Маэстро, ваш выход! Вячеслав Владимирович Жуков
        # Легенда московского угро майор Туманов поджидает в засаде вора в законе Зибора, чтобы застрелить его по приказанию другого пахана - Гвоздя. Нет, это не сон. Майор внедрился в банду Гвоздя, чтобы провести многоходовую оперативную операцию. На кону стоят три миллиона долларов, изъятых бандитами у бизнесмена Розовского, да и у самого Туманова есть кое-какие личные счеты и к Зибору, и к Гвоздю. Риск, конечно, огромный, ведь при неудачном раскладе майор пойдет под суд, а кроме того, весь воровской мир начнет на него охоту. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского…
        Вячеслав Владимирович Жуков
        Маэстро, ваш выход
        Глава 1
        В это утро Инна заметила, что ее муж Леонид Степанович Розовский почему-то не торопится на работу. В какой-то степени это даже рассердило Инну. Обычно ее Леня вставал ровно в семь, умывался, завтракал, а в половине девятого уже за ним приезжал водитель на джипе. О том, что карета подана, водитель извещал троекратным сигналом. И так повторялось изо дня в день. Услышав этот сигнал, Леонид Степанович выглядывал в окно, чтобы водитель махнул рукой. Потом заходил в спальню, где его красавица жена еще нежилась в постели, целовал ее в губы и после этого выходил из дома.
        Инна навсегда запомнила запах овсянки, которой пахло изо рта ее муженька. К сожалению, в свои пятьдесят пять, кроме огромного многомиллионного состояния, Леонид Степанович приобрел букет болезней, из-за которого ему теперь приходилось себя ограничивать не только в еде и выпивке, но и в сексуальных утехах с любимой женой. Наверное, так бывает у всех деловых и занятых людей, которые стремятся заработать побольше денег. Так думала Инна, обласкивая своего денежного муженька, чувствуя при этом, что с тех пор, как она вышла за него замуж, стала превращаться в некий предмет роскоши. Ее Леня любит все роскошное. Роскошный дом. В нем роскошная обстановка, и роскошная красавица жена, которой можно похвалиться перед коллегами по бизнесу. Не у каждого есть такая. А у Лени Розовского есть. На нее можно посмотреть, как на некий необходимый атрибут жизни миллионера. И позавидовать, Розовскому. Не каждому, даже самому богатому бизнесмену, может достаться такое творение божественной красоты. А этот шедевр, творец и вовсе создал в единичном экземпляре для искушения мужчин. Сама же Инна страстно желала, чтобы все
они припали к ее ногам. Желала, чтобы у нее было несметное количество любовников. А что еще может желать молодая, во всем обеспеченная, незнающая отказа женщина? Секса. Именно его ей не хватало с милым Ленечкой Розовским.
        Похоже, Леонид Степанович старался не задумываться о том, что его красотка может заиметь любовника. Не подозревал. А Инна взяла да и заимела. И три дня в неделю: понедельник, среду и пятницу, молодой дон Жуан навещал ее по утрам, после того, как Розовский садился в свой джип и уезжал на работу.
        Сегодня была пятница.
        Инна посмотрела на часы. Время было уже двадцать пять минут девятого, а ее толстобрюхий боровок еще расхаживал по дому без галстука и пиджака, и лицо такое, словно он чем-то сильно озабочен.
        Инна постаралась сделать вид, что это ее нисколько не беспокоит, хотя на самом деле страшно злилась на мужа. Но еще больше злилась на педанта водителя, выдрессированного подавать авто к подъезду шефа минута в минуту. Сейчас ей хотелось, чтобы Ленечка побыстрее уехал. Через десять минут ей по сотовому должен позвонить любовник, а муж, кажется, и не думает уезжать. И она не вытерпела. Выскользнув из-под одеяла, села, на кровати по-турецки скрестив ноги и спрятав злость за улыбкой, спросила:
        - Милый, ты разве сегодня не едешь на свою работу?
        Леонид Степанович словно ждал ее пробуждения. Услышав ее нежный голос, он тут же вошел в спальню, посмотрел на красавицу жену.
        Встретившись с ним взглядом, Инна невольно поежилась, такая в глазах мужа была тоска. И ее пушистые ресницы дрогнули. А с губ невольно сорвался вопрос.
        - Леня, с тобой все в порядке? - спросила она.
        Розовский присел рядом, взял Инну за руку. Улыбнулся, но улыбка получилась невеселой.
        - Все нормально, - сказал он и отвел свой взгляд, чтобы жена не распознала вранье. Но Инна проявила настойчивость. Коснувшись ладошкой его гладко выбритого подбородка, заставила мужа поднять голову. Тем более за те три года их совместной жизни у него, было, достаточно времени рассмотреть прелести ее роскошного тела. Внимательно посмотрев ему в глаза, Инна настойчиво спросила:
        - Точно, у тебя все нормально? Не обманываешь?
        - Точно, - отмахнулся Розовский и, не желая продолжения этого неприятного для него разговора, поднялся с кровати и подошел к окну. Едва он откинул штору, как к воротам коттеджа подкатил джип. Водитель посигналил.
        Все еще сидя на кровати, Инна вытянула шею, увидела, как педант водитель заметив, что Розовский наблюдает из окна, махнул ему рукой, чтобы шеф выходил. Перевела взгляд на мужа.
        - Ну что ж, мне пора, - несколько задумчиво произнес Розовский со вздохом и быстро вышел из комнаты.
        Инна хмыкнула. Неужели он так и уйдет? А где традиционный поцелуй перед уходом? И вообще, странный он сегодня какой-то.
        Кажется, Ленечка услышал ее мысли. Опять вошел в комнату. На этот раз он уже был при галстуке и в пиджаке. Подойдя к Инне, наклонился, слегка обняв ее, но поцеловал не в губы, как обычно, а в щеку. Хотя для самой Инны, это было не так важно. Единственное, чего не было на этот раз, это его улыбки. Он стоял возле нее, рассматривая ее лицо, волосы, обнаженную грудь. Стоял и не уходил. И водитель, видно заждавшись своего шефа, посигналил опять.
        Словно ему в ответ, Розовский кивнул. Хотя кивок этот видела только Инна. А он кивнул и сказал:
        - Ну все. Надо идти. Мне пора.
        При этом он опять наклонился над красавицей супругой и опять поцеловал ее. Только на этот раз в голову.
        - Иди же. Тебя ждут, - тихо проговорила Инна, наградив мужа очаровательной улыбкой и легонько помахав рукой. - Пока, милый. До вечера.
        - Да. Я уже иду, - сказал он и вышел из комнаты.
        Инна слышала его торопливые шаги. Слышала, как захлопнулась входная дверь. Подтянувшись к подоконнику, Инна выглянула в окно.
        Вот Ленечка Розовский торопливо сошел с крыльца. По дорожке, вымощенной мраморной плиткой, он направился к поджидавшему его джипу, но как только правая передняя дверь в машине открылась, Ленечка вдруг резко остановился.
        Наблюдая за ним из окна, Инна еще не поняла причину его резкой остановки. Только увидела, как муж повернулся, словно хотел вернуться. Но вернуться он не успел. Из открытой двери джипа высунулась рука с короткоствольным автоматом, и тут же раздались выстрелы. Инна увидела, как пули, одна за другой, остервенело, вонзались в тело ее мужа, вспарывая пиджак. И все это произошло так быстро, что Инна не успела закричать.
        Сколько раз нечто похожее видела в боевиках. Но там это все было всего лишь игрой актеров. В жизни это намного драматичней. Широко раскрытыми глазами она смотрела на лужу крови, в которой лежало неподвижное тело ее мужа Леонида Розовского. И когда поняла, что он мертв, вскрикнула.
        Словно испугавшись ее крика джип сорвался с места и на бешенной скорости понесся по дороге. А Инна судорожно схватила трубку сотового, стараясь попасть дрожащим пальцем в кнопки с цифрами.
        Выбираясь с заднего сиденья старенькой «Волги», и покосившись на труп мужчины прикрытый простыней, капитан Грек с недовольством проворчал:
        - Тоже мне прыщ на гладкой жопе.
        - Ты чего, Сан Саныч? - не понял лейтенант Ваняшин. Грек на это разочарованно махнул рукой.
        - Да я, Леша, про то. До чего мы докатились, - продолжил Грек свое недовольство. - Нам убиенных стали со всего города подбрасывать. У них что, в территориальном отделе оперов своих нету? Нас грузят.
        - А чего ты хочешь? Группа, руководимая майором Тумановым, считается лучшей в управлении. То есть мы с тобой. А потом, говорят, что убитый был очень важной персоной. Вот нам доверие и оказали. Так что не вешай нос, Сан Саныч, и вперед, - бодро проговорил Ваняшин и вылез из машины.
        Глядя на Ваняшина, Грек вздохнул и покачал головой. Вот попался напарничек. Где еще такого дурака найдешь, чтоб вкалывал днями и ночами. Лично его, Сан Саныча Грека, это все уже достало.
        - Значит так, - сказал Федор Туманов, когда Грек с Ваняшиным подошли, - я иду разговаривать со вдовой, а вы тут поработайте с толпой. Может, кто чего видел. Походите по соседним коттеджам.
        - Это вон та, что ли вдова? - кивнул Грек на молодую красотку с зареванным лицом. Оценив ее внешние достоинства, усатый капитан не упустил заметить, что такая вдовушка долго по убиенному горевать не будет. Найдется утешитель, с которым она скоро забудет о супружеской утрате.
        - Может, даже будет рада, что так рано овдовела, - заключил Грек и тут же добавил: - Слышь, Николаич, а давай, я с этой вдовушкой побеседую?
        Федор посмотрел на него и отрицательно покачал головой.
        - Нет, Грек. У тебя сегодня настроение плохое. Нельзя тебе. Я уж сам как-нибудь, - сказал Туманов и подошел к Инне. Грек проводил его сердитым взглядом. С минуту стоял молча, а потом, толкнув в бок приятеля Леху, сказал, не скрывая зависти:
        - Видал, каков наш майор молодец, - кивнул он на Федора Туманова, заметив, что тот с распрекрасной вдовушкой направился в дом.
        - Ладно тебе ворчать, Сан Саныч. Пошли лучше работать. Сначала давай, побеседуем с теми ротозеями, кто здесь, - взглядом указал лейтенант на небольшую толпу, которую близко к трупу не подпускал местный участковый. - А потом пойдем уж по домам. Как ты говоришь, нам чего сейчас нужно?
        - Опросить, как можно больше народу, чтобы потом проанализировать их показания, - сказал Грек. Ваняшин удовлетворенно кивнул.
        - Правильно, Сан Саныч. Так что, как говорит наш майор, вперед и с песней.
        При упоминание о майоре Туманове, Грек тихонечко вздохнул, представляя, какое моральное удовлетворение испытывает сейчас их майор от общения с хорошенькой женщиной. А он, Грек, должен таскаться по ступенькам, стучаться в двери и задавать людям нудные вопросы по поводу случившегося преступления. А не лучше ли наоборот, чтобы он Грек побеседовал со вдовой. Уж Сан Саныч бы нашел, о чем ее спросить.
        Но Грек не из таких, кто впадает в уныние, и он еще покажет этим двоим, Туманову с Ваняшиным, как надо работать. Осмотрев опытным глазом толпу, Грек выбрал в ней старика, который стоял и печальными глазами смотрел на лежащего на мраморных плитках мертвого Розовского.
        - Пожалуй, начну с него, - решил капитан Грек.
        Леха Ваняшин пожал плечами.
        - А почему с него? - спросил он у Грека. На что Сан Саныч рассудительно заметил:
        - Потому что лицо у него умное.
        Ваняшин хмыкнул. Пробежав взглядом по толпе, он обратил внимание на молодого мужчину, не старше тридцати. Тот стоял в стороне и на все происходящее смотрел равнодушным взглядом. Время от времени он посматривал на свои часы. Потом достал сотовый телефон, набрав номер, приложил трубку к уху. Услышав, что ему ответили, сказал тихо:
        - Я знаю, что ты занята. Я всего лишь хотел тебе сказать, чтобы ты не проболталась им про меня, - проговорил он и сразу же отключил телефон.
        Ваняшин подошел.
        - Добрый день, - сказал он и заметил, как стоявший мужчина с трубкой сотового в руке, слегка вздрогнул.
        - Что? - спросил он. - Что вам надо?
        - Я из уголовного розыска. Лейтенант Ваняшин, - для убедительности Ваняшин достал удостоверение, в которое мужчина тут же впился глазами, внимательно прочитав. А когда прочитал, спросил:
        - И что вы хотите от меня?
        - Всего лишь задать вам несколько вопросов по поводу случившегося, - сказал Ваняшин, кивком головы указав на труп, возле которого суетились криминалисты.
        Мужчина натянуто улыбнулся.
        - Да я не знаю ничего. Проходил мимо. Вижу, стоят люди. Человек лежит. Ну я и подошел. Того, кто это сделал, я не видел. Уверяю вас.
        - Но вы знали убитого? - настойчиво спросил Ваняшин.
        Мужчина кивнул, покосившись на лежащий труп.
        - Знал, - сказал он тягостно. - Потому что живу тут на одной улице с ним, - кивком он указал на Розовского.
        - Ну вот давайте о нем и поговорим, - предложил Ваняшин.
        Федор сел в кресло и первым делом осмотрелся. Судя по дорогой обстановке в доме, Розовские жили с шиком. Хотя по-другому и быть не могло. Ведь убитый был председателем совета директоров топливной корпорации. Топливо, это всегда деньги. А где большие деньги, там попахивает нехорошим, как в случаи с Розовским. Променял он жизнь на деньги.
        Пока Туманов не решался выстраивать версии убийства Розовского. Хотя именно его профессиональная деятельность запросто могла стать причиной смерти. Завистники, конкуренты по бизнесу. Или кто-то из обиженных, у кого господин председатель отнял кусок лакомого пирога. Но чтобы строить такие догадки, нужно было знать об убитом все, или почти все. А пока оперативники не знали ничего, кроме скупого заявления вдовы погибшего, сообщившей о том, что утром в половине девятого подъехавший на джипе водитель, расстрелял ее мужа. Немедленно был введен план перехват, но пока что он не дал положительных результатов. Ни джип, ни его водитель, не были обнаружены сотрудниками дорожно-патрульной службы.
        Сидя в кресле, Туманов молчал, давая возможность женщине успокоиться. У него появилось предостаточно времени получше рассмотреть ее, после чего майор пришел к мысли, что вдова является женщиной эффектной, что тоже может быть еще одной причиной смерти ее разлюбезного муженька. Когда-то вот из-за таких женщин мужчины устраивали дуэли и почитали за честь сложить головушку. Теперь время дуэлей прошло. Но не исключено, что дуэлянты перевоплотились в убийц. И если у этой красотки имеется любовник, то нельзя исключать версию, что убийца, именно, он. Ради любви некоторые придурки готовы хоть на костер, а уж замочить муженька своей возлюбленной, для них и вовсе ничего не стоит.
        Мысль о любовнике искусителе пришла к Туманову, стоило лишь ему хорошенько присмотреться к несчастной вдовушке. Хотя по большому счету, особенно несчастной она и не выглядит. После погибшего мужа все его состояние переходит к ней. Дом, деньги и плюс сюда - свобода. Разве это не причина, чтобы отправить мужа, который годами намного старше ее, на тот свет. Нет, не сама, конечно. Судя по всему, его женушка, натура впечатлительная, сентиментальная. Другое дело любовник. Ради того, чтобы заиметь богатую подружку, он может пойти и не на такое. Подозрения о любовнике Туманов решил обязательно проверить, а пока, устроившись поудобней в кресле и видя, что Розовская готова отвечать на его вопросы, он спросил:
        - Инна Вадимовна, вы позвонили в дежурную часть милиции и сказали, что вашего мужа убил его водитель? Так?
        Женщина вскинула пушистые ресницы и своими голубыми глазами глянула в глаза майора. Причем, взгляд ее был таким, словно они сейчас находились в стриптиз баре, и красавица танцевала на подиуме для него, при этом медленно обнажаясь. Сначала взгляд, глаза, которыми он может довольствоваться, любоваться на нее, а потом будет кое-что другое.
        Но ничего другого не произошло. Услышав вопрос майора, Инна кивнула:
        - Ну да. Так все и было. Я выглянула в окно. Водитель махнул Леониду рукой. Он так делал всегда, когда подъезжал. Это означало, что все в порядке и Леня может выходить.
        - А что, ваш супруг кого-то боялся? - спросил Федор. А Инна Розовская пожала плечами и ответила не сразу. Она и сама не знала, боялся ли кого-то ее муж. Никогда с ним об этом не говорила. Только сейчас и призадумалась.
        - Я не знаю. Но это было так заведено. Сначала водитель подъезжает, трижды сигналит. Потом Леня выглядывает в окно, и водитель машет ему рукой. После чего Леня выходит, садится в машину, и они уезжают. Каждый день.
        Федор представил, как это должно выглядеть, и пришел к мысли, что все-таки Розовский чего-то, или кого-то опасался. И водитель, прежде чем дать сигнал рукой, предварительно осматривался вокруг. Иначе бы Розовский не дожидался этого маха, и выходил из дома сразу после троекратного сигнала.
        - Значит, вы не знаете, - несколько задумчиво проговорил Федор. И вдовушка согласившись, покачала головой.
        - Но, вы уверены, что вашего мужа застрелил водитель?
        Инна по-видимому посчитала этот вопрос неуместным и наивным. Взглянула на майора удивленно, даже с некоторой обидой в голубых глазках.
        - А кто же? Он подъехал. Посигналил, - начала она повторять, но Туманов остановил ее, пытаясь внести ясность необходимую ему.
        - Погодите. А вы его лицо видели? - спросил он. Женщина выразительно посмотрела на милицейского майора. Заданный им вопрос несколько удивил ее, и в то же время не понравился, что не могло не отразиться на ее хорошеньком личике. Поморщившись, она переспросила:
        - Его лицо?
        Федор кивнул.
        - Да. Его лицо. Вы можете поручиться, что за рулем джипа сидел тот самый водитель, а не другой человек? - спросил Туманов, заставив своим вопросом Инну задуматься. Она долго молчала, потом сказала с обидой:
        - Но ведь его рука… - и натолкнувшись на строгий взгляд майора Туманова, замолчала.
        - Инна Вадимовна, я повторяю свой вопрос, - проговорил Федор, удивляясь бестолковости красотки. Ведь ей только и нужно, что лаконично ответить на его поставленный вопрос. Неужели это так трудно?
        - Повторяю, вы лицо водителя видели?
        - Нет, - сказала Инна сердито. Ей не нравилось, что этот майор не прислушивается к ее словам. А ведь она искренне пытается помочь, как можно быстрей отыскать убийцу мужа.
        - Его лица я не видела, - нарочно подчеркнуто произнесла она эту фразу. Если она для майора имеет какое-то значение, то пусть он ее получит. Лично для Инны она значения не имела. Подумаешь, лицо.
        - Значит, лица водителя вы не видели, а, следовательно, можно предположить, что за рулем машины мог оказаться другой человек, - начал Федор размышлять в слух, хотя Инне его размышления и не понравились, но она вынуждена была согласиться.
        - Ну, наверное, мог. Только, куда тогда делся Валера Ищенко? - задала Инна встречный вопрос.
        Федор оторвал взгляд от листа бумаги, на котором тщательно записывал показания Инны Розовской и уточнил:
        - Ищенко, это тот самый водитель вашего мужа?
        Инна согласно кивнула.
        - Да. Тот самый водитель. И вам, вообще-то, следовало узнать об этом сразу, - последовало от красавицы колкое замечание, которое, впрочем, ничуть не задело майора Туманова.
        - А мы и узнали, - с невозмутимым спокойствием сказал на это Туманов, тут же добавив: - Более того. Мы установили адрес водителя. Наши сотрудники из управления уже выехали туда.
        Услышав это, Инна Розовская пренебрежительно хмыкнула.
        - Зря стараетесь, - последовало от нее замечание, которому Туманов удивился. Произнесено оно было так, будто девушка знала нечто особенно, что не знали опера и в частности, Федор Туманов. Потому он посчитал сразу же необходимым поинтересоваться:
        - Это почему же?
        - Да потому, что Ищенко там не живет, - как человек знающий то, о чем говорит, тут же заявила Инна. И Федору Туманову ничего не оставалось, как спросить новый адрес водителя. Причем, впечатление было такое, будто при этом красотка делает для майора большое одолжение.
        - Он живет на улице Подбельского. У одной из своих любовниц. Он вообще, такой, - сказав так, девушка безнадежно махнула рукой, видно не желая продолжать дальше. Но именно та часть, которая осталась недосказанной и заинтересовала Туманова, и он настойчиво спросил:
        - Поточнее, пожалуйста.
        Лицо красотки сделалось капризным. Уступать она не хотела.
        - Неужели для вас так важны детали? - спросила она.
        Федор поспешно кивнул.
        - Именно, уважаемая Инна Вадимовна. Детали для нас имеют огромное значение. Так что если хотите, чтобы мы побыстрее нашли убийцу вашего мужа, то просто обязаны рассказать мне все. Включая интимные подробности.
        - Ну хорошо, - согласилась Розовская, при этом ее невинное личико сделалось задумчивым. - Он вообще такой…
        - Инна Вадимовна, это я уже слышал. - На этот раз голос Федора Туманова прозвучал с некоторой строгостью. И на то у майора были веские причины. Не нравилось, что красавица с долей каприза ходит вокруг да около. Наверное, жена миллионера привыкла, что все мужчины рангом ниже ее супруга относятся к ней, как к богине. А тут пришел какой-то мент. Но у Федора Туманова на этот счет было свое устойчивое мнение, и он знал, как следует себя вести с такими избалованными цацами. По крайней мере, на поводу у нее идти не следовало. Да и мент он вовсе не какой-то, а старший оперуполномоченный управления уголовного розыска.
        - Знаете, опустите ваши прелюдии и давайте более конкретно, - посоветовал Федор, ничуть не смущаясь под напористым взглядом молодой самки.
        - Хорошо. Если вы хотите конкретики…
        - Да уж хотелось бы, - вздохнул Федор, подумав при этом, сколько потрачено впустую пленки на его диктофоне лежащем в кармане пиджака.
        - Вам интересно знать, что однажды этот негодяй пытался изнасиловать меня? Леонид Степанович послал его за документами к нам домой. Предварительно позвонил мне, чтобы я передала Ищенко кейс. А этот негодяй приехал и решил воспользоваться случаем. Я давно подмечала, что он непорядочный человек. Он завалил меня на диван прямо здесь, - указала Инна пальчиком на кожаный диван стоящий тут же в гостиной.
        Федор посмотрел на диван. Потом на красавицу, щеки которой пылали жаром. Сейчас о том случаи она рассказывала так красноречиво и в таких деталях, что Федору, глядя на ее стройные ножки и полуобнаженную грудь, невольно захотелось доделать то, что тогда не сумел проделать с ней водитель Ищенко, тем самым осрамив мужскую честь.
        Слушая молодую вдову, Федор невольно задался вопросом, что же ему помешало отступиться от своих желаний притом, что красотка уже оказалась под ним. И он прямо спросил об этом Розовскую.
        - Телефон, - сказала красавица и достала из кармана короткого халатика трубку сотового. - Он зазвонил в самый неподходящий для Ищенко момент. Звонил Леонид Степанович. Он словно заподозрил чего-то. А может, так срочно были нужны документы, - Инна пожала плечиками. - Точно сказать не могу. Но он позвонил и велел Ищенко как можно быстрей приехать в офис.
        - Его звонок спас вашу честь? Честь верной жены, - произнесены эти слова майора были с некоторой иронией. Потому что лично сам Федор не верил, что сидящая перед ним в раскованной позе красотка не такая уж безупречная. Судя по ее горящим глазкам, она большая охотница до мужчин. Но сейчас изо всех сил старается не показаться милицейскому майору порочной. И надо отдать ей должное, у нее получается.
        - Если б не телефон… - сказала Розовская и не закончила начатую фразу. Лежащий на ее ладошки сотовый, внезапно разразился трелью.
        Девушка вздрогнула. Заметив, с каким вниманием на нее смотрит майор Туманов, извинилась и поднесла трубку к уху.
        - Я сейчас занята. Перезвони мне потом, - сказала она довольно холодно, при этом опустив свои глазки в пол на ковер с замысловатым рисунком. Потом отключив телефон, Инна спрятала его обратно в карман и, видя, что назойливый майор не собирается уходить, решила ему помочь, встала с кресла, одернув при этом короткий халатик, давая понять, что разговор окончен.
        - Извините. Если у вас все, то я бы хотела заняться делами. Мне нужно обзвонить родственников. Сообщить им о смерти Леонида Степановича, - нашлась она, что сказать и что не смогло оставить майора равнодушным.
        Федор вскочил с кресла. Сунув руку в карман, выключил диктофон и сказал:
        - Да, да. Извините. Я ухожу. Но перед уходом последний вопрос…
        Инна сделал вид, что она чертовски устала от назойливости милиционера, но в качестве одолжения, готова потерпеть и выслушать его последний вопрос. Хотя тут же уточнила:
        - Ну, если только последний.
        - Последний, последний. Видит Бог. Скажите, а вы мужу не говорили, что водитель пытался вас изнасиловать? - спросил Федор, глядя в глаза Инне.
        - Нет. Не говорила, - не моргнув глазом, ответила красотка. - Ведь самого изнасилования, как такого не произошло.
        Федор призадумался.
        - Верно.
        - Просто на будущее я сделала для себя кой, какие выводы.
        - Например? - не удержался Федор от еще одного вопроса, за что Инна тут же ему погрозила пальчиком.
        - Майор, это уже второй вопрос, - сказала она, но тут же смилостивилась. - Ну ладно. Так и быть, отвечу. Например, что Ищенко бабник и негодяй. В общем, поезжайте по тому адресу, который я вам дала. Возможно, найдете его там, - говоря так, красотка не упустила кивнуть на дверь, в которую майору следовало выйти. Хотя об этом можно было и не беспокоиться. Федор прекрасно освоился с расположением дверей в просторной гостиной и отлично помнил ту дверь, в которую вошел. Кивнув на прощанье вдове, он вышел.
        На улице Туманова поджидали Ваняшин с Греком. Оба сидели на скамейке перед клумбой с цветами, курили и о чем-то разговаривали. Федор был на все сто уверен в том, что вряд ли сейчас усатый капитан был обеспокоен происшедшим убийством. Скорее всего, мысли Сан Саныча Грека были настроены исключительно на другое. И в этом Туманов тут же убедился, стоило ему подойти к своим помощникам.
        Слащаво улыбаясь, Грек уставился на Федора своими черными глазенками и, щурясь как кот от яркого солнца, сказал:
        - Красота-то какая вокруг, Николаич. Прямо как в раю. Чего бы не жить людям.
        Леха Ваняшин сидел на краю лавочки и в открытые ворота таращился на часть улицы, располагавшуюся перед коттеджем Розовских. Похоже, болтовню Грека он вовсе не слушал, хотя самого капитана, это мало заботило. На скучном лице лейтенанта появлялось оживление, если мимо проходила юная красотка в короткой юбочке и уходила, сверкая загорелыми ножками.
        Федор окинул взглядом обоих помощников. Засиделись оба без дела. Разомлели от жары. И майор, напустив на себя побольше строгости, сказал:
        - Ну и чего вы там наработали? Есть что-либо интересующее нас?
        Грек досадливо махнул рукой.
        - Какое там, Николаич. Ноги до мозолей стерли, а результат, кот наплакал, - сказал Грек, бросив очередной окурок мимо урны на мраморную плитку, где уже таких окурков лежало с полдесятка.
        Федор мрачно посмотрел на них и не менее мрачно заметил:
        - Понятно. Значит, похвалиться нечем?
        - Можно сказать и так, - сказал Грек, разводя руками. - А что же ты хочешь? Утро. Это ведь не деревня, где люди с солнышком встают. Тут спальный район. В половине девятого утра тут все еще дрыхнут. Поэтому, никто ничего не видел и не слышал. Ну, а ты как там с вдовушкой? - спросил Грек, при этом, покосившись, незаметно от Федора, подмигнул приятелю Лехе. Тот улыбнулся, что доставило Греку неописуемую радость, потому что вопрос майору Туманову был задан не столько по делу, сколько с подколом. Впрочем, сам Федор на этот подкол не обратил внимания, в отличие от Грека с Ваняшиным.
        - Мы с ней побеседовали, - сказал Федор. А на усатой роже капитана появилось разочарование.
        - И только? - улыбаясь, спросил Ваняшин.
        Федор нахмурился и покачал головой. Заметил как бы, между прочим.
        - Леша. Ты перенимаешь от капитана Грекова дурные манеры. И мне, как старшему над вами, олухами, придется обратить на это внимание, - пригрозил Туманов. Но Ваняшина это не проняло. Он сказал:
        - Поздно, Федор Николаич.
        - Что, поздно? - сразу не понял Федор.
        - Обращать внимание поздно. Потому что все манеры уже переняты. В чем- чем, а в этом, Сан Саныч Грек постарался от души. Всю херню мне передал.
        Внимательно слушавший все это Грек, не утерпел:
        - Не трепи, чего не надо. Ты к нам пришел уже испорченный, как уличная девка. А я тебя, дурака, воспитываю. Можно сказать, уму разуму учу. И ты, Лешка, с больной головы на здоровую не вали. Понял? И закрой хавальник.
        Слушавший всю эту болтовню Федор, не выдержал. Для начала он с досады плюнул. Хотел попасть в стоящую неподалеку урну и не попал. Плевок угодил на ту плитку, куда Грек накидал окурков.
        - Ладно. Хватит болтать не по теме. Поехали. Мне вдова дала адрес, где может скрываться водитель ее мужа, - сказал Туманов.
        - Предполагаемый преступник, - уточнил Грек.
        Федор вздохнул и поднявшись со скамейке, потребовал, последовать его примеру, сказал Греку с Ваняшиным:
        - Ладно. Будем считать так. Поднимайте свои жопы и вперед.
        Топтавшийся без дела возле узорчатых металлических ворот местный участковый, увидев вышедших важных оперов, приложив руку к фуражке, осведомился у майора Туманова:
        - Товарищ майор, а мне чего теперь делать? Труп увезли…
        Федор не ответил. Не видел никакой надобности в том, чтобы держать этого служаку тут. Но с другой стороны он его и не ставил сюда. И лучше бы ему о дальнейшем своем предназначении справиться у своего начальства.
        За Федора ответил капитан Грек. Он обнял участкового, негромко наговаривая ему на ухо:
        - Тебе поручается трудное задание. Иди, успокой вдову. Наш майор не сумел, так попробуй ты. Понимаешь, хреново ей там сейчас. Так что, давай.
        Участковый оторопело захлопал глазами, видно не поняв, что приехавший капитан попросту с ним валяет «ваньку».
        - Грек, поехали, - крикнул Федор уже из машины, видя, что усач как всегда не торопится, и не прочь бы поболтать с участковым. Но майор лишил его такой возможности, заставив сесть в машину.
        На улице Подбельского опера остановились возле пятиэтажного кирпичного дома потонувшего в зелени разросшихся тополей. Из-за листвы проглядывают окна. Так и кажется, что за одним из них затаился предполагаемый убийца бизнесмена Розовского, его водитель. И он не просто затаился, а настороженно наблюдает за улицей. Ему нужно пересидеть какое-то время. Собраться с мыслями и решить, что делать, как быть дальше.
        Хотя Федор так до конца и не верил, что Розовского убил его собственный водитель. По мнению Туманова в высшей степени неразумно водителю убивать своего шефа, да еще из машины, на которой он за ним приехал.
        - Какая-то ерунда, - категорично заметил по этому поводу Федор Туманов, с чем рассудительный капитан Грек был в корне не согласен.
        - А никакой ерунды, Николаич. Вдова же видела, как этот гад стрелял в ее мужа. А то, что она не видела его лица, это ничего не значит. Он что, публичная девка, чтобы свою рожу в окно выставлять. Сделал дело. Получил денежки и отвалил в сторону, - настойчиво проговорил Грек. Казалось, нет ничего такого, что бы могло заставить Сан Саныча Грека изменить свое устойчивое мнение. И все, в чем пытается ему возразить майор Туманов, это не возражения, а обыкновенная демагогия. И как жаль, что этот недоумок лейтенант Ваняшин занял ни его сторону, а сторону твердолобого майора. Но ничего, Сан Саныч докажет им обоим, кто из них прав.
        - Знаешь, Сан Саныч, по-моему, Николаич прав. Каким же это надо быть дураком, чтобы вот так взять и убить своего шефа. Он что, этот Ищенко не понимает, что засветился. Ведь все подозрения на него, - не отрываясь от руля, высказался Леха Ваняшин. Вдвоем с майором они готовы навалиться на Сан Саныча Грека. Только, где им развеять убеждения опытного сыскаря.
        - Мой юный друг, ты как всегда прав. Только ты забываешь, что убийство это имеет явно заказной характер. И водителю отвалили за него столько денег, что тебе тупоголовому и не снилось. А потом ты забыл одну простую истину, что есть такая категория людей, они за большие деньги мать родную в землю закопать, готовы, а уж шефа убить, для них, как нашему Николаичу плюнуть мимо урны. Как только возьмем этого водилу-мудилу, вы увидите, что я был прав. Но Сан Саныч не из гордецов. Много я с вас не возьму за упрямство, а по литрухе пива вы мне будете должны. Чтобы впредь не спорили.
        Сидевший с задумчивым лицом Федор Туманов молчал. Грек легонько толкнул его.
        - О чем задумался, майор. Жизнь порой сплетает такие замысловатые узоры, которые трудно расплести. А этот узорчик мы в два счета забацаем. Нам теперь надо только Ищенко взять, - проговорил Грек все это тоном, как человек убежденный в правоте не только своих слов, но и поступков.
        Туманов кивнул на торец дома, возле которого они припарковали свою «Волгу».
        - По словам несчастной вдовушки, Ищенко отсиживается в этом доме в пятьдесят восьмой квартире. У своей любовницы, - сказал Туманов. Грек сделался подозрительным.
        - Слушай, Николаич, а ты не спросил, откуда у несчастной вдовушке такие сведения? - спросил Грек у Федора.
        - Не спросил, - с огорчением признался Федор, чувствуя, что дал маху. - Побеседовать с ней как следует, не пришлось.
        - Понятно, - протянул Грек разочарованно. - Надо было мне с ней потолковать. А ты купился на ее красоту. Вот она тебе мозги и запудрила. А со мной такие номера не проходят. Я всех красивых лярв сразу вывожу на чистую воду. Стоит мне только глянуть таким в глаза и у иной красотки сразу отпадает охота врать. Вот так, - закончил Грек с бахвальством и посмотрел на Туманова с Ваняшиным, заметив, что оба едва сдерживаются, чтобы не расхохотаться. - Чего вы? Да ну вас, - обиженно махнул он рукой и отвернулся.
        - Да, Сан Саныч, с тобой не соскучаешься, - высказался по этому поводу Леха Ваняшин, когда они все трое направились к подъезду, в котором проживала любовница Валерия Ищенко.
        У Федора Туманова не было четкого плана, как им попасть в квартиру. Поэтому, уже очутившись в подъезде, он сказал Греку с Ваняшиным:
        - Действовать будем старым, но проверенным способом. Пятьдесят восьмая квартира находится на четвертом этаже. И мало вероятно, что Ищенко, если он там, захочет сигануть в окно или с балкона. Значит, мы сейчас поднимаемся, звоним в соседнюю квартиру и попросим кого-нибудь из жильцов позвонить в пятьдесят восьмую. Ну, а дальше, как говорится, дело техники. Как только дверь отроется, вперед. У кого есть желание отличиться? - говоря так, майор посмотрел на Грека, но оптимизма в глазах у того не заметил. Сан Саныч Грек отличаться не хотел. Зато глаза лейтенанта Ваняшина сверкали. Скажи сейчас Туманов ему, что надо забраться на четвертый этаж по стене, и лейтенант Ваняшин, не задумываясь, исполнил бы это. И сейчас видя нерешительность Грека, Ваняшин шагнул вперед, заслонив капитана своей мощной грудью. Туманов по достоинству оценил решительность молодого летехи, но проявить себя не позволил. Для себя майор уже все определил. В квартиру он войдет первым. И это не геройство. Просто в случаи, если предполагаемый убийца окажет сопротивление, будет намного лучше встретиться с ним ему, майору Федору Туманову.
Шальной риск лейтенанта Ваняшина может обернуться непоправимой бедой. Ведь в Розовского убийца стрелял из автомата. И кто даст гарантии, что он сейчас с этим автоматом не затаился где-нибудь за дверью и поджидает ментов.
        Посмотрев на Ваняшина, Федор сказал, не оставляя компромисса:
        - Первым в квартиру врываюсь я. Ваняшин за мной. Грек прикрываешь нас со спины.
        Что, это означало, Грек прекрасно понимал, поэтому поморщился, но ничего не сказал, смирившись с тем, что предложил Туманов. Когда поднимались по лестнице, Ваняшин с ехидцей тихонько сказал Греку:
        - Не дает тебе майор проявить себя.
        Грек насупился. Покосившись на своего молодого коллегу, также тихонько ответил:
        - Леша, я без пяти минут пенсионер. Это тебе молодому надо себя проявлять. А я уж как-нибудь проживу и без этого. Тоже мне геройский поступок. В квартиру вбежать. Знаешь, сколько у меня таких случаев было? У тебя пальцев не хватит пересчитать. - Грек собирался еще что-то сказать, но не успел. Федор Туманов обернулся и строго погрозил усатому капитану пальцем, чтобы тот прекратил всякую болтовню. После этого кивком головы указал на дверь с номером пятьдесят восемь. Грек замолчал, а Федор, приблизившись к двери, прислушался.
        В это время на площадке первого этажа громко хлопнула дверь.
        - Николаич, сюда поднимается кто-то, - шепнул Грек.
        Ваняшин подошел к лестничному проему, глянул вниз.
        - Не кто-то, а девушка, - сказал он тихо и также тихо добавил: - И очень не дурна собой.
        - Подождем, - предложил Федор, отходя от двери.
        Втроем они стали прислушиваться к стуку каблучков по лестнице. И когда девушка поднялась на площадку четвертого этажа, сделали вид, что они спускаются вниз. Девушка взглянула на них подозрительно. Особенно на усатого Грека. Потом достала из сумочки ключи и только собралась сунуть один из них в замок двери с номером пятьдесят восемь, как все трое бросились к ней.
        - Одну минуту, - сказал Федор перепуганной девушке.
        - Вы кто? - спросила она, принимая оперов за кого угодно, но только не за тех, кем они были на самом деле.
        Федор достал служебное удостоверение, показал. Но даже при виде ментовской ксивы девушка не успокоилась, и испуганно водила глазами по лицам, причем на усатом лице Грека задерживала свой взгляд дольше.
        - Вы здесь живете? - тихо спросил Туманов.
        - Да. А в чем, собственно, дело? - недоуменно спросила девушка, уставившись на Туманова.
        Федор улыбнулся.
        - Мы вам потом все объясним. А пока отвечайте на наши вопросы. Договорились? - миролюбиво предложил он девушке. Та кивнула.
        - Ладно, - сказала она, как будто начиная немного успокаиваться. По крайней мере, того первоначального испуга в ее взгляде уже не замечалось.
        - Ну вот и прекрасно, - одобрил Федор Туманов и тут же спросил: - Кроме вас еще кто тут проживает? - кивнул майор на дверь квартиры.
        - Нет. Только я, - ответила девушка, как бы удивляясь вопросу майора. Она вообще не понимала, зачем здесь появились оперативники и к чему эти дурацкие вопросы. - Родители отдельно живут. А эту квартиру оставили мне. А что случилось-то? Скажите, Бога ради? - попросила она, забыв про уговор не задавать вопросы. Потом вспомнила про своего парня, призадумалась, стоит ли о нем сказать милиционерам. А что, если они здесь как раз по его душу. Нет, лучше сказать. И она сказала:
        - Вообще-то я живу одна. Но сейчас у меня живет мой парень. Временнно.
        - Валерий Ищенко? - уточнил Туманов, видя, что девушка мнется и как бы не собирается договаривать.
        - Да. Вы его знаете? - захлопала она густыми пушистыми ресничками. В глазах растерянность.
        - Не знаем, но очень бы хотелось с ним познакомиться, - сказал Грек. И девушка уставилась на него. Спросила все с тем изумлением.
        - Да?
        Грек кивнул.
        - Очень, - со всей определенностью заявил он.
        - А сейчас Ищенко у вас? - тихонько спросил Федор.
        - Да, - ответила девушка. - То есть, нет.
        Грек улыбнулся ее путанице в ответе.
        - Как это? Так он у вас или нет? - спросил он.
        - Сейчас он на работе. Он возит одного очень крутого бизнесмена. Утром уходит и возвращается поздно вечером. Да что случилось-то? Скажите? Что-то с Валерой? Да? Ну отвечайте! - на этот раз в ее голосе отчетливо слышалось требование, и предназначалось оно в первую очередь майору Туманову. Но майор и на этот раз проявил неприятную для нее сдержанность. От прямого ответа уклонился, бросив взгляд на ключи, которые она держала в руках, предложил открыть квартиру.
        - Вы не будете возражать, если мы войдем? - спросил он.
        - Да, да, конечно, - засуетилась девушка, поворачивая ключ в замке.
        Незаметно от нее, Федор кивнул Греку. Его кивок означал только одно, как только дверь будет открыта, капитан должен попридержать хозяйку, а они тем временем с Ваняшиным войдут. Вполне может получиться так, что предполагаемый убийца не пожалеет свою любовницу и одной очередью положит ее вместе с оперативниками. Так к чему такой, неоправданный риск? Этого Федор допустить не мог. Поэтому, когда дверь была открыта, и девушка собиралась войти, Грек ухватил ее под руку, оттащив назад.
        Изумленными глазами она наблюдала за тем, как майор и его не менее рослый молодой напарник, выхватив пистолеты, бросились в квартиру.
        Грек напрягся в ожидании выстрелов. Но их не произошло. Та тишина, которая была в квартире, поразила Грека. Не слышно было ни возни, ни возгласов Туманова с Ваняшиным, которыми неизменно должно было сопровождаться задержание. И все это навело капитана Грека на мысль, что вдова Розовская мягко говоря опоздала со своей информацией. Скорее всего, убийца ее мужа дал отсюда деру.
        Потом послышались шаги, и в коридоре показался Леха Ваняшин, уже без пистолета. Глянув на Грека и на девушку, он сказал:
        - Чего там топчитесь? Входите.
        - Благодарю вас, - недовольно бросила девушка, входя. - В собственную квартиру надо входить по разрешению милиции, - заметила она.
        Ваняшин сделал вид, что не услышал ее замечания. А Грек спросил:
        - Чего там, Леша, нету его?
        - Там, - сказал Ваняшин, усмехнувшись. - Спит непробудным сном. Кажется, он пьяный вдрызг. Сейчас сам убедишься. Пойдем.
        Квартира, в которой проживала любовница Валерия Ищенко, состояла из двух комнат. Первая комната, побольше, была чем-то навроде гостиной, а вторая служила спальней. В ней, на широкой кровати, и лежал Валерий Ищенко, тихонько посапывая во сне.
        Федор Туманов сидел рядом на стуле, дожидаясь пробуждения подозреваемого. Когда Ваняшин, Грек и хозяйка квартиры вошли, он сказал, улыбаясь, и кивнув на спящего:
        - Так сладко спит, что и будить жалко.
        - А придется, - сердито произнес Грек и, наклонившись, толкнул спящего в плечо. - Эй ты, спящая красавица. Пора вставать. Счастье свое проспишь, - Грек толкнул еще и еще, но это не помогло.
        - Зачем вы так грубо? - вмешалась девушка, наблюдавшая за действиями усатого капитана Грека.
        - А как надо? Может, мне ему кофий в постель подать прикажите. Попробуйте, может у вас получится, - предложил ей Грек, отходя в сторонку.
        Девушка присела рядом со спящим.
        - Валера. Валерочка. Вставай, - ласково заворковала она ему на ушко.
        Грек хмыкнул с недовольством.
        - Смотри, какие нежности. Пятки почесать ему не надо? - проворчал он.
        - Уйди, зараза! - не открывая глаз, рявкнул спящий на девушку. - Спать мешаешь.
        - Валера, проснись. Прошу тебя, - произнесла девушка уже без особой нежности и принялась расталкивать своего любовника. В конце концов, ей это удалось. Ищенко открыл глаза, сначала уставился на свою подружку, потом на оперативников. Потом схватил с тумбочки будильник. Разглядев, сколько было время, попытался встать.
        - Алка, я бляха муха, на работу проспал. Мне же за Степанычем надо ехать.
        - Ну, очухался, наконец-то, - хохотнул Грек.
        Ищенко уставился на него.
        - Чего? Алка, это чья рожа? Кто такой? А вы? - повел он мутными глазами на Туманова с Ваняшиным. Откинул одеяло, и оперативники увидели лежащий с краю постели короткоствольный автомат.
        Стоявший ближе всех к Ищенко капитан Грек, не растерялся, бросился на него и собой придавил водителя к постели. Не менее проворным оказался и лейтенант Ваняшин. Ищенко не успел, и охнуть, как лейтенант на его запястьях защелкнул браслеты.
        - Спокойно. Не надо рыпаться, гражданин Ищенко, - прохрипел ему на ухо усатый Грек. - С Сан Санычем Греком такие номера не проходят.
        - Ребята! Да я вообще-то ничего такого. Я встать хотел, - тупо водя глазами на оперов, признался Ищенко, пытаясь сбросить с себя усатого Грека.
        Грек с ехидцей улыбнулся, впившись в Ищенко, как пиявка.
        - Встать он хотел. А еще чего ты хотел?
        - Поссать. Сил нет терпеть. Сейчас мочевой пузырь лопнет, если ты с меня не слезешь, - корчась, произнес Ищенко. Но Грек был неумолим.
        - Потерпишь, не маленький. Ты лучше скажи нам, твой автоматик? - спросил он, надеясь на чистосердечное признание подозреваемого, но тот отрицательно замотал головой.
        - Не мой. Я уже большой мальчик и с такими игрушками не играю. И вообще не знаю, как он попал сюда. Вы его подбросили. Алла, скажи ты им, - обратился Ищенко к своей подруге.
        Девушка испуганно смотрела на лежащий автомат. Спросила растерянно:
        - Что я должна им сказать, Валера? Может, ты сам объяснишь, как это оказалось тут на постели? - предложила она.
        Ищенко застонал, закрыв лицо ладонями.
        - Дура ты! Я не знаю как. И вообще, я не понимаю, что тут происходит. Может, кто-нибудь объяснит, наконец, - попросил водитель.
        Федор осмотрел автомат. Стараясь оставить на нем как можно меньше своих отпечатков пальцев, отсоединил рожок. Понюхал ствол, потом сказал:
        - Сдается мне, из этого ствола стреляли совсем недавно. А точнее, утром.
        Ищенко подозрительно посмотрел на майора Туманова.
        - На что это вы намекаете? - подозрительно спросил он.
        Федор пожал плечами.
        - Я? Намекаю? Какие тут могут быть намеки? Сегодня утром, ровно в половине девятого, возле своего дома был застрелен господин Розовский.
        - Что? - Ищенко вскочил с кровати, но Ваняшин с Греком в один голос закричали на него:
        - Сидеть!
        Ищенко рухнул на кровать, посмотрел на свою подругу. Алла плакала, отвернувшись. Теперь ей было ясно, зачем тут появились оперативники. Но она не могла понять другого, как Валерий, человек, который как ей казалось, не способен даже обидеть и мухи, мог совершить такое.
        - Степаныч, убит? Но какое это имеет отношение ко мне? Я то тут при чем?
        Федор вздохнул.
        - Как знать, как знать. Может и имеет. Сдается мне, Розовского убили из этого автомата. Лейтенант Ваняшин, - обратился майор к стоящему рядом Лехе Ваняшину, - пригласите соседей в качестве понятых. Хоть вы, Ищенко, мальчик и большой, но автомат не игрушка. Особенно, если он проходит по «мокрому» делу.
        - Знаешь, приятель, - повеселевшим голосом проговорил Грек, - дам тебе один совет. Лучше не держи в себе этот тяжкий грех. Признайся, твоих рук дело? - говоря так, Грек присел на кровать рядом с Ищенко. Но тот сразу же отодвинулся от капитана.
        - Не считайте меня дураком. Мне не в чем признаваться. И Степаныча я не убивал. Не убивал! - прокричал он. - Понятно вам?
        Грек укоризненно покачал головой.
        - Признаваться или нет, конечно же, дело твое. Так или иначе, но тебе сейчас придется поехать с нами, - сказал он водителю.
        Услышав это, подруга Ищенко, резко обернулась, бросила на Грека ненавистный взгляд.
        - Вы его забираете?
        - Задерживаем, - уточнил Туманов. - Как подозреваемого в совершении преступления. Да и с вами нам бы хотелось поговорить. Может быть, вы объясните, каким образом попал этот автомат в вашу квартиру?
        - Я не знаю, как этот автомат попал в мою квартиру. Понимаете? Не знаю. И вообще, я так устала ото всего этого, - Алла села в кресло и отрешенная ото всего, отвернулась к окну. Не хватало еще, чтобы эти менты в чем-то подозревали ее. А ведь подозревают. Это видно по их мордам. Особенно тот усатый, похожий на цыгана. Он Алле не понравился сразу. Глаза у него черные. Хотя и этот майор хорош. Лицо у него приятное, но он мент. Делает свою ментовскую работу. Алле сейчас было противно видеть их обоих. Она не знала, во что ввязался Валерий. В одном только нисколько не сомневалась. Он влип. И влип по крупному. И единственное, что она сможет для него сделать, это нанять хорошего адвоката.
        В дверях показался Ваняшин.
        - Федор Николаич, я привел понятых.
        Глава 2
        - Ты учти, Федор Николаич, - поучительно говорил полковник Васильков, вызвав майора Туманова к себе в кабинет. - Дело принимает серьезный оборот. Розовский был крупной фигурой российского бизнеса. Владелец ряда топливных предприятий. А, кроме того, он помощник депутата госдумы. Опять же интервью частенько давал на телевиденье. Представляешь, какая возня у журналистов началась. Им же факты подавай, - Васильков в сердцах швырнул карандаш об стол и карандаш сломался. - А факты такие. У нас есть все основания полагать, что Розовского убил его водитель. Ведь автомат нашли у него в постели? - посмотрел полковник на Федора Туманова.
        Молча слушавший полковника Туманов, кивнул. А Васильков удовлетворенный, что майор ему не перечит, продолжил:
        - Ну вот. Экспертиза доказала, что Розовский был застрелен из этого самого автомата?..
        В ответ опять кивок. И седоволосый полковник прямо на глазах повеселел. Нравилось, когда молодежь прислушивается. И ему захотелось подойти, сесть на стул рядом с Федором Тумановым и по приятельски хлопнуть того по плечу. Но он соблюдал субординацию. А согласно ей начальник должен оставаться начальником и сидеть на своем месте, во главе стола. А подчиненный на своем, там, где и сидел Туманов. И единственно, что он мог себе позволить, так это разговаривать с майором более приятным тоном.
        - Ты пойми, Федор, тянуть нам с этим не стоит. На самом верху, - Васильков ткнул пальцем вверх, - заинтересованы в скорейшем расследовании этого преступления. И нам надо оправдать их надежды. - Проговорив так, Васильков замолчал. А лицо, испещренное морщинами, помрачнело, как только заглянул в глаза Туманову. По ним понял, не согласен с ним подчиненный. И полковник сменив тон на более строгий, спросил:
        - Что-то не так, майор? Ну говори. Не стесняйся.
        - Понимаете, в чем дело… - начал Федор.
        Полковник улыбнулся. Но улыбка получилась натянутой, словно кто-то заставил его сделать это.
        - Ты говори, а я уж постараюсь понять, - предложил Васильков, видя, что молодой подчиненный не решается пуститься на прямоту. - Ты не считаешь Ищенко убийцей? Так? - спросил полковник, заглядывая в задумчивое лицо Федора Туманова.
        - Понимаете, все уж как-то выглядит просто. Водитель убивает своего шефа. А причина? Какой у Ищенко мотив для убийства? Розовский ему хорошо платил. Ведь кроме водилы, Ищенко выполнял при нем еще роль и личного охранника. Получал три тысячи долларов. Чего ради ему вдруг идти на убийство? Не вяжется это как-то с корыстью. А других мотивов нет.
        - А улика? - сдержанно возразил полковник. Туманов был отличным опером, а стало быть, знает, чего говорит. Поэтому Васильков не настаивал, не давил. Скорее, советовал. А вот пригодится ли его совет и прислушается ли к нему молодой сыщик, это уже другое дело. И возражение полковника было веским.
        - Вы же сами обнаружили в его постели под одеялом автомат, - сказал он.
        - Вот, - Федор заерзал на стуле так, что тот жалобно заскрипел. Васильков опустил глаза, посмотрел на стул, но ничего не сказал Туманову. Зато сказал Федор:
        - Эта улика, товарищ полковник, как раз и не дает мне покоя. Ну, какой нормальный человек после убийства будет держать у себя оружие, которым это убийство совершено. Самое лучшее избавиться от него и поскорее.
        - Постой, Федор Николаич, - остановил Васильков майора Туманова взмахом руки. - Но ведь ты сам говорил, что в момент задержания, водитель был сильно пьян? Вот тебе и объяснение, к тому же простое. Совершил убийство. Переволновался. Напился. Лег в постель и автомат положил, на случай если оперативники придут его задерживать. Знаешь, ты благодари Бога, что в момент задержания он не положил вас всех там из этой штуковины.
        Но Федору это предостережение показалось не убедительным.
        - Да какое там, - махнул рукой Туманов. - В момент задержания он спал беспробудным сном, как младенец. Мы вообще едва разбудили его.
        - Погоди, погоди, - положил Васильков тяжелую ладонь на стол. - Его отпечатки пальцев на автомате имеются?
        Федор вздохнул.
        - Имеются, - сказал он Василькову, заметив, как у того прямо расцвело лицо.
        - Вот видишь. Имеются. Так чего ж тебе еще надо? А то, что он не сознается, так это понятно. Кому охота за решетку. Протрезвел, понял, что влип, вот и старается увильнуть. Алиби у него есть?
        Туманов отрицательно покачал головой.
        - Нету.
        - Тем более, - Васильков прищурился, посмотрел на майора с хитринкой. - И вообще, Федор Николаич, мне не понятно, чего ты так о нем заботишься?
        - Да не забочусь я, товарищ полковник. Просто хочу справедливости, - возразил Федор. А полковник пристально глянул ему в глаза, строго спросив:
        - А я, по-твоему, не хочу?
        Федор промолчал, и полковник продолжил:
        - Только извини, брат, чутье мне подсказывает, что этот водитель не из простачков. Он ведь не ожидал, что вы так скоро его разыщите, даже алиби себе не придумал. Послушай, майор, моего дружеского совета. Я думаю, вам особенно с этим тянуть не стоит. Тут же все очевидно, как божий день. Ну не хочет этот Ищенко сознаваться, и не надо. В общем, Федор, не тяни. Если тебе все понятно, то - свободен, - сказал Васильков и сделал вид, будто занят текущими делами, уткнулся в бумаги.
        От начальника майор Туманов вернулся без настроения.
        Ваняшин с Греком сидели в кабинете, ели бутерброды с колбасой, запивая их пивом. Увидев, что у майора кислый вид, Грек услужливо откупорил третью бутылку пива, подвинул ее Федору и, прожевав бутерброд, сказал:
        - На-ка, Николаич, хлебни пивка для настроения.
        Федор сел на свой стул и сделав пару глотков из бутылки, спросил:
        - Ищенко допрашивали?
        - Так точно, - в шутливой форме отчеканил Грек. - Только что. Вот здесь, в этом кабинете.
        Лица у оперативников были безрадостные, даже усталые. Майор посмотрел на обоих своих помощников и спросил:
        - И что?
        Грек загнал себе в рот здоровенный кусок колбасы и не успел прожевать, поэтому отвечать пришлось Ваняшину.
        - А ничего, Федор Николаич. Он божится, что к убийству своего шефа не имеет отношения. Как автомат попал к нему в постель, не знает.
        Туманов вздохнул, вспоминая разговор с Васильковым. А Ваняшин сказал:
        - Николаич, возьми бутербродик с колбаской. А то пока мы разговариваем, Грек всю колбасу сожрет. Вон как приналег. Челюсти работают, как жернова.
        Усатый капитан вытер ладонью сальные губы.
        - Тебе, Лешка, хорошо возле родителей. Мама с папой тебя накормят. Николаича его Дарья побалует деликатесами. А кто мне чего подаст. Питаюсь от случая к случаю. Да потом, в кругу друзей, она знаешь, как в рот идет, - засмеялся Грек, нахваливая принесенную Ваняшиным колбаску.
        Видя, что аппетит у капитана разгорается, Ваняшин взял пару бутербродов, положил их перед Федором Тумановым, но Федор отказался и один из бутербродов тут же очутился в руках у Грека.
        - Не хочешь, Николаич? - блестя своими черными глазенками, спросил Грек, быстро отправив добрую его часть себе в рот.
        Федор махнул рукой.
        - Ешь. Я не хочу. В рот ничего не идет, - несколько задумчиво произнес он.
        Ваняшин глянул на нахального Грека и осуждающе покачал головой.
        - А вот Сан Санычу все идет в рот. Особенно, если в нахаляву. Да, Сан Саныч?
        Грек, соглашаясь, кивнул, тут же прикончив бутерброд. Но ко второму не прикоснулся. Рука не поднялась, хотя Федор подвинул его ему.
        - Не буду, Федор Николаич, - надувшись, проговорил Грек. - Я знаю, что ты добрый человек, не то, что этот Ваняшин. Жмот.
        - Слушайте, хватит вам базар устраивать. Лучше давайте, решим, как нам быть, - предложил Федор, глянув на Грека с Ваняшиным.
        Грек к предложению майора отнесся вяло, погладив сытый живот, он икнул, и сказал, не теряя самодовольства:
        - А чего тут голову ломать? Ищенко мы задержали. Пока он единственный, главный подозреваемый.
        - Но он не сознается, - дополнил Ваняшин. Усатый капитан хмыкнул, глянул на приятеля Леху, как на неразумного мальчугана и веско сказал:
        - Ничего. Недельку в одиночке проторчит и сознается. Это он герой, пока еще от свободы не отошел. А как поймет, что деваться ему некуда, сразу признается в совершенном грехе. Еще парочку и чужих себе прихватит, - Грек заискивающе глянул на Федора. Но лицо майора сделалось суровым.
        - Знаешь, Грек, нам не надо, чтобы он чужие грехи на себя взваливал. Пусть отвечает за свое, - строго заметил Туманов. - С него и так будет достаточно.
        Услышав замечание майора, Грек сразу пошел на попятную.
        - Да это я так, Николаич. К слову. Что ж я не понимаю, каково это расплачиваться за чужие грехи, - проговорил капитан, скосив глаза на оставшийся бутерброд с копченой колбасой, лежащий посередине газеты. Сейчас Грек напоминал лисицу из знаменитой басни Крылова. Только тут исход оказался совсем другим. Не утерпев, Сан Саныч быстро схватил бутерброд и целиком засунул его себе в рот. Наскоро расправившись с ним, Грек стянул со стола газету, скомкал и после того, как швырнул ее в урну, сказал:
        - Ладно. Чего там.
        Туманов с Ваняшиным переглянулись и засмеялись, видя с какой решительностью Сан Саныч Грек готов взяться за дела. С утра они с Ваняшиным ездили на окраину Москвы в район, застроенный частными коттеджами. Хотя называть эти дворцы коттеджами, язык не поворачивался. Точнее было бы именовать их поместьями. И глядя на окружавшую роскошь, не трудно было догадаться, что люди здесь обосновались сверхбогатые.
        Получив от Туманова задание, провести оперативное наблюдение за домом убитого Розовского и его вдовой, опера выехали туда и мозоля глаза местным обитателям, почти целый день прослонялись там. На многое не рассчитывали, но кое-что все-таки выяснить удалось.
        Перелезть через забор, окружавший дом Розовских, предложил Грек.
        - Майор нам дал задание посмотреть тут… - настойчиво убеждал Грек приятеля Леху, видя, что тот колеблется. - Нерешительный ты, какой-то, Лешка.
        - Так ведь это противозаконно, - парировал Ваняшин нападки Грека, впрочем, без особого успеха. Обойдя забор вокруг, они нашли место, где можно было пролезть внутрь территории. Хотя лаз этот получился опять стараниями все того же Грека. Тот не поленился заползти в густые кусты, где и обнаружил, что рифленый лист металла, из которого был сделан забор, в самом низу не прибит, и если поднатужиться и отжать край, то там можно пролезть. Скорее всего, строители, огораживающие территорию, оказались халтурщиками и поленились лишний раз наклоняться, потому нижний угол металла и оказался не прибитым. Но для оперов их халтура оказалась важной находкой.
        Услыхав невразумительный ропот молодого коллеги по поводу противозаконности, Сан Саныч Грек невольно усмехнулся. Ну прямо беда с Лехой.
        - Мой молодой друг, я бы посоветовал тебе на таком пустяке не зацикливать внимание. А потом, неужели ты думаешь, что мадам Розовская вот так пригласит нас, чтобы мы с тобой осмотрели дом и территорию вокруг него?
        - Да нет, конечно, - согласился Ваняшин. А Греку только того и надо.
        - Вот видишь, ты правильно понимаешь ситуацию. Снаружи мы ее особнячок осмотрели. Скажу прямо, неплохой скворечник. А теперь нам надо попасть туда, за этот забор и желательно в непринужденной обстановке все осмотреть там. К тому же, судя по всему, хозяйки дома нет, - улыбнулся хитрющий Грек.
        Простодушный Леха Ваняшин уставился на него.
        - Откуда ты знаешь, что ее нет? - спросил лейтенант.
        Грек обнял своего молодого друга.
        - Лешенька, пока ты ходил там перед воротами, рот разевал на молодых девок, Сан Саныч Грек занимался делом. Там на воротах есть такая кнопочка.
        Ваняшин хмыкнул.
        - Ну и чего? Я тоже ее видел, - сказал он, видя, что Грек задается. Это больше всего не нравилось в нем Лехе Ваняшину. Еще при Туманове, Грек себя ведет не так. А когда они вдвоем, то он поднимает нос, словно у него семь пядей во лбу. Сейчас происходило нечто похожее.
        - Лешенька, а я не только видел, но и нажал на нее. Это кнопка домофона. Так вот на мой вызов, никто не ответил. Сечешь, о чем я.
        - А что, если эта кнопка сломана? - засомневался Ваняшин. Грек плюнул ему под ноги.
        - Фу ты, черт! Достал ты меня, Ваняшин. Не сломана кнопка. Понимаешь? Дурья башка. Не сломана. А не ответила она потому, что ее дома нет.
        - Ну ладно. Только бы не нарваться нам на неприятности, - на всякий случай предупредил Ваняшин. На что Грек нервно передернул плечами.
        - Ты меня доведешь, - пригрозил капитан. - Не безай, Леха и доверься мне. Сан Саныч Грек знает, что делает. Так что, как говорит наш майор, вперед и с песней, - подтолкнул он Ваняшина к забору.
        Ваняшин подошел, наклонился и, схватившись руками за угол упругого рифленого металлического листа, отжал его на себя, тем самым, сделав небольшой лаз.
        Грек бухнулся на четвереньки.
        - Сейчас я пролезу, потом ты давай за мной.
        - А может, ты один там все посмотришь? - предложил Ваняшин, на что Грек тут же бурно отреагировал полным отказом, устыдив лейтенанта:
        - Ты, значит, бросить меня хочешь? Нет уж. Давай вдвоем. Так будет лучше. Я, как старший по званию, лезу первый. Ты за мной. Понятно?
        - Да, понятно. Ладно, лезь уж давай. А то у меня руки устают лист держать, - пыхтя, проговорил Ваняшин.
        - В общем, я полез. С той стороны я упрусь в лист ногами, чтобы ты смог протиснуться, - пообещал Грек. Ваняшин поднатужился.
        - Лезь, Грек, - прохрипел он.
        Грек сунул башку в дыру и тут же вскрикнул.
        - Чего там такое? - забеспокоился Ваняшин.
        - Тоже мне, бляха-муха, миллионеры. Крапивы развели тут сколько. Я, Леша, все лицо себе обстрекал об крапиву. А у меня на нее с детства аллергия, - забубнил Грек, протискиваясь в дыру. Для того, чтобы попасть на ту сторону забора, ему пришлось ползти на пузе, и потому капитан испачкал рубашку и брюки.
        - Чего ж ты не поглядел, а сразу нырнул туда, раз у тебя аллергия? - позлорадствовал Ваняшин. Эта идея, тайком пробраться на территорию, Ваняшину не понравилась с самого начала. Ведь Туманов ничего не говорил им, чтобы лезть сюда таким образом. Это все усатый Грек со своей инициативой. Сколько раз вот так они прокалывались и все по вине усача. Но его все равно тянет влипнуть в какую-нибудь историю. А из-за него страдает и Ваняшин. И сейчас лейтенант не сомневался, что они опять куда-нибудь да вляпаются.
        - Зараза, - шипел Грек, ворочаясь в зарослях крапивы и упираясь в угол железа обеими ногами. - Леша, лезь быстрей, а то я долго держать его не смогу. Но ему долго держать и не пришлось. Ваняшин что есть силы, рванул лист, оторвав его от кирпичного столба, к которому тот был прибит. Теперь получился вполне приличный лаз, в который чтобы пролезть, не обязательно было ползти на четвереньках.
        Глянув на свои испачканные брюки и рубашку и на чистенького Ваняшина, Грек рассвирепел.
        - А сразу ты так сделать не мог? Я, значит, ползком, как уж, протискиваюсь туда, а ты как барин входишь, только чуть наклонившись, - заорал Грек.
        - Так ты маленький. Тебе на четвереньках удобней. А я вон какой. Мне наклоняться плохо, - проговорил Ваняшин, ногой сминая в высоченной крапиве проход.
        - Гад, ты, Лешка, - ворчал Грек, топая вслед за Ваняшиным.
        Пройдя через сад, изобилующий фруктовыми деревьями, они очутились возле бассейна, где Греку сразу захотелось ополоснуть водой лицо, на котором вздулись волдыри. Глядя на вспухшее лицо ехидного усача, Ваняшину хотелось рассмеяться. В то же время было и жалко Грека. Видок у того и в самом деле был не ахти, а если еще учесть те неприятные ощущения, которые терпел Грек, то смело можно было сказать, что Сан Саныч уже влип по самые некуда. Но еще более неприятное их ожидало впереди.
        Стоило Греку подойти к бассейну и опрокинуть себе на вздувшееся лицо пару пригоршней воды, как вдруг стеклянная дверь веранды, располагавшейся от бассейна всего в десяти метрах, открылась и на ступеньки вышла мадам Розовская. На ней был одет длинный до пят ярко-синий халат, расшитый розовыми цветами. Вместо туфель, на очаровательных ножках, обуты пляжные тапочки.
        Выйдя, она наклонилась, чтобы поправить резиновый коврик, лежащий перед ступеньками. И этого времени Греку хватило, чтобы в несколько прыжков заскочить в сад, где за здоровенным кустом благоухающего жасмина притаился его приятель Леха Ваняшин.
        Грек с разбега грохнулся рядом на траву.
        - Вот, сука! - прошипел он, тяжело дыша. - Она оказывается дома.
        - А как же кнопка? - язвительно напомнил Ваняшин, так глянув на самонадеянного зазнайку, что тот заморгал своими черными глазенками.
        - Леш, ну гадом буду. Говорю тебе, я позвонил. Ну честное слово. Может, эта краля на толчке сидела. А может, пока мы тут с тобой возились в крапиве, она приехала, - высказал он свое предположение.
        Ваняшин кивком головы указал на красавицу, которая сбросила халат и осталась, как говорится, в чем мать родила.
        - Судя по ней, не скажешь, что она только приехала. Другое дело если спала. Эти жены миллионеров, такие все избалованные.
        От увиденного у Грека отвалилась челюсть и он с раскрытым ртом уставился на обнаженную красотку, тут же по достоинству оценив ее формы.
        - Леха, глянь. Какая она, - произнес он, захлебывающимся от восторга голосом. - Хвалиться не буду. За свою жизнь, я стольких баб повидал. Но такую… Глядя на нее у меня в штанах шевеление начинается, Леша. Не вру.
        Ваняшин глянул на брюки Грека, особенно на его испачканные колени.
        - Так в чем дело? Она одна. Мужа ухлопали. Стаскивай свои грязные портки и ныряй к ней в бассейн, - посоветовал лейтенант. Грек замотал головой.
        - Ага, одна. Глянь-ка туда, - кивнул он в сторону веранды.
        Ваняшин посмотрел, куда указал Грек.
        - Ого. Так вот почему она не отвечала по домофону. Она просто отключила его, - сказал Ваняшин, увидев вышедшего молодого мужчину, единственной одеждой которого были трусы в полоску. Скорее всего, в доме кроме вдовы Розовского и этого типа, никого не было. А потому вдовушке уж явно было некогда слушать позывные домофона.
        - Тоже мне, полосатый рейс, - глядя на типа в полосатых трусах, с обидой произнес Грек. Мужчина ему не понравился. Сейчас в Греке взыграла обыкновенная зависть соперника. В привлекательности Сан Саныч далеко уступал этому типу. И Грека заедало, что он не может позволить себе иметь такую красотку. А этот жлоб, с фигурой Аполлона, может. Так распределила жизнь. Кому-то, как таким все, а такому, как Сан Саныч, ничего.
        Грек с отвращением сплюнул в сторону.
        - Ты чего? - не понял Ваняшин.
        - Ни хера. Документы надо у этого хлюста проверить. Тоже нашелся утешитель. Кто он такой и чего тут делает, - раздраженно сказал Грек, наблюдая за тем, что происходит у бассейна.
        - Документы говоришь? Что, прямо так и выйдешь? - спросил Ваняшин.
        - А чего ж? - нахмурившись, ответил Грек.
        - А как ты объяснишь им свое появление тут? Вроде нас с тобой никто сюда не приглашал, если мне не изменяет память. Да и харя у тебя…
        - Ну ты, - угрожающе зашипел Грек. - Ты мою харю не трожь. Я за нас двоих пострадал. Понял? Только тебе ничего, все как с гуся вода, а мне вот, - показал он Ваняшину свое распухшее лицо.
        Ваняшин глянул в узкие прорези, из которых виднелись черные глазенки Грека, и вздохнул.
        - Да, Сан Саныч, с такой мордой ты теперь похож на японского цыгана.
        Грек не ответил. Сейчас его внимание целиком было нацелено на то, что происходило в бассейне. Там плескалась очаровательная русалка. Она, то подныривала в голубую воду, то появлялась на поверхности, переворачиваясь на спину и раскинув в стороны руки и ноги, являла Греку с Ваняшиным всю прелесть своего тела, глядя на которое у обоих оперов захватывало дух.
        Увидев подошедшего к краю бассейна мужчину, русалка подплыла к нему и, вытянув из воды руки, рывком сдернула с него полосатые трусы. Ухватив мужчину за бедра, она наклонила голову. Ее растрепанные, намокшие волосы, прилипли к плечам, загородив для Грека с Ваняшиным обзор того, что она сейчас производила своими губами, но оперативники и так догадались. А стоявший перед русалкой голый мужчина запрокинул от удовольствия голову, возбужденно задышав.
        - Ты видел, как она заглотнула его наживку? - зашептал Грек. Ваняшин промолчал. Сейчас его больше занимал Грек, который забыв про осторожность, высунул свою башку из-за куста жасмина, за которым они спрятались.
        - Куда ты лезешь, Сан Саныч? Они ж тебя заметят, - озабоченно прошептал Ваняшин, дернув Грека за руку, отчего тот грохнулся на землю.
        - Сдурел что ли? - обиделся Грек. - Ни хрена они не заметят. Им сейчас вообще не до чего. А я из-за тебя чуть руку не распорол.
        - Обо что, это ты ее чуть не распорол? - машинально спросил Ваняшин, не отрывая взгляда оттого, что происходило возле бассейна.
        - Сам не пойму. Железка что ли какая-то в траве, - прошептал Грек, шаря рукой по траве. И тут же Ваняшин услышал его восторженный возглас: - Леха, глянь.
        Все еще продолжая смотреть за лаской молодой самки, ублажающей похотливого самца, Ваняшин спросил с неохотой:
        - Что, еще один жлоб в полосатых трусах?
        - Какое там, - отмахнулся Грек. - Я часы нашел. Вот тут в траве. Это я об них руку ударил. Смотри. - Он показал приятелю Лехе находку, от вида которой Ваняшин с завистью охнул.
        - Ого. «Роликс». Новенькие, - Ваняшин вырвал из рук Грека найденные часы, перевернул и на обратной стороне прочитал гравировку: - Уважаемому Аркаше от закадычных друзей, - хмыкнул, призадумавшись. - Интересно, кто такой, этот уважаемый Аркаша, которому дарят такие часики?
        - Откуда я знаю, - огрызнулся Грек, недовольный, что Ваняшин отобрал у него найденные часы. Теперь происходящее на краю бассейна его не интересовало вовсе. Он беспокоился о часах. Не доверял Ваняшину. Уж слишком заблестели у того глаза, когда увидел найденные Греком часы. Теперь старается заболтать Сан Саныча своими дурацкими вопросами, навроде того, кто такой Аркаша? Лично Сан Санычу наплевать, кто такой Аркаша. Часы нашел он, стало быть, и находиться они должны у него. А гравировочку и подправить можно. И вместо Аркаши, будет написано - Саша. Вот они, настоящие друзья. Скинулись, с миру по нитке, другу на часы. От Ваняшина с Тумановым такого не дождешься. Подумав об этом, Грек вздохнул.
        А Ваняшин повертев часы в руках, уже собирался сунуть их к себе в карман, да вовремя Грек его остановил.
        - Ты, это чего, Леха? - вытаращил глазенки Грек.
        - Может эти часы, вещественное доказательство. Улика. Может, они имеют отношение к убийству Розовского, - заключил Ваняшин, имея твердое намерение положить часы в свой карман. Но Грек мертвой хваткой бультерьера вцепился ему в руку.
        - Разве Розовского, Аркашей звали? - напомнил Грек.
        - Ну не Аркашей, и что с того? - равнодушно спросил Ваняшин.
        - А ничего. Если даже эти часики являются уликой, то пусть полежат в моем кармане. Так что ты губы не раскатывай. Отдай, - решительно произнес Грек.
        Ваняшин разжал свою руку.
        - Пожалуйста.
        Получив назад часы, Грек успокоился. Они с Ваняшиным повернули головы к бассейну и увидели, что вдова Розовского вместе с мужчиной уже поднимались по ступенькам веранды.
        - Уходят в дом, - сказал Грек, доставая из кармана пачку сигарет. - Можем спокойно перекурить. Веришь, так затянуться захотелось, что во рту все пересохло, - проговорил он, протянув одну из сигарет Ваняшину.
        - Ну и чего мы дальше будем делать? - спросил Ваняшин, посмотрев на незакрытую дверь веранды.
        Заметив, куда лейтенант смотрит, Грек прищурился, глянул тоже туда, потом, поразмыслив немного, предложил:
        - Ну, а чего делать, посмотреть бы надо в доме.
        - Чего? - удивился Ваняшин такой наглости, а вернее тому безрассудству, которое захлестывало усатого капитана. - Но ведь хозяйка в доме. И этот…
        На припухшей физиономии Грека появилась хитрющая улыбка.
        - Ха, Леша. Им не до нас. Лежат, небось, на кроваточке, чистенькие, накупанные и предаются любовным утехам. А мы тем временем зайдем, посмотрим, что да как там. Майор-то наш в прошлый раз ничего толком не наглядел. Вдовушка его дальше гостиной не пустила. Говорил я тогда ему, давай я пойду. Я бы и ее вывел на чистую воду и посмотрел, что там у них в доме. Сдается мне, вдовушка-то не шибко переживает о своем убиенном муже. Неделя не прошла, а она уже передком перед любовником крутит. Стерва.
        - Постой, - остановил Ваняшин Грека. - Но ты же сам уверен, что ее мужа замочил его водитель Ищенко.
        Грек нахмурился, отчего стал похож на сердитого самурая готового вот-вот выхватить острый меч.
        - А может вдова и этот ее садун заодно с водилой. Устранили Розовского, чтоб не мешал их любовным утехам. Ведь теперь согласно завещанию все движимое и недвижимое имущество перейдет этой козе. А оно, поверь, немалое. И ей хватит. И ее садуну. Нет, Леха, - вздохнул Грек, приканчивая сигарету, - нам с тобой, хочешь или нет, а попасть в дом надо. Дверь не закрыта. А потом, мы же с тобой не воры, какие-нибудь много не возьмем. Если уж так, по чуть-чуть, - хохотнул Грек, выбираясь из-за куста.
        - Ну, что ж. Пусть будет по-твоему, - вздохнул Ваняшин, вынужденный принять условия предложенные капитаном Греком.
        Грек первый вошел на веранду и осмотрелся. Никогда не видел такого изобилия комнатных цветов.
        - А чего вдовушке еще делать, как не цветочки выращивать. На работу она не ходит, - сказал Грек, когда Ваняшин выразил свое восхищение по поводу диковинных цветов, стоимость которых явно тянула не на одну сотню баксов. - Ты только особенно рот по сторонам не разевай. Топай за мной, не отставай. - Грек шагнул к двери и тут же отпрянул назад, натолкнувшись на Ваняшина и умудрившись наступить тому на ногу. Чтобы удержать равновесие, рослый лейтенант взмахнул руками и при этом одной рукой зацепил настенный цветник, нечто стеллажа, состоящий из нескольких полок, на которых стояли горшочки с редкими цветами.
        Не успел Грек охнуть, как вся эта махина, приставленная к стене, рухнула на пол, засыпав ковер землей и опрокинутыми из горшков растениями.
        - Ну ты, бляха-муха и слон, - обругал Ваняшина капитан Грек.
        - Так ты же сам меня толкнул, - попытался оправдаться Леха Ваняшин. Хотя после всего случившегося, это было делом бесполезным. Бросив взгляд в приоткрытую дверь, ведущую в комнату, он увидел мадам Розовскую лежащую на диване с задранными кверху ногами и нависшее над ней потное тело любовника, задница которого то и дело вздрагивала от интенсивных толчков.
        Грек едва не ввалился к ним в комнату. В последний момент все-таки сумев круто изменить траекторию своего движения, чего нельзя было сказать про Леху Ваняшина. Теперь Леха должен выглядеть перед хозяйкой не самым лучшим образом.
        - Это все из-за тебя, японец недорезанный, - огрызнулся Ваняшин на Грека.
        Услышав шум на веранде, Инна Розовская тут же выскользнула из-под любовника и, набросив на плечи халат, вышла. Увидев усатую морду с узкими прорезями черных глаз, испуганно ойкнула, соображая, как этот человек и стоящий за ним громила могли очутиться тут.
        На ее голос из комнаты выскочил и любовник. Его мокрые полосатые трусы остались возле бассейна, поэтому он появился, завернувшись в простыню.
        - Что здесь происходит? - грозно спросил любовник, вознеся руку над Греком, собираясь хорошенько встряхнуть усатого за шкирку. Но, заметив высоченного широкоплечего Ваняшина, стоящего чуть позади, эта рука описала над головой Грека всего лишь полукруг и схватилась за конец простыни. Позировать своим обнаженным телом перед этими двоими любовник, как видно, не собирался.
        Видя, что опасность миновала, Грек сказал деловито:
        - Спокойно. И не надо делать резких движений, гражданин. Мы из милиции. Я - капитан Грек, - поняв, что оговорился, Грек тут же сказал: - То есть, Греков. А это, - обернулся он и кивком головы указал на стоящего позади Ваняшина, - мой помощник, лейтенант Ваняшин.
        Но Инна Розовская, казалось, не слушала Грека. Она стояла и изумленными глазами, из которых вот-вот должны брызнуть слезы, смотрела на разбросанные по ковру цветы.
        - Боже мой, - простонала она. - Греков, вы даже не представляете, сколько стоят эти цветы. Моему мужу доставляли их со всех уголков света. Причем, за большие деньги. Он их лелеял, как собственных детей. А вы вот так, раз и все, - Инна обречено опустила голову, словно стоящий перед ней усатый Грек был не капитаном милиции, а палачом, топор которого неминуемо должен опуститься на ее красивую шею.
        Видя, что такого не предвидится, Инна подняла голову, в упор глянув на Грека так, что тот попятился, опять наступив на ногу Лехе Ваняшину.
        - Извините нас, мадам, - Грек хотел улыбнуться, но улыбка получилась настолько отвратительной, что Инна Розовская со вздохом отвела взгляд. Но продолжалось так недолго. Уже через пару минут, не обращая внимания на то, что ее халат распахнулся, она уставилась в отвратительную рожу Грека и со злостью прошипела:
        - Как, как вы попали сюда? - За этими ее словами скрывался другой, более глубокий смысл. За каким чертом эти двое олухов пробрались в ее покои? Но будучи девушкой воспитанной, Инна воздержалась грубостей.
        - Мы? - опять улыбнулся Грек, пытаясь сразить сердитую хозяйку своей улыбкой. И, кажется, у него получилось. Инна застонала, отворачиваясь.
        - Вы. Вы, капитан Грек, то есть Греков. И ваш молодой лейтенант Ванечкин. - Она неправильно назвала фамилию Ваняшина, и Грек посчитал своим долгом поправить ее. Пролепетал:
        - Ваняшин он, - кивнул он на приятеля Леху.
        Женщина резко обернулась.
        - А по мне хоть Иванов. Петров. Или Сидоров. Как вы вошли сюда? - Вопрос был задан так, что любой бы на месте Грека смутился. Но только не Грек. Не моргнув глазом, Сан Саныч Грек соврал:
        - Обыкновенно. Через дверь, как все нормальные люди.
        - Через дверь? - переспросила вдова, и ее лобик неприятно сморщился. Она повернулась и уставилась на любовника, требуя от него объяснений.
        Но сначала тот захлопал глазами, потом пожал плечами и только потом неуверенно проговорил:
        - Может я, когда входил, позабыл запереть калитку в воротах. Торопился.
        - Идиот, - решительно и довольно безапелляционно высказалась о нем разъяренная вдовушка и тут же глянув на Грека, спросила: - А почему вы не воспользовались услугой домофона. По-моему, он предназначен для подобных целей. Вам надо было сообщить мне о своем визите.
        - Я пытался, - сказал Грек, чувствуя себя еще более уверенней, после того, как любовник взял вину с дверью на себя. Теперь уже даже если бы десять человек попытались уличить Грека во лжи, он бы как гора стоял на своем.
        - Наверное, домофон у вас отключен. Или неисправен, - сказал Грек.
        Инна Розовская кивнула, вспомнив.
        - Правильно. Отключен, - сказала она со вздохом.
        - Вот видите, - обрадовано произнес Грек. - К чему тогда все эти вопросы?
        Заметив, что Ваняшин наклонился и пытается запихать цветы обратно в горшки, Инна Розовская махнула рукой.
        - Оставьте, лейтенант.
        - Мне не трудно. Я все поправлю, - смущенно улыбнувшись, сказал Ваняшин. Инне Розовской он был намного симпатичней, чем этот черноусый капитан, показавшийся ей первостатейным наглецом, каких свет не видел.
        - Вынуждена вас разочаровать, - сказала Инна Ваняшину. - Но поправить вам ничего не удастся. Для этих цветов нужен особый грунт. А тут все перемешалось, - кивнула она на рассыпанную по ковру землю.
        Потом Инна повернулась к Греку и холодно глянув в его черные глаза, с высокомерием сказала:
        - Ну раз уж вы здесь, капитан Грек…
        - Греков, - поправил вдову Грек.
        - Хорошо, - охотно согласилась красавица. - Греков. Так я слушаю, что привело вас сюда, в мой дом? - особенно подчеркнуто произнесла Розовская последнюю фразу, касающуюся ее дома, и выжидающе уставилась на Грека.
        А Грек молчал, потому что не знал, что сказать.
        Видя, что время идет, а Грек молчит, на выручку ему пришел Леха Ваняшин.
        - Как вы знаете, идет следствие по факту убийства вашего мужа…
        Инна молча кивнула, внимательно прислушиваясь к каждому слову, произнесенному лейтенантом Ваняшиным.
        - Мы как раз занимаемся этим делом, - продолжил Ваняшин.
        На этот раз вдова Розовского молчать не стала.
        - Насколько я знаю, вы задержали Ищенко. Он подозревается в убийстве Лени, - сказала она, при этом пытливо взглянув на Ваняшина.
        Ваняшин кивнул, улыбнувшись, про себя отметив, неплохую осведомленность вдовушки и сказал:
        - Да. Задержали. Но следствие еще не закончено.
        Инна Розовская нервно повела плечами, запахнувшись в халат, тем самым прикрывая наготу от глаз оперативников.
        - Не понимаю, чего с этим тянуть. Есть убийца. Есть улики доказывающие его вину, - проговорила она, капризно вздернув аккуратненький носик.
        - Минуточку, - тут же встрял в разговор Грек. - А откуда вам известно про улики, доказывающие вину Ищенко? - спросил он и заметил, как метнулся в сторону взгляд красотки. Прикусив губку, она сказала:
        - Ничего удивительного в этом нет. Раз вы задержали Ищенко, стало быть, есть улики против него. Иначе вы бы его отпустили. Разве не так?
        Грек мотнул взъерошенной башкой.
        - Ну, вообще-то, вы правы. Все так, - признался капитан. А Инна наградила его улыбкой.
        - Вот видите. И не стройте, пожалуйста, никаких иллюзий по отношению ко мне, - сказала она и тут же добавила: - Так с чем вы пожаловали сюда?
        - Мы-то? - Грек почесал затылок.
        - Вы, вы, - кивнула Инна.
        - Да мы, собственно, хотели узнать, может, вы нам сообщите, что-нибудь нас интересующее, - сказал Грек.
        Инна Розовская отрицательно покачала головой и развела при этом руками.
        - Извините. Но в прошлый раз ваш майор так подробно меня обо всем расспрашивал, что мне нечего добавить.
        - Понятно, - протянул Грек, сожалея, что толком так и ничего не удалось рассмотреть в доме Розовских. Даже на первом этаже коттеджа они с Ваняшиным побывали не везде. А если выражаться точнее, не были нигде, кроме веранды. И все это из-за Ваняшина. Ну чего ему взбрело в башку, хвататься за цветник. Лучше бы уж сам упал. Ничего бы страшного не случилось. На полу - ковер, значит, больно бы не ушибся, да и отряхаться бы не пришлось. А так теперь, наделали они делов. Наверняка, эта стерва будет звонить в управление, жаловаться. Припугнуть бы ее как следует, да нечем.
        Грек строго глянул на приунывшего любовника, замершего у дверей как статуя. Не худо бы перед уходом документики проверить у этого хлюста. Грек ненавистным взглядом смерил любовника с головы до ног. Вроде ничего особенного в нем нет. Ну ростом повыше его, Грека, будет. Ну в плечах пошире, и выглядит поздоровее. А вот чего у него между ног, этого Грек видеть не мог. Скрывала простыня. Но, судя по тому, что он очень нравится вдовушке, значит штуковина там приличная. Мысль об этом вызвала у Грека откровенную зависть. Вот этого хлюста Бог ничем не обидел, наградил как следует, а Греку в достояние достались только черные усы. Но на усы сейчас не одна дурочка не купится. И вздохнув протяжно, Грек сказал:
        - Ваши документы, сэр? Мне не терпится в них заглянуть.
        Видя нерешительность своего любовника, Инна раздраженно проговорила:
        - Ну, что ты стоишь? Не задерживай господ сыщиков. Они торопятся. - В ее словах звучал откровенный намек, но Грек сделал вид, что намек этот их не касается, сказал:
        - Да нет. Мы особенно не торопимся. Я бы даже попил чего-нибудь холодненького. На улице-то вон, какая жарища.
        Инна повернулась к уходящему в глубину комнаты любовнику и бросила ему в спину:
        - Виталик, захвати, пожалуйста, из холодильника пару банок пива. Господа изнемогают от жажды.
        Лично Ваняшин от жажды не изнемогал. Да и судя по Греку, не скажешь, чтобы он так сильно хотел пить. Скоре, Грек просто зачем-то тянет время. Но от предложенной банки пива, Ваняшин отказываться не стал. А Грек заглянул в паспорт, который ему учтиво подал любовник вдовушки, Виталик.
        - Значит, вы у нас - Казанец Виталий Романович, - прочитал Грек в паспорте.
        - Послушайте, Казанец, - обратился Ваняшин к любовнику вдовы, - а почему вы назвались чужой фамилией, когда я с вас брал объяснение в день убийства Розовского. Помните меня? Вы стояли позади толпы, звонили кому-то по сотовому.
        Глазенки у Казанца воровато забегали, особенно, когда Грек подозрительно взглянул на него. Сам Виталий думал, что опер не запомнил его. Этот долговязый лейтенант тогда подходил ко многим, не только к нему. Но, как оказалось, память у сыщика отменная. Почувствовав испарину на спине, Виталик поежился, поймав на себе укоризненный взгляд Инны Розовской.
        - Понимаете, - заговорил он сбивчиво, - я и Инна Вадимовна, любим друг друга…
        При этих словах любовника Ваняшин глянул в глаза вдовы и не заметил в них особенного чувства по отношению к любовнику. Скорее, он был ей нужен, как средство для удовлетворения сексуальных потребностей. Судя по тому, что у него спрятано под краем простыни, средство это приличных размеров. Но сейчас Ваняшин решил не загружать себя отвлеченными мыслями, чтобы не прослушать главное. А главное заключалось в том, что любовник имел немолодую жену, от которой тщательно скрывал любовную связь с Инной Розовской.
        - А еще я боялся бросить тень на Инну Вадимовну, - сказал Казанец.
        - А может, ты боялся, что мы тебя заподозрим в причастности к убийству? - бесцеремонно, без фамильярностей, спросил Грек.
        Казанец вздохнул.
        - Может и так. Да и не знаю я ничего такого, что помогло бы вам разыскать убийцу. Поэтому я и посчитал, что лучше назваться вам другой, чужой фамилией. Ведь от этого ничего не измениться. Так ведь? Все эти ваши бумаги, чистая формалистика. Ну скажите, так ведь? - спросил он у Грека.
        Грек сурово глянул на любовника вдовы.
        - Не скажите, гражданин. Случается, в объяснениях граждан мы можем почерпнуть очень нужную и полезную информацию.
        Когда они вышли из дома и проходили мимо бассейна, Грек увидел лежащие на скамейке полосатые трусы Казанца. За это время они уже высохли под солнцем. Проходя мимо, Грек чуть замедлил шаг и плюнул на них.
        Ваняшин посмотрел на такую пакость приятеля с осуждением.
        - Это уж совсем ни к чему, - сделал он замечание Греку, на что тот сразу бурно отреагировал:
        - Тоже мне, нашелся гуманист. Да его бы в камеру запихнуть суток на пятнадцать надо, чтоб в следующий раз не обманывал оперативных работников. Если он в этом соврал, стало быть, и в другом может. Нет, Леша, таким верить нельзя. Видал он титьки какой бабе мнет. Мы с тобой о такой принцессе можем только ночью во сне помечтать. Хотя ты еще может, туда сюда, сгодишься для нее. А я… - Грек безнадежно махнул рукой, помолчал, потом сокрушенно добавил: - Нет, Леша, где такой хохол, как Казанец прошел, там нам с тобой русским делать нечего.
        Ваняшин покосился на усатую распухшую харю Грека. Наверное, тот забыл, что сам он смуглый, с черными волосами и такими же черными глазами, скорее смахивал на цыгана, считал себя потомком из далекой Греции и при случаи не упускал похвалиться этим. Но напомнить Греку об этом лейтенант сейчас не решился, чтобы не сделаться кровным врагом Сан Саныча Грека. Тем более, что в паспорте у того, в графе о национальности, сделана запись, что Грек действительно русский.
        Достав из кармана банку с пивом, Грек, улыбнувшись, подкинул ее в руке. Разок. Другой.
        - Ладно. Хрен с ними со всеми. Зато мы с тобой, Леха, по банке пива скалымили, - проговорив так, Грек выронил из руки банку, и та, упав на мраморные плитки, отшлифованные до блеска, покатилась к воротам.
        - Вот тебе и дармовщинка, капитан. Из рук валится - посмеялся над приятелем Леха Ваняшин. Обернувшись, он глянул на одно из окон дома и увидел в нем Инну Розовскую. Девушка стояла у окна, держа в своих изящных пальчиках длинную сигарету, и наблюдала за оперативниками.
        - Нас, кажется, провожают, - сказал Греку лейтенант Ваняшин.
        - Плевать, - с безразличием отозвался на это Грек, наконец-то подхватив оброненную банку с пивом.
        В другой руке Инна держала пульт дистанционного управления воротами. Стоило операм подойти к воротам, как она нажала одну из трех кнопок, и металлическая калитка в воротах, обитая лакированными досками, бесшумно раскрылась, выпуская Грека с Ваняшиным с территории. Только они вышли, и калитка также бесшумно закрылась, отгораживая райский уголок с зелеными лужайками, с клумбами благоухающих цветов, ухоженным садом и бассейном, от остального мира.
        - Живут же люди, - оглядываясь за закрытые ворота, с завистью произнес Грек, тут же откупорив банку с пивом.
        - Видишь ту машину, - услышал он голос Лехи Ваняшина.
        - Какую? - завертел Грек головой и увидел стоящий метрах в десяти от ворот серый
«Фольксваген». Старая машина выглядела брошенной, потому Грек и не сразу обратил на нее внимание. И только приглядевшись, увидел сквозь затемненные стекла, что в салоне кто-то есть.
        - Эту что ль? - спросил он у Ваняшина.
        - Эту, эту, - ответил приятель Леха.
        - А чем она тебя заинтересовала? Тем, что на ней нет номеров?
        - Да она-то ничем. А вот те, кто сидят в ней. Сдается мне их там двое, - присмотревшись, сказал Ваняшин. Грек на это только пожал плечами.
        - Ну и что с того? Подумаешь, сидят. Может там парень девчушечку прижал и пялит потихоньку. А, Леха? - легонько толкнул Грек приятеля Леху в бок. - Сам что ли не такой? Признавайся.
        - Уж слишком долго он ее пялит. Мы здесь, сколько с тобой крутимся? - спросил Ваняшин, глянув на часы. А Греку и глядеть не надо. И так знает.
        - Ну, примерно, часа три с половиной, - сказал он Ваняшину.
        - Вот. И все это время они тут сидят и смотрят, между прочим, на ворота мадам Розовской, - проговорил Ваняшин.
        Лицо усатого капитана сделалось задумчивым.
        - Насколько я тебя понял, ты хочешь сказать, что они секут за домом вдовы? - проявил Грек сообразительность, чем немедленно вызвал похвалу.
        - А ты, оказывается, смышленый, - сказал Ваняшин. Сам же Грек на это отреагировал своеобразно. Точно шмель, зашевелив усами, сказал сердито:
        - Ладно, летеха. Давай, без намеков. Лучше скажи, чего ты предлагаешь?
        Ваняшин пожал плечами, призадумался.
        - Пробить бы эту машину надо по линии ГАИ. Узнать, кому принадлежит. Да номера на ней нет.
        Грек усмехнулся этому предложению.
        - А не проще ли подойти и потребовать у водителя документы, - брякнул он.
        Ваняшин на это глянул без энтузиазма.
        - А основания у тебя для этого какие? Ты что, работник дорожно-патрульной службы?
        - Плевать, - допив пиво, Грек выплюнул горьковатую слюну и бросил на газон пустую банку. - Не нужны мне основания. Ну, если уж ты так придерживаешься законности, то основанием есть расследование убийства Розовского. Его где шлепнули?
        - Да здесь, как раз на том месте, где мы стоим, - указал Ваняшин на дорожку, выложенную мраморными плитками до самой проезжей части улицы.
        Грек улыбнулся понятливости приятеля.
        - Ну вот тебе и основания, - сказал он и бойко направился к старому
«Фольксвагену».
        Ваняшин не стал возражать, а тем более перечить Сан Санычу Греку. Наверное, Грек знает, что делает. Да и по-своему он прав. А иной раз и в самом деле, настырность проявить не грех. Хотя бы вот как сейчас. Узнать, почему эти хорьки раскатывают на машине без номеров. И ведь не просто так раскатывают. Явно с умыслом. И пока не понятно, кого же они, все-таки, тут пасут, вдову Розовскую или ее любовника с фигурой античного атлета. Может их жена Казанца наняла, проследить за неверным мужем.
        Лейтенант откупорил свою банку, поглядывая за тем, как Грек лихо подошел к машине, чуть наклонился к боковому окну. Стекло в двери медленно поползло вниз.
        Сидящий за рулем мордастый парень, не вынимая изо рта сигарету, спросил с неохотой Грека:
        - Тебе чего надо, мужик?
        Такое обращение ничуть не оскорбило Грека, а даже развеселило. Облокотившись одной рукой на дверь, он с улыбкой сказал:
        - Это я вас, голубки, хотел спросить, чего вы тут торчите битых три часа? Кого пасете, любезные? Попрошу с ответом не затягивать, чтобы у меня не лопнуло терпение. А заодно и документы свои предъявите.
        Мордастый парень, казалось, в первую минуту опешил, раскрыл рот, выронив сигарету и захлопал здоровенными глазищами на Грека.
        - Чо? Ты кого это голубками обозвал, козел. По-твоему, мы голубые? - грозно зазвучал его басистый голос.
        Грек ответить ничего не успел. Единственное, что он успел, так это перестать улыбаться. Взгляд его черных глаз сделался печальным, в предчувствии нехорошего. Потому что тут же из окна вылетел здоровенный кулачище мордастого парня и саданул Грека прямо в челюсть.
        Ваняшин услышал, как у капитана лязгнули зубы. Грек взвыл от боли и повалился на траву. Банку с недопитым пивом Леха Ваняшин швырнул в сторону и бросился к
«Фольксвагену», но сделать обидчикам Грека ничего не сумел. Машина хоть и выглядела на вид старой, но мотор у нее оказался в полном порядке. Едва мордастый повернул ключ в замке зажигания, мотор взревел, и Ваняшин не успел преодолеть и половины расстояния до него, как «Фольксваген» сорвался с места и за каких-то несколько секунд набрал бешенную скорость, уносясь вдаль.
        Лейтенант подошел к Греку, помог ему подняться.
        - Ну, суки! Жаль пистолета не захватил, а то бы застрелил гада. Так мне по зубам заехал. Леша глянь-ка, все зубы на месте? - разинул Грек рот, и Ваняшин увидел окровавленные десна.
        - Да все целы. Не переживай, Сан Саныч, - попытался он успокоить Грека, отчего тот чуть не пустил слезу.
        - Да как же не переживать-то? Я ведь с ними по-хорошему, по-человечески. А этот гад мне сразу по зубам. Ну если встречу еще раз его, убью, как собаку, - пригрозил Грек, вглядываясь в конец улицы, где от «Фольксвагена» на дороге осталось легкое облачко пыли.
        - Ладно, Сан Саныч. Пойдем отсюда. А то уже на нас и так глядят, - посмотрел Ваняшин по сторонам, замечая любопытные лица соседей Розовских.
        Глава 3
        Инна Розовская рассердилась не на шутку наглостью оперативников. Едва только закрылась за ними калитка в воротах, она отыскала оставленную майором Тумановым его визитку и схватилась за телефон.
        - Инночка, солнышко. Может не надо никуда звонить, - попытался ее уговорить Виталий облачаясь в свою одежду. Но женское самолюбие было задето, и задето здорово.
        - Отстань, идиот. Я в твоих тухлых советах не нуждаюсь. Мало того, что они ворвались в дом неизвестно каким образом, так еще и загубили цветы. А ты знаешь, сколько они стоят? Это же Ленина коллекция. Другой такой нет.
        Честно говоря, Виталию было наплевать и на эти загубленные цветы и на то, сколько они стоят. Его больше заботила собственная участь. Что, если этот усатый капитан, донесет о его похождениях жене. Уж слишком у него рожа не внушает доверия. Глаза плутоватые. Таким верить нельзя.
        С тех пор, как Виталий Казанец удачно женился на Ольге Лагутиной, жизнь его круто изменилась. Во-первых, не надо было, как раньше заботиться о хлебе насущном и ломать голову, как заработать пару сотен баксов. Жена его зарабатывала столько, что денег им хватало вполне на жизнь. А во-вторых, после женитьбы, Виталий не утратил свободу. Казалось, занятую бизнесом женушку мало интересовало, чем занимается ее муж в то время, как она заколачивает деньги. Утром она, как и многие на их улице, уезжала на работу и возвращалась поздно. Если не шибко уставала от дел, то позволяла Виталию заняться с нею любовью. Но случалось, это не часто. Ольга была на пятнадцать лет старше Виталия.
        Свою жену, Казанец не любил, если не сказать больше, он ее ненавидел. Но терпел, из-за ее денег. Хотя теперь, когда Инна Розовская овдовела, можно было изменить свою жизнь. По крайней мере, денег у молодой любовницы во много больше, чем у его некрасивой жены. Вот только с Инной он еще не переговорил о том, чтобы окончательно перебраться к ней. Выжидал удобного момента, раздумывая над тем, что может молодая вдовушка сама предложит ему такой вариант. Но она пока не предлагала.
        Инна набрала номер майора Туманова и рассказала ему о визите Грека с Ваняшиным. Причем, рассказ ее был подан, как жалоба, на незаконные действия сотрудников уголовного розыска. Она могла бы написать хорошенькую заяву в городскую прокуратуру. Пригласить для большей убедительности парочку соседей, чтоб подписались. Но не захотела поднимать шумиху. Наказать наглецов, безусловно, надо, но несильно. Так пусть это сделает майор Туманов. А цветочную коллекцию погибшего мужа все равно не вернуть. Да и не нужна она Инне. Неохота ей ухаживать за этими всеми цветочками с лепесточками. Теперь есть веский повод выбросить их на улицу.
        К тому же майор Туманов отнесся к устному заявлению несчастной вдовы с пониманием и обещал хорошенько наказать своих оперов. Каким будет это наказание, Инна не знала, да и не хотела знать. Ее самолюбие было удовлетворено обещанием майора. И она успокоилась, положив трубку на аппарат.
        Увидев перед собой Виталия уже одетым, обиженно поджала губки.
        - Может, останешься? - спросила на всякий случай. Больше всего в таких мужчинах ей не нравилась их нерешительность. Хотя, если призадуматься, женщина из этого может извлекать невероятную пользу. Держать такого красавца под каблуком и допускать до себя тогда, когда ей этого сильно хочется. А у Виталия есть одно важное достоинство. Природа его наградила приличным членом, который служит своему хозяину безотказно. Такая секс-машина, просто сокровище для женщин. Инна вовремя разглядела в нем это достоинство и приблизила к себе, привязав невидимыми путами.
        - Не могу, Инночка. Время уже много. Вдруг жена вернется. Она хоть и не ревнует меня, но все-таки. Лучше избежать излишних подозрений. Правда? - он подошел, обнял Инну и поцеловал в губы.
        - Правда, - сказала Инна, после поцелуя облизав влажные губы. - Ладно, иди. Я пойду, искупаюсь в бассейне. Ты захлопни дверь в воротах, - попросила Инна.
        В ответ любовник кивнул, послав ей при этом вместе с улыбкой воздушный поцелуй. Инна сделала вид, будто немного рассержена его уходом и даже погрозила пальчиком. И провожать его не стала. Слишком много чести будет. Еще чего доброго начнет зазнаваться. Любовника, как преданную собаку, лучше держать на поводке. А дашь слабинку, он начнет зазнаваться. Такого Инна допустить не могла.
        Сбросив халат, она голая, пошла к бассейну. После бурного секса, захотелось поплескаться в воде. Да и гигиену следует соблюдать. Ее пот. Пот Виталика. Все это надо смыть. И потом совершенно чистой упасть в постель, под одеяло из лебяжьего пуха, и со счастливой улыбкой заснуть.
        Нет, все же жизнь прекрасна. Все идет, движется так, как надо. И даже смерть Ленечки не нарушила этот естественный ход. По большому счету, с его смертью, для Инны ничего ужасного не произошло. И что с того, что теперь ей не придется таскаться на разные приемы для избранных, где намалеванные куклы, из ревности ненавидят друг друга и при этом подобострастно растягивают в улыбке рты. Инне все это надоело до чертиков. И смерть мужа только избавила ее от посещения подобных мероприятий.
        Прежде, чем прыгнуть в наполненный до краев бассейн, она остановилась и сделала глубокий вдох, по достоинству оценив ту свежесть, которая исходила от воды. Потом закрыла глаза, и широко раскинув в стороны руки, рухнула вниз, почувствовав себя свободной. Наверное, с таким же ощущением свободы белокрылые чайки парят над морской пучиной. Нечто подобное испытывала и Инна. Ей нравилось, раскинув в стороны руки и ноги, подолгу лежать на спине и смотреть в предвечернее небо, где в далекой вышине, если хорошенько приглядеться, можно заметить мириады вспыхивающих звезд.
        Прежде, чем открыть электронный замок на двери ворот, Виталик оглянулся, посмотрел на окно комнаты, где была Инна. Хотелось увидеть ее лицо и чтоб она непременно помахала рукой. Мужчине всегда приятно женское внимание. Но на этот раз Виталик его не получил. Инны в окне не было, и он огорченно отвернулся. Отпер замок, вышел, и только хотел захлопнуть дверь, как просила Инна, увидел подходящего к воротам мужчину на вид лет сорока с небольшим. Чуть в стороне стоял серый
«Фольксваген».
        Все это настолько было неожиданным, этот подошедший человек, и стоящая машина, что у Виталика взволнованно застучало сердце. Так оно у него трепетало, когда он впервые пришел на свидание к Инне и, целуя ее в губы, как мальчишка желающий побыстрее добраться до сокровенного, раздевал. Но сейчас…
        - Одну минуту, молодой человек, - вежливо прозвучал голос незнакомца. - Подождите, не закрывайте дверь.
        Этот незнакомец имел явное намерение попасть внутрь территории, а Виталик не знал, как поступить. С одной стороны не хотелось показаться не учтивым, а с другой, знает ли Инна о его визите. Пока озадаченный его появлением Виталик размышлял, мужчина подошел и взялся рукой за дверную ручку. Теперь уже и вовсе, если бы Виталик захотел закрыть калитку в воротах, у него бы это не получилось. Жилистая рука мужчины, цепко держала дверную ручку. И Виталику ничего другого не оставалось, как задать пусть и не корректный, но, по его мнению, вполне своевременный вопрос:
        - Скажите, а Инна Вадимовна в курсе о вашем визите?
        Мужчина уверенно кивнул седеющей головой.
        - Ну разумеется. Стал бы я беспокоить ее без приглашения особенно, когда она окончательно не отошла от траура, - проговорив так, мужчина испытующе глянул в глаза Виталику, и тот, не выдержав этого взгляда, опустил глаза. Кроме того, что этот незнакомец осведомлен о смерти Леонида Степановича Розовского, так он еще вроде как догадался, зачем Виталик заходил к несчастной вдове. И в то же время, прямо от сердца отлегло. Может он и не посторонний для Инны. И если это так, то нет повода, беспокоиться за его визит. Просто на всякий случай надо будет позвонить Инне на сотовый, что Виталик и решил незамедлительно сделать, как только отошел от ворот. Оглянувшись и заметив, что мужчина вошел, оставив дверь чуть приоткрытой, он достал свой мобильник и набрал номер сотового телефона Инны.
        Долгие чуть приглушенные гудки известили о том, что Инна не намерена вступать с ним в разговор. Дойдя до своего дома, Виталик заметил, что в кухне горит свет. Жена видно уже вернулась и суетилась с ужином.
        - Черт бы побрал этих баб. Что одну, что другую, - сердито произнес он, злясь на жену за ее раннее возвращение, а на Инну, что не берет трубку.
        Оставив дверь в воротах незакрытой, мужчина деловито вошел и первым делом осмотрелся. По его лицу не трудно было догадаться, что он удовлетворен ухоженностью территории, располагающейся от ворот до коттеджа. Замедлив шаг, он осмотрел клумбы с цветами, лужайку с ярко-зеленой, ровно подстриженной травой, беседку и фонтан, откуда не переставая, била тугая струя воды. Но большее его внимание привлек бассейн, а вернее обнаженная красавица, плавающая в нем. Поэтому он прямехонько направился не в дом, а к бассейну. Видя, что купающаяся девушка не обращает на него внимания, он уселся на скамейку метрах в десяти от бассейна и стал внимательно наблюдать за всеми ее движениями в воде.
        Перевернувшись на спину, Инна некоторое время лежала без движения и смотрела в небо. Там спокойствие и умиротворенность далекая от земной суеты. Здесь внизу суровая жизнь со всеми ее тяготами. И так хотелось хоть на время забыть обо всем, чтоб отвлечься. Инна закрыла глаза.
        Внезапно Инна почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Чуть подняв из воды голову, она увидела незнакомого мужчину, сидящего на скамейке.
        - Ой! - вскрикнула девушка, не столько стыдясь своей наготы, сколько испугавшись его внезапного появления. Всегда считала, что забор из металлических листов высотою в два с половиной метра, надежно защищает ее от проникновения посторонних, и вдруг все оказывается до смешного просто. Сначала, каким-то неведомым образом к ней пробираются менты, а теперь еще и этот тип. Кто он, черт возьми, такой? На насильника не похож. Захотел бы изнасиловать, давно бы сделал это прямо в бассейне. Для похотливых, озабоченных самцов, так даже романтичней. Действует возбуждающе. А может, это еще один мент, специально остался, чтобы следить за ней.
        - Вы, вы, кто? - чуть дрогнувшим голосом спросила Инна незнакомца.
        Мужчина как будто удивился этому вопросу. Пожал плечами, потом сказал, улыбнувшись:
        - Человек, - его улыбка сделалась еще шире, что не понравилось Инне. Приходит сюда неизвестно, как и еще сидит и скалится. Настоящий идиот.
        - Но как вы попали сюда? - спросила Инна, по грудь, стоя в воде и пока не собираясь вылезать. С таким типом лучше беседовать на расстоянии.
        Этому вопросу он, казалось, удивился как никакому другому.
        - Ну, конечно же, через дверь.
        Инна ругнула про себя идиота Виталика. Опять он не закрыл дверь. Но тут же она озадачилась другой мыслью. Если этот человек не насильник и не мент, то, что в таком случаи, нужно ему? Пришел-то он сюда уж точно не для того, чтобы поглазеть на ее голые сиськи.
        Словно угадав ее озабоченность по поводу своего внезапного вторжения, мужчина сказал:
        - Может быть, вы соблаговолите выйти из воды? Нам надо с вами поговорить. Я думаю, будет удобней, если вы сядете на стул. Как вы?
        Лично Инне не хотелось с ним разговаривать. И вообще, не видеть бы его триста лет, не соскучилась бы по его роже. Нашелся тоже, гость незваный.
        Инна глянула на полотенце, висевшее на спинке стула возле бассейна. Сказала:
        - Отвернитесь. Я выйду из воды.
        Это предложение показалось незнакомцу забавным. Он усмехнулся.
        - Бросьте. Я уже достаточно насмотрелся на вас. Выходите. Ну, если вас мое присутствие так беспокоит, я могу отвернуться. Надеюсь, под полотенцем у вас не лежит пистолет? Или, что-то в этом роде? Знаете ли, не люблю сюрпризов.
        Инна обиженно хмыкнула.
        - Вот еще, какие глупости. Какой еще пистолет? Я и стрелять-то не умею.
        А мужчина успокоился.
        - Ну и прекрасно. Значит, мы с вами сумеем договориться.
        То, что он собирался с ней о чем-то договариваться, насторожило Инну. Но времени терять она не стала. Ничуть не стесняясь своей наготы, вышла из воды, подошла к стулу, сняла со спинки большое полотенце и им обернула свое влажное тело. Уселась на этот же стул, положив ногу на ногу. В конце концов, она здесь хозяйка, а не этот нахал.
        Еще один, точно такой же стул, стоял рядом. Мужчина встал со скамейки, подошел и сел на него и, глядя в лицо Инне, сказал:
        - Вас, наверное, удивляет мое появление?
        Инне захотелось ответить, что произнесенное им слово «удивляет», это мягко сказано. Лично ее просто бесило его появление. Но она умела сдерживать свои эмоции, поэтому даже выражение лица не выдало бушевавшую в ней неприязнь к наглецу.
        - Есть немного, - проговорила она так, будто ничего особенного не произошло, а визит незнакомца сравним с шалостью местного почтальона, который, забыв о почтовом ящике висевшим на воротах, шагнул немного дальше.
        Мужчина улыбнулся и развел руками.
        - Что поделаешь, уважаемая Инна Вадимовна. Обстоятельства вынудили.
        Оказывается, этот наглец даже знает, как ее звать величать. Это уже становится интересным. Откуда? Что-то среди знакомых своего мужа Инна его раньше никогда не видела. Но спрашивать не стала. Какое сейчас, это имеет значение. Он тут, перед ней. А Ленечки нет.
        - Я вас слушаю, - сухим тоном, как будто она вела прием посетителей, сказала Инна и добавила: - Так, о чем вы хотели поговорить? Надеюсь, не о прекрасной погоде? - Теперь в ее голосе звучал откровенный сарказм.
        Для начала мужчина хохотнул. Произнесенное Инной, ничуть не обидело его. Он отрицательно помотал головой и сказал:
        - Погода хорошая, слов нет. Но о ней мы поговорим в другой раз, если вы не возражаете?
        Инна возражала и еще как. И поэтому лицо у незнакомца сразу сделалось серьезным.
        - Ну, ладно, - протянул он. - Тогда перейдем к делу, - добавил в задумчивости. - В общем, я пришел к вам по поручению компаньона вашего мужа…
        - Извините, но я к делам покойного Леонида Степановича не имею отношения, - перебила Инна незнакомца, что очень тому не понравилось и он чуть повысив голос, сказал:
        - Подождите. И дослушайте, пожалуйста, меня до конца. Пропали деньги. Огромная сумма. Более того. Пропал человек, который привез их в Москву.
        Инна обиженно вздернула носик.
        - Не понимаю, причем здесь мой покойный муж.
        - Видите ли, - как можно сдержанней заговорил незнакомец. - Этот пропавший человек, был нашим партнером. Здесь в Москве его никто не знал кроме вашего мужа, Леонида Розовского…
        - Ну и что? Ведь Леонид - мертв, - в конец, теряя терпение, воскликнула Инна - Мертв. Разве вам не понятно? Зачем вы пришли сюда? Чтобы рассказать мне обо всем этом? Так я вам уже сказала, что к делам мужа не имела и не имею никакого отношения, - Инна поднялась со стула, и мужчина, заметив это, довольно резко произнес:
        - Сядь!
        - Что? - Инна округлила от такой неслыханной наглости глаза. - Вы приходите сюда без приглашения и начинаете командовать?
        - Я сказал, сядь! - заорал на нее мужчина. - И не рыпайся, если не хочешь, чтобы я притопил тебя в этом бассейне, как Герасим Муму.
        Инна послушалась села. Ничего другого не оставалось, как подчиниться.
        - Да вы… Да я… - ей хотелось сказать этому негодяю, пусть знает, с кем имеет дело. Ведь она жена такого человека. Но тут же она вспомнила, что человека этого уже нет. А сидящий рядом мужчина, представившийся порученцем компаньона ее мужа, похоже, обыкновенный бандит с большой дороги. Ну разве мог ее Леонид водить дружбу с таким негодяем? Конечно, нет. Потому Инна ни разу и не видела его в обществе мужа.
        - Правильно. Сидите и слушайте. В тот день, когда убили вашего мужа, - сказал незнакомец и, поймав на себе проницательный взгляд Инны, добавил: - Да, да. В тот день, он должен был встретиться со своим компаньоном. Фамилию его я вам называть не стану, ни к чему. Перед этим за день, Леня звонил ему из своего офиса и сказал, что как будто бы знает, куда делся партнер и кто причастен к исчезновению денег. Причем, по заверениям компаньона, ваш муж был чем-то жутко взволнован, сказал, что обо всем этом не по телефону. Сам назначил встречу. А на другой день, утром, его уже не стало.
        Он замолчал, и на лице отразилось, что-то наподобие сожаления, или обеспокоенности. Инна точно не разобрала в полумраке. Призадумалась по поводу сказанного о том, что пропали какие-то деньги. Лично из их дома ничего не пропадало. Ничего не понятно, какие деньги? Ее страшно заинтересовало, сколько их было, тех пропавших денег. Об этом она спросила у нахала, особенно не надеясь на чистосердечный ответ.
        - Их было ровно три миллиона долларов, - ошарашил ее незнакомец своим ответом, от которого Инна вдруг испытала волнение. - Они лежали в дипломате у курьера. Мне удалось выяснить, что в день своего исчезновения, курьер заходил в офис вашего мужа. Осталось только невыясненным, имел ли он беседу с ним. Или… - незнакомец не договорил. Не решился обвинить погибшего Розовского в нечистоплотности. О мертвых плохо не говорят. - Поймите, эти деньги привезены за заказ, который со смертью вашего мужа так и остался не выполненным. Я повторюсь, ваш муж мертв. Но за невыполненный заказ могут спросить с другого, очень уважаемого человека. Или потребовать вернуть те три миллиона. И, поверьте, я не представляю, где он их возьмет. Сумма-то, сами понимаете, немаленькая, - проговорил он озабоченно.
        Инна сидела точно окаменев. Услышанное про исчезнувшую сумму в три миллиона долларов, поразило ее. Если не сказать больше. Инна чувствовала в голове легкое помутнение, соображая над тем, что эти деньги могут находиться у них в доме. И если это так, то где они? Куда покойный муженек мог их запрятать? И в то же время у нее появилось разочарование. Всегда считала Ленечку кристально честным человеком, достигшим успеха в бизнесе, благодаря своему интеллекту. А оказывается, что его интеллект был направлен в иное русло. И он не гнушался махинаций.
        Незнакомец на это только усмехнулся.
        - А как вы хотели, моя дорогая. Вы что, думаете, ваш особнячок стоимостью порядка пятнадцати миллионов «зелени», приобретен на трудовые доходы мужа? А круизы по морям, океанам. Поездки по белому свету? Думаете, это все на диведенты? - Он отрицательно покрутил головой. А Инне стало не по себе. Оказывается, она была женой теневого дельца. И судя по всему, сидящий перед ней человек, из того же теста.
        Инне сделалось противно на него смотреть, и отвернувшись, она сказала со вздохом:
        - Уходите. Прошу вас. Я устала и хочу спать. А, кроме того, тех денег, о которых хотел рассказать муж, у меня нет. Где они, я не знаю. Уходите, пожалуйста, - повторила она, а не ожидавший такого поворота незнакомец, опешив, нахмурился.
        - Слушай, ты видно так и не поняла, зачем я сюда пришел? - произнес он угрожающе. - Сейчас я объясню тебе. Я не хочу, чтобы ты вот так сразу разделила судьбу своего мужа. Слышишь меня? Поэтому, я не уйду отсюда, пока кое-что не сделаю.
        Инна и в самом деле выглядела измученной. Все услышанное, подействовало на нее угнетающе. И теперь уже она не чувствовала того благополучия, которое мерещилось ей в дальнейшей жизни. Более того, ее дальнейшее существование уже не казалось ей таким безоблачным. И она, устало, заглянув в лицо незнакомцу, спросила:
        - Хорошо, что вы хотите от меня? После смерти Лени, у меня осталась кой, какая наличность. Тысяч сто долларов. Еще есть деньги в банке. Но получить их оттуда я смогу только через полгода. И все равно трех миллионов не наберется. Так что забирайте эти сто тысяч и уходите. Слышите?
        Мужчина вскочил со стула, пораженный неслыханной наглостью.
        - Плевать мне на эти сто тысяч. Я хочу заглянуть в тайник твоего мужа. У вас в доме есть тайник? Такой небольшой сейфик, где-нибудь в стене под картиной. Или может быть он в подвале? Возможно, в нем лежит тот дипломат с тремя миллионами долларов. Понимаешь, сучка, о чем я говорю.
        - Слушайте, по какому праву вы со мной разговариваете таким тоном? - Инна попыталась встать, но подскочивший к ней мужчина, наотмашь ударил ее по щеке.
        - Заткнись. И не строй из себя цацу. Ты дешевка, которую твой Ленечка купил. Причем, купил, как покупают уличных девок. Тоже мне - леди. Так что сейчас мы с тобой пройдем в дом, и ты покажешь, где твой муж хранил деловые бумаги. Стол, сейф. Шкаф, наконец. Где-то ведь у него есть такой укромный уголок. Ну, соображай. Шевели мозгами. Ты ведь только и умеешь, что вилять задницей перед мужиками. А теперь прояви сообразительность. И смотри, - он взял Инну за волосы, чуть оттянул голову назад. - А то ведь мое терпение лопнет. Со мной приехали два жеребца, у которых при виде твоей махнатки слюнки потекут. Так вот, сначала они тебя задрючат до полусмерти. А потом привяжут к лежаку и в твою дырочку загонят, нет, не член, а чтобы ты думала?
        Инна промолчала, боясь заглянуть ему в лицо и уж тем более, отвеить.
        - Они загонят тебе разбитую бутылку. И ты истечешь кровью. Но пока еще будешь, жива, ты будешь проклинать себя за то, что отказала мне в таком маленьком пустяке. Ну, так что ты выбираешь?
        Глава 4
        Мысль вернуться и присмотреть за домом Розовских, пришла к Туманову после того, как Грек с Ваняшиным рассказали про серый «Фольксваген».
        - Мне оттуда участковый звонил, - сказал майор, положив телефонную трубку на аппарат. - У него эта машина тоже вызвала подозрение. Третий день она там мелькает по улице. Он подозревает, что кто-то пытается следить за домом Розовских. Чтобы не спугнуть их, он к машине подходить не стал. Позвонил мне. Так что, поехали, глянем на того мордастого, который тебе, Грек, по зубам заехал. Если что, сцапаем их до выяснения личностей, - предложил Федор, а довольный Грек потер руки.
        - Ну я тогда душу отведу. Я ему покажу, как бьют по морде профессионалы, - с долей самобахвальства проговорил Грек.
        Ваняшин с ехидной улыбочкой глянул на него.
        - А что ж ты сразу там не показал? - спросил лейтенант, вспоминая, как Грек завалился на траву. - Развалился на травке, и лапки кверху задрал.
        Грек от обиды нахмурился. Получилось и в самом деле некрасиво. Все-таки он капитан милиции, оперативник, привыкший ко всякого рода неожиданностям и так дал маху. Надо было как-то оправдаться, чтобы не выглядеть лохом перед Тумановым. И Грек сказал запальчиво:
        - Леш, там была другая ситуация. Ты думаешь, я бы его не сделал?
        Ваняшин махнул рукой. А Грек совсем вспылил, обиженный недоверием.
        - Да запросто бы сделал. Но я ж не знал, что он, гад, вот так сразу мне и по зубам. Я сгруппироваться не успел. Стоял расслабленный. Не успел в глухую защиту уйти. Вот, если б он вылез, и мы бы один на один с ним, ты бы увидел меня в деле. - В словах Грека сквозило открытое бахвальство, к которому Ваняшин успел привыкнуть, а потому сказанное капитаном пропустил мимо ушей.
        На улицу, где находился дом Розовских, они приехали, когда уже порядком завечерело. Поразило то, что улица выглядела совсем безлюдной. Видно все обитатели шикарных теремов, здесь предпочитали большую часть времени находиться за своими заборами. По этому поводу Грек мрачно заметил:
        - Здесь, когда не появись, хоть утром, хоть днем, хоть вечером, ни одного человека не встретишь, домоседы проклятые. За заборами прячутся.
        Хотя лично Леха Ваняшин на этот счет был другого мнения.
        - А чего им по улицам шастать, без нужды. У каждого земли по гектару. И все условия есть для нормального отдыха. Деревья растут. Бассейны. А на улице чего, пылью дышать? Да на таких как ты смотреть?
        Грек покосился на молодого приятеля, вздохнул, но ничего не сказал. Не было настроения. В другой бы раз постарался убедить лейтенанта в неправильном рассуждении, а сейчас наплюнул. Не до него. Лицо обстрекал крапивой. Да и челюсть болит так, что лишний раз рот разевать неохота.
        Серый «Фольксваген» они увидели издалека. На этот раз сидящие в нем молодцы, набрались наглости и припарковали машину едва ли не к самым воротам Розовских.
        Предусмотрительно свинтив с бампера синий номер, опера не беспокоились за то, что сидящие в «Фольксвагене» увидев их, поспешат скрыться. По улицам много проезжало машин. Попадались среди них и черные «Волги». Правда, не такое старье, на каком раскатывали опера. Но что делать, если другую машину им не выделяют.
        - Леша, значит так, - сказал Туманов лейтенанту. - Сейчас подъезжаешь и ставишь машину так, чтобы отрезать им разворот на проезжую часть. Понял?
        Ваняшин в ответ угукнул. А Туманов продолжил, не обращая внимания на этот не слишком красноречивый возглас:
        - А мы с Греком выскакиваем, и вытаскиваем всех, кто в машине. Особенно, водителя, чтобы не дать им смыться. Если все понятно, то, Леша, давай по газам, - приказал Туманов, достав из кобуры табельный «Макаров».
        Ваняшин не зря считался водителем асом. Он не спеша, поехал по проезжей части улицы, делая вид, что стоящий серый «Фольксваген» нисколько не интересует его. И только, когда уже почти поравнялся с ним, вдруг резко прибавил газу, и, перемахнув через бордюр, остановился в нескольких сантиметрах от переднего бампера
«Фольксвагена». А у сидящих в иномарке молодцев от такой наглости сумасшедшего водилы черной «Волги», глаза полезли на лоб.
        Сидящий за рулем мордоворот, в жутком изумлении прорычал:
        - У него видать крыша съехала, сейчас я ему ее подправлю. - Он открыл дверь и уже свесил обе ноги на траву, как тут же перед ним очутился Грек.
        - Ну что, хомут, узнаешь меня? - с улыбочкой, почти дружелюбно пропел Грек и вдруг со всей силы прижал дверью ноги мордоворота. Тот взвыл от боли.
        Федор Туманов тем временем занялся вторым молодцем, сидящим на переднем сиденье. Его не пришлось долго упрашивать выйти из машины. Хотя сначала он просьбу майора не понял. Или сделал вид, что не понял. Но после того, как Федор хорошенько саданул его кулаком в лоб, в голове бугая просветлело. Он сделался сообразительным и не стал дожидаться худших неприятностей. С него было достаточно и тех, что уже выпали на его голову, а точнее, лоб. Мутными глазами он уставился на того, чей кулак припечатал его крутой лоб к спинке сиденья и произнес:
        - Я пас, ребята.
        С мордастым водителем Греку тоже долго возиться не пришлось. Хотя, по заверениям усатого капитана, он и сам бы мог легко вытащить из-за руля мордоворота и скрутить, но Ваняшин решил оказать помощь. Самую маленькую. Не прилагая большой силы, Ваняшин пнул ботинком сорок пятого размера мордоворота в грудь, и тот, скрючившись, вывалился из машины.
        Греку оставалось немногое, добить поверженного противника. Но Сан Саныч проявил гуманизм, саданув всего лишь пару раз мордастому по зубам.
        - Это, чтоб ты, гад, кайф поймал. Понял теперь, каково это, когда тебе бьют кулаком по зубам. Я бы мог тебя уделать, но я добрый.
        Мордастый что-то неразборчивое промычал в ответ. А Грек улыбнулся его беспомощности.
        - Ничего. Дыши глубже. Жить будешь, - успокоил он парня, обыскивая карманы его брюк. Они оказались пустыми, и усатый капитан пришел к полному разочарованию. Ни ствола, ни пакетика с дозой наркоты. Но, когда он заглянул в бардачок, лицо его сразу повеселело. Среди разбросанных аудиокассет, капитан увидел лежащий «глок» и запасную обойму к нему.
        - Ого. Вот это, вещица. Чья она? - спросил Грек строго, обращаясь к обоим молодцам. Но мордастый водитель и его напарник, как в рот воды набрали, и вопрос Грека остался без ответа.
        - Вы что, оглохли оба? Я спрашиваю, чья это игрушка? Уроды, - еще строже проговорил Грек, двинув мордастого водителя кулаком, на этот раз, в печень. - Или мне, может, стоит перейти к более радикальным мерам?
        Леха Ваняшин тем временем не поленился заглянуть под передние сиденья и под одним из них обнаружил короткоствольный АКМ со складным прикладом. Аккуратненько извлек его оттуда.
        - Вы на эту игрушку посмотрите, - сказал он Туманову с Греком. Грек присвистнул, а лица обоих парней помрачнели.
        - Между прочим, Розовского грохнули из точно такого же автомата, - сказал Грек, подозрительно глянув на плечистых парней, руки которых были застегнуты в наручники.
        Туманов осмотрел найденный Ваняшиным автомат.
        - Точно, - согласился майор, а парни переглянулись. Потом мордастый водитель решил, что тактика молчания не в их пользу, сказал:
        - Зря стараетесь, граждане начальники.
        - Это почему же? - удивился Туманов.
        - Да потому что из этого ствола, ни в какого Розовского не стреляли, - сказал водитель.
        - А в кого стреляли? - пристально вглядываясь в глаза мордастому парню, спросил Туманов. Парень не выдержал тяжелого взгляда майора, отвернулся.
        - А ни в кого, - угрюмо сказал он.
        Ваняшин произвел тщательный досмотр салона машины, потом осмотрел багажник, но больше никакого оружия не нашел.
        - Ничего, - разочарованно произнес он.
        - Жаль, - с не меньшим разочарованием подхватил Грек. А майор Туманов глянув в мрачные лица задержанных, сказал, причмокнув при этом языком:
        - Для них и этого достаточно. Да, парни, дело ваше - дрянь.
        Молодцы недоверчиво посмотрели на майора.
        - Это почему же? - спросил, молчавший до этого напарник мордастого водителя. Кажется, он впервые, по-настоящему задумался о своей судьбе.
        Федор как бы с сочувствием вздохнул.
        - А потому, что за эти игрушки, - кивнул он на лежащие, на капоте «Фольксвагена» автомат и «глок», - вам, как минимум по три года обеспечено. А если еще учесть цель вашего визита сюда, то и побольше набежит. Вы ведь не просто так сюда приехали, верно? А зачем? Чтобы прикончить вдову Розовского? Отвечайте.
        По лицу мордастого водителя не трудно было понять, что раскаянья от него не дождешься. Такие, как он, до конца будут стоять на своем. А вот его напарник, кажется, более сговорчив. Это Туманов заметил сразу, подумав, что если на него хорошенько поднажать, то у того развяжется язычок. И в упор уставившись в глаза парню, сказал:
        - Тому, кто даст чистосердечные признания, обещаю снисхождение. Поверьте, это не так уж и мало, если учесть, что камеры в Бутырке переполнены. Ну, я жду. Время пошло, - майор глянул на часы.
        И напарник мордастого водителя не выдержал.
        - Мы приехали… - только начал он говорить, как водитель повернул голову и взглядом дал понять, что тому лучше заткнуться. И парень заткнулся.
        - Я слушаю. Продолжай. Так зачем вы сюда приехали? - спросил Федор, пожалев, что сразу не посадил парня в милицейскую «Волгу» для конфиденциальной беседы. Теперь на дальнейшее общение не стоило надеяться.
        - Мы приехали сюда погулять, - угрюмо сказал парень, отведя глаза в сторону, словно стыдясь своего уродливого вранья.
        - Погулять, значит? А оружие зачем? Чтоб комаров отпугивать? - усмехнувшись, спросил Грек.
        Парень, едва ли не двухметрового роста, стоящий перед Греком, виновато опустил голову. Выглядел он подавленным. Видно не рассчитывал на встречу с оперативниками. Или тут было, что-то такое, что здорово беспокоило его. Во всем этом, еще предстояло разобраться.
        Зато мордастый водитель, напротив, вел себя дерзко. Когда майор заговорил про камеру в Бутырской тюрьме, он даже усмехнулся. Чувствовалось, что он там уже бывал и потому тюрьма его не пугает. И сейчас, видя, что его напарник повесил нос, проигнорировав вопрос усатого капитана, он сказал:
        - Оружие прихватили на всякий случай. Для самообороны. Понятно?
        - Даже больше, чем нужно, - проговорил Федор Туманов, заметив, что дверь в воротах Розовских приоткрыта. - Их не двое, - догадался майор.
        - Чего? - не понял Грек.
        - С ними есть еще кто-то. И этот кто-то, там, - кивнул Федор на ворота. - Саня, останься тут, присмотри за этими двумя. Если что, стреляй. Ваняшин, за мной! - крикнул Федор лейтенанту и, достав свой пистолет, бросился к воротам.
        Глядя убегавшим оперативникам вослед, мордастый водитель сплюнул и отвернулся. В его планы тоже не входила встреча с операми. Он надеялся на другой исход, но ожидания не совпали с действительностью.
        - Ну что, кукла, кажется, я с тобой теряю время, - прорычал незнакомец Инне в ухо, и сунул руку в карман пиджака, достав оттуда нож с выкидным лезвием. Простое нажатие на кнопку, и отшлифованное до блеска лезвие выскочило из ручки. Его остро заточенный конец прикоснулся к шее Инны, вызвав в ее теле импульсивное подрагивание.
        - Жаль такую красавицу отправлять на тот свет, но поверь, - задумчиво произнес незнакомец с искренней заботой, - У меня нет другого выхода. Просто я думал, что ты можешь облегчить мои поиски и показать укромный уголок своего покойного мужа. Но, в конце концов, дом я обыскать могу и без тебя.
        Инна хотела сказать, что готова помочь ему в поисках, но у нее пропал голос. То сипение, которое она от страха выдавливала из себя, не удовлетворяло незнакомца, потому что из него он не мог ничего понять. Чуть склонив голову, к насмерть перепуганной красавице и скосив при этом глаза в сторону, он увидел двоих. Поначалу принял их за своих парней, которые должны были дожидаться его в машине и без разрешения не входить сюда, но, приглядевшись, понял, что ошибся. Причем, в поведении этих двоих было столько фанатичной уверенности, сколько ее может быть только у ментов.
        - А ну встань, милая, - шепнул он Инне на ушко, потянув ее за волосы вверх, заставляя, встать со стула. Теперь девушка стала живым щитом, загородив своим телом его от подошедших. Полотенце медленно сползло с ее плеч, обнажив сначала тугие, большие груди с выпуклыми сосками, а потом и увитый темными волосиками низ живота.
        Прижимаясь теснее к ней, он почувствовал дрожь ее тела, и упругую попку на уровне своего паха, подумав о том, что было бы совсем неплохо заставить эту красотку наклониться и пошире растопырить ноги. Не часто имеешь дело с такой ягодкой. Только не время сейчас. Несколькими минутами раньше, может, и получилось бы чего. А сейчас… сейчас глянув на остановившихся ментов, пораженных видом добротных женских прелестей, он усмехнулся.
        Стоят эти двое, рты раскрыли. Только хозяин положения он, а не они. Потому что одно неосторожное движение с их стороны, и острое лезвие перережет артерию на лебединой шее этой красотки. Ну разве, менты допустят такого? А он может допустить, что угодно. Ему не до благородства.
        - Я так думаю, что вам, господа, лучше избавиться от своих пистолетов, - сказал он со смешком, видя по лицам ментов, что его предложение осталось не понятым, поэтому добавил уже более жестко: - Я считаю до трех. На счет три, из этой прелестной шейки брызнет кровь. И так: раз, два…
        Туманов покосился на Ваняшина и кивком головы дал понять, что им следует подчиниться.
        Свободной рукой мужчина указал на бассейн и сказал:
        - Оружие бросайте туда, в воду. Ну!
        Послышалось два всплеска, после чего он облегченно вздохнул.
        - Так-то лучше. Люблю иметь дело с безоружными ментами, - сказал он.
        Туманов развел руками, показав, что он чист. Потом сказал:
        - Слушай, отпустил бы ты женщину. Нехорошо, как-то получается. Четыре дня назад у нее мужа убили.
        На лице мужчины появилась крайняя задумчивость. Видно он решал, как поступить с молодой вдовой. А Федор на пару шагов приблизился к скамейке. Скамейка была переносная. Каркас ее был сделан из алюминиевых уголков, по которым крепились лакированные рейки. Во всяком случаи, она не должна быть тяжелой. Это Туманов определил сразу, как только глянул на скамью. Если у того придурка только нож и нет пистолета, то скамья поможет им защититься, и может быть, спасет жизнь девушке. Во всяком случаи, это единственный шанс. Другого Федор не видел.
        Почувствовав, что мужчина больше не держит ее за волосы, а лезвие ножа уже не надрезает кожу на шее, Инна не стала мешкать. Убежать от него она вряд ли сумеет. Ведь нож все еще у него в руке. Хотя руку он отвел в сторону, но что стоит ему сделать всего лишь движение. И тогда остро отточенное лезвие вонзиться в ее тело. Совсем другое дело, если она сейчас сиганет в бассейн. Прыгать за ней он уж точно не станет. Значит, у нее появится свой шанс на спасение.
        Видя, что в какой-то момент этот тип с ножом в руке отвлекся и смотрит на Туманова, а не на нее, Инна резко рванулась в сторону, даже не помня толком, как она преодолела расстояние длиною в три метра. В себя она пришла уже только в бассейне, плюхнувшись в воду.
        Туманов заметил, что человек с ножом растерялся. Не ожидал, что вдовушка выкинет такой финт. Махнув рукой, он попытался достать Розовскую ударом ножа в спину, и не достал. Тем временем сам майор, схватил скамейку и как тараном пошел с ней на человека с ножом, заставляя того отступать. Но продолжалось это не долго. Уже в следующее мгновение в правой руке у того вместо ножа, очутился точно такой же автоматический «глок», какой они обнаружили в бардачке «Фольксвагена».
        Оскалившись, словно затравленный зверь, первый выстрел он сделал в Инну. Уж слишком не хотелось оставлять живой симпатичную вдову ментам. Но выстрел оказался не точным. Пуля вспорола поверхность воды рядом с обнаженным телом красотки и ударила в одну из плиток, которыми было выложено дно и стенки бассейна.
        Второй выстрел предназначался кому-то из ментов. Не важно кому. Важно сначала уложить одного, потом второго. Но и тут его ждала неудача. Оба мента проявили завидную прыть и метнулись от бассейна в темную аллею. Посланная вдогонку пуля вонзилась в одно из деревьев. Сделав наугад в темноту пару выстрелов, человек бросился бежать по направлению к воротам.
        Теперь вся надежда оставалась на Грека, который, укрывшись за «Фольксвагеном» держал под прицелом мордастого водителя и его напарника, готовый в случаи необходимости, не раздумывая тут же на месте уложить обоих.
        Но этого ему делать не пришлось. Выскочив из ворот на улицу, человек сходу оценил обстановку. Раз его пара помощников стоят в наручниках, значит, где-то есть еще один мент.
        Усатую рожу Грека он увидел за «Фольксвагеном». Но попасть в мента, вот так сходу, было делом чрезвычайно сложным. К тому же у усатого позиция намного удобней, и он уже поднял свой «Макаров», готовясь выстрелить.
        - А ну стой! Милиция! - закричал Грек.
        Человек улыбнулся. Глуповато повел себя усатый мент. И так уже понятно, что он представитель славного ментовского племя сыскарей. Только зря он глотку драл. Если б выстрелил сразу, глядишь, попал бы. А теперь навряд ли.
        Наверное, он думал, что выбежавший из ворот, кинется к «Фольксвагену», потому и занял глухую оборону за машиной. Но выбежавший, поступил разумнее, он сразу бросился в темноту, под прикрытие кустов росших возле заборов по всей улице, куда свет фонарей почти не проникал. При желании, за этими кустами можно было спрятать даже слона, а уж человека и подавно. Но как быть с помощниками? Вряд ли это будет правильным, если менты заберут их с собой. Гораздо лучше, если они заберут трупы. Тогда эти двое уже ничего не расскажут операм. И он остановился. Перевел пистолет на автоматическую стрельбу и, выглянув из кустов, увидел изумленные лица своих парней. Кажется, они тоже хотели бежать, но звенящий выстрел из «Макарова» над их головами, удержал обоих от необдуманного поступка.
        На этот раз он смог хорошо прицелиться. Сначала в одного. Потом, в другого. Короткая очередь выпущенных из кустов пуль сразила обоих. Оба с простреленными головами, рухнули на влажную от росы траву, приняв неестественные позы. Он отвернулся. И больше уже оборачиваться не стал, чтоб не терять время. Нужно было уходить. Слышал, как тот усатый мент стал лихорадочно палить по кустам, и побежал.
        Глава 5
        Валерий Ищенко считал, что вот наступил тот переломный момент в его жизни, который принято считать счастливым случаем. Хотя до этого дня ему крупно не везло. Не везло с женщинами. Не везло с работой. По долгу он нигде не задерживался. И не потому, что работа не нравилась ему. Причина крылась в другом. Куда бы он ни устраивался, нигде не платили столько, сколько первоначально обещали. Поэтому Валерий работал, как говорится, до первой получки. И так бы может, мыкал горе, если б ни его новая подружка Алла. С ней у него было не как с остальными девушками, которых всех без исключения, Валера считал обыкновенными шлюхами. Алла работала администратором в гостинице. Зарабатывала прилично, и не требовала от Валерия денег. Более того, узнав, что он опять без работы, немедленно взялась за его трудоустройство и обзвонила массу своих знакомых. И вскоре у Валерия появилась возможность выбора. Хотя попасть на хорошее место, ничуть не проще, чем прорваться в отряд космонавтов.
        Только спустя две недели, вернувшись однажды с работы, Алла радостно сообщила, что у Валеры есть реальный шанс устроиться водителем к одному очень крутому бизнесмену.
        - До этого у него работал один. Накопил денег и ушел, - объявила Алла.
        Валерий призадумался, кое в чем увидев неувязочку. Спросил:
        - Чего ж он ушел, если этот бизнесмен ему так хорошо платил?
        Алла терпеливо втолковала Валерию то, чего он сам просто не понимал.
        - Ну как ты не поймешь? Просто он открыл свое дело. Так что не теряй времени, пока место еще свободно. За пару тысяч баксов в месяц, я думаю, можно повозить кого угодно. Вот тебе адрес. Завтра смотайся туда. Обратишься к секретарше этого бизнесмена. Ей тебя порекомендовала одна моя знакомая. Кстати, ее зовут Юля. И она прехорошенькая девочка. Так что смотри, - пригрозила Алла, сжав пальчики в кулачок, - поосторожней там с ней. Не прояви свои кобельские наклонности. Иначе у нас тобой будет все кончено.
        Валерию не составило большого труда убедить Аллу, что девушки лучше ее он в жизни не встречал. А закончилось убеждение на кровати, бурным сексом, после которого Алла едва придя в себя, сказала:
        - И все-таки, ты настоящий кобель.
        Валера против этого не возражал. А на другой день пошел в ту фирму, адрес которой ему дала Алла. И разыскал секретаршу Юлю.
        Достаточно было бросить один единственный взгляд, чтобы убедиться в том, что Алла не соврала. Секретарша Юля и в самом деле была девушкой редкой красоты. Впрочем, в офисе Розовского, куда попал Валерий, все было редкой красоты. Обстановка. Машины. И добрейшие люди.
        Юля, узнав, зачем пришел Валерий, мило улыбнулась ему и пообещала быстренько утрясти вопрос с его трудоустройством. Валерий не знал, как благодарить ее. Понимая, что одним спасибо за такое не отделаешься.
        - Я ваш должник. Можете всегда на меня рассчитывать, - пообещал он.
        На что хорошенькая секретарша не упустила заметить:
        - Смотрите. Ловлю на слове. А память у меня хорошая, - улыбнулась она и вошла в кабинет к Розовскому. Пробыла там не более пяти минут, потом вышла и сказала, что Леонид Степанович Розовский хочет познакомиться с Валерием. Она широко распахнула перед будущим водителем шефа дверь, тем самым, приглашая его войти в кабинет. И Валерий не заставил себя упрашивать, вошел.
        Вот так сразу, Розовский показался ему обыкновенным мужиком, к которому фортуна благосклонно повернулась своим мохнатым передком, а не лысой жопой, как к самому Валерию. А если этого Розовского переодеть в костюм не за восемь штук баксов, а в дешевку, пошитую в нашем отечестве, то в толпе его не отличишь от остальных. Ничего в нем такого уж представительного и нет. Но в жизни ему круто повезло. Повезло стать богатым. Жену красавицу заиметь повезло. На нее Валерий запал сразу, как только увидел. Вот только момента подходящего не представлялось, чтобы насадить ее на клык. Девушка она, судя по всему, темпераментная, и вряд ли Розовский, который годами намного старше ее, полностью удовлетворяет свою женушку.
        Однажды у Валерия представился случай познакомиться с Инной Розовской поближе.
        Утром он как обычно заехал за шефом и привез его в офис. И только, когда машина остановилась возле входа в здание, бизнесмен вдруг вспомнил, что, уходя из дома, забыл захватить с собой папку, в которой лежали договора по ряду дочерних предприятий, с которыми он должен ознакомить совет директоров. До начала заседания совета еще было время, и Розовский послал Валерия за документами к себе домой, предварительно позвонив жене, чтобы отыскала папку.
        Наверное, Валерий слишком быстро приехал. Но стоило ему остановиться возле ворот, он увидел, как дверь открылась, и на улицу торопливо вышел молодой мужчина, который, почему-то заметив Валерия, панически закрутил головой во все стороны, словно искал укрытие, куда бы спрятаться. Но прятаться было поздно. Он был замечен. Более того, к водителю тут же пришла мысль, что в отсутствие мужа, навещал он его красавицу супругу не просто так. И Валерий решил этим воспользоваться, когда очутился дома у Розовских.
        Инна выглядела немного растерянной, и в то же время глаза ее излучали маниакальный блеск, который появляется у женщины только в момент экстаза. Она глянула на Валерия своими голубыми глазами.
        - Папку? Ах да, - вспомнила она. - Леонид Степанович звонил. Пойдемте, глянем. Эта папка должна лежать на его столе, - сказала она, гостеприимно пригласив Валерия проследовать в домашний кабинет Розовского.
        Они вошли, но той обещанной папки на столе почему-то не оказалась. Инна удивленно пожала плечами.
        - Странно. Леонид Степанович звонил, сказал, что она должна лежать вот тут, а ее нет, - проговорила она, смутившись под напористым взглядом Валерия. - Ой, сегодня у меня что-то все валится из рук, - и тут же отвернулась.
        Валерий прекрасно понимал, почему у красотки такое состояние. Кажется, он приехал далеко не вовремя и своим визитом нарушил ее приятные мгновения с тем молодым человеком. Хотя, если постараться, их можно восстановить, с ним, с Валерием. А Розовский подождет со своими документами. Впредь будет осмотрительней. Рано ему еще склерозом страдать.
        - Может, там, в столе, - указал Валерий на нижние ящики стола, обделанные инкрустацией с изображением диковинных животных.
        Инна, не раздумывая, согласилась заглянуть в стол мужа, хотя раньше предпочитала не заглядывать туда, тем самым не нервировать его. Розовский не любил, если супруга начинала совать свой нос не туда, куда надо.
        Ее ошибкой было повернуться к Валерию задом. Хотя атласный халат, в который она одета, был достаточно длинным, но стоило ей наклониться, как под ним контрастно проступили контуры ее круглой попки. И глядя на нее, Валерий уже не мог сдержаться. Схватив Инну за бедра, он со всей силы прижал ее к себе, немного напугав, потому что девушка тут же воскликнула:
        - Вы что? Вы с ума сошли. Что вы делаете?
        Но Валерий знал, чего делает. Инна выпрямилась, и тогда он развернул ее, не выпуская из своих рук, хотя девушка стала отчаянно сопротивляться, напоминая птичку, попавшую в хитроумный силок к искусному ловцу.
        - Отпустите немедленно. И не делайте глупостей. Вы - сумасшедший, - произнесла Инна голосом, в котором воедино слилось возбуждение от мужского объятия и страх за разоблачение. - Вы даже не представляете, что с вами будет, если Леонид Степанович узнает. А потом, за кого вы меня принимаете?
        Валерий не выпуская ее из рук, отыскал своими губами ее губы. Но поцелуй был коротким. Жена бизнесмена уже, кажется, начала потихоньку обмякать, позволив ему запустить руку под халат и прикоснуться к обнаженному бедру. Теперь дело оставалось за малым.
        Тут же, в кабинете ее муженька, Валерий присмотрел кожаный диван, на котором бы женушка бизнесмена в лежачем положении да еще обнаженной, смотрелась бы совсем неплохо. Но в этот самый, неподходящий для Валерия момент, лежащий у него в кармане сотовый телефон, разразился звонками.
        Звонил Розовский. Видно бизнесмен стал терять терпение, или предчувствие горячего ревнивца заставило его переосмыслить столь необдуманное решение, вот так послать водителя к себе домой одного. Так или иначе, но Розовский был страшен в гневе.
        - Чего ты там возишь? - заорал он на Валерия, не давая тому опомниться. - В общем так, - пригрозил он. - Если через пятнадцать минут ты не привезешь документы, я тебя выгоню. И так, смотри на часы, - напомнил он.
        Валерий быстро застегнул расстегнутую молнию на ширинке. В глазах у Инны вспыхнула злость. Она почувствовала себя униженной. Действия водителя были похожи на насмешку. Насмешку над ней. А может, это Ленечка решил, таким образом, проверить ее верность? Она точно не знала, но твердо знала другое, если бы Розовский сейчас не позвонил, Валерий добился бы своего. Она сама была близка к тому, чтобы отдаться этому негодяю. И теперь ей стало стыдно за свою слабость. А еще страшно от мысли за то, что было бы с ней потом. Возможно бы, до убийства на почве ревности дело не дошло, но она нисколько не сомневалась, узнай Розовский об ее измене, и она оказалась бы на обочине жизни, причем, без гроша в кармане. Для ее эгоистичного муженька, измена жены, равнозначна, предательству. Ленечка бы ее не простил. И все это из-за негодяя Ищенко. Инна зверем взглянула на Валерия, и он понял по ее глазам, что она не станет держать язык за зубами. А стало быть, не успеет он доехать до офиса, как супруга немедленно позвонит Розовскому. И решив упредить необдуманный шаг с ее стороны, он сказал торопливо:
        - Вашему мужу об этом знать совсем необязательно.
        Девушка глянула на него с коварным прищуром, посчитав его трусом.
        - Да?
        - Да, - кивнул Валера. - Потому что тогда возникнуть неприятности не только у меня, но и у вас, - произнес он уверенным тоном, отчего вызвал у Инны трепет. Волнуясь, она спросила:
        - Отчего же у меня? Разве я вам дала повод заняться со мной любовью?
        Валерий отрицательно покачал головой.
        - Нет. Конечно же, повода вы мне не давали. И любовью мы с вами не занимались. Был всего лишь поцелуй, который, кстати, вам понравился…
        Щеки девушки вспыхнули стыдливым румянцем. И покрутив головой, она протянула с негодованием:
        - Какой же вы наглец. И такого наглеца Леонид Степанович держит возле себя. Чувствую, наживет он с вами неприятностей.
        Валерий сделал вид, как будто не услышал колкого замечания, продолжил то, о чем собирался предупредить Инну:
        - Я заметил, между ног у вас влажно. Сдается мне, что до меня, кто-то там поработал своим членом…
        Руки Инны, в которых она держала найденную наконец-то папку с документами, затряслись от услышанного.
        - Что? Да вы, что себе позволяете? Говорить мне такое. Хам!
        Но Валерий ничуть не смутившись от такого оскорбления, сказал:
        - Когда я сюда приехал, видел, как из ваших ворот выскочил подозрительный мужчина. Между прочим, молодой. Он стыдливо отворачивался от меня, а сам на ходу заправлял рубашку в брюки. Думаю, это его сырость осталась у вас между ног, - взглядом Валерий указал Инне на ее пах.
        Ему показалось, что сейчас глаза у девушки вылезут на лоб.
        - Вон отсюда, - крикнула она, указав рукой на дверь.
        Валерий выхватил папку из ее руки, но прежде чем выскочить в дверь, не забыл напомнить:
        - Ухожу. Но хочу напомнить, что будет лучше, если Леонид Степанович, не узнает про того мужчину. А заодно и про мой нежный поцелуй.
        - Вон! - заорала Инна, вне себя от злости.
        Валерий выскочил в дверь. Обратно он гнал так, как, наверное, это сделал бы знаменитый гонщик Шумахер. И ошалевшие от такой наглости гаишники, даже не успевали тормознуть его. Хотя, сам Валерий не столько думал о них, сколько о том, пожалуется ли голубоглазая разъяренная тигрица с прелестным именем Инна на него своему мужу.
        Инна оказалась достаточно неглупой девушкой, и Леонид Степанович Розовский так ничего и не узнал про своего водителя, а заодно и про любовника, которого завела себе его ненасытная до секса женушка. Сам же Валерий посчитал, это событие еще одним счастливым случаем, потому что Розовский не выгнал его с работы. Но видно два счастливых случая, это уже перебор в его непутевой судьбе. И третьего уже не будет. А иначе как расценить тот факт, что, проснувшись утром и с трудом разодрав веки, он увидел в спальне ментов, а у себя под одеялом короткоствольный автомат. Как и зачем этот автомат очутился в его кровати, Валера не знал. Голову был готов дать на отсечение, что к оружию, найденному у него, он не имеет никакого отношения. Но что ментам до его клятвенных заверений. Не верят они ему.
        На первом же допросе, майор Туманов показал Валерию письменное заключение экспертизы, из которого значилось, что Леонид Степанович Розовский застрелен из автомата, который опера нашли у него в постели.
        Застрелен! В голове у Валерия не укладывалось, как такое могло случиться. Ведь не виновен он. Но как это доказать ментам, когда, по утверждению майора Туманова, улики говорят об обратном.
        В следственном изоляторе, Валерия поместили в малогабаритную одиночку. В интересах дела решено было исключить все контакты с сокамерниками. От одиночества тоска глодала душу так, что хотелось волком выть. Путным словом не с кем обмолвиться. Надзиратели народ такой, что с ними много не поговоришь. Лица у всех них разные, а глаза одинаковые, как у псов, что лают во дворе тюрьмы. Злые глаза. И не только в течение дня в амбразуру в двери эти глаза наблюдают за ним, но даже и ночью подглядывают.
        И Валерий возненавидел их всех. Кроме одного. Прапорщик Глебов, мужик с понятием не то, что остальные. Когда его дежурство, зайдет он к Валерию на несколько минут в камеру, за жизнь поговорить. Покурить даст. Не жмот он, а мужик с сочувствием, хоть и при исполнении. Кажется, он один только и понимает, что Валерий не убийца, а жертва обстоятельств.
        - Понимаешь, я в тот вечер поддал немного. Тоже ведь устаешь от руля. Покрути баранку с утра до вечера. Вечером отвез шефа домой. Потом в офис заехал. Секретарша у шефа, классная девочка. У меня давно на нее член стоял. Подружка моя как раз на сутках была. Квартира свободная. Ну, думаю, привезу ее на ночь, отдеру как следует. А секретутка эта, сучка, заупрямилась. Оказывается у нее в этот вечер уже свидание назначено.
        - Выходит, опоздал ты, - с сочувствием спросил прапор Глебов, оставив дверь камеры на всякий случай открытой, если дежурный пойдет, чтоб вовремя увидеть его. Если узнает он о том, что надзиратель панибратство с подследственным разводит, не поздоровится тогда Глебову. Поэтому, он тоже по своему рискует. А из-за доброты своей пострадать может и еще как.
        - Опоздал, - соглашаясь с Глебовым, кивнул Валера, припоминая, что в тот вечер было дальше. - Ну посидели мы с секретуткой, кофейка попили, потом она попросила меня отвезти ее к метро «Университет». Там ее хахаль ждал.
        - Ничего мужик-то? Ты его в лицо-то видел? - как бы, между прочим, полюбопытствовал Глебов.
        - Я близко подъезжать не стал. А издали он так, ничего в нем особенного нету. Не пойму, Юлька такая фартовая девочка, и чего она в нем нашла, - с удивлением проговорил Валера. Глебов и в этом ему посочувствовал:
        - Женщин никогда не поймешь, чего им нужно. Значит, ты этой секретутке так болт и не вставил?
        Валера разочарованно помотал головой.
        - И не только ей. Прямо какая-то невезуха выпала. Моя подружка на работе, а шишка чешется. Поехал к ресторану «Огни Москвы». Я там частенько ужинаю. Уж больно место там романтическое. На берегу Москвы-реки. Сидишь, кушаешь и смотришь, как мимо по реке катера прогулочные плавают. И девок там всегда полно. Но в этот вечер, как назло, ни одной. Всех уже расхватали. В общем, я остался в пролете. Выпил грамм сто пятьдесят коньяку, поужинал и поехал домой к подружке. Я сейчас у нее живу. Чтоб со скуки не умереть, еще с собой бутылку коньяка прихватил. Только раздавил ее, слышу звонок в дверь. Парень какой-то пришел. Чего-то говорит мне, а у меня все перед глазами, как в тумане. Одним словом, чувствую, что вырубаюсь. Не помню даже, как за ним дверь закрывал. А утром меня уже менты будят и говорят, будто я своего шефа убил. Представляешь? А я даже не ездил за ним. Проспал.
        - А может, ты не помнишь, как его?.. - спросил Глебов. Валера даже засмеялся, настолько вопрос ему показался глупым.
        - Вот и менты на это давят. Будто я был так сильно пьян, что ничего не помню. Но дело тут все в другом. Чем хочешь готов поклясться, что меня подставили. Ты мне веришь? - с мольбой обратился Валера к прапору надзирателю Глебову.
        Тот пожал плечами.
        - Я не следователь. Наше дело охранять таких, как ты. А их, копаться в ваших делах. Только скажу тебе как на духу, пятнадцать лет тут работаю. За эти годы нагляделся всякого. И могу сказать, просто так, сюда никто не попадает. В чем-то человек да совершает ошибку. Пусть и маленькую. Есть в человеке изъян. Червоточинка. Вот она и доводит до тюрьмы. Ты ведь тоже не так прост, - с прищуром посмотрел Глебов на Валеру и, улыбнувшись, пригрозил пальцем. - Тоже, небось, кое-что не договариваешь.
        Оставшись один, Валера плюхнулся на шконку и, подложив руки под голову, стал водить глазами по потолку.
        Кто-то из тюремных философов, побывавших тут до него, карандашом корявыми буквами написал на потолке: «Твой грех, живет в тебе. Хочешь избавиться от него, вспомни, что с тобой было вчера».
        Валера призадумался. Ничто так не обостряет мысль, как тюрьма. Даже там, в кабинете следователя, он не мог собраться с мыслями, сосредоточиться, как тут, в тюрьме. В этой постылой одиночной камере.
        Спрыгнув со шконки, он подскочил к двери и со всей силы стал колотить в нее, прежде, чем услышал неторопливые шаги прапорщика Глебова.
        Щелкнул замок. Потом с неприятным скрежетом, отодвинулась задвижка и в окно заглянула широченная физиономия прапорщика.
        - Чего ты? - с недовольством спросил Глебов, гоняя во рту жевачку.
        Валера почувствовал от прапора запах спиртного. Ручаться не мог, но, кажется, поднял он Глебова из-за стола. Вон у того и на усах остались хлебные крошки, которые он второпях даже не успел, как следует смахнуть.
        - Мне срочно надо увидеться с майором Тумановым, - заторопился Валера.
        Прапорщик от удивления сдвинул пилотку на затылок.
        - С майором Тумановым? - переспросил он, потом глянул на часы. - Вряд ли майор сидит и дожидается, когда я ему позвоню. Время восемь часов вечера. Твой Туманов, поди уж дома. Женку прижимает. А зачем он тебе так срочно понадобился? - осведомился прапорщик, принимая вдруг возникшее желание подследственного за обыкновенную блажь. Наскучило парню торчать тут одному, вот и решил с майором побалакать.
        - Позвони, Глебов, - взмолился Валера. - Будь человеком. Я тут кое-что вспомнил, что майора заинтересует. Это очень важно. Понимаешь? Для меня.
        - И чего ж ты такого, особенного вспомнил? - усмехнулся Глебов, хотя у самого глаза отражали довольно серьезный настрой.
        - Есть кое-что такое, что докажет мою невиновность. Меня подставили. И я догадываюсь, кто. Позвони, Глебов. Прошу тебя, - настойчиво добивался своего Валера, чувствуя, что прапорщик в глубоком раздумье. - Ну что тебе стоит? Майор Туманов сам мне говорил, что готов выслушать меня хоть днем, хоть ночью, если я вспомню что-нибудь существенное. А я вспомнил.
        - Ну ладно, - с неохотой согласился прапор, убирая свою широкую харю из окошка, тут же закрыв его.
        Отойдя в дальний конец коридора, прапорщик Глебов достал из кармана сотовый, набрал номер и, услышав знакомый голос, заговорил тихонько:
        - Это я. Есть новости, - выждав паузу, во время которой прослушал ответ, он продолжил: - Тот водитель, за которым ты просил присмотреть, кажется, что-то вспомнил. Я не знаю, почему у него освежилась память, но он просится на аудиенцию с майором Тумановым. Вот почему я и звоню тебе, - сказав это, прапорщик Глебов замолчал, бросая настороженный взгляд в коридор.
        Не желательно бы вести здесь такие разговоры. Говорят, у стен есть уши. А у тюремных стен тем более. Не услышал бы кто. Рисковать приходиться за долю малую. Сколько жил, никогда не думал, что станет работать на бандюков. Презирал их всегда и ненавидел. Давил в меру возможности. А вот вышло так, что спутался с мафией. Беспредельщиками, для которых нет в жизни ничего святого. И все из-за проклятых денег, на которые польстился он.
        Выслушав все, о чем ему говорил человек, которому он позвонил, Глебов вдруг побелел лицом, почувствовав себя нехорошо.
        - Послушай, мы ведь так не договаривались. Вы просили поставлять вам нужную информацию. Я поставлял. Но такие дела… Может вы как-то сами, без меня? - вкрадчиво поинтересовался Глебов и услышав в трубке сотового частые гудки, сказал обиженно: - Вот, сволочь! Кем он себя возомнил? Даже поговорить по-человечески не хочет.
        От расстройства он долго топтался на месте, словно позабыв, зачем вообще приходил сюда. И даже выкуренная наспех сигарета, не помогла успокоиться. А, докурив ее, он устало побрел по коридору к двери камеры, где с нетерпением ждал его возвращения Валерий Ищенко.
        Все также опять щелкнул замок. Со скрежетом отодвинулась щеколда. И опять также в окошке в двери, показалось усатое раскормленное лицо прапорщика Глебова. С ответом он не торопился, и Валера не выдержал.
        - Ну? - нетерпеливо спросил он прапорщика.
        - Хер гну, - с недовольством ответил прапор, помолчал самую малость, потом добавил, не меняя недовольного тона: - Позвонил я. Нет твоего майора на месте. Я ж говорил тебе, он, небось, уже жену пялит, а ты тут беспокоишься о нем. Меня беспокоишь, - проговорил он сердито.
        - Да не о нем я беспокоюсь, а о себе. Срок мне светит приличный. И ни один адвокат не поможет, если я сам себе не помогу. А я тут такое вспомнил, что поможет снять с меня вину. Ты еще ему позвони. Ладно? Домой позвони, - попросил Валера.
        Глебов нахмурился.
        - Вот только ночи подожду. Ты думаешь, если тебе придурку не спится, значит и другие не спят, - он уже хотел закрыть окно, но Валера подскочил, вцепился в дверку руками.
        - Глебов, выручай. У меня двадцать штук «зелени» есть, на квартире лежат за батареей в тряпке. Выйду и они твои. Обещаю. Только позвони майору, - попросил Валера.
        Прапорщик Глебов задумчиво хмыкнул.
        - Видно ты и впрямь вспомнил что-то важное, - улыбнулся он и пообещал раздобрев: - Ладно. Позвоню. Но смотри, насчет баксов не обмани меня.
        Когда окно закрылось, Валера с ногами залез на шконку и, не зная, чем бы еще занять свои мозги, подумал о том, что двадцать тысяч долларов за один звонок прапорщику будет многовато. Но главное, пообещать, чтоб прапор купился. От щедрот душевных он Глебову отстегнет пару штук. А оставшиеся восемнадцать тысяч предложит майору Туманову, чтоб выпустил его отсюда под залог.
        Потом он стал думать о своей подружке Алле, считая встречу с ней, роковой. Ведь это она, сучка, втюхала его шофером к Розовскому. С ней у него будет еще время потолковать, когда он окажется на свободе. Ненасытная тварь. Ей только одно подавай. Еще не родился такой жеребец, который бы сполна удовлетворил ее. Этой дуре на память, Валера подарит вибратор.
        Вдруг он услышал, как в двери щелкнул замок. Но не так, как днем. На этот раз поворот ключа надзирателя был настолько тихим, как если бы это делал домушник, перепутавший дверь камеры с дверью квартиры миллионера, у которого установлена сигнализация. Даже задвижка на этот раз отползла без всякого скрежета.
        Дверь медленно открылась, и в проеме показалась широченная морда прапорщика Глебова. На этот раз водкой от него разило так, что Валере показалось, будто в камеру на пол вылили ведро неразбавленного спирта.
        - Не спишь? - тихо промурлыкал прапор, входя в камеру.
        Что-то в его поведении Валере показалось подозрительным. По крайней мере, взгляд почему-то сейчас у Глебова не такой, как обычно. Но может, устал он бедолага. Все-таки, ночь. Да и судя по всему, перебрал он лишнего.
        - Не спится, - ответил Валера, пытаясь понять, с какими новостями пожаловал к нему в «камору» надзиратель. И так и поняв, спросил:
        - Ну ты звонил?
        Прапорщик, улыбнувшись во весь рот, охотно кивнул.
        - Звонил, - сказал он и тут же добавил: - И знаешь, что он мне сказал?
        Валера и предположить не мог, что прапорщику сказал майор Туманов. Но сейчас даже одно то, что Глебов все-таки дозвонился, уже обрадовало Валеру. И он нетерпеливо попросил:
        - Ну, говори ты, не тяни. Что сказал Туманов?
        Глебов плюхнулся рядом на шконку.
        - Обещание свое помнишь, насчет денег? - напомнил он Валере.
        - Да помню, помню, - поспешил Валера заверить прапора, тут же подумав про себя, что и пару штук с него многовато будет. Издевается, гад. Сказал бы сразу и все. За это Валера ему даст не две, а тысячу баксов.
        - Плакали твои денежки, добрый молодец. А майор Туманов сказал, что сейчас ночь. Завтра с утра он встретиться с тобой. Выслушает, что ты там накопал в закромах своей памяти. Хотя и недоволен он был, что я потревожил его. Почему, говорит этот, сукин сын, сразу ничего не говорил.
        Валера улыбнулся, впервые почувствовав себя уверенней. Даже какое-то необъяснимое спокойствие появилось на душе. Будто все, что происходящее, уже перестало его касаться. И он удивился даже. Разве так может быть, когда вопрос стоит о его собственной судьбе? Оказывается, может.
        - Завтра. Все завтра. А сегодня давай выпьем? - предложил Глебов и потряс в руке металлической флягой темно-зеленого цвета, на которую Валера только сейчас обратил внимание. Судя по всему, во фляге была водка. Или спирт. Валера точно не знал. Но от предложения выпить за удачный исход завтрашней встречи не отказался. Да и не часто бывает такое, чтоб за здорово живешь, надзиратель тебя водочкой угостил. Нет, что ни говори, а этот прапор Глебов свой мужик, в доску.
        - А ну-ка, возьми кружку со стола, - сказал Глебов, кивнув на маленький столик, на котором одиноко стояла помятая железная кружка, побывавшая в сотнях рук, таких же горемык, как Валера.
        - Давай, - проговорил Валера и, не слезая со шконки, потянулся к столу. Он не обратил внимания на то, с каким проворством прапор Глебов, стянул со своей головы пилотку и вложил в нее металлическую флягу.
        Протянутая к столу рука, рухнула вниз, когда прапорщик Глебов не сильно, но очень точно ударил флягой, завернутой в пилотку, Валеру в правый висок. Не давая телу упасть на пол, прапорщик быстро подхватил его, возвращая обратно на шконку. Прислушался, тихо ли в коридоре. Для большей убедительности даже, выглянул. Вдруг кто-то подследит из своих. Но в коридоре было тихо. А главное, не души. И Глебов вернулся в камеру. Посмотрел на Валеру. Не сомневался, что парень был жив. Удар был рассчитан так, чтобы только отключить подследственного. А дальше…
        Дальше прапорщик достал из кармана брюк складной перочинный нож, открыл лезвие и, сделав на спортивных брюках лежащего парня небольшой надрез, подцепил концом лезвия резинку. Возиться с ней не стал. Разрезав, он потянул ее за один конец, вытягивая из брюк, не забывая при этом прислушиваться к тишине царившей в длинном коридоре.
        Привязав один конец резинки к шконке, Глебов другой завязал петлей на шее Валеры и, вздохнув с сожалением, тихо сказал:
        - Извини, парень. Видно так уж тебе на роду написано.
        С этими словами он сбросил тело со шконки на пол и со всей силы потянул за резинку, чтобы петля побыстрее врезалась в горло, перекрыв жизненно важные артерии и тем самым, облегчив предсмертные мучения Валеры.
        По времени это все продолжалось не более трех минут, а Глебову показалось несоизмеримо долго. Он хотел скорейшей смерти для этого парня. Да и оставаться здесь долго рисково. Вдруг дежурный офицер вздумает проверить его, а тут такое. Убедившись, что Ищенко мертв, прапорщик осмотрел камеру, стараясь успокоиться. Получилось все аккуратно. Вроде не наследил он.
        Выйдя, быстро закрыл дверь камеры. Потом отвинтил у фляги пробку и, приложившись к горловине, сделал несколько больших глотков водки. Оглянулся на дверь камеры, в которой остался покойник. И постарался внушить себе мысль, что все будет хорошо. Больше ночью он сюда не заглянет, а утром будет делать обход, как положено, заглянет в одиночку, обнаружит труп и сразу же доложит дежурному. Никто не подумает на него. Такое здесь случалось и раньше. Под тяжестью содеянного, подследственный не выдержал и покончил жизнь. Не вынес раскаянья. И кто может заподозрить его, прапорщика Глебова, безукоризненно проработавшего тут пятнадцать лет, не имеющего нареканий, а только одни благодарности от начальства.
        Допив из фляги оставшуюся водку, Глебов призадумался, вспоминая о деньгах, про которые говорил Ищенко. Двадцать тысяч долларов пригодились бы ему. А так что, будут лежать за батареей, пока их мыши не погрызут. Так зачем же им пропадать. Надо сходить и забрать их. С этой мыслью он двинулся по коридору, решив, что с этим откладывать не стоит. Завтра, в крайнем случаи, после завтра, он наведается по адресочку. А сейчас не мешало бы вздремнуть, хоть немного. Ноги подкашиваются от усталости.
        До конца смены оставалось ровно пять с половиной часов.
        Глава 6
        Новость, которую сообщил полковник Васильков, ничуть не принесла Туманову облегчения, скорее наоборот, сильно расстроила майора.
        Огромного роста Васильков вошел в кабинет майора, чуть пригнувшись, когда перешагивал через порог, поздоровался за руку с Тумановым, Греком и Ваняшиным и присев на свободный стул, сказал:
        - Из следственного изолятора звонили…
        В ожидании неприятных известий, Федор Туманов напрягся.
        - … Водитель бизнесмена Розовского повесился.
        - Ищенко? - не удержался от вопроса капитан Грек.
        Судя по всему, у полковника Василькова было сегодня плохое настроение. А может, звонок из следственного изолятора подействовал на него. Лицо у Василькова было мрачным. Кажется, он хотел сказать еще что-то, но вопрос капитана Грека сбил его.
        Глянув мрачно на Грека, Васильков тряхнул своей большущей головой.
        - Он.
        В глазах же самого Грека была заметна растерянность, с которой он и уставился на Федора Туманов, как бы спрашивая, ну, чего делать теперь будем?
        Один лишь лейтенант Ваняшин, казалось, не утруждал себя подобными мыслями. Он сидел, покуривая сигарету, и таращился в окно.
        Туманов раскрыл папку, в которой лежал весь собранный материал по убийству Розовского. Как раз перед приходом начальника, оперативники обсуждали наработанный материал. Удалось установить личности двух застреленных возле «Фольксвагена» парней. Грек с Ваняшиным собирались выехать по адресам их прописки. И тут вошел Васильков. Покидать кабинет в присутствии начальника отдела, было бы большим неуважением.
        - Я не верю в то, что Ищенко сам повесился, - сказал Федор, тем самым, вызвав у полковника раздражение. Взгляд начальника сделался строгим.
        - Тьфу ты, мать твою! Опять ты за свое, - проговорил Васильков, положив на стол перед майором свои здоровенные ручищи, как боксер, который жаждал напугать кулаками противника. - Не пойму я тебя, Федор Николаич. Чего ты откопать хочешь? Одной проблемой меньше стало. Теперь вам не надо возиться с допросами убийцы…
        - Подозреваемого, - поправил Федор полковника.
        Васильков вздохнул. Замечание Туманова не понравилось ему. Особенно в присутствие Грека с Ваняшиным. Пришлось принять оговорку.
        - Правильно. Подозреваемого, - согласился Васильков, но от своего не отступил. - И вы после его смерти, можете в полном объеме переключиться на поиски другого преступника. Не забывайте, теперь у вас уже три трупа.
        - С Ищенко - четыре, товарищ полковник, - уточнил Туманов и заметил на себе гневный взгляд начальника. Принципиальность для него не в почете.
        - Знаешь, майор, упрямство не слишком хорошее качество, - сказал Васильков, поднимаясь со стула, и уже перед тем, как выйти из кабинета Федора Туманова, добавил: - Советую с этим делом не тянуть. О результатах докладывать мне ежедневно. - И вышел.
        С минуту после его ухода в кабинете было тихо. Федор опустил глаза, делая вид, будто внимательно изучает протокол допроса Ищенко. Грек с Ваняшиным молча смотрели на него, выжидая, что майор скажет.
        - Ну, у кого, какие соображения? - спросил Федор, посмотрев на Грека с Ваняшиным. Лейтенант отмолчался, а Грек сказал, в невеселом раздумье:
        - Знаешь, Николаич, с начальством спорить, все равно, что против ветра ссать.
        - Ты это к чему, Грек? - нахмурился Федор, хотя и прекрасно понял, что этим замечанием хотел выразить Грек.
        - А к тому, что я понял ход твоих мыслей. Ты ведь сам сказал, что не веришь в самоубийство Ищенко? - спросил Грек.
        Федор отрицательно покачал головой.
        - Зачем ему кончать жизнь самоубийством? - спросил Федор.
        - От безысходности, - не упустил ответить Грек, принимая сторону полковника Василькова. - Предположим, я говорю, предположим, он и в самом деле не убивал своего шефа Розовского. Но он знает, все улики против него. Отсюда и безысходность. И как следствие - самоубийство.
        Федор пристально взглянул в черные глаза капитана.
        - Скажи, Грек, ты сам веришь в то, что Ищенко - убийца? - спросил майор.
        - Верю, - не моргнув глазом, ответил Грек. - Потому что улики, неоспоримая вещь. А они указывают на то, что Ищенко - убийца. Поэтому, я верю.
        Теперь Федор посмотрел на Ваняшина.
        - Леша, а ты? - спросил майор у лейтенанта.
        - Федор Николаич, я, вообще-то, согласен с Греком, - сказал Ваняшин, хотя сказанное прозвучало и не очень уверенно. Капитан Грек благодарно взглянул на молодого своего коллегу. Наконец-то этого молокососа осенило, что Сан Саныч Грек никогда не ошибается. И подумав об этом, Грек даже послал Ваняшину улыбку.
        - Ведь улики указывают на Ищенко… - напомнил лейтенант.
        Федор помнил про улики, поэтому тут же кивнул.
        - Все правильно. Улики, неоспоримая вещь. Согласен, - сказал он. - Но может быть, вы хотите услышать и мое мнение? - спросил Туманов.
        Грек ничего не сказал на это. О мнение майора он догадывался, потому и промолчал. За них обоих ответил Ваняшин:
        - Хотим.
        - Мое мнение такое, что в некоторых случаях надо верить не уликам, а, все-таки, человеку. Ведь тот же Ищенко, ни разу не судим. Даже по административке не привлекался. И вдруг - убийца? Нелепица, да и только. Поэтому сейчас мы сделаем так. Вы с Греком поедите по адресам. Надо выяснить все об тех убитых парнях. Как они жили, на какие средства. На кого работали? В общем, все. Вечером встречаемся здесь в моем кабинете. А я поеду в следственный изолятор и попытаюсь разобраться в своих сомнениях. Вопросы есть? - спросил Туманов, глянув сначала на Грека, потом на лейтенанта и расценив их молчание, как готовность к выполнению поставленной задачи, сказал: - Тогда, вперед. Отступать нам некуда.
        Дежурный следственного изолятора, невысокого роста майор с усталым лицом, узнав цель визита Туманова, только вздохнул.
        - Да чего там смотреть? - сказал он, желая отговорить сыщика от лишних хлопот. - Приезжали тут уже, смотрели. Из прокуратуры были.
        Но Федор проявил настойчивость, и дежурный связался с начальником тюрьмы. Получив от него разрешение, вежливо попросил Федора сдать оружие, после чего открыл перед ним решетчатую дверь служебного входа.
        - Порядок у нас такой, что с оружием сюда нельзя, - сказал майор в оправдание своих действий, хотя возражений у Туманова не было.
        Для начала дежурный повел Туманова в тюремную больницу, где еще находилось тело Ищенко. Сам майор подходить к каталке, на которой лежал труп Ищенко, накрытый простыней, не захотел. Махнув рукой, сказал:
        - Я уже с утра достаточно насмотрелся на него. А вы посмотрите, коли охота. Не зря же мы пришли сюда.
        Федор внимательно осмотрел труп. Впрочем, в одиночестве осматривать ему не пришлось. Врач тюремной больницы неотступно ходил за Федором по пятам. И стоило Туманову достать из кармана маленький фотоаппарат, он цепко повис у Федора на руке.
        - Извините, а разрешение у вас на съемку есть? - спросил он.
        Разрешения у Федора не было. И неизвестно, чем бы все закончилось, если б не дежурный майор.
        - Да что вы в самом деле, - сказал он врачу. - Этот парень проходит у них по уголовному делу. Если так надо для дела, пусть снимает.
        Врач обиженно поджал губы. Против съемки не возражал, но чувствовалось, мнения своего он не изменил. За всеми действиями Туманова по-прежнему наблюдал предельно настороженно.
        Для начала Федор сфотографировал лежащего на каталке Ищенко целиком, потом сделал несколько крупных снимков шеи с впившей в горло резинкой.
        - Откуда у него эта резинка? - спросил Федор.
        Врач молча оттянул пояс спортивных брюк, и Федор, заметив небольшой надрез, через который эта резинка была вытянута, навел объектив, и сделал несколько кадров. Внимательно осмотрев весь пояс, пришел к заключению, что резинка была вытянута из брюк именно через этот надрез в ткани.
        Да и сама резинка тоже была разрезана, хотя совсем рядом на ней имелся узелок, развязав который, можно вытянуть ее из пояса. Так стоило ли Ищенко так торопиться? Теперь не мешало бы узнать, чем был надрезан шов на поясе брюк и перерезана резинка? Вряд ли у Ищенко был в камере нож.
        Об этом Федор Туманов спросил у сопровождавшего его дежурного майора. Но тот только развел руками.
        - Возможно, обломком лезвия, - сказал дежурный майор.
        - А вы нашли его? - спросил Федор, и по обескураженному лицу сопровождающего понял, что они не нашли. Призадумавшись, для себя Федор решил другое, что, скорее всего, этот предмет они и не искали. Смерть Ищенко не выглядит для них ничем необычным. И они даже не понимают, к чему столько мороки из-за какого-то жмурика. Сколько их таких вешается.
        - К сожалению, такое случается, - пожимая плечами, сказал сопровождавший Федора дежурный майор. Он привел Туманова в ту одиночку, где еще вчера коротал время Валерий Ищенко. И не просто коротал, а надеялся на справедливость. Потому что во время последнего допроса он едва ли не на коленях умолял Федора, чтобы тот нашел настоящего убийцу. Туманов тогда не стал давать каких-либо обещаний, но как человек привыкший доводить дело до конца, сказал, что сделает все от него зависящее. И не успел.
        В небольшой душной камере, на столе, в консервной банке, служившей пепельницей, лежало несколько окурков сигарет «Прима».
        - Это сигареты, которые курил Ищенко? - спросил Федор. Но сопровождавший его майор и на это пожал плечами.
        - Я точно не знаю. Надо будет спросить прапорщика Глебова. Он тут работает по коридору. Как раз его смена была, когда все это случилось.
        - Спросим. Но чуть попозже, - согласился Федор и присев на корточки, заглянул под шконку. Может там, в шве между досок затерялся осколок лезвия, о котором ему пытался толковать дежурный майор. Но никакого осколка Туманов там не нашел. Зато на полу, возле самой стены, увидел два окурка сигарет «Мальборо». Видно тот, кто их курил, решил растянуть приятное на следующий раз, не стал докуривать до фильтра, а, притушив, положил под матрас. А оттуда окурки провалились на пол. Выглядели они вполне свежими. Не заметно от дежурного майора, который зачем-то стал осматривать тумбочку, словно надеясь чем-то поживиться там, Федор положил оба окурка в карман пиджака. Пусть с ними поработают эксперты.
        - Ну что, не нашли режущий предмет, которым Ищенко перерезал свою резинку? - спросил Туманов у дежурного майора.
        Тот захлопнул дверцу тумбочки.
        - Нет. А вы там? - кивнул майор на пол под шконку.
        - И я нет, - вздохнул Федор. - Ничего такого не нашел…
        Уже когда Туманов собирался покинуть стены изолятора, к нему подошел человек роста чуть выше среднего, коренастый с широким лицом.
        - Здравия желаю, товарищ майор. Прапорщик Глебов, - представился усатый, улыбнувшись.
        Федор кивнул. Осмотр камеры, в которой находился Ищенко, оставил у Федора самые мрачные впечатления. А может вовсе и не камера, а сам факт смерти Ищенко. Не ожидал такого Федор. Ведь со смертью водителя, дело только осложнилось. Он должен был жить, хотя бы для того, чтобы помочь отыскать настоящего преступника. Возможно, он смалодушничал. Сдали нервы. Для кого-то одиночка, сплошной ад, когда человек остается наедине со своими мыслями.
        Федор постучал себя по карманам, и вспомнил, что свою пачку сигарет оставил в кабинете на столе. Участь теперь у нее будет незавидная, если она попадет в руки к капитану Греку. На чужбинку тот охоч. Уж этот усач постарается, выкурит все до последней сигареты.
        - У вас закурить не найдется? - спросил Федор, глянув в улыбающуюся физиономию разухабистого мужика прапорщика Глебова с типично рязанским лицом.
        Прапорщик быстро сунул руку в карман и услужливо достал пачку «Мальборо», чем вызвал у сыщика несказанное восхищение. Похвалился:
        - Говно не курим. Только такие.
        - Ваши любимые? - спросил Федор. Глебов кивнул.
        - Всегда и везде курю только их, - сказал он с бахвальством.
        Потом он долго и подробно рассказывал о странном поведении Ищенко, которое заключалось в том, что тот частенько жаловался о преследующих его ночных кошмарах и галлюцинациях.
        - Говорил, что страшно переживает за случившееся, - как бы с сочувствием за судьбу Ищенко, проговорил прапорщик, скроив при этом грустную физиономию, которая, кстати, ему не шла. Видно в миру прапорщик был большим жизнелюбом и предпочитал больше улыбаться, чем грустить.
        - Так и говорил? - спросил Федор, выкурив сигарету примерно наполовину. Сделал вид, что бросает ее в урну, а сам притушил и незаметно от Глебова сунул в карман к тем двум окуркам.
        Глебов кивнул.
        - Говорил.
        Возвращаясь назад в управление, Туманов всю дорогу думал над тем, что наговорил ему словоохотливый прапорщик. Даже при самом хорошем отношении надзирателей, вряд ли кто из тюремных обитателей готов вот так перед ними раскрыть душу. Да и Ищенко не стал бы. Если он не убивал Розовского, то и говорить ему нечего. И у Федора возникло подозрение, что Глебов больше наговаривает на Ищенко. Но с зачем? С какой целью? Если еще учесть, что врагов у Ищенко в тюрьме быть не могло, то получалось, что прапорщик мог иметь отношение к его гибели. Так или иначе, но Федор решил установить за Глебовым наблюдение. Хотя первые три дня наблюдения никакого результата не дали. Отдежурив сутки, последующие три дня Глебов почти никуда не выходил из дома, за исключением магазина и небольшого рынка, располагавшегося в десяти минутах ходьбы от его дома. Но и там прапорщик бывал недолго. Покупал продукты и сразу же возвращался домой. Получалось, что Глебов ни с кем не контактирует, ведет жизнь затворника и внешне вполне приличного и законопослушного гражданина.
        Глава 7
        Слежку за собой он заметил не сразу. Сначала просто обратил внимания на двух молодых парней, торчащих внизу у подъезда на скамейке. На вид обоим не старше двадцати. Сидят, потягивают из бутылок пивко и треплются о чем-то своем. Наверное, о девках. Что еще может интересовать молодых парней в этой жизни. Лично Глебов в их возрасте интересовался только этим.
        Но стоило ему спуститься и выйти из подъезда, как эти двое, точно решив прогуляться, пошли за ним. И тогда он понял, это хвост. Вопрос лишь заключался в том, кто приставил к нему этих наблюдателей. У ментов вроде бы нет повода усомниться в его законопослушничестве. Да и послужной список у него безукоризненный. А потом, откуда у ментов такие салажата. Скорее всего, это не менты.
        Неужели его задумали убрать? Вот цена его преданности. Как тут не усомниться в нечистоплотности людей, на которых он работал. Наверное, он им стал не нужен. А скорее, он никогда не был для них своим. Он всегда был чужим, как они ему. Он ненавидел их даже тогда, когда получал от них деньги. А сейчас ненависть только усилилась. Но что он может, один против мафии? Да, пожалуй, что ничего. Они как пауки опутали все вокруг своей паутиной, попасть в которую равнозначно, погибели. Он попал. Польстился на легкие деньги, когда однажды к нему подошли двое и попросили передать в камеру небольшой сверток с наркотой и шприцами. Он мог отказаться. Но не отказался, увидев в руках у одного из подошедших три сто долларовые купюры. Тогда он и попал в паутину. Хотя еще и не подозревал об этом. Но потом к нему подходили еще и еще. И он стал выполнять их поручения, которые отнюдь перестали быть разовыми. Передачи, письменные послания, именуемые малявами, все пошло через его руки нескончаемой чередой.
        Он подозревал, что, и другие работники тюрьмы занимаются подобными делами. Наверное, занимаются. Он презирал их. И себя, отчетливо понимая, что так будет продолжаться до тех пор, пока он работает тут. Но стоит ему уйти, как это все прекратиться. Тогда он будет им не нужен. И он твердо решил в ближайшие день, два изменить свою судьбу. Но для начала, не мешало бы забрать те двадцать тысяч долларов, про которые ему говорил Ищенко.
        Утром, выглянув в окно, он увидел въехавшую во двор белую «девятку». Эта тачка приезжает теперь сюда каждое утро. Привозит двоих сосунков, которые крутятся под окнами с утра до вечера, дожидаясь его появления. Они и на этот раз пойдут его провожать до самых ворот тюрьмы. А потом, исчезнут. Чего им торчать у ворот целые сутки. Они будут ждать его на другое утро, когда он сдаст дежурство и потопает домой. Тогда они опять приклеятся к нему. И он улыбнулся их наивности. С кем вздумали тягаться.
        Как он и ожидал, эти двое парней проводили его до самых ворот тюрьмы.
        Глебов не знал, что для наблюдения за ним, майор Туманов привлек курсантов института МВД, присланных к ним в управление на практику. Использовать для таких целей Грека с Ваняшиным, было бы сверх расточительно. У оперов и так полно дел. А мозолить глаза прапорщику могут и эти ребята. К тому же ничего сложного в том нет. Главное заставить прапорщика занервничать. Тогда он станет делать глупости. И наделает их ровным счетом столько, что их с лихвой хватит для того, чтобы задержать его.
        Примерно так рассуждал Федор Туманов, когда разрабатывал план по наблюдению за прапорщиком Глебовым, стараясь мыслить так, как бы повел себя он, будучи на месте прапора. Пытаясь просчитать все ходы вперед, он нисколько не удивился, когда позвонив дежурному следственного изолятора и попросив пригласить к телефону Глебова, узнал, что тот сегодня вдруг отпросился с работы сославшись на плохое самочувствие.
        Быстро связавшись по сотовому с курсантами, которые уже собирались оставить слежку, Туманов велел им немедленно вернуться к воротам тюрьмы, но так, чтобы вышедший Глебов, не заметил их. На удивленный вопрос по поводу их внезапного возвращения, майора ответил коротко:
        - Теперь игра начинается по другим правилам.
        Однако, Глебов выходить не спешил. Почти целый час он провел в тюремном лазарете. Но врач отклонений в его здоровье не обнаружил. Не подозревал бедолага доктор, что Глебову нужно было всего лишь на всего протянуть время, чтобы следившие за ним ушли. И только около десяти часов утра он вышел в те самые ворота, в которые заходил двумя часами раньше.
        Делая вид, что ладонями загораживает от ветра огонек зажигалки, он прикурил и в это время посмотрел по сторонам. Слежки не обнаружил. И успокоился. Резвым шагом направился к автобусной остановке, куда в это время уже подходил автобус. Глебов успел заскочить в него перед самым закрытием дверей. И еще раз оглянулся. Если бы хвост шел за ним, то они бы не успели попасть в уже отъезжающий автобус.
        Он не обратил внимания на то, как синий «Жигуленок» «шестерка» такси, стоявшая неподалеку, почти следом за автобусом сорвалась с места. В машине сидели двое парней курсантов, а за рулем - штатный сотрудник уголовного розыска, который докладывал Туманову по рации на какой остановке прапорщик вышел.
        - Он вышел на Бакунинской улице, - донеслось из рации очередное сообщение. - Направляется в сторону Острикова переулка.
        - Какого хера он там потерял? - задался капитан Грек вопросом, уставившись на майора Туманова. Он старший, вот и пусть голову ломает. А Федору и ломать ее не пришлось.
        - Что у нас в Остриковом переулке? - ответил он вопросом на вопрос Грека, еще больше озадачив Сан Саныча. Тот похлопал глазами, потом ляпнул:
        - Баня там хорошая. Я раза два туда париться ездил. Пивко там всегда свежее. Холодненькое.
        Федор разочарованно махнул рукой на Грека, как на пропащего человека.
        - Мелко плаваешь, Грек, - сказал майор и посмотрел на Ваняшина.
        Призадумавшись, лейтенант почесал в затылке. А Грек как ошпаренный отодвинулся от него в сторону.
        - Лешка, не сори тут на меня своих вшей, - закричал он на Ваняшина.
        Но лейтенант на строгое замечание Грека не обратил внимания, сказал:
        - Там, кажется, прописан Ищенко. Дом восемь, если не ошибаюсь.
        Федор улыбнулся, похвалив лейтенанта.
        - Правильно. Молодец, Ваняшин. Дом - восемь. Квартира - двадцать восемь. Там он прописан у тетки. Вот туда, скорее всего, и едет Глебов.
        Грек насупился, покосившись на лейтенанта. Потом проворчал:
        - Чаю попить с тетей и рассказать, как ее дорогой племянник отправился на тот свет.
        Шутка получилась грубоватой, и Федор Туманов укоризненно покачал головой. А Грек как бы в оправдание, сказал:
        - А тогда чего ему там делать?
        - Это мы сейчас и узнаем, - ответил майор, велев обоим помощникам прихватить с собой табельное оружие.
        Путем нехитрых размышлений, Глебов пришел к заключению, что вряд ли Ищенко стал бы хранить спрятанные деньги в квартире у любовницы за батареей. Он говорил: «У меня на квартире». Это Глебов хорошо запомнил. А узнать адрес, по которому прописан бывший водитель, ему не составило труда, стоило лишь заглянуть в регистрационный журнал. И далеко ходить не пришлось. Журнал хранился в дежурке, и в него заносились данные на всех, кто попадал в стены изолятора. Там же были записаны домашние номера телефонов. Потом, по сотовому телефону он позвонил по этому номеру.
        Трубку подняла старушенция. Глебов схитрил, представился приятелем Валерия, с которым они давно не виделись. В ненавязчивом разговоре выяснил, что племянник прописан у нее, но живет старуха одна. Время от времени Ищенко лишь наведывался к тетке, проведать ее, а заодно брал кой, какие свои вещи. У него в трехкомнатной квартире была своя отдельная комната, в которую тетка предпочитала не входить.
        И тогда Глебов решил действовать. Еще до конца не решив, как поступить со старухой, он поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь под номером двадцать восемь.
        Дверь открыла женщина, точный возраст которой Глебов затруднился определить. Хотя на вид она выглядела дряхленькой, но держалась довольно бойко. Увидев незнакомого мужчину, поинтересовалась целью его визита.
        - Здравствуйте, - вежливо поздоровался прапор и тут же соврал: - Я из милиции. По поводу вашего племянника, Валерия Ищенко. - Для большей убедительности достал из кармана свое служебное удостоверение, махнул им перед самым носом старушки.
        Визит его оказался настолько неожиданным, что несчастная бабулька занервничала. И даже переменилась в лице. Глядя на ее побледневшие щеки, прапорщика посетила мысль, как бы она не крякнула раньше времени.
        - Так ведь приходили уже из милиции, - сказала она, но это Глебова не смутило. И он сказал, слегка нахмурившись:
        - Не знаю, кто там к вам приходил. Но поговорить нам с вами нужно, - и едва ли не силком втолкнул старуху в коридор, закрыв за собой дверь. Не хватало, чтобы кто-нибудь из соседей высунул нос и заметил его здесь.
        - Где комната вашего племянника? - спросил он, проходя по коридору.
        Старуха показала на дверь, и Глебов тут же настойчиво заявил, что должен осмотреть комнату. Возражения хозяйки не принимались бы.
        - Пожалуйста. Осматривайте, - ни о чем, не подозревая, великодушно разрешила хозяйка квартиры, входя в комнату следом за Глебовым.
        Ее присутствие здесь было совсем необязательным, а стало быть, под любым предлогом надо сделать так, чтобы она вышла. Хотя бы на пару минут. Этого времени Глебову вполне хватило бы, подойти и сунуть руку за батарею. Скорее всего, Ищенко должен хранить доллары здесь, в своей комнате.
        И обернувшись к шагавшей за ним бабусе, Глебов вежливо попросил:
        - Извините. Очень пить хочется. Можно стаканчик воды? На улице сегодня жарковато что-то. - Он виновато улыбнулся.
        Старуха понимающе кивнула.
        - Да. Настоящее пекло. У меня в банке чайный гриб настаивается. Хотите, налью вам? Лучше любого лимонада, - нахваливала она свое питье.
        Глебову было все равно, чего пить, лишь бы это была не ее моча. Хотя, если честно, пить нисколько и не хотелось. Но настой чайного гриба все-таки лучше, чем обыкновенная вода из водопроводного крана. И он согласился.
        - Давайте.
        Лихо, крутанувшись на месте, старушка исчезла, и он слышал ее воркование в дальнем конце коридора. По-видимому, там находилась кухня.
        Терять драгоценное время было нельзя. Быстро пройдя к окну, под которым находилась батарея отопления, он запустил сверху за нее свою ладонь и стал шарить по всей батареи, чувствуя при этом, как по спине струится пот.
        Быстро обшарив сверху, он присел на корточки и запустил руку снизу.
        - Нету. Неужели, этот козел надул меня? - тихонько проговорил он, прислушиваясь к возне старухи на кухне. Не дожидаясь, пока она вернется, вышел из этой комнаты, вошел в другую и со второй батареей проделал точно такую же комбинацию. Но там долларов тоже не оказалось. Единственной его находкой оказался вязаный носок, скорее всего, принадлежавший старухе, покрытый пыльной паутиной похожей на толстый слой ваты.
        Глебов со злостью зашвырнул его под диван. И быстро перешел в последнюю, третью комнату. Там его и застала старуха. Войдя со стаканом мутно- коричневой жидкости, она застыла в изумлении.
        - Ну, где же вы? Зачем вы вошли в мою комнату? Вы же сказали, что хотите осмотреть комнату Валеры. А сами здесь… - произнесла она довольно громко.
        Глебов подскочил к ней, схватил старушенцию за горло.
        - Тихо. Тихо, бабуся. Не надо кричать, - проговорил он, заглянув в дико вытаращенные глаза старухи.
        - Что? Что вам надо? - испуганно произнесла та, пятясь к двери. Но Глебов сжал пальцы на ее худенькой шее.
        - Старая змея. Там за батареей, должны лежать деньги твоего племянника. Где они? Говори, ты знаешь? - стиснув зубы, угрожающе произнес он, и пальцы еще сильнее сдавили шею старухи. Из ее рта уже слышались хрипы. И только тогда он понял, что перестарался, когда почувствовал, как ее худенькое тело обвисло на его руках. Голова ее запрокинулась, а из полуоткрытого рта ядовито выполз посиневший язык.
        - Черт! Только этого мне не хватало, - проговорил он, поддерживая старуху, не давая ей рухнуть на пол. - Эй. Очнись. - Несколько раз он с силой похлопал ее по щекам. Но это не помогло. Сначала пульс едва прощупывался на ее артерии, а потом и вовсе пропал.
        Со злости Глебов плюнул на пол.
        - Вот незадача. Не повезло, так не повезло. И чего теперь с ней делать? - проговорил он в раздумье, ощущая в душе пустоту. Получалось, что смерть старухи ничем неоправданна. Если за убийство Ищенко он получит обещанную пару тысяч долларов, то за эту старую брынзу, ни цента.
        Он перешагнул через лежащее на полу тело и направился к выходу. Долго задерживаться тут не собирался, особенно сейчас, когда старуха мертва. Кто знает, сколько у нее племянников, или племянниц. И кто даст гарантию, что через минуту, другую, кто-то из них не заявится сюда. А тут - труп их любимой тетушки, да еще и он, кто отправил ее к праотцам. Вот будет удача для ментов.
        Оглянувшись на комнату, в которой лежала старуха, он отпер замок на входной двери, потянул ее за ручку, и от неожиданности вздрогнул. В довершение ко всему тяжелый кулак лейтенанта Ваняшина отбросил его далеко в глубину коридора.
        Поднимаясь с пола, он увидел входящего в квартиру майора Туманова. И проскрипел от злости зубами. Сделали его менты. На все сто сделали.
        Глава 8
        Открыв дверь спальни, Федор тихо вошел.
        Грациозно отставив попку, Даша лежала на боку и спала. С момента их замужества Даша предпочитала спать обнаженной, считая, что от этого сексуальная возбудимость ее мужа только повышается. И она была права.
        Даже сейчас, вернувшись, домой поздно ночью и, глянув на Дашу, Федор почувствовал, как в нем появляется необузданное желание перевернуть ее на спину. И хотя жалко было будить ее, но отказать себе Федор не сумел. Надо же сбросить переполнявшую энергию.
        Раздевшись, он лег в постель, прикоснувшись к обнаженному бедру жены. И Даша, еще не открывая глаз, но, повинуясь его воли, легла на спину и широко раздвинула ноги. Ее руки, как лианы цепко обвили его спину, прижимая мускулистое тело к себе.
        - Федор, ну разве так поступают настоящие мужья? Ты ложишься в постель. Чуть ли не силой раздвигаешь мне ноги, и втискиваешь в мою маленькую дырочку свой здоровенный член. А где подготовка, ласки? Это хамство, Федор, - проговорила Даша, вздрагивая от его сильных толчков. Сейчас ее глаза светились каким-то демоническим блеском, от которого возбуждение у Федора только усиливалось. Он давно подметил в глазах любимой некий дар, от которого даже самый стойкий к женщинам мужчина, готов свалиться на колени, если Даша только глянет на него, как сейчас на Федора. В момент наивысшего блаженства ее широко раскрытые глаза источали некий магнетизм.
        - Как поступают настоящие мужья, я не знаю. Зато знаю, чего хочется настоящему мужику, - проговорил Федор, сделав очередной толчок, от которого Даша возбужденно застонала.
        - Федор, ты самец, - произнесла она, как высшую похвалу его сексуальных способностей. Против такой похвалы Федор не возражал. Если жена называет его самцом, стало быть, он еще на что-то способен. Потому что настоящий мужик, это и есть самец, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
        Освободившись от переполнявшей его энергии, Федор растянулся рядом с Дашей на постели, за что тут же получил от жены колкий упрек:
        - Вот так? Сделал свое дело и на бок. И больше ничего не надо?
        Чувствуя приятную усталость, Федор зевнул. Сейчас ему и в самом деле не хотелось ничего. Рядом лежала хорошенькая жена, у которой, кажется, только разгорелся аппетит. А он лежал, и вспоминал события прошедшего дня.
        - Устал я, Даша. Очень устал, - признался Туманов, испытывая сейчас одно лишь желание, поскорее забыться ото всего и заснуть.
        - Ты знаешь, - сказала Даша, стараясь спрятать волнение. - Сегодня, когда я после работы возвращалась домой, возле метро мне встретился человек, который потом шел за мной до самого дома.
        Федор почувствовал, как прежнее желание поскорее заснуть, медленно покидает его, оставляя место для бессонницы. Не надо было, чтобы Даша заметила это, и Федор, улыбнувшись, прошептал ей на ушко:
        - Наверное, ты очень понравилась ему.
        Даша восприняла сказанное Федором вполне серьезно. При ее работе, когда частенько приходится общаться с мужчинами и ловить на себе многозначительные их улыбки, с этим трудно не согласиться. Поэтому она согласилась:
        - Может быть, - сказала она и тут же спросила: - Как ты думаешь, что он мне сказал, перед тем, как я вошла в подъезд?
        Федор улыбнулся.
        - Он сказал, что ты самая красивая женщина, которую он когда-либо встречал. Я прав?
        Но Даша на это только отрицательно покачала головой.
        - Нет, любимый. Ты не прав. Он попросил передать тебе привет.
        - Что? - Федор оторвал голову от подушки. - Мне привет? Какая неслыханная наглость. Твой воздыхатель передает привет мне, твоему мужу. - Прозвучало несколько иронично. Хотя, судя по выражению лица Даши, у ней самой это не вызвало не только смеха, но даже улыбки. И она кивнула.
        - Мне не понравился его взгляд. Надменный. Он посмотрел на меня, как на дешевую шлюху… - проговорила Даша обиженно.
        Федор взялся успокаивать жену. И не меняя ироничного тона, произнес:
        - Дорогая, стоит ли на такие пустяки обращать внимания? А потом, ты знаешь, все женщины в душе немного шлюхи.
        - Не все, - вполне серьезно сказала Даша и добавила: - И не надо обобщать.
        Федор почувствовал, что у него просто не находится слов, чтобы заставить жену позабыть про этого ненормального. К сожалению, в мире полно как сумасшедших, так и просто тех, кто при виде хорошенькой женщины, готов схватиться за штаны и бежать за ней до тех пор, пока не произойдет семяизвержение. Причем, делая такую разминку, ему необходимо, во что бы то ни с тало заговорить с этой женщиной, а еще лучше, если она на него посмотрит. Возможно, и тот тип добивался от Даши того же.
        Терпеливо выслушав доводы своего майора, Даша задумчиво посмотрела в зашторенное окно и сказала:
        - Не думаю, что его интерес замыкался только на мне. Мне показалось, что этой своей выходкой он пытался показать что-то. Или дать понять. Потому что, когда я уходила, он сказал, чтобы я передала привет майору Туманову. Понимаешь? Не просто мужу. А майору. - Даша посмотрела на мужа и заметила по выражению лица, что Федор встревожен.
        Он не стал говорить Даше, что так бывает, когда человек отсидев, чувствуя себя оскорбленным, жаждущим мести, после отсидки, пытается досадить посадившему его оперу хотя бы телефонными звонками. Могут быть и угрозы женам. Просто к этому надо привыкнуть, и воспринимать как неудачный каламбур. Потому что тот, кто действительно решится на месть, не станет это афишировать и грозить. Но с другой стороны и наплевательски к подобным вещам относиться нельзя. И Федор спросил:
        - Надеюсь, ты запомнила того типа в лицо?
        - Конечно, - оживленно ответила Даша, как будто только и ждала от Федора этого вопроса. - Глаза у него серые. Смотрит, так с насмешкой. Нос прямой. Над левой бровью - шрам. А вообще, лицо у него неприятное. Улыбается, а от его улыбки мурашки по коже идут, - проговорила Даша, плотнее прижимаясь к мужу, словно боялась, что тот тип может оказаться в их спальне.
        Так или иначе, но утром до метро они с Дашей шли вместе. А перед тем, как расстаться, Федор вручил Даше баллончик с нервнопаралетическим газом, кратко объяснив, как им следует пользоваться.
        - Это еще зачем? - удивилась Даша, однако, баллончик спрятала в свою сумочку.
        - Это на случай, если еще кто-то пожелает передать привет. Вдохнет он разок, другой и успокоится минут на десять. Этого времени тебе вполне достаточно, чтобы успеть убежать, - сказал Федор, впихивая жену в переполненный вагон метро. И потом еще долго стоял, подталкиваемый со всех сторон, спешащими людьми и сожалел о том, что волей неволей, а Даша оказалась втянутой в его ментовские дела. Но личность того типа не мешало бы установить. Хотя это будет и нелегко. За то время, пока он работал в розыске, сколько таких негодяев проходило перед ним со шрамами и без. Всех и не сосчитать. И попробуй вот так с ходу вычисли, кто из них тот озабоченный, кому не терпится передать привет. Но такую важную примету, как шрам, Федор решил запомнить. Примета эта на виду. Ее не сотрешь, не спрячешь. Надо только быть повнимательней. Вдруг, да и мелькнет в толпе лицо со шрамом.
        Глава 9
        - Ну, чем порадуете, соколы? - спросил Федор вошедших в кабинет Грека с Ваняшиным. Хотя оба сейчас больше напоминали потрепанных воробьев. Особенно, Грек. Взъерошенный, словно его только что выдернули с постели, где он проводил время в объятиях пышногрудой толстушки. С вытаращенными глазами и заостренным носом, капитан смотрел на Туманова так, как будто собирался клюнуть майора.
        - Ты вот тут сидишь, в кабинете, а мы с Лешкой, как два гончих пса, весь день на ногах… - начал он, едва ли не с порога.
        - А накопали с гулькин фиг, - продолжил Федор за Грека, избавив того, от ненужных объяснений.
        - Что ты хочешь, если преступники не дремлют? - ощетинился усатый капитан, уставившись на Федора своими черными прожигающими глазенками. И глядя в проникновенное лицо Грека, Туманов невольно улыбнулся. Сказал:
        - А я, между прочим, не просто сидел в кабинете, как вы, товарищ капитан, изволили выразиться, а и кое-что накопал.
        Грек на это беззастенчиво махнул рукой.
        - Мы с Лешкой тоже не пальцем деланы. Отцы хоть у нас и разные, но мужики дай боже, были. Правда, Леха? - проговорил Грек.
        Ваняшину сейчас не хотелось обострять отношений с Греком. Поэтому он кивнул, сказав при этом:
        - Ты прав, как всегда, о мудрейший из мудрейших.
        Грек недовольно посмотрел на приятеля Леху, хмыкнул, но промолчал. А Туманов загоревшись любопытством, сказал:
        - Ну, коли дело обстоит так, думаю вам самое время похвалиться, что вы там наработали. Чтоб я к Василькову на доклад пошел не с пустыми руками, - предложил Туманов.
        Грек рухнул на стул, вытянул из лежащей на столе майорской пачки сигарет, сигарету, закурил и с долей бахвальства произнес:
        - В общем, так, майор, узнали мы с Лешкой, кому принадлежит тот серый
«Фольксваген», - при этом испытующе глянув на Туманова, заметил на лице у того, что-то отдаленно напоминавшее разочарование.
        - Я так понимаю, что машина принадлежала тому не хилому парню, который саданул тебя по челюсти, - сказал Федор. На что Грек кивнул.
        - Точно. Шаркову Станиславу Георгиевичу. Кличка - Шарик. Имел две ходки за драки. Вернувшись после отсидки, официально нигде не работал, но судя по всему жил неплохо. Жил вдвоем с матерью. Круг знакомых выяснить не представляется возможным. Второй убитый парень, Прытков Игорь Иванович. Кличка - Прутик. Приятель Шаркова. Если не сказать больше, друг детства. Жили в одном дворе. Вместе сидели по одной и той же статье.
        - И вместе погибли, - несколько задумчиво произнес Федор, слушая Грека.
        Выпустив в сторону майора струйку синеватого дыма, Грек сказал:
        - Судя по всему, они работали на того человека, который их и убил.
        - Наверное, у него для этого были веские причины, - сказал Федор.
        Грек сначала пожал плечами, потом, призадумавшись, согласился:
        - Вероятно так. - В словах усатого капитана не было сожаления. Когда-то два молодых парня мечтали стать мафиози, всячески подражая ганкстреам американских боевиков, не задумываясь, что жизнь в кино, разимо, отличается от реальной жизни. И в конечном итоге, они получили то, что стало закономерностью. Каждый по пули.
        - Ну что ж, благодарю за проделанную работу, - помолчав, сказал Туманов.
        Грек на это пожал плечами и спросил:
        - И все?
        - Чего ж ты хочешь? - удивленно спросил Федор. Усатый капитан вскинул брови вверх, потом сказал:
        - Хотелось бы что-то посущественней.
        Федор призадумался, что имел в виду Грек. Потом открыл сейф и выставил из него на стол бутылку водки. Заметил, как, увидев ее, у Грека сразу заблестели глазки. Сейчас он мучился перед тем, как устоять перед соблазном, потому что не далее как пару дней назад во всеуслышанье вот в этом самом кабинете, грозился завязать с выпивкой раз и навсегда.
        И все-таки, соблазн одолел его. Но для вида, Грек проговорил:
        - Прямо и не знаю, как быть. Сбиваешь ты меня, майор, с пути истинного. Не уговаривай лучше.
        Федор взял бутылку в руку, намереваясь убрать ее обратно в сейф. Видя это, Грек ахнул, вцепившись в нее обеими руками.
        - Поставь ее обратно на стол, Николаич. Искуситель ты эдакий.
        Федор улыбнулся.
        - Чего ж тогда выкаблучиваешься?
        Грек сердито засопел. А лейтенант Ваняшин сказал:
        - Да это он, Федор Николаич, оттого, что в кармане у него своя лежит. Когда ехали обратно сюда, он не утерпел, забежал в магазин.
        - Ах ты, хмырь, - укоризненно покачал головой Федор, глядя на Грека. А сам Грек зло сверкнул своими черными глазенками на молодого лейтенанта.
        - Лешка, сукин сын. Кто тебя за язык тянул. Может, я бы передумал. Свою-то я всегда выпить успею, - достал он из кармана бутылку кристаловской, выставив ее на стол.
        Прапорщик Глебов выглядел полностью подавленным. Ночь, проведенная в камере управления уголовного розыска, подействовала на него, полностью лишив воли. Он никогда не думал, какого это вот так самому оказаться в камере. Напугала она Глебова. Еще страшней было то, что находиться ему теперь в ней не день и не два, а долгие годы. К тому же его поместили в камеру к переодетому оперу, обладавшему талантом перевоплощения, и Глебов не сумел его отличить от бывалого зека, отмотавшего по тюрьмам и зонам едва ли не половину своей нелегкой жизни. Ночь напролет этот бывалый рассказывал прапору о тех тяготах и лишениях, которые ждут убийцу после пересылки. После его рассказов, тюрьма, в которой прапорщик отработал надзирателем полтора десятка лет, казалась ему блаженным уголком, где каждый заблудший в своих грехах, может снискать покой и утешение для души.
        Утром он сам попросился на допрос. А когда очутился в кабинете майора Туманова, тому даже не пришлось уговаривать Глебова раскаяться. Схватив предложенную авторучку и чистый лист бумаги, прапорщик тут же написал на нем чистосердечное признание в убийстве водителя Ищенко и его несчастной тетушки, смерть которой считал роковой случайностью. По заверениям самого Глебова, старушку он убивать не хотел. Просто не рассчитал силу и сдавил пальцы на ее горле сильней, чем это требовалось.
        Ознакомившись с его писаниной, Федор сказал со вздохом, изобразив на лице великое сочувствие к оступившемуся служаке:
        - Вижу, что ты, Глебов, раскаялся в содеянном. И слова твои идут прямо от сердца… - При этом, глянув на самого прапорщика, майор заметил, что тот вот-вот расплачется. Но заниматься утешительством, не входило в планы Туманова. Глебов ему нужен был для другого. Об этом Федор решил сказать прапору не вот так сразу, а сначала подготовить его как следует, подвести к черте, за которой и последует главное. И Туманов сказал:
        - Жалко мне тебя. Пенсия вот-вот на носу, а тебе срок приличный светит…
        Глебов всхлипнул и кивнул, потупив глаза в пол. Ругать себя, или в чем-то оправдываться, было поздно. Нужно было искать выход из положения. И в этом сейчас ему мог помочь только Туманов. Поэтому прапорщик внимательно прислушивался к каждому произнесенному майором слову. Вздохнул облегченно, когда Федор сказал многообещающе:
        - Как и всякое другое, твое положение не такое уж безнадежное. - Проговорив так, майор сделал паузу, нарочно подогревая интерес прапора. А тот уставился на Туманова, как уличная девка, которой посулили хорошо заплатить, если она будет вести себя так, как надо.
        - Решение конечно, за тобой, - сказал Федор, любезно угостив прапора сигаретой. - Но знай, из этого кабинета у тебя теперь два пути. Первый, это через день, два, тебя отправляют в следственный изолятор, - заметив встревоженный взгляд Глебова, Федор кивнул: - Да. В тот самый, где ты работал. И возможно даже в ту самую камеру, где находился Ищенко.
        При этих словах Туманова, прапорщика Глебова передернуло, как от удара током. Он сжался, умоляюще взглянув в глаза майору. И тот поспешил заговорить о втором пути, который, по мнению самого майора, был куда лучше.
        - Или ты выходишь отсюда на волю. Но не просто выходишь, а начинаешь работать на нас. Пока о твоем задержании не знает никто, даже у тебя на работе. Они ведь уверены, что ты в отгулах. И через пару суток выйдешь на дежурство.
        - И что я должен буду делать? - спросил Глебов, прекрасно поняв, к чему его склоняет майор, хотя лицо его выражало предельную тупость, на которую только способен человек, лишившийся рассудка. Но Глебов пока рассудка не лишился и обстоятельно взвешивал предложение майора Туманова.
        Федор одобрительно кивнул.
        - Хороший вопрос. А главное - уместный. В то, что Ищенко совершил убийство своего шефа, я не верю, и не верил. И задание, убить его, тебе дали с единственной целью, чтобы вся вина так и осталась на нем. С мертвого, какой спрос, тем более, когда все улики против него. Так вот мне нужен настоящий убийца. Человек, который стрелял в Розовского, а потом подложивший ему на постель автомат. Мне нужен тот великий комбинатор, - повторил Федор в раздумье, вглядываясь в растерянные глаза прапорщика.
        - Но я не знаю его. Клянусь, чем хотите, - поспешил убедить прапорщик в своей искренности майора Туманова. Хотя сам Федор в этом нисколько и не сомневался. Слишком мелкая сошка, этот Глебов, чтоб знать о таких делах. Его держали для мелких поручений. А Ищенко приказали убить, пригрозив разоблачением, в случаи отказа. Второго убийства не было бы, если б свою роль не сыграла жадность к деньгам. Польстился служака прапор на чужое и потерял самое главное, человеческую суть, превратившись в убийцу. А может, суть его в том и есть, что убийца всегда жил в нем. Просто таился в глубине души, отбывая длительный срок, а потом, вырвавшись на свободу, подчинил сознание. Так или иначе, но Глебов стал преступником. И предоставляя ему некоторую свободу, Федор Туманов здорово рисковал.
        Например, лично капитан Грек был с самого начала против того, чтобы отпустить Глебова.
        - Убежит, сволочь. Как пить дать, убежит. А с тебя потом, майор, за это погоны снимут, - убеждал он Туманова. Но Федор решил рискнуть, на всякий случай, предупредив прапорщика:
        - Смотри, если вздумаешь удрать. В вашей тюряге среди персонала у нас есть свои люди. Они будут присматривать за тобой. И за квартирой твоей мы будем присматривать. Так что лучше не ерепенься. Понял, о чем я толкую?
        Глебов охотно кивнул. Слушая все, о чем ему втолковывал майор, смышленый прапорщик понимал и другое, о чем Федор предпочитал умалчивать. Он понимал, что его свобода продлится ровно столько, сколько майор и его помощники, усатый капитан и долговязый лейтенант, будут раскручивать это уголовное дело. И когда оно закончится, закончится и его свобода. Но пока есть время, можно что-то придумать, чтобы свобода для него не кончилась. Не сейчас. Потом, когда к нему вернется способность нормально мыслить. А сейчас не стоит огорчать майора и надо соглашаться со всем, что он предложит. И Глебов спросил:
        - Так что я должен буду сделать для вас?
        Федор пристально посмотрел на него. Понравилось, что Глебов открыт для майорского взгляда и не прячет глаза. И Туманов сказал:
        - Ты написал в своем признании, что тебя заставили убить Ищенко?..
        Глебов согласно кивнул. Потом сказал:
        - Как только его перевели к нам в тюрьму, мне позвонили, велели следить за ним. Вступить с ним в контакт. Слушать, о чем он будет говорить. Я так и сделал….
        - Кто велел? Ты знаком с этим человеком? - спросил Федор, заметив, как сразу взволновался Глебов. Прежде, чем ответить на вопрос майора, прапорщик попросил еще сигарету. И она задрожала в его руке.
        - Понимаете… - заговорил Глебов и, почувствовав невыносимую сухость во рту, с надрывом закашлял. Федор налил ему стакан воды, выпив который, прапорщик испытал облегчение и смог продолжать:
        - Я боюсь его… - признался Глебов, уклоняясь от прямого ответа, но Федор настойчиво потребовал:
        - Имя и фамилия его?
        Глебов справился с комом, который подкатил к горлу и, проглотив его, сказал:
        - Он - бывший вор в законе. Его погоняло - Гвоздь.
        - Гвоздь? - переспросил Федор. Об этом законном он знал немногое. Короновали его недавно. Причем, сходка воров была не в Москве, а в Казани. Потом Аркадий Гвоздев, так звали молодого вора, вернулся в Москву и стал жить по своим понятиям, которые разительно отличались от воровских. С чужих территорий, контролируемых другими ворами, он брал все, что хотел. Обкладывал данью рестораны и крупные магазины. Не гнушался и мелкими торговыми точками, установив над ними полный контроль.
        Такое положение не устраивало законных, прижившихся в Москве еще задолго до того, как Аркаша Гвоздев решил обосноваться в белокаменной. На созванном сходе воров, куда, кстати, сам Гвоздь не явился, порешили раскороновать его. Только, похоже, самого Гвоздя, это уже не волновало. Для него существовал один закон, закон силы. И он не боялся выступать против воров, собрав мощную группировку таких же, как сам беспредельщиков. И все проходило гладко до того момента, как однажды в стычке с другой группировкой, подчинявшейся известному вору в законе Юре Зиборову, по кличке Зибор, Гвоздь случайно не получил серьезное ранение. На этом его след и затерялся. По одним слухам, Гвоздь умер и где-то, чтобы могила его не была осквернена обозленными на него законными, тайно захоронен. По другим, он скрылся в одной из стран ближнего зарубежья и, сменив фамилию, преспокойненько живет на награбленные денежки. Так, или иначе, но Федора до сей поры, не интересовала судьба Гвоздя. Своих что ли дел мало. Но, услышав от Глебова, что человек встретившийся с ним, назвался Гвоздем, заставило майора серьезно призадуматься. Тот
ли это Гвоздь, вершивший в Москве свои разбойные дела. По крайней мере, если постараться, одно убийство на него уже можно определенно повесить. Убийство водителя Ищенко.
        - И что было потом? - спросил Федор, видя, что Глебов запнулся и замолчал, и не собирается продолжать.
        - Ну, когда Ищенко, сказал, что хочет встретиться с вами… Ну, что он, якобы, что-то вспомнил, я позвонил Гвоздю по сотовому телефону…
        - Значит, его номер тебе известен? - спросил Федор.
        - Конечно, - ответил прапорщик, стараясь понять, к чему клонит майор. Но по его непроницаемым глазам понять было ничего нельзя. Оставалось только ждать, когда майор соблаговолит высказаться.
        - Значит, если я правильно тебя понял, общались вы исключительно по телефону? - Решил уточнить Федор. И Глебов как будто обиделся на такой вопрос. Битый час об этом твердил майору, а он еще переспрашивает. Но не ответить, это, значит, проявить крайнее неуважение в тот момент, когда хозяином положения является он, майор Туманов. Это будет в высшей степени оскорбительным. И Глебов пряча вздох, решил не затягивать с ответом:
        - Да. Он мне звонил. Когда, я ему. А деньги они мне переводили на мою сберкнижку в банк.
        Федор на это кивнул. Не сомневался, что система была продумана и четко отлажена. А главное, не надо лишний раз друг другу мозолить глаза.
        - Вот что ты, Глебов, сделаешь, - подумав, сказал Федор. - Выйдешь на дежурство, отработаешь пару смен, потом позвонишь Гвоздю и потребуешь встречи. Скажешь, что хочешь с ним поговорить, но не по телефону.
        Теперь настала очередь призадуматься Глебову, после чего он спросил:
        - А почему я должен позвонить ему с работы?
        - А вдруг этот товарищ послал кого-то приглядывать за тобой, - сказал Федор. - Смотри сам. На работе тебя не было. Дома ты не ночевал. Надо все сделать так, чтобы у Гвоздя сложилось устойчивое мнение, что ты чист, как стеклышко. Тебе нельзя терять доверие. Это может для тебя плохо кончиться, дружок, - похлопал майор Глебова по плечу. - А сейчас давай, собирай свои манатки и чеши отсюда домой. Готовься к очередному дежурству.
        Сказав так, Федор почему-то не заметил в глазах прапорщика особой радости. В них виделась отдаленная тревога.
        Глава 10
        Инна Розовская нисколько не возражала против того, что теперь у нее в доме по ночам будут дежурить оперативники. После нападения психа, когда обыкновенное купание в бассейне, чуть не обернулось для нее непоправимой трагедией, Инна вообще стала бояться, оставаться по ночам одной в таком огромном дворце. И предложению майора Туманова даже обрадовалась.
        А в том, что тот человек попытается еще вернуться, Федор не сомневался. Интуиция подсказывала, что тот тип от своего не отступится. Ведь он не получил, что хотел. Хотя хотел не так уж и мало. По большому счету, надо быть большим дураком, чтобы вот так соваться в пекло. Но, судя по всему, человек он решительный или загнанный обстоятельствами в угол, что само по себе делает его опасным в двойне. Да и сумма на кону стоит немаленькая. Три миллиона долларов. В то время, как люди с легкостью расстаются с жизнью за каких-то пару сотен баксов, такие, как этот тип за три миллиона готовы убивать сотнями и не задумываясь. А жизнь одной девушки, пусть даже и очень красивой, для него и вовсе ничего не стоит.
        К своему большому сожалению, тот тип раскрылся перед Инной, рассказал о причине приведшей его сюда. Он видно не рассчитывал на появление ментов. Два его молодых помощника должны были надежно прикрывать его. Но они лоханулись по причине своей расхлябанности. И поплатились своими жизнями. Он их сам наказал за проступок.
        - Какой смысл был убивать их? - не понимал Грек того, что, ополоумев в конец, убегавший тип, не задумываясь, замочил обоих своих парней.
        - Видно, в его планы не входило, оставлять их нам. Мальчики могли рассказать что-то такое, что пока скрыто от нас под покровом тайны, - заметил на это Туманов.
        Не сказать, чтобы капитан Грек остался, удовлетворен ответом Туманова, но от дальнейших рассуждений на эту тему он отказался. По большому счету, ему, как и Ваняшину было все равно, где ночевать. Тут, даже интересней, особенно когда слышишь за стеной томные вздохи молодой вдовушки. Видно мается красавица в одиночестве. Днем еще ничего, как-то держится, а ночью, в забытье дает проявление эмоциям.
        Хотел бы Грек узнать, какие сейчас ей снятся сны. Туманов ему поручил охрану ее спальни. Инна выделила капитану комнату рядом со своей. И пользуясь тем, что должен охранять ее покой, капитан то и дело подходил к ее двери. Сначала просто прислушивался, но потом, когда она заснула, не утерпел и, приоткрыв дверь, заглянул в спальню.
        Вдовушка лежала на широкой кровати, разметав золотистые волнистые волосы по подушкам. В комнате было душно, и Инна лежала поверх одеяла. Видно во сне она часто переворачивалась с боку на бок, и ее узорчатая ночная рубашка задралась, оставив нижнюю часть тела не прикрытой.
        Грек заглянул в спальню и ахнул. Он не помнил, сколько времени вот так простоял возле приоткрытой двери, разглядывая обнаженное тело. Не часто глазу предстанет такая красота. А тут такое, смотри и радуйся. И все бесплатно.
        Лейтенант Ваняшин дежурил на первом этаже. Удобно развалившись в кресле, так, чтобы были видны входные двери, он дремал, когда Грек тихо подошел к нему и тронул за плечо.
        Ваняшин вздрогнул и чуть не врезал Греку кулачищем по физиономии.
        - Ты что, дурак? Руками машешь, - шепотом, чтобы не разбудить хозяйку, заругался на него Грек, вовремя успев отскочить в сторону.
        Лейтенант протер заспанные глаза, признавая Грека.
        - Грек? Чего тебе не спится? Шастаешь тут как приведение, - проговорил Ваняшин с недовольством, усаживаясь в кресле поудобней.
        Грек присел рядом на корточки и заговорил тихо:
        - Как же, заснешь тут. Леша, там такая порнография. Я дверь приоткрыл, а хозяйка лежит на кровати, ножки раздвинула. Представляешь, кочка вся наружу. Глянешь, не пожалеешь. Хочешь? - тут же предложил Грек.
        - Я спать хочу. Отойди, не мешай, службу нести. А то не высплюсь, утром повезу вас идиотов и зарулю в какой-нибудь столб. Тогда будет тебе порнография в гипсе, - зевая, проговорил Ваняшин.
        Грек почувствовал себя оскорбленным. Он предложил Ваняшину, как лучшему другу… А тот…
        - Вижу я, как ты службу несешь. Дрыхнешь на посту, - последовало строгое замечание, на которое Ваняшин отреагировал своеобразно.
        - Отвали, Грек.
        - Соня ты, Леха. Смотри, так и счастье свое продрыхнешь.
        - А кто тебе дрыхнуть мешает? У тебя там, на втором этаже и вовсе условия комфортные. Завалился и спи себе, - посоветовал Ваняшин. Но Грек на это махнул рукой.
        - Веришь, Леша. Не могу. Слышу, как она там одинокая за стенкой дышит. Мается, незамужняя. Так у меня ноги сами идут к ее двери.
        - Ну и иди, - сказал Ваняшин, не зная как еще отвязаться от навязчивого наставника. - Стой под дверью и смотри, если охота.
        - А я не жадный. Да и что мне там у нее под дверью всю ночь, что ли стоять? Ноги отвалятся. Леш, давай поменяемся? Я тут подежурю, а ты на моем месте? - попросил Грек.
        Ваняшин разозлился. Скрутил здоровенный кукиш и поднес его к лицу усатого капитана Грека.
        - Во, видал? И сгинь отсюда, пока по лбу не получил. Не спится ему, - заворчал лейтенант, отворачиваясь от Грека. - Николаич вон на улице дежурит и ничего. А этому не спится.
        - Гад, ты, Лешка. Ни капли сочувствия в тебе нет, - огрызнулся Грек и поплелся на веранду. Потом Ваняшин услышал, как Грек отпер замок и вышел на улицу. А минут через пять, вместо него вошел майор.
        - А Грек где? - зевнув, спросил Ваняшин.
        Запирая дверь на замок, Федор сказал:
        - У него голова что-то разболелась. Попросился подежурить на улице. Вон на лавочке сидит, звезды считает.
        Проговорив так, Туманов пошел по коридору, где находилась лестница, ведущая на второй этаж, и Ваняшин услышал его тихие, удаляющиеся шаги. Чуть привстав, глянул в окно. Не сомневался, что Грек схитрил. Он увидел Грека. Капитан перетаскивал переносную лавочку от бассейна, в тень кустов, где фонари, освещавшие территорию вокруг дома, не доставали его своим светом. По сути, Грек поступил правильно. Тот, кто по утверждению Туманова должен придти сюда, не увидит дежурившего возле дома сотрудника. Так и должно быть. Хотя с другой стороны, теперь Греку выпала нелегкая задача. Ведь если преступник объявится, первым его должен будет встретить именно он, капитан Грек. И не просто встретить, а и предпринять меры к его задержанию. Но Грек сам того хотел. И зевнув, Ваняшин закрыл глаза.
        Что до самого Сан Саныча, то он слабо верил, в байки майора. По мнению Грека, они просто тратят здесь время впустую. Им-то с Ваняшиным еще что, а вот самому Туманову точно не поздоровится от Дарьи, если она узнает, возле какой красавицы ее муженек проводит ночку.
        Подумав об этом, Сан Саныч улыбнулся и закрыл глаза, вспомнив советы врачей о том, что сон на свежем воздухе, укрепляет организм. На здоровье Сан Санычу жаловаться было грех. Но здесь он чувствовал себя куда спокойней, чем там, возле спальни вдовушки. Там сплошное возбуждение. А тут можно и расслабиться. И вытянув далеко вперед уставшие ноги, Грек заснул.
        В кабинете усланным толстым ковром, голос человека сидевшего за дубовым столом, звучал приглушенно. Суровый взгляд холодных глаз был устремлен на другого человека, стоявшего на этом ковре. Причем, вид у того был, как у провинившегося школяра.
        - Надеюсь, ты хотя бы понимаешь, что натворил? - проговорил сидевший за столом человек. Стоявший перед ним, готов был пасть на колени, но вместо этого, только покорно кивнул, соглашаясь на любую участь, которая выпадет на его долю.
        Человек сидевший за столом выставил вперед руку с оттопыренными толстыми пальцами, и, говоря, стал поочередно загибать их.
        - Ты разболтал жене Розовского про деньги. Ты убил двоих своих парней…
        Толстые пальцы неторопливо, один за другим сжимались в кулак. И этот кулак выглядел угрожающим. Но только бы дело было в одном кулаке…
        - Позвольте, я объясню вам кое-что? - с покорностью раба попросил стоящий на ковре человек и, получив в ответ кивок, продолжил: - Вдову Розовского я собирался допросить по всем правилам. А потом… - он запнулся, увидев, как полное лицо хозяина кабинета слегка сморщилось. - В обще-то, я не планировал оставлять ее в живых. А с парнями и вовсе вышла накладка. Их взяли менты. Когда я выскочил на улицу из ворот, они оба были уже в наручниках.
        - Но может, не следовало так обходиться с ними? Верные люди нам нужны вот как, - человек сидящий за столом, провел ребром ладони себе по горлу. Но тот другой, стоящий на ковре, отрицательно покачал головой.
        - Нельзя их было оставлять ментам. Вы же знаете, как менты умеют развязывать языки. Сейчас на вооружении столько всяких препаратов. Вколов малую дозу такой дряни, можно сломить волю даже самых стойких. А насчет них я и вовсе сомневался. И не хотел, чтобы они выложили ментам про вас. Поэтому, мне пришлось принять такое нелегкое решение. Да и помощников я себе других всегда найду. Слава Богу, деньги сейчас всем нужны.
        - Ты засветился перед вдовой Розовского, - последовал строгий укор. - Перед оперативниками…
        - Вряд ли менты запомнили меня в лицо. Было темно, - ответил стоявший на ковре человек в свое оправдание, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног и жизнь, в буквальном смысле слова, висит на волоске, который вот-вот может оборваться.
        - Ты не сделал главного. То, зачем приходил, - последовало очередное обвинение, не выдержав которое, стоявший человек взмолился:
        - Дайте мне шанс. В другой раз я оправдаю ваши надежды. Все поправлю.
        Полное лицо человека сидящего за дубовым столом изобразило крайнюю озабоченность. Толстые губы плотно сжались, тем самым, выказав некоторое недоверие. Что на такого тратить слова. Но, еще раз измерив взглядом стоявшего, перед собой, он все-таки решил проявить снисхождение:
        - Ладно. Попробуй. Но помни, это твой последний шанс. В случаи неудачи, ты знаешь, что ждет тебя. Иди. Потом позвонишь, - кивком головы он указал на дверь, в которую стоящий перед ним человек, выскользнул легкой тенью.
        В тот раз, когда менты цапнули его парней возле «Фольксвагена» они не предполагали, что он приехал туда на своей машине. Оставил он ее на соседней улице, спрятав так, что с проезжей части она была не видна. И сейчас, проехав мимо дома Розовских, он поставил ее на то же место. Достал из багажника легкую складную дюралевую лестницу. С ее помощью нет, ничего проще перебраться через забор. Надо только подыскать подходящее местечко, где перелезть. Но слишком утруждать себя он не стал. Это было ни в его правилах. Да и ночь такая, что даже все дворовые собаки сейчас спят.
        Он приставил лестницу к забору, залез. Перебрасывать на другую сторону лестницу не стал. Придерживаясь руками за металлическую кромку рифленого листа, спрыгнул вниз, и с минуту прислушивался к непонятным звукам, доносившимся из тенистых кустов. И только подойдя ближе, увидел там сидящего на скамейке человека. Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, для чего он там. Подойдя ближе и заглянув в усатое лицо, он узнал того мента, который охранял его парней возле «Фольксвагена». Та самая усатая рожа. Теперь вопрос заключался в том, один ли он здесь, или с ним еще те двое, которые испортили ему прекрасное общение с милой вдовой. Если они здесь втроем, то с его стороны было большой ошибкой лезть вот так напролом.
        И он остановился за спиной у спящего Грека, призадумавшись, как поступить. Нейтрализовать этого усача, ему не составит особого труда. Рука скользнула в карман, где лежал нож с выкидным лезвием. Чтобы нажать на кнопку, не потребовалось большого усилия. И остро отточенное лезвие, отполированное до блеска, стремительно выскочило из ручки.
        Грек сидел на скамейке, откинув назад голову, и спал, не подозревая, что его смерть находится у него прямо за спиной, буквально в двух шагах. Трудно сказать, что предпочел бы сам капитан Греков для быстрого ухода из жизни, пулю в голову или расчетливый удар острой стали по шейной артерии. Так или иначе, но право выбора сейчас было за убийцей. И он выбрал нож.
        Приблизившись настолько, что до головы усача было легко дотянуться, он левой рукой зажал усатому рот, не давая закричать, и тут же приставил к горлу остро отточенное лезвие, едва не надрезав кожу.
        В первые секунды Грек не понимал, что произошло. Ошалело захлопал глазами. Хотел крикнуть, позвать на помощь Леху Ваняшина, но не смог раскрыть и рта. Жесткая ладонь, сильно стиснула ему обе челюсти. И тут же стоящий позади него человек, зашептал ему в самое ухо.
        - Ты умереть хочешь?
        Грек умереть, да еще такой чудовищной смертью, не хотел. И сейчас в полной мере прочувствовал то, что успевают прочувствовать жертвенные бараны. Стало жалко себя. И зачем только он поменялся с Тумановым. Предупреждал его майор о том, что спать нельзя. Но Грек был не из тех, кто прислушивается. И вот она, расплата за непослушание.
        Сан Саныч всхлипнул, опустив глаза на острое лезвие ножа. А человек, в руке у которого был нож, сказал тихонько:
        - Ну вот что, цыган. У меня не так много времени, чтобы тратить его тут с тобой понапрасну. Поэтому сделаем так, я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать на них. Соврешь, и я отрежу тебе голову.
        От услышанного Сан Саныч Грек попытался втянуть голову в плечи, но стоящий позади него, не дал, дернув Грека за волосы.
        - Не лишай меня удовольствия. Не каждый день приходится отрезать голову менту. Поэтому поверь, это я проделаю с большим удовольствием. А сейчас говори, только тихо, ты здесь один?
        Он чуть ослабил ладонь, давая возможность Греку разжать челюсти, и капитан осипшим голосом произнес:
        - Мы тут втроем. Я, Ваняшин и майор Туманов.
        - А где же твой майор Туманов? Пока я вижу тебя одного, - с некоторой иронией проговорил человек, держащий возле горла Грека нож, и тут же услышал позади себя спокойный, но довольно жесткий голос:
        - Я тут. Обернись.
        Повинуясь воли говорившего, человек обернулся, и в следующее мгновение получил сильнейший удар ногой в челюсть, после которого он перелетел через спинку скамейки, увлекая за собой на землю и Грека.
        Но Грек проявил завидную резвость. Напавший на него человек еще не успел, как следует опомниться и отойти от удара, как усатый капитан лихо оседлал его, скручивая руки за спину и застегая на них наручники.
        - Ты на кого руку поднял, сволочь? Да я таких, как ты пачками давил, - прорычал Грек угрожающе и с размаху саданул лежащего под ним кулаком в лицо. - Нож мне к горлу приставлял. Скажи спасибо Николаич тут появился, а то бы я тебя, гада, точняк пристрелил.
        Федор усмехнулся, поражаясь отходчивости Грека. Только что бахвал был на волосок от смерти, но вот уже опять в своем репертуаре. Хотя по большому счету, ему не мешало бы поблагодарить Федора за ту услугу, которую он ему оказал. Не известно, чем бы дело обернулось, появись Туманов несколькими минутами позже. А сейчас, повернув озлобленное лицо к Греку, лежащий, разомкнул окровавленные губы, проговорив:
        - Жаль, я тебе сразу глотку не перерезал. На одного мента было бы меньше. - Он улыбнулся. А Грек поежился от этой зловещей улыбки. Но не теряя оптимизма, что было ни в его правилах, сказал:
        - Много вас таких желающих. Но знай, сука, Сан Саныч Грек еще никому просто так глотку не подставлял. Так что вряд ли бы ты мне ее перерезал.
        Федор поднял с земли орудие преступление, которым нападавший хотел лишить жизни Грека, осмотрел его. Потом, подняв скамейку, сел на нее и покачав головой, сказал Греку:
        - Я же тебя предупреждал, не спи. Представляешь, что бы было, если б я не вышел, проверить, как ты тут? - спросил Туманов.
        Грек присел рядом, утер рукавом пиджака пот со лба.
        - Да я б его гада уделал. Я уже руку сунул под мышку в кобуру за пистолетом, а тут ты. - Прозвучало, как укор, который вызвал у майора улыбку.
        - Выходит, я не вовремя? - спросил Федор.
        Капитан пожал плечами, сказал:
        - Ну почему же. И не спал я вовсе. Ну так, придремнул самую малость.
        Лежащий на земле человек, опять оскалился в злой улыбке.
        - Не слушай его майор. Когда я подошел, он дрых, как сурок. Храп такой стоял…
        Грек намахнулся на него, не давая договорить.
        - Ну ты. Поговори у меня еще. Я тебе руки переломаю сейчас, - едва не накинулся он на задержанного, и Федору стоило немалого труда удержать Грека. Так страшен Сан Саныч в гневе.
        - Погоди, Сан Саныч. Не гоношись. Он нам еще нужен, - Сказал Федор Греку, потом обратился к задержанному: - Беседа у нас будет долгая. Обстоятельная. Я думаю, вопросы задавать ему придется тебе, Саня.
        Грек потер рука об руку, этим жестом выражая полную готовность, и сказал, уставившись на лежащего:
        - А я хоть сейчас готов приступить к допросу. Дозволь, майор?
        Теперь уже человек не лежал на земле. Он сел, обхватив колени руками, стянутыми наручниками и глядя Туманову в лицо, рассмеялся.
        - Зря стараетесь. Я не имею такой привычки исповедоваться ментам, - сказал он с видимой насмешкой.
        Грек хотел пнуть его ногой, но Федор с доброжелательной улыбкой на лице, удержал его от этого поступка, потом сказал задержанному:
        - А вот и напрасно. Я, конечно, не поп, но грехи могу отпустить при помощи вот этой штуковины, - почти неуловимым для глаза рывком он выдернул из кобуры пистолет, при виде которого губы у задержанного плотно сжались, а в глазах уже не было насмешки над ментами.
        - Я требую, чтобы мне дали возможность связаться с моим адвокатом? Это мое право. Право, гражданина, - проговорил он, после молчания.
        В одном из карманов куртки штормовки, Грек нашел у задержанного мужчины автоматический «глок», глянув на который, Федор сказал:
        - Да, конечно, - охотно кивнул Туманов. - Все верно. Вся беда лишь в том, что при задержании, вы, гражданин, упали неосторожно и раздавили свой сотовый телефон, - проговорив так, майор нащупал рукой в своем кармане отобранный у задержанного сотовый. Он был целехонький, но предоставлять его в распоряжении задержанного Федор не собирался. Даже спросил у Грека:
        - Так ведь, было, капитан?
        Грек охотно кивнул.
        - Точно так.
        А Туманов взглянул на задержанного с доверительной улыбкой, как если бы собирался открыть сейчас тому великую тайну. И сказал:
        - Три часа ночи. Ну где я вам возьму сейчас адвоката. Хотя постойте. Есть у нас такой. Ваняшин ведь у нас юридический кончал? - спросил Федор у Грека.
        - Точно. Юридический, - ответил Грек.
        И Федор Туманов продолжил:
        - Ну вот. Будет вам и адвокат. Иди, Грек, буди адвоката. Сейчас мы сделаем вот что…
        Федор нарочно замолчал, давая задержанному собраться с мыслями и обдумать свое положение. Если он, конечно, не последний псих, то отчетливо должен понимать, что шансов у него никаких. А затеянный разговор про адвоката, не более чем игра слов. Скучно ментам, вот они и решили порезвиться. Но что затеял этот майор? Задержанный напрягся, приготовившись к самому худшему. А чего еще можно ждать от оперативников?
        - … Я даже не буду вас уговаривать, чтобы вы рассказали нам о себе. Вы ведь не хотите откровенничать с нами? - полюбопытствовал Туманов.
        Мужчина исподлобья уставился на Туманова и промолчал. А Федор со знанием дела проговорил:
        - Ну и не надо. Ваше право. Как хотите. Только задерживать вас и водворять в камеру за покушение на работника милиции мы не станем…
        - То есть… - не понял задержанный смысла сказанного майором. Зато, отчетливо понимал другое, ничего хорошего от ментов ждать ему не стоит.
        Грек сбегал за Ваняшиным.
        Лейтенант хмуро глянул на сидящего, на земле человека, признавая в нем того, кто пару дней назад чуть не пристрелил их тут возле бассейна.
        - Это тебе что ли адвокат нужен? - Леха Ваняшин сжал огромный кулачище и хотел им сверху, как кувалдой, стукнуть сидящего по голове, но Грек остановил его.
        - Что ты, Леша. Это же наш гость, - проговорил Грек, забыв, что десятью минутами раньше этот гость чуть не раскроил ему горло.
        - Ну, если гость, - Ваняшин неуклюже затоптался на месте, глянув на Туманова. - Тогда другое дело. На теле гостя не должно быть видимых повреждений. Чтобы потом экспертиза не заметила подлога.
        Федор поднял указательный палец, подчеркивая, значимость слов произнесенных Ваняшиным и сказал Греку, подмигнув при этом:
        - Вот что значит, адвокат. Смотри, как излагает. И насчет, экспертизы он прав. Надо все сделать так, чтобы комар носа не подточил. Если мы стрельнем в этого гада из табельного оружия, нас потом будут в прокуратуру таскать…
        Грек малость растерянно уставился на Федора.
        - Чего ж тогда делать-то? Водкой, что ли его поить?
        Насчет водки Федор отрицательно покачал головой. Потом сказал:
        - А вот, если он сам застрелится из своего «глока». Тогда ни у кого и вопросов не возникнет. Нарвался на ментовскую засаду. Нервы сдали, и он, окруженный со всех сторон, пустил себе пулю в висок.
        Задержанный попытался встать с земли, но Грек на этот раз пнул его ногой.
        - Сиди, гад. Не помню, чтобы мы тебе разрешали встать.
        - Но я не собираюсь себе пулю пускать. Вы чего тут беззаконие творите?
        Федор вскочил с лавочки, схватил задержанного за шиворот, рывком усадил на то место, где только что сидел сам и, держа отобранный у того «глок» в руке, проговорил со злостью:
        - Что, сволочь, вспомнил о законе? А когда ты капитану Греку собирался горло перерезать, ты про закон помнил? Скольких ты еще убил? Ну, отвечай? Когда ты их убивал, по закон помнил? В таких случаях ты обходил его. А когда тебе прищемили яйца, ты вспомнил и про закон и про адвоката. Вспомнил, что менты должны действовать по закону. А я, представь себе, тоже забыл про закон. И если ты будешь упираться и молчать, не скажешь, чего ты здесь шакалил, я сделаю вот что. Сейчас мои орлы подержат тебе руки, чтоб ты не дергал ими. А я вложу твой собственный
«глок» в твою правую руку. Потом нажму твоим же пальцем на курок. И выйдет так, будто ты сам размозжил себе мозги. Ну как, устраивает тебя такое?
        Лицо задержанного сделалось белее мела. Он уставился на Туманова широко открытыми глазами, в которых отчетливо отражался дикий ужас.
        - Ты ненормальный, майор, - прошептал он.
        Федор не стал убеждать его в обратном.
        - Может быть и так. Когда имеешь дело с такой мразью навроде тебя, не долго и самому свихнуться. Поэтому ты сейчас хорошенько подумай. Или ты раскрываешь ротик и начинаешь отвечать на наши вопросы, или я вкладываю пистолет в твою руку и …
        Видя, что задержанный колеблется, Федор решил ускорить процесс его дозревания. Сказал, обращаясь к Ваняшину с Греком:
        - Держите ему руки.
        Грек с Ваняшиным схватили задержанного за руки, стараясь пересилить нешуточное сопротивление. Федор силком вложил в его правую руку «глок» и втроем они стали подтягивать его руку к правому виску, одновременно прижимая сидящего к скамейке. Федор не давал ему разжать руку, из которой тот пытался выбросить пистолет. И когда его палец под неимоверным усилием майора все же лег на курок, он закрыл глаза, чувствуя холодное прикосновение дула пистолета к воспаленному виску. Теперь от смерти его отделяли секунды, которые убывали катастрофически быстро с тем, как его дрожащий палец под натиском пальца майора, давил на курок. И он мысленно стал отсчитывать про себя.
        Один. Два. Три…
        В конец, потеряв силы, он сдался, почувствовав, что больше сопротивляться уже не может, вскрикнул, вот-вот ожидая выстрел. И вздрогнул, когда раздался сухой металлический щелчок. В этой суматохе он не заметил, как майор Туманов вытащил обойму. Удар байка воспринял как случайную осечку и, не дожидаясь повтора, закричал истошно:
        - Не надо. Не убивайте. Я все скажу вам.
        Грек с Ваняшиным устало сели на скамейку по обе стороны от задержанного. Федор убрал «глок» в карман.
        - Это меняет дело. Правда? - спросил он у своих помощников.
        Грек с Ваняшиным не возражали. И Туманов сказал:
        - Хорошо. Мы готовы тебя выслушать. Только один уговор. Ты не должен нам врать. Я ценю в людях откровенность.
        Задержанный осмелился поднять глаза и посмотреть на Туманова.
        - Между прочим, я левша, - сказал он. На что Федор Туманов хмыкнув, произнес:
        - Хорошо. Мы учтем на следующее.
        А лейтенант Ваняшин потянул носом, брезгливо поморщился, посмотрел по сторонам, потом уставился на Грека. И Грек понял, о чем он подумал.
        - Чего ты на меня, Леха, зеньки пялишь? Это не я. Это он обгадился, - кивнул Грек на задержанного, и отодвинулся в сторону. - Он портки испачкал.
        - Николаич, ты как хочешь, но я его такого в машину не посажу, - заупрямился лейтенант и, схватив задержанного под руки вместе с Греком поволок его к бассейну. - Пусть сперва, отмоется хорошенько.
        С этими словами, они с Греком сбросили его в воду.
        Глава 11
        Начальник отдела, полковник Васильков был доволен результатами операции проведенной Тумановым и его группой. По внутреннему телефону он позвонил Федору в кабинет и попросил зайти. А когда майор вошел, Васильков попыхивая сигаретой, улыбнулся и сказал:
        - Вижу, Федор Николаич, постарались вы. Молодцы.
        Федор тоже улыбнулся. Уж слишком развеселил его полковник. Казалось бы, ничего необычного не произошло. Обыкновенное задержание, каких на счету Туманова и его группы было предостаточно. И что с того, что им попался сам Стержень. Но Васильков на этот счет не разделял мнение майора.
        - Он - матерый убийца. Два раза отбывал за убийства. И это только то, что смогли доказать против него. Ну сам подумай, разве киллер, да еще с таким стажем, как он, может ограничиться двумя убийствами?
        Федор пожал плечами.
        - Не знаю, товарищ полковник. Я не думал об этом. У меня он проходит по делу не как киллер, а как человек, убивший двоих своих парней. Эти два эпизода мы сможем доказать. Есть заключение экспертизы. Те двое убиты из его автоматического пистолета «глок». Вчера этот самый пистолет мы отобрали у Стриженова при задержании.
        Васильков снял очки, потер переносицу. Задумчиво посмотрел на папку, в ней лежал весь собранный материал по уголовному делу, которое вел Федор Туманов и его группа. И полковник сказал:
        - Ну что, майор, поздравляю.
        Туманов недоверчиво взглянул на Василькова. Шутит что ли полковник?
        - Да вроде, как бы и не с чем, товарищ полковник.
        Васильков поднял на Федора усталые глаза, заметив на это:
        - Не надо скромничать, майор. А поздравляю я вас с завершением дела.
        Федор заерзал на стуле. Знал, что, как и всякий другой начальник, привыкший выражаться лаконично, и предельно ясно, полковник не любил, когда ему задавали лишние вопросы. А то, что Федор собирался сказать, обязательно Василькову не понравится. И все-таки, Туманов решил сказать.
        - Я не понял, товарищ полковник… - проговорил он.
        Васильков скрыл раздражение, не выдав его даже голосом.
        - А что ж тут для тебя не понятного, майор? - спросил он.
        Федор почувствовал, что вступает в противоречия со своим непосредственным начальником, что в свою очередь, могло чревато отразиться на его дальнейшей карьере. Но по-другому майор поступить не мог.
        - Я считаю, что дело еще не закончено, - осмелился сказать Туманов.
        Васильков нахмурился.
        - То есть, как, это не закончено. По-моему, все предельно ясно. Есть человек, который убил Розовского… - начал он и тут же замолчал.
        - Вы имеете в виду, Ищенко? - нагло спросил Туманов.
        Васильков строго на него взглянул, кивком удовлетворив вопрос Туманова. Потом, посчитал, что этого мало, проговорил:
        - Правильно понимаешь, майор.
        Федор вздохнул, понимая к чему, клонит начальник.
        - Он не убивал Розовского, - сказал Туманов, отстаивая свою точку зрения, которая вразрез расходилась с точкой зрения Василькова. И тот, ткнув как шпагой своим длинным указательным пальцем в папку с материалом, сказал запальчиво:
        - Судя по тем уликам, которые фигурируют в деле, помощника депутата государственной думы Розовского, убил именно он.
        - Но там дальше фигурирует фамилия еще одного человека, который, между прочим, по приказу влиятельного вора в законе Гвоздя, отправил на тот свет самого Ищенко. А Стержень? Для чего ему понадобилось убивать своих двоих парней? - говоря все это, Федор не задавал вопросы Василькову, а скорее размышлял вслух. И сам полковник присоединился к его размышлениям.
        - Да все очень просто. Стержень в бегах. Живет по чужим документам. Испугался, что ребятишки выложат про него… - сказал полковник, но Федор упрямо замотал головой.
        - По-моему, товарищ полковник, не за себя он испугался, а за того, на кого он работает. Уж слишком влиятельный тот человек. Вы читали протокол допроса Стержня? - спросил Федор у полковника, взглядом указав на папку.
        - Да читал, - с неохотой отозвался Васильков. А Федор продолжил:
        - Он называет фамилию человека. Бывший министр, а ныне известный депутат государственной думы. Это фигура. И не простая на шахматной доске.
        Васильков вытянул вперед свою длинную руку, едва не коснувшись ею Туманова.
        - Вот, это меня и настораживает, майор. Запомни, министров бывших не бывает. Есть бывшие майоры. Полковники. Но не министры. Так или иначе, но они все при делах, и та власть, которая была у них в руках, они не утратили. Ты хочешь сражаться с системой? Изволь. Я знал многих, таких как ты одержимых, которые пытались подобраться к высокопоставленным людям. Поверь, Федор, все они плохо кончали. Мир не рухнет, оттого что исчезнут пара, тройка ментов. Пусть и хороших.
        Туманов молчал. И видя, что он уже не проявляет той первоначальной горячки, Васильков продолжил более спокойным тоном:
        - И что с того, что на одного миллионера стало меньше? Пусть хоть все они перебьют друг друга. А с бывшими министрами не стоит связываться, чтобы хребет не сломать. Поэтому, есть возможность списать смерть Розовского на Ищенко, списывай. Оттого, что ты посадишь Стриженова, всем только лучше станет. Поэтому сажай его. И этого дурака, прапора - туда же, до кучи.
        Федор встал из-за стола, одернул полы пиджака.
        - Извините, товарищ полковник, но я так не могу, - сказал он Василькову. И тот взглянул на майора, как на сумасшедшего, не понимая его упрямства.
        - Почему ты не можешь? - стараясь сдержаться, спросил полковник.
        - Потому, что так дело будет не доведено до конца, - спокойным тоном ответил майор, заметив, как к лицу полковника прихлынула кровь.
        Когда за майором Тумановым закрылась дверь, полковник Васильков все еще продолжал сидеть в той же позе, размышляя обо всем, что ему тут говорил молодой майор. Впервые с ним было такое. Обычно, даже, казалось бы самый незначительный, намек начальника, подчиненные воспринимали, как приказ к исполнению. А тут едва ли не прямую просьбу о закрытие уголовного дела, Туманов отказывается выполнить. Хорошо же полковник после этого будет выглядеть в глазах подчиненных.
        И Васильков тешил себя мыслью, что разговор у них проходил с глазу на глаз без посторонних. А на полковничье самолюбие можно и наплевать. Ведь тот же Туманов старается, из кожи лезет, не для удовлетворения собственных амбиций, а для дела. Васильков понимал его, потому что когда-то сам был таким же горячим. Хотел, чтобы все было по закону. Но потом понял, что есть те, для кого этот закон писан, и есть категория людей, кто под статьи закона не подпадает. Они живут по другому, ими же придуманному закону.
        Знал бы Туманов, какое давление оказывается на полковника в связи со смертью Розовского. В средствах массовой информации уже вовсю муссируется тема убийства известного миллионера его же собственным водителем. И даже один довольно авторитетный телеведущий на эту тему готовит материал для передачи. В целях престижа доблестной милиции он обратился к Василькову за комментариями, но из-за упрямства Туманова полковник от всяких комментариев воздержался. Хотя даже сам начальник управления заинтересован в этом, и не далее как полчаса назад вызывал к себе Василькова.
        Теперь не прошло и десяти минут, как генерал позвонил Василькову и поинтересовался, как прошла его беседа с подчиненным. Много на себя полковник брать не стал, но и в отношении майора не поступил подло, не оговорил его, не очернил. Постарался все преподать генералу так, что дело еще не закончено и находится в завершающей стадии расследования.
        Наверное, об этом можно было и не информировать начальника управления. Ведь вызвав к себе Василькова, генерал велел ему принести уголовное дело, которое вела группа Туманова. Такое внимание со стороны руководителя управления, удивляло и настораживало Василькова. Удивляло тем, что казалось бы, не к лицу генералу самому копаться в каком-то уголовном деле. Для этого у него имеется куча заместителей. А настораживало тем, что генерал мог повести себя непредсказуемо. Стал бы он просто так интересоваться. Не иначе, как и на него, кто-то слегка надавил. А может и не слегка. Васильков не знал. Но рекомендация поступила от начальника управления самая неожиданная.
        - Вот что, полковник, - сказал генерал, после того, как внимательно выслушал Василькова. - С сегодняшнего дня приставь к Туманову человечка. Пусть ходит за ним по пятам. А то, как бы наш майор, да не сотворил что-то не то. Тебе все ясно? - скрипучим голосом спросил генерал.
        Подавив вздох, Васильков ответил:
        - Так точно, товарищ генерал. Приставлю.
        Полковник сразу понял, что это в первую очередь означало для самого упрямого майора Туманова. Если выражаться ментовскими терминами, это означало - работа под колпаком, когда любой твой даже незначительный шаг, не ускользает от зоркого ока начальства. А также не остается без внимания и любой промах в работе. И потом, когда таких промахов наберется достаточно, сотрудник, ставший неугодным, попросту попадает в разряд тех, от кого система предпочитает с легкостью избавляться в первую очередь.
        Досадно было то, что Туманову Васильков об этом не мог даже намекнуть, чтобы самому не оказаться в столь же незавидном положении.
        Все это выглядело немного подловато по отношению к подчиненному. Но и ослушаться генерала полковник не посмел. Поэтому, положив трубку на аппарат, сначала достал из шкафа бутылку коньяка, которую ему подарили подчиненные и стакан. Из конфетницы взял конфетку. Налил себе из бутылки целый стакан коричневой жидкости. Не любил употреблять коньяк такими дозами, но сейчас уж слишком скверно было на душе. Слишком нехорошо.
        Он еще раз вспомнил про их разговор с Тумановым, когда он говорил майору про систему. Порочная она, как уличная шлюха, если из нормальных людей делает негодяев. И вместе с коньяком, проглотил и нахлынувшую обиду.
        Убрав со стола бутылку и стакан, он снял трубку и, набрав внутренний трехзначный номер, сказал:
        - Ковальчук, зайди ко мне сейчас.
        Через пару минут в дверь кабинета полковника постучали.
        Окончательно расправившись с шоколадной конфетой, которой он закусывал выпитый коньяк, Васильков сказал:
        - Войдите.
        В кабинет вошел лейтенант Ковальчук. В отдел он пришел работать всего пару месяцев назад и всячески хотел попасть под опеку полковника. Что ж, теперь у него был шанс отличиться. Хотя, если по большому счету, Васильков таких шестерок не уважал. Поначалу даже хотел отправить Ковальчука в какой-нибудь другой отдел, считая, что хорошего опера из того не получится. Но вот теперь и в нем возникла надобность.
        - Садись, - сказал Васильков, кивнув на один из свободных стульев.
        С благодатной улыбкой на устах, молодой лейтенант уселся напротив полковника, заглядывая тому в рот, в ожидании приказаний.
        Седой полковник, скрывая неприязнь, проговорил:
        - Вот что, Ковальчук. Ты ведь у нас недавно работаешь. Дела тебе еще не подписывают…
        - Так точно, товарищ полковник. Работаю, так сказать на подхвате. Помогаю другим оперативникам, - ответил с улыбкой Ковальчук. А Васильков уставился в стол, соображая, правильно ли поступает. В его власти сейчас раз и навсегда искоренить в этом молодом лейтенанте задатки угодничества и подхалимства. И правильно ли он поступает, что заставляет шпионить за своим же товарищем? Может, не стоит делать из парня соглядатая?
        Васильков медлил, тяготясь раздумьями. Не привык он из своих ребят, сволочей делать. Но с другой стороны и ослушаться приказа генерала он не может. Да и вряд ли кто другой из ихнего отдела возьмется шпионить за Федором Тумановым, кроме этого новичка.
        Полковник поглядел на лейтенанта с жалостью и вздохнул.
        - С сегодняшнего дня тебе, лейтенант, поручается ответственная работа…
        Называя слежку за Тумановым ответственной работой, Васильков в душе смеялся. Подлее ничего нет и быть не может, чем подглядывать и подслушивать за своим товарищем по работе, а потом выкладывать все это на стол начальству в виде отдельной справки. Но разве скажешь вот так прямо об этом такому молодцу.
        - Есть, - бодро отчеканил Ковальчук, окрыленный доверием начальника. Слово ответственная на него подействовало, и он вскочил со стула, готовый хоть сейчас выполнять эту работу. Но, не меняя тона, Васильков сказал:
        - Сядь и дослушай до конца.
        - Есть, - угодливо произнес Ковальчук, удобно размещаясь на стуле.
        И полковник Васильков сказал:
        - Я надеюсь, наш разговор останется между нами? - предупредил он.
        Ковальчук тут же приложил обе руки к груди.
        - Товарищ полковник, об этом даже можно было не предупреждать, - заверил он Василькова, предано заглядывая тому в глаза. И полковник удовлетворенный его ответом, кивнул. Сказал, сдержанно:
        - Правильно понимаешь ситуацию. Так вот, Ковальчук. Возникла необходимость за одним из наших товарищей установить наблюдение. Ты как, сможешь? - спросил полковник, пристально вглядываясь в глаза лейтенанта. И не заметил смущения. Скорее в них пусть и не очень ярко, но выражалась готовность, выполнять это поручение полковника. И чтобы не разочаровать начальника, Ковальчук тут же пообещал:
        - Я смогу, товарищ полковник. За кем надо следить?
        Последнее слово лейтенант произнес так, что Васильков поморщился, но поправлять лейтенанта не стал. Потому что не менялась суть. Сказал:
        - За майором Тумановым? Надеюсь, ты уже успел с ним познакомиться.
        Ковальчук ответил не слишком определенно.
        - Относительно.
        Васильков вопросительно взглянул на лейтенанта. И тот попытался объяснить:
        - Мне Туманов показался не слишком доступным в общении. Малоразговорчив, - высказал Ковальчук характеристику Туманову, которая совпадала с тем, что о нем думал сам Васильков. Но сказанное полковником прозвучало не как нарекание, а скорее, как похвала, которую надо еще заслужить:
        - Это точно. Федор Николаич не любит понапрасну язык чесать.
        - А что касается работы, так тут он и вовсе предпочитает отмалчиваться. Я слышал, что он лучший опер…
        Васильков согласно кивнул.
        - Можешь мне поверить, так и есть. Он опер лучший из лучших, - сказал он.
        - Я хотел, чтобы он взял меня в свою группу. Но майор отказался, сказав, что они свое берут не количеством, а качеством.
        - Так сказал? - спросил Васильков, улыбнувшись, зная Туманова.
        Ковальчук кивнул. У него еще было время отказаться, тем более, что Васильков в своем поручении не настаивал, оставляя последнее, решающее слово за молодым лейтенантом. Но лейтенант не отказался. Спросил бойко:
        - Когда прикажите приступать к выполнению задания?
        Васильков отвернулся.
        - С сегодняшнего дня, - сказал он, потом добавил, давая понять особую значимость этих слов: - И помни. Ни одна живая душа не должна знать об этом.
        Ковальчук вскочил со стула и вытянулся в струну.
        - Так точно, товарищ полковник. Кому прикажите докладывать о ходе проводимой работы? - тут же задал он своевременный вопрос, который для самого полковника Василькова имел огромное значение. Все-таки лучше если все сведения, которыми обзаведется старательный Ковальчук, сначала попадут к нему, полковнику Василькову. Потом он сам решит, что преподать генералу, а что попридержать до поры до времени.
        - Докладывать лично мне, - сказал Васильков и разрешил молодому лейтенанту удалиться.
        Оставшись один, полковник достал недопитую бутылку и налил себе еще стакан коньяка. Вздохнул и тут же опустошил его. На этот раз закусывать конфеткой не стал. По привычке, сунул в рот сигарету. Закурил.
        Глава 12
        События последних дней внесли неожиданную сумятицу в повседневную спокойную жизнь Евгения Матвеевича Глотова. Даже свою давнишнюю отставку в министерстве он воспринимал не так болезненно, как эту череду нелепых событий.
        Убийство председателя совета директоров Леонида Розовского ничем другим, кроме как нелепым событием, он не считал. Пару дней назад они вместе обедали в ресторане Прага, обсуждая недавний случай, когда из Прибалтики сюда в Москву приехал партнер по бизнесу и в счет очередной поставки топлива привез три миллиона долларов наличными. Но на другой день Глотов узнал об исчезновении курьера. Исчезли и деньги, которые были при нем. Естественно ни один состав с топливом не пересек прибалтийскую границу, что отрицательно сказалось на отношении прибалтов к корпорации, во главе совета директоров которой стоял Леонид Розовский. Представительство компании едва не было разгромлено. И вот теперь - смерть Розовского. По мнению самого Евгения Матвеевича, это все были звенья одной цепи, которая вызывала некоторую озабоченность. И даже пугала его.
        Хотя фамилия Глотова почти и не фигурировала ни в каких документах. Он был теневым компаньоном Леонида Розовского. Используя свои обширные связи, всячески покровительствовал тому в успешном процветании топливного бизнеса, за что ежемесячно получал свою долю. И немалую.
        Теперь, со смертью Розовского, все нарушилось, утратило привычный ход, и даже в какой-то степени дало сбой, с чем Глотов не мог смириться. Как человек, привыкший к пунктуальности в делах, он теперь терялся.
        Обращаться за помощью в правоохранительные органы не стал. Теневой бизнес, всегда был для них лакомый кусок. Начнутся все различные проверки финансовой деятельности корпорации, и на свет божий всплывут фамилии таких влиятельных людей, что в сравнении с ними сам Глотов, мальчик на побегушках. И тогда ему самому несдобровать.
        Об этом и кое, о чем другом, Глотов поделился в разговоре со своим знакомым вором в законе Юрием Зиборовым по кличке Зибор.
        - Завтра я тебе пришлю человечка, который поможет тебе решить эти проблемы. Курьера вашего, скорее всего, уже нет в живых. А деньги, я думаю, отыскать можно. Самое главное, ты ему не мешай. Пусть он действует от твоего лица. И все будет в порядке, - успокоил Зибор. Он был из тех людей, у которых слово не расходится с делом. Поэтому Глотов нисколько не удивился, когда на другой день в назначенное время к нему в кабинет, вошел высокий худощавый человек и сдержанно представился:
        - Моя фамилия Стриженов. Друзья меня называют Стержень.
        Глотов внимательно глянул на Стриженова. Относительно его роста, кличка Стержень ему даже очень подходила. На вид ему было где-то около пятидесяти, но выглядел Стержень довольно подвижным.
        - При моей профессии застоя крови быть не должно, - отшутился Стержень, когда Глотов сказал, что ему тоже под пятьдесят, но в отличие от Стриженова он успел обзавестись солидным животом.
        После короткого знакомства, Глотов пригласил Стержня в другой кабинет, где предупредительная секретарша уже успела накрыть стол на двоих. Впрочем, от выпивки Стержень отказался.
        - Я за рулем. У меня есть два помощника, но водить машину я предпочитаю сам. Это моя слабость с юности.
        Глотов настаивать не стал. В конце концов, каждый сам волен, сделать выбор, пить или не пить. Разумеется, что в хорошем застолье при обильной выпивке, человек лучше раскрывается, но, что касается Стержня, то он далек от этого. Но, тем не менее, терять драгоценное время понапрасну Глотов был не намерен и как мог, обрисовал то положение, в котором очутился, и что требовалось от Стержня. Тот производил впечатление человека достаточно смышленого. Хотя, то, что произошло со Стержнем в доме Розовских, и как он поступил со своими парнями, заставило Глотова призадуматься. После его неудачного визита, менты наверняка сделали в доме Розовских хороший обыск, а он так и остался в дерьме. Если не сказать хуже. Наверное, не стоило так доверяться Стержню. Гарантированный Зибором успех, обернулся полной неудачей. Хуже было то, что менты Стержня держали в камере предварительного заключения в одиночке. И подобраться к нему было нельзя.
        - Я не хочу, чтобы моя фамилия появилась у ментов. Понимаешь меня? - проговорил Глотов, встретившись с Зибором. - Через свои каналы я попытался выяснить, что уже известно операм. Так вот твой Стержень им все выложил про меня. И про тебя, между прочим. И фамилии других людей, на которых он работал как киллер и о которых говорить не имел права. Но одно дело говорить и другое, давать свидетельские показания на суде. Надеюсь, ты понимаешь, что это далеко разные вещи. Ты за него ручался. Поэтому тебе решать этот вопрос. Пойми, Стержень должен замолчать. Раз и навсегда.
        Приказывать Зибору Глотов не мог, но за Стержня он уплатил ему приличную сумму денег, которая в связи с его задержанием теперь так и осталась не отработанной.
        Потупив взгляд в стакане, где на донышке еще оставалось пиво, Зибор пообещал:
        - Ладно. Я постараюсь, чтобы он замолчал. И не беспокойся об уплаченных деньгах.
        Глотов не дал договорить, перебил приятеля:
        - Ты меня неправильно понял. Я беспокоюсь не о деньгах, а о благополучии. И твоем, в том числе, между прочим, - примирительным тоном проговорил Глотов, заметив, что весь этот разговор Зибору страшно не нравится.
        Допив остатки пива, Зибор резко встал, бросив на стол деньги за выпитое пиво.
        - Я не люблю повторять. Хотя Стержень мой приятель, но если он оказался, слаб на язык, я помогу ему избавиться от этого порока, - пообещал Зибор, заметив, как сразу повеселел Глоток.
        Поднявшись из-за стола, но в отличие от Зибора, куда изящней с важной статью, как он это делал на совещаниях, Глотов схватил протянутую руку и затряс ее. Потом проводил взглядом Зибора до стоящей на обочине машины, где, дожидаясь своего хозяина, сидели два здоровенных мальчугана и степенно наблюдали за ходом их беседы. Наверняка у каждого паренька в карманах было по пистолету, и поглядывали они в их сторону не просто так. Даже депутатский мандат не спас бы Глотова от смерти, в случаи, если бы эти двое почувствовали, что от него исходит опасность для их шефа.
        Такие встречи, вне своего кабинета, да еще с такими людьми, Глотов не любил. Вряд ли когда-либо стал бы связываться с криминальными лидерами, если помощь от них была менее эффективна, чем от официальных лиц. В отличие от последних, лидеры преступного мира не любили тянуть. Вопросы решали скоро и качественно. Правда и деньги за это брали немалые. Но разве будешь стоять за ценой, когда важна оперативность. Вот как сейчас. Надо побыстрее покончить с этим болтливым Стержнем.
        Зибор сел на заднее сиденье «Мерседеса» громко хлопнув дверью, и его телохранитель Кочан сразу понял, что патрон не в духе. Хотя и сам вор не скрывал это. На оставшегося сидеть за столиком Глоткова, через тонированное стекло он бросил ненавистный взгляд.
        Кажется, Глотков догадался, что Зибор перед тем, как отъехать, удостоил его своим вниманием, улыбнулся, махнул вору рукой. Но этот жест депутата никак не отразился на лице самого вора. Зибор отвернулся и сказал сухо водителю, сидящему за рулем мощной машины:
        - Поехали отсюда.
        Водитель, парень двухметрового роста, в ответ кивнул, и «Мерседес» плавно стал набирать скорость.
        Сидевший рядом Кочан, проговорил весело:
        - Шеф, прикажите, и я с удовольствием отправлю этого депутатишку на небеса.
        Зибор пристально посмотрел в юношеское лицо охранника. Иногда он просто не понимал этих современных рыцарей криминального мира. Новая волна. Им бы только пострелять. Такие даже сугубо мирную беседу с легкостью могут превратить в фарс со стрельбой. Дипломатией они пренебрегают. Договариваются только с помощью пистолета. Хотя, если призадуматься, может Кочан и прав. Типичная сволочь этот Глотов и ему подобные. Их бы и в самом деле не мешало отправить в поднебесную. Но где гарантия, что те, кто займут их места, будут лучше и порядочней.
        И подумав обо всем этом, Зибор сказал со вздохом:
        - Хватит порожняк гнать, Кочан. Лучше слушай, что я тебе скажу…
        Кочан напрягся, повернувшись к патрону.
        - Скажи, ты что-нибудь слышал о майоре Туманове? - спросил Зибор.
        Кочан напрягся еще больше, понимая, что если бы этот майор бы просто ментовская шелуха, шеф не стал бы на нем акцентировать внимание. Кочану изо всех сил хотелось угодить Зибору, но, сколько он не напрягал память, ничего об этом майоре вспомнить не сумел. Поэтому, покачал головой, чем вызвал нешуточное разочарование у Зибора. И вор опять вздохнул.
        - Н, да. Значит, не слышал, ну да ладно. Так вот этот майор зацапал одного нашего…
        - Стержня? - догадался Кочан. Хотя это было и не трудно. Среди близкого окружения Зибора прошел слушок, что Стержень торчит в ментовке и что влип он по крупному.
        Зибор кивнул, вяло, поглядывая в окно, на снующих по улицам людей. Потом заговорил опять:
        - Так вот есть сведения, что Стержень оказался слабоват на язычок. Видно своей болтливостью, он надеется завоевать расположение ментов. Глупец, - скупо улыбнулся Зибор. - Мой-то приговор будет пострашнее приговора суда. А? Как думаешь, Кочан?
        В этом Кочан нисколько не сомневался, зная крутой характер Зибора, и как тот жестоко расправляется за неповиновение. Болтливость Стержня, пожалуй, следовало считать не менее значимым пороком. Вряд ли Зибор простит этот порок Стержню. И Кочан не ошибся, услышав.
        - Ты, кажется, говорил, что у тебя в ментовке работает карефан?
        Кочан слегка поежился. Однажды в разговоре с Зибором случайно обмолвился о бывшем приятеле. Разговор был так, ни к чему не обязывающий, но у Зибора оказалась хорошая память. Вор вспомнил тот разговор.
        - Да. Работает, - с неохотой отозвался Кочан, не хотелось впрягать в их дела бывшего приятеля. - Друг детства. Жили в одном дворе. Вместе в школе учились. А потом жизнь разбросала, кого куда. Он пошел в ментовку.
        - Понятно, - протянул Зибор, призадумавшись, потом спросил: - Как мыслишь, не забыл твой корефан вашей дружбы?
        - Думаю, не забыл, - немного подумав, ответил Кочан. А Зибор удовлетворенно кивнул, сказав:
        - Тебе надо будет встретиться с ним. Закажешь ему Стержня.
        Сказанное вором прозвучало как приказ, не подлежащий обсуждению, и все-таки, Кочан решил высказать на этот счет свое мнение, сказав:
        - А если он не согласится?
        В голосе Зибора прозвучала такая уверенность, что, слушая его, Кочану казалось, будто вор уже за его другана все решил, и на долю Кочана лишь осталась маленькая формальность. Небольшое напоминание.
        - Согласится, - уверенно сказал Зибор. - За семь тысяч баксов согласится. Или ты думаешь иначе? - спросил вор у Кочана. И тот быстро закивал башкой, чтобы угодить Зибору.
        - Нет, нет. Я тоже думаю так, - поспешно сказал Кочан, чтобы не разочаровать патрона.
        - Тогда не затягивай с решением этого вопроса. Сегодня же встреться со своим корефаном и все обговори. И смотри, не разочаруй меня, - посоветовал Зибор, отвернувшись к окну.
        Кочан услужливо кивнул.
        Глава 13
        Свою работу старший лейтенант Григорьев не любил. Давно бы ушел из ментовки, если бы не брезжило приближение пенсии. Раньше он работал опером, но скоро понял, что это не для него. Пашешь с утра до ночи, а получаешь - шиш да маленько. Детишки дома пищат, есть просят. Жена не довольна, и Григорьев перевелся дежурным в ИВС. Там и за вредность доплачивают, и служба там идет, год за полтора. Так что терпеть недолго осталось, а там и пенсия не за горами. И еще одно немаловажное преимущество при этой службе имеется. Сутки дежуришь, а потом трое, кайф ловишь. Григорьев кайф не ловил. Все свободное время он отводил на подработку. Где грузчиком в магазине, где сторожем на стройке. Хватался за все, где можно деньжат срубить.
        Бывший приятель Виталька Кочанов отыскал его по старому адресу. На новую квартиру Григорьев денег еще не накопил. Вот и приходилось с семьей ютиться в однокомнатной, в которой когда жили его родители.
        А Кочан, судя по всему, пошел в гору. К дому подкатил на новеньком «Рено». Одет по моде, а баксов в лопатнике столько, что жена старлея Григорьева невольно пожалела, за того ли она в свое время вышла. Но время не воротишь. Мешать мужской компании она не стала, оставив их на кухне, вышла.
        Потом, когда Кочан уехал, подсела к мужу.
        - Чего твой дружок приезжал-то? Столько лет не виделись, и вдруг приехал.
        Отослать бы бабу куда подальше, чтоб не лезла к мужские дела, но Григорьев не из таких. Проявил сдержанность.
        - Да работенку одну попросил выполнить, - ответил он без определенности, надеясь, что женское любопытство удовлетворено сполна, и жена теперь отвяжется. Но не тут-то было. В глазах у нее вспыхнула зависть, когда она глянула на пару бутылок коньяка, который привез Кочан. Это был настоящий французский коньяк. Одну бутылку Кочан с мужем уговорили, а вторая стояла не открытой.
        Она взяла бутылку, откупорила пробку. Вдохнула запах настоящего вина.
        - Вот, твой дружок, какие вина пьет. А на твое жалованье только самогонку пить. Сколько он предложил тебе за работу? - спросила она, сделав пару глотков из фужера. Причем, делала это, не торопясь, как заправский дегустатор, чтобы распробовать вкус вина.
        Старший лейтенант Григорьев вздохнул. Малость досадно стало, что жена не спросила о том, что его попросил выполнить Кочан. Хотя Григорьев все равно и не сказал бы ей. Но видно, эти бабы такой уж народ, что у них на уме одни деньги.
        - Семь тысяч долларов, - сказал Григорьев, в раздумье, затянувшись сигаретой. А жена тут же стала считать, на что она потратит эти семь тысяч. Потом взглянула на мужа.
        - Ты чего такой груженый, как Боинг? - спросила она.
        - Да вот не знаю. Может отказаться. Уж слишком грязная работенка.
        - Ничего. Потом отмоешься, - довольно определенно проговорила жена. - Семь штук, это хорошие деньги. Задаток он оставил?
        Григорьев достал из кармана три тысячи. Положил на стол. Жена тут же убрала их в карман своего засаленного спереди халата.
        Утром старший лейтенант Григорьев как обычно заступил на дежурство. Сначала проверил по журналу наличие лиц находящихся у них в камерах. Его интересовала фамилия - Стриженов. Было бы досадно плохо, если б этого гражданина перевели в следственный изолятор, располагавшийся при тюрьме. Тогда бы Кочану пришлось бы искать для выполнения этой работы кого-то другого. С каким бы облегчением сейчас Григорьев вздохнул, если б так и было. Но, пробежав глазами по строчкам журнала, он натолкнулся на фамилию Стриженов.
        Наряд, который был в смене Григорьева, состоял из одного прапорщика и четырех сержантов. Все они расселись за столом в комнате для дежурного персонала ИВС. Прапорщик Силаев, большой любитель рыбалки, рассказывал, как они с приятелями в выходные ездили на озера под Шатуру и каких крупных карасей он там натягал.
        Григорьев его не слушал. Отложив регистрационный журнал в сторону, старший лейтенант встал из-за стола, потянувшись, словно захотел размять косточки и вышел в коридор. Прислушиваясь к разговору, доносившемуся из дежурки, он быстро прошел по коридору до камеры, в которой находился Стержень.
        Отпирая дверь, чувствовал, как лихорадочно колотилось сердце. Убивать людей ему еще ни разу в жизни не приходилось. Окажись, сейчас в его руке пистолет, он бы не смог выстрелить в этого Стержня. Ведь, если разобраться, тот же Стержень ничего ему не сделал.
        Другое дело шприц заполненный ядом. Кочан сказал, что в первые минуты после укола, Стержень заснет, а потом у него откажет сердце. Потом яд растворится и его наличие в крови не сможет определить ни одна экспертиза.
        В немалой степени, это успокаивало Григорьева. Уж укол-то он сумеет сделать. Это не трудно. И не так трагично. Кольнул, и сразу уходи из камеры.
        Прежде, чем открыть дверь камеры, он заглянул в глазок.
        Стержень лежал на шконке, повернувшись лицом к стене. Сейчас это для Григорьева было даже лучше. Пусть он так и лежит. Не придется смотреть ему в глаза. И старший лейтенант решительно отпер дверь. Потом достал из внутреннего кармана форменного пиджака небольшой шприц уже заранее заполненный ядом. На иглу был надет предохранительный колпачок. Колпачок он снял и сунул в карман, а шприц взял поудобнее в правую руку, и, открыв дверь, вошел в камеру.
        Лежащий Стриженов никак не отреагировал на то, что в его камеру кто-то вошел. Похоже, он спал. И Григорьев подивился его нервам. Вот, что значит, человек уже бывалый. Быстро смирился со своей участью. На допрос его разбудят, а на остальное ему наплевать. А Григорьев его и будить не станет.
        Медленно приближаясь, старший лейтенант для себя уже определил, куда уколет его. Это будет укол в спину. Еще пара шагов. Потом он до конца вгонит иголку в спину Стержню. Даже если тот, испугавшись укола, дернется, с него вполне хватит и той малой дозы, которая попадет к нему в организм и обеспечит тихую и практически безболезненную смерть.
        Руку со шприцем Григорьев держал у себя за спиной. Еще пара секунд, потом он сделает резкий и довольно сильный удар.
        Секунда… Другая…
        Рука, держащая шприц, непроизвольно дернулась.
        Вдруг лежащий на шконке обернулся, и старший лейтенант Григорьев увидел вместо Стриженова, оперативника майора Федора Туманова.
        Григорьев почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Он не мог понять этой метаморфозы. Если майор Туманов здесь, то где, в таком случаи, задержанный Стриженов? И самое интересное, что тут майор делает?
        Уставившись на Туманова, как на самый что ни на есть привидевшийся призрак, Григорьев ошалело захлопал глазами. В первые секунды даже было, решил, что у него нелады с головой, а сам майор есть порождение галлюцинации. И он обескуражено пролепетал:
        - Товарищ майор… Вы тут…
        Федор улыбнулся, поудобнее усаживаясь.
        - Вот скажи мне, Григорьев, - обратился он к старшему лейтенанту, - как тут можно нормально работать, когда свои же менты оказываются продажными шкурами?
        Спрятав обратно за спину руку со шприцем, старший лейтенант Григорьев глупо улыбнулся. А майор уже без улыбки, несколько суховато спросил:
        - Скажи, за сколько тебя купили? Штука? Две?.. Четыре? Пять? Семь?…
        Григорьев стыдливо отвел глаза в сторону.
        - Ясно, - кивнул Федор. - За семь тысяч долларов ты хотел угробить человека, - проговорил Туманов и заметил, как сразу изменилось выражение лица старшего лейтенанта. Странно, но он вдруг перестал считать себя виноватым. И даже набрался наглости возразить:
        - Кого? Человека? Это он, что ли человек? Не смешите, товарищ майор. Какой он человек? Он - убийца. Киллер.
        На этот счет у Федора возражений не было. Поэтому, майор сказал:
        - Ценю твою осведомленность. Но ты должен был знать и другое. Раз он здесь, значит, он нам нужен. Более того, опасаясь за свою жизнь, он сам попросился в одиночку. А мне, Греку и Ваняшину пришлось по очереди куковать тут каждую ночь за него.
        Все с той же глупой улыбкой на бледных губах, Григорьев спросил:
        - Значит, вы догадывались?
        Федор Туманов отрицательно помотал головой.
        - Я - нет. А вот сам Стержень об этом догадывался. И поделился со мной своими опасениями. Если я хочу, чтобы он дожил до суда, то должен побеспокоиться о его безопасности. С этим тебе ясно?
        Старший лейтенант Григорьев грустно вздохнул, сознавая в какое дерьмо он попал. Еще когда Кочан только предложил ему сделать это, Григорьев почувствовал тревогу. И вот предчувствие не обмануло. А теперь, как говорится, отступать-то и некуда. Тюрьма ему светит. Но ее можно избежать, если вместо Стержня содержимое шприца вогнать майору Туманову. Сейчас они вдвоем. А стало быть, никто больше их не видит и не слышит.
        Вспотевшая ладонь крепко сжала шприц.
        - Теперь у меня вопрос к тебе, - сказал Федор старшему лейтенанту. - Как ты его собирался отправить на тот свет? С помощью удавки, как это сделали с Ищенко?
        Григорьев взглянул на Туманова с таким сожалением, будто тот, предлагая идти на охоту, вместо ружья посоветовал ему взять доисторическое копье.
        - Ну что вы, товарищ майор? Есть способ куда более эффективней…
        Как только Туманов повернулся к вошедшему Григорьеву, то сразу же обратил внимание на правую руку, которую старлей упорно не хотел показывать, держа за спиной. На то, что в ней пистолет, майор не очень рассчитывал. Во-первых, тогда в теле убитого Стержня останется пуля. А во-вторых, на звук выстрела сбегутся сотрудники.
        Нож, тоже маловероятно. Лезвие ножа, как и пуля, оставит в теле убитого след. Тут должно быть что-то другое. И Федор понял что, когда вдруг Григорьев бросился на него.
        Туманов успел перехватить его руку, в которой побелевшие от напряжения пальцы сжимали шприц наполненный ядом.
        Изо всей силы, зажав Григорьеву кисть, Федор попытался отговорить его от задуманного. Сказал, дрогнувшим от неровного дыхания, голосом:
        - У тебя есть еще время одуматься.
        Но Григорьев оказался иного мнения.
        - Уже нет, майор. Если я не сделаю тебя, то мне будет конец. Эти гады меня и в тюрьме достанут. А не меня, так за семью возьмутся. Так что извини. Но выбора у меня нет, - с этими словами он всем своим весом налег на руку, в которой был шприц, и его игла в каких-то двух, трех миллиметрах задрожала возле щеки Федора Туманова. Еще одно, небольшое усилие, и игла как в масло войдет в щеку и тогда…
        Дожидаться этого майор не стал.
        - Ну как хочешь, - прохрипел от усталости Туманов, и резко развернувшись, подставил под локоть Григорьева свое плечо, рванул кисть вниз, и сначала услышал хруст ломаемой кости и тут же истошный вопль старлея.
        Грек с Ваняшиным вбежали в камеру вместе с дежурным нарядом. Федор сидел на шконке. Григорьев валялся на полу, прижимая сломанную руку к животу. Увидев, вбежавших милиционеров, он резко выбросил левую руку вперед, пытаясь дотянуться до валявшегося шприца, но Туманов не вставая со шконки, придавил ногой его руку к полу.
        - Отпусти, сука. Я жить не хочу, - как безумный орал Григорьев.
        Грек аккуратно взял шприц, поднял шприц, рассматривая на свет.
        - Осторожно, не уколись. Надо отправить эту штучку на экспертизу. Мне не терпится узнать, какой дрянью он собирался отпотчевать Стержня, - сказал Федор, разминая в руках сигарету.
        В дверном проеме появилось лицо лейтенанта Ковальчука.
        - Ты откуда тут взялся? - глянув на лейтенанта, не слишком любезно спросил майор Туманов.
        - Да я проходил мимо, слышу шум. Ну и заглянул сюда. А чего, это тут у вас? - поинтересовался Ковальчук, но никто не соизволил ему ответить.
        Глава 14
        Внешне Зибор выглядел вполне спокойным. И только люди хорошо знавшие его, догадывались о том внутреннем накале возмущения, которое скрывалось за умением держать себя в руках. Он не кричал на Кочана. Не топал ногами. Говорил вполне уравновешенным тоном, что только усиливало каждое произнесенное слово. Такое качество доступно натурам сильным, волевым. И вор в законе Юрий Зиборов с погонялом Зибор, был как раз таким.
        Он смотрел пристально в глаза Кочану и говорил так, словно поучал засранца жизни.
        - Знаешь, больше всего я ценю в своих людях преданность и обязательство. Надеюсь, тебе знакомы эти понятия?
        Кочан смотрел на Зибора глазами провинившегося щенка.
        - Да. Конечно, знакомы.
        Зибор удовлетворенно кивнул.
        - А потом, я очень не люблю, когда мои приказания не выполняются, - проговорив, вор взглянул на Кочана так, как это делает палач, выбирая место на шее жертвы, чтобы в следующую минуту направить туда лезвие топора.
        Кочан поежился.
        - Позвольте, шеф, я все объясню, - обтер он рукавом пиджака вспотевший лоб. - Этот мент… Майор.
        Узкие губы вора растянулись в многозначительной улыбке. И он сказал:
        - Майор обвел вас вокруг пальца?
        - Да, - уныло согласился Кочан. - Он обставил нас. В результате я потерял своего человека, - произнес он с нескрываемым сожалением.
        - Дерьмо, - сказал на это Зибор. А Кочан не понял.
        - Простите, шеф.
        - Человек твой, говорю, дерьмо. Типично ментовское мышление. Не так надо было действовать, - поучительно заговорил вор. - У этого майора баба, говорят, красивая. Думаю, он не захочет ее терять из-за какого-то уголовника. - Проговорив это, Зибор заметил в глазах Кочана непонимание, на что сокрушенно причмокнул и, покачав головой, сказал: - Надо за майорской бабой последить, выбрать подходящий момент, в машину ее и увезти. А потом майору ультиматум. Обмен. Он нам - Стержня. А мы ему - бабу. Дошло?
        Кочан кивнул здоровенной башкой, глядя на которую Зибор подумал, что кликуху он получил не только из-за фамилии, но и, наверняка, из-за размеров башки. И было бы совсем неплохо, если б еще в этой башке иногда появлялись кой-какие дельные мыслишки. С умными людьми куда приятней иметь дело, чем с идиотами.
        Несколько дней подряд Кочан потратил на то, что вместе с Таксиком следил за женой майора Туманова, следуя за ней от самого дома и до места ее работы. Однажды под видом клиента она даже набрался наглости и заглянул в офис, но женщина была занята другим клиентом и на Кочана не обратила внимания. И Кочан вышел. Потом долго дожидался ее, сидя в машине недалеко от здания, в котором размещался офис. Зато теперь он знал об этой женщине, во сколько она уходит из дома на работу, в каком кафе обедает, в какие магазины заходит после работы и самое главное, во сколько и каким маршрутом возвращается. Теперь оставалось лишь усадить женщину в машину и увезти, а потом позвонить майору и предложить те условия, о которых говорил Зибор. А потом… Да что будет потом, Кочан вообще старался не думать. После того, как получит Стержня, особенно с женщиной церемониться не собирался. И не важно, как ее получит майор, целую или по частям. Все будет зависеть от него. В одном только он не сомневался, как только ментовская жена окажется у них, он обязательно поиграет с ней в обнималки. Они привезут ее на квартиру, которую он,
Кочан, специально снял на время, пока женщина будет у них. Но время это зря он терять не станет. Уж слишком аппетитная у этой самочки попка. И ножки стройные. Такой красотки работать бы в стрипбаре, а не возле мента сидеть. Там бы она крутила своей голой попкой перед мужиками, а теперь придется поработать передком.
        Много ребят с собой Кочан решил не брать. Взял Таксика и Малюту. За руль «Вольво» Кочан сел сам. К офису на Вятской, они подъехали в половине шестого. Ровно в шесть, Даша обычно выходила из дверей и шла к метро. Вот там Кочан и решил ее перехватить. Все должно выглядеть обыденно, не бросаться в глаза прохожим, как будто встретились знакомые. Кочан остановится так, что Малюте с Таксиком особенно напрягаться не придется. Только взять девушку под руки и усадить на заднее сиденье. Разве это так трудно?
        - Ерунда, - со знанием дела заявил Таксик. В отличие от Кочана ему раньше приходилось похищать людей. - Ты только заднюю дверь держи открытой. Мы с Малютой закинем ее на сиденье, а ты сразу по газам. Порядок будет.
        На этот раз Даша немного на работе задержалась, и Кочану с парнями пришлось ждать. Кочан уже стал заметно нервничать, но Таксик успокоил его:
        - Да все пучком будет, не лебези. Баба красивая, может ей кто после трудового дня пистон ставит. Ты главное, не просмотри ее. Чтоб мимо нас не протопала. А то будем тут торчать, как дураки.
        Они прождали еще минут пятнадцать, прежде чем Кочан объявил:
        - Внимание, парни. Вон она идет.
        Даша вышла из дверей офиса, как обычно попрощалась с охранником и пошла к метро. Выглядела она эффектно. Короткая черная юбка и белая блузка, расшитая на груди узорами, подчеркивали стиль, которого Даша предпочитала придерживаться. Стиль деловой женщины. Часто менять наряды не было возможности. Но Федор говорил, что красивую женщину во что не одень, она все равно будет выделяться из толпы серых мышек. Наверное, так и было, потому что Даша уже привыкла к тому, что мужчины постоянно обращали на нее внимания. А вот обратит ли она на кого-либо, это другой вопрос.
        И она даже бровью не повела, когда за двадцать метров до входа в метро, перед ней остановилась темно-синяя «Вольво», правым передним колесом заехав на тротуар.
        О сидящем за рулем машины водителе, Даша подумала как о ненормальном, чуть посторонилась, собираясь обойти машину. Но передняя правая дверь открылась, и из машины вылез долговязый парень. Наверное, она бы не обратила на него внимания, если б глянув, не увидела шрам.
        Она узнала его. Это был тот самый парень со шрамом, который подходил к ней тогда возле подъезда.
        - Одну минуту, девушка, - парень протянул руку, пытаясь ухватить Дашу за локоть, но Даша извернулась и быстро пошла по тротуару.
        Не ожидавший такого Таксик, плюнул и выругался.
        - Вот сучка! - громко произнес он и кинулся догонять Дашу.
        Чуть обернувшись, Даша увидела, что тот парень со шрамом приближается, а следом едет и машина. И она побежала, расталкивая людей. Хотя в туфлях на высокой шпильке, это было и не так-то просто. И когда до входа в метро оставалось не более десяти метров, долговязый парень догнал ее, схватил за руку.
        - Куда ты так спешишь? К своему легавому? - ухмыляясь, проговорил он. И Даша увидела в его левой руке нож.
        - Что вам надо? Отпустите, или я буду кричать, - произнесла она с некоторой угрозой, на которую долговязый отреагировал типичной усмешкой.
        - Валяй, - сказал он и добавил: - Думаешь, кто-то за тебя встрянет? Да кому ты тут нужна, сучка. Забздят они встревать за тебя, - глянул он на толпу.
        Даша посмотрела по сторонам. Прохожие, спешившие кто куда, и в самом деле не обращали на нее внимания. Просто старались не замечать.
        - Ну, что, убедилась? - с издевкой спросил долговязый, за руку потянув Дашу к остановившейся машине.
        - Отпусти меня, - Даша попыталась сопротивляться, вырвать свою руку из лапищи этого хама, и увидела, что на помощь ему спешит еще один такой же верзила. Причем, физиономия у него выглядела куда внушительней, чем у парня со шрамом.
        Двое таких бугаев для нее одной, это уже многовато. Надо было что-то предпринять. Но что тут предпримешь, когда силы явно неравные.
        Изловчившись, Даша вцепилась в рукав проходившего поблизости мужчины с дипломатом.
        - Помогите. Эти двое хотят меня похитить. Прошу вас… - взмолилась она, не выпуская из руки, рукав его пиджака.
        Но парень со шрамом не дал даже мужчине рта раскрыть. Рука с ножом в одно мгновение оказалась у того возле живота, после чего долговязый угрожающе произнес:
        - Знаешь, какое отличие между мной и хирургом?
        Мужчина побледнел, и глупо улыбаясь, помотал головой. Было ему около пятидесяти. Скорее всего, какой-нибудь инженеришка из научено исследовательского института. Так, во всяком случаи про него подумала Даша. И вся напущенная на него солидность слетела в один миг. Теперь он был похож на нерадивого ученика, получившего двойку и ожидавшего хорошую порку. Перед долговязым парнем, державшим возле его живота нож, он выглядел именно таким. И даже голос его сделался несоответственным возрасту.
        Сначала мужчина хихикнул, как будто долговязый незаметно, тайком ото всех, успел пощекотать его. Потом пролепетал:
        - Нет, не знаю.
        Парень ухмыльнулся, дохнув инженерешке в лицо вчерашним перегаром.
        - Хирург не только разрезает. Он может еще и зашивать. Я же могу только резать. Хочешь глянуть, как я это делаю, или пойдешь, куда шел.
        Мужчина побледнел еще больше и как заводной закивал головой, пытаясь вырвать свой рукав пиджака из Дашиной руки.
        - Я лучше пойду. Пойду, - пролепетал он плаксивым голоском.
        Парень со шрамом похвалил его и так толкнул, что тот едва удержался на ногах, чтобы не растянуться на асфальте.
        Федор вспомнил, что Даша еще утром просила его заехать за ней после работы. Ровно через семь месяцев в их семье должно быть прибавление. И Даша решила заранее подготовиться к рождению ребенка. Она настояла, чтобы они после работы с Федором поехали в магазин «Детский мир» и уже заранее стали присматривать все необходимое для будущего малыша.
        Туманов особенно не торопился. Час назад Даша позвонила ему на сотовый и сказала, что немного задержится на работе. Прижившийся бюрократизм не миновал и их структуру. Директору вдруг срочно понадобился отчет. Какой именно, Федор не знал, но чтобы сделать его, Даше пришлось задержаться.
        Еще поднимаясь по лестнице к стеклянным дверям, он услышал женский крик, доносившийся с улицы. Причем, голос ему показался отдаленно знакомым, что в свою очередь заставило Федора ускорить шаг. Прыгая через ступеньки, он выбрался наверх, толкнул стеклянные двери, и увидел Дашу. Двое парней, преодолевая ее отчаянное сопротивление, пытались затолкать Дашу на заднее сиденье машины.
        Федор не помнил, как он очутился рядом. Показалось, что расстояние длиною в десять метров он преодолел одним прыжком.
        Малюта готов был рассвирепеть, когда почувствовал, что его сзади кто-то дернул за плечо. Чуть повернув голову, он искоса глянул назад, чтобы поглядеть на того наглеца, и сейчас же получил сильнейший удар по челюсти, отбросившей его метра на три по тротуару. Он даже сразу и не сообразил, что произошло, настолько это все произошло неожиданно. А главное, быстро. Попробуй, тут сообрази, когда твоя башка уже на асфальте.
        Увидев Туманова, Даша закричала:
        - Федор, они хотят меня похитить! - При этом, изловчившись, она сумела укусить Таксика за руку. Тот вскрикнул, но скорее не столько от боли, сколько от неожиданности. Вот уж действительно не ожидал появления здесь майора.
        Кажется, и сам Кочан растерялся. По крайней мере, глянув на него, Таксик заметил, как у того испуганно забегали глаза. Но тут же Таксик понял и другое, теперь, когда Малюта лежит в отрубе, а Кочан сидит за рулем машины, ему, да еще с девчонкой в руках, с этим ментовским буйволом не совладать. А стало быть, сейчас мент двинет его своим кулачищем, как двинул Малюту.
        Покосившись на приятеля, Таксик увидел, что тот никак не мог оторвать голову от асфальта. Изо рта и носа у Малюты текла кровь, растекаясь по асфальту небольшой красной лужицей. Правой рукой Малюта инстинктивно тыкался к поясу, где у него торчала рукоять «ТТ». И тут Таксик вспомнил про свой пистолет. На кой черт ему цапаться с ментом на кулаках, когда и у него за поясом точно такой же пистолет.
        Судя по всему, мент без пушки, а то бы сразу выхватил ее. А раз так, Таксику не придется с ним долго возиться. Один, максимум два выстрела. А потом подобрать Малюту и деру отсюда. Бабу они брать с собой не станут. Зачем она им будет нужна, если он сейчас прямо здесь прикончит майора.
        И Таксик потянулся за пистолетом. Достать его было не труднее, чем залезть в собственный карман. Пистолет был за поясом под пиджаком, и после быстрого движения, оказался в правой руке Таксика. Ствол он направил в голову менту. Хотя от Зибора не было команды, валить мента, но подставляться Таксик не собирался. Лучше он сделает это, чем окажется в клетке да еще с железными браслетами на руках.
        Увидев в руке у долговязого пистолет, Даша закричала:
        - Федор, у него - пистолет.
        Туманов и сам увидел, как парень со шрамом достал ствол, но сделать ничего не мог. Так получилось, что он стоял перед ним совершенно открытый. Свой «Макаров» Туманов оставил в сейфе. А с голыми руками глупо лезть на ствол, да еще когда его наставили тебе в голову. Нажать на курок намного быстрей, чем применить прием самообороны. Да и попробуй, примени его.
        Федор глянул в небольшое отверстие, откуда вот-вот должна вылететь пуля. Кусочек металла, выпущенный из этой штуковины да с такого расстояния, не оставит ему шансов выжить. Значит, смерть? Смерть на глазах у любимой жены. Как это романтично.
        Даша все оценила в течение каких-то двух секунд. Понимая, что ее майор уже ничего не может сделать, она вцепилась зубами в руку, державшую пистолет.
        Долговязый вскрикнул от боли и в это время нажал на курок. Но рука дернулась, и пуля прошла над самой головой Туманова, заставив его чуть втянуть голову в плечи.
        - Сучара! - что есть силы, завопил долговязый и рукой, в которой сжимал пистолет, наотмашь ударил Дашу по лицу.
        Федор увидел, как Даша, словно легкий манекен, облаченный в одежду, отлетела, ударившись о капот машины и по нему медленно, запрокинув голову подстреленной птицей, сползла на асфальт.
        - Ах, ты, - выдохнул Туманов переполнявшую его злость и, рванувшись к долговязому, схватил за руку, в которой тот держал «ТТ», развернул его и направил ствол на корчащегося на асфальте парня с разбитым лицом. Тому уже удалось достать свой пистолет и даже прицелиться в майора.
        Туманов не стал ждать, когда в него выстрелят, нажал своим указательным пальцем на палец долговязого лежащий на курке, и увидел, как парень с разбитым лицом скорчился, выронив свой «ТТ» и зажимая рукой рану на груди.
        Следующим был водитель «Вольво». Тот как видно решил не испытывать судьбу. Федор так и не понял, зачем он выпустил пару пуль из своего пистолета в долговязого. Наверное, он хотел попасть в Туманова, но это было непросто, потому что майор стоял позади Таксика. И чувствуя, как рука долговязого держащая пистолет слабеет, Федор попридержал ее и нажал на курок, выцеливая в заднее стекло мелькавшую голову водителя «Вольво».
        Этот выстрел можно было считать верхом стрелкового мастерства, ведь до машины уже было не меньше тридцати метров. После выстрела, голова водителя ткнулась в руль, а набиравшая скорость машина вдруг стала вилять из стороны в сторону, пока не врезалась в гранитный парапет, огораживающий вход в подземный переход.
        Больше поддерживать обмякшее тело долговязого не имело смысла. Федор разжал руки, и оно рухнуло на то место, где пару секунд назад еще стояла «Вольво». А Федор подбежал к лежащей на тротуаре Даше.
        Ее левая сторона лица, куда ударил долговязый, посинела. А сама Даша не подавала признаков жизни. И Федор испугался. Жива ли она? Удар долговязого оказался достаточно сильным, и сюда еще плюс падение об асфальт. Все вместе могло сыграть роковую роль. Много ли надо для женщины. И Федор, опустившись на колени рядом с женой, принялся приводить ее в чувство.
        - Даша. Дашенька. Любимая. Прошу тебя, открой глаза. Дашка, слышишь меня? - Наклонившись, майор целовал ее в щеки, лоб, гладил по волосам, но Даша была без сознания.
        Вокруг стала собираться толпа любопытных. И даже кто-то уже позвонил в милицию и
«скорую помощь». И вой двух сирен слился в унисон.
        Приехавший на «скорой» врач, оказался большим профи. Он быстро осмотрел Дашу, потрогал пульс, потом самолично сделал ей укол, влив в вену несколько кубиков какой-то дряни. Потом поднес к носу вату, обильно смоченную нашатырным спиртом. И Даша открыла глаза. Отыскала взглядом Федора. Видно ей не терпелось убедиться, что он живой. Она глянула на него. Губы дрогнули в попытке произнести его имя. Но потом ее глаза опять закрылись. Она потеряла сознание. И врач вместе с двумя фельдшерами стали грузить ее в машину.
        Пока врач копошился возле Даши, одна из фельдшериц оказывала помощь раненому Малюте. Таксику помощь уже была не нужна, и тело его лежало на асфальте, прикрытое несвежей простыней.
        Федор подошел к Малюте. Тот, увидев его, хотел отползти, но сил для этого у него не нашлось. Даже сейчас, хотя у Туманова и не было в руках оружия, Малюту пробирал леденящий страх.
        Воспользовавшись моментом, когда оказывающая Малюте помощь фельдшер отошла к машине, что-то спросить у врача, Федор схватил парня за горло так, что у того глаза сделались размером с бильярдные шары.
        - Если я захочу, ты можешь не дотянуть до больницы, - негромко произнес Туманов. Его голос прозвучал почти как шепот. Но Малюта прекрасно расслышал каждое произнесенное майором слово. И облизывая пересохшие губы, спросил:
        - Чего тебе надо?
        - Мне надо услышать от тебя, гнида, кто вас послал похитить мою жену?
        - Так ты, тот самый майор Туманов? - еще больше перепугался Малюта, как на спасителя глянув на фельдшера, задержавшуюся возле машины «скорой помощи».
        Федор догадался, о чем он сейчас подумал и сказал:
        - Это я попросил ее отойти, чтобы не мешала нашему разговору. Она там будет ровно столько, пока я не махну ей рукой. А ты смотри, истекаешь кровью. Ну? Так я жду признания. Надеюсь, сдохнуть тут ты не желаешь?
        Лежащий парень отрицательно покачал головой. Потом сказал:
        - Нас послал Зибор… Кочан говорил, он хотел обменять твою жену на Стержня. Это все, что я могу тебе сказать. Теперь, когда ты знаешь, кто приказал нам, скажи врачихе, пусть подойдет. Я не хочу умирать. Слышишь? Прошу тебя, - неожиданно для самого себя Малюта всхлипнул. Кочан и Таксик были мертвы, и ему страшно не хотелось разделить их участь. И он плаксивым голосом повторил:
        - Прошу вас, гражданин начальник. Пусть врач подойдет ко мне. Мне плохо. Я чувствую, что сейчас умру. - Он хотел сам позвать врача, но сил, чтобы закричать не было. Голос его оказался настолько слабым, что Малюта едва сам слышал его.
        - Ладно, парень. Но смотри, вон там, в машине «скорой помощи» лежит моя жена. Я тебе советую молиться, чтобы она поправилась, иначе тебе конец, - посоветовал Федор, махнув рукой ожидавшей его знака фельдшерице.
        В больнице, куда сразу же привезли Дашу, Туманов пробыл до поздней ночи. В палату его не пускали, но дежурный врач проявил великодушие, разрешив постоять в коридоре. И Федор стоял как часовой возле двери, за которой находился близкий ему человек. Человек, пострадавший из-за него.
        Наконец, часа через два к Туманову вышел дежурный врач, и, глянув на настырного майора усталыми глазами, сказал:
        - Мы сделали рентген. Повреждений черепа нет.
        - А что есть? - спросил Федор, заметив, что врач что-то не договаривает.
        - Есть сотрясение мозга. Поэтому вашей жене пока придется полежать у нас. А об остальном, она вам скажет сама. Зайдите, - сказал врач и открыл дверь, предлагая Туманову войти.
        Даша лежала на кровати. Возле нее суетились две молоденькие медсестры, которых врач позвал в коридор, стоило лишь Федору войти. Даша лежала с закрытыми глазами, будто спала. И войдя, Федор оглянулся на врача, чтобы спросить, не спит ли она, но врач опередил вопрос майора, сказав:
        - Подойдите к ней. Она не спит, - и деликатно закрыл дверь.
        Федор подошел, тронул Дашу за руку.
        - Даша, - тихонько позвал он, и Даша открыла глаза.
        Федор взял ее ладошку в свои руки, поднес к губам.
        - Как ты, милая? - спросил он, стараясь сдержать нахлынувшее волнение. Чувствовал себя виноватым в том, что произошло. Ведь все это из-за его ментовской работы. И никак уж не роковая случайность. Но почему пострадала Даша, а не он? Несправедливо это, как и все в этом пронизанном пороками мире.
        Даша посмотрела на него и едва улыбнувшись сказала:
        - Не смотри на меня. Я не хочу, чтобы ты меня видел такой, некрасивой.
        Федор поцеловал ее руку.
        - Дашенька, да ты у меня сама красивая на свете.
        Даша тихонько помотала головой и заплакала.
        Федор наклонился, осторожно поцеловал ее в распухшие посиневшие губы.
        - Что ты плачешь, милая? - спросил он тихо, чтобы не волновать ее лишний раз. Врач сказал, что волнение для нее может пагубно отразится на поправке.
        - Федор… я должна тебе сказать…
        - Что? Говори, Даша? Что сказать? - оживленно спросил Туманов.
        Даша посмотрела ему в глаза, и Туманову сделалось страшно. Столько в глазах любимой было тоски.
        - Даша?.. - воскликнул Федор, стискивая ее руки.
        - Прости меня, Федор, но у нас не будет ребенка. У меня произошел выкидыш. Я не смогла сберечь его, - губы ее задрожали, а слезы полились неудержимым потоком. - Врач сказал, что это оттого, что я сильно ударилась животом об асфальт. Прости, Федор. Пожалуйста.
        Она схватила его за полы расстегнутого пиджака, притянула к себе, прижавшись к нему, пряча зареванное лицо. А Федор едва не расплакался сам. Они с Дашей так мечтали о сыне. Даша хотела, чтобы он был обязательно похож на Федора. Такой же высокий, сильный, красивый. Единственное, чего она не хотела, так это того, чтобы он стал милиционером. Кем угодно, но не милиционером. А теперь получалось, что и становиться-то ему никем не надо, потому что его нет.
        - Успокойся, родная, - едва не до крови, прикусив от волнения губу, проговорил Федор. - Скоро ты выйдешь отсюда. И все у нас будет хорошо…
        Но Даша упрямо помотала головой.
        - Нет, Федор. Нет, - прошептала она ему на ухо.
        Туманов с силой оторвал зареванное лицо жены от своей груди, заглянул в глаза, пытаясь понять, что под этим «нет» имела Даша в виду. Но Даша виновато опустила глаза вниз, чтобы не встречаться с ним взглядом.
        - Хорошо уже не будет, Федор, - сказала она и добавила: - Потому что я уже никогда не смогу больше иметь детей. Никогда. - Прозвучало, как приговор.
        - Что? - Федор все-таки заглянул ей в глаза, и понял, что она не врет. Теперь кроме тоски, в них была отрешенность от всего. А еще невыносимая усталость, которая присутствует у людей жаждущих расстаться с жизнью.
        - Дашенька… - произнес Федор так тихо, что голос растаял в тишине.
        - У нас больше не будет детей, - повторила Даша и вдруг зарыдала так громко, что стоящие за дверью в коридоре врач и медсестры, вбежали в палату и кинулись к Даше, удерживая ее беснующееся тело на кровати.
        Врач строго взглянув в глаза Туманову, сказал:
        - Вам сейчас лучше уйти.
        Федор глянул через его плечо на жену.
        - Доктор?..
        Врач понял, что имел в виду Туманов. Сказал:
        - Это у нее невроз. Сейчас мы сделаем укол, и она успокоится. Идите, - подтолкнул он Федора к двери и закрыл ее перед самым носом Туманова.
        Федор стоял в коридоре и слышал сдавленный плач Даши. Потом она затихла, и еще через какое-то время врач вышел в коридор. Увидев, стоящего возле двери Туманова, подошел.
        - Мы ей сделали укол. Сейчас она заснула. Когда проснется, мы ее покажем психиатру. Уверен, с ней все будет в порядке. Так что держись, майор, - хлопнул он Федора по плечу и пошел по коридору.
        Из дверей больницы Федор вышел подавленный.
        Возле ворот его ждали Ваняшин с Греком. Когда он подошел к машине, Грек озабоченно спросил:
        - Ну как она, Федор?
        Туманов поднял голову, посмотрел на капитана, а потом вдруг засмеялся.
        Грек с Ваняшиным переглянулись.
        - Федор Николаич? Что с вами? - протянул Ваняшин. Майор положил ему руку на плечо. Потом сказал с нескрываемой досадой:
        - У меня не будет детей.
        Грек захлопал своими черными цыганскими глазами, видя, что с майором творится неладное. Понимал, каково ему сейчас после всего, что случилось.
        Хотелось как-то успокоить его, сказать что-то теплое, хорошее. И он сказал:
        - Постой, Федор Николаич. Как это не будет? Почему?
        - Видно, не положено. Мне, менту, ничего не положено. Понимаешь, Саня? Вор в законе Зибор приказал своим бандитам похитить мою жену, чтобы потом обменять ее на Стержня. Понимаешь? Мою жену, и на Стержня. Стержень, это фигура. А жена мента, так. Ее можно тусовать, как разменную карту. Понимаешь? Бандит ударил ее. Она упала. У нее открылось сильное кровотечение. Случился выкидыш. Так что сына у меня больше нет. Или дочки. Это уже не важно. Важно, что я, майор, опер, не смогу обвинить эту мразь Зибора в том, что случилось с Дашей. Поэтому я поступлю иначе. Но я не стану уродовать его любимую женщину, если у него таковая имеется. Не стану подавать на него в суд. За все, что случилось с Дарьей, он ответит лично мне. Я ему судья и палач. Поехали сейчас в управление.
        Видя, в каком состоянии их майор, Грек в буквальном смысле повис на плечах Туманова.
        - Постой, Федор. Постой. Не пори горячку. Ты же сам всегда учил нас, что нельзя пороть горячку. Нельзя действовать вот так, - проговорил капитан.
        Федор резко обернулся, сбросил Грека.
        - А как? Как надо действовать?
        - Для начала надо успокоиться. Понимаешь меня? Ну хорошо. Найдешь ты сейчас эту мразь Зибора, и что ты ему предъявишь? Просто возьмешь, и разрядишь в него обойму? И назавтра уже окажешься в камере, откуда мы с Лешкой тебя не сумеем вызволить, - убедительно произнес Грек. - Да он, небось, только и хочет, чтобы ты под горячую руку сотворил что-нибудь не то. И не он один. Ты же сам сказал, он велел похитить Дарью, чтобы обменять ее на Стержня. А Стержень у нас проходит по уголовному делу по факту смерти Розовского…
        Федор посмотрел на Грека так, словно до этого момента был не знаком с капитаном. И сказанное Греком не сразу дошло до сознания майора.
        - Ну и что из этого? - спросил Федор.
        - А то. Этот Зибор… и не он один, хотят, чтобы тебя отстранили от дела. Ты же сам говорил, полковник Васильков не раз предлагал тебе закрыть дело? А ты не в какую…
        - Ну и что? - опять спросил Туманов.
        - А то. Думаешь, это Василькову надо закрыть дело? Как бы не так. На него давят. И давят прилично. В мутной воде плавает большая рыба. И если ты хочешь поймать ее, то должен действовать осторожно. И самое главное, без глупостей. И успокойся ты. Прошу тебя. Нам с Лешкой жаль, что произошло с твоей Дарьей. Но поверь старому холостяку, не раз битому жизнью. У вас с ней еще будет шанс все исправить, - сказал Грек и вдруг обнял Туманова.
        - Саня… - проговорил Федор и заплакал.
        - Поехали. Мы с Лешкой отвезем тебя домой, - сказал Грек, усаживая майора на заднее сиденье «Волги».
        Когда проезжали мимо винного магазина, который работал круглосуточно и без перерыва на обед, Федор попросил остановиться. Порывшись в карманах, нашел завалявшуюся сторублевку.
        - Может не надо, Федор Николаич? - спросил Ваняшин, догадываясь о ее предназначение. Но майор упрямо помотал головой.
        - Не могу. Так мне на душе хреново, - признался Туманов.
        - Пусть идет, - проговорил Грек, полагая, что после двух, трех рюмок, майору будет легче успокоиться, и даже взялся сходить с Тумановым до магазина: - Знаешь что, пойдем, я с тобой схожу, - вылез Грек из машины и поплелся следом за майором.
        Вернулись они минут через пять. В руках у Федора была литровая бутылка водки. Плюхнувшись на переднее сиденье, где до этого сидел Грек, Туманов открыл бардачок. Там всегда лежал пластмассовый стакан. Оказался он на месте и в этот раз. Туманов налил в него до краев водки, протянул Греку.
        - Давай, помянем моего не родившегося сына, - сказал майор Греку.
        - А знаешь, майор, - задумчиво проговорил усатый капитан, - давай лучше выпьем за то, чтобы такая мразь как Зибор, не ускользнула от наших рук. - Сказал Грек и в три больших глотка опустошил стакан.
        Глава 15
        Юля Литовская очень удивилась, когда после работы выйдя из офиса и направившись к остановке маршрутного такси, увидела подъехавшую черную «Волгу» без номеров. Сердце невольно дрогнуло. Вряд ли это может быть кто-то из ее знакомых. Все ее приятели предпочитали раскатывать на иномарках, а это настоящая развалюха. Да еще не известно, кто там прячется в ней за тонированными стеклами.
        И Юля ускорила шаг. Обычно до остановки она ходила по тротуару, но, видя, что
«Волга» ползет следом, свернула на тропинку. По ней можно было добраться до остановки через двор коммерческого лицея. Сейчас летом, дети, обучающиеся в нем, были на каникулах, поэтому на тропинке она оказалась одна. Торопливо шла, оглядываясь по сторонам. Не любила таких безлюдных мест и закоулков, где могут не только изнасиловать, но и поснимать золотые побрякушки. И потом иди, жалуйся. Милиция все равно не найдет, потому что свидетелей нет, и не будет.
        Сменив быстрый шаг на легкий бег, Юля уже почти преодолела двор, когда перед ней, как из-под земли вдруг появился высокий широкоплечий мужчина лет тридцати с небольшим. От неожиданности Юля испуганно шарахнулась в сторону, едва не оступившись с тропинки в огромную лужу. Но как видно, попавшийся ей мужчина, имел задатки джентльмена, вовремя схватил ее за руку, чем помог удержать равновесие.
        Вежливо поблагодарив его за этот поступок, Юля уже собралась продолжить свое шествие дальше, но мужчина преградил ей путь, сказав:
        - Я - майор Туманов из уголовного розыска. Нам с вами надо поговорить. Предпочитаете здесь, возле этой говнюшки, - кивнул Федор на лужу вытекающую из канализационного люка, в которую Юля только что чуть не встала своими сверхмодными туфлями. - Или предпочтете сесть к нам в машину?
        Услышав про машину, девушка рассердилась.
        - Ага, - сердито кивнула она. - Так значит, это вы на своей каракатице ехали за мной по улице?
        Федору обидно было слышать, как назвали их машину. Но с другой стороны, может она и права. На что уж Ваняшин привычный ко всякого рода драндулетам, а и то жалуется, опасаясь, что когда-нибудь при езде у их крейсера отвалятся колеса. Но пока еще не отвалились, им приходится довольствоваться тем, что есть. И Федор, стыдясь за свою машину, признался:
        - Мы.
        Юля разочарованно покачала головой. Видно в ее понятии, милиционер, разъезжавший на такой колымаге, представлялся не имеющим веса перед начальством. А раз так, то, стало быть, и относится к нему, следует адекватно. И она посмотрела на Федора с насмешкой и сказала:
        - А разве нам есть, о чем разговаривать?
        Федор Туманов уверенно кивнул, и когда опустил глаза вниз, успел заметить, что ноги у девушки стройные, загорелые. Иногда глядя на такие ножки, невольно приходил к мысли, зачем девушки прячут такую красоту под юбки. Для мужчин смотреть на такую прелесть, сущее удовольствие. Вот как сейчас для него. Но, понимая, что особенно задерживать свой взгляд на ее ногах, бестактно, майор поднял голову.
        - Уверяю вас, уважаемая Юлия Дмитриевна, нам и в самом деле есть, о чем поговорить. Так как вы? - спросил Туманов, оставляя решающее слово за ней. Лично Федор не возражал, если б разговор у них состоялся прямо здесь. Вон и лавочка как раз подвернулась для такого случая.
        Юля задумчиво хмыкнула.
        - Вы меня интригуете, майор Туманов. Я девушка открытая, тайн и намеков не терплю. А в вашем предложении чувствуется недосказанность. Некая тайна. Я права? - она попыталась заглянуть Федору в глаза. Иногда по взгляду удавалось угадать вот так не только настроение мужчины, но и нечто большее. Но по взгляду майора ей ничего не удалось угадать, и потому Юля рассердилась. Глаза майора оставались для нее, не проницаемы. Более того, сам Туманов пожал плечами, сказав как бы, между прочим:
        - Может, и правы. Так как вы? - настойчиво проговорил он.
        Юля посмотрела по сторонам. Глянула на замызганную скамейку. Потом на лужу, издававшую неприятный запах и сказала с капризом:
        - Ладно. Давайте сядем в вашу развалюху. Только с условием, что вы подвезете меня до дома?
        Федор приветливо улыбнулся.
        - Разве я могу отказать такой даме? Прошу вас, - указал он на тропинку, проходившую довольно тесно между двумя корпусами задней части лицея. Протиснуться по ней такому здоровяку, как Туманов, можно, если только повернуться боком. А для Юли проскользнуть в узкий проход, не проблема.
        Приблизившись к проходу, девушка незаметно для Туманова сунула руку в свою сумочку, и прежде чем майор успел среагировать и плотно закрыть глаза, рот и нос, в лицо ему ударила тугая струя газа. Реакция майора оказалась несвоевременной, а главное то, что не было свободы, чтобы развернуться. Оставалось только задержать дыхание и ускоренно пятиться задом, что майор и предпринял, мысленно проклиная чертовку. И только когда вышел из тесного прохода, обернулся назад, чтобы вдохнуть порцию свежего воздуха и открыть слезящиеся глаза.
        Потратив на Туманова едва ли не половину содержимого своего газового баллончика, Юля кинулась бежать, продираясь между двух стен, словно находилась она в каменных джунглях. Ее не остановило даже, когда она, зацепившись локтем за кирпичный выступ, порвала новую кофточку, за которую совсем недавно в магазине выложила двести баксов.
        Только бы уйти от этого мента. Пару ночей она перекантует у подруги. Потом снимет в банке деньги и уедет из Москвы.
        Тропинка резко поворачивала вправо, за угол. А там за сквером остановка маршрутного такси. Там она уже будет вне досягаемости мента. Хотя, получив такую порцию газа, вряд ли он так быстро очухается. Хренов майор.
        Оттолкнувшись от стены, Юля по инерции направила свое тело туда, куда уходила тропинка и очутилась в объятиях усатого капитана. Юля не помнила его фамилию, но хорошо запомнила его усатую цыганскую рожу. После убийства Розовского он приходил к ним в офис вместе с молодым лейтенантом, и целый час задавал ей свои дурацкие вопросы. А теперь вцепился в нее, словно у него не руки, а щупальца, из которых невозможно выбраться.
        Не выпуская из своих объятий стройное тело девушки, Грек укоризненно покачал головой.
        - Что же ты сделала с нашим майором, дрянь? На него и так одни неприятности сыплются. А тут ты еще.
        Юля обернулась.
        - Ничего. Оклемается ваш майор, - посмотрела она на Туманова.
        Федор стоял и ладонями протирал слезящиеся глаза. Заметив, что девушка смотрит на него, развел руками, сказав:
        - Недооценил я тебя.
        Девушка обречено вздохнула, стукнув кулачком Грека по груди.
        - Отпусти ты. Вцепился, как в шлюху. Не убегу я.
        Грек достал из кармана наручники, и пристегнул одну руку ее к своей руке.
        Заметив, с каким удивлением девушка посмотрела на это, сказал:
        - Так-то лучше будет. Теперь точно не убежишь. Стар я за такими козочками, как ты, бегать.
        - Старый козел! - рассердившись, обозвала его Юля. Греку хотелось отшлепать противную девчонку, но вместо этого, когда Федор, протиснувшись в проход, подошел, он сказал:
        - Нет, ты слышал, майор? Так меня еще никто не называл.
        В довершение к своему оскорблению, Юля показала ему язык.
        - Когда-нибудь ты должен услышать правду, - язвительно проговорила она.
        В кабинет майора Туманова Юля вошла павой. Презрительно осмотрела скромную обстановку. Особенно три стула затертые задницами оперов. Четвертый стоял за столом. На него уселся сам майор.
        - Да, небогато живете, - проговорила девушка, не упустив возможности для издевки. Хотя лично капитану Греку было наплевать на ее насмешки. Он под локоток проводил девушку поближе к столу и любезно предложил сесть на деревянный стул с подлокотниками.
        - Это у нас для гостей, - сказал он. Сам же вместе с Ваняшиным сел на два других, мягких стула. Юля по этому поводу ничего не сказала, хотя сажать свою попку на деревяшку ей и не очень хотелось. Но не по своей воле она тут, а стало быть, и выбирать не приходится. К тому же неизвестно, насколько эта их беседа затянется.
        Она уселась на предложенный стул, и, закинув ногу на ногу, с некоторым ехидством проговорила:
        - И что много гостей у вас бывает?
        Грек улыбнулся, махнув рукой.
        - Ой, лучше и не спрашивайте. Больше, чем в паспортном столе. Так там просто бумажки выдают, а тут мы помогаем оступившемуся человеку встать на правильный путь, - с важностью проговорил капитан.
        Девушка недоверчиво хмыкнула, принимая слова капитана за откровенную насмешку. Только она не дурочка ему. И прекрасно понимает, что вся эта помощь оперативников сводится к тому, чтобы посадить человека в тюрьму. Об этом она так и сказала всем троим.
        Глаза у майора Туманова были красными как у окуня. Юле не хотелось встречаться с ним взглядом. Это ведь она разукрасила майора. А он как нарочно уставился на нее так, словно хотел схавать. Даже улыбка его Юле не нравилась. И смотрит он на нее с таким сожалением, что противно. Остается только начать ему говорить свои нравоучительные речи. И Юля не ошиблась.
        Для начала Туманов как бы с легким разочарованием покачал головой, затем сказал:
        - Насчет тюрьмы, вы, гражданочка, не правы. Во-первых, окончательное решение по делу принимает суд. И, во-вторых, я что-то не припомню, чтобы человека вот так ни за что ни про что, взяли и посадили в тюрьму.
        Юля от удивления округлила свои красивые глазки.
        - Да?
        - Да, - уверенно кивнул майор.
        - А я? Меня за что вы забрали? Интересненькое дело. Идет человек с работы, а его цап и в кутузку, - возмущенно проговорила она.
        Оперативники улыбнулись. Лично Греку нравилось, что девушка сердится. Гораздо хуже, если б она вела себя спокойно. Тогда бы она смогла все хорошенько обдумать и догадаться, с какой целью ее пригласили на эту пусть и не совсем для нее приятную беседу. А, догадавшись, сделать выводы, на какие вопросы стоит отвечать, а какие проигнорировать. Но, похоже, красотка не слишком умна. Да и держать себя в руках не умеет. Вон как щечки вспыхнули, значит, нервишки у нее не в порядке.
        - Ну, во-первых, вы не в кутузке… - сказал Туманов.
        - И не цапали мы вас вовсе. Вы сами изъявили желание побеседовать с нами, - добавил Грек.
        Юля уставилась на него выразительным взглядом.
        - Да? Я сама?
        Не моргнув глазом, Грек кивнул. А девушка спросила, переведя взгляд на красноглазого майора:
        - И о чем же я хотела с вами поговорить? Позвольте вас спросить? - спросила она у Туманова, как у старшего здесь.
        - Да о многом, - как ни в чем не бывало, ответил Федор. - Покаяться в своих грехах, например.
        Девушка измерила Туманова презрительным взглядом. В ее понятии этот майор не отличался ничем от тех милиционериков, что снуют по вокзалам и выворачивают карманы у пьяных мужичков. И менталитет его на таком уровне, что она ни за что не станет ему каяться. Поэтому Юля сказала:
        - Если я начну каяться во всех своих грехах, боюсь, у вас бороды отрастут.
        - Ничего. Мы не торопимся, - проговорил на это Ваняшин, приготовив чистый лист бумаги и авторучку. - А бороды мы потом сбреем.
        - Все ваши грехи нас не интересуют. А вот один… - проговорил Туманов и вдруг замолчал, глянув на девушку, заметил, как былая уверенность стала медленно покидать ее, хотя она еще и пыталась изобразить саму невинность на милом личике. - Знаете, - продолжил Федор, - у нас есть все основания подозревать вас причастной к смерти Розовского…
        - Меня? - выдавила из себя Юля, посмотрев на Туманова, Грека и Ваняшина.
        Оперативники все как один, кивнули. А Грек не удержался, чтобы лишний раз не пощекотать этой красотке нервы, сказал:
        - Именно вас, прелестное создание.
        - Но почему? - спросила Юля, пытаясь, наконец сообразить, что ментам известно. Не зря этот красноглазый майор сказал ей, что просто так к ним никто не попадает. Стало быть, и в самом деле у них есть какая-то информация. Но какая и откуда? Эти два вопроса сейчас больше всего мучили ее.
        Вместо ответа, майор включил диктофон, и Юля услышала свой голос и голос Аркадия Гвоздева, которого парни из его окружения называли Гвоздем.
        Сначала на пленке были слышны просто телефонные гудки. Протяжные, точно вздохи. Потом Гвоздь снял трубку, и Юля услышал его сонный голос:
        - Слушаю? - несколько грубовато произнес Гвоздь.
        - Аркаша, это я, - нежно проворковала Юля, но это ничуть не повлияло на то, чтобы его голос изменился.
        - Я узнал. Ну, чего ты хотела? Говори? - спросил Гвоздь.
        Еще тогда Юле показалось, что Гвоздь в комнате не один. Ручаться она не могла, но кажется, слышала женский смех. Но тогда выяснять отношения не стала. Да и кто она Гвоздю. Не жена ведь.
        - Сегодня к нам в офис приходили менты. Спрашивали меня об Розовском. О водителе его Ищенко. Слышишь меня? Они забрали Ищенко по подозрению в убийстве Розовского…
        - Ну? - с неохотой отозвался Гвоздь.
        - Но ведь он не убивал Розовского, - едва не закричала Юля, на что рассудительный Гвоздь спокойно проговорил:
        - Не ори. И откуда ты знаешь, убивал он или нет? Раз менты его взяли, стало быть, он. И с чего это ты взялась заботиться о нем? Пялил что ли он тебя?
        - Дурак! - обиделась Юля. - Просто я подумала, вдруг он догадается, что это я ему подсыпала той дури в кофе. А таблетки-то мне, между прочим, ты дал, дорогой. Смекаешь? - Юле захотелось попугать Гвоздя. И, кажется, у нее получилось. Голос у Гвоздя сделался настороженным.
        - Ладно, ладно, не ори ты так. Я все понял. С этим водилой вашим мы чего-нибудь решим. Меня сейчас беспокоит другое, часы я свои где-то потерял. Новенький
«Роликс». Подарок братвы.
        - Плевать мне на твои часы, - возмутилась Юля, не ограничивая себя в выражениях. - Мне Розовский за того мужика десять штук обещал. Я его привезла вам? Привезла. А обещанных денег, между прочим, так и не получила. Розовского теперь нет. Но знаешь, дорогой, десять тысяч наличными, мне бы не помешали бы. Так, может, ты соблаговолишь своей верной подруге отстегнуть эту маленькую сумму? - спросила Юля. Причем, сделала она это совсем ненавязчиво, как будто справилась о небольшой услуге, которая ничего не стоит для Гвоздя. Но Гвоздь к ее удивлению, точно сбесился.
        - У меня нету денег, - рявкнул он в трубку. - Я уже тебе говорил, что когда мы того кента сделали, дипломат с деньгами был. А пока закапывали его, дипломат вдруг исчез. Херня какая-то. Если б я был суеверным, поверил бы в мистику. А так, ума не приложу, куда он подевался. Мы потом весь дом и всю территорию вокруг обшманали, а дипломат так и не нашли. Жаль, что этот ваш Розовский не поверил мне. Глядишь, сейчас был бы жив, козлина…
        Там на кассете диктофона было записано что-то еще, но майор пока ограничился только тем, что предоставил Юле послушать. Выключил диктофон и отложив его в сторону, сказал:
        - Вы не подозревали, но мы взяли ваш рабочий телефон на прослушку.
        Девушка сидела, точно окаменев, бровью не повела, на то, что сказал Туманов. Держалась так, словно все услышанное не имело к ней ни малейшего отношения. Она долго смотрела в одну точку, на протертом линолеуме на полу, потом попросила сигарету. Сделав пару глубоких затяжек, подняла на майора свои печальные глаза и спросила:
        - А как вы догадались, что я… ну, в общем, завязана во всем этом?
        Федор улыбнулся.
        - Хотите, верьте, хотите, нет, но мы и понятия не имели. Вначале приняли на счет версию, что Розовского устранили конкуренты. Завистники по бизнесу. Поставили на прослушку телефоны всех его заместителей, и ваш, как личного секретаря. И вот тут-то выяснилось интересное. На этой кассете голос вора в законе Гвоздя? - изменив тон на более строгий, спросил Туманов, взяв в руку диктофон и показав его девушке.
        Юля поискала взглядом на столе майора пепельницу. Увидела консервную банку, наполовину заполненную окурками, усмехнулась и приобщила свой окурок к остальным. Потом сказала негромко:
        - Его. Аркаши Гвоздева.
        Глава 16
        Вспоминать о своем знакомстве с Аркашей Гвоздем, Юле не очень хотелось. Кроме стыда, это воспоминание всегда вызывало в ней унижение и обиду. Ей, семнадцатилетней девчонке, нужны были деньги, чтобы сшить платье к выпускному вечеру в школе. Не хотелось выглядеть хуже других.
        К тому времени отец уже привел в дом мачеху. Мать умерла лет пять назад, порядком намучившись с горьким пьяницей мужем. Но отцу долго скорбеть по бывшей жене не пришлось. Однажды он появился под руку с молодой особой, которая годами была, не намного старше Юли.
        Тогда Юля сразу поняла, чем сразил ее отец. Мачеха оказалась приезжей, из провинции, а у них новенькая четырех комнатная квартира. И после того, как они расписались, придурок папаша сразу же обеспечил ей московскую прописку. Юля уже поняла, что эта квартиру ей не перепадет. У провинциалки мачехи оказалось куча родственников, которые почти безвылазно, круглый год, обитали у них. Да она и не претендовала. Решила, пусть подавятся все они этой жилплощадью. Но неужели папаша откажет ей в деньгах на платье к выпускному вечеру. И так никогда не баловал ее ничем, родитель драгоценный, хотя по нынешним меркам зарабатывал прилично. По крайней мере, мачеха вот уже пару лет как бросила работу, оседлав шею мужа.
        Но у отца денег не оказалось.
        - Я все деньги отдаю мамке, - сказал он, назвав свою жену мамкой, и посоветовал Юле спросить у нее.
        Глядя на него, Юле захотелось расплакаться. Короткая память оказалась у него. Ту ее, настоящую мать, он быстро забыл, перестал вспоминать. И хочет, чтобы эту чужую бабенцию Юля называла матерью. Да ни за что и никогда. Юле вообще было противно видеть ее, не то, что выклянчивать деньги.
        - А ты сама заработай - сказала ей мачеха, когда Юля все же переступив через гордыню, спросила у нее денег. - Девка ты уже взрослая. Вот так на вид и не скажешь, что тебе семнадцать. Двадцатник, с хвостиком. А взрослая девушка всегда найдет способ, как заработать деньгу, да еще и в дом принесет, - подмигнула ей мачеха.
        Юля прекрасно поняла ее намек. Знала, в их классе едва ли не половина всех девчонок занимаются проституцией. И уж они-то точно не стоят перед родичами с протянутой рукой. И Юля решила не стоять. Лучше она будет стоять в другом месте.
        Подруга по школе, взялась помочь ей.
        - Сегодня я должна встретиться с одним мужиком. Он из этих, из крутых. Правда, с судимостями, - предупредила подруга. - Не побрезгуешь?
        Юля упрямо помотала головой. Чего уж там брезговать, когда до зареза деньги нужны.
        - Да пусть он хоть инопланетянин, - ответила Юля. И вечером пошла по адресу, который ей дала подруга.
        Ожидала увидеть дрябленького старпера, а дверь ей открыл мужчина годами чуть постарше тридцати, высокого роста и даже довольно недурен собой. Узнав, кто она и зачем пришла, впустил, указав на дверь ванны.
        - Прими душ. Я буду ждать тебя в спальне, - сказал он и ушел по коридору в одну из комнат.
        Юля вошла в ванную и расплакалась. Подумать только, до чего она докатилась. Сейчас она ляжет в постель не по любви, да еще с человеком, который, судя по всему, привык обращаться с девушками, как с живым товаром.
        Она проплакала так долго, что хозяин квартиры не выдержал, бесцеремонно вошел в ванну совершенно голый, глянул на Юлю, которая даже еще и не раздевалась. Сидела в джинсах и кофточке на полу. Увидев его голого, испуганно вжалась в угол.
        - Ты чего плачешь? - участливо поинтересовался мужчина, несколько удивившись столь странному поведению. Вроде не сделал ей ничего плохого. И не с чего вроде ей слезы лить. Да и силком никто эту дуреху сюда не тянул.
        - Мне страшно, - честно призналась Юля, боязливо глянув на свисавший член внушительных размеров. Скольких девушек обесчестил он этой своей штуковиной. Теперь вот и до нее очередь дошла.
        Мужчина почесал затылок.
        - Постой. Ты целка что ли? - озабоченно спросил он, нисколько не обрадовавшись такому счастью.
        Юля закивала. А на лице мужчины появилась откровенная досада.
        - Решила, значит, попробовать, как это расстаться с девственностью? - проговорил он с легкой усмешкой. Юле его слова показались обидными.
        - Ничего я не решила, - проговорила она дерзко и добавила уже мягче: - Просто мне деньги нужны на платье для выпускного вечера. Вот я и пришла.
        Теперь уже хозяин квартиры глянул на нее несколько иначе, не так, как тогда, когда увидел у порога своей квартиры. Протянул призадумавшись:
        - Н, да. Ситуация. И сколько тебе надо? - спросил он.
        В магазине уцененных товаров на Алексеевской, Юля приглядела изумительное платье. Даже померила его и упросила продавцов отложить его на пару дней, не продавать.
        - Долларов сто. Ну чуть побольше, - ответила она, вздохнув.
        Ничего, не говоря, мужчина вышел из ванной. Минуты через три он вошел опять, но уже одетый. В руках держал баксы.
        - Сто пятьдесят долларов хватит? - спросил он.
        Юля прикинула, что на оставшиеся баксы она еще сможет купить там еще и туфли. И сказала уверенно:
        - Вполне.
        Мужчина протянул ей деньги.
        - На. Бери и уходи, - сказал он, отвернувшись.
        Юля несмело протянула руку, не зная, как поступить. Ведь у них ничего не было. А за просто так разве деньги дают?
        Не ответив на ее вопрос, мужчина взял ее за руку, помогая встать с пола, потом молчком проводил до двери и буквально вытолкнул на лестничную площадку. И закрыл дверь.
        Юля еще с минуту как дура стояла перед закрытой дверью, сжимая в руке сто пятьдесят долларов.
        А ровно через неделю она опять пришла сюда и позвонила в дверь.
        Хозяин квартиры встретил ее с улыбкой, как будто заранее догадывался о ее приходе. Юле даже казалось, будто он знал, зачем она пришла, но не отказал себе в удовольствие пошутить над девушкой. Спросил:
        - Что, опять деньги нужны?
        Юля посмотрела ему прямо в глаза. Решительно. Даже с некоторой наглостью, пусть не считает ее тихоней. И сказала, входя:
        - Не хочу себя считать в должниках.
        - Чем отдавать будешь? Денег у тебя ведь нет. Или я ошибаюсь? И за эти шесть дней ты ограбила центробанк? - хохотнул он с издевкой. Но Юля нисколько не обиделась.
        - Девушка всегда найдет способ, как рассчитаться за долг, - сказала она и уверенно вошла в ванну. Дверь закрывать не стала. Пусть он видит, как она будет раздеваться, подставлять свое стройное тело под струи воды.
        И следя за тем, как она все это делает, он сначала улыбался, сказав:
        - Знаешь, а ты оказывается не такая уж бедная овечка, какой показалась мне сперва.
        Вместо ответа, Юля повернулась к нему передом, предоставляя всю себя для лучшего обозрения. А на что посмотреть, там было. Не зря последние два года в школе не ходила на уроки физкультуры, чтобы не смущать не только одноклассников, но и самого физкультурника, который увидев ее в спортивной маячке и коротких шортиках, урок напролет не сводил с нее глаз.
        - Как приятно иметь дело с решительной девушкой, - проговорил он, избавляясь от одежды. И когда остался совсем голый, подошел, взял ее на руки и бережно понес в комнату. Уложив на разложенный диван, осторожно раздвинул ноги, заглядывая в прикрытую складочку.
        Юля вскрикнула, когда почувствовала, как он вошел в нее. В первое мгновение испытывала только боль и раскаянье. Хотелось вырваться и убежать прямо голой. Но он прижимал ее взбунтовавшееся тело к дивану. И опять Юля чувствовала боль и толчки. Сильные, от которых распирало внизу живота. Она кричала, царапалась, умоляя оставить ее в покои. И в тоже время в ней проявлялись чувства, которых она не испытывала раньше.
        И когда, выбившись из сил, он рухнул рядом на диван, Юля стыдливо спросила:
        - Теперь я стала женщиной?
        Он посмотрел в ее юное лицо, поцеловал в дрожащие губы и сказал:
        - Ты стала лучшей женщиной.
        Эту ночь Юля провела с ним. И утром, проснувшись и глянув на часы, он, не желая ее отпускать, произнес досадливо:
        - Тебе не пора уходить?
        Не поднимая головы с подушки, Юля отрицательно помотала головой, заметив, как удивился он.
        - Вот как? А я думал, что ты маменькина дочка, - сказал он.
        - Я дочка сама по себе. Матери у меня нет. А отцу я не нужна. Он забавляется с мачехой. И вообще, я хочу остаться с тобой, - проговорила Юля, заметив на его лице то ли разочарование, то ли сожаление.
        - Со мной? - переспросил он. Юля кивнула.
        - Угу.
        Он засмеялся, посчитав ее наивной глупышкой. С такой приятно иметь дело в постели, но в жизни - наплачешься.
        - Да ты хотя бы знаешь, кто я такой? - спросил он угрожающе, удивляясь тому, что наивная мордашка ничуть не изменила своего выражения.
        - Не-ка, - ответила Юля, потянувшись и положа ему руку на то место, каким он лишил ее девственности.
        - Глупая девчонка, - рассердился он. - Я - вор в законе. Живу по своим понятиям так, как хочу. И тебе лучше со мной не связываться. Ментам не терпится посадить меня за решетку. И кой-кому из своих я здорово перешел дорожку. И ты хочешь связать жизнь с таким человеком, как я?
        Юля кивнула.
        - Я просто мечтаю об этом, - сказала она.
        Гвоздь усмехнулся.
        - Нет. Ты просто чумовая. Хотя, если сказать честно, только такие меня и привлекают в этой серой унылой жизни. Ладно. Оставайся. Но, если останешься, без дела тебе сидеть не придется. Есть у меня на примете один богатенький дядя. Он меня здорово интересует. Через свои связи я попробую тебя устроить к нему секретаршей.
        - И что я буду должна делать, спать с ним? - спросила Юля. Особых чувств к Гвоздю не испытывала, но считала, что настоящий мужчина не должен вот так запросто подставлять свою женщину другому.
        - Какая ты догадливая. Ты должна стать его любовницей, - сказал Гвоздь.
        - Негодяй, - Юля обиженно отвернулась, а Гвоздь сказал с усмешкой:
        - Что-то я не припоминаю, чтобы ты ко мне завалила по любви. Не так ли, детка? Или скажешь, что я ошибаюсь? Ты пришла, потому что тебе были нужны деньги. Поверь слову вора, у этого дяди столько денег, что тебе хватит на всю жизнь. Да и мне тоже. Так что ты уж не поскупись на свою дырку.
        Юля призадумалась. По сути, Гвоздь был прав. Настоящую любовь можно прождать всю жизнь, и потом встретить старость с любимым в нищете. И будет совсем неплохо, если любимому достанется не просто девушка с благородными чувствами, а вполне обеспеченная леди. Пусть и не такая свежая на передок. Наверное, хуже ему от этого не станет. А если еще у нее будет своя квартира да в придачу к ней авто иностранного производства, то среди московских невест она займет далеко не последнее место. И обдумав все это, Юля повернулась к Гвоздю и спросила:
        - Когда я стану его любовницей, что мне делать потом?
        Гвоздь поцеловал ее в лобик.
        - Нет, все-таки, как приятно иметь дело с умными девушками. Из тебя явно будет толк. Готов побиться об заклад с кем угодно, - похвалил он Юлю.
        - Перестань паясничать. Давай лучше о деле, - серьезно предложила Юля.
        Гвоздь охотно кивнул и сказал:
        - Тебе надо сделать все, чтобы он стал тебе доверять. Хоть немного. Есть у меня сведения, что этот хитрющий дядя далеко не святоша, и не пренебрегает незаконными сделками, от которых имеет миллионные прибыли.
        Юля недоверчиво взглянула в глаза Гвоздю. Не врет ли? Кажется, он любитель пошутить. Но только не в этот раз. И она поняла, Гвоздь говорит правду.
        - Да, да, детка. Так и есть. И при всем этом, он не хочет ни с кем делиться, не с государством, которому не доплачивает налоги, не с нами, людьми, которые все знают про его черные делишки. Так вот тебе надо будет выяснить, с какими фирмами он имеет дело. Их юридические адреса. И прочую информацию. Знаешь, не буду превозносить твою будущую профессию до рамок пьедестала, но поверь, секретарша, это второе лицо после руководителя. Потому что через нее, как правило, проходит вся деловая информация. И не только. Поэтому, ты уж, детка, постарайся, не разочаруй меня, - без нажима попросил Гвоздь. Но просьбу его Юля истолковала, как приказ, отказаться от которого уже не могла.
        Глава 17
        Леонид Степанович Розовский, похоже, не был удивлен появлением новой секретарши. Утром он прошел мимо Юли, сидевший в приемной за столом, сухо поздоровался, даже не спросив, кто она и что тут делает. Следом за ним вошел заведующий хозяйственной частью, с кем Гвоздь договорился о приеме Юли на должность секретарши, и, пригласив девушку войти в кабинет к председателю совета директоров, представил ее Розовскому.
        Розовский был уже осведомлен заранее, что его бывшая секретарша, кстати, не менее прелестное создание, чем Юля ушла в декрет. В этом Розовский ей сам посодействовал, частенько запираясь с ней в своем кабинете.
        Приближенные к председателю люди, в основном из числа его замов, были в курсе отношений между хорошенькой девицей и Розовским.
        Все дело в том, что Розовский не стеснял себя в отношениях с женщинами, особенно это касалось прежней секретарши. Любовные отношения с ней были для Розовского чем-то навроде допинга. Естественно, что жена Инна об этом даже не догадывалась.
        И Юля не стала исключением. На милое создание в непомерно короткой юбочке, Розовский глядел как на вещь, которая должна принадлежать только ему и никому другому. Поэтому новенькая секретарша не очень сопротивлялась, когда однажды задержавшись на работе по просьбе Розовского, она вошла к нему в кабинет, а уже через пять с небольшим минут оказалась совершенно голой на диване под толстячком.
        Дядя оказался большим шалунишкой, хотя и не очень изобретательным в сексе. Любимой позой для него было завалиться на женщину, и чтобы она сама при этом как можно выше задрала ноги.
        Но Юля пошла дальше, и показала во всей красе, как может заниматься любовью искушенная в сексе женщина. И Розовскому безумно понравилось. Их уединения повторялись едва ли не каждый вечер.
        О своих любовных отношениях с Розовским, Юля рассказывала оперативникам в подробностях и без всякого стеснения, скорее наоборот, как о неком достижении, с которым она с легкостью справилась.
        - И сколько вы там проработали? - спросил майор Туманов, выбрав момент, когда девушка взяла паузу.
        Девушка пожала плечиками, не желая утруждать себя подсчетом. Сказала:
        - Пожалуй, месяцев шесть. Проработала бы больше, если б однажды шеф не обратился ко мне с довольно странной просьбой. Он знал, что я встречаюсь с вором в законе Гвоздем. Видел, что Гвоздь частенько приезжал за мной прямо к офису. Кстати, когда он узнал, что я любовница Гвоздя, наши с ним занятия сексом прекратились. То ли боялся он ревности, или еще что, точно не знаю. Зря не скажу. А тут как-то он попросил меня задержаться. Ну, думаю, опять у дяди колотушка зачесалась. Инка-то его, жена, из интеллигентных. А у интеллигентных баб все нет. Они и с членом-то управляются не так, как мы, простые. Да он и сам говорил мне частенько, что со мной ему приятней трахаться, чем с Инкой. А я - не против. Почему шефа не уважить. Тем более, что мне это для дела надо. Как еще мужчина будет доверять женщине, если не через постель.
        - Значит, насколько я вас понял, Розовский сам обратился к вам с просьбой, чтобы вы помогли убрать курьера, который привез ему три миллиона долларов? - спросил Туманов.
        Юля грустно посмотрела в окно. Кажется, их беседа вот только началась, а уже на город опустился вечер, и в потемневшем небе отражались отблески огней. В такой вечерок побродить бы по городу да под руку с хорошеньким пареньком, но встречать вечер в ментовском кабинете да еще в окружении оперов, это Юле представлялось кощунством. И она, переведя взгляд на Туманова, вздохнула, а потом невесело проговорила:
        - Он попросил, чтобы я организовала ему встречу с Гвоздем… Ну я позвонила. Аркаша очень обрадовался и назначил Розовскому встречу в ресторане. О чем они там говорили, я не знаю. Меня там не было. Только в этот же вечер, по-видимому, после ресторана Гвоздь приехал ко мне. К тому времени я уже жила отдельно от отца с мачехой в однокомнатной квартире на Буденного. Так вот Гвоздь приехал и сказал, что на другой день после работы я должна привезти курьера в загородный дом Розовского. За это будто бы Розовский пообещал мне заплатить десять тысяч долларов.
        Федор снисходительно улыбнулся. А сидевший и с бесстыдством рассматривающий девушку Грек, не утерпел, чтобы не съехидничать.
        - Только, за это? - спросил он.
        Девушка взглянула на него с неприязнью. Уж кем-кем, а проституткой она себя никогда не считала. Да и какое имеет право этот усатый мент подозревать ее в аморальном отступничестве.
        - Разумеется, не только, - холодно произнесла она и добавила: - А еще и за то, чтобы я помалкивала. Хотя, если честно, я и представить не могла, что там произойдет. Но на следующее утро, как обычно, придя на работу, ко мне в приемную зашел водитель Валера Ищенко и сказал, что шефа сегодня не будет. И что он их с женой уже отвез в аэропорт. Я еще удивилась, думала, что Розовский будет ждать этого курьера у себя, а Ищенко мне вдруг передал ключи и сказал, что в отсутствие Розовского поступает в полное мое распоряжение.
        Девушка замолчала, и в кабинете наступила гробовая тишина. И только вентилятор, стоявший на столе майора и разгонявший тяжелый спертый воздух, нарушал эту тишину тихим шуршанием, словно нашептывая Юле некоторые моменты из недалекого прошлого, о чем ей забывать, не следовало. И зло, глянув на него, Юля вытянула из пачки сигарет, одну сигарету.
        Грек услужливо протянул зажигалку, чиркнув ею.
        Понимая, что молчание уж слишком затягивается, а пленка на кассете диктофона крутится впустую, Туманов спросил:
        - И что было дальше?
        На какой-то миг, Юля будто забыла, где находится, сидела, точно отгородившись ото всего окружающего занавеской табачного дыма. Услышав вопрос майора, взглянула на него как бы с удивлением, и спросила:
        - Дальше?…
        Федор кивнул, чтобы девушка продолжала. И Юля в раздумье проговорила:
        - Около трех часов дня в приемную вошел он…
        - Розовский? - решил уточнить Грек. Юля наградила его укоризненным взглядом, подумав, что плохо дело, если все менты такие тупые, как этот усач. Хотя вслух об этом сказать и не решилась. Сказала то, что следовало:
        - Вошел курьер. Мне он представился Виктором. И сказал, что Розовский должен ждать его прихода, - улыбнулась Юля, как это бы сделала ведьма, готовившаяся к шабашу. - Наверное, с его стороны было большой ошибкой отсылать свою охрану. Я так поняла, что они его поджидали за воротами. Хотя я точно не знаю, возможно, что и где-то в другом месте. Но он позвонил по своему сотовому, сказал, что на месте и что они могут уезжать, - она посмотрела на Туманова все с той же демонической улыбкой и грустно кивнув, сказала: - Знаете, я так до сих пор и не научилась отличать роковую случайность от ошибки. Но не позвони он, и не отошли охрану, и с ним ничего плохого бы не случилось. Не наболтай я лишнего по телефону, и сейчас бы не сидела перед вами. Так ведь?
        Федор задумался. Потом сказал:
        - Знаете, я бы все это отнес к обычной закономерности. И этот курьер из Прибалтики… и вы… это звенья одной цепи. Преступная связь. Для таких заканчивается все до банального просто: смерть, или тюрьма. Так что вам еще пока можно сказать повезло.
        Юля не разделяла мнения майора Туманова, поэтому не обрадовалась такому везению.
        Глава 18
        Того улыбчивого парня она хорошо запомнила. Лицо у него было некрасивое, испещренное мелкими шрамами, но его располагающая улыбка закрывала этот недостаток.
        Он вошел, вежливо поздоровавшись, сел на кожаный диван, находящийся рядом с дверью в кабинет Розовского. Свой большой дипломат серого цвета, бережно положил себе на колени. Глядя с какой бережливостью, он с ним обращается, Юля подумала, что в нем должно быть что-то необычайно ценное. При этом сам Курьер так смотрел на хорошенькую секретаршу, словно безумно жаждал понравиться ей.
        Юля охотно отвечала взаимностью. Хотя вести себя приветливо со всеми, кто входил в приемную, было ее святой обязанностью.
        Но, наверное, с Виктором, как звали курьера, она была более приветлива. И он не заподозрил подвоха, когда секретарша сделала разочарованное личико и сказала, что Леонид Степанович Розовский внезапно заболел.
        Это разочарование сполна передалось и курьеру, и он, перестав улыбаться, проговорил с некоторой досадой в голосе:
        - Вот незадача. Я только что приехал в Москву. Розовский должен был ждать меня… Знаете, нам с ним обязательно надо встретиться.
        Юля улыбнулась так, словно не Розовский, а она сама с нетерпением ожидала приезда Виктора и бархатным голосом пропела, угощая курьера кофе с пирожными:
        - Успокойтесь. Леонид Степанович позаботился о вас, и ждет вас у себя дома. Сейчас я вас отвезу к нему. Там вы прекрасно проведете время.
        Но уверения секретарши, похоже, не очень-то подействовали на Виктора.
        - Почему дома? Почему я должен ехать куда-то? Такой договоренности не было. Была договоренность, что он будет ждать меня тут, в своем офисе.
        На очаровательном личике Юли появилась неловкость.
        - Знаете, если вы в чем-то сомневаетесь, я могу набрать номер сотового Розовского и вы переговорите с ним. Так как вы решили? Едем сразу, или вы желаете все-таки переговорить с ним? - спросила Юля, заметив необычайную осторожность Виктора. Причем, после этого своего упрямства, его лицо уже не казалось ей привлекательным. Скорее, отвратительным, если не сказать больше: у него - рожа наглеца, особенно когда он перестает улыбаться.
        На минуту наглец призадумался и, решив перестраховаться, сказал:
        - Пожалуй, будет правильно, если вы ему позвоните.
        Юля пожала плечиками, хмыкнула и на своем сотовом набрала номер. Набирать номер самого Розовского она и не думала. Да это было бы крайне трудно, потому что в это время председатель совета директоров вместе со своей милой женушкой находился уже в Майями, куда вдруг улетел на пару дней по делам. Юля набрала номер Гвоздя и услышав его голос, сказала:
        - Леонид Степанович, приехал Виктор. И он упрямится, не хочет ехать к вам….
        Произнесенная Юлей фраза, была сигналом к тому, что Гвоздь должен был включить магнитофон, где был записан голос Розовского.
        Юля услышала тихий щелчок магнитофона, и сказала так, как если бы на самом деле разговаривала с ним:
        - Хорошо, Леонид Степанович, сейчас я дам ему трубочку, - при этом она посмотрела на Виктора и, передав ему трубку сотового, сказала: - Возьмите, Леонид Степанович вам хочет что-то сказать.
        Виктор буквально вырвал трубку из ее руки.
        - Алло. Я слушаю, Леонид Степанович, - сказал курьер и услышал чуть приглушенный голос Розовского:
        - Виктор, дорогой. У меня тут небольшая проблемка со здоровьем. Извини, долго говорить не могу. Доверься Юле. Она привезет тебя ко мне. Там и поговорим. Пока… - Проговорив это, Розовский как бы отключил телефон.
        Виктор посмотрел на трубку сотового, которая была у него в руках.
        - Черт бы побрал вашего Разовского. Мне только и нужно, что передать ему это, - в сердцах он стукнул ладонью по крышке дипломата. - Нет, я еще должен ехать к нему домой. Вот удовольствие, - проговорил он сердито.
        Юля слушала его со смиренной мордашкой, на которой читалось только одно: она невинная мышка и дела мужчин ее вовсе не касаются. Ей шеф велел привезти гостя, поэтому она и уговаривает его поехать, выполняя наказ Розовского.
        - Юля, это вы что ли? - спросил Виктор, вглядываясь в симпатичное личико девушки и находя, что она не плохо бы смотрелась рядом с ним в постели.
        Юля охотно кивнула.
        - Угу. Я. Ну так что, мы едем? Вызывать мне водителя? - спросила она.
        Виктор слегка нахмурился, в сердцах опять хлопнул по дипломату.
        - Я что с этим поеду на такси?
        Юля замотала головой.
        - Не-ка. Зачем на такси? Леонид Степанович оставил для вас свою шикарную машину. Ну так что?
        На этот раз Виктор опять улыбнулся, и чуть приблизив к Юле свою наглую рожу, вполголоса проговорил:
        - Я поеду только при одном условии… - решительно заявил он.
        Юля удивленно вскинула брови. Посмотрела вопросительно.
        - … Если только эту ночь проведу вместе с вами, - докончил Виктор начатое. Причем, сама Юля так толком и не поняла, как воспринимать сказанное им, как откровенный соблазн, или как неряшливую шутку. Так и не придя к окончательному решению, сказала не слишком определенно:
        - Очень может быть. Однако, вы слишком несговорчивый. Я уже более часа потратила на то, чтобы уговорить вас отвезти к Леониду Степановичу. И если вы такой же в постели?.. - она нарочно не договорила, давая возможность Виктору оправдаться. А заодно поиграть и на мужском самолюбии.
        - Нет, нет. Что вы? Уверяю вас, в постели я не такой, - кинулся он с заверениями, а Юля, не теряя времени на болтовню, взялась за трубку телефона внутренней связи, чтобы вызвать водителя Валерия Ищенко.
        Чтобы уж окончательно не смущать Виктора, решила проявить милость и изменить свое мнение о нем, сказала курьеру:
        - Ладно. Посмотрим. Только смотрите, не разочаруйте меня, Виктор. Я девушка темпераментная. Вам несдобровать, если я рассержусь.
        Охранник с проходной позвонил и сообщил, что Ищенко уже дожидается их в машине.
        Валерий Ищенко не понимал, что происходит. Сегодня утром чуть свет, он отвез хозяина с женой в аэропорт, но перед тем, как улететь, Розовский отвел Валерия в сторонку и сказал потихоньку от жены, чтобы вечером он привез к нему в дом секретаршу с одним человеком. Наверное, тем самым человеком и был этот парень с дипломатом, за все время пути не проронивший ни слова.
        Валере он не понравился. Хотя бы тем, что он не догадывался о том, для чего везет эту парочку к Розовскому в дом. С тех самых пор, как увидел Юлю, ему самому безумно не терпелось затащить ее в постель. А тут вдруг появляется, какой франт с дипломатом и, судя по всему сегодня он будет пялить секретаршу во все дырки. А Валере остается только облизываться. Им Юля интересуется только лишь для того, чтобы отвезти ее куда-нибудь. Вот как сейчас. Это сердило Валерия. Ему хотелось интима с этой девушкой.
        Когда машина остановилась возле ворот, Юля, улыбнувшись, сказала ему:
        - Все, Валера. На сегодня ты свободен.
        Это означало, что она остается с этим франтом тут. Глядя в его неприятную рожу, Валере захотелось плюнуть в нее. Но видно слишком важный этот кент, раз сам Розовский проявил о нем такую заботу, велев отвезти его с Юлей к себе.
        В ответ на распоряжение секретарши, Валера только вздохнул и, развернувшись, поехал в город. Настроение его скоро стало таким, как и было прежде. Ему на сотовый позвонила его подружка Алла и сказала, что с нетерпением ждет ее. И Валера не стал расстраиваться. На сегодня ему есть, кому надрать дырку. А там видно будет. Пусть эта Юля, особенно хвостом не крутит, все равно когда-нибудь да доберется он до нее. Ну, тогда уж держись.
        Когда он выезжал на трассу, в него чуть на большой скорости не врезался красный
«Форд». Кто в нем сидел, Валера не разглядел. Но судя по всему, ребята там чумовые. По трассе летели больше ста пятидесяти. И на повороте держали не меньше ста. Разве нормальные так станут гонять?
        Валера только и успел им моргнуть фарами, как эта машина ушла вдаль.
        - Ну вот мы и приехали, - сказала Юля, искоса провожая взглядом отъехавший джип
«Мерседес», на котором Ищенко привез их сюда. - Чувствуете, какой здесь отличный воздух. А тишина. После шумного города от этой тишины стоит звон в ушах. Не правда ли? - улыбнулась девушка.
        Виктор огляделся. Воздух хоть и был чистым, но сюда он приехал совсем не для того, чтобы дышать этим воздухом. А тишина и вовсе казалась настораживающей. И не видно, чтобы Розовский вышел их встречать, как того обещала его смазливая секретарша. Неужели, она обманула его?
        Теперь на Юлю, он глядел с явным подозрением. Слишком уж деловито ведет она себя. Подошла к воротам, достала из сумочки ключ, отперла дверь.
        - Прошу вас, входите, - толкнула Юля дверь и та открылась. - Ну что же вы? - спросила девушка, видя, что курьер замер в нерешительности.
        Нарастающий гул мчавшейся машины, заставил курьера обернуться.

«Форд» остановился так близко, что едва не наехал Виктору на ноги. Из него вылезли трое парней вместе с Гвоздем, который улыбался Виктору так, словно был несказанно рад встрече. Чего не скажешь про самого курьера. Да и не виделись они раньше никогда. За это уж Виктор был готов поручиться.
        Оглядев курьера с ног до головы и чуть задержав взгляд на дипломате, Гвоздь сказал, обращаясь к Юле:
        - Что же вы не приглашаете дорогого гостя войти? - Прозвучало с упреком.
        Девушка изобразила на лице каприз.
        - Как раз наоборот, - возразила она. - Я даже очень приглашаю его.
        - Вот видите, - обратился Гвоздь к курьеру. - Вас приглашают. Так чего же мы тогда стоим тут? Прошу, - Гвоздь любезно кивнул на открытую дверь в воротах. - Стол уже накрыт, и вино разлито по бокалам. - Гвоздь положил курьеру свою руку на плечо, но тот довольно резко сбросил ее.
        - Я никуда не пойду. Пусть сюда выйдет Розовский. Или я немедленно звоню….
        Договаривать он не стал, заметив хищный оскал на физиономии Гвоздя.
        - Без Розовского, говоришь, не пойдешь? - ухмыльнувшись, спросил он.
        Курьер молча, но с упорством, смотрел Гвоздю в глаза.
        - Ну это мы сейчас уладим, - проговорив так, Гвоздь достал пистолет и ткнул стволом курьеру под подбородок. - Я думаю, это веский аргумент против твоего упрямства? Не так ли? Надеюсь, теперь ты станешь сговорчивым.
        Курьер опустил глаза вниз, на пистолет, потом посмотрел в глаза Гвоздю.
        - Вам это не сойдет с рук. В том числе и самому Розовскому, - сказал он.
        Гвоздь выхватил из его руки сотовый, сунул его себе в карман, улыбнулся.
        - Знаешь, если начать думать о последствиях, никогда не будет удачи. А она в твоем дипломате, - легонько стукнул ногой Гвоздь в бок дипломата, который курьер бережно прижимал к себе. Кажется, только теперь он понял свою обреченность, с ненавистью глянул на Юлю и сказал:
        - Попомни меня, сучара. С тебя с живой сдерут шкуру, - пригрозил он.
        Юля переменилась в лице. Теперь и до нее стало доходить, зачем сюда вместе с Гвоздем приехали эти трое парней с мрачными лицами.
        - Аркаш… что ты собираешься делать? - боязливо спросила девушка.
        Гвоздь обнял ее свободной рукой, поцеловал в голову и ответил с улыбкой:
        - Все нормально, детка. Сейчас мы войдем туда и побеседуем с господином… как вас? Хотя, это уже не важно. Иди, - Гвоздь ткнул дулом пистолета курьера в живот так, что тот охнул. Парни подхватили его под руки и втолкнули в открытую дверь ворот. Следом вошли Гвоздь и Юля.
        - Аркаша, подожди. Скажи, ты ведь не убьешь его? Ну, скажи?
        Гвоздь обернулся к ней, и Юля ужаснулась, увидев его выражение лица.
        - Слушай, лучше не доставай меня сейчас, - посоветовал Гвоздь. - Делай, что я тебе скажу. И не доставай. А то пожалеешь, - прозвучало угрожающе.
        Юля подошла к веранде, отперла ключом дверь.
        Гвоздь деловито вошел на веранду, держа, отобранный у курьера дипломат в руке. Следом вошла и Юля. Парни с Курьером остались на улице. О чем они там разговаривали, Юля не прислушивалась, потому что все ее внимание сейчас было приковано к дипломату.
        Гвоздь положил его на стол. Открыл крышку, и Юле едва не сделалось дурно от увиденного. Ну разве может быть такое? Столько денег.
        Дипломат оказался битком набит пачками сто долларовых купюр.
        Юля ахнула, забыв обо всем. А Гвоздь стоял рядом и улыбался.
        - Сколько здесь? - спросила Юля, пытаясь определить на глаз сумму.
        Гвоздь захлопнул крышку, чтобы Юлю окончательно не охватило безумие. Вид такого количества денег на всех действует по-разному. Судя по расширенным зрачкам девушки, на нее они подействовали не очень хорошо. И что будет, когда она узнает о действительной сумме.
        - Здесь три миллиона, - ответил Гвоздь, оставляя, дипломат на столе.
        - Три миллиона, - автоматически повторила Юля, почувствовав в голове легкое помутнение. Воображение стало рисовать радужные картины безбедного будущего, окажись эти все деньги у нее. Такого количества денег Юля никогда раньше не видела и потому, как загипнотизированная повторяла одну и ту же фразу:
        - Три миллиона долларов.
        Вот они лежат в этом здоровенном дипломате ровными стопками. К ним можно протянуть руку. Можно их потрогать. Но они никогда не станут ее.
        И Юля заплакала.
        Гвоздь посмотрел на нее и спросил нахмурившись:
        - Что с тобой?
        Юля покрутила головой, размазывая ладошками по лицу слезы.
        - Ничего, - ответила она и отвернулась от дипломата. Видеть его не могла.
        Гвоздь понимающе кивнул.
        - Ну ладно. Тогда ты побудь пока тут. А я сейчас, - сказал он и вышел.
        Оставшись одна, Юля покосилась на дипломат. Если бы у нее была возможность схватить его и убежать, она бы не раздумывая, сделала это. Но такой возможности у нее не было. И чтобы отвлечься от дурных мыслей, она принялась разглядывать цветы, стоящие в горшочках в цветнике. Не думала, что ее шеф большой эстет. Оказывается, как все-таки мало она знает его. Всегда считала, что коварство и прекрасное не могут ужиться в одном человеке. Получается, что она ошибалась.
        Внезапный шум, послышавшийся за окном из глубины сада, заставил ее отвлечься от всех мыслей. Показалось, будто бы вскрикнул кто-то.
        Юля испуганно оглянулась на темный коридор. Гвоздь запретил ей зажигать в доме свет, чтобы не привлекать внимания соседей. Ей стало страшно оставаться одной в незнакомом доме. Лучше уж она подождет Гвоздя сидя на крылечке.
        Она подошла к двери и только протянула руку, чтобы ее открыть, как дверь сама открылась, и она столкнулась с Гвоздем. Ойкнула от неожиданности.
        Гвоздь втолкнул ее обратно на веранду.
        - Ты куда это собралась, подруга?
        - Я? Я хотела выйти. Мне страшно тут одной. Там кто-то закричал, - кивнула Юля на окна, потом посмотрела на Гвоздя и заметила, что руки у того в крови. - Ой, Аркаша. Что с тобой случилось?
        Гвоздь с недовольством глянул на нее.
        - Не ори, как дура. Успокойся.
        - Но у тебя руки в крови, - проговорила Юля это так, словно случилось что-то необычное. Хотя, похоже, сам Гвоздь был на этот счет иного мнения. Сказал, не скрывая раздражения:
        - У этого козла Виктора оказался нож. Задел меня маленько. - Он схватил висевший на спинке кресла женский халат, вытер об него руки, посмотрел на Юлю. - Вот что, детка. Сейчас тебя отвезут домой. Дальше мы тут сами…
        Юля молча смотрела на Гвоздя, и видно ее взгляд не понравился ему.
        - Ну что ты на меня пялишься так? Поезжай. Свое дело ты сделала. Оставаться тебе тут не за чем. Увидимся завтра. - Он подошел и небрежно поцеловал Юлю в лоб. Потом проводил до ворот, наказав своему водителю отвезти Юлю домой, и потом вернуться сюда.
        - Значит, что там было потом, вы не знаете? - спросил Туманов сидящую перед ним девушку. Причем, теперь Юля вела себя довольно раскованно, сидела в непринужденной позе, положив, ногу на ногу и ее короткая юбка, превратилась в узкую полоску, едва скрывавшую ажурные трусики.
        Услышав вопрос майора, девушка равнодушно пожала плечами.
        - Нет. Я лишь могу догадываться, куда делся курьер. Приехав домой, я не успела даже принять душ, как мне вдруг позвонил Гвоздь. Весь взбешенный. Страшно ругался. Сказал, что пока они возились с Курьером, лежащий на столе дипломат с долларами куда-то пропал. Спросил у меня, не заметила ли я ничего подозрительного. Я, естественно, не заметила. Да и как там можно что-то заметить? Домина огромный. А территория вокруг него такая, что заблудиться можно. Возможно, там и был кто-то, но лично я не видела никого. Так и сказала Гвоздю. Через день вернулся Розовский. Отдохнувший. Посвежевший. Но когда узнал от Гвоздя, что дипломат с деньгами пропал, его чуть не хватил паралич. Он не верил Гвоздю, что кто-то вот так просто похитил у них дипломат с тремя миллионами долларов. А тут еще каждый день ему поступали по поводу пропавшего курьера звонки. Прибалты требовали немедленно разобраться, куда он делся и где деньги, - проговорила Юля, потянувшись к пачке за другой сигаретой.
        - Розовского убрал Гвоздь? - вдруг спросил Федор, заметив, как сразу изменилось у девушки лицо. Даже сигарета, которую она держала в своих пальчиках, дрогнула, и девушка едва не выронила ее на пол.
        - Как вы догадались об этом? - отчаянно борясь с волнением, спросила она, и, не дожидаясь ответа майора, продолжила: - Розовский так и не поверил, что эти три миллиона, кто-то похитил. Он считал, что они у Гвоздя. Требовал вернуть их. Грозил обратиться в милицию. При его связях, это не составляло труда. И тогда Гвоздь решил убрать его. К тому же Розовский за курьера не заплатил ему ни копейки. К тому же Гвоздю стало известно, что деловой партнер Розовского, влиятельный человек, тоже активно занялся поисками исчезнувших денег, и даже подключил к этому делу вора в законе Зибора.
        - Понятно. Избавившись от Розовского, Гвоздь не только обезопасил себя от милиции, но и от Зибора, - сказал Туманов, получив в ответ кивок от Юли.
        Федор прекрасно понимал расклад, в результате которого между заказчиком и исполнителем произошел самый обыкновенный разлад. Причем, заказчик стал опасен для исполнителя. А за Гвоздем к этому времени водилось уже порядком делишек, за которые бы ему светил немалый срок. Правда, его вину еще нужно было доказать. А может быть, никто бы и не стал возиться с прошлыми делами. Достаточно было бы настоящего, убийства курьера. А что он убит, ни Туманов, ни Грек с Ваняшиным не сомневались. Весь вопрос оставался лишь в том, чтобы узнать конкретное место захоронения.
        Но в чем опера нисколько не сомневались, так это в том, что Гвоздь не повезет труп курьера куда-то за город. А стало быть, искать его надо только на территории поместья Розовских.
        Глава 19
        Юля уже собралась лечь спать, когда в дверь позвонили. Накинув поверх ночной рубашки, халат, она тихо прошла в прихожую и прежде чем открыть, глянула в дверной глазок. Увидела Гвоздя. Заметив, что Юля смотрит в глазок, Гвоздь оскалился в улыбке.
        - Открывай, свои, - шутливо произнес он.
        Позади Гвоздя стоял его водитель Витек. Везде, где бы Гвоздь не появлялся, Витек следовал за ним тенью. Юле даже иногда казалось, что когда они с Гвоздем занимались любовью, Витек молчаливой статуей стоял где-то рядом, наблюдая за ними. Честно сказать, Юле надоело постоянно видеть его рожу, поэтому, когда Гвоздь вошел, она резко закрыла дверь, сказав:
        - А ты побудь там.
        Кажется, такое обращение Витьку не очень-то пришлось по нраву, но Юле было наплевать. Пусть знает свое место. Он не Гвоздь, а всего лишь его тень.
        Гвоздь вошел и деловито осмотрелся. И не понятно для чего спросил:
        - Ты одна?
        Этот дурацкий вопрос можно было и не задавать. Да и стала бы она кого-то прятать в своей однокомнатной малогабаритке.
        - А разве ты видишь еще кого-то тут? - ответила Юля вопросом на его вопрос.
        Гвоздь махнул рукой. Последнее время Юля заметила в его отношении к ней большие перемены. Теперь она уже не была для него желанной. И была ли вообще? Гвоздь ей не раз говорил, что привык жить, так как хочется ему и брать то, что хочется. Женщины для него всегда были чем-то вещей, которым он знал цену. Их можно купить. Можно, продать.
        Он положил свою руку Юле на бедро, заметил отсутствие трусиков, и рука скользнула к паху.
        - Ты же сказал, что хочешь о чем-то со мной поговорить, - напомнила Юля ему слова, которые Гвоздь сам же произнес ей при входе. К тому же, сказал, что зашел на минутку, но теперь похоже, эта минутка растянется на час, а то и больше. Юле этого не хотелось. Надоело все, в том числе и Гвоздь тоже.
        - Не могу начать разговор с женщиной, не завалив ее на постель, - ответил ей на это Гвоздь, расстегая пуговички на халате.
        Всего лишь миг он любовался ее полупрозрачной ночной рубашкой, не понимая для чего ее одевать, если сквозь ее прекрасно видно то, перед чем любой мужчина устоять не сможет. Потом рубашка полетела на кресло, где уже покоился Юлин халат, а сама Юля на кровать, куда следом за ней рухнул и Гвоздь, тут же навалившись на нее, и не давая опомниться. Такое поспешное овладение женщиной, было чисто в стиле Гвоздя. Правда Юля так толком и не знала, за что он получил такую кличку, за фамилию или за то, что торчало у него между ног. Но эти два фактора, удачно гармонировали в нем.
        На другой день Юля все сделала так, как велел ей Гвоздь.
        Вечером Валерий Ищенко отвез Розовского домой. Последнее время шеф выглядел мрачным и раздраженным. Мог вспылить по всякому даже малейшему поводу. Вылезая из машины, возле своего дома, не дал Валерию никаких распоряжений, сказав только, чтобы утром приехал как всегда. Хотя об этом можно было и не предупреждать. За те деньги, которые Розовский платит ему, Валера, как телепат готов прочесть все мысли хозяина наперед.
        Пожелав шефу счастливого вечера, Валера поехал обратно. Днем, когда Валера зашел в приемную, красавица секретарша Юля, обрадовала его, сказав, что сегодня вечер они могут провести вдвоем. И теперь Валера намеревался заехать за секретаршей. Потом они посидят в каком-нибудь ресторанчике. А потом они поедут к Юле домой. Хотя напрямую девушка об этом не говорила, но был намек с ее стороны. И Валера этот намек понял.
        В половине седьмого вечера он зашел в приемную и увидел Юлю, сидящую за компьютером. Заработалась чаровница. А может его, Валеру, заждалась.
        Юля чертовски нервничала. Вдруг этот олух забудет и не заедет к ней. И тогда весь вечер пойдет насмарку. Но еще больше она нервничала оттого, что в нехорошее дело втянул ее Гвоздь. Хоть он и не стал говорить ни о чем прямо, но Юля поняла, в ближайшем будущем с Ищенко что-то должно произойти, и она в этом, если уж не прямая участница, то, во всяком случаи, и не сторонний наблюдатель. И единственное, что ей оставалось, так это вздыхать, сожалея о том, что с дуру вляпалась в пакостное дело. А на что еще она могла рассчитывать, когда давала согласие привезти курьера домой к Розовскому. Отказаться, не хватило духу. Да и обещанные десять тысяч, на дороге не валяются.
        Юля старалась подыскать оправдания, будто вначале не предполагала о том, как они поступят с курьером. И это действительно было так. А потом Гвоздь просто посоветовал, держать язык за зубами, предупредив, что в случаи, если менты дознаются о курьере, она пойдет как соучастница.
        И теперь Юля заподозрила, что Гвоздь опять затевает недоброе. Иногда ей даже казалось, что этот человек вообще не способен на что-то хорошее. Он - бандит. Беспредельщик. Юля боялась его. Ничуть не сомневалась, откажись она помогать ему, и Гвоздь, не раздумывая, расправится с ней. Поэтому даже не попыталась возразить, проявив полную покорность рабыни, ненавидевший своего тирана повелителя.
        Увидев вошедшего Валерия Ищенко, Юля улыбнулась приветливо.
        - Кофейку хочешь? - предложила, едва Валера подсел к ее столу.
        Валера хотел сказать, что, вообще-то, он сюда приехал не кофе пить, но, заглянув в миленькое личико Юлечки, не смог отказаться.
        - Ну, давай. Только я люблю покрепче, - сказал Валера, следя за тем, как Юля ставит на стол тарелку с печением, отдельно с пирожными. Потом она встала и словно нарочно прошла рядом с ним, едва не коснувшись своей попкой его плеча. Она прошла к шкафу, где стояла посуда. Тут же на подносе - кофейник, от которого шел изумительный аромат свежесваренного кофе.
        Повернувшись к Ищенко спиной, Юля взяла лежащие за подносом две таблетки, которые ей передал Гвоздь. Обе положила в чашку и залила горячим кофе. Чтобы таблетки побыстрей растаяли, поболтала в чашке ложечкой.
        - Валера, тебе, сколько сахару? - спросила она, стараясь успокоиться. Дурочка, ну стоило ли так волноваться. Ведь все прошло нормально. Теперь только надо побольше положить сахару. Хотя горький привкус, характерен для настоящего кофе. А дерьмо здесь не держат.
        Не дожидаясь ответа Ищенко, положила ему в кофе пять кусочков быстро растворимого сахара. И опять помешала, проявив завидное старание.
        Улыбнулась, скрывая за милой улыбкой, коварство. Вот чар зелье и готово. Главное, чтобы этот олух не свалился с копыт прямо здесь, у нее в приемной.
        Чашку она поставила на тарелочку и как заботливая хозяйка, желавшая угодить гостю, с улыбкой поднесла и поставила на стол перед Ищенко.
        - Прошу, - проговорила она, предлагая ему выпить.
        Этот дурачок смотрел на нее так, словно собирался сожрать ее целиком и чтоб без остаточка. Кажется, он и про кофе забыл.
        - Юля, я хотел сказать… - начал, было, он свое объяснение в любви, но Юля не позволила продолжать. Наперед знала, что он ей предложит. У всех мужиков при виде красивой женщины, начинает почесываться одно место и чтобы почесать его, никто из них не придумал ничего новенького, как предложить ресторан, а затем постель. И Валерий Ищенко не далек от этого.
        Скроив сердитую мордашку, Юля указала пальчиком на чашку с кофе.
        - Я что, зря старалась, да? Из тебя, Валера, получится плохой муж, если ты по достоинству не можешь оценить стараний женщины, - сказала она.
        Упрек был незамедлительно принят. Валера схватил чашку с горячим кофе и в несколько глотков тут же осушил ее, тем самым, опровергая упреки Юли.
        Девушка улыбнулась, довольная его сговорчивостью.
        - Вот, какой ты молодец, - похвалила она.
        Валера вскочил со своего стула, приблизился к девушке так близко, что она почувствовала, как у него лихорадочно колотится сердце. Склонившись к ее ушку, Валера проворковал несколько словечек, которые, по его мнению, не должны были оставить Юлю равнодушной:
        - А ты еще не знаешь, каков я молодец в постели. Поехали… - начал он, но Юля дала понять, что продолжать не стоит. И на лице Валеры отразилось полное разочарование. Он уже понял, что вечер в обществе прелестной секретарши не состоится. Оставалось только услышать подтверждение этому из ее уст.
        И оно последовало. Сначала Юля пожала плечиками. Потом сказала, виновато заглядывая в глаза Валере, как нашкодившая собачонка, заглядывает в глаза грозному хозяину:
        - Я должна извиниться перед тобой. Забыла сказать. Мой парень…
        Валера улыбнулся, хотя на душе была обида. Зачем тогда было мурыжить ему мозги? То сама тут пела заунывные песни, как ей одиноко. Сама напрашивалась на болт. И вдруг, когда дело остается за малым, она делает, что называется, от ворот поворот. Как это можно назвать, если не подлянка.
        Кивнув, что все в порядке, и будто это его не расстроило, Валера сказал:
        - Я все понимаю. Спасибо за кофе. Отличный. - Он встал, собираясь уйти. А что еще оставалось делать. Досадно было за потраченное время. Подружка Алла сегодня на дежурстве, и с этой зассыхой ничего не получилось.
        - Тебе правда понравился кофе? - спросила Юля, глядя ему в глаза.
        Он кивнул. Не хотелось ее разочаровывать. Все-таки, она старалась.
        - Правда. Наверное, из тебя получится замечательная хозяйка.
        - Жаль, что не все это понимают, - с нескрываемой обидой в голосе проговорила Юля, тут же попросив Валеру, чтобы он подбросил ее до метро «Университет». Отказать ей он не решился.
        - Знаешь, хоть нам и не по пути, но отказать хорошей женщине я не могу, - сказал он, галантно усаживая девушку на переднее сиденье джипа.
        Пока ехали, Валера казался молчаливым. Юля заметила, что этот облом ему здорово не понравился. В душе ругала себя за подлость. Интересно, захотел бы он с ней переспать, если б узнал, какую подлянку она только что совершила. И то-то еще будет впереди. Вспомнит он ее недобрым словом.
        Они ехали, и Валера внешне выглядел обычным. Гвоздь, скотина, так толком ей и не объяснил, что это за таблетки. Дал и велел ими угостить шофера Валерия Ищенко, уклонившись от прямого ответа.
        - Меньше знаешь, лучше спишь, - сказал он изречение с философской точки зрения глубокое. Как бы Юля хотела, чтобы именно так и было. С тех пор, как исчез курьер и деньги, ей стало казаться, что кто-то постоянно наблюдает за ней. Может быть, это проделки Розовского. Странно, но с того случая он перестал ей доверять. Скотина. Сам же вместе с Гвоздем уговорили ее, чтобы она привезла им курьера, а теперь…
        Что будет теперь, Юля старалась не думать. Не хотела себя расстраивать.
        - Останови мне, пожалуйста, вон там, - указала Юля на темный пятачок возле станции метро, на котором стояла иномарка, а возле нее какой-то человек.
        Валера кивнул. Близко подъезжать не стал. Не хотел видеться с тем человеком. Да и, собственно, какое ему дело до этой Юльки и ее парня. Ну захотел трахнуть девчонку. Не получилось. Может и к лучшему. Может у них любовь с тем парнем. А у него своя любовь, с Аллой, и пошли все на фиг.
        Джип остановился. На этот раз Валера не был так галантен и не кинулся открывать Юле дверь. Терпеливо подождал, пока она это сделает сама и вылезет. И когда она вылезла и пошла к поджидавшему ее человеку, Валера развернулся и, придавив на педаль газа, помчался по проспекту.
        Юля быстро подошла к поджидавшему ее Гвоздю. Сказала:
        - Я все сделала, как ты велел. Скажи, Аркаша, я его не отравила. Он жить будет? - озабоченно спросила она.
        Гвоздь погладил ее по волосам, удивляясь ее наивности. Успокоил, сказав:
        - Детка, неужели бы я стал просить тебя, отправить этакого красавца на тот свет. Неужели я не смог бы это сделать сам, без тебя. Как ты думаешь?
        Юля грустно вздохнула.
        - Думаю, что смог бы, - проговорила она, не сомневаясь в его способностях.
        Гвоздь на это улыбнулся. Похвалил ее:
        - Правильно думаешь. Ты у меня, как всегда молодец. А теперь иди в метро и не мешай нам. Мы поедем, посмотрим за этим молодым человеком.
        - Аркаша… я… - только Юля раскрыла рот.
        - Иди, - несколько грубовато сказал на это Гвоздь, подталкивая девушку к входу в метрополитен. Воспротивиться она не посмела.
        Валера ехал и плевался в открытое окно. Так было обидно на душе. Вечер оказался потерян. И всему виной, эта коза, секретарша. Зря только жопой перед ним крутила, стерва. Зачем было дразнить, если уже все наперед решила, с кем ей остаться. Иногда Валера просто не понимал этих женщин.
        По пути домой, он остановился у ресторанчика, где они обычно ужинали с подругой Аллой. Там всегда перед входом крутится полно хорошеньких малолеток, мечтающих завлечь какого-нибудь богатенького клиента. Конечно, товар так себе, но зато и стоит дешево. А шишку почесать можно.
        Но сегодня Валере и тут не повезло. Приехал он слишком поздно, и местные романтики разобрали всех девушек. И ему оставалось провести вечер в томительном одиночестве. Он вошел в ресторан, не обратив внимания, как недалеко от его джипа припарковался красный «Форд». В нем сидел Гвоздь со своим верным охранником Витьком. В ресторан они не пошли, терпеливо дожидаясь возвращения Ищенко к оставленной машине.
        Ждать им пришлось часа полтора. За это время Валера успел плотно поужинать, приняв для аппетита хорошую рюмку коньяка.
        Глянув на часы, Гвоздь забеспокоился, сказав своему водителю Витьку:
        - Скоро таблетки начнут действовать. Минут через двадцать он будет в полной отключке. Если за это время не доедет до дома, то придется его срочно тормознуть на улице, чтобы он, гад, не учинил аварию.
        Витек пожал могучими плечами, оставляя окончательное решение за Гвоздем, кивнув угрюмо, гладко выбритой башкой.
        - Если надо, тормознем хоть где, - ответил Витек, покуривая сигарету.
        Но тормозить им Валеру не пришлось. Сразу из ресторана он поехал домой. Машину поставил на автостоянку, расположенную рядом с домом. Когда уже подходил к подъезду, оглянулся. Во двор медленно вползал красный «Форд».
        Валера не стал дожидаться и смотреть, возле какого подъезда остановится он. Хотя показалось немного и странноватым. Сколько жил в квартире у подруги, а никогда раньше эту машину тут не видел. И сейчас, поди, разгляди, кто сидит в ней за тонированными стеклами.
        Докурив сигарету, он выбросил окурок в урну и вошел в подъезд, хлопнув дверью.
        Гвоздь посмотрел на часы.
        - Остается ровно четыре минуты. Пошли, - сказал он Витьку, сидящему за рулем
«Форда» с невозмутимым видом. Вместе они были уже около пяти лет, и за это время Гвоздь ни разу не видал, чтобы, выходя на дело, Витек проявлял нервозность. Причем, не зависимо, шли они на грабеж или же на мокруху. Иногда Гвоздю даже казалось, что его непробиваемый помощник с точно такой же невозмутимостью воспримет когда-нибудь и собственную смерть.
        Они поднялись на четвертый этаж. Гвоздь нажал на кнопку звонка, причем с таким нахальством, будто пришел к себе домой, а медлительная жена не торопится ему открывать дверь.
        Витек покрутил головой на соседские двери, не зная, как поступить, если вдруг хоть одна из них откроется и оттуда высунется любознательная рожа. Всем по мордасам стучать не будешь. Но кому-нибудь, он все-таки заедет.
        Но, похоже, сам Гвоздь не шибко беспокоился о свидетелях. Сейчас его больше заботило, чтобы их клиент, этот олух водила Ищенко, не вырубился раньше времени. Тогда им в квартиру не попасть, и считай, все пойдет насмарку. А ведь Гвоздь все продумал до мелочей, как казалось ему самому.
        - Да что он там, спать лег что ли? - давая волю раздражению, проговорил Гвоздь и пару раз довольно сильно врезал ногой по двери. Кажется, только так мог заставить этого водилу подойти и открыть им дверь.
        - Вам кого? - глянув на Гвоздя, пролепетал Валера. Гвоздь довольно бесцеремонно оттолкнул его в сторону, и они с Витьком вошли в прихожую.
        - Ты чего же это сосед, кран не закрываешь? Промочил нас, - сказал Гвоздь, попутно прислушиваясь, нет ли еще кого-то в квартире. Хотя они уже знали, что подружка водилы работает сутками в гостинце. И сегодня как раз должна быть на работе. Но вдруг он успел запустить к себе блудливую соседку.
        - Кран? Какой кран, ребята? Вам чего надо? - спросил Валера, чувствуя, как пол уходит из-под ног, и даже схватился рукой за шкаф, чтобы не упасть.
        Гвоздь улыбнулся, подмигнув молчаливому Витьку. Сказал Валере:
        - О, да ты, дружок, нарезался. Ну тогда тебе пора баиньки. Пошли. Мы проводим тебя до постельке. Где ты у нас тут почиваешь-то?
        Они подхватили Валеру под руки, поволокли в спальню. Быстро раздев, уложили в постель, накрыв одеялом. Потом Витек обшарил карманы пиджака, достав ключи от джипа и документы на машину. Показал Гвоздю.
        - Значит, ты все понял, что нужно сделать? - спросил Гвоздь у Витька. Иногда казалось, что его малоразговорчивый помощник вдобавок ко всему еще и туповат. И не хватало, чтобы в последний момент он что-нибудь сотворил не то. Поэтому, лучше лишний раз напомнить, что ему надо сделать.
        - Да понял я, - как бы нехотя отозвался Витек. Но Гвоздь посчитал необходимым проинструктировать его еще раз. Да и хуже от этого не станет.
        - Сейчас идешь на автостоянку, берешь джип и отгоняешь его за город. Утром, ровно в половине девятого ты должен быть возле дома Розовского. Не забудь. Это очень важно. Потому что этот кент, - кивнул Гвоздь на спящего Валеру, - всегда заезжает за ним в это время. Сделаешь все, как он. Посигналишь. Он выглянет в окошко, ты помашешь ручкой. А когда он выйдет из ворот… Ну, в общем, ты понял, да? Потом быстро едешь сюда. Машину оставишь тут, возле дома. На стоянку гнать ее не надо, чтобы не засветиться перед сторожем. Это сейчас ночью сторожа дрыхнут, а утром они таращат глазенки с похмелья во все стороны.
        Витек кивнул. А Гвоздь, сидя на кровати рядом со спящим Валерой, продолжил:
        - Поставишь машину под окно, но только не во дворе, а с другой стороны дома. Потом, поднимешься, откроешь его ключами дверь. Войдешь. Автомат положишь на кровать. Положи под одеяло. Это даже будет романтичней. Убийца спит в обнимку с автоматом. Как это тебе? - спросил Гвоздь. Но Витек скроил такую физиономию, что Гвоздь разочаровался в том, что спросил. Твердолобый помощник обладал огромной силушкой, которая не гармонировала с умственными способностями. Для него было куда легче выполнять готовые приказы, чем шевелить мозгами. А что касаемо романтики, то это и вовсе было для него вне досягаемости. И подумав об этом, Гвоздь вздохнул.
        - Ключи потом положишь обратно ему в карман. А, уходя, дверь захлопнешь. И тогда у ментов не возникнет сомнений в том, кто убил Розовского.
        Витек уставился на спящего Валеру. И заметив его некоторую озабоченность, Гвоздь спросил:
        - В чем дело, Витек?
        - А если он очухается до того, как я завалю Розовского? - ответил водитель.
        Гвоздь улыбнулся, заглянув в доверчивое лицо великана. Иногда в нем появлялись трогательные чувства к Витьку. Тот был готов поверить во что угодно. Простодушный, как дитя. Такого обмануть, все равно что грех на душу взять. Поэтому Гвоздь сказал правду:
        - Дорогой мой, - он обнял Витька. - После такой дозы, Ищенко будет долго спать. И поверь мне, даже не проснется, если захочет пописать.
        Простодушный Витек захлопал глазами.
        - А как же тогда он?.. Неужели терпеть будет, пока спит? - спросил он.
        Гвоздь над этим не думал. Ему важен был эффект от таблеток. Он достигнут, а остальное все по боку. Будет он спать, или наделает на постель.
        - Наверное, написает в постель, - сказал Гвоздь и добавил шутливо: - Как это делают младенцы. - Но тут же его тон сделался предельно серьезным: - И вот еще что, когда сделаешь свою работу, позвонишь мне сразу. Понял?
        Витек молча кивнул.
        Оставив спящего Валеру в спальне, они тихо вышли из квартиры. Витек запер дверь ключами, которые вытащил из кармана у Валеры.
        Гвоздь подвез Витька до автостоянки, и стоя в сторонке, наблюдал за тем, как тот вошел на ее территорию, неуклюже перешагнув через натянутую веревку, служившую чем-то наподобие шлагбаума.
        Сидящий в своей будке сторож отвлекся, разговаривая с кем-то по телефону, и это спасло его от смерти. Потому что если бы он остановил сейчас Витька, то его пришлось бы убить. Так первоначально и было задумано. Но мужику повезло. Когда Витек подъехал к тому месту, где должны быть ворота и вместо которых была натянута толстая веревка с привязанными к ней лоскутками красной материи, сторож ошалело выскочил из будки, отцепил веревку от крючка. В затемненное окно джипа он так и не сумел разглядеть, кто сидит за рулем. Да, наверное, и не очень-то ему это было надо.
        А Витек отъехав от автостоянки, моргнул фарами сидящему за рулем «Форда» Гвоздю, после чего, прибавив газу, умчался по ночной улице спящего города.
        Утром, в начале десятого, мобильник Гвоздя разразился настырной трелью. Стараясь не выдать голосом охватившего его вдруг волнения, Гвоздь включил телефон, проговорив:
        - Да? Я слушаю.
        Звонил Витек. Не очень-то страдая от недостатка словесного запаса, он заговорил голосом, в котором отсутствовали всякие эмоции:
        - Ну, короче, все пучком. Я этого Розовского сделал.
        Гвоздь облегченно вздохнул, словно камень свалился с плеч.
        - А водила? Ты там все сделал, как надо? - спросил Гвоздь, чувствуя, что Витек как обычно не очень-то расположен к подробностям.
        - Ну, а то. С этим тоже все пучком. Храпит, падла. Ты здорово все придумал. Вот проснется, обрадуется, - захохотал в трубку Витек. Гвоздь улыбнулся, сказал сдержанно:
        - Ладно, ладно. Ты там не очень веселись. Пока отдыхай. Вечером встретимся, как обычно. Ну пока, Витек. - И отключил свой мобильник.
        Глава 20
        Инна Розовская почему-то не удивилась приезду оперативников. Более того, ощущение было такое, будто она их поджидала и в ожидании стояла возле ворот. Стоило Туманову нажать на кнопку звонка, расположенную рядом с домофоном, как металлическая дверь в воротах открылась.
        - С тех пор, как мы с вами виделись в последний раз, меня не покидало чувство, что скоро мы увидимся опять, - проговорила она шутливо, и не забыв при этом улыбнуться. В соломенной шляпке, прикрывавшей ее прелестную головку от палящего солнца и в ярко розовом платье, она могла сойти за придворную фрейлину, вышедшую в сад и от скуки взявшую в руки книгу.
        Книга осталась лежать на скамейке, на которой перед этим сидела Инна, увлеченная чтением.
        Федор не остался в долгу и ответил женщине со взаимной улыбкой:
        - Ваше чувство вас не обмануло.
        - Оно меня никогда не обманывает, майор Туманов. Но оно мне подсказывает и другое…
 - проговорила Инна все с той же прелестной улыбкой.
        Грек вылез из «Волги», потопал на месте, разминая занемевшие ноги, и уставился на Инну. Улыбка ее предназначалась ни ему, а майору. И Грек завистливо вздохнул. А майор Туманов спросил женщину:
        - И что же оно вам подсказывает?
        Теперь Инна перестала улыбаться. Взглянула на Федора с прохладцей.
        - Оно мне подсказывает, что от вас не стоит ждать ничего хорошего. Или я ошибаюсь? - спросила женщина, заглядывая в глаза Туманову. - Вы ведь приехали ко мне не на чашку чая.
        Федор вдохнул чистый воздух загородного оазиса, благоухающий запахами цветов. Не отказался бы он и от чашки чая. Да чтоб сесть на скамеечку, закрыть глаза и под приятное воркование этой красотки забыться обо всем. Но в последнее время в жизни опера выпадает мало приятных минут.
        Туманов присел на скамейку возле фонтана, где до этого сидела Инна, глянул на раскрытую книгу, и, не ответив на ее вопрос, спросил:
        - Что читаете?
        Инна, как бы удивившись его вопросу, пожала плечами.
        - То, что сейчас, наверное, читают все. Детектив. Новинка из серии убойного отдела.
        Федор удовлетворенно кивнул.
        - Знакомо, - сказал он, потом добавил, помолчав: - Знаете, не хочу вас разочаровывать, но мы приехали к вам по очень важному делу…
        Инна не стала расспрашивать, по какому делу опера приехали к ней. И так понятно, раз следствие по убийству ее мужа еще не закончено. Подробности этого дела она приготовилась выслушать от майора Туманова.
        - У нас есть предположение, что где-то на территории вашего участка закопан труп того самого человека, который привез вашему мужу деньги, - Федор не договорил, заметив, как у Инны Розовской от услышанного глаза полезли на лоб. С минуту она сидела молча, а потом изумленная, замахала руками.
        - Скажите, вы это нарочно придумали, чтобы напугать бедную женщину? - спросила она, пытаясь понять, действительно ли все обстоит именно так, как сказал майор. Поверить не могла, что на ее участке закопан труп. Ну и дела.
        Федор отрицательно помотал головой.
        - Я ничего не придумывал, - убедительно произнес он.
        - Тогда откуда у вас такое предположение? Можно узнать? - осторожно спросила Инна, заглядывая в глаза майору, убеждаясь в его искренности.
        - Видите ли… есть заявление одной гражданки, которая говорит о том, что здесь произошло убийство. И мы хотим либо опровергнуть это, либо получить подтверждение, - сказал Туманов и добавил: - Только и всего.
        Инна захлопала глазами.
        - Это как, получить подтверждение?.. - оживленно спросила она.
        - Как, как. Труп найти. Вот тогда и будет подтверждение, - бесцеремонно вмешался в разговор Грек. Ему показалось, что хозяйка поместья просто выламывается перед ними. И нечего с ней чикаться, как это делает Туманов.
        - Ах вон оно что, - понимающе кивнула Инна. - Раз так, ищите. В бассейне и фонтане точно нет никакого трупа. За дом, не ручаюсь. В нем можно спрятать кого угодно. Хотите, идите, смотрите, - пожала она плечами, как бы этим подчеркивая, что к заявлению какой-то гражданки, она не имеет ни малейшего отношения, и ни о каком трупе слышать не слыхивала. Но если оперативники уверены, что дело обстоит так, как заявляет какая-то ненормальная, то пусть они ищут. Лично Инна в этом принимать участия не намерена.
        Но милиционеры дом осматривать отказались сразу.
        - Дом нам осматривать не зачем. Если позволите, мы осмотрим территорию, - настойчиво произнес Туманов.
        Инна позволила, предоставив операм полный простор действий, а сама ушла. Полностью была уверена в том, что Туманов со своей командой только зря теряют время. Перекапывать сад и цветочные клумбы она им запретила, а что касаемо остальной части земли, то ей не жалко. Если им охота поразмяться, пусть помашут лопатами. Засиделись, поди, в кабинете мужички.
        Усевшись поудобней на скамейке, Инна продолжила чтение детектива.
        Прихватив на всякий случай пару лопат, Туманов с Греком и Ваняшиным направились в заднюю часть территории. Именно там, по мнению Федора Туманова Гвоздь мог закопать труп убитого им курьера.
        - И чего, так и будем ходить до вечера друг за другом? - ворчал Грек, чертыхаясь по поводу того, что секретарша Розовского не знала конкретного места захоронения. - Может, тут вообще нет никакого трупа. Может, Гвоздь засунул его в багажник машины и отвез куда-нибудь в лес. А мы тут топчемся, как бараны. - Он хотел услышать от майора хоть что-то вразумительное, но Туманов молчал. Водил их с Ваняшиным то в один конец территории, где забор упирался в лес, то в другой. Потом вдруг спросил:
        - Грек, где ты нашел часы?
        Грек усмехнулся в усы. Уж не думает ли их майор, что Гвоздь со своими бандитами закопал труп Курьера рядом с бассейном. Ну дает Туманов.
        - Вон там. В саду. Недалеко от бассейна, - показал Сан Саныч точное место, где они сидели тогда с Ваняшиным и наблюдали за обнаженной Инной. Потом появился и ее хахаль. При воспоминании о хахале, лицо у Грека сделалось грустным. Любовничек хренов. Присосался к денежной бабехе.
        Туманов внимательно осмотрелся. Призадумался.
        - Так. Понятно, - проговорил майор задумчиво, вертя головой то в сад, то в дальний конец территории, где высоченная крапива была примята.
        Грек встал рядом с Тумановым, тоже покрутил головой. Но лично ему было ничего не понятно, и потому он спросил майора:
        - Николаич, что тебе понятно? Будь добр, скажи, пожалуйста нам.
        Федор отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
        - Погоди, Грек, не мешай рассуждать, - сказал он ему.
        Грек подошел к стоявшему в стороне с беззаботным видом Лехе Ваняшину, прикурил от его сигареты и сказал с ехидцей, кивнув на Туманова:
        - Видишь, Леха, командир наш думает, а мы с тобой пока покурим.
        Ваняшин согласно кивнул. Честно говоря, это бесполезное хождение по территории ему тоже порядком надоело. Больше получаса протопали из одного конца в другой, а толку пока никакого.
        - Правильно, - согласился Федор и спросил: - А почему?
        Ваняшин промолчал. А Грек отмалчиваться не собирался. Сан Саныч Грек не из таких. И он сказал майору прямо:
        - Козе понятно почему. Потому, что мы не присутствовали при убийстве и не знаем, где зарыт труп.
        Федор на это согласно кивнул головой, но оставлять не законченной свою точку зрения на это не собирался, и проговорил убежденно:
        - Значит, мы должны поставить себя на место убийц, и представить, как бы действовали мы на их месте. И так, попробуем, - предложил он.
        Грек промолчал. Очень ему это надо. Отвернувшись, он зевнул. Утомил его майор своими рассуждениями. И Грек не вытерпел.
        - Ближе к делу, - произнес он таким тоном, будто строгий учитель принимает экзамен у нерадивого ученика, не подающего больших надежд в учении.
        - Уверен, что дело обстоит так, - сказал Туманов, указав на тот куст жасмина, за которым сидели Грек с Ваняшиным. - Когда курьер понял, чем для него все закончится, он побежал туда, в сад. И там возле куста жасмина произошла драка, в результате которой Гвоздь получил легкое ножевое ранение и потерял свои часы. Там же, скорее всего, они и убили курьера. Но закапывать его там не стали. Слишком близко к бассейну. Да и Розовский имел привычку гулять по саду. Значит, что?
        - Что? - тут же, как попугай повторил Грек за Тумановым.
        Не обратив внимания на вопрос усатого капитана, Федор продолжил свои размышления вслух:
        - Они втроем оттащили труп. Но куда?
        На этот раз Грек удержался от вопроса. Стоял с полураскрытым ртом, преданно глядя в глаза майору.
        - Близко не закопаешь. Розовский наткнется на свежеперекопанную землю, сразу обо всем догадается и устроит хороший разнос. Поэтому, несомненно, они оттащили труп в дальний конец территории.
        Грек усмехнулся. Пять минут назад они об этом и говорили, и майор не сделал никакого открытия. Только отвлек их от поисков своей болтовней.
        Федор посмотрел на тот угол, где Грек с Ваняшиным пролезли на территорию участка. Место ему показалось очень подходящим для захоронения.
        - Точно утверждать не берусь, но лучшего места для этого, чем вон там, в зарослях крапивы не найти. Никогда бы Розовский туда не сунулся.
        Теперь же туда заперся Сан Саныч Грек, решив справить малую нужду. Тихонько посвистывая от удовольствия себе под нос, он расстегнул молнию на брюках и отвернулся от Туманова с приятелем Лехой, чтобы не отвлекали его.
        - Стой, Грек. Куда дуешь? На этом месте труп закопан, - закричал Ваняшин так, что Сан Саныч Грек вздрогнул. Останавливаться в такой момент не стал, повернулся к забору, присмотрев там дырочку между кирпичным столбом и листом рифленого железа. В нее и прицелился. После того, как дело было закончено, он почувствовал несказанное облегчение. По дороге сюда, выпил литровую бутылку пивка, а живот-то не резиновый. И где, как не здесь в укромном уголке, подальше от глаз хозяйки дома, освободить его.
        - Леха, вот так из-за тебя я когда-нибудь инвалидом стану, - застегнув молнию на брюках, проговорил Грек.
        Туманов с Ваняшиным подошли. Лейтенант глянул на обмоченную крапиву и покачал головой.
        - А ты и так им скоро станешь, - сказал Ваняшин, ссекая лопатой, как секирой, высокие стебли густо разросшейся крапивы.
        Грек насупился. В упор уставился на приятеля.
        - Это почему же? - спросил он.
        Ваняшин сделал серьезное лицо и, глянув в глаза приятеля, сказал:
        - Потому что ссать нельзя на могилу. Член отсохнет. Понял? Тупица усатая.
        Грек съежился. Недоверчиво захлопал своими черными глазами.
        - Так я же это, не знал, что труп тут закопан. Да и я только начал, а потом-то я вон туда, в дырочку. Николаич?.. - едва не прослезился доверчивый Грек.
        Федор, как и Ваняшин, усердно размахивал лопатой, вырубая в крапиве небольшую поляну. Отвлекаться не стал. Сказал, не переставая махать лопатой:
        - Да слушай ты Ваняшина. Пошутил он над тобой. Я лично такой приметы не слыхал. А потом, ты и в самом деле не знал, что тут труп закопан.
        Прозвучало, как оправдание, и окрыленный этим оправданием Грек напустился на приятеля лейтенанта, желая немедленно рассчитаться с ним.
        - Понял, летеха? Мать твою! И не болтай, чего не надо. Член у меня, видишь ли, отсохнет. Нашел, гад, по какому месту ударить. Ты что не знаешь, это место для меня самое дорогое. Без него я пропаду совсем. Не одна женщина тогда на меня не взглянет. Так что знай, чего в следующий раз болтать языком.
        Ваняшин воткнул лопату в землю и поднял обе руки, давая понять, что он забирает свое пророчество назад.
        - Ладно, Сан Саныч, успокойся, - он покосился на обмоченный забор и решив, не отказывать себе в привычке, не упустил, чтобы опять не поддеть Грека: - Да, от твоего графите теперь забор поржавеет, - проговорил он.
        Грек взревел лютым зверем:
        - Николаич, скажи ты ему, чтобы заткнулся, или я за себя не отвечаю. Урою его, гада, прямо здесь. На этом месте.
        Туманов уже во всю орудовал лопатой, снимая верхний слой земли, который состоял из нарезанных кочек с переплетенными корнями крапивы. Когда этот слой был снят, лопата легко стала вонзаться в рыхлый песок. И вскоре из песка показался угол целлофанового пакета, заметив который Грек тут же забыл о недавней неприязни к лейтенанту Ваняшину. Вырвал у него из рук лопату, сказав:
        - А ну, дай-ка теперь я разомнусь.
        - Давай, разомнись, - проговорил Ваняшин и отошел в сторонку, наблюдая за тем, с каким усердием Грек принялся копать. Причем, делал он это так, будто откапывал клад, за который ему непременно полагалось двадцать пять процентов вознаграждения. Но то, что они откопали, кладом не назовешь.
        В большом целлофановом мешке лежал человек, посмотрев на которого, Грек брезгливо поморщился и отвернулся.
        Ваняшин внимательно посмотрел на Грека, сказав:
        - Ты чего, Сан Саныч, свою хрюшку воротишь в сторону? Не нравится?
        Грек покосился на труп лежащий в целлофане. ФедорТуманов возле него присел на корточки, внимательно разглядывая. А Грека чуть не стошнило.
        - Не нравится мне, Леша, мертвецам в лица заглядывать. А этому особенно. Видишь, как оскалился. Язык высунул, как будто лизнуть хочет, - сказал он.
        Ваняшин наклонился, осматривая рану на голове убитого.
        - Не нравится ему, - хмыкнул лейтенант. - Тебе бы так по башке двинуть, как бы ты тогда оскалился, - проговорил Ваняшин.
        Грек едва не пнул сидящего на корточках приятеля ногой под зад.
        - Вот только не надо переходить на личности. Понял, лейтенант, - с обидой проговорил Грек, потом спросил у Федора: - Николаич, ну что, будем вызывать экспертов?
        Кивком головы майор подтвердил на это свое благословение.
        - Придется. Имеются все признаки насильственной смерти. Рана на голове. Пулевое отверстие в груди, - начал он перечислять признаки, согласно которым смерть этого человека следовало классифицировать, как насильственную.
        Но перечисления получились неполными. Скорее всего, майор не счел нужным продолжать, и Ваняшин решил продолжить за него.
        - Да и сам он не стал бы залезать в этот целлофановый мешок и закапывать себя землей, - дополнил он. Федор согласно кивнул. А Грек достал свой сотовый и набрал номер эксперта Семина. Когда тот ответил, Грек назвал ему адрес, по которому криминалисту надлежало приехать, причем, в срочном порядке. Потом он отключил телефон и сказал Туманову с Ваняшиным:
        - Семин со своими гвардейцами скоро будет тут.
        Мучимая любопытством, и тем, что уж слишком долго оперативники возятся в дальнем конце участка, Инна отложила книгу и решила пойти и посмотреть, подтвердилось или нет предположение о закопанном трупе. Подошла. И тут же пожалела об этом. Уж лучше бы не подходила.
        - Вот, - кивнул Туманов на труп, лежащий в целлофановом мешке. До приезда Семина, его решено было не распаковывать.
        Инна глянула, и ей чуть не стало плохо.
        - Только этого мне тут и не хватало, - проговорила она, брезгливо поморщившись. Хотя и не выказала большого испуга. Просто сделалось очень противно. О нечто подобном только что читала в книге. А тут, пожалуйста, такое же наяву. Было неприятно на это все смотреть, и она отошла к забору, уставившись на влажное пятно на металле и потеки по кирпичной кладке. Потом поглядела на оперов, кажется, догадываясь, что это могло быть. Весь вопрос в том, кто из них троих оказался несдержанным нахалом.
        Туманов с Ваняшиным стыдливо отвели глаза. Федор незаметно от женщины показал Греку кулак. Зато сам Грек стоял и, как ни в чем не бывало, таращился в прекрасные глазки красотки своими черными наглыми глазами.
        Глава 21
        Васильков шел по коридору управления так, как это бы делал вожак стаи слонов, чувствовавший свою мощь, а, потому, не утруждая себя крутить головой по сторонам и смотреть под ноги. И все, кто попадался ему по пути шествия, уважительно уступали полковнику дорогу, прижимаясь к стенам и опасаясь, что вот так ненароком этакой громила может запросто наступить и отдавить ноги. Но самое лучшее, это вовсе не попадаться полковнику на глаза. Особенно, если он был не в духе. А не в духе обычно Васильков бывал по понедельникам, когда приходил после выходных на работу, где за эти пару дней его отсутствия в управлении обычно накапливалось куча материалов.
        Сегодня был понедельник.
        Лейтенант Ковальчук выскочил из кабинета с чайником в руках. С утреца хотел побаловаться крепким чаем. И только он очутился в коридоре, и свернул за угол, к служебному туалету, как тут же натолкнулся на громилу полковника.
        Как бы сейчас хотел Ковальчук, чтобы полковник его не заметил, но рассчитывать на это было глупо, и огромный Васильков как гора навис над невысоким лейтенантом. Уставился на чайник.
        - Здравия желаю, товарищ полковник, - поприветствовал лейтенант «батяню», пряча пустой чайник за спину.
        Васильков молча кивнул на приветствие, потом, переведя свой тяжелый взгляд в глаза лейтенанту, строго спросил:
        - Ты чего с чайником по коридору бегаешь?
        Ковальчук замялся, не зная, как бы так получше ответить, чтобы угодить «батяне» и не рассердить его. Но та растерянность, которая овладела им с момента этой внезапной встречи, отразилась и на словесном запасе.
        - Да чайком хотел побаловаться, - Ковальчук хотел придать сказанному шутливый оттенок, но все получилось до наоборот. Лицо полковника побагровело.
        - Чего? Побаловаться? - Глаза полковника гневно сверкнули.
        - Так точно, - ответил лейтенант уже не так браво.
        - Я тебе дал персональное задание… - напустился полковник на лейтенанта.
        - Так точно, товарищ полковник. Дали.
        - А почему ты не докладываешь мне о нем? - строго спросил «батяня».
        Ковальчук едва не прослезился. Растерялся в конец, не зная, что ответить.
        - Так ведь выходные же были, товарищ полковник, - попытался он оправдаться, но его оправдания полковник не принял. Заметил строго:
        - Да будет тебе известно, у оперов не бывает выходных. Если надо, ты должен работать и ночью, и в выходные. Ты вот бегаешь по коридору с чайником в руках, а Туманов, между прочим, со своими помощниками, куда-то собирается ехать. Ты знаешь, куда он поедет?
        - Никак нет, - пролепетал Ковальчук, едва не выронив из рук чайник.
        - Вот, - поучительно сказал Васильков, поднял указательный палец и погрозил им Ковальчуку. - Ты не знаешь. А должен знать, - сказал он строго, хотя и не очень громко. Но Ковальчука от его голоса пробрала дрожь.
        - Так точно, товарищ полковник. Я узнаю, - пообещал он.
        - Пять минут назад я встретил его с Греком и Ваняшиным на выходе из управления. Они собираются куда-то выехать. И тебе надо узнать, куда.
        - Товарищ полковник, но у меня нет машины… как же я за ними?
        - Нет машины, возьми такси. Не можешь такси взять, беги бегом. Но ты должен узнать, куда они поехали. Ты понял меня, Ковальчук? - спросил полковник, сверля своим тяжелым взглядом лейтенанта.
        - Так точно. Понял, - произнес Ковальчук упадническим голосом и поплелся назад в кабинет, чтобы поставить чайник. Чаепитие откладывалось.
        Когда он вышел из ворот управления, черная «Волга», за рулем которой сидел Ваняшин, уже отъезжала, и, боясь ее упустить, Ковальчук выскочил на проезжую часть, едва не угодив под колеса проезжавшего автобуса. К счастью, реакция у водилы оказалась на высшем уровне. Он ударил по тормозам, а потом, открыв окно, обругал Ковальчука матом. Хотя самому лейтенанту по большому счету было на это сейчас глубоко наплевать. Все его внимание было приковано к удаляющейся черной
«Волге» оперативников. Он уже был готов поверить в то, что упустил Туманова, за что, конечно, влетит от полковника, когда позади вдруг услышал визг тормозов. Обернулся и увидел остановившуюся машину такси. Ее водитель видел, как только что Ковальчук балансировал на грани жизни и смерти, едва не угодив под автобус. Сказал:
        - Ты, парень, часом не псих?
        Ковальчук уверенно покрутил головой.
        - Пока нет. Но, наверное, скоро им стану.
        Таксист улыбнулся.
        - Ну если так, тогда садись, - открыл он перед лейтенантом дверь своей машины. - Говори, куда тебя отвезти. Мигом доставлю, хоть в психушку, - хохотнул он, довольный своей шуткой.
        Ковальчук показал на удаляющуюся «Волгу».
        - Давай вон за той «Волжанкой».
        Таксист оказался сговорчивым парнем. Он даже уступил в деньгах, видя, что до обещанной пятисотки у его подозрительного клиента не хватает ровно десяти рублей, проявил великодушие.
        - Ладно. Эту десятку оставь себе на таблетки и не прыгай больше под колеса, - сказал он на прощанье и, развернувшись, уехал, а Ковальчук нырнул в кустарник, расположенный рядом с домом Розовских. Оттуда удобней было наблюдать. Он видел остановившуюся возле ворот черную «Волгу». Видел, как из нее вылез майор и его помощники, и втроем они направились к воротам. Дверь им открыла красивая молодая девушка в розовом платье. О чем-то, поговорив с оперативниками, она впустила всех троих в территорию.
        Ковальчук расстроился. Вечером полковник обязательно потребует доклада, а докладывать-то как раз и нечего. И он решил подобраться поближе, чтобы подсмотреть, чего они там будут делать. Если он проявит усердие, это не останется не замеченным полковником Васильковым. А если за Тумановым проявится что-то серьезное, то тут и вовсе можно рассчитывать на повышение. И окрыленный своим блистательным будущим, Ковальчук попытался вскарабкаться на забор из металлических рифленых листов.
        Первые несколько попыток показали, что затея эта пустая, а главное - несбыточная. Забор высотой в два с половиной метра и без приспособления на него ни за что не взобраться. Таким приспособлением, могла стать хорошая лестница, но где ее взять. Другое дело, если попробовать подлезть под забор. Надо только выбрать место, где это возможно.
        В поисках такого места, Ковальчук прошел далеко вдоль забора и вдруг услышал какой-то разговор. По голосу определил, что говорившими были сам Туманов и оба его помощника. Ковальчуку не терпелось подслушать, о чем они там говорят. Но тут же он понял, что у него есть возможность не только подслушать разговор, но еще и подглядеть, что там происходит. Внизу в заборе он отыскал между листом железа и столбом, выложенным из красного кирпича, дырку величиной с приличный кулак, словно кем-то нарочно оставленную для него. Правда, для того, чтобы заглянуть в нее, надо было опуститься на колени, но это не смутило Ковальчука. Для дела ему даже было, не жаль новых вельветовых джинсов.
        Ковальчук встал на четвереньки и только хотел прислониться лицом к этой дырке, как вдруг оттуда ударила упругая желтоватая струя, попав Ковальчуку на голову и лицо. В первую минуту он растерялся и даже толком не понял, что происходит. А когда понял, было уже поздно, его ослепительно-белая рубашка на плечах и груди была мокрой. Причем, от этой мокроты исходил такой отвратительный запах, что лейтенанта чуть не стошнило.
        Он отполз от забора, шепча себе под нос проклятия:
        - Это какая же сволочь на меня помочилась…
        Подождав, пока струя ослабла, а потом и вовсе прекратилась, Ковальчук чуть приблизился к дырке, прислушиваясь к тому, что там говорили про откопанный в земле труп. Не сомневался, что полковнику тоже будет интересно об этом узнать, когда он придет на доклад. А может, лучше позвонить? Вдруг «батяня» решит приехать сюда и все посмотреть тут.
        Рискуя быть вторично обмоченным, он опять подполз к дырке, и, прислонившись к ней глазом, увидел, что Туманов с Греком откопали целлофановый мешок, в котором лежал труп мужчины.
        С мыслью о том, что надо немедленно доложить об этом полковнику Василькову, Ковальчук быстро отполз от забора и достав свой сотовый телефон, набрал номер начальника отдела. Услышав его строгий голос, рассказал обо всем, что увидел и сразу почувствовал, как заинтересовал полковника.
        - Ты где сейчас находишься? - спросил Васильков, и Ковальчуку показалось, что голос у полковника как будто даже повеселел. Надоело видно ему торчать в душном кабинете, а тут такая возможность ноженьки поразмять.
        Ковальчук назвал улицу, на которой находился дом Розовских.
        - Оставайся там. Я скоро приеду, - пообещал полковник.
        Криминалист Семин приехал почти одновременно с полковником Васильковым. Едва оперативный микроавтобус Газель остановился у ворот дома Розовских, как следом же подрулила новенькая черная «Волга», из которой вылез начальник отдела полковник Васильков.
        Увидев его, Туманов посмотрел на Грека.
        - Ты что ли ему позвонил? - с недовольством спросил Федор.
        Грек огрызнулся сердито:
        - Не звонил я ему. Может, Семин? - кивнул Грек на главного криминалиста.
        - Ни слова не говорил, - ответил Семин, деловито входя в ворота. За ним с такой же деловитостью топали два лейтенанта, которые, увидев красавицу хозяйку, раскрыли рты и уставились на нее. Причем, впечатление было такое, что они сюда только затем и приехали, чтобы лицезреть ее, а все остальное им как до фонаря.
        Теперь Туманову ничего другого не оставалось, как подойти и самому доложиться полковнику Василькову, что майор тут же и сделал.
        Полковник выслушал Федора с мрачным видом, потом прошел к тому месту, где был найден труп курьера, внимательно осмотрел все там.
        - Возможно, ты, Федор Николаич, был прав, говоря, что нельзя это дело, вот так взять и закрыть, - произнес он задумчиво, обращаясь к майору Туманову.
        Туманов тут же подхватил, недоконченную полковником мысль:
        - Конечно, нельзя. Ведь смерть Розовского, убийство его шофера и этот труп - все взаимосвязано между собой. Это я и пытался вам доказать.
        Увидев, как сразу повеселело лицо майора, Васильков добавил мрачно:
        - А возможно и нет. Теперь все, майор, зависит от тебя. Посмотрим, сумеешь ли ты все это раскрутить. Сумеешь, молодец. А нет, тогда держись.
        - Я постараюсь, товарищ полковник, - пообещал Туманов. Васильков на это загадочно кивнул, сказав коротко:
        - Посмотрим, - и, считая, что ему больше тут оставаться не зачем, своей обычной неторопливой походкой направился к воротам, попутно рассматривая сад, бассейн и клумбы цветов с беседкой и фонтаном.
        Возле машины его поджидал лейтенант Ковальчук.
        - Товарищ полковник, подвезите, пожалуйста, меня до управления.
        Васильков подозрительно глянул на лейтенанта и потянул носом.
        - Вроде дождя не было, а ты весь мокрый. Слушай, а чем это от тебя пахнет?
        - Да это я тут из колонки умылся. Жарко. А вода у них тут какая-то не такая, - соврал Ковальчук. Васильков внимательно посмотрел лейтенанту в глаза.
        - Вода, говоришь такая? - переспросил он.
        Ковальчук, вздохнув, закивал головой.
        - Так точно, товарищ полковник, вода, - сказал он невесело.
        Глава 22
        Федор заметил, что Даша здорово изменилась с тех пор, как попала в больницу. Лечащий врач, предложил ей пару недель отдохнуть дома, но Даша категорически настояла на том, чтобы ее выписали на работу.
        - Ну и зря, - узнав об этом, сказал Федор. Но сама Даша была иного мнения.
        - Ничего не зря. Ты с утра до ночи на работе. Одной мне в четырех стенах тоскливо. Вот, если бы у нас был ребенок… - она не договорила. Из глаз брызнули слезы, и она замолчала, стыдливо пряча от Федора лицо.
        На душе у Туманова было тоскливо. Случившееся горе они переживали поврозь С тех пор, как Даша лишилась ребенка, их семейная жизнь дала огромную трещину, если не сказать больше, она разваливалась прямо на глазах. Чаще стали происходить скандалы. От любимой жены посыпались упреки, которые касались только Федора, и суть которых заключалась в том, что если бы он послушался ее и ушел со своей милицейской работы, то у них бы на свет появился малыш. И все было бы как у всех. Нормальная семья.
        Федор понимал, Даша тяжело переживает эту потерю. Он и сам переживал не меньше, но женская душа ранимей. И ничего-то тут не поделаешь. Частенько просыпаясь ночью, он замечал, что Даша только делает вид, будто спит. Отвернувшись, чтобы он не заметил и, уткнувшись лицом в подушку, она беззвучно плакала. Федор пробовал ее как-то утешить, говорил, что врачи частенько ошибаются, возможно, и в ее случаи диагноз поставлен неверно, и у нее еще будут дети. Но Даша не верила ему.
        - Нет, Федор, меня смотрел ни один врач, а несколько. И все они пришли к единому мнению, после этого выкидыша, детей у меня больше не будет. Представляешь? Я так хотела ребенка. Хотела, чтобы у нас родился сын, и чтоб он был похож на тебя. А теперь… Знаешь, - сказала Даша помолчав, - если хочешь, можешь найти себе другую женщину. Зачем я тебе бездетная.
        Туманов сам был готов расплакаться. При его работе, подобное можно было предвидеть, а потому он должен был позаботиться о жене, чтоб ни один волосок не упал с ее головы. Он всегда спасал других, а близкого, родного человека не сумел. Кто он после этого. И права жена, говоря, что все это произошло из-за его дурацкой работы.
        - Прости меня, родная, я виноват перед тобой, - пытался Федор оправдаться. Хотя эти оправдания в первую очередь были нужны ему самому, чтоб спокойней стало на душе. Изменить что-либо они уже не могли. Может быть потом, когда боль пройдет, жизнь у них наладится. Разве он, простой милицейский майор не имеет права на обыкновенное счастье? А пока нужно время, все это пережить. Федор понимал это и ни в чем не упрекал Дашу. Когда-нибудь и она поймет это. Поймет и успокоится. А пока, надо набраться мужества и пережить трудный момент в их жизни. Хотя это будет и нелегко. Теперь Даша почему-то решила, что у нее нет семейных обязательств и частенько стала приходить домой позже обычного да еще пьяненькой.
        Несколько раз Федор сам приезжал за ней в ресторан, где их хлебосольный директор агентства по недвижимости частенько устраивал застолья и уводил Дашу буквально из-за стола под недовольный ропот коллег по работе.
        И в этот раз майору пришлось проделать то же самое, когда, вернувшись, домой в половине одиннадцатого вечера, он обнаружил отсутствие жены.
        В кухне на плите стояла кастрюля позавчерашних щей. Федор поднял крышку и обнаружил, что Дашина стряпня уже успела подкиснуть. Разлюбезная женушка так утром торопилась на работу, что забыла поставить кастрюлю в холодильник. Теперь получались, что ужин откладывался.
        Федор громко стукнул крышкой, вернув ее на свое место.
        В холодильнике оказалось пусто. Единственное, чем можно было поживиться, это небольшой шмоток копченой колбасы, который на месте среза, успел порядком заветриться.
        Кажется, теперь обеспечение продуктами ложится на него. Иначе как объяснить то, что Даша после работы перестала заходить в магазины. У нее появились другие интересы. Даже в выходной день, коллеги по работе не оставляют ее без внимания своими телефонными звонками.
        Федор достал залежалый кусок колбасы, осмотрел, соображая, пригоден ли сей продукт для еды. Но за отсутствием другой, решил рискнуть. Вроде бы никогда раньше животом не страдал, может, пронесет и на этот раз. Колбаса оказалась даже очень ничего, и Туманов тут же расправился с ней. Потом решил выяснить, где на этот раз обитает его женушка. Набрал номер ее сотового и кроме Дашиного услышал еще голоса, мужские и женские. Кажется, компашка, в которой была Даша уже навеселе.
        - Федор, ты? - спросила Даша.
        По голосу жены Федор понял, Даша уже пьяненнькая. Сказал в трубку:
        - Я. Звоню тебе из дома. Ты где, родная? - спросил он, подозревая, что Даша, наученная горьким опытом, может и соврать, не сказать правды о том, в каком ресторане они обосновались на этот раз.
        - Мы в ресторане «Три розы». Отмечаем день рождения заместителя директора, - проговорила Даша пьяненьким голосом, в котором слышалось отчетливое разочарование по поводу того, что Федор отвлекает ее.
        Туманов вздохнул. Нечего было и думать о том, чтобы сейчас вот так по телефону заставить жену быть благоразумной и немедленно уехать домой. Она и раньше частенько заявляла о том, что дома ей скукотища. А теперь и вовсе. Дома она старательно изображала из себя примерную жену. Наверное, Федор не ценил ее стараний. Или ценил, но слишком недостаточно, за что и пострадал. Теперь Даша там, где ей лучше. Возможно, там и ценят лучше ее.
        - Что-то слишком часто у вас дни рождения, - немного с обидой сказал Туманов. На что Даша сразу же возразила, прилюдно укорив мужа:
        - Федор, не будь таким занудой. И не порть людям праздник.
        Тут же Туманов услышал, как мужской голос совсем рядом весело произнес:
        - Дашенька, брось трепаться. Пошли лучше танцевать.
        - Отстань, Артур. Я разговариваю с мужем, - ответила Даша на приглашение. А Федор услышал, как этот Артур слишком не лицеприятно выразился в его адрес, и отключил телефон, решив, что непременно должен туда наведаться. Причем, сделать это сейчас, не откладывая.
        Ресторан «Три розы» находился недалеко от метро «Комсомольская». Пару раз Федор бывал там. Публика обычно там собиралась денежная из «новых русских». Поговаривали, что там даже на втором этаже имеются номера, где по желанию и за дополнительную плату клиенты ресторана могут уединиться. Подумав об этом, Федор поморщился. Очень уж не хотелось, чтобы какой-то там Артур уединился с его Дашей и своим членом расшевелил ее.
        Дежуривший на входе швейцар, не хотел открывать дверь Туманову, показав на табличку, извещавшую о том, что свободных столиков в ресторане нет.
        Но Федору долго его уговаривать не пришлось. Стоило лишь раскрыть служебное удостоверение, как швейцар с проворством мальчугана широко распахнул перед ним дверь.
        - Пожалуйста, проходите. Вот тут у нас имеется первый зал, - показал он налево, потом махнул рукой направо. - А вот тут - второй. Куда желаете?
        Стоя в коридоре, стены которого были увешаны огромными зеркалами, Федор призадумался. Когда разговаривал с Дашей, не спросил, в каком она зале. Да и вполне может получиться так, что она все-таки вспомнила о семейных узах и уже отбыла домой. Тогда и ему задерживаться, здесь не придется.
        Видя, что майор уголовного розыска в раздумье, швейцар терпеливо ждал, стоя рядом.
        Федор глянул в его проникновенное лицо и улыбнулся.
        - А, пожалуй-ка, начну с этого зала, - сказал он и шагнул налево.
        Швейцар пожал плечами, не понимая, что означало слово «начну». Но он все-таки проводил важного посетителя до дверей зала, и только когда майор вошел туда, вернулся на свое место и застыл, как статуя.
        Оглядев зал, Федор увидел Дашу. Она сидела за одним из столиков вместе с еще двумя молодыми девушками и тремя представителями мужского пола. Причем, один из них, толстячок с увесистой золотой цепью на шее в белой рубашке, положив Даше руку на плечо, что-то старательно нашептывал ей на ухо, отчего она заливисто хохотала, делая вид, будто не замечает, как толстячок прижимается к ней.
        Федор подошел, бесцеремонно сбросил руку толстячка с Дашиного плеча, сказав:
        - А ну-ка, боровок, подвинься.
        Толстячок с недовольством взглянул на нахала. А Даша, увидев Федора, как будто и не удивилась. Поставив на скатерть недопитую рюмку с коньяком, взглянула на него и спросила:
        - Ну и что дальше?
        Все за столиком сразу притихли, в ожидании чего-то особенного. И оно произошло.
        - А вот что, - сказал Туманов и, взяв жену под мышки, легко поднял ее со стула, положил себе на плечо. Причем, голова Дашина оказалась у него за спиной, а ее ноги спереди. Легкое, точно воздушное платье, теперь вплотную прилегало к ее кругленькой попке, и сквозь него было видно узкую полоску трусиков.
        Наблюдавший за всем этим толстячок, от удивления вытаращил глаза и облизнулся. А Даша принялась колотить кулаками Федора по спине.
        - Федор, что ты делаешь? Отпусти немедленно. Не позорь меня перед коллективом. Ты - придурок несчастный! Что ты себе позволяешь? Отпусти.
        Держа жену на своем плече, Туманов осмотрел сидящих за столом.
        - Это твой коллектив? - спросил он со смешком.
        Сидящий рядом с рыжеволосой девицей курчавый красавец с лицом осетина, чтобы не потерять перед дамой достоинства, чуть привстал:
        - А что вы имеете против нас? - спросил он угрожающе. - Позвольте…
        - Не позволю, - произнес Туманов это так решительно, что курчавый красавец осетин тут же плюхнулся обратно на стул, сразу закрыв рот.
        Держа Дашу на плече и не обращая внимания на ее отчаянное сопротивление, Федор повернулся, чтобы выйти, но тут же вернулся обратно к столику.
        - Господа, а кто из вас будет Артур.
        Сидящий ближе всех к Туманову толстячок, подал голос:
        - Ну я. А что? - он гордо встряхнул головой.
        Федор улыбнулся.
        - Когда я разговаривал со своей женой по телефону, - сказал он, указав пальцем на упругую Дашину попку, лежащую у него на плече, - вы вмешались и выругались в мой адрес матом. Так вот я хочу сказать, чтобы вы больше никогда так не делали и вели, себя в обществе дам культурно.
        Толстяк Артур усмехнулся, как бы этим давая понять, что ему плевать на все увещевания Туманова. И кто он такой, чтобы ему приказывать.
        - Да я… - он хотел что-то сказать, но Федор перебил его:
        - А это вам за причиненное мне оскорбление, - сказал Туманов и свободной правой рукой обхватив затылок толстяка, резко ткнул его мордой в фаршированный перец залитый томатным соусом.
        В какой-то миг Федору показалось, что не только тут за столом, а и во всем зале ресторана сделалось тихо. И в этой тишине отчетливо было слышно фырканье толстяка, который чуть не захлебнулся в соусе. Но Федор проявил сочувствие, посчитав, что этого достаточно и убрал свою руку с затылка.
        - Желаю вам приятно провести вечер, господа, - сказал он и с Дашей на плече, пошел через весь зал к выходу, сопровождаемый восторженными возгласами местных дам.
        - Вот это мужчина! - неслась ему вдогонку похвала.
        На выходе из ресторана изумленный швейцар вытаращил глаза.
        - Вы… она… - он уставился на женскую задницу, окончательно потеряв дар речи.
        Федор повернулся, давая швейцару возможность поглядеть не только на круглую Дашину попку, но и в ее хорошенькое личико, и сказал:
        - Запомните эту женщину в лицо, и больше никогда не пускайте в ресторан. Она известная воровка. Находится в розыске.
        - Ты - идиот! - заорала Даша, а Федор не обращая внимания на ее вопль, спокойно прошел в услужливо раскрытые швейцаром двери.
        - Отпусти меня, - Даша колотила его по спине, дрыгала ногами. - Что, так и будешь нести меня на плече до самого дома?
        Федор легонько хлопнул ее ладонью по заднице.
        - Ничего. Своя ноша не тянет, - проговорил Туманов, топая по улице.
        Прохожие от него просто шарахались в сторону, пораженные увиденным.
        - Кретин. Идиот. Дурак, - кричала Даша. - Я тебе кто?
        - Жена, - спокойно, как ни в чем не бывало, проговорил Федор.
        - С женами так не обращаются, - обиженно заметила на это Даша и потребовала: - Отпусти меня немедленно. - Но тут же ее тон сменился. - Ну отпусти, Федор. Пожалуйста, прошу тебя. Я сама пойду. Слышишь?
        Федор бережно поставил ее на тротуар. Встряхнул плечами, сбрасывая напряжение. Даша легонько стукнула его в грудь кулачком.
        - А все-таки, ты неисправимый, - сказала она и, повернувшись, красивой походкой манекенщицы пошла по тротуару к метро.
        Федор догнал ее и заметил, что Даша уже совсем успокоилась. Более того, она смеялась, вспоминая недавнее событие в ресторане. Особенно Артура.
        - Ты чего? - удивленно спросил он.
        Даша обернулась.
        - Я вспомнила, как ты сунул Артура мордой в перец, - она перестала смеяться, подошла и обняла его. - Федор, прости меня дуру. Пожалуйста, прости. Сама не знаю, что на меня находит, - проговорила Даша и всхлипнула.
        Федор нежно погладил ее по волосам, посмотрел ей в глаза.
        - Ничего, родная. Все еще у нас образумится. Вот увидишь. И я не позволю тебе скатиться в пропасть. Не дам. Так и знай. Ведь ты же не такая, Даша.
        Смахнув со щеки слезы, Даша улыбнулась, и с хитрецой глянув на Туманова, спросила:
        - Что, будешь ходить в каждый ресторан и говорить, чтобы меня туда не пускали?
        - Буду, - кивнул Федор.
        Даша посмотрела ему в глаза.
        - Федор, я хочу домой. Я люблю тебя, Федор и хочу любить тебя всегда. - Ее руки, нежно обвили шею Туманова, и их губы слились в долгий поцелуй.
        Глава 23
        Стоило Федору войти в кабинет, как сидевший уже там Грек сказал:
        - Пару минут назад звонил Глебов…
        Федор остановился, не дойдя до стола. На его майорском месте сидел Грек, а перед ним стояла консервная банка едва ли не до половины заполненная окурками. Чувствовалось в отсутствие майора, Грек с Ваняшиным постарались тут вовсю.
        - Я немного опоздал. Извините, - сказал Туманов, искоса глянув на часы и заметив, что это немного было около двух с лишним часов. Но не станешь же сослуживцам объяснять, что у них с Дашей была бурная ночь любви. И желая поскорее отойти от этого, Федор сел на свободный стул, на котором обычно сидел Грек и спросил:
        - Так что там Глебов?
        Ваняшин спрыгнул с подоконника, где до этого сидел, подсел поближе к майору. А Грек сказал важно:
        - Он сказал, что Гвоздь назначил ему встречу.
        Федор улыбнулся. По лицу Грека понял, что того мучат сомнения, и не понимал причину их. Спросил об этом самого капитана.
        - А тут и понимать нечего, - с долей определенности заявил Грек. - Если Гвоздь раскусит, что ты мент, он пришьет и тебя и Глебова.
        - То есть, если я тебя правильно понял, ты против? - спросил Туманов.
        Грек согласно кивнул.
        - Я на твоем месте не лез бы в банду. Все окружавшие Гвоздя парни, самые настоящие отморозки. Ты же сам говорил, на счету банды Гвоздя не одно убийство, - сказал Грек, на что Федор ответил молчаливым согласием. - Для них человека убить, все равно, что муху прихлопнуть. И с тобой они в случаи чего чикаться не станут, - подвел все сказанное Грек к логическому заключению, уставившись на майора и ожидая, как он на это отреагирует.
        Реакция Туманова оказалась вполне спокойной, чего Грек не понимал, горячо отстаивая свое мнение на все то, что задумал майор.
        - Ну, скажи, зачем тебе весь этот риск? Хочешь, чтобы твое имя вписали в списки героев? Посмертно, - убежденно проговорил Грек.
        - Типун тебе на язык, - ответил ему на это Федор, не забыв трижды поплевать через левое плечо и постучать по деревянной поверхности стола, потом сказал довольно резко: - Вот ты советуешь мне не лезть в банду? Так?
        Грек согласно кивнул.
        - Тогда может ты знаешь, как нам доказать причастность Гвоздя к убийству Розовского? К убийству - Ищенко? К убийству - курьера, который привез Розовскому деньги? У тебя есть для этого четкая обвинительная база? - спросил Туманов, заметив неуверенность капитана. Сначала он отмалчивался, но, понимая, что майор ждет от него конкретного ответа, проговорил:
        - Ну у нас есть свидетельские показания секретарши Розовского… признания прапорщика Глебова. Разве этого мало? - спросил упрямый Грек.
        - Мало, - все с той же резкостью заметил Туманов и добавил в сердцах: - Ты думаешь, суд на этом построит обвинение при вынесение приговора Гвоздю?
        Грек приумолк, понимая, что Туманов во многом прав.
        - Дело развалится, если его обвинительная база не будет выстроена на уликах, - сказал Федор, предоставляя Греку шанс поразмыслить над его словами.
        Грек покосился на Ваняшина, который молча наблюдал за поединком двух опытных сыскарей. Не хотелось терять авторитет перед молодым коллегой, и настырный Грек решил не отступать, выдвинул свою версию:
        - Хорошо. А если мы возьмем Гвоздя, и он расколется?..
        Майор Туманов недоверчиво покрутил головой.
        - Не думаю, что Гвоздь вот так возьмет да и расколется.
        - А мы ему - бац, проведем очную ставку с секретаршей и прапором Глебовым, - стоял на своем капитан, хотя уже и чувствовал, что майор его одолевает. Но сдаваться просто так Сан Саныч Грек не собирался. А майор еще узнает, кто из них двоих был прав.
        - А ты не думал о том, что Гвоздь слишком крепкий орешек для нас. Вот он возьмет на очной ставке, плюнет в твою усатую харю и, глядя в глаза, в присутствие следователя прокуратуры и понятых, скажет, что вообще не знает ни секретаршу Розовского, ни этого прапора Глебова. И вообще, не имеет никакого отношения к тому, в чем ты его обвиняешь. Тогда, что?
        Грек насупился, с сожалением для себя понимая, что майор окончательно одержал над ним еще одну победу в этой словесной перепалке.
        - Я ему плюну. Рога обломаю, гаду, - решительно пригрозил Грек.
        - Да, ладно, не бери в голову, Саня, - хлопнул Туманов капитана Грека по плечу. - Это я так, условно. Нет, нам так просто этого ублюдка не взять. Мы ведь даже не знаем, кто конкретно из троих стрелял в Курьера. Может, Гвоздь не убивал его. И Розовского с Ищенко он не убивал. Он только отдавал приказания. Причем, заметь, на словах, а не на бумаге.
        - Тогда, как же быть-то, Николаич? - в конец, растерявшись, спросил Грек.
        Федор внимательно посмотрел в глаза капитану и сказал:
        - Взять его с поличным при совершении преступления. И тогда ему хана.
        Грек улыбнулся.
        - А как же ты, Николаич, узнаешь, когда он захочет совершить это преступление? - как всегда в своем стиле, с издевочкой спросил капитан Грек.
        Федор закурил, а молчавший до этого лейтенант Ваняшин не выдержал:
        - Ну ты, Грек, вообще, тупой, - покрутил он пальцем у виска и продолжил: - Для этого Николаич и хочет внедриться в окружение Гвоздя, чтобы постоянно быть в курсе всего, что он задумывает. Понял теперь?
        Грек так глянул на лейтенанта, что тот вместе со стулом отодвинулся подальше от него.
        - Ты помолчал бы, салага, когда старшие разговаривают, - тут же в адрес Ваняшина последовало строгое замечание Грека. - Я и сам все прекрасно понимаю, - проговорил капитан.
        - А если понимаешь, ни к чему тогда задавать дурацкие вопросы, - парировал Ваняшин нападки Грека.
        - Я, Леша, не дурей тебя. Ты еще у мамы под подолом сидел, а я уже, таких как Гвоздь, на чистую воду выводил. И сам не раз бывал в таких ситуациях, в какой скоро будет наш майор, - с долей бахвальства произнес Грек.
        Ваняшин презрительно хмыкнул.
        - Тоже мне, агент ноль, ноль, семь. Может, тряхнешь стариной, раз ты такой шустрый? - с ходу предложил лейтенант. Но Греку трясти стариной что-то не захотелось. Рисковые мероприятия он не уважал, всячески стараясь избегать их. Но и виду не подал, что испугался. Сказал:
        - Как Николаич скажет.
        - Я сам пойду, - сказал Федор. А Грек тут же добавил:
        - А мы с Лехой будем тебя прикрывать. Если что, сразу вмешаемся. Николаич, а Василькову ты доложил о будущей операции? - спросил он.
        Туманов отрицательно помотал головой.
        - И не собирался. Во-первых, наш старик - консерватор. Привык, как ты работать по старинке. Я заранее знаю его мнение.
        Грек возмущенно округлил глаза.
        - А чего я? Я завсегда, как ты. Если ты говоришь, что так надо. Значит, надо.
        Федор улыбнулся, сказал:
        - Ну, а наш начальник не такой. Он точняк запретит проведение операции. А во-вторых, я его перестаю понимать. Иной раз не знаешь, чего он хочет.
        Грек вздохнул и чтобы угодить майору Туманову, сказал:
        - Это верно. Иногда «батяню» клонит куда-то не туда, - помолчал, потом добавил: - Стало быть, операция наша секретная? Никто об ней не знает?
        Федор пожал плечами, но тут же поразмыслив, согласился с Греком.
        - Получается, так, - сказал майор. Грек посмотрел на него.
        - Вопрос можно? - спросил он.
        Туманов кивнул.
        - Валяй.
        - Скажи, Николаич, ты собираешься идти на встречу с Гвоздем, как оперативный сотрудник управления уголовного розыска? - спросил Грек. Прозвучало, как упрек, хотя сам майор нашел его в высшей степени справедливым. Прежде, чем соваться к такому авторитетному баднюку, как Гвоздь, надо было придумать себе легенду в достаточной степени правдоподобную, чтобы братки не заподозрили подлога. Как нельзя лучше, сюда подошла бы история о волке одиночке, приехавшем в Москву отвоевать себе территорию для прокормления.
        Грек сидел с задумчивым видом и ковырял пальцем в носу. Туманов рылся в информационных справках, когда Ваняшин вдруг воскликнул:
        - Есть!
        Грек вздрогнул от неожиданности.
        - Вот черт. Напугал. Чего орешь, как резанный? - нахмурившись, спросил он Ваняшина. - Чего у тебя есть? Отвечай полным ответом, лейтенант.
        Ваняшин придвинул свой стул ближе к столу и радостно сообщил:
        - Утром я слышал, как Семин рассказывал, что выезжал на труп. Ночью один приезжий придурок задумал повоевать с таджиками возле автосервиса. Их было пятеро. Он один. Заперся к ним и отобрал недельную выручку. Причем четверых завалил. Пятый южанин смылся. Но в перестрелке и его самого зацепило. От автосервиса он ушел на своих ногах, а на соседней улице упал. Ну сознательные граждане пожалели бандита и вызвали «скорую помощь». Умер он в больнице, не приходя в сознание. И я вот о чем подумал, об этом дерзком налете наверняка узнает Гвоздь. Но он не знает, что нападавший умер…
        Федор понял мысль лейтенанта.
        - То есть, ты предлагаешь мне выдать себя за этого налетчика?
        Грек изобразил умудренную физиономию, задумчиво хмыкнув при этом. А Ваняшин, расплывшись в улыбке, согласно кивнул и сказал:
        - Точно.
        Федор призадумался.
        - А что, по-моему, идея довольно не плохая. Как она тебе, Грек?
        Капитан почесал затылок.
        - Да ничего. Я тоже слышал про этот случай. Хотел тебе предложить. Да Леша у нас быстрый, как понос, - с обидой покосился Грек на лейтенанта.
        А Федор решил, не откладывая, сходить к главному криминалисту, чтобы выяснить подробности прошедшей ночи. Его заинтересовал этот случай.
        Встреча по требованию Гвоздя была назначена в летнем кафе на углу улицы Васнецова. Федор с прапором Глебовым приехали туда почти на полчаса раньше, заняли один из столиков и, заказав пива, стали ожидать приезда Гвоздя.
        - Ты только не трясись так, как будто в лихорадке, - сказал Федор, сквозь темные очки, поглядывая по сторонам. Его внимание привлекли два молодых паренька сидящие за дальним столиком. Вроде бы ничего особенного в них, за исключением лишь того, что недалеко от кафе прогуливались точно такие же пареньки с целлофановыми пакетами в руках. Туманов не сомневался в том, что все они из одной команды. Команды Гвоздя. А в пакетах, завернутые в газетку - стволы, воспользоваться которыми - секундное дело. И крутятся парни тут не просто так. Высматривают, нет ли опасности для Гвоздя, перекидываясь многозначительными взглядами с теми двумя хлопцами, сидящими за столиком и неторопливо потягивающими из стаканов холодное пивко.
        - Вам хорошо, товарищ майор…. - шепотом заговорил Глебов.
        Федор зацыкал на него.
        - Какой я тебе майор? Я - Дейков Игорь Николаевич. Кличка - Дикий. Приехал из Омска. Познакомился с тобой шесть лет назад, когда приехал в Москву на «гастроль» и влип за грабеж. А сейчас по старой дружбе остановился у тебя. Но тебе нет резона держать меня у себя, вот ты, и обратился к Гвоздю, чтоб он меня взял к себе. Понял? - тихо проговорил Федор, внимательно наблюдая за двумя сидящими пареньками, один из которых вдруг встал и, отойдя в сторонку, достал трубку сотового.
        По времени Гвоздю уже надо было появиться. Федор подумал, что бывший вор, скорее всего, уже где-нибудь здесь неподалеку. Сидит в машине и ждет условленного звонка от своих наблюдателей. Сейчас один из них как раз звонит ему. Значит, через минуту, другую можно ожидать появления Гвоздя.
        Прапор вздохнул, глянув на часы.
        - Понял я, - сказал он и тут же добавил горестно: - Только я понял и другое. Если Гвоздь дознается, кто вы, мне - крышка. Он меня, где хочешь, достанет. А если пристукнет вас, то мне и вовсе тогда кранты. Ваши не простят. Вот и получается, положение мое безвыходное.
        Отхлебнув из стакана пивка, Федор сказал со смешком:
        - Об этом тебе, Глебов, раньше надо было думать, когда ты дал согласие на убийство Ищенко. А потом пошел убивать его тетку.
        - Так я же не хотел ее мочить, - приложил прапор обе руки к груди.
        - Тс…с, - цыкнул на него Туманова, заметив остановившийся невдалеке красный
«Форд», из которого вылез мужчина лет тридцати пяти. Роста он был чуть выше среднего, но достаточно широк в плечах, что подчеркивало его силу. Особенно при походке. Шел он, не торопясь вразвалочку, как это бы делал моряк, сошедший с борта корабля на долгожданную землю. Широко расставляя ноги, он при ходьбе двигал плечами, словно готовился нанести внезапный, мощнейший удар всякому, кто возникнет у него на пути.
        Чутье сыщика, подсказало Туманову, что это именно тот, кого они ждут.
        Заметив, что майор куда-то смотрит, Глебов обернулся.
        - Гвоздь, - взволнованно прошептал он. На что получил от майора Туманова жесткий приказ:
        - Спокойно, прапорщик. И смотри, не сболтни лишнего. А то тогда точно наживешь неприятностей, - не упустил напомнить Федор.
        - Да это я уже понял, - со вздохом произнес Глебов, поражаясь спокойствию майора Туманова. Железные нервы, оказывается, у этого майора.
        Увидев Глебова, Гвоздь подошел, протянул ему руку, сказав:
        - Здорово, служба. - При этом Гвоздь смотрел не на прапора, а на Федора, как бы оценивая незнакомого парня. И поймав его взгляд, Глебов сказал:
        - Вот, Аркаша, это тот самый парень, про которого я тебе говорил по телефону.
        - Ну здорово, братан, - протянул он руку Федору. Федор пожал руку Гвоздя и проговорил шутливо:
        - Здоровей видали.
        Шутка как видно понравилась Гвоздю. Он улыбнулся.
        - А ты, я смотрю, крутой. Это хорошо. Крутые парни всегда в цене. Глебов сказал, что ты в одиночку ломанулся на пятерых чурок? - проговорил Гвоздь.
        - Аркаша, да он знаешь… - начал, было, прапор давать свою характеристику Федору, но Гвоздь тут же осадил его, заставив закрыть рот.
        - Помолчи. Дай человеку самому рассказать о своих подвигах. Тебя я знаю, а его еще нет, - говоря все это, Гвоздь внимательно смотрел на Федора. Другой бы на его месте смутился от такого жесткого взгляда, но Туманов нет. Пару минут они вот так смотрели друг другу в глаза, как это бы делал вожак стаи, встретив претендента готового ради лидерства вступить с ним в нелегкую схватку. Потом Гвоздь улыбнулся и, не выдержав, перевел взгляд на прапорщика, поторопил Федора:
        - Ну, так я жду. Говори.
        По сути, Гвоздь сейчас уступил ему, отведя глаза, и Федор это понял. Также поняв и другое, Гвоздю его настойчивость не понравилась. Он привык к полному и безоговорочному подчинению своей братвы. Но и уступить ему Федор не мог. Тогда бы это означало, что он готов на роль шестерки, каковыми были те молодые парни, снующие как муравьи вокруг, пока они сидели в кафе. А Федору надо было непременно попасть в ближайшее окружение бывшего вора. Да и разве он, согласно легенде, парень из далекого города Омска, может вот так сразу стать лидером преступной группировки? Может быть такое и произойдет, но не вот так сразу. Кажется, и сам Гвоздь, понимая это, смотрел на Федора уже не так жестко.
        - А чего рассказывать-то? - проговорил Федор так, словно подобные налеты со смертельным исходом были для него делом обычным.
        - Ну ты же наверное, понимал, что у нас тут все поделено, и кому-то может очень не понравится, что ты протянул руки к их деньгам, - сказал Гвоздь.
        Федор безразлично хмыкнул.
        - Ты имеешь в виду, воров, которые контролируют районы? - спросил он.
        Гвоздь кивнул.
        - Их самых.
        - А мне плевать. Я не собака, чтобы питаться отходами. И мне нужно свое место под солнцем, - сказал с некоторой гордостью, достал из-за пояса «ТТ» и положил его на стол. - Пока у меня в руках мой верный дружок, мне ничего не страшно.
        Увидев пистолет, Гвоздь изменился в лице. Не ожидал, чтобы этот парень вот так, на глазах у всех вздумал побахвалиться своей игрушкой.
        А прапорщик Глебов так и вовсе побледнел, закрутил головой по сторонам.
        - Убери. Сдурел что ли? - зашипел он на Федора.
        Туманов как бы нехотя засунул пистолет себе за пояс, прикрыл рубашкой, и заметил, как сразу четверо пареньков внезапно приблизившихся к их столику, тут же отошли, заметив кивок Гвоздя. Тот дал им знак, что все в порядке. Но видно он и сам любил риск, поэтому выходка Туманова понравилась ему, развеселив. Он улыбнулся.
        - Не боишься вот так по городу ходить с паленым стволом? Ты же из него четверых чурок положил. А ну, как менты? - спросил он весело.
        Федор допил пиво, отставил пустой стакан.
        - Если надо, я и их положу.
        Гвоздь удовлетворенно кивнул.
        - Ладно. Теперь ближе к делу, - проговорил он уже без улыбки. - О налете на автосервис мне известно. Скажу честно, вот так сунуться к чуркам, мог или шибко отчаянный человек, или последний псих.
        - Ну и кто я, по-твоему? - глядя в глаза Гвоздю, спросил Федор. Гвоздь внимательно посмотрел на него.
        - По-моему, на психа ты не похож. И насчет места под солнцем, ты это хорошо сказал. Я уважаю парней, кто думает также, потому что и сам я такой. Думаю, мы с тобой подружимся, и я смогу тебе доверять. Но для этого, мне надо тебя посмотреть в деле.
        - Аркаша, ты в нем сомневаешься? - встрял в разговор Глебов.
        Гвоздь холодно глянул на прапора.
        - Заткнись, Глеб. Иногда я даже сомневаюсь в людях, которых знаю. А этот парень - из Омска. Там жил. Там сидел. Так ведь? - спросил он у Федора.
        В подтверждение сказанного Гвоздем, Федор кивнул. А Гвоздь сказал:
        - Вот видишь. Он согласен со мной. Только давай без обид? - предложил Гвоздь. - Если с чем-то не согласен, у тебя есть время отказаться. Потому что потом мы с тобой будем уже связаны одной веревочкой. Думаю, ты понимаешь, что это такое? То есть повернуть тебе уже будет нельзя.
        Федор кивнул. Пока все шло так, как задумывалось.
        - Я все понимаю, и на твоем месте я поступил бы точно также. Я согласен.
        Гвоздь протянул Федору руку, с особой теплотой пожимая ее.
        Федор улыбнулся. Подумать не мог, чтобы вор в законе, пусть и бывший, станет вот так пожимать руку ему, майору оперу. Знал бы об этом сам Гвоздь. Интересно, какова бы была на это его реакция.
        - Ты вот чего, - сказал Гвоздь на прощанье, - поживи пока у Глеба. Глеб ты не против? - спросил он у прапорщика.
        Прапорщик пожал плечами, покосившись на Туманова. Конечно же, он был категорически против, но вида не подал, сказал:
        - Пусть поживет. Не на улице же ему кантовать.
        Гвоздь на это кивнул.
        - Правильно. А потом мы тебе подыщем хату. Купи себе сотовый, чтобы всегда быть на связи. Как понадобишься, чтобы я мог тебя вызвать. Ну если тебе все понятно, тогда до вечера. Вечером часиков в девять подгребай сюда же. А сейчас извини, мне некогда, - сказал Гвоздь и, не прощаясь, ушел.
        Федор видел, как он подошел к красному «Форду», сел в него и машина сразу же уехала. Минут пять после ее отъезда растворились и парни, кружившие коршунами возле кафе.
        Расплатившись за пиво, Федор встал.
        - Ну пошли что ли? - сказал он прапору. Тот вскочил из-за стола, проглатывая не дожеванного копченого леща.
        - Куда? - спросил Глебов.
        - К тебе, конечно, - сказал Туманов, не заметив особой радости на лице прапорщика. - Знаешь, наверное, пару деньков мне и в самом деле придется пожить у тебя. Думаю, Гвоздь пошлет кого-нибудь из своих пацанов последить за мной. А точнее, за твоей хатой, чтобы знать, у тебя ли я живу.
        Глебов вздохнул.
        - Ох, сколько всего свалилось на мою бедную голову. Ладно. Пошли.
        Они вышли из-под тента, служившее крышей летнего кафе, и направились в сторону метро. Чуть обернувшись назад, Федор увидел парня лет двадцати с небольшим, который, не торопясь, топал за ними по тротуару, делая вид, будто увлечен разглядыванием рекламных щитов. На самом же деле старательно не выпускал из поля зрения Глебова с Тумановым.
        - Вот так. Как я и думал, за нами уже «хвост», - предупредил Федор прапора, чтобы тот не очень-то распускал язык. Глебов хотел обернуться, посмотреть, но Федор запретил, посоветовав не делать этого.
        - Не надо. Пусть парень будет уверен, будто мы не догадываемся о слежке. Так что, вперед, Глебов. Раньше говорили, к победе коммунизма. А теперь уже и не знаю к чему, но сворачивать нам с тобой нельзя. - Говоря так, Федор думал о том, что как правильно он поступил, запретив Греку следить за ним. Его усатая рожа наверняка бы не осталась не замеченной молодчиками Гвоздя. И не известно, чем бы все закончилось.
        И стоило Туманову об этом подумать, как Глебов удивленно произнес:
        - О, капитан Греков.
        Федор глянул вдаль и почувствовал нестерпимое желание врезать Греку по усатой роже. Грек все же не удержался, чтобы не подстраховать своего майора. Проскрипев от злости зубами, Туманов покосился по сторонам, отыскивая черную «Волгу», но так и не отыскал. Хотя вряд ли без Ваняшина этот усатый долбак решится на такое дело. Скорее всего, Ваняшин оказался хитрее и не полез на глаза. А куда эта харя прет, Федору было не понятно.
        Грек шел им навстречу, расплываясь в улыбке.
        Федор тихонько застонал и возвел глаза к небу, когда увидел, что Грек забыв о всякой конспирации, уверенно шагнул к нему. Он уже открыл рот, собираясь, что-то произнести, как Федор угрожающе зашипел на него:
        - Сгинь, сволочь. За нами хвост.
        Улыбка сразу исчезла с усатой рожи. И Грек сказал:
        - Я понял. - И прошел мимо. В толпе он безошибочно определил «хвоста» и, преградив ему путь, спросил:
        - Молодой человек, угостите сигаретой?
        - А не пошел бы ты на хер, папаша, - вместо угощения, сказал ему парень и, прибавив шагу, чтобы не отстать, поспешил за Тумановым и Глебовым.
        - Спасибо, - крикнул ему вослед Грек. Не оборачиваясь, парень махнул рукой, чтоб Грек отвязался. А тот, кто спросил у него сигарету, плюнул на тротуар и свернул в кусты, пройдя сквозь которые, очутился на соседней улице, где стояла черная
«Волга» со свинченными номерами.
        - Ну что там? - спросил Ваняшин, когда Грек уселся рядом на сиденье.
        Капитан безнадежно махнул рукой.
        - Следят за Николаичем. Я чуть было не нарвался. Но ты ж меня знаешь, как я могу выходить из подобных ситуаций. Так что пока наш майор вне подозрений. Звонить мы ему не будем. Он нам сам позвонит, когда сочтет нужным. В общем, пока все идет по плану. Поехали, Леша, - Грек махнул рукой, указав маршрут, хотя лично Ваняшин так и не понял, куда им теперь ехать.
        Глава 24
        Аркаша Гвоздь выглядел задумчивым, поэтому водитель Витек, глянув ему в лицо, не мог удержаться от вопроса:
        - Ну чего там новичок? Как он тебе? - спросил он, выруливая машину на проезжую часть и втискиваясь в плотный поток. Надо было быть большим нахалом, чтобы проделать это и при том не повредить их собственную машину. Витек все это проделал мастерски, потеснив пару иномарок и микроавтобус «Газель». Гвоздь, с удовольствием наблюдавший за всем этим, сказал:
        - Не нравится он мне. Слишком самоуверенный. Сидели в кафе, так он вдруг вытащил из-за пояса ствол, словно член из порток достал.
        Витек скупо улыбнулся.
        - Только этим не нравится?
        - Нет, не только, - на этот раз в голосе Гвоздя слышалось раздражение. - Глебов звонил мне, говорил, что его сюда в Москву вызвал Стержень…
        Витек тихонько свистнул, услышав про наемного убийцу. Многим в криминальных кругах было знакомо, это погоняло. О нем предпочитали особенно не распространяться в слух, потому что никто не знал, кроме самого Стержня, кого ожидает его пуля завтра. Но все знали, что Стержень - профессионал высокого уровня. И кое-кто, в том числе сам Гвоздь и его приближенные, знали, что Стержень работает на вора в законе Зибора. Когда-то вроде бы Зибор спас ему жизнь. Никто не знал, было ли такое на самом деле, но довольно долгое время известного вора Зибора и убийцу Стержня связывала крепкая дружба.
        - Солидно, - сказал Витек, после некоторого молчания. А Гвоздь тут же подхватил:
        - Еще как, если учесть, что некий компаньон Розовского нанял этого Стержня, чтобы тот отыскал пропавшего курьера и три миллиона долларов.
        - Погоди, - Витек уставился на Гвоздя своими бычьими глазищами, - Ты хочешь сказать, что этот парень в курсе о пропавших деньгах?
        Гвоздь призадумался, пожал плечами.
        - Может, и нет. Но в Москву он приехал по приглашению Стержня. Стержню такие чеканутые как он сам нужны, - проговорил Гвоздь.
        - А он чеканутый? - доверчиво спросил Витек, ловко уворачиваясь от старого
«Москвича», чуть не въехавшего в бок их «Форду». Неумехе водителю «Москвича» он показал огромный кулачище.
        - Ты бы пошел один на пятерых вооруженных чурок? - вместо ответа, спросил Гвоздь. На лице Витька появилась озабоченность.
        - Трудный вопрос. Если с «калашом», пошел бы, - ответил, наконец он.
        Но Гвоздь на это недоверчиво покачал головой.
        - Вряд ли. И я бы не пошел. А он попер, да еще с «ТТ». Кто же он еще, если не чокнутый, - уверенно заявил Гвоздь.
        - Да, но Стержень-то в ментовке. Ты же сам говорил, будто его повязали у вдовы, - проговорил Витек, свернув с проспекта в узкий переулок, где почти не было движения машин. - И если это так, то этот парень не мог с ним перетолковать. А конкурент нам ни к чему.
        - Ты про парня? - не понял Гвоздь. Витек покачал головой.
        - Нет. Я про Зибора. Убрать надо вора, - проговорил Витек. Гвоздь посмотрел на него. И как это ему самому в голове не пришла такая мысль, а пришла тупоголовому водителю. Ведь Зибор в самом деле конкурент. Будет намного меньше проблем, если конкурента убрать. И сделает это не кто-то, а новичок.
        - Вот мы и проверим его в деле, - решительно произнес Гвоздь.
        До вечера Федор пробыл в квартире у прапора Глебова. Несколько раз, подходя к окну, видел того парня, который шел за ними от самого кафе и до дома Глебова. И теперь, как верный пес, он зорко следил за подъездом, в котором находилась квартира прапора.
        При желании, Федор мог без труда выйти отсюда. Возможно, так и сделал, если бы не одно но. Вдруг Гвоздь позвонит Глебову на его сотовый телефон и потребует передать трубку Федору, а Туманова в этот момент не окажется на месте. Потом Гвоздь позвонит парню, которого приставил следить за ним, и тот скажет, что прапор со своим гостем не выходили из подъезда. Тогда будет прокол. А, кроме того, Гвоздь может поступить проще. Возьмет и приедет домой к Глебову. Поэтому Федор решил пока из квартиры не выходить. По телефону позвонил Греку, узнал, как там у них дела, а заодно и отчистил его хорошенько за самодеятельность, которая чуть не обернулась провалом важной операции.
        Вечером, ровно в девять часов, как и было условленно, Туманов подошел к кафе. Увидел стоящий на проезжей части красный «Форд» с тонированными стеклами. Не сомневался, что Гвоздь сидит в нем, наблюдая за Федором. И когда Туманов поравнялся с машиной, передняя дверь открылась.
        Нет, Федор не ошибся. В машине действительно сидел Гвоздь, а за рулем здоровяк водитель, про которого им рассказывала секретарша Юля. По ее заверению, стрелял в Розовского, именно он.
        - Иди сюда, - позвал Гвоздь Федора, гостеприимно распахнув для него заднюю дверь.
        Федор увидел, что на заднем сиденье сидит еще один парень. С ним и с амбалом водителем Туманов поздоровался, кивнув. Сел в машину.
        - Есть какие-то планы на вечер? - спросил Туманов, размещаясь поудобней на сиденье и ловя на себе любопытные взгляды.
        Гвоздь улыбнулся.
        - Почему ты об этом спрашиваешь? - спросил он Федора.
        Федор пожал плечами.
        - Да так просто.
        Все с той же улыбкой на губах, Гвоздь кивнул.
        - Ты прав. Помнишь, я говорил, что хотел бы посмотреть тебя в деле?.. - сказал Гвоздь с намеком, не договорив конкретно, в чем будет заключаться это дело. Хотя Федор и сам уже понял, что пригласили его не водку пить.
        - В общем, так, - проговорил Гвоздь, сразу сделавшись серьезным. - Надо убрать одного человечка. Думаю, для человека, который с легкостью положил четверых чуреков, это не составит большого труда. Так как ты? Справишься? - спросил он, внимательно глядя Федору в глаза.
        - Да запросто, - ответил Туманов, не моргнув глазом.
        Гвоздь посмотрел на водителя Витька и сидящего рядом с Тумановым парня, которого звали Пашей. Подмигнув им, сказал весело:
        - А то смотри, если слабо, мы сами это сделаем.
        - Я же сказал, справлюсь, - настойчиво повторил Федор, давая понять, что к этой теме не стоит возвращаться. Майор даже догадывался, кого ему предстоит убрать, и очень обрадовался, что не ошибся, когда услышал от Гвоздя:
        - Знаешь, у тебя есть еще время передумать, потому что человек тот, известный вор в законе. Погоняло его - Зибор. - Он думал, Федор испугается.
        Федор улыбнулся. Вот оно, везение. Наверное, он и в самом деле, отличный сыщик, если сумел догадаться, чего захочет Гвоздь, узнав, что он якобы приехал в Москву по приглашению Стержня. Гвоздь захотел убрать конкурента Зибора. Он бы мог сделать это и сам, но словно прочитав мысли майора, что тот поклялся отомстить Зибору за жену и не родившегося ребенка, решил предоставить ему эту возможность. И Федор не отказался. Он даже обрадовался, что на одного негодяя станет меньше. Пусть Грек не согласен с ним, считает это личной местью. Но что будет с того, если они наберут на Зибора материал и попытаются отправить его за решетку.
        Воры в законе, это особая каста неприкасаемых, с которыми даже судья стараются не связываться и закрывают глаза на их шалости, предпочитая не отказываться от того вознаграждения, которое получают за их свободу. Наверное, только по этой причине число воров не убывает, а увеличивается.
        Скорее всего, и Зибор не попадет за решетку. И если так, то Федор поступит иначе. Законом такую гниду не раздавишь. Пуля - другое дело. Ей все равно, кто перед ней, вор в законе или обыкновенный бандит, которому уготована скорбная участь. Главное, чтобы выстрел оказался метким.

«Форд» остановился на улице Гуревича возле одной из многоэтажек, и Гвоздь, обернувшись к Федору, заговорил:
        - Зибор живет в этом доме. Вот его подъезд, - кивнул он на один из подъездов, потом продолжил: - Каждую среду ровно в десять часов, он имеет обыкновение ездить в казино, - проговорив так, Гвоздь улыбнулся. - Стариковская слабость. Да простим ему это. Из этого подъезда он выходит вместе со своим охранником. Верзила, скажу я тебе, побольше моего Витька будет. С ним ты можешь поступить по своему усмотрению. Хочешь, убей, хочешь, оставь в живых. Только смотри, чтобы он тебя не прихлопнул, как муху, - предупредил Гвоздь и спросил: - Пушка у тебя с собой?
        - Да, - ответил Федор, показав торчащую из-за пояса рукоять «ТТ».
        - Надеюсь, заправлена под завязку? Потому что работенка тебе, парень, предстоит не из легких. Ну, желаю успеха. Мы отъедем вон туда, - показал Гвоздь на угол дома. - Сделаешь его и давай, сразу к нам. Мы будем ждать тебя, - сказал он и открыл Туманову дверь, предлагая вылезти. - Сегодня - среда. И время, между прочим, без пятнадцати десять. Так что, поспеши.
        - Я понял, - сказал Туманов и быстро вылез из машины. Захлопнув дверь, неторопливой походкой направился к подъезду, из которого, если Гвоздь не соврал, должен был выйти Зибор. Они с ног сбились, разыскивая дом, в котором он живет. Проверили кучу адресов. Даже были готовы поверить, что Зибор после неудачного нападения его парней на жену майора, выехал на время из города, а все оказалось до прозаичного просто. Зибор жил на одной из своих многочисленных квартир. Жил вот тут, в этом доме. И Гвоздь отыскал его через своих парней.
        Гвоздь с парнями остались в машине.
        - Как думаешь, справится? - спросил Паша у Гвоздя.
        Гвоздь выплюнул в открытое окно недокуренную сигарету.
        - Если он на самом деле такой крутой, то справится. А если нет, тебе придется за него сделать это, - подсказал Гвоздь Паше. И тот согласно кивнул.
        Федор не спешил, считал, что спешка ему не помощница в этом деле. Здесь надо действовать взвешенно и чтобы наверняка. Ни разу ему не доводилось быть в роли киллера, и теперь Туманов пытался понять, что чувствует, что ощущает киллер, идя на убийство. Ненависть? Так она у него есть к Зибору. За Дашу, за того малыша, который мог бы у них быть. Но кроме ненависти, Федор еще чувствовал неловкость. Все-таки, не бандит он какой-нибудь, чтобы вот так, тайком из-за угла. А с другой стороны, почему он должен заботиться о нем и предупреждать. Разве Зибор предупредил его, когда послал к Даше своих костоломов. Еще не известно, что бы стало с ней, окажись она у них в руках. А раз так, значит, подлость будет против подлости. С бандюками надо бороться их же методами и лечить их не тюрьмой, а пулей.
        Возле подъезда в ожидании Зибора застыл новенький «Мерс». Федор подошел, заглянул через тонированное стекло в салон. В машине никого не было. Видно охранник подогнал машину, а сам пошел за Зибором. Ну что ж, значит, у Федора еще есть время решить, как поступить с ним.
        Вообще-то Федору было не жалко его. Вряд ли бы охранник пожалел его, если бы ситуация переменилась и Зибор приказал бы пристрелить майора. Наверное, он бы сделал это, не раздумывая. Но Федор не бандит, он офицер милиции, который всей душой хочет, чтобы на земле не было этой нечисти. Сам не верит, что когда-нибудь именно так и будет. А пока он должен сделать то, зачем пришел сюда. Может быть, тогда Гвоздь посчитает его своим и станет ему доверять, не зная, какая участь уготована майором ему самому. Об этом знал только сам Федор. Знал, потому что все подумал, рассчитал все до мелочей, прежде чем сунуться сюда к Гвоздю.
        Присев за машиной он достал пистолет и стал ждать.
        Зибор оказался педантом, и появился на ступеньках возле подъезда ровно в десять часов, как и говорил Гвоздь. И Гвоздь об этом оказался неплохо осведомлен. Наверняка, его ребята ни один вечер следили за Зибором.
        Выглядел вор в законе, идеально. Ярко-белая рубашка. Смокинг. Строгость вечернего наряда дополнял галстук-бабочка, на котором была приколота бриллиантовая брошь. И вот так глядя на этого почтенного человека, величественно шествующего по ступенькам подъезда, его с легкостью можно было принять за известного артиста, или режиссера, только что приехавшего с Каннского кинофестиваля и еще не успевшего стряхнуть с себя дорожную пыль. На самом же деле, Зибор частенько режиссировал такие операции, которые редко обходились без трупов. А в криминальной среде о нем отзывались как о человеке бескомпромиссном и безжалостном воспитанном в традициях Сицилийской мафии. Поэтому к самому Зибору, Туманов жалости не испытывал. Тем более, что Зибор был из тех непотопляемых законных, которым всегда везло. Но только не на этот раз.
        Туманов все рассчитал. Когда идущий впереди охранник стал обходить машину, он неожиданно натолкнулся на Федора. В первую минуту он видно еще не сообразил, для чего за машиной возле левой передней двери, человек сидел на корточках. А когда сообразил, то было уже поздно. Туманов резко, как пружина распрямился, при этом, довольно сильно ударив пистолетом охранника в пах. Тот охнул, согнувшись, хватаясь руками за ушибленное место. После такого удара ему еще долго бы отходить, но Туманов решил обезопасить себя и рукоятью пистолета стукнул великана по затылку, отчего тот тут же потерял сознание, распластав свое огромное тело на асфальте.
        Стоявший возле машины Зибор, молча наблюдал за всем происходящим, как человек, которого это не касается. Вот так со стороны, можно было решить, что он заплатил немалые деньги, чтобы понаблюдать за боем этих двух великанов, один из которых оказался обыкновенным слабаком. И видя его беспомощность, Зибор изобразил на своем лице откровенное пренебрежение. И как только этот человек мог охранять его.
        Что касаемо второго, то, покончив с охранником, он подошел к Зибору, вызывающе глянул в глаза, и вор поежился от его жесткого взгляда.
        - Ну, что, ублюдок? - произнес Федор.
        Вор не повел бровью, лишь чуть наклонил на бок убеленную сединой голову. С достоинством, глядя в глаза Туманову и пытаясь угадать, кто он. На киллера не похож. Уж слишком благородное у него лицо. Скорее всего, он наемник, нанятый недругами Зибора. И если дело действительно так, его можно перекупить, предложив сумму в сто крат больше. А потом с ним разобраться. И Зибор уже хотел начать завести переговоры о деньгах, как Туманов сказал:
        - Ты послал своих бандюков, чтобы они похитили мою жену…
        В глазах Зибора появилось удивление. Он пытался понять, о чем ему толкует этот молодой нахал с пистолетом в руке. Туманов не стал дожидаться, пока у старичка расшевелятся его мозговые извилины, решил помочь.
        - Ты хотел обменять ее на Стержня… - подсказал он Зибору.
        - А…а, - Зибор улыбнулся, слегка качнув головой. - Теперь до меня дошло, о чем речь. Так ты теперь мне хочешь его отдать даром? - улыбнулся он.
        Федору понравилось, что даже перед смертью, вор не теряет чувства юмора. Наверное, это свойственно натурам сильным. Впрочем, Федора это уже не интересовало, потому что пришел он сюда, с конкретной целью. И дело даже не в Гвозде, сидящим в своем
«Форде» и с интересом наблюдавшим за происходящим. Дело в другом.
        Туманов улыбнулся тоже, при этом покачав головой.
        - Нет. Я хотел сказать, что тех твоих парней я прикончил. Даже тот, который был в больнице, сдох. А теперь я пришел, чтобы прикончить тебя.
        Великан охранник пришел в себя быстрее, чем этого ожидал Туманов. Федор увидел, как он, лежа на асфальте возле машины, зашевелился, и понял, что пора действовать.
        Это же самое понял и Зибор. Все с той же улыбкой на губах, он сказал:
        - Значит ты, майор Туманов?
        Федор кивнул, опасаясь, как бы сидящий в «Форде» Гвоздь, не услышал его фамилию, произнесенную Зибором слишком громко. Майор чуть покосился, и это не осталось незамеченным вором. Он глянул и увидел красный «Форд», выглядывающий из-за угла дома. Открыл рот, намереваясь, что-то произнести, но Федор не позволил ему сделать это. Сунув конец ствола Зибору в раскрытый рот, нажал на курок.
        - Это тебе за Дашу, - сказал он и тут же нажал на курок. - А это тебе за того малыша, которого она лишилась из-за тебя. - Нажал он еще раз.
        Покончив с Зибором, Федор повернулся, и как ни в чем не бывало, пошел к поджидавшему его красному «Форду». Причем, то хладнокровие, с каким Федор все это проделал и потом, когда дело было сделано, но он не побежал, как, наверное, поступил бы на его месте всякий другой, поразило Гвоздя. Когда Туманов сел на заднее сиденье, Гвоздь восхищенно покачал головой и сказал:
        - А ты, молодец. Не из пугливых.
        Водитель Витек и сидящий рядом с Тумановым парень, промолчали. Но в их глазах Федор заметил уважение к себе.
        - Можешь считать, что испытание ты прошел, - сказал Гвоздь Туманову и тут же добавил: - Сейчас поедем к нам, посидим, водочки выпьем за успех.
        Федор повернул руку с часами, так, чтобы можно было посмотреть, сколько время. На часах было уже около одиннадцати. Вспомнил о Даше, дома ли она? Или может опять со своими коллегами по работе зависает где-нибудь в ресторане. Свой сотовый Федор нарочно отключил, чтобы Даша не позвонила на него. Или Грек сдуру. Они друг друга стоят. Так Даша хотя бы не знает, в какой операции задействован Федор. А Грек наоборот. Но это не помешает ему в самый неподходящий момент спросить, как у Федора дела и не нужна ли ему помощь, рассуждая, что без него майор никак не управится.
        - Мне бы отдохнуть, - попросил Туманов. Но это только развеселило Гвоздя.
        - Чо, боишься, Глебов тебя ночевать не пустит? - спросил он и тут же успокоил Федора. - Ничего. У нас переконтуешь. Хочешь и девочку тебе организуем, - он подмигнул парню сидящему рядом с Тумановым, и тот хихикнул.
        А Федор покачал головой.
        - Нет. Девочку сейчас не хочу. Устал я.
        - Понимаем, - кивнул Гвоздь.
        Федор осмотрелся, когда «Форд» остановился на улице, находящейся на самой окраине города. Цивилизация огромного мегаполиса еще не дошла сюда, задержавшись где-то в более перспективных районах огромного города. Здесь даже света на улицах не было, что не позволяло Федору сейчас в темноте получше рассмотреть то место, куда его привезли. Дома здесь стояли в основном двухэтажные. Возле одного такого дома обнесенного высоким дощатым забором, они и остановились.
        - Так мы чего, на стройку что ли приехали? - удивился Федор, прикидывая, сколько отсюда топать до ближайшей станции метро. Получалось где-то около часа с лишим. Если они сейчас посидят тут, выпьют, вряд ли он потом успеет до закрытия попасть в метро. А стало быть, хорошей разборки с женой не избежать. Федор вздохнул, заглянув в улыбающееся лицо Гвоздя.
        - Сейчас увидишь, - пообещал тот.
        Стоило машине посигналить, как из ворот показалась бритоголовая голова мордоворота, который, только глянув, тут же открыл ворота, впуская машину внутрь территории.
        Теперь Федор знал, почему так до сих пор, воры, жаждущие мести, не могли отыскать Гвоздя и его бандитов. Они искали их в городе, а Гвоздь спокойненько обосновался здесь на тихой окраине, устроив лежбище в этом двухэтажном особнячке, ничем внешне не отличавшимся от других домов. Но внутри все было отделано по высшему уровню и скорее напоминало гостинцу с фешенебельными номерами. И Федор не смог сдержать восхищения.
        - Ого, - произнес он, входя.
        Гвоздь хлопнул его по плечу, сказав:
        - Проходи, проходи. Хорошим парням мы завсегда рады. Правда, Витек? - обратился Гвоздь к своему водителю, топавшему позади них.
        - А-то, - отозвался верзила, свернув в коридор, откуда слышался девичий смех. Сейчас его тянуло в компанию хорошеньких девиц.
        - А нам с тобой туда, - указал Гвоздь на одну из комнат, где уже был накрыт стол. - Располагайся, - сказал он, когда они с Федором вошли. - Сейчас мы с тобой по рюмочке пропустим. Да ты садись. Я сейчас, - сказал Гвоздь и вышел в другую комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
        Федор на цыпочках подошел к двери, прислонил ухо и услышал приглушенный голос Гвоздя. Тот говорил с кем-то по сотовому телефону и, судя по всему, речь как раз шла о Федоре. Потому что Туманов отчетливо услышал, как Гвоздь сказал:
        - Он только что Зибора положил. И как я могу после такого ему не доверять? Его порекомендовал мне Глеб. А вы ведь сами знаете, Глеб работает на нас…
        Федор призадумался. Интересная получалась ситуация. Операм и в голову не могло придти, что над Гвоздем, еще кто-то стоит. Выходит, главный не он.
        Услышав в коридоре стук каблучков, Федор быстро вернулся к столу. И, как оказалось, вовремя. Дверь открылась, и в комнату впорхнуло прелестное создание в коротком халатике. Девушка как будто нарочно вырядилась так, чтобы Федор мог наглядеться на ее стройные ножки. От нее пахло французскими духами. Причем, этот запах действовал на Федора возбуждающе.
        Войдя в комнату, она остановилась возле двери, чуть распахнув халатик, демонстрируя отсутствие нижнего белья, и сказала:
        - Витек прислал меня спросить, может быть вам чего-нибудь надо?
        Федор прекрасно понял, к чему сводилось это ее «чего-нибудь». Видно тут было принято гостей встречать не только хорошей выпивкой и закуской, но и подкладывать под них девочек. Но трахать эту малолетку не входило в планы майора, так же как и отговаривать ее немедленно покончить все свои связи с преступным миром. Эта девчушка может его не так понять и тогда раскроется, кто он есть на самом деле. Во всяком случаи, к этой крошке стоит, относится настороженно и лучше не настраивать ее против себя. Хотя это, кажется, у Туманова как раз и не получилось, после того, как он, изобразив, будто не понял сказанного ею, осмотрел стол и проговорил с улыбкой:
        - Спасибо, у нас всего тут достаточно. - Обвел он рукой стол, на котором действительно было полно закуски и выпивки. Наверное, красавицу подали на десерт, а десерту еще время не наступило. Поэтому Федор посчитал справедливым как можно поскорей избавиться от нее, выпроводив из комнаты.
        Красотка с сожалением прикусила нижнюю губку и с обиженной мордашкой вышла вон.
        Федор успел выпить пару рюмок водки, прежде чем вернулся Гвоздь. Видно он остался недоволен телефонным разговором и это отразилось на его лице. По крайней мере, прежней веселости в глазах у него уже не наблюдалось.
        - Что-то не так? - спросил Федор.
        Гвоздь махнул рукой.
        - Все в порядке. Не бери в голову. Лучше давай выпьем, - предложил он.
        Федор улыбнулся, кивнул. Сейчас бы не мешало сюда подогнать роту спецназа и окружить этот особнячок. Почти вся группировка Гвоздя тут. Наверняка, каждый из них имеет с собой по стволу. А это уже как минимум пара, тройка лет для каждого. А главное, бегать за ними не надо по всему городу. Повязать можно их всех тут разом. И тогда на одну преступную группировку станет меньше. Что касаемо Гвоздя, то Федор решил повременить с его ликвидацией. Если он это сделает прямо сейчас, выстрелом из пистолета, то не сумеет беспрепятственно выбраться из особняка, и тогда бандюки разорвут его на части. А этот никак не входило в планы майора.
        Нет, Туманов не станет принимать столь безрассудное решение. У него для такого случая есть кое-что получше. Гвоздю от этого радостно не станет.
        Заметив, что гость встает из-за стола, Гвоздь глянул с недоумением.
        - Ты куда? Вроде только еще расслабляться начали, - кивнул он на опустошенную литровую бутылку водки, которую они лихо уговорили с Тумановым на двоих. Но на ней запасы не кончились. На столе еще есть выпивка.
        - Я сейчас вернусь, - сказал Федор, намекнув на то, что ему необходимо в туалет.
        Гвоздь понимающе кивнул, принимаясь за следующую бутылку.
        - Не задерживайся. Так я жду тебя. Мы ведь даже ни о чем не поговорили.
        Федор обернулся.
        - Что тебя интересует? - спросил он у Гвоздя.
        Гвоздь налил себе рюмку водки, выпил. Отправил в рот кусок копченой рыбы, потом сказал со смешком:
        - Ну, например, почему ты мне не рассказал про Стержня?
        Федор изобразил на лице недоумение.
        - Объяснение этому, простое. Я подумал, что тебе это просто не интересно знать. Как говорится, своих забот полон рот, - ответил он Гвоздю.
        Гвоздь на это оскалился в улыбке.
        - Ошибаешься. Мне это, как раз, очень интересно знать. Интересно, зачем он тебя пригласил в Москву. Вряд ли ты бы сам сунулся вот так сюда. А? Или я не прав? Если не прав, то ты поправь меня, не стесняйся.
        Федор не стеснялся и думал недолго.
        - Тут нет ничего проще. Стержень сказал, что я ему нужен для какого-то дела. По телефону он в подробности пускаться не стал. А когда я приехал, Гвоздя на месте не оказалось. И телефон его не отвечал. Это я уж потом узнал, что его повязали. Деваться мне было некуда. Денег нет. Жить негде. Вот я и пошел к Глебову, как к старому знакомому. А когда он узнал про автосервис, решил меня пристроить к тебе. Вот и все, - пожал плечами Федор.
        Похоже, его объяснение в какой-то мере удовлетворило интерес Гвоздя.
        - Ну ладно, иди. Ты, кажется, в туалет хотел. А я пока позвоню, - сказал он.
        Прежде чем достать трубку сотового, Федор тщательно проверил, нет ли в туалете еще кого-нибудь. И только убедившись, что он один, устало сел на крышку унитаза и набрал номер сотового Грека, проговорил негромко:
        - Саня, ты, где сейчас?
        Услышал недовольный голос капитана.
        - Тут недалеко от этого дома. Ну и занесло же тебя, майор. Я на нашей развалюхе чуть успел за «Фордом». Лешку задействовали в оперативную группу. Так что мне пришлось самому заруливать. Ну, а машина, это тебе не баба, чужих мужиков не любит. Привыкла к одному хозяину. К Ваняшину.
        Федор улыбнулся. Грек как всегда был в своем репертуаре.
        - Ладно, ладно. Успокойся. Раз ты теперь знаешь дорогу сюда, давай дуй в управление. Бери роту спецназовцев майора Стриженова. Покажешь им как сюда доехать. Давай, Саня. На тебя вся надежда, капитан.
        - Понял тебя, - ответил Грек и тут же спросил: - А ты чего, решил еще там погостить? Понравилось, значит? - прозвучало с усмешечкой.
        Федор вздохнул. Как это Грек здорово сказал, насчет погостить. Попробуй, тут угадай, что Гвоздю взбредет в голову. Вот тогда и будет погостить. Собираясь на встречу с Гвоздем, Туманов знал, что рискует. На карту ставил свою жизнь. Но знал и другое, риск этот оправдан. Покончено с вором в законе Зибором. И скоро на Гвозде можно поставить крест. Часа через два, максимум два с половиной, здесь появятся громилы в бронниках, против которых бандюкам Гвоздя не выстоять. Тогда все и кончится.
        Обратно к столу, Федор вернулся в хорошем настроении.
        Гвоздь внимательно посмотрел на него.
        - Поссал и полегчало? - пошутил он. Федору эта шутка показалась грубой, поэтому он решил не отвечать на нее. Сел за стол. Налил в рюмку водки и чуть не выронил ее, когда дверь открылась и в комнату в сопровождении двух парней, вошел капитан Грек с разбитой физиономией.
        Гвоздь крякнул недовольно, отставил, пустую рюмку. Хмуро посмотрел на Грека, потом на своих парней. Спросил без настроения:
        - В чем дело? Почему вы мешаете нам?
        Федор глянул в глаза Греку. Тот стыдливо опустил голову, давая понять, что вину свою он осознает, но уже исправить ничего не может.
        Гвоздь чуть развернулся со стулом от стола, посмотрел в усатую морду Грека.
        - Кто этот человек? Почему вы его избили, и зачем вы его сюда привели?
        Парень в футболке с плечами атлета сказал, переминаясь с ноги на ногу:
        - Ну мы идем, - покосился он на своего напарника, и давая понять, с кем он шел. - Смотрим, а этот ковыряется с машиной. Она у него не заводилась.
        - И вы, конечно, как сознательные граждане решили ему помочь? - пошутил Гвоздь, но его тупоголовые охранники шутки не поняли, замотали головами.
        - Не…е, - сказал один.
        - Была нужда, - тут же подхватил другой.
        - Тогда почему он здесь? - строго спросил Гвоздь, пока еще не понимая.
        Федор сидел и не знал, как повести себя в этой ситуации. В его обойме осталось пять патрон. Этих двоих вместе с Гвоздем он запросто может уложить. Но как выйти из здания? Стрельбу услышат остальные бандиты. Десятка полтора их тут наберется. А с пятью патронами против полтора десятка вооруженных бандюков не повоюешь. Ах, Грек, Грек. С каким бы удовольствием Федор сейчас врезал по этой усатой роже, невинно хлопающей глазами. Но, кажется, с него уже и так достаточно. Получил он свое.
        Парень с плечами атлета заговорил опять:
        - Часы…
        Гвоздь укоризненно покачал головой.
        - Разве я вам мало плачу? Э…х, - вздохнул он. - Вы позарились на его часы?
        - Ага, - без стеснения ответили оба парня.
        Стоящий по другую руку от Грека белобрысый парень, достал из кармана часы и положил на стол перед Гвоздем, чтобы тот глянул.
        Федор увидел «Роликс». Те самые, которые Грек нашел в саду у Розовских. Не понятно только было одно, зачем Грек нацепил их на руку, ведь они должны лежать в сейфе. Наверняка усатому ловеласу захотелось фарсануть перед какой-нибудь грудастой очаровашкой, этак килограммов в сто весом. Такой тип женщин особенно нравится Греку. Вот и до фарсился он.
        Туманов стиснул зубы, чувствуя, что еще немного, и он прямо сейчас при этих бандюках отведет душу на усатой роже Грека. Кажется, и Грек почувствовал это, попятился подальше от майора.
        Гвоздь, увидев часы, сразу схватил их.
        - О, да это же мои. - Он перевернул их, прочитал надпись, оставленную рукою гравера. Потом уставился на Грека. - Где ты их подобрал? Отвечай. Обещаю, скажешь правду, ничего не будет. Отпущу. Соврешь, мои парни тебя пристрелят.
        Грек покосился на Туманова. Федор смотрел Греку в глаза, давая понять, что тому лучше признаться, где он подобрал находку. Но тупоголовый капитан его не понимал и упорно молчал.
        Парень с плечами атлета достал из кармана милицейское удостоверение, положил на стол перед Гвоздем и, кивнув на приунывшего Грека, сказал:
        - Его. Он, оказывается, капитан уголовного розыска. Во, какие дела, Гвоздь.
        Этому известию Гвоздь удивился больше, чем найденным часам.
        - Да? - Он тут же раскрыл удостоверение, заглянув в него. - Час от часу нелегче. У нас сегодня что, вечер неожиданностей? В нам пожаловал мент?
        Оба парня переглянулись, не понимая, к чему это Гвоздь гнет и пожали плечами. А Гвоздь, не мигая, уставился на Грека и спросил:
        - Позвольте узнать, что вы, капитан, делали тут? Только не говорите, что оказались здесь случайно. Я в случайности не верю. В этом мире все закономерно. К тому же у вас на руке мои часы, которые я потерял… Впрочем, неважно, где я их потерял. Важно, как они попали к вам. И так, я жду ответа.
        Грек в растерянности покосился на Туманова и продолжал стоять, как в рот воды набрал.
        Гвоздь разочарованно развел руками.
        - Милейший капитан, так у нас с вами дело не пойдет. Как там у вас в ментовке принято говорить? Или вы даете чистосердечные признания, или…
        Федор выпил рюмку водки, которую держал в руках с того момента, как увидел вошедшего Грека, отставив ее пустую, резко вскочил со стула и, выхватив свой «ТТ», наставил его ствол усачу прямо в лоб.
        Грек испуганно захлопал глазенками, уставившись на ствол.
        - Ты что?.. - чуть слышно испуганно прошипел он.
        Видя, что ситуация накалена, Гвоздь взял Туманова за руку, в которой тот держал пистолет, отвел ее в сторону.
        - Погоди. Не стоит дом поганить ментовской кровью.
        Левой рукой Федор без замаха врезал Греку в челюсть, так что у того лязгнули зубы, и он отлетел в угол комнаты. Федор положил свой пистолет на стол и кинулся к Греку, наклонился над ним и еще раз, несильно ударив, произнес едва внятно, так чтобы Гвоздь с парнями не услышал, но услышал сам Грек:
        - Отвечай, сволочь. Не молчи. Они тебя пристрелят. Или забьют до смерти.
        Но, похоже, Грек сейчас был в таком состоянии, что просто не понимал всего сказанного майором. Он смотрел безумными глазами в глаза Федору, и страха в них не было.
        Кажется, Гвоздя начинало раздражать упорство Грека. Видя, что новичок не в состоянии развязать ему язык, Гвоздь сказал парням:
        - Вот что, вытащите этого капитана на улицу и бейте до тех пор, пока он не заговорит. У меня предчувствие, что он следил за нами. А мы пока водочки выпьем, - подмигнул он Федору, приглашая жестом того присесть за стол.
        Федор кивнул, хотя большой охоты пить водку сейчас и не испытывал. Во-первых, компания не та. А во-вторых, хмелеть сейчас майору было никак нельзя. Все складывалось таким образом, что если Федор не вмешается, то те парни забьют Грека до смерти. И теперь Федор соображал, что он может сделать в этой ситуации, чтобы спасти Греку жизнь.
        Он еще не знал, что Гвоздь после телефонного разговора послал своего мордоворота водителя Витька, чтобы тот съездил к прапорщику Глебову.
        Глава 25
        Глебов с самого начала не верил в успех того, что задумал Туманов, хотя и не стал отговаривать его, рассудив мудро, что если бандиты пристрелят майора, это будет не слишком хорошо для него. Поэтому сидеть, сложа руки и дожидаться конца операции, он не собирался.
        С тех пор, как он дал согласие работать на оперов, Туманов взял с него подписку о невыезде. Это ограничивало свободу передвижения. Но что это ограничение в сравнение с тем, что ожидало Глебова в будущем. После завершения операции его ждет тюремный срок. И немалый. А в тюрьму Глебову не хотелось. Неужели он такой тупой и не сможет ничего придумать, особенно сейчас, когда майора рядом с ним нет.
        Пораскинув мозгами прапорщик надумал бежать. Туманов ушел на встречу с Гвоздем, оставив его одного. Весь вечер Глебов промаялся в томительном ожидании его возвращения, а когда понял, что майор не придет, решил немедля использовать этот момент. Быстро собрав необходимые вещи, уложил их в сумку и уже хотел уходить, как в двери раздался тревожный звонок.
        Глебов плюнул с досады, втиснув сумку со шмотьем за диван.
        - Принесла его нелегкая, - проворчал он, подходя к двери.
        Но вместо Туманова, на пороге стоял Витек.
        Вот уж кого действительно увидеть он не ожидал, так это Витька.
        - Ты? - удивился Глебов.
        Витек широко улыбнулся, входя и закрывая за собой дверь.
        - Я. Ты не рад?
        Глебов растерянно посмотрел на амбала. Похоже, этот громила вздумал насмехаться над ним. Заваливает в час ночи и еще спрашивает, не рад ли он ему. Глупее вопроса Глебов не слыхивал. Хотя, чего еще можно услышать от этих тупоголовых бандюков. Только и умеют стрелять, да кулаками махать.
        - Вообще-то, я собирался ложиться спать. Но раз пришел, проходи в комнату. Не в прихожей же нам с тобой разговаривать, - нехотя проговорил Глебов.
        Витек прошел, уселся на диван. Глебова его приход насторожил. За все время, пока он работал на бандюков, никто из них к нему на дом не заявлялся. И этот внезапный приход Витька да еще ночью, был нехорошим знаком. За поясом под рубашкой у него торчала рукоять пистолета, хотя Глебов не сомневался, для того, чтобы прикончить его, этому громиле пистолет не понадобится. С его огромной силой, он легко переломает Глебову кости.
        - Меня Гвоздь прислал. Поговорить надо с тобой. Вот я и приехал.
        Прапорщик призадумался. В холодильнике стояла литровая бутылка водки. Пожалуй, сейчас она как нельзя пригодится. И вспомнив о ней, Глебов сказал:
        - Выпить хочешь? Давай по чуть-чуть. А потом и поговорим. Какой разговор без стакана, - заискивающе улыбнулся он Витьку.
        Витек подумал и не отказался.
        - Это правда. Давай. Чего там у тебя? Тащи сюда, - согласился он.
        Глебов побежал на кухню, притащил два стакана, бутылку водки и пару маринованных огурцов. Все это кроме бутылки поставил на стол. Бутылку держал в руках, делая вид, будто старательно свинчивает пробку. Заметив, что Витек отвлекся на картину обнаженной дамы расположившейся на кровати в объятиях двух кавалеров, Глебов с размаху ударил бутылкой его по голове.
        Удар был достаточно сильным, и Глебов ожидал, что Витек сейчас же рухнет на диван и потеряет сознание. Но этого не случилось. От удара Витек вздрогнул, голова его качнулась, а в следующую секунду его тяжелый кулак саданул прапорщика в лоб.
        - Ах, ты, мурло в погонах, - прорычал Витек, пригвоздив кулачищем Глебова к полу. - Ты на кого руку поднял. Убить меня хотел? Да я тебя самого…
        Сейчас Глебов походил на озлобленного щенка. Стоя на четвереньках, он разинул широко рот и укусил Витька за ногу так, что тот взвыл от боли.
        - У..у, падла! - Тут же на голову прапорщика один за другим посыпались удары, от которых Глебов скоро потерял сознание. Тогда только Витек перестал его колошматить. Проверил, не зашиб ли до смерти. Глебов был жив.
        Федор злился на себя. Там, на улице, парни Гвоздя избивали Грека, а он ничего не мог сделать, чтобы защитить его. Было стыдно за свою беспомощность. Больше всего в людях майор Туманов ненавидел именно это качество, которого теперь не избежать и ему самому.
        Он налил себе еще рюмку водки, выпил, сбиваясь со счета, сколько их уже было выпито, но опьяневшим майор себя не чувствовал. Наверное, сказывалось огромное внутреннее напряжение, которое оказалось непреодолимым для хмеля.
        А Гвоздя, кажется, повело. Видно слишком уж он расслабился и даже как бы уже стал клевать носом. Федор с нетерпением ждал момента, когда он вырубится окончательно. Тогда он сможет выйти на улицу и может быть сумеет помочь Греку. Если того еще не убили.
        Где-то в соседней комнате за стенкой играла музыка, слышались пьяные голоса парней и восторженный визг малолеток девочек. Что-то там уж очень интересное вызывало у них восхищение. Про себя Туманов ругнул Гвоздя. Чем вот так сидеть, кимарить за столом, шел бы он лучше к девочкам.
        Внезапная возня в коридоре вывела Гвоздя из дремотного состояния.
        - Что там такое? - спросил он, потирая глаза.
        Федор пожал плечами, готовый пойти, глянуть. Но тут же дверь распахнулась, и в комнату ввалился амбал Витек, держа под мышкой прапорщика Глебова. Все лицо у прапорщика было в крови. Он скулил как собачонка.
        Федор вздохнул украдкой. Прав был Гвоздь, говоря, что сегодня ночь неожиданностей. Неожиданно появился Грек. Теперь этот прапорщик Глебов. И судя по его виду, он уже все рассказал амбалу.
        Резко привстав со стула, Федор попытался схватить свой «ТТ», лежащий на столе, куда он его положил, когда возился в углу с Греком, но Гвоздь проявил завидное проворство и оказался ловчее. Только теперь Федор понял, что Гвоздь не был таким пьяным, каким казался. Он просто делал вид, наблюдая за тем, как себя поведет Федор. Видно, в чем-то подозревая его.
        Что ж в его ловкости сомневаться не приходилось. Не зря же вынесшие ему смертный приговор воры, столько времени не могли его достать. Гвоздю удавалось избежать смерти.
        Взяв пистолет Федора в руку, Гвоздь неприятно улыбнулся.
        Нет, кажется, выпитая водка, все же его зацепила. Вон и блеск хищника появился в глазах, словно он вышел на охоту, зная, что удача будет на его стороне и беззащитной добыче нет спасения. Видно, сейчас Федор представлялся ему именно такой добычей. Поэтому в глазах столько удовольствия.
        Покрутив головой, он сказал Туманову:
        - Я думаю, ствол тебе теперь ни к чему, - потом посмотрев на избитого прапорщика, лицо у которого представляло собой сплошное месиво, поморщился, произнеся строго: - Говори, Глеб. Кто, этот человек? Скажи мне правду.
        Федор с жалостью посмотрел на Глебова. Видно амбал Витек постарался на славу, если у Глебова не оказалось спереди во рту ни единого зуба, и при каждой попытке произнести что-то, его язык вываливался между окровавленных распухших десен. Левый его глаз затек так, что не видел ничего.
        Прежде, чем ответить на вопрос Гвоздя, прапорщик посмотрел на Федора и заплакал, как дитя. Но, получив ощутимый тычок от Витька в правую почку, проговорил, стыдливо отводя от Туманова глаза:
        - Это майор Туманов.
        Гвоздь любезно улыбнулся, чуть склонив голову на бок.
        - Майор Туманов, - произнес он задумчиво. - Я удивляюсь, как мы до сих пор с вами не познакомились. Ведь я столько о вас всего слышал.
        Федор улыбнулся тоже. Не хотелось огорчать радушного хозяина.
        - Надеюсь, хорошего? - проговорил он, не теряя оптимизма, хотя положение его и Грека было в высшей степени плачевным. Стоит ли им ментам, рассчитывать на снисхождение. В лучшем случаи, это пуля в голову. А в худшем, долгое, мучительное истязание в удовольствие бандюкам. Таким, как Гвоздь наблюдать за мучениями мента, одно удовольствие.
        Гвоздь внимательно посмотрел Туманову в глаза и не заметил в них страха. Неизвестно, как бы он сам повел себя, поменяйся они с майором ролями. Но то, что майор не боится его, вызывало в нем уважение. И Гвоздь сказал:
        - Мне нравится, как вы, майор, держитесь, особенно зная, что живым отсюда не вы, не ваш коллега капитан, не уйдете. Но, к сожалению, вы обречены.
        Федор вздохнул, наблюдая за тем, как Гвоздь поигрывает в руках его «ТТ». Сколько раз смерть вот так ходила рядом, и майору порой начинало казаться, что он уже чувствует ее безжалостное дыхание. Тогда, каким-то чудом удавалось избежать ее. Но, похоже, на этот раз все будет по-другому. То-то обрадуется костлявая, принимая его в свои объятия. Но пока он еще жив, не стоило унывать перед неотвратимостью судьбы. И если ему суждено умереть, то он умрет достойно и валяться у бандюков в ногах, как это делает прапорщик Глебов, он ни за что не станет. Пусть Гвоздь не надеется на это.
        - В этой жизни каждому свое. Я думаю, и тебе, Гвоздь, осталось недолго топать, - сказал Федор, заметив в глазах бывшего вора что-то отдаленно напоминавшее страх. Боится смерти отступник воровской чести. Еще как боится.
        - Грозишься? - спросил Гвоздь, и голос его дрогнул, когда Федор уверенно покачал головой, при этом не отводя взгляда от глаз Гвоздя.
        - Нет. Просто знаю, что с тобой будет, попади ты в тюремную камеру. Трех дней ты точно уж не проживешь, - с усмешкой проговорил Федор.
        Стоявший рядом Витек с размаху ударил Федора кулаком по лицу.
        - Ну, какие же падлы, эти менты. Ты, майор, видно забыл, где находишься?
        Он хотел освежить Федору память, но Гвоздь проявил любезность, остановил своего охранника жестом руки, дав понять, что у того еще будет время.
        - Ну, что ты, Витя. Учишь, учишь вас хорошим манерам. Ведь товарищ майор - наш гость. А с гостями так нельзя, - поучительно проговорил Гвоздь.
        Витек почесал за ухом, отпихнув ногой стоявшего перед ним на коленях прапорщика.
        - А как надо? - спросил он.
        Гвоздь укоризненно покачал головой.
        - Все зависит, какой перед тобой гость. Если это майор милиции, то его лучше просто убить, - посоветовал Гвоздь.
        Витек улыбнулся.
        - Понял, - проговорил он радостно и достал из-за пояса пистолет, готовый сделать это хоть сейчас, здесь. Но, натолкнувшись на осуждающий взгляд Гвоздя, виновато развел руками, засунув пистолет туда, где он только что покоился. А Гвоздь, взглянув на прапорщика, как на падшее существо, недостойное нормального обращения, проговорил брезгливо:
        - Ну ты, быдло?..
        Не вставая с колен, Глебов поднял голову, преданно уставившись в глаза Гвоздю.
        - Ты привел мента ко мне…
        - Аркаша, прости. Это все он. Он заставил меня, - указал Глебов пальцем на Федора и заплакал от своей безысходности, и в самом деле ощущая себя падшим существом, готовым ноги лизать Гвоздю, только бы оставили жить.
        Федор отвернулся. Смотреть было противно на унижения прапора. Он вымаливал жизнь, не задумываясь о том, что ему уготован точно такой же конец, как и Туманову. А может и похуже. Просто он об этом не думал.
        Гвоздь наклонился, плюнул Глебову в разбитое лицо и прохрипел от злости, едва не придушив его:
        - Сука! Ты подставил всех нас перед этим майором. Ты понял меня?
        - Прости. Я готов искупить свою вину. Только скажи, все что хочешь, сделаю, только не убивай меня. Аркаша, я жить хочу. Вспомни, сколько раз я помогал вам. Сколько раз помогал… И еще, еще могу, если скажешь.
        Гвоздь пнул его ногой как собаку.
        - Больше ты ни на что не пригоден. Хотя… - он на немного призадумался, потом произнес: - Вот что, гнида. Раз по твоей милости майор здесь, то тебе его и кончать. А заодно и второго. Этого капитана, как там его…
        Глебов чуть поднял голову, покосился на молча смотревшего, на него Туманова. Глаза их встретились. Майор смотрел прямо. Прапорщик, искоса.
        - Аркаша?.. - попытался он упросить Гвоздя, чтобы это сделал кто-то.
        - Все. Я решений своих менять не люблю. Менты твои. Веди майора на улицу, там пристрелишь, - сказал Гвоздь, потом обратился к Витьку: - Витек, дай ему «калаша». А то вон как руки трясутся. Из пистолета с двух метров не попадет. Трупы знаешь куда деть. Как всегда, - напомнил он Витьку.
        Витек кивнул, тронул Федора за плечо.
        - Пошли, что ли? Люблю иметь дело с майорами.
        - Еще поимеешь, погоди, - дерзко ответил ему Федор.
        Витек заржал, как хороший жеребец при виде молоденькой кобылки.
        - Нет, вы подумайте, каков герой. Его на смерть ведут, так он идет с гордо поднятой головой. Ну и дела. Вот что значит, потомок железного Феликса.
        Федор не ответил ему, обернулся к сидевшему за столом Гвоздю.
        - Ты о чем-то хочешь спросить меня? Или водочки выпить? Так я не жадный. Хоть вас, ментов, я ненавижу как паршивых собак, но водки мне не жалко. На, - Гвоздь протянул Федору целую бутылку водки. - Жахни сто грамм. И капитана своего угости, чтоб умирать не так страшно было, - предложил Гвоздь, улыбаясь.
        Федор бутылку не взял.
        Гвоздь на это хмыкнул и, откупорив бутылку, сказал:
        - Как хочешь, а я выпью за помин души, но не вашей ментовской, а моих товарищей, что сгинули вот из-за таких, как ты майор. Надо же, у меня в гостях был сам майор Туманов. Кому скажешь, не поверят, - усмехнулся Гвоздь.
        Федор согнул в локтях обе руки и чуть поднял их, давая понять, что он проиграл. Но прежде, чем уйти, хотел бы кое-что выяснить.
        - Вот что значит ментовская привычка. Его ведут убивать, а он свои вопросы задает. Ну, ладно, спрашивай, чего хотел, - смилостивился Гвоздь, развалившись на стуле и улыбаясь, поглядывая на стоявшего перед ним Туманова.
        Федор кивнул, понимая, что сейчас как никогда можно рассчитывать на откровение Гвоздя. Не дурак он, понимает, что все сказанное им, майор уже никому не сумеет рассказать, а потому можно и пооткровенничать.
        - Видишь ли, майор, один очень хороший человек попросил меня оказать ему небольшую услугу, в которой я не мог ему отказать, - усмехнулся Гвоздь и замолчал, не желая пускаться в подробности. Но Туманов смекнул.
        - Розовский задолжал ему деньжат? - спросил Федор. Гвоздь, улыбнувшись, кивнул, оценив сообразительность майора.
        - А ты и вправду смышленый парень, - проговорил он. Прозвучало, как похвала, но Федор остался к ней, равнодушен. Только теперь он понял кое-что и другое, о чем раньше просто не догадывался. Сказал:
        - Значит, ты решил не отдавать те три миллиона, которые вы забрали у курьера? - сказал он, что очень не понравилось Гвоздю.
        Гвоздь вскочил со стула, подошел к Туманову, дохнув ему в лицо перегаром. По жизни не любил слишком смышленых. Особенно ментов.
        - Да. Я так решил, потому что имел на это право. Каждому хочется играть в свою игру. Но денег я так и не получил. Ты можешь мне не верить, но деньги исчезли. Растворились в воздухе вместе с дипломатом. Были, и вдруг пропали.
        Федор с улыбкой кивнул, недоверчиво глянув в глаза Гвоздю.
        - Значит, игра у тебя не получилась. Плохой, оказывается, ты игрок, - проговорил Туманов, разглядывая задумчивое лицо Гвоздя. - И как же ко всему этому отнесся тот хороший человек? - спросил Федор.
        - Маэстро? - вырвалось у Гвоздя.
        - Маэстро? - Туманов призадумался. Раньше никогда эту кличку он не слышал, но не станешь же расспрашивать у Гвоздя, связан ли этот человек с музыкой или получил, такое погоняло за что-то другое. Гвоздь и так сразу изменился в лице, видно осознав, что не должен был называть майору эту кличку. Но тут же он как будто успокоился, жестом руки давая понять, что разговор с ментом окончен и прапорщик может исполнить его приказ.
        Пока они разговаривали тут, Витек отлучился на минуту и вернулся уже с короткоствольным «калашом». Вложил его в трясущиеся руки прапора. Сам же достал пистолет и приставил его Глебову к голове, чтобы тот не надумал направить ствол автомата в другую сторону.
        Когда все трое выходили из комнаты, Гвоздь тихонько шепнул Витьку:
        - Как только прапор положит обоих ментов, ты его… - он не договорил, указав взглядом на пистолет, который казался в руке амбала невинной детской игрушкой. В ответ Витек кивнул и вышел, следуя за Глебовым, который шел и подгонял Туманова в спину дулом автомата, бурча под нос проклятия в адрес майора.
        Федор увидел Грека лежащего на земле возле ступенек подъезда, залитых кровью. Парни, избивавшие его, видно решили сделать перекур. Стояли, негромко о чем-то переговариваясь. Сам же Грек не подавал признаков жизни.
        - Сволочи! Что же вы сделали с ним? - выкрикнул Туманов и без замаха ударил парня с плечами атлета. Тот упал, но тут же вскочил на ноги. Хотел кинуться на обидчика, но Витек отодвинул его в сторону своей мощной грудью.
        - Ладно, отвали от него. Если хочешь, можешь взять у прапора автомат, вывести их за забор и там, на пустыре кончить? - с ходу предложил он парню с плечами атлета. Но тот отказался.
        - Да пошел ты… сами кончайте их, - огрызнулся парень, утирая кровь с разбитой губы.
        Витек захохотал. А Туманов склонился над Греком, заглянул тому в лицо. Грек был жив, но в таком состоянии, что без посторонней помощи передвигаться не мог. Открыв глаза, он увидел стоящего над ним с автоматом прапорщика Глебова и амбала Витька, который держал ствол пистолета у Глебова на затылке. Посмотрел в глаза Туманову.
        - Все кончено, Федор? - спросил Грек у Туманова. Федор помог Греку встать. Как не хотелось разочаровывать Грека, но майор врать не стал.
        - Да. В этом мире все когда-нибудь кончается, - ответил Федор, поднимая Грека на ноги. - Вставай, Саня. Нам пора. Видишь, хлопцы заждались.
        Грек с трудом встал на ноги, держась левой рукой за переломанные ребра. Его правую руку Федор положил себе на плечи, поддерживая, чтобы Грек не упал.
        - Федор, они что, хотят нас пристрелить? - спросил Грек, покосившись на Глебова, который просто затыкал стволом автомата Туманова в спину.
        - Хотят, - вздохнул Федор, сожалея, что все так трагично для них заканчивается. А главное, глупо, считал Федор. Всегда верил в торжество справедливости. Но, кажется, теперь эта вера надломилась. Нет торжества, один трагизм.
        - Эй, вы, - крикнул им амбал Витек, - хватит базар устраивать. Я спать хочу.
        Федор повернул голову к нему.
        - А давай заместо нас. Вот отоспишься на том свете. Согласен? - предложил он амбалу, за что тут же схлопотал по морде. Амбал не согласился.
        - Давай, шевели копытами, - проговорил Витек, потирая ушибленную руку.
        - Куда идти? В какую сторону? - раздраженно спросил Федор, когда они очутились за воротами. Раздражало его то, что прапорщик Глебов, кажется, слишком вошел в роль и довольно больно тыкал стволом автомата в спину.
        Амбал Витек указал на дорогу, сворачивающую за угол забора.
        - Туда двигай, - сказал он, зажимая нос, когда ветер доносил до них неприятный запах, тянувший со стороны пустыря.
        Федор тоже почувствовал сильный запах канализационных отходов. Присмотревшись, увидел вдали на пустыре строения, напоминавшие производственные корпуса, а рядом отстойники, похожие на озера. Только если озера были заполнены водой, то эти отстойники с забетонированными берегами, были заполнены продуктами канализации, вонь от которых шла на всю округу. Причем, чем ближе они подходили, тем дышать становилось трудней.
        Чуть замедлив шаг, Туманов огляделся. Удобное место, чтобы прятать трупы. Попав в такой отстойник с фекалиями, человек исчезал бесследно.
        - Представляю, сколько вы здесь захоронили трупов, - сказал Федор. На что Витек огрызнулся:
        - Сколько надо, столько и захоронили. Тебе-то что. Теперь это тебя, майор, не должно волновать. Сейчас и вы с капитаном окажитесь тут. Знаешь, каково это? - заговорил он с издевочкой. - Ты падаешь в вонючую жижу, которая тут же засасывает тебя. Как трясина. Майор, ты ни разу не тонул в болоте?
        - Не приходилось, - признался Федор. А Витек прогнусавил:
        - Сейчас тебе представится подобная возможность, с той лишь разницей, что в болоте твой труп может пролежать хоть сто лет, и будет свеженьким, а здесь тебя разъест кислота. Вас даже не смогут опознать, если когда-нибудь отыщут. Ну, что, нравится могилка? Самое место для вас, ментов поганых.
        Грека это известие не обрадовало.
        - Да, продуманные вы ребята, - сказал он, но не с похвалой, а скорее с осуждением. Хотя, Витек это воспринял иначе, заявил гордо:
        - Это все Гвоздь придумал. Даже не надо трупы закапывать. Привозишь человека ночью сюда. Никто не видит. Хлоп его и в отстойник. И он с концами.
        Топавший позади Федора прапорщик, вдруг стал отставать. Видно вонь от отстойников подействовала и на него. Если уж такая мразь, как этот Глебов, воротит нос, то, стало быть, сторожа здесь днем с огнем не сыщешь. А жаль. Окажись он сейчас тут, может быть, появился бы шанс на спасение. Руки-то у них с Греком не связаны. Увидев кого-то постороннего, кто может помешать им, эти оба со стволами наверняка бы переключили свое внимание на него. Свидетели им в таком деле не нужны. А в это время опера могли бы попытаться хоть что-то сделать для своего спасения. Хотя, против автомата с голыми руками лезть, это утопия. Тут же Федор пришел к заключению, что ничего бы у них все равно не вышло. Тогда бы еще и сторож отправился в эту жижу вместе с ними.
        - Ладно, давай здесь, - сказал Витек. Сказанное, скорее относилось к Глебову, потому что давать очередь из автомата следовало ему. Видно амбалу надоело дышать невыносимой вонью, и он решил поскорее покончить с операми, а заодно и самим прапорщиком, как велел Гвоздь.
        Федор с Греком переглянулись. До бетонного парапета огораживающего отстойник, оставалось не более пяти шагов, и видно амбал все рассчитал. На последнем пятом шаге, прапорщик покажет свое мастерство и короткой очередью свалит их. Даже если кто-то из них сам не упадет в отстойник, не трудно подойти и сбросить тело вниз.
        Опера как по команде замедлили шаг, приближающий их к смерти, и это не осталось не замеченным амбалом Витьком. Он махнул рукой, ожесточенно выругавшись при этом.
        - Давайте, шевелите копытами, козлы, - заорал он.
        Грек вздохнул.
        - Бедная моя головушка. Жил не пойми как, сейчас вот умру и могилы путной не будет, - горестно проговорил он.
        Витек на этот усмехнулся.
        - А разве мусорам нужна могила? Моя бы воля, я бы вас всех со всей Москвы собрал и сюда. В эту вонючку, - со злостью произнес он.
        Федор остановился в полуметре от края парапета. Грустно взглянул на черное ночное небо, затянутое тучами, между которых как в оконце глядел вниз остренький месяц, словно провожая их с Греком в последний путь. Ну, что ж, пусть хоть он видит, что сейчас сотворят с ними эти гады. Пусть и безмолвный, но все-таки свидетель. Хотя вряд ли он кому-то расскажет об этом.
        Туманов почувствовал, как Грек теснее прижался к нему, посмотрел на капитана. Пока еще есть время попрощаться им.
        - Федор, мне страшно, - объяснил Грек. И Туманов заметил, что Грек дрожит. Наверное, то же самое сейчас было и с самим Федором. Это только в книжках пишут, что умирать не страшно. Ерунда все это. И Федор был готов поспорить с каждым, что смерти боятся все. Боялся и он. Признался Греку:
        - Мне тоже, страшно, Саня.
        - Давай, Глеб, - приказал амбал Витек прапорщику.
        Услышав это, Федор интуитивно втянул голову в плечи. Хотелось, чтобы та горсть металла, которая сейчас вылетит из ствола автомата, пролетела мимо. Хотелось куда-то спрятаться. Стать невидимым, чтобы Глебов не попал. Хотелось жить.
        Федор не сомневался, что и Греку хотелось того же, и потому капитан даже чуть пригнулся, словно предполагая, что все выпущенные в него пули, пролетят над головой.
        Они оба услышали резкий щелчок взводимого затвора. Сейчас секунда, и все для них обоих будет кончено, раз и навсегда. Но вдруг вместо выстрела они оба услышали глухой удар, шлепок падающего тела и звенящий от волнения голос, прокричал:
        - А ну, брось автомат!
        Оба повернулись и увидели лейтенанта Ковальчука. Тот стоял, прислонив ствол
«Макарова» к голове прапорщика Глебова. Амбал Витек без движения растянулся на земле.
        - Федор Николаич! Товарищ майор! - радостно воскликнул лейтенант.
        Федор с Греком переглянулись, не веря своим глазами. Вот так дела.
        - Откуда он тут взялся? - едва не прослезившись от счастья, недоуменно произнес Грек. Ему не верилось в свое спасение.
        Федор пожал плечами. Его сейчас больше заботило другое. Автомат все еще был в руках у прапорщика Глебова. А что, если тот от растерянности или испуга, нажмет на курок. Тогда радость Грека окажется преждевременной.
        Туманов решительно подошел к прапорщику. Протянул руку.
        - Отдай мне автомат, Глебов?
        - Ты что, оглох? - ткнул Глебову в голову стволом пистолета Ковальчук. - Делай, что тебе говорит товарищ майор.
        Глебов протянул автомат Туманову.
        - Я ж не хотел. Честное слово. Меня заставили. Он заставил, - покосился Глебов на амбала, который уже пришел в себя и трогал рану на голове. Его пистолет теперь был в руке у Ковальчука. И вообще, похоже, Витек так до конца и не осознавал, что произошло. Он тупым взглядом уставился на Ковальчука, соображая, откуда он тут взялся, и жалел, что из-за шума работающей неподалеку насосной станции, не услышал его шагов.
        - Да. Ну и дела, - проговорил он, вытирая кровь с головы.
        Сан Саныч Грек прослезился от радости, обнимая Ковальчука.
        - Откуда ты тут взялся? - спросил он, смеясь, потом сказал Федору: - Знаешь, Николаич, а я ведь до последнего не верил, что мы с тобой погибнем тут. Честно говорю, не верил и все.
        Федор улыбнулся. Ну что ты будешь делать с этим бахвалом. Но все же решил немного осадить его, сказал:
        - И тогда, когда трясся от страха, прижимаясь ко мне?
        Грек покосился на Ковальчука, но сдаваться не собирался. Сказал:
        - Да тут кто хочешь, затрясется, когда автомат в затылок наставят.
        С этим Федор не мог не согласиться. Но сейчас его, в не меньшей степени, чем Грека, интересовало другое. Было не понятно, каким образом тут очутился Ковальчук. Судя по всему, телепатическими данными он не владел, а стало быть, его появлению тут следовало искать вполне земное логичное объяснение. И оно нашлось.
        Лейтенант Ковальчук понял, что вынужден признаться, сказал, вздохнув:
        - Тут вот какое дело, товарищ майор… - он замялся, но Федор махнул рукой, давая понять, что комплексы излишни и лейтенант может, смело продолжать.
        - В общем, полковник Васильков поручил мне следить за вами. Ну я и поехал. А машина у меня старая. То и дело ломается. Я видел, как вас посадили в красный
«Форд» и увезли. За «Фордом» мне было не угнаться. И тогда я поехал за капитаном Грековым. Он на «Волге», я за ним.
        - Значит, ты видел, как те двое меня дубасили возле машины? - спросил Грек, немного сердито. Ковальчук вздохнул на это и признался:
        - Видел. Но товарищ полковник мне велел ни в коем случаи не обнаруживать себя. Поэтому я не вмешивался до последнего. Сидел в своей развалюхе и наблюдал за воротами. А когда эти двое повели вас расстреливать, я побежал за вами. Наверное, теперь мне влетит от товарища полковника.
        Федор пожал Ковальчуку руку.
        - Ты все правильно сделал, лейтенант. Спасибо тебе, - сказал Федор, потом пнул ногой сидящего на земле амбала. - Ну что, гнида, власть поменялась. Сейчас ты полезешь в говнюшку. А мы будем смотреть, как ты в ней будешь бултыхаться. Вставай.
        Ковальчук держал под пистолетом Глебова.
        - Ребята, да вы что? - пролепетал Витек испуганно, когда Туманов ткнул его стволом
«калаша» в голову. - Не убивайте меня. Чего хотите для вас сделаю.
        - Что, жить хочешь, гнида? - посмотрел Туманов в обезумевшие от страха глаза великана. Тот как заводной закивал своей огромной башкой.
        - Ага. Хочу.
        - Розовского ты убил? Отвечай, тварь? - Туманов ударил ногой амбала по почке. Тот охнул и закивал головой.
        - Я. Я. Так велел Гвоздь, - проговорил он, морщась от боли и заметив в глазах Туманова осуждение, добавил: - А куда мне было деваться?
        - Правильно. Деваться тебе некуда. Ты, сука, за все ответишь.
        - Он и меня хотел убить, требовал, чтобы я рассказал, кто вы такой на самом деле, - пожаловался Туманову, прапорщик Глебов.
        Амбал Витек так глянул на него, что прапорщик боязливо попятился назад.
        - Жаль, что не убил тебя, подонка. Ты к нам привел майора, урод.
        Стоявший рядом Грек ткнул в ухо амбалу пистолетом, который еще пару минут назад был в руках у самого Витька.
        - А ну-ка, парень, вставай на ножки, - сказал он и добавил угрожающе: - если дерьнешься, я тебя пристрелю, - потом посмотрел на Федора и спросил: - И чего теперь делать будем, майор. Надо ноги отсюда уносить, пока Гвоздь со своими бандюками не хватились этого жлоба.
        Федор улыбнулся.
        - Уйти и не попрощаться с Гвоздем? - проговорил он.
        Грек взглянул на него, как на сумасшедшего.
        - Ты с ума сошел. Нас всего трое, а их там… Сколько ваших в доме? - спросил Грек у амбала Витька. Тот призадумался в пересчете.
        - Точно не знаю, но человек двенадцать будет, - ответил он.
        Грек кивнул.
        - Майор, их там двенадцать. А может и больше. Неужели мы станем рисковать? Надо сообщить в управление. Пусть присылают подмогу.
        - Товарищ капитан, я позвонил полковнику Василькову, - сказал Ковальчук.
        Грек недоверчиво глянул на лейтенанта.
        - И ты, конечно, сказал ему название улицы? - спросил Грек с ехидцей.
        Ковальчук утвердительно кивнул. Но Грек настойчиво спросил:
        - А позволь, мой юный друг, узнать, откуда ты знаешь, как эта улица называется?
        Ковальчук захлопал на Грека удивленными глазами.
        - А чего тут знать-то? Оно написано на углу дома, возле которого я оставил машину. Я и прочитал, - объяснил он. Грек успокоился.
        - Да? Если так, тогда порядок. Только бы сейчас не помешали наручники для этого бугая, - кивнул капитан на амбала Витька, который был ростом на голову выше майора Туманова. - Чтоб он землю рогом рыть не стал.
        На лице Ковальчука появилось разочарование.
        - Наручников у меня нету. А вот скотч?.. Может, он подойдет? Замотаем ему руки, - предложил лейтенант. - Он у меня в машине. Пойдемте.
        Амбал Витек быстро смирился со своей участью и даже не помышлял сопротивляться, когда лейтенант Ковальчук затягивал его руки скотчем. На все происходящее он смотрел безучастными глазами. А прапорщик Глебов заупрямился, когда, скрутив ему за спиной руки, Грек предложил ему самому залезть в багажник старого «Москвича», на котором сюда прикатил Ковальчук.
        - Я ж там задохнусь, - заупрямился он, за что тут же получил от Грека хороший удар и сразу сделался сговорчивым. Сам запрыгнул в багажник и лежа там, даже больше не подавал голоса.
        - Грек, останешься тут, - кивнул Федор на машину. - Как приедет группа поддержки, проведешь ее к нам. А мы с Ковальчуком нанесем визит Гвоздю. Нужно, чтобы эта падла не сбежала, - сказав так, Туманов с лейтенантом Ковальчуком и амбалом Витьком исчезли в темноте, оставив Грека у машины.
        Грек опасливо огляделся по сторонам. Место, где лейтенант Ковальчук оставил своего
«Москвича» не понравилось ему. Во-первых, тут кругом густой кустарник. Днем еще может и ничего, а ночью тут можно ожидать чего угодно. Вдруг кто-то из бандюков Гвоздя решил сходить и проверить, почему амбал так долго не возвращается. Наткнется на машину, а тут Грек и один. Туманов там вдвоем с Ковальчуком. А двое, не один. Да к тому же у майора автомат.
        Грек выставил вперед руку с пистолетом, подозрительно поглядывая по сторонам, готовый выстрелить на каждый шорох.
        Ворота оказались незакрытыми. Видно с тех пор, как Витек открыл их, когда выводил Туманова с Греком, к ним так никто и не подходил. Такая беспечность бандитов удивляла. Хотя, по большому счету, удивляться особенно тут было нечему. Все они слишком самонадеянные, уверенные в своей безопасности. Только этим можно было объяснить такую беспечность. А еще, обыкновенной ленью. Но сейчас особенно было некогда задумываться об всем этом. Не размышлять сюда пришел майор, а действовать.
        Подойдя к калитке в воротах, Туманов толкнул ее, и она отворилась без единого скрипа, предоставляя возможность операм войти во двор.
        - Пошли, - сказал Федор, пропуская амбала вперед, если что, первая пуля ему, а они с Ковальчуком смогут укрыться за его широкой спиной. Самое главное, чтобы этот Витек не выкинул какой-нибудь финт. На этот случай Федор держал автомат наготове, упираясь стволом бандиту в спину. Пусть почувствует, какого это шагать под дулом автомата, как шагал он.
        - Смотри, без самодеятельности, - предупредил его Федор, проходя мимо нескольких машин, стоящих тут, во дворе и не спуская глаз с бандита. Этому бугаю даже не надо драть его луженую глотку, стоит всего лишь ударить ногой по любой из машин, как сразу же сработает сигнализация, что, конечно же, не останется не замеченным кем-нибудь из бандитов. Но, к счастью, обошлось. То ли подействовал автомат, наставленный ему в спину, то ли просто Витек не допер до этого, но стоящие машины они прошли благополучно и очутились на крыльце. Здесь уже надо было что-то делать.
        За дверью дежурил охранник. Федор это видел, когда они с Гвоздем входили сюда и потом, когда его выводили из дома. Парень из охраны запирал и отпирал дверь. И сейчас она оказалась запертой.
        Амбал с равнодушным видом уставился на майора, как бы спрашивая, ну и что дальше вы собираетесь делать. Лично он ничего делать не хотел.
        - Сейчас я постучу в дверь, а ты подставишь к глазку свое рыло. Понял? И смотри, если тот козел не откроет нам дверь, - пригрозил Туманов. - Ты сразу трупом ляжешь тут на ступенечках, а мы с лейтенантом убежим. Понял?
        - Я не маленький. Понял все, - обиделся амбал, подставляя лицо к глазку.
        Прежде чем постучать, Федор усмехнулся. Как-то чудно было видеть этого громилу таким покладистым. И наклонился-то он к глазку как-то неуклюже, словно цирковой слон в ожидании бурных оваций. Но их не последовало. Подойдя к двери, Туманов пару раз несильно ударил по ней ногой, уверенный в том, что охранник, дежуривший возле двери, дрыхнет крепким сном, а значит, никак по-другому его не разбудить.
        И Федор не ошибся, когда дверь отворилась, они увидели заспанную физиономию парня. Он сразу признал Витька, но вот Туманова с незнакомцем… Видел, как Витек выводил майора кончать и вдруг он тут стоит перед ним живехонький да еще с автоматом в руке.
        Кажется, спросонок парень так ничего и не понял, а когда мало-мальски его сознание прояснилось, было уже поздно. В грудь ему уперся ствол автомата. Парень оторопело уставился на амбала. На что сам Витек, кивнул головой на майора Туманова и сказал невесело:
        - Вот так, Игорек. Менты нас повязали.
        Лейтенант Ковальчук отобрал у охранника пистолет. Потом достал из кармана катушку скотча, скрутил им парню руки и ноги.
        - Рот, - сказал Федор. Но Ковальчук не понял. Спросил:
        - Что?
        - Он может закричать. Заклей ему лентой рот, - сказал Федор.
        - А, - улыбнулся лейтенант, шлепнув на губы парню широкую полоску скотча. - Полежи пока тут, - сказал он, завалив охранника на кушетку, на которой тот спал до ихнего прихода.
        - В доме есть склад с оружием? - спросил Федор, чем очень обидел Витька.
        Тот уставился на майора своими огромными бесцветными глазищами.
        - Конечно. Мы же не какая-нибудь уличная шпана. У нас все организовано.
        - Понятно. Где оно? - спросил Федор.
        Витек усмехнулся.
        - Зря стараешься, майор. Оружие в подвале, а ключ от него у Гвоздя. Так-то.
        - Пошли, - усмехнувшись, сказал Федор. - Мне как раз не терпится повидаться с ним. И так, я готов выслушать твое признание, где Гвоздь.
        Витек нервно передернул своими могучими плечами, понимая, что всего этого Гвоздь ему теперь не простит. И положение у него безвыходное.
        - Мы ждем, - напомнил Федор о себе и о лейтенанте Ковальчуке.
        - У Зинки он в комнате, - угрюмо произнес Витек.
        Федор удовлетворенно кивнул, при этом, улыбнувшись и сказал амбалу:
        - Так чего мы тогда тут топчемся? Ведите нас, сэр, к синьоре Зинаиде.
        В коридоре, по которому они шли, стояла гробовая тишина. Видно бандюки хорошо погуляли с девочками, поистратив на них силенки. Федор сразу это понял, еще как только попал сюда, что уединенному сексу, бравые парни Гвоздя предпочитали групповухи. И сейчас их можно было брать тепленьких, что называется, голыми руками. Но Федору был нужен Гвоздь. И дело даже не в личных амбициях. Просто взять его, было делом чести для майора.
        Когда они остановились перед дверью ничем не отличавшуюся от остальных, Федор спросил шепотом у приунывшего Витька:
        - Здесь что ли Гвоздь?
        Тот молча кивнул, делая вид, что оставляет за майором право на размышление, как поступить дальше. Но стоило Туманову чуть отвлечься, как случилось то, чего больше всего опасался он. Стоявший в непринужденной позе Витек, вдруг со всей силы ударил ногой по двери так, что замок не выдержал. Дверь распахнулась, и прежде чем майор успел хоть что-то предпринять, Витек влетел в комнату и заорал:
        - Аркаха, позади меня менты.
        Первое, что бросилось милиционерам в глаза, это комната, залитая ярким светом. Тот, кому предназначалось предупреждение амбала, стоял голый, а перед ним на столе, с согнутыми в коленях ногами, лежала юная красотка, стонавшая в сладостной истоме от каждого толчка Аркаши Гвоздя.
        Наверное, Аркаша Гвоздь никому бы не простил такого, кто вот так вздумал мешать ему в такую минуту. Не простил он и Витьку. Увидев, что тот со связанными за спиной руками, Гвоздь схватил «ТТ», который отобрал у Туманова и пару раз выстрелил в амбала, заставив его опрокинуться на пол.
        Следующая пуля должна была достаться лейтенанту Ковальчуку за его беспечность. Лейтенант оказался слишком уж любопытным. Увидев обнаженную диву в столь грациозной позе, замер с раскрытым ртом в дверном проеме, за что чуть не поплатился жизнью. Если бы майор Туманов ударом ноги не отбросил его из дверного проема в коридор, где Ковальчук очутился за стеной, ставшей преградой для пуль.
        Гвоздь выстрелил еще два раза, и оба неудачно. Обе пули пролетев в дверной проем, с остервенением вонзились в стенку, не задев майора с лейтенантом.
        Федор махнул Ковальчуку рукой, тем самым, дав понять, что подходить близко к раскрытой двери не следует, а лучше понаблюдать за коридором. Бандюки Гвоздя хоть и пьяные, но скоро полезут из комнат, как тараканы из своих щелей. И Ковальчуку надо быть наготове.
        Стоя в коридоре за стеной, майор увидел, как дверь соседней комнаты открылась, и в коридор выглянул парень с заспанной физиономией. Единственной одеждой на нем, были полосатые трусы. Видно разбуженный пальбой Гвоздя, он вскочил с постельки, где почивал с приглянувшейся девочкой, и не успел одеться. Решил глянуть, что там происходит.
        - А ну, иди сюда, - наставил Федор на него автомат.
        Парень ошалело заморгал.
        - Я?
        - Ты, ты. Иди, говорю, - угрожающе произнес Туманов, а когда парень подошел, схватил его за шею и втолкнул в комнату к Гвоздю.
        И сейчас же там раздался выстрел. Послышался крик и грохот падающего тела. Больше ждать Федор не стал. Сделав перекат через голову, как их учили на тренировках, майор влетел в комнату, где стоял голый Гвоздь и, наставив на влетевшего майора пистолет, со всей силы давил на курок.
        Федор быстро вскочил на ноги, довольно сильно ткнув стволом автомата Гвоздя в его выпуклый живот.
        - Зря стараешься. В обойме этого пистолета оставалось пять патронов. Надо было брать свой ствол, - проговорил Туманов, глянув на мертвого Витька и корчащегося на полу в луже крови парня, которого он втолкнул в комнату.
        - Какой подвернулся, такой и взял, - огрызнулся Гвоздь, присев голым задом на край стола, где до этого лежала красотка. Теперь девушка испуганно выглядывала из-за дивана, куда спряталась, когда Гвоздь затеял эту пальбу.
        Федор узнал ее. Это была та самая юная соблазнительница, которая заходила к нему в комнату в коротком халатике. Обнаженной она и вовсе была хороша. Видно Гвоздь знал, каких девочек выбирать для своих утех. Федор погрозил красотке пальцем и сказал:
        - Тебя надо хорошенько высечь.
        Девушка обиженно поджала губки.
        - А я уже совершеннолетняя.
        - Ладно. Разберемся. А пока я займусь Аркашей Гвоздем, - пообещал майор, заметив, как губы бывшего вора скривились в презрительной улыбке.
        - Я не девочка, чтобы мной заниматься, - сказал Гвоздь и уставился на вошедшего в комнату лейтенанта Ковальчука. Но скоро и к нему утратил всякий интерес, и даже зевнул, как бы давая понять, что все старания ментов напрасны. Глядя в его надменное лицо, можно было подумать, что майор со своим молокососом лейтенантом пришли сюда без приглашения, и теперь Гвоздю не терпится выпроводить нахалов.
        - Спорим, я знаю, почему ты так держишься спокойно, - сказал Туманов и заметил, как взгляд Гвоздя несколько оживился, приобрел определенный смысл. - Ты уверен, что ничего страшного не произошло. Так ведь?
        - Ну допустим, - нехотя ответил Гвоздь.
        - Ты сидишь перед нами развалив свое муде и с самонадеянной рожей считаешь, что нам не удастся тебя упрятать за решетку, - продолжил майор свое обвинение, которое ровным счетом оставило Аркашу равнодушным.
        Пожав плечами, Гвоздь сказал:
        - А за что меня сажать? Розовского убил не я, а он, - кивнул он на мертвого Витька. - Водителя Ищенко, убил прапорщик Глебов. С него и спрашивайте.
        Федор кивнул.
        - Спросим. Но ты убил курьера, - сказал Туманов. Гвоздь выразительно посмотрел в глаза майору и ехидно улыбнулся.
        - А кто об этом тебе сказал? - спросил Гвоздь, наслаждаясь бессилием ментов. Пусть эти два пса знают, Аркашу Гвоздя им просто так не взять.
        Туманов посчитал, что самое время раскрыть карты. Сунул руку за пояс, где под ремнем на его брюках был маленький карманчик, в котором лежал диктофон. Чувствительный микрофон был выведен к пряжке ремня.
        - Вот тут, - показал Федор диктофон, - у меня записано твое признание, где ты сам говоришь о том, что убил курьера. А еще о том, что именно ты велел своему водителю убить Розовского. А еще говоришь про Маэстро, которого ты решил нагреть. Задумал ему денежки не отдавать. Но самое главное не это, - майор спрятал диктофон обратно в карман и внимательно посмотрел в глаза Гвоздю, заметив в них отчаянное смятение.
        - А что же? - спросил Гвоздь. На этот раз в его взгляде не замечалось прежней настырности. Скорее, это были глаза смиренного монаха.
        Федор улыбнулся. Как мило было видеть Аркашу Гвоздя таким.
        - А ты еще не понял? Эх, ты, тупоголовый. И братки у тебя все как один такие же, - проговорил майор, достав из кармана носовой платок и аккуратно им обернув пистолет
«ТТ», из которого только что стрелял Гвоздь.
        Внимательно проследив за действиями майора, Гвоздь усмехнулся.
        - А понял. - Протянул он с издевочкой. - Мне придется отбывать наказание за моего водителя, которого я пристрелил и этого идиота, которого ранил…
        Федор покачал головой, заставляя Гвоздя засомневаться.
        - Боюсь, не придется, - сказал он, чем здорово удивил бывшего вора. Тот удивленно вскинул бровями.
        - То есть как это, не придется? Ты решил проявить благородство и не сажать меня в тюрягу? Вот это здорово. Ценю, майор, твое усердие и доброту.
        И опять Федор покачал головой.
        - Да нет, насчет благородства ты не прав. Не было его у меня никогда к вам гадам, и не будет. Посадить тебя в камеру придется. Только весь вопрос, сколько ты в ней проживешь. Видно, ты запамятовал, что из этого самого пистолета был убит известный вор в законе Юрий Зиборов, по кличке Зибор. Экспертиза подтвердит это. Только вот незадача, на рукоятке пистолета твои отпечатки пальцев. Да и своих парней ты только что шмалял из него.
        Тут было над чем призадуматься. Минуту, а может, чуть больше Гвоздь сидел на столе с задумчивым лицом, обдумывая все сказанное Тумановым.
        - Сволочь ты, майор. Ведь это ты положил Зибора, - надтреснутым голосом произнес Гвоздь, наблюдая за тем, как Туманов бережно прячет пистолет в карман брюк.
        - А кто это видел? Кто подтвердит? Твой водитель Витек? Так ты сам его только что пристрелил. Твой парень Паша, - глянул Федор на затихшего парня. - Так ты его тоже только что замочил. И, между прочим, из того самого пистолета. Она? - посмотрел майор на испуганную малолетку.
        - Я ничего не знаю в ваших делах, - замотала девушка головой. - Потрахаться, это, пожалуйста. В любое время. А кто там из вас, кого замочил, это вы ребята, разбирайтесь без меня, - уверенно проговорила она, не желая ввязываться в серьезные дела, не обещающие ей самой ничего хорошего.
        Федор удовлетворенно кивнул, сказав Гвоздю:
        - Ну что, понял, наконец, что ты влип по самое свое муде?
        Бывший вор не ответил. Сидел на столе, опустив голову. Теперь он не выглядел уже тем зловещим бывшим авторитетом, о котором ходили по Москве легенды, как о неуловимом и безжалостном отморозке, никого не боящимся и не признающим никакой власти кроме своей.
        - Воры не простят тебе Зибора, - сказал Туманов, сполна наслаждаясь своим превосходством над Гвоздем. Не все же бандюкам глумиться над ментами. Наоборот должно быть.
        - А знаешь, я мог бы тебя убить, - уверенно заявил Федор, - но не хочу. Предоставлю эту возможность твоим бывшим коллегам по криминалу. То-то будет для них радость. Как думаешь? Вперед не будь таким самонадеянным, Гвоздь. И знай, что всегда найдется кто-то, кто умнее и ловчее тебя. Вот я, например, дал себе слово тебя взять. И я сдержал его. Я взял тебя, Гвоздь.
        Бывший вор разочарованно покачал головой. Посмотрел Федору в глаза.
        - Радуешься, мент? Зибора завалил. Меня повязал. Какой молодец.
        Федор улыбнулся, что особенно не понравилось Гвоздю, и он не мог равнодушно снести этой улыбки, отвернулся. А Туманов сказал:
        - Радуюсь? Это моя профессиональная обязанность, давить вас как клопов. Что я и делаю. И поверь, при этом испытываю огромное моральное удовлетворение.
        Услышав топот в коридоре, Ковальчук выглянул из комнаты, но тут же убрал голову обратно, сказал:
        - Товарищ майор…
        - Я понял, лейтенант, - спокойно кивнул Туманов и, встав за спиной у Гвоздя, приставил к его голове ствол автомата и сказал: - Сейчас ты прикажешь своим бандюкам, бросить стволы. Если прозвучит хоть один выстрел, я отстрелю тебе башку. Ты понял меня, Гвоздь?
        Гвоздь стоял, чуть наклонив голову вниз и чувствуя на своем затылке холодную сталь. Видя, что он медлит с ответом, а топот приближается, Туманов левой рукой схватил Гвоздя за горло и слегка встряхнул.
        - Я спрашиваю, мразь, ты понял меня?
        - Понял я. Понял. Отпусти, майор. Задушишь, - захрипел Гвоздь.
        - Ковальчук, встань за мной, - на всякий случай предложил Федор. Если все же дойдет дело до стрельбы, у лейтенанта есть хоть какой-то шанс уберечься от пули.
        В комнату вбежали пятеро бритоголовых парней, каждый из которых мог принять достойное участие в поединке с Тайсоном. Рост, косая сажень в плечах. Видно силушкой Бог этих молодцов не обидел. Одно плохо, попали они в нехорошие руки, сделавшись подручными Гвоздя в его кровавых делах.
        Все пятеро застыли как по команде, увидев стоящего посередине комнаты совершенно голого Гвоздя, в голову которому упирался автомат. Видя своего лидера в таком виде, они чувствовали его беспомощность, которая тут же передалась и им. Не станешь же стрелять через голову Гвоздя, потому и застыли все пятеро, не зная, чего предпринять. Если бы Гвоздь сам сказал, чего им делать.
        Заметив нерешительность бывшего вора, Федор решил помочь ему и довольно сильно ткнул стволом автомата в затылок, проговорив:
        - Ну, же, Гвоздь. Слово за тобой.
        Гвоздь поднял голову.
        - Ладно, пацаны, бросайте волыны, - сказал он, но произнес это так, как бы окончательное решение, оставляя все-таки за бандюками. Туманову это не понравилось. Он решил поправить положение, сказал Гвоздю на ухо:
        - Смотри-ка, они тебя не слушают. Они хотят, чтобы я тебя пристрелил. Ну?
        - Я велел вам бросить стволы! - заорал Гвоздь на своих мордоворотов, и те с неохотой стали избавляться от своих огнестрельных игрушек.
        Что им делать дальше, подсказал майор Туманов:
        - Теперь все отойдите в угол комнаты, - приказал майор погрустневшим ребятишкам, потом обратился к Ковальчуку: - А ты, лейтенант, собери стволы. Так у мальчиков будет меньше соблазна ими воспользоваться.
        За окном послышался вой милицейской сирены, услышав которую, Федор облегченно вздохнул.
        - Ну, вот и наши наконец-то, - произнес он, выводя под дулом автомата Гвоздя и пятерых его головорезов в коридор.
        Приехавшая группа специального реагирования под командой майора Стриженова быстро окружила дом, хотя, похоже, никто из бандитов о сопротивлении и не помышлял. Весть о том, что двое ментов повязали Гвоздя, быстро облетела по всем комнатам, и бандюки стали избавляться от оружия, выбрасывая пистолеты в окна. Милиционерам даже не пришлось лишний раз напоминать им о том, чтобы все сложили оружие. Оставалось только вывести их самих во двор, где уже лежали на земле пятеро парней. Возле них, сцепив руки на затылке, стоял голый Гвоздь, как повелитель, созерцающий свое поверженное войско.
        Впрочем, и у его парней видок был не лучший. На троих из лежащих, из одежды были лишь трусы и кроссовки. И только на двоих - спортивные брюки, которые они успели надеть, когда услышали стрельбу.
        Приехавший вместе со спецназовцами полковник Васильков, выглядел крайне рассерженным. Хотя старика понять было можно. Мало того, что лейтенант Ковальчук разбудил его своим звонком по сотовому среди ночи, так он еще, как выяснилось, ошибся в названии улицы. И первоначально группа спецназа выехала не туда.
        - Долбак ты, Ковальчук, - обласкал Васильков, вытянувшегося в струну при его появлении, лейтенанта. - Ты, какое название улицы нам сообщил?
        - Какое было на табличке, товарищ полковник, - потупив взгляд, признался Ковальчук, ожидая от полковника чего угодно, только не благодарности. В худшем случаи, его сделают козлом отпущения. Про лучшее, не мечтай.
        - Я и говорю, долбак ты. На той табличке старое название. Такой улицы больше нет. Лет десять назад ее название сменили, - строго заметил полковник.
        - Но табличка на углу дома осталась, - теряясь от волнения, произнес Ковальчук, не смея глаз поднять на разгневанного полковника.
        - Осталась, потому что такой мудак как ты, забыл ее снять. Хорошо, что кто-то из жителей услышал стрельбу на улице и сразу сообщил в местный отдел милиции. Наш дежурный по рации услышал об этом и направил группу сюда. А то бы наши спецназовцы до утра катались по Москве из-за тебя.
        Услышав про стрельбу, Федор призадумался. Вряд ли стрельба в доме могла быть услышана местными жителями. Все разъяснил подошедший Грек:
        - Николаич, это я пару раз пальнул, - сказал он.
        - Ты? В кого ты стрелял? - спросил Васильков, сразу переключив свое внимание на Грека и тем самым, дав лейтенанту Ковальчку возможность хоть немного успокоиться.
        - Майор Туманов оставил меня дежурить возле машины лейтенанта Ковальчука… - начал объяснять Грек. Но полковник ровным счетом ничего не понял, хмыкнул.
        - Ну и что? Зачем же ты стрелял? И в кого?
        - Я стоял… Услышал в кустах шорох. Думал, нападение на меня организовано, а я ведь не просто так стоял там. Я охранял причастного к двум убийствам прапорщика Глебова, - признался Грек.
        Видно сказанное им заинтересовало полковника Василькова, и он спросил:
        - И кто там был? В кустах?
        Грек вздохнул.
        - Собака, товарищ полковник, - вынужден был признаться капитан.
        Васильков, как гора навис над Греком.
        - Чего? Собака? Ну вы, мать вашу и даете. Вот подобрались ребята. Один другого стоит, - тут полковник вспомнил о молодом лейтенанте, уставился на Ковальчука, собираясь учинить ему разнос, - Один с названием улиц разобраться не может. Другой по собакам стреляет, - с недовольством произнес полковник, посмотрел на лежащих, на земле парней и стоящего рядом голого Гвоздя, спросил у Туманова: - Ты чего их в баню вести собрался? Чего они у тебя в таком виде? - уставился Васильков на Гвоздя. Тот стоял, скрестив руки на груди, и словно вообще не замечал полковника. Сейчас его больше интересовало, как спецназовцы выводили из дома полуголых парней, приобщая их к лежащей на земле пятерке. Девиц отводили в сторонку отдельно.
        Гвоздь стоял и с сожалением смотрел, как рушилась его империя.
        Лейтенант Ковальчук по просьбе майора Туманова принес Гвоздю рубашку и брюки. Но бывший вор даже не притронулся к ним.
        - Я никогда не ношу чужую одежду, - сдерживая злость, проговорил он.
        Полковник Васильков, наблюдавший за этим его капризом, заметил:
        - Ну, что ж, ходи нагишом, если тебе удобней. Да и для ребят так даже будет сподручней, к которым ты в камеру попадешь. Не надо портки с тебя стаскивать. Твой объект вожделения сразу очутится у них перед глазами.
        Не теряя достоинства, Гвоздь посмотрел на полковника, потом наклонился, поднял с земли шмотки.
        - Если бы кто знал, как я вас ненавижу, - медленно произнося слова, сказал он. Наверное, хотел взвинтить полковнику нервы, но не получилось.
        Васильков похлопал его по плечу.
        - Ненавидеть, удел слабых людей. Плебеев, если хочешь. Достойных противников, надо уважать, - сказал Васильков, кивнув на майора Туманова. Потом подошел к майору и спросил: - Ну, что, майор, теперь-то можно в этом уголовном деле ставить точку? Или у тебя есть еще что-то?
        Федор отрицательно покачал головой.
        - Нет, товарищ полковник, не пора. Есть еще два штриха, которые необходимо прояснить. А вот тогда уже…
        Глава 26
        Увлеченный чтением материала по делу об убийстве председателя совета директоров топливной корпорации Леонида Розовского, майор Туманов не сразу отреагировал на стук в двери. И только, когда он повторился еще и еще, Федор оторвался от бумаг и громко сказал:
        - Входите. Кто там?
        Дверь открылась, и в проеме показалось лицо человека, который повел себя довольно робко. Не смотря на приглашение майора войти, он еще раз переспросил:
        - Можно, да?
        Федор не раз убеждался, что излишняя скромность вредна. Всего должно быть в меру. В меру нахальства, в меру скромности. И всего остального тоже в меру. Так правильно формируется личность. А если чего-то не хватает, или избыток, то эта личность ущербная. Похоже, такая вот и предстала перед ним.
        - Я же вам сказал, входите, - проговорил майор, разглядывая вошедшего.
        Человек прошел к столу. Им оказался толстячок лет пятидесяти с небольшим. Причем, его красное, вспотевшее лицо показалось Федору знакомым.
        - Садитесь, - майор любезно кивнул на стул.
        Толстячок уселся на стул, который от его веса едва не заходил ходуном, особенно, когда он попытался поудобней разместить на нем свою пухлую задницу.
        Федор с сожалением подумал о том, что вот пара, тройка, таких посетителей и им самим придется сидеть на полу. Новых стульев полковник им точно уж не выпишет. Но долг обязывает майора относится ко всем предельно вежливо, независимо от их комплекции, и потому Федор сделал вид, будто не заметил жалобного стона мебельного атрибута, спросил:
        - Слушаю вас?…
        - Моя фамилия, Глотов, - поспешил заявить о себе посетитель.
        - Вот как, - сказал на это Туманов. Хотел добавить, что на ловца, как говорится и зверь бежит, но воздержался, зная, что господин из другого ранга и, возможно, к грубым метафорам оперов не приучен.
        - Да, - произнес Глотов с небольшой заминкой. - Я только что разговаривал с вашим начальником…
        - Полковником Васильковым? - решил уточнить Туманов.
        Глотов сказал, кивнув:
        - Он посоветовал обратиться лично к вам. Вот почему я, собственно, здесь.
        Федор отложил толстую папку, набитую бумагами, в сторону, тем самым, давая понять, что готов выслушать Глотова.
        - Понимаете, в чем дело… как бы это сказать, - произнес Глотов, несколько волнуясь. - Мы были с Леонидом Розовским компаньонами…
        - Точнее бы назвать, вы были его так называемой «крышей»? Представитель закона. Человек с положением. Есть «крыша» криминальная. А вы - «крыша» от власть имущих. Верно? - спросил Туманов. На что Глотов не стал возражать, но и не стал опровергать сказанное майором. Сказал, улыбнувшись:
        - Уж вы скажите тоже. Ну, помогал я ему иногда в делах…
        - Прошу заметить, в делах незаконных, - уточнил Туманов. - Коллеги из управления по борьбе с экономическими преступлениями проводили проверку топливной корпорации, руководимой Розовским. И нашли там массу нарушений. Там и ваша фамилия, между прочим, фигурирует, - проговорил майор, впрочем, не заметив особого беспокойства в глазах толстячка. По всему чувствовалось, что все сказанное Тумановым не новость для него. Сейчас его больше беспокоило другое, и он признался майору:
        - С этим ладно. Я как-нибудь утрясу. Меня сейчас другое беспокоит…
        Туманов давно подметил за собой одну особенность, которая прижилась в нем, это умение безошибочно отличать хороших людей от типичных негодяев. Глотов на хорошего человека явно не тянул.
        - И что же? - поинтересовался майор.
        - Понимаете, я был вынужден прибегнуть к услугам одного человека, с богатым криминальным прошлым…
        - Вор в законе - Зибор? - спросил майор, видя по лицу толстяка, что попал в самую точку. И Глотов услышав о Зиборе, занервничал.
        - Понимаете, мне пришлось. Деваться было некуда. Курьер привез три миллиона долларов. И вдруг, пропал. Вместе с деньгами. А его, между прочим, прислали серьезные люди….
        Туманов все понял, усмехнулся.
        - Которые теперь наехали на вас? Я правильно понял?
        Глотов горестно вздохнул.
        - Вы не представляете, на что они способны. Моя депутатская неприкосновенность для них ничего не значит. А у меня, семья. Вы понимаете?
        Майор пожал плечами.
        - Пока, не особенно. Мы не занимаемся охранной деятельностью. Бывает, конечно, но это в особо исключительных случаях, когда дело касается безопасности важных свидетелей. Но вы для нас таковым не являетесь. Поэтому, мы не можем вас охранять, - проговорил Федор, заметив на лице толстяка нескрываемое разочарование.
        - От кого охранять, Федор Николаевич? Если эти люди захотят убить, они это сделают. И никакая охрана не поможет, - разочарованно констатировал толстячок, чем еще больше удивил Туманова.
        - Тогда что же вы хотите от меня? - спросил майор.
        Лицо Глотова приняло оживленный вид.
        - Понимаете, те серьезные люди, которые направили к Розовскому курьера, требуют теперь, чтобы я вернул три миллиона долларов…
        Теперь до Федора кое-что стало доходить, и он кивнул.
        - Еще они требуют разобраться, кто убил их курьера. Поэтому мне нужны факты. Нужно знать, где те проклятые три миллиона, и каким образом мне их вернуть. Нужны фамилии тех, кто убил курьера, - потребовал Глотов, на что майор Туманов задумчиво хмыкнул, не понимая, на каком основании этот толстячок требует от него всего и так много. И имеет ли он, вообще, право требовать. Вошел, такой робкий, а сейчас разошелся не в меру. А не пора ли его осадить, чтоб не так мягко было его толстой заднице?
        - Знаете, дело еще не закончено и находится в стадии расследования, поэтому я вам не могу изложить факты и тем более называть никаких фамилий.
        - Даже как депутату государственной думы? - опешил отказом майора Глотов, достав из кармана зачем-то депутатское удостоверение.
        - Да будь вы хоть председателем комитета по национальной безопасности, - проговорил Туманов с такой уверенностью, что удостоверение так и осталось в руках Глотова не раскрытым, а потом и вовсе утонуло обратно в кармане.
        - Вот, значит, как? - произнес он обескураженный принципиальностью майора Туманов. Федор на это утвердительно кивнул. А Глотов, желая отомстить за оскорбленное самолюбие, добавил: - Говорили мне, что вы чересчур принципиальный. Но не настолько же. Это прямо какой-то фанатизм.
        Федор понял, что он теряет терпение, и когда он потеряет его окончательно, этому зажравшемуся борову не поздоровится. Но, пока еще продолжая держать себя в рамках, майор сказал мрачно:
        - Называйте это как хотите. Но никаких сведений вы от меня не получите. И не рассчитывайте. Когда дело будет в суде, попытайтесь там что-нибудь прояснить. А что касаемо тех трех миллионов долларов… Думаю, вам их не удастся получить, потому что вы не сумеете доказать свою принадлежность к этим деньгам. Да вы и не станете. Так ведь? Чтобы вас не обвинили как соучастника преступления.
        Глотов покраснел еще больше. И пот на его огромном лбу стал выступать еще больше, крупными каплями, которые попадали ему на брови, а оттуда и на глаза. По сему можно было догадаться, что это предел его волнений.
        Лично Туманову и вовсе показалось, что вот сейчас толстяк, закипит как чайник и от него повалит пар. Чтобы этого не произошло, майор вскочил со стула и, подбежав к окну, открыл его, давая в кабинет доступ свежему воздуху.
        Хватанув ртом этого воздуха, Глотов фыркнул и проговорил:
        - Ладно, будем считать, вы меня убедили. А если я вам дам сто тысяч долларов, вы поможете мне вернуть те деньги? Поймите, наконец…
        - Что? - удивленно протянул Туманов, угрожающе привстав со стула.
        На лице толстяка появилась заискивающая улыбка.
        - Вы правы. Я все понял. Сто тысяч, это мало за три миллиона. Хорошо, я вам дам - двести тысяч, только помогите мне. Я должен вернуть их. Иначе мне конец. Как вы не поймете, - вскричал толстяк и тут же осекся, заметив, как изменилось лицо майора, а руки сжимаются в кулаки.
        - Вон отсюда, - произнес Туманов, не повышая голоса. Но от его спокойного тона, Глотову не сделалось легче. Он вздрогнул.
        - Это вы, мне? Да как вы смеете? Вы, паршивый майор. Да стоит мне сделать один единственный звонок, как вы слетите с работы. Даю вам слово, ровно через неделю вас тут не будет, - ткнул Глотов пухлым пальцем в крышку стола и так крутанулся на стуле, поднимаясь, что стул чуть не разломался, издав прощальный скрип из-под его толстой задницы.
        - Но пока я еще здесь, позвольте вам помочь, - сказал Туманов, ухватив толстяка за ворот пиджака и едва ли не пинками подталкивая его к двери.
        - Что вы делаете? Хам. Отпустите меня немедленно. Неслыханное обращение, - завопил толстяк, выталкиваемый Федором в коридор.
        - Пошел отсюда, хряк. Пока я не обвинил тебя в даче взятки. Весь наш разговор, я записал на диктофон, - достал Туманов из кармана диктофон и показал Глотову. Тот не стал дослушивать, в чем его еще мог обвинить майор, резко повернулся и чуть не столкнулся к Ваняшиным. Рядом стоял Грек и с интересом таращился на выдворенного майором гостя. Такое у них случалось редко. Но уж если случалось, значит, гость этого заслуживал.
        Но все-таки Грек решил предупредить Федора, и, войдя, сказал:
        - Может, зря ты с ним так круто? Сейчас побежит к начальнику управления.
        Федор махнул рукой.
        - Пусть бежит. Генерал в отпуске. Замов его тоже нет на месте. А Васильков сам от него отделался, послав ко мне. Вот остолоп. Хотел, чтобы я ему три миллиона отдал. Двести тысяч долларов мне за это сулил.
        - Ну, да? - Глаза у Грека загорелись. - Зря не взял. Обидел человека. Он ведь от всего сердца. А ты… Надо было не отказываться, - посоветовал Грек.
        - К тому же, не последние, - дополнил сказанное приятелем капитаном, лейтенант Ваняшин.
        Федор отмахнулся.
        - Да ну вас. Хотите, чтобы у меня возникли неприятности? - спросил он.
        Грек пожал плечами, сказав:
        - Мы-то с Лехой не хотим. Только жопой чувствую, они у тебя будут. Ты видел, с какой он рожей выскочил от тебя? Ни сегодня, так завтра будет названивать во все инстанции из своего кабинета.
        Федор к предостережению приятеля Сан Саныча отнесся спокойно.
        - Да ни хера он никуда не станет звонить. Он сам в говне по уши и не сегодня-завтра - труп. Он мне тут полчаса жужжал на уши, что ему угрожают расправой за курьера и требуют вернуть три миллиона долларов. Думаете, вернет?
        Грек промолчал, призадумавшись. А Леха Ваняшин сказал:
        - Кишка у него тонка, вернуть.
        Федор согласно кивнул, благодарный Ваняшину за поддержку.
        - Я тоже так думаю, - сказал майор.
        Глава 27
        Даша не хотела выслушивать никаких объяснений, сказав Туманову, что ужин на столе. Сама в кухню не пошла. Забравшись с ногами на диван, она упорно делала вид, что увлечена очередной телевизионной мурой и на приставания Федора не реагировала, хотя он и проявлял упорство.
        В конце концов, Даша не выдержала. Прибавив в телевизоре звук, чтобы соседи не услышали их скандала, она выкрикнула:
        - Отстань, Федор. Слышишь? Мне это надоело. От меня ты требуешь, чтобы я как собачка сидела дома, охраняла семейный покой. А сам? Ты не был дома два дня, а сегодня еще и ночью не ночевал. Я звонила тебе на сотовый, но ты не отвечал, - сердито прищурилась Даша, как рентгеном просвечивая своими глазками глаза мужа и пытаясь уличить его в измене.
        Федор сел рядом на диван, взял ее руку, поднес к губам, хотел поцеловать. Но Даша не дала, вырвала свою руку из его рук.
        - Не надо мне целовать руки. Целуй какой-нибудь другой, - сказала она.
        Федор улыбнулся. В этой девушке казалось, было заложено природой все только самое совершенное. Даже когда она сердилась, красота ее от этого не увядала.
        - И не надо мне улыбаться, - Даша сердито отвернулась, отодвинувшись.
        Федор придвинулся плотнее к ней. Опять взял за руку.
        - Дашка, милая, ну прошу тебя, не надо придумывать то, чего не было. И ни с какой женщиной я не был, - клятвенно произнес Федор, на что Даша довольно резко заявила:
        - Мне все равно, с кем ты был. Да и не думаю я, чтобы хоть один муж сказала своей жене, что провел ночь в постели с чужой бабой. Все вы мужики, козлы.
        Федору все-таки удалось поцеловать ей руку.
        - Дашенька, уверяю тебя, я не такой, как все, - попытался Туманов заверить жену в своей обособленности, за что получил укоризненный взгляд.
        - Ага. Ты у меня особенный. Со мной ты трахаешься по праздникам, а в остальные дни, с кем? - она нарочно выбирала такие слова, чтобы Федору их было больно воспринимать на слух. Это было ее маленькой местью.
        Федор вздохнул, терпеливо снося упреки и в душе проклиная Грека. Он по просьбе Федора должен был позвонить Даше и все объяснить. Но что-то там, в голове Сан Саныча заклинило, и он забыл. И Федор очутился в немилости.
        - Дашка, ты не шляйся по ресторанам. Дашка, ты не пей вина. Хотела бы я посмотреть на тебя, каким ты был этой ночью, - проговорила Даша сердито.
        После всего пережитого, когда смерть буквально на волосок стояла возле него, Федору как никогда захотелось женской нежности и ласки. Ведь все могло кончиться одной короткой очередью, выпущенной из автомата. Но судьба подарила ему шанс уцелеть, и ему страстно захотелось жить. Только теперь, сидя дома с женой на диване, обнимая ее, он как никогда почувствовал страх за то, что все одним махом мог потерять. Потерять близкого человека, подаренного судьбой. Федору этого не хотелось. И он сказал:
        - Дашка, я люблю тебя.
        - Да? - ответила Даша дерзко, но в голосе уже слышалось что-то нежное. Она всегда была мягкая домашняя, как кошечка, ласкающаяся возле ног хозяина. И Федору страстно хотелось, чтобы она такой и оставалась. Его Дашей.
        - Знаешь, ты кто?… - она не договорила. Преодолевая нешуточное сопротивление жены, Федор обнял ее, схватив, своими губами ее маленькие пухлые губки, при этом свободной рукой стаскивая с нее трусики.
        На Дашу эта мужская грубость подействовала возбуждающе. Но просто так уступить мужу она не могла. Отдышавшись после долгого поцелуя, она произнесла обиженно:
        - Прекрати немедленно. Я сейчас буду кричать. Пусть соседи узнают, что ты насилуешь меня. Отпусти меня. Слышишь? Ну куда ты лезешь?
        Федор отрицательно помотал головой, укладывая любимую жену на диван и, силком раздвигая ей ноги, чтобы его вхождение было свободным.
        - Что ж, кричи. Я готов понести любое наказание, но от своего не отступлюсь, потому что я хочу тебя. Я хочу ласкать твои груди. Любоваться твоим цветком, который находится у тебя между ног. Но сейчас я хочу …
        Даша лежала с широко раздвинутыми ногами, чувствуя, как Федор задирает их к ее грудям, и тихонько вскрикнула, когда почувствовала, как его большой упругий член грубо раздвинул ее плоть, нагло ворвавшись туда. Закрыла глаза. Ну разве она может противостоять блаженству?
        - Федор, ты хам, - произнесла она в сладостной истоме, впиваясь ему в спину ноготками и при этом двигая бедрами в такт его страстным движениям.
        Туманов улыбнулся.
        - Сегодня меня уже так называли, - прошептал он, вгоняя, свой стержень поглубже в лоно жены, отчего Даша чуть не закричала, а на глазах ее появились слезы.
        Сейчас все это вместе возбуждало Федора, делая из него разъяренного ненасытного самца дорвавшегося до молодой самочки, совокупление с которой было не только природной необходимостью, но и зовом большой любви.
        - Еще, еще. Трахай меня, - шептала Даша, прижимая его к себе, точно опасаясь, что при следующим движении это головокружительное блаженство прекратиться. - Пожалуйста, не останавливайся, - яростно зашептала она, заходясь в экстазе.
        В ванну они вошли вместе. Федор снял рубашку, и Даша всплеснула руками.
        - Что это, Федор? - посмотрела она на его левый бок.
        Федор глянул в зеркало. На левом боку была глубокая царапина. Он припомнил, как она появилась. Когда ударом ноги он отбросил зазевавшегося лейтенанта Ковальчука из дверного проема, Гвоздь выстрелил и пуля прошла совсем рядом, едва не переломав ребра на левом боку майора. Оставалось только благодарить бывшего вора, что он не направил ствол «ТТ» чуть правее. Тогда бы явно не избежать больничной койки, а так…
        Обдав тело под струями теплого душа, Туманов достал из аптечки йод и бинт, который Даша прикрепила к его телу лейкопластырем. И когда с этим было покончено, она вспомнила про остывший ужин.
        - Даша, да я не хочу что-то, - произнес Федор это так, чтобы не обидеть жену. - Устал я, Дашка. Если бы ты знала, как я устал, - он сел на диван.
        - Нет, нет. Ты обязательно должен поужинать. Бегаешь голодным. И на меня вон сколько сил потратил, - проговорила Даша шутливо. - Так и похудеть не долго, товарищ майор. - Она улыбнулась, поцеловала его и выпорхнула в кухню.
        Туманов услышал, как там, на плите, что-то шипело и фыркало в сковородках. Вскипевший чайник напомнил о себе протяжным свистком. Как громыхнула крышка кастрюли. Но все это показалось ему таким далеким и даже в чем-то посторонним. Майор закрыл глаза и заснул крепким сном.
        - Федор, все готово. Пошли, - сказала Даша, входя в комнату, где они только что занимались любовью. Федор сидел, откинув голову на спинку дивана, и спал. Он даже не прореагировал, когда Даша тронула его за руку. Не видел, как она села рядом и, прислонившись к его плечу, тихонько заплакала.
        - Господи, и когда это все кончится только? Почему мы не можем жить, как все нормальные люди? Я так хотела подарить тебе сына. Хотела, чтобы у нас была нормальная семья. Неугомонный мой майор, - она посмотрела на спящего мужа с невыразимой любовью, усаживаясь рядом, оберегая его покой, и накрыв его, и себя плетом.
        Глава 28
        Капитан Грек измаялся весь, озадаченный внезапным отсутствием майора Туманова. Он позвонил майору домой, но Даша сказала, что утром, как обычно Федор ушел, сказав, что у него на сегодня запланировано какое-то дело.
        - Дело у него запланировано, - ворчал Грек. - А на нас ему наплевать. Мог бы хоть позвонить, предупредить. - Бросив трубку телефона на аппарат, капитан забарабанил пальцами по столу, тем самым, давая выход накопившимся в нем негативным эмоциям.
        Ваняшин сидел на подоконнике, читал протокол допроса Гвоздя и курил, стряхивая пепелок в консервную банку.
        Грек покосился на него. Три часа они сидят в кабинете, и за это время Ваняшин не проронил ни слова. Молчит, как в рот воды набрал. Сидит, перечитывает материал уголовного дела. Грек даже вздохнул с тоски. Чего его читать, когда и так все ясно как божий день. И Сан Саныч заскучал.
        - Леш, может, я за пивком сгоняю? - предложил Грек, чтобы хоть как-то скрасить скуку. Ваняшин не возражал.
        - Угу. Сгоняй, старичок.
        Грек ожидал, что, откликнувшись на его предложение, Ваняшин проявит уважение к старшему товарищу и сам сбегает в лавку жизни за живительным напитком. Но этого не произошло. И Грек, вздохнув, поднялся из-за стола.
        - Если кто меня будет спрашивать, скажешь, я отлучился по делам, - сказал он Ваняшину и услышал в ответ надоедливое:
        - Угу.
        - Да, что ты как попка, заладил все, «угу, угу». Других слов, что ли не знаешь? - не выдержал капитан, тем самым, сделав приятелю замечание.
        Ваняшин посмотрел на него, изобразив на лице испуг, соскочил с подоконника и, приложив руку к голове, отрапортовал:
        - Слушаюсь, товарищ капитан.
        Грек улыбнулся, погладив усы.
        - Вольно, лейтенант. Молодец.
        Ваняшин опять уселся на подоконник, и с ехидством глянув на усача, сказал:
        - Хорошо, что у нас тут не армия, а то бы ты с солдат по семь шкур сдирал. На что Грек с не меньшим ехидством заметил, что с такого нерадивого солдата, как Ваняшин, он содрал бы все восемь, и вышел из кабинета, оставив приятеля Леху одного.
        Майор Туманов появился только к вечеру. Вошел в кабинет усталый, но довольный. Уселся на свой стул и, подмигнув капитану Греку, спросил:
        - Ну, как тут у нас дела?
        - Дела у прокурора, - мрачно заявил на это Грек, не понимая причину веселья майора. С расспросами лезть не стал. Тут это было не принято. Но веселость Туманова, разозлила его.
        - Между прочим, пока ты где-то прохлаждался, - строго заметил Грек, - мы тут с Лешкой работали, непокладая рук. - При этом, неожиданно для себя, усач икнул, дохнув на Федора пивным перегаром.
        Туманов сморщился, помахав рукой.
        - Я чувствую, - все с той же веселостью, проговорил он.
        Грек малость сконфузился, загоняя ногой подальше под стол, пустую двухлитровую бутылку из-под пива.
        - Это мы с Лехой в обед по чуть-чуть пивка попили. И хочу вам напомнить, товарищ майор, что этот чудесный напиток не относится к алкогольным. Его реклама даже не запрещена по телевизору.
        - Но если выпить его литра два, то можно и закосеть, - Федор наклонился, нашарил под столом пустую бутылку, достал ее, потом швырнул в урну, где она и должна была лежать.
        Грек скромно опустил свои черные глаза, покосившись на приятеля Леху. Потом сказал Туманову:
        - Тут «батяня» пару раз заходил, спрашивал про тебя…
        Федор махнул рукой.
        - Пусть. Я не гулял. И в отличие от вас, даже не пообедал еще.
        Грек с Ваняшиным переглянулись.
        - Мы это предвидели, и вот… - проговорил Грек, доставая из-под стола литровую бутыль пива. Ваняшин положил перед Федор на газете пару пирогов, которые Грек купил, когда бегал за пивом. Потом они оба терпеливо дожидались, пока майор прикончит с пивом и пирогами. По глазам Туманова поняли, что отсутствовал он не просто так. И когда литровая бутыль заняла свое достойное место в урне, рядом с двухлитровой, а пироги были съедены, Грек не выдержал:
        - Пообедал? А теперь, давай, выкладывай. Чего там накопал?
        Федор улыбнулся, погрозив Греку пальцем, чтобы не забегал, как говорится, вперед паровоза. Открыл свою папку, извлекая оттуда фотографию Розовского, на которой тот был запечатлен в скромном костюмчике, какие носили в не так далекие семидесятые годы. Да и величия в его лице не было. И вот так, глядя на фотку, можно было подумать, что майор стащил ее с доски почета, куда когда-то вешали запечатленные лики знатных тружеников.
        Внимательно поглядев на фотографию, Грек спросил:
        - Ну и где ты ее откопал? В каком бабушкином сундуке?
        Туманов без обиды усмехнулся.
        - Во-первых, не в сундуке, - охотно взялся разъяснять Федор. - А, во-вторых, дала мне ее не бабушка, а вполне молодая особа женского пола.
        - С красивым именем - Инна, - решил Грек блеснуть своей эрудицией и просчитался. Майор Туманов отрицательно покачал головой.
        - Не Инна, а Вера Николаевна, - сказал Федор.
        Грек, как баран, захлопал глазами.
        - Это еще кто такая? Вроде никакая Вера Николаевна в деле не фигурирует.
        Туманов согласился.
        - Правильно, не фигурирует. А должна, потому что она первая жена Розовского. Правда, они уже давно разошлись, но, тем не менее, она мне много кой чего рассказала интересного про бывшего мужа.
        Ваняшин спрыгнул с подоконника, подсел к столу.
        - Например? - спросил он с явным интересом, догадываясь, что главная интрига их с Греком ожидает впереди. Такой уж у их майора характер, оставлять изюминку на потом. Каким-то неведомым чутьем, он ее почувствовал сразу, потому и не спешил закрывать дело. И вот она интрига.
        Туманов внимательно поглядел на своего молодого помощника и сказал:
        - Начну с того, что меня лично, например, очень заинтересовал тот факт, что, казалось бы, интеллигентный, обеспеченный человек, занимающий высокое положение и вдруг опускается до того, что заказывает убийство.
        Грек на это хмыкнул и сказал свое видение данного вопроса:
        - Подумаешь. Может, его приперло. Вот у меня раз случай был. Учитель химии отравил свою жену и ее любовника. Зная, что к жене придет любовник, подмешал в бутылку с водкой какой-то дряни. Ну жена ею и угостила любовника и сама пропустила пять капель.
        Ваняшина так заинтересовало рассказанное Греком, что когда тот замолчал, не договорив, лейтенант не удержался от вопроса:
        - Чего дальше-то было?
        Грек пожал плечами. Глядя в его хитрую усатую рожу, Федор был готов биться об заклад, что все это Грек придумал только сейчас.
        - С кем? - спросил усатый капитан, кажется, начиная забывать о том, что пару минут назад так старательно плел. Но окончательно ему забыть не дал Ваняшин, сказав:
        - Ну с тем химиком?..
        - С каким химиком? А, с учителем, что ли?
        Ваняшин подозрительно глянул на цыганскую физиономию.
        - С учителем, - проговорил лейтенант, вспомнив, что его приятель Грек, большой выдумщик на всякого рода истории. Впрочем, некоторые из них происходили на самом деле. Но еще больше из рассказанного, было плодом воспаленного воображения капитана Грека. Скорее всего, и про химика учителя он придумал.
        - Да, чего с ним было? Влепили ему двадцатку за жену и любовника. И все, - сказал он, чтобы приятель Леха отвязался.
        Внимательно выслушав все, Ваняшин вдруг огорчил Грека, сказав:
        - Врешь ты все.
        - Отвали, Леха, не цепляйся к словам. Верить или нет, это твое личное право. А рассказал я это вам, чтобы вы с Николаичем поняли, интеллигентам ничего человеческое не чуждо. Они пьют, жрут, ссут и срут, как и все прочие. И, между прочим, - хитро сощурившись, подметил Грек, - иногда совершают убийства.
        Федор Туманов услышав это колкое замечание, махнул рукой.
        - Да я и не спорю. Всякое бывает в жизни. Но, давай, не будем обобщать? - предложил Туманов, на что усатый капитан согласно мотнул башкой.
        - Не будем, - сказал он. А Федор продолжил:
        - Сейчас речь идет о преуспевающим в бизнесе человеке, который имел все: деньги, огромный домина, молодую красавицу жену. Одним словом, все, о чем только обыкновенный смертный может мечтать. И вдруг, он вступает в сговор с каким-то отморозком и за двести тысяч баксов уговаривает того убить человека.
        - Курьера, - подчеркнуто заметил Ваняшин. Федор указал на него пальцем.
        - Верно. Не просто человека, а курьера. И я подумал, зачем? Зачем Розовскому это понадобилось?
        Грек помотал головой, усмехнувшись тупости майора.
        - Чего ж тут не понятно тебе, Николаич? Все тут проще простого. Всему виной, деньги, - как знающий человек, проговорил Грек, пытаясь убедить несмышленыша майора в правоте своих слов. И не убедил.
        Федор отрицательно покачал головой.
        - Деньги, говоришь?
        Грек без настойчивости кивнул. Не хочет майор соглашаться с ним и не надо. В конце концов, никому не запрещено иметь личное мнение. И если истина, по утверждению умных голов, рождается в споре, то завершение расследования этого уголовного дела, целиком и полностью зависит от объективности. Хотя Грек и не помышлял обвинять майора в предвзятости, но, по его мнению, иногда Туманова клонило куда-то не туда.
        Услыхав вопрос про деньги, адресованный конкретно ему, Грек согласно кивнул и сказал:
        - Они, родимые.
        На что упрямый майор тут же возразил:
        - Но денег у него и так полно.
        Капитан призадумался. Получалась, какая-то нелепица. И самое досадное, выходило, что майор прав. Деньги у Розовского были. А если так, то стало быть он или пожадничал, или ему их не хватало. Об этом Грек и заявил Туманову. На что получил от майора благодарную улыбку.
        - Вот. Мы подошли к основному. Ему не хватало денег для того, чтобы отдать долг, - проговорил Федор. - Помните, его секретарша на допросе говорила про долг. Якобы Розовский был кому-то должен огромную сумму денег. Не бывшему министру Глотову, а кому-то другому. И этот другой, является более могущественной фигурой, чем нынешний депутат Глотов.
        - Жаль, что она не сказала, откуда у Розовского взялся этот долг, - посчитав своевременным сказать об этом, вставил Грек.
        - И не назвала фамилию того кредитора, кому Розовский должен, - печально добавил лейтенант Ваняшин.
        Федор был солидарен с обоими своими помощниками.
        - Еще как жаль, - сказал он грустно, но тут же добавил уже веселей: - Но мы не станем, как Ньютон сидеть под деревом и ждать, пока яблоко упадет на голову. Верно?
        - Верно, - ответили его помощники, впрочем, без особого оптимизма. Были вопросы, на которые пока что не находились ответы. А срок, отведенный на завершение дела, между тем истекал. И за его несоблюдение начальство строго спросит. И, прежде всего, с майора Туманова.
        - Так чего делать будем, Николаич? - спросил Ваняшин.
        Федор встал из-за стола.
        - Нам надо отыскать одного человека.
        - Но кого? - в один голос спросили Грек с Ваняшиным, не понимая, о ком идет речь. Вроде бы все фигуранты, причастные к уголовному делу, установлены. И вдруг заявляется Туманов и ошарашивает их, заявив, что есть еще некто, не менее значимый в этом деле, чем тот же Гвоздь или убийца Стержень. Лично капитана Грека, это заявление майора не шибко обрадовало. Что касаемо лейтенанта Ваняшина, тот решил деликатно отмолчаться. Не хотелось тягаться с опытным и авторитетным сыщиком, каким был их майор.
        - Кого будем искать-то, Николаич? - настойчиво допытывался Грек.
        - Маэстро, - ответил Федор.
        Грек с Ваняшиным переглянулись.
        - Он что, композитор? - спросил лейтенант. Капитан Грек сокрушенно покачал головой, сказав невесело:
        - Я с самого начала чувствовал, что на этом деле мы себе шеи посворачиваем. Только музыкантов нам и не хватало.
        Федор развел руками, давая понять, что другого выхода нет. Сказал:
        - Бывшая жена Розовского рассказала мне про некоего Алексея Каренина. Бывшего приятеля Розовского. Они жили в одном дворе. Потом, правда, их пути разошлись. Ее бывший муженек, был прилежным мальчиком, старательно усваивал науки и блестяще закончил Плехановский институт. А Каренин пошел по другому пути. И к тридцати годам уже имел две судимости. Причем, одна за убийство. Вернувшись с отсидки, сколотил свою группировку. Был признанным авторитетом, - говоря все это, Федор заметил, что Грек заерзал на стуле, посмотрел на него: - Тебе что приперло в туалет?
        - Да нет. Я только спросить хотел, - признался усатый капитан. - Можно?
        - Валяй, спрашивай, - махнул рукой Туманов, не очень радуясь тому, что Грек надумал его перебивать.
        - Николаич, а почему к нему прилипла такая кликуха? - спросил Грек.
        - Маэстро? - уточнил Федор. - Видишь ли, у него с детства была одна привязанность. Он любил играть на скрипке. Даже поступил в музыкальное училище на дирижерский факультет. Но потом понял, что рожден дирижировать совсем другими музыкантами. Так вот на счету его группировки несколько нераскрытых убийств. Имеется целый ряд грабежей. Дела по ним тоже закрыты, в связи с не доказанностью. Или исчезновением свидетелей. А то и самих потерпевших. Вот так, друзья мои. Я нарисовал вам, потрет человека, которого нам надо отыскать.
        Оставшись не слишком удовлетворенным этакой художественной зарисовкой, Грек сказал:
        - Да, портрет твой получился в ярких тонах. Если бы я был ваятелем искусства, то изобразил его в виде монстра с перевоплощенным лицом.
        Федор на это утвердительно кивнул, подозревая, как Грек близок к истине.
        - Так и есть.
        Грек удивленно захлопал глазами, пытаясь понять, что имел в виду майор.
        - Прав ты, Сан Саныч, насчет перевоплощения, - сказал Туманов.
        - Не понял, - признался Грек, отбросив бессмысленную попытку додуматься самому, что имел в виду майор. И попросил разъяснить все как следует.
        - Тут вот какое дело, господа, - задумчиво проговорил Туманов. - В общем, в восемьдесят седьмом один швейцарский гражданин русского происхождения, Давид Кроль, организовал тут у нас совместное предприятие по производству синтетического топлива. Одним словом, мура. За три года они мало чего добились. Но зарплату получали не в марках, а в американских долларах. И вот однажды, при входе на проходную, на кассира с охранником и милиционером вневедомственной охраны было совершено нападение. Вслед за машиной, на которой перевозили деньги, к проходной подлетел «Жигуленок» «первой» модели без номеров. Из него выскочили пятеро ганстеров и открыли беспорядочную стрельбу по кассиру, охраннику и милиционеру. Кассир и охранник погибли сразу. Милиционера спас бронежилет. Раненый, он открыл ответную стрельбу из автомата и троих из нападавших уложил сразу. Четвертый из нападавших успел забросить сумку с деньгами в машину. Но сам в нее запрыгнуть не сумел. Милиционер подстрелил его. Ранение хоть и оказалось тяжелым, но он выжил. Водителю «Жигулей» удалось скрыться вместе с деньгами. Потом его нашли мертвым в
машине. Но похищенного миллиона долларов при нем уже не было.
        Видя, что Федор закончил, Грек с присущей ему энергией, произнес:
        - Ясно. Стало быть, был еще кто-то, кто этот миллиончик и хапнул.
        - Скорее всего, - согласился Федор.
        А лейтенант Ваняшин призадумался:
        - Это по сколько же у них там была зарплата, если общая сумма составляла - миллион долларов? - спросил он.
        Грек хлопнул ладонью по коленке.
        - Вот чего мне, Лешка, в тебе не нравится, так это то, что ты моральную сторону дела, переводишь в материальную, - сделал Грек строгое замечание, надеясь, что Туманов его поддержит. Но к его большому сожалению, майор поддержал лейтенанта Ваняшина.
        - Погоди, Саня. Он правильно подметил насчет такой большой суммы. Все дело в том, что основная часть денег должна была пойти на закупку нового оборудования, - сказал Федор.
        - Значит, вполне может быть, что кто-то знал о том, что поступит такая большая сумма денег, и навел налетчиков, - выдвинул свою версию лейтенант. Грек на это промолчал. Выскочка лейтенант сейчас был ему не слишком симпатичен. А Федор Туманов сказал:
        - Я попытался проанализировать финансовый рост Розовского. Иными словами, выяснить, когда он сделался богатым человеком. И знаете, интересный факт проявился. Розовский работал на том самом совместном предприятии заместителем директора по экономическим вопросам. Смекаете? - спросил Туманов, улыбнувшись и глянув сперва на Грека, потом на Ваняшина.
        Усатая физиономия капитана осталась для майора не проникновенной. И только по его задумчивому взгляду можно было догадаться, что капитан о чем-то смекал.
        Лейтенант Ваняшин оказался намного сообразительней.
        - Значит, он мог знать, когда прибудут деньги и конкретную сумму, - сказал Ваняшин, на что Туманов утвердительно кивнул.
        - Разумеется, - согласился майор.
        Грек решил не оставаться в стороне. Да и неудобно как-то стало, он, опытный сыщик отмалчивается, а мальчишка, лейтенант ведет на равных с майором дельные разговоры. И Сан Саныч, надувшись, как важный индюк, сказал свое слово:
        - Погоди, Федор Николаич, а при чем тут Каренин? - Грек хотел указать Туманову, что тот делает уж слишком контрастные переходы. Начинает, словно за здравие, а кончает за упокой. И как плохо, что молодой лейтенант не обратил на это внимание, а вот от его внимания, как опытного опера, такие важные детали не ускользнули.
        - Разве ты еще не понял, Саня? - уставился Туманов на Грека. - Это нападение совершил Маэстро со своими людьми. Он был тем четвертым человеком, которого милиционер вневедомственной охраны подстрелил. Но в отличие от трех своих приятелей, рецидивистов, Маэстро выжил. Потом был суд, и Каренина как организатора, приговорили к высшей мере наказания. И вот тут начинается самое интересное. Впоследствии, президент удовлетворил прошение о помиловании, и Каренину заменили высшую меру наказания пожизненным заключением. Но из пересыльной тюрьмы Маэстро сбежал.
        Грек скроил умное лицо.
        - Погоди, погоди, Федор Николаич. Если я тебя правильно понял, ты считаешь, что прошло какое-то время. Маэстро объявился в городе, разыскал Розовского и потребовал вернуть деньги. Свою долю. Так? - настойчиво и в то же время с большой долей скептицизма, спросил Грек.
        Федор кивнул.
        - А почему бы и нет? Уверен, что организатором того нападения был Розовский. Он все хорошо продумал, за исключением пустяка. Он не предполагал, что с охранником и кассиром будет милиционер с автоматом. В этом была его промашка. А его бывший друг, Маэстро, был всего лишь исполнителем.
        Грек не стал возражать, сказал лишь деловито:
        - Что ж, нам остается только обратиться за разъяснениями к самому господину Маэстро.
        Ваняшин промолчал на это. А майор Туманов сказал задумчиво:
        - Но это будет как раз не так-то просто.
        Грек захлопал своими черными глазами.
        - Это еще почему? Объявим в федеральный розыск. Куда он от нас денется?
        - Он уже делся, - заметил Туманов. - Когда он сбежал с пересыльной тюрьмы, его долго и упорно искали. И заметь, безрезультатно. Как ты думаешь, почему ему все эти годы удавалось скрываться?
        Грек подумал, но ничего путного не пришло на ум, и он пожал плечами.
        Федор посмотрел на Ваняшина, предоставив слово ему.
        - Поменял внешность? - сказал лейтенант.
        Грек улыбнулся несмышленышу. Вечно этот летеха в облаках летает. Начитается детективов, вот и клонит его не туда. Уже собирался выставить Ваняшина на смех перед майором, но Туманов сказал:
        - Правильно. Уверен, он сделал пластическую операцию и живет по другим документам. Поэтому ему столько лет удается скрываться. Но в том, что он жив, я не сомневаюсь. У меня на диктофоне записано, как Гвоздь проговорился, назвав Каренина по кличке. Мне удалось выяснить, что раньше Гвоздь состоял в группировке Каренина. И сейчас их дружба не нарушилась. Надо только хорошенько допросить Гвоздя.
        Грек махнул рукой.
        - Поздно, - сказал он.
        - Что, поздно? - не понял майор.
        Ваняшин как бы виновато взглянул на Туманова и сказал:
        - Федор Николаич, мы с Греком пытались позвонить тебе на сотовый…
        - Леша, да будет тебе известно, у всех сотовых телефонов есть один существенный недостаток - они разряжаются в самый неподходящий момент. Подобное, произошло и с моим, - объяснил майор.
        Грек взял из руки майора трубку сотового, проверил, что телефон действительно разряжен, потом сказал то, что хотел сказать в самом начале:
        - Сегодня ночью Гвоздь повесился в камере.
        От нахлынувшей досады, Туманов яростно выругался. Потом сказал Греку:
        - Я же просил, не переводить его в СИЗО. Оставить у нас в КПЗ. Ну как же так, Саня? - спросил Федор у Грека, словно обвинив его в случившимся.
        - А что я? - огрызнулся Грек, ни капельки не считая себя виноватым. - Я-то тут при чем? Да и никто не переводил его в следственный изолятор.
        - Значит, он у нас сидел? - удивленно спросил Туманов. Грек кивнул.
        - У нас. Семин уже осмотрел его.
        - И чего? - озабоченно спросил майор.
        Грек произнес так, словно не Семин был главным экспертом, а он, капитан Грек. И именно от его решающего слова, зависело заключение экспертизы.
        - А то, что у Гвоздя видно сдали нервы. Он же в курсах, что воры объявили ему приговор. У нас он еще протянул бы какое-то время. А в следственном изоляторе не прожил бы и дня. Ну и наложил на себя руки, - сказал Грек.
        - И как мы теперь выйдем на Маэстро? - спросил Туманов, посмотрев на обоих своих помощников.
        Грек с Ваняшиным сидели и молчали. Лейтенант курил, а усатый капитан усердно ковырял пальцем в носу и при этом делал такое умное выражение лица, что Федор Туманов отвернулся. Уверен был, что в голове у Грека сейчас было полное отсутствие мыслей. В конце концов, за раскрытие этого дела отвечает не он, а Туманов. Грек, также как и Ваняшин, исполнитель. Стало быть, решающее слово за майором.
        А Федор злился, и в первую очередь на самого себя, потому что, как и у Грека, у него сейчас не было никаких дельных мыслей. А надеяться и ждать, что вот придет кто-то и подскажет, было глупо. Придти только может «батяня», чтобы сделать очередной разнос операм. Хотя и он уже пару дней что-то не появлялся в кабинете майора Туманова. Федору даже стало странным. Не похоже это на «батяню». Он изменял своим привычкам. Об этом подумал майор, сказав вслух:
        - Привычки.
        Грек с Ваняшиным не поняли.
        - Чего, Николаич? - спросил Грек, вытянув из носа палец. Ваняшин молчал, но смотрел на Федора вопросительно. К чему майор это сказал?
        - Каренин изменил внешность, но он не мог изменить свои привычки.
        - Верно, - в один голос согласились Грек с Ваняшиным. Теперь только оставалось выяснить, какие привычки были у Маэстро. Ну любовь к девочкам, это само собой. Но с другой стороны, какой мужик пройдет равнодушно мимо хорошенькой девицы. Выходит, это не особенная привычка. По ней они Маэстро не найдут никогда. Тут надо что-то другое. Грек не знал что и поэтому спросил у Туманова.
        - Николаич, а какая у Каренина была привычка?
        - Он любил дирижировать под свист пуль своими бандюками, - не слишком остроумно пошутил Ваняшин.
        - Вполне вероятно, раз у него была довольно крупная и хорошо организованная группировка, - сказал на это майор без доли юмора и тут же добавил: - Но если он безумно любил играть на скрипке, то что?..
        - Он любит посещать симфонические залы, где фи, фи, фи, - Грек сделал руки так, будто в них держал скрипку. И не просто держал, а водил смычком по струнам. Хотя лично Сан Саныч Грек из всех музыкальных инструментов предпочтение отдавал гитаре. Играл он неважно. Изо всех аккордов выучил только четыре самых основных, на которых под настроение исполнял все блатные песни, которые знал.
        - Скорее всего, так, - согласился Туманов и спросил: - Но скажите мне, перед чем не устоит ни один скрипач?
        Грек задумался. Вот загадал майор задачку. Сразу и не ответишь. Лично Сан Саныч, как морально устойчивый человек, устоял бы перед всякими соблазнами. А что касаемо этих скрипачей, то, тут было над чем подумать. Все они малость сдвинутые, а раз так, поди, разберись, перед чем они не устоят.
        - Перед хорошим инструментом, - смекнул лейтенант Ваняшин, чем заслужил похвалу майора Туманова, на зависть Греку.
        - Правильно, Леша. Молодец, - сказал Туманов.
        Грек покосился на Ваняшина. Тоже нашелся молодец. И Грек буркнул себе под нос сердито:
        - У такого молодца утром капает с конца.
        - Закрой рот, хрен чемурыжный, - ни чуть не осерчав на капитана, произнес Леха Ваняшин, посчитав, что теперь они с ним в расчете.
        Глава 29
        Дома, порывшись в огромном старом комоде, где лежало кой какое барахло еще оставшееся от его покойной бабушки, в прошлом известной оперной певицы, Федор достал деревянный футляр, обтянутый кожей. В этом футляре лежала старая скрипка. По уверению бабки, эта скрипка раньше хранилась у Галича. Когда в семьдесят четвертом году Галич иммигрировал из страны, то перед тем, как уехать, он подарил эту скрипку на память певице, голос которой вызывал в нем трепетное волнение. Этой певицей была родная бабка Федора Туманова. Потом, все последующие годы, она дорожила этой скрипкой, сожалея о том, что любимый внук далек от музыки, и проводить время на стадионе для него куда приятней, чем осваивать партитуру музыкальных произведений. Из Федора не получился не музыкант, не певец. Из него получился сыщик. И скрипка долгое время оставалась невостребованной. Ровно до сего дня. А сегодня Федор извлек ее из футляра, провел пальцем по струнам, как это делают на гитаре. Достал смычок.
        Увидев Федора со скрипкой в руках, Даша изумленно всплеснула руками.
        - Федор, ты умеешь играть?
        Федор не стал разочаровывать жену, провел смычком по струнам. Получилось коряво. Комната наполнилась звуком похожим на дребезжащий стон. И Федор, устыдившись за надругательство над прекрасным инструментом, поспешил уложить скрипку обратно в футляр и сказал виновато:
        - Вообще-то, я ее достал не для этого.
        - А для чего? - тут же упустила Даша спросить, не подозревала, что у них в доме хранится такой реликтовый инструмент.
        - Хочу продать ее, - сказал Туманов. Даша восприняла это как шутку.
        - Ты с ума сошел. Эта скрипка очень старинная. Возможно, она бесценна. Ее бы показать коллекционерам, - посоветовала Даша. Федор улыбнулся.
        - Именно это я и собираюсь сделать, дорогая, - сказал Туманов.
        Посещение двух музыкальных магазинов, где в основном продавались смычковые инструменты, ничего дельного не дало. Федор заходил, показал скрипку. Приемщики внимательно осматривали ее. Один даже попробовал на ней сыграть. Оба сразу согласились принять инструмент для реализации. Но это Федора не устраивало. Причем, во втором магазине старинную скрипку оценили на тысячу долларов больше, чем в первом.
        Ссылаясь на то, что деньги ему нужны срочно и намного больше, чем предлагали в магазинах, Туманов поинтересовался, нет ли у них на примете коллекционеров, которые бы могли посмотреть инструмент и возможно заплатить за него хорошие деньги. В обоих магазинах о таких коллекционерах ничего не знали. И только в третьем комиссионном магазине, на улице Лосиновской, где продавались подержанные музыкальные инструменты, молодая продавщица, осмотрев скрипку и узнав, что Федор хочет ее побыстрее продать, назвала ему номер телефона человека, который иногда заходит к ним в магазин и как раз интересуется скрипками.
        - Точно ручаться не стану, - сказала девушка, бережно укладывая скрипку обратно в футляр, - но, по-моему, это как раз тот человек, который вам нужен. Попробуйте, позвоните ему. Может быть, он у вас купит ее.
        Туманов вздохнул. Знала бы милая барышня, какой человек до зарезу нужен Туманову и ради чего вся эта волокита затеяна. Ходит он по улицам как какой-то ненормальный с футляром в руках, внимание людей на себя обращает, а толку пока никакого. И кто даст гарантии, что это тот самый Маэстро.
        - Можете позвонить прямо от нас, - великодушно разрешила хорошенькая продавщица, явно симпатизируя Туманову, поставив перед ним телефонный аппарат. Но Федор отказался звонить из магазина. Выйдя на улицу, достал из кармана сотовый, набрал номер телефона своего кабинета, где его ожидали Грек с Ваняшиным.
        - Николаич, слушаю, - услышал Туманов бодрый голос усатого капитана.
        Федор назвал номер телефона, который Греку требовалось немедленно пробить по базе данных, иными словами узнать фамилию имя и отчество владельца и адрес, по которому тот проживает.
        На все про все, Греку потребовалось не более пятнадцати минут. Потом он позвонил Туманову на сотовый.
        - Николаич, это я, - сказал Грек, хотя Федор из тысячи голосов без труда мог узнать голос своего верного помощника.
        - Узнал? - спросил майор, топая к станции метро с футляром скрипки. Глядя на этого высокого широкоплечего парня с кулаками боксера, в нем можно было заподозрить кого угодно, но только не человека утонченной натуры, безумно влюбленного в музыку. Хотя бы даже по тому, как он небрежно относился к музыкальному инструменту, который держал в руке. Он шел, размахивая футляром так, словно при первом удобном случаи собирался опустить его на голову какого-нибудь нахала, посмевшего наступить ему на ногу. К счастью, такого не произошло, а то бы скрипка исполнила совсем другое предназначение, и, причем, последнее.
        - Значит так, Николаич. Телефон принадлежит человеку по фамилии Мировой Константин Сергеевич. Адрес нужен? - спросил Грек.
        - Давай, - потребовал майор.
        Грек назвал.
        Федор призадумался. Улица, где проживал Мировой Константин Сергеевич была отсюда недалеко. И Туманов не откладывая, решил наведаться к нему домой под предлогом продажи скрипки и глянуть, что из себя представляет этот тип. Об этом он и сказал Греку по телефону. А уже через полчаса, поднимался в лифте на девятый этаж, где находилась квартира Мирового.
        После нескольких звонков, когда Туманов уже собирался уйти, посчитав, что хозяина, скорее всего, дома нету, дверь открылась и перед Федором предстал человек лет пятидесяти пяти. Он изучающе посмотрел на Туманова, особенно на футляр в его руке, после чего спросил:
        - Вам кого, молодой человек?
        Нарочно, чтобы тип открывший дверь обратил на это внимание, Федор переложил футляр из одной руки в другую и, извинившись за беспокойство, сказал:
        - Могу я повидать Константина Сергеевича?
        Человек уверенно кивнул, сказав при этом:
        - Можете. Константин Сергеевич, это я.
        Федор старательно скрыл протяжный вздох, от которого не мог удержаться, уже пожалев, что приперся сюда. Вряд ли этот Мировой, был тем самым криминальным авторитетом Маэстро. Впечатление такое, что этот Мировой, скорее всего, учитель музыки. Или коллекционер музыкальных инструментов. Лично Федору хотелось, чтобы он оказался коллекционером. Коллекционеры по своей сути, общительный народ. У них имеется свой круг знакомых, и кто знает, может впереди майора ждет большая удача. Надо только хорошенько поговорить с этим интеллигентом очкариком.
        Поправив указательным пальцем правой руки, чуть сползшие с переносицы очки, Мировой спросил:
        - Так я слушаю вас, молодой человек. Чему обязан?
        Деликатно покашляв в кулак, Туманов сказал:
        - Видите ли, у меня имеется скрипка… - он показал футляр, на который Мировой и так время от времени поглядывал. И видя нерешительность молодого человека, понял, чего тот хочет.
        - Которую вы хотите продать? Так?
        Федор улыбнулся.
        - Так.
        - Ну раз так, тогда прошу, - Мировой гостеприимно распахнул перед Федором дверь. - Входите и показывайте, что там у вас?
        Федор вошел в прихожую, мельком, незаметно от хозяина осмотрелся. Квартира, скорее всего, была четырех комнатной, и Туманов не отказался бы, осмотреть все комнаты. Но пока осмотреть удавалось только коридор и одну из комнат, в которую его и пригласил хозяин.
        - Давайте, посмотрим вашу скрипочку, - предложил Мировой, сев за стол.
        Оставив чехол в прихожей, Федор вынул из него скрипку со смычком и вошел в комнату. Мировой сидел в кресле за столом и терпеливо ждал, пока Туманов выложит перед ним свой реликтовый экземпляр. И когда скрипка оказалась у него на столе, он опять поправил пальцем сползшие очки и жестом руки указал Федору на стул. Но прежде чем приступить к осмотру скрипки, почему-то принялся внимательно рассматривать ее хозяина.
        Федор так и не понял, какое впечатление произвел он на хозяина. Строить из себя этакого Ваньку дурака с лыбой до ушей, было в высшей степени не корректно. Сам Мировой ему теперь представлялся уже не преподавателем музыки, а скорее профессором консерватории. По крайней мере, прежде чем притронуться к скрипке, он довольно придирчиво отнесся к ее хозяину.
        - Скажите, молодой человек, кто вам посоветовал ко мне обратиться?
        Федор решил признаться. Ссылаться на кого-то, было бессмысленно. Возможно, Мировой многим раздает номера своего телефона, и даже визитки. А тут можно было сослаться на конкретное лицо. Продавщица. Девушка из комиссионного магазина, где продаются музыкальные инструменты.
        - Ах, вот как. Да, действительно. Я частенько захожу туда. Пару дней назад я был там и оставил свой телефон, на случай, если у них будет что-то стоящее, - признался Мировой.
        Федор улыбнулся.
        - Можете считать, что вам повезло, - кивнул он на принесенную с собой скрипку. Впрочем, его юмор, с каким была сказана эта фраза, не произвел на Мирового желаемого впечатления. Лицо того почему-то было мрачным.
        - Сейчас, посмотрим, - сказал он и к большому удивлению Туманова, снял очки, отложил их в сторону.
        Майор вгляделся в глаза Мировому. Странно как-то было видеть человека, который носит очки и вдруг там, где, казалось бы, они ему необходимы, он их снимает. Как такое возможно? Спросить бы об этом у самого Мирового. Интересно, что бы он ответил. Но сам майор понял одно, очки были всего лишь маскировкой. Федор готов был биться об заклад, что зрение у Мирового вполне нормальное. Потому очки и сползали с переносицы, что он никогда их не носил. Скорее всего, очки принадлежали кому-то другому. Но если это так, тогда зачем было Мировому маскироваться под слабо зрячего человека. А может быть, этот Мировой и есть тот Маэстро.
        - Вы только послушайте, какой у нее звук, - стал Туманов нахваливать скрипку. - Несомненно, это творение великих мастеров. Мне она досталась в наследство. - Федор протянул Мировому смычок. Хотелось взглянуть на руки. Сейчас особенно майора интересовала левая рука Мирового. Судя по материалам дела, Маэстро получил при попытке ограбления от милиционера вневедомственной охраны несколько пуль. Две из них попали ему в грудь. Одна в живот. А четвертая поранила кисть левой руки, повредив два пальца, мизинец и безымянный. И майору не терпелось взглянуть на них.
        Все время, пока они разговаривали, Мировой, как нарочно, держал левую руку так, что Федору не удавалось глянуть на его пальцы. Но теперь, когда смычок оказался у него в правой руке, левой рукой он взял скрипку, положив ее на плечо, попытался зажать искореженными пальцами струны, и не смог.
        Федор почувствовал, как от волнения ему не хватает дыхания. Неужели перед ним был тот самый Маэстро? Чтобы окончательно убедиться в этом, необходимо было глянуть Мировому на грудь и живот. Если Маэстро удалось поменять лицо, то вряд ли он сумел избавиться от метин, оставленных пулями на его теле. От прошлого нельзя избавиться.
        Заметив, что Федор слишком увлеченно рассматривает его пальцы, Мировой вдруг отложил скрипку, смычок и, глядя Туманову в глаза, сказал:
        - Твоя скрипка, дерьмо. Хоть и старинная. - Он следил, ожидая от Туманова самой непредсказуемой реакции.
        И она последовала. Чуть улыбнувшись, майор сказал спокойно:
        - Вообще-то я пришел сюда совсем по другому поводу.
        В холодных глазах Маэстро отразилось наигранное удивление.
        - Да?
        Туманов кивнул. А Маэстро не теряя выдержки, спросил:
        - И что это за повод? Позвольте вас спросить.
        - Я пришел передать вам привет от Розовского, - сказал Федор, заметив в глубине стальных глаз Маэстро едва видимый испуг. Чтобы не показать его Туманову, на какой-то миг его взгляд переметнулся на скрипку. Но уже в следующую минуту, он расхохотался, проговорив весело:
        - Знаешь, я бы мог сказать, что не знаю никакого Розовского, и никогда не был с ним знаком. Но, не скажу. Раз ты здесь, да к тому же устроил весь этот маскарад со скрипкой, значит, у тебя есть веские основания.
        - Есть, - сказал Туманов, внимательно следя за руками Маэстро, чтобы тот не сунул их в ящик стола и не вытащил оттуда пистолет. А это могло произойти в любую минуту. Тут же Федор пожалел, что, уходя, и не ожидая, что события разовьются столь неожиданно, не прихватил свой «Макаров».
        - Значит, ты знаешь, кто я? - печально глянув на Федора, спросил Маэстро.
        Федор хмыкнул, как бы давая этим понять, что для него подобное узнать, нет ничего проще.
        - Каренин Алексей Витальевич. Кличка - Маэстро, - сказал Туманов и заметил в глазах Маэстро еще большую печаль.
        - Кто ты? - спросил он, сверял Туманова своим настойчивым взглядом. - Киллер, которому перед смертью заказал меня Леня Розовский? Я ведь сразу смекетил, когда ты сказал про магазин. Ведь там я всего лишь оставил номер своего телефона. Ни адреса, ни своей фамилии, я там не называл. А ты узнал.
        Федор отрицательно покачал головой.
        - Я не киллер, - сказал майор, заметив во взгляде Маэстро нечто похожее на разочарование. - Я - майор милиции. Фамилия моя - Туманов.
        Маэстро махнул рукой.
        - А для меня, что киллер, что мент, все едино, и общение ни с тем, ни с другим не доставляет удовольствия. Но ты, майор, совершил большую ошибку, придя ко мне один, - произнес Каренин тоном, не вызывающим сомнения. И все же Федор не мог удержаться от вопроса.
        - Ошибку? - спросил он, удивляясь наглости Каренина.
        - Именно, - ответил Маэстро, весело кивнув и добавив, еще веселей: - Теперь тебя придется кончать, - проговорив так, он чуть покосился на дверь.
        Федор глянул и увидел двух крепких парней, один из которых держал в руках удавку явно приготовленную для него. Скорее всего, они рассчитывали на внезапность, но не получилось. Схватив со стола скрипку, Туманов резко ударил ею парню с удавкой в руках. Он был ближе, а во-вторых, представлял прямую угрозу. В искусных руках удавка представляет не меньшую опасность, чем нож, с той лишь разницей, что острое лезвие проникает в глубь тела, а удавка остается на поверхности. Но суть от этого не меняется. Оба эти предмета приносят смерть.
        Парень попытался увернуться, но не успел. Туманов ударил его скрипкой по лицу, разбив до крови нос и губы. Парень зажал разбитое лицо руками и рухнул на пол, выкрикивая в адрес майора проклятие.
        Второй парень оказался ловчее своего товарища, увернувшись от удара, бросился на Федора, пытаясь нанести руками серию ударов в лицо и по корпусу, но майор с легкостью отбил их все, поставив несколько глухих блоков. В какой-то мере, это вызвало у нападавшего короткое замешательство.
        Наблюдавший за всем этим Маэстро, не стал дожидаться, пока майор уложит на пол его второго охранника и примется за него самого. Быстро выдвинув ящик стола, он достал оттуда «Вальтер». Направил ствол на майора.
        - Стой, майор, не дергайся.
        Федор тоскливо глянул на направленный ему в голову ствол, подумав еще раз о своей оплошности. Окажись сейчас в его руках точно такая же игрушка, посмотрел бы он, кто кого.
        Парень с разбитым лицом поднялся с пола. Откинул в сторону переломанную скрипку.
        - Ах ты, сука. Я тебя на куски порежу, - загремел он басом, подскочил и пару раз врезал Федору по животу. Удары оказались достаточно сильными, и, застонав, майор зажал живот руками, наклонившись.
        Другой парень, обозленный неудачными своими ударами рук, на этот раз сделав полуоборот, с размаху ударил Туманова ногой по лицу.
        Федор отлетел в угол комнаты, повалив подставку, на которой стоял в огромной выпуклой вазе цветок папоротника. Теперь цветок оказался на полу рядом с лежащим майором. Федор пытался спрятать от ударов голову за вазу. Уклоняться от ударов он не мог, чем доставлял огромную радость озлобленным на него парням, которые принялись его избивать. Каренину с трудом удалось остановить их.
        - Хватит. Ковер кровью зальете, идиоты, - проговорил он сердито, видя, что стало с цветочной вазой и испачканным ковром, на который Туманов выплевывал сгустки крови. - Тащите его в ванну. И прикончите там.
        - Я тебя удавлю, - тянул руки к горлу Федора парень, которому он заехал скрипкой по наглой физиономии. - Сейчас, майор, я с тобой разделаюсь.
        Теперь уже Федор не сопротивлялся. Любая его попытка к сопротивлению, еще больше вызывала в парнях озлобленность и скорейшее желание разделаться с ним. Да и пистолет в руке Маэстро. В любую минуту Маэстро мог присоединиться к своим парням. Возможно, размахивать кулаками и не станет, но вдруг не устоит перед искушением и надавит пальцем на курок. Хотя какая теперь разница, как он умрет? Забьют ли его до смерти, или это будет пуля в голову. Неизбежно одно, конец, которого, как видно, ему, майору, не миновать. Единственное, чего теперь можно было желать, чтобы он не был таким мучительным.
        Схватив Федора под руки, парни поволокли его в ванну.
        - Ну прощайся с жизнью, мент. Хана тебе настает.
        Федор улыбнулся разбитыми губами, глядя в их самонадеянные рожи.
        Раздавшийся в двери звонок, заставил мучителей на время отложить со смертью майора. Парни посмотрели на Маэстро.
        - Кто это, может быть? - спросил тот, которого Федор угостил скрипкой по физиономии.
        - Черт его знает, - настороженно произнес Каренин, обдумывая, стоит ли вообще подходить к двери. Наверное, он надеялся, что звонивший, посчитает, что никого дома нет, и уйдет. Но не тут-то было, и звонки повторялись с определенной периодичностью.
        - А…х, - недовольно тряхнул головой Маэстро, шагнув к двери. Глянув в глазок, увидел усатую рожу человека, который ему показался невинным существом, которого обидеть, большой грех.
        - Кто там? - шепотом спросил один из парней, как бы желая наперед узнать мнение Маэстро, стоит ли открывать дверь, или не делать этого.
        - Алкаш какой-то, - ответил Маэстро и отпер дверь, спрятав за ней правую руку с пистолетом.
        Несколько раз Грек пытался дозвониться до Федора Туманова. Последний их разговор состоялся ровно полчаса назад. Тогда майор сказал, что хочет наведаться к гражданину Мировому, адрес которого ему выдал Грек. Потом Грек пытался связаться с майором, но безуспешно. Туманов не отвечал, а слух усатого капитана раздирал женский голос, извещавший каждый раз о том, что абонент не отвечает или недоступен. При этом, вежливо советуя перезвонить позднее.
        - Вот тебе, - всякий раз Грек скручивал кукиш, тыкая им в пространство.
        - Может, у него опять телефон подсел? - высказал Ваняшин опасения, которые только прибавили Греку беспокойства.
        - Не знаю, чего у него там подсело. Телефон, или может еще чего, - сердито пробурчал капитан и, не выдержав, предложил Лехе: - Поехали, глянем. Чего-то на душе у меня, Лешка, как-то неспокойно, - признался он Ваняшину.
        Открывший дверь мужчина, вопросительно уставился на усатого Грека.
        - Извините. А Федор Николаич… - только Грек открыл рот, чтобы спросить.
        - Тут такой не проживает, - довольно грубо ответил мужчина.
        Грек виновато кивнул, глянув при этом на небольшой столик в прихожей, на котором кроме телефона и связки ключей от квартиры, увидел старый, потертый футляр от скрипки. Рассмотреть его как следует, не удалось. Мужчина, заметив его интерес к футляру, тут же поспешил захлопнуть дверь.
        Лейтенант Ваняшин стоял возле кабины лифта, придерживая дверь ногой, не давая ей закрыться. Грек подошел, и, заглянув ему в лицо, Ваняшин понял, входить в кабину тот не собирается.
        - Ты чего себя дураком выставляешь? - спросил лейтенант. - И с чего ты, вообще, взял, что Николаич был здесь? Может, он не дошел? Да мало ли, где он может быть. Поехали, - Ваняшин хотел войти, пока дверь еще была открыта, но Грек остановил его, потянув за рукав пиджака.
        - Погоди, Леха…
        Лейтенант обернулся.
        - Понимаешь, я там видал футляр от скрипки… - начал Грек объяснять. Ваняшин уставился на него.
        - Какой футляр?
        - Да тот самый, с которым Николаич утром заходил в управление. У него еще ручка испачкана тушью. Понимаешь, и на этом, ручка тоже испачкана.
        - Да? - недоверчиво спросил Ваняшин, убирая ногу и давая тем самым двери закрыться. Кабина заскользила вниз, а лейтенант спросил у Грека:
        - А ты не ошибаешься?
        Грек пожал плечами и сказал не очень уверенно:
        - Точно не знаю, конечно… Леш, мне как-то неудобно второй раз тыкаться к этому хмырю, может ты пойдешь, глянешь, а? - попросил он Ваняшина.
        Лейтенант призадумался.
        - А что, это мысль, - произнес Ваняшин и решительно направился к двери и надавил пальцем на кнопку звонка.
        Дверь ему открыли не сразу. Заметив интерес усатого цыгана к футляру, Маэстро призадумался. В сердцах схватил со стола футляр и зашвырнул его в конец коридора. Обычно он всегда обладал завидной выдержкой, но только не сегодня, и это не осталось не замеченным его парнями.
        - Да на душе что-то неспокойно, - объяснил Маэстро, когда оба уставились на него. - Этот усатый алкаш уж больно подозрительно посмотрел на футляр. Ладно, давайте, кончайте мента. И надо уходить отсюда.
        Парни побежали в ванну. Майора было решено утопить. Потом они завернут труп в ковер, а вечером вынесут его из квартиры и увезут.
        Второй звонок и вовсе вывел Маэстро из себя.
        - Мать его, - выругался он, велев парням пока повременить с майором. Сам подошел к двери. На этот раз не стал глядеть в глазок, открыл дверь.
        - Вам кого, молодой человек? - спросил он у Ваняшина.
        Ваняшин уставился на тот столик, где, по словам Грека должен был лежать футляр. Но его там не было. И вдруг Ваняшин услышал слабый голос, показавшийся ему голосом майора. Может быть, лейтенант и не узнал бы его, если бы тот не позвал на помощь, выкрикнув фамилию Грека.
        Ударом ноги, Ваняшин широко распахнул дверь, отбросив Маэстро в коридор, и тот не успел воспользоваться пистолетом. Его рука беспомощно взметнулась вверх, «Вальтер» выпал из нее, грохнувшись на пол. Маэстро наклонился, чтобы схватить его, но влетевший вслед за Ваняшиным капитан Грек, ударил его ногой, словно по футбольному мячу.
        - Дурак, - взвыл Маэстро, хватаясь руками за разбитое до крови лицо.
        Один из парней, которому Туманов врезал по лицу скрипкой, выхватил пистолет, наставив ствол на лейтенанта, но выстрелить не смог. Ваняшин первым нажал на курок своего верного «Макарова».
        Оглушительно грохнул выстрел, и мертвое тело бандита, вывалилось в коридор. Второй парень, пытавшийся удержать голову майора под водой, отскочил после того, как Ваняшин рукояткой пистолета саданул его по затылку. Парень рухнул на колени, ткнувшись лицом о край ванны. Ваняшин толкнул ногой его обмякшее тело в сторону и помог Туманову вылезти из ванной.
        - С легким паром, Николаич, - пошутил лейтенант.
        - Опоздай вы с Греком на пару минут, был бы мне тогда легкий пар. А вообще, ребята, спасибо. Великое дело вы сейчас сделали. От смерти меня спасли, - Федор поочередно пожал руки Ваняшину с Греком. Вышел в коридор, глянул на хозяина квартиры.
        Маэстро сидел на полу. Руки его были уже в наручниках, благодаря стараниям капитана Грека. Увидев вышедшего из ванной Туманова и особенно то, как вода стекает струями с его одежды на ковровую дорожку, Маэстро поморщился и отвернулся.
        - Не люблю невежественных майоров, - проговорил он брезгливо.
        Федор улыбнулся, потопав ногами, чтобы вода быстрей обтекла с него. Сказал:
        - Любить меня вам не обязательно, а вот общаться придется. До суда.
        Каренин с нескрываемым удивлением посмотрел на Туманова.
        - Наивный вы человек, майор. Неужели вы думаете, что меня будут судить?
        - Я в этом не сомневаюсь. Впрочем, если вы дадите чистосердечные признания, я думаю, суд это учтет, - убедительно проговорил майор, но Маэстро только расхохотался на это.
        - Не считайте меня дурачком, - весело сказал он, и тут же лицо сделалось злым. Он с ненавистью глянул на майора. Кажется, дай ему возможность, и он прикончил бы Туманова сейчас голыми руками. Но такой возможности у него не было, и потому он в бессильной злобе проскрипел зубами.
        - Вам придется с пеной у рта доказывать каждый пункт моего обвинения, потому что к смерти Розовского я не имею отношения. Я его не убивал. Понятно вам, майор?
        Не теряя с лица улыбки, Федор кивнул.
        - Да, это так. Вы Розовского не убивали. Но именно с вас началась череда убийств. Но теперь все, - довольно жестким голосом произнес Туманов.
        - В Москве перестанут убивать? - с издевкой спросил Маэстро. Он явно хотел воздействовать молодому майору на нервы. И был бы очень доволен, если б у него это получилось. Но Федор соблюдал завидную выдержку.
        - Хотелось бы на это надеяться. А пока, остается радоваться, что в криминальном мире стало меньше еще на одну мразь. Это, собственно, то, к чему стремлюсь я и мои друзья: капитан Грек и лейтенант Ваняшин. Так что прошу, - сказал майор Туманов, указав на дверь. - Ваш выход, Маэстро.
        Глава 30
        Пара дней, которые Маэстро провел в одиночной камере, начисто лишили его той уверенности, с которой он поначалу верил в свою непотопляемость. Хотя вера его надломилась значительно раньше, с того момента, когда в его квартире появились оперативники.
        Он был уверен, что ментам никогда не добраться до него, и вдруг появился этот майор, и вместе с ним для Маэстро закончилась свобода. Она всегда такая желанная, особенно, если человек находится там, по ту сторону колючей проволоки. Только разве понять это ментам, как и не понять, что такое для настоящего вора в законе жизнь, и как умеют люди ценить миг, который не заменят годы.
        Алексей Каренин пытался вспомнить тот свой миг, перечеркнувший всю его жизнь. Умный, дерзкий, молодой и сильный, он был одним из авторитетных воров в законе, пока его не разыскал старый приятель Ленька Розовский, с которым они когда-то жили в одном дворе.
        Каренин всегда завидовал сопливому интеллигенту. А тут случилось невероятное, сидя за столиком в ресторане, куда Розовский пригласил Маэстро, он удивил его признанием, сказав, что серая будничная жизнь давно наскучила ему и он, как Каренин, хотел бы стать бандитом.
        Выпив водочки и закусив кусочком копченой семги, Маэстро поправил бывшего приятеля, сказав:
        - Леня, я не бандит. Я вор в законе.
        Захмелевший Розовский безразлично махнул рукой.
        - А, какая разница. Все равно - пиф, паф, - он вытянул указательный палец, прицелившись им в проходившего мимо официанта. Тот, как и всякому клиенту, улыбнулся Розовскому, принимая его жест за шутку, хотя и предпочел побыстрее уйти. - Мне бы пистолет, - с завистью проговорил приятель Леня.
        Настроение было хорошее. Кругом сытые и вполне довольные жизнью лица. Приличная публика, отличающаяся от серой массы людей достатком. Одним словом, обстановка такая, что располагает к шутке. И почему бы ни пошутить? Все сказанное Розовским, Маэстро принял за шутку. Может, не совсем удачную, но все же шутку. И потому в шутливом тоне спросил:
        - И чтобы ты тогда сделал?
        Розовский перестал улыбаться.
        - Я? - посмотрел он серьезно на друга.
        Маэстро кивнул, почувствовав в недоговоренности Розовского некую подоплеку, которую тот пока тщательно скрывал, не договаривая.
        Чуть наклонившись к Маэстро, Розовский проговорил тихо:
        - Ну, например, осуществил бы свою мечту.
        Маэстро никогда никого не тянул за язык. Умение выслушать человека, не перебивая, вызывало к нему у собеседника огромное уважение. Остался, он верен себе и в беседе с приятелем. И Розовский, довольный тем, что его не перебивают, продолжил:
        - Так хочется подержать в руках миллион долларов.
        Каренин причмокнул. Лично он никогда даже не помышлял помечтать о подобном, о чем прямо и заявил Розовскому. Тот, как показалось Маэстро, поглядел на него с нескрываемым сожалением. Потом спросил:
        - Скажи, ты не хотел бы заработать двести тысяч долларов? Вот так, сразу.
        Маэстро призадумался. Мокрухой не гнушался. Но чтобы вот так в легкую, срубить двести тысяч «зелеными». Предложение было заманчивым.
        - Говори, - проговорил Маэстро.
        Розовский огляделся по сторонам. Лично ему вся эта ресторанная публика не нравилась. Официанты снуют как муравьи. А одна рыжеволосая дама сидящая с молодым кавалером за соседним столиком, так и вовсе не спускает с них глаз. Шлюха ресторанная. Сидит, ушами водит.
        Дальнейший их разговор проходил в машине Маэстро - черной «Ауди».
        Когда Розовский уселся на сиденье, Каренин заинтересованно спросил:
        - Ну чего там у тебя? Выкладывай?
        - В этом месяце к нам на предприятие должна поступить большая сумма денег - миллион долларов, - проговорил Розовский, следя за выражением лица приятеля. Заметил, что тот хоть и делает вид, будто это все ему безразлично, на самом же деле, услыхав о миллионе долларов, Маэстро заинтересовался. Вон как глаза заблестели. И Розовский схватив Каренина за рукав пиджака, оживленно заговорил:
        - Леша, мне нужна твоя помощь. Подумай только, с этого миллиона, двести тысяч чистаганом твои. Больше такой возможности не будет. Хозяин нашего предприятия, решил обновить кой какое оборудование. Ну и часть денег, на зарплату. Все вместе - миллион. Леша?! Нельзя упускать такую возможность, как ты не поймешь. - Розовский засмеялся. А Маэстро призадумался. Розовский не рассказал о самом главном, об охране, видно, посчитав это делом второстепенным. Хотя для самого Маэстро, это было наиглавнейшим.
        Но сам Розовский на это только махнул рукой.
        - Обычно за деньгами у нас ездит кассир, мужик пенсионер. И с ним один из охранников. Да даже, если охранников будет двое, разве это так страшно? У них на двоих, один пистолет. А пенсионера кассира и вовсе не в счет. У него оружия нет. Да, если хочешь знать, эти охранники - ссаные. Им ствол покажи и скажи, что это ограбление, так они тебе деньги сами отдадут. Решайся, Леша. Все детали, я уточню. Узнаю поточнее, когда прибудут деньги. Тебе останется только подъехать и навести побольше страху. И дело сделано. Решайся, Леша, - проговорил Розовский. Вроде бы, прозвучало как предложение, но сейчас они были не на равных. Розовский прекрасно понимал, что будь он трижды гениальным и обдумай все хорошенько, все равно без такого человека, как Маэстро, ему не обойтись. В отличие от него, человека умственного труда, Маэстро владел другими способностями, и осуществить это ограбление для него ничего не стоит. К тому же, у него есть помощники, преуспевшие в грабежах и убийствах. Теперь Розовскому важно было хорошенько убедить приятеля, что дело это для него пустяковое. И, кажется, у него получилось.
        - А что, пожалуй, я соглашусь, - сказал Маэстро после некоторого раздумья.
        Довольный Розовский заулыбался.
        - Я знал, что на тебя можно положиться, - сказал он с улыбкой. А Маэстро все тем же тоном добавил:
        - За четыреста тысяч долларов…
        Услышав это, Розовский перестал улыбаться. Не ослышался ли он?
        - За сколько? Леша, я не ослышался? Четыреста тысяч? - спросил он.
        - Видишь ли, я должен поделиться со своими ребятами. Ты ж понимаешь, один я все это провернуть не могу. Поэтому, четыреста, и не меньше.
        Розовский отрицательно помотал головой и, не прощаясь вылез из машины.
        - Как хочешь, - улыбнулся ему вослед Каренин, уверенный, что не позднее следующего дня Розовский ему обязательно позвонит. В одиночку он сам никогда не осуществит такого. А на то, чтобы для этого подыскать кого-то со стороны, нужно время, но его-то как раз и нет, потому что деньги должны прибыть ни сегодня, завтра. Да и вряд ли станет Розовский вот так запросто доверяться кому-то незнакомому. Он всегда отличался осторожностью.
        И Маэстро не ошибся. На другой день Розовский позвонил ему, извинился за свою вспыльчивость и согласился на условия, которые предлагал Маэстро.
        - Чего не бывает между старыми друзьями, - позабыв вчерашнюю обиду, весело ответил Маэстро и предложил немедленно встретиться, чтобы обговорить конкретные детали.
        На дело с собой Маэстро решил взять троих самых верных парней: Игоря Грушина, по кличке Груша, Вадика Хохлова, с погонялом Хохол и Сашу Беликова, по кличке Белка. Стрелок из Белки никудышный, его правая рука была от рождения уродливой. Но водитель из него первоклассный, второго такого не сыскать. Кроме того, у Белки была машина, первая модель «Жигулей», которую он приобрел у кого-то из своих знакомых на запчасти. Машина была не зарегистрирована в автоинспекции, что само по себе сейчас очень пригодилось. Белка навесил на нее фальшивые номера.
        По договоренности, после того, как Маэстро с парнями осуществит ограбление, Белка привезет их на соседнюю улицу, где всех четверых будет ждать на своей машине Розовский. Там они бросят «копейку», пересядут в машину Розовского и поедут к нему на дачу, где преспокойненько поделят деньги. Кассира и охранника Розовский попросил не убивать, но Маэстро все решил иначе.
        - Свидетели нам ни к чему. Валим обоих, быстро забираем сумку с деньгами и ходу оттуда, - убедительно сказал он своим парням.
        Груша, Хохол и Белка лишних вопросов не задавали. Парни они смышленые, и мочкануть кого-нибудь для них не впервой. Единственно, что их беспокоило, это надежность Розовского. Но Маэстро успокоил:
        - С ним все в порядке. Мы выросли в одном дворе.
        Теперь оставалось только ждать звонка от Розовского. Деньги могли поступить со дня на день. Розовский должен был уточнить этот день и время, во сколько машина с кассиром и охранником подъедет к проходной, и сразу позвонить Каренину. И он позвонил. Голос его показался Маэстро взволнованным. Хотя поначалу, он расценил волнение приятеля по-своему: все-таки дело затевалось нешуточное, и в какой-то мере Розовский тоже рисковал. Ведь о той сумме, которая должна поступить и в какой день, знал только директор предприятия Кроль и четверо его заместителей. Леонид Розовский был одним из них. Чтобы отвести от себя подозрения, которые потом могут возникнуть у следователя, Розовский за неделю до поступления денег, взял больничный.
        - Леша, сегодня в одиннадцать часов, - сказал он довольно скупо, но Маэстро понял весь смысл сказанного Розовским, из чего следовало, что ровно в одиннадцать часов деньги уже будут в кассе предприятия. Стало быть выехать им предстояло раньше, как минимум за полчаса и остановившись на подъезде к предприятию, ждать машину с деньгами. Розовский рассказал, что машина с кассиром каждый раз ездит одной и той же дорогой.
        Груша, Хохол и Белка все это время жили ожиданием звонка, поэтому, когда Маэстро позвонил каждому и велел немедленно собраться у него, сразу все поняли. Оделись в одинаковые темно-синие спортивные костюмы, которые потом необходимо было сжечь. Каждый взял с собой по пакету с запасной одеждой, под которой лежало по пистолету.
        Рослые плечистые парни, одетые в одинаковые спортивные костюмы, они походили на спортсменом выехавших на тренировку. Расчет был на то, что если вдруг какой-нибудь дотошный гаишник тормознет их машину, их внешний вид не должен вызвать у него подозрения. По крайней мере, сами бойцы вместе с Маэстро надеялись на это. Но по дороге их никто не остановил, и, добравшись до оговоренного Розовским места, они стали ждать машину с кассиром и охранником. О времени ее появления тут, Розовский предупредил звонком по сотовому телефону. Какое-то время он сам ехал за этой машиной, но потом, позвонив Маэстро, свернул на улицу, где и должен был дожидаться их.
        Поговорив с Розовским, Маэстро сунул трубку сотового в карман, и достал из него
«ТТ». Без малейшего волнения, глянув на своих парней, сказал:
        - Машина сейчас будет здесь. Действуем, как договорились, - еще раз предупредил он Хохла и Грушу, - Подъезжаем поближе, кассира с охранником валим. Забираем деньги и сматываемся. На все мы должны потратить не более двух, трех минут. За это время никто и опомниться-то толком не успеет, а мы тем временем уже будем на соседней улице. Там нас ждет Розовский, - и, глянув в окно на проезжавшую мимо черную
«Волгу» с номером, который им назвал Розовский, все с тем же спокойствием произнес: - Вот она, машина. Белка, давай за ней, - приказал он Саше Беликову.
        Недавно перебранный мотор «Жигуленка», взревел как турбина реактивного самолета, когда Беликов до упора выжал педаль газа. Он бы мог с легкостью обогнать старушку
«Волгу», но это не входило в планы бандитов. Некоторое время он ехал за ней буквально в десяти метрах, а когда «Волга» остановилась возле проходной, поддал газу и, подлетев к ней с левой стороны, резко нажал на тормоза.
        Все произошло так быстро, что водитель «Волги» даже не успел среагировать. Да и что он смог бы сделать против троих вооруженных бандюков. Поэтому первая пуля досталась ему. Маэстро выстрелил из своего «ТТ» водителю в голову. Охранник сидел на переднем сиденье рядом с водителем, поэтому вторая пуля Маэстро тут же нашла свою мишень. Охранник попытался вытащить пистолет из кобуры, но воспользоваться им так и не успел.
        Теперь остался кассир. Его должны были прикончить Груша или Хохол. Собственно, это было не важно, кто из них. Важно, чтобы кассир не смог потом ничего рассказать о нападавших.
        Повернув в пол-оборота голову, Маэстро глянул на своих парней. Оба они, как и он выскочили из машины, но в чем задержка, почему они не стреляют?
        Заглянув в салон «Волги» на заднее сиденье, Маэстро увидел насмерть перепуганное белое лицо человека, рядом с которым стояла сумка. А с правой стороны, возле двери… Маэстро не поверил своим глазам. Розовский клятвенно заверял его, что ничего подобного не будет, а тут возле кассира сидел милиционер в бронежилете с автоматом в руках. Он чуть подался всем телом вперед, выглянув из-за кассира и выставив дуло автомата, дал короткую очередь прямо через закрытую дверь машины.
        Хохол и Груша как подкошенные тут же рухнули на асфальт, даже не успев вскрикнуть. Маэстро направил свой ствол в голову менту, но тот, толкнув дверь, вывалился из машины, спрятавшись за нее. Пара пуль остервенело, вонзились ему в бронежилет, но не пробили его. Третья пуля была выпущена в голову кассиру. Ополоумевший от страха мужик так и остался сидеть на сиденье, только окровавленной головой ткнулся водителю в спину.
        Рванув левую заднюю дверь, Маэстро распахнул ее так широко, что петли жалобно проскрипели. А может быть, это был не скрип, а предсмертный стон кассира. Маэстро так и не понял. Стараясь попасть в спрятавшегося за машиной мента, он стрелял раз за разом, не давая тому высунуться. Улучшив момент, схватил сумку с деньгами, и резко обернувшись, бросил ее в открытую дверь «Жигуленка». И тут же услышал автоматную трескотню. Пули, одна за другой, короткой очередью прошлись по обоим дверям «Жигуленка», четыре из которых предназначались ему, Каренину. Боль в кисти левой руки, груди и животе, он почувствовал почти одновременно, Пули свистели совсем рядом, но с него вполне оказалось достаточно этих четырех. Повернувшись, он увидел направленное на него дуло автомата и злой взгляд мента. Земля качнулась у него под ногами, и широко раскинув в стороны руки, Маэстро упал, прикрывая своим телом мертвых Грушу и Хохла.
        Белка не пожелал разделить участь товарищей. Увидев, что все они убиты, он отпустил педаль сцепления, надавив правой ногой на педаль газа. Мотор взревел, моментально передав крутящий момент на два задних колеса, и машина, как бешенная рванула с места, оставив на асфальте от резины две черные полоски.
        Выскочив из-за «Волги», милиционер послал ей вдогонку град пуль, опустошив рожок, но в Белку не попал. Пригнув голову к рулю, Белка со всей силы давил на газ. Только что там, он мог умереть, как Хохол, Груша и Маэстро. Неприятное зрелище. Все трое распластались в луже крови. Но он остался жив. Теперь, как никогда он почувствовал, как дорого то мгновение, которое отделяло его от смерти. И он благодарил судьбу за спасение.
        На заднем сиденье, в сумке, лежал миллион долларов. Сейчас самое время взять и остановиться. Бросить машину где-нибудь в закоулке, а самому уйти с этой сумкой. Но сам не понимая зачем, он свернул на соседнюю улицу, где их должен был ждать Розовский.
        Розовский приехал на своем синем «Рено» и, остановившись за домами, сидел в машине и нетерпеливо поглядывал на часы, с минуты на минуту ожидая приезда Маэстро. Он не очень опасался, что его тут могут заметить. Место тут глухое. Вокруг старые четырехэтажки утопающие в густых зарослях кустарника. Несомненно, по вечерам этот пятачок, является излюбленным местом молодежи, где, скрывшись от посторонних глаз, юные Ромеы и Джульеты предаются любовным утехам. Теперь на время он стал укрытием для Розовского.
        Он успел выкурить пару сигарет, когда в кустарник на большой скорости въехал
«Жигуленок», причем, чуть не впечатавшись в боковину машины Розовского. Сигарета в руке Розовского задрожала, когда он увидел одного Белку. Сразу понял, случилось то, о чем он не стал предупреждать Маэстро. Следуя за «Волгой», в которой перевозились деньги, он увидел кроме кассира и охранника, милиционера вневедомственной охраны в бронежилете и с автоматом. Когда звонил Маэстро, хотел сказать про мента, но умолчал, опасаясь, что тогда Каренин передумает и отложит нападение. Наверное, так поступить, было бы правильным. Только знал Розовский и другое, больше такой суммы в миллион долларов, к ним на предприятие не поступит. И потому решил умолчать про мента, надеясь, что у Каренина все получится. И теперь скосив глаза на лежащую на заднем сиденье сумку, в которой лежали деньги, понял, получилось.
        Белка выскочил из машины, взбешенный, подлетел, схватив Розовского за грудки, прокричал тому в лицо:
        - Убью, крыса. Ты подставил нас. Слышишь, гнида? Хохол, Груша, Маэстро - все они лежат там. Из-за тебя. Из-за твоих паршивых денег. Ты ничего не сказал нам про мента. Ничего, - Белка заплакал, сожалея о том, что случилось с его друзьями.
        Розовский огляделся. Вокруг никого не было. Там, по ту сторону кустов, метрах в пятидесяти, улица с оживленным движением транспорта, а здесь, словно дремучий лес. Тополя, березы, густой кустарник. Неужели он упустит такую возможность.
        Рука Розовского не заметно для Белки скользнула в правый наружный карман пиджака и извлекла оттуда маленький пистолет.
        - Ты за все мне ответишь, гнида, - произнес Белка, припоминая, что рожа Розовского ему не понравилась с первого раза, когда он только увидел этого прохиндея. Он замахнулся, чтобы врезать по этой роже и вдруг увидел в руке Розовского пистолет. Поначалу даже не поверил, что такая игрушка способна убить. И лишь когда пуля, выпущенная из его короткого ствола, застряла у него в голове, Белка понял, что упустил подаренный судьбой шанс на спасение. Слишком поздно пришло прозрение. Но прежде чем замертво свалиться к ногам Розовского, его помертвевшие губы шепнули с сожалением:
        - Зря я приехал сюда.
        Второй выстрел опрокинул Белку на землю. Розовский огляделся по сторонам. Напуганная звуком выстрелов стайка воробьев бойко чирикавших в густых кронах тополей, снялась с места и перелетела на другие деревья подальше. Опасаясь, что его кто-нибудь тут заметит, Розовский быстро открыл заднюю дверь «Жигулей», вытащил сумку. Приоткрыв, и заглянув в нее, тут же испуганно застегнул молнию. Сумка была туго набита пачками сто долларовых купюр. У Розовского при виде таких денег, дух перехватило. Только бы не заметил никто. Скорей надо уезжать отсюда. Маэстро и его бандиты мертвы. И этот культяпый тоже. Значит, уже никто не расскажет, у кого теперь похищенные деньги. Главное, самому не наделать глупостей. На какое-то время надо затаится, и жить так, словно ничего не произошло. А потом…. Потом он пустит этот миллион долларов в оборот, да так, что через год эта сумма удвоится, а то и утроится. А сейчас только бы не нарваться на случайного свидетеля. Тогда и его придется убирать.
        Подхватив сумку, Розовский бросил ее в багажник своей машины, Уселся за руль и, развернувшись, уехал, оставив, на поляне возле «Жигуленка» труп Белки. Делить миллион долларов с этим культяпым психом не собирался. Он даже не чувствовал себя подлецом, считая, что смерть Маэстро и его парней оправдана большими деньгами, а ради них чего в этой жизни не сделаешь. Да и если разобраться, то на четверых подонков стало меньше. От этого Маэстро пол Москвы волком выли. Себя Розовский подонком не считал. О том, что сделал с Белкой постарался побыстрее забыть. Проезжая по набережной Москвы-реки, чуть сбавил скорость и, приоткрыв окно, выбросил в мутную воду пистолет, из которого только что застрелил Белку.
        В этот же день ближе к вечеру секретарша директора предприятия Кроля позвонила Розовскому домой и попросила немедленно приехать на работу.
        - Вы, наверное, не в курсе, - взволнованно сказала она. - Сегодня на нашего кассира произошло нападение. Кассира, водителя и охранника убили. Милиционер застрелил троих из нападавших, но четвертому удалось уехать вместе с похищенными деньгами.
        На другой день Розовский с ужасом для себя узнал, что Маэстро не погиб, а всего лишь тяжело ранен и находится пока в больнице под охраной ментов.
        И первая мысль, которая пришла Розовскому на ум, это, вдруг Каренин расколется и сдаст его ментам. Поначалу он вздрагивал от каждого шороха за дверью, ожидая, что вот-вот придут за ним. Но потом успокоился. Маэстро не из тех людей, чтобы вот так взять да и сдать его. Хотя в душе Розовский проклинал его, удивляясь, как тому удалось выжить. Дураки врачи. Все их старания пойдут коту под хвост, потому что Каренину грозит либо вышка, либо пожизненное заключение. Лично Розовский предпочел бы для него первое.
        Потом был суд. Каренина, как организатора ограбления, к тому же лично застрелившего кассира, охранника и водителя, приговорили к высшей мере наказания.
        Узнав о решении суда, Розовский облегченно вздохнул. Вот она - удача. Нет, что не говори, а фортуна благосклонна к нему. Ему все-таки не придется делить деньги с Маэстро. Долго тому не промаяться в ожидании исполнения приговора. Однажды откроется дверь и…. Что будет дальше, Розовский старался не думать. И вообще, лучше забыть о случившемся. У него работа. Положение в обществе. И ни одна живая душа не уличит его в связях с преступниками. А с Маэстро скоро будет покончено.
        Глава 31
        Маэстро уже сам был готов поверить в неотвратимость судьбы и смириться с положением смертника, если бы не адвокат. Что и говорить, опытный оказался старичок. Не зря друзья товарищи Каренина отвалили ему хороший гонорар. Уже на следующий день, он приехал в тюрьму и велел Каренину написать на имя президента прошение о помиловании.
        - Пишите, пишите. Нужно, чтобы тюремное начальство знало, что вы подали прошение. Пока оно дойдет до президента, пока попадет к нему для рассмотрения на стол, пройдет полгода, а может и год. И у вас есть гарантия, что все это время вы будете живы. А то ведь знаете, как может случиться? Сегодня вам вынесли приговор, а через десять дней его уже привели в исполнение. И тогда я уже вам ничем не смогу помочь, - заверил опытный адвокат.
        - А так сможете? - спросил Маэстро, находя в словах старичка логику.
        - По крайней мере, я попытаюсь, - с улыбкой произнес старичок. Он не стал распространяться о своих связях, но из записки полученной от одного из своих парней с погонялом Гвоздь, Маэстро узнал, что адвокат, нанятый для него, один из лучших в Москве и среди своих влиятельных знакомых у него есть пара, тройка чиновников, которые имеют выход на администрацию президента. Правда, это дополнительные расходы, но они того стоят, лишь бы Маэстро отменили смертный приговор.
        Честно говоря, поначалу Маэстро во все это слабо верилось. Одно тешило, не забыли его приятели дружки, не вычеркнули из памяти, хотя получается, вроде он и не жилец уже.
        Месяца через три, которые для самого Маэстро прошли в томительном ожидании, однажды дверь его камеры открылась, и суровый надзиратель с погонами прапорщика велел ему выходить из камеры. Все в душе Маэстро всколыхнулось. Неужели поданное прошение осталось не удовлетворенным, и его выводят на расстрел. Пока тут сидел, довелось услышать, что когда приговоренного уводят в последний путь, вещи не разрешают брать с собой. Без надобности они ему. И сейчас мордастый прапор не забыл напомнить, чтобы Каренин вышел без вещей.
        В камере с Маэстро сидели еще двое с таким же приговором. На уходящего Каренина посмотрели так, словно видели его в последний раз. Вернется ли он назад. Так они смотрели на каждого, кого уводили из камеры.
        А Маэстро и сам не знал, вернется ли он сюда. На всякий случай, легким кивком головы попрощался с обоими сокамерниками. Оба бродяги, воры в законе. А закон суров, вот и ждут они своей участи.
        Увидев улыбающуюся физиономию старичка адвоката, Маэстро понял, что его положение совсем не безнадежно.
        - Ваше прошение удовлетворено. Смертную казнь вам заменили пожизненным заключением, - сказал адвокат, давая понять, что большего он сделать не сможет. А Маэстро не знал, радоваться ему или горевать. Слышал о той тюрьме, куда его повезут на вечное поселение, что жизнь там хуже не бывает. Не жалует администрация тюрьмы, таких как он. Так чему ж тут тогда особенно радоваться.
        Опасаясь, что их могут подслушать, старичок адвокат склонившись едва ли не к самому уху Маэстро, проговорил тихонько:
        - Не отчаивайтесь. Ваше положение не такое уж безнадежное. Ваши друзья просили передать вам, - он достал из кармана клочок бумаги, на котором Маэстро узнал почерк Гвоздя.
        В записке, Гвоздь сообщал, что договорился с тюремным врачом, чтобы Маэстро поместили в тюремный лазарет. О том, что Каренину следовало делать дальше, старичок адвокат должен был передать на словах. Но адвокат опасался, что «кум» в камере где они разговаривали, установил прослушку, поэтому дальнейшие действия Маэстро подробно изложил на бумаге. После того, как Маэстро прочитал, он этот бумажный лист сжег. Пепел растер в руках и рассыпал по полу. Когда конвоир уводил Маэстро, адвокат с чувством исполненного долга сказал:
        - Не теряю надежды еще увидеть вас.
        Что это означало, Маэстро понял. В ответ кивнул. От радости переполнявшей его в предвкушении скорой свободы, хотелось кричать. Знал, что за то, чтобы поместить его в тюремный лазарет, врачу заплачены большие деньги. Но это все окупится, когда он будет на свободе. Розовский вернет ему все, что должен и еще приплатит, если хочет остаться в живых.
        В камеру Маэстро вернулся в прекрасном настроение, чем немало удивил сокамерников. Редко среди их брата бывает такое, чтобы у заключенного с расстрельной статьей была такая довольная рожа. Одна радость и есть, это курево. А этот видно с ума сошел, взял и отдал обоим по пачке сигарет, чем еще больше удивил их. И это притом, что в тюремных стенах с легкостью могут проломить череп за одну единственную сигарету, взятую без спроса.
        Особого удивления ни у кого не вызвало, когда Каренин, сославшись на боль в груди, попросился в лазарет. После ранения, грудь у него и в самом деле частенько болела, но на это никто бы не стал обращать внимания, а тут тюремный врач осмотрел его и поместил в лазарет, сказав, что этот заключенный нуждается в госпитализации. Маэстро сообразил, что это была работа Гвоздя. Причем, работа выполнена безукоризненно, если судить по отношению врача к Маэстро, которого тот определил в отдельную палату, сославшись на то, что состояние заключенного таково, что ему необходим покой и особые условия. Что имел в виду врач под особыми условиями, Маэстро не знал. Чувствовал себя довольно неплохо. А грудь болела оттого, что выпущенная козлом ментом из автомата пуля, разворотила ему грудную клетку. Теперь кости плохо срастались. Но все же срастались. На полную реабилитацию потребуется не один месяц, но задерживаться здесь Маэстро не собирался. В первый же день своего пребывания в одноместной палате, он тщательно осмотрел кирпичную кладку возле унитаза, отгороженного от палаты дощатой перегородкой. Гвоздь передал через
адвоката, что возле канализационной трубы раствор на кирпичной кладке от частого подмокания превратился в песочную труху и если по нему как следует ударить, то кирпичи выломаются, образовав вокруг трубы лаз, в который Маэстро и должен будет пролезть.
        Тюремный лазарет составлял часть административного здания, которое не было обнесено высоким забором. Более того, его торцевая стена, где как раз располагалась палата Маэстро, выходила на улицу. Маэстро не сомневался, откуда Гвоздь почерпнул такую информацию. Кто мог знать такие тонкости, как не тюремный врач, проработавший тут пара десятков лет. Возможно, зная об этом, он нарочно хранил тайну для кого-то из нужных людей. И вот такой человек нашелся. Им оказался Маэстро.
        Вечером в половине одиннадцатого в палату как обычно заглянул охранник, который охранял тюремный лазарет. Вообще-то, их каждый раз дежурило двое. Небольшая комнатенка на выходе из лазарета. Там стоит телевизор, который оба охранника смотрят, если дежурившая в ночь медсестра откажет им в ласке. А чего еще им остается делать. Дверь каждой из палат с больными закрывается снаружи на крепкие задвижки. Да даже если эти доходяги и выберутся из палаты в коридор, пройти незамеченными им мимо охранников все равно не удастся. И потому дежурства в тюремном лазарете всегда проходили спокойно.
        Открыв дверь, охранник заглянул в небольшую палату и уставился на лежащего, на кровати Маэстро нетрезвым взглядом. Смена у них была хорошая. Он с напарником. И дежурная медсестра, с которой они хорошо сработались и оба трахали ее во время дежурства как хотели. Но девушка была доброй не только на передок, но и на медицинский спирт, которым щедро угощала обоих любовников, чтобы поднять у них не только тонус, но кое-что и другое.
        - Жалобы есть? - спросил охранник, икнув и поглаживая сытый живот.
        Маэстро почувствовал нестерпимое желание, не вставая с кровати врезать ногой по этому животу. Тогда бы этого козла не такая икота пробрала. Подавив в себе это желание, он сказал голосом умирающего, жить которому не дольше, чем до утра:
        - Не. Никаких жалоб.
        - Ну смотри, - строго предупредил охранник, погрозив пальцем. - Не вздумай ночью побеспокоить. Кровавым поносом срать будешь, - сказал он напоследок и громко хлопнув дверью, запер ее на задвижку засова.
        Маэстро подождал, пока в коридоре стихнут его шаги. В соседней палате лежало трое туберкулезных после операции. Обычные тюремные доходяги. Врачи уже принялись за них, каждый раз, во время операции, отделяя по кусочку легкого. Но они все равно были довольны тюремной жизнью, которая в основном проходила на койке лазарета, где и поспокойней и жрачка получше.
        Этих Маэстро не опасался. Даже если они услышат шум в его палате, охранников не покличут. По тюремным законам им тогда не прожить и трех дней, даже если стены их палаты будут из брони. Не спасет она их от смерти.
        Зайдя за перегородку, Маэстро опустился на корточки и для начала хорошенько осмотрел стенку возле канализационной трубы. На вид и не скажешь, что тут она не такая крепкая. Стена как стена. На кирпичи ровным слоем наложена штукатурка, сверху замазанная несколькими слоями краски. Чувствуется, последний раз ее красили совсем недавно. Краска свеженькая и даже не утратила своего запаха, который присущ всем масляным краскам.
        Маэстро ногтем отковырнул кусочек краски, растер пальцами, понюхал. Ну так и есть, свеженькая. Интересно заглянуть, что она таит под собой, и действительно ли все обстоит именно так, как передал через адвоката Гвоздь.
        Он легонько постучал костяшкой согнутого пальца по стенке вокруг трубы и услышал приглушенный звук, словно под краской и слоем штукатурки скрывалась пустота. А когда стал стучать сильнее, краска вместе со штукатуркой начала пластами отваливаться от стены, открывая его взору потемневшие от влаги кирпичи, которые рассыпались, стоило ему лишь несколько раз ударить по ним.
        Послушав и убедившись, что никого из охранников в коридоре нет, Маэстро вернулся к унитазу и со всей силы несколько раз ботинком ударил по одному и тому же кирпичу, который тут же рассыпался. Как хорошо, что труба в этом месте дала течь и не куда-нибудь, а на кирпичи. И продолжалось это не год и не два. Теперь, чтобы управиться с ними, не нужен отбойный молоток. Все обстоит проще и зависит от его силы. А она у Маэстро пока есть.
        Еще несколько мощных ударов, и дыра получилась сквозной. Маэстро вдохнул порцию свежего воздуха, потянувшего ему в лицо из небольшой дырки, а, наклонившись к ней, увидел темную улицу с редкими огнями уличных фонарей. Так захотелось почувствовать свободу, что он, забыв обо всем, сунул в дыру руку, хватая пустоту. Но тут же сообразил, что пока радость преждевременная и если он не станет действовать дальше, то потеряет время. И что будет, если кому-то из двух охранников, вздумается пройти и глянуть по палатам. К туберкулезникам охранники брезгуют заходить, но он не туберкулезный. Они могут зайти к нему. И Маэстро с ожесточением принялся хватать руками за кирпичи и разбирать кладку, вместе с тем раздирая до крови руки. Особенно большую дыру расковыривать не стал. Выломав с десяток кирпичей, сунул в дыру голову и левое плечо. Хоть и с трудом, но все-таки это ему удалось, упираясь руками с той стороны в стену, ногами уперся в унитаз, отталкиваясь от него. Это дало возможность втиснуть в проделанную дыру и второе, правое плечо. Чувствовал при этом то, что может чувствовать существо, протискивающее свое
тело сквозь скорлупу кокона. Никакого удовольствия, кроме неудобства сдавливающего со всех сторон и боль. В какой-то момент даже перестал верить, что сумеет выбраться из этой дыры. И может быть, не выбрался бы, если вдруг из темноты кто-то не схватил его за руки и не потянул наружу.
        Маэстро почувствовал, что унитаз, в который он упирался ногами, сдвинулся со своего места и отполз по полу. Но вместе с тем он почувствовал и другое, свободу. Очутившись на асфальте, он быстро поднялся на ноги и увидел улыбающегося Гвоздя, которому он был обязан своим спасением, и потому как равного обнял его. Хотя раньше Гвоздь был в группировке Маэстро обыкновенным бригадиром и вроде бы не подавал особых надежд. Но теперь, в глазах Маэстро он здорово вырос.
        Уже когда они сидели в машине, на бешенной скорости мчавшейся по ночному городу, Маэстро сказал Гвоздю с улыбкой:
        - Знаешь, не надо, чтобы братва узнала о моем освобождении.
        Гвоздь сидел за рулем «Тойоты», кивнул.
        - Как скажешь, - сказал он, тем самым проявив полную покорность.
        - Я не слишком уверен во всех своих парнях. Придет время, и они обо мне узнают. Но пока оно еще не пришло. А менты меня будут искать.
        Гвоздь и на это кивнул. Всегда считал Маэстро умнейшим человеком. Но не из преданности помогал он вору. Помнил про тот миллион долларов, который менты так и не нашли. Но Маэстро знает, у кого он. И теперь, когда он на свободе, наверняка, захочет вернуть деньги и будет совсем неплохо, если за свое освобождение он возьмет Гвоздя в долю. Да и в люди пора выходить. И Маэстро в этом может здорово посодействовать, дать Гвоздю рекомендацию. Об этом Гвоздь так и сказал, когда Маэстро спросил, чего он хочет за организацию побега.
        - Корону хотелось бы на себя примерить, - улыбнувшись, сказал Гвоздь.
        Маэстро все понял.
        - Стало быть, вором хочешь стать? Ну что ж, парень ты толковый. Помог мне здорово. А я умею добро помнить. Перетолкую с кем надо. Только помни, - тут же предупредил Маэстро. - Надев на голову корону, ее можно и потерять. Поверь, это намного хуже, чем вообще не иметь ее.
        - Я постараюсь не уронить воровской чести, - пообещал Гвоздь.
        Пока Маэстро решил не лезть на рожон. Знал, какой переполох теперь поднимется, когда хватятся, что его нет в палате. Менты будут трясти всех, кто входил в его группировку. Вот потому он и предупредил Гвоздя, чтобы тот никому не говорил о его побеге. Сам же остановился на даче у одного своего знакомого врача, хирурга по пластическим операциям. Однажды помог врачу, когда на того наехали солнцевские. Маэстро все уладил с братвой. Но теперь пришло время возвращать долги. И через три дня приехав на дачу, Гвоздь поначалу растерялся. Рост, волосы, манеры, голос - все это Маэстро. А вот лицо…
        - Да я это, я, - заверил его Маэстро.
        Еще никак толком не отойдя от растерянности, Гвоздь покрутил рукой перед своим лицом.
        - А как же?.. - он не договорил, вглядевшись в глаза, понял без сомнения, перед ним действительно Маэстро.
        - Лицо пришлось изменить, - сказал Маэстро и добавил веско: - Так надо. Чтобы менты не докопались. Теперь ты должен обеспечить меня надежными документами. Сумеешь? - спросил Маэстро.
        - Без вопросов, - ответил Гвоздь. - Как раз у меня есть один знакомый мент, в паспортном столе работает. Он уже помогал мне однажды. И если ему отвалить деньжат, поможет и еще.
        Про деньги Гвоздь заговорил с намеком. Не сомневался, что после побега, Маэстро посчитает его одним из самых преданных своих людей. А раз так, значит, будет доверять. Все равно в одиночку он не сможет провернуть ни одно стоящее дело. Братва хоть и в курсах, что Маэстро на свободе, но вряд ли признает его с таким лицом, а стало быть, не пойдет за ним. Управлять теперь своими бывшими братками Маэстро может только через него, Гвоздя.
        В Москве Маэстро появился под фамилией Мировой Константин Сергеевич. Гвоздь помог снять приличную квартиру. До этого в этой квартире жила вдова отставного генерала. Старушка нуждалась в деньгах. А может быть, решила продать квартиру после настоятельного совета Гвоздя. Об этом Маэстро не думал. Все мысли его сейчас заняты другим. И однажды вечером, сидя с Гвоздем за бутылочкой коньяка, Маэстро пустился на откровенность:
        - Я хочу, чтобы ты разыскал одного человечка, - сказал он.
        Гвоздь печенкой почувствовал, что вот он тот самый долгожданный момент, но вида не подал, проявив выдержку.
        - Проблем нет. Отыщем хоть иголку в стоге сена, а уж человека-то…
        - Не гоношись заранее, Аркаша. Этот человек не так прост, как ты думаешь. Его фамилия Розовский. Леонид Степанович Розовский. Запоминай адрес, - Маэстро назвал адрес, где когда-то жил по соседству с Леней Розовским.
        На следующий день Гвоздь позвонил Маэстро и сказал, что сам лично съездил по адресу, но Розовский уже давно там не живет.
        - Его бывшая жена говорит, что Розовский развелся с ней и живет теперь где-то в другом районе, - доложился Гвоздь, немало разочаровав Маэстро.
        - Я так и думал. А ты говорил, проблем не будет. Их еще будет ох как сколько. Леня всегда был самым умным мальчиком в нашем дворе. Но отыскать его надо. Хотя бы потому, что за ним числится должок. И немалый. Так что, давай Аркаша, постарайся. Поднимай всех своих ребят и давай, ищи его.
        Вечером, скуки ради Маэстро включил телевизор. Газеты он читать не любил. Слишком много там вранья. Иногда в погоне за популярностью, кое-кто из полу одаренных корреспондентов напечатают такое, что просто удивление берет, как люди могут так врать. Из памяти не уходила статейка, в которой писалось о нем, будто вовсе и не убежал он, а застрелен бдительной охраной при попытке к бегству. Тогда Маэстро так и не понял, подняла ли эта статейка престиж тюремных надзирателей, а вот ему по самолюбию ударила здорово. Да и многие из бывших товарищей воров поставили не одну свечку ему за упокой, поверив в его кончину. Вначале он даже хотел позвонить в редакцию и отчистить молодого корреспондента за вранье. Но потом раздумал.
        Усевшись в кресло перед экраном телевизора, он смотрел московские новости и вдруг один сюжет привлек его внимание. Камера показала картеж машин, во главе которых ехал «Мерседес» мэра города, при этом обаятельная красавица комментирующая события, среди прочих мест, где побывал глава города назвала и топливную корпорацию «Омега». Само по себе название ничего бы не значило для Маэстро. Да и мало ли куда вздумается приехать мэру. В последнее время, не задолго до перевыборов, он стал проявлять завидную активность и кабинетной работе предпочитать, общение с народом.
        Маэстро уже хотел переключить на другой канал, но в толпе встречавших важного гостя, увидел лицо, которое ему показалось таким знакомым.
        Вскочив с кресла, Маэстро бросился поближе к экрану и тут же оскалился в улыбке. Он увидел Леонида Розовского и не сумел сдержать эмоции.
        - Ленька, сволочь!
        Словно угадав то, о чем он сейчас подумал, хорошенькая корреспондентка дала краткое пояснение, сказав, что среди встречавших градоначальника был председатель совета директоров топливной корпорации «Омега» Розовский Леонид Степанович и другие официальные лица.
        Тут же Масэтро схватил трубку сотового и набрал номер Гвоздя.
        Судя по всему, Гвоздь предпочитал не скучать в одиночестве, и проводил время в общение с девицами. Маэстро услышал томные вздохи одной и восторженный визг другой. Кажется, это общение девушкам доставляло огромное удовольствие. Наверное, разговаривая с ним, Гвоздь лежал на одной из девиц, а другая покорно дожидалась своей очереди.
        - Ты телевизор смотришь? - спросил Маэстро у Гвоздя.
        Гвоздь чуть не обалдел от такого вопроса.
        - Не…е. Зачем мне телевизор? Я сейчас с бабами. Такие девки попались, - похвалился Гвоздь, на что Маэстро несколько пессимистически заметил:
        - Ну, бабы много пользы не принесут. Только здоровье отнимут.
        - А телевизор принесет? - спросил Гвоздь, как будто усмехнувшись и не переставая при этом делать свое дело, отчего разогретая его ласками девчина застонала еще сильней.
        Маэстро прислушался, но нисколько не позавидовал Гвоздю, сказал:
        - Еще как. Я нашел Розовского. Только что по телеку показывали его рожу. Он теперь председатель топливной корпорации. Знаешь, сколько в Москве топливных корпораций? - спросил он, услышав, что стоны девицы сразу прекратились. И вторая тоже закрыла свой ротик. Наверное, Гвоздь их прогнал в другую комнату, чтобы не мешали разговору. В душе, Маэстро одобрил такой поступок. Нечего бабам уши греть, когда идет такой серьезный разговор. Даже похвалил Гвоздя за это.
        - Ну так вот. В Москве их не больше десятка. А с названием «Омега» и вовсе одна. Найди ее и уточни по поводу Розовского. Ну бывай. Можешь, продолжать трахать своих свистушек, - совет прозвучал шутливо и потому не нашел должного отклика у Гвоздя.
        - Нет, с этим придется повременить. Главное дело, а бабы на потом.
        Маэстро улыбнулся на сказанное Гвоздем.
        - Молодец, Аркаша. Правильно мыслишь. Бабы, они и подождать могут. Нам сейчас надо этого жука навозного найти. Найдешь, не трожь его. Понаблюдать за ним надобно. Как живет, в достатке ли. Как на работе у него, все ли благополучно. Может, какие делишки темные за ним есть. Ну ты меня понимаешь? И вообще, будет совсем неплохо, если ты к нему своего человечка приставишь, чтоб нам с тобой знать о каждом его шаге, - посоветовал Маэстро. Гвоздь повеселел.
        - Есть у меня такой человек, - с восторгом произнес он. - Моя любовница.
        Это был тот случай, когда Маэстро предложение Гвоздя воспринял с восторгом.
        - Правильно. Баба для такого дела как нельзя лучше сгодится. Пусть она под него подлезет, а потом будет нам информацию качать. Ну, а мы-то с тобой уж знаем, как ей распорядится, - расхохотался Маэстро. Гвоздь сразу заметил, что его покровитель пребывает в хорошем настроении. Лично сам Гвоздь был далек от этого. Верные люди донесли, что на сходняке было решено снять с него воровскую корону. Более того, его активные действия воры посчитали беспределом и объявили на него охоту. Теперь он без охраны никуда. Но долго все это продолжаться не может. Против схода не попрешь, и потому его могут либо подставить ментам, либо пристрелить. Самое лучше, исчезнуть из хлебосольной столицы. Исчезнуть навсегда. Вот только с Розовским разобраться надо, чтоб этот гад ответил за подставу. И за Белку ему надо счет выставить. Только платить он будет не жизнью своей, а деньгами. Жизнь его дешевая никому не нужна, в том числе и самому Гвоздю.
        После того, как название корпорации стало известно, отыскать Розовского не составило большого труда. Гвоздь приставил к нему своих шнырей. Пацаны, малолетки, на которых и не подумаешь, они везде и всюду следили за Розовским. И вскоре Гвоздь узнал адресок, где жил бизнесмен с молодой женой, а, наведавшись туда, понял, деньги можно потянуть с него и немаленькие. Но ему совсем не обязательно делиться ими с Маэстро. Надо только делать вид, будто все идет так, как того хочет Маэстро. Не хотелось шибко расстраивать его раньше времени, а тем более, наживать опасного врага. Маэстро хоть вроде и на нелегальном положении, но связей своих с прежними дружками законными не утерял, и при случаи может раздавить его как клопа. Гвоздь об этом помнил, поэтому действовал крайне осторожно.
        Однажды выйдя из дверей своего офиса, Леонид Степанович Розовский бойким шагом направился к поджидавшей его машине и вдруг услышал голос, который заставил его вздрогнуть.
        - Леня. - Голос прозвучал тихо, даже с какой-то теплотой. Так может звучать голос желанного друга, с которым не виделись много лет. Но все дело в том, что этот голос принадлежал человеку, видеться с которым Розовский не хотел вовсе. Поначалу он решил, что ослышался, сделал шаг, другой и остановился, а, обернувшись, увидел стоящего на тротуаре человека. Заглянув ему в глаза, Розовский ужаснулся, почувствовав, что у него подкашиваются ноги.
        - Что, падаль, не рад? - спросил Маэстро. - Не сомневаюсь, ты предпочел бы, чтобы я лучше сдох. А я вот выжил. А знаешь для чего? - улыбнулся Маэстро, заметив на лице бывшего друга ярко выраженную бледность, и это не смотря на то, что на улице лето, и солнце нестерпимо печет сквозь одежду. Вот так глянув на Розовского со стороны, можно не понять, почему у этого человека зуб не попадает на зуб. И только сам Маэстро знал эту причину.
        - Ты нас подставил, Леня. А такое не прощается, - спокойно проговорил Маэстро, заставив Розовского задрожать еще сильнее.
        - Я не знал, что так получится. Ну честное слово. Не знал, что с кассиром поедет мент. А когда узнал, было уже поздно. И я не мог ничего отменить. Ну клянусь, - ударил себя в грудь Розовский. Но получилось не убедительно. И Маэстро понимающе кивнул и сказал:
        - Ты хотя бы мог предупредить нас. Поставить в известность. Но ты не сделал, потому что тебе были нужны эти деньги. Помнится, ты мне сам говорил об этом. Только не пытайся меня убедить в обратном, - на этот раз голос Маэстро зазвучал строже, безапелляционно. - Ты убил Белку и забрал деньги себе. Скажешь, не так? Будь мужчиной, признайся, Леня?
        Розовский неожиданно всхлипнул, и из его глаз полились слезы.
        - Прости меня. Все из-за этих чертовых денег. Мне действительно были нужны деньги, - признался он, и это его признание развеселило Маэстро. Он хлопнул Розовского по плечу, как когда-то в былые времена и сказал весело:
        - К сожалению, не нами так заведено, что деньги нужны всем и во все времена…
        Розовский улыбнулся. Как хорошо, что бывший друг понимает его.
        - Леша, я отдам тебе деньги. Честное слово. Я теперь могу… - пообещал он.
        - Какие пустяки, - Маэстро обнял Розовского, уводя его подальше от машины, водитель которой пристально наблюдал за всем происходящим. Но хвататься за оружие он не помышлял, потому что Розовский сделал ему знак рукой, чтобы тот оставался в машине, а сам отяжелевшей походкой двинулся за Маэстро.
        - Твоя доля… - произнес Розовский, сразу замолчав, когда заметил на лице Маэстро кривую усмешку. Бывший друг усмехнулся.
        - Моя доля? - спросил Маэстро весело.
        Розовский кивнул.
        - Ну да. Мы можем пройти ко мне в офис. У меня в сейфе как раз лежит полмиллиона долларов. Ты их получишь.
        Маэстро разочарованно покрутил головой, удивляясь непониманию друга.
        - Леня, Леня. Сукин ты сын. Вонючка ты гребанная. Ты видно принимаешь меня за последнего лоха?
        Розовский скрестил обе руки на груди, посмотрев на Маэстро испуганно.
        - О какой доле ты говоришь? Полмиллиона долларов? А проценты, мой друг? Ты забываешь о процентах? За все, что пришлось испытать мне. За все унижения. Страдания, боль, ты даешь мне каких-то пятьсот тысяч?
        - А сколько? - плаксиво спросил Розовский.
        Это его поведение, когда бывший дружок старательно изображал из себя безумно напуганного, Маэстро причислил к уловке Лени Розовского. Не дурак Леня, сразу сообразил, что пришел Маэстро сюда не для того, чтобы его убить. Для этого ему не обязательно было появляться перед Розовским, достаточно поручить кому-нибудь из братвы. Розовский понял, что речь пойдет о долге, тех деньгах. Подготовился, определив сразу, как следует вести себя.
        - Прижимистый ты мужик, Леня, - сказал Маэстро с улыбкой, глянув для чего-то на часы. - Только ты пойми, это не тот случай, когда тебе надо жадничать. У тебя ведь, кажется, молодая жена. Свою потертую старушку ты оставил, женился на молоденькой красавице. Ты ведь не хочешь, чтобы мои ребята, - Маэстро на минуту призадумался, - этак человек под сто пустили твою красотку на круг? А потом порезали ее по частям и доставили тебе ее в целлофановом пакете?
        - Нет, нет, - отчаянно замахал руками Розовский, - не надо. Скажи, сколько ты хочешь, и я отдам. Все до копейки. Обещаю.
        - Вот это другой разговор, - удовлетворенно кивнул Маэстро, и ошарашил Розовского названной суммой. - Думаю, сумма в пять миллионов меня вполне устроит. Так-то, мой друг Леня. Готовь денежки.
        - Долларов? - округлил Розовский глаза.
        - Ну, Леня, ты же бизнесмен. Неужели ты подумал, что я соглашусь на нашу бумагу? Меня интересуют они самые, американские доллары. Баксы.
        Розовский дрожащими руками вытянул из кармана носовой платок, вытер вспотевшее лицо. Минуту молчал, а потом воскликнул:
        - Но где я возьму такую сумму? У меня нет таких денег.
        Маэстро пожал плечами и, повернувшись, не спеша, пошел по тротуару. Розовский как собачонка побежал за ним, умоляя сбавить сумму наполовину. Но Маэстро был тверд в своем требовании.
        - Слушай сюда, жук навозный. Пять миллионов и ни цента меньше, если не хочешь поплавать в соляной кислоте. Знаешь, каково это, когда с тебя как со змеи сползает шкура. Сроку тебе - две недели. Не соберешь деньги, пеняй на себя. А сейчас, пошел вон отсюда. От тебя дурно пахнет, - сказал Маэстро и свернул за угол, где его поджидала машина, черная «Тойота». Стоило Маэстро сесть в нее, как машина тут же сорвалась с места, и не успел Розовский глазом моргнуть, она превратилась в точку. Номер ее он не запомнил. Да это было и не нужно. Не дурак он, чтобы обращаться в милицию с заявлением о вымогательстве. Хоть и не думал он, что все обернется так, но видно, пришло время платить по счетам, и никуда ему не деться. Он побрел к своей машине.
        Глава 32
        - Надеюсь, вы понимаете, что череда убийств началась именно после того, как вы потребовали с Розовского эти пять миллионов долларов? - спросил майор Туманов уже в конце допроса у Каренина. Вопрос скорее был задан лишь для того, чтобы Каренин сам дал оценку случившемуся. Но Маэстро остался верен себе. Лицо его не выражало ни малейшего раскаянья.
        - Я его не заставлял убивать этого курьера. Да и какое мне дело до всех махинаций друга Лени. У него всегда была черная душонка. Да и потом, денег-то я от него так и не получил, - с сожалением проговорил Маэстро, попутно обдумывая незавидное свое положение. Вот попал он, так попал.
        Сидящий напротив него капитан Грек, усмехнулся.
        - Да, не попал, а влип в дерьмо по самые колокола свои. Теперь уж тебе не сбежать из тюряги, и дорога тебе прямиком на остров «Огненный» обеспечена. Одно только не понятно, куда все-таки подевались три миллиона долларов, которые привез курьер.
        Маэстро отнесся к сказанному Греком с завидной выдержкой. Похоже, деньги его больше вообще не интересовали. Он махнул рукой и, отвернувшись от Грека, сказал:
        - Хреновые вы менты, если не знаете такого пустяка.
        Федор Туманов улыбнулся. Видно Маэстро надеялся, что сказанное им, ударит сыскарям по самолюбию, но не тут-то было. И глядя в довольное лицо майора Туманова, об этом не скажешь.
        - Здесь ты, Маэстро, не прав, - возразил Туманов. - Во-первых, это не такой уж и пустяк. А во-вторых, мы знаем, у кого деньги, - сказал майор.
        В глазах Каренина проявилось нескрываемое удивление. А Грек с Ваняшиным уставились на Туманова. Причем, капитан, похлопав своими цыганскими глазами, недоверчиво спросил у Федора:
        - Да?
        Федор уверенно кивнул головой.
        - Да, - сказал он, убежденный в своей правоте.
        - И у кого же они в таком случаи? - не удержался Грек от вопроса.
        - Чтобы ответить на этот вопрос, я думаю, нам лучше поехать к вдове Розовского. Если вы готовы, то прошу следовать за мной. Вам, Каренин, не зачем туда ехать. Так что возвращайтесь в камеру, - сказал майор, обратившись к Маэстро, чем не мало разочаровал его. Но спорить с ментами Каренин не решился. Он теперь вообще сделался покладистым человеком.
        Инна Розовская увидев оперов, не выказала ни удивления, ни разочарования. Похоже, она смирилась с тем, что этот майор вместе со своей командой побеспокоит ее еще не раз и не два. Хотя сам майор тут же клятвенно заявил, что этот их визит последний. В дом он вошел только после того, как что-то шепнул стоящему рядом лейтенанту Ваняшину. Грек хотел подставить и свое ухо, но очаровательная хозяйка ухватила его под руку.
        - Заходите, раз пришли. И так, я слушаю, что вас интересует на этот раз? - спросила она.
        Грек скосил глаза на большой вырез халата на груди хозяйки, через который был виден ее полупрозрачный лифчик. Сам лифчик мало интересовал капитана. Такого добра он видел достаточно. Другое дело ее груди, упругие, с небольшими туго налитыми сосками, подержаться за которые Грек бы не отказался. Руки так и тянулись к ним. Чтобы устоять перед соблазном, Грек спрятал руки за спину.
        - Нас интересуют те три миллиона долларов, так странно пропавшие тут у вас в момент убийства человека, который эти деньги сюда привез, - сказал майор Туманов, посмотрев на Инну.
        Инна Розовская уставилась на Туманова как на самого последнего нахала.
        - Так я же вам говорила, что не имею ни малейшего понятия, где эти деньги.
        На лице майора отразилась чуть смущенная улыбка.
        - Да. Я помню. Вы нам действительно говорили. Но мне интересно послушать еще одного человека, - загадочно проговорил Туманов.
        Плохо скрывая раздражение, Инна хмыкнула и спросила:
        - И кто же этот человек?
        - Сейчас увидите, - заверил ее майор.
        Дверь веранды открылась, и в комнату в сопровождении лейтенанта Ваняшина вошел любовник Инны, Виталий Казанец. Увидев его, Инна растерянно захлопала глазками, старательно изображая из себя невинное создание.
        - А ты зачем здесь? - плохо справляясь с нахлынувшим волнением, спросила она. Вопрос скорее относился даже не к лейтенанту Ваняшину, который привел сюда Казанца, а к майору Туманову. Но майор предпочел пока на него не отвечать. И это пришлось сделать самому Казанцу.
        - Сам не знаю. Открыл капот машины, а тут входит этот… - Казанец покосился на Ваняшина, который, судя по припухлости под левым глазом Казанца, не стал с ним долго церемониться. - Ничего толком так и не объяснив, схватил меня и приволок сюда. Мне, как и тебе хотелось бы от товарища майора получить ответ, к чему такая бесцеремонность и по какому праву?..
        Федор глянул в глаза Казанца и увидел во взгляде того смятение. Сказал:
        - Да вы успокойтесь, гражданин. Не волнуйтесь. Сейчас во всем разберемся.
        - Хотелось бы. И побыстрей. Мне в центр надо по делам, - сказал Казанец с робкой улыбкой.
        - Слинять он хотел на своей машине. Да я не дал, - произнес Ваняшин, кивнув на Казанца. Тому обвинение лейтенанта явно пришлось не по душе.
        - И ничего я не хотел. Просто проверял мотор. Масло в сервисе мне сменили. А оно что-то не очень… - проговорил он неуверенно.
        Туманов в упор уставился на Казанца.
        - Масло? - спросил майор. Казанец неуверенно кивнул.
        - Ага. Масло сменили… а оно не очень, - начал он опять, но Туманов заставил его замолчать.
        - Можно у вас сигаретку? - попросил вдруг майор у него закурить, удивив Казанца. Но жадничать тот не стал. Достал из кармана пачку сигарет «Кент», протянул ее майору со словами:
        - Можете всю забрать. Мне для нашей милиции такого добра не жалко.
        Туманов не стал отказываться, хотя подаяния предпочитал не брать. Но тут особый случай. Осмотрев пачку, майор положил ее на стол и спросил:
        - Скажите, Казанец, вы курите только эти сигареты или еще и другие?
        Инна уставилась на майора как на неизлечимого идиота, не понимая сути. Ну при чем тут сигареты, эти или другие? Кажется, не понимал и Казанец.
        Глупо улыбаясь, он сейчас напоминал Инне дебила, которых она ненавидела всей душой и потому отвернулась. Ну и физиономия у любовничка. Смотреть тошно. И с таким придурком она еще целовалась в засос.
        В ожидании ответа, майор уставился на Казанца. И тот сказал:
        - Всегда. Привык, знаете ли…
        У Федора его ответ вызвал улыбку.
        - Прекрасно, - сказал майор. Грек с Ваняшиным переглянулись, не понимая, зачем вся эта трепология по поводу сигарет.
        - Сейчас объясню, - сказал майор, обернувшись к Казанцу, словно объяснение предназначалось только ему одному. - Осматривая территорию вокруг дома, я нашел возле одного из окон окурок сигареты «Кент»…
        На лице Казанца вдруг выступили крупные капли пота, особенно после того, как Инна Розовская посмотрела ему в глаза.
        - Точно такой же окурок я потом не заметно от Инны Вадимовны забрал из пепельницы. Эксперты установили, что оба окурка оставлены одним и тем же человеком. Вами, Казанец, - Федор глянул в глаза Казанцу так, что тот попятился назад, но тут же остановился, потому что позади него стоял лейтенант Леха Ваняшин. А Леха церемониться не будет.
        - Ну и что тут такого. Иногда мы с Инной ходили по саду. Мало ли где я мог оставить окурок, - теряясь в словах, проговорил Казанец. Глаза его испуганно метнулись на Инну. Сама же девушка смотрела на любовника так, что тому стало не по себе.
        - Но окурок был найден не в саду, а под окном. Вы, Казанец, узнали от своей любовницы, что их пару дней не будет дома, и решили воспользоваться этим. Не так ли? - спросил Федор у Казанца, смотреть на которого без сожаления теперь было нельзя. По крайней мере, если бы его таким раньше видела Инна, никогда бы не связалась с ним. Теперь он превратился в мужчину ни ее вкуса. Жалкое, раздавленное существо, вызывало в ней ненависть.
        - Инна Вадимовна, вы говорили Казанцу о том, что вас пару дней не будет дома? - спросил Федор у Розовской. Та не стала врать.
        - Говорила. Муж предложил на пару дней слетать в штаты, - сказала Инна, тут же спросила подозрительно: - Только я не понимаю… какое это все имеет отношение… - она не договорила из скромности, а может, пожалев своего опустившегося любовника, который стал в ее глазах отступником.
        - Сейчас поймете. Лейтенант Ваняшин?! - проговорил Туманов, протянув руку.
        Только сейчас все присутствующие, в том числе и капитан Грек, обратили внимание на то, что одну руку лейтенант держал за спиной. В ней оказалась барсетка, которую он забрал из машины Казанца. Теперь Ваняшин передал барсетку майору. Еще не открывая ее, Туманов спросил у Казанца:
        - Ваша барсетка?
        Опустив взгляд к полу, Казанец проговорил едва слышно:
        - Моя.
        Майор открыл ее и высыпал на стол все из нее. В ней оказалось немного всего: бумажник, который майор отложил в сторону, документы на машину, ключи от дома и гаража.
        Казанец с замеревшим сердцем наблюдал за действиями майора, особенно, когда Туманов сунул руку внутрь барсетки и расстегнул молнию на потайном кармане, достав из него несколько ключей, увидев которые Инна ужаснулась, сразу переменившись в лице.
        - Откуда у тебя ключи от ворот и моего дома? Не помню, чтобы я давала тебе их, - набросилась она на Казанца.
        - Это дубликат ваших ключей, которые Казанец сделал потихоньку от вас, - объяснил Туманов, видя, что в девушке проснулся инстинкт амазонки, готовой прикончить мужчину посягнувшего на ее собственность.
        - Сволочь ты, Казанец. Самая настоящая. Имел меня как хотел. Я тебе ведь всегда давала деньги на карманные расходы, - запальчиво проговорила она. Тут же майор указал на нее пальцем, словно считал ее виновницей всех бед.
        - Вот, что и было причиной его желания в тайне от вас придти сюда. Он ведь знал, где хранятся ваши личные деньги? - спросил майор, хотя и не сомневался, что Казанцу были известны многие таинства этого дома.
        - Наверное, знал, - пожала плечами Инна, свирепо зыркая глазами на проштрафившегося любовника. - При желании, ему было не трудно проследить, где у меня лежат деньги.
        - Инна, - Казанец, как к иконе, протянул к девушке обе руки, взывая к милосердию, но она отвергла его.
        - Пошел вон. Знать тебя не желаю, урод. Я тебя любила. Доверяла. А ты, оказывается, просто пользовался мной, да? Скажите, майор, тот дипломат с деньгами взял он? - спросила Инна у Федора Туманова.
        Майор не стал отрицать.
        - Он. Имея ключи от ворот и вашего дома, он пришел, совершенно не подозревая, что с минуты на минуту здесь появится секретарша вашего мужа с курьером, которого Гвоздь должен был убить. Он был уже в саду, когда вдруг услышал шум подъехавшей машины. Так ведь, Казанец, дело было?
        Казанец зло сверкнул на майора своими глазами и сказал:
        - Вы гражданин начальник об этом говорите так, словно присутствовали рядом, - произнесено это было с сарказмом, но Федор не обиделся. Сказал:
        - Так, не так, детали мы узнаем от вас, Казанец. Ведь деньги похитили вы?
        - Деньги. Будь они прокляты, - воскликнул Казанец. - Все беды из-за них. В тот вечер мне срочно понадобились деньги. Баксов двести. У меня началась ломка…
        - Что? - Инна не поверила своим ушам. - Прекрасно, мой любовник наркоман, - проговорила она.
        - Ой, может, хватит парить в облаках, а? Если хочешь знать, на земле каждый третий человек хоть раз в жизни, но пробовал наркотики. Ну и я решил попробовать.
        - Ну и как, понравилось? - не скрывая сарказма, спросила Инна.
        - Попробуй и узнаешь, - ответил ей на это Казанец. Он понял, что деваться ему теперь некуда, так же как понял и другое, люди, у которых он похитил деньги, не пойдут об этом заявлять в милицию. И вроде, как ничего противозаконного он не совершал. И если это так, то наказания ему не будет.
        - Продолжайте, пожалуйста, - вежливо попросил Федор Казанца. Диктофон в кармане майора работал и накручивал пленку.
        - Ну в общем, в этот вечер мне нужна была доза, а денег не было. Ну я и пришел сюда. Знал, что Инки с мужем дома нет. Думаю, возьму пару сотен, она и не заметит. Она ведь счету деньгам никогда не знала.
        Инна обиженно фыркнула и отвернулась. Казанец сделал вид, будто не заметил этого. И вообще, сейчас ему было наплевать на все ее ужимки.
        - Слушай, а раньше ты вот так захаживал сюда за деньгами? - спросил Грек.
        Казанец покосился на бывшую свою любовницу, понимал, что отныне их пути дорожки разошлись. А стало быть, и скрывать ему нечего.
        - А как же, заходил и не раз. Знал, когда ее с мужем дома нет. На презентации они или еще где, я по быстренькому сюда. Сто, двести баксов возьму и ухожу. Она, дура, и не знала. Не подозревала об этом.
        - Гад ты, Казанец, - со злостью прошипела Инна.
        - Сама ты сука. Изменяла мужу как хотела, и еще честную из себя строишь. Шлюха, - сказано это было так, что Инна едва не задохнулась от злости. Ее не столько обидело оскорбление, сколько тон, каким это все было произнесено. Брезгливый, осуждающий и насмехающийся. Она попыталась вцепиться Казанцу в волосы, но Грек поймал ее за руки и, оттащив, усадил на диван.
        - Ну и что дальше было? - спросил Туманов, сожалея о несдержанности мадам Розовской и о том, что в некоторых случаях пленка диктофона тратится впустую.
        - А все так и было, как вы говорили. Только я оказался в саду, слышу, машина подъехала. Ну я спрятался. Сначала думал, бизнесмен вернулся с женушкой, - поглядев на Инну, Казанец засмеялся, - потом смотрю, трое парней мужика какого-то ведут. Один ствол на него наставил. Дипломат у них. Потом его бить стали возле бассейна, а тот который со стволом был, с девушкой вошли на веранду. Ну я к окну. Интересно глянуть, кто такие и чего им надо в доме Розовских. Смотрю, дипломат на столе и уже открыт, а в нем полным полно пачек сто долларовых купюр. Потом, девушка села в машину и уехала, а тот здоровяк, что был с ней на веранде, вышел к двум другим парням. Там у них драка, по-видимому, была. Я слышал возню. Крики. А дипломат так и остался на столе. Свет они над входом не зажигали. Наверное, опасались, чтобы соседи не заметили. Я вбежал на веранду, схватил дипломат и сразу бежать. Ворота были не заперты, и мне не пришлось возиться с ключом, отпирать их. А, очутившись за воротами, я сразу нырнул в кусты. Улицей не пошел домой. Заметить могли. А так никто не заметил. Темно.
        - Понятно, - вздохнув, проговорил Федор. Конец этой всей истории ему показался слишком уж впечатляющим. Столько трупов и все за ради чего. Нет, что не говорили бы, а Казанец прав, проклятые деньги. А раз так, проклятие не остановится, пока не будет поставлена последняя точка.
        - Значит деньги у вас? Советую сдать их добровольно, - посоветовал Федор.
        - У меня. В гараже. Я немного истратил. Там было три миллиона долларов. Десять тысяч я истратил на покупку машины, - признался Казанец.
        - Вот же сволочь. Теперь понятно, на какие шиши ты купил себе новую тачку. А мне врал, что она куплена на деньги жены. Прохвост, - обласкала Инна бывшего любовника.
        - Машину придется конфисковать. Как с ней быть, решит суд, а пока она постоит у нас в управлении. Да и вам, гражданин Казанец, придется проехаться с нами, - предложил Туманов, тем самым, огорчив ловеласа. Тот никак не мог осмыслить, что ему все-таки предъявляют в вину. Деньги он украл не у честных людей, а у бандитов, по его мнению, наказав их.
        - Поехали, дорогой. Там мы тебе все объясним, а заодно зачитаем и твои права, - сказал Грек, усаживая Казанца на заднее сиденье старенькой милицейской «Волги». Потом подошел к Туманову: - Внимательный ты, Николаич. Я вот, сколько ходил под окнами, но никакого окурка не видел, а ты…
        - А его там и не было, - улыбнулся майор. - Оба окурка я взял из пепельницы. С перепугу Казанец даже не вспомнил, курил ли под окнами или нет.
        - Выходит, он купился на твою уловку? - смеясь, спросил Грек.
        Федор пожал плечами. Подняв голову, посмотрел в мутное небо, затянутое облаками и вздохнул. Еще каких-то несколько дней назад стояла жара, а сегодня уже вовсю чувствуется приближение осени. И посвежевший ветерок срывает с деревьев увядшие листья. Был конец августа, когда происходит тихое, но безвозвратное увядание природы. Грустная пора. Туманов не любил ее. Виделось в ней майору что-то трагическое, навсегда потерянное.
        - Слушай, Николаич, а как ты догадался, что деньги взял Казанец?
        Федор улыбнулся назойливости Грека. Такой уж он капитан Грек, не отстанет, пока не получит ответа на свой вопрос. И Туманов сказал:
        - Мне с самого начала глаза его не внушали доверия. Да потом, кроме него больше и некому было взять. Я решил проверить свое предположение и как видишь, не ошибся.
        Судя по настроению, Васильков был доволен результатом уголовного дела. Войдя в кабинет к Туманову, он пожал руку сначала майору, потом Греку с Ваняшиным и, улыбнувшись, сказал:
        - Ну что, Федор Николаич, все фигуранты по этому делу выявлены, вина их доказана, пора ставить точку?
        Грек с Ваняшиным предпочли не вмешиваться, оставляя за Тумановым право разговаривать с полковником. Ляпнешь, да что-нибудь не так. В основном это касалось Грека. На вопрос Ваняшина, что делать с конфискованными у Казанца почти тремя миллионами баксов, Грек шутливо предложил накупить водки и напоить все управление. И тут на беду в кабинет вошел Васильков, услышав все, о чем сказал Грек, он сделал капитану серьезное замечание. Поэтому Грек решил отмолчаться по поводу окончания расследования. Хотя по разумению Сан Саныча хороший банкет бы им не помешал. И главное, средства неучтенные есть. Вот они, лежат в сейфе, в дипломате у майора. Пару сотен баксов вытащить и никто не узнает. А им на троих вполне хватит. Но майор такое предложение Грека воспринял без энтузиазма, сказав, что не стоит уподобаться Казанцу.
        - Вообще-то, товарищ полковник, в этом деле есть еще один фигурант, - сказал Туманов. «Батяня» сразу смекетил о ком идет речь, и, положив тяжелую ладонь на папку с собранным материалом уголовного дела, проговорил:
        - Уже нету. Разве вы не смотрели сегодня по телевизору криминальные новости? - спросил полковник.
        - Нет, - в один голос признались Туманов, Грек и Ваняшин.
        Васильков не поленился, подошел, включил старый телевизор, стоящий в кабинете Туманова.
        - Смотрите, я уже утром видел, - сказал он и вышел, когда начался повтор криминальных новостей.
        Трое сыщиков уставились на экран. Телевизор заморгал, изображение пропало. Грек не мог спокойно перенести это, подскочил и со злостью врезал кулаком по верхней части деревянного корпуса, и изображение сразу появилось. Даже звук лучше стал.
        Как, оказалось, сделал это Грек вовремя, потому что на экране опера увидели группу людей в милицейской форме, среди которых все трое без труда узнали полковника Василькова. Милиционеры и штатские, по-видимому, из прокуратуры, стояли возле подъезда шестнадцатиэтажного дома. Возле ступенек подъезда лежал труп.
        - Сегодня утром около девяти часов при выходе из подъезда своего дома, был застрелен депутат государственной думы Глотов, - прокомментировал ведущий этот сюжет голосом лишенным всяких эмоций.
        А вот капитан Грек сдержать свои эмоции не сумел.
        - Николаич, помнишь, как он грозился тебя с работы снять. Говорил, в течение недели вылетишь отсюда. Вот ему, - Грек скрутил фигу и ткнул ею в экран телевизора. - Пусть посмотрит.
        Но сам майор Туманов вспоминая этого человека, почему-то особого облегчения от его кончины не испытывал. Хотя и радоваться было нечему.
        - Возможно, когда-то он был нормальным мужиком, - сказал майор скорее с сочувствием, чем с осуждением. И замолчал. Грек задумался о чем-то своем.
        И только лейтенант Ваняшин, молчавший долгое время, проговорил вдруг:
        - Последнюю точку в этом деле все-таки поставила пуля, - сказал он.