Кто убийца? Анна Грин
        # Анна Грин - родоначальница полицейского романа и мастер классического детектива-головоломки. Роман «Кто убийца?» - один из шедевров писательницы. В этом произведении есть все, чего можно ожидать от детектива: увлекательный сюжет, захватывающая интрига и неожиданная развязка.
        В огромном нью-йоркском особняке убит старик Левенворт, успешный предприниматель и миллионер. В ходе следствия главной подозреваемой становится одна из его племянниц, Элеонора. Невольно втянутый в расследование юный адвокат Рэймонд, уверенный в невиновности девушки, пытается отвести от нее подозрения. Объединив усилия с сыщиком Грайсом, он начинает распутывать нити, ведущие к настоящему преступнику.
        Анна Грин
        Кто убийца?
        Глава I
        Загадочный случай
        Я проработал в адвокатской конторе «Виллей, Кар и Рэймонд» уже почти год, когда однажды утром в мой кабинет ворвался незнакомый мне молодой человек. У него был такой встревоженный вид, что я невольно поднялся и пошел ему навстречу.
        -?В чем дело?- спросил я.- Что случилось?
        -?Я хотел бы увидеть мистера Виллея, мне надо с ним переговорить,- ответил юноша.
        -?К сожалению, это невозможно,- сказал я,- сегодня утром его совершенно неожиданно вызвали в Вашингтон. Он вернется не раньше завтрашнего дня, но если вы не имеете ничего против, чтобы сообщить мне, в чем дело…
        -?Вам, мистер Рэймонд?- недоверчиво переспросил он и смерил меня холодным, пристальным взглядом, но, по-видимому, моя наружность успокоила его, так как он продолжил: - Собственно говоря, у меня нет никаких причин не доверять вам, тем более что я вовсе и не собирался делать тайны из цели своего посещения. Я пришел сообщить, что мистер Левенворт умер.
        -?Левенворт?- воскликнул я, отступив на шаг.
        Левенворт с давних пор был клиентом нашей фирмы и, кроме того, считался ближайшим другом мистера Виллея.
        -?Да, и не просто умер - его кто-то убил. Ему выстрелили в голову, когда он работал за письменным столом.
        -?Убит? Выстрелом в голову?- переспросил я, не веря своим ушам.
        Веселый, жизнерадостный старик, который всего неделю назад был у нас в конторе, шутил со мной, поддразнивал и приглашал к себе, чтобы выбрать мне невесту,- убит!
        С недоверием взглянув на своего собеседника, я поинтересовался:
        -?Когда? Как это произошло?
        -?Сегодня ночью, по крайней мере мы так думаем; тело обнаружили только утром. Я личный секретарь мистера Левенворта и живу у него в доме. Это чудовищный удар,- прибавил он,- особенно для молодых девушек, его племянниц.
        -?Да, это действительно ужасно. Мистер Виллей будет сражен горем.
        -?Они совершенно одни…- продолжал он деловым тоном, составлявшим, как я потом заметил, его особенность.- Я говорю о племянницах покойного. Поскольку сегодня же должно начаться следствие по этому делу, то, конечно, было бы весьма желательно, чтобы на нем присутствовал какой-нибудь опытный в подобных делах человек. Дамы просили меня заехать к мистеру Виллею как к лучшему другу их покойного дяди и сообщить ему о том, что случилось. Они полагали, что он сразу же явится к ним. Но выясняется, что он в отъезде, так что я, право, не знаю, что и делать.
        -?Хоть я и не знаком с этими дамами,- ответил я,- но если я могу оказаться им чем-то полезным, то, конечно, из уважения к их дяде…
        Секретарь при этих словах взглянул на меня так, что я оборвал фразу. Он нахмурился и, по- видимому, был не особенно доволен моим предложением, но, в конце концов, нерешительно проговорил:
        -?Делать нечего… Не знаю, может быть, так будет лучше… Во всяком случае женщин нельзя оставлять одних, без всякой поддержки…
        -?Хорошо,- перебил я его,- я приеду.
        Сев за стол, я быстро набросал телеграмму мистеру Виллею и, отдав нужные распоряжения, вышел вместе с секретарем на улицу.
        -?Расскажите теперь подробно все, что вам известно об этом кошмарном происшествии, - обратился я к своему спутнику.
        -?Все, что мне известно, можно описать в нескольких словах. Когда я вчера вечером простился со своим патроном, он, как и всегда, сидел за письменным столом. Сегодня утром я нашел его на том же месте и почти в том же положении, только с простреленной головой. Рана небольшая, в отверстие вошел бы разве что кончик мизинца,- стреляли, очевидно, из револьвера.
        -?Когда вы вошли утром, он уже не подавал никаких признаков жизни?
        -?Нет, он был мертв.
        -?Ужасно!- лишь воскликнул я.
        Немного погодя я спросил:
        -?Но разве это не могло быть самоубийством?
        -?Нет, револьвер, из которого стреляли, до сих пор не найден.
        -?Но ведь если мы имеем дело с убийством, то, чтобы на него решиться, нужен какой-то повод. Нет ли оснований предполагать, что оно совершено с целью ограбления?
        -?Ни в коем случае. Все имущество в доме в целости и сохранности. Вообще этот случай - своего рода загадка.
        -?Загадка?
        -?Да, и пока неразрешимая.
        Я внимательно посмотрел на секретаря. Человек, живший в доме, где только что произошло таинственное убийство, не мог не интересовать меня. Но невыразительное, несколько простоватое лицо собеседника охладило мое любопытство; я вновь обратился к нему с вопросом:
        -?Значит, племянницы мистера Левенворта очень взволнованы?
        -?Разумеется, это же естественно,- ответил он.
        Не знаю, послужил ли тому причиной мой вопрос или нечто иное, но на лице моего спутника на мгновение появилось выражение, которое ясно дало мне понять, что в разговоре с ним лучше не затрагивать вопроса о дамах. Я никогда прежде их не видел, но слышал, что обе они очень образованны и вращаются в лучшем обществе. Сделанное мною открытие почему-то показалось мне неприятным. Заметив проезжавший мимо омнибус, я сказал секретарю:
        -?Нам пора садиться, отложим разговор до более удобного времени.
        Действительно, говорить в омнибусе об убийстве Левенворта не было никакой возможности. Я воспользовался этим, чтобы восстановить в своей памяти все, что мне было известно о покойном. Мои сведения, впрочем, оказались весьма скудными. Я знал только, что он был очень богатым человеком, который недавно передал партнерам все свои дела и жил в свое удовольствие; что он был вдовцом; что, будучи бездетным, он взял на воспитание двух племянниц и к одной из них по завещанию должно было перейти все его состояние. Мистер Виллей не раз говорил о странностях Левенворта и удивлялся тому, что он делает своей наследницей только одну племянницу, а другой не хочет оставлять ровным счетом ничего. О его прежней жизни, о том, какое положение он раньше занимал в свете, я почти ничего не знал.
        Когда мы, наконец, подъехали к дому Левенворта, то увидели, что около него уже собралась огромная толпа. Я только и успел заметить, что этот большой дом был угловым, как толпа тотчас же потащила меня за собой, и я очутился у ступеней широкой парадной лестницы. Я с трудом отделался от двух ловких малых, ухватившихся за меня, чтобы проникнуть в дом, где было совершено преступление. На мое счастье, секретарь от меня не отстал. Я поспешил позвонить в дверь. Ее тотчас отворили, и на пороге я увидел человека, в котором без труда признал одного из местных сыщиков.
        -?Мистер Грайс?- поинтересовался я.
        -?Совершенно верно, входите скорее, мистер Рэймонд.
        И, ничуть не заботясь о том, что у двери возникла страшная толчея,- на что он лишь насмешливо улыбнулся,- мистер Грайс впустил нас в дом.
        -?Надеюсь, вы не удивляетесь тому, что видите меня здесь?- поинтересовался он, пожав мне руку и искоса посмотрев на моего спутника.
        -?Конечно, нет,- ответил я и счел своей обязанностью познакомить его с молодым человеком, пришедшим со мной.- Позвольте вам представить мистера… Простите, я не знаю вашего имени,- осекся я и, обращаясь к мистеру Грайсу, продолжил,- этот господин был секретарем покойного.
        -?А, это секретарь! Коронер[Коронер - должностное лицо, в обязанности которого входит установление причин смерти, происшедшей при невыясненных обстоятельствах либо внезапно.] уже спрашивал о нем!
        -?Значит, он уже здесь?
        -?Да, и присяжные тоже; все поднялись наверх, чтобы приступить к дознанию. Может быть, и вы хотите принять участие в деле в качестве присяжного?
        -?Нет, я явился сюда на тот случай, если дамам потребуется моя помощь,- ответил я.- Дело в том, что мистер Виллей в отъезде, и я заменяю его.
        -?И вы воспользовались этим случаем, чтобы завязать интересное знакомство, не так ли?- лукаво заметил сыщик.- Но раз уж вы здесь, то вам, как начинающему адвокату, я полагаю, были бы небезынтересны подробности этого дела. Оно далеко не так просто, как кажется на первый взгляд. Во всяком случае вы вольны поступать по собственному усмотрению.
        По какой-то непонятной мне самому причине мне не хотелось принимать в происходящем участия, но я постарался подавить в себе это чувство и заявил:
        -?Я пойду с вами.
        Как раз в ту минуту, когда я уже собирался подняться по лестнице, присяжные начали спускаться. Тогда мы с Грайсом удалились в небольшую нишу между гостиной и другой комнатой, где и продолжили разговор.
        -?Этот молодой человек предполагает, что здесь случилось не просто убийство с целью грабежа,- заметил я.
        -?Вот как?- проговорил Грайс и устремил взор на дверную ручку.
        -?Сегодня утром все было найдено на своих местах и…
        -?И ни один замок в доме не взломан, не так ли?
        -?Этого он не говорил, но если так, то убийца провел эту ночь в доме.
        Грайс снова покосился на дверную ручку.
        -?Какой ужасный случай!- воскликнул я.
        Грайс продолжал все так же внимательно разглядывать ручку. Здесь будет кстати заметить, что Грайс совсем не походил на длинного худощавого человека с пронизывающим взглядом, каким вы его, наверно, себе представили. Это был статный, видный мужчина, глаза которого не только никого не пронизывали, но даже не останавливались на собеседнике. В разговоре Грайс часто любил рассматривать какие-нибудь посторонние предметы, вроде вазы, чернильницы или книги, и казалось, эти вещи поглощали его внимание до такой степени, что он даже не замечал того, с кем говорил. На этот раз, как уже было сказано, Грайс в качестве объекта своих наблюдений избрал дверную ручку.
        -?Ужасный случай,- повторил я.
        -?Пойдемте,- вдруг сказал он и внимательно посмотрел на одну из моих запонок.
        Грайс пошел вперед, но на верхней площадке лестницы остановился и вновь обратился ко мне:
        -?Послушайте, мистер Рэймонд, я вообще не большой любитель распространяться о тайнах своего ремесла, но в данном случае чрезвычайно важно с самого начала напасть на верный след. Мы имеем дело не с простым убийцей, а с человеком почти гениальным. Порой случается, что там, где опытный, до тонкостей изучивший свое дело человек блуждает в потемках,- лицо постороннее, действующее без всякой предвзятости, сразу же нападает на верный след. Если с вами произойдет нечто подобное, вспомните обо мне. Не говорите об этом ни с кем другим, а обращайтесь напрямую ко мне, потому что преступление это из ряда вон выходящее. А теперь следуйте за мной.
        -?А как же дамы?
        -?Они удалились в одну из комнат на верхнем этаже. Конечно, горе их очень велико, но, как я слышал, они в данном случае проявили немало самообладания.
        Грайс подошел к одной из дверей, открыл ее и сделал знак, чтобы я следовал за ним. Когда мои глаза привыкли к темноте, я понял, что мы находимся в библиотеке.
        -?Вот где его убили,- сказал сыщик, дотронувшись рукой до письменного стола, стоявшего посреди комнаты вместе с придвинутым к нему креслом.- Вы видите, что стол находится как раз напротив двери.- Заметив это, он подошел к проему, ведущему в узкий коридор, в конце которого находилась спальня.- Так как покойник был найден сидящим в кресле, спиной к двери, то очевидно, что убийца вошел именно через нее и встал где-то здесь.- Сыщик указал место на ковре, в шаге от двери.
        -?Но…- начал было я.
        -?Здесь нет никаких «но»,- прервал он меня,- я внимательно исследовал и обдумал все это.- И, не пускаясь в дальнейшие рассуждения, он развернулся и направился к уже упомянутому узкому коридорчику.- Вот здесь стоят бутылки с вином,- продолжил он, когда мы вошли в спальню Левенворта,- здесь платяной шкаф, здесь умывальник.
        Мы подошли к постели, скрытой тяжелым пологом, и, когда Грайс отдернул его, нашим взорам представилось бледное спокойное лицо, так мало походившее на лицо покойника, что я не мог удержать возглас удивления.
        -?Смерть наступила так быстро, что не вызвала ни малейшего изменения в выражении лица,- пояснил мой спутник, приподнимая голову убитого и показывая рану на затылке.- Всего лишь маленькая дырочка, но ее достаточно, чтобы отправить человека на тот свет, прежде чем он успеет что-либо сообразить. Врач легко может доказать, что в данном случае о самоубийстве не идет и речи.
        Я невольно отшатнулся, и при этом мой взгляд упал на дверь, что вела в коридор и находилась как раз напротив меня. Не считая того коридорчика, по которому мы проникли в спальню, это был единственный выход из библиотеки. «Может быть, убийца воспользовался именно этой дверью»,- промелькнуло у меня в голове.
        От Грайса не укрылся мой взгляд, брошенный на дверь, и, хотя в ту минуту его, казалось, занимал подсвечник, он поспешил пояснить:
        -?Эта дверь была заперта изнутри, так что вряд ли убийца мог пройти через нее.
        -?Кого вы подозреваете?- спросил я.
        Он внимательно посмотрел на кольцо у меня на пальце и затем ответил:
        -?Всех и никого в частности. Мое дело не подозревать, а найти виновного.
        С этими словами он опустил полог, и мы вышли из комнаты.
        Поскольку коронер уже начал следствие, на котором я теперь непременно хотел присутствовать, то я попросил Грайса передать дамам, что я явился сюда вместо мистера Виллея и готов оказать им всяческое содействие. Затем я направился в комнату, где собрались все те, кто должен был принимать участие в дознании.
        Глава II
        Следствие началось
        Печальные обстоятельства, заставившие нас собраться в этом месте, резко контрастировали с окружающей обстановкой. Сам дом с его роскошной мебелью скорее походил на дворец, а разбросанные повсюду безделушки свидетельствовали о том, что еще накануне комната, в которой мы находились, служила мирным местопребыванием дружной семьи.
        Мое внимание привлек портрет, висевший на стене прямо напротив меня; эта прелестная картина наполняла душу каким-то непередаваемым очарованием. На ней была изображена девушка в костюме времен Директории,[Директория - верховный орган исполнительной власти во Франции в 1795?-?1799гг.] она шла по лесной тропинке и с лукавой и милой улыбкой на лице оглядывалась назад, как будто кто-то нагонял ее. Если бы не ее костюм и прическа, я подумал бы, что это портрет одной из дам, живших в доме.
        Затем взор мой невольно обратился на серьезное, сосредоточенное лицо коронера, на присяжных, на группку испуганных слуг, толпившихся в одном из углов комнаты, и, наконец, на бледного репортера, скромно сидевшего в углу и с деловитой поспешностью заносившего что-то в свою книжечку.
        Коронера Хэммонда я знал и раньше: он славился тонкой наблюдательностью и необыкновенно серьезным и честным отношением к своей работе. Что касается присяжных, то они, в общем, ничем не отличались от обыкновенных смертных. Все они, по-видимому, относились к делу довольно безучастно и думали только о том, как бы поскорее исполнить свои обязанности и вернуться к оставленным делам; только один из них в полной мере интересовался следствием и старался вникнуть во все подробности дела.
        Первым допрашивали врача, который был призван домашними, как только убийство открылось. Он давал показания главным образом по поводу раны, вызвавшей смерть старика Левенворта. Явившись в дом убитого, он нашел его на постели в одной из комнат второго этажа, куда его, очевидно, перенесли из соседней комнаты несколько часов спустя после смерти. Рана была нанесена только одна - в голову, других повреждений на теле покойного найдено не было.
        Врач извлек пулю из раны и передал ее присяжным для изучения. Пробив затылочную часть черепа, она проникла прямо в мозг и вызвала моментальную смерть. Внешний вид раны, а также повреждение черепа ясно указывали на то, что о самоубийстве здесь не идет и речи; судя по состоянию волос, окружавших рану, можно было также с уверенностью сказать, что выстрел был произведен с расстояния в три или четыре шага. Направление, которое приняла пуля, пройдя через кости черепа, говорило о том, что в момент выстрела покойный сидел за столом, наклонив голову вперед.
        На вопрос о том, каково было здоровье Левенворта в день его смерти и накануне, врач сообщил, что, судя по внешнему виду, он был совершенно здоров и должен был чувствовать себя прекрасно. Револьвера, из которого был сделан выстрел, нигде не могли найти: его не было ни в той комнате, где произошло убийство, ни в соседних с ней. По предположению врача, покойный должен был знать преступника очень хорошо: старик даже не поднял головы при шуме его шагов, из чего можно было заключить, что убийца пользовался свободным доступом в его кабинет.
        Когда врач закончил давать показания, коронер взял пулю, внимательно осмотрел ее еще раз, потом что-то написал на клочке бумаги, подозвал полицейского и передал ему записку, шепнув на ухо несколько слов. Тот кивнул и молча вышел из комнаты.
        Глава III
        Допрос
        Коронер надел пенсне и, взглянув на лежавший перед ним список, произнес громким голосом:
        -?Дворецкий здесь?
        Толпа слуг пришла в движение, и на середину комнаты вышел пожилой ирландец. Взглянув на его серьезное лицо, на холеные бакенбарды, на его почтительные, но вместе с тем полные достоинства манеры, я тотчас решил про себя, что это, наверно, образцовый слуга, но мне подумалось также, что он может оказаться и бесценным свидетелем, от которого будет толк. И действительно, вскоре я понял, что не ошибся.
        Коронер, на которого дворецкий, как, впрочем, и на всех остальных, произвел самое благоприятное впечатление, спросил:
        -?Вас зовут Томас Догерти?
        -?Да, меня так зовут.
        -?Давно ли вы служите дворецким в этом доме?
        -?Почти два года.
        -?Вы первый узнали, что ваш господин убит?
        -?Да, мы с мистером Харвеллом.
        -?Кто это - мистер Харвелл?
        -?Это личный секретарь нашего покойного господина.
        -?В котором часу это было?
        -?В восемь часов утра.
        -?Где вы нашли покойного?
        -?В библиотеке, которая находится рядом со спальней. Мы удивились, что хозяин не вышел к завтраку, как обычно, и взломали дверь.
        -?Значит, она была заперта?
        -?Да.
        -?Изнутри?
        -?Не могу вам сказать, поскольку ключа в замке не было.
        -?Где лежал мистер Левенворт, когда вы его обнаружили?
        -?Он не лежал, а сидел за столом, что стоит посередине комнаты,- спиной к спальне, наклонившись вперед и опустив голову на руки.
        -?Как он был одет?
        -?На нем была та же одежда, в которой он ужинал накануне.
        -?Не заметили ли вы в комнате чего-нибудь, что могло бы навести на мысль о происходившей там борьбе?
        -?Нет, ничего.
        -?Имеете ли вы основания подозревать, что убийство совершено с целью ограбления?
        -?Нет, часы хозяина и его портмоне остались не тронуты.
        На вопрос, кто находился в доме в то время, когда было обнаружено преступление, дворецкий ответил:
        -?Обе барышни - мисс Мэри и мисс Элеонора Левенворт; мистер Харвелл; из прислуги - Кэт, кухарка, Молли, горничная, и я.
        -?Это вся прислуга в доме?
        -?Да.
        -?Кто обязан был по вечерам закрывать двери?
        -?Я.
        -?И вчера вечером вы их заперли?
        -?Да, как всегда.
        -?А кто сегодня утром их открывал?
        -?Я сам.
        -?В каком виде вы их нашли?
        -?В таком же, как оставил вчера вечером.
        -?И вы нигде не обнаружили открытой двери или открытого окна? Хорошенько подумайте, прежде чем отвечать.
        -?Все было заперто.
        В эту минуту в комнате воцарилась гробовая тишина. Тот факт, что убийца провел всю ночь в доме и если и покинул его, то не раньше чем утром, подействовал на всех удручающе. И хотя я об этом уже знал, подтверждение этого обстоятельства свидетельскими показаниями произвело на меня сильное впечатление. Я начал еще пристальнее всматриваться в лицо дворецкого, чтобы понять, не утаил ли он истину из боязни быть наказанным за небрежное отношение к своим обязанностям. Но Догерти был совершенно спокоен - он открыто и честно смотрел всем в глаза.
        На вопрос, когда он в последний раз видел мистера Левенворта живым, Догерти ответил:
        -?Вчера вечером, за ужином.
        -?Видел ли его еще кто-нибудь вечером после ужина?
        -?Да, мистер Харвелл говорил, что в половине одиннадцатого он еще был в комнате хозяина.
        -?Где в этом доме находится ваша комната?
        -?Внизу, в подвальном этаже.
        -?А где помещаются остальные обитатели дома?
        -?По большей части на третьем этаже: барышни занимают задние комнаты, мистер Харвелл живет в маленькой комнатке, выходящей окнами на улицу; вся женская прислуга спит тоже наверху.
        -?Значит, на том этаже, где находился мистер Левенворт, никого не было?
        -?Никого.
        -?В котором часу вы легли спать?
        -?Около одиннадцати.
        -?Вы не слышали в доме никакого подозрительного шума приблизительно в это время?
        -?Нет, ни малейшего,- последовал решительный ответ.
        Когда дворецкому предложили рассказать с самого начала, при каких обстоятельствах было обнаружено тело его господина, он сообщил обо всем в малейших подробностях, совершенно спокойно, не сбиваясь и не путаясь в показаниях.
        -?Как отнеслись молодые хозяйки к вашему открытию?- спросил коронер, когда дворецкий закончил свою речь.
        -?Они тотчас последовали за нами и вошли в комнату, где было совершено убийство. Мисс Элеоноре сделалось дурно при виде покойного.
        -?А какое впечатление произвело это зрелище на другую барышню - кажется, ее зовут мисс Мэри?
        -?Не могу сказать, потому что в это время я ходил за водой для мисс Элеоноры.
        -?Когда мистера Левенворта перенесли в спальню?
        -?Как только мисс Элеонора оправилась от обморока.
        -?Когда же она пришла в себя?
        -?После того как ей брызнули в лицо холодной водой.
        -?Кто же дал приказание перенести покойного?
        -?Мисс Элеонора; она подошла к нему, дрожа всем телом, и попросила мистера Харвелла и меня перенести его на постель и послать за врачом. Мы исполнили ее просьбу.
        -?Она вместе с вами отправилась в спальню дяди?
        -?Нет.
        -?Где же она была в это время?
        -?Она осталась у письменного стола.
        -?Что она там делала?
        -?Я не мог этого видеть, поскольку она стояла ко мне спиной.
        -?Долго она там оставалась?
        -?Когда мы вернулись назад, ее там уже не было.
        -?Где «там»? Около стола?
        -?Нет, ее не было в комнате.
        -?Вот как! Когда же вы опять ее увидели?
        -?Она снова вошла в комнату, когда мы уже собирались уходить из библиотеки.
        -?Было ли у нее что-нибудь в руках?
        -?Я ничего не заметил.
        -?Не показалось ли вам, что на столе чего-то не хватает?
        -?Право, я об этом тогда вовсе не думал.
        -?Кто оставался в комнате, после того как вы оттуда вышли?
        -?Кухарка Кэт, горничная Молли и мисс Элеонора.
        -?А мисс Мэри?
        -?Ее не было.
        -?Господа присяжные, не желает ли кто-нибудь из вас задать свидетелю вопрос?
        Среди присяжных возникло оживление: один из них, маленький нервный человечек, который уже давно нетерпеливо ерзал на своем месте, заявил, что у него имеются некоторые вопросы к допрашиваемому.
        -?Я к вашим услугам,- ответил дворецкий.
        Но, пока маленький человек отдувался и собирался с духом, его опередил другой присяжный. Он сказал:
        -?Поскольку вы уже два года служите здесь, как вы говорили, не могли бы вы сообщить нам, все ли в этой семье жили в мире и согласии между собой?
        -?На мой взгляд, да,- ответил дворецкий, немного подумав.
        -?Племянницы Левенворта были в хороших отношениях со своим дядей?
        -?Да, конечно.
        -?А как они относились друг к другу?
        -?Прекрасно, насколько мне известно; впрочем, я не имею права судить об этом.
        -?Насколько вам известно? Значит, вы допускаете, что могло быть иначе?
        Томас с минуту колебался, потом решительно заявил:
        -?Нет, я уверен, что не ошибаюсь.
        Присяжному, по-видимому, очень понравилась такая сдержанность дворецкого, который не считал себя вправе судить об отношениях господ между собой. Он с довольным видом опять уселся на свое место и знаком дал понять, что у него больше нет вопросов к допрашиваемому. Тогда маленький нервный человечек тотчас вскочил со своего места и спросил:
        -?В котором часу вы сегодня открыли двери в доме?
        -?Около шести.
        -?Мог ли кто-нибудь после этого выйти из дома, не будучи вами замеченным?
        Томас при этом вопросе с видимым беспокойством оглянулся на слуг, толпившихся в углу комнаты, но тотчас ответил решительно:
        -?Нет, не думаю, что кто-нибудь мог после шести часов выйти из дома так, чтобы я или кухарка не заметили этого. Ведь нельзя же среди бела дня выскочить на улицу прямо со второго этажа - для начала надо спуститься по лестнице. К тому же наружная дверь закрывается с таким треском, что это слышно во всем доме, а кто захотел бы выйти через черный ход и сад, тот непременно прошел бы мимо кухни, и кухарка увидела бы его.
        Эти слова, видимо, произвели на всех присутствующих должное впечатление. Дом был найден утром запертым на все запоры, а после этого никто из него не выходил, следовательно, убийцу надо было искать в доме.
        Присяжный, задавший последний вопрос, огляделся вокруг с видом полного удовлетворения и, не желая, очевидно, свести на нет произведенный эффект, молча уселся на свое место, отказавшись от дальнейших расспросов.
        Так как, по-видимому, никто больше не собирался допрашивать дворецкого, то последний, судя по всему, начал терять терпение и спросил:
        -?Желают ли господа задать мне еще какой-нибудь вопрос?
        Никто на этот призыв не отозвался, и дворецкий с облегчением вздохнул и поспешно направился к прислуге, явно обрадованный тем, что наконец-то тяжелое испытание завершилось. Это невольно бросилось мне в глаза, но у меня не было времени поразмыслить над этим, поскольку начался допрос моего нового знакомого - мистера Харвелла, секретаря, который был правой рукой покойного.
        Харвелл выступил вперед с видом человека, который сознает, что от его слов зависят жизнь и смерть других людей. Его внешнее спокойствие и достоинство, с которым он держался, произвели на всех самое выгодное впечатление, и даже мне он показался уже не таким антипатичным, как поначалу. Его внешность не говорила ни против него, ни в его пользу: это был один из тех ничем не примечательных мужчин с гладко зачесанными волосами, которые встречаются на каждом шагу. В своей жизни этот человек испытал, по-видимому, больше горя, чем радости, и был лучше знаком с мрачными, нежели со светлыми сторонами жизни.
        Коронер немедленно приступил к допросу:
        -?Ваше имя?
        -?Джеймс Трумен Харвелл.
        -?Каков род ваших занятий?
        -?Последние восемь месяцев я служил личным секретарем покойного мистера Левенворта.
        -?Вы, кажется, последний, кто видел его живым?
        При этом вопросе молодой человек высокомерно поднял голову и проговорил:
        -?Ни в коем случае! Вы, вероятно, путаете меня с человеком, который убил мистера Левенворта?
        Подобное заявление походило скорее на шутку дурного тона, и попытка отнестись таким образом к расследованию трагического происшествия произвела на присутствовавших в комнате самое тягостное впечатление; общее настроение тотчас изменилось не в пользу допрашиваемого. По-видимому, он и сам это почувствовал, но, несмотря ни на что, еще выше поднял голову.
        -?Я хотел спросить,- уточнил коронер, возмущенный подобным ответом,- были ли вы последним, кто видел мистера Левенворта, перед тем как он был убит?
        Секретарь скрестил руки на груди. Я не мог понять, хочет ли он этим движением скрыть охватившую его дрожь или только пытается выиграть время, чтобы собраться с мыслями.
        -?Я не могу дать вам на это однозначного ответа,- проговорил он наконец серьезно. - По всей вероятности, я последний видел его живым, хотя, когда живешь в таком большом доме, трудно утверждать это с полной уверенностью.
        Заметив, что присутствующие не удовлетворены его ответом, секретарь добавил:
        -?Я, в соответствии со своими обязанностями секретаря, иногда должен был приходить к мистеру Левенворту и поздним вечером.
        -?Не могли бы вы сообщить нам, в чем именно состояли эти обязанности?- спросил коронер.- Иначе говоря, какого рода занятия поручал вам мистер Левенворт?
        -?Отчего же нет? Вам, быть может, известно, что покойный обладал огромным состоянием, и поскольку он пользовался репутацией человека чрезвычайно доброго и отзывчивого, то ему отовсюду приходили разного рода прошения, которые я и должен был вскрывать, а также отвечать на них. Его частная корреспонденция помечалась всегда особым знаком, которым и отличалась от прочей переписки. Но это еще не все. Мой патрон прежде занимался торговлей чаем и не раз бывал в Китае, поэтому он был очень заинтересован завязать более тесные отношения между нашим отечеством и этой страной. Чтобы познакомить американцев с Китаем, со всеми его традициями и народом, патрон начал писать книгу на эту тему. Моя помощь ему в этом деле ограничивалась тем, что я каждый день писал часа три под его диктовку. Последний сеанс приходился на поздний вечер, между девятью и одиннадцатью часами. Мистер Левенворт был человеком чрезвычайно пунктуальным и любил точность во всем.
        -?Вы говорите, что писали под его диктовку каждый вечер. Значит, и вчера также?
        -?Да, как всегда.
        -?Что вы можете сказать относительно его настроения? Не заметили ли вы, что он был взволнован или обеспокоен чем-нибудь?
        Секретарь нахмурил брови и произнес с расстановкой:
        -?Поскольку он, надо полагать, не имел ни малейшего понятия о том, что смерть его близка, чего ради он стал бы волноваться или беспокоиться?
        Коронер, недовольный тоном, которым свидетель давал показания, строго заметил:
        -?Ваше дело отвечать на вопросы, а не задавать их.
        -?Прекрасно. В таком случае я должен сказать, что, если даже мистера Левенворта и посетило какое-либо предчувствие близкой смерти, он не сообщил мне ничего об этом и даже казался более углубленным в работу, нежели всегда. Когда я уже собирался уйти, он сказал мне: «Не пройдет и месяца, как можно будет отдать эту книгу в печать, не так ли, Джеймс?» Я прекрасно помню его слова, потому что в ту минуту он наливал себе вино; каждый вечер перед сном патрон выпивал бокал вина. Я уже взялся было за дверную ручку, но остановился на пороге и ответил: «Конечно, мистер Левенворт».- «В таком случае выпьем за успех моей книги»,- произнес он и налил бокал также и мне. Я сразу выпил все вино, а хозяин - только половину. И когда мы нашли его утром мертвым, бокал стоял в том же положении на письменном столе.
        Рассказ о последних минутах, проведенных с покойным, по-видимому, очень взволновал Харвелла; он вынул платок и отер пот со лба.
        -?На прощание,- продолжал он,- я пожелал патрону спокойной ночи и вышел из библиотеки.
        Коронер, очевидно, вовсе не был тронут волнением секретаря; он пристально посмотрел на него и поинтересовался:
        -?А куда вы направились потом?
        -?К себе в комнату.
        -?По дороге вы никого не встретили?
        -?Ни единой души.
        -?Быть может, вы заметили или услышали что-нибудь необычное?
        Голос секретаря как будто дрогнул, когда он ответил:
        -?Нет, ничего.
        -?Подумайте еще раз хорошенько, мистер Харвелл, можете ли вы с чистой совестью подтвердить, что действительно никого не встретили и ничего не заметили?
        На лице свидетеля появилось испуганное выражение, он дважды начинал беззвучно шевелить губами, словно пытаясь что-то сказать, но оба раза промолчал. Наконец он произнес с видимым усилием:
        -?Действительно, я заметил нечто, но настолько незначительное, что даже не хотел упоминать об этом; теперь эта маленькая странность невольно мне вспомнилась.
        -?Так в чем же дело? Говорите.
        -?Одна дверь была полуотворена.
        -?Чьей комнаты?
        -?Мисс Элеоноры Левенворт,- молодой человек понизил голос до едва слышного шепота.- Если бы не произошло это ужасное несчастье, я даже не вспомнил бы о подобном ничтожном обстоятельстве.
        -?Вы заперли за собой дверь, когда вошли в свою комнату?
        -?Само собой разумеется.
        -?Когда вы легли спать?
        -?Тотчас же.
        -?Быть может, вы слышали что-либо, перед тем как заснули?
        Он опять немного смутился, потом решительно заявил:
        -?Ровно ничего.
        -?Вы не слышали шагов в коридоре?
        -?Может быть.
        -?Но можете ли вы сказать наверняка, что слышали шаги?
        -?Утверждать этого я не могу.
        -?Но по крайней мере вам так показалось?
        -?Да, теперь я припоминаю… Я уже начал засыпать, когда мне показалось, что в коридоре слышны шуршание платья и шаги, но это не произвело на меня никакого впечатления, и вскоре я уже спал.
        -?Больше ничего?
        -?Чуть позже я вдруг проснулся, будто испугавшись чего-то, но что это было, я не в состоянии сказать. Помню только, что сел в постели и огляделся кругом. Но поскольку ничего не увидел и не услышал, то снова лег и проснулся лишь сегодня утром.
        В остальном Харвелл подтвердил во всех подробностях показания дворецкого. Коронер спросил его, не заметил ли тот чего-нибудь особенного на столе покойного, после того как тело было перенесено в спальню.
        -?На нем было все как обычно, только необходимое,- ответил он,- книги, бумага, перо, бутылка и бокал, из которого накануне пил мистер Левенворт.
        -?А кроме этого - ничего?
        -?Кажется, ничего.
        -?Относительно бокала вы, кажется, говорили,- вмешался один из присяжных,- что он оставался в том же положении, как ваш патрон поставил его при вас накануне вечером?
        -?Да, совершенно в том же.
        -?Но ведь он всегда выпивал целый бокал?
        -?Да.
        -?Значит, сразу же после вашего ухода ему кто-то помешал его допить?
        Молодой человек вздрогнул и побледнел, будто ему пришла в голову какая-то ужасная мысль.
        -?Это еще ничего не значит,- сказал он, с трудом произнося слова,- мистер Левенворт мог…- Он не докончил фразы и замолчал.
        -?Продолжайте, мистер Харвелл. Договаривайте то, что хотели сказать,- попросил коронер.
        -?Мне больше нечего вам сообщить,- ответил секретарь, пытаясь справиться с волнением.
        Присутствующие обменялись многозначительными взглядами: всем казалось, что именно в молчании секретаря в данную минуту скрывается ключ к разгадке ужасной тайны. Но коронер, по-видимому, не обратил на это никакого внимания и продолжал допрос:
        -?Не знаете ли вы, находился ли на своем месте ключ от двери в библиотеку, когда вы выходили оттуда вечером?
        -?Я не обратил на это внимания.
        -?Но вы предполагаете, что он находился там?
        -?Да, это вероятнее всего.
        -?Во всяком случае сегодня поутру дверь была обнаружена запертой и ключ из скважины исчез?
        -?Да, совершенно верно.
        -?Значит, тот, кто совершил убийство, запер дверь и ключ унес с собой?
        -?Да, похоже на то.
        Коронер пристально взглянул на свидетеля; в это время поднялся с места маленький присяжный:
        -?Нам говорили, что, когда дверь наутро была взломана, обе племянницы вашего патрона последовали за вами в библиотеку; так ли это было?
        -?Только одна из них пошла с нами - мисс Элеонора.
        -?Она и есть, кажется, предполагаемая наследница покойного?
        -?Нет, наследница - мисс Мэри.
        -?Я тоже хотел бы задать вопрос мистеру Харвеллу,- проговорил один из присяжных, который до сих пор молчал.- Нам очень подробно описали, как и в каком положении был найден убитый, но ведь ни одно преступление не совершается без определенной цели. Может быть, вы, господин секретарь, знаете, был ли у покойного какой-нибудь тайный враг?
        -?Этого я не могу вам сказать.
        -?Он со всеми в доме был в хороших отношениях?
        -?Не могу сказать с уверенностью,- нерешительно проговорил свидетель.- Весьма вероятно, что бывали недоразумения.
        -?Между кем?
        В комнате воцарилась мертвая тишина; наконец секретарь произнес:
        -?Между моим патроном и одной из его племянниц.
        -?Какой именно?
        -?Мисс Элеонорой.
        -?Можете ли вы сказать, на какой почве они происходили?
        -?Нет, не могу.
        -?Вы ведь вскрывали письма мистера Левенворта?
        -?Да.
        -?Не было ли в письмах, полученных за последнее время, каких-нибудь фраз, которые могли бы пролить свет на это темное дело?
        На этот вопрос секретарь, казалось, положительно не хотел или не мог ответить: он молчал, замерев, будто окаменел.
        -?Мистер Харвелл,- обратился к нему коронер,- разве вы не слышали вопроса присяжного?
        -?Да, конечно, я обдумываю его… Насколько я помню, ни в одном из писем не было ни малейшего намека на то, что произошло здесь вчера вечером.
        По-видимому, секретарь лгал: я видел, как пальцы его левой руки судорожно шевелились, потом она вдруг сжалась в кулак, как будто он мгновенно принял какое-то решение.
        -?Весьма возможно, что вы правы,- заметил коронер,- во всяком случае вся корреспонденция покойного будет еще раз тщательно изучена.
        -?Это уж как водится,- совершенно спокойно ответил Харвелл.
        На этом допрос Харвелла в первый день следствия и закончился. Когда он вернулся на свое место, я сделал из его показаний четыре вывода: Харвелл, по одному ему известной причине, подозревал кого-то, но даже себе не хотел признаться в своих подозрениях; в дело была замешана женщина, как это становилось очевидным из замечания по поводу шороха платья в коридоре; незадолго до убийства хозяин дома получил какое-то письмо, имевшее отношение к этому убийству, и, наконец, каждый раз, когда секретарю приходилось упоминать об Элеоноре Левенворт, голос его заметно дрожал.
        Глава IV
        Клятва
        Теперь наступила очередь кухарки - видной, полной женщины с добродушным красным лицом. Когда она торопливо выступила вперед, на лице ее был написан такой страх, смешанный с любопытством, что присутствующие не могли удержаться от улыбок.
        -?Ваше имя?- приступил к допросу следователь.
        -?Кэтрин Мэлон.
        -?Как давно вы служите в этом доме, Кэтрин?
        -?Вот уже почти год как я поступила сюда по рекомендации мистера Уилсона, и…
        -?Почему вы ушли от Уилсонов?
        -?Они вернулись в Ирландию, и потому…
        -?Итак, вы прожили в доме покойного не более года?
        -?Да.
        -?И, по-видимому, довольны своим местом? Мистер Левенворт хорошо обходился с вами?
        -?Никогда в жизни я не видела лучшего господина, чем он. И надо же было случиться тому, что какой-то проклятый негодяй убил его. Хозяин был таким добрым и сердечным, я часто говорила Джен…- Кухарка вдруг испуганно умолкла и оглянулась на других слуг, будто сказала большую глупость.
        Коронер заметил это и спросил:
        -?Джен? Кто такая Джен?
        Пухлые пальцы женщины судорожно зашевелились, потом, сделав над собой усилие, чтобы успокоиться, она произнесла:
        -?Джен - это горничная.
        -?Но я не обнаружил среди прислуги такой горничной; вы ведь не упоминали ни о какой Джен, Томас,- заметил следователь, обращаясь к дворецкому.
        Тот бросил укоризненный взгляд на кухарку и промолвил:
        -?Я не упоминал о ней, так как вы интересовались только теми, кто находился в доме в ночь убийства.
        -?Ах вот как!- с иронией воскликнул коронер, затем снова повернулся к кухарке, испуганно оглядывавшейся по сторонам, и спросил: - Где же теперь Джен?
        -?Ее здесь нет.
        -?С каких пор?
        Кухарка тяжело вздохнула:
        -?Со вчерашней ночи.
        -?В котором часу она вышла из дома?
        -?Право, не знаю, уверяю вас, я ничего не знаю.
        -?Ей отказали от места?
        -?Нет, кажется, ее вещи еще тут.
        -?Значит, вещи тут… В котором часу вы заметили ее отсутствие и стали искать?
        -?Я вовсе ее не искала, вчера она была здесь, сегодня ее нет. Я и подумала, что девушка ушла куда-нибудь.
        -?Вот оно что,- промолвил многозначительно коронер, в то время как все присутствующие слушали пояснения кухарки с напряженным вниманием.- А где обыкновенно спала горничная?
        Кухарка, в смущении теребившая краешек своего передника, ответила нерешительно:
        -?Мы все спим наверху.
        -?Все в одной комнате?
        -?Да,- ответила она так же нерешительно.
        -?Джен вчера вечером вместе с вами поднялась наверх?
        -?Понятное дело, да.
        -?В котором часу?
        -?Мы все пошли спать в десять; я слышала, как пробили часы.
        -?Не заметили ли вы в ее поведении чего-нибудь особенного?
        -?У нее болели зубы.
        -?Вот как! Болели зубы… Расскажите мне все, что знаете.
        -?Но ведь она ни в чем не виновата!- воскликнула добрая женщина, залившись слезами.- Поверьте мне, Джен - хорошая девушка, а уж какая честная - на удивление! Я готова побожиться, что она даже не думала приближаться к дверям той комнаты, где убили нашего господина: она спустилась только для того, чтобы попросить у мисс Элеоноры капель от зубной боли.
        -?Хорошо, успокойтесь,- произнес коронер,- я и не думаю обвинять Джен. Я только спросил, чем она занималась после того, как ушла вместе с вами наверх. Вы говорите, что потом она спустилась за каплями; когда это было?
        -?Право, я ничего не могу сказать об этом, но Молли говорит…
        -?Что Молли говорит, нас пока не касается. Вы не видели, как Джен пошла вниз?
        -?Нет.
        -?А как вернулась?
        -?Тоже нет.
        -?И сегодня утром ее не видели?
        -?Как же я могла ее увидеть, когда Джен нет в доме?
        -?Но вчера вечером вы заметили, что у нее болели зубы?
        -?Да.
        -?Хорошо. Теперь расскажите, как и когда вы узнали о смерти мистера Левенворта.
        Ответы кухарки на все вопросы были так многословны и содержали так мало нового, что коронер уже собирался прекратить допрос, как вдруг один из присяжных вспомнил, что она говорила, будто видела мисс Элеонору выходившей из библиотеки спустя несколько минут после того, как оттуда вынесли ее дядю. Он спросил кухарку, не заметила ли она, держала в эту минуту мисс Элеонора что-нибудь в руках или нет.
        -?Право, не помню,- проговорила та,- мне кажется, впрочем, что в руках у нее был лист бумаги… да, конечно, теперь я это точно вспомнила: она сунула его себе в карман.
        Следующей после кухарки свидетельницей была Молли, горничная. Молли О’Фланаган была краснощекой, черноволосой девушкой лет восемнадцати, которая при обычных обстоятельствах не затруднилась бы ответить на любой вопрос, но в данную минуту, представ перед коронером, имела совершенно жалкий вид. Побледневшая от волнения и испуга, при первом же обращении к ней горничная в смущении опустила голову на грудь.
        Насколько она знала, Джен, по происхождению ирландка, была девушкой малообразованной и исполняла при барышнях Левенворт обязанности камеристки и швеи. Она поступила к ним на службу несколько раньше Молли и, хотя была крайне неразговорчива, особенно относительно своего прошлого, сумела заслужить расположение всех без исключения обитателей дома. Но, в общем, она была
«меланхолична и мечтательна, как барышня», заявила Молли.
        Поскольку девушки в ее положении вообще-то не отличаются подобного рода особенностями, коронер попытался добиться от Молли более вразумительных подробностей на этот счет. Но та уверяла, что больше ничего не знает, кроме разве того, что Джен часто вставала по ночам и устраивалась у открытого окна. Что касается событий прошлой ночи, она только может сказать, что Джен, которая уже дня два ходила с распухшей щекой, встала в тот вечер с постели от невыносимой боли и оделась, затем зажгла свечку и объявила, что идет к мисс Элеоноре за каплями.
        -?Почему именно к мисс Элеоноре?- спросил один из присяжных.
        -?Потому что она всегда раздавала лекарства всем в доме.
        В ответ на остальные вопросы Молли заявила, что больше ничего не знает, Джен в спальню не вернулась и на следующее утро в доме ее не оказалось.
        -?Свечка, которую она взяла с собой, была в подсвечнике?
        -?Нет.
        -?Но зачем же она брала с собой свечу? Разве в коридорах не горит газ?
        -?Горит, конечно, но мы гасим его, когда ложимся спать, а Джен боится темноты.
        -?Значит, свеча, которую она взяла, должна находиться где-нибудь в доме; разве ее никто не обнаружил?
        -?Право, не знаю.
        -?Не та ли это свеча?- раздался вдруг голос за моей спиной.
        Это был Грайс, державший в руке полуобгоревшую парафиновую свечу.
        -?Та самая, но, господи боже, откуда вы взяли этот огарок?
        -?Я нашел его в траве, на полпути от кухни к улице,- ответил сыщик.
        Все присутствующие заволновались. Наконец-то был обнаружен хоть какой-то след, который мог привести к раскрытию ужасной тайны. Черный ход сделался объектом всеобщего внимания. Джен, очевидно, прошла именно через эту дверь, чтобы попасть на улицу. Но? когда повторно допросили Томаса, он снова подтвердил, что не только эта дверь, но и все окна на нижнем этаже были заперты в шесть часов утра, когда он встал. Ясно, что кто-то должен был запереть дверь за Джен, после того как она покинула дом. Но кто же это?- вот вопрос, который возбуждал у всех жгучий интерес.
        Глава V
        Показания специалиста
        В эту минуту раздался резкий звонок в передней, и все взгляды невольно устремились на дверь. В комнату вошел полицейский, которого незадолго до этого послал куда-то коронер, а вслед за ним молодой человек весьма благообразной наружности, оказавшийся доверенным представителем оружейного магазина «Бон и Ко». Нимало не смущаясь от устремленных на него со всех сторон взоров, он прямо проследовал к коронеру, поклонился ему с достоинством и громко произнес:
        -?Вы посылали за мной?
        -?Да, я попрошу вас внимательно исследовать вот эту пулю. Ведь вы, вероятно, в совершенстве разбираетесь во всем, что имеет отношение к вашей специальности?
        Молодой человек вместо ответа только кивнул, взял пулю и внимательно осмотрел ее.
        -?Можете ли вы нам сказать, из какого револьвера был произведен выстрел этой пулей?- спросил его коронер.
        -?Это пуля тридцатого калибра,- сказал молодой человек, возвращая ее коронеру,- такие продают вместе с револьверами небольшого калибра фабрики «Смит и Вессон».
        -?Маленький револьвер!- воскликнул дворецкий.- Но ведь у нашего господина в столе хранится маленький револьвер, я часто видел его! Все мы хорошо о нем знаем!
        Присутствующие вновь заволновались, особенно прислуга.
        -?Да, совершенно верно, я сама его видела, когда однажды наш господин собственноручно его чистил,- сказала кухарка уверенно.
        -?Мистер Левенворт хранил его в столе?
        -?Да, в небольшом столике около кровати.
        Тотчас одного из полицейских отправили осмотреть столик в спальне покойного. Спустя несколько минут он вернулся с маленьким револьвером в руках, который отдал коронеру. Все поднялись, чтобы посмотреть на оружие, но коронер передал его эксперту и спросил, действительно ли пистолет произведен в названной только что фирме.
        -?Да, конечно, это «Смит и Вессон»,- подтвердил тот без малейшего колебания,- вы сами можете в этом убедиться.
        -?Где вы обнаружили револьвер?- спросил коронер у полицейского.
        -?В верхнем ящике ночного столика в изголовье постели мистера Левенворта. Револьвер лежал в бархатном футляре вместе с пачкой патронов, несколько образчиков которых я принес.
        -?Ящик был заперт?
        -?Да, но ключ находился там же.
        Все слушали с напряженным вниманием. Кто-то спросил:
        -?Револьвер заряжен?
        Коронер нахмурился и произнес с достоинством:
        -?Я и сам собирался задать этот вопрос, но прежде должен попросить всех успокоиться.
        Тотчас в комнате воцарилась полная тишина - все сгорали от нетерпения узнать ответ.
        -?Ну, что скажете?- обратился коронер к представителю оружейного магазина.
        Тот откинул барабан револьвера и заявил:
        -?Револьвер семизарядный, все пули в наличии.
        Шепот разочарования пронесся по комнате.
        -?Но,- вдруг заявил молодой человек, продолжая рассматривать револьвер,- не все пули были помещены в гнезда в одно и то же время - одну вложили позже других.
        -?Из чего вы это заключили?
        -?Из чего заключил?- переспросил эксперт.- Внимательнее осмотрите револьвер: загляните сначала в дуло,- оно чистое и блестит, и вы не найдете ни малейшего указания на то, что из револьвера недавно был произведен выстрел, поскольку, очевидно, его после этого вычистили. Но, если вы пристально рассмотрите барабан револьвера, что вы там увидите?
        -?Около одного из стволов заметно темное грязное пятно.
        -?Вот это пятно и является доказательством того, что был сделан выстрел: пуля всегда оставляет подобное пятно после продвижения по стволу. Тот, кто стрелял из револьвера, знал об этом и вычистил дуло, но забыл вычистить барабан.
        Среди присутствующих поднялся громкий ропот, послышались возгласы удивления и ужаса. Когда все снова успокоились, коронер приступил к допросу полицейского, чтобы выяснить, насколько далеко отстоит ночной столик от письменного стола в библиотеке.
        -?Для того чтобы от ночного столика перейти к письменному столу, надо, во-первых, пересечь всю спальню из угла в угол, затем преодолеть коридор, отделяющий спальню от библиотеки, и…
        -?Подождите минуту. Как расположен этот столик относительно двери, ведущей из спальни в переднюю?
        -?Если из той двери зайти в спальню и пройти вдоль кровати до столика, находящегося у ее изголовья, то можно взять револьвер и затем опять вернуться назад к передней так, что человек, сидящий в библиотеке, этого не заметит.
        -?Боже мой!- воскликнула кухарка в ужасе.- Джен не способна на такое!
        Грайс подошел к ней, положил руку на плечо и заставил сесть на стул.
        -?Прошу меня извинить,- произнесла кухарка, обращаясь к присутствующим,- но, право же, Джен не могла этого сделать, я уверена в этом!..
        Когда представитель оружейного магазина ушел, наступил минутный перерыв, которым все воспользовались, чтобы немного размяться; затем опять начался допрос Харвелла.
        -?Мистер Харвелл,- начал коронер,- скажите, пожалуйста, знали ли вы что-нибудь об этом револьвере, которым, оказывается, владел покойный?
        -?Разумеется.
        -?Значит, о нем в доме знали все?
        -?Похоже, что так.
        -?Как же вы можете это объяснить? Разве покойный имел привычку оставлять револьвер на столе, так что его могли увидеть все?
        -?У меня нет на этот счет никаких предположений, могу рассказать только, как сам узнал о его существовании.
        -?Пожалуйста.
        -?Мы как-то заговорили об оружии. Я кое-что смыслю в этом деле и всегда ношу с собой карманный револьвер; когда я продемонстрировал его своему патрону, тот встал, достал свой револьвер из ящика и показал его мне.
        -?Когда это произошло?
        -?Несколько месяцев назад.
        -?Значит, револьвер находился у него давно?
        -?Да.
        -?Это был единственный раз, когда вы видели оружие?
        -?Нет,- ответил секретарь нерешительно,- я видел его еще раз…
        -?Когда же?
        -?Недели три назад.
        -?При каких обстоятельствах?
        Секретарь опустил голову, и на лице его появилось какое-то странное выражение; он крепко стиснул руки, глядя на коронера умоляющим взглядом.
        -?Господа,- сказал он после некоторого колебания,- разрешите мне не отвечать на этот вопрос.
        -?Это невозможно,- возразил коронер.
        Харвелл побледнел еще больше.
        -?Я буду вынужден назвать здесь имя одной дамы,- сказал он, запинаясь.
        -?Мы ждем.
        Молодой человек решительно выпрямился и произнес громко:
        -?Я говорю о мисс Элеоноре Левенворт.
        При этих словах все невольно вздрогнули, только Грайс совершенно спокойно воспринял заявление секретаря, будто дело вовсе его не касалось.
        -?Я сознаю, что упоминание имени этой барышни при таких обстоятельствах может быть воспринято как недостаток уважения с моей стороны,- продолжал Харвелл поспешно,- но, поскольку вы настаиваете, мне придется рассказать все, что я знаю. Дело в том, что недели три назад я совершенно нечаянно в неурочный час зашел в библиотеку. Когда я подошел к камину, чтобы взять с него перочинный ножик, который там по рассеянности оставил, то вдруг услышал шорох в соседней комнате. Поскольку я знал, что патрона дома нет, и думал, что обе барышни уехали с ним, то решил войти в комнату, чтобы посмотреть, кто там находится. Я был крайне удивлен, когда вдруг увидел перед собой мисс Элеонору, стоявшую около ночного столика с этим револьвером в руках. Опасаясь навлечь на себя упрек в назойливости, я уже собрался незаметно уйти, как вдруг мисс Элеонора обернулась, увидела меня и позвала. Когда я подошел, она попросила объяснить ей устройство револьвера. Чтобы исполнить ее просьбу, мне пришлось взять револьвер в руки, именно это и был второй и последний раз, когда я держал в руках револьвер мистера Левенворта.
        Сказав это, свидетель опустил голову и с видимым волнением ожидал дальнейших вопросов.
        -?Она просила вас объяснить ей устройство револьвера? Что вы хотите этим сказать?
        -?Она просила объяснить, как надо его заряжать, целиться и стрелять.
        Точно молния, у всех блеснула одна и та же мысль,- присутствующие переглянулись между собой, и даже коронер не мог скрыть впечатления, произведенного на него этим ответом, и с сожалением посмотрел на секретаря, который, казалось, был совершенно подавлен тем, что` ему пришлось рассказать.
        -?Мистер Харвелл,- произнес он,- вам есть что прибавить к своим показаниям?
        Секретарь грустно покачал головой.
        -?Грайс,- прошептал я, дотрагиваясь до руки сыщика,- если можете, убедите меня в том…
        Но он не дал мне докончить, сказав лишь:
        -?Коронер сейчас пошлет за обеими дамами. Если хотите оказать им услугу и быть им полезным в эту тяжелую минуту, будьте, мой друг, наготове.
        Эти слова сразу вернули меня на землю. И о чем я думал до сих пор? Теперь я видел перед собой только двух несчастных девушек, в безмолвном горе склонившихся над трупом человека, который заменил им отца.
        Когда коронер объявил, что сейчас начнется допрос обеих племянниц покойного, я смело выступил вперед и объявил, что в качестве ближайшего друга семьи - да простит мне бог эту невинную ложь - прошу позволить отправиться за девушками, которых я и сопровожу сюда. Глаза всех присутствующих устремились на меня, и я испытал смущение как человек, неожиданно возбудивший внимание целого общества.
        Но просьба моя была удовлетворена, и минуту спустя я уже находился на лестнице, ведущей на верхний этаж. В ушах моих звучали слова Грайса: «Третий этаж, первая дверь от лестницы; обе барышни уже ждут вас».
        Глава VI
        Странный разговор
        Я поднялся по лестнице и невольно вздрогнул, когда поравнялся с библиотекой: мне казалось, что вся она покрыта какими-то таинственными знаками. Я стал подниматься еще выше, и, не знаю почему, мне на ум пришли слова, сказанные когда-то моей матерью: «Сын мой, помни о том, что женщина, с именем которой связана какая-нибудь тайна, может быть интересна как объект наблюдения, но из нее никогда не выйдет хорошей подруги жизни».
        Без сомнения, это было очень благоразумное предостережение, но оно вовсе не подходило к настоящему случаю, поскольку я совершенно не собирался увлечься какой-нибудь из этих барышень… Но, несмотря на желание позабыть о словах матери, они преследовали меня, пока я не дошел до комнаты, о которой говорил Грайс. На минуту я остановился возле двери, чтобы собраться с духом. Едва я успел поднять руку, чтобы взяться за дверную ручку, как до моего слуха ясно долетели слова, смысл которых не мог не показаться мне зловещим…
        -?Я, конечно, не говорю, что ты сделала это собственными руками, но твое сердце, твоя голова, твоя воля, без сомнения, принимали в этом участие, и я считаю своим долгом сказать тебе это!
        Точно пораженный молнией, я отшатнулся. Передо мной разверзлась какая-то бездна ужаса и порока. Я еще не успел принять решение, что мне делать, как вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до моей руки; обернувшись, я увидел рядом с собой Грайса. Он стоял, приложив палец к губам, на лице его читалось глубокое сострадание.
        -?Тише,- прошептал он,- я вижу, вы начинаете понимать, куда попали. Придите в себя и вспомните, что нас ждут внизу.
        -?Но кто это говорил?
        -?Это мы сейчас узнаем,- ответил сыщик и, не обратив внимания на мой умоляющий взгляд, распахнул дверь.
        Мы вместе вошли в комнату. Передо мной открылось чарующее зрелище: голубые портьеры, голубые ковры, голубые обои - все это производило такое впечатление, как будто лазурное небо спустилось в мрачную темницу. Ослепленный этим неожиданным блеском и светом, я машинально сделал несколько шагов вперед и остановился, пораженный открывшимся моим глазам зрелищем.
        В голубом кресле, обитом атласом, сидела очаровательная молодая женщина. Судя по всему, это она только что произнесла услышанные нами ужасные слова. Она была бледна, нежна и прелестна, как лилия. На ней был палевый пеньюар, легкими складками обрамлявший великолепную фигуру. Чистый лоб поражал правильностью линий; над ним, как корона, возвышались белокурые косы. Одной рукой она опиралась на ручку кресла, другой указывала на что-то в дальнем углу комнаты. Это явление было так неожиданно, так прекрасно, так необычайно, что мне показалось, будто я вижу одну из знаменитых пророчиц древности, олицетворяющую гнев и укор.
        -?Это мисс Мэри Левенворт,- прошептал мне на ухо мой всезнающий спутник.

«Ах, это мисс Мэри»,- подумал я с невольным облегчением. Это прелестное создание не было, значит, Элеонорой, которая умела заряжать револьвер, целиться и стрелять из него.
        Я повернул голову и посмотрел в том направлении, куда указывала вытянутая рука Мэри, которая осталась в том же положении, словно окаменев при нашем неожиданном появлении, прервавшем бурную сцену между девушками. Я обернулся и увидел… Нет, перо мое отказывается передавать то, что я увидел. Элеонору должен описать кто-нибудь другой, не я.
        Я мог бы потратить полдня, рассказывая о тихой прелести, совершенстве форм, миловидности лица Мэри Левенворт, но описать Элеонору! Что-то притягательное и вместе ужасное, величественное и в то же время страстное было в той, кого я увидел, и в то же мгновение я забыл ее прелестную кузину и видел перед собой Элеонору, одну Элеонору. При нашем появлении она стояла около столика, обернувшись к кузине; одна рука ее была прижата к груди, другой она опиралась на столик. У нее был такой вид, словно она готовилась отразить нападение. Я не успел еще справиться с чувством глубокого волнения, как вдруг девушка повернулась ко мне, и наши взгляды встретились. До тех пор она стояла в гордой позе женщины, готовой принять брошенный ей вызов, но в эту минуту в ее глазах я прочел невыразимое страдание и, как мне показалось, понял, что происходит в ее душе.
        Ее кузина, первой оправившаяся от неожиданности, в это время подошла ко мне и, протягивая руку, сказала:
        -?Вы мистер Рэймонд, не правда ли? Как любезно с вашей стороны, что вы пришли.- И добавила: - Вы, вероятно, хотели сообщить, что нас ждут внизу?
        Это был тот же голос, который мы слышали, стоя за дверьми, но на этот раз он звучал ласково, почти заискивающе. Я бросил быстрый взгляд на своего спутника, чтобы узнать, какое впечатление произвела на него эта сцена; он низко поклонился Мэри, с таким видом, будто извинялся, что побеспокоил девушку. На кузину ее Грайс совсем не смотрел, хотя глаза Элеоноры были устремлены на него с отчаянием и мольбой.
        Я настолько хорошо знал Грайса, что мне нетрудно было объяснить себе его абсолютное невнимание к той, которая, казалось, умирала от страха и неизвестности. Поддавшись порыву сострадания, я совершенно забыл о вопросе Мэри и собирался уже подойти прямо к ее кузине. В эту минуту рука Грайса тяжело опустилась на мое плечо, и он громко сказал:
        -?Мисс Левенворт говорит с вами.
        Это вернуло мне самообладание. Я повернулся спиной к Элеоноре, которая одновременно и очаровала меня, и внушила мне ужас, и, подойдя к ее кузине, предложил ей руку. В эту минуту в гордом лице Мэри Левенворт будто что-то дрогнуло, и она улыбнулась такой улыбкой, какой я ни до этого, ни впоследствии не видел больше ни у одной женщины: так улыбаться умела только она. Девушка посмотрела на меня с кроткой, трогательной мольбой и прошептала:
        -?Вы очень добры, я действительно нуждаюсь в поддержке и участии. Нас постигло такое ужасное горе, а моя кузина,- в глазах ее мелькнуло беспокойство,- ведет себя сегодня как-то странно и непонятно для меня.

«Куда пропала та грозная, возмущенная пророчица, которую я видел в первую минуту нашего появления в комнате?- невольно подумал я.- Может быть, она хочет отвлечь наше внимание или старается изменить впечатление, произведенное на нас ее ужасными словами, которые, как она могла предполагать, мы услышали».
        Но в скором времени Элеонора снова всецело приковала к себе мое внимание; я видел, что она тоже успела овладеть собой, но не в той степени, как ее кузина: Элеонора шла с трудом, и рука ее, опиравшаяся на руку Грайса, сильно дрожала.

«И зачем только я вмешался в это дело»,- подумал я про себя, но тут мысли мои приняли какое-то странное течение, и я тотчас в душе поблагодарил судьбу, что именно мне, а не кому-нибудь другому пришлось услышать те роковые слова.
        Мы медленно спустились по лестнице и наконец очутились в комнате, где нас ждали с весьма понятным нетерпением. Когда я снова сел на свое место, мне показалось, что с тех пор, как я покинул эту комнату, прошло по крайней мере несколько лет,- так много может человеческое сердце пережить и испытать в продолжение нескольких минут.
        Глава VII
        Мэри Левенворт
        Кому не случалось видеть, как солнечный луч пробивается сквозь темные грозовые тучи? Такое же действие произвело появление двух прелестных девушек в комнате, где происходило следствие. Он могли бы привлечь к себе внимание в любом обществе, в каком бы ни оказались, но в этой комнате, где разыгрывалась мрачная драма, они представляли собой, конечно, еще больший контраст с окружающей обстановкой, чем где-либо еще.
        Я отвел свою дрожащую спутницу в дальний уголок комнаты и оглянулся затем на ее кузину: к моему удивлению, мисс Элеонора, казавшаяся такой растерянной и испуганной, когда мы были наверху, теперь, на публике, держалась совершенно спокойно и уверенно. Под руку с сыщиком она прошла на середину комнаты, остановилась, окинула взором представившуюся ее глазам картину, вежливо, хотя и с оттенком превосходства, поклонилась коронеру, как бы давая понять, что его терпят в их доме лишь в силу необходимости, и опустилась затем в кресло, которое услужливо подставила ей прислуга. Она вообще вела себя так непринужденно, будто находилась где-нибудь в гостиной, а не перед коронером и присяжными.
        По-видимому, таким поведением она рассчитывала произвести эффект, и он был ею достигнут. Шепот в комнате затих, все присутствующие почувствовали к этой девушке невольное уважение.
        Я вздохнул с некоторым облегчением, и впечатление, произведенное на меня только что происшедшей наверху сценой, начало было сглаживаться, но удивленный взгляд, который Мэри бросила на свою кузину, снова смутил меня. Опасаясь, что ее поведение возбудит подозрение у присутствующих, я уже хотел дотронуться до руки мисс Мэри и напомнить ей, что она должна лучше владеть собой, как вдруг услышал, что ее вызывают на допрос.
        Трудно представить себе ужас, переполнивший мою душу в эту минуту. Лицо девушки приобрело теперь мягкое и серьезное выражение, но я не мог забыть, какова она была в гневе. Неужели она и на дознании предстанет в роли обличительницы? Неужели она настолько же сильно ненавидела свою кузину, насколько и не доверяла ей? Решится ли она повторить здесь, в присутствии всех окружающих, то, что наверху высказала кузине?
        По выражению ее лица я не мог понять ничего и снова взглянул на Элеонору. Она была явно взволнована; при первых словах своей кузины она вздрогнула и откинулась назад, так что лицо ее оказалось скрыто от меня, и я мог видеть только ее бледные дрожащие руки.
        Допрос Мэри Левенворт длился недолго. После нескольких вопросов, касающихся ее самой и ее положения в семье, девушку попросили рассказать, что она знает об убийстве и при каких обстоятельствах ее кузина и прислуга сообщили ей об этом трагическом происшествии. Мэри гордо подняла свою прелестную головку и тихим голосом промолвила:
        -?Так случилось, что сама я не располагаю никакими сведениями относительно убийства моего дорогого дяди. Все, что мне известно об этом, я узнала от других.
        Сердце мое замерло от радости, словно камень с него упал. На лице Элеоноры - она переменила позу, и я опять мог его видеть - тоже словно блеснул луч надежды: оно залилось краской, потом снова побледнело.
        -?Как бы странно это ни было,- продолжала Мэри все с тем же серьезным видом,- но я еще не побывала в комнате, где случился весь этот кошмар. Я не могла заставить себя пойти и взглянуть на дорогого моему сердцу покойника. Но Элеонора уже ходила туда и может вам сказать…
        -?Мы допросим мисс Элеонору позже,- ласково заметил ей коронер, на которого красота и обаяние девушки, по-видимому, произвели такое же впечатление, как и на остальных.- Мы хотим знать, что` вы видели сами. Вам известно, что произошло в той комнате после того, как преступление было открыто?
        -?Нет, не известно.
        -?А что произошло в передней?
        -?Ничего особенного,- ответила девушка спокойно.
        -?Не проходила ли через переднюю прислуга, а также ваша кузина, после того как она оправилась от обморока?
        Глаза Мэри раскрылись шире, словно от удивления.
        -?Но ведь в этом нет ничего особенного!- сказала она.
        -?Но вы, быть может, помните, как ваша кузина вышла в переднюю из библиотеки?
        -?Конечно.
        -?У нее в руках была бумага?
        -?Бумага?- переспросила Мэри задумчиво и, обернувшись к кузине, проговорила: - У тебя в руках была бумага, Элеонора?
        В комнате воцарилась тишина. Все с напряженным вниманием ждали ответа Элеоноры. Та, вздрогнув при слове «бумага», поднялась и хотела что-то сказать, но коронер остановил ее жестом и обратился к Мэри:
        -?Мы допросим вашу кузину потом, а теперь говорите, что вы видели сами.
        Элеонора вновь опустилась в кресло, на щеках ее горели яркие пятна; в зале послышался ропот негодования - все думали лишь о том, как бы удовлетворить свое любопытство, и вовсе не интересовались тем, ведется ли следствие по правилам.
        Когда в комнате, наконец, установилась тишина, коронер повторил вопрос:
        -?Скажите, пожалуйста, видели ли вы что-нибудь в руках у вашей кузины?
        -?Нет… ничего не видела,- ответила Мэри.
        Когда ее стали допрашивать относительно событий, предшествовавших роковой ночи, она тоже не сказала ничего нового. Мэри только заметила, что дядя ее за ужином казался менее разговорчивым, чем всегда, но это могло быть вызвано легким недомоганием, или он мог быть озабочен каким-нибудь делом, входившим в круг его обычных занятий. После ужина она его уже не видела.
        -?Не знаете ли вы, не было ли врагов у вашего дяди? Не держал ли он дома каких-нибудь ценных бумаг и денег?
        На эти вопросы Мэри ответила также отрицательно.
        -?Не посещал ли кто-нибудь посторонний вашего дядю в последние дни или, быть может, он получал какие-нибудь письма, которые могли бы пролить свет на эту тайну?
        Мисс Мэри несколько замялась и сказала:
        -?Насколько я знаю - нет.
        Она украдкой взглянула на Элеонору и, по-видимому, прочитала на ее лице нечто успокаивающее, поскольку поспешила добавить:
        -?Я даже могу сказать это с уверенностью, ведь дядя всегда сообщал мне, если случалось что-нибудь важное.
        Когда ее спросили про Джен, Мэри высказалась о ней в самых добрых выражениях; она не имела понятия о том, по какой причине та исчезла, и не могла себе представить, чтобы между этим исчезновением и преступлением существовала какая-либо связь. Насколько она знала, у Джен не было любовника и она не принимала у себя гостей. На вопрос, видела ли мисс Левенворт когда-нибудь револьвер покойного, она ответила, что видела его только один раз - в тот день, когда он был куплен. Надзор за комнатами дяди входил главным образом в обязанности Элеоноры.
        Один из присяжных обратился к Мэри с вопросом:
        -?Ваш дядя составил завещание?
        В первую минуту в девушке, казалось, заговорила оскорбленная гордость, но она тотчас овладела собой и спокойно ответила:
        -?Да, у дяди было завещание.
        -?Только одно?
        -?Я слышала только об одном.
        -?Вам известно его содержание?
        -?Он не делал тайны из своих намерений.
        -?Вы можете сказать, кому, исходя из этого завещания, была выгоднее смерть покойного?
        Вопрос был настолько прямолинеен, что все находившиеся на дознании выразили свое негодование. Мисс Мэри, однако, гордо выпрямилась, спокойно взглянула в лицо говорившего и ответила:
        -?Я могу вам сказать, кто больше всего потерял от смерти дяди: это две девочки, которых он спас от голода и нищеты, взяв под свое покровительство, и которые всегда могли найти у него и кров, и добрый совет. Для них его смерть является такой потерей, по сравнению с которой все остальное не имеет никакого значения.
        Этот исполненный благородства ответ так пристыдил присяжного, задавшего неуместный вопрос, что он тотчас поспешил сесть на место. Тогда поднялся другой и, поклонившись, спросил:
        -?Нет ли у вас какого-нибудь, пусть и не вполне сформировавшегося, подозрения относительно того, кто виновен в смерти вашего дяди?
        Это был ужасный момент не только для меня, но и для другой особы. Но Мэри Левенворт спокойно посмотрела в лицо вопрошавшему и заявила:
        -?Нет, я никого не подозреваю! Я даже не представляю, кто мог убить моего дядю.
        Все почувствовали облегчение. Допрос Мэри Левенворт кончился, очередь теперь была за Элеонорой.
        Глава VIII
        Вещественные доказательства
        В комнате, где проходило следствие, напряжение достигло наивысшего предела. Всем казалось, что вот-вот приподнимется завеса, укрывающая роковую тайну, и станет ясно, кто же совершил гнусное убийство.
        Мне хотелось бежать отсюда как можно дальше, чтобы не видеть ничего и не слышать. Не оттого, что я боялся, что Элеонора выдаст себя,- нет, за нее я был спокоен: она, видимо, полностью владела собой, и какой-либо неприятной неожиданности с этой стороны опасаться было нечего. Но что, если подозрение кузины родилось не из ее ненависти к сестре, если оно основывалось на неопровержимых фактах? Не больно ли мне будет смотреть, как эта с виду невинная и гордая девушка разыгрывает представление и лжет всем в лицо?
        Однако любопытство пересилило во мне все прочие чувства, и я, как и все присутствующие, остался на месте. Коронер, на которого привлекательная наружность Мэри произвела, по-видимому, благоприятное впечатление, к несомненной невыгоде Элеоноры, был, кажется, единственным человеком, не выказывавшим волнения. Он обратился к новой свидетельнице с видимым уважением, но тоном, в котором все же звучал оттенок суровости:
        -?Вы с самого детства находились в семье мистера Левенворта?
        -?С десяти лет,- последовал ответ.
        Я в первый раз слышал ее голос; он напоминал голос ее кузины, но вместе с тем звучал совершенно иначе.
        -?С вами всегда обращались здесь как с дочерью?
        -?Ни один отец в мире не обходился со своей дочерью лучше, чем дядя со мной.
        -?Мисс Мэри - ваша кузина, если не ошибаюсь. Когда она была принята в семью вашего дяди?
        -?Почти в то же время, что и я. Наши родители погибли одновременно в одной и той же катастрофе, и если бы дядя не сжалился над нами, мы оказались бы брошены на произвол судьбы. Но он,- губы девушки заметно задрожали,- по доброте сердца взял нас к себе и дал нам то, чего у нас не было,- родной дом, сам же заменил нам отца.
        -?Вы говорите, что он был отцом как для вас, так и для вашей кузины, и удочерил вас обеих. Хотите ли вы этим сказать, что он не только давал вам все, пока вы жили у него, но и обещал в будущем обеспечить вас одинаково?
        -?Нет, он с самого начала дал мне понять, что все состояние перейдет к моей кузине.
        -?Ваша кузина была для него такой же родственницей, как и вы. Он никогда не объяснял причины подобного пристрастного отношения?
        -?Он объяснял это тем, что она была его любимицей.
        Все ответы Элеоноры были так просты и естественны, что общее отношение, столь неблагоприятное для нее вначале, мало-помалу стало меняться в ее пользу. Коронер между тем продолжал:
        -?Если дядя относился к вам так, как вы говорите, вы должны были очень любить его.
        -?Конечно,- подтвердила девушка, и решительное выражение ее лица показывало, что это не просто слова.
        -?Значит, его смерть стала для вас тяжелым ударом?
        -?Да.
        -?Настолько тяжелым, что, увидев его мертвым, вы упали в обморок?
        Элеонора молча кивнула.
        -?А между тем вы как будто уже были к этому готовы?
        -?Готова?
        -?Да, прислуга говорила, что вы очень забеспокоились, когда мистер Левенворт утром не вышел к завтраку.
        -?Прислуга?
        Голос ее дрогнул, девушка не могла продолжать.
        -?Когда вы вышли из библиотеки, вы, говорят, были очень бледны.
        Стала ли она, наконец, понимать, в чем дело, сообразила ли, какого рода подозрение зародилось у коронера? Такой взволнованной я не видел ее даже там, наверху, в голубой комнате. Бедняжка с заметным усилием овладела собой и ответила:
        -?В этом нет ничего особенного: дядя был настолько пунктуальным человеком, что всякое нарушение распорядка с его стороны могло вызвать некоторое беспокойство.
        -?Значит, вы беспокоились?
        -?В известной степени да.
        -?Чьей обязанностью было наблюдать за порядком в комнатах вашего дяди?
        -?Моей.
        -?Значит, вы знаете маленький ночной столик, стоящий у его постели.
        -?Конечно.
        -?Когда вы подходили к нему в последний раз?
        -?Вчера.
        Элеонора заметно задрожала при этих словах.
        -?В котором часу?
        -?Насколько я помню, незадолго до ужина.
        -?Находился ли револьвер на своем обычном месте?
        -?Кажется, да, впрочем, я не обратила внимания.
        -?Значит, вы отпирали ящик. Вы не помните, заперли ли вы его потом?
        -?Да, заперла.
        -?А ключ вынули?
        -?Нет.
        -?Мисс Левенворт, револьвер, как вы, вероятно, уже заметили, лежит перед вами на столе. Не потрудитесь ли вы осмотреть его хорошенько?
        Коронер взял оружие и подал его допрашиваемой. Если он рассчитывал испугать ее подобной просьбой, то достиг своей цели: при первом же взгляде на револьвер девушка вздрогнула и, когда он протянул его ей, отшатнулась назад, воскликнув:
«Нет, нет!»
        -?Я попрошу вас хорошенько осмотреть револьвер, мисс Элеонора: когда его нашли, все семь пуль оказались на месте, в барабане.
        Выражение испуга исчезло с ее лица, она протянула руку за оружием. Коронер, не спуская с нее глаз, произнес:
        -?Тем не менее из него недавно стреляли, однако тот, чьей рукой был сделан выстрел, вычистив дуло, позабыл вычистить заодно и барабан,- сказал он, глядя в глаза допрашиваемой.
        Она уже не вздрагивала, хотя выражение полного отчаяния застыло на ее лице, и девушка, казалось, готова была вот-вот упасть в обморок. Но она быстро справилась с собой и, решительно выпрямившись, спросила:
        -?И что с того, господин коронер?
        Тот положил револьвер на стол. Все присутствующие спрашивали себя, что будет дальше. Я услышал тяжелый вздох рядом с собой и, обернувшись, увидел мисс Мэри. Лицо ее заливала краска стыда: она, казалось, только теперь поняла, что в поведении ее кузины было что-то подозрительное.
        -?Вы хотите узнать, что из этого следует?- переспросил спокойно коронер.- А вот что: ни один случайный убийца не станет чистить револьвер после выстрела, а тем более прятать его назад в столик и запирать.
        Элеонора ничего на это не ответила, но я видел, как Грайс многозначительно покачал головой и что-то записал в свою книжечку.
        -?Кроме того, ни один посторонний человек не смог бы в столь поздний час проникнуть в спальню покойного, забрать револьвер из ящика, пересечь комнату и коридор и, наконец, выстрелить в мистера Левенворта так, чтобы он не обернулся перед этим, желая посмотреть, кто ходит по комнате. А тот факт, что он не поворачивал головы, установлен из объяснений, данных нам врачом после осмотра тела.
        Слова, содержавшие ужасные подозрения, были произнесены; все пристально смотрели на девушку. Но подобное обвинение вызвало негодование не у Элеоноры, а у ее кузины: Мэри вскочила с места, словно собираясь что-то возразить. Элеонора, однако, обернулась к ней, знаком призвала к молчанию, а сама произнесла холодно и решительно:
        -?Вы не можете с полной уверенностью утверждать, что в действительности все происходило именно так, как вы сейчас говорили. Если бы мой дядя вчера сам стрелял из револьвера, что, между прочим, вполне возможно, то вам и тогда пришлось бы сделать такое же заключение.
        -?Мисс Элеонора,- холодно проговорил коронер,- пуля извлечена из головы вашего дяди.
        -?И что же?..
        -?Она соответствует марке того револьвера, который находился у вашего дяди.
        После этого замечания допрашиваемая поникла головой и ничего не ответила. Казалось, теперь она совсем упала духом. Когда коронер заметил это, он стал еще строже и холоднее.
        -?Мисс Левенворт,- сказал он,- я вынужден задать вам еще несколько вопросов относительно вчерашнего вечера: где и с кем вы его провели?
        -?Одна, в своей комнате.
        -?Видели ли вы вашу кузину или дядю после ужина?
        -?Нет, после ужина я никого уже не видела… за исключением Томаса,- прибавила она после короткой паузы.
        -?При каких обстоятельствах вы его видели?
        -?Он принес мне визитную карточку одного господина.
        -?Могу я узнать его имя?
        -?На карточке значилось имя Рой Роббинс.
        Казалось, в этом не было ничего подозрительного, но сидевшая рядом со мной мисс Мэри вздрогнула так сильно, что я невольно обратил на это внимание.
        -?Когда вы бываете в своей комнате, дверь в нее всегда бывает открыта?
        Мисс Элеонора заметно смутилась, но поспешила ответить:
        -?Нет, обыкновенно я закрываю ее.
        -?Почему же она была открыта вчера вечером?
        -?В комнате было слишком жарко.
        -?Только по этой причине?
        -?Другой я не могу назвать.
        -?Когда вы закрыли ее?
        -?Когда готовилась ко сну.
        -?Это произошло до того, как прислуга ушла наверх, или после?
        -?После.
        -?Вы слышали, как мистер Харвелл вышел из библиотеки и направился к себе в комнату?
        -?Да, слышала.
        -?Долго ли еще после этого дверь в вашу комнату оставалась открытой?
        -?Не помню, кажется, несколько минут,- произнесла она, замявшись.
        -?Больше десяти минут?
        -?Да.
        -?Больше двадцати?
        -?Может быть.- Элеонора была бледна как смерть и дрожала всем телом.
        -?Мисс Левенворт! Как мы уже выяснили, смерть вашего дяди наступила в скором времени после того, как от него ушел мистер Харвелл. Раз дверь в вашу комнату была открыта, вы не могли не услышать шагов того, кто прошел к нему, и выстрела. Слышали ли вы что-нибудь?
        -?Я не слышала никакого шума.
        -?Положительно ничего?
        -?Я не слышала звука выстрела.
        -?Мисс Левенворт, извините меня за настойчивость, но слышали ли вы что-нибудь?
        -?Я слышала, как затворилась дверь.
        -?Какая дверь?
        -?Дверь в библиотеку.
        -?Когда?
        -?Я не знаю,- она в волнении сложила руки на груди,- не могу сказать. Зачем вы задаете мне столько вопросов?
        Я вскочил: бедняжка зашаталась, едва не лишившись чувств. Но, прежде чем я успел до нее дойти, она опять выпрямилась и приняла свой прежний решительный вид.
        -?Извините меня,- сказала она,- я сама не своя сегодня. Прошу у вас прощения.- И она вновь обернулась к коронеру: - О чем вы спрашивали?
        -?Я спрашивал,- и его голос стал пронзителен,- когда вы услышали, что затворилась дверь библиотеки?
        -?Я не могу указать определенного времени, но это было после того, как мистер Харвелл прошел наверх, и прежде, чем я заперла свою дверь.
        -?И вы не слышали выстрела?
        -?Нет.
        Коронер бросил быстрый взгляд на присяжных, которые все до единого потупили глаза.
        -?Мисс Левенворт, нам сказали, что Джен, одна из служанок, поздно вечером отправилась в вашу комнату за лекарством от зубной боли. Приходила ли она к вам?
        -?Нет.
        -?Когда вы узнали о ее исчезновении?
        -?Сегодня утром перед завтраком. Молли встретила меня в передней и спросила, как себя чувствует Джен. Этот вопрос показался мне странным, и я осведомилась, что Молли имеет в виду. После минутного разговора мне стало ясно, что Джен покинула дом.
        -?Что вы подумали, когда убедились в этом?
        -?Я не знала, что думать.
        -?Вы ничего не заподозрили?
        -?Нет.
        -?Вы не попытались установить связь этого обстоятельства с убийством вашего дяди?
        -?Я не знала тогда об убийстве.
        -?А потом?
        -?Возможно, мне пришло на ум, что Джен что-то известно, сказать наверняка не смогу.
        -?Можете ли вы сообщить нам что-нибудь о прошлой жизни этой девушки?
        -?Я не могу ничего добавить к тому, что уже сказала моя кузина.
        -?Вы не знаете, о чем она размышляла вечерами у окна?
        Щеки Элеоноры вспыхнули от гнева - из-за тона ли, каким был задан этот вопрос, или, возможно, из-за самого вопроса.
        -?Нет, сэр, она никогда не сообщала мне своих тайн.
        -?Так вы, значит, не можете сказать, куда она направилась?
        -?Конечно, нет.
        -?Мисс Левенворт, мы вынуждены задать вам еще один вопрос. По свидетельству вашей прислуги, вы отдали приказание перенести тело вашего дяди из библиотеки в спальню: так ли это?
        Она молча кивнула.
        -?Разве вы не знали, что по закону не имели права трогать покойника до прибытия представителей власти?
        -?В данном случае мной руководил не разум, а чувства.
        -?Может быть, вами руководило то же чувство, когда вы, вместо того чтобы отправиться в спальню и указать, куда положить покойного, предпочли остаться в библиотеке и взять со стола бумагу, которая вам, по-видимому, была очень нужна?
        -?Бумагу?- переспросила девушка.- Но кто может утверждать, что я взяла со стола бумагу? Я ничего не брала.
        -?Один свидетель показал, что видел, как вы нагнулись над столом вашего дяди, а одна из свидетельниц утверждала, что видела, как вы вышли из библиотеки с бумагой в руке и как затем сунули ее в карман. На основании этих данных я и сделал свое заключение, мисс Левенворт.
        Сказанное было больше чем просто намек; все присутствующие зорко следили за тем, как примет этот вызов Элеонора, но она не дрогнула и ответила твердо:
        -?Вы сделали заключение - ваше дело доказать, что оно правильно.
        Подобного ответа никто не ожидал, даже коронер смутился, но замешательство его длилось недолго.
        -?Мисс Левенворт,- сказал он,- еще раз спрашиваю вас: брали ли вы что-нибудь со стола?
        Она сложила руки на груди.
        -?Я отказываюсь отвечать на ваш вопрос,- заявила девушка невозмутимо.
        -?Простите, но необходимо, чтобы вы на него ответили.
        -?Если вы найдете у меня какую-нибудь подозрительную бумагу, я отвечу, каким образом она ко мне попала.
        Подобный резкий отпор, по-видимому, совершенно смутил коронера.
        -?Но разве вы не понимаете, что нам придется сделать из вашего отказа соответствующие выводы?
        Бедняжка поникла головой.
        -?Боюсь, что это так…- сказала она тихо.
        -?И все же вы настаиваете на своем решении?- спросил коронер.
        Она ничего не ответила, и он не стал повторять вопрос. Все понимали, что Элеонора не только сознает опасность, угрожающую ей, но и готова защищаться из последних сил. Даже ее кузина, сохранявшая до тех пор внешнее спокойствие, заметно разволновалась. По-видимому, она поняла, что обвинять кого-либо самой и видеть, как подозрения против того же лица зарождаются у других, совсем не одно и то же.
        -?Мисс Левенворт,- вновь обратился к Элеоноре коронер,- не правда ли, вы всегда могли свободно входить в комнаты вашего дяди?
        -?Разумеется.
        -?Вы могли бы войти в его спальню ночью и подойти к нему так, что этим нисколько бы его не побеспокоили и он даже не повернул бы головы? Не так ли?
        -?Без сомнения,- ответила она, судорожно сжимая кулаки.
        -?Ключ от двери библиотеки исчез, мисс Элеонора.
        Она ничего на это не ответила.
        -?Из показаний свидетелей мы знаем, что после того, как тело вашего дяди было перенесено в спальню, вы вышли совершенно одна из библиотеки. Заметили ли вы, находился тогда ключ в замке или нет?
        -?Его там не было.
        -?Вы уверены в этом?
        -?Вполне.
        -?Отличался ли этот ключ по своей форме или величине от других?
        Девушка, по-видимому, пыталась скрыть испуг, вызванный этим вопросом, и при этом бросила как бы случайно взгляд на группу слуг, потом едва слышно ответила:
        -?Этот ключ действительно отличался от всех других.
        -?Чем именно?
        -?Тем, что дужка его была сломана.
        -?Значит, вы узнали бы его, если бы вам его показали?
        Она испуганно взглянула на коронера, словно ожидая, что увидит в его руках этот ключ, но, поскольку этого не произошло, она снова успокоилась и ответила равнодушно:
        -?Да, узнала бы.
        -?Хорошо,- сказал тот, отпуская ее движением руки, и, обращаясь к присяжным, прибавил: -?Теперь вы, господа, услышали показания всех обитателей этого дома.
        В эту минуту к нему подошел Грайс, коснулся его руки и прошептал что-то на ухо, затем вернулся на свое место, сунул правую руку в карман и устремил свой взор на люстру. Я едва дышал от страха: неужели он передал коронеру слова, подслушанные нами наверху?
        -?Мисс Левенворт,- сказал коронер, обращаясь к Элеоноре,- вы говорили нам, что вчера вечером не заходили к своему дяде и вообще не были у него в комнате. Вы готовы подтвердить это?
        -?Конечно.
        Коронер посмотрел на Грайса, тот вытащил из кармана перепачканный чем-то черным платок.
        -?Странно,- продолжал коронер,- а между тем вот этот платок, принадлежащий, очевидно, вам, был найден сегодня утром в комнате убитого.
        На лице Мэри отразилось отчаяние; Элеонора оставалась совершенно спокойной, заметив лишь:
        -?В этом нет ничего удивительного, поскольку сегодня утром я побывала в этой комнате.
        -?И оставили его там?
        На этот вопрос она ничего не ответила.
        -?Когда вы оставили его там, он был таким же грязным, как теперь?
        -?Разве он грязный? Покажите мне его!
        -?Конечно, но для начала выясним, каким образом он попал в комнату вашего дяди.
        -?Он мог, например, пролежать в этой комнате несколько дней,- ведь я говорила, что часто там бывала. Но прежде дайте посмотреть, действительно ли это мой платок, - проговорила Элеонора, протягивая руку.
        -?Должно быть, ваш, поскольку он помечен вашими инициалами,- сказал коронер, в то время как Грайс передавал ей платок.
        -?Эти грязные пятна,- воскликнула она в ужасе,- ведь они похожи…
        -?Они похожи на то, на что должны походить. Если вы когда-нибудь чистили револьвер, то должны это знать, мисс Левенворт.
        Она с чувством крайнего отвращения бросила платок на пол и горячо воскликнула:
        -?Я ничего не знаю об этом, господа! Это, конечно, мой платок, но…- Она не докончила фразы и только повторила: - Я ничего не знаю.
        На этом ее допрос закончился. Снова вызвали кухарку и спросили, когда она в последний раз стирала этот платок.
        -?Этот платок?- пробормотала та.- Как-то на неделе…- И она взглянула на свою госпожу умоляющим взором.
        -?Когда именно?
        -?Я хотела бы забыть это, мисс Элеонора, но не могу, это ведь единственный такой платок в целом доме: я стирала его позавчера.
        -?Когда вы его выгладили?
        -?Вчера утром,- ответила женщина, запинаясь.
        -?А когда отнесли его в комнату мисс Элеоноры?
        Кухарка поднесла кончик передника к глазам.
        -?Вчера днем, с другим бельем, перед самым обедом. Я, право, не могла не сказать правду, мисс Элеонора,- проговорила она, рыдая.
        Коронер отпустил свидетельницу и вновь обратился к Элеоноре с вопросом, что она может прибавить к только что услышанному. Та лишь судорожно сжала руки, молча покачала головой и почти без чувств опустилась в кресло. В комнате возник неописуемый переполох; я обратил при этом внимание на то, что Мэри не поспешила на помощь к кузине, а предоставила эти хлопоты Молли и Кэт. Несколько минут спустя бедняжка настолько оправилась, что смогла встать. Девушку проводили в ее комнату, при этом я заметил, что вслед за ней вышел какой-то господин высокого роста и представительной наружности.
        Один из присяжных предложил прервать заседание; по-видимому, коронер также желал этого, поскольку он встал и объявил, что следующее заседание назначается на завтрашний день, на три часа пополудни. В комнате остались мисс Мэри, Грайс и я.
        Глава IX
        Открытие
        Мэри Левенворт, все время неподвижно сидевшая на своем месте, откуда она могла наблюдать за всем происходившим в комнате, вдруг быстро встала и удалилась в дальний угол, где никто не мог бы помешать ей предаваться своему горю.
        Когда я снова обратил внимание на Грайса, тот стоял и рассматривал кончики пальцев. При моем приближении он опустил руки, очевидно, убедившись в том, что пальцев у него ровно столько, сколько надо, и слабо улыбнулся, что в сложившихся обстоятельствах, конечно, не могло считаться особенно благоприятным знаком.
        -?Я, разумеется, не могу вас упрекнуть ни в чем,- сказал я, подходя к сыщику,- вы имели право действовать так, как вам казалось верным, но скажите, разве вы поступили не жестоко? И без того ее положение было крайне опасным, а вам понадобилось еще показать этот проклятый платок. Разве эти грязные пятна служат доказательством того, что именно она убила своего дядю?
        -?Мистер Рэймонд,- проговорил Грайс,- мне, как сыщику, поручили расследовать это дело, и можете быть уверены, что я доведу его до конца.
        -?Разумеется,- поспешил я согласиться,- и я вовсе не собираюсь упрекать вас за это, но не можете же вы утверждать, что это невинное очаровательное существо способно на подобное гнусное деяние? Подозрение, высказанное другой особой женского пола, не может ведь служить…
        Но сыщик перебил меня:
        -?Вы здесь рассуждаете, в то время как «другая особа женского пола», как вы назвали лучшее украшение нью-йоркского общества, сидит там и заливается слезами. Идите к ней и постарайтесь утешить.
        Я с удивлением взглянул на него, но поскольку Грайс говорил, по-видимому, совершенно серьезно, то я послушался его, подошел к Мэри и сел рядом с ней.
        -?Мисс Левенворт,- начал я мягко,- конечно, в данной ситуации никто не в состоянии вас утешить, особенно чужой вам человек, но не забудьте, что вещественные доказательства не всегда играют решающую роль в таких сложных вопросах, как этот.
        Она вздрогнула и поспешила взять себя в руки, потом, глядя мне прямо в глаза, проговорила медленно и задумчиво:
        -?Нет, вещественные доказательства не всегда так важны, как кажется, но Элеонора этого не знает. Она так запуталась…- С этими словами Мэри судорожно сжала мою руку.- Как вы думаете, грозит ли ей какая-нибудь опасность? Неужели ее…- Она не могла говорить дальше.
        -?Мисс Левенворт,- проговорил я, многозначительно указывая ей глазами на сыщика, - что вы хотите этим сказать?
        Она поняла мой жест и тотчас стала вести себя совершенно иначе.
        -?Я не понимаю, что вы имели ввиду, когда сказали, что ваша кузина запуталась?- спросил я ее довольно равнодушным тоном.
        -?Я хотела сказать,- ответила она решительно,- что Элеонора невольно или сознательно отвечала на все вопросы, предложенные ей, в таком духе, что можно было заподозрить, будто она знает об этом ужасном убийстве больше, чем говорит. Она ведет себя так,- продолжала девушка шепотом, но все же настолько громко, что ее слышали все находившиеся в комнате,- будто старается во что бы то ни стало скрыть что-то, но ведь этого не может быть. Хотя Элеонора и я… мы не особенно дружны, ничто не заставит меня поверить, что она знает об этом убийстве больше, чем я. Не может ли кто-нибудь - хоть вы, например,- сказать ей, что ее поведение невольно возбуждает, если уже не возбудило, подозрение. И затем объясните ей,- прибавила Мэри еще тише,- что вещественное доказательство нельзя считать решающим в этом деле.
        Я с удивлением смотрел на нее и думал: «Какая превосходная актриса!»
        -?Вы просите меня поговорить с ней, но разве не проще вам самой сказать ей это?
        -?Мы с Элеонорой и я никогда не были особенно близки.
        Я положительно не мог поверить этому, вообще в ее поведении было что-то мне непонятное. Я заметил:
        -?Нужно сказать вашей кузине, что прямая дорога - лучше всего.
        Мэри Левенворт вдруг залилась слезами и воскликнула с горечью:
        -?И нужно же было случиться такому несчастью! Точно недостаточно было смерти любимого дяди, надо было еще, чтобы моя кузина…
        Я незаметно сжал ее руку, что заставило девушку воздержаться от продолжения. Она замолчала, прикусив губу.
        -?Мисс Левенворт,- прошептал я едва слышно,- будем надеяться на лучшее, вы напрасно погружаетесь в такие мрачные раздумья. Если не случится ничего нового, вашей кузине не грозит опасность.
        Я нарочно сказал это, чтобы выведать, что она думает по этому поводу, и вполне достиг своей цели.
        -?Но как же может случиться что-нибудь новое, когда она совершенно не виновна?- воскликнула Мэри, потом ей, очевидно, пришла в голову какая-то мысль, и она добавила: - Мистер Рэймонд, почему мне задавали так мало вопросов? Ведь я вполне могла бы доказать, что моя кузина накануне вечером не выходила из своей комнаты.
        -?Вы могли бы это сделать?
        Я положительно не знал, что думать об этой странной девушке.
        -?Да, моя комната ближе к лестнице, чем ее, и, чтобы попасть вниз, она должна была непременно пройти мимо моей двери: я бы это услышала.
        -?Вы могли и не слышать,- грустно заметил я,- разве у вас нет какого-нибудь другого доказательства того, что ваша кузина не виновна в этом ужасном преступлении?
        -?Я готова была бы сказать все что угодно, лишь бы только спасти ее.
        Я невольно отстранился от нее. Эта женщина готова была лгать - она уже солгала во время допроса. Тогда я был ей за это благодарен, теперь она производила на меня отталкивающее впечатление.
        -?Мисс Левенворт,- сказал я,- напрасно вы думаете, что ради спасения ближнего можно кривить душой.
        -?Я ведь не хотела никому причинить зло,- проговорила она тихо,- не думайте обо мне плохо, умоляю вас.
        Я не успел ничего на это ответить, так как дверь отворилась, и на пороге появился тот господин, который, как я видел, недавно вышел вслед за Элеонорой.
        -?Мистер Грайс,- сказал он, останавливаясь на пороге,- пожалуйста, на пару слов.
        -?В чем дело?- спросил сыщик, подходя к подчиненному.
        Тот поманил его в коридор и стал о чем-то оживленно шептать. Поскольку я мог видеть только их спины, то снова повернулся к своей собеседнице. Она была бледна, но прекрасно владела собой.
        -?Он пришел от Элеоноры?- спросила Мэри.
        -?Думаю, что так,- ответил я.- Нет ли у вашей кузины чего-нибудь, что она хотела бы скрыть?
        -?Неужели вы думаете, что ей есть что скрывать?
        -?Я не могу этого утверждать, но здесь так много говорили о некой бумаге…
        -?У Элеоноры не найдут ни этой бумаги, ни чего-либо еще подозрительного,- прервала она меня.- В доме вообще не было никаких важных бумаг, я хорошо это знаю, так как была посвящена во все дела дяди.
        -?Но разве ваша кузина не могла знать какой-нибудь тайны, которая вам была совершенно не известна?
        -?Между нами не было тайн, мистер Рэймонд, и я не могу понять, почему так много говорилось о какой-то бумаге. Дядю наверняка убил какой-нибудь грабитель. Неужели вы считаете показание слуги о том, что все двери и окна были заперты, неопровержимым? Если вы не можете согласиться со мной в данном вопросе, то все же, быть может, ради меня,- она бросила на меня обворожительный, нежный взгляд,- ради меня постараетесь найти какое-нибудь другое правдоподобное объяснение происшедшему.
        В этот миг меня позвал Грайс:
        -?Могу я попросить вас на минуту, мистер Рэймонд?
        Я был очень рад тому, что могу достойно выйти из неловкого положения, и поспешил к нему с вопросом:
        -?Что случилось?
        -?Мы хотим сообщить вам то, что только что узнали,- вполголоса проговорил Грайс. - Позвольте вас познакомить: мистер Рэймонд, мистер Фоббс.
        Я поклонился и с нетерпением стал ждать разъяснений.
        -?Это вопрос первостепенной важности,- сказал Грайс,- и, я думаю, мне ни к чему напоминать вам, что все должно быть сохранено в тайне.
        -?Конечно.
        -?В таком случае расскажите все, Фоббс.
        -?Я в точности исполнил ваше приказание, мистер Грайс, и последовал за мисс Элеонорой, когда служанки повели ее в комнату. Когда она пришла туда…
        -?Куда?- спросил Грайс.
        -?В свою комнату.
        -?Где она находится?
        -?Около лестницы.
        -?Это не ее комната, впрочем, продолжайте.
        -?Не ее комната? Ну, в таком случае ей нужен был камин, ради которого она и отправилась туда,- воскликнул Фоббс, хлопнув себя по коленке.
        -?Камин?
        -?Простите, я немножко забежал вперед. Итак, она сначала не заметила моего присутствия, хотя я шел следом, и, только когда отпустила прислугу, вдруг увидела меня. Она взглянула на меня гневно и с презрением, потом, по-видимому, примирилась с моим присутствием. Поскольку мне надлежало следить за ней, то мне ничего больше не оставалось делать, как пройти за мисс Элеонорой в комнату, дверь которой она за собой не заперла, и усесться в дальнем углу комнаты, откуда я мог ее видеть. Она поглядывала на меня время от времени, прохаживаясь по комнате. Вдруг барышня остановилась и воскликнула: «Пожалуйста, принесите мне стакан воды. Графин стоит вон там, на столике». Чтобы добраться до этого столика, мне пришлось бы зайти за высокое зеркало, доходившее почти до потолка, и потому я колебался, исполнить ее просьбу или нет. Но она посмотрела на меня с такой мольбой, что, мне кажется, и вы, господа, не устояли бы.
        -?Хорошо, дальше, дальше,- в нетерпении торопил его Грайс.
        -?На одну минуту я потерял ее из виду, но мисс Элеоноре только это и нужно было. Когда я вернулся, она уже стояла около камина на коленях и что-то искала у себя на груди. Я зорко следил за ней в то время, как подавал воду, но она, казалось, не обращала на меня никакого внимания и смотрела пристально на огонь. Девушка отпила несколько глотков воды и отдала мне стакан, а затем наклонилась над огнем и, потирая руки, прошептала: «Ах, как холодно». Она действительно дрожала всем телом. В камине тлело несколько угольков. Она снова начала что-то искать у себя на груди, это возбудило мое подозрение - я наклонился и заглянул ей через плечо. Она бросила что-то в огонь, при этом я услыхал легкий металлический звук… Только я собрался осмотреть камин, как девушка схватила корзину с углем и высыпала ее всю в огонь со словами: «Пускай разгорится как следует».- «Так вы ничего не добьетесь»,- заметил я и начал осторожно вынимать уголь из камина, пока…
        -?Пока?- спросил я, заметив, как он и Грайс обменялись многозначительными взглядами.
        -?Пока не нашел вот это,- сказал Фоббс, протягивая мне ключ с надломленной дужкой.
        Глава X
        Грайс получает новое предложение
        Это открытие привело меня в ужас. Значит, прелестная, очаровательная Элеонора была… Я не мог докончить фразы даже в мыслях.
        -?Вы, кажется, удивлены,- заметил Грайс, внимательно разглядывая ключ,- ведь недаром же эта дама дрожала, путалась и падала в обморок.
        -?По-моему, наоборот: та, которая падает в обморок, дрожит и теряется, не может совершить подобного преступления,- сказал я.- Покажите мне ключ.
        Сыщик подал его, заметив:
        -?Это тот, который мы искали, не может быть никаких сомнений.
        -?Если она скажет мне прямо в глаза, что не виновата, я поверю ей,- заявил я решительно.
        Грайс посмотрел на меня с удивлением.
        -?Вы еще верите женщинам?- сказал он.- Хотел бы я знать, надолго ли хватит этой веры…
        Я ничего не ответил, мы помолчали немного.
        -?Нам остается теперь только одно,- проговорил Грайс.- Фоббс, пригласите сюда мисс Элеонору, или лучше скажите, что я прошу ее прийти в гостиную.
        Как только Фоббс ушел, я сделал было шаг по направлению к мисс Мэри, но Грайс меня удержал.
        -?Пойдемте со мной,- сказал он,- мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре, мисс Элеонора сейчас придет.
        Я колебался, но мысль, что я снова увижу ее, заставила меня решиться. Я попросил сыщика подождать минуту и подошел к Мэри, чтобы сообщить ей, что мне нужно отойти на некоторое время.
        -?Что случилось?- спросила она испуганно.
        -?Ничего такого, из-за чего вам стоило бы пугаться. Успокойтесь!
        Но она прочла на моем лице беспокойство, которого я не сумел скрыть, и сказала:
        -?Нет, что-то случилось, я чувствую.
        -?Ваша кузина сейчас спустится.
        -?Сюда?- Мэри вздрогнула.
        -?Нет, в гостиную.
        -?В доме происходит что-то странное,- проговорила Мэри,- я чувствую, что со всех сторон к нам подкрадывается несчастье, но никто не хочет сказать, в чем именно заключается опасность.
        -?Мисс Левенворт, бог даст, ничего страшного больше не случится. Но если же вдруг что-нибудь произойдет, я первый сообщу вам об этом.
        Я молча поклонился и последовал за Грайсом, а девушка осталась сидеть одна, откинувшись на подушки дивана. Не успели мы войти в гостиную, как появилась Элеонора. Она вошла гордая и спокойная и поприветствовала нас легким наклоном головы.
        -?Меня просили прийти сюда,- произнесла она,- нельзя ли по возможности скорее сообщить, в чем дело, поскольку я устала и нуждаюсь в отдыхе.
        -?Мисс Левенворт,- заговорил Грайс, потирая руки и поглядывая на дверную ручку,- мне жаль, что пришлось вас побеспокоить, но я очень хотел бы знать…
        -?Как у меня очутился ключ, который ваш помощник достал из камина?- спросила она.
        -?Да, вы угадали, мисс Левенворт.
        -?Я отказываюсь дать вам какие-либо объяснения по этому поводу, хотя должна признать, что ваш помощник совершенно прав: у меня был ключ и я бросила его в камин.
        -?Однако…
        Но она уже повернулась к двери.
        -?Я должна извиниться, что отказываюсь отвечать,- добавила девушка,- но никакие доводы с вашей стороны не заставят меня изменить решение: вы только напрасно потеряете время.
        Она бросила на меня быстрый взгляд и вышла из комнаты. Минуту изумленный Грайс стоял на месте как вкопанный, потом вышел на лестницу проводить Элеонору. Я не успел опомниться от удивления, как услышал шаги в передней и увидел мисс Мэри, которая направлялась ко мне с пылающими от волнения щеками.
        -?В чем дело?- спросила она быстро.- Элеонора созналась в чем-нибудь?
        -?Ни в чем она не созналась,- сказал я, вздохнув,- в том-то и беда. Ваша кузина отказывается отвечать на некоторые вопросы, не понимая, что тем самым навлекает на себя…
        -?Что навлекает?
        -?Множество неприятностей, которых могла бы избежать.
        Одну секунду она смотрела на меня испуганным, недоверчивым взглядом, потом опустилась на стул и, закрыв лицо руками, со стоном проговорила:
        -?Ах, зачем мы только родились на свет! Отчего не погибли вместе с нашими родителями!
        -?По-моему, отчаиваться еще рано,- вмешался я.- Будущее, правда, сейчас для вас темно, но мрак может рассеяться. Ваша кузина послушается благого совета и объяснит…
        Но Мэри не слушала того, что я говорил. Она вскочила со словами:
        -?Можно сойти с ума, право, можно сойти с ума!
        Я смотрел на нее с удивлением и, казалось, только теперь ее понял. Девушка, по-видимому, решила, что сама навела нас на след, который должен было погубить ее кузину, и это приводило ее в отчаяние. Я пытался успокоить ее, но напрасно.
        -?Очень сожалею,- начал я,- что должен уйти, не успокоив вас, но, быть может, позволите прислать вам какую-нибудь родственницу или подругу? Слишком тяжело оставаться одной в этом доме при таких обстоятельствах.
        -?Неужели вы думаете, что я собираюсь здесь остаться?- сказала она.- Я не пробуду здесь и одной ночи, иначе умру.
        -?Этого вовсе и не требуется,- произнес кто-то успокоительно.
        Я обернулся и, к своему удивлению, увидел Грайса, который, вероятно, уже некоторое время находился в комнате.
        -?Вы можете спокойно ехать куда хотите,- продолжал он,- расследование пойдет своим чередом и без вас.
        Я думал, что она будет обижена его вмешательством, но Мэри, наоборот, обрадовалась присутствию сыщика. Она отвела меня в сторону и спросила:
        -?Вы считаете Грайса ловким и знающим свое дело?
        -?Да, по крайней мере власти очень им дорожат - вероятно, он того заслуживает.
        Тогда девушка быстро подошла к Грайсу и проговорила:
        -?Я слышала, что вы очень искусный сыщик и можете найти и изобличить настоящего преступника… Если это так, то сжальтесь над двумя невинными девушками, лишившимися близкого им человека, и сделайте все, чтобы найти убийцу. Конечно, было бы глупо с моей стороны утверждать, будто я не понимаю, что моя кузина благодаря своему поведению навлекла на себя подозрения, но, верьте мне, она так же невинна, как и я. Я уверена в том, что убийство это совершено каким-нибудь посторонним лицом, не имеющим никакого отношения к нашему дому. Мне кажется, что напасть на его след совсем не трудно. Очевидно, неожиданно пропавшая Джен должна о нем что-нибудь знать. Отыщите ее: пусть на земле не останется ни одного уголка, где бы она могла укрыться, не жалейте средств, чтобы найти ее,- я готова отдать все свое состояние в ваше распоряжение. Я назначу большую награду тому, кто отыщет убийцу.
        Грайс, видимо, был тронут ее горячей мольбой, и голос его слегка дрожал, когда он ответил:
        -?Мисс Левенворт, будьте уверены, что я, помимо вашей просьбы, из честолюбия и из любви к своему ремеслу постараюсь найти преступника. Но теперь, должен в этом признаться, я почувствовал еще более живой интерес к этому делу. Все, что в человеческих силах, будет сделано, и я буду не я, если через месяц не явлюсь к вам за наградой.
        -?А Элеонора?
        -?Не будем называть имен,- сказал он ласково.
        Спустя несколько минут мисс Мэри и я покинули этот дом, поскольку она пожелала, чтобы я проводил ее к приятельнице, миссис Гилберт, у которой она и предполагала поселиться на некоторое время.
        Когда мы отъезжали, моя спутница взглянула на покинутый ею дом с таким видом, будто испытывала угрызения совести. И только когда мы, наконец, отъехали уже довольно далеко, она будто успокоилась и попросила дать ей карандаш и клочок бумаги. К счастью, они у меня нашлись, и я предоставил ей и то и другое, удивляясь в душе, к чему ей это понадобилось.
        -?Мне надо написать небольшую записку,- сообщила Мэри,- пожалуйста, прикажите кучеру остановиться на одну минуту, пока я это сделаю.
        Я исполнил ее просьбу; минуту спустя записка была написана, и на нее была наклеена оказавшаяся у Мэри почтовая марка.
        -?Почему вы не могли подождать, пока приедете к своей приятельнице?- спросил я.- Там вам было бы гораздо удобнее писать.
        -?Я тороплюсь - письмо нужно отправить немедленно. Вот, кажется, и почтовый ящик. Прикажите кучеру остановиться еще раз.
        -?Если позволите, я опущу записку,- предложил я, протянув руку.
        Но Мэри покачала головой; не дожидаясь моей помощи, она быстро выскочила из экипажа и, пугливо озираясь, дошла до почтового ящика. После этого она сразу оживилась и разговорилась, и, когда мы подъехали к дому ее приятельницы, она непринужденно простилась со мной и попросила навестить ее на днях, чтобы сообщить, чем кончилось следствие.
        В продолжение целого вечера я занимался тем, что сравнивал показания свидетелей и пытался найти намек на возможность совершения убийства кем-нибудь другим, помимо Элеоноры. Я взял лист бумаги и выписал на нем следующие говорящие против нее обстоятельства:

1)?недоразумение между ней и дядей, о котором упоминал Харвелл;

2)?таинственное исчезновение горничной;

3)?обвинение в адрес Элеоноры, которое произнесла Мэри, а мы с Грайсом невольно услышали;

4)?ее сбивчивые показания относительно платка, запачканного сажей и найденного в комнате дяди;

5)?отказ объяснить что-либо относительно бумаги, найденной ею на столе покойного после того, как унесли тело;

6)?найденный у нее ключ от библиотеки.
        На другой стороне листа я написал:

1)?недоразумения между родными бывают очень часто, но чтобы недоразумения эти приводили к преступлению - это большая редкость;

2)?исчезновение Джен могло не иметь ничего общего с преступлением;

3)?если Мэри и обвиняла свою кузину, то, с другой стороны, она же открыто при всех объявила, что никого не может заподозрить в этом убийстве; в первом случае слова свои она произнесла под непосредственным впечатлением от происшедшего - они могли быть необоснованными;

4 и 5)?ни в чем не повинные люди иногда запутываются в показаниях, что служит поводом к возникновению подозрений против них.
        Но ключ? Что можно было сказать в пользу Элеоноры по этому поводу? Ровно ничего. Благодаря этому она все еще должна была оставаться под подозрением, ведь она не хотела объяснить, каким образом он попал к ней; в этом должен был сознаться и я, как бы ни хотел утверждать противное.
        Дойдя до этого пункта, я отбросил бумагу и взял в руки вечернюю газету. Первое, что бросилось мне в глаза, были следующие строки:
        ТАИНСТВЕННОЕ УБИЙСТВО
        Мистер Левенворт, известный миллионер, найден убитым в своей комнате.- Никаких следов убийцы.- Преступление совершено при помощи револьвера.- Необыкновенные обстоятельства сопровождали эту смерть.
        Это стало для меня по крайней мере некоторым утешением. Значит, пока еще Элеонору не обвиняли в убийстве. Но что принесет нам следующий день?

«Она не может быть виновна,- говорил я себе, вновь и вновь пытаясь убедить себя в этом.- Но каковы доказательства ее невиновности? Только ее красота?»
        Совершенно опечаленный, я бросил газету и пошел вниз, поскольку каждую минуту ждал, что мне принесут телеграмму в ответ на посланную мною мистеру Виллею. И действительно, вскоре я ее получил. Я быстро вскрыл депешу: ее отправил владелец отеля, где остановился мой патрон. Содержание ее было следующее:

«Вашингтон, мистеру Эверетту Рэймонду.
        Мистер Виллей лежит больной у меня в доме; опасаясь последствий, телеграмму ему не показывал. Сделаю это по возможности в скором времени.
        Томас Ловерти».
        Я снова в раздумьях вернулся в свою комнату. Почему вдруг я почувствовал такое облегчение? Неужели боялся и не желал возвращения моего патрона? Кто же, кроме него, собственно говоря, мог бы направить меня на настоящий след? Ведь ему лучше, чем кому-либо, были известны все подробности частной жизни этой семьи. Неужели я, Рэймонд, в данном случае боялся узнать правду?
        Нет, этого никто не смел утверждать. Я вынул свои заметки и против №6 написал:
«Подозрительно».
        Таким образом, никто уже не мог упрекнуть меня, что, ослепленный женской красотой, я не желал видеть подозрительные обстоятельства даже там, где они были очевидны. Тем не менее я повторял про себя: «Если она скажет, что не виновна, я поверю ей». Мы, в сущности, рабы своих ощущений и предрассудков.
        Глава XI
        Приглашение
        В утренних газетах появились новые и более детальные подробности об убийстве. С лихорадочной поспешностью я просмотрел все публикации, относившиеся к этому делу, но не нашел ни малейшего намека на то, что так боялся увидеть. Джен, таинственно исчезнувшую в ночь убийства, не только подозревали как соучастницу в этом страшном преступлении, но даже были готовы объявить ее главным действующим лицом. Никому и в голову не приходило упомянуть имя мисс Элеоноры в связи с этим убийством.
        В «Таймс» было напечатано: «Сыщики уже напали на след беглянки», а в «Геральд» разместили объявление:

«Родственники покойного мистера Левенворта обещали вознаграждение тому, кто сообщит какие-либо сведения о Джен Честер, исчезнувшей 4 марта из дома №5. Девушке на вид двадцать пять лет, она по происхождению ирландка, ее приметы следующие: стройная фигура, волосы темные с рыжеватым оттенком, свежий цвет лица, недурна собой, маленькие руки, пальцы исколоты иголкой, большой размер ноги. Она была одета в клетчатое платье, белое с красным, на плечи накинут зеленый шерстяной платок. На правой ее руке большой шрам от ожога, на левом виске несколько следов от оспы».
        Это объявление придало моим мыслям другое направление. Странное дело, я до сих пор совсем не думал об этой девушке, а между тем, по всей вероятности, именно она могла сообщить больше, чем кто-либо. Я, конечно, не мог согласиться с теми, кто видел в ней соучастницу преступления,- ведь в таком случае она захватила бы с собой все имевшиеся у нее деньги, а между тем они лежали нетронутые в ее сундуке. Но, если горничная, положим, случайно застала убийцу на месте преступления, чем объяснить тот факт, что она даже не вскрикнула и прошла незамеченной мимо комнат сестер Левенворт, в одной из которых даже была открыта дверь? Любой человек при подобных обстоятельствах невольно вскрикнул бы от неожиданности, а между тем никто ничего не слышал. Девушка исчезла бесследно. Что теперь оставалось предполагать? Единственно то, что преступник был ей хорошо знаком и сумел ее успокоить и уговорить не поднимать тревогу.
        Поскольку я не хотел строить каких-либо предположений, не имея под рукой достоверных фактов, то отложил газету в сторону и решил пока больше об этом не думать. Но решение легче принять, чем выполнить,- разве можно запретить своим мыслям возвращаться к тому, что в данную минуту интересует тебя больше всего? Целое утро я провел в глубоких размышлениях и, наконец, пришел к такому заключению: необходимо или найти Джен, или заставить мисс Элеонору объяснить, каким образом у нее очутился ключ от библиотеки.
        В два часа я вышел из своей конторы с намерением попасть к началу заседания в дом Левенворта, но меня задержали, так что я опоздал и приехал на место уже тогда, когда присяжные вынесли решение. Я был очень огорчен этим, ведь таким образом я лишился возможности увидеться с мисс Элеонорой. От Харвелла я узнал, что присяжные пришли к следующему заключению: «Смерть произошла от выстрела, произведенного неизвестным лицом».
        Это принесло мне огромное облегчение - я опасался, что присяжные могут вынести заключение не в пользу сестер Левенворт. Но меня несколько обеспокоило, что Грайс и его люди покинули дом сразу же после заседания. Знаменитый сыщик был не так прост, чтобы оставить нераскрытым подобное преступление, следовательно, он ушел из каких-то особых соображений. Я решил немедленно отправиться к нему и вызвать его на откровенный разговор, но в эту минуту мое внимание привлекло оживленное движение в доме, расположенном напротив дома Левенвортов, за окнами нижнего этажа. Вглядевшись пристальнее, за одной из занавесок я совершенно ясно различил лицо Фоббса.
        Этот факт, доказывавший, что мое предположение относительно Грайса было совершенно правильным, глубоко меня расстроил, поскольку мне было бесконечно жаль Элеонору, которой теперь в одиночку приходилось вести борьбу с враждебными ей силами.
        Я поехал к себе домой, где в качестве заместителя мистера Виллея написал мисс Элеоноре записку. В ней я напоминал, что всегда к ее услугам и что меня можно застать дома ежедневно по вечерам, между шестью и восемью часами. Затем я отправился в тот дом, где накануне оставил мисс Мэри. Меня провели в длинную узкую гостиную. В скором времени появилась и сама Мэри.
        -?Я уж думала, что вы обо мне забыли!- воскликнула она, увидев меня.- Расскажите, что нового произошло?
        -?Засвидетельствован факт убийства…
        Она молчала, но в глазах ее отражалось нетерпение.
        -?Совершенного неизвестным лицом,- докончил я.
        Вздох облегчения невольно вырвался из ее груди.
        -?Теперь все разошлись по домам?- спросила Мэри.
        -?Да, в вашем доме не осталось посторонних.
        -?Значит, пока нам нечего больше опасаться?
        -?Я не хотел бы ни обидеть, ни огорчить вас,- проговорил я,- но мне кажется, что вы выполнили бы свой долг, если бы сегодня же вечером вернулись к себе домой.
        -?Почему?- воскликнула девушка удивленно.- Разве это так необходимо? Неужели вы не понимаете, что я не могу жить под одной кровлей с Элеонорой?
        -?Я этого не знаю и вовсе не хочу знать. Она ваша кузина, вы воспитывались вместе, как две сестры, поэтому ваша обязанность оказать ей поддержку в трудную минуту. Вы, наверно, согласитесь со мной, если спокойно поразмыслите над этим…
        -?В настоящее время я не способна спокойно размышлять над чем бы то ни было.
        Но не успел я ответить на эти слова, как Мэри заметно смягчилась и совершенно другим тоном спросила, действительно ли я нахожу необходимым ее возвращение в дом дяди.
        -?Да, я считаю это необходимым,- подтвердил я.
        Сначала Мэри даже будто готова была уступить, потом вдруг залилась слезами и объявила, что не в состоянии этого сделать и с моей стороны жестоко ее так мучить.
        -?Прошу прощения,- сказал я холодно,- вероятно, я действительно зашел слишком далеко. Даю слово, что это больше не повторится, к тому же у вас наверняка много друзей, которые могут дать вам совет.
        -?Друзья, о которых вы говорите,- возразила Мэри,- будут только льстить мне и потакать во всем. Вы единственный говорите прямо и откровенно, что я должна делать.
        -?Простите,- заметил я,- с моей стороны это была только просьба, не больше.
        Мэри начала встревоженно прохаживаться взад-вперед по комнате, а затем проговорила взволнованно:
        -?Вы не знаете, о чем просите. Мне кажется, я задохнусь в этом доме… Почему Элеонора не может приехать сюда? Миссис Гилберт охотно приютит ее у себя, и мы сможем устроиться так, что вовсе не будем видеться.
        -?Вы забываете, что у вас есть еще и другие обязанности. Завтра будут хоронить вашего дядю.
        -?Ах да… бедный дядя!
        -?Вы хозяйка в доме,- продолжал я.- Позаботьтесь же о том, чтобы достойно был отдан последний долг тому, кто всю жизнь заботился о вас.
        -?Да, вы правы, я постараюсь заслужить ваше одобрение и вернусь к своей кузине, как вы этого желаете, мистер Рэймонд.
        -?Скажите мне, найдет ли ваша кузина в вас поддержку и утешение?- спросил я, протягивая ей руку.
        -?Я постараюсь исполнить свой долг,- сказала она нерешительно.
        Когда я вышел на улицу и уже собирался сесть в омнибус, то заметил, что на тротуаре стоит какой-то господин, который не спускает с меня глаз и, очевидно, следит за мной. Я подошел к незнакомцу и спросил, не напоминаю ли я ему кого-нибудь из его знакомых, что он так пристально меня разглядывает.
        -?Нет,- сухо ответил тот.
        Наружность этого господина была такова, что невольно бросалась в глаза; по-видимому, он принадлежал к высшему обществу, был очень красив собой и имел в высшей степени изящные манеры.

«Он не может иметь ничего общего с тайной полицией,- подумал я.- Вряд ли он меня знает, и интересоваться мной ему также не с чего. Во всяком случае я его запомню».
        В тот же вечер, часов около восьми, я получил записку от мисс Элеоноры, принес ее Томас. «Приходите, приходите скорее! Я…» - вот и все, что в ней было написано, а затем перо, очевидно, выпало из ее дрожащей руки.
        Глава XII
        Элеонора
        Дверь открыла Молли.
        -?Мисс Элеонора примет вас в гостиной,- сказала она, впуская меня в переднюю.
        Я быстро направился в указанную комнату, мучимый каким-то неясным страхом. Подойдя к двери в гостиную, я прислушался: все было тихо. Я медленно открыл дверь и осторожно отодвинул тяжелую портьеру. Элеонора сидела при свете газовой лампы, которая слабо освещала комнату. Она была бледна, как мраморная Психея, стоявшая за ней в нише, и так же прекрасна и неподвижна, как она. Бедная девушка, казалось, не замечала ничего вокруг - она была охвачена горем.
        Ошеломленный представившимся мне зрелищем, я стоял неподвижно, не зная, войти ли мне или удалиться, как вдруг неподвижная фигура в кресле зашевелилась. Элеонора вздрогнула и, увидев меня, быстро направилась мне навстречу.
        -?Мисс Левенворт!- воскликнул я, и звук моего голоса испугал меня самого.
        Она остановилась и закрыла лицо руками.
        -?Что случилось?- спросил я.
        Девушка беспомощно опустила руки и проговорила едва слышно:
        -?Как? Вы не знаете? Теперь уже открыто начинают высказывать подозрения, что я…
        Она не могла продолжать и лишь протянула мне газету, которую подняла с пола, прошептав:
        -?Читайте сами.
        Мне было достаточно одного взгляда на газету, чтобы убедиться в том, что худшие мои предчувствия сбылись; на первой полосе крупными буквами было напечатано:
        СМЕРТЬ ЛЕВЕНВОРТА
        Новые подробности загадочного происшествия.- Один из членов семьи покойного находится под сильным подозрением.- Прошлое мисс Элеоноры Левенворт.
        Я был готов к этому, я ждал чего-то подобного, и все-таки газета невольно выпала у меня из рук. Я стоял и не смел взглянуть на девушку, хотя жаждал этого всей душой.
        -?Что это значит?- пробормотала она.- Что все это значит?
        Я лишь покачал головой - говорить не мог.
        -?Меня смеют обвинять? Меня?!- воскликнула она.- Меня, которая была бы готова пожертвовать жизнью, только бы спасти его! Это не просто позор, это острый нож, который они вонзили мне в сердце!
        Я был глубоко потрясен, но твердо решился не выказывать сочувствия, пока не буду совершенно уверен в ее невиновности.
        -?Вас это, кажется, ужасно поразило, мисс Элеонора,- сказал я,- но разве вы не отдавали себе отчета в том, как присяжные должны были истолковать ваше молчание относительно найденного у вас ключа? Неужели вы думали, что, после того как вы отказались от каких бы то ни было объяснений, публика - я уж не говорю о полиции - удовлетворится этим и не пойдет дальше в своих предположениях?
        -?Но…
        -?Когда вы отрицали тот факт, что, выходя из библиотеки, держали в руках какую-то бумагу, когда отказывались объяснить Грайсу, каким образом к вам попал ключ…
        Она отступила на шаг назад - мои слова, очевидно, ее испугали.
        -?Послушайте,- продолжал я.- Неужели вы думаете, что можно скрыть от публики то, о чем осведомлена полиция?
        Девушка ничего не ответила.
        -?Мисс Элеонора,- произнес я,- мне кажется, вы не понимаете, в каком положении находитесь. Если вы посмотрите на все происшедшее со стороны, то сами убедитесь, что вы должны объяснить…
        -?Но я не могу ничего объяснить,- проговорила она хриплым голосом.
        -?Вы не можете?
        Не знаю, мой тон ли подействовал на нее или сами слова, но она отшатнулась так, будто ее ударили по лицу.
        -?Как?- воскликнула Элеонора.- И вы тоже сомневаетесь во мне? Я думала… мне и в голову не могло прийти, что… Вы, значит, с самого начала мне не верили? Вам было достаточно ложных улик, чтобы поверить в мою виновность!- Девушка в бессилии опустилась в кресло и чуть слышно прошептала: - Теперь я совсем одна, я покинута всеми.
        Это невольно тронуло меня. Я сказал:
        -?Мисс Левенворт, ведь и я всего лишь человек. Но мне больно видеть ваше отчаяние, - скажите мне, что вы не виновны, и я поверю вам, невзирая на улики.
        Она встала и приблизилась ко мне:
        -?Может ли кто-нибудь, взглянув мне в глаза, сказать, что я действительно виновна в этом ужасном преступлении?
        Когда я грустно покачал головой, она прибавила:
        -?Ах, так вы хотите доказательств!- С этими словами она бросилась к дверям: - Идите, идите за мной.
        Я последовал за ней, дрожа от страха и волнения. Она быстро поднялась по лестнице и, когда я нагнал ее, уже стояла перед дверьми комнаты, где лежал ее дядя.
        -?Пойдемте,- повторила девушка и, распахнув дверь, вошла в комнату.
        Я был очень удивлен происходящим, но подчинился. В спальне было сумрачно, но в коридоре горела лампа, и при ее свете я увидел, как Элеонора опустилась на колени, наклонилась над усопшим и положила руку ему на грудь.
        -?Вы говорили, что поверите мне, если я скажу, что не виновна,- произнесла она,- вот, смотрите.
        Она прижалась щекой к покойнику, поцеловала его в холодные губы, потом, поднявшись на ноги, воскликнула:
        -?Неужели вы думаете, что я могла бы это сделать, если бы убила его? Вы, хороший, любящий сын, можете ли вы предположить, что, если бы на мне была его кровь, я могла бы теперь подойти к нему с последней лаской? В прежние времена говорили, что из ран трупа начинала течь кровь, если к нему приближался убийца,- продолжала Элеонора,- что же должно было бы произойти, если бы я, облагодетельствованная им, его любимое дитя, подняла на него руку?
        Я положительно не мог говорить, настолько был взволнован этой сценой.
        -?Бог, вездесущий, всезнающий, да услышит меня! Если я хоть мыслью, хоть словом виновна в этой смерти, пусть он покарает меня перед лицом всех людей!
        Я нагнулся и взял ее руку.
        -?Значит, теперь вы мне верите? Вы не сомневаетесь в моей невиновности?- спросила бедняжка, и на ее лице появилась слабая улыбка.- Так пусть же начнется борьба не на жизнь, а на смерть. Я принимаю вызов, поскольку нашелся хоть один человек, который в меня верит, несмотря на все имеющиеся против меня улики
        Глава XIII
        Задача
        Когда мы вновь спустились в гостиную, то обнаружили там, к своему удивлению, Мэри. Она стояла посреди комнаты, закутанная в манто, и будто ожидала нас. Поскольку я прекрасно понимал, насколько тягостна для обеих эта встреча, то собрался тут же уйти, но в мисс Мэри было что-то заставившее меня изменить свое намерение. Я подошел к ней и проговорил:
        -?Вашей кузине удалось сделать то, чего вы так сильно желали,- убедить меня в своей невиновности. Теперь я готов приложить все старания, чтобы с помощью Грайса найти наконец истинного виновника смерти вашего дяди.
        -?Я всегда знала, что достаточно посмотреть на Элеонору, чтобы убедиться в ее невиновности,- сказала Мэри, глядя мне прямо в глаза.
        Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо, и собрался было ей ответить, но, прежде чем я успел что-либо сказать, она продолжала еще более холодным тоном:
        -?Вообще молодой девушке, выросшей в роскоши и довольстве, окруженной заботами близких людей, очень трудно, почти невыносимо очутиться в положении обвиняемой или по крайней мере подозреваемой в ужасном преступлении. Моя кузина может быть уверена в том, что я глубоко ей сочувствую.
        С этими словами девушка скинула манто и впервые с момента нашей встречи взглянула на двоюродную сестру. Элеонора невольно подалась ей навстречу; мне показалось, что в эту минуту происходило нечто имевшее огромное значение для обеих девушек, чего я, однако, постичь не мог.
        Элеонора первой справилась с волнением; она снова отступила назад и холодно произнесла:
        -?Мне не нужно сочувствия, я требую только справедливости.
        С этими словами она повернулась к Мэри спиной.
        -?Пойдемте в другую гостиную, мистер Рэймонд,- прибавила она,- там мы продолжим наш разговор.
        Но Мэри приблизилась к сестре и, взяв ее за руку, сказала:
        -?Нет, прежде мы должны поговорить с тобой, Элеонора, я тебя так не отпущу.
        Я посмотрел на Элеонору и, убедившись, что я здесь лишний, быстро вышел из комнаты. В продолжение десяти минут я ходил взад-вперед по гостиной, погруженный в глубокие раздумья. В этом доме крылась какая-то тайна. Но какая? Что было причиной натянутости в отношениях между кузинами, которые выросли вместе и должны были любить друг друга?
        Вдруг я услышал, как в другой комнате открылась дверь и раздался голос Мэри:
        -?После того, что произошло сейчас между нами, мы не можем больше оставаться обе под одной кровлей: одна из нас должна покинуть этот дом.
        Раскрасневшись от волнения, она вышла в коридор и сделала несколько шагов по направлению ко мне, но, когда она увидела меня, весь ее гнев, казалось, исчез,- девушка вдруг залилась слезами и бросилась вниз по лестнице. Не успел я опомниться от впечатления, произведенного на меня странным поведением Мэри, как в комнату вошла ее кузина. Она, по-видимому, совершенно успокоилась, только выглядела очень утомленной и была бледна.
        Я заметил, что после нашего недавнего разговора, когда Элеонора убедилась, что нашелся человек, верящий в нее, она точно воспрянула духом и приготовилась к бою, намереваясь стойко выносить удары судьбы.
        -?Объясните мне, что происходит,- сказала она.- У меня сложилось впечатление, что я не до конца понимаю, в каком положении оказалась.
        Я очень обрадовался этой просьбе и начал подробно излагать дело, особо останавливаясь на тех пунктах, которые казались совершенно ясными Элеоноре, но вызывали недоверие у окружающих. Я объяснил, как тяжело должно было отразиться на ее участи решение молчать относительно некоторых подробностей, я умолял девушку посвятить хотя бы меня в то, чего она не хотела сказать другим.
        -?А я полагала, что вы удовольствуетесь тем, что я уже сообщила,- проговорила она медленно.
        -?Да, я верю вам, но хочу, чтобы и другие также смогли поверить,- сказал я.
        -?Боюсь, что это невозможно,- ответила она грустно,- мое имя запятнано навеки.
        -?И вы скорее согласны примириться с этим, чем сказать в свою защиту хоть слово?
        -?Я полагаю, что лишь одно слово с моей стороны едва ли поможет делу.
        Я невольно отвернулся; в этот момент мне вспомнился Фоббс, устроивший свой наблюдательный пункт у окна в доме напротив.
        -?Если дела мои настолько плохи, как вы говорите,- продолжала она,- то мистер Грайс вряд ли поверит моим словам.
        -?Я знаю, что Грайсу чрезвычайно важно знать, каким образом этот ключ очутился у вас,- тогда только он сможет наконец напасть на верный след.
        Элеонора ничего не ответила, и у меня опять стало тяжело на душе.
        -?Вы должны были дать ему объяснение по этому поводу,- продолжал я,- даже если опасались нанести этим вред той особе, которую хотите защитить от подозрения.
        Девушка встала, и яркая краска залила ее щеки.
        -?Я никогда не скажу, как этот ключ попал ко мне, что бы ни случилось. Если даже все, кто меня любит, станут просить меня об этом на коленях, я ничего не скажу.
        С этими словами она вновь опустилась на свое место.
        -?Мисс Левенворт,- проговорил я,- конечно, ваше решение ценой собственной репутации купить покой другой особы очень благородно, но ваши друзья и каждый, кому дороги правда и справедливость, откажутся принять от вас подобную жертву. Если вы и не согласны что-либо сообщить нам, мы все же будем вести расследование, пусть даже и без вашей помощи. Тот факт, что вы приемная дочь лучшего друга мистера Виллея, сам по себе заставил бы меня приложить все старания, чтобы смыть пятно с вашего имени. Но после той сцены в комнате покойного, свидетелем которой стал, я не достоин был бы называться порядочным человеком, если бы не заступился за вашу честь.
        -?Что вы хотите сделать?- спросила она после долгой, мучительной паузы.
        -?Я хочу снять с вас подозрение, отыскав истинного преступника и предав его в руки правосудия.
        -?Боюсь, что вам это не удастся, ведь в данном случае нам приходится иметь дело с убийцей, которого никто не знает.
        -?Кто-то знает его,- сказал я с ударением.
        -?Кто?
        -?Джен, бежавшая из дома, скорее всего, посвящена в эту тайну. Когда мы найдем ее, она наверняка сможет указать нам убийцу.
        -?С вашей стороны это всего лишь предположение,- ответила Элеонора, однако, несмотря на это, я заметил, что пущенная мной стрела попала в цель.
        -?Нет, эта девушка не сможет мне помочь,- грустно добавила мисс Левенворт.
        -?Неужели нет никого и ничего, что могло бы вам помочь?- спросил я.
        Она молча отвернулась.
        -?Послушайте,- продолжил я,- у вас нет ни брата, ни матери, которые могли бы принять в вас участие и помочь словом и делом. Позвольте же мне хотя бы отчасти заменить их и ответьте только на один вопрос.
        -?Что вы хотите знать?
        -?Действительно ли вы взяли со стола бумагу?
        Она молчала, казалось, обдумывая ответ. Наконец, повернувшись ко мне, сказала:
        -?Я отвечу, мистер Рэймонд, но только вам одному: да, я взяла эту бумагу.
        -?Я не спрашиваю о ее содержании,- проговорил я,- но ответьте еще на один вопрос: эта бумага еще существует?
        Она посмотрела мне в лицо и сказала:
        -?Нет.
        Я с трудом скрыл свое разочарование.
        -?Мисс Левенворт, быть может, с моей стороны жестоко докучать вам, но опасность, грозящая вам, настолько велика, что я осмелюсь задать вам еще один вопрос. Не скажете ли, какого рода шум вы слышали, сидя в своей комнате, в промежуток времени между уходом мистера Харвелла и тем моментом, как кто-то запер дверь в библиотеку?
        Я, по-видимому, зашел слишком далеко в своем усердии: мне это тотчас дали понять.
        -?Мистер Рэймонд, чтобы показать, как я ценю ваше участие к моей персоне, я ответила вам на несколько вопросов. Удовольствуйтесь этим, и закончим разговор.
        Глава XIV
        Грайс у себя дома
        Теперь я уже не сомневался, что существует какая-то особа, ради которой мисс Элеонора готова пожертвовать собой и которая очень ей дорога. Только сильная любовь или чувство долга могли заставить ее принести подобную жертву. И мне невольно приходил на ум, как я ни возмущался этим в душе, секретарь, на странное поведение которого я с первой минуты обратил внимание.
        Я не могу сказать, чтобы мисс Элеонора или он сам дали какой-нибудь повод к подобному предположению. Но если допустить, что в дело вмешалась любовь, то все должно было предстать в совершенно другом свете. Секретарь Харвелл был, конечно, величиной, не заслуживающей внимания, но Джеймс Харвелл, воспламененный любовью к такой прелестной девушке, как Элеонора,- это было нечто совсем иное. И, похоже, я имел все основания отнести его к числу подозрительных лиц.
        Но между подозрением и уверенностью огромная пропасть. Подозревать Харвелла или найти доказательство его виновности - две совершенно разные вещи. Подобная задача пугала меня, тем более я был не вполне уверен в том, что мое недоверие к нему не есть своего рода порождение ревности. Если бы я относился к Харвеллу с меньшей недоброжелательностью, он наверняка не казался бы мне таким подозрительным. Но прежде всего надо было подумать о спасении мисс Элеоноры. Ее арест набросил бы тень на ее репутацию, и это постыдное пятно уже невозможно было бы смыть. Я решил повидаться с Грайсом и посоветоваться с ним.
        На следующее утро я отправился к сыщику, решившись вооружиться хладнокровием и заранее приготовившись ко всякого рода неожиданностям. Больше всего я опасался, что он совершит какой-нибудь решительный шаг, прежде чем я с ним увижусь. Но на этот день были назначены похороны мистера Левенворта, и мне казалось, что Грайс не станет ничего предпринимать раньше, чем закончится эта печальная церемония.
        В скором времени я очутился у дверей квартиры сыщика и позвонил. Дверь открыл бледный рыжеволосый парень, который на мой вопрос, дома ли мистер Грайс, проворчал себе под нос нечто неразборчивое.
        -?Моя фамилия Рэймонд, и я желаю поговорить с мистером Грайсом.
        Он внимательно осмотрел меня, будто хотел запечатлеть в памяти каждую черточку моего лица, и указал кивком головы на лестницу. Не ожидая дальнейших объяснений, я поднялся наверх и постучал в дверь. Войдя в комнату, я увидел широкую спину Грайса, склонившегося над письменным столом.
        -?Это вы?- проговорил он, обернувшись.- Чему я обязан честью видеть вас у себя?
        С этими словами сыщик поднялся из-за стола и закрыл дверцу огромной печи.
        -?Сегодня холодно и сыро.
        -?Да,- ответил я и внимательно посмотрел на Грайса, чтобы понять, в каком расположении духа он находится.- Но мне недосуг беседовать с вами о погоде. Убийство…
        -?Да, это, конечно, загадочный случай,- произнес Грайс, глядя на печь,- но, быть может, вы узнали что-то новое?
        -?Да, отчасти, хотя вряд ли то, что мне известно, полностью отвечает вашим ожиданиям,- проговорил я, приблизившись к нему.- С тех пор как я виделся с вами в последний раз, одно из моих предположений перешло в полную уверенность: вы подозреваете ни в чем не повинную девушку.
        -?Какое приятное открытие! Я должен поблагодарить вас за него, мистер Рэймонд.
        Подавив закипавший в душе гнев, я продолжал:
        -?Я настолько убежден в этом, что пришел просить вас прекратить свои поиски в этом направлении и постараться напасть на более верный след.
        -?Вот как! Странно слышать это от вас.
        Но я не унимался.
        -?Мистер Грайс, мисс Элеонора настолько благородная девушка, что мы не имеем права бросать тень на ее доброе имя. Если вы согласны выслушать меня, даю слово, вы не раскаетесь в этом.
        Он улыбнулся и произнес:
        -?Хорошо, говорите, я слушаю.
        Вынув записную книжку с заметками, я положил ее перед сыщиком.
        -?Что это? Заметки? Это крайне неосторожно с вашей стороны: свои наблюдения и мысли никогда не следует доверять бумаге.
        Я не обратил внимания на эти слова и продолжал:
        -?Мне удалось поближе познакомиться с Элеонорой и узнать ее так, как вам это не удастся никогда, мистер Грайс: я наблюдал ее при таких обстоятельствах, которые не оставили ни единого сомнения в ее невиновности. Судя по всему, она знает что-то касающееся этого убийства - этого я не могу отрицать, поскольку ключ, в конце концов, находился у нее. Но разве можно подозревать девушку в преступлении только потому, что она, вероятно из чувства долга, что-то умалчивает? Ведь мы и без ее помощи можем отыскать истину, стоит только удвоить бдительность и заставить немножко поработать ум.
        -?Да, но мы не сможем ничего сделать, если не пойдем по единственному следу, который у нас есть,- невозмутимо ответил Грайс.
        -?Вы не раскроете преступление, если станете продвигаться по следу, на который указали вам противоречия в показаниях мисс Элеоноры.
        Сыщик сдвинул брови, но ничего не ответил.
        -?Мисс Элеонора находится под влиянием человека, которому хорошо известно ее доброе сердце, ее стойкость и, может быть, даже ее любовь. Постараемся найти этого человека, и в наших руках окажется тот, кого мы ищем.
        -?Вот как!- произнес Грайс.- Вы подозреваете кого-нибудь?
        -?Я не называю имен, прошу вас только повременить немного.
        -?Вы, значит, просите об одолжении?
        -?Да, если хотите.
        -?Вы собираетесь вести это дело сами или все же не откажетесь от помощи опытного человека?
        -?Я желал бы только одного: чтобы этим человеком были вы.
        Сыщик улыбнулся:
        -?Вы, кажется, уверены в своей правоте?
        -?В том, что касается мисс Левенворт, я уверен полностью.
        Ответ, по-видимому, понравился Грайсу.
        -?Скажите, что вы намерены делать?- поинтересовался он.
        Я молчал, поскольку пока еще не составил план дальнейших действий.
        -?Мне кажется, что вы, как дилетант, взвалили на себя слишком тяжелую ношу. Будет лучше, если вы предоставите это дело мне.
        -?Но я хотел бы…
        -?Я не отказываюсь от вашей помощи,- заметил сыщик,- я ведь не страдаю избытком самолюбия и охотно прислушиваюсь к чужому мнению. Если бы вы, например, согласились рассказать мне обо всем, что видели и слышали за последние дни, я был бы вам очень благодарен.
        Обрадованный тем, что он наконец сдался, я уже был готов рассказать ему обо всем, но вспомнил, что фактов, в сущности, у меня нет.
        -?Видите ли, в чем дело,- начал я нерешительно,- ведь все, что я знаю, основано скорее на личных наблюдениях, нежели на фактах, и поэтому я могу только сообщить вам свое мнение относительно того или иного обстоятельства. Но думаю, что, если бы я лучше знал историю этой семьи, мне легче было бы разобраться в своих впечатлениях.
        -?Так, значит, вы ничего не знаете о семейной жизни старика Левенворта?
        -?Нет, ничего.
        -?Вы даже не знаете, были ли у этих дам поклонники и претенденты на их руку или нет?
        -?Не имею об этом ни малейшего понятия.
        Грайс помолчал немного, потом сказал:
        -?Мистер Рэймонд, знаете ли вы, с какими трудностями сопряжено ремесло сыщика? Быть может, вы думаете, что я могу проникнуть во все слои общества? Очень ошибаетесь. Я, например, положительно не могу играть роль великосветского денди - меня тотчас разоблачат.
        Я невольно улыбнулся.
        -?Вы же по рождению принадлежите к высшему обществу… Вы, я уверен, сумели бы пригласить даму на тур вальса!- сказал он, шутя.
        -?Надеюсь, что сумел бы…
        -?А я нет,- прервал от меня.- Я нисколько не смущаюсь, если по долгу службы мне приходится иметь дело с великосветской дамой, но в других случаях я положительно не знаю, как себя держать и что говорить в свете. Впрочем, это, к сожалению, наш общий недостаток - все мои товарищи по ремеслу в этом отношении никуда не годятся, и потому нам приходится в некоторых случаях вербовать агентов из других слоев общества.
        Я, наконец, начал понимать, к чему он клонит, но молчал.
        -?Знаете ли вы некоего господина по фамилии Клеверинг?- спросил сыщик неожиданно. - Он живет в Гофман-хаусе.
        -?Нет, кажется, не знаю.
        -?Это человек очень хорошего воспитания. Не хотите ли познакомиться с ним?
        -?Я не могу ничего сказать, пока вы не объясните, в чем дело,- ответил я уклончиво.
        -?Объяснять почти нечего. Генри Клеверинг живет, как уже было сказано, в Гофман-хаусе. Он не здешний, но город знает; он развлекается, ходит на прогулки, катается в экипаже, но никогда ни у кого не бывает в доме. Он большой поклонник дам, но ни к одной из них никогда не подходит,- одним словом, это человек, с которым стоит познакомиться. Но поскольку он придерживается предрассудков Старого Света и ненавидит развязность янки, то лично я не решился бы набиваться на знакомство с ним.
        -?Вы хотели бы, чтобы я…
        -?Это было бы прекрасное знакомство для молодого способного адвоката из хорошей семьи. Я уверен, что этот человек стоит того, чтобы с ним познакомиться.
        -?Но…
        -?Введите его в свою семью, постарайтесь добиться его расположения…
        -?Мистер Грайс,- воскликнул я в негодовании,- я никогда не соглашусь втереться в доверие к человеку, с тем чтобы потом выдать его полиции.
        -?Но для достижения вашей цели вам необходимо познакомиться с мистером Клеверингом!
        -?Так, значит, этот человек имеет какое-то отношение к интересующему нас делу?- я начал понемногу прозревать.
        -?Послушайте,- сказал Грайс,- я не думаю, что вам придется выдавать его, как вы выразились. Весьма вероятно, дело ограничится тем, что вы познакомитесь с ним, и только. Или вы имеете что-нибудь против этого знакомства?
        -?Нет.
        -?А также не имеете ничего против того, чтобы побеседовать с ним, если он вам понравится?
        На этот вопрос я также ответил «нет», но уже менее решительно - я положительно тяготился этой ролью светского шпиона, которую мне навязывали.
        -?В таком случае я советую вам также немедленно поселиться в Гофман-хаусе.
        -?Я не думаю, что это настолько необходимо, тем более, как мне кажется, я уже виделся и говорил с этим господином.
        -?Где?
        -?Опишите мне сначала его наружность.
        -?Он высокого роста и строен, держится прямо, вид имеет довольно гордый, лицо приятное, цвет лица темный, волосы также темные с легкой проседью, пронзительный взгляд и светские манеры - в общем, производит впечатление очень внушительное.
        -?Мне кажется, я видел его,- повторил я и в нескольких словах рассказал, где и когда встретился с ним.
        -?Вот как,- сказал Грайс,- по-видимому, он интересуется вами так же, как и вы им. Жаль только, что вы уже с ним говорили,- весьма возможно, что он уже составил о вас неблагоприятное мнение, между тем чрезвычайно важно, чтобы он отнесся к вам без всякого подозрения.
        Сыщик встал и прошелся по комнате.
        -?Мы должны действовать осторожно,- продолжал он, немного помолчав.- Отправляйтесь в библиотеку Гофман-хауса, покажитесь там таким, каковы вы на самом деле. Может быть, вам удастся завести с кем-нибудь интересный разговор… Остальное произойдет само собой.
        -?Ну, а если я ошибся и человек, про которого я вам рассказывал, не Клеверинг?
        -?Признаюсь, это меня крайне удивит,- заметил сыщик.
        -?Мистер Грайс,- продолжал я, чтобы показать, что наш разговор вовсе не отвлек меня от моих первоначальных планов,- я должен поговорить с вами еще об одной особе.
        -?Да неужели?- спросил он, повернувшись ко мне своей широкой спиной.- Кто бы это мог быть?
        -?Кто же, кроме…- я немного запнулся: имел ли я нравственное право упоминать о человеке, против которого не было решительно никаких улик?- Простите,- сказал я, - пожалуй, будет лучше, если я не стану называть его имя.
        -?Харвелл,- заметил он вскользь.
        Лицо мое невольно вспыхнуло,- он понял, что отгадал.
        -?Я не вижу причины, почему бы нам не поговорить о нем,- продолжал Грайс.- Как вы думаете, говорил он правду на предварительном следствии или нет?
        -?Никто не доказал противного. Однако это странный человек.
        -?Но ведь и я странный человек,- спокойно заметил сыщик.
        Чувствуя, что в данный момент перевес не на моей стороне, я взял шляпу и хотел уйти, но вспомнил про Джен и спросил, не слышно ли чего о ней. Грайс, казалось, колебался, быть ли откровенным со мной или нет, наконец не выдержал и воскликнул:
        -?Мне кажется, что в дело вмешался черт! Сколько мы ни искали ее, не обнаружили ни малейшего следа: она будто исчезла с лица земли. Я не удивлюсь, если услышу, что ее вытащили из реки или нашли еще где-нибудь мертвой.
        -?Ведь все зависит от показаний этой девушки,- заметил я.
        -?Что говорит по этому поводу мисс Элеонора?
        -?Она говорит, что Джен ей не поможет.
        Грайс нисколько не удивился и лишь заметил:
        -?Ее надо найти во что бы то ни стало, даже если мне придется пустить в ход
«Тонкое Чутье».
        -?Кто это?
        -?Это один из моих агентов,- мы прозвали его так за действительно необыкновенное чутье. Ах да, мистер Рэймонд, когда завещание будет вскрыто, приходите ко мне снова.
        Завещание! А я совершенно забыл о нем.
        Глава XV
        Генри Клеверинг
        Я присутствовал на похоронах мистера Левенворта, но мне не удалось побеседовать с кузинами ни до церемонии, ни после нее. Я смог переговорить только с мистером Харвеллом; этот разговор не дал ничего нового, зато навел на разные мысли. Дело в том, что сразу же после церемонии Харвелл подошел ко мне и спросил, читал ли я в газете заметку относительно Элеоноры Левенворт. Я ответил утвердительно и поинтересовался, каким образом могло случиться, что она попала в газету.
        Его ответ поразил меня.
        -?Неспокойная совесть рано или поздно заставит виновного выдать себя,- заметил он спокойно.
        Это замечание, сделанное человеком, который утверждал, что ничего не знает относительно личности убийцы, невольно заставляло задуматься. Я охотно продолжил бы наш разговор, но секретарь вообще не отличался словоохотливостью и поспешил откланяться. Я решил как можно скорее познакомиться с Генри Клеверингом - может быть, он окажется в состоянии сообщить некоторые подробности относительно обеих кузин.
        Вечером того же дня я получил записку от своего патрона - мистера Виллея: он сообщал, что вернулся из поездки, но еще настолько плохо себя чувствует, что не в состоянии говорить о смерти мистера Левенворта. От мисс Элеоноры я тоже получил несколько строк: она сообщала свой адрес, но просила прийти к ней только в том случае, если у меня будут какие-либо важные известия, поскольку она слишком больна, чтобы принимать кого-либо. Это очень меня опечалило. Больна… одна, в чужом доме!
        На другой день, следуя совету Грайса, я отправился в Гофман-хаус и устроился в библиотеке. Не успел я прочесть и нескольких строк, как в комнату вошел тот, кого я ожидал. Он, по-видимому, также сразу вспомнил нашу встречу на улице, как будто немного смутился, но быстро оправился, взял газету и углубился в чтение. Несмотря на это, я чувствовал на себе его пристальный, изучающий взгляд, который очень тяготил меня.
        Поскольку с моей стороны было бы неумно рассматривать его таким же образом, я встал, подошел к своему старинному приятелю, сидевшему неподалеку, и завел с ним разговор, причем в скором времени представился случай порасспросить его об интересовавшем меня незнакомце.
        Дик Фербидж вращался в обществе и знал положительно всех.
        -?Зовут его Клеверинг,- сообщил он,- живет в Лондоне. Я встречаю его повсюду, только не в частных домах. До сих пор он еще не принят в обществе - быть может, у него нет ни к кому рекомендательных писем.
        -?Он человек образованный?
        -?Без сомнения.
        -?Вы его знаете?
        -?Немного - мы обмениваемся изредка парой слов при встрече, вот и все.
        Вскоре я простился с приятелем и вышел из зала. На улице меня невольно охватило сомнение: как мог этот господин, незнакомый почти ни с кем в городе, оказаться замешанным в дело, которое так сильно меня занимало? Впервые в жизни я усомнился в проницательности Грайса, поручившего Клеверинга моему особому попечению.
        На другой день я повторил свой маневр, но с прежним результатом. Клеверинг заходил в библиотеку, но тотчас ушел, как только заметил меня, и я понял, что завязать с ним знакомство совсем не так легко, как можно было предположить. Чтобы вознаградить себя за эту неудачу, я отправился вечером навестить Мэри Левенворт.
        Мисс Мэри встретила меня очень сердечно. Она представила меня пожилой даме, поселившейся в качестве компаньонки в ее доме, и воскликнула:
        -?Вы, наверно, пришли сообщить мне, что Джен наконец найдена?
        -?Нет, еще не найдена,- ответил я, огорченный тем, что не могу сообщить девушке ничего нового.
        -?Но сегодня здесь побывал мистер Грайс и объявил, что надеется отыскать ее в самом скором времени.
        -?Мистер Грайс был здесь?
        -?Да, он зашел рассказать, как продвигается расследование. К сожалению, очень медленно,- прибавила девушка грустно.
        -?Вы слишком рано впадаете в уныние, потерпите немного.
        -?О, я стараюсь взять себя в руки, но каждый день, каждый час в этой страшной неизвестности действует на меня удручающе. Я готова сделать все что угодно, обыскать каждый уголок… Я бы…
        -?Что бы вы сделали?- спросил я, когда она вдруг оборвала свою речь.
        -?Не знаю,- ответила она, переменившись в лице,- быть может, я бы ничего и не сделала.
        И, прежде чем я успел что-то возразить, она спросила:
        -?Вы видели сегодня Элеонору?
        Я ответил отрицательно. Мэри, по-видимому, не удовлетворилась моим ответом. Как только ее приятельница вышла из комнаты, она настойчиво поинтересовалась, что я думаю о состоянии здоровья Элеоноры.
        -?Я полагаю, ее здоровье пошатнулось,- сказал я.
        -?Мне очень больно, что мы с Элеонорой порознь,- прошептала она и, заметив мой недоверчивый взгляд, добавила: - Я конечно, сама настояла на том, что нам необходимо расстаться, но тем не менее очень страдаю от этой разлуки.
        -?Полагаю, меньше, чем ваша кузина,- вставил я.
        -?Вы так думаете? Наверно, потому, что она в материальном отношении находится в худшем положении, чем я? Но поверьте, если бы я могла уговорить Элеонору взять половину моего состояния, я была бы счастлива! Боюсь, однако, она никогда не согласится на это.
        -?При нынешних обстоятельствах это самое разумное, что она может сделать.
        -?Конечно,- согласилась Мэри,- тем не менее я была бы рада этому. Это состояние, свалившееся с неба, угнетает меня. Сегодня, когда огласили завещание, по которому я сделалась чуть ли не миллионершей, мне показалось, что на меня набросили тяжелый, забрызганный кровью траурный покров. А между тем я когда-то ждала этого дня с совершенно другим чувством. Конечно, это было нехорошо с моей стороны, но я действительно ждала этого часа, поскольку была очень избалована, и деньги для меня значили почти все. Двенадцать лет тому назад, когда дядя мой обнял меня и воскликнул: «Ты, мое дитя, будешь моей наследницей»,- я сразу оказалась в совершенно особом положении в доме. Меня баловали, называли маленькой принцессой и дядиной любимицей; остается только удивляться тому, что я еще не сделалась закоренелой эгоисткой. А между тем я уже тогда понимала, что это со стороны дяди только каприз и что он несправедлив по отношению к Элеоноре, которая была нисколько не хуже, если не лучше меня.
        Мэри остановилась на минуту, едва сдерживая рыдания, но в то же время украдкой взглянув на меня, затем продолжила своим тихим нежным голоском:
        -?Я знаю, что у меня много недостатков, но их можно отчасти объяснить и даже извинить, ведь юной наследнице прощалось все. Никто никогда не сдерживал меня ни в чем и не порицал моего поведения. И вот теперь все эти деньги, о которых я так мечтала, принадлежат мне, а между тем я готова была бы отдать их, если бы… впрочем, я не имею права обременять вас своими сердечными излияниями. Забудьте то, что я сказала, мистер Рэймонд, и помните только, что я очень несчастна, одинока и всеми покинута.
        -?Нет, я вовсе не хочу забывать сказанного вами. Из ваших слов я вижу, что состояние мистера Левенворта досталось особе, которая сумеет найти ему надлежащее применение.
        -?Однако переменим разговор,- прервала она мою тираду, и лицо ее сделалось необыкновенно серьезным.- Дело в том, что я должна с вами поговорить еще об одном деле, которое сильно меня беспокоит. Как вам, вероятно, известно, дядя незадолго до своей смерти начал писать книгу о Китае. Я знаю, что он мечтал издать ее как можно скорее, и потому я теперь только и думаю, как бы исполнить его желание. Но для этого я должна найти кого-нибудь, кто взял бы на себя все заботы по изданию этой книги. Я решила отказать мистеру Харвеллу, поскольку поручить эту работу ему никак нельзя. Никто, кроме вас, не был бы способен выполнить эту нелегкую задачу. Если с моей стороны это не будет слишком большой нескромностью, я бы попросила вас просмотреть рукопись и сказать, что мне с ней делать дальше.
        Удивительно, право, насколько это предложение соответствовало моим тайным желаниям,- я только о том и думал, как бы получить свободный доступ в дом Левенворта, и вдруг сама судьба решила этот вопрос. В ту минуту я и не подозревал, что обязан этим Грайсу, который, собственно, и рекомендовал меня для этой работы.
        Но, хотя это предложение и обрадовало меня, я счел своим долгом заявить мисс Мэри, что вопросы, затрагиваемые в этой книге, вне моей компетенции и потому будет лучше, если она передаст ее какому-нибудь специалисту. Однако девушка не хотела ничего слышать об этом.
        -?У мистера Харвелла целая кипа материала,- проговорила она,- он может дать вам разъяснения, если вы встретитесь с каким-нибудь затруднением в работе.
        -?Но почему бы вам не поручить эту работу самому мистеру Харвеллу? Он, кажется, образованный и неглупый человек.
        Мисс Левенворт покачала головой и ответила:
        -?Нет, он не годится для этой работы. Я знаю, что дядя диктовал ему все от начала до конца и не поручил бы написать самостоятельно ни одной строчки, а я хочу поступить в данном случае так, как поступил бы он.
        -?Но, быть может, мистеру Харвеллу будет неприятно, если в его работу вторгнется чужой человек.
        -?Этого я в расчет не принимаю,- решительно сказала она.- Мистер Харвелл служит у меня и должен подчиняться моим желаниям. Впрочем, он ничего не имеет против этого, я уже говорила с ним.
        -?Постараюсь исполнить ваше желание. Во всяком случае я просмотрю рукопись и тогда дам окончательный ответ.
        -?Чрезвычайно вам признательна; не знаю даже, как благодарить за вашу любезность, - сказала девушка.- Но, может быть, вы хотите сами переговорить с мистером Харвеллом?
        Она направилась к двери, но вдруг остановилась и прошептала:
        -?Он в библиотеке, вы ничего не имеете против, чтобы пройти туда?
        Я подавил неприятное чувство, охватившее меня при упоминании об этой комнате, и объявил, что готов туда отправиться.
        -?Все бумаги находятся там же,- продолжала Мэри,- и мистер Харвелл говорит, что ему лучше работается на старом месте. Но, если хотите, я могу послать за ним, он придет сюда.
        Я отказался от этого предложения и проследовал к лестнице. Мэри пошла со мной.
        -?Я уже думала о том, чтобы велеть запереть эту комнату,- проговорила она,- но что-то удерживает меня. Точно так же я не могу покинуть этот дом, хотя пережила здесь такой ужас. А между тем живу здесь в постоянном страхе. Иногда вечером… впрочем, я не буду надоедать вам со своими глупостями, вы и так уже, вероятно, устали.
        Когда мы вошли в библиотеку, я был крайне поражен при виде Харвелла, сидевшего в том кресле, которое еще совсем недавно служило последним местом отдыха его убитого патрона. Еще более меня удивило, что он мог оставаться спокойным на месте, связанном с такими страшными воспоминаниями, и работать усидчиво, точно ничего не произошло. Но минуту спустя я убедился, что из-за особого освещения библиотеки работать можно было действительно только в этом месте. Тогда я невольно удивился самообладанию Харвелла, который приносил в жертву чувству долга свои личные ощущения.
        При нашем появлении он поднял голову, но не встал, чтобы поприветствовать нас,- настолько он казался погруженным в работу.
        -?Он ужасно рассеян,- прошептала Мэри,- я уверена, что он даже не отдает себе отчета в том, кто мы.
        Она подошла к секретарю поближе, чтобы обратить на себя его внимание, и сказала:
        -?Я привела мистера Рэймонда. Он так любезен, что хочет взять на себя труд по изданию книги, о которой мы с вами говорили.
        Секретарь поклонился, пробурчал что-то и, как только Мэри вышла из комнаты, снова взялся за перо. Я сказал ему решительно:
        -?Очень рад, что могу поговорить с вами наедине, мистер Харвелл.
        -?Вы хотите поговорить об этом убийстве?
        -?Да,- ответил я.
        -?В таком случае,- заявил он не менее решительно,- должен сказать, что больше не хочу не только говорить, но и думать об этом печальном событии.
        Раздосадованный неудачей, я оставил всякие попытки возобновить разговор и взялся за рукопись. Я быстро просмотрел ее, обменялся с Харвеллом несколькими словами относительно ее содержания, затем, убедившись в том, что смогу исполнить просьбу мисс Мэри и издать эту книгу, захватил рукопись с собой и направился в гостиную.
        Когда час спустя я выходил из дома Левенвортов, то заметил себе с удовлетворением, что одно препятствие с моего пути наконец устранено. И если я не достигну своей цели, то только по какой-нибудь другой причине, а не вследствие невозможности получить доступ в этот дом.
        Глава XVI
        Завещание миллионера
        На следующий день в газетах появилась выдержка из завещания Левенворта. Содержание текста меня нисколько не удивило. Бо`льшая часть состояния переходила к Мэри, и только в примечании к завещанию говорилось, что и Элеоноре должна быть также выдана определенная сумма, впрочем, довольно крупная.
        Когда я прочитал все, что интересовало меня в связи с этим делом, я тотчас отправился к Грайсу, поскольку не забыл приглашения навестить его после оглашения завещания.
        -?Доброе утро,- поприветствовал он меня,- не хотите ли присесть?
        Я взял стул и сел рядом с сыщиком.
        -?Мне интересно узнать, что вы думаете о завещании Левенворта и той роли, которую оно сыграло в этой трагедии,- сказал я.
        -?А вы что думаете?
        -?Я полагаю, что вряд ли после вскрытия завещания у кого-либо мог измениться взгляд на это дело. Те, кто уже раньше подозревал Элеонору, будут считать, что теперь у них еще больше оснований поверить в ее виновность, а те, кто сомневался в этом, конечно, не станут приписывать ей убийство, после которого она может получить такую сравнительно небольшую сумму.
        -?Вы, по всей вероятности, слышали, что вообще говорят по этому поводу?
        -?Никто не может понять, почему одной племяннице отдано предпочтение перед другой, но, конечно, едва ли кому-нибудь приходит в голову этим несоответствием объяснять убийство.
        -?Неужели все это не навело вас на серьезные размышления?- спросил сыщик.
        -?Размышления?- переспросил я.- Не понимаю, что вы хотите этим сказать. Вот уже трое суток как я только и делаю, что размышляю.
        -?Не волнуйтесь,- проговорил Грайс,- я совсем не хотел вас обидеть. Вы видели мистера Клеверинга?
        -?Видел - и только.
        -?И вы готовы помогать Харвеллу в работе по подготовке книги к изданию?
        -?Откуда вам это известно?
        Сыщик только улыбнулся.
        -?Да, я решил исполнить просьбу мисс Левенворт и взять на себя этот труд.
        -?Она прелестное создание!- воскликнул сыщик с неожиданным воодушевлением, но тотчас снова заговорил своим обычным тоном: - У вас теперь есть возможность раскрыть тайну. Я хотел бы узнать две вещи: первая - в каких отношениях мистер Клеверинг находится с этими дамами и…
        -?Значит, между ними действительно существуют какие-то отношения?
        -?Без сомнения. И второе: что вызвало разлад между кузинами?
        Я молчал и раздумывал над словами сыщика. Я должен был стать шпионом в доме, где меня так сердечно приняли. Это едва ли согласовывалось с моими понятиями о чести и благородстве.
        -?Может быть, вы найдете кого-нибудь другого, кто лучше меня сумел бы проникнуть в эти тайны?- спросил я.- Роль шпиона мне противна.
        Грайс нахмурил брови.
        -?Прежде всего, я готов помочь Харвеллу в издании этой книги,- объяснил я,- затем готов попытаться познакомиться с Клеверингом, а также попробовать добиться доверия Мэри. Но подслушивать у дверей, устраивать западни и ловушки - на это я не пойду, поскольку считаю это недостойным порядочного человека. Я беру на себя задачу узнать все, что можно узнать прямо, а вам предоставляю всю остальную работу.
        -?Вот оно что! Значит, мы должны таскать для вас каштаны из огня?- иронически промолвил сыщик.- Ведь мне тоже известно, что может и чего не может делать порядочный человек.
        -?А что нового вы узнали о Джен?- спросил я, чтобы переменить тему разговора.
        -?Ничего,- ответил Грайс, вздыхая и грустно покачивая головой.
        На следующий день, после того как я целый час проработал с Харвеллом и уже спускался по лестнице, я встретил мисс Мэри. Я еще накануне предчувствовал, что она собирается переговорить со мной о чем-то, но тон, в котором она начала этот разговор, меня крайне поразил.
        -?Мистер Рэймонд,- сказала она,- я хочу задать вам один вопрос. Я уверена, что вы ответите откровенно и честно, как если бы вы были моим братом. Скажите, как, по-вашему, может ли произойти так, что человек совершил что-то очень нехорошее, а результат получился хорошим?
        -?Возможно, но в любом случае надо, чтобы он сознался в содеянном.
        -?Но разве такое признание не бросило бы потом тень на провинившегося?
        -?Это зависит от того, в чем заключалась его вина и каковы были последствия содеянного. Если вы причинили своему ближнему вред, который не может быть исправлен, то вряд ли вы будете чувствовать себя счастливой, как бы ни была безукоризненна после этого ваша жизнь.
        -?Значит, для того, чтобы жить безукоризненно, надо прежде публично сознаться в своей вине? Нельзя ли скрыть ее от всех? Возможно, так было бы лучше…
        -?Нет, если вы можете исправить что-нибудь своим признанием, вы должны сделать его,- сказал я.
        Мой ответ, казалось, смутил девушку. Одну минуту она стояла, погруженная в раздумья, потом будто очнулась и позвала меня в гостиную. В последовавшем затем разговоре она уже не возвращалась к затронутой ранее теме и, по-видимому, хотела, чтобы я забыл ее слова.
        Когда я выходил из дома, то увидел Томаса, стоявшего около калитки. Я решил расспросить его об одном человеке, который не выходил у меня из головы: мне хотелось узнать, кто таков Рой Роббинс, навестивший мисс Элеонору накануне убийства. Томас, однако, не стал распространяться на этот счет, он уверял меня, что не помнит, как выглядел тот господин, и ничего о нем не знает. Я понял, что все расспросы будут напрасны, и поспешил проститься с ним и уйти.
        Глава XVII
        Неожиданность
        В продолжение нескольких последующих дней я ни на шаг не продвинулся вперед. Клеверинг, вероятно, из желания избежать встречи со мной, не заходил больше в библиотеку, а вечера, которые я проводил в доме мисс Мэри, только утомляли меня. Рукопись Левенворта требовала гораздо меньше работы, чем я вначале предполагал, поскольку старик чрезвычайно придирчиво ее отредактировал; тем не менее за это время я успел поближе познакомиться с мистером Харвеллом.
        Он держал себя всегда одинаково ровно, с достоинством и как работник был действительно неутомим, так что я даже начал относиться к нему довольно дружелюбно. Не могу, однако, сказать, что и он отвечал мне тем же. Про Элеонору он никогда не говорил и вообще не упоминал о событиях последних дней. Я вскоре понял, что он поступает так по какой-то важной причине, известной ему одному, поэтому не переставал наблюдать за ним с особенной тщательностью.
        Но время шло, и я начинал терять терпение. Клеверинг не показывался, секретарь был нем как рыба - на что я мог рассчитывать? Мои короткие визиты к мисс Мэри тоже не принесли ничего нового. Она, по-видимому, переживала какой-то кризис, и это причиняло ей огромные страдания. Когда девушка оставалась одна, она часто в тоске заламывала руки, как будто ей угрожало какое-то ужасное несчастье; иногда она стояла неподвижно, согнувшись под невидимым грузом, сбросить который была не в силах. Но большей частью она хранила гордый и неприступный вид.
        Подобное поведение внушало мне некоторую надежду на то, что рано или поздно Мэри откроет мне свою душу. Эти дрожащие губы должны были когда-нибудь заговорить, и тогда я узнаю тайну, от которой зависела честь Элеоноры Левенворт. Я не мог забыть обвинения, которое Мэри высказала когда-то в лицо своей кузине, и потому проводил с ней все больше времени, так что секретарь в конце концов стал жаловаться, что я его оставляю без работы.
        Так один за другим тянулись дни. Опять настал понедельник,- со дня убийства прошло уже две недели,- а я нисколько не приблизился к решению своей задачи. В доме вообще больше не говорили ни об убийстве, ни о Джен, зато газеты читали взахлеб как господа, так и слуги. В понедельник я чувствовал себя намного спокойнее и веселее, чем в последнее время; накануне днем я заметил, как в окне мелькнуло уже ставшее для меня таким милым лицо Элеоноры, и вид ее вселил в меня мужество.
        Переступив порог гостиной, я заметил, что Мэри нервно ходит по комнате в необъяснимой тревоге, словно ожидая кого-то. Я подошел к ней и сказал:
        -?Надеюсь, что сегодня, мисс Мэри, мне удастся побеседовать с вами с глазу на глаз.
        Она покраснела, ответила на мой поклон, но не предложила мне сесть.
        -?Простите меня,- продолжал я,- но я попрошу вас уделить мне несколько минут: я должен кое о чем переговорить с вами.
        Она посмотрела на часы и хотела уже ответить, что не может принять меня, но потом, очевидно, передумала, опустилась на стул и знаком попросила меня также сесть. Хотя девушка и старалась казаться спокойной, она, по-видимому, очень волновалась, тем не менее я сразу приступил к делу.
        -?Мисс Левенворт,- начал я,- у меня к вам просьба.
        Я тут же понял, что обратился к ней совсем не вовремя. Она холодно спросила:
        -?У вас просьба? Ко мне?
        -?Да. До сих пор я молчал, но теперь решил просить у вас объяснения, которое, быть может, и не спасет вашу кузину, но по крайней мере наведет нас на верный след.
        -?Я не понимаю вас,- ответила она, задрожав.
        -?Мисс Левенворт, кажется, в разговоре с вами совершенно излишне распространяться о том, в какое опасное положение попала ваша кузина. Но, возможно, вы не знаете, что если подозрение, которое тяготеет над ней, не будет в скором времени снято, то ей грозит…
        -?Как?- воскликнула Мэри.- Вы хотите сказать…
        -?Что ее арестуют - это вне всякого сомнения.
        Я заметил, что стрела попала в цель: девушка побледнела.
        -?И все из-за этого несчастного ключа?
        -?Из-за ключа? Но что вам известно насчет ключа?
        -?Разве не вы сами рассказывали мне о нем?
        -?Нет,- ответил я.
        -?В таком случае я прочла в газетах.
        -?В газетах об этом не было сказано ни слова.
        Она совершенно смутилась.
        -?Я думала, что все об этом знают,- прошептала она, но потом вдруг решилась и сказала: - Нет, я лгу. Я прекрасно знала, что это секрет, но дело в том, что сама Элеонора мне о нем рассказала.
        -?Элеонора?
        -?Да, в тот вечер, когда мы в последний раз виделись с ней и говорили в этой самой комнате.
        Я не мог скрыть своего удивления. Элеонора, которая знала, в чем подозревала ее кузина, рассказала ей про ключ? Мне в это не верилось.
        -?Но ведь и вы об этом знали,- продолжала Мэри,- я не выдала ничьей тайны.
        -?Нет, но ведь это как раз один из пунктов, которые так осложняют и без того опасное положение вашей кузины. Только ее имя и твердая вера в нее человека, от которого зависит ее арест, до сих пор избавляли ее от позора. Если она будет и дальше скрывать, как к ней попал ключ, никто уже не сможет вытащить ее из пропасти…
        -?И вы говорите это мне…
        -?Да, я говорю это вам, чтобы вы сжалились над бедной девушкой и помогли нам раскрыть тайну без ее содействия. Только тогда с нее будет снято подозрение.
        -?И вы думаете, что я знаю об этом больше, чем говорю? Вы думаете, что я все еще утаиваю что-то после всех тех ужасов, из-за которых в нашем благословенном доме воцарилось запустение? Может быть, и меня подозревают в чем-нибудь? Вы пришли, чтобы оскорблять меня в моем собственном доме?
        -?Мисс Левенворт, успокойтесь! Мне и в голову не приходит обвинять вас в чем-либо, - я лишь хочу, чтобы вы объяснили причину непонятного молчания вашей кузины. Вы должны ее знать. Вы связаны узами близкого родства, вы прожили с ней всю жизнь, вам должно быть известно, ради кого она скрывает то, что знает, ради кого жертвует собой, отводя таким образом подозрение от настоящего преступника.
        Мэри не отвечала. Я встал и приблизился к ней.
        -?Мисс Левенворт,- продолжил я,- ответьте откровенно, обвиняете ли вы в чем-нибудь вашу кузину?
        -?Я обвиняю? О боже, если бы все были так невинны, как она!
        -?В таком случае вы должны согласиться с тем, что если она умалчивает об известных ей деталях, то делает это не ради себя, а ради тех, кто действительно виновен в преступлении.
        -?Нет-нет, я вовсе не согласна с этим, с чего вы это взяли?!
        -?Мисс Элеонора ведет себя так, что можно сделать только два предположения: или она сошла с ума, или хочет защитить кого-то другого ценой собственной чести.
        -?А как вы думаете, ради кого Элеонора могла бы пожертвовать собой?- спросила Мэри; губы ее дрожали.
        -?Это как раз та задача, которую вы должны помочь нам решить. Вам ведь известно прошлое Элеоноры.
        -?Простите,- сказала Мэри холодно,- я ничего не знаю о личных предпочтениях и чувствах Элеоноры, пусть эту задачу решает кто-нибудь другой, а не я.
        Я попробовал изменить тактику.
        -?Когда мисс Элеонора сообщила вам, что ключ находился у нее, упомянула ли она, каким образом он попал к ней?
        -?Нет.
        -?Значит, она сообщила вам только факт, без всяких объяснений?
        -?Да, без всяких объяснений.
        -?Меня удивляет, что она решилась сделать такое важное признание той, которая всего за несколько часов до этого кинула ей в лицо ужасное обвинение.
        -?Что вы хотите этим сказать?- спросила девушка дрожащим голосом.
        -?Вы ведь не будете отрицать - вы с самого начала верили в то, что это преступление было совершено не без участия вашей кузины, мало того - вы высказали ей это в лицо.
        -?Объясните, что значат ваши слова,- прошептала Мэри.
        -?Разве вы забыли то, что говорили в своей комнате перед тем, как мы вошли туда с мистером Грайсом в первый день следствия?
        -?Вы все слышали!- прошептала она и закрыла лицо руками.
        -?Я не хотел подслушивать, но в тот момент я стоял прямо за дверью…
        -?Что вы слышали?
        Я повторил услышанные мною слова.
        -?А мистер Грайс?
        -?Он стоял рядом со мной.
        Казалось, Мэри готова была пронзить меня взглядом.
        -?А после того, как вы вошли, между нами еще продолжался разговор?- спросила она.
        -?Нет.
        Девушка помолчала, а затем проговорила:
        -?Значит, вот ради чего вы пришли ко мне сегодня вечером? Вы мучаете меня своими вопросами, вы отравляете мне жизнь!
        -?Простите,- сказал я,- но ведь целью моих вопросов является спасение вашей кузины. Неужели я зашел слишком далеко, спросив, какие вы имели основания обвинять ее в преступлении? А на следствии вы заявили, напротив, что считаете ее совершенно невинной…
        Мэри не слушала меня.
        -?Как ужасна моя судьба,- прошептала она,- как ужасна!..
        -?Мисс Левенворт,- сказал я, подходя к ней еще ближе,- хотя вы в данную минуту в ссоре со своей кузиной, но ведь не можете же вы желать ее гибели. Говорите же, назовите мне имя той особы, ради которой она готова пожертвовать собой. Всего лишь один намек с вашей стороны…
        Девушка как-то странно взглянула на меня и, встав с места, проговорила холодно:
        -?Если вы этого сами не знаете, я не могу вам ничего сообщить. Пожалуйста, избавьте меня от ваших вопросов, мистер Рэймонд.- И она опять взглянула на часы.
        Я снова переменил тактику.
        -?Мисс Левенворт, вы как-то спросили меня, должен ли человек, совершивший какой-нибудь проступок, непременно в нем сознаться. Я сказал, что такое признание необходимо, если этим можно исправить свою вину. Вы помните это?
        Губы ее зашевелились, но она не проронила ни слова.
        -?Я пришел к тому убеждению,- продолжал я,- что открытое признание - единственный выход из создавшегося положения. Только вы можете спасти Элеонору от угрожающей ей опасности. Ответите вы мне или нет?
        Глаза ее наполнились слезами; я уже думал, что на этот раз достиг своей цели, но она только прошептала:
        -?Ах, если бы я могла это сделать!
        -?Но почему вы не можете? Вы не будете чувствовать себя счастливой до тех пор, пока не сделаете этого. Мисс Элеонора молчит, но это еще не значит, что вы должны следовать ее примеру. От этого ее положение становится еще более двусмысленным.
        -?Я знаю, но не могу поступить иначе. Я не могу избежать того, что предопределено судьбой.
        -?Напрасно вы так думаете. Всякий способен разбить оковы, подобные вашим, созданные одним лишь воображением.
        -?Нет-нет,- воскликнула бедняжка,- вы не понимаете меня!
        -?Я знаю только, что честный человек избирает прямой путь, а кто сходит с этого пути, тот не прав.
        Лицо ее вдруг приняло трогательное выражение; она, казалось, собиралась уже сказать что-то, как вдруг раздался звонок.
        -?Ах,- воскликнула Мэри,- скажите ему, что я не могу его принять, не могу его видеть!
        -?Мисс Левенворт,- воскликнул я, взяв ее за руку,- я задал вам вопрос, от которого зависит судьба вашей кузины. Отвечайте, скажите, какие обстоятельства заставили вас…
        Но она уже не обращала на меня внимания - она вырвала свою руку из моей и тревожно воскликнула:
        -?Дверь! Она сейчас откроется и…
        Я вышел в переднюю и, увидев Томаса, сказал, чтобы он подождал внизу. Дворецкий ушел.
        -?Вы ждете от меня ответа?- воскликнула Мэри.- Но я не могу дать его сейчас, не могу!
        -?Мисс Левенворт! Я боюсь, что если вы не скажете сейчас, то потом будет уже поздно.
        -?Нет, не могу,- ответила она.
        Во второй раз прозвенел звонок.
        -?Вы слышите?- воскликнула она.
        Я вышел в переднюю и крикнул Томасу:
        -?Теперь вы можете открыть дверь!
        После этого я хотел вернуться к Мэри, но она решительно указала мне на дверь со словами:
        -?Оставьте меня.
        -?Я еще зайду к вам перед уходом,- произнес я и быстро поднялся по лестнице.
        Томас открыл входную дверь.
        -?Мисс Левенворт дома?- услышал я чей-то слегка дрожащий голос.
        -?Да, сударь,- ответил Томас с глубоким почтением.
        Я перегнулся через перила и, к своему удивлению, увидел Клеверинга. Тот поднялся по лестнице и исчез за дверьми гостиной.
        Глава XVIII
        На лестнице
        Удивленный этим неожиданным визитом, я стоял на лестнице, стараясь собраться с мыслями, как вдруг до моих ушей донесся знакомый монотонный голос. Я подошел к дверям библиотеки и услышал, как Харвелл читает вслух выдержку из рукописи своего покойного патрона. Я открыл дверь и вошел в комнату.
        -?Как вы поздно,- произнес он, встал и пододвинул мне стул.
        -?Да,- машинально ответил я: мыслями я был внизу, в гостиной.
        -?Вы, кажется, не совсем здоровы,- заговорил опять Харвелл.
        Я тотчас взял себя в руки и углубился в чтение рукописи, но буквы плясали перед моими глазами.
        -?Боюсь, что сегодня я для вас плохой помощник,- сказал я наконец.- Я не в состоянии сосредоточиться на работе, пока убийца автора этой рукописи не будет, наконец, найден.
        Секретарь тоже отодвинул от себя бумаги, как будто и ему они опротивели, но ничего не сказал.
        -?Мистер Харвелл, тайну этого ужасного убийства во что бы то ни стало надо раскрыть, поскольку из-за этого мучаются и страдают близкие нам люди.
        Секретарь вопросительно взглянул на меня и прошептал:
        -?Мисс Элеонора?
        -?А также мисс Мэри и другие, наконец, вы сами и я.
        -?Вы действительно с самого начала выказали необыкновенный интерес к этому делу,- сказал Харвелл, глядя на свое перо.
        Я с удивлением взглянул на него:
        -?А вы? Разве вас не интересует то, что честь и доброе имя семьи, в которой вы жили, затронуты и, может быть, погублены навеки?
        Он смерил меня недоброжелательным взглядом и ответил:
        -?Я же говорил вам, мистер Рэймонд, что мне неприятна эта тема!
        Секретарь поднялся с места.
        -?Приятна она вам или нет, меня не касается,- проговорил я с досадой.- Если вы знаете что-нибудь имеющее отношение к этой трагедии, ваш долг сообщить об этом. Положение, в котором в данную минуту находится мисс Элеонора, должно возбудить в сердце каждого…
        -?Если бы я знал что-нибудь, что сняло бы с нее это тяжкое подозрение, я бы уже давно все рассказал,- ответил секретарь.
        Я закусил губу и тоже встал.
        -?Если вам нечего больше мне сказать и вы не расположены сегодня работать, то позвольте мне удалиться. Мне надо увидеться с одним из моих друзей,- сказал секретарь.
        -?Пожалуйста, я вас не задерживаю,- ответил я с горечью.
        Харвелл вежливо поклонился и вышел из комнаты. Я слышал, как он пошел по лестнице наверх, и был очень рад, что остался наконец один. Я снова уселся в кресло, чтобы собраться с мыслями, но вскоре почувствовал, что находиться одному в этой комнате для меня невыносимо. Когда по звуку шагов Харвелла я догадался, что он снова спускается, то вышел к нему навстречу и объявил, что если не помешаю, то пройдусь с ним немного.
        Харвелл поклонился вежливо, но холодно и продолжал спускаться по лестнице. Я закрыл дверь в библиотеку и последовал было за ним, как вдруг увидел, что он пошатнулся и судорожно ухватился за перила. Лицо его выражало такой ужас, такой испуг, что я бросился на помощь, схватил его за руку и воскликнул:
        -?Что с вами?
        Оттолкнув меня, он указал наверх и произнес:
        -?Идите скорее назад.
        Секретарь крепко ухватил меня за рукав и почти силой потащил наверх; только когда мы очутились на верхней площадке, он отпустил меня и, дрожа всем телом, вновь перегнулся через перила.
        -?Кто это такой? Как зовут этого человека?- спросил он.
        Удивленный таким странным поведением, я также перегнулся через перила и посмотрел вниз; как раз в эту минуту Генри Клеверинг выходил из гостиной.
        -?Это мистер Клеверинг,- сказал я шепотом,- а что, вы его знаете?
        Харвелл прислонился к стене, шепча:
        -?Клеверинг… Клеверинг…
        Потом он вздрогнул и произнес:
        -?Вы хотели знать, кто убийца Левенворта? Вот он, убийца, смотрите на него!
        С этими словами он, шатаясь, направился в ближайший коридор и скрылся в нем. Я бросился следом, добежал до его комнаты, постучал в дверь, но ответа не получил. Тогда я позвал его, но опять-таки безрезультатно. Я решил во что бы то ни стало добиться от Харвелла объяснения; зайдя в библиотеку, я написал коротенькую записку, в которой уведомлял, что буду ждать его следующим вечером с шести до восьми у себя в квартире.
        После этого я спустился в гостиную, чтобы переговорить с Мэри, но там меня опять ждала неудача: девушка уже удалилась в свою комнату. Я собирался уходить, когда ко мне подошел Томас и передал записку от мисс Мэри, прибавив, что она извиняется передо мной, но очень устала и не в состоянии сегодня вечером ни с кем разговаривать. Я отошел немного в сторону и прочел следующие строки:

«Вы задаете мне вопросы, на которые я не могу ответить,- все должно идти своим чередом, без всяких объяснений с моей стороны. Мне жаль, что я вынуждена вас огорчить, но выбора у меня нет. Пусть Господь Бог простит нас и поможет всем. М.».
        Далее следовала приписка:

«Будет лучше, если каждый из нас постарается молчать и переносить как умеет свои страдания. Завтра к вам зайдет мистер Харвелл. Будьте здоровы».
        Я вышел из дому и не успел еще отойти достаточно далеко, как услышал за собой шаги: обернувшись, я увидел, что меня догоняет Томас.
        -?Сударь, простите за беспокойство,- запыхавшись, сказал он,- но я должен сообщить нечто важное. Когда вы на днях спрашивали, что за господин посещал мисс Элеонору накануне убийства, я дал не тот ответ, который следовало. Сыщики уже старались выпытать у меня это, и потому я был настороже. Но вы, сударь, друг нашего дома, и вам я скажу, что господин, назвавшийся тогда Роем Роббинсом, опять был сегодня у нас, но уже под фамилией Клеверинг. Кроме того, он ведет себя очень странно: тогда, в первый раз, когда я спросил, как о нем доложить, он взял свою карточку и написал на ней другое имя.
        -?Ну, и что же?
        -?Мистер Рэймонд,- продолжал дворецкий тихим, взволнованным голосом.- Я еще не сказал вам кое-чего, о чем известно только мне и Молли. Возможно, это следует знать тем, кто ищет убийцу.
        -?Вы хотите сообщить мне какой-нибудь факт или только свои подозрения?
        -?Нет, это факт, и я еще раз прошу прощения, что задерживаю вас. Но Молли настаивает, чтобы я рассказал вам все. Она ужасно тревожится за Джен, которая совершенно не виновна. Мы все в этом уверены, хотя злые люди и подозревают ее в убийстве, ведь она исчезла как раз в ту роковую ночь.
        -?Скорее говорите, в чем дело,- перебил я его.
        -?Видите ли, я мог бы сообщить об этом мистеру Грайсу, но боюсь сыщиков: они всегда допрашивают так придирчиво, будто думают, что человек знает гораздо больше, чем говорит.
        -?Скорее к делу,- попросил его я.
        -?Дело вот в чем: в тот роковой вечер я сам впустил мистера Роббинса, или Клеверинга, как его там зовут, но никто не видел, как он вышел из дома.
        -?Что вы хотите этим сказать?
        -?Сейчас объясню. Вернувшись от мисс Элеоноры, которой я ходил докладывать о мистере Роббинсе, я сообщил гостю, что госпожа чувствует себя нехорошо и никого не принимает. Но, вместо того чтобы уйти, он прошел в гостиную и уселся там. Он был ужасно бледен и попросил принести стакан воды. Я пошел в кухню за водой и вдруг услышал, как хлопнула парадная дверь. Когда я вернулся в гостиную, гостя там уже не было. Он, очевидно, ушел, но можно ли сказать наверняка, что это так и было? Ведь он мог в темноте спрятаться где-нибудь в доме… Видите ли, мне и в голову не пришло бы подозревать кого-нибудь из господ, которые бывают у наших барышень. Но поскольку мы все знаем, что в ту ночь кто-то скрывался в нашем доме, а потом убил нашего хозяина, ведь не Джен же его убила,- то…
        -?Значит, мисс Элеонора не хотела принимать этого господина?
        -?Как я уже говорил вам, сударь. Сначала она в нерешительности смотрела на карточку, а затем покраснела и велела сказать, что не примет его. Я об этом и не вспомнил бы, если бы этот господин не пришел сегодня снова, уже под другим именем. Молли настояла, чтобы я все вам рассказал…
        Вернувшись вечером домой, я составил другой перечень подозрительных обстоятельств и улик, но относились они уже не к Элеоноре, а к Клеверингу.
        Глава XIX
        В конторе
        На другой день, когда я, усталый и измученный, появился в конторе, мне сообщили, что меня давно уже ждет какой-то господин. Я вовсе не был расположен принимать в этот день клиентов и потому не слишком обрадовался этому известию. Но каково же было мое удивление, когда у себя в кабинете я увидел Клеверинга. Я был так поражен, что не мог говорить. При моем появлении он привстал и подал свою визитную карточку, на которой я прочел: «Генри Ритчи Клеверинг».
        Затем он весьма учтиво извинился за беспокойство, причиненное мне его визитом, и объяснил, что он, как чужой в этом городе, никого не знает и потому решил напрямую обратиться ко мне без всяких рекомендательных писем. Дело, по которому он явился, очень сложное и запутанное, но касается не его лично, а его приятеля, который пожелал посоветоваться с юристом, поскольку совершенно не знает американских обычаев и законов. Попросив позволения приступить прямо к делу, он вынул записную книжку и зачитал мне из нее следующее:
        -?«Один англичанин, путешествуя по Америке, познакомился на одном из известных курортов с американкой, в которую влюбился настолько сильно, что уже через несколько дней заявил о желании жениться на ней. Занимая блестящее положение в свете и обладая огромным состоянием и незапятнанным именем, он решился сделать предложение, которое и было принято. К сожалению, родные его невесты были против этого брака, так что он был вынужден не предавать помолвку огласке. Спустя некоторое время его экстренно вызвали в Англию по весьма важным и неотложным делам; он тотчас письменно сообщил об этом невесте и попросил ее тайно обвенчаться с ним.
        Девушка согласилась на это, но поставила два условия: первое - что тотчас после венчания новоиспеченный супруг должен будет уехать, и второе - что он предоставит ей право выбрать время, когда появится возможность огласить их брак. Эти условия были ему очень неприятны, но поскольку он во что бы то ни стало хотел жениться на этой особе, то дал свое согласие. Англичанин условился с невестой, что они встретятся в небольшом местечке, в двадцати милях от курорта, и там обвенчаются.
        Так все и произошло на самом деле, причем у них было двое свидетелей; одного предоставил викарий, другим свидетелем была дама, приехавшая вместе с невестой. Но дело в том, что невесте еще не исполнилось в то время двадцати одного года, следовательно, возникает вопрос: считается этот брак действительным или нет?
        Если эта особа вздумает теперь утверждать, что не признает себя связанной браком, имеет ли право ее муж принудить ее жить с ним? Одним словом, друг мой желает знать, считается ли он по закону ее мужем или нет?»
        Я очень заинтересовался рассказанным случаем, спросил, где происходило венчание, и, узнав, что оно состоялось в окрестностях Нью-Йорка, ответил приблизительно следующее:
        -?В этом штате и вообще по американским законам брак является гражданским договором, для которого не нужно ни церемонии в церкви, ни брачного свидетельства; во многих местах можно даже обойтись совсем без свидетелей. В прежние времена брачные контракты заключались так же просто, как сделки по продаже и купле, и в настоящее время положение вещей, собственно говоря, изменилось незначительно. Достаточно того, чтобы обе стороны заявили: с сегодняшнего дня мы считаемся мужем и женой - вот и все. Требуется только взаимное согласие, и больше ничего.
        -?Значит, по вашему мнению…
        -?По-моему, ваш приятель - законный муж этой американки, если, конечно, не было каких-нибудь оговорок в законе, воспрещающих этот брак вообще. Что касается возраста этой дамы, то могу вам сказать, что у нас любая четырнадцатилетняя девочка может беспрепятственно заключить брачный договор.
        Клеверинг поклонился с видом полного удовлетворения.
        -?Очень рад это слышать,- сказал он,- поскольку счастье моего приятеля зависело от решения этого вопроса.
        Он казался таким довольным, что любопытство мое невольно было задето.
        -?Я высказал вам свое мнение относительно законности этого брака, но дело обстоит совершенно иначе, если существуют какие-нибудь недоразумения и сомнительные обстоятельства или если одна из сторон не хочет его признавать,- проговорил я, глядя ему в лицо.
        Он вздрогнул и прошептал:
        -?Да, это верно.
        -?Позвольте задать вам несколько вопросов. Эта дама венчалась под своим именем?
        -?Разумеется.
        -?А мужчина?
        -?Точно так же.
        -?Даме было вручено брачное свидетельство?
        -?Да.
        -?Оно было подписано, как это положено, викарием и свидетелями?
        Он кивнул.
        -?Свидетельство еще у нее на руках?
        -?Не могу сказать наверняка, но думаю, что да.
        -?Кто были свидетели?..
        -?Одного свидетеля предоставил сам викарий.
        -?Вы думаете, его еще можно будет найти?
        -?Нет.
        -?Он умер или вам не известно его местопребывание?
        -?Викарий умер, а свидетель исчез.
        -?Когда викарий скончался?
        -?Три месяца назад.
        -?А когда происходило венчание?
        -?В июле прошлого года.
        -?Где же находится другая свидетельница, подруга невесты?
        -?Ее можно отыскать, но положиться на нее вообще нельзя.
        -?У вашего приятеля есть по крайней мере брачное свидетельство?
        Клеверинг покачал головой.
        -?Нет, он даже не может доказать, что находился в день венчания в местечке, где оно происходило.
        -?Но, скажите, в церковные книги запись о браке занесена?
        -?К сожалению, нет.
        -?Каким образом это случилось?
        -?Не могу вам сказать, знаю только, что мой приятель искал эту запись и не нашел.
        Я откинулся на спинку кресла и сказал:
        -?Воображаю, как должен беспокоиться ваш друг, если дело обстоит так, как вы говорите, и эта дама не желает признавать брак. Конечно, если он передаст дело в суд, быть может, решение будет принято в его пользу, но утверждать это наверняка я не могу. Доказательств у него нет - он может только подтвердить свои слова под присягой. Если же его жене вздумается, однако, утверждать противное и тоже под присягой, то обыкновенно дело решается в пользу женщины, а не мужчины.
        Клеверинг встал и попросил меня составить бумагу, в которой подтверждалось бы, что при известных условиях брак должен быть признан законным. Подобная бумага успокоит его приятеля, поскольку он знает, что ни один порядочный адвокат не согласится дать заключение по делу, не соответствующее закону.
        Подобная просьба показалась мне настолько естественной, что я тотчас написал бумагу, которую и передал гостю. Он прочитал ее и сделал какие-то отметки у себя в записной книжечке. Потом, обращаясь ко мне, с заметным волнением произнес:
        -?Хочу дать вам один совет, мистер Рэймонд. Если когда-нибудь вам случится предложить руку и сердце какой-нибудь барышне, то не ограничивайтесь тем, что добьетесь ее согласия, а узнайте сначала, действительно ли она свободна. Иначе может случиться, что она уже замужем, как та американка, про которую я вам рассказал.
        Он произнес эти слова с расстановкой, глядя мне прямо в глаза, затем поклонился и быстро вышел из комнаты. Я стоял, словно пораженный молнией. Что он хотел этим сказать? Неужели Элеонора уже замужем? И за этим субъектом? Нет-нет! Все что угодно, только не это!
        Я пытался оттолкнуть от себя эту мысль, но она не выходила у меня из головы. Наконец, я не выдержал, схватил шляпу и бросился на улицу, чтобы догнать Клеверинга и спросить, что значат его слова; но на улице его уже не было. Немного постояв, я вернулся к себе в контору.
        В пять часов я отправился в Гофман-хаус. К своему величайшему изумлению, там я узнал, что Клеверинг отбыл на пароходе, отправлявшемся в Ливерпуль. Его визит ко мне был, вероятно, последним перед отъездом. Сначала я не хотел этому верить, но затем отыскал кучера и узнал, что он действительно отвез Клеверинга прямо из нашей конторы на пристань.
        Мне стало стыдно за свою недальновидность. Почти целый час я говорил с человеком, которого имел полное основание подозревать в убийстве, и преспокойно отпустил его, хотя без особых затруднений мог арестовать.
        Глава XX
        Трумен! Трумен! Трумен!
        Пробило шесть часов. В это время ко мне должен был явиться Харвелл, и я, конечно, не мог пропустить столь важного свидания. Я послал Грайсу телеграмму с уведомлением, что вечером навещу его, затем отправился домой. Харвелл, как оказалось, уже меня ждал. Что же он мне скажет? Эта мысль вызывала у меня волнение, которое я с трудом скрывал, тем не менее я любезно поприветствовал секретаря и попросил сообщить мне все, что он знает.
        Но выяснилось, что рассказывать ему нечего. Он, дескать, пришел извиниться по поводу слов, сказанных им в минуту сильного возбуждения: доказать их он не может, поскольку они вырвались у него совершенно случайно.
        -?Но послушайте,- воскликнул я,- ведь были же у вас какие-то причины для такого обвинения? Иначе можно предположить, что вы сошли с ума!
        Он мрачно сдвинул брови и произнес:
        -?Напрасно вы так думаете. Когда человека что-нибудь очень сильно поражает, он не властен над своими словами и действиями, но это еще не доказывает, что он сошел сума.
        -?Но чем же вы были так поражены? По всей вероятности, Клеверинга вы уже знали, иначе его появление не произвело бы на вас такого впечатления.
        Харвелл нервно поводил пальцами по спинке кресла, рядом с которым стоял, но ничего не ответил.
        -?Сядьте,- сказал я повелительным тоном.- Это важный вопрос, который мы должны обсудить детально. Вы что-то знаете, и во имя закона я требую, чтобы вы сообщили мне все, что вам известно.
        -?Вы ошибаетесь,- процедил он сквозь зубы,- я ничего не знаю. У меня могут быть подозрения, но на основании одних только подозрений я не могу возводить страшное обвинение на человека, вполне возможно, ни в чем не повинного.
        -?Но в моем присутствии вы обвинили мистера Клеверинга в убийстве, следовательно, я имею право требовать, чтобы вы сказали, на основании каких подозрений возвели на него это ужасное обвинение.
        -?Мне очень жаль,- сказал он уже спокойнее,- но я вижу, что придется исполнить ваше желание и рассказать все, что приходило мне в голову.
        -?Значит, до сих пор вас удерживала от этого только мысль, что человек, которого вы подозреваете, может оказаться невиновным?
        -?Да, это, а также то, что доказательств у меня нет.
        -?Об этом предоставьте судить мне.
        -?Мистер Рэймонд,- заговорил Харвелл нерешительно,- вы прекрасный адвокат и человек, по всей вероятности, практичный и трезвый, вам вряд ли когда-нибудь случалось чувствовать в воздухе приближающуюся опасность, вряд ли вам казалось, что в ночной тиши вас подстерегает какой-то невидимый враг…
        Я покачал головой, поскольку пока не мог его понять.
        -?В таком случае вы не можете даже представить, что я пережил за последние три недели,- проговорил он отрешенно.
        -?Простите,- заметил я,- если я никогда и не испытывал ничего подобного сам, это еще не значит, что я не могу понять вас.
        -?Если так, то вы не будете смеяться над тем, что я вам скажу. Накануне смерти мистера Левенворта я видел во сне всю сцену его убийства. Я видел, как его убили, как…- голос его прервался, затем он проговорил чуть слышно: - Я видел даже лицо убийцы.
        Я невольно вздрогнул и спросил:
        -?И это был?..
        -?Это был тот человек, которого я обвинил в убийстве старика только на основании своего сна.
        -?Расскажите мне ваш сон,- попросил я своего гостя.
        -?Это произошло накануне убийства,- начал он дрожащим голосом,- я в тот вечер лег спать в самом светлом настроении, поскольку днем мне было сказано несколько приветливых, ласковых слов, которые я так редко слышу при своем скромном положении домашнего секретаря. Я тотчас заснул сладким сном. Вдруг услышал, как кто-то зовет меня: «Трумен! Трумен! Трумен!» Я приподнялся на постели и увидел перед собой женщину. Лицо ее было мне не знакомо, но я и теперь могу описать его в мельчайших подробностях. Она смотрела на меня испуганным, умоляющим взглядом, но уста ее были сомкнуты. Как бы под влиянием немой мольбы я встал с постели. В ту же минуту видение исчезло, но зато мне послышался внизу в коридоре какой-то шум. И вот я увидел - все еще во сне,- как в библиотеку тихо крадется какой-то высокий статный мужчина. Я последовал за ним из любопытства. Странное дело,- мне казалось в данную минуту, что я не Харвелл, а сам мистер Левенворт, что я сижу за письменным столом и чувствую приближающуюся опасность, но не могу пошевелиться. Я сидел спиной к преступнику, но ясно чувствовал, как он крадется по спальне, как
открывает ящик ночного столика и вынимает револьвер; я слышал каждый шаг убийцы, пока он, наконец, не очутился на пороге двери, ведущей в библиотеку. Я слышал скрип его зубов, когда он готовился нажать курок, я видел каждую черточку его лица. И это был Клеверинг.
        Глава XXI
        Предрассудок
        Первую минуту я сидел, охваченный паническим ужасом, но потом во мне проснулось недоверие. Взглянув на Харвелла, я спросил:
        -?Вы видели сон накануне убийства?
        -?Да, это было предупреждение,- прошептал он.
        -?Но вы, видимо, не придали ему тогда особого значения?
        -?Нет, потому что я вообще часто вижу кошмарные сны, и счел этот сон предзнаменованием только после убийства Левенворта.
        -?В таком случае я больше не удивляюсь вашему странному поведению на следствии.
        -?Да, мне приходилось следить за собой, чтобы не сказать о чем-нибудь имеющем отношение к этому сну, но не происходившем в действительности.
        -?И вы полагаете, что убийство произошло именно так, как вы видели во сне?
        -?Я в этом уверен.
        -?В таком случае остается пожалеть, что ваш сон не продлился дольше и вы не увидели, каким образом убийца выбрался из дому.
        Секретарь покраснел и сказал:
        -?Да, это было бы весьма кстати,- может быть, тогда я узнал бы также, что случилось с Джен и почему совершенно чужой семье человек, богатый и вполне независимый, решился на этот ужасный поступок.
        -?Неужели вы настолько хорошо знаете всех, кто бывал в доме Левенворта?
        -?Я прекрасно знаю всех вхожих в этот дом: мистер Клеверинг никогда прежде не бывал здесь.
        -?Вы сопровождали когда-нибудь мистера Левенворта в его поездках за город или на курорты?
        -?Нет,- ответил Харвелл.
        -?Но ведь он, кажется, часто путешествовал?
        -?Да.
        -?Можете ли вы сказать, где ваш хозяин провел прошлое лето со своими племянницами?
        -?Они находились на известном курорте К. и прожили там довольно долго. Неужели вы думаете, что он познакомился с ними там?- воскликнул он.
        Я посмотрел ему в глаза и произнес многозначительным тоном:
        -?Послушайте, Харвелл, вы знаете об этом человеке больше, чем говорите. Не скрывайте ничего, выкладывайте всю правду.
        -?Я знаю про него только то, что уже рассказал, но если вы решили всерьез взяться за это дело…
        Он замолчал и испытующе взглянул на меня.
        -?Я твердо решил, что узнаю о Генри Клеверинге все, что только возможно,- подтвердил я.
        -?В таком случае я открою вам еще кое-что: за несколько дней до смерти мистера Левенворта Клеверинг написал тому письмо, которое, как я заметил, произвело в семье настоящий переполох.
        Сказав это, он скрестил руки на груди и молча принялся меня рассматривать.
        -?Откуда вы это узнали?- спросил я.
        -?Я нечаянно вскрыл это письмо. Дело в том, что я всегда вскрывал все письма, не помеченные знаком, как частная корреспонденция. Это письмо было без всяких отметок, и потому я его вскрыл.
        -?И вы видели подпись Клеверинга?
        -?Да, оно было подписано: «Генри Ритчи Клеверинг».
        -?Вы прочли его?
        Секретарь ничего на это не ответил.
        -?Мистер Харвелл, колебания неуместны: вы прочли письмо?
        -?Да, прочел, но второпях и не особенно внимательно.
        -?Но вы помните его содержание?
        -?В письме Клеверинг жаловался на то, как одна из племянниц мистера Левенворта обошлась с ним. Вот и все, что я помню.
        -?Которая из племянниц?
        -?Имя названо не было.
        -?Но вы предполагаете?
        -?Ничего не предполагаю. Как я могу что-нибудь предполагать?
        -?И вы утверждаете, что это письмо повлияло на взаимоотношения членов семьи?
        -?Да, я только теперь об этом вспомнил: с тех пор между девушками словно кошка пробежала.
        -?Когда на следствии вас спросили, не получал ли Левенворт какого-нибудь письма, которое могло иметь отношение к его смерти, почему вы умолчали об этом случае?
        -?Неужели вы решились бы сказать на следствии о письме, из-за которого подозрение могло бы пасть на одну из племянниц мистера Левенворта? Сочли бы вы это письмо достаточно важным, чтобы упомянуть о нем на следствии?
        Я отрицательно покачал головой.
        -?И с чего мне было думать, что это письмо так важно?- продолжал Харвелл.- Ведь я не знал никакого Генри Клеверинга.
        -?Но, вероятно, тогда вы все же думали об этом, потому что, я помню, вы колебались, отвечая на вопрос коронера.
        -?Да, тогда я колебался, теперь я бы уже больше не колебался, если бы мне задали подобный вопрос.
        После этих слов воцарилось непродолжительное молчание.
        -?Нет, это только ваша фантазия и ничего больше,- проговорил я, наконец, обращаясь к Харвеллу.
        -?Иногда,- сказал он,- мне тоже кажется, что это бред, о котором и упоминать смешно. Сон не есть доказательство, однако я уверен, что если когда-нибудь найдут истинного убийцу, то это будет не кто иной, как человек, которого я видел во сне.
        -?Вы говорите так убежденно, что невольно начинаешь колебаться. Но верьте мне, Клеверинг - порядочный человек, я в этом не сомневаюсь.
        -?Я и не думаю обвинять его в чем-нибудь. Я рассказал вам о своем сне только потому, что вы настояли на этом. Надеюсь, что этот разговор останется между нами.
        -?Конечно,- заверил его я,- у меня сейчас столько других дел, что даже думать об этом нет ни сил, ни времени. Да, кстати, мне не скоро удастся вновь побывать у мисс Левенворт: может быть, вы принесете мне рукопись на дом?
        -?С удовольствием.
        -?В таком случае жду вас у себя завтра вечером.
        -?Прекрасно.
        Секретарь уже хотел уйти, как вдруг остановился и сказал:
        -?Мы решили, что больше не будем говорить об этом господине, но все же мне хочется узнать о нем еще кое-что. Вы ведь знакомы с ним?
        -?Мне известно только его имя и адрес.
        -?Где же он живет?
        -?В Лондоне, ведь он англичанин.
        -?Ага!- воскликнул он.
        -?В чем дело?- спросил я.
        -?Я немного удивлен,- ответил Харвелл.
        -?Чем?
        -?Вы говорите, он англичанин. У мистера Левенворта было какое-то непонятное предубеждение против представителей этой нации, это была одна из его странностей. Он ни разу не принял у себя ни одного англичанина.
        Теперь пришла моя очередь изумиться.
        -?Вы знаете,- продолжал секретарь,- что мистер Левенворт в некоторых случаях доходил до крайностей, в особенности когда был против кого-нибудь враждебно настроен. Например, он не раз говорил, что скорее убил бы собственноручно свою дочь, если бы она у него была, чем согласился бы выдать ее за англичанина. Вы думаете, я преувеличиваю?- добавил он, заметив недоверие, отразившееся на моем лице.- Если вы мне не верите, спросите мистера Виллея.
        -?У меня нет повода не верить вам.
        -?По всей вероятности, у него имелись серьезные основания для такой антипатии,- продолжал Харвелл,- но мне причина его ненависти так и осталась неизвестной. В молодости мистер Левенворт довольно долго жил в Ливерпуле и там, вероятно, имел возможность изучить нравы англичан.
        -?Послушайте,- произнес я задумчиво,- как вы думаете, если бы одна из его племянниц захотела выйти замуж за англичанина, он воспротивился бы этому браку?
        -?В этом я совершенно уверен.
        Получив ответ на свой вопрос, я не стал более удерживать Харвелла. Я узнал от него все, что мне было нужно, и не испытывал ни малейшего желания продолжать разговор.
        Глава XXII
        Письмо
        Итак, я предполагал, что Клеверинг, явившись ко мне за советом для друга, рассказал о событиях своей собственной жизни и описал свое бракосочетание с Элеонорой Левенворт. Поразмыслив, я решил выяснить, насколько моя догадка соответствует действительности, и пришел к выводу, что для этого должны быть установлены следующие факты:
        во-первых, что Клеверинг находился в указанное время, то есть в прошлом году, на одном из курортов неподалеку от Нью-Йорка;
        во-вторых, что в том же самом месте оказалась и Элеонора;
        в-третьих, что между ними возникли более или менее близкие отношения;
        в-четвертых, что влюбленные покинули этот курорт одновременно и на такой срок, чтобы иметь возможность обвенчаться в маленьком местечке в двадцати милях от него;
        в-пятых, что именно на таком расстоянии от упомянутого курорта имеется небольшая церковь, а священник, служивший в ней в то время, уже умер.
        Вопрос заключался в том, как мне найти подтверждение всем вышеперечисленным фактам. С историей жизни Клеверинга я был знаком еще слишком плохо, а потому следовало приступить к поискам сведений, касающихся Элеоноры.
        В скором времени я действительно получил известие, что в прошлом году в июле она находилась на курорте Р., недалеко от Нью-Йорка. Но был ли там в это же время и Клеверинг?
        Чтобы внести ясность в этот вопрос, я решил на следующее же утро отправиться на курорт Р. лично. Но для того, чтобы быть во всеоружии, мне требовалось собрать как можно больше информации, а потому я немедленно отправился к Грайсу.
        Сыщик лежал на диване, к которому его приковал приступ ревматизма. Ноги его были укутаны в красный плед. Он поприветствовал меня коротким кивком головы, извинился за свой неподобающий внешний вид и тотчас перешел к интересовавшей нас обоих теме. Грайс спросил меня, был ли я удивлен, когда, посетив на днях Гофман-хаус, обнаружил, что птичка уже выпорхнула из гнезда.
        -?Да, я был удивлен тем, что вы позволили ему улизнуть,- ответил я.- Судя по тому, как вы настаивали, чтобы я ближе познакомился с этим господином, я полагал, что он действительно играл немаловажную роль в страшной трагедии…
        -?Если я и дал ему улизнуть, как вы выражаетесь, это еще ничего не доказывает. Но пока оставим это. Разве Клеверинг не сообщил вам ничего более или менее интересного перед своим отъездом?
        -?На этот вопрос трудно ответить,- сказал я, немного подумав.- Я постараюсь посвятить вас в то, что знаю сам. Клеверинг действительно рассказал мне кое-что, но прежде я должен тщательно все проверить. Весьма вероятно, что он навел меня на правильный след.
        -?Подождите,- перебил меня сыщик,- как вы считаете, он сделал это умышленно или же все произошло случайно?
        -?Насколько я знаю, он пошел на это совершенно сознательно
        Грайс помолчал немного, потом заметил:
        -?Боюсь, что розыски, предпринятые вами самостоятельно, ни к чему не приведут. Вы вообще непривычны к этому делу и легко можете напасть на ложный след или направить свое внимание на второстепенные факты, а не на главные.
        -?Об этом вы должны были подумать до того, как предложили мне помочь вам,- возразил я довольно резко.
        -?Так, значит, вы все же намерены проводить розыски без посторонней помощи?- поинтересовался сыщик.
        -?Мистер Грайс,- ответил я,- дело обстоит следующим образом: насколько мне известно, Клеверинг - вполне порядочный человек с незапятнанной репутацией. Сначала я даже не подозревал, с каким намерением вы обратили мое внимание на его персону, но поскольку мне стали известны некоторые факты из его жизни, то я доведу дело до конца и исследую их всесторонне.
        -?Хорошо,- согласился он,- вам виднее. Во всяком случае необходимо предпринять хоть что-нибудь - время уходит, да и публика уже выражает нетерпение.
        -?Я знаю. Потому-то я и поспешил к вам, чтобы попросить оказать мне содействие, насколько это возможно при нынешнем положении дел. Вам известны некоторые факты из жизни интересующего нас лица, и я тоже хотел бы ознакомиться с ними. В том, что вы их знаете, я уверен, иначе ничем не могу объяснить себе вашего поведения по отношению ко мне. Итак, будем говорить откровенно. Можете ли вы сообщить мне все, что вам известно о Клеверинге, не требуя с моей стороны такой же откровенности?
        -?Мне кажется, вы просите слишком многого от такого преданного своему делу сыщика, как я.
        -?Я это знаю и при других обстоятельствах долго бы раздумывал, прежде чем обратиться к вам с подобной просьбой. Но дело обстоит таким образом, что я совершенно не могу обойтись без некоторой помощи с вашей стороны. Во всяком случае…
        -?Подождите минутку. Вы не думаете, что одна из племянниц Левенворта влюблена в Клеверинга?
        Хоть я и старался обходить молчанием все, что касалось этой темы, но, услышав слова сыщика, невольно покраснел.
        -?Я почти уверен в этом,- продолжал Грайс,- поскольку Клеверинг им не родственник и не считается другом дома, но в то же время между семейством Левенворт и Клеверингом существует какая-то связь.
        -?Не знаю, почему вы пришли именно к такому заключению,- ответил я.- Клеверинг в этом городе чужой, он вообще находился здесь так недолго, что едва ли имел возможность свести близкое знакомство с сестрами Левенворт.
        -?Но ведь он не впервые приехал в Нью-Йорк. Я знаю наверняка, что год назад этот субъект провел здесь несколько месяцев.
        -?Вот как?!
        -?Да.
        -?Что еще вы знаете? Зачем мне бродить наугад в поисках того, что вам уже давно известно? Исполните мою просьбу, мистер Грайс, и вы не раскаетесь в этом. Уверяю, мною руководит не эгоистическое чувство. Если я достигну успеха в своем расследовании, вся честь этого открытия будет приписана вам; если потерплю неудачу, то осрамлюсь только я.
        -?Согласен,- заявил он,- но какое же вознаграждение вы потребуете для себя?
        -?Наградой мне послужит то, что я освобожу невиновную девушку от ужасного подозрения, тяготеющего над ней.
        Слова мои, по-видимому, удовлетворили Грайса. Он спросил:
        -?Что же, собственно говоря, вы хотите знать?
        -?Во-первых, какое отношение имеет Клеверинг к этому темному делу? На чем основываются ваши подозрения, что этот вполне порядочный человек каким-то образом к нему причастен?
        -?Этого вопроса вам не следовало мне задавать.
        -?Отчего же?
        -?Потому что вы сами могли бы ответить на него наилучшим образом.
        -?Что вы хотите этим сказать?
        -?Вы помните записку, которую Мэри Левенворт в вашем присутствии опустила в почтовый ящик, когда вы сопровождали ее к знакомым?
        -?В тот день, когда началось следствие?
        -?Да.
        -?И что же?
        -?Неужели вам не пришло в голову взглянуть, кому адресована эта записка, прежде чем ее опустили в ящик?
        -?Я не имел на это права.
        -?Но разве письмо было написано не в вашем присутствии?
        -?При мне.
        -?И вы даже не сочли нужным обратить на него внимание?
        -?Я не понимаю, каким образом я мог помешать Мэри Левенворт опустить послание в почтовый ящик…
        -?Да, конечно, это было бы затруднительно,- заметил сыщик с иронией.
        -?Но как вы узнали о записке? Ах,- воскликнул я,- ведь вы предоставили нам извозчика, который правил нанятым нами экипажем. Возница, вероятно, был одним из ваших агентов?
        -?Вы не совсем угадали,- ответил Грайс, искоса посматривая на свои закутанные ноги.- Я выяснил только, что письмо было опущено в почтовый ящик в определенном часу на определенной улице. Я тотчас телеграфировал в почтовое отделение, в ведении которого находился этот ящик, чтобы там обратили внимание на письмо, адрес которого был написан карандашом. Когда я чуть позже приехал в отделение, мне показали послание, и я прочел адрес.
        -?И что же это был за адрес? Кому предназначалось письмо?
        -?Генри Клеверингу. Гофман-хаус, Нью-Йорк.
        -?Ах вот почему вы обратили свое внимание на этого человека?- спросил я.
        -?Да.
        -?Странно… Впрочем, продолжайте, прошу вас.
        -?Я, конечно, поехал в Гофман-хаус. Там я выяснил, что Клеверинг явился туда прямо с ливерпульского парохода, на котором прибыл в Нью-Йорк месяца три назад, и что он занимает одну из лучших комнат. О нем в доме не знали ничего, но было замечено, что этот господин водит знакомство только с представителями высшего света, причем все относятся к нему с чрезвычайным уважением. Судя по манерам и образу жизни, он, должно быть, очень состоятельный человек. Затем я отправился в контору отеля и стал дожидаться той минуты, когда ему вручат записку Мэри, чтобы понаблюдать, какое впечатление она на него произведет.
        -?И что же, это вам удалось?
        -?Нет. В самую решительную минуту между нами кто-то встал. Но в тот же вечер я узнал от прислуги отеля, что их гость был очень взволнован этой запиской. Я немедленно командировал к Клеверингу своих людей, и в продолжение двух дней за ним наблюдали. Но мы ничего этим не добились. Хотя он читал с большим интересом газеты и часто появлялся у дома Левенворта, но ни разу не решился переступить его порог и вообще не пытался войти в сношения с его обитателями. В это время вы как раз и нанесли мне визит. В надежде, что, возможно, вам удастся узнать, в каких отношениях с этими барышнями состоит Клеверинг, я и поручил вам следить за ним.
        -?И оказалось, что я плохой вам помощник, не так ли?
        Грайс предпочел не отвечать на этот вопрос.
        -?А вы пытались выяснить, где Клеверинг провел вечер накануне убийства старика Левенворта?- поинтересовался я.
        -?Да, пытался, но без особенного успеха. Все подтвердили, что он в этот вечер куда-то отлучался из дома, но, когда слуга пришел зажечь огонь в его комнате, он уже лежал в постели.
        -?Значит, вы не знаете ничего, что могло бы раскрыть его отношение к племянницам?
        -?Ровно ничего.
        -?Еще один вопрос: известно ли вам, когда и каким образом он приобрел в тот вечер газету?
        -?Нет, видели только, как он вышел из столовой, держа в руке «Ивнинг пост», и поспешил к себе в комнату, даже не притронувшись к обеду.
        -?Однако это похоже на то…
        -?Это похоже вот на что: если бы Клеверинг был убийцей, то он или вовсе не заказывал бы обеда, или преспокойно съел бы его, после того как прочел газету.
        -?Значит, вы думаете, что его можно не подозревать в этом убийстве?
        Грайс пожал плечами, взглянул на бумаги, торчавшие у меня из кармана, и сказал:
        -?После того, что вы мне сообщили, мне приходится подозревать его.
        -?Каким образом вам удалось узнать, что Клеверинг в прошлом году побывал здесь, в Нью-Йорке?- вернулся я к своим расспросам.- Вы узнали об этом в Гофман-хаусе?
        -?Нет, эти сведения я получил из другого источника, а именно из Лондона.
        -?Из Лондона?
        -?Да, у меня там есть друг, и он изредка оказывает мне различные услуги, в которых я нуждаюсь в силу своего ремесла.
        -?Но как же вам это удалось? Ведь со времени убийства вы не могли успеть получить из Лондона ответ.
        -?Мне этого вовсе и не надо было делать. Достаточно было телеграфировать другу фамилию интересующего меня лица, и он уже знал, что должен прислать все сведения об этом субъекте, какие только смог собрать.
        -?Значит, вы телеграфировали ему фамилию Клеверинга?
        -?Да, я послал шифрованную телеграмму.
        -?И ответ вами уже получен?
        -?Сегодня утром.
        Грайс вынул из кармана сложенную бумагу и передал ее мне. В довольно объемистой записке говорилось, что Клеверингу 43 года, живет он в Портленд-плейс в Лондоне, вместе со своей матерью. Его ежегодный доход равняется приблизительно 5000 фунтам стерлингов. Состояние это унаследовано им частично от отца, частично от дяди. В
1876 году он ездил в Америку, но вернулся уже через три месяца, так как заболела его мать; о том, чем он занимался в Америке, ничего не было известно. За последнее время замечено, что он стал очень молчалив, всегда с нетерпением ожидает почты и особенно интересуется заграничными письмами. На одном из конвертов, выброшенных в корзину для бумаг под письменным столом, была надпись «Эми Бельден». Бо`льшая часть его американских корреспондентов имеет местом своего пребывания Бостон, но двое живут в Нью-Йорке: имена их неизвестны, но есть предположение, что это банкиры. Указанный субъект привез с собой очень много багажа и часть своего дома обустроил так, словно там должна была поселиться дама, но потом эти помещения опять заперли. Два месяца назад он вновь отправился в Америку и за это время прислал в Портленд-плейс две телеграммы. Недавно от него пришло также несколько писем со штемпелем «Нью-Йорк»; последнее, доставленное пароходом, было отослано из Ф., штат Нью-Йорк.
        Бумага выпала из моих рук. Ф. был маленьким городком неподалеку от курорта Р.
        -?Письмо вашего приятеля - лучший козырь в моих картах!- воскликнул я.- В нем содержатся как раз те сведения, которые мне необходимы. Благодаря ему через неделю я сорву покров с тайны, окутывающей Клеверинга.
        -?А когда я могу надеяться принять участие в вашем расследовании?- спросил Грайс.
        -?Как только я буду уверен в том, что напал на верный след.
        -?И много времени вам для этого понадобится?
        -?Нет, мне нужно только установить достоверность одного факта и…
        -?Подождите, может быть, я могу кое-что сделать для вас.
        С этими словами Грайс указал мне на письменный стол, попросил открыть верхний его ящик и достать оттуда наполовину сожженный клочок бумаги. Я исполнил просьбу и подал ему эту бумажку.
        -?Это результат дальнейших исследований, предпринятых Фоббсом в остатках угля в камине,- заметил Грайс.- Вы думали, что тогда мы нашли только ключ, но после более тщательного осмотра мы обнаружили вот это.
        С первого же взгляда на находившуюся у меня в руках бумагу я убедился, что это было письмо, разорванное, наполовину сожженное и, что всего важнее, запачканное кровью.
        -?Что вы об этом думаете?- спросил я Грайса в недоумении.
        -?Я как раз собирался спросить об этом вас.
        Я подавил в себе чувство брезгливости и взял обрывки бумаги.
        -?Мне кажется, что это клочки какого-то письма,- произнес я.
        -?Без сомнения,- несколько насмешливо ответил Грайс.
        -?Это письмо, судя по каплям крови, вероятно, находилось на письменном столе мистера Левенворта в минуту его смерти.
        -?Совершенно верно.
        -?Письмо было разделено на части и затем сильно измято, перед тем как было брошено в камин, где его и нашли.
        -?Прекрасно,- заметил Грайс,- продолжайте.
        -?Написано оно, насколько можно судить, человеком образованным, но я уверен, что не мистером Левенвортом, так как я хорошо изучил его почерк. Постойте, если у вас есть клей, мы можем наклеить эти клочки на лист бумаги, тогда нам будет легче в них разобраться.
        -?Клей стоит на столе.
        Я взял баночку и принялся рассматривать обрывки письма, чтобы, рассортировав, расположить их в правильном порядке. Через некоторое время уже можно было прочесть отдельные строки.
        -?Замечательно,- произнес Грайс, когда я продемонстрировал ему лист бумаги с наклеенными на него клочками письма.
        -?Адрес отправителя не ясен,- сказал я,- но в нем определенно присутствует слово
«хаус». Что касается времени написания письма, то я разглядел букву «т»,- по всей вероятности, она входит в слово «март». Письмо написано Генри Клеверингом,- заключил я с уверенностью.
        -?Почему вы так думаете?
        Я достал визитную карточку, подписанную Клеверингом,- он вручил ее мне, когда был у меня с визитом,- и положил ее рядом с собранными клочками записки. Сомнений не оставалось: тем же почерком, что и на карточке, на бумаге было написано Г… Кл…
        -?Да, это почерк Клеверинга,- заметил Грайс, без особенного, однако, удивления.
        -?А теперь займемся изучением содержания письма,- сказал я.
        Я начал читать слова по порядку, останавливаясь в тех местах, где буквы стерлись:

«Ваша племянн… воспита… достойна …бви и довер… любого мужчины … прекрас… и оча…на, но нет розы… шипов, и эта ро… не составляе… …ния: она в состоянии …чить … и заставл… страдать… доверял ей. …не верите, посмотр… ее прекрас… и жесток… лицо. Г… Кл…».
        -?Это похоже на то, будто автор письма обвиняет в чем-то одну из племянниц Левенворта,- произнес я и испугался собственного предположения.
        -?Почему вы так решили?- спросил Грайс.
        -?Дело в том,- ответил я,- что я уже слышал про это письмо. Оно действительно написано Клеверингом, и в нем содержится жалоба на одну из племянниц старика.
        Я пересказал сыщику разговор с Харвеллом.
        -?Ага, значит, Харвелл заговорил,- хмыкнул Грайс.- А то я подумал, что он дал обет молчания.
        -?Мы с Харвеллом в продолжение этой недели встречались почти каждый день,- заметил я,- было бы странно, если бы он ничего не рассказал.
        -?И он утверждает, что прочитал письмо, написанное Клеверингом покойному?
        -?Именно так, но содержание послания он якобы не разобрал в деталях.
        -?Ну, эти клочки бумаги могли бы помочь ему вспомнить.
        -?Лучше ему не говорить, что эта записка попала к нам в руки,- заметил я,- по возможности нам надо обойтись без посторонней помощи.
        -?Согласен,- кивнул Грайс.
        Тогда я снова принялся за изучение своих трофеев, и после долгих усилий мне наконец удалось составить приблизительно следующее:

«…хаус. 1марта 1876 года
        Ваша племянница, вами воспитанная, достойна любви и доверия любого мужчины. Она прекрасна и очаровательна, но нет розы без шипов, и эта роза не составляет исключения: она в состоянии …чить и заставлять страдать … доверял ей. Если не верите, посмотрите… ее прекрасное и жестокое лицо. Генри Клеверинг».
        -?Общее содержание письма ясно,- сказал Грайс, когда я зачитал ему результат своего труда.
        -?Тон послания является далеко не лестным для особы, о которой в нем идет речь. По всей вероятности, автор письма был жестоко ею оскорблен, несмотря на то что он признает и ее красоту, и прочие достоинства.
        -?Да, случается, что следствием подобного рода оскорбления становится преступление.
        -?Кажется, я догадываюсь, в чем заключалось это оскорбление,- проговорил я,- но не могу вам сообщить ничего более вразумительного до тех пор, пока не найду доказательств, подтверждающих правильность моих предположений.
        -?Так, значит, вы не считаете найденное письмо тем звеном, которого недоставало в цепи разрозненных доказательств?
        -?Нет, но оно тем не менее дало мне некоторую ценную информацию.
        -?Во всяком случае это письмо имело огромное значение, иначе мисс Элеонора не стала бы рисковать своей честью, во-первых, для того, чтобы забрать его со стола своего дяди, а во-вторых, чтобы…
        -?Подождите,- воскликнул я,- почему вы так уверены, что мисс Элеонора забрала письмо в то роковое утро со стола своего покойного дяди?
        -?Письмо нашлось в камине вместе с ключом, и оно, так же как и ключ, было забрызгано кровью.
        Я покачал головой, ведь Элеонора говорила мне, что уничтожила бумагу, и заявил сыщику:
        -?Ваши доводы не убедили меня. Во-первых, Фоббс не упоминал, что видел в руках у мисс Элеоноры бумагу, когда она наклонялась к камину. Значит, эти обрывки могли лежать там и прежде. К тому же камин отнюдь не такое место, где стали бы прятать важные документы…
        -?Вы изумляете меня своей проницательностью,- равнодушным тоном проговорил Грайс, внимательно разглядывая мой галстук.
        -?А что вы сами думаете обо всем этом?
        -?Вы ведь знаете, что с тех пор, как я передал это дело в ваши руки, я больше им не занимался.
        -?Но все-таки?..
        -?И все-таки ясно как день, что это письмо находилось на столе Левенворта в минуту его смерти, что Элеонора забрала его, после того как тело перенесли в другую комнату, и что она спрятала его в карман. Затем она постаралась отделаться от сыщика, следившего за ней, и поспешила кинуть ключ в камин, письмо же бросила туда намного раньше.
        -?Я воздержусь от каких-либо заключений, пока не выясню наверняка, подтвердились ли мои подозрения относительно другой особы или же оказались ложными.
        Я попросил Грайса сообщить мне адрес его агента-сыщика, известного под прозвищем
«Тонкое Чутье», чтобы заручиться на всякий случай надежным помощником, после чего отправился к Виллею.
        Глава XXIII
        История прекрасной дамы
        -?Значит, вы ничего не слышали об обстоятельствах, сопровождавших его брак?
        Такой вопрос мне задал мистер Виллей, когда я попросил его объяснить, почему покойный Левенворт ненавидел англичан.
        -?Нет, совершенно ничего,- ответил я.
        -?Впрочем, это и неудивительно,- сказал он, приподнимаясь на подушках (он еще не совсем оправился от болезни),- вероятно, в живых осталось не более полудюжины человек, которые могли бы рассказать, где и при каких обстоятельствах Левенворт встретил прелестную девушку, которая затем стала его супругой.
        -?Но ведь вам эти обстоятельства известны?
        -?Конечно, и я готов рассказать вам все, если это хоть немного поможет делу. Горацио Левенворт в юности был очень честолюбив и рассчитывал жениться на богатой американке. Но дела привели его в Англию, и он познакомился там с прелестной девушкой, которая так его очаровала, что он отказался от представлявшейся ему выгодной партии, хотя в то время дела его были еще так плохи, что он не мог и думать о женитьбе. А его возлюбленная была не только лишена средств, но и имела ребенка на руках. Однако, как часто бывает, страсть оказалась сильнее рассудка, и молодой Левенворт попросил ее руки. Только после этого девушка рассказала ему грустную историю своей жизни. По рождению она была американкой; ее отец был известным в Чикаго торговцем, и, пока он был жив, дочь жила в роскоши. Но он умер в то время, когда она только начинала носить длинные платья. В день его похорон бедняжка познакомилась с одним англичанином, которому суждено было разбить ее сердце и разрушить жизнь. Он сумел пробудить любовь в неопытной девушке и в скором времени женился на ней. В первый же день после свадьбы он вернулся домой пьяный и
избил юную новобрачную. Но это было только начало. После того как стало известно, что доставшееся жене наследство гораздо меньше, чем можно было ожидать, злодей увез ее в Англию, где и продолжал свои издевательства. Ей еще не исполнилось и шестнадцати лет, а она уже сполна познала муки, которые иногда приносит замужество. Между тем ее мужа никто не считал ни грубым, ни необразованным человеком: это был весьма элегантный господин, который скорее бросил бы в огонь ее платье, чем позволил супруге показаться в свете одетой не по его вкусу. Несчастная терпела эту пытку вплоть до рождения первенца, а затем убежала от мужа. Через два дня после того, как девушка разрешилась от бремени, она взяла новорожденное дитя на руки и потихоньку выбралась из дому; несколько драгоценностей, которые она смогла захватить с собой, позволили ей кое-как влачить существование, пока, наконец, ей не удалось открыть небольшую лавочку. О своем муже она ничего больше не слышала, лишь за несколько дней до знакомства с Левенвортом беглянка узнала из газет, что он умер. Теперь она была свободна. Хотя она и любила Левенворта всей
душой, но не соглашалась выйти за него замуж. Позор и унижения, которым она подвергалась в продолжение своего злосчастного супружества, запали ей в душу, и измученная женщина считала себя недостойной стать его женой. Только когда ее ребенок умер несколько месяцев спустя, она, наконец, решилась выйти за Левенворта. Тот увез молодую жену в Нью-Йорк. Там дела его вскоре очень быстро пошли в гору, и он смог окружить любимую роскошью. Но несчастья и муки, перенесенные прежде, так подорвали ее здоровье, что спустя всего два года она скончалась у него на руках. Этот удар страшно поразил Левенворта - он так и не смог от него оправиться. И, хотя в скором времени он взял к себе Мэри и Элеонору, от прежней его жизнерадостности остались только воспоминания. Теперь он жил лишь ради достижения целей, которые ему подсказывало честолюбие: ему хотелось оставить после себя огромное состояние. Жену он так и не смог забыть до конца своих дней и всякий раз выходил из себя, когда в его присутствии затевали разговор об англичанах…
        Расставшись с мистером Виллеем, я вдруг вспомнил, что у меня в кармане лежит письмо, адресованное Фреду, сыну мистера Виллея. Я решил оставить послание на столе в библиотеке, находившейся рядом с кабинетом. Я постучал в дверь, а поскольку ответа не последовало, то открыл ее и заглянул в комнату. Она была освещена только пламенем, горевшим в камине, перед которым сидела какая-то дама. Сначала я принял ее за миссис Виллей. Но, когда подошел ближе и назвал ее по имени, я убедился, что ошибся: поднявшаяся с места при моем появлении особа оказалась высокой и элегантной, в то время как жена моего старшего компаньона была низкого роста.
        -?Простите, пожалуйста!- воскликнул я и хотел выйти из библиотеки.
        Но вдруг мне показалось, что в облике этой дамы есть нечто схожее с Мэри Левенворт. Я сделал несколько шагов ей навстречу и проговорил:
        -?Я имею честь говорить с мисс Левенворт?
        -?Да,- раздался нежный голос, и когда я приблизился еще на пару шагов, то увидел, что передо мной не Мэри, а Элеонора - Элеонора, которая с первого же взгляда пленила меня.
        Мое удивление было настолько велико, что я не сумел его скрыть. Отступив назад и пробормотав, что я принял ее за кузину, я развернулся и собрался удалиться, поскольку чувствовал, что в данную минуту не в состоянии говорить с ней. Но тут опять послышался ее мелодичный, глубокий голос:
        -?Вы хотите уйти вот так, молча, не сказав ни слова, мистер Рэймонд? Неужели вас настолько поразило то, что вы увидели меня здесь?
        -?Я не знаю… я не ожидал…- проговорил я в смущении.- Я слышал, что вы больны, никуда не выходите и не принимаете никого, даже своих друзей.
        -?Да, я действительно была больна. Но теперь мне лучше, и я приехала сюда, чтобы провести вечер с миссис Виллей, потому что больше не в состоянии оставаться одна в четырех стенах.
        -?По-моему, вам лучше перебраться сюда на некоторое время,- заметил я.- Нас всех огорчило, что вы поселились в каких-то меблированных комнатах, где находитесь совершенно одна.
        -?Мне очень жаль, если это огорчает кого-либо, но сейчас мне лучше всего побыть одной. К тому же я не совсем одинока: я нахожусь в обществе маленькой девочки, чьи невинные глазки смотрят на меня с таким доверием… Это спасает от отчаяния. Меня огорчает лишь то, что мне ничего не известно о событиях, происходящих у нас в доме. Как поживает Мэри? Может быть, вы мне расскажете что-нибудь о ней? Миссис Виллей я не могу спрашивать об этом. Она, правда, очень добра ко мне, но ничего не знает о наших домашних обстоятельствах и не подозревает о том, что мы в ссоре. Она полагает, что я капризничаю, и упрекает в том, что я бросила свою кузину. Но вы ведь знаете, что я не могла поступить иначе, вы знаете…- Голос ее дрогнул, девушка не смогла закончить фразу.
        -?Я с удовольствием сообщу вам все, что знаю сам,- ответил я.
        -?Мне хотелось бы знать, как чувствует себя Мэри, успокоилась ли она?
        -?Ваша кузина в здравии, но постоянно пребывает в тревоге. Причиной этому не только смерть дяди, но и беспокойство за вас…
        -?Значит, вы часто ее видите?
        -?Я помогаю мистеру Харвеллу закончить работу над книгой, написанной вашим дядей, и вследствие этого вынужден проводить много времени в его доме.
        -?Книгу моего дяди?- переспросила Элеонора с удивлением.
        -?Да, книгу эту нужно напечатать как можно скорее и…
        -?Мэри сама поручила вам эту работу?
        -?Да.
        -?Как она могла это сделать?!- в негодовании воскликнула моя собеседница.
        -?Она хотела исполнить желание покойного. Как вам, конечно, известно, ваш дядюшка рассчитывал издать эту книгу в июле и…
        -?Не будем об этом,- вдруг перебила она меня,- я больше ничего не хочу об этом слышать. Все ли по-старому в доме? Те же ли слуги и не случилось ли чего-нибудь особенного?
        -?Нет, кажется, в доме не произошло никаких перемен.
        -?Мэри не собирается покинуть дом?
        -?Нет, насколько мне известно.
        -?Но, вероятно, она принимает гостей, чтобы несколько скрасить свое одиночество?
        -?Да, но немногих.
        -?Можете вы мне назвать имена?
        -?Конечно,- сказал я, пристально глядя в лицо Элеоноры,- к ней заходит миссис Виллей, затем миссис Гилберт, миссис Мартин и еще один…
        -?Продолжайте,- прошептала она.
        -?Один господин, по фамилии Клеверинг.
        -?Вы произнесли эту фамилию с какой-то нерешительностью,- заметила девушка.- Почему? Можно узнать?
        Я с удивлением посмотрел на Элеонору. Она была бледна, но спокойна, хотя мне казалось, что это спокойствие только внешнее.
        -?Почему?- переспросил я, потупив глаза.- Потому что мне известны некоторые весьма подозрительные сведения об этом господине…
        -?Что же именно вам известно?
        -?Он являлся в ваш дом под двумя разными фамилиями, в последний раз он называл себя Клеверингом, а перед этим…
        -?Как?
        -?Роббинсом.
        Стало так тихо, что я слышал шуршание ее платья; голос ее был лишен каких-либо красок, когда она спросила:
        -?Часто ли этот господин приходил к Мэри?
        -?Всего раз.
        -?Когда это было?
        -?Вчера вечером.
        -?И долго он у нее пробыл?
        -?Около двадцати минут.
        -?И вы думаете, что он снова придет?
        -?Нет.
        -?Почему?
        -?Потому что он покинул Америку.
        После этих слов в комнате воцарилось молчание. Я чувствовал, что мисс Левенворт смотрит на меня, но не смог бы поднять на нее глаз, даже если бы в эту минуту к моему виску приставили дуло револьвера.
        Глава XXIV
        Меры предосторожности
        Когда я говорил Грайсу о том, что хочу лишь убедиться в достоверности одного события, после чего готов передать дело ему, я имел в виду следующее: мне непременно нужно было выяснить, находился ли Клеверинг прошлым летом на том же курорте, что и Элеонора, или нет.
        Поэтому неудивительно, что, когда на следующий день я очутился в «Юнион-отеле» в Р. и попросил дать мне книгу регистрации гостей, я весь дрожал от нетерпения. Мне не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что предположения мои были верны. Почти сразу же под именами Левенворта и его племянниц стояла фамилия Генри Клеверинга. Теперь, наконец, ключ к разгадке был у меня в руках.
        Я поспешил на телеграф и послал депешу сыщику, которого рекомендовал мне Грайс. Спустя некоторое время я получил ответ, что он не может быть на месте раньше трех часов.
        Подождав немного, я прибыл на вокзал к приходу поезда, на котором должен был приехать сыщик. На перрон вышел только один пассажир: это был молодой человек приятной наружности, с виду очень веселый и совершенно не соответствующий представлению, которое у меня сложилось о «Тонком Чутье». Молодой человек тотчас приблизился ко мне и подал свою карточку. Однако я не мог поверить, что передо мной стоит известный сыщик, пока он, наконец, не подмигнул мне так выразительно, что все мои сомнения тотчас исчезли. Я ответил на его поклон и сказал:
        -?Мне очень приятно, что вы так пунктуальны.
        -?Очень рад,- ответил он коротко,- я хотел бы знать, какое поручение вы желаете мне дать?
        -?Я предоставлю вам действовать самому, но с условием, что вы сообщите мне о результатах своих наблюдений как можно скорее.
        -?Буду поступать согласно вашему желанию.
        -?Прекрасно,- сказал я и передал ему записку; в ней были указаны вопросы, которые мне хотелось прояснить.
        Молодой человек внимательно прочел ее, потом подошел к камину в вестибюле для пассажиров, где мы находились в это время, и бросил бумажку в огонь.
        -?Я делаю это на тот случай, если со мной что-нибудь случится,- объяснил он.
        -?Но…
        -?Не беспокойтесь, я ничего не забуду: у меня прекрасная память, я могу обойтись без записей.
        Он добродушно рассмеялся и простился со мной со словами:
        -?Вы получите нужные вам сведения не позднее чем через двадцать четыре часа.
        Записка, которую я ему передал, была следующего содержания:

«Узнать, в чьем обществе и какого числа барышни Левенворт прибыли на курорт в прошлом году, что они там делали, с кем познакомились и когда уехали; вообще разузнать все, что касается их жизни на курорте.
        Во-вторых, узнать то же самое относительно Генри Клеверинга, который, вероятно, был знаком с этими особами и везде им сопутствовал.
        В-третьих, выяснить фамилию духовного лица, который служил приходским священником в июле прошлого года в одном местечке, в двадцати милях от Р., и умер в декабре прошлого года. То же самое - относительно человека, состоявшего в услужении у священника».
        Не могу сказать, что я весело провел часы, которые прошли со времени расставания с сыщиком. Наконец я получил от него следующее письмо:

«Милостивый государь!
        Во-первых: особы, о которых идет речь, прибыли в Р. 3июля прошлого года. Всего их было четверо: дядя, две племянницы и горничная Джен.
        Дядя провел здесь всего три дня, а затем отправился в какое-то путешествие. В его отсутствие обе барышни часто проводили время в обществе Генри Клеверинга. Через два дня после возвращения дяди, 19 июля, этот господин совершенно неожиданно уехал. Что касается барышень, то они много выезжали, особенный успех имела мисс Мэри; мисс Элеонора была гораздо серьезнее и под конец их пребывания на курорте заметно погрустнела; говорят, она была очень холодна со своей кузиной. Все они уехали отсюда 1 августа 1876 года.
        Во-вторых: Генри Клеверинг приехал сюда 6 июля 1876 года; о нем известно лишь, что его часто видели в обществе барышень Левенворт.
        В-третьих: в местечке Ф., в 16?-?17 милях от курорта, жил священник по фамилии Роббинс, который умер в декабре.
        В-четвертых: человека, находившегося тогда в услужении у священника, зовут Тим Кук; два дня тому назад он вернулся в Ф., и, если надо, его можно допросить».
        Глава XXV
        Тим Кук
        -?Но неужели вы этого не понимаете?- говорил мне Грайс.- Ведь вы своим предположением, что Элеонора - жена Клеверинга, который, судя по всему, и убил Левенворта, не только не облегчаете ее положения, но, напротив, навлекаете на нее еще большие подозрения?
        -?Но ведь вы сами говорили, что Элеонору невозможно заподозрить в таком ужасном преступлении.
        -?По моему убеждению, Элеонора Левенворт не виновна.
        -?В таком случае что же мне делать?
        -?Только одно: докажите, что ваше предположение неверно.
        Я посмотрел на него с удивлением.
        -?Я не думаю, что это так трудно,- сказал Грайс.- Где ваш Кук?
        -?Внизу,- ответил я,- там же «Тонкое Чутье».
        -?Будьте любезны пригласить их сюда.
        Минуту спустя сыщик и Кук вошли в комнату.
        -?Вы, значит, и есть тот самый человек, который служил у покойного священника?- начал Грайс, не глядя на того, к кому обращался.- Надеюсь, вы скажете нам правду.
        -?Я всегда говорю правду, никто и никогда еще не называл меня лжецом.
        -?Вы знаете, как звали даму, обвенчавшуюся с господином, у которого вы тогда были свидетелем?- спросил Грайс, переходя прямо к делу.
        -?Увы!
        -?Но вы, наверно, помните, как она выглядела?
        -?Так же хорошо, как если бы она была моей матерью. Я никогда не забуду прелестных глаз этой дамы, даже через сто лет.
        -?Значит, вы узнали бы ее сразу?
        -?Без сомнения.
        -?Хорошо, расскажите теперь все, что знаете об этой свадьбе.
        -?Дело происходило примерно так: я уже почти год находился на службе у викария Роббинса и в один прекрасный день работал у него в саду. Вдруг я заметил какого-то господина, который, стоя на улице, осматривался по сторонам и, наконец, направился прямо к нашему дому. Он был очень представительный, и я сразу обратил на него внимание: таких статных господ у нас в Ф. никогда не бывало. Вдруг напротив нашего дома остановился экипаж, в котором сидели две дамы. Я видел, что они собираются выйти из экипажа, и поспешил им на помощь.
        -?Вы видели их в лицо?
        -?Сначала не видел, поскольку они скрывались под густой вуалью.
        -?Хорошо, продолжайте.
        -?Я снова принялся за работу, как вдруг услышал, что меня зовет викарий. Я догадался, что сейчас начнется обряд венчания, и не ошибся. Вот и все, что я могу вам рассказать.
        Кук вытер со лба пот, как будто рассказ стоил ему огромных усилий.
        -?Вы говорили, что дам было две. Та, на которой женился тот господин, была брюнетка или блондинка?
        -?Мне кажется, волосы у нее были не темные.
        -?Но по лицу вы могли бы ее узнать?
        -?Конечно.
        Грайс шепнул мне, чтобы я вынул из его письменного стола два портрета и расставил их в разных концах комнаты.
        -?Вы говорили,- продолжал Грайс,- что не помните фамилию невесты. Каким образом это могло случиться? Разве вы не подписывали брачного контракта?
        -?Конечно, подписывал. Викарий указал мне место, где я должен был расписаться,- я поставил подпись, вот и все.
        -?А другого имени на этом документе не было, когда вы его подписывали?
        -?Нет. Викарий Роббинс затем обратился к другой даме, стоявшей тут же, и попросил ее также расписаться, что она и сделала.
        -?Вы не видели в эту минуту ее лица?
        -?Нет: когда она подняла вуаль, она стояла спиной ко мне, а викарий смотрел на нее с восхищением, вероятно, потому, что она была очень красива.
        -?Ну, а потом что произошло?
        -?Не знаю, я тотчас после этого вышел из комнаты.
        -?Где вы находились, когда дамы уехали?
        -?В саду.
        -?В таком случае вы, конечно, видели их. Этот господин был с ними?
        -?Нет, это-то и показалось мне странным. Дамы уехали одни, а он ушел так же, как и явился; некоторое время спустя ко мне подошел викарий и велел молчать про эту свадьбу и никому не говорить о том, что я видел.
        -?Только вы, кроме священника, знали об этом венчании? Разве дома не было никого из женщин?
        -?Нет, мисс Роббинс тогда была в школе.
        Во время этого разговора я начал, наконец, понимать, чего именно хочет от меня Грайс. Я поставил портрет Элеоноры на камин, а портрет Мэри на письменный стол. Кук стоял спиной ко мне. Когда он закончил говорить, я спросил, все ли он рассказал нам, что знал.
        -?Да,- подтвердил он.
        -?Послушайте,- проговорил Грайс, обращаясь к «Тонкому Чутью»,- нет ли у нас чего-нибудь, чем мы могли бы угостить мистера Кука в благодарность за оказанную им помощь?
        Сыщик кивнул и направился к небольшому шкафчику, стоявшему у камина. Кук следил за ним глазами, что было вполне естественно, затем сделал несколько шагов и остановился перед портретом Элеоноры, глядя на него с восхищением. Я почувствовал, как заколотилось мое сердце, но вдруг Кук обернулся и с удивлением воскликнул:
        -?Это она!
        С этими словами он схватил портрет Мэри и поспешил к нам. Не могу сказать, что это открытие меня сильно поразило.
        -?По-вашему, эта дама обвенчалась с Клеверингом? Мне кажется, вы ошибаетесь,- с недоверием заметил Грайс.
        -?Я ошибаюсь? Но ведь я уже говорил, что узнаю ее при каких угодно обстоятельствах!..
        -?Я поражен,- сказал Грайс, глядя на меня с такой насмешкой, что в другое время я бы ужасно рассердился на него.- Если бы вы сказали, что венчалась вон та дама,- заметил он, указывая на портрет Элеоноры,- то я бы вовсе этому не удивился.
        -?Она? Да я ее в жизни не видел. Но не будете ли вы так добры назвать мне имя вот этой дамы?
        -?Если то, что вы сказали, правда, то ее зовут миссис Клеверинг.
        -?Клеверинг? Да, верно, так звали того господина.
        Когда я остался наедине с Грайсом, он долгое время не нарушал молчания. Наконец он спросил меня:
        -?Вы, кажется, очень удивились этому открытию?
        -?Да, должен признаться, что был на ложном пути.
        -?По моему мнению, положение вещей очень изменилось. Пока мы считали, что Элеонора - жена Клеверинга, мы положительно ничем не могли объяснить этого убийства. С какой стати ее муж или она стали бы желать смерти человека, если от этой смерти им нет никакой выгоды? Но теперь, когда доказано, что именно наследница состояния, Мэри, и вышла замуж, все объясняется само собой. В таких случаях, как этот, мистер Рэймонд, нельзя упускать из виду тот факт, кому преступление приносит наибольшую выгоду.
        -?Но почему молчит Элеонора?- воскликнул я.- Я верю, что женщина может жертвовать собой ради своего мужа, но ради мужа своей кузины - никогда.
        -?Значит, вы все еще считаете Клеверинга убийцей?
        -?Но кого же еще считать убийцей? Ведь не могла же Элеонора иметь какое-нибудь, пусть и отдаленное, отношение к этому убийству?
        -?Конечно, нет,- подтвердил Грайс.
        -?В таком случае кто же?
        И тут в голове моей зародилось ужасное подозрение.
        -?Кто?- переспросил сыщик.- Кто же, кроме той, которая хотела скрыть свой обман и воспользоваться смертью Левенворта, чтобы сделаться его наследницей? Кто же, кроме прекрасной, обольстительной…
        -?Не называйте имен,- воскликнул я,- вы наверняка ошибаетесь! Не называйте имен!
        -?Простите, пожалуйста,- сказал он,- но Мэри Левенворт, или, вернее, Мэри Клеверинг не раз еще будет упоминаться в этой истории. Неужели это вас удивляет? Я подозревал ее с самого начала.
        Глава XXVI
        Грайс наконец высказывается
        Я не в состоянии описать чувство, охватившее меня при этих словах. Грайс заметил мое волнение и сказал:
        -?Я вижу, что вас обуревают сомнения. Но неужели вас никогда не посещало подобное предположение?
        -?Не спрашивайте меня об этом. Я никогда не допускал даже мысли о возможности чего-либо подобного. Какие бы выгоды Мэри ни приобрела от смерти своего дяди, ей никогда не пришла бы в голову мысль убить его собственноручно!
        -?Почему вы так думаете? Когда речь шла о Клеверинге,- с иронией заметил Грайс,- вы рассуждали совершенно иначе - вы без колебаний готовы были обвинить его в убийстве.
        -?Но ведь он мужчина… Только если бы она сама, добровольно призналась мне в убийстве, я поверил бы, что она действительно совершила это преступление.
        -?Прочитайте протокол следствия,- заметил Грайс.
        -?Что мне за дело до протоколов!- воскликнул я.- Никакие протоколы не убедили бы меня в виновности Элеоноры! То же самое, конечно, относится и к ее кузине. У Мэри есть свои недостатки, но она не преступница - нет!
        -?В таком случае вы судите о ней совершенно иначе, чем ее кузина,- сказал Грайс.
        -?Я вас не понимаю,- прошептал я, и в глубине души у меня шевельнулось ужасное подозрение.
        -?Как? Неужели вы уже забыли то ужасное обвинение, которое одна кузина высказала в лицо другой в тот достопамятный день, когда было обнаружено убийство?
        -?Нет, но…
        -?Вы думали, что те знаменательные слова Мэри сказала Элеоноре?- Саркастичная улыбка скользнула по лицу Грайса.- Я не стал вас разуверять: достаточно было, чтобы один из нас напал на правильный след, другой мог пойти и по ложному.
        -?Как? Вы хотите сказать, что те ужасные слова были произнесены Элеонорой? Значит, все это время я находился во власти ужасного заблуждения, а вы ни одним словом не попытались избавить меня от него?
        -?На этот счет я должен сказать, что не без особого умысла так долго позволял вам идти по ложному следу. Голоса сестер очень похожи, и они стояли в таких позах, что Мэри вполне можно было счесть как обличительницей, так и обвиняемой. Хотя я был почти уверен в том, что правильно понял застигнутую нами сцену, все же счел необходимым оставить вас при ином мнении. В этом случае мы могли бы проверить истинность обеих версий, что было чрезвычайно важно. Получается, вы все это время думали, что Мэри обвиняла Элеонору, а у меня было противоположное мнение. И каков же результат наших поисков истины? В ваших действиях все время чувствовались сомнения и неуверенность. Чем дальше, тем больше вы запутывались в происходящем, я же, напротив, убеждался в том, что оказался прав в своем первоначальном предположении.
        -?Но, если Элеонора подозревает, что Мэри замешана в преступлении, вероятно, у нее есть для этого какие-нибудь основания?- спросил я, наконец, нерешительно.
        -?Да, я уверен, что есть. Неужели вы полагаете, что она бросила этот ключ в камин без особой нужды или постаралась уничтожить письмо, компрометирующее ее кузину, только ради своего удовольствия?
        -?Конечно, нет…
        -?И неужели вы до сих пор уверены в том, что Мэри не виновна, несмотря на перемену отношения к ней кузины после смерти их дяди? Подумайте о том, что вы совсем недавно познакомились с обстановкой, в которой жили сестры Левенворт, и видели Мэри только в таком свете, в каком она сама пожелала предстать перед вами.
        -?Но послушайте,- я сделал слабую попытку возразить,- ведь Элеонора такая же простая смертная и легко могла ошибиться в своих предположениях. И наконец, мы не знаем, на чем именно основываются ее подозрения. Клеверинг мог оказаться убийцей, точно так же как и Мэри, если судить по тому, что мы о нем слышали.
        -?Вы положительно не можете отказаться от мысли, что убийца - Клеверинг.
        Я вздрогнул. Неужели это было действительно не так? Неужели я сужу о нем пристрастно и рассказ Харвелла о том кошмарном сне так глубоко запал мне в душу?
        -?Может быть, вы и правы,- продолжал Грайс,- я ведь не настаиваю на том, что мои предположения есть непреложная истина. Расследование позволит нам выяснить все детали, хотя я, откровенно говоря, сильно сомневаюсь в участии Клеверинга в этом деле. Однако многое в его поведении действительно вызывает подозрения.
        -?Особенно то, что он бросил свою жену.
        -?Но он никогда ее не бросал.
        -?Что вы хотите этим сказать?
        -?Мистер Клеверинг и не думал уезжать из Нью-Йорка. Он не исполнил требования своей жены и только сменил квартиру: он живет теперь в доме напротив ее жилища и целыми днями сидит у окна и следит за тем, кто входит в дом и выходит оттуда.
        -?Но ведь мне сообщили в Гофман-хаусе, что он уехал в Европу. У меня даже состоялся разговор с извозчиком, который доставил его на пристань.
        -?Совершенно верно.
        -?А затем Клеверинг отправился обратно в город?
        -?Да, он вернулся в другом экипаже и поселился в другом доме.
        -?И вы все-таки утверждаете, что этот человек вне всяких подозрений?
        -?Этого я не говорю. Но во всяком случае я не подозреваю его в убийстве Левенворта.
        Я поднялся с места и начал молча вышагивать по комнате, но часы напомнили мне, что дело не терпит отлагательств. Я остановился перед Грайсом и поинтересовался, что он теперь собирается делать.
        -?Мне остается еще кое-что устроить,- сказал он.
        -?И что именно?
        -?На основании фактов, которыми я располагаю, предложить судебным властям арестовать мисс Левенворт.
        До сих пор я сдерживался и даже теперь не вскрикнул от негодования, но я не мог уйти, не попытавшись прежде изменить его решение.
        -?Я не вижу достаточных оснований для того, чтобы поступать таким образом,- заметил я.
        -?Я упомянул только о мисс Левенворт, но не уточнил, которую из них имел в виду, а речь шла о мисс Элеоноре,- произнес Грайс.
        -?Об Элеоноре? Правильно ли я расслышал?!
        -?Да, ведь она единственная, против кого имеются хоть какие-то улики.
        С этим замечанием я вынужден был согласиться.
        -?Мистер Рэймонд,- сказал сыщик,- дело в том, что общество уже начинает терять терпение, и следует незамедлительно что-то предпринять. Элеонора вела себя подозрительно и должна нести ответственность за свои поступки. Мне ее очень жаль, поскольку она прелестная девушка, и я сам ею восторгаюсь, но мы стоим на страже закона. И хотя лично я убежден в ее невиновности, но тем не менее вынужден буду ее арестовать, если…
        -?Но я не могу этого допустить!- выкрикнул я, вне себя от отчаяния.- Ведь этим ее имени был бы нанесен непоправимый вред, а вся вина Элеоноры состоит только в том, что она жертвовала собой, желая спасти кузину!..
        -?…если до завтрашнего дня не случится ничего нового,- докончил Грайс фразу, не слушая меня.
        -?До завтрашнего дня?
        -?Да, это мое последнее слово.
        Я не мог примириться с мыслью, что мои старания пропали даром.
        -?Неужели вы не можете дать мне еще несколько дней отсрочки?
        -?А зачем, позвольте спросить?
        -?Я хочу отыскать Клеверинга и узнать истину у него.
        -?Чтобы испортить все?- воскликнул Грайс.- Нет, жребий брошен. Элеоноре Левенворт известны факты, на основании которых она и заподозрила кузину в убийстве. Она сообщит их нам или понесет наказание за молчание.
        Я предпринял еще одну попытку:
        -?Но почему непременно завтра? Мы и так уже потеряли много времени в бесплодных поисках! Почему мы не можем подождать, особенно теперь, когда напали на верный след? Продолжим расследование…
        -?И потеряем еще больше времени,- докончил за меня Грайс.- Нет, друг мой, довольно. Мы должны решиться на этот непростой шаг, хотя, если бы у меня было одно-единственное недостающее звено…
        -?Какое звено?
        -?Я должен выяснить истинный мотив этого убийства, мне необходимо доказательство того, что старик Левенворт угрожал племяннице своей немилостью или Клеверингу - мщением. В этом случае арест Элеоноры будет излишним. Но подобный пробел заполнить нелегко. И только признание самого убийцы может помочь нам в этом. Я скажу вам, что намереваюсь сделать,- воскликнул он вдруг.- Мисс Мэри просила меня сообщать ей обо всех деталях расследования, она страстно жаждет найти убийцу и, как вы знаете, обещала значительную награду за его поимку. Я исполню ее желание и выскажу свои подозрения. Вполне вероятно, что в первую минуту от испуга и удивления она и проговорится о чем-нибудь.
        В замешательстве я вскочил с места.
        -?Во всяком случае я попытаюсь это сделать,- невозмутимо заметил Грайс.
        -?Вам это не поможет. Если Мэри виновата, она в этом никогда не сознается; если нет…
        -?Если нет, то она назовет имя убийцы.
        -?Если убил Клеверинг, то бессмысленно ожидать этого, ведь он ее муж,- возразил я.
        -?Назовет даже и в этом случае,- ответил Грайс,- она не способна на такое самопожертвование, как Элеонора.
        С этим замечанием я поспорить не мог. Мэри не стала бы прятать ключ ради спасения другого - она заговорит, если обвинение падет на нее.
        В тот вечер я лег спать рано, но, как ни старался, уснуть не мог. Наконец, я оставил мысль о сне и принялся размышлять о том, что теперь могло произойти: возможно, Клеверинг сознается во всем, или объявится Джен, или же Мэри, наконец, сообщит нечто важное. Но чем больше я гадал, тем больше убеждался, что все это маловероятно.
        Под утро я все-таки заснул и видел во сне, что Мэри стоит напротив Грайса с револьвером в руках. Вдруг я услышал, что в дверь моей комнаты стучат; я быстро вскочил с постели и спросил:
        -?Кто там?
        Ответ последовал в виде письма, просунутого в приоткрытую мною дверь комнаты. Я торопливо вскрыл конверт и прочитал присланное мне Грайсом сообщение: «Приходите немедленно, Джен нашлась». Через час я уже был у сыщика.
        -?Это правда? Вы нашли Джен?- произнес я, войдя к нему.
        -?По крайней мере мы так думаем.
        -?Но когда? Где? Каким образом?
        -?Прежде всего сядьте, а затем я все вам расскажу.
        Я поспешил последовать приглашению.
        -?Дело в том, что мы еще не совсем в этом уверены,- начал сыщик,- но нам сообщили, что в верхнем окне одного дома в Р., куда Джен часто ездила вместе с сестрами Левенворт, была замечена какая-то молодая девушка. А поскольку известно, что Джен в ту роковую ночь поехала по железной дороге именно в этом направлении, то и решили, что нужно проверить этот след.
        -?Но…
        -?Если это она, то ее тщательно прячут,- продолжал Грайс,- никто, кроме моего доверенного, не видел ее, и даже соседи не подозревают, что она там живет.
        -?Значит, Джен укрывают в одном из домов в Р.? Но кому принадлежит этот дом?
        Грайс улыбнулся:
        -?Его владелицу зовут Эми Бельден.
        -?Эми Бельден? Но ведь именно это имя было написано на разорванном конверте, который служанка Клеверинга нашла в его лондонской квартире?
        -?Да.
        Я не мог скрыть своей радости.
        -?Открытие весьма важное,- проговорил я.- Когда вы получили это известие?
        -?Сегодня утром, мне сообщил его «Тонкое Чутье».
        -?Значит, он получил телеграмму из Р.?
        -?Да.
        -?Кем отправлена телеграмма?
        -?Одним весьма почтенным господином, который живет по соседству с миссис Бельден.
        -?Вы, вероятно, уже послали туда «Тонкое Чутье», чтобы он выяснил все подробности?
        -?Нет, это слишком ответственное поручение, и я боюсь его возлагать на него одного. Надо, чтобы кто-нибудь руководил им в этом деле, в одиночку ему не справиться.
        -?И…
        -?Я хотел бы, чтобы вы туда поехали. Я сам не могу и не знаю никого, кроме вас, кто мог бы с успехом довести это дело до конца. Как вы, вероятно, понимаете, недостаточно только увидеть девушку и убедиться в том, что это Джен. Мы должны задержать ее, но так, чтобы об аресте никто не знал. Суметь обеспечить себе доступ в чужой дом, отыскать там спрятанную девушку, доставить ее оттуда в Нью-Йорк, ко мне в контору, так, чтобы ни у кого из соседей не возникло ни малейшего подозрения на этот счет,- это такое дело, которое требует ловкости, деликатности и решительности. Женщина, спрятавшая у себя девушку, вероятно, имеет свои причины поступать так, а не иначе,- мы должны их узнать. Как видите, дело сложное. Как вы думаете, у вас получится?
        -?По крайней мере я сделаю все, что в моих силах.
        Грайс провел рукой по своей больной ноге и проговорил с сожалением:
        -?А я вынужден лежать здесь, пока другие действуют!.. Но перейдем к делу. Когда вы думаете выезжать?
        -?Немедленно.
        -?Хорошо! Очередной поезд отправляется в четверть первого. Как только вы окажетесь в Р., вы должны будете, так или иначе, стать вхожи в дом вдовы Бельден, не возбуждая подозрений. Мой агент последует за вами, но он будет переодет и подойдет к вам только тогда, когда вы подадите условный знак. Вы будете действовать самостоятельно, и он тоже, пока обстоятельства не заставят вас объединить усилия. Можете быть уверены, что он не выпустит вас из виду, и знак, поданный ему красным платком… у вас есть такой?
        -?Я куплю.
        -?Если вы вынете этот платок, он поймет, что вы нуждаетесь в помощи, и поспешит к вам.
        -?Это все, что вы хотели мне сказать?- поинтересовался я, когда Грайс замолчал.
        -?Да, кажется, все. Вы должны поступать согласно обстоятельствам - ваши сообразительность и находчивость подскажут, что следует делать. Если сможете, пришлите о себе весточку.
        С этими словами сыщик сообщил ключ к шифру, чтобы я мог телеграфировать ему в случае необходимости.
        Глава XXVII
        Эми Бельден
        Пасмурным апрельским днем я снова оказался на железнодорожной станции Р. и направился прямо к отелю. Курорт уже начинал готовиться к приему сезонных гостей, но меня это мало интересовало. Из отеля я тотчас отправился к клиенту нашей конторы Монелю, чтобы выяснить у него, каким образом мне лучше всего познакомиться с миссис Бельден.
        Мне посчастливилось встретиться с ним на дороге к его дому. Он ехал в своем экипаже, и, подсев к нему, я намеревался немедленно приступить к делу.
        -?Как поживаете?- спросил мой приятель, после того как извозчик по его приказанию повернул в город.
        -?Как видите, очень хорошо,- ответил я, и поскольку вовсе не хотел посвящать его в свои дела, более чем это было необходимо, то начал рассказывать о процессе, который вел по его поручению с одним торговым домом.
        Наконец Монель вспомнил, что должен еще отвезти письмо на почту. Мы отправились в почтовое отделение; он вошел внутрь, а я остался стоять у подъезда, глядя на проходивших мимо людей.
        Мое внимание обратила на себя одна женщина средних лет, в наружности которой, собственно говоря, не было ничего примечательного; меня поразило, что когда она вышла из почтамта с двумя письмами в руках, то поспешила спрятать их под шаль, заметив, что я на нее смотрю. Что могло быть в этих письмах особенного и почему эта женщина хотела скрыть их от случайного взгляда незнакомого человека?
        В эту минуту ко мне подошел Монель и отвлек мое внимание от этой женщины. А потом я забыл и о незнакомке, и об ее письмах. Как только мы опять тронулись в путь, я не дал ему времени опомниться и спросил:
        -?Не знаете ли вы одну особу по имени Бельден?
        -?Здесь живет вдова Бельден, а других лиц с этой фамилией я не знаю.
        -?А имя ее Эми?
        -?Да, Эми Бельден.
        -?Расскажите, кто она такая, что она собой представляет и вообще все, что вам о ней известно.
        -?Это очень почтенная дама, живет она вон там, дальше по улице. Если вы хотите найти убежище для какого-нибудь бедняка или поместить в приют каких-нибудь детишек, лучше всего обратиться к ней. Что касается моего с ней знакомства, то могу сказать, что знаю ее не больше, чем остальных прихожан нашей церкви. Когда встречаюсь с ней, мы обмениваемся несколькими словами, вот и все.
        -?Почтенная вдова, говорите вы? А есть ли у нее семья?
        -?Нет, она живет совсем одна и получает, кажется, небольшую пенсию. Кроме того, занимается рукоделием и шитьем. Но почему вы спрашиваете об этом?
        -?Из-за одного дела,- ответил я, пожимая плечами.- Она замешана в процессе, который мы ведем, и мне необходимо узнать о ней как можно больше. То, что вы рассказали, меня не совсем удовлетворяет - я хотел бы познакомиться с ней лично, но так, чтобы у нее не возникло никаких подозрений на мой счет. Не могли бы вы помочь мне в этом? Наша фирма была бы вам очень признательна.
        -?Полагаю, это легко устроить. Летом, когда отель переполнен, она обычно сдает комнаты внаем. Весьма вероятно, что она согласится сдать вам комнату на время. Я представлю вас как своего приятеля, который желал бы жить вблизи от почтамта, поскольку с минуты на минуту ждет ответа на отправленную им деловую телеграмму.
        Мистер Монель лукаво подмигнул, не подозревая, что попал прямо в цель.
        -?Этого говорить не надо, скажите только, что я не выношу гостиниц и потому вы рекомендовали мне ее, как хозяйку, у которой я могу найти на время удобную комнату.
        -?Но что будут говорить обо мне в городе, когда узнают, что я не приютил вас у себя?
        -?Не знаю, но надеюсь, что вы позволите перемыть вам косточки ради того, чтобы оказать мне услугу.
        -?Хорошо, если вы настаиваете, я постараюсь выполнить вашу просьбу.
        С этими словами Монель направился к аккуратному маленькому домику, стоявшему немного в стороне, и сказал:
        -?Вот ее дом. Войдемте…
        Когда я взглянул на окна, то подумал: «Если она здесь действительно кого-нибудь укрывает, то и думать нечего, что она согласится взять меня к себе на постой».
        -?Поскольку у миссис Бельден нет прислуги, она, вероятно, сама откроет нам дверь, - сказал мой спутник.
        Я не успел ответить; за одним из окон опустили штору, тотчас после этого дверь открылась, и я увидел перед собой ту самую женщину, которая так подозрительно прятала письма. Я сразу узнал ее, хотя она уже успела переодеться. По-видимому, миссис Бельден была чем-то взволнована.
        Когда Монель представил меня как своего товарища, юриста из Нью-Йорка, она сделала старомодный книксен.
        -?Мы пришли просить вас об одном одолжении, миссис Бельден… Но не позволите ли вы нам войти?- начал мой знакомый.- Я много раз уже слышал о том, как у вас уютно и хорошо: дайте нам возможность удостовериться в этом лично.
        И, не дав хозяйке дома времени опомниться, он прошел в небольшую комнату, оклеенную светлыми обоями и застеленную красным ковром.
        Когда миссис Бельден увидела, что враг уже вторгся в крепость, она, видимо, овладела собой и пригласила войти также и меня, что я, конечно, сделал без промедления. Что касается Монеля, то он старался быть как можно любезнее; даже я невольно смеялся над его остротами, хотя в то же время не без страха думал, что вряд ли мне удастся здесь обосноваться.
        Со своей стороны, хозяйка дома совершенно оправилась и так непринужденно поддерживала разговор, что я только удивлялся, наблюдая за ней. Судя по ее манере говорить, это была довольно образованная и очень милая женщина; она мне настолько понравилась, что представлялось совершенно немыслимым подозревать ее в чем-то предосудительном, если бы на ее лице вновь не отразилась тревога, когда мистер Монель озвучил цель нашего посещения.
        -?Право, не знаю,- проговорила она,- мне, конечно, очень приятно было бы услужить вам, но в последнее время я не беру жильцов… Поэтому, господа, уж попрошу вас извинить меня.
        -?Сначала вы нас так любезно приняли в этом маленьком раю,- сказал мой друг,- а потом вдруг отказываетесь приютить у себя моего товарища хотя бы на одну ночь. Я уверен, что это всего лишь шутка с вашей стороны, миссис Бельден. Я знаю, вы не смогли бы прогнать даже самого Лазаря, а тем более такого скромного, воспитанного молодого человека, как мой друг.
        -?Вы очень добры,- ответила она, явно польщенная,- но по некоторым причинам я не в состоянии исполнить вашу просьбу. Я устроила большую уборку, и все в доме перевернуто вверх дном. Вот у миссис Райт, напротив…
        -?Мой друг желает жить непременно у вас,- ответил Монель.- Я, к сожалению, не могу приютить его сегодня у себя, но по крайней мере буду спокоен, что он остановился у лучшей домовладелицы на всем курорте.
        -?Да, мне было бы очень жаль, если бы пришлось искать приют где-нибудь в другом месте,- заметил я как бы мимоходом.
        Миссис Бельден опять с беспокойством взглянула на дверь и сказала нерешительно:
        -?Меня еще никто не называл негостеприимной, но ведь все здесь в таком беспорядке. Когда вы желали бы переехать ко мне?- спросила она меня.
        -?Я надеялся, что прямо сейчас смогу здесь остаться,- сказал я,- мне необходимо написать несколько писем, и я хотел бы только одного: чтобы мне отвели местечко на столе, за которым я мог бы сделать свое дело.
        При слове «письмо» женщина инстинктивно запустила руку в карман и тотчас ответила:
        -?Хорошо, оставайтесь, если вы без претензий. Мне очень хочется услужить мистеру Монелю.
        Она любезно протянула мне руку и пошла проводить моего знакомого, а затем вернулась с моей дорожной сумкой.
        -?Постараюсь как можно скорее привести в порядок комнату для вас,- сказала она,- а пока располагайтесь как дома: все необходимое для письма вы найдете вон в том ящике.
        С этими словами она пододвинула столик поближе ко мне, так что мне стало немного совестно перед ней за свою роль шпиона.
        -?Благодарю вас,- проговорил я, вынимая письменные принадлежности.
        -?Не буду вам мешать.
        И хозяйка неслышно вышла из комнаты.
        Глава XXVIII
        Необыкновенное происшествие
        Прежде всего я внимательно осмотрел комнату, в которой находился. Это была, как уже упоминалось выше, уютная, хорошо меблированная комната, какие часто встречаются в дачных местностях в семьях среднего достатка. Я начал изучать предметы, находившиеся в ней: фотографию на камине, книги на столе, ноты на этажерке и маленькую рабочую корзиночку с рукоделием, которая стояла рядом со мной. Среди всевозможных предметов, находившихся в ней, я заметил также пару чулок, которые показались мне настолько маленькими и поношенными, что едва ли могли принадлежать вдове Бельден. Я рассмотрел чулки и нашел на них метку «Д.». После этого вновь сложил их и убрал на место, а затем в раздумье стал смотреть в окно на дом напротив; внимание мое вдруг привлекли буквы, нацарапанные на оконном стекле. Долгое время я никак не мог понять написанного, но, вглядевшись хорошенько, прочел: «Мэри Клеверинг».
        Обрадованный этим открытием, я принялся, наконец, за письма; не успел я еще их закончить, как в комнату вошла миссис Бельден и известила меня, что ужин готов.
        -?Что касается помещения,- продолжила она,- то я приготовила для вас свою собственную комнату: мне кажется, что вам будет приятнее спать на первом этаже.
        С этими словами она открыла передо мной дверь в соседнюю комнату, которая оказалась маленькой, но очень уютной спальней.
        -?Конечно, моя комната по меблировке немного старомодна для вас,- заметила она, проходя первой в столовую,- но, надеюсь, вам в ней будет уютно.
        Ужин состоял из простых, но очень вкусно приготовленных блюд, а миссис Бельден оказалась чрезвычайно любезной хозяйкой. Я не мог избавиться от чувства неловкости при мысли, что пробрался в ее дом как шпион.
        Мы находились в длинной узкой комнате, с одной стороны соседствующей с гостиной, а с другой - с той комнатой, которая предназначалась для меня.
        -?Неужели вы не боитесь жить в этом доме одна?- спросил я ее.- Ведь здесь, вероятно, немало бродяг…
        -?Меня никто не обидит,- ответила она,- мало того, если кто нуждается в крове или пище, то он найдет в моем доме и то и другое.
        Как странно, что эта добрая женщина, покровительница убогих и сирот, оказалась замешана в темное дело. Между тем ее слова навели меня на мысль, что если Джен скрывается в этом доме, то хозяйка, конечно, должна отнести ей что-нибудь на ужин. Я внимательно посмотрел на стоявшие передо мной блюда, чтобы потом проверить, насколько уменьшится их содержимое.
        -?Пойду покурю на террасе с вашего позволения,- проговорил я,- надеюсь, что у вас найдется время немного поболтать со мной.
        -?С большим удовольствием,- ответила моя хозяйка,- но ради того, чтобы покурить, вам незачем выходить на террасу, вы можете курить и в комнате, мне табачный дым не мешает.
        -?Я все же предпочту террасу,- ответил я,- мне хочется немного подышать свежим воздухом.
        На самом деле я надеялся повидать «Тонкое Чутье»; я чувствовал, что если буду знать, что он где-то неподалеку, то это подбодрит меня. Но желанию моему не суждено было исполниться: напрасно я ходил по террасе взад-вперед - нигде не было заметно ни малейшего следа присутствия моего помощника.
        Некоторое время спустя миссис Бельден вернулась с верхнего этажа с пустой тарелкой - я это хорошо заметил,- отнесла ее в кухню и затем вышла ко мне.
        -?Как я слышала, вы адвокат?- спросила она, вынимая чулок из своей корзиночки и принимаясь за штопку.
        -?Да,- ответил я,- это моя специальность.
        Она немного помолчала, потом продолжила с запинкой:
        -?Быть может, вы будете так добры и дадите мне совет? Дело в том, что я нахожусь в очень странном положении, из которого не могу сама выпутаться, а между тем мне немедленно следует принять какое-нибудь решение. Не будете ли вы так добры выслушать меня и посоветовать, как мне поступить в данном случае?
        -?Охотно. Я буду рад оказать вам услугу, если это в моих силах.
        Женщина тяжело вздохнула и начала свой рассказ:
        -?Дело состоит вот в чем: мне был передан на хранение пакет с бумагами. Вручили мне его две дамы с условием, что я не могу вернуть бумаги обратно или уничтожить их без согласия обеих. Я должна была хранить эти документы и ни при каких условиях не расставаться с ними.
        -?Пожалуйста, продолжайте,- подбодрил я свою хозяйку, когда она остановилась.
        -?И вдруг я получаю от одной из этих дам письмо, в котором она пишет, чтобы я немедленно вернула ей эти бумаги, что от этого зависит ее душевный покой и даже чуть ли не спасение. Следует пояснить, что эти документы, главным образом, касаются именно ее.
        -?И вы хотите узнать мое мнение относительно того, как вам следует поступить?
        -?Да,- ответила миссис Бельден нерешительно.
        -?Вы должны хранить эти бумаги у себя до тех пор, пока обе дамы не освободят вас от данного слова.
        -?Это ваше мнение как юриста?
        -?Да, и просто как человека. Выбора у вас в этой ситуации нет. Вы не имеете права исполнить просьбу одной стороны без позволения другой. Возможность какого-нибудь несчастья в случае сохранения вами у себя бумаг не освобождает вас от данного слова. Кроме того, вы ведь не можете быть уверены в том, действительно ли права в данном случае сторона, главным образом заинтересованная в этом деле; может быть, отдав эти документы, вы навлечете на другую сторону неприятности и даже несчастье.
        -?Но ведь иногда могут возникнуть обстоятельства, меняющие положение вещей. И мне кажется, что в данном случае я должна исполнить просьбу заинтересованного лица, поскольку между обеими особами, о которых я вам говорила, теперь весьма натянутые отношения и другая сторона, быть может, никогда не даст своего согласия на выдачу бумаг.
        -?По-моему, несмотря на это, вы все же должны сохранить эти документы у себя, миссис Бельден,- заметил я.
        Она печально опустила голову - по-видимому, ей очень хотелось помочь обратившейся с просьбой даме.
        -?Законы так жестоки, так жестоки,- сказала, вздыхая, добрая женщина.
        -?Дело не в законе,- возразил я,- а во взятом на себя обязательстве. Представьте только, что, быть может, счастье и честь другой стороны зависят от того, что эти бумаги останутся у вас на хранении!
        -?Но…
        -?Обещание остается обещанием. Изменить ничего нельзя. Вы взяли на себя известное обязательство и должны исполнить его, чего бы вам это ни стоило.
        -?Пожалуй, вы правы,- сказала она и погрузилась в раздумья.
        Я смотрел на нее и думал: будь я Грайс или какой-нибудь другой сыщик, я не успокоился бы до тех пор, пока не узнал, кто эти дамы и какие документы они поручили сохранить Эми Бельден, но поскольку это не казалось мне особенно важным, то я поддерживал разговор на эту тему только для того, чтобы выяснить еще какие-нибудь подробности касательно занимавшего меня дела.
        Только я собрался задать ей какой-то вопрос, как вдруг обратил внимание на нищенку, выходившую из двора дома напротив: ветер немилосердно трепал лохмотья, в которых с трудом можно было узнать юбку, а стоптанная обувь едва держалась на ногах. Она жевала корку хлеба, но потом бросила ее и направилась к нашему дому.
        -?Вот идет одна из ваших клиенток,- заметил я,- вероятно, вы не откажете ей в подаянии?
        Миссис Бельден будто очнулась от тяжелого сна; она медленно поднялась, огляделась кругом и взглянула на нищенку.
        -?Бедное создание! Конечно, она достойна жалости, но сегодня вечером я не много могу сделать для нее. Только накормлю…
        Добрая женщина повела нищую на кухню, и я слышал, как та сказала: «Да благословит вас господь!» - очевидно, миссис Бельден дала ей поесть.
        Но этим дело не кончилось: спустя некоторое время, когда нищая поела, она принялась умолять пустить ее переночевать хотя бы в сарай или в кладовую. Она говорила таким умоляющим тоном, что моя сердобольная хозяйка не выдержала и позволила ей переночевать в кухне, у очага.
        Появление незваной гостьи прервало наш разговор; миссис Бельден поднялась затем наверх, а я остался один. В то самое время, как я пришел к заключению, что Эми Бельден, вероятно, все же послушается веления своего сердца, а не моих советов, я вдруг увидел, что она украдкой вышла из дома через парадный ход. Поскольку у меня имелись основания держаться относительно ее настороже, то я поспешил надеть шляпу и пойти следом за ней.
        Поначалу она шла по главной улице, и я подумал, что моя хозяйка собирается навестить кого-либо из соседей или пойти в отель, но она замедлила шаг, словно впереди ее ждало долгое путешествие, и, миновав последний дом, вышла в открытое поле. Куда она могла направляться?
        Я шел за ней по пятам, не спуская глаз с ее темной фигуры, закутанной в платок. Я нарочно шел по траве на обочине дороги, чтобы она не услышала шагов и не обернулась. Наконец, она миновала мост, затем шаги затихли: очевидно, женщина остановилась и прислушивалась. Поскольку я не хотел возбуждать подозрений, то решился в темноте пройти мимо нее и только спустя некоторое время повернул назад и опять приблизился к мосту, но миссис Бельден уже исчезла.
        Теперь я был почти убежден, что она догадалась о намерениях, с которыми я явился в ее дом, и потому увлекла меня нарочно подальше, чтобы дать Джен время бежать. Я уже собирался вернуться назад, как вдруг до меня долетел странный звук, как будто где-то открывали старую дверь на ржавых петлях. Наугад я пошел в направлении, откуда донесся этот звук, и при вспышке зарницы увидел перед собой небольшой сарайчик, стоявший на берегу ручья.
        Я не знал, идти ли мне дальше, как вдруг услышал вблизи чье-то тяжелое дыхание и следом звуки шагов, будто кто-то перебирался через плохо сложенные доски. Сейчас же вслед за тем в сарае показался огонек; я заглянул внутрь и увидел миссис Бельден, стоявшую посередине с зажженной спичкой в руке. Она внимательно оглядывалась, посматривая то на разрушенную крышу над своей головой, то на пол. Затем вынула из-под платка небольшой оловянный ящичек и положила его на пол. Только теперь я понял причину ее ночной прогулки и уже собирался подойти к ней, как вдруг спичка погасла. Пока она зажигала другую, мне пришло в голову, что будет гораздо разумнее подождать, пока она уйдет, и затем забрать ящичек. Я спрятался за угол и стал дожидаться ее ухода.
        Минута проходила за минутой, уже начинало светать, а она все еще не выходила из сарая; наконец, дверь скрипнула, и я увидел миссис Бельден, которая снова направилась к мосту. Как только она оказалась на некотором удалении, я тотчас же бросился в сарай. Там было совершенно темно, но у меня, как у человека курящего, всегда имелись при себе спички. Я зажег одну, но только собрался кинуть взгляд на то, что меня окружало, как она погасла; вторая погасла так же быстро, и я не успел ничего толком рассмотреть.
        Теперь только я понял всю сложность предстоявшей мне задачи. Наверняка миссис Бельден выбрала какой-нибудь укромный уголок, куда и спрятала свое сокровище, и отыскать его было совсем не просто. Мне оставалось только жечь спичку за спичкой. Но все мои старания оказались напрасны - я ничего не мог найти. У меня осталась, наконец, последняя спичка; поскольку я раньше заметил, что одна из досок пола слегка сдвинута с места, то решил прежде хорошенько ощупать ее в темноте. Доска, к моей радости, легко подалась под рукой; под ней оказалось довольно большое углубление. Я зажег спичку, чтобы его осмотреть, но порыв ветра ее погасил, и я оказался снова в темноте. Это, однако, не помешало мне приподнять доску, и в результате в моих руках скоро очутился заветный ящичек.
        Довольный полученным результатом, я быстро вышел из сарая, движимый только мыслью - очутиться дома раньше, чем миссис Бельден. Но было ли это возможно? Она ушла уже далеко. Кроме того, мне пришлось бы обогнать ее на дороге, и она могла меня узнать. Но делать было нечего - надо было рискнуть. Оказавшись на дороге, я ускорил шаг. Пройдя уже довольно большое расстояние, на повороте дороги я чуть не наткнулся на свою хозяйку. Она стояла и смотрела в сторону сарая; по-видимому, меня она даже не заметила.
        Я тоже обернулся, чтобы узнать, что могло привлечь ее внимание, и остановился как вкопанный: сарай полыхал! Я тотчас понял, что это моих рук дело: очевидно, каким-то образом тлевшая спичка угодила в щель между досками пола. Пламя поднималось все выше и выше, яркое зарево осветило весь небосклон. Я так увлекся этим зрелищем, что совершенно забыл про миссис Бельден, пока, наконец, громкий вздох неподалеку не напомнил мне снова о ее существовании. Я подошел ближе и услышал, как она промолвила, словно сквозь сон:
        -?Боже мой, этого я не хотела!
        Потом прибавила со вздохом облегчения:
        -?Но по крайней мере теперь все похоронено, Мэри будет счастлива, и никто ни в чем не будет виноват.
        Больше мне ничего и не требовалось узнавать, я повернулся и пошел по направлению к городу, в то время как оттуда к месту пожара бежали люди. Вернувшись в дом, я прошел к себе в комнату и внимательно осмотрел ящичек: он был заперт и так легок, что едва ли мог заключать в себе что-нибудь, кроме тех документов, о которых говорила миссис Бельден. После этого я спрятал свою находку под подушку и отправился в гостиную. Не успел я усесться и взять в руки книгу, как в комнату вошла хозяйка.
        -?Вот так ночь,- воскликнула она, снимая шляпу и шаль; лицо ее, хотя и раскрасневшееся от ходьбы, было довольно спокойным.- Молнии так и сверкают,- продолжала она,- вероятно, от нее где-нибудь загорелось. Надеюсь, вы здесь не соскучились в одиночестве. Мне необходимо было выйти по делу, но я и не предполагала, что так задержусь.
        Она опять вышла из комнаты, чтобы запереть все двери. Я долго ждал ее возвращения, но хозяйка, по-видимому, удалилась на покой и предоставила меня самому себе. Что касается меня, я вовсе не жаждал новых впечатлений в этот день. Как только гроза утихла, я лег в постель и в скором времени забылся тяжелым сном.
        Глава XXIX
        Пропавшая свидетельница
        -?Мистер Рэймонд!
        Голос, произнесший эти слова, прозвучал тихо, но так настойчиво, что я проснулся и огляделся.
        Уже рассветало, и в дверях, ведущих в столовую, я увидел нищенку, которую из сострадания накануне пустили переночевать. Удивленный и рассерженный этим неожиданным появлением, я собрался было прогнать ее, как вдруг она вынула красный платок, и я догадался, что передо мной «Тонкое Чутье».
        -?Прочитайте вот это,- сказал сыщик, приблизившись ко мне и сунув в руку листок бумаги, затем он быстро повернулся и исчез из комнаты.
        Я вскочил и подбежал к окну; при свете занимавшегося утра я прочитал следующие строки: «Она здесь, я видел ее; она находится в комнате, отмеченной красным крестом на прилагаемом плане. Подождите до восьми часов, а затем поднимитесь наверх. Я постараюсь с помощью какой-нибудь хитрости удалить на это время из дома миссис Бельден».
        Джен, значит, находилась, судя по набросанному наскоро плану, в комнате наверху, как раз над столовой, и я не ошибся, когда мне вчера почудились над головой легкие шаги.
        С легким сердцем и в то же время взволнованный тем, что скоро наконец увижу эту девушку, посвященную, вероятно, в тайну убийства, я снова лег в постель, чтобы вздремнуть еще часок. Но заснуть я не мог - пришлось довольствоваться тем, что лежа вслушиваться в звуки пробуждавшейся в доме и в округе жизни.
        В скором времени, после того как у меня побывал сыщик, я услышал, как миссис Бельден осторожно спустилась по лестнице. Невольный возглас удивления, вырвавшийся у нее, когда она вошла в кухню и увидела, что нищенка исчезла, оставив кухонную дверь незапертой, заставил меня задуматься над тем, умно ли сделал сыщик, что удалился, не простившись с хозяйкой дома.
        Но он, по-видимому, успел уже в совершенстве изучить характер миссис Бельден; я слышал, как она, накрывая в столовой стол к завтраку, шептала про себя: «Бедняжка, она так привыкла спать под открытым небом, что не могла провести даже одну ночь под кровлей».
        За завтраком я был едва в состоянии проглотить хоть что-нибудь, поскольку был сильно взволнован. Но наконец это испытание кончилось, и я снова вернулся в свою комнату. Время тянулось убийственно медленно. Как раз в то время, когда часы пробили восемь, дверь в кухню вдруг распахнулась и вбежал какой-то мальчик с криком:
        -?С папой удар, скорее приходите к нам, миссис Бельден!
        Я тотчас же встал и поспешил в кухню. Хозяйка уже собиралась уходить из дому.
        -?Бедный дровосек, который живет в конце этой улицы, внезапно заболел,- сказала она,- я должна идти туда. Будьте так добры, постерегите без меня дом.
        Не ожидая ответа и не сказав больше ни слова, она накинула на голову платок, закуталась в него и поспешила за мальчиком, уже выбежавшим на улицу.
        В комнате воцарилась мертвая тишина, мне даже стало жутко. Прошло несколько секунд, пока я овладел собой и смог подняться по лестнице. Я открыл ближайшую дверь и очутился в спальне, в которой, очевидно, спала прошедшей ночью миссис Бельден. Беглый взгляд, брошенный на обстановку, убедил меня в том, что она провела бессонную ночь. Затем я направился в комнату, обозначенную на плане крестом. Комнатка эта была маленькая и, очевидно, пристроенная к дому позже.
        Я постоял и прислушался: все было тихо. Нажав на ручку, я попытался открыть дверь, но она оказалась запертой. Я припал ухом к замочной скважине, но в комнате было тихо, как в могиле. Я стоял в замешательстве, не зная, что предпринять. Вдруг я вспомнил, что на плане была нарисована еще одна дверь, которая вела в эту же комнату из коридора.
        Я быстро направился туда, но и она оказалась запертой. Приходилось прибегнуть к силе: я возвысил голос и приказал девушке впустить меня. Когда никто не отозвался на мое приказание, я решительно заявил:
        -?Джен, ваше местопребывание обнаружено. Если вы не откроете, мы выломаем дверь. Избавьте нас от этой печальной необходимости и откройте ее сами.
        Никакого ответа! Я отступил на шаг и изо всей силы навалился на дверь; она затрещала, но не подалась. Я подождал немного, не отзовется ли кто-нибудь изнутри на поднятый мной шум, потом еще сильнее налег на дверь, и на этот раз с бо`льшим успехом: дверь распахнулась, и я почти влетел в каморку, в которой было так холодно и темно, что мне пришлось немного выждать и собраться с духом, прежде чем оглядеться кругом.
        Минуту спустя я увидел на постели около противоположной стены девушку с красивым, но странно неподвижным лицом. При виде этой застывшей фигуры, лежавшей под одеялом и казавшейся скорее мраморным изваянием, чем живым существом, я невольно спросил себя, неужели сон может настолько походить на смерть. В том, что она спала, не было ни малейших сомнений; кругом в беспорядке лежали ее платье и белье, как она скинула их с себя накануне вечером, на стуле около дверей стоял поднос с чаем - словом, все напоминало в комнате о жизни.
        Тем не менее лицо ее было так бледно и неподвижно, обнаженная рука так тяжело покоилась поверх одеяла, что я не мог заставить себя прикоснуться к этой девушке, лежавшей на постели, словно труп. Однако я должен был дотронуться до нее, поскольку она не отзывалась на мой голос. Собравшись с духом, я взял ее руку, но тотчас с ужасом выпустил: она была не только холодна как лед, но и совершенно окоченела, как у мертвой.
        Я отступил назад и еще раз осмотрел застывшую фигуру. Неужели она только спала?! Я нагнулся к ее губам - из них не вылетало даже легкого дыхания. Почти обезумев от страха, я приложил руку к ее сердцу - оно не билось.
        Глава XXX
        Сожженные бумаги
        Насколько помню, в первую минуту я не думал о помощи - я мог только стоять и смотреть на это спокойное улыбающееся лицо, которое, казалось, говорило, что смерть совсем не так страшна, как ее обыкновенно рисуют. Я думал о том, что судьба, вместо того чтобы помочь, посылает новое осложнение, вместо ожидаемого удовлетворения она послала нам новое разочарование.
        Чем дольше я вглядывался в это лицо, тем больше меня поражало в нем выражение некой радости. Я склонился над ней и стал раздумывать о том, нельзя ли еще ей как-нибудь помочь и вернуть к жизни. Но, присмотревшись внимательнее, убедился, что она умерла, должно быть, несколько часов тому назад. Тогда только я, наконец, решился действовать. Подойдя к окну в соседней комнате, я вывесил там красный платок, который предусмотрительно захватил с собой. В ту же минуту какой-то молодой человек, которого, как мне показалось, я вовсе не знал, но который не мог быть никем другим, как только «Тонким Чутьем», приблизился к дому и подошел к дверям, где я уже ожидал его.
        -?Ну, как дела?- спросил он шепотом, входя в дом.- Вы видели ее?
        -?Да,- ответил я с горечью,- конечно, я ее видел.
        -?И она во всем созналась?- спросил он поспешно.
        -?Я не говорил с ней,- ответил я и позвал его в комнату миссис Бельден.- Вы говорили, что видели девушку: были ли вы в ее комнате?
        -?Нет, я видел ее только в окне: когда я заметил в нем свет, то влез на крышу террасы и оттуда заглянул в ее каморку. Она ходила по ней взад- вперед. Но в чем дело?- продолжал он.- У вас какой-то странный вид. Что случилось?
        Дольше я молчать уже не мог.
        -?Следуйте за мной,- сказал я,- и посмотрите сами.- Я провел его в каморку, откуда только что вышел, и указал на кровать.- ?Вы писали, что я найду Джен здесь,- сказал я,- но вы не предупредили, какой я ее найду.
        -?Боже мой!- воскликнул сыщик, вздрогнув.- Но не умерла же она!
        -?Она умерла,- ответил я беззвучно.
        Он, кажется, не мог понять того, что я говорил.
        -?Ведь это невозможно!- воскликнул мой помощник.- Она, вероятно, приняла какое-нибудь наркотическое средство и спит глубоким сном.
        -?От этого сна никто не просыпается. Посмотрите.
        С этими словами я поднял ее руку и продемонстрировал, как та безжизненно упала на одеяло.
        Это, по-видимому, совершенно убедило сыщика; молча повернувшись, он нагнулся и поднял лежавшее на полу платье.
        -?Что вы делаете?- спросил я.- Что вы в нем ищете?
        -?Я ищу небольшой бумажный пакетик, который, я видел, вчера она вынула из кармана. Я полагал, что это какое-нибудь лекарство. Вот он.- И он поднял с пола что-то и подал мне.
        Я осмотрел пакетик и увидел, что на внутренней его стороне сохранились следы какого-то порошка.
        -?Однако это чрезвычайно важная улика,- воскликнул я.- Если при исследовании это вещество окажется ядом, мы будем знать, чем именно отравилась эта несчастная. Что это самоубийство, не может быть никаких сомнений.
        -?Пока в этом нельзя быть уверенным,- возразил сыщик.- Если проанализировать хорошенько все обстоятельства, то можно прийти к заключению, что эта несчастная была так же далека от мысли о самоубийстве, как и я. Она была очень весела и жизнерадостна, и когда разворачивала эту роковую бумажку, то на лице ее появилась даже торжествующая улыбка. А если миссис Бельден, например, дала ей этот порошок и сказала, что это лекарство?..
        -?Это надо еще исследовать, тем более что мы даже не уверены, что это был яд. Может быть, Джен умерла от остановки сердца.
        Он молча пожал плечами и показал сначала на поднос с чаем, потом на взломанную мной дверь.
        -?Да,- сказал я в ответ на его взгляд,- сегодня утром миссис Бельден была здесь и заперла за собой дверь, но это только доказывает, что она считала девушку совершенно здоровой.
        -?Даже когда увидела это безжизненное бледное лицо на подушке?
        -?Весьма вероятно, что она и не посмотрела в сторону Джен, а только поставила поднос на стул.
        -?Я, конечно, не хочу возводить ни на кого подозрений, но, право же, это весьма странный случай.
        -?Мы вообще должны теперь отбросить всякие предположения,- заметил я,- прежде всего надо действовать. Идемте.- С этими словами я быстро направился к двери.
        -?Что вы хотите делать?- спросил мой помощник.- Разве вы забыли, что это лишь эпизод в той страшной тайне, расследовать которую мы приехали? Если девушка умерла не по доброй воле, мы должны во что бы то ни стало найти преступника.
        -?Это дело следователя, нам здесь больше делать нечего.
        -?Конечно, но мы можем по крайней мере осмотреть эту каморку раньше, чем передадим дело в чужие руки. Я уверен, что мистер Грайс хотел бы, чтобы мы это сделали.
        -?Я осмотрел все очень внимательно, и вся картина запечатлелась в моем мозгу. Я боюсь, что никогда ее не забуду.
        -?А тело? Вы заметили положение, в котором оно лежит? Состояние постельного белья, полное отсутствие признаков страха или борьбы? Спокойное выражение лица и непринужденное положение рук?
        -?Да, да! Я положительно не в состоянии больше смотреть на это.
        -?А также платья, которые висят там, на стене?- продолжал он быстро, указывая пальцем на перечисляемые им предметы.
        -?Ситцевое платье, шаль - не та, в которой она бежала и которая, вероятно, принадлежит миссис Бельден,- старая и потертая, затем этот сундук,- проговорил он, наклоняясь к сундуку и открывая его.- Здесь только немного белья с метками хозяйки дома. Едва ли оно впору ей самой, оно приготовлено, как вы сами видите, для Джен, но во избежание каких-либо недоразумений помечено инициалами миссис Бельден. А затем вот эти платья на полу - они все новые и с теми же метками. Но это что?- воскликнул он вдруг.
        Я подошел сыщику и вместе с ним склонился над миской для умывания, в которой виднелись фрагменты сожженной бумаги.
        -?Когда вчера вечером я следил за ней,- продолжал сыщик,- то видел, что она делала что-то здесь в углу, но не мог рассмотреть, что именно. Очевидно, она хотела уничтожить бумаги, которые не должны были попасться никому на глаза. К сожалению, от них не сохранилось ни единого клочка.
        -?Миссис Бельден должна будет разъяснить нам эту загадку.
        -?Да, она должна сказать нам всю правду,- заметил сыщик,- ведь раскрытие тайны убийства Левенворта зависит от этого. Кто знает, может быть, эта сожженная бумага как раз содержала полное признание несчастной.
        -?Что бы это ни было, во всяком случае теперь, кроме золы, ничего не осталось,- сказал я,- мы можем засвидетельствовать только этот факт, и ничего больше.
        -?Да,- подтвердил он с глубоким вздохом,- но мистер Грайс, наверно, не простит мне этого. Он скажет, что я должен был следить за ней лучше и остановить ее хотя бы в последнюю минуту перед роковым шагом.
        -?Кто знает, что нам еще даст разговор с миссис Бельден,- постарался я утешить его,- она ведь должна скоро вернуться, и все зависит от того, удастся ли выпытать, что она знает относительно убийства Левенворта.
        С этими словами мы вышли из комнаты, которую я запер за собой на ключ.
        -?Мы должны тотчас послать телеграмму мистеру Грайсу,- сказал я,- надо сообщить ему об этом непредвиденном происшествии.
        -?Я позабочусь об этом,- ответил сыщик, направляясь к выходу из дома.
        -?Подождите еще минуту,- остановил его я,- пока я не забыл: миссис Бельден принесла вчера с почты два письма, одно побольше, другое поменьше. Может быть, вы узнаете на почте, откуда они были присланы.
        -?Для этого мне не надо далеко ходить.- С этими словами сыщик опустил руку в карман.- Боже мой, я потерял его!- воскликнул он и побежал вверх по лестнице.
        В эту минуту внизу скрипнула калитка.
        Глава XXXI
        Затруднительное положение миссис Бельден
        -?Все оказалось обманом, никто не заболел, надо мной просто подшутили,- проговорила миссис Бельден, входя, запыхавшись, в переднюю и снимая шаль.
        Увидев меня, она взглянула мне в лицо и воскликнула:
        -?Что случилось? Что вы так смотрите на меня? Не произошло ли какой беды?
        -?Случилось нечто имеющее чрезвычайно важное значение,- ответил я.- Вас не было дома лишь непродолжительное время, но за время вашего отсутствия сделано важное открытие…- Я нарочно замолчал, чтобы заставить ее проговориться от страха, но она выказала замешательства менее, чем ожидалось, и я продолжил: - Сделано открытие, которое будет иметь чрезвычайно серьезные последствия.
        К моему удивлению, женщина вдруг разразилась горькими слезами.
        -?Я знала это,- запричитала она сквозь слезы,- я это знала. Я говорила, что если кого-нибудь спрячу у себя в доме, то совершенно невозможно будет сохранить это в тайне, тем более что она такая беспокойная. Впрочем,- прибавила она с испугом,- вы ведь даже не сказали, какого рода открытие сделали; быть может, это нечто другое, чем я предполагаю, может быть…
        -?Миссис Бельден,- сказал я,- я не буду стараться смягчить ожидающий вас удар. Женщина, которая, несмотря на строжайшие требования закона, решилась укрыть у себя такую важную свидетельницу, как Джен, не вправе рассчитывать на то, чтобы ее особенно щадили. Так пусть же она услышит, что старания ее увенчались успехом, что главная живая улика больше не существует, и таким образом, бедная невинная девушка, которую показания погибшей свидетельницы могли бы спасти, теперь обречена на позор и погибель.
        -?Что вы хотите этим сказать?- воскликнула она растерянно.- Ведь я вовсе не хотела причинить кому-либо зла, напротив, я хотела спасти человека. Я… я… Но кто вы такой?.. Что вам за дело до всего этого?.. Чего вы от меня хотите?.. Вы говорите, что вы адвокат,- может быть, вы присланы сюда Мэри Левенворт, чтобы убедиться, исполняю ли я ее приказания?
        -?Миссис Бельден, теперь уже безразлично, кто я и зачем сюда явился, но, чтобы вы лучше себе уяснили, какое значение могут иметь для вас мои слова, я скажу, что я вас не обманул ни насчет моего имени, ни насчет профессии. К этому я могу еще прибавить, что я близкий друг обеих барышень Левенворт и потому интересуюсь всем, что их касается. И если я теперь объявляю, что Элеонора Левенворт, благодаря смерти этой девушки…
        -?Смерти? Что это значит?- Удивление ее было настолько велико, испуг настолько неподделен, что не оставалось никакого сомнения: она даже не подозревала о событиях, происшедших в ее доме.
        -?Да,- повторил я,- девушка, которую вы так долго и успешно прятали, теперь ушла от вас, и только ее бренные останки еще находятся в вашем доме.
        У меня до сих пор стоит в ушах крик несчастной в ответ на эти слова.
        -?Я не верю этому,- восклицала она,- не верю!
        Потом она вдруг стремглав бросилась вверх по лестнице. Никогда не забуду я также сцены, разыгравшейся вслед за тем в комнате покойной. Несчастная вдова ломала себе руки и клялась, что она ни в чем не виновата и ничего не знает о происшедшем.
        Еще накануне вечером она видела девушку здоровой и веселой, перед тем как заперла ее на ночь, что она делала всегда, если в доме находился кто-либо посторонний. Если Джен умерла от удара, то, по всей вероятности, совершенно тихо, поскольку она не спала всю ночь и сторожила, чтобы девушка не разбудила меня каким-нибудь образом.
        -?Но ведь вы сегодня уже побывали в ее комнате?- спросил я.
        -?Да, но не заметила ничего особенного, я очень торопилась и думала, что она спит. Я поставила поднос на стул и ушла, заперев за собой дверь, как всегда.
        -?Это странно,- заметил я,- значит, она не была больна?
        -?Нет, напротив, она была веселее и оживленнее, чем обыкновенно. Я даже не предполагала, чтобы она вообще могла заболеть.
        -?Если вы не думали, что она может быть больна,- послышался вдруг голос за нами, - зачем в таком случае вы дали ей лекарство?
        Это был сыщик, вышедший из соседней комнаты.
        -?Я вовсе и не давала,- отвечала почтенная вдова, очевидно, воображая, что это я говорю с ней.- Ведь правда, Джен, милая?- сказала она с неподдельным горем, дотрагиваясь до руки покойной.
        -?Но каким же образом это средство очутилось у нее? Кто ей дал его, если не вы?- Теперь только, по-видимому, она заметила, что говорю не я, а кто-то другой.
        Женщина быстро обернулась к сыщику и, с удивлением глядя на него, сказала:
        -?Я не знаю, кто вы, но могу наверно сказать, что девушка не принимала лекарства. Она не была больна, насколько мне известно.
        -?Но я видел собственными глазами, как она приняла порошок.
        -?Вы видели? С ума я сошла, что ли? Вы видели, как она приняла порошок? Но как вы могли видеть, когда девушка в продолжение суток была заперта в этой комнате?
        -?Разве заглянуть из окна чердака в ее комнатку было так уж трудно?
        -?Ах, так в доме моем завелся шпион?- воскликнула она, содрогнувшись.- Но я заслужила это - я заперла ее на целые сутки и ни разу не взглянула на нее ночью. Но что же она приняла? Лекарство?.. Яд?
        -?Я не говорил, что это был яд.
        -?Но вы думаете так, вы думаете, что она отравилась и что я замешана в это дело?
        -?Нет,- поспешил я вмешаться в разговор,- он вовсе не утверждает, что вы в это замешаны. Он говорит, что видел, как девушка принимала что-то, и поскольку это, по всей вероятности, и было причиной ее смерти, то он спрашивает, кто именно доставил ей этот порошок.
        -?Как я могу сказать? Ведь я не видела у нее ничего подобного.
        Я нисколько не сомневался в том, что женщина говорит правду, и не хотел затягивать эту тяжелую сцену, тем более что мы должны были еще послать телеграмму Грайсу. Я взял миссис Бельден за руку и хотел ее увести, но она опустилась на колени перед покойной и сказала:
        -?Здесь мое место, я никуда отсюда не уйду.
        Когда я предложил сыщику отправиться немедленно на телеграф, он отказался исполнить мою просьбу и проговорил:
        -?Я уйду не раньше, чем эта женщина покинет комнату и вы дадите мне обещание следить за ней в мое отсутствие.
        -?Вы слишком далеко заходите в своих подозрениях,- заметил я в ответ,- и слишком жестоки. Мы еще ничего не обнаружили такого, что бы оправдывало подобное отношение к этой особе с нашей стороны, и, кроме того, я не вижу, что` она могла бы здесь сделать худого. Но во всяком случае даю слово следить за ней, если это вас успокоит.
        -?Я не хочу, чтобы она оставалась здесь,- продолжал стоять на своем сыщик.- Проводите ее вниз, я не выйду из дома, пока она будет в этой комнате.
        -?Но вы, кажется, забываетесь и воображаете, что здесь вы господин и повелитель.
        -?Может быть, но для этого у меня есть свои причины. В моем распоряжении имеется нечто такое, что оправдывает мои поступки.
        -?Вероятно, письмо?
        -?Да.
        -?Дайте мне на него взглянуть,- сказал я, протягивая руку.
        -?Не дам, пока эта женщина не уйдет отсюда.
        Поскольку мой помощник оставался непоколебим, то мне пришлось обратиться к миссис Бельден.
        -?Я попрошу вас последовать за мной,- сказал я,- ведь происшедший смертельный случай не может считаться рядовым. Мы должны дать знать следователю,- лучше будет, если вы пока отсюда удалитесь.
        -?Пошлите за следователем, он живет здесь по соседству, а пока я все-таки останусь здесь.
        -?Но к чему эти сложности?- заметил я с неудовольствием.- Если вы будете так упорствовать, мне придется поручить вас попечениям вот этого человека и идти к властям самому.
        Эти слова возымели на нее, наконец, свое действие. Со взглядом, полным презрения к сыщику, она поднялась и сказала:
        -?Я в вашей воле.
        Затем она накрыла лицо покойницы носовым платком и молча вышла из комнаты. Минуту спустя письмо, о котором говорил сыщик, было у меня в руках.
        -?Я нашел только одно это письмо,- пояснил он,- оно было в кармане платья, которое миссис Бельден надевала вчера; другого письма я не разыскал, но думаю, что этого будет вполне достаточно.
        Я взял послание - из двух полученных накануне миссис Бельден на почте это оказалось тем, которое было поменьше; другого пакета, большей величины, не было. Содержание записки было следующее:

«Милый мой друг! Я нахожусь в ужасном положении. Сообщаю вам об этом, так как знаю, что вы любите меня. О подробностях писать не могу, но у меня к вам большая просьба. Уничтожьте сегодня без всяких колебаний и размышлений то, что вам отдано на хранение. Согласия второго лица не надо - вы должны мне повиноваться, иначе я погибла. Исполните мою просьбу и спасите ту, которая любит вас».
        Письмо было адресовано миссис Бельден, и на нем не было ни подписи, ни числа, но послано оно было из Нью-Йорка. Я хорошо знал этот почерк: письмо было от Мэри Левенворт.
        -?Весьма подозрительная записка,- заметил многозначительно сыщик,- она компрометирует как пославшую ее, так и ту, которой она адресована.
        -?Да, это в высшей степени важная улика,- признал я.- Но, к счастью, я совершенно случайно узнал, что содержание письма относится не к Джен, как вы думаете, а к документам, которые были доверены на хранение миссис Бельден.
        -?Вы в этом уверены?
        -?Совершенно. Но об этом мы поговорим позже, а теперь надо послать скорее телеграмму и дать знать следователю.
        -?Как прикажете,- с этими словами он поспешно выбежал из дому.
        Я нашел миссис Бельден внизу в коридоре: она ходила взад-вперед, жаловалась на ужасное положение, в котором оказалась, и горевала о том, что теперь ей нельзя будет показаться на глаза викарию и соседям. Мне с большим трудом удалось ее успокоить. Я заставил почтенную вдову сесть и внимательно выслушать меня.
        -?Вы только вредите себе, так безудержно предаваясь отчаянию,- сказал я,- вам необходимо собраться с силами, чтобы мужественно перенести все, что вам еще сегодня предстоит.
        Затем я спросил, нет ли у нее каких-нибудь родных или знакомых, которые могли бы поддержать ее в столь тяжелую минуту. К моему удивлению, на этот вопрос она ответила отрицательно.
        -?У меня есть соседи и добрые знакомые,- сказала женщина,- но нет никого, кому я могла бы довериться в этом затруднительном положении, и все надежды я возлагаю только на вас.
        Невольно я был тронут таким доверием и ответил, что готов сделать для нее все, что будет в моих силах, но, прежде всего, она должна быть со мной предельно откровенной. Я испытал большое облегчение, когда она объявила, что готова немедленно рассказать мне все.
        -?Довольно с меня всех этих тайн,- проговорила бедняжка.- У меня теперь такое чувство, будто я должна рассказать всему миру, что именно я сделала для Мэри Левенворт. Но прежде всего скажите, ради бога, в каком положении находятся обе девушки? Я не смела расспрашивать кого-либо о них или писать им: в газетах много говорят об Элеоноре, но вовсе не упоминается о Мэри, а между тем именно Мэри пишет, что ей угрожает опасность, если станут известны некоторые факты из ее жизни. Так где же правда?
        -?Миссис Бельден,- проговорил я,- Элеонора оттого попала в столь ужасное положение, что не хотела сказать всего, что знала. Что касается Мэри… Впрочем, я не могу о ней говорить, пока вы не откроете всего, что знаете. Положение обеих барышень настолько запутанно и сложно, что я вряд ли сумел бы вам это растолковать. От вас же мы хотим узнать, каким образом вы оказались замешанной в эту темную историю, какое участие принимала Джен во всем этом деле и почему она убежала из Нью-Йорка и спряталась здесь, у вас.
        -?Вы, может быть, мне не поверите,- воскликнула миссис Бельден, ломая руки,- но, право же, мне неизвестно даже, знала ли Джен что-нибудь об этом убийстве. Она мне ничего не рассказывала, а я ее ни о чем не расспрашивала. Она сказала только, что мисс Левенворт хочет, чтобы она на время укрылась у меня, а поскольку я очень люблю Мэри, то исполнила ее просьбу и…
        -?Неужели вы хотите сказать, что, несмотря на таинственность, окружающую это убийство, вы приняли и спрятали у себя Джен только потому, что вас об этом просила Мэри Левенворт, что вы даже не знаете, какое участие она принимала в этом деле, и не спрашивали ее ни о чем?
        -?Да, все так и было, хотя вы этому, может быть, и не поверите. Я думала, что, если Мэри посылает сюда девушку, значит, у нее есть свои причины поступать так, а не иначе, и… и… я даже не сумею вам объяснить теперь этого, после того как дело приняло такой оборот.
        -?Да, это было странно с вашей стороны. Неужели вы всегда так слепо подчинялись распоряжениям Мэри Левенворт?
        -?Дело в том,- со стоном ответила несчастная,- что я всегда благоговела перед мисс Левенворт и объяснила себе все по-своему. Я думала, что, по неизвестной мне случайности она связана какими-то узами с преступником, совершившим это гнусное преступление, а потому считала, что лучше не расспрашивать ни о чем и делать как мне велят, в надежде на то, что все уладится. Я слушалась в данном деле не своего рассудка, а только своего сердца. Если меня просит о чем-нибудь особа, которую я люблю, то я уже ни в чем не могу ей отказать.
        -?И вы любите Мэри Левенворт, хотя и допускаете мысль, что она способна на такое преступление?
        -?Я не считаю ее убийцей, я только предполагаю, что она случайно замешана в это дело.
        -?Миссис Бельден, что вы знаете о Мэри такого, что могло бы дать повод к подобным предположениям?
        Бледное до этих пор лицо хозяйки дома вдруг залилось ярким румянцем.
        -?Я не знаю, что мне ответить на это,- ответила она,- это длинная история.
        -?Это ничего, расскажите мне все.
        -?Дело в том, что Мэри находилась в отчаянном положении, из которого ее могла выручить только смерть дяди.
        -?Что это означает?
        Но здесь разговор наш был прерван шагами на террасе: вернулся мой помощник. Я оставил на время миссис Бельден и вышел к нему.
        -?Что же,- спросил я,- вы не нашли следователя? Его не было дома?
        -?Нет, он уехал: какой-то несчастный случай за десять миль отсюда заставил его отлучиться.- При этом молодой человек многозначительно подмигнул и прибавил: - Пройдет наверняка немало времени, пока он вернется.
        -?Вероятно, дороги очень плохи?- спросил я, и из груди моей вырвался вздох облегчения.
        -?Да, очень плохи. Пешком туда можно дойти скорее, чем доехать.
        -?Тем лучше для нас. Миссис Бельден собирается рассказать мне длинную историю.
        -?И вы хотели бы, чтобы вам не мешали?
        Я кивнул; он направился к двери.
        -?Вы телеграфировали мистеру Грайсу?
        -?Да.
        -?Вы думаете, он приедет?
        -?Наверно, даже если бы ему пришлось воспользоваться при этом костылями.
        -?Когда вы его ждете?
        -?Для вас он появится здесь в три часа.
        С этими словами сыщик надел шляпу и тихо пошел по улице с видом человека, у которого еще весь день впереди и который не знает, чем его занять. Я вернулся к миссис Бельден и сообщил, что следователь уехал и вернется еще не скоро, что у нас есть несколько часов в запасе, так что она без помех может рассказать свою историю. Она немедленно приступила к рассказу.
        Глава XXXII
        Рассказ миссис Бельден
        Первая половина рассказа миссис Бельден была мне отчасти уже известна. Последние несколько лет она зарабатывала себе на хлеб разным рукоделием. В июле прошлого года женщина впервые увидела Мэри Левенворт, зашедшую к ней с заказом. Миссис Бельден была восхищена красотой и любезным обхождением девушки, а Мэри почувствовала к ней симпатию, как к женщине образованной и известной своей благотворительностью. Обе женщины скоро подружились и с каждым днем привязывались друг к другу все сильнее.
        Этим же летом Мэри встретилась и познакомилась с Клеверингом. Она полюбила его, чего, конечно, не скрыла от своей приятельницы. Девушка рассказала, что союз между ними вряд ли будет возможен, поскольку дядя ее ненавидит англичан и никогда не даст согласия на этот брак. Хотя Клеверинг - человек довольно обеспеченный, все же она не в состоянии была отказаться от надежды стать наследницей дяди, ведь иначе ей пришлось бы жить с мужем в гораздо более скромных условиях, чем она привыкла.
        Несмотря на это, молодые люди сходились все ближе и в отсутствие дяди, отлучившегося куда-то по делам, они, наконец, тайно обручились. Элеонора считала своей обязанностью сообщить об этом дяде по его возвращении из путешествия. Тот страшно рассердился и приказал Мэри немедленно порвать всякие сношения с англичанином. Девушка сделала вид, что повинуется воле дяди, и отказала своему жениху. Тот немедленно покинул курорт, но поселился от него неподалеку.
        Миссис Бельден, всегда немного склонная покровительствовать романтическим отношениям молодых людей, сделалась посредницей между влюбленными. Она посоветовала Мэри назваться Эми Бельден, а Клеверингу - Роем Роббинсом. Посредницей же их при переписке являлась обыкновенно Джен, уже тогда служившая горничной у обеих барышень; это было тем более удобно и безопасно, что она не умела ни читать, ни писать.
        -?Но в скором времени,- продолжала миссис Бельден,- положение вещей значительно изменилось. Мистер Клеверинг, оставивший в Англии больную мать, получил вдруг телеграмму, что ей очень плохо и что присутствие его дома необходимо. Он начал готовиться к путешествию, но, опасаясь потерять навсегда девушку, не имевшую недостатка в поклонниках, предложил ей обвенчаться до его отъезда в Англию. Он писал, что готов исполнить все ее требования и покориться всем условиям, которые она поставит, только бы она согласилась выйти за него замуж, иначе он не будет чувствовать себя в силах исполнить долг любящего сына и поехать в Англию.
        Мэри ответила, что согласна уступить его просьбе, но с условием, что он предоставит ей право огласить брак, когда она найдет нужным, и что он немедля после венчания уедет и никому не откроет их тайны. Несколько дней спустя был получен ответ, чти он согласен на все условия.
        Теперь-то Эми Бельден пришлось напрячь весь свой ум: надо было устроить все так, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего подозрения, кроме того, надо было торопиться, поскольку пароход, на котором должен был отплывать Клеверинг, отходил уже через три дня. К тому же влюбленные своей наружностью привлекли бы всеобщее внимание, поэтому следовало найти какое-нибудь уединенное, но в то же время не слишком отдаленное местечко, иначе долгое отсутствие Мэри непременно возбудило бы подозрения у Элеоноры.
        Дядя не мог служить помехой, поскольку он снова уехал куда-то. Самым удобным местом в этом отношении оказался маленький городок Ф., в котором, кстати, жил священник, очень скромный и неболтливый человек.
        -?План наших действий был таков,- продолжала свой рассказ миссис Бельден.- К назначенному времени Мэри должна была уехать из дома, объявив кузине, что отправляется в соседний городок вместе со мной навестить одну свою знакомую. Она должна была заехать за мной в экипаже, заказанном заранее, и затем мы хотели тотчас отправиться в Ф. Хотя план этот был очень прост, мы все же упустили из виду одно обстоятельство: любовь Элеоноры к кузине. Мы, конечно, допускали, что вся эта история должна была показаться ей несколько подозрительной, однако не догадывались, что той не только известно о тайной переписке влюбленных, но что она вообще знает о наших намерениях больше, чем нам бы хотелось.
        Только Мэри, согласно нашему плану, заехала за мной и сняла с себя длинный плащ, чтобы показаться мне в своем подвенечном наряде, как вдруг кто-то решительно постучался в дом. Я быстро опять накинула ей на плечи плащ и пошла открыть дверь, чтобы отделаться от докучливого посетителя, в это время я услышала голос Мэри за своей спиной:

«Боже мой, ведь это Элеонора!» - «Что же делать?» - воскликнула я в ужасе. «Что делать? Откройте, и пусть она войдет - ее я не боюсь».
        Я исполнила приказание; Элеонора, бледная, но решительная, вошла в комнату и направилась прямо к своей кузине.

«Я явилась,- сказала она холодно и спокойно,- чтобы спросить тебя, не позволишь ли ты мне сопровождать тебя в сегодняшней прогулке?» - «Мне очень жаль,- ответила Мэри, оглядывая себя в зеркале,- но экипаж двухместный, так что, к сожалению, я должна отказать тебе в твоей просьбе».- «Я прикажу подать другой экипаж».- «Но как раз сегодня мне вовсе не желательно твое общество, Элеонора. Мы хотим совершить это маленькое путешествие вдвоем, к тому же только нас двоих и ждут - меня и миссис Бельден».- «Значит, ты решительно отказываешься взять меня с собой?
        - «Я, конечно, не могу тебе запретить следовать за нами в другом экипаже».
        Лицо Элеоноры стало еще более серьезным.

«Мэри,- произнесла девушка,- нас воспитывали вместе, как сестер, и я люблю тебя как сестра. Поэтому не могу допустить, чтобы ты поехала одна, в сопровождении только этой женщины, бог знает куда. Я последую за тобой, куда бы ты теперь ни отправилась. Скажи же, хочешь ли ты, чтобы я ехала с тобой как сестра или в качестве хранительницы твоей чести следовала за тобой помимо твоей воли?» - «Моей чести?» - «Ты ведь едешь, чтобы встретиться с Клеверингом?» - «Не спорю».- «В двадцати милях отсюда?» - «Совершенно верно».- «Прилично ли это? Не угрожает ли это твоему достоинству, Мэри?» - «Я еду в Ф. для того, чтобы обвенчаться с Клеверингом, Элеонора. Ты все еще хочешь ехать со мной?» - «Да, конечно».
        Мэри бросилась к ней, схватила за руку и спросила:

«Зачем? Что ты хочешь сделать?» - «Я хочу быть свидетельницей на твоем венчании, хочу убедиться в том, что брак этот узаконен, чтобы в случае необходимости иметь возможность заступиться за тебя».
        Мэри выпустила руку кузины и тихо промолвила:

«Я тебя не понимаю. Я всегда считала, что ты не способна принять участие в чем-либо, что ты признаешь неправильным».- «Я и не принимаю участия. Всякий, кто меня знает, поймет, что я была только невольной свидетельницей вашего бракосочетания».- «Зачем же ты хочешь в таком случае ехать с нами?» - «Потому что мне твоя честь дороже моего спокойствия, потому что я люблю того, кем мы с тобой обе облагодетельствованы, и знаю, что он никогда бы не простил мне, если бы я позволила его любимице вступить в брак в такой сомнительной обстановке. Мое присутствие в данном случае придаст обряду все же несколько большее значение».-
«Хорошо,- вздохнула Мэри,- придется смириться с этим. Мне очень жаль, миссис Бельден, что я не могу взять вас с собой, ведь коляска двухместная. Зато вы первая поздравите меня потом,- прибавила она шепотом,- когда я вечером заеду к вам».
        И прежде чем я успела опомниться, оба сели в экипаж и уехали.
        Некоторое время спустя после венчания Мэри сделала очень неприятное для себя открытие: оказалось, что ее кузина ведет дневник последние две недели. «И она ни за что не хочет его уничтожить,- жаловалась она мне,- хотя я и убеждала ее, что это не очень-то честно по отношению ко мне. Она говорит, что это послужит ей единственным оправданием в случае, если дядя впоследствии станет упрекать ее в том, что она не послушалась его и не оправдала его доверия. Правда, она дала обещание держать его всегда под замком, но что в этом толку? Мало ли может возникнуть случайностей, благодаря которым дневник может попасть в руки дяде? Я не могу быть спокойной ни одной минуты до тех пор, пока он не будет уничтожен».
        Я пыталась утешить ее, напоминала, что Элеонора желает ей только добра и потому никогда ни в чем не навредит, но она ничего не хотела слушать, так что, наконец, я предложила, чтобы Элеонора отдала дневник на хранение мне до тех пор, пока он ей не понадобится.
        Эта мысль очень понравилась Мэри, и в тот же вечер она сообщила об этом Элеоноре. Та немедленно согласилась исполнить просьбу, но с тем условием, что я дам слово не уничтожать вверенных мне бумаг - разве только на это последовало бы согласие их обеих.
        Таким образом, брачное свидетельство Мэри, письма Клеверинга и дневник Элеоноры были положены в оловянный ящичек и переданы мне. Я спрятала его в шкафу в одной из верхних комнат, и там он оставался до вчерашнего вечера.
        Здесь миссис Бельден остановилась и нерешительно взглянула на меня.
        -?Не знаю, что вы на это скажете,- продолжала она,- но из боязни повредить Мэри я взяла этот ящичек и, несмотря на совет, данный вами, унесла его из дома, и теперь…
        -?Он находится у меня,- ответил я спокойно.
        Мне кажется, она удивилась еще более, чем при известии о смерти Джен.
        -?Этого не может быть,- воскликнула она.- Я спрятала его вчера вечером в старом сарае, который тотчас после этого сгорел дотла. Я хотела спрятать его там только на время и не знала более укромного и надежного уголка. Ящичек этот не может находиться у вас,- прибавила она,- если, конечно, только…
        -?Если только я не нашел его и не унес раньше, чем загорелся сарай,- закончил я за нее.
        Яркая краска залила лицо женщины.
        -?Значит, вы следили за мной?- воскликнула она.
        -?Да,- ответил я и поскольку почувствовал, что тоже покраснел, то добавил: - Мы оба играли с вами странную роль, миссис Бельден. Настанет время, когда все эти ужасные происшествия будут казаться нам только сном, и тогда мы попросим друг у друга прощения. Но пока оставим это. Ящичек находится в целости и сохранности, а я хочу услышать конец вашего рассказа.
        Это, по-видимому, успокоило почтенную вдову, и она продолжала, немного помолчав:
        -?Рассказ мой близится к концу. Накануне отъезда Мэри зашла ко мне проститься.

«Дядя никогда не захочет примириться с моим браком,- говорила она,- я всегда это предполагала, а теперь убеждена. Только после его смерти этот брак станет настоящим и соединит нас».
        Когда в ответ я сказала, что им придется, вероятно, долго ждать в таком случае, она покраснела и шепнула чуть слышно:

«Наше будущее покрыто мраком, но, если Клеверинг любит меня, он подождет».- «Но ведь ваш дядя - мужчина еще далеко не старый, Мэри, и отличается завидным здоровьем».- «Не знаю, но думаю, что здоровье дяди совсем не так крепко, как кажется,- ответила она на это,- и может случиться…»
        Здесь миссис Бельден вдруг замолчала, видимо, испугавшись оборота, который принимал наш разговор, и лицо ее приняло выражение, которого я долго потом не мог забыть.
        -?Мне, конечно, никогда и в голову не приходило ничего подобного тому, что случилось, поскольку я и теперь еще не считаю Мэри способной на преступление. Но, когда осенью я получила письмо от мистера Клеверинга, в котором он просил сообщить мне что-нибудь о его жене, жестоко осудившей его на изгнание, и когда в тот же вечер одна моя приятельница, вернувшаяся из Нью-Йорка, рассказала, что Мэри Левенворт окружена толпой поклонников, тогда только я поняла, насколько серьезно положение дел. Я написала Мэри и сообщила о письме ее мужа ко мне.
        Ответ получился очень длинный и положительно испугал меня:

«В настоящее время я не хочу думать о мистере Роббинсе и советую вам сделать то же. Он знает, что я немедленно сообщу ему, как только буду иметь возможность принять его, но пока время еще не настало. Он не должен терять мужества: если он когда-либо будет осчастливлен мной, то счастье его будет полное».

«Если,- подумал я,- это „если“ могло уничтожить все».
        -?Вместо того,- продолжила миссис Бельден,- чтобы исполнить волю Мэри Левенворт, я написала Клеверингу, что жена его просит запастись терпением и я немедленно сообщу, если в жизни Мэри произойдет какая-нибудь перемена.
        Развязка наступила скорее, чем я предполагала. Две недели спустя я узнала о смерти священника, венчавшего их, а затем прочитала в газетах, что мистер Клеверинг опять вернулся в Нью-Йорк и поселился в Гофман-хаусе.
        Впоследствии я узнала, что нетерпеливый муж делал все, что только было возможно, чтобы приблизиться к своей жене, но все было напрасно. Наконец он решился, даже рискуя навлечь на себя ее гнев, обратиться к ее дяде. Супруге он написал только следующие строки:

«Я хочу обладать тобой, с приданым или нет, мне безразлично. Если ты не придешь сама, то я, следуя примеру своих предков, неустрашимых рыцарей, возьму штурмом твой замок и похищу тебя».
        Несколько дней спустя он получил от Мэри следующий ответ:

«Если мистер Роббинс хочет быть когда-либо счастливым с той, которую любит, то он должен еще раз хорошенько обдумать свое решение, высказанное в последнем письме. Своим поступком он не только разрушил бы счастье любимой особы, но также разорвал бы те узы, от которых он ждет столько счастья».
        На записке не было ни подписи, ни числа. Две недели спустя мистера Левенворта нашли мертвым в его комнате, и совершенно неожиданно ко мне вдруг явилась Джен с просьбой принять ее и укрыть на время от всех, если только я еще по-прежнему люблю Мэри Левенворт и желаю ей счастья.
        Глава ХХХIII
        Неожиданное признание
        Миссис Бельден замолчала и погрузилась в грустные раздумья; я спросил ее, каким образом случилось, что никто из соседей не заметил, как Джен явилась к ней и поселилась здесь.
        -?Дело происходило так,- сказала она.- Стояла холодная сырая ночь, я рано легла спать; вдруг в час ночи кто-то осторожно постучал в окно, находившееся рядом с изголовьем постели. В полной уверенности, что заболел кто-нибудь из соседей и требуется моя помощь, я вскочила с кровати и спросила, кто там.

«Я Джен, горничная барышень Левенворт, пожалуйста впустите меня через кухонную дверь»,- раздалось в ответ.
        Удивленная этим неожиданным появлением, я зажгла лампу и пошла открыть дверь. Но при виде Джен я в ужасе отшатнулась. Она была бледна как смерть, дрожала и походила скорее на привидение, чем на живое существо; багажа с ней никакого не было.

«Джен, что случилось?- воскликнула я.- Почему вы приехали в такую пору и в таком виде?» - «Мисс Левенворт послала меня,- ответила она таким тоном, будто повторяла заранее внушенные ей слова,- она велела, чтобы я оставалась в вашем доме, но так, чтобы никто меня не видел и не знал, что я тут нахожусь».- «Но почему? Что случилось?» - спрашивала я, встревоженная.

«Этого я не могу сказать,- прошептала бедняжка,- мне запрещено, мне только велено остаться на время у вас».- «Но мне-то вы можете все сказать»,- заметила я, помогая ей раздеться. «Я никому ни слова не должна говорить,- повторила она,- я дала клятву, и никакая сила на земле не заставит меня ее нарушить. Хотите ли вы меня принять на таких условиях или выбросите из дому?» - «Можете оставаться у меня».- «И вы никому не скажете о том, что я здесь?» - «Ни единой душе».
        Это, по-видимому, ее успокоило; несчастная поблагодарила меня и покорно пошла в ту комнату, которую я указала ей, как самую уединенную во всем доме. Там она и оставалась до своей ужасной смерти.
        -?И это все?- спросил я.- Неужели она вам так и не дала никаких объяснений? Неужели не рассказала, почему бежала сюда и при каких обстоятельствах ушла из дома?
        -?Нет, она упорно молчала. Даже когда я с газетой в руках прямо спросила, имеет ли ее бегство какое-либо отношение к убийству старика Левенворта, и тогда она ничего не ответила, будто невидимая рука зажала ей рот.
        Мы немного помолчали, потом я опять спросил:
        -?Скажите, не было ли у вас других поводов для подозрений, высказанных вами, кроме истории венчания Мэри, ее тяжелого положения, из которого освободить ее могла только смерть дяди, и уверений Джен, что она бежала сюда по приказанию Мэри?
        -?Все это, конечно, было подозрительно, но помимо этого вчера я получила от нее письмо, которое находится теперь у вас, как вы говорили. Я знаю, конечно, что грешно в подобном случае делать слишком поспешные выводы, но… но разве я могу думать иначе после всего того, что узнала?
        Я ничего не ответил и опять спросил себя мысленно: «Можно ли после всего, что я узнал, быть еще уверенным в том, что Мэри Левенворт действительно не виновна в пролитой крови?»
        -?Конечно, ужасно делать такие выводы,- повторила миссис Бельден,- и если бы не слова, написанные ее собственной рукой, то, конечно…
        -?Миссис Бельден,- заметил я,- в начале нашего разговора вы высказали подозрение, что Мэри могла совершить это ужасное преступление не сама, а при помощи другого лица. Вы готовы подтвердить свои слова?
        -?Да, готова. Каково бы ни было ее участие в этом ужасном деле, но поднять сама руку на своего дядю она не могла. И только человек, любивший ее, стремившийся к обладанию ею, мог решиться на то, чтобы уничтожить препятствие, стоявшее между ним и ею.
        -?Значит, вы думаете, что…
        -?Что Клеверинг убийца? Без сомнения. Но разве недостаточно ужасна уже одна мысль о том, что он ее муж?
        -?Конечно,- ответил я и встал, чтобы скрыть волнение, охватившее меня после этого разговора.
        Не знаю, что побудило меня вновь подняться по лестнице и войти в комнату, находившуюся над столовой. Девушка, лежавшая там, погруженная в беспробудный сон, могла бы лучше остальных разрешить томившую нас всех загадку. Я подошел к постели и посмотрел на ее спокойное, бесстрастное лицо почти с укором, но вдруг заметил, что из-под ее плеча выглядывал какой-то клочок бумаги. Что это? Письмо?
        В высшей степени удивленный своим неожиданным открытием, я быстро нагнулся и достал листок; он был запечатан сургучом, но без адреса. Я тотчас же вскрыл его и прочел следующие строки, написанные, по-видимому, самой Джен, поскольку почерк был неровный, как обычно пишут люди малограмотные.

«Я - ужасное создание, я молчала все время, хотя знала вещи, которые непременно должна была рассказать. Но я не смела этого сделать, так как он угрожал, что убьет меня; я говорю о красивом статном господине с темной бородой, который в ту ночь, когда был убит мистер Левенворт, вышел из библиотеки с ключом в руках. Он казался таким расстроенным и дал мне денег, чтобы я уехала и молчала обо всем. Но я не могу больше молчать, мне все кажется, что я вижу, как плачет мисс Элеонора и просит, чтобы ее не запирали в тюрьму. Это истинная правда и мое последнее слово; я прошу Бога простить меня и спасти мисс Элеонору от ужасного несчастья».
        Глава XXXIV
        Грайс снова берется за дело
        Прошло полчаса. Поезд, с которым мы ждали Грайса, уже пришел; я стоял в дверях дома и следил за толпой, выходившей из здания вокзала. Меня уже начинало охватывать отчаяние, как вдруг я заметил Грайса: он медленно продвигался по направлению к дому вдовы, тяжело опираясь на палку. Лицо его было достойно кисти художника.
        -?Недурное утреннее приветствие,- воскликнул он, войдя со мной в дом.- Джен умерла, и все наши надежды разрушились. Что же вы теперь думаете о Мэри Левенворт?
        Ни слова не говоря в ответ на это, я молча протянул ему посмертную записку Джен. Никогда не забуду выражения его лица, когда он ее прочитал.
        -?Боже мой,- воскликнул он,- это что такое?
        -?Признание умирающей, написанное собственноручно Джен: я нашел его полчаса тому назад на ее постели.
        Грайс быстро пробежал строки глазами, и на лице его отразилось еще большее удивление. Он со всех сторон рассматривал бумагу и, казалось, не мог от нее оторваться.
        -?Вот это уже серьезная улика,- воскликнул я не без некоторого торжества,- это меняет все дело.
        -?Вы думаете?- спросил он резко.- Вы говорите, что нашли это на ее постели. Расскажите подробнее, как это произошло.
        -?Эта бумага лежала под покойницей,- сказал я.- Я заметил, что уголок высовывается из-под плеча, и достал ее, вот и все.
        -?Эта записка была сложена и лежала в конверте, когда вы ее обнаружили?
        -?Да, сложена и вложена вот в этот конверт,- подтвердил я, подавая ему конверт.
        Сыщик внимательно осмотрел его и продолжал меня расспрашивать:
        -?Конверт и бумага очень помяты. Были ли они в таком виде, когда вы их нашли?
        -?Да, и не только смяты, но даже скомканы, как вы их видите сейчас.
        -?Скомканы? Вы в этом уверены? Так что же, девушка, когда еще была жива, вероятно, валялась на них?
        -?Пожалуй.
        -?Вы не ошиблись? Не возникло ли у вас впечатление, будто бумагу подсунули после ее смерти?
        -?Нет, наоборот, мне показалось, что письмо было в ее руке перед смертью и только потом бумага выпала из руки и очутилась под нею.
        Лицо Грайса омрачилось, будто мой ответ несколько разочаровал его. Он положил письмо на стол и задумался, затем снова взял его в руки, внимательно осмотрел бумагу, на которой оно было написано, быстро взглянул в мою сторону и исчез вместе с ним за портьерой, прикрывавшей окно. Его поведение было настолько странно, что я невольно встал, чтобы последовать за ним, но сыщик махнул мне рукой и сказал:
        -?Займитесь лучше оловянным ящичком, о котором вы так много говорили, и посмотрите, действительно ли он содержит те документы, о которых упоминала вдова, а я хочу побыть немного один.
        Я с трудом скрыл свое удивление, но все же исполнил его просьбу и сел за стол, чтобы посмотреть на содержимое ящичка. Но не успел я открыть крышку, как Грайс снова подошел ко мне, бросил письмо на стол и решительным тоном сказал:
        -?Разве я не говорил, что это самая запутанная история, с какой я когда-либо сталкивался в жизни, мистер Рэймонд?- Впервые глаза его встретились с моими, до такой степени он был взволнован.- Приготовьтесь разочароваться: это письмо написано не Джен.
        -?Как? Это подлог?
        -?Да! Бедняжка и не думала писать этого письма.
        -?Но откуда вы знаете?- спросил я, вскочив с места.
        -?Посмотрите сами на письмо, исследуйте его внимательно. Теперь скажите, что вы в нем находите особенного, что бросается в глаза?
        -?Прежде всего то, что буквы как будто вырисованы очень тщательно, так, как всегда делают малограмотные люди.
        -?А что еще?
        -?Что буквы написаны на оборотной стороне обыкновенного листа бумаги.
        -?Обыкновенного листа?
        -?Да.
        --то есть такого листа, который обыкновенно употребляют в торговых домах. А теперь всмотритесь внимательнее в строчки.
        -?Строчки начинаются от самого верхнего края - очевидно, часть листа была отрезана.
        -?Проще сказать, этот фрагмент вырезан из большого листа, не так ли?
        -?Да.
        -?И это все, что вы заметили?
        -?Не знаю, что можно еще обнаружить.
        -?Но разве вы не понимаете, что именно отрезано от этого листа?
        -?По всей вероятности, фабричное клеймо в углу, но я не понимаю, почему это так важно?
        -?Неужели? Неужели вы не понимаете, что благодаря этому мы лишены возможности узнать, откуда взялась эта бумага?
        -?Да, но я не вижу…
        -?В таком случае вы больший дилетант, чем я думал. Джен не могла быть заинтересована в том, чтобы скрыть фабричное клеймо, значит, отрезал верхнюю часть листа кто-то другой, а не она.
        -?Это вполне возможно, но…
        -?Ну, теперь прочитайте еще раз это признание и скажите, что вы о нем думаете?
        Я исполнил его приказание и произнес:
        -?Девушка, терзаемая страхом, решилась на самоубийство, и Генри Клеверинг…
        -?Генри Клеверинг?
        Вопрос этот был задан таким многозначительным тоном, что я с удивлением взглянул на Грайса.
        -?Да,- ответил я.
        -?Простите, я не знал, что здесь упоминается имя Клеверинга.
        -?Имя его здесь не названо, но описание убийцы…
        -?Неужели вы думаете, что такая девушка, как Джен, удовольствовалась бы тем, что описала бы наружность и не назвала имени, хотя оно было ей известно?
        С этим пришлось, конечно, согласиться.
        -?Вы верите рассказу миссис Бельден?- спросил меня сыщик.
        -?Да…
        -?И вы верите, что рассказ ее относительно трагических событий последних дней совершенно правдив?
        -?Да.
        -?В таком случае вы должны согласиться с тем, что Джен, передававшая письма влюбленных, должна была знать имя Клеверинга.
        -?Без сомнения.
        -?Тогда почему она не назвала его в этом признании? Если она действительно хотела спасти Элеонору, как здесь пишет, ей проще всего было назвать имя убийцы. Это описание наружности человека без упоминания его имени показывает, что письмо написано не этой простой необразованной девушкой, но другой особой, старавшейся подладиться под нее, однако очень неудачно. Но это еще не все. Ведь Джен уверяла миссис Бельден, что прислала ее сюда Мэри Левенворт, а в письме говорится о том, что она явилась сюда по приказанию человека с темной бородой.
        -?Но разве не могли они оба прислать ее сюда?
        -?Конечно. Тем не менее всегда подозрительно, когда устные и письменные показания одной и той же особы между собой различаются. Но для чего мы, собственно говоря, теряем время на пустые догадки, когда одно слово из уст миссис Бельден может разрешить все наши сомнения?
        -?Одно слово?- переспросил я.- Но я услышал от нее сегодня тысячу слов и все же не узнал ничего нового.
        -?Это вы говорили с ней,- заметил Грайс с иронией,- а не я. Будьте добры позвать ее сюда.
        -?Еще одно,- сказал я,- разве не могло быть, что Джен нашла этот лист бумаги и обрезала его, сама не подозревая, какое это может иметь значение?
        -?Вот это мы сейчас и узнаем,- сказал Грайс.
        Миссис Бельден сидела у себя в комнате, взволнованная и заплаканная, когда я сообщил, что мистер Грайс хочет говорить с ней. Она быстро поднялась с места и последовала за мной. Сыщик, совершенно переменив манеру поведения, оказался в высшей степени внимательным и любезным по отношению к вдове, так что она невольно преисполнилась доверия к нему.
        -?Так, значит, вы та самая дама, в доме которой произошел столь загадочный случай, - начал он.- Позвольте попросить вас сесть, если вообще я на это имею право в доме, где вы хозяйка.
        -?Мне положительно кажется, что я уже здесь не хозяйка,- грустно заметила миссис Бельден.- Я здесь точно в тюрьме, говорю или молчу по приказанию посторонних лиц - и все из-за того несчастного существа, которое я приютила у себя из жалости.
        -?Да, к сожалению, это так,- согласился Грайс,- но, надеюсь, мы все расставим по местам и это злосчастное самоубийство будет разъяснено самым естественным образом. Ведь у вас в доме не имеется яда?
        -?Нет, сударь.
        -?И эта девушка ни разу не выходила из дома за все это время?
        -?Она ни шагу не делала из дома.
        -?И никто к ней не приходил?
        -?Никто.
        -?Так что даже при всем желании она не могла раздобыть себе яду?
        -?Положительно, это было невозможно.
        -?Если только она не принесла его с собой?
        -?Вряд ли она могла это сделать. Вещей у нее с собой не было, а карманы платья я осмотрела.
        -?Что вы там нашли?
        -?У нее были бумажные деньги на большую сумму, так что это невольно заставляло задуматься, несколько мелких монет и обычный носовой платок.
        -?Значит, девушка не могла умереть от яда, раз его не было в доме,- произнес Грайс так убежденно, что вдова растерялась.
        -?Я уже говорила это мистеру Рэймонду,- произнесла она, с торжеством взглянув на меня.
        -?По всей вероятности, она умерла от паралича сердца,- продолжал сыщик,- вы, кажется, говорили, что она вчера еще была совершенно здорова?
        -?Конечно, по крайней мере так мне показалось.
        -?И она была постоянно в хорошем расположении духа?
        -?Да, все время.
        -?Это, однако, очень странно,- заметил Грайс, подмигивая мне,- я этого не могу понять, ведь она должна была очень беспокоиться о тех, кого оставила в городе.
        -?Да, я тоже так думала,- сказала миссис Бельден,- но она, по-видимому, вовсе о них не думала.
        -?Как?!- воскликнул изумленно сыщик.- Она не беспокоилась даже о мисс Элеоноре? Может быть, она не знала, в каком положении та находится?
        -?Она это знала, ведь я сама рассказывала ей. Я всегда считала Элеонору выше каких-либо подозрений, и меня очень удивляло то, что о ней писали в газетах. Поэтому я отправилась к Джен и прочитала ей все, что говорилось об Элеоноре, причем зорко следила за выражением ее лица.
        -?Как же она отнеслась к этому?
        -?Этого я не могу сказать. Она сделала вид, будто ровно ничего не понимает, и просила меня не говорить с ней больше об этом убийстве.
        -?Когда это было?
        -?Недели три назад.
        -?И с тех пор разговор этот не возобновлялся?
        -?Ни разу.
        -?Значит, она даже не спрашивала, каковы дела Элеоноры, ее госпожи?
        -?Нет, никогда.
        -?Может быть, вы заметили, что ее мучили угрызения совести или страх?
        -?Наоборот, мне казалось, что она вполне весела, будто скрывает что-то очень для нее приятное.
        -?Однако это весьма странно,- сказал Грайс задумчиво,- этого я совершенно не могу объяснить.
        -?Я тоже. Сначала я решила было, что она настолько глупа и ограниченна, что даже не понимает всей величины несчастья, обрушившегося на ее господ. Но потом, узнав эту девушку поближе, переменила свое мнение о ней. Я пришла к тому убеждению, что она готовится к какой-то большой перемене в жизни, которая предстоит ей в ближайшем будущем. Так, однажды она спросила меня, как я думаю, может ли она выучиться играть на рояле. В конце концов я вывела из всего этого заключение, что ей обещано много денег, если она сохранит тайну и не выдаст ее никому, и это казалось ей настолько заманчивым, что она не брала в расчет темную сторону этого дела. Только так я могла объяснить ее страстное желание восполнить недостаток образования, а также ту радостную улыбку, которая изредка скользила по ее лицу, когда она думала, что за ней не наблюдают. Это-то и заставило меня так удивиться при известии о ее смерти. Я положительно не могла себе представить, что это здоровое, жизнерадостное создание покончит с жизнью. Но…
        -?Подождите минуту,- прервал ее сыщик,- вы, кажется, говорили, что она начала учиться писать и читать, не так ли?
        -?Да, она хотела, собственно говоря, усовершенствоваться в этом, поскольку уже умела читать печатные буквы и писать какие-то каракули, когда пришла ко мне в дом.
        Грайс так ущипнул меня за руку, что я чуть не вскрикнул.
        -?Когда она пришла в дом? Но, значит, Джен в этом отношении пошла дальше уже с вашей помощью? Вы ее учили читать и писать?
        -?Да, она списывала у меня прописи и…
        -?Нет ли у вас каких-нибудь образчиков того, что она здесь писала?- полюбопытствовал Грайс.- Мне хотелось бы взглянуть на ее упражнения.
        -?Право, не знаю, смогу ли найти их,- я обыкновенно тотчас же их уничтожала, поскольку не люблю, чтобы подобные вещи валялись по комнатам. Впрочем, пойду поищу.
        -?Пожалуйста,- проговорил Грайс,- я пойду с вами наверх: мне бы хотелось взглянуть на нее.
        Не обращая внимания на свои больные ноги, он встал и приготовился следовать за хозяйкой дома. Проходя мимо меня, он шепнул: «Дело становится очень интересным». Прошло десять минут, которые показались мне целой вечностью; наконец оба они вернулись с целой кипой бумаг.
        -?Это все, что мы нашли в доме, мы подбирали решительно каждый клочок бумаги. Взгляните-ка.- С этими словами Грайс подал мне листок бумаги, на котором были написаны прописные истины: «Красота увядает скоро», «Дурной пример заразителен» и т.д. И затем эти же прописи были списаны уже другим почерком.- Как вы это находите?- поинтересовался он.
        -?По-моему, написано очень четко и красиво.
        -?Вот это последнее упражнение, написанное рукой Джен. Не правда ли, оно очень мало походит на те каракули, которые мы видели в письме, найденном наверху?
        -?Конечно.
        -?Миссис Бельден говорит, что фразы эти написаны уже неделю тому назад. Джен очень гордилась ими и хвасталась, что может так хорошо писать. То, что написано на клочке бумаги, который лежит у вас в кармане,- шепнул он мне на ухо,- она писала, надо полагать, много времени назад, если вообще писала.- Затем, уже громко, прибавил: - Но, однако, рассмотрим хорошенько бумагу, на которой она обыкновенно писала.
        С этими словами он разложил передо мной все бумаги, найденные в доме: они совершенно не походили на ту, где было написано предсмертное письмо покойной.
        -?Другой бумаги во всем доме нет,- объяснил Грайс.
        -?Это действительно так?- спросил я миссис Бельден, смотревшую на нас с удивлением.- Нет ли где-нибудь бумаги другого сорта, которую девушка могла бы употребить для письма?
        -?Нет, у меня есть только эта, да, кроме того, у Джен в комнате лежала целая кипа точно такой же бумаги,- зачем же ей было искать другую?
        -?Мало ли что могло взбрести ей в голову?- заметил я и, показывая на чистую сторону листа, который держал в руках, спросил: -?Скажите, не могло ли быть у вас в доме вот такой бумаги? Осмотрите ее внимательнее, это чрезвычайно важно для нас.
        -?Я могу сказать наверняка,- заметила вдова,- что никогда в моем доме не было такой бумаги.
        Грайс подошел ко мне, взял лист из моих рук и прошептал:
        -?Что вы теперь об этом думаете? По-вашему, Джен написала это письмо или нет?
        Я отрицательно покачал головой, поскольку теперь у меня уже не было сомнений в том, что он оказался прав.
        -?Но если это написала не Джен, тогда кто же?- спросил я так же тихо.- И каким образом эта бумага могла очутиться в доме, да еще под телом несчастной?
        -?Вот именно это мы и должны выяснить.
        Затем он продолжил допрашивать вдову, в результате чего выяснилось, что Джен не только не могла принести с собой этого письма, но не могла и тайно получить его от кого-нибудь впоследствии.
        Если считать, что миссис Бельден говорила правду,- а сомневаться в ее словах мы не имели никакого основания,- то эта тайна казалась совершенно непроницаемой, и я потерял уже всякую надежду на успех, как вдруг Грайс, многозначительно взглянув на меня, сказал:
        -?Вы ведь вчера получили письмо от Мэри Левенворт, миссис Бельден?
        -?Да.
        -?Вот это?- спросил сыщик, показывая записку, переданную ему мной.
        -?Это самое.
        -?Ответьте еще на один вопрос: в конверте, где лежало это письмо, больше ничего не было? Там не содержалось ни одной строчки, адресованной Джен?
        -?Нет,- ответила она,- в моем письме ничего не было, но ведь в тот же день Джен сама получила письмо по почте.
        -?Письмо к Джен? По почте?- воскликнули мы в один голос.
        -?Да, письмо было адресовано не ей, а мне, но на углу конверта был сделан значок, о котором знала я одна, и…
        -?Боже мой,- воскликнул я,- но где же тогда это письмо? Почему вы раньше ничего о нем не говорили? Зачем вы заставляли нас бродить впотьмах, когда это письмо могло бы сразу навести на настоящий след?
        -?Я только что вспомнила и не могла даже предполагать, что это настолько для вас важно.
        -?Но где же это письмо, миссис Бельден, оно у вас?
        -?Нет,- ответила почтенная дама,- я передала его вчера девушке и после этого не видела.
        -?Значит, оно должно быть где-то наверху; пойду посмотрю,- воскликнул я и поспешил к двери.
        -?Вы там ничего не найдете,- сказал Грайс, останавливая меня,- я уже все там проверил и нашел только кучку золы от сожженных бумаг. Что, собственно, она могла сжечь, миссис Бельден?
        -?Право, не знаю, по-моему, только это письмо.
        -?В таком случае я еще раз посмотрю,- воскликнул я, бросился наверх и вернулся обратно, неся в руках умывательную чашу с ее содержимым.- Если это было то письмо, которое вчера я видел у вас в руках, миссис Бельден, то оно должно было быть в желтом конверте?
        -?Совершенно верно.
        -?Зола от желтых конвертов совершенно иная, чем от белых, значит, мы легко ее различим,- заметил Грайс.- Ага, само письмо сожжено, но вот сохранился кусочек конверта.- С этими словами он вытащил из емкости небольшой клочок бумаги.
        -?Подобные поиски, впрочем, ни к чему больше не приведут,- продолжил он,- придется опять допрашивать вас, миссис Бельден.
        -?Но ведь я ничего не знаю. Правда, письмо было адресовано мне, но поскольку Джен ожидала его, то я и отдала его ей, не вскрывая, тем более что она уже умела сама читать.
        -?Вы присутствовали при том, как она его читала?
        -?Нет, я была слишком занята - как раз в это время ко мне явились вы, мистер Рэймонд. Кроме того, записка, полученная мной, и без того уже меня встревожила.
        -?Но вечером вы, вероятно, спрашивали девушку о содержании письма?
        -?Да, конечно, но она была молчалива как могила и даже не хотела сознаться, что письмо это от ее госпожи.
        -?Значит, вы думали, что это письмо от Мэри Левенворт?
        -?Да, ведь недаром же на конверте был сделан условный знак, хотя, пожалуй, этот значок мог быть сделан и Клеверингом,- прибавила женщина задумчиво.
        -?Вы говорили, что Джен была вчера очень весела. Настроение ее не испортилось после этого письма?
        -?Кажется, нет. Впрочем, я была так озабочена полученной мной запиской, о которой вам, вероятно, уже говорил мистер Рэймонд…
        Грайс утвердительно кивнул.
        -?Я вчера вообще так волновалась, что не могла думать о Джен, но…
        -?Подождите минуту,- остановил ее Грайс и, отведя меня в угол, шепотом продолжал: - Теперь нам пора вспомнить об открытиях, сделанных «Тонким Чутьем». В то время как вы отсутствовали в доме и раньше, чем миссис Бельден опять увиделась с Джен, он подсмотрел, как девушка делала что-то около умывальника, а затем проглотила порошок, находившийся в бумажке, ведь это все, кажется?
        -?Да, все,- подтвердил я.
        Сыщик опять приблизился к миссис Бельден и сказал:
        -?Что еще вы хотели мне сказать?
        -?Прежде чем лечь спать, я вспомнила о Джен, подошла к ее комнате и открыла дверь. Но, поскольку в комнате было темно и она, очевидно, спала, я опять вернулась к себе.
        -?И вы не сказали ей ни слова?
        -?Я не хотела ее будить.
        -?Вы не заметили, в каком именно положении она лежала?
        -?Кажется, она лежала на спине.
        -?Значит, в таком же положении, как ее нашли сегодня утром?
        -?Думаю, да.
        -?И это все, что вы можете сообщить нам о письме и о таинственной смерти Джен?
        -?Да, все.
        -?Миссис Бельден,- произнес сыщик, вставая,- вы бы узнали почерк Клеверинга, если бы вам дали его письмо?
        -?Мне кажется, узнала бы.
        -?А также и почерк мисс Левенворт?
        -?Без сомнения.
        -?Кем же был надписан конверт, адресованный вам для передачи Джен?
        -?Не могу сказать, почерк мог быть как его, так и ее, но думаю…
        -?Что?
        -?Что он скорее походил на почерк Мэри, хотя и не совсем.
        Многозначительно улыбаясь, Грайс взял предсмертное письмо Джен и положил в конверт, в котором оно было найдено.
        -?Вы помните формат письма, которое вы передали?- спросил он.
        -?Да, оно было очень большого размера.
        -?И толстое?
        -?Да, такое толстое, что в нем могли поместиться два письма.
        -?Настолько ли толстое, чтобы в нем могла находиться эта бумага?- спросил сыщик, показывая ей конверт с письмом Джен.
        -?Без сомнения,- подтвердила миссис Бельден.
        Глаза Грайса радостно сверкнули; он обернулся ко мне и спросил:
        -?У вас все еще есть сомнения насчет того, кем именно написано это мнимое признание?
        -?Что вы теперь думаете делать?- спросил я его вместо ответа.
        Сыщик взял меня под руку и повел через коридор в столовую.
        -?Я вернусь обратно, в Нью-Йорк, чтобы следить за этим делом дальше. Я должен узнать, кем был прислан яд и кем было написано это подложное письмо.
        -?Но ведь скоро приедет следователь и «Тонкое Чутье»,- напомнил я,- разве вы не станете их ждать?
        -?Нет,- ответил он,- надо идти по свежим следам, медлить в таком деле опасно.
        -?Если я не ошибаюсь, они уже здесь,- сказал я, расслышав мужские шаги в передней.
        -?Да, это они,- подтвердил сыщик и поспешил на встречу.
        Следователь оказался очень рассудительным человеком: он сразу понял, что в данном деле мистер Грайс может оказать ему неоценимую услугу, и потому, не желая вмешиваться в его распоряжения, предоставил ему полную свободу действий, а сам занялся исследованием тела и комнаты убитой. Таким образом, Грайс получил возможность выехать в Нью-Йорк уже следующим поездом, а я уехал в тот же день в десять часов вечера.
        Глава XXXV
        Тонкая работа
        Грайс перед отъездом посвятил меня в свои планы, так что я уже знал, по какому следу он пойдет.
        -?Если мы выясним, откуда взят лист, на котором написано признание Джен,- произнес он,- то узнаем также, кто убийца несчастного Левенворта и этой бедняжки.
        На следующее утро я направился прямо к сыщику и застал его сидящим за столом; перед ним лежал дамский бювар. К моему удивлению, он сообщил, что бювар этот принадлежит Элеоноре Левенворт.
        -?Как,- воскликнул я,- вы до сих пор еще сомневаетесь в ее непричастности к убийству?
        -?Нет, но мы должны все тщательно исследовать, и только тогда можно сделать правильное заключение. Видите ли,- продолжал Грайс,- я просмотрел также все вещи Клеверинга, хотя, конечно, он ни в коем случае не мог написать того письма. Надо искать улики не только там, где предполагаешь их найти, но даже там, где их вовсе не ожидаешь обнаружить. Я, конечно, не надеялся отыскать что-нибудь в этом бюваре, но все же должен был осмотреть все основательно.
        -?Вы виделись сегодня утром с мисс Элеонорой?
        -?Разумеется, иначе я не получил бы того, что хотел. При этом она была столь любезна, что сейчас же дала мне этот бювар: мисс Левенворт, вероятно, предположила, что он мне понадобился для того, чтобы убедиться, нет ли среди ее письменных принадлежностей такой же бумаги, о которой так много говорилось в начале следствия. Но если бы она даже знала истинную мою цель, то и тогда спокойно могла бы дать мне его, поскольку в нем не содержится ничего подозрительного.
        -?Мисс Элеонора здорова?- поинтересовался я, будучи не в состоянии скрыть свое беспокойство.- Знает ли она о неожиданной смерти Джен?
        -?Да, это известие ее очень взволновало; мне даже кажется, что ее подозрения относительно кузины еще более усилились. Но подождите,- сказал Грайс,- давайте рассмотрим кое-что.- С этими словами он взял пачку бумаг.
        -?Вот эту кипу я нашел в ящике письменного стола, стоящего в библиотеке в доме Левенворта, и, если не ошибаюсь, в ней мы найдем именно то, что ищем.
        -?Но…
        -?Но то роковое письмо было написано на листе совсем другого формата, чем эти,- вероятно, хотите вы сказать,- перебил меня сыщик.- Я прекрасно помню об этом, но не забудьте, что тот лист был обрезан. Давайте сравним теперь качество бумаги.
        С этими словами он вынул из кармана сложенное письмо, приложил его к одному из листов из связки и показал мне. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что оба листа оказались одного цвета.
        -?Посмотрите листы на свет.
        Я сделал, как он сказал: бумага в обоих случаях была одинакового качества.
        -?Теперь сравним ширину линеек,- продолжал Грайс и положил оба листа бумаги рядом, соединив края: линовка одного листа как раз совпадала с линовкой другого. Этим вопрос, конечно, был выяснен.
        -?Я был в этом уверен,- торжествующе заметил Грайс.- Как только я выдвинул ящик того стола и увидел лежавшие там бумаги, то сразу понял, что это именно та бумага, которую мы ищем.
        -?Но разве в данном случае полностью устранены все сомнения?- поинтересовался я. - Ведь бумага эта самая что ни на есть обыкновенная, такую можно найти в любом доме.
        -?Напротив - подобного формата в продаже вы больше не найдете, во всяком случае Левенворт употреблял ее для своей рукописи, иначе она не находилась бы у него в библиотеке. Но если у вас есть еще какие-нибудь сомнения, то посмотрим, не обнаружатся ли еще и другие доказательства,- прибавил сыщик, затем встал, подошел к окну и принялся внимательно изучать бумагу.
        Наконец он, видимо, рассмотрел то, что искал, вернулся на место и показал мне, что одна из линеек чуть толще, а другая, наоборот, тоньше всех остальных.
        -?Подобные дефекты встречаются обыкновенно во всей пачке, и если мы найдем ту стопку бумаги, из которой был взят лист для письма, тогда, надеюсь, уже больше не останется места ни для каких сомнений.
        Он взял пачку, лежавшую на столе, и стал тщательно ее просматривать, но все листы в ней оказались без малейших дефектов.
        -?Неужели на этот раз я ошибся?- прошептал Грайс про себя.
        Следующая стопка, взятая со стола, оказалась также без дефектов. Он уже начинал, по-видимому, терять терпение, тем не менее брал одну стопку за другой и стал пересчитывать, в расчете, что в какой-нибудь из них не будет хватать листа. Я также занялся пересчетом, но продолжительное время поиски наши оставались безрезультатными. Вдруг я вскрикнул в волнении:
        -?В этой пачке только двадцать три листа.
        Мы дважды их пересчитали: оказалось, что действительно я был прав. При этом на каждом листе было обнаружено по одной утолщенной и по одной тоненькой линейке.
        -?Что вы на это скажете?- торжествуя, спросил меня Грайс.
        -?Мне кажется, сам Фома неверующий теперь поверил бы,- ответил я.
        -?Положительно, мне везет,- заметил Грайс,- улики теперь так и вяжутся одна с другой, образуя отдельные звенья одной цепи. Но какова, однако, эта женщина!- воскликнул он с неподдельным восторгом.- Мне, право, жаль, что придется все же затянуть петлю на ее шее. Достать самый последний лист из целой кипы, изменить формат бумаги и затем подделаться под почерк полуграмотной девушки,- разве это не великолепно?
        Я стоял и молчал, состояние мое было близко к отчаянию.
        -?Она положительно не могла сделать ничего умнее в положении, в котором находилась, но тот факт, что Джен за это время так усовершенствовалась в письме, ее погубил.
        -?Мистер Грайс,- перебил я его, не будучи в состоянии выслушивать дальнейшие подобные комментарии на эту тему,- вы говорили сегодня утром с Мэри Левенворт?
        -?Нет, да я вовсе и не собирался этого делать. Я даже сомневаюсь, знает ли она вообще, что я побывал у них в доме. Если горничная не в ладах с госпожой, это просто находка для сыщика: я подкупил Молли и сумел обойтись без помощи ее хозяйки.
        -?И что же вы думаете теперь делать?- поинтересовался я, помолчав немного.- Теперь вы проследили след до конца и можете быть довольны результатом. Значит, настает время решительных действий, не так ли?
        -?Еще посмотрим,- ответил Грайс, вынимая из письменного стола оловянный ящичек с документами, тщательно изучить которые у нас еще не нашлось времени,- сначала ознакомимся с содержанием этих бумаг: может быть, они откроют нам что-нибудь новое.
        Он взял разрозненные листки, вырванные из дневника Элеоноры, и приступил к чтению. Пока он был занят этим, я пересмотрел остальные бумаги. Миссис Бельден не солгала: там находились брачное свидетельство Мэри и Клеверинга и несколько писем последнего. В то время как я их изучал, вдруг раздалось чуть слышное восклицание Грайса.
        -?В чем дело?- спросил я.
        -?Прочитайте сами,- сказал он, подавая эти фрагменты дневника,- вначале идет повторение того, что вам уже рассказывала почтенная вдова, но изложенное с другой точки зрения, а дальше есть нечто такое, что объясняет мотив убийства с такой стороны, которая до сих пор нам была совершенно неизвестна. Но лучше начать сначала - полагаю, вы не соскучитесь.
        Соскучиться?! Неужели мысли и чувства Элеоноры в тяжелое для нее время могли бы показаться мне скучными? Я сложил листы по порядку и принялся читать. Привожу здесь целиком те строки ее дневника, которые имели для нас особый интерес:

«18 июля. Дядя приехал сегодня неожиданно со скорым поездом, пришел ко мне в комнату, обнял и спросил про Мэри.
        Я опустила голову и смогла только прошептать, что она у себя в будуаре. Он тотчас направился туда и застал ее за туалетным столиком. Кузина сидела, погруженная в глубокие раздумья, и вертела обручальное кольцо Клеверинга на пальце. Что произошло затем, я не знаю, во всяком случае была, вероятно, бурная сцена. Поэтому, видимо, Мэри сегодня утром и не вышла из своей комнаты, а дядя очень расстроен и озабочен.
        После обеда. Несчастная наша семья: дядя не только не согласен признавать права Клеверинга как жениха, но даже требует, чтобы Мэри немедленно вернула кольцо и отказала, иначе он грозит лишить ее того расположения, которым она до сих пор пользовалась. Как только я это узнала, сразу же поспешила к дяде и стала уговаривать не разрушать счастья людей, словно созданных друг для друга, из-за какого-то ни на чем не основанного предубеждения. Но он даже не дал мне договорить. „Из всех, которые готовы покровительствовать этому браку, ты, собственно, должна бы быть последней, моя бескорыстная Элеонора“,- заметил он. Я, конечно, с удивлением спросила, что он хочет этим сказать. „Потому что в данном случае ты действуешь во всяком случае во вред Мэри“,- ответил дядюшка. Я еще больше удивилась и попросила его выражаться яснее. „Дело в том,- сказал он,- что, если Мэри ослушается меня и выйдет замуж за англичанина, я лишу ее наследства в твою пользу“. С этими словами он повернулся ко мне спиной и вышел из комнаты».
        -?Ну,- воскликнул Грайс,- что вы скажете на это? Теперь вы понимаете, почему Мэри была необходима смерть Левенворта? Старик пригрозил, что лишит ее наследства. Некоторое время спустя он узнал, что племянница его не слушается и продолжает поддерживать отношения с Клеверингом. Тогда он повторил свою угрозу и этим подписал себе смертный приговор.
        -?Против этого ничего нельзя возразить,- заметил я печально.
        -?Да, дела ее плохи,- сказал Грайс сокрушенно.- Какая прелестная женщина! Жаль, ужасно жаль! Теперь, когда мы почти закончили это дело, меня положительно берет досада, что мы пришли к подобному результату. Если бы у меня было хоть малейшее сомнение… но ведь все ясно как божий день.
        Он стал ходить взад-вперед по комнате, потом вдруг остановился передо мной и спросил:
        -?А вы сильно огорчились бы, если бы действительно пришлось арестовать мисс Левенворт?
        -?Без сомнения,- признался я.
        -?И все же мы должны это сделать,- сказал он с сожалением в голосе.
        Он помолчал еще немного, потом нерешительно проговорил:
        -?Мистер Рэймонд, приходите ко мне снова в три часа, тогда мой доклад для начальства будет составлен. Я хочу, прежде чем отправлять, прочесть его вам, так вы уж не заставляйте меня ждать.
        -?Значит, вы решились окончательно?
        -?Да.
        -?И вы ее арестуете?
        -?Заходите в три часа.
        Глава XXXVI
        Петля затягивается
        Ровно в назначенный час я был у дверей квартиры Грайса. Он ждал меня на пороге.
        -?Я ожидал вас здесь, чтобы просить воздержаться от каких бы то ни было комментариев во время сцены, которая сейчас должна произойти. Я буду говорить, а вы будете слушать, и вы не должны меня прерывать, что бы я ни говорил, что бы ни делал. Если, например, даже я назову вас другим именем, а не вашим собственным, то и в этом случае вы не должны удивляться этому, а главное - будьте немы как могила.
        Не ожидая моего ответа, он неторопливо повел меня наверх. Комната, в которой Грайс обыкновенно меня принимал, выходила окнами на улицу, но хозяин с большими предосторожностями провел меня в маленькую каморку, находившуюся за ней и напоминавшую камеру узника. В каморке, освещавшейся только крошечным окошком под потолком, было почти темно, и меблирована она была весьма скудно: посередине стоял только стол из сосны, несколько стульев и больше ничего. Из этой комнаты двери вели в другие помещения.
        Лицо Грайса, усевшегося за столом против меня, имело мрачное и торжественное выражение и как нельзя лучше подходило к окружавшей нас обстановке.
        -?Не обращайте внимания на антураж,- сказал он тихо,- нашему брату не приходится привередничать, особенно если мы хотим, чтобы все сказанное нами сохранилось в тайне. Смит,- произнес он несколько громче и делая мне рукой предостерегающий знак,- мне посчастливилось, награда моя! Убийца мистера Левенворта найден и через два часа уже окажется в тюрьме. Хотите знать, кто он?- поинтересовался сыщик, наклоняясь ко мне и страшно вращая глазами.
        Я смотрел на него в полном недоумении. Разве произошло еще что-нибудь? Или он ошибся в своем предположении? Неужели Грайс принял все эти меры предосторожности, чтобы сообщить то, что мне давно известно?
        Но он тихонько и очень многозначительно рассмеялся и сказал:
        -?Это была долгая и опасная охота, труд был нелегкий, тем более что в деле замешана женщина. Но все женщины, вместе взятые, не в состоянии провести старого Грайса; одним словом, убийца старика Левенворта, а также,- тут голос его обрел торжественные интонации,- а также и тот, кто убил Джен, найдены. Ах, вы не знаете, как умерла Джен? Видите ли, вот эта бумага была обнаружена в ее комнате, и хотя на ней остался только едва заметный след некоего порошка, этого оказалось достаточно, чтобы путем химического анализа установить, что это вещество было ядом. Теперь вы станете утверждать, что девушка сама приняла отраву и, таким образом, мы имеем дело с самоубийством. Да, вы правы, она приняла его сама, и, следовательно, она самоубийца. Но кто заставил ее решиться на такой поступок? Только тот, конечно, кто больше всех имел причины опасаться ее показаний на суде.
        Вы хотите, чтобы я доказал вам правоту своих слов? Дело в том, что несчастная оставила письменное признание, в котором она взваливает вину на особу, по-видимому, ни в чем не повинную. Но признание это было подложное - у меня есть тому доказательства: во-первых, бумага, на которой оно было написано, не могла быть добыта Джен в том доме, где она жила; во-вторых, письмо было написано полуграмотно, а между тем Джен за последнее время выучилась писать очень хорошо у хозяйки дома, где она жила; в-третьих, содержание этого письма совсем не соответствовало тому, что говорила сама девушка при жизни.
        Теперь, если мы вспомним, что это подложное письмо было, очевидно, прислано девушке особой, хорошо знакомой со всеми привычками и образом жизни семьи Левенворт, и вложено вместе с порошком в другое письмо, в котором говорилось, как Джен должна поступить с тем и другим, то к какому же заключению мы придем? Что человек, приславший яд и эту подложную записку, которая должна была навлечь подозрение на невинного, рассчитывал запутать следы, по которым мы шли, и вместе с тем отправить на тот свет особу, которая могла навредить ему своими показаниями. Мертвые, как вы знаете, не говорят.
        Он помолчал, словно погруженный в раздумья.
        -?Но кто же это был?- спрашиваете вы меня. Это-то и есть тайна, и раскрытие ее принесет мне большие деньги и славу. Но пусть это будет тайной для других, вам же я открою все. Мне трудно удержаться, чтобы не похвастаться перед вами, Смит, мой друг. Убийца мистера Левенворта… Впрочем, газеты уже довольно обсуждали это. Разве они не называли преступницей прелестную, очаровательную молодую девушку? Да, да, газеты правы, это действительно очаровательная девушка - но которая? Вот вопрос.
        Со времени смерти Джен многие уверяли, что она-то и была убийцей. Другие утверждали, что это племянница, которая не могла претендовать на наследование дядюшкиного состояния. И действительно, это было уже более вероятным предположением. В настоящее время она находится в ужасном положении; если хотите, я расскажу, какие улики имеются против нее.
        Во-первых, установлено точно, что платок с ее инициалами, запачканный пороховой копотью, был найден на месте убийства, хотя она и уверяла, что не заходила в эту комнату целых двадцать четыре часа до обнаружения преступления. Во-вторых, она, видимо, испугалась, когда ей предъявили эту улику, и старалась отвлечь всеобщее внимание от себя разными отговорками и разговорами о посторонних вещах. В-третьих, она уничтожила письмо, которое, очевидно, имело какую-то связь с этим преступлением. И, в-четвертых, ключ от библиотеки был найден у нее.
        Кроме того, клочки письма, которое уничтожила барышня, были потом найдены, и оказалось, что письмо это написано неким господином,- назовем его X.,- который упрекал в чем-то одну из племянниц мистера Левенворта. Затем дальнейшее расследование показало, что семейство Левенвортов тяготила какая-то тайна. Никто вообще - старик же Левенворт в особенности - не знал, что год назад на курорте Р. одна из племянниц обвенчалась с господином X. Одним словом, неизвестный, который жаловался в письме старику на обращение с ним одной из его племянниц, был на самом деле ее мужем. Кроме того, этот же господин под вымышленным именем заходил накануне смерти старика в дом и спрашивал мисс Элеонору.
        Элеонора Левенворт, как видите, погибла безвозвратно, если только не будет доказано следующее: что платок, ключ и письмо побывали после смерти Левенворта в других руках и что, кроме нее, был еще некто, кто еще больше, чем она, жаждал смерти старика.
        Смит, дорогой мой, я изучил оба эти предположения самым тщательным образом и пришел в конце концов к тому убеждению, что не Элеонора, но другая женщина, такая же очаровательная и прелестная, как она, замешана в это дело,- одним словом, что убийцей старика Левенворта является его наследница, прелестная Мэри Левенворт, которая убила также, косвенно, и Джен.
        Он произнес эту тираду с таким торжествующим видом и так убедительно, что я невольно содрогнулся, хотя и знал наперед, что он скажет. Мне показалось, что движение, которое я сделал при этом, вызвало словно некий слабый отголосок, затем послышался чей-то сдавленный крик, но когда я огляделся по сторонам, то ничего не увидел, кроме тех же мрачных стен.
        -?Вы, конечно, поражены,- продолжал Грайс,- и я не удивляюсь этому, поскольку взоры всех были устремлены только на Элеонору. Но я единственный сумел найти истинную виновницу преступления. Вы качаете головой (я и не думал этого делать), вы не верите мне и полагаете, что я ошибаюсь. Нет, Грайс не может ошибаться, он целый месяц занимался расследованием не покладая рук. Вы так же наивны, как и сама Мэри Левенворт, которая, должно быть, сочтя, что я совершенно ничего не понимаю, даже предложила мне награду за поимку убийцы. Но вы, похоже, все еще не доверяете мне и требуете новых доказательств!
        Нет ничего легче. Во-первых, в первый же день расследования я сделал два открытия, о которых ничего не говорится в протоколе следствия. Платок, найденный в библиотеке, кроме грязного пятна, имел еще один отличительный признак: он был слегка надушен.
        Я прошел в будуары обеих барышень и обнаружил такие точно духи, но не в комнате Элеоноры, а у ее кузины. Это обстоятельство побудило меня осмотреть карманы платьев, в которые были одеты девушки накануне. В кармане платья Элеоноры находился платок, очевидно, забытый там, а в кармане Мэри платка не было, и я не нашел его нигде и в комнате. Из этого я, конечно, вывел заключение, что не Элеонора, а ее кузина выронила платок в комнате дяди. При этом совершенно случайно горничная рассказала, что мисс Мэри находилась в комнате Элеоноры, когда той принесли корзину с бельем, причем этот роковой платок лежал сверху.
        Но, поскольку я знаю, как легко ошибиться в подобном случае, я еще раз тщательно осмотрел библиотеку и при этом сделал странное открытие. На столе лежал перочинный ножик, а на полу около стула несколько едва заметных деревянных стружек; все это производило впечатление, будто кто-то недавно сидел за столом и по рассеянности скоблил перочинным ножом его угол. Вы можете сказать, что это совершенный пустяк, но если вспомнить, что из обеих барышень одна очень нервная и подвижная, а другая более спокойная и владеющая собой, то поймете, что это чрезвычайно важная улика. Но мы еще не дошли до конца. Я слышал совершенно явственно, как Элеонора обвиняла свою кузину в этом убийстве. Никогда такая девушка, как Элеонора, не станет обвинять в подобном преступлении свою близкую родственницу, если не имеет на это веских оснований. Прежде всего, она, должно быть, знала, что кузина находится в очень затруднительном положении, выйти из которого ей может помочь только смерть дяди; во-вторых, она должна была хорошо знать характер своей кузины, чтобы быть уверенной в том, что та готова прибегнуть в подобной ситуации к
такому отчаянному средству, и, кроме того, у нее должны были находиться в руках какие-нибудь вещественные доказательства.
        Именно так все и оказалось в действительности. Элеонора прекрасно знала характер Мэри; ей было известно, что та очень тщеславна, любит роскошь и умеет прекрасно перевоплощаться и разыгрывать разные роли, в зависимости от обстоятельств. И замужем, как потом выяснилось, была, конечно, Мэри, а не Элеонора. Не было тайной для Элеоноры и критическое положение, в котором находилась Мэри: она прекрасно знала, что дядя укажет ее имя в своем завещании вместо имени Мэри, если только узнает, что та вышла замуж за англичанина. Относительно же ключа и письма надо заметить, что Элеонора нашла их, очевидно, в комнате своей кузины, поскольку обнаружили их в камине будуара Мэри.
        Вот вкратце тот доклад, который я думаю представить в суд и на основании которого через час будет арестована Мэри Левенворт - как убийца своего дяди и благодетеля.
        После этих слов воцарилось глубокое молчание. Вдруг раздался чей-то громкий крик, какой-то мужчина, неизвестно откуда взявшийся, бросился мимо меня прямо к Грайсу и упал к его ногам с криком:
        -?Это все ложь, постыдная ложь. Мэри Левенворт невинна, как новорожденный младенец. Я убийца мистера Левенворта… Я!.. Я!
        Это был Трумен Харвелл.
        Глава XXXVII
        Развязка
        Никогда в жизни не приходилось мне видеть такого выражения торжества, какое обрело в эту минуту лицо Грайса.
        -?Это, правда, несколько неожиданно,- заметил он,- однако я в высшей степени доволен, что мисс Левенворт, оказывается, здесь ни при чем. Но все же я должен уточнить некоторые подробности. Встаньте, мистер Харвелл, и объясните нам все обстоятельнее. Если вы убийца мистера Левенворта, каким образом случилось, что подозрение ни разу не пало на вас?
        Но несчастный, распростертый у его ног, не мог говорить от волнения, в глазах его читалось столько страдания и муки, что я не вытерпел, подошел к нему и сказал:
        -?Обопритесь на меня,- и с этими словами помог встать на ноги.
        Секретарь обернулся ко мне с криком отчаяния:
        -?Спасите Мэри! Боже мой, он собирается послать свой доклад! Удержите его!
        -?Да, если этот человек верит в Бога и если честь женщины что-нибудь для него значит, то он не имеет права посылать свой доклад.- С этими словами перед нами предстал Клеверинг, очень взволнованный, но сдержанный, как всегда.
        При виде этого вновь появившегося лица Харвелл закричал и бросился на него. Стремительность нападения была такова, что даже Клеверинг, человек геркулесовского сложения, едва ли устоял бы на ногах, если бы Грайс вовремя не вмешался.
        -?Тише!- крикнул он, одной рукой удерживая секретаря, а другой вынимая из кармана бумагу и показывая ее.- Доклад, как видите, еще не послан а потому успокойтесь или…
        -?Пустите меня!- закричал опять Харвелл, вырываясь.- Я хочу отомстить этому человеку, который, несмотря на все то, что я сделал для Мэри, еще осмеливается считать себя ее мужем.
        Но вдруг он остановился, руки его, уже приготовившиеся схватить соперника за горло, беспомощно опустились, и он чуть слышно прошептал:
        -?Слышите, это она идет… Это ее шаги!..
        Дверь отворилась, и перед нами появилась Мэри Левенворт.
        -?О я несчастный!- воскликнул Харвелл, который первым пришел в себя.- Посмотрите, она даже не хочет взглянуть на меня, а между тем кто, как не я, спас ее от смерти ценой собственной жизни? Но ты должна обратить свой взор на меня,- продолжал он, падая на колени перед Мэри и дотрагиваясь до края ее платья,- должна выслушать меня… Неужели я напрасно пожертвовал своей душой и жизнью? Они говорили, что тебе угрожает опасность, Мэри, и я открыл правду, чтобы спасти тебя, не заботясь о том, какие последствия это будет иметь для меня. Я требую одного - чтобы ты верила мне, когда я говорю, что все это сделано только для твоего блага, для того, чтобы ты была богата. Ведь я любил тебя, я надеялся заслужить твою любовь. Поэтому…
        Но девушка, казалось, не видела и не слышала несчастного: глаза ее, в которых можно было прочесть страх и тревогу, были устремлены на Клеверинга, и никому другому не удалось бы привлечь к себе в эту минуту ее внимание.
        -?Ты не слушаешь меня,- кричал почти в помешательстве Харвелл,- ты холодна как лед и не откликнулась бы, даже если бы я взывал к тебе из глубин ада!
        Но и этого она не слышала - мисс Левенворт оттолкнула его, как ничтожное препятствие на своем пути, и сделала шаг вперед.
        -?Почему этот человек находится здесь?- спросила она, указывая дрожащей рукой на своего мужа.- Что он сделал и почему его свели здесь со мной в такую ужасную минуту?
        -?Я попросил ее прийти сюда, чтобы она могла встретиться с убийцей своего дяди,- прошептал мне на ухо сыщик.
        Никто не успел ответить ей что-либо и Клеверинг не успел еще сказать хотя бы слово, как несчастный Харвелл опять повалился ей в ноги.
        -?Ты не знаешь этого?- воскликнул он.- Так я тебе скажу все. Вот эти господа, которые считают себя порядочными и кристально честными, осмелились обвинить тебя, прелестное дитя, в том, что ты собственными белыми ручками совершила ужасное преступление и запачкала их в крови. Вот этот господин,- продолжал бедняга, указывая на меня,- который выдавал себя за твоего друга, но в продолжение четырех недель только и думал о том, как бы накинуть тебе петлю на шею,- тоже считал тебя убийцей дяди. Он не знал, что у тебя был помощник и избавитель, который по одному мановению твоей руки был готов устранить полсвета, если бы это являлось препятствием к твоему счастью. И этот человек был я.
        -?Я вас не понимаю. Чего вы от меня хотите?
        -?Чего я хочу?- переспросил Харвелл, хватая подол ее платья, в то время как девушка инстинктивно отшатнулась.- Ты этого не знаешь? Ведь это я убил твоего дядю, после того как ты в час страшной муки и сомнения громко воскликнула: «О, если бы кто-нибудь помог мне!» Ты не помнишь этого? Тогда я…
        -?Тише,- воскликнула Мэри и отстранилась с чувством гадливости от преступника,- так, значит, безумный возглас девушки, потерявшей от горя голову, послужил причиной ужасного преступления? Боже мой, неужели правда, что человек, на которого я даже не обращала внимания, из желания угодить мне мог хладнокровно убить моего лучшего друга? Как жестоко я наказана за свою глупость, за свое стремление к богатству, которое всегда тяготело надо мной, как проклятие!
        Генри Клеверинг не мог более сдерживаться - он бросился к супруге и заключил в свои объятия.
        -?Так, значит, с твоей стороны это был не более чем легкомысленный порыв? Значит, ты не жаждала его смерти и только желание во что бы ни стало остаться его наследницей заставило тебя забыть, что своим поведением ты можешь разбить мое сердце и проявишь величайшую несправедливость по отношению к своей великодушной кузине? Ответь мне.
        С этими словами ее муж положил руку ей на голову и, заглянув пристально в глаза, прижал к себе. После этого он спокойно выпрямился, как человек, которому уже нечего больше опасаться.
        -?Неужели это тот человек,- воскликнула Мэри, тихонько высвобождаясь из объятий, чтобы заглянуть ему в лицо,- с сердцем которого я играла, которого я мучила и терзала так, что одно имя мое должно было бы стать ему ненавистно? Неужели это тот человек, с которым я обвенчалась только для того, чтобы затем оттолкнуть? Генри, неужели ты и теперь считаешь меня невиновной, несмотря на письмо, которое я написала тебе на другой день после убийства и в котором просила вернуть мне свободу, поскольку никто не должен был знать о нашем браке, иначе мне грозила погибель? Ты все еще считаешь меня невинной перед людьми и Богом?
        -?Да,- ответил он просто.
        Счастливая улыбка мелькнула у нее на лице.
        -?Тогда пусть Господь милосердный простит мне то зло, которое я причинила этому благородному сердцу,- сама себя я простить не могу. Но прежде всего я должна рассказать о себе все, чтобы ты знал, какую женщину выбрал в жены. Мистер Рэймонд, - сказала она, впервые обращаясь ко мне,- в те ужасные первые дни после убийства, когда вы, искренне желая мне добра, просили рассказать вам все, что мне было известно, что могло иметь хоть какое-нибудь отношение к преступлению, я была так труслива, что отказалась отвечать на наши вопросы. Я знала, что все улики против меня,- моя кузина сказала мне об этом. Она и сама считала меня виновной, и это было худшее из всего, что могло случиться со мной в те дни. Но она имела право и основания думать так. Прежде всего, она видела на письменном столе покойного дяди письмо, адресованное нотариусу,- ей нетрудно было понять, что он собирался изменить завещание в ее пользу. К тому же она знала, что накануне я побывала в комнате убитого, хотя я это и отрицала на допросе; она слышала, как я открывала дверь, слышала шелест моего платья. Но это еще не все! Ключ, который для всех
казался самым неопровержимым доказательством вины того, у кого был найден, очутился каким-то образом в моей комнате, письмо, написанное Клеверингом моему дяде, было найдено в камине моей комнаты, а платок, который Элеонора видела перед тем в моих руках, был найден в спальне дяди, притом запачканный пороховой сажей.
        Я не могла дать удовлетворительного объяснения по поводу всех этих улик, даже хотя бы относительно какой-либо одной из них,- петля на моей шее затягивалась все туже, я не смела пошевелиться из боязни, что она затянется окончательно. Что пользы было мне в сознании, что я не виновна, если мне не удалось убедить в моей невиновности даже того, кто меня любил? Как же я могла рассчитывать на то, что мне удастся убедить в этом весь свет?
        Но, кроме прочего, я была свидетельницей того, как великодушная Элеонора, которой и в мысли не могло прийти причинить хотя бы малейшее зло дяде, которой личный интерес диктовал желать, чтобы его жизнь была как можно более продолжительной, благодаря некоторым уликам была заподозрена в преступлении.
        Каково же должно было прийтись мне, когда, наконец, вскрылось бы все, что я утаивала? Тон и взгляд одного из присяжных, когда он спрашивал меня, кому именно была выгодна смерть дяди, просветили меня в этом отношении. И потому, когда Элеонора, следуя порыву благородного сердца, отказалась отвечать на вопросы, поскольку ее показания неминуемо навлекли бы на меня беду,- я также промолчала. Я успокаивала свою совесть тем, что она сама несправедливо приписывает мне вину, и решила, что пусть она и расплачивается за это. Даже когда я убедилась в том, насколько ужасны будут для нее последствия этого молчания, я не изменила своего поведения. Страх позора и ужас перед грозившей мне опасностью так подействовали, что я не имела сил сознаться во всем. Только один раз я поколебалась - это было во время нашего последнего разговора с вами, мистер Рэймонд. Я видела, что, несмотря на все улики, вы все же твердо уверены, что Элеонора не виновна, и мне пришла в голову мысль, что, может быть, вы станете и моим заступником, если я расскажу вам всю правду. Но в эту минуту мне доложили о приходе Клеверинга, и когда я
подумала, что` мне, возможно, предстоит впереди и какое несмываемое пятно ляжет на меня, то отказалась от этой мысли и даже пригрозила Генри, что отрекусь от нашего брака, если он опять посмеет приблизиться ко мне, прежде чем минует всякая опасность. Вот как я встретила его после длительной разлуки, вот чем я наградила его за все, что он вытерпел за этот долгий мучительный год!
        Но он простил меня, об этом говорят интонации его голоса, я читаю это в его глазах. А вы, если можете простить зло, которое я причинила Элеоноре,- я догадываюсь о вашем чувстве к ней,- то простите меня во имя вашей любви. Теперь мне остается только просить этого человека, видеть которого для меня уже пытка, вот о чем: пусть он сознается перед Богом и присутствующими, что никогда ни единым словом или взглядом я не дала ему понять, что вижу его безумную страсть ко мне.
        -?И вы еще об этом говорите!- воскликнул убийца.- Да разве вы не понимаете, что именно ваше равнодушие и довело меня до безумия? Быть рядом с вами, видеть вас, следить за каждым вашим движением, знать, что душа моя прикована к вашей словно цепями, которые не в состоянии разорвать никакая сила, спать под одной кровлей с вами, есть с вами за одним столом и ни разу не получить хотя бы единственного взгляда в награду - все это превращало мою жизнь в ад. Я решил добиться того, чтобы вы, наконец, заметили меня и узнали, как я вас люблю. Теперь вы знаете все обо мне. Вы можете отстраниться от меня, отдаться под покровительство этого слабого, безвольного человека, которого вы зовете своим мужем, но все же вы никогда не забудете о любви Трумена Харвелла, вы никогда не забудете, что только любовь, безграничная, пылкая любовь заставила меня в тот роковой вечер отправиться в комнату вашего дяди и застрелить его, чтобы передать в ваши руки богатство и могущество. Да,- воскликнул несчастный; сила отчаяния делала его почти величественным, так что даже гордая фигура Клеверинга показалась маленькой в сравнении с
ним,- каждый доллар, звенящий в вашем кошельке, будет напоминать вам обо мне. Роскошь, великолепие, могущество - все это будет отныне вашим достоянием, и все это дал вам я, и вы не забудете до конца своей жизни того, кто облагодетельствовал вас!
        Гордо подняв голову и улыбаясь торжествующей, злой улыбкой, Гравель повернулся и собрался уже следовать за сыщиком в другую комнату, как вдруг Мэри подняла руку и сказала:
        -?Нет, Трумен Харвелл, даже этого утешения я не могу вам дать. Богатство, над которым тяготеет такое проклятие, было бы мне ненавистно. С сегодняшнего дня у Мэри Клеверинг нет ничего, кроме того, что ей даст ее муж, к которому она так долго относилась несправедливо.- С этими словами она сорвала с себя бриллиантовые серьги и бросила их к ногам несчастного.
        Крик отчаяния вырвался из груди убийцы; лицо его исказилось ужасающей гримасой.
        -?Так, значит, я продал свою душу дьяволу ради призрака счастья!- воскликнул он и рухнул на пол.
        -?Ни разу в моей жизни дело не было так хорошо сработано, мистер Рэймонд,- произнес Грайс.- Вы смело можете поздравить меня с успехом, поскольку еще никогда прежде в этих стенах не разыгрывалась такая рискованная игра.
        -?Что вы хотите этим сказать?- поинтересовался я, с удивлением взглянув в торжествующее лицо Грайса.- Разве вы все заранее просчитали?
        -?Конечно! Неужели вы думаете, что эта партия разыгралось бы сама по себе? Видите ли,- продолжал сыщик,- несмотря на то что все улики были против Мэри Левенворт, меня все время смущало одно обстоятельство - чистка револьвера после выстрела. Этот факт совершенно не вязался с тем, что я вообще знаю о женщинах и их манере действовать. Скажите, знаете ли вы хоть одну женщину, которая умела бы вычистить револьвер? По всей вероятности, нет! Выстрелить из револьвера они могут, но вычистить оружие после выстрела - это им никогда не придет в голову. Теперь должен вам сказать, что у сыщиков существует правило: если есть девяносто девять улик против подозреваемого, но сотая находится с ними в противоречии, то обвинение не выдерживает критики. Только благодаря этому я не решался на этот арест, и мне пришло в голову испробовать последнее средство. Я пригласил Клеверинга и Харвелла, единственных, кто мог бы совершить это убийство, если не принимать в расчет Мэри, причем сообщил обоим, что убийца не только мною найден, но даже будет арестован у меня на квартире, и что если они желают услышать его признание, то
должны явиться в таком-то часу. Оба они были слишком заинтересованы в этом деле, по разным причинам, конечно, чтобы не принять мое предложение; потом мне уже нетрудно было уговорить обоих дождаться развязки в тех комнатах, из которых они впоследствии и вышли. Я был уверен, что если кто-либо из них совершил это преступление, то он решился на это только из любви к Мэри. Так неужели же виновный мог бы равнодушно слушать, что ее обвиняют в убийстве и собираются даже арестовать, как убийцу? Я, конечно, не был особенно уверен в успехе, главным же образом я был поражен не тем, что уловка моя удалась, а тем, что виновником оказался Харвелл.
        Глава XXXVIII
        Полное признание

«Я не дурной человек, но, когда во мне пробуждается страсть, я бываю ужасен: честолюбие, любовь, ревность, ненависть - у других все это быстропроходящие чувства, меня же они долго не покидают, и справиться с ними я не в силах. Они, правда, покоятся мирно в глубине моей души, как свернувшаяся змея, но, если их разбудить, они пробуждаются от оцепенения мгновенно и убийственны в своем действии.
        В торговом доме, где я трудился, я заслужил славу пунктуального, аккуратного и способного работника. Меня считали хорошей счетной машиной - и только! И действительно, как мог тот, кто никогда не искал развлечений и был занят только делом, иметь сердце и душу, как он мог что-нибудь чувствовать? Я умел ловко управляться с цифрами, я был в состоянии писать изо дня в день целыми месяцами, не делая ни одной ошибки, ни единого промаха, но это лишь подтверждало, что я живой автомат - и больше ничего. Я оставлял людей в подобном заблуждении, будучи абсолютно уверен, что наступит день, когда они изменят свое мнение обо мне. Я не любил никого, даже себя не любил настолько, чтобы интересоваться тем, что обо мне думают другие. Жизнь была для меня пустым звуком; надо было жить, и я жил.
        Так, вероятно, было бы и до сегодняшнего дня, если бы судьба не свела меня с Мэри Левенворт. Когда я девять месяцев назад оставил свое место в банке, чтобы занять место личного секретаря у старика Левенворта, в душе моей вспыхнул неугасимый огонь, который и довел меня до преступления.
        В первый же вечер моего поступления в этот дом, когда старик ввел меня в гостиную и я увидел перед собой эту девушку во всей ее ослепительной красоте, я понял, словно внезапно получив дар предвидения, что меня ожидает впереди, если я останусь в этом доме. Она одарила меня равнодушным взглядом и только, но это не испугало меня. С меня было довольно и того, что я мог находиться рядом с нею и любоваться сколько хотел ее красотой.
        И так день проходил за днем. Я испытывал то невыразимое блаженство, то ужасные муки при виде ее. Я изучал не переставая каждый ее жест, каждую улыбку, каждое движение глаз; я нарочно хотел до такой степени утонуть в чарах ее красоты, чтобы никакая сила в мире уже не могла меня от нее оторвать. Правда, я и в то время знал так же хорошо, как теперь, что она никогда не снизойдет до меня, я был уверен, что если бы я распростерся перед ней на полу и ей пришлось бы перешагнуть через меня, то и тогда она не нагнулась бы, чтобы посмотреть, кого попирает ее нога.
        Я мог бы оказывать ей какие угодно услуги - ей никогда и в голову не пришло бы поблагодарить меня хотя бы кивком. Я для нее не существовал и ни на какое иное отношение рассчитывать не мог, если только - и эта мысль мало-помалу овладела мной - если только мне не удастся сделаться ее господином и повелителем.
        Между тем я не переставал работать со стариком Левенвортом и заслужил даже его благосклонность благодаря своей аккуратности и исполнительности. Что касается остальных членов семьи, то гордая, хотя и наделенная чувствительным сердцем Элеонора обходилась со мной холодно, но вежливо, почти как с членом семьи, с которым приходится встречаться каждый день за столом.
        Так прошло полгода, и за это время я сделал два важных наблюдения: во-первых, Мэри больше всего на свете дорожила своим положением богатой наследницы, и во-вторых, у нее есть какая-то тайна, в случае раскрытия которой она может лишиться этого положения. Что бы это могло быть, я сначала никак не мог понять, но потом, когда догадался, что дело идет о какой-то любовной связи, надежда моя воспряла, как бы странно это ни показалось на первый взгляд. Дело в том, что старик Левенворт, характер которого я изучил так же хорошо, как характер его племянницы, в этом пункте никогда бы не уступил и не потерпел бы ни малейшего возражения. При столкновении двух решительных и упрямых личностей могло случиться нечто такое, что я мог бы обратить в свою пользу.
        К сожалению, я не знал фамилии того господина, который каким-то образом был связан с Мэри. Но случай пришел мне на помощь.
        Однажды, месяц тому назад, я вскрывал, как всегда, корреспонденцию, адресованную мистеру Левенворту. Одно письмо - я никогда не забуду его содержания - гласило следующее:

„Гофман-хаус, 1 марта 1876 года. Мистеру Горацио Левенворту.
        Ваша племянница, вами воспитанная, достойна любви и доверия любого мужчины. Она прекрасна и очаровательна, но нет розы без шипов, и эта роза не составляет исключения. Она в состоянии мучить и заставлять страдать человека, который доверял ей. Если не верите, посмотрите на ее прекрасное и жестокое лицо. Генри Клеверинг“.
        Если бы бомба разорвалась у моих ног, я не был бы так поражен, как прочитав записку. Хотя имя, стоявшее под письмом, было мне совершенно неизвестно, но по тону письма я понял, что автор его - мужчина, имеющий определенные права на Мэри, те права, которые жаждал получить я сам. В первую минуту я испытал такое отчаяние, что ничего не мог предпринять, но позже, когда немного успокоился, понял, что благодаря этому письму могу сделаться властителем ее судьбы.
        Другой на моем месте, может быть, показал бы ей это письмо и стал бы угрожать, что передаст его дяде, в надежде таким образом приобрести над ней власть. Но я рассчитывал на гораздо большее; я знал, что только в случае крайней необходимости она согласилась бы принадлежать мне. Она должна была оказаться на краю пропасти, чтобы ухватиться за первого встречного, который мог бы ее спасти. Поэтому я решил вручить письмо своему патрону. Но ведь оно было уже вскрыто, как же я мог теперь передать его старику? Оставалось одно: в его присутствии сделать вид, будто нечаянно только что вскрыл письмо. Я подождал, пока он пройдет к себе в кабинет, и, следуя ему навстречу, сделал движение, будто вскрываю конверт; бегло взглянув на письмо, я положил его на стол перед хозяином. „Это письмо, кажется, частное,- воскликнул я,- хотя на конверте об этом нет пометки“. Левенворт взял его и стал читать. После первых же слов он вздрогнул и пристально взглянул на меня, но поскольку по моему виду заключил, что я не успел ознакомиться с содержанием письма, то повернулся в своем кресле ко мне спиной и углубился в чтение. Я
подождал немного, однако молчание затягивалось, и я вернулся на свое место. Прошло несколько минут, старик все еще молчал; наконец, он быстро поднялся и вышел из комнаты. Увидев выражение его лица в ту минуту, когда он проходил мимо меня, в душе я почти возликовал.
        Я поспешил за ним и видел, как он вошел в комнату Мэри. А когда несколько позже мы все встретились за обедом, то из своих наблюдений я вывел заключение, что между дядей и племянницей выросла преграда, через которую ни один, ни другая уже не перешагнут.
        Прошло два дня, два мучительных, тяжелых для меня дня. Ответил ли старик на это письмо? Закончится ли все, как и началось, появится ли таинственный Клеверинг на сцене или нет? Я не знал ответов на эти вопросы.
        Между тем я продолжал, по обыкновению, свою работу. Я должен был писать без конца, и мне начинало по временам казаться, что из-под моего пера вместо чернил выступает кровь. С утра до ночи я не переставая наблюдал за всеми и вместе с тем боялся лишний раз поднять голову от работы, чтобы не выдать себя.
        На третью ночь мне приснился сон, который я уже рассказывал мистеру Рэймонду и не буду здесь повторять. Должен заметить только одно. Я сказал ему, что в человеке, который поднял руку на моего патрона, я узнал Клеверинга, но я лгал: человеком во сне был я сам, и оттого видение так ужаснуло меня.
        Влияние этого сна на меня оказалось роковым. Неужели само Провидение указывало мне путь, следуя которому я мог достичь исполнения своего страстного желания? Неужели смерть ее дяди должна была заполнить пропасть между нами и лишь благодаря ей могла возникнуть связь между Мэри и мною?
        Я мало-помалу свыкся с этой мыслью, я даже представлял, как ее милое личико склонится ко мне в знак признательности за спасение в минуту ужасной опасности. На следующий после этого сна день мне постоянно мерещилась крадущаяся согнутая фигура с револьвером в руке. Я даже ловил себя на том, что временами поглядывал на дверь и спрашивал себя, сколько еще времени пройдет, пока я действительно не войду в нее таким образом.
        Что роковая минута настолько близка, я и сам еще не предполагал даже тогда, когда прощался тем вечером с патроном. Я выпил с ним рюмку вина, как и рассказал следователю, не предчувствуя, что развязка должна скоро наступить. Но спустя минуты три, после того как я вернулся в свою комнату, я услышал шуршание платья Мэри, направлявшейся к библиотеке; я понял, что сейчас там должна разыграться сцена, после которой я должен буду действовать.
        Я долго размышлял, как бы подслушать разговор между дядей и племянницей, пока не вспомнил, что вентиляционная труба, установленная в библиотеке, выходит другим концом в смежную с моей нежилую комнату. Я быстро открыл дверь, ведущую в нее, подошел к тому месту, куда выходила труба, и услышал весь разговор от начала до конца, как будто сам находился в библиотеке.
        Того, что я услышал, было вполне достаточно, чтобы подтвердить мои предположения. Для Мэри это был вопрос жизни или смерти. Мистер Левенворт грозился лишить наследства, если она не покорится, бедняжка же умоляла простить ее и оставить все по-прежнему.
        В чем именно состоял ее проступок, я никак не мог понять. Мисс Мэри говорила, что совершила его скорее из каприза, чем по любви, что она сожалеет о сделанном и готова освободиться от всех обязательств, только бы снова заслужить его расположение. А я, глупец, воображал, что дело идет только о помолвке, и потому надежды мои окрепли еще больше.
        Когда вслед за тем я услышал, как дядя резко заявил, что теперь возврат к прежней жизни невозможен, что он никогда не простит ее и завтра же напишет своему нотариусу, чтобы изменить завещание в пользу Элеоноры,- мне не надо было даже слышать тихого стона и отчаянного возгласа, которыми девушка призывала хоть кого-нибудь на помощь в ее беде. Решение мной было принято, оставалось только привести его в исполнение. Я снова вернулся в свою комнату, подождал, пока Мэри пройдет к себе в спальню, и затем стал спокойно и неторопливо спускаться по лестнице, совершенно так, как видел во сне. Я постучал в дверь библиотеки. Мистер Левенворт сидел на своем обычном месте и писал.
        -?Простите,- проговорил я, когда он с удивлением обернулся ко мне,- я потерял свою записную книжку, должно быть, уронил ее где-нибудь здесь.
        Он кивнул; я быстро проскользнул в его спальню, взял револьвер, вернулся обратно и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, и не целясь, быстро нажал на курок, попав прямо в него. Не издав ни единого звука, старик всем корпусом наклонился вперед и упал головой на руки. Мэри Левенворт стала теперь полноправной обладательницей миллионов, которых она так жаждала.
        Первой моей мыслью было завладеть письмом, которое патрон писал перед смертью. Как я и подозревал, это было обращение к нотариусу. Я быстро выхватил его из рук покойного, вместе с письмом Клеверинга, лежавшим тут же, на столе, и забрызганным кровью, и сунул оба в карман.
        Только после этого я подумал о себе самом и о том, что выстрел могли услышать в доме. Я бросил револьвер рядом с креслом мистера Левенворта и решил, в случае если кто-нибудь войдет в эту минуту, сказать, что он только что покончил с собой. Но мне не пришлось совершить подобной глупости, поскольку ни одна душа в доме шума не слышала. Никто не появлялся, и я имел возможность подумать, каким образом отвести от себя подозрения.
        Я осмотрел рану на голове убитого и понял, что его смерть никак нельзя объяснить самоубийством или случайным выстрелом какого-нибудь грабителя; у каждого рассудительного человека не могло возникнуть ни малейшего сомнения в том, что смерть произошла от выстрела, совершенного преднамеренно. Единственное, что мне оставалось, это как можно тщательнее скрыть следы преступления и сделать это убийство по возможности более загадочным. Я взял револьвер и отнес его обратно в спальню, там я хотел его вычистить, но не нашел ничего, что могло бы послужить мне для этой цели. Тогда я вспомнил, что видел какой-то платок, валявшийся у ног убитого. Платок этот принадлежал мисс Элеоноре, но я обратил на это внимание только тогда, когда уже вычистил дуло. Я так был смущен этим обстоятельством, что забыл протереть барабан и думал только о том, куда бы подальше спрятать это вещественное доказательство. Но я решительно не знал, куда его деть, пока, наконец, мне не пришло в голову засунуть его поглубже в кресло, откуда я намеревался вынуть его на следующий день, чтобы сжечь у себя в комнате.
        Покончив с этим, я снова зарядил револьвер, положил на место и собрался уже уходить, но в эту минуту на меня напал страх - чувство, которое знакомо, вероятно, всем совершившим какой-нибудь серьезный проступок. Выйдя из библиотеки, я запер за собой дверь на ключ, чего, конечно, никогда бы не сделал, если бы в эту минуту был в состоянии здраво рассуждать. Только когда я уже очутился на самой верхней площадке лестницы, то сообразил какой промах допустил. Но теперь было уже слишком поздно что-либо предпринимать, поскольку передо мной возникла Джен со свечой в руке; на лице ее отразилось удивление, когда она увидела меня так неожиданно.

„Боже мой,- воскликнула она совсем тихо,- где вы были? У вас такой вид, будто вы видели привидение!“ - И девушка подозрительно покосилась на ключ, который я все еще держал в руке.
        Я испытывал в этот момент такое ощущение, будто кто-то мертвой хваткой вцепился мне в горло. Я сунул ключ в карман и подошел к ней.

„Я расскажу, что видел, если вы пойдете со мной вниз,- прошептал я,- иначе мы можем разбудить обеих барышень, если будем разговаривать здесь, перед дверьми в их комнаты“.
        Я схватил горничную за руку и потащил за собой. Не могу сказать, что руководило тогда мной,- могу лишь предположить, что действовал я совершенно инстинктивно. Но когда я увидел выражение ее лица и заметил, что она с любопытством смотрит на меня, я приободрился и вспомнил, что всегда имел какое-то странное влияние на Джен, которая во всем слушалась меня беспрекословно. Этим влиянием я и решил воспользоваться.
        Я повел ее вниз, в гостиную, и там рассказал, стараясь по возможности постепенно ее к этому подготовить, что именно случилось с мистером Левенвортом. Она, конечно, страшно испугалась, но не вскрикнула - для этого она была слишком напугана. Я сказал, что не знаю, кто именно убийца, но если узнают, что она видела меня на лестнице с ключом от библиотеки в руках, то подозрение в этом убийстве может пасть на меня.

„Но я ведь этого никому не скажу,- прошептала Джен, дрожа от страха и волнения,- даю слово, что я никому ничего не расскажу“.
        Но я объяснил, что нельзя будет молчать, если ее станут допрашивать на следствии, и самое лучшее, что она может сделать в этой ситуации, это на время покинуть не только дом, но даже и Нью-Йорк, пока все не войдет опять в обычную колею. Сначала девушка не соглашалась, как я ни убеждал ее, что следует бежать немедля, даже не захватив с собой вещей. Только когда я дал обещание впоследствии жениться на ней, она уступила моей просьбе.

„Я могу укрыться у миссис Бельден на курорте Р.,- предложила Джен,- наверно, она не откажется приютить меня на время, особенно если скажу, что меня прислала мисс Мэри… Но ведь сегодня ночью я уже никак не смогу туда попасть“.
        Я стал доказывать, что она без всяких затруднений может оказаться там сегодня же ночью: последний поезд туда отходил в полночь, до его отправления оставалось ровно полчаса, а дойти до вокзала она могла за четверть часа. На ее заявление об отсутствии денег я поспешил вручить ей нужную сумму и объяснил подробно, какой дорогой быстрее всего пройти к вокзалу. Горничная все еще колебалась, но наконец мне удалось уговорить ее, и мы вместе спустились с лестницы.
        Внизу мы нашли шляпку и шаль кухарки; я вручил ей и то и другое и минуту спустя мы были уже во дворе.

„Помни, что ты ни слова не должна говорить о том, что сегодня видела, как бы они у тебя ни старались это выпытать“,- сказал я ей на прощание. „Помни и ты, что обещал жениться на мне“,- прошептала она, порываясь обнять меня.
        При этом движении, вероятно, и упал на землю огарок, зажатый у нее в руке. Я обещал ей все, и она тут же удалилась со двора. Странное волнение, которое я только что пережил, до того расстроило меня, что я совершил серьезную ошибку и не только запер после ухода Джен наружную дверь, но и забыл избавиться от ключа от библиотеки - он остался лежать в моем кармане. Опасность, которой я только что счастливо избежал, была так велика, что я совершенно утратил способность что-либо соображать. Перед моими глазами все время мелькало бледное лицо перепуганной Джен, из-за чего даже мысль о том, что я только что убил человека, отошла на второй план.
        Меня угнетало опасение, что она, быть может, не нашла вокзала и заблудилась и что завтра, как только выйду на улицу, я найду ее на ступенях крыльца.
        Не меньше смущало меня и то, что ключ и письма все еще находились при мне. Как от них избавиться? Я не смел снова выйти из комнаты или открыть окно из боязни, что меня кто-нибудь увидит.
        Но, несмотря на это, необходимость предпринять что-нибудь была настолько велика, что я, наконец, решился действовать. Взяв письмо, написанное стариком нотариусy, я разжевал его, превратив в комок, который и выплюнул в угол. Но на другом письме была кровь, и даже страх за собственную безопасность не мог заставить меня прикоснуться к нему губами.
        Я судорожно сжимал его в руке, лежа полуодетым на постели, и ждал, пока, наконец, начнет светать. С рассветом в душе моей пробудилась надежда. Я сделался гораздо спокойнее, и самообладание вернулось ко мне. Вопрос о том, что делать с вещественными доказательствами, больше меня не мучил. Я решил вообще их не уничтожать, а лучше подбросить куда-нибудь в доме, что, по моему мнению, могло возбудить меньше подозрений. Я разорвал письмо на клочки, пошел в соседнюю нежилую комнату и сунул его в вазу, затем направился наверх, в библиотеку, чтобы незаметно вставить ключ в замочную скважину, но мисс Элеонора, которая шла по лестнице следом за мной, помешала мне в этом. Поэтому я повесил ключ на газовый рожок в коридоре и с самым непринужденным видом отправился в столовую к утреннему чаю.
        Мэри находилась уже там, бледная и озабоченная, но, странное дело, на этот раз взор ее действительно на минуту остановился на мне. Я чуть было не улыбнулся при мысли, что благодаря мне теперь она навсегда избавилась от всяких забот и, наверное, я заслужил ту награду, которую когда-нибудь получу от нее.
        О том, как стало известно об ужасном событии и как я при этом держался, я не буду здесь рассказывать. Я вел себя так, будто вовсе не был причастен к этому делу.
        Я был уверен, что даже тень подозрения не могла на меня пасть: разве мог кто-нибудь предположить, что скромный, работящий секретарь влюблен в племянницу своего патрона и ради нее убил хозяина и этим лишил себя верного куска хлеба? Я исполнил все, что полагалось сделать в подобном случае, совершенно безукоризненно: известил полицию и дал знать о случившемся в контору мистера Виллея. Вообще я вел себя так, будто все, что произошло этой ночью, было не более чем сон.
        К сожалению, думая только о собственной безопасности, я совершенно упустил из виду, что подозрение в этом убийстве может пасть на Мэри как на единственное лицо, заинтересованное в смерти старика. Когда я осознал возможность этого предположения, я так смутился, что совершенно некстати упомянул на допросе, будто слышал шелест женского платья в коридоре, за моими дверьми, накануне вечером.
        Подозрения всех пали на Элеонору, но поскольку я знал, что она не могла иметь никакого отношения к этому делу, то был убежден, что подозрения эти должны скоро рассеяться. Но что сталось бы с Мэри, если подозрение коснулось бы ее?.. К чему бы тогда все это привело?
        В надежде исправить свою ошибку я начал давать неверные показания. Я сказал, что между дядей и одной из племянниц в последнее время возникли разногласия, но назвал при этом Элеонору. Кроме того, я утверждал, что старик не получал никаких писем, которые могли бы разъяснить хоть немного это темное дело.
        Последствия моих слов оказались более серьезными, чем я предполагал. Первоначально возникшее подозрение все более и более укрепляли новые улики. Не только выяснилось, что Левенворт был убит из собственного револьвера лицом, живущим в доме, но даже я вынужден был сказать, что Элеонора незадолго перед тем просила показать, как надо заряжать револьвер и как из него стрелять. Чтобы произошло подобное совпадение, нужно было, конечно, чтобы в это вмешались сами силы ада.
        Когда я все это осознал, при мысли о том, что могут сказать обе барышни на допросе, мною овладел страшный испуг. А если Мэри вдруг сознается, что, после того как я ушел от ее дяди, я встретил ее, спускавшуюся к нему в библиотеку? Что, если она не скроет, что имела с ним разговор, что умоляла, чтобы он не лишал ее наследства? Что будет тогда? Страх, охвативший меня, был неописуем.
        Между тем за это время произошли события, о которых я не имел понятия и которые повлияли на поведение обеих кузин. Элеонора не только подозревала свою двоюродную сестру в убийстве, но даже высказала ей свои подозрения прямо в лицо. Мэри была этим так напугана, что решила отрицать все, что могло бы набросить на нее хоть малейшую тень. При этом она, конечно, рассчитывала, что Элеонора из великодушия не будет ее опровергать.
        Как вы знаете, она не ошиблась. Элеонора, в ущерб собственным интересам, не только не выступала против показаний кузины, но даже отказалась отвечать в тех случаях, когда ее показания могли повредить Мэри. Солгать же она не могла, даже если бы это требовалось для спасения самого дорогого для нее существа.
        Такое великодушное поведение произвело на меня огромное впечатление. Я смотрел на нее с восторгом и был готов сделать все, чтобы спасти ее, но так, чтобы при этом не повредить, конечно, себе. Во время следствия выяснилось, что нам всем действительно угрожала опасность, пока в доме находились этот несчастный ключ и роковое письмо. Еще до того, как был обнаружен запачканный сажей платок, я решил уничтожить и то и другое, но, когда на сцене появилось это вещественное доказательство, меня охватил такой страх, что я тотчас вышел из комнаты, достал из вазы письмо, снял с газового рожка ключ и понес их в комнату Мэри, где находился камин, с намерением бросить обе улики в огонь. Но, к моему ужасу, в камине тлели лишь несколько угольков; я стоял в нерешительности, не зная, что делать, как вдруг услышал шаги.
        При мысли о последствиях, которые могли наступить, если бы меня застали в этой комнате, я поскорее бросил письмо в камин и поспешил к двери, но впопыхах уронил ключ, который упал под стул. Шаги все приближались, я едва успел выбежать в коридор. Только я добрался до своей комнаты, как на лестнице появилась Элеонора, поддерживаемая двумя горничными. Она направилась прямо в комнату Мэри. Это сразу успокоило меня: она, без сомнения, должна найти ключ и, уж конечно, сумеет его спрятать.
        Я всегда думал, что ей удалось это сделать, поскольку после ничего не слышал ни о ключе, ни о письме. Этим объясняется и то, почему я не особенно опасался за Элеонору, несмотря на угрожавшую ей опасность. Я думал, что все подозрения полиции основаны только на ее странном поведении во время следствия и, возможно, еще на том, что в комнате убитого был найден ее платок. Я и не подозревал, что в руках полиции были более существенные доказательства ее участия в этом деле, да, впрочем, если бы и знал, то вряд ли стал бы действовать иначе. Я думал только о Мэри, а ей, по моему мнению, ничто еще не угрожало, так как никто не высказывал ни малейшего подозрения в ее адрес. Если бы мистер Грайс или мистер Рэймонд, на которого я смотрел как на своего злейшего врага, хоть единым словом дали мне понять о приближающейся опасности, то, конечно, я был бы настороже. Но они в этом отношении оказались хитрее меня, и я преспокойно жил день за днем, совершенно не опасаясь за участь любимой девушки.
        Что касается меня, то дела мои были плохи. Мысль о Джен не покидала меня; я знал, что полиция ее разыскивает, и потому постоянно находился в страхе. К этому добавилось еще то обстоятельство, что, вместо того чтобы овладеть сердцем Мэри, я еще более оттолкнул ее от себя. Она относилась ко мне холоднее, чем всегда, и даже сторонилась меня с видимой гадливостью. Кроме того,- и это я всецело приписывал влиянию мистера Рэймонда - она все время старалась бороться с теми своими недостатками, на которые я как раз и рассчитывал.
        Наконец, настало время, когда я уже не мог больше справляться со страхом, терзавшим меня. Однажды вечером, спускаясь вместе с мистером Рэймондом по лестнице, я вдруг увидел в гостиной у Мэри какого-то господина, который смотрел на нее такими глазами, что кровь закипела во мне, особенно когда я услышал, как он сказал: „Но ты моя жена, и ты сама это знаешь! А теперь можешь говорить и делать что угодно“.
        Это было для меня неожиданным ударом, который разбил мою жизнь. После того, что я для нее сделал, слышать, как другой называет ее своей женой,- это было выше моих сил. Во мне вспыхнула безграничная ненависть. Я спросил мистера Рэймонда, кто этот господин, и когда узнал, что это - как, впрочем, я и раньше догадывался,- не кто иной, как Клеверинг, то, забыв всякую осторожность, благоразумие, в порыве безумной ярости указал на него как на убийцу старика Левенворта.
        В следующую же минуту я отдал бы полмира, чтобы вернуть назад свои слова, поскольку этим навлек подозрение на себя. К тому же у меня не было никаких доказательств справедливости моего обвинения. Но сделанного не воротишь, и потому после бессонной ночи я решил, что лучше всего объяснить все это моим суеверием и пылкой фантазией. Благодаря этому я отвел от себя подозрения, и мне даже показалось, что в душе мистера Рэймонда окрепло то чувство недоверия и подозрения, которое он почему-то и раньше питал к Клеверингу.
        Между тем ненависть моя к этому человеку еще более возросла, и я задал себе вопрос, нельзя ли все тяжкие подозрения по этому делу перенести на него. Особенно окрепла во мне эта мысль, когда я нечаянно подслушал разговор прислуги о том, что Клеверинг накануне убийства приходил к нам в дом, но как он вышел оттуда, никто не видел.
        Однако на моей дороге стояла еще Джен. Пока она была жива, я каждую минуту должен был опасаться за свою свободу, а может быть, и за жизнь. Я решил одним ударом навсегда устранить ее с моего пути и в то же время удовлетворить свое чувство ненависти к Клеверингу. Но каким образом это сделать? Как я мог выполнить свой план, не отлучаясь надолго из дому и не возбудив ни в ком подозрений? Сначала эта задача казалась мне неразрешимой, но когда я тщательно все обдумал, то пришел к убеждению, что единственный выход, который мне оставался,- это устроить дело так, чтобы Джен сама покончила с собой. Не успело во мне созреть это решение, как я поспешил привести его в исполнение. Я очень хорошо сознавал угрожавшую мне опасность и решил принять все меры предосторожности. Я заперся в своей комнате и написал ей письмо печатными буквами, поскольку иначе она не могла бы разобрать послания. Рассчитывая на ее невежество, суеверие и легкомыслие, я сообщал, что каждую ночь я вижу приятные сны, в которых она играет главную роль, и что мне очень хочется, чтобы такие же сны видела и она. Поэтому посылаю ей одно волшебное
средство в виде порошка, которое она должна принять, чтобы погрузиться в мир сладостных видений. Она должна была сжечь мое письмо, потом принять порошок и лечь в постель, подложив под подушку прилагаемый небольшой конверт. В этом конверте и находилось ложное признание, которое должно было бросить тень на Клеверинга.
        Для меня пришло время ужасных душевных мук, хоть я и послал письмо без подписи. Малейшее отступление от моих наставлений со стороны Джен могло погубить все дело. О результате этой хитро задуманной комбинации я мог узнать только из газет, но, даже когда несколько дней спустя я прочел в газете небольшую заметку, в которой сообщалось о смерти девушки, я все же не испытал ни малейшего облегчения.
        Что будет дальше, об этом знают только мрачные стены тюрьмы, в которой я сижу. Это мои последние слова, силы мои подходят к концу».
        Глава XXXIX
        Последствия ужасного преступления
        -?Элеонора!- воскликнул я, вбегая без церемоний в ее комнату.- Готовы ли вы выслушать добрую весть? Весть, благодаря которой румянец снова вернется на ваши бледные щеки и снова заблестят ваши милые глаза и которая озарит всю вашу жизнь радостным светом?
        -?Я не знаю, в чем дело,- прошептала она.- Боюсь, как бы то, что кажется вам хорошей вестью, не показалось мне очень дурной.
        Но, когда я рассказал ей, как все происходило в действительности, когда я представил ей все доказательства того, что Харвелл совершил это ужасное преступление, а Мэри к нему совершенно не причастна, первые слова ее были:
        -?Отведите меня к ней, ради бога, отведите. Я не успокоюсь, пока на коленях не выпрошу у нее прощения. И как только я могла так оскорбить ее своим подозрением!
        Я счел своим долгом исполнить ее желание, велел подать экипаж и повез к кузине.
        -?Мэри, наверно, оттолкнет меня,- рыдая, повторяла она по дороге,- она не захочет видеть меня и будет права, ведь подобной несправедливости никто на ее месте не простил бы. Но, бог свидетель, я была твердо уверена, что у меня достаточно оснований для подозрений, и если бы вы знали…
        -?Я знаю,- перебил я ее.- Мэри сама признает, что все улики были против нее и что у всех было право ее подозревать.
        -?Она говорила это?
        -?Да.
        -?Сегодня?
        -?Да.
        -?В таком случае она должна была очень измениться за последнее время.
        Несколько минут спустя экипаж остановился, и я вошел с Элеонорой в тот дом, где недавно разыгралась мрачная трагедия. Глаза моей прелестной спутницы сияли, румянец играл на щеках, она вся была преисполнена светлой, радужной надеждой.
        Томас открыл дверь и радостно приветствовал свою госпожу словами:
        -?Мисс Левенворт находится в гостиной.
        Поскольку я заметил, что Элеонора от волнения едва стоит на ногах, то предложил подождать немного, пока она успокоится.
        -?Я должна идти скорее, я не могу ждать,- ответила девушка и быстрым шагом направилась по коридору к дверям гостиной; вдруг дверь открылась, и на пороге показалась Мэри.
        В возгласах приветствия, которыми обменялись кузины, было сказано все. Элеонора хотела броситься к ногам сестры, но та в смущении поспешила удержать ее от этого.
        -?Моя вина перед тобой слишком велика,- проговорила Элеонора,- ты, наверно, не в состоянии будешь простить меня…
        -?Разве сама я не была виновна в тщеславии и высокомерии? Но теперь я настолько искренно в этом раскаиваюсь, что все прощаю тем, кто виноват передо мной,- ответила Мэри.
        Когда полчаса спустя в небольшую комнату, где я находился, вошла Мэри, я был удивлен происшедшей в ее лице переменой: вместо высокомерной улыбки на лице ее было выражение кроткой радости. Я пошел ей навстречу и подал руку с чувством глубокого уважения и дружеской искренностью, хотя еще за минуту до этого и сам не предполагал, что у меня могут возникнуть такие чувства по отношению к ней.
        -?Благодарю вас,- сказала девушка, покраснев,- я вообще только теперь понимаю, как должна быть благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Но об этом в другой раз, а сегодня вы должны помочь мне уговорить Элеонору принять в подарок все состояние, завещанное мне дядей. Вы знаете, что оно по праву принадлежит ей, и она получила бы его, если бы…
        -?Но подумайте!- воскликнул я.- Не торопитесь: хорошо ли вы взвесили это решение? Действительно ли окончательно намерены передать состояние дяди своей кузине?
        -?И вы еще спрашиваете?- прошептала она.
        Клеверинг сидел рядом с Элеонорой, когда мы вошли в гостиную. Он тотчас поднялся с места.
        -?Мистер Рэймонд,- сказал он, отводя меня в сторону,- прежде всего, позвольте мне извиниться перед вами. Я был глубоко не прав по отношению к вам.
        -?Мистер Клеверинг,- перебил я его,- не будем говорить о том, что уже отошло в прошлое. Я по крайней мере постараюсь забыть обо всем этом как можно скорее. Будущее улыбается нам так светло, что было бы неблагоразумно отравлять его воспоминаниями.
        Мы обменялись крепкими рукопожатиями и вернулись к нашим дамам. Из дальнейших событий этого дня я упомяну только о следующем: Элеонора так и не согласилась принять состояние, из-за которого была пролита кровь, так что в конце концов было решено выстроить на этот капитал благотворительное заведение в память о дорогом усопшем.
        Когда мы распрощались с молодыми супругами, воссоединившимися теперь навеки, я проводил Элеонору домой. Вернувшись к себе, я вскоре уснул, убаюканный сладким сном: главную роль в нем играли лучезарные глаза Элеоноры, которые со временем стали бы светить мне, как путеводная звезда.
        notes
        Примечания

1
        Коронер - должностное лицо, в обязанности которого входит установление причин смерти, происшедшей при невыясненных обстоятельствах либо внезапно.

2
        Директория - верховный орган исполнительной власти во Франции в 1795?-?1799гг.