Погром в тылу врага Сергей Зверев
        Спецназ ВДВ В Псковской области, близ границы с Латвией, только- только отгремели плановые учения десантников. Наступил долгожданный отдых. Командир отряда спецназа ВДВ Олег Веренеев, переключая от скуки каналы латвийского телевидения, наткнулся на репортаж об открытии в городке Домбеле памятника «героически погибшим от рук советских оккупантов» бойцам местного карательного батальона «Ваффен СС». Увиденное привело капитана в бешенство. Он поднял по тревоге своих десантников, приказал им пересечь границу сопредельного государства и уничтожить нацистский мемориал. О последствиях своего поступка капитан Веренеев тогда не подумал. А зря…
        Сергей Зверев

«Погром в тылу врага»
        Глава 1
        Все мы вокруг костра приплясываем. Весь вопрос в одном - кого и когда обожжет.

    А. Иванов. «Вечный зов»

 Капитан Веренеев Олег Петрович, жилистый малый тридцати трех лет от роду, лежал в командирской палатке и отрешенно смотрел в потолок. Он был мрачен и чем-то недоволен. Снаружи бурлила армейская жизнь. Механик Кулигин ковырялся с вверенным ему «Тигром». Этот бронированный монстр потреблял горючее, как какой-то ненасытный зверь. Из раскрытого капота доносились скрежет и лязг. Кто-то кричал, не скрывая радости, что вечернее построение отменяется, поскольку высокое полковое начальство убыло на встречу с более высоким - бригадным, и поэтому командиры подразделений вольны сами решать, чем занять подчиненных. В соседней палатке у командиров взводов работал старенький переносной телевизор, подключенный к генератору. Вещал случайно пойманный латвийский канал - исполнитель был уверен, что поет по-английски, при этом не имел ни слуха, ни голоса, зато обладал чудовищным прибалтийским акцентом. Ругань механика на этом фоне звучала куда музыкальнее.
        Отгремели сентябрьские учения, в которых помимо десантно-штурмового полка, приписанного к 76-й Псковской дивизии, принимали участие отдельный батальон связи, инженерно-саперный и ремонтно-восстановительный батальоны того же соединения. Общая оценка мероприятия - отлично с натяжкой. Мирные латыши из приграничных с Псковской областью районов теперь могли спать спокойно, не вздрагивать от автоматных очередей, не уповать на распятие и не стряхивать с антресолей пыльные
«эвакуационные» чемоданы. Возможно, в том, что отлично подготовленная десантура гремела оружием в двух километрах от страны - члена НАТО, и имелся скрытый подтекст с неясным намеком. А возможно, и не было никакого подтекста, просто совпало так. Разведывательно-диверсионная рота под командованием капитана Веренеева показала все, на что способна, учинив полный погром в тылу условного противника, оседлавшего высоту 12-44 близ населенного пункта Черешники. Начальство операцией осталось довольно. Из недостатков - небольшие огрехи по ходу: пришлось внушать отделению сержанта Марецкого, что противник, в общем-то, условный и незачем на полном серьезе разбивать носы этим несчастным из так называемого армейского спецназа. А рядовому Безденежному следует бросать гранату так, чтобы кроме себя и товарищей убить кого-нибудь еще. Но это мелочи. Капитан Веренеев сам остался доволен ребятами, не зря их отбирал, натаскивал и гонял на занятиях до полной одури. Есть чем гордиться. Есть что оставить преемнику после того, как бесславно закончится его служба государству Российскому…
        За окном темнело. Помаргивала переноска, прикрепленная к потолку палатки. Палаточный городок расположился в чистом поле в полутора километрах от Черешников. Рота Веренеева - крайняя, на западе, в пятидесяти метрах от глухого кустарника, за которым стартовала осиново-березовая чаща приграничной полосы. К капитану подкрадывалась депрессия - верный спутник дремучей тоски. Как славно было вчера - думать надо было только о деле, пьянил азарт, душа гуляла. Начальство орало на него, он орал на подчиненных, вел бойцов к победе. И вот все кончилось, разом оборвалось. Неприятности, от которых он безмерно устал, выстраивались по ранжиру. Выдохся бравый капитан, кавалер правительственных наград, командир самого боеспособного в полку подразделения…
        Веренеев повернулся на скрипнувшей раскладушке. Отогнулся край плащ-палатки, раздалось многозначительное покашливание, и внутрь втиснулся тридцатилетний капитан Сергей Бережной - заместитель командира роты по воспитательной работе. Он скинул фуражку, расстегнул крючок на пятнистой куртке, плюхнулся на свою раскладушку и устремил на сослуживца исполненный критицизма взгляд.
        - Что? - неохотно спросил Веренеев.
        - Подменили тебя, вот что, - вздохнул замполит. - Хоть заново начинай эту учебную байду, чтобы вывести тебя из депрессии. Ты как, Олег?
        - Болею, - буркнул капитан.
        - Ну, не знаю… - скептически покачал головой Бережной. - Я так думаю, что настоящий десантник не бывает болен. Он бывает либо жив, либо нет.
        - Тогда я умер. Серега, не начинай, ты же все прекрасно знаешь…
        - Знаю, - согласился заместитель. - И что отец у тебя умер три недели назад, и любимая женщина ушла - вернее, улетела в ступе. И начальство в Пскове под тебя копает за серию критических замечаний, касающихся образа жизни одного штабного генерал-майора, фамилию которого мы предпочтем не называть. Кстати, если что, Олег, я на твоей стороне - я тоже считаю, что за хищения бюджетных средств и злоупотребления генеральским положением нужно не снимать, а вешать. В шахматы? - с любопытством склонил голову Бережной.
        - Не хочу, - отозвался Веренеев.
        - Какой капризный. Шашки, покер, поддавки? - настаивал товарищ. - К чему склоняется ваша душа, товарищ капитан?
        - Ко сну она склоняется, - ворчливо отбивался Веренеев. - Прекращай, Серега, иди к черту…
        - Выпьем? - выложил последний козырь замполит. И, уловив искру жизни в мутнеющих глазах боевого товарища, добавил: - Комполка со свитой свалили в Груздево - на разбор полетов и вечерние процедуры. Имеется достоверная информация, что до утра никто не нагрянет. У нас заслуженный отдых после успешно проведенной баталии. К полудню начнутся сборы и выдвижение к месту постоянного дислоцирования… - И он потянулся к «походному» кейсу, достав из него поллитрушку скромного дагестанского коньяка с не очень большим количеством звезд.
        - Ну, если по капельке… - Олег со скрипом и кряхтеньем, словно разбитый параличом столетний дед, принял сидячее положение. Взлохматил пятерней русоволосый «ежик», почесался, обвел пространство мутным взором, передернул плечами, как будто устыдился своего затрапезного вида.
        - И всю депрессию как рукой сняло, - подмигнул Бережной, разливая продукт по компактным «полевым» стаканам - уменьшенным копиям классических. - А чтобы окончательно от нее избавиться, инструкция такая: налить полный стакан и выпить до дна. Повторить два раза. Ну, будь.
        Мастерски выпили, даже не поморщившись, хотя качество напитка оставляло желать лучшего.
        - Закусывай. - Бережной с хрустом раскрыл упаковку, заполненную чем-то не особо съедобным на вид.
        - Что это? - ужаснулся Олег.
        - Клубника, - объяснил Бережной. И пошутил: - Со вкусом презерватива. Сержанту Малютину посылка пришла с исторической родины. Но сейчас не до посылок, сам понимаешь, время тяжелое, военное, другие у бойцов задачи. Я уже попробовал. Вкус необычный, но, пожалуй, не отравлено. Держи. - Он извлек из кейса две вилки, одну отдал Олегу, у другой отогнул зубец и принялся увлеченно выковыривать что-то из зуба - видимо, остатки ужина.
        Коньяк выпили очень быстро. Впрочем, больше не надо, если не забывать, кто они такие и где находятся. В голове прояснилось, подавленность отошла на задний план и заняла выжидательную позицию.
        - Да ладно тебе смурнеть, - сказал Бережной. - Ты же настоящий мужик, справишься, подумаешь, личные неурядицы. Хотя, в принципе, я тебя понимаю. - Щеки замполита порозовели, он принялся разглагольствовать: - Одно дело быть мощным самцом, принимать твердые мужские решения, защищать Родину до последней капли крови, служить образцом для подражания и вся такая фигня. И совсем другое - банальная бытовая проблема, разрешить которую всемогущий мужчина не в состоянии и чувствует себя никчемной половой тряпкой. Мы беспомощная прослойка, люди ноги о нас вытирают. Как ты думаешь, Чак Норрис в состоянии самостоятельно поменять прокладку в протекающем кране? Да он, хоть тресни, не поймет, о чем речь и почему эта смазливая бестия, что делит с ним кровать, постоянно над ним насмехается по этому поводу. Ему проще одним ударом свернуть этот кран или заплатить сантехнику. Впрочем, меня куда-то понесло. - Бережной озадаченно покорябал непокорный рыжий хохол. - Уж заменить прокладку мы с тобой сумеем. Ты точно решил уйти со службы?
        - Точно, - кивнул Олег. - Закончилась служба. Как календарь майя. Ты сам прекрасно понимаешь, что не мытьем, так катаньем меня из армии попросят. Очень я кому-то неудобен. Пройдет неделя, другая, намекнут, что контракт подходит к концу и перезаключать его обе стороны не намерены. Оно и к лучшему, вернусь на родину…
        - Да перестань, - поморщился Бережной. - В глу*censored* сибирскую провинцию?
        - Ага, примкну к полутора миллионам провинциалов нашего тихого уездного городишки, - усмехнулся Олег. - Выживу, на самом деле там не так уж плохо. Матери нужна поддержка, трудно ей без отца. Неприятности с квартирой тоже решать надо.
        - Что такое? - встревожился замполит.
        - Национальная правовая традиция, - пожал плечами Олег. - Сначала подписываем договор, потом его читаем.
        - А с Валентиной ты окончательно разлаялся? - осторожно поинтересовался Бережной.
        - Не доставай, - помрачнел Олег. - Любую допечет - четыре года скитаться по съемным квартирам, где даже полку прибить нельзя. Собственное жилье - запредельная мечта. Меня практически не видит, на денежном фронте без перемен, машина празднует совершеннолетие…
        - М-да, орденоносец, блин… - посочувствовал Бережной, машинально хватаясь за бутылку и выцеживая в стаканы последние капли. Эффект от «лечения», похоже, проходил. Старший по должности снова погружался в меланхолию и инфантилизм. - Да ладно, Олежка, не грузись, - пытался он развеселить ротного. - Бабы - дело наживное. Оно и к лучшему, что жизнь кардинально изменится. Давай по капельке - за пофигизм. Я тоже со своей недавно повздорил: горячий кофе в постель подала, зараза, - вылила и умчалась со злорадным хохотом…
        Обсудить особенности личной жизни замполита офицеры не успели. Из соседней палатки донесся гул недовольных голосов. Проскакивали и откровенно сомнительные выражения. Драки не было, просто люди бурно выражали недовольство. Телевизор продолжал работать, но уже не пел, а что-то вещал на неподражаемом латышском языке. И чем дольше он это делал, тем громче и недовольнее бубнили ротные офицеры. Раздался грохот, похоже, свалился раскладной стул. «Опомнись, Шура! - испуганно восклицал командир первого взвода лейтенант Оленич. - Ящик-то ни в чем не виноват, другого не будет…»
        - Чего там такое? - насторожился замполит. - Надеюсь, не разборки на почве неприязненных взаимоотношений?
        - Пошли смотреть, - вздохнул капитан Веренеев и принялся выбираться из продавленной раскладушки.
        В соседней палатке было накурено и обстановка меньше всего напоминала клуб английских джентльменов. Распоясанные, полураздетые офицеры толпились возле портативного телеприемника, стоящего на колченогом стуле, и наперебой его костерили. Это была даже не дискуссия, а какая-то дружная хула.
        - Прервитесь, товарищи офицеры, и объясните, что случилось, - сдвинув брови, сказал Олег.
        - И можно не вставать по стойке «смирно», когда заходит старший по званию, - иронично добавил Бережной. - Впрочем, что-то мне подсказывает, что вы и не собирались этого делать.
        - Мы возмущены, товарищ капитан. Нас оскорбили до глубины наших ранимых душ, - с чувством сказал лейтенант Григорий Оленич - смышленый и смешливый двадцатишестилетний командир первого взвода. И выстрелил указательным пальцем в телевизор. Но там уже не было ничего крамольного, новости с латышской стороны завершал прогноз погоды. Блондинка с неестественной улыбкой и бюстом аппетитного размера жестикулировала над картой латвийского государства. Но прелести дамы молодых и энергичных комвзводов в данную минуту не интересовали.
        - Виноваты, товарищ капитан, мы сделали ряд резких заявлений, от которых ничего не изменилось и даже на душе не стало легче, - развивал тему уравновешенный и интеллигентный лейтенант из третьего взвода Максим Болдин. - В телевизоре один из региональных латвийских каналов показывает местные новости, другое тут не ловится. Под новостями бежит синхронный текст на русском языке - поэтому все понятно. Треть населения Латвии, как известно, - русские, и далеко не все разбирают латышский язык. Так вот. Диктор местного телевидения с радостным придыханием в голосе сообщил, что сегодня утром на восточной окраине города Домбеле в торжественной обстановке открыт памятник героически погибшим от рук советских оккупантов бойцам местного карательного батальона «Ваффен СС». Мэр произнес торжественную речь, депутаты сейма возложили цветы к подножию монумента, плакали старенькие ветераны, с надеждой глядя на молодую поросль с суровыми эсэсовскими лицами… Командир, это что за фигня? - Максим пристально воззрился на капитана, как будто это он был ответственен за возмутительное мероприятие.
        - Твари, - фыркнул хмурый и циничный Шура Крутасов - сухой, как хворостина, командир второго взвода. - Это у них, типа, рост национального самосознания. А что вы хотите - территория рейхскомиссариата Остланд.
        - Мы все понимаем, - развел руками Егор Запутный из четвертого взвода. - Но чтобы с такой наглостью - просто не верится… А что, интересно, думают по этому поводу их боссы из НАТО и Евросоюза? Там вроде бы не приветствуется…
        - Глаза закрывают, - фыркнул зампотех Кудрявцев. - Делают вид, будто этого нет. Не говорите, мужики, вконец оборзели, ни стыда, ни совести. Это что же в мире творится? Товарищ капитан, с вами все в порядке? У вас такой вид, будто вас дверью прищемило.
        В душе капитана Веренеева происходило что-то странное. На него навалились все неприятности разом - так еще и этот плевок в душу. Капитан не мог объяснить, какая муха его укусила. В принципе, подумаешь, проблема. С прибалтами все понятно. Они и дьявола на божничку поднимут, если решат, что дьявол активно выступал против советской «оккупации». Олег любил историю родной страны, особенно смутные периоды тридцатых, сороковых годов. Там до сих пор оставалось множество тайн, и даже достоверные факты разные заинтересованные стороны трактовали по-своему. Причин не любить советскую власть у латышей хватало - хотя никто не отменял такое понятие, как «латышские стрелки», на штыках которых и удержалась большевистская власть в
17-м году (а отнюдь не на китайских штыках, как многие считают). На службу к Гитлеру латыши валили валом. 15-я гренадерская дивизия СС - так называемая «Первая латвийская». 19-я гренадерская дивизия - «Вторая латвийская». «Латышский добровольческий легион СС», 2-я латышская добровольческая бригада СС… Бесчисленные батальоны вспомогательной полиции безопасности, регулярные, добровольческие батальоны - и орудовали эти парни не только в Латвии. Совершали диверсионные и карательные вылазки в Псковскую область, в Белоруссию, Польшу, убивали партизан, расстреливали мирное население. Советская власть для Латвии была не подарок, кто бы спорил. Лишь на первой волне репрессий до июня 41-го депортировали 17 тысяч латышей, а несколько сотен - расстреляли. Но почему же из 80 тысяч латышских евреев к моменту возвращения советских войск в 44-м выжило только полторы сотни? Кто их уничтожил? Советская власть? Как бы не так! Одна лишь «Латышская вспомогательная полиция безопасности», или, как ее еще называли, «команда Арайса», уничтожила почти 50 тысяч евреев. И эти аморальные ублюдки теперь считаются героями? А кто
тогда родной дед Олега, командовавший саперным взводом и погибший при разминировании детского приюта в оставленной фашистами Елгаве? Имеются достоверные свидетельства, как советские солдаты выводили из подвала перепуганных детей. А в это время их командир удерживал взрыватель мины, зарытой эсэсовцами перед подвалом…
        У капитана горели щеки, в душе творилось черт знает что. Но он должен успокоиться и взять себя в руки, мир жесток и несправедлив, это все знают. А человеческая память коротка, как летняя ночь. Веренеев соловеющим, исполненным бешенства взглядом таращился в телевизор. И блондинка, исполняющая что-то на своем языке, словно почувствовала этот тяжелый взгляд: заторопилась, убрала дежурную улыбку и пропала. Включили рекламу про всепобеждающее моющее средство.
        - Эй, эй, командир, - забеспокоился Гриша Оленич. - Чего уставился на этот ящик, как на невыплаченный ипотечный кредит? Не бей телевизор. Пианист не виноват.
        Олег вышел из оцепенения, злобно покрутил головой, принюхался. Офицеры смущенно заерзали, стали ненароком отодвигаться.
        - Что пьете? - процедил Веренеев.
        - Ничего, товарищ капитан, - быстро ответил Оленич. - Показалось. Это ваш запах к вам же и возвращается.
        Григорий дерзил, а остальные судорожно прятали улыбки.
        - И мне налейте этого ничего, - проворчал капитан. - Да живо, пока я добренький.
        Кучка взводных и примкнувший к ним зампотех пришли в движение, из ниоткуда возникла бутылка водки, зазвенели стаканы.
        - И замполиту плесните, - проворчал Бережной. - А то заложу всю вашу компанию и получу благодарность за своевременный сигнал.
        Водка у товарищей офицеров была отвратительной. И какие они товарищи после этого? Замполит судорожно занюхивал брезентовой занавеской, комроты кашлял и ругался.
        - Мать вашу, вы что, ее на тараканах настаиваете?!
        - Виноваты, товарищ капитан, - ухмыльнулся Крутасов. - Зарплата не позволяет покупать «Хеннеси» и «Бакарди». Нормальная водка, что вы, как маленький…
        Выпили, потом еще по одной. Злость у капитана не проходила.
        - Кстати, из мира любопытного, - сказал всезнающий Максим Болдин. - Городок Домбеле имеет тридцать тысяч населения, стоит на правом берегу не помню какой речушки, расположен в двадцати километрах от границы - примерно на той же широте, где мы сейчас находимся. От деревушки Видне, что сразу за кордоном, туда ведет нормальная, местами асфальтированная дорога. А вокруг дороги - глухие леса, перемежаемые болотами. Здесь не самая густонаселенная часть Латвии.
        - Ты это к чему? - насторожился Запутный.
        - Блеснуть решил, - пожал плечами Болдин. - И еще из мира любопытного. Латвия занимает четвертое место в Евросоюзе по территории, покрытой лесами. Экологическая обстановка - благоприятная, проводится регулярный экологический мониторинг. Вот только, зараза, болот тут много…
        - Мы куда-то собрались, товарищ лейтенант? - икнул порядком осоловевший Бережной.
        - Боже упаси, товарищ капитан, - испугался Максим. - Как вам в голову такое пришло? Просто, если задуматься, чисто гипотетически… Два кэмэ на нашей стороне, двадцать - на той, места глухие, любую деревушку за версту видать… В общем, два часа хорошей маршевой рыси - фигня для продвинутого десантника…
        - А начальство до утра не придет, - как бы между прочим заметил Крутасов. - Ладно, чего уж там. - Он досадливо махнул рукой. - Помечтали, и будет. Еще по одной, товарищ капитан? Ну, чисто чтобы протрезветь и на боковую?
        Но трезвость и благоразумие после третьей не возобладали.
        - Командир, ты прямо революционный матрос, - опасливо подметил Оленич. - Посмотрите на него. Ты же не собираешься отправить на ту сторону представительную делегацию?
        - Я не пойду, - испугался Запутный. - Это преступление. А мне еще карьеру делать. Я собрался расти до генерала Воздушно-десантных войск.
        - А кто узнает? - хищно оскалился Крутасов. - Ты прикинь, командир, если все сделать тихо, без кипиша, без рекламы…
        - Ты охренел, Шура, - перепугался зампотех. - Это сколько же статей дисциплинарного устава и Уголовного кодекса ты собрался нарушить? Овацию хочешь сорвать? Да хрен-то там, тюрьма, а не овация…
        - Ну, разве что в качестве жертвы, принесенной искусству… - задумался Максим Болдин.
        - Олег Петрович, ты мне не нравишься, - изменился в лице замполит. - В твоей ветреной голове что-то клинит. Учти, еще немного, и ты окажешься вне области своей компетенции… И зачем мы сюда зашли?
        Выпитая водка дала о себе знать, капитан опьянел. Но не переставала одолевать злость на белый свет, на черную несправедливость, безразличие к тому, что будет завтра, проснулись кураж, озорство. А сорокаградусный напиток лишь обострил щемящее чувство справедливости.
        - Слушай мою команду, товарищи офицеры, - проговорил Олег, распрямляя плечи. - Никто из вас никуда не идет. Если что-то случится, все были не в курсе моих преступных намерений. А если ничего не случится - то молчок. Товарищ капитан, - обратился он к растерявшемуся замполиту, - вы тоже остаетесь. И не вздумайте меня отговаривать.
        - Да хрен тебя отговоришь, - спотыкаясь, произнес Бережной. - Упрешься, как баран - комиссара на тебя толкового нет. Извини, Олег Петрович, я вынужден идти с тобой. Во-первых, ты там дров без меня наломаешь, а во-вторых… все равно не докажу, что был не в курсе твоих преступных намерений.
        - Ладно, - усмехнулся Веренеев. - Если спалимся, вали на меня, ты просто выполнял приказ. Будем надеяться, что все пройдет без эксцессов и никто не узнает. Товарищ капитан, поднимайте первый взвод, только без шума. Форма одежды номер четыре плюс шанцевый инструмент. Через три минуты все должны стоять в поле и не роптать. Сверьте дорогу по GPS - будете нашим штурманом. Учения продолжаются, товарищи офицеры. Назовем это отработкой ведения автономных боевых действий в тылу противника в приграничной зоне…
        Капитана охватил кураж. Адреналин ударил в кровь, и даже мысли не пришло, что он поступает неправильно. Победителей не судят! А реваншистов, потерявших память, надо учить. Солдаты возмущались, но сильно не шумели - не впервые вместо сна куда-то бежать. Ночь выдалась спокойной, дождя не было, луну закрыла вереница облаков. Пригнувшись, двадцать неясных фигур в камуфляже перебежали открытый участок поля и растворились в кустарнике. Полковые посты, выставленные по периметру поля, даже не почесались. Взвод пробился к лесу, где выстроился в две неровные шеренги для выслушивания приказа.
        - Слушай вводную, товарищи солдаты: противник силами двух карательных батальонов Ваффен СС занял населенный пункт Домбеле, откуда планирует поработить весь мир. Задача подразделения - обойти деревню Видне (при этом постараться не утонуть в болоте), оседлать дорогу, связующую Видне и Домбеле, и ускоренным маршем выдвинуться в западном направлении. На дорогу не выходить, двигаться вдоль обочин. В контакты с местным населением не вступать! Не для того мы перешли границу, чтобы людей смотреть и себя показать. Уничтожить объект на восточной окраине Домбеле и быстрым маршем - в расположение части. Чем быстрее выполним, тем быстрее уснем. И чтобы молчок - отныне все присутствующие десантники становятся носителями страшной военной тайны…
        Похоже, у Олега основательно заплетался язык.
        - А попроще нельзя, товарищ капитан? - хмуро осведомился рядовой Кулич, проходящий службу по контракту и не обладающий особыми интеллектуальными способностями. - А то мы тут, понимаете, планетариев не оканчивали…
        - Да хрена ли тебе непонятно? - буркнул сообразительный Бобров. - Латышские фрицы памятник карателям отгрохали, а мы его расхреначим к такой-то, блин, матери…
        - Вот это дело… Вот это нормальная работа… На это и ночку не жалко… - пронесся по шеренгам одобрительный гул.
        А рядовой Безденежный опасливо поинтересовался:
        - А нас точно вместе с вами не посадят, товарищи капитаны?
        - Разговорчики в строю, - проворчал относительно трезвый Бережной. - Посадят тех, кто ослушается приказа, рядовой. Желаете поговорить на эту тему? Поговорим.
        - А ну заткнулись все… - зашипел суровый, как скала, сержант Марецкий. - Всем приготовиться, подтянуть амуницию. Минута, чтобы оправиться, время пошло…
        Через несколько часов перешли границу, даже не поняли, где это сделали. Короткий привал делали через каждые два километра - садились на корточки, проницали пространство, восстанавливали дыхание. Ни минных полей, ни таможен, ни контрольно-следовых полос и пограничных столбов не было. И сигнальные ракеты фрицы в небо не пускали… В опрятной деревушке между лесистыми холмами в отдельных домах еще мерцал свет. Населенный пункт обогнули с юга, вдоль опушки, и вскоре выбрались на грунтовую дорогу, петляющую по лесу. С лесными массивами в соседнем государстве действительно все было в порядке. Березняки, осинники, дубовые рощи, насыщенные рослым подлеском. Листва уже осыпалась, шуршала под ногами, но лес еще не разредился - в эту ночь, как и хмурые тучи, он был на стороне десантников. Бойцы бежали вдоль обочин монотонной рысью, придерживая амуницию, чтобы не гремела. Впереди проглядывалось охранение с сигнальными фонарями.
        - Не пойму, мужики, мы уже натурализовались или нет? - пошучивал рядовой Бобров.
        - Так вот она какая, чужбина… - поражался длинноногий рядовой Загадкин. - Хреново здесь дышится, парни, на Родину уже потягивает…
        И снова отряд поднялся и устремился вперед под покровом темноты. Хмель выветривался, задор проходил, но отступать было поздно. Олег нетерпеливо поглядывал на часы - время приближалось к полуночи. На восьмом километре по правую руку мелькнула еще одна деревенька, в дорогу влилась аналогичная - с северного направления. И потянулся вполне приличный асфальт с затертой разделительной полосой. Показались фары - десантники попадали в высокую траву, затаили дыхание. В восточном направлении проследовал поджарый пикап, груженный строительными материалами. Затем протащилась каракатица с прицепом, в которой почему-то пела Алла Борисовна Пугачева, а ей аккомпанировал ансамбль балалаечников.
        - Товарищ капитан, а мы точно за границей? - засомневался сержант Марецкий, подползая к офицерам. - В натуре, лес как у нас, автохлам такой же, дороги убитые, Пугачиха в магнитоле…
        - Не думай о грустном, сержант, - хохотнул Бережной. - Кривая вывезет, дружок, не волнуйся…
        Кривая вывезла к автозаправке, погруженной в оранжевое мерцание. Из полумрака выступали очертания приземистых строений. А в сотне метров от АЗС расположился круглосуточный магазин с поблескивающей витриной, представляющей что-то нечитаемое латинскими буквами. Возле магазина было пусто. На парковке стояла лишь одна машина. Впрочем, и она не задержалась - из магазина выбрался пошатывающийся местный житель с позвякивающим пакетом, валкой поступью добрался до средства передвижения, неуверенно завелся, неуверенно поехал. «Пятнадцать суток административного ареста», - подумал Олег. Вид поблескивающей витрины не одного его поверг в задумчивость.
        - Эх, нелегка ты, доля российского десантника… - закряхтел и заворочался замполит Бережной. Он сел на колени, стащил с себя «верхушку» полевого камуфляжного обмундирования, принялся выворачивать ее наизнанку, потом надел и превратился непонятно в кого - то ли в бомжа, то ли в потерявшегося грибника.
        - Минуточку, товарищ капитан, - напрягся Олег. - Если это то, о чем я подумал…
        - Могу не ходить, - пожал плечами Бережной и сменил интонацию на откровенно издевательскую: - Не ходить?
        Беготня по чужой территории на крыльях ночи обильно производила адреналин.
        - Догонишь, товарищ заместитель по воспитательной части, - проворчал Олег. - Ты знаешь, что такое основы безопасности и как не спалиться в тылу врага. Стоп, - опомнился он, - в этой стране, насколько помню, в ходу латы, на рубли тебе не нальют.
        - На доллары нальют, - ухмыльнулся замполит. - Прости, командир, но всегда держу с собой небольшую заначку в виде денежного знака предполагаемого противника.
        Замполит испарился, скатившись с бугорка, а солдаты озадаченно и задумчиво смотрели ему вслед. А потом стали перешептываться.
        - Отставить, товарищи бойцы, - напрягся Олег. - Перед вами поставлена трудная задача, только о ней и надо думать. Живо встали, и малым ходом - вперед.
        Капитан Бережной с оттопыренными карманами нагнал подразделение минут через десять. Он почти не запыхался.
        - Литр, - отчитался он перед старшим по должности, вставая в строй. - Родная, именованная нашим президентом…
        - Ты охренел? - изумился Олег. - Мы, вообще-то, в армии.
        - Неужели? - съязвил Бережной. - Как славно, командир, что ты наконец-то об этом вспомнил. Ладно, не переживай, это маленький литр…
        Вот так и оступаются, встают на скользкую дорожку непогрешимые боевые офицеры. Снова дурь забилась в голове, километры темного леса оставались за спиной. Подразделение углублялось в территорию, «занятую противником». Несколько раз по дороге проносились машины, и всякий раз спецназовцы успевали слиться с местностью. Алкоголь бурлил в голове, бойцы то отставали, то забегали вперед. В какой-то момент Олегу показалось, что их стало меньше, но вроде все были на месте. Грузно топали неубиваемые армейские ботинки, сиплое дыхание вырывалось из двух десятков натруженных глоток. Раздвинулись тучки, выглянула хитрая луна, махнув неярким светом на дорогу и опушку леса - и пропала, когда на нее накатилось махровое, разорванное облако…
        Глава 2
        Не сказать, что «легкое» опьянение способствовало выполнению поставленной задачи. Но особенно и не мешало. Навигатор в сотовом телефоне, который замполит дважды чуть не потерял, уверял, что цель уже близка. Взвод вторгался в обширную парковую зону на восточной окраине латвийского городка. Из мрака выступали подметенные аллейки, груды стриженого кустарника, раскидистые дубы с неохватными стволами. Бойцы рассыпались, двигались короткими перебежками. К злополучному монументу вела засыпанная гравием дорожка, обрамленная молодыми липами. Памятник «героям» окружали столетние дубы - они напоминали в темноте многоруких великанов.
        - Марецкий, восемь человек в охранение, - распорядился Олег. - И не дай им бог облажаться…
        - Слушаюсь, товарищ капитан… - Плечистый сержант прокатился мимо, шурша увядшей листвой. Повеяло ветерком.
        - Стоять… - насторожился Олег. - Марецкий, чем это от тебя пахнуло? Ты что, спятил?
        - Так это, товарищ капитан… - смутился сержант. - Не велите казнить… мы тут с парнями чисто для храбрости… по маленькой капельке…
        - Страшно ведь, товарищ капитан, - поддержал сослуживца рядовой Криводанов, лежащий поблизости. - Вам вот не страшно, вы уже приняли…
        - Молчать… - разозлился Олег. Невероятно, но в смекалке и шустрости парням не отказать. Вроде все бежали в колонне, но сумели выделить «командировочных», а те потом догнали… - Вы что, дембеля хреновы, совсем ополоумели? Мать вашу, ладно, будет вам увольнение в запас, будет вам «губа» на пятнадцать суток…
        - На десять, товарищ капитан, - скромно поправил рядовой Гусыгин, сроднившийся с дубом. - Виноваты, товарищ капитан, но то, что дембель в опасности, мы и без этих
«наркомовских» понимаем…
        - Накажу, - решительно пообещал Олег. - На толчках сгною весь взвод.
        - Не накажешь, Олег Петрович, - хмыкнул окопавшийся за липой замполит. - Не до этого нам будет. Да ладно, бог с ними, лишь бы в стельку не напились и к утру протрезвели… Надеюсь, это был не разбой, сержант?
        - Обижаете, товарищ капитан, - оскорбился Марецкий. - Мы же законопослушные воспитанные люди. Если что, меня наказывайте: Проничев и Артюхов действовали по моему приказу. Не волнуйтесь, они заплатили, формой не светили, попросили русского мужика - он на «Жигулях» к магазину удачно подъехал, вынес…
        - За работу, товарищи вандалы, - объявил Олег, выслушав сержанта. - Покажем этим фрицам кузькину мать.
        Десантники не спешили, растягивали удовольствие. Пятна света от карманных фонарей скользили по объекту, цеплялись за выпуклости и шероховатости. Ступенчатый гранитный постамент прямоугольной формы, стела-параллелепипед из серого мрамора, устремленная в небо. Эмблема латышских СС со скруглением книзу. В эмблеме -
«LATVIJA» десятисантиметровыми буквами и белая диагональная полоса на черном фоне. Неразборчивые надписи под эмблемой - без переводчика не достучаться, и узнаваемо лишь слово «Домбеле». У подножия - еще не увядшие цветы, аккуратная альпийская горка и выразительная немецкая каска из чугуна - вдвое больше оригинальной и прочно прикрепленная к пьедесталу.
        Бойцы уже карабкались на постамент, выворачивая камни из альпийской горки. Долговязый рядовой Загадкин пытался прочесть надпись на стеле - шевелил губами, носом упирался в мрамор.
        - Что, Загадка, некоторые буквы непонятны? - ухмылялся Гусыгин.
        - Все, блин, непонятны, - бурчал Загадкин. - Ладно, хрен на них, на эти буквы, поехали, мужики.
        Толпа подвыпивших десантников навалилась на стойкого мраморного «солдатика». Заскрежетал металл. Подернулась разводами и лопнула от точного попадания камнем лицевая часть монумента. Рядовой Рыкало попробовал свернуть саперной лопаткой чугунную каску - ничего не вышло. Тогда он досадливо крякнул, перебрался на другую сторону «удаляемого» объекта, снова поднажал, зарычав от натуги. Каска держалась, как влитая.
        - Нужно высчитать пределы прочности, вязкости и текучести, - насмешливо подсказал Бобров, который до армии пытался освоить программу технического вуза. - Иначе не получится.
        - Сейчас высчитаем… - проворчал Кулич, выворачивая из альпийской горки десятикилограммовый «камешек». Занес его над головой. - А ну, Рыкало, геть на хрен, а то зашибу… - И только упомянутый испуганно отпрыгнул, обрушил всю каменную мощь на отливку из чугуна - металла прочного, но, как известно, хрупкого. Каска раскололась на несколько частей, разлетелись осколки, и только жалкий огрызок остался торчать на штыре арматуры.
        - Порядок, - буркнул Кулич.
        Взревели в восторге солдатские глотки - и понеслась потеха. Взвод топтал цветы, разбивал лопатками бетонную заливку, кромсал ступени пьедестала. Потом дружно схлынули, и на стелу обрушился град булыжников. Трещала и осыпалась облицовка. Не выдержала монолитная колонна, увенчанная эсэсовской эмблемой, - пошатнулась. Навалились на нее всем дружным коллективом, повалили.
        - И на косточках твоих, супостат, потанцуем! - хохотал рядовой Безденежный, исполняя на обломках сумасшедший «ритуальный» танец.
        - Спокойно, братцы, спокойно, с катушек не слетаем… - увещевал Гусыгин, стаскивая разгулявшегося однополчанина с поверженного памятника.
        И все бы ничего, но тут со стороны Домбеле донесся шум. Кричали за кустами, опоясывающими центральную часть парковой зоны. Слышались звуки ударов, русские матерки и ругань на чужом языке. Передовое охранение десантников вступило в бой с непрошеными гостями. Люди, еще мгновение назад кромсающие монумент, схлынули, рассредоточились, застыли, навострив уши.
        - Выключить фонари! - распорядился Олег.

«Спалились-таки», - подумал он невесело. Отступать нужно, пока окончательно в грехе не увязли. Но стихли подозрительные шумы, удалялись, затухали крики, а в следующее мгновение по широкой подъездной дорожке уже топали тяжелые армейские бутсы. Возвращалось охранение. Десантники бежали кучкой, весело перебрасываясь матерками.
        - Когда я пьян, я Джеки Чан! - хихикал какой-то весельчак.
        - Товарищ капитан, тут казус небольшой образовался, - объяснил, отдуваясь, младший сержант Бабаев. - Возможно, камеры на деревьях установлены, или еще что… Слава богу, что это не полиция. Молодчики в гражданском, четыре рожи - примчались на легковушке из Домбеле, хотели пробиться, но мы им урну поперек аллеи перевернули… Наивные, с битами на нас поперли. В общем, провели с товарищами, так сказать, неформальную беседу, пожелали заупокойной ночи… Пусть дальше защищают свою свободу, независимость и территориальную целостность, - рассмеялся младший сержант.
        - Где они? - спросил Олег.
        - Отступили в пешем неорганизованном порядке, товарищ капитан, - поведал кто-то из десантников. - Могли бы на машине, но мы им шины продырявили. Ну, подлечиться, конечно, этим нацикам придется…
        - Вашу мать, Бабаев… - схватился за голову Олег. - Неужели трудно обойтись без увечий в отношении гражданского населения?
        - Да все в порядке, товарищ капитан, они же первыми с битами бросились - будут знать теперь…
        - Все отлично, товарищ капитан, мы были деликатны и предупредительны, - сообщил юморист из темноты. - Отнеслись, можно сказать, с пониманием к их гражданской позиции. Поговорили про духовную общность наших народов, поблагодарили за то, что пользуются нашими услугами…
        - Да прикалывается Матвей, товарищ капитан, - прервал шутника Бабаев. - Они даже не поняли, что мы из России. Форму в темноте не видать. Мало ли кто тут в камуфляже гуляет. Может, мы местные антифашисты? Но знаете, товарищ капитан, такое чувство, что эти упырята сейчас просигналят. Уже, поди, просигналили…
        - Взвод, отходим! - гаркнул Олег. - Подурили, пора и честь знать.
        - Теперь этот памятник будут восстанавливать на средства местного муниципального бюджета, - ухмыльнулся замполит. - Или на деньги добропорядочных латвийских налогоплательщиков. Через неделю будет стоять как новенький.
        - Еще раз придем, - злобно хохотнул Олег. - Ну, пошли, мужики, нас ждет обратная дорога.
        - Эх, заминировать бы эти скорбные развалины… - размечтался рядовой Кулич.
        И только два десятка взмыленных, возбужденных парней отвалили от искореженной груды, как лес наполнился светом мощных фар. Заревели сирены, замельтешили проблесковые маячки. От городка приближались как минимум две машины. После небольшой заминки, видимо, оттаскивали ту самую урну, снова устремились вперед. Десантники ныряли в заросли кустарника, отдавливали пятки друг другу, сдавленно матерились.
        - Загадкин, блин, куда ты прешь? - хрипел придавленный Безденежный.
        - Это не я пру, это меня прут… - оправдывался, икая от смеха, солдат.
        - Отползаем, бойцы, отползаем, - шипел Олег. - Чтобы никто тут не мерцал. Не нужны нам громкие международные скандалы…
        К разрушенному монументу подкатили две машины с грозной надписью «Policija». В свете проблесковых маячков выбегали люди в темной униформе и белых портупеях, в ужасе таращились на представшее зрелище, хватались за головы. Одновременно хватались за рации, вопили в них дурными голосами. Светили фонарями, но как-то опасались приближаться к кустам и деревьям. Самый решительный выхватил пистолет… и на этом боевой задор иссяк.
        - Ходу, служивые, ходу, - пыхтел замполит, пятясь по-пластунски в глубь лесопарковой зоны. - Скоро вся полиция и вся возмущенная общественность этого благочинного городка будет здесь - ладно, если не с собаками…
        Десантники отступали в лес, похрюкивая от смеха. «Праздник закончился скомканно, товарищи бойцы», - объявил замполит, после чего все легли. Обратная дорога, как и положено, оказалась короче. Кураж не унимался. Неизвестно, откуда они друг дружке наливали и почему офицеры этого не видели, но личный состав был уже хорошенький. Офицеры стремительно трезвели, прогрессировали симптомы похмелья. А рядовой и младший командный состав веселился, как на карнавале. Дисциплина прихрамывала - эти прохиндеи уже догадывались, что наказать их по всей строгости дисциплинарного устава командиры не смогут. Любое наказание чревато раскрытием некрасивой тайны. Но пока все шло нормально - армейский спецназ, вооруженный саперными лопатками, двигался маршем вдоль дороги, истекая адреналином и мечтая о продолжении банкета. Из графика не выбились, местным жителям на глаза не попадались. Возможно, все было не так уж плохо…
        Проблемы начались, когда до границы осталось несколько километров, а на горизонте замаячил знакомый круглосуточный магазин, домишки поселка в стороне от дороги и последняя заправка на латвийской территории. Луна недружественно растолкала облака и озарила территорию сопредельного государства. На парковке у опушки стояли громоздкие фуры, возле них колыхались человеческие фигуры. Четыре часа назад здесь не было никаких фур! Чертыхнувшись, Олег остановил колонну.
        - Прорвемся, товарищ капитан… - неуверенно вымолвил Марецкий.
        - Я вам прорвусь, - пригрозил Веренеев, покосившись на пыхтящих от нетерпения бойцов. - По Родине соскучились? Отставить самодеятельность. Никакого «палева». Слушай команду, бойцы. Идем обратно до ближайшего поворота, форсируем проезжую часть и следуем дальше по левой стороне, максимально приближаясь к лесу. Пройдем эти фуры - вернемся на правую сторону.
        Решение оказалось не самым удачным. Первые смутные подозрения зародились в голове, когда они миновали кучку большегрузов, но вновь перейти проезжую часть не смогли. Поляну между чащей и дорогой облюбовали какие-то «бойскауты» - горел костер, играла музыка, смеялись женщины.
        - Эх, к девчонкам бы сейчас под бочок притулиться… - мечтательно стонал рядовой Криводанов.
        - Хотите секса, боец? - хихикал Марецкий. - По поводу секса обращайтесь к старшему группы, у него всегда есть…
        Лес отступал, местность на той стороне была открытая, спрятаться негде. А дальше уперлись в поселок - вереницу опрятных строений с покатыми крышами, разделенных широкой проезжей частью. Отсюда хорошо просматривался круглосуточный магазин у дороги. Там колыхались неясные тени, светили фарами машины. Сутулая фигура переминалась на крыльце. Похоже, абориген задумался: он вышел из магазина или еще не заходил?
        - Входим в платные слои атмосферы, командир, - как бы между прочим напомнил замполит.
        - Дьявол… - выругался Олег. - Придется походить кругами. Обогнем поселок с севера, на открытые места не выходить, никаких магазинов, заигрываний с местными.
        Но, видно, леший в эту ночь повел десантников заковыристыми тропами… Бойцы перебирались через груды бурелома, топтали колючий кустарник. Попутно выяснилось, что поселок не такой уж маленький, он углублялся в лес и состоял из двух разделенных пустырями частей. Чтобы обойти его, приходилось еще дальше углубляться в чащу.
        - Может, напрямую по пустырю, товарищ капитан? - предложил Марецкий. - В домах темно, местные спят. Авось проскочим незаметно?
        - Десантник на авось не полагается, сержант, - отрезал Олег. - И попрошу не забывать, что в случае провала неприятности коснутся в первую очередь вашего командира. Если вы, конечно, исполнены к нему такой ярой нелюбовью…
        Десантники загудели - они ничего не имели против ротного. С их добродушной точки зрения, лучше, конечно, чтобы командиров вообще не было, но если уж выбирать из всевозможных зол, пусть будет капитан Веренеев. Он много требует, временами вспыльчивый, зато свой и не такой уж ужасный… Марецкий повел за собой взвод - в колонну по одному, через прелести ночного леса. Офицеры шли последними, контролируя сомнительную, явно мечтающую о вольной жизни компанию. Но прошли лишь несколько метров, охнул замполит, подвернув ногу в замаскированной «волчьей яме». Разразился русский мат - брат ошибок трудных. Чертыхаясь, Олег бросился к нему. Бережной сидел на боку и, упираясь в землю обеими руками, вытаскивал ногу, которую зажало толстыми ветвями.
        - Не тот пошел в наше время замполит, - пошутил Олег, присаживаясь на корточки и разводя ветки. Бережной извлек из ямы пострадавшую конечность и начал ругаться с упоением и страстью, обнаружив, что перенос на нее массы тела вызывает дикую боль.
        - Только не говори, что придется мастерить волокушу, - возмутился Олег.
        - К черту волокушу, - выплюнул Бережной. - Подвернул, ничего страшного… надо же так опростоволоситься…
        - Эй, товарищи командиры, чего тормозите? - зашипел замыкающий колонну младший сержант Бабаев.
        - Продолжать движение, сержант, - злобно гаркнул Олег. - В поселок не входить, ждать нас с замполитом в лесу на восточной стороне.
        Бережной, сидя на боку, разминал ногу и продолжал высказываться - отнюдь не по-уставному. Поднялся, держась за осину, охнул, едва не подломившись. Олег подставил плечо.
        - Держись уж, калека. Пошли…
        Не тащиться же с этим хромоногим в обход поселка. Так они и к рассвету не добредут до части. Бережной героически наступал на пострадавшую ногу, хрипел, что ему уже лучше, скоро он расходится, побежит, как горный козлик. Возможно, он и вправду только потянул сухожилие, но от этого легче не было. Травма доставляла боль. Олег выбрался на опушку, присел за поваленным деревом. Может, действительно напрямик через пустырь? Заманчиво поблескивала в свете луны трансформаторная будка слева от проезда. Справа притулилась машина, оставленная хозяином на ночь. За окнами царила темень. Со стороны дороги доносился неясный шум, там кто-то смеялся, прерывисто работал двигатель. «В чем проблема? - разозлился Олег. - Нас же только двое, в разгаре ночь. Только человеку с разгулявшимся воображением двое мужиков в камуфляже покажутся российскими диверсантами, вероломно нарушившими границу!» Замполит не возражал, даже порадовался, что у командира возобладал здравый смысл. Он волочил ногу, отдавил Олегу плечо. Они тащились мимо решетчатых оград, аккуратных клумб, на которых еще произрастали какие-то цветы. Выскочила
собака из облицованной сайдингом будки, загавкала, бренча цепью. В темном окне за
«вафельными» шторками замерцал ночник. «Притворяемся пьяными», - пробормотал Олег.
«А мы какие?» - удивился Бережной. Он теперь передвигался самостоятельно - путаными зигзагами и с большой амплитудой. Из домов никто не выходил, но собаки теперь гавкали по всему поселку, подхватывая инициативу своей товарки. Донесся шум с северной части. Кто-то кричал, разразился залихватский свист. «Только этого не хватало, - ругнулся сквозь зубы Олег. - Гвардейцы, блин, хреновы…» Они, ускоряясь, пошли по пустырю. Бережной берег дыхание, усердно сопел и уже не хватался растопыренными пальцами за воздух. Сонные домишки остались за спиной, офицеры вбежали в спасительный ельник. Замполит свалился в прелый мох, схватился за ногу и снова начал упражняться в изысканной словесности.
        - Это бог меня наказал, товарищ капитан, - пожаловался Бережной. - За то, что принял участие в вашем досуговом мероприятии. И как я объясняться буду завтра перед комбатом? С раскладушки ночью свалился?
        - Молись, чтобы только бог наказал, - вспылил Олег, схватил заместителя за локоть и поволок дальше в лес.
        Видит бог, после вчерашних учений, полностью его опустошивших, после неурядиц последних недель он уже чувствовал себя наполовину гражданским человеком. Расставаться с армией было жалко, но он смирился. Ведь жизнь продолжается. Он был зол и по этой причине не вполне отдавал отчет своим поступкам. Десантники стали подтягиваться лишь минут через десять - на мерцающий свет фонарика. Зашуршала листва, колыхались неясные тени - и первым в легком облаке винных паров возник запыхавшийся сержант Марецкий.
        - Это вы, товарищи капитаны?
        - Спасибо, что пришли, товарищ сержант, - ехидно поблагодарил Олег. - Рассказывайте, где были, чего видели, мать вашу…
        - Товарищ капитан, мы не виноваты, - вступился за товарища Гусыгин. - Там дома впритык к лесу стоят, собака непривязанная через забор перемахнула - вы бы видели, ну, в натуре собака Баскервилей… А за ней еще две - ну, мы и побежали кто куда… Очень стыдно, товарищ капитан, - признал боец. - Вы же знаете, мы хоть целой роте накостылять можем - но это если люди. А тут такие, блин, чудовища…
        - Надеюсь, вы не в магазин от собаки рванули? - поинтересовался замполит.
        - Ну, что вы, товарищ капитан, как можно… - Кажется, Марецкий смутился. - Да вы не волнуйтесь, все идут за нами, Бабаев людей пересчитывает…
        В общем, история темная - где в последние двадцать минут обретались некоторые десантники, почему от них несло, как от протухшего винного погреба, и почему капитан Веренеев допустил этот бардак и спустил его на тормозах. Люди прибывали - вываливались из кустов на крохотную поляну, садились на корточки, сдавленно хихикали.
        - Все здесь, товарищ капитан, - отчитался Бабаев, возникая последним. - Небольшая заминка по чисто техническим причинам…
        - Ага, эта чисто техническая причина мне ногу чуть не откусила, - пожаловался рядовой Безденежный, потирая голяшку. - Пластырем залепил, но все равно в санчасть пойду…
        - Зато как красиво он ей лопаткой по балде зафигенил, - под дружный гогот вспомнил Рыкало. - Аж череп зазвенел. Но в следующий раз запомни, Безденежный, таких тварей следует бить не плашмя - нежно и с любовью, а ребром - на поражение, чтобы навсегда запомнили.
        - Осталось восемь километров, товарищи десантники, - напомнил Олег. - Никому не рассыпаться, все бегут за мной. Бабаев - замыкающий. Проничев, Артюхов - помогаете замполиту, у него сегодня тоже… технические причины. И если через сорок минут мы не будем в части, видит бог, я вас точно на толчках сгною!
        Заключительная часть мероприятия прошла как по нотам. Взвод пробуравил приграничный отрезок латвийской территории, обогнул еще не проснувшуюся деревушку и рассредоточился в кустах с видом на русское поле и приземистые палатки войсковой части. На сон оставалось три часа - вполне достаточно, чтобы не выглядеть на утреннем построении сонными мухами. Финальный отрезок пути десантники передвигались ползком, чтобы не попасться на глаза полковым часовым. Вползали в палатки, падали без сил…
        Наутро выяснилось, что закон подлости работает на совесть. Сбылись все черные предчувствия. Полк еще не успел сменить место дислокации, как разразился скандал. Латвийская полиция не стала дожидаться утра, чтобы приступить к расследованию. К делу подключились местные спецслужбы - Полиция безопасности МВД, Бюро по защите Конституции и Служба военной разведки и безопасности под патронажем Министерства обороны. Версия о том, что памятник латвийским эсэсовцам был разрушен местными антифашистами, не прошла изначально. Латыши, избитые парнями Бабаева, были уверены - их мутузили военные. Уж очень слаженно и безжалостно действовали. Не говоря уж о некоторых особенностях их речи. Непосредственно памятник не охранялся - контракт муниципалитета с охранным предприятием был подписан, но в силу не вступил. Но имелись камеры видеонаблюдения в количестве двух штук - на ближайших деревьях. Они записывали не только видео, но и звук. Имелась камера на входе в магазин, в самом магазине. Одна из продавщиц на всякий случай вызвала полицию - когда уже под утро в торговую точку вломились двое возбужденных пропотевших
молодцов в камуфляжном облачении и с шанцевым инструментом на ремнях. «Сухое будем?» - спросил один.
«Нет, будем мокрую», - ответствовал другой. Грабить магазин они не стали, рассчитались за водку российскими рублями - валютой, неприемлемой для маленькой, но гордой страны. Но спорить девушки побоялись, уж больно грозно выглядели покупатели. Парни испарились, но полиция тем не менее прибыла. Скрупулезно сопоставлялись факты: нетерпимость россиян к подобным реваншистским устремлениям, учения российского спецназа в непосредственной близости от границы, склонность упомянутой структуры к безответственным и бесшабашным авантюрам… Среди обломков монумента полицейские обнаружили неказистый мобильный телефон, принадлежавший рядовому Проничеву, позвонили маме в Пермь, переполошили несчастную женщину… С российской стороны наблюдалась аналогичная активность. Нашелся осведомитель, отправивший сигнал вышестоящему начальству, и уже к утру о глупой выходке десантников было доложено командующему Воздушно-десантными войсками. Командующий не поверил, приказал перепроверить информацию. Пока это делали, прошло несколько часов. В данный временной отрезок посол России в Латвии был срочно вызван в МИД, где получил ноту
протеста, уверил «уважаемых латвийских коллег», что это просто недоразумение, которое быстро разрешится. А если нет, то все содеянное ни в коем случае не следует рассматривать как провокацию, за коей последует вторжение воздушно-десантных орд на территорию маленького, но суверенного государства.
        Все улики указывали именно на то, что имело место. Но факты нуждались в дополнительной проверке. Слишком уж возмутительным выглядело то, в чем обвиняли российских военных латвийские компетентные органы и на чем настаивал осведомитель. Командующий, разумеется, не замер в сладостной истоме (хотя и почувствовал мимолетную гордость за своих людей). Он был возмущен: не может быть! Ведь он многократный кавалер правительственных наград, доблестный офицер, имеющий заслуги перед Отечеством, должен краснеть за своих подчиненных. Это же тяжелое воинское преступление! С солдат взятки гладки, они лишь выполняли приказ, пусть даже такой неоднозначный, как перейти государственную границу, хотя и без оружия, но чем думал этот хренов кавалер?! А если вдуматься, какая, черт возьми, красивая акция! Пусть знают супостаты наших!
        Но закон суров, и на пинок из высших сфер следовало реагировать. Нарушена главная армейская заповедь: НЕ ПОПАДИСЬ. Скрежеща зубами, командующий ВДВ приказал провести расследование и наказать всех виновных в соответствии с законом. Подразделения, принимавшие участие в учениях, покидали учебный квадрат. Разведывательно-десантную роту капитана Веренеева «попросили» остаться. Зловещая атмосфера витала в воздухе. Олег уже понял, что это значит, и внутренне смирился. Он был спокоен и невозмутим. Замполита Бережного вызвали в штаб полка. Он растерянно моргал, кусал губы.
        - Ты ни в чем не виноват, Серега, - убеждал его Олег. - Ты выполнял приказ командира роты. Ты был против его выполнения - на этом и стой. Вали на меня, мол, капитан Веренеев выпил лишнего, не отдавал отчет своим поступкам, хватался за табельное оружие и нес патриотическую чушь. Можешь приплести моего деда, освобождавшего Латвию от немецко-фашистских захватчиков, вспомни про священные чувства любого нормального россиянина, а это, кстати, не просто набор красивых слов…
        Замполита Бережного длань правосудия не коснулась - и это было здорово. «Отвечу за все», - решил Олег. Он еще не знал, что судьба уготовила очередной сюрприз. Пока не начались репрессии (о чем заблаговременно предупредил из Чудинки комбат Дорогин - верный друг и товарищ), он построил первый взвод на краю палаточного городка. Посторонних удалил за пределы зоны слышимости. И сразу понял: ситуация нештатная, что-то случилось. Похмелье и недосыпание к делу не относились. Десантники угрюмо переминались с ноги на ногу, старательно отводили глаза. Сержант Марецкий был бледен, как осеннее небо над головой. Екнуло сердце - в рваном строю бравых десантников, умудрившихся проштрафиться перед Родиной, явно кого-то не хватало.
        - Загадкин пропал, товарищ капитан, - шмыгнув носом, поведал сержант и опустил голову.
        - Охренели? - сглотнул Олег.
        - А мы-то че? - буркнул Безденежный.
        - Молчать! - рассвирепел Олег, и все присутствующие втянули головы в плечи. А Безденежный и сержант Марецкий сделались совсем бледными.
        Последовал доклад, после которого впору было вешаться. Рядовой Загадкин конкретно пропал. Когда и где это случилось, никто не мог вспомнить. Сказалось ночное возбуждение, алкоголь вперемежку с адреналином, бег по пересеченной местности, когда не очень-то следишь за окружающими. Младший сержант Бабаев был уверен, что от деревушки, главной достопримечательностью которой являлся магазин, подразделение ушло в полном составе. Ему казалось, что он пересчитывал людей. В смысле, ночью казалось. А вот теперь уже… не совсем казалось. Бабаев тоже бледнел, через слово сглатывал и заикался, таращился на командира, словно тот уже запускал механизм гильотины. Все остальные были смущены, расстроены и озадачены. Действительно, Бабаев сообщил, что все на месте, сомнений не возникло. Заключительный отрезок пути проходил в гробовом молчании, каждый отвечал лишь за себя. По одному переползали поле от кустов до лагеря, шмыгали в палатки. Хихикая, раздевались, падали на раскладушки. Сосед Загадкина Криводанов обратил внимание, что спальное место товарища пустует, но мало ли - может, палатку перепутал. Уснул без задних
ног, а когда пропели «первые петухи», которых в это мирное утро поставили на десять утра, обнаружил, что место товарища по-прежнему вакантно. Доложил Марецкому. Сержанта чуть кондратий не хватил, осмотрели все, включая сортиры, близлежащие канавы, опушку леса. Тут-то и закралась подлая мыслишка, а был ли он с нами на заключительном отрезке пути?
        - Накосячили, товарищ капитан… - убитым голосом гундел Марецкий. - Готовы нести ответственность по полной строгости… А этот олень у нас получит! Но это же полная лажа, согласитесь? Такого просто не может быть!
        Остатки здравомыслия подсказывали, что тупое солдафонство и жажда отыграться на подчиненных уже не помогут. Время поджимало. Он предоставил слово всем, поставив условие не орать на все поле. Рядовой Рыкало был уверен, что переметнуться на сторону противника «долговязый груздь» не должен, ведь он нормальный парень, только немного тормозит, но как раскачается - не остановишь. Никогда не подводил товарищей. Кулич уверял, что Загадкин был изрядно выпившим, но не настолько, чтобы оторваться от коллектива. Бобров вспомнил, как на подступах к деревне рядовой Загадкин сверзился в канаву, но вроде выбрался, еще и отшучивался. Гусыгин возражал, мол, «клюкнул» Загадкин больше прочих, мог и потеряться, даже заблудиться, но чтобы не найти дорогу к родной части… Ну, прикорнул под корягой, очнулся - не собьют надолго крепкого парня двести граммов!
        Версий было множество, но все опрошенные сходились в одном: до «заколдованной» деревни Загадкин был в строю, а потом его никто не видел. Пропал. Как корова языком слизала. А день уже в разгаре, не может он так долго плутать, давно бы уже появился…
        - Я вроде шум в деревне слышал, когда к опушке подбегали… - меланхолично глядя в небо, вымолвил Артюхов. - Вроде тетка голосила. А потом мужик. А потом собаки лаяли…
        - Отправляем спасательную экспедицию, товарищ капитан? - предложил гениальнейшее решение Марецкий. - А что, места уже знакомые, быстренько там все прочешем… Лажанулись ведь, исправлять надо.
        - Ага, через магазин, - фыркнул Криводанов.
        - Не смешно, - прожег его взглядом Марецкий.
        - А никто и не смеется, сержант…
        - А может, подождем еще немного, товарищ капитан? - поежился Бабаев. - Вдруг придет?
        Неприятности росли как снежный ком. Голова пылала жаром. Незаконный переход границы, вандализм - проступок, можно сказать, «творческий». А вот то, что по прибытии в лагерь капитан Веренеев не пересчитал людей - грубейший ляп. Вопиющий непрофессионализм. Он не успел принять соответствующее решение - в расположение части прибыла колонна из двух армейских «УАЗов». Майор, представившийся работником военной прокуратуры, сообщил, что уполномочен заключить капитана Веренеева под стражу. Офицеры из комендантской роты препроводят арестованного в гарнизонную гауптвахту при военной части, расположенной в поселке Молочай (12 километров к востоку от границы), где ему будут предъявлены обвинения. При этом визави говорил виноватым голосом и смотрел не в глаза арестованному, а почему-то в ухо. Бойцы роптали, но до мятежа не дошло. Прощание с Российской армией принимало какой-то странный оборот…
        Впрочем, жилищные условия на означенной гауптвахте были сносные. Отдельная
«палата», откидная койка, на которой не возбранялось лежать в любое время суток, три кирпичные стены, решетка, за которой изредка прохаживались зевающие часовые. Капитан Веренеев казался спокойным и сонным. Охранники посматривали на него с любопытством и плохо завуалированным восхищением. После сытного обеда, когда он собрался немного вздремнуть и даже подбил сомнительной свежести подушку, явились следователи военной прокуратуры и объявили о намерении провести первичный допрос. Арестант не возражал поболтать. На вопрос, считает ли он себя виновным, заключенный ответил положительно, чем смутил прокурорских работников, после чего подробно ответил на все вопросы. Запираться было бессмысленно - компетентные органы располагали информацией. Не знали они лишь то, что конкретно происходило на латвийской территории, из чего Олег сделал вывод, что стукача в диверсионной группе не было. Он подробно осветил нюансы акции - при этом преуменьшив важность и значение попавшегося по дороге магазина, торгующего винно-водочной продукцией. А также сделал упор на то, что виновен в безобразиях исключительно он один. А
остальные, включая заместителя по воспитательной работе, только выполняли его преступные приказы. На вопрос, что его подвигло принять роковое решение, капитан Веренеев насупил брови, буркнул: «А че они?» (имея, видимо, в виду бессовестных латышей), после чего сухо рассмеялся. Он не в состоянии сказать за всю Одессу, но лично ему неприятно, когда о память российского человека вытирают ноги.
        Следователи удалились, намекнув, что когда-нибудь еще придут и заключенному придется подписать еще пару бумажек. «Можно подумать, мы подписываем какой-то договор», - лениво подумал арестант. Он лежал на нарах, скрестив руки на груди, с закрытыми глазами, без поясного ремня, обрастал щетиной, когда снаружи послышалось стеснительное покашливание и за решеткой выросли как минимум трое. Олег предпочел не открывать глаза - всю необходимую информацию он мог получить и так.
        - Лежит, - смущенно пробормотал командир первого взвода Григорий Оленич. - Не выходит никуда. Пациенту прописали тюремный режим - в связи с угрозой террористического акта… Какой-то он ненастоящий, мужики, согласитесь? Не похож на нашего неунывающего командира. Нам подсунули бледную копию?
        - Вроде дышит, - неуверенно заметил его коллега из второго взвода Шура Крутасов.
        - А это искусственное дыхание, - объяснил Максим Болдин из третьего взвода. - Эй… - Он негромко постучал по решетке. - Товарищ капитан, мы видим, что вы не спите, открыли бы глаза хотя бы для приличия. Между прочим, мы проделали неблизкий путь, чтобы предстать под ваши светлые очи и выразить вам свое почтение и респект. Простите, что без апельсинов…
        Олег неохотно повернул голову и открыл глаза. Посетителей действительно было трое - удивительно, как их сюда пустили. Сухопарый, жилистый, словно связанный из нервущихся тугих жгутов, лейтенант Крутасов вцепился в решетку и скорчил такую физиономию, словно он находился не снаружи, и внутри камеры. Переминался с ноги на ногу русоволосый Максим Болдин, в котором накачанные бицепсы самым загадочным образом уживались с интеллигентностью. Энергично подмигивал и мурлыкал что-то под нос самый молодой в компании, гибкий, как тростник, Гриша Оленич с большими ушами и коротким, но лихо закрученным казачьим чубом.
        - Здравия желаем, товарищ капитан, - среагировал с широкой, но несуразной улыбкой Оленич. - Уличенный вы наш в проявлении преступной инициативы.
        - Подсудимый, вам страшно? - неловко пошутил Максим.

«Подсудимый» не шевелился, его щетинистое лицо было каменным и неулыбчивым. Глаза неприязненно сверлили посетителей. Трое стушевались, стали ежиться, переминаться с ноги на ногу.
        - Командир, пощади… - охрипшим голосом взмолился Крутасов. - Это не мы выдали тебя и твоих ребят… Гадами будем, зуб даем, Родиной клянемся… На хрена нам это надо, ты же для нас авторитетнейший товарищ?
        - Серьезно, Олег Петрович, это не мы, - поддакнул Оленич, водружая на застывшую гримасу библейскую невинность. - Ты же знаешь, на что мы способны, а на что не способны. Мы не стукачи - тем более ты пострадал за правое дело…
        - И зампотех не при делах, - вступил Болдин. - Сергеич нормальный мужик. Это все Запутный, командир. Он даже не скрывает, что настучал на своего командира. Ухмыляется, зараза, строит из себя правильного и законопослушного. Вот же гнусь, а еще пил вместе с нами. В роте без году неделя, а так пакостит…
        - Да он почти не пил, только сделал вид, что лизнул… Вы только ушли, а он уже навострился к вышестоящему начальству, - добавил Крутасов. - И даже не таился, подонок… Бегом, бегом, лишь бы доложить.
        - Это такая порода людей, Олег Петрович, - разбавил краски Оленич. - Их мало, но они настырны и отравляют жизнь. Букву закона блюдут до смешного. Им невдомек, что жизнь по уставу - по модулю невозможна, она для роботов, а не живых людей. Моральные уроды, в доносительстве не видят ничего зазорного…
        - Эх, устроить бы ему «темную», - мечтательно вздохнул Максим. - Или вышвырнуть из роты куда подальше. Обязуемся, командир, в ближайшее время мы над этим будем работать.
        - Отставить, товарищи офицеры, - вздохнул Олег и принял сидячее положение, опустив ноги. Принялся чесать спутанные волосы. - Запутного не трогать, бог ему судья… Что там на воле? - Он поднял голову.
        - Да нет там ничего интересного, - быстро нашелся Оленич. - Осень, мрачно, дождик моросит.
        - Латыши бузят, - мрачно добавил Крутасов. - Никакого чувства юмора у людей. Еще бы, такой удар по окрепшему национальному самосознанию… - И, отвернувшись, смачно выругался сложным пятистопным ямбом.
        - Давят по дипломатическим каналам, - сказал Болдин. - Надеюсь, наши выкрутятся, - вздохнул и закончил: - …и не возложат на жертвенный алтарь козла отпущения.
        Прозвучало не очень оптимистично, Максим смутился и отвел глаза.
        - Если и накажут, то только тебя, Олег Петрович, - проворчал Оленич. - Остальные вроде не при делах, хотя послужные списки все содеянное и не украсит. Впрочем, бытует мнение, что теоретически, как особо отличившийся, ты можешь обрести сравнительно мягкое наказание. Говорят, что командующему ВДВ твой поступок очень понравился. Опять же смягчающие обстоятельства - в виде нестабильной личной жизни, высоких правительственных наград…
        - Но решение принимает, увы, не командующий ВДВ, - мрачно заключил Крутасов.
        - Я не понял, - усмехнулся Олег, - вы пришли меня утешить или накрутить?
        - Поддержать, - шмыгнув носом, сказал Оленич. - Дать понять, что мы всегда с тобой, Олег Петрович. Ты, главное, не волнуйся. Прошел слушок, что дознавателям из военной прокуратуры даны рекомендации не особо усердствовать в постижении истины.
        - Но по головке все равно не погладят, - фыркнул Шура. - И шоколадку не дадут. Слушай, командир, - он как-то воровато покосился по сторонам, - если хочешь, мы можем, конечно, тебя отсюда вытащить - здесь всего-то полтора десятка «гансов» и не бог весть какой прочности ворота. Возни минут на шесть, фигня…
        - Не скажи, - забеспокоился Оленич. - Это очень трудоемко и энергозатратно. К тому же, по уставу нашего монастыря… - Он уставился на серую стену и начал что-то подсчитывать, шевеля губами и загибая пальцы.
        - Ладно, кончайте балагурить и гнать пургу, - поморщился Олег. - Группа поддержки, блин. Сам затеял, сам и отвечу. Загадкин не вернулся?
        - И не думает, командир, - мрачно отозвался Крутасов. - Загадка нашего времени… с этим Загадкиным. По логике вещей, к текущему моменту он должен либо вернуться, либо попасться, либо умереть. Умирать этому жердине не с чего. Если бы попался, уже бы шум стоял - как на той стороне, так и на этой. Но все тихо. Таинственная история.
        Глава 3
        История с Загадкиным не укладывалась у капитана в голове. Надо же дать такого маху. Бог с ним, с рейдом по латвийской территории, но потерять солдата, за которого ты несешь ответственность… Он вновь проваливался в прострацию, не реагировал на сослуживцев. А те не стали задерживаться, сообразив, что сейчас они не самые желанные гости. В принципе, было приятно, что его не забывают, но он не подал виду. Веренеев снова погрузился в раздумья, накапливая отрицательную энергию. Но помешали ему очередные посетители. Двое, что вошли в камеру, не были похожи на следователей военной прокуратуры. Они носили цивильные, неброские костюмы, невзрачные ветровки. У одного в руках была папка. Добротные осенние туфли не переливались глянцем, но и грязь, обступившая со всех сторон убогий поселок Молочай, не отваливалась от них лепешками. Первый был повыше и массивнее, но второй относительную хрупкость компенсировал цепким недоброжелательным взглядом. Войдя в камеру вслед за рослым спутником, он обернулся и смерил взглядом замешкавшегося конвоира. И тот мгновенно убрался, забыв запереть камеру. Олег лениво покосился на
распахнутую решетчатую дверь. Два удара, прыжок в коридор, оглушить конвоира, потом еще парочку на выходе… и на волю, в пампасы?
        По закону гостеприимства он должен был как-то среагировать. Пришлось сесть и
«дружелюбно» почесаться. Визитеры уселись на пустующие нары напротив и, не сговариваясь, принялись пристально изучать арестанта. Это продолжалось несколько минут. «Из Москвы в Россию прилетели?» - почему-то подумалось капитану. Он не смутился, а стал тоже пристально разглядывать посетителей. Потом наскучило.
        - Вы уже составили мой психологический портрет, господа? Или, простите, товарищи?
        Впрочем, люди, почтившие капитана визитом, не были похожи ни на тех, ни на других. Зародились смутные подозрения. Но он не стал их заострять - какая разница? Эти двое продолжали безапелляционно его разглядывать.
        - Стандартная процедура, понимаю, - усмехнулся Олег и заразительно зевнул.
        - Простите, Олег Петрович, но это действительно стандартная процедура, - тихим голосом вымолвил обладатель рыбьей физиономии и щетинистых глаз. - Вам, наверное, интересно, с кем вы имеете удовольствие…

«Ни капли», - подумал Олег.
        - Моя фамилия Зиновьев, - представился посетитель. - Фамилия моего коллеги - Каменецкий.
        - Почему не Каменев? - удивился Олег.
        - Простите? - нахмурился второй посетитель.
        - Школьную историю вспомнил, - улыбнулся Олег. - Были в Советской России такие известные политические… - хотел сказать «*censored*тки», но смягчил выразительный посыл, - деятели.
        - Были, - согласился Зиновьев, доставая служебное удостоверение. Второй поступил аналогично. К собственному зрению у Олега претензий не было. Федеральная служба безопасности. Центральный аппарат. Зиновьев Алексей Михайлович и Каменецкий Егор Борисович. Оба в почетном майорском звании. Далеко же им пришлось месить грязь…
        - Итак, начнем, - кашлянул Зиновьев. - Как дела, Олег Петрович?
        - Прихрамывают, - признался Олег.
        Он не изменился в лице, что тут же отметили пришельцы из овеянной мифами конторы.
        - Вы тихий, Олег Петрович, - вкрадчиво сказал Зиновьев.
        - Я должен выкрикивать лозунги? - удивился Олег.
        - Да нет, для человека, оказавшегося в столь двусмысленном положении, вы действительно очень спокойны, - заметил Каменецкий.
        - Я не спокоен, господа, - возразил Олег. - Меня переполняют разные эмоции. Вы сидите здесь всего лишь три минуты, а я уже от вас смертельно устал. Может, лучше к делу? Итак, провинившегося армейского офицера посещают на гауптвахте сотрудники ФСБ, явно отягощенные какими-то полномочиями. Из этого следует, что армейский офицер совершил нечто большее, чем преступление?
        - О нет, с вашим преступлением все в порядке, - сухо улыбнулся Зиновьев. - Армейский офицер решил закрепить полученные навыки, самовольно, не поставив никого в известность, вторгся с подразделением на территорию сопредельного государства, где учинил шабаш и разрушение местных святынь. Пошатнул, так сказать, основы и устои. Чему неплохо способствовали плохое настроение, алкоголь и твердая гражданская позиция.
        - Пришел, напакостил и ушел, - хмыкнул Каменецкий.
        - Я должен был поставить в известность свое командование? - удивился Олег. - Привлечь к делу международных наблюдателей? Кстати, неужели по мне не заметно, что я уже встаю на путь исправления?
        - Еще раз повторяю, с вашим преступлением все в порядке, - с нажимом сказал Зиновьев, и было видно, что он не прочь рассмеяться. - Вы нарушили целый ряд российских законов, армейских уставов, грубо попрали международные нормы - в частности, ту, где что-то говорится о неприкосновенности государственных границ. Но так уж складывается, что чисто по-человечески вас никто не осуждает, а многие даже поддерживают. И даже в том, что во время вашей возмутительной акции вы потеряли солдата, ваша вина незначительна. Она проявляется лишь в том, что вы поздно обнаружили пропажу.
        - Что вы хотите этим сказать? - насторожился Олег.
        - Вы ничего не желаете, Олег Петрович? - почти ласково произнес Каменецкий. - У вас еще не закончились мечты?
        - Послушайте, хватит изъясняться загадками, - разозлился Олег. - Я допускаю, что в вашей среде это норма вещей, но в ведомстве, где я служу, предпочитают ясную речь и минимум замысловатых оборотов.
        - Служили, - поправил Зиновьев. - Какое бы наказание вы ни понесли, оно в любом случае будет связано с увольнением из армии и лишением всех наград. Нам очень жаль. Прессинг будет мощным, с этим ничего не поделаешь. Вторжение на территорию чужого государства - это серьезно. Не люблю делать предсказания, Олег Петрович, но вас ожидает следующее. Возможно, вас сочтут мучеником, но тем не менее прокурор потребует лет двенадцать. Вы получите шесть - учитывая заслуги и общественное мнение. Реально отсидите половину срока, выйдете по УДО - и будете НИКЕМ. Три года, в принципе, немного, но для разрушения жизни вполне достаточно. Вам это надо?
        - Альтернатива? - В горле пересохло. - Вы же не просто тут сидите и на меня смотрите?
        - Альтернатива? - усмехнулся Каменецкий. - Грудь в крестах или рояль в кустах, что вам больше нравится?
        - Минуточку, коллега, - возразил Зиновьев, сделав протестующее движение. В глубине холодных глаз заблестели кубики льда. - Олег Петрович прав, хватит изъясняться загадками. Альтернатива проста: вы набираете группу, выполняете секретное задание на территории суверенной Латвии - при этом ничем себя не выдаете, в отличие от предыдущего раза. В случае успеха включаются невидимые глазу рычаги, с вас снимаются обвинения, латвийские власти и компетентные органы уже не настаивают на суровом наказании осквернителей монументов «воинской славы». Общественное же мнение латвийской стороны никого не интересует. Вы свободны, вы остаетесь на службе… ну, или увольняетесь из рядов по собственному желанию с сохранением льгот и регалий. И Родина у вас в неоплатном долгу.
        - В чем это выражается? - сглотнул Олег.
        - Простите? - не понял Зиновьев.
        - Про Родину и неоплатный долг.
        - Фактически ни в чем, - соорудил циничную ухмылку Зиновьев. - Просто красное словцо. Кроме того, что вы свободный гражданин со всеми правами и никакой дамоклов меч над вами не висит. Это правда, Олег Петрович, - понизил голос чекист. - Вас никто не обманывает. Действительно имеются рычаги, но они запустятся лишь в случае успеха акции. Ваше командование в курсе - если не верите, можете провести консультации с вашими отцами-командирами. Они не возражают, поскольку им намекнули не откуда-нибудь… - Чекист выразительно посмотрел на потолок и не стал развивать интересную тему. - А что касается предстоящей работы, то она исключительно для вас. И совсем не обязательно, что она должна быть связана с отъемом человеческих жизней. На усмотрение, как говорится.
        - Но почему именно я? Откуда столь странный выбор, господа? Да, понимаю, куда приятнее загребать жар чужими руками - в случае успеха ты на коне, в случае провала - тебя и близко здесь не было…
        - Обойдемся без обвинений, Олег Петрович, - поморщился Зиновьев. - В конце концов, мы тоже выполняем свою работу. И все мы идем к одной цели - пусть и разными путями.
        - Во-первых, вы подходите для работы, - сообщил Каменецкий. - Во-вторых, вы же хотите вернуть в часть рядового Загадкина? Вам представится отменная, можно сказать, уникальная возможность это сделать.
        - Будете слушать? - спросил Зиновьев. - Или отказываетесь, мы встаем и уходим?
        - Да говорите уж, - поморщился Олег.
        - Тогда начнем издалека. Вводная, так сказать, лекция. Вы, конечно, слышали о таких увлекательных вещах, как секретные тюрьмы ЦРУ. Пожалуйста, не перебивайте, Олег Петрович, прослушайте до конца и откажитесь от мысли, что вас водят за нос. Подобные филиалы Гуантанамо стали появляться в мире начиная с 2002 года - после всем известных событий в Нью-Йорке, связанных с захватом воздушных судов и
«демонтажом» небоскребов. В США считается, что система секретных тюрем является базовым элементом для борьбы с терроризмом. И чтобы не допустить скандала в собственной стране, предпочитают содержать подозреваемых в терроризме на чужой территории, где никто не будет их искать. Руководство секретными тюрьмами осуществляется сотрудниками ЦРУ. Они же задерживают подозреваемых, доставляют в эти тайные казематы, проводят допросы, добиваясь признания в участии в террористической деятельности. Реже это делают сторонние организации. Методики допросов, как вы догадываетесь, не самые гуманные: избиения, запугивание, пытка холодом, музыкой, так называемая депривация сна - когда заключенным не дают смыкать глаз, имитация утопления, вынуждение стоять на одном месте и тому подобные приятные вещи. Так называемая «расширенная техника ведения допроса» - которая, кстати, вполне официально разрешала пытать. Спецслужбы составляли документы о пытках, закрепляли их штампом - «по показаниям заключенного». Излишне говорить, что люди содержались в тюрьмах без предъявления официальных обвинений и помыслить не могли о каких-то
там правах, включая пресловутый «Хабеас корпус», устанавливающий презумпцию незаконности задержания. Для Америки это нормально - ради торжества демократии во всем мире можно пойти на любые нарушения прав человека. В 2005-м началась шумиха, инициированная газетой «Вашингтон пост». В
2009-м Обама издал указ о закрытии всех секретных тюрем ЦРУ. Спустя четыре месяца директор ЦРУ отчитался, что дело сделано - тюрьмы закрыты. Действительно, закрыли. Парочку. Где их только не было, этих «черных точек» - в Пакистане, Афганистане, в Восточной Европе. Польша, Румыния, Литва… Разумеется, все страны отвергали существование на своих территориях секретных заведений, но… что было, то было. Самолеты ЦРУ летали туда как по расписанию. Закрылась тюрьма в центре Бухареста - в здании для хранения архива секретной информации Румынии. Самая гуманная, кстати, из тюрем - в камерах имелись часы и указатели направления на Мекку. В ней почти не пытали - только обливали холодной водой и заставляли по сорок часов стоять без движения. Закрылась секретная тюрьма в Литве - в поселке Антавиляй, недалеко от дач местных чиновников. Раньше там была школа верховой езды, потом ее продали некой мутной фирме, зарегистрированной в США, переоборудовали, возвели камеры, помещения для допросов, построили гараж, систему автономного электроснабжения… Кстати, именно постройкой этой тюрьмы Литва и оплатила свое вхождение в
НАТО.
        - И теперь вы хотите сказать, что нечто подобное, но еще не закрытое и вполне функционирующее… - начал Олег.
        - Находится на территории Латвии, в местечке Такспилс, в тридцати километрах к северу от города Домбеле, в котором вы вчера уже были, - не скрывая торжественности, объявил Зиновьев, а его коллега Каменецкий с важным видом кивнул - дескать, сказанному можно верить. Зиновьев распахнул папку, извлек и развернул карту крупного масштаба, пристроив на коленях. Подниматься было неохота, но Олег поднялся. - Вот это Такспилс, - ткнул пальцем Зиновьев, покосившись на своего коллегу. Коллега понял без слов, поднялся, высунулся в коридор, после чего вернулся, притворив решетчатую дверь. - Шесть тысяч населения - в основном латгальцы, которых латвийские власти считают латышами, хотя не все латгальцы с этим согласны. А вот здесь - и практически до границы, - Зиновьев повел палец вправо по карте, - расположены глухие леса, в которых почти никто не живет. Деревушки Догне, Арсне, связанные между собой асфальтовыми дорогами. Объект расположен в паре верст от Арсне, к нему проложена вполне приличная грунтовка. С этой стороны болота, а вот здесь - живописный холм Гопка, который невозможно спутать с чем-то другим
благодаря его форме застывшей морской волны. Объект расположен на восточном склоне холма, окружен лесами. Он засекречен, посторонние в район не допускаются. На объекте содержатся около двух десятков лиц, которых янки считают террористами или пособниками террористов. Дорога от Арсне, ведущая к объекту, огибает южное подножие холма, пересекает петляющую речушку Елцаву. Здесь когда-то был свинокомплекс, потом территорию разровняли. Министерство обороны, пользуясь полостями в теле холма, возводило там что-то вроде замаскированного командного пункта, но строительство прекратилось. Объект сдан в аренду фирме с темным прошлым и сомнительным настоящим, территория огорожена, работают датчики слежения и прочие хитрости. Это и есть секретная тюрьма ЦРУ. Мы знаем о ней практически все - благодаря стараниям симпатизирующих нам местных жителей и законспирированных агентов. К сожалению, упомянутые господа - не Рэмбо. Вот это пространство, - Зиновьев прочертил пальцем круг между холмом и российской границей, - глухие леса и болота. Если есть дороги, то нам о них неизвестно. Направляться к объекту желательно так, как
сделал бы любой цивилизованный человек - через Домбеле, Такспилс, Догне и Арсне, а вот отходить после выполнения… хм, или провала миссии - можно и лесами. Впрочем, не нам учить профессионала… Российские власти интересует узник по имени Джо Андерсон. - Зиновьев немного помедлил, словно не был уверен в своих словах. Впрочем, дальше его голос окреп. - Именно так, Олег Петрович. Джо Андерсон. Не все лица, подозреваемые американцами в ведении террористической деятельности, носят арабские или пуштунские имена. Данный объект следует изъять из секретного узилища и в целости и сохранности доставить в Россию. Всего лишь. Объект не должен пострадать. При этом не задавать вопросов, не лезть в чужой огород и помнить, что вы выполняете важное дело, связанное с государственной безопасностью. Работу сделать быстро - максимум два-три дня.
        - И нас не волнует, как вы проберетесь в тюрьму и осуществите задуманное, - подал голос Каменецкий. - Вы толковый диверсант, на месте определитесь. И запомните, лучше провалить задание, чем раскрыть свою причастность к официальным российским структурам. Никаких документов, никакой болтовни. Общайтесь с населением по-английски - вы его знаете. Прикиньтесь кем угодно - рыбаком, геологом, субъектом типа «бомж»…
        - Вот же пис оф шит… - невольно пробормотал Олег, оценивая масштаб предстоящей работы.
        - Вот видите, Олег Петрович, - похвалил Зиновьев. - Вы уже втягиваетесь.
        - И нас не волнует дальнейшая судьба секретного американского объекта, - усмехнулся Каменецкий. - Можете хоть взорвать его к чертовой матери - скандала не будет, поскольку секретных тюрем ЦРУ в природе не существует. И пусть вас не удивляет приближенность такого рода объекта к российской территории. Возможно, это связано с чувством юмора у американцев или с популярным мнением, что труднее всего найти то, что лежит под рукой.
        - А теперь к теме, которая волнует вас больше, чем какая-то проблема национальной безопасности, - тонко подметил Зиновьев. - Прошлой ночью, когда вы с подчиненными ломали под Домбеле кусок гранита, с секретного объекта, носящего, кстати, название
«Курдигас», сбежал заключенный. Новость отрадная, означающая, что тамошнюю систему безопасности способен обмануть даже дилетант. Парень до приобщения к радикальному исламу жил и работал в Днепропетровске, по национальности украинец. Обманул охрану, пробился через заграждение и растворился в лесах. Возможно, бедолага даже не знал, в какой стране он находится. Но действовал ловко. Агенты ЦРУ - плюс примкнувшие к ним морпехи в штатском, задействованные в охране объекта, - кинулись в погоню. Несколько часов искали беглеца, расширяя круг поисков. В погоне принимали участие несколько единиц автомобильного транспорта, все «агенты влияния» в данной части республики. По свидетельствам очевидцев, беглец ушел в южном направлении - несколько раз его видели. Туда и устремились основные силы. Вашу группу в окрестностях Домбеле американцы не засекли, но вот отставшего от нее солдата… Ситуация абсурдная, Олег Петрович. Нарочно не придумаешь, как говорится. Ваш парень был изрядно пьян, отстал от своих, да еще и умудрился забрести на территорию к мирным обывателям, устроив там нешуточный переполох. Что и отметили
морпехи на джипе, осматривая территорию. Набросились на парня, а тот начал неадекватно реагировать на английскую речь, предпринял контратаку, разбил американцам пару носов, в общем, достойно продолжил начатое веселье. В итоге его скрутили, даже не удосужившись выяснить, почему он, собственно, в камуфляже. Ирония судьбы, Олег Петрович. У наших заокеанских коллег такая же неразбериха. Эти парни знали лишь общие приметы беглеца - рост, сложение, владение русским языком - а также непечатной его разновидностью, которую ваш парень в процессе задержания применял обильно. Общие приметы совпали. Возможно, сомнения имелись, но решили проверить. Скрутили парня, бросили в джип, повезли в свою секретную тюрягу…
        - Вот же дерьмо… - потрясенно пробормотал Олег. - Минуточку, господа контрразведчики, откуда вы это знаете?
        - Работа такая, Олег Петрович, - усмехнулся Каменецкий. - Вы удивитесь, но не всегда мы загребаем жар чужими руками. Осведомители в интересующем нас пространстве имеются не только у наших зарубежных коллег, но и у нас.
        - Воистину, - кивнул Зиновьев. - Дальнейшие события, Олег Петрович, вы можете легко реконструировать. Но имеется достоверная информация. Вашего бойца привезли на объект «Курдигас» - на радостях даже глаза не завязали. Недоразумение впоследствии выяснилось - истинного виновника переполоха тоже поймали. Личность парня выяснили. Руководство объекта в шоке, мол, вы кого сюда привезли, кретины?! И что теперь делать с российским десантником? Отпустить? Но он уже такого тут насмотрелся на секретном объекте… Убить военнослужащего из России? Тоже как-то неловко, а главное, чревато. К сожалению, Олег Петрович, мы не знаем, какая каша в данный момент варится в головах американских разведчиков. Полагаю, они потянут время для принятия взвешенного решения, проконсультируются с руководством. А взвешенное решение уже напрашивается - напичкать беднягу препаратами, превратив его в растение с отшибленной памятью, и выбросить подальше на дорогу. Да, он останется жив, но будет навеки ущербным, чему вряд ли обрадуется его мама. Из этого вытекает дефицит времени, Олег Петрович.
        - И не стоит думать, будто мы заманиваем вас на объект «Курдигас» вашим потерянным солдатом, - сказал Каменецкий. - Ваш солдат действительно там и, возможно, пока еще в добром здравии. Ваше преимущество в том, что какую бы секретность американцы ни развели вокруг объекта, меньше всего они ожидают внезапной агрессии в дружественной стране. Эта секретность для них - рутина.
        - Кто такой Джо Андерсон? - проворчал Олег. - Кроме того, что он пособник террористов и владеет важной информацией. Приметы, все такое.
        - Думаю, не ошибетесь, - чуть помедлив и как-то с усилием, вымолвил Зиновьев. - На объекте не более двух десятков заключенных. И дюжина охраны. И прошу усвоить, Олег Петрович: для вас важнее ваш солдат, для нас - упомянутый объект. Если приведете первого, но не приведете второго, ближайшие годы вам придется провести за решеткой. В данном случае наше джентльменское соглашение не ратифицируется. Итак, Олег Петрович, вам дается полный карт-бланш, списываются все прошлые и будущие грехи. И предоставляется прекрасная возможность спасти из плена своего солдата. Другой возможности не будет. Взвесив все «за» и «против» - вы согласны?
        - Да, - буркнул Олег.
        - Сколько времени вам нужно, чтобы сформировать группу?
        - Полчаса и мобильный телефон.
        - Отлично. Составьте список необходимых вещей. Повторяю еще раз - никаких документов. Забудьте, кто вы есть. Попадетесь полиции, спецслужбам или американцам - пеняйте на себя. Местные деньги вам выдадут, но немного.
        Субъект типа «бомж» выбрался на опушку густого леса в пяти километрах от границы и примостился к поломанному дереву, чтобы передохнуть. Пройденный путь был труден и насыщен досадными лесными препятствиями. Но это был самый безнаказанный способ перейти границу. Он заслужил пятиминутную передышку. На воле было хорошо, дышалось замечательно - субъект сладко потянулся, наполнив легкие экологически чистым воздухом. Остались еще в старушке Европе нетронутые заповедные уголки… Он выглядел причудливо - затертая штормовка невнятной расцветки, седоватый парик, свисающий лохмотьями с головы, драная шляпа полями вниз, брезентовые штаны, заправленные за голенища коротких кирзачей. За спиной болталась вместительная котомка, сделавшая бы честь любому дервишу. Сбривать щетину он не стал - за прошедшие сутки она загустела, засеребрилась и неплохо укладывалась в выбранный образ.
        На пару минут он закрыл глаза. Потом открыл, посмотрел на часы. На дворе был понедельник, 16 сентября, семь часов четыре минуты утра. С памятного разговора на гауптвахте прошло чуть более двенадцати часов. Природа оставалась зеленой, но кое-где ее уже помечали вкрапления желтизны и багрянца. Небо затянули дымчатые облака, временами прилетали порывы ветра, трясли листву на кряжистых осинах. Метрах в трехстах правее проходила проселочная дорога. Она петляла в траве, спускалась в низину, тянулась змейкой за березовый околок, позади которого расположился некий населенный пункт. С направлением он не ошибся. Если пойти по проселку, то рано или поздно упрешься в развилку и асфальтовую дорогу, тянущуюся с южного направления. По ней курсируют автобусы и прочий транспорт. Не за горами Домбеле, будь оно неладно…
        Напевая под нос «Дан приказ ему на запад…», он начал переоблачаться. Но тут за голенищем что-то отрывисто прогудело и затряслось, массируя икру. Чертыхнувшись, он выудил из сапога старомодный, практически неубиваемый телефон-раскладушку
«Филипс», обладающий долгоиграющим аккумулятором. На крохотном экране лаконично высветилось: «Ира».
        - Это я, навеки твоя, - ворчливо бросил Максим Болдин.
        - Ты где? - поинтересовался Олег.
        - Под впечатлением, командир. Вышел из леса, нахожусь в аграрном секторе. Один в поле. Воин, блин… Тут задувают промозглые ветра, и вот-вот пойдет дождь. Картошку, кстати, уже убрали - наверное, голодные были. Нет, я, в принципе, представляю, где нахожусь, но все равно мне тут очень стремно и страшно. Ау, где люди? Ты уверен, что идея добираться до объекта поодиночке была единственно верным решением?
        - Не рассуждай, - проворчал Олег. - Ты на верном пути. Только давай без приключений, договорились? Я уже сыт по горло этими приключениями…
        Не успел он сунуть телефон за голенище, как на связь вышел новый объект - теперь под ником «Маришка».
        - Докладываю, командир, я заблудился, - бодро отрапортовал абонент голосом Гриши Оленича. - До опушки не дотянул, сижу под деревом, грустно очень. Это такое жесткое кидалово… Может, нужно SMS куда-нибудь отправить?
        - Встань, человек, и иди, - приказал Олег. - У тебя перед носом поселок, там остановка.
        - На автобусе ехать? - встрепенулся Оленич.
        - Да хоть на «Булаве»…
        Процесс переоблачения продолжался. Трансформация выходила впечатляющей. Брезентовые штаны сменили плотные джинсы - он натянул их на голенища, и кирзачи уже не смотрелись столь вызывающе. Верхняя одежда в скрученном виде, включая парик, отправилась в котомку, которая чудесным образом перевоплотилась (после выворачивания) в аккуратный рюкзак. Шляпу сменила кепка с козырьком наподобие конфедератки, штормовку - серая ветровка. Щетина осталась на месте, но в новом образе она смотрелась тоже уместно.
        - Секс-символ, блин, - проворчал Олег, изучив частично свое отражение в глянцевой поверхности мобильника. Он закинул за спину рюкзачок, сунул руки в карманы и, продолжая насвистывать «Уходили, расставаясь, покидали отчий край…», независимой походкой зашагал вниз с холма.
        Он одолел по полю метров триста, наслаждаясь запахом луговых трав, когда опять сработал мобильник и в эфире возник третий участник группы - под кодовым именем
«Марик».
        - Все в порядке, шеф? - нейтральным голосом осведомился Шура Крутасов. - Давненько от вас ничего не слышно.
        - Да, все на мази, - подтвердил Олег. - Ты где?
        - Не знаю, - похмыкал лейтенант. - Нахожусь в опрятном и, по ходу, безымянном поселке. Здесь имеется остановка, а при ней круглосуточный магазин. Пью кофе.
        - Ничего ты упахал, - присвистнул от удивления Олег. - Неужели так страшно было, что бежал во всю прыть?
        - Десантник страха не ведает, - отрезал Крутасов. - Просто не люблю ходить медленно. Меня и жена, когда мы с ней гуляем, вечно за шиворот хватает - мол, куда несешься? Скучно здесь, командир. Продмаг закрыт, но почему-то открыта книжная лавка. Ближайший автобус до Такспилса будет через двадцать минут. Слава богу, что латыши пользуются теми же цифрами, что и мы, - а то бы ни хрена не понял… Ума не приложу, чем заняться.
        - Только не *censored*гань, - предупредил Олег. - В книжную лавку зайди, купи себе сборник любовной лирики.
        Крутасов хохотнул, потом последовала долгая пауза. Олег забеспокоился.
        - Ты здесь, Шура?
        - Да, я еще не уехал, - отозвался офицер. - Местный нищий привязался, просит подать на новую печень. Говорит, что он здесь первое лицо в государстве. С конца. На чисто русском шпарит, представляешь? До чего довели наших соотечественников, фашисты проклятые… Знаешь, у меня сердце растаяло, я дал ему пятьдесят лат. Он так быстро убежал, похоже, обиделся. Я, наверное, мало ему дал?
        - Запомни раз и навсегда, Шура, - назидательно сказал Олег, - латвийская валюта - одна из самых тяжелых валют в мире. Лат тяжелее доллара, тяжелее евро и даже тяжелее английского фунта стерлингов. Один латышский лат примерно тянет на шестьдесят рублей.
        - Да иди ты, - удивился Крутасов. - Постой, - забеспокоился он. - Это что же получается - я дал этому прохиндею три тысячи российских рублей? - В голосе товарища забилась паника.
        - Только не вздумай его преследовать, - предупредил Олег. - Легко пришли, легко ушли. Это все равно не твои кровные.
        - Вот черт… Знаешь, командир, мне всегда не везет с деньгами. Ладно, шут с ними, у меня еще есть несколько похожих бумажек…
        - Ты, кажется, голос понизил? - насторожился Олег.
        - Ну, есть такое дело… - глухо шептал Крутасов. - В данный момент мимо застекленной забегаловки, где я сижу, невыносимо медленно тянется полицейская машина… В ней сидят два фраера в форме, и оба смотрят на меня… Подожди, сейчас я сострою соответствующее законопослушное лицо… Фу, проехали, черти… Ну вот, теперь буфетчица на меня пялится. Щупленькая такая, центнера полтора… А этой-то чего надо? Слушай, она так смотрит, словно у меня на лбу выдавлены крылышки ВДВ.
        - Предложи ей стать твоей девушкой, - усмехнулся Олег. - Только близко к себе не подпускай, маньяк несчастный. Ладно, выпутывайся. Между прочим, я вас предупреждал, что здесь опасности на каждом шагу.
        Товарищей основательно разбросало вдоль границы. Возможно, идея переходить кордон порознь и имела ряд существенных недостатков, но положительные нюансы в ней тоже присутствовали. Во-первых, менее заметно. Во-вторых, пусть уж спалят кого-то одного, чем всех. Дорога, заросшая чертополохом (явный признак, что ей практически не пользуются), втягивалась в березовые перелески. Поселок остался слева, заходить в него смысла не было. Дорога подступила к обрыву, а тот постепенно сглаживался, и под ним подрастали деревья. Зажурчал ручеек и вскоре превратился в мелкую, пронзительно прозрачную речушку, бегущую по отполированным камешкам. Запасов воды с собой не было. Олег сошел с дороги, пробился через мелкую еловую поросль и, сев на корточки, от души напился, а потом наполнил фляжку. Природа просыпалась, уже чирикали пташки, прыгали с ветки на ветку. Закончив свои дела, он встал и обнаружил, что в двух шагах, на краю травянистого обрыва, примостилась крохотная палатка и из нее высовываются две заспанные физиономии - мужская и женская. Подростки лет по семнадцать - судя по всему, недавно проснулись. Олег
приветливо улыбнулся. Те отозвались тем же, а паренек еще что-то спросил. С латышским языком у капитана Веренеева было, мягко говоря, не очень. Он сделал свою улыбку еще ослепительнее и произнес на вполне сносном английском:
        - Доброе утро, ребята, я вас совсем не понимаю. Вы говорите по-английски?
        - Да, мы его учим, - жутко коверкая слова, отозвался паренек. Девчушка активно закивала, и вместе с головой затряслась тугая косичка. - Вы идете из Варду?
        - Я иду из России, - добродушно откликнулся Олег. - Американский шпион Джон Трумэн, имею честь представиться. Остановка далеко, ребята?
        Молодежь обомлела, после чего паренек будто проглотил колючего ежа и очертил направление пальцем, добавив про дистанцию в полтора километра. Олег радушно поблагодарил и зашагал дальше. Какое-то время подростки моргали ему вслед, но не рискнули догнать с просьбой дать автограф. Минут через пятнадцать капитан Веренеев вышел к развилке, а вскоре добрался до остановки, к которой уже подходил маршрутный автобус из Каупсне до Домбеле. Дикая природа отступала, появлялись приметы цивилизации. Красивый мостик через овраг, черепичные крыши на той стороне, довольно плотное автомобильное движение. Тащиться пешком до Домбеле не было никакого резона. Отсутствие документов в Латвии вовсе не означает, что тебя тут же приберет полиция. А треть населения и вовсе - русскоговорящая. Пропустив женщину с ребенком, Олег поднялся в салон, улыбнувшись водителю, проследовал в конец, где было достаточно свободных мест. Передал за проезд «тяжелую» валюту в один лат - при этом мобилизовал свою память и вчерашнее изучение разговорника, выдал в пространство: «Палдиес» («спасибо») - и пристроился у окна. Ехать до Домбеле, по его
расчетам, было совсем недолго…
        Он задремал с открытыми глазами. Мимо автобуса проносились фермерские угодья, небольшие предприятия за украшенными граффити бетонными заборами. Несколько раз автобус делал остановки у маленьких населенных пунктов. И снова бежали вдоль обочин перелески, игрушечные разноцветные домики. Покоя не было и здесь. Через проход трещала по-латышски развязная, предельно «заштукатуренная» девица не самых богатых умственных дарований. Весь ее блестящий интеллект с лихвой выражала зелено-рыжая прическа, торчащая, как взрыв фугаса. При этом она активно жестикулировала, обращаясь к своей миловидной и скромной на вид спутнице.
«Выключить бы эту заразу», - тоскливо подумал Олег. Но «цветная» не унималась. Она извлекла из сумочки последнюю модель смартфона, который был явно умнее своей хозяйки, и начала хвалиться перед спутницей, нажимая все кнопочки подряд. Подруга отмахивалась, но та у*censored* хотела ей что-то показать. У паренька, сидящего сзади, лопнуло терпение, он привстал, выхватил у девицы телефон и засмеялся. Похоже, эти трое были из одной компании. Рыже-зеленая тут же подлетела, забралась с ногами на кресло и стала отбирать у паренька свою вещь. Тот хихикал, не отдавал, рыжая заводилась, ворчали сонные пассажиры. «Без мозгов мы, значит, можем, а вот без телефона - ну, никак», - лениво думал Олег, погружаясь в дремоту. «Креативные тинейджеры, - фыркнул кто-то сзади по-русски. - Кретины, если по начальным буквам». Засмеялись все, кто был знаком с великим и могучим. Но юная латвийская поросль такого языка не знала, никак не отреагировала.
        Глава 4
        На автостанции в Домбеле к девяти утра уже было людно. Гудел людской муравейник, сновали машины. Усвоивший инструкции, как добраться до нужного места, Олег направился к кассам и слегка оторопел, обнаружив, что кассы закрыты. Ругались местные жители. Размышляя на тему «Ну, и чем они отличаются от нас?», Олег отправился искать нужную ему единицу общественного транспорта и вскоре нашел на краю посадочной зоны. Двери небольшого автобуса «Ситроен» были распахнуты для всех желающих. Водитель нежился в кабине, а над лобовым стеклом было написано по-латышски «Такспилс» и то же самое (для бестолковых) продублировано на кириллице. Олег шагнул было к автобусу, но екнуло в груди, он сменил направление и подался к лавочке, где имелось одно свободное место. Во-первых, к тому же автобусу направлялась группа молодежи, возглавляемая вульгарной рыжей девицей. Ну, ладно, эту неприятность он бы пережил. Но рядом с автобусом стояла легковая полицейская машина, и рядом с ней, прислонившись к капоту, прохлаждались двое стражей местной законности. Они лениво смотрели, как пассажиры загружаются в автобус, иногда
перебрасывались лаконичными фразами. Делать им явно было нечего. Очевидно, всю преступность в маленьком государстве уже победили. Олег задумался. Разумеется, в этой сцене не было скрытого подтекста, полицейские оказались здесь случайно, а не высматривали кого-то конкретно. Он мог бы подойти к автобусу и без всякой задней мысли в него загрузиться. Вряд ли полицейские преградят дорогу, будут требовать документы и заламывать руки. Хотя кто их знает. Вместо спокойствия снова послышалась шумиха и суета… Интуиция постеснялась дать прямой ответ. Он сидел на лавочке, обняв рюкзак, и угрюмо смотрел, как водитель автобуса неторопливо запускает двигатель, закрывает двери, старенький автобус, чадя выхлопами, отъезжает от остановки. Полицейские попали в облако гари, дружно закашлялись, стали отмахиваться. Загрузились в машину и покатили по своим делам - в противоположном направлении. Сволочи.
        Следующий автобус отходил через сорок минут. Воспользоваться услугами такси Олег почему-то не решился. За время ожидания он успел навестить местную оптику, где купил очки с минимальными диоптриями. Русскоязычная продавщица средних лет с тоскливым «вдовьим» блеском в глазах уверила покупателя, что очки ему очень идут. С этой минуты они постоянно сидели на носу, и смотреть приходилось поверх стекол. Он занял переднее сиденье - у окна. Рядом расположился грузный работяга, возвращающийся с ночной смены, повертелся и уснул. И снова вернулось тянущее за душу ожидание, пока все расселись, завелись, потащились, никуда не торопясь…
        Теперь он сам обзванивал подчиненных, от которых давненько не было вестей.
        - Все в порядке, командир, не парься, - успокоил Шура Крутасов. - Уже почти на месте, подготовлю для вас плацдарм. Слушай, - вспомнил он, - объясни мне, неученому. Вот если геи женятся, жена берет фамилию мужа? Нет, ты пойми меня правильно, - заспешил он, обнаружив, что начальник не торопится отвечать на неожиданный вопрос, - я вовсе не выступаю за дискриминацию этих пи…
        - Ты чем там, вообще, занимаешься? - перебил его Олег. - Учти, данное явление для нашей армии, в отличие от армии невероятного противника…
        - …решительно нехарактерно, я знаю. Просто утомили уже, командир. То в маршрутке, то на остановке, то в лесу. Горячая мужская дружба, блин. Как сговорились! А последние - и вовсе стыд и срам. Они считали, что их никто не видит. Я не могу, моя тонкая душевная организация не выносит такого Содома и Гоморры. Не поверишь, Олег Петрович, когда узрел за столиком кафе, как парень целуется с девушкой, чуть последние деньги им не отдал.
        - Тебе просто не повезло, - пожал плечами Олег. - Лично я ничего подобного сегодня не видел. - И покосился с опаской на двух молодых людей, сидящих через проход. Вроде обычные, просто едут вместе по своим делам. Вот только почему рука одного из них лежала на руке другого? - Хотя, знаешь, Шура, возможно, я не в ту сторону глядел… - проворчал он и разъединился.
        - Каюсь, командир, мои внедорожные способности оказались несколько преувеличены, - отдуваясь, сообщил Григорий Оленич. - Но теперь все в порядке, живой. Следую к месту ремонта с соблюдением всех мер осторожности.
        - Блин, - сказал Максим Болдин, и интонации его голоса тоже порадовали Олега. - Замкнутый круг, товарищ командир. Куда ни глянь, везде что-то фермерское. Слушай, ты до сих пор считаешь, что Земля круглая?
        - Иначе говоря, у тебя все в порядке, - усмехнулся Олег. - Ты просто придуриваешься.
        - Ну, если это назвать придурью… К слову, командир. Я тут подумал грешным делом… Нам предписано изъять из одного… м-м, серьезного закрытого учреждения одного серьезного товарища, фамилию которого ты и так знаешь. Так?
        - Так, - согласился Олег. Вряд ли эти линии прослушивали, но Максим поступал правильно, не сообщая всему миру цель и характер «гуманитарной миссии».
        - А нам известно, как серьезный товарищ относится к тому, что его собираются изъять из учреждения и переправить в страну… ну, ты знаешь, как называется эта интересная страна?
        - В смысле? - не понял Олег.
        - Да что тут непонятного? - рассердился Максим. - Может, ему хорошо в этом учреждении и он не собирается его покидать. Или не очень хорошо, но все равно лучше, чем будет в… интересной стране. Вот я и спрашиваю: когда… вернее, ЕСЛИ мы его изымем, как он будет себя вести? Всех обнимет и побежит впереди паровоза? Или упрется, и нам придется его связывать и тащить на собственной горбушке, а он еще нам палки в колеса будет вставлять?
        - А хрен его знает, - простодушно отозвался Олег. Вопрос был действительно неплохой и затрагивал многие аспекты заключительной части операции - от полного успеха до полного провала. Данную тему чекисты не затрагивали. Но по логике вещей, если бы таинственный узник посчитал свое освобождение из пыточных застенков нарушением своих прав, эту тему бы чекисты упомянули.
        - То есть ты считаешь это малосущественным?
        - Не задумывался, - честно признался Олег.
        - Ох, подсказывает мне мое чувствительное сердце… - сокрушенно вздохнул Максим и разъединился.
        Автобус тащился с черепашьей скоростью по хорошей асфальтовой дороге. Имелось время на раздумья. Разумно ли доверять в подобных ситуациях работникам спецслужб? Пресловутая национальная (или какая там - государственная?) безопасность не имеет ничего общего с совестью и порядочностью ее стражей и ужасно далека от народа. Отдельные представители последнего во имя этой самой безопасности приносятся в жертву легко и непринужденно. И что обычно принято считать под национальной безопасностью? Спокойный сон представителей высших кланов?
        Над кабиной водителя висел компактный телевизор. Он что-то приглушенно бубнил. Слова не прослушивались, под боком храпел пролетарий, да и что бы он понял в незнакомом языке? Рекламировались товары народного потребления, лучезарно улыбались кандидаты в депутаты местных органов законодательной власти. Сосредоточенно пыхтел в микрофон чиновник с хитроватым блеском в глазах - видимо, о предоставлении коррупционных услуг. Потом пошли местные новости. У диктора было каменное лицо и сдвинутые брови. Стартовал сюжет - знакомый парк, но уже при свете дня, разоренный вандалами монумент героическим защитникам маленькой страны от
«еврейско-татарского» нашествия. Камера оператора смаковала подробности - разбитый вдребезги пьедестал, комья вывернутой земли, поваленную стелу. Потрясенные взоры собравшихся аборигенов, сжатые кулаки оскорбленного ветерана. Полицейский инспектор бодро рапортовал о ходе расследования. За спиной у Олега кто-то засмеялся. Но смех перекрыли возмущенные голоса - среди пассажиров присутствовали и морально пострадавшие. «Моя работа», - не без гордости подумал Олег.

«Туристическая» поездка по восточным районам Латвии начинала утомлять. Городок Такспилс оказался чем-то серым, заунывным. И даже обшарпанный католический храм в сотне метров от конечной остановки не тянул на достопримечательность. Поверхностные знания подсказывали, что он находится в местности, населенной преимущественно латгальцами и поляками. Одним из явных плюсов этой территории было отсутствие полиции. Но расслабляться не стоило - Такспилс был последним относительно крупным поселением в непосредственной близости от объекта «Курдигас». Деревушками Догне и Арсне, судя по всему, можно было пренебречь. Что-то подсказывало, что в Такспилсе хватает наблюдателей и осведомителей. До Догне от Такспилса бегали маршрутки - впрочем, ввиду незначительного количества пассажиров, они это делали нечасто. Он мог бы пройтись пешком, но не хотелось мерцать одиноким перстом на дороге. Есть цивилизация, нужно пользоваться ее благами. Он забрался в маршрутное такси, в надписи на котором присутствовало слово «Догне», и просидел в ней насупленным филином, пока подтягивались желающие совершить пятикилометровое
путешествие. По мере приближения к «черной точке» он отмечал, что признаки цивилизации размываются, природа делается глуше. Леса уже вплотную подступали к дороге. Непролазные ельники чередовались с относительно проходимыми осинниками, временами мелькали липовые и дубовые рощицы. Деревушка Догне, как ни странно, оказалась довольно крупной, здесь имелись двухэтажные кирпичные дома, асфальтовые проезды и некое подобие супермаркета. Он с беспокойством проводил глазами полицейскую машину, следующую в восточном направлении, - эти черти, как всегда, не вовремя…
        Но не только слово «Полиция» вызывало беспокойство. Было что-то еще. Он знал наверняка - за ним не следят, и все же что-то внушало тревогу. Он двигался по дощатому тротуару, мимо гламурных кукольных домиков, завуалированных садовыми деревьями, мимо обычных бетонных и деревянных заборов. Полицейская машина, проехавшая чуть ранее по этой дороге, абсолютно не внушала доверия. Из-за заборов на него с подозрением косились аборигены, лаяли собаки. Не очень трезвый гражданин в пиджаке и кепке, идущий навстречу, порывался что-то сказать, но пока подыскивал нужные слова, «прохожий» растворился за углом.
        На восточной окраине деревни он зашел в семейный магазин самообслуживания, где правила бал улыбчивая дородная тетушка с фантастическими габаритами. Глядя на нее, сразу вспомнилась расхожая поговорка: «Красна изба углами, а хозяйка - буферами». Он взял с полки плетеное лукошко для грибов, поставил в него для отвода глаз пакет кефира, бросил палку колбасы, названной почему-то «Советской» (явно кто-то недоглядел) и, прихрамывая, потащился к кассе. Каково же было его изумление, когда он обнаружил перед собой в короткой очереди то самое кричащее женское недоразумение с рыже-зелеными волосами. Сердце болезненно сжалось. Она и здесь выступала нарушительницей спокойствия. Бедные родители. Похоже, она жила в этой части деревни - выставила перед кассой до краев наполненную корзинку с продуктами, венчаемую кошачьим кормом, и трещала, как израильский пистолет-пулемет системы
«узи». Несуразная, угловатая, в короткой курточке и голубых колготках, между которыми проглядывала узкая полоска юбки. На человека, пристроившегося сзади, она внимания не обращала. Паренек, отобравший у нее смартфон, исчез. Единственным слушателем (не считая кассирши), являлась миловидная девушка с большими глазами - та, что сидела рядом с ней в автобусе. Она казалась постарше своей спутницы - возможно, ей было двадцать с небольшим. Болтовня подружки девушку утомила, но она мирилась с ней, как с неизбежным злом. Вымученно улыбалась, кивала. Потом перехватила взгляд мужчины с кефиром, имеющего скорбный лик, и тень задумчивости улеглась на лицо. Этого мужчину она уже где-то видела. Подружка затрясла ее за рукав, требуя внимания. Олег понятливо улыбнулся, покосившись на рыжую. Девушка тоже улыбнулась - символически, мол, вы правы, мужчина, такой уж крест…
        Он еле дождался, пока дородная мадам пробьет пакеты и упаковки и девчушки скроются за дверью. Симпатяшка при этом бросила беглый взгляд через плечо. Олег, помимо облегчения, испытал какую-то странную досаду. В принципе, он мог бы потерпеть еще этот треск… Хозяйка с пышной грудью вычистила пальцем звон из уха и с любопытством воззрилась на очередного покупателя - мол, кто такой, почему не знаю…
        Выйдя из магазина, он бодро зашагал к околице и через минуту вышел из деревни. Украдкой покосился по сторонам и нырнул в лес. Переодевался за кустами, как новобранец, - вывернуть рюкзак, цивильную одежду в котомку, натянуть штормовку, штаны из плащевки, шляпу с вывернутыми полями, парик можно не надевать… Он обстругал увесистую палку, повесил на нее плетеное лукошко, взвалил все это на плечо. И хмуро уставился на семейство симпатичных лисичек, выглядывающих из-под жухлой травы. Посмотрел чуть влево, вправо - мать святая, да они везде. Раздолье! Желтоватые характерные пятнышки были разбросаны по всей поляне. Ну, уж нет, не за этим он сюда явился… Тяжело вздохнув, он сел на корточки, придвинул к себе корзинку и начал бегло резать грибы. Главное, не увлечься, хапнуть еще немного - и бегом на дорогу…
        Последний населенный пункт - деревушка Арсне - была каким-то недоразумением на восемь дворов. Но транспорт сюда ходил - вследствие обширной складской территории на восточной околице. Он не стал соваться в деревню - наблюдал из-за пригорка на опушке, как ползет по галечной дороге приземистая фура, въезжает во двор через распахнутые железные ворота. «Неплохо, между прочим, придумано, - оценил Олег, - любые перемещения американских «грузов» через описанные населенные пункты можно выдать за поездку к складам. Ну, подумаешь, от складов еще несколько километров…»
        Судя по надписям на грузовиках, они принадлежали продуктовым организациям. Закрылись ворота, тишина установилась в округе. Олег попятился в лес, припустил параллельно дороге. И чуть не кувыркнулся в глубокий овраг, разверзшийся под ногами. Местечко оказалось коварным, он ухватился за ветку, удержался. Лукошко сорвалось с палки, запрыгало с крутого косогора, разлетались симпатичные лисички. Ругая себя нехорошими словами, он отправился влево, вдоль кромки оврага, разгребая сапогами рослую траву - пришлось выбраться на дорогу, поскольку овраг сглаживался лишь у самого водостока. Вдоль противоположной обочины тянулся забор из рифленого металла - складские строения еще не кончились. Олег решился выбраться на дорогу, в окрестностях не было ни одной живой души. В этой глухомани он точно все ноги переломает… Капитан зашагал по раскатанной грунтовке. Дорога круто забирала влево, складская территория обрывалась. Осторожность пока была при нем - вместо того чтобы во всей красе свернуть за угол, он притормозил, высунулся из-за щуплого деревца, растущего на углу…
        И резко подался обратно, утер горячий пот, брызнувший со лба. Ну и ну… перевел дыхание и снова посмотрел. За поворотом, в пятнадцати метрах от угла, стоял полицейский седан с эмблемой «Пежо» на капоте, а подле него красовались трое в форме. Они вели себя вполне естественно. И уезжать в обозримом будущем, похоже, не собирались. Один, широко расставив ноги, справлял в отдалении естественную надобность. Другой пошучивал над ним, третий ковырялся в ухе. В салоне сработала рация. Тот, что был поближе, - светловолосый, какой-то плосколицый, с недоразвитым носом - вразвалку подошел к машине, отцепил переговорное устройство. Ситуация оставалась штатной - собеседники обменялись спокойными фразами, страж порядка пристроил рацию на место, широко зевнул. Имелся повод для анализа. Ведь именно эту полицейскую машину он видел в Догне. Вот служба у парней - приехали, стоят, тянут лямку. В тех местах, где люди не живут. Что-то почувствовали американские коллеги? Вряд ли. Повышен уровень возможной угрозы? Шум двухдневной давности, рейд российского десанта по «тылам» дружественной американцам республики. Опять же
подвешенная ситуация из-за российского рядового, по недоразумению оказавшегося в тюрьме. Возможны другие причины - например, предстоящая доставка новых заключенных. Элементарное усиление мер безопасности. При этом парням в «Пежо» вовсе не обязательно знать, что происходит на объекте «Курдигас» и есть ли вообще такой объект. Им приказало патрулировать местность непосредственное начальство. Начальству - боссы рангом повыше. Боссам - люди в высоких кабинетах, посвященные в дела своих заокеанских хозяев…
        Возникало смутное ощущение, что пробраться на объект будет непросто. Олег попятился, отбежал, форсировал проезжую часть и снова углубился в лес. Эксперимент провалился, волей-неволей приходилось перемещаться лесом. Он миновал еловой чащей опасное место и вскоре основательно взмок, перелезая через груды бурелома. Отдохнул на крохотной полянке - подкрепился колбасой и кефиром. А потом лежал на хвойной подстилке, меланхолично наблюдая, как по небу плывет клин журавлей. Зрелище завораживало - и ничего страшного, что журавлиный клин является одним из символов Латвии и даже изображен на латвийских паспортах…
        Он решил двигаться дальше и очень удивился, когда опять повстречался с дорогой. Грунтовка не желала его отпускать, делая замысловатые загибы. Олег пожал плечами, подтянул рюкзак и снова отправился по проезжей части. Но не прошло и минуты, как по спине побежали мурашки. Чертова акустика в этом лесу! Тренированное ухо уловило бы звук гораздо раньше, кабы не «глухие» зоны за скоплениями деревьев. За спиной гудел мотор, капитана Веренеева догоняла машина. Бросаться в чащу было поздно - он бы ушел, но выдал бы себя с головой. Он продолжал идти с той же скоростью, словно ничего не было. Только сместился к обочине, напрягся, приготовился к сюрпризам. Машина уже догоняла, уже почти поравнялась. Он покосился через плечо - вполне естественное движение для человека, которого обгоняет машина. Отметил характерную расцветку, мигалку на крыше. Это был тот самый полицейский «Пежо». Волноваться поздно, действовать надо. Впрочем, могло и обойтись - лес, как известно, место общественное, нет таких законов, чтобы не гулять по лесу.
        Капитан уже прикидывал, как будет расправляться с вооруженными копами - задачка, в общем-то, немудреная. Бегло обозрел окружающую местность - не видать ли посторонних глаз? Это был глухой район, смешанная чаща, по которой петляла хорошо продавленная дорога…
        Полицейская машина уже поравнялась с ним, обогнала и встала. Опустилось боковое стекло над пассажирским сиденьем.
        - Эй, очкарик, и кого ты хочешь обмануть? - прозвучал исполненный ехидства голос. - Влип - так влип, да не пребудет с тобою Сила. - И тут же поправился: - Прошу прощения, Олег Петрович, вырвалось.
        Олег нагнулся к окну. Что за черт? На водительском месте развалился Гриша Оленич в застиранной «стройотрядовской» штормовке. Его физиономия выглядела отчасти виноватой, но это не мешало ей лучиться сарказмом и самодовольством.
        - Не понял, - сказал Олег.
        - Я тоже поначалу не понял, командир. Но так уж карты легли, делать нечего. Не спорю, работа завершена некорректно, но эти трое просто не оставили мне выбора. Гоп со смыслом называется.
        - И в чем смысл? - туго вникал Олег.
        - А в том, что я живой, здоровый и на транспорте. А мог бы оказаться в кутузке или, скажем, на том свете и без транспорта. Слушай, командир, ну, ей-богу, не виноват. Шел себе мимо этих гребаных складов, никого не трогал. Откуда я знал, что за углом копы? Ну, да, облажался, мог бы и притормозить… А они меня увидели, рты распахнули, деваться некуда - пришлось идти, как шел.
        - Но я же их обошел, - разозлился Олег.
        - М-да? - озадаченно почесал затылок Оленич. - Ну, прости, теряю сноровку. Иду это я мимо них с такой широкой улыбкой, думаю - пронесет, не пронесет. А они так пялятся на меня, словно я им что-то должен, потом один очнулся, что-то ляпнул. Я по-латышски не очень, но чую, документы требует. В общем, слово за слово… - Оленич расстроенно вздохнул.
        - Вспотевший ты какой-то, - подметил Олег. По всему выходило, что Григорий двигался практически за ним, а пока Олег перекусывал и отдыхал на полянке, он проводил профилактическую работу с местными органами правопорядка.
        - А ты попробуй три такие туши в лес отволочь, - резонно возразил Оленич. - Еще и не так вспотеешь. Да все нормально, командир, смекалка в действии.
        - Да уж, у кого-то очень подвижный мозг… Один поедешь или подбросишь?
        - Конечно, садись, Олег Петрович, - смутился лейтенант. - Довезу в лучшем виде.
        С некоторыми колебаниями Олег забрался в салон. Рация на приборной панели была вырвана с корнем. До навигатора и бортового компьютера у Григория еще руки не дошли.
        - Потрясающе, - пробормотал он. - Не подозревал, что сегодня международный день тупицы. И какого, скажи, пожалуйста, хрена мы тут выделывались с этой конспирацией? Ты разом все испортил, Гриша.
        - Во-первых, я извинился, - обиженно сказал Григорий. - Во-вторых, ничего я не испортил… ну, разве самую малость. Копы сильно не травмированы, но очнутся часа через четыре, не раньше. Их телефоны я превратил в труху, раций при них не было. Пока проснутся, вспомнят, кто они такие, добредут до ближайшего телефона. Пока созреет начальство, доложит в вышестоящие инстанции… И заметь, этот мелкий
*censored*ганский поступок в отношении местных полицейских вовсе не означает, что что-то замышляется против секретного американского объекта.

«Означает, - подумал Олег. - Во всяком случае, явный повод для повышения бдительности. Суматоха начнется, когда копы в очередной раз не выйдут на связь. Уже, наверное, начинается. Ох, нехорошо это…»
        - Ну, поехали, - злобно процедил он. - До объекта две версты. Не забудь сирену включить, когда в секретную тюрягу ворвемся…
        С головой, в отличие от лейтенанта, он пока не рассорился. Не факт, что коллеги
«травмированных» тут же бросятся их искать, но подчищать хвосты нужно было немедленно. День уже был в разгаре. Не успеешь оглянуться, как он промчится. Они проехали метров пятьсот, не встретив ни одной живой души. Олег извертелся - машину следовало спрятать, не оставляя следов. Они свернули в лес - в том месте, где деревья расступались и колыхался плотной стеной кустарник. Низина, подъем, сучковатые коряги утопали в траве. Трещал и рвался пластмассовый бампер, не рассчитанный на такую экстремальную езду. Следующая низина, по сути, крутая лощина вывалились из машины, переведя рычаг в нейтральное положение, толкали сзади, издавая от натуги неприличные звуки. «Вандализм продолжается», - мелькнула скорбная мысль. И не очень-то утешало, что теперь на деструктивные действия выписана индульгенция… Транспортному средству после учиненной «правки» требовался сложный и дорогостоящий ремонт. С воздуха припрятанная машина не просматривалась, кроны деревьев хранили тайну. Офицеры метнулись обратно на дорогу, бросились затирать следы протектора в том месте, где машина съехала в лес. Потом углубились в чащу,
двинулись на восток…
        День разгонялся медленно, но теперь мчался, как лыжник с горы. Временами накрапывал дождик, потом переставал. Перестраивались тучи, опускались, едва не задевая вершины холмов, но не решались разразиться проливным дождем. На одной из упомянутых вершин, окруженной криволапыми соснами, десантники и заняли наблюдательскую позицию. Отсюда неплохо просматривались окрестности. Единственная дорога петляла между холмами, выходила на ромашковое поле (еще один символ бывшей союзной республики), прорезала его пополам и упиралась в узкую реку, протекающую вычурными зигзагами. Вероятно, та самая Елцава. Мостик с бревенчатым накатом. За рекой и покатым косогором, обрамленным буйным кустарником, продолжалось поле. Холм под названием Гопка имел причудливую форму - с запада он походил на заросшее лесом плато, а на востоке красовался огромный каменный карниз, зависший над подножием. Само подножие имело плавную скругленную форму. В тех краях и находился искомый объект, но с данной точки он не просматривался. Зато прекрасно было видно, как дорога прижимается к южному подножию и огибает сопку. В том месте подъем на
гору не был особенно крутым - вероятно, им и следовало воспользоваться, чтобы подобраться к объекту сверху.
        - А мы здесь не одни, - хмыкнул Оленич.
        Олег уже заметил. В южной части ромашкового поля, не доходя до моста, паслось стадо коров. Вероятно, еще не кончился сезон, когда животных выгоняют на пастбища. Имелся и пастух - невнятная фигура в прорезиненном балахоне до пят и надвинутом на глаза капюшоне. Он сидел на пеньке у опушки и, казалось, дремал. Впрочем, когда одна из коров - неприлично упитанная, со свисающими боками, решила оторваться от коллектива и, вяло помахивая хвостом, направилась к другому краю поляны (там трава, наверное, была вкуснее), пастух очнулся, спрыгнул с пенька и зашагал за ней. Было слышно, как он свистит. Несколько ударов прутиком, и грузное животное сменило направление, затрусило обратно. Пастух вернулся к месту проведения досуга, привалился спиной к пеньку и принял умиротворенную позу.
        - Думаешь, часовой? - задумчиво осведомился Оленич.
        - Ни в коем случае, - возразил Олег. - К чему такие сложности? У них тут что, дежурный штат коров? Обычный пастух, заурядные рогатые скотины. Вот только приспичило же этому несчастью вырасти у нас на дороге…
        Он начал всматриваться и обнаружил, что от поляны в южном направлении убегает не очень приметная тропка. А еще дальше в седловинах между холмами очерчиваются линии электропередачи, коньки крыш. Похоже, деревушки Арсне и Догне в этой местности были не единственными населенными пунктами. Впрочем, южное направление капитана Веренеева не трогало.
        - Можем обойти слева, - предложил непло*censored* идею Григорий. - Поляну обрамляет пышная «зеленка». А выйдем к мосту - он нас уже не увидит. Есть еще два варианта. Первый: спуститься где-нибудь подальше, форсировать реку вплавь или вброд. Но идея хреновая - промокнем, заболеем, сляжем. Второй вариант: просто спуститься и пройти мимо. Можно поздороваться. Если это обычный пастух, какое ему дело до нас?
        Второй вариант был слишком сложным, третий - слишком простым. Десантники не ищут легких путей.
        - Ну, ладно, пошли «зеленкой», - расшифровал Оленич выразительный взгляд командира. И спохватился: - Да, забыл тебе сказать, командир, а сам ты постеснялся озвучить эту тему. - Он забрался в боковой карман своей штормовки и сунул начальнику элегантный, относительно компактный австрийский «глок-19» - штуку мощной убойной силы с емкостью магазина семнадцать 9-миллиметровых патронов марки
«Парабеллум». Характерная особенность - автоматический предохранитель. Вернее, полное его отсутствие. Но выстрел не произойдет, пока до конца не надавишь на спусковой крючок.
        - Я уже ничему не удивляюсь, - проворчал Олег, убирая штуковину и чувствуя, как с новым приобретением в тело вливается бодрость.
        - Есть еще парочка, - добавил Оленич. - Некрасиво, понимаю, но мы ведь не на благотворительный бал пришли? А теперь представь, просыпаются эти трое доходяг - машины нет, оружия нет. Увольнение из органов гарантировано. Да еще и дотошное расследование по поводу утери табельного оружия. Как ты думаешь, сразу они побегут докладывать начальству, что их поимели, или сначала обдумают перспективы и выстроят линию защиты?
        Олег гордился своими солдатами и офицерами. Пусть лодыри, лентяи, нарушители дисциплины и любители всяческих грешков, но именно с такими парнями и выигрываются мировые войны. Однако нельзя им это показывать. Несколько минут спустя они уже спускались с северной стороны своего «дозорного» холма, перебрались за кустарник, тянущийся непроницаемый стеной почти до моста. Передвигались на корточках, что было неплохой тренировкой для вестибулярного аппарата, но не очень благотворно сказывалось на самоуважении. Они отмерили не больше половины «зеленки», как сверху раздался насмешливый голос:
        - Куда ползем, товарищи офицеры?
        - Говорящий куст, не может быть… - забубнил Оленич, выхватывая пистолет. - Изыди, монстр!
        Олег уже все понял, раздвинул ветки с багровеющей листвой. На краю поляны, в паре метров от его напрягшегося кулака мерцала фигура пастуха в прорезиненном балахоне. Капюшон стекал на плечи, на Олега смотрели насмешливые глаза Шуры Крутасова.
        - Замечательно, - восхитился Олег. - Ты пастух?
        - Я пастух, - отозвался Шура.
        - А где настоящий?
        - Отдыхает.
        - А что, престижная работа, - простодушно заулыбался Оленич. - Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. Признайся, этот бедолага живой?
        - Бедолага-то живой, - рассердился Крутасов. - Спит на мягком ложе, - показал он пальцем на дальнюю опушку. - Вот только я уже замаялся вас ждать. Вы что, командир, грибы там собирали?
        - И грибы тоже, - кивнул Олег. - А ты, стало быть, косишь под пастуха и поджидаешь загулявших товарищей. С какого, прости, бодуна? А если бы мы мимо прошли?
        - Хрен бы вы прошли, - проворчал Крутасов, спрыгивая с невысокого косогора. - Ладно, командуй, пошли.
        - А коровы? - напомнил Олег. - Ты разве не в ответе за тех, кого приручил?
        - Да хрен с ними, - отмахнулся Шура. - Не разбегутся. Они все равно отказываются признавать во мне родственную душу.
        - Кто-нибудь проезжал по дороге?
        - Давно, - подумав, подтвердил Крутасов. - Это была, как ни странно, полицейская машина. «Пежо». С тремя служивыми. Доехала до моста, развернулась и покатила обратно. Нельзя им за флажки.

«Логично», - подумал Олег. Вполне очерченная зона патрулирования. Когда он наткнулся на копов, их машина стояла капотом к деревне. Дали круг и встали. Пока Оленич не внес коррективы в их размеренную работу.
        - Держи, - Оленич извлек из кармана «вакантный» «глок» и презентовал Крутасову. - Но учти, Шура, это не просто лучший в мире пистолет, но и большая ответственность. Если нас поймают с этими штуками и начнут копать, то сидеть нам в латвийской тюрьме, пока планетоид Нибиру не пройдет через Солнечную систему и не приблизится к Земле.
        - Кхм, - кашлянул Шура. - Боюсь даже спрашивать, в каком году планетоид Нибиру приблизится к Земле и всех нас освободит.
        - В 2030-м.
        - Долго, - вздохнул Крутасов, выбил из рукоятки снаряженную обойму и одобрительно на нее уставился: - Вот это добре, полна коробочка… Я так подозреваю, Гриша, что данные приобретения как-то связаны с беззащитными парнями на полицейском «Пежо»?
        - Не будем забивать голову, - посоветовал Олег. - Вперед, товарищи офицеры, скоро начнет темнеть…
        Время стремительно летело. Не успели опомниться, как подкрался вечер. Соваться на объект со стороны «парадного входа» за холмом было, видимо, глупо. Со всеми мерами предосторожности десантники перебрались через дорогу и приступили к покорению юго-западного склона Гопки. Двигались цепочкой, поочередно - двое осматривались, третий карабкался. Природных ловушек здесь хватало - осыпалась земля, и приходилось проявлять чудеса эквилибристики, чтобы удержаться на склоне. Деревья и кустарники произрастали густо, цеплялись друг за дружку ветвями и корнями.
        - Где Болдин? - хрипел Олег, делая передышку за раскроенной елью.
        - А бес его знает… - отдувался Крутасов. - Болдинской осенью где-то увлекся?
        - Прогул запишем, - урчал Оленич. - Пусть только появится, мы ему выразим наше дружное возмущение…
        Олег вырвался вперед - до вершины оставалось немного. Приходилось цепляться за шершавые стволы, чтобы не покатиться кубарем вниз. Он вскарабкался на последний обрыв, заросший жухлой травой, опасливо покосился на небо - только не темнело бы оно раньше времени. Оленич что-то бубнил про суровые традиции отечественного скалолазания. Поплыла сухая глина под ногами. Капитан выбросил руку, чтобы схватиться за ближайшее сухое деревце, и вдруг почувствовал, как кто-то схватил его сильной рукой и потащил наверх. Он заработал ногами, вывалился на обрыв и обнаружил рядом с собой смеющиеся глаза Максима Болдина. Еще один старик-лесовик. Весь в дарах природы, лицо почернело от пыли и грязи, штормовка с плеча студента, решившего подработать в стройотряде. В стороне - лукошко с грибами. На лисички и прочие опята Максим не разменивался - собирал исключительно белые и подберезовики, оттого и смотрелось лукошко очень даже нарядно.
        - Не падай, командир, - пробормотал Максим, убедившись, что Олег уже преодолел
«точку экстремума».
        - Явился, - прокомментировал Оленич, забираясь на вершину вслед за капитаном. - Ладно, Максим, не будем выражать тебе наше дружное возмущение.
        - Ты давно уже здесь? - спросил Олег.
        - Около часа, - отозвался Болдин.
        - А почему я тебя не видел? - разочарованно выдохнул Крутасов, выкатываясь на ровный участок.
        - А потому, что, в отличие от некоторых, не хожу по дорогам. Все собрались? Вот и славно. Слушай, Олег Петрович… - приглушенно зачастил Болдин. В его глазах переливался азартный огонек. - Объект, похоже, серьезный. С южной стороны лучше не соваться, там все простреливается, забор под током и страшные предупреждающие надписи про запретную территорию. На севере болота, обойти будет трудно. Полчаса назад я пытался туда сунуться, - он кивнул на восток, где в наступивших сумерках просматривался голый каменистый волдырь, - но чуть не сел в лужу. Объект огорожен не только на ровных участках, но и на этой вшивой горке, представляешь? Столбики, стальная сетка, чувствительные датчики. Я на один из них полюбовался, а он - на меня… Не по себе как-то стало. Решил не искушать судьбу, а то заявишь потом, что я вам все испортил…
        - Веди, Сусанин, - проворчал Олег, чувствуя недобрые позывы. - Полюбуемся на твою сетку…
        Глава 5
        Лес на вершине рос разрозненными пучками среди глиняных проплешин. Четыре силуэта крались между деревьев, перебегали открытые участки. Часовых из плоти и крови американцы в этой местности не держали - видимо, считалось, что в дружественной стране достаточно металла и электроники. Выверяли каждый шаг, смотрели под ноги. Сетка, опоясывающая восточный склон, была не бог весть какой высоты, но прикрепленные к ней «объемники» смотрелись не очень обнадеживающе. Понятно, что любая попытка объекта определенной массы перебраться через препятствие повлечет тревогу. Они сработают даже раньше, чем посторонний приблизится к сетке…
        Десантники ползли вдоль ограждения, вскоре перебрались на южную часть сопки. Ноги вязли в рытвинах и трещинах. Ограждение давало загиб, спускалось на восточный склон, пропадая за кустами. Сгущались сумерки, но бледная видимость сохранялась. Офицеры залегли за массивным выступом, с которого лохматыми космами свешивалась трава. В этом месте была единственная точка на безопасном удалении от сетки, откуда просматривались и южный склон, и часть восточного. Справа, под ногами, ленточка дороги прижималась к подножию горы. Чтобы что-то увидеть на восточном спуске, приходилось вытягивать шею. Олег рискнул - двое страховали за ноги, а он вцепился в углубление в скале, подтянулся, прижимаясь к холодной, практически отвесной стене. Долго находиться в таком положении было невозможно. Да и незачем. Объект, вернее часть объекта, находился под ногами. В туманных далях было видно, как дорога входит в поворот, упирается в бетонный забор и двустворчатые ворота. Далее был пустырь, навес, под которым выделялись в полумраке несколько автомобилей. Пустырь буквой «П» замыкали приземистые строения - просматривалась только
часть их. Основные постройки объекта, имевшего когда-то отношение к министерству обороны, видимо, карабкались по склону или были встроены в холм. На пустыре недалеко от ворот колыхались смазанные тени. Блеснул огонек сигареты. В одном из строений горел приглушенный свет. Что-то шевелилось возле ворот - там было подобие караульной будки. С восточной стороны к объекту подступал лес. Другой дороги здесь, похоже, не было. А та, что изгибалась под холмом, упиралась в ворота и на этом обрывалась. «За каким дьяволом латвийскому оборонному ведомству понадобился в девяностые замаскированный командный пункт?» - невольно подумал Олег. Никакой маскировки уже не осталось, стояли конкретные здания, хорошо видимые с воздуха и земли. Возможно, выполняли рекомендации старших друзей по НАТО? Ведь вся латвийская армия - пять тысяч действующих военных и десять тысяч резервистов. Два пехотных батальона и батальон «Земессардзе» - добровольное военизированное формирование в структуре минобороны. Потешное войско. Десантно-штурмовой бригаде - на два часа работы…
        - Объект имеется - это хорошо, - констатировал Олег, когда его перекантовали на ровное место. - Но сегодня в нем не день открытых дверей - это, соответственно, плохо. Выдвигаемся на исходную…
        Они отступали к месту, где встретились с Максимом, а Олег лихорадочно работал извилинами. Попасть на объект несложно, но будет шум. Штурмовать в лоб, четырьмя десантниками, с тремя пистолетами - против дюжины морпехов и прочих заплечных дел мастеров? Полномасштабная боевая акция? Бред. Стрелять не стоит, трупы не нужны. Меньше всего на свете ему хотелось бы убивать американцев, к которым, если честно, не испытывал антипатии. Каждый делает свою работу, а в секретных тюрьмах ЦРУ, как ни крути, основной контингент заключенных - реальные террористы и их пособники. Да и убей таких - потом вони не оберешься на весь мир…
        - Надеюсь, у тебя имеется план? - предположил Максим Болдин, когда они зарылись в мох на краю вершины. Секретный объект отсюда не просматривался, но из мглы выступала белесая ленточка дороги, извилистая Елцава и горбатая шишка моста. Все, что было дальше, съедала темень. «Интересно, пастух очнулся?» - почему-то подумал Олег. И с копами по-прежнему неясность. Пробуждение давно наступило, это понятно. Животрепещущий вопрос - поставлены ли в известность об инциденте боссы их боссов?
        - У меня есть два плана, - ворчливо отозвался Олег. - Но оба нуждаются в осмыслении и корректировке. В общем, слушай мою команду, товарищи офицеры. Пороть горячку не будем. Соваться на объект до отбоя - глупо. Если объявят тревогу, или усилят меры безопасности по причине… хм… не будем показывать пальцем на виновника, - он покосился на смущенного Оленича, - то мы об этом узнаем. Если усилят эти самые меры, нас это не остановит. Идем на объект за два часа до рассвета. Не стоит городить огород, есть ворота, способные в любую минуту открыться - посредством этого «портала» мы и осуществим свою историческую миссию. Можно отдыхать. Оленич, как самый отличившийся, идешь на пост. Наблюдаешь за объектом, а вторым глазом - за дорогой. Заметишь что-то интересное, бежишь со всех ног. Через час я тебя сменю. Через два - меня сменит Крутасов. Ну, и так далее. Сон обязателен, товарищи офицеры. Не выспавшиеся вы мне на хрен не нужны.
        Десантники стали зарываться в мох, обкладываться еловыми лапами - ночка ожидалась не тропическая. Оленич тут же принялся ворчать, что он сегодня не может, он устал на работе, у него ужасно болит голова - и с этим ворчанием удалился.
        Все свершилось гораздо раньше. Олегу показалось, что он только уснул, а в следующее мгновение его уже тряс за плечо Оленич и так возбужденно дышал, словно сделал марш-бросок вокруг Гопки.
        - Олег Петрович, товарищ капитан, командир, ептить твою…
        - Ну что, неугомонный? - бурчал Олег, продирая глаза. - Только не говори, что уже час прошел…
        - Час не прошел, товарищ капитан, прошло пятьдесят минут, - шептал Григорий. - Я мог бы, конечно, тебя и не будить, ведь десять минут - это целая вечность, можно трижды выспаться. Но посмотри, может быть, найдешь в этом что-то интересное…
        Олег привстал. А ведь действительно занятно, черт возьми. С вершины холма прекрасно было видно, как лес прорезают фары приближающейся машины. Отблески света плясали по деревьям, мельтешили, мерцали. Пока еще машина была в лесном массиве - далеко за мостом, километрах в полутора от подножия Гопки. Приближалась она неспешно - водитель не мог разогнаться на петляющей лесной дороге. Олег напряженно всматривался. Это точно была одна машина, не колонна. А куда она могла направляться в этой местности, как не на секретный американский объект?!
        Адреналин снова заиграл в крови капитана. Четкий план еще не сформировался, он собирался действовать наудачу. В ушах засвистело. Он уже не слушал, что бубнят подчиненные, сообразят, куда податься после его ухода. Лишь бы фонарями не вздумали светить. Веренеев подхватил свою котомку, забросил ее на спину и принялся спускаться, благо, выбрался из-за туч мерцающий лунный диск и озарил округу желтоватым светом. Олег хватался за корни, за тонкие стволы молодняка, скатывался вниз. Только бы не оступиться! По времени вроде получалось, он успевал добраться до дороги раньше, чем машина одолеет мостик. Но стоило поспешить. Заключительные метры он буквально прыгал, увертываясь от комьев сухой земли - товарищи, сообразив, что капитана не остановить, подались за ним и учинили осыпь. Он скатился с холма, побежал к дороге и уже не смотрел, что творится за спиной. Свет померк, такое ощущение, что транспортное средство провалилось в яму. Либо водитель выключил фары. Но нет, дорога на той стороне моста проходила через низину. Яркий свет едва не ослепил - машина вскарабкалась на мост. Через минуту она будет
проезжать мимо, и капитан должен ее остановить! Олег вкатился в водосточную канаву - она оказалась глубже, чем представлялось, и была забита всевозможным древесным хламом. Он ползал на коленях, рыча от злости, выворачивал заплесневевшие коряги, сгнившие ветки, еловые ветви. Бурелома в округе предостаточно, но все не то. Капитан уже отчаивался, а автомобиль съехал с моста и, разгоняясь, осваивал поле. Водитель включил дальний свет. Округа озарилась ярким светом. Показались все трещины в грунте, островки чертополоха и подорожника, макушка инородного тела в канаве водостока… Очень вовремя Олег обратил внимание на тяжелую коряжину и стал выворачивать ее из трухлявых залежей. Взял ее наперевес, начал приподниматься. Возможно, водитель и узрел его в последний момент. Но остановка машины в ближайших планах не значилась. Напротив, она неслась на полной скорости. До машины оставалось метров пятнадцать, когда Олег швырнул толстую жердину поперек проезжей части и быстро присел.
        Водитель не успел адекватно среагировать. Машина на полной скорости перекатилась через бревно, подпрыгнула. Из салона донесся испуганный вскрик. Препятствие осталось позади, машина завиляла. Водитель от неожиданности выпустил баранку, а когда вновь за нее схватился, было поздно исправлять положение. Солидный черный автомобиль, сделанный руками баварских автомобилестроителей, носился от обочины к обочине, пошел юзом, колеса зависли над водостоком. Последним усилием водитель сделал все возможное, чтобы машина не перевернулась. Мощный внедорожник съехал в канаву, ткнулся капотом в откос, его тряхнуло, задние колеса оторвались от земли, хлопнулись обратно…

«В хлам убитый, всюду мятый, но зато Х-пятый…» - блеснули в голове невесть откуда взявшиеся строки. Любоваться результатом было некогда. Олег уже выкатывался из канавы, мчался со всех ног к месту происшествия. Пассажиров в салоне, похоже, основательно укачало. Выбить дурь из их головы оказалось непросто. Но вполне по силам. Практически одновременно распахнулись три двери. Обе спереди и одна сзади - по правому борту. С водительского сиденья кто-то сполз, заковылял прочь, в «поля», сильно хромая и потирая отбитое плечо. Еще двое спрыгнули с подножек - ошеломленные, хорошо тряхнувшие внутренностями. Вроде в штатском, но кого они обманут? Один сунул руку во внутренний карман замшевой курточки, его и пришлось отработать первым. Олег подлетел, словно собрался нырнуть, уйти под корпус - и тот попался. Прыжок, сильный удар ладонью по уху. Противник тряхнул головой, забыл, что хотел достать из кармана, машинально схватил Олега за рукав, но капитан успел развернуться, ударить ребром ладони в шею, и тот повалился обратно в салон, издавая хриплые, не очень-то приятные звуки. А десантник уже уходил от удара
второго пассажира. Рука у коллеги пострадавшего была тяжелая, но быстроты и точности ей не хватало. Импульс удара противник усилил толчком ноги, выбил из равновесия. Олег успел ударить ладонью в живот противника, пальцами вниз. Тот скорчился от острых колик, затем получил локтем по челюсти, финал…
        Других в салоне не было. Два тела лежали в живописных позах. Третий, сильно прихрамывая, убегал по дороге. Еще немного, и уйдет за поворот, а там и свои.
        - И чего мы там застыли в соблазнительных позах, товарищи офицеры? - злобно зашипел Олег. - Зрители, блин.
        Коллеги опомнились. Крутасов вырвался вперед, а Оленич, пробегая мимо джипа, присвистнул:
        - Ниче ты так, командир, отстрелялся…
        Но Максим обошел их всех. Он догнал хромоногого, повалил, принялся выкручивать ему руку, но тот оказался скользким, как угорь, вывернулся, а когда Максим сцапал его за шиворот, извернулся, завертелись два тела.
        - Он кусается, черт, как больно… - ахнул Болдин, отваливаясь от противника. Из прокушенного запястья сочилась кровь.
        Но далеко уйти этот живчик не успел. Он только поднялся на четвереньки, засеменил прочь, как с мстительным выкриком: «Попался, который кусался» - на него навалился Крутасов. За Крутасовым - Оленич. Последний принялся выкручивать ноги, злобно приговаривая:
        - Не уйдет, грызун колорадский… Мы зубами, мы клыками, мы копытами его…
        В этом было что-то маразматическое. Пока коллеги расправлялись втроем с одним, давая исчерпывающие комментарии с использованием ненормативной лексики, Олег еще раз осмотрел салон, убедился, что двигатель работает, машина не всмятку, а двое партнеров по бою без правил обесточены надежно. Заурядные англосаксы, один русоволосый, другой потемнее, нормальные интеллигентные физиономии, ничего злодейского. Любители здорового образа жизни. Он отволок их за ноги в канаву, обхлопал карманы, сунул в карман 9-миллиметровую «беретту». У обоих обнаружились при себе загранпаспорта, испещренные таможенными отметками, служебные удостоверения, гласящие, что данные типы спортивного сложения числятся в штате американского посольства в Риге. Тот, что смуглее, - некто Крис Прачетт - является сотрудником отдела прессы и культуры, а его коллега по имени Филипп Локсли трудится в консульском отделе. Почему бы нет, собственно? Практически братские государства - стратегические партнеры и близкие друзья. Общие фундаментальные ценности, преданность демократии, уважение принципов свободного рынка. Ну, подумаешь, некоторые
американцы в силу нехватки денежных средств подрабатывают на стороне…
        В багажнике, помимо домкрата и запаски, ничего ценного не оказалось. Олег прислушался. За сопкой было тихо. Вероятно, камеры видеонаблюдения (если таковые имелись) не охватывали всю прилегающую к объекту территорию.
        - Держи, делай с ним, что хочешь, хоть наизнанку выверни! - Запыхавшийся Крутасов подтащил за шиворот упирающегося пленника.
        Неспешно подтягивались остальные. Максим обматывал платком прокушенное запястье и возмущался коварством работников американского разведывательного ведомства. Оленич соглашался - мол, да, есть над чем работать. Шофера связали его же собственным ремнем, глотку, чтобы не орал, заткнули носовыми платками. Он извивался в водосточной канаве, пучил круглые глаза, издавая непонятные звуки. Парню было не больше тридцати, невысокий, коренастый. Голодать, судя по пухлым щекам, он не любил.
        - Глянь, как смотрит, тварь кусачая… - прошипел Максим. - Боится, паршивец. Видит бог, мужики, я ему тоже кое-что откушу. Только не зубами, а кусачками…
        - Боится стать жертвой сексуального насилия, - усмехнулся Крутасов. - Отсюда и беспричинный страх. Он думает, мы сейчас начнем любить его по-французски во всех немыслимых позициях.
        - Нет, он видит в нас порождения тьмы, - представил иную версию Оленич. - Хотя еще надо разобраться, кто тут порождение. Обесточим клиента, командир? На хрен он нам сдался. - И Оленич занес кулак над задергавшимся пленником.
        - Сначала поговорим, - бросил Олег, садясь на корточки рядом с захваченным персонажем.
        - А как ты будешь с ним говорить? - удивился Оленич. - На эсперанто, что ли?
        - Я знаю английский.
        - В смысле знаешь? - не понял Оленич. - Знаешь… что он есть?
        Товарищи заржали. Олег извлек из кармана пистолет и приставил ко лбу мужчины. Дуло заскользило по жирному слою пота. Упитанный американец помертвел. Он не был героем. И это правильно. Не то местечко, где решаются судьбы прогрессивного человечества.
        - Значит, так, дружище, - по-английски сказал Олег. - Вариантов нет, ты попался. Хочешь жить, веди себя тихо. Сейчас я вытащу из тебя кляп, но учти, если ты заорешь, рукоятка этого пистолета сей же час окажется у тебя во рту, и не думаю, что там останется хоть один целый зуб. Кивни, что правильно понимаешь.
        Пленник энергично закивал. С носоглоткой у него, похоже, были проблемы, дышать он предпочитал ртом. Олег резким рывком выдернул кляп, занес рукоятку над головой. Шофер не кричал, только умоляюще пучил глаза и пускал пену.
        - Вы кто? - промямлил он.
        - Местные, - учтиво представился Олег. - Из Риги. Общественное движение «Янки гоу хоум». Представители крайне правого, радикального крыла. Назови свое имя и должность.
        - Энди Шарп… Я из Миннесоты…
        - Миннесота - это должность?
        - Я работаю шофером в консульстве…
        - Далековато занесло тебя от консульства, дружок, - посетовал Олег. - Да, собственно, и от Миннесоты. Врешь, как старый индеец майя. - Он надавил стволом на висок, не получая от пытки никакого удовольствия.
        - Я капрал… - заговорил пленник. - Корпус морской пехоты США… База морской пехоты Кэмп-Пендлтон, округ Сан-Диего, Южная Калифорния.
        - Вот и умница, - похвалил Олег. - Вот теперь мы тебе верим. Морская пехота, мужики, - покосился он на коллег. - Коллеги из Западного полушария.
        - А чего тут делает морская пехота? - удивился Максим. - Море ищет?
        - Она везде, - проворчал Крутасов. - В небесах, на земле и на море. Пехотят, блин, не только воду. У-у, американская военщина… Но что-то не похож этот парень на дьявола в тельняшке.
        - Так нам оно и лучше, - возразил Олег. - Этот персонаж вряд ли считает, что у него остались еще две жизни.
        Олег продолжил допрос - с нажимом, напористо. Не хотелось мерцать всю ночь в голом поле. Его не волновало, что за объект за горой, - и так понятно. Салон красоты, адвокатская контора, филиал Силиконовой долины… Он задавал вопросы и получал четкие ответы. Куда ездили американцы этим чудным осенним вечером? Отвозили на самолет доктора Барбару Фишер - аэродром в Елгаве, обслуживается министерством обороны, принимает и засекреченные американские борта, прибывающие из разных частей света. Оттого и без оружия, и без особых мер предосторожности… Сколько человек охраняет «салон красоты»? Дюжина морпехов, часть из них на посту, другие обитают в пристройке - вдали от комнат, занятых сотрудниками ЦРУ, которых лично старина Энди Шарп недолюбливает. Скрытные они, циничные и неразговорчивые… Расположение камер и основных «производственных помещений» - усвоено с первого раза… Он не знает, кто такой Джо Андерсон, он вообще не знает заключенных по именам, ему это не надо.
        - Ну, ты даешь, командир, - восхищался Оленич, глядя, как Олег отрабатывает клиента. - Да ты у нас просто полиглот какой-то…
        - С твоими товарищами все в порядке, Энди, - доверительно сообщил Олег. - Возможно, они тебе и не товарищи - эти презренные агенты, но ты должен знать, что жить они будут. Теперь задумайся о своей нелегкой судьбе. Учти, в боевом крыле нашей радикальной организации хлюпиков не держат, убиваем мы без тени сомнения. Поэтому любое несанкционированное действие с твоей стороны…
        Капрал Энди был потрясен и раздавлен. Видит Иисус, он бы лучше в Афганистан поехал. Вытаскивали машину из канавы всем дружным коллективом. Двигатель рычал, трудился на износ, но выволок груду железа на дорогу. Передний бампер гордого немецкого внедорожника треснул пополам, но пока держался в кронштейнах и со стороны не казался зверски разбитым. Проинструктированный американец вернулся за руль и окончательно загрустил. Отказаться от соучастия в сомнительном мероприятии не позволяли, видимо, неверие в загробный мир и диковатый вид пленивших его людей. В русском языке он был не «Копенгаген», не мог понять, на каком языке они общаются. Шура Крутасов загрузился на заднее сиденье, с удовольствием похрустел обивкой, заявил:
        - Так вот он какой - салон из кожи латышских гаишников. - И вдавил ствол пистолета в спинку водительского сиденья с такой силой, чтобы Энди почувствовал его давление.
        Наступала ночь. Все плановые мероприятия на закрытом объекте уже завершились. Корпус с казематами опустел. Но напряжение пощипывало, от волнения перехватывало дыхание. Трясся от страха трусоватый Энди, баранка выскальзывала из рук. Его нервировал ствол в позвоночнике, убивал взгляд командира «радикалов», расположившегося рядом. Машина медленно катила по дороге, вот уже входила в поворот, огибая юго-восточную оконечность холма. Засекреченный объект расположился в седловине между возвышенностями, а задние его строения подпирали Гопку. Слева под горой - обширная кустарниковая зона, справа поляна, вереница деревьев. Дорога выходила на финишную прямую - мерцали ворота в хлопьях автомобильного света. Бетонный забор, на гребне сетка - хорошо, если без тока… Объект напоминал склады, снаружи в нем не было ничего зловещего.
        - Ну, с богом, тормози, Энди, - выдохнул Олег. - Ты не заставишь нас краснеть за твое поведение?
        - Послушайте, я не понимаю, что вам надо… - отчаянно шептал морской пехотинец. - Я проявляю благоразумие, подчиняюсь силе. Но вы совершаете роковую ошибку, этот объект находится под юрисдикцией правительства Соединенных Штатов, вас в порошок сотрут, вас найдут, где бы вы ни находились, особенно в вашей Риге…
        - Неужели, Энди? - тихо засмеялся Олег. - С каких это пор секретные тюрьмы ЦРУ находятся под юрисдикцией правительства? После того, как их официально запретил ваш президент? Ладно, дружище, прекращаем демагогию, ты знаешь, что нужно делать…
        Автомобиль подъехал к воротам. Приоткрылась дверца в бетонном заборе, и высунулся нос. Мертвецки бледный Энди опустил стекло и помахал рукой. Ворота разъехались, внедорожник проехал дальше. Олег невольно сполз по спинке, натянул козырек на глаза. За спиной царила тишина - сослуживцы помалкивали, надеясь, что командир представляет, что он делает. Эх, наивные… Энди въехал за ворота и остановился. За спиной выл металл - тяжелая конструкция возвращалась на место.
        - Чего стоим? - процедил сквозь зубы Олег.
        - Я должен отдать пропуск, - буркнул Энди. В мглистом свете было видно, как со лба его градом катится пот. Он тяжело дышал, вибрировала рука, сжимающая баранку.
        - Ты только не волнуйся, - прошептал Олег. - Разумеется, Энди, ты должен следовать служебным инструкциям… - Он подался назад, прошептал сидящему сзади Болдину: - Приготовься, Максим, работаешь по обстановке…
        Чуткое ухо уловило, как сработал механизм, - Максим оттянул дверную рукоятку, чуть подал от себя дверцу. А «привратник» уже выбирался с обратной стороны - здесь действительно имелась будка, пристроенная к ограде, - и вразвалку направился к джипу. Двор секретной тюрьмы не освещался, только фары приглушенно гудящего внедорожника освещали строение, утопленное в глубину двора, массивное крыльцо и бесформенную скалу, венчающую объект. Охранник - среднего возраста крепыш в утепленной жилетке, со щетинистыми короткими волосами - первым делом направился к капоту, который привлек его внимание, тупо уставился на повреждения, озадаченно почесал затылок. Направился к водителю - Энди протянул ему нечто напоминающее пластиковую карточку.
        - Что за хрень, Энди? Ты разбил машину?
        - Так уж вышло, Дилан, - сглотнув, отозвался морпех, в которого упирался уже не один, а сразу два ствола. - Ерунда, страховка покроет…
        - С парнями все в порядке? Вы отвезли Барбару?
        - Да, Дилан, все о’кей…
        Что-то не понравилось охраннику в этом дрогнувшем голосе. Он не слышал, как сзади с правой стороны приоткрылась дверца, выскользнуло нечто и вприсядку отправилось в обход заднего бампера. Он с любопытством посмотрел на пассажира. Козырек кепки, надвинутый на глаза, смотрелся малоубедительно. Охранник сместился к задней дверце. Он пока еще не чувствовал тревоги, хотя отмечались определенные странности. Он прижал нос к стеклу, начал всматриваться, пытаясь разглядеть пассажира на заднем сиденье. Потом потянулся к поясу, отцепил фонарик. Но это было излишне. Заднее стекло бесшумно опустилось, из темноты вылетел кулак и разбил морскому пехотинцу нос. Пошуметь не удалось, за спиной вырос обогнувший машину Максим, обнял несчастного предплечьем за горло, врезал по почкам и слегка придушил. Охранник обмяк, но сильные руки не давали ему упасть.
        - Да уж, работка на любителя, - шепотом возвестил Максим и начал на цыпочках отступать к открытой двери в караульную будку. Безвольное тело послушно тащилось за ним. Он перевалил его через приступочку, оба растворились в темноте. Донесся приглушенный звук - что-то упало.
        - Признайся, Энди, - шепнул Олег, - в будке есть кто-то еще?
        - Я не знаю… - Пехотинец чуть не плакал. - За объектом в темное время присматривают от трех до четырех человек… Они либо в будке, либо шатаются по двору, либо еще чем-то заняты…
        Спецназовцы напряженно всматривались в темноту. Неуютно в логове потенциального противника. Металлическая дверь напротив была закрыта, справа возвышался навес, под ним стояли несколько автомобилей. Слева что-то вроде беседки, ящики, складированные штабелями и крытые брезентом. Тишина стояла, не внушающая доверия. Подготовку американского спецназа никто не отменял. Оставалось лишь надеяться, что в спокойной обстановке парни расслабились. Если кто-то был поблизости, то, ослепленный светом фар, он мог не видеть, что сотворили пришельцы с их товарищем…
        Напряжение зашкаливало. Оленич, ругнувшись, собрался шмыгнуть за Максимом - уснул он там, в караульной будке? Но согбенная тень уже выскальзывала из проема, бесшумно одолела пустоту, и через пару мгновений возбужденно дышащий Максим уже сидел на месте.
        - Тебя за смертью посылать, - ворчливо приветствовал его Олег. - Докладывай. Уложил ребенка в кроватку?
        - Спит, как мертвый, - отчитался Максим. - Там еще один присутствовал. И что за народ… - начал он жаловаться.
        - Храпел? - простодушно спросил Крутасов.
        - Если бы. В Интернете сидел, представляете? Уму непостижимо. Часовой на посту бродит по *censored*сайтам и скачивает полюбившиеся страницы на жесткий диск. Вот это служба, мужики…
        - Теперь понятно, почему он задержался, - хмыкнул Оленич. - И этот голодный блеск в глазах… Полюбовался голыми тетками, проверил почту, обновил свой статус в
«Одноклассниках»…
        - Не говори, - уклончиво отозвался Максим. - Как дома побывал.
        - Ладно, заткнулись, - отрезал Олег. - Войско царя небесного, блин… Энди, ты еще с нами? - потрепал он за плечо дрожащего водителя, и тот резко вздрогнул. - Успокойся, твои коллеги и товарищи живы. Небольшой терапевтический курс, и они могут снова трудиться на благо демократии во всем мире. А теперь потихоньку трогай с места, забирай вправо и становись под навес.
        Тот волновался, едва не сбросил ногу со сцепления. Машина рывками подалась с места и вскоре встала с краю под навесом рядом с пожилым микроавтобусом. По приказу Олега Энди погасил фары. Смена параллакса - тот же двор, но с другого ракурса. Теперь напротив - темная беседка, штабеля крытой тары, еще одни закрытые ворота - возможно, зимний гараж. Царило безмолвие. Десантники не выходили из машины, ждали. Лица пассажиров в темноте не вырисовывались. Тактика своеобразная, но Олег надеялся, что сработает. Пятеро сотрудников секретного объекта уже обезврежены, если двигаться такими темпами - поступательно, без нахрапа…
        Зашевелилось что-то справа, закряхтело, выбралась из-за угла невнятная фигура. Человек, похоже, недавно проснулся (или вышел из Интернета, что, собственно, одно и то же). Остановился на углу, почесался, впился пристальным взглядом в помалкивающий джип. Он явно слышал, что въехала машина.
        - Ну, давай же, мужик, думай скорее… - недовольно заворчал Оленич. - А то стоишь тут, Фаберже свое чешешь…
        Очередной охранник вышел из оцепенения, неторопливо направился к джипу.
        - Без суеты, парни, - проворчал Олег. - И никакой агрессии, бьем вежливо, уважительно, не забывая, что перед нами наши потенциальные друзья.
        - Это мы можем, - подхватил Максим. - Рассыплемся в учтивых реверансах, дескать, сэр, мы, конечно, не имеем чести быть вам представленными, но так уж складывается в этот томный вечер… - И резко отбросил от себя дверь. Она ударила подошедшего работника по животу и по коленке, тот согнулся, глухо охнув. Вскрикнуть не успел - десантник вывалился из машины, дернул его за обе ноги, а когда тот рухнул, привычно сцапал за горло и перекрыл кислород.
        - О, Иисус… - обреченно вымолвил Энди.
        - Да, Энди, членов нашей патриотической организации тренируют, как ваших
«котиков», - не преминул похвастаться Олег. - А вашим парням, и тебе в частности, хорошо бы усвоить поговорку, бытующую у диких народностей: любишь кататься - люби и саночки возить.
        - Я не понимаю… - шептал, обливаясь потом, морской пехотинец. - Зачем вы это делаете? Это так жестоко… Здесь не занимаются ничем противозаконным…
        - Молодец, Максимка, - хмыкнул в затылок Оленич. - Все, что нас не убивает…
        - То мы сами убиваем, - прошипел в открытую дверь Болдин. - Да живой этот кекс, живой… Эй, мужики, багажник открывайте.
        - Энди, - встрепенулся Олег. - А ну-ка открывай багажник!
        Вздрогнула машина - Максим загружал в грузовой отсек очередного мученика. Олег с Григорием вываливались наружу. Крутасов остался в салоне - с наказом контролировать старину Энди. Крупная галька хрустела под ногами. Дальнейший ход действий снова отсутствовал. А действовать экспромтом не всегда полезно. Судя по всему, плацдарм отвоевали. Хотя - минуточку. Из темноты беседки вдруг явственно прозвучал сухой звук взводимого затвора. Олег уже летел под защиту распахнутой дверцы, а Григорий вдруг сделал впечатляющий прыжок в обратном направлении, схватил с земли относительно увесистую гальку и швырнул ее во тьму беседки с такой силой, что чуть не вывернул руку из сустава. Судя по ответному глуховатому вскрику, камень нашел свою цель.
        - Отлично, Григорий… - восхищался, согнувшись за багажником, Максим. - Сверхточная система поражения противника…
        А молодой лейтенант уже летел с ускорением к беседке, вонзился в нее, умудрившись не наделать при этом вселенского грохота. Послышалась возня, сдавленные хрипы. Проделав четверной тулуп, из беседки вылетело тело (принадлежащее, к счастью, не Оленичу), грохнулось оземь и больше не шевелилось. Затем вылупилось еще одно, втащило страдальца внутрь. Вскоре, отдуваясь, Григорий примкнул к коллективу и бросил Максиму добытый в честной схватке пистолет.
        - Слушайте, во имя Аллаха, что-то мы разгулялись… - вымолвил он убитым голосом.
        - Все отлично, - успокоил Олег. - Это только увертюра, парни, мы еще не начинали…
        Они сидели на корточках, хоронясь за машиной. С внешней охраной было покончено. Оставались надзиратели и конвоиры, отдыхающие и бодрствующие смены, специалисты по выбиванию признаний, а также самое интересное - КОНТИНГЕНТ ЗАКЛЮЧЕННЫХ…

«Пора кончать эту хрень!» - с какой-то вспыхнувшей злостью подумал Олег. Примерный план дальнейших действий уже формировался. Двор был чист - в этом практически не сомневались. Он подлетел к водительской дверце, распахнул ее, выволок оторопевшего американца.
        - Ответственный момент, дружище Энди, - зашипел он. - Справишься - оставим тебя в покое. Не справишься - будешь фигурно отбрасывать коньки, как предыдущий мистер. Эй, бездельники… - завертел он головой. - Где вы все? А ну, ко мне. Крутасов, особого приглашения ждешь? Живо найди какой-нибудь мешок - мне плевать, хоть картофельный…
        Входная дверь в недра секретного заведения была оснащена обыкновенным электрическим звонком. Придумывать что-то более совершенное устроители кутузки, видимо, считали излишним. Противное дребезжание огласило пространство бетонного коридора, озаренное светом энергосберегающих ламп. Открылась ближайшая дверь, выбрался мужчина средних лет в свободно висящих брюках и кофте из овечьей шерсти. Припал к двери, приоткрыл окошко, заделанное пуленепробиваемым стеклом. Взору охранника предстали несколько смутных фигур. Отчетливо выделялась лишь одна - принадлежащая Энди Шарпу. Она перекрыла практически весь вид. Энди был бледен, но держался. Его лицо подрагивало, кадык совершал возвратно-поступательные движения. За Энди стоял понурый человек с мешком на голове. Его держали за локти двое, но их лица не просматривались - позицию выбрали грамотно. Охранник помедлил - новых заключенных сегодня не ожидалось. Во всяком случае, начальство ничего такого не говорило.
        - Энди? - неуверенно переспросил охранник. - Вы кого привезли?
        - Некто Назреви, Дариус… - проглотив слюну, выговорил Энди. - Али Махмуд Назреви, сомалийский боевик из движения «Аль-Шабаб» - тот еще орешек, маститый террорист. Французы попросили подержать его немного… Парня привезли тем же рейсом, которым мы отправили Барбару. Внеплановая доставка, он чуть не сбежал в Варшаве, пришлось из-за этого злодея задерживать самолет. Еле нашли, спрятался в багажном зале, взял в заложники сотрудницу аэропорта…
        - Пассажир чуть не улетел дальше самолета? - пошутил человек за дверью. - С тобой все в порядке, Энди? Бледный ты какой-то.
        - Кажется, вирус подхватил, температура поднялась… Открывай, Дариус.
        Заскрежетали сложные запоры, поплыла дверь.
        - И че? Будем прогрессивными или агрессивными? - шепнул Оленич.
        Олег оттолкнулся из-за косяка, первым влетел внутрь. Кинул кулак в перепуганное лицо и ударил его головой об стену… Мужчина, потеряв сознание, сполз на пол, привалился к ободранной стене. Полчаса здорового сна на беглый взгляд обеспечены. Крутасов, стаскивая с головы мешковину, в которой хранили домкрат, втолкнул Энди.
        - Ну, все, парень, ты нам очень помог, большое человеческое спасибо… - Бедняга Энди не успел опомниться, как получил чувствительный удар в район ключицы, стальная удавка сжала горло, на миг он почувствовал эйфорию, а потом все стало плохо. Крутасов аккуратно пристроил парня вдоль стены, чтобы не мешал выполнению ответственного задания. «Вот и рассмотрели дело экстремистской организации против штата Миннесота», - как-то сконфуженно подумал Олег. Максим, выхватывая пистолет, припустил по коридору, занял позицию у поворота. В этой части коридора находилась лишь одна дверь - комната дежурной смены. Неказистый американский быт - кола в жестяных баночках, календарь, плоский телевизор, изрыгающий музыкальную белиберду. Гудящая микроволновка испускала аромат попкорна. Похоже, парни собирались неплохо провести время на сон грядущий. Коллега отключенного охранника пребывал за дощатой стойкой, делал пометки в ноутбуке. Когда раздался шум, он предпочел не бегать вокруг стойки, а просто перекинул ноги, развернувшись на офисном стуле, чтобы перемахнуть через преграду. Да так и застыл на стойке с выпученными
глазами, когда ему в голову нацелились три ствола.
        - А это что за петушок на палочке? - удивился Оленич.
        - О, щет… - хрипло вымолвил «петушок», делая потрясенное лицо.
        - Не говори, коллега, сами в шоке, - проворчал Олег, хватая работника за шиворот и стряхивая со стойки. Он выволок его в коридор - тот не упирался, сообразив, что один против толпы - не воин.
        - Дверь запри, - распорядился он. - Как вы это делаете? Чтобы снаружи никто не вошел…
        - Да кто вы, черт возьми? - завизжал охранник, но, получив затрещину, взялся за работу. Запоры имели странную конструкцию, напоминая чем-то стальные тяги для закрытия грузовых контейнеров. Олег запомнил последовательность действий.
        - Ключи от камер.
        - О, Иисусе… они за стойкой…
        - Кто еще из ваших в этой части здания?
        Этот парень был храбрее Энди, попытался выхватить пистолет, одновременно нанося удар коленом в живот. Колено Олег проворонил, но пистолет не отдал. Рассвирепев от тупой боли, ударил рукояткой по виску. Лопнула кожа, заструилась кровь из пострадавшей области. Охранник качнулся, побледнел.
        - Кто из ваших в этой части здания? - повторил он текст.
        - Тед Бисли… Он в западном крыле…
        - Заканчивай светские беседы, командир. Некогда нам! - подскочил осерчавший Крутасов и отправил кулак четко в переносицу. - Вот это дело, - высказался одобрительно, наблюдая, как ломается тело, укладывается под дверь, а из распахнутого рта выбирается гигантский «мыльный» пузырь.
        - Кто просил? - оторопел Олег.
        - А ты еще не все у него разведал? - удивился Крутасов.
        Глава 6
        Вообще-то Олег собирался получить информацию о месте пребывания заключенного по фамилии Андерсон. Но чего уж теперь… В комнате дежурной смены наблюдалось оживление. Прибежал Максим, доложив, что в примыкающем коридоре все спокойно, но лучше не шуметь, если хотим и дальше наслаждаться тишиной. Оленич отыскал ружейный ящик, вмурованный в стену, и в данный момент занимался тем, что лихорадочно извлекал из него занятные вещицы и выкладывал на стол. Российские «АКСУ», компактная «М-4» - укороченная модификации знаменитой штурмовой винтовки «М-16», эффектные «бушмастеры», пара древних «кольтов», «глоков», субкомпактные «Ruger LCP», напоминающие классические «браунинги» - отличные штуки, чтобы таскать в кобуре на ноге или в дамской сумочке. Десантники оживленно разбирали оружие.
        - Поддержим отечественное, - предложил Олег, вооружаясь укороченным десантным
«калашниковым». Зачем выдумывать что-то новое, если есть проверенное старое?
        - Ну, уж хрен, с этой клюкой я еще и у нас набегаюсь, - возразил Максим, кладя глаз на штурмовую винтовку «AR-15».
        А Оленич, словно фокусник, продолжал вытаскивать занимательные вещи: упаковки с патронами - российские, калибра 7, 62, стандартные патроны НАТО калибра 5, 56, вытряхнул груду модульных тактических бронежилетов MTV, состоящих из переда и спинки, а также двух боковых амортизирующих панелей. В комплекты входили воротники, состоящие из двух частей, паховые фартуки. Неизвестно, зачем это понадобилось местным воякам, но находка заслуживала внимания.
        - Фирма… - восхитился Оленич.
        - Это приказ, товарищи офицеры, - строго сказал Олег, - можете иронизировать сколько угодно, особенно про паховые фартуки, но чтобы через минуту все это благолепие было на вас. И не стонать. Возможно, еще спасибо скажете.
        Парни живо преображались, стаскивая измочаленную «лесную» одежду и натягивая на кофты бронежилеты. Крутасов ворчал, что ни шиша не понимает в этих «забугорных» размерах: S, L, XL. У него вообще-то сорок восьмой…
        Пообщаться не удалось и с третьим охранником - последним из присутствующих в данном строении. Его обнаружили через пару отворотов, в «глухой» зоне, после того, как миновали несколько закрытых помещений (очевидно, комнаты для допросов на ночь запирались). Здесь и начиналась сама тюрьма. Упитанный мужчина с благообразной плешью сидел на табурете спиной к посетителям и самозабвенно трещал по клавиатуре. Шура Крутасов привычным ударом ноги выбил из-под человека табуретку, а Олег точным апперкотом послал его в нокаут.
        - Толстоват он что-то, - критично заметил Максим, глядя в закатившиеся глаза
«потерпевшего». - Сюда берут с лишним весом?
        - Это не лишний вес, а запасной, - объяснил Оленич, опускаясь на корточки и извлекая из плечевой кобуры надзирателя компактный «вальтер». - Батюшки, витаминов-то сколько… - Он потащил за уголок торчащую из кармана банковскую купюру, и целая пачка банкнот Федеральной резервной системы различного достоинства красиво рассыпалась по полу.
        Десантники угрюмо созерцали благолепие. Никто не запрещал все забрать и поделить. Согрешили уже достаточно, мелкая кража погоды не делала.
        - Инсценируем ограбление? - сглотнув, предложил Максим.
        - Хотите - инсценируйте, - пожал плечами Олег. - Лично мне эти деньги фиолетовы.
        - Да ну их к черту, - с усилием отмахнулся Крутасов. - Мы и так бешеные бабки зарабатываем, зачем нам это?
        - Логично, - согласился Оленич. - Вот такую пачку - за год. Пустяк, не стоит руки марать.
        - И вообще непонятно, почему вы это обсуждаете, - гордо задрал нос Максим и прошествовал дальше.
        Это было последнее помещение, где когда-то делали ремонт. Далее начинался форменный ужас. Становилось не по себе. Люди догадывались, что секретная тюрьма ЦРУ - не отель на берегу океана, но чтобы с такими инфернальными мотивами… Коридор сужался, довольно долго они спускались по лестнице. Бетонная шахта под крутым углом уходила вниз. Жиденький свет энергосберегающих ламп выхватывал из мрака скособоченные стены в ржавых потеках, скрученные жгутами провисшие провода. В одном месте на стене четко отпечатались брызги крови. Становилось прохладно. А когда они спустились в мрачную, уходящую в бесконечность галерею, стало не просто прохладно, а холодно. Камеры, огороженные решетками, располагались в шахматном порядке - их обитатели фактически не могли видеть друг друга. Небольшие зарешеченные проемы в дверях - достаточные, чтобы подать еду и контролировать арестанта. Крохотные камеры - в таких не побегаешь загнанным зверем. И в каждой клетке - яркая лампа на далеком потолке, горящая днем и ночью…
        - Анекдот на ум пришел, - глухо прошептал Оленич. - Школа террористов. Класс смертников. Учитель: «Дети, смотрите внимательно. Я буду это показывать только один раз…»
        Первым помещением в этой части тюрьмы оказался открытый бетонный бокс, где стояло подозрительное кресло. С подлокотников свисали ременные петли. Спинку венчала штуковина, похожая на абажур, и от нее змеились провода. Не хотелось задумываться, что это значит. Здесь же стояла музыкальная аппаратура, внушительные колонки с динамиками. В углу примостилась подозрительная тахта с поднятой передней частью. В противоположном углу - устройство, похожее на измеритель роста, но с него свисали ремни с застежками, а подножие украшали засохшие желтоватые разливы, похожие на окаменевшую блевотину. Мрачно напевая под нос «Две колонки двести ватт о любви моей кричат», Оленич сунулся в навесные шкафы под ржавым верстаком, и от обилия
«профессионального» инструмента его там чуть не вырвало.
        - Вашу мать… Блин, мужики, будь я Колумбом, я бы точно утопился в Саргассовом море, или где он там плыл…
        Десантники осматривали камеры, стараясь не растягиваться. В каждой клетке - по человеку. Замерзшие, грязные, оборванные. Они ворочались, слыша посторонние шумы, поднимались, укутываясь в убогие покрывала, припадали к решеткам. Возникло что-то звероподобное, бородатое, с воспаленными глазами - оно вцепилось заскорузлыми пальцами в решетку, затрясло ее, стало гневно вещать на сиплом арабском. Отшатнулся впечатлительный Григорий - существо чуть не схватило его за ухо.
        - А это что за представитель позднего неолита?
        - Волосат, могуч, вонюч, - сделал вид, что пошутил, Крутасов.
        В следующей камере, прислонившись к стене, сидел благообразный исхудавший мужчина с правильными чертами лица, большими чувственными глазами и окладистой бородой, в которой поблескивали капельки седины. Серая кожа, ввалившиеся щеки. Он был исполнен скорби и достоинства. Прямо живая икона. Появление посторонних оставило узника равнодушным. Он даже не шевельнулся, продолжал сидеть, и только в выразительных глазах поблескивала влага.
        - Послушайте, только мне кажется, что он похож на Бен Ладена? - зачарованно прошептал Оленич. - Может, его за это и замели? Хотя, с другой стороны, Бен Ладена вроде уже кокнули.
        - И даже киношку сняли про то, как его кокнули, - подтвердил Максим.
        - Какой Бен Ладен, вы охренели? - фыркнул Крутасов. - Он же вылитый Христос.
        - А чего тогда плачет? - не догонял Оленич.
        - Тундра ты, Гриша. Он не плачет - он мироточит…
        - Я русский, выпустите меня… - внезапно взмолился узник с обратной стороны. Он услышал родную речь и прилип к решетке. - Умоляю, я ни в чем не виноват, меня держат здесь уже месяц, требуют признаться в том, чего я не совершал…
        Он был сравнительно молод, неприлично оброс, глаза воровато блуждали, толком ни на ком не останавливаясь. В речи прослушивался еле уловимый восточный акцент - похоже, этот тип несколько лет прожил вдали от родины. Он бормотал, заламывая руки, что жил в Турции, работал в автосервисе на уважаемого Харгали-бея. Ну, и что с того, что он принял ислам, миллионы людей по всему миру принимают ислам, но они же не террористы? Аллах велик, что поделать? И то, что его похитили с заставы в Дагестане шесть лет назад, где он честно тянул воинскую лямку, разве ставит его в один ряд с международными злодеями? Ему запудрили мозги, заморочили голову. А теперь проклятые янки занимаются тем же самым. Он умолял, сводил ладошки, просил открыть, выпустить, он просто уйдет и никому не причинит вреда…
        - Может, выпустим паренька? - дрогнуло сердце у сурового Крутасова. И тот, услышав его слова, жалобно что-то забормотал.
        - Отставить, - нахмурился Олег. - Мужики, вы совсем-то с ума не сходите. Чего вы разнюнились, как кисейные барышни? Может, я не все понимаю в этой жизни, но сомневаюсь, что янки сеют по миру секретные тюрьмы, чтобы держать в них невинных граждан Востока. Не слишком ли накладное удовольствие? Мы его выпустим, а завтра он школу взорвет где-нибудь в Чечне или Дагестане?
        - Но, бывает, и безвинных заметают, - смущенно возразил Крутасов. - Вот наш Загадкин, например…
        - Стоп, - сказал Олег и плотоядно усмехнулся, заприметив НЕЧТО. - Ты очень кстати, Шура, помянул это недоразумение…
        Капитан смастерил серьезную мину и на цыпочках подкрался к камере. Все… чугунный груз свалился с души! У долговязого «постояльца», сидящего на голом матрасе, не было сил подняться. Он только повернул голову, отыскал водянистыми глазами человека, отпирающего дверь, и в них возникло что-то отдаленно осознанное.
        - Есть, нашелся! - восторженно вскричал Оленич (именно в его взводе служил потерявшийся солдат), оттеснил Олега и ворвался в конуру. Схватил солдата за грудки, встряхнул. Стукнули зубы. Десантник замычал. Ему, похоже, что-то вкололи. За двое суток парень не успел растерять человеческий облик, но камуфляж висел мешком, ремня и головного убора его лишили, и даже шнурков на громоздких армейских ботинках. Парень был всклокочен, физиономия вытянулась, обострилась, на висках проступали подозрительные розовые пятна, похожие на те, что возникают на спине после применения банок.
        - Товарищ лейтенант… - пробормотал он заплетающимся голосом. - Вы это… как это говорится? Вы здесь? В физическом теле?
        - Ага, Загадкин, во плоти, - подтвердил Григорий, отпуская рядовому обидную затрещину. - Не ожидал? Как в анекдоте, да? Жизнь почти наладилась, но тут вернулась жена.
        Дернулась голова, рядовой распахнул глаза, недоверчиво и почти осмысленно выставился на склонившиеся над ним фигуры.
        - Товарищ капитан… Это тоже вы? Такое возможно?
        - Такое невозможно, товарищ боец, - сдерживая смех, сказал Олег. - Но раз такое случилось, значит, это кому-то нужно. Ты понимаешь, что происходит? Черт, как же тебя? У этого солдата имя есть? - спросил он у Оленича.
        - Иннокентием зовут это чудо, - под ржач Максима и Крутасова просветил Григорий. - Кеша, проще говоря.
        - Кеша хорошая птичка, - стал кривляться и дурачиться Крутасов. - Кеша умная птичка…
        - А вот за пьянку во время выполнения боевого задания и недостойное поведение на вражеской территории эта птичка ответит. По всей строгости ответит, - пообещал Оленич. - Я не зверь, но толчки на будущей неделе будут драить не какие-то там гражданские лица, а вот эта глупая и недоразвитая птица.
        - Постой, не горячись, - придержал его Олег. - Парень виноват не больше, чем остальные. Ты понимаешь, что происходит, боец?
        - Да в порядке этот кекс, - вынес вердикт Крутасов. - Уже вялый, но еще не дурак. Радуйся, дурачина, еще пара уколов, и тебя бы даже в психушку не взяли…
        Парень определенно подавал надежды. Его шатало, он хватался за стены, глупо улыбался. Двое суток, проведенных в жутком каземате, растянулись для Загадкина в невыносимую вечность. Помнил все - хотя и смутно, без подробностей, с нарушением хронологии. Он куролесил в поселке, сломал какой-то частокол, повздорил с сонным мужиком, торчащим из окна… Но это водка виновата. И не потому, что она водка, а потому, что паленая. За все ему крайне стыдно, но то, что было дальше, просто ни в какие ворота не лезет. Он уже догонял своих (вернее, он так считал, что уже догонял), как свалились эти демоны на джипе. Откуда они взялись? Перегородили дорогу, давай в него фонарями тыкать. Потом орали что-то на английском, а он терпеть не может этот язык, в школе имел по нему твердую двойку. Стали хватать его за руки, он и зазвездил им. Их счастье, что они имели численное превосходство. Автомобильное путешествие на полу под ботинками он помнил плохо, было больно и обидно. Потом его куда-то сгружали, тащили по холодным коридорам, бросили в эту камеру. Он все готов понять, но беспредельничать-то зачем? За что? Уже позднее
дошло - с другим перепутали. Разорялись снаружи, кто-то оправдывался, потом возник подчеркнуто интеллигентный молодой человек в очках, охраняемый двумя громилами, таращился на Иннокентия, как на антихриста какого, ей-богу. Он неплохо понимал по-русски, вкрадчиво осведомился: вы, собственно, кто, молодой человек? Загадкин понял, что запираться бесполезно и спасет его только правда и ничего, кроме правды. Интеллигент немного побледнел, но учтиво кивнул и убыл. Какое-то время, вероятно, шла проверка. Периодически за решеткой возникали обалдевшие лица, но быстро пропадали. Так и не выпустили, черти! Орали люди в соседних камерах, ругались на причудливых каркающих языках. Несколько раз охранники тащили по коридору оборванных арестантов, и его трясло от страха. Принесли поесть, и после еды он почувствовал слабость. Ноги отнялись, он лежал, не мог подняться. В камеру вошли несколько человек, двое остались на пороге, третий сел на корточки перед онемевшим бойцом, раскрыл чемоданчик. Невысокий, весь такой гладкий, лоснящийся, с лысиной в центре макушки. Представился на ломаном русском доктором Винни Хэнсоном.
Поднял шприц, выдавил излишки препарата и вкатил солдату точно в шею. Только он очнулся, как принесли еду. Только поел, налился чугунной тяжестью - опять нарисовался врач-вредитель, вкатил вторую пилюлю, после которой у рядового совсем стали мозги отказывать, и потекли галлюцинации. Третьей пилюли он не дождался, спасибо отцам-командирам…
        - Молодец, Загадкин, - под сдавленные смешки объявил Максим. - Жизнь прожить нужно ярко, и все в ней попробовать. А то помрешь - и вспомнить будет нечего.
        - Аллес капут, командир? - осведомился Крутасов. - Кешку на закорки - да на историческую родину? Учти, мы на этой точке как бы на птичьих правах, скоро керосином запахнет.
        - Я бы с удовольствием, - вздохнул Олег. - Да подписался еще на одно дельце…
        Пропади оно пропадом, это дельце! В кутузке было не меньше двадцати камер. Олег обходил их все, всматривался в лица заключенных. А те с надеждой смотрели на него, припадали к решеткам, что-то бормотали на языках, в которых он был ни бельмеса. Пожилые, молодые, буйные, апатичные. Кто-то с синяками, у кого-то нервный тик, у толстяка с морщинистым голым черепом была повреждена рука - он лежал на боку, массировал ее от локтя до плеча и исподлобья разглядывал человека в штормовке, который разглядывал его. Благоразумные люди здесь еще оставались - понимали, что хрен редьки не слаще. Да и куда бежать? Поймают, как ни бегай. А еще надо разобраться, в какой ты стране и с чем ее едят… Он обежал все камеры, с удивлением обнаружил, что здесь имеются даже две женщины. Обе в дальних камерах. Одна - фигуристая, черноглазая, с большими пронзительными глазами, ее голова была затянута платком. Вторая лежала на матрасе, укрывшись грязным одеялом, свернулась клубком, отрешенно смотрела в пустоту. Спутанные волосы разметались по щуплой подушке…
        Здесь не было ни одной европейской физиономии! В чем прикол? Облажаться столь крупно чекисты не могли, не тот формат. Или фигуранта уже увезли? Допустим, вчера или позавчера. Или помер - от гуманного обхождения и чрезмерной чуткости обслуживающего персонала. И похоронен под горой - без креста и могильного холмика. Скрипя зубами, капитан бросился в обратный конец кутузки, выстрелил пальцем в мученика, знающего русский язык.
        - Перевод с арабского: «Как тебя зовут?» Живо!
        - Эсмак эй… - машинально откликнулся тот. И взмолился: - Послушай, добрый человек, во имя Аллаха Всемогущего и Всеведущего…
        - Да подожди, - отмахнулся Олег. И спохватился: - А звать-то как тебя, добрый человек?
        - Серега…
        - А-а, понятно. Ну, не кашляй, Серега.
        И принялся заново обходить камеры. Подходил к решетке, выкрикивал:
        - Эсмак эй? Эсмак эй? - дублировал по-английски: - What is your name? Can you speak English?
        Товарищи смотрели на него с сочувствием. Загадкин глупо улыбался. Волосатое чудовище таращилось на него, как на пришлого марсианина, потом хрипло призналось, что имя его, данное матерью и Аллахом, да светится имя его, Рамзи Меджди… Он рычал что-то еще, просовывал искореженную длань через решетку, но Олег уже бежал дальше. Господин, имеющий сходство с террористом всех времен и народов, а также со Спасителем всего человечества, смотрел на него печально и ехидно, потом смилостивился, проговорил ровным голосом: Хусни ибн Хаббас… И повалилось как из рога изобилия: Хайбулла… Рушди… Тимур… Хакки… Раджаи… Рафаэль… Люди тянули к нему руки, умоляли выпустить на свободу, обещали заплатить. Молодой парнишка с типично арабской внешностью, но знавший английский, умолял избавить его от этих невыносимых пыток. Олег уже вспотел, плевался от злости. Подбежал к последним двум камерам, где сидела прекрасная половина человечества…
        - Здравствуйте, мэм, - учтиво представился он, подходя к камере, облюбованной жгучей брюнеткой. - Мне очень жаль, мы подняли такой шум, мешаем вам отдыхать. Вы, должно быть, принцесса Будур?
        - Лейла… - Женщина с обостренными чертами лица и пронзительными глазами подняла голову. - Лейла Назрави, сестра Абу Нарси Назрави… Он торговец из Саны, Йемен… Брата убили в перестрелке, а меня сюда привезли в забитом гвоздями ящике… - У нее был приличный английский и очень печальный взгляд.
        - Простите, мэм, покорно, - смутился Олег. - Вы в этих стенах, конечно же, по недоразумению?
        - Не думаю, - грустно улыбнулась изнуренная дама. - Занимайтесь своими делами, мужчина, я не та, которая вам нужна.
        - Мы можем вас выпустить, - окончательно смутился Олег.
        - Не стоит, - откликнулась бывшая восточная красавица. - Мне не выжить в этой стране, о которой не знаю ничего, даже названия. А те, на кого вы работаете, ничем не лучше вонючих американских ублюдков, которых убивал мой брат… - В ее глазах заблестело что-то хищное. На мгновение показалось, что сейчас она телепортируется через решетку и вцепится зубами в шею доверчивому российскому десантнику…
        Ну, дело хозяйское. Он попятился, не в силах оторваться от пронзительного взгляда. Да, случаются у американцев накладки и просчеты, но невиновных они не закрывают… Он шагнул к последней камере справа по коридору.
        - Имя, сестра… - с драматическим надрывом проблеял из полумрака Оленич.
        - Женщина, ваше имя?! - зло спросил Олег.
        - Джоанна… - раздался слабый голос.
        С чем вас и поздравляем, уважаемая… Фыркая, он отошел от камеры. Вот и все. Задание не выполнено. Либо господа Зиновьев с Каменецким чего-то не знали, либо их мастерски водят за нос. Спасение рядового Загадкина - конечно, плюс, но как спасти капитана Веренеева? Ведь посадят же! А если не посадят, то отправят по миру с волчьим билетом… Минуточку. Он может прямо сейчас позвонить по условному номеру, описать создавшуюся ситуацию, убедить их, что он и рад бы выполнить поставленную задачу… Но не получится, в глубоких подземельях сотовая связь не работает.
        Олег отдалился от камеры на несколько шагов, в голову пришла дурная мысль. Поколебавшись, он развернулся и пустился в обратную дорогу. Почему-то вкрадчиво, на цыпочках, приблизился к последней камере, заглянул за решетку. В горле пересохло ни с того ни с сего…
        Женщина уже не лежала на своем матрасе. Она сидела на коленях и зябко куталась в худое одеяльце. Она как будто знала, что этот странный мужчина вернется. В ее внешности не было ничего восточного. Невысокая, щуплого сложения, одетая в скатанную серую кофту до колен. Каштановые волосы скручены узлом на затылке - их не мыли, должно быть, месяц, страшнее пытки для женщины не выдумаешь. Опухшее, но приятное лицо, мешки под глазами. Определить ее возраст было невозможно. От двадцати пяти до тридцати пяти. Она пыталась нахмуриться, сосредоточиться, ее преследовала назойливая мысль, которую она никак не могла осмыслить. Возник мужчина за решеткой, и она вздрогнула, что-то вспомнила, посмотрела на него со смесью страха и надежды.
        - Вы фамилию свою помните, леди? - не узнавая свой голос, вымолвил Олег.
        - Андерсон… - с усилием выдавила дама.
        В душе капитана поселился неописуемый восторг. Имя Джо не может не ввести в заблуждение. Англоязычные дамы ведь сами порой сокращают свои имена, придавая им сходство с мужскими. Джоанна превращается в Джо, Саманта в Сэма, Кристина в Криса… Но все равно какой-то бред! Не могли чекисты столь «фатально» проколоться, их точно ввели в заблуждение. Знай они, что узник - женщина, разве не сказали бы об этом? Или просто не захотели? Но почему?! Какая разница? О совпадении речь не шла, пусть фамилия и ходовая. Он лихорадочно перебирал ключи, отыскивая подходящий. Подтягивались товарищи, чувствуя, что назревает интрига.
        - Убиться об зеркало… - зачарованно прошептал, глянув в камеру, Оленич.
        Он отпер эту клятую дверь, отшвырнул ее от себя, вошел в конуру с колотящимся сердцем. Женские глаза делались шире, выразительнее, задрожала нижняя губа, обведенная, как у покойницы, синей каймой.
        - Вы по-русски понимаете, мэм?
        - С чего бы? - глухо спросила она. - Нет, не понимаю…
        Действительно, довольно странный вопрос.
        - На свободу хотите?
        - Можно, - подумав, сообщила женщина. - При условии, что на свободе с вами мне не станет хуже, чем здесь. Хотя куда уж хуже… - Ее глаза наполнялись слезами. Стало доходить, что она имеет реальные шансы распрощаться со страшным местом. Она сделала попытку приподняться. Олег подхватил ее под локоть, - Подождите, - замешкалась узница, - зачем вам меня освобождать?
        - Мы пришли за вами, мэм.
        - За мной? - Она споткнулась. - Но что во мне такого… Я слышала, как вы шумите, догадалась, что вы - незваные гости на этом празднике… Мне казалось, вы нашли того, кого хотели…
        - Это попутный груз, мэм, - криво усмехнулся Олег. - А теперь позвольте, я вам кое-что сообщу. Перед вами группа российских диверсантов, незаконно пересекших латвийскую границу. Командир группы капитан Олег Веренеев…
        Джоанна надрывно закашлялась.
        - Боже правый, так я в Латвии… - Ее изумление выглядело нисколько не наигранным.
        - Мы прибыли в секретную тюрьму ЦРУ, чтобы выкрасть заключенного по фамилии Андерсон и доставить его на российскую территорию. Нам не сообщили, что это женщина. Люди, спланировавшие операцию, похоже, тоже об этом не знали. Но в вашей личности очень заинтересованы российские спецслужбы. Мы не знаем, что они собираются с вами делать, но выполнить задание мы обязаны. Что в вас ценного, госпожа Андерсон? Можете прокомментировать? - проговорил Олег.
        Женщина задрожала, слезы полились из глаз.
        - Послушайте, я ничего такого не знаю… это недоразумение… Меня зовут Джоанна Андерсон, я гражданка Египта… Вернее, у меня двойное гражданство, я из Англии… Мой муж Фазик Рахман учился в Гарварде, там мы с ним и познакомились, поженились… Несколько лет назад я переехала к мужу в Каир, мы жили в хорошей квартире в квартале Аль-Сабир, это в центре, недалеко от площади Тахрир… Я работала дизайнером интерьеров, посещала церковь коптов - это египетские христиане… Мой муж имел блестящее образование, я никогда не лезла в его дела. Даже их последняя революция нас практически не коснулась, муж просто поменял место работы…
        И тут женщину прорвало. Да, ее муж Фазик Рахман не скрывал, что работает в Службе общей разведки - или «Мухабарате», главной гражданской спецслужбе Египта, отвечающей за внутреннюю и внешнюю безопасность. Поначалу, будучи отличным программистом, он работал в службе радиоэлектронной разведки. Потом признался, что его перевели в отдел тайных операций. И это все, она его не пытала, разве женское это дело - соваться в государственные дела собственного мужа? Он отлично зарабатывал, ей ничто не мешало дважды в год ездить в Англию… И вдруг случилась катастрофа, Фазик пропал. Джоанну вызвали на допрос в полицию, но она была не в теме. Растерянная, подавленная, женщина осталась одна в огромной квартире. Несколько раз приходили люди с работы мужа, делали грязные намеки, следили за ее реакцией. А в одну кошмарную ночь к ней в спальню вторглись незнакомцы в масках, сделали болезненный укол. А очнулась она спустя вечность на этом вонючем матрасе. Это просто бред какой-то! Она кричала, что это незаконно, умоляла отпустить. Но ее никто не слушал. Женщину допрашивали роботы с европейскими лицами. Они почему-то
вбили себе в голову, что Джоанна является пособницей международных террористов и обладает крайне важной информацией касательно планов Аль-Каиды,
«Братьев-мусульман» и почему-то исламистской группировки «Лашкар-и-Тайба», что в переводе означает «Армия чистых». Это в голове не укладывается! Они считают, что ее муж - активный деятель подпольной международной сети. И именно для нужд террористического монстра, нацеленного исключительно на США, при его участии была создана фиктивная экспортно-импортная компания, заработавшая и отмывшая за последний год больше миллиарда долларов. А как запахло жареным, он предпочел исчезнуть. Чушь! Агенты ЦРУ уверены, что она в курсе дел своего мужа. Она находится в этом аду уже больше двух недель. Кормят отвратительно, условий никаких. Сначала были разговоры, потом допросы, потом ее стали мучить… Она человек, воспитанный на европейской культуре. И хиты «Айрон Мэйден» на полную громкость в течение нескольких часов не довели ее до культурного шока (в отличие от Лейлы из камеры напротив, схлопотавшей на этом деле нервный срыв). Потом ей сутки не давали спать - поместили в пустую комнату, и всякий раз, когда глаза ее слипались, взрывался ревом динамик, привинченный к потолку… Джоанну пытали холодом, поместив на два часа
в холодильную камеру, где она не могла сделать даже пару разогревающих упражнений вследствие узости помещения. Ее пристегивали к вертикальной планке, и она всю ночь провела в неподвижном состоянии, а наутро не могла пошевелить ногами. Ей угрожали, били страшным тесаком в непосредственной близости от пальцев. Подвергали жесткому психологическому давлению, шантажируя жизнью сестры, проживающей в городке Арчестер на севере Англии. Она прекрасно помнила, как однажды появился благообразный упитанный господин в белом халате - представился доктором Винни Хэнсоном, вонзил иглу шприца в затылочную область (двое подручных при этом держали ее за локти), а потом всю ночь ее преследовали галлюцинации и чудовищные страхи…
        Она могла бы говорить часами, но время поджимало.
        - Командир, кончай любезничать с этой барышней, - спохватился Крутасов. - Она тебе кто - жена родна? Доставить, сдать по описи, и хрен на нее. Пошли, Олег Петрович, пошли, чует мое слабое сердце, что мы еще не все тут разработали…
        Джоанна задрожала, уставилась со страхом на российского «разработчика», больше похожего в эту минуту на укушенного вампиром бомжа.
        - Эх, Шура, Шура, - покачал головой Олег. - Неужели так сложно на несколько минут притвориться интеллигентным человеком?
        Отряд терял мобильность. Рядовой Загадкин мог передвигаться самостоятельно, но больше падал, чем шел. «Солнце ты наше, - злобно шипел Оленич, подталкивая солдата в спину. - Ну, как смотреть на тебя без слез?» У Джоанны тоже с ногами было не ахти. Приходилось ее поддерживать. «Я справлюсь, не волнуйтесь, - шептала женщина. - Мне нужно просто немного расходиться». Крутая лестница была как Эверест. А интуиция напоминала о грядущих неприятностях. «Ребята, давайте сами, не заблудитесь», - буркнул Олег, обгоняя этих калек. И первым выскочил в коридор, завершающийся входной дверью.
        Бесчувственные тела в количестве трех штук валялись в тех же позах. Один из дежурных начинал шевелиться, постанывал. Олег услышал шум за дверью. Но инерция несла дальше. И вдруг застыл как вкопанный, вскинул «АКСУ», передернул затвор и начал покрываться гусиной кожей. Кто-то из обработанных заслуживал, похоже, большего, чем кулака в рыло. Дежурный схитрил, он так закрыл дверь, что сохранялась возможность отпереть ее снаружи. Олег прекрасно видел в свете лампы, как складываются трубчатые тяги, удерживающие дверь в запертом положении, вращается шестерня червячного механизма, отодвигая сто*censored*ю задвижку. Гудели мужские голоса. Персонал тюрьмы, до которого еще не добралась рука российского десантника, почуял недоброе, собрал все силы в один кулак…
        Олег попятился, вернулся за угол, выставив предупреждающую ладошку, чтобы не лезли. Осторожно высунул нос. Массивная дверь потихоньку открывалась, волоча стонущего охранника. «Надеюсь, у них не хватит ума вкатить первым делом гранату?» - мелькнула тревожная мысль. Впрочем, глупо, своих же посекут. В узкий коридор просачивались люди, вооруженные автоматическим оружием - с суровыми лицами, плотно сжатыми губами. Они не спешили бросаться вперед, рассредоточивались вдоль стен, косились на своих товарищей, которым повезло гораздо меньше. Последним в коридор вкрался полноватый мужчина с блестящей лысиной. Он волновался, облизнул пересохшие губы и присел недалеко от входа, сжав обеими руками рукоятку пистолета.
        У российского спецназа появилась уникальная возможность вступить в открытый бой с американским спецназом. Сделать то, чего никто никогда не делал, - и тем самым войти в историю. Вернее, вляпаться. Или убежать - и это было бы самым взвешенным и премудрым решением. Но вся проблема заключалась в том, что убегать уже было поздно. А решать проблему добрым словом - глупо.
        Олег проорал грозным голосом по-английски:
        - Всем лежать, бросить оружие!!! - выкатился за угол и опустошил рожок автомата над головами скорчившихся людей.
        Оттолкнулся от стены и покатился обратно, пока не началось. Его сменил Максим, разгадавший задумку командира. Он тоже покатился по полу, ударил оглушительной очередью из американской штурмовой винтовки. И уже выдвигался на позицию Оленич, чтобы перехватить эстафету, не дать потенциальному противнику поднять головы, изготовился к броску Крутасов…
        У входной двери творилось что-то невообразимое. Пули крошили потолок, вырывали дверные запоры, отбивали от стен пласты штукатурки. Люди корчились на полу, рывками отползали к двери. Плешивый человечек, обезумевший от грохота и страха, выронив пистолет, сидел на коленях, зажал уши и пронзительно выл. А светопреставление начиналось по второму разу. Олег перезарядил автомат, вывалился из-за угла, отдавив ногу Крутасову, по поводу чего тот крепко выразился. Люди с автоматами вываливались за дверь - им не удавалось даже выстрелить в ответ. А десантура неслась в атаку, продолжая палить. Лишь трое не успели убраться. У одного запутались ноги, у второго отказала голова, когда он узрел перекошенную физиономию «дикаря». А плешивый заткнул уши и вопил как подорванный. С автоматчиками расправились оперативно. Одного Оленич треснул виском о стену. Второй получил от Крутасова подошвой по челюсти, взбрыкнул и убыл в страну цветных сновидений. Максим прижался к косяку, выпустил наружу тугую очередь, после чего схватил за ручку распахнувшуюся дверь и поволок ее на себя. И только он ее захлопнул, как на толстый
металл с обратной стороны обрушился град пуль. Далеко противник не отступил. Олег помчался ему на помощь, стал крутить рукоятку червячной шестерни, приводящей в движение запор. Все…
        - Ну, мы отмочили, - нервно засмеялся Оленич. - Дали джазу по полной программе…
        - Ах, если бы по полной, - Олег перевел дыхание, осмотрелся. Все живы, не задеты. Товарищи возбужденно дышали, были жирные от пота. Автоматчики пребывали в качественном отрубе. Плешивый толстяк прижался к стене, выл, закрывшись руками, но уже не так громко. Из-за угла показались двое. Джоанна втянула голову в плечи, перебирала по стене руками. Рядовой Загадкин был смущен. Он уже не падал, облизывал губы, улыбался идиотской улыбочкой. Выстрелы смолкли, началось производственное совещание. Зашевелился и привстал приходящий в чувство Энди Шарп. Это был неосмотрительный поступок. Он бессмысленно поводил глазами, наставил их на Олега и стал наводить резкость. Обнаружив, кто сидит перед ним, он жалобно сморщился, промямлил:
        - О, нет… За что, Иисусе…
        - Прости, Энди, - пожал плечами Олег. - Но тебя никто не будил, сам пожелал проснуться. - И одним ударом снова отключил его.
        Незадачливый морпех плюхнулся обратно и затих. Под глазом расплывался сочный фингал.
        - Это он! - вдруг вскричала Джоанна, и ее опухшая мордашка перекосилась от злости. Она выстрелила пальцем в съежившегося у стенки толстяка. - Это тот, про кого я вам говорила! Он называет себя доктором! Это Винни Хэнсон! Это он терзал меня уколами!
        Толстяк закрыл руками затылок, чуть не ткнулся носом в пол.
        - Товарищ капитан! - вскричал Загадкин, которого забыли предупредить, что в этой местности нет никаких «капитанов», а тем более «товарищей». - Это та тварь, что вколола мне укол, после которого я не мог ходить! Ну, подожди, засранец, сейчас я до тебя доберусь…
        Олег не вмешивался. Парень заслужил право отомстить за себя. Злорадно посмеиваясь, позабыв, что он практически не на ходу, рядовой ковылял к доктору. Схватил его за шиворот, рванул на себя. Докторишка извивался, белый от страха, с холеной физиономии ручьями стекал пот.
        - Ну, что, Винни-Пух хренов? - мстительно засмеялся Загадкин. - Поквитаемся? Дураком меня хотел сделать?
        Русского языка местный «врачеватель» не знал. Но в данной ситуации и не требовалось. Он начал бормотать - что он просто дипломированный медик, выполняет свою работу, что по всем демократическим нормам… Хлесткая затрещина едва не сорвала ему голову с плеч. Вторая - превратила щеку в кашу. От третьей плюхи что-то зазвенело и посыпалось во рту - на этом этапе доктор Хэнсон, собственно, и убыл за грань.
        - Зрелищно, - похвалил Оленич.
        - Хватит, - сказал Олег. - Мы не убиваем женщин, детей и американцев.
        Загадкин снова занес кулак, подумал, размял пальцы… и отшвырнул от себя обливающегося кровью толстяка. На этом силы у бойца иссякли, он прислонился к стене, начал восстанавливать дыхание. Потом опустился на корточки, подполз к обездвиженному американцу, стал вытаскивать из его ботинок шнурки, чтобы вставить в свои.
        - Легче стало? - ласково поинтересовался Максим.
        - Немного, товарищ лейтенант…
        Снаружи что-то назревало. Противник подтягивал дополнительные силы. Какими резервами располагали в данной местности заокеанские «захватчики», никто не знал. Но было слышно, как подъехала машина, скрипел гравий под ногами высаживающихся людей, раздавались отрывистые команды.
        - Нужно уходить, - спохватился Олег. И начал яростно жестикулировать. - Резче, мужчины, резче. Если дверь сейчас подорвут, нам мало не покажется.
        - Не знаю, интересно ли это вам, - внезапно сказала Джоанна. - Возможно, из этого здания существуют и другие выходы, но я слышала только про один… Он там, где нас держали, в тех краях имеется проход… Однажды я слышала, как охранники переговариваются: одному приспичило на кухню, он сказал коллеге, что тут будет ближе, поскольку не нужно обходить все коридоры и помещения, и убыл в какой-то проход. Я могу показать…
        Вся команда понеслась по запутанным переходам жуткого «телохранилища». Мимо камер для допросов с пристрастием, мимо помалкивающего старины Теда Бисли - наглядного свидетельства, что организм у человека растет до 25 лет, особенно живот. Шесть человек промчались мимо камер с заключенными, в которых опять воцарилось оживление, и в спину десантникам летели проклятья с именем Аллаха на устах. Крутасов приотстал, сунулся в пыточную, а когда догнал свой коллектив, в руке у него красовался устрашающий полуметровый тесак - идеальное устройство для разрубки мясных туш. Затем последовал узкий боковой коридор, где нащупали выключатель, озаривший спиралевидную винтовую лестницу в вертикальной шахте. Толкали отстающих, игнорируя их нытье. Свет в конце «тоннеля» уже просматривался - выбраться наружу, восемь километров по девственной природе, и они на территории Российского государства…
        Наверху, в земляном «кармане», действительно присутствовала дверь - тяжелая, бронированная и запертая. Хватило длинной очереди, чтобы развалились запирающие приспособления, и дверь под давлением поползла наружу. Олег подозревал, что они окажутся в одном из укромных местечек на склоне Гопки - так, собственно, и оказалось. Вздымались каменистые террасы, усыпанные щуплыми кустами, а наверху шумел суровый хвойный лес. Уступами карабкались на склон каменные глыбы. Тропинка серпантином убегала влево - за косогором прятались строения бывшего ЗКП. Аналогичная тропинка - но не такая натоптанная - петляла вправо, в темноту. От невидимых строений уже бежали люди, лязгал металл. Высоко над головой посыпалась земля, размытые во мраке фигуры сползли с обрыва на террасу и без предупреждения открыли огонь. Десантники уже валились в разные стороны, увлекая за собой ошалевшую Джоанну и толком не отошедшего Загадкина. Джоанна дышала Олегу в лицо, машинально вцепилась в него. Он не имел ничего против женского общества, но не в такую минуту. Заволок ее под ближайшую глыбу, придавил к земле.
        - Все целы? - прохрипел он.
        - Ты бы не спрашивал, а? - жалобно ныл из мрака Оленич. Укрытий в районе двери хватало. С «верхотуры» продолжали стрелять - теперь уже короткими очередями.
        - Мужики, слушай сюда! - гаркнул Олег. - Загорать нам здесь не резон, скоро с тыла плохиши подтянутся. Как начнут перезаряжать, встаем и долбим по стене у них над головой. И чтобы никаких у меня трупов! Не забываем, что мы в гостях!
        - А что, вполне рациональный европейский подход, - заметил Максим.
        - Что до меня, то перебил бы их к чертовой матери, - забрюзжал Крутасов. - Достали уже. Они нас бьют на поражение, а мы тут расшаркивайся перед ними, чего изволите, господа пиндосы, не причиняем ли вам чрезмерных неудобств…
        И только воцарилась хрупкая пауза, как поднялись разом и обрушили град свинца на обрывистую стену террасы за спиной у стрелков. Она неплохо прорисовывалась в сизой тьме. Пули крошили глину, выбивали из нее мелкие и крупные камни. Задрожал и начал сползать травянистый скат обрыва. Фрагмент природы под жестким давлением был выведен из равновесия. Мощная осыпь из камней, глины, корневищ обрушилась сзади на растерявшихся стрелков. Они кричали от боли и страха, теряли свое оружие, выкапывались, оглашая пространство скудными английскими ругательствами.
        - Уходим! - проорал Олег. - Все вправо, держим курс на север!

* * *
        Толкотни, по счастью, удалось избежать. Люди проскакивали между камнями, карабкались на бугор, ныряли в безопасное пространство. Олег держал под локоть Джоанну, а за косогором отпустил. Измученная женщина успешно училась передвигаться самостоятельно. Он прикрывал отход. Пересчитал людей, пробежавших мимо, распластался за кочкой. Бегло осветил фонариком тылы: беглецы спускались по протяженному склону, загроможденному всякой всячиной. Далеко внизу - черная стена спасительного леса. Хотя не так уж далеко, пара минут энергичной рыси, если не боишься переломать ноги…
        Заваленные янки уже выкапывались. Ругались, как потомственные зэки из Синг-Синга.
«Замечательно, - мысленно усмехнулся Олег. - Такая знатная кутерьма, и ни одного трупа. Все живы, все довольны, и, главное, сна ни в одном глазу». А из задней двери секретного объекта уже лезли другие - бежавшие за «преступниками» по переходам. Вывалились несколько мужчин, бряцая оружием. Те, что сверху, не разобрались, кто-то полоснул сгоряча, и «нижние» бросились врассыпную. Двое нырнули обратно на лестницу. Один из новоприбывших сгоряча ответил - попробуй разберись в темноте, кто там по тебе шмаляет. «Враждующие» партии обменялись дружественным огнем, потом и те, и другие стали грязно ругаться. «Ну, ладно, парни, вы тут разбирайтесь…» - подумал Олег, сполз с косогора и, светя под ноги фонариком, припустил со склона…
        Его приветствовали бурными аплодисментами. Настроение у людей было приподнятое. Отряд без потерь втягивался в лес. А погоня приотстала, и возникало резонное подозрение, что в ночь глу*censored*, не зная, с кем имеют дело, американцы в эту глухомань не сунутся. Не тот менталитет. И поставить в ружье соответствующие латвийские службы не так-то просто и быстро. Если люди позабудут об усталости, у*censored* двинут на восток и до утра перейдут границу…
        Это было бы просто здорово! Но, отдалившись от опушки метров на пятьдесят, десантники столкнулись с естественными трудностями. Смыкались лапы елей за спиной, оставались за «кормой» покатые лощины и скопления бурелома. Спелый мох под ногами подозрительно чавкал и продавливался. Десантники упрямо ломились вперед. Но Джоанну уже покачивало - пришлось обнять ее за талию. Олег подумывал, не взвалить ли эту «гостью» из туманного Альбиона на горбушку. Загадкин ковылял на полусогнутых, обнимался с деревьями, бормотал, что он парень выносливый, но это, кажется, чересчур. За спиной было тихо, хотя, возможно, охапки хвои и листвы глушили звуки. Американцы совещались. Проигрывать они не любят, прилегающую местность знают, осведомителей и «сочувствующих» в округе больше, чем белок…
        - Люди, не останавливаться… - сипел Олег, волоча свою стонущую ношу. - Америкосы догадываются, что мы пойдем в Россию, поэтому перекроют нам восточное направление… Не дадим им этого удовольствия, идем на север, не меняя курса. Через пару километров повернем…
        Лес сгущался. Крутасов возглавлял процессию, проделывая тесаком, словно мачете, прорехи в свисающей хвое. «Джунгли, блин, европейские», - ворчал он под нос. Надрывно кашлял Загадкин, расстегивал пропотевшую гимнастерку, рукавом утирал испарину, хлещущую со лба. «Что, Загадкин, - усмехался Оленич, - пришла Баба Жара? Это тебе не на тридцатикилометровом марш-броске филонить…»
        - Послушайте, я больше не могу… - стонала под мышкой у Олега Джоанна. - Я очень благодарна российским военным, что вытащили меня из этого долбаного места, но я, клянусь Иисусом, больше не могу, я сейчас скончаюсь… У меня ноги не слушаются, у меня в голове туман, как в долбаном Лондоне…
        Апофеозом ночного безумия стало утопление в трясине рядового Загадкина. Вот так сюрприз! Могли бы и сделать выводы, когда почва под ногами стала проваливаться просто неприлично, а лес все дальше погружался в низину. Рядовой плелся где-то сбоку и вдруг вскричал, выплюнул неприличное слово и канул в топь по пояс. И онемел, а когда почувствовал, что процесс продолжается, неуверенно осведомился:
        - Я тону?
        - Сейчас посмотрим, - проворчал Крутасов, с опаской приближаясь к несчастному. Посветил фонарем, сделал неутешительный вывод: - Да, товарищ рядовой, ты тонешь.
        И наклонил ближайшую толстую ветку, за которую и схватился утопающий.
        Когда его вытащили из болота и переправили на сухой бугорок, у военнослужащего зуб на зуб не попадал. Глаза затравленно блуждали. Он дрожал как осиновый лист, отвешивалась челюсть.
        - Мама дорогая, за что мне все это? - заикался он.
        - А это, дружок, побочные явления употребления спиртных напитков во время несения службы, - назидательно сказал Олег, сдерживая смех. - Вот не выпей ты в ту ночь паленой водки, сейчас бы спал в расположении части и в ус бы не дул. Будешь знать.
        - Красавец, - осветил фонарем скорчившееся недоразумение Оленич. - Солдат, ты нас просто убиваешь своей естественной красотой.
        - А шишка откуда? - Крутасов потрогал слипшуюся от пота макушку рядового. - Ого, здоровенная, как вторая голова. Бог дал?
        - А будет мало, еще поддаст, - засмеялся Максим. - Корабль ты наш затонувший.
        - Так нечестно, товарищи офицеры, - обиженно бормотал Загадкин. - Вас четверо, а я один. Вы пользуетесь тем, что по уставу я не могу вам ответить той же монетой и вынужден терпеть надругательства. Неуставщиной попахивает, нет? А я, между прочим, нормальный солдат, и у меня тоже есть чувство собственной…
        - Ты нормальный дебил, - отрезал Оленич. - Исключительно по твоей прихоти мы занимаемся в этой стране черт знает чем.
        - Да сами вы… - не сдержался Загадкин.
        - Девочки, не ссорьтесь, - расхохотался Олег.
        - Чего ты сказал?! - взвился оскобленный Оленич. - Десять суток ареста, рядовой!
        - Ну, конечно, - проворчал морально раненный боец. - Причем двое из них я уже отсидел…
        Болдин и Крутасов схватились за животы и отвалились от коллектива. Джоанна испуганно прижалась к Олегу - она не понимала, что вызывает дикий смех у этих загадочных русских. Впрочем, словесная разминка проблемы не решила. Одно утешало - за ними пока не тянется хвост из рассерженных американцев. Подумав, Олег пришел к выводу, что идея добраться этой ночью до границы - замечательная, но едва ли осуществимая. С непроходимыми лесами в Латвии полный порядок. Он приказал обойти болото, повернуть на восток и идти, пока не кончатся силы. Но силы кончались и у десантников. Им удалось продвинуться в восточном направлении метров на триста, и ноги просто подкосились. Еще и женщина висела на плече… Очередная баррикада из коряжин и частокола колючих ветвей буквально добила. Люди падали в лощину, устланную мягким мхом, а подняться сил уже не было. Самые выносливые все же совершили рейд по ближайшей чащобе, нарезали лапника, передавали его по цепочке. Продрогший Загадкин зарывался в груду теплой хвои. Пришлось выкапывать его обратно, чтобы до отвала накормить аспирином и пожелать спокойной ночи.
«Справится, не такой уж он изнеженный», - проворчал Оленич и рухнул как подкошенный в охапку лапника. «Ладно, - подумал Олег, - Буду первым охранять это неуправляемое стадо»…
        Глава 7
        Утро было серым и мрачным. Кроны деревьев заслонили небо. В прорехах между шапками хвои было видно, как по небу блуждают кучевые облака. Ливень не обрушился на землю, за что природе хотелось сказать отдельное спасибо. Холод закрадывался в организм, но до двусторонней пневмонии еще было далеко. Зашевелилось что-то под боком, и до Олега дошло, почему он еще не покрылся коркой льда. Тепло человеческого тела - лучшее в мире тепло. Его проницали испуганные глаза, обведенные синью и морщинами. Две недели отсидки в аду превратили молодую женщину во что-то отпугивающее и неприглядное. Но это дело поправимое. Она все вспомнила, и страх в глазах пошел на убыль. Морщинки стали разглаживаться. Она сделала удачную попытку улыбнуться и помолодела лет на восемь. «Вот так-то лучше», - подумал Олег.
        - Прости. - Она смутилась, до женщины дошло, что ночью она переступила черту, резко отодвинулась. - Мне просто было холодно, да и… с тобой я чувствую себя в безопасности…
        - Ничего страшного, - пробормотал Олег. - Я тоже с тобой чувствую себя в безопасности.
        Шутку она не поняла, да и не очень-то хотелось.
        - Ты был когда-нибудь в Египте? - спросила женщина.
        - Был, - признался Олег. - Года три тому назад. Отличная страна, но я ее практически не почувствовал. У нас была компания. Всю неделю мы только тем и занимались, что гоняли по морю акул, а по суше - местных байкеров на квадроциклах. В итоге и те и другие стали от нас шарахаться. Друзья рассказывали, что было весело.
        - Да, я слышала, что русские в Хургаде часто *censored*ганят… - Она подумала и снова подалась к нему, хотя особо разлеживаться было некогда.
        - Любишь спать с женщинами? - неодобрительно покосился на него делающий утреннюю разминку Крутасов.
        - А ты не любишь? - парировал Олег.
        - Я люблю только борщ и Родину, - фыркнул товарищ, вздымая над головой увесистую корягу. - А что касается уморенной дамочки, то никогда бы не подумал, что… тебе нравятся работы Пикассо.
        - Не знаю, как насчет Родины и альтернативной женской красоты, а вот борщ бы сейчас пошел «на ура», - вздохнул Максим. Одной рукой он растирал опухшую от сна физиономию, другой вытряхивал из рюкзака все, что имело хотя бы смутное сходство со словом «провиант»: какие-то вафли, печенюшки, скрученный женскими косами сыр. По хвойным окрестностям лазил одутловатый и угрюмый Оленич, занимаясь важным делом: перетирал пальцами хвою и получившейся массой пытался почистить зубы. Взять из части зубную щетку и все ей сопутствующее он, конечно, забыл. Ворошился мятый лапник, из небытия возникала ошарашенная физиономия рядового Загадкина, обретшая осмысленность лишь после того, как узрела так называемые продукты.
        - И не мусорить мне тут за границей, - предупредил Олег, отломил кусок сыра и, пережевывая его крепкими зубами, отправился в кусты.

«Кирпич» марки «Филипс» и не думал разряжаться. Он набрал по памяти номер, выданный чекистами для связи, и стал терпеливо ждать, пока на том конце соизволят отозваться.
        - Это служба судебных приставов? - поинтересовался он, когда откликнулась женщина.
        - Минуточку, сейчас я вас переключу.
        Прошло секунд пятнадцать, во время которых он вдоволь насладился пронзительным творением саксофониста Кенни Джи. Прозвучал знакомый деловитый голос:
        - Олег Петрович?
        - Мы говорим открытым текстом… Егор Борисович, если не ошибаюсь? - Он узнал Каменецкого - коллегу Зиновьева.
        - Но вы же звоните в службу судебных приставов? - Голос сотрудника спецслужбы был ровен и серьезен.
        - Безусловно, - согласился Олег. - Докладываю: комплекс мероприятий проведен, оба объекта находятся в составе членов комиссии.
        - Прекрасно… - Ровный голос дрогнул, участившееся дыхание выдавало волнение. - Нам поступила информация, что на объекте, мониторинг которого вы произвели, ночью было не очень спокойно. Руководство волновалось… С обоими объектами все в порядке?
        - Думаю, да. Если не считать, что один из объектов оказался женщиной… Это нормально?
        - Это то, что нужно. Воздержитесь от вопросов и упреков. Где вы сейчас находитесь?
        - Боже, да в лесу… - надоело шифроваться и пороть всякую чушь.
        - Конкретнее?
        - Семьсот метров от объекта на север и триста на восток.
        - Отлично. Двигайтесь в восточном направлении, никуда не сворачивая. Вам нужно пройти чуть более семи километров. Наши люди на границе вас перехватят. Конец связи, Олег Петрович. Руководство довольно вашей работой.
        А вот это было опасно. Разговор могли перехватить американские или латвийские спецслужбы и принять меры. Но ничто в этом мире не делается мгновенно. Он убрал телефон подальше в штормовку, вернулся к товарищам, которые энергично растаскивали еду по желудкам.
        - Вы что, сюда жрать приехали? - возмутился Олег. - Живо выдвигаемся. Дожуете по ходу. Включай свой девайс, Шура, - кивнул он на тесак, которым Крутасов шинковал пивную закуску, приобретенную еще в «довоенное» время в Такспилсе.
        Ночь прошла недаром. Сил прибавилось. Джоанна бодро семенила, закусив губу, и временами косилась на «куратора». Загадкин, напичканный аспирином, за ночь не загнулся, даже не кашлял, правда, выглядел слегка обалдевшим, и обмундирование на нем ниже пояса стояло колом. Он исправно шагал вместе со всеми и вскоре заныл, седлая любимого конька: мол, повсюду, блин, одни офицеры, поговорить не с кем, тоска смертная. Он бы с дамочкой поговорил, но по-русски она не шарит, а из английского он помнит лишь одну фразу, состоящую из двух коротких слов. И сомнительно, что, если он начнет с них беседу, это поспособствует развитию российско-британской дружбы. На втором километре он начал спотыкаться, хвататься за деревья. Оленич злорадно посоветовал ему подобрать «пару палок» и как бы невзначай покосился на Джоанну, которую смутили не слова, а взгляд.
        В целом, темп движения нареканий не вызывал. Крутасов протаптывал тропу в хвойных зарослях. Временами хвойник переходил в разреженный осинник, и скорость возрастала. Первые три километра прошли как по маслу. Затем деревья стали разрежаться, запахло простором, потянулись кустарниковые кущи высотой чуть больше человеческого роста. Но и они пошли на убыль, заколосилась трава, мелькнула дорога. Обычная накатанная грунтовка. Она тянулась с севера на юг, параллельно границе - во всяком случае, в данном квадрате. Крутасов собрался перебежать проезжую часть, как вдруг попятился, рухнул пластом, стал усердно давать отмашку, чтобы откатывались подальше.
        Десантники попятились обратно в кусты. Прерывисто гудел мотор. И только успели рассредоточиться и пригнуть бестолковые головы подопечных, как напротив остановилась полицейская машина - вечный источник раздражения в этой благословенной стране. Из машины высадились трое крепких мужчин в полицейских бушлатах и форменных кепи, стали озираться. Олег ругнулся про себя. Вероятно, в операции задействовали не одну машину, хорошо, хоть не все собрались в одном месте…
        - Блин, - запыхтел на левом фланге Оленич. - Зря я, наверное, чистил зубы…
        - Ты серьезно? - удивился Максим. - Ты считаешь, что эти трое гражданских достойны нашего внимания?
        - Я говорю, что зря я чистил зубы, - возразил Оленич. - Хреново во рту. Словно мыла пихтового наелся…
        - Товарищи офицеры, будьте людьми, дайте оружие… - заныл Загадкин. - У вас же до хрена его, чего вы жметесь? Я солдат, я на службе, мне положено оружие.
        - Заткнуться тебе положено, - отрезал Крутасов. - Оружия, блин, захотел. Лежи и не трынди, мал еще для таких бродилок и стрелялок.
        Латвийские полицейские смотрелись, конечно, убедительно, но особого желания жертвовать собой на их физиономиях не читалось. Один отстегнул от пояса рацию, что-то доложил, видимо, отправил рапорт о прибытии на место. Выслушал приказ, поморщился, пристегнул рацию обратно. Трое полицейских извлекли из кобур вороненые
«глоки», встали цепью и, зачем-то пригнувшись, на цыпочках засеменили в кусты.
        - В атаке сборная Латвии… - глумился Оленич. - Нападающий проходит по правому краю… Удар…
        Глаза полицейского смотрели куда угодно, только не под ноги. Он не заметил, как что-то привстало в высокой траве, гибкое тело перепрыгнуло на руки, вытянутая нога совершила стремительный разворот по радиусу… И ноги копа в результате лихой подсечки подлетели выше головы. Не успел он завопить от ужаса, как его уже оседлал сияющий диверсант и занес кулак. «Принуждение к миру» состоялось быстро и показательно. Остальные тоже наслаждались. Это чем-то напоминало избиение младенцев. Крутасов швырнул в «своего» автомат, чтобы избежать шальной пули, совершил беспримерный прыжок из положения лежа, вывернул руку, надавив на локоть своим локтем, а когда того согнуло в три погибели, хорошенько дал носком в живот. Оставался третий, он жалобно выл, *censored*л ногами, извивался во все стороны, а Максим сжал ему кисть мертвой хваткой и безжалостно гнул, пока пальцы несчастного не соприкоснулись с внутренней стороной запястья. При этом он строго и принципиально смотрел противнику в глаза. Потом сделал подножку и поднял выпавший пистолет. Тот орал от поглощающей боли, горел открытым огнем, катаясь в траве на пятой
точке.
        - Какая боль, - с проникновенными нотками Арамиса вздохнул Максим. - Какая боль…
        Он попытался пристроить трофейный «глок» в карман. Но карманы отдувались от оружия и боеприпасов. И он не придумал ничего лучшего, как швырнуть пистолет через дорогу в кусты,
        - Искать! - прикрикнул он на копа. И как-то смущенно засмеялся. - Пошли, командир, нечего тут больше делать.
        - А если найдет? - задумчиво вымолвил Олег, не принимавший участия в избиении. - А если мы пойдем, а он помповик из багажника выхватит?
        - М-да? - озадаченно почесал Максим ухо. - Полагаешь, он похож на самоубийцу? Ну, ладно, если ты настаиваешь на летальном исходе…
        - Нет, не надо, пожалуйста… - с сильным акцентом забубнил коп. И вдруг он подскочил и, задыхаясь от страха, бросился в гущу кустарника на западной стороне дороги. Этой скорости позавидовал бы и гепард. Затряслись ветки, спортивное тело в бушлате пробуравило заросли и исчезло из вида. Десантники недоуменно переглянулись.
        - Чего это он? - пожал плечами Болдин. - Испугался, что ли? Странный человек, мы же пошутили.
        Десантники бежали дальше, теперь уж точно время поджимало. И как латышам удавалось с такой точностью засекать «злоумышленников»?! Они еще не достигли кустарника, как за спиной вновь взревел мотор. Рядом с полицейской машиной остановилась крупногабаритная «хлебная» будка, и из нее высаживались люди в «дутых» бушлатах, с короткими автоматами, в металлических шлемах с забралами.
        - Прибыл, мать его… - выплюнул на бегу Крутасов. - Неторопливый и вдумчивый латвийский спецназ…

«Спецподразделение “Омега”», - машинально отметил Олег. Особая структура криминальной полиции Латвии, специализирующаяся на борьбе с терроризмом и на задержании особо опасных преступников. Не такие уж они вдумчивые и неторопливые… Спецназовцы разворачивались в цепь, ждали сигнала к началу преследования. Для них не составляло секрета, в какую сторону бежать. «Лучше не стоит, мужики, - мрачно подумал Олег. - Опомнитесь. У наших отношений нет будущего».
        Джоанна и Загадкин побежали дальше, а боевая группа рассыпалась в цепь и по приказу открыла ураганный огонь в противника. Каждый высадил не меньше двух рожков.
        Возможно, преследование с задержкой и стартовало, но они уже не смотрели. За кустарником раскинулась обширная дубрава - просто раздолье для убегающего человека. Десантники неслись как угорелые, догнали тех двоих, подхватили, понесли.
        - Нельзя ли помедленнее? - задыхалась Джоанна, - Это очень быстро, я не могу…
        - Разве это быстро? - изумлялся Олег. - Джоанна, да мы же просто на месте стоим.
        И вновь вломились в густой и непролазный ельник. Рвались вперед, раздвигая ветки, закрывая глаза, чтобы не оставить их на чем-нибудь остром. Когда деревья с пышными юбками вставали плотной стеной, опускались на корточки, ложились на землю, ползли, цепляясь за скользкие маслята и тонконогие галлюциногенные поганки. Короткая передышка - и пошли осваивать осиновое редколесье, изобилующее канавами и лощинами…
        Погоня отстала. Ломиться при полном «космическом» облачении через такую чащу - занятие неблагодарное. До границы оставались сотни метров, когда усталость без вариантов поволокла к земле. Они лежали, с благодарностью смотрели в небо, набирались сил для последнего рывка. Кашляла Джоанна. Она с тоской смотрела на запад, ее пугала Россия, в которой она зачем-то понадобилась должностным лицам.
        - Последний кросс, товарищи офицеры? - простонал Оленич, поднимаясь на колени. - Финишная ленточка, цветы, овации. Возможно, банка варенья и корзина печенья…
        - Не говори гоп, пока не перепрыгнул… - предупредил Крутасов.
        - Пошли, - сказал Олег.
        И десантники помчались дальше, а за ними, держась за ребра и отдуваясь, семенили
«опекаемые». Кажется, прорвались. Погоня отстала или потерялась. Впереди - безопасная зона. Последние заросли лещины, далее - вполне проходимый симпатичный березняк, за которым уже русская твердь… Плавное понижение, плавный подъем, покатый косогор, пространство за которым пряталось в слепой зоне. Что там может быть такого? Сердце беспокойно екнуло, да нет, не может быть, все в порядке… Десантники бежали грузно, практически в шеренгу, плечом к плечу - одолели низину, в несколько прыжков взлетели на косогор.
        И попали на открытом месте под кинжальный автоматный огонь…
        Стреляли из березняка - густо, не оставляя шансов. Олег успел заметить, как что-то завозилось в траве, вздулась серая кочка, за ней еще одна, третья. И шквал огня понесся на ошеломленных десантников. Безумие какое-то. Олег почувствовал сокрушающий удар в грудь, перехватило дыхание, его согнуло пополам, швырнуло обратно - в низину за косогором. Он помнил, как мимо свистели пули, кричали люди. Капитан катился вниз, не выпуская из рук автомата, вертелись небо, деревья. Ударился о землю, его подбросило, куда-то швырнуло…
        Было больно, Веренеев стонал, скрежетал зубами, сходил с ума от разрывающей боли, но сознания не терял. И автомат не выпустил. Как-то не сразу отложилось в голове, что жив он благодаря американскому бронежилету (надо же, какой зигзаг удачи), а также потому, что стреляли не в упор, не из самого мощного оружия. И так уж вышло, что пули попали именно в бронежилет - не в конечности, не в голову. И грамотная конструкция, а также боковые пластины-амортизаторы смягчили и распределили удар по всей поверхности груди…
        Огненным шквалом смело в низину всех, кто находился рядом. Десантники стонали, изрыгали проклятья. Максим, закусив губу, тянулся к выпавшему автомату - дотянулся, но семь потов сошло. Загибался и тужился Оленич - с такой физиономией, словно он палец пропустил через мясорубку. Тяжело дышал и выгибался, как в агонии, Шура Крутасов.
        - Мужики, все живы? - хрипел Олег.
        - Лично я - не совсем, - давился Крутасов. - Я вовлечен в глубокую депрессию… Во мне, кажется, дырку про*censored*ачили…
        - Что это было, парни? - потрясенно бормотал Оленич.
        - Нас расстреляли, - бесхитростно поведал Олег, отыскивая дрожащей рукой клык затвора.
        - А почему мы живы? - не понял Максим.
        - А мы точно живы? - сомневался Оленич. - Что мы знаем, блин, о смерти?
        - Мы в бронежилетах, - напомнил Олег. - Помните, я говорил, что вы еще спасибо скажете… Молитесь богу, что били только по корпусу…
        - Точно… - вспомнил Оленич. - Надо же, память дырявая… Спасибо, командир… О, мама родная, как больно…
        - Но кто, зачем? - простонал Максим. - Я даже не успел ничего заметить. Ведь там не может быть злодеев, впереди только наши, все злодеи остались позади…
        - Вот мы вплотную и подошли к пониманию того, что не все так просто в наших играх… - шептал Олег. - Не все «наши» одинаково «свои»… Мужики, соберитесь, пересильте боль… Сейчас эти твари пойдут нас добивать… Уже идут… Они не знают, что мы им можем уготовить ответный сюрприз. Приготовьтесь стрелять и притворитесь мертвыми. Кто не может дотянуться до автомата - лучше и не пытайтесь.
        - Боже правый… - ныл Оленич. - Как я хочу, чтобы это поскорее прервалось рекламой…
        Десантники валялись в низине в живописных, хотя и несколько напряженных позах. С обратной стороны косогора уже подходили люди, глухо переговаривались, кто-то отрывисто хохотнул. Олег прикрыл глаза. Напряжение рвало мозг. Из прокушенной губы сочилась кровь. Страх пульсировал в «красной зоне». Но страх - это нормально. Без страха ни одно приличное дело не делается…
        Призраки вырастали из туманной дымки. Сначала только головы, потом по пояс, потом целиком… Крепкие мужики с не очень-то одухотворенными лицами. Не младенцы, всем уже под сорок, в гражданских куртках, подпоясанных ремнями, с автоматами-коротышами, которые они несли небрежно, поскольку не видели повода нести их иначе. Один в брезентовой панамке, другой - в какой-то серой кепке с удлиненным козырьком, двое без головных уборов, коротко стриженные, практически лысые. «Лесные братья» какие-то. Неужели не всех здесь извели в пятидесятые? До сих пор воюют, поезда под откос пускают…
        Они остановились, лениво подняли автоматы. Почему-то бросилась в глаза длинная черная сигарета, которую боевик мусолил в уголке небритого рта. И небрежная ухмылка, когда он передернул затвор…
        Олега словно подбросило. Какая, к черту, боль?! Он что-то орал, матерился, ствол вело, автомат выскакивал из рук. Палил по врагам, вопил, как шальной. А рядом взвился Крутасов. «Лесные братья» не успели произвести ответных выстрелов. Возможно, они тоже были в бронежилетах, но кого это волнует? У обладателя черной
«сигароне» глаза сбились в кучку, лоб окрасился кровью, он свалился навзничь. Остальные тряслись, как марионетки в кукольном театре. То ли люди, то ли куклы… Падали вразнобой, забрызганные кровью…
        - Фу, отпустило… - шумно выдохнул Крутасов, пытаясь состроить дикарское подобие улыбки.
        В ушах был колокольный перезвон, кружилась голова. Неужели получилось? И мысли стали разбегаться. Куда ползти, что делать?
        Очнулся Оленич, не принимавший участия в заключительном веселье.
        - Вот дерьмо, они же там не одни… - И, хрюкая от боли, стал карабкаться на косогор, волоча за собой десантный автомат. И все полезли за ним - хотя по совокупности ощущений предпочтительнее было бы завернуться во что-нибудь и ползти на кладбище. И только забрались на гребень, как застучали пули. А несколько человек в сером штатском, бегущие от березняка, попадали в траву и принялись хлестать короткими очередями.
        - Не возьмете, *censored*!!! - проорал Крутасов, сполз по склону, воздел над головой автомат и выпустил непонятно по кому весь магазин.

«Занятная ситуация, - мелькнула мысль в голове капитана. - Не многовато ли претендентов на наши головы? Агенты ЦРУ с морскими пехотинцами, латвийская полиция, латвийский спецназ, а теперь еще и эти загадочные «партизаны», обуянные жаждой убийства и прибывшие явно с российской территории…»
        Он проколупывал казенником амбразуру в косогоре. Припал к ней, прижавшись к земле каждой клеточкой тела. Не изобилуй березняк инородными телами, он бы выглядел крайне мило. Но там уже копошились, перебегали, накапливались люди, временно прервавшие стрельбу. Несколько человек пробежали по «траверсу» вправо, явно лелея планы обойти с фланга. Их было многовато. Какого черта?! Что происходит?! Что случилось с тех пор, как четыре десантника перенеслись по щучьему велению в чужую страну? Кто-то кому-то объявил войну?
        В березняке определенно что-то затевалось. Из тех четверых, что неосмотрительно забрались на косогор, двое еще были живы. Тоже работали в «брониках». Один стонал, пытался отползти, царапая землю ногтями. Второй держался за шею, из которой выплескивалась бурая кровь. Этот был не жилец, в отличие от первого. Но и тот недолго мучился. Он отползал все дальше, потом его что-то надоумило обернуться. Автоматчик помертвел, отпала нижняя челюсть. Он смотрел в лицо своей смерти. Крутасов выстрелил одиночным, пуля раскроила скулу, и боевик уткнулся в землю.
«Дьявол! - вдруг пронзило Олега, и спина покрылась мурашками. - А где же наша добыча?!» Он сполз и обернулся. Лес у десантников за спиной был относительно разрежен. Чаща начиналась значительно дальше. Колыхалась трава метрах в семидесяти - кто-то полз. Блуждала над колосьями подвижная женская попка. Правее, из-за ствола пожилой осины выбралась горящая пламенем физиономия рядового Загадкина. Их глаза встретились. Олег принялся яростно жестикулировать, гримасничать, тыча пальцем в ползущее тело. Тот недоуменно заморгал, потом дошло, яростно закивал, дескать, не уйдет к другому получателю ваш ценный груз, прослежу…
        Передовой отряд неприятеля уже выдвигался на позицию. Автоматчики прятались за деревьями, перекатывались в канавы.
        - Какая агрессивная среда, черт возьми, - посетовал Оленич.
        - Ничего, мы что-нибудь придумаем, - простонал Максим. - Мы же умные, блин, на всю голову…
        - А мне вот интересно, где и когда вы собрались думать? - ядовито осведомился Олег. - Не хрен тут думать, все уже придумано. Действуем так…
        - Я ничего не подпишу, - тут же сумничал Оленич.
        - Да мать вашу… - взмолился Олег. - Вы можете быть серьезными хотя бы перед лицом вечности? Вы трое - живо уходите. Ключевое слово «живо», и мне плевать, что вас недавно подстрелили. На запад дорога заказана, там спецназ. Уходим на северо-запад, в леса, в глушь, в дебри. Здесь несколько десятков километров нетронутой экологии. Отсидимся, что-нибудь придумаем. Что-то мне подсказывает, что в родную страну сейчас лучше не соваться, там уже ждут. Хватайте Загадкина и Джоанну - без них мы пустое место. Потом прикроете мой отход - думаете, я собрался сегодня из-за вас подохнуть? - Он смастерил небрежную гримасу, для чего пришлось потрудиться.
        - Ну, слава богу, - выдохнул Оленич. - А мы уж решили, что ты собрался нас покинуть…
        Товарищи сползали в низину. Болдин стонал, что он сегодня не бегун и вообще он потрясен этим циничным расстрелом… Олег не оборачивался, пусть только попробуют не справиться с несложным заданием. Он вновь припал к амбразуре, выбросил из головы боль, все прочее ненужное и второстепенное. Тучи сгущались. Автоматчики подползали ближе. Он пытался их пересчитать, но всякий раз сбивался на втором десятке. Кто такие? Дельные мысли в голову не шли. Переодетый официальный спецназ? Боевой отряд криминальной группировки, набранный из бывших сотрудников силовых структур?
«Летучее» подразделение какой-нибудь спецслужбы? Но все-таки дошло. Ведь утром, сразу после пробуждения, он звонил по условному номеру, имел честь общаться с одним из чекистов - господином Каменецким, и недвусмысленно объяснил, где они находятся, и на каком участке перейдут границу. *censored*!!! Подловили! Так и было задумано! Джоанна Андерсон нужна чекистам не живая, а мертвая. И ради этого можно положить всех, кто ее сопровождает. И не только можно, но и нужно. А вот находясь живой в американской тюрьме, она представляет для господ Зиновьева и Каменецкого смертельную опасность. Не слишком ли накручено? Может, все не так? Чекисты не при делах, а в дело вступают «другие» чекисты, имевшие возможность повиснуть на телефонном проводе?
        Плечистый мужчина с раскосыми глазами собрался перебежать, привстал - и рухнул обратно, заработав пулю в бок. Взвыл от боли и обиды, забил ногами. Успех подстегнул, Олег продолжал стрелять. Пули сбивали ветки с деревьев, трясли молодые березы, резали траву. А как иссяк магазин, он сполз по склону, перевернулся на спину, отчетливо догадываясь, что сейчас будет. Огонь открыли все, кто тут собрался. Летели комья глины, обрывки дерна, пыль вставала столбом. Он оглох, ослеп, наглотался всякой дряни… Но уже вколачивал новый магазин, катился к соседней амбразуре, которую проковырял Крутасов. Привалился к ней - и как своевременно, черт возьми. Противник уже не лежал. Поднялись те, что были ближе к косогору, пригнули головы и помчались вперед семимильными шагами. Он открыл огонь, чувствовал, как вспотевшее цевье выскальзывает из рук, но не выпускал. В глазах рябило, слезы катились градом. Он слышал гневные вопли, великий и непобедимый русский мат. Повалились двое, третий споткнулся о вытянутую ногу лежащего, четвертый попятился, залег. Ну, все, довольно, скоро с фланга ударят те, кто поумнее. Он вставил
третий магазин, сполз в низину и, петляя зигзагами, помчался в лес - по диагонали, на северо-запад. И сразу понял, каково оно, бегать после того, как тебя подстрелили. Олег захлебывался от режущей боли под ребрами, трещала голова, ноги волоклись, как ржавые салазки по асфальту. Он просто физически не мог бежать быстрее. Жилы рвались от напряжения, дышать было нечем. Может быть, потом, позднее, он бы и научился бегать, но не сейчас… И все же он не стоял на месте, и когда возмущенное, понесшее потери войско чужаков стало вываливаться на косогор, он уже отдалился метров на семьдесят, петлял между деревьями. Повалился ничком в пахнущий гнильцой мох, и свинцовый шторм пронесся над землей. Он вновь подался вперед, но порыва хватило на пару метров, сработал инстинкт - рухнул за дерево, чтобы не подхватить спиной какую-нибудь дрянь. Будь они прокляты! Зла уже не хватало. Вскинул автомат, получайте! «Охотники» уже спрыгивали с косогора, разбегались, охватывая солидный участок местности, готовились пускаться в погоню. Да сколько же их? Он выпустил несколько пуль, весьма огорчился, обнаружив, что ни в кого не
попал. Еще и мысль поймал шальную: эти парни явно русскоговорящие.
        Олег дождался прикрывающего огня. Свои строчили из густого орешника - прицельно, экономя патроны. Взвыл раненый, и новая порция матюгов накрыла лес. Веренеев бежал, петляя как заяц, подбрасывая ноги, чтобы не запнуться. Быстрее, выше, сильнее! Перепрыгивал через поваленные деревья, возился в лопухах и зарослях крапивы - она кусалась, и это бодрило. Он промчался через позиции десантников, ни черта не видя, и только окрик в спину привел его в чувство:
        - Командир, ты далеко?
        Он рухнул на колени, оглушенный, с темнотой в глазах. К нему бежали люди, что-то радостно лопотал рядовой Загадкин, хлюпала носом Джоанна, открывающая для себя в жизни столько нового. Олега подхватили под локти, подняли, поволокли в лесную клоаку…
        Отступали десантники, в сущности, грамотно. Но и те, что их загоняли, имели представление о ведении боевых действий в лесистой местности. Их выдавливали из пограничной зоны, и вновь они погружались в латвийские леса. Времени на передышку не было, бежали кучно, открывая огонь всякий раз, когда противник имел наглость приблизиться. Банда разделилась, теперь она наступала с юга и с востока, и нужно было быстрее двигаться, чтобы не замкнулось кольцо. Люди помалкивали, даже Джоанна, которой объяснили, что эти парни - просто убийцы и, если ей хочется вернуться в тюрьму, то вести об этом переговоры лучше не с ними. Страх подгонял, заставлял забыть про боль и усталость. Люди ломились через заросли, Крутасов натруженной рукой рубил еловые лапы, злобно рычал, что если вот этим тесаком он сегодня не отчекрыжит кому-нибудь голову, то ночью просто не уснет. За спиной перекликались люди, палили наобум.
        - Послушай, командир, то, чем мы занимаемся, как диета - обречено на провал… - пыхтел Оленич. Он еще умудрялся шутить! - Ну, пробежим еще чуток, нас все равно догонят… Давай засаду им устроим?
        - Поддерживаю… - хрипел Крутасов. - Чего мы драпаем, как зайцы?
        - А ну шевелите ходулями… - свирепел на бегу Олег. - И нечего мне тут митинговать и учить меня жить… Балбесы! Если мы устроим им засаду, будет, конечно, весело… На первых порах… А потом нас заблокируют, отрежут выход, перестреляют по одному, как зайцев… А с нами, не забываем, женщина…
        - И дети… - прыснул Оленич.
        - А я вот думу думаю, командир… - подал голос размеренно выдыхающий Максим. - Тебе не кажется странным, что они всегда знают, где мы находимся? Полиция знала, спецназ знал, эти «дровосеки», блин, знают…
        - Спасибо, что напомнил, Максим… - отозвался Олег. - Именно об этом я и собирался с вами принципиально поговорить… А ну, выбрасывайте к чертовой матери ваши сотовые телефоны! - И, подавая личный пример, выхватил из кармана свой мобильный «кирпич» и, размахнувшись, зашвырнул в кусты. Остальные последовали его примеру.
        - То есть позвонить мы теперь не сможем, - запоздало сообразил Крутасов.
        - Да хрен с ними, звонками… - истерично гоготал Оленич. - Ты посмотри, Шура, какая природа вокруг, наслаждайся, успеем еще вернуться в мир высоких технологий… Ну, или в какой-нибудь другой…
        - Смотрите! - вдруг схватила Олега за рукав Джоанна. - Там ручей! - И помчалась в сторону. Олег опомнился, ринулся за ней. Куда она намылилась? Попить и помыться?
        Но находка тем не менее оказалась интересной. Ручей протекал по дну неглубокого оврага - и четко в том направлении, куда они бежали. Олег просигналил рукой, схватил за руку Джоанну, и вдвоем они спрыгнули с маленького обрыва. Подбежали остальные, оценили находку. Особенно Загадкин, который тут же рухнул на колени, чтобы напиться, но только зачерпнул воду ладошками, как его схватил за шиворот рассерженный Крутасов и пинками погнал по пади. Весьма вовремя, не успел Загадкин возмутиться, как затряслись кусты по правую руку, и к ручью вынеслись двое взмыленных боевиков. Крутасов ударил, не целясь. Один из автоматчиков проворно сиганул обратно, но запнулся там обо что-то, поранился. Второй сел с перепуга, обнаружив, что стал мишенью, развернулся, на карачках засеменил обратно в кусты. И тут Крутасов не устоял перед соблазном, прицелился в широкую задницу, обтянутую затертыми штанами, и вылупил несколько пуль четко в «десятку». Затем припустил, шлепая по воде, за убегающими товарищами.
        - Развлекаешься? - покосился на него Олег.
        - Работаю… - давился смехом Шура. - Ректальный термометр поставил…
        Глава 8
        Осваивать русло ручья было куда приятнее, чем лес, заваленный буреломом. Феерично разлетались брызги, журчала вода. Мимо ручья проносились деревья и кустарники с глянцевыми листочками. «А куда он, интересно, втекает?» - мелькнула любопытная мыслишка. Погоня, кажется, приотстала. Но жжение в затылке сообщало, что она еще здесь, вцепилась прочно, и в безлюдной местности теперь лишь два варианта: либо ты ее, либо она тебя… Не за горами был предел человеческой выносливости. Джоанна валилась с ног, хрипела, силясь что-то сказать. У рядового Загадкина заплетались ноги. Да и десантникам с каждой стометровкой становилось тоскливее. Пока они работали в автоматическом режиме, но «отключение системы» было близко.
        Заблестел просвет между деревьями. Что бы это значило? Как видно, ничего хорошего - на открытой местности их перещелкают, как куропаток. Но они бежали по инерции и спустя минуту вырвались из леса. Оказались в живописном месте, о наличии которого в данном квадрате даже не подозревали. Лес обрывался. Перед глазами простиралась котловина метров восьмисот в диаметре. Травянистый склон без единого камешка. В центре котловины находилось озеро эллиптической формы. Оно рябило, дрожало, ветер гнал по водной глади небольшие волны. Водоем зарос камышами - впрочем, не везде, в отдельных местах просматривались каменистые пляжи. На дальнем берегу мерцал небольшой обрыв, к воде вплотную подступал живописный хвойный лес. В озеро впадал ручей, вытекающий из леса. Глазам изумленных россиян предстала грунтовая дорога, петляющая вдоль берега. А прямо перед глазами, на берегу - кучка построек, среди которых выделялся двухэтажный бревенчатый сруб. Вернее, по высоте он был, возможно, двухэтажным, но внизу окна отсутствовали, стены были сложены из отесанных бревен. Немного левее, у кромки воды, возвышался причал с
деревянным настилом, там же - дощатые постройки на сваях…

«Пансионат?» - недоуменно подумал Олег. Почему бы нет? Места красивые, можно сказать, урочище, здесь, наверное, славно дышится и отдыхается…
        Но сезон уже закончился. Особой активности в округе не наблюдалось. Впрочем, кто-то вышел из здания (крыльцо находилось справа), прихрамывая, отправился под навес. Из-под козырька выступал капот немолодого кроссовера. «Забрать машину!» - прожгла мысль. И остальные, очевидно, подумали о том же. Переглянулись как-то заполошно и помчались вниз по склону, но теперь уже не по ручью, а напрямик - по симпатичной травке.
        - Что вы хотите делать? - хрипела Джоанна, дергая Олега за рукав. - Вы хотите угнать эту машину?
        Он отвечал односложно - к черту консультации и пояснения.
        - Но это, наверное, незаконно, нет?
        Положение располагало только к слезам, но он рассмеялся.
        - Да, Джоанна, это несколько незаконно. Спасибо, что спросили…
        У капитана открылось второе дыхание, грех им не воспользоваться. Перспектива радужная - забрать машину, обвести этих дуриков вокруг пальца. Но тут за спиной загремели выстрелы - боевики не успели еще выбежать на опушку, как стали палить. Тоже карт-бланш получили - на безрассудное поведение в чужой стране? Вскрикнула Джоанна, сбилось движение, люди оборачивались. Крутасов отправил по адресу длинную очередь, подкрепив ее убедительным словом. Кривоногий мужичонка, владелец кроссовера, был, естественно, не глух. Он вылупил из-под навеса перепуганную физиономию, зычно что-то проорал. Распахнулась дверь, выбежала женщина в расстегнутой куртке. Тоже не глухая. Завертелась, истошно завизжала, заприметив группу бегущих людей. Мужичонка яростно жестикулировал. Вещи еще не собрали, но она помчалась к нему со всех ног. А местный житель, запрыгнув в салон, запускал мотор. Женщина с воем впрыгнула на заднее сиденье. Десантники разочарованно загалдели. Они уже не успевали. Олег ускорился, вырвался вперед. Он что-то кричал, махал автоматом. А внедорожник вылетел из-под навеса, зацепив какую-то бочку, помчался к
выезду на дорогу. Ограды вокруг пансионата не было. Олег помчался наперерез, он задыхался, подкашивались ноги. Лицо водителя, мучнистое от страха, танцевало перед глазами - тот уже выруливал на грунтовку. Он вскинул автомат, застрочил - в землю перед капотом. Но мужчина и не думал останавливаться, страх придавал решимости. Он гнал, выжимая газ до упора, забывая вовремя переключать передачи. Двигатель ревел, как издыхающий слон. Пыль полетела в глаза, машина промчалась мимо, оставив с носом и слезящимися глазами.
        - Черт! Черт! - Олег снова вскинул автомат, чтобы ударить вдогонку. Но обуздал свое бешенство. Это всего лишь обыватели, они боятся, их можно понять…
        - Забей, командир… - утешал его Оленич, дышащий, как загнанный мустанг. - Мы бы все равно всей толпой туда не влезли…
        - Ты бы остался, - огрызнулся Олег. - Отход наш прикрывать…
        А бандиты, озлобленные потерей товарищей, лезли из леса, бежали по склону, ведя огонь. Делать нечего, десантники помчались под защиту строений. Все это навязчиво напоминало западню, но больше спрятаться было негде. Хлопнула дверь в примыкающей к зданию пристройке. Выбрался еще один второстепенный персонаж с перепуганной физиономией - помчался, как спринтер, в обход строений к берегу, стряхнулся с обрыва, пропал. Сторож? Люди вбегали во двор, метались, не получая четких распоряжений от начальства, запинались о разбросанные дрова, о канистры с бензином. А начальство разрывали противоречия.
        - Дайте мне оружие, черт возьми! - бунтовал Загадкин. - Что мне, сдохнуть тут с пустыми руками?!
        - Держи! - швырнул ему Олег полицейский «глок». - Надеюсь, разберешься? Товарищи офицеры, слушай мою команду! Всем занять укрытие во дворе! В дом не заходить - оттуда потом не выберемся! Загадкин, тащи барышню к причалу, гляньте, что там. И не дай бог ты мне ее под пули подставишь!!! Оберегаешь, как родную маму, уяснил?
        Крутасов с грохотом повалил ржавый стеллаж, пристроенный к навесу, разлегся за ним. Максим вприпрыжку помчался к крыльцу, рухнул за него с разбега. Олег и Григорий бросились врассыпную, когда над головой засвистели пули. Оленич поднырнул под трансформаторную будку, стоящую на бетонных столбиках. Олег повалился за клумбу, с «удовольствием» отмечая, что оказался на направлении главного удара…

«Партизаны» с каменными рожами уже бежали по склону, а когда оказались в зоне поражения, стали разбегаться, падали в траву. «Полиция появится не скоро, - прикидывал Олег. - Мужичонка, конечно, сообщит, куда надо, расскажет про стрельбу, про «диких» угонщиков, но вряд ли копов вдохновит его рассказ. Перепоручат полицейскому спецназу или тому же спецподразделению «Омега», которое, кстати, должно быть где-то близко… Ну, и где они все?»
        - Итак, герои сопротивления? - прорычал он. - Бьемся, пока рак на горе не свистнет?
        - Да иди ты, - отозвался из-за груды железа Крутасов. - За что воюем, командир? Просто так?
        - Как бы даже не за себя, - глухо пробурчал из-под трансформаторной будки Оленич. - Жить, *censored*, хочется…
        - Так давайте жить, кто не дает? - процедил Олег, ловя в перекрестие прицела энергично ползущего боевика с зажатой во рту травинкой.
        Вся его биография нарисована на посиневшей от напряга физиономии: срочная служба в начале девяностых, «унтер-офицерская» должность, к черту дембель, служба по контракту в горячих точках, поскольку больше ни хрена не умеем. Увольнение с треском из рядов - либо за пьянку, либо за рукоприкладство. Мыкался, несчастный, на гражданке, кончилось все, даже накопленное на черный день. Но явились добрые люди, предложили работу, никаких ограничений на темы совести и морали, можно убивать, но только по приказу, и вообще работа увлекательная… Олег планировал выстрелить в плечо, но злость решила иначе, и пуля вскрыла височную область мозга, ставя жирную точку в сомнительной биографии…
        Злобно завопили боевики, поднялись, бросились на штурм, поливая пансионат автоматным огнем. Их встретил дружный залп - и поломалась атакующая шеренга. У одного лицо окрасилось кровью, и долго он не занимал «господствующую» вертикаль, другой схватился за поясницу - как при приступе радикулита (а всего лишь пуля прошла навылет), рухнул на колени, состроив мученический лик… Автоматчики разбегались, ныряли в траву. «Было десять, стало семь, - машинально отметил Олег. - Что-то мало их собралось, где остальные? Как бы в обход не подались, бродяги…»
        - Эй, командир, - подал голос Крутасов, - все это, конечно, очень мило, но требуется фактор внезапности. Здесь дыра в ограде под навесом - четко сбоку. Если выбраться наружу, проползти по бурьяну, а потом ударить во фланг… Я, пожалуй, займусь.
        - Ты спрашиваешь разрешения или ставишь в известность? - ухмыльнулся Олег.
        - Думаешь, поможет? - поинтересовался из-под будки Оленич.
        - Ну, уж точно не навредит…
        За стеллажом что-то гремело, ворчал Крутасов, спотыкаясь о канистры и мелкий хозяйственный скарб. Потом настала тишина. Хотелось бы верить, что эти фланговые маневры остались незамеченными. За спиной образовалась возня - Максим Болдин расстался с крыльцом и подползал поближе, чтобы не подумали, будто он чего-то там боится. Пристроился слева от Максима, перевернулся на спину и принялся задумчиво ковырять пальцем пулевое отверстие в штормовке.
        Стрельба со стороны противника началась внезапно, но в панику не ввергла. Пули выли над головой. Одновременно «партизаны» поднялись в атаку - вот это, черт возьми, впечатляюще. Возбужденные, изрытые страхом лица уже плясали перед глазами, с них катился жирный пот, выпученные глаза вываливались из орбит. Велики глаза у страха, не на ту работу эти парни подписались, чтобы по-быстрому срубить деньжат… Атакующих встретил град свинца. Олег лупил, практически не целясь. Вскочил Максим, ударил длинной очередью. Пули в этой кровавой мясорубке методично находили свои цели. Он отчетливо видел, как вскрылся череп у чернявого типа с кавказским
«уклоном», тот подавился хриплым воплем, но еще успел сделать несколько шагов, прежде чем упасть. Затрясся, как припадочный эпилептик, безволосый крепыш со шрамом на виске… Выкатился из-под будки Оленич, швырнул автомат под ноги летящему на него боевику. Тот споткнулся, оба покатились, энергично молотя друг друга кулаками и лбами. Вскрикнул Максим, но достойно встретил долговязого хмыря, атакующего с занесенным прикладом - рухнул на колено, выдернул «выкидуху» из голенища… «Краш-тест» с плечистым здоровяком, в принципе, прошел успешно, Олег увернулся от летящего кулака, но ухо обожгло. Полилась горячая кровь. Но это лишь добавило ярости. Он вцепился в эту тварь чуть не зубами. А тот ударил в живот, пяткой по чувствительной мышце на бедре, еще и шипел, как гадюка. Олег чуть не вырвал ему ключицу. А когда тот заголосил от боли, обхватил левым предплечьем снизу под горло, правой вцепился в прочную материю на груди - и со всей этой тяжестью провалился под собственное правое плечо. Откуда силы? Ноги боевика прочертили сектор окружности, и когда они оба рухнули, нижняя челюсть противника уже со скрипом
отделялась от позвоночника. Он хрипел, глаза покидали глазные впадины - совсем не фигурально. Веренеев поднялся на колени, весь взмыленный, еле сфокусировал взгляд. Максим все еще сидел в коленопреклоненной позе, сжимая нож обеими руками, руки тряслись - а напротив корчилось в агонии долговязое туловище… Оленич разгулялся, колотил теряющего сознание боевика по стене трансформаторной будки и приговаривал: «Будешь в другой раз знать, будешь…» Но двое слева еще не выдохлись. Прошло короткое замешательство, один выдергивал из кобуры пистолет (в автомате, видимо, все иссякло), второй вскидывал компактный «Кедр». Ему и досталось в первую очередь, пули порвали спину, разбили позвоночник. Крутасов наконец-то выбрался во фланг, долго он что-то там возился… Второй с отчаянным воплем развернулся на сто восемьдесят. Он так и не успел извлечь застрявший пистолет. А из травы ему навстречу поднималась демоническая личность, озаренная ореолом ярости. Шура мог бы выстрелить, но не стал. Автомат он сжимал в правой руке, а в левой - тесак с поблескивающим лезвием. Без драматических пауз он бросился на охваченного ужасом
противника, хлестнул казенником по морде. Тот мог бы отделаться легкой взбучкой - просто упасть и взмолиться о пощаде. Шура отходчивый, он бы сжалился. Но у страха свои неизученные стороны - боевик отшатнулся, выплюнул кровь и предпочел не падать, однако сделал резкое движение, выдернул-таки из кобуры пистолет, попятился, передернул затвор. Никто не успел среагировать, и Шура в том числе. Хорошо, что произошла осечка. Вот это подарок божий! Отличная штука - знаменитый пистолет Макарова! Оба с суеверным ужасом смотрели друг на друга. Шура с воплем выбросил автомат, схватился обеими руками за свой «японский меч для харакири», подлетел, искрящийся клинок совершил круговое горизонтальное движение, вонзился в шею, прорубил ее практически насквозь…
        Значение минуты молчания было трудно переоценить. Шура застыл, с нарастающим ужасом смотрел на разделенное пополам человеческое тело, валяющееся под ногами. Он начал как-то подозрительно сглатывать. «Ну, все, - обреченно подумал Олег. - Сегодня ночью Крутасов может спать спокойно. Он своего добился».
        - А что, стильно, - как-то неуверенно подметил Оленич.
        - Точно, - выбираясь из ступора, кивнул Олег. - Шура у нас, в некотором роде, эстет.
        Крутасов поднял на них затуманенные очи, предпочел не комментировать.
        - Теперь можно и в политику, - добавил Олег.
        Ситуация складывалась какая-то неловкая. Разрядил ее Максим, причем весьма своеобразно. Он издал берущий за душу стон и повалился на бок. Тут-то и заметили, что из бедра у десантника хлещет кровь. Пулю поймал! Возмущенно восклицая, десантники бросились к раненому товарищу. Тот действительно претерпевал тяжелые муки, держался из последних сил. Он стискивал зубы, пытался улыбнуться. Галдя, как сороки, Оленич и Крутасов поволокли его под навес, а Олег крутился на месте, подмечая обстановку. Вокруг валялись мертвые и раненые, дотянуться до оружия никто не пытался. Лес на южной стороне, откуда пришла банда, загадочно помалкивал. Вероятно, потеряв не менее половины бойцов, «партизаны» решили сменить тактику.
        Максим стонал и крыл матом - пропало желание держаться молодцом. Товарищи стряхивали рюкзаки, извлекали перевязку, антисептики. Крутасов стаскивал с товарища штаны, а тот сопротивлялся, как будто ему тут стриптиз предлагали сплясать.
        - Навылет прошла, - облегченно выдохнул Крутасов. - Все в порядке, ногу мы спасем.
        - А меня? - стонал Максим.
        Вдвоем, вяло пошучивая, они обеззаразили, обмотали пострадавшую конечность, стали натягивать обратно штаны - благо, они были на размер больше. А Максим рычал от боли и покрывал товарищей не самыми лестными оборотами. Потом он успокоился, стал восстанавливать дыхание. Еще нашел в себе силы пошутить:
        - Надеюсь, мне полагаются какие-то льготы или компенсации от государства?
        Оленич метнулся в глубину навеса, рылся в груде металлолома, вернулся с ржавой боковиной от банальной кровати. Ну, не было там ничего подходящего!
        - Поднимайся, Максим, держись за эту штуку, это будет твой костыль.
        - Неужели? - раненый чуть не плакал. - Мужики, вы совсем-то меня не позорьте…
        Эти трое спорили, гремели железом. Олег взял автомат за цевье и побежал к углу бревенчатого сруба. Сместился вдоль стены, повернутой к лесу, выглянул из-за угла. Прослеживался край дощатого причала, кустики вдоль гравийной дорожки. Причудливые деревянные скульптуры местных ваятелей: в одной угадывался заяц, пропущенный через промышленный насос, в другой рогатый медведь… Он прокрался вдоль западной стены пансионата, мимо чугунных витиеватых лавочек, мимо подтянутых лип, стыдливо сбрасывающих летний наряд. Двинулся параллельно причалу и сараюшек на сваях, сползающих в воду.

* * * 
        Не подвела капитана проверенная интуиция. За крайними постройками у самой воды что-то шевельнулось, а Олег уже разложился за поникшим цветником, обрамленным декоративной плиткой. Нарисовались, черти! Пока их было четверо. На вид обычные мужики, прибывшие в живописный уголок, скажем, порыбачить. Кабы не короткие автоматы вместо удочек. Они отделились от крайней сараюшки, поочередно сползли с обрыва к воде и пропали из вида. Стоило предположить, что под обрывом имелась узкая полоска пляжа, по которой они и припустили. И если это дело проигнорировать, то через пару минут демоны окажутся в тылу и начнут разрушительную деятельность… Ставить в известность товарищей было поздно! Он перебежал на аллею, лихорадочно завертелся. Возможно, это первая волна, разведка боем, за ней подтянутся все, кто еще уцелел… В том месте, где обрывался причал, обрыв немного сглаживался, а потом и вовсе пропадал. Если эти четверо идут сюда, они непременно объявятся в полный рост. Это неизбежно. Несколько секунд они будут как на ладони - и лишь потом пропадут за домиком на сваях.
        Олег примкнул к иве - отличное укрытие напротив воды. Привалился к дереву, проверил магазин - полный (и, между прочим, предпоследний). Извлек из кармана
«глок-19», пристроил рядом с рукой. Есть еще шестизарядный коротышка «ругер» в голенище, но до него, пожалуй, не дойдет… Он уперся в дерево плечом, поднял автомат, совместил мушку с прорезью прицела…
        Ждать пришлось всего несколько минут. Показались все четверо, в колонну по одному. Пока еще живые, с такими загадочными, немного натянутыми физиономиями… Он дождался, пока они все нарисуются, и принялся с упоением выбивать из магазина боезапас! Свинец летел кучно, без шансов, они там что-то дергались, плясали, хватались за животики… Магазин опустел, как кошелек в день выдачи зарплаты. Он отбросил автомат, схватил «глок», стал выстреливать пулю за пулей по тем, кто еще не угомонился. Потом поднялся - порядочно ошалевший, повесил автомат на плечо, побрел выяснять подробности.
        Ноги с трудом подчинялись, устал он сегодня. Капитан взгромоздился на причал, отдуваясь, утер испарину ладонью. Одно из тел, нашпигованных свинцом, валялось под обрывом, рассерженно скалясь в небо. Застывшая раскоряченная длань тянулась к горлу убивца. Второй зацепился ступней за корягу, полоскал лицо в воде. Третьего отбросило еще дальше, он плавал носом вниз в прибрежных водах. Четвертый был еще жив, но Олег его не видел. Он уцепился за край причала скрюченными пальцами, подтягивался. Показалась залитая кровью физиономия. Возник пистолет, палец дрожал на спусковом крючке, уже оттягивал его… Хлопнул отрывистый выстрел. Олег вздрогнул. Раненый боевик уронил пистолет, шлепнулся под сваю и сразу всплыл в новом для себя биологическом качестве. В левой части лба красовалось пулевое отверстие, а вода под затылком энергично вспучивалась и насыщалась красным. «Помер мой сосед, что справа…» - с хрипом и гитарным лязгом забилось в голове. Он тупо разглядывал покойника, потом оглянулся. На причале в состоянии легкого отупения стоял рядовой Загадкин с «глоком» в руке и очень часто моргал глазами.
        - Вы из какой палаты? - натянуто пошутил Олег.
        - Он хотел вас убить, товарищ капитан… - утробным голосом проговорил Загадкин. - Вы так неосторожны, товарищ капитан…
        - Ты прав, боец, - сконфуженно признался Олег. - Нехватка опыта. Мы не только дважды наступаем на грабли, но еще и прыгаем на них… Спасибо, парень.
        От пансионата уже бежали Оленич с Крутасовым, но, увидев, что все нормально, притормозили, помялись и побрели обратно.
        - Я, собственно, не за этим, товарищ капитан, - смутился Загадкин. - Мы там это… пока вы тут развлекались, с этой теткой обшаривали домики на сваях… Это что-то типа эллингов - правда, тут не яхты, а хлам всякий… Но один катер на ходу, я провода перемкнул, правда, бензина в нем нет ни хрена… Вон там, - показал он пальцем, - в третьей по счету халупе. Тетка нас дожидается…
        Из упомянутого «эллинга» высунулась Джоанна с землистой мордашкой и тоже захлопала глазами.
        - Бензина под навесом несколько канистр… - машинально пробормотал Олег. - Стоп, боец, - опомнился он. - Ты решил, что это озеро сообщается с Балтийским морем? Знаешь, было бы, конечно, неплохо…
        И снова разразилось беспокойство. За сараюшкой накапливались основные силы противника (вернее, то, что от них осталось). Самые азартные уже открыли огонь, разъяренные новыми потерями. Олег собрал в себе последние силы, совершил прыжок, стряхнул с настила оторопевшего Загадкина, схватил за шиворот, швыряя в куцый кустарник, покатился сам, отбивая бока. Вонзил в автоматное гнездо последний магазин, начал отбиваться злыми очередями. Сбитые с толку Крутасов и Оленич снова бежали обратно, падали за клумбы и скамейки, открывали огонь. «Бензин сюда!» - орал охрипшим голосом Олег, откатываясь к пансионату. Идея завиральная, но почему бы нет? Смыться на катере к противоположному берегу - на всю дорогу не больше трех минут, а противнику бежать в обход - все десять. Творилось что-то невообразимое. Бандиты жарили из всего, что у них было, но опасались вставать в атаку, памятуя о скорбной доле товарищей. Они еще не вникали, какую каверзу готовят диверсанты. На линии огня было много препятствий, включая здания, деревья и огрызающихся десантников. Этим и воспользовались. Стеная от боли, расточая культурные и не
очень ругательства, ковылял по дорожке Максим Болдин. Смотрелся он, конечно, шикарно. Под мышкой кроватная боковина с двумя ножками, нога задрана, в свободной руке - ржавая канистра с бензином, за спиной - автомат. С воплем «Что ты делаешь, Геркулес хренов?!» - к нему метнулся Оленич, отобрал все, даже костыль (последний, впрочем, вернул), потащил на причал. Рядовой Загадкин подставил плечо. Процессия гремела по мосткам, орала из сараюшки на сваях обезумевшая Джоанна, стегал короткими очередями Крутасов, подкрепляя каждую очередь крепкой фразой с пожеланием врагам поскорее сдохнуть…
        Под дощатой крышей покачивался на воде ржавый катер - по сути, крупная моторная лодка с подобием капитанского мостика и двумя рядами продольных сидений - отличное устройство для рыбалки на озере и отдыха с друзьями и пивом. Люди прыгали на борт. Загадкин, вопящий о том, что он сызмальства водит по Каме подобные консервные банки и никто пока не жаловался, заливал горючку в бак, запускал мотор. Двигатель ревел. Заволокли на борт по инерции изрыгающего проклятья Болдина, положили на продольную банку, с которой он тут же сверзился, и Джоанна оттоптала ему руку. Ворота можно было не открывать - четвертая стена в незатейливом «эллинге» отсутствовала. «Крутасов, ты остаешься?!» - орал Олег. А тот увлекся, создавая видимость у*censored*го сопротивления. Потом ворвался с сараюшку с довольной физиономией и шикарной новостью о том, что кончились патроны. С разбега запрыгнул в лодку, отчего она чуть не перевернулась. Загадкин с воплем «Поехали, …ля!» хрустнул рычагом, и ржавое недоразумение с оглушительным ревом вырвалось на оперативный простор.
        Лодка отдалялась от берега, а бандиты уже топали по причалу, разъяренные тем, что их опять объегорили. В бешенстве жестикулировал командир, что-то восклицал. Автоматчики открыли ураганный огонь. Пули шлепались в борт. Все, кто находились в лодке, попадали. Даже Загадкин, умудрявшийся при этом не выпускать бразды правления. Стонала Джоанна, заткнув уши пальцами. Десантники разразились ответной стрельбой с левого борта, заставляя бандитов разбегаться в поисках укрытий. Крутасов отобрал автомат у раненого, выпустил из него последние патроны, досадливо отшвырнул отслужившую железку.
        - Вот теперь точно нет патронов! - проорал он. И зачем-то добавил: - Как секса в СССР, блин…
        - Но секс в СССР, однако, был! - захохотал Оленич. - Откуда бы ты взялся, Шура?
        - А вот патронов - хрен, - мрачно отрезал Крутасов.
        Олег тоже выбросил отслуживший автомат. Выхватил «глок», в котором еще что-то оставалось, принялся выстреливать комочки свинца - и, видит бог, он кого-то зацепил. Засмеялся мстительно и злорадно, откинулся. У Оленича еще оставались патроны, он привстал, строчил от пуза, фыркая, как лошадь. Толку от этого не было, пули не летают дальше, чем положено по ТТХ. Щелчок, оборвалась стрельба.
        - Все? - угрюмо осведомился Олег. Оленич покосился на него, вызывающе бросил:
        - Нет. - Рухнул на колени, сунулся под лавку, выхватив оттуда обросшую плесенью пивную банку, швырнул в сторону берега. И после этого с довольным видом сообщил: - Вот теперь все.
        - Замечательно, - похвалил Олег. - Теперь зубами будем грызть врага. Больше нечем.
        Катер бороздил мелкую рябь, выбираясь на середину водоема. Приближались стройные сосны на северном берегу, извилистая береговая линия, камыши, обрыв, заросший жухлой травой. За кормой, на южном побережье, царило оживление. Бандитов оставалось чуть больше двух десятков. Несколько человек бежали по мосткам - в обход озера, кучка толклась напротив пансионата. Огибая пушистый ельник, к пансионату приближалась машина - тяжелый джип. Трое автоматчиков отделились от компании и, забросив автоматы за спину, потащились навстречу автомобилю. А тот не сворачивал, он ехал точно по назначению. Остановился напротив бревенчатой постройки, бандиты о чем-то совещались с водителем. Дрогнуло сердце - похоже, у этих парней в данной местности все схвачено. И полиция не торопится - возможно, это неспроста, что она не торопится?
        Скорость суденышка стала падать, закашлял мотор, из-под деформированного кожуха заструился дымок.
        - Отставить, Загадкин, - встревожился Олег. - Только не говори, что мы сейчас встанем.
        - Дотянем, товарищ капитан, - уверил боец. - Да неужто эта кобыла триста метров не проплывет?
        - Сядем все… - с напрягом исторг бледный Максим. Он нашел приемлемую позу для ноги - на плече у Джоанны. А женщине было до лампочки, она обняла себя за плечи, погрузилась в прострацию и находилась вне доступа. Олег угрюмо оглядывал своих людей. Божья милость, что все живы, но на этом божьи милости, похоже, заканчивались. Тусклые от переутомления лица, нежелание шевелиться, что-то делать. Воевать нечем, да еще этот дополнительный тормоз в виде «обезноженного» Максима… Олег усмехнулся - в принципе, за голенищем имелся шестизарядный «ругер», и это именно то устройство, из которого всем шестерым можно застрелиться…
        В складках местности на северном берегу имелась дорога. В разрывах между шапками леса на северо-восточной стороне на краткий миг возникла машина. За ней еще одна. Олег похолодел - «хлебные будки», латвийский спецназ «Омега». Он всмотрелся, может, ошибся? Но снова вскарабкался на холм громоздкий автомобиль - грузовик, скрещенный с автобусом. Растворился в море кустарника, снова всплыл. Похоже, он съехал с основной дороги и пытался по бездорожью пробиться к озеру. Ему приходилось давать порядочную петлю, местность пересеченная, подобраться к озеру он мог лишь с востока. Десантники очнулись, возмущенно загудели. Олег напряженно всматривался и обнаружил вторую машину, она мелькала между деревьями прямо по курсу, пропала из вида - очевидно, дорога отдалялась от озера. Значит, вторая часть подразделения пустилась в обход и скоро перекроет северное и северо-западное направление. Что бы это значило? Откуда они едут? Искали диверсантов у границы, но поступил сигнал, что они еще промышляют на латвийской территории? Он обернулся. В рядах «партизан» отмечалось замешательство. Встали люди, бегущие в обход,
помялись, потянулись на исходную. А те, что пребывали у пансионата, садились в массивный джип. Разместить всю компанию он не мог, несколько черных точек бежали по склону к лесу. Ладно, уже неплохо. Все-таки загреметь за решетку к латышам - несколько предпочтительнее, чем в лучший из миров от пули безвестного «партизана»…
        Катер медленно приближался к берегу, чадя прогорклым дымом. По курсу все было неплохо. Береговая полоса была изрезана, как норвежский фьорд. Крохотные бухточки, обрывы, узкий мыс, вдающийся в озеро и заваленный глиняными глыбами - неплохой защитный экран от тех, кто смотрит справа…
        - Снова кризисная ситуация, мать ее… - приглушенно ругался Крутасов. - Командир, имеются дельные мысли?
        До берега оставалось не больше ста метров. Впереди густой лес, можно успеть. Бандитов на южном берегу - как корова языком слизала…
        - Загадкин, лево руля! - встрепенулся Олег. - Обходим мыс слева… И выжми из этой кобылы хоть что-нибудь, чего она тащится, как потрепевшая? Ну что, товарищи офицеры, все отдохнули, пока плывем? Есть желающие порвать жилы?
        Глубина в водоеме, похоже, была приличной. Катер ткнулся в берег сразу за мысом. Очнулась Джоанна, вопросительно глянула на Олега. Работали проворно. Все переместились за борт. Максим прыгал на здоровой ноге, при этом помалкивал, в лице не было ни кровиночки. Его поддерживали за локти. Цепочка людей потянулась вдоль берега, повторяя его причудливые изгибы. Как и предполагалось, мыс закрыл их от тех, кто высадился из первой будки. Стоило сместиться к западу - там лес казался гуще. Олег подгонял людей. Но быстрее было некуда, люди работали на пределе. Гнилые коряжины путались под ногами, хлюпала вода, узловатые корни тянулись из обрыва и норовили схватить за одежду. Вскрикнул Максим, ударившись больной ногой. Крутасов удержал его, но от боли десантник чуть не потерял сознание.
        - Мужики, кончайте эту лабуду… - хрипел Максим, сползая в воду. - Вы совсем перестали соображать? Куда вы меня тащите? Сами пропадете, и я с вами пропаду… Шабаш, оставляйте меня здесь… Не бойтесь, не подохну, ранение пустяковое, просто мышцу пулей порвало… Шура, да брось меня, кому сказано? Совсем уж в героизм не впадайте, храбрые десантники, блин… Видите трещину в обрыве? Затолкайте меня в нее.
        Как ни верти, а Максим был прав. Глиняный обрыв на этом участке выглядел каким-то рваным. Горизонтальная пасть распахнулась у самой земли - вполне достаточная, чтобы засунуть туда человека. Максим отверг помощь товарищей, сам заполз в трещину - с рюкзаком и некрасивыми выражениями, скрючился, блестел из темноты слезящимися глазами.
        - Удобно? - поинтересовался Олег, складываясь в три погибели.
        - Я потрясен, товарищи, - со скрипом пошутил Максим. - Горизонт принимает вертикальное положение…
        - Слушай внимательно, шутник. Никакого героизма, лежишь и сопишь в тряпочку. Нам трупы не нужны. Если что, в рюкзаке у тебя имеется перевязочный материал и кое-что пожрать. Центр событий скоро сместится от этого озера, и здесь настанет тишь да гладь. Как все закончится, перевяжи ногу, выпей обезболивающее, сооруди себе клюку и вали отсюда к чертовой маме. Держишь направление строго на северо-восток - ориентироваться на местности нас учили еще в школе. Три километра, плюс-минус пара сотен метров. Не дойдешь - держись этой самой диагонали, тебя найдут. Будь осторожен, не попадись. И это всех касается, леди и джентльмены, - покосился Олег через плечо. - Если судьба нас разлучит, если кто-то потеряется, встречаемся в указанном квадрате. Полагаю, это где-то рядом с российской границей. Или за границей. Я все сказал.
        - Спи спокойно, дорогой товарищ, - скорбно вздохнул Оленич.
        - А теперь не обессудь, - осклабился Олег. - Но мы тебя завалим всем дерьмом, что валяется в округе. Надеюсь, сможешь его потом разгрести. Мужики, закладываем первый камень…

* * *
        Команда шлепала, пригнувшись, под обрывом, по бухтам, мимо бездонных омутов и колосящегося камыша. Густая чаща по правую руку неторопливо приближалась. И вдруг впереди загалдели люди, затрещали кусты. «Неторопливый» латвийский спецназ ломился к озеру. Они уже топали совсем рядом, еще секунд тридцать - и на обрыве появятся вооруженные люди.
        - Садись… - прохрипел Олег.
        Голова разрывалась. Где решение?! Товарищи выжидающе смотрели на него - мол, давай, командир, последнее испытание, что придумаешь? Как же не хотелось в латвийскую тюрьму… Он лихорадочно озирался. Рукопашная отменяется, не тот расклад. Их просто расстреляют сверху, если будут сопротивляться! Над головой обрыв высотой в полтора метра, чуть дальше он сглаживался, за спиной пучина - глубина начиналась у самого берега… Джоанна вцепилась ему в рукав, шептала убитым голосом:
        - Сейчас нас арестуют, Олег, меня отправят обратно в тюрьму… что же делать, о, Иисусе…
        - Загадкин, остаетесь здесь с Джоанной… - ожесточенно зашептал Олег, сбрасывая рюкзак и штормовку, принялся стаскивать сапоги, запихнул свое хозяйство под обрыв. Остальные, глядя на него, стали делать то же самое, - Ведете себя естественно, раскованно, можете улыбнуться, извиниться за причиненные неудобства…
        - Вы нас бросаете, товарищ капитан? - Физиономия бойца вытянулась от изумления.
        - Точно, догадался, - кивнул Олег. - Будьте умницами, ведите себя хорошо…
        Прошло секунд пятнадцать, и на обрыв взгромоздились трое. Грозные, снаряженные по полной программе, в защитных шлемах с забралами, вооруженные короткими южноафриканскими «ВХР» с навернутыми пламегасителями на стволах. В здоровенных лапах крошечные автоматы смотрелись забавными игрушками. Под ногами у бравых вояк по щиколотки в воде мялись растерянные парень с женщиной и таращились на них со страхом. Страх был самый настоящий, проблемно испытать что-то другое при виде плечистых амбалов и нацеленного на тебя оружия. Женщина скукожилась и спряталась за спиной долговязого солдата. Загадкин шмыгнул носом, глупо улыбнулся и поднял руку, чтобы вытереть пот со лба. Рука застыла, когда прозвучал грозный окрик и спецназовцы прильнули к прицелам. Спецназовцы осмотрелись - больше никого. И то неплохо. Приземистый крепыш поднял забрало. Ухмылка перекосила румяную физиономию. Он поманил Загадкина - дескать, поднимайтесь, вас ждут. Загадкин облизнул пересохшие губы… и не стал ничего делать. Спецназовец скорчил досадливую мину, снова сделал приглашающий жест. Загадкин в ответ соорудил перепуганный лик и сделал
вид, что бестолковее нет существа. Спецназовец что-то лаконично бросил. Один из коллег повесил автомат на плечо, спрыгнул с обрыва. Рядовой попятился в воду. Джоанна, пережидающая кризис у него за спиной, охнула, вцепилась ему в плечи. Бойцы «Омеги» негодующе загудели. А тот, что спрыгнул, хищно рассмеялся. Никто не видел, как чуть левее, прикрываясь глиняным валуном, из воды бесшумно выползла человеческая фигура. Мужчина тащил за хвост дохлое ободранное животное размером с кошку. Он двигался плавно, без звука. Шмыгнул в траву в том месте, где сглаживался обрыв, стал подкрадываться, скаля в предвкушении зубы, испачканные тиной…
        Работали синхронно. Диверсант привстал, раскрутил за хвост свою «дохлятину». Когда спецназовец резко повернул голову, уловив движение, на него летело что-то страшное, растопыренное, с искривленной мертвой пастью. А следом живое, разящее кулаками направо и налево. Одновременно из воды с громким всплеском вынырнули двое
«водяных». Один схватил за ноги бойца, а тот уже простер свою длань, чтобы схватить Загадкина, - дернул на себя. Второй оседлал упавшего, погрузил его голову в воду. А наверху работала мельница, Крутасов молотил мозолистыми кулаками, не щадя ресурсов. Хрустнул нос, брызнула кровь из разбитого лба. Второй согнулся, получив в живот, его подсечкой сбили с ног, отбросили забрало, и первый же удар в щетинистые усы послал человека в глубокий нокаут…
        - О*censored*е… - пытался выразить свое восхищение Загадкин и надсадно закашлялся.
        - Боже правый, боже правый… - потрясенно твердила на языке своих туманов Джоанна и картинно хваталась за сердце. Десантники разоружали обезвреженных бойцов, натягивали свои штормовки, впрыгивали в ботинки, рассовывали по карманам компактные магазины для автоматов на двадцать два патрона.
        - Убил двух охотников одним зайцем? - хмыкнул Олег, кивая на дохлую живность, валяющуюся в траве.
        - Сам ты заяц, - ворчал Крутасов, забрасывая на спину рюкзак. - Крыса какая-то, вроде ондатры… Ее на дне зажало между коряжинами, я как ткнулся в нее, чуть не поседел от страха. Решил с собой взять.
        - На хрена? - не понял Оленич.
        - Ну, это так… - смутился Крутасов. - Вроде талисмана, что ли… Чтобы смешнее было.
        - На шею повесь, чтобы враги шарахались, - посоветовал Оленич. - Высохнет - будет меховой воротник.
        - В путь, герои отечественного водолазания, - выдохнул Олег. - Живо в лес…
        Бежать пришлось под пулями. Подразделение спецназа разбилось на мелкие группы, зачищая прилегающую к озеру территорию. И вполне закономерно, что их засекла аналогичная группа. Бойцы выпрыгивали из кустов где-то слева, орали, как на стадионе, а беглецам до чащи оставались считаные метры. Они ревели от отчаяния, увертывались от пуль, огрызались из смешных африканских автоматов. Проблема заключалась в том, что Олег до сих пор был против убийств работников официальных структур - даже невзирая на то, что эти работники готовы были стереть их в порошок. Стреляли по земле, стреляли над головами, проклиная черную несправедливость. Прикрывали Джоанну, которая ползла черепашьей рысью и захлебывалась слезами. Плотным огнем забили спецназ обратно в кусты, но они опять настырно полезли. Товарищи уже пропадали в лесу. Олег отступал последним, катался по траве, качался, как маятник. Пуля продырявила штормовку, когда он нырнул за приземистую ель, и когда эти трое подбегали к чаще, выпустил в них весь запас своей трещотки. И с мстительным удовольствием смотрел, как корчатся в траве с простреленными ногами горячие
латвийские парни, зажимают раны, зовут на помощь…
        Глава 9
        Поредевший отряд ускоренным маршем пробивался через лес. Мглистая чаща поглотила беглецов. После короткого отдыха снова двинулись в путь, мелкими шагами, наступая на пятки… Где-то в стороне горланили люди, забились в припадке потешные автоматы. Тактика оставалась прежней - маршевой рысью выдвинуться на север, а потом повернуть на восток. Никто и не заметил, как прошел день, гасли краски природы, утихали звуки леса. Они бежали по пересеченной местности, вязли в буреломе и муравейниках. Скатились в овраг, перебежавший им дорогу, карабкались на противоположный склон, хватаясь за вмурованные в глину камни и подсаживая друг дружку. Джоанну, не приученную к подобным перегрузкам, постоянно тошнило. Она хваталась за живот, издавала пугающие звуки, словно выплевывала собственную печень. Их засек «блуждающий» дозор и завопил о счастливой находке. Спецназовцы ломились через лощину, издавая жуткий шум. Крутасов рухнул плашмя на краю оврага, прицельной очередью загнал преследователей обратно в орешник, выплюнул через плечо:
        - Валите от оврага, командир, я обману их, уведу за собой… Не бойся, помню, где встречаемся…
        Не было времени ни возвращаться, ни напутствовать. Олег повел людей от оврага, пока этот взбесившийся «форс-мажор» не полез всей массой из лещины. Они успели провалиться в соседнюю низину - одни съезжали, другие катились по склону. А за спиной надрывался автомат, ржал, словно конь, на весь лес Шура Крутасов, матерился во всю глотку. А потом, судя по поступающим звукам, скатился в овраг и припустил по пади. Вопли и выстрелы сделались глухими. Спецназовцы гремели доспехами, прыгали за ним, шараша из всех стволов. Олег от злости скрипел зубами - если с Шурой что стрясется, этот груз будет висеть на нем до гробовой крышки…
        И снова горстка людей тащилась через лес. Бежать уже не было сил, с трудом переставляли ноги. Стихли звуки, отличные от звуков леса, и оставалось лишь догадываться, чем закончился инцидент с «самопожертвованием» Крутасова. Лесная чаща засасывала. Эта богом благословенная страна действительно могла похвастаться обилием неоскверненной природы. В какой-то миг Олегу показалось, что он различает гул мотора. Дорога? Он встал, навострил уши. Звук пропал, могло и показаться, в этом нет ничего удивительного. А если нет, что тут необычного? Проселочные дороги - явление общее, а лес не может быть вечным…
        - Давайте отдохнем, пожалуйста, я вас умоляю… - взмолилась Джоанна. Девушку можно было понять. И даже простить. Она издала щемящий душу стон и сползла на дно низины, устланной мягким мхом - словно созданной природой для умиротворяющего отдохновения. Люди валились без задних ног. Кряхтели, стонали, молитвенно смотрели, как ветер теребит кроны деревьев, как облака, покачиваясь, деловито снуют по своим делам.
        - Джоанна, вы совершенно не подготовлены к экстремальным переходам, - упрекнул Олег. - У вас было настолько скудное детство, что вы не выезжали в походы по местам боевой индейской славы, не участвовали в играх бойскаутов?
        - В Англии нет бойскаутов, Олег… - стонала Джоанна. - А общение с природой ограничивалось прогулками в соседний парк с дедушкой, которого я везла на каталке…
        Пришел в движение Загадкин, начал ползком выбираться из низины, отталкиваясь ногами. Поднялся, куда-то побрел, хватаясь за деревья.
        - Снова в самоволку, боец? - лениво отреагировал Олег.
        - По нужде, товарищ капитан. По нужде - большой и малой…
        - Полицейским не попадись…
        - Хреновые в Прибалтике полицейские, - фыркнул Оленич, принимая сидячее положение. - Пора им за границей копов закупать.
        Села Джоанна, обвела присутствующих зачумленным взором. Потрогала свое опухшее лицо, потом волосы, стоящие колом. Ее мордашка землисто-мертвецкого окраса, в которой давно не осталось ничего симпатичного, брезгливо сморщилась. Она приглаживала волосы, изобразила пятерней расческу, стала выдавливать из волосяного покрова дары леса. Подмигнул Оленич.
        - Ну, все, командир, если женщина решила стать красивой, ее ничто не остановит… Слушай, - он задумался, - а ты не знаешь, как вампиры красятся и бреются, если они своего отражения не видят?
        - Никогда не задумывался, - пожал плечами Олег. - Но если начать с того, что вампиров в природе не существует… Почему спросил?
        - Не знаю, - засмеялся Григорий. - Навеяло что-то. Интересно, что ожидает эту красотку, если мы выберемся к своим? Пластическая операция и фиктивные похороны?
        - Боюсь предположить, - фыркнул Олег. - Но, надеюсь, это лучшее, на что она может рассчитывать. Как ты думаешь, Крутасов выкрутился?
        - Даже не бойся за него, - отмахнулся Оленич. - Бери пример с меня, вот я совсем за Шуру не переживаю. Латвийский спецназ - это совсем не то, чего нам следует бояться. Шура справится. А ЗЛОЙ Шура - еще и лезгинку на их косточках станцует.
        Отдыхать приходилось быстро, нервы шалили. И климатические условия не были рассчитаны на долгие посиделки. Про купание в озере можно даже не вспоминать. Пот высыхал мгновенно.
        - Какое-то холодное это глобальное потепление, - мрачно заключил Оленич и принялся стаскивать сапоги. Снял отсыревшие носки - при этом сморщился и что-то пробормотал про самое антигуманное химическое оружие, - начал растирать раскоряченные пальцы на ступнях. Расслабились преступным образом. А когда почувствовали что-то неладное и дружно повернули головы, чуть не поперхнулись. На краю низины в ряд стояли трое основательных мужчин в партикулярном одеянии, целились в десантников из «Кедров» и плотоядно скалились.
        Люди онемели, потеряли дар речи. Оленич страдальчески сморщился, покосился на автомат, лежащий под рукой. У Джоанны вытянулась физиономия, задрожали впавшие щеки, заблестели глаза от обилия скопившейся влаги. До автомата было далековато. Олег не мог поверить, что такое возможно. Это какими же умными надо быть, чтобы проворонить такое важное событие. «Партизаны», чей отряд они порядком потрепали, тоже разбились на мелкие группы и шарят по лесу, стараясь не сталкиваться со спецназом, который занимается ровно тем же. Ну, что ж, эти парни опередили конкурентов, молодцы…
        Молчание затягивалось. Бандиты не спешили открывать огонь, наслаждались моментом. Тертые, бывалые, порядком обозленные, что обещанное пустяковое дело оборачивается беготней по лесам и потерей «близких». «А ведь тот, кто это задумал, предполагал, что противостояние десантникам выльется в долгоиграющую процедуру, - с невольной гордостью подумал Олег. - Иначе не собрали бы у границы такую армию “лесных братьев”. Сколько их тут было - не меньше сорока? А осталось порядка двух десятков…»
        У Джоанны прорезался голос. Она хотела взмолиться о пощаде, но голосовые связки позволили лишь жалобно прокудахтать. Она подавилась и закашлялась. Трое злобно засмеялись.
        - Ладно, кончаем их, - процедил мужчина, наделенный правом командовать. Олег уловил краем глаза, что Оленич изготовился к прыжку за автоматом. Разразилась суматошная стрельба. Гремели выстрелы из полуавтоматического пистолета - один за другим, с минимальными интервалами, практически одна монотонная очередь. Задергался мужчина, наделенный правом, начал извиваться, словно ему в спину вцепилась гадюка. Рухнул на колени его товарищ, кувыркнулся носом в низину. Третий успел обернуться и даже выплюнуть в пространство короткую очередь, как забился в нелепом танце - пули рвали жесткую материю, алые фонтанчики вылетали из плеча, из бедер, заключительная пуля срезала часть затылка, выплеснулось содержимое дурной головы… Все трое беспорядочно попадали с бугра и застыли в мертвых позах. На косогор, тяжело отдуваясь, как женщина в заключительной стадии беременности, вскарабкался рядовой Загадкин - весь потерянный, несчастный. С неугасимой печалью посмотрел на трупы под ногами, на покрывающихся стыдливым румянцем командиров, на
«глок», из которого выжал последнее. Подумал и отбросил пистолет в кусты. Нагнулся, отобрал у одного из трупов портативный «Кедр», меланхолично уставился на старших по званию, на Джоанну, которая беззвучно открывала и закрывала рот.
        - С облегчением? - сглотнув, спросил, Олег.
        - Спасибо, товарищ капитан, - грустно поблагодарил Загадкин.
        - У меня такое ощущение, что этот парень оказал нам небольшую услугу, - задумчиво вымолвил Оленич и сделался красным как помидор.
        - Ну, ему не привыкать…
        - Мой боец, - с гордостью и нежностью сказал Оленич. Прозвучало, как «моя девушка». - Ты как, Загадкин?
        - Вы о чем, товарищ лейтенант? - устало вымолвил боец. - Плохо мне…
        - А кому сейчас хорошо? Нужно идти, - спохватился Олег и начал суетливо подниматься. - Засиделись мы тут чего-то…
        - Мы снова куда-то идем? - безжизненным голосом спросила Джоанна. Она смотрела, не моргая, как из уголка рта новоиспеченного покойника выползает струйка крови, и мордашка ее цвела, как вода в болоте.
        - Что она говорит? - не понял Оленич.
        - Удивляется, что мы опять должны куда-то идти, - объяснил Олег.
        - Бывает, - засмеялся Григорий. - Она как первоклассник. Домой приходит после школы первого сентября, в полном ужасе: «Так еще и завтра туда идти?!»
        Они лежали за горкой валежника, обросшего мхом, и тоскливо созерцали картину маслом. Лес расступился. Направление на восток преградила проселочная дорога - фактически колея, заросшая чертополохом, которой долгое время не пользовались, а теперь вдруг она всем понадобилась. Хорошо хоть лбами не столкнулись… Метрах в пятнадцати левее от залегших россиян, перед дорогой, начиналось понижение, землю рассекала лощина, заросшая кустарником. По мере протяжения она углублялась, повторяла извивы дороги и терялась за деревьями. В колее, у истока оврага, расположился угловатый массивный джип с эмблемой «Мерседеса» на капоте - знакомое транспортное средство, именно его наблюдали десантники рядом с пансионатом. Вокруг машины грудились люди с автоматами - тертые и бывалые - в количестве примерно девяти особей. Особого вдохновения в их лицах не читалось. Они угрюмо переговаривались, другие смотрели по сторонам, обнимая короткие автоматы. Рядом с подножкой стоял коренастый, наголо бритый тип с выпуклыми глазами, одетый в длинный плащ, и что-то бубнил в смартфон, кося по сторонам недобрым глазом. Данный персонаж был
Олегу незнаком. «Ударить в три ствола? - мелькнула шальная мысль. - Чего их жалеть? Пусть не всех повалим, но основную массу, и отряд наверняка потеряет боеспособность. А то пока еще добредешь с этим хвостиком до границы. Они и на российской земле не отвяжутся, могут и домой завалиться…» Мысль была немного завиральной, но нравилась и имела все шансы на реализацию. Потрепать их так, чтобы не смогли затеять дальнейшее преследование. Он уже собрался разразиться
«гениальным» приказом, но тут послышался шум. Десантники пригнули головы. Надсадно дыша и топая бутсами, справа налево пробежали четверо аналогичных боевиков. Группа примкнула к компании у джипа, и один из новоприбывших начал что-то быстро и с виноватым видом докладывать бритоголовому. Последний сплюнул, помрачнел еще больше. Микрофон не требовался. Данная группа, услышав выстрелы, выдвинулась в квадрат, где и обнаружила место «стоянки человека» и трупы своих товарищей. Дальнейший поиск и преследование результатов не дали. Снова раздался шум, Олег заскрипел зубами от досады, мол, не дают работать. На этот раз гудел мотор - снова справа. И вскоре метрах в десяти от джипа остановилось несуразное транспортное средство, занимающееся перевозкой бойцов латвийского спецназа. Олег обомлел.
        - Ни хрена себе… - восхищенно прошептал Оленич. - Вот так кутерьма сейчас начнется…
        Но самое ужасное заключалось в том, что никакой кутерьмы не было. «Лесные братья» под предводительством бритоголового не стали с криками разбегаться, залегать в траве, встречать законное вооруженное формирование ливнем свинца. Они равнодушно смотрели, как подъезжает машина. Олег не верил своим глазам! Что за чушь? Каракатица остановилась, из кабины выбрался рослый тип с кобурой на поясе, одетый по полной амуниции, и, как ни в чем не бывало, потащился к джипу. Из кузова сгружались спецназовцы, призванные противостоять террору и организованной преступности (а уж вооруженным бандам из-за границы - наверняка), стали разбредаться по дороге. На кучку бурелома и четыре пары недоверчивых глаз они пока внимания не обращали. Спустя минуту командир спецназа и бритый тип в плаще уже о чем-то увлеченно совещались. И каждый неприязненно поедал глазами сообщника.
        - Эй, товарищи офицеры, вы же умные… поправьте меня, если ошибаюсь… - глухо зашептал Загадкин. - Это что же получается? Банда ублюдков и латвийский спецназ - заодно?
        - Ты классный аналитик, - похвалил Олег. - Только заткнись, пожалуйста, ладно? Это, кстати, приказ…
        - Во всяком случае, представленные две партии - временные попутчики, - прошептал Оленич. - Мне кажется, эти двое не очень-то любят друг дружку.
        - О боже, - взмолился Олег. - Подарите мне минуту молчания. Вам совсем уже жить надоело?
        - Олег, мне страшно… - потянула его за рукав Джоанна. - Эти злые парни совсем рядом, сейчас они нас увидят…
        Ну, что за напасть? Он так на нее посмотрел, что она заткнулась, погрузила нос в валежник - словно страус в песок. А производственное совещание затягивалось. Задача усложнялась троекратно. Но снова раздался шум. И в этот раз подъезжала машина, но теперь с обратной стороны и обычная легковая. Необычными в ней были лишь окраска, работающий проблесковый маячок и надпись на капоте, а также по бортам, гласящая ни много ни мало - «Policija»! Машина приближалась с севера, грузно переползала шишки на дороге, едва не царапая их бампером. Обнаружив скопление людей и транспорта на дороге, водитель прибавил скорость, но включать сирену остерегался. Машина приближалась, в бандитской среде наметилось оживление, беседующие главари повернули головы. И снова никаких логичных действий не последовало.
        - Мама родная… - прошептал Оленич. - Так еще и местные копы у них в кармане… Олег Петрович, мы куда с тобой попали?
        Но наметанный глаз подмечал, что с копами ситуация сложнее. Главари озадаченно переглянулись. Командир спецназа еле заметно пожал плечами, а его собеседник раздраженно поморщился и что-то бросил стоящему позади «партизану». Тот кивнул. Полицейская машина остановилась метрах в десяти от джипа. Двигатель продолжал работать, вращался и поблескивал проблесковый маячок. Открывались двери, выбирались стражи законности и правопорядка. Двое вышли из передних дверей, подошли, настороженно озираясь, стали что-то вопрошать. Командир спецназа разразился тирадой. Ответ работника смежного ведомства привел полицейских в замешательство и явно не устроил. «Обычные копы, - сообразил Олег. - Во всяком случае, точно не в теме. Прибыли по сигналу, что в данной местности происходят беспорядки». Полицейские стали перешептываться, с подозрением косясь на молчаливых штатских, вооруженных автоматическим оружием. А те примолкли, тоже без особого пиетета разглядывали прибывших. Открылась задняя дверь в полицейской машине, выбрался третий коп. Вернее, третья!.. Среднего роста, стройная. Достоинства фигуры прятались под
бушлатом и мешковатыми брюками. Форменная кепи была надвинута на глаза, под ней прятались волосы. Олег напрягся, он обнаружил в этой женщине что-то знакомое. Однако сердце вдруг екнуло, а интуиция, дружащая с памятью и наблюдательностью, стала энергично о чем-то нашептывать. Он почти уже вспомнил, где видел эти приятно очерченные скулы, эти большие, до невозможности выразительные глаза… Женщина осталась на месте, у распахнутой задней дверцы, она, нахмурившись, созерцала толпу людей, ее губы были плотно сжаты. А копы, пожимая плечами, вернулись к машине, один достал бортовую рацию, чтобы связаться с начальством и другими постами.
        Все произошло мгновенно, десантники не успели среагировать. Они просто преступно тормозили. «Партизан», дышащий в затылок бритоголовому, выбрался из тени и вскинул автомат. Первая очередь порвала бушлат, копы были без бронежилетов. Его обладатель завалился в салон, на улице остались лишь подрагивающие ноги. Второй расширил глаза, застыл с перекошенной челюстью. Рука потянулась к кобуре. Не успел, задергался, впитывая порцию свинца. А женщина уже уносилась прочь по дороге, сверкая пятками. Третья очередь… слава богу, не удалась, рожок опустел. Встревожились окружающие, стали вскидывать автоматы. Но девушка уже кувыркалась в овраг, тянущийся вдоль дороги, было слышно, как она кричит от боли и страха. В стане противника воцарилась сумятица, галдели латыши, матерились русские. Надрывался командир спецназа, оказавшийся в двусмысленной ситуации. Метались взад-вперед его подчиненные. У Олега аж спина вспотела. Несколько бандитов уже бросились вдогонку, забрасывая автоматы за спину, скатывались в овраг, наталкивались друг на друга, бранились.
        - Ну и дела… - зачарованно протянул Оленич. И спохватился, обнаружив, что командир куда-то отползает, не поднимая головы. - Эй, Олег Петрович, ты далеко? А как же мы?
        - Я вас покину, мальчики и девочки, не скучайте… - взволнованно шипел Олег, пропадая за кочками и поднимаясь на четыре конечности. В их сторону все равно никто не смотрел. - Только не пытайтесь повторить мои действия, сам справлюсь… Бегите через дорогу, пока не кончилась заваруха… Встречаемся там, где я говорил. И не дай вам бог еще кого-нибудь потерять.
        Олега трясло, в голове творилась сумятица. И, главное, ни разу не возникла мысль, что он совершает что-то необязательное, «факультативное», то, без чего можно прожить. Сначала он пятился, а когда вкатился за ершистый подлесок, поднялся и припустил вприпрыжку вдоль дороги и оврага. Он, в принципе, не мог догнать убегающую девушку и тех, кто за ней гнался. Но догнал! И не потому, что быстрее всех, а потому, что дорога, как выяснилось позднее, круто забирала влево, а с ней и овраг, вдоль которого она тянулась. По диагонали пришлось промчаться не так уж много. Он задыхался от волнения, ноги подгибались. Олег слышал выстрелы, на них и рвался, топча молодые деревья и прорубая просеки в колючих кустах. Уже летел вдоль оврага, уже засек молодую женщину - она неслась, перепрыгивая через камни и сломанные ветки, развевались полы бушлата. Ужас теснился в красивых глазах. Она от напряжения закусила губу. Сначала с головы слетела форменная шапка, разлетелись заколки, скрепляющие прическу, и волнистые волосы рассыпались по плечам. Красиво, черт возьми… Затем она выхватила пистолет, ну, правильно, нужно же
отразить нападение преступников, как учили в полицейской академии или где там… Но выронила его, запнувшись об корягу. Хорошо хоть сама не упала. Собралась, побежала дальше, сунула руку в боковой карман, выхватила сотовый телефон. Тоже правильно, если не удается отразить нападение, нужно позвонить. Но и телефон покатился из руки, когда дорогу перегородил «шлагбаум» в виде не устоявшего в бурю молодого деревца. Она перелетела через него, покатилась, взывая к Господу. Подняться уже не могла, ушибла или подвернула лодыжку, скорчилась, забившись в репейник, плакала навзрыд, растирая кулачками слезы. Эх, берут в полицейские кого попало… Хотя, если вдуматься, любой бы на ее месте ошалел от ужаса. Жизнь одна, и неважно при этом, где ты работаешь. Олег уже выскакивал к откосу, плюхнулся плашмя. Девушка его не видела - слишком занята была своими переживаниями. И слоны, что ломились за ней, сшибая все на пути, тоже не видели. Они кричали в предвкушении, стаскивали с плеч автоматы. Несладко им пришлось: у одного ссадина на виске, веткой полоснуло, другой порвал стильную кожаную курточку. Олег положил их короткой
очередью - пикнуть не успели, попадали, словно сбитые городошной битой. А один еще и ткнулся глазом в *censored*к от коряги, что, впрочем, уже никак не сказалось на самочувствии. Он съехал в овраг, как на санках - с бесстрастным лицом, сосредоточенный, весь из себя ходячий камень. Девушка съежилась, смотрела на него со страхом. Подняла дрожащие руки, чтобы защищаться из последних сил.
        - Это не я за вами гонюсь, успокойтесь… - выдохнул Олег. - Хотя, если честно, я тоже… Как ваша нога? Черт, вы, должно быть, не понимаете по-русски.
        Девушку трясло, она пыталась привстать, отползти подальше от этого страшного лесного человека.
        - А я вот, как на грех, совсем не шарю по-латышски, - обескураженно сообщил он. - Ду ю спик инглиш?
        - Я и по-русски могу… - прошептала девушка с ярко выраженным, хотя и приятным акцентом. У нее был запоминающийся, немного грудной голос. - Я, кажется, ушибла ее немного, ничего страшного…
        - Отлично, - обрадовался Олег. И зашипел, делая страшное лицо: - Я, конечно, сильно извиняюсь, но какого хрена ты тут расселась, дура большеглазая? - Он схватил ее за руку, поволок наверх.
        Стоило поразмыслить, почему она не стала сопротивляться. Впрочем, не до раздумий - кризисные явления еще продолжались. Хриплые вопли за спиной, пули взрыли склон, покатились мелкие камни. Трое грузных мужчин, обливаясь потом, топали «по-над пропастью» и уже засекли неприятеля, а также причудливого диковатого мужика, невесть откуда взявшегося. Их чувства были противоречивы - с одной стороны, догнали, с другой - мертвые товарищи… Олег схватил поднадзорную за осиную талию, зашвырнул со всей злости в терновый куст. Там хрустели ветки, она исходила криком. А он окончательно взбеленился. Орал громче, чем эти трое, опустошая магазин. Пули свистели совсем близко. Олег кричал, строчил в упор, и даже продолжал это делать, когда отпала последняя надобность, двое повалились наверху, набитые металлом под завязку, третий спикировал вниз и злобно таращился на своего убийцу стеклянным глазом (второй пробила пуля). Он не мог успокоиться, истекал яростью и желчью, выбил магазин, вставил новый, отдышался…
        Новая знакомая высовывалась из куста и поглядывала на Олега.
        - Прости, - смутился Олег, - разгулялся я сегодня. День какой-то неблагоприятный. Ты не думай, я, вообще-то, добрый и интеллигентный в пятом поколении.
        - Да, я поняла. - Она с усилием проглотила слюну и закивала.
        В критической близости ее глаза оказались еще красивее, чем на расстоянии. Но капитан Веренеев был собран и деловит, с глазами он мог и позднее разобраться. Он бережно достал девушку из куста и начал подсаживать на склон. День действительно выдался хреновенький. Ревел мотор - очнулись главари преступного сообщества и отправили вслед за пешими подчиненными тяжелую автомобильную технику. Не понравилась кому-то развязная стрельба в глубине леса. Судя по грохоту, в наступление рвались бравые латышские автоматчики. Машина уже входила в поворот. Олег ругнулся - впрочем, удержался от сквернословия, использовал исключительно язык Толстого и Чехова. Он потащил растерянную девушку обратно - на западный склон. Затем выволок ее из лощины, потащил за руку в кустистые дебри - благо они стартовали сразу за оврагом. Она не противилась, начинала понимать, что этот ужасный человек ей не враг, молчала, закусив губу. Они протискивались через перехлесты ветвей, перебирались через поваленные деревья. А мотор за спиной уже заткнулся, машина встала, высаживала людей. Автоматчики переправлялись через овраг, удрученные
пропажей беглянки и натюрмортом из человеческой плоти…
        Они сменили направление, отправились на север, и вскоре Олег с интересом подметил, что продолжает держать женщину за руку. Она не вырывалась. В природу уже вторгались сумерки, возвращалась нечеловеческая усталость. Денек удался. Они прошли в гробовом молчании не меньше двух километров, после чего Олег остановился и начал слушать. Поисковых собак у спецназа не было, людские резервы ограничены, имелись неплохие шансы, что охотники сброшены с хвоста. Только сейчас она обнаружила свою руку в руке чужака. С ужасом вырвала ее, села под дерево, поджав под себя ноги, стала всхлипывать, размазывая слезы по щекам. Олег пристроился рядом, с интересом разглядывал девушку. У нее был милый овал лица, припухшие губки и притягивающие, какие-то нездешние глаза оливкового цвета. Все это пряталось за грязью, листьями и страхом, но вполне просматривалось. Четверть века эта миловидная латышка еще не разменяла.
        - Не плачь, - сказал он. - Все образуется. Главное, что ты спаслась.
        - Зато Айвар и Имантс не спаслись… - Она шмыгнула носом и спрятала глаза. - Они были хорошими людьми… У Имантса дочь на прошлой неделе родилась… Айвар рассчитался с кредитом за машину, весь такой счастливый ходил, шутил много… - Она подняла голову, вытерла слезы пальчиками и требовательно уставилась на мужчину, делающего сочувственный вид. - Кто эти люди? - вздохнув, спросила девушка. - Почему они убили Айвара и Имантса?
        - Не знаю, - решительно качнул головой Олег. - И не смотри так на меня, я не имею к их смерти никакого отношения. Люди в штатском - предположительно банда, пришедшая с территории России. Люди в забралах - сама знаешь, кто. Ваши спецназовцы - не такие уж порядочные парни, если действуют в сговоре с убийцами.
        Девушка прищурилась.
        - Мы знакомы? Я не могу понять, мне кажется, я тебя уже где-то видела… - проговорила она.
        - Ну, слава богу, - улыбнулся Олег. - Мы ехали в одном автобусе из Домбеле в Такспилс. В твоей компании присутствовала совершенно невыносимая разноцветная особа, которая трещала, как древняя митральеза, и мотала нервы всему салону. Я не мог понять, как ты ее терпишь. Потом мы с вами снова встретились - заметь, совершенно случайно, в магазине на окраине Догне. Я покупал корзинку и картонку… ну, в смысле, колбасу, производители которой сэкономили даже на сое, а вы стояли у кассы передо мной, и я думал, что сойду с ума от этого треска. Когда я выходил, ты посмотрела мне вслед.
        Она смутилась.
        - Я решил, что ты живешь в Догне, - добавил Олег.
        - Я живу в Догне, - подтвердила девушка и тускло улыбнулась. - Цветное недоразумение зовут Анита, она моя двоюродная сестра, я просто вынуждена терпеть ее навязчивость и манеру общения. Она такая… Она не только рот не закрывает, но и поступает часто очень неразумно. Не знаю, как это сказать по-русски…
        - Шило в заднице царапает тараканов в голове, - нашелся Олег.
        Девушка улыбнулась.
        - Да, наверное… У меня выпало два выходных дня, мы ездили в Домбеле, там живет наша общая бабушка, мы провели у нее ночь, утром отправились обратно… С нами возвращался знакомый парень, он остался в Арсне… Да, теперь я помню тебя… Черт возьми, ты выглядел не так, как сейчас…
        - Ты тоже была другой. Не говоря уж про полицейскую форму. Меньше всего я мог предположить, что ты работаешь в Государственной полиции.
        - Мне тоже было трудно представить, что такой представительный мужчина будет бегать с автоматом по лесу и… - Она замешкалась, подбирая нужные слова.
        - И спасать от смерти бестолковых барышень? - рассмеялся Олег. Потрясающе, в эту минуту он прекрасно себя чувствовал. Ему хотелось сидеть с этой девушкой, просто смотреть на нее, болтать о пустяках. К черту секретность. Он не хотел ничего скрывать. Люди, подписавшие его на секретное задание, пытались его убить вместе с добытым субъектом. Почему он должен хранить их секреты?! Да он раструбит об этом на весь белый свет!
        - Ты кто? - набравшись храбрости, спросила девушка.
        - Олег Веренеев, гражданин России, - представился он. - Командир специального подразделения воздушно-десантных войск. Нахожусь в командировке на территории вашего гостеприимного государства с диверсионно-просветительской миссией…
        Он говорил и говорил, не отрываясь от ее влекущих глаз. Рассказывал про обычные суровые будни военнослужащих Российской армии. Отдельные эпизоды «командировки» он исключал из рассказа, сглаживал острые углы, хотя стоило признать - «куча крови» в рассказе присутствовала, а также сомнительный (если не сказать большего) статус российских военнослужащих на чужой земле. Закончив повествование, он взялся за предысторию - будь что будет, он просто не мог удержаться!
        - Так оскверненный памятник в Домбеле - это тоже твоя работа? - жалобно сморщилась девушка. Он чуть не засмеялся.
        - Надеюсь, ты не испытываешь теплых чувств к нацистам?
        - Меня это просто никак не касается, - подумав, ответила девушка. - Это было очень давно, и если честно, то мне плевать. Говорят, они герои. Я не спорю. Говорят, что русские - дикари, невежи и оккупанты. Я тоже не спорю. Кстати, с последним утверждением… - она склонила головку, и в глазах ее на миг зажглось что-то юмористическое, - я склонна согласиться. Посмотрел бы ты на себя в зеркало…
        - Обязательно посмотрю, - ухмыльнулся Олег. - Но позднее. Твоя очередь. Представься, красавица.
        - Илзе Вайпс… - Она опять начинала нервничать. - Я живу в Догне, работаю в Полиции общественной безопасности, звание - заместитель офицера. По-вашему, это примерно прапорщик… Наш отдел находится в Такспилсе, мы патрулируем город и окрестности, охраняем массовые мероприятия, следим за порядком в местах, где много людей. Но это временно. - Она сглотнула. - Я надеюсь, что через год меня переведут в Центральное управление уголовной полиции, и я смогу заочно поступить в Колледж Государственной полиции. А пока я лишь окончила 12-месячную Школу полиции при этом колледже, начальство пока не дает направления на дальнейшую учебу, считает, что я должна набраться опыта…
        - Сегодня ты набралась опыта, - отозвался Олег.
        Илзе стушевалась, несколько минут молчала, не зная, куда деть руки. Потом подняла глаза, откашлялась.
        - Прости, я должна тебя арестовать.
        - Понимаю, - кивнул Олег, соорудив сочувствующее лицо. - Слишком много всего содеянного. Как ты это себе представляешь? Лучше забудь, Илзе, латвийская тюрьма - не совсем то, что я планировал на вторую половину жизни. Если вдуматься, наши люди нанесли минимальный ущерб вашему государству и почти не уронили его престиж на международной арене. В отличие от некоторых, гм, латышей, я не убивал латышских полицейских. Мы убиваем бандитов с российской стороны, которые начали первыми, открыв по нам огонь на поражение. Нас подставили - как бы вздорно это ни звучало.
        Илзе была неглупой девушкой. А еще имелось нечто необычное в этом чумазом парне с блестящими глазами - волнующее, вгоняющее в непривычное состояние, мало ассоциирующееся с понятиями «враг», «оккупант» и другими резкими понятиями…
        - Почему ты это сделал? - прошептала она. - Почему ты прибежал, чтобы меня спасти? Зачем тебе это нужно? Больше нечем было заняться? Все дела уже переделал?
        - Дел невпроворот, - признался он. - Не пытай, Илзе. Лучше просто поблагодари. Я запыхался и перенервничал.
        - Спасибо… Правда, большое спасибо… Но все-таки? Зачем ты это сделал?
        Она вдруг как-то неровно задышала. Девушка была в смятении, ее терзали диаметрально противоположные чувства. Она не понимала, что происходит в окружающем пространстве. И неважно, что он тут наговорил.
        - Имеется масса причин, Илзе, - буркнул Олег. - Во-первых, как бы странно это ни звучало, я небольшой сторонник убийства как такового. Во-вторых, меня бесит, когда без веских причин пытаются убить женщину. В-третьих… - подкатило что-то к горлу, предательское, острое. Он не стал продолжать, что тут скажешь вразумительного?
        Они молчали, старательно отводили глаза, но работало какое-то мощное притяжение - взгляды у*censored* цеплялись за окружающие предметы, но в итоге все равно встречались.
        - Ну, не знаю я, как себя вести, - сдалась и расслабилась Илзе. - Какого черта ты здесь оказался? Ну, убили бы меня, и ладно… Послушай, - она заволновалась, - я не очень опытный человек в полицейском управлении, плохо понимаю, что нужно делать в подобных ситуациях, но я не должна здесь сидеть. Нужно выйти на дорогу, дозвониться до капитана Зандерса…
        - Как у тебя насчет телефона?
        - Я потеряла его, когда бежала по оврагу…
        - Я знаю. Второго нет?
        - Второго? - Она посмотрела на него удивленно. - А такое бывает?
        - Бывает, - кивнул Олег. - Хотя и не всегда.
        - Нет. - Она недоуменно пожала плечами, - Второго телефона у меня нет. Здесь не богатая Россия, здесь люди стараются не покупать то, без чего можно обойтись… - Она почувствовала в своих словах некое противоречие, но решила не смущаться. - Мне следует добраться до дороги, попросить у кого-нибудь телефон, известить капитана Зандерса. В нашем участке нет предателей и пособников преступников, у нас хорошие ребята…
        - А теперь послушай меня, - сказал Олег. - Поскольку плохого не посоветую и худо-бедно ориентируюсь в ситуации. Ваших погибших парней будут искать. Вероятно, найдут - здесь не пустыня и не джунгли. Но есть и другой вариант: маячок в полицейской машине преступники выключили, тела твоих коллег надежно спрятали, машину тоже - например, утопили в озере. Полицейский экипаж бесследно исчез. Добраться до полицейского участка тебе не дадут. Подозреваю, там уже сидят в машине невзрачные парни и смотрят по сторонам, сверяя всех входящих с твоим фото. Ты можешь дозвониться, но это ничего не даст: твое слово против слова целого подразделения латвийского спецназа. Внезапное помутнение рассудка, все такое, ты еще и табельное оружие потеряла - и в любом случае, ты долго не проживешь. Оно того не стоит, Илзе. Нашим бандитам на тебя плевать, но за тобой будут охотиться ваши продавшиеся соотечественники. Ты была свидетелем убийства, ты видела, как вооруженные люди со стороны миролюбиво общаются с членами официального подразделения - то есть являются с ними одной бандой. Я тоже не понимаю причины и подоплеки
явления, выводы делать не могу, но чувствую смертельную угрозу. Ты опасный свидетель.
        - И что ты предлагаешь? - Илзе поежилась.
        - Тебе нельзя к своим. Это плохо кончится. Предлагаю дойти со мной до российской территории. По пути добудем телефон, можешь звонить куда угодно: родственникам - сообщить, что с тобой все в порядке, начальству, хоть самому Господу Богу. Но только не появляться в ваших палестинах, так сказать, во плоти. Когда мы перейдем границу, я разберусь. Ты вернешься домой только при условии гарантированной безопасности.
        - Как-то сложно, Олег… Ты ничего не преувеличиваешь? Да и темнеет уже.
        - Будем идти, пока видим дорогу!
        Глава 10
        Эти бесконечные плутания вокруг да около границы начали выводить из себя. Впрочем, в этот вечер он не жаловался. Олег неплохо себя чувствовал - пусть не в физическом, но в моральном плане. Навигатор в голове давал сбой, чужая земля не кончалась. Она и не могла закончиться - им удалось пробиться через груды бурелома и валежника метров на четыреста, как лес накрыла тьма. Светить фонарем было рискованно. На вопрос, понимает ли она что-то в окрестных лесах, Илзе провалилась в задумчивость, а потом осторожно поведала, что кое-что она понимает в окрестных дорогах, возможно, к одной из них они скоро выйдут - к проселку, соединяющему деревни Верте и Ауя. Там имеется пара хуторов, где хозяева ее знают… На этом месте нога девушки провалилась в «волчью» яму, она куда-то покатилась, сдавленно вскрикнув. Олег, задыхаясь от волнения, искал ее на слух по жалобным причитаниям, а когда нашел и обнаружил, что все в порядке, не считая рваного бушлата, стал истово благодарить провидение. Искушать судьбу уже не стоило. Темнота, возможно, друг молодежи и десантников, но не сегодня. И снова, как и прошлой ночью, он
лазил по окрестным хвойным зарослям, резал лапник, собирал его в охапки. Выискивал подходящую норку в этом же овраге, чтобы далеко не ходить…
        Не сказать, что они проснулись в жарких объятиях, но достаточно близко. Осенняя погода не делалась комфортнее. Те же облака, те же замогильные завывания ветра в кронах деревьев. Разъяренные «лесные братья» и их сообщники из группы «Омега» у края ямы не толпились. Особого холода Олег не чувствовал. С девушкой было сложнее. Она не спала, свернулась клубочком рядом с ним, уперлась в него коленями, обнимала себя за плечи и дрожала. В оливковых глазах, гипнотизирующих офицера, было много всего, но преобладало изумление. Он улыбнулся и провел ей пальцем по виску, убирая слипшийся локон. Изумление в оливковых глазах стало шире.
        - С пробуждением, - прошептал он. - Как прошла ночь?
        - Я замерзла, - пожаловалась Илзе. - И, кажется, простуду подхватила… - Она немного похрипывала.
        - Ну, простуда - не пуля, - грубовато пошутил Олег. - Вылечим, вернем, как было. - И предложил, отчаянно смущаясь: - Обниму?
        - Давай. - Она кивнула и подалась к нему. Он прижал к себе упругий грязный комочек. Она засопела ему в бронежилет, согреваясь. «Что я знаю об этой девушке? - начал размышлять Олег. - У нее своя жизнь, своя работа. Своя страна, имеющая к твоей стране ряд принципиальных претензий. Нас разделяют бесконечные барьеры политического, социального и психологического плана. Дома, может статься, муж непоеный, дети строем по лавке. Хотя с детьми, пожалуй, перебор. А вот с мужем…»
        - Успокой меня, пожалуйста, - волнуясь, прошептал он. - Что там с мужем?
        - Ждет, волнуется… - И когда он замер с похолодевшим сердцем и застывшим воплем в душе, тихо засмеялась: - Ладно, шучу, нет никакого мужа.
        - Фу ты, черт, - пробормотал он. Отлегло от сердца. - А кто есть?
        - Ну, кто-то есть, - весьма туманно отозвалась девушка. - Ухаживает за мной один парень. Валдис Петерсонс - очень представительный и работает в Бюро внутренней безопасности Государственной полиции. Предлагает переехать к нему в Угаву. Дарит цветы каждую пятницу, катает на «Камри» по ресторанам. Копит деньги на черный
«Мерседес»…

«Продажный полицейский», - с неприязнью подумал Олег и спросил:
        - А ты?
        - А я не знаю. Я думаю…
        - А почему в полицию пошла работать?
        - Не помню… - Она опять засмеялась, и дрожащие пальчики робко дотронулись до мужского плеча. - У меня отец всю жизнь проработал в Центральном управлении уголовной полиции. И при Советском Союзе он в милиции работал, и после…
        - Ты неплохо знаешь русский язык для своих младых лет…
        - Нужно бабушке сказать спасибо - той самой бабушке, что живет в кукольном домике на окраине Домбеле. Так уж сложилось, Олег, бабушка у меня русская, дедушка - латыш. Она приехала в Латвию в 52-м, когда ей было восемнадцать лет. В те годы многие из Союза сюда приезжали. Она принципиально не учила латышский и даже сейчас очень плохо в нем ориентируется… Здесь она училась - в Рижском политехническом, здесь познакомилась с дедушкой. Получается, что моя мама наполовину русская, хотя по ней и не скажешь. А я на четверть русская - хотя по мне тем более не скажешь. Когда я была маленькой, месяцами жила у бабушки, у нее и набралась, она ведь со мной только по-русски разговаривала… А ты, конечно, женат? - Она отстранилась и очень пристально на него воззрилась.
        - Не женат и никогда не был, - с гордостью сообщил он. - Почему спросила?
        - Не знаю, - смутилась Илзе. - Нужно же о чем-то спросить… Ладно, вставать пора, а то лежим тут в недвусмысленных позах.
        - Думаешь, папарацци набегут?
        Она засмеялась и села на колени. Извлекла из бокового кармана грязного бушлата миниатюрную расческу и стала приводить себя в порядок. Олег устроился поудобнее и с интересом за ней наблюдал. Он мог поклясться, что это было лучшее, что он наблюдал в своей жизни! В желудке воцарился вакуум, подкатил воздушный шарик к горлу и начал то спускаться, то надуваться…
        - Холодно… - Илзе передернула плечами.
        - Ничего, - успокоил Олег. - Еще девять месяцев…
        - И что? - Она не поняла, на всякий случай испугалась.
        - И снова лето.
        Девушка прыснула.
        - Ты до сих пор лежишь? Тебя уже не ждет Родина?

«Родина прекрасно может какое-то время обойтись и без меня», - подумал Олег.
        - Прости, - сказал он. - Расслабился тут с тобой. Отринул, так сказать, тщету и суетность бренной повседневности.
        - Послушай, прекращай меня смешить, - прошептала она. - Мы с тобой угодили в ужасное положение. Ты - преступник, я должна тебя ловить, выполнять свою работу - мне за это, в конце концов, платят, хотя и немного. Нас обоих хотят убить, а ты еще и потерял своих товарищей… А он лежит и меня смешит. Ты уже придумал, что надо делать?
        - Нет, - признался он. - Голова нужна не для того, чтобы думать.
        - А для чего? - удивилась Илзе.
        - Для того, чтобы не думать.
        - Я так и знала, - всплеснула она руками. - Все русские мужчины ленивые животные, как вас ваши женщины терпят? Ты, кстати, знаешь, что уже полдень?
        Он подлетел.
        - Чего?!
        Голод обострял мыслительные способности. Они шли по лесу друг за другом, держась юго-восточного направления, старались не наступать на сухие ветки и обходить открытые участки. Смешанный лес подозрительно помалкивал. Он замирал через каждые двадцать метров, блокировал все чувства, кроме слуха. Вот сухая ветка сломалась - ветер *censored*ганит. Вот крупная птица семейства совиных с оттопыренными ушами грузно сорвалась от дерева, помахала крыльями и уселась обратно. Что случилось с его товарищами? Жив ли Шура? Доковылял ли Болдин до указанного места? Удалось ли прорваться до границы остальным, не потеряли ли Джоанну? Вопросы вспыхивали в голове, как звезды в безоблачную ночь. До квадрата, оговоренного Олегом, километра три, но эта дистанция, учитывая естественные и «искусственные» препятствия, может вылиться в новую бесконечность. Основное условие - противник не тупой. Убитых полицейских и машину действительно спрятали. Копы ищут своих, но задействованы ли в этом дополнительные силы, или пока обходятся малым числом? И где они, собственно, ищут? Там, где светлее? Если Джоанна еще не попалась, то
бандиты при содействии спецназа будут продолжать упорствовать в ее поиске. Известно ли им, что сбежавшая работница полиции крутится по лесу с российским десантником? Казалось бы, откуда? Все, кто видел их вместе, уже мертвы. Или не все?
        Вопросов было больше, чем ответов. Опасность подстерегала за каждым кустом. Он крался по лесу, сжимая рукоятку непривычного автомата. В активе оставалось три рожка по двадцать два патрона в каждом, «детский» пистолетик на ноге. Илзе не отставала, глухо дышала в затылок. Иногда он оборачивался, ловил ее напряженный взгляд, чувствовал, как потягивает что-то под лопаткой. Черт возьми, лет пятнадцать уже не потягивало…
        Забрезжил просвет, и Олег подобрался, стиснул автомат обеими руками. Короткими шагами двинулся вперед, раздвигая ветки молодого осинника. Но лес на этом не обрывался. За деревьями раскинулась большая поляна, заросшая бурьяном. Домохозяйство местного хуторянина - продолговатая бревенчатая изба, окруженная дощатыми сараями. В курятнике кудахтали куры, тянуло навозом. Просматривался просторный двор, бочки с дождевой водой, железный лом в углу, сохнущие простыни. Лениво тявкала собака, привязанная к будке. Сквозь жидкий палисадник просвечивал капот дряхлого пикапа - задние колеса были сняты, их заменяли составленные стопками кирпичи. За хутором петляла проселочная дорога - вытекала из леса и впадала в лес. И ни одной живой души. Впрочем, нет, распахнулась от толчка ногой дверь в бревенчатой избушке, выбралась прихрамывающая пожилая женщина с тазиком и побрела через двор - кормить свою живность. Спустя минуту протащилась обратно, вытирая руки о фартук с вычурной вышивкой.
        - Потрясающе, - пробормотал Олег. - Какая непорочная патриархальность. Мы перенеслись во времени?
        - Обычный хутор, - прошептала Илзе, прижимаясь к нему плечом. - Ты не поверишь, но не все еще в этой стране живут в отдельных особняках с евроремонтом, ездят на
«Хаммерах» и добывают еду в дорогих ресторанах. Здесь очень много бедных. Особенно среди старшего поколения. Мы несколько раз заезжали на этот хутор. Здесь живут тетя Анна и дядя Эдгарс - милейшие и добрые создания. Они разводят мелкую живность, продают ее на рынке, тем и живут. Был сын Мартиньш, но умер - потому что много пил… До границы километра три. Может быть, немного поменьше…
        - А как тут с немцами? - пошутил Олег.
        - Вроде бы спокойно…
        - Хорошо, Илзе. Обходим этот оплот цивилизации и топаем дальше.
        - Подожди. - Она напряглась. - Давай забежим на минутку, попросим телефон позвонить… Я так не могу, Олег, правда… - Она умоляла, сделала жалобные глаза. - Я могу наплевать на капитана Зандерса, но я обязана известить маму. Она с ума сойдет, ей и так, наверное, всяких ужасов наговорили. Она переживает всякий раз, когда я ухожу на работу, а тут такое…
        Он вяло запротестовал. Но девушка настаивала, упорствовала.
        - Пять минут. - Он растопырил пятерню. - И ни минутой больше.
        - Отлично, - обрадовалась Илзе. - Просто супер. Я буду разговаривать с хозяевами, постараюсь им что-нибудь наврать. А ты молчи. Дядя Эдгар и тетя Анна замечательные люди, но они уже устали прогонять российских «торчков», приходящих в лес собирать поганки. Почему-то считается, что здешние поганки лучше русских. И свою ненависть к вашим наркоманам эти хуторяне переносят на всех вас…
        Он подрагивал от нетерпения, словно чувствовал, что не кончится добром этот визит. Тетушке Анне было лет шестьдесят, но эмоциями и энергией бог женщину наградил. Она открыла дверь - и стала сразу лопотать, охать, повела дорогих гостей в горницу. Олег помалкивал, тактично улыбался. Он косился в окна, изнывал от нетерпения. Тетушка болтала, как заведенная, сокрушалась, ощупывала девушку. Видок у Илзе был, конечно, не самый презентабельный, одежда в грязи, волосы всклокочены. Тетушка о чем-то пытала ее. Илзе односложно отвечала, задавала вопросы, мрачнела. Олег ловил на себе косые взгляды хозяйки, натянуто улыбался. Он был не лучше - впрочем, автомат догадался спрятать под штормовку и сполоснул лицо дождевой водой из бочки во дворе. Переговоры заходили в тупик - и добрая хозяйка ничем не могла помочь. Потом на кухне за простенком что-то яростно зашипело на плите, тетушка ахнула, умчалась. Илзе зашептала на ухо:
        - Не повезло нам, Олег… Дядя Эдгар рано утром уехал на рынок в Такспилс, единственный сотовый телефон в семье забрал с собой. Стационарного аппарата на хуторе нет, и тетушка Анна очень расстроена, что не может мне помочь. Я сказала, что ты мой старый знакомый из Риги, помогаешь мне. Сильно заикаешься, оттого и стесняешься говорить. Вчера она слышала в лесу какой-то шум, уверена, что стреляли, но сама никого не видела. Сильно переволновалась, не хотела отпускать дядю Эдгара в город. Но он такой самостоятельный, поругался и уехал… А через несколько часов по проселку проехала полицейская машина, тетя Анна как раз во дворе простынями махала… Это были наши парни, очень волновались, спросили у нее, не видела ли она посторонних, не встречалась ли со мной… Объяснять ничего не стали, уехали в расстроенных чувствах. Она тоже стала волноваться, а потом мы с тобой пришли. Мне кажется, она нас обедом кормить собирается. Неловко как-то отказываться, здесь такое не принято…
        - К черту завтрак и ваше исконное латвийское гостеприимство, - замотал головой Олег, у которого при мысли о еде свело челюст, и желудок плотоядно зарычал. - Уходим, Илзе, не нравится мне это. Как бы реально заикой не стать. Может, повезет, добудем по дороге телефон.
        Но тут примчалась тетушка с чугунком, издающим такой умопомрачительный аромат, что Олег чуть не застонал. Пытка едой, черт возьми! Илзе растерянно моргала, она бы и сама с удовольствием чего-нибудь съела. «Пять минут, - подумал Олег, - и уносимся отсюда к чертовой матери!» Он смотрел с кислой миной, как добрая тетушка, продолжая щебетать, наваливает по плошкам гусятину с вареной картошкой, режет хлеб, что-то спрашивает у него. Он кивал с тупым видом, прятал глаза. Блюдо обжигало, но было нестерпимо вкусным. Илзе отводила, как могла, огонь на себя. Пряча усмешку, что-то втолковывала хозяйке, та внимательно слушала, сочувственно цокала, но все же косилась краем глаза на странного мужчину. За ушами трещало, мясо обжигало горло, приходилось глотать, толком не прожевывая.
        Олег уловил движение краем глаза - и сердце рухнуло в пятки. Резко обернулся к окну. Вот они, как снег на голову! Сквозь мутное стекло было видно, как из кустов, где они недавно сидели с Илзе, выбегают люди в гражданском одеянии и с такими характерными славянскими лицами. Залегают под хлипкой изгородью, ждут, пока подтянутся другие…
        Свирепея, он выпрыгнул из-за стола, ногой отбросил неуклюжую табуретку. Ахнула тетушка, прижала пухлые ручонки к груди. Застыла Илзе с набитым ртом, ее хорошенькая мордашка стала приобретать цвет хлорофилловой зелени. Олег метнулся к оконной раме, высунул нос. Да уж, не видение. Противник накапливался за оградой. Там прохлаждались по меньшей мере пятеро. Он отпрыгнул от окна. Не заметили! Избушка не такая уж просторная, окна по торцам отсутствуют - с одной стороны глухая стена, с другой примыкает банька, войти в которую можно только с улицы. Перепуганные женщины смотрели, как он проносится мимо - на восточную сторону дома. Чистенькая спаленка, еще одна комнатушка, забитая шкафами и комодами. Какие-то лыжи, на стене дурацкая гитара, обросшая пылью. Он подлетел к окну, задернутому занавеской, отогнул несвежую материю. Дьявол! И здесь проблемная зона! Похоже, старые знакомые полностью заблокировали хутор. От дальнего сарая переметнулись двое. Один проник в курятник с продавленной крышей, тут же выскочил обратно, побежал за товарищем. Оба укрылись за дровяной поленницей. А меж сараями мелькали еще
двое, засели под примитивным сеновалом, выставив автоматы. Сколько их осталось? Ведь не больше полутора десятков! За какие правонарушения бог так жестоко наказывает - почему вся толпа собралась именно здесь?!
        Олег помчался обратно в горницу. Женщины пристыли к полу, следили за ним с нарастающей жутью. А за окном развивались события - «партизаны» проползали под плетеной изгородью, растекались по двору. Бритый череп блеснул в кустах - без атамана здесь никак… Видит бог, он бы принял неравный бой, он бы одолел эту темную силу, но одна мысль, что будут стрелять не только по нему, сводила с ума! Он прекрасно знал, что такое закон подлости и как он работает…
        - Илзе, живо, выясни у тетушки, где тут можно спрятаться, - зашипел он. - Подпол, потайные комнаты, что там еще… И чтобы ничем себя не выдала, сюда никто не приходил, посуду прочь со стола. Объясни, что если нас поймают, ее тоже убьют… Назови их русскими карателями, кем угодно.
        Хозяйку затрясло, страх гостей передался ей. А «каратели» уже подкрадывались к дому, накапливались под фундаментом. Это было какое-то безумие! Не к лицу офицеру ВДВ ныкаться по разным щелям. Они бежали за хозяйкой в маленькую комнату, где были шкафы и комоды. Истлевший половик отодвинули ногой в сторону, показалась квадратная крышка подпола… Женщина нагнулась, он оттолкнул ее бедром, поволок за кольцо тяжелую крышку, обнаружив под ней кромешную тьму и приставную лестницу. Илзе, трясясь от страха, уже карабкалась вниз, он - за ней. Посмотрел умоляющим взглядом на смертельно побледневшую хозяйку, ободряюще улыбнулся, мол, и не такие неприятности видали - и ушел, хлопнув крышкой…
        Как эти черти выходили из леса? Они не выходили, крались, перебегали. И те, что на задворках, работали осторожно. И вся компания скопилась именно здесь. С главарем. Если допустить, что банда шарахалась наудачу, наткнулась на хутор, решила проверить - то не вели бы они себя так, словно точно знали, что добыча здесь! Ведь шанс-то, если вдуматься, невелик. А они были уверены как минимум процентов на девяносто. Почему? Откуда они знали? Случайно обнаружили ночное лежбище, следы, вызвали подкрепление? Почему бы нет, если у парней есть опыт
«оперативно-следопытской» работы…
        Так от какого же ума они загнали себя в ловушку? Погреб был глубоким, вместительным, сырым. И уже не выглядел абсолютно темным, сквозь щели между досками просачивался свет из комнаты. Большая земляная нора, грубо сколоченные полки, соленья, жбаны, бидоны. Многочисленные банки с тушенкой. Илзе пятилась в дальний угол, он чувствовал, как ее колотит. Там стеллаж немного отступал от угла, одному человеку можно было втиснуться, прижаться к стене, и тогда из люка его не заметят. Но куда девать второго? Он дернулся - схватить лестницу, переставить куда-нибудь подальше, чтобы не спустились. Но опомнился - и как это будет выглядеть? Хозяева не спускаются в подвал? Снова отступил, непроизвольно обнял дрожащую девушку. Она не возражала, прильнула к нему.
        Бандиты работали синхронно. Удар поленом вынес оконную раму в комнате с подполом. Брызнуло стекло, ломалось дерево. Грузное тело сверзилось с подоконника, над головой протопали тяжелые бутсы. Пылью заволокло подвал. С ревом лезли другие. С грохотом распахнулась дверь в западной стороне дома, заголосила перепуганная хозяйка. Ее, похоже, быстро взяли в оборот. Люди растекались по дому, кто-то тряс тетушку Анну, требуя ткнуть пальцем в лестницу на чердак. Знаток латышского языка в компании тоже имелся - он что-то рычал, коверкая слова, хозяйка запиналась, сбивчиво отвечала. Дом ходил ходуном…
        - Прости, Олег, это я во всем виновата… - шептала женщина, безвольно повисая на нем. - Я полная дура, я просто переживала за маму…
        Это хорошо, когда женщина признает свою вину. Но плохо, если она это делает в последний раз в жизни. Олег никак не прокомментировал сказанное, лишь крепче прижал ее к себе. А над головой опять грохотала тяжелая обувь, кто-то распахивал шкафы, другой отбросил ногой половик, откинул тяжелую крышку подпола…
        Илзе беззвучно ахнула, он заткнул ей рот ладонью, подтолкнул в угол. Они пятились за стеллаж, вжимались в стену. Он вдавил ее со всех сил в холодный угол, она сипела, не могла продохнуть. Трудно сплющиться двоим, где одному-то это сделать проблематично! Но если нужно… Он обнимал ее, другой рукой сжимал рукоятку потешного автомата, нянчил палец на спусковом крючке. Два тела превратились в одно. Нутро подвала осветилось. Разразилась автоматная очередь. Изогнулось тело Илзе. Он впился ей в губы своими губами - с единственной благородной целью: чтобы не закричала! Она остолбенела, покрылась мурашками… А пули разбивали банки на стеллажах, вырывали из стен клочья глины. Земляная пыль висела столбом. Он не отрывался от ее губ, и она не делала попыток отстраниться, словно окаменела. И вдруг он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй, раздвинулись, налились соками губы, поднялась рука, обхватила его за шею…
        А стрелок прекратил изводить патроны, что-то проворчал, перегнулся через створ, осветил наполненное пылью пространство карманным фонариком. «Ну, давайте, банки с тушенкой и огурцами, выручайте…» - подумал Олег. Стрелок не удержался, чихнул, выронил фонарик. Тот свалился на пол и погас. Прокомментировал неловкость емкой бранью, проворчал:
        - *censored*, по ходу, Сизов чего-то перемудрил… Или проглючило *censored*а, мля…

«Ага, ошибочка вышла, мужики», - подумал Олег.
        Спускаться за фонарем этот тип не стал. Видимо, не последний. Крышка с треском захлопнулась. Прогибались и трещали половицы. По дому все еще топали люди, разносились злые крики. А мужчина и женщина продолжали сливаться в поцелуе. Опомнившись, он отстранился от девушки, она шумно выдохнула. В темноте блестели глаза - зеленые-презеленые. Оба громко дышали. Черт возьми, это было самое приятное, что он когда-либо испытывал…
        - Вот я не понимаю… - севшим голосом прошептала девушка. - Это было что?
        - Следствие отсутствия третьей руки, - шепнул ей на ухо Олег. - Защитная реакция организма…
        - И все? - уточнила она.
        - Не совсем. Не знаю, как ты, а я испытал большой внутренний подъем.
        Илзе подумала о том же. Издала звук, напоминающий смешок, чуть помялась, оторвалась от стены и снова погрузилась к нему в объятия. Он сжал ее и понял, что по собственной воле теперь никогда не отпустит. Свалилось на голову форменное сумасшествие. Время, место, выбор объекта для «химических реакций» - все это было так некстати, так расхолаживало и окрыляло одновременно. Опутало наваждение боевого офицера-десантника…
        Но наслаждению не суждено было долго длиться. Снова загремели над головой грубые бутсы, распахнулась крышка подвала.
        - Ну, что, голубчики, насладились близостью?! - проорал громовой голос. - А теперь выходи строиться, пока не шлепнули!!!
        Олег чуть не задохнулся от отчаяния - как же так?! Но тело уже работало. Он оттолкнулся от хрипящей девушки, уже летел на середину земляного склепа. Хлестнул короткой очередью по ногам, и их обладатель надломился, взревел, как носорог. Одна нога провалилась в подвал, вторая осталась снаружи, боевик ударился мягкой точкой, а стоило разлечься, как пули стали рвать *censored*нную куртку, ломали нос, разворотили заднюю стенку черепа. В комнате кто-то орал, а Олег уже хватал с полки первую попавшуюся банку с тушенкой, прыгнул на лестницу. Он не помнил, как вскарабкался наверх с занятыми руками.
        - Лови, противотанковая граната! - проорал он дурным голосом, выбрасывая банку наружу.
        Номер древний, но работает. И все ведутся на эту фишку, даже бывалые. А если не ведутся, то момент замешательства все равно присутствует. Форму старой противотанковой гранаты конструкторы, между прочим, сдули с банки от тушенки… Не воздвигнуться главою непокорной ума, по счастью, хватило. Он выставил автомат, рассыпал очередь по кругу и, оттолкнувшись от предпоследней ступени, кувыркнулся вперед. Перевернулся через голову, оттолкнулся задницей, врезался плечом в стену, которая задрожала, упала картинка в трогательной резной рамочке. Вопли огласили помещение. До его появления здесь находились еще двое. Один улетал через порог в соседнюю комнату, а за ним, подпрыгивая, скакала банка с консервированным говяжьим мясом. Другой, с исковерканным лицом, пятился к подоконнику. Из простреленной голяшки сочилась кровь. Тягой к самопожертвованию парень не страдал - тупо перевалился через подоконник, и очень кстати - Олег уже вскидывал автомат. Впрочем, не кстати, он опустошил магазин до упора, разразилась серия щелчков. Правильно сделал, что убежал, он бы голову ему оторвал собственными руками. Быстрая смена
магазина с одновременным прыжком на полусогнутые, «профилактическая» очередь в дверной проем, чтобы не лезли раньше времени. Олег наткнулся взглядом на помертвевшее личико Илзе - девушка карабкалась вслед за ним.
        - Прижмись к стене… - прохрипел он, подлетая к проему. Прижался к косяку, высунул нос в горницу.
        Дорога заказана, полна горница людей. Двое ныряли за печку, третий перевернул массивный дубовый стол, пробивать который легкими пульками - зряшное дело. Взгляд затормозился на теле пожилой женщины. Тетушка Анна лежала посреди горницы, раскинув ноги в стареньких заштопанных рейтузах. Голова ее была вывернута, в глазах застыли жуть с отчаянием. Нет, не шальная пуля десантного офицера сразила женщину - ей перерезали горло от скулы до скулы, добрая тетушка плавала в собственной крови. Хорошо еще, что дядюшка Эдгарс отлучился по хозяйственным делам… В запасе имелся десяток секунд - пока эти черти соберутся с духом, начнут наступление. Он отпихнулся от косяка, перелетел к противоположному окну, выходящему на восточный лес. Заметил краем глаза, как девушка прижалась к стене, судорожно дрожит, порывается что-то произнести.
        - Хочешь что-то сказать - стой и молчи! - прорычал он, сдувая пот со лба.
        Он высунулся на улицу и обнаружил, что вдоль дома ковыляет подстреленный в ногу боевик, хочет убраться подальше, сохранить свою ничтожную жизнь. Олег вскинул ствол, чтобы располосовать ему спину, но сжалился в последний момент - и, уже давя на спусковой крючок, опустил ствол. Пулевые отверстия раскрасили здоровую ногу - и боевик с воплем растянулся на дорожке. Тут же последовал огонь из-за поленницы. Выскочили двое, в полный рост, принялись поливать свинцом, прижимая автоматы к бедру. Смотрелось неплохо, но эффект - разве что устрашающий. Он тоже показал себя не с лучшей стороны, долбил по ним, не целясь. Но, видимо, с большей эффективностью - боевики попятились, стали как-то расползаться по пространству…
        Неожиданно послышался сиплый вопль за спиной, грохот, треск. Капитан чуть не поседел от потрясения. Обернулся в полном ужасе, подбрасывая ствол. Картина хоть куда! Нашелся смелый, бросился в проем из горницы. Илзе слышала, как он приближается, и не придумала ничего правильнее, как сорвать со стены запылившуюся гитару и треснуть мужика по башке, когда он ввалился в комнату. Отвесив челюсть от изумления, Олег смотрел, как распадается в мелкие щепки музыкальный инструмент, пятится Илзе, плохо соображая, что наделала. Глаза у мужика сбились в кучку, автомат в повисшей руке закачался, как метроном. Его развернуло на сто восемьдесят, согнуло на девяносто - и зашвырнуло обратно в горницу, когда очередь шарахнула по заднице.
        - Молодец, - прохрипел Олег. - Беги за мной…
        Он готов был горы свернуть в эту минуту. Завершив дела в доме, Олег запрыгнул на подоконник, вывалился на улицу и бухнулся в кустарник, когда какой-то крендель вознамерился его подстрелить. Острые шипы вонзались в лицо, цеплялись за одежду, но он катился поленом, подлетел, ловя в перекрестие мечущуюся фигуру. Три патрона - и фигура закачалась, словно кегля на дорожке в боулинге, еще не решившая, будет ли она падать… Илзе вывалилась вслед за ним, отползала в уже раздавленный для нее кустарник. Теперь их выручали только ноги. Он помчался через задний двор, вопя как оглашенный. Орал что-то страшное. Пот заливал лицо, щипал глаза, картинка выпадала из фокуса, расплывалась. Растерянный боевик мерцал одиноким перстом посреди двора и явно сожалел, что расстался с поленницей. Страх теснился в водянистых глазах. Осознание, что он вооружен, уверенности не внушало. На него летело свирепое дьявольское отродье - хуже собаки Баскервилей. Капитан закричал от ужаса, выбросил руку с автоматом, стал стрелять. Затем метнулся вбок. Тот снова стрелял, а Олег вновь изгибался, пропуская мимо корпуса свинцовый град. Уже
неслось в глаза землистое лицо боевика, тот остервенело давил на крючок, но пульки кончились. Разбег, толчок - и уже на излете Олег влепил казенник в перекошенную харю. Вся праведная ярость выплеснулась с ударом. И уже не смотрел на безжизненное, облитое кровью тело, плюхнулся на землю, откатился в сторону. Двор как на ладони. Илзе прыгала за ним, как горная козочка, приятно посмотреть. А к окну уже припал бритоголовый тип в демоническом плаще, целился в нее из пистолета с обеих рук. Олег отправил в сторону окна остатки магазина. И тот как почувствовал, отшатнулся в сторону, не успев произвести выстрел. А тот, что мялся позади, принял на грудь причитающуюся боссу дозу, зашатался, взревел, как лодочный мотор. Илзе притормозила, пробегая мимо, глянула как-то растерянно.
        - А ну, брысь отсюда!!! - разорался он. - В лес, бегом, и чтобы духу твоего тут не было!!!
        - А ты?!
        - А я неубиваемый!!!

* * *
        Никогда еще он так не волновался за другого человека. О себе, пожалуй, и не думал. Кто он такой, по крупному счету? Пятился, лаконично огрызаясь, косил через плечо. Девчушка уже вбегала в лес, уже пропала за деревьями. Счастье-то какое… Он в три прыжка одолел оставшиеся метры, рухнул под осину, отдышался. Спохватившись, зарядил последний магазин. На хуторе царила суматоха. Главарь драл горло, кроя матом подчиненных. Кто-то выпал из окна, пополз во двор. Двое вынеслись из-за угла, шмыгнули за сарай, волоча за собой клубы пыли. Он мысленно прикидывал - шестерых обезвредил, неплохой улов, сколько их там осталось? С десяток? Чуть больше или чуть меньше? Нормальный боеспособный отряд. А злые-то теперь они какие…
        Он бил с опушки короткими очередями, не давая противнику разгуляться. Прицельная дальность сей конструкции - максимум двадцать пять метров, убойная сила - метров семьдесят, толку уже никакого. Разве что задержать, сбить наступательный порыв. Горячий пот разъедал кожу, он тер глаза кулаками, снова припадал к прицелу. Какой же славный переполох они устроили в мирной стране, живущей сытой размеренной жизнью. Патроны кончились. Совсем. Он зашвырнул за горку достойно отслуживший южноафриканский автомат. Поднялся, извлекая из сапога крохотный «ругер», и, пошатываясь, побрел на восток. До границы оставалось меньше трех километров…
        Олег догнал девушку, она прилипла к дереву, обняла его, задыхалась. Обхватил ее за тонкую талию, потащил в незнакомую глушь. Вот и пообедали. Он умолчал об убийстве тетушки Анны. Девушке и без того хватало потрясений. Когда-нибудь узнает, но только не сейчас. Трезво рассудив, что, если они пойдут к границе по кратчайшему расстоянию, то очень скоро их догонят окончательно взбесившиеся «партизаны» (уже, наверное, догоняют), Олег повернул на девяносто градусов вправо и поволок Илзе на юг. Дурные предчувствия сверлили затылок. Он торопил падающую девушку. Полкилометра по заваленному буреломом пространству - и такое состояние, словно шпалы весь день менял. Небольшая передышка - Илзе стонала, надрывалась кашлем, пристраивая под голову травянистую кочку, а он был молодцом - отдышался, сделал комплекс дисциплинирующих упражнений.
        - Это сомнительно звучит, но бог нас по-прежнему любит, - бормотала девушка. Ее акцент становился сильнее, звучал, как завораживающая музыка.
        - Как-то странно он нас любит, - проворчал Олег, присаживаясь рядом. Он погладил ее по голове, избавил волосяной покров от жухлых листьев и иголок.
        - Ak Dievs… - простонала она. - Невероятно… Теперь, как порядочная девушка, я обязана выйти за тебя замуж?
        - Ну, ты имеешь право подумать, - вкрадчиво сказал он. - Сколько времени тебе для этого нужно? Минута, две?
        - Боже, ты все шутишь… - Она распахнула до упора глаза: - Слушай, Олег, ты был, ну, вылитый Терминатор… Нет, я очень рада, что мы спаслись… Скажи, как ты это делаешь?
        - Не скажу. - Он покачал головой. - Эту тайну я унесу с собой в ад. Просто очень за тебя переживал.
        - Ты страшный человек… - Она вздохнула, взяла его руку и прижала к своей щеке, зажмурилась от удовольствия.
        - Ничего и не страшный, - возразил Олег. - Обычный русский парень. Добрый, наивный, сентиментальный, с богатым внутренним миром…
        Она затряслась от беззвучного смеха. Потом посмотрела на него с вселенской грустью.
        - Представляю, сколько раз в неделю ты меняешь девушек…
        - Ноль целых и сколько-то тысячных, - прикинул он. - Не очень часто. Была одна, грешен, но улетела в ступе, и все, что я успел от нее получить, - это метлой по морде.
        Они бежали, обливаясь потом, потом пошли пешком, снова передохнули, повернули на восток. Не за горами был квадрат, назначенный для встречи «земляков». Лес немного разредился, но земля вздымалась волнами, образуя вереницу пологих лощин. В изобилии произрастал кустарник. Метнулась тень по курсу, но Олег уже был на взводе, выхватил «ругер». Кто-то собирался перебежать из одной лощины в другую, но ахнул, обнаружив посторонних, юркнул обратно. А он уже летел, расшвыривая ногами спутанную траву и молодые побеги. Спрыгнул в лощину, привычно делая «маятник». Вскричало чумазое всклокоченное существо, испускающее флюиды страха, вскинуло руки, защищаясь… И расслабилось, испустило вздох облегчения.
        - Боже правый, это вы, Олег… - просипело существо по-английски.
        - Джоанна? - оторопел он. - Какого черта вы тут делаете?
        Посвистывая, в лощину скатилась Илзе - и Джоанна снова вскричала, подтянула под себя ноги, чтобы эта фурия с горящим взором их не оттоптала. Обе удивленно и неприязненно уставились друг на друга. Немного поколебавшись, он сунул пистолет в боковой карман штормовки. Джоанна хлопнула глазами, вновь воззрилась на Олега. Свое «свободное» время эта женщина, похоже, проводила содержательно. Серая кофта порвалась до дыр, она была испачкана с ног до головы, глаза блуждали по опухшей мордашке. В волосах запеклась грязь, гниющая листва. Это была не женщина, а какая-то пародия на женщину!
        - Что случилось, Джоанна? - подлетел он к ней. - Где остальные?
        - Я не знаю… - Ее ввалившиеся глаза наполнились слезами. - Я ничего не знаю, я схожу с ума, Олег… Я перестала ориентироваться. Мне кажется, тут где-то рядом дорога, я слышала, как едут машины… но кручусь по радиусу, никак не могу ее найти…
        - Да что случилось? - затеребил он ее.
        - Я плохо помню… - Она закашлялась. - Я очень рада, что эта девушка, за которой вы погнались, жива и здорова… Когда вы ушли, мы переправились через дорогу, но нас заметили люди из спецназа и погнались за нами. Это все ваш длинный солдат, он наступил на какую-то хворостину… Мы бежали как угорелые, они уже догоняли, потом ваш парень - ну, тот, смешливый, молодой - стал кричать, что задержит их, остался… Я помню, как за спиной стреляли, а мы бежали, я несколько раз упала. Было очень больно, страшно. Потом меня завертело, я возилась в каких-то кустах, кружилась по сумеркам… Ваш последний солдат пропал, я кричала, но он не отзывался - отстал или заблудился. Потом я поняла, что тоже заблудилась, - Джоанна глубоко вздохнула, - провалилась под вывернутое дерево, а выбраться уже не могла, там и уснула… Очнулась не так давно, замерзла, как собака, снова пытаюсь выйти из этого заколдованного леса.
        - То есть вы не знаете, что случилось с моими товарищами?
        - Простите, Олег, не знаю… - Она уронила голову и провалилась в прострацию. Он в нерешительности помялся. Потом взглянул на Илзе.
        - У тебя с ней что-то было? - поинтересовалась она.
        Он чуть не поперхнулся. Надо же, какая прелесть. И ведь не докажешь, что ничего не было и быть не могло.
        - Ладно, не нервничай, - улыбнулась Илзе. - Я в шоке - ты знаешь английский, ты вырос в моих глазах.
        - Теперь главное - не потерять набранные очки, - в том же духе отозвался Олег. - Ты не могла бы оказать мне услугу? Я помогу этой бедной женщине подняться, и все такое, а ты смотри, пожалуйста, по сторонам…
        Снова назревали непростые часы. Джоанна путала ноги, норовила шагнуть обеими одновременно, падала без всяких видимых причин. И всякий раз, когда это случалось, умоляла простить ее, утверждала, что она не нарочно. Он поддерживал ее как мог, она хваталась за него, тормозила. Так продолжалось несколько часов. Возня в непроходимых дебрях, долгие привалы, снова возня. Они фактически стояли на месте. Он уже подумывал, что будет проще взвалить ее на плечо и спокойно идти, чем терпеть эти непрекращающиеся издевательства.
        - Я сейчас догоню, я справлюсь… - отдуваясь, стонала англичанка, поднимаясь с колен.
        Терпение кончалось.
        - Догоняйте, - буркнул он. - В конце концов, вы не такая уж маленькая, Джоанна, чтобы заново учиться ходить.
        Он отыскал руку второй девушки - к которой был расположен больше - и направился на восток. Илзе недоуменно покосилась на него, но ничего не сказала.
        - Подождите… - жалобно протянула вслед Джоанна.
        Он встал и повернулся. Женщина медленно распрямила спину. С ней что-то происходило, она становилась другой, преображалась, претерпевала метаморфозы. Спина прямая, голова поднята. В глазах поблескивали льдинки, которых раньше Олег не замечал. Эта женщина уже не производила впечатления смертельно уставшего человека. Она сделала шаг - нормальный, вполне пружинящий шаг, подняла руку с маленьким пистолетом, который украдкой вытащила у Олега из кармана…
        Илзе застонала, покачнулась. Он прикрыл ее собой, девушка вцепилась ему в плечи. А женщина с усмешкой пожирала их глазами. Лицо наливалось неприязнью, злобой.
        - Как же вы мне надоели, чертовы благодетели… - пробормотала Джоанна с сильным акцентом - но, черт возьми, по-русски! - Нигде от вас покоя нет. Сначала американцы, теперь вы - проклятые гяуры…

* * * 
        Олег молчал. Онемение растекалось по членам. Все вставало на свои места. Налицо еще одна почитательница версии о посланнической миссии пророка Мухаммеда. Выходит, эта баба всю дорогу знала, о чем переговариваются ее «ангелы-спасители». А как талантливо разыгрывала испуг, неумение ориентироваться в сложной обстановке, полную некомпетентность во ВСЕМ! Зачем показывать что-то другое, когда под боком бравые парни, думают за тебя, принимают решения, реализуют их, ежеминутно рискуя жизнью…
        - Хорошо сыграла, да? - прохладно рассмеялась Джоанна. - Можно Оскар за лучшую женскую роль.
        - Второго плана, - добавил Олег, сглотнув.
        - Можно и второго плана, - согласилась Джоанна. - Но все равно Оскар.
        - И что ты собираешься делать? - спросил Олег.
        - А на что это похоже? - удивилась Джоанна, и грязный палец пополз по спусковому крючку.
        - Олег, она же нас убьет, эта сучка… - глухо зашептала Илзе, больно впиваясь ему в плечи ногтями.
        - Не стреляй… - встрепенулся он. - Ты же не торопишься, нет? Пять минут твою проблему не решат, верно?
        - Верно, - подумав, допустила Джоанна. - Ну, хорошо, давай поговорим. Ты, наверное, хочешь узнать, что в действительности случилось с твоими людьми, которые остались меня сопровождать?
        - Очень, - сильно волнуясь, признался Олег.
        - Увы, - вздохнула Джоанна. - Один остался прикрывать, затерялся, долговязый солдат какое-то время был рядом, но нас разлучило море перезрелой малины… Я выспалась под вывернутым деревом, прибыла туда, где ты меня нашел, и, хоть ты тресни, полчаса уже пыталась выйти к дороге, которая точно где-то рядом…
        - Зачем тебе дорога?
        - Убраться отсюда подальше. - Усмешка искривила посиневшие губы. - Я очень благодарна тебе и твоим товарищам, что вытащили меня из тюрьмы ЦРУ и долгое время уводили от неприятностей. От гнусных янки, от парней с российской территории, получивших карт-бланш на то, чтобы меня прикончить, от купленных вашими спецслужбами вояк из латышской «Омеги»… Но, видит бог, я не хочу оказаться в лапах тех людей в ваших структурах, кому я нужна живой как источник ценной информации. То есть препятствовать выполнению вашего задания я не собиралась.
        - А существуют такие люди? - недоверчиво спросил Олег. - Ты ничего не путаешь? - Что-то явно не срасталось.
        - Существуют, - кивнула Джоанна. - В ваших спецслужбах, как и везде, есть погрязшие в коррупции, а есть как бы честные. Мой план был прост: позволить вашим людям довести меня до границы, потом я бы их разоружила, разобралась и растворилась в неизвестном направлении, связавшись со своими людьми.
        - Ты бы не смогла разоружить десантников, - фыркнул Олег.
        - Правда? - изумилась Джоанна. - Не верю, офицер. Если есть определенный опыт, если люди от тебя подобных действий не ожидают… Если уж я сломала себя через колено и выучила русский язык для дальнейшего облегчения жизни. Но все пошло, как известно, по другим рельсам. Пусть так - лишь бы в будущем не было осечки. Мне требуется всего лишь телефон.
        - Ну, давай, досказывай, - вздохнул Олег. - Что в тебе такого ценного, что ты всполошила уйму коррумпированного и как бы честного народа?
        - Все очень просто, - оскалилась Джоанна. - Я знаю имя высокопоставленного и особо информированного сотрудника ФСБ, купленного со всеми потрохами людьми достопочтимого Сулеймана Али Ваббаса, третьего человека в «Аль-Каиде», отвечающего в том числе за подкуп важных должностных лиц. А также знаю имя аналогичного сотрудника ЦРУ, которое, собственно, и пытались выбить из меня американцы.
        - Не поделишься? - поинтересовался Олег.
        - Не стоит забивать себе голову, - отмахнулась Джоанна. - О вечности подумай. Американцы, к несчастью, оказались правы. Мой муж Фазик Рахман, ответственный работник Службы общей разведки Египта, входил в тайную международную сеть, а когда над головой сгустились тучи, был вынужден залечь на дно. Я же это сделать не успела, поскольку должна была кое-что подчистить за мужем. У египетских спецслужб вопросов ко мне не нашлось, а вот въедливые американцы пронюхали… Все элементарно просто, офицер. Люди из ФСБ, которым не очень нравится, что в их рядах укрылся информированный пособник так называемого международного терроризма, подключили вас к операции. Другие люди из ФСБ, направленные этим самым пособником, выбросили вам навстречу вооруженный отряд с приказом убить всех. А особенно меня. Первые упомянутые чекисты не подозревают, что вторые в курсе их планов. Эти парни, что бегали за нами по лесу, - обычные наемники. Полагаю, бывшие работники силовых ведомств. Они и не подозревали, что работают на кого-то из ФСБ. Их закулисный босс - в панике, он готов развязать войну близ границы, лишь бы не всплыло его
имя. Он готов на всё. Не до дипломатии, потом как-нибудь выкрутится. Отряд большой, на случай нештатной ситуации, поскольку известно, что противостоять ему будет группа обученных диверсантов. И можно не упоминать, что освобождение вашей покорной служанки из американской тюрьмы было крайне важно для этого таинственного босса - оттого он и не препятствовал отправке группы десантников. План был правильный: вытащить меня из-за решетки, дать добраться до границы, а там уж встретить всю компанию огнем на поражение. Но вашу группу недооценили… Все, довольно, ступай к черту. - Она поджала губы одновременно со спусковым крючком. Шумно выдохнула Илзе, но Олег сжал ее руки, чтобы не дергалась, словно порывался сказать что-то утешающее. Джоанна сухо засмеялась: - Или ты считаешь, что все российские десантники попадают в рай?
        - Ну, почему же, - пожал плечами Олег. - Лично я вполне способен загреметь в ад.
        - По причине? - Джоанна удивленно приподняла брови.
        - По причине хитрости.
        - О чем ты? - В холодных глазах поселилось легкое беспокойство.
        - В пистолете, который ты держишь, пустая обойма, - не без удовольствия объявил Олег. Дрогнули обвившие его женские руки. - Твое поведение в момент встречи и после показалось подозрительным. Ты слишком активно разыгрывала усталость. Ты видела, что пистолет в боковом кармане. Я удалил обойму, не вынимая оттуда руку, выщелкнул все шесть патронов и вставил обойму обратно. А потом стал ждать, когда тебя надоумит. И надо же, какая неожиданность, надоумило… Патроны лежат в кармане, если хочешь, попробуй отними…
        Капитан не договорил, Джоанна с остервенением стала жать на спусковой крючок. Кожа на щеках обвисла, глаза помертвели от страха. Олег неторопливо пустился в путь. Джоанна попятилась. И вдруг с проворностью молодой оленихи отпрыгнула в сторону и пустилась наутек. Такой прыти Олег не ожидал! Он бросился за ней по разреженному лесу. Но только сделал несколько прыжков, как под ногой что-то хрустнуло, пятка провалилась в податливый мох. Олег проваливался, а в глаза летел трухлявый пень, обросший гнилыми поганками с кокетливыми юбочками на ножках. Он треснулся четко лбом - казалось, череп раскололся, как арбуз. Помутнело в глазах, навалилась вялость. А мимо него с зажигательным звонким воплем: «Ах ты, сучка!!! А ну, стоять, полиция!» - пронеслась на сверхзвуковой скорости его Илзе, пустилась вприпрыжку за убегающей негодяйкой!
        Глава 11
        Олег не потерял сознание, хотя имел к тому все объективные предпосылки. Поднялся на колени - состояние затуманенное, словно облопался этих самых поганок. Вялость необычная, круги перед глазами. Он провел рукавом по лбу - рука чуть не приклеилась. Стал усиленно наводить резкость. Деревья выплясывали кадриль, небо отскакивало от земли, словно мячик. Илзе догнала террористку - в какой-то неимоверной, практически необозримой дали катались между деревьями два тела, доносились сдавленные крики.
        Олег поднялся, валко куда-то побежал. Кровь заливала лицо. Метнулся наперерез дендроид с голым стволом, он оттолкнулся от него и дальше побежал увереннее, ускоряясь. Распались два тела, одно пустилось наутек, второе проделало великолепный скачок, схватило беглянку за щиколотку. Убегающая клацнула зубами о землю, выбросила руку, дотянулась до увесистой коряги с острыми сучьями, извернулась, ударила… Илзе выпустила ногу злоумышленницы, изогнулась от боли, оказавшись на спине, - и на нее обрушился второй удар. Олег уже не чувствовал усталости и боли, проделал не менее великолепный прыжок, схватил встающую женщину за шиворот. Она шипела, как гадюка, глаза палили молниями. Он безжалостно треснул ее кулаком промеж глаз, затем треснул вторично, не замечая, что и у самого разрывается кожа на костяшках. Джоанна обрушилась на землю, потеряв сознание. Он повернулся, чувствуя, как нарастает дрожь, - сначала ноги, потом остальное туловище, застучали зубы, зашевелились волосы на голове…

*censored*к коряги пропорол Илзе горло, нанес ранение, не совместимое с жизнью. Он не верил своим глазам. Ее трясли конвульсии, девушка смотрела на Олега распахнутыми глазами, царапала землю, тужилась, чтобы приподняться. Из жуткой раны в горле толчками выходила кровь. Олег проорал что-то страшное, непереводимое, рухнул на колени - весь оглохший, тупеющий. Стряхивал с себя рюкзак, вышвыривал оттуда упаковки с бинтами, какие-то ненужные мази, тюбики. Скулил, как подстреленная собака, обуянный вселенским горем. Еще вчера он знать не знал эту женщину, а сегодня весь свет сошелся на ней клином… «Потерпи, милая… - бормотал он садящимся голосом, пристраивал ее голову себе на колени. - Потерпи, все образуется, сейчас я тебя перевяжу, ты только не дергайся и ничего не говори…»
        Но она хотела что-то сказать, вот только на выдохе выходили хрипы и протяжный свист. Капитан бинтовал ей шею, пока не иссякли все бинты. Что еще можно сделать? Илзе была еще жива, глаза затягивала мутная пленка. Он выл от безысходности. Застонала Джоанна. Олег бережно пристроил голову Илзе на кочку, подбежал к этой стерве, пытающейся приподняться, отправил кулаком в беспробудную спячку. Хотел добить, не смог, заскрежетал зубами, кляня себя за мягкотелость, оторвал лямки от рюкзака, принялся связывать ей руки и ноги, стягивая так, что конечности посинели. Отволок ее за ноги в ближайшую ложбину, бросил. Бережно поднял безжизненное тело Илзе, куда-то понес…
        Остатки божьей милости еще не иссякли. Капитан шел наудачу, куда глаза глядят, ни разу не задумался… И вскоре выбрался на грунтовую дорогу, озаренную бликами заходящего солнца. День промчался, даже оглянуться не успели. Проехал грузовой фургон, водитель мельком глянул на страшноватого мужика, прибавил газу. Он брел к обочине, стараясь не упасть, всхлипывал не по-мужски. А когда с востока показалась дребезжащая колымага, похожая на советский «газик», он встал посреди дороги с девушкой на руках, расставил ноги, застыл. Объехать препятствие машина не могла - водосточные канавы были слишком глубоки. Колымага завиляла, заскрипели тормоза, встала.
        - Женщина ранена, она работает в полиции! - проорал он во всю мощь посаженных легких. - Если не поможете доставить ее в больницу, будете нести ответственность!
        Вылез худосочный мужичонка, вдвоем они стали укладывать потерпевшую на заднее сиденье. Он суетился, подпрыгивал, потел от волнения.
        - Где ближайшая больница? - чуть не истерил Олег.
        Мужичонка что-то тарахтел, энергично жестикулировал.
        - А ну, отставить! - Он схватил его за грудки, встряхнул. - По-русски говори, я как тебя понимать должен?!
        - Больница в Такспилсе… - забубнил в страхе водитель. - Ближе нет, только поликлиника в Догне… А в Такспилсе хорошее хирургическое отделение, у меня жене там делали операцию на селезенке… Лечебница почти в центре, за православной церковью, ее сразу видно, у нее две башни… - У местного жителя был вполне приличный русский, и чего было придуриваться?!
        Он полез было в машину, но Олег оттащил его за шиворот, швырнул в канаву.
        - Машина конфискована полицией! Если желаете, можете дождаться ее на этом самом месте!
        Тот чертыхался, попятился. Задираться на демона в человеческом обличье у мирного сельского жителя не было желания… Капитан Веренеев, стиснув зубы, гнал машину в глубь латвийской территории. Гремела подвеска, болтались борта. Его трясло, словно эпилептика. Кончился лес, мелькнула развилка. Дорога расширилась, и пронесся указатель: «Такспилс, 8 км». В считаные минуты он проскочил казавшийся бесконечным лес, в котором десантники завязли на двое суток. Потянулись поля, разбавленные перелесками. Солнце практически село, длинные тени укладывались на тускнеющую природу. Мелькали какие-то хутора, деревеньки, автозаправки, на которых загорались огни. До него не доходило, что он едет по какой-то объездной дороге, по местам, где еще ни разу не был… Он прибавил скорость, теперь от рычащего рыдвана шарахались встречные и попутные машины. Он бросал отчаянные взгляды за спину, с надеждой гипнотизировал бесчувственное тело. Еще недавно оно шевелилось, он точно видел, дрожали пальцы, она пыталась проглотить слюну, вздрагивали ресницы. Толстая повязка на шее пропиталась кровью, становилась багровой… Боже правый,
она уже не шевелилась. Спина похолодела, палящая тоска вцепилась в горло. Он резко съехал к обочине, дал по тормозам, и идущая сзади машина пронзительно загудела, вылетела на встречную полосу, избегая столкновения. Он полез через сиденье, припал к девушке. Гладил ее по голове, шептал какие-то слова, твердил их как заклинание, всматривался в помертвевшее личико, выискивал признаки жизни. Задрожали густые ресницы, перекатилось что-то под щекой - болезненная попытка сглотнуть… Илзе была жива! Олег хрустнул передачей, помчался дальше, всматриваясь в темнеющую дорогу - только не растрясти эти хрупкие косточки…
        До заветной больницы оставалось километра два, промелькнул крупный поселок. За спиной надрывно взревела сирена, и с примыкающей дороги вывернула полицейская машина, пристроилась ему в хвост. Он со злостью ударил по баранке. Олег не стал останавливаться, до упора утопил педаль газа. У этой древней каракатицы еще имелся порох в пороховницах! Полицейская машина едва не царапала ему задний бампер. Сместилась в сторону, чтобы обойти, но и он отправил машину туда же, перекрыл дорогу. Вцепился в руль, подался вперед…
        Капитан влетел на парковку перед двухэтажным зданием больницы, подкатил к крыльцу. Полицейская машина была уже тут как тут. Проехала чуть дальше, из нее выпрыгивали двое копов с суровыми физиономиями, бросились на перехват, отцепляя от пояса наручники.
        - Идите к черту! - зарычал на них Олег. - Ранен офицер полиции! Помогите вытащить, олухи! Живо поднимайте на ноги персонал! Вызывайте капитана Зандерса! Оперировать - немедленно!
        Полицейские растерялись. Как славно, что они знали о существовании русского языка. Один из них заглянул в салон, ахнул, что-то быстро заговорил второму. Тот помчался в больницу, придерживая болтающуюся кобуру. Илзе была еще жива. Она стонала, когда ее вытаскивали из машины, искала кого-то мутными глазами…
        Вязкий туман царил в больной голове. Он смутно помнил, как девушку перегружали на каталку, везли по длинному коридору. Он семенил рядом, хватался за тележку, жадно всматривался в ее обострившиеся черты. Санитары что-то жевали, особо не спешили, их лица были равнодушны. Хотелось гнать их сокрушающими пинками.
        - Не накрывай, - по-русски буркнул первый, когда коллега пытался прикрыть окровавленное тело свисающей простыней.
        - Почему? - не понял тот.
        - Чтобы не накрылась. - Санитар цинично гоготнул и заткнулся, когда Олег посмотрел на него так, что лучше бы ударил.
        Туман заглатывал, не позволял оценивать ситуацию. Заступивший на смену хирург тоже оказался русским. Его скуластое нахмуренное лицо плясало перед глазами. Олег умолял его спасти жизнь пациентке, жестикулировал, как сурдопереводчик, вытаскивал из карманов какие-то мятые отсыревшие латы, совал их доктору. Тот делал страшное лицо, пятился, деньги сыпались на пол. Кто же дает взятку, когда кругом люди? Врач кричал, что он должен немедленно уйти, здесь стерильная больница, а не приют для бродяг, с которых килограммами отваливается грязь. Мелькали озадаченные лица - медсестры в белых халатах, полицейские, разглядывающие его очень даже пристально…
        Капитан не помнил, как выбрался из больницы. Похоже, никто не препятствовал. На улице стемнело, но городок не спал - бродили люди, тащились автомобили. Очнулся он уже в машине, когда пытался завести двигатель и обнаружил, что его никто и не выключал. Инстинкт самосохранения напомнил о себе: он вывел дребезжащую колымагу задним ходом с парковки, переехал на другую сторону дороги и встал под липовой аллеей, вдали от фонаря. Вход в больницу хорошо просматривался. Двое полицейских вышли на крыльцо, осмотрелись, синхронно почесали затылки под форменными кепками. Подъехали еще две машины с включенными мигалками. Высадилась целая делегация. Комитет по встрече представляли те же копы из дорожной полиции. Они о чем-то докладывали новоприбывшим, а те мрачно слушали. Потом всей компанией стали озираться, один из типов спустился со ступеней, начал обходить припаркованные машины, выискивая ту, что обладала характерными приметами, но потерпел фиаско. Часть людей вернулась к машинам, расселась и покатила в город. Испарились
«гаишники». Остались трое, среди которых выделялся долговязый субъект с неторопливыми манерами. Троица вернулась в больницу. Минут через пятнадцать они опять возникли на крыльце. Двое нервно курили, третий был свободен от пагубной привычки, мялся рядом. Возникла фигура в расстегнутом больничном халате, примкнула к курильщикам, стрельнула сигарету. Работник больницы что-то говорил. Олег напрягся, начал всматриваться, сердце суматошно колотилось. Такое ощущение, что не жизнь девушки, а его собственная жизнь висела на волоске…
        Коллеги Илзе понятливо покивали, понурились. Долговязый тип с ожесточением швырнул окурок в урну. Медицинский работник глубоко вздохнул, помялся и побрел в свою больницу. Олег начал задыхаться. Он уже ничего не видел, липкий пот заливал лицо, в ушах гремели православные колокола. Слезы наворачивались на глаза. Он не слышал, как в стекло поцарапалась местная *censored*тка - на вид вполне приличная. Сообщила по-латышски, что сегодня скидки на все виды услуг. Разве двадцать лат - это деньги? Продублировала то же самое по-русски. Подождала, еще раз поцарапалась. Ну, хорошо, она согласна поступиться своей профессиональной гордостью и порадовать добропорядочного фермера за какие-то пятнадцать лат… Он завел машину и резко тронулся с места. Путана отпрыгнула с испуганным возгласом.
        Олег мчался по трассе, обгоняя попутные машины, бездумно рисковал жизнью. Несколько раз едва не хлопнулся в водосточную канаву. Никто за ним не гнался, не визжали полицейские сирены. Кончились населенные пункты, потянулись леса. Машина запрыгала по грунтовке. Память работала независимо от сознания - она прекрасно знала, куда ехать. Визжали тормоза, колеса, идущие юзом, волокли за собой глинистую пыль и обрывки придорожной флоры. Он уходил от машины, волоча ноги, шатался, словно пьяный. Без интереса глянул через плечо: дождался, родимый. Тряслись кусты на обратной стороне дороги, выбежал рахитный мужичонка, прыгая от счастья, бросился к своей заветной собственности. Тут же стал ее разворачивать, пока «господин полицейский» не передумал…
        Ноги подкосились, едва он вошел в лес. Схватился за дерево, сполз к корням. Передохнул в нелепой позе, потащился дальше. Встроенный автопилот работал без ошибок. Он включил миниатюрный фонарик, осветил поросшую разнотравьем выемку в земле. Связанная Джоанна безуспешно пыталась развязаться и окучила всю землю в округе, вертясь со спины на живот. Она обессилела, лицо распухло от укусов насекомых, на что Олегу было глубоко и искренне плевать. Она извивалась, щурилась, когда он направил на нее фонарь. Он подобрал роковую корягу, испачканную кровью, рухнул перед женщиной на колени. Занес над головой.
        - Ну, все, сучка, сейчас ты познаешь существование иного мира…
        Женщина сжалась, замычала. Не хочет в свой любезный мусульманский рай? Он никогда не задумывался, а что прельщает в означенном раю мусульманских женщин. Что им там обещано? Те же семьдесят девственниц? А на хрена они им? Он опомнился, перенес смертельный удар, коряга вонзилась в землю у женщины за головой. Она мычала, дергалась, а он сидел, окаменевший, оглохший, раздавленный. Потом нашел в организме силы, взвалил ее поперек плеча и куда-то побрел. Он снова пересек пустынную дорогу, углубился в лес по диагонали к проезжей части. Волокся через кустарники, упругие ветки хлестали по голове, проваливался в податливую землю. Тяжелая ноша лишилась чувств, и сам он был на грани. Уже и не верилось, что весь этот маразм когда-нибудь кончится…
        Капитан очнулся на крохотном пятачке между трех сосен, с неохотой разлепил глаза. Уже светало, ветер раздувал рваные облака, в прорехах просматривалось голубое небо. Кто-то будил его «нежными» покачиваниями и при этом бубнил скрипучим голосом:
        - Товарищ капитан, товарищ капитан… Признайтесь, вы живы или как?

«Или как», - подумал он и стал настраивать фокус. В колышущейся рамочке возникли смазанные очертания рядового Загадкина - чумазого, с ввалившимися глазами, но не побежденного.
        - Живой, представляете, товарищ лейтенант? - возликовал боец.
        - Да неужели? - раздался знакомый насмешливый голос, и у склонившегося дракона выросла вторая голова - командира первого взвода Григория Оленича. Он был ничуть не краше: грязен, как трубочист, одежда в клочья, под глазом распухал великолепный бланш. Но Григорий улыбался - без преувеличения от уха до уха. Олег поднялся на колени, обнял их обоих, как самых близких родственников, сжал до боли.
        - Раздавите, товарищ капитан, - заныл Загадкин.
        Веренеев осмотрелся, повсюду был лес. У этих двоих по автомату южноафриканского производства. Больше никого, не считая Джоанны - она валялась на отшибе без чувств. Он подполз к ближайшему дереву, прижался затылком к бугристой коре. Не хотелось ни думать, ни шевелиться. Тишина в лесу давила на уши. Подчиненные подтащили к себе автоматы и уставились на него с большим вопросительным знаком.
        - Тихо тут… - прошептал Олег, закрывая глаза.
        - Ага, - согласился Оленич. - Район у нас тихий. Все с глушителями ходят.
        - Пить есть?
        - Ни пить, ни выпить, товарищ капитан, - отчитался Загадкин. - И пожрать, кстати, тоже.
        - Плохо… А как с патронами?
        - Патронов - кот наплакал, - сконфуженно поведал Григорий. - Но парочка-другая найдется. Воевать собрался, Олег Петрович? Не навоевался еще? Граница рядом, перейдем - и капут войне. А это что такое? - кивнул он на Джоанну. - Поссорились?
        - Вроде того. Долгая история. Тварь она…
        - Бывает… - протянул Оленич. Он внимательно всмотрелся в неподвижного командира, переглянулся с Загадкиным, тот пожал плечами. - Послушай, командир… - Григорий замялся. - С тобой происходят тревожные пертурбации… - Он опять переглянулся с солдатом, как-то оробел. - В последний раз, когда мы лицезрели твою светлую личность, ты бежал спасать какую-то смазливую бабенку из местной полиции… Мы о чем-то догадываемся?
        Олег все рассказал короткими, рублеными фразами, насилу сдерживая слезы.
        - Ничего себе расклад, - немного побледнев, протянул Оленич. - Послушай, командир, нам, в натуре, очень жаль… Вот ведь судьба, падла…
        - А вот у нас в Нижнекамске тоже случай был, - брякнул Загадкин. - У одного моего приятеля девчонку под гребной винт затяну… - И резко заткнулся, перехватив убийственный взгляд командира взвода.
        - Ладно, за работу, - очнулся Олег и обвел окружающих оживающим взглядом. - Вы что тут делаете? Надеюсь, еще не провели кадровую революцию?
        - Обходим владения, тебя ищем, - доложил Оленич. - Замаялись уже искать. Позавчера мы храбро отступали от превосходящих сил «Омеги», сбили противника со следа и сами потерялись. И эту телку потеряли. Загадкин меня нашел, когда я задумчиво сидел на пеньке и строил планы на дальнейшую жизнь. Обсудив ситуацию, стали выдвигаться в озвученный тобой квадрат.
        - Где остальные? Только не говори, что они уже на Гавайях…
        - Все здесь, - с довольной улыбкой сообщил потрясающую новость Оленич. - В трехстах метрах на восток имеется заброшенный хлев, там они и сидят, держат, так сказать, оборону. Крутасов висок пропорол, когда сцепился со спецназовцем - борьба у них была за обладание боеприпасами. Забавно смотрится с обвязанной головой. Я бы даже сказал - кинематографично.
        - Максим в каком состоянии?
        - В эрегированном, - крякнул Григорий. - Нет, серьезно, еле ковыляет, зол, как сто чертей. Ты бы слышал, как он крыл весь свет матом, ни разу не повторился. Интеллигент недоделанный… Его, представляешь, снова пуля зацепила! Шальная, по лесу летела, правда, рикошетом, от дерева, бронежилет он еще не снял, но все равно обидно, да? В общем, все в сборе, командир, можем выдвигаться.
        И все трое, не сговариваясь, повернули головы и хмуро уставились на особо ценный груз, лежащий под сосной. Джоанна приходила в чувство, смотрела тусклыми глазами, в которых просыпалась злость. Перевернулась на живот, запыхтела. Руки, связанные в запястьях за спиной, посинели - кровь через них почти не циркулировала.
        - Может, развяжем ей хотя бы ноги? - поколебавшись, предложил Оленич. - Не волочь же ее на себе, пусть сама идет. Да и руки тоже… А то неловко как-то, мужики. Мы такие крутые парни - и со связанной бабой, словно боимся ее. Не по-пацански как-то…
        - Да делай что хочешь, - раздраженно поморщился Олег, отводя глаза. - Хоть целуйся с этой террористкой-бессмертницей…
        Упомянутый хлев был давно и безнадежно заброшен. Лес вплотную подползал к прогнившей сельскохозяйственной постройке. Неистовый бурьян колосился по стенам, украшал дырявые оконные глазницы, сползал с ввалившейся шиферной крыши. Внутри, невзирая на долгие годы безвременья, все еще пахло навозом. Переломанные дощатые загоны, канавы в полу, из которых тоже выбиралась сорная трава. У глухой торцовой стены на охапках пахучего сена расположились пострадавшие сослуживцы. Западней этот дальний угол хлева вроде не являлся - с двух сторон находились низко расположенные окна, за ними колосился бурьян, и до леса было рукой подать.
        - Салют Мальчишу… - потряс кулаком бледный Максим. - Ну, наконец-то…
        - О, к нам явился сам Господь Бог, - восхитился осунувшийся Крутасов. С повязкой на черепе, он действительно смотрелся крайне мужественно. - Посмотрите на него, не человек, а шпала.
        Оленич что-то зашептал им. У товарищей от изумления вытянулись лица - мол, нормально зажигает командир, прошло чуть более суток, а уже влюбился и все потерял… Потом они дружно уставились на Джоанну. Женщина передвигалась самостоятельно, но руки у нее были связаны в запястьях рюкзачной лямкой, а другой ее конец был привязан к Загадкину, что ему особо не нравилось.
        - Сучка, - компетентно изрек Максим. - Тварь поганая.
        - Зря вы ее не прикончили, - вздохнул Крутасов.
        - Да пошли вы все… - прошептала Джоанна.
        Соблазн действительно был велик. Но если она не соврала и располагала информацией, способной спасти множество жизней, то ей действительно стоит поговорить с агентами ФСБ. Уж те имеют опыт, как заставить человека говорить. А он переживет, смерть врага - не самое суровое для него наказание…
        - Группа, выходи строиться, - проворчал Олег. - Зуб даю, мы доведем эту
*censored*у до места назначения, и пусть только кто-нибудь попробует остановить…
        Группа, напоминающая травмированную гусеницу, тянулась к выходу из сомнительного убежища. Олег возглавлял колонну. И хорошо, что не вышел, уловил боковым зрением НЕЧТО в окне. Зашипел, приказал всем присесть, метнулся к окну, перепрыгнув через разломанную загородку.
        - Ну, все, - обреченно пробормотал в спину Оленич. - Наш кризис становится стабильным…
        Из леса на северной стороне выбрались двое «гражданских» - в утепленных коротких куртках, злые и трезвые мужики, имеющие опыт ведения боевых действий. Знакомые персоналии! Олег заскрипел зубами от жгучей ярости. Качнулись ветки, и проявились еще двое: знакомая бритая морда главаря и приземистый субъект с окладистой бородкой и равнодушным взором. Оба пытливо таращились на утопающее в сорняках строение. Похоже, бандиты не были уверены, что внутри находится то, что им нужно. Но как-то ведь оказались в этом квадрате. «Да ты же сам их, умник, и привел!» - прозрел Олег. Появилась информация о женщине - работнице полиции, поступившей в больницу, возбудились заинтересованные лица, стали копать. Прослеживали путь каракатицы, возможно, вышли на его владельца - а значит, и на место, где конфисковали его собственность. Обнаружили следы - человек волок на себе тяжелую ношу… Потому и не сразу примчались, потребовалось время, чтобы собраться в нужном квадрате.
        Их явно было больше, чем четверо. Шуршала листва - теперь уже справа, вылезло дуло, любопытный глаз. Сколько их там осталось? Не больше десятка? И какова вероятность, что, потянув резину, они потащатся осматривать хлев? Олег помчался обратно.
        - Остатки банды, мужики, - зашипел он. - Их осталось с гулькин нос, мы можем вырваться, но они ведь потащатся за нами и будут капать на мозги… Их нужно ликвидировать всех и разом. Видеть их больше не могу. Джоанна, ты понимаешь, что кричать не стоит? Мы тебя не убьем, как бы этого ни хотелось, а эти парни прикончат тебя мгновенно и радостно… Надеюсь, они еще не окружили хибару. И вряд ли будут. Просто зайдут посмотреть. Бегите назад, вываливайтесь из окна на южной стороне. Загадкин, на тебе Джоанна. - Он отобрал у парня автомат, и тот уставился на комроты с обидой. - Тащи ее в лес, и чтобы без сюрпризов. Справишься? Мужики, соберемся в последний раз? Вылезайте в то же окно, огибайте хлев и заходите с тыла. Мы захлопнем им мышеловку. Живо, живо…
        - Злой ты какой-то, - задумчиво подметил Оленич.
        Капитан гнал их пинками, смотрел, как те переваливаются в бурьян. Потом опять помчался к окну, и очень вовремя. Банда выходила из леса, держа автоматы на изготовку. Вразброд, поглядывая по сторонам, давили жухлые ромашки. Он насчитал девятерых. Трое или четверо присели в высокой траве, остальные побрели к хлеву. Олег начал пятиться, выбрался в центральную канаву, припустил к дальней стене. Заметался, ища укрытие. Рухнул за какой-то бугор, заваленный заплесневелыми досками. Ну, давайте, господа, заходите, заждались уже… Олег был спокоен и собран, приладил автомат, отыскал в прорези прицела дверной проем, с которого давно отвалилась дверь. Закачались колосья бурьяна, кто-то привалился к косяку. Затем подался вперед, сунул в напоенную ароматами постройку краешек носа. Поколебавшись, вышел весь, держа автомат у пуза. Он был как на ладони. Прицельная дальность двадцать пять метров - тютелька в тютельку. Он мог бы повалить этого претендента одиночной пулей, но Олег терпел. Боевик, вкрадчиво ступая, вошел внутрь, присел на корточки, начал всматриваться, щуря глаза. Просочился второй, присел напротив
первого. С улицы что-то спросили, боевик ответил. В проеме возникла новая фигура - долговязая, в длинном балахоне, с поблескивающим черепом. Главарь хотел пригнуться и шмыгнуть внутрь, но не успел. Как это мило - обезглавить банду. Олег плавненько оттянул спусковой крючок. Автомат затрясся, исторгнув несколько пуль. Главаря словно краном подняло и опустило. Он изумленно уставился на пробитую пулями грудь и повалился ничком.
        Воцарилась форменная вакханалия. Орали люди, вбегая в хлев, разбегались, кто куда, открывали ураганную пальбу. Трещали доски, щепки вылетали из стены, фонтаном разлетелась земля, остатки сгнившей древесины, фрагменты засохшего навоза. Олег перекатился, создавая иллюзию, что он здесь не один, ударил, не целясь - целиться в этом хаосе было невозможно. А в хлев вбегали новые люди - возбужденные, плохо дружащие с головой, понимающие лишь одно - они у цели. Лишь один из них, похоже, что-то соображал - пустился вдоль северной стены, подпрыгнул, чтобы перевалиться через окно - и оказался четко напротив единственного защитника. Сделал страшные глаза, орал, пока в него летели пули…
        Кажется, все собрались. Накал стрельбы нарастал, бандиты перебегали по одному, осваивая пространство, падали в грязь, переползали. Они приближались все ближе, а Олег уже устал кататься взад-вперед, изображая то, чего не было. Пыль висела столбом, ор стоял. Кончились патроны в автомате, он перевернулся на спину и лениво думал, глядя, как по стене долдонят пули: «А не поспешить ли вам, друзья-однополчане? Надеюсь, вы там не бросаете жребий, кому идти первым?»
        Храбрая десантура полезла в хлев, поливая спины противника из автоматов. Набросились, как собаки на голодную кость. Даже Максим ловко прыгал на одной ноге, гогоча сатанинским смехом. Олег привстал, он уже был никому не интересен. Двое пали под губительным огнем, остальные горланили, не вникая в пыли и гари в ситуацию. На них набрасывались демоны с ревущими глотками, месили, колошматили, выбивали дух. Олег помчался в гущу схватки, схватил за ворот какого-то упыря, судорожно рвущего затвор, вывел из равновесия, коленом перебросил через себя. Максим методично разбивал кому-то челюсть и смачно приговаривал: «Вы признаете свою вину? Вы признаете свою вину?» Крутасов лупил своего спарринг-партнера лбом о загородку, предпочитая при этом помалкивать, чтобы не растрачивать попусту силы. Оленич отодрал от ограды загона широкую доску, утыканную гвоздями, врезал по челюсти приземистому крепышу с окладистой бородкой, засмеялся мелко и гаденько:
        - Кому еще вылечить здоровые зубы?! - И швырнул доску в крадущегося по стеночке бандита с перекошенной окровавленной харей, прыгнул сам, растопыривая пальцы…
        - Увы, дружок, наша встреча подходит к концу… - хрипел Олег, седлая своего противника.
        Он бил, распаляясь, по глазам, исполненным ярости, по зубам, проеденным кариесом. Но противник был силен, изогнулся, сбросил его с себя. Олег снова бросился на штурм, подставил колено и, когда тот начал изворачиваться, схватил его за бедра и грудину, натужился, как никогда еще не тужился… и переломил позвоночник.
        - Силе-ен, командир… - восхищенно протянул Оленич - он уже освободился. - А шоколадный батончик слабо на восемь частей разломить?
        - О, нет… - стонал Максим Болдин, валясь замертво в груду засохшего навоза. - Мне уже хватит, не трогайте меня… Я устал, я отдыхаю…
        - Встаем, мужики, встаем… - бормотал Олег, воюя с собственными конечностями. - Нужно уходить, пока еще кому-нибудь не приспичило. Фигня осталась…
        - А теперь-то точно все? - неуверенно спросил Крутасов, озирая заваленное телами пространство. Это были уже не люди, а сборище неопрятных биологических отходов. Ничего, в похоронном бюро почистят и причешут…
        Группа измученных десантников с «попутным грузом» выбралась из леса, обогнула холм, поросший чахлым репейником, спустилась в низину, всплыла на поверхность. Кто бы сомневался: они уже в России. Здесь дышится по-другому, ощущения иные. Не лучше, не хуже, просто все ДРУГОЕ. Солнышко выбралось из-за туч, озарило дальний лес, заросли ивняка в болотистых ложбинах, колдобистую проселочную дорогу по курсу. А также два мощных джипа, прыгающих по ухабам. Они затормозили напротив группы людей, и с подножек посыпалась публика с автоматами, в черных комбинезонах, в масках-балаклавах. Открывать огонь они не стали, но дружно всей ватагой бросились вперед.
        - А это еще кто такие? - вяло пробормотал Оленич. - Более совершенные существа?
        - Командир, мы можем принять еще один бой, - стиснув зубы, процедил Крутасов и поднял автомат. Уходя из хлева, десантники не забыли собрать оружие и немного боеприпасов.
        - Только не это… - сплюнул под ноги Максим. - Ну, мы же не стальные, ей-богу…
        - Не стреляйте! Не стреляйте, все в порядке! - кричал человек, бегущий во главе ватаги, размахивая пистолетом. Он отличался от других - главным образом тем, что был без маски, а верхнюю одежду заменял бронежилет, надетый на рубашку. Физиономия его отчасти показалась знакомой.
        Стрелять не стали. Могли бы, но уже не хотелось.
        - Все в порядке, Олег Петрович, вы у своих… - запыхавшись, вымолвил работник ФСБ Зиновьев, подбегая к компании. Он был изрядно взбудоражен, физиономия горела, как маков цвет. Он плотоядно таращился на понурую Джоанну и, казалось, еле сдерживался, чтобы не пуститься в пляс.
        - Что-то я сомневаюсь, Алексей Михайлович, - скептически сказал Олег, стараясь не делать резких движений. А люди в комбинезонах с надписью «Спецназ ФСБ» уже рассредоточивались по периметру, каждый занимал свой сектор обстрела. Двое дюжих молодцов схватили под локти Джоанну, поволокли к джипам.
        - Нет, серьезно, Олег Петрович, - сказал Зиновьев, пряча пистолет. - Мой коллега Каменецкий уже арестован. Шкурой оказался. Каюсь, просмотрел предателя, работая с ним на пару, готов понести заслуженное наказание… Прошу простить, что ввели вас в заблуждение касательно личности… вернее, пола объекта, - Зиновьев понизил голос: - Руководство наводило тень на плетень: считалось, что имя Джоанна Андерсон раньше времени всплыть не должно. Последний уровень секретности. Пришлось глупить. Но вы же прекрасно во всем разобрались, верно? Давайте быстрее по машинам, что вы тащитесь, как мертвецы?
        - Но мы в России, нет? - смутился Олег.
        - В России, в России, - бормотал Зиновьев, хватая его за рукав. - Псковская область, Кулаковский район, сорок метров от границы… Фу, и запашок от вас, Олег Петрович…
        - Вы как нас нашли?
        - Стреляли, Олег Петрович, стреляли…
        - Подождите… - Замороченная голова наотрез отказывалась соображать. - Мы сделали все, что от нас требовалось - ну, с небольшим переполохом в приграничных районах… Меня и моих людей репрессии не коснутся?
        - Как знать? - засмеялся Зиновьев. У секретного агента было превосходное настроение. Жар чужими руками спецслужбы благополучно загребли. - Если нас всех за этот, как вы выразились, переполох не привлекут, то и вас тоже… Не волнуйтесь, Олег Петрович, все договоренности остаются в силе. Ваши люди молодцы. Последствий не будет, обещаю. Вас устроит честное слово агента федеральной спецслужбы?
        Да уж, нечего сказать. Честное слово агента федеральной спецслужбы - это, конечно, гранит. Люди семенили к машинам, отдувались, оборачивались через каждые десять шагов.
        - А вы уверены, что мы все туда войдем? - засомневался Оленич.
        - Войдете, машины резиновые, - хихикал Зиновьев. - Поднажмите, господа десантники, негоже здесь торчать…
        - Твою-то мать… - шумно выдохнул Крутасов, хватаясь за дверную ручку и переводя дыхание. - Неужели это все?
        - Да кто ж его знает? - еле слышно проговорил Олег.
   Эпилог
        Уже вечерело. Становилось прохладно. Девушка отложила книгу и поднялась с кровати, чтобы закрыть окно. Батареи жарили немилосердно, приходилось постоянно проветривать, ходить туда-обратно. Закружилась голова, она схватилась за дужку кровати, подождала, пока успокоится карусель в голове. Запахнула полы больничного халата и побрела на другой конец опрятной одиночной палаты. Остановилась возле зеркала, тоскливо посмотрела на себя. Она практически ничего не весила, хотя и начала в последнее время что-то есть, а не глотать «клейстер» через трубочку. Бледное, почти прозрачное лицо, волосы, стянутые на затылке, нереально большие глаза - единственное, чем она еще могла похвастаться. На горле красовалась тугая повязка - дополнительный удручающий фактор. Она вздохнула и побрела к окну. Ветки дуба произрастали вплотную к зданию, листьев на них с каждым днем оставалось меньше. Она протянула руку, чтобы закрыть фрамугу, и отпрянула, когда снаружи раздался треск, затряслась листва, попятилась, а на подоконник, подтянувшись, взгромоздился подвижный субъект мужского пола - у него загадочно блестели глаза и улыбка
расплывалась до ушей.
        - Охренеть… - пробормотал он. - Ей-богу, с дуба рухнул. Я считал, что ты выше.
        - Мама дорогая… - Женщина прижала руки к сердцу. - Что это? Ты в третий раз незаконно пересек границу?
        - Если бы в третий, - хмыкнул Олег. - Эта больница давно уже обзавелась собственным призраком. Просто раньше он не выходил на тропу войны.
        Он спрыгнул с подоконника и заключил женщину в объятия. Сжимал ее несильно, но очень нежно, он так долго ждал этого момента… Женщина застонала, приоткрыла рот, дожидаясь поцелуя. Олег был сегодня выбрит и пах суровым мужским одеколоном. Они стояли целую вечность, не могли насладиться. Потом он отстранился, стал с улыбкой ее разглядывать.
        - Ты так смотришь… - прошептала она. - Ну, прямо как… - И не смогла найти сравнения.
        - Как медведь на малину, - подсказал он.
        - Да, наверное… Тебя не посадили?
        - Пытались. Но в тюрьме отказались сдавать мне помещение на длительный срок… - Голос дрогнул, он снова ее обнял, начал целовать. Кружились головы, начиналась качка. Олег довел ее до кровати, усадил. - Ты ждала меня?
        - Каждую минуту… Святой Иисус, не понимаю, что со мной происходит… Ведь любовь - это временная иллюзия…
        - Какие мы ученые, - засмеялся он.
        Девушка приложила палец к его губам:
        - Тише, дорогой, меня охраняет полиция…
        - Вот это меня и беспокоит, - признался мужчина. - Судя по тому, что я сижу здесь, твои коллеги не очень старательно несут службу. Лучше бы тебя охраняли парни из моей разведывательно-диверсионной роты. Хотя бы один. Хотя бы я. И, вообще, признайся, зачем ты бросилась за той тварью? Ведь это моя работа.
        - Но у меня же получилось ее задержать…
        - Да уж, у тебя отлично получилось. Но лучше бы ты этого не делала. Поедешь со мной?
        - Сейчас? - Она напряглась, неровно задышала.
        - Да хоть и сейчас. Хоть завтра, послезавтра, когда тебе удобнее? Сделаем паспорт с мордовской пропиской, - пошутил он. - Учредим общество российско-латвийской дружбы где-нибудь в дремучей тайге… Я люблю тебя, Илзе…
        - И долго у тебя продлится такое состояние? - Она положила голову ему на грудь, зажмурилась.
        - Долго, до белых тапочек, не сомневайся…
        - Но нас же столько всего разделяет… - засомневалась девушка.
        - На самом деле не так уж много. Просто женщины склонны все драматизировать и усложнять.
        - Ты уйдешь из армии?
        - Не знаю, - смутился Олег. - Вопрос решается в верхах.
        - В каких?
        - В этих. - Он постучал себя по голове.
        - Понятно, - вздохнула девушка. - Ты же ничего обо мне не знаешь. У меня множество недостатков. Шрам на шее останется…
        - Переживу, - уверил Олег. - Это не твой шрам, а мой. Ты еще про мои недостатки не знаешь. Там есть и экзотические.
        - Правда? - насторожилась Илзе. - Боже, я догадывалась… Ты панически боишься пылесоса?
        Олег засмеялся, она зажала ему рот рукой, поцеловала, прижалась к нему, обняла за шею слабыми руками, и сладкая истома побежала по натруженным членам…