Жукова Гладкова Мария, Места Без Поцелуев- библиотека РусЛит

Места без поцелуев Мария Жукова-Гладкова
        # Садясь в поезд, ни Лена Филатова, ни ее попутчица не могли предположить, что на верхней полке их купе лежит не загулявший пьяница, а - покойник. Резкий толчок - и мертвое тело падает на перепуганных пассажиров… это было первое предупреждение. Не просто переводчица фирмы «Сапфир», но и девушка для особо деликатных поручений, Лена оказалась в самом центре разборок между фирмами, делящими сферы влияния в международном бизнесе. Один неосторожный шаг - и гибель неизбежна…
        Мария Жукова-Гладкова
        Места без поцелуев
        Автор предупреждает, что все герои этого произведения являются вымышленными и сходство с реальными лицами и ситуациями может оказаться лишь случайным.
        Глава 1
        Сергей возвращался домой, в Питер, из очередной командировки в столицу. Как ему надоело мотаться по стране! Но командировка в Москву - это все-таки не поездка в какую-нибудь тьмутаракань. А ведь сколько раз приходилось бывать в таких местах, о которых никто из знакомых и родственников слыхом не слыхивал.
        Пришедший молодым специалистом в проектный институт, Сергей по глупости ляпнул начальству - мол, готов к любым командировкам. Думал, дурак, страну посмотреть, хотя бы «эту» - из режимного предприятия он, естественно, был невыездным. Знал бы, в какую глухомань забираться придется… Какие там достопримечательности и исторические места?! Уже радовался, когда «удобства» находились не на улице. В молодости он крепко пил - что еще делать в таких поездках? Потом взял себя в руки, сообразив, что катится по наклонной плоскости. Теперь «принимал» совсем по чуть-чуть и только в крайнем случае - на очень ответственных переговорах. Потому как бизнес без рюмки иногда просто невозможен.
        Вот уже несколько лет Сергей Куприянов работал не в советском проектном институте, а на частной фабрике по производству колбасных изделий под названием «Бифпорк Продакшн» в должности коммерческого директора. Фабрика располагалась в подвале и на первом этаже того же самого проектного института, где Сергей начинал свою трудовую деятельность.
        Проектный институт, преобразованный в акционерное общество «Сапфир», сдавал свои площади всевозможным фирмам и фирмочкам, благо места было в достатке. Крупнейшими арендаторами являлись банк «Купчинский кредит», полностью занявший вторую площадку
«Сапфира», расположенную недалеко от станции метро «Купчино», и фабрика «Бифпорк Продакшн», находившаяся в главном здании, или, как его еще называли, «Площадке
№ 1». Президент акционерного общества был человеком не простым, как теперь говорят, «серьезным», имел немалую долю и в банке, и в фирме, где трудился Куприянов. Как, впрочем, и во многих других предприятиях, акционером или собственником которых являлся.
        С генеральным директором «Бифпорк Продакшн» Константином Павловичем Романовым по кличке Окорок - на кличку тот отзывался, ни на кого не обижаясь, - отношения у Сергея сложились прекрасные - и рабочие, и чисто человеческие. Куприянов часто думал, что впервые в жизни ему с начальником крупно повезло. Окорок, как нередко бывает с людьми очень «крупных» размеров, был человеком широкой души - щедрым, радушным, любил хорошо поесть, выпить, песню спеть, а также любил женщин, баню и русскую природу. Однако Романов умел не только отдыхать, но и работать, поэтому и уважал тех, кто хорошо трудился.
        Они с Сергеем сразу же нашли общий язык и понимали друг друга с полуслова. Окорок по командировкам ездить не любил, тяжело было ему передвигаться с его-то габаритами; он управлял производством из своего кабинета, где вся мебель была под стать хозяину - специально заказывалась у кого-то из многочисленных приятелей Романова. Куприянов же мотался по городам и весям, договариваясь о закупках нового оборудования, поставках сырья, сбыте продукции. Но теперь в отличие от доперестроечных времен он знал, для чего работает. Окорок платил щедро. Вообще по доброй воле от Окорока еще никто не уходил. Случалось, Романов увольнял, причем на прощение рассчитывать не приходилось. При приеме нового человека Константин Павлович сразу же предупреждал: сам он - человек пьющий, но на работе себе этого никогда не позволяет (что соответствовало действительности) и от других того же требует. Мягкий и добродушный на вид, Окорок мог в случае необходимости продемонстрировать железную волю и твердость характера.
        Пока было только два случая увольнения за пьянку, о которых знал Куприянов. Тогда он и увидел, каким жестким может оказаться Окорок. Это поняли все, потому и зарубили себе на носу: с шефом шутки плохи. Работаешь - будешь получать соответственно своему вкладу, придуриваешься или разгильдяйничаешь - возьмут другого.
        На этот раз Куприянов возвращался с выставки торгового оборудования. Решили они обновить производство, запустить новые виды продукции; вот и ездил Сергей в Москву смотреть, что предлагают западные фирмы. Устал за три дня ужасно, но завел много полезных контактов, набрал визиток и рекламных проспектов, которые им с Романовым предстояло изучить и принять какое-то решение.
        Подходя к своему третьему вагону, Сергей на платформе раскрыл портфель, нажал на кнопку, включающую запись (если уж приказали - надо делать, пусть слушают, если им так хочется, - хотя кто будет говорить о серьезных делах в купе, в особенности если там незнакомый человек едет?), и приготовил билет.
        Сергея обычно мало интересовали попутчики, даже сейчас, когда ему велели записать все разговоры. Входя в купе, он сразу же ложился спать и открывал глаза только утром, перед самым прибытием поезда на вокзал.
        В Москву он всегда ездил на «Красной Стреле» и брал себе верхнюю полку - чтобы никто не мешал, сидя на нижней. Лег - и спишь себе спокойно. На сей раз билет он покупал не сам, однако все получилось как по заказу - второй поезд, четырнадцатое - верхнее - место.
        Он оказался первым в своем четвертом купе третьего вагона. Только Сергей собрался прикрыть дверь в коридор, чтобы переодеться в спортивный костюм, как вошла холеная полная дама лет пятидесяти, с бриллиантами в ушах и на пухлых пальцах. Поздоровалась - и плюхнулась на тринадцатое место.
        - Уф! - сказала дама. - Ну и устала же я… как собака. В моем-то возрасте бизнесом заниматься… И еще тринадцатое место ко всему в придачу. Но, слава богу, домой еду, а то бы ни за что не села - разве можно ехать заключать сделку на тринадцатом месте?
        Куприянов молча пожал плечами. Потому как не верил в приметы. И на полную даму с ее проблемами ему тоже было наплевать. Ему хотелось лишь одного - чтобы она замолчала. Или хотя бы поскорее пришли остальные пассажиры - пусть мадам переключится на них.
        Дама продолжала говорить - жаловаться на судьбу. Несчастная пожилая женщина (наверное, хотела, чтобы Куприянов стал ее убеждать в обратном), на плечи которой взвалили такой груз, что и атланты бы не выдюжили.
        Но дама, однако же, выдерживала. Сергею подумалось, что на ней бы пахать и пахать… Десяток лошадей заменила бы. Или пропеллер вставить в одно место - завертелся бы от избытка энергии. И от бедности мадам явно не страдала - в одном ухе блистала считай что дача, в другом - машина. А то, что сверкало на пальцах, тянуло на квартиру где-нибудь на Садовом кольце, в районе Патриарших прудов.
        - А вы не утомились? - спросила дама.
        Куприянов не слушал, о чем она говорила, так что ответить не мог.
        - Простите… - пробормотал он. - Я могу попросить вас выйти на минутку? Мне надо переодеться. Я сразу же лягу и не буду вас больше беспокоить.
        Дама надула губы. Однако встала и уже собралась выйти, когда в дверном проеме появились трое молодых людей - двое поддерживали третьего, висевшего у них на руках. В купе сразу же запахло спиртным.
        Дама скорчила гримасу. Куприянов тоже поморщился: конец октября, окно не откроешь, да и в самое теплое время года открывать его нежелательно (если вообще возможно): может здорово продуть. Он сразу же вспомнил, как несколько лет назад ехал во Владимир в июльскую жару, когда на улице было не продохнуть, и они с попутчиками страшно обрадовались, что в их купе наполовину поднято окно. Потом Сергей две недели провалялся в постели, проклиная тот поезд.
        - Вы уж извините нашего друга, господа, - говорил один из тех, кто привел пьяного, парень лет двадцати пяти бандитского вида, - просто так получилось. Но он вам мешать не будет, гарантируем. Ляжет - и проспит до Питера. У него верхняя полка. Мы его сейчас уложим.
        Пьяный попутчик Куприянова повис на одном из своих друзей, уткнувшись лицом ему в плечо. Казалось, он вот-вот рухнет на пол. «Даже не мычит, - подумал Сергей. - Ну и ужрался парень».
        - Вы не могли бы выйти на секундочку? - спросил один из троицы. - Мы его быстренько разденем и уложим. Билет у проводника, так что у вас больше никаких беспокойств не будет. Гарантируем.

«Любимое слово у него, что ли? - промелькнуло у Куприянова. - Или настолько привык безопасность гарантировать своим подопечным бизнесменам, что просто не в состоянии говорить по-другому?» Внешний вид трезвых парней безошибочно свидетельствовал о роде их деятельности; пьяный же больше походил на «подшефного» бизнесмена.
        - Всю ночь пары алкогольные на нас выпускать будет, - проворчала дама.
        - Пары все кверху поднимаются, - ответил все тот же парень примирительным тоном. Второй, поддерживавший пьяного, молчал. - У вас же нижняя полка? И вентиляция какая-никакая имеется. Да и поезд тронется - продувать начнет. Гарантируем. Вы уж простите его. Случается…
        - Ладно, мужики, только давайте побыстрее, - сказал Куприянов. - Я тоже хочу переодеться и спать лечь. Вторая верхняя у меня. А мне, в общем-то, не привыкать. - Он едва заметно улыбнулся.
        - Спасибо, браток, - похлопал его по плечу один из парней. - Мы мигом управимся. Сумку его под нижнюю полку поставим. Если утром искать начнет - скажешь ему?
        - Обязательно, - кивнул Куприянов и вышел в коридор вслед за дамой.
        Ребята действительно управились быстро. Еще раз извинившись, ушли. Пальто и костюм пьяного висели на вешалке, остальная одежда была сложена на сетке над его местом. Сам он лежал на животе, повернувшись лицом к стене. Одеяло прикрывало его до затылка.
        Куприянов переоделся, открыл дверь даме и тоже лег. Дама долго возилась внизу.

* * *
        Лена Филатова опаздывала на поезд. И еще третий вагон! Как некстати. Столько бежать вдоль состава. Она всегда просила дать ей последний - потому что обычно запрыгивала уже чуть ли не на ходу. Утром уж как-нибудь пройдется - как раз и проснется заодно. А тут, как назло, третий. Но кассирша уж больно стервозная попалась. Наверное, специально постаралась насолить. Сидела там в своем
«аквариуме», мымра старая, на жизнь озлобленная.
        Томас ни в какую не желал ее отпускать. Еще бы - такая женщина! Интересно было бы посмотреть на мужчину, который бы хотел ее отпустить. И который на нее никак не отреагировал. А если бы хоть один из ее клиентов знал, чем она владеет… Кроме искусства профессионально ублажать мужчин. Вклад Валентина Петровича окупился сторицею. Воплотил он в Лене свою голубую мечту - подготовить сотрудницу экстра-класса, помогавшую ему в осуществлении всех его многочисленных проектов.
        Их встреча с Валентином Петровичем, можно сказать, произошла случайно: бывший ученик (Валентин Петрович) зашел навестить свою бывшую учительницу (бабушку Лены), узнав, что та вместе с внучкой, тогда еще школьницей, живет рядом с его очередной подругой и что недавно в автомобильной катастрофе погибли ее единственная дочь и зять - родители Лены.
        Проституткой Лена себя никогда не считала, как и никто из ее клиентов, уверенных в том, что просто произвели на девушку колоссальное впечатление; хотя, по большому счету, она ею являлась - проституткой очень высокой квалификации, со свободным владением пятью языками - финским, шведским, датским, английским и немецким - и весьма эрудированной. Она могла говорить с клиентами - а все они были или партнерами, или заказчиками, или поставщиками, или… в общем, кем-то по отношению к Валентину Петровичу (такая была у них с Леной договоренность, и работала Лена только на него) - о чем угодно: о спорте и живописи, ситуации на рынке ценных бумаг и архитектуре, гальванике и новых театральных премьерах, экзотических странах и античной литературе. Вариант русской гейши.
        С Леной специально занимались разные специалисты, в том числе тренер по айкидо и несколько бывших разведчиков. Лена умела пользоваться огнестрельным и холодным оружием (слава богу, пока не приходилось), регулярно тренировалась на стрельбище и в спортзале, могла подключиться к телефонной сети, установить, найти и обезвредить
«жучки», профессионально произвести обыск вещей клиента. Она обычно держала наготове два фотоаппарата (не «мыльницы», естественно) и кое-какие электронные
«игрушки», о существовании которых молодые красивые девушки обычно даже не догадываются.
        Сейчас Лена спешила к своему третьему вагону, на бегу доставая из сумочки билет, чтобы сразу же вручить его проводнику. У входа в вагон стояли несколько человек. Она не смогла сразу же остановиться, проскользила по обледеневшей платформе и врезалась в двоих выходящих из двери провожающих - молодых, накачанных парней бандитского облика, этаких рядовых «быков», как она сразу же определила опытным взглядом.
        - Куда спешишь, красавица? - спросил один из них.
        - Эх, хорошо бы, Андрюха, и нам с тобой сегодня на «Красной Стреле» прокатиться! Девушка, а может, в Москве останетесь?
        - Мальчики, муж суровый дома ждет! - профессионально улыбнулась Лена, зная, что мужчинам всегда приятна улыбка красивой женщины. - Не могу не вернуться! Но, может быть, в следующий раз, в Москве…
        - Так, может, тебе адресок оставить, красавица, чтобы позвонила…
        - Девушка, вы садитесь или нет? - спросил пожилой проводник.
        Лена высвободилась из крепких объятий, послала ребятам воздушный поцелуй и запрыгнула в вагон. У нее было пятнадцатое место.

* * *
        Она рывком открыла дверь купе и увидела разбирающую свою сумку женщину лет пятидесяти, холеную, увешанную бриллиантами и одетую в очень дорогую стильную одежду. Из банка или управления торговли, решила Лена. На двух верхних полках лежали мужчины - один уже, похоже, спал, отвернувшись к стене, второй приподнял голову, посмотрел на Лену и снова рухнул на подушку. В купе крепко разило спиртом - спящий, несомненно, был в стельку пьян.
        Лена шепотом поздоровалась с попутчицей с тринадцатого места.
        - Чувствуете запашок? - вместо приветствия сказала дама. - Можно подумать, в вытрезвителе едем, хрен-блин. Надо бы устроить в наших поездах спецвагоны. Грузить бы туда вот таких. - Дама кивнула на шестнадцатое место на верхней полке.
        - Да уж, запашок не в кайф, - согласилась Лена. - Может, дезодорантом побрызгать?
        Дама заявила, что еще хуже станет. Лучше уж дверь в коридор открыть: поезд скорость наберет - продувать все-таки будет.
        - А вы не боитесь спать с открытой дверью? - удивилась Лена, уставившись на бриллианты попутчицы.
        Дама перехватила ее взгляд, криво улыбнулась и ответила:
        - Что ж, в таком случае придется не спать. Ладно, посмотрим. Будем надеяться, что выветрится. Не понимаю, как можно так нажираться. Ведь за километр разит!
        - Просто мы находимся в замкнутом пространстве, - с невозмутимым видом заметила Лена. - Да и у него, наверное, запой. - Она кивнула в сторону пьянчуги. - Может, еще и на одежду что-то пролилось. - Лена пожала плечами и добавила: - Ничего, доедем как-нибудь. Ехать-то всего одну ночь.
        Дама кивнула.
        Лена повесила свою коричневую норку на вешалку, сразу же отметив про себя, что такого канадского енота, как у попутчицы, ей видеть еще не приходилось. Затем приготовила лосины, футболку с длинным рукавом, косметичку, подняла свою полку и поставила сумку рядом с большой черной, видимо, принадлежавшей их хмельному попутчику. Сумочку из ската, по размеру значительно превышающую средние дамские (как же - вечно приходилось таскать с собой какие-то факсы и письма!), купленную в Таиланде, сунула под подушку. Лена посмотрела на верхнюю полку напротив: мужчина, похоже, уже заснул. Не стесняясь дамы, она переоделась, повесила костюм и блузку на вешалку и зажгла свет у себя над полкой.
        - Как вас зовут? - спросила дама.
        - Лена.
        - А меня Вера Григорьевна, можно просто Вера, - представилась попутчица. - Я, конечно, вам в матери гожусь, Леночка, но все равно называйте меня Вера. Так моложе себя чувствуешь.
        Вера Григорьевна вздохнула.
        Лена прекрасно понимала, что хочет услышать попутчица, и пролила бальзам на рану: никогда не знаешь, кто может тебе пригодиться, всегда лучше сразу же привлечь нового знакомого на свою сторону, тем более Вера Григорьевна конкуренцию ей составить никак не могла; а иметь женщину (которые Лену на дух не переносили) в союзницах всегда хорошо. Ведь, возможно, пути их еще пересекутся когда-нибудь и где-нибудь.
        - Ну что вы прибедняетесь, Вера! - воскликнула молодая женщина. - Вы прекрасно выглядите. Сразу видно, что следите за собой. Это очень важно. У вас прекрасная кожа, стильные, со вкусом подобранные вещи. На вас просто нельзя не обратить внимания.
        - Спасибо, Леночка, - расцвела Вера Григорьевна - лесть почти всегда приятна.
        Вера Григорьевна переоделась в махровый халат, вытащила из сумки коробку апельсинового сока, бутылку коньяка и конфеты «Ферреро Роше».
        - Будете, Леночка? - спросила Вера Григорьевна. - А то тут такая вонь, что не выпить просто невозможно.
        Лена с трудом удержалась от смеха. Ну что ж, решила она, раз уж так разит сивухой, будем спасаться благородным напитком - коньяк оказался французский, баксов на сто пятьдесят тянул, судя по этикетке на бутылке.
        - Буду, - кивнула Лена.
        Она подумала, что в самый раз расслабиться после этого Томаса, кретина шведского. Вот уж пришлось потрудиться, чтобы вытянуть из него то, что интересовало Валентина Петровича. Но Лена точно знала: всей информации она так и не получила; у нее создалось впечатление, что и Томас преследовал те же цели, что и она… А потом эта странная фраза на непонятном языке, которую он произнес во сне…
        С клиентами Лена никогда не могла себе позволить принять лишнего: работа есть работа. И вообще, выпить ей было просто не с кем - подруг у нее не имелось, только коллеги по работе, но рангом гораздо ниже (если Лена у Валентина Петровича числилась кем-то вроде полковника внешней разведки, то девчонки тянули лишь на лейтенантов, ну, может, Психологиня - на капитана). К тому же родная тетя, сидевшая с Лениным сыном Вовчиком, постоянно напоминала племяннице, что той пить не следует с ее-то наследственностью: отец Лены и брат тетушки, Людмилы Ивановны, крепко закладывал и отправился на тот свет, врезавшись на машине в столб - возвращался пьяным из гостей, кстати, именно от тети Люси, отчего та все последующие годы чувствовала себя виноватой.
        Нередко бывает, что случайному попутчику человек говорит то, чего никогда не скажет закадычному другу, - например, расскажет всю историю своей жизни с такими деталями, что знакомые рассказчика едва ли ему поверили бы. Со случайным попутчиком можно напиться, излить душу, выслушать его. Правда, относится это лишь к российским путешественникам. Трудно, например, представить чопорного англичанина, рассказывающего другому жителю туманного Альбиона про то, что вот только к третьей жене ему идти хочется, а две предыдущие…
        - Стаканов, жаль, нет, - посетовала Вера Григорьевна.
        - Сейчас я к проводнику схожу, - предложила Лена.
        С проводницей, если бы вдруг в третьем вагоне «Красной Стрелы» в ту октябрьскую ночь ехала женщина, у Лены, может, ничего и не получилось бы, но с мужчинами разговаривать она умела. Несколько раз хлопнуть ресничками, обворожительно улыбнуться, подмигнуть, пообещать «граммулечку» - и они с Верой обзавелись стаканами.
        Пока Вера разливала коньяк, Лена вернулась к проводнику с обещанной «граммулечкой» и вкусной конфетой. Проводник выпил, крякнул, утер усы и поинтересовался, у них ли в купе «этот алкаш». Посочувствовав бедным женщинам, согласился, что «клин клином надо вышибать», и предложил обращаться к нему «в случае чего».
        Лена вернулась в купе.
        - Чего ты так долго? - спросила Вера, перейдя на «ты». - Я уже заждалась. Невмоготу - выпить хочется. Хоть как-то перебить эту вонь. - Она кивнула на шестнадцатое место.
        - Да надо было старику глазки состроить - вдруг нам еще что-нибудь понадобится… - ответила Лена.
        - Ладно, давай за знакомство.

* * *
        Женщины проговорили полночи. Как оказалось, Вера Григорьевна ездила в Москву встречаться с директором конного завода с Урала. Она, в дополнение к нескольким своим способам добывания денег, собралась еще заняться и поставкой племенных лошадей северным соседям - в Финляндию. Породистых собак она уже с успехом туда доставляла, а теперь решила расширить круг деятельности. До этого занималась поставками леса, но по каким-то причинам (Вера не уточняла, по каким именно) разругалась с директором «лесопилки».
        - А почему в Финляндию? - спросила Лена. - Потому что рядом?
        - Так получилось, - Вера пожала плечами, сама толком не помня почему. Вот именно: так получилось. - А потом я практически сразу же там мужа себе подыскала - ну и пошло-поехало. Проще же к мужу ездить, чем какое-нибудь СП создавать.
        - У вас муж - финн?
        - Да он уже помер, - махнула рукой Вера. - Спился. Как и два предыдущих, вернее, первый и второй. Третий не спился, хотя тоже здорово уважает это дело. И, думаю, не сопьется, раз уж его до сих пор не скрутило. Финн четвертым по счету оказался. Думаю, не последним.
        Вера усмехнулась, вспоминая свою бурную жизнь. Лене попутчица начинала нравиться все больше и больше.
        - Давно умер-то? - спросила Лена.
        Вера пожала плечами и заявила, что точно не помнит - то ли полгода, то ли месяцев восемь назад.
        Лена в удивлении приподняла брови.
        - Леночка, милая, это был брак по расчету, - пустилась в объяснения Вера Григорьевна. - Ну на черта мне алкоголик, да еще финский? Наших, что ли, мало у каждого пивного ларька стоит? К тому же после моих предыдущих законных, да и незаконных тоже, я их за километр чую.
        - Но вы же все-таки вышли за него замуж…
        Вера вышла за него, чтобы проще было товар в Финляндию гнать. Сразу же за Юрки ухватилась, как познакомилась: пьяница, безработный, жил на пособие. Она его содержать стала. Он доволен, она довольна. Все в выигрыше.
        - А не жалко его-то? - спросила Лена.
        Вера Григорьевна снова пожала плечами.
        - Откровенно говоря, не особо. Если понадобится, я еще одного себе такого же найду. В Финляндии их пруд пруди. Да я опять не в проигрыше. Он помер - я штуку баксов в месяц получаю, на ребенка пособие.
        - У вас от финна ребенок?
        - Да не от финна, - сказала Вера Григорьевна. - И не ребенок, а внук.
        Лена удивилась - разве финны и на внуков платят? Но она уже прокручивала в голове вариант временного замужества с кем-то из Финляндии - после обсуждения с Валентином Петровичем, естественно. Тем более она ведь наполовину финка - отец был финн, из обрусевших, правда, а фамилию Лене дали материнскую - родилась она в те времена, когда было лучше иметь русские и фамилии, и имена, и отчества.
        - Объясняю, - сказала Вера. - У меня есть дочь. У дочери есть сын. Дочь в США. Там приискала себе греческого судовладельца.
        - Не Онассиса ли случайно? - спросила Лена со смехом.
        - Онассис уже помер, да и его до моей Катьки прихватить успели. Бывшая президентша американская. Но моя Катька тоже не лыком шита. Словом, моя дочь, - с гордостью заявила Вера Григорьевна и снова наполнила стаканы. - Давай-ка за ее здоровье тяпнем.
        Вера Григорьевна продолжала рассказ:
        - Катькин Константинос - ничего мужик. Прибацанный, конечно, как все американцы, хоть он и грек.
        Лена поняла, что Вера Григорьевна уже сильно опьянела, но продолжала внимательно слушать попутчицу, потому что всегда мотала на ус новую информацию, а от Веры Григорьевны, как решила Лена, можно почерпнуть много интересных сведений, которые, не исключено, когда-нибудь пригодятся. И вообще, почему бы действительно не сходить замуж за финна?
        Катька, значит, быстренько окрутила попавшегося ей грека. Но нельзя же было сказать греку, что у нее сын в России остался? Вдруг бы тогда не женился? И он все талдычил, что ему чистая, непорочная девушка нужна. Если б Катька ему призналась, что у нее в России ребенок, - может, грек и сошел бы с дистанции. А такой вариант упускать очень не хотелось.
        - А она зачем в США ездила? - поинтересовалась Лена.
        - Да просто прошвырнуться. Мир посмотреть. Себя показать. По магазинам походить, - пожала плечами Вера Григорьевна.
        Как решила Лена, это был любимый жест попутчицы.
        - И показала? - улыбнулась Лена.
        - Естественно! - воскликнула Вера Григорьевна. - Разве какие-то там американки или немки могут с нами, с русскими бабами, сравниться? То-то на наших девчонок спрос такой по всему миру. Да чего я тебе рассказываю? Сама небось в курсе.
        Уж по этому-то вопросу Лена точно была в курсе. Она знала, как любят русских и скандинавы, и немцы, и американцы. Могла судить, по крайней мере, по тем, кто приезжал к Валентину Петровичу. Сколько мужчин ее с собой в свои заграницы звали… Только Лена прекрасно знала: так хорошо, как в России, ей нигде не будет. И не сможет она там жить ни с каким Джоном, Францем или Томасом. Потому и предпочитала Иванов всем иностранцам, хоть и приходилось работать всегда только с «буржуями», а из русских парней у нее за всю жизнь был только один Святослав…
        - Давай за нас, за русских баб, выпьем, хоть я теперь и мадам Хилтунен, - предложила Вера Григорьевна. - Ты не боись, у меня еще одна бутылка есть.
        Вера Григорьевна вернулась к истории своей жизни.
        Степашка, внук Веры, остался в России с бабушкой. Да в общем-то Катька им никогда и не занималась. Она родила, когда в университете училась, и Вера сразу же няню наняла. Затем Катька в США уехала. Степа так и остался с няней. Потом, когда грек замаячил на горизонте у дочери, а мать как раз за Юрки замуж вышла, у Веры появилась шальная идея. Вера Григорьевна, конечно, вопрос вначале детально изучила, потому что вообще ни за что не бралась, пока вопрос детально не изучит.
        Лена кивнула. Она тоже всегда старалась вначале выяснить все аспекты нового предприятия. И нового задания Валентина Петровича. Потраченное перед началом работы время обычно окупается сторицею.
        - Знаешь, Леночка, какой у меня штат работников? - спросила Вера Григорьевна.
        Лена покачала головой. Ну откуда ей знать?
        Никакой официальной фирмы у Веры Григорьевны не было. Просто на нее трудилось множество разных людей. Два адвоката - международник и «внутренник», как она его назвала. Шофер свой: Вера машину по молодости водила, но в последние годы что-то вдруг дороги бояться стала, не знает почему, и отвлекается постоянно - то одну сделку обмозговывает, то другую. Да и старая она уже стала для вождения. Реакция не та.
        - Ну что вы, Вера… - возразила Лена.
        Вера Григорьевна махнула рукой.
        Свой банкир в валютном отделе одного крупного банка, таможенники, имеются свои люди во многих мелких инстанциях, куда ей приходится время от времени обращаться, плюс няня Степашки, повар, уборщица, священник и ясновидящая.
        Лена во все глаза смотрела на попутчицу.
        - Если не ошибаюсь, то двое последних вроде бы самоисключающие… понятия. Ведь церковь…
        - Лена, не будь так наивна, - перебила Вера Григорьевна. - Ни в какого бога я не верю и считаю, что религия - удел слабых и больных. Просто для поддержания определенного имиджа сейчас нужно иметь своего священника. Я вращаюсь в таких кругах, где у каждого есть свой духовный наставник. Положено его иметь - вот я и имею. Я же не могу допустить, чтобы у всех были, а у меня - нет? Правильно?
        - Правильно, - кивнула Лена.
        Этот язык она понимала прекрасно - тоже не могла допустить, чтобы у кого-то из коллег появилась новомодная вещица, которой сама не имела. Когда пошла мода на ската, Лена в лепешку разбилась, но первая из всех своих знакомых оказалась с черной сумочкой с огромным количеством белых «глазков» - именно по количеству глазков судили о престижности сумки.
        - Ну так вот… - продолжала Вера Григорьевна. - От этого отца Игоря толку, конечно, никакого, а от ясновидящей - другое дело.
        Лена, которая никогда в жизни не обращалась ни к гадалкам, ни к магам, удивилась.
        - А ты не веришь? - в свою очередь изумилась Вера Григорьевна.
        Лена сделала неопределенный жест и промолчала в ожидании продолжения рассказа.
        Вера обещала познакомить молодую попутчицу с ясновидящей, которая еще и астрологией занимается. Вере Григорьевне все сделки просчитывает. Вера ни за что не берется, не посоветовавшись с этой дамой. Правильность предсказаний у нее - процентов девяносто. Так что Леночка зря астрологию и ясновидение игнорирует. Предвидение будущего здорово помогает в делах. Вера поинтересовалась, кто Лена по гороскопу.
        - Козерог.
        Вера Григорьевна внимательно посмотрела на попутчицу.
        - Ты знаешь, какие обычно бывают женщины-козерожки?
        - Читала, - призналась Лена. Как можно было пропустить мимо себя тот поток информации на астральные темы, который хлынул в последние годы?
        - Ну и что? Неужели ничего не сходится?
        Лена была вынуждена признать, что многое сходится.
        - Вот именно! А если рассчитать еще и твой индивидуальный гороскоп, то вообще очень интересная картина получится. Ты знаешь час своего рождения?
        - Нет, - покачала головой Лена.
        - Твоя мать жива?
        - Родители погибли в автокатастрофе тринадцать лет назад, - ответила молодая женщина.
        - Прости, Лена, - сказала Вера Григорьевна.
        - Вы же не знали. И… боль уже прошла. Я живу с сыном и тетей - сестрой отца. Она сидит с ребенком, пока я работаю.
        - А сыну сколько? - поинтересовалась Вера Григорьевна.
        - Девять.
        - Моему внуку восемь. Давай выпьем, Леночка, за здоровье наших родных и близких. И за наше с тобой.
        Потом Вера Григорьевна предложила рассказать дальнейшую историю про внука - может, и попутчица для себя что-нибудь из нее почерпнет. Если попадется финн под руку - брать надо.
        - Смотря какого, - заметила Лена.
        - А это ты для себя должна решить, милочка, какого тебе надобно.

«Никакого», - мысленно ответила Лена, однако промолчала - насмотрелась она на этих северных соседей.
        В общем, приказала Вера Григорьевна своей Катьке от ребенка отказаться. Она девочка послушная и рано усвоила, что мать никогда не ошибается, поэтому тут же отказную накатала. На что-либо претендующего отца у Степки в наличии не имелось. У Катьки идеи какие-то в юности были - мол, надо замуж сходить или отца ребенка в известность поставить. Но мать сразу сказала: хочешь, чтобы я и тебя дальше кормила, и ребенка твоего, - никаких мужей. Катька послушалась. Вера Григорьевна сразу же после ее отказа Степку усыновила.
        - Вместе с финном?
        - Естественно! - воскликнула Вера Григорьевна. - Он его, правда, и видел-то всего раз-другой. На улице бы не узнал. Как и Степка нового папашу. Юрки только свой автограф, где ему пальцем тыкали, ставил. Да от него больше ничего и не требовалось. Я же за все платила.
        Лена поинтересовалась, сложно ли было усыновить ребенка на пару с финном. Вера Григорьевна пожала плечами. Для нее - нет. Но если бы попутчица знала, что Вере за свою жизнь прокрутить пришлось… Эх, ей бы сейчас Ленины годы. Вот она развернулась бы… Правда, она и так разворачивается, да и раньше особо не тужила.
        Впрочем, в этом у Лены сомнений не возникало. Вера Григорьевна определенно прожила бурную жизнь. И на пенсию уходить в обозримом будущем явно не собиралась.
        - А дальше? - подбодрила рассказчицу Лена.
        - Дальше Юрки возьми да умри. Теперь получаю пособие на бедного сиротку.
        Вера Григорьевна потупила глазки, потом подняла их на Лену - и расхохоталась.
        - Вот так-то, Леночка. Везде полно лазеек. Только их надо вовремя заметить и использовать. Пока раньше тебя никто другой не додумался. А то несколько человек пролезут в одну дыру - и заделают ее суровые дяди и тети. Так что крутиться надо быстро-быстро, но тем не менее продумывать каждый свой шаг. И подключать специалистов. Самых лучших в своей области. Не жалеть на них денег - окупится.
        Лена кивнула. С этой точкой зрения она была согласна.
        У Веры Григорьевны были составлены списки специалистов разных профессий, которые ей когда-нибудь могут понадобиться. Она эти списки периодически корректирует и всегда старается обращаться к тому, кто занимает верхнюю строчку. Если фаворита по каким-либо причинам нанять в данный момент невозможно, обращается к тому, кто занимает вторую строчку.
        Из чисто женского любопытства Лена поинтересовалась, может ли попутчица хотя бы теоретически обратиться к последнему в списке.
        Оказалось, что только в одном случае: если он переместится на верхнюю строчку. Подучится, наберется опыта… Например, на горизонте появляется молоденький мальчик, адвокат, сразу же после юрфака. Опыта у него еще нет, связей нужных нет, многого нет. Но Вера все равно к нему присматривается. Может, даже чем-то помогает. И он знает, что помогает именно она. И понимает, что когда-нибудь долг придется отдать… Мальчик растет, появляются опыт, имя, связи. Он становится мужчиной, выходит на первые роли. И тут объявляется Вера.
        Лена подумала, что Вере неплохо бы познакомиться с Валентином Петровичем: она заметила между ними поразительное сходство - и в мыслях, и в образе действий. «А вдруг они в самом деле знакомы?» - промелькнуло у Лены. Она же не знала всех
«местных» контактов шефа.
        - Ну что, Леночка, допиваем бутылку и ложимся? Тут как раз на последний тост.
        Вера Григорьевна разлила по стаканам остатки коньяка.
        - За что пьем? - обратилась она к попутчице.
        - За четыре «ся», - предложила Лена, хитренько прищурившись.
        - Это еще что такое?
        - Чтобы нам всегда сытно елося, в достатке пилося, хорошо жилося, мягко спалося…
        Вера Григорьевна расхохоталась.
        - Классный тост, хрен-блин! Никогда такого не слышала. Век живи - век учись. Давай, Лена.
        Пустую бутылку Вера Григорьевна поставила под стол. Лена отодвинула стаканы к самому окну. Они по очереди сходили почистить зубы, накрылись одеялами и пожелали друг другу спокойной ночи. Женщины даже не могли предположить, что им предстоит пережить до прибытия в Питер.

* * *
        Поезд вдруг резко затормозил, дернулся раз, другой… С шестнадцатого места свалился мужчина вместе с одеялом, ударился головой о столик - так, что стаканы упали на Лену и скатились на ковер, - а потом отлетел на Веру и грохнулся на пол. Падая, не издал ни звука.
        Вера дико закричала от испуга. Она спала очень крепко (этому способствовала изрядная доза снотворного) - и тут такой груз сверху… Лена тоже разок вскрикнула, когда на нее падали стаканы, но истерики с ней не случилось, стакан - все-таки не мужик.
        Куприянов тоже проснулся и выругался сквозь зубы. Ночные разговоры женщин он не слышал, а вот когда сосед падал с диким грохотом, а потом бабы визжать начали - как тут не проснешься? Из соседнего купе застучали в стену.
        Человек на полу не шевелился, молчал.
        Вера прекратила кричать и села. Лена тоже села, натянув на себя одеяло.
        - Свет зажгите кто-нибудь, - попросил сверху Куприянов. - Сейчас я спущусь и обратно его положу.
        Вера щелкнула выключателем.
        То, что попутчик мертв, поняли одновременно и женщины, и Сергей.
        Лена с Верой истошно завопили. Сергей матерился.
        В купе застучали с двух сторон. Прибежал проводник и принялся колотить в дверь. Ни Вера, ни Лена не могли сдвинуться с места.
        - Откройте дверь, дуры! - крикнул Куприянов. - И заткнитесь.
        Женщины по-прежнему не шевелились. Куприянов свесился с верхней полки и открыл замок.
        Проводник переступил порог - и отшатнулся. Двое сонных мужчин в спортивных брюках - определенно, разбуженные соседи, - заглянули в купе и тоже отпрянули.
        Посиневший мертвец с закрытыми глазами лежал на полу в неестественной позе, лежал в плавках и в носках, рядом с одеялом. На животе его каким-то образом удерживался один из стаканов. На груди, в области сердца, чернел рубец с запекшейся вокруг кровью. На теле было множество кровоподтеков и ссадин.

«Только этого еще не хватало», - подумал Куприянов.
        Глава 2
        В 1996 году проектный институт, где на должности завхоза трудился Валентин Петрович Туманов, был акционирован и приватизирован. Произошла смена власти. Институт возглавил Валентин Петрович. Незаметный плановик Олег Леонидович Рысин стал вице-президентом. Туманов придумал новое название - «Сапфир» - после того, как вместе с Леной слетал по делам в Англию. В Британском музее на него огромное впечатление произвела сапфировая роза Ганса Слоуна, приобретение коллекции которого в собственность государства и привело к основанию этого музея в 1753 году.
        Работник бухгалтерии Родион Николаевич Александров примерно в это же время сделался управляющим банком «Купчинский кредит», основанным все той же честной компанией. Огромное здание бывшего государственного учреждения стало базой, штабом, из которого велось управление огромной империей.
        Подвал и часть первого этажа сдали «колбасникам». Константин Павлович Романов по кличке Окорок возглавлял производство. Количество сотрудников проектного института сократилось на две трети. Совсем закрывать проектную часть не имело смысла:
«буржуи» строили на русской земле свои предприятия и собирались еще расширить производство, так что консультанты с российской стороны требовались - хотя бы для согласования иностранных проектов с многочисленными отечественными инстанциями. Ведь ни один иностранец не разберется, кому, когда и какую взятку следует дать, чтобы получить нужное разрешение; никто из иностранцев не знал, как убедить чиновника поставить свою подпись на не отвечающем никаким ГОСТам проекте, не знал, как достать материалы, которых нет, но на самом деле есть. Слава о проектном институте Валентина Петровича распространилась далеко за пределами Северной столицы и России, и все «буржуи», решившие построить свой завод или фабрику там, где дешевая рабочая сила, заключали договоры именно с «Сапфиром».
        Росли доходы Валентина Петровича, соответственно росли и Ленины доходы. Работы становилось все больше и больше. В основном, конечно, переводческой, в постель ложиться приходилось все реже - только с очень важными партнерами, сотрудничество с которыми сулило большие барыши. Через некоторое время Туманов нанял еще пару девушек, потом стал подключать еще двоих. Правда, обучать их, как Лену, он не стал. Они получили консультации по вопросам одежды, макияжа и еще кое-какие инструкции. Никаких политологов и профессиональных разведчиков им в преподаватели не приглашали.
        Лена теперь только сопровождала зарубежных клиентов, приезжающих посмотреть товар, иногда летала за границу для обсуждения некоторых вопросов, а
«разведдеятельностью» занималась лишь в исключительных случаях.
        В последнее время Валентин Петрович заинтересовался еще и металлом. Он уже какое-то время сотрудничал с неким Томасом Юханссоном из Мальме, у которого катанка оказывалась дешевле, чем где-либо. Туманов подозревал, что катанка эта российская, ворованная, только он очень долго не мог выяснить, кто же грабит родную страну в обход Валентина Петровича, который вынужден платить шведу за посредничество. Туманов никак не мог разобраться, откуда же все-таки идет металл. Для выяснения этого вопроса и была отправлена в Москву Лена Филатова.

* * *
        С Томасом пришлось изрядно повозиться. Лена и поила его до беспамятства, и ублажала всеми известными ей способами - но швед никак не хотел колоться. Она уже подумывала, не позвонить ли Валентину Петровичу и не предложить воспользоваться хорошо зарекомендовавшим себя способом - вывезти несговорчивого клиента в лес или пристегнуть к батарее наручниками со всеми вытекающими отсюда последствиями: побоями, голодовками, паяльником и прочими прелестями - тут уж все зависело от фантазии.
        Однако Валентин Петрович несколько раз повторил, что надо постараться действовать корректно. То ли не хотел международного скандала (вдруг скандинавы откажутся с ним сотрудничать, если станет он известен таким образом), то ли стареть начал. Или до сих пор не мог забыть гибели жены и дочери? Туманов заявил Лене, что для того и готовил ее с такими затратами, чтобы она одна могла заменить целую команду
«быков».
        Лена уже начинала терять терпение. К тому же Томас сам постоянно задавал какие-то вопросы о ее работе, о «Сапфире», о Туманове… Лене это не нравилось, и она решила прибегнуть к последнему средству, которое пришло ей на ум: подсыпала Томасу снотворного и принялась за исследование его вещей.
        Во-первых, она аккуратно переписала фамилии, имена, отчества, телефоны и адреса всех лиц из его визитницы. В толстенной черной книжке, которую Томас всегда брал с собой на переговоры и что-то туда записывал, Лена ничего интересного не нашла, к тому же книжка была заполнена лишь на одну пятую-шестую часть. Все записи посвящались общим делам с Валентином Петровичем.
        Лена вынула из «дипломата» электронную записную книжку, но, как ни старалась, добраться до внесенной в нее информации не смогла. Это не компьютер, где можно запустить программу по взлому паролей. Здесь приходилось действовать методом тыка. Она набирала и имя Томас, и имя его жены, и дочери, и дату рождения владельца - ничего не выходило. Девушка понимала, что данных из визитницы Валентину Петровичу будет недостаточно, хотя и они - уже кое-что. Вся нужная информация, естественно, занесена в электронную записную книжку - только вот как добраться до этих данных? Времени оставалось не так уж много: скоро швед должен был проснуться. Забрать с собой записную книжку Лена тоже не могла: воровство исключалось. Не из моральных соображений - нравственное чувство и у Лены, и у Валентина Петровича отсутствовало полностью, если дело касалось их личных интересов и выгоды. Просто Томас точно знал бы, у кого книжка. Да и нельзя исключать варианта, что им все равно не удастся что-то из нее извлечь.
        Чертыхаясь над электронной записной книжкой Томаса, она впервые прокляла эти новые приспособления и с грустью вспомнила времена, когда у всех были только традиционные записные книжки, в которые черным по белому записывались адреса и телефоны друзей и знакомых.
        Сама Лена до сих пор еще пользовалась дедовским способом - у нее имелась тоненькая, обтянутая кожей книжка, всегда лежавшая в сумочке. Дома хранился дубликат - на всякий случай: потерять все нужные телефоны для нее было смерти подобно. Правда, она носила в сумочке и электронную, подаренную Валентином Петровичем, считавшим, что несолидно его подчиненной ходить без подобного приспособления. В электронную, конечно, что-то было внесено, но она пока не стала для Лены предметом первой необходимости, как, например, компьютер или сотовый телефон.
        В отличие от множества владельцев традиционных записных книжек, Лена вносила в свою не фамилии и имена, а какие-то одной ей понятные клички или слова, способные вызвать определенные ассоциации. Например, господин Рысин, вице-президент
«Сапфира», числился как Плановик, потому что раньше трудился в планово-финансовом отделе; один из партнеров Валентина Петровича, ныне директор строительной компании, - как Сцепщик, потому что в доперестроечные времена трудился сцепщиком вагонов. Александров значился как Финансист. Коллега по работе, регулярно привлекаемая Валентином Петровичем Светка, была Психологиней - она оказалась психологом по образованию, университет закончила, только вот применяла свои знания не в наркологическом диспансере, куда почему-то пошла основная масса тех, с кем она вместе училась, а в работе с многочисленными клиентами Валентина Петровича, к каждому из которых требовался особый подход. Ирка Слуцкая - тоже коллега по работе - была Пухляшкой; две новенькие - Маркизой и Гимназисткой. Почему-то девчонки вызывали у Лены именно такие ассоциации.
        Лена сидела в кресле и с тоской смотрела на спящего Юханссона. Они находились в одной из многочисленных квартир Валентина Петровича. Старый жук и в Белокаменной обзавелся недвижимым имуществом. Эта квартира использовалась Тумановым, когда он приезжал по каким-то делам в Москву. Несколько раз ключи выдавались Лене, ублажавшей там клиентов. Женщина средних лет, инженер в прошлом, занималась уборкой, закупала продукты и готовила, когда хозяин или кто-то из его людей останавливались в своей «гостинице».
        Внезапно Томас что-то пробормотал во сне на непонятном языке, явно не шведском. Лена этого языка не знала. Она прислушалась, надеясь, что Юханссон скажет что-то еще, но он только храпел.
        У Лены возникло желание выкинуть эту чертову записную книжку в окно, или притопнуть по ней каблуком, или разбить ее о башку шведа… Но она точно знала: результата таким образом все равно не добьется.
        Какой, ну какой здесь может быть пароль? И что там скрыто? Телефоны и адреса, которых нет в визитнице? Номера банковских счетов? Черт побери!
        Со злости она почему-то набрала свое имя латинскими буквами - кириллицы у шведа, естественно, нет. Потом долго размышляла, почему напечатала «lena»? Затем по привычке нажала «Enter». На экранчике появился текст!
        Лена глазам своим не верила. «Ого, прославилась! - промелькнула мысль. - Уж если пароль с меня придумывают…» Обдумав ситуацию, она решила, что никто, конечно, не смог бы догадаться, что паролем швед избрал имя - причем неполное - своей питерской пассии. Это немного польстило ее самолюбию.
        Она снова выхватила блокнот, который уже убрала за ненадобностью: твердо решила, что придется возвращаться в Питер с провалом - впервые за свою многолетнюю карьеру. Лена стала быстро просматривать электронные страницы в поисках интересных для нее и Валентина Петровича сведений. Фамилии, номера телефонов и факсов тотчас же переписывала в блокнот. Ей некогда было думать о кодах городов, где в России у Юханссона оказывались знакомые, - с этим она еще успеет разобраться. Собственно, даже и разбираться не будет - Равиль Кильдеев все сделает. Или кто-нибудь из его команды. Лена только смотрела, чтобы первыми шли цифры 007 (как тут не вспомнить Джеймса Бонда!) или ++7 - код России. Потому что не было времени на Швецию или другие страны.
        Заносить сейчас данные в свою электронную записную книжку тоже некогда, в простой блокнот казалось быстрее да и привычнее.
        Номера банковских счетов, занесенные в память книжки Юханссона, тоже перекочевали в Ленин блокнот, правда, к сожалению, имелись только номера, никакой дополнительной информации не предоставлялось - для себя же вносил, не для взломщиков. «Ладно, - решила Лена, - потом разберемся».
        Швед опять что-то промычал во сне. Лена резко подняла голову и убедилась, что милый друг еще не отошел от снотворного - специально подсыпала совсем небольшую дозу, чтобы у него не возникло никаких подозрений, - и поспешно прокрутила последние электронные страницы.
        Так. Наконец вроде бы все. Лена положила книжку в «дипломат» шведа - именно так, как она там лежала, - и вернулась в кресло. Нанятый Валентином Петровичем разведчик специально обучал ее искать в «дипломатах» и чемоданах потайные нити, волоски и прочие неприметные на первый взгляд штучки, по измененному положению которых хозяин сразу же мог бы определить, что кто-то интересовался его имуществом. Швед, однако, не прибегал к подобным хитростям. Тем не менее Лена положила записную книжку на прежнее место - между папкой с распечатанными контрактами и детективом, переводом с английского на шведский.
        Затем взяла с журнального столика «Космополитен» и углубилась в чтение. Она сразу же заметила, когда швед проснулся - была натренирована определять подобное, - но не подала виду, что знает о его пробуждении. Томас какое-то время изучал ее из-под приопущенных ресниц. Лена с невозмутимым видом продолжала читать. Наконец Юханссон потянулся, промычал что-то нечленораздельное и протер глаза. Молодая женщина посмотрела на него и обворожительно улыбнулась.
        - Выспался? - поинтересовалась она. - Мне уже на поезд скоро, да и тебе лучше с вечера в Шереметьево отправиться, - а то как утром добираться будешь? И опасно у нас иностранцу в одиночку ночью на такси разъезжать.
        - Ничего, доберусь как-нибудь, - пробормотал Томас.
        - Давай-ка я тебе рассольчика принесу, - предложила Лена, вставая с кресла. - Рассольчик после пробуждения - испытанное русское средство от головной боли. Хотя сейчас и не утро…
        Лена отправилась на кухню и отлила в стакан рассолу - прислуга специально оставляла его во время посещения хозяев, ибо прекрасно знала, с какой публикой имеет дело.
        Юханссон с жадностью выпил, утер свои рыжие усы, крякнул - и завалил Лену на кровать. Она почти не сопротивлялась - работа.
        Только вот на поезд чуть не опоздала.

* * *
        Лена смотрела на труп, лежавший на полу, и истошно вопила. Ее почему-то обуял страх, а ведь трупов ей уже довелось повидать немало, причем изуродованных и со следами многочисленных пыток. Здесь же кровоподтеков и ссадин было не так много - с точки зрения Лены, конечно; обычный россиянин, вероятно, ужаснулся бы.

«Вот еще осложнение, - посетовала мысленно. - Теперь по ментовкам затаскают».
        Правда, Лена тут же успокоилась на сей счет: ее не затаскают - со связями-то Валентина Петровича. Да и бояться ей нечего: у нее надежное алиби - всю ночь с Верой проболтали, коньяку бутылку выпили. Только вот кто его успел… Определенно уже давно на тот свет отправился. Вера вчера, вернее уже сегодня, что-то говорила про каких-то молодых парней, которые пьяного под руки притащили и спать укладывали… Надо Веру поподробнее расспросить… Когда его зарезали? Парни?.. Может, те, с которыми она столкнулась, влетая в отходящий поезд? Могли приволочь уже мертвеца? Но как так дотащили, что никто не заметил, что волокут труп, а не пьяного? А что наши люди вообще заметят? На вид пьяный, алкоголем за версту разит - этого вполне достаточно.
        Лена сидела в уголке у окна, натянув на себя одеяло, и смотрела на труп молодого мужчины. Голова прямо-таки раскалывалась: коньяку они с Верой приняли изрядное количество. Казалось, что она легла спать всего несколько минут назад, ужасно хотелось рухнуть на подушку и забыться… Проводник куда-то побежал. Наверное, вызывать бригадира и связываться с Питером.
        Лена встретилась взглядом с Верой Григорьевной. Та, с одной стороны, была напугана, но, с другой, уже почти взяла себя в руки и, похоже, просчитывала все возможные варианты случившегося, вернее, как это может отразиться на ней лично.
        Женщины мгновенно поняли друг друга: мыслили в одном направлении - как обезопасить себя?
        - Телефон свой оставь, - шевельнула губами Вера.
        Лена кивнула и протянула руку к сумочке под подушкой. Вырвала листок из блокнота и написала свой домашний. Затем достала записную книжку, открыла на букве «В», написала «Вера» и протянула попутчице ручку, книжку и листок со своим номером. Вера написала два своих телефона - по всей вероятности, домашний и мобильный.
        Увидев номер мобильного, Лена мысленно отругала себя за то, что не взяла свой мобильный в Москву. И тут же поинтересовалась, не с собой ли у Веры трубка. Надо бы позвонить…
        Вера Григорьевна стукнула себя ладонью по лбу, запустила руку под полку и извлекла довольно вместительную сумку, стоявшую под изголовьем. Правда, вытаскивать ее было неудобно - приходилось тащить из-под столика, потому что мешал мертвец. Но Вера все же управилась довольно быстро.
        Роясь в своих вещах в поисках телефона, Вера спросила:
        - Тебя кто-нибудь встречает?
        - Один парень из охраны шефа.
        - А меня шофер. Наверное, адвоката стоит вызвать.
        Они уже не обращали внимания на покойника - первый шок прошел. Теперь следовало думать только о себе - мертвецу все равно уже ничем не поможешь. Да и помогать дамы никому не собирались - каждый в первую очередь спасает собственную шкуру.
        - Ну куда же я его дела, хрен-блин! - воскликнула Вера Григорьевна. - И как башка раскалывается!
        - Может, в кармане шубы? - предположила Лена.
        - Сейчас посмотрю.
        Трубка действительно оказалась в шубе.
        - Который сейчас час? - спросил мужчина с четырнадцатого места.
        - Семь с копейками, - ответила Лена и внимательно посмотрела на попутчика.

«Не замешан ли он в этом деле? Надо с Верой потом подробно все обсудить. И, черт побери, рожа вроде бы знакомая… Где же я могла его видеть? Ну зачем было вчера так напиваться?!»
        Вера тем временем звонила одному из своих адвокатов.
        - Задницу от кровати отрывай и бегом на Московский вокзал, - давала она указания. - Не фига бриться, не на свидание едешь. Можешь позвонить Тимке, чтобы заехал за тобой. Он все равно меня встречать должен. Поезд номер два, «Красная Стрела», третий вагон, тринадцатое место. Живо поворачивайся.
        Адвокат, по всей вероятности, еще толком не проснулся и не понимал, зачем ему на всех парах нестись на Московский вокзал.
        - Слушай ты, крокодил, - продолжала Вера, - я тебе зачем деньги плачу?.. Что значит - кто едет? Я еду. И труп какой-то. Зарезали какого-то козла, хрен-блин.
        Адвокат с утра плохо соображал.
        - Козел - это в смысле мужик. Все вы козлы, хочу тебе заметить, баран ты недорезанный. Вот одного тут прикончили… Ну откуда я знаю, где и когда?! Факт тот, что он сейчас у меня под ногами валяется… Я на полке сижу. На тринадцатом месте. Ведь чувствовала: что-нибудь случится. Тимке передай, что кастрирую его за то, что тринадцатое место мне взял. Ладно, хватит трепаться. Чтобы был как штык перед вагоном, когда я в Питер приеду.
        Вера отключила связь, ругнулась и посмотрела на Лену.
        - Вот работнички у меня. - Помолчав, добавила: - Но адвокат в самом деле хороший. Приходится его терпеть. На, звони. Я пока таблетки найду. Не могу - башка раскалывается…
        Вера протянула Лене трубку.
        Та набрала домашний номер Валентина Петровича. Он еще спал, но аппарат всегда стоял у него рядом с кроватью - мало ли что может стрястись?
        - Валентин Петрович? - спросила, когда шеф наконец снял трубку. - Это Лена.
        - Ты где? - сразу же проснулся Туманов, мгновенно сообразивший: она вроде бы не должна с ним связываться с утра пораньше.
        - В поезде.
        - То есть…
        - Мне попутчица свою трубку дала, - поспешно объясняла Лена. - У нас в купе труп. Кто такой - не представляем. Ножевое в области сердца, кровоподтеки, ссадины. Похоже, его пытали, правда, особых усилий для выбивания информации прилагать не потребовалось. Проводник, видимо, за бригадиром понесся. Пришлите кого-нибудь меня встретить… Я имею в виду… кроме Алексея.
        - Сам приеду, - сказал Туманов. - Нам только этого еще не хватало.
        - И… Валентин Петрович…
        - Да?
        - Есть и хорошие новости. - Лена решила несколько улучшить настроение шефа. - Я не зря в Белокаменную съездила.
        - Слава тебе, господи, хоть что-то приятное сказала.
        Туманов отключил связь.
        С верхней полки свесился попутчик и обратился к женщинам с просьбой позволить и ему позвонить.
        Вера не успела протянуть ему телефон: снова появился проводник, на сей раз в сопровождении двоих мужчин в железнодорожной форме.
        Вера предпочла побыстрее спрятать трубку: мало ли что может прийти в голову господам железнодорожникам? И не нужно никому знать, что они с Ленкой своим людям звонили. А мужик с четырнадцатого места обойдется. Может, сам замешан в этом деле?
        - Вот что, женщины… - обратился один из вновь прибывших к Лене и Вере. - И вы, мужчина… - Он посмотрел на Куприянова. - Вам всем, наверное, лучше перейти в купе проводника. Как-нибудь уж переступите… Его нельзя трогать. Мы связались с Питером и… Вас попросили задержаться.
        - Но мы ничего не знаем, - пролепетала Вера, хлопая глазами.
        - Он… он свалился сверху, когда поезд дернулся… - подыгрывала ей Лена, пытаясь включить весь свой шарм, что оказалось не так-то просто с утра пораньше, с жуткой головной болью.
        - Вы… вы не представляете, что мы пережили, - продолжала Вера.
        - И как мы будем через него переступать? - ужасалась Лена.
        Куприянов с трудом удерживался от смеха. «Ну и актрисы», - подумал он. Сергей только что слышал, каким тоном и в каких выражениях дама с тринадцатого места разговаривала со своим адвокатом, а потом - как четко девчонка с пятнадцатого описывала своему шефу состояние трупа. Да и девчонка казалась вроде бы знакомой… Ну, не знакомой, а из тех, на кого он обращал внимание…
        Эти красотки точно отвертятся, считал Куприянов. Только бы на его, Сергея, бедную головушку не свалились все неприятности. Ведь всегда нужен «стрелочник». Похоже, что на сей раз эта роль предназначалась ему. Следовало срочно связаться с Окороком, а для этого - воспользоваться телефоном мадам с тринадцатого места.
        - Женщины, - он свесил голову вниз, - давайте одевайтесь, а кто-нибудь из мужчин вам поможет выбраться. Мужики, вытяните их как-нибудь, а потом и я спущусь.
        Лена прихватила свою сумочку из ската и переместилась в конец полки, ближайший к двери. Бригадир поезда подхватил ее под мышки и без труда вытащил в коридор.
        - Ты как пушинка, - сказал он.
        Лена мило улыбнулась и попросила:
        - А можно мою сумку из-под полки вынуть? И вот это - мою шубу и костюм.
        Бригадир услужливо перегнулся через мертвеца, приподнял полку, увидел там две черные сумки и спросил:
        - Обе твои?
        - Нет, дальняя.
        Бригадир вытащил сумку, снял вешалку с Лениными вещами и направился к купе проводника. Лена, подмигнув Вере, последовала за ним.
        Вера Григорьевна покидала вещи в сумку, вытащила из-под полки еще одну, меньших размеров, протянула сумки проводнику и сама перебралась через мертвеца. Потом сняла с вешалки свою шубу и вместе с проводником прошла в его купе.
        Последним четвертое купе третьего вагона покинул Куприянов.

* * *
        Они расположились втроем на постели проводника. Сам же проводник, бригадир и еще один мужчина в железнодорожной форме снова пошли к их злосчастному купе. Вера с Леной тут же выпили по две таблетки от головной боли. Кроме того, Лена достала из сумки привезенный из Таиланда бальзам и смазала им виски.
        Куприянов снова шепотом обратился к Вере с просьбой позвонить. Она протянула ему трубку.
        - Не волнуйся, Серега, - сказал Окорок, выслушав Куприянова. - Встретим тебя.
        Куприянов отключил связь и вернул трубку Вере. Женщины молчали, молчал и Сергей; все трое думали о случившемся: кем мог быть убитый и за какие такие дела его отправили на тот свет?
        Вера с Леной то и дело обменивались многозначительными взглядами. Хотя женщины познакомились всего лишь несколько часов назад, они прекрасно понимали друг друга - словно были знакомы всю жизнь. Женщины опасались говорить при попутчике с четырнадцатого места - бес его знает, кто он такой? - но им очень хотелось обменяться имеющейся у них скудной информацией.
        Лена, сидевшая у окна, открыла сумочку, прикоснулась к записной книжке и произнесла одно слово:
        - Сегодня.
        Вера, расположившаяся рядом с молодой женщиной и закрывавшая ее от Куприянова, сразу же поняла, что та имела в виду.
        - Скорее всего, попозже, - коротко бросила она в ответ.
        Лена кивнула и опять посмотрела на Куприянова. «Где же я все-таки его видела?» - подумала она.
        Сергей ничего не понял из реплик своих попутчиц. Но он вдруг вспомнил, где пересекался с этой девицей… Значит, именно из-за нее ему приказали включить запись…
        Глава 3
        На перроне, у места предполагаемой остановки третьего вагона, собралась довольно многочисленная компания. Сотрудники транспортной милиции, ожидающие третий вагон по профессиональной необходимости, естественно, предполагали, что некоторых пассажиров приедут встречать родственники или шоферы, но чтобы такая публика и в таком количестве…
        Седовласый, начальственного вида мужчина лет пятидесяти пяти в длинном темно-зеленом кашемировом пальто прибыл в сопровождении двух накачанных молодцев, в роде деятельности которых сомнений ни у кого возникнуть не могло. Чуть позади стоял тоже весьма холеный господин лет сорока; причем лицо этого типа показалось двоим милиционерам знакомым.
        В сторонке же стояли растрепанный, но весьма дорого одетый молодой человек лет тридцати, явно собиравшийся впопыхах - проспал скорее всего, - и сопровождавший его невозмутимого вида парень чуть постарше - этот, последний, не отличался особо внушительной мускулатурой, но, как приметил бы опытный глаз, он тоже был из касты телохранителей, причем гораздо более дорогих, чем мордовороты седовласого. Бизнесмен с шофером-охранником?
        Стоявший за мужчиной в кашемировом пальто холеный тип лет сорока начал что-то быстро говорить своему боссу - в том, что это начальник и подчиненный, сомнений не возникало. Подчиненный кивал в сторону «бизнесмена» и что-то объяснял своему шефу. Тот внимательно оглядел молодого человека и, видимо, отдал какой-то приказ.
        Подчиненный направился к бизнесмену.
        Молодой человек искренне удивился, но сразу же узнал подошедшего и пожал ему руку. После чего они принялись что-то обсуждать.
        Мужчина в кашемировом пальто в сопровождении своих телохранителей приблизился к собеседникам и тоже пожал руку «бизнесмену» - после того как подчиненный представил их друг другу. Мордовороты же пожали руку «шоферу» и отошли вместе с ним в сторону.

«Бизнесмен», явно очень возбужденный, что-то объяснял собеседникам, размахивая руками. Капитан милиции уже собрался познакомиться с участниками «профсоюзного собрания», когда один из мордоворотов довольно громко сказал своему боссу:
        - Валентин Петрович, смотрите: Окорок на всех парах несется.
        Все собравшиеся у места прибытия третьего вагона посмотрели туда, куда указывал телохранитель. По платформе, словно огромных размеров шар, катился на редкость полный мужчина, настолько упитанный, что действительно создавалось впечатление: он не идет, а именно катится. Мужчина, которого назвали Окороком, очень торопился. За ним едва поспевал еще один, казавшийся тростиночкой на фоне Окорока.
        - Костя! - приветствовал Окорока Валентин Петрович, хозяин кашемирового пальто. - Вот уж не ожидал сегодня с утра пораньше с тобой здесь увидеться!
        - Валентин, ты? - искренне удивился Костя. - А ты чего здесь?
        - А я Леночку свою встречаю, - сообщил Валентин Петрович. - Я же не могу допустить, чтобы девочка подумала, будто я о ней не забочусь… Да, Костя, ты, кажется, не знаком с моим адвокатом по уголовным? Георгий Ливанов. Константин Романов.
        Мужчины пожали друг другу руки.
        Константин Романов, как выяснилось, тоже прибыл в сопровождении адвоката. Юристом, специализирующимся по уголовным делам, оказался и растрепанный «бизнесмен».
        Представители транспортной милиции вопросительно посмотрели на своего капитана - ждали его указаний.
        - Пошли и мы - познакомимся с честной компанией, - с легкой улыбкой сказал капитан. - Только не забывайте: это вам не цыгане и не воры-карманники. Публика серьезная.

«И за год до пенсии мне лишние неприятности совсем не нужны», - добавил он про себя.
        - Капитан Серегин, - козырнул милиционер, подойдя к встречающим.
        - Доброе утро, капитан, - расплылся в улыбке тот, кого называли Валентином Петровичем. - Чем обязаны такому вниманию?
        - Во время моего дежурства к нам поступило сообщение: в поезде номер два, в вагоне номер три обнаружен труп мужчины.
        - Неужели?
        Капитан обратил внимание на то, что собравшаяся компания никак не отреагировала на его сообщение; вообще ни один из мужчин не проявил никаких эмоций: то ли все они уже знали про труп, причем знали гораздо больше, чем сотрудники правоохранительных органов, то ли трупы с утра пораньше являлись для них чем-то столь же привычным и обыденным, как свежая газета или прогноз погоды по радио.
        - Я обязан буду допросить всех следовавших в вагоне номер три из Москвы в Петербург, - продолжал капитан. - Возможно, не только их, но и встречающих.
        Туманов протянул милиционеру черную визитку с золотым шрифтом и попросил позвонить в любое удобное время. Правда, заметил, что скорее всего ничем не сможет помочь… На визитке был указан телефон секретарши, которой и надлежало все передать господину Туманову. А его девочка… которую он встречает, наверное, тоже ничего толком сообщить милиции не сможет. Она и так небось напугана до смерти. И Туманову не хотелось бы, чтобы она лишний раз переживала…
        - Почему вы пришли встречать… свою девочку вместе с адвокатом? - спросил капитан.
        Изобразив на лице удивление, Валентин Петрович ответил, что он никуда не ездит без адвоката. И без телохранителей - также. Капитан ведь должен понимать: обстановка в городе и в стране в целом такова, что…
        Капитан Серегин понял: добиться чего-нибудь от господина Туманова будет очень сложно. Как и от его «девочки» - если капитан правильно представлял эту мадам, та сейчас бьется в истерике и будет продолжать биться, пока милиция от нее не отстанет. Наверное, ножом она не орудовала, но допросить ее все равно придется: вдруг что-нибудь видела? И почему все-таки этот Туманов лично примчался на вокзал - да еще вместе с адвокатом? Правда, он говорит, что постоянно берет его с собой… И ведь, похоже, они все знают. Знают, что в вагоне труп. Откуда? Наверное, предприимчивые пассажиры уже позвонили покровителям.
        - Мне все равно потребуется поговорить с… Она ваша дочь или жена? - спросил Серегин.
        - Дорогая для меня женщина, - ответил Туманов.
        Капитан с трудом сдержал улыбку, услышав подобный ответ.
        - Мы ее долго не задержим, господин Туманов. Всего несколько вопросов.
        - Только в присутствии моего адвоката.
        - Хорошо, - кивнул Серегин, понимая, что на компромисс иногда следует идти, чтобы добиться результата.
        Капитан повернулся к остальным участникам «профсоюзного собрания». Трое адвокатов протянули ему свои визитки.
        - Кого вы встречаете? - поинтересовался Серегин у того, которого милиционеры вначале приняли за бизнесмена.
        - Госпожу Хилтунен, - ответил адвокат по фамилии Бужинский.

«Господи, неужели Верка? - промелькнуло у Окорока. - И она тут ехала? Вот уж кто умеет влипать во всякие истории. Правда, всегда выходит из них с прибылью для себя».
        - Она финка? - спросил капитан.
        - Нет. Вдова финна.

«Точно, Верка, - думал Романов. - Госпожа Хилтунен, черт побери. Окрутила бедного чухонца к нашим мужикам в придачу, теперь доит еще и Республику Финляндию вдобавок к родной стране».
        Серегин же вспомнил, что ему сообщил по рации бригадир поезда: в купе вместе с трупом ехали две женщины - молодая и средних лет («девочка» и госпожа Хилтунен?), а также мужчина лет сорока. «Да, трудно будет работать с такой компанией», - подумал капитан, прекрасно понимавший, что это не его обычные «клиенты» - бомжи, дешевые проститутки и прочая шантрапа, промышляющая «мелким бизнесом» на вокзалах.
        - А вы с какой целью прибыли? - повернулся Серегин к Константину Романову.
        - Друга встречаю, - сообщил Окорок.
        - И тоже с адвокатом?
        - Почему бы и нет?
        - На каком месте едет ваш друг?
        Этого Окорок действительно не знал.
        - Понятия не имею, - ответил он. - Он сообщил только, что в третьем вагоне.
        - А дорогая вам женщина? - с улыбкой повернулся капитан к Туманову.
        Валентин Петрович, тоже расплывшийся в улыбке, сообщил:
        - На пятнадцатом.

«Труп на шестнадцатом, - подумал Серегин. - Все сходится».
        - А госпожа Хилтунен? - повернулся он к Бужинскому.
        - Тимофей! - крикнул адвокат прибывшему с ним молодому человеку, беседовавшему с мордоворотами.
        Тимофей тут же присоединился к компании.
        - Да? - Он посмотрел на капитана.
        - На каком месте едет госпожа Хилтунен? - повторил свой вопрос Серегин.
        - На тринадцатом, - сообщил Тимофей.
        - А убили человека с какого места? - поинтересовался адвокат Туманова.
        - С шестнадцатого, - сообщил капитан. - Так что, господа, вашим знакомым совершенно точно придется задержаться. Ваш друг, - обратился он к Окороку, - наверняка ехал на четырнадцатом. В противном случае вас с адвокатом тут не было бы.
        Окорок пожал плечами.
        - Они вам звонили? - спросил Серегин.
        - Звонили, - кивнул Туманов. - А как вы думали, капитан? Труп среди ночи валится на голову женщинам. Естественно, они просят их встретить. Надеюсь, вы сейчас их надолго не задержите… после всего, что они пережили… Мы оставили вам свои координаты - и готовы помочь, чем сумеем. Но и вы поставьте себя на место Лены, Сергея и госпожи… Хилтунен. - Туманов посмотрел на Бужинского, как бы вопрошая, правильно ли назвал фамилию. Тот кивнул. - Леночка, по крайней мере, об этом деле ничего не знает. И она сейчас точно не в состоянии отвечать на вопросы.
        - Как и Вера Григорьевна, - тут же вставил Бужинский.
        Прибывшие на перрон еще несколько человек встречающих у милиции никакого интереса не вызвали - после разговора с такой колоритной компанией. Эти встречающие были людьми явно друг с другом незнакомыми. Носильщики быстро пробегали со своими тележками мимо места остановки третьего вагона: им не хотелось лишний раз обращать на себя внимание милиции. Все ждали «Красную Стрелу».
        Наконец показался долгожданный состав. Третий вагон остановился у встречавшей его компании.
        В первом купе появилось Ленино лицо: она сидела у самого окна. Девушка тут же постучала в стекло. Валентин Петрович помахал ей рукой. Милиционеры внимательно посмотрели на «дорогую женщину».
        - Очень даже ничего, - заметил молоденький сержант. - Только что она нашла в этом старпере?
        - Деньги, - вполголоса ответил лейтенант. - Ты на вторую взгляни.
        В окне появилась дама в бриллиантах, по всей вероятности, госпожа Хилтунен, как решили милиционеры. Дама сделала некий неопределенный жест рукой и тут же вышла из купе проводника.
        За ней показалось усталое мужское лицо. Мужчина с унылым видом помахал Константину Романову и опять опустился на сиденье. Пассажиры начали выходить из вагона.
        Следовавших в других купе представители правоохранительных органов группами провожали на Московский вокзал, записывали там их данные и задавали рутинные вопросы. Для этого специально прибыло подкрепление: обычный наряд не справился бы с подобной работой.
        Капитан Серегин, лейтенант и молоденький сержант взяли на себя троих попутчиков покойного.
        Кроме того, у вагона остались фотограф, эксперт-криминалист, врач и еще несколько человек из транспортной милиции - ведь требовалось выставить оцепление и отогнать от вагона зевак.

* * *
        Представившись, капитан Серегин попросил Лену, Веру Григорьевну и Сергея Куприянова остаться в вагоне: через несколько минут он сам или его коллеги поговорят с ними. Но постараются закончить все как можно быстрее.
        - Я бедная старая женщина!.. - кричала увешанная бриллиантами дама. - Мало того, что по ночам в этих поездах трупы сверху теперь валятся, так еще и домой сразу же не уехать. Я потребую с железной дороги компенсацию за моральный ущерб. Мои расшатанные нервы… мое больное сердце…

«Да тебя вместо паровоза впереди состава пускать надо», - подумал Серегин.
        - Такое ночью пережили, - пустила слезу Лена, - а нас еще здесь, точно преступников, держат. Я от разрыва сердца чуть на тот свет не отправилась! И нас еще допрашивать хотят! Кошмар! Ужас!

«Ничего, краля. А до разрыва сердца тебе так же далеко, как твоей попутчице. Вот мужские сердца разбивать ты, наверное, мастерица».
        Куприянов молчал.

«Хоть мужик ведет себя по-человечески. Ни истерик, ни претензий».
        В вагоне появился Туманов. Лена тут же повисла на нем.
        - Капитан, - обратился Валентин Петрович к Серегину, - может, мы посидим в каком-нибудь купе, пока вы не освободитесь? Мы никуда не уйдем, но я не могу оставлять девочку одну в таком состоянии.
        Серегин кивнул, понимая, что лучше иметь этого Валентина Петровича на своей стороне. Может, и видела что его дорогая Леночка.
        Туманов, его адвокат и Лена заняли первое купе.
        - Ну что, козел недотраханный, проснулся все-таки? - вместо приветствия обратилась
«бедная старая женщина» к Бужинскому. - Пошли во второе купе. Вещи мои бери. Вот эти две сумки и канадского енота. Живо поворачивайся. Хоть бы причесался, хрен-блин. Ты посмотри на себя в зеркало. Кто станет с тобой серьезно разговаривать? По одежке встречают, между прочим, а ты выглядишь не как адвокат, а как пугало огородное.
        Вера Григорьевна с Бужинским скрылись во втором купе.
        Последними к проводнику зашли Окорок и его адвокат, пожали руку Куприянову. Секунду назад Константину хотелось заткнуть уши: голос бывшей жены разносился на весь вагон (если не на весь Московский вокзал).

«Случаются же такие совпадения!» - еще раз поразился Романов, которому очень не хотелось с ней встречаться - по крайней мере, пока, - и он специально подождал немного перед тем, как войти в вагон.
        - Ну как дела, Серега? - спросил Окорок у зама.
        Куприянов пожал плечами.
        - Не знаю, Костя, - признался Сергей. - Ничего не знаю. Ехал в купе с мертвецом. Я сразу же спать лег в Москве, вымотался на этой чертовой выставке. А он - труп в смысле - свалился вниз среди ночи. Ну и…
        Куприянов развел руками.
        - Пошли в какое-нибудь другое место, - предложил адвокат. - Поговорим там, пока милиция работает.
        Они заняли третье купе.

* * *
        - Лена, ты должна быстро рассказать Георгию Никифоровичу, что произошло, - говорил Туманов. - Не теряй времени. Слезы ментам пускать будешь.
        Лена тут же заговорила совсем по-другому - от образа несчастной заплаканной девочки не осталось и следа, хотя делать над собой усилие все-таки приходилось: голова продолжала болеть, да и не могла она назвать себя абсолютно трезвой.

…Она вошла в купе последней. У нее было пятнадцатое место, у Веры Григорьевны - тринадцатое. Сергей ехал на четырнадцатом - он уже залез на свою полку. Лишь посмотрел на вошедшую Лену и отвернулся к стенке. Правда, утром ей показалось, что она его где-то раньше видела, только вот не может вспомнить где… Труп лежал на животе, повернувшись лицом к стене, одеяло было натянуто до затылка.
        - Никакие части тела из-под одеяла не высовывались? - спросил адвокат.
        Лена покачала головой и продолжила свой рассказ.
        Они полночи проболтали с Верой. Сергей спал. «Этот» лежал тихо.
        - Еще бы, - усмехнулся Туманов.
        Вера сказала, что его приволокли двое дружков. Лена их скорее всего видела у вагона.
        Туманов с Георгием Никифоровичем вопросительно приподняли брови.
        Лена опаздывала на поезд и неслась на всех парах. Перрон в Москве был скользкий, она последние несколько метров прокатилась и врезалась в двоих парней. Обычные
«быки», они как раз выходили на платформу. Обменялись с Леной шуточками - и она влетела в вагон.
        - Парней узнаешь, если еще раз увидишь?
        Лена задумалась.
        Одного точно узнает. Второго… Сейчас трудно сказать. Надо бы с Верой поговорить. Та их хорошо рассмотрела.
        - Что представляет собой эта Вера? - поинтересовался Туманов. - Орет, как торговка на одесском Привозе.
        - Отличная тетка, - заявила Лена. - Бизнесом занимается. Я, кстати, прекрасно провела с ней время.
        - Редко ты женщинам даешь положительную характеристику, - заметил Туманов.
        Лена улыбнулась и объяснила, что Вера ей ни в чем не соперница. И она Вере - тоже. Материально они примерно на одном уровне. Подход к жизни у них похожий. Попутчица - веселая, неунывающая тетка. Найдет выход из любой ситуации. По крайней мере, Лене так кажется. Телефонами Вера с Леной обменялись, так что потом смогут поделиться впечатлениями.
        - Было бы очень кстати, - кивнул Георгий Никифорович. - То есть вы, Лена, совершенно не представляете, кто этот покойник и как он оказался в вагоне?
        - Как оказался в вагоне, я знаю со слов других. Я не особо разбираюсь в нашем уголовном праве, но в американском показания с чужих слов не допускаются как доказательства в суде…
        - Мы не в суде и не в Америке, - перебил Туманов. - В других местах будешь блистать своей эрудицией. Давай ближе к делу.
        Лена скорчила гримасу.
        - Слушай, а ты вообще перепугалась? - спросил Туманов с легкой улыбкой. - Или тебя ничем не проберешь?
        Лена усмехнулась.
        - Заорала даже. Инстинктивно. Представьте: пробуждаешься вдруг и - здрасьте-пожалуйста, мертвец на полу валяется. Потом тоже повизгивала и слезу пускала, но дальше уже роль испуганной девочки пришлось играть.
        Теперь усмехнулись Георгий Никифорович с Тумановым.
        - Лена, вы в состоянии хотя бы примерно сказать, давно его убили или… - начал адвокат.
        - Обучение на трупах она, к сожалению, не проходила, - вмешался Туманов. - Может, следует восполнить пробел в образовании. Как ты считаешь, агентка?
        - Желанием особым не горю, если честно. - Лена посмотрела Туманову прямо в глаза и повернулась к Георгию Никифоровичу. - А что касается времени смерти… черт его знает. Я, пока мы утром сидели у проводника, ломала голову над этим вопросом. Сейчас не сомневаюсь в одном: он уже был мертв, когда оказался в вагоне.
        Мужчины в задумчивости смотрели на Лену.
        - Давай-ка разберемся с этой твоей идейкой, - предложил Туманов. - Ты настаиваешь, что труп был уже трупом, когда ты сама оказалась в поезде?
        Лена кивнула. Кто его мог зарезать у них в купе? Они с Веркой часов до трех коньяк пили. Заметили бы, если даже Сергей с четырнадцатого места проснулся. В купе никто не заходил. Лена точно проснулась бы, если бы дверь открывалась… И, кстати, если парни под руки втащили его в вагон, значит, тогда еще тело не успело окоченеть… Наверное, убили незадолго до отхода поезда.

«М-да, не зря я в девочку столько вложил, - подумал Туманов. - Соображает получше иного следователя».
        Георгий Никифорович кивнул.
        - Скорее всего, - согласился он. - Следы пыток на теле есть? Или он одет был?
        - В трусах и в носках. Били его. Думаю, ногами. Лицо чистое. И один ножевой удар в области сердца.
        - Ясно, - произнес Туманов. И тут же спросил: - Ты уверена, что ни разу не видела убитого?
        - Кажется, нет. По крайней мере, если и видела, то внимания на нем не заостряла. Среди ваших клиентов он точно не значился.
        - Его род занятий, по твоему мнению? Вернее, бывший род занятий…
        Лена задумалась.
        - Бизнесмен средней руки. Может, из банковских служащих. Судя по шмоткам, что остались висеть в купе, деньги имелись, но не так, чтобы в золоте купался. И, Валентин Петрович…
        - Ну-ну? - подбодрил шеф.
        - Видела я где-то этого Сергея, попутчика. Раньше видела. Ломаю голову, где именно, но не могу вспомнить…
        - Это коммерческий директор Окорока, - ответил Валентин Петрович. - Мир тесен, девочка.
        Лена молча уставилась на шефа.
        - Так, девочка, - снова заговорил Туманов, - Георгий Никифорович все время будет при тебе, когда менты с тобой разговаривать станут. Ментам покажи, что готова сотрудничать, исполнить свой гражданский долг, помочь раскрыть преступление, но ты испугана, перенесла такое нервное потрясение, ну и… В общем, сама знаешь. Ты уже начала в этом направлении. И слезу пусти, и улыбочку изобрази.
        Георгий Никифорович добавил, что не стоит упоминать, что Лена видела парней, выходящих из вагона. Про них пусть менты с Лениными попутчиками разговаривают. Лена ничего не видела, ничего не знает. Только труп сверху свалился - и все. Так скорее отстанут.
        В дверь постучали. И тут же в проеме появился капитан Серегин.
        - Я хотел бы задать девушке несколько вопросов, - заявил он. - Господин Туманов…
        - Да-да, я вас покидаю. Не буду мешать вам работать, капитан. Лена, я пошел в машину. Дима подождет тебя и Георгия Никифоровича на перроне. Всего хорошего, капитан. Желаю успехов.
        Туманов с Серегиным пожали друг другу руки.
        Лена тотчас же изменила выражение лица и превратилась в несчастную, пережившую нервное потрясение девочку. Даже Георгий Никифорович, уже всего насмотревшийся за годы адвокатской практики, поразился ее актерским способностям.
        Глава 4
        Пятница уже много лет считалась у них банным днем, менялись только бани. Теперь Валентин Петрович, Родион Николаевич Александров и Олег Леонидович Рысин посещали или элитное заведение в центре Питера, или выезжали на выходные на дачу, правильнее будет выразиться - в загородную резиденцию господина Туманова, где имелись и парная, и финская сауна, и довольно большой бассейн, и оранжерея, и… В общем, все то, что простому советскому труженику, бывшему завхозу обычного проектного института, долгие годы снилось в розовых снах. С появлением определенных возможностей, после известных перемен в обществе он воплотил все свои голубые мечты в жизнь и теперь наслаждался комфортными условиями проживания и отдыха. Любил роскошь господин Туманов, как и два его помощника, партнера и друга - господа Александров и Рысин, бывшие скромный бухгалтер и плановик, ныне управляющий банком «Купчинский кредит» и вице-президент АО «Сапфир».
        Поскольку на этот раз все трое в субботу намеревались трудиться - каждый на своем посту, - местом вечернего отдыха в пятницу была избрана городская баня. Вышколенный персонал уже давно научился ничему не удивляться, не задавать никаких вопросов и принимать как должное все происходящее во вверенном им банном заведении.
        Секретарша Туманова Алевтина Георгиевна позвонила днем в баню и предупредила, что будут трое с дамами, ну и плюс телохранители, конечно. Так что следовало подготовить выпивку и закуску. Их обычные «нумера» - это уж само собой. Директор бани, как всегда, обеспечил все по высшему разряду. Он вел специальный журнал, куда тщательно записывал подмеченные им или кем-то из сотрудников вкусы и пристрастия постоянных клиентов - и в плане алкогольных напитков, и в плане закусок, и в плане женщин.
        Первым приехал Туманов со своими телохранителями, которые тоже обычно расслаблялись с шефом в баньке; правда, имелись исключения: они не принимали спиртного (может, только по полбанки пива после первого захода) и не пользовались услугами профессионально ласковых девушек. Этим они занимались потом, после окончания трудовой вахты, благо шеф платил достаточно, так что ребята могли позволить себе самые изысканные удовольствия.
        Вторым прибыл Рысин - прямо из здания их бывшего проектного института, где на него в эту пятницу навалилось много работы: Туманов отсутствовал с самого утра, помогал Лене Филатовой разобраться с какими-то проблемами. Валентин Петрович лишь в нескольких словах сообщил Олегу по радиотелефону, что в том купе, в котором Лена ехала из Москвы, зарезали какого-то мужика, поэтому нужно поскорее ментов от нее отогнать, чтобы не мешали жить и работать на благо Туманова и К°. К тому же и Туманова, и Рысина, и Алекса интересовало, что же Лене удалось вытянуть из Юханссона.
        Последним появился Александров. Он тоже устал после сумасшедшей банковской недели. Совмещать обязанности управляющего «Купчинским кредитом» и финансового директора всех тумановских проектов - дело нелегкое. Но Родион справлялся, перекладывая большую часть банковской работы на плечи своих замов, которых подбирал долго и тщательно и сумел переманить с предыдущих мест работы более выгодными условиями.
        Какое-то время говорили ни о чем. Потом Рысин поинтересовался, что стряслось с Леной.
        Александров в удивлении приподнял брови: он впервые услышал о случае в вагоне и о Лениных трудностях. Этой женщиной ему так и не удалось обладать, хотя при каждой их встрече у него мгновенно появлялось желание…
        Дожевывая ломтик колбасы, Туманов с невозмутимым видом сообщил, что у нее в купе зарезали какого-то мужика. Не при ней. Она считает, что его уже мертвого «привели» в вагон. И Туманов придерживался того же мнения. Поскольку Леночка - девочка наблюдательная и весьма неплохо подготовленная.
        - То есть мертвого привели в вагон? - не понял Алекс. - Как же так?..
        Рысин слушал, раскрыв рот.
        - А так, - пожал плечами Туманов. - Зарезали где-то доброго молодца другие добрые молодцы. Не от нечего делать, наверное. Думаю, что просто так подобный маскарад устраивать бы не стали. Но это нас не касается. Ленку коснулось, правда, но тут получилось стечение обстоятельств. Труп ведь не нам посылали? Не нам. Пусть адресаты голову и ломают.
        - Все-таки, Валя, объясни, пожалуйста, как можно привести труп в вагон? - настаивал дотошный Александров. Он привык работать с цифрами и любил точность во всем.
        - Одежду облили водкой или бормотухой, так, чтобы разило за версту, и под белы рученьки, как ужравшегося вусмерть друга, приволокли, раздели, уложили, извинились перед попутчиками и покинули место действия. Естественно, все в вагоне решили, что это просто пьяный мужик, до Питера проспится. Провожатые билет отдали проводнику, соседи его, конечно, не трогали и с вопросами не приставали. На подобный подход и рассчитывали.
        - М-да, - пробормотал Алекс.
        - А известно, кто он? Труп, в смысле, - уточнил Рысин.
        Туманов записал на всякий случай имевшиеся данные. Но никогда про такого не слышал. Лена тоже. Как и Алевтина Георгиевна. Валентин Петрович даст в понедельник соответствующее задание Равилю - сейчас Кильдеев в любом случае другим расследованием занят. Только, наверное, ребята зря потратят время. Ленке просто не повезло с попутчиком.
        Туманов усмехнулся.
        - Слушай, а когда же его обнаружили, если она тебя на вокзал с самого утра высвистала? - не отставал Рысин.
        - Труп свалился с полки среди ночи. На Ленку и еще одну тетку-бизнесменшу.
        - Что за мадам? - спросил Алекс.
        - О господи!.. - вздохнул Туманов. - Торгует собаками, лошадьми и лесом. Ну и бабец, хочу вам сказать, мужики. Честно признаюсь, я бы ее придушил после первой брачной ночи.
        Друзья с удивлением смотрели на Валентина Петровича.
        - Она вопила так, что я думал: ну, Родик у себя в Купчине услышит и прибежит спасать «бедную старую женщину», как она себя называла. Ты ведь у нас слаб по женской части - все их, стерв, жалеешь.
        Мужчины расхохотались и долго не могли успокоиться.
        - Так, шашлычки подошли, - заметил Валентин Петрович.
        Пока Александров, ближайший из всей компании к шашлычнице, снимал шампуры, Туманов продолжал свой рассказ.
        Он брал с собой на вокзал Ливанова: мало ли что? Они с ним Ленкину версию послушали, и оба с ней согласились. Менты скорее всего ни Ленку, ни эту самую
«бедную старую женщину», Веру Григорьевну, больше не тронут. Старший у них - капитан, которому через год-два на пенсию, и ему уже все по фигу. Ливанов ему, по указанию Туманова, две сотни сунул «за обходительное обращение». Мент, естественно, нужный протокол составит, чтоб Ленку больше не беспокоили. В общем, все довольны, и мент больше всех, потому что и так ясно: девка ни при чем, а ему еще за то, чтоб меньше служебного рвения проявлял, «зеленых» отвалили.
        - Давайте за наших доблестных стражей правопорядка выпьем, - предложил Алекс. - Чтоб им и дальше так же плохо платили, чтоб они никогда не стали похожи на американских полицейских, которые взяток не берут.
        - Скорее американцы нашим уподобятся, чем наши - им, - заметил Рысин. - Ну какой гаишник, например, устоит перед дорогим сердцу каждого российского мента портретом американского президента?
        Туманов предался воспоминаниям и поведал друзьям, как один ныне убиенный и очень известный в городе на Неве человек в интервью скандально известному журналисту признался: мол, честного мента встретил лишь однажды - в сумасшедшем доме.
        - Да, кстати, и Константин Павлович порадовал нас своим появлением, - заметил Туманов.
        - Какой еще Константин Павлович?
        - Окорок на вокзал пожаловал. Третий в купе, вернее, четвертый - это коммерческий директор окороковский, Куприянов. Раньше в каком-то отделе проектного института работал, чертил что-то. Теперь носится все время - то к поставщикам, то к покупателям. Живчик такой. С выставки торгового оборудования из Москвы ехал. Вот собралась компашка…
        - Бывает, - пожал плечами Рысин. - Совпадений в жизни гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
        Все опять молча принялись за шашлык.
        Потом Александров предложил снова в парилку сходить, пищу переварить. А потом уже с девками за стол садиться - их как раз привезут к тому времени.
        Приятели кивнули, и все трое пошли в парную.
        - Кстати, мужики, - вдруг вспомнил Рысин, - я ведь тут со всеми нашими сегодняшними разговорами чуть не забыл. Ведь хотел вам в самом начале сказать…
        Туманов с Александровым тотчас насторожились.
        Рысин их успокоил, не стоит, мол, дергаться. Датчане какие-то новые утром факс прислали. На русском, между прочим. Хотят колбасную фабрику под Гатчиной строить. Ведь датские колбасы, сосиски и мясные орехи у нас неплохо идут, насколько известно. Вот и решили прямо на месте производство наладить. А институт тумановский на всю Европу уже прогремел как помощник иностранцев-строителей, так что они, естественно, тоже на поклон к царю-батюшке, то есть к Валентину Петровичу.
        - Ну, я надеюсь, ты им скинул ответ, что мы всегда за то, чтобы помочь соседу за его твердую валюту?
        - Понимаешь, Валентин…
        - Олег, давай прямо, не тяни резину.
        - Во-первых, они…
        В этот момент дверь распахнулась, и в парную влетели три грации.
        - Мальчики, - кричали грации, хотя кое-кто из «мальчиков» уже тянул на дедушку, - вы без нас соскучились? Мы приехали!
        Ира, самая высокая из всех, начинавшая трудовую деятельность как фотомодель и приглашенная на постоянную работу Валентином Петровичем, тут же подлетела к Рысину, который был на голову ниже ее, но до безумия любил высоких женщин.
        - Олежек, пойдем купаться! - потянула она его за руку.
        Рысин с мольбой в глазах посмотрел на Туманова - бедняга разрывался между желанием последовать за длинноногой Ириной и чувством долга перед Валентином.
        - До завтра дело подождет? - крикнул Туманов.
        - Подождет. Но, может, еще сегодня успеем обсудить…
        Ира уже вытягивала Олега из парилки.
        Психологиня Света, натуральная блондинка, что в бане было особенно заметно, сразу же направилась к Алексу. Он, как обычно, выпучил глаза, не в силах отвести взгляда от ее налитого тела и грудей шестого размера.
        - Пойдем, котик, покупаемся, - проворковала Света. - Мама сейчас тебе спинку потрет…
        Самая младшая, Анжелика, прозванная Маркизой, остановилась перед «папой», изображая маленькую скромную девочку, прикрывающуюся веником.
        - Ты меня попаришь, папа? - хлопая глазками, спросила она.
        - Попарю, - кивнул Туманов.

* * *
        Телохранители периодически выходили из комнаты, где стоял накрытый для них стол. Заходили то в парную, то в сауну, окунались и возвращались к себе. Они вели себя так, словно не замечали трех пар - мужчин средних лет и девиц, резвящихся у бассейна, в который теперь пустили теплую воду. Телохранители привыкли ко всему - насмотрелись за время работы на Туманова - и знали: на женщин принципалов можно смотреть, но нельзя трогать, даже если очень хочется. Но эти девицы им уже так примелькались, что воспринимались как коллеги по работе - тоже из штата Туманова и К°. В общем и целом так оно и было. Валентин Петрович любил постоянство во всем.
        Вдосталь порезвившись у бассейна, Туманов, Александров и Рысин в сопровождении дам отправились к столу, где появились новые блюда и доходили очередные порции шашлыков.
        Маркиза пристроилась на коленях у Туманова, Ира усадила себе на колени «малыша» Рысина, а Психологиня прижалась бочком к Алексу.
        Начали с пива. Потом взялись за водку, закуску и шашлыки.
        - Слушай, что ты там про датчан говорил? - повернулся к Рысину Валентин Петрович.
        Олег оторвался от Ириных губ и сообщил:
        - Факс сегодня пришел. Хотят фабрику строить.
        Об этом компаньоны Рысина уже слышали. Ну и что? Мало к ним факсов от датчан и прочих скандинавов приходит?
        - Фабрика колбасная. Под Гатчиной.
        - Почему под Гатчиной? Другого места, что ли, не нашли? - пожал плечами Туманов.
        Александров заметил, что уж, наверное, место не с потолка взяли. А почему именно Гатчина - у датчан узнать можно, если это так волнует Туманова.
        Валентин Петрович попросил Олега Рысина продолжать.
        Как обычно, потенциальные иностранные партнеры хотели, чтобы институт Туманова подогнал иностранный проект к российским условиям.
        - В чем проблема? - удивился Туманов. - Подгоним.
        Сам Валентин Петрович, естественно, подгонять ничего не собирался - для этого у него имелось множество специалистов, каждый из которых прекрасно знал свое дело, за что им шеф хорошо платил. Туманов же брал на себя лишь решение глобальных вопросов и определял магистральную линию. Держал в руках все нити, так сказать.
        Датчанам к первому января требовалось сделать сто тридцать два чертежа.
        - Сделаем, - сказал Туманов, разливая водку.
        Сам Валентин Петрович даже не помнил, доводилось ли ему в техникуме, оконченном тридцать пять лет назад, что-то чертить. Бухгалтер Александров тоже ничего никогда не чертил и не представлял, чем отличается конструкторский чертеж от архитектурного.
        - Боюсь, не успеем, - заявил Рысин.
        Ира погладила его по голове, как гладит мама разволновавшегося мальчугана, и чмокнула в залысину.
        - Да погоди ты, - сказал ей Олег Леонидович. Он слез с колен длинноногой фотомодели и сел на деревянную скамейку. Ира надула губы.
        Туманов спустил с колен Анжелику, понимая, что вопрос требует решения. Алекс тут же отодвинулся от Светланы.
        - Девочки, сходите искупайтесь, - приказал Валентин Петрович.
        Дамы тут же молча повиновались: вымуштрованы были не хуже телохранителей и приказы выполняли беспрекословно.
        - Почему не успеем? - спросил Туманов.
        Рысин, оказывается, говорил с Виктором Сидоровым, начальником проектной части. Показал ему факс. Наши сидели с немецким проектом - его тоже до первого января следовало закончить. Рысин предложил Сидорову временно перейти на двенадцати-четырнадцатичасовой рабочий день или сколько там потребуется. И двойную оплату, естественно. Сидоров - мужик работящий, это прекрасно знали все трое компаньонов. И с его оравой - надо же было четырех детей нарожать! - ему всегда деньжатки кстати. Да и выпить он не дурак. Хоть ему и платят неплохо, но… Деньги никогда не бывают лишними. Однако Витька сказал, что просто физически невозможно эти два проекта потянуть, даже за тройную оплату.
        - Значит, невозможно, - кивнул Туманов, уважавший Витю Сидорова и полностью доверявший ему в плане принятия проектных решений. - Надо искать другой выход. Не упускать же датские деньги?
        Это было ясно всей троице. Ни датские, ни американские, ни русские деньги они никогда не упускали - по крайней мере, делали все от них зависящее, чтобы
«зеленые» или «деревянные» не перекочевали в чужие карманы, а попадали в их собственные.
        Александров поинтересовался, что предлагает сам Сидоров. Родион знал Витю много лет - как-никак в одном институте столько лет проработали, да и выпита была вместе, наверное, не одна цистерна «огненной воды».
        Если датчане согласны перенести срок на первое марта следующего года - нет проблем. Заканчиваем с немцами - беремся за скандинавов.
        Но они навряд ли на два месяца срок оттянут. Какую прибыль предприятие может наварить за такой срок?! Датчане не дураки. Они определенно готовы платить тумановским за срочность, только бы поскорее начать строительство, чтобы побыстрее запустить производство.
        Александров с Рысиным молчали. Туманов снова наполнил рюмки. Все трое выпили, прожевали по огурчику. Валентин Петрович поднял глаза на Олега и поинтересовался:
        - Еще какие-нибудь варианты Сидоров предлагал?
        Витя мог бы нанять людей по договору - хотя бы из тумановских бывших сотрудников.
        - Ты знаешь, Олег, что представляли собой наши бывшие сотрудники, - заметил Валентин Петрович. - Всех толковых мы оставили, остальные же…
        Александров предложил кликнуть по другим проектным организациям. А Сидоров посмотрит, кого брать, кого нет. Все-таки Новый год приближается - людям деньги нужны. Может, каких толковых студентов последнего курса привлечь…
        Туманов задумался. Потом заявил, что людей они как-нибудь найдут. Не здесь, так в Москве, не в Москве, так на Урале. И работать заставят. Деньги - великий стимул. Правда, наши люди, в особенности те, что вышли из НИИ, предпочитают ничего не делать и мало получать. Чудаки, разумеется… Для Туманова и его компаньонов психология таких научных сотрудников всегда оставалась загадкой.
        - Вспомните, мужики, - заговорил Рысин, - как обстояли дела в нашем родном институте до того, как власть перешла к нам. Основная масса штаны и юбки просиживала. Женщины днем по магазинам бегали, мужчины в бильярд резались.
        - В понедельник с утра вызову Ленку, - сказал Туманов. - Какая у нас там разница с Данией?
        - Два часа, - подсказал Рысин.
        - Датчане, наверное, начинают в восемь… У нас это десять. Ленке скажу, чтобы к одиннадцати нарисовалась. Позвоним, точно выясним обстановку, дадим принципиальное согласие.
        Туманов снова разлил по рюмкам водку.
        - За успех датского проекта! - поднял он рюмку.
        Мужчины чокнулись и выпили.
        Валентин Петрович крякнул. Александров по старой привычке поднес согнутый палец к носу. Рысин, усмехаясь, спросил:
        - Помните, как в молодости рукавом занюхивали?
        - А как по рублю скидывались, и хватало и на бутылку, и на плавленый сырок?
        - А «Столичная», вот эта самая, родимая? - Туманов взял в руки бутылку. - Три десять стоила. Вы представляете: три рубля десять копеек…
        - А коньяк за четыре двенадцать помните, мужики? И какой коньяк был! Не эта французская дрянь, которую теперь пьем, - заметил Александров.
        - Эх, были времена…
        На следующий день, с утра, все трое собирались занять «боевые посты». Каждый свой участок. Туманов сообщил друзьям, что дал задание службе безопасности заняться телефонами, которые Лена из Москвы привезла. С утра с ними и начнут разбираться.
        Александров спросил, что за телефоны имеет в виду Валентин Петрович.
        - Из записной книжки шведа-«металлиста».
        И пока неизвестно, удастся ли раскопать что-нибудь интересное. Там были номера и фамилии, чаще просто имена и разные коды. Туманов их бегло просмотрел - есть Белорецк, есть Верхнеуральск, есть Таллин, ну и питерских, конечно, в достатке.
        - Где хоть эти города-то находятся? - поинтересовался Алекс. - На Урале, что ли?
        Валентин Петрович посмотрел по карте: Магнитогорск не так уж далеко, а это уже наводит на определенные размышления.
        Сам же швед рта не раскрывал. Партизан какой-то попался. Более того: девочке все вопросы задавал. Ленка чертыхалась и поносила его на чем свет стоит. Пришлось снотворного в любимую скандинавом русскую водку добавить. Пока он спал, Ленка и пошукала по его вещам. Кроме записной книжки, ничего любопытного не нашла. Да и с ней, говорит, повозилась изрядно.
        - То есть? - не понял Рысин.
        - Пока пароль подбирала.
        Рысин все равно не понимал: он уже захмелел и плохо соображал.
        - Электронная у шведа записная книжка, - объяснил Родион, который тут же «въехал» в тему. - До информации можно добраться, только зная пароль. Лена добралась, как я понимаю? - обратился Александров к Валентину Петровичу.
        - Зря мы, что ли, в девочку столько вложили? Чтобы наша Леночка да не добралась? Теперь пусть другие поработают.
        - Ты ее на понедельник вызовешь? - уточнил Рысин.
        - Пусть отдохнет завтра и послезавтра, - сказал Валентин Петрович. - После всех-то переживаний…
        Друзья закивали.
        - Давайте за красивых женщин выпьем, - предложил Александров. - Да и девчонки, наверное, уже у бассейна заскучали.
        - На такой тост и они подключатся, - заметил Рысин и крикнул: - Красавицы! Присоединяйтесь к нам!
        Дверь тут же распахнулась, и влетели Света, Ира и Анжелика. Девушки заняли места рядом с мужчинами.
        - Пьем за красивых женщин, - сообщил Александров, поглаживая Светино бедро.
        Рысин нырнул под мышку Ире.
        Туманов наполнил шесть рюмок и обнял Анжелику.
        - За милых дам!
        Глава 5
        В десять утра в субботу Валентин Петрович уже сидел в своем кабинете в огромном черном кожаном кресле. Напротив устроились двое: бывший старший лейтенант милиции, ныне начальник службы безопасности Туманова Равиль Кильдеев по кличке Татарин и бывший сотрудник Комитета, а ныне заместитель Кильдеева Игорь Серафимович по кличке Серафим. С предыдущих мест работы парни уволились по собственному желанию, появившемуся после знакомства с Валентином Петровичем, обещавшим и теперь платившим им в несколько раз больше, чем государство, на которое они раньше честно трудились.
        На государственной службе ребята приобрели определенные навыки, которые постоянно совершенствовали, работая на Туманова и К°. Благодаря своим старым связям и при помощи «зелененьких» и «деревянных», выдаваемых Тумановым на служебные расходы, они добывали нужную информацию.
        Именно Равиль с Игорем всегда занимались телефонными номерами, адресами и фамилиями, выуженными Леной у клиентов.
        - Ну? - спросил Туманов, переводя взгляд с Серафима на Татарина.
        Равиль приступил к отчету. По Верхнеуральску и Белорецку они могли пока дать только фамилии, имена и отчества тех, на кого эти телефоны зарегистрированы.
        Равиль положил на стол Туманова лист с компьютерной распечаткой. Валентин Петрович бегло просмотрел распечатку и отложил в сторону.
        - А поподробнее? - спросил он.
        Ребята уже звонили Петру в Магнитогорск. У него есть хороший контакт в Белорецке. Кильдеев попросил на всякий случай проверить и «Уралсталь». Господа Альмашинский Арнольд Янович и Лавров Гурий Акилович из Белорецка в списке работающих на «Стали» не значились и вроде бы никогда там не трудились.
        - Что значит «вроде бы»?
        - Во всяком случае, в компьютерной базе данных нет, - пожал плечами Равиль. - Петр через свои связи в Белорецке на месте попытается выяснить, кто такие эти Альмашинский и Лавров и с чем их едят. Дальше уже решать будем.
        Туманов кивнул.
        - А с Верхнеуральском что?
        С Верхнеуральском оказалось сложнее: там у Равиля не было человека типа Петра, а у самого Петра - никаких контактов. Бывший сотрудник правоохранительных органов Равиль Кильдеев попросил одного своего приятеля - он у Туманова на дотации - сделать запрос по номеру некоего Яна. К сожалению, без фамилии. У этого шведа вообще в большинстве случаев одни лишь номера и имена значатся. Как только что-то придет - если придет, - сразу же сообщит.
        Петр обещал выйти на связь в понедельник вечером. Туманов же сказал, что особой срочности нет.
        - Что с Таллином? - спросил Валентин Петрович.
        Один человек - из таможни, значится у тумановской службы безопасности в компьютере. Двое - из пароходства, тоже свои люди, в том смысле, что помогают команде тумановских оформлять грузы. Четвертый - портовый служащий. Тумановские с ним раньше сотрудничали, потом отказались: деньги берет со всех, но в любой момент готов продаться тому, кто больше даст.
        Туманов снова кивнул.
        - А как обстоят дела в нашем прекрасном городе на Неве?
        Здесь пришлось заниматься только двумя телефонами. Остальные - телефоны Валентина Петровича, Ленины… ну, в общем, тумановской фирмы.
        - Но и в нашей фирме могут оказаться лишние, - заметил Туманов. - Никогда не знаешь, когда у тебя вдруг появится «подснежник». Надо постоянно быть начеку.
        - Не волнуйтесь, Валентин Петрович, - сказал Равиль. - Мы все проверили. Наши телефоны - только те, которые должны быть. Два оставшихся - банкиры из
«Инвест-Девелопмент».
        - Что?! - воскликнул Туманов.
        Валентин Петрович терпеть не мог владельца «Инвест-Девелопмент»; и тот отвечал ему взаимностью. Казалось, что они стали конкурентами чуть ли не с рождения. Видимо, силы их постоянно оказывались примерно равными, потому что чаша весов склонялась то в сторону Дмитриева, то в сторону Туманова. Оба имели подпольные цеха еще в
90-х, оба быстро сориентировались в изменившейся обстановке, резко пошли вверх и так наверху и оставались. Они, так сказать, являлись представителями новой волны и терпеть не могли старых авторитетов уголовного мира. По обоюдному согласию, достигнутому после долгих часов переговоров, многочисленных «стрелок», разборок и определенного количества смертей рядовых боевиков, они наконец поделили сферы влияния и до сих пор сохраняли перемирие, не мешая, но и не помогая друг другу. И у Дмитриева, и у Туманова имелось примерно равное количество фирм и фирмочек, а значит, и по деньгам они были равны, как и по количеству бойцов «службы безопасности». В противном случае слабейшему давно пришлось бы подвинуться…
        И управляющий, и его заместители в «Инвест-Девелопмент» были людьми наемными. Александров, возглавлявший «Купчинский кредит», являлся совладельцем всех предприятий Туманова - и, естественно, работал с усердием и рвением. Дмитриев, как и Туманов, создал целую империю. Концерн Прокофия Васильевича, кроме банка, включал завод по производству метизов - следовательно, его, как и Туманова, интересовал металл. Правда, Туманов этот самый металл сам не использовал в производстве - такого у него не было и в обозримом будущем не планировалось. Валентин Петрович металл продавал за рубеж, и шел он, как правило, из Череповца в Китай. Только вот недавно нарисовался некий Томас Юханссон с очень интересными предложениями по катанке. Первые две поставки прошли без сучка без задоринки. Но Валентина Петровича дурное предчувствие все равно не оставляло. Если цена почему-то оказывается ниже средней, причем значительно ниже, то где-то непременно зарыта собака. Вот и показался клык - Прокофий Васильевич собственной персоной. Вернее, телефонов Дмитриева в записной книжке Юханссона не значилось, но его люди были, а это,
как решил Туманов, по большому счету, одно и то же.
        После того как принципиальное решение по разделу сфер влияния было принято, они, конечно, иногда встречались лично, обсуждали какие-то вопросы, но обычно все решалось на более низком уровне: для этого и у Туманова, и у Дмитриева имелись и бригадиры, и специалисты различного профиля. Валентин Петрович и Прокофий Васильевич были схожи в том, что оба сразу же потянулись к легальному бизнесу. Они одними из первых отмыли грязные деньги, вложили их в банковское дело, торговлю и производство. Теперь их считали удачливыми бизнесменами, находящимися в ладах с законом. Но навсегда избавиться от прошлого весьма непросто…
        Они объединили силы лишь однажды - против общего врага, вора в законе со странной кличкой Чепчик. Чепчик захотел подмять под себя и Туманова, и Дмитриева. По отдельности он, наверное, смог бы их одолеть и подчинить себе, но они сделали то, на что Чепчик, ныне в очередной раз находящийся в местах не столь отдаленных, никак не рассчитывал: пошли против него одной командой.
        Ребята Чепчика выкрали вторую жену и четырнадцатилетнюю дочь Туманова, чтобы заставить его платить дань в воровской общак. Валентин Петрович до сих пор не мог без содрогания думать о том, что пережили его родные… Он больше не женился, решив, что лучше не иметь никаких привязанностей: тогда ни у кого не будет средств давления на тебя. С первой семьей он контактов не поддерживал уже много лет, так что шансов врагам не оставлял.
        Ему прислали видеозапись изнасилования жены и дочери. Один боевик сменял другого. Дочь в итоге скончалась. Жена долго лечилась, но так и не отошла от пережитого и в один из моментов просветления оставила Валентину письмо, объяснив, что не может больше смотреть ему в глаза, не может больше терпеть и хочет на небеса, к Риточке… Аня выбросилась из окна. И хотя они жили на третьем этаже, все же разбилась насмерть - ударилась головой об асфальт.
        Вот тогда, переступив через себя, Туманов пошел к Дмитриеву и предложил объединиться… Прокофий согласился сразу же, что несколько удивило Туманова, но Дмитриев объяснил: он не хочет, чтобы с его семьей случилось то же, что с семьей Туманова. И Валентин Петрович навсегда запомнил слова Прокофия: «Я могу послать своих мальчиков, чтобы убрать конкурента, могу проучить несговорчивого чиновника, показать ментам, что у меня все равно больше власти и возможностей. Тебя бы, Валя, я придушил голыми руками, правда, тогда жизнь стала бы менее интересной: соперничество с тобой стимулирует меня; но я считаю, что ни жены, ни тем более дети не должны становиться жертвами разборок из-за деяний их отцов и мужей. Найди экономические методы давления, самому конкуренту паяльник в задницу всади - но дочь его не трогай. Если бы Чепчик тебя пытал, Валя, я тебе честно скажу: позлорадствовал бы я, как и ты, не сомневаюсь, если бы я оказался у его орлов. Но за то, что он с женщинами твоими сделал - именно с ними, учти, не потому что у тебя сейчас в сердце незаживающая рана, - я согласен на временное сотрудничество. Может,
я слишком сентиментален. Но… у каждого своя слабина. Честно скажу: если бы ты не пришел ко мне, я сам бы предложил тебе объединиться. Порознь мы ничего не сможем сделать. Нет, сделаем, конечно, но полностью не разобьем общего врага, а вместе мы - сила…»
        Кое-кто из команды Чепчика потом перекочевал к Валентину Петровичу, несколько ребят осели у Прокофия Васильевича. До последнего времени они не перебегали друг другу дорогу, и вот оказывается… Или еще рано бить тревогу? Может, хитрый швед надувает всех подряд и Дмитриев до сих пор пребывает в полном неведении, как и несколько минут назад Туманов? Но нельзя исключать варианта, что все делается с его санкции и при полном одобрении и следующая поставка металла может привести его к… Только вот к кому?
        Раздел сфер влияния никогда нельзя считать окончательным. Многие заинтересованы в их переделе. На арене постоянно появляются новые люди, недовольные тем, что им не осталось сладкого кусочка… Да и честолюбивый Прокофий не должен бы остановиться на достигнутом. Святое дело - убрать с пути конкурента; причем самому же интереснее сделать это не руками профессионального киллера, потому что пулю человеку в лоб пустить проще всего, да и стоит не так дорого - по меркам Туманова и Дмитриева, - а просчитать хитрые ходы, долго выслеживать дичь с азартом профессионального охотника… Охотиться же, насколько знал Валентин Петрович, Дмитриев любил, даже в Южную Африку специально за этим делом летал.
        Валентин Петрович поднял глаза на Равиля и Игоря. Парни молча сидели и ждали, когда шеф переварит полученную от них информацию.
        - Чьи именно телефоны из «Инвест-Девелопмент»? - спросил Туманов.
        - Седых Святослав Алексеевич, один из замов управляющего. И Жировецкий Павел Владиленович, начальник кредитного отдела. У обоих - рабочие, личные, домашние и мобильные. Плюс номер факса в кредитном отделе.
        Туманов сидел, раскрыв рот. Увидев выражение лица шефа, Равиль с Игорем одновременно спросили:
        - Вы их знаете?
        - Да. То есть нет. Черт побери! - взревел Туманов, ударив кулаком по столу. - Кто? .
        Валентин Петрович вытер пот со лба и попросил Игоря достать из бара коньяк.
        Игорь встал, взял бутылку и стакан, наполнил его до половины и протянул шефу. Ни себе, ни Равилю он не наливал: оба находились за рулем.
        Туманов выпил залпом и жестом попросил налить еще. Что Игорь и исполнил. Валентин Петрович принял вторую дозу, утер губы рукавом пиджака за полторы штуки баксов, посмотрел на ребят и сообщил, что Жировецкого вчера убили. Вернее, позавчера. Это его труп ехал вместе с Ленкой из Москвы.
        - Труп точно опознали? - спросил Равиль.
        - Не знаю, - ответил Туманов.
        - Тогда откуда вам известно, что это был Жировецкий?
        В кармане пиджака покойника лежал паспорт. Ливанов записал фамилию и имя и сообщил Туманову. Алевтина, которая, кажется, всех помнила, сказала, что ни разу про такого не слышала. Как и Лена с ее прекрасной памятью. Сам Валентин Петрович планировал дать Равилю задание - поинтересоваться этим самым Жировецким в понедельник - решил, что записная книжка шведа гораздо важнее.
        Ни Лена, ни Алевтина Георгиевна не могли его знать. Как заметил Игорь, Жировецкий возглавлял кредитный отдел банка, с которым Туманов не поддерживает никаких связей. Если, конечно, можно говорить о Жировецком в прошедшем времени.
        - То есть? - не понял Туманов.
        Фотографию в паспорт вклеить - не проблема. Жировецкий сейчас может преспокойно кататься на лыжах где-нибудь в Швейцарии, снимая денежки с номерных счетов. Или загорать на Канарах, или охотиться в Кении. Ни Туманов, ни Кильдеев, ни Серафимович не знают точно, что это труп Жировецкого. И Лена его ни разу в жизни не видела и вообще не представляет, кто это такой.
        Туманов покачал головой.
        - Я прямо сейчас позвоню по своим каналам и выясню, провели ли точное опознание, - сказал Равиль. - Жена, мать, банковские - кто там еще был у этого Павлика? Правда, это тоже не дает полной гарантии. Будем искать фотографию настоящего Жировецкого и дадим Ленке. Так надежнее.
        Туманов кивнул.
        - Лена вам сегодня нужна? - спросил он.
        Равиль с Игорем переглянулись.
        - Пожалуй, нет. Сегодня мы навряд ли раздобудем снимок, - сказал Игорь.
        Но Равиль хотел бы лично ее выслушать: как его «привели», кто, как он свалился?..
        Туманов набрал Ленин домашний телефон. Трубку снял девятилетний Вовчик.
        - Здравствуй, Вова, это дядя Валя, - поздоровался Туманов. - Как дела в школе?
        - Хорошо. Вчера две пятерки получил. Маме подарок после командировки.
        - Молодчина. А мама уже встала?
        - Да, сейчас позову.
        Лена взяла трубку.
        - Доброе утро, Валентин Петрович.
        - Для кого утро, для кого давно день, спящая красавица. Как самочувствие? Кошмары не снились?
        - Да нет, шеф, - усмехнулась Лена. - Я к встряскам привычная. Как раз рутину не люблю.
        - Мать, я ведь не только справиться о твоем здоровье звоню…
        - А я-то размечталась! Думаю, какой у меня начальник заботливый. Ан нет - в своем стиле.
        Лена посмеялась и спросила деловым тоном, не случилось ли чего.
        Всего, что случилось, Туманов пока не знал и сам. Вернее, может, и знал, но не мог
«завязать все узелки». Туманов точно знал, что труп из вагона - человек Прокофия. Начальник кредитного отдела «Инвест-Девелопмент».
        Лена присвистнула.
        - Но мы не уверены, что это был Жировецкий, - продолжал Валентин Петрович. - Сейчас у меня сидят Равиль с Игорем, они поработали над телефонами из электронной книжки Юханссона, он там есть. Меня как обухом по голове шарахнуло. Только ребята говорят, что паспорт в кармане еще ничего не значит…
        - Все правильно, - согласилась Лена.
        Туманов сообщил, что Равиль просит с ней свидания, и поинтересовался ее планами на ближайший вечер.
        Лене только что звонила Вера Григорьевна - попутчица из филиала морга в «Красной Стреле», приглашала вечером к себе вместе с Вовчиком. У нее внук на год младше. Лена согласилась, но, естественно, может отказаться - работа прежде всего. И Вера, кстати, это прекрасно поймет.
        Туманов задумался.
        - Вот что, - сказал он наконец. - С Равилем ты и завтра встретишься. Поезжай-ка к этой самой Вере. Она нам может очень пригодиться. Это во-первых. А во-вторых - не исключай варианта, что ты зачем-то нужна ей.
        Лена пыталась возразить, сказала, что они просто друг другу понравились, ведь могло же такое случиться…
        Туманов заметил, что Лена наивной никогда не была, вернее, когда-то была, но в своей прежней жизни. Совпадений случается, конечно, много, но все ли они случайные? Человек Прокофия, вернее, его труп, оказывается с ней в одном купе. И вдруг к ней в доверие втирается неизвестная ранее тумановским мадам, которая, кстати, Лене в матери годится. Какие они, к черту, подруги? Ни с того ни с сего приглашает Лену к себе. Туманов вообще считал, что у Вериного подъезда должны дежурить две укомплектованные машины, пока они там с Вовчиком будут отдыхать…
        Лена спросила, надеть ли ей специальный сигнальный медальон.
        - Да, конечно. На телефонный звонок времени может просто не оказаться. А его ты быстро сломаешь… Кстати, вы на сколько договорились?
        - На шесть. Она живет на Наличной.
        - Ты сказала, что сама за рулем или…
        - Нет, пить будем. На тачке.
        Туманов решил, что Лену отвезет Равиль. Как раз по пути и пообщаются, пока из Купчина на Васильевский поедут. А когда домой Лена соберется - опять Равиля высвистает. Остальные же водители на месте сориентируются, где встать. Туманов попросил вытянуть побольше из этой самой Веры свет Григорьевны…
        - Не волнуйтесь, шеф. Сами готовили по высшему разряду.
        Туманов рассмеялся.
        - Еще вопросы есть? - спросил он.
        - Раз уж вы вдруг стали Веру подозревать, кто собирается заняться нашим третьим попутчиком? Тем, который Сергей…
        - Вот идиот! - Туманов хлопнул себя ладонью по лбу.
        - Забыли про него, Валентин Петрович? А меня вечно ругаете…
        - Да уж прости меня, старика. Не могу все в голове удержать, как в молодые годы, - улыбнулся Валентин Петрович. - Швед меня, честно говоря, гораздо больше волнует, но дам сейчас ребятам задания, дам, не волнуйся. А ругаю я любя, ты же знаешь. Равиль будет у тебя в пять.
        Туманов посмотрел на Кильдеева. Тот кивнул.
        - Он в квартиру поднимется? - уточнила Лена.
        - Да, - кивнул Равиль.
        - И будь осторожна, девочка, - предупредил Туманов.
        Валентин Петрович повесил трубку, внимательно посмотрел на Татарина и Игоря и приказал задействовать все резервы. Проработать Жировецкого, Седых, Окорока, Куприянова и Веру Григорьевну со всеми ее многочисленными помощниками. С каждой минутой Туманову это дело нравилось все меньше.
        - Есть! - по-военному ответили орлы и встали.
        Когда они вышли из кабинета, Туманов налил себе еще коньяку, откинулся на спинку кресла и принялся пить янтарную жидкость маленькими глотками, в задумчивости уставившись в одну точку.

* * *
        В то же самое время Олег Леонидович Рысин общался по телефону с Витей Сидоровым. Витя недавно проснулся и отходил после вчерашнего.
        Когда Рысин позвонил в первый раз, жена Сидорова, решив, что это кто-то из собутыльников мужа (что соответствовало действительности), довольно грубо ответила:
        - Не проспался еще. Вчера сам себя превзошел. Сегодня из дома не выпущу.
        Она уже собиралась повесить трубку, когда Рысин представился вице-президентом
«Сапфира».
        - Ой… - сказала жена. - Простите, я подумала, что его опять приятели вызванивают. Уже один тут сегодня заходил - за пивком к ларьку приглашал.
        - Простите, как ваше имя-отчество?
        - Да просто Ольга.
        Рысин попросил сказать Вите, чтобы позвонил ему на работу, когда встанет. Ольга предложила растолкать мужа. Такой срочности у Олега Леонидовича не было, но ему требовалось, чтобы Витя обязательно сегодня с ним связался.
        Рысин повесил трубку и принялся за подготовку ответного послания датчанам. После разговора с Сидоровым оно, конечно, будет несколько изменено и дополнено, потому что Витя задаст конкретные вопросы, но в общем и целом подготовить «болванку» следовало. В понедельник с утречка Лена все переведет на датский. Раз уж вы нам на русском запрос прислать постарались, то и мы в грязь лицом не ударим, не на английском, как обычно наши фирмы в Скандинавию факсы шлют, а на вашем на родном отправим. Тоже не лаптем щи хлебаем.
        Туманов не утруждал себя такой мелочью, как ответы на послания партнеров и заказчиков. Это входило в обязанности Рысина, которому из всей троицы приходилось выполнять больше всего черновой работы, но он не обижался, поскольку понимал: его приятели мыслят глобально, а он - их помощник, без которого им, однако же, не справиться. Кто-то должен их иногда опускать на грешную землю, прорабатывать детали, на которые у Вали с Родиком времени просто нет. Этим и занимался Рысин.
        Александров просчитывал проекты, Туманов их «запускал». Рысин же проверял мелочи, иногда подкидывал идеи.
        Вскоре примерный вариант ответа был готов. Рысин подумал, что лучше вначале ответить факсом, а потом, через несколько часов, позвонить и переговорить с кем-то из руководства фирмы «Уффе».
        Сидоров проснулся в половине двенадцатого.
        - Ну что, тяжко после вчерашнего? - спросил Рысин, услышав хриплый Витин голос.
        Сам Рысин чувствовал себя прекрасно. Здоровьем он обладал отменным, а после вечерних пьянок наутро никогда не опохмелялся. Пил очень крепкий кофе, взбивал три яичка всмятку со сливочным маслом - по рецепту своего отца, крупного специалиста по части избавления от похмельного синдрома, принимал холодный душ и мог ехать на работу и переделать кучу дел, провести массу встреч, и никто бы не догадался, что в первый момент после пробуждения Рысину вспоминался Высоцкий: «Ой, где был я вчера…»
        - Как всегда, - ответил Витя. - Сейчас пивка попью, и полегчает. Тебе первым делом звоню. Чего стряслось-то?
        - Вить, ты в состоянии до института добраться?
        - С радостью, - ответил Сидоров.
        Рысин помолчал секунду-другую, а потом сообразил, что Витя, наверное, уже получил дома хорошее «вливание», да и Олегу Леонидовичу Ольга заявила, что сегодня Витю из дому не выпустит. А Сидорову, естественно, хотелось пробежаться за пивом. Вызывают на работу - прекрасный повод вырваться из дому. В том, что Виктор приедет в институт, Рысин не сомневался - вот только доберется ли он потом домой? А если доберется, то когда? Но это уже были проблемы семьи Сидоровых.
        - Вить, мне нужно твоей женке подтвердить, что ты в самом деле на работу едешь?
        Сидоров задумался.
        - Если что, я перезвоню, - сказал он наконец.
        Виктор действительно перезвонил минут через десять. И тут же трубку взяла его жена.
        - Олег Леонидович?
        - Да, это я, Олечка. Витя ваш нам здесь очень нужен. Датчане новый проект заказывают. Ответ необходимо дать с самого утра в понедельник. А ваш Витя у нас - лучший специалист. Никто, кроме него, быстро не сообразит, какие вопросы им задать. Я вот над ответом скандинавам бьюсь. Витина помощь нужна.
        Ольга не была уверена, что это Олег Леонидович мужа вызывает. Подозревала, что опять кто-то из собутыльников. Она попросила Олега Леонидовича проследить, чтобы муж хоть на работе не пил.
        Рысин, не кривя душой, ответил, что Витя ему самому трезвый нужен, и обещал прислать за ним машину, а потом отвезти обратно.
        Сидоров снова взял трубку, чтобы договориться о времени.

* * *
        Витя прибыл вместе с пожилым Иваном Денисовичем, бывшим интуристовским шофером, которому Лена, помня все хорошее, что он для нее сделал, пока она работала гидом, помогла устроиться после выхода на пенсию в гараж «Сапфира». Иван Денисович занимался мелким ремонтом машин сотрудников и иногда выполнял функции шофера. Мужик он был работящий, приветливый и доброжелательный. Его любили и руководство, и рядовые сотрудники. Сам же он по старой памяти предпочитал возить свою любимую Леночку, что частенько и делал, когда она в очередной раз сопровождала иностранцев. Обычно же Лена сама садилась за руль и уже успела сменить несколько машин. Начинала с «восьмерки», потом была «Ауди-100», теперь ездила на «пятерке»
«БМВ».
        Рысин, услышав за дверью смех Ивана Денисовича и Сидорова, встал из-за стола, чтобы их встретить.
        Мужчины пожали друг другу руки.
        Олег предложил Ивану Денисовичу посидеть в кабинете.
        - С удовольствием, а то чего-то в гараже сегодня никого нет. Заскучал я, ребятки.
        - По кофейку? - предложил Рысин.
        Сидоров с Иваном Денисовичем кивнули.
        Рысин включил кофеварку «Филипс».
        - Ну, расскажите, чего это вы так веселились? - спросил Олег. - Я тут бьюсь над посланием турецкого султана датским проектировщикам, а вы ржете как лошади.
        - Вить, - повернулся к Сидорову старик, - ты уж и Олежика повесели. Я-то от души посмеялся. - Иван Денисович взглянул на Рысина и добавил: - Витя мне про свои вчерашние приключения рассказывал.
        Рысин вопросительно посмотрел на Сидорова, имевшего обыкновение попадать по пьянке в разные забавные истории, о которых потом, умея посмеяться над собой, рассказывал друзьям. А раз его Ольга с Рысиным сегодня с утра не очень-то церемонилась, значит, вчера Витя выкинул очередной фортель.
        В общем, возвращался Сидоров домой из бани. Пятница - банный день, святое дело. А у Витиного дома за вчерашний день котлован выкопали. Поразительно - как это за один день такой раскопать успели? Но у нас раскапывают быстро, а вот закапывают… Причем котлован был с водой. Вернее, даже два котлована. Или один, но с дорожкой посередине. Оставили для пешеходов. Идешь как бы через мост над рекой. Скользковато, правда, и перил нет. Фонари, конечно, тоже все разбиты. Идет себе Витя спокойненько домой, идет - и тут качнуло его в сторонку. То ли ветер задул, то ли поскользнулся… Не помнит уже. И свалился он в эту водичку.
        - В котлован, что ли? - спросил Рысин, с трудом удерживаясь от смеха.
        Сидоров кивнул.
        Вода холоднющая. Но Вите на пользу пошло: протрезвел сразу же. Дома его, естественно, принимали без особой ласки. Хотя он специально в парадняке постоял, чтобы вода с него стекла. Лужа перед лифтом внушительная осталась.
        Рысин с Иваном Денисовичем переглянулись и расхохотались.
        Звонит Витя в дверь. Старший сын открывает и видит отца всего в глине - он же не в дистиллированной воде плавал…
        Супруга кричит из кухни: «Я только что полы вымыла, сними ботинки на лестнице, небось все в грязи после того, что у нас во дворе развели». Сын на отца смотрит и матери орет: «Папа весь в грязи». Ольга вылетает из кухни и видит мужа… А она еще утром предупреждала, чтобы он новое пальто на подстежке не надевал, в куртке шел, а Витя надел… Ой, что было…
        - То-то она и со мной по телефону без особого энтузиазма разговаривала, - заметил Рысин.
        Сегодня Ольга Витю никуда отпускать не хотела, чтобы опять не свалился. Но работа - святое дело.
        - Ну повеселил, Витя, - улыбался Рысин. - Хоть посмеялись от души, а то одни проблемы и головная боль.
        - Что случилось-то? - спросил Иван Денисович.
        - А все время что-то случается, - пожал плечами Рысин. - Но ничего такого, с чем нельзя разобраться. Вот сейчас вместе с Витей надо обмозговать ответ датчанам - какая нам нужна информация в первую очередь?
        - Шеф когда в Данию собирается? - деловым тоном спросил Сидоров. - Или скандинавы к нам?
        Этого Туманов еще не решил. Лене в понедельник им звонить предстояло.
        - Меня, конечно, к скандинавам не пошлют, - усмехнулся Сидоров.
        Рысин тут же вспомнил, что Витя с одним здоровенным финном - Тепо, или Терхо, или как там его? - в Хельсинки учудил и как Туманову вместе с Хаапалой, его финским партнером, своих подчиненных из полицейского участка вызволять пришлось.
        - Вы хоть на каком языке тогда говорили? - спросил Олег Леонидович у Вити. - Ведь финн по-русски, кажется, кроме «водка» и «мать твою», ничего не знает, а ты у нас тоже специалист лишь по родному - блатному и матерному.
        - Общались как-то, - пожал плечами Сидоров. - И прекрасно друг друга понимали.
        Иван Денисович усмехнулся в усы. Рысин тоже улыбнулся.
        - Витя, прочитай факс датский еще раз, - попросил Олег Леонидович. - Туманов дает согласие, на нас с тобой ложатся детали. Тебе велено подобрать кадры.
        - Кого? - в один голос спросили Сидоров и Иван Денисович.
        - В общем, так… - начал Рысин.
        И изложил сидящим у него в кабинете мужчинам суть идеи Туманова. Уяснив, что ему предписано подобрать персонал, Сидоров почесал в затылке.
        - Короче, - закончил объяснения Рысин, - за проект беремся. Ты должен найти людей, чтобы были готовы приступить к работе со следующего понедельника. За результат, естественно, отвечаешь ты. Кого-то из новых можешь перебросить на немцев, чтобы наши постоянные высвободились для датчан. В общем, все на твое усмотрение.
        Хоть Сидоров и был человеком пьющим, но работать умел, работу любил и, когда работал, ни капли не пил. Но вот потом мог себе позволить - и немало. Туманов и компаньоны давно убедились: ему можно доверять. Поэтому полностью на него полагались.
        - Новым предлагать по пять лимонов на нос за эти полтора месяца? - уточнил Сидоров.
        - Да, - кивнул Рысин. - Насчет премиальных посмотрим. Нашим, конечно, обязательно. А тебе…
        Сидоров махнул рукой.
        - Олег, то, что мне заплатите, у меня сомнений не вызывает. И не спрашиваю сколько. Сейчас не в том дело. Успеть бы…
        - Боишься, что не удастся?
        Сидорову требовалось точно знать объем работ: от этого зависело, сколько человек приглашать. По врученной ему бумажке - Сидоров кивнул на факс - он судить не мог. У датчан уже сделан какой-то объем работ или нет? Эти сто тридцать два чертежа, о которых идет речь, наши должны с нуля делать? Или датчане дадут свои, а наши должны их исправить в соответствии с российскими нормами? Сидорову требовалась точная информация.
        Рысин достал листок бумаги и ручку и протянул Вите.
        - Пиши список вопросов - все, что придет тебе в голову. Лена в понедельник переведет, и сбросим по факсу в Копенгаген. Но насчет людей начинай думать уже сегодня. Может, с кем и переговоришь за выходные. Нам нужно, чтобы проект был готов к Новому году.
        - А я пошел в гараж, - сообщил Иван Денисович. - Как обратно соберешься домой, Витя, позвонишь.
        Сидоров взял ручку и бумагу. Иван Денисович крепко пожал руку Рысину и следом за Виктором вышел из кабинета вице-президента.
        Глава 6
        Равиль позвонил в квартиру Лены ровно в пять. Дверь открыл девятилетний Вовчик.
        - Ты почему не спрашиваешь, кто звонит? - пожурил мальчика Кильдеев.
        - А мы вашу машину из окна видели, - сообщил Вовчик. - У вас такая яркая «Тойота», что ни с какой не спутаешь.
        Кильдеев очень любил красные машины, но в целях конспирации ему частенько приходилось ездить на подержанных и неприметных. А вот на сей раз требовалось обратить на себя внимание наблюдателей (если таковые окажутся) и отвлечь от остальных. Все запомнят ярко-красную «Тойоту» и пропустят старенький серенький
«БМВ» и темно-синюю «девятку», из которых ребята будут вести наблюдение за домом госпожи Хилтунен. За домом и окрестностями.
        Равиль знал, сколько работы придется проделать ему и находящимся в его подчинении ребятам, сколько информации предстоит переработать. Тонну руды ради грамма золота, но часто этот грамм окупает все вложенные труды…
        В выходные работать гораздо сложнее, но тоже возможно, и кое-какие сведения Равилю уже удалось собрать после утренней встречи с шефом. Правда, он решил начать со
«сладкой парочки» Окорок - Куприянов, так было проще. К тому же Кильдеев рассудил, что пятидесятидвухлетняя женщина едва ли попытается устранить его людей, а вот парочка хитрых жуков, каковыми он считал Куприянова с Романовым, - совсем другое дело. Просто Равиль еще не ознакомился с бурной и насыщенной событиями биографией Веры Григорьевны…
        Вечно улыбающемуся Окороку Татарин не доверял с самого начала - с тех пор, как Романов снял площадь под свое производство в подвале «Сапфира», - и не понимал, почему шеф так с ним любезен: вроде бы с колбас и сосисок им не такие уж большие проценты капают. Куприянова Равиль считал мальчиком на побегушках, которому просто за его труды хорошо платят - по расценкам «мальчика». Вот он и бегает. Кильдеев решил, что, наверное, следует надавить на Сергея Викторовича, и если есть там какой-то потайной карман, он сразу же будет вывернут наружу. Равиль запланировал проверить биографию Сергея Куприянова, может, установить за ним слежку на недельку (если, конечно, у них есть в распоряжении эта самая неделька), потом уже вывезти на природу для душевного разговора, а там видно будет.
        Даже если с этим делом все чисто и Сергей Викторович действительно случайно оказался в одном купе с Ленкой и человеком Прокофия (во что Равиль не верил, но один процент на случайное совпадение оставлять следовало), может всплыть что-то другое, о чем они с Тумановым при иных обстоятельствах никогда не узнали бы. У всех есть свои тайные грехи, все бизнесмены стараются занизить прибыль, чтобы не платить в официальные и неофициальные инстанции положенные налоги. На официальные инстанции (где Равиль начинал свою трудовую деятельность) ему было наплевать, они, как он считал, не заслуживают того, чтобы им платили непомерные налоги, которые потом идут непонятно куда; но вот неофициальные инстанции (особенно господина Туманова) Кильдеев искренне уважал.
        Когда Равиль звонил в дверь Лене Филатовой, находившиеся под его началом ребята уже собирали информацию о Куприянове и Окороке - все, что только удастся раскопать. Незначительные на первый взгляд сведения могут дать почву для размышлений, тоненькая ниточка будет утолщаться и утолщаться, пока не превратится в мощный корабельный канат. Только ниточку надо вовремя заметить. Именно за это Туманов и платил Кильдееву.
        Равиль уже выяснил: Жировецкого опознала мать. Павел Владиленович жил один, мать с отчимом и младшей сестрой - отдельно. Мать рыдала над телом убитого сына очень правдоподобно, как сказал ему знакомый санитар из морга, находящийся на дотации Туманова и К°. Санитар добавил, что, даже несмотря на искаженное смертью лицо, было заметно внешнее сходство между матерью и сыном. Однако все равно следовало еще раз перепроверить все при помощи Ленки, а для этого требовалось достать для нее фотографии. Лене Татарин доверял гораздо больше.
        Вторую группу своих ребят Равиль нацелил на Святослава Седых - его телефон был внесен в память электронной записной книжки Юханссона, и он работал вместе с убитым Павлом Жировецким. Вечером Кильдеев ожидал получить первый отчет.
        - Проходите, дядя Равиль, - пригласил Вовчик. - Мама одевается.
        - Привет! - вышла из комнаты Лена. - Как жизнь? Регулярная?
        - Регулярная, - кивнул Равиль с улыбкой. - Вот если бы еще тебя в график включить…
        - А у меня свой график напряженный, - усмехнулась Лена. - Начальство совсем не оставляет времени на личную жизнь.
        Кильдеев с Леной всегда шутили при встрече, но еще ни разу в постель не ложились; и, как предполагали оба, в обозримом будущем этого не могло случиться: обоим не хотелось смешивать личную жизнь с работой. Да и особой страсти не проявлялось. Их устраивала дружба и полное взаимное доверие.
        - Здравствуйте, Равиль, - вышла из комнаты и тетя Люся. - Вы моих и домой привезете?
        - Доставлю в целости и сохранности. Под расписку передам.
        - А акт сдачи-приемки на нас с мамой оформлять будем? - спросил Вовчик.
        Равиль с удивлением посмотрел на мальчика и поинтересовался, где это он такие слова выучил. Кильдеев-то в его годы только мяч во дворе гонял да из рогатки стрелял.
        - У них теперь не мячи и рогатки, а приставки и компьютеры, - пояснила тетя Люся. - Я его на улицу все время гоню, чтобы хоть воздухом подышал, а он только и делает, что глаза себе портит за экраном. То в какие-то игры идиотские играет, то смотрит фильмы про всяких суперменов. И зачем только мать ему компьютер купила?
        - Бабушка, мы живем в другом веке, - изрек девятилетний Вовчик с серьезнейшим видом. - В веке компьютеризации.
        Равиль усмехнулся.
        - Лучше бы на воздухе побольше времени проводил, - заметила бабушка.
        - Завтра поедем на лыжах кататься, - сказала Лена. - Снегу-то много навалило. За городом еще не успел растаять.
        - Ура! - закричал Вовчик.
        - Так, одевайся быстрее, а то дядя Равиль нас уже давно ждет, - велела Лена сыну.
        Вовчик и Лена поцеловали тетю Люсю, заявившую, что без них «хоть отдохнет от этого вечного шума», который устраивают в квартире Лена с Вовчиком, и спокойно почитает последний роман Даниэлы Стил.
        Вовчик устроился на заднем сиденье с очередной непонятной бабушке игрушкой. Лена села на переднее пассажирское место. Равиль уселся за руль.
        - На Ваську?[Васька - Васильевский остров в Санкт-Петербурге. (Прим. авт.)] - спросил Равиль.
        Лена кивнула. Вера сказала ей, что живет в двух остановках от метро «Приморская», если добираться общественным транспортом.
        Выехав из двора, Кильдеев повернулся к Лене.
        - Давай начинай. Все подробно, с мельчайшими деталями. Что видела, что слышала, что думаешь. Со всеми комментариями. Путь неблизкий.
        - Ты пишешь? - спросила Лена.
        Равиль покачал головой.
        - В своей машине не держу записывающих устройств. Честное пионерское. Да и чего мне тебя-то писать? Если что - всегда уточню.
        Лена снова рассказала о своем путешествии из Москвы в Питер. Рассказывала долго, Равиль не перебивал.
        Когда закончила, Кильдеев спросил, уверена ли она, что этого Жировецкого при жизни никогда не видела.
        Лена сказала, что уверена. У нее прекрасная зрительная память, насколько известно Равилю. А попутчика Сережу - доводилось. Его физиономия сразу же показалась ей знакомой, только она никак вспомнить не могла, где именно с ним пересекалась. Потом шеф ее несколько ошарашил, когда сказал, что это заместитель Окорока.
        - Интересное совпаденьице, не правда ли?
        - Да уж, - кивнула Лена. - А зачем Куприянова в Москву носило, ты не выяснял?
        Носило его на выставку оборудования. И такая выставка действительно проводилась. Сергей давно планировал эту поездку.
        Лена молчала, глядя на серую ленту шоссе, покрытую в некоторых местах льдом. Потом повернулась к Кильдееву и заявила:
        - Сейчас я думаю, что этот Сергей Викторович вел себя… уж больно спокойно. Я - человек ко всему привычный. Да, конечно, раньше на меня трупы сверху не падали, но я не склонна к истерикам. Правда, когда видишь лицо мертвеца, ножевую рану в области сердца… - Лену передернуло. - В общем, приятного мало. Ты сидишь на полке, а он валяется на полу перед тобой, и тебе еще надо через него перебираться… Я инстинктивно заорала. От страха, от неожиданности. Потом, конечно, по большей части притворялась, но все равно было немного… страшно, пожалуй. Верка орала как резаная. Но она вообще, по-моему, женщина эмоциональная. А Сергей Викторович сидел спокойно. Свет зажег, говорил ровным тоном, словно ничего такого и не случилось.
        - М-да, - пробормотал Равиль. - Он при тебе звонил Окороку?
        - Да, по Веркиному телефону.
        - Что говорил?
        Лена пожала плечами. Просил приехать. Как она сама шефа, а Верка - адвоката. Но говорил Сергей спокойно, без особых эмоций…
        - Мои ребята уже занимаются этим Сергеем Викторовичем. И Окороком заодно. Ты с Окороком когда-нибудь работала?
        - Нет, - покачала головой Лена. - У Тумана пересекалась. Знаю, что фабрика его в подвале «Сапфира» расположена, но он же, по-моему, «буржуев» никаких к себе не приглашает? А если бы и пригласил, то разве я бы переводила? Сколько тумановских процентов в колбасе?
        Равиль пожал плечами.
        - Думаю, что пятьдесят от прибыли идет ему. Вернее, ему, Александрову и Рысину. Плюс аренда.
        - Туманов, пожалуй, взял бы колбасников-иностранцев на себя, то есть на меня. Значит, они просто не возникали.
        - Да, ты права. И с чего бы они вдруг к Окороку поехали? Перенимать опыт производства сосисок? СП создавать?
        - Немцам проще свои нам поставить с кончающимся сроком годности, - заметила Лена.
        - Вот именно, - кивнул Равиль. - Значит, ты видела Окорока только у Туманова и запомнила его?
        - А его можно не заметить и не запомнить? - расхохоталась Лена. - Такого слоника!
        Равиль тоже засмеялся.
        - А на Куприянова особого внимания не обращала?
        Как заметила Лена, Сергей, в общем-то, - тип ничем не примечательный. Ничего нет во внешности приметного. Ему бы в частный сыск идти. В слежку. По его лицу взгляд скользнет - и ничего в памяти не останется.
        Кильдеев кивнул и заявил, что он бы парня с такими внешними данными к себе взял - именно для таких целей.
        - А он у Туманова мог бывать?
        - Шеф говорит, что ни разу его к себе не приглашал. Кстати, Куприянов раньше трудился в одном из отделов «Сапфира», чертил что-то, правда, тогда это был еще не
«Сапфир», а… как там он раньше назывался?
        Лена пожала плечами.
        - Не помню. Да и названий было несколько. Но я с Сергеем Викторовичем точно не работала. На переговорах и на встречах по крайней мере. Но рожа знакомая. Случайно, наверное, пересекались. Во дворе, например, когда машины ставили… Он, кстати, на каких колесах ездит?
        - «Шестерка» темно-синяя, не первой молодости.
        - Я на мужчин в старых отечественных автомобилях, тем более неприметных цветов, уже давно не смотрю, - решила пококетничать Лена. - Вот в ярких «японцах» - другое дело.
        Равиль похлопал ее по коленке, выглядывавшей из-под норковой шубки.
        Лена немного помолчала. Затем спросила, что именно ей нужно выяснить у Веры Григорьевны.
        - Не знала ли она Жировецкого?..
        - Почти уверена, что нет, - перебила Лена. - Слишком естественно орала.
        Равиль заметил, что, может, как раз поэтому и орала. В любом случае почву прощупать следовало. Может, фамилия ей знакомая. То же самое про Куприянова. Вдруг где-то фамилию слышала? Возможно, вспомнила за вчера-сегодня? Ведь у Лены прекрасная память на лица. И еще: следовало подробно выяснить, чем занимается Вера Григорьевна. Нет ли каких контактов с «Инвест-Девелопмент», лично с Прокофием Васильевичем, его многочисленными фирмами, фирмочками и ребятами.
        - Кстати, а фамилия финская у этой Веры Григорьевны откуда? - спросил Равиль. - Она чухонскую кровь в жилах имеет, что ли? Как и ты? Поэтому так друг другу и понравились? По национальному признаку?
        Лена покачала головой.
        - Последний муж финн был.
        - А всего их сколько у нее в почетном списке?
        - Если правильно помню - четверо.
        - Кто-то из вас замуж ни разу не ходит, а кто-то за себя и за трех подруг старается, - усмехнулся Равиль.
        Лена пожала плечами.
        - Я ни на что не намекаю, - поспешно добавил Кильдеев. - Не бери в голову.
        - Да я спокойно ко всему отношусь, - сказала Лена. - Вернее, уже спокойно.
        Она отвернулась от Равиля и посмотрела в боковое стекло. Они уже повернули на Наличную. Про то, что в списке телефонов в электронной записной книжке Юханссона значился некий Святослав Алексеевич Седых (просто как Слава), Равиль Лене не сказал: не посчитал нужным. Он даже не предполагал, что она может быть с ним знакома…
        - Прости, Лена.
        - Тебе не за что просить прощения. Только… Но в последнее время все чаще про него думаю. - Лена покосилась на заднее сиденье.
        - Прости, а с его… в общем, поняла… - Равиль не хотел говорить при Вовчике. - Там нет шансов? Хотя бы из-за него? - Равиль тоже покосился на заднее сиденье.
        Лена с грустной улыбкой покачала головой.
        - Абсолютно никаких. Я даже отдаленно не представляю, где он. И знать не хочу. Он… мне деньги на аборт давал. На том и расстались. Даже не интересовался, кто родился.
        - Ясно, - произнес Кильдеев.
        Лена молчала.
        - Так, давай по номерам домов теперь смотреть, - через какое-то время сказала Лена.
        - Вон парни в «бээмвэшке», - заметил Равиль. - Значит, тут и поворот.
        Проезжая мимо старенькой неприметной иномарки, Кильдеев подмигнул сидевшим в салоне ребятам. Во дворе, под деревьями с опавшей листвой, стояла темно-синяя
«девятка». Кильдеев остановился перед нужным подъездом, открыл дверцу Лене, потом Вовчику и помог им выбраться из машины.
        Лена на прощание обещала позвонить перед выходом. Или - в крайнем случае…
        - Медальон, - кивнул Равиль. - Но я очень надеюсь, что он тебе не понадобится. Вообще никогда.
        Равиль поцеловал ее в щеку, потрепал Вовчика по плечу и снова забрался в машину. Лена с сыном вошли в подъезд.

* * *
        Вера Григорьевна проживала в роскошной трехкомнатной квартире, отделанной в соответствии с мировыми стандартами. Сама она занимала огромные спальню и гостиную, внук Степа с няней размещались в детской.
        Степа с Вовчиком были тотчас отправлены к компьютеру - их общей страсти. Вера с Леной проследовали в гостиную, где уже был накрыт стол на двоих.
        Откупоривая бутылку коньяка, привезенную Леной, Вера Григорьевна заявила, что детям подадут в Степкину комнату - чтоб не мешали маме с бабушкой. У них своя
«свадьба» с этим чертовым компьютером, который вечно пищит, у Веры с Леной своя - с коньячком.
        - Ладно, Ленок. Давай выпьем за то, чтобы у нас с тобой всего всегда было в достатке.
        Вера Григорьевна подняла рюмку.
        Потом недавняя попутчица поинтересовалась, не очень ли Лену вчера менты мучили? Лена покачала головой.
        - Да, наша компания произвела впечатление, - усмехнулась Вера, вспоминая. - Вы подпитку дали?
        - Две сотни «зеленых».
        Вера тоже дала столько же. Так что больше беспокоить не станут, как она предполагала.
        Лена решила ковать железо, пока горячо, и тут же спросила, не пересекалась ли когда-нибудь Вера с этим Павлом Жировецким. Вера Григорьевна в жизни его не видела. И не слышала про такого. Да и молод он больно для нее.
        Вера расхохоталась. Лена тоже.
        - Да, кстати, ты представляешь, Ленчик, наш другой попутчик, этот невзрачненький, инженерского вида, так он зам у моего третьего бывшего.
        - Что?! - воскликнула Лена с округлившимися глазами. «Вот это да, - промелькнуло у нее. - Сюда бы шефа или Равиля».
        - Ага, - продолжала Вера как ни в чем не бывало. - Вы-то быстренько ушли из вагона, а мы почему-то задержались. Выхожу - хрен-блин! - Константин Павлович собственной персоной на платформе жирком своим потряхивает. Я уже рот открыла, чтобы заорать что-нибудь - ну ты меня знаешь, - а он мне быстренько так подмигнул, чтоб не показывала виду. Я опешила, но рот закрыла и удалилась.
        Мысли вихрем проносились в голове у Лены. Значит, Вера не знала, что Сергей Куприянов работает на Окорока? Появление Романова оказалось для нее неожиданностью? Или все-таки…
        - Выходит, Окорок - ваш бывший муж? - пробормотала Лена.
        - Ты с ним знакома? - в свою очередь удивилась Вера.
        - Так, пересекались…
        - А где, если не секрет?
        - Ваш бывший муж арендует площадь у моего начальника для своего колбасного производства.
        - Тесен мир, - заметила Вера Григорьевна.
        Молодая женщина кивнула. Вера же спросила, не встречала ли Лена раньше их попутчика Сергея. Та покачала головой и добавила, что, может, и пробегал когда мимо, да она просто не обращала на него внимания. И фамилия ей незнакома.
        - А на других мужиков смотришь? - усмехнулась Вера. - С хорошим телом, высоких, накачанных, со смазливой рожей?
        Лена пожала плечами и подумала: «Я смотрю на тех, на кого велят. На остальных просто нет времени».
        - Да, Сережа - мужичонка невзрачненький, - продолжала Вера Григорьевна. - Я и сама всегда видных любила.

«Это Окорок-то видный? - мысленно усмехнулась Лена. - Он просто выделяется из общей массы своими габаритами».
        Вернее, мужчины Веры Григорьевны были видными, когда она с ними знакомилась. Потом спивались. Она не знает, почему ей судьбой уготованы алкоголики, но так уж получалось. Первый спился, второй спился… Окорок, правда, не спился, но они с ним быстро разошлись - через полтора года. Однако и Окорок уважает это дело, только ему, видимо, очень много надо. А финн, за которого по расчету выходила, вернее, не по расчету, а потому, что было нужно для дела, - так тот тоже алкашом оказался. Вера уже усомнилась, что нормальные-то мужики вообще существуют, такие, которые не пьют, даже среди Лениного поколения… Верин адвокат, например, может так уклюкаться, что теряет человеческий облик, шофер - тоже, если дать поблажку. Что же происходит с мужиками? Вырождается пол?
        Лена улыбнулась.
        - Пьют, конечно, все, - сказала она. - Только кто-то становится алкоголиком, а кто-то нет. Не могу объяснить этот феномен. Наверное, что-то в генах. Как и проказа. Или она к тебе прилипает, или нет. Никто не знает почему.
        - Давай-ка еще по рюмашке, - предложила Вера. - За нас, за женщин, которые все на себе тянут. Ну куда бы мужики без нас делись?
        Лена расхохоталась. То Вера про всеобщий алкоголизм рассуждает, то опять выпить предлагает. Конечно, пьянство всегда было проблемой на Руси, и отец Лены погиб именно по этой причине, но ведь есть множество мужчин, которым утрата человеческого облика не грозит. Так что, наверное, все дело в генах, в предрасположенности.
        Повариха принесла горячее - мясные рулетики в горшочке с картошкой и грибным соусом.
        - У вас прекрасный повар, Вера, - похвалила Лена. - Давно я так вкусно не ела.
        - А ты знаешь, у Ольги Михайловны нет специального кулинарного образования. Никаких кулинарных техникумов она не заканчивала.
        Лена улыбнулась, тут же вспомнив Хазанова.
        Ольга Михайловна горничной в «Москве» раньше работала, а кулинария - ее хобби. Вера ее к себе пригласила и предоставила ей полную свободу и возможность выбора. Она закупает продукты, которые посчитает нужными - Вера ее в расходах не ограничивает, - и экспериментирует на них. А сама Вера Григорьевна, кстати, тоже в
«Москве» начинала и тоже горничной. Дошла до секретаря парткома. В те годы надо было быстренько в комсомол, а потом в партию двигать, чтобы взлететь повыше. Что Вера Григорьевна и сделала. Тем, кто не состоял в рядах борцов за светлое будущее, путь к светлому настоящему был закрыт. А тех, кто из рабочей семьи и не на
«интеллигентской» должности состоял, - тех принимали сразу же. Муженек Верин первый биографию не портил - прапор обыкновенный был; второй - сантехник в той же
«Москве», так что Вера Григорьевна быстро поползла вверх по социальной лестнице. Связями обросла. До сих пор их использует. Сейчас бывшие партработники преобразовались в демократов, банкиров, прочую подобную публику. В общем, только вывеску сменили, а суть-то осталась прежней.
        Вера замолчала. Женщины взяли еще по мясному рулету. Лена подложила себе свеклы с майонезом и салата из помидоров.
        - С партработниками мне сталкиваться никогда не приходилось, - призналась она. - А вот с комсомольцами довелось. Чтоб им пусто было. Профессиональные болтуны.
        - А мне и с теми, и с теми. Правда, я и сама бывший партработник.
        - Вера, да какой вы партработник?
        - Работала же. Но профессиональных комсомольцев всегда терпеть не могла. В партию все-таки в те годы многие люди вступали по искренним убеждениям, а комсомольцы… - Вера махнула рукой. - Я когда лесом только начинала торговать, приходилось действовать через одного такого деятеля. Вернее, бывшего уже труженика обкома. Вот стервец был! Но ничего, меня он на всю жизнь запомнил.
        Вера усмехнулась, вспоминая.
        - Расскажите, - попросила ее Лена.
        Вера Григорьевна пустилась в воспоминания.
        Задумал один хитрый комсомольский «жук» ее нагреть. Но не на ту нарвался. Там, естественно, целая цепочка была, по которой лес шел. Многие кормились от природных богатств родной страны. Вот и они со Славиком тоже пристроились. Вера его давно знала. Он от обкома гостиницы курировал. Часто в «Москве» пасся. Один раз она даже его приятелю помогала крышку от унитаза из гостиницы вынести…
        Вера до сих пор не могла вспоминать ту историю без смеха. Святослав и какой-то его друг - вроде бы тоже из комсомольцев - с редким именем Арнольд пили в одном из баров гостиницы «Москва». В те годы зайти туда было очень сложно: на входе стояли швейцары - бывшие комитетчики, да и не только они. Это теперь двери открываются автоматически, и даже ни одного швейцара не осталось. Хочешь в бар - иди себе спокойно, только деньги плати - рынок. Раньше же в интуристовскую гостиницу простому советскому человеку было не попасть, а твердую валюту иметь вообще не полагалось. Приходилось трясти удостоверениями перед носами честной компании, собравшейся у входа. Естественно, все находилось под контролем Комитета.
        Арнольд рассказал Святославу, а потом и Вере, к которой Святослав обратился за помощью, что разбил дома крышку от импортного унитаза, купленного тещей за немыслимые по тем временам деньги. Из дома его чуть ли не навсегда выгнали за такие дела. Он с горя встретился с другом, и пили они до умопомрачения иностранные спиртные напитки, врачуя ими израненную тещей отечественную душу.
        Вера не запомнила фамилию Арнольда, но имя в голове отложилось. И отправился этот Арнольд немного отлить этих самых импортных спиртных напитков. Зашел в предназначенный для иностранных гостей туалет - и собственным глазам не поверил: там оказались точно такие же унитазы, как у него дома. С целыми крышками, естественно.
        Отлив, Арнольд бросился к другу Славику сообщить о своем открытии.
        - Надо брать, - сказал Славик.
        - Только как вынести?
        Славик долго думал. И вдруг увидел старую знакомую, Веру Григорьевну, куда-то следовавшую в сопровождении двух джентльменов отечественного происхождения, то есть товарищей.
        Святослав велел Арнольду ждать его в баре, а сам бросился вдогонку за Верой. Когда он объяснил ей ситуацию, она долго смеялась, но решила помочь молодым людям: Славик ей будет чем-то обязан, а гостиница не обеднеет - спишут, мол, пьяные иностранцы разбили. Ведь никто же не подумает, что наши товарищи вынесли. Раз до сих пор никто из сотрудников не прихватил… Да ведь и унитазы такие мало у кого дома стоят, надо тогда уж целый переть, что не так-то просто.
        - Этот твой Арнольд, он тощий или толстый? - спросила Вера.
        - С животиком.
        - Тогда тебе придется, Слава, - сказала Вера.
        - То есть? - не понял Святослав.
        - Ты что думаешь, я вместе с вами мимо швейцаров и прочей «гопы» пойду с крышкой под мышкой и объяснять стану на выходе, что вот этим ребятам надо крышку донести до машины? Не получится, мои дорогие. На пузе потащите. Пиджак у тебя свободный, поместится. Удостоверениями помашете. Черт с вами, я тоже вас провожу до двери, прикрою своей грудью…
        - Но, Вера Григорьевна… - попытался возразить Святослав.
        - Слава, ты понимаешь, о чем ты меня просишь? И через задний ход не пойду. Я за такую мелочь слететь могу. Зачем мне это? Пойдет какая-нибудь баба Маня к директору и скажет: секретарь парткома крышки от унитазов домой таскает. И тю-тю партбилет. Делать все надо по-тихому: так, чтобы шито-крыто было. Вора за что бьют? Не за то, что украл, а за то, что попался. Если же вы попадетесь, я ничего не знала ни про какую крышку, просто старых знакомых до двери провожала.
        - Ну хоть так-то, - вздохнул Святослав.
        Они спрятали крышку под пиджаком Святослава и зашли в кабинет Веры. Красный от стыда Арнольд (почему-то ему стало стыдно) рассказал ей про конфликт дома. Теперь он был уверен (если все пройдет нормально), что его примут обратно в лоно семьи.
        - Ой, холодная! - кричал Святослав.
        - Сейчас телом согреешь, - говорила Вера.
        Она где-то раздобыла веревку и на всякий случай привязала крышку к талии Славика. Получился мужчина с небольшим животиком.
        Компания критически осмотрела растолстевшего Святослава.
        - Ладно, пошли, беременный ты наш, - усмехнулась Вера и первой двинулась к двери.
        Они миновали коридор у выхода. Вера мило распрощалась с друзьями, с трудом удерживаясь от смеха. Молодые люди отправились ловить машину.
        Святослав заехал на следующий день с бутылкой дорогого коньяка - от Арнольда: того дома приняли с распростертыми объятиями. Происхождением крышки никто не заинтересовался. Теща просто похвалила находчивого зятя…
        Лена посмеялась от души. Только у нее вдруг возникла мысль: не тот ли это комсомолец Славик, с которым она имела несчастье (или, наоборот, счастье - ведь теперь есть Вовчик) встретиться на жизненном пути. Вера Григорьевна ни разу не назвала Славика по фамилии - требовалось уточнение. Но уж слишком много совпадений: из обкома, специализировался по гостиницам, да и афера с крышкой от унитаза казалась Лене как раз в духе Седых…
        - Ну а потом вы с этим Славиком стали торговать лесом?
        - Ага, - кивнула Вера Григорьевна. - После известных тебе изменений в нашем дорогом Отечестве. Давай-ка, кстати, за них выпьем.
        Подвыпившая Вера продолжала подробно рассказывать про детально разрабатываемые ею авантюры, про подкуп должностных лиц и постоянные их «подпитки» на дни рождения (которые она записывала в специальный блокнот) и праздники. Вера Григорьевна всегда вела бурную жизнь, иначе просто не могла. Да и поболтать любила, но поболтать обычно было просто не с кем. Ее основными слушателями являлись шофер Тимофей и повариха Ольга - но разве они могли понять ее размах, полет ее мысли?..
        Лена казалась заинтересованной слушательницей (что соответствовало действительности), задавала дельные вопросы, и Вера поняла, что разговаривает с толковой, понимающей суть ее авантюр собеседницей. Вера говорила и говорила, а Лена внимательно слушала, запоминая мельчайшие детали.
        - А с этим самым Славиком, с которым вы вместе крышку от унитаза выносили, вы расстались? - поинтересовалась Лена, когда поток речей, льющихся из Веры, начал иссякать.
        Вера кивнула.
        - Сука он, сволочь, - прошипела женщина.
        Славик, одним словом, хотел ее кинуть. Думал, она - баба-дура, сравнил Веру со своими комсомолками, которых трахал в диких количествах. Но не на ту напал. Хотел партию леса по другому адресу направить, а денежки и там, и там срубить. Причем подставить Веру - будто это лес из-за нее потерялся. Ведь она в той цепочке за конечный пункт отвечала, с финнами непосредственно работала.
        - А как вы выяснили, что он хочет вас кинуть? - поинтересовалась Лена.
        - Я знала и других финнов, с которыми Седых связался через головы всех наших участников.
        При упоминании фамилии отца своего ребенка Лена чуть вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. Вера ничего не заметила. Она не была такой наблюдательной, как Лена, и ее специально не готовили профессионалы, не учили подмечать все - малейшее изменение выражения лица, позы, интонации. «Значит, Славик из комсомольцев в лесовики переквалифицировался, - подумала Лена. - Где-то ты теперь, сокол мой ясный?» Но, по всей вероятности, местонахождения Славика Вера не знала: больше он ее не интересовал.
        - Я с теми, с другими финнами уже сама вела переговоры насчет леса. Слово за слово, я по лишнему стаканчику налила, ну и всплыло…
        - И что вы сделали?
        Вера Григорьевна помогла Славику немного отдохнуть - для обдумывания житья-бытья и размышлений на философские темы. У Веры, естественно, имеются знакомые менты. Как и представители других профессий. Благодаря ее стараниям господин Седых Святослав Алексеевич отправился в Кресты, где провел несколько месяцев.
        - Ему «лесное» дело пришили?
        Вера покачала головой.
        - Ну зачем же? Стала бы я ментовку в свои аферы посвящать! Да и другие участники меня бы за это по головке не погладили, а так, наоборот, спасибо сказали. Седых уже всем надоел тогда. Совсем другое дельце на Славика повесили. Мелочь какую-то в принципе. Его, кстати, потом отпустили за недоказанностью. Но сам факт важен - он знал, что это я постаралась.
        - И дорого стоило посадить, если не секрет? - Сейчас Леной овладело чисто женское любопытство.
        Вера заплатила всего две штуки баксов следователю. Ерунда. По сравнению с моральным удовлетворением.

«Это еще смотря какой следователь…» - подумала Лена.
        - Кстати, Славик не так уж на меня и обиделся.
        Лена в удивлении приподняла брови.
        Ему Верины действия были понятны. Он на ее месте ведь то же самое сделал бы. Ну, может, не то же самое, но нечто из той же оперы. Звонил потом Вере. Это года два назад было… Предлагал в каких-то банковских аферах участвовать. Он теперь банкир.
        - Что?!
        Вера расхохоталась.
        - Знала бы ты милого друга Славика, Ленка… Может, он бы тебе как мужик понравился. Я, если бы молодая была, тоже, наверное, позарилась бы…

«Я и так знаю. Вернее, знала и позарилась. В годы своей совсем не бурной молодости, - думала Лена. - Результат знакомства в соседней комнате в компьютерные игры играет. И не исключено, что теперь придется возобновить знакомство. Но это уже решать Туманову».
        Лена еще не знала, что в записной книжке Юханссона, как выяснили Равиль с Игорем, наряду с телефонами убитого Жировецкого, начальника кредитного отдела
«Инвест-Девелопмент», значились и телефоны Святослава Седых, заместителя управляющего того же банка. Пока ей этого не сказали ни Туманов, ни Равиль. Сама же Лена списала только номера и указанные рядом имена и фамилии, если таковые имелись. Седых у Юханссона значился просто как Слава. Туманов про свою единственную в жизни встречу с Седых не помнил. Александров, учившийся вместе со Святославом, во время утреннего разговора не присутствовал. К тому же у Равиля и у Туманова не было времени передать Лене всю поступившую информацию. Если бы они считали ее крайне важной, тут же сообщили бы, но то, что Лена, возможно, знакома с Седых, они не приняли во внимание…
        В общем, Славик приглашал Веру в очередное свое предприятие. Предприятие - не в смысле фирму, а в смысле аферу. Он через банк свой что-то прокручивал. И, наверное, до сих пор прокручивает, если только не сел опять или не пристукнули. Банкиров ведь теперь часто отстреливают…
        Лена кивнула.
        - А он на руководящей должности в банке своем? И кстати, какой банк?
        Вера задумалась. Она действительно не помнила название банка; но в том, что Славик оказался на одной из руководящих должностей, не сомневалась. И она была права.
        - А знаешь, что самое смешное? - продолжала Вера. - В той афере Славика участвовал и Арнольд. Только он сейчас в каком-то другом городе живет. Вернее, два года назад жил. Теперь, может, опять в Питер перебрался. Кто их разберет, этих проходимцев?

«Ты, Верочка, дорогая, - подумала Лена, - и господин Туманов, и я, сирота, все мы мыслим в одном направлении. И можем понять друг друга. Вот бабулю какую-нибудь не можем. Ветерана войны и труда не можем. И честного инженера, у которого после всех перемен крыша поехала. А тебя, Веруша, Славика Седых, Окорока - это другое дело. Разобраться только надо». В том, что Туманов и его команда, в которую входила и сама Лена, разберутся во всех тонкостях, она не сомневалась. Да и вообще банкиром Славой следовало поинтересоваться. Может, что с него срубить удастся?
        Вера крикнула поварихе, чтобы несла чай с пирогом.
        - Детей надо пойти проведать, - заметила Лена.
        - Не вставай, - ответила Вера. - Тихо сидят - и слава богу. Я иной раз кляну эти компьютеры на чем свет стоит, а часто и рада, что он есть: ребенок хоть занят все время, не путается под ногами.
        - Послушай, Вера, - обратилась Лена к хозяйке, - я что-то не поняла: а с Константином Павловичем вы вчера разговаривали или нет?
        - Вечером по телефону, - кивнула Вера. - Я же тебе сказала, что на платформе он мне подмигнул, мол, не показывай, что мы знакомы. Из-за ментов, естественно. А вечером позвонил.
        - Чего-нибудь интересное вещал?
        - А что он знает? - искренне удивилась Вера. - Труп он этот, вернее, мужика, как там его? Жиро… не Жириновский, а…
        Вера махнула рукой, отчаявшись вспомнить, и продолжала:
        - Ладно, будем говорить Жириновский. Запутаешься в этих мужиках.
        - Их должно быть слишком много, чтобы путаться, - с улыбкой заметила Лена.
        - У тебя, что ли, мало?! - воскликнула Вера.
        Лена скромно потупила глазки.
        - Ну так вот. Костя сам меня спрашивал, не знаю ли я чего. А мы что видели? Привели его какие-то бугаи и оставили. Потом ночью грохнулся на меня сверху. Тобой, кстати, интересовался. Костя, в смысле. Я над ним еще посмеялась, что на молоденьких теперь стал заглядываться. А вы, оказывается, знакомы.
        - Не нужен он мне со всеми его потрохами, - заверила собеседницу Лена.
        Вера отмахнулась - к Лене своего бывшего совсем не ревновала, потому что ей он уже без надобности. Да и вообще не ревнивая она. Наверное, потому что к ней всегда очередь стояла. Вера знала: один уйдет, другой придет. А Костю чего ревновать? Разошлись они по-мирному, правда, когда жили - воевали постоянно; теперь же поддерживают отношения, только деловые, конечно. Собственно, Вера вообще не задумалась, почему Костя про Лену спросил.
        - Как ты считаешь, - обратилась Вера Григорьевна к гостье, - нас больше никто не станет беспокоить по поводу этого трупа? Менты вроде бы все от нас получили, что хотели, - и информацию, и «зеленые»… Остальные… Кто он хоть такой был?
        - Понятия не имею, - ответила Лена. И тут вдруг вспомнила…
        Туманов утром сказал, что Жировецкий являлся начальником кредитного отдела
«Инвест-Девелопмент». А Равиль просил выяснить, не связана ли Вера каким-то образом с Прокофием и его фирмами, фирмочками и людьми. Седых, как сказала Вера, теперь в банкиры переквалифицировался (если, конечно, за два прошедших года его не убили и не посадили). А если вдруг окажется так… Но это уж слишком много совпадений. Правда, в жизни они бывают гораздо чаще, чем принято считать. По крайней мере, она теперь скажет Равилю, в каком направлении работать, что и кого проверять. Но все, конечно, может оказаться совсем не так, как ей кажется.
        А будет ли кто их беспокоить по поводу этой злосчастной поездки, Лена сама не знала. Что касается милиции, то считала, что оставят в покое. А остальные структуры - банковские и другие, неофициальные, стоящие за банковскими, - вопрос спорный. Все зависело от того, чем занимался этот самый Жировецкий, за что его убили, кто убил, кто еще вовлечен в дело. Вопросов было много, и Лена, как уже не раз случалось, оказалась в самой гуще событий.
        - Лен, - говорила Вера, - может, нам всем собраться и обсудить это дело?
        - Кому - всем? - уточнила Лена.
        - Нам с тобой. И Косте с Серегой, который с нами ехал.
        - А что мы с ними обсуждать будем? - спросила гостья, подумав о том, что этот вопрос следует «прокачать» с Тумановым.
        Лена даже не представляла, что сможет вытянуть из Окорока и его зама в приватной беседе на квартире у Веры. Тут лучше действовать самому Туманову или его ребятам - собственными методами. Станет Окорок рассказывать бывшей жене о своих нечистых делишках? Да еще в присутствии Лены - а Окороку известно, что она работает на Туманова… В особенности если эти дела - вне поля зрения «папы» Вали и с них не платится ничего в тумановскую казну.
        - Да не знаю даже… - пожала плечами Вера.
        - Давайте подождем развития событий, - решила Лена. - Если что-то произойдет…
        Хозяйка постучала костяшками пальцев по деревянному столу. Гостья последовала ее примеру.
        - Будем надеяться, что нет, - продолжала Лена. - А если что - встретиться всегда успеем.
        Вера кивнула.
        - Нам вообще-то уже домой пора собираться, - пробормотала Лена. - Теперь ждем вас с ответным визитом.
        - Обязательно приедем, - кивнула Вера.
        Женщины направились в комнату, где играли дети, и сообщили, что Вовчику скоро придется отправляться домой. Лена пошла звонить на радиотелефон Равилю.
        Минут через десять Лена с Вовчиком оделись, распрощались с хозяевами и ушли. Вовчик болтал без умолку, рассказывая о своем новом друге Степе.

* * *
        - Ну? - спросил Равиль.
        - Ребятам отбой. Остальное потом, - сказала Лена, легонько кивнув в сторону Вовчика.
        Мальчик принялся рассказывать дяде Равилю о том, как играл со Степой, какой у того классный компьютер и сколько игрушек. Равиль с Леной поддакивали, то и дело обмениваясь многозначительными взглядами.
        Когда они выезжали со двора, Татарин дал условный сигнал ребятам в «девятке»; при выезде на Наличную - парням в «БМВ». Те тронулись с места.
        Вовчик по-прежнему болтал без умолку. Когда они подъехали к дому, Лена повернулась к Равилю и, украдкой подмигнув ему, предложила зайти попить чайку.
        Они вылезли из машины, Равиль поставил ее на сигнализацию, и вся компания поднялась на восьмой этаж.
        Тетя Люся весь вечер или читала, или смотрела телевизор. Вовчик принялся и ей рассказывать, как ему понравилось у Степы. Лена увела Равиля на кухню.
        Кильдеев опустился на табуретку. Лена поставила на плиту чайник и достала чашки, варенье и печенье. Татарин вопросительно посмотрел на нее.
        Во-первых, Лена была уверена, что сама Вера ни в чем не замешана. Она казалась слишком искренней и непосредственной. Но…
        - Не люблю я эти «но», - проворчал Равиль.
        - Я тоже, но тем не менее… Наш друг Окорок - один из ее бывших мужей…
        - Что?! - воскликнул Равиль.
        - Он на платформе дал ей понять, чтобы она скрывала их знакомство. Вера уже собиралась заорать на весь Московский вокзал, но он ее опередил. Она вначале сама не поняла, чего он боялся, а потом решила, что из-за ментов: чтобы поменьше всех дергали. Может, так оно и есть. Может, не так.
        Равиль сообщил, что Окорок не говорил Туману о Вере. Как это понимать?
        - Вот именно, - кивнула Лена. - Если бы там какая одноразовая партнерша - ладно бы, но про бывшую жену он должен был сказать шефу. Вчера вечером он ей звонил, расспрашивал про меня и про все, что ей известно об этом деле.
        - А оно становится все интереснее и интереснее, - заметил Равиль.
        Закипел чайник. Лена встала, опустила в чашки пакетики и залила крутым кипятком. Кильдеев положил себе варенья прямо в чай. Потом взял печенье, медленно прожевал и отхлебнул чаю.
        - Это еще не все, - продолжала Лена. - Вера предложила мне как-нибудь у нее собраться - всем вместе: она, я, Окорок и Сергей Куприянов. Не знаю, откуда у нее появилась такая мысль, но подозреваю, что ее заложил Окорок. Кем был Жировецкий, она не знает, даже фамилию точно не помнит, она его Жириновским величала для простоты. Но…
        - Опять «но»?!
        - Что поделаешь? Проверь еще один вариант, Равиль… Может, конечно, окажется совершенно тупиковым, и ты впустую потратишь время…
        Равиля учили, что надо проверять все варианты. Да и Лена всегда неплохо соображала.
        - Раньше Вера торговала лесом. Она и сейчас этим занимается, но в меньших масштабах. С ней работал один проходимец, который потом пытался ее кинуть, за что она устроила ему отдых в Крестах.
        - Ушлая мадам, - усмехнулся Равиль. - Такой палец в рот не клади.
        Лена съела ложку варенья, запила чаем и продолжала:
        - Этот самый тип звонил ей года два назад и предлагал снова работать вместе - теперь уже по каким-то банковским делам. Он нынче банкир. Вернее, был им два года назад. Как теперь - неизвестно.
        - Звонил после того, как она его в Кресты упекла? - удивился Равиль.
        Чужая душа - потемки. Ни Вера, ни тем более Лена с Равилем не знали ведь, зачем бывший комсомолец добивался сотрудничества с Верой Григорьевной. Может, отомстить хотел, а может, снова общее дело закрутить. Как понимала Лена, тетка-то Вера Григорьевна толковая, тем более они с тем проходимцем еще с доперестроечных времен знакомы.
        - Ну и?..
        - Вера его послала. Не захотела больше с ним связываться.
        - Но почему она про него вспомнила?
        - Я поинтересовалась, чем она занималась раньше. Она начала рассказывать. Ну и его между делом вспомнила. Просто всплыла фамилия. Поэтому я тебе и говорю: вариант, возможно, тупиковый. Я упоминаю этого парня потому, что Жировецкий - из банковских, а этот тип на момент последнего контакта с Верой тоже в банкирах числился. Слишком много совпадений, понимаешь?
        Лена не стала добавлять, что Седых - отец ее ребенка. Об этом, правда, придется сказать Туманову, а Равилю знать совсем необязательно, хотя Лена ему доверяла и считала своим другом. Но личное дело - оно и есть личное. Кильдееву также не следовало знать, почему она сама побуждала Веру рассказывать про Славика: Лена интересовалась судьбой своего первого мужчины и отца Вовчика. Она ведь до сих пор не могла его забыть…
        Равиль вытащил из кармана блокнот и вопросительно взглянул на Лену.
        - Фамилия?
        - Седых Святослав Алексеевич.
        Кильдеев на мгновение словно окаменел. Потом разразился семиэтажным. Лена ничего не понимала. У нее промелькнула мысль: а может, Равиль знает, что Святослав - отец Вовчика, и теперь каким-то образом заподозрит и ее в причастности к…
        - Тебе Туман не говорил про фамилии из записной книжки? - спросил Равиль. - И я, кажется, забыл.
        - Из какой записной книжки? - не поняла Лена.
        - Из электронной. Юханссона. Мы же по тем телефонам и именам многое откопали.
        Лена молча смотрела на Равиля. Она не знала, что и думать.
        - Вы мне вообще не говорили, что с ней уже разобрались, - сказала она наконец. - В чем дело, Равиль?
        - Кроме тумановских - тут я и тебя имею в виду, - в записной книжке Юханссона значились два питерских телефона, вернее, телефоны двоих людей из нашего прекрасного города на Неве - Жировецкого и Седых. Только без фамилий, а просто Паша и Слава.
        Лена тихонько присвистнула.

«Только этого мне не хватало», - подумала она.
        Глава 7
        Проводив Равиля, Лена уложила сына спать и отправилась на кухню к поджидавшей ее тете Люсе. Людмила Ивановна горела желанием услышать рассказ любимой племянницы о том, как прошел вечер. Жизнь тети Люси крутилась вокруг Лены и Вовчика, они являлись центром ее Вселенной. Тетушка знала практически все о похождениях племянницы - та часто с ней советовалась или просто выговаривалась, когда становилось невмоготу после общения с очередным клиентом. И далеко не все в жизни Лены тетя Люся одобряла.
        Наливая себе чаю, тетя поинтересовалась, что представляет собой Вера Григорьевна.
        - Я же тебе уже вчера вечером рассказывала, - напомнила Лена.
        - Сегодня-то ты, наверное, много нового узнала. А Вера Григорьевна, как я догадываюсь, личность колоритная.
        - Да уж, - покачала головой Лена.
        Тетя Люся ждала. Наконец Лена заговорила - поведала о бурной молодости своей новой знакомой и о не менее бурной нынешней жизни.
        Когда Лена перешла к самому щекотливому моменту, Людмила Ивановна раскрыла от удивления рот. Значит, этот самый Святослав Седых, с которым она так ни разу в жизни и не встретилась и заочно ненавидела, снова всплыл в жизни ее племянницы.
        - Да не всплыл он еще, - возразила Лена.
        Но интуиция подсказывала ей, что скоро они снова встретятся. А интуиция Лену обычно не обманывала…
        Она вздохнула, встала из-за стола, сходила в большую комнату и вернулась с початой бутылкой коньяка и двумя рюмками.
        - Опять пить? - спросила тетя Люся. - С твоей-то наследственностью?
        Лена отмахнулась.
        - Раз до сих пор не спилась, то уже не сопьюсь.
        - Не зарекайся, - нахмурилась тетушка.
        Лена молча разлила коньяк, посмотрела прямо в глаза тете Люсе и призналась:
        - Знала бы ты, как мне сейчас тошно. И не могу объяснить, почему именно. С одной стороны…
        Лена выпила рюмку коньяка и разрыдалась.
        Людмила Ивановна вскочила с табуретки, бросилась к племяннице и прижала ее голову к своей груди. Лену сотрясали рыдания.
        - Ты любишь его, что ли, до сих пор? - догадалась тетя Люся.
        Лена утерла слезы и подняла голову.
        Она не знала. Даже самой себе не могла бы ответить честно. Просто не знала - и все. Не представляла, как бы отреагировала, если бы они теперь встретились. Ведь после Славки она словно заморозила себя. Его любила. А после него ни к одному мужчине никаких чувств не испытывала. Затоптала это в себе. Вернее, он в ней затоптал. Конечно, она кого-то уважает, на кого-то смотрит, как смотрела бы на отца или на старшего друга, например на Ивана Денисовича. Ее окружают интересные мужчины, но… Она не в силах влюбиться.
        - Да, Славик хорошо постарался, - заметила тетя Люся.
        Лена налила себе еще коньяку. Тетя Люся снова опустилась на табуретку и взяла свою рюмку.
        - Давай за решение всех твоих проблем, дочка. Ты Равилю про него сказала? - неожиданно спросила Людмила Ивановна.
        - Не все.
        Тетя Люся ждала продолжения. Лена объяснила, что Равилю незачем знать про ее прошлые отношения с Седых, но умолчать о нем она просто не могла. И тут же подумала о том, что он наверняка замешан в этой истории - его телефоны не просто так оказались в записной книжке шведа.
        - Но шефу придется все рассказать, - добавила Лена. - Вернее, напомнить. Если он сам уже не вспомнил, кто отец Вовчика.
        - Когда собираешься ему звонить? - спросила тетя Люся.
        Лена немного подумала и поднялась с табуретки.
        - А прямо сейчас, - сказала она.

* * *
        Валентин Петрович еще не слышал последнего отчета Равиля: они договорились на утро. Татарин поехал к Игорю - сверять полученную информацию.
        Лена сказала Туманову, что не хотела бы, чтобы кто-то знал о ее прошлых отношениях с Седых. Незачем. И сама не хотела бы встречаться со Славиком… если возможно. И работать с ним.
        Туманов на другом конце провода молчал.
        - У вас были другие планы?
        - Пока я ничего еще не планировал, моя милая. Но я это учту. Только в крайнем случае… сама понимаешь.
        - Понимаю, - с грустью ответила Лена.
        - Ну что ты в таком миноре, мать? Коньячку выпей для бодрости.
        - Уже выпила, - улыбнулась Лена.
        - Еще рюмашку прими - и баиньки. Утро вечера мудренее. Завтра отдыхай. В понедельник давай в «Сапфир», датчанами будем заниматься. А с этим делом посмотрим… Послушаем, что Татарин с Игорем раскопают, а там видно будет. Не заводись раньше времени. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи.
        Лена повесила трубку и отправилась спать.

* * *
        Равиль в это время сидел у Игоря Серафимовича и слушал, что успели за день раскопать подотчетные им ребята.
        У Сергея Викторовича Куприянова имелась единственная дочь от первого брака, которой теперь было девятнадцать лет. Сейчас он состоял во втором браке и жил с новой женой и ее сыном.
        Куприянов развелся с мамой Юли четыре года назад, когда дочь была уже взрослой девочкой. Развод родителей серьезно повлиял на нее. Наверное, свою роль сыграла проводимая мамой политика. Мама утверждала, что Юлин папа - последняя сволочь, бросил их, ну и так далее и тому подобное. Маме удалось внушить Юле, что папе она совсем не нужна, что, кстати, не соответствовало действительности. Папа постоянно делал попытки встретиться с дочерью, но если нарывался на бывшую жену, то получал грубый отпор; а если все-таки трубку снимала дочь, то и она отказывалась встретиться с отцом, видимо, не желая расстраивать мать.
        Сергей Викторович закрутился с созданием нового предприятия вместе с Окороком. Часто мотался по командировкам, работал на износ, а тут появилась новая женщина, вскоре ставшая второй женой, так что его попытки восстановить связь с дочерью становились все реже. Юля же утвердилась в мысли, что папе она совсем чужая.
        Мама тем временем постаралась устроить свою личную жизнь. Появился отчим. Мать начала пить вместе с ним. По пьяному делу отчим иногда пытался зажать Юлю где-нибудь в углу. Жизнь в ненавистном доме стала невыносимой. Девушка чувствовала, что никому не нужна на этом свете.
        Как-то раз знакомая из параллельного класса, увидев Юлю, рыдающую на скамейке в сквере, подошла к ней и поинтересовалась, в чем дело. Юля и выдала Кате все, что накопилось в душе. Оказалось, что девочка Катя состоит в секте некоего Чу Кай Шека, одного из проповедников, наводнивших Россию. Катя, у которой ситуация дома очень походила на Юлину, почувствовала себя своей среди приверженцев Чу Кай Шека и с удовольствием посещала все их собрания. Она пригласила Юлю присоединиться к ней. Юля согласилась.
        Через некоторое время Юля с Катей и еще две девочки поселились в однокомнатной квартире, снимаемой сектой, которая взяла их на полное довольствие. День у девочек был расписан по минутам и начинался с молитвы, которая неоднократно повторялась в течение суток. Девочки должны были заниматься и определенной работой: раздавать у метро какие-то брошюрки, издаваемые сектой. Кроме того, они посещали семинары по изучению Библии, с ними даже занимались английским языком, потому что, как утверждал Чу Кай Шек, каждому члену секты подыщут спутника жизни из другой страны, а международный язык общения - английский. Чу Кай Шек проповедовал объединение всех рас и наций в единую дружную семью, в которой не будет войн и раздоров, международных конфликтов и малых народов. Поэтому нужны межнациональные браки - так произойдет всеобщее слияние.
        Идея выйти замуж за иностранца привлекла в секту многих молоденьких девушек. Юля и Катя, правда, к этому не стремились. Они просто ушли из опостылевших домов, где давно чувствовали себя чужими, где матерям было все равно - есть ты или нет тебя. В секте же хорошо и вкусно кормили, давали новую одежду. А Катя с Юлей в последнее время донашивали старые одежки своих мам, потому что из ранее купленной им одежды уже выросли. У них появились подруги, круг общения, какие-то интересы, потому что девчонки искренне прониклись проповедуемыми Чу Кай Шеком идеями.
        Им говорили о добре, об избавлении человечества от страданий, о поиске смысла жизни, самосовершенствовании. Глупышки не понимали, что истинная цель подобных проповедников - личное обогащение, а также обогащение верхушки секты за счет эксплуатации рядовых членов.
        Девочки видели, что ими интересуются, чувствовали внимание к себе, чего давно не получали дома. Им читали лекции, они посещали семинары, причем не только в Петербурге, но и в других городах - секта тратила деньги, которые должны были потом многократно окупиться. Девочкам часто повторяли, что в дальнейшем им придется отработать, вернуть секте то, что на них затрачено. Но девочки пребывали в состоянии эйфории, наслаждались жизнью. Они были счастливы сегодня и не думали о будущем.
        Вскоре Юля и Катя получили цветные фотографии с краткой биографией своих женихов, выбранных для них сектой. Юлин будущий муж был родом из Австрии, Катин - из Канады. Девочки были счастливы. К тому же наставники постоянно повторяли, что весь мир погряз в грехах (в чем они сами уверились, насмотревшись на своих родителей) и только их новая «семья» поможет им, девочкам, избрать правильный путь, только благодаря «семье» их возлюбил бог.
        В секте поощрялись частые объятия, прикосновения, поцелуи. Девочки, которых давно уже не ласкали матери, были рады этому. Они никогда не оставались одни - жили вчетвером, чаще же всего присутствовал и кто-то из «старших». А на групповые сборища являлись до сотни членов, если не более. Постепенно они отказывались от собственной индивидуальности, все подчинялось групповым интересам.
        Девочек убеждали в их греховности, даже заставляли каяться в своих прошлых грехах и в грехах родителей. Вспоминали и первородный грех, постепенно внушая членам секты чувство вины и желание искупить ее.
        Юля и Катя полюбили свою новую «семью» и не собирались покидать ее. Родители же не искали своих дочерей. И Катины мать с отцом, и Юлины мать с отчимом, пившие почти ежедневно, решили, что дочери ушли жить к мужчинам. Их не волновала судьба девочек. Куприянов же к тому времени махнул рукой на дочь, рассудив, что, может, та повзрослеет и сама все поймет - поймет, что мать далеко не всегда была права. О существовании Чу Кай Шека и его секты Куприянов даже не подозревал.
        Чу Кай Шек допустил одну грубую ошибку - разместил свой «штаб» и занял два подвала, которые прекрасно оборудовал для своих целей, на территории, контролируемой Прокофием Васильевичем Дмитриевым, которому новый обитатель его
«квадрата» пришелся совсем не по душе. Дмитриев был человеком православным, и появление многочисленных заморских пророков, «контактеров» и прочих наставников приводило его в ярость, он готов был придушить их всех собственными руками. Впрочем, рук для этого в команде Дмитриева имелось предостаточно - многие из его боевиков прошли Афган со всеми тамошними прелестями и вернулись домой с весьма специфическим отношением к всевозможным «еретикам».
        Дмитриев лично встретился с отцом Богданом, в свое время крестившим его и время от времени исповедовавшим, и имел с ним долгую беседу на тему секты господина Чу Кай Шека. Хоть отец Богдан и выступал обычно против насилия, тут свое благословение с радостью дал, потому что полностью разделял мнение Дмитриева и желал, чтобы проклятый китаец или кореец (или кто он там был?) отправился на свою далекую родину и больше в пределах России не появлялся.
        Прокофий Васильевич, однако, не думал просто так разбить секту, он, конечно, решил поиметь с этого что-то и лично для себя. Поэтому для начала внедрил в секту нескольких своих людей, прошедших специальную подготовку - у нанятых с этой целью психологов - на предмет подверженности гипнотическому воздействию и моральную устойчивость. Эти люди искренне желали изгнать «бесов» с земли русской, за что, естественно, должны были получить щедрое вознаграждение. Ребятам дали задание: выяснить, чьи сыновья и дочки попали в сети Чу Кай Шека. В результате Дмитриев получил весьма интересный список. Кое-кого из сектантов пришлось сразу отмести - не исключалась, конечно, возможность их дальнейшего использования на предприятиях Дмитриева, - а с некоторыми родителями деток-сектантов Дмитриев имел личную беседу. Одним из таких родителей оказался Сергей Викторович Куприянов.
        Сергей пришел в ужас, услышав о том, что случилось с его единственной дочерью. Дмитриевым уже был разработан план освобождения детей, угодивших в лапы к Чу Кай Шеку и находившихся от него в психологической зависимости. Прокофий Васильевич привлек лучших специалистов, не пожалел денег. В дальнейшем его затраты окупались.
        Куприянов согласился подписать бумагу: он выражал желание сотрудничать с господином Дмитриевым и фирмами «такой-то и такой-то», в частности сообщать их руководству обо всех известных ему планах господина Туманова и его компаньонов, а также выполнять некоторые поручения господина Дмитриева.
        Сергей понимал: если эта бумага попадется на глаза Туманову или кому-то из его команды, ему, Сергею, конец, но дочь была дороже, а Прокофий Васильевич обладал реальными средствами и возможностями для ее спасения. Дмитриев объяснил Куприянову все, что собирается делать в отношении секты и какая помощь от него как отца потребуется для возвращения дочери к нормальной жизни. Прокофий Васильевич добавил, что если дочь все-таки спасти не удастся (что маловероятно, но все-таки такой вариант исключать нельзя), то подписанная бумага будет возвращена Куприянову. Неизвестно, собирался ли Прокофий Васильевич возвращать ее, но Юля спасена была.
        Метод депрограммирования оказался жестким, но эффективным. Сектантов изолировали друг от друга, держали взаперти и говорили страшную правду, показывали видеокассету с разоблачением Чу Кай Шека, а также объясняли, каковы его истинные цели и намерения. Кассету, естественно, раздобыли ребята Дмитриева - учитель иногда откровенничал в разговорах с приближенными.
        Потом на сцене появлялись родители или братья и сестры. Иногда кто-то из родственников, даже друзей семьи. Куприянов показал себя великолепным отцом, он сумел доказать Юле, что всегда любил ее, хотел с нею видеться и никогда не собирался ее бросать. Легко поддающаяся чужому влиянию Юля решила, что во всем виновата мать, представившая в черном свете такого хорошего человека, фактически заставившая его уйти из дома. В результате чего Юля и попала в секту к нехорошим людям.
        Какое-то время Юля жила вместе с отцом и его новой семьей, где все сдували с нее пылинки, потом Куприянов сумел накопить денег на однокомнатную квартиру, куда и перевез дочь. И он, и его вторая жена регулярно общались с Юлей, и девушка знала, что в любой момент может обратиться к ним за помощью.
        История с Юлей закончилась вполне благополучно, но вот Куприянову уже два года приходилось отдавать должок.
        Ребятам Кильдеева за один день, естественно, не удалось собрать всю информацию, но и полученного было достаточно для того, чтобы пригласить Сергея Викторовича на задушевную беседу.
        - Зачем он все-таки ездил в Москву?
        - На выставку оборудования, - подтвердил Игорь. - Действительно, на нее. Они с Окороком хотят какую-то новую линию покупать. То ли колбасную, то ли сосисочную.
        - А деньги откуда?
        Игорь успел выяснить, что Окорок уже имеет предварительную договоренность со швейцарцами на получение кредита под закупку оборудования. Требовалось только найти то оборудование, которое он будет закупать, и представить расчеты. Как старый лис вышел на швейцарцев, оставалось пока загадкой. По идее, ему следовало действовать через «Купчинский кредит» или, по крайней мере, поставить в известность Туманова. Но ни Александров, ни Туманов ни про какие переговоры с иностранными банкирами и слыхом не слыхивали.
        - Интересная история, - заметил Равиль. - И в одном купе с Куприяновым режут банкира из «Инвест-Девелопмент».
        Игорь спросил у Равиля, как прошла встреча Лены с Верой Григорьевной. Кильдеев пересказал все, что услышал от девушки.
        - Значит, Ленка считает, что эта тетка в деле не замешана?
        - Не похоже. А вот Окорок наверняка глубоко завяз. Ведь не хотел, чтобы бывшая женушка кому-то показывала, что с ним знакома. Потом про Ленку у нее по телефону расспрашивал. Видимо, прощупывал почву - не видели ли они и не слышали ли чего в ту ночь в поезде?
        - Но ты же знаешь, Ленка считает, что его уже привели мертвого, только облитого спиртным, - заметил Игорь.
        Равиль пожал плечами. Лена тоже могла ошибиться. Мог и Куприянов постараться. Или люди Прокофия в Москве. Пока это все неясно.
        - Но выяснять-то нам, - пробормотал Игорь.
        - Значит, выясним.
        Глава 8
        Утром в понедельник Лена приехала в «Сапфир», перевела составленное в субботу Рысиным и Сидоровым письмо, и секретарша Туманова Алевтина Георгиевна сбросила его на факс фирмы «Уффе» в Копенгагене.
        Туманов решил, что со звонком в Данию следует подождать примерно с час, дать потенциальным партнерам возможность оценить встречные предложения россиян, а потом уже и говорить. Может, датчане и сами прорежутся до истечения часа. Западные бизнесмены вообще всегда оперативно отвечают на поступающую информацию.
        Лена сидела в кабинете Валентина Петровича с чашкой чая в руке. Он за своим столом пил кофе и рассказывал ей о том, что удалось выяснить Равилю с Игорем и их ребятам.
        Выслушав шефа, Лена поинтересовалась, что он думает предпринять. Валентин Петрович пожал плечами. Он пока не решил. Сегодня парни займутся Куприяновым. Особо над ним работать не станут, вдруг он еще ментам потребуется - а тут следы от задушевной беседы. Но, как предполагал Туманов, применять особые меры и не понадобится - расколется сразу же. Далее - Окорок. На первый взгляд у него не имелось никаких контактов с Прокофием, но, может, он через Куприянова действовал? Пока трудно судить.
        - А если он вообще не в курсе?
        - Не в курсе чего? - уточнил Туманов.
        Лена не исключала того, что Окорок вообще ничего не знал о куприяновских подвигах. Тот вполне мог орудовать за его спиной. А из вагона, когда звонил по Вериному телефону, он вызывал Романова как самую подходящую кандидатуру - чтобы выручил. Не людей же Прокофия на подмогу звать… Окорок же - его прямой начальник. А если Куприянов участвовал в убийстве Жировецкого - возможно, сам его совершил, - то как раз и следовало прикинуться невинной овечкой, и помощь Окорока оказалась весьма кстати.
        Туманов молча пил кофе - размышлял. Лена встала, подошла к электрочайнику и подлила в свою чашку кипятку. Потом вопросительно посмотрела на шефа.
        - Очень может быть… - медленно проговорил Валентин Петрович. - Ребята разберутся. Я также велел им серьезно заняться твоим бывшим милым и прошлым Жировецкого. А тебе, дорогая моя девочка, наверное, опять придется обратить свои взоры на Юханссона.
        Лена скорчила гримаску. Ей очень не хотелось снова видеть этого мерзкого шведа, но работа есть работа.
        - К нему, что ли, лететь?
        Этого Туманов пока не знал. Решил, что сначала с датчанами надо разобраться. С ними поработать - а там видно будет. По идее, Юханссон на следующей неделе должен отслеживать поставку катанки Туманову, а следовательно, прилетит (или приплывет - Туманов не знал, каким способом тот будет добираться) в Таллин. Туда Лена и прокатится. Вроде как от фирмы, а заодно и к милому другу.
        - Из него практически невозможно ничего вытянуть, - заметила Лена. - Молчит как партизан, даже пьяный и то язык на замке держит. Треплется, конечно, но на отвлеченные темы. Самый сложный мой клиент.
        - Ладно, посмотрим, - проворчал Туманов.
        Настроение у Валентина Петровича в это утро было отвратительное. Мало ему забот. Проблем, требовавших незамедлительного решения, всегда хватало, но тут они навалились прямо-таки лавиной.
        Внезапно зазвонил телефон. Судя по звонку, то ли междугородный, то ли международный.
        Валентин Петрович кивнул Лене. Та взяла трубку. Звонили из Дании.
        Лена представилась, объяснила, что является переводчицей господина Туманова, который, к сожалению, по-датски не говорит. По-английски господин Туманов тоже, к сожалению, изъясниться не мог. Звонивший господин Эрлинг Петерсен был рад получить столь быстрый ответ от компании «Сапфир» и готов вылететь в Санкт-Петербург в среду, чтобы провести четверг и пятницу за столом переговоров, а в субботу вылететь обратно. Его будет сопровождать еще один сотрудник фирмы «Уффе». Из Дании прямо сейчас вышлют факс с указанием полных имен прилетающих гостей. Господин Петерсен просил позаботиться о гостинице. Лена заверила датчанина, что никаких проблем с гостиницей не возникнет, а в среду их встретят в аэропорту. Ответы же на вопросы, перечисленные в полученном из России факсе, Петерсен обещал подготовить в течение дня и к вечеру переслать в «Сапфир».
        Лена положила трубку и посмотрела на Туманова.
        - Тут, наверное, все будет в порядке, - сказал шеф. - Как доложил Рысин, Сидоров уже занимается этим вопросом. Ты подключишься на перевод. Если вечером факс придет на датском, его тебе кто-нибудь из ребят закинет домой. А завтра утром завезешь.
        Лена кивнула.
        - Я свободна на сегодня?
        Туманов не успел ответить, потому что в приемной послышался шум и в кабинет Валентина Петровича ворвался раскрасневшийся Окорок со съехавшим на сторону галстуком, с растрепанными волосами, в общем - весь в мыле. Он начал орать на Туманова прямо с порога.
        Из его монолога следовало: «быки» Валентина Петровича не имеют никакого права хватать его сотрудников и увозить в неизвестном направлении, а также грубо обращаться с ним самим, Костей Романовым. Ему не дали никаких объяснений и только оттолкнули на капот машины. Окорок навалился на него - и капот прогнулся, теперь придется или ремонтировать машину, или вообще покупать новую.
        Услышав о причине негодования Романова, Туманов и Лена не смогли удержаться от смеха. Окорок же на несколько секунд замолчал, не понимая комичности ситуации. Потом снова заорал.
        В дверь кабинета заглянули личные телохранители Туманова - Дима и Миша-Медведь, повсюду его сопровождающие. Валентин Петрович жестом дал им понять, что беспокоиться не следует. Туманов не сомневался: Окорок скоро успокоится, выпустит пар мужик, и они поговорят о делах по-человечески.
        Когда в монологе Романова возникла пауза, Валентин Петрович спросил с самым невозмутимым видом:
        - Чайку, Костя, или коньяку лучше?
        - Что? - не понял Окорок.
        - Чайку выпьешь, спрашиваю. Могу кофейку предложить. Коньяк есть. Водка. Пиво. Сядь в кресло, вон в то, самое большое, оно специально для тебя предназначено, так что его не постигнет участь капота. В общем, устраивайся поудобнее, потому что разговор предстоит долгий, обстоятельный, много вопросов накопилось. Если бы ты сам на огонек не заглянул, то я бы тебя все равно сегодня пригласил для беседы.
        Окорок молча плюхнулся в огромное, обтянутое кожей кресло, утер пот со лба, поправил галстук и тяжко вздохнул.
        Лена вопросительно посмотрела на Туманова.
        - Девочка, налей Константину Павловичу, чего он пожелает. И посиди с нами, составь компанию старикам.
        Лена направилась к «стенке» и достала оттуда бутылку коньяка. Наполнила стакан и протянула Окороку. Затем пошла к кофеварке. Романов хлопнул коньяк, промокнул губы рукавом пиджака, поблагодарил Лену за кофе и стал отхлебывать его мелкими глотками.
        Туманов ждал. Лена молча сидела в уголочке. Окорок, по всей вероятности, напряженно о чем-то размышлял.
        Наконец Романов поднял глаза на Валентина Петровича и спросил, почему все-таки тумановские бойцы Сергея заграбастали.
        - А ты не догадываешься?
        - Догадывался бы - не спрашивал.
        Туманов долго смотрел на Окорока. Под этим взглядом любому стало бы неуютно; даже Константину Павловичу, мужчине гигантских размеров, сделалось не по себе. Он заерзал в кресле, снова утер пот со лба и опять поправил галстук.

«Как кролик перед удавом», - подумала Лена, сама, точно мышка, сидевшая в уголке.
        - Кто ваш контакт у Прокофия? - напрямую спросил Туманов. - Или вы непосредственно с ним общаетесь?
        - Что?! - искренне удивился Окорок.
        Константин Павлович сидел, выпучив глаза и глядя на Туманова так, будто тот сошел с ума.
        - Я не самоубийца! - заявил наконец Окорок. - Я под твоей крышей сижу и знаю, что со мной случится, если я вдруг, не откупившись от тебя, стану работать с Прокофием.
        - Но можно же втихую работать на Прокофия, оставаясь под моей крышей, - заметил Туманов.
        Окорок с удивлением посмотрел на Валентина Петровича и проговорил:
        - Ты, Валя, чего-то путаешь. Я скромный предприниматель и хочу спокойно заниматься своим делом - колбасами, сосисками, сардельками и прочим. Хочу, чтобы мне не мешали и дали спокойно работать. За свое спокойствие я плачу тебе процент из своей прибыли, причем немалый процент, насколько тебе известно. Ты же за этот процент должен обеспечивать мне нормальные условия для работы, решать за меня кое-какие проблемы. До сегодняшнего дня меня все в основном устраивало. И вот прямо сейчас пришли твои бойцы, заграбастали Серегу и увезли в неизвестном направлении. Хочу знать - почему?
        Туманов с Леной переглянулись. Она молча пожала плечами, хотя в данный момент полагала, что Куприянов действовал за спиной Окорока, оставляя шефа в полном неведении относительно своей работы на Прокофия Васильевича.
        - И, Валя, скажи мне на милость, почему ты сейчас вспомнил Прокофия? - продолжал Окорок. - Я, конечно, знаю, кто он такой. И знаю о разделе вами сфер влияния. Но я лично с ним ни разу в жизни не встречался и надеюсь, что и не сведет нас господь бог. Мне, родной, и тебя хватает, если откровенно. А в ваши дела лезть не хочется. Объясни мне, пожалуйста: что, собственно, происходит?
        Туманов молчал несколько секунд. Потом очень внимательно посмотрел на Окорока и заговорил. Когда Константин Павлович узнал о том, что его коммерческий директор одновременно трудится и на господина Дмитриева, у него глаза округлились.
        - Ты уверен? - спросил он, ошеломленный услышанным. - Но ведь у него нет доступа…
        Валентин Петрович пояснил. Во-первых, Окорок и Куприянов работают в одном с ним, Тумановым, здании. Что-то можно увидеть, что-то услышать. Найти контакт с кем-то из тумановских сотрудников. Выяснением этих вопросов сейчас и занимались ребята из службы безопасности.
        - Но, Валя, почему? Я, кажется, ему очень неплохо плачу, даже, наверное, больше бы дал, если… Но ведь вроде бы у него не возникало никаких крупных трат, долгов и…
        Туманов усмехнулся. Он видел, что Окорок искренне удивлен и не понимает, почему Куприянов вдруг стал работать на Дмитриева.
        - У него имеется должок, Костя. Только не такой, о котором ты думаешь.
        Окорок ждал объяснений.
        - Ты знаешь, что у Куприянова есть дочь?
        Романов кивнул.
        Валентин Петрович пояснил, что девочка несколько лет назад попала в секту к одному то ли китайцу, то ли корейцу. Прокофий Васильевич секту разогнал, но не только из благородных побуждений православного человека. За возвращение детей родителям Дмитриев потребовал с этих родителей соответствующую плату. С кого какую. Теперь стало известно, что он потребовал от Куприянова.
        Окорок почесал в затылке, попросил еще кофе. Молча осушил чашку и поставил ее на стол.
        - И он что, мужика убил по требованию Прокофия? - неожиданно спросил Романов.
        Валентин Петрович нахмурился. Лена чуть вздрогнула. Оба лихорадочно думали.
        - Он тебе признался, что убил? - спросил наконец Туманов.
        - Нет, - покачал головой Окорок. - Но тогда - кто же еще? Не она же… - Он кивнул на Лену. - И не моя бывшая женушка. Вы уже, конечно, выяснили, что Верка - это моя предыдущая.
        Туманов как раз собирался спросить у Окорока, почему тот ему раньше не сказал о своих прежних отношениях с Верой Григорьевной и почему подал ей знак на вокзале, чтобы та не показывала никому вида, что они знакомы.
        - Из-за ментов, конечно, - ответил Окорок. - А потом, какой смысл мне, Валя, бежать к тебе и сообщать, что твоя Лена и этот труп ехали вместе с моей бывшей женой? Я сам удивился, увидев ее там.
        Лене казалось, что Окорок говорит правду. Он действительно не знал о работе Куприянова на Прокофия Васильевича. Ему и в голову не пришло сказать Туманову про свои бывшие отношения с Верой, потому что не посчитал это важным. Лена внимательно следила за выражением лица Окорока. С ней хорошо поработали психологи, научившие определять: лжет человек или говорит правду.
        Лена незаметно для Константина Павловича написала на листке: «не врет». Затем встала, подошла к Туманову и предложила подлить ему кофе. Шеф протянул ей чашку. Когда она поставила ее обратно на стол, то записка оказалась рядом с блюдцем с противоположной от Окорока стороны.
        Туманов тут же прочел два слова, написанные Леной, и едва заметно кивнул ей.
        - Ладно, Костя, - вздохнул он, - оставим эту тему. Мои ребята переговорят с твоим замом, вернее, теперь, наверное, уже бывшим замом. Думаю, что стоит нового кадра подыскивать. Убивал он, не убивал - это не наши проблемы, да и они меня, откровенно говоря, мало волнуют. Прирезали человека Прокофия, про которого я и слыхом не слыхивал…
        - У них что, внутренние разборки? - перебил Окорок.
        - Откуда мне знать? - пожал плечами Туманов. - Не забивай себе голову. А теперь скажи-ка мне лучше, что у тебя за тайные связи со швейцарцами появились?
        Окорок был явно удивлен тем, что Туманов и об этом знает. Но понял, что нужно выкладывать все начистоту - иначе не поздоровится.
        Романов признался: связей пока еще нет, но переписка ведется.
        - Кто пишет? Что пишет?
        Константин Павлович сам писал. По-немецки. Туманов может все посмотреть. Окороку нужны деньги под закупку нового оборудования. Он хочет расширяться. А это, как должен понять сам Туманов, принесет прибыль не только Константину Павловичу, но и Валентину Петровичу.
        Туманова интересовало, почему Окорок не обратился за деньгами к нему лично. Ведь, насколько известно Окороку, у Туманова и банк имеется. Родион Николаевич его возглавляет. С ним Костя тоже знаком. Нашли бы резервы.
        Окорок молчал.
        - Ну, Костя? Я жду ответа.
        Окорок наконец выложил все начистоту.
        Он не хотел залезать в долги и быть обязанным Туманову. Валентин Петрович сам знает, что такое наши кредиты. Процент официальный, процент неофициальный, и так далее… Окорока больше устраивают условия швейцарцев, если они, конечно, дадут ему деньги. Они напрямую переводят средства производителю закупаемого оборудования. В Россию деньги не попадают, так что с ними никто не мухлюет. Окорок сам не любит ловчить и с радостью работал бы честно - если бы такое было возможно в этой стране. Но нельзя. Пока нельзя. Он надеется, что когда-нибудь ситуация изменится. Правда, ни Туманов, ни Романов до того времени не доживут. У нас везде крутится черный нал. Отмываются грязные деньги. Слава богу, уже кто-то начал тяготеть к легальному бизнесу. Вот, например, Валентин Петрович. Правильно. Поэтому Константину Павловичу лучше под его крышей. Он, по крайней мере, так считает. Романов попросил Лену налить еще коньяку.
        Она встала, снова достала бутылку, плеснула янтарной жидкости в стакан Окорока и оставила бутылку на столе. Романов осушил стакан одним махом, снова приложил рукав к губам и продолжал:
        - Если вынудишь брать у тебя и на твоих условиях - что ж, придется брать. Твои банкиры начнут эти деньги прокручивать, переводить туда-сюда… - Окорок махнул рукой.
        Ему ведь деньги нужны для дела! Он работать хочет. Получит Туманов свои проценты с прибыли - но кто ж рубит сук, на котором сидит? Неразумно это - одного бизнесмена обобрали до нитки, потом второго, третьего, десятого… а дали бы им расширить производство, подождали бы годок-другой, они бы развернулись - и давали бы кучу денег. Нельзя все сразу. Время требуется. А наши, большинство из них, хотят сейчас, немедленно. Урвал - а потом хоть трава не расти.
        Романов налил себе еще коньяку. Выпил. Хотел что-то добавить, но лишь махнул рукой.
        - Под какой процент швейцарцы дают кредит? - поинтересовался Туманов.
        - Еще не дают, - сказал Окорок. - Там довольно сложная процедура. Несколько раз их представители сюда должны приехать, все посмотреть, убедиться, что у нас есть производство, расчеты… Их даже экологический аспект волнует. Много всего. Потом решать будут. Но вообще - одиннадцать с половиной годовых, кредит на три года.
        Туманов размышлял над словами Окорока.
        - И они перечисляют деньги прямо производителям того, что ты закупаешь?
        Окорок кивнул.
        - Выбор полностью оставляют тебе?
        - Не совсем. Я должен представить документы на трех производителей аналогичного оборудования и аргументированно доказать, почему выбрал именно этих.
        - Ты уже выбрал?
        Окорок кивнул. Выбрал после поездки Куприянова в Москву. Все выходные корпел над проспектами, которые Сергей привез с выставки. А нынешним утром говорил с немцами. Они должны сегодня-завтра ему всю документацию сбросить.

«Вот молодец мужик, - подумала Лена. - Вкалывает, хочет нормально работать. Просто любит работать. Уважаю таких».
        - Приглашай швейцарцев, - решил Туманов. - Мое условие: на всех переговорах присутствует Лена.
        - Леночку с удовольствием возьму, - сказал Окорок, улыбаясь девушке. - Я же говорю-то сам не очень хорошо, мне о деле думать надо, а не о том, как фразу построить. Она как раз попереводит. Да и бухгалтера мои в немецком не особо разбираются. Еще кто-нибудь из твоих людей будет?
        Туманов покачал головой.
        - Посмотрим, как ты раскрутишься, Костя. Дам тебе свободу действий. Чтобы самому получать больше в будущем. Работать будем на перспективу.
        Валентин Петрович усмехнулся.
        - Так, вроде бы на сегодня все обсудили. Когда приедут швейцарцы, скажешь. Факсы принесешь. Вместо Куприянова ищи нового человека. Еще что-нибудь?
        Окорок пожал плечами.
        - Датчане, шеф, - подала голос Лена.
        И Окорок, и Туманов дружно посмотрели на нее. Валентина Петровича как обухом по голове ударили: ведь датчане получались конкурентами Окорока, а следовательно, и в какой-то мере Валентина Петровича.
        - В чем дело? - не понял Окорок. - Какие еще датчане?
        Константин Петрович переводил взгляд с Туманова на Лену. Та молчала, ожидая, что шеф сам объяснит.
        Валентин Петрович сообщил про факс из Копенгагена и недавний разговор с руководителем датского проекта. Надо искать взаимоприемлемое решение. Чтоб и выгоду не упустить, и самому себе кислород не перекрыть.
        Выслушав Туманова, Окорок заметил:
        - Можно договориться о разделении производства или создать СП. Меня на переговоры с датчанами пригласите?
        - Да, - сказал Туманов. - Естественно, не на техническую часть: там у нас Сидоров за всех отдуваться будет. На общую, в которой и я, и Рысин, и, наверное, Александров поучаствуем. Тогда и обсудим разделение труда. Идет?
        - Идет, - сказал Окорок, поднимаясь с кресла.
        Константин Павлович подал руку Туманову, потом Лене. На прощанье попросил, чтобы его держали в курсе, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
        - Что-то я после этих разговоров о колбасах проголодался, - сказал Туманов. - Съездим пообедать?
        - С удовольствием, - кивнула Лена.
        Туманов нажал на кнопку переговорного устройства.

* * *
        Самолет авиакомпании «SAS» в Пулкове-2 встречали Лена, Сидоров, отвечающий за проект с российской стороны, и вице-президент Рысин, который просто любил встречать иностранцев - хоть какое-то разнообразие, нарушавшее обычную рутину. Рысин не обязан был лично появляться в аэропорту, но, если позволяло время, приезжал - просто отдохнуть. К тому же Олег знал: в компании Вити Сидорова и Лены Филатовой скучать не придется.
        В ожидании рейса все трое съели по гамбургеру. Кроме того, Лена выпила баночку колы, а Олег с Виктором приняли по дозе «Финляндии». В Пулкове-2, как обычно, было холодно, требовался «внутренний согрев». Лена куталась в свою норковую шубку, но от спиртного отказалась: на работе она себе обычно не позволяла ни капли.
        На улице, в джипе, ждал шофер. Он отказался идти в зал ожидания, хотя его и приглашали составить компанию. Если за встречу иностранных гостей отвечали Рысин или Сидоров, они не делали различий по занимаемым должностям, и шофер всегда обедал вместе с гостями, а не сидел голодный в машине. За подобный демократизм подчиненные уважали Рысина и Сидорова.
        Филатова встала в ряд встречающих с табличкой, на которой было написано название датской фирмы. Рысин и Сидоров расположились позади нее. Наконец к ним подошли двое мужчин. Обоим было лет по сорок, и оба с внушительным багажом. Лена всегда поражалась: почему иностранцы, приезжая всего на два-три дня, привозят по нескольку чемоданов? И что только тащат с собой? Ведь не на продажу же шмотки?
        Российский бизнесмен на два дня может поехать с одним «дипломатом». Ну, может, прихватит еще два банных веника по просьбе друга-эмигранта, как известный писатель-сатирик. Если наш человек едет с большим грузом - однозначно: хочет продать.
        Датчане, как выяснилось, привезли с собой массу чертежей. Все было разложено по толстенным папкам, систематизировано и готово к изучению.
        Эрлинга Петерсена и Михаэля Дивсхолма отвезли в гостиницу «Москва».
        На следующее утро Лена с шофером заехали за датчанами. В десять они были уже в приемной Туманова. Почти сразу заговорили о деле.
        Выяснилось, что датчане уже обращались в одну российскую фирму, тоже проектную, как у Туманова (знали бы, сколько фирм у Туманова!), но их не устраивает уровень исполнения. Кое-что, конечно, уже сделано, но дело продвигается очень медленно, с такими темпами в срок не уложиться. Ко всему прочему датчане не видят у российских партнеров особого желания работать. И скандинавы весьма удивлены - ведь они готовы платить за срочность.
        Строительство должно начаться первого февраля. В январе документы пойдут на тендер для того, чтобы выбрать генподрядчика. Следовательно, чертежи должны быть готовы к концу декабря.

«Сапфир» им порекомендовали бывшие клиенты. В «Уффе» слышали о нем только самые лучшие отзывы - как от скандинавов, так и от немцев. В частности, в «Брюгге» и в
«Скэнске» их заверили: если где и сумеют выполнить работу в срок, так это в
«Сапфире». Поэтому датчане здесь.
        - Простите, - сказал Туманов, - но почему вы тогда вначале обратились не к нам, а в другую российскую фирму? И мне, если возможно, хотелось бы знать, в какую именно.
        - Почему вначале обратились в ту фирму, а не в вашу - вопрос к нашему руководству, - ответил Петерсен. - К сожалению, не мы ее выбирали. Вот сейчас - мы. И остановились на вас. Название нашего предыдущего российского партнера - «Коралл».
        - А… Реорковский… - протянул Сидоров.
        - Да, такова фамилия президента, - кивнул Петерсен, сразу же отметив про себя пренебрежительный тон российского коллеги, когда тот упомянул Реорковского.
        Туманов же думал о том, что в очередной раз перебегает дорожку Дмитриеву. Но это как раз ответный удар получается - Прокофий Васильевич к нему «подснежника» Куприянова посадил, а Валентин Петрович у него проект уводит. Вернее, проект, как понял Туманов, уходит сам, потому что Реорковский завалил дело.
        А Сидоров думал о том, что уже договорился практически с целым отделом из
«Коралла» на выполнение работ по датскому проекту. Они сообщили Вите, что слышали про какой-то тоже датский проект, над которым якобы кто-то работает у них в институте, только это не их отдел. Сидоров по желанию шефа подобрал троих опытных специалистов пенсионного возраста и двух женщин лет сорока пяти. Он считал, что такой команды будет достаточно. У всех пятерых не возникло проблем с отпуском за свой счет: в «Коралле» было нечего делать, а за возможность не платить им и без того мизерную зарплату начальство сразу же ухватилось и всех распустило. Правда, начальство даже не задумалось о том, почему эти сотрудники вдруг сорвались с места, вроде бы и не в дачное время. Но вопросов ушедшей пятерке никто не задал, а они по просьбе Сидорова сами ни о чем не сообщали. Теперь все пятеро были готовы к работе и только ждали отмашки Сидорова.
        Датчане четко обрисовали объем работ: сто тридцать два чертежа, подгонка под российские нормы и требования. Условие: если российская норма по какому-то пункту выше, берется российская, если датская - берется датская. Чертежи практически готовы, оставалось лишь их доработать. Каждую неделю, на понедельник-вторник, Михаэль Дивсхолм обещал прилетать в Санкт-Петербург для согласования выполняемых работ.
        Один из моментов, абсолютно не подходивший датчанам в работе с «Кораллом», - это задержка ответов на их запросы. Иногда ответы не приходили вообще. Одни и те же запросы приходилось делать по нескольку раз. Такое сотрудничество представителей
«Уффе» не устраивало ни под каким видом. К тому же в фирме нет специалистов со знанием даже английского языка. У «Сапфира» же имеется даже сотрудник с датским (поклон в сторону Леночки).
        Петерсен с Дивсхолмом изъявили желание посмотреть предприятие Туманова.
        - Тогда давайте сделаем перерыв в переговорах, - предложил Валентин Петрович. - Лена, проведи их по этажам.
        Петерсен повернулся к своему российскому коллеге:
        - Господин Сидоров, вы составите нам компанию? Возможно, у нас по ходу возникнут технические вопросы…
        - Конечно, - кивнул Витя.
        Техническая оснащенность «Сапфира» поразила даже видавшего виды Петерсена. По сравнению с «Кораллом» - небо и земля. Датчанам пришлось даже поставить специальное оборудование своему предыдущему партнеру, но сотрудники, просидевшие всю жизнь за кульманами то с чашкой чая, то с вязанием, не сумели освоить новую для себя технику. Датчане решили, что нужно срочно искать другую российскую фирму, если в этой стране медведей есть хоть одна, где уже не лаптем щи хлебают.
        Оказалось, что такая фирма имеется. И в том же Санкт-Петербурге (не в Москве же и не на Урале искать - слишком уж далеко от Гатчины). Первое впечатление от осмотра предприятия и у Петерсена, и у Дивсхолма сложилось самое благоприятное. Да и не стали бы знакомые из «Брюгге» и «Скэнске» зря хвалить фирму.
        - Не понимаю, почему наше руководство вначале заключило контракт с «Кораллом», - признался Петерсен в разговоре с Леной и Сидоровым.

«Пыль, наверное, в глаза пустили, - подумала Лена. - По городу повозили, по ресторанам поводили, девочек подложили, на загородную виллу вывезли. Обычная тактика. Срабатывает прекрасно». Вслух, правда, она говорить ничего не стала, просто пожала плечами.
        Больше всего в «Сапфире» датчан поразили конусообразные стаканчики у автоматов с кофе.
        Это шеф в Англии углядел, сообщил гостям Сидоров. Чтобы сотрудники не тратили время на рабочем месте на чаепития, а занимались делом. Такой же стаканчик на стол не поставишь. Надо сразу же выпивать.
        - Скажите, Лена, - неожиданно обратился к переводчице Петерсен, - а кроме датского и английского вы знаете еще какие-нибудь языки?
        - Финский, шведский, немецкий.
        - Исключительно! - удивились датчане. - Практически все, кого мы встречали в России, говорят только на русском. В крайнем случае на плохом английском.
        - Я наполовину, вернее, на одну четверть финка. Меня в детстве одновременно учили и финскому, и русскому. Родители между собой говорили по-шведски, мне хотелось знать, о чем они говорят, и я сама выучила шведский.
        Датчане рассмеялись.
        - Английский учила в школе. Ну и сама, конечно, занималась. Немецкий и датский - тоже сама. Но это было уже несложно, - с улыбкой добавила Лена.
        - Вы будете все время с нами работать? - спросили датчане.
        - Да, все время.
        - Великолепно. Теперь мы спокойны.

* * *
        В пятницу к переговорам подключился Окорок. Туманов объяснил датчанам, что готов продолжить совместную работу лишь при одном условии…
        Ни Петерсен, ни тем более Дивсхолм не могли сразу же дать ответ: не они решали подобные вопросы. Более того, фирма «Уффе» - это инженеры и проектировщики. У них тоже есть заказчик - тот, для кого строится колбасная фабрика. Разговор пойдет с заказчиком. Но они обязательно передадут своему руководству пожелание российской стороны.
        - Нам, по крайней мере, необходимо знать точно, производство какой продукции планируется, - заявил Туманов. - Чтобы не производить то же самое. Мы в самое ближайшее время собираемся покупать новое оборудование. Вот господин Романов, который у нас как раз руководит этим направлением. Если выяснится, что ваши заказчики планируют производить именно те виды продукции, на которые нацелились мы, и ни в коем случае не желают идти на уступки, мы должны об этом узнать непременно, чтобы в таком случае подумать о каких-то других видах оборудования и соответственно продукции.
        - Мы все понимаем, - кивнул Петерсен. - Ваши пожелания будут переданы нашему руководству и заказчику.
        Дивсхолм предложил позвонить в Данию, не откладывая дело в долгий ящик. Туманов пододвинул ему телефонный аппарат.
        Руководство «Уффе» обещало незамедлительно связаться с производителем колбас и дать ответ в понедельник.
        Участники переговоров пожали друг другу руки. Датская сторона обязалась прислать во вторник составленный их юристами договор. Что устроило обе стороны.
        После сытного обеда Туманов пригласил всех в русскую баню. Должны же датские друзья посмотреть, как живут русские люди и как они проводят свой досуг.
        В бане об их приезде были предупреждены заранее и уже ждали гостей. Туманов велел приготовить побольше пива и легкую закуску. Уже в бане к компании присоединился и Александров.
        - Наш банкир, - представил его Валентин Петрович.
        Датчане захмелели быстро, но им мероприятие определенно нравилось. А уж когда прибыли девочки - просто в восторг пришли. Так они нигде не отдыхали. Иногда, правда, вспоминали Китай, но с некоторым раздражением, потому что все хорошо в меру, а там им частенько в гостинице не давали спать: по нескольку раз за ночь звонили и предлагали женщин. Безработица: на каждом месте, где требуется всего один человек (если вообще требуется), работают двое, если не больше, работают за мизерное вознаграждение. На этажах в гостиницах вместо одной девочки (да и не нужна она там) сидят по три. Женщины готовы продавать себя за гроши.
        Лена переглянулась со Светой Психологиней и Ритой Пухляшкой. Им тоже пришлось несладко, пока не попали под крылышко к Туманову.
        Они рассказали Лене свои истории в минуты отдыха - когда мужчины уже отключились, а девчонки коротали вечер за бутылкой коньяка.
        Лене неоднократно доводилось слышать от профессиональных жриц любви (она сталкивалась с ними на различных переговорах), что они думают о своих клиентах. Практически все подчеркивали: самые жестокие, грубые и примитивные - российские клиенты. К счастью, с такими Лене практически никогда работать не приходилось. Хватало иностранцев.
        Лена не причисляла себя к породе «ночных бабочек». Постель использовалась ею как одно из средств получения информации, недаром говорят: наиболее опасные шпионки - женщины. Да, ее обучали профессионально обслуживать мужчин, но это не было ее целью. Она стремилась выудить из клиента нужные Туманову сведения - о фирмах, банковских счетах, контактах и связях. Постель для Лены служила самым последним средством, если клиент не кололся. И на нее иностранцы никогда не смотрели как на проститутку. Туманов представлял ее переводчицей, она выполняла именно эту работу, а если и оказывалась в чьей-то постели, то иностранец был абсолютно уверен, что очаровал ее как мужчина. Тем более ни о каких деньгах речь не заходила. Ей, конечно, делали дорогие подарки, от которых она никогда не отказывалась, но это - совсем другое…
        Лене нравились некоторые из мужчин, но влюбиться в кого-либо она не могла. Славик постарался… Вовчику, конечно, нужен был отец, хотя бы мужчина, более или менее постоянно бывающий в доме, но никого на эту роль Лена найти не сумела. Вовчик прекрасно относился к Туманову и Равилю, частенько заходившим к Лене, но она не испытывала никаких чувств ни к тому, ни к другому. Да и брак с кем-либо из них исключался.
        Филатова знала, что случилось с последней семьей шефа, и знала, что тот решил не заводить новую, чтобы лишить возможных врагов средств давления на него. Валентин Петрович жил лишь своим делом. С первой семьей не общался. Да и едва ли Лена с Тумановым смогли бы жить вместе - начальник и подчиненная прекрасно знали друг другу цену.
        С Равилем же брак был невозможен из-за «национального несоответствия». Лена считала, что, по всей вероятности, Кильдеев никогда не женится. Семья запрещала ему вступать в брак с русской, а Равилю всегда нравились только русские девушки. Он очень любил и баловал племянника - сына сестры, сразу же нашел общий язык с Вовчиком и, как считала Лена, мог стать прекрасным отцом, если, конечно, когда-нибудь вступил бы в брак. Но Равиль до сих пор жил с матерью. Ему позволялось приводить женщин в любое время, но только не жениться на них.
        Лена не могла сказать, что переступала через себя, когда оказывалась в постели партнеров Туманова или тех, из кого следовало что-то выудить. При определенном стечении обстоятельств - а они обычно обеспечивались: интимная обстановка, неяркий свет, дорогие напитки - ей самой хотелось мужчину, этого требовало молодое тело. К ней не относились как к шлюхе, и вполне можно было сказать, что она ложилась в постель по собственному желанию. Вот только ни разу не возникало глубоких чувств… Возможно, оно и к лучшему?
        Рита со Светой признавались Лене: если бы не попали вовремя к Туманову, у них сломалась бы психика. «Это я как специалист говорю», - часто повторяла Психологиня. Обе были в отчаянии, требовались деньги, а как женщине быстро заработать? Рита, как считала Лена, втайне мужчин ненавидела, хоть и ублажала их вполне профессионально. Светка же теперь наслаждалась жизнью и с удовольствием выполняла свои обязанности. Вероятно, призвание…
        Святослав Седых полагал, что таково же и Ленино призвание. Она до сих пор помнила их - слова своего первого мужчины, от которого, оскорбленная, ушла, когда он заявил: дети ему не нужны, а если Лена все-таки родит, то помощи от него никакой не дождется.
        - Хочу дать тебе один совет на прощание, - сказал он. - Со следующего мужика бери деньги. Много бери. Тебе будут платить. И все время чего-то требуй - получишь. И я до сих пор придерживаюсь мнения, которое высказал тебе после нашего первого… опыта. Ты - проститутка по призванию.
        Но так ли это? Она столько всего знает и умеет теперь. Шпионка международного уровня… А почему бы и нет? Как показал последний опыт с Юханссоном, и всевозможные электронные штучки ей под силу, не говоря уже о всевозможных записывающих устройствах, микрофотоаппаратах и прочем. А языки, айкидо, внешность, наконец…
        К Лене подсел Александров - его обычная партнерша была занята Петерсеном.
        - Ну, как дела? Устала?
        - Устала, - кивнула Лена, давно чувствовавшая, что Родион Николаевич имеет на нее виды. - А у тебя как? Деньги крутятся-вертятся, проценты капают, капитал растет?
        Родион улыбнулся.
        - Растет помаленьку. Иначе зачем работать?
        Александров неожиданно поинтересовался, не имела ли Лена каких-либо контактов с Седых после… ну…
        - Поняла, Родик. Нет. Последний раз видела его еще до рождения Вовчика. Наверное, Туманов тебе передал, что я очень не хотела бы с ним работать. И вообще встречаться. Если возможно, конечно.
        Родион кивнул:
        - Видимо, на контакт придется идти мне. Горю желанием пообщаться с бывшим сокурсником. Только мы еще не решили, каким именно образом. И вообще - как он замешан во всю эту историю?
        - Послушай, а парни разобрались, чем он сейчас занимается? То, что в
«Инвест-Девелопмент», я знаю. Но чем он там заведует?
        - Заместитель управляющего. Я сказал бы, что зам по связям, - усмехнулся Александров. - Как раз в его духе.
        - М-да… - покачала головой Лена. - Значит, банкирствует помаленьку…
        Родион предполагал, что не только помаленьку, а и по-крупному. Большие друзья были с этим Жировецким, как выяснил Равиль. Только запутано все до крайности.
        - В смысле?
        - Тебе про Куприянова рассказали уже?
        Лена кивнула.
        Александров считал, что Туманову нужно открыто пойти на переговоры с Дмитриевым. Поставить точки над «i». Валентин думает, что именно Прокофий стоит за всей этой историей - он организатор и вдохновитель. Скорее всего. А вдруг нет? Вдруг его орлы что-то хотели прокрутить за спиной шефа? Седых, Жировецкий и Куприянов - мелкие сошки по сравнению с ним, но ведь могли и не посвятить «папу» в свои планы, чтобы не делиться.
        - Послушай, насколько я поняла, Куприянов не был знаком ни с Жировецким, ни с Седых. Или я что-то неправильно поняла?
        - Это Куприянов так утверждает.
        - Но ведь он признался в сотрудничестве с Дмитриевым и подтвердил все факты, раскопанные нашими парнями про его дочь. Однако по-прежнему заявляет, что ни разу в жизни не видел Жировецкого, не слышал ни его фамилию, ни фамилию Седых. Это о чем-то говорит?
        Александров пожал плечами.
        - Не знаю, Лена. Не нравится мне вся эта история… Боюсь, дело не закончится лишь одним трупом.
        - А нам-то что, Родик? Куприянова вышвырнули на улицу. Больше пока «подснежников» не обнаружилось. Денег у нас никто не отнимал, передела сфер влияния не предвидится. Менты - и те больше не беспокоят. А труп не наш. Случайно оказался в моем купе. Дела же идут в гору. Вон датчане напротив сидят. К Окороку через неделю швейцарцы приедут - мы и в этом поучаствуем. В общем, работы невпроворот. У тебя деньги крутятся. Чем же ты недоволен? Дома что-то?..
        Родион Николаевич открыл банку пива. Наполнил свой и Ленин стаканы. С задумчивым видом отхлебнул и посмотрел на собеседницу.
        - И дома - тоже. Но я сейчас не об этом, Ленок. Меня жизнь давно научила: ничего не случается просто так - одно событие влечет за собой цепочку других. Упал на тебя снежок - за ним может последовать лавина. Я хочу получить ответы на все вопросы - тогда успокоюсь. А ответов нет.
        - Ответов часто нет, - заметила Лена. - Нужно жить сегодняшним днем. А дальше… В наше время, при нашей жизни никто не заглянет в завтрашний день.
        Родион грустно улыбнулся.
        - Пошли в парилку сходим? - предложил он.
        - Пошли.
        Лена встала и направилась к двери в парную. Родион последовал за ней. Датчане же были увлечены женщинами. Рысин тоже не терял времени. Туманов с кем-то беседовал по телефону. Анжелика, погрустнев, ждала, когда он решит все свои неотложные вопросы. Сидоров пил в одиночестве.
        Александров и Лена скинули махровые халаты у входа в парилку. Вошли.
        И тотчас же Родион привлек ее к себе и поцеловал в губы. Лена немного удивилась, однако ответила на поцелуй. Александров стал ласкать ее грудь, расстегнул верх купальника.
        - Родик, жарко здесь… - пробормотала Лена.
        - Поедем сегодня ко мне? - предложил Александров.
        - К тебе - это…
        - Лена, не беспокойся. Если я предлагаю, значит, есть куда. Поедешь?
        - Да…
        Лена решила, что ей нужно отдохнуть. Так почему бы не с Родионом? В конце концов, он был ей приятен. Правда, она прежде не видела в нем потенциального партнера, хотя и предполагала, что нравится ему… Но почему бы и нет, если обе стороны не против? И хотят просто приятно провести время. А Родиону, похоже, еще и выговориться нужно, требуются сочувствие и ласка. Что-то он упомянул о желании иметь настоящий дом…
        Глава 9
        В гостиницу датчан отвозила охрана. Туманов велел Лене написать им записки, которые парни положат рядом с кроватями. В записках указывалось, что господам иностранцам следует находиться в холле в одиннадцать. А Лена, соответственно, должна будет их забрать и доставить в аэропорт.
        Довольные своим пребыванием в России, Петерсен и Дивсхолм долго трясли руки Туманову, Рысину, Сидорову и Александрову. Потом отправились к машине, поддерживаемые дюжими тумановскими молодцами.
        Валентин Петрович с Рысиным и Сидоровым решили еще задержаться в бане. Девочки, естественно, тоже остались. Лена сказала, что, пожалуй, поедет, потому что ей и завтра работать. Александров заявил Туманову, что у него тоже масса дел в банке, так что и он откланивается. Его, Родиона, ребята подкинут и Лену. Ни Родион Николаевич, ни Лена не хотели заострять внимание остальных на том, что уходят они вместе.
        Туманов кивнул, ему даже не пришло в голову, что банкир с Леной собрались провести остаток ночи вместе. Валентина Петровича сейчас занимали иные проблемы. Рысин с Сидоровым просто не заметили ухода Филатовой и Александрова. Только Психологиня задумчиво посмотрела им вслед. Только она обратила внимание на то, что Лена уединялась с обычным Светкиным клиентом, а теперь покидала компанию тоже в сопровождении Александрова, который определенно намеревался подкидывать ее совсем не домой, а на ту самую квартирку, где и Свете неоднократно доводилось бывать.
        Но Света не ревновала: она вообще все воспринимала спокойно. Не один, так другой, не другой, так третий - платили бы деньги. Освободившись от датчанина, она внимательно оглядела вливавшего в себя стакан за стаканом Витю Сидорова и решила заняться им: тут, скорее всего, даже трахаться не придется, просто выслушать жалобы на несложившуюся жизнь.
        Бывшая фотомодель Ира, как обычно, ублажала Рысина, Анжелика сдувала пылинки с Туманова. А Рита отправилась к телохранителям - насладиться молодыми телами.

* * *
        Александров велел своему парню ехать на Пулковское шоссе. Тот молча кивнул: знал этот адрес для интимных встреч шефа.
        Лена с Родионом сидели на заднем сиденье «БМВ». Александров обнимал девушку за плечи и крепко прижимал к себе. Лена положила голову ему на плечо. С Родионом ей почему-то было очень хорошо и спокойно, словно она вот так ездила с ним куда-то всю жизнь. Ей не хотелось, чтобы дорога кончалась. Ехать бы вот так вечно, чтобы рядом было твердое мужское плечо и широкая грудь, которая заслонит ее от всех невзгод.
        Вскоре «Мерседес» бесшумно притормозил у одного из новых белых домов за площадью Победы.
        - Когда заехать, шеф? - повернулся парень с водительского места.
        Александров спросил у Лены, когда ей нужно быть в «Москве».
        - В одиннадцать.
        - В десять тридцать, - повернулся он к шоферу.
        Парень молча кивнул.
        Родион вышел первым и помог выбраться Лене. Они зашли в парадное и поднялись на шестой этаж.

* * *
        Квартиру Родион определенно использовал только для подобных встреч. Почти все место в единственной комнате занимал огромный сексодром; в изножии стоял телевизор
«Панасоник» со встроенным DVD. Имелась также «стенка», поставленная не традиционным способом, а распределенная по секциям у разных стен: в серванте стояла кое-какая посуда, бар был заполнен до отказа, а в шкафу висели вещи Родиона, совсем немного вещей.
        В кухне не было обычного гарнитура, а стоял низкий столик, вокруг которого располагались четыре небольших кресла. У плиты - тумба, над которой висели закрывающиеся полки с какими-то продуктами. В углу стоял двухкамерный холодильник, на нем - микроволновая печь.
        Лена сразу же поняла: тут никто постоянно не живет. Такие вещи сразу чувствуются. Жилая квартира приобретает какой-то свой запах, в ней создается определенная атмосфера, обязательно где-то что-то лежит не так; то там, то тут валяются какие-то вещи, милые сердцу безделушки. Здесь же нигде не видно было ни одного сувенира, календаря или открытки. Более того: Лена не приметила ни кухонных полотенец, ни жидкости для мытья раковин.
        Однако везде было чисто и прибрано - ни соринки. Определенно, Родион кого-то нанимал держать квартиру в божеском виде после очередной оргии. Гостья, естественно, не стала задавать вопросов - подобные вещи ее не интересовали.
        Лена осмотрела комнату.
        - Пойду чайник включу, - сказал Александров и направился на кухню - наполнить водой «Тефаль».
        Лена остановилась у балконной двери - чтобы связь была лучше, а то иногда стены мешают - и набрала на мобильнике номер своего домашнего телефона. Следовало предупредить тетю Люсю, что она сегодня не придет, чтобы Людмила Ивановна зря не волновалась.
        - Опять клиент? - спросила тетя Люся. - Кто-то из датчан, что ли?
        - Нет, - ответила Лена. - Потом объясню. Вовчик спит?
        Сын уже спал. Лена обещала приехать на следующий день, после того, как посадит датчан на самолет. В три - точно. Может, раньше. Обедать собиралась дома. Кроме того, спросила: не звонили ли ей? Оказалось, что звонил какой-то мужчина. Тетя Люся этот номер не знала. На АОНе номер зарегистрировался. Передать ничего не просил. Обещал перезвонить сам.
        - Если еще прорежется, скажи, чтобы завтра вечером звонил.
        - Хорошо, девочка. Будь осторожна. Спокойной ночи.
        - Я всегда осторожна, тетя Люся. Спокойной ночи.
        Александров вошел в комнату и увидел, что Лена разговаривает по сотовому телефону. Когда она отключила связь, он поинтересовался:
        - Чего по обычному-то не звонишь? Вон аппарат.
        - У меня АОН дома, а номер «мобилы» не определяется, - объяснила Лена и улыбнулась: - Конспирация.
        Родион усмехнулся и пригласил гостью на кухню. Там раскрыл бар, и Лена увидела набор всевозможных бутылок - на любой, самый изысканный вкус.
        - Джин, - сказала Лена. - Кстати, Родик…
        - Да?..
        - Ты только не смейся, но я что-то проголодалась…
        Родион громко расхохотался.
        - Как обычно, пока все ели, ты переводила и не успела насытиться. Пиццу загнать в микроволновку?
        Лена кивнула.
        Александров поставил полуфабрикат в печку. Лена вытащила из тумбы тарелки, ножи и вилки. На столе также появились шоколадные конфеты и печенье.
        - Ну, начнем с джина, пока пицца подходит?
        Родион откупорил бутылку «Гордона» и наполнил стаканы. Затем встал и вынул из холодильника тоник «Швеппс» - разбавлять джин.
        - Посмотри, тебе пропорция такая пойдет?
        Лена сделала пробный глоток.
        - Добавь тоника, пожалуйста.
        Александров плеснул ей в стакан еще «Швеппса».
        - За встречу, - предложил он.
        - За встречу.
        Они неторопливо потягивали джин.
        Лена никогда не предполагала, что окажется в подобной ситуации с Александровым. Они были знакомы уже несколько лет, но никогда с его стороны не было никаких предложений, никогда между ними не пробегала искорка. Но вот…
        Случается, что люди десять лет учатся в одном классе и не обращают друг на друга никакого внимания, а закончив школу, вдруг встречаются через несколько лет - и женятся. Работают в одном учреждении, даже сидят в одном кабинете, поддерживают деловые отношения, а потом внезапно смотрят друг на друга широко раскрытыми глазами и удивляются: что же они потеряли так много времени?
        Лена разглядывала Родиона Николаевича и думала о том, что мужчина-то он весьма и весьма симпатичный, высокий, не худой, но и не полный, без животика, наверное, его можно считать коренастым. Густые темно-каштановые волосы, не прилизанные, но и не растрепанные, нормальной длины, чуть-чуть пробивается седина, но седина только красит мужчину, придает солидности; как всегда, белоснежная рубашка и галстук - в тон костюму.
        Лена вспомнила: когда она первый раз увидела Родиона, он показался ей… словно пыльным мешком пришибленным; теперь же это был холеный, уверенный в себе мужчина, в каждом движении которого чувствовалась сила и власть. Родион очень изменился. От неприметного бухгалтера не осталось и следа, он стал управляющим солидного банка, финансистом, просчитывающим все тумановские проекты и ворочающим миллионами долларов.
        Родион уверенной поступью вошел в рынок и расцвел на благодатной почве. Он производил впечатление преуспевающего человека, и действительно, насколько было известно Лене, у Александрова все складывалось как нельзя лучше - в плане работы. Да и с женщинами вроде бы все должно быть в порядке - с такими-то деньгами, внешностью и умением подать себя. Язык у Александрова был подвешен очень неплохо, а представительницы слабого пола, как известно, любят ушами. Вот только он упомянул что-то в бане про дом… Что-то там не так.
        Домой он сегодня не собирается: сказал шоферу, чтобы заезжал за ними завтра утром, и даже не позвонил жене. Весьма любопытно. Лена решила «прокачать» ситуацию. Недаром говорят: когда женщина и мужчина в первый раз оказываются в одной постели и мужчина еще даже не задумывается о том, будет ли у них второй раз, женщина уже раздумывает: куда бы поставить шкаф?..
        Родион встал, вынул пиццу из микроволновки и разложил по тарелкам: Лене больше, себе поменьше.
        - Я не голоден, - сказал он, - просто с тобой за компанию. Ну, как там датчане?
        Лена махнула рукой.
        - Жарко мне что-то стало, - вскоре заявил Александров.
        Он скинул пиджак и развязал галстук. Бросил все это на соседнее кресло.
        Лена тоже почувствовала, что одета слишком уж официально.
        - Давай я помогу тебе раздеться, - улыбнулся Родион.
        Он протянул через стол руку, обхватил Ленино запястье, обвел ее вокруг стола и усадил к себе на колени. И тотчас впился губами в ее губы. Лена почувствовала, как по всему ее телу растекается тепло. Ее бросило в жар, она раскраснелась.
        - Так-так, - улыбнулся Александров. - Краснеем, оказывается. И с чего бы это вдруг?
        - А ты не догадываешься? - кокетничала Лена, осторожно расстегивая его рубашку.
        Родион без труда справился с ее блузкой и юбкой, за которыми последовали колготки и лифчик. Он принялся ласкать Ленину грудь, не утратившую форму после Вовчика, видимо, потому что была она слишком уж невелика.
        - Никогда бы не сказал, что ты рожала, - заметил Александров.
        Родион подхватил ее на руки и понес в комнату. Осторожно опустил на кровать и скинул брюки.
        Лене неоднократно приходилось видеть его обнаженным в бане, включая и сегодняшний день, но он тогда не был так возбужден… Родион лег рядом, прижал ее к себе, снова принялся целовать. Лена гладила его грудь и плечи. Родион же покрывал поцелуями ее глаза, щеки, волосы… Ему очень нравилось расчесывать их пятерней - длинные и шелковистые волосы, которыми восхищались все мужчины. Родион брал ее набухшие соски в рот, Лена поглаживала его по волосам…

«Мы телефоны выключили?» - вдруг промелькнуло у нее.
        Уже столько раз такое случалось: или она, или партнер - в общем, кто-то забывал это сделать, и мобильники звонили в самый неподходящий момент, есть у них такое неприятное свойство.
        - Родик… - прошептала Лена.
        - Что, моя хорошая?
        - Ты телефоны выключил?
        - О черт, - пробормотал он. - Забыл.
        Александров, как выяснилось, тоже не раз становился «жертвой» телефона. Он быстро выскочил в прихожую и почти тут же вернулся. Лена уже положила свою трубку на телевизор - после того, как отключила.
        Александров снова лег рядом с Леной и прижал ее к себе. Короткая заминка, казалось, только усилила их желание слиться воедино.
        И Лена, и Родион забыли обо всем на свете, забыли о банковских счетах и иностранных партнерах, трупах и создании новых предприятий, забыли о своих детях и коллегах, обо всем…
        Потом они долго лежали молча, лежали обнявшись. Было так хорошо, что не хотелось шевелить ни рукой, ни ногой, только чувствовать близость партнера, доставившего тебе столько удовольствий.
        Лена поцеловала Родиона в губы.
        - Мне было очень хорошо с тобой, милый.
        - А мне с тобой, Ленок.
        Родион еще крепче прижал ее к себе. Лена уткнулась лицом ему в плечо. Она вдруг подумала о том, что хочет, чтобы Родион стал ее… мужем. Никого из своих клиентов она никогда не представляла в этой роли. Только Славика… Лена тут же заставила себя выбросить Седых из головы. Действительно, идиотизм: лежать в постели с одним - с кем хочет быть! - а думать о другом, о том, кто поступил с тобой по-свински.
        Александров откинулся на спину. Лена легла ему на грудь, и он принялся гладить ее по волосам. Она подняла голову и заглянула ему в глаза:
        - Мне в самом деле хорошо с тобой, Родион. Очень хорошо…
        Александров поцеловал ее в губы.
        Какое-то время он молчал. Потом заявил, что уже два дня живет в этой квартире, вернее, ночует. Затем переедет в другую - там сейчас ремонт.
        Лена не задавала вопросов - ждала продолжения.
        Для Александрова времена однокомнатных квартир миновали. Он надеялся, что навсегда. Эта осталась по чистой случайности. Он купил себе хоромы у Таврического сада. Сейчас отделывает. А с женой решил развестись.
        Родион внимательно посмотрел Лене в глаза - в ее огромные серые глаза. Она по-прежнему молчала. Да и какие эмоции она могла выразить: закричать от радости, что освобождается от семейных уз понравившийся ей мужчина? Сказать, что одобряет его решение?
        Родион женился рано. Наверное, тогда был влюблен. А потом… Его долгое время все устраивало. Жена не мешала ему ни работать, ни развлекаться, как ему хотелось, закрывала глаза на все его левые связи. Потом появились деньги, большие деньги. Лена-то могла догадаться, сколько имеет Александров. Жена быстро к ним привыкла, захотела того, того и вот этого. Родион ни в чем ей не отказывал. Хочешь песца - покупай, желаешь чернобурку - пожалуйста, норку - бери. Пять шуб в шкафу висит, и их моль жрет. Александрову не жалко, но зачем столько-то? А жена как с цепи сорвалась. То ходила серой мышкой, а то вдруг вечерние платья оптом скупать стала. Но если бы только это…
        Пить начала. Каждый день. Ну хоть бы любовника завела - Родион, наверное, воспринял бы это более спокойно. И скандалов бы тогда таких не было. Он приходит усталый с работы - а она каждый день пьяная. Каждый день! И матерится… как последний алкаш у пивного ларька. Родион даже не представлял, что она все эти слова знает. А какие комбинации у нее получаются…
        Александров грустно усмехнулся.
        Он не мог больше приходить в тот дом, вернее, к той женщине. Для мужчины важно, чтобы было место, куда он хочет идти. А к жене он больше идти не хочет… Значит, и домой не хочет… Нет у него дома на сегодняшний день. Есть квартиры.
        - Прости, Родион, - сказала Лена, - а ведь у тебя, кажется, сын есть?
        Александров сообщил, что сын сейчас учится в Англии. С этого учебного года. Родион еще в прошлом году хотел его отправить, но жена тогда почему-то воспротивилась, а весной пацан сам сказал отцу, что хочет куда-нибудь уехать. Двое его одноклассников тоже уехали. Один даже в Австралию. Но мать-то в таком виде и ему не больно нужна. Она, как подозревал Родион, сына примерно такими же словами из школы встречала, какими мужа с работы. Ведь к бутылке прикладываться не вчера и не позавчера начала. Так что сын Александрова сейчас на берегах туманного Альбиона. Родион спросил, не собирается ли Лена своего куда-нибудь отправлять.
        - Да ты что?! - воскликнула Лена. И тут же добавила: - Родион, да я б с ума сошла, если бы Вовчик не со мной жил. И тетя Люся. Он ведь для нее центр Вселенной. Эгоистично, конечно, не отпускать от себя ребенка, но я не понимаю этой иностранной системы образования. Дети живут в этих школах по целой четверти, вернее, даже семестру, отдельно от родителей, без материнской ласки. Что плохо и для них, и для матерей с отцами. Для нормальных родителей, конечно. Может, для англичан - в порядке вещей, а нормальная русская женщина разве отпустит свое чадо от себя? Да никогда в жизни. Я - как самка, я за Вовчика придушу кого угодно, если только попробует его у меня забрать.
        Родион заметил, что это - нормальная реакция нормальной женщины. Именно так и должно быть. А его жена в этом году отпустила сына как ни в чем не бывало. Совсем сознание у нее затуманилось. В прошлом году сопротивлялась, а тут - поезжай куда хочешь, плевать ей. А он очень скучает.
        Они замолчали. Лена крепче прижалась к Родиону, обвив его шею руками. Он ласково гладил ее по волосам.
        - Ты несчастен, - сказала Лена. Это был не вопрос, а утверждение.
        Александров кивнул.
        Теперь Родион думал о том, что никогда и не был счастлив. В жизни. Ему огромное удовольствие доставляет работа. И удовольствие, и удовлетворение. Он просто любит работать. Любит и отдыхать. Но этим, честно говоря, уже пресыщен. Все испытал. Познал все возможные виды секса, перепробовал все деликатесы, все на свете. Пошли деньги - появились возможности. Он всю жизнь делает деньги и… делает так, чтобы ему было интересно. Да, ему интересно запускать с Валентином новые проекты, он любит крутиться, придумывать новые операции, но все остальное… У него все есть, все, кроме счастья…
        Александров прижал Лену к себе, поцеловал.
        Она молчала, думая о возможности совместной жизни с Родионом. Возможно ли подобное? Естественно, к тридцати одному году у нее сложились определенные привычки, характер был не из легких; она привыкла к свободе и независимости, к тому, что в любой момент может сорваться куда угодно, не спрашивая разрешения и зная, что за Вовчиком присмотрит тетя Люся. Лена не была уверена, что в состоянии под кого-то подстраиваться, уступать. Да и как кандидат в мужья отнесся бы к ее работе?
        - Родион, - все же осмелилась спросить Лена, - а ты бы стал мириться с моей работой? Я имею в виду, что мне иногда приходится из иностранцев вытаскивать нужные сведения… не только во время задушевной беседы в уютном ресторанчике…
        Александров усмехнулся.
        - Ишь ты, как выражения подбираешь! - Он мгновенно стал серьезным и продолжал: - Это хорошо, что тебя подобное волнует. Нет, мне бы это не понравилось. Уже не нравится. Я поставил бы вопрос перед Туманом. И без «бы». Поставлю. Разговоры разговаривай, переводи на здоровье, «жучки» устанавливай сколько влезет, записывай там, глуши - сколько душе угодно. А с постелями кончай. - Родион помолчал немного и добавил: - А то придушу. И тебя, и Тумана, и буржуя. Международный скандал выйдет.
        Лена поцеловала его в губы. Александров обвил ее тело руками и перевернул на спину. Перекатился сам и оказался на боку, подложив одну руку Лене под голову. Другой он снова начал ласкать ее грудь, живот и бедра…
        Лена отвечала на его ласки, покрывала его поцелуями, поглаживала… Ее снова бросило в жар, участилось дыхание. Она закрыла глаза и отдалась наслаждению.
        В эту ночь они заснули в объятиях друг друга, чтобы одновременно проснуться утром - в дверь звонили.
        Глава 10
        На пороге стоял Артем - шофер Родиона Николаевича. У него был несколько виноватый вид.
        - Заходи, - пригласил Александров, прикрываясь полотенцем. Шеф понимал, что просто так в восемь утра Артем не приехал бы, если ему было сказано появиться в половине одиннадцатого.
        Родион Николаевич велел Артему проходить на кухню и попросил включить чайник, пока сам ополоснет лицо.
        Когда Родион вышел из ванной, Лена шепотом спросила, что случилось.
        - Не знаю пока. Иди мойся и приходи на кухню. Кофе попьем.
        Александров появился на кухне в белом махровом халате. Артем уже приготовил чашки и банку растворимого кофе. Конфеты и печенье лежали на столе с вечера.
        Родион Николаевич плюхнулся в кресло и вопросительно посмотрел на шофера.
        - У вас все телефоны отключены? - начал с вопроса Артем.
        Александров кивнул.
        Оказалось, что их с Леной со вчерашнего вечера разыскивает Туманов. Как с цепи сорвался. Доставал Артема: где он высадил Александрова и Лену? Артем ушел от ответа. Туманов же орал, что ему надо немедленно связаться и с Родионом Николаевичем, и с Леной, но их нет; а ведь он всегда говорит, чтобы держали мобильники включенными… Артем позвонил по городскому в квартиру на Пулковском, но трубку не сняли. К Лене домой Петрович Татарина посылал, тетку ее подняли среди ночи.
        Александров присвистнул.
        Тетка сказала, что Лена у кого-то осталась. Татарин АОН просмотрел - а там перед неопределившимся (это она сообщала, что не приедет ночевать) номер какого-то Седых. Артем не знал, почему это еще больше Туманова взбесило.
        Родион Николаевич рот раскрыл от удивления.
        - Кажется, я понимаю… - медленно проговорил он.
        Тетка сказала, что этот Седых звонил Лене вечером, часов в восемь, ничего не передавал, сказал, что снова позвонит. Тетка этого телефона не знает, и мужик не представлялся.
        - М-да…
        В кухне, позевывая, появилась Лена. Александров внимательно посмотрел на нее.
        - Когда ты последний раз видела Святослава? - спросил он.
        Лена посмотрела на него с удивлением.
        - По-моему, мы это с тобой вчера обсуждали. Десять лет назад.
        Александров молчал.
        - Что случилось? - Лена переводила взгляд с Родиона на Артема и обратно.
        Шофер тоже молчал. Александров наконец заговорил:
        - Он тебе вчера домой звонил. АОН его номер взял.
        - Что?!
        Лена плюхнулась в кресло. Она во все глаза смотрела на Александрова. Смотрела с неподдельным изумлением.
        - Туманов нас со вчерашнего вечера разыскивает, - продолжал Родион. - Да, кстати… - Он повернулся к Артему. - А почему мы вдруг ему понадобились?
        - От Юханссона пришел факс. Вернее, целых два. На русском и на каком-то скандинавском. Ему перевести срочно надо. Уж Туманову если приспичит, так вынь из задницы да положь.
        - Куда пришел? - тут же спросила Лена. - В баню, что ли?
        - Нет, в офис.
        - Но… - начал Родион. Потом сказал: - Продолжай.
        Оказывается, Рысину среди ночи что-то в конторе понадобилось. Артем не знал, что именно. Парни и повезли его туда пьяного, повезли вместе с фотомоделью. А там факс целую простыню выплюнул. Рысин тут же Туману звонить. Валентин Петрович в «Сапфир» принесся на всех парах, Лену разыскивать стал. А у нее мобильник отключен, домашний отключен.
        Лена кивнула.
        - Да, тетя Люся обычно после того, как я позвоню, отключает, чтобы не будили.
        Туманов задергался. Наверное, заволновался: не случилось ли чего? Тут же вспомнил, что Родион Николаевич ее домой повез. Ему звонить стал: и у Александрова мобильник отключен, а к домашнему никто не подходит.
        - Моя, пьяная, вырубилась наверняка, - кивнул Александров.
        Туманов Равиля Кильдеева тут же к Лене снарядил. Татарин поднял ее тетю. Она, конечно, разволновалась. Но сообщила, что Лена предупредила: мол, не приедет домой вечером. Правда, не сказала, у кого осталась. Равиль попросил память телефона просмотреть, ну и увидел номер Седых. Как понял Артем, Кильдеев только что им занимался, поэтому и разгорячился. Потом кто-то сообразил Артему позвонить. Он спал уже. Спрашивать стали, где Александров с Леной. Артем не знал тогда еще всей истории и постарался уйти от ответа: мол, отвез, куда сказали, и все. Туманов у Равиля трубку вырвал и спрашивает: вместе ночуют или нет?..
        Артем вначале ответил, что это Туманову у самих Родиона Николаевича и Лены надо будет спросить. Но там такой мат пошел… Туман заявил, что плевать ему на нравственность коллег, его она меньше всего волнует, и что Татарин сейчас к Артему приедет. Кильдеев примчался в половине третьего. Ввел Артема немного в курс дела. Но раз с Александровым и Леной все в порядке, решили до утра подождать. Равиль с Туманом от Артема созванивались. Шоферу велели в восемь заехать за Родионом Николаевичем и Леной и везти обоих в «Сапфир». Он пытался позвонить с утра, но…
        - Да, у нас все телефоны отключены, - кивнул Александров. - Артем, не волнуйся, ты все правильно сделал.
        Лена положила по ложке кофе мужчинам и себе. Залила кипятком и добавила сахару. Молча сделала несколько глотков.
        Родион Николаевич о чем-то напряженно размышлял. Лену беспокоило только одно: не заподозрит ли Родион, что она до сих пор поддерживает отношения с Седых. В эту минуту мнение Туманова волновало ее гораздо меньше. Ей очень хотелось быть с Родионом, а он может подумать…
        - Лена, иди одевайся, - взглянул на нее Александров.
        Она молча кивнула и вышла.
        Александров обсуждал что-то на кухне с Артемом. Лена слышала их голоса, но не могла разобрать слов: дверь в кухню закрыли. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться: было очень жалко себя. Ей хотелось спокойного утра вместе с Родионом, они могли бы договориться о следующей встрече, а теперь продолжение их отношений под большим сомнением…
        И почему ей звонил Седых? Через столько лет… Что ему от нее нужно? И об этом уже знает Туманов. Лена представляла, в каком направлении тот мыслит. Теперь еще придется ему доказывать, что она со Славиком вообще не имела никаких контактов. Что соответствует действительности. И что ей прикажет Туманов? Заняться Славиком? Уж точно придется выяснять, зачем она ему понадобилась.
        И Юханссон еще вчера на ночь глядя что-то «родил». Чего, спрашивается, факс отправлял в ночь с пятницы на субботу? Должен же вообще-то предполагать, что его могут не увидеть до понедельника.

«Как они мне все надоели! - мысленно прокричала Лена. - Устала! Хочу отдохнуть, хочу покоя, хочу семью… Родиона. И никаких интриг, электронных штучек, бань, наконец. Надоело!»
        - Родион! - позвала она, когда уже была готова.
        Александров появился в комнате и вопросительно посмотрел на нее.
        У Лены был вид несчастной маленькой девочки, которую отрывают от любимых кукол и отправляют в ненавистный детский сад, где ей придется терпеть придирки воспитательницы и ждать, когда наконец мама придет с работы и заберет ее.
        - Родион, ты… - Лена разрыдалась.
        Александров обнял ее и прижал к груди.
        - Ну чего ты? - говорил он, гладя ее по волосам. - Ведь ничего же не случилось. Раз Славик прорезался - значит, ему что-то от тебя надо. Выяснишь и пошлешь его подальше. Переведешь факс Туманову - и свободна. Чего беспокоиться? Было бы о чем…
        - Родик, а мы с тобой?.. - Лена подняла на него заплаканные глаза.
        - А что мы с тобой? - удивился Родион. - Что тебя волнует? Что подумает Туманов? А плевать на него. Ни ты, ни я у него разрешения спрашивать не должны - быть нам вместе или нет. Не его собачье дело. И я, кстати, сегодня поговорю с ним, чтобы несколько изменил режим твоей работы.
        Лена молча смотрела на Родиона своими огромными серыми глазами. По щекам катились слезы. Александров утер их ладонью и поцеловал - сначала один глаз, потом другой.
        - Девочка моя, - сказал он, - не хочу я, чтобы ты и дальше встречалась со всякими Юханссонами, Седых и прочими. Так и скажу Туманову. Переводить - переводи, мы ведь с тобой вчера об этом говорили, ведь так? Будем сегодня все вместе решать, работать тебе дальше или нет. И ни о чем не беспокойся. Я решу все твои проблемы.
        - Родик, милый, - прижалась к нему Лена.
        Она почувствовала, что снова хочет его, и почувствовала его ответную реакцию. Их взгляды встретились - и Ленина одежда снова упала на пол. Александров быстро скинул с себя халат.
        Они опять лежали на широкой кровати в объятиях друг друга. Им было наплевать на сидящего на кухне Артема, на то, что их уже ждет Туманов, что в очередной раз свалились какие-то проблемы, которые надо безотлагательно решать. В этот момент и для Лены, и для Родиона существовали только они - двое во всей Вселенной. Они покрывали друг друга жаркими поцелуями и не могли остановиться. Лена то плакала, то смеялась, потом на какое-то время просто отключилась, чтобы прийти в себя в объятиях Родиона, покрытого капельками пота.
        Наконец они вернулись к реальности. Надо было срочно вставать, одеваться и ехать.
        - Давай быстро в ванную, - сказал Родион. - Только по отдельности, - добавил он с улыбкой, - а то я опять не удержусь.
        Лена подняла с пола свои вещи и исчезла. Родион медленно поднялся, накинул халат и вышел на кухню.
        Артем определенно не знал, как ему себя вести.
        Родион Николаевич потрепал его по плечу и попросил:
        - Включи опять чайник, пожалуйста. Подождет Туманов.
        Артем выполнил просьбу шефа. Встретился с ним взглядом и улыбнулся, покачивая головой:
        - Ну вы даете, Родион Николаевич.
        - Есть еще порох в пороховницах, - заметил Александров. - В твои-то годы я вообще…
        Родион замолчал, мечтательно уставившись в окно.

«Ну старик и конь», - подумал Артем.
        - Твоя очередь! - крикнула из коридора Лена.
        Родион ушел из кухни, и его место заняла девушка. Она тоже плеснула себе кофе. Ей было неудобно встречаться взглядом с Артемом - даже покраснела.
        - Да ладно тебе, - сказал Артем, считавший, что его шефу здорово повезло. - Все нормально, Ленок. Я человек понятливый.
        Лена улыбнулась и покраснела еще больше.
        - Артем, а Туманов здорово разошелся? - поинтересовалась она.
        - По-моему, да. Матерился, как сапожник. Я, в общем-то, с Равилем общался…
        - Что Туманова больше всего разозлило?
        - В смысле?
        - Ну… то, что мы вместе с Родионом, или то, что мне звонил Седых, а я об этом не сообщила.
        Артем задумался.
        - Трудно сказать, - ответил он наконец. - Он вообще-то здорово пьян был. Это тоже сыграло свою роль. Посмотрите сегодня на свежую голову. И вообще, Лена, какое его собачье дело до ваших с Родионом Николаевичем отношений?

«Ну в точности слова шефа, - промелькнула у Лены мысль. - И в самом деле: какое его собачье дело?»
        В кухне появился очень довольный собой Александров.
        - Я готов, - заявил он. - Поехали. Посмотри, чтобы ничего не забыла. Труба твоя где?
        - На телевизоре, - ответила Лена и встала.
        Она сходила в комнату, забрала сумочку и свой сотовый телефон и появилась в прихожей. Родион прихватил «дипломат» и сунул свою трубку в карман пальто.

«БМВ» понес их к «Сапфиру».

* * *
        Лена позвонила из машины тете Люсе и заверила ее, что с ней все в порядке. Людмила Ивановна поинтересовалась, когда племянница собирается домой. Лена не могла ответить: просто не знала - в связи с новым развитием событий. Вовчик просил маму приехать поскорее, он соскучился.
        - Здорово, любовнички, - приветствовал их Туманов. - Силы работать есть или все ночью истратили?
        - Валя, давай без намеков и ехидства, - перебил Александров. - И ближе к делу. Чего было сыр-бор вчера среди ночи городить?
        - А ты на моем месте что сделал бы? Вас обоих нигде нет. Ни по одному телефону не отвечаете. Что я должен был думать? Никогда раньше страсти между вами не замечал. Не пришло мне, старому дураку, в голову, что вы трахаться куда-то поехали. Сами в курсе, в каком мире живем. Сейчас черт знает что происходит. Дмитриевские могли вас пристукнуть или «пригласить на задушевную беседу». Еще кто-то. Просто какой-то козел, накурившись, мог пальнуть в машину. Можно все, что угодно, подумать. Волновался, если хочешь знать! За вас, за обоих!
        Туманов вынул из-под стола початую бутылку коньяка, из ящика - стакан и плеснул себе половину. Выпил коньяк, точно воду. Крякнул.
        - Будете? - спросил Александрова и Лену.
        Те отказались. Туманов повернулся к Лене и спросил, когда ей надо быть в «Москве».
        - В одиннадцать.
        Туманов посмотрел на часы.
        - Э, да тебе отсюда через десять минут уходить. Так, быстро довезешь наших датских друзей до аэропорта, запустишь в таможню - и назад. Нигде не задерживаться. У нас тут дел невпроворот. Кстати, ты на своей машине или нет?
        - Мы на моем «БМВ» с Артемом, - ответил Александров.
        Туманов набрал номер сотового телефона Равиля Кильдеева и спросил, где тот сейчас территориально. Равиль был уже на подъезде к «Сапфиру». Валентин Петрович велел Кильдееву к нему не подниматься, а ждать Лену перед входом, потом забрать датчан, отвезти в Пулково и немедленно возвращаться. На обратном пути как раз и поговорят с Леной о высших материях.
        Туманов отключил связь, порылся в бумагах на столе, вынул нужный факс и приказал Лене быстренько пробежать текст глазами и изложить суть, когда вернется - переведет дословно.
        Лена взяла бумагу на шведском.
        Юханссон сообщал, что у него временно изменились обстоятельства и он вынужден отменить поставку в Китай. Когда снова сможет сотрудничать с Тумановым - не знает. Сам выйдет на связь.
        Туманов еще порылся в бумагах и протянул Лене факс на русском.
        - Это то же самое? - спросил он.
        Лена быстро пробежала бумагу. Это был точный перевод.
        - Думаешь, из-за тебя? - спросил Туманов.
        Лена искренне удивилась. Что могло случиться из-за нее? Юханссон не мог знать, что она залезла к нему в книжку. Электроника не пишет, что, мол, тогда-то и тогда-то тот-то и тот-то мною пользовался. Швед спал мертвецким сном, когда Лена долбалась с его книжкой. Сама ему снотворного подсыпала, да и выпил он изрядно. Лена же ничего не стирала, не переносила…
        - Валя, - перебил ее Александров, - действительно, при чем тут Лена? Юханссон определенно как-то связан с целой кодлой, орудующей здесь. Трудно сказать, какие они тут дела вертят. Или вертели. Скорее всего, отказ как-то связан с убийством Жировецкого. А если вчера еще и Седых прорезался…
        - Равиль с Игорем кое-что раскопали, - сказал Туманов. - И сейчас дальше работают. Я тебе расскажу, что знаю, а Татарин по пути - Лене. Кстати, мать, тебе уже двигать пора. Одевайся.
        Александров встал вместе с Леной, бросив Туманову, что проводит ее до дверей. Валентин Петрович несколько удивился, что давние знакомые вдруг воспылали друг к другу любовью, но ничего не сказал.
        Родион подал Лене шубу и спустился с ней вниз. Красная «Тойота» Равиля уже стояла напротив входа. Александров поцеловал Лену в губы, сказал, что ждет ее возвращения, и открыл ей дверцу машины Кильдеева. Мужчины сделали друг другу приветственные жесты. Александров вернулся в «Сапфир». Татарин же нажал на газ.

* * *
        - Ну и задали же вы вчера ночью нам работы, - заметил Кильдеев.
        - Равиль, мы что, предупреждать должны всех знакомых, если…
        Татарин сказал, чтобы она не кипятилась. Просто так сложились обстоятельства. По закону подлости. Но в принципе мобильник надо бы всегда держать включенным.
        - Чтобы он звонил в самый неподходящий момент.
        Равиль усмехнулся, согласившись, что сотовые телефоны имеют такую нехорошую тенденцию. Кильдеев помолчал немного, а потом добавил, что у него вообще-то мелькнула мысль, что Родион с Леной где-то вместе, но все равно нельзя было на самотек пускать: а вдруг в самом деле что-то случилось? Тут все, что угодно, передумаешь, в особенности после Лениного последнего путешествия с трупом дмитриевского «подснежника», после внезапного отказа Юханссона…
        Равиль попросил Лену еще раз извиниться за него перед тетей Люсей. А то он ввалился среди ночи…
        - Все в порядке, Равиль, - успокоила его Лена. - А если б в самом деле что-то стряслось? Шеф не зря разволновался. Просто так получилось, что мы с Родионом… оказались вместе.
        Лена покраснела. Заметив это, Равиль улыбнулся, но тут же стал серьезным.
        - Твоя тетя Люся сказала, что передала тебе о звонке Седых…
        - Она просто сказала, что звонил какой-то неизвестный ей мужчина, телефона она этого не знает, он не представлялся и обещал еще перезвонить. Я номер не уточняла: мне не до него, честно говоря, было. Я не собиралась никому от Родиона перезванивать, тем более каким-то неизвестным мужчинам. Да и не узнала бы я номер, не соотнесла с тем, что переписала из записной книжки Юханссона. Сколько там номеров-то было!
        - Зачем Седых мог тебе звонить? - спросил Кильдеев.
        Лена пожала плечами: действительно - зачем?
        - Туманов сказал, что вы знакомы, - продолжал Равиль. - Но из нашего с тобой разговора в прошлую субботу я понял, что нет. Так все-таки да или нет?
        - Это упрек? Претензия? Выражение недовольства? Может…
        - Прекрати, Лена, - перебил Равиль. - Мы знаем друг друга не первый год. Что ты такая заведенная? Мы работаем в одной команде и должны помогать друг другу, а не усложнять себе жизнь. Я совершенно случайно узнал, что Седых звонил тебе. Я мог подумать все, что угодно. И ответь мне на один вопрос, только по возможности честно. Или вообще ничего не говори. Ты сообщила бы, что с тобой связывался Седых?
        - Туманову, - ни секунды не колеблясь, ответила Лена.
        Равиль молчал несколько секунд, глядя на серую ленту шоссе, потом повернулся и посмотрел на Лену.
        - Идет какая-то игра, о которой не сообщают мне?
        У Лены по щекам потекли слезы, она закрыла лицо руками и разрыдалась. Равиль резко затормозил. Он вообще ничего не понимал. Кильдеев обнял девушку за плечи и прижал к себе. Лена уткнулась ему в плечо и плакала.
        - Ленка, что происходит? Ты же знаешь, что я твой друг. Я готов тебе помочь, лично тебе, пойми ты это. Я не представляю, во что тебя втянул Туманов, но это серьезные игры. И, кстати, я считаю, что женщинам в них лучше не вмешиваться. Бросала бы ты это дело к чертям собачьим…
        Лена подняла заплаканные глаза на Равиля и спросила:
        - А это возможно?
        Он грустно усмехнулся.
        Родион сегодня собирался говорить с Тумановым, чтобы она только переводила. Вернее, делала все, кроме постели. «Жучков», фото можно оставить. Лена давно бы уже с удовольствием отказалась от всех этих шпионских страстей и в самом деле только бы переводила, не забивая себе ничем голову. Но это невозможно. И Равиль, и Лена об этом знают. Как и Родион.
        - Вы что, жениться собрались? - удивился Кильдеев.
        - Нет пока… - ответила Лена.
        Она опустила глаза, подумав, что с радостью вышла бы замуж за Родиона и сидела бы дома, как многие нормальные женщины. Занималась хозяйством и детьми, а не носилась бы по городам и весям с разными японскими хитрыми штучками, о существовании которых добропорядочная женщина даже не подозревает.
        Равиль понял все сам, погладил Лену по волосам и снова взялся за руль.
        - Мы не опаздываем? - спросила Лена.
        - Ничего, подождут. Не развалятся.
        - Ты спрашивал про Седых, - вернулась к разговору о Святославе Лена.
        - Да! - подбодрил Равиль, который не представлял, что еще услышит от Лены.
        Девушка вздохнула, посмотрела сквозь боковое стекло, еще раз вздохнула и решила все-таки сказать Равилю правду: он в самом деле ее друг и готов ей помочь, а его помощь очень может ей пригодиться. И не хотелось обижать его недосказанностью.
        - Мы были знакомы со Святославом, - медленно произнесла она.
        Равиль молчал, ожидая продолжения.
        - И Родион его знает. Они вместе учились. Туманов один раз встречался. Давно. Десять лет назад. Я его тоже десять лет не видела. Он - отец Вовчика.
        Равиль чуть не врезался во впереди идущую машину.

«Вот это новость!»
        - Туманов знает? - уточнил он.
        Лена кивнула.
        - И Родион тоже. И тетя Люся. Больше никто.
        Кильдеев притормозил у гостиницы «Москва». Он поставил машину на набережной, чтобы они немного прогулялись по свежему воздуху и Лена привела себя в порядок.
        Она вышла из машины, Равиль вынул ключи и тоже вышел. Поставил «Тойоту» на сигнализацию.
        Они медленным шагом пошли ко входу.
        - Я, наверное, ужасно выгляжу? - спросила Лена.
        Равиль повернул ее к себе, положил руки ей на плечи, тыльной стороной ладони вытер следы слез.
        - Правильно делаешь, что тушью не пользуешься, - заметил он. - Никогда не знаешь, когда она потечет. От карандаша таких потеков не бывает.
        - Крупный знаток косметики, - кисло улыбнулась Лена.
        - Ну хоть улыбка на лице появилась. Держи хвост пистолетом. Прорвемся, Ленок. Ладно, подходим. На обратном пути договорим.

* * *
        Датчане уже ждали в холле с вещами. По лицам было видно, как тяжко им после вчерашнего: не наши люди, не особо привычные к таким делам, а к банным мероприятиям так и вовсе.
        Лена изобразила на лице обворожительную улыбку. Равиль пожал руки Петерсену и Дивсхолму.
        - Спроси их, пива не выпьют ли?
        Подобная идея датчанам даже не приходила в голову.
        Пока Дивсхолм ходил в бар за двумя баночками «Карлсберга», Лена сообщила Равилю, что Туманов с утра полстакана коньяка выжрал, как воду пил. Может, и больше. Но при ней полстакана.
        - Нанервничался старик. И до разрешения всех проблем еще ох как далеко… Чует мое сердце.
        Вещи датчан загрузили в багажник, два «дипломата» поставили на заднее сиденье. Вещей у них было значительно меньше, потому что они оставили привезенные чертежи в
«Сапфире».
        По дороге в аэропорт просто трепались ни о чем. Датчане обещали держать связь по факсу, через неделю Дивсхолм хотел прилететь снова, теперь уже для непосредственной работы со специалистами.
        В Пулкове-2 Петерсен с Дивсхолмом заполнили декларации, пожали руки Лене и Равилю, поблагодарили за хороший прием и распрощались до следующей встречи. В том, что она состоится, не сомневалась ни одна из сторон. Российские партнеры подождали, пока датчане пройдут таможню, а потом еще раз помахали им и пошли назад к машине.
        Равиль открыл перед Леной дверцу, сел сам и тронулся с места.
        Когда они выезжали на Киевское шоссе мимо установленной рекламы «Хьюндая», Равиль заявил, что думает вскоре покупать «корейца».
        - У них тоже есть в ярко-красном цвете? - спросила Лена.
        - А как же! - улыбнулся Равиль. - И стоит не очень дорого. По-моему, штук восемнадцать.
        - Да уж, не «Линкольн» и не «Феррари».
        - Ладно, давай вернемся к делу. Хоть тебе, как я понимаю, и не особо хочется о нем говорить.
        Лена пожала плечами.
        - То есть ты с Седых не виделась десять лет?
        Та мотнула головой.
        - Он вообще знает про Вовчика?
        - Знал, что я была от него беременна.
        - И на этой почве вы расстались? - догадался Равиль.
        Седых, услышал Равиль, хотел, чтобы Лена сделала аборт. Но для нее такой вариант был исключен. И срок был уже большой: она поздно поняла, что беременна. И вообще Лена хотела ребенка. Святослав даже не в курсе, мальчик родился или девочка. И родился ли вообще.
        - Подонок, - только и сказал Кильдеев.
        Лена молчала, глядя на серую ленту шоссе.
        Равиль долго обмозговывал ситуацию, а потом спросил:
        - Как ты считаешь, вчера, когда он тебе позвонил, он знал, что звонит той самой девчонке, с которой… ну ты поняла, или он звонил тебе, потому что ты оказалась замешанной в эту историю - во-первых, ехала вместе с Жировецким, то есть с трупом, во-вторых, знакома с Юханссоном?
        Лена тяжело вздохнула. Задумалась. Потом внимательно посмотрела на Равиля. Она не представляла себе. Честно. Когда сегодня узнала, что звонил Седых, была просто ошарашена. В одном Лена уверена: Седых звонил не о Вовчике справиться и не о ее здоровье. Ему определенно что-то нужно от Лены. Это хитрый жук, всегда думает только о себе. Ленино мнение о нем полностью подтвердила Вера Григорьевна. Вполне вероятно, что он даже не соотносит Лену с той девчонкой, которую знал десять лет назад. Может не узнать, если они столкнутся.
        - Тебя сложно забыть, - заметил Татарин.
        - Равиль, десять лет назад я была совсем не такой, как сейчас! - воскликнула Лена. - Я здорово изменилась.
        Действительно, от той застенчивой и не уверенной в себе девчонки, с которой познакомился в свое время Святослав Седых, практически ничего не осталось. Теперь Лена превратилась в красивую, ухоженную женщину, умеющую себя подать, не теряющуюся ни в каких ситуациях и знающую о своей власти над мужчинами. Дорогие вещи, умело подобранная косметика, брюлики, машина - кто при этом наборе узнает в ней закомплексованную девочку, не носившую золотых украшений и перешивавшую старые мамины платья?
        Они подъезжали к «Сапфиру».
        - Туманов уже сказал тебе, что задумал?
        Лена покачала головой. Она пробыла в офисе минут десять-пятнадцать, не более. Да Туманов еще и не решил, наверное. Лена поинтересовалась, что предложил бы Кильдеев.
        Равиль, помолчав несколько секунд, заявил:
        - Чтобы разобраться в сложившейся ситуации, тебе следует встретиться с Седых. Мы, конечно, обеспечим охрану, прикрытие… Ну, это ты сама знаешь. Надо выяснить, что он от тебя хочет. Во всех смыслах.
        - Только я пойду без диктофона, - заявила Лена.
        - Из каких соображений? - уточнил Равиль. - Потому что не хочешь, чтобы кто-то слышал, если вы заговорите про Вовчика, или потому что боишься, что аппаратуру могут у тебя найти?
        - И тех и других, - призналась Лена.
        - Прикрепим пару малюсеньких микрофончиков тебе на платье.
        Лена попыталась что-то возразить, но Равиль жестом остановил ее, затем продолжил:
        - Даю слово, что на записи буду сидеть только я. Передам ее Туманову. Если потребуется послушать кому-то еще, сотру определенные места. Договорились?
        Лена кивнула. В общем-то выбора у нее не было.
        Равиль притормозил перед «Сапфиром», они вышли из машины и отправились на третий этаж в кабинет Туманова.

* * *
        Почти опустела вторая бутылка коньяка, но и Туманов, и Александров, и Рысин были трезвы. Иногда случается: пьешь, пьешь, а никак не опьянеть.
        - Прошу к столу, - пригласил Туманов Лену с Равилем.
        - Я за рулем, - ответил Кильдеев.
        - Ерунда. Кто-то из братвы отвезет.
        Равиль покачал головой: мол, ему еще много работать и хотелось бы самому вести машину, и это если не учитывать того, что Коран говорит…
        Кильдеев с Леной сели за стол. Девушка оказалась между Родионом и Тумановым. Александров положил под столом руку на ее коленку.
        - Проводили? - спросил Туманов.
        Лена с Равилем кивнули.
        - Ну так давайте выпьем за успех датского проекта.
        Туманов разлил коньяк.
        Лена встала и вынула из «стенки» коробку апельсинового сока, налила по стакану Равилю и себе.
        - Еще кто-нибудь будет? - спросила она.
        Мужчины покачали головами.
        - Кофейку сделай, - попросил Туманов.
        Лена включила кофеварку и вновь опустилась в кресло.
        - Вот что, красавица, - повернулся Туманов к Лене, - мы тут долго обсуждали это грязное дело и пришли к кое-каким выводам.
        Лена вопросительно посмотрела на Валентина Петровича, потом на Родиона, затем на Олега Леонидовича.
        Валентин Петрович высказался в том духе, что Юханссон «отъехал» не из-за нее, а из-за каких-то своих внутренних разборок с Седых, Жировецким, Альмашинским и прочая и прочая…
        - Кто такой Альмашинский? - спросила Лена.
        - Она же еще не знает, - вставил Равиль.
        - Ты что, не рассказал по пути? - удивился Александров.
        - Не успел.
        - Так, нам нужно сейчас всем сверить имеющуюся у каждого информацию, - заявил Туманов. - Чтобы все всё знали. Тогда будет легче скоординироваться. И работать. Итак, Леночка, слушай, что раскопали мальчики…
        Вырисовывалась следующая картина. В городе Верхнеуральске проживает некий господин Альмашинский Ян Захарович. Его домашний телефон значится в записной книжке господина Томаса Юханссона. В городе Белорецке также проживает господин Альмашинский, но уже Арнольд Янович, сын вышеозначенного Яна Захаровича, а также некая Федорова, в девичестве Альмашинская Анна Захаровна, его сестра. Живет в городе Белорецке и некий Лавров Гурий Акилович. Телефоны Альмашинского-младшего и Лаврова также значатся у шведа. Телефоны опять же домашние. Проживающая в Белорецке троица работает на индивидуальном частном предприятии, производящем мебель на заказ. У предприятия имеется свой магазин. Заместителем директора там Альмашинский-младший, грузчиком - Лавров, а мадам Федорова - главбух всего этого предприятия, возглавляемого ее бывшим мужем, господином Федоровым. Мебель так себе, но спросом пользуется, потому что дешевая.
        Господин Альмашинский-младший частенько путешествует, причем и в Белокаменную, и в град Питер, и в столицу Эстонии, правда, не по мебельным делам, а, по всей вероятности, металлическим и финансовым. Вот в этих металло-финансовых аферах разобраться пока еще весьма проблематично, потому что они так запутаны, что сам черт ногу сломит. Но, ничего, наши ребята и не такие задачки решали…
        - Шеф, - обратилась к Туманову Лена, - вы сказали, что Альмашинского-младшего зовут Арнольд?
        Валентин Петрович кивнул. Все вопросительно посмотрели на Лену. Она пересказала историю про унитаз, вернее, стибренную крышку из гостиницы «Москва». В той истории тоже фигурировал какой-то Арнольд. В компании Святослава Седых. Слишком подозрительное совпадение. И имя редкое.
        - Свяжись-ка снова с этой Верой свет Григорьевной, - озадачил Лену Туманов.
        - Она не помнила фамилию, может, вообще никогда не знала.
        - А по фотографии узнает?
        Лена пожала плечами: все-таки столько лет прошло, да и видела Вера Григорьевна Арнольда всего лишь однажды.
        - Равиль, - повернулся Валентин Петрович к Кильдееву, - твоя задача - достать все фотографии. Свяжись с Петром и…
        - Сделаем, - кивнул Равиль. - Кстати, швед у нас, как обычно, запечатлен в нескольких ракурсах. Мы ведь фотографируем всех, с кем приходится иметь дело и кто хоть как-то пересекается с кем-либо из наших людей.
        - Тогда можно и шведа Вере показать, - заметила Лена.
        - Она никаких шведов не упоминала?
        - Нет. Она только с финнами контактирует. Но чем черт не шутит.
        - Проверить все равно надо, - решил Туманов. - Показать шведа, Арнольда, папочку его и всю остальную честную компанию. Тетушку, приятеля-грузчика…
        - Вообще-то пожрать бы неплохо, - заметил Рысин. - Поедем куда или «Пиццу-Риф» вызовем?
        - Нечего с места срываться, - сказал Туманов. - Давайте в «Пиццу» звонить. Олег с Равилем, выйдите в приемную и закажите на свое усмотрение.
        Рысин с Кильдеевым кивнули и встали: они поняли, что Туманов хочет что-то обсудить только с Леной и Александровым.
        Когда дверь за мужчинами закрылась, Валентин Петрович повернулся к сидящим слева от него Лене и Родиону.
        - Вот уж не ожидал от вас, голуби, - признался он.
        Лена с Александровым многозначительно переглянулись, Родион взял ее руку в свою.
        - Мы сами не ожидали, - сказала Лена.
        - Это с какой стороны посмотреть… - начал Александров, взглянул на Лену, улыбнулся ей и замолчал.
        - Значит, так, - почти торжественно начал Туманов, - пойду я вам навстречу, черт с вами. Но только потому, что люблю обоих и давно знаю. И доверяю вам. А найти новых людей, которым бы верил, ох как нелегко. И портить с вами отношения мне совсем не хочется. Идем на компромисс.
        Лена с Александровым внимательно слушали.
        - Девочка продолжает работать, как обычно.
        - Но…
        Туманов предупредительно поднял руку.
        - Но без постели, - закончил Валентин Петрович. - Глазки пусть строит, а ты, Родик, ей в этом не мешаешь и ревнивые взгляды на клиентов не бросаешь. И только в самом крайнем случае…
        - Нет, - твердо сказал Александров. - Или я вообще посажу ее дома.
        - Ее так просто дома не посадишь, - заметил Туманов.

«Решают мою судьбу так, словно меня здесь нет, - подумала Лена. - Одним словом, мужики».
        - Валя, - опять заговорил Александров. - Ты хочешь из меня Отелло сделать? Сделаешь. Я тебе сказал: пусть работает, как работала - хотя я вообще не хочу, чтобы она работала, - но с исключением вот этого. Ты сам упоминал компромисс. Это и есть тот самый компромисс.
        Туманов махнул рукой.
        - Черт с вами!
        - И я сам буду проверять, какую охрану ты ей предоставляешь. Со всей этой историей…
        - Насчет охраны ты зря беспокоишься, Родион, - подала голос Лена. - Она в самом деле всегда на высшем уровне. Этим Равиль занимается. Иногда Игорь.
        - Слышал? - усмехнулся Туманов.
        Валентин Петрович опять взялся за бутылку.
        - Давайте, что ли, за вас выпьем, голуби.
        Они подняли рюмки.
        Александров встал и пригласил в кабинет Кильдеева и Рысина.
        - Заказали?
        - Ага. Сейчас приедут.
        - Итак, вернемся к делу, - сказал Туманов. - Тебе, Равиль, следует и дальше работать по белорецкой команде и местным банкирам. Лена, ты созвонишься со своей Верой, как только будут все фотографии. Что касается шведа…
        Рысин заявил, что продавать металл в Белорецк швед не мог: там Магнитогорск рядом, кто же будет гнать катанку через пол-России - это же транспортные расходы всю выгоду сожрут. Значит, покупал металл, который леваком гнали Альмашинский с Лавровым, а потом продавал тумановским. Или работал на пару с Альмашинским и Лавровым?
        - Вероятнее всего, - подтвердил Равиль.
        - Но зачем им швед? - не понимал Рысин.
        Этого никто не знал. У самих поставщиков надо спрашивать. Но догадываться можно было: чтобы замести следы, чтобы никто не вышел на них напрямую, потому что наши люди предпочитают иностранных партнеров, думая, что там меньше проходимцев, чем в родном Отечестве…
        - Да я не об этом, Валя, - вновь начал Рысин.
        Все обернулись к Олегу Леонидовичу.
        - Я не понимаю, почему ш-в-е-д? Там же налоги непомерные. Они что, другую страну выбрать не могли?
        - Его фирма зарегистрирована в Вадуце, в оффшорной зоне[Оффшорная зона - территория, привлекающая иностранные капиталы путем предоставления налоговых и других льгот. - Прим. авт.] , - тут же пояснила Лена. - Вы, видимо, просто не знали.
        - А… Тогда все понятно.
        - А на Багамах, на Мальте, Кипре или острове Мэн у него или кого-то из этой компании ничего нет? - поинтересовался Александров.
        - Да не все ли равно? - пожал плечами Туманов. - И Швейцарии достаточно.
        - Это Лихтенштейн, - поправила Лена.
        - Какая разница? Для нашей необъятной России и Швейцария, и Лихтенштейн…
        - Кстати, - заговорил Александров, - а швед металл Дмитриеву случайно не продавал? У него ведь метизное производство, если не ошибаюсь.
        - Продавал, - кивнула Лена.
        Равиль заявил, что после того, как Лена сказала про эту торговлю, он пытался выяснить, с кем из дмитриевских контактировал Юханссон, но пока не смог.
        - Должен был бы напрямую с кем-то с завода, - заметил Туманов.
        - Должен-то должен… - медленно проговорил Александров. - Хоть мне и не хочется отпускать Леночку на свидание со Святославом, но, видимо, придется. Вопрос в том, почему швед дал нам отбой. И возникает еще один: дал ли он отбой Дмитриеву? Если да, то когда? Одновременно с нами? А если нет? Швед тоже работает на Дмитриева?
        Туманов высказал предположение, что швед, скорее всего, просто посредник и работает исключительно на себя. Продает металл и получает свои комиссионные. Ему плевать на русские разборки. Поэтому он и торговал и с Тумановым, и с Дмитриевым. А тут чего-то испугался. Наверняка знал, что это левак. Или только что узнал.
        - Кстати, а как мы его нашли? - спросил Александров. - Напомните-ка мне.
        - Не мы его нашли, а он нас, - сказала Лена. - Просто сбросил предложение на факс. Попереписывались немного - и пошел металл.
        - Но у нас же нет метизного производства! - воскликнул Александров. - Мы его куда деваем?
        - В Китай гоним, - сказал Рысин. - Мы тоже посредники и получаем свои комиссионные. Вернее, получали. Китайцы ведь у тебя в банке аккредитивы открывали. Но, наверное, не ты этой мелочью занимаешься. Это не глобальный проект. Так, побочная небольшая денежка. Тут капнет, там капнет, смотришь - уже и лужица натекла. Мы тебе китайцами голову не забивали - кто-то из замов твоих занимался. Особо дергаться было не из-за чего.
        Александров кивнул: ему в самом деле было просто некогда заниматься лично всеми проектами. Но теперь, наверное, потребуется бегло просмотреть, хоть одним глазком. Вдруг что-то интересное всплывет.
        - В общем-то, мы не особо и теряем, - заметил Туманов. - Прибыль была небольшая.
        - А зачем терять? - удивился Рысин. - Свяжемся с Череповцом, как раньше. Или с Магнитогорском. Просчитаем. Если будет прибыль - почему бы не гнать и дальше?
        Александров кивнул.
        - Значит, пиши письма мелким почерком, Олег, - решил Туманов.
        Зазвонил телефон.
        Лена встала и сняла трубку. Охрана снизу сообщала, что привезли обед.
        Глава 11
        Лена два дня пыталась дозвониться до Святослава Седых. Во время субботнего обеда в кабинете Туманова было принято решение, что она, как часто делают владельцы АОНов, скажет, что вы звонили, мол, по такому-то номеру в такое-то время - я перезваниваю. Тем более было известно, что Седых спрашивал именно ее. Однако дома у Святослава никто трубку не брал.
        На третий день она перестала звонить: ее энтузиазм мог бы уже показаться странным. Приходилось ждать, вдруг прорежется сам.
        Ребята Равиля сообщили, что дома Седых не появлялся, а живет он один. В понедельник тем не менее на работу в банк прибыл.
        Машина с посланной Кильдеевым группой ждала появления Седых после работы, чтобы проверить, куда его понесет нелегкая. К девяти вечера он здание банка не покинул, вернее, ребята не видели его выходящим оттуда. Его «Мерседес» из двора не выезжал, сам он на крыльцо не выходил, в других машинах его тоже не заметили.
        Все сотрудники, за исключением ночной охраны, покинули здание
«Инвест-Девелопмент», огни погасли.
        Ответственный за операцию связался по радиотелефону с Равилем и доложил обстановку.
        - А пропустить не могли? - с сомнением в голосе спросил Кильдеев.
        Ему ответили, что нужная машина точно не выезжала. Ребята голову на отсечение давали. Если только объект бороду и усы приклеил или еще как-то замаскировался… И на другой тачке.
        - Ясно, - медленно произнес Равиль. - Наверное, дольше ждать бессмысленно. Дуйте по домам. Я сейчас проверю его домашний адрес.
        Домой Седых опять не заезжал.
        Во вторник с утра ребята снова не увидели, как он прибыл на работу и прибыл ли вообще.
        Равиль позвонил секретарше Святослава Алексеевича. Плел какую-то несуразицу про якобы вновь созданную им фирму и про то, что ему рекомендовали обратиться к Святославу Алексеевичу по поводу открытия счета их общие знакомые. Секретарша исключительно вежливо сообщила, что Святослав Алексеевич сейчас очень занят, но обязательно перезвонит. Равиль дал номер одной из многочисленных квартир, принадлежащих Туманову и К° и используемых в различных целях: от явочных квартир до общения с подружками. Равиль упомянул, что фамилия общего знакомого - Альмашинский.
        Седых перезвонил через полчаса, - видимо, как только секретарша довела до его сведения поступившую информацию. Трубку Равиль не снял, просто увидел на АОНе рабочий номер Святослава. Пусть думает, что из квартиры уже ушли. Навряд ли он станет разузнавать, кто тут прописан. А даже если и выяснит - все равно концов не найдет.
        Главное, что Равиль убедился - Седых жив, находится на рабочем месте и знаком с Альмашинским, раз так быстро отреагировал на звонок неизвестного ему лица…
        Петр, постоянно проживающий в Магнитогорске, уже выслал фотографии белорецкой команды. Вот только в Верхнеуральске у них никого не было, а обращаться к неизвестным частным сыскарям без чьей-либо рекомендации не хотелось - сейчас сам черт не разберет, кто на кого работает.
        Лена во вторник вечером позвонила Вере и пригласила их со Степой к себе на субботу. К тому времени уже должны были поступить нужные фотографии, могли всплыть еще какие-то вопросы, лучше уж все сразу решать, а не по частям, как сказал Туманов. К чему пороть горячку? Вера почему-то шепотом сообщила по телефону, что у нее такие новости… Лена не обратила на это особого внимания: она решила для себя, что Вера вообще склонна к гиперболизации.
        Однако Лене пришлось перезвонить Вере и извиниться: им сообщили из Швейцарии, что в Петербург приезжает группа их экспертов из компании «Фриштоп» для ознакомления с предлагаемым проектом на месте и анализа возможности возврата инвестиций компанией Окорока.
        Швейцарцы собирались работать в четверг и пятницу в какой-то другой питерской фирме, название которой в «Бифпорк Продакшн» не сообщалось, субботу и воскресенье хотели посвятить осмотру достопримечательностей, а в понедельник и вторник трудиться у господина Романова.
        Романов тут же послал ответный факс, сообщив, что культурную программу они берут на себя. Лене, естественно, было не до приема гостей дома.
        Вера очень расстроилась: она что-то очень хотела обсудить с Леной, ну просто обалденные новости… Может, ей заскочить к Леночке вечерком или Ленок к ней заглянет без Вовчика? Просто, неофициально, в любой будний день, пока эти швейцарцы не приперлись? Вот в четверг было бы классно, она же с субботы трудиться начнет.
        Лена согласилась заехать в четверг вечером прямо из «Сапфира», где ей предстояло перевести на немецкий и английский ряд дополнительных бумаг, подготовленных сотрудниками Романова. Основная документация была уже какое-то время тому назад выслана в Швейцарию.
        Лена сообщила Туманову, что едет к Вере. Шеф спросил, нужна ли охрана, как в прошлый раз.
        Лена считала, что нет. Конечно, хорошо, чтобы ее кто-нибудь забрал: ведь без коньяка точно не обойдется, а сама она за руль в таких случаях не садится, как известно Туманову. Родион предлагал после работы заехать, но они с Верой ведь рано не закончат, и не хочет Лена Родиона усталого гонять.
        - Ах ты заботливая моя. Обсуди с Татарином. Он скажет, кому позвонить, чтобы тебя забрали. Может, сам Равиль и отвезет.
        Лена связалась с Кильдеевым. Он, как и Туманов, вначале уточнил, нужна ли охрана. Потом обещал выделить кого-то из ребят, чтобы Лену отвезли, а вечером забрали: ей назовут номер радиотелефона для вызова машины.
        Фотографии из Магнитогорска уже прибыли.

* * *
        Лена приехала на Наличную к Вере Григорьевне в начале восьмого.
        Вера находилась в приподнятом настроении, оживленная, даже похорошевшая.
        В прихожей на стиральной машине валялась «тэтэшка», у вешалки стояли приготовленные для кого-то мужские домашние тапки.
        Лена сделала удивленные глаза, и хозяйка шепотом сообщила:
        - Временно проживает тут у меня один… Пока еще с работы не пришел. Пистолет сегодня оставил, не знаю уж почему, я не вникала. И вообще, знаешь, Леночка, я всегда удивляюсь: кто бы из мужиков ко мне ни приходил - по делу, не по делу, - все почему-то бросают свое оружие и радиотелефоны на эту многострадальную стиральную машину. Войдут, вынут все и кинут сюда, а потом дальше идут. Как ритуал какой-то, хрен-блин. А потом к телефону в коридор бегают - нет чтобы рядом на стол положить или вообще выключить. А оружие…
        - Вера, вы что хотите, чтобы они с пистолетами к вам в спальню проходили? - удивилась Лена.
        Вера, как оказалось, любила смотреть, как мужик раздевается - и все это с себя снимает и достает из разных потайных карманов, кобуру отстегивает… Вера лежит в кроватке, уже голенькая, а он медленно так все на пол скидывает или кладет куда-нибудь… Возбуждает ее вид оружия. Сексуально возбуждает. Наверное, первобытные инстинкты работают.
        - Тогда еще не было огнестрельного, - заметила Лена.
        - Но дубинки, палицы-то какие-то были? Рогатины? Приходил муж с охоты с добычей, и жена, хранительница очага, его встречала…
        Лене сделалось смешно. Она стояла перед зеркалом, поправляла волосы, при последних словах хозяйки обернулась к ней и заметила:
        - Вера, да вы скорее добытчица, чем хранительница.
        - И корова я и бык, я и баба и мужик… Советская женщина, которая и на работе первая, и по магазинам по всем пробежится, и обед сготовит, и белье постирает, и с детьми уроки сделает, и мужа пьяного уложит. Нет, Ленка, прошли те времена, когда я одна на всех фронтах пахала. Я - добытчица, это ты правильно определила. Но мужиков все равно люблю… Всех их, гадов, люблю… А от оружия вообще балдею. Правда, только от огнестрельного, на холодное как-то равнодушно смотрю.
        Лена улыбнулась, но промолчала.
        - А ты что, никак на него не реагируешь? - удивилась Вера. - К тебе же тоже, как я предполагаю, ходят только такие, что без «макарова» или «вальтера» чувствуют себя голыми, как один мой знакомый выразился.
        Лена призналась, что как-то не задумывалась. При ней никто таким образом не раздевался.
        Иностранцы к нам обычно приезжают невооруженными, а из наших перед ней раздевался только Родион. Вообще из наших ей лишь с двумя довелось в постель лечь: с Седых (но тогда оружие при себе носить было еще не принято) и вот теперь с Родионом… Но Александров оружия при себе не имел. У него было достаточно вооруженной охраны, чтобы самому со стволом не бегать…
        А Равиль, появлявшийся у нее дома, вроде бы обычно оружие с себя не снимает… По крайней мере, у нее в коридоре не кладет, чтобы не пугать или, наоборот, не вызывать излишнего интереса у Вовчика.
        - А Степа как реагирует на все эти игрушки взрослых детей? - поинтересовалась Лена.
        - Привык уже, - пожала плечами Вера. - Насмотрелся в избытке.

«Часто же к тебе мужики ходят», - подумала Лена.
        - Ладно, хватит в коридоре болтаться, - сказала Вера. - Пошли в комнату. Ольга уже давно стол накрыла. Я жрать хочу. Только тебя и жду.
        Стол опять ломился от яств. Стояла бутылка джина, бутылка «Столичной», пластиковая - тоник и две коробки апельсинового сока.
        - Ну вы даете… - медленно произнесла Лена. - Упьемся же!
        - Не прикончим в этот раз - еще заедешь, и продолжим в следующий. Да и Славик придет - поможет.
        При имени Славика Лена слегка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки: сколько в Питере всяких Славиков живет. Это же и Вячеславы, и Святославы, и Ростиславы, и Станиславы, и Мирославы, и Ярославы, и даже Стасюсы, которых на русский манер тоже иногда величают Славами, если осели в России.
        - Когда ваш… друг появится? - поинтересовалась Лена.
        - А шут его знает, - пожала плечами Вера. - У него делегация какая-то сегодня. И я ему сказала, чтоб особо не торопился: у меня гости. Нам же поболтать без него надо, правда?
        Лена кивнула.
        Потом она решила на всякий случай выяснить, не тот ли самый Славик Седых ныне квартирует у Веры. В таком случае фотографии Альмашинского и К° показывать ей нежелательно - вдруг Вера расскажет об этом Седых, у того возникнут ненужные вопросы, появится излишний интерес к Лене…
        - И что это у вас за новый кавалер такой завелся? - сделав невинное лицо, поинтересовалась гостья. - Вы так таинственно говорили по телефону…
        Вера попалась на удочку и тут же поведала Лене, что это тот самый комсомольский работник, с которым она потом вместе торговала лесом и которого упекла в Кресты.

«Так, подозрения подтвердились», - пронеслось в голове у Лены.
        Славик объявился нежданно-негаданно и сумел обворожить давно готовую к мужской ласке Веру, любящую, как она сама признавалась, вообще всех мужчин. А если ей еще уделяется повышенное внимание, ее осыпают комплиментами, смотрят в рот… А язык у Славика, как было известно и Лене, подвешен прекрасно. Профессиональный болтун из канувшего в Лету комсомола.
        Седых, затараторила Вера, неожиданно позвонил в прошлую субботу и тут же приехал в гости. «Меня не застал, решил на Веру переключиться, - подумала Лена. - Значит, точно насчет Жировецкого». Славик долго трепался ни о чем. И Вера сдалась тут же.
        - А что ему все-таки от вас нужно? - спросила Лена.
        - Дружка его при нас с тобой убили, - заявила Вера.

«Так, все подтверждается».
        Седых, когда узнал, что Вера тоже в том купе ехала, решил поговорить - не видела ли она чего. На ментов у него надежды мало. Что они там раскроют? В особенности если сильные мира сего не хотят, чтобы преступление раскрывали?
        - А кто не хочет? - тут же навострила ушки Лена. - И вообще, кто он такой?
        Славик только намекал Вере, но ничего конкретного не сказал. Да и Вере зачем знать лишнее? Она хочет спать спокойно на старости лет. Но насколько она поняла, это какие-то межбанковские разборки. Короче, из-за денег. Из-за чего еще убивают теперь?
        - Из-за власти, за сферы влияния, - заметила Лена. - А вообще, смотря на каком уровне. От жертвы зависит и от ее окружения.
        - Но в принципе - всегда из-за денег, ведь правда? Из-за бабы же не будут? У нас теперь, кажется, дуэли не устраивают.
        - Может, кто-то и убивает из-за женщин, - медленно проговорила Лена. - Но если это разборка между банками… На таком уровне, конечно, нет. Тут только деньги… или власть.
        Она взяла ломтик колбасы и стала медленно жевать. При этом напряженно размышляла: между какими банками - питерскими и московскими? И как туда влезли Славик с Жировецким? И вообще какое ей до этого дело? И Валентину Петровичу с Родионом? Их это никаким боком не трогает, вот только Лена случайно оказалась в том злосчастном купе…
        - Значит, Вера, он приехал к вам, чтобы выяснить, не видели ли вы чего и не слышали ли? Так? - уточнила Лена. - Потому что сам занялся расследованием. А он не боится им заниматься? Наверное, представляет, с кем имеет дело и чем это может для него кончиться, в особенности если сам говорил, что сильные мира сего не хотят, чтобы преступление раскрывалось?
        - Но друг же его все-таки… - пожала плечами Вера. - Я так понимаю: когда он узнал, что и я там ехала, он решил обратиться ко мне за помощью, все-таки столько лет знакомы. Ну и слово за слово… Оказались мы в постельке. Дело нехитрое, сама догадываешься.

«Догадываюсь. Мы с Родиком тоже быстро там очутились. А Славик-то мастерством охмурения еще и получше владеет».
        - И он теперь у вас живет?
        Вера пустилась в объяснения. За Славиком кто-то следит. Он за жизнь свою боится. Ну, а Вера - женщина сердобольная, пустила постоловаться. Койку предоставила. Вернее, свою с ним разделила. Славик даже в квартиру свою за вещами опасался съездить. Так Вера Тимоху, шофера своего, посылала. И Тимоха его сегодня с работы забирать будет.
        - Ну вы даете, Вера, - поразилась Лена. - И кормите, и спать укладываете, и шофера своего предоставляете. Вас что, чувство вины мучает, что тогда засадили его в СИЗО?
        Вера молчала несколько секунд. Потом налила еще водки и выпила, закусив огурцом. Подняла глаза на Лену и заявила:
        - Молодая ты еще. А по молодости не поймешь. Трахает он классно. А бабе в моем возрасте обязательно нужно как минимум два раза в неделю, чтобы хорошо выглядеть. Ты и без этого дела можешь цвести и пахнуть, а я - нет. А тут мужик сам себя предлагает - только огради его от временных неприятностей. Трудно мне, что ли?
        - А вы не боитесь, что его неприятности перекинутся на вас? - спросила Лена.
        Вера снова пожала плечами.

«Значит, Славик заметил ребят Равиля? - думала Лена. - Или на горизонте маячит кто-то еще, кого он боится гораздо больше?»
        Лена решила, что сегодня попросит Равиля забрать ее от Веры. Кильдеев - парень сообразительный, сразу же въедет в тему, если Лена позвонит и попросит именно его заехать за ней.
        - А когда он вернется с работы? - спросила Лена, имея в виду Седых.
        Вера заученно пожала плечами.
        - Трудно сказать. Кстати, давай за горячее браться. Я сейчас Ольгу крикну. Славика ждать уже невмоготу. Курочки хочется. У меня сегодня цыплятки в сливках. Объеденье!
        Повариха Ольга Михайловна принесла латку, от которой шел восхитительный аромат. У Лены даже слюнки потекли - вкуснятина такая. Ольга в самом деле готовила великолепно.
        Женщины какое-то время говорили о всяких пустяках, потом Вера внимательно посмотрела на Лену и сообщила:
        - Ты уж меня прости, Ленок, что не предупредила заранее, но Славик и с тобой поговорить хотел.
        Лена удивленно приподняла брови. Ей предстояло еще выяснить, понял ли Седых, что она - та самая Лена Филатова, с которой он был знаком десять лет назад? И признался ли он Вере в том, что знал ее, если все-таки понял?
        Вера могла только сказать, что он ее настойчиво долбал, чтобы пригласила Лену. Вера сообразила, что Лена может обидеться, и поспешно уточнила: мол, она и сама давно хотела повидаться.
        - А что ему от меня нужно? - Лена постаралась говорить с искренним удивлением. - Ведь я знаю не больше вас, Вера. Если вы ему все рассказали…
        Славик утверждал, что каждый человек может подсознательно отметить какую-то деталь, но не придать ей значения. Так и Лена могла что-то заметить. А Славик, выслушав Лену, уловит эту деталь и…
        - Помесь Мегрэ с Пуаро. И в адскую смесь - чуть-чуть Шерлока Холмса и адвоката Мейсона, - усмехнулась Лена.
        Вера тоже улыбнулась и подложила себе еще кусочек курочки порумянее.
        - Надо же помочь мужику, - сказала Вера Григорьевна.

«Что-то я не горю таким желанием. Помогать именно этому мужику».
        Лена, однако, решила, что самого Славика следует послушать: вдруг она из него что-то интересное да вытянет.
        Вера снова разлила спиртное, но они не успели поднести рюмки ко рту, как раздался звонок в дверь.

* * *
        Лена не стала подниматься из-за стола. Вера же на крыльях полетела в прихожую открывать. Послышалось чмоканье, воркование «голубков», а потом Вера сообщила, что у них в гостях ее попутчица из той злосчастной поездки в Москву. Степа, Верин внук, нового бабушкиного друга встретить не вышел. Определенно считал, что компьютер для него гораздо важнее.
        Седых вошел в гостиную, сделал в сторону Лены легкий поклон.
        - Очень рад познакомиться, - галантно начал Святослав. - Верочка про вас много рассказывала. Но все равно я поражен.
        Славик подошел к Лене, поцеловал ей руку. Удерживая ее ладонь в своей, сделал полшага в сторону. Оказавшись спиной к Вере, так что она не видела выражения его лица, он многозначительно подмигнул Лене.

«Значит, помнит, сволочь, - подумала Лена. - Но я уже не та дура с широко раскрытыми глазами, какой была в молодости. И не Вера, которой трахнуться не с кем. Мне теперь так просто лапши на уши не навешаешь».
        - Мне тоже очень приятно, - ответила Лена с невозмутимым видом.
        По выражению ее лица Седых не понял, как она отреагировала на его появление. Он был рад хотя бы тому, что она ему подыгрывает и не показывает Вере, что была знакома с ним и раньше. Лена же с радостью для себя отметила, что сердце при неожиданной встрече с первым мужчиной в ее жизни не екнуло, не покатилось в пятки, чего она так боялась. До этой минуты она так и не знала, теплится ли у нее что-то в душе по отношению к этому человеку.
        Седых уселся во главе стола, увидел, что рюмки у женщин полны, налил себе водки и провозгласил незамысловатый тост:
        - За знакомство!
        Лена с трудом сдержала смех - ну и артист! Славик роль исполнял прекрасно. Говорил комплименты то ей, то Вере, вел светскую беседу, даже сносно рассуждал об искусстве и литературе. Лена подумала, что если бы в самом деле только сейчас с ним познакомилась, то могла бы и клюнуть на закинутый крючок, однако она уже имела несчастье (или счастье?) с ним сталкиваться по жизни, и его чары больше не срабатывали. Тем более у нее появился Родион.
        - А вы, Леночка, не замужем? - поинтересовался Славик.
        - Нет, но собираюсь, - ответила Лена.
        - И чем занимается ваш избранник, если не секрет?
        - Банкир.
        Славик вскинул брови.
        - Я тоже банкир, Леночка, - заявил он. - Заместитель управляющего в
«Инвест-Девелопмент». Не исключено, что знаком с вашим женихом. Вы не назовете…
        - Александров Родион Николаевич, управляющий «Купчинского кредита», - с очаровательной улыбкой ответила Лена.
        У Седых на долю секунды изменилось выражение лица, но он тут же взял себя в руки. Он был явно поражен. Только вот чему - тому ли, что Лена невеста управляющего банком (он должен знать про работу Александрова - все-таки в одних кругах вращаются), или тому, что Родион и она находятся в другом лагере (уж о разделе сфер влияния Дмитриевым и Тумановым Седых обязан был знать)?
        - А у вас как с семейной жизнью, Святослав, тоже если не секрет? - с той же милой улыбкой поинтересовалась Лена.
        Седых махнул рукой.
        - Не сложилась у Славика жизнь, - ответила за него Вера. - Говорит, что он женщин любит, а они его - нет. Надо жениться, Славик. Наследника заводить.
        Седых кивнул и внимательно посмотрел на Лену.
        - А у вас, Леночка, дети есть? Там от первого брака или…
        - Есть, - кивнула Лена, не вдаваясь в подробности: пусть помучается, если Вера опять не влезет.
        Вера молчала.
        Цыпленка наконец-то съели, и Лена сказала, что пойдет помыть руки.
        Когда она вышла из ванной, ее в коридоре ждал Седых.
        - Мне нужно с тобой встретиться, - прошептал он, протягивая визитку. - Позвони завтра на мобильник или по рабочему. Разговор есть. Очень важный.
        - Для кого важный? - невозмутимо спросила она.
        - Лена…
        - Шкуру свою с помощью баб спасаешь? - прошипела Лена. - Я теперь не та девочка, которой ты десять лет назад морочил голову. И мне не пятьдесят два года, как Вере.
        - Я тебя очень прошу… Я готов взять тебя в долю. Оставлю все в наследство сыну…
        Лена прищурилась.
        - Ах, ты и про сына знаешь? Алименты единовременно выделить решил? С чего бы это вдруг такая щедрость?
        - Мы не можем сейчас с тобой поговорить. Или я позвоню тебе домой. Когда…
        Из комнаты появилась Вера.
        - О чем это вы тут воркуете? - спросила она, с подозрением меряя их взглядом.
        - Слава интересуется, не беспокоила ли меня милиция по поводу его приятеля, того, что свалился нам с вами, Вера, на голову.
        - Да не будут они больше нами заниматься, - заявила Вера. - Пошли обратно в комнату. Ольга уже чайник принесла.
        Лена вслед за Верой тут же прошла в гостиную. Седых вернулся через пару минут.
        Остаток вечера прошел в общей беседе. Седых поинтересовался у Лены, что она думает о происшествии в поезде. Девушка говорила общие фразы. Вера согласно кивала: она сама выдвигала ту же версию. Лена ни словом не обмолвилась о том, что считала, будто Жировецкий был уже мертв, когда его притащили в поезд. От Лены Святослав не узнал ничего нового.
        В начале одиннадцатого Лена засобиралась домой.
        - Вас посадить на такси? - предложил Святослав, который при Вере называл Лену на
«вы».
        - Нет, спасибо, я сейчас вызову машину.
        - Машину в смысле…
        - В смысле - с телохранителями. Вечером в наши времена девушке одной опасно ездить, - с милой улыбкой ответила Лена.
        Она вышла в коридор к аппарату и набрала номер сотового телефона Равиля, повторяя про себя: «Только бы он был включен, только бы был включен». Ей повезло.
        - Равиль, добрый вечер, это Лена Филатова.
        Кильдеев всегда сразу же узнавал ее по голосу, как, впрочем, и многие ее знакомые. Лене часто повторяли, что у нее специфические интонации, ни с кем не спутаешь. Может, от знания нескольких языков? Лене не нужно было представляться Равилю, да и приветствовали они друг друга обычно «привет, старик», «привет, мать» или вообще
«салям алейкум».
        Равиль мгновенно понял: что-то не так.
        - Я собираюсь домой. - Лена говорила совсем не так, как обычно разговаривала с Равилем. - Когда ты сможешь за мной заехать?
        - Полчаса хватит? - спросил Равиль.
        - Прекрасно.
        - Сколько машин сопровождения?
        - Не требуется.
        Равиль помолчал несколько секунд, соображая, что же произошло, потом заявил:
        - Все равно кое-кого из ребят захвачу. В квартиру подниматься?
        - Обязательно.
        - Через полчаса буду.
        Когда Лена вернулась в комнату, Седых разлил по рюмкам водку и джин. Святослав был трезв, несмотря на то, что выпил довольно много. Вера же изрядно опьянела, стала выспрашивать Славика, чем он сегодня занимался на работе.
        Седых пожал плечами.
        - Да, в общем, ничем особенным. Рутина. Два последних дня готовился к приему делегации. Сегодня прибыли. Сам, конечно, я с ними не бегаю, для этого у нас другие люди имеются. Но именно мне пришлось составлять программу, договариваться с одними исполнителями, с другими. Важные клиенты. Но мне эта работа давно знакома. Еще с комсомольских времен.
        - А что за клиенты, если не секрет? - с невинным видом спросила Лена.
        - Швейцарцы.
        - Визит банкиров к банкирам? - уточнила Лена.
        Она тут же подумала, не с теми ли самыми швейцарцами ей придется работать, начиная с субботы.
        - Это не совсем банкиры. Фирма, представители которой приехали к нам, занимается анализом проектов, под которые запрашивается кредит, - заговорил Седых «суконным» языком, словно выступал с докладом. - Их нанимают банки. В фирме работают разные специалисты - химики, физики, экономисты, экологи. Они ездят по разным странам, рассматривают документы, имеющиеся мощности, здания, их месторасположение и дают свое заключение. Оно идет в банк, выделяющий средства. То есть приехавшие к нам люди работают не в банке, а на банк.

«Мне это объяснять не нужно, - подумала Лена. - Я и без тебя знаю процедуру предоставления кредитов… Похоже, что те же».
        - И надолго приехали гости? - спросила Лена.
        - У нас они два дня. Сегодня и завтра. Потом будут заниматься какой-то другой питерской фирмой. Вообще-то они не в банк приехали. У нас как бы в одной цепочке находится несколько предприятий под одним хозяином. Я просто участвую в этом деле, потому что отвечаю за прием делегаций и хорошо знаю все требования, к тому же говорю по-английски. Фактически «Инвест-Девелопмент» будет только давать гарантию - если швейцарцы решат предоставить средства. А вообще-то речь идет о метизном производстве.
        - Понятно, - сказала Лена.
        С одной стороны, ей было понятно гораздо больше, чем предполагал Святослав, с другой - она не могла разобраться, зачем все-таки она понадобилась Седых и почему он так настойчиво добивается с ней встречи. Не любовью же вдруг воспылал?
        Наконец раздался звонок в дверь.
        - Это за мной, - сказала Лена.
        Вера и Седых вместе с ней вышли в коридор.
        Приехал Равиль. Он тут же узнал Седых по имеющимся у него фотографиям, но даже не подал виду. Святослав помог Лене одеться, пожал руку Равилю. Лена поблагодарила Веру и сказала, что на будущие выходные обязательно пригласит их со Степой. На том и распрощались.

* * *
        - А этот козел там откуда взялся? - спросил Равиль, когда они сели в машину.
        - Временно здесь проживает. Вот поэтому вы и не могли его найти. Его возит Верин шофер. Не знаю, какая у него машина и ложится ли Седых там на пол или как. По крайней мере, пришел без грима. Может, в парадном сорвал. Но… навряд ли.
        - Кто бы мог подумать, - заметил Равиль. - Подожди, сейчас дам отмашку ребятам, а то они вон там в «девятке» сидят.
        Кильдеев притормозил у темно-синей «девятки» и дал ребятам отбой: ждать чего-либо ночью у Вериного парадного было бессмысленно.
        - Я тебя откуда сорвала? - поинтересовалась Лена.
        - Сидел у друга, - пожал плечами Равиль.
        - Друг мужского пола? - улыбнулась Лена.
        - Мужского, - кивнул Татарин. - В случае женского я, как и ты, трубу отключаю. А то вечно пищит не вовремя. Ладно, рассказывай, что твой милый вещал.
        - Ничего особенного. Хочет со мной встретиться наедине. Втайне от Веры сунул мне визитку, просил завтра позвонить или на мобильник, или на работу. Говорил, что очень ему нужно со мной что-то обсудить.
        - Ты показала рвение?
        - Наоборот. Это его завело еще больше. Я же знаю вашу мужскую натуру.
        Равиль улыбнулся.
        - Позвони завтра. Как договоришься - сразу же сообщишь мне. Наверное, оптимально, если вы побеседуете у тебя в машине. По крайней мере, настаивай на этом варианте. Кстати, он тебя… узнал?
        - Да, - кивнула Лена. - И в курсе, что Вовчик имеет место быть. И что это его ребенок.
        - Понятно, - пробормотал Равиль.
        - Тебе, может, что и понятно, но мне, честно говоря, не особенно.
        - Да мне тоже. Это я так… А снимки ты Вере показывала или воздержалась?
        - Воздержалась. Вдруг ляпнула бы милому другу? Зачем лишние осложнения? По-моему, можно не сомневаться, что это тот самый Арнольд, который когда-то болтался в Питере. И почему-то перебрался в Белорецк.
        Равиль кивнул. Они уже подъезжали к Лениному дому.
        - Значит, завтра звонишь Седых на работу и договариваешься на вечер. Скажи, что заберешь его из банка. Можно на дневное время. Я обеспечу тебе сопровождение. Если что - один раз фафакнешь или сделаешь попытку выйти из машины. Ну ты сама знаешь, что не нужно особо волноваться. Да я и не думаю, что он что-то попытается с тобой сделать. Наверное, действительно хочет поговорить.
        Глава 12
        Лена договорилась со Святославом на два часа дня. Он предлагал ей пойти куда-нибудь пообедать, но она отказалась, настаивая на том, что будет разговаривать с ним только в машине, причем в ее собственной.
        Она притормозила перед главным входом в «Инвест-Девелопмент» ровно в два. Седых тут же появился из-за двери: видимо, следил за подъезжающими машинами, а светиться на крыльце не хотел.
        - Какая тачка! - заметил он вместо приветствия.
        Лена пожала плечами: она не считала свой темно-синий «БМВ-540» крутой машиной.
        Седых попросил не стоять напротив банка.
        Равиль уже давно определил место, где Лене следовало притормозить. Она поехала по Московскому проспекту, на котором стоял «Инвест-Девелопмент», по направлению к аэропорту, но практически сразу же за станцией метро «Электросила» завернула направо и притормозила в выбранном Равилем дворе. Чуть-чуть поодаль стояла темная
«девятка» с прикрывающими Лену ребятами. За тонированными стеклами не было видно, есть ли кто-то в машине или хозяин припарковал ее во дворе. Седых не обратил на
«девятку» никакого внимания.
        Лена знала, что сам Равиль находится где-то неподалеку в своей ярко-красной
«Тойоте» (или он сегодня взял чью-нибудь неприметную машину?) и уже готов к записи их разговора с Седых. Кильдеев говорил, что пошлет не одну, а две машины прикрытия, правда, во дворе Лена больше никого не заметила. Но, скорее всего, их с Седых «вели» по Московскому. У Равиля работали профессионалы, и она, даже зная, что кто-то должен сидеть у них на хвосте, никого не заметила. Значит, на «хвост» не обратил внимания и Славик. Уж он-то в своем комсомоле никакой специальной подготовки не проходил.
        Лена поставила машину так, как велел Равиль, и обернулась к Седых. Пока они ехали по Московскому, Славик молчал, Лена тоже не произнесла ни слова. Теперь она вопросительно смотрела на Седых, ожидая, что тот скажет.
        - Не трать ни свое, ни мое время, - лопнуло наконец терпение у Лены.
        - Ну зачем ты так… - Святослав опять замолчал, а потом вдруг спросил: - Это правда, что ты замуж за Родиона собралась?
        Вот этот вопрос Лена никак не ожидала услышать. По крайней мере, самым первым.
        - Больше тебя ничего не интересует?
        - Лена! - воскликнул Седых. - Ну почему нельзя ответить нормально? До сих пор не можешь меня простить? Но вообще-то ты тогда сама была виновата… - Славик решил вернуться к событиям десятилетней давности.
        - Ах, я была виновата? Ты еще, может, будешь говорить, как ты меня облагодетельствовал, положив в свою постель? Что я тебе всю жизнь должна быть благодарна и теперь, когда ты, как я понимаю, оказался в дерьме, тебя еще и отмывать должна, и говорить судьбе спасибо за предоставленную возможность? Я не Вера Григорьевна…
        - Лена!!! - взмолился Святослав. - Выслушай меня, пожалуйста! Не кричи. Не злись. Прости, я начал не с того. Мне… нужна твоя помощь. Мне больше не к кому обратиться. В самом деле не к кому. Мои родители умерли, с женой я разбежался еще до первой встречи с тобой, друзья… Настоящих друзей у меня тоже нет.
        Лена молчала, но вся кипела внутри. Ее сдерживало только то, что сейчас Равиль слушает их разговор с Седых - пленка-то крутится. Хоть Кильдеев и обещал стереть ряд кусков, но только те, что будут касаться Вовчика, а ее во всей красе потом смогут послушать Туманов и… Родион. Лене совсем не хотелось представать в невыгодном свете перед Александровым, если до него каким-то образом дойдет эта пленка. Она должна работать - вытягивать из Седых все, что только получится. Мало ли каким образом им удастся использовать эту информацию? А информация дает силу, власть, это деньги и способ кого-то держать на крючке.
        Лена усилием воли заставила себя успокоиться и спросила у Святослава, почему он решил, что она согласится ему помогать.
        - Взамен я обеспечу будущее… нашего сына.
        - Откуда ты вообще узнал про его существование?
        Седых молчал несколько секунд, а потом ответил, что от Веры. Он обалдел, когда выяснил, что Лена и Вера ехали в том купе с Пашкой. Просто стечение обстоятельств. Седых с ментом говорил. Один престарелый капитан ведет это дело. Или уже не ведет. Святослав заплатил ему, попросил описать всех, кого он видел. Встречающих, попутчиков…

«Ну и собрал же мент дани на этом деле, - промелькнуло у Лены. - Наверное, молится, чтобы почаще трупы в Питер из Москвы приезжали».
        - Неужели ты по описанию понял, что это я? Про Веру еще поверю, ты с ней все-таки не так давно общался, но я-то несколько изменилась, да и имя с фамилией у меня не такие уж редкие, не то что Хилтунен.
        Седых сначала сомневался, потом навел справки про Лену. Понял, что она. Звонил ей, но дома не застал. Наудачу позвонил Верке - ну она его и приняла по высшему разряду. Лена на Верку большое впечатление произвела.
        - Правда, ты на кого угодно впечатление произведешь, - как бы невзначай заметил Святослав и продолжил рассказ.
        Верка разболтала, что Лена приезжала в гости вместе с сыном и он на год старше ее внука. Седых подсчитал… А потом он его видел. Лена Святослава просто не заметила. Она с сыном из этой самой машины вылезала с лыжами. Потом бабушка его куда-то водила. То ли в кружок, то ли… Он ведь на него похож.
        Лена молчала. Вовчик в самом деле с каждым годом становился все более похожим на отца: глаза, улыбка, поворот головы были отцовские. В эти минуты, сидя напротив Славика, Лена убедилась в этом в очередной раз. Она видела своего сына таким, каким он станет лет через тридцать.
        - Это моя тетя, - поправила Лена. - Вовчик восточными единоборствами занимается.
        - Правильно, - одобрил Седых. - В наше время дело нужное. Да и спорт всегда полезен. Больше ничем не занимаете?
        - В бассейн с ним вместе ходим раз в неделю. На выходных иногда на лыжах катаемся. Два раза в неделю - английский частным образом с тремя другими одноклассниками. Дома - финский. Все.
        - Ясно, - почесал в затылке Седых.
        Какое-то время он смотрел сквозь боковое стекло, потом снова повернулся к Лене:
        - Что ты ему про меня говорила?
        - Про тебя - ничего. Только что мы с его отцом расстались до его рождения. Что соответствует действительности.
        - Дурак я был, Лена.
        Он снова помолчал, потом спросил:
        - Я могу с ним встретиться?
        Лена предполагала, что такой вопрос возникнет во время разговора, и была готова к ответу:
        - Слава, если тебя хоть немного волнует сам Вовчик, то я считаю, что вам лучше не видеться. По крайней мере, сейчас. Может, когда он будет постарше. Сейчас это может отрицательно сказаться на его эмоциональном состоянии. На психике. А если ты после своего единственного визита снова исчезнешь, чего я исключать не могу, - для Вовчика это будет сильный удар. Своим внезапным появлением ты очень осложнишь ему жизнь. И в любом случае станешь ему врать: в плане того, почему отсутствовал эти десять лет. А Вовчик прекрасно чувствует фальшь. И, Слава, будь откровенен, по крайней мере, сам с собой: ты не изъявлял бы желания с ним увидеться, если бы мы случайно снова не пересеклись по жизни. Ты ведь всего несколько дней назад узнал, что Вовчик существует. Ты почти десять лет даже не интересовался, мальчик это или девочка и вообще, родила я тогда кого-то или нет…
        Седых молчал. Лена поняла, что попала в точку.
        Святослав достал из кармана пачку «Мальборо», предложил Лене. Та отрицательно покачала головой.
        - Я закурю?..
        Лена кивнула.
        Седых молчал, пока не докурил сигарету до фильтра, потом затушил ее в чистой пепельнице и встретился с Леной взглядом.
        - Хорошо, я даже не буду пытаться, - сказал Святослав. - Да, желание познакомиться с… Вовой возникло у меня после того, как я его увидел. Но раз ты считаешь… Я, в общем-то, просил тебя о встрече не из-за него. Просто заодно поднял этот вопрос. Но я предлагаю тебе честную сделку. Я обеспечу будущее… твоего сына, если ты мне поможешь. Как я понимаю, ты своей переводческой работой не в состоянии заработать столько, чтобы послать его, например, учиться в Штаты или в Англию.

«Ты даже не представляешь, милый, что у меня за работа и сколько мне за нее платят. И что Валентин Петрович финансирует мне обучение сына в любой стране, о чем он уже говорил. Да и Родион, я надеюсь, поможет, если потребуется. Правда, от лишних денег никто никогда не отказывается. Смотря что, правда, нужно за них делать…»
        - У тебя уже столько наворовано? - с легкой усмешкой спросила Лена.
        - Вот, опять у тебя выраженьице…
        - Ты хочешь сказать, что заработано честным трудом? Обучение в Англии и Штатах, о котором ты тут только что упомянул, потянет тысяч на сто. И, как я догадываюсь, ты же не последнее отдавать будешь. Так, малую часть. Которая, кстати, как я предполагаю, лежит-полеживает где-нибудь в Швейцарии, если вообще не в Бразилии или Аргентине.
        Седых улыбнулся.
        - Нет, до Латинской Америки я еще не добрался. Хотя, может, когда-нибудь придется в Аргентину съездить.
        - Чтобы пластическую операцию сделать, что ли? - усмехнулась Лена.
        - Послушай, у нормальной русской женщины такой ассоциации с Аргентиной никогда не возникло бы. А ты вот выдаешь…
        Значит, она, Лена, ненормальная. Или живет в своем, особом мире. Вернее, в мире реалий, несколько отличных от тех, с которыми сталкивается наша средняя женщина. Кстати, кое у кого из наших людей Аргентина ассоциируется с шубами - челноки туда летают, правда, не из Питера, из Москвы. У кого-то - небедных дам после сорока, например, - тоже «пластические» ассоциации. Лене, кстати, аргентинская работа нравилась больше, чем швейцарская, не говоря уж о нашей.
        - Где это ты видела работу аргентинских пластических хирургов? - удивился Седых.
        Лена видела ее на лицах. Вдруг замечаешь, как какая-нибудь женщина, с которой относительно регулярно приходится сталкиваться, ни с того ни с сего резко помолодела. Догадываешься, что не господь бог же ниспослал ей благодать. Но тело, например, и в Москве неплохо научились делать. Может, уже и в Питере, но Лена про это не знала.
        - Ну и что, посоветуешь, если потребуется вдруг внешность изменить, в Аргентину податься? - спросил Седых с улыбкой.
        - А может возникнуть такая необходимость?
        Святослав опять на несколько секунд замолчал. Потом кивнул:
        - Может и возникнуть.
        - Ну ты и влип, милый друг.
        - Даже больше, чем ты думаешь.
        Теперь пришел черед Лены молчать. Она обвела взглядом двор, в дальнем конце которого гуляли три мамаши с детьми. Дети лепили снежки, раскапывали и закапывали ямки своими лопатками, мамаши что-то бурно обсуждали. «Девятка» продолжала спокойно стоять на том же месте. Периодически появлялись какие-то прохожие. На Ленин «БМВ» никто не обращал никакого внимания: иномаркой теперь людей не удивишь.
        - Ладно, давай рассказывай, - повернулась Лена к Святославу. - Каких дров наломал.
        - Только я очень тебя прошу никому…

«Знал бы ты, милый, что сейчас пленочка крутится».
        - Слава, хватит вступлений, - перебила его Лена, не давая никаких обещаний. - Если решу, что смогу тебе помочь - с выгодой для себя, естественно, - возьмусь. Если нет, так и скажу, что нет. Я терпеть не могу людей, для которых главное - пообещать. По мне, так лучше скажи: не могу или просто - не хочу, но если уж сказал, что сделаешь, - разбейся и сделай. Выкладывай, что там у тебя. И давай полную картину, без прикрас и полутонов. Чтобы я представляла, на что иду.
        Седых заговорил.

…В 1994 году Святослав Седых вместе с другом своим Пашей Жировецким отправились на отдых в экзотический Таиланд. Чартеры тогда туда еще не летали, паломничества такого наших людей не наблюдалось, появлялись лишь первые ласточки. Туры были индивидуальные.
        В первый вечер в Бангкоке Славик с Пашей Жировецким отправились на ночное секс-шоу. Мужчин на представлении было много, кто-то пускал слюни, кто-то с живейшим интересом наблюдал за происходящим и обсуждал с соседом, как это тайкам такие номера удаются; арабы же сидели молча и с суровыми лицами глядели на экзотических женщин; пьяные немцы выскакивали на небольшой подиум и пытались заглянуть туда, откуда тайки извлекали орхидеи с бритвами; пошатывающийся двухметровый швед изъявил желание выпить колы из открытой тайкой бутылки.
        Славик с Пашей следили за происходящим на сцене, периодически обмениваясь репликами.
        - Ты смотри, тут и бабы есть, - заметил Паша.
        Жировецкий, естественно, имел в виду женщин-зрительниц.
        - Ну, им же тоже интересно, - равнодушно пожал плечами Седых.
        Славик посмотрел в сторону группы женщин лет сорока и увидел рядом с ними двух мужчин, в одном из которых узнал Арнольда Альмашинского, своего давнего знакомого, контакт с которым был потерян какое-то время назад, когда тот переехал в Москву.
        Седых пробрался между рядов к Альмашинскому и тронул его за плечо. Арнольд был очень рад видеть старого друга и вместе со своим приятелем, представившимся Гурием Лавровым, пересел к питерцам.
        Дальнейший отдых в Бангкоке, а потом в Патайе проходил совместными усилиями четырех мужчин. Дамы, приехавшие вместе с Альмашинским и Лавровым, дулись на своих попутчиков за то, что те не обращали на них никакого внимания. Но мужчинам было не до них: во-первых, развлекались они с местными леди, во-вторых, обсуждали дела и строили совместные планы на будущее.
        Арнольд Альмашинский в годы их знакомства с Седых занимался комсомольской работой в университете, потом, после происшедших в стране перемен, перебрался в столицу и занялся финансовой деятельностью в одной из компаний, основной целью которой было изъятие денежных знаков у населения. У компании возникли кое-какие проблемы, в описание которых Альмашинский вдаваться не стал, и крупные начальнички, остававшиеся в тени, решили сделать его, Арнольда, козлом отпущения и отправить отдохнуть в «Матросскую тишину». Но не тут-то было, не на того напали. Арнольд испарился в воздухе и всплыл в Белорецке, где давно уже проживала его родная тетка, сестра отца.
        Тетка трудилась главбухом в ИЧП своего бывшего мужа, с которым оставалась в прекрасных отношениях. Дела делать вместе они могли великолепно, а вот под одной крышей жить не получилось. Пока раньше вместе работали - ладили отлично, поженились - и с работой пошли нелады, развелись - опять дело пошло в гору. Теткин бывший муж занимался производством мебели и имел собственный магазин, через который ее продавал. Тетка пристроила племянника Арнольда в этот самый магазин заместителем директора. Грузчиком там трудился Гурий Лавров. Арнольд с Гурием быстро нашли общий язык. У Лаврова имелся какой-то выход на левый металл. Альмашинский никогда не вникал в суть этого выхода, Седых с Жировецким тем более не стали этого делать.
        Металл успешно продавался и приносил неплохую прибыль. Вот только на Питер и Москву Арнольд не хотел выходить напрямую - много там дров наломал, и многие его там знали и поминали, скорее всего, не только и не столько добрым словом.
        Альмашинскому требовался кто-то в Питере, чтобы толкать его металл: благо что спрос на него есть, и немалый. Прибыль шла бы всем.
        Славик с Пашей пораскинули мозгами и выступили со встречным предложением. У Славика имелся давний друг детства, некий эстонец Томас, в пятнадцать лет ставший шведом. Славик в юности занимался лыжным спортом, тем же увлекался и Томас, живя в Эстонии, а затем в Швеции. Они много раз пересекались на детских соревнованиях, летом даже дважды жили в одном лагере в Пярну. Потом мать Томаса вышла замуж за шведа и перебралась вместе с сыном в Мальме. Славик с Томасом на какое-то время потеряли друг друга из виду: связи с иностранцами в те годы не приветствовались, в особенности у комсомольских работников, одним из которых вскоре стал Славик.
        Однако в прошлом году друзья случайно встретились на пароме «Силья Лайн». Отношения возобновились. Томас хоть и жил уже много лет в Швеции, не утратил советскую закваску и срубить денежку левым путем всегда был не прочь. Зачем платить шведскому государству непомерные налоги, если этого можно не делать? Томас вообще лучше чувствовал себя в Таллине, чем в Мальме, где и проводил в последнее время большую часть года. Законная жена и дочь у него жили в Швеции, в Таллине тоже имелась семья - русская женщина по имени Света и их общий сын.
        Седых обратился к Томасу с предложением участвовать в совместном металлическом бизнесе. Томас тут же согласился. Питерские и московские клиенты охотнее общались с гражданином Швеции (каковым Томас давно являлся, к тому же он взял фамилию отчима - Юханссон), пахнущим дорогой туалетной водой и обладающим прекрасными манерами, чем со своими соотечественниками.
        Металл пошел через шведа. В частности, на метизное производство, находящееся в Петербурге, владельцем которого был один серьезный человек, он же - хозяин
«Инвест-Девелопмент», где трудились Славик с Пашей. В общем, дело у великолепной пятерки закрутилось.
        Металла требовалось все больше, а для его закупок - большое количество налички: поскольку шел конвейер, деньги не всегда успевали дойти к моменту новой закупки. Альмашинский выступил с предложением взять кредит, возвращать его или не возвращать - это был уже другой вопрос. Вообще в постперестроечные времена первоначальный капитал многих структур был создан весьма своеобразным, так сказать, исконно русским способом: в каком-нибудь банке брался кредит процентов этак под двести, а потом его не возвращали. Фирма растворялась в воздухе, и тут же, теми же людьми создавалась новая.
        Совместная компания чуток подумала и придумала хитрый план: за кредитом решили неофициально обратиться в «Инвест-Девелопмент» - не ставя в известность истинного хозяина, а только управляющего - лицо нанятое, как и Седых с Жировецким. При поддержке начальника кредитного отдела (Жировецкого) и одного из замов (Седых) управляющий должен был дать кредит - чтобы самому срубить левую денежку.
        Тетка-бухгалтер подготовила все нужные цифры, Жировецкий их тщательно проверил, чтобы все смотрелось правдоподобно. На самом деле реального проекта не существовало - но на бумаге он выглядел внушительно.
        Управляющему «Инвест-Девелопмент» объяснили, что господин Альмашинский, с которым Святослав Седых знаком уже много лет, ныне проживающий в городе Белорецке, намерен построить у себя под Белорецком завод по производству гвоздей, болтов, гаек и т. д. - в некоем поселке городского типа Тупасове. Господину управляющему было сказано, что местечко это маленькое, поэтому в справочниках не значится. Рентабельность проекта во многом основывалась на том, что неподалеку от планируемого предприятия находится металлургический комбинат, то есть сырье для производства, на доставку которого не потребуется тратить дополнительные ресурсы. В Тупасове, как объяснили управляющему, в советские времена подобный завод строить уже начинали, но бросили, однако часть работ произведена. То есть и строить не от нуля нужно. К тому же безработица, посему местные власти всецело за - документ за липовой печатью, изготовленной одним народным умельцем, а именно Альмашинским-старшим, к которому в дальнейшем неоднократно обращались сын с приятелями, выглядел убедительно, как, впрочем, и остальные бумаги.
        Управляющий поверил честной компании и выдал средства.
        Когда время возврата кредита стало приближаться и компания уже ломала голову над тем, что делать - говорить, что проект завалился по не зависящим ни от кого обстоятельствам, посыпать себе голову пеплом или, может, даже шепнуть господину Дмитриеву, что у него утекает прибыль (только как тогда уберечь Арнольда?), - им помогла сама Ее Величество Судьба.
        Управляющий, по всей вероятности, давал неофициальные кредиты не только Альмашинскому по рекомендации Седых с Жировецким, а и еще кому-то, кто мог обещать и сто процентов годовых. Возможно, эти самые клиенты не хотели эти кредиты возвращать и, решив, что управляющий может создать для них проблемы, пришли к традиционному выводу: нет человека - нет проблемы. Мог и господин Дмитриев прослышать про левые дела управляющего. А вора бьют не за то, что украл, а за то, что поймали.
        Короче, однажды вечером, когда управляющий возвращался к себе домой с телохранителем, на лестнице их уже ждали. Убийц, конечно, не нашли. Как и заказчиков.
        Дмитриев назначил нового управляющего: бывшего первого зама, а его место занял Седых. Славик, Паша и Арнольд вздохнули свободно: про кредит никто не знал, а денежки уже неоднократно были прокручены, и кое-что, а точнее, весьма кругленькая сумма осела на их личных счетах в тихих европейских странах.
        Добрые молодцы решили повторить успешный опыт, причем с тем же самым проектом, только поменяли числа в документах. Новый управляющий опять же кредит выдал - и опять неофициально.
        Ребятам понравилось. Аналогичная процедура была проделана в Москве. Никто из банкиров даже не думал лично ехать в Тупасов, искать его на карте, связываться с кем-то из администрации. Деньги давались под «стоящий проект», обещавший не баснословную, но реальную прибыль. Этим они и брали.
        Томас Юханссон тоже не сидел сложа руки, вовсю прокручивая сделки через свой оффшор. Будучи в Лихтенштейне, он познакомился с какой-то хитрой швейцарской мадам (похоже, дама тоже имела советские корни или по духу была нашим человеком), которая могла помочь в получении кредита в швейцарском банке. Однако мадам требовались гарантии одного из трех названных ею российских банков. Это было сложнее. В крупные структуры компания никогда не обращалась и предполагала, что там, скорее всего, их будут по-настоящему проверять, даже если и дадут средства неофициально.
        Орлы задумались над непростой проблемой.
        Выход нашел Жировецкий. План Паши был грандиозным. Он предлагал вернуть половину с набежавшими по ней процентами последнему обдуренному ими коммерческому банку
«Москва Кредитинг» - управляющий будет счастлив до беспамятства. Увидит, что ребята работают, что есть надежда на получение больших прибылей, если и дальше сотрудничать с милым человеком Альмашинским. Небольшой коммерческий банк «Москва Кредитинг» находился, как выяснил Альмашинский по своим старым московским связям, под той же «крышей», что и один из гигантов - «Анналбанк». С рекомендацией пусть маленького, но крепенького банка можно обратиться и к гиганту. Это должно сыграть свою роль.
        - Но ведь никакого завода нет! - закричал тогда Седых. - Подо что мы будем запрашивать кредит у швейцарцев? Надо же, чтобы мы всем: и мелким, и крупным москвичам, и швейцарцам - говорили одно и то же: вдруг состыкуются? И ведь точно состыкуются!
        - Завод есть, - сказал Паша. - У нас в Питере.
        - Но у нас же по всем документам…
        - Вначале вышлем фотографии питерских мощностей. Образцы продукции с «Болт-Балта» приложим. Проверять нас будут швейцарцы, не москвичи. «Москва Кредитинг» никуда не поедет. Там наш друг просто описается от радости, что половину с процентами получил. Чего ему проверять, если ему деньги с процентами возвращают?
        Остальные участники совещания согласно кивнули.
        - «Анналбанк» в первую очередь послушает управляющего «Москва Кредитинг» - в неофициальной беседе. А уж тот распишет, какие мы хорошие ребята. В «Аннале», конечно, просмотрят все бумаги. Тут нам, несомненно, нужно кое-что подновить. Займемся этим. Но думаю, что ребята из «Аннала» тоже не захотят дуть куда-то в тьмутаракань под Белорецк производство смотреть. Ты еще скажешь, что гостиниц приличных поблизости нет, сам в двух с половиной часах езды живешь, можно только в частном секторе останавливаться. В общем, красок не пожалеешь. Не поедут. Ты им цифирь подложишь и фотки. Фотки производства - с «Болт-Балта», а уж с белорецкими реалиями ты сам постараешься: выедешь в какую-нибудь деревеньку - вроде как окружающий пейзаж твоего действующего производства. Грязи побольше. Дорог стоящих нет. Москвичи - наши люди, поймут, что там зарплаты не столичные, ты и на этом прибыль делаешь, гарантию дадут. А нам больше ничего и не надо.
        - Давайте рассматривать худший вариант, - сказал Альмашинский. - Куда мы повезем этих швейцарцев, если все-таки припрутся? А мне лично кажется, что припрутся. Ну, Паша, развивай идею.
        Паша развил. Предложил везти швейцарцев на «Болт-Балт».
        - Ты очумел! - заорали все сразу.
        Паша объяснил свою идею.
        Во-первых, Дмитриев сам хочет взять кредит под «Болт-Балт» и тоже в Швейцарии. Но в другом банке. Они же там между собой не согласовывают, подо что и кто дает. В Швейцарии, в смысле. Там ведь тоже конкуренция. Документы сейчас находятся в процессе подготовки в кредитном отделе «Инвест-Девелопмент». Жировецкий лично их попридержит. Однако скажет Дмитриеву, управляющему и кто там еще будет интересоваться, что первую часть уже выслал. Приезжают швейцарцы. За прием делегаций отвечает Славик. Переговоры от банка ведут или Славик, или Жировецкий. Может, управляющий сколько-то там поприсутствует, но разговор же пойдет о метизах и о заводе. Заподозрить никто ничего не должен.
        На заводе будут только специалисты. Фотографии совпадут с реальным производством.
        Когда приедут следующие швейцарцы - к Дмитриеву, - нас они уже не волнуют. Дмитриев, управляющий, заводские решат, что у швейцарцев принято посылать несколько проверяющих команд (что, кстати, соответствует действительности). Ну и что с того, что будут задавать те же вопросы? Ведь совсем другие люди приедут. К тому же Слава с Пашей все проконтролируют.
        - Но в документах же разные адреса! - воскликнул Альмашинский. - Ты считаешь, что швейцарцы такие дубы? Это наши, как услышат про свою большую левую прибыль, обо всем забывают. А здесь-то… Завод по документам в каком-то Тупасове, а реально стоит в Питере!
        Арнольда попросили успокоиться, поскольку имеются и на эту ситуацию толковые объяснения. Во-первых, наша неразбериха с налогами и прочими законами. Иностранцам в любом случае в наших законах, постановлениях, президентских указах и приложениях к ним ни в жизнь не разобраться. Это доступно только нашему человеку. В их стране закон есть закон, а у нас едва новый закон принимают, все тут же начинают думать, как его обойти. Если они уже когда-то работали с Россией, то наслышаны про наши порядки. Наплетем что-нибудь про юридические адреса и так далее. Подумаем, как врать убедительнее. Второй вариант - говорить про передислокацию предприятия из Тупасова в Санкт-Петербург.
        - Лучше что-то про юридические адреса и налоги. И запутать их четко мыслящие швейцарские головы, почему адрес там, завод здесь, - сказал Седых.
        - А наши головы не оторвут? - спросил Альмашинский.
        - Кто? - повернулся к нему Жировецкий. - Главная опасность - Прокофий Васильевич. Но тут все должно быть в порядке: к нему приедут другие швейцарцы! Из другого банка. Он лично не должен ничего такого подумать, почему это то одна делегация, то другая в гости к нам спешит. В Европе люди дотошные, просто так денежки не дают, несколько раз проверяют, вот и ездят.
        - А москвичи?
        А что москвичи? Ну, будут искать поселок городского типа Тупасов. Счастливо им. Возврат кредитных средств должен начаться через три года. Да тут, может, и страны уже не будет. И «Анналбанка». И аукнулись швейцарцам и гарантия, и денежки. Чего сейчас об этом думать? Вон как они в самый первый раз переживали, что с управляющим делать? Так его без их помощи кто-то кокнул. И этих банкиров тоже могут. Наших, в смысле. В Швейцарии их так не отстреливают. Это наша российская специфика. У них на Западе опасными считаются профессии каскадера, шахтера, дрессировщика, а у нас - банкира и бизнесмена. Иностранцам не понять нашего расклада. Чего сейчас дергаться? Если дадут денежки, у ребят три года на размышление!
        Сперва вроде бы все шло гладко. Гарантия «Анналбанком» была предоставлена, швейцарцы дали согласие на перевод денежных средств.
        В один прекрасный день Паша поехал в Москву в обычную командировку. Он вообще часто в Белокаменную наведывался. Беды ничто не предвещало. Но вернулся он уже мертвым, в гробу…

* * *
        Ни Седых, ни Альмашинский, ни Юханссон не представляли, за что его убили и кто убил. Может, обделывал какие-то свои дела, не беря остальных компаньонов в долю?
        В тот четверг, когда Жировецкий должен был выезжать из столицы, он позвонил лично Дмитриеву и сказал, чтобы Прокофий прислал встречающих на Московский вокзал утром в пятницу. Мол, он, Жировецкий, везет исключительно важные документы. Он не был на дружеской ноге с Прокофием Васильевичем, и когда Седых узнал, что Жировецкий звонил не ему, а Дмитриеву, вообще не мог ничего понять. Может, звонил не по своей воле, а ему нож к горлу приставили? Или решил надуть всех? Дмитриев не придал звонку особого значения, подумал, что какие-то московские партнеры отправили что-то важное для него лично, ну и ладно, и послал банковского водителя, который знал Жировецкого в лицо, и еще телохранителя.
        Те двое увидели на платформе перед местом прибытия третьего вагона большое скопление народа - ментов, каких-то холеных мужиков, охранников… Телохранитель узнал Валентина Петровича Туманова, крупную фигуру в городе, - и заподозрил что-то неладное. Он предложил водителю к вагону не приближаться, а подождать у входа в здание вокзала: Пашу они увидят, когда он пойдет по платформе.
        Когда Паша не появился, водитель направился к поезду и разговорился с проводником второго вагона - вроде как из праздного любопытства. Выяснилось, что в третьем вагоне, как раз на том месте, где ехал Жировецкий, зарезали молодого человека.
        Водитель с охранником вернулись в банк и доложили начальству обстановку. К ментам на вокзале они подходить не стали и не сообщили, что встречали именно того, кого убили, то есть труп.
        И Дмитриев начал свое расследование. Его деталей Святослав не знал. Он не представлял, кто мог убить Жировецкого. Вернее, было слишком много подозреваемых. Со Святославом Дмитриев пару раз говорил лично - и как с другом Паши, и как с его коллегой. Святослав сам бы хотел разобраться с этим делом, но оно оказалось ему не под силу.
        За самим Святославом теперь постоянно кто-то следил. Он опасался за свою жизнь.
        После убийства Жировецкого, когда Святослав узнал, что в одном купе с убитым ехала работающая на Туманова Лена, которая возвращалась со встречи с Юханссоном, кстати, уверявшим его, что это было чисто интимное свидание, Седых приказал «шведу» послать факс в «Сапфир» и отказаться (по крайней мере, временно) от дальнейших поставок в связи с изменившимися условиями. Чем черт не шутит…
        На этом проблемы не закончились. Швейцарцы к Дмитриеву наконец приехали. Организацией приема, как обычно, занимался Славик. С ужасом он увидел в списке одну знакомую фамилию. Этот швейцарец уже приезжал на «Болт-Балт» в составе группы, проверяющей несуществующий проект Альмашинского, но приезжал от другой фирмы…
        Славик растерялся. Первое, что он сделал, - приложил все усилия, чтобы лично с делегацией не встречаться. Правдами и неправдами ему это удалось. Сегодня они заканчивают свою работу. Каково заключение - пока неизвестно. Решалась судьба Святослава. Как отреагирует тот швейцарец, что скажет? Или будет держать язык за зубами, чтобы самому не поплатиться: ведь пять миллионов из десяти уже перечислены.
        Седых замолчал, достал из пачки еще одну сигарету, щелкнул зажигалкой и посмотрел на Лену.
        - Так что ты хочешь от меня? - спросила она, думая о том, что у Равиля, слушающего их разговор, наверное, волосы уже дыбом встали и что вопрос, скорее всего, придется решать на личной встрече Туманову и Дмитриеву.
        - Кое-что действительно хочу. Во-первых, скажи мне, зачем ты встречалась с Юханссоном?
        - Потрахаться, - с невиннейшим видом ответила Лена. - У него это очень неплохо получается.
        - И все?
        - Ты меня еще допрашивать будешь?! Тебе мало того, что Томас тебе сказал. Хорошие у вас партнерские отношения, если вы друг другу не верите на слово.
        - Когда завязаны большие деньги…
        - Со мной не завязаны. Правда, я надеюсь, что ты все-таки сдержишь свое слово и Вовчик получит обещанное. Хотя бы как алименты - единовременно.
        - Получит, не волнуйся. Кстати, Вера вчера правильно сказала, что нужен наследник. Оставлять все равно кому-то надо накопленное. Больше мне завещать в самом деле некому. Если только тебе.
        Седых затушил сигарету, внезапно обнял Лену и поцеловал. В первую секунду она попыталась его оттолкнуть, но потом расслабилась. У нее перед глазами пронеслись сцены десятилетней давности. Она любила его тогда…
        - Я обойдусь, Слава, - сказала она, высвобождаясь из объятий. - А если хочешь кому-то оставить деньги - оставь сыну.
        Святослав снова закурил.
        - Ладно, с Юханссоном закрыли тему, - сказал он. - Твой Туманов мог приказать убить Жировецкого?
        Лена посмотрела на Святослава, как на полного идиота. Она не сомневалась, что Валентин Петрович о существовании этого самого Паши узнал только потому, что его труп оказался с Леной в купе.
        - Он вообще не представляет, кто это такой. И ни с вашим банком, ни с кем из дмитриевской команды дел не имеет. Ты должен вроде бы знать обстановку.
        - Но он был тогда на вокзале, - заметил Седых.
        - Он меня встречал. Я его вызвала по Веркиному телефону. Поэтому и приехал.
        - Ты и с ним спишь? - спросил Седых.
        Лена развернулась и дала Славику оплеуху.
        - Не твое собачье дело!
        - Понял, - невозмутимо отреагировал Славик.
        - Что ты понял?
        - Скольким мужикам ты дуришь голову. И как мне в жизни повезло.
        Лена разозлилась не на шутку. То он ее страстно целует, то бросает оскорбительные замечания! Ее возмущало, что Седых позволяет себе подобное. Он еще смеет оскорблять ее!
        - Вылезай из машины! - заорала Лена. - Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Мне не о чем с тобой больше разговаривать, с хамом и проходимцем. Всех обжулил, теперь хочет с моей помощью выбраться. Не надо мне твоих наследств для Вовчика. Растила девять лет сына одна и дальше вытяну. Обойдемся без твоих денег. Все они ворованные.
        - Деньги не пахнут, - с невозмутимым видом заметил Святослав.
        - Выметайся, - уже спокойным голосом сказала Лена, заставляя себя не волноваться. Как же все-таки Славик ее раздражает! А ведь любила когда-то… - Вали к Верке. Она сердобольная, пожалеет. Связи у нее большие, поможет выкарабкаться. Если, конечно, любить будешь соответствующим образом. Не собираюсь я в твоих интригах участвовать. Чтобы еще и меня вместе с тобой пристукнули? Вылезай.
        Лена завела машину.
        Во двор въехала темно-синяя «Вольво» с тонированными стеклами и остановилась напротив Лениного «БМВ». Боковым зрением Лена увидела, как опускается стекло у заднего сиденья и из него показывается дуло автомата.
        Лена рванула с места.
        - Пристегнись! - заорала она Седых.
        Поспешно щелкнула замочком ремня безопасности: она всегда пристегивалась перед тем, как завести мотор, и это вошло в привычку.
        Лена успела - автоматная очередь пролетела в нескольких сантиметрах за ее багажником. На первом этаже дома, у которого стоял «БМВ», вылетели стекла. Послышались крики испуганных жильцов.

«Вольво» тут же развернулась и рванулась в погоню за Лениной машиной. «Девятка» прикрытия тоже сорвалась с места.
        При выезде на Московский проспект прохожие отскакивали в стороны. Кто-то упал в сугроб, кто-то истошно вопил, некоторые без слов бросались ничком на тротуар, чтобы не попасть под случайную пулю.
        Наши люди по многу лет изучали гражданскую оборону, правда, теоретические знания мало помогают на практике, а вот инстинкт самосохранения срабатывает автоматически. Причем у наших граждан он развит куда лучше, чем, скажем, у англичан или немцев.
        Ну почему, когда стреляют в нашего человека, причем стреляют профессионалы, наши - и сама намеченная жертва, и случайные прохожие - успевают увернуться, а англичанин, скажем, пока повернет свою чопорную шейку, чтобы разобраться, что же такое происходит в дорогом кафе в центре города, получает предназначенный не ему заряд и отправляется к праотцам. Или, например, при профилактическом рейде наши как-то успевают попрыгать под столы, а немцы получают дубинками по головам от молодых людей в масках, которые потом искренне удивляются: что же «бундесы» не залезли под столы, как нормальные люди?
        Из «Вольво» опять стреляли, правда, одиночными выстрелами. Лена маневрировала в потоке машин. Одна пуля попала в заднее стекло какой-то «копейки», пролетела сквозь салон и застряла в лобовом стекле. Хозяин «копейки» резко нажал на тормоза и впал в состояние шока. В него сзади тут же врезался «Мерседес», в который соответственно впилился микроавтобус. Сзади гудели машины. Лена неслась дальше.
«Вольво» не отставала. За ней пристроилась «девятка». Три темно-синие машины (и как только цвет подобрался?) летели по Московскому проспекту, не обращая внимания на сигналы светофоров. Пешеходы издали слышали рев Лениной машины и предпочитали переждать автогонки на тротуаре. Пассажиры автобусов с искаженными страхом лицами выглядывали наружу, но не успевали ничего понять: машины пролетали мимо них слишком быстро.
        Внезапно у Лены зазвонила трубка.
        - Возьми! - крикнула она Святославу.
        Звонил Равиль.
        - К танку гони! - приказал он. - За него завернешь. На площади Победы наши парни подстрахуют.
        В этот момент Равиль проклинал себя за то, что не взял вторую машину сопровождения. Однако, услышав стрельбу, он тут же позвонил Игорю, который, как он знал, должен был находиться в «Пулковской». Ребята по его приказу в этот момент прыгали в поджидавшую их перед гостиницей машину, чтобы попытаться остановить
«Вольво». Только бы успели! Только бы получилось!
        Равиль бросился в погоню.
        Внезапно перед ним выскочил «Форд Скорпио» и понесся за тремя темно-синими машинами. В «Форде» сидели ребята со стволами наизготове.

«А эти откуда?» - подумал Равиль.
        Кильдеев отметил про себя номер, чтобы потом проверить, чьи машины.
        Лена пролетела площадь Победы. Тут же с Варшавской вырулил стоявший наготове джип
«Сузуки» Игоря и задел бок «Вольво». Шведскую машину слегка развернуло, послышался визг тормозов, из салона пальнули по джипу - пуля отрикошетила от багажника.
«Вольво» помчалась дальше, правда, расстояние между ней и «БМВ» значительно увеличилось. Джип «Сузуки» тоже включился в автогонки.
        Седых вытащил из-за пазухи какой-то конверт, спросил, где Ленина сумочка. Она ответила «семиэтажным», высказав все, что думает о Седых, его родственниках и прочее и прочее: в этот момент ей было не до сумочек.
        Святослав перегнулся на заднее сиденье, достал Ленину увесистую сумку и положил в нее конверт. При этом сказал, что она должна вскрыть конверт только в случае его, Славика, смерти.
        - Мы, может, сейчас оба сдохнем! - заорала Лена. - Из-за тебя, козла. Не за мной же гонятся?!
        Их снова достал выстрел. Пуля вошла в обшивку сиденья, на котором сидел Святослав, и застряла там.
        Они приближались к посту ГАИ, расположенному сразу же за поворотом к международному аэропорту Пулково-2. Лена гнала к танку, памятнику Второй мировой войны, как велел Равиль.

…Два инспектора ГАИ остановили молодого чернявого парня за превышение скорости. Милиционеры со смаком объясняли гостю города на Неве, как следует ездить по Питеру, когда мимо них на гоночной скорости пронеслись вначале «БМВ» с женщиной за рулем, затем - «Вольво», из которой то и дело стреляли, но все мимо; следом же несся джип «Сузуки», из которого явно целились по колесам «Вольво». Далее следовала «девятка», за ней - «Форд Скорпио», из этой машины старались попасть по колесам «девятки», чтобы выбить ее из игры. Замыкала гонку ярко-красная «Тойота», в которой в отличие от всех других машин сидел только один человек, и этот человек что-то орал в радиотелефон, что, однако, не мешало ему поддерживать скорость.
        Инспектора ГАИ и молодой кавказец с открытыми ртами проводили кавалькаду, с ветерком пронесшуюся мимо них. На серой ленте шоссе осталось лишь несколько стреляных гильз.
        - И вы мне будете говорить о правилах езды в вашем городе? - спросил кавказец, придя в себя от увиденного.
        - Это были серьезные люди, - ответил один из гаишников. - Не тебе судить об их действиях.
        - Им можно, а мне нельзя? - взъерепенился кавказец. - Носятся, как сумасшедшие, стреляют средь бела дня…
        Милиционер помолчал. Потом посмотрел на своего товарища и спросил:
        - Кому им? Про кого это говорит молодой человек? Кто носится? Кто стреляет?
        Второй гаишник пожал плечами и ответил:
        - Я не знаю. А вам, молодой человек, придется заплатить штраф за превышение скорости.
        У обоих милиционеров были семьи, дети, и нарываться на неприятности не хотелось - себе дороже. Проще сделать вид, что ничего не произошло. Они поняли, что это очередная разборка, и пусть ее участники стреляют друг в друга сколько хотят - за их зарплаты, а за милицейскую лучше лишний раз голову не подставлять.
        Лена уже взбиралась на гору к Пулковской обсерватории.
        Джип приблизился к «Вольво», вплотную за ним шла «девятка». Игорь высунулся из окна «Сузуки» и пальнул по колесам шведской машины. «Вольво» вылетела на встречную полосу, столкнулась с идущим с горы грузовиком и покатилась вниз со склона. Вскоре машину объяло пламенем, затем раздался взрыв.
        Водитель грузовика не стал дожидаться окончания истории, выжал газ и скрылся с места происшествия. Лена, Игорь, «девятка», «Скорпио» и Равиль притормозили на площадке у танка.
        Лена не вылезала из «БМВ», которого от «Форда» загораживали джип и «девятка». Мужчины, за исключением Седых, высыпали наружу. Все с оружием.
        В «Скорпио» было только трое. Они явно оказались в меньшинстве, но держались с достоинством.
        - Под кем ходите, ребята? - спросил Равиль.
        Вместо ответа последовало заявление:
        - Нам нужен только вот тот. - Один из накачанных парней из «Форда» показал дулом на Седых. - И мы забываем, что когда-либо с вами встречались.
        Игорь посмотрел на Равиля: Кильдеев был старшим, да и полной информацией, вернее, наиболее полной из всех, владел именно Татарин, значит, и решение следовало принимать ему.
        - Идет, - кивнул Равиль.
        Ему не хотелось, чтобы неизвестно за что погиб кто-то из ребят, а номер «Скорпио» он запомнил, правда, это еще ничего не значило… Но о подобной гонке в городе все равно говорить будут, а значит, и ситуация каким-то образом прояснится. Тем более Седых столько всего интересного наболтал.
        Равиль подошел к Лениному «БМВ» с простреленным задним стеклом и открыл переднюю дверцу у пассажирского места.
        - Вылезай, - сказал он Седых.
        Того трясло. Лена молча сидела за рулем и смотрела прямо перед собой. Она даже не повернула головы.

«Шок?» - подумал Равиль и вытащил Святослава из машины за шиворот.
        В ноздри ударил запах мочи - у Святослава намокали брюки. Это заметили все собравшиеся. На лицах появились ухмылки.
        - Он - ваш, - сказал Равиль, обращаясь к старшему из троицы. - Ни мы вас не видели, ни вы нас.
        Ребята из «Скорпио» затолкали Седых на заднее сиденье своей машины. Один сел за руль, двое устроились по бокам Славика. Перед тем как занять свои места, ребята из
«Скорпио» молча кивнули Равилю. Дверцы «Форда» закрылись, и машина покатила в направлении города.
        Равиль повернулся к своим:
        - Андрей и Марат, отгоните Ленину и мою машины в наш гараж в Пушкине, в «БМВ» нужно заменить заднее стекло. Здесь по пути менты не должны попасться. А по Киевскому опасно ехать с дыркой от пули, да и на моей ярко-красной - ее могли запомнить. Если что - в вас случайно попали. Или по ходу свою версию придумаете. Игорь, ты нас с Леной подкинешь в «Сапфир», остальные возвращаются в город, как обычно. Все. Сматываемся. Нельзя здесь дольше задерживаться.
        Кильдеев забрал из «Тойоты» телефон и записанную пленку и пошел к «БМВ» - приводить в чувство Лену.
        Она разрыдалась у него на плече.
        - Надо ехать, моя хорошая, мы не можем тут долго оставаться.
        Народ у нас понятливый, и автолюбители, проезжавшие мимо памятника, когда там стояла группа вооруженных людей, не сбавляя скорости, проносились мимо, догадывались: серьезные люди разговаривают - чего ж им мешать? Автолюбители просто ехали, как и ехали, по своим делам. В милицию тоже никто ничего сообщать не стал: зачем лезть не в свои дела? И вообще эка невидаль - стоят молодые парни с автоматами и пистолетами за пределами городской черты и спокойно беседуют. Машина какая-то под горой догорает. Даже не стреляют. Кто ж тут станет вмешиваться?
        Но все равно лучше было не оставаться у памятника дольше, чем требовалось, - вдруг какой сумасшедший мент мимо пронесется?
        Равиль достал из «БМВ» Ленину сумку и телефон, кивнул Андрею и Марату, давая знать, что им можно садиться за руль «Тойоты» и «БМВ», и повел Лену к джипу.
        Игорь повез их в «Сапфир».
        Сидя на заднем сиденье, Лена крепко прижалась к Равилю, ее плечи вздрагивали от рыданий. Он гладил ее по голове.
        На посту ГАИ, у поворота к Пулково-2, мимо которого они только что пронеслись, пренебрегая всеми ограничениями в скорости, на них не обратили никакого внимания. Вообще ни одного мента у дороги не было. Может, все сидели в будке и обсуждали недавнюю гонку? Может, делали ставки?
        Когда они проезжали мимо белых высотных домов, стоящих на Пулковском шоссе, Лена подняла голову и попросила Равиля:
        - Набери номер Родиона, пожалуйста. Пусть заедет сегодня за мной в «Сапфир».
        Кильдеев кивнул и тут же связался с управляющим «Купчинского кредита», кратко изложил случившееся и сказал, что Родион нужен Лене. Девушка взяла трубку и, всхлипывая, попросила Александрова сегодня забрать ее. Родион ответил, что немедленно выезжает в «Сапфир», там и встретятся, все банковские дела подождут, благо что ничего особо срочного сейчас нет, а вот Лене требуется его поддержка. Тем более Лену нужно еще и от Туманова охранять: бедная девочка не в том состоянии, чтобы ее допрашивали, а у Туманова только личная корысть в голове.
        Александров чувствовал себя защитником слабого существа, что лишь придавало ему сил и уверенности в себе, наполняло особой нежностью к женщине, которой требовалась его поддержка, которой он был нужен…
        С разных сторон города к «Сапфиру» съезжались машины.
        Туманов уже ждал всю честную компанию.
        Глава 13
        Первыми в «Сапфир» вошли Лена с Равилем. Секретарша Туманова Алевтина Георгиевна отметила про себя заплаканные глаза девушки и хмурый вид Кильдеева, но ничего не сказала: она давно усвоила, что следует держать свое мнение при себе и не задавать лишних вопросов. Алевтина Георгиевна просто сообщила прибывшим:
        - Он вас ждет. Проходите, пожалуйста.
        Равиль кивнул и открыл перед Леной дверь, пропуская ее вперед.
        Минут через десять, когда Лена уже пила чай с травами, сидя в кресле, в кабинет ворвался запыхавшийся Александров.
        - Садись, Родион, - пригласил Валентин Петрович. - Чайку или кофейку желаешь?
        - Желаю, - кивнул Александров. - Кофе.
        Равиль встал и наполнил чашку банкиру. Туманов с Кильдеевым тоже пили кофе.
        Переводя взгляд с Туманова то на Равиля, то на Лену, Александров спросил, что произошло.
        Никто ему не успел ответить, потому что дверь в кабинет распахнулась и в проеме показалась голова Рысина.
        - Все живы? - спросил он, обводя шальными глазами собравшихся.
        - Все, - сказал Равиль. - Наши все.
        - Я нужен? - решил выяснить Рысин.
        - В принципе - нет, - ответил Туманов. - Если только сам не хочешь послушать.
        - В таком случае ты мне потом перескажешь все в общих чертах. У меня сейчас работы невпроворот с этими датчанами и завтрашними швейцарцами.
        Голова Рысина исчезла.
        - Господи! - воскликнула Лена. - Завтра же еще швейцарцы!
        Туманов заметил, что как раз она с ними и развеется. По городу с гостями погуляет, а вечером в Мариинке посидит. Забудет о проблемах.
        - Если бы…
        - Валя… - подал голос Родион.
        Туманов предупреждающе поднял руку: он примерно представлял, что собирается сказать Александров.
        Валентин Петрович в самом деле думал, что работа со швейцарцами пойдет Лене на пользу. Тем более завтра и послезавтра никаких переговоров, а так - болтовня на общие темы, город, магазины, вечером - балет. Вроде бы думать о сегодняшних приключениях некогда и особо напрягаться не придется.
        - В общем-то вы правы, - кивнула Лена, соглашаясь. - Поработаю.
        - Вот и молодчина, - похлопал ее по плечу Туманов. - А теперь давайте рассказывайте.
        Валентин Петрович вопросительно посмотрел на Кильдеева.
        - Пленку послушайте, - предложил тот и включил запись разговора Лены с Седых.
        Туманов с Александровым сидели, не произнося ни слова. Лена следила за выражением лица Родиона: мнение Туманова сейчас ее волновало гораздо меньше. Она еще раз переживала все испытанное ею во время разговора в машине. Запись обрывалась ее криком: «Пристегнись!»
        Когда пленка закончилась, Валентин Петрович посмотрел на Равиля и попросил достать коньяк, решил, что «лекарство» всем пойдет на пользу.
        Кильдеев направился к «стенке» и открыл бар. Там стояла только водка.
        - Шеф, коньяка не вижу, - заявил Равиль.
        - Сходи к Рысину. У него должен быть.
        Кильдеев вышел из кабинета.
        - Так чего он все-таки хотел? - спросил Александров, имея в виду Седых.
        Лена считала, что тот хотел получить информацию. И заставить ее работать на себя. За это он был готов платить. Туманов кивнул, полностью соглашаясь с Леной. Вначале Седых прощупывал почву. Лена зацепилась за наследство сыну - еще бы, кто же отказывается от денег? И выглядит все довольно убедительно: вроде бы и совесть его не особо мучает (ей он не мог представиться раскаявшимся грешником - не поверила бы), но и не хочется, чтобы деньги после его смерти пропали, пусть уж сыну пойдут. То есть он вначале постарался заинтересовать ее деньгами, потом изложил свою версию случившегося и принялся вытягивать из нее сведения. Но ему помешали.
        Вошел Кильдеев с бутылкой «Наполеона».
        Лена встала из-за стола и достала рюмки и конфеты. Туманов откупорил бутылку и разлил по рюмкам коньяк.
        - Чтобы все проблемы поскорее разрешились, - произнес он тост.
        Все четверо выпили. Никто из них в ближайшее время садиться за руль не собирался, тем более машины Равиля и Лены, которые ездили без личных водителей-телохранителей, находились в Пушкине.
        - Равиль, - повернулся Туманов к Кильдееву, - мы тут без тебя обсуждали, что хотел Седых от Лены. Твое мнение?
        - Во-первых, информацию. Во-вторых, убедить, попросить, нанять или заставить работать на себя.
        Туманов кивнул.
        - Чьи ребята его забрали? - спросил Валентин Петрович у Кильдеева.
        - Пока неясно. Я же не могу знать в лицо всю питерскую братву. Дал задание парням проверить номера «Скорпио» и сгоревшей «Вольво». Да и про полет «Вольво» под гору должна поступить какая-то информация, скорее всего, неофициально, но не исключено, что и в официальных сводках что-то промелькнет. А там уже дальше сами будем расследовать.
        - Но номера были питерские? - уточнил Туманов.
        Равиль кивнул.
        - Это еще ни о чем не говорит, - заметила Лена.
        - Все правильно, но тем не менее…
        - Может, тебе лучше прямо сейчас связаться с Дмитриевым… - начал Александров.
        Валентин Петрович покачал головой. Он считал, что рано. Пока рано. Дмитриеву нужны неопровержимые доказательства. И уж если разбираться, то до конца. Пусть Прокофий ведет расследование со своей стороны - а он им, несомненно, занимается. Туманов и компаньоны - со своей. Москвичи наверняка тоже уже подключились.
        - Могут и швейцарцы начать, - заметила Лена. - Вместе с Интерполом.
        - А они-то с какой стати? - спросил Родион.
        - Ты, наверное, плохо слушал. Или не обратил внимания на кое-какие детали. В приехавшей команде экспертов, с которыми я встречаюсь завтра, есть один, только что пришедший во «Фриштоп» и уже побывавший на «Болт-Балте» - от другой фирмы, в связи с другим проектом. Но на том же предприятии. Как он поведет себя - неизвестно. Может, смолчит, чтобы не подставлять шею, может, наоборот, раздует сыр-бор. Седых его боялся.
        - Давайте-ка это место еще раз прослушаем, - предложил Туманов.
        Равиль снова включил запись.
        - Фамилию Славик не назвал, - заметил Валентин Петрович. - Значит, твоя задача, мать, - его вычислить.
        - Валя, ты хочешь… - начал Родион.
        - Родик, - перебила его Лена, - это же элементарно: узнать, кто из них недавно пришел в фирму. Вопрос в том, как нам его использовать и можно ли использовать вообще.
        Лена вопросительно посмотрела на Туманова.
        Валентин Петрович задумался, разлил еще коньяк. Все молча выпили. Наконец Туманов поднял глаза на Лену и заявил, что лучший вариант - чтобы швейцарец проникся к Лене доверием. Его, наверное, сейчас мучают сомнения. Нужно с кем-то посоветоваться. Причем не из своих новых коллег: ведь за такое упущение можно быстренько из фирмы вылететь и потом больше никуда не устроиться. А тут на горизонте появляется Лена. Вроде бы знает российскую специфику, заинтересованная слушательница, красивая женщина. Пусть поплачется Лене в жилетку. А ей следует говорить, что постоянно она нигде не работает, так сказать, свободный художник, фрилансер, как на Западе говорят. То есть Лена как бы ни Туманову, ни Окороку ничем не обязана. Поработала - и забыла. А швейцарец с тобой как с частным лицом может посоветоваться.
        - Их записывать? - уточнил Равиль.
        - Конечно! - воскликнул Туманов.
        - Но ведь говорить же будут точно не по-русски, - заметил Александров. - Как мы, в случае чего, представим Дмитриеву…
        - Найдет где-нибудь переводчиков, а если никого не хочет ставить в известность, Лену пригласит. Он-то знает, что она на меня работает. Разберется. Была бы запись.
        - Сделаем, - сказал Равиль.
        - Если он, конечно, что-то скажет, - заметила Лена.
        - А это, моя дорогая, уже твоя задача, - ответил Туманов.
        - Есть кто-нибудь хочет? - спросил он.
        - Я, - подала голос Лена.
        - Я тоже не прочь бы, - добавил Равиль.
        Александров кивнул.
        - Ну, значит, и я за компанию, - заявил Туманов и обратился к Кильдееву: - Звони в
«Пиццу-Риф». Мы у них, кажется, стали постоянными клиентами.
        Валентин Петрович повернулся к Родиону и поинтересовался:
        - А теперь ты, Родик, ответь мне как банкир: то, что вещал наш общий друг нашей дорогой Леночке про получение и предоставление кредитов, возможно на практике или он пытался навешать лапши на уши нашей милой девочке?
        Александров пожал плечами. Вероятно, полагал, что в России все возможно. У тех же швейцарцев ничего подобного не прошло бы ни за что - Родион имел в виду неофициальные кредиты, которые давали управляющие, нигде их не регистрируя и не проводя детальной проверки проекта и платежеспособности клиента. У нас кредиты, как заявил Александров, вообще не даются без неофициального дополнительного условия. А то, как швейцарцев обдурили… тоже вполне возможно.
        - То есть ты считаешь, что все могло произойти именно так, как рассказал Славик?
        - Могло, Валя. Только я не уверен, что он стал бы Лене говорить всю правду. Я на его месте не стал бы.
        - Я бы тоже, - кивнул Туманов. - Но представил бы версию, близкую к правде. Кое-что просто скрыл бы, может, чуть-чуть исказил факты… Но основную линию дал бы истинную. Тем более он же не знал, будет она его каким-то образом проверять или нет. Он в курсе, что она работает на меня, - только точно не знает, насколько у нас близкие отношения, знает, что она знакома с Юханссоном, с другими… Он хотел получить информацию, но отдавал себе отчет: чтобы нечто получить, надо что-то дать. Поэтому и ввел ее в курс дела - дал понять хотя бы примерно, что ему нужно. А потом в случае чего ее ведь и подставить можно: знала про то-то и то-то, но никому ничего не сказала. Мне, например.
        - Я полностью с вами согласна, - подала голос Лена. - Славик рассказал не всю правду, а часть правды, причем вполне убедительно. Подобное могло происходить. В нашей стране поверишь во что угодно. Меня только больше всего знаете что волнует? Как нас в том дворе нашли ребята из «Вольво»?
        - За вами могли следить от самых дверей банка, - сказал Александров.
        - «Хвоста» не было, - возразил Равиль. - Я заметил бы.
        - И тогда они завернули бы прямо за нами, - продолжала Лена. - А они приехали вон через сколько. И целились прямо в нас. Ведь не просто же тренировались в стрельбе именно в этом дворе в такое время. Кто знал, что мы там встанем?
        Александров с Тумановым посмотрели на Равиля.
        - Двор выбирал я, - медленно проговорил он. - О месте знали мои парни в «девятке». Больше никто. Я хотел вначале взять еще одну машину сопровождения, Лена меня отговорила. То есть были четверо в «девятке», я и Лена.
        - Надо бы проверить мальчиков, - заметил Туманов.
        - Шеф…
        - Тем не менее. В особенности после «подснежника» Куприянова. Может, и чисты. Скорее всего, так оно и есть. Я лично считаю, что кто-то еще слушал разговор. Включи-ка опять конец, Равиль. Послушаем, на чем их прервали.
        Трое мужчин и Лена снова прослушали окончание записи.
        Туманов снова разлил коньяк.
        - Скоро там закусь привезут? - спросил он у Равиля.
        - Думаю, да. У них система хорошо отлажена. Сейчас предупрежу охрану внизу и Алевтину Георгиевну, чтобы сразу же сюда поднимались.
        Равиль вышел из кабинета.
        Александров взял руку Лены в свои ладони.
        - Ну, отошла немного, малышка?
        Лена кивнула. Она в этот момент напоминала обиженную маленькую девочку, потерявшую куклу.
        - Давайте-ка еще по лекарству, голуби, - сказал Туманов. - Для поднятия настроения. Все в порядке, мать. Разберемся. По крайней мере у тебя поводов для беспокойства нет никаких. Правильно, Родион?
        - Правильно, - согласился Александров. - Чего тебе забивать голову лишними проблемами? Твое дело - добывать информацию. Ты уже сделала все, что от тебя требовалось. И даже больше. Остальное - наши заботы. Есть мы с Валей, есть Равиль с его командой. А тебя теперь всюду будет сопровождать охрана. На всякий случай. Верно, Валя?
        - Верно, - кивнул Туманов.
        Снова появился Равиль. Вместе с двумя представителями «Пиццы-Риф».
        - Равиль, обеспечь Лене постоянную охрану, - бормотнул Туманов, отдавая должное ароматной пицце.
        - Я уже сам об этом думал. Тем более ее машина пока в ремонте.
        - Сильно повредили? - уточнил Александров.
        - Да нет, только дырка в заднем стекле. Пуля застряла в переднем сиденье, в пассажирском.
        - Значит, точно стреляли в Славика, - заметил Валентин Петрович. - Причем на поражение.
        Равиль помолчал несколько секунд. Прожевав кусок мяса, поднял глаза на Туманова.
        - Мне, конечно, нужно будет все еще раз хорошо проанализировать, - начал Кильдеев, - выслушать всех ребят. Видеозаписи, к сожалению, нет. Но… Я не уверен, что стреляли на поражение. Может, по колесам. Из «Скорпио» - точно только по колесам.
        Тут подала голос Лена, считавшая, что из «Вольво» стреляли на поражение - они же заехали в тот двор, где Лена стояла со Славиком, и выпустили автоматную очередь. Если бы она уже не завела машину и не дернулась мгновенно с места, наверное, сейчас не сидела бы тут с мужчинами. Пули пролетели в нескольких сантиметрах! Потом опять же из «Вольво» пробили заднее стекло. Нельзя стрелять по колесам, а попасть в верх сиденья. Таких мазил просто никто не стал бы держать. Лена согласна, что из «Скорпио» могли стрелять по колесам, но целили не в ее машину! Они хотели вывести из игры «девятку» и джип. Но Славика-то точно хотели убить. Ну и ее, Лену, заодно.
        Все замолчали, обдумывая ситуацию.
        Туманов заявил, что Лена права. Хоть его самого и не было на месте, но он думает, что дело обстояло именно так, как только что описала Лена. Стреляли на поражение. Седых им больше не нужен. Жировецкого ведь тоже убрали. Теперь пришел черед Святослава.
        - Но они же забрали его у Равиля и… - начал Александров.
        - А ты что, хотел, чтобы они у монумента его прикончили? Сколько их было в
«Скорпио»? - спросил Туманов у Равиля.
        - Трое.
        - А наших?
        - Четверо в «девятке», трое в «Сузуки» и я.
        - Ну они же видели, что находятся в меньшинстве! Открыли бы пальбу - и что? Помирать-то никому не хочется. И не делается это так. Сами знаете. Кстати, они поняли, что вы Лену прикрывали?
        Равиль пожал плечами.
        - Старший из «Скорпио» заявил, что им нужен только Седых - берут и забывают, что когда-либо с нами пересекались. Но у других, не рядовой братвы, перед которыми эти, естественно, отчитаются, могут возникнуть вполне резонные вопросы: а почему у Лены было такое сопровождение, почему мы, не торгуясь, тут же отдали Седых, почему мы вообще находились рядом с тем двором? Ждите звонка, Валентин Петрович.
        Туманов молча ел. Александров с беспокойством поглядывал на Лену. Она не произносила ни слова.
        - Итак, имеется некий Икс, который хотел убрать Седых, - сделал вывод Туманов. - Мы все решили, что все-таки стреляли на поражение?
        Валентин Петрович обвел глазами компанию. Все согласно кивнули.
        Бойцы в «Вольво» влетели во двор, где стояла Ленина машина, после того, как Седых рассказал про все свои банковские аферы - правдиво или не совсем, но в общем и целом представил картину, понятную человеку, знавшему хотя бы часть из имеющихся фактов. А тут еще появились недостающие звенья цепи.
        - Но можно было бы послушать и дальше, - заметил Александров.
        Туманов не видел в этом смысла. Зачем? Родик, наверное, все-таки был не очень внимателен, когда включали пленку во второй раз. Если бы Валентин Петрович Леночку не знал, а только слушал этот милый разговор, то пришел бы к следующим выводам: во-первых, Седых обратился к ней, как к своей последней надежде. Родители умерли, жены нет, друзей нет, только компаньоны-проходимцы, на которых рассчитывать не приходится. А тут мать его сына. Он ее завлекает наследством ребенку. Рисует картины обучения Вовчика за границей. Ну и какая бы женщина не клюнула?
        - Вон Лена не клюнула, - едва заметно улыбнулся Равиль. - Лена прекрасно знает, что представляет собой Святослав. Плюс знает, что образование Вовчика Туманов ей оплатит. Уже обещал, а слово свое Валентин Петрович держит. И получает она не в пример рядовой переводчице. Хватает и на хлеб, и на масло, и на черную икру.
        Лена кивнула.
        Но вот, например, Прокофий Васильевич - Туманов, делая свои умозаключения, сказал, что не утверждает, будто именно он стоял за этим делом, просто говорит к примеру, - послушав беседу Леночки с Седых, а это вполне вероятно, решил бы, что Святослав хватается за последнюю соломинку. И Леночка тут подыграла. Вот, например, конец разговора, когда она начала прогонять Седых. По мнению человека типа Прокофия, Леночка - никто. Подружка этого, подружка того. Святослав хотел выяснить, что ей известно. А ей ничего не известно. Что может знать просто красивая женщина? И вообще, о чем она думает, вернее, должна думать? «Скольким мужикам ты дуришь голову?» - спрашивает Славик. Вот вам ответ: она ничего не знает, у нее другие цели в жизни. То есть слушающий получил всю информацию, что мог, от Святослава. И понял, что Лена больше ничего не добавит, поэтому и послал своих ребят. Седых больше никому не нужен!
        - То есть его труп в ближайшее время скинут в одно из озер, или спустят в люк, или… В общем, со Святославом можно распрощаться? - уточнил Александров.
        - Я считаю, что именно так, - кивнул Туманов.
        - А Лена?
        - А что Лена? - удивился Туманов.
        Ну рассказали Лене про аферы. Она все запомнила? И запоминала ли? А поняла? Вникла в детали? Она про наследство сыну слушала. Предположим, передаст суть разговора Туманову. А тот правильно ли все истолкует? Тем более что информация Славиком была уже искажена. И что сделает Валентин Петрович? Где доказательства? Кто знает, что у Равиля пленка крутилась? Неужто Туманов в столицу поедет сообщать, в какой-то там «Москва Кредитинг», что их надули? Мол, не ждите, ребята, возврата кредита… Да ни в жизнь не поедет. Тем более двое из аферистов, можно считать, мертвы. Пусть сами разбираются. Или Туманов в «Анналбанк» станет сообщать, что им лапши на уши навешали и не надо было давать гарантию? Да какое Туманову дело! Он на этом ни рубля не потерял. И даже поиметь с полученной информации ничего не может. Кто станет платить за то, что ты им скажешь: вы, господа, идиоты?
        - Охрана все равно нужна, - сказал Александров. - Ведь если из «Вольво» собирались выпустить автоматную очередь, то хотели и Лену… Она - лишний свидетель.
        - Да будет ей охрана, - ответил Туманов. - Но я думаю, что ее никто не тронет. Зачем? Просто случайно оказалась втянутой в эту историю.
        - А кто взял Святослава, как вы считаете? - спросила Лена.
        - Кто-то из обманутых. Может, москвичи. Может, Дмитриев. Я вообще-то склонен думать, что это московские ребята постарались.
        - Но откуда они могли узнать, что их надули? - спросила Лена. - Слишком мало времени прошло.
        Туманов пожал плечами.
        - Может, все-таки попытались найти этот поселок Тупасов, - заметил Александров. - Случайно всплыла какая-то информация. Трудно сказать.
        Равиль предложил вернуться к этому разговору после того, как он проверит номера машин.
        Валентин Петрович согласился.
        Лене было велено ехать отдыхать - вместе или без Родиона, это оставлялось на усмотрение самих «голубков», а завтра приступать к работе со швейцарцами. Равиль должен был разобраться с сегодняшней гонкой и ее участниками и обеспечивать завтра Лене надежное прикрытие. Сам Туманов сказал, что будет обмозговывать ситуацию и, очень может быть, все-таки свяжется с Дмитриевым.
        Лена с Родионом поехали на Пулковское в его однокомнатную. Равиль засел за телефон. Туманов остался в своем кабинете и долго глядел в одну точку, пытаясь осмыслить сложившуюся ситуацию.
        Глава 14
        В субботу, с утра, Лена была уже в холле «Невского Паласа», где жили швейцарцы.
        Первым делом она прошла к телефонистке и попросила соединить с кем-либо из перечисленных в факсе господ. Телефонистка набрала на клавиатуре первую фамилию и указала Лене на вторую кабину: как только зазвонит телефон, возьмите трубку.
        Лена сообщила господину Мишелю, руководителю швейцарской группы, что она, представитель «Бифпорк Продакшн», ждет внизу на диванчиках, напротив стойки портье.
        Господин Мишель ответил, что они немедленно спускаются. Все готовы, как и договаривались.
        Через пять минут Лена уже пожимала руки четырем представительным мужчинам, троим из которых было явно за пятьдесят, а одному, самому молодому, лет тридцать. «Вот этот, наверное, и есть новенький», - подумала Лена.
        Компания прошла в поджидавший у гостиницы микроавтобус, в котором сидели водитель и один охранник, правда, не особо устрашающего вида, чтобы не пугать швейцарцев. Лена объяснила иностранцам, что это представитель фирмы, а она - только нанятое на данную работу лицо, вообще-то постоянно она нигде не трудится, а ее привлекают на разовые переговоры. Именно так велел ей отрекомендоваться Туманов.
        В обязанность охранника входило защищать Лену. «Пусть иностранщина сама о себе беспокоится», - сказал утром Равиль, забирая ее из дома.
        Сам Кильдеев находился в машине сопровождения - старенькой серой «БМВ». Швейцарцы, конечно, не ждали никакого «хвоста» и, естественно, не обратили на нее внимания.
        Охранник расположился на переднем сиденье у окна, рядом села Лена. На место у окна с другой стороны опустился самый молодой швейцарец, Руди Лакнер. Остальные трое уселись сзади.
        Лена повезла их по городу, давая указания шоферу, где завернуть и в каком месте лучше остановиться. Компания периодически выходила из машины, чтобы сфотографировать красоты города на Неве.
        После обеда иностранцев отвезли обратно в отель - отдохнуть перед вечерним балетом. Лена же пересела к Равилю, и он повез ее домой - переодеваться.
        По пути Кильдеев сообщил, что номера на обеих машинах, которые вчера участвовали в автогонках вместе с Леной, Татарином и его ребятами, были липовыми. Ни с Тумановым, ни с Равилем никто не связывался.
        - Неужели просто так спустят «Вольво»? - удивилась Лена. - Ведь там человека три точно было. Если не четыре. Чьи это бойцы? В городе ничего не слышно?
        - В том-то и дело, что ничего, - ответил Кильдеев. - Меня это здорово беспокоит. Навел я справки по своим каналам среди дмитриевских. Там все целы и невредимы. Ну, в кабаке кто-то вчера подрался, у кого-то бок машины поцарапали, но трупов нет. Похоже, что все-таки гастролеры.
        - А Прокофий мог нанять гастролеров?
        Равиль покачал головой. Он считал, что едва ли. Своими бы обошелся. Да и не стал бы Прокофий Васильевич вопрос решать таким образом. Так не делается. Связался бы с шефом. Или кто-то из его бригадиров - с Равилем. С Игорем, наконец. Назначили бы
«стрелку»… Сейчас Кильдеев практически уверен, что это не Прокофий Васильевич со своими орлами. Москвичи, наверное. А тут тумановским концов не сыскать.
        Лена, помолчав, сказала:
        - Знаешь, наверное, даже лучше, что москвичи. Мне, по крайней мере, спокойнее. Сделали свое дело - и уехали.
        - Должны были уехать, - кивнул Равиль. - Все ведь знают: никто не любит, когда на его территории орудуют.
        - Кстати, а в сводке ГУВД хоть что-нибудь промелькнуло?
        Равиль усмехнулся. Официально сообщалось, что у поворота на Пушкин обнаружена сгоревшая машина с четырьмя неопознанными трупами. Свидетелей происшествия или тех, кто что-нибудь знает об этом деле, просят позвонить.
        Кильдеев помолчал и добавил, что ему самому хотелось бы побеседовать с кем-нибудь, кто хоть что-то знает об этом деле.
        - Свидетелей, естественно, не оказалось?
        - А ты как думаешь?
        Они подъехали к Лениному дому, и она пригласила Равиля подняться вместе с ней. Кильдеев на час отпустил ребят.

* * *

…В предыдущий вечер после посещения квартиры на Пулковском шоссе Лена с Родионом приехали к ней домой: когда-то все равно надо было познакомить Александрова с Вовчиком и тетей Люсей.
        Лена больше всего боялась, что Вовчик воспримет Родиона в штыки или будет вести себя с ним подчеркнуто вежливо, а после его ухода (Лена с Александровым договорились, что он ни в коем случае не останется) закатит сцену.
        Ее тревоги были напрасны. У сорокачетырехлетнего банкира Родиона Николаевича и девятилетнего мальчика нашелся общий интерес - компьютерные игры. Вот чего Лена никак не ожидала, так это того, что Александров в свободное время развлекается
«убиванием всех».
        Родион обсуждал с Вовчиком имеющиеся у банкира на работе видеоигры («И чем они там в банке занимаются?» - думала Лена). Мужчина с мальчиком носились по лабиринтам, стреляя в жутких созданий. Для Лены было откровением, что Александров в самом деле увлечен подобной ерундой: она сама Вовкиных интересов не понимала и думала, что только детей возраста ее сына могут увлекать такие забавы. Но мужчины ведь тоже, в общем-то, большие дети…
        Дядя Родион был воспринят на «ура», его несколько раз спросили, когда он еще приедет и когда Вовчику можно будет приехать к нему в банк поиграть. Дядя Родион обещал в самое ближайшее время пригласить Вовчика вместе с мамой.
        Тетя Люся только пожала плечами, она не могла сказать ничего положительного по поводу избранника племянницы.
        - Нам только еще одного игрока не хватало, - заметила она после того, как Александров уехал. - Ты представляешь, если они оба будут вечерами дуться в эти кретинские игры и вопить, когда кого-то пристрелят? Ты пораскинь мозгами, что из твоего ребенка вырастет, если он думает только об оружии, чудовищах, крови… Ты свое детство вспомни, Лена.
        - Вовчик - другое поколение, с другими ценностями и интересами. Когда я росла, никаких компьютеров и в помине не было. Мультфильмы показывали про ежиков и зайчиков, а не черт знает про кого, как теперь. Он же не может не участвовать в том, что интересует его друзей! Он смотрит то, что они, играет в те же игры. Я же не могу сделать его белой вороной! Его тогда заклюют.
        - Твоя задача…
        Лена считала, что ее задача - подготовить сына к борьбе за место под солнцем. Чтобы он не только в ней выжил, но и вышел победителем. А эти агрессивные видеоигры - лишь подтверждение и отражение происходящих в мире процессов. Да, кругом агрессия, кругом насилие. И ребенок должен быть готов этому противостоять. Пусть хоть на таких играх учится выходить победителем.
        Тетя Люся скорчила кислую мину.
        - Поступай как знаешь, - сказала она. - Только смотри, чтобы потом не кусать локти…
        Равиль был несколько удивлен, когда Вовчик с большим энтузиазмом начал рассказывать ему о том, как они вчера с дядей Родионом…
        Лена встретилась с Кильдеевым взглядом над головой сына и развела руками.
        Тетя Люся явно предпочитала Равиля Родиону и на этот раз была с Кильдеевым особенно любезна.
        Когда они снова сели в машину, чтобы забирать швейцарцев перед вечерним походом в Мариинский, Кильдеев заметил:
        - Вовчик, как я посмотрю, Родиона одобрил, а твоя тетя Люся - не особо.
        - Почему ты решил, что тетя Люся не особо?
        - Уж больно со мной мила была на фоне Вовкиных восторгов и ни слова про Александрова не сказала, хотя могла хоть какой-то комментарий выдать.
        Лена призналась, что больше всего боялась, что Родион Вовчику не понравится. Тетя Люся - взрослый человек, а Вовка-то… Родион детей любит и здорово скучает по своему сыну. Он у него в Англии учится.
        - Родион хочет еще детей? - спросил Равиль.
        Лена кивнула:
        - И здесь я опять боюсь.
        - Почему?
        - А как Вовчик воспримет конкурента? Ведь он привык, что он у меня единственный и неповторимый, центр маминой Вселенной. И вдруг - кто-то маленький, которому все начинают уделять больше внимания, чем Вовчику.
        - Значит, не будешь уделять больше, чем Вовчику.
        - Это маленькому-то ребенку? Во-первых, невозможно. Во-вторых, я же не могу отмерять точные дозы - раз столько внимания одному, значит, ровно столько другому. И Вовчик все равно будет ревновать!
        Кильдеев пожал плечами и вспомнил: когда родилась его сестра, он вначале все говорил родителям, чтобы отдали ее соседке, у которой детей не было. А потом ничего, не только свыкся, но даже интересно стало за сестрой наблюдать - как она растет, как познает мир… Но в общем-то очень многое зависит и от Лены, и от Родиона.
        - Я понимаю, - кивнула Лена.

* * *
        На «Ромео и Джульетте» Лена сидела между Франсуа Мишелем и Руди Лакнером. Как обычно, она услышала массу комплиментов по поводу ее иностранных языков, ей задали множество вопросов о России и фирме «Бифпорк Продакшн».
        Трое пожилых швейцарцев заявили, что приехали в Россию в первый раз, а вот Руди уже успел здесь побывать, когда работал в другой фирме. Руди воздержался от каких-либо комментариев.
        Лена спросила об их посещении другой питерской фирмы, где они были в четверг и пятницу. Господа решили, что спрашивает она просто из вежливости, тем более в
«Бифпорк Продакшн» не работает, колбасники не конкуренты производителям изделий из металла, да и какой может быть промышленный шпионаж в России (с точки зрения швейцарских гостей)?
        Мишелю, который больше других разговаривал с Леной, предложенный проект по расширению метизного производства очень понравился. Чистый завод (таких ему даже не доводилось видеть), большие свободные площади, хорошо подготовлена документация. В частной беседе с Леной Мишель заметил, что Руди у них оказался на удивление дотошным и въедливым, он совсем недавно пришел к ним в фирму, это его первый проект, и поставили Лакнера на него только потому, что один из их старых сотрудников попал в автокатастрофу и сломал ногу.
        - Наверное, хочет показать себя, - с улыбкой заметила Лена.
        - Я тоже так подумал, - улыбнулся в ответ Мишель. - Но это хорошо.
        Во время первого акта Лена начала замечать, что Руди Лакнер часто вытирает со лба пот, хотя в театре не жарко.
        Когда опустился занавес и начался антракт, Лена спросила у Руди, все ли с ним в порядке. Тот ответил, что не очень хорошо себя чувствует. После второго акта он попросил Лену выйти с ним на улицу и поймать ему такси.
        - Я сейчас вызову нашу машину, - ответила Лена.
        Радиотелефон лежал у нее в сумочке. Она набрала номер Равиля и обрисовала ситуацию. Кильдеев сказал, что машина придет через десять минут.
        В воскресенье Лакнер отказался от экскурсий - планировались поход в Эрмитаж и поездка в Пушкин, в Екатерининский дворец. Руди заявил, что ему лучше отлежаться в выходной, чтобы работать в понедельник и во вторник. Он же, в первую очередь, приехал работать.
        С одной стороны, Лена была рада, что Лакнера с ними нет: он отличался от трех других швейцарцев, с живым интересом осматривающих достопримечательности и задающих многочисленные вопросы о жизни в России - их это в самом деле интересовало. Когда что-то спрашивают только из вежливости, это сразу же чувствуется, тут же был неподдельный интерес к стране, которую они, по их собственному признанию, представляли совсем другой. Лакнер же всю субботу практически молчал.
        С другой стороны, Лену беспокоило его внезапное заболевание: после всего произошедшего подумаешь что угодно. Правда, врач сказал, что у него все симптомы пищевого отравления. Но ели-то они все одну пищу, в одном месте…
        Распрощавшись вечером со швейцарцами и договорившись о встрече на половину десятого утра в холле гостиницы, Лена поделилась своими опасениями с Равилем, поджидавшим ее в машине.
        - Может, в самом деле чем-то отравился? Все-таки другая вода у нас… Или не усвоилось что.
        - Знать бы, что так оно и есть… - в задумчивости проговорила Лена.
        - Не забивай себе голову лишними проблемами.
        - Легко сказать… Кстати, подозрительные личности поблизости не крутились?
        - Ни я, ни наши парни никого не углядели. Будем надеяться на лучшее.
        Лена кисло улыбнулась.
        Утром в понедельник Лакнеру не стало лучше. Он миллион раз извинился перед Мишелем и Леной, но попросил оставить его еще на день в гостинице, может, во вторник он все-таки съездит на «Бифпорк Продакшн».
        Равиль Кильдеев был человеком дотошным и велел Лене на всякий случай оставить в номере Лакнера, куда она заходила, чтобы проведать больного, несколько «жучков» - на всякий случай. Пусть пленочка себе крутится…
        Она и накрутилась.
        Пока трое других швейцарцев ходили по «Бифпорк Продакшн», разговаривали со специалистами и директором, «больной» Руди Лакнер встречался у себя в номере с заместителем управляющего и начальником службы безопасности «Анналбанка». Разговаривали по-английски, которым оба москвича владели неплохо.
        Когда Равилю сообщили, что в номере «больного» швейцарца ведется долгий разговор, определенно с нашими людьми, потому что английская речь перемежается русскими словцами и выражениями, он тут же навел справки о постояльцах «Невского Паласа» и сравнил список со списком уже известных ему фамилий. Таким образом и выяснилось: москвичи из «Анналбанка» вдруг решили посетить город на Неве. И, похоже, не для осмотра исторических памятников.
        Лене и Окороку было приказано побыстрее сплавлять швейцарцев, потому что переводчицу ждала еще работа с записью, а использованной пленки становилось все больше и больше…

* * *
        Из разговора в номере «Невского Паласа» становилось ясно: и московские банкиры, и швейцарец знают об обмане, только пока не смогли распутать все узелки. Видимо, просто потому, что не владели исчерпывающей информацией.
        Руди Лакнер перешел в другую фирму только потому, что там предложили больше денег. Это было единственной причиной. И надо же такому случиться, что как раз сразу же после перехода его поставили работать по одному питерскому проекту: русские хотели взять кредит под развитие метизного производства. «Сколько у них метизных заводов», - подумал тогда Лакнер. Он сообщил начальству, что недавно участвовал в аудите еще одного метизного производства в России. Франсуа Мишель этому обрадовался: человек хоть немного знает российскую специфику и уже успел побывать в «стране медведей». Его тут же поставили на этот проект, тем более что один старый сотрудник фирмы, который должен был им заниматься, случайно попал в автокатастрофу и лежал со сломанной ногой.
        Лакнер принялся за изучение документов. Вначале он подумал, что у него понемногу съезжает крыша: цифры были те же самые. Документов по предыдущему проекту у Лакнера не осталось, но памятью на цифры он обладал феноменальной. И завод находился в Санкт-Петербурге, правда, никакого другого юридического адреса не указывалось. Фактический адрес и местонахождение совпадали с теми, что были в проекте «Тупасов».
        У Лакнера промелькнула мысль, что, возможно, русские решили запросить еще один кредит в другом банке, но потом он увидел, что называется предприятие по-иному и фамилии в документах указаны совсем другие. Правда, все остальное - то же самое.
        Руди не представлял, что делать. Он боялся потерять работу, боялся подмочить свою репутацию и с ужасом думал о последствиях… Он не знал, бежать ли ему на свою старую фирму и говорить им, чтобы срочно замораживали выплаты (а ведь первые пять миллионов уже точно переслали!), или нестись к новому начальству и делиться своими подозрениями.
        Помог Его Величество Случай: в Швейцарию по своим служебным и личным делам приехал заместитель управляющего российским «Анналбанком», выдавшим гарантию по проекту
«Тупасов». Контактом господина Семена Третьякова в Женеве был Манфред - двоюродный брат Руди. Лакнер совсем недавно говорил с братом о том, что ему нужно бы проконсультироваться с кем-то из русских насчет их юридических адресов и реального месторасположения компаний: что-то у них этот аспект запутан… Руди просто хотел задать несколько вопросов - чтобы человек, проживающий в этой непонятной стране, растолковал цивилизованному швейцарцу, как там у «медведей» ведут дела.
        Когда Семен пришел в банк, Манфред попросил русского господина встретиться со своим братом-экспертом, проводящим анализы проектов, под которые запрашиваются кредиты. Брат, как объяснил Манфред, успел уже побывать в России. У него есть несколько вопросов.
        Третьяков тут же согласился: лишний контакт всегда может пригодиться. Тем более что этот тип работал по кредитам и бывал в России.
        Садясь за стол, ни Третьяков, ни Лакнер не ожидали, в какую сторону повернется разговор.
        Вначале Семену показалось, что швейцарец - полный дебил. Третьяков судил по его вопросам. Потом до него постепенно начало доходить: кто-то очень постарался швейцарца запутать, причем лапши на уши было навешано очень много - даже не кастрюля, а бак для кипячения белья.
        Третьяков попытался объяснить Руди общую ситуацию в России - по интересовавшим швейцарца аспектам. Потом Семен задал прямой вопрос. Он уже понял, что швейцарца надули, а раз именно он ездил в Россию и проект одобрил, то по головке его не погладят. И бедняга Лакнер перетрусил.
        Семен пригласил Лакнера к себе в номер, где у него имелось «лекарство» - привезенная из России бутылка водки, которую Третьяков выпить еще не успел по причине отсутствия компании.
        Захмелевший швейцарец, разбавляя свой рассказ вздохами, переходя с английского на немецкий и даже иногда на французский, что Третьяков тут же пресекал, потому что понимал только английский, выдал все: и о поездке в Петербург, и о специфике российского налогообложения, и о переводе первых пяти миллионов, и о новом проекте, который казался бедному швейцарцу тем же самым - только название и фамилии были другие.
        Третьяков первым делом уточнил, куда перевели деньги: в Россию, в какую-то другую страну или они остались в Швейцарии. Этого Лакнер не знал и узнать не мог: подобная информация не входила в его компетенцию. К тому же он теперь работал в другой фирме.
        Семен попросил копии, по крайней мере, тех документов, которые имелись в новой фирме Лакнера (и на следующий день получил их).
        Третьяков созвонился с истинным хозяином «Анналбанка», неким Гариком, молодым человеком ничем не примечательной наружности, которому бы, наверное, подошла работа частного детектива, но занимался он совсем другими делами и в определенных кругах имел соответствующую репутацию.
        Гарик внимательно выслушал Третьякова и велел убедить швейцарца ничего не говорить ни своим бывшим, ни нынешним работодателям, а приехать в Россию, чтобы на месте убедиться - на тот же завод его повезут или нет, тех же людей он встретит или других. Швейцарцу было обещано, что решение всех проблем русские берут на себя (как же - может пострадать репутация «Анналбанка», что Руди было очень даже понятно), а кроме того, Лакнеру русские партнеры, может, даже еще и премиальные выпишут за его дотошность и отрекомендуют наилучшим образом всем своим знакомым - как в России, так и в его родной Швейцарии.
        Руди не случайно задавал множество вопросов во время посещения «Болт-Балта» и при встрече в офисе: об этом просили москвичи. А заодно и начальство отметило его рвение. После звонка в Москву ему было приказано сказаться больным - отравление вещь вполне правдоподобная. Руди вначале колебался, не желая отлынивать от работы, но его убедили, что речь идет о гораздо большем - о его будущем.
        Симптомы отравления Руди прекрасно знал: приходилось травиться в Африке, куда ему довелось несколько раз съездить по урановому проекту. Вначале он думал «заболеть» утром в воскресенье, но ему даже не пришлось так долго ждать: сидя в театре на балете, который мало его заинтересовал, и размышляя о том, чем вся эта история может для него кончиться, он не на шутку встревожился - его бросило в жар. И вообще театру он бы предпочел бар - вот Руди и решил убить сразу двух зайцев: сказаться больным и опрокинуть рюмку-другую, пока остальные еще не вернулись из театра.
        Ни москвичам, ни тем более Руди Лакнеру не пришло в голову проверить номер в
«Невском Паласе» на наличие «жучков».

* * *
        В понедельник Третьяков вместе с начальником службы безопасности «Анналбанка» заявили Руди Лакнеру, что они сделают так, что русские сами откажутся от денег.
        Лакнер поинтересовался, как же быть с возвратом кредита тому банку, который уже перечислил деньги русским под проект «Тупасов». Ему ответили: ведь «Анналбанк» дал гарантию - не так ли? Значит, кредит будет возвращен. Его заверили, что в России уже сложилась налаженная система выбивания долгов, а также существуют опытные эксперты, профессионально занимающиеся такими делами. Возврат денег у русских волнений не вызывал, в особенности теперь, когда стали известны участники игры. Пока не все, конечно, но расследование уже велось первоклассными специалистами, так заверили Лакнера. К тому же российские методы убеждения самые действенные. Пусть во всем мире судьбу человека решают суды, пусть они определяют степень его виновности и отмеряют наказание. Российские суды тоже, в общем-то, судят по закону, но кто в России выполняет их постановления? У нас, наоборот, постоянно ломают голову над тем, как их лучше обойти. Нам правительство - очередной закон, или указ, или распоряжение, или постановление, а мы ему - не на тех напали. И, для сведения швейцарца, закон и правосудие в России - вещи разные, а поэтому у
нас есть другие, кто судит по справедливости. К ним в подобных случаях и обращаются. Что, кстати, гораздо эффективнее - возврат долга практически гарантирован. Эти структуры, конечно, берут гораздо больше, чем официальные, - процентов пятьдесят от суммы долга, как правило, но, с другой стороны, не нужно платить пошлину и можно сэкономить на адвокате. Но главное - результат.
        Швейцарцу было велено со спокойной душой возвращаться в свою Швейцарию: первый кредит, одобрение на предоставление которого он дал, будет возвращен, от второго откажутся сами русские. А Руди еще получит процент от российского банка за оказанные услуги.
        К великому сожалению Туманова, в номере Семена Третьякова и начальника службы безопасности «Анналбанка» «жучков» установлено не было. Однако перед «Невским Паласом» уже дежурили ребята Равиля, чтобы тут же сесть им на хвост.

…Лена сидела в кресле и пила чай. И думала о Святославе и о том, жив ли он еще. Ей было его чисто по-человечески жаль. Она его любила когда-то… Желание больших денег - вполне естественное, и плох тот солдат, который не хочет стать генералом. А эти москвичи…
        И тут Лену осенило: ведь москвичи, скорее всего, не успели бы так оперативно организовать выезд в северную столицу, ведь в лучшем случае этот самый Руди Лакнер позвонил им в четверг вечером. Лакнер говорил еще, что на «Болт-Балте» только рабочие вроде бы те же. Он не видел там ни одного из тех руководителей, с кем встречался в первый раз. А потом москвичи попросили назвать те фамилии, которые он помнит по первой поездке в Россию. Семен Третьяков из «Анналбанка» лично видел Жировецкого и Альмашинского, приезжавших в Белокаменную. С Седых не встречался, но, судя по репликам в номере «Невского Паласа», собирался это сделать… А значит…
        Текста на пленке было очень много: Лена устала переводить, да и Туманов с Равилем утомились слушать. То есть устали все. Пошел двенадцатый час. Может, кое-что и упустили. Пока Лена говорила по-русски, пленка тоже крутилась, чтобы Равиль потом, в случае необходимости, мог прослушать и ее, когда переводчица будет занята со швейцарцами. Внезапно у Равиля зазвонил сотовый телефон: дежурившие у «Невского Паласа» ребята сообщили, что двое москвичей вышли из здания гостиницы с
«дипломатами» и направились в сторону Московского вокзала. Кильдеев велел не выпускать их из виду и по мере развития событий докладывать.
        Валентин Петрович с Равилем принялись обсуждать, связываться ли им с Москвой или с Дмитриевым и что даст каждый из вариантов. Кто им нужнее в дальнейшем? От кого можно больше поиметь? И вообще стоит ли с кем-то связываться?
        Как поняла Лена, они, скорее всего, не обратили внимания на то, что больше всего беспокоило ее, - ведь каждый смотрит со своей колокольни.
        - Шеф, - подала голос Лена.
        Валентин Петрович и Равиль повернулись к ней.
        - Тебя домой пора везти, - заявил Туманов. - Сейчас…
        - Нет, - перебила Лена. - Вернее, да, но я не об этом.
        Туманов с Равилем вопросительно посмотрели на нее.
        - А в Святослава-то не эти стреляли, - заявила Лена. - Гастролеры были не от них.
        Валентин Петрович с Кильдеевым переглянулись.
        - Так, давай подробнее, - велел Туманов.
        Лена объяснила им ход своих мыслей и еще раз прокрутила пленку. Москвичи еще только собирались встречаться с Седых. А главным аферистом считали испарившегося в воздухе Альмашинского.

«Посмотреть бы на него надо», - сказал в гостиничном номере начальник службы безопасности «Анналбанка» Третьякову после того, как Руди Лакнер упомянул фамилию Седых среди тех, с кем встречался во время своей первой поездки в Россию.
        Ответа пленка не записала, но, может, Семен просто кивнул, ведь жесты фиксирует только видеокамера, а не аудиокассета.
        - Не Дмитриев, не москвичи, тогда кто же? - воскликнул Туманов.
        Равиль с Леной молчали.
        Опять зазвонила трубка Равиля: сотрудники «Анналбанка» сели на «Красную Стрелу».
        - Давайте пока все-таки определимся, будем ли мы с ними знакомиться или нет? Тогда, кстати, в Белокаменную придется прокатиться, - сказал наконец Равиль. - Или вы надумали остановиться на Дмитриеве? Или вообще сидим и дальше на своем суку и внимательно следим, чтобы его никто не спилил и не стрельнул в нас из рогатки, незаметно подкравшись? Решать вам, шеф.
        - Утро вечера мудренее, - заявил Туманов после короткой паузы. - Я скажу тебе завтра, Равиль. Отвози Лену, ведь ей завтра опять целый день языком молоть с этой иностранщиной. Спокойной ночи, ребята.
        - Спокойной ночи.
        Лена с Равилем вышли из кабинета Туманова. Валентин Петрович сел в свое любимое кресло и уставился в стену, словно надеялся увидеть на ней ответы на мучившие его вопросы.
        Глава 15
        Последний ужин со швейцарцами, организованный «Бифпорк Продакшн» в занимаемом фирмой здании, уже подходил к концу.
        Во главе стола восседал Окорок, справа от него Лена, переводившая то Константина Павловича, то швейцарцев. Она меньше всего любила работать за столом: тут все говорят вразнобой, перебивают друг друга, с одного конца хотят спросить одно, с другого - другое, успеть бы всем перевести, не то что поесть. В результате переводчик или остается голодным, или все вынуждены его ждать (а тут уже неудобно себя чувствует переводчик и оставляет блюда недоеденными - но что поделаешь: работа такая).
        Швейцарцы благодарили за прием, хвалили проект, провозглашали тосты. В этом деле от них не отставал и Романов.
        Внезапно дверь приоткрылась, и в зал, где был накрыт стол, заглянул Кильдеев, жестом поманил Окорока. Лена посмотрела на Равиля, но он не встретился с ней глазами. У нее почему-то зародилось нехорошее предчувствие.
        Романов извинился перед иностранными гостями и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Лена продолжала разговаривать со швейцарцами на общие темы, но ей пришлось приложить усилия, чтобы не обнаружить беспокойства: просто так Равиль заходить бы не стал. Но вызвал не ее, а Окорока. Может, опять Куприянов на горизонте нарисовался?
        Окорок вернулся с милой улыбкой на устах. Бросил какой-то странный взгляд на Лену (или ей только показалось?) и снова опустился на свое место. Застолье продолжалось, но Лена сразу же поняла, что Романов все убыстряет и убыстряет темп - торопится закончить.
        Когда все встали из-за стола, Константин Павлович заявил, что гостей до гостиницы отвезет машина и им следует попрощаться здесь - мол, наша дорогая Леночка тоже остается, она у нас нарасхват.
        После того как все пожали друг другу руки и за швейцарцами закрылась дверь, Лена повернулась к Окороку. Она ждала объяснений.
        Романов опустил глаза. Он вроде бы собирался что-то сказать, но передумал.
        - Константин Павлович! - воскликнула Лена. - Я же не полная идиотка: поняла, что вы их сплавили гораздо раньше, чем собирались. Что случилось?!
        Вздохнув, Окорок заявил, чтобы она шла наверх. Там ей все скажут.
        - Что скажут?! Да не мучьте вы меня, ради бога!
        Окорок молчал.
        - Кого убили? - прямо спросила Лена.
        - Я не хочу, чтобы ты из моих уст…
        Большой человек Окорок в этот момент, наверное, очень жалел, что не родился маленьким и незаметным. Он как бы старался стать меньше. Потом положил свои огромные лапищи на худые Ленины плечи.
        - Родиона?.. - в ужасе спросила Лена.
        У нее на секунду остановилось сердце.
        Константин Павлович удивился. Конечно, не потому, что банкира не могли убить, как раз могли (это же вообще в России одна из самых опасных профессий), а потому что Лена так испугалась за Александрова. Романов понятия не имел об их отношениях, правда, тут же сообразил, что между ними, значит, что-то было.
        Окорок покачал головой.
        - Славкин труп откуда-то выловили?
        Константин Павлович удивился еще больше: он вообще не представлял, какого Славку могла иметь в виду Лена.
        - Ну! - закричала Лена.
        - Твою тетю, - сообщил Окорок.
        - Кого? - не поверила своим ушам Лена. - Тетю Люсю? За что?! Кто мог…
        У нее округлились глаза: она не могла поверить услышанному. Тетю Люсю просто не могли убить! Не должны были! Ее не за что убивать! Это такой близкий, такой родной человек… И тут Лену как обухом по голове ударило…
        - А Вовчик? - шепотом спросила она, с ужасом глядя на Романова.
        - С ним все в порядке. Не волнуйся. Он наверху. У Туманова.
        - Он… Как он?
        - Его там не было. Тебе все расскажет Равиль. Я не знаю деталей. И тебе нужно ехать…
        Лена стояла, словно окаменела.
        - Давай я тебя наверх провожу, - предложил Романов. - И, кстати, хлопни-ка коньячку.
        Он завел Лену в свой кабинет, вынул из нижнего ящика стола початую бутылку и стакан. Наполнил его до половины и протянул Лене. Она выпила коньяк, как воду. В горле начало жечь, но она не обратила на это жжение никакого внимания и пошатываясь направилась к выходу. Окорок поддержал ее, когда она чуть не упала на лестнице.
        Он открыл перед ней дверь тумановского кабинета.
        Вовчик сидел в кресле и уплетал пиццу, запивая апельсиновым соком. Равиль стоял у окна и курил. Туманов разговаривал с кем-то по телефону. Больше в комнате никого не было.
        Окорок заявил, что пока будет у себя. Если что… С этими словами он скрылся за дверью.
        Лена направилась к соседнему с Вовчиком креслу и тяжело опустилась в него. «Он знает или не знает?» - подумала она про сына.
        - Мамочка, пиццы хочешь? - спросил Вовчик.

«Не знает…»
        По внешнему виду Лены Равиль сразу же понял: Окорок сообщил ей ужасную весть, но она не представляет, в курсе ли Вовчик.
        Кильдеев поймал Ленин взгляд и молча покачал головой, кивнув на мальчика.
        - Спасибо, сынок, я недавно поела, - ответила Лена.
        - Тебе дать чего-нибудь? - предложил Равиль, явно имея в виду что-нибудь крепкое.
        Лена покачала головой. С нее достаточно.
        - Мам, а почему у тебя телефон выключен? - спросил Вовчик. - Я тебе звонил, звонил, а там все тетенька отвечает, что или у тебя аппарат выключен, или вне зоны обслуживания. Ты вне зоны обслуживания была?
        Лена сделала над собой усилие, постаралась улыбнуться и объяснила сыну, что работала на переговорах. Там люди о делах говорили. Она переводила. А если бы в середине важного разговора зазвонил телефон - все бы сбились. Нельзя на работе личные дела обсуждать.
        - Понятно, - с серьезным видом кивнул мальчик. - Это как во время обеда. Бабушка все время ругается, если мне друзья звонят. Пока я с ними разговариваю, все остывает, а ей снова подогревать приходится.
        Лена кивнула.

«Что же ему сказали? И где он был?»
        Вовчик продолжал:
        - Хорошо, что у дяди Равиля не был выключен. Я ему позвонил.
        Лена в очередной раз похвалила себя за то, что заставила сына выучить наизусть несколько важных телефонных номеров. Дома, у аппарата, лежал подробный список всех, к кому звонить в том или ином случае, но телефоны Равиля и Туманова Вовчик знал на память.
        - А откуда ты звонил, сынок?
        - От Димы Смирнова, - с удивлением ответил Вовчик. - Мы же на этой неделе английским у него занимаемся.
        Лена совсем забыла про уроки английского, которые каждую неделю проводились у кого-то из четырех членов детской группы. И ведь у них дома детки тоже занимались. Но этими делами заведовала тетя Люся. В других семьях, правда, тоже ответственными за кружки были бабушки: родителям некогда - они работают. А если теперь тети Люси не стало, кто же будет сидеть с Вовчиком?! Не успела эта мысль пронестись у нее в голове, как Лена тут же отругала себя: как она может так думать всего через несколько минут после того, как услышала ужасное известие…
        Вадика и Петю уже забрали, а бабушки все не было. Вовчик домой позвонил: никто не ответил. Димина бабушка сказала, что Вовина бабушка, наверное, уже вышла и сейчас придет. Они пошли чай пить, попили - а ее все нет. Вовчик опять позвонил - и снова бабушка не отвечает. Сын стал звонить маме - у нее телефон выключен. Тогда он дяде Равилю позвонил. Дядя Равиль за ним и приехал. И объяснил, что бабушке на улице стало плохо и ее отвезли в больницу. Но ничего страшного. Она просто позвонить еще не успела - ни маме, ни Вовчику. Вот. И дядя Равиль Вовчика сюда привез.
        Лена снова посмотрела на Кильдеева, стоявшего у окна, и взглядом поблагодарила его. Но ей еще предстояло выяснить, что же все-таки произошло.
        Туманов повесил трубку, встал из-за стола и направился к креслам.
        - Знаешь, Вова, - обратился он к мальчику, - тебе, наверное, сегодня лучше поехать ко мне в гости, потому что мама сейчас вместе с дядей Равилем отправятся к бабушке в больницу, а когда вернутся - неизвестно.
        - Я тоже поеду к бабушке в больницу, - заявил Вовчик.
        Лена тут же сказала, что возьмет сына с собой в следующий раз - если вообще разрешат доктора. Она не уверена, что детей пускают, и придется ему неизвестно сколько сидеть и ждать в коридоре. А одного Вовчика домой она отправить не может. Пусть едет к Валентину Петровичу.
        - Ты у меня уже сколько времени в гостях не был? - ворковал Туманов. - Посмотришь на мои стариковские хоромы.
        Если бы хоть одна из тех восьми семей, что ютились в коммунальной квартире (ныне
«стариковских хоромах» Туманова), вдруг оказалась в ней теперь, то бывшие жильцы не узнали бы свою лачугу, превратившуюся во дворец. Из тыквы можно сделать карету, а из Золушки Принцессу - были бы деньги. И теперь в восьми комнатах проживали не двадцать шесть человек, а один Валентин Петрович.
        - Съезди, съезди, - кивала Лена. - Раз Валентин Петрович приглашает.
        - Ну хорошо, - милостиво согласился Вовчик.
        - Вот и ладушки, - заявил Валентин Петрович и встал с кресла.
        Туманов подошел к телефону и позвонил своим телохранителям, чтобы подгоняли машину к выходу.
        Лена поцеловала сына, проводила его к двери приемной и вернулась в кабинет Валентина Петровича. Она снова опустилась в кресло и вопросительно посмотрела на Равиля.
        Кильдеев отошел от окна и сел напротив Лены. Снова закурив, он молча посмотрел на нее.
        - Ну, не тяни, - сказала Лена. - Она сразу же умерла или…
        - Нет… Но, думаю, быстро.
        Ничего не понимая, девушка спросила:
        - В нее стреляли?
        - Нет, - покачал головой Равиль. - Не стреляли.
        Лена с удивлением взглянула на Кильдеева - она почему-то решила, что тетя Люся погибла от пули.
        - Сбила машина?
        Равиль снова покачал головой.
        - Ее пытали. У вас дома. Видимо, сердце не выдержало.
        - Что?! - Лена не верила своим ушам.
        Наверное, это был кто-то знакомый, потому что она открыла дверь: никаких следов насильственного вторжения в квартиру нет. А тетя Люся, насколько помнил Равиль, никаким водопроводчикам, погорельцам, беженцам, точильщикам и прочим дверь не открывала, даже Вовчика постоянно инструктировала по этому поводу.
        Лена во все глаза смотрела на Равиля. Кто-то знакомый? Но…
        В квартире все вверх дном: что-то определенно искали. Лена должна сама посмотреть, что пропало.
        - Ты… там был?
        Равиль заехал на несколько минут. Там сейчас находились Игорь со Стасом и Генкой. Милицию вызвала соседка - баба Клава.
        По щекам Лены текли слезы.
        Баба Клава вышла мусор вынести и увидела, что дверь у Лены вроде бы не прикрыта. Она ее дернула - и увидела… Заорала на весь подъезд, как она сама говорит, но, естественно, никто не вышел. Она по «ноль-два» позвонила. Равиль с ребятами приехали практически одновременно с милицией. Дежурный следователь - его знакомый. Кильдеев ему в двух словах сказал, что Ленин ребенок ему позвонил, мать с иностранцами работает. Равиль скоро ее привезет, ребенка надо куда-то закинуть. Попросил своих ребят оставить - для охраны. Сашка, следователь, вроде бы мяться стал, Равиль ему «Франклина» сунул - тут, конечно, энтузиазму у него прибавилось. Сказал: «Пусть стоят, только следственной бригаде не мешают». Баба Клава Равиля, слава Аллаху, знает: видела неоднократно, считает, наверное, что Кильдеев с Леной не только работают…
        Лена кисло улыбнулась.
        У милиции, когда рыдающая баба Клава на Равиле повисла, доверия к нему, естественно, больше стало. Не только у Сашки, а и у всей следственной бригады. Тут же спросили, не скажет ли он, что пропало. Кильдеев заявил, что с ходу вот так не может, хозяйку привезет - она и скажет. Игорюха в квартире болтается: надо же и за ментами приглядывать, как Лена сама понимает. Генка со Стасом на лестнице. Но все вверх дном… Ящики вывернуты, книги с полок сброшены…
        Лена молча смотрела в одну точку. Она сама себе удивлялась - даже сейчас трезво мыслила. У нее не лились ручьями слезы, не было истерики, она напряженно размышляла: кто же это мог сделать?..
        - Равиль, - она подняла глаза на Кильдеева, - а ведь это могло быть просто ограбление. Из-за денег. Барахла. Все же соседи знают, на какой я езжу машине, какие тачки за мной приезжают, как я одета. Навел кто-то. Просто тетя Люся не вовремя вернулась и…
        А откуда у них ключи? Равиль внимательно осмотрел замки: никаких царапин. Отмычкой там не работали. А у Лены замки-то не очень простые. И… тетю Люсю пытали! Значит, искали что-то по-серьезному. И, возможно, совсем не тайник с деньгами… Кильдеев считал, что Людмила Ивановна пригласила гостей пройти в комнату - и они ее…
        - То есть ты думаешь, что это продолжение всей нашей истории? - уточнила Лена.
        - Боюсь, что да… И все же, что они могли искать у тебя?
        Лена пожала плечами: она в самом деле не представляла. И все же склонялась к мысли, что это - обычное ограбление по наводке каких-то «доброжелателей». Какое-то время за квартирой следили и выяснили, что каждый вторник Вовчика уводят на какие-то занятия, а тетя Люся, пока он занимается, ходит по магазинам, а тут вернулась не вовремя… Ну а замки - теперь такие специалисты есть, на каждый замок и отмычку соответствующую найдут. Профессионалы. И пытали, чтобы выяснить, где тайник с деньгами, что бы там Равиль ни говорил.
        - Поедем, - сказала Лена.
        Равиль встал и помог ей одеться. Они спустились вниз к его машине.

* * *
        Труп уже увезли. Лену ждали.
        Гена со Стасом молча кивнули ей на лестнице и отвели глаза. Тут же появилась баба Клава, явно подслушивавшая за своей дверью. Она опять заголосила.
        - Вовочка-то где? - спрашивала. - Давай его мне, пусть у меня сегодня ночует. И сама приходи. Там-то…
        - Спасибо, баба Клава, - поблагодарила Лена. - Вова у друзей. А я уж как-нибудь. Посмотрим. Спасибо.
        - Капитан Спивак, - представился знакомый Равиля. - Вы - Филатова Елена Владимировна, племянница убитой?
        Лена кивнула, утирая слезы.
        - Давайте пройдем на кухню, - сказал капитан. - Там ничего не тронули. Или лучше вначале взгляните, хотя бы поверхностно. Что пропало?
        Лена в ужасе посмотрела на неровную белую линию на полу, на следы засохшей крови. Затем, точно пьяная, прошлась по комнатам.
        Такой развал и разгром было даже трудно себе представить. Многочисленные книжные стеллажи в гостиной стояли пустые, книги горами валялись на полу, по ним уже успели пройтись, причем не один раз. Белье и одежда из «стенки» тоже валялись на полу. В Лениной спальне - та же картина, в детской распотрошили только книжный шкаф.
        Телевизор и оба компьютера остались нетронутыми.
        - Я могу попросить всех на несколько минут оставить меня здесь одну? - обратилась Лена и к милиционерам, и к Равилю с Игорем.
        Кильдеев взял капитана под локоть. Тот жестом приказал своим людям выйти в коридор. Равиль прикрыл дверь. Он знал, где находятся Ленины тайники, потому что сам их устанавливал, но даже он не знал кодов. Кильдеев понял: Лена на всякий случай решила проверить их и не хочет, чтобы кто-то из милиционеров знал, что они есть и где находятся.
        Сашка, конечно, думает, что она сейчас станет проверять какую-нибудь книжку, в которой лежат деньги (правда, в таком бардаке ни одну книжку найти невозможно), или карманчик, или… Да не все ли равно. За «Франклина» он может пойти навстречу потерпевшей.
        Один тайник находился в нижней части дивана, на котором спала Лена. Нужно было поднять матрац и нажать на потайные кнопки, причем в определенной последовательности - и только тогда отодвигать в сторону крышку, которую за крышку-то никто принять не мог.
        Банковские бандероли лежали ровными пачками, как и должны были лежать. Не прекращая плакать, Лена пересчитала их на всякий случай, заливая слезами: все было на месте.
        Она закрыла тайник и опустила матрац.
        Второй тайник находился в полу. Вначале снимался кусок линолеума (он у нее в этой комнате был квадратами - специально для сокрытия тайника). Один квадрат приклеивался специальным клеем, чтобы легко снимался, а потом снова устанавливался на место. Далее требовалось набрать код.
        Здесь тоже все было в порядке - и деньги, и золото.
        Лена приклеила квадрат на место.
        Она вышла в коридор и сообщила:
        - Все цело. В смысле - по-крупному. Мелочь я не смотрела.
        - Пройдемте на кухню, - опять предложил капитан.
        Равиль с Леной последовали за ним.
        Задав традиционные вопросы, Спивак поинтересовался:
        - Что у вас искали?
        - Наверное, деньги, - пожала плечами Лена и принялась развивать теорию, которую начала излагать Равилю в кабинете Туманова: о соседях-завистниках, наводках и профессионалах, которые вскроют любую дверь. Тетя Люся, мол, просто не вовремя вернулась. Или ее, например, могли ждать на лестничной площадке, за мусоропроводом.
        Капитан вроде бы эту версию принял.
        - Кого-нибудь конкретно подозреваете? - спросил он.
        Никого конкретно Лена не подозревала.
        У нее сняли отпечатки пальцев, чтобы сравнить их с имеющимися в квартире, только все понимали, что это, скорее всего, глухой номер: уж если работали профессионалы, вскрывшие такие хитрые замки (тоже установленные неплохими профессионалами), то, естественно, они были в перчатках.
        - Ваши… тайники найти сложно? - спросил Спивак, переводя взгляд с Лены на Равиля.
        - Практически невозможно, - ответил Кильдеев. - Уж поверь на слово, Саша. А если даже и найдешь, не откроешь.
        - Не нашли и не открыли, - сказала Лена.
        Она помолчала немного. Потом заявила:
        - Я считаю, что они прошлись по верхам и не обнаружили ничего интересного, а шуму наделали много. Вы подумайте, как эти книги валились. Грохоту-то сколько было. И ведь тетя Люся, наверное, кричала, когда они… - Лена разрыдалась. Мужчины молчали. Немного успокоившись, она добавила: - И, кстати, у бабы Клавы надо спросить, не слышала ли чего. У нее слух получше, чем у молодых.
        Баба Клава сериал какой-то смотрела. Да, слышала, что-то падало, но решила, что не у Лены, а у соседей сверху: там, как она сообщила милиции, алкаши живут, вечно то сами валятся, то все подряд роняют. Она так к этим звукам привыкла, что особого внимания не обратила. Криков вроде бы не слышала.
        - Но ведь звуки доносились не сверху, а… - возразила Лена.
        - Ну стала бы бабка забивать себе голову тем, откуда звуки? - воскликнул Равиль. - Звуки привычные. И она еще мексиканской любовью увлечена была.
        Спивак кивнул, соглашаясь с Кильдеевым.
        - Равиль, - посмотрел на него капитан, - а по вашим каким-то делам… в смысле фирмы…
        Кильдеев сразу же понял, что хочет спросить Саша, и махнул рукой.
        - У Ленки? Нет, Саша, отбрось эту версию. Какие документы у переводчицы? Наверное, Лена права: простое ограбление. Тетя Люся попалась под руку. Быстро ушли, потому что ничего существенного не обнаружили. Для телевизора и компьютеров нужна машина - и кто-то мог увидеть, как с техникой выходят. Не рискнули.
        Лена искоса посмотрела на Равиля. Они оба гнули одну версию: простое ограбление, хотя оба подозревали, что все может оказаться гораздо сложнее. Но зачем посвящать капитана во все дела Туманова и К°? Делать это никто не собирался. Нужно было поскорее отделаться от Саши Спивака и уже самим заниматься расследованием. Только вот в каком направлении искать?..
        После многочисленных заверений, что с Сашей обязательно свяжутся, если что-то всплывет, или вообще придет на ум, или обнаружится какая-то пропажа, капитан со товарищи наконец убыли.
        Игорь, Гена и Стас вошли в кухню и вопросительно посмотрели на Равиля.
        - Вот что, орлы, - сказал он. - Немедленно связывайтесь со Степановым. Пусть приезжает и ставит новую вторую дверь изнутри, а на первой меняет замки. Сегодня ночью. А вы здесь подежурите. Не уходить, пока работа не будет выполнена.
        Парни кивнули.
        - Тебя к Родиону отвезти или к Туманову? - повернулся Равиль к Лене. - Могу к себе пригласить…
        Лена покачала головой.
        - Я здесь останусь.
        - Лена, наверное, сегодня лучше будет…
        - Нет, Равиль. Спать я все равно не смогу. Расставлю все по местам. Ведь Вовчика надо же будет привозить…
        - Поживет пока у Туманова. Его домработница и накормит, и напоит. Тут не беспокойся.
        - Все равно нет, Равиль. Я остаюсь.
        Кильдеев понял, что Лену не переубедить.
        - Мне остаться? - предложил он.
        - Зачем? Ведь ребята же здесь. И… я хочу побыть одна.
        Равиль кивнул, понимая.
        - Если что - звони немедленно. Завтра я в любом случае подъеду. И охрана будет у тебя постоянно дежурить.
        Кильдеев обнял Лену и прижал к себе.
        - Пока, малышка, - сказал он.

* * *
        Мастера работали всю ночь. Утром появилась и новая дверь, и новые замки.
        А Лена всю ночь расставляла по местам разбросанные книги, откладывая в сторону те, что требовалось подклеить. Это помогало хоть как-то отвлечься от нехороших мыслей, от чувства вины, что тетя Люся погибла из-за нее, умерла жуткой смертью… Она находила старые, давно забытые фотографии, на которых были засняты молодыми ее родители. Им тогда было столько, сколько ей сейчас. При виде снимков матери и отца у нее на глаза навернулись слезы. Теперь у нее никого нет…

«То есть как нет?! - тут же поправила себя Лена. - А Вовчик? А Родион?»
        Она никогда не добралась бы до этих фотографий, если бы какие-то сволочи не перевернули в квартире все вверх дном. Снимки так бы и лежали в ящиках или среди книг - ведь до полной уборки дома руки никогда не доходят. Так - пыль вытереть, подмести, пол вымыть, но чтобы разобрать все шкафы… Да и уборкой квартиры занималась тетя Люся.
        Лена подумала о том, что теперь придется кого-то нанимать - в основном из-за Вовчика. Чтобы его встречали из школы горячим обедом, когда она на работе, да и самой ей не потянуть магазины, готовку, уборку. Если уж быть перед собой до конца честной, ей и не особо хотелось этим заниматься - отвыкла. Да и зачем, если есть деньги, чтобы кого-то нанять для выполнения той работы, которая тебе совсем не по душе?
        Лена взяла в руки фотографию бабушки, Анны Прокофьевны, где-то двадцатипятилетней давности. Рядом с бабушкой стояла сама Лена, девочка с косичками. А вот Лена в первый раз идет в школу, и ее провожают мама, папа и бабушка. Серьезная первоклассница в белом передничке, с огромными белыми бантами и букетом гладиолусов, из-за которого ее саму почти не видно. А вот школьные фотографии. Ведь их каждый год фотографировали. Общие снимки класса. Сейчас все разбежались в разные стороны. Причем вверх взлетели те, от кого в школьные годы этого ожидали меньше всего. Вот она сама, например, никогда не думала, что окажется… Где? В команде Туманова? И будет носить норку, и научится обращаться с электронными штучками, о существовании которых раньше даже не подозревала…
        Но если бы не произошли все эти перемены последних лет, разве она когда-нибудь впуталась бы в такую историю, как теперь? И разве погибла бы тетя Люся?!
        Если это были обычные взломщики, может, и да. А если…
        Но что они искали?
        Лена не знала ответа. Вроде бы ничего не взяли. Вообще ничего. Да, сломаны несколько статуэток, попорчены книги, все перевернуто вверх дном, но это - поправимые вещи. Вот только тетю Люсю уже никогда не вернешь…
        Лена проклинала себя за то, что так мало времени проводила с ней вместе, ссорилась из-за какой-то ерунды, не обнимала и не целовала всякий раз, убегая на работу. Мы всегда начинаем жалеть о том, что чего-то недодали близким, после того, как они уже уйдут от нас.
        И что говорить Вовчику? Сказать, конечно, придется. Что умерла в больнице. Господи, и похоронами еще надо заниматься. А ведь тетя Люся всего неделю назад говорила, что хочет лежать вместе с Вовой и Аленой… Неужели что-то нехорошее предчувствовала? Не может быть. Ей-то с чего? И со здоровьем особых проблем не было, да и не под пулями ходила. Это в Лену из автомата стреляли - не попали, гнались за ней на полной скорости - не догнали. Значит, ходила смерть возле их семьи и взяла другую, раз уж та, на которую она сначала положила глаз, смогла увернуться…
        Вот Лена на выпускном. В платье, которое они тогда всю ночь перешивали вместе с бабушкой из двух маминых. Она смотрелась бедной родственницей на фоне остальных выпускниц, разодетых в пух и прах и увешанных побрякушками. Лена единственная на два класса окончила школу с золотой медалью, а на выпускном балу, где она, по идее, должна была стать первой леди, на нее никто не обращал внимания. Золушка только через несколько лет превратилась в принцессу.
        Лена вместе с группой каких-то скандинавов. Она с Вовчиком у роддома. И встречают ее бабушка с тетей Люсей.
        Вовчик подрастает. Вот его моют в ванночке, уже начинает сидеть в кроватке, первые шаги, Вовчик с мячом, в песочнице, они в первый раз вместе в Финляндии. Вовчик идет в школу…
        Лена у своей первой машины, у второй, у последней - «БМВ». Лена на дне рождения у Равиля. А вот дома у Туманова, вот в «Сапфире», опять с какими-то иностранцами. Какие-то немыслимые презентации, фуршеты, банкеты. Лена даже не помнила, где это она, когда, по какому поводу. Вот только последних фотографий тети Люси не было. Та не любила фотографироваться и, наоборот, сама предпочитала нажимать на кнопочку, щелкая Лену с Вовчиком.
        Молодая женщина аккуратно сложила все фотографии по годам, расставила книги, развесила одежду, разложила маечки, свитера и белье. Периодически сморкалась и утирала слезы, поток которых не иссякал. Она не стала разбирать тетушкин шкаф - просто повесила все так, как висело. Потом, наверное, раздаст что-то бедным соседкам, той же бабе Клаве. Ведь к бабе Клаве, наверное, теперь частенько придется обращаться, пока не найдет надежного человека, чтобы присматривал за Вовчиком.
        Лена отправилсь за шваброй: требовалось еще все подмести и вымыть. У двери трудились ребята. Она не сказала им ни слова. Те тоже молчали.
        Под утро Лена разобралась с квартирой. Спать все равно не хотелось. И слезы иссякли.
        Она пошла в кухню готовить завтрак: надо было еще ребят накормить. Ели тоже молча. Все парни старались не встречаться с ней глазами.
        В начале десятого зазвонил телефон.
        Равиль интересовался, как она, стал уговаривать ее лечь поспать, хотя бы попробовать. Сам Кильдеев обещал подъехать минут через сорок со сменой - охрана будет меняться через двенадцать часов - и заодно проверить новую дверь.
        Кильдеев попросил к телефону Игоря. Тот отчитался, сказал, что ночь прошла спокойно, дверь поставили, замки поменяли, никто не звонил.
        Когда Игорь повесил трубку, Лена решила просмотреть память АОНа: вчера ей было не до того. Звонили Вера Григорьевна и Александров. Было несколько звонков с телефона, начинающегося с тех же цифр, что у самой Лены (ах да, это же Вовчик от Димы или Пети), и еще два неопределившихся звонка.
        Лена набрала домашний номер Туманова и поинтересовалась, как Вовчик. Ей только теперь пришло в голову, что ему ведь надо в школу: этим тоже всегда занималась тетя Люся.
        Вовчик еще спал. Раз не разбудили с утра пораньше, он мог и до одиннадцати, и до двенадцати продрыхнуть.
        - Пусть у меня сегодня побудет, - предложил Туманов. - Я домработнице скажу. Она накормит.
        - Ему вообще-то в школу надо…
        Туманов заметил, что ничего не случится, если денек пропустит. Не поглупеет. Да и вообще школа, как вчера понял Валентин Петрович, Вовчику, похоже, не особо много и дает.
        - То есть?
        Ленин сын рассказал Туманову, кто с ним занимается науками: мама, бабушка и Евгения Валентиновна английским. А про школу что-то никаких слов Туманов не услышал. Про спортшколу - другое дело. Про это - взахлеб. А общеобразовательная - так, приходится, мол, ходить, поэтому и ходит, как на скучную работу. Перевела бы Лена его в какую-нибудь другую.
        - Шеф, не до того сейчас. Нашел когда мне нотации читать. Но завтра в школу его все равно придется вести. Я сама с ним схожу к учительнице.
        - Дома ты…
        - Все прибрала.
        - Что ты думаешь Вовке говорить? Уже решила?
        Лена решила сказать, что тетя Люся умерла в больнице. Сильно ударилась головой - упала из-за высокого давления. Попросила Туманова взять Вовчика с собой на работу. Пусть посидит за каким-нибудь компьютером, а Лена заедет через некоторое время.
        - Как скажешь, - ответил Туманов.

* * *
        Лена поехала за Вовчиком вместе с Равилем.
        - Александрову звонила? - поинтересовался Кильдеев.
        Лена покачала головой. Она никому не звонила. Действовала, как автомат. Разбирала разгром, расставляла все по местам, хоть при деле была, иначе, наверное, свихнулась бы.
        Кильдеев кивнул.
        - А с Вовчиком что в ближайшее время собираешься делать? В смысле, с кем он будет и…
        - Со мной, - ответила Лена. - И буду искать какую-нибудь женщину, чтобы за ним присматривала. Ну и готовила там, убирала… Кстати, у тебя на примете никого нет?
        Равиль задумался.
        - Надо у Туманова спросить, - сказал он. - Может, его домработница кого-то присоветует.
        - Но районы-то! С Петроградской ко мне в Купчино ездить…
        - Я подумаю, - пообещал Равиль. - И Туманов подумает. И Александров. Кстати, а ты не хочешь эту проблему с ним обсудить? Ведь у него же кто-то убирается. Как я догадываюсь, не сам он с тряпкой ходит.
        - Это мысль, - кивнула Лена.
        У нее также промелькнула мысль, что надо бы предложить Александрову переехать к ней… Хотя об этом, конечно, должен говорить мужчина, но раз уж ситуация сложилась таким образом… И ей очень хотелось, чтобы Родион перебрался в ее квартиру. И был рядом. Поддерживал, успокаивал, жалел.
        Равиль также предложил заняться и похоронами. Сказал, что все сделает, пусть Лена не волнуется. Его только интересовало, чтобы Лена… или что хотела бы сама тетя Люся.
        У Лены на глазах опять появились слезы, она достала из кармана платочек и высморкалась, подумав, что вот-вот разрыдается в голос…
        - Она говорила об этом с неделю назад, - сообщила Лена.
        Равиль с удивлением посмотрел на молодую женщину.
        Лена не знала, почему тетя Люся завела этот разговор. Хотела с Лениными мамой и папой… И бабушка там же лежит. На Волковском. Лена обещала дать Равилю документы. Тот кивнул. Они притормозили у «Сапфира».

* * *
        Вовчик маялся в кабинете Туманова.
        - Мама! - бросился он к Лене. - Как бабушка? И ты?
        Мальчик внимательно посмотрел на мать. Вид у нее, конечно, был измученный. Бессонные ночи не способствуют тому, чтобы хорошо выглядеть, какой макияж ни накладывай.
        Лена опустилась в кресло. Вовчик пристроился рядом, обнимая ее за шею.
        В кабинет заглянул Окорок, кивнул Лене и Вовчику, пожал руку Равилю. С Тумановым они уже виделись.
        - Садись, Костя, - пригласил Туманов.
        Окорок занял самое большое кресло, с трудом в него поместившись.
        - Мне одному места мало, а тут кому-то и вдвоем свободно, - с улыбкой заметил он.
        - А мы тоненькие, - ответил Вовчик. - Бабушка маму все время ругает, что она плохо ест.
        При упоминании о бабушке у Лены опять на глазах появились слезы, и она снова подумала, что надо как-то сообщить Вовчику…
        - Сейчас есть какая-нибудь свободная комната? - спросила она у Туманова.
        - Иди к Рысину, - ответил он. - Олег куда-то уехал.
        - Пойдем, сынок, - взяла она Вовчика за руку. - Дяде Вале с дядей Костей поговорить надо.
        Выходя из кабинета Туманова, Лена встретилась взглядом с Равилем, стоявшим у окна. Кильдеев понял, что она собирается сообщать Вовчику. Конечно, свидетели были ни к чему.
        Вовчик явно почувствовал неладное.
        - Мам, - посмотрел он на Лену, как только они вошли в кабинет Олега Леонидовича, - что-то случилось? С бабушкой?
        Лена кивнула. И разрыдалась. Сдерживаться она больше не могла. Она устала, не выспалась и понимала, что теперь они с Вовчиком остались вдвоем…
        - Мамочка! - бросился к ней Вовчик и обнял ее. - Мамочка!
        Вовчик вытирал ей слезы и заглядывал в глаза. Мальчик ждал объяснений. Он не помнил, как умерла прабабушка - ему и года тогда еще не исполнилось. Теперь же понимал все… Вернее, не все, конечно, но то, что бабушку никогда больше не увидит, разумеется, понимал. Понимал, что она больше не будет будить его по утрам, встречать из школы, уговаривать поесть, заставлять делать уроки, отгонять от компьютера…
        - Бабушка умерла, - подтвердила Лена то, о чем уже догадался ребенок.
        У Вовчика по щекам потекли слезы, но истерики не было. Он крепче прижался к матери. Он знал, что теперь, кроме мамы, у него никого нет.
        - Я ее больше не увижу? - спросил мальчик.
        Лена отрицательно покачала головой.
        - А когда мы поедем домой? И где сейчас бабушка? Дома?
        - Нет, Вова. Она не дома.
        - Мам, ты такая усталая… - Сын внимательно посмотрел на мать.
        - Я сегодня не ложилась. Сейчас поедем домой, и я лягу поспать. А ты уж сам как-нибудь себя развлечешь, ладно?
        Вовчик кивнул, высморкался и взял Лену за руку.
        - Ты на машине? - спросил он. - Или тебя дядя Равиль привез?
        - Дядя Равиль. И у нас дома сейчас… друзья дяди Равиля. Они будут дежурить у двери и никого к нам не пустят.
        - А от кого они нас охраняют? - спросил девятилетний Вовчик, для которого профессиональные телохранители уже давно стали реалиями повседневной жизни.
        - На всякий случай, - ответила Лена.
        - Бабушку убили? - внезапно спросил сын.
        Лену передернуло, и она в изумлении уставилась на Вовчика.
        - Убили, да? - требовал ответа Вовчик.
        - Да, - кивнула Лена, решив все-таки сказать правду.
        - А ты знаешь - кто?
        - Нет.
        - А за что?
        - Думаю, что случайно.
        - Разве теперь случайно убивают? - удивился Вовчик.
        Он определенно насмотрелся вместе с бабушкой криминальной хроники и наслушался бесконечных обсуждений заказных и не заказных убийств, которыми непонятно почему интересовались и тетя Люся, и соседка баба Клава. Они, когда встречались, то или обсуждали мексиканские сериалы, или криминальные новости, или ругали правительство. Других тем у них не было. Вот результат.
        - Убивают, - сказала Лена. - И хватит об этом. Сейчас поедем домой.
        Когда они вернулись в кабинет Туманова, Окорока там уже не было. Равиль с Валентином Петровичем тут же замолчали.
        - Вова, давай я тебя к компьютеру отведу, - предложил Равиль. - Маме надо поговорить с дядей Валей.
        - А домой мы когда поедем?
        - Скоро, - ответил Равиль и взял мальчика за руку.
        Когда за ними закрылась дверь, Лена вопросительно посмотрела на Туманова.
        - Ты похороны на субботу или на воскресенье хочешь? - спросил он.
        - На субботу.
        Валентин Петрович кивнул.
        - Вот что еще… Тебе придется завтра и послезавтра поработать.
        - Господи, с кем еще?
        - С датчанином. У нас у всех вылетело из головы, что он ведь сегодня прилетает. Сидоров его сам встретит вместе с шофером, без тебя как-нибудь управятся и в гостиницу отвезут. На бумажке ему напишешь, во сколько его завтра заберут. Но отменить его уже нельзя, сама понимаешь. И ты немного отключишься. Мы ведь и так попросили его на этой неделе приехать не на понедельник-вторник, как он хотел, а на четверг-пятницу, потому что ты была занята со швейцарцами. Сегодня среда, в субботу улетит. Проводит тоже Сидоров. А уж ты, мать, давай два рабочих дня займись им.
        Лена молча кивнула. Она понимала, что работать ей все равно придется - хоть плачь, хоть смейся. Смерть в их кругу не была чем-то особенным, она приходила слишком часто и практически всегда была насильственной. Только сейчас задела лично ее, но жизнь продолжалась, и Лена точно знала: с датчанином больше заниматься просто некому. А это очень важный проект, и на нее, как всегда, рассчитывают. Незаменимых людей в принципе нет, но, как говорят японцы, если без тебя обошлись неделю, то могут обойтись и вообще. Работу упускать нельзя. Тем более говорить «нет» Туманову. Он это слово не приемлет. И вообще он много сделал для нее в жизни. И еще сделает. А она должна выполнять свои обязанности.
        - Сейчас поезжай домой, выспись. Завтра тебя в девять заберет машина.
        - Мне с утра к Вовчику в школу надо зайти, - сказала Лена. - Минут в пятнадцать бы десятого.
        Туманов сказал, что пятнадцать минут роли не играют. Пусть Лена договорится о времени встречи с Сидоровым и напишет записку датчанину, когда ему следует быть в полной боевой готовности. А парням из охраны у нее дома Лена должна сказать, чтобы Вовку встретили из школы и разогрели ему еду: уж сообразят, как ребенка накормить. И сами ведь есть будут. Лена может кого-нибудь из них в магазин послать. Не переломятся.
        Туманов поинтересовался, говорила ли она уже с Родионом. Лена пока не говорила. Вечером позвонит. А если Валентин Петрович с ним свяжется, пусть попросит заехать к Лене. Она, конечно, сама позвонит еще…
        - Конечно, все сделаю. Примчится. Не волнуйся.
        Лена молча посмотрела на Туманова.
        Валентин Петрович, конечно же, уже обсудил случившееся с Равилем… Наверное, все-таки несчастный случай - с их точки зрения. Вероятно, обычные грабители. Деньги искали, золото.
        Лена не произносила ни слова.
        Про то, что Лена не только переводит, знают они с Родионом, Олег Рысин, Равиль и Игорь. Все. Может, кто-то и подозревает, но не более того. Так что… Лена тоже была склонна думать, что просто пришли по наводке. А тетя Люся вернулась слишком рано… Или почему-то открыла дверь…
        Лена расплакалась.
        Туманов подошел к «стенке», достал коньяк (посылал ребят затовариться, а то в последний раз пришлось у Рысина «стрелять» - непорядок), налил Лене.
        Она выпила, вытерла глаза и поняла, что очень хочет спать.
        - Поеду я, шеф. До завтра.
        - До завтра. И ни о чем не беспокойся. Неразрешимых проблем для меня нет, ты же знаешь.

«Но вернуть тетю Люсю даже ты не сможешь», - подумала Лена и отправилась к Сидорову.
        Вернувшись домой вместе с Вовчиком, Лена залезла под душ, а затем сразу же легла в постель. Двоим охранникам пожелала чувствовать себя на кухне, как дома. Лена попросила снимать трубку и отвечать, что она появится только вечером. Вовчику было велено позвонить одноклассникам и выяснить, что задано. А потом делать уроки, не будить маму и не приставать к дядям с глупыми вопросами.
        Лене снились кошмары, а потом из памяти всплыла гонка по Московскому проспекту и Киевскому шоссе, когда в ее машине сидел Святослав…
        Во сне она получила ответ на мучивший ее вопрос. Она теперь догадывалась, что искали у нее в квартире.

* * *
        Лена проснулась в семь вечера с жуткой головной болью. Выпила две таблетки аспирина, сунула пиццу в микроволновку и поставила чайник.
        Вовчик делал уроки, охранники о чем-то разговаривали у двери.
        Поев, Лена отправилась в свою комнату, закрыла дверь на защелку, оставшуюся еще с тех времен, когда эта комната была спальней ее родителей, села в кресло, открыла сумку, превышавшую по размерам обычную женскую, потому что Лена всегда таскала с собой какие-то письма, бланки, договоры и прочее. Порывшись в многочисленных бумагах, она нашла небольшой, самого обычного вида конверт, про который в суматохе последних дней и думать забыла.
        Видимо, в азарте гонки Равиль отключил запись - по крайней мере, на пленке, которую они прослушивали у Туманова в кабинете, не было записано ничего из разговоров во время той сумасшедшей езды по Киевскому шоссе и ничего из разговоров у танка. А значит, про конверт никто ничего не знает… По крайней мере, в ее окружении.
        Конверт был адресован ей. «Только для Елены Филатовой в случае моей смерти». Значит, Седых предполагал такой исход?
        Лена вначале посмотрела на свет лампы: внутри лежал какой-то лист бумаги. Она осторожно вскрыла конверт, чтобы в случае необходимости снова заклеить.
        Это были номера банковских счетов с адресами банков и пояснениями Святослава. Не все счета принадлежали Седых, его собственных, как поняла Лена, было только два - в разных банках, остальные принадлежали оффшорным компаниям. Оформлял все счета Славик, причем сделал это вполне определенным образом - объяснял Лене, как снять с них деньги.
        О мертвых или хорошо, или никак. Лена почему-то не сомневалась, что Славика в живых нет. Но проходимец он был, конечно, первостатейный, надо отдать ему должное. Правда, все-таки составил для нее эту бумагу. Замучила совесть? Или не хотел, чтобы деньги пропали? Узнал, что у него есть сын, и почувствовал что-то, чего не испытывал никогда раньше… Или когда-то любил саму Лену, единственную женщину, ничего от него не требовавшую и родившую ему сына?
        Лена никогда не узнает ответы на эти вопросы.
        Ей было жаль Славика. Просто по-человечески жаль. У них ничего уже не могло бы склеиться, даже если бы он и остался в живых. И все-таки ее первый мужчина, первая любовь. Может, Вовчик узнал бы отца, если бы…

«Хватит сослагательных наклонений! - приказала себе Лена. - Я должна жить дальше».
        В жизни всегда что-то теряешь, а что-то находишь. Деньги, конечно, никогда не заменят людей, но они всегда оказываются очень кстати. Теперь Лена знала, что обеспечена на всю оставшуюся жизнь. Только надо в самое ближайшее время съездить в Европу и перевести все на себя - в соответствии с указаниями Славика. Может, любил он ее все-таки, раз завещал все ей…
        Она взяла два чистых листа бумаги, переписала под копирку всю информацию и положила первую копию в один тайник, а вторую - во второй. Затем снова осторожно заклеила конверт и сунула его обратно в сумку между какими-то старыми факсами. После чего подошла к телефону и набрала рабочий номер Александрова.
        Родион уже все знал и ругал ее за то, что не позвонила раньше. Конечно, он приедет. Александров поинтересовался, что ей привезти - коньяк, фрукты, какую-то еду. Лена попросила заехать в супермаркет и взять колбасы и штук шесть замороженных пицц: и готовятся быстро, и сытные. Ведь еще и охранников надо подкормить.
        Александров приехал с двумя огромными пакетами из «Спара». Вовчик тут же повис на дяде Родионе. Ко всему привыкшие и ничему не удивляющиеся охранники сидели у двери, точно предметы обстановки. Лена, Родион и Вовчик жили своей жизнью.
        После того как Вовчика уложили спать, а Лена поставила себе будильник, потому что нужно было не только вставать самой, но еще и собирать сына в школу - дело для нее непривычное, этим занималась тетя Люся, - Лена с Родионом отправились к ней в комнату.
        Вот тут Лена уже дала волю слезам. Она рыдала на груди у Родиона, жалея себя, Вовчика, тетю Люсю, погибшую неизвестно за что. Вернее, известно - но она не должна была погибнуть!
        Лена заснула в объятиях Родиона. Она ни словом не обмолвилась о конверте и его содержимом, действуя в соответствии с принципом шефа: зачем давать людям лишнюю информацию? Она считала, что об имеющихся у нее деньгах, доходах и расходах лучше вообще помалкивать. Даже любимому мужчине сообщать о них совсем не обязательно.
        Глава 16
        И Лене, и Родиону, и Вовчику утром было очень тяжело встать. Все были «совами». Вовчик лег спать позже обычного, да и переживания сыграли свою роль: наконец заснув, он провалился в глубокий сон; детскому организму требовалось много времени, чтобы восстановить силы. Лена с Родионом, естественно, не сразу заснули, оказавшись в одной постели.
        Утром Лена приготовила огромный омлет на троих.
        Вовчик уписывал его за обе щеки, обсуждая с Александровым какую-то компьютерную игру. Как подумала Лена, он еще слишком маленький, чтобы полностью осознать потерю… Он поплакал, погрустил немножко - и снова живет своей обычной жизнью, своими детскими интересами. Тем более он знает, что есть мама, которая его очень любит, и появился дядя Родион, что, наверное, очень важно для мальчика, никогда не знавшего отца.
        - А когда я к вам на работу смогу приехать? - поинтересовался Вовчик.
        - Да хоть сегодня, - ответил Александров. - Мама долго работать будет, а ты как раз у меня посидишь. А, Лен? Давай я за ним Артема пришлю.
        - А уроки когда делать? - повернулась Лена к Родиону и сыну.
        Вовчик тут же ответил, что сделает их у дяди Родиона.
        Лена прикинула про себя, что это, конечно, было бы неплохо. По крайней мере, лучше, чем оставлять его в квартире, пусть и с охраной. Парни уж точно не проследят за тем, чтобы сын уроки сделал, а Родион все-таки может. Если она, конечно, еще не один раз напомнит.
        - А ты дяде Родиону мешать не будешь? У него ведь работы много.
        - Нет, Лен. Я его посажу в уголочке. Или в приемной. Тебе, по крайней мере, поспокойнее будет.
        Лена заявила, что отпустит при одном условии: чтобы сын вначале сделал все уроки, а только потом включал компьютер. А если не сделает все как следует, то это будет первый и последний раз.
        Вовчик обещал все сделать, а Родион - проверить.

«Вот она - мужская солидарность, - подумала Лена. - А ведь Родик с Вовчиком - как отец с сыном».
        У нее на глаза навернулись слезы.
        Родион это тут же заметил, но не понял причину, решил, что Лена опять вспомнила про тетю. Конечно, она ни на секунду не забывала о своей потере, но тут причина слез другая - она жалела своего сына: мальчик девять лет рос без отца. В общем, и по ее вине тоже.

«Только бы все срослось с Родионом», - подумала она.
        - Ребят надо предупредить, - кивнула Лена в сторону входной двери. - Чтобы отдали дитя твоему Артему. А то Равиль дал строгие указания.
        Лена налила кофе Родиону и себе, а Вовчику заварила чай.
        - Ты сегодня во сколько думаешь закончить? - поинтересовался Александров.
        Лена не могла ответить точно. Однако до ночи с этим Дивсхолмом не придется нянчиться: не тот клиент. С Сидоровым поговорят, водочки выпьют - и в гостиницу, а там по личному плану. Но это уже не ее дело. Пусть сам себя развлекает. Да и мужик он работящий, судя по предыдущим приездам. Вечером работает, достопримечательности его мало интересуют.
        - Тогда позвони мне из «Сапфира», когда дело будет на мази, - попросил Александров. - Мы с Вовчиком за тобой заедем.
        Лена кивнула.
        В дверь позвонили: приехал Артем.
        Александров поцеловал Лену, пожал маленькую ручонку Вовчика и руки парням у двери. Затем уехал.
        Лена помыла посуду, оделась, сделала макияж. Быстро и умело - та же работа. Ей хватало на все пятнадцати-двадцати минут, привыкла беречь свое время.
        Когда она вышла из своей комнаты, Вовчик уже был готов к школе.
        Лена сказала охранникам, что вернется через полчаса, после того как проводит сына в школу и поговорит с учительницей. Ребята поинтересовались, что передать Равилю.
        - Пусть ждет меня в квартире, - ответила Лена. - А то можем разминуться.
        Охранники кивнули.

* * *
        Подходя к дому, Лена увидела красную «Тойоту» Равиля. Он сидел у нее на кухне и пил кофе.
        - Привет, Ленок, - поздоровался Кильдеев. - Я тут похозяйничал немного…
        - И правильно сделал. Поехали. Ребят только надо предупредить, что за Вовчиком приедет шофер Родиона. Предыдущие его видели, но днем ведь будут те, что сейчас заступили.
        - Нет проблем.
        Лена, как могла, описала ребятам Артема. Его фамилии она не знала. Но его должен узнать ребенок.
        Молодая женщина отдала Равилю конверт со всеми документами, что требовались для похорон. Кильдеев обещал заняться похоронами в тот же день.
        И они поехали в «Москву» за Михаэлем Дивсхолмом.
        - Как ты? - поинтересовался Равиль. - Александров хоть немного привел в чувство?
        - Да уж поплакалась ему в жилетку. Воспользовалась возможностью, - едва заметно улыбнулась Лена.
        - Он к тебе перебирается?
        - Видимо, да… - проговорила она, растягивая слова.
        - Да ладно тебе притворяться, будто не знаешь. Вы, женщины, недели за две догадываетесь, что получите предложение, когда мужчина сам еще ничегошеньки не понял. А уж тут-то видно даже моим невооруженным мужским взглядом.
        Лена искоса посмотрела на Равиля и теперь уже по-настоящему улыбнулась.
        - Давай-ка вернемся к нашим баранам, - сказала она после минутного молчания. - Ты вчера вечером говорил с Тумановым? Есть какие-нибудь идеи?
        Равиль покачал головой.
        - В смысле - не говорил? Или в смысле - нет идей?
        Равиль не говорил. И про идеи Туманова ничего не мог сказать. Хотя сам считал, что нужно садиться за стол с Прокофием Васильевичем. Москвичи - люди от Питера далекие. Живут они в своей Белокаменной и будут жить дальше. У них свои проблемы, у питерцев - свои. Столичные люди всегда были и остаются особой кастой, и с ними детей не крестить.
        - А с Прокофием крестить? - усмехнулась Лена.
        - По крайней мере, сферы влияния делить. Вернее, они уже разделены. И не принято вторгаться на чужую территорию. Кто под кем ходит - давно распределено. А тема серьезная… Что сейчас думает Прокофий? Что мы всю кашу заварили?
        - Кстати, москвичи с ним в контакт вступали?
        - Вроде бы нет, - ответил Равиль. - Как уехали в понедельник «Красной Стрелой», так в Питере больше не появлялись. Конечно, могли звонить…
        - То есть он еще не знает, что швейцарских денег не получит?
        Равиль пожал плечами - предполагал, что нет. И было бы лучше, если бы Дмитриев узнал об этом от Туманова.
        Мы ему выложим карты на стол. Объясним, что и как. Пленку дадим послушать. А там пусть сам со швейцарцами разбирается. И с москвичами. А мы потом с него за услугу что-нибудь слупим. Да он и сам поймет: в долгу не останется.
        - Как ты все-таки считаешь, кто взял Славку? И кто тогда гнался за мной по Киевскому? Ведь мы же решили, что не дмитриевские и не москвичи. Кто же это мог быть?!
        Вот как раз это и следовало обсудить с Прокофием лично. Возможно - приглашенная им бригада гастролеров, про которую знали только особо приближенные к нему лица. У Кильдеева с ними контакта не было. Он ведь про боевые потери узнавал через простых братков. Их никто не стал бы посвящать в такие дела.
        - А если не москвичи и не Дмитриев? - настаивала Лена.
        - Да уймись ты, - ответил Равиль. - Вначале надо с Прокофием побазарить. А уж если не он… что, кстати, маловероятно, тогда уже вместе с ним думать. Он ведь наверняка тоже заинтересован в том, чтобы поставить все точки над «i».
        Лена кивнула. Она сама страстно желала спокойствия… Ей надоела эта бурная жизнь. Она хотела, чтобы Туманов наконец разобрался с этим делом. Вместе с Прокофием, с москвичами, с самим дьяволом - плевать ей с кем. Только бы прекратились эти бессмысленные смерти. Ей неуютно, когда у нее дома постоянно дежурит охрана! Да, она знает, что с ними должно быть спокойнее, и умом понимает, что они ей сейчас необходимы, но она не может… пройти вместе с Родионом в ванную, не может среди ночи в туалет идти, не накинув халат!
        Кильдеев усмехнулся.
        - Ребята у меня понятливые, - сказал он, с улыбкой глядя на Лену. - Восприняли бы все в порядке вещей.
        - Но я все равно не могу!
        - Что ж вы такая закомплексованная, девушка? Кстати, а как Вовчик воспринял то, что Родион остался на ночь?
        Вот тут-то все было как раз просто. Как будто всегда Родион жил у Лены. Вовчик и охрану воспринимает как вполне нормальное явление. Обсуждал с ними их оружие, какие-то приемы, еще там что-то. Его бы воля - он бы предпочел, чтобы ребята Кильдеева постоянно обитали у них дома. Современный ребенок.
        - Да уж, ребенок у тебя - не то, что мы в его возрасте.
        - Тогда жизнь была другая, Равиль, - заметила Лена.
        Кильдеев кивнул, останавливаясь на набережной у гостиницы «Москва».
        - Одна пойдешь датского друга забирать или составить тебе компанию?
        - Составь уж. Может, тащить много придется. Помнишь, сколько чертежей он в тот раз приволок? Надорвешься.
        - Хочешь сказать, что ты уже не советская женщина, нечто вроде верблюда с авоськами, а эмансипированная европеизированная дама? Ну-ну.
        - Издеваешься? - рассмеялась Лена. - А ты, милый друг, не забывай, что не на Востоке живешь, где муж впереди идет, не обремененный ношей, а жена на полшага сзади с мешком на плечах. Мы все-таки к Европам поближе. Окно туда, кстати, с невских берегов прорубал основатель города, в котором имел честь родиться восточный человек господин Кильдеев.
        Равиль тоже улыбнулся. Вышел из машины, открыл дверцу перед Леной и подал руку. Щелкнул сигнализацией.
        - Я доказал свое знание западных норм этикета? - спросил он.
        Лена улыбнулась. Взяла его под руку, и они направились ко входу в «Москву».

* * *
        Многочисленные сумки с чертежами в «Сапфир» везти не пришлось: это было сделано накануне. Сидоров с Дивсхолмом прекрасно объяснились жестами, и Витя попросил шофера заехать в институт, чтобы оставить там два чемодана с папками. Потом датчанин с русским посидели в баре гостиницы, отлично понимая друг друга, хотя один не знал ни слова по-русски, а второй говорил только на великом и могучем. Но Сидорову всегда каким-то образом удавалось находить общий язык со всеми приезжающими иностранцами, с которыми он работал. Или, может, по велению судьбы приезжали иностранные аналоги русского Вити Сидорова? Уж из Финляндии и Швеции-то точно. Как выяснилось, и из Дании тоже. Свояк свояка видит издалека, гласит поговорка. Витя находил собутыльников везде, где бы ни оказывался: в любой, самой глухой деревне, где любил отдыхать летом - купаться в чем мать родила и собирать грибы для закуски, в любом большом и маленьком городе, куда мог поехать по делам. А уж в свой единственный приезд в Финляндию умудрился вместе с одним финном оказаться в полицейском участке, что стало очередным «сапфирским» анекдотом из серии
«приключения Сидорова».
        Сидоров уже ждал их у входа в «Сапфир» и был свеженьким как огурчик - не в пример датчанину.
        - Сейчас мы его в чувство приведем, - заявил Витя. - Нет у него моего богатейшего опыта.
        Войдя в отдел, Сидоров тут же включил кофеварку, позаимствованную у Рысина на время приема заморского гостя, и принялся готовить датчанину коктейль, попросив Лену объяснить, что это испытанное средство: соль, перец и яичный желток в томатный сок, а затем вдогонку несколько чашек очень крепкого кофе.
        После восстановительных процедур датчанин повеселел и был готов приступить к работе.
        Появились четверо сотрудников, приглашенных из «Коралла». Вначале их было пятеро, но одна сорокапятилетняя дама отпала после недели работы: не выдержала заданного темпа. Однако четверо оставшихся сотрудников справлялись неплохо, и, как уже не сомневался Сидоров, с их помощью проект будет завершен в срок.
        Двоим из четверых сотрудников «Коралла» Сидоров решил предложить навсегда остаться в «Сапфире»: работы хватит. Он уже закинул удочку Рысину, и тот дал добро. Одна пенсионерка заявила, что после окончания этой работы вернется назад в «Коралл»: таких нагрузок ей долго не выдержать, а если еще когда-то пригласят, чтобы помочь по какому-то проекту, с радостью согласится, но все время она уже не в состоянии так работать - не те годы. Да и внука ей два раза в неделю в кружки надо водить, когда дочка в смену выходит, а тут ненормированный рабочий день.
        - Хорошие у вас ребята, - сказала женщина. - И коллектив дружный, и люди прекрасные, и платят отлично, но не могу. Привыкла я к своей тихой заводи. Дают мне прибавку к пенсии - то, что зарплатой в «Коралле» называется, и ладно. Днем я по магазинам хожу, на работе по нескольку раз чай пью, а у вас даже чайники в отделах запрещены… Не могу. До конца месяца отработаю, все сделаю, что нужно, а потом вы уж меня простите. Старая я уже.
        Сидоров не стал настаивать.
        Одинокий мужчина шестидесяти двух лет, у которого три года назад умерла жена, а сын жил с семьей отдельно, сам предложил свои услуги Сидорову. Резон понятный: хоть на полставки, но это все равно больше, чем у Реорковского целая. Нет у Вениамина Леопольдовича в жизни ничего, кроме работы. А в «Сапфире» он себя человеком почувствовал. Увидел, что нужен, делом занимается, а не слоняется из угла в угол. И работа интересная. И народ подобрался хороший - и по человеческим качествам, и как специалисты. Вениамин Леопольдович с радостью каждое утро теперь встает, хоть и добираться ему через весь город, - в работу влюблен.
        - Приятно слышать, Вениамин Леопольдович.
        - И еще хочу тебе сказать, Витя… - признавался пожилой мужчина. - Раньше я постоянно ругал «новых русских», плохо о них думал. Мол, рвачи все и бездельники, только бы побыстрее куш сорвать, не переламываясь. А на ваше начальство посмотрел и увидел, что такое настоящие бизнесмены, те, которые появились в последние годы. У меня душа радуется, что есть такие деловые люди, как Валентин Петрович и Олег Леонидович. Да и внизу колбасник этот, которого вы все Окороком называете. Побольше бы таких начальников! Они и других заставляют, и сами работают! И приходят, как мы, с утра, а уходят последними. Я каждый день смотрю, когда ухожу: стоят, стоят их машины еще. И в субботу они тут. И Олег Леонидович несколько раз к нам заходил, интересовался: как нам работается, что мы думаем о проекте. И он в курсе дела! Не стоит на пьедестале и не витает в облаках. Дает нам почувствовать, что все мы - одна команда. Это очень важно. Если возьмете к себе, век благодарен буду.
        У Марины Сергеевны, женщины сорока шести лет, в «Сапфире» открылось второе дыхание, и она тоже попросила Витю Сидорова оставить ее «хоть полы у вас мыть». Не сможет она в «Коралл» вернуться. На рожи все гнусные смотреть и на самую гнуснейшую - президентскую. Начальство в «Сапфире» - нормальные люди. Улыбаются, здороваются со всеми подчиненными, интересуются делами сотрудников. А если бы Витя знал Реорковского… Улыбкой даже не затруднит себя, в лучшем случае удостоит тебя кивка головы. Мерзкая, скажу я вам, личность. Да и денег там почти не платят…
        Кто-то из уволенных из «Сапфира» в свое время перебрался в «Коралл» и осел там, вполне довольный жизнью: ситуация в «Коралле» устраивала их больше, чем у Туманова, где требовалась большая отдача. Кое-кто проработал там довольно долго, в
«заповеднике» советского проектного института. Сидели тихонечко, поругивая начальство, перемены, происшедшие в стране, правительство, молодежь и вообще всех и вся.
        И получилось, что даже названия двух фирм как бы говорили сами за себя. Сапфир - синяя разновидность корунда, король среди цветных драгоценных камней, а коралл - нечто неброское, побочное в ювелирной промышленности, да и то лишь один вид - розово-красный. И еще иногда говорят, что кораллы и морские звезды, если держать их дома, приносят несчастье. Кто знает…
        Сидоров решил, что Марину, как и Вениамина Леопольдовича, следует оставить: женщина трудолюбивая и за работу будет держаться. К тому же сокращения объема работ у них не намечалось, наоборот, как сказал на днях Рысин, Туманов опять строит наполеоновские планы. А планы Туманова обычно приводили совсем не к тем результатам, что поход французов в Россию, - как раз наоборот.
        Еще одним членом группы была пятидесятисемилетняя Екатерина Ивановна, пришедшая в
«Коралл» сразу же после окончания вуза в одна тысяча девятьсот семьдесят третьем году и оставшаяся до пенсии. Жила она после смерти мамы одна, мужчину в таком возрасте подыскать было уже трудновато, хоть и выглядела она молодо для своих лет. Жила Екатерина Ивановна в свое удовольствие, ходила по театрам и выставкам, читала книги, смотрела телесериалы.
        Конечно, дополнительный приработок пришелся ей очень кстати (потому что рассчитывать, кроме как на себя, было не на кого), но работы ей хотелось для души - и чтобы оставалось время свободное для совершенствования этой самой души, а с работой в «Сапфире» и о театрах, и о книгах, и о встречах с подругами (кроме субботних вечеров) пришлось забыть: не оставалось ни сил, ни времени. Екатерина Ивановна не горела желанием и дальше работать в таком же стиле, пусть и за большие деньги. Но и в «Коралл» возвращаться очень не хотелось. Вот и находилась Екатерина Ивановна на перепутье.
        Когда в «Сапфир» в очередной раз приехал датчанин Михаэль Дивсхолм, то с ним, как и обычно, работала переводчица Лена Филатова. Компания из бывших «коралловцев» с удовольствием перемывала кости интересной молодой женщине - непременный атрибут жизни любого НИИ. Каждый день в обеденный перерыв - единственный перерыв за десять-двенадцать часов, когда они могли поговорить не о работе, - пришедшие из
«Коралла» сотрудники обсуждали дела в «Сапфире» и отдельных его сотрудников.
        С одной стороны, они не могли не восхищаться Леной - знать несколько иностранных языков, прекрасно переводить с них, владеть технической тематикой - все это далеко не просто. Но Лена на тесный контакт с сотрудниками не шла и про себя ничего не рассказывала, вот и появились различные домыслы. Больше всего коллектив, конечно, интересовало, чья же она все-таки подружка.
        На роль кандидата в любовники «назначался» в первую очередь Туманов. Потом тот симпатичный молодой человек, черненький, «не русской внешности», как о Равиле выразилась Екатерина Ивановна. В кандидатах также числились и два телохранителя, сопровождавшие Лену во время работы с иностранцами. Лена иногда кокетничала с молодыми людьми (врожденное женское свойство), а наблюдательная «ниишная» компания тут же зачислила двух молодцев в разряд потенциальных женихов. О существовании Александрова, разумеется, они не знали.
        Вениамин Леопольдович и женщины из «Коралла» также не были в курсе последних событий, участницей которых стала Лена. Они не могли даже представить себе гонки на дорогих иномарках по Московскому проспекту и Киевскому шоссе, в них ни разу не стреляли, им не доводилось ездить в одном купе с трупами и устанавливать «жучки» в гостиничных номерах. И ни у кого из них не пытали и не убивали родственников, а дома не дежурила по двадцать четыре часа в сутки охрана. Но зато они и не находили в своих сумочках конвертов с указанием банковских счетов за границей. Они жили вроде бы в той же стране, в том же городе, работали в той же организации, но на самом деле существовали в другом мире, параллельном миру Лены, Туманова, Александрова и Равиля. Компания из «Коралла» кое-что знала об этом мире - из средств массовой информации, - но реально с ним не сталкивалась. Туманов был для них главой проектного института, где им посчастливилось работать, хотя бы временно, Лена - переводчицей. Равиль - начальником службы безопасности. Они даже не могли себе представить, чем забита голова симпатичной девушки, так хорошо
говорящей на датском. Им это и в страшном сне не снилось.
        По ее поведению и выражению лица никто не догадался бы, что у нее позавчера убили тетю, которая фактически была ей второй матерью, что она боится за сына, что она не знает, чем закончится очередная история, в которую попала, что недавно в нее стреляли - и ей удалось уйти из-под пуль, а четверо ее противников сгорели заживо у нее на глазах в объятой пламенем машине.
        Датчанин периодически звонил в Копенгаген, советовался по различным вопросам. Пока он говорил со своими коллегами (а говорил он обычно подолгу), Лена оставалась наедине с «коралловцами». Все дружно признались, что им в «Сапфире» очень понравилось, только тяжело с непривычки. Двое уже точно и дальше продолжат работу; одна сотрудница вернулась обратно - не потянула, пенсионерка Наталья Борисовна тоже возвращается после окончания проекта, оставался лишь один открытый вопрос - с Екатериной Ивановной. С одной стороны, она хотела бы остаться, с другой… Но в
«Коралл» возвращаться и ей не хотелось.
        - Главное, не смогу видеть эти мерзкие начальственные физиономии, - признавалась она. - Надутые посредственности.
        Екатерина Ивановна понимала, что идеальных вариантов не бывает, но ей хотелось и дела для души и чтобы не прозябать в бедности.
        - У меня к вам есть предложение, - сказала Лена. - Давайте с вами останемся минут на пятнадцать после того, как датчанина вечером отвезут в гостиницу.
        - С удовольствием, - ответила Екатерина Ивановна.
        Ей стало любопытно: что же предложит ей эта молодая женщина?

* * *
        Датчанина в гостиницу повез кто-то из охраны. Лена сказала Равилю, что за ней обещал заехать Родион. Равиль же сообщил, что будет у Туманова, попросил зайти туда. И Александров не преминет заглянуть к Валентину Петровичу.
        Екатерина Ивановна, наблюдавшая за Леной с Кильдеевым, но не слышавшая их разговора, отметила про себя, что да, наверное, Леночка живет с этим Равилем - он ее привозит, отвозит, ждет, и вообще очень мило они беседуют.
        Лена решила предложить Екатерине Ивановне поработать у нее: встречать Вовчика из школы, кормить, проверять уроки, следить, чтобы не просиживал долго за компьютером, по возможности также закупать продукты, кое-что приготовить. Пока Вовчик делает уроки или чем-то другим занимается, у Екатерины Ивановны будет время и смотреть свои сериалы, и читать книги. Если вечером захочет сходить в театр, то - пожалуйста, просто заранее надо предупредить, Лена постарается пораньше вернуться или с кем-то договорится насчет сына.
        Екатерину Ивановну это предложение очень даже заинтересовало, хотя раньше она и представить себя не могла в роли няни-домработницы. Но времена изменились. Одна ее подруга, кандидат наук, каждую весну и осень подрабатывает мытьем окон, кто-то ходит убирать квартиры и офисы. А почему бы и нет? Работа вроде бы не пыльная (ну да, конечно, придется кое-что убирать, приготовить, но это в общем-то привычное дело), но появится свободное время. А Лена - женщина порядочная, вот только у Екатерины Ивановны своих детей никогда не было, найдет ли она общий язык с мальчиком?..
        - А сколько лет вашему сыну? - спросила она у Лены.
        - Девять. Только не давайте ему сесть себе на шею. Моя основная просьба: следить, чтобы делал уроки, а не играл в компьютерные игры. Если какая-то проблема - тут же звонить мне. Но я должна заранее предупредить, Екатерина Ивановна, что придерживаюсь тех же принципов, что и господин Туманов: если человек меня не устраивает, я с ним расстаюсь. У нас должно быть полное взаимопонимание.
        Лена постаралась выразить свою мысль помягче, и Екатерина Ивановна все поняла. Она согласилась.
        - Простите, Лена, а у вас раньше кто-то работал? - поинтересовалась пожилая женщина. - И если да, то почему уволилась? Или это вы ее уволили?
        - Нет, - покачала головой Лена. - С Вовчиком сидела моя тетя, которая и меня, и его вырастила - мои родители давно умерли. А тетю убили во вторник.
        Лена решила сразу же сказать об этом Екатерине Ивановне: все равно узнает или от соседки бабы Клавы, или от самого Вовчика, или еще от кого-то.
        У Екатерины Ивановны округлились глаза и приоткрылся рот.
        - В этот вторник?.. - переспросила она. - Позавчера?..
        Лена кивнула. И тут же на глаза навернулись слезы, она отвернулась.
        - Но почему вы тогда на работе? - не понимала Екатерина Ивановна. - Вам должны были дать отгул…
        - Мы живем не в советские времена, - ответила Лена, - и работаем на хозяина. С датчанином, кроме меня, заниматься некому. Переводчика с улицы Туманов приглашать никогда не станет. Он даже не держит запасного варианта: я одна с пятью языками. Да и сидя дома я уже ничем не смогла бы помочь тете Люсе. К тому же на работе полегче. Все-таки хоть как-то отключаешься. И… вы должны четко представлять: если согласитесь работать у меня, вам доведется увидеть и услышать ряд вещей, о которых вы раньше даже не подозревали. Вы не должны ничему удивляться. Например, тому, что у меня дома двадцать четыре часа в сутки дежурит охрана. Ведите себя так, словно ее нет. И я должна вас предупредить, что имеющие длинный язык наказываются безжалостно. Это большее прегрешение, чем допущенная ошибка или несделанная работа.
        Екатерина Ивановна кивнула. Она начинала понимать, что за люди трудятся в
«Сапфире» и как тут строятся отношения. Это был мир, о котором она только читала в газетах и слышала в криминальной хронике.
        - А сейчас с кем ваш сын? - поинтересовалась она.
        - На работе у моего жениха. Он, вернее, его телохранитель, должен был сегодня забрать его после школы. Но каждый день он этого делать, естественно, не сможет.
        Екатерина Ивановна подумала, что они все ошиблись, выдвигая свои кандидатуры Лене в партнеры. Оказалось, что жениха-то они даже не видели. А то, что здесь у всех телохранители, тоже считалось в порядке вещей. У Екатерины Ивановны, как у многих не знающих мир этих людей, проснулся к нему неподдельный интерес. Ей захотелось к нему прикоснуться, стать участницей событий, одним глазком взглянуть на жизнь, о которой она, оказывается, ничего не знает.
        Наконец она приняла решение, теперь Екатерина Ивановна точно знала, как поступить.

* * *
        В четверг вечером снова позвонила Вера Григорьевна. Она пришла в ужас, узнав про тетю Люсю, и пригласила Вовчика к себе на выходные.
        - Да будет ему, где у меня переночевать. Поиграют со Степкой. Привози в субботу с утра, в воскресенье вечером заберешь. Какие проблемы? Я тут тебе несколько раз звонила, Ленок, теперь понимаю, почему ты не перезванивала. Разговор есть… Может, вечерком в воскресенье и перемелем один вопросик.
        Лена сразу же навострила ушки: не о Святославе ли речь? И решила на всякий случай поинтересоваться:
        - Вопрос - очередной поклонник? Или тот молодец, которого я у вас видела в последний раз?
        - Да нет, - ответила Вера Григорьевна. - Молодой кобель, которого ты видела, исчез в неизвестном направлении. Даже не позвонил. Сволочь, как и все мужики. Все шмотки его у меня остались. Секретарша на работе говорит, что его нет. Скрывается от меня, наверное, козел недотраханный. Ну и черт с ним, чтобы не сказать хуже. А новый вопрос не о любовнике, но о мужике. За него мой бывший муж просит.
        - Который по счету? У вас же, если мне не изменяет память, их было, что жен у восточного падишаха?
        Просил, оказалось, Окорок. Заезжал к Вере. Хотел взять обратно своего коммерческого директора, Сергея, того, что в купе ехал вместе с ними. Мужик он хороший, толковый, работящий. Можно понять, почему он «подснежником» стал: речь-то шла о спасении единственной дочери. Но Костя без разрешения начальства действовать не может…
        - А я-то здесь при чем?
        - Словечко, Лена, за него замолвить надо.
        Костя вначале спрашивал, не найдется ли у Веры Григорьевны для него работы. В смысле - для Сереги. Но у Веры не нашлось. У нее же из постоянных сотрудников только шофер, повариха и няня Степкина. Потом бывший Верин муж признался, что хотел бы Серегу обратно взять, но не дадут. Они Лену вспомнили, ее близость к верхам… Вера хотела предложить всем состыковаться: они с Леной и Костя с этим Серегой. Ведь от Лены не убудет?
        Лена задумалась. Не хотелось ей выступать в роли посредника. И очень она не любила, когда ее вот так пытались использовать. Она сказала, что прямо сейчас дать ответ не сможет, подумает, а за приглашение взять Вовчика на выходные поблагодарила. Хотя, может, все-таки возьмет его на похороны.
        У Александрова в субботу появились неотложные дела в банке. Лена понимала, что работа - прежде всего, тем более тетю Люсю он видел всего один раз и на похороны идти собирался исключительно для моральной поддержки Лены. Она сказала ему, что с ней будут Туманов и Равиль, а Родион пусть лучше возьмет Вовчика к себе в банк, поиграть с компьютером. Ей не хотелось быть обязанной Вере. Почему-то у Лены появилось к ней предубеждение.
        А вот Туманову о желании Окорока она решила сказать.

* * *
        Валентину Петровичу явно не понравилось, что Окорок действует в обход. Уж если хочет опять взять к себе Куприянова, то ему следовало обратиться к нему, к Туманову, прямо. Про Веру же Григорьевну Туманов заметил, что с самого начала считал ее дружбу с Леной весьма подозрительной. Такие дамочки ничего не делают просто так. Если Вера Григорьевна заинтересовалась Леной, значит, она с самого начала решила, что подобная дружба может ей что-то дать. И бывшему мужу она услугу явно не просто так оказывает, не по старой доброй памяти; а на Сергея Куприянова, которого она видела только во время той злосчастной поездки, ей вообще должно быть, по большому счету, наплевать. Небось просчитала все «за» и «против» и возможную прибыль, а поэтому и выступает благодетельницей.
        Туманов вызвал Константина Павловича на ковер. Всплыла весьма интересная информация: половина денег из тех, что вложил в колбасное производство Окорок, были не его собственными, а Веры Григорьевны; она помогла и нужными связями. Главбух «Бифпорк Продакшн» была старой Вериной знакомой и держала перед ней отчет, а также наверняка и стучала про все происходящее, так что Вера Григорьевна была в курсе не только дел в «Бифпорк Продакшн», но и, по всей вероятности, в «Сапфире». А тут еще ценное знакомство с Леной Филатовой, которую Вера Григорьевна определенно задумала переманить на свою сторону и заставить работать на себя. Скорее всего, бесплатно, но при этом постоянно показывая Лене свою в ней заинтересованность как в приятной собеседнице и подруге по несчастью, завлекая приглашениями к себе, заверениями в дружбе, заботой о ее сыне. До некоторой степени ей это удалось.
        - Почему она хочет пристроить Куприянова? - спросил Валентин Петрович у Окорока.
        Хотела не Вера, а Константин Павлович. В самом деле хотел, чтобы Сергей вернулся обратно. Сергей ему нужен. Он хороший работник, разбирается в деле, у него налажены контакты, его знают. А личный контакт - великое дело. Работаешь-то в первую очередь с людьми. Все поставщики и покупатели общались с ним. Ему доверяют. И он отличный мужик. Да, то, что он работал на Дмитриева, непростительно, но его можно понять! Дмитриев вытащил из секты его единственную дочь. Было бы ненормально, если бы отец плюнул на своего ребенка, а нормальный мужчина готов заплатить любую цену за то, чтобы спасти дочь. Так должно быть! Окорок сказал Туманову: «Да ты поставь себя на место Сергея».
        Туманов задумался. И в конце концов решил, что Куприянов в любом случае больше на Дмитриева работать не будет: засвеченный резидент - уже не резидент. А тут за то, что его взяли обратно, он расшибется в лепешку, чтобы искупить свою вину. С Прокофием Васильевичем Туманов решил встретиться в самое ближайшее время и среди прочего поговорить о Куприянове: отработал парень на Дмитриева свое - и хватит. Отплатил сполна за спасение дочери. Да и Прокофий Васильевич не дурак, понимает, что за Сергеем теперь в оба глядеть будут.
        Валентин Петрович посмотрел на Окорока и кивнул:
        - Хорошо, Костя. Бери его обратно. Только приведешь ко мне на личную беседу. Для промывания мозгов. Чтобы не думал, что могу подобные дела спустить просто так. Больше ничего интересного не скажешь? А то последнее время чуть ли не каждый день какая-то новость бьет - и все обухом по голове. То женушка твоя бывшая оказывается совладелицей предприятия, в котором и моих процентов немало, то твой зам -
«подснежником» Прокофия. Уж выдавай сразу все, пока я готов слушать. А то потом, может, уже поздно станет.
        Окорок пожал плечами.
        Больше ему вроде бы сказать было нечего. Про Серегу он в самом деле ничего не знал. Руку на отсечение дает. А про Верку почему не говорил?.. Да, честно говоря, стыдновато ему было, что баба бывшая денег ему дала на создание фирмы. Он и развелся-то с ней потому, что она всегда имела больше его, привыкла командовать всем и вся, начиная от своих коммунистов в доперестроечные времена. Дома тоже была командиром в юбке, а Окорок других женщин любит - спокойных, домашних. Которые вкусно готовят, квартиру свою любовно обихаживают. У Верки-то, конечно, все есть, но готовит любимому мужу не она, а повариха; в квартире тоже все вылизано, но это прислуга старается. Не может Верка создать уюта, поэтому, наверное, и не получилось у нее ничего с личной жизнью. Другие мужья пили, а Костя вот быстренько собрал свои манатки и сбежал.
        Туманов молчал какое-то время. Потом спросил, не согласится ли Вера Григорьевна продать свою долю в «Бифпорк Продакшн»?
        Окорок несколько удивился вопросу. Однако ответил, что спросит у бывшей женушки. Константина Павловича беспокоило только одно: будут ли к Вере применяться «методы убеждения», если она откажется. Жалко все-таки было бабу, пусть даже и бывшую.
        - В зависимости от того, как поведет себя в дальнейшем, - с легкой улыбкой на губах ответил Туманов. - И от того, не всплывет ли что-нибудь новенькое и интересное - типа последних новостей.
        - Я передам ей твои слова.
        Туманов также попросил добавить, чтобы Вера от Лены отстала. Своего человека из нее она не сделает, а если и дальше будет пытаться завлечь в свои сети, то тут в игру уже точно вступит Валентин Петрович.
        Окорок кивнул.
        - И, кстати, Костя, я так и не разобрался с одним вопросом: как так получилось, что в том купе из Москвы ехали твоя бывшая, Лена и Куприянов? Тебе задание: выясни, кто тогда брал билеты Сергею и твоей Верке. Только постарайся не особо подчеркивать свой интерес.
        Самого Константина Павловича этот вопрос тоже мучил. Любопытно, как они все оказались вместе. Он обещал спросить. Сергей-то точно скажет, но, насколько знал Окорок, Сергей сам себе обычно брал билеты.
        - Выясни обязательно, - велел Туманов.
        - Нет проблем.
        Глава 17
        Сергей Куприянов сидел напротив Валентина Петровича Туманова в кабинете президента
«Сапфира» и чувствовал себя очень неуютно. Потому что точно знал: предстоит весьма неприятный для него разговор. Но выбора не оставалось: это был единственный способ вернуться на работу в «Бифпорк Продакшн», а ради того, чтобы снова трудиться на
«колбасе» у Окорока, Куприянов был готов выдержать тяжелый экзамен.
        Куприянов сделал над собой усилие, поднял голову и встретился взглядом с Валентином Петровичем.
        - Что хорошего скажешь, Сережа? - спросил Туманов. - Чем порадуешь старика?
        Куприянов пожал плечами. Что хотел от него услышать Валентин Петрович? Что он очень сожалеет, что так получилось? Звучит глупо. Хотя действительно сожалеет… Никогда не думал, что придется стать стукачом. Но… Да и поверит ли Туманов, что Сергея все время мучила совесть.
        - Почему ты не пришел прямо ко мне и не сказал, что Прокофий Васильевич хочет сделать тебя своим «подснежником»?
        - Я же с вами практически незнаком. Это во-первых. Как бы я сюда ввалился и заявил, что вот так и так? А потом… Он спас мою дочь. Это было его условием. Я… не мог его не выполнить.
        - Совесть не позволила?
        - Не позволила, - признался Куприянов.
        - По крайней мере, не вихляешь передо мной и не стараешься себя обелить, - заметил Туманов. - Похвально, милейший. Уважаю людей, которые держат свое слово.
        Куприянов молчал, ожидая продолжения.
        - А если мне слово дашь, что сразу же сообщишь, если вдруг дмитриевские к тебе снова обратятся, - его сдержишь?
        Сергей считал, что они больше не обратятся. Он засвечен. Они прямо ему заявили, что он им больше не нужен.
        - Ну а если все-таки?..
        Тогда сообщит. Но и им скажет, что больше на них работать не будет и что ставит Туманова в известность.
        - Ты уж слишком прямолинеен, Сережа. Надо уметь и в обход действовать, - усмехнулся Туманов. - Я сам собираюсь в ближайшее время встречаться с Прокофием Васильевичем. И о тебе побазарим. У нас, конечно, и без тебя есть много тем для обсуждения, но вспомним, вспомним нашего общего милого друга.
        Туманов помолчал немного. А потом попросил рассказать, что Сергей успел передать Дмитриеву. Валентин Петрович прекрасно понимал, что Куприянов просто не помнит всего, что прошло через его руки за два года, но тем не менее настаивал:
        - Говори все, что помнишь.
        Сергей начал рассказывать. Туманов то и дело задавал наводящие вопросы, помогая тем самым Сергею восстановить в памяти детали.
        Куприянов не копался ни в каких папках: к ним бы его просто не допустили, но по
«Бифпорк Продакшн», где Куприянов трудился коммерческим директором, Прокофий Васильевич, судя по всему, получил полную информацию. Что касается остального, Сергей передавал все, что слышал про тумановские дела от Окорока, несколько раз ему приказывали установить «жучки».
        - А взрывные устройства? - спросил Туманов.
        - Нет, - покачал головой Сергей Викторович. - А разве из ваших кто-то…
        Он не закончил фразу, ужаснувшись.
        - А установил бы, если бы приказали?
        Куприянов задумался. Встретившись взглядом с Тумановым, решительно заявил, что отказался бы. Все-таки передавать сведения - это одно, а человеческая жизнь…
        - Дурак ты, Сергей, - вздохнул Туманов. - Они же тебя привязывали все больше и больше. Еще бы чуть-чуть - и пришлось бы что-нибудь посерьезнее сделать. Видимо, пока не было особой необходимости. А возникла - тебе бы сказали: не выполнишь то-то и то-то - дочерью займемся. Продадим куда-нибудь в Европу, если не в Латинскую Америку. Ведь Прокофий уже понял, что дочь - твое слабое место. Ею тебя можно держать. И заставить сделать все, что угодно. Представь: ее хватают на улице, доставляют в какой-то загородный домик, тебя везут на смотрины и предлагают выбор. Что бы ты выбрал?
        - Дочь, - опустил голову Куприянов.
        - Так вот, Сережа, - продолжал Валентин Петрович, - если вдруг дмитриевские или кто-то еще снова попытается на тебя давить, сразу же иди ко мне. Немедленно. В противном случае помочь тебе я уже не смогу. Даже пытаться не стану. Я ясно выражаюсь?
        - Куда уж яснее.
        Валентин Петрович поинтересовался, не пытался ли Сергей прекратить работать на Дмитриева. Ведь, насколько Туманов понял, мужик-то Серега, в общем, порядочный.
        Сергей кивнул, снова потупившись.
        - Так что тебе отвечали?
        Он один раз заикнулся: может, хватит? Они орать стали, заявили, что тут же сдадут его Валентину Петровичу - если уж все равно потеряют. Бумагу-то о сотрудничестве он в свое время подписывал, и кранты ему. Туманов не простил бы. В лучшем случае живым оставил бы. А ни работы не будет, ничего… Все заберут…
        Туманов усмехнулся и спросил, чьи разговоры Прокофия интересовали больше всего.
        Интересовали, конечно, тумановские, но к его кабинету Куприянову было не подобраться, как и к его машине. По крайней мере, он Валентину Петровичу ни разу не установил ни одного подслушивающего устройства.
        - А кому устанавливал?
        - Лене.
        - Что?!
        Куприянов посмотрел в глаза Валентину Петровичу и кивнул.
        - То есть ты ее знал до того, как вы встретились в том купе?
        Знаком Сергей с ней не был, да и не сразу признал тогда - в купе. Все силился вспомнить, когда же и где он ее видел. Ему просто назвали марку машины: темно-синяя «пятерка» «БМВ». Сергей, откровенно говоря, думал, что на этой тачке кто-то из мужиков ездит, а то, что Лена, узнал после возвращения из Москвы… Он редко с ней сталкивался, думал, что это чья-то подружка…
        То есть Прокофий Лену постоянно слушал. Слушал то, что говорилось в ее машине.
        - Так… - медленно произнес Туманов. - Еще кем интересовался Прокофий Васильевич?
        - Олегом Леонидовичем.
        - К его машине ты подобрался?
        Куприянов кивнул.
        - Дальше.
        К красной «Тойоте» Кильдеева не подойти. Кажется, на нее дунешь - сразу же орать начинает, словно свинью режут. Куприянов посоветовал бы всем поставить такую же сигнализацию, как у Равиля. Туманов усмехнулся и сказал, что учтет это.
        То есть у Равиля ничего не было. Только у Лены и Рысина. Но у них - постоянно.
        Туманов матерился про себя, что у них не было заведено ежедневно проверять машины, но ведь стояли они во дворе, за воротами, куда пускали только своих. Да и кому бы пришло в голову проверять Ленин «БМВ»? Кабинеты Туманова и Рысина кто-то из парней Равиля исследовал постоянно, да и охрана тут была - будь здоров. То-то Куприянов не подобрался.
        - И что там были за записи? - спросил Туманов.
        - А я-то откуда знаю? - искренне удивился Куприянов. - Мне же не давали слушать. Да и сам я особой инициативы не проявлял.
        Туманов напряженно размышлял. Он решил, что Лена, пожалуй, если сама садится за руль, то ездит одна, но придется уточнить. Но разве вспомнит все за два года? Но раз Прокофий приказывал постоянно держать у нее подслушивающее устройство, значит, с кем-то точно разговаривала. Да и по телефону тоже… Главное, наверное, по телефону.
        - Так, с этим более-менее ясно, - сказал Туманов. - А теперь объясни-ка мне, как такая милая компания собралась в одном купе? Это Дмитриев организовал вам всем совместную поездку - или как?
        Сергей не знал. Действительно, не знал. Но предполагал, что Прокофий Васильевич.
        - И каким образом? Давай, выкладывай свою версию. А я послушаю.
        Сергей помолчал несколько секунд. Затем снова заговорил.
        Ему было приказано сообщать про все свои командировки - он же часто мотался. Дмитриевские должны были знать, что его нет в городе. Он позвонил, как обычно. Примерно через час перезвонил Граф - это он курировал Сергея - и заявил, что на обратную дорогу билет Куприянову возьмут они. И сказал, что сообщит позднее, когда с ним встретиться, чтобы этот билет забрать. Куприянов, разумеется, обалдел. Они ему билеты никогда не брали. И появилось нехорошее предчувствие: он уже знал, что такое щедрость Прокофия Васильевича.
        - Тебе приказали убить попутчика? - спросил Туманов про Жировецкого.
        - Нет, я же говорил вам, что мне убивать никого не приказывали. Я вот только что подумал - после ваших объяснений - про то, как они могли меня привязать. Наверное, именно таким образом они и хотели…
        - Ты его знал раньше?
        Куприянов покачал головой.
        Сергей Пашу ни разу в жизни не видел. И Веру Григорьевну тоже. А когда Лену узнал - и узнал-то только утром, когда они у проводника сидели, - несколько удивился.
        - Что тебе было велено делать в купе?
        - Что и обычно, - кисло улыбнулся Куприянов.
        - И ты…
        Сергей кивнул.
        Запись у Прокофия. Только… Насколько Куприянов понял тогда, Вера Григорьевна с Леной впервые увидели друг друга в этом поезде. Сергей лежал в полудреме и слушал их болтовню. Обычный бабский треп. Ни о чем. Поддавали, довольно громко смеялись. Сергей вообще тогда подумал, что пленка-то зря крутится, но потом решил: а плевать ему, пусть Дмитриев это все слушает, если ему не лень. Ну а когда тот с полки свалился… Тут уже Сергею всякие мысли в голову полезли.
        Дмитриевские, конечно, расспрашивали его про труп, но он им толкового ничего сказать не мог. Сергей не представлял, когда его кокнули. Наверное, попутчики все отключились на какое-то время. Женщины вообще хорошо поддали. А Сергей устал здорово в Москве на выставке. Тут Жировецкого и пришибли.

«До сих пор искренне верит, что привели живого, - промелькнуло в голове у Туманова. - Вот что значит непрофессионал. Ленка-то сразу определила».
        - Менты, естественно, не обыскивали? Записывающих устройств у тебя не нашли?
        - Нет, - улыбнулся Куприянов. - Не обыскивали.
        - Почему ты вызвал на перрон Окорока?
        Кого-то Сергей должен был вызвать, в особенности после того, как услышал, что женщин будет встречать целая делегация. Дмитриеву же он не мог позвонить. Что бы было: Туманов и Прокофий Васильевич на перроне.
        - Он бы тебя встречать не поехал, - заметил Туманов.
        - Да, я понимаю, просто оговорился. Кто-то из его людей, кого вы знаете, мог бы появиться, проверить. Или Равиль Кильдеев. Я же не представлял, с кем вы будете. И… я подумал: раз женщины с адвокатами окажутся, за Леной даже вы сами приедете, а я - один, тут менты меня в оборот и возьмут. Позвонил Косте, чтобы вытаскивал.
        Туманов молчал. Он считал, что Сергей ему не врет. Использовали дурака. Может, и убийство думали на него повесить, кто знает? Мог Дмитриев послать в одном купе Куприянова и Жировецкого? Вполне. Но вот кто брал билет Лене? Это надо выяснить у нее самой.
        Валентин Петрович посмотрел на Куприянова долгим испытующим взглядом:
        - Вот что, Сергей, дам я тебе шанс. Только искупать свою вину будешь долго…
        Куприянов уже открыл было рот, чтобы начать благодарить, но Туманов жестом остановил его.
        - И помни: если еще когда-нибудь услышу что-то - я уже ни на что не посмотрю. Дочь твою не пожалею. Хоть и не склонен я детей трогать, но… Это единственный способ держать тебя в руках. Я ведь правильно понял? Ты, наверное, не ожидал, что я на этот раз прощу. Объясняю, почему даю тебе еще один шанс: была у меня когда-то дочь, погибла она по милости одной сволочи. Чувства твои отцовские понимаю. И, как правильно заметил Окорок, за одного битого двух небитых дают. Но учти: если что - и ее, и тебя… больше не пожалею.
        Сергей кивнул. Он все понял.
        - И если вспомнишь еще что интересное или орлы дмитриевские с тобой свяжутся - заходи, гостем будешь.
        Туманов улыбнулся.
        - Спасибо, Валентин Петрович. - Куприянов вышел из кабинета.

* * *
        Туманов связался с Леной, чтобы узнать, кто брал ей билет на Москву и из Москвы - в то злосчастное купе.
        - Сама брала. Я всегда сама беру. А в чем дело?
        Она явно удивилась вопросу.
        Туманов в задумчивости молчал.
        - Шеф, что случилось-то? - Лена начала беспокоиться.
        - А ничего необычного тогда не заметила?
        Теперь пришел черед Лены замолчать.
        Она вспомнила, что к ней клеился какой-то парень. В кассах на Грибоедова. Стоял за ней и пытался познакомиться, когда ей билеты выписывали. Мог и в другую кассу пойти: соседняя свободная была, а он к Лене клинья подбивал. Лена решила, что просто так…
        Туманов заметил, что просто так в нашей жизни ничего не случается, а уж Лене-то пора эту истину усвоить.
        - Но, шеф…
        - К тебе на улице часто мужчины подходят знакомиться?
        - Да я по улице не хожу, - улыбнулась молодая женщина.
        Она помолчала и добавила, что вообще-то давно ни с кем не знакомилась.
        - И тебе не показалось необычным, что парень вдруг ни с того ни с сего стал к тебе назойливо клеиться? Лена, ты живешь не той жизнью, что сотни и тысячи твоих ровесниц, ты должна на все обращать внимание. На все мелочи. Слава богу, мужским вниманием не обделена. И про любое свое знакомство должна говорить, по крайней мере, Равилю. Чтобы он человека проверил.
        - Да я же с тем мужиком не познакомилась! Взяла билет и ушла! Я тогда куда-то торопилась. Телефон не дала, хотя он просил. Парень остался у кассы.
        - Куда он брал билет?
        - Да не слышала я! Я сразу же отошла!
        - Узнаешь его, если снова увидишь?
        Лена задумалась.
        - Наверное, - наконец сказала она. - Но стопроцентной гарантии дать не могу.

* * *
        Лена с Равилем долго разбирали все имеющиеся у Кильдеева в архиве фотографии дмитриевской братвы. Время не было потеряно зря: Лена узнала своего несостоявшегося поклонника.
        Глава 18
        - Прокофий Васильевич? - спросил Туманов, когда на другом конце провода сняли трубку.
        - Здравствуй, Валя, - ответил Дмитриев. - Долго ж ты собирался. Давненько, давненько жду твоего звонка. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.
        Туманов молчал, напряженно размышляя.

«То есть Прокофий считает, что все организовал я? Значит, он решил…»
        Его размышления прервал Дмитриев, предложивший встретиться нынешним же вечером и поговорить по-стариковски, обсудить все до капельки, чтобы вопросов никаких больше не возникало.
        - Где? - спросил Туманов.
        - Предлагаю в одном тихом ресторанчике на Васильевском. Вывески там никакой нет…
        Прокофий Васильевич описал, как найти то местечко.
        - В ресторанчике небось будут твои люди, - заметил Туманов. - Я предпочел бы на нейтральной территории.
        - Валя, я всегда считал тебя умным человеком. Ты что, хочешь в «Пулковской» сесть у всех на виду? Зачем? Чтобы быть уверенным, что нас никто не пишет? Так записать везде можно, насколько тебе известно. У Лены у своей проконсультируйся, она тебе объяснит. Я сам не заинтересован в записи разговора, потому что собираюсь обсудить с тобой кое-что интересненькое. Да и ты, уверен, потом все равно все сотрешь.
        Дмитриев хмыкнул в трубку.
        Туманов молчал.
        Прокофий Васильевич предложил Валентину Петровичу привозить своих орлов, чтобы ему поспокойнее было. Трое посидят в общем зале, остальные могут в машинах во дворе. Двор тихий, неприметный. Дмитриевские там сами за порядком следят, чтобы у жильцов не возникло желания кому-нибудь на них ябедничать. Все молчат, и все довольны. Никакие пьянчуги теперь по параднякам не ютятся с пузырями, естественные надобности не справляют, бомжи переселились в другие подвалы и чердаки. А дмитриевские один подвал переоборудовали. Только для своих, естественно. Туманов как раз посмотрит, оценит.
        - Во сколько?
        - Может, в восемь?
        - Хорошо. Буду.

* * *
        Тумановские ехали на трех машинах. Еще две следовали сзади - для прикрытия. Две машины остались во дворе с людьми, две притормозили недалеко от въезда во двор и припарковались так, чтобы можно было смотреть в разные стороны. Естественно, везде - включенные рации. Сигналы для таких случаев давно отработали.
        Валентин Петрович в сопровождении двух обычных телохранителей и Равиля проследовал к неприметной двери. Их определенно ждали. Исключительно вежливый молодой человек, под строгим костюмом которого выделялись накачанные мышцы, а на боку бросался в глаза внушительных размеров бугорок, проводил их в общий зал.
        Каким-то образом охранник у входа успел уже подать сигнал, и Прокофий Васильевич собственной персоной встречал Туманова широкой улыбкой. Они трижды поцеловались - словно «вожди народа», и Дмитриев повел Валентина Петровича в отдельную комнатку -
«для избранных».
        Равилю, Диме и Мише-Медведю предложили остаться в зале, практически пустом. За самым первым столиком, как бы охраняя вход, сидели бойцы Прокофия Васильевича. Их тоже было трое. Равиль с ребятами пристроились у двери, за которой скрылся Туманов. В помещении было тихо, даже не играла музыка, свет был неярким и ровным, не мигающим.
        Кильдеев специально сел так, чтобы держать в поле зрения весь ресторан. Столики стояли относительно далеко друг от друга, так что места для маневрирования (если потребуется) оставалось достаточно.
        Помещение нельзя было назвать большим, но и маленьким - тоже. По центру стены, справа от входа возвышалась сцена с дверью, из которой должны выходить исполнители эстрадных номеров. Сейчас никто не выступал, и появления актеров никто не ждал. На оформление интерьера, похоже, потратили немалые деньги.
        Ребята у входа, казалось, не обращали на тумановских никакого внимания.
        Появился вышколенный официант и остановился перед столиком Равиля. Он принес три меню и карту вин.
        - Что вы посоветуете? - обратился к нему Кильдеев.
        Молодой человек ответил, что у них все блюда фирменные, и рекомендовал салат
«Фантазия» и мясо, показав название в меню. Имелся также великолепный шашлык, осетрина… Если господа желают суп, могут предложить французский луковый, троичную уху, солянку… Официант был уверен, что господам понравится все. Это, как они видели, закрытый ресторан, только для своих, поэтому…
        Официант улыбнулся, не закончив фразы: посетители должны были понять, что он имел в виду.
        Равиль с телохранителями Туманова сделали заказ и принялись ждать, изредка перебрасываясь между собой фразами. Равиль держал под наблюдением весь зал в целом и, в частности, вход, через который они сами попали сюда и откуда появлялся официант. Дима следил за дверью, за которой скрылся Туманов, Миша-Медведь - за сценой. Других дверей здесь не было.
        - На оружие нас не проверяли, - заметил Медведь. - Обычно просят оставить у входа.
        Равиль пожал плечами.
        Значит, местные охранники уверены в себе. В своих силах. Или считают, что все пройдет спокойно. Тумановские же не представляют, сколько здесь помещений, входов и выходов, сколько можно скрыть людей. Вдруг у них целая дивизия сидит наизготове? К тому же тумановские не будут знать, как здесь маневрировать, они на чужой территории, а дмитриевские каждый уголок изучили. Может, и подземный ход имеется. Равиль не удивился бы, если так оно и окажется. Да, он проверил сегодня днем все подъезды, но этого могло оказаться недостаточно…
        Появился официант с бутылкой шикарного французского вина в корзиночке. Открыл, налил немного в стакан Равиля. Тот отхлебнул и поднял большой палец вверх.
        Затем молодой человек появился с тремя вазочками с салатом и большим блюдом рыбного ассорти, которое, похоже, заключало в себе все, что душе угодно: деликатесные породы рыб, черную и красную икру в корзиночках, да и оформлено все с отменным вкусом. Салат «Фантазия» состоял из креветок, кальмаров, крабов и мидий, к ним прилагались тертое яичко, огурчики, исключительно вкусный соус и зелень. Все просто таяло во рту.
        Трое дмитриевских у входа наслаждались ужином, казалось, не обращая на тумановских никакого внимания. Однако Равиль ни на секунду не расслаблялся.
        Горячее показалось ребятам еще вкуснее закуски. Равиль заказал шашлык из осетрины, Дима - мясо в горшочке, Михаил - свинину под «шапкой» из лука и грибов, залитых майонезом.
        Покончив с едой, парни попивали кофе, ожидая, когда же шеф наконец закончит свою беседу.
        Официант появился вновь - не хотят ли они чего-нибудь еще? Равиль поблагодарил за всех, отметив великолепную кухню. Потом поинтересовался развлекательной частью. Кто здесь выступает?
        - В основном девочки, - улыбнулся официант. - Разные. Постоянные клиенты знают, в какой вечер кого ждать. На любой вкус.
        - Девочки наши? - спросил Равиль.
        - Не только. Есть негритянки, вернее, мулатки, две китаянки, одну недавно из Индии привезли, правда, пока еще она не выступала, но скоро появится.
        - Понятно, - кивнул Равиль.
        - А мальчики? - спросил Дима из праздного любопытства.
        - Нет, мальчиков нет, - улыбнулся официант. - Даже просто танцующих. Наши клиенты этого не любят, как раз - наоборот… Танцовщикам могло бы не поздоровиться. А девочки удовлетворят даже самые изысканные вкусы…
        - А садомазохистки есть? - спросил Миша.
        - Есть, - подтвердил официант. - К нам приходят люди, добившиеся высот в своем деле, привыкшие лидировать. Они готовы платить немалые деньги за унижение, за то, чтобы их профессионально опускали. После выступления девочку можно заказать. Здесь сверху - нумера, если хотите - можете пригласить артистку к себе. Это не возбраняется. У каждой девочки уже есть круг постоянных клиентов. У нас работают профессионалки самого высокого класса. Если вы желаете…
        Равиль покачал головой.
        - Мы на работе. Спасибо.
        Официант поклонился и удалился. Ребята у входа спокойно пили кофе.

* * *
        В это же время в отдельной комнате, где всегда ужинал сам Прокофий Васильевич, два босса вели беседу.
        Дмитриев провел всестороннее расследование, было задействовано множество людей, и в результате он получил полную информацию. Вся картина прояснилась, требовалось только задать Туманову несколько уточняющих вопросов, чтобы все встало на место, и еще утрясти самый важный аспект - денежный. Ради этого Дмитриев и пригласил Валентина Петровича «в гости». К тому же просто считал нужным поставить Туманова в известность о случившемся, чтобы потом не возникло недоразумений: им еще долго сосуществовать бок о бок, так что лучше не переходить определенные границы. Валентин Петрович в основном помалкивал, желая получить максимум сведений, лишь иногда задавал вопросы.
        Прокофий Васильевич теперь точно знал, как именно работает Лена Филатова, чем удивил Туманова. Дмитриев признал, что вначале считал ее подружкой Валентина Петровича, но потом, обработав полученную информацию, понял: дело обстоит гораздо сложнее.
        Прокофий Васильевич признался, что сам теперь думает подыскать такую помощницу. Только это оказалось не так-то просто.
        - Леночку я долго готовил, - улыбнулся Туманов. - Да и практика у нее немалая. Плюс пять языков. У нас такая редкость.
        Дмитриев кивнул и поинтересовался, собирается ли Лена замуж за банкира.
        - Ты и про это слышал?
        - Стараюсь быть в курсе развития событий в стане противника, - усмехнулся Дмитриев. - Работать-то будет на тебя или как?
        - Будет, - кивнул Туманов. - Только без койки. Но, с другой стороны, ведь неизвестно, сложится ли у них совместная жизнь с Александровым или нет…
        - Ну ты и свинья, - заметил Дмитриев. - Нет чтобы пожелать счастья любимой сотруднице и близкому другу и многолетнему партнеру, так ты думаешь только о своих корыстных интересах.
        - Ты, что ли, о них не думаешь, Прокофий? Своя рубашка ближе к телу. Кстати, раз уж мы про Ленку речь завели, скажи-ка мне, ты в курсе, кто отец ее ребенка?
        Дмитриев был в курсе. Когда он услышал, что Вовчик - сын Святослава Седых, заместителя управляющего «Инвест-Девелопмент», это навело его на определенные размышления, правда, в то же время увело расследование в ложном направлении. Дмитриев решил, что Лена может быть как-то связана со Славиком, но потом такой вариант пришлось полностью отмести, а раздобытые ребятами факты еще раз подтвердили, что представляет собой бывший комсомольский деятель. Дмитриев также не исключал такой вариант: Лена вместе с Тумановым, возможно, Тумановым и Седых в одной цепочке, работают против него, Прокофия. Дмитриев проверил и вариант Лена - Седых без Туманова, а также вариант Седых - Лена - Туманов, но все оказались ложными. Работал только Седых вместе с другими людьми. Ни Лена, ни Туманов не были в курсе истинного развития событий.
        Седых трудился вместе со своими старыми дружками - еще со времен комсомольской работы. Те также крутились в финансовых кругах и много лет знали друг друга. Вообще среди нынешних банковских работников оказалось много выходцев из партийных и комсомольских структур.
        Святослав и Павел Жировецкий, начальник кредитного отдела «Инвест-Девелопмент», развернули бурную деятельность, однако не они оказались вдохновителями проектов, главным в компании стал Арнольд Альмашинский из Белорецка. Вернее, родом он был из Верхнеуральска, учился в Питере, успел хорошо наследить в Москве - так, что им заинтересовались и официальные, и неофициальные структуры, причем заинтересовались настолько серьезно, что ему пришлось быстренько уносить ноги из Москвы и оседать в Белорецке, где жила его родная тетя, сестра отца.
        В Белорецке Альмашинский стал кем-то вроде Туманова или Дмитриева, только трудился он в подполье, а внешне не особо выделялся, работая у бывшего теткиного мужа в магазине. Альмашинский сколотил серьезную команду, которая не только держала в страхе город, но и ездила на гастроли. Его правой рукой был Гурий Лавров, тоже внешне неприметный молодой человек, грузчик в том же мебельном магазине. Их боялись, потому что ребята ни перед чем не останавливались, действовали с исключительной жестокостью. В банде была железная дисциплина, малейшие нарушения которой сурово карались.
        Альмашинский мечтал о широком размахе, а также о мести своим обидчикам в Москве и Питере. Его давно вынашиваемые планы приобрели конкретность после случайной встречи в Таиланде со старым другом Святославом Седых. И вот тут уж Альмашинский развернулся.
        Туманову была известна эта история. Но он слушал внимательно версию Прокофия.
        - Но нас не интересовали все детали, - сказал Прокофий Васильевич. - Это я так, рисую общую картину. Главной его целью была месть одному серьезному человеку из Москвы. Я несколько раз с ним пересекался. Толковый мужик. Я буду называть его просто Гарик. Ты его не знаешь, Валя. У тебя несколько другие интересы.
        Схема, разработанная Альмашинским в содружестве с Седых и Жировецким, имела своей целью опустить именно Гарика, ну и заодно обогатиться, конечно. Проект сулил немалые богатства всем компаньонам. Какие-то деньги захапать удалось, но Гарик вовремя спохватился. Помог ему и господин Дмитриев из Санкт-Петербурга. Они объединили усилия и разобрались с честной компанией. Конечно, каждого волновали в первую очередь личные интересы и личная выгода, но иногда бывает полезно учесть и интересы партнера - может благотворно сказаться в будущем.
        Самым «проходимистым» в компании Альмашинского был сам шеф. Самым толковым - Жировецкий, он прекрасно знал банковское дело, а специалист им требовался. Святослав Седых, можно сказать, был главным по связям. Он мог договориться с кем угодно и о чем угодно, правда, жизнь свою выторговать ему не удалось. Гурий Лавров в Белорецке руководил боевиками. Томас Юханссон в Таллине, Мальме и где он там еще появлялся, выступал представителем инофирм. Клиенты в России даже не догадывались, что он имеет эстонское происхождение. Швед и швед.
        Не разобралась с ним и Лена. А из этого можно сделать вывод: шведским он владел, как родным. Юханссон только разыгрывал влюбленного в Лену, точно так же, как и она изображала очарованную шведом женщину. Томас тогда не просто так прилетел в Москву. Он и туда толкал свой товар. Заодно убил еще двух зайцев: ему назначил встречу Жировецкий, а он сам пригласил Лену. И ей ведь ничего интересного из него вытянуть не удалось.
        А ему - из нее. Похвально для девочки. Они старались профессионально обработать друг друга, но ничего не получилось ни у него, ни у нее. Расстались ни с чем.
        - Кто убил Жировецкого? - спросил Туманов. - Твои?
        Жировецкого убили ребята Гарика. Дмитриев тогда еще с ним не перетер вставшие вопросы. Гарик вел расследование со своей стороны. Взял Жировецкого, вытянул из него все, что мог, а потом, гад, отправил Дмитриеву то, что от него осталось… Гарик думал, что Дмитриев замешан в аферах, и хотел показать, что с ним шутки плохи. Прокофий Васильевич одновременно занимался и этим делом. Благодаря его стараниям Лена, Куприянов из «Бифпорк Продакшн» и Жировецкий оказались в одном купе. Дмитриев хотел послушать их разговоры, ему нужно было точно знать, знакома Лена с Жировецким или нет. В купе она хоть как-то проявила бы себя. Или Пашка что-то ляпнул бы… Поэтому он и отправил их вместе.
        - У нас есть догадки о том, как тебе удалось это провернуть, - заметил Туманов. - Лена вспомнила парня в кассах…
        За Леной все время следили. Куприянов ставил ей то подслушивающие устройства, то
«маячки». Ее машину постоянно вели. Дмитриевские слушали ее разговоры, выяснили, что она собирается в Москву, и ребята Прокофия Васильевича прямо за ней поехали в кассы на Грибоедова. Взятка кассирше, «лапша» о том, что понравилась девочка, парень с другом хочет поехать вместе с ней, продайте билетик на тот же день в то же купе. На дорогу в Москву в Ленином купе мест уже не было, на дорогу обратно оказалось два свободных. Билеты брались на Куприянова (которому Дмитриев велел записать все разговоры в купе, что он и сделал, не задавая лишних вопросов) и Жировецкого, которому Прокофий Васильевич придумал задание в Москве, а он совместил поездку со встречей с Томасом. Вера Григорьевна оказалась там случайно.
        - Почему металл от Томаса получался таким дешевым? - спросил Туманов.
        - Во-первых, это левый металл, а оформлялось все через оффшор. Ты же сам, Валя, определенно имеешь несколько таких фирмочек в разных странах, не правда ли?
        Туманов кивнул, отлично зная, что через оффшорную фирму удобнее проводить коммерческие операции. Сейчас вообще невозможно представить крупного бизнесмена, не имеющего оффшора в общем портфеле своих компаний. Оффшор стал чем-то таким же естественным для бизнесмена, как иномарка престижной модели, как последняя компьютерная техника, да как авторучка в кармане, наконец! У Альмашинского и компании тоже имелись оффшоры (в Лихтенштейне и Швейцарии), и они их активно использовали. Иностранные компании выступали продавцами, какие-то из фирмочек на территории России - только посредниками. Прибыли и доходы иностранного юридического лица налогами по нашему законодательству не облагаются. Наши правители, конечно, и рады бы взять налог со швейцарской фирмы, но не получается. Кто бы вообще тогда стал с нами торговать? А оффшор - это иностранное юридическое лицо, представительства своего в России нет, российская фирма - только посредник, а поэтому налоги платятся лишь с комиссионных посредника - процента два-три.
        Все остальное оседало на зарубежных счетах оффшоров Альмашинского, Юханссона и компании. Потом часть перекачивалась на личные номерные. Российское законодательство о валютном регулировании официально позволяет иметь счета в зарубежных банках только с разрешения Центробанка - но стали бы Альмашинский, Седых и Лавров спрашивать разрешения Центробанка?
        Сейчас, конечно, ряд зарубежных банков отказывается открывать счета российским гражданам, чтобы не портить отношений со страной в целом, но наших людей никаким законом, постановлением и распоряжением не остановишь. Есть разные способы открытия счетов, когда с тебя не спрашивают ни имени, ни фамилии, ни даже подписи. Естественно, используются все эти варианты.
        Да и нашим силовым структурам вряд ли удалось бы получить согласие, например, швейцарского банка на выдачу вклада. Банк, во-первых, дорожит своей репутацией, во-вторых, он существует благодаря деньгам своих вкладчиков. Если же станет известно, что такой-то банк выдал деньги такого-то вкладчика по требованию его страны, финансовое учреждение быстренько лишится всех своих клиентов. А в Швейцарии ведь не только наши кладут, там и арабские шейхи появляются, и латиноамериканцы - те, которые не из фавел, и другие богатые люди. Плевать хотели швейцарские банкиры на постановления российского правительства. Им важны их клиенты и их собственное процветание. Более того, в Швейцарии уклонение от налогов не является уголовно наказуемым. Так кто же станет раскрывать российским властям сведения о владельцах банковских счетов? И тем более их экспроприировать.
        С оффшорами дело обстоит еще проще. Даже наши драконовские законы не запрещают их создание за рубежом, и это нельзя квалифицировать как попытку сокрытия дохода - прибыль ведь формально образуется не у гражданина Российской Федерации, а у иностранца, не являющегося налогоплательщиком в России. Наш народ ничем не возьмешь. Он уже давно не верит ни правительству, ни государству. Зачем подвергаться лишнему риску, когда у тебя вдруг ни с того ни с сего или заморозят средства, или экспроприируют в бездонный карман государства, или урежут, или еще что-нибудь придумают из той же оперы? Поучительного опыта уже достаточно.
        У гражданина России валюта или в чулке, или за границей, но только не на валютных счетах в родном государстве.
        - Как говорила моя покойная жена, царство ей небесное, про наших правителей, - заметил Туманов, - глупые для других, умные для себя. Но, как я мыслю, в другой стране мы с тобой вот так никогда не взлетели бы, Прокофий.
        Дмитриев кивнул и снова наполнил рюмки.
        - Кстати, а где сейчас Альмашинский? - спросил Туманов.
        Гарик из Москвы сказал, что берет его на себя. Может, уже где-нибудь на дне озерца, может, еще скрывается на Кипре или в Аргентине. Но ребята Гарика ведь все равно достанут. Раньше, позже, но подобные дела не прощаются.
        - А Святослав Седых?
        - Нет больше Славика. Забудь про бывшего милого Леночкиного друга.
        - Слушай, Прокофий, а стрелял в него на Киевском шоссе кто? Когда они гонки устраивали, - московские гастролеры?
        Дмитриев покачал головой.
        - Московских там вообще не было, - ответил он.
        Туманов удивленно приподнял брови.
        В сгоревшем «Вольво» были ребята Альмашинского. Московские взяли Гурия Лаврова, и тот спел очень интересную песню. Гурий с Арнольдом заподозрили Святослава с Жировецким в том, что питерские как-то их дуют. Убийство Жировецкого подтвердило их подозрения. Они не знали, кто именно его прикончил, но стали «слушать» Славика. Да и вообще тогда их милую беседу с Леной по меньшей мере писали трое - Равиль, дмитриевские и Альмашинский.
        - А кто забрал Седых?
        - Мои. В «Скорпио» мои были. Их просто не знает Равиль. Я специально таких подбирал. Интересная гонка, наверное, получилась? С тобой участники, как я понимаю, делились впечатлениями?
        Туманов медленно кивнул.
        - И в связи с этим у меня к тебе самый важный вопрос, из-за которого я, в общем-то, и хотел с тобой встречи. Мы же оба прекрасно понимаем, что это не только и не столько светская беседа. Наша с тобой жизнь, Валя, стоит на двух китах: власть и деньги. Сейчас речь о деньгах.
        Валентин Петрович вопросительно посмотрел на Дмитриева. Он ждал: что-то скажет Прокофий Васильевич?
        - Что передал Седых твоей Лене?
        Туманов в удивлении уставился на Прокофия Васильевича.
        - По-моему, ничего.
        - Должен быть какой-то конверт.
        У Валентина Петровича за одну секунду в голове пронеслась сотня различных мыслей: Лена с Равилем чего-то недоговорили, просто забыли или скрыли специально. Или не посчитали нужным упомянуть? Но откуда Прокофий может знать про то, что передавал Седых Лене, если вообще передавал?
        У Туманова несколько раз изменилось выражение лица. Прокофий Васильевич внимательно наблюдал за ним. Потом достал из кармана диктофон и включил.
        - Послушай-ка вот эту запись, Валя, - предложил он и нажал на кнопку.
        Пленка стояла как раз на нужном месте. Туманов тут же узнал голос Лены, она была очень возбуждена. Это оказалось продолжение того разговора в машине, которое почему-то не дал ему прослушать Равиль.

«Лена: Пристегнись! (этим заканчивалась запись Равиля).
        Автоматная очередь, Лена матерится, пыхтит, словно только что пробежала стометровку.
        Опять выстрелы, гудки клаксонов, периодические высказывания Лены в адрес всего и вся.
        Звонки сотового телефона.
        Лена: Возьми!
        Равиль: К танку гони! За него завернешь. На площади Победы наши парни подстрахуют.
        Опять мат, тяжелое дыхание Лены.
        Седых: Где твоя сумочка?
        Лена объясняет Седых, что не только знала родственников этой… сумочки, но даже имела с ними… интимные отношения. Как и с родственниками самого… Седых.
        Седых: Вскроешь этот конверт только в случае моей смерти. Обещай мне!
        Лена: Мы, может, сейчас оба сдохнем! Из-за тебя, козла. Не за мной же гоняются?!
        Выстрел».
        Дмитриев выключил запись и внимательно посмотрел на Туманова. Валентин Петрович сидел, глубоко задумавшись: этой части он раньше не слышал. «Равиль отключил аппаратуру? Или стер конец? Ленка забыла про конверт? В самом деле, ведь могла забыть в такой-то суматохе. А в женской сумочке обычно сам черт ногу сломит, тем более Ленка вечно какие-то бумаги с собой таскает, а не только расческу с помадой. Да и то, с чем она ходит, сумочкой можно назвать с большой натяжкой. К чемодану гораздо ближе».
        - Ну? - спросил Прокофий Васильевич, разливая коньяк. - Как я вижу по твоей физиономии, Валя, ты этой части не слышал? И про конверт ничего не знаешь?
        Туманов молчал.
        - Я понимаю, что тебе надо поговорить со своими, тем более твой Равиль сидит совсем рядом. Но, наверное, его не стоит ставить в известность: зачем вообще кому-то давать лишнюю информацию, в особенности если речь идет о больших деньгах. Поговори с Леной. Скажи, что Седых мертв. Имеет полное право вскрывать конверт.
        - Если она вообще про него не забыла.
        - По-моему, твоя Леночка не из тех, кто может что-то забыть, - сказал Прокофий Васильевич. - В то, что могла не вскрыть, поверю, хотя и с трудом. Что тебе ничего не сказала - объяснимо. Там номера банковских счетов. Когда мои беседовали со Славиком, он даже после применения методов убеждения, пристегнутый к батарее кричал, что номеров счетов у него больше нет, наизусть он их не помнит, а листок, на котором они были записаны, он отдал… Лене.
        И тут Туманова осенило…
        - Это твои у нее дома…
        Валентин Петрович фразы не закончил и посмотрел на Дмитриева.
        Прокофий Васильевич долго молчал: ему очень не хотелось признаваться в осечке своих исполнителей. «Быкам» было дано задание забрать конверт у бабки, сказав, что ребят послала Лена. Прокофий выяснил, что девушка работает с иностранцами и тетка не сможет ей позвонить на радиотелефон, чтобы удостовериться. Ребят было двое, им специально велели выглядеть прилично и говорить вежливо. Парни должны были сказать, что конверт лежит в тайнике, в нем листок бумаги с цифрами. Где же еще? - решил Дмитриев. Прокофию, в общем-то, не хотелось лишней крови. Однако, если бабка заупрямится, не отдаст конверт сразу же, решит все-таки кому-то звонить и проверять, посылала ли ребят Лена или нет, следовало применить «методы убеждения». Прокофий считал, что над старушкой долго работать не придется, но бабка оказалась
«партизанкой» и «склеила ласты» до того, как открыла рот… Старое сердце быстро отказало. «Быки» перевернули квартиру вверх дном, но ничего стоящего не нашли. Они не были профессионально обучены искать тайники - те, которые устраивали профессионалы.
        Прокофий знал, что должен бы отдать Валентину провинившегося бойца, но пошел другим путем - предложил отдать часть денег, чтобы получить другую часть самому. Бойцы и так были наказаны - за превышение своих полномочий, из-за чего могла начаться война империй! Прокофий решил быть покладистым с Тумановым. Целью их встречи было не допустить войны и поделить деньги… По возможности мирным путем… А со своими подчиненными каждый сам разберется.
        - Виноват я перед твоей девкой, Валентин, - вздохнул Прокофий Васильевич. - Мои орлы не должны были… Ну легонько бы стукнули по голове, но не рассчитали силушку… Личный счет Славика (а я не сомневаюсь, что таковой имел место быть) - Ленкин. Человека, конечно, не вернешь, но деньги всегда кстати. Да и на ребенка вроде бы положено, а этот козел, как я понял, ни алиментов никогда не платил, ни в воспитании сына не участвовал. Так что передай девке, что личный счет Седых - ее, или уж как ты решишь, Валя, ты с девочкой сам разбирайся. - На губах Дмитриева заиграла улыбка. - Остальные… Из-за них мы и встретились сегодня.
        - Ты хочешь взглянуть на содержимое конверта? - уточнил Туманов.
        - Конечно. И ты, как я понимаю, теперь тоже. А девочка твоя не дура. Объяснишь ей ситуацию, что лучше синица в руках, чем журавль в небе.
        - А если там только личный счет Седых?
        - Я свое слово держу, Валя: счет - ее.
        - Хорошо, я сегодня же свяжусь с Леной. А что с москвичами?
        Прокофий Васильевич рекомендовал Туманову забыть про них. Это его головная боль. С Гариком Дмитриев все обговорил. Альмашинского и Томаса Юханссона они взяли на себя. Их-то здорово опустили, Дмитриева - поменьше. Туманов-то вообще ничего не потерял. Как москвичи будут свое возвращать - их проблемы, по крайней мере, Прокофию Васильевичу не станут мешать в дальнейших контактах со швейцарцами, с которыми, кстати, Лена тоже работала. Но из «Инвест-Девелопмент» кое-чего Славик и компания прихватили. Дмитриев это намерен вернуть, а как там москвичи на счета оффшоров выходить будут - их дело. Может, найдут, может, нет. Вытрясут что-то из Альмашинского (если поймают его, конечно), решат, что он уже куда-то средства перекинул или назвал им не тот номер, а он к тому времени, когда все прояснится, и помереть может… Нюансов много, всех не перечислить… А потом, Москва далеко, а Дмитриев с Тумановым бок о бок живут. Валентин Петрович сам должен понимать. Так что не надо тянуть резину.
        - Но, Прокофий, если твои взяли Святослава…
        - Кстати, о Святославе. Сердце у него оказалось слабенькое. Не выдержал он. Парни же не знали, что оно у него больное. Это наш врач на вскрытии сказал. Ленку свою предупреди. Тетка-то ее уже старая была, тут понятно, почему быстро концы отдала, а Славик - молодой мужик. Я не знаю, передается это по наследству или нет, но на всякий случай пусть сына регулярно проверяет. То есть Седых еще не был готов полностью расколоться, а сердце уже отказало. А у меня еще много вопросов к нему оставалось.
        - Завтра перезвоню тебе по поводу конверта, - сказал Туманов и решил обсудить последний вопрос.
        Прокофий Васильевич дал слово, что больше Куприянова использовать не будет, и заметил, что мужик-то он неплохой. Стоит взять назад. Пусть себе работает, прибыль фирме приносит.
        Туманов поинтересовался мнением Дмитриева о госпоже Хилтунен.
        Прокофий Васильевич усмехнулся и назвал ее «хитрой жучарой». Он вначале думал, что она в этом деле по самые ушки, причем среди организаторов-вдохновителей, но ошибся. Она просто ничего не знала, иначе бы влезла, втерлась, грудью стену пробила, всех мужиков за глотки взяла бы, а свое взяла. Не дай бог столкнуться с таким подарком. Ни деловую партнершу такую не надо, ни тем более бабу.
        - Окорок, то есть Романов, директор «Бифпорк Продакшн», по-моему, себя до сих пор клянет за то, что имел несчастье пересечься с ней по жизни.
        - Я вообще не понимаю, как на такой бабе можно жениться, - хохотнул Дмитриев. - Я бы ее в первую брачную ночь придушил. И суд бы меня оправдал.
        Валентин Петрович громко расхохотался.
        - Не ты первый это говоришь.
        Дмитриев снова разлил коньяк. Они чокнулись, выпили на посошок и распрощались.
        Туманов позвонил Лене домой и сказал, что едет к ней.

* * *
        Равиль вопросительно посмотрел на довольного шефа и вышедшего его проводить Дмитриева. Телохранители тут же заняли позиции рядом с Тумановым. Прокофий Васильевич пожал всем руки, спросил у ребят, понравилась ли им кухня, хорошо ли их покормили, не скучали ли они.
        - Все за счет фирмы. За счет фирмы, - повторил он. - Спасибо, что сходили ко мне в гости. Может, как-нибудь и на представление приглашу. Ты как, Валя?
        - Как-нибудь… как-нибудь, - сказал тот раздумчиво.
        Когда они сели в машину, Равиль вопросительно посмотрел на Туманова.
        - Всех отпускай. Меня - к Лене. Ребята подождут в машине у ее дома.
        Кильдеев не стал задавать вопросов.

* * *
        Лена мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Ну разве мог Туманов предположить, будто она знает, что за письмо лежит у нее в запечатанном конверте и что уже имеются две его копии, спрятанные в Ленкиных тайниках? Жаль только, что в Швейцарию она не успела…
        Актриса из Лены получилась прекрасная - работа на того же Туманова стала школой актерского мастерства. Оно было отточено до блеска. Лена изобразила удивление, потом вроде бы вспомнила: да, что-то такое было в машине. Святослав что-то такое болтал, но тогда, когда летели по Московскому проспекту, а потом по Киевскому шоссе, думала только о том, чтобы уйти от погони… Просто вылетело из головы.
        - Да уж материлась ты там, как сапожник, - усмехнулся Туманов. - Даже не подозревал о твоих скрытых способностях.

«Ты обо многом не подозреваешь, - подумала Лена. - И обвести вокруг пальца тебя можно, как и всех мужиков».
        Лена сходила за своей сумкой и при Туманове начала выкладывать на стол какие-то старые факсы, записки, фирменные бланки.
        - Зачем ты носишь с собой все это барахло? - удивился Туманов.
        - Да все лень выкинуть. Или некогда. Как раз сейчас этим и займусь. Заодно.
        Наконец конверт был найден.
        Туманов протянул к нему руку.
        - Нет уж, шеф. Вначале я сама прочитаю. Адресовано-то мне. Значит, Дмитриев сказал, что Святослав мертв?
        - Да, Лен. Сердце у него не выдержало. Ты Вову проверь как-нибудь. Вдруг чего по наследству передалось?
        - Проверю, - озабоченно сдвинула брови Лена и разорвала конверт на глазах у Туманова.
        Она сделала вид, что внимательно изучает написанное на листке, хотя содержание ей было прекрасно известно.
        - Ну? - не выдержал Туманов.
        - Шеф, повтори еще раз, что там щедрый Прокофий Васильевич отдает мне? - попросила Лена.
        - Личный счет твоего несостоявшегося благоверного, если ты, конечно, можешь отличить по этому посланию турецкого султана, где личный счет, а где счет компании.
        - Вы меня что, зря обучали? - улыбнулась Лена и протянула листок Туманову.
        Валентин Петрович углубился в изучение наказов Святослава. Как снять деньги со счетов, было описано очень подробно.

«Неужели Ленка в самом деле забыла про конверт? - проносилось в голове у Туманова. - На нее не похоже - в этом Прокофий прав, хоть лично с ней никогда не общался. Или после сумасшествия последних дней все-таки забыла? Гибель тетки, бесконечная работа, Родион ко всему в придачу…»
        Потом Туманов вспомнил про Равиля. Почему Татарин не записал последнюю часть разговора? Или записал, а потом стер? По договоренности с Леной или по собственной инициативе. Никому ничего не сказав и не напомнив - чтобы провести собственное расследование. Но в Швейцарии ни Лена, ни Кильдеев пока не были… А если кто-то поехал вместо них? Доверенное лицо? Но стали бы они кого-то посвящать в эти дела? Когда речь идет о таких деньгах, конкуренты не нужны…
        Валентин Петрович решил, что требуется для начала выяснить, не пусты ли счета. Если лежит на них твердая валюта - Ленку с Равилем можно не дергать, но все равно в будущем держать ухо востро и как-нибудь их проверить… Обоих. Вместе и по отдельности. Если же счета окажутся пусты… Вот тогда и девочка Леночка, и бывший мент Кильдеев вспомнят, что работают не на доброго дедушку Валю. И никакие прошлые заслуги им не помогут.
        - Как вы видите, здесь два личных счета Святослава, - заявила Лена и уточнила: - Они оба мои?
        - Да, - ответил Туманов и добавил про себя: «Пока - да. А там видно будет, наследница».
        Валентин Петрович задумчиво посмотрел в окно и велел Лене:
        - Сделай-ка копию, мать. Всех счетов и указаний.
        Девушка принесла листок бумаги и ручку и аккуратно переписала все номера и указания Святослава, потом протянула оригинал Валентину Петровичу.
        - Передайте привет Прокофию Васильевичу с моими пожеланиями доброго здравия и процветания его фирм и фирмочек, - сказала она.
        Лена помолчала немного, потом добавила:
        - Если посчитаете нужным, конечно.
        - Не твоего это ума дело, - заметил Туманов.
        - Все бабы - дуры, вы хотите сказать? - улыбнулась Лена.
        - Больно ты веселая сегодня.
        Лена с удивлением посмотрела на Валентина Петровича.
        - Шеф, а чего мне не веселиться, интересно? Узнаю, что мне наследство оставлено. Будущее Вовчика обеспечено. Уж, наверное, там не тысяча баксов лежит, а несколько поболее. Спросите, почему по Славику не рыдаю? Так не рыдается как-то. Вот такая я бесчувственная. По тете Люсе рыдала. И еще не раз, наверное, поплачу. И виноватой себя чувствовать буду, хотя винить-то надо даже не Прокофия Васильевича, а опять же дорогого Славика. Ладно, о мертвых или хорошо, или никак. Поэтому молчу.
        - Налей-ка мне коньяку, - попросил Туманов. - Ну и вечерок выдался.
        Лена сходила в комнату, вернулась с бутылкой и наполнила две рюмки.
        - Давай за твое наследство, что ли, - предложил Туманов. - Вот подумай сама, как у тебя жизнь сложилась. В детстве нуждалась, платья из маминых и бабушкиных перешивала, а теперь валютный вклад имеешь в западном банке.
        Лена пожала плечами, чокнулась с Тумановым и осушила рюмку. Валентин Петрович тут же снова разлил.
        - Напиться мне хочется, Лена, - признался он. - Так чего-то отвратно после разговора с Прокофием…
        - Скажи просто, шеф, что деньги отдавать жалко. Я это прекрасно понимаю. Мне тоже жалко. Очень даже. Ну вам бы еще ладно. Хотя, откровенно признаюсь, и вам бы жалко стало. А Прокофию Васильевичу - тем более. Но давайте считать, что это плата за наше спокойствие. За то, чтобы больше не было смертей. За то, чтобы мы могли нормально работать, получать прибыль, не ломая голову над тем, с кем лучше связаться - с москвичами или с Дмитриевым. Все разрешилось. Мы узнали, что труп, с которого началась эта история, посылали москвичи Дмитриеву, специально отправившему Куприянова вместе со мной и Пашей, чтобы выяснить, знакомы мы или нет. Вы только подумайте, какое стечение обстоятельств! Но все закончилось - вы, я, Дмитриев только выиграли. Надеюсь, хоть теперь и вы, и Прокофий Васильевич удовлетворены?
        Валентин Петрович, вертевший конверт в руках, наконец убрал его во внутренний карман пиджака.
        Прокофий Васильевич был удовлетворен, получив бумажку с указанием банков, номеров счетов и объяснением, как ими управлять при помощи паролей. Договоренность между Тумановым и Дмитриевым о том, какие счета - чьи, была достигнута. Оба скрепя сердце понимали, что делиться надо, чтобы получить свою часть и мирно существовать до поры до времени.
        Счета оказались совсем не пусты…
        Эпилог
        Лена слетала в Швейцарию вместе с Родионом и сделала себе очень неплохой подарок к Новому году - открыла номерной счет и перевела деньги Святослава на себя, завещав все Вовчику.
        Александров не знал точных размеров приданого невесты: он посчитал, что не должен даже задавать ей подобных вопросов. Будучи знакомым с банковскими процедурами, он просто помог ей все оформить, но точных сумм не видел. Лене очень понравился подход Родиона, и это еще раз подтвердило: выбор сделан правильный, этому мужчине нужна она, а не ее деньги. Да ведь и роман их начался еще до того, как наследство от Славика вообще всплыло. И сам Родион человек отнюдь не бедный…
        В «Сапфире» успешно справились и с немецким, и с датским проектами. Все были довольны - и заказчики, и исполнители. Витя Сидоров до праздников не выдержал и запил, но это уже не играло роли: работа была завершена.
        Вениамин Леопольдович и Марина Сергеевна из «Коралла» остались работать в
«Сапфире», Наталья Борисовна вернулась обратно, получив премиальные у Туманова, Екатерина Ивановна приступила к работе у Лены. Ее опасения, что она не найдет общего языка с Вовчиком, оказались напрасными: с мальчиком они отлично ладили, как и с его мамой.
        Сразу же после праздников Туманов, Окорок и Лена полетели в Данию в деталях обговаривать условия создания совместного колбасного производства с непосредственными производителями продукции. Поскольку соответствующий протокол о намерениях был подписан еще в начале ноября, а одним из условий «Сапфира» было именно или создание СП, или договор о разделении видов продукции, переговоры с датскими колбасниками прошли успешно, к взаимному удовлетворению сторон.
        Окорок передал швейцарцам последние документы на оборудование, которое он хотел закупить и под которое запрашивался кредит. «Бифпорк Продакшн» нужные средства были выделены и по условиям предоставления кредита переведены прямо производителям оборудования. Оставалось только упорно работать, чтобы возвратить кредитные средства и набегающие по ним проценты.
        Куприянов и работал в поте лица, стараясь загладить свою вину.

* * *
        Вера Григорьевна снова принялась за поиски мужа в Финляндии, только пока что-то ничего не выходило, правда, надежд она не теряла и, как обычно, от цели своей не отступала.
        На Новый год она решила слетать к дочери в Соединенные Штаты, но американский консул почему-то заупрямился и не хотел вначале давать визу госпоже Хилтунен. При виде Степы, называвшего Веру Григорьевну мамой (как ему было строго приказано перед поездкой на Фурштатскую), консул заметил, что у нее просто не может быть детей такого возраста. Вместо ответа Вера Григорьевна предложила американцу провести с ней ночь, чтобы доказать, что она еще и от него родит. Консул открыл рот, потом закрыл, но важен результат: визу Вера Григорьевна получила и отбыла в страну неограниченных возможностей, правда, как она сама всегда считала, они там весьма ограничены по сравнению с нашими. И нет у американцев той неисчерпаемой энергии русского человека, который для любой бочки найдет затычку и отыщет способ сделать из гадости конфетку. Американцам же это просто не надо: у них все есть, головой работать особо не требуется, ухищряясь и изворачиваясь, а поэтому их мозги можно считать атрофированными по сравнению с тем, что имеется в головах наших соотечественников.

* * *
        Томас Юханссон жил у русской женщины Светы в Таллине, временно уйдя в подполье. Денег на черный день было отложено в достатке, да и не намеревался он долго бездействовать: просто требовалось залечь на дно. О его местонахождении знал только Арнольд Альмашинский, затаившийся на Кипре, где у него предусмотрительно была куплена недвижимость. Они периодически перезванивались. Альмашинский опять строил грандиозные планы, и еще он постоянно рисовал в воображении картины того, что сделает с этой нахальной девчонкой, которую и пули не взяли и которая сейчас небось думает, что от бабушки ушла, от дедушки ушла, но от Арнольда не уйдешь, милая Леночка… Ему нужно только снова встать на ноги, изменить внешность, вернуться в Россию, и тогда…

* * *
        Гарик периодически контактировал с Прокофием Васильевичем, согласовывая свои действия и получая информацию.
        Юханссона в Таллине вычислили москвичи и установили в его телефонную трубку небольшое приспособленьице. Все остальное было лишь вопросом времени.
        Пока что Томаса с Арнольдом слушали заинтересованные лица, чтобы для начала получить побольше информации, а то вдруг еще у кого-то окажется больное сердце и они не успеют признаться, каких дров наломали. В Таллине постоянно сидела группа боевиков, как и на Кипре. Они следили за дичью. Шла игра в кошки-мышки, только мышки пока не знали, что они мышки. Считали себя кошками, строя планы на то, как в будущем снова станут готовить приманку, завлекая тех, кто забывает: бесплатный сы р бывает только в мышеловках.
        Игра продолжалась, и точку ставить было еще рано…
        notes
        Примечания

1
        Васька - Васильевский остров в Санкт-Петербурге. (Прим. авт.)

2
        Оффшорная зона - территория, привлекающая иностранные капиталы путем предоставления налоговых и других льгот. - Прим. авт.