползло за пределы Сочи. В общем, Сочи Лямзин любил, но в ограниченном количестве - приехать к брату, расслабиться, покупаться в море и рвануть обратно, в Москву.
        - Знаю, милый, знаю, что с тобой,- завыл он дурным голосом песню из репертуара Пугачевой.
        Таисия тут же откликнулась:
        - Потерял себя ты, потерял…
        Потом она постучала и, придуриваясь, проблеяла под дверью:
        - Пусти-и меня-а, я тоже купа-а-аться хочу-у.
        - Нимагу, я стисняюс,- подыграл ей Лямзин.
        - Нет, серьезно, ты долго намерен там плавать?
        - Ага. Хотя, впрочем, так и быть, щас выйду.
        Он намазал щеки гелем для бритья, торопливо подраил их одноразовой бритвой-тяпкой и, ополоснувшись, выскочил из ванной. И тут его ждало еще одно неприятное открытие: полотенца на вешалке не оказалось. Он, отдернув штору, поискал скрытую от глаз полочку, потом встал на четвереньки и простучал с той же целью плитку под ванной.
        - Тая, принеси мне полотенце!- крикнул он раздраженно.
        - А тут нет!- донесся через некоторое время голос Таисии из комнаты.
        - Как это - нет?!- возмутился Лямзин.- Быть такого не может. В любой приличной гостинице всегда есть полотенца. Ты, наверное, плохо посмотрела.
        - Вот сам выходи и посмотри хорошо,- обиделась Таисия.
        Лямзин натянул на мокрое тело одежду и порысил в комнату проверять внимательность Таисии. Распахнув шкаф, обозрел его девственно чистое нутро, заглянул в шкафчик на антресоли и даже зачем-то полез под кровать. Под кроватью оказалось много пыли, а поверх нее - бумажка от гигиенической прокладки и пара конфетных оберток. Чихнув, Лямзин вылез и, кипя злостью, направился к Лиле.
        Хозяйка вышла к нему со сдобной булкой в руке, и он с трудом удержался от ехидного замечания, что, судя по габаритам, она свою норму булок давно уже съела. Но вместо этого только сказал:
        - У меня в номере нет полотенец.
        В ответ Лиля выкатила бесцветные глаза и, пожав плечами, невозмутимо парировала:
        - А что, они там должны быть?
        В первое мгновение Лямзин не нашелся, что сказать, но потом пришел в себя и огрызнулся:
        - Конечно, я ж с собой чемодан полотенец привез: и для ног, и для лица, и для тела. А еще - кровать, подушку и одеяло притащил.
        Лиля закатила глаза, что, видимо, означало у нее крайнюю степень возмущения, но за полотенцами ушла. Получив вожделенный пакет, Лямзин, довольный собой, понесся обратно.
        - Вот,- подал он Таисии добычу,- повесь полотенца.
        - А почему говоришь во множественном числе? Тут только одно,- удивилась Таисия.
        Лямзин побагровел, схватил розовую махрушку и помчался обратно. Краткую лекцию по ведению гостиничного бизнеса Лиля выслушала с видом английской королевы и возразила:
        - Да, одно. Но зато большое.
        - Но я не один!- вскипел Лямзин.- Мне нужно два комплекта! И, кстати, в приличных местах всегда несколько выдают.
        На сей раз хозяйки гостиницы не было подозрительно долго. Настолько, что у Лямзина закралось подозрение, не отправилась ли та стирать. Наконец Лиля все-таки вернулась и раздраженно ткнула ему в руки пакет.
        Как вскоре оказалось, на этом общение с Лилей не закончилось. Когда посвежевшая и повеселевшая после купания Таисия собралась привести в порядок платье, выяснилось, что утюга в номере тоже нет.
        - Эдик,- растерянно протянула она,- а что же мне теперь делать? Все помялось…
        Лямзин заскрипел зубами и снова отправился к Лиле.
        - Какие капризные жильцы мне достались,- буркнула та.- Все вам не так, все вам не эдак. Утюг у меня один, так что перегладьте все, что надо, и обратно принесите. Больше не дам.
        Нервно хихикая и проклиная Лилю и все частные гостиницы, вместе взятые, Лямзин поднялся в номер.
        - Вот. Гладь все подряд и развешивай в шкафу, а то, сказала, больше не даст.
        - Да?!- Таисия вздернула одну бровь и поджала губы.- Тогда пусть попробует сначала забрать.
        - Но…
        - Все, я сказала!- рявкнула Таисия, и Лямзин покорно сел.
        Действительно, если в дело пошла бронетехника, то пехоте лучше отдохнуть.
        Глава 12
        Утро следующего дня встретило ярким солнечным светом, бьющим из-за неплотно прикрытых штор, и телефонной трелью.
        - Лямзин,- загудел в трубке голос полковника Планового,- мне тут сорока на хвосте принесла, что ты все-таки отправился в Сочи.
        - Глупости говорят, Константин Михалыч, на даче я. Вчера поздно легли, шашлычки жарили.
        - Откуда у тебя дача, плейбой? Горазд ты сказки рассказывать.
        - Не моя дача, подружкина. Позвать к телефону?
        - Короче, так: чтоб в понедельник был на работе. И без опозданий!
        - Само собой,- зевнул Лямзин.- Вы, Константин Михалыч, зря паникуете. От такого ценного кадра, как я, не так-то просто избавиться.
        - Смотри, я предупредил,- пригрозил Плановой и отключился.
        Очень хотелось поспать еще чуть-чуть. Вчерашний ужин затянулся далеко за полночь, и вставать чуть свет было как-то неправильно.
        Кому вчера первому в голову пришла мысль отправиться на морскую прогулку, сейчас трудно было сказать, но вечер изрядно затянулся, хотя и вышел на славу. Эдуард с Таисией стояли на палубе, любуясь звездами, и чувствовали себя космическими пиратами. Небо чернотой своей сливалось с морем, корабль медленно плыл среди реальных и отраженных звезд, и казалось, он парит в невесомости. Потом был чудный ужин в ресторане, где пожилой еврей-скрипач играл словно только для них, улыбаясь теплыми карими глазами.
        Лямзин с детства любил скрипку, но вот выучиться так и не получилось, о чем он теперь сильно жалел.
        - Слышал, в еврейской семье,- сказал он вдруг задумчиво,- когда мальчику в первый раз дают в руки инструмент, обязательно наставляют, что он должен быть только первым. Думаю, это правильно: стремление стать лучшим в том деле, которым занимаешься, должно прививаться с детства. А я вот и музыкой заниматься по глупости не захотел, и ни в чем другом первым не стал.
        - А я не думаю, что это верно,- возразила Таисия.- А если человеку по судьбе не дано на скрипке играть? Может быть, ему лобзиком больше нравится выпиливать.
        - Пусть будет лобзик. Но когда стремление добиваться совершенства в любом деле заложено воспитанием, выпиливать лобзиком он будет лучше всех, и работа станет настоящим творчеством.
        - Э, тебя что-то не в ту степь понесло, дружище,- потрепала его по плечу Таисия. - Мы сюда веселиться пришли, а не судьбу оплакивать.
        - Да, ты права,- кисло согласился Лямзин,- тем более что не я один хожу не обилеченным на экспресс под названием «Предназначение». Вокруг полно людей, которые занимаются не своим делом. Короче, пошли танцевать.
        Он подхватил Таисию и закружил в быстром танце…
        Но мало того, что вечеринка затянулась далеко за полночь, так еще и по возвращении в гостиницу они уткнулись в наглухо закрытые ворота. Бронированная массивная калитка была заперта изнутри на задвижку, а звонок, естественно, не работал. Таисия попыталась стукнуть, но звук получился такой тихий, будто бы она ткнула в каменную стену пальцем.
        - Зря только костяшки пальцев отбила,- недовольно пробурчала она, потирая руку.
        - Лиля отомстила за утюг,- нетрезво хихикнул Лямзин.
        - Может, чем-нибудь потяжелее, камнем, к примеру, стукнуть?- спросила Тая, озираясь по сторонам в поисках подходящего предмета.
        - Вот за что я не люблю Сочи, так это за куркульство. Мало того, что все общие дворы поделили частными заборчиками, так еще и гостиницы на ночь на щеколду закрывают. Мещане.
        Таисия начала впадать в легкую панику.
        - Не ночевать же нам под забором?- заскулила она.
        - Не боись,- пообещал Лямзин.
        Он разбежался, собираясь перепрыгнуть, но сил не рассчитал и только повис на заборе, зацепившись за верх руками. Таисия хихикнула:
        - Слезай, хватит висеть тут сосиской.
        - Сама сосиска,- огрызнулся Эдуард.- Завтра специально поведу на турник, посмотрю, как ты подтягиваться умеешь. А то обзываться все горазды!
        - Мне можно быть неспортивной, я преступников не ловлю.
        - Ой-е-ей, какие мы важные! А соскальзывать с темы - дурной тон. Если уж на то пошло, при твоей сидячей работе спортом даже больше, чем мне, заниматься нужно. Чтоб жирок растрясти.
        Таисия поперхнулась от негодования, хотела двинуть Лямзина по лбу сумочкой, но тот резво увернулся и, еще раз разогнавшись, все-таки перемахнул через забор.
        - Заходи,- позвал он, отодвигая запор и приоткрывая скрипучую калитку.
        Но Таисия не успела зайти - калитка тут же захлопнулась прямо перед ее носом.
        - Ты что?!
        - Да вот думаю, может, тебя в воспитательных целях оставить на улице померзнуть?- задумчиво спросил Лямзин.
        - Конечно. И главное, закройся изнутри покрепче.
        - Зачем?- Эдуард приоткрыл калитку и посмотрел в щель на Таисию одним глазом.
        - А чтобы потом открыть не получилось,- притворно вздохнула она.- Потому что ключики-то от номера - вот они!
        Она погремела перед глазом Лямзина связкой и тут же спрятала за спину.
        - Э, что за шутки? Мы так не договаривались!- возмутился Эдуард.
        - Как думаешь, кому будет хуже, мне в другой гостинице или тебе на улице?- продолжала Таисия.- Хотя, может быть, хозяйка запасной комплект найдет. Хозяйки, они запасливые. Но это при условии, что тебе удастся ее скоро разбудить: все-таки три часа ночи уже…
        Она взвизгнула, увернувшись от бросившегося к ней Лямзина, и понеслась вверх по улице. Возвращались они, возбужденно обсуждая планы на следующий день и то и дело целуясь.
        За несколько дней до появления майора Лямзина в городе произошло странное событие. С поезда Москва-Адлер сошел необычного вида мужчина. На лице его блуждала улыбка, в блеклых, выцветших глазах плескалось счастье. Он все-таки осуществил свою давнюю мечту - приехал в Сочи…
        Иван Иванович Калемков, профессор университета, когда-то считался если и не богатым, то весьма состоятельным человеком. Потом последовал и развод с женой и женитьба на молоденькой студентке. Но новый брак не задался: стоило Ивану Ивановичу начать прихварывать и оттого меньше зарабатывать, как характер у жены резко изменился. Теперь рядом с профессором была не милая покладистая девушка, а своенравная, всем недовольная стерва. Промучившись три года, Иван Иванович со второй женой развелся - и загремел с сердечным приступом в больницу. Ну да, после такого скандала, какой учинила его юная супружница в суде, любой бы попал в больницу. Но самое интересное ждало Калемкова позже.
        Вернувшись из больницы домой, он обнаружил в двери своей квартиры новые замки, в самой квартире - новых хозяев, а бывшая жена исчезла в неизвестном направлении вместе с деньгами со счетов и фамильными драгоценностями. Он же оказался выписанным в деревню Погановку Пензенской области. Профессор попытался судиться, но, так ничего и не добившись, запил по-черному. На работе его сначала терпели, учитывая прошлые заслуги, однако терпение в конце концов лопнуло, уволили: никому не нужен сотрудник, который может внезапно исчезнуть и не появляться в течение двух недель. Оставшись без работы и сбережений, Калемков оказался на улице - хозяин съемной квартиры выставил его вон. Идти было некуда, друзья от Ивана Ивановича отвернулись еще в период его женитьбы на ветреной студентке, а к тем знакомым, что остались, он бы и сам не пошел. Лучше уж бомжевать, чем видеть презрение и жалость в их глазах.
        В Сочи Иван Иванович стремился неспроста: во-первых, там зимой практически нет морозов, поэтому бродяге выжить легче. Во-вторых, у него была тайная надежда найти свою первую любовь, которая, по доходившим до него изредка слухам, жила одиноко где-то у горной реки, выращивая сад.
        Может быть, то были враки, но проверить очень хотелось. Иван Иванович так часто представлял себе, как найдет свою Анечку и что ей скажет, что почти поверил: именно так и случится. Вот только заработать денег, чтобы добраться туда, все никак не выходило.
        И вдруг - такая удача! Подошел к нему какой-то мрачный гражданин и предложил хорошо заплатить только за то, чтобы он, Калемков, передал в офис конверт.
        - У тебя есть мечта?- спросил мрачный.
        Тон его был фамильярный до невозможности, но у Калемкова так давно никто не интересовался его мечтами, что он не придал ему никакого значения.
        - Есть,- зачарованно произнес Иван Иванович.- Я очень хочу уехать в Сочи.
        Он мечтательно посмотрел в свинцовое московское небо и перевел глаза на лицо гражданина.
        - Я заплачу. Много. Хватит на билет до Сочи и еще останется,- заявил тот.
        - За что?!- не поверил в реальность происходящего Калемков.
        - За то, что ты сделаешь все в точности, как я скажу, не допустив никакой самодеятельности. Слышишь? Никакой!
        Иван Иванович кивнул, взял конверт и поплелся по указанному адресу. Постепенно сомнения начали одолевать его: не могут платить за работу курьера такие деньги. Не имеют права! Значит, его после запросто могут убить. Хотя это и пугало, но расставаться с так некстати проклюнувшейся надеждой осуществить мечту было больно.
        - Эх, была не была,- махнул рукой Калемков,- или пан, или пропал. Все равно жизнь катится под откос. Да и не жизнь у меня, а гадость. Что ж, помру, так помру. А не помру - так, даст бог, вырвусь из дерьма.
        Он отнес конверт по указанному адресу и пошел обратно, к назначенному месту за обещанным вознаграждением. Но мрачного гражданина не оказалось, и Калемков решил, что его обманули. Когда он уже смирился с тем, что его мечта не осуществится никогда, перед ним как из-под земли вырос нечаянный работодатель. Слегка запыхавшийся и растрепанный, он выглядел не таким лощеным, как в первый раз, и в его костюме был заметен легкий беспорядок - одна манжета на рубашке была застегнута не до конца, а галстук немного сбился набок.
        - Вот, держи,- сунул он в руки Калемкову конверт с деньгами и, изобразив улыбку краешками губ, достал из сумки бутылку водки.- А это маленький бонус, то есть премия, по-нашему.
        Калемков хотел сказать, что знает английский, и сингальский, и немного тамильский, но передумал. Рассыпаясь в благодарностях, он старательно изображал из себя дурачка, хотя сердце замирало от ужаса. Вдруг Иван Иванович случайно коснулся рукой «благодетеля», и тот брезгливо отшатнулся.
        - Ну, хватит паясничать,- процедил мрачный гражданин сквозь зубы.- Выпей водочки и расслабься. Заработал.
        - Пренепременно, да, пренепременно,- залепетал Калемков, кланяясь в пояс,- за ваше здоровьице пропущу.
        Давно бывшему профессору не было так страшно. Пожалуй, последний раз лет двадцать назад, в Гоа, когда к нему в номер ворвались - по ошибке, приняв за другого,- какие-то люди и приставили ко лбу пистолет. Тогда он успел не только всю жизнь свою за мгновенье просмотреть, но и у всех, кого когда-то чаянно или нечаянно обидел, мысленно прощения попросить. Но тогда понятно - реальная возможность была пулю в голову получить. А сейчас-то чего? Вроде бы не делает ничего плохого человек, денег вот дал, а жуть от одного его присутствия берет…
        Мрачный гражданин, резко развернувшись, скрылся из глаз. А Калемков, повертев бутылку в руках, аккуратно опустил ее в стоявшую рядом урну. Но едва Иван Иванович отошел, наблюдавший за ним бродяга всунул туда руку по локоть и достал бутылку. Покрутил пальцем у виска и отправился пить.
        А уже вечером в городской морг был доставлен его труп с признаками отравления неизвестным ядом. При вскрытии особенно заморачиваться идентификацией вещества не стали. Действительно, кому какая разница, отчего умер никому не известный бомж…
        Тем временем Калемков купил билет до Сочи в плацкартный вагон и отправился в ближайшее кафе радовать желудок давно забытыми яствами. Можно было, конечно, и в купе поехать, но Иван Иванович решил сэкономить - вдруг долго придется работу искать?
        Насытившись и оставив официантке щедрые чаевые, профессор решил прошвырнуться по магазинам. В одной из продуктовых лавок он увидел плоды карамболы, и в памяти вдруг отчетливо всплыло, как с первой женой они когда-то, отдыхая в Шри-Ланке, каждый день покупали и ели сладкие мясистые плоды. В груди разлилось ностальгическое тепло, и Калемков, плюнув на экономию, купил все, что нашлось в маленькой лавчонке. Правда, отыскалось не так уж много: всего пять штук, так что существенного урона его бюджету покупка не нанесла.
        Иван Иванович разглядывал золотистые плоды и вспоминал, как счастлив был в то безоблачное время, как дьявольски молод. Тогда он еще считал, что не расстанется с любимой женой никогда, что они вместе вырастят детей и внуков, а потом будут доживать свои дни на даче в Подмосковье. Но поди ж ты, развелись.
        Куда все ушло? Почему не удалось сохранить любовь? Как-то вдруг опостылело все, вкус к жизни пропал, вот тут-то и подвернулась молоденькая студентка. А когда и брак с ней распался, образовалась тошнотворная пустота. Иван Иванович долго колебался, прежде чем отправиться к бывшей жене просить прощения, но все-таки пошел. А та выгнала его. Как шелудивого пса прогнала.

«Так ты и есть пес шелудивый»,- неприятно царапнула совесть. Но Калемков прицыкнул на нее: танго танцуют двое. Если что-то не сложилось, виноваты оба. Да и чего теперь вспоминать? Все, поезд ушел, не запрыгнуть даже в последний вагон.
        Обидно, конечно: когда пришел с повинной, бывшая супруга даже не дала ему объясниться. По правде сказать, он и порога переступить не успел. Прям перед носом дверь захлопнулась.
        Ну и пусть! Он все равно еще станет счастливым - назло всем, вопреки злодейке-судьбе! Что там говорят про карамболу? Витамина «С» в ней много? А витамин «С» повышает иммунитет. Значит, сейчас профессор Калемков сядет в свой вагон, будет методично поглощать плоды и уже только от этого чувствовать себя счастливым.
        Вот ведь занятно как - карамболу еще иногда называют карамболь. А карамболь, как известно, такой удар в бильярде, когда шар, ударившись о другой, рикошетом попадает в третий. Кто бы ни был тот неизвестный «бильярдист» и в кого бы он ни целился, а Калемков пользу из партии извлечет. Хотя нет, для партии одного карамболя мало, а ему, Иван Иванычу Калемкову, и этого кульбита довольно. Спокойной жизни уже хочется, покоя. И покой, он чувствует, очень скоро придет…
        Профессор счастливо вздохнул, расстелил газетку и, достав один из плодов, разрезал его. Звездчатые срезы засочились сладким соком, по вагону разнесся экзотический аромат, и тут же к столику Калемкова подбежали двое черноглазых детишек, уставившись на плоды глазками-сливами.
        - Ну что, девчонки, пробовать заморское чудо будем?- подмигнул им Калемков.
        - Я мальчик,- с достоинством произнес один из малышей. И, ткнув пальчиком во второго ребенка, добавил: - А она девочка.
        - Ой, простите, сударь, подслеповат стал, не разобрал,- шутливо поклонился Иван Иванович и вручил обоим малышам по кусочку карамболы.
        Тут же к его столику подлетели еще двое, постарше, и им тоже перепало по ломтику. Калемков взял в пальцы последний и принялся жевать, жмурясь от наслаждения.
        - Ну вот, вроде бы и перекусил,- крякнул он и начал моститься спать.
        Путь, как ни крути, долгий, а ему сейчас как никогда нужны силы…
        Последние плоды Иван Иванович съел перед прибытием в Сочи. Детворы уже в вагоне не было - их семья сошла где-то еще ночью, так что делиться ни с кем не пришлось.
        Дурнота навалилась внезапно, уже когда Калемков шел по вокзалу. Вот только что радовался погожему теплому дню, как вдруг началась неукротимая, до дрожи, икота. Потом его вырвало, но и после этого тошнить не перестало, стало даже еще хуже. В глазах замельтешили «мошки», руки и ноги заледенели, а тело покрылось мерзким липким потом. Профессор зачем-то поднялся с лавки, на которую было присел в изнеможении, и пошел по перрону - наверное, инстинктивно хотел найти помощь, но вдруг почувствовал, как проваливается в черноту.

«Вот и закончилась моя бесцельная жизнь»,- успел подумать Иван Иванович. Затем сознание его сузилось до крошечной точки и погасло.
        К содрогающемуся в конвульсиях человеку сбежались люди и, окружив, глазели тупо и равнодушно. Но все же один человек догадался крикнуть: «Врача!» - а другой набрать номер «Скорой».
        Сочи был залит солнцем, и от этого настроение само собой повышалось. Вот жаль только - брат укатил из города, а не то забурились бы с ним и Таисией куда-нибудь в горы, в Красную поляну, попарились бы там в баньке, поели шашлычка и жареных грибов. Так нет же, унесла родственника нелегкая куда-то за тридевять земель.
        Вопреки собственным Лямзина невеселым ожиданиям и пессимизму начальства, расследование сразу же дало плоды. Одна из дежурных по вокзалу опознала Калемкова по портрету и проводила майора в медпункт, где мужчине оказывали первую помощь.
        - А что у него было?- поинтересовался Лямзин.
        - Судороги, жар, спутанное сознание. Типичная картина интоксикации.
        - Отравился, что ли?
        - Ну, да,- кивнула фельдшер.
        - А чем? Никак, алкоголем? До белой горячки дело не дошло?
        - Нет, там что-то другое. Да вы в больницу на улице Пирогова поезжайте, там уже должны были анализы сделать.
        - Ага,- промычал Лямзин. И, терзаемый сомнениями, спросил: - А как думаете, с ним все в порядке, жив он?
        - Да что ж я вам, ясновидящая?- почему-то обиделась фельдшерица.- Может, в порядке, а может, и нет. Все под богом ходим. Ваш Калемков - человек пожилой, к тому же потрепанный жизнью. Кстати, вы не знаете, кто он? Интересное лицо.
        - А много бродяг слетается к вам сюда по осени?
        - Много. Их, как птиц перелетных, на зимовку тянет, так что разных повидала. У нас на улице Гагарина одна бродяжка всю зиму в коробках жила. Вот прям так, из коробок картонных, старых одеял и прочего хлама, соорудила себе конуру под стеной магазина, да там и жила. А ведь образованная женщина, стихов много наизусть знает. Говорят, филолог, учителем раньше работала.
        - Видно, что-то с нашим обществом не так, если у нас бывшие учителя и профессора бомжами становятся,- вздохнул Лямзин.- Калемков-то ведь - профессор. Ну, ладно, спасибо, что помогли, пошел я дальше своего подопечного искать.
        Больницы всегда нагоняли на Лямзина смертельную тоску. Наверное, такое впечатление казенные стены на многих производят, но для Эдуарда это было связано с детскими воспоминаниями.
        В пять лет он распорол себе стеклом руку, да так глубоко, что пришлось зашивать. Он долго сидел с мамой в мрачном коридоре в очереди, и та шепотом успокаивала сына. Рука уже не так сильно болела, но было очень страшно, и маленький Эдик поскуливал каждый раз, когда медсестра звала следующего. Потом он сидел в кабинете на покрытой холодной клеенкой кушетке один, а мама все не возвращалась. Наверное, лекарства, за которым ее послали, не было в аптеках. Эдик прислушивался к шагам в коридоре и грустно вздыхал.
        Вслед за тем медсестра крепко держала его, зажав между коленями и прицыкнув, чтоб не брыкался, а доктор, от рук которого пахло карболкой и дегтем, накладывал швы на рану. Эдик то и дело оглядывался на дверь, ожидая мать: если бы она вернулась и была рядом, ему не было бы так больно.
        А потом его оставили в кабинете одного. Всего на пару минут, но в это время вдруг пришла чужая медсестра и увела отчаянно сопротивляющегося Эдика наверх, в палату. Там он стоял у окна и вытирал украдкой глаза, чтобы никто из больничных ребят не заметил его слезы. Он думал, что мама нарочно ушла, чтобы не объясняться с ним, и потому было горько и обидно.
        Как выяснилось позже, его перепутали с другим ребенком, и вскоре мама разыскала его, страшно встревоженная. А потом они шли домой, и он держался за ее руку, боясь отпустить хотя бы на секунду.
        Те минуты отчаянного одиночества потом часто возвращались к нему в ночных кошмарах. Эдуард опять чувствовал себя брошенным и забытым и, пробуждаясь в холодном поту, с облегчением понимал, что это был только сон.
        Как хорошо, что сейчас в больницу он пришел по делу, а не по необходимости.
        Майор показал дежурной удостоверение и деловым тоном спросил:
        - Около двух суток назад к вам с вокзала привезли больного с острым отравлением. Меня интересует номер палаты.
        Дежурная близоруко уткнулась в журнал и принялась елозить пальцем сверху вниз по странице.
        - Фамилия?- скрипуче произнесла она.
        - Калемков. Но мужчина был в тяжелом состоянии, и теперь может быть записан как неизвестный. Есть такие у вас?
        - Как не быть,- хмыкнула тетка,- больница городская, бесплатная, как доктор Тарасов работает, так всякий сброд сюда и везут. Тут таких неизвестных на пару палат наберется.
        - Четыре человека, что ли?- невинно поинтересовался Лямзин.
        Дежурная посмотрела на него так, будто бы он упал с Луны.
        - Четыре? Да все пятнадцать-двадцать!
        - Ой, да ладно вам преувеличивать,- хмыкнул майор,- давайте номера палат.
        Женщина обиженно поджала губы и так долго шелестела страницами регистрационного журнала, что Лямзин от скуки успел разглядеть все трещины на потолке и потеки краски на стенах.
        - Не надо, я у главврача узнаю. Времени нет, полдня ждать,- буркнул майор и побежал вверх по ступеням.
        Дежурная попыталась остановить его, но он не обратил на нее никакого внимания.
        Вскоре больной Калемков отыскался. Он лежал в реанимационной палате и выглядел не самым лучшим образом. Лицо бледно-синим пятном выделялось на подушке, к обеим рукам тянулись прозрачные трубки капельниц, рядом попискивали приборы.
        - Вот ваш Иван Иванович,- вполголоса сказал врач,- так, во всяком случае, написано в его паспорте. Икота, тошнота, рвота - все это симптомы отравления плодами карамболы. У пациента оказалась ярко выраженная почечная недостаточность, при которой плоды карамболы могут оказаться смертельными. К сожалению, больной до сих пор без сознания.
        - Каков ваш прогноз? Я смогу с ним поговорить?
        - Не знаю,- поморщился врач.- Все может случиться, как в одну, так и в другую сторону. Единственное, что внушает надежду,- состояние стабильное, и перелом может произойти в любую минуту.
        Лямзин неуверенно потоптался на пороге палаты и извиняющимся тоном попросил:
        - Можно я здесь подожду?
        - Не стоит понимать мои слова так буквально, ваше присутствие здесь нежелательно.
        - А если я буду настаивать?- произнес майор не терпящим возражений тоном.
        - Зачем?- попытался сопротивляться доктор.- Я могу вам позвонить, когда пациент придет в себя.
        - Давайте договоримся так: я не учу вас лечить, а вы не рассказываете мне, что делать.
        - Ну, хорошо,- сдался врач,- только сидите тихо.
        Лямзин расположился на жесткой кушетке с максимально возможным в тех условиях комфортом - оперся спиной о стену, снял ботинки и вытянул ноги вперед. Затем достал сотовый и начал смотреть в Интернете все подряд, что касалось карамболы.
        Информации было много. Вскоре Лямзин узнал, что плоды содержат в большом количестве различные кислоты, кальций, фосфор, железо и прочие минералы, массу витаминов, но больше всего - «А» и «С». Корни карамболы, растертые с сахаром, употребляют как противоядие, а спелые плоды используют как кровоостанавливающее и антипохмельное средство. Даже пятна ржавчины выводить соком можно, как оказалось, - такой вот полезный фрукт. И только людям с почечной недостаточностью категорически запрещается есть карамболу, даже чуть-чуть, потому что в результате вместо пользы получается один вред. Все, как и говорили ему врачи: возможны и тошнота, и рвота, а иногда даже судороги и эпилептические припадки, которые могут привести к потере сознания и смерти.
        Дочитав, Лямзин нервно поежился и громко кашлянул. И тут вдруг Калемков пошевелился. Лямзин стремглав вскочил и, бросившись к дверям, завопил:
        - Сестра, доктора! Пациент пришел в себя!
        Но больничный коридор словно вымер, и Лямзину пришлось пробежаться сначала к ординаторской, а потом поочередно заглянуть во все двери. Наконец нашлась медсестра, следом за ней прибежал лечащий врач.
        Калемков лежал неподвижно и молча смотрел в потолок.
        - Уходите,- начала выпихивать Лямзина медсестра,- вам сейчас нельзя здесь находиться.
        - Да подождите вы! Между прочим, именно благодаря мне он пришел в себя,- отмахнулся майор.
        Лечащий врач, зная упрямство Лямзина, прогонять его не стал. Отозвав в сторону, заговорил страшным шепотом:
        - Больной чудом выжил, что само по себе достойно уважения, а ведь из такого состояния, как у него, обычно выкарабкиваются считаные единицы.
        - С чем это связано?
        - Воля у него сильная и большое желание жить. Потому и не умер. Только вы все равно его сильно не волнуйте, нельзя ему сейчас.
        - Ну, да, конечно,- обронил Лямзин, едва дослушав, и быстро подошел к Калемкову, забормотавшему чуть слышно:
        - Где Анна?- По щеке его скатилась слеза.
        - Что? Кто такая Анна?- Лямзин склонился ниже, чтобы расслышать слабый голос, но больной словно бы ушел в себя.
        - Ты помнишь, Аня, как мы рвали вместе цветы?- шептал несчастный профессор.- Там, на горных лугах… Поляну залило солнцем, а мы валялись в траве и смеялись. Смеялись, да… А потом ты плела венок, и я чертил на твоей шее травинкой имя. Самое красивое имя на земле - Анна. И завиток пшеничных волос лежал на твоей щеке…
        Лямзин слушал, не перебивая, гадая при этом, осознает ли больной реальность, или у него бред, и вопросы сейчас задавать не имеет никакого смысла? Как вдруг Калемков повернул голову, посмотрел на него в упор и спросил:
        - Можно ли повернуть время вспять? А можно пытаться вернуть любовь? Мы расстались, но я всегда вспоминал с нежностью и синий взгляд, и мед волос, и аромат разогретой солнцем кожи. Глупо, я знаю. Просто сейчас, в моем сне, мы были вместе, и она любила меня. Простите, что рассказываю это вам. Кстати, а вы кто?
        - Майор Лямзин, Московский уголовный розыск. Я расследую дело об исчезновении жены Никиты Лаврова. В тот день, когда она пропала, именно вы принесли в офис Никиты конверт с фотографией и запиской, в которой говорилось, где можно отыскать Эльзу. Но по указанному адресу ее не оказалось, и с тех пор женщина больше нигде не появлялась.
        - А я здесь при чем?- нахохлился Калемков, натягивая по самую шею одеяло.- Может, жена сбежала.
        - Может. Но я обязан расследовать все обстоятельства дела, а именно вы принесли записку, где указывалось обратное.
        - Ничего я не знаю. Пьян был.
        - По свидетельству очевидцев, пьяны вы не были, так что не надо наговаривать на себя.
        Калемков угрюмо молчал, явно не собираясь продолжать разговор.
        - Ну, хорошо,- вздохнул Эдуард Петрович,- давайте попробуем так: вы поможете мне, а я помогу вам. Просите, чего хотите.
        В глазах Калемкова вспыхнула безумная надежда. Лицо его стало беззащитным и ясным, как у младенца, он мечтательно уставился вдаль, а потом робко взглянул на Лямзина и тихо спросил:
        - Найдете мне мою Аню? Очень хочу посмотреть на нее.
        - Сделаю все, что смогу,- с готовностью отозвался Лямзин.- Давайте я запишу все, что вам известно о ней.
        Майор быстро записывал все, что говорил Калемков, в блокнот и с тревогой поглядывал на больного. Лицо Ивана Ивановича побледнело, на лбу выступила испарина, а глаза лихорадочно заблестели.
        - Идите уже,- нависла над Лямзиным медсестра,- пациенту укол делать пора. И утомили вы его. Разве не видите?
        - Да-да, сейчас,- отозвался Лямзин, пряча блокнот в карман.- Кстати, Иван Иваныч, когда я найду Анну, мне встретиться с ней и рассказать о вас? Может быть, дать адрес, чтобы она навестила вас в больнице?
        - Ни в коем случае!- встрепенулся Калемков.- Вы только найдите, а дальше я все должен сделать сам.
        Глава 13
        В минуты смертельной опасности даже самые закоренелые атеисты вспоминают о Боге, и Эльза не стала исключением. Не то, чтобы она совсем не верила в Бога, нет. Она изредка ходила в церковь, стояла перед иконами, зажигала свечи, но слишком набожной никогда не была. Сейчас, когда отчаяние охватило ее, ноги сами собой подогнулись, и она, упав на колени, истово перекрестилась.

«Господи, я больше не выдержу, прости меня…»
        Эльза молилась о нерожденном младенце, о Никите, говорила о своей любви к нему; просила прощения за то, что предала свое дитя, поставив любовь к мужу выше самого воплощения земной любви - рождения ребенка; умоляла о милости за собственное безволие и слабость; раскаивалась в редких минутах жестокости, равнодушия и эгоизма. Она хладнокровно препарировала себя, вспоминая малейшие свои грехи…
        Слезы застилали ей глаза, горло саднило от сдерживаемых рыданий, ноги и спину от долгого стояния на холодном полу сводило судорогой, но Эльза ни на что не обращала внимания.
        В какой-то момент на душе у нее просветлело, и всю ее словно окутало мягким теплом. Ощущение заботы и любви было таким сильным, какое бывает только в детстве, когда еще веришь в чудеса, когда каждый новый день начинается с праздника, и мир улыбается, раскрывает объятия навстречу, нашептывая на ушко ласковые слова.
        Светлые слезы радости хлынули из глаз Эльзы.
        С колен она встала другим человеком.
        - Дамы и господа, посмотрите направо, посмотрите налево - мы проезжаем по территории реликтового леса, где папоротники, лианы и деревья соревнуются друг с другом в скорости роста,- голосом экскурсовода вещал Лямзин.- Причем лианы с деревьями общаются довольно тесно, даже, я бы сказал, весьма плотно. Обвившись вокруг ствола, они впиваются в него маленькими цепкими присосками и пьют сок. И так день за днем, месяц за месяцем, год за годом, пока от дерева не остается трухлявый сухой ствол. Как сказал кто-то из классиков: «Ядовитым плющом молодая жена обовьет стареющего мужа, а тот и зачахнет». Кстати, кто это сказал, не помнишь?
        - Может быть, Шекспир? Но там, кажется, было немного иначе: «…лиана гибкая плюща корявые кольцует пальцы вяза…»
        Лямзин резко притормозил, съехал на обочину и, повернувшись, уставился на Таисию.
        - Что?- испугалась та.- Что-нибудь случилось?
        - Хочу запомнить это мгновение,- притворно вздохнул Лямзин.- Девушка, с лету цитирующая Шекспира,- такое чего-то да стоит.
        - А, брось ты,- отмахнулась от него Таисия.- Просто у меня память хорошая, а недавно я постановку смотрела, вот и запало.
        - Жаль, что мне ничего не западает,- вздохнул Эдуард, заводя мотор и трогаясь.- Я туда запихиваю, запихиваю, а оно - никак. Но мне кажется, еще какие-то стихи были. Может, у Пушкина? Про то, что жениться на молодой вредно для здоровья, потому как все соки высосет, и могучий дуб зачахнет.
        - Бедная, она ж после этого тоже умрет…- покачала головой Таисия, провожая взглядом сухой ствол дерева, с обвитой вокруг него еще зеленой, но начинающей увядать лианой.
        - Куда там,- хмыкнул Лямзин,- она на новое дерево перекинется.
        - Кто, лиана?
        - Девушка!
        - А чего ты вдруг неравными браками озаботился?- с подозрением уставилась на него Таисия.
        - Да так. С подопечным своим побеседовал, про жизнь его узнал, вот и пробило. Жил, жил себе мужик, горя не знал. Даже очень неплохо жил, между прочим. Потом угораздило его влюбиться. Развелся с женой, женился на молоденькой, а та его обобрала. И он бомжевать отправился. Ну вот где в жизни справедливость, а?
        - Помедленнее, пожалуйста, я записываю.
        - Несерьезная ты женщина, Таисия, все бы тебе только хихикать,- огрызнулся Лямзин.- На твоем месте я бы действительно конспектировал. Не каждый день услышишь, как Великий Гуру говорит.
        Таисия посмотрела на старательно сохраняемое Лямзиным серьезное выражение лица и хихикнула:
        - Тебе карандашик с листиком бумаги дать? Я даже подержать могу, чтоб тебе удобней было писать.
        - Нет, ну вы подумайте: и это называется старательная ученица!- огорчился Лямзин. - У тебя что по логике было?
        - Пять,- опять хихикнула Таисия.
        - Тебя обманули. Твои способности не тянут и на тройку. Во-первых, где ты видела, чтобы кто-нибудь вел машину и писал одновременно? И, во-вторых, самому за собой конспектировать - все равно как самому себе минет делать. Извращение какое-то.
        Эдуард сказал это с таким важным видом, что Таисию от смеха разобрала икота. Отхохотавшись, она спросила:
        - Слушай, гуру, а куда мы все-таки едем? Молча пригнал откуда-то машину, ничего толком не объяснил, приказал собираться, и вот уже битый час я в полном неведении трясусь в автомобиле.
        - Ты, может, и трясешься,- обиделся Лямзин,- а я культурно отдыхаю, получаю эстетическое удовольствие от созерцания природы. А для того, чтобы красоты разглядеть, надо ехать медленно. Вот потому час уже и прошел. Машину я арендовал, зелень, соль, пряности на рынке купил, даже решеткой для запекания на углях запасся.
        - Зачем?
        - Как - зачем?!- изумился Эдуард недогадливости Таисии.- Сейчас мяса-свежачка где-нибудь купим, к речке съедем и шашлычок сварганим. Видишь, какой я хозяйственный! Кстати, справа - форелевое хозяйство.
        - Форелевое хозяйство!- с придыханием произнесла Таисия.- Давай заедем, я так давно хотела здесь побывать!
        - Как скажешь. Вот какой я добрый да покладистый, даже не дуюсь на тебя за то, что ты не захотела конспектировать мои мудрые мысли. Между прочим, вон, бассейны - как раз в них-то рыбка и водится.
        - А нам посмотреть можно будет?
        - И даже купить.
        - Эх жаль, духовка не работает,- вздохнула Таисия.- Даже пробовать опасно: вдруг и правда взорвется?
        - Зачем нам духовка?- сворачивая направо, деловито осведомился Лямзин.
        - Форель испечь.
        - Кулинарию тебе, дитя мегаполиса, в школе не преподавали?
        - Почему? Был такой предмет, «Домоводство» назывался.
        - И что у тебя было по сему благородному предмету?
        - Пять, разумеется,- ухмыльнулась Таисия.- Такие вопросы задаешь странные: чтоб по домоводству плохую оценку получить, особым талантом обладать надо.
        - Каким? Тупостью, что ли?
        - Нет, вредностью. У нас тупым все равно приличные оценки ставили, а вот если умничать, тогда можно было и двойку схлопотать.
        - Ага, так же, как и по логике. И, главное, с тем же успехом.
        - Ну, знаешь!- возмутилась Таисия.- Я, между прочим, очень даже недурно готовлю!
        - А то, что любую рыбу, и тем более форель, можно запечь на углях, на той же самой решетке, не знаешь.
        Таисия фыркнула и, отвернувшись от Лямзина, уставилась в окно.
        - Давай, выходи, пойдем рыбу ловить,- потрепал ее по щеке Лямзин, остановив машину.
        Таисия продолжала дуться и из машины не выходила.
        - Ну, или рыбку в бассейнах посмотрим, а?- заискивающе заныл Лямзин.- Она такая интересненькая - желтенькая, и серенькая, и даже на разноцветную некоторая претендует.
        - Ладно,- смилостивилась Таисия, вылезая.
        Гуляли они по хозяйству вроде бы не долго, но когда вернулись к прилавку за рыбой, около него уже успела собраться толпа.
        - Надо же, и откуда только набежали? Ведь никого же не было!- печально вздохнул Лямзин.
        - Что ж делать, постоим чуть-чуть,- беспечно отмахнулась Таисия,- кажется, очередь быстро движется.
        Очередь и правда шла живо.
        - Нам вот эту, пожалуйста.- Эдуард указал пальцем на самую крупную рыбу, плавающую в аквариуме. Продавщица споро заработала сачком. Золотистая форель забилась упругим телом в сетке и вдруг отреагировала мощной белой струей.
        - Ой, что это с ней?- подпрыгнула от неожиданности Таисия.
        - От темнота!- иронично хмыкнул Лямзин.- Молоки, что ж еще!
        - Мальчик,- подмигнула продавщица,- руку женскую почувствовал и сомлел малость.
        - Вы нам еще пару девочек подберите, чтоб ему не скучно было одному. Ага?
        - Это вряд ли,- хихикнула продавщица.- Сейчас нерест, всех самок на икру поотбирали.
        - Ну а вдруг?- заговорщицки подмигнул ей Лямзин, и женщина, зардевшись, быстро выловила две среднего размера рыбки и торопливо сунула в кулек.
        - Держите,- кокетливо хлопнула она глазами и наклонилась, продемонстрировав пышное декольте.
        - Пойдем, милый, нас наверняка уже дети заждались,- широко улыбнувшись, мурлыкнула Таисия.
        - Что ты плетешь, какие дети?- попытался возмутиться он, но Таисия одарила его таким красноречивым взглядом, что майор тут же смолк.
        В молчании они прошествовали к машине, уселись, и тут Эдуард не выдержал.
        - Тая, ну, Тая!- жалобно заныл он.- Ты что, к продавщице приревновала, да?
        - Нет,- взвилась Таисия,- я к твоему тону приревновала. Надо же уметь так про дурацкую рыбу сказать, чтоб женщина готова была сразу в койку к тебе прыгнуть!
        - Да откуда ты знаешь, на что она готова была?- возмутился Лямзин.- У нее что, на лбу это было написано?
        - Вот именно, на лбу. И на остальных выступающих частях тела. И вообще, я не против твоего флирта со всякими-разными дамами, только постарайся заниматься этим без меня. То есть в мое отсутствие.
        Таисия демонстративно надула губки и задрала нос.
        - Тая, ну не сердись,- заканючил Лямзин.- А хочешь, мы форель прям сейчас испечем, вот где-нибудь здесь, на берегу реки?
        - Не хочу.
        - Почему?- искренне огорчился Лямзин, которому страшно хотелось есть, и ссора с Таисией только добавляла ему аппетита.
        - Потому что я, в отличие от некоторых прожорливых индивидуумов, за корку хлеба не продаюсь.
        - А за две? Ой, то есть я хотел сказать: за жареную форель?
        Эдуард быстренько свернул к реке, и машину затрясло на прибрежных кочках и рытвинах. Таисии хотелось сказать в ответ что-нибудь язвительное, и она даже открыла было рот, но от тряски прикусила себе язык и смолчала. Между тем Лямзин остановил машину и, поспешно выскочив из нее, принялся собирать хворост. Потом сложил костер, соорудил из камней мангал и достал из багажника решетку.
        - Однако…- только и смогла вымолвить Таисия, наблюдая за его действиями.- Какой ты, оказывается, шустрый!
        - Я еще и добрый,- согласился Лямзин.
        Он вымыл форель, выпотрошил ее, натер солью и перцем и потрусил к реке мыть руки.
        - Тая,- крикнул он, забравшись на большой круглый валун, расположенный довольно далеко от берега,- тащи-ка ко мне зелень, я сполосну. О, гляди-ка, птичка прилетела… И не боится совсем.
        Таисия достала петрушку и кинзу и с сомнением окинула взглядом расстояние от берега до камня:
        - Далеко слишком, вряд ли я дотянусь.
        - Тогда бросай.
        - Упадет в реку и унесет течением.
        - Тогда залезай сюда,- ухмыльнулся Лямзин,- мы с голубкой подвинемся.
        - Еще чего!- фыркнула Таисия.- Не собираюсь я третьей к вам пристраиваться. И вообще, не хватало еще мне в горной осенней речке искупаться. Так можно и воспаление легких подхватить.
        - Да ладно тебе… Лезь сюда, смотри, как это легко,- подбодрил ее Лямзин, вставая во весь рост и делая шаг навстречу.
        И тут нога его подвернулась, он не удержался и полетел в студеную воду.
        - А!- заорал Эдуард, выпрыгивая на берег, как черт из табакерки, и на ходу сдергивая с себя мокрую одежду.
        - Действительно, очень легко,- глубокомысленно изрекла Таисия,- теперь я и сама вижу. А руками ты чего так сильно махал, когда падал? Взлететь хотел?
        - Гы-гы-гы…- передразнил ее Лямзин.- Интересно, что бы ты делала, если бы падала?
        - Прежде всего я бы туда не пошла.
        - Пошла бы, не пошла…- забормотал Эдуард.- Это почему же? А если бы я очень хорошо попросил?
        - Все равно. Что у меня, головы своей нет, что ли?
        Лямзин вдруг застыл и уставился в пространство.
        - А ведь странно, что и одна с ним пошла, и другая… Такие разные все…
        - Не иначе как птичий грипп подхватил,- покачала головой Таисия, демонстративно трогая лоб майора.- Вот что значит с голубками целоваться!
        - Стоп, подожди,- отстранился тот.- Что-то во всем этом есть, но никак не пойму - что.
        - В чем?
        - А, ладно, проехали. Давай одежду сушить, не ехать же мне обратно мокрым.
        Они повесили джинсы и рубашку рядом с огнем и сели на камни. Первой нарушила молчание Таисия:
        - Что думаешь потом делать?
        - Когда - потом?
        - После того как съедим форель.
        - Мы ее еще даже жарить толком не начали,- укоризненно покачал головой Лямзин,- а ты уже думаешь, что будет, когда мы ее съедим.
        - А что здесь такого?- искренне удивилась Таисия.
        - Да просто наслаждайся минутой! Когда еще на берег горной реки попадешь? Посмотри, какие буруны вон от того огромного валуна… Знаешь, если долго фотографировать, как волны кипят на порогах, то можно увидеть морского царя.
        - Шутишь.
        - Вполне серьезно. Он с длинной бородой и с короной на голове. Кстати, хочу сегодня еще успеть в букинистический магазин на Советской. Хороший такой магазинчик, я иногда в нем настоящие раритеты выкапываю. Надеюсь, ты к книгам, не равнодушна?
        - Куда ж я от тебя денусь, можно подумать, у меня есть выбор?- огрызнулась Таисия.
        - Ладно,- миролюбиво откликнулся Лямзин,- не хочешь со мной - отправляйся в гостиницу.
        - Вот еще!- фыркнула она.- Я лучше с тобой поеду.
        - Договорились.
        На Советской улице радовались жизни цветы. Желтые, красные, фиолетовые, в обрамлении зеленой и сангиновой листвы, они представляли собой неистовое буйство красок. Таисия ковырнула пальцем гранит на высокой вазе-клумбе, понюхала цветок и тут же оглушительно чихнула.
        - Ты поосторожней,- забеспокоился Лямзин,- а то еще аллергия от пыльцы начнется.
        - Да вроде бы никогда не было,- гундосо возразила Таисия и тут же опять чихнула.
        - Ну все,- пессимистично прогнозировал Эдуард,- теперь будет.
        Они спустились в подвал, прошли по пыльному бетону, и Таисия опять расчихалась. И прогнусавила:
        - Я пойду, на лавочке посижу. Рядом, во дворе.
        - Ага, хорошо,- кивнул Лямзин, который мыслями уже был далеко.
        Он прошел в один зал, окинул взглядом полки, полные беллетристики, в другом поднял несколько книг с пола, рассматривая их, потом присел на корточки и начал методично перебирать. Вскоре около него выстроилась внушительная стопочка, и он, вздохнув, оставил только две: «Долгую воскресную помолвку» Жапризо и великолепный подарочный экземпляр «Бесов» Достоевского с иллюстрациями Ильи Глазунова. И тут его взгляд упал на тоненькую голубенькую брошюрку, сиротливо лежавшую в стороне: Китаев. Гипноз и преступления.
        - Вот оно!- довольно воскликнул Лямзин.
        - Вы что-то сказали?- заглянула в открытую дверь продавщица, сортировавшая в соседнем помещении книги.
        - Жаль, что я не грек, закричал бы сейчас: «Эврика!»
        Когда он вышел, на лавочке Таисии не оказалось. Майор повертел головой, отыскивая ее, и тут она появилась из аптеки, расположенной неподалеку, с пачкой одноразовых носовых платков в руках.
        - Так, все ясно,- пробормотал Лямзин, окидывая взглядом пожухший вид девушки,- еще что взяла?
        - Ничего. А разве нам что-нибудь надо?
        - Конечно. Только не нам, а тебе. Таблетки от аллергии и назальный спрей. Не догадалась?
        - Нет. У меня раньше подобного не было, и я думала, само скоро пройдет.
        - Эх, учи тебя всему…- притворно вздохнул Лямзин.- Что б ты без меня делала? Пошли!
        Он купил нужные лекарства, заставил Таисию сразу принять таблетку и впрыснуть лекарство в нос. Минут через пять Таисии полегчало.
        - Ой, глянь, из носа больше не капает,- обрадовалась она,- прошло.
        - Ага, практически само,- хмыкнул Лямзин.- Пойдем, поужинаем, а потом - отдыхать. Устал я что-то, да и почитать охота, книжек интересных набрал.
        На следующий день Калемков чувствовал себя лучше, но был еще очень слаб - передвигался по палате, придерживаясь за стены и мебель. Но, по заверениям лечащего врача, пациент явно шел на поправку.
        Лямзина Иван Иванович встретил радостной улыбкой.
        - Узнали что-нибудь о моей Ане?- посмотрел он с надеждой.
        - Давайте сначала я вам несколько вопросов задам, а потом отвечу на все ваши,- уклонился Лямзин, опасаясь, что старик разнервничается, и придется опять несолоно хлебавши уходить.
        - Хорошо,- покладисто согласился профессор. И шутливо погрозил пальцем: - Я знаю, вам уже есть что мне рассказать! Когда так долго живешь, как я, начинаешь без очков читать в чужих сердцах.
        - Да? Тогда скажите мне, чего вы испугались в офисе Никиты Лаврова, когда принесли желтый конверт?
        Калемков задумался. Лицо его на мгновенье помрачнело, что не ускользнуло от внимательного взгляда Лямзина.
        - Да так, ерунда,- делано рассмеялся профессор.
        - Иван Иванович…- вздохнул Лямзин.- Пропала молодая женщина. Никто не знает, где она, может быть, уже мертва. Муж, Никита Лавров, очень переживает. Единственная реальная ниточка, ведущая к преступнику, у вас в руках, и пока мы не нашли никого, кто был бы настолько рядом с отгадкой. Не дайте свершиться несправедливости.
        Калемков поежился.
        - Мне кажется, вы немного преувеличиваете мою роль.
        - Я?! Преувеличиваю?! Да бог с вами, я еще даже преуменьшаю. Пока только вам
«посчастливилось» видеть возможного преступника в лицо.
        Калемков долго молчал, раздумывая, потом тяжко вздохнул и произнес:
        - Ладно. Была не была, расскажу. Но тогда уж все по порядку, чтобы ничего не упустить. Так вот… В последнее время я такую скотскую жизнь вел, что никому не пожелаешь. Сами понимаете, какова она - жизнь бездомного. Признаться, сначала я надеялся, что вот-вот произойдет чудо, и моя жизнь переменится. Но чудо все не происходило. Зато подкрались болезни, и однажды я вдруг понял: предстоящую зиму не переживу. И почувствовал страх. Знаете, такой сжимающий душу тоскливый страх, от которого хочется выть. Я ощущал себя загнанным в угол, ведь времени на то, чтобы что-то в своей жизни поправить, у меня не оставалось. Тогда-то у меня и появилась навязчивая идея уехать в Сочи. Но ехать с пересадками, товарняком было боязно - возраст не тот. Это в молодости так: на голой деревяшке переспал, а утром бодр и здоров. В мои же годы и от матраса по утрам кости болят. В общем, пребывал я в жуткой тоске. И тут подходит ко мне неожиданно человек и предлагает выполнить его крошечную просьбу - доставить по адресу конверт. При этом называет такую сумму в качестве оплаты, что все вопросы у меня в горле застряли. Конечно, я
согласился. Да пусть бы там был хоть вирус лихорадки Эбола!- Профессор покосился на Лямзина, ожидая осуждения, и виновато добавил: - Да, мне сейчас стыдно. А тогда думал только об одном: я смогу осуществить свою мечту, и, может быть, мне удастся начать новую жизнь…
        Калемков надолго замолчал, и Лямзин нетерпеливо напомнил:
        - А испугались-то в офисе у Лаврова вы чего?
        - Понимаете, у того человека, который передал мне конверт, были холодные, как ледышки, глаза. И вот, приношу я конверт в офис, а там натыкаюсь на человека с таким же взглядом.
        - То есть это был он?
        - Не знаю. Скорее всего, мне показалось. Но мне стало не по себе - второй раз за день встретиться с человеком, у которого глаза беспощадного зверя, такое, знаете ли, не для моих стариковских нервов.
        Профессор рассмеялся.
        - Мда… действительно, странно…- задумчиво протянул Лямзин.- Что ж, спасибо, вы мне очень помогли.
        - А адрес Ани? Вы же узнали его?
        - Конечно.
        Лямзин быстро написал несколько слов в блокноте, выдернул лист и положил его на тумбочку рядом с кроватью Калемкова.
        - Спасибо.- Глаза у того увлажнились.- Дай вам бог всего…
        Дальше у Лямзина в планах был визит в Императорский охотничий домик.
        - Ты готова?- с порога осведомился он. Но, увидев Таисию, явно недавно оторвавшую голову от подушки, хмыкнул.- Да, глупый вопрос, я понял. Быстро приводи себя в порядок и поехали. Времени у нас не так уж много до отлета остается, а я хотел тебя еще к Императорскому охотничьему домику свозить. Тем более что и сам там ни разу не бывал: все как-то недосуг было.
        - Что за домик такой?- поинтересовалась Тая, поспешно влезая в джинсы.
        - Построен по приказу императора Николая II в начале века, но сам Николай там так и не появился.
        - Тоже недосуг было?
        - Наверное. А потом революция помешала. Но гости императорской семьи там вроде бы отдыхали. Ну что, едем?
        - Сейчас, только макияж легкий нанесу. Не могу же я с неодетым лицом выходить из дому?
        Лямзин вздохнул и, взяв брошюру с лекциями по гипнозу, пошел на кухню пить чай. Вскоре там же появилась и Таисия, похорошевшая и повеселевшая. Налила себе чаю и присела рядом.
        - Как расследование?
        - Движется,- буркнул Лямзин, не отрываясь от чтения.
        - Начальник не уволит?
        - Откуда знаешь?- поднял голову Лямзин.
        - Хм, интересный вопрос. Ты ж рядом со мной лежал, мне каждое слово в трубке слышно было.
        - А, понятно,- протянул майор задумчиво и опять уткнулся в брошюру.
        - Так ты мне не ответил, неприятностей-то у тебя не будет?- опять отвлек его назойливый голос Таисии.
        - Надеюсь,- вздохнул Лямзин.- А уволит - так уволит, буду другую работу искать.
        - Какую?- не успокаивалась Таисия.
        - Да какая разница! Хоть разносчика пиццы. Пойдем уже, времени мало осталось.
        Эдуард точно знал, что где-то здесь должен находиться Императорский охотничий домик, но как он выглядит, понятия не имел. Воображение рисовало нечто экзотическое - может быть, сруб с бревенчатыми стенами, или изящное строение в немецком стиле, или причудливой архитектуры здание царственной эпохи Екатерины II. Но ничего похожего в округе не наблюдалось. Был только высокий, в три этажа дом, примостившийся в выемке горы Ачишхо. Под его белыми стенами сидели две унылые торговки, а перед ними на столиках была разложена сувенирная деревянная утварь и стояли баночки с медом.
        Увидев туристов, тетки оживились и начали наперебой расхваливать свой товар.
        - Подходите, покупайте поделки из ценных пород дерева! Есть все: подсвечники, солонки, подставки… Вот стопочки из самшита - если из такой водку пить, чувствуешь тонкий аромат благородного дерева…- галдела одна.
        - А у меня медок покупайте! Вот каштановый, липовый, цветочный - какой желаете, на любой вкус…- старалась перекричать другая.
        - Здравствуйте, девочки!- громко приветствовал их Лямзин.- А не подскажете ли нам, где у вас здесь Императорский охотничий домик расположен? Очень хочется посмотреть.
        - Купите лучше медку, зачем вам тот дом?- сделала последнюю попытку продать товар торговка.
        Вторая, решив, что клиенты, судя по всему, ускользнули, равнодушно пожала плечами и махнула рукой в сторону тропинки, ведущей в гору.
        - А кто его знает, может, где-то там.
        Лямзин окинул оценивающим взглядом ботинки Таисии на довольно высоком каблуке и подмигнул:
        - Что, пойдем? Одолеешь подъем?
        - А что делать?- вопросом на вопрос ответила Таисия.- Неужто зря ехали?
        - Тогда тронулись.
        Кроны деревьев начинали желтеть, пахло прелой листвой, а под ногами хрустели осыпавшиеся каштаны. Белки скакали по ветвям и стрекотали, ругаясь на потревоживших их покой незнакомцев.
        - Ишь ты, не нравится, что мы в их владения вторглись. Они-то лес с наступлением осени своим считают. Ничего, скоро поток туристов совсем иссякнет, мертвый сезон не за горами. Правильно я говорю?
        Таисия оторвала глаза от земли и непонимающе уставилась на Лямзина:
        - Что? Ой, извини, я задумалась. Так что ты сказал?
        - Неважно,- хмыкнул Лямзин.
        - Я вот что думаю: каштанами-то как обильно земля усыпана… А можно их собирать?
        - Почему нет? Собирай, сколько душе угодно. Вот только жарить их уже дома придется, здесь не успеем.
        - А как?
        - Что как? Жарить?- переспросил Лямзин. И, не дожидаясь ответа, пояснил: - Да на сковородке. Можно, как семечки, на раскаленной, а мне нравится немножко воды подлить и крышкой прикрыть: они тогда распариваются и мягкими делаются. Да и быстрее так.
        - А в духовке?
        - Можно, но они там стреляют. Взрываются то есть. Печку не разнесут, но запачкать могут.
        - Ясно,- озабоченно произнесла Таисия и бросилась вверх по склону собирать каштаны.
        Лямзин шел следом и размышлял.
        Легкость, с которой жертвы шли за убийцей, с самого начала вызывала у него недоумение. Девушка приезжает в город, встречает незнакомого человека и тут же соглашается с ним на свидание… Хорошо, допустим, попалась одна легковерная. Но по такой же схеме была убита и вторая. Только с третьей не совсем понятно, были они знакомы раньше или нет.
        По отзывам родных и близких покойных, девушки не являлись легкомысленными особами, а Катерина Каранзина и вовсе особый случай: уверенная в себе, с немалым жизненным опытом женщина вдруг спокойно пустила убийцу к себе в дом. Вероятно, она была знакома с ним, но пока вычислить его среди знакомых убитой не удалось. И ведь тоже: едва приехала в город, как погибла!
        Заманчиво было бы объяснить поведение жертв влиянием на них гипноза. Но Лямзина смущала легкость подобного толкования - как будто идти по наиболее простому пути, минуя здравый смысл. Да и проку-то от версии с преступником, обладающим гипнотическими способностями? Ничего это на самом деле пока не проясняло, а только, пожалуй, путало дело. Зачем тогда было преступнику платить Калемкову немалые деньги, если достаточно было принудить его выполнить задание?
        Да и Калемков в своих показаниях ничего о воздействии на его волю не сказал. Только подчеркнул странный холодный взгляд собеседника, от которого делалось не по себе.
        Лямзин вздохнул, подобрал с земли крупный каштан и, расколов его, съел. В животе противно заурчало, и есть захотелось с удвоенной силой.
        - Тай, хватит уже, пойдем скорее, а?- виновато попросил он.- Что-то я проголодался, а домика охотничьего все не видно.
        - Подожди чуть-чуть, я еще мало собрала. Вместе же будем потом есть.

«Вовсе и не обязательно»,- едва не брякнул Лямзин. Но вовремя спохватился и вслух сказал:
        - Я от своей доли отказываюсь, можешь на меня не собирать.
        Несмотря на уклончиво-мягкую формулировку, Таисия сразу надулась. Она вообще часто обижалась, подчеркнуто демонстрируя это. Лямзина такое поведение повергало в отчаяние.

«Вот же везет мне!- думал он.- Почему-то всем нравится меня воспитывать, все жаждут перекроить меня под себя. А стоит оказать сопротивление - наказывают молчанием. И как мне каждый раз удается наступать на одни и те же грабли?!»
        Таисия, словно прочитав его мысли, вдруг весело защебетала. И не замолкла ни на минуту, пока не поднялись на самый верх, где закончилась вымощенная дорожка и началась узкая, заросшая травой тропинка.
        - Приехали!- фыркнул Лямзин.- Мы явно забрели не в ту степь. К Императорскому дому много людей ходит, должна быть проторенная тропа, а здесь какие-то заросли. Может, пойдем обратно?
        - Пойдем,- легко согласилась Таисия, которой уже изрядно надоела прогулка.
        Назад шли молча. Тая старательно делала вид, что любуется пейзажем, а Эдуард опять погрузился в свои мысли. Перед самым окончанием пути он вдруг вспомнил о своей спутнице и ее дурном настроении и начал без умолку говорить - чтобы только заполнить пустоту.
        - Каштан - очень ценное дерево. Древесина у каштана твердая, но легкая, хорошо и гладко колется, отлично полируется, а также отличается большой прочностью, особенно в сырых местах. Поэтому каштан любят использовать в бочарном производстве и в строительстве. Плоды каштана обладают повышенной мучнистостью, а каштановому меду по целебным качествам нет равных. Что он только не лечит: и печень, и почки, и…- Тут он осекся и замер, глядя вверх.- Это что?
        На массивной табличке над тяжелыми темно-коричневыми дверями, перед которыми недавно сидели торговки, было написано: «Императорский охотничий дом. 1901г.».
        Глава 14
        О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
        А счастье всюду. Может быть, оно -
        Вот этот сад осенний за сараем
        И чистый воздух, льющийся в окно…
        Эльза встрепенулась и открыла глаза. Надо же, не заметила, как задремала, и приснился Никита, читающий ей стихи Бунина. Как же давно это было, как будто бы в другой жизни. И правда, не замечаем мы своего ежедневного счастья, стремимся все время к чему-то, строим планы, воздушные замки… Кажется: вот добьюсь этого да еще того - и буду счастлив.
        В детстве с нетерпением ждем окончания школы - вон она там, за порогом, настоящая, взрослая жизнь. Потом строим карьеру и стремимся заработать столько, чтобы хватало на любой каприз. А счастья все нет и нет. Мелькнет минутной эйфорией, покажет разноцветное перышко - и исчезнет.
        Эльза вдруг подумала, что уметь быть счастливым - это талант. И так же, как способность любить, дан не всем. А самые счастливые - вовсе не богатые, которые могут купить все, что заблагорассудится, и не «нищие духом», которым будет Царствие небесное, как сказано в Библии, а те, кто умеет жить текущей минутой, чувствует радость только от того, что живет. Хотя, может быть, нищие духом и не задумываются о завтрашнем дне, и в том и есть их блаженность.
        Она не успела этому научиться, а теперь уже поздно: никогда ей не выбраться из чертовой темницы, она так и пропадет в ней. Сгинет.
        Эльза опять начала вспоминать…
        Выйдя из такси, в которое села около кафе с веселым поваром на входе, она осмотрелась по сторонам и уверенно пошла по указанному в записке адресу. Определенно Катерина экстравагантная женщина, но на психопатку не похожа. Значит, ей может быть что-то известно.
        Эльза нашла знакомый дом, свернула во двор, и ее вдруг охватила слабость. Чтобы не упасть, пришлось опереться о ствол осины, а ладонь попала прямо на вырезанную кем-то свастику.
        - Фу, какая гадость!- отдернула она руку и поплелась в подъезд.
        У самого порога задрала голову и посмотрела на окна: отодвинута штора, и открыта форточка на кухне. Значит, Гриша на месте. Квартира-то давно стоит закупоренная, без жильцов, и все форточки и шторы обычно прикрыты.
        Но сначала нужно зайти к Катерине, пусть расскажет все, что знает.
        - Никуда не уйду, пока не вытрясу из нее все, что ей известно,- пробормотала Эльза.- В чушь с ясновидением и гаданием я не верю. Но просто так словами о несчастье с близкими не бросаются, пусть пояснит, что имела в виду.
        Она поднялась по лестнице и толкнула дверь, та тихонько приоткрылась. Эльза озадаченно замерла, прислушиваясь.
        - Эй,- окликнула тихонько,- есть кто?
        Потом коротко надавила на кнопку звонка, и на его звук тут же отозвалась тявканьем собака. Песик высунул мокрый нос в щель и жалобно заскулил.
        - Катерина, вы здесь?
        Эльза неуверенно вошла и огляделась. Тихо. И страшно. Почему - она и сама не могла бы сказать, но ей отчего-то подумалось, что в квартире пахнет смертью. Это был не тот запах, который можно почувствовать, как запах прелых листьев, а нечто ирреальное, когда в воздухе висит мертвенная тишина и одновременно будто бы мерещится стон крика и боли.
        От страха ладони сразу стали мокрыми, руки покрылись гусиной кожей. Эльза дернулась, чтобы уйти, и даже сделала несколько шагов к выходу, как через приоткрытую в спальню дверь заметила лежащее на постели тело.
        - Катерина, если я не вовремя, так вы скажите!- крикнула она издали.- Я хотя бы буду знать, что зря повелась на ваш треп. Почему вы молчите?
        Эльза решительно подошла к двери и распахнула ее. Белые, разметавшиеся по подушке волосы и невидящие глаза. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Эльза натянула одеяло на голову Катерины, чтобы не видеть мертвого взгляда, и выскочила в подъезд.
        В то же мгновение дверь соседней квартиры вдруг резко открылась, оттуда высунулась рука и, цепко ухватившись за пальто, потянула Эльзу к себе.
        - Иди сюда. Скорее.
        В коридоре было темно, и первое время Эльза слепо моргала глазами, а разглядев Агриппину, возмущенно произнесла:
        - С ума сошла? Ты меня испугала!
        - Не я сошла, а ты. Зачем ходила к этой ненормальной? Вот бог соседку дал, никому не пожелаешь… Хорошо, что я здесь давно уже не живу, да и Катерина, кажется, куда-то за бугор свалила. Жаль, вот только вернулась, говорят. Но, надеюсь, не надолго.
        - Она… ты знаешь, она…
        - Подожди! Из-за того, что я тебя прождала целое утро, а ты ходила неизвестно где, у меня сейчас нет времени тебя выслушать. Опаздываю я! Хорошо, что ты вообще меня застала. Ну, что ты теребишь сумку, будто деть некуда?
        Она взяла из рук Эльзы сумочку и поставила на подоконник.
        - Я…- снова попыталась заговорить Эльза.
        - Все потом! Сиди и жди меня. Скоро вернусь, и тогда все расскажешь. На звонки не реагируй, никому дверь не открывай. Никто не знает, что я здесь, так что трубку тоже можешь с чистой совестью не снимать. Чай, кофе на кухне, там же есть немного колбасы и сыр. Вернусь - поедим нормально, принесу чего-нибудь готового. Я за анализами дочки в поликлинику.
        - Гриша!- попробовала остановить ее Эльза, но дверь уже закрылась, хозяйка умчалась.
        Эльза уныло поплелась на кухню, заглянула в кухонный шкафчик и машинально переставила несколько баночек. Потом достала растворимый кофе, зачем-то открыла и, понюхав, сунула обратно на полку. Чай нашелся в металлической зеленой банке с плотно прилегающей крышкой. Эльза подковырнула ее ножом и, встряхнув заварку, полюбовалась плотно скатанными комочками чайных листьев. Затем прикоснулась кончиками пальцев к пластиковому боку чайника и нажала на кнопку: теплый, но все же стоит подогреть, иначе чай не заварится. И тут в дверь позвонили. Эльза нерешительно оглянулась, помня, что Гриша сказала никому не открывать, но из прихожей уже доносился нетерпеливый стук. Обычно так барабанят, когда очень торопятся, но никак не могут найти в сумке ключи.
        - Вот капустная голова, видно, что-то забыла,- обрадовалась Эльза, которой очень не хотелось оставаться одной, и даже короткое возвращение подруги было приятно. Она так и пошла открывать с банкой чая в одной руке и крышкой от нее в другой…
        Вернувшись вскоре, Агриппина обнаружила рассыпанную по всему коридору заварку, пустую квартиру и Эльзину сумочку на окне.
        Вспомнив, как все случилось, Эльза болезненно поморщилась.
        Тогда она только успела повернуть ключ, как дверь с силой распахнулась, ударив ее по руке. Вслед за тем последовала пощечина, сбившая с ног, и пара пинков ногой по ребрам.
        - Будешь молчать - будешь жить,- прошипел, склоняясь к самому ее лицу, недавний похититель.
        Затем он рывком поставил ее на ноги и ткнул пистолетом в шею.
        - Чего вы хотите от меня?- Эльза пыталась сохранить самообладание, но губы ее затряслись, а из глаз брызнули слезы. Стало так страшно, как бывает только в детстве, когда темная комната кажется полной жутких монстров, готовых накинуться и растерзать.
        Но этот, в отличие от вымышленных уродов, был самым настоящим. Его белесые, с черными точками-зрачками глаза смотрели пристально и зло, и в их холодной глубине не было места состраданию. Эльза пошевелилась, и он сильнее стиснул пальцами ее запястье, а дуло пистолета вдавилось в кожу, причиняя боль.
        - А теперь тихо и спокойно спускаемся вниз!- Пистолет съехал по спине и уперся в ребро, не давая забыть, что в любой момент можно отправиться на небеса.- И улыбайся, улыбайся!
        Эльза выдавила из себя вымученную улыбку и на подгибающихся ногах засеменила вниз по лестнице, подталкиваемая своим палачом.
        Странно, что она сразу не умерла от ужаса, а ведь с детства была трусихой. Сейчас, после нескольких суток сидения в темнице, страх совсем прошел, и обо всем случившемся она думала с холодной отрешенностью. Даже собственная смерть не пугала ее, оставляя равнодушной. Конечно же, похититель убьет ее, иначе не вел бы себя так откровенно: и дороги не попытался скрыть, когда вез за город, и лицо его она уже хорошо разглядела.
        Эльза зябко поежилась и подтянула колени к подбородку. Жесткая лежанка под ней тихо скрипнула. Судя по тому, что пропало чувство голода, она в заточении не меньше трех дней. Когда-то ей приходилось пробовать голодную диету, она ничего не ела и пила только минеральную и талую воду. Сначала есть хотелось отчаянно, но через два дня голод стал стихать, в теле появилась легкость, голова просветлела, и невесть откуда появилась бездна энергии.
        То состояние легкости и вдохновения Эльза вспоминала с удовольствием, именно тогда она написала одну из самых любимых своих картин, но сейчас вынужденный отказ от пищи давался тяжело. Французы говорят, что смерть от голода легче, чем от некачественной пищи. Каждый раз, когда она просыпалась, на маленьком столике перед дверью появлялась неказистая еда, но Эльза не решалась ее есть. Кто знает, кто ее готовит и как. И, главное, не отравлена ли. Правда, когда жажда стала невыносимой, она перестала отказываться от воды, выпивая всю, что ей приносили, без остатка.
        То, что произошло с ней, казалось диким и несуразным, хотелось понять - почему? И Эльза раз за разом прокручивала в памяти произошедшее, старательно восстанавливая все, до мельчайших подробностей. В какой-то момент, может быть, в полудреме, ей вдруг померещилось, что она нащупала ответ, но стоило открыть глаза, это ощущение рассеялось, как дым. И еще одно обстоятельство не давало покоя: глаза похитителя казались ей странно знакомыми. Когда-то давно она уже видела их, но никак не могла вспомнить, где.
        Наверное, опять на нее накатила дрема, потому что вдруг представилось: песчаный берег у опушки леса, отец вдали и мальчишка, загородивший дорогу. Он стоял так, чтобы Эльза не могла пройти, и смотрел пристальным немигающим взглядом. Девочка на секунду отпрянула, потом попыталась его обойти, но тот шагнул к ней и вцепился в горло.
        Охнув, Эльза открыла глаза. Ощущение пальцев на шее было таким явственным, что она разрыдалась. Даже не страх, а чувство бессилия охватило ее. Теперь она вспомнила, где видела эти странные глаза: именно так смотрел на нее мальчишка из ее далекого детства, когда думал, что она отнимает у него отца.
        И вдруг за дверью померещился какой-то шорох, будто бы кто-то прислушивался к тому, что происходит в темнице. Эльза замерла, на цыпочках прокралась к двери и прижалась ухом к холодному металлу - ей слышалось прерывистое дыхание. Сердце бешено заколотилось, ладони взмокли, и она отступила в глубь комнаты. И вдруг яркий свет ударил в глаза. Эльза вскрикнула, закрываясь рукой.
        Несколько секунд похититель молчал, стоя на пороге и разглядывая ее, потом губы его искривила усмешка:
        - Ну, как, понравилось одиночество? Каково это - чувствовать, что ты совсем одна, и никто во всем мире не может тебе помочь?
        - Я не одна. Никита ищет меня.
        - Никита?!- с издевкой произнес человек с холодными глазами и расхохотался.- Твой Никита пытается вытянуть свою фирму из той ямы с дерьмом, где она болтается последнее время. Интересно, он вообще заметил, что ты испарилась?
        Мужчина сделал несколько шагов к ней, и Эльза отшатнулась, прошипев:
        - Не приближайся ко мне!
        - А то что будет?- хохотнул он.- Надеешься, у тебя есть шанс спастись? Зря.
        - Тебя все равно найдут. Никита будет здесь с минуты на минуту, я уверена.
        - Не пори чушь, детка.
        Тюремщик держался уверенно и нагло, но в глубине глаз тенью мелькнул страх, и Эльза вдруг почувствовала себя уверенней.
        - Помнишь нашу первую встречу?- вкрадчиво сказала она.- Ты попросил помочь выбрать продукты для жены… У тебя ведь нет жены, не так ли? Хотя это сейчас неважно… А когда мы вышли из магазина, подъехал патрульный автомобиль, помнишь? Человек, который вышел из него, знает меня. А значит, сейчас, когда я исчезла, тот случай обязательно вспомнят, сопоставят факты и сделают твой портрет. Или уже сделали.
        - Ты блефуешь!- губы мужчины искривились.
        - И если со мной все-таки что-нибудь случится,- продолжала Эльза, словно не слыша его,- тебя убьют. Даже не рассчитывай на закон, отменяющий смертную казнь: есть масса способов избавиться от неугодного человека.
        Его неуверенность стала заметна еще сильнее, и она невольно расслабилась. Похититель отреагировал мгновенно: с быстротой молнии метнулся к ней и, вцепившись в волосы, повернул голову лицом вверх, заставив ее присесть.
        - Не смей запугивать меня, поняла?! Иначе я сделаю так, что ты будешь умирать долго и мучительно, упрашивая поскорее убить тебя!
        - Поняла.- Эльза попыталась кивнуть. И с удивлением обнаружила, что не испытывает страха: уязвимость противника, которую она успела ощутить, вселила в нее уверенность. Единственное, что опасно - сделать неверный шаг.- А ведь мы знакомы, не так ли? Сейчас припомню имя…
        - Стас, можешь так обращаться ко мне,- прошипел мужчина, отпуская ее.
        - Стас… Станислав… Значит, Слава.
        Она отряхнулась и поправила рукой волосы.
        - Я сказал - Стас!- заорал похититель, и у него на лбу вздулись жилы.
        Эльза постаралась сохранить самообладание и как ни в чем не бывало продолжала:
        - Да какая разница, Станислав ведь и есть Слава.
        - Не сметь называть меня этим именем!- перебил он ее, и глаза его налились кровью.
        - Я узнала тебя. Ты - тот самый мальчик с Рижского взморья, который когда-то, много лет назад, так же презрительно глядел на меня. А потом, когда отец на руках уносил меня, долго-долго смотрел нам вслед. Стас, за что ты так сильно ненавидишь меня?
        - Вижу, вовремя вернулся,- кивнул полковник Плановой Лямзину, когда тот вошел. Отодвинул от себя стопку бумаг, принесенных секретарем на подпись, и ткнул пальцем в сторону стула.- Садись, рассказывай. Чем порадуешь?
        - В деле явно появился новый след. Кажется, я вышел на маньяка. Мне нужно дополнительно допросить сотрудников фирмы Никиты Лаврова. И еще - необходима информация о людях, обладающих выдающимися гипнотическими способностями.
        - Ну нужно, так нужно,- на удивление легко согласился Плановой.- И не затягивай после с докладом, хочу быть в курсе всех событий.
        - Дело взяли на особый контроль?- крякнул Лямзин.
        Плановой побарабанил пальцами по столу.
        - Не я. Убитая Каранзина, как тебе известно, была близка к некоторым кругам, и стараниями ее друзей-журналистов дело получило широкую огласку. А вслед за тем стало известно и об остальных убийствах нашего умельца-оригамиста. Узнаю, кто информацию слил,- собственноручно придушу.
        - Что, все так серьезно?
        - Серьезней не бывает. Ты в инет загляни, там только ленивый об этом деле не написал. Ладно, иди, работай. Желаю удачи.
        - К черту,- буркнул Лямзин.
        Надо же, только реальный след нащупал, и - на тебе. Огласка сейчас совершенно не нужна, она может спугнуть преступника, и тот затаится. Или пустится в бега. А значит, дело пойдет на полку. И будет оттуда извлечено, только когда снова погибнет человек.
        С этими невеселыми мыслями Лямзин отправился к себе в кабинет, и там его ждала еще одна неприятная новость.
        Едва он сел за стол, как в дверях появился Уфимцев.
        - Тут такая штука…- начал мямлить он.
        - Давай, говори поскорее, работы много,- поторопил его Лямзин.
        - Да подожди ты,- незлобиво отмахнулся Уфимцев,- а то с мысли собьешь. В общем, известие пришло: подопечный-то твой, который девчонке куртку порвал… ну, который был задержан по подозрению в сексуальных домогательствах… короче, он покончил с собой.
        Лямзин, который как раз деловито кромсал лист бумаги пополам, так и замер, не дорезав до конца.
        - Что?!
        - Ну, да. Нестабильная психика у парня оказалась. Так на него вызов в милицию подействовал, что ли. Да еще с любимой девушкой перед тем поссорился… в общем, сел в горячую ванну и перерезал вены.
        - О, боже мой!- простонал Лямзин.- Да никто его ни в чем не подозревал! Максимум, что было бы - административка за хулиганство. Нет, я решительно ничего не понимаю в этой жизни!
        - Короче, вот заключение эксперта о смерти. Пойду работать.
        - Иди,- вяло откликнулся Лямзин и, как только за Уфимцевым закрылась дверь, уставился в окно.
        На душе заскребли кошки. Видимо, как метко выразился кто-то из остроумцев, зарывали нагаженное. Теперь Лямзину казалось, что он был слишком строг с подозреваемым. А был бы чуть помягче, трагедии бы не случилось. И ведь мелькнула тогда мысль, что нужно приглушить тон, слишком эмоционально подавленным выглядит парень. Но мысль мелькнула - и скрылась. А он тут же забыл о своих намерениях. И вот теперь - пожалуйста, человека не стало.
        Дверь вдруг открылась без стука, и на пороге возникла старуха в теплых вязаных носках, черных ботинках, похожих на мужские, и в аляповатом дождевике, надетом поверх пальто. Не говоря ни слова, старуха проследовала к стулу, села на него, держа прямо спину, и оперлась вытянутой рукой на клюку.

«Мать-королева в гневе, ни дать ни взять»,- подумал Лямзин, разглядывая посетительницу.
        - Вы кто?- спросил мрачно.
        - Кудимова,- сквозь сжатые зубы, едва шевеля губами, ответила бабка.
        - Ага, соседка Каранзиной. Где ж вы пропадали все это время? Разыскиваем который день.
        - В больнице я была. Разве невестка не сказала? Все бы ей только грязь на меня лить, никогда слова доброго не скажет. Ждет, когда помру, чтоб квартиру к рукам прибрать. А вот фигу ей, я еще поживу! А вы вызовите невестку, вызовите, пусть вам ответит, почему не сказала, что в больницу меня загнала…
        - Скажите, не замечали ли вы чего-нибудь странного в поведении Каранзиной последнее время?
        - Проститутка,- припечатала бабка и сжала губы в узкую полосу.
        - Это вы про кого?- опешил от неожиданности Лямзин.
        - Катька Каранзина. Проститутка. Все время к ней мужики разные ходили. И мужа себе моложе на пятнадцать лет нашла. Педофилка.
        - То есть вы хотите сказать, что за время, прошедшее с момента возвращения Каранзиной из-за границы, ее посетили несколько мужчин? Могли бы вы их описать?
        - Да что я, смотрю на них, что ли? Мужик и мужик. В штанах. А разглядывать всякого у меня времени нет.
        - Но вы же разобрали, что к ней разные мужчины приходили, значит, внешность видели. В таком случае можете описать и мужчину, который приходил к Каранзиной перед ее смертью.
        - Все они у нее на одно лицо. Смазливые да богатые. Один приличный человек был, и того она удержать не смогла. Дурная кровь.
        - Вы мужа имеете в виду?- догадался Лямзин.
        - Алкоголика?! Еще не хватало пьянчугу-бездельника приличным человеком называть. Художник - это разве ж профессия? Мужчина должен деньги зарабатывать, добытчиком быть.
        - Ну, допустим, некоторые художники очень неплохо зарабатывают и считаются состоятельными людьми.
        - Глупости это все. Баловство. Работать надо как следует, вот тогда чушь всякая не будет в голову лезть.
        - Давайте вернемся к нашему приличному незнакомцу. Вы знаете его?
        - Нет.
        - Как же вы тогда могли понять, что он приличный?
        - Молодой человек, когда вам будет столько лет, сколько мне,- повысила голос старуха,- вы тоже с первого взгляда будете определять, где нормальный человек, а где бездельник. Я с ним раз только в подъезде столкнулась, а он сразу запомнил, как меня зовут. И в следующий раз вежливо мне говорит: «Здравствуйте, Маргарита Павловна». Я же говорю - приличный человек. Высокий такой, худощавый, с военной выправкой.- Бабка сладострастно закатила глаза.- И машина у него большая, красивая. Видно, что сам заработал, не чета нашим оболтусам дворовым.
        - Какого цвета машина?
        - Черная.
        - Номеров, случайно, не помните?
        - Очки с собой не ношу номера-то разглядывать.
        - Может быть, все-таки припомните что-то еще?
        - Антон ее приходил, чего-то хотел.
        - Когда?
        - Недавно. Не помню я точно.
        - Может быть, вчера?- начал терять терпение Лямзин.
        - Может быть, и вчера.
        - Так он же четыре дня назад умер, как же он мог появиться в вашем подъезде вчера живой?
        Посетительница дико взглянула на Лямзина, судорожно перекрестилась и испуганно спросила:
        - А кого же я тогда в подъезде видела?
        Лямзин с тоской подумал, что как свидетель старуха явно несостоятельна. Точнее, бабка наверняка больна, сейчас у нее началось осеннее обострение, и ее показания можно смело выкинуть в корзину, потому как если она даже и не признана еще недееспособной, то во время суда это сразу станет понятно.
        - Ты что, надумал шутить со мной?- повысила голос старуха и поднялась, грозно проведя перед носом Лямзина клюкой.
        Майор с тревогой проследил глазами траекторию движения палки и поспешно подписал пропуск.
        - Спасибо, можете идти, вы нам очень помогли,- пробормотал он дежурную фразу. Затем, поскольку бабка не сдвинулась с места, поднялся, подхватил ее под локоть и, рассыпаясь в любезностях, вытолкал за дверь.
        - Веселенькое начало дня,- пробормотал он, тяжело опускаясь в кресло.- Особый контроль начальства за расследованием, известие о самоубийстве Геннадия, полусумасшедшая старуха… Хорошо бы, на том вся суета и закончилась, иначе сумасшествие начнется уже у меня.
        Кажется, он произнес последнюю фразу излишне раздраженно и громко, потому что возникший вдруг на пороге покойный таксист Геннадий с укором уставился на него. Лямзин перекрестился и прошептал:
        - Началось…
        - Здравствуйте,- глухо заговорил дух умершего,- мне нужен Эдуард Петрович Лямзин. Вы будете?
        - Я… буду…- глупо улыбаясь, пробормотал Лямзин.- А мне сообщили, что вы эээ… того, покойник. Простите.
        - Мы с Геной близнецы. Были.- Парень нервно сглотнул.- Мне сказали, вы можете объяснить, что заставило брата свести счеты с жизнью.
        - О, господи!- Лямзин вытер испарину со лба.- Как же вы похожи, я уже в собственном рассудке усомнился.
        - Да, нас всегда путают. Путали.- Посетитель постарался сдержать слезы.- Не могу привыкнуть к тому, что его больше нет. Гена всегда был слишком нервным и ранимым, я чувствовал, что когда-нибудь это случится.
        Он вдруг побледнел и схватился за сердце, размахивая рукой в попытке нащупать стул.
        Лямзин вскочил, подхватил оседающее тело и, распахнув дверь, заорал в коридор:
        - Вера! Кто-нибудь! О, черт… Принесите воды! И капли сердечные захватите, у меня посетителю стало плохо!
        Майор расстегнул ворот рубахи мужчины и замахал перед его лицом газетой.
        Вокруг них засуетились выбежавшие из соседних кабинетов сотрудники. Дознаватель Вера Максимова одновременно умудрялась орать в трубку, вызывая «Скорую», и капать капли в стакан с водой.
        После того, как «Скорая помощь» уехала, позвонил Плановой.
        - Давай-ка ко мне сейчас. Срочно.
        Лямзин поднялся в кабинет к начальнику, и тот без предисловий подвинул к нему лист бумаги:
        - Я для тебя список лиц, обладающих способностью к гипнозу, подготовил. Среди них известный психотерапевт и гипнолог профессор Павел Львович Примак, мой хороший знакомый, можешь обратиться к нему за консультацией от моего имени. Что у тебя за версия?
        - Предполагаю, что преступник, которого мы ищем, обладает гипнотическими способностями. Хочу проверить.
        Плановой молчал, задумчиво крутя в руках карандаш, потом встал и, налив воды в стакан, жадно выпил.
        - Ты же понимаешь, что его может в списке и не оказаться?- произнес полковник, вытирая губы рукой.- Нет резона преступнику о своих способностях властям сообщать.
        - Я понимаю, шанс невелик. Но все-таки мне кажется, я должен проверить. Шкурой чувствую - что-то в этой версии есть.
        - Интуиция? Ладно, пробуй. Даю два дня.
        Лямзин заперся у себя в кабинете и принялся изучать список, делая пометки на полях.
        Потом снял трубку телефона, позвонил профессору Примаку и договорился о встрече на следующий день.
        Уже дома, достав с полки книгу по криминалистической психологии, Лямзин улегся поудобней на диван и открыл томик на главе о серийных убийцах. От первой фразы типового портрета - «большинство серийников принадлежат к белой расе» - особого толка не было - в России и так большинство населения белые. Вот если бы было наоборот! Зато следующая - «половина из них профессиональные военные и медработники» - давала какую-то пищу для размышлений. Лямзин задумался и начал механически грызть карандаш, вспоминая показания свидетелей. Кажется, где-то что-то проскальзывало в показаниях свидетелей о военной выправке…
        Майор потянулся к торшеру и включил свет.

«Иногда такие убийцы озлоблены против всех женщин и даже против общества в целом, ведут замкнутый и уединенный образ жизни, проживая либо с родителями, либо одиноко…»
        Лямзин потер переносицу и зажмурил глаза - сказывалась усталость, накопленная в течение напряженного трудового дня. Он встал, принял контрастный душ, отфыркиваясь и вдохновенно вопя под струями холодной воды, потом, толком не вытершись, прошлепал на кухню и налил себе крепкого чаю. С чашкой устроился полулежа на диване и, прихлебывая, принялся читать дальше.

«Характерно, что у серийных убийц не наблюдается пристрастий к алкоголю и наркотикам. Выдающийся специалист в области биоэнергетики, заведующий кафедрой биофизики Казахского университета В.М. Инюшин объясняет это так: «Гормональные вспышки, которые происходят у них при актах насилия, усиливают их психоэнергетику. Хищник, уничтожая жертву, выделяет из нее биоплазмоид, поглощает его, резко увеличивая свой биоэнергетический потенциал. Это колоссальная энергия химического типа, она питает организм преступника, но разрушает его личность. Такого рода химическая подпитка - замена наркотиков и алкоголя…»
        Книга выпала из руки и шлепнулась на пол с громким стуком, но что не помешало Лямзину продолжать спать. Снились ему безжалостные глаза, в упор глядящие на него, и лицо мужчины, постепенно превращающееся в маску зверя.
        На следующий день профессор Примак ждал майора у себя дома, на проспекте Вернадского.
        - Проходите, молодой человек, на кухню, я как раз собрался пообедать. Не откажите, составьте компанию. Попробуйте вот икорку, очень рекомендую. Водочки?
        Лямзин быстро прикрыл рюмку рукой.
        - Простите, на службе. Не могу. А вот скажите-ка, Павел Львович, владеющий гипнозом серийный убийца насколько возможное явление?
        - Видите ли, всем серийникам в той или иной степени присуща способность манипулировать людьми. Когда им нужно, они умеют быть обаятельными и внушать жертве полное доверие. Иначе как бы они добивались, чтобы жертва безропотно следовала за ними туда, куда им нужно? Так что и наличие более значительных гипнотических способностей вполне возможно.
        - Преступник, розыск которого веду я, подходит под описание типичного серийного маньяка, но некоторые его поступки категорически выбиваются из общей картины.
        - Типичного…- Профессор коротко хохотнул.- Ну, вы меня, батенька, рассмешили. Нет, конечно, есть определенные общие черты, но эта типичность только подчеркивает исключения из правила. Живущий двойной жизнью преступник умело носит маску нормальности и, если нужно, демонстрирует вполне приличное и даже образцовое поведение. Но! Типично для серийника иметь не слишком высокий социальный статус и уровень образования, однако, тем не менее, история знает Теда Банди. Тот был не только галантен и красив, но еще и высокообразован! Занимался политикой, написал пособие по защите от изнасилований, получил заочно степень доктора философии и открыл частную практику психотерапевта. Кто бы мог подумать, что он - безжалостный убийца, изощренно истязавший своих жертв?! Попался случайно - был задержан за нарушение правил дорожного движения. Или другой пример - Анатолий Оноприенко убивал за одно нападение группу людей, тогда как серийники редко совершают более одного убийства за раз. А вы говорите - типичный… Расскажите-ка мне подробнее о вашем преступнике. Что навело вас на мысль о том, что он владеет гипнозом?
        Выслушав внимательно Лямзина и поразмышляв немного, Павел Львович сказал:
        - Эти случаи весьма условно можно отнести к серийным убийствам, но в то же время у преступника определенно имеются психопатические черты. Знаете что, молодой человек, я вам сейчас черкну телефончик, а вы не стесняйтесь, позвоните. Алексей Голубев - мой ученик, вел сеансы группового гипноза, накопил немалый опыт и большую базу данных. В особо сложных и интересных случаях он практиковал и регрессивный гипноз, выясняя причины, в том числе и события из детства, которые повлияли на психику его подопечных. Пообщайтесь. Если это вам поможет, я буду рад.
        Глава 15
        Говорят, перед смертью человек успевает просмотреть всю свою жизнь. Лишь пары секунд хватает, чтобы гаснущее сознание, сжав пространство и время, перенесло мгновенно в детство, в юность, дало возможность заново пережить взлеты и падения, вспомнить запах победы и вкус поражения.
        За два шага до смерти надежда все еще не покидает человеческое существо, мозг начинает работать с лихорадочной быстротой, генерируя варианты спасения и отбрасывая мертворожденные, а секунда замедляется так, что можно увидеть полет пули и успеть отступить. Только бы не растеряться в последнее мгновенье и сделать единственно верный шаг…
        Это было ошибкой Эльзы - спросить, за что Стас ненавидит ее. Тот встрепенулся, словно вспомнил о невыполненном долге, его волнение сразу испарилось. Мужчина опустил руку в карман, и вот теперь она стояла и смотрела, как медленно, очень медленно, будто в замедленной съемке, появляется из кармана леска и свивается в удавку-петлю.
        Феномен замедления времени - вот что сейчас происходило с ней. И неправда, что на самом деле это всего лишь иллюзия - так могли решить только люди, никогда не испытывавшие подобного. Теперь Эльза понимала, почему летчики, пережившие авиакатастрофу, рассказывали, что время реагирует на состояние человека, то замедляя, то ускоряя свой бег.
        - Как поживает твоя матушка, Стас?- ровно и спокойно спросила Эльза.- Помню, когда-то она декламировала: «Белые клавиши в сердце моем робко стонали под грубыми пальцами, думы скитались в просторе пустом…» - Эльза и сама не поняла, откуда, из каких глубин всплыли эти стихи. В памяти отчетливо предстало видение: мать Стаса в незабудково-голубом платье, опершись рукой на рояль, читает Брюсова. И даже голос Эльзы вдруг приобрел чужие, не свойственные ей интонации: «Память безмолвно раскрыла альбом, тяжкий альбом, где вседневно страдальцами пишутся строфы о счастье былом…»
        Глаза Стаса остекленели, и он замер, словно всматриваясь в сумеречную даль.
        - Помнишь, как она учила тебя?- продолжала Эльза тем же грудным голосом.- Ее белокурые локоны склонялись на тетрадь, и она водила твоей рукой, выписывая крючочки и палочки. Она всегда знала, как правильно поступать…
        - Нет!- вдруг вскрикнул Стас, возвращаясь в реальность. И желчно продолжил: - Мать предала меня.
        - Она любила тебя.
        - Бросила меня, когда больше всего была нужна! Сцена ей оказалась дороже меня!
        - Она каждый раз возвращалась.
        - И снова предавала меня. Я ненавижу ее!
        - Ненавидеть ее все равно, что ненавидеть себя. У тебя родинка на щеке, точно как у нее…
        Стас схватился за щеку так, словно ее обожгло, и с остервенением потер, а Эльза продолжала говорить, боясь остановиться хоть на секунду. Искушение броситься вперед со всех ног и попытаться проскочить в открытую дверь мимо тюремщика, было очень велико. Но шанс спастись таким образом был столь мал, что приходилось сдерживать себя. Нужно было приблизиться к убийце, тогда, вероятно, получится выиграть время и все-таки убежать.
        - Какая она красивая была, твоя матушка! Да, Бог ее одарил несравненной красотой. Она любила тебя и твоего отца.
        - Замолчи!- Стас схватил Эльзу за кисть и больно сжал. Но тут же отдернул руку.
        - Я помню, как вы приехали в наш поселок, ты и твой отец. Вы полгода жили одни, лишь потом она нашла вас. Почему ей пришлось разыскивать вас?
        - Не твое дело,- прошипел мужчина.
        - А я отвечу: потому что она любила.
        - Кого?- иронично переспросил Стас.
        - Тебя. И, думаю, твоего отца.
        Мучитель расхохотался, запрокинув голову и сжав кулаки. Эльза попыталась скользнуть мимо него в проход, но Стас тут же вцепился ей в плечо пальцами и заговорил - быстро, сквозь зубы:
        - Она оставляла меня с отцом, а тот истязал меня. Срывал на мне злость за то, что не может заставить ее любить себя, и наказывал меня за малейшую провинность. Но не это самое страшное. Самым страшным было выслушивать его изощренные издевки. Никогда больше никто так не унижал меня, как родной отец! И ты еще уверяешь, что она любила меня?!
        Эльза хотела что-то сказать, но Стас перебил ее:
        - Ты хотела узнать, за что я ненавижу тебя? Так знай: именно ты окончательно украла у меня отца - всегда жестокий со мной, он таял от умиления, глядя на тебя.
        - Неправда! Вскоре мы с мамой уехали из поселка.
        - Твоя мать была шлюхой, такой же, как ты.
        Эльза задохнулась от обиды и гнева - и в тот момент в ставни отчетливо постучали. Стас изменился в лице и, выскочив из комнаты, захлопнул за собой дверь.
        На какое-то время воцарилась тишина, потом снаружи раздались два глухих хлопка, похожих на выстрелы, и у Эльзы от страха оборвалось сердце. Что, если это был Никита и он приехал спасать ее? А теперь муж, может быть, лежит убитый. Или раненый.
        Эльза потеряла счет времени. Сколько она сидела на полу, размазывая слезы по щекам - минуту, две или час? Она уже успела так уверить себя, что погиб именно Никита, и в горе оплакать его, что, когда дверь приоткрылась, не испытала ни малейшего страха. Если Стас пришел убить ее - она с радостью подставит ему шею, теперь жизнь ей не мила.
        Закрыв глаза, Эльза приготовилась умирать.
        - Эй…- раздался рядом тихий голос.
        - Гриша?! Почему ты здесь?
        - Тсс!- Агриппина приложила палец к губам.- Он где-то здесь, не стоит шуметь. Молча иди за мной.
        Женщины скользнули за дверь и заторопились по гулкому коридору. Сердце Эльзы колотилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Агриппина тянула ее за собой, оглядываясь по сторонам и старательно обходя углы, словно ожидая, что из-за любого из них может выскочить Стас. Наконец они вышли на улицу и побежали к машине.
        - Подожди, я задыхаюсь,- взмолилась Эльза,- силы кончились совсем.
        - Ничего, силы восстановятся, мясо нарастет. Хотя, должна сказать, аристократическая бледность и модельная худоба вполне тебе к лицу.
        - Да? Думаешь, стоит так все и оставить?- подыграла Эльза.
        - Дело вкуса, конечно,- заявила Агриппина, заводя машину,- но я бы особо не торопилась вернуться к прежним формам.
        - Я вроде бы полной никогда не была,- обиделась Эльза.
        - Да ладно, подруга, не напрягайся, с твоим весом тебе вообще не скоро удастся располнеть. Это я так, треплюсь, чтоб как-то тебя от тревожных мыслей отвлечь.
        Машина тронулась и начала разворот. Эльза открыла рот, чтобы задать вопрос - а их у нее скопилось немало,- но Агриппина перебила ее:
        - Только молчи, ни о чем не спрашивай. Все потом, потом! Сейчас главное - сбежать поскорее отсюда, а потом уже можно вернуться, но с милицией.
        - Зачем вернуться?- вытаращила глаза Эльза.
        - Чтобы помочь тем, кто остался. Стас вооружен, он стрелял в меня. К счастью, не попал.
        - Так это твой стук в ставни испугал его? Господи, я думала, он убил Никиту!
        - Насчет Никиты ничего не знаю, но вполне допускаю, что тебя ищут, и твой муж тоже мог прийти сюда.
        Эльза оцепенела, а потом вцепилась в руль и заорала:
        - Стой!
        - Ты что, с ума сошла? Я чуть в дерево не врезалась!
        - Останови машину, останови…- Эльза побледнела еще больше, руки у нее затряслись, а глаза стали безумными.
        Едва автомобиль замедлил ход, она открыла дверцу и, выскочив на ходу, побежала по дороге назад.
        - Немедленно вернись!- Агриппина несколько секунд, оглянувшись, смотрела ей вслед, потом захлопнула дверцу и развернулась.
        Со дня исчезновения Эльзы Никита жил как в бреду. Он что-то ел - не чувствуя вкуса, кое-как спал - урывками и не высыпаясь, перестал обращать внимание на свою одежду и, наверное, со стороны выглядел дико. Ему было все равно.
        Когда-то, пару лет назад, когда Эльза отчаялась родить своего ребенка, она предложила взять приемыша, но Никита с негодованием отверг эту мысль. Ему казалось, они с женой вполне счастливы вдвоем, а чужой ребенок никогда не сможет стать своим. Но сейчас все странным образом изменилось. Его мысли сконцентрировались на двух людях - на Эльзе и Марии. Первую он трепетно и нежно любил больше восьми лет, вторую, пяти лет от роду, узнал лишь недавно и, тем не менее, уже не мыслил себя без нее.
        Ребенок, возникший в его жизни внезапно, среди ада, вдруг стал необыкновенно дорог ему. Никита и сам не мог объяснить, отчего чувствует эту маленькую девочку такой родной, такой близкой. Он прижимал ее к себе, и ему казалось, что это их с Эльзой ребенок, которого они не успели родить. Маша, Машенька, Мария. Печальная, горькая - означает ее имя на древнееврейском. Да, горько ей, крохе, в жизни пришлось…
        - А может быть, ты и есть мой папа?- Девочка заглянула ему в глаза.- Мы шли, шли вместе с мамой, а потом ты заблудился и отстал, а мы пошли дальше. Потом мама ушла искать тебя и не вернулась. А теперь ты нашел меня. И мама скоро вернется, правда?
        Никита украдкой смахнул слезу и чмокнул девочку в выпуклый лобик:
        - Правда, любимая. Спи. И пусть тебе приснится мама.
        - И большой розовый слон!- звонко засмеялась малышка.- Такой, как показывали в телевизоре.
        - Да, и розовый слон.
        Никита вспомнил этот вчерашний разговор и улыбнулся. Надо будет поехать вместе с Машенькой в «Детский мир» и купить ей розового слона. Вот только бы скорее нашлась Эльза…
        Случилось так, что на выходных к нему приехала секретарь Марина. Он настолько погрузился в свои личные хлопоты и отошел от дел, что, увидев ее на пороге, на мгновение растерялся. Девушка, воспользовавшись его замешательством, вошла сама и только после этого спросила:
        - Можно?
        - Мама!- выскочила из комнаты Машенька в одних трусиках. И замерла, с интересом разглядывая девушку.
        - Ребенок? Никита Сергеевич, у вас гости?
        - Зачем вы пришли, Марина?- глухо спросил Никита.- Мы разговаривали с вами по телефону, и, если вы помните, я сообщал о своем безразличии к тому, что происходит на фирме. Во всяком случае, сейчас.
        - Вы, наверное, удивитесь, Никита Сергеевич, но я не могу сказать того же и о себе. Контракт с Решетниковым еще не потерян, он сам отложил встречу, пойдя на уступки, а потом перезвонил и предупредил, что его не будет еще как минимум неделю. Сотрудники в основном исправно появляются на своих рабочих местах, но…
        - Но большая часть разбежалась?- хмыкнул Никита.
        - Да. И мне никак не понять, что случилось, почему все летит кувырком.
        - А зачем вам, Марина? Мои заместители проявляют меньше рвения, чем вы. Если надеетесь на повышение зарплаты, то напрасно. Возможно, вам стоит поискать другое, более высокооплачиваемое место работы.
        Марина вспыхнула.
        - Я не крыса, чтобы бежать с тонущего корабля. Вы можете не верить в искренность моих чувств, но поверьте, мне тоже есть что терять, и я вполне способна испытывать человеческие эмоции.
        - Проходите…- Никита закрыл входную дверь и указал на мастерскую: - Туда. Там нам никто не помешает говорить.
        - Не хотелось рассыпаться в заверениях в своей преданности и лояльности,- продолжила Марина, сев в предложенное кресло,- но раз пошел такой разговор, скажу: я высоко ценю вас как специалиста и как начальника. За два года, что работаю у вас, я успела многому научиться. И надеюсь почерпнуть знаний еще.
        - Марина, короче!- нетерпеливо перебил ее Никита.
        - Если очень коротко - вернитесь. Только вы можете расставить все и всех на свои места.
        В тот момент ткань, прикрывавшая последнее творение Эльзы, внезапно сползла, и Марина с удивлением воззрилась на полотно. За те несколько секунд, что она разглядывала картину, на ее лице отразилась гамма эмоций, потом секретарь встала и подошла ближе.
        - Странно,- пробормотала девушка,- что-то мне это напоминает… Ну, да, конечно! Очень похоже на бухгалтера нашего, Одинкова.
        - Вы не путаете, Марина? Он ведь никогда не снимает своих нелепых очков.
        - Один раз снял, когда ему что-то попало в глаз. И тут вошла я. Знаете, что меня больше всего поразило? Именно странное сочетание белесой, невзрачной радужки и насыщенно-темная окантовка. Никогда раньше не видела таких глаз.
        Никита молча изучал картину. Черная машина, извивающиеся фигурки, женщина в лохмотьях и младенец… И чем дольше он всматривался, тем быстрее вращались в мозгу мрачные образы, вызывая почти физическую тошноту.
        - Лина!- крикнул он в сторону открытой двери, и на пороге возникла молоденькая няня.- Мне нужно срочно уйти, приглядите за Машей.
        Одинкова, как и следовало ожидать, в офисе не было и, судя по беспорядку, творившемуся в его кабинете, больше и не будет. Похоже, он уничтожал документы в спешке, так что оставалось только гадать, какой урон бухгалтер успел нанести фирме. К счастью, в компьютере Никита обнаружил некоторые нестертые файлы, из которых можно было понять, что Одинков следил за Эльзой. И, судя по датам, довольно долго. Причем не только следил, но и собирал досье. Никите встретились данные школьных друзей Эльзы и людей, с которыми она училась в художественном училище. Нашелся и файл с данными Антона Каранзина.
        Лавров задумался - что бы это могло значить? От размышлений его оторвал голос Марины:
        - Никита Сергеевич, я кое-что вспомнила. Вы же знаете, я на экономическом учусь, так вот для практики по бухучету хотела самостоятельно баланс составить. И наткнулась на странные платежи.
        - Сейчас не время, Марина,- отмахнулся Никита.
        - Вы все-таки посмотрите!- настаивала девушка.- Там есть налог на загородное строение. Кто, кроме Одинкова, мог провести такой платеж?
        Никита встрепенулся.
        - Еще что-нибудь?
        - Да, вот.- Марина протянула ему листок бумаги.- У меня сестра работает в налоговой, и через нее мне удалось выяснить адрес.
        - С такими способностями вы явно засиделись в секретарях…- От волнения у Никиты перехватило дыхание, и он закашлялся.- Менеджером не хотите поработать?
        Лицо Марины осветилось улыбкой.
        - Об этом потом, Никита Сергеевич, вам сейчас будет не до меня.
        - Не смейте что-либо самостоятельно предпринимать!- взревел майор Лямзин, когда Лавров рассказал ему об Одинкове.- Слышите? Никуда больше не суйтесь, это может быть опасно!
        Странно было бы, если бы Никита послушался. Теперь, когда ему стало понятно, где искать Эльзу, сидеть сложа руки значило бы предавать ее. Он сел в свой отремонтированный автомобиль, забрав ключи у секретаря, и помчался в сторону Западного шоссе. На обочине за старым дубом, с раздвоенным стволом и двумя макушками, стояла серебристая двухдверная «Мазда». Никита поколебался немного, но все-таки парковаться рядом не решился - бог знает, чья это машина. Проехал чуть дальше и спрятал автомобиль за поворотом, глубоко загнав в заросли.
        Нужный дом оказался придорожной гостиницей, давно не ремонтированной и с заколоченными ставнями. Внутренний двор не был виден, и пришлось перелезать через забор. Строительный мусор, обильно поросший травой, доски, сваленные под окнами, перевернутая бетономешалка… Никита пошел вокруг здания, пытаясь заглянуть в окна, но так ничего и не разглядел. Вдруг по другую сторону дома стукнула дверь и раздались выстрелы. Лавров на всякий случай спрятался за ржавым остовом брошенного автомобиля. Затем, когда все стихло, приблизился к двери черного хода. Прислушался. Никаких звуков.
        От времени створку перекосило, она не плотно прилегала к обналичке, и если потянуть за край, то вполне можно было попробовать ее открыть. Никита достал зажигалку и посветил внутрь. Темный коридор и уходящая вниз лестница - негусто. Просчитав до десяти, чтобы успокоиться и не сделать в спешке ошибку, Лавров вынул из кармана нож и аккуратно ввел лезвие в щель, стараясь поддеть собачку замка. Дверь открылась без скрипа, будто ее смазали совсем недавно. Зато половицы противно «пели», так что приходилось после каждого шага замирать и прислушиваться.
        Несколько минут Никита кружил по коридорам, пытаясь понять, где может скрываться Одинков и куда он спрятал Эльзу, как вдруг до него отчетливо донесся какой-то стук. Одна из дверей оказалась приоткрыта, и оттуда в коридор падала узкая полоска света. Неслышно приблизившись, Никита заглянул внутрь и тут же отпрянул, боясь быть замеченным.
        Мрачная комната с серо-зелеными стенами, несколько старомодных шкафов, забитых бумагами и книгами, и современное, не вписывающееся в интерьер удобное кресло. На его спинку брошен старомодный мешковатый пиджак, на столе рядом - засаленный длинноволосый парик и очки в толстой роговой оправе.
        В комнате царил невообразимый хаос, бумаги лежали на стульях, столе, были рассыпаны по полу. По ним, словно не замечая, ходил мужчина и продолжал доставать с полок новые и новые. Он тут же сортировал их, часть складывая в небольшой чемодан на столе, остальные кидал в горящий камин.
        Военная выправка, уверенная походка, коротко стриженные седые виски и впалые щеки. Признать в щеголеватом незнакомце сутулого «затертого» бухгалтера было весьма сложно. Скорее всего, столкнись Никита с ним где-нибудь в городе - спокойно прошел бы мимо. Чтобы так измениться, нужен особый дар, лицедейский…
        Разглядывая мужчину и вспоминая облик Одинкова, Никита невольно спрашивал себя: как он мог принять на работу клоуна? Единственное оправдание - Лавров вынужден был торопиться.
        Тогда главный бухгалтер фирмы, его друг и правая рука, попал в автомобильную аварию и лежал в реанимации, находясь между жизнью и смертью. А необходимо было срочно составить квартальный отчет. Оказалось, на временную работу найти хорошего специалиста не так-то просто - соискатели, услышав о сжатых сроках, сразу же умывали руки, нахальных недоучек Никита сам не брал, понимая, что от безграмотного финансиста вреда может быть больше, чем пользы.
        И тут появился Одинков. Кроме придурковатой внешности, все остальное у него было в норме, и Никита рискнул. Он рассчитывал, что через месяц, от силы два, его друг, прежний бухгалтер, поправится и вернется на работу. Но тот стал слепнуть на один глаз, и врачи рекомендовали ему отдых и послеоперационную реабилитацию в Германии. Так Одинков задержался в офисе дольше, чем ожидалось.
        А через некоторое время на фирме начали твориться какие-то чудеса: то товар пропадет, то вагон с мебелью сгорит, то крупная сумма с расчетного счета исчезнет невесть куда… Кто мог подумать, что рядом с Лавровым целых три месяца находился ряженый? Черный клоун…

«Нет, он явно ненормальный,- подумал Никита,- больной. А с сумасшедшими нужно разговаривать… Как нужно разговаривать с сумасшедшими?»
        Одинков закрыл чемоданчик и, повернувшись к двери, увидел Лаврова.
        - Шут!- озвучил свои мысли Никита.
        Одинков дернулся, и в первое мгновение на его лице явно прочиталась растерянность. Но он тут же пришел в себя.
        - Ба, какой гость к нам пожаловал!- ерничая, сымитировал поклон бывший бухгалтер. - Не хотите ли чаю откушать?
        - Паяц! Фигляр!- прошипел Никита с ненавистью.
        - Ах, господи, сколько патетики и дешевых эффектов,- притворно вздохнул Одинков. - Театральное мастерство вы явно не в «Щуке» изучали.
        - Где - моя - жена?- четко разделяя слова, произнес Лавров.
        - У вас жена потерялась? Ах, какая досада! Наверное, загуляла.
        - Сволочь, закрой рот!- Никита подскочил и схватил Одинкова за грудки. И тут же почувствовал, как в живот уперлось дуло пистолета.
        - Пробитые кишки - не самая приятная штука,- хохотнул Одинков, насмешливо наблюдая за замершим Никитой.- Или предпочитаешь простреленную селезенку?
        Никита ослабил хватку и опустил руки.
        - Вот так-то лучше,- улыбнулся Одинков, поправляя пиджак и отходя на безопасное расстояние.- Видишь, как с тобой легко справиться? Достаточно только сделать чуть-чуть больно - и все. Неудивительно, что Эльза ушла от тебя. Ты - слабак. О, как она хороша в постели…
        - Заткнись!- прошипел сквозь зубы Никита, засовывая руку в карман. Палец его нащупал курок, и дуло четко обозначилось сквозь тонкую ткань плаща.- Еще одно слово, и я сделаю в тебе дыру.
        - Да, да, я помню: Бог поделил людей на сильных и слабых, а мистер Коки всех уравнял,- продолжал ерничать Одинков.- Сэмюэл Кольт, придумавший револьвер, оказал дурную услугу эволюции: слабаки должны умирать, уступая место сильным.
        - Себя ты, надо понимать, причисляешь к сильным,- усмехнулся Никита.- Вот только маленький нюанс: сейчас ты у меня на мушке.
        - Хочешь меня на понт взять?- саркастически засмеялся Одинков.- Не выйдет! Я ведь знал, что мой дражайший начальник и хозяин фирмы Никита Лавров держит в сейфе пистолет. Аккуратней надо быть, когда при подчиненных сейф открываешь. А идти с голыми руками на вооруженного может только полный дурак.
        - Где моя жена?
        - Думаешь, я буду отвечать?! А если, как только я скажу, ты убьешь меня? Нет, так не пойдет. Сделаем ченч - поменяем твой пистолет на информацию о месте, где находится твоя жена.
        - Хорошо, но ты положишь свой пистолет тоже.
        - Ты не понял,- ухмыльнулся Одинков,- здесь условия диктую я. А ты, если не хочешь, не соглашайся. Кстати, она совсем плоха, бедняжка. Исхудала, побледнела. Хотя, может быть, еще протянет день-два. Успеешь найти?
        Никита чувствовал, что скорее всего Одинков блефует, и Эльза находится здесь же, в одной из многочисленных комнат, но страх ошибиться парализовал его волю.
        - Хорошо.- Лавров осторожно положил пистолет на пол и выпрямился.- Теперь твоя очередь.
        - Не считается,- покачал головой Одинков,- развод для лохов. Как только я положу свой, ты вполне успеешь выстрелить. Толкни-ка ногой пистолет ко мне, чтобы я был спокоен.
        Никита несколько секунд колебался, потом решительно пнул пистолет.
        - Да ты и правда кретин,- расхохотался Одинков, подняв пистолет.- Неужели ты поверил во всю ту чепуху, которую я тут нес? Знаешь, что я сейчас сделаю? Убью тебя из твоего же пистолета, потом вложу его тебе в руку, и получится, что ты застрелился сам. Узнал об измене гулящей жены и застрелился. Должен же я довести начатое до конца! Кстати, где ты так долго шлялся в то утро, когда получил мое письмо? Сказано же было: «Поторопись».

«Когда не знаешь, что сказать, говори правду,- мелькнула у Лаврова мысль.- Особенно, если находишься в безвыходном положении».
        - Был в гостях у одной старушки,- сказал он вслух.- Лизаветой Саввичной ее зовут. Очаровательнейшая женщина! Через дорогу ее перевел, домой проводил, она мне стихи читала…
        Реакция, которая последовала, ошеломила Никиту. Одинков вдруг мертвенно побледнел, губы его плотно сжались, а в глазах мелькнула ненависть.
        - Ты не должен был оказаться там!
        - Я хоть и слабак, а старушек в беде не оставляю. Когда у человека приступ, ему принято помогать - к примеру, вызвать врача.- Никита внимательно разглядывал Одинкова.- А почему тебя вдруг мои слова так взволновали? Вы знакомы? Постой-ка… Ну, да, конечно, мужчина на портрете в ее комнате… То-то его лицо показалось мне знакомым! Это твой отец, да?
        - Заткнись!
        - Значит, я угадал, Лизавета Саввична твоя мать. И в тот момент, когда я спасал ей жизнь, ты, скотина…
        - В мои планы не входило убивать тебя,- перебил его Одинков,- но ты ломаешь мне всю игру. Прощай.
        Раздался сухой щелчок - и ничего не произошло. Одинков чертыхнулся и, заметно нервничая, перезарядил пистолет. Ждать еще одной осечки Никита не стал. Он отпрыгнул в сторону, перекатившись по полу, сбил Одинкова с ног и, резко вывернув ему кисть руки, вышиб оружие. Одинков тут же попытался снова вооружиться, но Никита, изловчившись, оттолкнул пистолет так, что тот отлетел к противоположной стене. Следующие несколько минут мужчины катались по полу, рыча и пытаясь друг друга задушить. Одинкову удалось вывернуться, и он почти дотянулся до пистолета, но Никита снова навалился и изо всех сил сдавил горло своего врага. Бухгалтер захрипел.
        - Ты, должно быть, возомнил себя Господом Богом?- произнес Никита с ненавистью.- Решил, что имеешь право всех судить? Ну тогда и я могу устроить самосуд! А, как считаешь?
        Он еще сильнее сжал пальцы, и глаза у Одинкова закатились. Тогда Никита на мгновение ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы противник сбросил его с себя и, сев сверху, направил пистолет в грудь.
        - Второй осечки не будет,- желчно обронил бухгалтер.
        И раздался выстрел.
        Глава 16
        - Кто стрелял, что случилось?- Лямзин протиснулся между Агриппиной и Эльзой, которые замерли в дверном проеме, и бросился к Никите.- Вы живы?
        - Вроде бы да. Хотя до конца не уверен,- попытался шутить Лавров, сталкивая с себя тело Одинкова.
        Лямзин хищным взглядом окинул присутствующих, заметил пистолет в руке у Агриппины и, подскочив, выдернул его.
        - Дайте сюда,- буркнул он.- Как дети, ей-богу, ко всему руки тянете…
        Затем майор сноровисто надраил оружие платком и вложил пистолет Одинкова в руку трупа, а тот, что принадлежал Никите, сунул себе в карман.
        - Вот так-то лучше будет,- полюбовался он плодами своей работы.- Ничего удивительного, во время борьбы так часто бывает: дрался, дрался да сам себе в живот и засандалил. Или в лоб, как в нашем случае. Всем понятно?
        Троица дружно кивнула.
        - А теперь пойдемте, я буду записывать ваши показания. Только рассказывать по порядку и без всяких лирических отступлений!
        Спустя четыре часа труп увезли, следственная группа разъехалась, а показания троих участников событий были записаны. Лямзин удовлетворенно кивнул, сложил листы бумаги в папку и поднялся.
        - Ну, всё. Можете быть свободны. Но прежде чем мы расстанемся, хочу предупредить: всех вас обязательно вызовут, так что постарайтесь не отклоняться от данных мне показаний, особенно о происшедшем сегодня. Остальное рассказывайте как было, а я постараюсь присутствовать при допросе.
        - Как это - всё?- огорчилась Эльза.
        - А что - мало? Может, еще по одному разу вас расспросить?- съехидничал Лямзин.
        - Я не о наших показаниях. Мне кажется, как непосредственный участник событий и потенциальная жертва, я имею право знать, чем так насолила покойному.
        - Да, Эдуард Петрович, расскажите нам все, что вам удалось узнать,- присоединился к просьбе жены Никита.
        - А я сейчас кофе сварю,- вклинилась в разговор Агриппина.- Может быть, еще и что-нибудь перекусить найдется. Здесь есть кухня.
        - Откуда знаете?
        - Стас эту гостиницу купил, когда мы еще были женаты. Правда, я думала, он давно ее продал, но оказалось - нет.
        - А я неподалеку магазинчик небольшой видел, могу сбегать,- обрадовался Никита, почувствовавший вдруг зверский голод.
        - Да подождите вы! Бежать он собрался…- остановила его Агриппина.- Вы на себя в зеркало сначала посмотрите.
        - Да, видок у меня, наверное, непрезентабельный,- смутился Лавров.
        - Ладно, уговорили,- согласился Лямзин,- ведите на вашу кухню, посмотрим, что там есть. А тогда и разберемся, чего еще покупать.
        Агриппина орудовала на кухне сама, отстранив Эльзу и строгим голосом приказав ей сидеть и пить разбавленный минералкой сок.
        - Тебе пока больше ничего нельзя, это я тебе как недоучившийся медик говорю,- заявила она.
        - Совсем?- пискнула Эльза.
        - Не дави на жалость,- буркнула Агриппина,- я и так страдаю. Думаешь, приятно сознавать, что хоть и недолго, но была женой чудовища?
        - А я могу чем-нибудь помочь?- влез в их беседу Никита.
        Лямзин оторвал глаза от бумаг, глянул на него и ухмыльнулся.
        - Вот, банки откройте, раз хотите поработать…- Агриппина всунула Лаврову в руки консервированные маслины и огурцы.
        Вскоре все расположились в мягких креслах - покойный хозяин гостиницы любил комфорт - и приготовились слушать.
        - История эта началась задолго до нынешних событий,- приступил Лямзин к рассказу, - поэтому наберитесь терпения, говорить буду долго.

…Мать Стаса, Лизавета Саввична, вышла замуж совсем молоденькой девушкой за человека намного старше себя. Властный, уверенный в себе, с военной выправкой, он произвел неизгладимое впечатление на девушку. Ей казалось, что любить такого человека, быть его женой и делить с ним радости и печали - высшее счастье.
        Гарнизонная жизнь, однако, быстро наскучила ей. Не по характеру оказался и замкнутый образ существования офицерских жен. Тесный, полный сплетен и незамысловатых развлечений мирок раздражал ее. Единственной отдушиной был самодеятельный театр, где она проводила все свое время. Очень скоро стало ясно, что у молодой женщины настоящий талант, она могла в считаные секунды перевоплотиться в ребенка, или в стареющего ловеласа, или сумасшедшую старуху, и спектакли с ее участием неизменно имели успех. Антипу вначале это нравилось, и, наверное, поэтому он не стал сопротивляться, когда Лиза собралась учиться театральному ремеслу. Да еще и перевод в Москву как нельзя кстати подоспел.
        Окончив театральное училище, Лиза устроилась в один из московских театров, что можно считать поворотным событием в ее жизни. Но! Чем большего успеха добивалась жена, тем больше мрачнел муж. Антип ревновал ее к работе, к поклонникам, к овациям и цветам. Ему не хватало прежней размеренной жизни, когда супруга всегда была дома и ждала его. В конце концов, его терпение лопнуло, и он потребовал, чтобы жена ушла из театра.
        Но для нее, ощутившей славу и попробовавшей на вкус наркотик успеха, это было равносильно смерти. Лиза ответила отказом. И теперь каждый раз, когда она возвращалась домой, ее ждал мрачный, вечно всем недовольный муж.
        Не получалось ничего у супругов и с рождением ребенка. Несколько выкидышей на разных сроках беременности так измучили Лизавету, что она однажды, в порыве отчаяния, пообещала в церкви перед иконой, что уйдет из театра, если только родит. Но ничего не происходило, и брак катился под откос. Женщина уже стала всерьез задумываться о том, чтобы бросить мужа, как вдруг поняла, что беременна.
        Мальчик родился в срок, но слабенький, синий. Его даже чуть было не записали в покойники, как он вдруг пискнул и открыл глаза.
        Лизавета, помня о своей клятве, к большой радости мужа ушла из театра и полностью погрузилась в материнство. Но счастье было недолгим. Вскоре бывшая актриса затосковала, у нее началась депрессия, и она все чаще и чаще изводила упреками и слезами Антипа.
        Закончилось тем, что женщина не выдержала домашнего затворничества и, отдав Стаса в детский сад, вернулась на сцену. В отместку Антип перевелся в дальний гарнизон. К счастью Лизаветы Саввичны, там для нее все же нашлась работа в местном провинциальном театре. Конечно, не столичная сцена, но все-таки участие в спектаклях позволяло ей чувствовать себя актрисой.
        Наблюдать, как раздражает жену провинциальная жизнь, стало для Антипа извращенным наслаждением. И тогда она научилась скрывать свои чувства. Но чем лучше ей это удавалось, тем больше нарастало ее отвращение к мужу.
        Через шесть лет супруги стали совершенно чужими друг другу людьми, которых объединял только сын.
        В театр поступает служить молодой актер, и Лизавета Саввична теряет голову от любви. Около года - страшно долго для провинции!- им удается скрывать свою связь, но вскоре все становится известно ее мужу. Происходит грандиозный скандал, Антип грозит, что при разводе заберет сына, и Лизавета Саввична обещает расстаться с любовником.
        На следующий день она с труппой уезжает на гастроли, а вернувшись, застает дома чужих людей, которые на вопрос, где прежние жильцы, только пожимают плечами. Ничего не выясняет женщина и в штабе. Командир части отводит глаза и что-то невнятно бормочет о своем праве не сообщать место службы офицера в том случае, если брачные отношения фактически прекращены и есть личная просьба об этом одного из супругов.
        Лизавете Саввичне пришлось проситься к бывшему любовнику на постой. Они начинают жить вместе, но идиллии не выходит. Женщина продолжает поиски сына, часто плачет и редко выглядит счастливой.
        Когда ей удается разыскать мужа и сына, Антип уже по уши влюблен в другую.

…Было туманное раннее утро, не спалось. Антип стоял, опершись на обналичку двери, и курил, глядя вдаль.
        - Утро доброе!- раздалось рядом.
        Молодая женщина была так хороша, что он потом долго еще смотрел ей вслед. Так произошла первая встреча Анны, матери Эльзы, и Антипа.
        Его чувство было мрачным, неистовым и захватило полностью. Для него не имело значения, что Анна замужем и любит своего мужа. Ничего не изменило и то обстоятельство, что вскоре в поселок приехала законная жена - Лизавета Саввична.
        На то, что свидетелем его увлеченности явился сын, Антип внимания вообще не обращал. А Стас между тем страдал. Однажды, после очередной ссоры с женой, Антип, хлопнув дверью, ушел, а мальчик отправился за отцом. Антип долго бродил по ночному поселку, пока ноги сами не привели его к дому Анны. Объяснение с женщиной было коротким, он вылетел как ошпаренный и направился к морю.
        Антип сел на светлый песок и долго смотрел на серебрящиеся в свете луны волны. Вдруг послышался плеск, в берег ткнулась лодка, и из нее выпрыгнул человек. Антип вгляделся. Да, это он, его счастливый соперник, пропахший морем рыбак - муж Анны. Несколько секунд Антип с ненавистью смотрел на него, потом поднялся…
        Никто и никогда не напомнил бы ему о том, что произошло тогда на берегу, если бы у совершенного Антипом преступления не оказался свидетель. Стас бродил все время следом за отцом, поджидал возле дома Анны, потом отправился за ним к морю.
        Мальчик видел, как отец подошел сзади к Янису. Видел, как ударил чем-то по голове и начал топить. Как потом оттолкнул лодку от берега, ее унесло волной, и море опустело…
        Так был запущен тот механизм, который впоследствии превратил Стаса в убийцу.
        Наступила тишина. Все молчали, пытаясь переварить услышанное. Первой не выдержала Эльза.
        - Эдуард Петрович, откуда вам известны такие подробности?
        - Дело в том, что Стас Одинков в детстве и юности страдал нервными тиками и заиканием. Известный психотерапевт Алексей Голубев, у которого я консультировался, был именно тем человеком, у которого Стас когда-то лечился. Голубев достаточно быстро выяснил, что у мальчика тот тип заикания, который возникает из-за испытанного в детстве испуга или стресса. Но обычные методы группового гипноза особых результатов не принесли, и тогда врач решился на регрессию. Он ввел своего пациента в глубокий гипнотический сон и шаг за шагом, отсчитывая время назад, отправил его в детство. В тот самый день, когда сработал пусковой механизм болезни. И тогда выяснились подробности преступления, свидетелем которого стал мальчик. Психика Стаса изначально формировалась в неблагоприятных условиях, а убийство, совершенное отцом и произошедшее на его глазах, совпало с началом пубертатного периода. Подросток испытал страх и одновременно мощную сексуальную разрядку, что отложилось зарубкой в мозгу. Он любил мать, даже боготворил ее, но глубоко в подсознании у него сидело желание избавиться от этой зависимости, пусть даже и ценой
смерти объекта. Но поднять руку на родную мать он не мог, поэтому вся ненависть Стаса направилась на девушек, внешне напоминающих мать. Я не слишком путано объясняю?
        - Нет, что вы. Вы такой умный,- уважительно отозвалась Агриппина.- Лишний раз порадовалась, что я брюнетка, а то быть бы мне еще одной жертвой моего бывшего мужа.
        - Спасибо. Только я лишь повторяю объяснения психиатра, помогавшего нам в расследовании убийств женщин. Плюс показания Лизаветы Саввичны, на которую я вышел после того, как выяснил, кто такой Стас Одинков.
        - А откуда у него были деньги? Он выглядел вполне успешным человеком,- спросила Эльза, вытирая слезы.
        - У истории с занятиями у психиатра есть продолжение. Голубев выяснил, что его пациент обладает гипнотическими способностями, и собирался дальше работать с ним, но парень вдруг перестал посещать сеансы. Однако Стас не отказался от экспериментов с гипнозом и начал развивать свой талант самостоятельно. Спустя некоторое время в городе и пригороде начали происходить странные вещи: люди оформляли дарственные на недвижимость и не помнили, как это случилось. Сам факт сделки просто стирался из их памяти. Спохватывались они, как правило, спустя достаточно долгое время - Стас был осторожен и хитер, никогда не отнимал ни у кого последнее. Объектом его притязаний были заброшенные участки, пустующие дачи, загородные дома. Поэтому когда хозяйка или хозяин вспоминали, что неплохо бы продать ставшую обременительной недвижимость, выяснялось, что та давно принадлежит другим людям. Поскольку подписи на документах были подлинными и сделки произведены законно, иски отклоняли. Промашка вышла, когда переписавшая дачу на Рублевском шоссе женщина оказалась вдовой известного в прошлом чиновника. У нее остались связи в
высших эшелонах власти, и мошенника нашли. В результате расследования выяснилось, что он вводил стариков в особое трансовое состояние, люди подчинялись его воле, даже не подозревая об этом, а потом напрочь забывали обо всем. В итоге Стаса арестовали, и он отправился за решетку на долгих восемь лет, но по амнистии вышел на два года раньше. Деньги при аресте не нашли, так что, думаю, источником его теперешнего благосостояния стали именно те давние аферы. Больше вопросов нет?
        - Есть. Почему были убиты Катерина Каранзина и ее бывший муж Антон?
        - О, это совершенно невероятная история. Катерина, будучи довольно амбициозным человеком, хотела не просто выйти замуж, а так, чтобы ей непременно завидовали…
        Два года назад женщина сочеталась браком с иностранцем, но сразу после свадьбы стало ясно, что он не совсем тот, за кого себя выдавал. Нет, преуспевающий австрийский бизнесмен таковым и оказался, с материальной стороной все было в порядке, вот только жена ему была нужна в весьма своеобразном качестве.
        Едва они заключили брак, как новобрачный заявил: «Я гей. По этикету мне положено появляться на приемах с женой, ее роль ты и будешь исполнять. Одежда и приличное содержание прилагаются. Однако встречаться с другими мужчинами тебе нельзя. Если до меня дойдут слухи, что завела роман,- вышвырну, как котенка. А так через пять лет получишь свободу: мы разведемся, и за тобой останется право легально проживать в Австрии. Ты же именно этого хотела?»
        Сначала Катерина с негодованием отвергла предложение, потом поразмыслила и согласилась. Опять ходить на работу и жить от зарплаты до зарплаты - это было выше ее сил, лучше уж служить поддельной женой. Но самолюбие ее было задето, ей хотелось реванша, а еще - чувствовать, что любит и любима. Лишенная возможности завести реальный роман, женщина с наслаждением окунулась в виртуальную жизнь, часами просиживая в чатах и на интернет-форумах.
        Так на ее пути появился Стас. Они познакомились на форуме сайта по оригами, куда Катерина как-то раз случайно забрела, разыскивая информацию для статьи в журнал. Ей понравился нежный и трепетный юноша, пишущий под ником Papillon - Мотылек, какие-то струны ее души отозвались на строки, написанные им, и Катерина потеряла покой. Не слишком заморачиваясь поисками оригинального слова, она, взяв себе ник Butterfly - Бабочка, начала ходить по всему форуму за Мотыльком как привязанная. Очень скоро Мотылек откликнулся на ее «реверансы», и завязалась активная переписка.
        Правда, Катерина, считая, что избранник намного моложе ее, соврала насчет своего возраста, убавив добрых двадцать лет, и очень переживала, как же открыться своему виртуальному другу, когда придет время.
        Помог случай. Стас-Мотылек сам завел разговор о том, что считает молодых девушек поверхностными, скучными, и Катерина намекнула, что не так молода, как говорила раньше. Он, в свою очередь, признался, что, регистрируясь на форуме, тоже скрыл свой истинный возраст. Вдобавок выяснилось: Катерина и Стас знакомы в реале, пусть и поверхностно.
        Катерина, закусив удила, виртуозно и настойчиво повела дело к браку. Стас отмалчивался, не говоря с определенностью ни да, ни нет, и Каранзина решила возвращаться в Москву. Пригрозив оглаской, она быстро развелась с мужем, собрала все подаренные им за два года брака драгоценности и наряды и купила билет на самолет.
        Стас, по договоренности, должен был встретить ее в аэропорту, но тщетно женщина ждала целых полтора часа - он так и не появился. Однако Катерина, дама энергичная, не могла так просто отступить. Погрузив весь свой скарб в такси, дозвонилась Стасу и помчалась через весь город к нему.
        Одинков встретил ее довольно холодно, нехотя пустил в дом, но намек перенести ее вещи из автомобиля в квартиру не услышал. Катерина занервничала и сразу предположила, что в холодности Без Пяти Минут Мужа виновата другая женщина.
        Улучив момент, когда Стас вышел из комнаты, она начала торопливо искать следы измены. И, конечно же, нашла. Кто ищет, тот всегда найдет, даже если и выводы сделает неверные! В ящике стола, открывшемся обычной шпилькой, лежали фотографии Эльзы и газетная вырезка. Сунув одно фото в сумочку, Катерина немного подумала, а потом положила туда же и газетную статью.
        Едва она успела закрыть ящик, вошел Стас. Чутьем он обладал поистине звериным. Несмотря на то, что Катерина уже как ни в чем не бывало сидела в кресле, он тревожно оглядел комнату, задержал взгляд на столе и уставился потом на Катерину.
        - Мне нужно ехать. Пойдем, я провожу тебя.
        - Но, Стасик…- кокетливо надула губки женщина, пытаясь справиться с волнением и оттянуть время. Руки ее после суетливых поисков все еще дрожали, и она боялась, что Стас заподозрит ее в воровстве.
        - Завтра с утра приеду,- сухо произнес Одинков и подтолкнул к двери.- Давай же, быстрее, я тороплюсь.
        Оказавшись дома, Катерина рассмотрела свои трофеи и начала действовать. Вычислить адрес Эльзы было проще простого: в газетной вырезке была статья о ней как о талантливой художнице и о готовящейся выставке картин. В душе Катерины всколыхнулась ненависть. Ей всегда казалось, что она достойна большего, чем добилась, и справиться с завистью к чужим успехам ей было тяжело. Не сомневалась она и в том, что Стас влюблен, именно этим объяснив его холодность.
        Все свои эмоции и планы Катерина доверяла интернет-дневнику, тщательно описывая шаг за шагом.
        Решив убрать Эльзу со своего пути, она собиралась напророчить всяческих несчастий на ее голову, таких, чтобы соперница обходила Стаса тридесятой стороной. А еще Катерине хотелось выпытать все, что касалось их отношений, чтобы в случае чего упрекнуть возлюбленного в неверности. Но привести план в исполнение ей не удалось. К тому моменту, когда Эльза пришла к ней, Катерина уже была мертва.
        Готовясь к очередному визиту Стаса, Катерина продумала все до мелочей. Не забыла положить на видном месте газету со свидетельством своего профессионального триумфа - там имелась статья об ее успехе на конкурсе переводчиков с портретом и стихотворение, принесшее победу. Только откуда Катерине было знать, что в той же газете напечатана небольшая заметка об убийстве девушки в парке. Причем с фотографией погибшей, описанием обстоятельств преступления и с просьбой к свидетелям и знакомым потерпевшей отозваться в интересах следствия.
        Стас сразу обратил внимание на эту газету, и в его мозгу выстроилась логическая цепочка. Исчезновение фотографии Эльзы и статья о давнем убийстве, по его мнению, могли означать только одно: Катерина догадалась, что убийца - он. И нервы у Одинкова сдали.
        Позже в квартире появляется Эльза, сбежавшая из ловушки, в которую попала в Зубаревском переулке, но застает Катерину мертвой - встреча не состоялась. Она пугается, выскакивает из квартиры, и тут…
        - И тут появляюсь я,- хрипло произнесла Агриппина, прервав повествование Лямзина. - Мне теперь даже подумать страшно, насколько Эльза была близка к смерти. Не знаю, чем бы закончилась для меня попытка ей помочь, но ее-то совершенно точно Стас бы в живых не оставил.
        - Кстати, а кто вы?- повернулся к ней Никита.- Признаться, я думал, что Гриша - имя мужчины, и ревновал.
        - А где вы слышали мое имя?- подняла одну бровь Агриппина.
        - Собеседник разговорчивый попался. Я шел по следам Эльзы от дома в Зубаревском переулке, и водитель первого же попавшегося такси рассказал, что подвозил мою жену. Она, разговаривая по телефону, назвала имя Гриша.
        - Да, Эльза звонила мне. Я узнала о нездоровом интересе Стаса к ней и хотела предупредить. Но и предположить не могла, что он убийца.
        - Одинков бил вас?- спросил Лямзин.
        Агриппина кивнула.
        - К дочери после развода он не приходил, но я с Лизаветой Саввичной продолжала общаться. Старушка ко мне хорошо относится и Тамарочку очень любит. Зачем я буду от человека отворачиваться, если у нее сын такой? Стас - это Стас, а она - это она.
        Руки Агриппины заметно задрожали, и на глазах появились слезы.
        - Вы успокойтесь, все уже позади,- повернулся к ней Лямзин.
        Агриппина кивнула и, промокнув глаза платком, продолжила рассказ:
        - Около трех месяцев назад я Тамарочку в детский сад оформляла. Знаете, всякие там справки, бумажки, свидетельство о рождении… После поликлиники к Лизавете Саввичне в гости с дочкой зашли. Стас у матери редко появлялся, так что я не боялась столкнуться с ним. Сидели долго, заговорились. Лизавета Саввична свое житье-бытье прошлое вспоминала, расчувствовалась, плакать начала, да так, что я не могла ее оставить. Случайно подошла к окну и вижу - машина Стаса подъезжает. Я с перепугу о пакете с документами дочери и не вспомнила, Тамарочку схватила и бегом в подъезд. На этаж выше поднялись и подождали, пока он в квартиру зайдет. А когда на следующий день к Лизавете Саввичне пришла, оказалось, что пакета нет. Мы с ней всю квартиру перерыли. Сразу на Стаса подумали: больше-то некому было взять.
        - А зачем ему?- недоверчиво спросил Никита.
        - Понятия не имею. Может, просто, чтобы нервы мне потрепать. Пришлось идти к нему. Приехала утром, а дверь у него приоткрыта. В душе вода шумит, и он с кем-то по телефону громко разговаривает. Я обрадовалась: очень не хотелось с ним общаться. Проскользнула в квартиру и начала бумаги искать. Осмотрела гостиную и в кабинет к нему побежала. Там фотографию Эльзы и нашла. С адресом. Подумала, что влюбился он, и так жаль мне неизвестную женщину стало… Ну, думаю, испортит Стас человеку жизнь. Узнала о ней, что смогла, пришла на ее выставку. Так и познакомились. Потом выяснилось: Эльза замужем, счастлива. И решила ничего не говорить. Зачем пустяками ей голову забивать? Знала бы я тогда, с какой целью он Эльзой интересовался…
        Агриппина всхлипнула.
        - Гриша, не надо, не переживай!- Эльза погладила ее по руке.- Хоть одно доброе дело Стас, хоть и не желая того, сделал.
        - Какое?
        - Нас познакомил!
        - Зря я тогда тебе не сказала, ох, зря… Может, предупредила бы, и ничего бы с тобой не случилось…
        - А почему, собственно, вы не сделали так, как собирались?- встрепенулся майор.
        - Узнала Эльзу поближе, поняла, что любит мужа и ни о ком другом не помышляет, вот и промолчала…
        - Как знать,- задумчиво протянул Лямзин,- возможно, вовсе не случайно фотография Эльзы с адресом оказалась на столе, а дверь стояла открытой. Одинков расставил ловушку, и вы в нее попались.
        - Зачем ему это было надо?- поперхнулась Агриппина.
        - Познакомить вас. Вероятно, чтобы за Эльзой следить, получать через вас информацию о ней. А может, еще с какой целью, теперь трудно сказать.
        - А как можно через меня получать информацию?
        - Да мало ли? На прослушивающие устройства квартиру свою и Лизаветы Саввичны не проверяли? Вы же наверняка обсуждали с ней свои дела.
        - Боже мой!- прошептала потрясенная Агриппина.- А я все никак не могла понять, почему, стоит мне назначить какую-то важную встречу, Стас обязательно рядом окажется и все мне сорвет… Думала, я просто несчастливая такая.
        - Почему я не знал о твоей новой знакомой, Эльза?- вдруг с обидой спросил Никита. - Ты раньше делилась со мной всем, что произошло.
        Эльза так выразительно посмотрела на него, что Лавров покраснел, охнув:
        - Ах, да…
        - Именно. Как уже сказала Гриша, мы познакомились около трех месяцев назад, и тебе уже было не до меня.
        - Это не так!- вскипел Никита.
        - Потом выясните, кто и в чем виноват,- буркнул Лямзин,- у нас сейчас поважнее вопросы есть. Продолжайте, Агриппина.
        - Незадолго до своего исчезновения Эльза позвонила мне и сказала, что ей нужно со мной посоветоваться. Сказала, что ее тревожат странные звонки и есть еще кое-что, о чем бы она не хотела говорить по телефону. Мы договорились встретиться. Но в тот день, когда я ждала ее, она опоздала. Дальнейшее вы знаете: я вернулась в квартиру, но Эльзы там не оказалось. Наверное, Стас как-то выследил ее.
        - Возможно, и так,- кивнул Лямзин.- Но у меня есть еще одна версия. При обыске в вашей квартире был найден тайник, в нем хранились деньги и оружие. Скорее всего, Стас пришел за деньгами.
        - А кто был мужчина со змейкой, татуированной на запястье, убитый в Зубаревском переулке?- спросил Никита.- Я был там и видел, как его выносили. Так до конца и не понял - это была случайность, что именно в той квартире, которая была указана в записке, оказался труп?
        - Нет не случайность - ловушка, подстроенная для вас. Если сопоставить время, то наряд милиции, вызванный неизвестным анонимом, должен был застать вас рядом с трупом. Там же находилась и Эльза. Выглядело бы все так, будто муж убил любовника жены.
        - А каким образом Вадим был связан со Стасом?
        - Они вместе сидели на зоне. Вадим очень хотел разбогатеть, но ему все не удавалось. И вдруг однажды он видит в городе Стаса - красиво и дорого одетого, на классной машине. Вадим начинает следить за ним, а обнаружив, что Одинков ведет двойную жизнь, решает шантажировать бывшего сокамерника и отправляется к нему. Его сожительница подробно рассказала нам, чем в последние дни занимался Вадим. По ее словам, он был уверен, что скоро у него появятся хорошие деньги.
        - Если у Стаса был сделан тайник, зачем он тогда позвонил?- удивилась Эльза.- Я пошла открывать дверь, абсолютно уверенная - вернулась Гриша, что-то забыв.
        - Не могу себе простить - я подвергла Эльзу такой опасности!- воскликнула Агриппина.- Я должна была догадаться, что в пустующую квартиру наведываюсь не только я. Но Стас вернул мне ключи, и я не замечала, чтобы он бывал там. Правда, я и сама туда редко заглядывала.
        - Не кори себя, откуда ты могла знать…- улыбнулась подруге Эльза.- Да и Стас все равно бы нашел способ, как выманить меня из дому. Думаю, он давно следил за мной, просчитывая каждый шаг.
        - Может быть, ты и права,- задумчиво протянула Агриппина.
        - Девчонки,- осклабился Лямзин,- вы обе неправы! Самолечение опасно для здоровья и нередко приводит к летальному исходу. Не надо заниматься фигней, надо сразу идти к врачу!
        - К хирургу,- добавил Никита,- тот все ненужное отрежет.
        - Иногда отрезать полезнее, чем оставить. К примеру, если бы появившийся в квартире Каранзиной Никита не вытащил из руки мертвой Катерины клочок газеты с обрывком фразы, возможно, мы бы быстрее вышли на Одинцова. Ох уж эти мне самодеятельные сыщики!
        - Я же принес извинения,- смутился Лавров.- Но я ведь должен был как-то действовать, чтобы найти жену.
        - Ну конечно! В итоге пытался извлечь из статьи об эстетико-философской концепции Бахтина хоть какую-то полезную информацию, не подозревая, что все важное для него прячется на другой стороне газеты, а мы теряли драгоценное время.
        - Если бы вы не бросили меня в обезьянник, я бы быстро нашел полный скан или подлинник газеты,- огрызнулся Лавров.
        - Мда,- кашлянул Лямзин,- ошибки случаются. Я уже тоже приносил свои извинения.
        Эльза во время перепалки мужчин сидела, задумавшись, словно уйдя в себя. И вдруг подняла голову, обвела всех взглядом.
        - Я вспомнила!- воскликнула она.- Это было около двух лет назад. Шел дождь, и несколько случайных посетителей оказались на моей выставке - прятались там от непогоды. Один из них как-то странно повел себя. Он стоял довольно далеко от меня, но, тем не менее, я чувствовала его всей своей кожей. Мне было неловко, он смущал меня, и когда ушел, я почувствовала облегчение. А еще там, на выставке, кто-то назвал меня по девичьей фамилии. Тот посетитель отреагировал необычно: отшатнулся, будто его ударили, и вжался в стену. Одна из женщин кинулась к нему, думая, что ему стало плохо, но он оттолкнул ее и сразу покинул зал. Я, помнится, подумала тогда, что на улице по-прежнему льет дождь, и мужчина без зонтика сразу промокнет.
        - Да, судя по информации, которую мы извлекли из компьютера Одинкова, он давно следил за вами и тщательно собирал досье. Когда Стас вышел на Антона Каранзина, у него родилась идея использовать его в своей игре. Ну, теперь, думаю, всем все ясно, и можно расходиться?
        - Мне не ясно,- отозвалась Эльза.- Я так и не поняла, что было нужно Стасу от меня.
        - А мне казалось, все уже понятно. Думаю, в вас говорят сейчас эмоции, а немного успокоившись, вы бы во всем разобрались самостоятельно. Но так уж и быть, повторю. Одинков убивал девушек, чем-то напоминающих ему мать.
        - Но меня-то он не убил! Почему?
        - Как прямой источник несчастий, в его представлении. Ему важно было сначала разрушить вашу жизнь так, как когда-то была разрушена его. Одинкову хотелось дать почувствовать обоим - вам, Эльза, и вам, Никита,- горечь одиночества. Смотрите: если бы Никита вовремя пришел в квартиру в Зубаревском переулке, его бы арестовали за убийство. Но цепь случайностей ломает задуманную Стасом комбинацию. Некий аноним, скорее всего, сам Одинков, звонит в отделение милиции и сообщает, что в квартире в Зубаревском переулке стреляют. Но милицейская машина застревает в пробке и опаздывает, что дало возможность Эльзе очнуться и уйти незамеченной. Никита тоже опаздывает и появляется рядом с домом тогда, когда из квартиры уже выносят труп Вадима. Первый раунд проигран. Но Одинков не сдается. Застав Эльзу в квартире, где она ждала Агриппину, он привозит ее сюда и запирает в комнате с заколоченным окном. Теперь Эльза - его пленница и полностью в его власти. Но Одинков не забывает задавать Никите загадки - ему важно, чтобы Никита приехал сюда, тогда можно будет в полной мере насладиться, издеваясь над ним и над Эльзой. Я
думаю, он не случайно попадается на глаза посыльному, который принес в офис конверт: Стас хотел, чтобы Никита догадался о его роли во всей истории! Он жаждет триумфа, ему важно, чтобы все поняли, насколько он хитер и умен… Знаете, мне запомнились несколько строк из письма Стаса - мы извлекли его из электронной почты Каранзиной: «Счастье всегда улыбается не тем, кто его достоин. Слабые должны умирать, сильные - править миром. Гусеница, ничтожная тварь, умирая, воплощается в бабочку - символ души. И в этом есть великое таинство и смысл перерождения: сбросив оковы греха, обрести бессмертную душу».
        - Какой извращенный ум,- прошептала Эльза, бледнея.
        Агриппина вскочила и, налив морковного сока, подала ей.
        - Быстро пей, а то в обморок хлопнешься.
        - У меня бухгалтер на машине разбился. Не Одинкова, случайно, рук дело?- мрачно поинтересовался Никита.
        - С достоверностью этого сказать нельзя, но вполне возможно, что так. От Лизаветы Саввичны Стас унаследовал великолепные способности к лицедейству, так что ему не составляло труда перевоплотиться в скромного трудягу бухгалтера, старомодного и сутулого. Парик, защечные шарики, старомодные очки - и новый образ готов. И вот он уже методично, шаг за шагом разрушает бизнес Никиты, находя в этом удовольствие… Кстати, я нашел бродягу, через которого Одинков передал конверт с письмом, моя благодарность вашему секретарю Марине за наблюдательность и отлично сделанный рисунок. Ну, теперь, надеюсь, все? Можно и по домам?
        Глава 17
        - Я хочу тебя кое с кем познакомить…- Никита теребил ключи в руке и, нервничая, переминался с ноги на ногу на лестничной клетке.
        - Не томи, открывай дверь. Успел, пока меня не было, завести котенка?
        - Нет. Только, тсс, тихо. Она, должно быть, еще спит.
        - Кто - она?- Глаза Эльзы расширились и казались огромными на исхудавшем лице.
        - Мы встретились в грязном подвале, и я не смог пройти мимо и жить дальше так, будто ничего не случилось. Я знаю, ты поймешь меня.
        - Ты меня пугаешь,- нервно сглотнула Эльза.
        - Все, не буду больше тянуть, заходим. Ничему не удивляйся и не бойся - я с тобой.
        На подкашивающихся ногах Эльза прошла в квартиру, затем, не раздеваясь и не зажигая света, толкнула дверь в гостиную.
        На ковре, в лучах света, сидела девочка, и тонкие волосики золотились вокруг ее лба нимбом.
        - Мама?- произнесла с придыханьем малышка. И, тут же сорвавшись с места, бросилась к Эльзе с криком: - Мама! Мама пришла!
        Белокурые кудряшки и длинная ночная сорочка делали девочку похожей на ангела. Эльза даже готова была поклясться, что разглядела в первые мгновения крылья за ее спиной.
        - Деточка моя,- прошептала Эльза,- как же долго я тебя ждала…
        Она протянула руки навстречу ребенку, и слезы брызнули у нее из глаз.
        Прошло три месяца…
        Никита шел по заснеженной дорожке, ведя за руку Машеньку, и оглядывался на окна института. Где-то там сейчас Эльза, ждет визита к врачу. Девочка захотела пить, и он выскочил с ней на минутку: яблочного сока не оказалось, пришлось идти в другой магазин.
        Они вошли в здание, и малышка, хохоча, побежала по коридору. Эльзы уже не было - наверное, вошла к доктору,- и Маша растерянно остановилась. В тот момент дверь кабинета приоткрылась, и оттуда выглянула молоденькая медсестра.
        - Вы Лавров?- улыбаясь, спросила она.- Заходите, мы вас ждем.
        - Сейчас, только девочку раздену…
        - Хочешь посмотреть на своего будущего братика или сестричку?- Никита быстро снял варежки и шапку, расстегнул шубку и, взяв за руку Машеньку, вошел в кабинет.
        Врач развернула к ним монитор.
        - Сейчас будет первое знакомство.
        Никита напряженно всматривался в экран. Вдруг разрозненные пятна слились в трехмерную картинку, и на экране появился маленький человечек.
        - Вот ручки, ножки,- водя курсором по экрану, комментировала врач,- все на месте. Хороший младенчик. А вот как сердечко его бьется, слушайте!
        Она увеличила громкость, и по комнате, отражаясь от стен, разнесся стук крошечного сердца. Никита почувствовал, как к горлу подкатил комок, а на глаза навернулись слезы. Его и Эльзы ребенок, маленькое чудо, в появление которого уже не верил никто…
        Потом они втроем долго гуляли по набережной, по скрипучему снегу, и любовались елями, украшенными разноцветными огоньками.
        - Вот только одного я так и не смог понять,- решился вдруг Никита на разговор.- Откуда взялось то самое фото, которое мне принесли в желтом конверте?
        Эльза вздохнула:
        - Наверное, надо было тебе сразу рассказать…
        - Я уже начинаю нервничать, не тяни!
        - Помнишь, когда мы отдыхали в Швейцарии, у нас украли фотоаппарат? Так вот, этот снимок был на нем.
        - Допустим. А как он там оказался?
        - Очень просто. Я сама сфотографировала себя, когда ты ушел в ванную. Хотела пошутить - чашку со своей «раскрепощенной» фотографией подарить, а получилось, что зло подшутили надо мной.
        В этот момент раздался звонок телефона, и Никита достал мобильник.
        - У меня для вас приятные известия,- загудел в трубке голос майора Лямзина.- Я разыскал сведения о вашей малышке - какая-то совершенно дикая история оказалась. Мария приехала в Москву с матерью и ее бойфрендом. Оба очень молодые, жили в Латвии, вместе учились. Там что-то не сложилось, отправились искать счастья в Россию. Здесь снимали квартиру. Потом женщина подхватила какую-то инфекцию и буквально сгорела за считаные дни от высокой температуры. Парень какое-то время продолжал жить на съемной квартире вместе с Машей, а когда их оттуда выставил хозяин, поступил просто «гениально»: взял ребенка за руку, вывел на улицу и оставил. Там малышку, зареванную и голодную, подобрал бродяга дядя Коля. Ухаживал за ней, как умел, кормил, одевал. Накануне того дня, когда вы, Никита, нашли девочку, дядя Коля ушел искать для нее новую одежду. Нашел в одном дворе сохнущее на веревке платье подходящего размера и стал снимать. Тут-то его и забрали в милицию. Но это еще не все. Нашлось свидетельство о рождении Марии - обернутое в целлофан, оно хранилось у бродяги дяди Коли за трубой отопления. Сожитель матери хоть и
мерзавец, но документ ребенку в карман сунуть не забыл. Одним словом, Маша круглая сирота. Отец разбился на мотоцикле, когда она только родилась, бабушки и дедушки уже скончались, других родственников не обнаружено. Так что можете смело подавать документы на удочерение.
        Никита облегченно вздохнул.
        - Спасибо, Эдуард Петрович, век не забуду.
        - Да чего там… На крестины Марии позовите, я вроде бы как крестным отцом ее себя чувствую.
        - Заметано,- обрадовался Никита,- договорились.
        Эпилог
        Над городом плыли тяжелые свинцовые тучи, вот-вот должна была разразиться тяжелая летняя гроза. В кабинет майора Лямзина осторожно постучали, и на пороге возник элегантный пожилой мужчина под руку с моложавой симпатичной женщиной.
        - Не узнаете?- очень знакомым голосом произнес посетитель.
        Лямзин несколько секунд хлопал глазами, силясь припомнить. И вдруг, хлопнув себя по лбу, закричал:
        - Ба! Бродяга Калемков! Неузнаваем и неотразим. Ну, как вы устроились? Рассказывайте!
        - Приехали с женой в Москву - спасибо вам сказать. Благодаря вам я скоро нашел свою Аню.
        - Адрес правильный оказался, не устаревший?
        - Да.- Калемков улыбнулся и с нежностью погладил спутницу по руке.
        - Присаживайтесь, в ногах правды нет,- засуетился Лямзин.- Я сейчас вас с дорожки чайком напою. А вы пока повествуйте, как все было.
        - Был яркий солнечный день, я шел по лесной тропинке, надеясь выйти к поселку, и вдруг увидал красивый двухэтажный дом, сложенный из бревен. А вокруг дома - сад. Еще даже не посмотрев на табличку с номером, я уже знал, что это ее дом, Анны. Не знаю, почему - просто чувствовал, и все. Оперся на калитку, стою и плачу, слезы сами собой по лицу текут. Там во всем чувствовалась Анечкина рука, все было сделано так трогательно, с душой. И в тот момент показалось мне, что не было долгих прошедших лет, и я опять молод, а впереди целая жизнь.
        Стою и думаю: сад большой у нее, за ним наверняка ухода много. И хозяин у сада чувствуется, не только хозяйка. Значит, видимо, замужем Анечка моя. Попрошусь тогда, решил, в садовники, стану работать за жилье и еду. Ну а коль прогонит - что ж, дальше пойду, авось у кого-нибудь рядом пристроюсь. Так и буду век доживать да на нее издали любоваться.
        И тут навстречу мне девчонка босоногая выбегает, ну точь-в-точь Анечка в юности.
        - А вам кого?- спрашивает.
        - Бабушку твою,- говорю,- Анну Николаевну.
        Сказал и замер, жду.
        - Бабушка!- закричала девчушка.- Тут к тебе человек какой-то пришел, Анну Николаевну спрашивает.
        - Что ж ты не проводишь, Верочка, гостя в дом?- Появилась на дорожке моя любовь, щурясь от солнца и прикрывая глаза рукой.
        Потом она подошла ближе, остановилась по ту сторону калитки и замерла. Мы смотрели друг на друга всего несколько секунд, но они мне показались вечностью. Столько я всего успел передумать за это время, сколько успел раз умереть и снова родиться… Потом Аня вдруг громко вскрикнула и прижала руку к сердцу.
        - Ванечка… а мне сказали, что ты умер…
        - Я и умер,- засмеялся я,- в некотором смысле. Но физически еще вполне жив.
        Потом мы сидели в гостиной, залитой светом заходящего южного солнца, и говорили, говорили…
        Она была замужем, родила двух сыновей, оба разъехались по миру. Старшая внучка живет с ней, но скоро едет учиться в университет. Решила стать геологом. Так я на старости лет снова нашел свое счастье.
        В этот момент на столе у Лямзина зазвонил телефон. Майор извинился, снял трубку и услышал голос дежурного:
        - Эдуард Петрович, у меня здесь паренек, говорит, что он разносчик пиццы и хочет видеть только вас. Пропустить?
        - Конечно. Раз хочет - значит, ему действительно есть о чем со мной говорить. Только пусть чуть-чуть подождет.
        notes
        Примечания

1
        Ватсьяяна - создатель Камасутры (Прим. автора).