Властелин неба Сергей Иванович Зверев
        # Российскими военными конструкторами создан уникальный вертолет, названный
«Громобой». Его характеристики несравненны, он на голову превосходит передовые зарубежные разработки. Конечно, наши заокеанские друзья, лишь прознав о
«Громобое», решили для сохранения паритета вооружений во что бы то ни стало завладеть технологиями вертолета. Резидент ЦРУ обращается за помощью к радикальной исламистской организации. Ее боевики захватывают в плен группу российских паломников, совершающих хадж в Мекку. В группе «случайно» оказывается отец главного разработчика вертолета. Террористы ставят единственное условие - выкуп за пленников должен доставить лично конструктор. Найти и освободить заложников поручается экипажу «Громобоя»…
        Сергей Зверев
        Властелин неба

1
        - Пальцы болят, - захныкал Толстый, пытаясь согреть дыханием пальцы левой руки.
        - В задницу засунь, - посоветовал ему второй альпинист. - Из-за тебя на гору поперлись. Экстрима захотелось. Плевать нам на штормовое предупреждение! Вот теперь и поплюй на свои пальцы.
        - Ну, зачем ты так? - упрекнул третий, который был постарше. - Самое последнее дело сейчас - переругаться. И так хреново. Все виноваты. Никто силком не тянул. Посмотрю в рюкзаке мазь гепариновую, вроде брал на всякий пожарный. Подвинься.
        Он на ощупь стал рыться в своем рюкзаке, через некоторое время нашел тюбик с мазью и протянул его Толстому.
        В предназначенной для одного человека палатке, где от метели укрывались трое альпинистов, было темно и тесно. И если прочная синтетическая ткань, в общем-то, неплохо защищала от мокрого снега, то от пронизывающего холода укрыться было некуда.
        Ночевка на снегу не предусматривалась. И одиночную палатку наиболее опытный из них взял с собой просто по привычке. Вчера утром, проигнорировав приказ, полученный по рации от начальника альплагеря, они продолжили восхождение на Эльбрус по одному из наиболее трудных маршрутов. Небо было ясным и синим и совсем не предвещало метели, о которой предупреждали их по рации.

«Обычная перестраховка!» - с пеной у рта убеждал Толстый, успешный бизнесмен из подмосковного Реутова. Он второй год подряд не мог защитить звание кандидата в мастера спорта и счел приказ спускаться вниз интригами начальника альпинистского лагеря, с которым у него сложились неприязненные отношения с первых дней пребывания в лагере.
        Двое товарищей Толстого с некоторым колебанием согласились с ним и продолжили восхождение. Вожделенная цель - Западная вершина Эльбруса - казалась совсем близкой. Теперь все трое платили за свое легкомыслие. Спустя час после начала штурма вершины неожиданно начался настоящий буран, пришлось остановиться и разбить палатку. В ней, скукожившись и дрожа от холода, они провели почти сутки. Как назло, вышла из строя газовая горелка, и невозможно было вскипятить воду, чтобы хоть немного согреться горячим чаем. В довершение всех бед Толстый потерял перчатку, а на высоте это было чревато обморожением и гангреной, что хорошо понимали все, и в первую очередь он сам.
        Внезапно слабо запищала рация. Тот, у кого в рюкзаке нашлась гепариновая мазь, нацепил наушники.
        Выслушав сообщение, он сказал в микрофон:
        - Хорошо. Спасибо. Мы пока в порядке. В относительном. Толстый пальцы приморозил. А так ничего. Может, продержимся еще одну ночь. Батарея только садится.
        - Ну что? - спросил Толстый.
        - Что, что? Спасательные работы невозможны в данное время. Внизу прошла лавина.
        - И что теперь? Они оставят нас здесь загибаться?
        - Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет сам знаешь что, - зло заговорил третий. - Чудес не бывает! Пока погода не установится, никто за нами не пойдет.
        - Хватит собачиться, - твердо сказал более опытный альпинист, который разговаривал по рации. - Начальник просил потерпеть, обещал что-нибудь придумать.
        - Вторую ночь здесь ночевать? - с ужасом спросил Толстый. - Я ж без пальцев останусь!
        - На хрена тебе пальцы, если головы нет? Вторая ночевка на снегу в этой собачьей будке всем боком вылезет.
        - Тихо! - властно прикрикнул старший.
        Все замерли и сквозь шум ветра, который налетал порывами и время от времени сильно теребил полог палатки, явственно услышали далекий, но упрямый рокот мотора.
        Толстый первым рванулся на карачках вон из палатки.
        - Вертолет! - радостно заорал он, выбравшись наружу.
        Двое его товарищей, выбравшись из палатки вслед за Толстым, сразу же сквозь серую снежную муть разглядели красно-коричневый корпус вертолета, чей фюзеляж напоминал очертания небольшого микроавтобуса с двумя прикрепленными сзади хвостовыми балками, на концах которых крепились широкие плоские пластины килей.
        Вертолет покачивало под ударами ветра, но он неуклонно снижался, выбирая место для посадки неподалеку от оранжевой палатки альпинистов. На борту винтокрылой машины виднелась вытянутая по вертикали белая восьмиконечная звезда, в центре которой был оранжевый круг с синим треугольником - эмблема МЧС России.
        - Спасатели! Прилетели! - захлебываясь от счастья, прокричал Толстый, обернувшись к товарищам.
        - Че радуешься? - не преминул съязвить один из них. - Знаешь, сколько за этот вылет с тебя бабла МЧС сгребет?
        - Заплачу в двойном размере! - не задумываясь, отреагировал Толстый. И замахал руками, призывая вертолет садиться.
        Однако винтокрылая машина зависла на высоте десяти метров над небольшим плато, на котором заночевали альпинисты.
        - Ну чего ты? - заныл Толстый. - Давай, давай! Садись!
        - Сесть ему не проблема, вот как взлетать будет, - сказал самый опытный из альпинистов.
        Сквозь фонарь, прикрывавший кабину, было видно сосредоточенное лицо пилота геликоптера. Он не обращал внимания на жесты альпинистов и, потянув ручку управления, повернул вертолет в сторону каменной гряды метрах в ста пятидесяти от палатки.
        - Куда ты, зараза?! - завопил Толстый.
        - Хорош базлать, - прикрикнул на него его старший товарищ. - Бегом на горку - сейчас каждая секунда дорога!
        - А рюкзаки? А палатка?
        - Какие на хрен рюкзаки? Бегом!
        Вертолет примостился двумя колесами шасси на каменный выступ, два других колеса висели в воздухе. В фюзеляже распахнулась дверца. Толстый преодолел расстояние до спасательной машины с завидной прытью, поднялся на гряду и первым вскарабкался в салон.
        - Спасибо, командир! - крикнул он пилоту, который, не выпуская из рук рукоятку управления, полуобернувшись, посмотрел назад.
        Летчику было лет сорок, но он казался старше из-за глубоких морщин, изрезавших его лицо.
        - Рано благодаришь, турист, - резковато сказал пилот, недобро ухмыльнувшись. Его звучный голос перекрывал шум работающего двигателя. - Все поднялись?
        - Да, нас трое было, - ответил владелец оранжевой палатки, который поднялся на борт последним из троих альпинистов.
        - Ну, тогда с Богом! - отреагировал летчик и оторвал машину от каменной полки, на которую упирались два колеса шасси. Мощный поток воздуха разметал снег на гряде, и вертолет, задирая свои два хвоста вверх, по-самолетному набирая скорость, понесся над плато, где вынуждены были заночевать альпинисты.
        Даже они, не будучи профессионалами, чувствовали, как тяжело дается машине этот взлет в непогоду на высоте около пяти тысяч метров. Вертолет дрожал и качался из стороны в сторону, словно наталкиваясь на невидимые препятствия, и с трудом рассекал плотную серую пелену падающего снега, сквозь которую не было видно абсолютно ничего.
        - Господи помилуй, господи помилуй! - беззвучно повторял Толстый, уставившись в неподвижную спину пилота в коричневой кожанке.
        Двое его товарищей тоже испытывали явно не лучшие мгновения своей жизни. И лишь пилот сохранял совершенное спокойствие, бросая взгляды на приборную панель со множеством циферблатов и время от времени быстро меняя положение рукоятки управления.
        Прошло десять минут полета, и видимую сквозь остекление кабины пилота серую муть резким ударом сменила голубизна чистого неба, а внизу под ногами удивительно четко нарисовались геометрически правильные, расчерченные дорогами и тропками многоугольники полей.
        - Пронесло! - выдохнул Толстый и наклонился к уху старшего из альпинистов. - Я только чего-то не пойму, какого хрена он рядом с палаткой не сел? Чего он на камни поперся?
        - Сесть не проблема, - отозвался сосед. - А что потом? Снег не слежался ведь. Ночь сыпало.
        - Ну и что?
        - Ну и то. Стал бы подниматься - поднял бы винтами снежную тучу, мог бы запросто рухнуть вниз.
        - Да ну?
        - Сказки рассказываю. На моих глазах в Афгане вертушка упала, песок поднял и кранты. А машина набита была под завязку. Четверо двухсотых, а остальные в госпиталь. Сегодня нам повезло, считай в рубашке родились! Пилот классный попался. Вообще удивляюсь, как он взлетел. Надо узнать, как зовут - свечку за его здоровье поставить.
        Сквозь стекло иллюминаторов справа внизу показалась широкая бетонная полоса аэродрома. Спустя минуту альпинисты ощутили мягкий толчок - шасси вертолета коснулись земли.
        - Все, туристы! Станция Березай - кому надо вылезай, - сказал пилот, обернувшись к своим пассажирам.
        - Брат! Ты нам жизни спас! - высокопарно произнес Толстый. - Скажи, как зовут хоть, чтоб знать, за кого свечку ставить.
        - Ставь за Георгия-Победоносца, если надумаешь, - ответил пилот, щелкая тумблерами на приборной доске. - А вообще, Боже избави меня от таких братьев. У меня в родне дураков отродясь не было.
        - Ну что ты так, - обиделся Толстый. - Я ж со всей душой, а ты оскорбляешь.
        - Ух ты, обидчивый! - с иронией сказал летчик и поднялся с кресла. - Пошел бы ты со своей обидой знаешь куда?
        - Не, я не понял, - покраснел лицом Толстый. - Ты что, нарываешься?
        - Боюсь, турист, нарвешься ты. Я бы тебе не советовал, - спокойно ответил пилот, глядя в глаза Толстому.
        Неизвестно, чем могла бы закончиться эта перепалка между спасенным и спасителем, если бы возле вертолета не затормозила с визгом карета «Скорой помощи» и в салон вертолета не заглянула рыжая веснушчатая девушка в белом халате.
        - Пострадавшие есть? - спросила она серьезно.
        - Да! Да! Я пострадавший, - засуетился Толстый, - Я, кажется, обморозил пальцы на левой руке.
        - Садитесь в машину, - приказала девушка, и Толстый поспешил выполнить ее приказ. - Больше пострадавших нет?
        - Нет, милая, с остальными все нормально, - ответил старший из альпинистов. - Езжайте. Заодно вместе с пальцами и голову ему проверьте.
        - Тоже обморожение?
        - Не знаю, - пожал плечами альпинист. - На первый взгляд, там и морозить нечего. Но вы проверьте на всякий случай.
        - Мне с вам шутить некогда! - мгновенно покраснела всем лицом девушка, поняв, что ее разыгрывают, и забралась в карету «Скорой помощи». «Ульяновка» резко взяла с места и покатила по бетонным плитам.
        - Ты уж нас извини, - тихо попросил старший из альпинистов, когда они вышли из вертолета. - Мы понимаем, в какое дерьмо ты полез из-за нашей дурости. Не держи зла.
        - Ладно, мужики, все нормально, - легко улыбнулся летчик, и, казалось, глубокие морщины на его лице немного разгладились. - Все хорошо, что хорошо кончается.
        - Тебя в самом деле Жорой зовут? - поинтересовался альпинист.
        - В самом деле.
        - А фамилия?
        - Хочешь благодарность в книгу жалоб написать? Не стоит, - вновь улыбнулся летчик. - Мне и так нагорит за нарушение правил безопасности полетов. Бывайте здоровы и живите богато.
        Летчик помахал им рукой и пошел прочь от своей машины, а альпинисты тут же попали в горячие объятия начальника лагеря.
        Возле наблюдательного пункта аэродрома МЧС - невзрачного двухэтажного домика - летчика окликнул властный голос человека, привыкшего повелевать:
        - Иванисов! Георгий!
        Летчик оглянулся и расплылся в улыбке, увидев того, кто назвал его фамилию и имя.
        - Василий Петрович!
        Сурового вида генерал-лейтенант авиации, который был уже явно близок к предельному возрасту службы, тоже улыбнулся:
        - Узнал?
        - Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Поздравляю с очередным званием!
        - Эк куда метнул! Уже два года эти погоны ношу. А ты, я вижу, свои снял.
        - Другие надел. Имею звание майора войск гражданской обороны МЧС России.
        - В армии ты бы уже давно полковником был, - упрекнул его генерал и оглянулся на своего спутника, невысокого, абсолютно лысого мужчину с восточным разрезом глаз под густыми бровями. - Летает, как Бог.
        Мужчина едва заметно и, казалось, застенчиво кивнул, а генерал вновь повернулся к Иванисову:
        - Ты почему ко мне не обратился, когда у тебя проблемы начались?
        - Проблемы начались не у меня, а у нашего начфина, который присвоил боевые всего летного состава части за Чечню, - твердо ответил летчик.
        - Но из армии ты ушел!
        - Из армии ушел, из авиации, как видите, нет. А начфин все-таки сел. Восемь лет с конфискацией. Ну, а к вам не обращался, так вы ж далеко были. Да и не считал нужным.
        - Гордый ты, Иванисов!
        - Какой есть.
        - Между прочим, чемпион России по вертолетному спорту, - опять повернулся генерал к своему спутнику.
        - Экс-чемпион, - уточнил летчик. - Два года как не участвую. Не до того.
        - Ну да, тебе тут, смотрю, задачки посложнее, чем на соревнованиях подбрасывают. Как ты определил, где альпинистов искать?
        - Изучал карту. Поставил себя на их место, - похоже, летчик не видел ничего выдающегося в своих действиях.
        - Но погода! То есть непогода! Ты же восемь пунктов Наставлений по безопасному производству полетов нарушил! Это как минимум! На что надеялся, на авось? - продолжал строго допытываться генерал.
        - У меня интуиция.
        - Которая тебя никогда не подводила, - развел руками генерал. - Что верно, то верно. Да уж. Ты тут прямо как Мимино из кино. Усов только нету. Баранов с козлами тоже транспортируешь?
        - По-всякому, товарищ генерал-лейтенант. Что прикажут, то и транспортирую. И баранов, и козлов.
        - А настоящим делом заняться не хочешь? - интригующе спросил генерал.
        - Сейчас, значит, по-вашему, не настоящим занимаюсь? - почти обиделся летчик.
        - Ну, я не то имел в виду. Но ты же понимаешь!
        - Не совсем, - летчик смотрел прямо в глаза генералу.
        - Короче, есть конкретное предложение, - начал генерал и замолчал, вновь оглянувшись на своего спутника. Тот кивнул головой в знак согласия.
        - Какое предложение? - спросил Иванисов, по-прежнему прямо глядя в глаза генералу…

2
        Рано утром взводу контрактников из 201-й мотострелковой дивизии, приданных 11-й погранзаставе таджикских пограничников на реке Пяндж, пришлось подняться по тревоге. Со стороны Афганистана на надувных плотах быструю и мутную реку пересекла большая группа боевиков-талибов и оттеснила пограничников в глубь таджикской территории на несколько километров.
        Наверняка среди боевиков были местные проводники, или те, кто ни один раз совершали такие рейды в Таджикистан. Талибы сумели подняться на господствующие высоты и вели очень плотный огонь по позициям отступивших пограничников.
        Командир взвода российских контрактников, чернявый, похожий на цыгана, лейтенант Мельников был младше практически всех своих подчиненных. Он лишь год назад выпустился из училища, но, попав в 201-ю дивизию, уже не раз бывал в подобных переделках и потому повел своих солдат едва заметной горной тропой к реке, для того чтобы выйти в тыл афганцам и неожиданно ударить им в спину.
        Однако талибы, предпринявшие столь масштабную вылазку, были не лыком шиты. Они явно знали о существовании неприметной тропы и о возможности такого маневра русских, и когда взвод Мельникова появился на берегу Пянджа, - в этом месте река была естественной границей между двумя странами, - контрактников сверху обстреляли из автоматов и гранатометов.
        Скорее всего, группа, которую оставили талибы для прикрытия своего тыла и правого фланга, была небольшой, но она закрепилась на горной гряде, возвышающейся над берегом. А первое и незыблемое правило боевых действий в горах - преимущество у того, кто выше. Вести прицельный огонь по талибам было практически невозможно, зато сверху российские солдаты были как на ладони, и вскоре взвод понес первые потери.
        Ситуация стала особенно драматической, когда по россиянам открыли огонь с другого берега реки, взвод оказался в самой настоящей западне, потому что путь к отступлению прекрасно просматривался с афганской стороны.
        - Блин, они что, таджикам войну объявили? - спросил у Мельникова сержант Подметалин, подползая к командиру.
        - Какая война, к ядреней фене, - выругался лейтенант. - Как два пальца об асфальт - они сейчас где-то рядом караван героина через речку переправляют.
        - Видно, большой караван, раз такой шухер устроили, - предположил Подметалин, вытирая верхнюю губу, убирая указательным пальцем выступившие капли пота под широким курносым носом.
        - Большой или маленький, а только нам от этого не легче. Похоже, пришла к нам Жозефина Павловна.
        Подметалин три месяца служил под началом лейтенанта и не стал уточнять, кто такая Жозефина Павловна, поскольку уже знал, что так витиевато командир называет филейную часть человеческого тела, имевшую более выразительное и короткое название.
        - Что там с Далгоевым? Почему радиста не вижу? - требовательно поинтересовался Мельников.
        - Да зацепило Руслана нашего, в камни оттащили.
        - Серьезно?
        - А хрен его знает, пуля в левое плечо вошла, но выходного отверстия нет; если со смещенным центром тяжести, то неизвестно, где ее хирурги отыщут.
        - В сознании?
        - В общем, да, но не совсем. Я ему пантопон вколол из аптечки, а то корчился от боли.
        - Рация цела?
        - Так точно.
        - Давай сюда. Надо вертушки вызывать. Единственный шанс на спасение. Еще полчаса, и нас перещелкают по одному.
        - Понял, есть.
        Между тем огонь сверху усилился. Мельников сообразил, что к таджикским пограничникам подошло подкрепление, и поэтому талибы начали отходить к берегу Пянджа. Но для того чтобы переправиться без потерь, они должны были разобраться с его взводом.
        К Мельникову подполз Подметалин с рацией.
        - Как там ребята? - спросил лейтенант.
        - Совсем плох Руслан, - сообщил он командиру. - Много крови потерял, бледный как мел. Тяжельников убит. И Касымбаев тоже. У Карбоинова тяжелое ранение, пуля в шею попала между каской и бронежилетом.
        - Сволочи! - коротко отозвался Мельников. - Из-за порошка своего вонючего людей гробят.
        Командир взвода нацепил наушники и включил рацию.
        - Третий, третий! Я восемнадцатый. Вы меня слышите?
        Подметалин шмыгнул носом и опять утер верхнюю губу.
        - Да, я восемнадцатый! - радостно заорал старший лейтенант, видимо, услышав ответ третьего. - Зажат на берегу, четыре километра на юго-восток, палят с двух сторон. Несу потери. Срочно нужна помощь. Вертушки высылайте! Вертушки! Вер…
        Пуля, пробившая каску Мельникова, оборвала его на полуслове. Он, помедлив мгновение, повалился на бок, а затем на спину. Все его лицо в один миг залилось густой кровью темно-алого цвета.
        - Товарищ командир! - Подметалин тронул офицера за руку, но тот никак не отреагировал.
        Сержант, преодолевая страх, снял с командира липкие от крови наушники и нацепил на себя.
        - Товарищ третий, товарищ лейтенант Мельников убит! Нас мало уже осталось. Помогите!
        Рация разлетелась на куски от попадания автоматной очереди из разрывных пуль, и Подметалин не успел услышать ничего утешительного.
        - Мамочки! - прошептал двадцатитрехлетний сержант из-под Рязани, обхватив каску руками, словно они могли лучше защитить его голову от прямого попадания душманской пули.
        Однако поборов душевную слабость, Подметалин взял себя в руки, осознав, что остался старшим в сильно поредевшем взводе.
        - Взвод! - крикнул он. - Беречь патроны! Только прицельный огонь!
        А цели - фигуры в коричневых ватных халатах - уже начали спускаться широкой цепью с горной гряды, передвигаясь перебежками, залегая и вновь поднимаясь.
        - Жозефина Павловна! - уже совсем спокойно сказал сам себе Подметалин. - Она самая.
        Но он все-таки ошибся. Из-за гребня, с которого спускались боевики, неожиданно вынырнул, перекрывая звуки стрельбы надсадным ревом двигателей, МИ-24 с красными звездами на зеленом фюзеляже и выпустил несколько ракет по порядкам талибов, атаковавших взвод российских контрактников. В небо взметнулись столбы рыжего пламени и через пару секунд осыпались каменным дождем.
        Вертолет развернулся и вновь нанес точный ракетный удар. Контрактники сразу почувствовали ослабление огня сверху: душманы, кто успел, забились в каменные щели, боясь обнаружить себя. Кто не успел, а их было большинство, остались лежать неподвижными черными кучками на склоне горы.
        - Ну что, духи? Получили? - крикнул, не в силах сдержать нахлынувшую радость, Подметалин. - Вы высоко, а вертушка выше!
        Однако помочь попавшим под ракетный обстрел боевикам решили их друзья, остававшиеся на противоположном - афганском берегу Пянджа. По российским солдатам начал работать миномет, а в небо, оставляя едва заметный дымный след, ушли один за другим два «стингера» из переносных зенитно-ракетных комплексов.
        Пилот вертолета каким-то чудом учуял опасность и вовремя отстрелил тепловые ловушки, заложив крутой вираж над горной цепью. Винтокрылая машина стала стремительно удаляться, превращаясь в черную точку, из которой вдруг с пронизывающим душу воем вырвались одна за другой пять или шесть ракет, устремившихся к позициям душманов на противоположном берегу. Через мгновение там начался кромешный ад. В мутные воды быстрой реки с шипением падали каменные осколки вздыбленной горной породы и шлепались окровавленные куски человеческих тел.
        - Ай да молодца, оператор! Глаз как алмаз! - похвалил вертолетного стрелка Подметалин.
        Срочную службу сержант отбывал в батальоне аэродромного обслуживания вертолетной части на Северном Кавказе и знал, что стрелка вертушки официально именуют оператором.
        - Эй, куда же вы? - крикнул сержант вслед удаляющейся винтокрылой машине.
        Однако он напрасно волновался. Вертолет улетел не насовсем, развернулся и вновь вынырнул из-за каменной гряды и остановился над ней, становясь прекрасной целью, но открывать огонь по вертушке с красными звездами на борту уже, видимо, было некому. Несколько душманов, из тех, что надвигались сверху на взвод российских контрактников, побросав оружие, стояли с поднятыми руками. Противоположный афганский берег молчал.
        Вертолет завис над склоном горы и так висел некоторое время, пока контрактники не окружили боевиков и не повели их, связав предварительно руки, узкой горной тропой к таджикской пограничной заставе.
        А спустя двое суток после этого боя в небольшом таджикском городке, скорее большом кишлаке, в полусотне километров от границы с Афганистаном, офицер-оператор того самого МИ-24-го колдовал в своей половине жилого модуля над составом таинственного напитка. Сверяясь с затертой бумажкой с какими-то каракулями, он отсчитывал капли из пипетки в стакан, уже заполненный густой жидкостью приятного желтовато-зеленого цвета. На блюдце лежали два выжатых лимона, а над открытой банкой меда назойливо жужжала оса.
        За стенкой, судя по доносившимся бессвязным выкрикам, шел пир горой. Экипажу вертушки удалось списать три литра «шила» - подкрашенного спирта из многолитрового бачка стеклоочистителя фонаря кабины своей боевой машины. Путем некоторых нехитрых манипуляций три литра спирта превратились в семь бутылок вполне приличной, а главное - совершенно дармовой водки.
        В стенку постучали, и кто-то уставшим голосом выкрикнул:
        - Петруха! Хорош дурью маяться! У нас еще три пузыря целых!
        На лице Петрухи - старшего лейтенанта военно-воздушных сил России Петра Романчука - отпечаталось лукавое выражение, не покидавшее его физиономии ни при каких обстоятельствах. Однако сейчас это выражение было искажено гримасой страдания. Петрухе очень хотелось оказаться за стенкой. Однако он мужественно крикнул в ответ:
        - Командир! Но ты же знаешь, у меня завтра медкомиссия. Не могу!
        Он продолжил скрупулезный подсчет капель, выдавливаемых из пипетки, но его опять сбил голос за стенкой:
        - Ничего не знаю! Петруха! Дуй сюда! Лапоть ты наш винтокрылый!
        - Не могу! - тоскливо ответил старший лейтенант, но уверенности в его голосе уже не было.
        - Я пр… Я прии… Я прикзваю! - наконец-то сформулировал, хотя и не очень четко, свою мысль командир экипажа за стенкой.
        Петруха задумался, а затем вновь продолжил тискать пипетку.
        В дверь неожиданно постучали, что было не принято аборигенами, потому как все знали, что двери комнаты неунывающего холостяка Петрухи всегда нараспашку, независимо от того, находился он на земле или в воздухе.
        - Открыто! - с некоторым раздражением выкрикнул Романчук, окончательно сбившись со счета капель, выдавливаемых из пипетки в стакан.
        - К медкомиссии готовишься, лейтенант? - раздался над его головой незнакомый голос.
        - Старший лейтенант! - со значением рявкнул Петруха и поднял глаза.
        В этот момент у него отвисла нижняя челюсть: перед ним стоял генерал-лейтенант, на кителе которого с левой стороны скромно и одиноко висела звезда Героя Советского Союза.
        Романчук закрыл рот и вскочил, вытянув руки по швам:
        - Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!
        На спутника генерала, невысокого штатского с абсолютно лысой головой и миндалевидными черными газами под густыми бровями, Петруха не обратил внимания.
        - Так ты мне не ответил. К медкомиссии готовишься, товарищ старший лейтенант? - с нажимом на слове «старший» повторил вопрос нечаянный гость.
        Петруха наконец узнал его. Именно его фотографию, правда, на ней генерал Острохижа был в полковничьей форме, курсант Романчук видел практически каждый день в течение пяти лет на стенде «Ими гордится наше училище» в фойе учебного корпуса.
        Петруха понял, что скрывать свое занятие перед пилотом-легендой, получившим свою Звезду в Афгане, не имеет смысла. Тот видел молодого офицера насквозь.
        А дело было вот в чем. При фигурном пилотировании вертолета летчики испытывают порой семикратные перегрузки. Литр крови в этом случае весит семь килограммов, получается тяжелее железа, нагрузка на сердце чудовищная, и в итоге летный состав изнашивается очень быстро. К тому же среди вертолетчиков практически не бывает трезвенников, ведь, в конце концов, на халяву пьют даже они. А дармового «шила», как правило, хватает всегда. Оно ведь всем известно - «когда Бог дисциплину в армии раздавал, летуны в небе были».
        Сохранить параметры здорового организма при таким образе жизни, с которым расставаться по собственной воле никто не хочет, весьма проблематично. Одним из главных показателей для регулярных медицинских комиссий всегда было артериальное давление. Именно потому еще в советские времена в военно-воздушных силах разрабатывались рецепты всяких самопальных коктейлей для его нормализации, которые якобы «стопроцентно помогали». Характерно, что при всем разнообразии рецептур, передаваемых из уст в уста, лимоны и мед оказывались обязательным ингредиентом. Вот такой коктейль Петруха и пытался сейчас соорудить.
        - Виноват, товарищ генерал-лейтенант, - признался оператор.
        - Водку пьешь? - укоризненно поинтересовался Острохижа.
        - По праздникам…
        Генерал многозначительно глянул на батарею пустых бутылок в углу.
        - Со дня рождения… - не очень искренне прокомментировал Петруха.
        - Ты где так стрелять научился? - перевел разговор на более приятную для Романчука тему генерал. - Тут про тебя такие сказки рассказывают - заслушаешься. Вильгельм Телль, да и только.
        - На тренажерах… В небе… Сейчас хоть боеприпасы для боевых стрельб регулярно поступают, не то что раньше. А еще я целый комплекс упражнений для глаз придумал, есть свободная минута - занимаюсь! - с жаром призналась оператор, и, несмотря на лукавое выражение его лица, ясно было, что сейчас старший лейтенант говорит чистую правду.
        - Сидеть в этой дыре не надоело? - спросил вдруг Острохижа и оглянулся на своего спутника, лысого мужчину восточного типа. Тот согласно кивнул головой.
        - Я присягу давал, товарищ генерал-лейтенант, - скромно заметил Петруха. - Куда пошлют - там и буду служить!
        - У меня к тебе конкретное предложение…

3
        По размичканной автомобильными колесами желтой глинистой колее, которая изобиловала глубокими лужами, один за другим с жутким ревом, пробуксовывая и залезая на травянистые обочины, носились заляпанные грязью внедорожники самых разнообразных марок. Диапазон автомобилей был весьма широк - от стоивших многие десятки тысяч долларов импортных джипов известных брендов, таких как «Ландкрузер» и «Паджеро», до вазовских «Нив» и обновленных «УАЗов».
        Впрочем, в соревнованиях по джип-триалу - гонкам по пересеченной местности - отнюдь не все зависит от мощности двигателя и уровня комфорта в салоне. Победа доставалась тем, кто чувствовал себя единым целым со своим автомобилем, тем, кто был профессиональней и отчаянней.
        Был второй, последний день соревнований. Вчера водители состязались в фигурном вождении своих полноприводных машин. Приходилось преодолевать различного рода искусственные и естественные препятствия - заболоченные места, глубокие рвы едва ли не с отвесными стенами, водные преграды и прочее. Далеко не все машины выдержали испытания первого дня - безнадежно заглохли и не смогли восстановиться даже с помощью передвижной станции технической помощи. Иные побывали на крыше, обзавелись более или менее внушительными вмятинами на корпусах, но все же продолжили на следующий день борьбу в гонках по замкнутому кольцу по дороге, которая могла называться так только условно.
        Практически у всех после первого дня были повреждены, а то и вовсе потеряны глушители, и потому рев на трассе стоял невообразимый, способствуя дополнительному выбросу адреналина и у водителей машин, и у многочисленных зрителей, толпившихся на высоком пригорке, украшенном флагами и транспарантами.
        Соревнования проводились на артиллерийском полигоне, обычно закрытом для посещения посторонних. Но сегодня было сделано исключение, и посмотреть на действо приехали не только члены семей спортсменов, участвовавших в гонках, но и много болельщиков, профессионалов и новичков. Они получали особое удовольствие, наблюдая зрелище, щекотавшее нервы.
        Кольцо, на котором гонялись друг за другом внедорожники, уходило за горизонт, но поскольку машины растянулись по всей его длине, в поле зрения зрителей почти всегда находились эпизоды бескомпромиссной борьбы моторов и пилотов машин.
        Среди разноцветных джипов бросался в глаза серый «Атаман» - детище Горьковского автозавода. На его борту была изображена эмблема военно-воздушных сил России - золотой двуглавый орел, вцепившийся когтями в перекрещенные пушку и лопасти винта.
        Водитель, пилотировавший этот джип, выделялся своей агрессивной манерой. Он смело шел на обгон, не боясь столкновения, нагло выпихивая с дороги соперников, не щадя ни своей, ни чужих машин, и его появление на участке возле пригорка, на котором толпились зрители, неизменно сопровождалось одобрительными выкриками, свистом и аплодисментами.
        Не удивительно, что именно это машина в конце концов первой пришла к финишу, почти протаранив опережавшую ее на корпус черную «Тойоту», водитель которой после мощного удара бампером в район левой задней дверцы от неожиданности тормознул, и его «японец» скатился юзом вниз по глинистому склону.
        Пилот «Атамана» в черном комбинезоне, взойдя на самую высокую ступеньку импровизированного пьедестала почета, снял шлем и тряхнул головой - и по его плечам тотчас рассыпались длинные золотистые волосы. «Баба!» - почти одновременно с восторгом и восхищением выдохнул несколько сотен болельщиков мужского пола. А баба - миловидная девушка лет двадцати трех - счастливо улыбалась, прижимая к груди медный кубок победителя всероссийских соревнований. И еще - букет полевых цветов, который ей вручил один из почитателей ее мастерства, видимо, знавший, что за рулем «Атамана» была именно она.
        Вытянув шею, победительница старательно искала кого-то в толпе, окружавшей место награждения, и, найдя, энергично помахала букетом. Когда с церемонией было покончено, она легко спрыгнула со ступеньки пьедестала и стала протискиваться к импровизированной стоянке. Там выстроились в несколько рядов автомобили тех, кто приехал поглазеть на соревнования.
        На левом краю у раритетной 24-й «Волги» стояли двое мужчин, к которым устремилась обладательница кубка. Девушка первым делом бросилась на шею коренастому, совершенно лысому мужчине со слегка раскосыми глазами под густыми черными бровями.
        - Дядя Ринат! Я так давно вас не видела! Вы все такой же!
        - Лысый? - улыбнулся мужчина, поцеловав девушку в щеку. - Это уже навсегда. Но ты молодец! Поздравляю, чемпионка! У меня сердце в пятки уходило, когда глядел на твои выкрунтасы. Разве ж так можно?! А, Людонька? Разве так можно?
        - Только так, дядя Ринат, только так. А иначе нам удачи не видать, а тем более победы.
        - Возражать трудно. Победителей не судят. Но ты уже все-таки береги себя, такая красивая девушка, а ведешь себя как пацан с Красной Пресни, - ласково говорил дядя Ринат, откровенно любуясь девушкой.
        - Но я там выросла!
        - Но ты ж не пацан, тебе в конкурсах красоты надо участвовать, а не в этих гонках без правил.
        - Скажете тоже! Нашли красавицу. Да что вы обо мне все. Как у вас дела? Закончили свой страшно секретный проект?
        - Почти. Во всяком случае, испытания прошли успешно.
        - Дядя Ринат! Вы у нас такой умный! Как в этой голове столько формул вмещается?!
        - А разве маленькая голова? - опять улыбнулся лысый.
        В разговор вмешался его спутник - рослый человек в полевой генеральской форме с двумя крупными звездами на погонах. Это был генерал-лейтенант Острохижа.
        - Все шутишь? Комсомолка, спортсменка, красавица.
        - А толку что? - развязно и с некоторым вызовом отреагировала чемпионка Люда. - Еще три языка знаю… Еще мастер по парашютному спорту. Первый разряд по каратэ. И где мне все это применить? Приходится в машинки играться, как маленькой.
        Генерал и лысый мужчина, которого Люда называла дядей Ринатом, многозначительно переглянулись.
        - Есть предложение… - наконец выдавил из себя генерал.
        Глаза чемпионки загорелись.
        - Это насчет того, что… ты мне говорил месяц назад?
        Генерал молча кивнул головой.
        - Спасибо, па! - Люда подпрыгнула и чмокнула генерала в щеку. - Тебе буська!

4
        Из ресторана, расположенного на крыше отеля «Шератон», открывался чудесный вид на средиземноморский город. И хотя уже стемнело, эта ближневосточная столица была невообразимо прекрасна. Белые здания, подсвеченные уличными фонарями, черные мохнатые пальмы, нестихаемый гул автомобилей, движущихся по залитым электрическим светом улицам. С моря тянул легкий свежий ветерок, и его было очень приятно ощущать после долгого знойного дня без капли дождя.
        В дальнем углу зала ресторана, за столиком, скрытым высокой спинкой кожаного дивана, сидели трое. Один из них был по виду европеец, поджарый мужчина лет пятидесяти. Белесые, а возможно, седые волосы оттеняли его загорелое лицо с голубыми глазами. Двое других, судя по одежде и характерной внешности, были местными жителями. У того, кто выглядел постарше, голова была накрыта клетчатым полотняным платком, опоясанным черным нитяным жгутом. Этот головной убор известен в России как «арафатка» или «арафатовка». Младший, заросший густой черной бородой, был в круглой белой шапке без козырька. Под левым глазом - небольшой, но глубокий шрам.
        Вышколенный официант не выказал и тени неудовольствия, выслушав весьма скромный заказ - бутылку кока-колы и две - минеральной воды. Трое хранили молчание, пока не принесли напитки. Впрочем, официант сделал это очень быстро. Но лишь когда он удалился к барной стойке, европеец, подняв стакан с кока-колой, нарушил тишину.
        - Рад вас видеть в добром здравии, дорогой Джиад, - сказал он по-арабски, обращаясь к старшему из своих собеседников. - Надеюсь, ваше семейство пребывает в благополучии?
        - Какое может быть благополучие, когда нашу землю топчут неверные? - живо отозвался тот. - Какое может быть благополучие, если мы вынуждены жить в лагере для беженцев?
        - Ничто не вечно под луной, - уклончиво сказал европеец. - Когда-нибудь вы обретете родину.
        - Как только американцы перестанут помогать нашим врагам, мы вернемся на родную землю. Нас ничто не остановит! - с горячностью сказал младший. - Двое моих братьев приняли мученическую смерть во имя Аллаха, и, если потребуется, вся моя семья последует их примеру.
        Джиад с некоторой укоризной посмотрел на него:
        - Абдалла, никто не сомневается в твоей любви к родине, но ведь есть разные американцы. Кто-то помогает и нам, - наставительно произнес он, рассчитывая смягчить впечатление от выходки юноши. - Ричард - наш давний друг, и мы видели от него только хорошее.
        Абдалла насупился и не ответил. Он и так нарушил традиции, вмешавшись в разговор старших. Хотя у него были для этого основания. Он считал, что Джиад, один из видных деятелей движения «Иншаллах», которое когда-то называлось «Организация освобождения угнетенной Родины», пользуясь старыми заслугами, слишком часто и слишком близко якшается с неверными, особенно с американцами. А ведь они никогда не были и никогда не станут настоящими друзьями арабов. И поэтому он сумел настоять на своем присутствии на этой встрече с резидентом Центрального разведывательного управления и не смог удержаться от того, чтобы сразу же не выразить свое отношение к этому человеку.
        - Кстати о помощи, - сказал Ричард, отпив глоток колы. - У нас возникли проблемы. И поставка того, о чем мы с вами говорили в прошлый раз, пока откладывается.
        - Это очень печальное для нас известие. Мы рассчитывали на то, что договоренности будут выполняться, - отозвался Джиад, для которого эта новость была неприятной еще и потому, что косвенным образом подтверждала правоту Абдаллы. Этот молодой человек, делавший стремительную карьеру в «Иншаллах», возглавлял бригаду боевиков
«Молодой фронт Иншаллах» и, кажется, уже претендовал на место Джиада - третьего, а как считали некоторые, второго человека в Движении.
        - Они будут выполняться, - заверил американец. - Но чуть попозже.
        - Мы надеемся.
        Ричард достал из кармана легкого пиджака несколько фотографий и положил их перед Джиадом. Абдалла невольно скосил глаза на цветные снимки.
        - Что это? - удивленно спросил Джиад, показывая на фотографию, которая лежала сверху. - Реквизит для фильма Спилберга? У вас в Голливуде любят снимать разную фантастику.
        - Это не фантастика, - заверил цэрэушник. - Это реально действующий вертолет русских. Пока существует в единственном экземпляре. Характеристики просто невероятные… Любому конструкторскому бюро мира потребуется еще минимум десять лет, чтобы создать нечто подобное. Если они запустят его в серию, то станут намного сильнее. Этого нельзя допустить.
        - Русские нас предали, - издалека начал Джиад, не понимая, зачем Ричард показал снимки. - Им нельзя верить. Но евреи еще хуже русских.
        Он замолчал, выжидая, но американец не ответил, и тогда Джиад счел нужным поинтересоваться мнением своего молодого товарища:
        - А ты как думаешь, Абдалла?
        - Все они прежде всего неверные, кяфиры. Они изгоняют нас из наших домов и заслуживают только смерти, - безапелляционно высказался юноша.
        - Среди русских много мусульман, Абдалла, - неожиданно возразил американец. - Русские разные, как и американцы. Россия всегда была врагом Америки. Но и Россия никогда не будет вашей опорой. Она всегда хотела только одного - прибрать вас к рукам.

«Как будто вы, американцы, хотите другого», - подумал Джиад, но озвучивать свою мысль не стал. Вместо этого он сказал:
        - Русские стали сейчас дружить с евреями. Им это больше нравится. Среди израильтян много бывших русских.
        - Вот-вот, - подтвердил Ричард и повторил: - Русские бывают разными. Но враг моего врага всегда будет моим другом.
        И цэрэушник показал своим собеседникам еще одну фотографию. На ней крупным планом были запечатлены двое пожилых мужчин, стоявших в обнимку. Снимок делали, очевидно, летом где-то в степи. Наверное, там было жарко, потому что вороты рубашек у снимавшихся были расстегнуты. У того, кто был повыше, на шее висел крестик на цепочке из белого металла, а на толстой шее коренастого и абсолютно лысого человека на желтой цепочке был полумесяц.
        - Кто это? - спросил Джиад.
        - Это руководители проекта по созданию супервертолета. Генерал Василий Острохижа и главный конструктор Ринат Вагипов.
        - Этот конструктор? - уточнил Абдалла, ткнув пальцем на снимке в лысого.
        - Да, этот, - подтвердил американец.
        - У него на груди полумесяц. Он что? Муслим? Мусульманин?
        - Во всяком случае, из семьи правоверных мусульман.
        - Ему делали суннат? - продолжал допытываться Абдалла.
        - Да, он обрезан.
        - Тогда почему эта собака служит неверным? - повысил голос юноша, и официант, стоявший у барной стойки, повернулся в его сторону.
        - Может быть, он бы смог вступить на правильную дорогу и служить Исламу, - раздумчиво ответил американец и долил в свой стакан из бутылки остатки кока-колы. - Только надо ему помочь.
        - Вы хотите сказать, это возможно? - осторожно поинтересовался Джиад.
        - Давайте поговорим об этом чуточку позже.
        Джиад понял так, что Ричарду не очень понравился пылкий Абдалла, и американцу хотелось бы поговорить только с Джиадом.
        - Что ж, все в руках Всевышнего. Если на то будет воля Аллаха, у нас появится такая возможность, - ответил он.
        - Да, - согласился американец, подымаясь из-за столика. - Будем надеяться. До встречи.
        - До встречи, - ответил Джиад, а Абдалла промолчал, угрюмо глядя на американца…

5
        Аэродром научно-исследовательской корпорации «Геликоптер» располагался в степном Заволжье на расстоянии более пятидесяти километров от ближайшего населенного пункта. Аэродром был небольшим, поскольку садились и взлетали здесь только вертолеты. На взлетной полосе редко бывало более двух машин одновременно, хотя их было здесь гораздо больше, но они без нужды не выставлялись, находились в замаскированных подземных ангарах, так что даже снимки из космоса не могли дать полного и исчерпывающего представления о характере и особенностях объекта.
        Аэродром можно было принять за базу авиасельхозтехники, тем более что специальное подразделение - несколько старых вертолетов Ми-2, выполнявшее функцию прикрытия - время от времени вылетали на химическую обработку полей. Жители окрестных станиц были уверены, что ничего другого, кроме этих старых трескучих вертушек, на аэродроме не было. Тем более что никто их этих жителей не мог похвастаться, что когда-либо бывал на объекте, который не явно, но очень надежно охранялся особым сухопутным подразделением ВВС.
        Возле входа в один их подземных ангаров выстроились в линейку трое - майор войск гражданской обороны Георгий Иванисов, старший лейтенант ВВС Петр Романчук и вольнонаемная Вооруженных сил РФ Людмила Острохижа. Девушка, однако, настояла, чтобы по документам ее провели под девичьей фамилии матери - Ковалева, дабы избежать особого отношения к себе, как к дочери генерала. Все трое были в одинаковых летных комбинезонах без каких-либо знаков различия. Все стояли по стойке смирно.
        Вдоль недлинного строя расхаживал генерал-лейтенант Острохижа, чуть поодаль, несколько отстраненно, наблюдал за происходящим конструктор Ринат Вагипов.
        - Надеюсь, трех дней отдыха вам было достаточно, чтобы познакомиться и… подружиться? - спросил генерал, вглядываясь в лица тех, кто стоял в строю, и стараясь не задерживаться на лице дочери.
        Вопрос генерала носил несколько иронический оттенок. Синяк под левым глазом, который утром был максимально замаскирован с помощью немногих подручных средств, оказавшихся в косметичке Людмилы, выдавал Петруху, что называется, с головой.
        - Что с вами, товарищ старший лейтенант? - не мог не поинтересоваться генерал.
        - Да так… Оступился. С лестницы упал.
        - В одноэтажной гостинице?
        - Не повезло, товарищ генерал-лейтенант. Если уж не повезет, так не повезет.
        - Вы что, невезучий, Романчук?
        - Никак нет, товарищ генерал. Обычно нет. Но… и на старуху бывает проруха.
        На самом деле проруха была не у мифической старухи, а у самого Петрухи. Еще в первый день все трое решили устроить небольшой банкет с целью закрепления знакомства. Хотя магазинов на аэродроме никаких не было, майор и старший лейтенант оказались людьми запасливыми, и потому с водкой, по крайней мере, в начале банкета проблем не было.
        Люда лишь пригубливала символически, чтобы не нарушать компанию, а «на грудь» брали только Иванисов и Романчук. Когда неожиданно и катастрофически водка закончилась, Петруха решил приступить ко второй стадии банкета - стал оказывать недвусмысленные знаки внимания Людмиле, причем такого рода, на какие на трезвую голову вряд ли решился бы.
        Людмиле надоело сбрасывать его руку со своей коленки, и она покинула комнату, в которой поселили майора и старшего лейтенанта. Конечно, трезвой каратистке-перворазряднице не составляло большого труда вырубить распоясавшегося пьяного Петруху одним коротким движением, но она предпочла удалиться к себе в номер, посчитав невежливым ознаменовать первый день знакомства подобным образом.
        Поскольку Иванисову такая рефлексия была совершенно чужда, он после ухода Людмилы самым доступным и понятным образом объяснил Петрухе, что тот был не прав, и кто здесь главный. Надо отдать должное старшему лейтенанту, он внял объяснению и даже, слегка протрезвев, исчез на полчаса, вернувшись с добытой незнамо где еще одной бутылкой водки. Таким образом банкет продолжился, и в нем снова приняла участие Людмила, перед которой оба сочли нужным извиниться и вновь пригласить к столу. Людмила не чванилась, тем более что никто из вертолетчиков не догадывался, кто отец этой милой особы.
        В последующие два дня водку добыть стало невозможно, и все трое просто проводили время вместе, гуляя по степи и рассказывая разные байки из жизни вертолетчиков. Рассказывали, конечно, в основном Георгий и Петруха, а Людмила просто слушала. Они действительно подружились, насколько это возможно за такой недолгий срок.
        Генерал перестал ходить и остановился возле Петрухи.
        - Что ж, медицинскую комиссию вы все прошли, даже товарищ Романчук. Даже давление оказалось у него в порядке. - Петруха принял на себя вид оскорбленной невинности, но генерал не заметил этого и продолжил: - Ваши личные дела изучили в соответствующих структурах, никаких вопросов. Вам, наверное, интересно, зачем вас тут собрали?
        - Так точно, - ответил за всех старший по званию Иванисов.
        - Тогда пойдемте, - сказал генерал и сделал приглашающий жест по направлению к пологому спуску, ведущему к входу в подземный ангар. Створки огромных дверей медленно разошлись и первым делом открыли взорам крепких ребят в пятнистой униформе с автоматами АКМ наизготовку. Генерал шел первым, за ним - конструктор. Автоматчики молча расступились, и тогда все увидели совершенно футуристического вида аппарат, одновременно похожий на самолет и вертолет.
        - Что это? - не сдержал возгласа удивления Петруха. - Конвертоплан? Или винтокрыл?
        У старшего лейтенанта были еще свежи знания, полученные в училище, и он знал о существовании летательных аппаратов, совмещавших в себе качества турбовинтового самолета и геликоптера. Правда, до серийного производства дело дошло только в США, и там такая машина называлась конвертоплан. Название было обусловлено тем, что в американском «Оспри» воздушные винты при взлете работали как несущие, а для перехода к горизонтальному полету поворачивались вокруг поперечной оси.
        Романчук помнил из лекций, что в Советском Союзе в шестидесятых годах были изготовлены опытные образцы винтокрыла КА-22, у которого винты не перемещались, а были закреплены на законцовках крыла. То есть вместо поворотных винтов использовались раздельные несущие и тянущие винты, между которыми переключалась тяга двигателя. Было известно, что после ряда катастроф работы над самолетно-вертолетным гибридом в СССР были прекращены.
        - Это однозначно не винтокрыл, - впервые заговорил Ринат Вагипов, услышав дельный вопрос. - Но и не совсем конвертоплан. У американской машины время «конвертации» из вертолета в самолет порядка двух минут, что для боевого вертолета неприемлемо, ведь в бою все могут решить секунды. Здесь применена несколько иная, более эффективная схема.
        - А вообще это «Громобой», - уточнил генерал. - И вам предстоит его осваивать.
        - Вау! - издал радостный клич Петруха.
        На что Иванисов сказал:
        - Фильтруй эмоции, оператор.
        И Романчук увял, устыдившись своего неуместного возгласа.
        - Не говори гоп, пока не перескочишь, - заметил генерал, одобрительно глянув на Иванисова.
        - Здравия желаю, товарищ генерал! - вытянувшись, отрапортовал неказистый мужичок лет пятидесяти в комбинезоне, не отличавшемся стерильной чистотой, когда вся группа подошла ближе к вертолету.
        - Знакомьтесь, инженер-механик Виктор Трофимович Кузнецов, - представил его генерал. - Он знает эту машину как свои пять пальцев. Я думаю, у него вы получите ответы на все ваши вопросы.
        - Меня Трофимычем кличьте, - сказал техник, протягивая ладонь для рукопожатия. - Мне так привычней.
        - Ну, а если что Трофимыч не может объяснить - обращайтесь к Ринату Галиакбаровичу. Он, так сказать, отец «Громобоя», главный конструктор, - продолжил генерал.
        - К вашим услугам, - коротко кивнул головой Вагипов.
        - Боевая машина, я вам должен сказать, уникальная, - отметил генерал. - Скорость до пятисот километров в час, высота полета до шести тысяч метров. Технология покруче «Стелс» - радиопоглощающие материалы, наружная архитектура снижает эффективную поверхность рассеивания в радиолокационном диапазоне волн, теплоизоляционные технологии и прочее. Не поверите, но летает практически бесшумно. Звукоизоляцию обеспечивает система с поэтическим названием «Опавший лист».
        - Ну, на радарах его, может, и не увидят, зато для переносных зенитно-ракетных комплексов визуальная цель неплохая, - скептически сказал Иванисов, оглядывая махину сверху донизу.
        - В случае острой необходимости «Громобой» может быть некоторое время практически невидимым, - пояснил главный конструктор.
        - Как это, дядя… ой…Ринат Галиакбарович? - спросила Людмила, большие глаза которой, казалось, стали еще больше от услышанного.
        Майор Иванисов подозрительно посмотрел на вольнонаемную блондинку, пытавшуюся назвать конструктора дядей, но через несколько секунд забыл обо всем, остолбенев от удивления.
        В «Громобой» быстренько забрался бортмеханик Трофимыч, и спустя мгновение громадина чудо-вертолета исчезла из ангара, просто взяла и испарилась. Конструктор с генералом от души забавлялись, глядя на реакцию летчиков, которым предстояло осваивать эту машину.
        - Что это было? - выдавил из себя Иванисов, когда «Громобой» вновь материализовался.
        - Ларчик просто открывается, - не стал томить главный конструктор. - Это система визуальной защиты «Хамелеон». Весь корпус машины оснащен полиуглеродным мимикрирующим покрытием - небольшими ретранслирующими элементами, сочетающими качества телекамер и жидкокристаллических экранов. При активизации системы
«Хамелеон» через эти элементы транслируется изображение того, что находится за вертолетом.
        - Ух ты! - не нашел больше слов Петруха.
        - Есть и для тебя сюрпризы, оператор, - обратился к нему генерал Острохижа. - Оружейники предложили свои последние разработки - особо точные ракеты класса
«воздух-земля» и «воздух-воздух», автоматическую пушку. Может нести торпеды, естественно, осуществлять бомбометание. Мощнейший прожектор, лазерные приборы наведения и прочая, прочая, прочая.
        - По поводу возможной уязвимости от ПЗРК, на которое вы обратили внимание, то должен вам заметить, что это не совсем так, поскольку тепловые ловушки нового поколения делают его практически неуязвимым для «стингеров», - добавил генеральный конструктор. - В оснащение «Громобоя» входит и небольшой самолет-беспилотник с видеокамерой и разнообразными датчиками. Беспилотник всегда можно отправить впереди «Громобоя», он даст исчерпывающую информацию. Кстати, несмотря на размеры, в принципе «Громобой» может быть разобран за несколько часов и за столько же собран. Это позволит транспортировать его в контейнерах в любую точку мира.
        - Система управления принципиально отличается от традиционной? - задал вопрос майор Иванисов.
        - Нет, Жора, - по-свойски ответил ему генерал. - Не принципиально. Думаю даже, что управлять им проще, чем обычной вертушкой. Но есть свои особенности, которые надо принимать во внимание. В экипаже два человека - пилот и оператор.
        - Товарищ генерал, - очень звонким от обиды голосом сказала Людмила, обращаясь к отцу. - А как же я?
        - Для стопроцентной эффективности «Громобоя» экипаж работает с наземным авиационным корректором - наводчиком. Детали выясните в процессе обучения.
        - А где предполагается использовать «Громобой»? - спросил Петруха.
        - С учетом его уникальных характеристик - по всему миру. Везде, где возникнет необходимость защиты интересов России и россиян.
        Ответ старшего лейтенанта удовлетворил, и его лицо приняло привычное лукавое выражение.
        - Сегодня получите документацию для изучения. Завтра начнутся теоретические занятия, а потом и практические.
        В кармане у Вагипова ожил мобильник.
        Приложив его к уху, конструктор сказал по-татарски:
        - Салам алейкум, эта! - а затем, видимо, из уважения к стоящим рядом людям, которые татарским не владеют, перешел на русский: - Я сейчас очень занят, папа. Работаю. Извини. Очень рад за тебя. Да, понимаю, что каждый правоверный хоть раз в жизни обязан. По-доброму тебе завидую. В следующем году - обязательно!..

6
        В одной из старейших мечетей Казани, построенной еще в восемнадцатом веке по личному разрешению императрицы Екатерины Второй, шли торжественные проводы паломников, отправляющихся в хадж. Глаза этих людей, облаченных в белые одежды, сияли. Их радость была вполне понятной. Ведь они отправлялись в гости к самому Аллаху.
        Об этом еще раз напомнил имам мечети - сухощавый мужчина лет сорока с аккуратной бородкой на лице аскета, вещавший с кафедры-минбара:
        - В буквальном переводе с арабского языка хадж означает «стремление, намерение или стремление к прославленному» и «возвращение, возобновление». Совершающие хадж являются гостями Аллаха Всевышнего, ибо поистине если они призовут к Нему, то Он ответит им, если они станут каяться перед Ним, то Он простит их.
        Паломники с почтение внимали словам имама. Все они были людьми зрелого возраста, в подавляющем большинстве своем искренне и глубоко верующие. Они хорошо знали, что хадж - паломничество в Мекку - один из пяти столпов ислама.
        Как известно, правоверный мусульманин обязан исповедовать символ веры: «Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммад - пророк Аллаха», пять раз в день творить молитву - намаз, соблюдать саум - пост в месяц Рамадан лунного календаря, дарить милостыню и хотя бы раз в жизни совершить хадж.

«Обязанностью людей по отношению к Аллаху является совершение хаджа к Дому для тех, кто в состоянии это сделать. А если кто-либо не верует и не совершит хаджа, то ведь Аллах не нуждается в обитателях миров», - сказано в Коране, в 97-м аяте суры «Семейство Имрана».
        При всем при этом обязанность хаджа распространяется отнюдь не на всех правоверных, а лишь на тех, кто имеет физическую и финансовую возможность. Паломник должен иметь достаточно средств для покрытия своих собственных расходов, а также расходов своих близких, заплатить долги, если он их имеет, до того, как он отправится в хадж, и он должен быть человеком, достигшим определенного возраста. Иначе путешествие в Мекку, даже если оно выполнено с соблюдением всех обрядов, не считается хаджем.
        Паломники, отправляющееся на поклонение к святыням ислама, входят в особое состояние, именуемое ихрам. Во время ихрама паломники не должны предаваться плотским утехам, бриться или стричь ногти, пользоваться одеколоном или ароматическими маслами, убивать или охотиться на кого бы то ни было, драться и ругаться. Кроме того, женщинам нельзя скрывать лица или надевать перчатки, даже если они делают это в родной стране, а мужчинам - носить одежду с шитьем. Два куска белой материи, в которые облачаются мужчины, символизируют смертельный саван. Женщинам дозволено совершать хадж в платьях.
        - Тот, кто совершит хадж ради Аллаха, не сквернословя и не совершая ничего греховного, вернется домой таким, каким он был в тот день, когда родила его мать, - напомнил имам мечети.
        Паломники, слушая эти слова, проникались особым благоговением, сознавая, какое счастье выпало им. Ведь о том, чтобы попасть в Мекку, во внутренний двор Харама, самой большой мечети в мире, где находится Кааба - храм в виде куба, основанный, по преданию, самим Адамом и восстановленный Авраамом, не могли и мечтать поколения их предков.
        - Поистине, первый благородный молитвенный Дом, который был воздвигнут для людей и который Аллах сделал Святилищем для них, - тот, который в Мекке, - благословен Аллахом и руководство для людей, куда обращаться во время хаджа и молитвы… - вновь процитировал Коран настоятель мечети.
        Во времена Советского Союза в хадж могли отправиться от силы несколько десятков паломников. Когда началась перестройка, государственная атеистическая идеология перестала быть препятствием, но были препятствия иного рода: недостаток средств - на совершения хаджа требовалось до двух тысяч долларов - огромная сумма по меркам тех лет, плюс проблем с переводом советского рубля в твердую конвертируемую валюту.
        Только в 1990 году первая большая группа мусульман из Советского Союза - их было около полутора тысяч - побывала в священных местах. Эта поездка была полностью профинансирована королем Саудовской Аравии и стала подарком советским мусульманам. Ситуация повторилась и во время дефолта 1998 года, когда паломники из России вновь побывали в хадже за счет саудовского короля.
        Сейчас люди стали жить лучше, и деньги больше не самая серьезная проблема. Количество желающих совершить хадж квотируется Саудовской Аравией, но это не удивительно. Каждый год около двух миллионов мусульман на пять дней собираются в Мекке - самом главном из святых мест ислама - для совершения самого главного обряда веры, но больше паломников королевство просто не в состоянии принять. Поэтому для каждой страны каждый год доводится цифра, лимитирующая число паломников. И попасть в заветное число было большим счастьем.
        - Ля иляха илля-ллах ва Мухаммадун расулю-лах, - провозгласил имам. - Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммад - пророк Аллаха. Вас ждет нелегкая дорога, на ней вас могут поджидать всякие неожиданности. Но помните: чтобы не случилось, болезнь, немощь или смерть - на все воля Всевышнего. Более того - смерть во время хаджа - прямая дорога в рай. «Если Бог решит, что мне пора умереть, пусть это случится в пути и пусть мое лицо будет обращено к Мекке» - испокон веков говорят мусльмане.
        На пути в Мекку вам могут встретиться разные люди, не только мусульмане, но и христиане, евреи. Помните, что они тоже люди Писания, ибо сказано в Коране:
«Веруем мы в Аллаха и в то, что ниспослано было Аврааму, Исмаилу, Исааку, Якову и потомкам их, в то, что даровано было Моисею и Иисусу и что даровано было пророкам Господом их. Не проводим мы никакого различия между ними и предаемся Ему».
        Паломники внимательно слушали последние наставления своего духовного руководителя перед дальней дорогой.
        Настоятель мечети закончил свое напутствие такими словами:
        - И еще сказано в священной книге: «Если вступаете в спор с людьми Писания, то приводите им доводы наилучшие. Говорите: „Уверовали мы в то, что ниспослано нам и что ниспослано вам. Бог наш и бог ваш - один, и предаемся мы Ему“…
        На выходе из мечети у автобуса паломников поджидал молодой человек в деловом костюме, менеджер туристической фирмы «Итиль-тур-хадж».
        - Здравствуйте! Вы все меня, конечно, хорошо помните, мы с вами уже неоднократно встречались. Но сегодня моя опека над вами заканчивается. Все ваши вопросы и проблемы будет решать ваш руководитель группы уважаемый эфенди Галиакбар-хаджи.
        Менеджер склонился в легком поклоне перед сурового вида невысоким стариком с седой бородой, на голове которого была небольшая зеленая чалма - знак того, что этот человек уже совершил однажды хадж и его должно называть хаджи.
        - О! Я его знаю, - уважительно произнес очень полный и круглолицый человек своему соседу. - Это Галиакбар Вагипов.
        - Вы из одной махалли? - спросил сосед.
        - Нет, - ответил круглолицый. - Мы посещаем разные мечети. Я его лет двадцать пять не видел. Он преподавал нам в университете английский.
        - Строгий был, наверное? Выражение лица у него такое!
        - О! Не то слово! Очень строгий! Зато справедливый. И сумел заставить выучить язык. Я ему очень благодарен. В наше время студенты не очень иностранный жаловали - зачем? А теперь я ему очень признателен.
        Между тем менеджер «Итиль-тур-хаджа» продолжал:
        - Наша фирма предъявляет очень высокие требования к руководителям групп. Как минимум такой человек должен знать арабский, татарский и русский языки. Галиакбар-хаджи владеет к тому же в совершенстве английским. Он знает все детали и особенности совершения хаджа, традиции тех стран, через которые пролетает ваш путь. Он уже дважды совершил хадж. Мы не сомневались, что лучшего руководителя для вас мы не найдем, и поэтому очень рады, что уважаемый эфенди Галиакбар-хаджи согласился возложить на себя столь хлопотные и ответственные обязанности. Поприветствуем его!
        Молодой человек захлопал в ладоши, и его примеру охотно последовали паломники.
        Галиакбар-хаджи сдержанно и с достоинством поклонился.
        Менеджер турфирмы жестом пригласил в высокий красивый автобус:
        - Поднимайтесь, пожалуйста. Чартерный рейс на Дамаск через два часа.
        По дороге в аэропорт Галиакбар-хаджи взял в руки микрофон и довольно подробно и обстоятельно рассказал о маршруте их путешествия. Из Дамаска до Мекки, сообщил он, придется добираться автобусом, и это наиболее трудная часть путешествия. Аэропорты Эр-Рияда - столицы королевства - в начале двенадцатого месяца мусульманского лунного календаря, который называется «зу-ль-хиджжа», т. е. «обладающий паломничеством», просто не в состоянии справиться с потоком авиапассажиров, стремящихся попасть в вожделенное место в положенный срок. Поэтому паломники из России, как правило, летят до Дамаска в Сирии или до Аммана в Иордании и уже оттуда прибывают в Мекку автотранспортом.
        - А как далеко мы будем жить от главной мечети, уважаемый Галиакбар Абдразакович? - спросил его бывший студент, видимо, привыкший за последние благополучные годы жизни к высокому уровню комфорта.
        Старик не высказал никакого удивления, что его назвали так, как было принято его называть во время работы на кафедре иностранных языков в университете, а спокойно ответил:
        - Хадж лишь юридически оформляется как туризм, между тем этот акт веры не имеет ничего общего с развлечениями и отдыхом. Но ты, Рафаэль, не беспокойся уж так сильно. Согласно договору фирма «Итиль-тур-хадж» обеспечивает проживание в Мекке в домах паломников на расстоянии не более двух километров от Харама. Надеюсь, ты не очень устанешь за время паломничества.
        - Конечно, конечно, учитель! Вы меня помните? Ведь прошло столько лет!
        - У меня хорошая память, Рафаэль. Это профессиональное…

7
        Через нижнюю полусферу остекления «Громобоя» сначала были видны мелькавшие верхушки деревьев, а затем линия горизонта быстро ушла вверх. Вертолет резко снижался, едва ли не задевая днищем острые вершины сосен, а затем вновь взмыл вверх, очень быстро поднявшись на такую высоту, что асфальтовая лента шоссе под ногами превратилась в тонкую серую нитку, лежавшую на темно-зеленой мягкой траве, которая на самом деле была не травой, а сосновым лесом.
        Иванисов, без усилий перемещая рукоятку пошагового управления, пробовал чудо-машину на самых разных режимах. «Громобой» легко слушался пилота, исполняя все его, порой весьма рискованные, желания. Летчик чувствовал себя в кабине уютно и спокойно, новый вертолет давал удивительное ощущение свободы перемещения в воздухе.
        Машина была устойчива на крутых виражах, подъемах и спусках так, что Георгий едва удерживался от соблазна попытаться исполнить некоторые фигуры высшего пилотажа, которые обычный вертолет по определению исполнить не мог. Однако, несмотря на азарт и бесшабашную лихость, которыми отличался пилот Иванисов, на безумные поступки в воздухе он был никак не способен.
        Слишком много смертей по причинам обычной глупости пришлось наблюдать ему за свою летную карьеру. Афганистан Георгий не застал, но Чечни хлебнул достаточно. Впрочем, смертельная опасность нередко поджидала вертолетчиков не только в период боевых действий, но и в мирное время. Доводилось бывать в различных передрягах, не раз останавливаться у гибельной черты, стараясь учиться на чужих трагических ошибках, а не на своих, как получается у большинства людей на этой земле.
        В правом кресле кабины сидел Петруха. Старшему лейтенанту Романчуку некогда была глазеть по сторонам, его внимание было полностью отдано дисплеям, встроенным в его половину приборной панели вертолета. Хотя время от времени, с интервалами в несколько секунд, оператор все же бросал взгляды через стекло кабины. Под руками у него были кнопки и тумблеры пульта ведения огня.
        - 27-31, - требовательно крикнул он в микрофон, закрепленный на шлеме у его рта. - Жора! 27-31!
        - Слышу, Петруха, слышу, - успокаивающе произнес Георгий.
        В самом деле, оператора было хорошо слышно и без всяких наушников, лопасти вращались удивительно тихо, двигатели шумели не более чем обычный домашний пылесос. Однако приказ есть приказ, и они не выключали шлемофоны. Во время ракетного залпа или отстрела тепловых ловушек члены экипажа могли не расслышать друг друга или неверно понять, что было совершенно недопустимо в скоротечном, длящемся порой мгновения современном бою. Ведь пилот и оператор должны были действовать слаженно и представлять собой единое целое.
        - 27-30! НЛЦ! Блин! ЛЦ. Птица!!! - выдал, цокая, энергичную тираду старший лейтенант, которая означала, что в определенном месте он обнаружил низколетящую цель и тут же понял, что это ложная цель, скорее всего, птица.
        - Вас понял, - ухмыльнулся Иванисов, видя, как старается молодой горячий старлей, желая показать свои способности во всей красе, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, если они, конечно, были, по поводу обоснованности его включения в экипаж
«Громобоя».
        - 27-30, - вновь повторил оператор.
        - Вас понял! - тут же отреагировал Иванисов.
        - ЛЦ! Блин! Что эта девка передает, мать ее за ногу!
        Внезапно в привычные шумы вмешался постепенно нарастающий неприятный, леденящий душу вой, а затем по ушам ударил громкий хлопок, после чего экипаж оказался в абсолютной тишине и темноте.
        - Приехали, - огорченно констатировал майор. - Вылезай, Петруха. Разбор полета будет.
        И старший лейтенант первым покинул тренажерный комплекс «Громобоя», несмотря на сугубо отечественное происхождение носивший звучное иностранное имя LOFT. Эта английская аббревиатура означала, что они с командиром только что осуществляли летную подготовку в условиях, максимально приближенных к реальным, - Line Oriented Flight Training.
        Тренажер представлял собой вещь едва ли не более фантастическую, чем сам
«Громобой». Пожалуй, единственное, что он не мог сымитировать, так это перегрузки во время резкого снижения или подъема. Звуки, вибрация, трехмерное изображение, возникавшее на стеклах кабины, создавали полную иллюзию полета с боевыми стрельбами.
        В учебный класс вбежала возбужденная Людмила, которая тренировалась в комнате через стенку.
        - Ну и куда ты нас выводила? Ты куда смотрела? На экран или в окно? А в реальной обстановке куда будешь смотреть? - обрушился на нее Романчук.
        - Вся информация к вам поступала согласно показаниям приборов, - огрызнулась девушка. - Неизвестно, куда ты смотрел и что видел.
        - Нет, ты только послушай ее, - жалобно заныл Петруха. - Я, блин, боевой офицер, можно сказать, вынужден выслушивать хрен знает что!
        - Без блинов с хреном при девушке! - строго сказал ему Иванисов. - Не в казарме, не забывайся.
        - Ладно, мальчики, не ругайтесь. Сейчас придет дядя… то есть Ринат Галиакбарович, и раздаст всем сестрам по серьгам.
        - Ну что, слышал? - с притворным возмущением сказал старший лейтенант. - Вот мы уже и сестры! Скоро в куклы играть начнем и бантики заплетать.
        Возмущение было притворным, потому что на самом деле Петрухе, который в отличие от многих своих товарищей по училищу так и не обзавелся законной женой на последних курсах и отправился на службу в Таджикистан холостым, очень нравилась Людмила. Ее внешняя привлекательность - особенно девушку украшала улыбка, а улыбалась она легко и по всякому поводу - сочеталась с открытым и озорным характером.
        Против такого коктейля Романчуку устоять было трудно, если вообще возможно. Ведь до встречи с Людмилой в течение трех лет оператор был лишен приличного женского общества. Он коротал свободные вечера, как правило, в теплой компании таких же, как он, неженатых лейтенантов, уничтожая сэкономленное «шило» из весьма объемного - семнадцать литров! - бачка стеклоочистителя своей винтокрылой машины.
        - А ты что, и в самом деле конструктору племянницей приходишься? - вдруг поинтересовался Иванисов. - Уже который раз гляжу, спотыкаешься. Он вроде как татарин или башкир, а ты белобрысая или почти рыжая. Или красишься?
        - Обижаете, майор, я - натуральная блондинка, - уходя от ответа на первый вопрос, сказала Людмила.
        - Во! Сама призналась! - обрадовался Петруха. - Блондинка! Натуральная! Ну что с нее взять?
        - Того, что хочешь - не возьмешь! - показала ему алый остренький язычок девушка и быстро спрятала его, облизнув пухлые губы.
        Петруха смутился, даже потемнел лицом и приметно увял.
        - Но так я не понял, Люся, ты племянница или кто? - настаивал майор.
        - Георгий, но вы тоже можете быть приставучим, как Петя. Ну какая я племянница Рината Галиакбаровича? Просто он хороший человек, а я с детства привыкла всех хороших людей звать по-родственному - дядя или тетя. Вот и все.
        - Привыкла, значит? - не унимался слегка задетый ее сравнением с Петрухой Иванисов.
        В этот момент в учебный класс стремительно вошел главный конструктор «Громобоя». С лица Людмилы сошла привычная улыбка, и офицеры невольно подтянулись, хотя весь облик Вагипова выдавал в нем сугубо штатского человека.
        - Все вы действовали правильно, у всех без исключения реальные успехи, - сходу успокоил конструктор экипаж и корректировщицу.
        - А как же наша печальная кончина? Полагаю, это я допустил какую-то ошибку? - осторожно поинтересовался Иванисов.
        - А вы как думаете?
        - А что остается думать? Хотя, честно-откровенно, я за собой огрехов не помню.
        - И правильно, - подтвердил Вагипов. - У вас ошибок не было. Виноват компьютерный сбой, недосмотрел программист, готовивший тренажер. Дело в том, что мы ранее предполагали способность «Громобоя» к самоликвидации при отсутствии соответствующих сигналов от экипажа, которые должны подаваться периодически. Но потом мы отказались от этой идеи, потому что никакая суперсовременная машина не дороже человеческой жизни. А это был серьезный риск для экипажа, ведь люди могут отвлечься или по каким-то иным причинам не ответить на запрос интегрированного бортового комплекса. Вот. А программист не внес изменения в программу тренировок и уже получил нагоняй. Вот так.
        - Это радует, - признался Иванисов.
        - Если радует - прошу еще в полет. Пока в учебный. Повторение - мать учения.
        - Ну да. Тяжело в учении, легко в бою, - вроде как поддержал конструктора, а на самом деле съязвил Петруха, которому подобные выражения глубоко въелись в печенки еще в училище.

8
        Шел второй день хаджа паломников из Казани.
        Минувшим вечером в аэропорту Дамаска, очень напоминавшего московский аэровокзал Шереметьево и поразившего казанцев обилием курящих людей, среди которых было немало женщин, группу из столицы Татарстана встретил представитель сирийской туристической компаний, сотрудничавшей с «Итиль-тур-хадж». Молодой, коротко стриженный араб с высокими залысинами, открывавшими загорелый лоб, начал с извинений:
        - Получилась досадная неприятность, - объяснил он Галиакбару-хаджи на ломаном русском языке. - Автобус, который должен был доставить вас в Мекку, попал в небольшую аварию.
        - И что вы предлагаете нам делать? - спросил его руководитель группы на арабском. И хотя Вагипов-старший говорил на египетской версии, которая считается в арабском мире наиболее модной, а в Сирии произношение несколько отличается, тем не менее представитель сирийской турфирмы был приятно поражен.
        - Вы хорошо знаете арабский! - похвалил он старика. - Вы ученый человек!
        Галиакбар-хаджи принял вид еще более суровый, чем обычно, и прервал менеджера:
        - Извините, уважаемый, мы не за комплиментами сюда приехали. У нас впереди еще долгая дорога. Нам что теперь? Ночевать в аэропорту?
        - О нет, конечно, уважаемый! Конечно, нет! Есть несколько вариантов. Мы можем отправить вас прямо сейчас несколькими микроавтобусами до иорданской границы, а там на переходе Эр-Рамта вас встретит мой коллега из амманского представительства нашей фирмы. Он найдет вам автотранспорт до Мекки. Возможно, придется немножко подождать. Небольшое неудобство еще и в том, что микроавтобусы не пересекают границу. Но в Эр-Рамте пропускают и пешеходов. Правда, придется идти пешком достаточно большое расстояние. Между сирийским и иорданским терминалами около пяти километров.
        - В нашей группе есть женщины и дети, люди преклонного возраста, - напомнил Галиакбар-хаджи.
        - Мы знаем это, - предупредительно сказал менеджер. - Поэтому мы предлагаем вам переночевать в отеле за счет нашей фирмы, а к утру найдем вам автобус, который доставит, как это и было предусмотрено договором, в Мекку.
        - Мне надо посоветоваться с группой, - сказал старик и перевел паломникам, столпившимся вокруг, содержание своего разговора с представителем туристической фирмы.
        - А сколько времени займет дорога до этого самого Эр-Рамта, Галиакбар Абдразакович? - поинтересовался бывший студент Вагипова-старшего.
        На его вопрос ответил сириец, который понял, о чем спрашивают:
        - Дорога хорошая. Отличное шоссе. От Дамаска до Эр-Рамта не более пяти часов пути. Правда, на границе может быть очередь. Но никогда больше четырех часов не стояли автобусы на контрольно-пропускном пункте.
        - То есть мы пересечем границу либо среди ночи либо рано утром? И потом без отдыха будем ждать, пока нам найдут автобус до Мекки? - с возмущением уточнил бывший студент руководителя группы.
        - За то время, пока вы будете добираться, мы свяжемся с нашим представительством в Иордании, и они сделают все возможное, чтобы вы как можно скорее попали в Мекку.
        По поведению менеджера было понятно, что его более устраивает первый вариант, потому что он принес бы наименьшие потери его фирме. Однако паломники были настроены иначе.
        - Эфенди Галиакбар-хаджи, - обратилась по-татарски к старику пожилая женщина, обветренное лицо которой и натруженные руки с выступающими венами выдавали сельскую жительницу. - Я так понимаю, нас разделят и посадят в несколько автобусов? Но мы ведь не знаем их языка? Со мной мальчик, младший сын…
        - Не опасайтесь, апа, - успокоил ее старик. - Думаю, надо переночевать в гостинице. Никто не против?
        Паломники стали дружно высказываться за ночевку.
        - Решено, - подвел итог Вагипов-старший. - Мы едем в отель.
        - Хорошо, - склонил голову в коротком поклоне менеджер турфирмы. - Мы забронировали места в «Аль-Бабилон», это в центре города. Если кто-то хочет, можно будет погулять по городу. У нас очень безопасно. Преступности нет.
        Дорога в отель заняла почти час. Автобус подолгу стоял в пробках, в которых водители постоянно сигналили друг другу, а поскольку кондиционер не работал, пассажиры вдоволь надышались воздухом, настоянным на отработанных газах из выхлопных труб автомобилей.
        Окраины сирийской столицы из окон автобуса на первый взгляд тоже не впечатлили паломников - очень много похожих пяти - и шестиэтажных домов, не отличавшихся архитектурным разнообразием. Серый бетон, серый асфальт, рыжие камни. Но в центре, в Старом городе, ситуация была совершенно другой. Здесь сохранилось немало весьма древних построек, стоявших здесь еще со времен Римской империи.
        Отель, несмотря на то что находился в Старом городе, а может быть, именно поэтому не отличался особым комфортом. Маленькие комнатки, в которых имелось по две кровати, а вот вода и прочие удобства - в конце коридора.
        Туристическая фирма, надо отдать ей должное, позаботилась и о легком ужине для паломников, который ожидал их в ближайшем кафе, или, скорее, забегаловке невысокого пошиба. Она порадовала, пожалуй, лишь «фрешем» - свежевыжатым апельсиновым соком, в стакан которого кладут еще кусочки ананасов и бананов.
        Понеся непредвиденные расходы, сирийцы явно сэкономили на автобусе, поданном утром к гостинице. Видавший виды «Мерседес», который был произведен не позже 70-х годов прошлого века, производил не очень хорошее впечатление и явно был не из
«гаража-пульмана» - так в Сирии называют автовокзалы высшего класса в отличие от просто «гаражей».
        Тем не менее кондиционер в этом автобусе был все-таки в порядке, а с потертыми сиденьями, исцарапанными боками и не откидывающимися назад креслами можно было смириться. Снаружи машина была богато раскрашена орнаментом и каллиграфически исписана краткими цитатами из Корана, в основном на тему могущества Аллаха.
        Убедившись, что все паломники вошли в автобус и ничего из своих вещей не оставили в «Аль-Бабилоне», Галиакбар-хаджи велел трогаться.
        Водитель, мужчина лет пятидесяти с пышными усами, в которых была перемешана «соль с перцем» - седые волосы с черными, - согласно кивнул головой, и автобус начал свое движение к вожделенной для каждого мусульманина цели - Мекке.
        Ночь, проведенная в незнакомом месте, была для многих паломников бессонной, потому ничего удивительного не было в том, что почти все пассажиры автобуса к третьему часу пути задремали или бодрствовали в полудреме. Поэтому визг тормозов и резкое торможение, которое бросило их вперед, на спинки впереди стоящих кресел, застало врасплох.
        Галиакбар-хаджи, который, как руководитель группы, сидел недалеко от водителя и не спал, быстро обернулся к салону и сказал в микрофон:
        - Спокойно. Это полиция. Наверное, превысили скорость.
        На пустынном шоссе стоял темно-синий джип с белой надписью на борту арабской вязью, продублированной по-английски - Police. Молодой офицер полиции с густой черной бородой, остановивший автобус жезлом, неторопливо подошел к передней двери, которая тут же открылась с легким шипением.
        - Куда едешь? - спросил он водителя, не утруждая себя приветствием.
        Водитель, удивленно подняв густые брови, тем не менее ответил:
        - В Саудовскую Аравию. В Мекку. Хадж.
        Бородатый офицер выслушал ответ водителя, глядя не на него, а в салон.
        - Кого везешь?
        - Паломники. Я же сказал - хадж.
        - Откуда?
        - Кажется, русские. Из России.
        - Русские совершают хадж? Насмешил.
        Офицер поскреб указательным пальцем свою волосатую грудь, которая виднелась из расстегнутой у воротника рубашки.
        - Мы мусульмане, - с достоинством сказал офицеру Галиакбар-хаджи, вмешиваясь в разговор. - И мы из России.
        Полицейский посмотрел на него пристально, но никак не отреагировал на эти слова.
        - Всем выйти из автобуса! Проверка документов и багажа, - распорядился он, постукивая жезлом по ладони.
        Галиакбар-хаджи перевел приказ полицейского. Паломники взволнованно заговорили между собой, но тем не менее послушно потянулись к выходу.
        - Открой багажный отсек, - велел бородатый водителю.
        Тот обернулся и сказал своему сменщику, который сидел сзади и был как минимум в два раза моложе:
        - Открой, Мусса.
        Сменщик легко подхватился и выскочил из автобуса.
        - И ты выходи, - сказал напоследок полицейский водителю и покинул, наконец, автобус.
        - Кто старший? - спросил полицейский, подойдя к возбужденным и взволнованным паломникам.
        - Я старший, господин офицер, - ответил бородатому Галиакбар-хаджи.
        - Соберите все паспорта.
        Из джипа тем временем вылезли три вооруженных автоматами человека, но только один из них был в полицейской форме. Это насторожило руководителя казанцев, но он успокоил себя предположением, что сотрудники правоохранительных органов не всегда считают нужным облачаться в мундиры, и выполнил приказ, собрав документы у паломников.
        Бородатый принял из рук Галиакбара-хаджи высокую стопку темно-синих паспортов и передал его одному из автоматчиков:
        - Отнеси в джип. Пусть Хафез посмотрит.
        Мусса открыл багажный отсек «Мерседеса».
        - Показывайте по очереди - что у вас в сумках, - приказал бородатый, по-прежнему постукивая жезлом по ладони.
        Первым поставил свою сумку у ног бородатого бывший студент Вагипова-старшего Рафаэль. Он с трудом нагнулся над сумкой - мешал объемный живот - желая расстегнуть замок, но полицейский жестом велел ему отойти, и сам, удивительно живо присев на корточки, потянул язычок молнии.
        - Шайтан! - воскликнул он сразу же и, достав из сумки початую бутылку водки и порнографический журнал с распяленной обнаженной дивой на обложке, продемонстрировал автоматчикам. - Видели, как русские совершают хадж?!
        - Собаки! - выругался один их автоматчиков, который был в гражданской одежде.
        - Учитель, это не мое! - испуганно крикнул Рафаэль Галиакбару-хаджи, который с презрением посмотрел на него. - Это не мое, учитель! Это провокация. У меня не было этого и не могло быть! Клянусь Аллахом!
        К уху Вагипова-старшего вдруг склонился седоусый водитель автобуса и сказал убежденно вполголоса:
        - Это не полицейские.
        Бородатый заметил это, и у него дернулась левая щека, на которой мгновенно налился кровью маленький, но глубокий шрам под глазом.
        - Что ты сказал? - спросил он у водителя.
        - Ты не полицейский! - ответил тот твердо.
        Бородатый выхватил пистолет из расстегнутой белой кобуры на поясе и два раза выстрелил в водителя. Бородатый стрелял в упор и промахнуться не мог. Пожилой водитель рухнул на землю и стал корчиться, задыхаясь от крови, заполнявшей его простреленное легкое. Кровавая пена выступила на губах шофера, окрашивая «соль и перец» в красное.
        Паломники в ужасе молчали.
        - Все в автобус! - заорал бородатый, угрожающе размахивая пистолетом.
        Вагипов-старший сказал паломникам, не теряя выдержки:
        - Садимся в автобус и сохраняем спокойствие.
        Когда все казанцы оказались в автобусе, за руль молча сел Мусса, подле него встал лицом к салону человек с автоматом. Прежде чем сесть, он распахнул полы пиджака, и паломники увидели, что он обвязан какими-то пакетами из непрозрачного пластика. Человек с автоматом на шее потыкал пальцем в пакеты, а затем резко вскинул руки вверх и выкрикнул:
        - Бах!
        Убедившись, что его пантомима возымела действие и в салоне установилась жуткая тишина, человек с автоматом с удовлетворенным видом уселся на переднее сиденье.
        - Ничего не бойтесь! - твердо и громко произнес Галиакбара-хаджи. - Все в руках Всевышнего. Чтобы не случилось с нами, мы на пути к Дому Аллаха!
        Автобус развернулся на пустынном шоссе и покатил вслед за черным джипом с надписью Police. Через четверть часа джип съехал с шоссе на заброшенную, едва различимую дорогу без покрытия и устремился на северо-восток. Автобус последовал за ним.
        А над телом седоусого водителя стали кружить стервятники. Наконец самый наглый из них уселся на голову трупа и стал выклевывать глаза.

9
        Рычание дизельных двигателей, лязг гусениц заполонили поле, изрытое воронками от взрывов снарядов и бомб. Многотонные танки Т-72, построенные еще в Советском Союзе и до сих пор продолжающие оставаться грозным оружием, безостановочно ползли вверх по косогору, время от времени изрыгая огонь из длинных стволов башенных орудий. Встречавшиеся на пути окопы пехоты танки разминали тяжелыми траками, крутясь на одном месте и превращая оборонительные сооружения в пологие песчаные ямы, и, покончив с окопами, неотвратимо и грозно ползли дальше.
        Из-за рева танковых моторов невозможно было услышать не свойственный вертолету шум, и уж никак нельзя было понять, что за странное, похожее на мираж видение возникло в небе. «Громобой», а это был он, включив визуальную защиту своего покрытия «Хамелеон» из множества небольших ретранслирующих элементов, что делало его практически невидимым, вынырнул из-за среза косогора. Человеческий глаз мог видеть только слабую, быстро перемещавшуюся тень на земле от некоего невидимого объекта. Такая картина, наблюдаемая впервые, могла реально свести с ума любого, чья психика была не готова к подобной встрече.
        Взрыв ракеты «воздух-земля», ударившей в землю непосредственно под скошенной лобовой частью корпуса танка, перевернул на бок зеленое чудовище, весившее почти полсотни тонн. Колеса танка, оказавшееся наверху, еще некоторое время вращались, сматывая с себя ленту разорванной гусеницы, а затем замерли навсегда.
        - Молодец, Петруха! - похвалил Иванисов, перемещая ручку управления и набирая высоту.
        - Люська - молодец! - отозвался старший лейтенант и тут же выдал координаты новой цели: - Командир, 11-89! КП противника!
        - Понял, - отозвался Иванисов и вновь переместил ручку управления.
        Через несколько секунд черный шлейф от двух неуправляемых авиационных ракет протянулся от вертолета прямо по его курсу к опушке березового леса. Ракетный залп расшвырял на десятки метров бревна, которые были уложены в несколько накатов на крыше блиндажа, замаскированного дерном.
        - Отлично, Петруха! - вновь оценил командир качественную работу оператора, на что тот опять выкрикнул с некоторым остервенением:
        - Люська - молодец!
        Этот выкрик старшего лейтенанта Иванисов словно воспринял как команду к действию и заложил крутой вираж влево. На самом деле они оба одновременно с Романчуком увидели звено вертолетов, появившееся справа и сзади от «Громобоя».
        Оператор нажал сразу несколько кнопок на пульте ведения огня, и «Громобой», казалось, словно кто-то очень сильный ухватил за хвост - это отдача на мгновение задержала движение винтокрылой машины вперед. В сторону вертолетов от «Громобоя» выплеснулись сразу три трассирующие линии очередей из двух крупнокалиберных пулеметов и одной автоматической пушки.
        - Попал! - одобрил Иванисов, на что справедливый Петруха отозвался:
        - Петруха - молодец!
        - От скромности не умрешь! - оценил командир, двигая ручку пошагового управления энергично, но плавно. Послушный руке пилота «Громобой» быстро набирал высоту, так что спины вертолетчиков тяжело прижало к спинкам кресел. - Так и надо!
        - Стараюсь, товарищ майор, - отозвался оператор, не отрывая глаз от монитора на приборной панели, и прокомментировал увиденное там: - Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел.
        - Как говорит наш генерал, не говори гоп, пока не перескочишь!
        - Слушаюсь, товарищ майор… - сразу же ответил Романчук, внутренне сразу же согласившись с замечанием Иванисова, осознав, что нарушил неписаное правило.
        Вертолетчики, как, впрочем, и все авиаторы, верят приметам. В авиации, во всяком случае российской, нет бортов с номером тринадцать, за двенадцатым сразу идет четырнадцатый. Никто из летчиков никогда не поднимается в воздух с отпускным билетом в кармане - можно и в отпуск не сходить. Так что и трепать языком до окончания полета - последнее дело. Впрочем, на этот раз все обошлось.
        Спустя полтора часа, вернувшись на аэродром «Геликоптера», майор Иванисов и старший лейтенант Романчук стояли на бетонной полосе неподалеку от «Громобоя», опустившего лопасти винтов, по стойке смирно.
        Генерал-лейтенант Острохижа произнес командным голосом, переводя взгляд с майора на старшего лейтенанта:
        - Поздравляю с успешным выполнением учебно-боевой задачи!
        - Служим России! - в один голос отозвались вертолетчики.
        - Ну, какие впечатления от действий в реальной обстановке? - перешел на доверительный тон генерал.
        - Отличная машина! - первым ответил командир экипажа. - Никаких претензий, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
        - Не сглазишь. Машина и впрямь хорошая. Можно сказать, вертолет послезавтрашнего дня. Но пока в серию не запустили, надо хорошенько обкатать, чтобы потом нас никто и ни в чем не упрекал.
        - Обкатаем! - заверил генерала Иванисов.
        - А что скажет оператор?
        - Нет слов, товарищ генерал-лейтенант! Одни выражения. Восторженные!
        - Шутник, однако. Как взаимодействие с ПАНом? Или в данном случае, наверное, с ПАНною? - чуть улыбнулся генерал Острохижа.
        Сленг авиаторов изобилует аббревиатурами. Сокращение ПАН расшифровывается как передовой авианаводчик. Находясь на земле, он корректирует направления ударов с воздуха, дает координаты цели, тесно взаимодействуя с экипажами боевых машин. Это очень опасная военная профессия, ведь авианаводчик должен быть в самой гуще боя, на переднем крае, а иногда и впереди него. ПАНы во время военных действий работают в режиме строгой секретности, противник ведет на них настоящую охоту - это показали и Афганистан, и Чечня. И это, пожалуй, самая высокая оценка важности их дела.
        - Большая половина пораженных целей - ее заслуга, товарищ генерал, - ответил Петруха.
        - Так уж и большая половина? - еще шире улыбнулся Острохижа.
        - Ну уж никак не меньшая!
        - Что ж, это радует. Значит, без ПАНа и на «Громобое» ни туда и ни сюда?
        - Не совсем так, товарищ генерал-лейтенант. Отличные возможности для визуальной работы и с помощью компьютерной системы навигации и бортового вычислительного комплекса. Но:
        - Что но? Доверяй, но проверяй?
        - Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Золотые слова!
        - Далеко пойдет! - рассмеялся Острохижа, обращаясь к Иванисову.
        Тот ухмыльнулся:
        - Глубже, еще глубже лизни!
        Командир экипажа «Громобоя» давно знал генерала и потому мог себе позволить иногда небольшие вольности.
        Петруха растерялся и покраснел.
        - Не смущайся, - утешил его генерал. - Я вижу, ты парень искренний, сказал что думал, а не для того, чтобы понравиться.
        Романчук уныло кивнул.
        - В самом деле, мы уже убедились, что полностью доверять компьютерной технике никак нельзя. Последнее слово всегда будет за человеком, - веско сказал генерал. - Некоторые теоретики из паркетных генералов, правда, утверждают, что при нынешнем развитии военных технологий надобности в наводчиках уже нет. Мол, высокоточное оружие само находит цель. Это чушь. Вон в Югославии тогдашняя народная армии использовала американскую систему навигации GPS. И что? Американцы ввели погрешности в параметры этой системы, и она выдала искаженные данные. И югославская противовоздушная оборона не сумела качественно противостоять налетам натовской авиации. Результат известен.
        - Компас, он надежней, - вновь не удержался от комментария Петруха, слегка оправившийся от смущения. - Компьютер выдал координаты цели, а мы перепроверяем. Так надежней.
        - Верно! Чем проще, тем надежней, - согласился генерал и обернулся на приближавшийся со спины рокот двигателя военно-транспортного вертолета МИ-8, заходившего на посадку.
        Вертолет выпустил шасси и приземлился, подпрыгнув один раз, на бетонные плиты аэродрома. Бортовой техник открыл изнутри дверцу сразу за пилотской кабиной и выкинул короткий трап, состоящий из трех ступенек. По ступенькам живо спустилась Людмила в камуфляжной униформе и, по-женски разбрасывая ноги ниже колен, подбежала к генералу.
        - Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант?
        - Докладывайте, товарищ вольнонаемная Ковалева.
        - Так что все сделала, как говорили, - улыбаясь во весь рот, сообщила Людмила.
        - Доклад не по форме, а по существу, - констатировал генерал, без усмешки глядя на исцарапанное, но счастливое лицо дочери. - Где камуфляж порвала?
        - Порвала? - удивилась Людмила и стала осматривать себя. Она мгновенно превратилась из солдата в красивую женщину, озабоченную тем, как она выглядит. - Где?
        - Где-где! На животе.
        - Ой! И правда! А я и не заметила. Так здорово было.
        - Ну-ну, - недовольно хмыкнул генерал. - Ладно, ребята. Отдыхайте, заслужили. Но отдых, обращаю конкретно ваше внимание, Романчук, без всякого «шила». А не то я вам шило в одно место вставлю. Понятно?
        - Так точно! - рявкнул Петруха.
        - Фи! - сморщила губки Людмила.
        К «Громобою» подъехал армейский открытый «УАЗ», рядом с водителем которого сидел главный конструктор. Вагипов буквально вывалился из автомобиля и, словно сомнамбула, не обращая внимания окружающих, подошел к генералу и сказал ему, забыв поздороваться:
        - Вася! У меня проблемы. Отец пропал!
        У главного конструктора было совершенно потерянное лицо.

10
        Историки спорят о возрасте Дамаска, кто-то дает ему шесть тысяч лет, а кто-то и все восемь. Однако несомненно одно: из всех здравствующих столиц мира сирийская наиболее древняя. Город обнимает гора Касьюн, на которой, как безапелляционно утверждают знатоки, Каин убил Авеля. Видевшая это первое в истории человечества кровавое преступление пещера вскрикнула от ужаса, и с той поры вход в нее напоминает разверстый в немом крике рот.
        Центральная часть Дамаска - Старый город - строгой прямоугольной планировкой похож на военный лагерь - именно так его застраивали древние римляне, покорившие Сирию в
64 году до нашей эры. Старый город окружен каменной стеной, в которой насчитывается восемь ворот.
        Через одни из этих ворот почти две тысячи лет назад въехал на лошади знатный иудей, имевший звание римского гражданина, некий Савл из Тарса. Он был известен как ревностный гонитель христиан. Лошадь Савла споткнулась и сбросила всадника, а тот, ударившись о землю, ослеп. Несчастного привезли в дом на улице, которая называлась Виа Ректа - Прямая.
        Здесь его вылечил, крестил и благословил на миссионерскую деятельность один из семидесяти учеников самого Христа Анания. Так Савл из Тарса стал апостолом Павлом.
        Сегодня Прямая улица, которая по-прежнему пересекает старый Дамаск с востока на запад, и на самом деле не очень пряма, называется уже по-другому - Мидхат Паша.
        По этой улице неторопливо шел загорелый голубоглазый человек с копной рассыпчатых белых, а может, седых волос на голове. В руке у него был черный атташе-кейс. Этот человек, резидент Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки Ричард Бэрроуфильд, не торопился, может быть, потому, что в сирийской столице не принято торопиться, а может быть, потому, что его неспешная прогулка могла привести к цели быстрее, чем поездка на автомобиле.
        В этот час старый Дамаск был забит автомобилями, которые медленно передвигались, сохраняя дистанцию между собой в считаные сантиметры. Водители от безделья развлекали себя тем, что не снимали руки с клаксона, но непрестанный гул никак не способствовал ускорению движения плотного автомобильного потока.

«Забавно, - подумал Бэрроуфильд, утомленный бесплодными, но настойчивыми гудками - возникает ощущение, что в такую приятную погоду все машины заболели каким-то автомобильным гриппом».
        Действительно, почти все сигналы гундосили и хрипели, словно машины были простужены. Впрочем, это не мудрено, ведь старые машины, как и люди, чаще болеют, а новый автомобиль до сих пор могут позволить себе немногие сирийцы. Несмотря на то что в стране нет собственного автомобилестроения, правительство сохраняет высокие пошлины на ввоз иномарок.

«Идиотское следствие попытки построить социализм с сирийским лицом», - ухмыльнулся сам себе человек с чемоданчиком.
        Бывшая Прямая улица, ныне Мидхат Паша, по которой неторопливо шел резидент ЦРУ, была главной артерией знаменитого дамасского базара Хамидие. Не меньше тысячи лет он является самым большим в исламском мире и не отдает никому пальму первенства.
        Входом в многолюдный базар - город в городе - служит арка с колоннами, возведенная еще римлянами. Каждый день, кроме священной для мусульман пятницы, с девяти утра до девяти вечера за аркой в лабиринтах многокилометрового крытого тоннеля, разделенного на особые кварталы - суки - правит бал ее величество торговля, самая разнообразная и всевозможная.
        Более трех тысяч лавочек, сотни мастерских, бани и парикмахерские, мечети и харчевни, нескончаемый гул возгласов продавцов и покупателей и воздух, пропитанный ароматом кофе и дымками кальянов, которые сирийцы называют наргиле.
        Здесь можно купить и продать все, что угодно. На прилавках лежат товары со всех концов земли, от антикварного кинжала из знаменитой дамасской стали до самой современной видеоаппаратуры, но, конечно, особый колорит Хамидие придают многочисленные изделия местных мастеров-ремесленников. Глаза разбегаются от обилия цветастых тканей, платков и ковров. На базаре есть целые улицы жестянщиков, столяров, ткачей и, конечно же, улицы специй и знаменитых восточных сладостей, среди которых наиболее популярен фисташковый пломбир.
        От жаркого солнца и нечастого дождя торговцев и покупателей базара Хамидие защищает сводчатая крыша со множеством окон. Когда-то давно она была деревянной, но, в конце концов, после многочисленных пожаров ее заменили на железную. Местами металл прохудился, светился дырами. Но местные старожилы связывают появление этих отверстий в кровле вовсе не с ржавчиной, а со следами от пуль.
        Говорили, что в начале прошлого века, еще до Первой мировой войны, французские солдаты, занявшие Дамаск, желая сразу показать, кто в городе хозяин, стреляли из своих ружей вверх в местах скопления людей, в том числе и на базаре Хамидие. И говорят, французам удалось тогда парализовать работу рынка на целых три часа, но не более. И будто бы в память о тех часах крышу с той поры не ремонтируют.
        Бэрроуфильд усмехнулся собственным мыслям и свернул с Прямой улицы - Мидхат Паша - на одну из боковых. Пройдя буквально десять шагов, он оказался у входа в кофейню
«Бушра», что означало в переводе с арабского - «Добрая примета». Это был своеобразный мужской клуб, место отдохновения и неспешных разговоров о событиях местной жизни и, конечно, о проблемах мировой политики, которым завсегдатаи кофейни после некоторых, порой горячих прений обычно находили элегантное и единственно верное решение.
        За одним из столиков в дальнем углу заведения уже с полчаса сидел Джиад в своей обычной «арафатовке». Он уже съел порцию шаурмы - плотно завернутой в трубочки тонкого лаваша рубленой баранины с салатом и специями, выпил две чашки крепчайшего черного кофе, который по здешней традиции употребляется всегда без сахара, и сейчас курил наргиле, потягивая прохладный вкусный дым, имевший ярко выраженный и очень приятный запах спелого персика.
        Горячие угольки, тлевшие на подмокшем от густого сахарного сиропа табаке особого персидского сорта «тумбеки», периодически усиливали свою алую окраску, повинуясь затяжкам курильщика. Дым, проходя через стеклянную колбу с водой, остывал, и можно было в полной мере ощутить его чудесный фруктовый вкус. Колба наргиле, которым пользовался Джиад, была сделана из богемского стекла, а когда-то место колбы занимал выдолбленный кокосовый орех - который в Персии назывался наргил. Он-то и дал название курительному прибору.
        Джиад не спешил. На Востоке умеют ценить простые человеческие радости, дарованные Всевышним. Палестинец, у которого чуть кружилась голова, сонно наблюдал сквозь припущенные веки за расторопным малым, готовившим напиток из тутовых ягод, лежавших горой на большом блюде. Парень в белом фартуке, местами заляпанном, лихо строгал теркой кусок льда, бросал натертый лед в стакан, зачерпывал поварешкой сок, стекавший с блюда в таз, доливал в стакан и втыкал в него соломинку.
        Несмотря на дремотное оцепенение, в котором пребывал Джиад, он сразу заметил вошедшего в кофейню американца. Тот тоже увидел Джиада, и оба обменялись многозначительными взглядами. Однако Бэрроуфильд не подошел к старому знакомому, а приблизился к небольшой камере хранения, устроенной в этом заведении для пущего спокойствия иностранцев. В Дамаске практически нет воровства, но не все об этом знают. Американец поставил свой атташе-кейс в ячейку и запер ее на ключ.
        Затем Бэрроуфильд сел за столик, соседний со столиком Джиада. К американцу тотчас подскочил кельнер.
        - Чашечку кофе с кардамоном, - сказал посетитель, и кельнер, быстро кивнув в знак согласия, вернулся спустя несколько секунд, принеся заказ.
        Американец расплатился сразу. По-прежнему не глядя на Джиада, Бэрроуфильд медленно выпил свой кофе, промокнул губы салфеткой и накрыл ею ключ от камеры хранения, который до этого положил на столик. Затем встал и неторопливой походкой покинул кофейню.
        Как только американец вышел, Джиад оторвался от наргиле и с неожиданной резвостью подскочил со своего стула, отбросил салфетку на столике, за которым только что сидел его давний приятель, смел в ладонь ключ от камеры хранения и подошел к ячейке, в которой забывчивый Бэрроуфильд оставил свой черный чемоданчик. Вскрыв камеру, он на приподнятом колене, щелкнув замками, на мгновение приоткрыл атташе-кейс. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы оценить содержимое - плотные пачки американских долларов устилали дно чемоданчика.
        Джиад быстро запер его, но не вернул в камеру, а, взяв в левую руку, вышел на улицу. Быстро прошагав примерно полтораста метров, палестинец вскочил в поджидавшую его белую вазовскую «Ниву». Усевшись на сиденье рядом с шофером, Джиад властно велел ему:
        - Поехали, Абан.
        Водитель, по виду совсем еще мальчишка, высунул из машины голову, высматривая минимальный просвет в сплошном потоке автомобилей, и, каким-то образом найдя таковой, резко вывернул руль. В этот момент полыхнуло пламя, и раздался взрыв.
        Доллары в чемоданчике Бэрроуфильда были фальшивыми, а взрывчатка под ними оказалась настоящей.
        Американец сделал ставку на Абдаллу, сумев договориться с ним и расчистив начинающему политикану и уже бывалому террористу дорогу в руководство движения
«Иншаллах», по крайней мере, в руководство наиболее радикального крыла этого движения. Теперь Абдалла был многим обязан Бэрроуфильду.

11
        Первыми об исчезновении группы паломников из Казани узнали в головном офисе туристической фирме «Итиль-тур-хадж». Представитель фирмы в Мекке сообщил, что заказанные номера в гостинице пустуют, а руководитель группы Галиакбар Абдурзакович Вагипов не вышел в назначенное время на связь. Тем не менее о происшествии сначала рассказали не российские средства массовой информации, а вездесущий канал «Аль-Джазира».
        Случившееся бросало тень на сирийские власти, ведь страна получала немалый доход от туризма, в частности, и от следовавших транзитом в Саудовскую Аравию паломников. Кроме всего прочего, пропали граждане России - стратегического партнера Сирии. После того как с официальным запросом по поводу исчезновения группы из Казани к сирийскому правительству обратилось посольство Российской Федерации, были предприняты беспрецедентные меры по поиску исчезнувшего автобуса. В мероприятиях приняли участие не только полицейские, но и армейские части. Использовалась и авиация, в том числе и вертолеты. Однако автобус с паломниками как сквозь землю провалился.
        Сирия достаточно густонаселенная страна, в ней проживают около двадцати миллионов человек. Казалось бы, какое-либо драматическое происшествие, если оно случилось с российскими мусульманами, не могло не оставить следов и остаться без свидетелей. Однако большинство населения сосредоточено вдоль берегов Евфрата и на побережье Средиземного моря, а области на юго-востоке и в центре страны представляют собой слабо заселенное засушливое плато, к которому примыкают пустыни Хомс и Хамад. Прочесать всю эту территорию даже с помощью военных не представлялось возможным.
        В то же время шоссе, ведущее из Дамаска в Амман, всегда было достаточно оживленным, а во время хаджа тем более. Но все же ни следов, ни свидетелей исчезновения россиян, несмотря на все усилия, обнаружить не удалось.
        С подачи «Аль-Джазиры» известие о пропаже паломников в Сирии попало на первые полосы крупнейших газет мира, ведущие информационные агентства внимательно следили за развитием событий. Аналитики и знатоки Ближнего Востока выдвигали самые разные версии, но они оставались предположениями, не подкрепленными серьезными аргументами.
        Особенно удивляло то обстоятельство, что паломники исчезли именно в Сирии - в стране, где до сих пор не отменено действующее с 1963 года чрезвычайное положение и где уровень преступности крайне низок.
        В потоке информации привлекло всеобщее внимание короткое интервью с владельцем гостиницы, в которой паломники ночевали после прилета из Казани. Он заявил корреспонденту небольшой немецкой телерадиокомпании, что российские туристы были мало похожи на правоверных мусульман. По его словам, они горланили всю ночь, мешая отдыхать другим постояльцам, а после их отъезда в номерах было обнаружено большое количество пустых бутылок из-под русской водки и вскрытые упаковки презервативов.
        Отрывки этого сюжета показали и по местному телевидению. Хозяин отеля продемонстрировал перед камерой пустую бутылку, на наклейке которой были написано кириллическими буквами слово ВОДКА, и разорванный пакетик из-под презерватива, на котором был изображен бравый гусар, подкручивающий усы.
        Сирия - светская страна, здесь свободно продается алкоголь, вино и местная пятидесятиградусная анисовая водка «Арек», однако подавляющее большинство ее жителей - приверженцы ислама, и они воздерживаются от употребления спиртного. Страшным грехом здесь считается и супружеская неверность, не говоря уж о том, что во время хаджа плотские радости запрещены. Интервью владельца гостиницы формировало негативное отношение к исчезнувшим людям, но все равно оставался вопрос - если нечестивцев покарал Аллах, то как именно и чьими руками?
        Тем не менее некоторые сирийские журналисты упорно утверждали, что исчезновение автобуса с паломниками вовсе не кара Всевышнего, а провокация, инспирированная специальными службами извечного врага арабов - Израиля. Мол, израильтяне, обеспокоенные ростом военной мощи Сирии, которая подпитывалась сначала Советским Союзом, а затем Россией, решили вбить клин в союзнические отношения двух государств - стратегических партнеров на Ближнем Востоке.
        Такая точка зрения приобрела многих горячих сторонников, особенно после того, как совсем близко от шоссе Дамаск - Амман были обнаружены останки водителя туристического автобуса, который перевозил россиян. За несколько дней тело сильно пострадало от пернатых стервятников, шакалов и гиен, и родственники смогли опознать обезображенный труп лишь по фамильному серебряному перстню на мизинце правой руки.
        Судебно-медицинским экспертам удалось выяснить, что смерть пожилого шофера наступила в результате двух пулевых ранений. Были найдены и сами пули девятимиллиметрового калибра. А даже маленьким детям, которые в Сирии вместо школьной формы носят униформу военного образца, хорошо известно, что именно такие пули используются в пистолете «Иерихо» - основном служебном пистолете боевых подразделений израильской полиции.
        В свою очередь израильские средства массовой информации стали утверждать, что это всего лишь попытка свалить с больной головы на здоровую. И исчезновение паломников подстроено Главным управлением безопасности Сирии, поскольку правящим кругам этой страны очень не понравилось значительное улучшение отношений между Россией и Израилем в последнее время, и особенно введение безвизового режима между этими странами. Израильтяне, которым симпатизировал Запад, сумели сделать эту версию доминирующей в Европе и Соединенных Штатах Америки.
        Как бы там ни было, после обнаружения останков убитого водителя все сходились на том, что россияне подверглись вооруженному нападению. Однако никто так и не взял на себя ответственность за происшедшее.

12
        На верхней палубе сухогруза «Эсмеральда» возле укрытого большим брезентовым тентом груза во влажной ночной тишине негромко переговаривались двое мужчин. Они были одеты в белые шорты, что делало их заметными во мраке ночи хотя бы друг другу.
        - Нет! Даже после стакана неразведенного «шила» я не мог себе представить, что когда-нибудь окажусь на корабле под флагом какого-то Гондураса вблизи территориальных вод Ливана, - сказал один из них.
        - А после двух стаканов неразведенного «шила»? - уточнил второй.
        - Ну что ты, командир! Два стакана - это ж почти смертельная доза!
        - Салабон ты еще, Петруха, - констатировал Иванисов, который, задрав голову, глядел на крупные, яркие и, казалось, совсем близкие звезды. - А еще вертолетчик. Одно слово - правосторонний. Ничего, я тебя вышколю, может, человеком станешь и когда-нибудь займешь левое кресло пилота. И третий стакан осилишь.
        - Меня ребята сажали на место пилота в Таджикистане, летал. Да, кое-какие навыки имею, - мечтательно вспомнил Петруха.
        - На двадцатичетверке?
        - Ну.
        - Ну-ну, - с ироническими интонациями повторил Иванисов и пропел на мотив классического похоронного марша: - «Ми двадцать четыре - самый лучший вертолет, ми двадцать четыре никогда не подведет». Нет, за штурвал «Громобоя» тебе еще рано. Посмотрим на твое поведение.
        - Буду слушаться, товарищ командир, - вздохнул старший лейтенант.
        - То-то же. Скучаешь по Люське? - перестав глядеть на звезды, спросил майор.
        - Ага, - честно признался Петруха.
        - Халявы не будет.
        - Да не хочу я халявы! - стал отпираться старший лейтенант. - Я кроме халявы, если честно, Жора, ничего и не видел-то. Я по-хорошему хочу. По-настоящему.
        - Жениться, значит?
        - Ну да. Я лично не против. Очень даже не против.
        - А ее спрашивал?
        - А когда было? Да и боязно как-то.
        - Во! А еще боевой офицер. Ладно. Дай Бог, выполним задание - спросишь.
        Решение послать «Громобой» в Сирию на поиски пропавшей группы паломников из Татарстана без согласования с сирийским правительством отнюдь не просто далось руководству Главного разведывательного управления (которое с некоторых пор стало называться просто Главным управлением) Генерального штаба Министерства обороны Российской Федерации. Но игнорировать настоятельную просьбу главного конструктора чудо-вертолета Вагипова, подкрепленное ходатайством Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Острохижи, тоже было непросто.
        Разговор в кабинете начальника третьего (страны Азии) Управления ГРУ на шестом этаже здания на Хорошевском шоссе с генералом и конструктором был трудным.
        - Товарищи, - убеждал их молодой полковник, которому трудно было дать больше тридцати лет. - Ситуация очень и очень сложная. Мы сейчас пытаемся найти концы. Честно скажу, не исключена многоходовая комбинация, в которой мог быть даже предусмотрен ваш сегодняшний визит в этот кабинет.
        - Чего-чего? - не понял Острохижа. - Кто-то мог предвидеть, что мы сюда к вам придем? Я верно понял?
        - Да. Верно, - подтвердил полковник.
        - Как это? Я все равно чего-то не понимаю. Поясните.
        - Пожалуйста. Поясняю. Разработка вертолета нового поколения велась в строгом секрете, но это отнюдь не дает абсолютной гарантии отсутствия утечки информации. Мы не исключаем, что тот, кто организовал исчезновение или похищение российских паломников, мог предположить, что Ринат Галиакбарович, движимый понятными сыновними чувствами, будет настаивать на посылке на поиски пропавших людей своего детища - «Громобоя». И вся эта операция рассчитана лишь на то, чтобы выманить строго засекреченный образец за пределы Российской Федерации с целью захвата и овладения примененными техническими решениями и технологиями.
        - Но позвольте, товарищ полковник, - вмешался главный конструктор. - Ведь перед нами как раз ставилась такая цель - создать вертолет, который может быть задействован для решения самых разных и самых трудных задач, в том числе и за пределами России. И такой вертолет был создан. Грубо говоря, у нас есть каравай хлеба, но мы не можем накормить голодного, потому что боимся, что кто-то узнает, что у нас есть каравай? Так получается?
        - Интересная аналогия, - усмехнулся полковник.
        - Но ведь это безнравственно! - возмутился Вагипов. - Речь идет ведь не только о моем отце, пропали почти сорок человек, граждан Российской Федерации! Соединенные Штаты Америки или Израиль всей своей военной мощью встают на защиту даже одного своего гражданина. А тут целых сорок! «Громобой» обладает уникальными летными и боевыми характеристиками. Он практически невидим для радаров! Ему нет равных в своем классе. Чего мы боимся?
        - Ринат Галиакбарович, но ведь уникальный вертолет создан пока в единственном экземпляре, - возразил полковник.
        - На опытном производстве корпорации практически готов второй экземпляр машины. Пока подводят смежники - есть у них определенные проблемы, но ведь и комплектующие тоже уникальные!
        - Хорошо, смежники исправятся, второй экземпляр сделаете, рано или поздно. А что будет, если первый попадет в руки потенциального противника? Многолетний труд - и ваш, и не только ваш - всей корпорации «Геликоптер» - окажется бесполезным? Ведь через полгода, максимум год, американцы, англичане, китайцы, индийцы, бразильцы - да кто угодно! - повторят вас и изготовят свою копию «Громобоя». И что тогда? - резонно спросил начальник управления стран Азии.
        - Мы предусматривали функцию самоуничтожения вертолета в случае захвата, - потухшим голосом сообщил главный конструктор. - Но потом отказались в целях обеспечения безопасности экипажа. Риски в период освоения новой техники обычно и так высокие…
        - Вот видите, и функции нет, и риски высокие, - развел руками хозяин кабинета.
        - Ринат, - неожиданно обратился генерал Острохижа к главному конструктору. - А это очень сложно восстановить?
        - Что? - не понял Вагипов.
        - Функцию самоуничтожения?
        - Да нет. Это делается элементарно.
        - Так вот, полковник, - сказал генерал. - Функцию мы восстановим. «Громобой» в руки потенциального противника не попадет ни в коем случае. Я поговорю с ребятами, и у меня нет ни капли сомнения, что экипаж на это пойдет. Какие еще возражения, полковник?
        - Рискуем опытной машиной, рискуем опытным экипажем, - попытался скаламбурить начальник управления стран Азии с довольно хмурым выражением лица. - Какие гарантии, что «Громобой» найдет пропавших людей? А если не найдет?
        - В любом случае экипаж проверит машину в серьезном деле. Возможно, в реальной боевой обстановке. Получит бесценный опыт. Конструкторы смогут учесть их замечания и сделать машину еще лучше. И потом, риск - благородное дело, - заметил генерал Острохижа без тени улыбки. - А чтобы вам не казалось, что я рискую чужими жизнями, в качестве передового авианаводчика на выполнение этой операции я готов послать собственную дочь. Собственно, больше некого посылать. Только она прошла весь курс подготовки по взаимодействию с экипажем «Громобоя».
        - Она окончила Институт Азии и Африки? - неожиданно живо уточнил полковник. - Знает арабский?
        - Да, - лаконично ответил Острохижа сразу на два вопроса и добавил: - Полгода стажировалась в Египте в Каирском университете.
        - Хорошо. Но мне надо посоветоваться с руководством. Такие решения я не могу принимать без санкции начальника Главного управления.
        - Надеюсь, вы изложите все наши аргументы?
        - Постараюсь, - заверил полковник.
        Начальник третьего управления сдержал свое слово, и аргументы Вагипова и Острохижи были найдены заслуживающими внимания на самом верху. Конечно, официальной санкции на проведение подобной операции президент дать не мог, поэтому через подставную фирму сотрудниками ГРУ был арендован корабль с изумрудным именем «Эсмеральда», Эсмеральда - по-испански «изумруд». - Прим. авт.] который плавал под флагом маленького центральноамериканского государства Белиз, называвшегося некогда Британским Гондурасом. В новороссийском порту на корабль был тайно погружен
«Громобой», и «Эсмеральда» немедля отправилась к восточным берегам Средиземного моря…
        - Ну что, ребята, готовы? - спросил генерал-лейтенант, появившийся из темноты вместе с главным конструктором. На обоих была униформа офицеров морского торгового флота.
        - Готовы, товарищ генерал-лейтенант! - тут же вытянулись в струнку Иванисов и Романчук.
        - Тогда с Богом! Много говорить не буду, говорено уже не раз, но постарайтесь сделать все возможное и даже больше. Лады?
        - Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
        - Напоминаю, что база снабжения уже организована на территории Сирии. Вертолет ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не должен попасть в чужие руки. Это вы знаете. У нас очень неплохие отношения с Сирией, но помните, что сказал российский император Александр Третий сто с лишним лет тому назад.
        - А что он сказал? - нарушил субординацию Петруха, восприняв паузы после слов генерала как дозволение говорить.
        Иванисов в темноте незаметно, но чувствительно лягнул старшего лейтенанта.
        - А он, Романчук, - ответил генерал-лейтенант Острохижа, явно ожидая этот вопрос, - сказал золотые слова: у России есть только два союзника - ее армия и флот. Теперь у России есть не только военно-морской, но и военно-воздушный флот, но суть не меняется. А вспомнил я эти слова вот по какому поводу. Полностью опереться на сирийцев мы не можем. Делайте выводы. В случае крайней, подчеркиваю, крайней необходимости разрешаю на огонь отвечать огнем. Решение принимает командир экипажа. Ты меня понял, Жора?
        - Понял, Василий Петрович, - ответил Иванисов.
        - Вопросы будут?
        - Товарищ генерал-лейтенант, а нам на земле кто-то будет помогать? - спросил Петруха. - Ну, кроме снабженцев, я имею в виду. Типа передовых авианаводчиков?
        - Будет у вас передовой авианаводчик. Будет. Точнее, авианаводчица, - заверил Острохижа.
        - Лю-уська? - с нескрываемой радостью подрагивающим голосом уточнил Петруха.
        - Она самая, - ответил генерал и грустно усмехнулся, но в темноте не было заметно выражение его лица. - В расчетное время выйдет на связь. Ладно, кажется, все, что хотел - сказал. С Богом!
        - Я буду молиться Аллаху за вас, ребята, - негромко сказал Вагипов, выдвигаясь из темноты.
        Носившие на груди православные кресты Иванисов и Романчук не стали возражать главному конструктору.
        Спустя две минуты после того, как брезентовый полог был стянут с «Громобоя», вертолет с едва различимым шелестением лопастей поднялся в воздух над
«Эсмеральдой» и с правого разворота взял курс на побережье Сирии, растаяв в темноте как привидение.

13
        Старые автомобили в Сирии - явление более привычное, чем новые. Туристам из развитых стран может показаться, что у здешних автомобилистов престижность автомобиля вырастает в зависимости от величины его возраста, хотя такая ситуация объясняется весьма просто - очень высокие таможенные пошлины. Поэтому полицейских, патрулировавших шоссе Дамаск - Амман недалеко от места, где был найден труп водителя автобуса, перевозившего российских паломников, отнюдь не удивил старый джип «Лендровер» кативший на север по направлению к сирийской столице. Это был видавший виды, возможно, даже раритетный внедорожник «Стэйшн Вэгон» защитного зеленого цвета с характерными узко посаженными глазами фар на радиаторной решетке.
        Такие выпускались еще в начале пятидесятых годов прошлого века. Впрочем, конструкция, созданная почти сразу после Второй мировой войны в Великобритании для нужд фермеров и военных, оказалась на редкость удачной, и различных модификаций этой машины было выпущено за шесть десятков лет почти два миллиона.
        Так что привлечь особое внимание стражей порядка этот джип не мог, если бы не одна деталь, издалека бросавшаяся в глаза и вызвавшая удивление. За рулем внедорожника сидела девушка с распущенными светлыми волосами. Причем в салоне, как показалось полицейским, она была одна. А когда они остановили джип, то удивились еще больше.
        В салоне действительно больше никого не было, кроме блондинки-водителя, а самое главное - выяснилось, что старый автомобиль тянул за собой прицеп, в котором - кто бы мог подумать - стоял новехонький квадроцикл. Возникший относительно недавно, он из курортной забавы стал уникальным транспортным средством для езды по бездорожью. Ведь квадроцикл способен дать фору любому современному внедорожнику, потому что обладает воистину фантастической проходимостью.
        Старший из полицейских, который и остановил «Лендровер», цокая языком, обошел его вокруг, а тот, кто был помоложе, - ему было не более двадцати пяти - вытаращив глаза, смотрел на девушку за рулем.
        Хотя подавляющее большинство жителей Сирии мусульмане, это в то же время и многоконфессиональная страна. Здесь относительно мирно уживаются и приверженцы ислама, как сунниты, так и шииты, и христиане различных форм вероисповедания. И даже есть весьма незначительное, правда, количество иудеев.
        Спокойное сосуществование представителей разных конфессий обусловлено, возможно, тем, что правящая элита, государственная и военная, в основном состоит из алавитов, которые в равной степени почитают и пророка Магомеда и Иисуса Христа. До сих пор ученые спорят, являются ли алавиты сектой шиитской направленности, или они представляют удивительный симбиоз ислама и христианства.
        Как бы там ни было, женщина с непокрытой головой в Сирии отнюдь не редкость, особенно после того, как в стране резко увеличился поток туристов из европейских стран. Но девушка, сидевшая за рулем старого зеленого джипа без платка, была к тому же удивительно красива.
        Реакция молодого полицейского не осталась ею незамеченной, и девушка широко улыбнулась, показав два ряда ослепительно-белых зубов.
        - В чем дело, господин полицейский? - наконец спросила она сама на хорошем арабском языке, так не вязавшемся с ее нездешней северной красотой.
        На помощь товарищу подоспел старший полицейский с двумя лычками на погонах, уже завершивший неторопливый обход джипа с прицепом.
        - Здравствуйте, госпожа, - сказал он, оказавшись более устойчивым к чарам голубоглазой блондинки. - Ваше водительское удостоверение, пожалуйста.
        Девушка с готовностью протянула прямоугольный заламинированый кусочек картона со своей фотографией.
        Полицейский с двумя лычками на погонах - он был командиром патруля - взяв удостоверение и сравнив фотографию с оригиналом, протянул его младшему, поскольку, видимо, был не силен в иностранных языках.
        Младший бережно, как драгоценность, принял документ в свои руки и, прочитав, сообщил своему начальнику:
        - Это мадам из Латвии.
        - Откуда?
        - Из Европы. Такая страна в Европе, она входит в шенгенское соглашение.
        - Вижу, что из Европы. Как ее зовут?
        - Маргрита Рысь, - с готовностью ответил младший.
        - Госпожа Маргрита Рысь, - с некоторым трудом повторив незнакомое имя, обратился к девушке полицейский с двумя лычками на погонах. - Вы путешествуете одна?
        - Да, господин полицейский. Я уже бывала здесь и знаю, что Сирия на редкость гостеприимная, а главное - безопасная страна.
        - О мадам, вы правы! - горячо поддержал ее старший полицейский, забрав у младшего водительские права девушки и продолжая держать их в своих руках. - В Сирии очень безопасно, и мы рады гостям, - тут он споткнулся, увидев, что блондинка за рулем джипа смотрит на него с нескрываемой иронией.
        Полицейский стал более серьезным и, по-прежнему не отдавая водительское удостоверение, продолжил спрашивать:
        - Позвольте осведомиться, мадам, о роде ваших занятий.
        Он, конечно, понимал, что девушка никак не может быть танцовщицей из ночного клуба. Такая бы не заработала на джип, пусть старый, и уж тем более на квадроцикл. Тем не менее полицейский руководствовался принятой в правоохранительных органах страны установкой на особое внимание к одиноким молодым иностранкам. Считалось, что именно они могут нанести непоправимый урон традиционным нравственным устоям страны.
        Въехать в Сирию молодой женщине без мужа было практически невозможно. Но число ночных клубов, на эстрадах которых танцевали девушки из России, Украины и других в основном восточноевропейских стран, постоянно увеличивалось. Непостижимым образом увеличивалось и число самих девушек, работающих в клубах.
        Правда, подобные заведения создавались в основном для иностранных туристов, поток которых с приходом к власти сына Хафеза Аль-Асада Башара с каждым годом становился все большим. Иностранцы приносили немалый доход государству, и, возможно, поэтому на некоторые издержки, связанные с их пребыванием, приходилось закрывать глаза. Но до определенных пределов.
        - Я витобиолог, - объяснила девушка, чьи глаза лучились едва сдерживаемым смехом.
        Старший полицейский обернулся к более образованному младшему, но тот слегка приподнял плечи в знак того, что тоже не понял, чем занимается девушка. Тогда старший сказал строго:
        - Я не знаю такой профессии.
        - О, разных профессий на земле чрезвычайно много, - легко согласилась блондинка. - Есть и очень редкие. Моя как раз такая.
        - И все-таки, - настаивал полицейский.
        Девушка за рулем зеленого «Стэйшн Вэгон», безусловно, не могла принадлежать к криминальному сообществу, которое в Сирии, в силу продолжавшегося десятилетиями военного положения, было очень малочисленным и хилым. Однако после таинственного исчезновения автобуса с российскими паломниками и убийства шофера этого автобуса трасса Дамаск - Амман усиленно патрулировалась, а полицейским вменялось обращать особое внимание на все, что выбивалось из обычного порядка вещей. Эта блондинка, вне всякого сомнения, выбивалась из общего ряда.
        И все-таки главная причина, по которой затягивался разговор полицейских с водителем джипа, была в том, что девушка было чудо как хороша.
        - Как вам получше объяснить, - на мгновение задумалась Маргрита Рысь. - Я работаю над продлением жизни.
        - Так вы врач! - воскликнул младший из стражей порядка с нескрываемым почтением.
        Врачей в Сирии, впрочем, как и везде, уважают.
        - Не совсем, - поморщилась девушка. - Врачи лечат болезни, а я стараюсь их не допускать. Дело в том, что продолжительность человеческой жизни зависит от великого множества факторов, причем некоторым из этих факторов придается неоправданно большое значение, а другим незаслуженно малое. Оттого далеко не все болезни поддаются врачам.
        - Все в руках Аллаха, - безапелляционно сказал полицейский с двумя лычками на погонах, мало что поняв из объяснения. - Все в его воле. Мы лишь малые песчинки в его горсти.
        - Вы абсолютно правы. Но ведь есть люди, которые стремятся следовать его воле, а есть и те, которые не следуют.
        - Грешников ждет вечная кара, их мукам не будет конца. «И всякий раз, когда их кожа обгорит, ее заменим Мы другою кожей, чтобы дать вкусить им наказание сполна», - авторитетно процитировал Коран старший полицейский, который, очевидно, внимательно слушал пятничные проповеди имама своей мечети.
        - Я говорю не о грешниках, - упорствовал девушка. - Я говорю о всех нас. Всевышний посылает нам сигналы, а мы их не замечаем, а потом бываем наказаны болезнями. Вы знаете, что стоите на нездоровом месте?
        - Как это?
        - Я вам сейчас покажу.
        Маргрет выпрыгнула из джипа и продемонстрировала полицейским проволочную Г-образную рамку. Она взяла ее за короткий конец и вытянула вперед руку. Рамка некоторое время оставалась неподвижной, а потом стала медленно вращаться по часовой стрелке.
        Полицейские, затаив дыхание, наблюдали за движениями рамки.
        - Вот. Видите? Она крутится по часовой стрелке. Здесь очень плохое место.
        Блондинка сделал несколько шагов в сторону, и рамка прекратила двигаться.
        - А здесь все хорошо.
        Полицейские молчали, казалось, потеряв дар речи. А затем командир патруля стал топтаться на одном месте, а потом все ближе подбираясь к девушке, словно кролик к удаву, уходя от незримой опасности. Его примеру незаметно для самого себя последовал и его подчиненный. Неожиданно молодой полицейский остановился и рассмеялся, а полицейский с двумя лычками смущенно замер.
        - Вы хитрая! - сказал молодой. - Вы сами вертите проволоку.
        - Сама? - спросила, потемнев синими глазами, блондинка. - Хотите попробовать?
        - Давайте, - согласился молодой полицейский.
        Девушка дала ему рамку и велела вытянуть руку. Рамка не шевелилась. Полицейский победно посмотрел на Маргрет.
        - Не крутится! - сказал он.
        - Здесь и не должна крутиться, - спокойно отреагировала девушка. - Здесь хорошее место. Вы станьте туда, где стояли раньше, только держите рамку в вытянутой руке.
        Полицейский с рамкой в правой руке сделал несколько шагов в обратном направлении и вдруг закричал:
        - А! А-а! А-а-а! Шайтан!
        Он выронил рамку, и она упала в горячий песок.
        - Видите, а вы не верили, - спокойно констатировала девушка, подбирая проволочную рамку.
        - Вы ищете хорошие места, - задумчиво сказал полицейский с двумя лычками на погонах. - Для этого вам нужен квадроцикл?
        - Собственно, я ищу траву шим-шим, но она растет только в пустыне. Поэтому мне нужен квадроцикл.
        - Первый раз слышу о такой траве. Разве трава может расти в пустыне? Там ведь нет воды!
        - Вода есть везде! - возразила девушка. - Вопрос в ее количестве. Траве шим-шим нужно очень и очень мало. Зато она может надолго продлить жизнь любому человеку, даже тому, кому врачи отмерили совсем немного.
        - Да, некоторые бедуины очень долго живут, - вставил свое замечание младший из полицейских, который уже чуть отошел от пережитого стресса.
        - Сейчас вы едете в Дамаск? - спросил командир патруля, уважительно возвращая, наконец, блондинке Маргрет ее водительское удостоверение.
        - Да, сначала в Дамаск. А потом хочу поискать шим-шим северо-восточнее столицы. В районе Тадмора.
        Полицейские переглянулись, и старший сказал веско:
        - Мы вам не советуем посещать этот район.
        - Почему? Ведь в Сирии везде безопасно?
        - Это правда. Но в районе Тадмора пока не очень спокойно. Политика - она ведь не для простых людей. Пока туда не стоит ехать.
        - Вы имеете в виду события, связанные с «Инашалах»? - спросила девушка.
        - Да, - коротко подтвердил командир патруля.
        - Я учту ваше предостережение, - без особого убеждения сказала блондинка, вновь садясь за руль.
        - Учтите, - сказал полицейский. - Иначе в поисках средства для удлинения земной жизни вы можете сделать ее очень короткой.
        - Я поняла, - кивнула головой девушка. - Я подумаю.
        Кажется, раскольники из «Иншаллах» прочно закрепились в Тадморе, подумала, отъезжая от полицейского поста, Людмила Острохижа, она же Ковалева. Вчера с документами латышской гражданки Маргрет Рысь она была заброшена на территорию Сирии.
        Несколько месяцев назад поддерживаемое сирийским правительством и Ираном радикальное исламистское движение «Иншаллах» раскололось на две части. Наиболее непримиримые, входившие в бригаду «Молодой фронт Иншаллах», полагали, что сирийское руководство занимает недостаточно твердую позицию в отношениях с неверными, и ушли в самое сердце пустыни, лежавшей между средиземноморским побережьем и рекой Евфрат, и теперь дислоцировались в районе арабской деревни Тадмор.
        Деревня, или, точнее, небольшой городок, находилась неподалеку от величественных развалин древней Пальмиры - города пальм - столицы некогда могущественного государства, чья правительница Зенобия рискнула бросить вызов самому Риму.
        Это было в конце третьего столетия после Рождества Христова, когда римская империя уже начинала клониться к закату, но была еще достаточно могущественной, чтобы превратить прекрасный город, стоявший на торговых путях, связывавших Восток и Запад, в руины.
        Радикалы из «Иншаллах» рискнули бросить вызов правительству Сирии, в которой нашли приют, и избрали для этого античные развалины Пальмиры. Поток туристов, жаждавших сфотографироваться на фоне полуразрушенных, но впечатляющих колоннад и яркого синего неба, резко иссяк, и за редких смельчаков-чудаков шла настоящая конкурентная борьба среди местных жителей. Доходы торговцев сувенирами, владельцев небольших забегаловок, кофеен, мини-отелей на две-четыре койки в Тадморе сошли на нет, но противопоставить автоматам и гранатометам экстремистов они могли лишь глухое и неявное раздражение.
        Правительство страны пока не решалось военными средствами решить проблему. Ведь засевшие в развалинах города пальм радикалы легко могли устроить террористическую атаку не только на Израиль, но и на Сирию. К тому же боевые действия против
«иншаллаховцев» с применением обычного стрелкового оружия были бы мало эффективны, а артиллерия, авиация, ракеты нанесли бы непоправимый ущерб уникальному памятнику мировой культуры, что вызвало бы негативную реакцию во всем мире.
        Во время инструктажа экипажа и передового авианаводчика «Громобоя» в Москве специалисты ГРУ обращали внимание на возможность участия «Молодого фронта» в захвате российских паломников, оговариваясь, что такая возможность скорее гипотетическая. По опыту прошлых лет «Иншаллах» обычно сразу же заявляла о своей ответственности за совершенное преступление, каким бы кровавым оно ни было. А сейчас уже прошло несколько дней, но никто так и не приписал этот «подвиг» себе.
        Отделавшись от докучливых полицейских, Людмила проехала еще три десятка километров на север и свернула на малоприметную узкую и немощеную дорогу. Спустя полчаса показалось заброшенное строение довольно внушительных размеров из белого кирпича, покрытое ржавой жестью. Тут под мешками с удобрениями она достаточно быстро нашла большой металлический ящик. В нем была приготовленная специально для нее и экипажа
«Громобоя» закладка - оружие, провизия, одежда, в какой ходят местные люди, вода.
        - Что ж, для поиска заветной травы шим-шим все готово. Осталась мелочь - найти, - сказала сама себе Людмила, переложив кое-что из содержимого ящика в багажник
«Лендровера».
        Затем, убедившись в отсутствии посторонних глаз и ушей, она настроила рацию:
        - Громобой, я - Рысь! Отвечайте! - несколько раз повторила девушка, и чуть не подпрыгнула от радости, услышав знакомый голос Петрухи:
        - Я - Громобой, слышу тебя, Рысь! Снова вместе, значит?

14
        Среди скопления светло-коричневых скал, выделявшихся на фоне белой и пыльной равнины, притаилась группа вооруженных людей в пустынном камуфляже. Помимо автоматов, в боевой готовности было несколько переносных зенитно-ракетных комплексов «стингер» фирмы «Дженерал Дайнемикс», включавших в себя по шесть ракет в транспортно-пусковых контейнерах, а также некая непонятного назначения аппаратура на низких треногах.
        Люди в камуфляже были палестинцами-радикалами, полагавшими, что сирийское руководство не делает того, что должно было делать, для того чтобы освободить от израильтян земли, на которых родились и выросли поколения предков палестинцев. Радикалы из бригады «Молодой фронт Иншаллах» были готовы ценой собственных и чужих жизней вернуть утраченные территории.
        Их убеждения формировался годами, проведенными в лагерях для беженцев в Ливане, Иордании и Сирии. Для мальчишек дорога из такого лагеря была, по сути, одна - в ту или иную организацию, боровшуюся за освобождение Палестины.
        Казалось, созданная на территории Сирии при полном согласии и финансовой поддержке властей этой страны и Ирана «Иншаллах» была самым радикальным из всех вооруженных формирований. Однако и в этой организации нашлись экстремисты, считавшие ее недостаточно агрессивной и последовательной в своих действиях. Хотя крайний экстремизм этих, в основном молодых людей мог зиждиться и на более прозаическом фундаменте - желании оттеснить старших от рычагов власти и денежных потоков.
        В самом деле, борцы старшего поколения, по крайней мере, правящая верхушка, уже давно обуржуазились, имели собственные, и немалые, счета в западных банках, собственный бизнес, открытый на подставных лиц, который можно было потом, уже на законных основаниях, передать детям и внукам.
        Абдалла - один из лидеров молодых - не мог рассчитывать на наследство от кого бы то ни было. Его отец и старшие братья погибли, сражаясь с врагом, да и сам Абдалла был близок к смерти после одного из неудачных террористических актов, но выжил и заслужил немалый авторитет среди сверстников.
        Когда наметился раскол, он безоговорочно встал на сторону радикалов, вскоре занял один из ключевых постов уже в новой организации, а затем и возглавил бригаду
«Молодой фронт Иншаллах». Но для содержания бригады нужны были деньги, и немалые. Для успешного решения этой задачи Абдалла был готов идти на любые компромиссы и даже поступаться принципами. В частности, выполнять поручения американцев, которые всегда и везде поддерживали исконного врага Палестины - Израиль.

«О вы, которые уверовали! Не заводите дружбы с иудеями и христианами: дружат они между собой. Если же кто-либо из вас дружит с ними, то он - один из них. Воистину, не поведет Господь нечестивцев путем прямым. Видишь ты, что те, чьи сердца нестойки в вере, спешат подружиться…» - сказано в Коране.
        В то же время ислам, несмотря на устоявшееся мнение, довольно терпим к иноверцам, особенно к христианам: «Несомненно, убедишься ты, что больше всех дружелюбны к уверовавшим те, кто говорит: „Воистину, христиане мы“. (Коран, 5: 82).
        Более того, Коран не оставляет надежды, что в один из дней может наступить примирение; в нем не провозглашается полного и окончательного разрыва. Наоборот, выражены чаяния, что верующие смогут повлиять на людей Писания - иудеев и христиан - и ситуация и отношения изменятся. В одной из сур Аллах говорит: «Быть может, решит Господь установить дружбу между вами и теми, с кем враждуете вы. Ведь Всемогущий Он, Прощающий, Всемилосердный».
        Таким образом, под согласие Абдаллы на предложение резидента Центрального разведывательного управления в Дамаске Ричарда Бэрроуфильда добыть секретный вертолет россиян, можно было подвести довольно убедительную идеологическую базу даже с точки зрения самых ортодоксальных мусульман. Тем более что за выполнение задания была обещана очень крупная сумма денег. Правда, по достигнутой, в конце концов, договоренности основной транш осуществлялся в момент передачи вертолета американцам и никак не раньше.
        Люди, засевшие в засаде среди светло-коричневых скал, были людьми Абдаллы и ждали появления в воздухе российской винтокрылой машины уже второй день.
        - Вахид, пустыня большая! Почему русские будут летать здесь? - спросил стрелок-оператор одного из расчетов «Стингера» у своего напарника, в обязанности которого входило наблюдение за воздушным пространством.
        - Абдалла сказал, он точно знает. Абдалла никогда не обманывает, - строго заметил наблюдатель.
        - Но откуда он может знать, я не понимаю.
        - А зачем тебе понимать? Тебе надо ждать и не промахнуться.
        - Разве от меня зависит, промахнуться или не промахнуться? «Стингер» сам знает, куда лететь, - возразил любопытный стрелок-оператор. - Ты сам знаешь: если ракета видит цель, она начинает пищать, и тогда мое дело маленькое - успеть нажать пуск.
        - Вот и думай, как успеть, а не забивай себе голову глупостями, - все с той же строгостью в голосе посоветовал Вахид, заросший иссиня-черной щетиной почти до самых глаз и потому очень похожий на гориллу.
        - Как не забивать, как не забивать, послушай! Интересно мне, откуда все-таки Абдалла знает, где вертолет лететь будет? - не унимался стрелок.
        - Слушай, но я знаю, что он знает! Тебе этого недостаточно? - не на шутку рассердился Вахид.
        Стрелок поправил транспортно-пусковой контейнер ракеты, который уже успел здорово натереть ему плечо, и обиженно замолчал. Но не надолго.
        - Я думаю, среди русских обязательно кто-то есть, кто помогает Абдалле. Среди них ведь и правоверные встречаются, я слышал, - задумчиво сказал стрелок как будто сам себе, но поскольку они с Вахидом были на некотором отдалении от остальной группы, то, конечно, они были адресованы прежде всего Вахиду.
        - Среди них много правоверных, - согласился командир, не изменяя своему строгому тону. - Мой старший брат учился в Москве, он мне сам говорил, что половина жителей этого города - мусульмане.
        - Да? - оживился стрелок, радуясь тому, что Вахид поддержал его. - Тогда мне все понятно.
        Однако долгого молчания стрелок не выдержал и нашел другую тему для обсуждения:
        - Вахид, Абдалла говорил, что это непростой вертолет, он может быть невидимым. С помощью шайтана, должно быть. Как думаешь?
        - Я не знаю, - признался Вахид, не отрываясь от бинокля.
        - И еще Абдалла говорил, что этот вертолет может защищаться от «стингера». Наверное, он все время тепловые ловушки отстреливает. Если все время отстреливать, тогда точно «стингер» не попадет. Но это сколько ловушек надо? А?
        - Не знаю. Знаю, если промажешь, то тебе не поздоровится.
        - Я не могу промазать - сколько раз тебе говорить? - искренне возмутился стрелок. - Это ракета может промазать, если ее обмануть. Я не могу промазать.
        - Можешь. Если твоя ракета промажет, значит, это ты промазал. Когда я стреляю из
«калаша», я не говорю: автомат не попал, - я говорю: Вахид не попал!
        - Тоже мне: сравнил «калашникова» со «стингером». Это разные вещи. Совсем разные.
        - Если промажешь, тогда только одна надежда останется - на то оружие, что добыл Абдалла, - словно не слыша аргументов стрелка, продолжал Вахид и, на мгновение оторвавшись от бинокля, кивнул на странный агрегат на невысокой треноге.
        Стрелок, опустив голову, подумал, обижаться ему или нет, и решил не обижаться.
        - А если мы этот вертолет собьем, что делать с ним будем? Он же большой.
        - Слушай, если собьем, он уже не будет большой, понял? Соберем, что останется, и вывезем. Хватит болтать, а?!
        Стрелок все-таки обиделся и замолчал, и это было очень уместно, потому что практически тотчас же необычные, негромкие, но выразительные ритмические звуки послышались в воздухе с южной стороны, почти со стороны солнца. Однако в огромном голубом небе, кое-где запятнанном редкой ватой перистых облаков, не было видно источников звука.
        - Вертолет? Слушай, это вертолет русских! Шайтан! Его не видно! - заверещал стрелок.
        - Тихо! - грозно крикнул Вахид, замахнувшись рукой на стрелка, который был значительно меньше его ростом. Отвернув голову, левым ухом, поросшим черным волосом, гориллоподобный командир расчета, словно локатором, слушал небо.
        - Аллах всемогущий, я вижу его тень, а самого не вижу, - вновь подал голос стрелок, несмотря на приказание.
        Вахид тоже заметил темное пятно, быстро перемещавшееся по серой каменистой равнине. Сопоставив движение пятна с легким стрекотом в небе, наблюдатель решительно положил правую руку на плечо, а левой показал направление.
        Подчиняясь этому жесту, стрелок навел контейнер в указанный сектор небесного купола. И тотчас начала подавать звуковые сигналы головка самонаведения «Стингера» и задрожало вибрационное устройство оптического прицела. Стрелок прижался к нему щекой и нажал сначала на кнопку, приводящую в действие гироскоп ракетного комплекса, а затем на пусковую скобу.
        Громко хлопнул пиропатрон и полутораметровая стальная игла, пробив оболочку транспортно-пускового контейнера, с леденящим душу шелестом ушла в небо.
        - Аллах акбар! - восторженно выкрикнул стрелок ей вослед…

15
        Белая однообразная равнина с редкими пучками сухой травы, видимая из кабины
«Громобоя», стремительно летела назад, исчезая под ногами вертолетчиков. Этот скупой библейский пейзаж должен был бы навевать тоску и уж, во всяком случае, вызывать мысли о бренности земного существования перед лицом вечности. Однако душа старшего лейтенанта Петра Романчука пребывала в эйфории, иными словами - просто пела.
        Повод для этого, казалось, был совсем незначительный: Петруха услышал в наушниках шлемофона голос Людмилы, просто голос, который сообщил кое-какие цифры, определившие теперешний курс «Громобоя». Только цифры, но произнесенные, как показалось и как хотелось думать Петрухе, с особой задушевностью и даже лаской, предназначенной только ему.
        Они не виделись всего несколько дней, но для оператора «Громобоя» они были вечностью. Петька влюбился, осознавал это, и такое состояние, чего греха таить, ему очень нравилось. Да и то сказать, невозможно было устоять перед чарами этой очень красивой, озорной и временами просто бесшабашной девчонки, за белозубую улыбку которой Петруха, совсем одичавший в мужском обществе небольшого гарнизона в Таджикистане, готов был отдать и сделать все, что угодно.
        Только вот Людмила ничего не просила, хотя старший лейтенант голову готов был на отсечение дать - голубоглазая блондинка, словно сошедшая с обертки шоколада
«Аленка», знала о том, что запала на сердце холостого офицера, но ничем этого не выдавала, расточая свои драгоценные улыбки налево и направо, в общем, кому ни попадя. И сердце Петрухи обливалось кровью.
        Но сейчас, после короткого радиоразговора, Романчук не помнил о своих терзаниях и пребывал в наилучшем состоянии духа, что проявлялось в том, что он гундосил под нос песню своего детства, в меру сил и музыкальных способностей стараясь следовать мелодическому рисунку:
        - «Стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна…»
        Командир экипажа несколько раз покосился на своего «правого», некоторое время терпел, но потом все-таки не выдержал:
        - У нас что? Концерт по заявкам? Так я вроде ничего не заказывал.
        - Извини, Жора, - повинился Петруха и объяснил: - Радостно как-то, вот и песня просится.
        - И чего это тебе радостно, хотелось бы знать? - поинтересовался Иванисов, хотя очень даже догадывался о причинах, подвинувших подчиненного на лирические мелодии.
        - Ну, мне всегда радостно, когда мы на «Громобое» летим, - слукавил Петруха. - А тут еще дело настоящее.
        - А что говорит в таких случаях генерал?
        - Знаю, - вздохнул Петька. - Не говори гоп, пока не перескочишь. Так и не говорю. Просто запел. А что, нельзя?
        - Ну ты ж не Киркоров.
        - Нет, конечно.
        - И слава Богу! Ты классный оператор, и мне этого достаточно, чтобы относиться к тебе как к достойному, серьезному и уравновешенному человеку, - не без иронии сказал Иванисов. - А песни, так и быть, оставь Киркорову. И этому, как его? Галкину. Да, ему. Договорились?
        - Договорились, - согласился Петруха и умолк на некоторое время, хотя песня про стюардессу Жанну вертелась у него на языке, и он незаметно для себя стал легонько притоптывать в такт ей по слегка подрагивающему полу вертолетной кабины. Мысли оператора витали где-то возле Людмилы, и скрыть этого, как ни старался, он не мог.
        - Нам с тобой хорошо, Жора, - очень скоро нарушил молчание Петруха.
        Командир вновь покосился на него:
        - Ты о чем, парень?
        - Ну, вдвоем все-таки. А она там одна.
        - Кто? - сделал вид, что не понимает, Иванисов, хотя все прекрасно понимал.
        - Я про Людку.
        - А… Но не переживай. Не пропадет. Не должна.
        - Да, она, конечно, боевая. И языки знает, и вообще.
        - Не переживай.
        - А все-таки она такая привлекательная, а вокруг одни арабы, а она одна.
        - Так ты об этом! - не сдержал улыбки майор. - Об этом уж точно можешь не беспокоиться. Грех! Большой грех для правоверного посягать на чужую женщину. А мусульмане не то что мы: когда плохо - тогда до Бога. Мусульмане сильно верят.
        - А ты откуда знаешь?
        - Знаю. Жена рассказывала.
        - Жена? Ты никогда не говорил, что у тебя есть жена.
        - Не есть, а была. Поэтому и не рассказывал.
        - Извини.
        - За что?
        - Ну я ж не знал, что у тебя такие проблемы.
        - Тем более, - успокоил Петруху командир. - Тем более что нет никаких проблем, поскольку нет жены.
        - А что она тебе рассказывала про арабов? Откуда она знает? - продолжал расспрашивать старший лейтенант, хотя и ощущал некоторую неловкость.
        - Так она замуж вышла за араба.
        - За араба? - аж поперхнулся Петруха.
        - За чистокровного. Из Объединенных Арабских Эмиратов. Хвастала даже, что у него титул какой-то есть, то ли бек, то ли эмир какой-то. Но про титул, думаю, врала. А так чистокровный. Она у него третьей женой стала.
        - Извини, командир, так она от тебя гуляла? - с трудом сформулировал свой очередной вопрос оператор.
        - Да вроде нет. Здесь, в России, по крайней мере, вроде не гуляла.
        Жена Иванисова уехала с помощью туристической фирмы на работу в Арабские Эмираты, когда он мотался в продырявленном не единожды вертолете над Чечней, в конце девяностых. Квартиры у них не было, жили у тещи, а та была еще женщиной не старой и, овдовев в тридцать девять лет, спустя три года вновь вышла замуж и родила сына новому мужу, который был на шесть лет моложе ее.
        В «хрущобе» с двумя смежными комантами, где размещалось две семьи и двое маленьких детей - дочка Иванисова была не намного старше своего сводного дяди - стала нелегкой для всех, даже с учетом многомесячного пребывания вертолетчика в длительных командировках, в которые он сам и напрашивался.
        Жена Иванисова взяла инициативу в свои руки и поставила мужа перед свершившимся фактом, когда уже оформила визу и подписала какой-то контракт. Как он не рвал, и не метал, она настояла на своем. Ей пообещали в турфирме, что за год она заработает такие деньги, что легко сможет купить отдельную квартиру.
        Оставив дочку теще, жена улетела в Эмираты работать менеджером по продажам, а по-русски - продавцом в небольшом ювелирном магазине в Дубае. Хозяин заказывал турагентам миловидную девушку или такую же молодую женщину с хорошим знанием английского и немецкого языка, а жена Иванисова, работая после иняза в школе максимально возможное количество часов, преподавала оба этих языка, и это подкупило ювелира.
        Хозяин не приставал к ней, хотя она часто замечала на себе его долгие взгляды. Однако однажды, спустя полгода работы, он официально предложил ей стать его второй (не третьей - Иванисов сгущал краски) женой. Что характерно, араб знал, что у менеджера есть маленькая дочь, но это не остановило его. Про отца девочки она, сама не зная почему, умалчивала.
        Что подвинуло молодую женщину принять предложение, сказать трудно. То ли перспектива возвращения в полунищенское существование в России, то ли она и впрямь воспылала нежными чувствами к богатому, обходительному и еще совсем не старому хозяину магазина.
        Конечно, Иванисов не позволил бы увезти сына ни за что на свете, но у него была только дочка, и он осознавал, что дочке будет лучше с матерью. Тем более что новый папа клятвенно пообещал дать ей не просто высшее образование, а хорошее высшее образование в одном из лучших европейских университетов. Что мог бы дать девочке ее настоящий отец, чья жизнь ничего не стоила?
        Вконец истерзав себя и жену, ставшую из родного человека чужим, Иванисов все-таки дал согласие на выезд несовершеннолетней дочери на постоянное жительство в чужую страну. А сам находил горькую отраду в рискованном балансировании между жизнью и смерть, благо его профессия изобиловала такими возможностями. Со стороны могло показаться, что Иванисов едва ли не сам ищет погибели. Но это было не так. Георгий любил жизнь. Просто с некоторых пор он не боялся смерти.
        Долгую паузу, повисшую в кабине «Громобоя», неожиданно прервал противный свербящий звук сигнального устройства, оповещавшего о возможности ракетной атаки.
        Бортовой компьютерный комплекс отреагировал автоматически, отстрелив тепловую ловушку. В принципе, она эффективна лишь как профилактическая мера, потому что самонаводящаяся головка «стингера», найдя цель, уже не реагирует на помехи. Если оператор переносного зенитно-ракетного комплекса нажмет на пусковую скобу раньше, чем отреагирует летчик, то летательный аппарат в большинстве случаев обречен.
        Однако на «Громобое» была установлена уникальная система защиты и тепловые ловушки нового поколения, которые в случае опасности отстреливались автоматически и все-таки уводили вражескую ракету от уже избранной цели.
        - Это уже интересно! - прокомментировал Иванисов, бросив взгляд на приборы: система «Хамелеон», обеспечивавшая визуальное «отсутствие», была активизирована. - Нас не видят, но по нам пуляют. Похоже, нас ждали.
        Энергично, но плавно отодвинув ручку управления от себя, пилот увеличил скорость винтокрылой машины и заложил правый вираж. В это время вновь сработала система защиты, отстрелив сразу четыре тепловые ловушки.
        - Ого! - воскликнул Петруха. - Да тут не один ПЗРК! Несколько!
        - Ну так разберись, - то ли порекомендовал, то ли приказал командир.
        - Слушаюсь!
        - Откуда они взялись? - пробормотал командир и принялся за дело.
        Иванисов слегка увеличил тангаж: хвост вертолета задрался вверх, а кабина ушла вниз, и винтокрылая машина стала быстро скользить в пологом пике, устремляясь к скоплению светло-коричневых скал, выделявшихся на фоне белой и пыльной равнины.
        Хотя террористы из «Иншаллах» были не очень заметны в своем «пустынном» камуфляже - многие из них к тому же прикрывались мешковиной, в которую были натыканы сухие стебли травы, - датчики инфракрасного излучения выводили на экран оружейного компьютера координаты мест наибольшего скопления человеческих тел.
        Петруха сделал необходимые приготовления для стрельбы из автоматической пушки, ориентируясь на расчеты бортового вычислительного комплекса. Короткая пристрелочная очередь из нескольких снарядов ушла в сторону цели. По полету трассеров оператор сделал корректировку и повторным нажатием пусковой кнопки на пульте ведения огня выпустил солидную часть боекомплекта пушки. На светло-коричневых скалах густо вспухли черные разрывы снарядов, ложившихся неподалеку друг от друга.
        - Неплохо, совсем неплохо поешь, товарищ оператор! Куда там Киркорову до тебя, - одобрил Иванисов.
        - Жора, еще один заход, - попросил Петруха, когда вертолет взмыл вверх. - Надо бы повторить! Я тут че-то упустил, по-моему.
        - Успокойся, мы ж не на войне, старлей. Мы мирные люди!
        - Командир, ну, пожалуйста! - умоляющим тоном опять попросил оператор. - На нас трех «стингеров» спустили, это не война?
        - Ладно тебе, Петруха! Совсем распоясался. Мы вторглись в чужое воздушное пространство. Скорее всего, против нас работает противовоздушная оборона Сирии, - размышлял вслух Иванисов. - Принимают нас за израильтян. Вот с ними сирийцы точно в состоянии войны уже много лет. Нам провоцировать международные конфликты не с руки. Не для этого мы здесь. Совсем не для этого. Успокойся.
        - Не похожи они на ПВО, - упорствовал Петруха.
        - А откуда знаешь, похожи или не похожи?
        - Командир, ну давай хоть посмотрим, что там.
        - Ладно. Уговорил.

«Громобой», сделав большой круг на высоте около трех километров, вновь вернулся на боевой курс. Видеокамеры, способные на стодвадцатикратное увеличение, выдавали на монитор картину ужаса, воцарившегося внизу на скалах. Видно было, как уносят ноги, позабыв о маскировке, уцелевшие боевики в камуфляжных костюмах песочного цвета, разбегаясь в разные стороны. Но что это? Двое чернобородых мужиков, не поддавшись общей панике, хлопотали вокруг странного сооружения на треноге, отдаленно напоминавшего очень большой миномет.
        - Жора! Никак у них «Стингеры» закончились? - иронически воскликнул Петруха и рассмеялся: - Счас каким-нибудь «Касамом» пульнут! Страшно, аж жуть!.[«Касамы» - самодельные ракеты, которые палестинские боевики используют для обстрела израильских поселений. - Прим. автора] А ты говоришь ПВО. Тут банда каких-то бородатых.
        Однако командир не разделял дурашливого веселья Петрухи. Шестое чувство, на уровне подсознания, подсказывало опасность, а Иванисов привык доверять своему шестому чувству.
        Майор не ошибся - из жерла «миномета» навстречу «Громобою» взметнулась ракета, оставляя за собой необычный фиолетовый шлейф. С Петрухи мигом сошла дурашливость, и он немедля, скорее инстинктивно, чем осознанно, не глядя на пульт, нажал кнопку отражения ракетной атаки.

«Громобой» изрыгнул навстречу поднимавшейся с земли ракете две своих ракеты класса
«воздух-воздух», и одна из них поразила вражескую буквально в сотне метров от вертолета.
        Взрыв! Ракета, выпущенная с земли, мгновенно превратилась в огромный серебристый шар почти правильной формы, состоящий из множества мелких острых металлических треугольников. Турбины «Громобоя» тут же втянули их в себя, и в ушах вертолетчиков послышался странный скрежет и леденящий душу стук металлических лопаток.
        Винтокрылая машина на какое-то время потеряла устойчивость, стала рыскать вправо и влево, но все же через несколько десятков, показавшихся очень долгими, секунд успокоилась и вновь стала слушаться ручки управления. Однако ручка стала чуть влажной от выступившего пота на ладони майора Иванисова.

16
        - Вот затрещали барабаны и отступили басурманы. Тогда считать мы стали раны, товарищей считать, - негромко продекламировал себе под нос Иванисов, проверяя одну за другой системы жизнеобеспечения «Громобоя».
        Взглянув на приборы винтомоторной группы, он понял, что столкновение с осколками ракеты, выпущенной с земли, не прошло бесследно для их машины. Судя по указателям тахометров турбокомпрессоров, обороты двигателей снизились процентов примерно на пятнадцать по сравнению с обычным режимом. Падение было отнюдь не критическим, мощности моторов еще вполне хватало для набора высоты и скорости, обычных для других геликоптеров традиционной конструкции.
        Хуже было другое. Осколками разорвавшейся ракеты сразу в нескольких местах была повреждена обшивка вертолета, которая делала его при необходимости практически невидимым. Иванисов вынужден был отключить всю систему визуальной защиты
«Хамелеон», потому что несколько разбитых и неработающих полиуглеродных мимикрирующих элементов защиты демаскировали, по сути, весь вертолет. И «Хамелеон» фактически впустую отбирал свою долю мощности у турбин, и без того поврежденных. Заменить поврежденные элементы силами экипажа не представляло особого труда, но сделать это можно было только на земле в более или менее спокойной обстановке.
        - Вот так, Петруха, - произнес командир, быстро взглянув на Романчука. - Нет у нас с тобой шапки-невидимки. Пока нету. Полезем от греха подальше выше, чтоб бедуинов не пугать своим внешним видом. Радары нам не страшны, так что вперед и с песней.
        Иванисов включил форсаж и плавно передвинул ручку управления. «Громобой», опустив хвостовую часть, стал довольно резво набирать высоту.
        Оператор никак не отреагировал на слова командира и хранил молчание.
        - Ты чего, Петька? Надулся как мышь на крупу. С чего бы это?
        - Говорил я, надо еще раз атаковать! - не смог до конца выдержать характер Петруха. - Если бы послушал меня, вертолет бы не пострадал, я бы ракетами разнес их в клочья к едрене фене.
        - Я-то тебя послушал, - скорбно заметил Иванисов, возвращая ручку в прежнее положение, закончив набирать высоту. - Я тебя послушал! Но в первый и в последний раз. Не хрен было вообще возвращаться туда. Любопытной Варваре нос оторвали, а нам обшивку посекли.
        - Атаковать надо было! Тогда бы никаких проблем бы не было! - упрямо стоял на своем оператор.
        - Петруха, ты как был «праваком», так, боюсь, им и останешься на всю оставшуюся жизнь. Я ж тебе русским языком сказал: мы не воюем! Здесь во всяком случае. Нас послали на поиски российских граждан. И только в случае, если убедимся, что им угрожает опасность, а мы можем их защитить, то лишь тогда имеем право применять оружие. Ну, или в случае самообороны, как это было только сейчас.
        Уязвленный Петька не унимался, продолжал бубнить:
        - Хорошенькая самооборона: получили по зубам и смылись.
        - Хорош трындеть! - вскипел Иванисов, прибегая к ненормативной лексике, что для него было, в общем, не характерно. - Ты что, не понимаешь, что нас специально ждали? Голая безлюдная пустыня и вдруг - здрасьте Настя! - оазис со «стингерами» прямо по курсу «Громобоя». А курс, между прочим, утвержден еще в Москве. Нас, скорее всего, провоцировали на атаку. Пораскинь мозгами, лапоть винтокрылый!
        - Ты думаешь, нас предали? - уже другим, тревожным тоном спросил Петруха, вперив пристальный взгляд в командира.
        - Я не думаю, что нас предали, - строго сказал Иванисов. - Я думаю, что те, кто нас обстрелял, что-то знали о нашей миссии. Некоторые детали. Важные.
        - Откуда?
        - От верблюда. Мы с тобой летуны, а не Штирлицы. Пускай те, кому надо, разбираются.
        - А много еще до точки, на которую навела Людмила? - поинтересовался Романчук, косясь на приборную панель на левой, пилотской стороне.
        - Еще минут пятнадцать-двадцать, если крейсерской скоростью. Можно было бы поднажать, но не хочу насиловать движки - надо еще будет разбираться, чего им досталось от осколков.
        Под ногами экипажа «Громобоя» под ровный негромкий рокот моторов по-прежнему плыл назад все тот же унылый и безжизненный пейзаж пустыни. Местность была в основном равнинная, лишь иногда встречались скопления пологих холмов. Следов человеческой деятельности практически не фиксировалось, только однажды они заметили небольшой караван - не более десятка верблюдов - который неспешно продвигался по едва заметной тропе в западном направлении в сторону иракской границы.
        Прямо по курсу «Громобоя» наконец показались скалистые горы, в которые, словно море в берег, упирались пески пустыни. Вдруг дал о себе знать локатор.
        - Командир, сразу три НЦ! - возбужденно выкрикнул Петруха.
        - Сирийские вертушки, что ли? - задал риторический вопрос Иванисов, мгновенно анализируя Петрухину информацию о низколетящих целях.
        Ответ в виде размалеванных в желтые и черные разводы трех вертолетов, вынырнувших из-за острозубого хребта, не заставил себя ждать.
        Опознавательные знаки на фюзеляжах винтокрылых машин - концентрические красно-бело-черные круги с двумя зелеными звездочками в среднем белом круге - не оставляли сомнений в принадлежности вертолетов сирийским военно-воздушным силам.
        Это было звено МИ-35М, экспортного варианта старичка МИ-24, знаменитого ударно-транспортного вертолета, разработанного в конструкторском бюро Михаила Леонтьевича Миля еще в конце шестидесятых годов. Машина прекрасно зарекомендовала себя во многих локальных конфликтах на всем земном шаре как штурмовик, вертолет огневой поддержки. Его модификации, изготовленные на Ростовском вертолетном заводе, и в двадцать первом веке стоят на вооружении более чем в двух десятках армий мира.
        В Советском Союзе, а затем и в России за вертолетом закрепилось неофициальное название «крокодил», которое он получил из-за характерных хищных обводов фюзеляжа. Впрочем, машины самой первой модификации - Ми-24А - прозвали «стаканами» за характерный вид остекления кабины экипажа, который наталкивал на ассоциации с граненым «булганинским» стаканом - наиболее распространенной емкостью для розлива
«шила».
        У сирийских «крокодилов» вполне приличное вооружение. Вертолеты оснащены смонтированными под носовой частью несъемными подвижными установками с двуствольными 23-милиметровыми пушками ГШ-23 конструкции Грязева-Шипунова. Эти пушки представляли собой грозное оружие в воздушной схватке. Они отличались скорострельностью и очень высокой скоростью полета снаряда, примерно километр в секунду, что в сочетании с большой массой снаряда на близких и средних дистанциях позволяло пробивать бронированные машины.
        Сирийские МИ-35 несли на консолях по 16 противотанковых ракет комплекса «Штурм-В», впрочем, в патрульных вылетах их экипажи обычно подвешивали не больше восьми. В боевом снаряжении «крокодилов» были также управляемые ракеты класса
«воздух-воздух» Игла-В для самообороны от истребителей противника и для борьбы с вражескими вертолетами.
        Даже один такой вертолет представлял собой очень серьезную опасность, не говоря уже о целом звене.
        - Что будем делать, Жора? - быстро спросил оператор.
        - Главное, не очковать, - спокойно ответил своему «праваку» Иванисов.
        - Обижаешь, командир, - всерьез воспринял шутку майора Петруха. - На такой машине, как наша, сам черт не страшен, а тем более родные «крокодилы».
        - Ну ты не только певец, но еще и поэт, - улыбнулся Иванисов, намекая на случайную рифму, проскользнувшую в речи оператора.
        - Уходим или принимаем бой? - настаивал Петруха.
        - Какой бой, Петька, какой бой? Мы нарушители воздушного пространства суверенного государства. Если мы сейчас «крокодилов» завалим, завтра Совет безопасности Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке соберется, а сирийцы, чего доброго, в очередной раз начнут Голанские высоты отвоевывать в ответ на наглую провокацию Израиля. А там большие подключатся. Ты что, хочешь третью мировую развязать?
        - Как скажешь, уходим так уходим, - согласился оператор. - Я, как занимающий правое кресло, знаю одно - мое дело правое, и враг будет разбит.
        - Так то враги, Петруха. А сирийцы на российских машинах летят, их в наших училищах учили.
        - Фашист Геринг, говорят, тоже на российских истребителях учился летать. А потом воевал с нами.
        Иванисов не ответил, ситуация быстро менялась не в лучшую сторону для россиян, и надо было что-то предпринимать.
        Огневой мощи «Громобоя» вполне хватало, чтобы на равных сразиться сразу с тремя
«крокодилами», но этого делать было нельзя. Самое простое решение - уклониться от боя, используя преимущество в скорости. Но, во-первых, преимущества на самом деле не было: пилот не хотел форсировать работу двигателей, помня о повреждениях, с характером которых надо было разбираться на земле. Кто знает, чем могло обернуться насилие над ранеными моторами? А во-вторых, даже если бы «Громобой» начал уходить, одновременный огневой удар трех сирийских «крокодилов» в любом случае мог нанести непоправимый урон экспериментальной машине, несмотря на многоуровневую защиту.
        Сирийские вертолетчики барражировали над пустыней, отрабатывая учебные задачи и одновременно продолжая поиски исчезнувшего автобуса с российскими паломниками. Неожиданное появление «Громобоя» насторожило их, поскольку никакого предупреждения о возможном нахождении в этом районе других летательных аппаратов они не получали.
        Командир звена сирийцев, убедившись, что система опознавания «свой/чужой» выдал информацию «чужой», едва удержался от приказа открыть огонь на поражение. Однако учитывая, как ему казалось, подавляющее преимущество в огневой мощи, он все же решил сначала попытаться вступить в радиоконтакт со странным вертолетом, которого ни разу в жизни не видел, несмотря на то что прослужил в военно-воздушных силах почти двадцать лет.
        Настроившись на общепринятую для международных переговоров в воздухе волну, сириец повторил три раза короткую фразу на английском языке:
        - I order to land! I order to land! I order to land!
        - Петруха, о чем это он? - спросил Иванисов у оператора, поскольку не был силен в иностранных языках.
        - Да предлагает сесть, - ответил старший лейтенант, у которого из памяти еще не выветрились зазубренные в училище английские слова. - Точнее, приказывает.
        Не дождавшись ответа, командир звена предупредил:
        - If you don\'t obey I\'ll start the fire!
        - Жора, он стрелять будет, если не сядем! - без дополнительной просьбы быстро перевел оператор смысл сказанного сирийским летчиком.
        - Скажи ему, что подчиняемся, - приказал Иванисов.
        - Ты чего, командир?!
        - Говори, что сказал!
        Петруха щелкнул тумблером на приборной доске перед собой и объявил:
        - I obey. Do not shoot. Do not shoot!
        Российский чудо-вертолет начал стремительное снижение, а три «крокодила» зависли в воздухе, наблюдая этот процесс. В это время Иванисов включил мощную «глушилку», которая сразу же лишила возможности сирийцев вести какие-либо переговоры между собой, но этого экипажи «тридцать пятых» сразу не заметили, явно воодушевленные тем, что странный летательный аппарат выполняет приказ о посадке. Но не тут-то было.
        Приблизившись к земле по плавной глиссаде до каких-то нескольких метров над поверхностью, «Громобой» резко добавил скорость и, вынырнув из кольца
«крокодилов», зависших нам местом его предполагаемой посадки, помчался на предельно низкой высоте к горам.
        Сирийцы не сразу сообразили, что происходит, а когда сообразили, отсутствие согласованности в их действиях сыграло с ними дурную шутку. Командир звена сирийских вертолетов, развернув свою машину на сто восемьдесят градусов, начал погоню за стремительно огибавшим складки невысоких, но островершинных гор
«Громобоем». Командир второго экипажа через какое-то время последовал за ним, а вот оператор третьего вертолета, который остался висеть на прежнем месте, получил приказ от своего «левого» пилота открыть огонь по уходящей в горы диковинной машине.
        Иванисов сразу решил, что наилучшим выходом из создавшейся ситуации было бы на максимально возможной скорости уйти в горный массив и попытаться спрятаться за хребтами. Горы были его стихией, и он был уверен, что замотает и оторвется от преследователей.
        Если бы радиосвязь сирийцев не была подавлена «глушилкой», возможно, шансов уйти безнаказанно было бы меньше: один из «крокодилов», набрав высоту, стал бы координировать маневры коллег, которые могли бы зажать «Громобой» в клещи перекрестным огнем. Но связи не было, и экипажи действовали вразнобой.
        С консолей остававшегося висеть вертолета ушли одна за другой две «Иглы», предназначенные для поражения воздушных целей. Однако «Громобой», демонстрируя удивительную верткость, ушел от первой ракеты, и она взорвалась на крутом горном склоне, а вот вторая зацепила «крокодил» командира звена, который висел на хвосте у «Громобоя». Хотя «Игла» ударила не по фюзеляжу, а по шасси, которые у Ми-35М в полете не убирались (в отличие от старых модификаций «крокодила»), вертолет командира звена был отброшен на отвесную скалу, зацепился за ней и покатился по откосу вниз, превращаясь по мере движения в горящие обломки, удалявшиеся друг от друга.
        Второй «крокодил» ударил по «Громобою» залпом из четырех неуправляемых ракет, и одна их них отчасти достигла цели - чудо-вертолет сильно встряхнуло, и российских вертолетчиков подбросило в их креслах.
        - Жора! Топливный бак пробит! - крикнул Петруха.
        - Вижу! - не разжимая стиснутых зубов, отозвался Иванисов и, резко двинув ручку управления от себя, увеличил скорость полета…

17
        Автобус «Мерседес», который увез российских паломников в сторону Иордании, ждала печальная участь. Под покровом ночи в арабской деревне Шейм-аль-Нух, неподалеку от магистрали Дамаск - Амман, он был разобран на составные части, причем крупные пришлось порезать автогеном, погружен в фуру и вывезен на запад страны в город Хаму. Там один из сочувствующих движению «Иншаллах» специалистов местного металлургического завода сумел организовать переплавку остатков автобуса, не привлекая особого внимания к этому процессу.
        Россиян той же ночью загнали в рефрижератор для перевозки мяса, который отправился на север. Грузовик с выключенным холодильником ехал почти 14 часов и прибыл к месту назначения уже в темноте, так что паломники не смогли понять даже приблизительно, что это за место и где оно находится. За те несколько десятков шагов, которые они прошли, подгоняемые пинками боевиков, из рефрижератора до лаза в какое-то подземелье, казанцы толком ничего не смогли разглядеть. А то, что увидели - нагромождения величественных развалин, разбитые колоннады - в мертвенном свете луны производило жутковатое впечатление.
        Паломников провели по извилистому подземному коридору, который тянулся метров пятьдесят, и привели в большое помещение с круглыми кирпичными сводами, подпиравшимися кирпичными колоннами с закопченными жерлами топок. Подземный зал освещался всего двумя плошками, стоявшими на металлических треногах у противоположных стен.
        У выхода из помещения расположились двое бородатых парней, вооруженных автоматами Калашникова. Спустя минуту двое других бородачей принесли в зал четыре пластмассовые десятилитровые канистры с водой и несколько глубоких металлических мисок.
        Благодаря безоговорочному авторитету Галиакбара-хаджи удалось избежать давки в очереди за водой. Хотя измученные жаждой и многочасовой духотой люди с трудом сохраняли человеческий облик, все же первыми напились теплой водой, пахнущей бензином, дети и женщины и только затем - мужчины, коих было большинство в группе паломников.
        К удивлению старика, ему очень помог в организации распределения воды не взрослый мужчина, а пятнадцатилетний Ахмед, бойкий крестьянский мальчик, который совершал хадж вместе с матерью. По строгим канонам ислама ребенок такого возраста, даже исполнивший все необходимые ритуалы, не может считаться совершившим хадж. Но, если есть возможность, детей часто берут с собой в Мекку для того, чтобы они приобщились к мусульманским святыням. Мать взяла Ахмеда с собой еще и потому, что была вдовой, а женщина не может совершать хадж одна.
        Ахмед, в отличие от многих взрослых, не потерял присутствия духа и выдержки. Хотя он сам разливал воду - себе налил в последнюю очередь.
        Особенно тяжело перенес десятичасовую дорогу в рефрижераторе с отключенным холодильником бывший студент Вагипова толстый Рафаэль. Лоб его был покрыт испариной, черные волосы слиплись в косицы, он периодически прижимал ладонь к левой стороне груди.
        - Галиакбар Абдразакович, как вы думаете, где мы? Что они от нас хотят? - спросил он, тяжело дыша, у Вагипова-старшего.
        Руководитель группы понял после расстрела водителя автобуса, что водка и порнографический журнал, якобы найденные лже-полицейским в багаже Рафаэля, всего лишь дешевая провокация. Она преследовала цель, скорее всего, вызвать у охраны презрительное отношение к пленникам. Вагипов еще в автобусе сказал своему бывшему студенту, что ни в чем его не винит, и тот, совершенно подавленный происшедшим, немного воспрял духом.
        - Не знаю, Рафаэль. Судя по всему, мы в термах - античных банях, в подземелье, откуда подогревались мыльни и парилки. Рабы топили печи, - старик указал на жерла топок в кирпичных опорах, поддерживавших круглые своды, - и дым, поднимаясь по дымоходам, обогревал бани.
        - Да? Но где, по-вашему, могли сохраниться термы?
        - Где угодно. На территории Сирии множество памятников античной эпохи времен Римской империи. Это очень древняя земля.
        - Вы так много знаете, хаджи, - с уважением произнес Ахмед, который присел рядом с Вагиповым. Мальчик считал себя взрослым и не мог находиться вместе с матерью на женской половине подземного зала. По предложению руководителя группы паломников женщины и дети перешли к дальней от входа стене и расположились там, но Ахмед предпочел быть вместе с мужчинами.
        - Я знаю, что я ничего не знаю, - улыбнулся мальчику строгий старик. - Все знает только Аллах, Великий и Милосердный.
        - А как вы думаете, что им нужно от нас?
        - Думаю, это они рано или поздно скажут.
        - Наверное, нас взяли в заложники? - предположил Рафаэль и продолжил свои размышления вслух: - Наверное, будут выдвигать какие-то требования. Или деньги?
        - Мы можем только молиться и уповать на милость Всемогущего.
        - Если деньги, то выкуп я мог бы заплатить, - признался бывший студент, ставший, по-видимому, весьма успешным бизнесменом. - У меня отложено на черный день в одном из банков на Кипре. Там в оффшоре зарегистрирована одна из моих компаний. Если сумма выкупа будет в разумных пределах, скажем, до миллиона долларов, то я мог бы заплатить.
        - Я рад, что ты, Рафаэль, способен на поступок, угодный Аллаху, - похвалил толстяка Вагипов-старший. - Но все в его воле, и если он избрал для нас путь мученичества, мы должны быть счастливы, ведь нам откроются врата небесного рая, даже если мы согрешили в нашей земной жизни.
        - И все-таки, может быть, я попытаюсь поговорить с ними? Как думаете, учитель?
        - Не знаю, Рафаэль. Мне кажется, не стоит торопиться.
        - Но ведь они нас, похоже, даже не собираются кормить.
        - Под сенью райских кущ, в садах у Аллаха всего в изобилии: и прекрасная еда, и чистая свежая вода, там текут реки из молока и меда, - напомнил Вагипов-старший, однако его студент, видимо, не очень торопился вкусить грядущее райское блаженство. Он-то и в хадж поехал главным образом для создания себе имиджа благочестивого человека.
        - Нет, я все-таки спрошу у них, чего они от нас хотят, - сказал он и решительно поднялся с кирпичного пола. Он сделал несколько шагов к выходу, но один из бородатых стражников наставил на него автомат, и Рафаэль вынужден был остановиться.
        - Do you want the repayment?[Вы хотите выкуп?] - спросил он у бородача и добавил: - I am ready to discuss conditions.[Я готов обсудить условия.]
        - Elif air ab tizak! - грозно произнес автоматчик, недвусмысленно поводя стволом
«калаша» в сторону Рафаэля.
        - Что он сказал, Галиакбар Абдурзакович? - растерянно обернулся к Вагипову-старшему толстый бизнесмен. - Я не понимаю по-арабски.
        - В данном случае это хорошо.
        - Почему? - удивился Рафаэль.
        - Потому что он произнес грязное оскорбительное ругательство.
        Рафаэль замер на некоторое время, а затем, обдумав что-то, спросил строго у бородача:
        - Who is the chief?[Кто у вас главный?]
        Второй бородач, наблюдавший за этой сценкой, закинул автомат за спину, лениво поднялся с корточек и неторопливо, вразвалку подошел вплотную к Рафаэлю. Остановившись, охранник, который был намного выше Рафаэля, стал смотреть ему в глаза сверху вниз немигающим взглядом. Так продолжалось секунд десять, и бизнесмен, проиграв игру в гляделки, первым спросил у стражника с некоторым испугом в голосе:
        - Are you the chief?[Ты начальник?]
        Ответом был сильный удар коленом в область паха, и Рафаэль с захлебывающимся воем, напоминавшим визг ушибленной собаки, переломился пополам.
        Стражник повернулся к нему спиной и столь же неторопливо и вальяжно возвратился на прежнее место.

18
        Осколки «Иглы», выпущенной сирийским оператором, пробили один из топливных баков российского вертолета, но на «Громобое» их было четыре, они могли подавать топливо автономно. Система аварийной защиты сработала безукоризненно - пробоины мгновенно заполнились пенополиуретаном, что предотвратило возгорание и взрыв. Потеря одного из топливных баков, конечно, сократила запас хода, но не критически, тем более что до указанной Людмилой точки маршрута оставалось всего десять минут лета.
        Один из сирийских «крокодилов» сел неподалеку от горящих обломков машины командиры звена, надеясь спасти хоть кого-нибудь из членов ее экипажа, но второй МИ-35-й продолжил преследование «Громобоя».
        - Жора, я его завалю! На фиг нам такие приключения?! - завопил Петруха, но Иванисов был непреклонен.
        - Обойдешься, - лаконично ответил пилот своему оператору.
        - А если сдуру еще зацепит? Давай завалю! Командир, мы ведь не Красный Крест! - скороговоркой продолжал убеждать Петруха.
        - Хватит! Они и так одну машину потеряли. Парни просто выполняют свой долг. Как могут.
        - Сами виноваты, не умеешь - не пали. Материальную часть учить надо, - высокомерно сказал старший лейтенант.
        - Видно, плохо научили россияне. Покажи ему, что умеешь, но без крови.
        - Как это?
        - Сообрази!
        Очередной залп НАРов сирийского «крокодила» прошел мимо «Громобоя» - мощные взрывы снесли верхнюю часть хребта, мимо которого мчался чудо-вертолет, и на хребте образовалась глубокая лунка, словно из каменной челюсти выдрали одним махом сразу несколько зубов.
        Петруха наморщил лоб.
        - Пройди вдоль склона, - попросил он командира.
        Иванисов покосился глазом на своего «правака», явно воодушевленного внезапно озарившей его идеей.
        - Лады, Петруха. Только недолго, а то мы на фоне этой стены, как на экране.
        Пилот слегка потянул ручку на себя, и «Громобой», замедлив скорость, пошел вдоль отвесного склона горбатой горы, напоминавшей спину доисторического бронтозавра.
        Оператор, быстро перебегая с пальцами с кнопки на кнопку на пульте управления огнем, бросал быстрые взгляды на проплывавшую мимо скальную стену. А на ней постепенно возникала почти каллиграфическая надпись, прорисованная следами от разрывов, оставленных короткими точными очередями из обоих крупнокалиберных пулеметов «Громобоя». Пушку Петруха «привлекать» не стал.
        Закончив «писать», старший лейтенант Романчук удовлетворенно откинулся на спинку и сказал небрежно Иванисову:
        - Гони, майор!
        Командир экипажа «Громобоя» с едва заметной улыбкой тронул ручку пошагового управления, и российский вертолет резво подпрыгнул вверх, перевалил через хребет и свалился вниз в узкую глубокую лощину.
        Экипажу сирийского «крокодила», безостановочно, но безрезультатно палившего из всех видов оружия по непонятному летающему объекту, внезапно открылось
«художество» Петрухи - четыре большие черные буквы на розовой скальной стене: S T O P. Очередная «Игла», выпущенная сирийским «крокодилом» по чудо-вертолету, в него не попала и, разорвавшись на склоне, рядом с буквами, выписанными Петрухой, поставила в конце надписи нечто вроде жирного восклицательного знака.
        Сирийский пилот и оператор переглянулись, и пилот, скорее инстинктивно, чем по здравому размышлению, снизил скорость своей винтокрылой машины. Точность огня
«Громобоя» явно впечатлила сирийских летчиков. Тем не менее «крокодил» все же повторил маневр преследуемого чудо-вертолета и перевалил вслед за ним через хребет.
        Увы, цель исчезла - плотный белый туман - дымовая завеса, выпущенная «Громобоем», - заполнил горную лощину до краев и продолжал подниматься из нее, как вскипающее молоко из кастрюли на огне. Сирийский летчик не рискнул продолжать преследование ставшего невидимым объекта, и «крокодил», как бы в раздумье зависнув на некоторое время над поднимающимися из лощины белыми клубами дыма, развернулся и полетел назад, туда, где догорала машина командира звена.

19
        Как не велико было эмоциональное возбуждение пленников, но бессонная ночь и усталость от многочасовой поездки в духоте и тесноте рефрижератора дали о себе знать, и спустя час после раздачи воды практически все паломники, если не спали, то дремали в полузабытье. Под своды подземелья периодически уносились то стоны, то всхрапы, то бессвязные слова на татарском языке.
        Внезапно послышался топот ног, и подземелье озарил луч мощного прожектора, шаривший по лицам разбуженных паломников.
        - Кто старший группы? - властно спросил по-арабски человек, державший в руке переносной прожектор.
        Галиакбар Абдразакович Вагипов забылся в глубоком сне и не проснулся даже после того, как луч прожектора остановился на его лице. Его осторожно тронул за руку Ахмед, который немного понимал по-арабски. Его мать мечтала, чтобы младший сын поступил в духовную школу - Казанское Высшее Мусульманское Медресе «Мухаммадия» - и потому по ее просьбе имам местной мечети в их деревне занимался с Ахмедом арабским языком. А мальчик оказался очень способным учеником.
        - Галиакбар-хаджи, они спрашивают, кто наш руководитель, - сказал Ахмед старику, когда тот открыл глаза и сразу же зажмурился от слепившего света прожектора, прикрыв глаза ладонью. Однако Вагипов-старший и сам услышал повторение вопроса и, сделав жест, словно омывал лицо ладонью, ответил уверенно:
        - Я старший группы.
        - Идемте с нами! - велел человек с прожектором.
        На женской половине помещения стал нарастать плач.
        - Все в руке Аллаха милосердного и всемогущего! - громко сказал по-татарски Вагипов-старший, адресуя свои слова испугавшимся женщинам. - Будем уповать на его милость и помнить, что мы на пути к Дому его и стоим у врат рая, где уготовлена награда праведным.
        - Хватит болтать! - грубо сказал человек с прожектором, немного занервничав, потому что не понимал, о чем говорит старик.
        Стражник, подсвечивая под ноги, повел Вагипова-старшего узким коридором, который несколько раз заворачивался под прямым углом. Наконец за одним из поворотов в глаза Галиакбару-хаджи опять ударил яркий свет. Человек, который привел руководителя группы паломников, подтолкнул его к стулу и сказал:
        - Садись!
        В глаза старику-паломнику направленным лучом бил электрический свет двухсотваттной лампы, и он не мог видеть того, кто сидел за столом в небольшой комнате без окон и кто сказал властно стражнику:
        - Выйди!
        Наступило молчание, и слышно было, как хлопает крыльями, кружась возле лампы, ночной мотылек, неведомо как залетевший сюда в подземелье. Наконец, скрипнул стул, и человек, сидевший за столом, обратился к Вагипову-старшему с древним приветствием, существующим на Ближнем Востоке уже не одну тысячу лет:
        - Ассаламу алейкум!
        Это приветствие, которое обычно переводят как «здравствуйте», буквально означает -
«Мир на вас», ныне принято у мусульман всего мира, даже у тех, кто не знает арабского языка. Теперь это короткое приветствие толкуется более широко, а именно:
«Я мусульманин. Ты меня можешь не опасаться. Мир тебе!» и, по сути, представляет собой код опознания «свой/чужой» для людей - приверженцев ислама.
        Вагипов-старший ответил не сразу.
        - Ва алейкуму-с-саламу ва рахмату-л-Лахи, - произнес он традиционный ответ и тут же добавил: - В Священном Коране сказано: «И когда вас приветствуют каким-нибудь приветствием, то приветствуйте лучшим или верните его же». Я следую этому завету. Но мне трудно поверить, что мусульмане осмелились напасть на единоверцев, совершающих хадж. Это очень большое прегрешение для тех, кто истинно верует.
        - Мы не причиним вам зла.
        - Трудно в это поверить.
        - Почему?
        - Ваш человек жестоко уже избил паломника, который надел на себя белые одежды ихрама.
        - Этот человек будет наказан, - заверил тот, который сидел за столом и чье лицо Вагипов-старший по-прежнему не видел. - Будет очень строго наказан. Он действительно совершил тяжкий грех.
        - Аллах Всемогущий все видит, и наказание его неотвратимо, - спокойно заметил старик. - Наш покровитель и судья Аллах.
        Кто-то кашлянул в углу, и россиянин понял, что в комнате есть еще кто-то третий.
        - Мы не причиним вам зла, - вновь нервно повторил сидящий за столом.
        - А пока с нами обращаются как со скотом, - продолжал обвинять старик. - Паломники оказались в нечеловеческих условиях. Люди сутки ничего не ели, и они лишены возможности для отправления естественных надобностей, не теряя своего достоинства и природной стыдливости, которая дарована благочестивым. А ведь среди нас женщины и дети. Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал:
«Поистине, я запрещаю ущемлять права двоих слабых: сироты и женщины!» А что делаете вы?
        - Завтра утром привезут еду, - пообещал невидимый собеседник Вагипова-старшего. - А в соседнем помещении устроим туалет.
        - Понятно. Значит, вы будете держать нас еще долго.
        - Галиакбар-хаджи, давайте поговорим спокойно, без эмоций, - обратился к старику по имени сидящий за столом.
        Вагипов-старший не был удивлен этим. В руках у захвативших паломников людей были их паспорта, а про то, что он совершил хадж, говорила зеленая чалма на голове у старика.
        - В нечеловеческих условиях живет весь мой народ. Неверные изгнали нас из своих домов, неверные убивают своими бомбами и ракетами женщин и детей. Мой народ страдает гораздо больше, чем вы - люди, ставшие всего лишь нашими гостями.
        - Гостям не подбрасывают водку и непотребные картинки.
        - Это мой грех. Я беру его на себя. Мне нужно было абсолютное повиновение моих людей для того, чтобы добиться поставленной цели.
        - Благую цель достигают благими средствами. Значит, люди, которые подчиняются вам, правоверные мусульмане, обмануты и относятся к нам как к вероотступникам. Это воистину великий грех - вносить разлад между верующими в Аллаха, Господа миров.
        - Это мой грех, - веско повторил сидящий за столом. - И я искуплю его в смертельной схватке с неверными. На грешной земле трудно оставаться праведником.
        - Трудно, но возможно.
        - Мой народ изгнан со своей родины, и пока мы не вернемся в свои дома, я буду отдавать все свои силы и жизнь священному джихаду для того, чтобы наказать неверных.
        - При чем здесь мы? Мы - благочестивые люди, совершающий хадж.
        - Вы должны помочь нашему народу.
        - Но каким образом?
        - Невозможно победить сильного врага без сильного оружия. Нам нужны деньги. Не для услад и разврата. Для джихада - священной войны с неверными. Только за деньги можно купить сильное оружие.
        - Возьмите все, что у нас есть.
        - Этого мало. Нам нужно полмиллиона долларов, - веско сказал сидевший за столом. В комнате повисла тишина, а в дальнем углу ее кто-то, невидимый старику, опять кашлянул.
        - Это очень много, - наконец произнес старик. Он помнил, о чем сказал его бывший студент, но говорить одно, а делать - совсем другое. Прежде чем принимать решение, надо было посоветоваться с Рафаэлем, обдумать ситуацию. Ведь, узнав, что паломники могут заплатить миллион, террористы вполне могли увеличить сумму выкупа до двух и выше. Вагипов-старший не мог давать какие-то гарантии без твердого и окончательного решения бизнесмена. И потому Галиакбар-хаджи добавил:
        - Вряд ли кто-нибудь из нас, да и все вместе, в состоянии собрать такую сумму. Мы люди небогатые.
        - Не все, - последовало быстрое замечание, и Вагипов-старший понял, что террористы, захватившие паломников, заранее имели представление о составе группы.
        - Мне надо посоветоваться с людьми. Возможно, у кого-то есть родственники, которые могли собрать какую-то сумму.
        - Это было бы неплохо.
        - Но я не уверен, что это возможно. Если только…
        - Что только?
        - Если заплатит российское правительство. Надо дать знать в посольство…
        - Нет, денег от правительства России нам не нужно, - стул под собеседником Вагипова-старшего стал скрипеть сильнее, словно человек стал раскачиваться на нем.
        - Но почему?
        - Во-первых, правительство может не заплатить, а попытаться решить проблему силовым путем. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы перешли черту и не остановимся перед кровью. Нет, мы не остановимся ни перед чем, если с нами будут разговаривать с позиции силы.
        - Вы будете убивать мусульман?
        - Да мы будем убивать мусульман, у нас нет выбора, - твердо сказал невидимый Вагипову-старшему собеседник. - А во-вторых, мы не желаем портить отношения с правительством великой России. Поэтому деньги, которые мы требуем, соберете вы. И привезет их сюда один из ваших родственников. Тайно и не привлекая внимания. Думаю, что лучше всего на роль курьера подойдет ваш сын.
        - Мой сын? - переспросил Вагипов-старший внешне спокойно, хотя сердце его дрогнуло.
        - Да. Это ведь его фотография была вложена в ваш паспорт?
        - Да, его, - признал старик, понимая, что отпираться бесполезно. - Но он очень занят на работе, вряд ли его отпустят без веской причины.
        - А кто он по профессии?
        Галиакбар-хаджи, мучительно переживая оттого, что говорит неправду (он знал, что его сын работает в корпорации «Геликоптер») ответил осторожно:
        - Он нефтяник. Инженер-нефтяник.
        Для всех других членов семьи Вагиповых засекреченный авиаконструктор действительно был инженером-нефтяником, который трудится на каких-то таежных буровых и поэтому редко бывает в родном доме.
        - Хорошая профессия в наше время.
        Вагипов-старший не видел лица своего таинственного собеседника, но ему показалось, что тот улыбается.
        - Если ваш сын захочет спасти жизнь отца, он обязательно приедет к нам.
        - Моя жизнь принадлежит Аллаху, - твердо заявил старик.
        - А жизни тех, кого вы привезли за собой? Мужчин, женщин и детей?
        - И их жизни - тоже.
        - Легко вы распоряжаетесь чужими жизнями, Галиакбар-хаджи. Но знайте: если вы не примете решения, мы начнем убивать по одному заложнику в день, пока вы не примете наши условия. А начнем с детей, чтобы меньше мучались в наших, как вы сказали, нечеловеческих условиях. В любом случае вы умрете последним. Я все сказал. Эй, Салман! Уведи нашего гостя.
        На зов человека, скрывавшегося за двухсотваттной лампой, из коридора появился бородатый стражник и тронул за плечо Вагипова-старшего. Старик встал со стула и, прежде чем уйти, сказал:
        - Свидетельствую, что нет божества, кроме Единственного Аллаха, у Которого нет сотоварищей, и свидетельствую, что Мухаммад - Его раб и Посланник! Я подумаю…
        - Вот и хорошо.
        Уже в темноте коридора Галиакбар-хаджи услышал фразу на английском языке, которую, вероятно, произнес тот третий, сидевший молча в течение всего этого времени:
        - You well done, Abdulla. It was good conversation.[Молодец, Абдулла. Это был хороший разговор.]

20
        - Ну, наконец-то! - с облегчением выдохнула Людмила, услышав в наушниках ответные позывные «Громобоя».
        Старший лейтенант Романчук доложил передовому авианаводчику, что полет проходит в штатном режиме, а связь была отключена по техническим причинам. Петруха не стал распространяться о том, что они специально включали «глушилку», чтобы дезорганизовать сирийские вертолеты, с которыми пришлось вступить в боестолкновение.
        Сообщение о том, что полет проходит в штатном режиме, свидетельствовало о том, что с минуты на минуту «Громобой» должен приземлиться у длинного кирпичного сарая на краю заброшенного поля, где уже, видимо, несколько сезонов подряд никто не работал. И в самом деле, натренированное ухо Людмилы сначала распознало знакомое негромкое шелестение лопастей, так отличавшееся от обычного вертолетного рокота, от которого содрогается земля, а затем и увидела быстро растущую в размерах черную точку, превратившуюся за несколько секунд в ставший родным «Громобой».
        Людмилу немного удивило, что вертолет летел с выключенной визуальной защитой, хотя вертолетчикам предписывалось не обнаруживать себя без крайней необходимости. Однако, когда «Громобой» приземлился, она поняла, что ребята побывали в переделке. Следы осколков были явственно видны во многих местах на фюзеляже чудо-вертолета.
        Первым из машины выпрыгнул оператор.
        - Ну что, соскучилась, Ковалева? - заорал Петруха, раскрывая широко руки для объятий.
        Девушка, которая успела нарядиться в местную одежду, возможно, вошла в образ и потому не проявила особой заинтересованности в подобном выражении чувств. Однако она все-таки не противилась им, и старшему лейтенанту удалось даже чмокнуть ее в щеку. После чего Людмила холодно спросила:
        - Это все?
        И у Петьки сами собой опустились руки, и он с обескураженным видом отступил на два шага назад.
        - Что произошло, Петя? Почему без «Хамелеона»? - строго поинтересовалась авианаводчица.
        Петька раскрыл было рот, но, почувствовав за спиной присутствие Иванисова, наступил на горло собственной песне и скромно промолвил:
        - Пусть командир расскажет.
        - Было дело под Полтавой, милая Людмила, - неопределенно ответил командир, улыбнувшись девушке.
        Вероятно, русская литература была у Иванисова одним из любимых предметов в средней школе.
        - Нет, но я серьезно спрашиваю, - настаивала девушка.
        - Серьезно может спрашивать, то есть требовать отчета, может только вышестоящий или, в крайнем случае, вышележащий, но никак не вольнонаемная у майора, - шутливо сказал майор. Но Людмила двусмысленную шутку не приняла и насупилась.
        - Улыбнись, красавица, а то у Петрухи сердце разорвется от жалости, на тебя глядя.
        - Не надо меня жалеть! - огрызнулась Людмила.
        - Чего ты, в самом деле, в бутылку лезешь? Тебе не идет, - пожурил ее Иванисов и, наконец, объяснил: - Ну пролетели сначала над осиным гнездом. Ну, встретили потом братьев по оружию, три вертушки сирийские, МИ-35-е, если это тебе о чем-то говорит.
        - За кого вы меня держите? - возмущено спросила девушка, но на этот раз ее возмущение было притворным, и вертолетчики заметили, что она уже с трудом сдерживает привычную улыбку, таившуюся в уголках ее пухлых губ. - Дальше что было-то?
        - Да, собственно, ничего и не было, - развел руками командир. - Братья по оружию встрече почему-то не обрадовались, все норовили морду побить, и отчасти побили, но Петька их впечатлил своими навыками - ему ведь все равно, что Таджикистан, что Сирия - только пострелять дай.
        - И что?
        - Как видишь, живы, братья отстали, но «Хамелеон» пришлось вырубить, а то получалось какая-то голова профессора Доуэля летающая: голова есть, а туловища не видно.
        - Ретранслирующие элементы в закладке имеются, - озабоченно сказала девушка.
        - Спасибо, нас предупредили, что будут, поскольку, по предположению дяди Рината, - при этих словах Иванисов широко улыбнулся, так как давно подозревал, что Людмила явно темнит, отнекиваясь от знакомства с главным конструктором, - эти элементы наиболее расходная запасная часть в «Громобое».
        - Петя никого не поранил? - продолжала расспросы передовая авианаводчица.
        У старшего лейтенанта резко изменилось настроение в лучшую сторону - Петруха приосанился и скромно потупил глаза.
        - Нет, не поранил, но один из братьев другому в суматохе в глаз заехал, и, увы, летальный исход, кажется.
        - Серьезно?
        - Да один вертолет сирийцев сгорел, - перешел Иванисов с шутливого тона на серьезный и даже печальный.
        - Вот шуму-то будет! - покачала головой Людмила. - Нас просили тихо и осторожно.
        - Не получилось тихо и осторожно, - грустно прищелкнул языком Иванисов. - Ладно, мы, кажись, заболтались. Надо машинку нашу расчудесную в сарай твой, Людмила людям милая, спрятать и плотно ей заняться. Давай, Петруха, так и быть, садись в левое кресло - дозволяю по земле заехать, но если ворота заденешь - ты меня знаешь.
        Несмотря на иронию, которая сопровождала разрешение сесть в кресло пилота, Романчук не на шутку обрадовался такой возможности. На тренажере он уже многое умел делать, но в воздухе ему пока не разрешали управлять чудо-вертолетом.
        Петруха одним махом заскочил в кабину «Громобоя», запустил вспомогательную силовую установку, Иванисов с помощью Людмилы аккуратно сложил лопасти винтов, так что они вытянулись в прямую линию вдоль двигателей, затем завел назад плоскости-крылья. Петруха, дождавшись, когда они отойдут в сторону, перевел тягу на колеса шасси, и вертолет, как какая-нибудь легковушка, послушно заполз в распахнутые двери длинного сарая.
        - Ну что, Петька! Не все потеряно. Может, когда-нибудь человеком станешь, - вновь вернувшись к обычной иронии, констатировал командир экипажа. - У тебя все еще спереди!
        Иванисов повернулся к Людмиле:
        - Давай, красавица, демонстрируй свои сокровища.
        - В каком смысле? - опять насторожилась девушка, предполагая очередной подвох.
        - Да в самом прямом. Показывай, где закладка, что там есть. Работы много, а управиться надо быстро.
        В дальнем углу сарая стеной из белых полиэтиленовых мешков с удобрениями было отгорожено небольшое помещение. Здесь для вертолетчиков были разложены кое-какие расходные материалы, необходимые для жизнеобеспечения «Громобоя»: вода, провизия, одежда, в которой обычно ходят крестьяне-арабы.
        Раздевшись до пояса - в сарае было довольно жарко и очень душно - Иванисов с Романчуком принялись за детальный осмотр повреждений вертолета, а затем и за ремонт. Самым простым делом было заменить ретранслирующие элементы визуальной защиты «Хамелеон» - на это ушло часа полтора, затем система была опробована и запущена - «Громобой» исчез на глазах, и вновь, как по мановению волшебной палочки, возник из небытия.
        - Класс! Молодцы, мальчики! - оценила результат работы вертолетчиков Людмила. - На гражданке вам бы цены не было, любой автосервис дорого бы дал за такие кузовные работы.
        Петруха расцвел от таких слов, а майор сделал вид, что возмущен подобным обращением:
        - Что за фамильярность, вольнонаемная?! Перед вами старшие по званию - майор и старший лейтенант! Какие мы вам мальчики?
        - Раз я вольнонаемная, - отчеканила девушка, понимая, что Иванисов сердится не всерьез, - то субординацию не соблюдаю. И мне все едино - что майор, что лейтенант, что генерал-лейтенант.
        - То-то я смотрю, ты даже генерал-лейтенанта Острохижу не боишься, чего уж про нас говорить.
        - А я никого не боюсь, - заявила Людмила. - Давайте передохните, я вам поесть приготовила.
        - Некогда нам передыхать, Люся, - сказал Иванисов, озабоченно разглядывая турбины, которым досталось после разрыва странной ракеты, запущенной по «Громобою» с земли.
        Пилот вытащил один из треугольных осколков, взвесил на руке, потом попробовал на изгиб и сморщил лоб, нахмурив брови, разглядывая металлический треугольник и так и сяк.
        - Командир, ты понюхай, как вкусно пахнет, - резонно возразил Петруха. - Последний раз вчера вечером в кают-компании на «Эсмеральде» ели, а уже полдень. Работа не волк, в лес не убежит.
        - Ты, парень, забыл, зачем нас сюда послали? - строго спросил Иванисов, но потом все же сменил гнев на милость и сказал, вытирая перемазанные руки ветошью: - А пахнет правда вкусно. Ты никак, Люсенька, свининки с сухой саранчой пожарила?
        - Никак нет, товарищ майор, - отозвалась с ехидством Людмила. - Свининку здесь нельзя - еда в мусульманской стране запретная. Консервы с баранинкой разогрела всего лишь. Но если ваша светлость прикажет, могу и саранчи насобирать, раз так вам сильно хочется. Я тут видела вроде недалеко, копошилась какие-то насекомые с прозрачными крылышками на остатках прошлогоднего урожая. Правда, очень мелкие. А пока на гарнир - бобы с луковой приправой.
        - Экзотика! - потер руки Петька. - Пошли, командир, пошли! Очень жрать хочется. Не хочу саранчу, хочу бобы.
        - Да мало ль я чего хочу, но мама спит, и я молчу, - процитировал очередную стихотворную строчку Иванисов, усаживаясь за импровизированный стол, накрытый девушкой.
        - Откуда вы знаете эти стихи? - спросила Люда, накладывая жаркое в легкие, но вместительные металлические миски.
        - Дочке читал, - коротко ответил Иванисов и принялся за еду, всем своим видом показывая, что не расположен к дальнейшим объяснениям.
        Людмила поняла это и опустила глаза.
        После обеда было устроено нечто вроде совета в Филях, который, как известно, провел Кутузов после Бородинского сражения.
        - До темноты мы с движками, думаю, разберемся, - сказал Иванисов. - В идеальное состояние не приведем, лопатки турбин кое-где повреждены осколками. На мощности скажется, но, надеюсь, незначительно, что можем - сделаем. Осколки, кстати, словно специально для нашего «Громобоя» кто-то придумал. Такое впечатление, что титановые.
        - А может, все-таки с топливного бака начнем? - предложил старший лейтенант. В ночи, если что, сварка из сарая будет полыхать, а осколки из турбин мы и без лишней иллюминации извлечем.
        - А что? Резонно! - согласился Иванисов. - Приказано быть тише воды, ниже травы. Я смотрю, Люсь, Петруха в твоем присутствии умнеет на глазах. Без тебя «правак»
«праваком», а когда ты рядом, хоть ты его в пилотское левое кресло сади.
        - Вам бы все шутки шутить, - холодно отреагировала девушка. - Когда починимся, что делать будем?
        - Что предписано. Искать пропавших российских граждан, - ответил командир экипажа
«Громобоя» и вздохнул: - Вот только где? Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Впрямь как в сказке.
        - В Москве рекомендовали обратить внимание на район арабской деревни Тадмор, это нечто вроде небольшого оазиса посреди пустыни на северо-востоке, - заметила Люда, убирая посуду. - Там относительно недавно было довольно оживленно - туристы валом валили на развалины античного города Пальмиры смотреть. Это рядом с деревней. А сейчас пусто, район контролируется экстремистами из движения «Иншаллах», власть, по сути, принадлежит им. Правительственные войска пока туда не суются.
        - Пальмира, говоришь? - задумался командир. - Хорошо. Начнем с Пальмиры.

21
        Сирийская армия считается самой мощной среди арабских стран Ближнего Востока. По мнению аналитиков, в прямом столкновении с отлаженной и современной армией государства Израиль, который является главным потенциальным противником, сирийцы вряд ли бы одержали победу, но, несомненно, ЦАХАЛ[Цва hahaгана ле-йисраэль, сокращенно цд» м - Цамhаль - армия обороны Израиля - Прим. авт.] - понесла бы очень тяжелые потери.
        Более 90 процентов вооружения сирийской армии поставлено из Советского Союза, а затем и из России. Развал СССР привел к тому, что с конца 80-х годов прошлого столетия военно-воздушные силы Сирии и ее противовоздушная оборона практически не получали новой техники. В итоге до недавнего времени Сирия располагала солидным, но в большинстве своем устаревшим парком боевых самолетов. Наиболее современными истребителями были 48 самолетов МиГ-29, которые в конце 90-х - начале 2000-х годов были модернизированы с помощью российских специалистов.
        Однако совсем недавно в России закупили два десятка истребителей Су-27, которые на равных могли сражаться с модернизированными израильскими F-16 «Файтинг Фалкон». Тем не менее, хотя технические характеристики самолетов значат очень много, это еще далеко не все. Ведь в воздушном бою главное действующее лицо все-таки пилот, а не машина.
        Пока сирийцы не могли похвастаться тем, что овладели новой авиационной техникой в совершенстве. И поэтому израильтяне могли позволить себе вызывающее поведение в воздушном пространстве соседней страны.
        Руководство ВВС и ПВО Сирии пережило много неприятных минут во время наглого облета израильскими самолетами средиземноморской резиденции президента страны, а затем во время разведывательного полета на сверхзвуковой скорости пяти израильских
«фалконов» над всей территорией государства с запада на восток до иракской границы и обратно. И в первом, и во втором случае ни силами противовоздушной обороны, ни истребителями, поднятыми по тревоге, пресечь действия уверенных в своей безнаказанности израильтян не удалось.
        Но то были вполне современные, произведенные в Соединенных Штатах сверхзвуковые истребители. А как можно не справиться с одним-единственным вертолетом? Получив информацию об инциденте, происшедшим с тремя МИ-35, в результате которого один из
«крокодилов» был сбит так называемым «дружественным» огнем, а неизвестный летательный аппарат, сочетавший, по словам видевших его летчиков, свойства вертолета и самолета, исчез, военное командование страны привело в боевую готовность ВВС и ПВО.
        Никаких сомнений, что это новые происки Израиля, у руководства Сирии не возникло ни на секунду. Решено было дать наглецам надлежащий и сокрушительный отпор. Вертолет, даже с некоторыми качествами самолета, не может летать со скоростью более шестисот километров в час. Его потеряли в самом центре страны, но радары ПВО, которые перевели в особый режим дежурства сразу же после получения информации, не засекли пересечения воздушного пространства из Сирии. Значит, таинственный вертолет находится на территории страны - к такому логичному выводу пришли в генеральном штабе. А раз так, его надо найти и уничтожить.
        К месту инцидента было отправлено несколько зенитно-ракетных комплексов С-200М («Вега-М»), которые, конечно, уступали С-300, но уверенно поражали цели на расстоянии 250 километров, в том числе и низколетящие.
        А в небо над сирийской пустыней были подняты сразу десять Су-27, которые должны были тщательно прочесать район исчезновения таинственного вертолета. На девятнадцатой минуте полета ведущий одной из пяти пар «сушек», барражировавших в районе инцидента, обратил внимание на одинокое длинное строение на краю заброшенного поля всего в нескольких десятках километров от оживленного шоссе Дамаск - Амман.
        - Аббас, идем на бреющем над сараем! - приказал он ведомому, и два истребителя, друг за другом, на высоте какой-то сотни метров над землей, разрывая с грохотом воздушную ткань, промчались на строением.
        - Разворачиваемся! - вновь приказал ведущий. Ведомый послушно последовал приказу и начал разворот, но не удержался и сказал:
        - Меджид, в этом сарае не может быть вертолета. Он слишком узкий!
        - Лопасти можно сложить, Аббас, - снисходительно пояснил ведущий. - Выполняю маневр.
        - Повторяю, - отозвался в эфире летчик, пилотировавший второй истребитель, но тут же резонно спросил: - А крылья? Меджид? Эти бараны, сбившие свою вертушку, утверждали, что у него большие крылья.
        Пара самолетов еще раз прошла над заброшенным сараем.
        - Эти бараны, по-моему, вообще описали летающую тарелочку, - недовольно высказался ведущий, которого звали Меджидом. - Мне кажется, они хотят уйти от ответственности и все придумали.
        - Очень может быть, - согласился ведомый. - Завалили своего, а теперь придумывают сказки. Шахерезады!
        - Но я все-таки разнесу этот сарай для полного спокойствия, - решил ведущий. - Пара ракет «воздух-земля», и не будет никаких сомнений. Повторяй за мной.
        - А если там люди, Меджид?
        - Откуда?
        - А если?
        - Нет там никого, ты же видишь - поле давно не обрабатывалось. Выхожу на боевой разворот.
        - Повторяю, - послушно отозвался ведомый.
        Сирийский летчик в первой «сушке» приготовился нажать на гашетку, но вдруг в последний момент заметил маленькую женскую фигурку в черном хиджабе - обычной одежде местных крестьянок.
        Женщина неторопливо вышла из сарая и, приложив ладонь козырьком над глазами, защищая их от солнца, смотрела на стремительно приближающийся истребитель.
        - Аллах всемогущий! Там люди! - заорал ведущий. - Не открывать огонь! Не открывать огонь!
        - Я понял, Меджид! Я понял! Огонь не открываю! - скороговоркой отозвался ведомый.
        Два самолета пронеслись на этот раз совсем близко над землей, затем круто взмыли вверх, и вскоре громыхающий рев их двигателей затих, а сами истребители, превратившись в серебристые точки, потерялись, исчезли в голубом спокойном небе.
        Людмила убрала ладонь со лба и вернулась в сарай.
        - Ты зачем выходила? - накинулся на нее Иванисов. - Кто тебе позволил?! Это что за выходки?
        - У меня не было выбора. Если бы я не вышла, они бы разметали наш сарай вместе с нами и «Громобоем» на множество составных частей, которые собрать воедино уже никто бы не сумел, - спокойно ответила девушка, которая, перед тем как выйти из сарая, слушала по рации переговоры сирийских летчиков.
        Она включила рацию сразу же после того, как над сараем в первый раз пронеслись сирийские истребители.
        - Откуда ты знаешь? - опрометчиво спросил Петруха, хотя источник информации был ясен и так.
        - Ты же видел - я слышала их переговоры в эфире. Командир первой «сушки» уже отдал приказ об атаке.
        - И ты после этого вышла?! - понизил голос старший лейтенант Романчук.
        - Господи, неужели ты не понимаешь, что это был единственный шанс уцелеть всем нам?
        У Петрухи не то чтобы поехала крыша, но у него в голове не укладывалось, что только что Люда прикрыла его и майора собственным телом.
        - Почему ты не сказала нам? Мы бы… да я бы… сам вышел! - заорал Петруха.
        - Хорош дурью маяться! Мы бы, да я бы, - оборвал шквал эмоций, переполнявший старшего лейтенанта, строгий окрик Иванисова. - Если бы да кабы, да во рту росли грибы. Ковалева все правильно сделала. Во-первых, она одета как надо, во-вторых, она женщина, а в-третьих, что ей, в сарае безопаснее было? Молодец, вольнонаемная! Объявляю благодарность за сообразительность, выдержку и личное мужество.
        Людмила стала серьезной, вытянувшись в струнку по стойке смирно, отчеканила:
        - Служу России!
        Сирийские самолеты больше не показывались, и к ночи все возможное, что было в силах Иванисова и Романчука для подготовки «Громобоя» в новый полет, они сделали.
        - Хочу с вами, - сказала Людмила, когда увидела, что вертолетчики заканчивают последние приготовления, для того чтобы вывести свою чудо-машину из заточения.
        - Хотеть не вредно, - заметил Иванисов, и по тону, каким были сказаны эти слова, девушка поняла, что надеяться на реализацию ее давнего желания пока рано. Но она все-таки поканючила, растягивая гласные:
        - Нуу поочееему?
        - Потому, что кончается на «у». У каждого своя задача и свои функции. У вертолетчиков в небе, у наводчика на земле. Ясно?
        - Но я должна увидеть объект, на который мне, возможно, придется наводить огонь!
        - Что ты в ночи увидишь?
        - А вы?
        - А у нас приборы. Привезем фотосъемку в инфракрасных лучах - будешь изучать.
        - Очень надо. Я сейчас в Интернет выйду через GSM и без ваших снимков все изучу.
        - Может, ты вообще лучше дома бы оставалась, а нас по Интернету корректировала? - ехидно спросил Романчук.
        Девушка надула свои прелестные губки, насупилась, всем своим видом показывая, что обиделась на Петруху, и тот тотчас пожалел о сказанном.
        - Людк, а Людк! Ну не дуйся, - осторожно подергал он за рукав черного хиджаба, но девушка резко выдернула руку.
        Вмешался командир:
        - Людмила! На «Громобое» обязательно полетаешь. Это я гарантирую. А сейчас тебе лететь никакого резона в самом деле нет. Поняла?
        Людмила кивнула в знак согласия, но рта не открыла.
        - Вопросы будут, вольнонаемная Ковалева? - уточнил Иванисов.
        Девушка отрицательно покачала головой.
        - Что ж, у матросов нет вопросов, - удовлетворенно констатировал майор и приказал Романчуку: - Давай, Петруха, открывай ворота. А ты давай, жди.
        Последние слова Иванисов, высовываясь из еще не закрытой кабины, адресовал Людмиле и, включив двигатели на малых оборотах, перевел сцепление на шасси. «Громобой» медленно покатил в кромешную темноту южной ночи из освещенного переносными лампами сарая.
        Когда за «Громобоем» закрылись ворота сарая, стекла блистера кабины как будто облили черной смолой. Прежде чем взлетать, Иванисов опробовал работу двигателей на разных режимах, и у него сложилось впечатление, что мощность после текущего ремонта практически вернулась на прежний уровень. По крайней мере, количество оборотов было лишь незначительно ниже, всего лишь на три-пять процентов того, что выдавали двигатели дома, в России, во время испытаний.
        Впрочем, реальную картину можно будет увидеть позже, во время полета и после него.
        - Шапку-невидимку не будешь включать? - спросил оператор у пилота, имея виду систему визуальной защиты «Хамелеон». - В такую ночь нас хрен кто увидит.
        - Включу, Петруха. И знаешь почему?
        - Почему?
        - Потому что лучше перебдеть, чем недобдеть, как говаривал Козьма Прутков. Мы тут шороху, судя по визиту «сушек», и так навели. Небось со всех окрестностей радары подтащили и небо мониторят. Так что и «Антирадар», и «Хамелеон» пусть поработают.
        Спустя полтора часа полета «Громобой» достиг цели: под ногам вертолетчиков в нижней сфере остекления мелькнули несколько слабых огоньков деревни Тадмор.
        Иванисов, сверяясь по электронный карте, выведенной на экран бортового компьютерного комплекса, слегка отклонился на юго-восток. Через двадцать секунд
«Громобой» завис над циклопическими развалинами античного города. Конечно, в кромешной темноте разглядеть их можно было только с помощью приборов ночного видения. Шлемофоны экипажа были оснащены такими приборами, но вертолетчики предпочли смотреть на экраны мониторов. Компьютер расшифровывал показания системы датчиков, на экранах мониторов воссоздавалась картинка, которую можно было бы видеть своими глазами при дневном свете через стекло кабины вертолета.
        - Ну, что мы имеем? - пробормотал Иванисов, оценивая изображение на мониторе.
        - Что ты имеешь в виду, Жора? - спросил оператор.
        - Что имею, то и введу, - отозвался казарменной шуткой командир. - Сейчас проверим на тепловизоре, есть тут кто живой аль нет.
        Иванисов нажал последовательно несколько клавиш на клавиатуре компьютера, и некоторые места на экране запульсировали красным цветом различной интенсивности.
        - Должно быть, в пещерах каких-нибудь сидят, - предположил старший лейтенант, глядя на экран на своей правой половине кабины.
        - Не должно быть тут пещер, по идее, - сказал Иванисов. - Если только подвалы какие-нибудь древние. Судя по мощности излучения, где-то полсотни человек глубоко спрятаны, остальные практически на поверхности.
        Петька ткнул пальцем в клавиатуру, и на экране высветилась цифра.
        - Ого! - воскликнул оператор. - А всего предположительно до пяти сотен биологических объектов массой от сорока до девяноста килограммов. Погрешность - ноль целых три сотых. Это значит - может, на два больше, а может, на два меньше. Как ни крути, до фига.
        - Ну да, порядка батальона, - подтвердил командир. - Для нас до фига, а для правительственных войск - мелочь. Что они с ними цацкаются? Ладно, это их дела. У них своя свадьба, у нас своя.
        - Жора, а может, те, кто в подвалах, и есть наши заложники?
        - Не исключено, конечно, - согласился Иванисов. - Но, может быть, и штабные себе командный пункт под землей организовали. Вполне. Начальство, оно на линию огня, как правило, не торопится. Сам знаешь. Нужна более точная информация, чтобы принимать какое-то решение.

«Громобой» прошел зигзагами над районом Пальмиры, сканируя рельеф местности и оценивая возможное количество боевиков «Иншаллах» в развалинах древнего города, а затем развернулся и лег на обратный путь.
        Некоторое время вертолетчики молчали. Первым, как обычно, нарушил молчание старший лейтенант.
        - Думаешь, Жора, Люду запускать в это логово придется?
        - Похоже, придется.
        Петруха вздохнул очень шумно, так что Иванисов с удивлением посмотрел на него - в наушниках шлемофона вздох оператора напомнил звуки накатывающейся морской волны на песчаный берег.
        - Ты чего? - поинтересовался командир. - Заболел?
        - Нет, ну это же очень опасно! - почти выкрикнул Петруха. - Как можно ее, такую хрупкую, туда, к этим бородатым.
        - Профессия у нее такая, - строго напомнил майор.
        - При чем здесь профессия? Она еще такая молодая!
        - Ну, немногим моложе тебя, скажем так. И потом, это ее выбор. Она ведь вольнонаемная. Это мы присягу давали. И хочешь не хочешь - должны. А она сама так решила.
        - Нет, так нельзя. Я решительно против! - взъерепенился Петруха.
        - Не понял, товарищ старший лейтенант? - голос Иванисова затвердел. - Здесь тебе не великий монгольский хурал[Великий народный хурал - высший законодательный орган (парламент) Монголии. - Прим. автора.] и не новгородское вече. Здесь решения принимаю я. И вообще, заруби себе на носу: мухи отдельно, котлеты отдельно. Понимаю твои чувства и даже отчасти разделяю…
        Иванисов замолчал, глядя на приборы винтомоторной группы на панели, а оператор подозрительно покосился на майора.
        - Понимаю, - продолжил командир экипажа, - но согласиться никак не могу. Всякие нежности телячьи оставляй на потом. Сейчас только работа, без лишних и ненужных эмоций. Черт возьми, не все ладно - то - из-за повреждений лопаток, что ли, но вертолет стал жрать горючее, как свинья помои….

22
        Прошла неделя с момента захвата паломников из России, совершавших хадж, на шоссе Дамаск - Амман. Все это время у них не было возможности дышать свежим воздухом. Сначала утомительная многочасовая поездка в тесном и душном фургоне рефрижератора, затем подземелье.
        О смене дня и ночи здесь, в подвальных помещениях античных бань, можно было догадываться только по появлению и исчезновению нескольких слабых лучиков света, попадавших в подземелья через жерла двух топок у дальней стены. Там, видимо, была полностью разрушена надземная часть сооружения.
        По этим лучикам и ориентировался Галиакбар-хаджи, когда призывал своих подопечных совершить намаз.
        Ежедневная обязательная пятикратная молитва - один из столпов ислама. Она заповедана самим пророком Мухаммадом, которому была продиктована во время его мираджа[ночного путешествия. - Прим. авт.] пророком Мусой - Моисеем. Намаз - из корня религии, одно из важнейших поклонений Аллаху.
        В конце восьмого века по христианскому исчислению и в середине второго века по мусульманскому календарю (Хиджра) знаменитый имам Мухаммад аш-Шайбани свел воедино сведения о том, как осуществлял намаз сам Мухаммад. С тех пор ритуал был канонизирован, зафиксирован в хадисах Сунны.[в исламском законодательстве под Сунной имеют в виду высказывания и действия пророка Мухаммада, т. е. жизненный путь пророка с того момента как он стал пророком. - Прим. авт.]
        Исполнять намаз надлежит каждому правоверному мусульманину с момента достижения возраста полового созревания - девушкам с девяти лет, юношам - с пятнадцати. С этого возраста те, кто не выполняют эти обязательства в религии, считаются грешниками.
        Конечно, в подземелье паломникам из России сложно было выполнять все требования, необходимые для того, чтобы молитва считалась действительной. А таких требований немало.
        Например, должна быть соблюдена ритуальная чистота - если человек находится в состоянии осквернения (малого - после естественных отправлений, или большого - после полового акта), необходимо ритуальное омовение, частичное или полное.
        Конечно, те, кто совершают хадж, никак не могут предаваться плотским утехам, ибо это делает хадж недействительным и бессмысленным. Но без удовлетворения физиологических потребностей человек жить не может.
        Террористы отвели заложникам для туалета небольшой закуток в подземелье неподалеку от основного помещения. Воду приносили два раза в день, примерно по литру на человека, и она вся уходила на утоление жажды. Невозможность соблюдать элементарную гигиену доставляла заложникам дополнительные страдания, и ритуальное омовение пред намазом могло быть только символическим.
        Для совершения намаза необходимо было чистое место - «мубах». Причем речь идет не только о том, насколько прибрано это место, намаз может совершаться и на земле, став на молитвенный коврик, циновку или расстеленную верхнюю одежду, сколько о выполнении условий чистоты, предъявляемых шариатом..[Шариамт - надлежащий (правильный) путь, образ действия - совокупность правовых, морально-этических и религиозных норм ислама, охватывающая значительную часть жизни мусульманина и провозглашаемая в исламе как «вечное и неизменное» божественное установление. - Прим. авт.]
        В частности, намаз того, кто выполняет его в недозволенном месте или на недозволенных (присвоенных, ворованных) ковре и кровати, имеет недостаток. Нельзя выполнять намаз в местах, переданных на пользование другим, например в случаях аренды. Нельзя выполнять намаз без разрешения квартиросъемщика. В случаях, когда имеется завещание умершего человека о том, что треть имущества его должна быть потрачена, до того момента, пока не будет отделена эта треть, человек не может выполнять намаз в данном месте.
        У российских паломников не было выбора, а просить дозволения у
«квартиросъемщиков»-террористов не имело смысла. Поэтому, с точки зрения исламской законности, намаз паломников, оказавшихся в плену, был все же действительным.
        Важным условием намаза было соблюдение киблы - молящийся человек должен стоять лицом по направлению к Каабе - символу единства всех мусульман. Все мусульмане мира молятся в направление киблы, то есть в сторону Запретной мечети в Мекке, на территории которой находится древний храм Кааба, воздвигнутый пророком Ибрахимом (Авраамом). «Обрати же свое лицо в сторону Заповедной мечети. Где бы вы ни были, обращайте ваши лица в ее сторону…» - сказано в Коране.
        В мечетях для определения киблы делается особый знак - михраб. Мусульмане, оказавшиеся в чужой стране, где исповедуют ислам, киблу легко определяют по ближайшей мечети, потому что везде они сориентированы в направлении Мекки.
        В подземелье определить это местоположение было крайне затруднительно, не ясно было, в какой момент нахождения на небосклоне светило заглядывало ненадолго к пленникам. Но и здесь по шариатским законам для них можно было найти послабление: если направление по каким-либо причинам неизвестно, то молиться разрешается в любом направлении, но только до момента точного определения киблы.
        Человек, совершающий намаз, должен быть в чистой одежде, причем соответствующей шариату. Паломники, отправляясь в Мекку, обрядились согласно требованиям хаджа, но их белые одежды уже не были чистыми после пребывания в плену. Тем не менее 339-е положение допускало пять отступлений от строгого правила чистоты. И третье из них гласило: намаз будет верен, если человек будет вынужден выполнять его с оскверненным телом или в оскверненной одежде.
        Последнее неукоснительное требование для совершающего намаз - абсолютная трезвость. Хадисы указывают, что молитва человека, употребившего харам (недозволенное), включая алкоголь, не принимается в течение сорока дней. Хотя это отнюдь не освобождает от необходимости совершения молитвы, ведь человек, который не молится, - великий грешник.
        В этом смысле у паломников все было в порядке, не только недозволенной, но и обычной пищи было крайне мало. Их кормили два раза в день, причем меню было одно и то же. И утром, и вечером давали по одной круглой и уже зачерствевшей лепешке сирийского хлеба «хубз» и иногда немного оливок. Еды было явно недостаточно для многих паломников, в частности, для бывшего ученика Галиакбар-хаджи бизнесмена Рафаэля, но она явно не подпадала под категорию запретной.
        Требование раздельной молитвы для мужчин и женщин строго соблюдается во всех мечетях, но только не во время хаджа. Поэтому все захваченные в плен паломники могли молиться вместе. Единственное условие - женщины во время намаза не должны стоять впереди мужчин, дабы не возбуждать греховные мысли у представителей сильной половины человечества. Поэтому паломницы становились на колени в нескольких метрах позади мужчин.
        Однако самым трудным было, пожалуй, угадать время начала каждой из пяти молитв. Согласно предписаниям Корана, намаз нельзя совершать точно в полдень, в момент восхода и заката солнца. Первая утренняя молитва должна совершаться в период от утренней зари до восхода солнца. Полуденная молитва - в период от положения солнца в зените до того момента, когда длина теней предметов достигнет их высоты, предвечерняя молитва - от момента равенства длины теней предметов их высоте до заката солнца, молитва на закате - от заката солнца до момента, когда погаснет вечерняя заря. И, наконец, молитва с наступлением ночи - в период между вечерней и утренней зарей.
        Часы и мобильные телефоны были отобраны у паломников, и бремя определения момента начала общей молитвы брал на себя Галиакбар-хаджи, полагаясь на лучики дневного света, попадавшие в подземелье, и собственное ощущение времени. Он считал, что даже если ошибается, то берет грех на себя, а коллективная молитва людей, не ведающих, что творят, будет принята Всемогущим и Милосердным Аллахом, который, по своему милосердию, простит невольные отступления от ритуала.
        Паломники завершали второй ракат[намаз сопровождается определенными, чередующимися телодвижениями, например, преклонением, падением ниц, приложением рук к ушам, глядением назад через плечи и т. п. Каждый отдельный цикл формул и телодвижений называется «ракат»(круг); каждая молитва должна состоять не менее чем из двух ракатов. Прим. авт.] полуденной молитвы, когда в подземелье вошла большая группа вооруженных автоматами Калашникова террористов.
        Обычно сменявших друг друга стражников было двое, лишь во время раздачи воды и пищи к ним присоединялся третий, но сейчас из коридора, освещая себе путь переносными прожекторами, вошло не менее десяти человек.
        Они дождались завершения паломниками намаза и даже выслушали небольшую проповедь, которую произнес Галиакбар-хаджи. Впрочем, боевики не поняли, о чем говорил Вагипов-старший, потому что не знали татарского языка. Но в потоке слов они неоднократно слышали знакомое - Аллах - и молча дожидалась окончания проповеди.
        Старик говорил о важности ежедневной пятикратной молитвы.
        - Человек должен молитвами и поступками поклоняться Аллаху. Нас создал Аллах, и закон тоже Аллаха. Если мы себя считаем мусульманами, то мы должны поклоняться Аллаху не так как мы хотим, а так, как Аллах от нас требует. В другом случае мы становимся грешниками. Аллах в Коране дает нам знать, что грешники не избегут ада. Поступки, которые нам Аллах назначил важными, обязательно совершать именно так, чтобы нам было только на пользу. А то, что Аллах нам запрещает, если будем делать это только на вред самому себе. Аллах в Коране говорит: «Читайте намаз, намаз отдалит вас от грехов»!
        - Вы закончили, уважаемый Галиакбар-хаджи? - спросил по-арабски мужчина, чей голос показался Вагипову-старшему знакомым.
        От нескольких прожекторов, направленных на своды подземелья, стало относительно светло, и старик разглядел молодого бородача с характерным небольшим, но глубоким шрамом под левым глазом. Да, именно его голос слышал Вагипов-старший во время допроса неделю назад. Именно этот человек требовал от него добиться приезда сына в Сирию, именно этот человек заслужил одобрительную реплику на английском от неизвестного, находившегося в комнате во время допроса.
        - Да, - коротко ответил старик. - Я закончил.
        - Мы вам дали неделю на размышление, больше ждать мы не можем. У вас было время посоветоваться. Что вы решили?
        Галиакбар-хаджи знал, что из всей группы выложить полмиллиона долларов может лишь его бывший студент Рафаэль, у которого был бизнес, связанный с нефтью. Теоретически такие деньги могла бы собрать и вся группа, если бы родственники паломников продали на родине все, что имели, в том числе и крышу над головой. Но для этого понадобился бы не один месяц. Быстро выложить требуемую сумму выкупа мог только Рафаэль. И он был согласен, об этом он твердо заявил старику в разговоре с глазу на глаз.
        Смущало лишь условие, поставленное террористами, чтобы деньги привез именно сын Галиакбара-хаджи, и об этом условии старик не сказал Рафаэлю. Старик представлял в общих чертах, чем занимается его сын, и, будучи человеком прозорливым, допускал, что похищение его группы может быть связано именно с его работой в корпорации
«Геликоптер».
        В самом деле, представлялось невероятным, чтобы из-за полумиллиона долларов люди, называющие себя мусульманами, могли пойти на такое кощунство - напасть на совершающих хадж паломников. Ведь их главарь вынужден был разыграть целый спектакль для того, чтобы подчиненные поверили, будто из России приехали не правоверные мусульмане, а великие грешники, способные во время хаджа пить водку и рассматривать непотребные картинки. Ставка должна быть очень высокой. Невероятно высокой.
        - У нас есть возможность заплатить требуемую сумму, - ответил Галиакбар-хаджи.
        - Да? - оживился Абдалла. - Вот и прекрасно. Вот и прекрасно, - дважды повторил он. - Когда ваш сын привезет деньги?
        - Назовите номер счета, на который можно перечислить выкуп. Дайте возможность одному из нас отдать распоряжение о переводе денег, и они будут на вашем счету уже сегодня.
        - Э-э! Мы так не договаривались, - выдвинул левую ладонь вперед, словно торговец на базаре, Абдалла. - Нам нужны только наличные деньги, раз. И гарантии полной безопасности, два. Такую гарантию может дать только ваш сын.
        - Мой сын? Только он? - сделал вид, что очень удивился, старший Вагипов.
        - Да, только он, - категорически заявил главарь террористов, не вдаваясь в объяснения.
        - Мой сын не приедет, - твердо сказал старик.
        - А вот это зря. Сегодня мы убьем двоих, завтра еще двоих. Пока не останетесь только вы. Вас мы убьем последним и будем очень долго убивать. Вам не понравится.
        Вагипов-старший закрыл лицо ладонями, а когда убрал их, сказал убежденно:
        - Свидетельствую, что нет божества, кроме Единственного Аллаха, у Которого нет сотоварищей, и свидетельствую, что Мухаммад - Его раб и Посланник! Я правоверный мусульманин, и для меня великое счастье умереть в мучениях на пути к Дому Аллаха.
        Действительно, Галиакбар-хаджи говорил искренне и нисколько не лукавил. Каждый год во время хаджа в Мекке собирается около пяти миллионов мусульман, и из этого числа всегда кто-то умирает.
        Многие пожилые мусульмане мечтают о таком завершении жизненного пути, ведь просто умереть на священной земле - это благо. А тем более находясь в паломничестве, в состоянии ихрама, на Господнем пути; умирая, такие люди приравниваются к мученикам. Именно поэтому после каждой молитвы паломники всегда читают заупокойную молитву.
        По словам Пророка Мухаммада, если за усопшего помолятся сорок праведных мусульман, он обязательно попадет в рай. А во время хаджа за ушедших из жизни молятся несколько миллионов. Поэтому, даже потеряв близкого человека, которого смерть настигла во время хаджа, никто никогда не скорбит, не стенает и не рыдает. Правоверные понимают: умереть так - счастье.
        - Старик, ты прожил длинную жизнь, - перешел на грубый, непозволительный в обращениях к старшему тон, Абадалла. - И я верю, что для тебя действительно подлинное счастье - умереть во время хаджа. Но неужели ты думаешь, что этот толстяк, - террорист показал рукой на Рафаэля, - успел насладиться жизнью и вкусить все ее радости для того, чтобы посчитать смерть сегодня счастьем? А может, этот молокосос, - Абдалла перевел руку на Ахмеда, - тоже жаждет умереть сегодня?
        Рафаэль не понимал, о чем идет речь, полагая, что разговор зашел о деталях выкупа, и поэтому главарь террористов указывает на него, но Ахмед, изучавший арабский, прекрасно понял, о чем спрашивает Абдалла у руководителя группы паломников.
        Мальчик побледнел как полотно, что было заметно даже в неверном свете ручных прожекторов, но сказал с горячностью:
        - Галиакбар-хаджи! Я не боюсь. Аллах акбар!
        - Что они хотят? - встревожился Рафаэль, которого смутила реакция подростка. - Что они говорят?
        Вагипов-старший не ответил своему бывшему студенту, и бизнесмен стал дергать за рукав Ахмеда:
        - Что он сказал?
        - Он сказал, что нам с вами, возможно, придется умереть сегодня, - нехотя вполголоса объяснил мальчик, не желая, чтобы его слова услышала мать, которая стояла поодаль вместе с другими женщинами.
        - Почему? Я не хочу! Я же сказал, что заплачу! Что за глупость? - помимо всего прочего Рафаэля возмутил некоммерческий подход к делу со стороны террористов. - Ведь если они убьют меня сегодня, они вообще не получат денег! Кто кроме меня способен здесь заплатить выкуп?
        Рафаэль повернулся к Вагипову-старшему:
        - Галиакбар Абдразакович! Скажите им! Я заплачу полмиллиона! Сейчас же! Мне нужно сделать только один звонок. Я не хочу умирать! У меня еще дети маленькие, у меня две жены! У второй недавно ребенок родился! Галиакбар Абдразакович! Миленький! Скажите им! Скажите! Я заплачу! Я все заплачу…
        Голос толстого бизнесмена сорвался на рыдания. Абдалла широко улыбнулся, наблюдая эту картину. Он не понимал по-татарски, но поведение Рафаэля было красноречивее всяких слов.
        - Постыдись! - строго сказал Вагипов-старший своему бывшему ученику. - Мальчик ведет себя, как взрослый мужчина, а ведь тебе уже сорок лет! Ты в три раза старше его, а у тебя нет мужества! И нет веры!
        - Я верю! Верю! Но я не хочу умирать сейчас! Я не хочу! Скажите им!
        - Ну что, старик? - спросил Абдалла. - Этот толстяк не торопится в рай?
        - Все в руках Аллаха Милосердного и Справедливого! Он каждому из нас определит его место, в раю или в аду. Ему решать, кому и когда умирать на этой бренной земле.
        - Жить или умереть прямо сейчас этому трусливому толстяку и этому щенку решать только тебе, старик. Ты ставишь себя на место Аллаха. Не слишком ли много ты берешь на себя, старик? Ну что? Будешь звонить сыну?
        Вагипов-старший окончательно убедился, что этому человеку с глубоким шрамом под левым глазом не нужны полмиллиона долларов. Ему нужен его сын, Ринат, ценность которого много больше, чем чемодан зеленых бумажек. Вагипов-старший всегда очень гордился сыном, но только сейчас впервые осознал масштабность его роли в той работе, которой он занимался и о которой практически никогда ничего не рассказывал.
        Но, в самом деле, имеет ли право он, Галиакбар-хаджи, решать - кому жить сейчас или умереть? Ведь его бывший ученик явно проявил малодушие пред лицом земной кончины, он маловер и поплатится за это, когда попадет к подножию Великого и Милосердного. И него уже не будет времени искупить свой грех и исправить свою вину.
        - Уведите их! Этого и этого, - приказал Абдулла, поочередно тыкнув пальцем в Рафаэля и Ахмеда.
        Мальчик пошел к выходу из подземелья в коридор сам, подталкиваемый в спину стволами автоматов, а Рафаэль с воплем распростерся на грязном полу, стал хватать за ноги Абдуллу и целовать его пыльные берцы.
        - Я не хочу! Не хочу! - кричал, извиваясь как червяк, бизнесмен.
        Подручные главаря, повинуясь его приказу, подхватили бизнесмена за руки и потащили волоком в коридор.
        - Стойте! - внезапно крикнул Вагипов-старший! - Отпустите их! Я позвоню сыну.

22
        Третьи сутки сухогруз «Эсмеральда» под флагом Белиза находился в нейтральных водах восточной акватории Средиземного моря. Помимо команды из восемнадцати человек - военных моряков специального подразделения Главного управления генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации - на корабле было еще 26 человек, официально не входивших в состав команды.
        В их функции входило обеспечение жизнедеятельности экспериментального вертолета
«Громобой» во время выполнения им особо секретного задания на территории дружественной арабской страны. Оно было чрезвычайно секретным, потому что сам факт несанкционированного появления в воздушном пространстве Сирии российского вертолета мог нанести серьезный урон добрым отношениям между двумя государствами.
        Конечно, руководство этой арабской страны, чья армия почти полностью была оснащена российской и еще советской техникой, вполне могло бы пойти навстречу просьбе россиян, но в этом случае «Громобой» неизбежно привлек бы внимание разведывательных служб многих западных государств и мог бы стать их легкой добычей.
        Поэтому операция, задачей которой были поиск и спасение российских паломников, захваченных пока неизвестными террористами, проводилась в режиме особой секретности.
        Официально руководил операцией Герой Советского Союза генерал-лейтенант Острохижа, но поскольку он был прежде всего летчиком, куратором со стороны главного управления генерального штаба был назначен опытный разведчик подполковник Красовский, и все нити управления фактически были в его руках. Генерал лишь визировал его решения, непосредственно вмешиваясь лишь тогда, когда речь заходила о специфических вопросах, связанных с работой экипажа экспериментального вертолета.
        Острохижа уже пять лет возглавлял проект по созданию супергеликоптера, главным конструктором которого был его давний друг Ринат Вагипов. Они познакомились так давно, что казалось, дружили целую жизнь. Впрочем, так оно и было.
        В конце семидесятых годов прошлого века лейтенант Острохижа был прикомандирован летчиком-испытателем к одному из структурных подразделений Казанского авиационного завода, имевшего славную историю.
        Накануне Великой Отечественной войны на базе деревообрабатывающего предприятия на берегу великой русской речи Волги было организовано авиационное производство, которое за годы войны выпустило десять тысяч машин - примерно десятую часть всех самолетов, произведенных в Советском Союзе за это время. Правда, это были всего лишь фанерные ПО-2, но свой вклад, и очень весомый, в общую Победу они внесли несомненно. Удивительно послушный биплан был не только незаменимым тружеником войны, но и настоящим бойцом - штурмовиком и ночным бомбардировщиком.
        После Великой Отечественной с 1951 года основной продукцией Казанского авиационного завода стали вертолеты конструкции Михаила Леонтьевича Миля. Именно здесь с 1965 года производился МИ-8, ставший, наряду с американским UH-1, самым распространенным вертолетом в мире. Опытное производство завода всегда было на острие прогресса, здесь создавались передовые образцы вертолетной техники. Позднее одно из конструкторских бюро стало ядром корпорации «Геликоптер».
        Молодой летчик-испытатель Вася Острохижа познакомился с молодым инженером Ринатом Вагиповым во время работы над одним из опытных образцов военно-транспортного вертолета, позднее получившего наименование МИ-8МТ, прекрасно зарекомендовавшего себя во время десятилетней необъявленной войны Советского Союза в Афганистане. Авторство многих разработок, примененных на МИ-8МТ, принадлежало талантливому конструктору, который уже тогда вынашивал идею супер-вертолета, Ринату Вагипову.
        Впрочем, несомненный талант инженера-конструктора, которым обладал Вагипов, не стал определяющим в выборе Ирины Ковалевой, пришедшей в его бюро после окончания Казанского авиационного института. Смешливая и очень обаятельная девушка, сочетавшая в себе все классические достоинства того времени - комсомолка, спортсменка, красавица - предпочла разбитного Острохижу тихоне Ринату, который, как умел, оказывал знаки внимания своей подчиненной.
        Вертолетчик Вася, в чьих жила кипела отчаянная кровь предков - донских казаков, прямо из-под носа увел у друга девушку, которую Ринат уже считал чуть ли не своей невестой. Однако сама Ирина об этом своем статусе так и не узнала, потому что вечно занятый начальник КБ просто не успел ее осчастливить предложением руки и сердца. Зато успел Вася Острохижа, пронзивший ее сердце стрелой Амура, оправдав, таким образом, свою довольно редкую фамилию, которая расшифровывалась, по словам его деда, старого казака Григория, как острая пика.
        Как ни удивительно, но любовный треугольник не привел к раздору между товарищами. Более того, Ринат стал свидетелем со стороны жениха и безукоризненно сыграл свою роль в свадебном церемониале, ни словом, ни жестом, ни взглядом не выдав того, что творилось у него на душе.
        Ринат так и не женился, работа над «Громобоем», по сути, лишила того, что называется свободным временем, и вся жизнь его, с раннего утра до поздней ночи, проходила сначала на заводе, а потом на его филиале, который он возглавил, в небольшом уральском городке, затерянном в тайге. Тем не менее с другом молодости и его семьей он продолжал общаться и во время своих нечастых приездов в Москву останавливался у Василия и Ирины, которые считали Рината родным человеком. Так же относились к нему и их дети.
        Особенно тесными отношения стали, когда генерал Острохижа был назначен руководителем проекта «Громобоя», и они с Ринатом вновь, как в молодости, были заняты одним общим делом. Именно поэтому генерал настаивал на проведении весьма рискованной операции с участием «Громобоя» и взял на себя всю ответственность за ее итог, потому что знал, что кроме отца у Вагипова больше не осталось близких родственников.
        Большинству из тех, кто находился на «Эсмеральде», было запрещено показываться на верхней палубе, поскольку нельзя было раскрывать истинное количество людей на судне, чтобы не привлечь особого внимания разведывательных служб Израиля.

«Фантомы» с голубой шестиконечной звездой Давида на фюзеляжах, прилетавшие с авиабазы Хацора на севере еврейского государства, кружились над «Эсмеральдой» хотя бы один раз в день, но непременно в разное время. Учитывая тесные связи разведок Израиля и стран НАТО, можно было не сомневаться, что результаты этих полетов могут стать известными не только в штаб-квартире АМАНа.[АМАН - Управление военной разведки - военная разведка Израиля, созданная в 1950 году на базе Департамента разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля, одна из трех основных израильских спецслужб. - Прим. авт.]
        Поскольку члены основного экипажа, чтобы оправдать бездействие корабля, демонстрировали бурную деятельность по текущему ремонту - беспрерывно мыли, драили и красили палубу, рубку и корпус судна, то всем остальным приходилось дышать свежим воздухом только ночью, да и то по очереди. Исключение составляли только генерал, конструктор «Громобоя» и куратор Главного управления генштаба подполковник Красовский. Они могли подниматься на верхнюю палубу в любое время, правда, при условии соблюдения дресс-кода - формы офицеров торгового флота.
        Генерал Острохижа и Вагипов уже полчаса как любовались изменчивым цветом спокойных вод Средиземного моря, но спокойствие воды отнюдь не соответствовало их настроению. Все это время старые друзья вели дискуссию, перераставшую временами в ожесточенный спор.
        - …Именно поэтому я распорядился, чтобы все звонки на твой телефон переадресовывались сюда, на корабль, - с горячностью в голосе объяснял конструктору предпринятые особые меры предосторожности генерал.
        - Спасибо, конечно, это очень удобно, - грустно улыбнулся Ринат, - но я и не предполагал, что это сделано только для того, чтобы тебе удобно было вычислить тех, кто захватил моего отца.
        - А ты что думаешь, Галиакбар Абдразакович тебе так и не позвонит?
        - Полагаю, что если бы отец имел возможность, он давно бы позвонил. Прошло уже больше недели. Если паломники, молю Аллаха об этом, живы, то у них попросту отобрали мобильники.
        - Если отобрали, могут и вернуть.
        - В принципе да. Согласен.
        - Слава Богу, хоть в чем-то ты со мной согласен, - раздраженно сказал генерал и нащупал в кармане стеклянную трубочку с крошечными таблетками нитроглицерина.
        В последние годы Острохижа нередко прибегал к этому сильнодействующему средству, потому что валидол уже мало помогал, когда его сердце вдруг отзывалось болью, словно от ударов чьих-то сильных и злых кулаков. «Нет, привыкать тоже нельзя, - подумал генерал, - так сяду на эти таблетки, как какой-нибудь наркоман».
        Генерал вытащил руку из кармана.
        - Ты же знаешь, - продолжил конструктор «Громобоя», - я всегда соглашусь с аргументами, если они серьезные и заслуживают доверия. Но считал и продолжаю считать, что связывать похищение группы паломников, которой руководил мой отец, с
«Громобоем» просто несерьезно. Это чушь, придуманная в кабинетах людей, которым нечем заняться, и они вынуждены придумывать разные шпионские истории для того, чтобы оправдать свое существование. Паломники просто попали под раздачу. Мало, что ли, желающих заработать в этих местах на похищении людей? Это обычная и, увы, распространенная практика.
        - Да, но Красовский говорит, что брать в заложники людей, совершающих хадж, большой грех для правоверного мусульманина, - возразил Острохижа.
        - Я и без твоего Красовского это знаю. Во-первых, всякой швали хватает везде, в том числе и среди тех, кто называет себя мусульманами. Во-вторых, чтоб ты знал, в этих местах, на Ближнем Востоке вообще и в Сирии в частности, среди арабов немало христиан. А для них взять в заложники мусульман, совершающих хадж, похоже, не такой уж большой грех.
        - У арабов-христиан в Сирии нет серьезных вооруженных формирований. Строго говоря, их вообще нет. А «Громобой», как сообщают ребята, явно ждали: по маршруту следования их обстреляли «стингерами», несмотря на то что была активизирована система «Хамелеон», и вертолет был практически не виден. Кто-то явно знал о технических характеристиках нашего вертолета. Об этом же говорит и странная ракета, разорвавшаяся титановыми осколками.
        - Может, это израильтяне что-то узнали? - уже несколько другим тоном высказал предположение Вагипов.
        - Вот видишь, ты уже допускаешь связь между «Громобоем» и захватом паломников, - заметил, впрочем, без особой радости генерал. - Красовский тоже не исключает израильтян…
        В это время громко запищал мобильник Вагипова, и конструктор стал растерянно хлопать себя по карманам, пытаясь обнаружить источник звука.
        - В нагрудном он у тебя, - сказал Острохижа, глядя на старого приятеля с некоторой иронией.
        Конструктор расстегнул пуговку на кармане желтой форменной рубашки офицера торгового флота и достал плоскую черную коробочку «Нокии».
        - Салам алейкум, ата! - вдруг громко закричал Вагипов. - Где ты?! Ты здоров?!
        - Что я говорил! - звучно хлопнул себя ладонью по бедру генерал. - Тяни время, Ринат!
        Вагипов понимающе кивнул головой и продолжил разговор с отцом:
        - Хорошо, папа! Я сделаю все, что они хотят. Но не смогу приехать завтра. Я сейчас в командировке. Мне нужно время, чтобы добраться до Казани, и я не знаю, есть ли самолеты на Дамаск - вы же летели чартерным рейсом. Скажи, я сделаю все, что они хотят, но мне нужно несколько дней. Ты слышишь меня? Два, а может, три дня! Завтра никак невозможно!
        Внезапно генерала кто-то осторожно тронул за плечо. Острохижа резко повернулся. Перед ним стоял техник Виктор Кузнецов - Трофимыч, который мог себе позволить такую фамильярность, потому что, как и Ринат, помнил Острохижу молодым лейтенантом.
        Вообще-то предполагалось, что вместе с экипажем «Громобоя» полетит и Кузнецов, лучше всех знавший чудо-вертолет и умевший устранить практически любую неисправность на земле и в воздухе. Однако воспротивились врачи - Трофимыч недавно перенес инфаркт, и летать ему было запрещено. Заменить его было некем, и механику оставалось лишь консультировать экипаж по рации.
        - Ты чего, Витя? - удивился генерал. - Чего вылез-то? Нельзя ведь! Душно внизу? Сердце?
        - Да нет, Василий Иванович, - махнул рукой Кузнецов. - У меня не сердце, у меня голова болит думаючи. Ребятам надо топливо подбросить, расход почти в два раза против нормы. Сами они не справятся, надо лопатки снимать, менять. А так остается пока только кормить керосином. Или давайте меня забрасывайте. Вместе с лопатками. Я поменяю.
        Техника перебил Вагипов, закончивший разговор с отцом:
        - Ты был прав, Вася. Они хотят, чтобы деньги привез именно я.
        - Ну вот, дали ему год, отсидел два - вышел досрочно, - почему-то ни к селу ни к городу вспомнил давнюю присказку генерал и вдруг заорал на техника: - Не дури мне голову, Трофимыч. Еще чего! Тебя забрасывать! Хватает и так приключений на… пятую точку опоры.

23
        Российские спецслужбы традиционно поддерживали хорошие отношения с коллегами из Сирии. Конечно, связи были теперь не такими тесными, как во времена Советского Союза, но и сегодня коллеги из двух стран легко находили общий язык, особенно в вопросах противодействия терроризму, который представлял всеобщую угрозу.
        Террористические акты в индустриальных государствах во многих случаях связываются с проявлением исламского экстремизма, который финансируется некоторыми арабскими государствами Ближнего Востока. Конгресс США даже утвердил в 2003 году закон «Об ответственности Сирии», в котором говорится, что она способствует распространению терроризма. Тем не менее эта страна в последние годы также не избежала террористических атак, и ее руководство выразило явную готовность бороться с терроризмом.
        Поэтому Главное Управление Безопасности (ГУБ) Сирии охотно откликнулось на просьбу российских спецслужб проконтролировать возможные звонки с территории страны на номер, принадлежавший Ринату Вагипову.
        В момент соединения на пульте в Центре электронной разведки в Дамаске загорелась лампочка, и раздался тревожный вой сирены.
        - Звонок на русский номер! - тотчас доложил оператор связи своему непосредственному начальнику. - Звонок из Дамаска, телефон-автомат, район улицы Мидхат Паша.
        Подполковник Мухер Хусейн, услышав это сообщение, немедля приказал ближайшему автомобилю с нарядом из трех офицеров ГУБ, одному из тех, кто постоянно был в состоянии боевого дежурства на улицах сирийской столицы, прибыть к телефону-автомату и задержать звонившего на контролируемый русский номер.
        Непрезентабельный красный «жигуленок», оснащенный тем не менее очень мощным мотором, рванул с места в одном из переулков, примыкавших к улице Мидхат Паша, и устремился по указанному адресу. Но в центре Старого города особенно не разгонишься, на это, видимо, и был сделан расчет террористов.
        Водитель «жигуленка», принадлежавшего ГУБ, вынужден был закрепить на крыше прилеплявшуюся с помощью магнита мигалку, хотя согласно инструкции это делать можно было лишь в случае крайней необходимости, чтобы не демаскировать офицеров спецслужбы, работавших в гражданской одежде. Несмотря на мигалку, ускорить движение к телефону-автомату удалось не намного. Водителям машин, стоявших впереди, просто некуда было съезжать, чтобы уступить дорогу.
        Взглянув на часы, водитель, он же старший наряда, понял, что они безнадежно опаздывают. Он убрал ноги с педалей и притопнул в ярости:
        - Шайтан! Мы их не возьмем! Халим! Сайдулла! Быстро из машины! Бегом!
        Два офицера, одетые в одинаковые светлые костюмы в одинаковых больших темных очках, сидевшие на заднем сиденье, рванули дверцы автомобиля. Но быстро выбраться удалось только Сайдулле. Халим не смог открыть свою дверцу так, чтобы выставить наружу хотя бы ногу - мешал соседний, видавший виды синий «Форд» с самодельным багажником на крыше.
        - Ты чего ждешь, баран?! - взревел старший наряда.
        Этот крик придал Халиму сообразительности, и он, передвинувшись на сиденье, как пробка из бутылки с шампанским выскочил из той же дверцы, что и его товарищ, и устремился вслед за ним, расталкивая прохожих.
        Офицерам понадобилось еще шесть минут, чтобы добежать до места, где стоял высветившийся на пульте в Центре электронной разведки телефон-автомат. Оба офицера одновременно выхватили пистолеты из кобур, висевших у каждого под пиджаками слева, но стрелять было уже не в кого, и, очевидно, уже давно.
        В душной, прогретой солнцем кабинке телефона-автомата была обрезана трубка.
        - Господин подполковник! - докладывал еще спустя четверть часа старший наряда Мухеру Хусейну. - Террористы, скорее всего, использовали телефон-автомат как ретранслятор. Должны посмотреть специалисты, но мне кажется, они подсоединили к автомату мобильный телефон, на который шел звонок от заложников.
        - Упустили! - укоризненно сказал подполковник.
        - Мы были далеко, господин подполковник, - виновато сказал старший наряда. - Вы же знаете, какие пробки днем в центре. Я уже подавал рапорт о необходимости увеличения дежурных машин.
        - Без тебя разберутся, сколько машин надо! - прикрикнул раздосадованный неудачей Мухер Хусейн.
        Впрочем, он сам достаточно долго служил в наружке и прекрасно понимал, что приказы гораздо легче отдавать, чем их исполнять. Поэтому не стал продолжать разнос и коротко сказал:
        - Я тобой недоволен. Все! Иди!
        Подчиненный подполковника, опустив понуро голову, покинул кабинет своего начальника.
        Эксперты, прибывшие на место происшествия, подтвердили предварительный вывод старшего наряда. Действительно, телефон-автомат был использован лишь в качестве ретранслятора. На самом деле люди, звонившие на русский номер, находились за пределами Дамаска. Тем не менее эксперты изъяли телефонную карточку, словно нарочно оставленную в прорези автомата, и разобрали корпус для того, чтобы изъять металлические деньги из монетоприемника - конструкция телефона позволяла совершать звонок, используя и карточку, и монеты. Оставалась слабая надежда, что следы отпечатков пальцев будут идентифицированы и смогут дать направление поиска.
        Эксперты возились с телефоном-автоматом больше часа, и все это время на них бросал быстрые взгляды расторопный парень в белом, местами заляпанном тутовым соком фартуке, готовивший напиток из тутовых ягод в кафе на противоположной стороне улицы. Посмотрев на экспертов спецслужб, он вновь продолжал лихо строгать теркой лед, наполняя им стаканы для напитка, а затем доливал в них поварешкой сок, стекавший с большого блюда с ягодами в таз.
        Парень непонятно почему ухмылялся себя под нос…

24
        Поспать в эту ночь ни экипажу «Громобоя», ни Людмиле толком не удалось. Полет чудо-вертолета в район деревни Тадмор к развалинам древней Пальмиры продолжался около четырех часов, вернулись парни домой - к заброшенному сараю - только перед рассветом, а передовому авианаводчику Ковалевой тоже было не до сна. Девушка ожидала и тревожилась за вертолетчиков.
        Тем не менее, приземлившись и упрятав «Громобой» в сарай, Иванисов с Петрухой прикорнули немного. Людмила приготовила и разогрела нехитрый завтрак на троих, а потом с сожалением разбудила мужчин:
        - Подъем! Вставайте, господа «громобойцы»! Вас ждут великие дела!
        Действительно, время терять было нельзя.
        Людмила знала, что среди захваченных в плен россиян был дедушка Галиакбар - строгий, но в то же время очень ласковый к ней Галиакбар-бабай, отец дяди Рината. Дедушку Галиакбара она видела в своей жизни всего три или четыре раза, но тот находил возможность передавать ей небольшие гостинцы и маленькие подарки, даже когда она стала взрослой. Поэтому паломники из Казани не были для нее какой-то абстракцией, коль среди них находился Галиакбар-бабай. И прохлаждаться было совершенно некогда.
        Во время завтрака троица обсудила план ближайших действий.
        - Так что, Людмила, придется тебе в логово все-таки отправиться, - констатировал Иванисов. - Других вариантов пока не предвидится. Без точной информации мы как котята слепые. Но нутром чувствую: они там. Приборы показали наличие большой группы людей в каком-то подземелье. Снимки с тепловизора скинь себе на ноутбук, изучи.
        - Хорошо, командир, - кивнула головой девушка. - Сейчас посмотрю.
        Петруха с набитым ртом жалобно спросил у Иванисова:
        - Жора, а может, все-таки не надо?
        - Что не надо?
        - Ну, Людку к этим бородатым отправлять. Может, давай я лучше съезжу?
        - Надо, Петруха, надо. С тебя толку мало, ты язык арабский не знаешь. А кто ты без языка? Никто. Погибнешь, как швед под Полтавой, и напрасно. Но ладно. Так и быть, чтобы ты сильно не переживал, поедешь вместе с ней.
        - Я? - обрадовался старший лейтенант Романчук и почему-то покраснел. - Да я, да, конечно…
        - Нужен он мне! - фыркнула Людмила. - Только мешать будет.
        - Ты не крути носом, Петруха у нас оператор классный, из всех видов оружия палить может. Пригодится.
        - А как ты без него? - спросила девушка, незаметно перейдя на «ты» с человеком, который был почти в два раза старше ее.
        - Не боись, - успокоил Иванисов с затаенной усмешкой в уголках губ, глядя в глаза Людмиле. - Я, конечно, не такой снайпер, как Петруха, слова матерные на скалах писать не умею авиационной пушкой, но кое-чего изобразить смогу.
        - Ну что ты придумываешь, Жора?! - всерьез воспринял невинную подколку Романчук. - Какие матерные слова? Отродясь ни на горах, ни на заборах не писал матерных слов.
        Петруха явно хотел выглядеть наилучшим образом перед девушкой, и несправедливое обвинение задело его. Хотя обидеться на такое можно было лишь в состоянии крайней экзальтации, вызванной ревностью. Именно в такое состояние привел Романчука короткий диалог между командиром и Людмилой.
        Спустя полчаса техника - чудо-вертолет и джип с прицепом - была готова к выполнению задания.
        Перед тем как забраться в кабину «Громобоя», Иванисов предупредил старшего лейтенанта:
        - Смотри, Петруха, веди себя хорошо. Все чтоб в рамках приличий.
        - Чего ты, командир? Спиртное тут, насколько я знаю, не продается.
        - Я не об этом, - многозначительно сказал майор, посмотрев прямо в глаза Романчуку. - Я о другом.
        - О чем ты, Жора? - не понял Петруха.
        - Командир, можете не волноваться, - защебетала Людмила, чтобы разрядить обстановку. - Все будет нормально. Спиртное, кстати, здесь продается, говорят, у сирийцев очень классная водка анисовая, но Петрухе я пить не дам.
        - Да что вы из меня алкоголика делаете, в самом деле! - вскипел старший лейтенант и запрыгнул на заднее сиденье «Лендровера».
        - Удачи, Жора, - улыбнулась Иванисову Людмила самой обаятельной улыбкой из своего неисчерпаемого арсенала улыбок и показала два растопыренных пальца - международный знак победы - Victory.
        Пилот ответил ей тем же и легко забрался в кабину «Громобоя». Несколько минут он опробовал работу двигателей на разных режимах, затем несколько раз включал и выключал систему визуальной защиты «Хамелеон». Убедившись, что все в порядке, Иванисов, поднял машину над землей на полтора метра и начал разбег по-самолетному, приподняв хвост.
        Каменистая земля бежала навстречу все быстрей и быстрей. Достигнув скорости ста двадцати километров в час, «Громобой» поднял нос и сразу начал выполнять правый доворот, устремляясь вверх. Внизу вытянутый приямоугольник заброшенного сарая становился все меньше, а джип с прицепом, пыливший по едва различимой нитке дороги, и вовсе превратился в букашку.

… Петруха, подремав часика два, сменил за рулем «Лендровера» Людмилу, и та, перебравшись на заднее сиденье, почти сразу же заснула.
        Старший лейтенант старательно объезжал изредка попадавшиеся на дороге рытвины, чтобы не побеспокоить тряской притомившуюся девушку. Он чуть повернул зеркало заднего вида в салоне и, глядя на дорогу, одновременно любовался спокойным лицом Людмилы с нежной кожей цвета густых сливок и яркими, даже без помады, полуоткрытыми во сне губами, которые так хотелось поцеловать.
        Солнце начинало клониться к закату, и до Тадмора, если верить покосившемуся дорожному указателю, который джип миновал несколько минут назад, оставалось уже меньше тридцати километров. Неожиданно за крутым поворотом - дорога заворачивала за невысокую меловую скалу - показался полицейский патруль. У разрисованного в синий и белый цвета «Опеля» отнюдь не последней марки стоял бородач в светлой форме, с белой портупеей и в белой каске. Из окошка «Опеля» торчало дуло автомата Калашникова, который цепко держал второй полицейский, сидевший сзади.
        Бородач в белой каске выскочил на дорожное полотно и преградил путь джипу полосатым жезлом.
        Петруха резко, с визгом тормозных колодок, остановил машину в трех метрах от полицейского и тут же бросил взгляд на Людмилу в зеркало заднего вида. Девушка моментально проснулась и, трогательно и откровенно зевая, не прикрывая рта ладонью, потянулась.
        - Приехали, Петя? - поинтересовалась она и тут же поняла причину остановки: - А-а, патроны хай-вэея! Хозяева магистрали. Ты, наверное, Петя скорость превысил?
        - Да не превышал я ничего, - пожал плечами Романчук. - И что теперь будет?
        - Что-что? Гаишники везде одинаковы. Хоть у нас, хоть у них. Готовь деньги на бочку. Штраф платить будешь или взятку давать. Вариантов больше нет.
        - Нету у меня денег.
        - Ладно. Что б ты без меня делал?
        Людмила легко выскользнула из машины и поспешила навстречу бородатому полицейскому, который, мягко постукивая себя полосатым жезлом по заднице, вразвалку делал неторопливые мелкие шажки к «Лендроверу».
        - Мир вам, господин офицер, - сказала по-арабски Людмила и широко улыбнулась, тряхнув копной своих золотистых волос.
        Бородач прекратил свое черепашье движение к джипу и остановился в некотором остолбенении, но затем все-таки отреагировал:
        - И вам мир, госпожа.
        - Мы что-то нарушили? - поинтересовалась девушка, продолжая улыбаться, чем немало смутила бородача.
        - Да нет, - ответил тот, невольно отвечая на улыбку чужеземки. - Обычная проверка.
        - Скучно, значит, стало? - невинно спросила Людмила, оглядывая старый «Опель» с вмятиной на дверце.
        Автомобиль, несмотря на раскраску, своей неухоженностью мало походил на полицейскую машину. Да и шикарная борода из мелких иссиня-черных колец плохо вязалась с полицейской формой, которая была приметно тесновата бородачу.
        - Почему скучно? - полицейский, на животе которого в двух местах расходились пуговки форменной рубашки, приосанился и стал серьезным, убрав улыбку со своего лица. - Мы на службе. Нам скучать некогда. Куда направляетесь, госпожа?
        - В экспедицию, мы с мужем витогеологи, - пояснила Людмила, внутренне смеясь над Петрухой, не знавшим арабского.
        Она представила, как бы зарделся старший лейтенант, если бы понял, что она назвала его своим мужем. Однако Петруха, ничего не уразумев из потока незнакомых слов, которыми обменивались девушка и полицейский, настороженно смотрел на них из окошка
«Лендровера».
        - Кто вы, я не понял?
        - Мы витогеологи. Ищем воду в здешней пустыне.
        - В пустыне нет воды, - твердо сказал бородатый.
        - Есть, и очень много, - энергично возразила девушка. - В пустыне текут целые подземные реки. Правда, в основном они расположены глубоко. Но есть места, где вода подходит к поверхности близко. Достаточно выкопать колодец в три-четыре метра и можно иметь неограниченный источник свежей воды. Мы с мужем умеем искать такие места.
        - Не может быть. Тут никогда не было воды.
        - А как же Пальмира? Ведь это был огромный город. Здесь жило много людей, которым надо было много воды. Они брали ее из подземных рек. Потом пришли завоеватели, разрушили великий город, и колодцы, за которыми никто не следил, засыпало песком. Здесь есть вода. Ее много.
        Бородатый верзила в тесной форме полицейского крепко задумался. Доводы этой странной и улыбчивой блондинки вдруг показались ему убедительными.
        - Подождите, пожалуйста, в своей машине, - попросил он девушку вежливо, хотя и приказным тоном. - Мне надо переговорить со своим руководством.
        Проследив за тем, чтобы девушка забралась в машину, бородач трусцой подбежал к бело-голубому «Опелю», что-то гортанно выкрикнув напарнику. Тот, явно занервничав, высунул ствол автомата еще больше из окошка, направив оружие в сторону джипа.
        - Что такое? - тревожно спросил Петруха у Людмилы, присевшей на переднее сиденье рядом с ним. - Чего этот полицай автомат наставил?
        - Это не полицейские, - спокойно ответила девушка. - Голову даю на отсечение, это террористы из «Иншаллах».
        - Ты что?
        - Я уверена.
        - Я сейчас положу их обоих, - сказал Петька и сунул руку под сиденье, где лежал автомат «Вереск» - оружие сотрудников Федеральной службы безопасности, небольшой, легкий и способный пробивать бронежилет на расстоянии двухсот метров.
        Этими автоматами снабдили экипаж «Громобоя» перед отправкой на задание.
        Людмила звучно шлепнула его по руке.
        - Не вздумай! - сказал она сердито. - Они нам пока ничего не сделали.
        - Подождать, пока сделают? - с нескрываемым сарказмом поинтересовался Романчук.
        - Я думаю, что они пригласят к себе. Я соврала им, что умею находить воду, что мы муж и жена, и что мы витогеологи. Так что веди себя соответственно. Напускай на себя важный и ученый вид. У тебя, конечно, ничего не получится, но ты все-таки попробуй.
        Петруха не стал выяснять, кто такие витогеологи, потому что в ушах у него засело сладкое - «мы муж и жена», и он понимал, что медленно, но неотвратимо краснеет.
        - Говорливая ты, однако, - смог, наконец, выдавить он из себя, отвернувшись в сторону. - Не нравится мне это, сами в западню лезем.
        - А ради чего мы вообще сюда приехали?
        - Ну, понаблюдать.
        - Можно год наблюдать. А нам людей спасать надо. Быстро. Там все и узнаем.
        Предположения девушки оправдались. Бородач в тесноватой полицейской форме, поговорив по рации со своим начальством, резво подбежал от «Опеля» к джипу и спросил, адресуясь к Людмиле, выглянувшей из окна:
        - Сколько времени вам надо, чтобы найти источник воды?
        - Если повезет - за один день справимся, но максимум - неделя, не более, - ответила девушка, не раздумывая.
        - Мой командир предлагает вам две тысячи долларов, если вы найдете воду на территории Пальмиры. Это недалеко, минут двадцать - двадцать пять езды.
        - Две тысячи долларов? - задумчиво переспросила Людмила. - Откровенно говоря, у нас были несколько другие планы, но две тысячи - это неплохо.
        Она ласково посмотрела на Петруху и спросила его по-английски:
        - Do you agree, Honey?[Ты согласен, милый?]
        Тот угрюмо покосился на девушку и произнес, по-деревянному выговаривая английские слова:
        - Yes. I do, Lovely.[Да, любимая.]
        - Тогда следуйте за нами.
        - Хорошо, господин офицер, - не снимая широкой улыбки с лица, согласилась девушка.
        По дороге, двигаясь за бело-голубым «Опелем», Петруха несколько раз предлагал Людмиле разобраться с лже-полицейскими, но девушка категорически пресекала эти разговоры…

25
        После того как Галиакбар-хаджи поговорил по мобильному телефону со своим сыном и получил от того принципиальное согласие на приезд в Сирию, террористы оставили в покое бизнесмена Рафаэля и юного Ахмеда. Почувствовав себя в безопасности, бывший ученик Вагипова-старшего приободрился настолько, что решил максимально использовать ситуацию, для того чтобы выйти из положения с минимальными финансовыми потерями.
        Даже перед лицом смертельной опасности, как только она немного отступила, Рафаэль проявил свои качества ловкого дельца. Он разделил полмиллиона долларов на количество захваченных заложников и высчитал, сколько стоит выкуп отдельно взятой души. Получалось где-то около двадцати тысяч долларов.
        Рафаэль постарался поговорить отдельно с каждым из паломников, находившихся в плену, и взять у каждого долговую расписку на эту сумму.
        - Дорогой брат (или сестра), - обычно говорил он, - ведь это несправедливо, если всю сумму выкупа заплачу один я. Конечно, я состоятельный человек, и я смогу выплатить всю сумму сразу. Но для меня эти полмиллиона, как для тебя сорок тысяч долларов. Ведь сорок тысяч - это много для тебя?
        - Очень много, - отвечали ему. - Даже если продать все, что есть, такие деньги вряд ли соберешь.
        - А для меня эти полмиллиона - тоже все, что я имею, - убеждал бизнесмен своих собеседников. - Ты за мои деньги обретаешь свободу, а сам ничего не потратишь. А я останусь нищим. Разве это справедливо?
        - Нет, - мялись заложники. - Но что можно сделать? У нас нет денег.
        - Сегодня нет, а завтра будут, - резонно замечал Рафаэль. - Давай сделаем так. Ты напишешь расписку, что должен мне не сорок, заметь, не сорок, а всего лишь двадцать тысяч долларов. И я не буду требовать у тебя эти деньги сразу после хаджа. Как говорится, ни через год, ни через два, ни через полтора. А когда сможешь, тогда и вернешь. Это справедливо?
        - Справедливо, - соглашались паломники и писали расписки.
        Подавляющее большинство паломников, так же, как и Галиакбар-хаджи, полагали счастьем умереть во время хаджа, но железная логика рассуждений Рафаэля ставила их в тупик. Если выкуп будет заплачен Рафаэлем за всех сразу, то не требовать же от террористов, чтобы они убили тебя? Это ведь было бы грехом. А если окажешься на свободе благодаря деньгам Рафаэля, то ведь и в самом деле получалось, что должен ему. Почему бы не написать расписку?
        Таким образом Рафаэль заполучил расписки практически от всех пленников в подземелье. С подобной просьбой он не обратился лишь к своему бывшему учителю и к Ахмеду, потому что видел, что мальчишка верил искренне и не боялся смерти, да, кроме всего прочего, ему не было еще шестнадцати, значит, юридически он был недееспособен. Не стал Рафаэль обращаться и к матери Ахмеда, понимая, что она посоветуется с сыном, а тот с Галикабаром-хаджи. И тогда может получиться большой конфуз.
        Ахмед все время находился возле руководителя группы. Он всячески старался помогать уже очень пожилому человеку переносить тяготы заключения. А кроме того, он постоянно расспрашивал Галиакбара-хаджи буквально обо всем, что занимало его пытливый ум. Подросток искренне радовался возможности оказаться рядом с таким мудрецом, несмотря на печальные обстоятельства, которые предоставили такую возможность.
        Между тем режим содержания пленников после телефонного разговора Вагипова-старшего с сыном несколько смягчился, и паломников даже стали выводить из подземелья один раз в сутки небольшими группами по пять-шесть человек подышать свежим воздухом. Это позволило точнее определиться со временем совершения намаза и даже определить более-менее точно киблу - направление на Мекку.
        Галиакбар-хаджи, Ахмед и еще несколько мужчин-заложников сидели на поваленной мраморной колонне во дворе античных терм в тени высокой, но местами разрушенной кирпичной стены, ограждавшей двор, под надзором двух бородатых автоматчиков, которые, впрочем, мало обращали внимания на своих пленников. О побеге никто не помышлял, потому что надежда на освобождение из плена принимала реальные очертания. Кроме того, главарь террористов Абдалла предупредил, что на многие километры вокруг развалин Пальмиры тянется безводная пустыня, и бежать отсюда значит обречь себя на смерть среди мертвых песков. - Ничего, мальчик, Аллах всемогущ и милосерд, - поучал Ахмеда старик. - Он не оставит нас. Я думаю, правительство нашей страны уже предпринимает все меры для того, чтобы освободить нас. Но ты в любом случае не должен бояться, ведь ты же знаешь, что мучеников ждет вечная награда в райских садах, которые уготовил нам Господин миров. Ты еще очень молод, и тебе многое хочется увидеть и испытать в этом мире. Но знай, что все прелести мира ничто по сравнению с наградой Аллаха праведным.
        - Я знаю это, учитель. Я не боюсь. Я уже сказал им это.
        - Я помню, мальчик. Ценю твое мужество, да продлятся дни твои.
        - Учитель, но мы ведь татары, мы мусульмане.
        - И что?
        - Станет ли правительство беспокоиться за нас? Там же ведь все русские.
        - Ну, во-первых, не все, сынок. А во-вторых, мы все - россияне. И татары, и чуваши, и кабардинцы, и русские. И все, кто веками живет на нашей земле. А татары и русские - это народы-братья.
        - Но у нас разная вера, разные языки.
        - И русские, и мы верим в единого Господа, который сотворил землю и небо, и звезды. Называем по-разному, но верим только в него. А что касается разных языков… Видишь ли, некоторые ученые считают, что наши языки гораздо ближе друг другу, чем это может показаться.
        - Неужели?
        - Мы все плывем на одном корабле, который раньше назывался «Татарией». Да, сынок, то, что теперь именуется «Россией», на средневековых географических картах было обозначено как «Татария». И в языках наших очень много общего. Взять самые обычные русские слова. Например, изба. Ведь это русское слово?
        - Да, учитель.
        - А оно происходит от татарских слов «эссе» - теплое и «бина» - здание.
        - В самом деле похоже!
        - А русское слово скатерть? На само деле это «эскя терь» - постели наверх.
        - Да!
        - А отсюда русские слова - степь, расстилаться, стол, стул, скамейка, престол, первопрестольная, постель. Русская печь - от татарского «пешерь»
        - Варить?
        - Именно, - улыбнулся старик. - Таких похожих слов в наших языках очень много, но их схожесть не сразу бросается в глаза - надо приглядеться. Наши народы так близки, что некоторые ученые ведут речь о своеобразном русско-татарском двуязычии. Ведь сами русские говорят: поскреби хорошенько русского - найдешь татарина.
        - Как интересно вы рассказываете учитель. Рафаэль говорил, что вы преподавали в университете.
        - Это было давно, сынок. Я уже давно на пенсии, - вздохнул Галиакбар-хаджи. - Что-то наши сторожа засуетились.
        Действительно, к двум автоматчикам, сидевшим поодаль от паломников, присоединились еще трое вышедших из подземелья, и у бородачей начался разговор, сопровождавшийся энергичными жестами.
        - О воде какой-то говорят, - прислушавшись к гортанным выкрикам, сказал Ахмед.
        У Галиакбара-хаджи был уже не такой острый слух, как у мальчика, и старик невольно приставил ладонь себе к уху, чтобы лучше слышать, о чем спорят террористы. Этот жест заметил один из них и, прикрикнув на товарищей, вскинул автомат и направил ствол на паломников.
        - А ну пошли вниз! - заорал бородатый. - Быстро! Хватит! Погрелись…
        Арабский хорошо понимали только Вагипов-старший и Ахмед. Правда, некоторые мужчины могли прочитать наизусть несколько коротких сур из Корана, но это был механически заученный текст. Тем не менее жесты террориста были красноречивее всяких слов, и пленники стали потихоньку подниматься.
        Их поторопил Вагипов-старший:
        - Пойдемте, братья. Он говорит, закончилась наша прогулка.
        - Что-то случилось. Может быть, ваш сын приехал? - с надеждой спросил кто-то у старика.
        - Не думаю, - ответил Галиакбар-хаджи. - Он не мог так быстро прилететь.
        - Да, - согласился Рафаэль, который благодаря занятиям бизнесом был весьма осведомленным человеком. - Из Москвы в Дамаск самолеты летают только раз в неделю. Если только вашему сыну не выделили специальный самолет.
        - Кто он такой, чтобы ему выделяли целый самолет? - печально спросил старик и пожал плечами.
        - Хотелось бы скорее.
        - В нашей жизни получается не так, как нам хочется, а как хочет Аллах Великий и Милосердный.
        - Быстро пошли вниз! - заорал бородатый, подойдя ближе к паломникам, и недвусмысленно повел стволом автомата. К террористу подошел его товарищ, и они вдвоем повели пленников по узкому и темному коридору назад в подземелье.
        Заведя их в подвал, сторожить казанцев против обыкновения остался только один автоматчик.
        - Они ждут кого-то важного, - сказал Ахмед Галиакбару-хаджи. - Я так понял.
        - Я тоже, - кивнул головой старик. - Хотелось бы знать кого.
        - Учитель, я поднимусь посмотрю, - предложил мальчик.
        - Тебя не пустит охранник, - возразил Галиакбар-хаджи.
        - Я не пойду мимо него, - озорно улыбнулся мальчишка. - Я пролезу через колонну. Из той, откуда падают лучи света.
        - Ты не сможешь! Да, там наверх выходит древний дымоход, но он очень узкий.
        - Только не для меня. Я уже выбирался наружу этой ночью.
        - Без разрешения?
        - Вы спали, учитель. А мне было очень душно, и я решил проветриться.
        - Будь осторожен, сынок, - сказал Галиакбар-хаджи.

26
        Дозаправку «Громобоя» необходимо было совершить максимально скрытно. Удалось получить разрешение на перелет через территорию Сирии военно-транспортного самолета, официально направлявшегося на традиционную выставку вооружений в Объединенных Арабских Эмиратах. Но вместо транспортника ИЛ-76 в воздушное пространство Сирии вошел самолет-заправщик ИЛ-78, который внешне мало чем отличался от транспортника, потому что был разработан на его основе. По сути этот тот же самолет, на котором лишь не установлено десантное и транспортное оборудование и отсутствует задний грузовой люк, а место стрелка кормовой пушечной установки переоборудовано в место оператора заправки.
        Обычно на ИЛ-78, помимо двух дополнительных топливных баков в фюзеляже, монтируются еще и подвесные агрегаты заправки, но они бы явно привлекли внимание сирийцев. А поскольку «Громобой» мог принять ограниченное количество топлива, ему вполне хватило бы того, что имелось в фюзеляжных баках самолета.
        Встреча заправщика с чудо-вертолетом была назначена над сирийской пустыней на высоте четырех километров. Время и место встречи изменить было никак нельзя, так же как и погодные условия, которые явно не благоприятствовали проведению необходимых манипуляций. Внизу поднялась песчаная буря, и мощные порывы ветра ощущались даже высоко над землей.
        Иванисов ощутил это еще на подлете к району заправки. «Громобой» временами из-за сильного ветра отклонялся от заданного ВУАПом[ВУАП - вертолетный унифицированный автопилот. - Прим. авт.] курса, и пилоту приходилось неоднократно вмешиваться, чтобы корректировать направление полета. Конечно, отклонения были незначительными и вполне приемлемыми при обычном движении, но никак при заправке, во время которой надо было приблизиться к самолету-заправщику на расстояние в несколько десятков метров.
        Дозаправка вертолета в воздухе, в отличие от дозаправки самолета, имеет дополнительную сложность, поскольку существует реальная опасность повреждения винтами топливного шланга, выбрасываемого с заправщика. Ведь самолет-цистерна всегда должен находиться выше заправляемого летательного аппарата, для того чтобы топливо под воздействием силы тяжести и моторных насосов устремлялось вниз.
        Иванисову приходилось заправлять в воздухе МИ-24 на учениях два или три раза, но это было давно, а аналогичную заправку «Громобоя» он освоил только на тренажере. Ничего принципиально нового в заправке чудо-вертолета не было, но тем не менее потренироваться в реальных и спокойных условиях не мешало бы.
        Все когда-либо приходится делать в первый раз, - утешал себя майор, - рождаться, жениться, убивать, умирать. Так что не будем делать трагедии из-за отсутствия опыта, который, как известно, дело наживное.
        Мысли пилота неожиданно перескочили с предстоящей заправки в воздухе на вполне земное. Жениться…
        После развода с женой он поставил крест на семейной жизни. Нет, конечно, монахом он не был, случались и у него короткие и даже бурные романы, которые основывались на полном отсутствии взаимных обязательств, но не более того. Иванисов полагал, что не имеет права заводить семью. Его профессия, жизнь в казармах и аэродромных гостиницах, да и отнюдь не бешеные заработки не давали на это права.
        Несколько месяцев, проведенных бок о бок с милой и привлекательной девушкой, Людой Ковалевой, которая, как ему казалось, испытывает к нему некий интерес, отнюдь не поколебали его решения соблюдать обет холостяцкой жизни. И все же он ловил себя на том, что все чаще думает об этой девушке, и вовсе не в связи с ее профессиональными обязанностями, связывающими Людмилу с «Громобоем» и его экипажем. Почему-то думалось, что она могла бы легко принять все - и ежедневный, порой смертельный риск его летной работы, и скудость казарменного быта, и его нелегкий и даже, как отмечала бывшая жена, дурной характер.
        Однако молодость Людмилы заставляла наложить запрет на эти мысли. Его жизнь скоро начнет клониться к закату, по всей вероятности ему недолго летать - многие его сверстники уже давно списаны с летной работы. И что в сухом остатке? Пенсия, общежитие, баранка таксиста или место вахтера на проходной? А она такая молодая, красивая, яркая. Что он мог дать ей, что предложить, кроме руки и уже порядком изношенного сердца? Да и Петруха, похоже, сильно запал на девушку, а у оператора, как говорится, все еще было спереди. Совсем неплохая семейная пара могла бы получится - стрелок и наводчица.
        И все же запретить думать невозможно. Он вспомнил, как однажды его бывшая вытащила его на экскурсию в Ясную Поляну, туда, где жил великий Толстой.
        Экскурсовод, пожилая восторженная женщина с седыми волосами и девичьими манерами, рассказывала с придыханием о поисках зеленой палочки, с помощью которой можно было обрести счастье. Эти поиски вел маленький Левушка вместе со своими старшими братьями на родительской усадьбе. Но поиски были безуспешными, потому что для того, чтобы обрести палочку, надо было стать в угол и не думать о белом медведе. В угол стать не проблема, а вот не думать о белом медведе - это не получалось ни у кого, даже у будущего классика.

«Не думай о белом медведе, - улыбнулся сам себе Иванисов, - не думай о Люде». Впрочем, у него, в отличие от Толстого, это скоро получится. Во всяком случае, на некоторое время.
        Система обнаружения вывела на экран бортового компьютера информацию о высоколетящей цели как раз в том коридоре, где должен появиться самолет-заправщик.
        - 417-й! 417-й! Я 801-й, я 801-й! - обозначил себя в радиоэфире Иванисов, увидев уже и через остекление верхней полусферы вытянутый силуэт «Ила». - Пять километров до стыковки. Разрешите подход.
        В наушниках раздался слегка растерянный голос штурмана заправщика:
        - 801-й, я 417-й! Где вы? Я вас не вижу!
        - Не волнуйтесь, все в порядке. Сейчас обозначу себя, - сообщил Иванисов и отключил «Хамелеон», представляя, как там, на «Иле», выкатят глаза, когда его чудо-вертолет, сняв шапку-невидимку, материализуется прямо из воздуха у них под фюзеляжем.
        - 417-1, я 801-й, разрешите подход.
        Спустя несколько секунд уже другой голос, принадлежавший оператору заправочной установки, произнес изумленно:
        - Подход разрешаю.
        История заправок летательных аппаратов началась не немногим позже появления самих аэропланов. Уж больно заманчивой была идея увеличить таким образом дальность беспосадочного полета. Технология первых попыток передать топливо с одного самолета на другой была донельзя примитивной. В первый раз, почти век назад, в
1912 году, попробовали просто перекинуть канистру с бензином с одного самолета на другой. Однако ввиду высокой опасности и сложности маневров данный способ передачи топлива развития не получил.
        Ну а первые успешные опыты были осуществлены чуть позже, в 20-х годах. Два медленно летящих с одинаковой скоростью самолета соединялись шлангом, по которому в заправляемый топливо перетекало из заправщика под действием силы тяжести. Впоследствии движение топлива стали ускорять при помощи насосов.
        С той поры технологии совершенствовались и варьировались, но принципы, на которых базировались первые успешные опыты, остались прежними.
        - Внимание! Выбрасываю юбочку, - предупредил оператор летающего танкера, убедившись, что скорости самолета и «Громобоя» сравнялись.
        Из люка заправочной установки «Ила» вывалилась бухта шланга и размоталась, падая вниз. Через несколько секунд шланг принял рабочее положение, вытянувшись за корпусом самолета. На его конце был конус, напоминавший волан для бадминтона. На сленге воздушных заправщиков он назывался юбочкой.
        В свою очередь, из корпуса «Громобоя» выдвинулась жесткая телескопическая штанга, выступавшая за нос вертолета на восемь метров. Задачей Иванисова было теперь попасть неподвижной штангой в болтающуюся на ветру юбочку шланга. Неожиданные порывы ветра не позволял довериться автопилоту, и это усложняло работу пилота. Ситуация напоминала продевание нитки в иголку, но сильно дрожащими руками.
        Психологическое давление на пилота «Громобоя» было очень большим, на процесс заправки было выделено не более десяти минут, дальше эти манипуляции могли привлечь внимание сирийской ПВО, которая хоть и не очень пристально, но все же отслеживала пролет «Ила» над своей территорией своей страны. Кроме того, сближение с летающей цистерной могло быть просто опасным. Страшно подумать о том, что могло бы произойти, если бы корпус вертолета или лопасти его винтов задели фюзеляж, наполненный авиационным керосином.
        Однако и альтернативы заправке не было: после того как двигатели «Громобоя» наглотались титановых осколков странной ракеты, запущенной с земли двое суток назад, расход топлива увеличился едва ли не в полтора раза. При таком раскладе
«Громобой» мог вполне попасть в руки тех, кто за ним явно охотился.
        Конечно, они бы не получили того, чего хотели. Экипаж дал согласие активизацию системы самоуничтожения, и, при не введении специального кода в бортовой компьютер, «Громобой» через короткое время разнесло бы едва ли не на атомы.
        Однако это была бы бесславная кончина.
        - Есть контакт! - наконец Иванисов услышал в наушниках голос оператора, после нескольких бесплодных попыток попасть в болтающий перед глазами конус шланга.
        Но тут же последовала новая информация:
        - Расхода нет. Повторите попытку.
        Это означало, что контакт был не полный, и вентиль, который должен открываться автоматически при захвате конусом штанги, не открылся.
        Иванисов потянул ручку на себя, совсем чуть-чуть, но сразу же резко отстал от
«Ила».
        - Два километра до стыковки. Разрешите подход, - вновь попросил он.
        - Подход разрешаю, - отозвался оператор.
        На этот раз удалось почти сразу нацепить на юбочку шланга телескопическую штангу, и пилот «Громобоя» услышал долгожданное:
        - Есть контакт! Расход пошел.
        И в этот момент мощный порыв ветра стал прижимать вертолет к корпусу летающего танкера. С большим трудом Иванисов все же удержал «Горомобой» от столкновения с
«Илом» и даже, к своему изумлению, не потерял контакт с его топливным шлангом.
        Бросив взгляд на шкалу прибора, показывающего наличие топлива в баках, майор сообщил оператору самолета-заправщика:
        - Через десять секунд отстыкуюсь.
        - Вас понял, - отозвался оператора заправочной установки, а когда десять минут секунд истекли, сообщил:
        - Отдал тонну восемьсот. Удачи!
        - Спасибо! - ответил Иванисов и тоже пожелал: - Счастливого пути.
        Удивительно дело - как только просох пот, выступивший на висках у Иванисова, он сразу же вспомнил Людмилу. Впрочем, это понятно, манипуляции по заправке майор должен был выполнять вместе с Петрухой. Риск возможной катастрофы был бы во много раз меньшим. Но Иванисов счел нужным отправить своего оператора вместе с девушкой в наземную экспедицию в Пальмиру, потому что очень боялся за нее и, пожалуй, не меньше чем Петруха желал уберечь полевого авианаводчика от смертельной опасности.

27
        Даже Петруха слегка отвлекся от мрачных мыслей, когда с невысокого перевала, на который поднималась серая лента шоссе, открылся вид на то, что многие считают восьмым чудом света - Пальмира, вернее, ей величественные останки.
        Согласно Библии и древнеримскому историку и полководцу иудею Иосифу Флавию, Пальмира была основана легендарным царем Соломоном для защиты от нападений арамейских орд на его владения, простиравшиеся до берегов Евфрата.
        Вавилонский тиран Набу-кудурри-уцур, именуемый также Навуходоносором, при нашествии на Иерусалим разорил Пальмиру, но вскоре благодаря своему выгодному положению между Средиземным морем с одной стороны и долиной Евфрата с другой город снова отстроился и стал пристанищем для торговых караванов и перевалочной базой для товаров, шедших с Запада на Восток и обратно.
        Это была столица государства Пальмирены, управлявшегося собственными государями, сенатом и народным собранием.
        Римляне во время войны с парфянами старались завладеть Пальмирой, но безуспешно. При Траяне она была совершенно разрушена римскими войсками, но Адриан восстановил ее и переименовал в Адрианополь, причем ее правителям предоставил некоторую независимость, думая через то удержать их от союза с парфянами.
        При Каракалле Пальмира была объявлена римской колонией, с преимуществами juris italici (то есть с правами, равными правам колоний, находившихся непосредственно в самой Италии), и отдана в управление местному уроженцу, сенатору Септимий Септимию Оденату. Один из его сыновей, Оденат II, после того как римский император Валериан попал в плен к персам, провозгласил себя «царем царей». Впоследствии Оденат был убит своим племянником и на пальмиренский престол вступила его жена, Зенобия, значительно расширившая пределы своего государства и даже мечтавшая подчинить ceбе Рим.
        При ней Пальмира достигла апогея своего благосостояния, которое, однако, продолжалось лишь короткое время. Император Аврелиан решился сломить непокорность гордой царицы Риму, и в 273 г. принудил Пальмиру сдаться; Зенобия стала пленницей, ее столица подверглась опустошению, а владения превратились в провинцию Римской империи.
        Диоклетиан и затем Юстиниан пытались восстановить разрушенный город, но не могли возвратить ему прежний блеск. Наконец, будучи еще раз разрушен арабами в 744 году, он превратился в жалкое селение, в течение многих веков не обращавшее на себя внимания образованного миpa.
        А сейчас развалины Пальмиры лежали среди каменистой пустыни - на плоском, выжженном солнцем желтом пространстве под ярко-синим небом высились остатки белокаменных колоннад, арок и храмов. И от этого зрелища трудно было оторвать глаза, особенно если видишь его первый раз в жизни…

«Лендровер» въехал вслед за бело-синим «Опелем» в некое подобие двора, вымощенного каменными плитами и частично огороженного полуразрушенной кирпичной стеной. Машина лже-полицейских остановилась, затормозил и Романчук.
        - Подождите немного, - сказал бородач. - Я сейчас.
        Второй лже-полицейский по-прежнему оставался в «Опеле», все также направляя ствол автомата в сторону джипа.
        - Выйдем, разомнемся, - предложила Людмила Петрухе. - У тебя, небось, пятая точка опоры одеревенела.
        - Ничего не одеревенела, - буркнул в ответ на такую вольность Романчук, не найдя что ответить девушке, которая чувствовала себя совершенно в своей тарелке даже под бдительным взглядом автоматчика из «Опеля».
        Пертуха все же выбрался из машины, однако не отходил далеко, чтобы иметь возможность в любой момент вытащить из-под сиденья свой «Вереск».
        Люда, напротив, стала бродить по двору, с интересом рассматривая развалины античных терм, которые ограничивали двор с противоположной от полуразрушенной кирпичной стены стороны.
        А в это время из неприметной щели ее рассматривали в бинокли Абдалла и его заказчик, резидент ЦРУ Ричард Бэрроуфильд.
        - Птичка залетела в клетку, - удовлетворенно отметил Бэрроуфильд. - Все идет, как и задумано. Ты знаешь, кто эта девушка, Абдалла?
        - Я ее первый раз вижу, - с некоторым раздражением отозвался главарь террористов, который не любил, когда с ним говорили загадками.
        - Это дочь русского генерала, руководителя проекта русского вертолета.
        - Ну, тогда дело сделано, - воодушевился террорист. - За такого заложника генерал душу отдаст, любые деньги.
        - Ты плохо знаешь русских. Можно получить не деньги, а страшную месть. Не надо действовать столь примитивно. Твои люди не могли сбить вертолет. А мне нужен он, а вовсе не деньги. Мы с тобой о чем договаривались? Пусть делают вид, что ищут воду. Иди, поговори с ними, успокой, а то ее спутник, по-моему, готов в любой момент открыть пальбу. Готов поручиться, что в джипе у него целый арсенал.
        - Это ему не поможет, - самоуверенно заявил Абдалла. - Мои люди быстро сделают из него решето.
        - Как знать, - задумчиво отозвался цэрэушник. - Мне они нужны живыми и здоровыми. Пока, во всяком случае. Иди, поприветствуй гостей.
        Абдалла не стал перечить - уж очень большой гонорар был предложен американцем за вертолет, поэтому он беспрекословно повиновался резиденту американской разведки.
        Поднявшись на поверхность, главарь террористов радушно приветствовал Людмилу:
        - Добрый день, госпожа! Сам Аллах послал вас к нам. Мои люди вынуждены экономить каждый глоток питьевой воды, ее сюда привозят. А вы, говорят, умеете искать подземные реки в пустыне. Мы рады приветствовать вас, и готовы заплатить две тысячи долларов, если вы сумеете обеспечить нас водой.
        - Думаю, что смогу отыскать для вас и ваших полицейских надежный источник воды, - уверенно ответила Людмила, посмотрев в глаза Абдалле. - Но только при одном условии.
        - Мы готовы сделать все, что в наших силах! - с легким полупоклоном, приложив правую руку к сердцу, ответил тот.
        - Условие одно. Не мешать.
        - То есть?
        - То есть не ходить за нами следом. И не препятствовать передвижению по всей территории бывшего города.
        - Но здесь не очень безопасно…
        - Мы с мужем не первый год ездим в экспедиции в самые разные пустыни мира. Змеи и скорпионы нам не страшны. Что касается людей - злоумышленников - то, насколько я понимаю, ваше присутствие здесь - лучшая гарантия их отсутствия.
        - О да, конечно, госпожа! Вы совершенно правы! - заулыбался Абдалла, но мне вы могли бы хотя бы немного объяснить, каким образом вы будете искать воду?
        - Хотите отобрать у нас кусок хлеба? Стать нашими конкурентами? - вполне серьезно поинтересовалась Людмила.
        - Ну что вы, госпожа, ни в коем случае! Просто очень интересно, - даже немного смутился террорист.
        - Вот эта рамка реагирует на присутствие воды под землей, - девушка продемонстрировала свой нехитрый прибор. - Новое всегда бывает хорошо забытым старым. Давным-давно люди по все земле успешно искали воду с помощью таких или почти таких рамок. Но с течением времени появились другие способы и методики поиска, а этот был незаслуженно забыт. Но мы с мужем сумели возродить его, и он доказывает свою высокую эффективность.
        Рамка в руках Людмилы чуть повернулась.
        - Тут есть вода? - недоверчиво спросил Абдалла.
        - Тут есть вода, - строго сказала девушка. - Но один поворот еще ни о чем не говорит. Мы должны обследовать достаточно обширный район, чтобы точно указать место, где надо рыть колодец.
        - Может быть, вам все-таки нужно какое-то содействие?
        - Не мешать! - опять повторила Людмила строго. - Еда и вода у нас своя. Когда мы закончим, мы попросим землекопов. Все. Расчет по факту. Договорились?
        - Договорились, - развел руками Абдалла. - Но если вам все же что-нибудь понадобится, мы всегда рады помочь.
        - Хорошо. Мы будем иметь в виду. Let us goy, Honey![Пойдем, милый!] - адресовала Людмила последнюю фразу Петрухе.
        Романчук, тоскливо оглянувшись на джип, под сиденьем которого лежал десантный автомат «Вереск», нехотя последовал приглашению. Проходя мимо Абдаллы, Петруха буркнул ему короткое приветствие по-английски, на которое тот ответил коротким поклоном. Скорее всего, для того, чтобы спрятать ироническую улыбку.
        Раскланявшись с Петрухой, главарь террористов поспешил к себе в блиндаж, оборудованный под развалинами античных бань. А Людмила, заметив явное нежелание своего мнимого мужа удаляться от джипа, вручила ему рамку и велела стоять на месте, держа ее в руке. Сама же стала гулять по двору, мощенному мраморными плитами, время от времени оборачиваясь к старшему лейтенанту якобы для координации направлений рамок. Примерно так, как это делают геодезисты с теодолитами и мерными линейками. Вид у Петрухи был откровенно глуповатый.
        Людмила постепенно обходила по периметру весь двор и вдруг вздрогнула от неожиданности - прямо перед ней подскочил камешек. Она не подала виду, что что-то произошло, просто остановилась на месте и уставилась на рамку, которая поворачивалась то влево, то вправо.
        - Миссис, - услышала она горячий шепот за спиной. - Ай эм раша. Зей ар мэни рашенз хиа. Ви ар ин зе призон.[Госпожа, я русский. Тут много русских. Мы в тюрьме. - Искаженный английский. - Прим. авт.]
        В деревенской школе, в которой учился Ахмед, английский язык преподавал учитель физкультуры - не задерживались тут выпускницы иняза, искали любую возможность, чтобы покинуть сельские проселки и вернуться на асфальт города.
        Физрук не имел специального образования. Он был бывшим прапорщиком, вернувшимся в родные места после окончания двадцатилетней службы. Но поскольку учителей в местной школе катастрофически не хватало, его уговорили преподавать физкультуру, а затем и английский язык.
        Уроки физкультуры походили на занятия по строевой подготовке, а уроки английского на политбеседы о коварном блоке НАТО и о том, как важно знать язык потенциального противника. Понятно, что ни о каком правильном произношении речи быть не могло, хотя какой-то словарный запас у тех, кто желал учиться, все же накопился. Ахмед был из их числа.
        Заметив женщину европейской наружности с золотистыми распущенными волосами на плечах, Ахмед решил рискнуть и обратиться к ней за помощью.
        - Ты русский? - не оборачиваясь, тихо спросила Людмила на родном языке, глядя на рамку.
        - Да, русский! - несказанно обрадовался Ахмед, который прятался за дымоходом. - То есть татарин, но все равно русский! Россиянин я!
        - Где вас держат?
        - Тут, в подземелье.
        - Все живы?
        - Из наших - да!
        - Как здоровье дедушки Вагипова?
        - Галиакбара-хаджи? Он держится и всех утешает.
        - Передай ему, что помощь уже близко. Только не говори всем остальным заложникам, чтобы охранники ни о чем не догадались.
        - Хорошо!

28
        После заправки в воздухе «Громобой» теперь мог достаточно долго находиться в воздухе, даже несмотря на повышенный расход топлива. Но летать просто так в чужом воздушном пространстве было бы неоправданной роскошью и риском. Рисковать можно было только во имя спасения паломников, а пока никакой точной информации об их нахождении, кроме предположений, у Иванисова не было.
        Он условился с Петрухой и Людмилой, что будет ждать сеанса радиосвязи на базе, которой стал для них сарай на краю заброшенного поля. И именно туда, в место, откуда взлетел утром, направил Иванисов «Громобой». В момент подлета к уже ставшему привычным пристанищу на чудо-вертолете были включены системы визуальной и аудиозащиты «Хамелеон» и «Падающий лист», что делало его практически невидимым и мало слышимым. И это было очень кстати, поскольку возле сарая, облюбованного россиянами, было полно незваных гостей.
        Иванисов увидел сверху два автобуса, которые, казалось, не могли бы вместить такое количество людей, столпившихся у сарая, но тем не менее, видимо, вместили.
        Пилот «Громобоя» понял, что эти люди приехали сюда, в это пустынное место, что-то праздновать: в центре круга, образованного сирийцами в праздничных одеждах, несколько парней танцевали какой-то народный танец.
        - Что за дьявол их сюда принес? - чертыхнулся про себя Иванисов. - Фестиваль местного фольклора не иначе тут устроили? Интересно, надолго?
        Майору некому было объяснить, что Рошар Макхам, заведующий почтой в деревне Бадрия в пятидесяти километрах отсюда, наконец-то оформил все бумаги на поле, некогда принадлежавшее его двоюродному дядюшке, умершему три года назад бездетным. Участок был далековато от деревни, но там был действующий колодец, и это здорово повышало цену поля. Теперь старший почтальон имел возможность сыграть свадьбу, заплатить калым и содержать жену: зарплата госслужащего такого ранга была весьма невысокой, и дядюшкино наследство, право на которое пришлось долго доказывать, оказалось весьма уместным.
        Именно поэтому маршрут свадебного кортежа сильно отклонился от стандарта, принятого в деревне Бадрия, и привел процессию к длинному обветшавшему сараю на краю заброшенного поля.
        - Видимо, надолго, - пришел к выводу Иванисов, сделав круг на высоте двух километров над празднующими сирийцами. Он поднялся выше, от греха подальше, поскольку, хотя «Падающий лист» сильно уменьшал звуки работающих двигателей и вращающихся лопастей винта, однако абсолютной тишины все же не гарантировал.
        Надо было выбрать место для посадки и переждать время, пока не закончатся танцы. Ночевать тут танцоры явно не будут и рано или поздно уедут. Сесть «Громобою» надо было бы подальше от глаз празднующих, «Хамелеон» при неработающих двигателях здорово садил аккумуляторные батареи.
        Километрах в девяти от сарая, в направлении на северо-восток, на плоской как блюдо поверхности полупустыни высилось скопление невысоких гор - такой пейзаж был весьма характерен для здешних мест. Иванисов сдвинул ручку пошагового управления и, заложив крутой вираж, направил туда свой вертолет.

«Как они там, Петруха с Людмилой?» - думал майор, выбирая место для посадки и делая круги над землей, напоминавшей здесь лист сильно скомканной и не разглаженной белой бумаги.
        Оператор, безусловно, сделает все, что сможет, для того чтобы уберечь девушку, - для этого Иванисов и отправил его вместе с Людмилой. Майор был уверен, Петруха жизни своей не пожалеет, но ведь, не приведи Господь, бывают ситуации, когда даже такой цены бывает мало. Что за профессию выбрала себе красавица? Неужели подходящего мужика на эту роль не нашли? Вопросы, конечно, интересные, да только в данный момент некому их было задавать.
        Пилот бросил взгляд на часы: до назначенного времени радиосеанса оставалось чуть более десяти минут. «Громобой» летел вдоль достаточно глубокого ущелья, на самое дно которого Иванисову опускаться не хотелось. Он несколько лет летал в горах, работая в Министерстве по чрезвычайным ситуациям, и приспособился выбирать площадки для посадок неподалеку от какого-нибудь обрыва, чтобы иметь в случае чего запас высоты. Наконец пилот заприметил подходящий, как ему показалось, пятачок на почти отвесном широком склоне горного хребта и начал снижаться.
        Посадив вертолет, который встал на землю с небольшим креном в несколько градусов - пятачок не был идеально ровным - и выключив двигатели, Иванисов стал настраивать рацию на волну радиообмена с полевым авианаводчиком.
        - Я 801-й, я - 801-й, - несколько раз повторил майор, вслушиваясь в легкое потрескивание в наушниках шлемофона. - 800-й, ответьте, 800-й, ответьте.
        Он периодически повторял эти слова как заклинание в течение пяти минут, но ответа так и не дождался. Петруха с Людмилой на связь не вышли.
        Иванисов с досадой щелкнул тумблером, отключив рацию, и в этот момент почувствовал, что «Громобой» движется сам по себе.
        Горизонт в верхней полусфере остекления медленно заваливался, грозя стать вертикалью! Это означало только одно: вертолет безостановочно кренился на левый бок! Видимо, камень, на котором утвердилось левое колесо переднего шасси, не выдержал нагрузки и соскользнул вниз.
        Иванисов тут же запустил двигатель, и лопасти, едва не чиркая по склону с левой стороны, все-таки подняли вертолет из этого, не принятого для взлета положения. Пилот энергично передвинул ручку управления, выравнивая «Громобой». Вертолет завис над горным ущельем, как вдруг мощный порыв ветра едва не опрокинул его вновь на каменную стену.
        Глаза боятся, а руки делают - эта пословица хорошо иллюстрировала действия Иванисова, который, в общем-то, даже не успел испугаться. Его руки, казалось, независимо от мозга мгновенно отреагировали на уровне рефлексов, и «Громобой», чудом отлипнув от каменной стенки, быстро стал набирать высоту, устремляясь туда, где боковые порывы ветра грозят лишь незначительным отклонением от заданного курса, а не смертельной опасностью рассыпаться на скальном склоне.

«Ну что, курносая, опять замахнулась своей косой?» - отдышавшись, мысленно спросил майор у той, которой уже не раз смотрел прямо в лицо, но ответа, само собой, не получил.
        Поднявшись на высоту около четырех километров, он увидел две продолговатые коробочки, пылившие по узкой ленточке дороги в сторону от сарая на краю заброшенного поля.
        - Недолго музыка играла, недолго парни танцевали, - удовлетворенно отметил Иванисов вслух, но не поторопился направить вертолет к обычному укрытию.
        Он еще раз попытался вызвать на связь Петруху с Людмилой, но вновь безрезультатно. Что делать? Может, они попали в беду, а я тут прохлаждаюсь? - тревожно думал он. Советоваться не с кем, надо принимать решение. И он его принял.
        Створки бомболюка «Громобоя» разошлись, но из широкой щели не посыпались смертельные каплевидные снаряды, а плавно выскользнула хищного вида металлическая птица - беспилотный летательный аппарат. Беспилотник, которым был оснащен чудо-вертолет, мог лететь со скоростью до семисот километров в час - в полтора раза быстрее «Громобоя» - и был оснащен передающей видеокамерой. Так что самолет в любом случае успевал бы к развалинам Пальмиры быстрее, но мог в то же время дать точную информацию о происходящем.

29
        Солнце начинало клониться к закату, и белые колонны развалин древней Пальмиры под его медленно слабеющим жаром постепенно приобретали желто-песчаный оттенок. Двое боевиков «Молодого фронта Иншаллах» Раис и Баттал возвращались с патрулирования восточной окраины Пальмиры, почти примыкавшей к деревне Тадмор, в расположение своей бригады в районе античных терм.
        Следует отметить, что строгой армейской дисциплины в экстремистском крыле движения, захватившем Пальмиру, его вождям добиться так и не удалось. Впрочем, они к этому сильно и не стремились, понимая, что, пережав палку, можно получить обратный результат. И поэтому, несмотря на наличие у старшего патруля Раиса портативной рации, никто не удосужился сообщить ему о том, что в расположении бригады находятся чужие люди и что в контакт с ними вступать не надо.
        Истомившись в бесцельном блуждании по каменным тротуарам безлюдной древней столицы государства Пальмирены, Раис и Баттал были немало удивлены, увидев бесхозный джип с прицепом, а чуть поодаль от него девушку и парня, явно не местных, европейцев, бродивших по двору возле античных терм с какими-то странными прутиками в руках.
        - Туристы! - выдохнул Раис с восторгом и приятным удивлением. - Последнего я видел три месяца назад. Рыжий немец удирал отсюда без штанов!
        Несмотря на то что старший патруля носил имя Раис, которое означало «начальник», на самом деле он был слегка, мягко говоря, простоват. Под стать ему был и подчиненный. Никому из них и в голову не пришло, что обнаруженные ими «туристы» находятся в поле зрения дежурного по расположению бригады, чей пост располагался в подземном блиндаже под древними термами, но парня с девушкой тем не менее почему-то не задерживают.
        Но даже если бы они и подумали об этом, то легко могли прийти к обнадеживающему выводу, что дежурный, как это нередко бывало и раньше, просто отдыхает на добитом топчане, выкурив очередную сигаретку с анашой.
        Наркотики, вообще говоря, строго запрещены мусульманам Кораном наряду с вином, это
«хамр» - то, что замутняет разум, и их употребление считается большим грехом. Но так уж сложилось, что в движении «Иншаллах» на этот грех, распространенный среди некоторых боевиков, закрывали глаза. Ведь именно эти люди отличались безумной храбростью и легко жертвовали жизнью.
        Но именно сейчас дежурный по расположению бригады не сводил глаз с молодых людей, бродивших по двору, рассматривая их в цейсовский бинокль.
        - Пошли! - тем временем приказал Раис Батталу. - Посмотрим на тачку вблизи. Шикарная тачка! А заодно глянем, что внутри.
        Боевики с хозяйским видом подошли к «Лендроверу»…

…Людмила, поговорив с Ахмедом и обнадежив подростка, дала понять Петрухе, что основную часть своего задания они уже выполнили - захваченные в плен паломники находились здесь, в Пальмире. Теперь оставалось продумать план их освобождения из подземелья, который бы гарантировал жизнь всем пленникам.
        Как справедливо полагала Людмила, любая попытка освободить заложников вооруженным путем могла бы привести к жертвам среди них. Наиболее оптимальный путь - переговоры с террористами. Но для этого необходимы сильные козыри. Такими козырями могли стать жизнь и свобода главарей террористов.
        Девушка, изучавшая последние три месяца академический курс военной топографии, теперь пыталась соотнести информацию, полученную от Ахмеда, с тем, что она видела наверху. Она уже зафиксировала три замаскированных входа в подвалы терм, помимо того, из которого появился и куда ушел главарь с коротким, но глубоким шрамом под левым глазом. Насчитала и с добрый десяток вентиляционных отверстий, сделанных явно не в античные времена.
        Увлекшись работой, она не обратила особого внимания на двоих боевиков, появившихся во дворе и глазевших на «Лендровер», однако их увидел Петруха.
        - Go away![Иди прочь!] - заорал он что было силы, бросаясь к автомобилю, до которого было метров двадцать.
        Даже если бы старший лейтенант Романчук сдавал ежегодные нормативы по бегу с отличным результатами, то и тогда вряд ли успел бы помешать Раису. Тот уже забрался в джип и нащупал десантный автомат «Вереск», лежавший под водительским сиденьем.
        Петруха в училище довольно плотно занимался боксом, но, получив офицерские погоны, отнюдь не стремился стать отличником физподготовки и, как правило, получал зачет потому, что благоразумно делился «шилом» с помощником командира эскадрильи по воспитательной работе, отвечавшим заодно и за физкультуру.
        Раис, обнаружив оружие, выхватил из замка зажигания ключ, неосмотрительно оставленный Петрухой, а Баттал направил ствол своего АКМа на подбегавшего старшего лейтенанта:
        - Стоять! Стоять, грязная свинья! - заорал боевик, который, несмотря на имя, данное ему родителями,[Баттал - герой (арабск). - Прим. авт.] отнюдь не отличался храбростью и в боевых действиях до сих пор активного участия не принимал.
        Баттал, несомненно, уложил бы со страху кяфира, но жизнь Петрухе спасло чудо. Хотя можно ли назвать чудом безалаберность боевика?
        Автомат Калашникова, доставшийся Батталу, был явно старше его. Тем не менее оружие, славящееся своей неприхотливостью и надежностью, вряд ли подвело бы террориста, если бы тот хоть немного ухаживал за автоматом и чистил его хотя бы иногда.
        Последний раз Баттал стрелял из своего «калаша» четыре месяца назад на похоронах своего друга детства, тоже «иншаллаховца». Друг был убит в результате налета израильской авиации на один из командных пунктов организации. Его похороны, как обычно, превратились в массовую демонстрацию, во время которой раздавались клятвы стереть с лица земли Израиль, сопровождаемые автоматными очередями в воздух.
        Баттал тоже тогда с воодушевлением выпустил несколько длинных очередей, но с тех пор автомат не чистил, и произошло то, что произошло - боевик не смог передернуть приржавевший затвор. Петруха с разбега, словно футболист по мячу, ударил в пах боевика, и тот сложился пополам, как складной ножик.
        Второй боевик, выпрыгнув из джипа, получил от Романчука мощный удар в челюсть и свалился под колеса «Лендровера», но не потерял сознания, быстро перекатился под днищем и выбрался с другой стороны машины. Поднявшись на ноги, Раис вскинул ствол автомата и дал очередь вверх, привлекая внимание своих товарищей, однако тут же упал, потому что был выключен точным ударом в шею подоспевшей к месту событий Людмилой.
        Помянув добрым словом своего тренера карате, девушка вскочила в автомобиль и, перебравшись на водительское сиденье, протянула руку к замку зажигания, но ключа в замке не оказалось.
        - Блин! - вырвалось у Людмилы.
        Завести машину, оборвав провода, для нее, водившей автомобиль с тринадцати лет, было делом плевым, но требовало времени, которого у нее уже не было. Дежурный по расположению бригады, доложив Абдалле о происходящем, поднял гарнизон по тревоге.
        - Брать живыми! Не убивать! Только живыми! - срывая голос, кричал Абдалла вслед выскакивавшим из подземного бункера боевикам.
        Выполняя приказ, они открыли беспорядочный огонь из автоматов поверх джипа, в котором возилась с замком зажигания Людмила.
        Тем, над кем свистели пули, приказ главаря террористов был неведом. Петруха, подхватив автомат, который выронил Баттал, попытался ответить с колена очередью, но, как и владелец «калаша», оказался не в силах передернуть затвор.
        Оператор по роду своей профессиональной деятельности имел дело совсем с другим оружием, но все же об особенностях отечественной боевой техники знал несравненно больше, чем Баттал. Старший лейтенант два раза грохнул прикладом о каменную плиту, и АКМ благодарно отозвался на ласку. Затвор встал на место, и длинная очередь Петрухи заставила боевиков, выскочивших из подвала, вжаться в землю.
        Людмила, воспользовавшись минутным затишьем, тем временем выбралась из джипа и поползла по-пластунски к прицепу.
        - Петя, уходим! - крикнула девушка.
        - Уходи сама! Я прикрою! - ответил Петруха, обшаривая скулящего от боли и охватившего его ужаса близкой смерти Баттала в поисках запасных рожков к автомату. Выдернув из набедренного кармана скорчившегося боевика запасной рожок, старший лейтенант еще раз крикнул девушке:
        - Уходи!
        - Сюда, дурень! Сюда! Быстро! - эмоционально отозвалась Людмила, которая уже оседлала квадроцикл, стоявший в прицепе «Лендровера».
        Романчук оглянулся и понял, что последний бой принимать еще рано. Закинув на плечо АКМ, он нырнул в джип, выскочил оттуда с «Вереском», которым не успел завладеть Раис, и прыгнул в прицеп, усевшись за спиной Людмилы.
        - Гони, Люська!
        - Сама знаю, - огрызнулась она и выбила ногами запиравшие задний борт крючки. Диковинная машина, взревев движком, вывалилась из прицепа и быстро покатила вон из двора под дикие вопли и автоматные очереди преследователей.

30
        Беспилотный летательный аппарат, которым был оснащен «Громобой», относился к классу миди. Он имел массу около ста килограммов и мог находиться в воздухе до двенадцати часов. Основной задачей беспилотника было обеспечивать предварительную воздушную разведку в районе действий «Громобоя».
        Внешне аппарат походил на хищную птицу с треугольными крыльями и слегка опущенной относительно фюзеляжа головной частью. Управлялся дистанционно, повинуясь командам пилота «Громбоя», был практически незаметен на экранах радиолокаторов и мало уязвим для средств противовоздушной обороны.
        Видеокамеры беспилотника, имевшие большое разрешение, передавали изображение на монитор бортового компьютерного комплекса вертолета, и пилот имел полное представление о том, с какими опасностями может встретиться «Громобой» впереди по курсу полета, заранее выбрать цели атаки и наиболее оптимальное вооружение для поражения этих целей.
        Действуя в паре с беспилотником, выполнявшим роль ведущего на значительном опережении, «Громобой» получал громадное преимущество перед другими винтокрылыми машинами, поскольку давно известно: предупрежден, значит, вооружен.
        Комплектация чудо-вертолета беспилотником была одной из революционных идей главного конструктора Вагипова, и он настоял на ней, несмотря на то что БПЛА несколько увеличивал массу геликоптера и хоть незначительно, но все же влиял негативно на тактико-технические характеристики «Громобоя».
        На утреннем совете было решено, что после заправки Иванисов должен оставаться на базе до сеанса радиосвязи с Людмилой и Петрухой, но из-за свадебного кортежа, завернувшего к сараю на краю заброшенного поля, майору пришлось искать другое место для посадки, а в назначенное время с авианаводчицей и оператором связаться не удалось. Налицо было нештатная ситуация.
        Ждать у моря погоды Иванисов не хотел и не мог и потому решил немедля направить свой вертолет на северо-восток в район деревни Тадмор, к древней Пальмире. Именно туда с раннего утра поехали на «Лендровере» его товарищи.
        Естественно, впереди «Громобоя» он отправил беспилотник. Аппарат достиг конечной цели маршрута примерно на час раньше, чем туда мог бы долететь сам вертолет, и барражировал на высоте четырех километров над величественными развалинами Пальмиры, повинуясь командам Иванисова.
        В течение получаса картинка, которую передавали видеокамеры БЛПА, была безмятежной - никаких признаков жизни в мертвом, покинутом даже туристами городе. И это было странно, потому что первый ночной облет Пальмиры показал, если, конечно, верить тепловизорам, наличие в развалинах и под ними большого количества людей. Где они сейчас, почему не на поверхности? Пережидают по восточным обычаям дневную жару? Все сразу?
        Наконец Иванисов увидел на мониторе бортового компьютерного комплекса очертания джипа с прицепом, а неподалеку две фигурки. Майор увеличил разрешение до максимума и понял, что это Петруха с Людмилой. Они неторопливо передвигались по довольно обширному двору, относительно свободному от камней.
        - Сладкая парочка, баран да ярочка, - бормотнул себе под нос пилот. - Чем это они так увлеклись, что не выходят на связь? Да, дисциплинка во вверенном мне подразделении явно хромает. Надо подтянуть.
        Иванисов еще попытался вызвать Людмилу, надеясь, что рация в «Лендровере» может быть включена, и девушка услышит его позывные. Однако ожидания оказались напрасными. То ли не услышала, то ли рация была все-таки отключенной.
        В целом, судя по всему, никаких контактов с таинственными обитателями Пальмиры пока не было, и ничего не предвещало беды. Иванисов переключил беспилотник на автоматический режим, при котором самолет должен был ходить по большому кругу над местом, где стоял джип. А чтобы такое механическое движение не бросалось в глаза тому, кто невзначай посмотрит в небо, пилот ввел в программу подъем на высоту шести километров. На такой высоте БПЛА класса миди человеческим глазом практически не различим.
        Успокоившись, Иванисов перестал следить за картинкой, которую передавал самолет, и сосредоточил свое внимание на управлении вертолетом, лишь изредка бросая взгляды на монитор. В какой-то момент он вдруг обнаружил, что ситуация во дворе изменилась - джип остался на месте, а вот сладкой парочки нигде не было видно. Более того, введя в программу беспилотника снижение и увеличив изображение, он понял, что в прицепе «Лендровера» нет квадроцикла, а по двору металось несколько вооруженных автоматами людей.

31
        В командном блиндаже бригады «Молодой фронт Иншаллах» в это время шел неприятный разговор.
        - Абдалла, почему твои головорезы подняли бучу? Мы так не договаривались! - строго спросил Бэрроуфильд, который был сильно расстроен происшедшим. - С головы этих русских не должен упасть ни один волос.
        - Ты же сказал - не трогать только дочь генерала! Это парень вооружен!
        - Парня тоже нельзя трогать. Вполне возможно, он имеет отношение к экипажу русского вертолета, - морщась от невозможности повлиять на развитие событий, сказал американец, наблюдая в бинокль за происходящим во дворе античных бань.
        - Но если он член экипажа, то должен воевать в воздухе, а не на земле, - раздраженно заметил Абдалла.
        - Русских трудно понять. У них своя логика. Иногда кажется, что ее нет вовсе, а потом выясняется - все-таки есть, но своя, русская.
        - Я теряю моих людей!
        - Ты теряешь отбросы! Ты теряешь тех, кто не умеет подчиняться приказам!
        Абдалла умолк, вспомнив, что, в общем-то, сам не распорядился сообщить патрулям, находившимся вне расположения бригады, о том, что во дворе бродят посторонние, которых нельзя трогать. Таким образом, вина за случившийся инцидент с непредвиденными последствиями целиком лежит на нем, а вовсе не на его бойцах, проявивших вполне обоснованный интерес к неожиданным гостям.
        - У меня нет других людей, - буркнул Абдалла.
        - Будут! - заверил цэрэушник. - Будут, если выполнишь условия нашего договора. Получишь такие деньги, что сможешь набирать себе вояк по конкурсу и вооружишь их так, что твоя бригада не уступит полку ЦАХАЛ.
        - Мы лучше их! - вскипел главарь террористов.
        - Лучше, лучше, - не стал спорить американец, но все-таки добавил: - А будете еще лучше.
        Абдалла повернулся к радиопульту и, включив рацию, закричал в микрофон, по привычке сделав свирепое лицо, хотя его мог видеть только американец:
        - Всем! Говорит Абдалла. Слушайте все! По кяфирам не стрелять. Только по колесам! Устройте им ловушку в цирке. Из города не выпускать ни в коем случае!
        Из подземных гаражей в разных концах разрушенного города, повинуясь приказу Абдаллы, один за другим ушло шесть внедорожников с террористами. Им предстояла нелегкая задача.
        Квадроцикл, которым находился в прицепе «Лендровера», был последней и секретной разработкой одного из уральских заводов, предназначенной для оснащения диверсионных групп, выполняющих спецзадания в условиях партизанской войны.
        Советская, а затем российская оборонка всегда умела делать военные машины, хотя и не отличающиеся особым комфортам, но отнюдь не уступающие по своим техническим характеристикам аналогам, которые изготавливались в промышленно развитых странах мира. А очень часто и превосходившие эти аналоги.
        Уральский квадроцикл, которому создатели дали несколько двусмысленное название
«Самоед», был именно такой машиной. Скорость по трассе свыше 120 километров в час, высокая проходимость одновременно и по болотистой местности, и по каменистому рельефу без смены шин, способность подниматься на препятствие под углом до пятидесяти градусов могли сделать «Самоед» лидером в своем классе. Однако выпускались уральские квадроциклы пока очень малыми сериями с помощью ручной сборки для нужд оборонки.
        Людмила уже опробовала эту машину и успела полюбить ее. Она смело направила
«Самоед» на высокую кучу щебня и камней - остатки какого-то здания античных времен, квадроцикл без особых усилий вскарабкался на это гору и, перевалив через нее, выкатился на расчищенную во времена туристического бума улицу древней столицы Пальмирены.
        - Газу давай! - крикнул Петруха, осознав, что есть реальный шанс уйти от преследователей. - Гони!
        - А не свалишься? - с озорной улыбкой на мгновение обернулась к нему Людмила.
        - Гони! - вновь крикнул Петруха. - Надо уйти из города - в пустыне хрен догонят!
        Улица с обеих сторон была ограждена неплохо сохранившимися колоннадами внушительных размеров, казавшимися тем не менее легкими и воздушными кружевами на фоне постепенно темнеющего перед закатом неба. Внезапно в треск мотора квадроцикла вплелись грозные звуки автоматных очередей. Стреляли сзади.
        Старший лейтенант оглянулся и увидел выскочивший из арки джип, из окон которого по обоим бортам высовывались террористы и вели огонь короткими очередями. Петруха, держась правой рукой за скобу сиденья, вскинул правой «Вереск» и полоснул в ответ длинной очередью, с трудом удерживая задиравшийся кверху ствол своего десантного автомата.
        Джип притормозил, но из-за него вылетел второй внедорожник, откуда также палили автоматчики. У Романчука задеревенели мышцы спины - она была хорошей мишенью для тех, кто нагонял их сзади, и единственной защитой для Людмилы.
        Выполняя строгий приказ Абдаллы, его бойцы не стреляли в седоков, а старались попасть в колеса квадроцикла и удивлялись тому, что никак не могли поразить эти большие резиновые шары.
        - Шайтан! Они заговоренные! - воскликнул один из преследователей с досадой.
        Но колеса уральского квадроцикла не были заговоренными. Просто резиновые шины защищались своеобразным бронежилетом - особо прочной тканью из углепластика. Конечно, автоматная очередь, выпущенная в одно и то же место, пробивала такую ткань, но кучность стрельбы боевиков пока оставляла желать лучшего.
        Людмила резко свернула в сторону и, проскочив между двумя колоннами, между которыми нельзя было протиснуться джипу, выехала на нечищеный проулок, заваленный бесформенными грудами камней, кирпичей и осколков мраморных колонн.

«Самоед» легко покатил, переваливаясь через эти препятствия, устремляясь к видневшемуся между аркадой ровному горизонту пустыни. Но прямо по курсу движения квадроцикла из нескольких темных нор под аркадой зло высверкнули вспышки огня из стволов автоматов, сопровождаемые треском очередей.
        - Сворачивай! - заорал Петруха, и Людмила послушалась, хотя некое шестое чувство подсказывало ей, что делает это она зря - это была уже окраина Пальмиры, и до пустыни, в которой можно оторваться от преследователей, было рукой подать.
        Вновь квадроцикл, как на американских горках, поднимался вверх, чтобы затем скатиться вниз и вновь подняться. Людмила хотела сделать большой крюк, чтобы вернуться с другой стороны к месту, где виднелся ровный горизонт пустыни, но на пути вновь оказалась замаскированная в развалинах засада боевиков, встретившая квадроцикл очередью из тяжелого пулемета - пули с тонким чарующим свистом пролетели над головами россиян.
        Пришлось вновь выворачивать на расчищенную улицу с колоннадами по обеим сторонам, в конце которой остановились два внедорожника. Они заперли выход с улицы, и Людмила повернула вправо, погнав «Самоед» в сторону чаши античного амфитеатра. В Пальмире, в отличие от римского Колизея, древний цирк не был окружен высокими стенами, а был углублен в землю.
        Квадроцикл влетел на арену, где тысячи лет назад сражались, обливаясь кровью, и умирали гладиаторы. Вслед за ним по расчищенной улице устремились два джипа, но Людмила решила, что по ступеням каменных сидений цирка им не подняться, и она сумеет оторваться здесь от преследователей. Но она ошибалась.
        Как только квадроцикл с россиянами оказался по середине просторной арены, по всему периметру чаши амфитеатра одновременно начинали обнаруживать себя боевики. Они вставали и с ожесточением салютовали вверх из своих АКМ, то ли демонстрируя боевую мощь, то ли празднуя победу.
        Людмила оглянулась - путь к отступлению был перекрыт двумя джипами, въехавшими вслед за квадроциклом по расчищенной улице на арену. Западня захлопнулась.
        Людмила выжала педаль тормоза, и «Самоед» остановился.
        - Похоже, приехали, - сказала девушка.
        - Я свою жизнь так просто не отдам, - угрюмо пообещал Петруха, поднимая обеими руками по автомату - реквизированному у боевика «калашу» и собственному десантному
«Вереску», явно готовясь стрелять по-македонски.
        - И твою тоже, - добавил он зловеще.
        Боевики на верхних ступенях амфитеатра, направив автоматы на россиян, почему-то не торопились вниз, видимо, ожидая приказа.
        - Спасибо, дорогой, но я тебя очень прошу: не спеши.
        - Я подпущу этих гадов поближе, тогда точно уложу больше, - согласился старший лейтенант.
        - Не надо никого укладывать. Подожди. Еще не вечер, - опять попросила его девушка.
        - Ты хочешь сдаться в плен? Ты знаешь, что с тобой сделают? Тебя превратят в кусок живого мяса. А сначала… Я лучше тебя сам…
        Старший лейтенант сглотнул комок, на мгновение представив картину издевательств и насилия террористов над девушкой.
        - Петька! Не будем о грустном. Не умирай до расстрела!
        Людмила подняла руки вверх.
        - Ты что, Ковалева? Сдаешься?! - с ужасом в голосе спросил Романчук. - Ты же вольнонаемная российской армии! Ты же торжественное обещание давала! Это ж как присяга! Что ты делаешь?!
        - Петька, вечно ты не догоняешь! Разуй глаза! Посмотри! - раздраженно ответила Людмила, которая, покачивая поднятыми руками, казалось, что-то пыталась нащупать в темнеющей синеве над головой и манила это что-то к себе.
        Высоко в небе над античным амфитеатром нарезала круги птица с распростертыми треугольными крыльями и силуэтом хищника.
        Петруха, наконец, задрал голову и посмотрел в том направлении, куда указывали руки девушки. У него мгновенно поменялось настроение.
        - Так это ж!.. - воскликнул старший лейтенант радостно.
        - Да, Петя, да! - отозвалась девушка.
        Боевики бригады «Молодой фронт Иншаллах», опасливо оглядываясь друг на друга, стали медленно спускаться по древним, истертым временем каменным ступеням амфитеатра, постепенно сжимая кольцо вокруг Людмилы и Петрухи.
        Но в этот момент сверху в пустом небе послышался необычный тихий рокот, и по концентрическим сиденьям античного цирка метнулась густая тень, а сверху абсолютно из ничего материализовались две ракеты с дымными черными хвостами, которые разошлись в воздухе и взорвались в двух противоположных концах амфитеатра на верхних ступенях. Разрывы ракет не принесли особого ущерба боевикам, это была скорее акция устрашения, но весьма действенная.
        - Ангел смерти! Шайтан! Это Иблис![Дьявол - арабск. - Прим. авт.] - вразнобой кричали ошеломленные террористы. Многие из них бросали оружие и в ужасе закрывали голову руками, валясь на землю. Многие, но не все.
        Среди боевиков были и опытные бойцы, имевшие опыт боевых столкновений с подразделениями Армии обороны Израиля. При всей неожиданности и необычности ракетной атаки они не усмотрели в ней ничего из ряда вон выходящего. Они понимали, что в суматохе беглецы, которых Абдалла приказал взять живыми, могут исчезнуть, и приказ будет не выполнен.
        Не потерявшие присутствия духа боевики открыли огонь поверх голов девушки и парня, понуждая их лечь на землю.

«Пуля - дура», - этот суворовский афоризм Романчук помнил еще со школы. В наше время вторая часть высказывания генералиссимуса - «штык - молодец» - потеряла актуальность, но пуля по-прежнему оставалась дурой и летела порой совсем не туда, куда направляли ее те, кто нажимал курок. Понимая, что боевики могут и промахнуться, он решил не геройствовать и, толкнув Людмилу на землю, распростерся на девушке, прикрыв ее собственным телом.
        - Ты чего, Петя? - не потеряв чувства юмора, вывернула голову Людмила. - Я не люблю такую позу. Я сверху люблю.
        - Молчи уже, коза, - только и нашелся прошептать Романчук, стараясь не сильно придавливать девушку и в то же время держать наготове свой «Вереск». В этот момент ему было явно не до фривольностей: смуглый, похожий на эфиопа, террорист подполз уже к ним на расстояние четырех метров и улыбался злорадно, оскаливая зубы, казавшиеся очень белыми на темном лице.
        Но внезапно улыбку на лице темнокожего боевика сменила гримаса страдания - его тело дернулось, прошитое пулеметной очередью, и он уронил голову на шершавый камень ступеньки амфитеатра и больше не шевелился.
        Еще одна пулеметная очередь прошла буквально в полуметре от Петрухиной головы, и он услышал, как ойкнула и заерзала под ним Людмила.
        - Ты ранена? - тревожно спросил Романчук.
        - Нет, наверное, - не совсем уверенно ответила девушка.

32
        - Что за чертовщина? - чертыхнулся майор, и беспилотник по его команде стал методично совершать облет древнего города.
        Через несколько секунд Иванисов понял, что Людмила с Петрухой в опасности. Их квадроцикл уходил от погони нескольких джипов, пытаясь затеряться в развалинах, не доступных автомобилям. С высоты движение квадроцикла казалось суетливым и хаотичным. Однако точечные вспышки, появлявшиеся в самых разных местах, свидетельствовали о том, что из-под античных развалин по квадроциклу ведется интенсивный огонь, и именно поэтому машина совершала такие головокружительные маневры.
        - Да что они тут, под землей, бункеры понаделали?! - удивился Иванисов и заорал: - Держитесь, ребята, держитесь, миленькие, я сейчас!
        Пилот энергично отодвинул ручку от себя и увеличил скорость «Громобоя» до максимально возможной в этих условиях. Тональность рокота двигателей, приглушенная системой аудиподавления «Опавший лист», стала выше, отдаленно напоминая звук стоматологической установки. Двигатели, хотя и пострадали от титановых осколков, но все же работали практически на полную мощь. Расход топлива был очень большим, однако после дозаправки в воздухе не мог считаться критическим.

«Надо убедить конструктора, чтобы навесили хоть какое-то вооружение на беспилотник, - подумал майор, - всякие ситуации бывают. Вот как сейчас: исходишь бессильной злобой, а ничем помочь не можешь. Держитесь, ребятки, держитесь миленькие. Я скоро, я сейчас!»
        Он успел вовремя. «Громобой» завис над ареной древнего цирка в тот момент, когда окружившие россиян боевики стали подниматься в рост по всей окружности амфитеатра.
        Конструктивные особенности чудо-вертолета позволяли пилоту вести огонь в отсутствие оператора, однако, конечно, Иванисов был далеко не так виртуозен как Петруха. Тем более что главной задачей Иванисова было все-таки управление вертолетом, а не огнем. На первый взгляд, прицеливание не составляло особой сложности - на прозрачное забрало шлема пилота была заведена проекция прицела. Достаточно повернуть голову, перевести взгляд и нажать гашетку. Но и тут нужна была сноровка.
        Иванисов сначала распугал террористов двумя ракетами, выпущенными в противоположные края чаши амфитеатра. А потом принялся отсекать пулеметным огнем особо настырных боевиков, не испугавшихся ракетных разрывов и упрямо подползавших к квадроциклу, у которого Петруха прикрыл своим телом Людмилу.
        Несколько шальных пуль, выпущенных боевиками, повредили элементы полиуглеродного покрытия системы «Хамелеон», и вертолет стал частично виден в воздухе. Как только датчики звуковым сигналом сообщили о повреждениях, Иванисов стал использовать еще одну пугающую своей необычностью возможность «Хамелеона»: весь корпус вертолет внезапно вспыхнул оранжевым светом, а затем начал переливаться разными насыщенными цветами, мгновенно превращаясь из красного в синий, а затем в зеленый и вновь в красный.
        Это, конечно, добавило ужаса особо впечатлительным боевикам, окончательно поверившим в пришествие Ангела смерти. Но для тех, кто не потерял самообладания,
«Громобой» превратился в отличную мишень, и неподвижно висеть над ареной ему было уже нельзя. Иванисов на небольшой высоте, буквально каких-то двадцать метров, стал маневрировать, уходя порой в сторону, но, тут же развернувшись, возвращался и поливал огнем каменные ступени-сиденья древнего цирка.
        На высокой скорости ему очень трудно было выбирать цели, но вдруг после одного из разворотов он увидел красную линию лазерного прицела, указывавшую на джипы, запиравшие выезд с арены. Таким прицелом мог пользоваться только передовой авианаводчик «Громобоя».
        - Людка! Жива ПАНночка Ковалева! Жива! - воспрянул Иванисов и, воспользовавшись подсказкой, двумя ракетами «воздух-земля» разметал автомобили.
        То ли подрыв внедорожников стал последней каплей, то ли боевики получили приказ, но, очередной раз проходя на бреющем полете на чашей амфитеатра, майор увидел, что квадроцикл резво покатил вверх, подпрыгивая на ступенях, а боевиков и след простыл.
        Иванисов понял, что Людмила с Петрухой решили не подвергать риску «Громобой», который во время посадки мог быть обстрелян затаившимся где-нибудь в развалинах боевиком со «Стингером», и, поднявшись из углубления древнего цирка, устремились на открытое пространство.
        Иванисов барражировал над черепашкой-квадроциклом, ползущим по расчищенной улице с колоннадами по обеим сторонам, прикрывая ребят с воздуха. Сопровождал и за пределами города. И приземлился лишь километрах в десяти от развалин Пальмиры, в желтых песках пустыни.
        Через пару минут квадроцикл, которым управляла Людмила, затормозил, крутанувшись у самого борта «Громобоя» и подняв песчаную пыль.
        - Забирайтесь быстрее! - скомандовал Иванисов, выбросив грузовой трап.
        Квадроцикл, газанув, взлетел по трапу в небольшой «грузопассажирский» отсек, заняв все свободное пространство. Романчук, убрав трап и закрыв люк, перебрался оттуда в пилотскую кабину и плюхнулся в свое кресло, а Людмила, не показавшись на глаза командиру, села на одно из двух пассажирских мест, имевшихся в «Громобое».
        - Что там у вас произошло? - с некоторой долей иронии спросил Иванисов. - Такой бедлам устроить - это надо уметь.
        После того как его подчиненные оказались в безопасности, майор вновь обрел способность подшучивать над ними.
        Однако Петруха, похоже, не был настроен на шутливый тон.
        - Потом поговорим, - ответил он довольно резко и отвернулся в сторону.
        - Потом так потом, - пожал плечами Иванисов, но все ж добавил: - Как дети малые. На час нельзя одних оставить.
        Причина необычного поведения старшего лейтенанта Романчука выяснилась после того, как вертолет сел у длинного сарая на краю заброшенного поля - уже привычной базы для «Громобоя».
        Когда вертолет, наконец, сложив лопасти вдоль фюзеляжа и подняв плоскости-крылья, въехал в сарай, Петруха сказал командиру все, что думал и о чем молчал на протяжении всего полета:
        - За такую стрельбу, Жора, я бы руки отрубал. Все равно они у тебя из задницы растут. Не умеешь - не берись.
        - Не понял, - вопреки ожиданиям Петрухи Иванисов отреагировал холодно и сдержанно. - В чем, собственно, дело, товарищ старший лейтенант? Что за обращение к старшему по званию?
        - Что ты мне своим званием в глаза тычешь? Не на плацу гарнизонном! - распалялся от собственной дерзости Петруха. - Ладно меня - ты Люську мог запросто прикончить, Вильгельм Телль хренов!
        - Ты живой? - по-прежнему холодно поинтересовался Иванисов.
        - Я-то живой, - угрожающе сказал Петруха. - Я-то живой, а вот Люська…
        - Что Люська?
        Иванисов видел, что именно Людмила управляла квадроциклом и заехала без чьей-либо помощи по грузовому трапу в «Громобой». Значит, о тяжелом ранении речи быть не может. Но даже если бы наводчица получила легкое ранение, Петруха не преминул бы об этом сказать, ведь на вертолете имелась вполне приличная аптечка, где были и мощные антибиотики, и сильные обезболивающие. Ни то ни другое не понадобилось.
        - У нее все лицо в крови! - выкрикнул в конце концов Петруха.
        - Как же она квадроцикл вела? Как ты ей позволил?
        - А вот так и вела! Ей не позволишь!
        - Ты хочешь сказать, что она ранена пулей, выпущенной из пулемета «Громобоя»?
        - Не пулей, так осколком каменным, - чуть сбавил тон Петруха. - Твоя очередь в полуметре от ее головы прошла.
        - Ты, если мне не изменяет память, уже получал один раз в глаз от меня?
        - Смотри, сам не получи, - в Петрухе заговорил бывший боксер, и он невольно принял боевую стойку.
        - Я боксам не обучался, меня в моем дворе драться научили, - предупредил с надменной усмешкой Иванисов. - До сих пор неплохо получалось. Ты должен знать.
        - Господа офицеры, вы что? Совсем охренели без женского общества? - встала между Иванисовым и Романчуком Людмила.
        Она приводила себя в порядок за импровизированной перегородкой из мешков с удобрениями и, услышав разговор на повышенных тонах, сочла своим долгом вмешаться.
        Иванисов с интересом посмотрел на ее лицо. Девушка успела умыться и наклеила на лоб белую полоску пластыря.
        - Что там у тебя? - спросил майор, указывая на пластырь.
        - А! До свадьбы заживет. Царапина. Петька меня сверху придавил, о камешек и поцарапалась, - шаловливо улыбнулась девушка, акцентируя слово «придавил».
        - Теперь мне все ясно, - констатировал майор.
        - Тебя же осколком! - покраснел до корней волос Петруха.
        - Ай, Петенька, какая разница? Все это совершеннейшая ерунда по сравнению с мировой революцией, как любит говаривать мой папа.
        Иванисов внимательно посмотрел на девушку, видимо, желая что-то спросить, но не стал.
        - Давайте лучше подумаем, что дальше делать будем, - поменяла Люда тему разговора, чуть было не перешедшего в драку. - Место, где удерживают заложников, мы обнаружили. Мы можем разнести террористов, но это не решит проблему освобождения. Паломников могут в отместку перестрелять.
        - Ну, надо бы посоветоваться с «Эсмеральдой», - вставил Петруха, лицо которого не сразу, но все же приняло обычный цвет. - Связь у нас есть.
        - Связь есть. А чем они нам помогут? Роту спецназа пришлют? Мы и так нашумели тут не слабо, - возразила Людмила.
        - Кажется, я знаю, что нужно делать, - Иванисов перевел взгляд на Петруху. - Только мне понадобится помощь квалифицированного оператора. Без него никак не справиться.
        - Ладно тебе, командир, - виновато отозвался старший лейтенат. - Хватит уже подъелдыкивать. Говори, что придумал…

33
        После того как телеканал «Аль-Джазира» выпустил в эфир полученную по почте видеозапись обращения одного из российских заложников к управляющему казанского банка «Рафанефть», ее несколько раз прокрутили на «Евроньюс», и она попала в русскоязычный Интернет.
        На пленке владелец банка Рафаэль Валиахметов отдавал указание управляющему немедленно вручить полмиллиона долларов наличными сыну руководителя группы паломников Ринату Вагипову для передачи выкупа. Передача денег должна была осуществляться в Сирии.
        Управляющий, как только к нему попало обращение хозяина банка, предпринял меры для обналичивания требуемой суммы, заказав ее в местном отделении Национального банка Российской Федерации. Однако он никак не мог разыскать Рината Вагипова. В базе данных мобильных телефонов всех российских операторов было обнаружено несколько номеров, записанных на это имя, но, как выяснила служба безопасности «Рафанефти», никто из владельцев этих номеров не приходился сыном Галиакбару Вагипову.
        Начальник службы безопасности банка, отставной полковник милиции, попытался найти сына Галиакбара-хаджи, используя старые связи, но и это не помогло. Бывшие коллеги полковника смогли сообщить лишь домашний адрес Вагипова-старшего. По итогам наружного наблюдения, установленного банковскими секьюрити за квартирой старика, можно было сделать однозначный вывод: в квартире больше никто не живет, и за время отсутствия Галиакбара-хаджи ее никто не посещал. В то же время опрос соседей показал, что сын у старика был, но приезжал к нему крайне редко и ненадолго.
        Проходили часы и сутки, а управляющий все еще никак не мог выполнить приказ своего босса, проигнорировать который было никак нельзя. Если бы Рафаэль Валиахметов погиб или даже просто исчез на длительный срок, финансовое благополучие самого управляющего оказалось бы под серьезной угрозой. Более того, он вполне мог оказаться и за тюремной решеткой, потому что нити многих рискованных, проходивших на грани фола банковских операций находились в руках хозяина.
        В этой ситуации управляющий не видел иного выхода, как обратиться за помощью в Управление Федеральной службы безопасности России по Республике Татарстан. Без согласия ФСБ в любом случае не удалось бы получить разрешение на вывоз за пределы страны такой суммы наличных долларов.
        По существующим таможенным правилам нельзя вывозить более десяти тысяч долларов наличными. А террористы, захватившие паломников из Казани, требовали именно наличные. Вывоз большей суммы физическим лицом возможен только в том случае, если это лицо ранее ввозило такую сумму валюты и имеется таможенная декларация на ввоз, или если валюта была переведена из-за границы, на что необходимо иметь подтверждающий документ из банка.
        Деньги на выкуп заложников, которые Вагипов-младший должен был повезти в Сирию, под разрешающие пункты таможенных правил не подпадали.
        Таким образом, выполнению распоряжения хозяина банка «Рафанефти» мешали как минимум два обстоятельства: отсутствовало разрешение на вывоз полумиллиона долларов и не было самого курьера.
        Начальник службы безопасности, у которого были кое-какие знакомцы и в ФСБ, раздобыл номер телефона одного из руководителей Управления. Банкир позвонил этому человеку и в самых общих чертах обрисовал проблему, с которой столкнулся.
        - Мы в курсе, - ответили ему на том конце провода. - Значит, деньги на выкуп вы изыскали?
        - Это личные средства хозяина, Рафаэля Валиахметова, - осторожно пояснил управляющий банком.
        - То есть у вас уже есть полмиллиона долларов США наличными? Хорошо. Мы приедем к вам сегодня во второй половине дня и все обсудим.
        Ближе к вечеру в кабинет управляющего банком вошли трое людей стандартной внешности и в строгих костюмах одинакового покроя. Правда, у того, кто выглядел постарше, костюм был темно-серый, в отличие от его более молодых спутников, одетых в черное.
        - Подполковник ФСБ Хабибуллин, - назвал себя старший, не сочтя нужным представлять своих сопровождающих, и продемонстрировал свое служебное удостоверение.
        - Очень приятно, - подскочил из своего кресла управляющий банком. - Присаживайтесь. Пожалуйста.
        Хабибуллин подсел к столу, а двое молодых людей, один из них был с объемным атташе-кейсом, который в народе именуют «дипломатом», сели на стульях, стоявших вдоль стены кабинета управляющего банком.
        - Мы, коллеги Рафаэля Теймуровича, очень озабочены его судьбой…
        - Я и мои коллеги, - пресек речь банкира подполковник ФСБ, - озабочены судьбой всех российских паломников, оказавшихся в руках террористов, и делаем все возможное для их освобождения.
        - Тогда, может быть, мы напрасно торопились, заказав наличность для выкупа? - с надеждой поинтересовался управляющий «Рафанефти» и робко улыбнулся.
        - Практика показывает, что выкуп далеко не всегда является действенным средством для освобождения заложников, - сурово заметил Хабибуллин. - Как правило, он лишь поощряет на новые преступления. Правительства многих стран принципиально отвергают всякие переговоры с террористами.
        - И наше тоже?! Но ведь они обещали убить Рафаэля Теймуровича! - почти возмутился банкир. - И, кстати, всех остальных тоже обещали убить. Нам что, в такой ситуации сидеть сложа руки прикажете? Моя совесть приказывает мне совсем другое.
        Банкир замолчал, произнеся столь пафосную фразу и ожидая ответа. Но подполковник молчал, и управляющий заерзал в кресле:
        - Я что-то не так сказал?
        - С вашей совестью вы разберетесь сами, - отозвался наконец Хабибуллин. - Но коль вы твердо решили выполнить распоряжение Валиахметова, то препятствовать вам не будем.
        - Однако нам нужно разыскать сына руководителя группы Галиакбара Вагипова, - напомнил банкир. - Именно он должен передать выкуп. Таково требование террористов. Вы же знаете…
        - Не только не будем препятствовать, но и поможем, - продолжил подполковник. - Местонахождения младшего Вагипова нам известно, однако деньги Валиахметова передадим мы ему сами. Давайте оформим необходимые документы на передачу полумиллиона долларов, остальное пусть вас не волнует.
        - Я могу сообщить об этом в средства массовой информации?
        - Не только можете, но и должны. Но ваше сообщение должно быть весьма лаконичным. Деньги собраны, переданы сыну Вагипова, и в ближайшее время он прибудет в Сирию с выкупом. Вы все поняли? Ничего лишнего. И никаких ссылок на ФСБ. Это чревато.
        - Да, я хорошо вас понял, - согласно кивнул банкир с поспешной угодливостью. - Я все сделаю, как вы сказали.
        Управляющий снял трубку внутреннего телефона и распорядился подготовить передачу полумиллиона долларов наличными.

34
        На сухогрузе «Эсмеральда», который уже почти целую неделю курсировал в нейтральных водах у побережья Сирии, за это время обновили свежей краской все видимые и невидимые поверхности, но экипаж по-прежнему продолжал красить, чтобы хоть как-то мотивировать свое подозрительное для израильских «фантомов» бесцельное пребывание в этом районе.
        Интерес воздушных разведчиков был отнюдь не праздным, ведь корабль под флагом Белиза без внятного повода уже достаточно долгий срок находился вблизи региона, в котором по-прежнему тлел огонь войны, способный ярко вспыхнуть в любую минуту. Однако ничего подозрительного израильские летчики во время ежедневных облетов судна так и не обнаружили.
        Главный конструктор «Громобоя», не привыкший и не умевший отдыхать долго, томился от безделья в кают-компании корабля, нажимая кнопки на пульте дистанционного управления телевизора, подключенного к спутниковой антенне. В помещении кают-компании было прохладно, работал кондиционер, но, как и везде на корабле, ощущался стойкий запах краски, растворенной на ацетоне.
        Генерал Острохижа, войдя в кают-компанию, аккуратно прикрыл дверь за собой.
        - Развлекаешься в одиночестве? - спросил он. - Надоело небось?
        - Не то слово, - угрюмо подтвердил Вагипов. - Сколько мы еще будем ждать у моря погоды? Даже «Аль-Джазира» перестала сообщать о ситуации с паломниками. Новость утратила свежесть и остроту. А люди по-прежнему находятся между жизнью и смертью. И мой старый отец - тоже.
        Конструктор выключил телевизор и положил пульт на столик у дивана. Острохижа присел рядом.
        - Что скажешь, Вася? Что Москва говорит? - не глядя на генерала, спросил Вагипов.
        - А то, что и раньше. Их предположения, что захват российских заложников, среди которых твой отец, был организован некими недружественными структурами только для того, чтобы выманить «Громобой» и каким-то образом завладеть нашим чудо-вертолетом, становятся очень похожими на правду. Мне трудно что-либо им возразить, Ринат.
        - Даже если так, надо что-то делать! Неужели государство Российское не в состоянии изыскать каких-то полмиллиона вонючих долларов для спасения жизни своих граждан? Я понимаю, в нашей большой советской стране жизнь человеческая многие годы ничего не стоила, обесценилась. Но мы живем в другой стране, в новой России, в двадцать первом веке! И у нас по-прежнему тот же подход?
        - Ринат, только не надо со мной политбеседы проводить, - помрачнел генерал. - Ладно? И время другое, и подход другой. И не о деньгах речь. Ведь им другое нужно. Не деньги. Им вертолет нужен. Ты знаешь, как я отношусь к тебе и к твоему отцу. Ты знаешь, что это я настоял отправить «Громобой» на поиски паломников.
        - Прости, Вася, - сбавил тон Вагипов. - Отец - единственный родной человек у меня. Кроме тебя и твоей семьи, конечно. И если он умрет из-за меня, я себе не смогу этого простить. Я просто не смогу жить с этим. Ты понимаешь?
        - Ну, о чем ты говоришь? Все будет хорошо. Вот только бы разобраться, кто так хорошо информировал этих сволочей. Это кто-то из очень узкого круга людей, причастных к проекту.
        - Среди нас предатель? - главный конструктор удивленно посмотрел на старого друга.
        - Да, как ни печально. Он знает многое не только о технических возможностях
«Громобоя», он знал о том, что твой отец собирается в хадж второй раз.
        - Это ни для кого не было секретом, об этом знала вся махалля, все прихожане мечети, - возразил Вагипов.
        - Но никто из прихожан не мог знать, что Галиакбар-хаджа - отец главного конструктора строго засекреченного вертолета. Или ты предполагаешь, что кто-то из наших специалистов посещает эту же мечеть?
        - Я ничего не предполагаю, - упавшим голосом сказал Вагипов.
        - А я предполагаю. Как не чудовищно это может выглядеть, я предполагаю, что предателем может быть только Кузнецов. Больше некому.
        - Наш техник? Витька? Трофимыч? Ты что сдурел, Вася? - изумился главный конструктор «Громобоя». - Извини меня, конечно, но в равной степени можно подозревать и тебя, и меня. Мы с Трофимычем без малого тридцать лет вместе. Еще с Казанского авиазавода. Чтобы он? Да ни в жизнь!
        - А кто еще мог знать тактико-технические характеристики «Гроомбоя»? - настаивал генерал. - Ведь наш вертолет ждали и, несмотря на то что аудио - и визуальная зашиты были активизированы, пытались сбить «Стингерами». А потом ракета, разорвавшаяся титановыми осколками? Явно хотели повредить, а не уничтожить. Я вчера говорил с Иванисовым. Командир экипажа убежден, что кто-то слил информацию. У меня тоже других версий нету.
        - Нет, Василий, я скорее поверю, что Волга вспять потекла, чем в то, что Трофимыч предал. Кто угодно, но только не он.
        Конструктор встал с дивана и стал нервно ходить по кают-компании. Генерал Острохижа некоторое время наблюдал за его перемещениями, а потом сказал:
        - Кто угодно, говоришь? Ладно, согласен. Характеристики вертолета могли знать и другие. Но твоего отца и то, что он собирается во второй хадж, знали только трое: я, ты и техник Кузнецов, который знаком с тобой три десятка лет.
        - Я тебе уже говорил, что нас с тобой можно подозревать точно в такой же степени, как и Трофимыча, - раздраженно ответил на это Вагипов, вновь присаживаясь на диван рядом с генералом.
        Острохижа потер лоб, который из-за зачесанных назад редких волос казался очень высоким, и спросил:
        - Неужели ты думаешь, что я, послав Людмилу, свою родную дочь, на смертельный риск, могу быть предателем? А ты? Разве ты мог подвергнуть такому же риску своего старого отца?
        - Аллах Всемогущий, неужели нынче все можно купить? - воскликнул с отчаянием в голосе Вагипов. - Зачем это Трофимовичу? Он же дневал и ночевал на работе во время испытаний. Его же с работы неотложка забрала с инфарктом.
        - И я не могу понять, - мрачно согласился генерал. - Не могу понять мотивы. И меня это сильно смущает. Поэтому от окончательного вывода воздержусь. Как говорил мой дед, не говори гоп, пока не перескочишь. Я так думаю, надо проверку устроить. Проболтаюсь невзначай при нем о том, что завтра в десять утра «Громобой» начнет атаку на позиции террористов в Пальмире. Посмотрим, что из этого выйдет…
        Конструктор промолчал.
        - Да, вот еще, - встрепенулся Острохижа. - В Москве рекомендовали сегодня новостной выпуск российских каналов посмотреть. Не пропусти. А то ты все
«Аль-Джазиру» да Би-Би-Си смотришь. Это по поводу вонючих полумиллиона долларов. Управляющий банком, принадлежащим одному из заложников, сообщит, что собрал требуемый выкуп и даже передал тебе.
        - Правда собрали?
        - Правда. Но два миллиона долларов, по решению руководства, изначально были на корабле. На всякий случай. Это по поводу твоих упреков о прежних подходах к цене человеческой жизни. Изменились подходы!
        - А банкир зачем деньги собирал?
        - А ты хочешь, чтобы россиян везде в заложники брать стали? Если правительство будет платить, станут, конечно. Поэтому ждали, пока банкир созреет. Чтоб в телевизор попало. А ты готов передавать выкуп?
        - Конечно! Какие могут быть сомнения? - вновь подскочил с дивана Вагипов и опять стал взволнованно ходить по кают-компании.
        - Это не Москва, - напомнил генерал, нащупывая стеклянную трубочку с нитроглицерином в кармане брюк. - Это Дамаск. Стопроцентное прикрытие тебе наши спецслужбы гарантировать не могут.
        - Меня это не волнует, - убежденно сказал Вагипов. - Если есть хоть один процент вероятности того, что моего отца и других паломников отпустят, я обязательно поеду на встречу хоть с самим чертом. Слушай, меня от запаха ацетона уже мутить начинает!
        Генерал понимающе кивнул, откупорил трубочку с нитроглицерином и бросил под язык белую крошку таблетки.

35
        - Люська, не мешайся под ногами! - рявкнул на вольнонаемную Ковалеву старший лейтенант Романчук, осторожно сверля дрелью отверстия в фюзеляже беспилотного летательного аппарата.
        Петруха лежал на спине под беспилотником, широко раскинув ноги, и проходившая мимо девушка то ли случайно, то ли нарочно споткнулась о них.
        - Ты, наверное, хотел сказать: между ног? Ой, Петенька, прости меня неловкую, - ангельским голоском извинилась Людмила, глядя сверху вниз на оператора. - Ты самолетик дырками-то не испортишь? А? По технической документации ему дырки вроде как не полагаются.
        Она легонько стукнула носком кроссовка по Петькиному ботинку.
        - Жора! Скажи ей! Что она под руку языком треплет! - крикнул Петруха, подбирая ногу.
        - О, как ты заговорил, Петенька! - с наигранным удивлением пропела девушка. - Речь не мальчика, но мужа! Я-то, наивная, думала, ты всегда будешь таким нежным и робким, как вчера на арене. А ты вона как рычать умеешь. Прям как тигра.
        - Людмила, сделаем дело, потом будешь заигрывать, - отреагировал Иванисов из открытой кабины «Громобоя». - Петруха занят, а ты пристаешь.
        - Завидно, чай? - сощурилась Людмила, глядя уже на Иванисова.
        - У тебя Бог знает что на уме, - неожиданно для себя смутился майор.
        - А ничего у меня нет на уме, товарищ майор. Потому как ума у блондинок не бывает. Очень мне надо к вам ко всем приставать.
        - Иди отсюда! - высунулся из-под беспилотника Романчук. - Обед приготовь, что ли. Делом займись!
        - Вообще-то сегодня твоя очередь по кухне дневалить, - ехидно улыбнулась девушка. - Мне, как человеку раненому, пролившему, можно сказать, кровь в боях с террористами, отдыхать положено. Раны залечивать.
        - Жора! Убери ее, а то я за себя не отвечаю, - завопил Петруха.
        - Я тоже, - серьезно ответил Иванисов. - Людк, а Людк! Иди, а!
        - Ну и пойду, - сделала вид, что обиделась девушка.
        - Ну и иди! - поощрил ее майор. - Иди, иди!
        - Когда проголодаетесь, мальчики, скажете, - невинно улыбнулась Людмила и спряталась за импровизированной перегородкой из пластиковых мешков с удобрениями, разделявшей сарай на краю заброшенного поля на две неравные половины. В большей, стоял «Громобой», и она принадлежала целиком и полностью экипажу, а меньшую, отвели передовому авианаводчику для ночлега и приготовления еды. Да и потом, мужики понимали, что девушке требовалось иногда уединение.
        Благодаря стараниям Трофимыча на борту «Громобоя» в одном из потайных отсеков хранился весьма приличный набор инструментов и крепежных деталей. Перед вылетом техник проинструктировал экипаж, что где лежит, и теперь это «что» оказалось весьма кстати.
        Петруха, после долгих совместных с Иванисовым прикидок и эскизов, выполненных тут же во время обсуждения на клочках бумаги, соорудил нечто вроде металлической корзины под брюхом беспилотника. Сооружение, походившее на металлическую авоську, которой пользуются в универмагах, конечно, выглядело довольно неуместно на фоне суперсовременных обводов беспилотного самолета, но было достаточно прочным.
        Иванисов в это время колдовал над бортовым компьютерным комплексом «Громобоя», пытаясь внести некие изменения в программу дистанционного управления самолетом, и, в конце концов, это ему отчасти удалось.
        Впрочем, последнее слово здесь осталось за Романчуком, который, в силу возраста и относительного недавнего штудирования различных наук в военном училище, в том числе и программирования, был с компьютером на «ты», в отличие от командира экипажа. Иванисов более-менее серьезно изучил работу бортового комплекса только во время освоения «Громобоя».
        Старший лейтенант, закончив слесарничать, довольно быстро нашел оптимальное, а главное, более безопасное решение, перепрограммировав бортовой комплекс на выполнение новой и необычной задачи.
        - Что б я без тебя делал, Петруха? - с чувством хлопнул Иванисов оператора по спине, так что тот даже поморщился, но поморщился с чувством законного удовлетворения. - На все руки мастер - и пилить, и стрелять, и программы менять. Да нам с таким оператором завтра никто не страшен будет.
        - Подожди, командир, - скромно сказал старший лейтенант. - Как говорит наш генерал…
        - Не говори гоп, пока не перескочишь, - послышался из-за мешков с удобрениями звонкий голос Людмилы, закончившей классическую фразу вместо Петрухи.
        - А ты откуда знаешь? - поинтересовался Иванисов, подняв голову.
        - Откуда и вы. Слышала, - не вдаваясь в подробности, ответила девушка. - Вы есть будете?
        - Нет. Пока не закончим, не будем, - решил командир экипажа. - Вот летные испытания с вводной проведем, тогда и пообедаем.
        - Это у вас ужин будет, вместо обеда.
        - Успеем, Людка, не приставай.
        - Много о себе думаете, господа офицеры. Очень надо к вам приставать. Голодайте на здоровье.
        До обеда или, точнее, до ужина, как и предрекала Людмила, экипаж «Громобоя» экспериментировал с беспилотным летательным аппаратом. Вдвоем они вынесли его из сарая и с помощью пирамиды из камней придали ему положение для почти вертикального взлета.
        Романчук загрузил в сооруженную им металлическую корзину под брюхом самолета пятидесятикилограммовый мешок с удобрениями, а Иванисов из кабины «Громобоя», остававшегося в сарае, включил дистанционное управление.
        Беспилотник взлетел и, повинуясь командам командира экипажа, выполнил несколько фигур высшего пилотажа, в конце концов выронив мешок на заброшенное поле. Туча белой пыли взметнулась из лопнувшего мешка и долго висела над высохшей землей, постепенно прореживаясь.
        - Ну что, в общем и целом неплохо, - подвел итог Иванисов после того, как аккуратно посадил самолет у ворот сарая. - Может получиться. Скорость, конечно, не та. И маневренность тоже. Но вполне управляем. Вполне. Только давай усилим крепления. Береженого Бог бережет.
        Они с Романчуком втащили беспилотник в сарай и еще некоторое время провозились с корзиной под брюхом самолета, делая ее более прочной.
        Когда мыли перепачканные руки - Люда поливала им из ковшика, старший лейтенант спросил у Иванисова:
        - А что, начальству докладывать не будем?
        - Скажем гоп, когда перескочим. Согласен, оператор?
        - Логично. Если что не так - спишем на боевые потери. Мы так в Таджикистане делали.
        - Это что же вы там списывали, «шило», что ли? - вытирая руки полотенцем, заботливо поданным Людмилой, уточнил Иванисов.
        - И «шило» тоже. Слышь, Жора, а может? - с надеждой в голосе спросил старший лейтенант.
        - Нет, «Громобой» грабить не будем, - твердо ответил Иванисов, прекрасно понимая, о чем завел речь оператор.
        - Командир! Но на фронте давали ведь…
        - Так то на фронте. А ты, можно сказать, на курорте.
        Романчук потускнел и горестно вздохнул.
        Однако его ждал приятный сюрприз, когда все расселись на глинобитном полу сарая вокруг расстеленной Людмилой клеенки. В мисках дымились разогретые мясные консервы с консервированным зеленым горошком, а Иванисов вдруг потребовал у девушки поставить на стол пластмассовые стаканчики и вытащил неведомо откуда плоскую металлическую фляжку.
        - Коньяк, - пояснил майор. - Чисто символически. По пятьдесят грамм.
        Петруха расцвел на глазах, несмотря на то что объявленная доза никак не соответствовала ни его ожиданиям, ни его потребностям.
        - Ну, за то, что все мы еще живы. А за будущее пить не принято, - объявил Иванисов, разливая коньяк в белые стаканчики.
        Они чокнулись, при этом командир приподнял свой стаканчик в направлении беспилотника и сказал ему особо:
        - За твое здоровье!

36
        Время близилось к полуночи, когда в каюту к подполковнику Красовскому постучался техник Кузнецов. Подполковник еще не спал, сидел на койке. На прикроватном столике, к которому была привинчена горевшая настольная лампа, лежали какие-то документы, которые Красовский быстро убрал в непрозрачную папку.
        - В чем дело, Виктор Трофимович? - строго спросил куратор Главного управления генштаба. - Что случилось?
        - Да мне связаться надо с ребятами, - пояснил техник, который явно был чем-то взволнован.
        - Почему так поздно? Что за спешка?
        - Да Василий Петрович сегодня говорил, что у ребят завтра с утра боевой вылет.
        - Ну и?
        - Мне надо сказать хлопцам, чтобы обязательно проверили цифровую индикацию на левом топливопроводе, - стал объяснять, помогая себе жестами Кузнецов. - Мне чего так подумалось - что утечка именно там может быть. Я уже спрашивал, они говорили, что нигде вроде не сопливится, но когда движки не работают, оно и не будет сопливиться. Поэтому обязательно индикацию надо посмотреть на левом. Я уже лег было, и меня вдруг как током ударило. На левом. Точно на левом. Больше нигде.
        - Это важно?
        - Ну так, - запнулся и не нашел сразу нужные слова техник. - Во-первых, расход - дело не последнее. Во-вторых, топливо, оно ж и загореться может, если на боевое идут. Мало ли. Вдруг попадание зажигательным в это место.
        - А завтра никак нельзя? Во сколько у них вылет?
        - Так в десять утра, генерал сказал. Лучше бы сейчас передать. У них запас времени будет.
        - Хорошо, Виктор Трофимович, - согласился после короткого раздумья Красовский. - Поднимайтесь наверх. Я сейчас подойду.
        Техник благодарно кивнул головой и поспешил по коридору к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.
        Радиорубка, в которой находился Центр связи корабля, располагалась на верхней палубе, примыкая к капитанской рубке. Кузнецов нередко участвовал в переговорах с экипажем «Громобоя», консультируя пилота и оператора в случае необходимости. Однако, как правило, он подключался к переговорам по просьбам генерала и конструктора, но не по собственной инициативе, потому что допуска на самостоятельный вход в Центр связи не имел. Помимо Красовского, таким правом обладали только Острохижа и Вагипов.
        Трофимыч стучался, и настоятельно, в каюты генерала и конструктора, но те ему не открыли, видимо, крепко спали, и техник вынужден был просить о помощи Красовского, хотя общаться с ним не любил, да и необходимости в этом особой не было.
        Центр связи работал круглосуточно, там дежурили, сменяя друг друга через каждые восемь часов, радисты-шифровальщики. Когда Красовский подошел к радиорубке, техник топтался у запертой двери уже минут пять.
        Подполковник приложил к электронному замку двери радиорубки карточку с микрочипом, и дверь автоматически отъехала.
        - Проходите, - пригласил техника Красовский и, войдя в Центр связи, вновь приложил к замку карточку - дверь вернулась на прежнее место.
        Радист, сидевший в наушниках, не сразу заметил появление в рубке гостей. А когда заметил, снял наушники, вскочил с места и шумно приветствовал Красовского:
        - Здравия желаю, товарищ подполковник!
        - Тихо! Чего орешь так? - Красовский поднял к верху ладонь, усмиряя служебное рвение прапорщика-радиста, и пошутил: - Будешь так орать, тебя акустики на всех израильских подводных лодках услышат. А их всего три. Все три сюда и приплывут. Садись.
        Прапорщик послушно сел на свое рабочее место.
        - Ничего нового? - спросил подполковник.
        - Никак нет! Никаких новых сообщений за время моего дежурства не было, товарищ подполковник.
        - Отсутствие новостей уже хорошая новость, - прокомментировал офицер. - Так, давай с «Громобоем» свяжись.
        - Но сейчас неурочное время для сеанса связи. Рация у них может быть отключена.
        - А ты попробуй. А то вот технику нашему приспичило. Если не получится по рации, свяжись сначала по GSM.
        Кузнецов, слушая эти не очень приятные для себя слова, нервно потирал за спиной руки.
        Предположения радиста оправдались. На его позывные «Громобой» не ответил. Пришлось звонить по телефону. По нему разговоры не велись, но звонок был сигналом к тому, чтобы включить рацию.
        Людмила, в чьи обязанности входило поддержание связи с «Эсмеральдой», откликнулась наконец, назвав свой псевдоним:
        - Рысь на связи.
        - Только быстро, - приказал подполковник технику Кузнецову. - Не рассусоливайте.
        - Я мигом, - согласился техник и быстро заговорил в микрофон: - Люська, скажи Жорику, чтобы индикацию левого ТП проверил! Там собака порылась! Чует мое сердце, там!
        Выпалив это, Кузнецов смущенно взглянул на подполковника, понимая, что сказал лишнее, и добавил в микрофон уже совсем тихо:
        - Все.
        - Ну, если в самом деле все, - не скрывая иронии, произнес Красовский, - тогда я вас не задерживаю.
        Подполковник открыл дверь радиорубки и выпустил техника в показавшуюся после освещенного помещения кромешной темноту верхней палубы и запер дверь изнутри, оставшись наедине с радистом.
        - Трофимыч? - услышал техник, когда, цепляясь за поручни ограждения, прошел несколько метров по направлению к люку, ведущему вниз. Его окликнул, судя по голосу, генерал Острохижа.
        - Да! - отозвался техник.
        Его глаза освоились в темноте, к тому же из-за туч выглянул тонкий серпик луны. Кузнецов разглядел фигуру генерала, а рядом с ним нескольких вооруженных автоматами матросов.
        - Подожди, - сказал генерал. - Не торопись…

* * *

… В это время подполковник Красовский положил перед радистом маленькую бумажку с текстом, написанным по-английски.
        - Настройся на вот эту волну, - подполковник подчеркнул ногтем написанную выше текста цифру на бумажке. - И передай эту фразу четыре раза с интервалом в одну минуту.
        - Простой морзянкой? - уточнил радист.
        - Простой морзянкой.
        - Слушаюсь.
        Радист, заглядывая в текст, стал работать ключом. В его голове возникли напевы, заученные, должно быть, на всю оставшуюся жизнь в радиошколе ФСБ. Инструктор вместо того, чтобы заставить учить курсантов сочетания точек и тире, научил выпевать слова, каждое из которых соответствовало определенной букве алфавита и начиналось с этой буквы:
        - Таак Хи-ми-чи-те Есть Таак Хи-ми-чи-те У-нес-лоо, - пел про себя радист, начиная набирать английское предложение. Гласные в его словах-напевах были точками, двойные гласные - тире.
        Он передал фразу три раза и начал выпевать ее про себя в четвертый раз, когда в рубку практически бесшумно вскочили один за другим два матроса с автоматами в руках, а вслед за ними вошел генерал Острохижа. Подполковник Красовский оглянулся на шум, и рука его скользнула вниз в карман брюк.
        - Что происходит, генерал? Боевая тревога? - спросил он.
        - Руку из кармана! Медленно! - приказал генерал. - И обе вверх.
        Подполковник с нескрываемым удивлением на лице повиновался под стволами направленных на него автоматов. Он хорошо знал, что у морских спецназовцев отличная реакция.
        - А что происходит, мы сейчас выясним, - почти благодушно сказал Острохижа.
        - Покажи-ка, сынок, что ты сейчас передавал, - попросил он изумленного радиста.
        - Вот, товарищ генерал, товарищ подполковник дал. По-английски написано. «The thunder-storm will be tomorrow in ten mornings»
        - Интересно. По-английски, значит. Перевести можешь?
        - Да, конечно, - радист вопросительно глянул на подполковника, но, не дождавшись от него никакой реакции, перевел на русский:
        - Гроза начнется завтра в десять утра.
        - Что и требовалось доказать, - удовлетворенно констатировал генерал. - Да, Красовский. О тебе-то я подумал только пять минут назад. А до этого и в голову не могло прийти.
        - Вы о чем, генерал? - пытался сохранить хладнокровие подполковник, но это ему явно не удавалось: он заметно побледнел, и на лбу у него выступила испарина, моментально отлакировав его лоб под светом стосвечовой лампы на потолке.
        - Ладно тебе, Красовский. Прекрасно ты понимаешь, о чем речь. А если не понимаешь, то у тебя будет время, чтобы понять.
        Острохижа кивнул спецназовцам:
        - Обыскать, увести, посадить под замок.
        Один из моряков прогладил ладонями бока и бедра подполковника и молча выудил из его брючного кармана небольшой плоский пистолет. Это был швейцарский «ЗИГ Зауэр П», разработанный специально для скрытого ношения работниками спецслужб стран НАТО.
        Спецназовец, взяв в руки пистолет, не сдержал эмоций, воскликнув негромко:
        - Ого!
        Морячок сунул пистолет себе за ремень и тронул за плечо Красовского:
        - Пошли.
        - Это произвол! - выдавил из себя подполковник, но повиновался.
        - Продолжай вахту, - приказал Острохижа радисту. - Я к тебе еще зайду. А сейчас мне извиниться надо. Такого человека подозревал. Простить себе не могу.

37
        - Ну, у деда нашего нюх, - с восхищением произнес Иванисов, после того как проверил цифровую индикацию на холостом режиме, а затем, вскрывая последовательно ремонтные люки, обследовал левый топливопровод. - Ай да Трофимыч! На таком расстоянии диагноз поставил. Ведь сгореть на фиг могли! Молодец дед! Просто молодец!
        Вместе с Петрухой они обработали пенополиуретаном поврежденный участок топливопровода и собрались было уже отдыхать перед завтрашним днем, сулившим неизвестность, как на Людмилиной половине сарая раздался негромкий, но настоятельный сигнал телефона GSM.
        - Ну что там у них стряслось? - недовольно проворчала девушка, которая уже успела задремать.
        - Рысь на связи, - сказала Людмила, подключив во второй раз за ночь рацию.
        У микрофона передатчика на сухогрузе «Эсмеральда» был ее отец. Он был явно встревожен.
        - Рысь, слушай внимательно, - сказал генерал. - У нас чрезвычайное происшествие. Обнаружен предатель. Он обезврежен. Но террористам, захватившим российских паломников, известно время вашей завтрашней атаки на их лагерь. Они в полной мере осведомлены о возможностях вертолета и будут вас ждать во всеоружии. Приказываю завтрашний налет на Пальмиру отменить. Поняла? Повтори приказ!
        - Завтрашний налет на Пальмиру отменить, - повторила девушка. - Кто предатель-то?
        - Много будешь знать, скоро состаришься, товарищ передовой авианаводчик, - с нескрываемой нежностью в голосе произнес генерал, который уже не раз пожалел о том, что устроил свою жаждавшую приключений дочку «по блату» на смертельно опасную работу. - Одно скажу: рыба, как всегда, гниет с головы.
        - Это вы о чьей голове? О своей, что ли? - с деланным испугом поинтересовалась Людмила.
        - Типун тебе на язык, Людка, - рассердился Острохижа, но быстро отошел, сообразив, что его слова действительно прозвучали двусмысленно. - Хватает у нас гнилых голов и без моей седой.
        - Ну, слава Богу, - улыбнулась Людмила, которая представила, как меняется выражение лица родного папаши там на корабле. - Конец связи?
        - Конец, - согласился генерал, но вдруг добавил: - Я тут должен посоветоваться. Возможно, всю операцию придется срочно сворачивать, и вам придется завтра же вернуться на судно. Не исключено, что и место вашего базирования известно. Будь осторожна, ладно?
        - Ладно. Все?
        - Теперь все.
        Людмила отключила рацию.
        - Ну что, господа офицеры? - сказала она, выходя к вертолетчиком из-за своей загородки из мешков с удобрениями. - Слышали? Кина не будет. Какого-то Штирлица или, скорей, Джеймса Бонда у нас раскрыли на корабле. Штурм развалин древней Пальмиры отменяется. Дата штурма известна террористам.
        - Ну, об этом я давно догадывался, - спокойно воспринял известие командир экипажа
«Громобоя».
        - О чем об этом? - не понял Петруха.
        - О том, что утечка информации была. И давно. Уж очень неожиданно нас обстреляли в самый первый день, - пояснил командир.
        - Генерал сказал, что, возможно, всю операцию придется сворачивать и завтра возвращаться на корабль, - продолжила Людмила.
        - Тикать, значит, - задумчиво сказал Иванисов, почесывая затылок. - Бесславный конец, однако. А мы ведь такой сюрприз приготовили. Жалко.
        - Жора, но если они знают о времени атаки и будут нас ждать, то ведь это только нам на руку, - с горячностью произнес Петруха, который сидел на глинобитном полу, по-турецки сложив ноги.
        Иванисов согласился:
        - На руку. Да. Но приказы не обсуждают.
        - А может, мы не так поняли? - не успокаивался старший лейтенант.
        - Что не так поняли? Приказ? И это я слышу от боевого офицера? Во что превратится армия, если приказы командиров будут не так понимать?
        - Жора, но ведь генерал не знает о нашей задумке?
        - Хочешь ему рассказать? А может, наши переговоры тоже отслеживают?
        - Ну, так как-нибудь убедить, без деталей, - не унимался Романчук.
        - Если ты, Петро, берешься уговорить генерала, то тебе и карты в руки, - иронически сказал командир экипажа. - А я не возьмусь.
        - Кто я такой? - махнул рукой старший лейтенант.
        - А я кто такой? - задал риторический вопрос Иванисов.
        - Я возьмусь, - неожиданно сказала Людмила.
        Вертолетчики с удивлением посмотрели на девушку. Иванисов устало вздохнул:
        - Ну-ну. Давай пробуй.
        Генерал был еще в радиорубке, когда Людмила включила рацию в третий раз. Генерал Острохижа был на этот раз в приподнятом настроении. Во время срочного сеанса связи с Главным управлением Генерального штаба он выяснил, что предатель Красовский был не осведомлен о деталях операции на территории Сирии.
        Базу для «Громобоя» - сарай на краю заброшенного поля и прикрытие для Людмилы - документы, «Лендровер», квадроцикл - готовили не сотрудники Главного управления, а агенты Службы внешней разведки России на Ближнем Востоке, которые работали в условиях глубокой конспирации. Красовский знал лишь первоначальное направление маршрута вертолета, вылетевшего с сухогруза «Эсмеральда», что позволило террористам устроить засаду, но ему была неизвестна конечная точка маршрута.
        С сердца генерала свалился тяжелый камень - «Громобой», экипаж вертолета и авианаводчица пока находились в относительной безопасности. Но его хорошее настроение улетучилось, после того как радист сообщил, что его вызывает Рысь.
        Генерал услышал лишенный эмоций ровный голос дочери:
        - Ставлю вас в известность, что экипаж будет работать по разработанному ранее плану, - сказал Людмила. - Утечка информации не помешает реализации плана.
        - Что ты себе позволяешь? - возмутился генерал. - Кто там воду мутит? Позови командира!
        - Это только мое решение, и ответственность я беру на себя. Сегодня - рано, послезавтра будет поздно. Речь идет о жизни и смерти наших людей. Спасибо за понимание. Конец связи.
        Генерал достал из кармана носовой платок и звучно высморкался.
        - Вот оторва! Вся в меня! - сказал он, пряча платок в карман.
        Радист с удивлением посмотрел на Острохижу.

38
        Находясь в подземелье, паломники тем не менее понимали, что наверху происходит нечто необычное. Благодаря дымоходам, которые вели из подвала наверх в развалины античных терм, они могли слышать отдаленный стрекот автоматных очередей, а после разрывов ракет с кирпичных сводов подземелья в нескольких местах потекли струйки песка.
        - Нет, это совершеннейшая глупость, - возмущался бизнесмен Рафаэль, бывший студент Вагипова-старшего. - Если нас вздумали освобождать силой, ни к чему хорошему это не приведет. Нас просто расстреляют. Убьют, и все.
        - Все в руках Аллаха, Справедливого и Милосердного, - отвечал на это Галиакбар-хаджи. - Если мы умрем здесь, нас ждут райские кущи, ведь мы на пути к Дому Аллаха.
        Ахмед успел шепнуть старику, что наверху он видел молодую женщину, которая говорила с ним по-русски. Она просила передать Галиакбару Абдразаковичу, что помощь близко, но просила пока не делиться этой вестью с другими паломниками, чтобы те своим воодушевлением не насторожили террористов.
        - Я согласен с вами, - раздраженно реагировал на увещевания старика бизнесмен. - Хотя, честно говоря, у меня нет горячего желания попадать в райские кущи прямо сейчас. Террористам нужны только деньги. Я готов отдать последнее, что у меня есть, - тут Рафаэль поперхнулся, потому что ему вдруг показалось, что старый преподаватель, как прежде на экзаменах, видит его насквозь и понимает, что студент лукавит.
        - Практически все, что у меня есть, - продолжил бизнесмен, - я готов отдать для того, чтобы нас всех освободили без ненужного кровопролития. Я деловой человек, я знаю, что с любым партнером можно договориться, если предложить разумную цену. Они записали мое обращение к управляющему банком на видеокамеру. И вот пожалуйста - стрельба!
        На что Вагипов старший строго заметил:
        - Пророк говорит, что Аллах каждый день говорит: «Эй, Мое создание, ты так неблагодарен! Я о тебе помню и вспоминаю, а ты забываешь Меня? Эй, потомок Адама, что ты ответишь Мне в Судный День?»
        Рафаэль нервно пожал плечами и отошел от Галиакбара-хаджи.
        Однако продолжавшаяся с полчаса перестрелка наверху закончилась так же неожиданно, как и началась, и теперь паломники с тревогой ожидали развития событий. Вопреки их ожиданиям ничего из ряда вон происходящего не произошло. Вечером, как обычно, принесли воду и лепешки пресного хлеба «хобз».
        После ужина один из террористов, охранявших заложников, видимо, сильно томившийся от скуки, взял с собой транзисторный приемник и, включив его, слушал тягучие песни, которые исполняла певица низким, почти мужским голосом. Приемник был настроен на одну из местных FM-станций, и каждые полчаса, прерывая песнопения, диктор сообщал новости.
        Ахмед присел, прислонившись к кирпичной стенке, неподалеку от стражника, который, прикрыв глаза, танцевал пальцами рук в такт мелодии. Мальчика не интересовали песни, но он хотел услышать информационный выпуск. Стражник не обращал на подростка внимания, и Ахмед, положив голову на колени, сидел на своем месте неподвижно целый час и таким образом выслушал информационный выпуск два раза.
        Подойдя затем к Галиакбару-хаджи, мальчик сказал ему тихо:
        - Нас согласились выпустить за полмиллиона долларов. Выкуп должен привезти ваш сын, если я правильно понял.
        - Я же запретил своему сыну, - удивился старик. - Он всегда понимал меня с полуслова. Я не мог сказать ему прямо, но он должен был понять. С террористами нельзя договариваться…

* * *
        В ту ночь Ричард Бэрроуфильд имел очень неприятный разговор с Абдуллой.
        Американец не стеснялся в выражениях:
        - Твои люди - тупые скотины, - возбужденно говорил он, - и ты сам не лучше. За что деньги плачу?! Я что тебе сказал? Пусть русские думают, будто мы их не раскусили. Мне нужно заманить вертолет сюда, сбить и заполучить останки. Все остальное -
«туман». Если бы я не настоял, чтобы твои бараны прекратили преследовать беглецов, у тебя под началом были бы только мертвые бараны! Скажи мне спасибо, что тебе сегодня есть кем командовать.
        - Я никому не позволю себя оскорблять, - вскипел лидер «Молодого фронта Иншаллах», явно не привыкший к такому обращению. - И тем более неверному!
        - Ладно, успокойся, - сбавил тон американец. - Ты сам понимаешь, что у меня есть основания быть недовольным тобой. Но это забудем. Наш договор остается в силе. Если у меня будут останки вертолета, который твои… э-э, - Бэрроуфильд замялся, подыскивая нужное слово, - простаки приняли за джина или ангела смерти, ты получишь оговоренную сумму. Даже с бонусом. Вот залог. Будьте готовы к десяти утра.
        Американец протянул Абдалле кредитку:
        - Здесь миллион долларов.
        - Мои люди готовы, - уже вполне умиротворенно ответил Абдалла. - Я поговорил с ними. Обещал хорошую награду. Завтра в десять утра этого русского джина встретит десяток «стингеров». Даже если у него такая хорошая защита, как ты рассказывал, десяток «стингеров», выпущенных одновременно, сделают свое дело.
        - Завтра конструктор русского вертолета должен передать выкуп, - напомнил Бэрроуфильд. - К полумиллиону, который он привезет, я добавлю еще полмиллиона, если привезете его живым. Пошли надежных людей.
        - Твои полмиллиона входят в общую сумму? - деловито уточнил главарь террористов.
        - Нет. Этот тот бонус, о котором я говорил, - успокоил его американец и еще раз добавил: - Пошли надежных людей.
        - Я поеду сам, - твердо сказал Абдалла.
        - Мне это не нравится, - поморщился Бэрроуфильд. - Конструктор может оказаться твердым орешком. А вот его вертолет, если он будет у нас в руках, расскажет все. Ты должен быть там, где решается более важное дело.
        - Я сам решаю, где мне быть, - отрезал главарь террористов.

«Не верит, - решил Бэрроуфильд и вспомнил старую английскую пословицу: лучше одна птичка в руках, чем две в кустах». Именно этой мудростью, вероятно, руководствовался Абдулла. Похищение человека - дело для него более привычное, чем охота за вертолетом-невидимкой.
        - Русского конструктора будут плотно опекать, - сказал наконец американец. - Это может быть опасно.
        - Все в руках Аллаха, а я лишь покорный слуга Его, - стоял на своем Абдулла.
        - Ладно, тебе решать. Кто останется вместо тебя?
        - Это не проблема. Вахид будет руководить операцией здесь.
        - Он справится? - недоверчиво поинтересовался американец.
        - Он опытный боец. И мои люди надежно подготовились.
        - Смотри. На карту поставлены очень большие деньги. Такими деньгами не шутят.
        - Я не люблю шуток, - заверил Абдулла, и Бэрроуфильд протянул ему руку.
        Террорист пожал ее и сказал:
        - Мне пора. До Дамаска еще нужно доехать. Я предупредил Вахида, чтобы он прислушивался к твоим словам.
        - Спасибо. Удачи.
        Абдулла открыл наружу дверь из бункера и, не оборачиваясь, бросил:
        - Все в руках Аллаха.

39
        В девять часов утра Дамаск уже давно проснулся и трудился в поте лица. Офисные служащие заняли места за столами и столиками, торговцы открыли большие и маленькие лавки, кассирши в супермаркетах давно сидели на своих вертких креслицах, горничные в гостиницах усердно и бесшумно убирались в коридорах отелей, в кофеварках за стойками баров и кофеен сварили уже не по одному литру кофе.
        Улицы заполнялись потоком машин разнообразных марок, и в воздухе над этим потоком не умолкали казавшиеся простуженными голоса автомобильных клаксонов.
        По одной из нешироких улочек, примыкавших к древней Виа Ректа - Прямой улице, которая ныне называется Мидхат Паша, брел, разглядывая вывески, невысокий, коренастый, абсолютно лысый человек с густыми черными бровями над слегка раскосыми глазами. Он был одет в мешковато сидящую на нем пиджачную пару темно-серого цвета, которая явно была скроена по лекалам прошлого века где-то далеко от европейских, и не только европейских, столиц.
        Лысый человек, крепко державший в правой руке пухлый черный чемоданчик, выглядел растерянным и встревоженным. Однако выражение лица его изменилось, как у школьника, решившего трудную задачку, когда он оказался у входа в кофейню и увидел вывеску, на которой арабской вязью было выведено название, продублированное латинскими буквами, - Bushra.
        Прочитав название, лысый мужчина с чемоданчиком, оглянувшись по обеим сторонам, нерешительно вошел в заведение и, потоптавшись, занял место за маленьким столиком на двоих неподалеку от входа. В кофейне было сумрачно, прохладно и немноголюдно. Сильно пахло кардамоном и кофе.
        К посетителю тут же подскочил кельнер и склонился в почтительном поклоне. Лысый человек с недоумением посмотрел на него, а потом, спохватившись, сказал по-английски с жутким акцентом:
        - Гив ми э джуз, плиз.[Принесите мне сок, пожалуйста.]
        - Big glass?[Большой стакан?] - уточнил кельнер.
        Странноватый посетитель уставился на официанта, мучительно пытаясь сообразить, чего хочет от него этот молодцеватый малый с черными усиками под большим хрящеватым носом, и сказал по-русски:
        - Не понял я тебя.
        - Русия? - оживился кельнер.
        - А ты откуда знаешь? - удивился лысый.
        - Мало-мало знаю русия, - осклабился кельнер. - Был военный сардар. Был командир русия.
        - А! Так чего ты спрашивал?
        - Джуз много или мало?
        - Мало. А то у меня еще денег не хватит, - посетитель почему-то крепче прижал к себе черный чемоданчик.
        Кельнер улыбнулся с легким поклоном и передал заказ парню в белом фартуке, строгавшему теркой кусок льда.
        - Русия? - спросил тот, бросив лед в стакан, налив перед этим туда поварешкой тутовый сок, который стекал из-под горы ягод на большем блюде в медный таз.
        - Русия, - подтвердил кельнер и неприметно махнул рукой, мол, с этого много не возьмешь.
        Со стаканом на подносе он вернулся к столику, за которым сидел посетитель из России, и поставил сок перед ним.
        Между тем на улице возле кофейни, в которую зашел лысый, остановились два крепко сложенных сирийца. Оба, несмотря на жару, тоже были в пиджаках, которые казались им чуть великоваты. Один из них достал сигарету и сунул ее в рот, второй предупредительно поднес к сигарете огонек зажигалки. Когда он поднимал руку с зажигалкой, пиджак распахнулся, и из подмышки выглянула желтая кобура пистолета.
        Затянувшись, сириец бросил быстрый взгляд в открытую дверь кофейни, а второй, спрятав зажигалку в карман, посмотрел в оба конца улицы.
        - Объект на месте, Сайдулла, - тихо сказал тот, который заглядывал в открытую дверь кофейни.
        - Оставайся тут, Халим. Я посмотрю подходы со стороны Мидхат Паша, - ответил ему второй.
        - Хорошо, - кивнул, куривший сигарету. - Буду продолжать наблюдение здесь.
        Лысый человек за столиком неподалеку от входа все еще не притронулся к принесенному кельнером стакану и буквально каждую минуту вытягивал левую руку, освобождая запястье, чтобы взглянуть на наручные часы. Уточнив время, странный посетитель из России каждый раз подозрительно оглядывал кофейню и крепче прижимал к себе черный чемоданчик.
        Внезапно совсем близко от входа в кофейню грохнул взрыв, заставив прохожих вздрогнуть от неожиданности. Сразу после взрыва сработала сигнализация в нескольких припаркованных на улице ближе к выходу на Мидхат Паша автомобилях, имитируя рев полицейской сирены.
        Сириец, куривший у входа в кофейню, выплюнул сигарету и резким движением сунул правую руку под пиджак. Не вынимая руки из-под пиджака, он крутил головой во все стороны, стараясь увидеть сразу все, что происходило на улице и в кофейне.
        Прохожие отхлынули от места взрыва в противоположный конец улицы, но через полминуты именно там потряс землю новый, еще более мощный взрыв.
        Стеклянная дверь кофейни от удара взрывной волны рассыпалась на мелкие осколки. Стоявший возле двери Халим, державший правую руку под полой пиджака, присел, прикрыв ладонью левой руки коротко стриженную голову. Прохожие заметались в панике и опять отхлынули от места взрыва с криками и воплями. Толстый седой человек с выпученными от ужаса глазами натолкнулся на Халима и буквально снес его, повалив на землю, сам растянувшись рядом.
        Лысый россиянин с чемоданчиком при первом взрыве вскочил со своего места и прижался к стене. Кельнер забрался под барную стойку, сочтя это место наиболее безопасным, и лишь парень в белом, местами запятнанном фартуке не потерял самообладания. Он спокойно отложил поварешку, которой разливал сок по стаканам, и в два широких шага подошел к лысому с чемоданчиком. Достав из-под фартука
«браунинг», краска со ствола которого осыпалась от старости, он ткнул его в бок россиянину и сказал, улыбаясь белозубо:
        - Русия! Гоу! Гоу!
        Подталкивая лысого россиянина к черному ходу из кофейни, парень в фартуке оглянулся - у входа на земле, усыпанной осколками стекла, возились, пытаясь встать, двое мужчин.
        - Гоу! Русия! Гоу, - энергично подтолкнул парень в фартуке россиянина, продолжая улыбаться.
        Лысый с чемоданчиком, очевидно, ошеломленный происходящим, безропотно повиновался. Парень в фартуке, тыча под ребра россиянину стволом «браунинга», вывел его на задний двор кофейни, а затем в узкий глухой проулок, образованный стенами каменных домов, стоявших менее чем в двух метрах друг от друга.
        - Стоп, - сказал парень в фартуке, выведя россиянина на оживленную и относительно широкую улицу и тормознув его у черного джипа с тонированными стеклами, который залез двумя колесами на тротуар.
        Задняя дверца автомобиля распахнулась, и парень, не церемонясь, втолкнул лысого с чемоданчиком в машину.
        Джип съехал с тротуара, поцарапав бампером борт стоявшей рядом желтой «Тойоты», и резко взял с места.
        - Is you mister Vaghipov?[Вы господин Вагипов?] - спросил у лысого, оказавшегося на заднем сиденье джипа, чернобородый молодой человек с небольшим, но глубоким шрамом под левым глазом.
        - Да, - едва выдавил из себя лысый.
        Чернобородый ловко защелкнул на его запястьях наручники и рванул ворот его рубахи - на шее у россиянина была цепочка из желтого металла с полумесяцем.
        - Оу! - удовлетворенно воскликнул чернобородый.
        Водитель джипа оглянулся на этот вскрик, но тут же уставился на дорогу - в старом городе, как обычно в это время, начинался час пик. Перед джипом медленно двигался красный микроавтобус, который невозможно было обогнать из-за плотного потока машин.
        Чернобородый взял с колен у не сопротивлявшегося россиянина чемоданчик, щелкнул замками и вновь воскликнул:
        - Аллах акбар!
        В чемоданчике в одинаковых прозрачных упаковках лежали плотно утрамбованные пачки стодолларовых купюр.
        На этот раз водитель не оборачивался, но слегка приподнялся в кресле, чтобы увидеть в зеркале заднего обзора то, что происходило за его спиной, и, удовлетворив свое любопытство, вновь принял прежнюю позу.
        Чернобородый взял из чемодана одну из пачек и обеими руками стал разрывать полиэтиленовую упаковку. А россиянин, испуганно забившийся в угол машины, вдруг неуловимым движением сбросил с рук металлические браслеты и несильно ткнул коротким толстым пальцем куда-то в шею чернобородому. Тот мгновенно обмяк.
        Шофер джипа почувствовал прикосновение к своему затылку холодной металла и услышал голос лысого. Тот говорил теперь на хорошем арабском языке и совершенно спокойно:
        - Останови машину.
        Шофер послушно нажал на педаль, повернул ключи в замке, и тут же его сознание было отключено, и он провалился в какую-то вязкую слоистую темноту.
        Из красного микроавтобуса, чей зад маячил перед радиатором джипа, выскочили несколько сирийцев в одинаковых светло-серых костюмах с пистолетами в руках и бросились к внедорожнику.
        Первым дверцу джипа рванул подполковник Главного Управления Безопасности Мухер Хусейн. На подполковника вывалилось бесчувственное тело лидера «Молодого фронта Иншаллах» Абдаллы, который так и не пришел в себя после тычка пальцем в шею.
        - Все в порядке, - сказал Хусейну по-арабски с широкой улыбкой на пол-лица лысый человек, очень похожий на главного конструктора «Громобоя» Рината Галиакбаровича Вагипова.
        - Товарищ Волков, с вами все хорошо? - спросил его на русском языке Мухер Хусейн, который, будучи совсем молодым человеком, в течение двух лет проходил стажировку на высших курсах КГБ в Минске еще во времена Советского Союза.
        - Как видите. Все нормально, Мухер, - успокоил его, тоже переходя на русский язык, лысый. - Спасибо за плодотворное сотрудничество, господин подполковник. Абдалла должен отойти через полчасика. Может быть, он все же прикажет выпустить российских паломников? Или хотя бы даст точные координаты их местонахождения?
        - Маловероятно, - цокнул языком и помотал головой Мухер Хусейн. - Я его знаю не первый год. Такие предпочтут смерть потере влияния в своей организации. Но мы попробуем.
        - Попробуйте, - согласился Волков, который благодаря усилиям опытного гримера был так похож на Вагипова, и опять улыбнулся на пол-лица: - Попытка не пытка, господин подполковник.
        Мухер Хусейн невесело улыбнулся в ответ очень старой шутке своего советского преподавателя.

40
        В то утро террористам было не до своих пленников. Солнечные лучи появились из полуразваленных дымоходов в дальнем конце подземелья, но воду и лепешки до сих пор не приносили. Направляемые Галиакбаром-хаджи паломники совершили утренний намаз и теперь шептали другие молитвы, чтобы заглушить чувство голода.
        - Эй, Ахмед, - позвал Рафаэль подростка. - Иди спроси у них, когда принесут хлеб? Я что, с голоду умирать должен за свои полмиллиона долларов?
        Мальчик послушно встал с кирпичного пола, но его остановил жестом старик Вагипов. Он сказал своему бывшему студенту:
        - Ты, Рафаэль, лучше о душе подумай, чем о желудке. Если тебе не можется, иди объяснись с ними сам. Зачем подвергаешь мальчика опасности?
        - Но я же не говорю по-арабски!
        - Если тебе очень хочется, объяснись жестами. Они поймут.
        Рафаэль сморщился, как от зубной боли, и отошел от Вагипова-старшего. Бизнесмен хорошо запомнил сокрушительный удар в пах, полученный от одного из сторожей в первые сутки пребывания в подземелье.
        - Галиакбар-хаджи, я ночью опять выбирался во двор, - тихонько сказал старику мальчик.
        - Зачем ты это делаешь? - старик сдвинул свои седые брови.
        - А вдруг эта тетя с рыжими волосами приедет еще раз? Теперь я смогу ей больше рассказать о том, где эти прячут оружие и свои машины.
        - Ты напрасно рискуешь, сынок, - с упреком, но ласково сказал Галиакбар-хаджи. - Ты совсем не думаешь о своей матери. Да и обо мне тоже. А ты ведь моя опора здесь. Надо слушать старших. Своеволие тоже большой грех.
        - Простите меня, учитель, - подросток был явно опечален выговором.
        Наверху тем временем в замаскированных укрытиях среди развалин античных строений боевики «Молодого фронта Иншаллах» ожидали атаки необычного вертолета, который так напугал многих из них в прошлый раз. Идеологическая обработка, которую предпринял Абудалла после первой встречи с вертолетом, конечно, дала свои результаты. Но все же далеко не все террористы смогли избавиться от ощущения, что им предстоит сразиться вовсе не с машиной - плодом человеческого разума, а с самым настоящим Ангелом Смерти, способным принимать самые неожиданные обличья.
        Но огромная сумма, которую пообещал Абдулла за сбитый вертолет - целых двадцать тысяч долларов, была хорошим стимулом для подавления страха. За такие деньги можно было бы обеспечить безбедное существование большой семьи. И потому нашлось немало охотников, готовых выпустить «Стингер» в вертолет-невидимку, ориентируясь лишь на негромкий стрекот в небе.
        И вот среди безмолвной тишины древней Пальмиры ровно в десять утра послышался необычный звук откуда-то сверху, из насыщенной синевы неба, еще не успевшей выцвести под лучами беспощадного солнца.
        Вторые номера расчетов переносных зенитных ракетных комплексов, которые должны были указывать направление операторам, державшим на плечах контейнеры со
«Стингерами», почти одновременно увидели хищный силуэт отливающей металлом птицы, которая несла что-то в когтях.
        Сразу несколько наблюдателей энергично захлопали по плечам своих операторов, указывая на цель. Конечно, птица, стремительно скользившая сверху вниз, совсем не походила на вертолет, но ведь Ангел Смерти мог превратиться во что угодно!
        Всякие сомнения исчезли, когда из-под брюха металлической птахи выпрыгнула ракета, оставлявшая за собой черный дымный след, и взорвалась на крыше бункера, в котором был оборудован командный пункт бригады. В воздух поднялся фонтан камней и песка.
        В хищную птицу, которая, сбросив ракету, стала неторопливо уходить вверх, было выпущено сразу не менее четырех «Стингеров». И они достигли цели. Металлический хищник, блестевший на солнце своим неживым оперением, взорвался, полыхнув багряным огнем, и сверху, с неба, посыпались обломки летательного аппарата.
        Их падение приветствовалось радостными воплями и выкриками осмелевших боевиков:
        - «Аллах акбар»!
        Один из стрелков, выпустивших «Стингер», сбросил с плеча пустой контейнер и бросился бежать к укрытию, где под толщей каменной плиты шириной в два метра пережидали воздушную атаку Вахид, назначенный Абдаллой командовать бригадой на время его отсутствия, и Ричард Бэрроуфильд. Они заблаговременно перебрались туда из бункера, в котором размещался командный пункт бригады, и наблюдали за происходящим с помощью панорамного перископа. Он был снят с подбитого израильтянами на Голанах бронетранспортера советского производства.
        Перископ был один, и смотрел в его окуляры большей частью гориллообразный, заросший иссиня-черной черной бородой почти до самых глаз Вахид, лишь изредка предоставляя возможность Бэрроуфильду оценить обстановку. В тот момент, когда в небе появилась металлическая птица, место у перископа занимал командир боевиков.
        Вахид не заметил необычный летательный аппарат, выпустивший ракету по пустовавшему командному пункту Абдаллы, однако по сотрясшему землю взрыву и он, и Бэрроуфильд поняли, что штурм Пальмиры с воздуха начался. И это подтверждало информацию, которую получил американец накануне.
        Вахид зафиксировал исход нескольких «Стингеров», и по доносившимся через щели укрытия отголоскам выкриков боевиков понял, что цель поражена.
        - Они сбили его! - гордо сказал Вахид, обернувшись к американцу.
        Бэрроуфильд недоверчиво осклабился. В это трудно было поверить, но кажется, ему удалось добиться того, на что было потрачено столько сил. Уверенность возросла после того, как в укрытие вкатился один из операторов переносных зенитно-ракетных комплексов и заорал исступленно, срываясь на визг:
        - Аль-ля Иллаха Иль-ла Аллах, уа анна Мухаммаду расулю Аллах!
        Стрелок захлебнулся собственным криком и, захватив со всхлипом порцию воздуха, сказал уже по-другому, значительно тише:
        - Это я сбил его, Вахид! Я пришел за наградой.
        - Награда тебя не минует, - успокоил его Вахид, - но сначала нужно убедиться в справедливости твоих слов.
        Когда командир боевиков вместе с американцем осторожно выбрались из укрытия, к ним бросились еще несколько операторов, утверждая, что именно их «Стингер» поразил воздушную цель. Дело едва не дошло до драки, но Вахид пообещал, что никто не останется без награды, если они с американцем убедятся в том, что вертолет действительно сбит.
        Вахид и Бэрроуфильд вскочили в джип, стоявший под маскировочной сеткой. С ними в машину сел и стрелок, первым прибежавший с вестью о сбитом вертолете…

41
        - Кажется, поверили, - констатировал Иванисов.

«Громобой», выпустив на подходе к Пальмире из бомболюка беспилотный летательный аппарат, оснащенный накануне в полевых условиях неуправляемым реактивным снарядом, входившим в штатное вооружение вертолета, совершил посадку на окраине мертвого античного города.
        Пилот не отключил систему визуальной защиты «Хамелеон», хотя из-за этого при неработающих двигателях сильно садилась аккумуляторная батарея. Но, поскольку посадка нужна было только для того, чтобы спустить на землю передового авианаводчика и убедиться в том, что задумка удалась, игра, как говорится, стоила свеч.
        - Ну все, Ковалева, с Богом! - напутствовал Иванисов девушку, а Петруха жалобно сказал:
        - Береги себя, Люська, а? В пекло не лезь!
        - Гусь не боится, товарищ старший лейтенант, и ты не бойся, - весело ответствовала Людмила, но, пожалев расстроенного Романчука, нежно добавила: - Все будет хорошо, Петечка. До встречи на «Эсмеральде»! Ты же знаешь, что я тебя люблю.
        У Петьки от последних слов девушки на мгновение остановилось сердце, и он прикрыл глаза, не веря своим ушам.
        Иванисов же крякнул с улыбкой, встретившись со смеющимися глазами авианаводчицы, и помахал ей указательным пальцем, сказав только одно, но очень ласковое слово:
        - Коза!
        Майор включил двигатели, и «Громобой» стал набирать высоту. Сверху вертолетчики убедились, что все идет по плану: в том направлении, где упали обломки беспилотника, устремился черный джип, оставляя за собой длинный пыльный след, а вслед за ним, растянувшись по широкой расчищенной улице, ограниченной с обеих сторон уцелевшими колоннадами, бежала нестройная толпа боевиков. Террористы были воодушевлены, что выражалось в треске очередей, выпускаемых в воздух просто так, от избытка чувств.
        - Поднимись выше, - порекомендовал Петруха, - а то сдуру попадет кто.
        - Слушаюсь, старший лейтенант, - согласился майор и, заложив крутой вираж вправо с одновременным набором высоты, поднял вертолет на высоту около двух тысяч метров. Здесь шальные пули теряли свою силу.
        - Итак, ваше слово, товарищ маузер! - процитировал пролетарского поэта просвещенный командир экипажа. - Только у меня просьба, товарищ оператор.
        - Весь внимание, - отозвался Романчук.
        - Ты постарайся все же аккуратней. Это ж памятник мировой культуры, насколько я понимаю. Люди вон чего настроили красоты ради, а мы сейчас и то, что осталось, с землей сровняем. Ведь могем? Сровнять, в смысле?
        - Могем, Жора, возможностей более чем достаточно. Но не будем. Что я, не понимаю, что ли? - убедительно заявил оператор, положив руки на пульт управления огнем.
        - Молодец, это тебе зачтется. Девушки из высшего общества уважают тех, кто умеет ценить прекрасное.
        - Это ты о чем? - недоуменно повернул голову в его сторону Петруха.
        - Да так, к слову пришлось.
        - Эй вы там, наверху! - раздался в наушниках шлемофонов знакомый голос Людмилы. - Заснули, что ли? Квадраты четырнадцать десять, четырнадцать одиннадцать.
        - Не спим, Люська, не спим, щас как вдарим! - с воодушевлением пообещал Петруха.
        - Бомбометание? - уточнил у оператора пилот и, получив утвердительный ответ, потянул на себя рычаг, заменявший вертолетчикам штурвал.

«Громобой» резко замедлил скорость, а оператор, нажав кнопку на пульте, отправил вниз несколько пакетов осколочных бомб.
        Улица древнего города мгновенно укрылась под черными клубами разрывов коврового бомбометания.
        Паломники тоже услышали взрывы бомб наверху, которые сотрясли землю так, что рассыпалась грудой кирпичей одна из дальних колонн-печей, через жерло которой в подземелье попадали лучи света. Над колонной рухнул свод, и паломникам стал виден кусок ярко-синего неба.
        - Они с ума сошли! - схватился за голову Рафаэль. - Они опять штурмуют! Нас всех расстреляют!
        - Всем лечь на землю! - заорал один из сторожей, угрожающе поводя стволом
«калаша», и, словно подтверждая наихудшие опасения бизнесмена, перевел рычажок на стрельбу очередями.
        - Не надо, не надо! - испуганно заверещал второй охранник. - Рикошетом пули могут вернуться, не вздумай стрелять!
        - Ложитесь, ложитесь! - вместе закричали Ахмед и Вагипов-старший, которые поняли, что приказал боевик, и все паломники тут же попадали на землю.
        Земля сотрясалась от взрывов, а потом неожиданно наступила относительная тишина, которую нарушали время от времени длинные очереди из крупнокалиберного пулемета, которые возникали откуда-то сверху, то ближе, то дальше.
        - Галиакбар-хаджи, они ушли! - сказал Ахмед.
        Мальчишка оторвал голову от земли, увидел, что сторожа исчезли. Старик не понял его сначала:
        - Кто?
        - Охранники наши ушли! - объяснил мальчишка, поднимаясь на ноги.
        В это время звонкий девичий голос позвал из разлома, через который стало видно синее небо:
        - Галиакбар-бабай! Дедушка Галиакбар! Вы здесь?
        - Людмила? - удивился Вагипов-старший.
        Он сел на землю и тут же выкрикнул из всех сил старческим голосом:
        - Людочка, неужели это ты, внученька?
        - Да, дедушка! Это я, Люда! У вас есть раненые? - Людино лицо, обрамленное светло-рыжими волосами, показалось на фоне яркой синевы.
        - Слава Аллаху, нет!
        - Надо немедленно уходить отсюда!
        - Я выведу! Галиакбар-хаджи, я знаю, как! - воскликнул Ахмед. - Тетя Люда, не уходите! Мы сейчас выйдем!
        - Веди, мальчик мой, - покорно согласился старик. - Выводи всех, я пойду последним, буду смотреть, чтобы никто не остался здесь, в этой яме.

* * *

… Вахид, Бэрроуфильд и незадачливый стрелок покинули джип, как только началась бомбежка, понимая, что черный джип - очень хорошая мишень для супер-вертолета. Впрочем, американец выбрался из машины последним. Он потащил с собой контейнер, несколько более громоздкий, чем тот, в которых хранятся и откуда вылетают
«Стингеры».
        - А ты говорил, сбил! - рявкнул Вахид на стрелка и крепко ударил его ладонью по затылку.
        Боевик заверещал как резаный - наверное, подзатыльник был последней каплей, переполнившей чашу ужаса в его душе:
        - Это Ангел Смерти! Его невозможно сбить! Он везде! Он прилетел за нами!
        Стрелок подскочил с земли и, завывая, выпрыгнул из каменной щели. Размахивая руками, он бежал неизвестно куда, пока его не сразила пулеметная очередь, возникшая из негромкого стрекотания в абсолютно пустом и чистом, без облачка, небе.
        Американец, положивший себе на плечо контейнер, похожий на переносной зенитно-ракетный комплекс, только более массивный, прицелился на это стрекотание и потянул спусковую скобу.
        Выйдя из контейнера с ощутимым звуковым ударом, необычная ракета взвилась в синеву. Особенность была в том, что к ракете был прикреплен тонкий и сверхпрочный трос-леска, потянувшийся вслед за ней в небо.
        Один из двух несущих винтов «Громобоя» зацепил трос и, намотав его, резко остановился. Турбины взвыли - система синхронизации вращения винтов с некоторым запозданием застопорила второй ротор, но машина уже вошла в левое вращение, к тому же лишившийся подъемной силы винтов «Громобой» начал стремительно валиться вниз. Вертолет стал практически неуправляемым.
        Система визуальной защиты на «Громобое» по-прежнему была активизирована, но Бэрроуфильд понял, что его выстрел не прошел даром: корпус ракеты, к которой был прикреплен трос, исчерпав запас топлива, повис на тросе, который терялся в высоте, а затем стал кругами приближаться к земле.
        - Он падает! - восторженно воскликнул Ричард и дернул Вахида за рукав: - А этот баран говорил, что его невозможно сбить. Тоже мне, Ангел Смерти!
        Это были последние слова американца. Через несколько секунд противотанковая управляемая ракета, выпущенная не потерявшим самообладания оператором «Громобоя» старшим лейтенантом Романчуком, вошла в каменную щель, в которой укрывались Бэрроуфильд и Вахид, и разнесла в клочья их тела, одновременно обрушив стены укрытия.
        Иванисов чудом сумел «раскачать» несущие винты почти у самой земли, не выдержавший чудовищного напряжения трос лопнул, и «Громобой» медленно, с трудом, но все же неуклонно стал набирать высоту…

42
        Стоявший под тентом на верхней палубе сухогруза «Эсмеральда» вертолет, прежде чем разобрать его на небольшие блоки и упрятать в контейнеры, техник Кузнецов облазил снизу доверху, от шасси до рулей высоты на хвостовой балке. Найдя очередной след от ранения, горько вздыхал и, словно нянька над болезным дитем, причитал:
        - Ай-я-яй! Досталось тебе, «Громобоюшка»! А все ж таки выдюжил! Не смогли супостаты одолеть тебя! Ну ничего, мы тебя дома подлечим, переберем, будешь как новенький! Будешь вновь готов к труду и обороне.
        - И к нападению тоже, - весело добавил командир экипажа Иванисов, который неслышно подошел под маскировочный тент и, задрав голову, наблюдал за техником, оседлавшим хвостовую балку вертолета.
        Трофимыч, не ожидавший, что кто-нибудь подловит его на телячьих нежностях по отношению к неодушевленному предмету, насупился и замолчал, не ответив пилоту.
        - Не дуйся, Трофимыч, - просто сказал Иванисов, когда техник спустился вниз по приставной лестнице. - Я его тоже очень люблю. Я еще ни один из своих вертолетов так не любил, а у меня их было много. Это правда.
        - Дак ведь как не любить, - согласился, взбодрившись, техник, - ведь чудо, а не вертолет. Он же как живой!
        - Слушай, Трофимыч, ты мне вот честно скажи: кто придумал заострить лопасти пропеллеров? Признавайся как на духу! Разве не ты?
        - А при чем тут я? - стал отнекиваться техник с напускным безразличием на лице. - Это дело инженеров, - Кузнецов произнес это слово с ударением на последнем слоге. - Они учились, мозги сушили, а мы что? До всего ручками своими доходим, мозолем своим. Где уж нам уж?!
        - Ну не прибедняйся, Виктор Трофимович, не прибедняйся, - прокомментировал последние слова техника главный конструктор «Громобоя» Ринат Вагипов, который тоже подошел посмотреть на свое детище, прежде чем его разберут на составные части.
        Сухогруз уже подходил к Дарданеллам и вскоре должен был пройти под двумя мостами в Босфорском проливе, выводившем в родное Черное море. Поэтому было отдано распоряжение немедля разобрать и спрятать вертолет в трюме.
        - Его идея, Трофимыча, - подтвердил Вагипов. - Пристал, помню, как банный лист к одному месту, простите за грубость. Давай заточим, и все. На аэродинамику не влияло, а все же дополнительная обработка.
        В чем заключалась грубость конструктора, ни техник, ни пилот, впрочем, не поняли, но Иванисов с чувством сказал:
        - Эта идея нам с Петрухой жизнь спасла. Не выдержал треклятый хитрый трос с ракетой - обрезался, оборвался. А то бы грохнулись так, что кости вряд бы собрали, да и система самоуничтожения бы сработала.
        - Не будем о грустном, - тем не менее не очень весело сказал главный конструктор, переживший на своем веку гибель не одного экипажа.
        Катастрофы опытных образцов геликоптеров были, увы, трагической и почти неизбежной составляющей его профессии.
        - Вы к генералу не опоздаете? - поинтересовался Вагипов, взглянув на наручные часы. - Он говорил мне, что в десять собирает вас в кают-компании.
        - Еще четыре минуты, - улыбнулся Иванисов. - Успею добежать.
        Пилот похлопал ладонью по фюзеляжу «Громобоя», словно по крупу боевого коня, погладил обшивку, и Вагипову даже показалось, что глаза майора на секунду затуманились и увлажнились. Но так это было или нет, он не успел понять, потому как Иванисов, больше не говоря ни слова, поспешил к лестнице, ведущей вниз, к кают-компании.
        - Родина вас не забудет, - с чувством пообещал генерал пилоту и оператору, сидевшим на уютном кожаном диване, и дочери, примостившейся на краю большого кресла. - Я подписал представление к награждению вас всех высокими правительственными наградами. Спасибо, ребята!
        - Служу России! - выкрикнули в один голос они втроем, подскочив и вытянувшись во весь рост.
        - Присаживайтесь, детки, присаживайтесь, - голос генерал-лейтенанта Острохижи дрогнул. - Значит, так. «Громобой» отправится в ангар корпорации «Геликоптер» в Заволжье. Там Ринат Галиакбарович вместе со своей командой над ним поколдует, подумает, как сделать наш чудо-вертолет еще лучше, а вы тоже очень даже заслужили отдых.
        При этих словах генерала все трое переглянулись.
        - Есть возможность всем троим отдохнуть в санатории имени Фрунзе в Сочи. Одноместные номера и все прелести, море, бассейн и прочее, - произнес Острохижа с видом доброго Деда Мороза.
        Петруха с радостным воодушевлением посмотрел на Людмилу, а она перевела вопросительный взгляд на Иванисова. Майор же, глядя в глаза генералу, твердо заявил:
        - Считаю, что для лучшей психологической устойчивости экипажа, в состав которого, я полагаю, вполне обоснованно включаю передового авианаводчика, нам, всем троим, следует отдохнуть порознь.
        - Абсолютно согласна с Георгием, - тут же откликнулась из своего кресла Людмила, впервые назвав майора по имени. - Мы уже здорово поднадоели друг другу. И будет абсолютно правильно, если каждый из нас проведет отпуск по своему усмотрению.
        Петруха потух и опустил взгляд. Из удрученного состояния его вывела ладонь Людмилы, легонько потрепавшая его по стриженому затылку:
        - Не грусти, Петечка, через месяц увидимся.
        Романчук тут же просиял.
        - От, коза! - тихонько себе под нос буркнул генерал, оценивая выходку дочери, так, чтобы никто не услышал.

* * *

…Спустя неделю в московской квартире генерала Острохижи принимали Вагиповых. Старшего, Галиакбара Абдразаковича, совершившего все-таки после всех злоключений вожделенный хадж, и его сына, встречавшего отца в международном аэропорту Шереметьево.
        За хозяйку была Людмила, потому что мать улетела в Египет на знаменитый курорт Шарм-эль-Шейх. Девушка накрыла стол, за которым сидела теперь вместе с отцом и Вагиповыми, и все вместе смотрели запись международной пресс-конференции с участием генерал-лейтенанта Острохижи.
        - Есть ли это правда, то, что российские паломники были освобождены с помощью сверхсекретной техники русских? - спросил норвежский журналист на почти правильном русском языке. - И что российские военные активно действовали оружием на территории суверенного государства Сирия?
        - Я домыслы не комментирую, - с солдатской прямотой коротко рубанул генерал и все же добавил после короткой паузы: - Говорят, что в определенного рода изданиях, не очень уважаемых, есть версии, что заложников освободил футуристический вертолет, то ли израильский, то ли вообще инопланетный корабль. Советую почитать эту желтую прессу - может быть, там найдете ответ на интересующий вам вопрос. Что касается второго вопроса. В подробности вдаваться не буду. Скажу только, что взаимодействие спецслужб России и Сирии действительно было в этой ситуации, и взаимодействие весьма и весьма эффективное.
        - Ну, сын, а ты на следующий год отправишься в хадж? - спросил Галиакбар Адразакович, когда запись окончилась и на экране плазменного телевизора запрыгал какой-то певец в расстегнутой рубашке с микрофоном у самого рта. - Ведь каждый правоверный обязан, хоть раз в жизни…
        - Постараюсь, отец. Но мне трудно планировать…
        Генерал разлил легкое сухое вино в хрустальные бокалы. Вагипов-младший сразу поднял свой. Старик посмотрел на сына с легким осуждением.
        - Ты мусульманин, сын…
        - Папа! Мы в гостях у самых близких нам людей. Принято уважать традиции хозяев. Тем более есть повод. И даже не один, - с улыбкой, но твердо возразил главный конструктор «Громобоя».
        - Ты прав, сынок. Думаю, Аллах Прощающий, Всемилосердный простит нас, - неожиданно легко согласился с ним его отец.
        Четыре бокала с вином сошлись над серединой стола.
        notes
        Примечания

1
        Эсмеральда - по-испански «изумруд». - Прим. авт.

2

«Касамы» - самодельные ракеты, которые палестинские боевики используют для обстрела израильских поселений. - Прим. автора

3
        Вы хотите выкуп?

4
        Я готов обсудить условия.

5
        Кто у вас главный?

6
        Ты начальник?

7
        Молодец, Абдулла. Это был хороший разговор.

8
        Цва hahaгана ле-йисраэль, сокращенно цд» м - Цамhаль - армия обороны Израиля - Прим. авт.

9
        Великий народный хурал - высший законодательный орган (парламент) Монголии. - Прим. автора.

10
        ночного путешествия. - Прим. авт.

11
        в исламском законодательстве под Сунной имеют в виду высказывания и действия пророка Мухаммада, т. е. жизненный путь пророка с того момента как он стал пророком. - Прим. авт.

12
        Шариамт - надлежащий (правильный) путь, образ действия - совокупность правовых, морально-этических и религиозных норм ислама, охватывающая значительную часть жизни мусульманина и провозглашаемая в исламе как «вечное и неизменное» божественное установление. - Прим. авт.

13
        намаз сопровождается определенными, чередующимися телодвижениями, например, преклонением, падением ниц, приложением рук к ушам, глядением назад через плечи и т. п. Каждый отдельный цикл формул и телодвижений называется «ракат»(круг); каждая молитва должна состоять не менее чем из двух ракатов. Прим. авт.

14
        АМАН - Управление военной разведки - военная разведка Израиля, созданная в 1950 году на базе Департамента разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля, одна из трех основных израильских спецслужб. - Прим. авт.

15
        Ты согласен, милый?

16
        Да, любимая.

17
        ВУАП - вертолетный унифицированный автопилот. - Прим. авт.

18
        Пойдем, милый!

19
        Госпожа, я русский. Тут много русских. Мы в тюрьме. - Искаженный английский. - Прим. авт.

20
        Иди прочь!

21
        Баттал - герой (арабск). - Прим. авт.

22
        Дьявол - арабск. - Прим. авт.

23
        Принесите мне сок, пожалуйста.

24
        Большой стакан?

25
        Вы господин Вагипов?