Холодная ярость Сергей Иванович Зверев
        Контрактник
        Над обледенелой Гренландией терпит катастрофу пассажирский «Боинг». На его бору коррумпированный российский чиновник, нагревший руки на государственном нафтяном бизнесе, перевозил награбленные миллионы и компромат на подельников. В район падения самолета направлена группа российского спецназа, в которой по контракту служит сержант Володя Локис. Выйдя на след выжившего в авиакатастрофе «особого» пассажира, бойцы еще не знают, что в предстоящей погоне противостоять им будут не только дикие свирепые хищники, но и агенты конкурирующей спецслужбы…
        Глава 1
        Володька Локис неторопливо прогуливался по вечерним московским улочкам и тихо насвистывал себе под нос мелодию песенки из фильма «Я шагаю по Москве». Настроение у Володьки было прекрасное, события тоже соответствовали киношным стихам.
        Минут сорок назад темное столичное небо словно прорвало, и город враз накрыл летний ливень. Прятаться особо было некуда, и, спасаясь от стихии, Локис не придумал ничего лучшего, как нырнуть в открытую дверь первого подвернувшегося на пути ресторанчика, коих в этом районе Первопрестольной было в изобилии.
        Есть Локис не хотел, пить тоже не собирался, но поскольку ввалиться в ресторан и сказать: «Я у вас тут дождик пережду», будет не совсем удобно, следовало что-нибудь заказать. Прошествовав за свободный столик, он заказал двести граммов коньяку «Арарат», лимон, пару бутербродов, и пока за окном бушевала гроза, он неспешно потягивал ароматную жидкость, слизывая с тонких круглых ломтиков кислый сок.
        Тем временем дождь пошел на спад. Локис дождался, пока стихия полностью не угомонилась, расплатился и вышел на свежий воздух.
        Хорошо в городе после ливня. За несколько минут смывается вся пыль и смоговая грязь, деревья вдруг начинают источать умопомрачительно-липкий запах, даже раскаленный за день асфальт перестает быть врагом и становится теплым другом, а люди распахивают окна, чего никогда не делали даже в сильнейший зной, предпочитая лучше задыхаться от жары, чем погибнуть от выхлопного удушья.
        Первопрестольная сияла чистотой и фейерверком зазывающих огней. Володька неспешно шел по мокрому тротуару, насвистывая песенку. У него было отличное настроение. И дефилируя от одной рестораторской зазываловки к другой, Локис размышлял, стоит ли еще прогуляться или отправиться домой.
        Время было уже довольно позднее - десять вечера или что-то около того. Для Москвы это тот самый час, когда ночная жизнь столицы только-только просыпается. Но Владимир Локис, как человек военный, привыкший к строгому распорядку отбоев и подъемов, уже позевывал, старательно прикрывая ладошкой рот.
        - Нет, ребята-демократы, только чай, - процитировал он строчку из другой песни, снова зевнув в ладонь. - Завтра, конечно, выходной, но и кондиция пока не та, а одному доходить до нужной - дело неблагодарное, - справедливо рассудил Володя, круто развернулся по направлению к ближайшей станции метро и замер.
        - Кондрат… - Он безапелляционно ткнул пальцем в шедшего за ним парня. - Кондратьев! Санька! Вот не ожидал! - И он сильно хлопнул прохожего по плечу. Знакомец, однако, явно не ожидал такого поворота событий и уставился на Локиса непонимающим взглядом. - Ты что, Башка, совсем нюх потерял? Своих не признаешь? - с обидой бросил Володька и отошел от прохожего на шаг - для того чтобы дать возможность парню получше рассмотреть себя, а может, и самому поглядеть, не обознался ли. Время-то темное…
        - Ты что, Башка? - с тревогой, словно к больному, снова обратился к прохожему Локис. - Ты меня не пугай…
        - Володька, что ли? - прохожий оправился от первого недоумения. - Локис?
        - А то! - обрадованно поддакнул Владимир и подступил к знакомцу поближе. - Я уж тебя и по имени, и по фамилии, и по кличке, а ты - ноль по массе!
        - Да я тебя без формы-то ни разу и не видел, - оправдывался знакомый, - потому сразу и не узнал…
        - Знаешь что, - обиженно перебил Локис, - я тебя без формы тоже не видел, да только товарища, с которым два года проспали, можно сказать, ноздря в ноздрю, одни портянки нюхали да во внеочередные наряды залетали, я узнаю где хочешь, как хочешь и в каком хочешь виде.
        - Да ладно, Медведь. - Бывший сослуживец сердечно хлопнул Локиса по плечу. - Не гони волну - захлебнемся. - Он широко улыбнулся. Было видно, что этой встрече Кондратьев тоже рад.
        - Нет, Башка, - не унимался Володька, - я серьезно. Ты давно у доктора был? Слушай, а может, тебя после армии контузило? Или на вредном производстве травануло? Ты где работаешь-то, а?
        Вопрос друга явно был Кондратьеву не по вкусу. Приветливая улыбка не то чтобы совсем сползла с лица Александра, но явно как-то поприугасла. Но отвечать на поставленный вопрос надо было, и он неопределенно произнес:
        - В шоу-бизнесе.
        - Да ну? - искренне удивился Локис. - Хотя… Ребят наших куда только не пораскидало. Даже копщик могил есть. Виталь Елизарьев. Помнишь?
        - Помню, - охотно откликнулся Александр, с удовольствием уходя от неприятной для него темы.
        - Слышь, Башка, а ты чего ни разу в парке Горького не был на нашем дне? - поинтересовался Локис. - В Москве ведь живешь. Или тебе особое приглашение нужно?
        - Да знаю я, что такое День десантника в нашем парке, - разочарованно махнул рукой сослуживец. - Еще до службы насмотрелся. Только мне этого не надо.
        - Чего «этого»? - подозрительно полюбопытствовал Володька. - Презираешь, что ли?
        - Дурак, - просто ответил Кондратьев. - Презирал бы - не стоял бы сейчас с тобой. Просто в День ВДВ можно за минуту схлопотать на свою задницу таких приключений, что потом полжизни отмываться будешь. Всякое там бывает. Сам знаешь…
        - Да уж знаю, - понимающе улыбнулся Локис, памятуя о своих стычках со спецназовцами.
        - А мне это не светит. Мне в серьезный институт поступать надо. А там, ежели за тобой хвост из ментовки тянется, сразу от ворот поворот дадут. Будь ты хоть семи пядей во лбу.
        - Это точно… - поддакнул другу Володя. - Слушай, чего мы тут стоим?
        - Кислородом дышим, - резонно отозвался Кондратьев.
        - Да я не об этом, - отмахнулся Медведь, - я о нашем, о посиделках. Пойдем, заглянем хотя бы вон в то заведеньице. - Он указал бывшему сослуживцу на дверь ближайшего ресторанчика. - Побалакаем. Адресочками обменяемся. А то москвич-москвич, а не встреть я тебя вот так случайно на улице, может, и не пересеклись бы уже никогда. Я, правда, немножко уже заправился коньячком, - признался Локис, - а ты, я смотрю, как стеклышко. Но ничего, это дело мы с тобой быстро уравновесим.
        - Не могу, - с сожалением качнул головой Александр, - дела.
        - Да какие, на хрен, дела? - возмутился Локис. - Денег, что ли, нету? Так у меня на посиделки хватит. - Володька выразительно похлопал по лежащему в кармане портмоне и вцепился в локоть бывшего сослуживца. - Пошли.
        - Да не могу я. - Кондратьев неожиданно оказал решительное сопротивление. - Работа у меня.
        - Работа не это самое, как говорится, может и полежать, - не унимался Вовка. - Не дури, Башка, не порти такой вечер!
        - Не, Медведь. - Александр стал спокойно и уверенно высвобождаться от цепких пальцев друга. - Штука баксов просто так на дороге не валяется. Пиши телефон. Есть чем?
        - Какой телефон? - Локис не собирался просто так сдаваться и снова принял в свою ладонь плечо друга. - Во, удивил ежика голой задницей! Штука баксов! Моя сеструха двоюродная в парикмахерской примерно столько же получает. Это без премиальных! - Вовка многозначительно поднял вверх указательный палец свободной руки.
        - Дурак ты, Медведь, - с сожалением покачал головой Кондратьев, ставя окончательный диагноз. - Дураком был и, видать, им и помрешь, - беззлобно закончил друг.
        Володя внимательно посмотрел в глаза товарища, соображая, обидеться на комплимент в свой адрес или нет? Но, внезапно догадавшись, о чем идет речь, сам выпустил плечо Кондратьева.
        - Иди ты… - завороженно глянул на дружка Локис. - Штука баксов за смену? Шутишь или на полном серьезе?
        - На полном, на полном, - снисходительно улыбнулся Александр.
        - А ну-ка пошли. - Володька снова решительно вцепился в руку бывшего сослуживца.
        - Куда? - опешил Кондратьев. - Я ж сказал, что не могу. Мне на работу, - напомнил он.
        - Вот на нее, родимую, и пошли. - Локис напористо двинулся вперед, чуть ли не силой таща за собой друга. - Хочу посмотреть на твой кабинет секретного ученого-ядерщика. Или ты по космосу специализируешься? А буфет там на вашей работе есть? - не унимался Вовка. - Хотя я могу и по дороге пивка купить. Далеко твоя работа?
        - Рядом, - невесело отозвался Кондратьев, которому, по всему было видно, не очень хотелось появляться на службе в таком обществе. Но, видя настырность друга, отказать Медведю Александр не мог. Он только расстроенно вздохнул и добавил: - Там есть бар…
        - Ну, так вообще не жизнь, а сказка, - бодро отозвался Локис. - Давай, дружбан, показывай дорогу.
        Глава 2
        Минут десять бывшие сослуживцы шагали вдоль целой галереи самых разнообразных увеселительных заведений - от обычных закусочных и пицца-кафе до дорогущих казино и ночных бизнес-клубов. Двигались приятели почти не разговаривая. Локис - целенаправленно, Кондратьев - сконфуженно и неохотно.
        - Вот здесь я и работаю, - указал Александр на небольшое здание не особо впечатляющего вида.
        - Зде-е-есь? - недоверчиво крутанул головой Медведь, осматривая скромный фасад. По сравнению с соседями это заведение выглядело более чем сереньким. Ни тебе яркой и броской рекламы, ни интимного света из затемненных окошек, ни держиморд, ни швейцаров в ливреях. В общем, никаких атрибутов роскоши и помпезности. Наоборот. Это строение даже не имело собственного статуса. То есть не было чем-то отдельным, а смыкалось и делило территорию с каким-то уж совсем похабного вида не то сараем, не то складом без окон и с облупившейся краской. Чуть получше уездного ресторана незабвенных застойных времен. - И здесь ты хапаешь по штуке за день? - опять удивился Локис. - Да ни в жизнь не поверю!
        - Ну, пойдем, коль уж пришли, - с глубоким выдохом произнес Кондратьев, пожав плечами. - По штуке - это не всегда, но в ночь с субботы на воскресенье - можно. Ладно, пошли, посмотришь на мой «секретный кабинет».
        И Александр зашагал вперед, приглашая Локиса следовать за ним. Правда, направился Кондратьев не к фасадной двери, на которой красовалась табличка «Мест нет», а за угол, во дворик. Там, надо сказать, Володя тоже не увидел ничего выдающегося. Разве что у выполненного под Средневековье входа стояли два человека, да из здания, которое Медведь поначалу принял за сарай, мягко поднялись металлические створки, из которых бесшумно выскользнул и остановился перед входом темный «Крайслер».
        - Это мой армейский друг. - Александр на секунду задержался перед охранниками. - Он пройдет со мной.
        Один из верзил молча кивнул головой, живенько прошелся по Локису металлоискателем и вежливо улыбнулся:
        - Служба. Проходите. - И он с услужливостью вышколенного слуги распахнул перед приятелями дверь.
        Очутившись в просторном вестибюле, Локис сразу понял, что фасад «а-ля заштатный городишко» - это всего лишь ширма. Уж этому-то заведению не требовалась ни кричащая, зазывающая реклама, ни лишние любопытные взгляды. Здесь царила клубная атмосфера. Посетители, и Володя сразу это заметил, не были случайным набором публики, а почти все знали друг друга и давно относились к рангу завсегдатаев. Такое заведение обычно имеет свою определенную клиентуру, свой круг людей, о которых знает все, до мельчайшего кулинарного каприза, и эти капризы и изыски удовлетворяет.
        Что это заведение не для простых смертных, было понятно не только при виде публики, но и при первом взгляде на убранство вестибюля. Нет, никаких излишеств вроде позолоты и красного дерева или палисандра в серебре Локис не заметил. Наоборот. Просторный холл, как и вход со двора, был выполнен под Средневековье. А какие в те века излишества? Стены из неотесанного булыжника и штукатурки? И тем не менее искусная работа дизайнера или, может, умело распределенный свет создавали иллюзию комфорта, теплоты и, главное, защищенности, словно вы действительно находились за неприступной крепостной стеной.
        - Выпить - направо. Там бар. - Кондратьев слегка тронул Володю за плечо. - Потанцевать - прямо, игральные комнаты - налево…
        - А ты? - удивленно спросил Локис.
        - А я пойду переоденусь, - усмехнулся товарищ. - Я же не отдыхать сюда пришел, а на работу. Деньги зарабатывать, - с этими словами по небольшой лесенке он юркнул вниз, туда, где, очевидно, находились разные служебные помещения.
        - Ладно, пойду для начала выпью чего-нибудь, - бросил Медведь в спину другу, но спина уже его не слышала.
        «Штука баксов за смену, - с завистью размышлял Володька, осторожно ступая, словно шел не по прохладному граниту, а по раскаленной сковородке. - Это ж надо, как Сашке подфартило! Где это он откопал такую работу? Хотя он всегда был пацаном себе на уме и с головой. Не зря еще в учебке получил погоняло Башка. Однако такая работа на дороге просто так не валяется. За такое место могут и камушком по голове пригладить и сожрать не подавившись…»
        Размышляя таким образом, он вошел в небольшой зал, направился к барной стойке. Чтобы не мешать компоненты, снова заказал себе коньяк «Арарат» и, медленно потягивая напиток, стал повнимательнее присматриваться к месту кондратьевской работы.
        Ничего особенного. Да, все так же добротно и уютно, небольшой подиум, на котором извивалась стройная стриптизерша, музычка…
        К стойке подошел и остановился харизматичный мужчина лет сорока семи. «На артиста Еременко похож», - отметил про себя Володя, наблюдая за соседом. Отлично сшитый костюм, бриллиантовая заколка в галстуке, бесовско-плутовская полуулыбка… Не сказав ни слова бармену, не сделав никакого заказа, он тем не менее через несколько секунд получил порцию какого-то замысловатого коктейля, выпил, так же молча положил на стойку стодолларовую купюру и удалился в глубь зала.
        «Или коктейль стоит сто баксов, - озадачился Локис, - или тут меньше сотки вообще ничего не стоит, или сдачу оставляют на чаевые, - продолжал размышлять Володька. - Может, Кондратьев тут в официантах обосновался? По полтиннику с клиента - глядишь, к концу вечера искомая штука и набежит, если обслужишь человек двадцать - двадцать пять».
        Однако ход его мыслей прервал сам Кондратьев, причем сделал это так, что Володька чуть не поперхнулся коньяком.
        Женский стриптиз закончился, настала очередь мужского, и невидимый конферансье объявил о выступлении «Русского витязя из ВДВ», коим и оказался Александр Кондратьев, он же - Башка.
        Героические позы могучих греческих атлетов в исполнении Сашки смотрелись еще куда ни шло, тем более что, видать, в спортзал тот захаживал часто и тело свое держал в должном тонусе, было на что посмотреть. Это Локис оценил. Но когда позы из героических стали откровенно сексуальными, с развратным вилянием бедрами, жопой и всеми остальными частями тела, вплоть до языка, - тут уж Вовке стало не по себе. Зато вторую часть выступления «Витязя из ВДВ» по достоинству оценили тетки бальзаковского и далеко забальзаковского возраста. Видать, наступивший климакс им сильно давил на психику, потому что вели они себя еще непристойнее, чем стриптизер.
        «Только что за яйца не хватают», - с отвращением подумал Локис, уныло наблюдая, как пожилые дамочки в экстазе суют Кондратьеву в плавки купюры разного достоинства. И тут же одна из теток проделала и эту незамысловатую процедуру. Убедившись, что у Сашки и там все в порядке, она недвусмысленным жестом предложила потрахаться, достав при этом из кармана брючного костюма добрую вязанку денег.
        «Ё-о-о-окэлэмэнэ… Бедный Башка… - грустно подумал Локис, наблюдавший за всей этой сценой и ни капли не сомневавшийся, что Кондратьеву предстоит та еще ночка. - Меня бы стошнило прямо на ней…»
        Очевидно, «Витязю из ВДВ» пришла в голову та же мысль, потому что он хоть и вежливо, но очень холодно и категорично послал бабульку туда, откуда она появилась на свет. Это было видно и по стриптизеру, и по тому, как отпрянула от него женщина и резво рванула куда-то с возбужденно-обиженным видом.
        Башка тем временем дотанцевал свой номер и уступил место «Учителю физкультуры».
        - А где мне можно найти «Витязя из ВДВ»? - спросил Локис у бармена, расплатившись за коньяк.
        - Кондратьева?
        - Да, - кивнул головой Володя. - Это мой… э-э-э-э… знакомый. Товарищ. - Он немного замялся.
        - Вон та дверь, - бармен указал пальцем на невысокий проем, - проход за кулисы. Его гримерка там. На двери есть фамилия.
        - Спасибо, - кивнул головой бывший десантник и неторопливо зашагал в указанном направлении.
        «Кондратьев», - прочел незамысловатую надпись на одной из дверей Локис и, не постучавшись, толкнул дверь.
        Друга он застал за сортировкой полученных от выступления денег. На появление Володьки тот никак не отреагировал.
        - Знатная у тебя спецодежда, - с ехидцей произнес Локис, намекая на едва заметные на теле плавки. - И сценическое имя подходящее - «Витязь из ВДВ»! Класс! Не то что Башка. Сам придумал?
        - Нет, хозяин, - спокойно отреагировал Александр. - Когда узнал, что служил в десанте, решил сделать из этого замануху. А против хозяйского слова, как известно, не попрешь… - Он глянул на Локиса и улыбнулся.
        Владимир подметил в поведении Кондратьева странное изменение. Если до того момента, как они вошли в этот клуб, Сашка вел себя несколько озадаченно и смущенно, то сейчас от этого не осталось даже малейшей тени.
        «Интересно, - подумал Володя, - когда ты был настоящий? Полчаса назад, когда мы встретились, или теперь, после того как я посмотрел на твои выкрутасы? Откинул маску, и попер гламур, амур, бонжур? Чего уж стесняться?»
        Володьке дико захотелось взять и уйти, но просто так вычеркнуть из памяти друга, с которым из одного котелка хлебали на Северном Кавказе, он не мог.
        - Не надоело тебе это все? - примирительно спросил Локис, кивнув головой назад, туда, где находился подиум.
        - Да нет, - пожал плечами Башка, - работа как работа. - Похоже, он был искренен.
        - Какая-нибудь резвая старушенция тебя детородной тычины лишит.
        - Вряд ли, - парировал бывший сослуживец, - то, что произошло сегодня, - это нонсенс.
        - Слов-то понахватался в этом гадюшнике, - криво усмехнулся Локис. - Прямо и не верится, что у тебя «За заслуги перед Отечеством» есть. Не продал еще медальку-то?
        - Слушай, Медведь, ты мне что, мать, брат или сват? - Кондратьев беззлобно посмотрел на товарища. - Что ты меня совестишь? Страна у нас такая, что боевые генералы в швейцары переквалифицируются.
        - А боевые десантники - в стриптизеры, - ответил на выпад Володька.
        - Бывает и такое, - пожал плечами Кондратьев.
        - Скажи честно, оно тебе надо? - Локис прямо посмотрел в глаза другу. - Только честно?
        - Ты что, - искренне удивился приятель, - совсем на голову больной? Кому это может нравиться?
        - Тогда на кой ляд тебе это нужно? - не удержавшись, зло выкрикнул Володя.
        - Стриптиз - дело недолговечное, - спокойно ответил Александр. - Пока тело в норме - все хорошо, а лет через пять постарел, оброс жирком - и, как говорится, гуляй, Вася! В свободный полет. Или половым при этой же конторе…
        - Зато, видать по всему, благодарное, - ехидно произнес Локис, кивнув на разложенную на гримерном столике кучку денег.
        - Представь себе, - передернул плечами бывший сослуживец. - С тех пор, Вовка, как мы с тобой защищали Родину на Кавказе, много воды утекло. То, что моя мама меня одна поднимала на ноги и из-за этого оставила большую сцену, а МХАТ - это, согласись, большая сцена, - это тебе известно…
        - Да, ты рассказывал, - подтвердил Локис.
        - Только вот когда я из армии пришел, мама от такой нашей замечательной жизни в больницу попала: язва, печень… Одним словом - целый букет. И инвалидность. И пенсии нет. Только по этой самой инвалидности, за которую хлеб да молоко можно купить, если до магазина дойти сможешь… А тут я еще из армии заявился. Ни хрена не умею, профессии нет, одни амбиции - Гарвард мне подавай, Оксфорд, ну, на крайний случай, МГИМО. Дома жрать нечего, а я после армии, с голодухи, по девочкам соскучился. Только вот в форме к ним не завалишься, а после службы на меня разве что только спортивки влезали…
        - Пошел бы работать, как я. На завод бы… - вставил Володя, но тут же осекся под холодным взглядом товарища.
        - Теперь ты мне, Медведь, скажи честно: и долго ты на своем заводе продержался? - Он пристально глядел на Локиса. - На фабричную зарплату вряд ли бы так щедро решился меня угощать.
        - Год и два месяца. - Володя потупился, словно школьник.
        - Что, мало платили? - продолжал пытать сослуживца сослуживец-стриптизер.
        - Мало, - признался Локис.
        - Я ведь тоже не сразу сюда попал, - сбавил обороты Кондратьев. - Сначала было в ЧОП подался, в охранное предприятие, - пояснил он, - на рынке за порядком следить. Но там свои заморочки, поборы, да и задницу начальству лизать надо, чтобы что-то иметь. А я, ты же знаешь, не привык. Ушел я. А куда податься? - Александр развел руки в стороны. - На ментов у меня аллергия, профессии нет, а чтобы ее получить - надо заработать. А без профессии как заработаешь? Такой вот получался замкнутый круг. Поэтому, как только мне подвернулась эта работа, я, знаешь, долго не раздумывал. С меня от того, что я пару-тройку лет покручу ляжками перед этими дурами, заработаю себе на учебу, матери на лекарства и нормальную жизнь - от этого с меня шапка не упадет, - закончил Кондратьев свой монолог и стал переодеваться в свою одежду. - Сколько я работал? - он глянул на Володьку. - Минут пятнадцать от силы. Здесь, - он взял в руки деньги, - без малого девятьсот долларов.
        - Противно же, - скривился Локис. - Я бы не смог.
        - А что делать? - приятель пожал в ответ плечами. - Один умный человек сказал: «Подлец человек - ко всему привыкает», - процитировал Кондратьев и добавил: - К тому же для меня эти выступления - актерство, кривляние, и не более того. Ты же не плюешь в клоунов за то, что сорокалетний или и того старше дядька напяливает на себя идиотский костюм и выпендривается на арене?
        - Нет, - помотал головой Локис.
        - Вот, - подтвердил Башка, - и мужья не уродуют своих жен-актрис за то, что она в кадре целуется с кем ни попадя. Потому что знают - это кино, актерство, профессия, в которой все происходит понарошку. Вот такую фишку я себе и придумал. Цирк. Кино. Называй как хочешь. Только платят как заслуженному артисту. Ну, может, немного поменьше. А я на роль заслуженного и не претендую, - добавил он и улыбнулся своей обезоруживающей, кондратьевской улыбкой.
        - Умеешь ты красиво улыбаться, - растаял Локис. - Теперь я понимаю этих старых перечниц.
        - Да уж, матушка-природа хоть что-то дала, - снова улыбнулся Башка и предложил: - Вот теперь, когда моя трудовая вахта закончена, можем и посидеть где-нибудь. А то я про себя все рассказал. Ну, почти. А про тебя я еще не выпытывал. Только не долго. У меня режим, сам понимаешь.
        - У меня тоже, - с гордостью парировал Локис, но рассказать про свою новоармейскую жизнь не успел. В гримерку ввалилось в буквальном смысле чудо в перьях и, шипя, словно подколодная гадюка, накинулось на Александра.
        - Ты-ы-ы ш-ш-ш-што-о-о себе позволяеш-ш-ш-шь, Кондратьев? - окрысилось чудо. - Разорить меня хочеш-ш-ш-шь?
        - А в чем дело, Павел Михайлович? - то ли разыграл, то ли искренне удивился Башка. - Я в чем-то провинился?
        - Он еще спрашивает! - возмущенно взвизгнуло чудо и перешло к обвинениям. - Ты почему отказался переспать с Музой Вячеславовной?
        - Ах она еще и муза, - негромко пробормотал Локис, врубаясь, о каком эпизоде идет речь.
        - Извините, Павел Михайлович, - спокойно парировал Александр, - но если вы забыли, так я напомню, что в моем контракте имеется пунктик, который запрещает мне интимные связи с клиентами. Документ официальный, между прочим, - добавил он.
        - Тебе ш-ш-што, тяжело было с ней переспать? - не унимался хозяин заведения. - Или ты в первый раз слышишь, что от нее завишу и я, и весь этот клуб. Или тебе лишние деньги не нужны?
        - Деньги всем нужны, - спокойно отреагировал Кондратьев, - и то, что от нее зависит и клуб, и вы, - я тоже знаю. И что теперь?
        - Так какого лешего ты с ней не переспал?! Почему?! - взревел разгневанный хозяин.
        - Потому, что Я от нее не завишу, - грациозно парировал Башка. - Вы зависите - вы и спите, а меня увольте.
        - А-а-а-а! - медведем вскинулся оскорбленный хозяин, ориентация которого вряд позволяла осуществить предложенное Кондратьевым действо. - Так тебе плевать на мое заведение? Ты уволен! - И он демонстративно и поспешно ретировался, чтобы не вступать в дальнейшие стычки и не выслушивать в свой адрес нелицеприятных слов.
        - Ну, уволен так уволен. - Башка пожал плечами вслед затворившейся двери. - В Москве, слава богу, таких заведений пока что хватает.
        - Даже с избытком, - поддержал товарища Локис.
        - Жаль, Медведь, но посидеть у нас с тобой сегодня не получится, - с сожалением вздохнул Сашка. - Вещички собрать надо, долги отдать да стребовать, расчет получить… Сам понимаешь. Давай как-нибудь в другой раз, - добавил он, протягивая Локису номер своего телефона. - Звони, как будет время и настроение.
        - Заметано, - пообещал Володя и в свою очередь протянул Александру клочок бумаги. - Позвони мне через пару дней. Я насчет тебя покумекаю и кое с кем переговорю.
        - Имеешь что предложить? - удивился Кондратьев.
        - Думаю, что имею, - кивнул Медведь, - а не понравится, на подиум ты всегда вернуться успеешь.
        - А расценки? - деловито поинтересовался собеседник.
        - Думаю, после визита хозяина они у тебя маленько упали, - высказал мнение Локис, - а в остальном - сойдемся.
        На прощанье они крепко пожали друг другу руки, и Владимир вышел на свежий воздух. И тут же налетел на давешнего знакомца, похожего на Еременко. Тот нахально наступил Локису на ногу, брезгливо отстранил опешившего от такой наглости десантника в сторонку и двинулся дальше как ни в чем не бывало.
        - Извиняться надо, папаша, - с вызовом бросил Володя.
        Мужчина пристально посмотрел на Локиса, потом выразительно на двоих маячивших за его спиной верзил-телохранителей, презрительно усмехнулся и проследовал к выскочившему из гаража «Мерседесу». Драку затевать Володя не стал. Не та была кондиция, да и повод, в общем-то, выеденного яйца не стоил, чтобы лишний раз светиться в ментовке.
        «Бог покарает», - справедливо решил Володя, глянул на часы и быстрым шагом направился в сторону ближайшей станции метрополитена.
        Глава 3
        Володя Локис еще больше, наверное, удивился бы, если бы узнал, что человек, так похожий на известного советского киноартиста, действительно носит фамилию Еременко, и поблагодарил бы судьбу за то, что не стал требовать с нахала сатисфакции за отдавленную ногу. Ибо тот к киноиндустрии не имел абсолютно никакого отношения и даже не знал о своем знаменитом однофамильце, потому что из-за плотного расписания рабочего дня посещать кинотеатры Виктору Викентьевичу Еременко, одному из ведущих советников Министерства финансов России, было недосуг.
        В общем-то, завсегдатаем столичных ночных клубов чиновник тоже не был. Хотя бы по той простой причине, что большую часть времени проводил не в Москве, а в Нью-Йорке, Дублине, Париже, Мадриде и Берлине.
        Вот и сейчас, спустя меньше суток после мимолетной встречи с Локисом, его автомобиль катил по улицам североамериканского мегаполиса. Правда, на сей раз в Нью-Йорк его привели не интересы министерства финансов, а свои собственные.
        Будучи в Минфине не самым последним винтиком, а имея за спиной весьма значительный пост, Виктор Викентьевич, как всякий чиновник, приворовывал в силу своих способностей и возможностей. И того и другого у господина Еременко было с избытком, поэтому воровал он с размахом. Узнай кто-нибудь о тех суммах, которые благодаря изворотливому уму советника проходят мимо государства, российское правосудие наверняка добивалось бы для Виктора Викентьевича высшей меры наказания, несмотря на то что смертная казнь в России отменена.
        И так поступили бы вовсе не из-за количества украденных денег, а хотя бы для того, чтобы господин советник замолчал окончательно и не потащил за собой деятелей, которые занимают в коррумпированном российском государстве куда более высокое положение, чем сам Виктор Викентьевич. Так сказать, из соображений личной безопасности.
        Ведь понятное дело, что даже ограбить банк и вынести из него миллион в одиночку - процедура очень маловероятная, и без помощников здесь не справиться. А уж таскать из государственной кормушки сотни миллионов - тут и штат помощников, и ранг их должен быть соответственным.
        И именно этим Виктор Викентьевич и занимался - воровал у государства деньги и распределял прибыль в виде взяток своим подручным. И надо отметить, что отличным специалистом господин Еременко был не только в должности советника Минфина, но и в качестве финансового мошенника ему тоже не было равных.
        Он, собственно, ничего особенного не придумывал. Все гениальное, как обычно, оказалось до банального просто.
        Как-то в один из моментов своей бурной, но тогда еще малодоходной и непродуктивной жизни Виктору Викентьевичу пришла в голову мысль о разности метрических систем у нас и в большинстве западно-европейских стран. У нас, скажем, метры и километры, у англичан - мили и ярды. У нас в ходу Цельсий, у них - Фаренгейт.
        Вот тогда-то и задумался Виктор Викентьевич: а можно ли что-то поиметь, играя, словно биржевой маклер, на разнице этих самых общепринятых стандартов?
        И оказалось, что - можно. И очень даже наваристо. Особенно в части, касающейся нефти. У нас, как известно, добычу, переработку и продажу фиксируют в тоннах. В остальном мире - в баррелях. Один баррель - это обычная металлическая двухсотлитровая бочка. А бочка - это никак не вес. Это - объем.
        Вот здесь и находился Клондайк! Нефть ведь разная бывает: разные месторождения, разный состав и что самое главное - разный вес! Казалось бы - чего проще? Тонна нефти, то есть тысяча литров, - это пять двухсотлитровых бочек. Тут и калькулятор без надобности. Ан нет! Тонна-то может занимать по объему и пять, и четыре, и шесть бочек-баррелей!
        В это самое мгновение перед глазами Виктора Викентьевича и предстала до смешного простая, но очень эффективная и, главное, доходная схема надувательства. Государство наше, как известно, одна из крупнейших стран - экспортеров нефти. И ставит задачу: продать столько-то миллионов тонн, то есть такое-то количество баррелей. Не вопрос! И Виктор Викентьевич продает ровно столько тонн, сколько ему дает государство. Но вот баррелей получается больше, чем планировалось. Немного, конечно, всего процентов на восемь-десять. Но, учитывая цены на углеводороды и объемы поставок, сумма выходила такая, что от громадья планов у господина Еременко голова пошла кругом.
        Однако трезвости мышления он не потерял, прекрасно осознавая, что одному такие объемы не поднять. Поэтому он взялся за осуществление своей грандиозной работы неторопливо и по-деловому, справедливо рассудив, что за такие деньги не продастся разве что папа римский, и то как знать…
        С присущим ему энтузиазмом и старательностью Виктор Викентьевич взялся договориться с нужным для дела нефтедобытчиком, коим оказался бывший партийный функционер районного масштаба, а ныне один из крупнейших нефтепроизводителей Алексей Игоревич Шестопалов.
        Теперь «легкая» нефть, добытая из шестопаловских скважин, с помощью хитрых документальных махинаций подменяла «тяжелую», которую следовало продать за бугор. А для проведения финансовых операций была создана целая сеть корпораций, которая занималась поставками на Запад сырья, а на Восток - валютной оплаты.
        Цепочка замкнулась и, что самое главное, работала безотказно! Добытую в России «тяжелую» нефть оставляли России же, подменяя ее на более «легкую», а значит, более объемную шестопаловскую. Созданная корпорация, которую возглавлял бывший американский сенатор Оливер Стромберг, продавала ее как через сырьевые биржи, так и напрямую, непосредственно заказчикам. А разница оседала в карманах этой троицы. Приходилось, конечно, делиться и с другими «подельниками». Но, как правило, люди это были недалекие, всю систему махинаций предвидеть не могли и просто получали единовременную мзду за тот или иной подписанный документ.
        Филиалы корпорации находились практически во всех странах мира, так что отследить, на какие счета они отсылают деньги, было практически невозможно. Штаб-квартира же корпорации находилась в Нью-Йорке.
        Именно сюда, в головной офис, на встречу с нефтедобытчиком Шестопаловым и председателем правления Стромбергом и ехал сейчас ведущий советник Минфина России Виктор Викентьевич Еременко.
        Оба партнера ждали его в офисе, удобно расположившись перед большим экраном плазменного телевизора и просматривая последние курсы цен на нефть с мировых бирж. Кривая показателей неумолимо и стремительно шла вверх, и настроение у соратников было хорошее, чего нельзя было сказать о Еременко.
        Он стремительно вошел в кабинет, коротко поздоровался и сел чуть поодаль, ожидая, когда те соблаговолят заметить его присутствие.
        Наконец, натешившись в предвкушении предстоящих баснословных барышей, они выключили телевизор и повернулись к советнику Минфина.
        - Видал? - обратился к Еременко Шестопалов фамильярно, считая, очевидно, что так и должны в Америке обращаться русский к русскому. - ОПЕКу надо сказать ба-а-а-альшое спасибо! Цены-то, цены! - Нефтедобытчик с азартом потер ладонью о ладонь и хитро глянул на советника Министерства финансов: - Ну, что, Виктор Викентьевич, я так полагаю, ты что-то новенькое хочешь нам предложить, а? Так сказать, усовершенствованную форму отъема денег! Грех не воспользоваться таким скачком цен!
        Еременко с сарказмом глянул на соотечественника, подождал, пока пройдет общая эйфория, и, затянувшись тонкой дорогой сигаретой, спокойно произнес:
        - Господа, я попросил вас собраться, чтобы сообщить пренеприятное известие…
        - К нам едет ревизор, - хохотнул сообразительный нефтедобытчик.
        - Хотя вполне возможно, что это известие не такое уж и неприятное, - поправился Еременко, не обращая внимания на бестактность. Немного помолчал, сосредоточивая внимание компаньонов, и произнес: - Я ухожу из дела.
        - Из какого дела? - переспросил Шестопалов, не сообразив сразу, о чем идет речь.
        - Из нашего дела, - с раздражением пояснил Виктор Викентьевич. - Из нашего общего дела. Из бизнеса, если вам так угодно, - добавил он и замолчал, ожидая реакции.
        В офисе на секунду повисла такая тишина, что слышно было, как через несколько комнат кто-то безуспешно пытается заправить в факс бумагу.
        - Зная вашу любовь к театру, мистер Еременко, я хотел бы уточнить, - первым пришел в себя председатель правления, - вы нас в очередной раз решили разыграть или это серьезно? - Американец пытливо склонил голову набок.
        - Вполне, господин Стромберг. - Еременко решительно кивнул головой, давая понять, что шутить он и не собирался.
        - Ты что, белены объелся? - выпучил глаза нефтедобытчик, пытаясь вынуть свое грузное тело из вместительного глубокого кресла.
        - Погодите, погодите, мистер Шестопалов. - Председатель правления жестом остановил неуклюжие потуги партнера. - Позвольте узнать, - он снова с любопытством посмотрел на Виктора Викентьевича, - а по каким причинам вы приняли такое решение?
        - Я устал, - пожал плечами советник Минфина.
        - Чего-о-о? - снова заерзал в кресле нефтяной магнат. - Ну, точно у тебя что-то с головой. Баррель почти двести баксов стоит, а он решил соскочить!
        - Да, я решил соскочить, - решительно подтвердил Еременко. - Когда-нибудь это должно было случиться. Почему не теперь? - он снова пожал плечами.
        По правде говоря, Виктор Викентьевич не очень-то и лукавил. Ни он, мозговой центр этой пирамиды, ни его партнеры, ни простые взяточники-бюрократы не предполагали, что можно будет зарабатывать таким способом вечно. Хапануть - и вовремя замести следы, вот и вся их задача. Главное - не попасться. Тут надо было постоянно держать ухо востро. И Еременко помнил об этом, как «Отче наш».
        Шестопалов сидел на своей нефтяной игле и о подковерных событиях в коридорах власти имел весьма смутное представление. Американец Стромберг, председатель правления, тот и вовсе единственное, что мог знать, так это что у нас президент недавно поменялся. Еременко же очень хорошо разбирался во всех подводных течениях.
        На место старых, проверенных и повязанных чиновников-взяточников приходили новые, совершенно незнакомые люди. Виктор Викентьевич не сомневался, что и они не прочь нагреть на нефтедолларах руки, но ведь просто так, с бухты-барахты к ним не пойдешь и не предложишь конвертик, мол, вы мне подпишите этот документик, а я вас ужо отблагодарю… Кто их знает, а вдруг какой честный найдется? Нужно было начинать издалека, исподволь, через совместные банкеты, бани и пирушки. На это потребуется время, а их бизнес ждать не мог. Торги ведь идут ежедневно, ежеминутно. Поэтому в отработанной схеме стали появляться огрехи. И с каждым днем шероховатости росли как снежный ком… Виктор Викентьевич прекрасно понимал, что рано или поздно одна из многочисленных зацепок вылезет наружу и за нее обязательно потянут. А коль потянут за ниточку, то уж распутают весь клубок.
        Да, конечно, Шестопалов был прав - очень не хотелось уходить сейчас, когда цены на нефть таким галопом рванули вверх, но еще больше не хотелось представать пред светлы очи правосудия. Как говорится, своя рубашка ближе к телу. Пока не поздно, надо было уходить.
        - Ну и соскакивай, - презрительно фыркнул нефтедобытчик, - хозяин - барин. Нам же со Стромбергом больше достанется. Верно, Оливер? - Он покосился на американца, но тот напряженно молчал, понимая, что разговор далеко еще не закончен.
        - И поскольку я ухожу из дела, - Виктор Викентьевич подтвердил догадку председателя правления, - я хотел бы получить свою долю.
        - И все? - Американец пристально смотрел на Еременко.
        - Плюс процент, так сказать, за «авторство» и за молчание, - подытожил советник Минфина.
        - И сколько же вы хотите, мистер Еременко? - Председатель правления хищно прищурился.
        Вместо ответа Виктор Викентьевич написал на салфетке сумму и молча подошел к бывшим уже компаньонам.
        - Я думаю, это вполне справедливо. - Он протянул запись и вернулся на свое место.
        - Ты совсем охренел?! - сипло выдавил из себя Шестопалов.
        - Господа, - мягко проворковал Виктор Викентьевич, - я думаю, торг здесь неуместен. Я прекрасно осведомлен о доходах нашего бизнеса, в котором вы, кстати, остаетесь и сможете восполнить небольшую финансовую прореху. К тому же, будучи по роду деятельности человеком скрупулезным, я тщательно собирал копии всех мало-мальски значимых документов. Я не шантажист, но если этим бумагам дать ход, то этим делом заинтересуется не только Генпрокуратура России и следственный комитет конгресса США, но и ряд подобных ведомств во многих странах мира. Вселенский, планетарный скандал… - Еременко театрально скорчил скорбную мину. - Я думаю, - продолжил он, налицедействовавшись, - что мое молчание и пухлая папка с документами стоят этой мизерной суммы.
        - Предположим, - холодно ответил бывший сенатор конгресса США и уточнил: - Это все?
        - Еще один маленький пунктик. - Виктор Викентьевич негромко откашлялся и продолжал: - Может быть, это несколько и бестактно, но бизнес есть бизнес. Сейчас, знаете ли, все научились взрывчатку делать, да и снайперскую винтовку в любом магазине купить можно… - Еременко патетически вздохнул. - Поэтому означенную сумму я хотел бы получить наличными…
        - Ты что, земляк? - Шестопалов посмотрел на Виктора Викентьевича, как смотрит врач психушки на своего пациента. - Это же полвагона денег. Ты что, будешь разъезжать по Америке с фурой, набитой миллионами?
        - Действительно, - поддержал компаньона Стромберг, - почему бы нам не перевести эти суммы на анонимные счета? Или вы сомневаетесь, что мы их переведем?
        - Ну что вы! - с пафосом воскликнул Еременко. - Я боюсь, что вы переведете, а потом сами же эти счета и заблокируете. Бизнес есть бизнес, - снова вздохнул Виктор Викентьевич, потупив очи долу.
        - Как мы получим документы? - жестко поинтересовался Стромберг.
        - Вам их передадут через пять дней после того, как я получу деньги, - ответил Виктор Викентьевич, - по моему звонку.
        - Нашел дураков! - выпалил Шестопалов. - Почему это мы должны тебе верить?
        - А у вас нет другого выбора, - пожал плечами советник Минфина. - И потом, я же тоже в них фигурирую, - напомнил он, - хоть и не в такой степени, как вы. Кроме того, я хочу их продать, а не воспользоваться ими. Иначе я бы это уже давно сделал.
        Компаньоны снова замолчали, обдумывая полученную информацию, и после минутного размышления Стромберг встал.
        - Хорошо, - отчеканил он, - вы получите то, что хотите. Но, как вы понимаете, нам необходимо время, чтобы обналичить такую сумму денег.
        - У вас ровно три дня. - Еременко встал вслед за председателем правления. - Но не больше.
        Он галантно поклонился бывшим подельникам и вышел. Делать ему в этих стенах больше было нечего.
        - И что вы обо всем этом думаете, мистер Шестопалов? - поинтересовался бывший сенатор у нефтедобытчика, едва за Еременко закрылась дверь.
        - Этот сукин сын способен на все. - Алексей Игоревич безнадежно махнул рукой. - Черт с ними, с деньгами, но я ему не верю. Свалит в какой-нибудь Занзибар, а потом сдаст нас с потрохами или сольет информацию в СМИ…
        - Вряд ли. - Стромберг задумчиво теребил подбородок. - Он прав: за ним ведь тоже кое-какие грешки имеются. Зачем ему подставляться?
        - Взорвался бы его самолет к едрене-фене, - обреченно произнес Шестопалов, выбираясь из кресла.
        - А вот тут вы не правы, - возразил Стромберг. - Надо молиться, чтобы с ним ничего не случилось до тех пор, пока документы не попали к нам.
        Шестопалов тоже направился было к выходу, но задержался на секунду и, глянув на председателя правления, тихо произнес:
        - Интересно, где он прячет документы? Не тот это человек, чтобы кому-нибудь доверять. Даже ячейке банка. Мне кажется, весь компромат путешествует вместе с ним… - с этими словами нефтедобытчик удалился, оставив Стромберга в одиночестве.
        Глава 4
        Позади Локиса раздался шумный всплеск, заставивший его оглянуться. Зацепившись за какую-то подводную корягу, Кондратьев плюхнулся в болотную жижу и теперь, устало поднявшись, отплевывался от попавшей в рот грязи и тины.
        Володя глянул на часы. Судя по тяжелому дыханию Кондратьева, в норматив этой части «допуска» его друг явно не укладывался. С парашютом Сашка прыгнул - это для бывшего десантника не проблема, а вот на марш-броске затормозил. А впереди еще стрельбы да разминирование, где дыхание должно быть ровным, а пальцы гибкими и уверенными, а не трясущимися. И кроме этого, в «допуск» входит еще спарринг с тремя «свежими» спецназовцами. Это, так сказать, на закуску.
        И все нормативы идут чередой, один за одним, без привалов, перекуров и отдыха. Таковы условия сдачи «допуска на спецназовца». Он-то, Локис, к этому уже привык. Такие нормативы они в обязательном порядке сдают раз в три месяца, а вот его бывший армейский дружок, видимо, подрастерял былые навыки, пока крутил перед бабами задницей.
        - Что, братишка, подустал? - крикнул Володя, шагая по пояс в болоте к другу. Кондратьев только молча закивал головой, стараясь отдышаться. - Давай-ка помогу, - предложил Локис, закидывая на свое плечо увесистый вещмешок сослуживца. - Ничего-ничего, - ответил он на молчаливый протест друга, - силенки у меня пока еще есть. Пошли… - И бывшие десантники затопали дальше, увязая ногами в тяжелом илистом грунте неглубокого болота.
        - В горах… легче… было… - просипел Кондратьев, рассекая грудью мутную воду.
        - Суше было, - ответил Локис, чтобы поддержать товарища еще и беседой, - а легче не было. Помнишь, сколько «снаряги» с собой таскали? Полцентнера! Эта полегче…
        Кондратьев снова ушел под воду, но на сей раз вещмешок не тащил ко дну, и вынырнул он быстро.
        - Привыкнешь, - успокоил друга Володька.
        - Нырять? - поинтересовался бывший сослуживец, снимая с лица ошметки ряски.
        - Не, к снаряжению, - пояснил Локис, - а то, что еще шутишь, - это хорошо. Значит, силенки еще есть. Давай сюда автомат. - Володя потянулся к товарищу. - Надо поднажать, а то не уложимся.
        - Оружие не дам, - коротко ответил Кондратьев, сделал несколько глубоких вдохов и рванул вперед. - До берега недалеко осталось, - сообщил он другу, который едва поспевал за ним, - на берегу я у тебя возьму вещмешок обратно. Мне надо совсем немного передохнуть…
        - Давай вперед, - посоветовал бывшему сослуживцу Локис, - отдышись пару секунд на берегу. Я догоню.
        Сашка рванул вперед. «Ничего, - подумал про себя Володя, - сейчас переведет дух, оклемается. Дальше почти весь маршрут с горочки бежать. Должны успеть. Лишь бы Сашка уложился».
        За себя Локис не переживал. К таким испытаниям на выносливость он уже привык и реагировал спокойно. Как-никак, а служба в элитном подразделении спецназа парашютистов медом никак нельзя было назвать. Гоняли тут до седьмого пота. Только в отличие от армейской службы, где все эти бесконечные кроссы и марш-броски кажутся ненужной дурью дяденек со звездочками на погонах, здесь Володя уже не раз убеждался на личном опыте, что от таких физических нагрузок и тренировок на полигонах зачастую зависит, выживешь ли ты в боевых условиях. И если сравнивать с теми же десантниками, которые за всю службу боевыми патронами стреляют разве что в тире, - их подразделению спецназа, созданному, кстати, по договоренности Министерства обороны и ФСБ России, приходилось частенько применять оружие по прямому его назначению…
        Володя снова посмотрел на часы. Хоть идти по грудь в болотной воде, увязая ногами в тине, да еще тащить на себе два вещмешка весом почти под полцентнера было очень тяжело, Локис все-таки прибавил шагу. Он заметил на уже близком берегу рядом с Сашкой офицера-наблюдателя и, зная характер Кондратьева, поспешил на нечаянное рандеву, которое для его сослуживца могло закончиться очень даже печально.
        Так оно, в общем-то, и случилось. Еще только продираясь сквозь прибрежные камыши к берегу, Володя услышал суровый вопрос офицера, обращенный к Башке:
        - Где ваш вещмешок, товарищ младший сержант?
        - Здесь-здесь, - отозвался из зарослей Локис, заступаясь за друга перед невидимым куратором. - Все на месте, товарищ капитан.
        Тяжело дыша, он наконец ступил на твердую землю и протянул «сидор» Кондратьеву. Не обращая внимания на офицера, друзья поправили амуницию, готовясь продолжить марш-бросок, однако старший по званию остановил их:
        - Это что еще за фортели такие? - Капитан сурово смотрел на сослуживцев. - Как это называется?
        - Это называется взаимовыручка, товарищ капитан, - спокойно ответил за себя и за товарища Локис, пошевелил плечами, проверяя, насколько удобно лежит за спиной рюкзак, и товарищи было припустили трусцой, но их снова остановил суровый окрик офицера:
        - Отставить!
        - Товарищ капитан, - Володя с раздражением глянул на старшего по званию, - нормативы никто не отменял, а мы и так впритирочку укладываемся…
        - Кондратьев, вперед, бегом марш! - скомандовал капитан, и Александр послушно засеменил по маршруту. - Локис - со мной, - снова распорядился офицер и бодро затрусил рядом со спецназовцем, метрах в двадцати позади Кондратьева.
        - Вот что, сержант, - обратился к Володе контролирующий, приминая сапогами хвою, - кто тебе позволил тащить за Кондратьева вещмешок?
        - Так без взаимовыручки… нигде не обойтись… товарищ капитан… - После семи километров марш-броска с полной выкладкой Локис выглядел не так свежо, как бегущий рядом офицер.
        - Ты мне эти штуки брось, - отрезал старший по званию. - Если ты его порекомендовал в нашу часть - это не значит, что ты за него отвечаешь. Или ты с ним нянчиться собираешься?
        Локис молчал, тяжело перебирая мокрой обувью.
        - Так вот, - сурово продолжал офицер, - здесь - спецназ, а не Красный Крест и не товарищество взаимовыручки. Мне надо знать, на что способен в данную минуту каждый боец. Каждый! - Капитан на бегу снял фуражку и вытер рукавом гимнастерки со лба пот. - В бою помогать будешь, а не здесь. Сегодня ты за него вещмешок тащил, потом норматив по стрельбе за него сдашь, послезавтра - с парашютом прыгнешь…
        - С парашютом Сашка… и сам может… Легко… - вступился за друга Локис.
        - Ты все прекрасно понимаешь, - отрезал капитан. - Мне в подразделении нужны два полноценных бойца, на которых я могу положиться и которые в боевой обстановке четко и грамотно выполнят поставленные им задачи. Или ты собираешься выполнять одновременно две?
        - Не получится, товарищ капитан… - До конца маршрута оставалось всего ничего, километр-полтора, и на Володю навалилась страшная усталость. Единственное, что радовало, так это то, что Сашка не сбавлял темпа, а так и держался метрах в двадцати впереди них. Володя глянул на часы.
        - Уложитесь, - успокоил его офицер. - Но чтобы это было в последний раз. Расходного материала, мечтающего служить в нашей части, у нас много. Обученного и подготовленного не хуже Кондратьева. Еще раз увижу такую самодеятельность…
        - Понятно, товарищ капитан. - Локис на бегу кивнул головой.
        - Надеюсь, - ответил старший по званию. - Догоняй своего недоделка. - Он кивнул в сторону Кондратьева и остановился.
        Володя поднажал, и финишную черту товарищи пересекли вместе.
        - Норма… - хрипло произнес Сашка, запрокинув назад голову и тяжело глотая воздух пересохшим ртом. Перед нормативами по стрельбе была минутка-другая свободная: выйти на исходную, подготовить и проверить оружие, немного восстановить дыхание, и Кондратьев не преминул воспользоваться ею.
        - Что это за перец такой? - озабоченно спросил он у Локиса. - Капитан, а форсу, как у генерала.
        - Нормальный мужик. - Локис достал из подсумка снаряженный боевыми патронами магазин и пристегнул рожок к автомату. - Несколько ранений, в том числе и тяжелые, медаль «ЗБЗ», две «Красные Звездочки».
        - Такое ощущение, что штабист какой-то…
        - Он по делу говорил, - немного жестко ответил Володя. - Ты не болтай, а сосредоточься на стрельбе. Вопросы потом задавать будешь, после спарринга, - и с иронией добавил: - Если дойдешь до него.
        - Я дойду, - пообещал Кондратьев, - мне эти игры снова начинают нравиться.
        - Ну, давай, братан, держи слово, - подбодрил друга Локис. - Я знаю, что ты можешь. А вечером мы с тобой это дело и отметим. Приглашаю ко мне в гости.
        - Заметано, - откликнулся Кондратьев, поудобнее прилаживая щеку к твердой древесине автоматного приклада.
        Глава 5
        Этот день в нью-йоркском аэропорту Кеннеди ничем не отличался от остальных будней. И аэропорт ничем не выделялся среди других таких же крупных сооружений, расположенных по всему миру. Те же толпы людей, улетающих, прибывших и ожидающих своего рейса, такие же надоедливые объявления под однообразные звуки, вежливые, но уставшие до безумия сотрудники, примостившиеся среди кофейно-попкорновских автоматов хитроватые торговцы самым разным ширпотребом, толкотня и шум, напоминающий растревоженный медведем шумный улей, гул которого иногда заглушал рев садящихся и взлетающих авиалайнеров.
        Единственным местечком, оазисом относительного спокойствия во всем этом громадном здании была изолированная от остального мира дипломатическая зона. Здесь было не так многолюдно, и давящий на нервы людской гам доносился издалека. Да и народ в этом мирке был чинный, респектабельный и не шебутной - все больше представители разноцветных и разнокожих государств планеты.
        Но не только это отличало дипломатическую зону от остального терминала аэропорта. Здесь не было досмотра, а значит, не было очередей. Весь процесс посадки на рейс проходил тихо, гладко и спокойно. Обслуживающий персонал в этом месте тоже был свой, проверенный и соответственно подготовленный.
        Сегодня на этом островке международного единения находились представители и российского государства. А именно: Алексей Игоревич Шестопалов и Виктор Викентьевич Еременко. Сопровождал своих компаньонов господин Оливер Стромберг.
        В данную минуту вся троица очень внимательно разглядывала ленту транспортера, по которой за резиновый коврик неспешно уплывали несколько вместительных кожаных мешков, в таких обычно отправляется вся дипломатическая почта. Мешки эти, как и положено, были опломбированы, и находиться в них могло все, что угодно. Частенько бывало, что в таких вот неприметных мешочках, кроме дипломатической переписки, уплывала за рубеж секретнейшая разведывательная информация, похищенные картины великих мастеров, ценнейшие предметы антиквариата, а иногда и килограммы наркотиков.
        По давнишней договоренности между всеми государствами, ни один правоохранительный орган страны, никакой таможенник или пограничник не имел права не то что досматривать, а даже просто вскрывать дипломатический груз. Все, что вмещали в себя эти кожаные внутренности, было неприкосновенно. Что бы в них ни находилось. Хоть ядерная бомба.
        Сейчас же по эскалатору мирно уплывали два мешка, плотно набитых пачками стодолларовых банкнот, и бывшие соратники вожделенно провожали груз глазами, пока тот не скрылся из виду.
        - Вот и все, - радостно подытожил увиденное Виктор Викентьевич, - лед тронулся, господа присяжные заседатели, лед тронулся!
        - Тоже мне, Остап Бендер, - кисло ухмыльнулся Шестопалов. - Кстати, он тоже хорошо начинал… - напомнил он работнику Минфина ильфо-петровский сюжет.
        - Ну-ну, - бодро откликнулся на реплику Еременко, - не надо трагедии. Я умею учиться не только на своих ошибках!
        По правде говоря, Виктору Викентьевичу было от чего резвиться. Бывшим его компаньонам, поставленным перед суровыми фактами, ничего не оставалось делать, как только согласиться на все требования Еременко. Деньги Виктор Викентьевич получил точно в указанный им срок. А дальше он действовал по своему, заранее продуманному им плану. Часть наличности, объем которой, кстати, оказался не так уж и велик, он распределил по разным банкам на только ему одному известные счета, остальную долю самолично запихнул в заветные дипломатические мешки.
        Виктор Викентьевич отлично понимал, что нелепо обращаться в посольство, скажем, Франции, Германии или Англии с просьбой запломбировать мешки печатями своих диппредставительств. Скрупулезные и дотошные европейцы все кишки вымотали бы ненужными вопросами. Светиться в своем родном посольстве и вовсе не было никакого резона. А посему эту проблему Еременко решил сразу и комплексно. Деньги, как говорится, пробьют дорогу везде. Поэтому за определенную и не очень высокую мзду он в течение двух часов стал гражданином Республики Буркина-Фасо. И не просто гражданином, а человеком, который представляет в Нью-Йорке дипломатические интересы этой самой республики. Ну а получив дипломатический статус, опечатать мешки со стодолларовыми пачками и отправить их по нужному Еременко адресу уже практически ничего не стоило. Так, пару пачек банкнот…
        Сейчас Виктор Викентьевич проводил эти вожделенные мешки на борт самолета, отправляющегося рейсом в Дублин. А уж кто знает, куда может полететь дипломат из Буркина-Фасо?
        Виктор Викентьевич довольно потер руки. Все складывалось именно так, как он и задумывал.
        Приятное состояние эйфории прервал раздраженный голос председателя правления Стромберга:
        - Мистер Еременко, - он мягко тронул Виктора Викентьевича за рукав рубашки, - как вы видите, мы с господином Шестопаловым все свои обязательства выполнили полностью. У вас есть какие-нибудь претензии к нашей стороне?
        - Нет, - кивнул головой новоиспеченный африканский дипломат, - никаких.
        - В таком случае мы бы хотели ответных действий. - Стромберг в привычной ему манере повел деловые переговоры. - Мы бы хотели получить от вас все документы, - напомнил он.
        - Друзья, - Еременко все еще находился в состоянии эйфории, - вы их обязательно получите.
        - Друзья, - презрительно хмыкнул Шестопалов, передразнивая Еременко, но тот не обратил на это никакого внимания.
        - Когда? - нетерпеливо поинтересовался Стромберг.
        - Как только я окажусь в безопасности, - ответил Виктор Викентьевич. - А то вон, уже какого-то соглядатая ко мне приставили. - Он кивнул в сторону невзрачного вида гражданина. Одеждой и манерами поведения этот серенький человек походил на самого заурядного клерка. Он ничем не отличался от других, ничем особенным не выделялся, разве что очень ненавязчиво, но настойчиво старался держаться поблизости от господина Еременко.
        - Обычная мелкая дипломатическая сошка, - раздраженно отреагировал на реплику бывшего компаньона Стромберг и снова настойчиво вернулся к интересующему его вопросу: - Так когда мы сможем получить документы?
        - Да не беспокойтесь, - успокоил Еременко слегка занервничавших компаньонов, - документы находятся в надежных руках.
        - Насколько надежных? - в свою очередь поинтересовался Шестопалов. - Сам понимаешь, что от этого зависит…
        - Как в моих собственных. - Еременко прижал правую руку к сердцу. - Мне ведь тоже не нужны лишние сложности… - пояснил он и добавил: - Как только я окажусь… э-э-э-э, ну, скажем, там, где я хочу оказаться, вам их обязательно доставят без промедления. Можете мне поверить.
        - Хотелось бы… - недоверчиво проворчал нефтедобытчик и вздохнул.
        - Извините, друзья, - Виктор Викентьевич озабоченно глянул на часы, - но на мой рейс заканчивается регистрация. - Он протянул руку Шестопалову. - Да не дуйтесь вы, в самом деле, - возмутился Еременко, видя, что бывшие компаньоны не спешат подавать ему руки. - Когда-нибудь это должно было закончиться. Мы с вами организовали славное предприятьице, заработали из воздуха кучу денег. Которых, кстати, могло и не быть, если бы не я. Все остались с барышами. Я решил уйти. Мое время вышло. Вы еще в деле, еще получите целую кучу навара. Я только взял свою долю, которая мне честно причитается. В чем проблемы? - Виктор Викентьевич непонимающе пожал плечами.
        - В документах, - отрезал Шестопалов.
        - Это моя страховка, - напомнил Еременко. - А как бы вы поступили в подобной ситуации? - Он пристально посмотрел на бывших компаньонов. - Время сейчас такое. За двадцать баксов убить могут, а тут… Вы уж меня извините за эту маленькую слабость. - Он снова протянул руку, и на этот раз рукопожатие состоялось.
        - Счастливого пути, - немного расчувствовавшись, произнес Стромберг. - В конце концов, вы где-то правы…
        - Обниматься не будем, - улыбнулся в ответ Еременко. - Счастливо оставаться! - Он приветливо махнул рукой и направился к регистрационной стойке.
        Сзади за ним, будто приклеенный, пошел невзрачный клерк. Так, почти рука об руку, они и прошли регистрацию. Настороженный Виктор Викентьевич прекрасно просек, как опытно и незаметно клерк заглянул в его дипломатический паспорт, когда документ просматривал таможенник. Значит, насчет «хвоста» он не ошибся.
        «Эх, компаньоны-компаньоны… - усмехнулся про себя советник Минфина России, - как дети, честное слово… Ладно, дайте только до Дублина добраться. На ваши младенческие козни у меня имеется сотня контраргументов».
        Он вежливо поблагодарил служащего, получил назад паспорт и направился к самолету.
        - Пойду, пропущу стаканчик-другой, - расстроенно вздохнул Шестопалов. - Не составишь компанию? - обратился он к Стромбергу, едва их бывший компаньон скрылся из виду.
        - У меня сегодня есть еще одно дело. - Председатель правления с сожалением пожал плечами и направился на выход, к поджидавшему его лимузину.
        Однако, усевшись в кожаное автомобильное кресло, он не приказал шоферу торопиться. Наоборот. Он налил из бара глоток виски, выпил, закрыл глаза и стал ждать. Минут через десять в машине раздался звонок.
        - Да? - моментально среагировал Стромберг. - Да, улетел. Все в порядке. Нет, документы пока что не отдал. Да. Будем надеяться… И вам всего хорошего, - закончил он разговор и только тогда приказал водителю: - В офис.
        Глава 6
        - Ну что, Александр Гаврилович? - Володька встал из-за стола и торжественно приподнял в руке хрустальную рюмочку с водкой. - Давай, друг, выпьем за тебя. За то, что не растерял ты в своем стриптиз-клубе армейских навыков и, главное, солдатской чести. Выпьем за нормативы эти, которые ты с успехом сдал. Синяки эти пройдут. - Он кивнул подбородком на заплывший глаз товарища. - У меня, кстати, после спарринга все лицо было одним сплошным синяком. Фингалы пройдут, а ты - останешься в славных рядах нашего подразделения. Со вступлением тебя и первым, хоть и учебным, крещением, - закончил Володька свой тост и звонко чокнулся сперва с сослуживцем, потом с матерью, которая сидела с боевыми товарищами за одним столом.
        - А что, - не преминула вставить свое слово родительница, - у вас в части разве бывают и боевые крещения? - Она с подозрением глянула на сына.
        - Мама, не цепляйся к словам, - отмахнулся Володя, - это просто так говорится. Все так говорят. - Он снова потянулся к бутылке.
        - Ты куда это так разогнался? - возмутилась мать, сурово глянув на Локиса.
        - Так за вас же, за родителей, надо обязательно. А как же? - нашелся Володя и добавил: - За тебя, мама.
        - Поддерживаю, - откликнулся Кондратьев и тоже встал. - За вас, Антонина Тимофеевна.
        Против такого святого тоста возразить было нечего, и женщина с горестным вздохом приняла из рук сына свою рюмку.
        Выпив, компания на минуту приутихла, припав к аппетитным домашним разносолам.
        - Сашенька, не разочаровался? - Антонина Тимофеевна первой оторвалась от снеди. - Как тебе опять попасть в армию?
        - Честно говоря, я ожидал увидеть немножко другое… - уклончиво ответил Кондратьев. - С возрастом как-то по-иному начинаешь относиться к этим нелепым бегалкам-стрелялкам… Там, на Северном Кавказе была война. Там все было понятно. А муштра ради муштры…
        - Зато человеком себя чувствуешь! - бодро откликнулся Локис. - Здоровым молодым мужиком! Защитником Родины! Не будет стыдно за бесцельно прожитые годы! А муштра в армии всегда была, чтобы в бою не сплоховать.
        - В каком бою, Володя? - снова озабоченно поинтересовалась женщина. - Что ты все про бой, а?
        - Да это я к слову, мама. - Володька опять взял в руку поллитровку. - Тяжело в учении - легко в бою. А вдруг завтра какая-нибудь нечисть решит объявить нам войну? Что тогда?
        - Типун тебе на язык, - покачала головой мать. - Мелешь абы что.
        - Вот, - подытожил Локис, - тост сам и родился. За мир на земле и согласие в семье.
        Антонина Тимофеевна и Кондратьев покачали головами, но наступать тосту на горло не стали. После третьей, как водится, образовалась разговорная пауза, и инициативу в беседе взяла на себя Володькина мама.
        - Сашенька, а чего же вы на службу эту пошли, коли она вам не нравится? - снова поинтересовалась Антонина Тимофеевна, внимательно глядя на гостя.
        - Ма, с чего ты взяла, что Башке это не нравится? - вступился за товарища Локис. - Он ведь сам пошел, никто его силком не тащил. Не нравилось бы - не отмечали бы мы сейчас его сдачу.
        - Я вижу, - коротко ответила женщина и снова посмотрела на сослуживца сына.
        - Да нет, Антонина Тимофеевна. - Александр отвечал без тени кокетства или скрытности. - Мне не то чтобы не нравится. Какая разница, где и как зарабатывать деньги? Хоть стриптизером, хоть солдатом - лишь бы прилично платили.
        - Так ты что, только из-за денег к нам пошел? - искренне удивился Локис. - В жизни не поверю. Не наговаривай на себя.
        - Я не наговариваю, а смотрю на вещи трезвым взглядом, - парировал Кондратьев и пояснил: - Я не офицер, значит, военная карьера мне не светит. Не ходить же всю жизнь в младших сержантах. Это смешно. Да и со стороны выглядело бы очень нелепо: сорокалетний младший сержант.
        - Так ведь можно же поступить в военное училище, - подсказала Антонина Тимофеевна.
        - Он у нас в дипломаты метит, - ответил за друга Локис. - В МГИМО, в Гарвард или на худой конец в этот… как его?
        - Оксфорд, - подсказал Александр.
        - Во-во, в Оксфорд, - поддакнул Володя. - Кстати, а кого из этого твоего Оксфорда выпускают? Банкиров? Или, может, это высшая школа стриптиза? - беззлобно хохотнул Локис и разлил по рюмкам водку.
        - Володя, - одернула сына хозяйка, - как не стыдно!
        - Да ладно, ма, - отмахнулся спецназовец, - мы с Сашкой, можно сказать, огонь и воду прошли. Чего нам друг на друга обижаться? Это я так, для поддержания разговора ляпнул, - пояснил он. - Не об Оксфорде ж разговаривать. У меня от заумных разговоров нервный тик начинается.
        - Ну, так включи телевизор, - осадила сына мать, - найди себе какой-нибудь боевик. Пощелкай каналами, наверняка найдешь. А мне, может, с гостем поговорить хочется. Все-таки новый человек, твой сослуживец.
        - Про Оксфорд, что ли? - всерьез озаботился Локис.
        - А хотя бы и про него, - поддакнула мать. - Человек, видишь, о будущем печется, думает, как жизнь свою дальше обустраивать.
        - Ага, - согласился Володя, - сперва для банкиров танцевал, а теперь сам в банкиры метит. Ничего не поделаешь, законы эволюции. - Он со вздохом поднял свою рюмку и произнес: - Наш Коноваленко, капитан, который нас у болота встретил, - пояснил он Кондратьеву, - любит повторять: «Народ, который плохо заботится о своей армии, рано или поздно будет вынужден хорошо заботиться о чужой». Так вот - выпьем за нашу армию, - подытожил он и опрокинул содержимое рюмки в рот. - Я не против банкиров и бизнесменов, - продолжал он, переведя дух, - от них никуда не денешься. Хотя раньше как-то обходились. Я за настоящих мужиков, которые могут защитить и себя, и мать, и Родину, - с хмельным пафосом закончил Локис свой монолог.
        - А я что, по-твоему, себя защитить не могу? - Александр воспринял выпад друга в свой адрес.
        - Можешь, - признался Локис. - Я сегодня на спарринге лично убедился.
        - И что, мне теперь, по-твоему, один путь определен? Всю жизнь бегать через болото по горло в вонючей воде? Премного благодарен. - Кондратьев театрально поклонился. - Это можно проделывать, пока здоровье позволяет. А потом что? Спецназовцы, как и спортсмены, долго в профессии не живут, - вынес он свой окончательный вердикт.
        - Как это? - не согласился Локис. - А Комаров наш, Василий Игнатьевич, бывший наш командир роты? Он, кстати, в нашей части служит, тебя хорошо помнит и словечко за тебя замолвил. Капитан Коноваленко, опять же. Их, по-твоему, в расход списать надо?
        - Это же офицеры, балда. - Кондратьев снисходительно глянул на непонятливого друга. - Отцы-командиры. Они небось кроссы каждый день не наяривают. Я же о рядовых толкую, о таких же парнях, как мы с тобой. О людях, которые не приказывают, а эти самые поставленные задачи выполняют. Ты представляешь себя в сорок лет, при полной амуниции бегущим по болоту, как сегодня? Я себя - нет.
        - А че? - Володька на секунду задумался и потянулся за очередной порцией спиртного. - Мне в армии нравится. Надежные друзья, уважают меня по-настоящему, а не карьерным жополизством занимаются. Мир посмотреть можно…
        - Какой мир? - встрепенулась Антонина Тимофеевна, доселе внимательно слушавшая безобидную перебранку сослуживцев.
        - Мамуля, приготовь мне под сигаретку кофе, а? - попросил он маму, деликатно удаляя от мужского разговора. - Очень курить хочется.
        Мать послушно двинулась на кухню, и, дождавшись ее ухода, Локис продолжал:
        - Я, конечно, на красный «Феррари» на этой службе не заработаю, но не всем же на них ездить. И генералами не всем быть. Кто-то должен оставаться и простым исполнителем. Моя должность и звание на данный момент меня вполне устраивают.
        - Вот именно, что на данный момент, - акцентировал Кондратьев.
        - А чего заглядывать на годы вперед, а, Башка? - пожал плечами Володька. - Жизнь по-всякому повернуться может. Поживем - а там посмотрим.
        - Хорошо тут у вас. - Тема разговора была исчерпана, и Кондратьев стал закругляться. - Вроде бы и Москва, а вроде бы и нет. Свой уклад, своя жизнь…
        - Это точно. - Локис расплылся в широкой улыбке. - Балашиха - это отдельный разговор. Мне, по правде говоря, не очень нравится толкотня. Я больше простор люблю.
        - А я вот к столице привык… - резюмировал Сашка. - Ну, давай на посошок. Время позднее, пора и честь знать.
        - Какой-то у тебя друг… Непонятный. А я непонятных людей не люблю, - бросила сыну Антонина Тимофеевна, когда тот, проводив гостя, пришел на кухню выкурить под кофе сигарету.
        - А чего в нем непонятного? - удивленно глянул на мать Локис. - Учиться пацан хочет. К нам пришел подработать. Для того и существует у нас контрактная система. Хочешь - продавайся на два года, хочешь - на пять. Можешь и на всю жизнь.
        - Какой-то он… чересчур уж расчетливый и прагматичный, - покачала головой опытная женщина.
        - Скажешь тоже! - не согласился с матерью сын. - Он же не подался опять в стриптиз, а к нам пришел. А службу в нашей части пряником никак не назовешь.
        - И опять же, что это за профессия для мужика - стриптизер? - не унималась Антонина Тимофеевна.
        - Профессия, ма, конечно, говно. Тут я с тобой согласен. - Володька кивнул головой. - Ну а что делать после армии пацанам без профессии? Я вон в литейке целый год корячился. Он в стриптизеры подался. В бандиты же не пошел и не воровал, вот что главное. Да я уверен, что он понял, в чем его призвание. Только для виду хорохорится, сопротивляется. Понятно, что поначалу тяжело. Ничего, привыкнет. Через пару месяцев ты от него услышишь совсем другую песню!
        - Твои бы слова, сынок, да богу в уши… - озабоченно вздохнула мать и принялась убирать со стола остатки пиршества.
        Глава 7
        Виктор Викентьевич сладко потянулся в утробе тяжеловесного «Боинга-767» и посмотрел на часы. Спал он, оказывается, не так уж и много, и до конца полета оставалось еще добрых два часа.
        Новоявленный мультимиллионер после сна протер влажной пахучей салфеткой лицо и с любопытством осмотрел салон бизнес-класса. За последние несколько дней он так измотался морально и физически, что, оказавшись в удобном кресле авиалайнера, тут же уснул.
        Впрочем, любопытство господина Еременко носило очень даже персонифицированный характер. Его мало интересовали холодно-вежливые теперь уже коллеги - представители дипломатического корпуса из нескольких стран. Немного привлек своей экзотичностью «арабский шейх», так охарактеризовал для себя Виктор Викентьевич восточного типа человека, одетого в цивильный европейский костюм, но в белоснежном тюрбане, в котором гордо, хоть и одиноко, поблескивал крупный рубин.
        Кроме дипломатов и шейха, в салоне летела пожилая парочка американцев, которые всю жизнь не покладая рук работали лишь для того, чтобы оплачивать счета по кредитам и вот теперь, в свои семьдесят лет, позволить себе попутешествовать по старушке Европе.
        Пересекали Атлантику и несколько бизнесменов, которые даже во время полета не переставали щелкать клавиатурой своих ноутбуков. Они бы с удовольствием полетели и в салоне попроще, сэкономив при этом пару сотен долларов, но приходилось держать респект. Что поделать, если Карнеги перевернул понятия с ног на голову?
        Кроме публики, характерной для пассажиров салона бизнес-класса, летела и одна весьма экзальтированная личность: до неприличия волосато-бородатый мужчина лет пятидесяти, в потертых джинсах и ковбойской шляпе. Явно один из последних представителей давно вымерших хиппи. Скорее всего, даже один из их лидеров или музыкальных рок-кумиров, списанных нынче за ветхостью в утиль.
        Отыскался и предмет любопытства Виктора Викентьевича - давешний незаметный человечек с заурядной внешностью клерка. Вот он в бизнес-классе смотрелся не совсем уместно. Но Еременко догадывался, по какой причине он здесь оказался, и даже мило улыбнулся незнакомцу, встретившись с ним взглядом.
        До конца полета времени еще достаточно, и Виктор Викентьевич стал размышлять, чем бы занять эти часы. Он уже хотел было отдаться во власть киноиндустрии, как бортовое радио, хрипнув, милым и вежливым голосом стюардессы сообщило, что прибытие их рейса в Рейкьявик задержится на полчаса.
        Еременко тут же нажал кнопку вызова, и уже через несколько секунд одна из миловидных бортпроводниц стояла у подлокотника его кресла.
        - Какого черта? - раздраженно бросил Еременко. - Что еще за задержки?
        - Извините, - девушка мило улыбнулась, - но сейчас в Атлантике проходят военные учения, и наш воздушный коридор временно закрыт. Поэтому мы должны немного изменить курс в сторону Гренландии. Получается небольшой крюк, поэтому время в полете займет чуть больше обычного. Приносим извинения за причиненные неудобства по не от нас зависящим причинам. - Девушка еще раз улыбнулась и поинтересовалась, не хочет ли мистер что-нибудь съесть или выпить.
        Пить Еременко не хотел и только злобно пробурчал:
        - Могли бы и в аэропорту сообщить. Наверняка же знали про эти идиотские учения. Не пять же минут назад они начались?
        - Извините, мистер, - стюардесса ласково посмотрела на пассажира, - но в аэропорту всем пассажирам сообщили перед посадкой.
        - Наверное, я прослушал, - буркнул Виктор Викентьевич уже более примирительно, вспомнив свое задушевное прощание с бывшими компаньонами Стромбергом и Шестопаловым. - А в Рейкьявике-то хоть посадку не отменили? Дозаправляться будем? - ехидно поинтересовался он. - А то я смотрю, у нас весь рейс какой-то… наперекосяк. То учения, то еще что-то.
        И тут же, словно в подтверждение его слов, самолет тряхнуло так, что бортпроводница едва устояла на ногах, схватившись за спинку еременковского кресла. Было такое ощущение, будто одно из облаков, среди которых до сих пор мирно летел лайнер, оказалось из чего-то вроде застывшего цемента. Даже звук был похож, словно самолет протащило брюхом по асфальту.
        - Что это? - Виктор Викентьевич встревоженно глянул на стюардессу, но та, перепуганно-дежурно улыбнувшись, извинилась и скрылась в служебном помещении.
        Авиалайнер стал резко терять высоту. Чтобы убедиться в этом, даже не надо было выглядывать в иллюминатор. Достаточно было посмотреть на стакан с недопитым чаем. Жидкость расположилась под углом к донышку на добрых десять-пятнадцать градусов.
        Пассажиры, однако, уставились в прозрачные стекла, с ужасом констатируя тот факт, что облака, плывшие доселе параллельно самолету, теперь с каждой секундой стремительно уходят вверх.
        - Поздравляю, господа, мы падаем! - громогласно заявил отставной хиппи и, хрипло расхохотавшись, почему-то добавил, обращаясь неизвестно к кому: - Наконец-то…
        В салоне сразу стало как-то жутко и неуютно. Паники еще не было, но кто-то уже начал истерично молиться богу, к которому до сих пор никогда не обращался и не очень-то в него верил.
        Белоснежный тюрбан что-то скороговоркой залопотал на своем гортанном языке, всполошенно давя на кнопку вызова стюардессы. Что творилось в соседних, более густонаселенных салонах, можно было догадаться по звукам истеричных женских выкриков и перепуганному детскому плачу, доносившемуся из-за переборки.
        И только, пожалуй, один Виктор Викентьевич оставался отрешенно-спокойным. События этих нескольких последних секунд никак не укладывались в его голове. Только что он пребывал в эйфории, так успешно свернув дело чуть ли не всей своей жизни. В багажном отделении лежали вожделенные мешки с зелеными пропусками в рай… Как же так? Что это за издевательство? Он сотни, если не тысячи раз совершал перелеты на самолетах чуть ли не всех авиакомпаний мира, и теперь, когда он, может быть, последний раз в жизни сел в самолет, провидение решило подложить ему такую свинью? Чушь собачья. Так не бывает!!!
        Однако суровая действительность за стеклом иллюминатора говорила об обратном. Облака, бывшие до сих пор под ними, сейчас оказались вверху, а внизу теперь хорошо была видна бесконечная синь великого Атлантического океана…
        - Господа, - в нешироком проходе между кресел появилась изрядно перепуганная бортпроводница. Несмотря на катастрофичность ситуации, девушка, однако, старалась держать себя в руках. - Господа, - повторила она громче, перекрикивая осатаневших пассажиров. Но те и так бросились к стюардессе, словно Суворов на штурм Измаила. Каждый приставал с вопросами, а некоторые умудрялись выкрикивать злобные угрозы в адрес и проводницы, и экипажа, и авиакомпании, и всей поганой Америки в целом.
        - Господа, - чуть ли не закричала девушка, отстраняясь от навязчивых пассажиров. - Пожалуйста, все займите свои места. Живо! - грозно добавила она, и люди, затихнув, покорно поползли к своим креслам. - На борту лайнера произошли серьезные технические неполадки, причины которых пока неизвестны, - сообщила стюардесса, убедившись, что все пассажиры расселись согласно купленным билетам. - Командиром корабля и экипажем принято решение об аварийной посадке в Гренландии. До острова всего около ста пятидесяти миль…
        - В какой Гренландии?! - раздраженно перебил девушку Еременко, которого наконец запоздало посетила истерика. - В какой Гренландии? - повторил он. - Там нет ни персонала, ни одной посадочной полосы для аэробусов такого класса! Вы что, угробить нас всех хотите? - свирепствовал Виктор Викентьевич, как человек, налетавший не одну сотню часов, хорошо осведомленный о возможностях местных аэропортов.
        - Прошу не пугаться и не впадать в панику, - успокаивала пассажиров бортпроводница, не обращая внимания на злобные выпады Еременко. - Сейчас из-за неполадок с навигационным оборудованием наш самолет снизится до высоты семисот футов. До визуального контакта с землей, - уточнила она. - И будет садиться прямо на ледник, - озвучила она решение экипажа.
        И словно в подтверждение ее слов самолет снова тряхнуло, и крутое пике прекратилось. Чай в стакане Виктора Викентьевича стабилизировался, приняв горизонтальное положение. Затем постепенно опять стал наклоняться. Правда, теперь авиалайнер не падал, а контролируемо сбрасывал высоту.
        - Прошу вас всех пристегнуться, - в приказной форме продолжала инструктировать пассажиров бортпроводница, - положить руки на затылок, наклониться вперед и не покидать своих мест до полной остановки самолета. Спасибо. - Голос девушки чуть смягчился. - Благодарю вас за помощь.
        Виктор Викентьевич не удержался и снова глянул в иллюминатор. Ведь семьсот футов - это всего каких-то двести метров! Неужто такая махина может лететь так низко?!
        Самолет по-прежнему летел над океанской гладью, до которой, казалось, можно было дотянуться рукой. Виктор Викентьевич даже умудрился рассмотреть мелкие пенистые бурунчики на гребнях волн. Океан слегка штормило.
        Новоявленный мультимиллионер слабо верил в россказни экипажа о посадке на лед, хоть это было вполне вероятно. Ледниковое покрытие во многих местах Гренландии относительно ровное и довольно обширное. Но это все чушь и профессиональные ухищрения экипажа. Хотят сыграть в ящик без паники. Ведь даже если они дотянут до острова, все равно ледник - это не бетонка взлетно-посадочной полосы. Стоит шасси попасть в любую мало-мальски неширокую расселину или напороться на торос, как лайнер просто начнет кувыркаться, словно попавший в кювет автомобиль. Только скорость самолета никак не сравнится со скоростью машины. И если у пассажиров попавшей в аварию легковушки есть хоть какие-то шансы на спасение, то самолет просто разорвет в клочья вместе с людьми…
        - Ну, господи, - тихо прошептал Еременко, принимая рекомендованную стюардессой позу, - спаси меня и помилуй… Даруй хоть надежду…
        Глава 8
        О том, что американский «Боинг-767», выполнявший рейс по маршруту Нью-Йорк - Дублин, терпит катастрофу у берегов Гренландии, всему миру стало известно почти сразу. При аварии было повреждено навигационное оборудование, но средства связи работали исправно, и свою просьбу о помощи экипаж самолета смог послать в эфир.
        Однако как раз с помощью вышла неувязка. Все заинтересованные службы знали о неполадках на борту, получили сообщение и о том, что из-за отказа приборов сажать авиалайнер на льды острова экипаж будет визуально. Но как только аэробус снизился до отметки примерно в тысячу футов, он пропал с экранов радаров. Даже специалисты военных кораблей, принимавшие участие в недалеких учениях, не могли засечь самолет как низколетящую цель.
        Экипаж авиалайнера хоть и имел выход в эфир, но толку от этого было мало - не имея подробных карт острова, летчики не могли дать точную ориентировку на местности. Да и не до того им было. Последним сообщением, прозвучавшим по радио, было: «Есть касание!» И все. Дальше - как отрезало. Самолет замолчал. Это могло означать и самое худшее - посадка прошла неудачно и авиалайнер разбился. А могло случиться так, что при аварийной посадке просто были повреждены приборы связи.
        Как бы то ни было, но как только новость об исчезновении самолета попала на телетайпные ленты информационных агентств, во многих странах мира вокруг этого события поднялся нездоровый ажиотаж. Ведь, кроме обычных пассажиров, на борту самолета летело несколько довольно известных в политических кругах дипломатических работников. Опять же шейх с отставной рок-звездой. Да и судьба почти пятисот рядовых пассажиров не могла оставить равнодушными не только родственников пропавших, но и правительства разных стран, гражданами которых являлись пропавшие во льдах Гренландии люди.
        Да еще масла в огонь подлила воинствующая террористическая организация «Эль Шараф», которая через средства массовой информации сообщила, что ответственность за совершенный на борту самолета взрыв, в результате которого авиалайнер и потерпел крушение, эта организация берет на себя.
        Компетентные люди знали, что эта дутая «Эль Шараф» сродни чеченскому полевому командиру Радуеву, который брал на себя ответственность даже за то, что российское правительство вовремя не выплатило бюджетникам заработную плату. Но тем не менее своего они добились, запустив по миру очередную волну террористической истерии.
        Как бы то ни было, а эту историю с потерпевшим крушение авиалайнером следовало довести до логического конца: найти людей, самолет или хотя бы то, что от них осталось…
        Однако пообещать сделать это было намного легче, чем осуществить на практике. Принадлежащий Дании остров Гренландия - это, по сути, огромный ледяной материк, на котором спокойно могли бы уместиться десять таких стран, как Великобритания. И на всем этом огромном пространстве народу живет всего тысяч пятьдесят. Население небольшого российского райцентра. Найти в таких условиях пропавший самолет - это почти то же самое, что отыскать иголку в стоге сена. Даже воздушную разведку было очень сложно провести. У реактивных самолетов слишком высокая скорость, при которой рассмотреть в снегу обломки авиалайнера представлялось весьма проблематичным делом. У пригодных для этого вертолетов для обследования таких площадей просто не хватило бы в баках горючего. А чтобы обойти пешком территорию размером в десять британских королевств, понадобилось бы слишком много времени.
        А времени для поисков было совсем мало. Ведь если предположить, что посадка прошла более или менее нормально и экипажу вместе с пассажирами удалось выжить, то несчастных людей в ближайшие часы ждет неминуемая смерть от холода. Максимум, сколько бедолаги смогут протянуть, - сутки или двое…
        Глава 9
        - Товарищ капитан, вас к телефону дежурный по КПП. - Сержант из караульного наряда протянул трубку Коноваленко.
        - Ну, что там у тебя? - поинтересовался Олег Петрович у дежурившего на воротах прапорщика.
        - Товарищ капитан, - откликнулись на том конце провода, - здесь машина с представителями ФСБ. Вас требуют.
        - Пропусти, - коротко приказал капитан и глянул на часы. Половина четвертого утра. Видимо, где-то произошло что-то очень серьезное и не терпящее отлагательств, коль скоро спецслужба не стала связываться по телефону, а пожаловала лично.
        Скользнув фарами по окнам, перед штабом части остановилась машина, и спустя минуту в комнату дежурного офицера вошел мужчина в гражданской одежде и с депутатским значком на лацкане пиджака.
        - Здравствуйте, Олег Петрович. - Штатский пожал руку капитану и коротко приказал сержанту: - Служивый, погуляй минут пятнадцать, подыши воздухом.
        - Здравствуйте. - Офицер с любопытством уставился на незнакомца из властных структур, так лихо посреди ночи припершегося за сорок километров от города, да еще под охраной ребят из ФСО и представителей ФСБ. - Дежурный по части капитан Коноваленко, - по уставу представился Олег Петрович и замолчал, ожидая дальнейших действий визитера.
        - Капитан, ты вечерний выпуск новостей смотрел? - с нагловатой фамильярностью поинтересовался чиновник, считая, очевидно, что имеет на это право.
        - Никак нет, - снова отчеканил Коноваленко и с долей презрения добавил: - Я в восемнадцать ноль-ноль заступил дежурным по части. - Он выразительно поправил повязку на левом рукаве. - Мне не до телевизора было.
        - А-а-а… Ну да… - рассеянно обронил визитер, только сейчас заметив, что находится в штабной дежурке. - Извини, мы тут в небольшом зашоре.
        Олег Петрович молчал, не интересуясь, кто это «мы», что это за «зашор» и, главное, по какой причине он случился. Капитан полностью отдал инициативу в руки высокопоставленного незнакомца, ожидая продолжения.
        Не дождавшись вопросов, мужчина сердито откашлялся и произнес:
        - Я только что от Патрушева…
        - Почему он сам не позвонил? - тут же спросил Коноваленко, устанавливая предел полномочий визитера.
        - Дело это не для телефонного разговора, - загадочно сообщил незнакомец, - я уполномочен лично передать вам распоряжения вашего начальника.
        - Извините, - вежливо ответил капитан, - но вам придется подождать одну минуту. Мне нужно сделать звонок.
        - Звоните, - согласно кивнул мужчина, догадавшись о причинах недоверия. - Наверняка он не спит.
        Коноваленко набрал домашний номер командира и припал к трубке. Дождавшись ответа, он представился:
        - Извините, что так поздно потревожил. Говорит капитан Коноваленко. Да. Здесь, в части. Точнее, у меня. Я? Заступил в наряд дежурным по части. А как я сменюсь?! Есть дождаться Гаврилюка и сдать дежурство. - Он мягко положил трубку на аппарат и повернулся к мужчине. - Поскольку новостей я не смотрел, то внимательно слушаю вас.
        - Значит, так. Несколько часов назад американский пассажирский «Боинг» потерпел аварию и совершил вынужденную посадку где-то в Гренландии, - начал издалека визитер.
        - Понятно, - оценил информацию Олег Петрович. - А мне до этого самолета какое дело? - резонно спросил он.
        - Непосредственное, - многозначительно ответил чиновник и продолжал: - Принято решение отправить во главе с вами группу спецназовцев из вашего подразделения. Вы должны десантироваться на месте предполагаемого крушения самолета.
        - За каким лешим? - поинтересовался капитан, все еще не понимая, чего от него хотят. - Что мне там делать? Учить белых мишек рукопашному бою?
        - К сожалению, капитан, цель вашей миссии сейчас я вам озвучить не могу. - Мужчина с сожалением покачал головой. - Во избежание утечки информации. О задачах вашей миссии вы узнаете только после десантирования, непосредственно на месте.
        - Какая, на хрен, утечка информации? - вспылил капитан, которому меньше всего в своей работе нравились какие-то темные закулисные игры. - Здесь нас двое - вы и я. Двое, - подчеркнул он. - Вы обо всем знаете сейчас, я узнаю там, на месте. Только вы останетесь здесь, в Москве, а мне ТАМ придется работать. Я не могу выполнять задачу, о которой не имею понятия. Потому что не могу предусмотреть ни вероятных препятствий, ни степени подготовки и необходимого снаряжения.
        Визитер молча пожал плечами, давая понять, что ничего больше сообщать он не намерен.
        - Нам позволят взять хоть какое-то оружие? - не без ехидства спросил капитан у хранителя тайны. - Или мы будем работать под видом туристов, случайно забредших в арктические просторы ледников? У нас какая будет легенда? Шли в Египет, но сбились с маршрута? Если вы не знаете, то Гренландия принадлежит не России, а Дании. Туда без визы пока не пускают.
        - Полегче, капитан, - начальственно осадил ретивого служаку правительственный чиновник, не привыкший к такому обращению. - У меня в этом деле другие интересы, а военную позицию вам озвучиваю со слов вашего командира.
        - Понятно, - кивнул головой Коноваленко, - озвучивайте дальше.
        - Спасибо, - примирительно бросил визитер и продолжил: - Значит, критерии подбора людей: по внешности - не монголоиды, не кавказцы, не азиаты…
        - Извините, что перебиваю, - насмешливо перебил Олег Петрович. - Не знаю, как вас по имени-отчеству, но давайте начнем с исходного: сколько человек должно быть в группе десантирования?
        - Вместе с вами - четверо, - ответил незнакомец, так и не представившись.
        - Понятно, - согласно кивнул капитан, - продолжайте.
        - Не монголоиды, не кавказцы и не азиаты, - словно заученный урок повторило высокопоставленное лицо. - Далее. Знание английского языка. Ну хотя бы более или менее сносное.
        - Та-а-ак. - Капитан почесал пальцем переносицу, предвидя осложнения с подбором команды. - Что еще?
        - И еще меня просили передать, что ваши люди должны иметь боевой опыт в условиях заснеженного высокогорья и ледников. - Чиновник озвучил последний пункт и замолчал.
        - Выбор исполнителей, я так понимаю, за мной? - Олег Петрович вопросительно глянул на респектабельного мужчину. - Или как?
        - Разумеется, - подтвердил визитер. - Только люди должны быть самые-самые проверенные и надежные, - добавил он, видимо, уже от себя.
        - О снаряжении речь шла? - поинтересовался капитан.
        - Нет. - Мужчина отрицательно покачал головой. - Очевидно, на ваше усмотрение. Ах да! - Визитер внезапно встрепенулся. - Чуть не забыл! У вас не должно быть и намека на военную принадлежность.
        Капитан тоскливо глянул на чиновника и безнадежно поинтересовался:
        - Больше ничего не забыли?
        - Нет, - промычал тот неуверенно. - Кажется - нет.
        - Когда кажется, как известно… - пробормотал капитан, вставая. В окне он увидел силуэт офицера, вызванного посыльными для смены на дежурстве. - Если десантируемся, значит, вылетаем, - резонно заметил Олег Петрович и задал последний интересующий его вопрос: - Когда? И на сколько времени?
        - Через два часа на Шпицберген вылетит самолет, - ответил визитер, тоже поднимаясь с жесткого деревянного стула. - Он должен доставить вас туда. А оттуда уже непосредственно к месту вашего десантирования. А вот насчет «на сколько» - я не знаю. Наверное, никто не знает, - в первый раз честно признался мужчина.
        Очевидно, больше ему нечего было сообщить. Правительственный чин пожал твердую капитанскую руку, напоследок пожелав удачи, сел в свой лимузин и укатил в столицу, досматривать в теплой постельке так неожиданно прерванные сны…
        - Ну, что, Олег Петрович, - в комнату дежурного по части вошел сменщик, сладко потягиваясь спросонок. - Никак, в очередную командировку отправляешься?
        - Похоже на то, - задумчиво ответил капитан. - Ты пока давай, принимай документацию, а я тут посижу. Надо покумекать кое о чем. Не помешаю?
        - Да ты что? - удивился сменщик и принялся за формальности.
        «Веселенькое дельце намечается, - невесело усмехнулся про себя Коноваленко, глядя, как вновь заступивший на дежурство офицер листает штабную документацию. - Что это у них за такие критерии подбора людей? Эдак я без команды останусь, в одиночестве. Во-первых, не монголоиды - это три человека долой. Не кавказцы - еще четверо, и не азиаты - значит, Турсунбаев и Пихамберкулиев сегодня могут спать спокойно…»
        - Все в порядке, Олег Петрович, - прервал размышления капитана сменщик.
        - Дежурство сдал, - откликнулся Коноваленко.
        - Дежурство принял, - в тон ему ответил офицер и пожелал: - Ну, ни пуха тебе, Олег Петрович…
        - К черту, - отмахнулся капитан и вышел на свежий воздух.
        «Более-менее знание английского языка, - шагая к казарме своего подразделения, капитан продолжал обдумывать и взвешивать кандидатуры, - это, пожалуй, минус двенадцать, даже - четырнадцать человек. Дальше. Обязательный боевой опыт в условиях заснеженного высокогорья и ледников. Ну, тут вообще завал. - Коноваленко остановился и, стоя у входа в казарму, задумчиво закурил. - И кто же у нас остается?»
        Простояв минут пять под яркими звездами ночного неба, он еще несколько раз перетасовал в голове все возможные кандидатуры, прикинул снаряжение и виды оружия, которые нужно было взять исходя из задачи, одежду и способ маскировки этого самого оружия, запас боеприпасов и провизии, из расчета того, что, коль скоро речь зашла о пропавшем самолете, значит, его придется искать, и сколько это может занять времени - никому не известно. Подумал капитан и о том, в каких условиях бойцам придется спать… Задачка предстояла не из легких. По сравнению с ледяной пустыней, джунгли - это рай… Затушив окурок, Коноваленко решительно толкнул дверь.
        Он жестом остановил рванувшегося было с докладом дежурного и коротко приказал ему:
        - Давай, скажи дневальному, чтобы поднимал Карпушенко и этих двоих братьев-акробатов…
        - Кого? - не понял дежурный.
        - Локиса и Кондратьева…
        Глава 10
        То, что когда в восточном полушарии Земли наступает ночь, то в западном - утро и наоборот - факт известный. Поэтому, когда в Подмосковье была половина четвертого утра, в Лэнгли был самый послеобеденный разгар рабочего дня. А разгар рабочего дня в штаб-квартире ЦРУ, между прочим, мало чем отличается от работы в самых обычных, самых заурядных конторах. Такая же суета и беготня по кабинетам в поисках «только что вышедшего» человека, метания по этажам в погоне за подписями нужных чиновников, такое же непрерывное мельтешение вездесущих клерков и посыльных, бесконечные перекуры с травлей анекдотов. Вот только в ЦРУ на перекурах вместо анекдотов травили последние служебные и политические сплетни, которые обрастали самыми невероятными фактами. Это единственное, чем отличалось это заведение от тысяч и тысяч контор, разбросанных по всей Америке, от Атлантики до Тихого океана.
        Поэтому, когда командир оперативной группы коммандос майор Кристиан Уайнсли (или просто - Крис) появился в здании главной разведки Соединенных Штатов Америки, он не поспешил на встречу в назначенный ему кабинет, а с хорошей кубинской сигарой примостился в курилке.
        Крис только-только плотно пообедал, когда раздался звонок по закрытой линии, и какой-то безразлично-служебный голос сообщил, что его срочно желают видеть в Лэнгли. Что может означать такая срочность, коммандос прекрасно знал, поэтому позвонил своей правой руке Курту Агни и попросил его предупредить всех ребят, что, скорее всего, опять понадобились их услуги, так что пусть сидят и ждут распоряжений о месте и времени сбора.
        Выкурив сигару и послушав шпионские «последние известия», Уайнсли направился в назначенное для встречи место.
        В кабинете он застал малознакомого ему довольно молодого еще человека, который, однако, обладал полномочиями отдавать мистеру Уайнсли приказы. В разумных пределах, разумеется. Ибо коммандос - не простые солдафоны, а наемники, «джентльмены удачи».
        - Присаживайтесь, мистер Уайнсли, - любезно пригласил церэушник, занимая место за своим рабочим столом.
        - Можно просто Крис, - добродушно позволил майор, усаживаясь в предложенное кресло.
        - Вы знаете, по какой причине вас пригласили сюда? - поинтересовался молодой человек, внимательно глядя на майора.
        - Послушайте, как вас там…
        - Можно просто Роберт, - подсказал хозяин кабинета.
        - Роберт… Хорошо. Так вот, Роберт, я с детства не люблю манную кашу. И знаете, почему? - Уайнсли с неодобрением глянул на молодого человека.
        - Почему? - задал тот единственно приемлемый в такой ситуации вопрос.
        - Потому что слишком загадочная, - произнес коммандос, немного растягивая слова, - и жидкая. Мне никогда не нравилась размазня, да еще с напускной таинственностью. Давайте выкладывайте, что там с этим пропавшим «Боингом»? - осадил он своего молодого начальника, сразу поставив его на место и показав, кто есть кто на самом деле.
        - А что вы знаете об этом самолете? - Роберт с профессиональностью разведчика попытался выяснить источник информации, но коммандос только насмешливо ухмыльнулся.
        - Я знаю лишь то, о чем уже несколько часов кряду гудят все Соединенные Штаты, - ответил Уайнсли, - а вы меня пригласили, чтобы сообщить какие-то неизвестные другим подробности. Я правильно понимаю?
        - Ну-у-у… в общем-то, где-то - да, - не совсем уверенно промямлил церэушник, несколько обескураженный майорским напором.
        - Ну, так и валяйте, рассказывайте, - любезно позволил Крис, - не размазывайте, Роберт. Я этого терпеть не могу, - напомнил он и достал еще одну пахучую сигару. - Вы позволите? - Получив разрешение, Уайнсли закурил и приготовился слушать.
        - Одним словом, самолет наших авиалиний, выполнявший рейс по маршруту…
        - Я слушал новости, Роберт. Я вам это уже говорил, - перебил начальника коммандос. - Что дальше? Давайте сразу ближе к делу, - порекомендовал майор, глубоко и смачно затягиваясь.
        - Вам и вашим ребятам следует отправиться на поиски пропавшего авиалайнера. - Роберт последовал совету майора и сменил тактику разговора.
        - В Гренландию?! - от неожиданности Уайнсли едва не поперхнулся табачным дымом. - Какого черта?
        - На поиски самолета, - повторил хозяин кабинета.
        - Послушайте, Роберт, - снисходительно начал коммандос, - если вы читали досье моих ребят или хотя бы мое, то вы должны знать, что у нашей группы немножко другая… э-э-э-э… как бы это выразиться… специфика. Мы не ищем самолеты. - Майор пришел в себя и выпустил изо рта несколько колечек. - Мы можем всего понемножку. Немножко убивать, немножко стрелять, немножко взрывать, немножко похищать неугодных людей. А поисками самолетов занимаются спасатели. Позвоните в их службу. Или в девять-один-один. Там вам помогут, - напутствовал начальника Крис и стал рассматривать заусеницы на пальцах. - Так это то, ради чего вы меня вызывали?
        - И все-таки, мистер Уайнсли, вам придется отправиться на поиски этого самолета, - начальственно произнес церэушник.
        - Знаете, Ро-о-о-оберт, - насмешливо протянул коммандос, - если вам здесь стало жарко, то я могу порекомендовать вам такое путешествие. А меня здешний климат вполне устраивает. Бай-бай, - бросил уязвленный Крис, вставая из кресла.
        - Погодите, майор, погодите. - Юный джентльмен понял свою ошибку. - Не надо горячиться. Послушайте, здесь дело государственной важности…
        - Я послушаю, - более миролюбиво согласился Уайнсли. - Но только без размазни, пожалуйста.
        - Хорошо-хорошо, - заверил собеседника церэушник, снова усаживаясь вслед за майором на свое место.
        - Итак, - начал Крис, определяя колею беседы, - почему вас заинтересовал этот самолет? Надеюсь, вы не очень-то верите в россказни террористов из «Эль Шарафа»? А то, помнится, соседские мальчишки играли возле моего дома в бейсбол и в пылу азарта высадили мне стекло. Так крутые парни из этой боевой организации чуть ли не представили это как террористический акт возмездия.
        - Нет. - Роберт отрицательно покачал головой. - Никакого взрыва и никакого теракта на борту лайнера не было. Это точно. - Церэушник поделился первой информацией с майором. - Сам самолет как факт нас не интересует. Вы правы, это дело спасателей. Нас интересует один человек, который находился на борту этого «Боинга».
        - Кто?
        - Некто Еременко Виктор Викентьевич. - Роберт положил перед коммандос на стол несколько фотоснимков.
        - Русский?
        - Да.
        - Резидент, что ли? - полюбопытствовал Уайнсли. - С чего это он так заинтересовал ваше ведомство? И почему вы решили взять его таким странным образом?
        - Он не русский агент, - ответил молодой человек, - и не резидент. Он бизнесмен, представляет здесь интересы России в нефтяных сделках.
        - Послушайте, Роберт, - сурово произнес майор, - я снова начинаю терять терпение. Давайте-ка договаривайте все до конца. С каких это пор вас стали интересовать русские торговцы нефтью, если они не агенты Кремля?
        - Как объект - он нас тоже совсем не интересует, - ответил Роберт, сделав рукой успокоительный жест. - Но нас интересует некий мистер Оливер Стромберг, председатель правления транснациональной корпорации, созданной, кстати, не без помощи русских и представляющей их интересы в том числе и на наших товарно-сырьевых биржах. - На стол перед Уайнсли легли еще несколько фотографий.
        - Знакомое лицо. - Крис повнимательнее вгляделся в снимки. - Где-то я его видел. В газетах или по телевизору показывали.
        - Это бывший сенатор и конгрессмен. - Роберт подтвердил догадку майора. - После предложения русских - быстро свернул свою политическую карьеру и подался на нефтяное поприще.
        - Насколько я могу догадываться, - задумчиво произнес Уайнсли, - вас интересует то, что вез или мог везти с собой этот русский?
        - Именно так, Кристиан. - Роберт кивком головы подтвердил догадку майора.
        - Промышленный шпионаж? - высказал свое предположение коммандос.
        - Нет, майор. - На этот раз жест головой был отрицательным. - Я же сказал, что перед нашими законами этот Еременко чист. Нас интересуют наши соотечественники. Назовите это групповым уклонением от уплаты налогов.
        - Я не налоговая полиция, - пожал плечами Уайнсли, - мне-то что за дело до финансовых афер?
        - Речь идет о миллиардах, - слегка приоткрыл карты церэушник, - и о крупном международном политическом скандале, который совершенно не нужен накануне президентских выборов. А вы как раз и являетесь большим специалистом по урегулированию этих самых международных скандалов. - Роберт наконец не поскупился на комплимент.
        - Ладно, - перебил молодого человека коммандос, - вот дальше - не мое дело. Однако у меня есть еще один вопрос: почему вы не взяли этого русского на территории Соединенных Штатов, а дождались этой идиотской катастрофы?
        - А мы не могли его взять. - Роберт пожал плечами. - Ни здесь, в Америке, ни в Европе, ни где бы то ни было еще. Он хитрая бестия. Прикрылся дипломатической неприкосновенностью. И как раз эта нелепая случайность дает нам уникальную возможность ознакомиться с содержанием его документов. Мало ли что может случиться с человеком после авиакатастрофы? Его мог задрать белый медведь, он мог провалиться в трещину, в конце концов, этот русский мог просто замерзнуть среди этой бескрайней ледяной пустыни…
        - О бескрайней ледяной пустыне вы вспомнили очень кстати, - по-деловому откликнулся на реплику церэушника Уайнсли. - Мне и моим ребятам вряд ли очень понравится такой пикник среди торосов. Я бы хотел перейти с вами непосредственно к обсуждению суммы вознаграждения. - Коммандос меркантильно напомнил о хлебе насущном. - И еще одно: откуда мы будем работать? В деталях, пожалуйста.
        - Вас доставят на нашу гренландскую базу в Туле, - ответил Роберт. - Это на севере острова, - уточнил он географию натовского оплота. - Все необходимое снаряжение и экипировка там есть. Если вам понадобится нечто специфическое - берите с собой отсюда. - Он подал коммандос листок с начерканными цифрами: - Вас и ваших подчиненных устроят такие призовые?
        - О’кей, - удовлетворенно кивнул головой Уайнсли. - Через полтора часа мы можем вылетать…
        Глава 11
        - Так, ребята, сейчас я расскажу вам все, что известно мне самому, а потом буду отвечать на ваши вопросы. - Капитан Коноваленко сделал летчику жест рукой, разрешающий взлетать, и разложил на пустующем рядом с собой пассажирском кресле бумаги. - Если возникнут вопросы по ходу - спрашивайте сразу.
        Пассажирский «Ан-24» резко взял с места, набирая скорость, и через минуту оторвался от бетонного покрытия взлетной полосы.
        - Предыстория такова, - продолжил капитан, дождавшись, когда самолет принял более-менее горизонтальное положение. - Вчера вечером, где-то около двадцати одного по Москве, над Гренландией потерпел катастрофу американский «Боинг-767». Летел он рейсом… хотя это не имеет значения. В общем, на борту что-то произошло, и экипаж решил совершить вынужденную посадку прямо на лед. После того как самолет коснулся земли, связь с ним пропала. Что там произошло - никому не известно. Пока понятно? - Он внимательно глянул на сосредоточенных бойцов.
        - Так точно, товарищ капитан, - хором откликнулись те.
        - Сразу довожу до вас: никакого «товарища капитана» быть не должно, - строго приказал Коноваленко. - Я для вас - Олег Петрович. Временно, - добавил он, - на время операции. Командир поисковой группы спасателей. - Он сделал указующий жест руками, означавший, что его ребята и есть эта самая группа.
        - А нас что, кто-то просил о помощи? - простецки поинтересовался Локис.
        - Нет, - ответил капитан, - этим мы будем заниматься сами по себе.
        - Как это? - не понял Володя. - Гренландия - это же независимая страна…
        - Дания, - подсказал эрудированный Кондратьев, - остров принадлежит Дании.
        - Да какая разница кому! - Локис возмущенно пожал плечами. - Хоть папуасам. Но даже папуасы засекут нашу стальную птицу и станут задавать ненужные вопросы. А при возможности - просто грохнут как чужака, незаконно вторгшегося в их воздушное пространство. - Володя скромно продекларировал некоторое знание международного права. - Нас что, не могли десантировать с более подходящего борта? Или у ВВС разом сломались все самолеты?
        - Мы вполне легально летим - как команда спасателей-шахтеров, - спокойно парировал выпад подчиненного Коноваленко, но эта информация не угомонила Володьку.
        - Кого-о-о? - изумленно протянул он. - Шахтеров? Что-то я не понимаю: я сейчас что - шахтер? - Локис двумя руками щепотью взялся за рубашку и потянул ее вперед, придав своему телу объемы женской груди.
        - Мы сейчас летим на Шпицберген? - коротко поинтересовался Кондратьев, отодвигая возмущенные взбрыкивания друга на второй план.
        - Да, - кивнул капитан. - А как ты догадался?
        - Ну, так далеко на Севере наши шахтеры добывают уголь только на Шпицбергене, - скромно потупился бывший стриптизер. - Остров принадлежит норвежцам, но, насколько я знаю, между ними и нами существует договоренность на добычу.
        Капитан уставился на Кондратьева так, словно увидел перед собой чудо-юдо заморское.
        - Он у нас такой, - хвастливо откликнулся Локис, довольный, что рекомендованный им человек наконец-то проявил себя как следует. - Мы еще в армии его Башкой прозвали. Он и не такое знает.
        - И что же ты знаешь? - поинтересовался капитан на полном серьезе. - Просвети. А то летим в белый свет, как в копеечку. Информации у меня - кот наплакал, почти что никакой. Так что давай, просвещай. А мы тут по ходу будем соображать себе легенду и придумывать поведение.
        - Да я, в общем-то, не много знаю, - замялся Александр, - так, в прошлой жизни как-то столкнулся с парнем из тех мест. Помог ему спустить часть вахтовой зарплаты…
        - Не елозь, - нетерпеливо откликнулся Коноваленко, - я ж не учитель географии. Я тебе оценок ставить не буду. Тебе там, на Шпицбергене и в Гренландии, оценки выставлять будут. Всем нам будут выставлять. И хорошо бы, чтобы не посмертные.
        - Ну, такая договоренность на работу наших шахтеров у нас с норвежцами уже лет сто, - внял голосу капитана Кондратьев. - Режим безвизовый. Смена прилетела - смена улетела…
        - А бабы там есть? - поинтересовался молчавший до сих пор Карпушенко, четвертый член группы, ответственный за связь.
        - Кому что, - с глубоким вздохом произнес Локис, - а лысый все о расческе…
        - Какие бабы? - удивился Кондратьев. - Там только вахтовики. Крошечный поселок. Несколько жилых помещений, шахта да небольшая взлетка. Все остальное - склады. Все же привозное. Пришел пароход, привез солярку для дизелей, продукты там, еще какую-то необходимую ерунду - я уж не знаю что, загрузился угольком - и обратно. Вот и все развлечения. Разве что иногда полярники нагрянут или еще какой табор с оказией. До них ведь не всегда добраться можно, - Александр продолжал просвещать темных в этом вопросе сослуживцев. - И от них так просто не выберешься. Море-то у них на полгода замерзает, если не больше. Тогда к ним только с ледоколом пробиться можно.
        - А самолет? - резонно поинтересовался Локис. - Мы же вот летим.
        - Я так понимаю, по чьему-то особому распоряжению, - ответил Башка. - К сожалению, регулярных рейсов Москва - Шпицберген пока нет. Так, раз в месяц почту завезут, да вот смену вахтовиков доставят. А так…
        - Понятно, - подвел некоторый итог Коноваленко, - значит, мы шахтеры-добровольцы, отряженные в команду по спасению пассажиров американского «Боинга».
        - Одно не понятно, товарищ капитан. - Кондратьев пытливо глянул на командира группы. - Зачем русским шахтерам в таком авральном порядке понадобилось искать американцев? Я так полагаю, и у них, и у датчан, и у тех же норвежцев вполне хватает сил, чтобы организовать поиск и спасение пассажиров. - Башка слегка задумался. - Я не вижу здесь мотивации для нашего появления в Гренландии.
        - Верно мыслишь, - одобрительно кивнул головой Олег Петрович, - но мотивация есть. На борту потерпевшего крушение лайнера было несколько и наших сограждан. Так что вполне естественно желание протянуть землякам руку помощи. Это - раз. А во-вторых, почему просто по-человечески бы не помочь людям в беде, если есть такая возможность?
        - Понятно. - Александр согласно кивнул головой и поинтересовался: - А кто тот «людь», ради которого мы тащимся в этот забытый всеми край?
        - Да, я посмотрю, тебе, сержант, палец в рот не клади, - уважительно крякнул Коноваленко, - на бегу подметки режешь… Вот он, - Олег Петрович достал из разложенных на кресле бумаг фотографию и протянул подчиненным. - Виктор Викентьевич Еременко, один из ведущих советников в Министерстве финансов России.
        - Где-то я эту морду видел, - нахмурил лоб Локис, - и совсем недавно…
        - В клубе, где я работал, - подсказал бывшему сослуживцу Кондратьев. - Он там иногда появляется. Насколько я знаю, занимается продажей государственной нефти.
        - Ну, ты, брат, даешь… - Коноваленко снова с неподдельным изумлением уставился на подчиненного. - Скажи-ка лучше, чего ты не знаешь?
        - Да много чего, - бесхитростно пожал плечами Александр.
        - Ну, давай тогда, просвети нас насчет этого «жука», - попросил Олег Петрович, - проинформируй.
        - Да я, в общем-то, не много знаю, - снова заскромничал Башка, - лично с ним не общался. Так, клубные разговоры…
        - Ничего-ничего, времени у нас хватает, - подбодрил его капитан. - Еще лететь и лететь. Можно и сплетни послушать.
        - В общем, вся или почти вся торговля российской нефтью идет через него, - начал Кондратьев. - Государство добывает, он - продает и переводит на государственные счета валюту за продажу. Не сам, конечно, - уточнил Башка, - это целая корпоративная сеть. Но он в ней чуть ли не первая скрипка. Во всяком случае, мне так сказали, - пояснил он. - И, в общем-то, поскольку не секрет, что наше государство в основном сидит на нефтедолларах, то бюджет страны во многом зависит и от этого человека в том числе. - Он вернул снимок Коноваленко и продолжал: - Продажи идут через биржи. А там сегодня одна цена, завтра - другая… За сколько он там продал, так мы сегодня здесь и жить будем. Вот так, - закончил свой короткий рассказ Александр.
        - Слушай, Кондратьев, - восхищенно произнес капитан, - прямо не знаю, что бы мы без тебя делали. - Он стал собирать разбросанные документы обратно в папку. - Ну, теперь вырисовывается более или менее четкая картина. Слухать сюда, - приказал он бойцам, и те внимательно сконцентрировались на предстоящей информации. - Судя по всему, этот Еременко здорово влип. Проворовался или что-то в этом роде. Потому как мне сообщили, что есть ордер на его арест, и через Интерпол его предполагалось арестовать сразу после посадки авиалайнера в Дублине. Кстати, на борту этого «Боинга» был человек из наших спецслужб, который должен был довести его до точки встречи с международной полицией. Однако, я так понимаю, эта непредвиденная катастрофа спутала нашим коллегам из ФСБ все карты. Вот потому-то мы и здесь…
        - На Шпицбергене, - уточнил Кондратьев, - оттуда до Гренландии ближе всего.
        - Ну да, ну да, - согласился с умником Олег Петрович. - В общем, ребятки, сейчас приземляемся на этот самый Шпицберген, разыгрываем радостную встречу с шахтерами-сменщиками, потом с озабоченным видом бегаем по их лагерю, берем с собой амуницию, - он выразительно похлопал по компактным рюкзакам и футлярам, в которых находилось оружие, боеприпасы и другие необходимые вещи, - затариваемся у шахтеров провизией, садимся на этот же борт и с него десантируемся в предполагаемую точку приземления пассажирского авиалайнера. Задача ясна? - Он глянул на бойцов.
        - Так точно, товарищ капитан! - бодро откликнулись Карпушенко и Локис.
        Кондратьев же выдержал короткую паузу.
        - Не совсем, Олег Петрович, - озадаченно сказал он. - Что нам делать, когда мы выйдем на самолет?
        - Найти этого Еременко. Живого или мертвого, - уточнил задачу Коноваленко. - Если живого - нам надлежит доставить его на Шпицберген вместе со всем, что у него есть. Если мертвого - доставить туда же все, что будет при нем найдено: все записи, блокноты, ручную кладь, одежду, багаж. То есть осмотреть самолет, или что там от него осталось, сверху донизу, все закоулки. Забрать все, что принадлежало этому Еременко. После этого можно возвращаться. Не ранее. Понятно?
        - Так точно, - теперь уже откликнулись все, и капитан приступил ко второй части своего разговора - к плану непосредственного поиска в бескрайних просторах северного острова исчезнувшего американского авиалайнера…
        Глава 12
        С несчастным «Боингом», который вызвал такое пристальное внимание не только простых граждан планеты, переживавших за судьбы попавших в беду пассажиров, но и, как выяснилось, целого ряда спецслужб разных стран, было не так уж все и плохо, как могло быть. Правда, и не так радужно, как хотелось бы, в первую очередь самим пострадавшим. К сожалению, не обошлось и без человеческих жертв.
        Как и опасались командир судна и члены экипажа, при посадке, почти что сразу после касания поверхности ледника, они остались без шасси. Правая стойка провалилась в неглубокую трещину, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы вырвать колесо с корнем. Оказавшись без одной поддержки, лайнер завалился на крыло, и вслед за этим, не выдержав на себе нагрузки всей стальной бандуры, отлетело второе шасси.
        Авиалайнер плюхнулся брюхом на лед, и сколько ни пытался командир судна придать посадке хотя бы какой-то оттенок управляемости, самолет уже не слушал рулей и пошел юзом.
        Тяжеловесному самолету такого класса, каковым является «Боинг-767», и на стационарном аэродроме требуется несколько километров для торможения по бетонке. А на гладком, как отполированное зеркало, льду это расстояние возросло в разы.
        В какой-то момент в этой хаотичной круговерти воздушное судно налетело на один из многочисленных ледяных торосов, и хвостовую часть лайнера срезало, будто ножом. Когда хвост оторвало, через несколько секунд его уже бросило на другую скалу, и от задней части самолета мало что осталось. Как позже выяснилось, из всех пассажиров, кто находился в обрубленном хвостовом отсеке, выжило чуть больше десятка. Но все эти люди получили ранения той или иной степени тяжести…
        Но насколько не повезло пассажирам хвостовой части, ровно настолько повезло тем, кто находился ближе к носу воздушного корабля, которые, собственно, и были обязаны жизнью тем несчастным людям из хвостовой части. После того как самолет лишился доброй трети своего корпуса, он прекратил беспорядочное верчение вокруг своей оси и, полегчав на добрый десяток тонн, стал ощутимо терять скорость.
        В конце концов изувеченный лайнер замер всего в нескольких десятках метров от пугающего вида расселины. Не лишись авиалайнер хвоста, и он, и пассажиры наверняка лежали бы на дне этой пропасти мертвым и никому не нужным грузом…
        Виктору Викентьевичу, как и всем без исключения пассажирам бизнес-класса, повезло куда больше, нежели остальным. Их салон находился рядом с кабиной пилотов и пострадал меньше всего. Среди дипломатов и толстосумов жертв не было, хотя двое членов экипажа, в том числе и командир воздушного судна - погибли. Погибли и две из четырех стюардесс…
        Перед выжившими пассажирами, сумевшими наконец выбраться из исковерканных останков авиалайнера, предстала ужасающая картина. Из разодранного, дымящегося брюха стального монстра вывалился и разлетелся на добрую сотню метров багаж, сам самолет выглядел жалко: сломанные подкрылки, погнутый во многих местах корпус, вернее, то, что от него осталось, повсюду валялись обломки металла и пластика, в утробе самолета что-то искрилось, грозя пожаром… А вокруг этого искалеченного, стагнирующего чудища собралась толпа людей, которые выглядели не лучше умирающего мастодонта. Окровавленные, в кровоподтеках лица, разодранная одежда, висящие как плети сломанные конечности, крики боли и ужаса. Ко всем бедам, свалившимся на головы бедных путешественников, поднялась довольно сильная метель, усугубляя и без того уже дающий о себе знать холодный нрав северного острова.
        - Мужчины! Мужчины! - взывала одна из выживших бортпроводниц к сильной половине человечества. - Помогите! В самолете остались раненые, и нужно вынести наружу погибших!
        На ее призыв откликнулись несколько человек, более или менее уцелевших после такой залихватской посадки, и двинулись за девушкой в развороченную утробу лайнера. Через несколько минут они вынесли наружу шестерых человек, на которых больно было смотреть… Двое из сильно пострадавших были без сознания.
        - Господа, - во весь голос закричала вторая стюардесса, - может быть, среди пассажиров есть доктор?
        Но двое мужчин уже и без того хлопотали возле покалеченных людей. Еще через минуту добровольцы стали выносить из салона трупы…
        - На борту самолета должна быть аптечка, - крикнул один из мужчин, хлопотавший возле раненых. - Где она?
        - Пойдемте, я покажу, - пригласила за собой стюардесса и двинулась обратно в самолет.
        - И раздайте людям пледы или одеяла, - порекомендовал врач, - они тоже должны быть на борту.
        Девушка согласно кивнула головой, но озябшие пассажиры уже и без ее подсказки снова начали жаться к раскуроченному салону, словно он мог защитить их от холода. Самые предприимчивые бросились к разбросанному по округе багажу, потроша все подряд и закутывая детей, в первую очередь спасая от зимней стужи их.
        Температура хоть и была «летняя», всего градусов шесть-семь ниже нуля, но холодный пронизывающий ветер и снегопад делали холод непереносимым.
        Случись авиакатастрофа зимой, на острове, где средняя температура не поднимается выше отметки минус пятьдесят, в живых через час не осталось бы никого. В этом отношении потерпевшим бедствие еще повезло, если можно так сказать о затерянных в снежной пустыне людях, без теплой одежды, без жилья, без еды…
        Правда, кое-какой запас провизии все же имелся - летные пайки, которыми в воздухе предполагалось кормить пассажиров. Но на сколько этого жалкого запаса хватит?
        Впрочем, нашелся человек, кто даже из такой мерзкой и, казалось бы, безвыходной ситуации извлек выгоду и не потерял чувства реальности.
        Бывший кумир отставных хиппи, звали его, кстати, Патрик О’Брайан, решил проблему подогрева своим, привычным ему способом. Зная, что на борту авиалайнеров международных рейсов, кроме провизии, имеется еще и солидный запас благородных напитков самых разных марок, он пробрался в салон, отыскал бар, и теперь смотрел на произошедшее с куда большим оптимизмом, чем остальные пассажиры.
        - Господа! - Светлую голову О’Брайана посетила трезвая мысль. - А не разжечь ли нам костер? Согреемся. И, может, дым кто заметит, - резонно предположил бывший кумир хиппарей. - Вон сколько ненужного барахла валяется, - с этими словами он оттолкнул ногой чей-то чемодан и, сделав несколько шагов, подхватил небольшой кожаный мешок и покомкал его в ладонях. - О, на растопку годится. - Он одобрительно кивнул головой. - Судя по всему, внутри - бумага. Эй! - гаркнул он во всю мощь своих бывших рок-солистских легких. - Спички у кого-нибудь есть?
        - Дайте сюда мешок, - прозвучал злобный голос из-за спины, и О’Брайан обернулся.
        Перед ним, вперившись немигающим взглядом, словно кобра перед броском, стоял Виктор Викентьевич Еременко. Ни его внешний вид, ни позу никак нельзя было назвать дружелюбной.
        - Ты что, парень? - беспечно удивился отставной лидер. - Не хочешь погреться у костра? На, вот, отхлебни. - Волосатик протянул Виктору Викентьевичу початую бутылку виски. - Сними стресс. Меня зовут Патрик О’Брайан. - Все еще придерживая локтем мешок, он протянул руку товарищу по несчастью. - А тебя?
        - Дайте сюда мешок, - прошипел Виктор Викентьевич, не меняя ни интонации, ни позы, - в нем дипломатическая почта. Никто не имеет права вскрывать этот груз.
        - Да какая, на хрен, почта? - брови О’Брайана взлетели вверх. - Ты что, совсем ошалел с перепугу? Того и гляди, мы тут концы отдадим от холода, а ему бумаги на растопку жалко! Знаешь что, парень, - примирительно добавил бывший хиппи, - лучше отойди-ка в сторонку. Я не очень уважаю людей, которые не подают мне руки.
        - Положите мешок туда, где вы его взяли. - Слова Виктора Викентьевича прозвучали, словно предупредительный выстрел.
        - Положить мешок? - насмешливо переспросил неуступчивый ирландец. - У тебя, парень, что, кулаки чешутся? - предположил он. - Так я пожалуйста, с удовольствием намылю тебе шею. - С этими словами О’Брайан нагнулся, осторожно воткнул в снег недопитую бутылку, примостил рядом злополучный мешок, картинно поплевал на ладони, сжал кулаки и принял бойцовскую позу. - Ну, иди сюда, дипломат хренов! Всю жизнь мечтал свернуть скулу какому-нибудь долбаному политику. Ты америкашка? Янки поганый? - спросил Патрик, слегка подпрыгивая на месте.
        - Русский, - ответил Виктор Викентьевич, исподлобья глядя на гарцевания ирландца.
        - О, уважаю, - искренне произнес О’Брайан, - хорошие люди. А дипломаты - все говно, - добавил он и снова позвал: - Ну, давай, иди сюда.
        Вокруг бойцов уже собралось несколько зевак. Причину раздора никто не знал, поэтому встревать и предотвращать предстоящий поединок никто не спешил.
        - Вы что, с ума посходили, - к О’Брайану подскочила вездесущая бортпроводница, - как вам не стыдно, господа! Молитесь богу, что в живых остались, а вы теперь поубивать друг друга хотите?
        - Эта шкура бумаги на костер жалеет, - ирландец кивнул в сторону Еременко.
        - Это дипломатическая почта, - спокойно ответил Виктор Викентьевич, без малейшей опаски подошел к отставной рок-звезде и поднял свой мешок. - Спасибо, что постерегли, - бросил он О’Брайану, озабоченно вращая головой по сторонам в поисках остального своего багажа.
        Заметив в руках како-то незнакомки свой кейс, который Виктор Викентьевич до сих пор не выпускал из рук, он опрометью бросился к украшенной синяками женщине, остервенело выхватил чемодан и, словно падальщик, отскочил в сторону, прижимая заветный чемоданчик к груди.
        - А еще русским себя зовет. - Патрик презрительно сплюнул в снег и повернулся к бортпроводнице. - Костер развести надо, - О’Брайан озвучил пришедшую ему в голову мысль. - Все возле него, конечно, не поместятся, но хотя бы усадить к огню детишек и раненых…
        - В баках, в крыльях, - поправилась стюардесса, - наверняка осталось горючее. А жечь можно все, что найдется в салоне: кресла, пластиковую обшивку, драпировку. Правда, дым будет едкий и вонючий… - посетовала девушка, но ирландец и в этом нашел свои достоинства:
        - Ничего, - ответил он, отправляясь внутрь исковерканной машины в поисках горючих предметов, - зато тепло, и дым издалека будет видно. Может, кто увидит или с самолета засекут. Послушайте, - обратился он к стюардессе и остановился, - я не хлюпик, поэтому можете сказать мне честно: о нас хоть знают? Я имею в виду - догадываются, где нас искать? Мы ведь в таких условиях долго не протянем… Я, конечно, помогу, чем только можно, - предложил свои услуги О’Брайан, - но долго защищаться от холода мы не сможем…
        - Нас ищут, - успокоила ирландца перепачканная кровью девушка. - Командир успел перед посадкой, до того, как мы повредили радиоаппаратуру, послать сигнал бедствия. И потом, - с уверенностью добавила стюардесса, - на всех самолетах такого класса предусмотрены радиомаяки. Так что о нашем местоположении уже наверняка знают, и помощь где-то на подходе.
        - А разбиться при посадке этот ваш маяк не мог? - озабоченно спросил хиппи.
        - Исключено. - Наверное, впервые после посадки девушка улыбнулась. - Они упакованы в сверхпрочные колпаки. И потом, - добавила она, - кроме маяков, есть еще и другие средства обнаружения. Нам надо просто немножечко потерпеть…
        - Дай-то бог, - с сомнением вздохнул ирландец и с остервенением принялся выворачивать из палубы обтянутое тонкой кожей кресло…
        Глава 13
        - Ну что, командир? Далеко еще? - широкоплечий Коноваленко с трудом протиснулся в узкую дверь «Ан-24». - Есть какая-нибудь информация по точке?
        - Погода вас подвела, - ответил пилот, стаскивая с головы внушительных размеров наушники. - Под нами пурга с сильным снегопадом. Видимость нулевая. Есть ориентиры со спутникового пеленга, - сообщил летчик и разочарованно добавил: - Но точно сбросить я вас не смогу. Сам понимаешь…
        - Понимаю, - безрадостно отозвался Олег Петрович. Он знал, что спутниковый пеленг, при нашей еще не отработанной системе «Поиск», означает не определенную и конкретную точку, а круг диаметром в десяток, а то и больше километров. Конечно, идеально было бы разглядеть с воздуха останки самолета и десантироваться точно к месту крушения, но…
        - Ладно, - ободряюще потрепал он пилота по плечу, - дашь нам знать минут за десять до выброски.
        Летчик молча кивнул, и Коноваленко покинул кабину экипажа в расстроенных чувствах. Его не пугала предстоящая перспектива десантирования. И ему, и членам его боевой группы приходилось прыгать и не в таких погодных условиях. Десантирование отрабатывалось и в снег, и в дождь, и ночью, в полной темноте. Так что сам прыжок трудности не представлял. Настораживал снегопад.
        Если судить со слов пилота, выбросят их вслепую. И хоть радиус поиска сузился до пятнадцати-двадцати километров, отыскать потерпевших крушение все равно будет очень непросто. Коноваленко хорошо знал, что такое полярная пурга. Это означает, что видимость ограничена каким-нибудь десятком метров. Дальше - сплошная белая пелена снега. Можно пройти в пяти метрах от человека и не заметить, если специально его не высматривать. И с самолетом то же самое. Пройдут метрах в пятидесяти от цели и не увидят, проскочат мимо…
        Ко всему прочему, снег наверняка уже завалил все следы посадки, которые могли бы вывести поисковиков на нужное направление. Ни следов шасси, ни колеи от брюха, если лайнер садился на корпус, они уже не обнаружат. А это тоже было не в пользу спецназовцев.
        И что самое плохое в этой ситуации - отсутствие видимых ориентиров. В таком снежном «тумане» можно часами двигаться вперед, прочесывая местность, и даже не подозревать, что на самом-то деле ты все время блукаешь по одному и тому же круглому пятачку, размером в каких-нибудь полкилометра…
        - М-м-мда-а-а-а… Задачка. - Командир с озабоченным видом вернулся в салон и уселся рядом с подчиненными.
        - Что-то случилось, Олег Петрович? - встревоженно поинтересовался Локис, видя расстроенное состояние командира.
        - Да не то чтобы очень… - уклончиво ответил Коноваленко. - Погода нас сильно подвела, - сообщил он подчиненным неутешительную новость, - пурга внизу.
        - Ничего, товарищ капитан, - бодро откликнулся Володя, - прыгали и не в таких условиях!
        - Прыгнуть-то прыгнем… - Командир озабоченно помассировал подбородок. - Ладно, делаем так, - приказным тоном произнес он, и подчиненные подвинулись поближе. - Карпушенко отвечает за связь. Смотри, береги рацию при посадке. Без связи мы, считай, трупы.
        - Понял, товарищ капитан, - отозвался радист.
        - Далее, - продолжал Коноваленко, - Локис, ты пойдешь вслед за аэросанями и глаз с них не спускай. Держись к ним как можно ближе. Если их отнесет метров на сто, мы потом можем вообще не найти. Задача понятна?
        - Так точно, товарищ капитан.
        - То же самое касается Кондратьева. - Олег Петрович перевел взгляд на бывшего стриптизера. - Провиант и походное снаряжение - на тебе. Без воды и без еды, сам понимаешь…
        - Понимаю, - согласно кивнул Александр.
        В салон просунулась голова второго пилота:
        - Через две минуты будем на месте.
        - Понял. - Командир принял информацию к сведению, и вся четверка занялась последними приготовлениями перед прыжком.
        Что ждет их там, внизу, Коноваленко понял тогда, когда раскрылись парашюты. Казалось, вот они, ребята, совсем рядом. Но когда в небе распустился белый шелк, он совершенно слился с падающей с неба снежной массой, скрыв людей за такой же белой пеленой.
        «Оранжевые надо было брать», - подумал о парашютах командир и сосредоточился на предстоящем приземлении. Из-за видимости, которая оказалась еще хуже, чем предполагал Коноваленко, десантирование могло пройти не так успешно, как на учебных полигонах. В таком снегопаде какой-нибудь торос или ледяной провал заметишь только тогда, когда поздно будет натягивать стропы и уходить в сторону. Что уж говорить об аэросанях и тюке с запакованным снаряжением, которое спускается, как судьба на душу положит. Не дай бог что-нибудь разобьется…
        На сей раз судьба к спецназовцам была благосклонна, и уже через минуту после приземления все доложили о том, что у них все в порядке и груз в сохранности.
        - Локис, - обратился к Володьке командир, когда вся группа благополучно воссоединилась. - Видишь эту скалу? - Коноваленко указал на виднеющийся метрах в тридцати каменный утес. Он хоть и был покрыт льдом, но отвесная конфигурация позволяла при определенной альпинистской подготовке покорить эту вершину без особого труда. - Давай-ка, скакни наверх и осмотрись, - приказал капитан, - может, нам на сей раз повезет и самолет окажется где-нибудь неподалеку.
        - Олег Петрович, - недоуменно пожал плечами подчиненный, - а что я там увижу? В такой круговерти я оттуда даже вас не разгляжу, - резонно заметил он.
        - А нас и не надо, - ответил командир, распаковав тюк со снаряжением и подавая Володе нехитрую коробочку. - Возьми, это металлоискатель, - пояснил он. - Если самолет находится в радиусе километра и не закрыт полностью скальными породами, он, - командир легонько постучал по ящичку, - даст тебе точное направление. А нам это сейчас ой как надо.
        - Ясно, товарищ капитан, - с готовностью отрапортовал Локис.
        - Олег Петрович! - сурово поправил подчиненного командир.
        - Ясно, Олег Петрович, - послушно повторил Володя и трусцой направился к утесу.
        - Кондратьев, - обратился к Александру капитан, - проверь и подготовь аэросани. А ты, Карпушенко, давай налаживай нам связь. Будем докладывать о приземлении.
        Отдав распоряжения, командир занялся распаковкой снаряжения. Спустя минут пятнадцать в ушном динамике раздался отчетливый голос Локиса.
        - Олег Петрович, Олег Петрович, слышите меня? - допытывался подчиненный.
        - Слышу хорошо, - отозвался Коноваленко. - Что там у тебя?
        - Я не вершине, - доложил Володя. - Экран радара чист. Ничего нет.
        - А визуально? - на всякий случай поинтересовался капитан.
        - Да я даже подножия скалы не вижу, - огорченно сообщил сержант, - какое там «визуально».
        - Ладно, давай спускайся к нам, - дал команду Коноваленко, снова принимаясь за проверку тюка со снаряжением.
        - Олег Петрович, есть связь, - сообщил Карпушенко, поймав наконец нужную частоту.
        - Доложи: доставка прошла нормально, приступаем к поиску, - дал указание капитан и в очередной раз с тоской посмотрел на разбушевавшуюся стихию.
        Глава 14
        Кристиан Уайнсли захватывал города, в пух и прах кромсал армии, шутя покорял страны и континенты. Он был богом, он решал судьбы целых наций и народов, он был всемогущ.
        - Китайцев? - зловеще прошипел коммандос, глядя в монитор компьютера. - Китайцев вырезать. Всех. Поголовно. И так плодятся, как кролики. Слишком их много на земле развелось. - Он скорчил презрительную мину. - Даже сюда, в Гренландию добрались. И не перемерзнут же, зар-р-р-разы… - Он щелкнул мышкой, отдавая нужную команду, и его компьютерные солдаты начали кровавую резню на экране.
        - Они сюда не добирались, шеф, - откликнулся один из его подчиненных, который расположился за спиной у командира и с интересом наблюдал за игровыми баталиями.
        - Кто? - В пылу сражений Уайнсли сразу не понял, о чем идет речь.
        - Китайцы, - напомнил подчиненный. - Они сюда не добирались. Просто в последнее время датчане посчитали, что их страна и так уже переполнена приезжими, и с недавнего времени Гренландия стала местом, куда датчане выселяют нелегалов из Азии и Африки.
        - Серьезно? - Крис ткнул на клавишу паузы и обернулся к подчиненному. - Или опять шутишь? - недоверчиво спросил он.
        - Какие шутки, майор? - тот возмущенно пожал плечами. - Вы же сами видели здешний контингент: раньше были одни эскимосы, а сейчас и негров полно, и арабов, и китайцев пруд пруди.
        - Никогда бы не подумал, что датчане способны на такое, - уважительно произнес Уайнсли. - Сразу видно, что нормальный человек страной рулит, а не наша размазня. - Он досадливо махнул рукой. - Давно надо было всех китайцев, ниггеров и латиносов выселить на Аляску, к тамошним чукчам. Пусть себе норы в снегу роют или складывают домики изо льда. Америка должна быть для американцев, - выдвинул он свою заимствованную концепцию и снова дал старт игре.
        - Так они вроде тоже все граждане Америки, - резонно возразил солдат.
        - Дерьмо они собачье, а не граждане, - отрезал майор, снова бросая свои компьютерные полки в атаку. - И президент наш - дерьмо, раз не может додуматься до того, до чего даже датчане додумались.
        Майор Кристиан Уайнсли и четверо головорезов из его команды уже четвертый час сидели в небольшой, но уютной и теплой комнате, выделенной специально для них комендантом американской базы в Туле. Вообще-то в Гренландии таких военных баз несколько. Но Туле - самая северная из них, и именно от нее было ближе всего до предполагаемого места крушения авиалайнера.
        Спешить коммандос было некуда. Уайнсли своих людей берег и без надобности старался не доставлять им неудобств. Конечно, можно было и немедленно броситься выполнять полученное задание: связаться веревкой в цепочку, как альпинистам, и пойти бродить по острову, разыскивая самолет. Можно было и так, но зачем?
        Судя по всему, русский не был шпионом и Лэнгли не интересовал. Какая тогда разница, найдут они его живого или закоченевшего? Для ЦРУ важны документы, и они их получат. Только чуть позже.
        Бродить в пургу по ледникам - вещь не просто малоприятная, но и опасная. Можно угодить в припорошенную снежком полынью или навернуться в расселину. Риск достаточно велик. А поскольку время сильно не поджимало, Уайнсли решил не торопить события и действовать наверняка.
        - Майор, - в комнату отдыха вошел один из людей коммандос, - метеосводка на ближайшие часы. - Он протянул командиру исписанный листок.
        - Неутешительная, - разочарованно произнес Уайнсли и передал листок по кругу. - Низкая облачность, шквалистый ветер, обильные осадки в виде снега. Сдается мне, ребята, придется нам выползать в эту собачью погоду, - подытожил он, дождавшись, пока последний член его команды убедился в том, что лучшей погоды им не дождаться.
        - А если с вертолета? - предложил один из головорезов.
        - Я разговаривал и с Вашингтоном, и с начальником базы. - Уайнсли отрицательно качнул головой. - Категорически отказано. Температура минус пять, липкий мокрый снег и ветер. Машина обледенеет за полчаса и грохнется вместе с нами. Исключено, - подытожил майор, - да и видимости все равно никакой. Так что пользы от вертолета, как от быка молока…
        - И со спутника нет никакой определенной картинки, - добавил второй коммандос, свернув командирскую игрушку и залезая в сайт Пентагона, - сплошные облака.
        - Майор, - снова заговорил солдат, который принес метеосводку, - тут местный один недавно про какой-то самолет рассказывал. Может, это то, что нам нужно?
        - Какой местный? - не понял Уайнсли.
        - Да чукча местная. Или эскимос. Я в них не разбираюсь, - пожал плечами солдат. - Я пока ждал возле метеорологов сводку, он дежурному офицеру чего-то про самолет талдычил. Может, про какой с этой базы, а может, и про пропавший. Позвать?
        - Живо давай его сюда! - гаркнул майор, вставая с кресла и потягиваясь. - Может, хоть какая-то зацепка будет.
        Через минуту в комнату вошли посланный коммандос и яркий представитель местного низкорослого населения, к тому же еще и в идиотской национальной одежде.
        - Раздевайся, - панибратски предложил Уайнсли, - у нас тут хорошо натоплено.
        Эскимос послушно сбросил расшитую хламиду, под которой оказались джинсы и симпатичный пуловер. Что особенно поразило майора, так это то, что эскимос был при галстуке.
        - Ну, рассказывай, - велел майор, - что ты видел? Нас интересует самолет, который упал где-то здесь часов десять назад.
        - Совершенно верно.
        Это были первые слова эскимоса, и у Уайнсли отвисла челюсть. Мало того что галстуки научились правильно завязывать, так еще и разговаривать умеют! В Антарктиду их! Впрочем, здесь и была почти что Антарктида.
        - Я как раз в это время охотился в проливе на моржа, - продолжал эскимос, не обращая внимания на коматозное состояние коммандос. - Вдруг слышу, с северо-запада приближается страшный гул. Не такой, какой издают местные самолеты, - определил он, - это было что-то очень большое. Здесь, на базе, таких самолетов нет.
        - Хорошо, видать, тут охрана поставлена, - саркастично ухмыльнулся майор, - если аборигены знают про все вооружение и технику. Ну-ну, продолжай, - попросил он.
        - Самого самолета я не видел. Снег тогда тоже шел, хоть и не такой густой, как сейчас, - снова заговорил эскимос, - и, видимо, он был высоко. Я слышал только рев и видел тень.
        Несомненно, это было то, что искал Уайнсли.
        - И где это произошло? - спросил майор. - Показать сможешь? Помнишь, где моржа ловил?
        - Помню, - эскимос несколько удивился такому вопросу.
        - Ребята, одевайтесь, - приказал майор, обращаясь к подчиненным, - пойдем посмотрим, где этот абориген видел пропавший лайнер.
        - Зачем ходить в такую погоду? - эскимос смешно развел руки в стороны. - У вас карта есть? - в очередной раз озадачил он коммандос. - Давайте, я вам покажу. Вот здесь, - ткнул пальцем местный житель, моментально сориентировавшись в предоставленной ему карте.
        - А откуда и куда летел самолет, ты, конечно, не знаешь? - майор недоверчиво покосился на эскимоса.
        - Почему не знаю, однако? - спокойно ответил абориген, снова склоняясь над картой. - Вот отсюда, с северо-запада и точно на юго-восток. - Он прочертил пальцем траекторию падения.
        - А высота?
        - Вот этого сказать не могу, - с сожалением ответил эскимос, - снег ведь создает сильную иллюзию. Тогда мне показалось, что до самолета не больше мили. А сколько было на самом деле - не скажу. Не знаю, - уточнил он, возвращая карту майору.
        - Ладно, - с некоторой брезгливостью поблагодарил майор, - и на том спасибо.
        И, больше не замечая эскимоса, склонился над картой, прикидывая скорость полета, высоту, примерную точку касания с землей и радиус поиска. Посидев так минут пять, он поднял голову и приказал:
        - Выходим завтра с утра. Времени у нас хватает, а переться в ледники на ночь глядя… - Он покачал головой. - Том, - обратился он к одному из подчиненных, - скажи коменданту, чтобы в шесть ноль-ноль восемь снегоходов были готовы. Лучших снегоходов.
        Солдат бросился исполнять приказ.
        - Лица раскрашивать маскировкой не надо. Вы и так все белые, - напутственно пошутил майор для поднятия настроения. - Завтра все нужно сделать оперативно. Так, как мы умеем… И помните, сам этот русский нас мало интересует, поэтому труп можно оставить на месте. Пусть им занимаются поисковые группы или спасатели. В первую очередь нам нужно взять все вещи, а особенно документы, которые находились при нем в полете. Все понятно?
        Подчиненные молча закивали головами.
        - А пока отдыхать, - отдал последние указания майор, - еще раз проверить исправность оружия, походных средств связи и наличие боекомплекта. Не мне вам напоминать, что ни африканские джунгли, ни малярийные болота, ни тем более Арктика забывчивости или ошибок не прощает… - Уайнсли дружелюбно хлопнул по плечу первого подвернувшегося под руку коммандос и вышел из жарко натопленной комнаты.
        Глава 15
        В этом году Подмосковье дарило своим жителям чудесное лето. Теплые грибные дожди радовали огородников и дачников, то и дело подвешивая на небе яркую радугу, о существовании которой многие уже стали и забывать. В садах наливались крупные яблоки и груши, птицы пресытились обильным урожаем вишни и лениво, словно жирные рождественские гуси, сидели на заборе, сыто щурясь на солнышко. В реках откуда-то появилась рыба, и пропали несметные полчища комаров, позволяя жителям спокойно просиживать во двориках вечера напролет, не рискуя быть закусанными до полусмерти.
        Не стала исключением для изобильного лета и Балашиха. Поэтому для пенсионерок дома номер четыре, что расположился по шоссе Энтузиастов, стало уже традицией просиживать вечера не перед телевизором, а сразу после шестичасового выпуска новостей собираться в построенной рядом с подъездом беседке и обсуждать политические события, международную жизнь, свои болячки, рецепты, соседок и все-все остальное, куда могли случайно завернуть мысли бойких старушек.
        - Послушайте меня, и вы больше никогда не будете покупать «синих» курей, - делилась своим жизненным опытом интеллигентного вида старушка, доставая из небольшого пакета несколько клубков и спицы для вязания. - Я всегда беру жирных, беленьких. Хоть это и дороже, но послушайте, что я делаю. Я аккуратно сдираю с нее весь жир и перетапливаю. Получается майонезная баночка жира. Все, что на нем пожарено, - сплошное объедение. Дальше срезаю все мясо - с грудки, со спины, с шеи - откуда только возможно, перекручиваю на мясорубке, добавляю батончика, молочка, и у меня получается четырнадцать - ЧЕ-ТЫР-НАД-ЦАТЬ! - изумительных котлеток! А если добавить кусочек говядинки, то будет четырнадцать больших котлет. А все кости, все, что осталось…
        - На бульон? - заинтригованно спросила одна из слушательниц.
        - Да-да, - подтвердила вязальщица, - варю бульон. И имею кастрюлю шика-а-а-а-арнейшего, просто шика-а-а-арнейшего бульона!
        - О чем речь, девочки? - к беседке подошла еще одна их подруга.
        - Да вот, - ответила вязальщица, - учу их, чтобы никогда не покупали синих кур. - И все трое весело расхохотались.
        - Глядите-ка, девоньки, - подошедшая пенсионерка подняла голову вверх, призывая подруг посмотреть на небо, - опять радуга!
        Женщины послушно задрали головы и перешли к новой теме.
        - Да, в этом году их много. Прямо как в детстве, - с нотками грусти произнесла вязальщица. - В последние-то годы радуги совсем не стало. Пропала куда-то. Дожди идут, а радуги - нет.
        - А откуда же ей взяться? И разве ж это дожди? - поддержала беседу другая пенсионерка. - Сплошная химия. Что на земле, что на небе. Я давеча в Москве была. Слу-у-у-ушайте, чуть мне плохо не стало! А дыму столько, что рукой потрогать можно. Ужас! И как только там люди живут! Это же не город, а сплошная озоновая дыра!
        - А мой внучок, наоборот, хочет после армии как раз из Балашихи в столицу перебираться. Говорит, хоть лоточником, хоть на рынок торговать, а только - в Москву. Ну, не дурак ли?
        - Молодые - они все в Москву хотят. Там театры, кино. А у нас что?
        - Николаевна, ты в каком веке живешь? Какие им сейчас театры? Какое кино? Им ночные клубы подавай да голых стриптизерш. Вот и весь их театр.
        - А мой внучек тоже в Москву после службы собирается. Только он учиться поедет. Он у меня в военном оркестре служит. Хочет после армии поступить в музыкальное училище.
        - А на чем он играет-то?
        - На валторне. Так пишет, что приходится по ночам в сушилке играть, партии разучивать. Пишет, что тяжело очень. Столько нот в голове надо удержать!
        - А служит-то он где?
        - Где-то в Краснодарщине. Какая-то Стародеревянковская. То ли станица, то ли еще что. Сразу и не выговоришь. Недалеко от какого-то Приморско-Ахтарска. Я про такой и не слыхала.
        - Да какая тебе разница? В Краснодаре везде хорошо. Юг. А Приморско-Ахтарск, значит, где-то рядом с морем. Вообще красота. А то моего вон в город определили. Лесосибирск называется. Я как услыхала - мне чуть плохо не стало. То-то он после службы в Москву захотел, на людей посмотреть.
        - А где это? - чуть не в один голос спросили подружки.
        - Да небольшая и разница-то, - пожала та плечами. - Твой-то в Краснодарском крае служит, а мой - в Красноярском. Одна буква, а разница в тридцать градусов мороза…
        И пенсионерки снова дружно рассмеялись.
        - О, Тонечка! - соседки завидели Антонину Тимофеевну, возвращавшуюся домой. - Давай к нам, посиди, отдохни. Что ты все с сумками да с сумками. Глянь, вечер-то какой хороший! Прямо как в молодости. Только гармониста не хватает.
        - Ага, - весело согласилась Антонина Тимофеевна, - и парней тоже.
        - Сейчас наши парни внуками называются, - тихо вздохнула вязальщица.
        - О! - поддельно удивилась ее соседка. - А ты, я посмотрю, уже в бабушки намылилась. Не рано?
        - Куда ж рано? Придет сын из армии, и через год-другой можно ждать…
        - Не та нынче молодежь. Сейчас им не до детей. Им все танцульки да бизнес с политесом. Вон у Тоньки сколько лет уж как вернулся, а внуков-то не спешит заводить. Все от армии откипеть не может. В спецназ подался. Тонь, а твой кем служит?
        - А что? - праздно поинтересовалась Антонина Тимофеевна.
        - Да по телевизору передали, что где-то в Гренландии самолет американский разбился. Все погибли, только молоденькая стюардесса спаслась. Правда, ей вроде руки поотрывало. Так передали, что туда наши спасатели отправились. Может, и твой там? Он у тебя завсегда был шустрым парнем. И до девок охоч. А что стюардесса без рук, так ничего, лишь бы все остальное на месте было… - И женщины опять расхохотались.
        - Да ну вас, - отмахнулась Антонина Тимофеевна, смеясь вместе с подругами, - оговариваете моего Володьку. Да и какой у него спецназ? Наслужился уже досыта. Ему Северного Кавказа вот как хватило. - Она приставила ребро ладони к горлу.
        - Так вроде бы форма у него спецназовская, - удивилась вязальщица, - я такую по телевизору сколько раз видела. И не милицейский, не ОМОН, а армейская у него форма.
        - Так он эту форму и выдает, - ответила любопытствующим Антонина Тимофеевна и пояснила: - Он когда обратно в армию собрался, я же поначалу против была. Мало, думаю, на этом своем Кавказе не навоевался? Опять в какое-нибудь пекло попрешься? Какой матери это надо?
        - Ой, никому это не надо, - горестно вздохнула одна из подруг, - ни матерям, ни отцам, ни невестам…
        - Ну, и что он? Послушал? - поинтересовалась вязальщица.
        - Еще бы! - гордо ответила Антонина Тимофеевна. - Я, мама, говорит, настрелялся. Хватит. Я на тихую должность хочу. Предлагают, мол, мне каптерщиком: хабэ выдавать, белье постельное, сезонную одежду хранить, амуницию и все такое прочее. Платят там неплохо, работа непыльная, чего не пойти? Каптерщик, говорит, он и в спецназе каптерщик.
        - Это верно, - согласилась одна из подруг, - за армию сейчас взялись. И зарплаты повысили, и квартиры дают. Я своему говорю: ты после армии в музыкальное училище хочешь поступать? Так поступай в военное. Какая тебе разница, где в свою дудку дудеть? И жить будешь не на стипендию, а на всем готовом - обут, одет, досмотрен. Ни в какую. Скоро он в отпуск должен приехать. Тонь, может, свести его с твоим Вовкой? Он для него авторитет. Может, научит уму-разуму, а?
        - Можно попробовать, - согласно кивнула Антонина Тимофеевна, - не поступит по музыке, можно его тоже в каптерщики определить. Будет там тренироваться, в каптерке, а по утрам солдатикам подъем трубить, - сказала, и снова над беседкой повис колокольчатый смех.
        - Ладно, девочки, - Антонина Тимофеевна поднялась с деревянной скамейки, - гармоники у вас нету, парней - тоже, скучно с вами. Пойду я, пожалуй.
        - Да посиди ты, - стали уговаривать ее подруги, - посмотри, вечер какой! И без гармошки хорош. Сейчас соловьи заливаться начнут. Чем тебе не музыка?
        - Нет, девочки. Надо ужин готовить, - отнекивалась Антонина Тимофеевна, - Володя сегодня должен приехать. У него должен быть выходной. Хочу побаловать его домашними блюдами. Пусть отъестся после армейских-то харчей.
        И она направилась к скрипучей двери подъезда.
        Глава 16
        - Ну, что, бойцы? Какие будут предложения? - спросил Коноваленко у собравшихся в палатке подчиненных. - Есть какие-нибудь мысли? Предложения?
        Ни того, ни другого у подчиненных не было.
        - Поесть бы, - тихо пробормотал Локис и глянул на командира.
        - И это тоже надо, - кивнул головой Коноваленко. - Но времени мы терять не будем. Не имеем права, - добавил он. - Пассажирам с разбившегося самолета наверняка гораздо хуже, чем нам.
        Вообще-то, в палатке было очень даже уютно. Пока Локис ползал на утес, а Карпушенко налаживал связь, командир и Кондратьев живо поставили палатку. Она защищала не только от ветра и снега, но и от мороза, поскольку была утепленной. А когда еще сожгли несколько таблеток сухого спирта, то температура внутри сразу стала вполне сносной.
        - Ну, вот что, - озабоченно произнес командир, просмотрев безрадостную метеосводку, которую ему успел передать связист, - действовать будем так. - С этими словами он достал из одного из пакетов моток прочной бечевки и стал ее разматывать. - Кондратьев, - он протянул бывшему стриптизеру конец бечевки, - Локис и я связываемся бечевкой. Давай, - приказал он Кондратьеву, и Александр послушно закрепил ее на себе прочным узлом. - В мотке - полтора километра. На каждого выходит по пятьсот метров. - Он отрезал размотанный кусок и подал второй конец Кондратьеву. - Закрепишь к аэросаням, - сказал Олег Петрович, подавая следующий конец Локису, тот послушно обвязался. - Идем в три стороны. Сначала прямо, на все пятьсот метров, а потом обследуем окрестности. Расходимся строго в правую сторону. На все про все - сорок минут, поэтому передвигаемся бегом. Идем налегке. С собой взять только оружие и боекомплект. Ясно?
        - Так точно, - отозвались Локис и Кондратьев, поспешно снимая с себя все лишнее.
        - Ты, Карпушенко, - обратился капитан к связисту, - остаешься здесь, на связи. - К нашему приходу сооруди покушать.
        - Ясно, товарищ капитан.
        - Олег Петрович, - досадливо поправил подчиненного Коноваленко.
        - Олег Петрович, - встрял в разговор Локис, - а что потом будем делать? Ну, после того, как обследуем эти пятьсот метров и поедим?
        - Дальше собираем лагерь, грузимся на аэросани и отъезжаем на километр, - пояснил командир. - Там разбиваем палатку и в таком же порядке обследуем следующий диаметр. Если верить спутниковым координатам - до самолета километров десять-пятнадцать. Самое большее - двадцать. Таблицу умножения в школе учил? - с подковыркой поинтересовался капитан.
        - Я больше к физкультуре тяготел, - уклончиво ответил Володя.
        - У нас с вами часов пятнадцать. Максимум - шестнадцать. - Командир выдал результат вместо Локиса. - За это время мы должны обследовать каждый метр, каждый провал этого ледника и найти людей. Живых или мертвых. Лучше бы, конечно, живых. Успеть бы только… Задача понятна?
        - Понятна, Олег Петрович, - подтвердили Локис и Кондратьев.
        - Толя, - командир еще раз обратился к Карпушенко, - наши пожитки - это одно. Ты за ними присматривай, но они-то как раз никуда не денутся. А вот связь с Большой землей держи постоянно. Сдается мне, не все в этом деле так чисто, как хотелось бы. Какие-то непонятные люди стоят за всем этим… Ну, готовы? - Командир глянул на бывших десантников-сослуживцев.
        - Готовы, - в один голос откликнулись те.
        - Тогда пошли, - негромко скомандовал командир и первым шагнул в завывающую пургу.
        Метель и в самом деле разыгралась не на шутку. И если днем вьюга не казалась такой слепящей и можно было рассмотреть хоть какие-то детали пейзажа, то сейчас, когда вечер стал быстро подкрадываться, в темноте вообще не было видно ни зги.
        - Внимание, - скомандовал командир невидимым подчиненным, которые обследовали ледяной панцирь острова где-то в противоположном конце, - будьте предельно осторожны. Прежде чем сделать шаг, посмотрите под ноги. Вы хоть и подстрахованы веревкой, но она может оказаться длиннее, чем расстояние до дна пропасти, - предостерег Коноваленко. - И не жалейте света. Зажгите фонари и фальшфейера. Может, люди где-то недалеко. Не заметят нас, так увидят сигнальные огни, - напутствовал капитан и запустил в небо цепочку ярко-красных ракет.
        Потоптавшись по льдам полчаса, ни Коноваленко, ни его подчиненные так ничего и не нашли. Капитан глянул на часы. До назначенного сбора возле палатки оставалось десять минут.
        - Возвращаемся, - коротко приказал он Локису и Кондратьеву, - на обратном пути не расслабляемся. Смотрим под ноги и ищем следы или хоть какую-нибудь зацепку.
        «Хотя какие здесь могут быть зацепки? - тоскливо подумал капитан. - Давно уже все либо замело, либо сдуло ветром».
        Однако все обстояло не так уж и плохо.
        - Есть, Олег Петрович! - раздалось в наушнике Коноваленко спустя пять минут после того, как был отдан приказ возвращаться.
        - Что там, Володя? - Капитан остановился и прикрыл ухо ладошкой, защищаясь от посторонних шумов. - Докладывай. Люди?
        - Нет, Олег Петрович, - возбужденно ответил Локис, - пока только оторванное шасси. С корнем выдрало. Оно тут торчит в небольшом провале, - продолжал сержант. - Я сразу и не понял, что это такое. Снегом припорошило. Я сначала подумал - сосулька из земли торчит…
        - Ты где? - спросил командир.
        - Ну… - Локис несколько замялся. - А пес его знает, - честно ответил он. - Думаю, где-то метрах в ста, может, в ста пятидесяти от палатки.
        - Посвети, - попросил командир, - фальшфейера остались?
        - Полно, - ответил Володя и зажег яркий оранжево-красный факел.
        - Вижу, - тотчас откликнулся командир.
        - Я тоже, - вторил ему Кондратьев.
        - Жди нас, - приказал Коноваленко, - мы сейчас будем. Толя, - окликнул он оставшегося в палатке радиста, - мы задерживаемся минут на десять, - и, не дожидаясь ответа, трусцой направился на светящееся впереди облако.
        - Вот оно, родимое. - Локис весело похлопал по обледеневшей стальной арматуре.
        - Стойте там, где стоите, - строго приказал командир, присел на четвереньки, сбросил рукавицы и, словно охотничья собака, стал осматривать и чуть ли не обнюхивать сначала само оторванное шасси, а потом прощупывать руками и снег рядом с колесом.
        - Вы как будто мину ищете, - пошутил Локис. - «Стойте там, где стоите», - повторил он слова командира, - шарите, будто заправский сапер…
        - Я ищу хоть какой-нибудь след, который нам укажет направление посадки самолета, - ответил Коноваленко, продолжая работать закоченевшими пальцами, - а он должен быть. Не могла такая махина не оставить колеи.
        Капитан встал, еще раз осмотрел исковерканное шасси, прикладом автомата прочертил линию и сверил направление по компасу.
        - Ну, - несколько облегченно вздохнул капитан, - теперь хоть будем искать не вслепую. - Он подышал на руки и надел рукавицы. - И время сократим, и силы. Значит, касание было здесь или где-то чуть раньше, - задумался Коноваленко, - а здесь они завалились на фюзеляж. Как считаете, - обратился он к подчиненным, - сколько их могло протащить по льду?
        - Если не было никаких столкновений с торосами или еще чем, то километров пять-шесть, - предположил Кондратьев, - не меньше.
        - Значит, время поиска сокращается до шести часов, - констатировал капитан, - а это уже подвижка. Ну, двинули к палатке, а то ужин остынет, - приказал он и первым засеменил по снегу, поглядывая на компас. - Шкерты наматывайте на руку, - посоветовал он не оборачиваясь.
        Подбадриваемая мыслью о горячей пище, до палатки вся троица добралась быстро.
        - Карпушенко, накрывай на стол! - бодро гаркнул Локис, откинув полог палатки, и замер на месте как вкопанный. В спину ему толкнулись Кондратьев и капитан, и тоже остановились, пораженные увиденным.
        В палатке царил неимоверный хаос: разбросанные и раздавленные консервы, перевернутые коробки, сплющенная, словно ударом кувалдой, рация и антенна спутниковой связи. И посреди всего этого беспорядка лежал окровавленный радист. Тело его было изуродовано, словно кто-то пытался расчленить его на части, но не успел довести дело до конца.
        - Быстро! - коротко бросил капитан, и все трое моментально выскочили из палатки, нырнув в снег и приняв круговую оборону. Предупреждающе заклацали затворы.
        - Кондратьев? - спросил командир.
        - Ничего, - коротко ответил подчиненный.
        - Локис?
        - Ничего.
        - Кондратьев, остаешься наблюдать. Локис, за мной, - приказал капитан и нырнул в палатку.
        - Это что за хрень такая? - настороженно поинтересовался Володя, более внимательно оглядывая картину совсем еще недавней расправы.
        - Ты слышал что-нибудь в эфире? - в свою очередь спросил командир.
        - Нет, - Володька отрицательно покачал головой.
        - И я ничего не слышал, - отозвался из-за палатки Кондратьев.
        - Странно… - Командир был сосредоточен. - Следов борьбы не видно. Непонятно. Карпушенко прекрасный боец, и не оказал никакого сопротивления, не подал никакого сигнала. Странно… - повторил капитан, внимательно осматривая палатку.
        - Как не сопротивлялся? - возразил Локис. - А это разве не следы борьбы? - он указал на разбросанные вещи.
        - Это следы погрома, - уверенно ответил капитан. - Сначала расправились с Карпушенко, а потом принялись крушить все, что попадалось на глаза.
        - Вы думаете? - недоверчиво переспросил Володя.
        - Я знаю, - уверенно ответил капитан. - Ладно, панихиду будем справлять дома. Локис, прибери здесь, посмотри, что уцелело, - отдал он распоряжение, - а я займусь телом. Кондратьев, - обратился он к постовому, - ужин никто не отменял.
        - Понял, Олег Петрович. - Через секунду он появился в палатке. - Может, медведь наведался? - предположил он, тоже повнимательнее присмотревшись к месту трагедии. - Карпушенко разогревал консервы, вот косолапый на запах и пришел…
        - Возможно, - уклончиво ответил командир, - только не время им сейчас голодать и нападать на людей. Лето. Рыбы полно, моржа, тюленей. Непонятно… - повторил он со вздохом. - Ладно, ребята, давайте за дело, - напутствовал их командир, взял на руки изуродованное тело своего товарища и вышел из палатки.
        Коноваленко положил коченеющее тело возле аэросаней, расстелил на снегу парашют связиста и аккуратно завернул в него тело.
        - Я этого «мишку» найду, Толя. Кем бы он ни был, кишки я из него буду вытягивать медленно-медленно… - пообещал капитан погибшему товарищу, укладывая тело в аэросани.
        Глава 17
        Тем временем пассажиры потерпевшего аварию лайнера, оправившись от первого потрясения, приходили в себя, пытаясь хоть как-то наладить быт и обсуждая перспективы своего спасения.
        С бытом более или менее было все понятно. За неимением ни строительных материалов, ни инструментов, пассажиры стали обживать корпус самолета. Зияющий провал оторванного хвоста кое-как задрапировали пластиком и материей. Внутри на куске металла соорудили костер, а чтобы не задохнуться от дыма, открыли ближайший иллюминатор. Получился двоякий эффект: с одной стороны - всячески старались обогреться, а с другой - впускали через проем в борту холод. Но горючий материал, который нашелся на борту воздушного судна, не шел ни в какое сравнение с углем или дровами, дым от него был едкий и вонючий, так что частичкой тепла все же пришлось пожертвовать.
        Но человек устроен так, что, кроме тепла, ему еще надо есть и пить. И если с водой проблем не было - целый остров льда, то с едой было туго. Воздушные пассажиры, в отличие от железнодорожных, редко берут с собой еду. Рейс длится не долго, еду предлагают на борту, да и платить за лишний вес ни у кого нет желания. Поэтому вареных яиц, жареных курей и прочей снеди ни у кого из потерпевших крушение не было. Разве что детское питание и печенье, которое одна из заботливых мам купила своему малышу перед полетом.
        Но и смесь, и сладости уже давно были съедены вместе с запасом продуктов, которые были на борту судна. Оставалось несколько запечатанных в целлофан пайков, которые Патрик О’Брайан, выживший пилот и две стюардессы решили оставить для детей. Эта четверка и образовала костяк неформальных лидеров. Пилот и стюардессы - по роду службы, к тому же у пилота было оружие. А Патрик настолько хорошо ориентировался в обстановке и нуждах людей, настолько был приветлив и незлобив, настолько грамотно и грозно пресекал несправедливость, что вся троица без колебаний приняла его в свой круг.
        - Держи, - сильно порезавшийся пилот протянул О’Брайану пистолет погибшего командира. - Я, конечно, верю в человеческое начало и людской разум, но когда дело доходит до дележки, люди мало чем отличаются от зверья…
        Патрик с благодарностью принял оружие и с ответственностью - роль вожака. Пилот был не в счет. От многочисленных порезов он потерял много крови и передвигался с трудом. Возникни на борту бунт, он вряд ли смог бы оказать хоть какое-то сопротивление.
        А мятеж назревал. Кроме еды, питья и тепла, человеческому организму требуется еще и отдых. Какие бы нервные потрясения он ни испытал, а без сна человеку не обойтись. И едва только люди стали устраиваться на ночлег, как возникли первые трения, едва не переросшие в потасовку.
        Во-первых, спать можно было только в креслах, других мест для отдыха в самолете не предусмотрено. И хотя обивку с кресел содрали на костер, кроме как в них, спать было негде. Палуба покоилась прямо на снегу и была такой же холодной. Но вот закавыка: людей в салоне оказалось немного больше, чем кресел - выжившие пассажиры из разбитой хвостовой части тоже ютились в салоне.
        Во-вторых, кресло креслу рознь. Скажем, в бизнес-классе они поудобнее, да и места там побольше, можно спокойно вытянуть ноги. И костер совсем рядом, что тоже являлось немаловажным фактором. И когда пассажиры из бизнес-класса решили занять свои места согласно купленным билетам, некоторые вакансии оказались заняты. Понятное дело, когда места заняли несколько мам с детьми, но О’Брайану очень не понравилось, что среди родительниц было и несколько мужчин.
        - Ребята, - деликатно поинтересовался бывший хиппи, - а вы случайно места не перепутали? Это для детей, стариков и инвалидов, - сообщил Патрик. - Вам в плацкарту.
        - А ты что, - нагловато усмехнулся один из мужчин, - кондуктор? Или, может, контролер? Так мы безбилетники. Тут случайно оказались. Проездом. - И мужчины расхохотались. Физически они выглядели довольно здоровыми ребятами и, судя по вызывающему тону, уступать свои владения никому не собирались. - Я буду тебе весьма признателен, если ты подбросишь меня домой, - недобрая усмешка тронула губы мужчины. - Только вряд ли это возможно. Мы все тут сдохнем. Не от голода, так от холода. И я собираюсь отправиться на тот свет последним из всех, - конкретизировал свою задачу взбунтовавшийся пассажир и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
        - Я, парень, конечно, не контролер и не кондуктор, - дружелюбно согласился О’Брайан и потянулся, давая понять всем своим видом, что настроен миролюбиво, - но вот билетик на тот свет могу тебе выписать вне очереди. - С этими словами он достал командирский пистолет и умело передернул затвор. - И сделаю это, дружок, не без некоторого удовольствия. Мне как-то уже доводилось это делать, во Вьетнаме, - уточнил он. - Ты, наверное, про такое даже и не слыхал. А ну-ка, - он направил оружейный ствол на бунтаря, - будь так добр, уступи место их законным хозяевам, - указательным пальцем свободной руки О’Брайан подозвал пожилую пару туристов, чье место беспардонно занял молодой нахал, - не заставляй меня брать грех на душу, - с ненавистью добавил бывший рок-музыкант и щелкнул предохранителем.
        Ни решительная поза, ни сам внешний вид ирландца не предвещали незаконно вторгшемуся на чужое место пассажиру ничего хорошего. Патрик хищно сощурился, и из-под узеньких глазных щелей сквозила некая утробная ненависть к несправедливости. Не на шутку перепугался и побледнел не только наглец, но и те, за кого О’Брайан и заступался.
        - Не надо, мистер, - испуганно пролепетала старуха, - не надо ни в кого стрелять, мы с мужем и в эконом-классе прекрасно устроимся. Столько людей погибло… Зачем же еще ненужные жертвы?
        - Вы правы, мэм, - отозвался Патрик, - но дело в том, что если не поставить на место вот таких недоносков, - он ткнул мужчину стволом пистолета в лоб, - то жертв может оказаться еще больше. Они же здоровые и сильные, эти самцы. А вы слабые и беззащитные. Они займут ваши места, отнимут теплую одежду, еду, воду и со спокойной совестью оставят вас умирать… Ну! - грозно крикнул О’Брайан. - Я жду!
        Возражать против вороненого ствола наглецу было нечем, и он, злобно шипя про себя какие-то угрозы, покорно оставил кресло и скрылся в салоне эконом-класса.
        - Мальчики, - Патрик перевел взгляд на компаньонов ретировавшегося мужчины, - а вам что, требуется особое приглашение? - И ствол пистолета нацелился на соседнюю парочку захватчиков.
        Объяснять им долго не пришлось, и они поспешно отправились вслед за своим товарищем.
        - Мэм, - закончив разбирательство возникшего конфликта, Патрик обратился к пожилой женщине, - я вас попрошу об одном одолжении. - Он поставил пистолет на предохранитель и сунул его обратно за пояс, давая понять, что находится среди друзей. - В соседнем салоне сидит женщина с ребенком. Попросите их сюда. Здесь теплее, - добавил он.
        Но не успела пожилая туристка сделать и несколько шагов, как в соседнем салоне раздались раздраженные крики и послышался явный шум борьбы. Патрик не очень вежливо отстранил свою посыльную, достал только что спрятанный пистолет и рванулся на истеричные вопли.
        Кричал тот самый русский, который недавно с такой яростью отбивал свой дипломатический багаж. На сей раз в схватке против троих здоровых мужчин ему помогал невзрачный мужчина с внешностью клерка. Но что могли поделать дипломат и конторский служащий?
        Один из здоровяков пинал ногой лежащего на полу русского, высвобождая из его цепких пальцев заветный кейс, а двое других сосредоточенно работали над клерком, который все еще отчаянно сопротивлялся. Целью взбунтовавшихся хамов, очевидно, был «дипломат» русского. Заполучив его, трое верзил с голодным блеском в глазах уселись в импровизированный кружок и стали вскрывать дипломатическую принадлежность. В кейсе оказались какие-то документы, диски и плоская фляжка.
        - И что ты так трясся над своим портфелем? - разочарованно произнес один из мужчин и, не найдя съестного, с досадой отшвырнул «дипломат» в сторону, рассыпав по салону остатки содержимого. - Ни черта же нет. - Он извлек фляжку и принялся отвинчивать пробку.
        - Так-так-так… - В проходе, широко расставив ноги и уперев руки в бока, стоял Патрик О’Брайан. Пистолет он держал так, чтобы он оставался за спиной. - А вы, как я погляжу, все никак не угомонитесь…
        В руках бывшего рокера не было видно оружия, и трое наглецов почувствовали себя увереннее. Не сговариваясь, словно по команде они встали в полный рост и вальяжной походочкой стали медленно подступать к О’Брайану.
        - Соберите вещи этого господина. - Не меняя позы, О’Брайан кивком головы указал на Виктора Викентьевича. - И…
        - И, наверное, нам следует еще попросить прощения, - предположил один из мужчин, перебивая ирландца. - И откуда ты такой ушлый взялся на нашу голову? - поинтересовался он. - Прямо миротворец какой-то.
        Выстрел в гулкой металлической утробе поверженного авиалайнера прозвучал оглушительно громко. Кто-то от неожиданности вскрикнул, заплакала перепуганная девочка, а наступавший на ирландца мужчина с диким воплем повалился на палубу самолета, зажимая руками простреленное бедро.
        - Джентльмены, - обратился бывший рокер с речью к нарушителям спокойствия, которые проворно бросились собирать разбросанное имущество Еременко, - я бы не хотел сознательно уменьшать количество выживших в катастрофе. Но, видит бог, если вы меня вынудите, то в следующий раз я буду целиться в голову, - пообещал он. - Доктор, - обратился О’Брайан к одному из пассажиров, - перевяжите этого ублюдка. Только осторожнее, у него, вероятно, кровь наполовину смешана с ядом.
        В ответ пострадавший только злобно сверкнул глазами.
        О’Брайан с удовольствием прострелил бы конечности и двум оставшимся негодяям, чтобы уравнять шансы в рукопашной схватке, если такая возникнет. Но даже при шансах один к двум оставшиеся молодчики были ему не страшны. Свой потенциал Патрик хорошо знал. Пройденная школа уличных бойцов и еще вьетнамская подготовка на базе морских пехотинцев не раз выручали его в трудных ситуациях. Разделавшись с бунтом, надо было думать о другом.
        - Друзья, - как можно сердечнее сказал О’Брайан, - помощь к нам уже идет. Я в этом не сомневаюсь, - заверил он насторожившихся пассажиров. - Но, как вы видите, наши поиски несколько затруднены погодой. К утру, я уверен, мы все будем спасены. Но до утра надо дожить. Среди нас есть раненые и дети, и им нужна горячая пища. Поэтому у меня к вам убедительная просьба: у кого что есть, все съестное, - уточнил он, - сдать в общий котел.
        - Что там случилось? - встревоженно поинтересовалась одна из стюардесс, едва ирландец вернулся в штаб, состоящий из него и экипажа.
        - Да пришлось продырявить ногу одному ублюдку, - отмахнулся Патрик. - Я попросил пассажиров сдать все припасы вам, - он глянул на изможденных бортпроводниц, - у вас там тоже еще осталось немного продуктов. Надо попытаться соорудить хоть какой-то ужин, иначе ситуация может стать неподконтрольной.
        Девушки согласно кивнули и, несмотря на смертельную усталость, стали колдовать над скромными остатками пищи…
        Глава 18
        Дружина американских коммандос не стала дожидаться ни рассвета, ни улучшения погодных условий, хотя майор Кристиан Уайнсли первоначально и планировал поступить именно так: отсидеться на базе до утра, а с первыми лучами солнца двинуть на поиски авиалайнера. Майора мало волновали приказы «поторопиться» и «действовать стремительно». Этим умникам из Лэнгли запросто было давать наставления, просиживая задницами кабинетные кресла. Это был их стиль работы. Но майор не раз убеждался, и на личном опыте в том числе, что следовать всем советам - это значит неоправданно терять людей. Поэтому Уайнсли приказал своему радисту, который поддерживал связь с ЦРУ, каждые полчаса докладывать о ходе поисков, снабжая информацию живописными подробностями, и сообщать о невероятных трудностях, а сам приказал подчиненным отдыхать и готовиться к завтрашней поисковой операции.
        Однако отдохнуть коммандос в эту ночь так и не пришлось. Из штаб-квартиры пришло сообщение, что на поиски пропавшего самолета и на спасение граждан России, которые были на его борту, с острова Шпицберген отправлена русская поисковая группа.
        Это сообщение не обрадовало майора. Наоборот. Будучи человеком далеко не глупым, он догадался, что русские тоже наверняка догадываются о нефтяных играх неизвестного Еременко, догадываются и о существовании компрометирующих документов на борту потерпевшего крушение авиалайнера, догадываются и о том, что пропавшим дельцом заинтересуются и будут искать не они одни. Поэтому-то в таком спешном порядке русские и отправили на поиск группу своих людей, а прошляпить господина Еременко майор позволить себе не мог. Во-первых, невыполненное задание сильно влияет на репутацию. А во-вторых, обещанная ему и его людям сумма напрямую зависела от судьбы Виктора Викентьевича.
        - Так, ребята, - недовольно пробурчал майор, возвращаясь в комнату отдыха подчиненных, а некоторые из них уже разделись и расположились на панцирных кроватях, - поспать нам сегодня не удастся.
        - Что случилось, майор? - спросил один из коммандос.
        - На остров высадились русские, - сообщил командир, - и, судя по всему, тоже ищут интересующий нас объект. Так что можете сказать им при встрече спасибо. Они сильно сократили нам время отдыха. Выходим через двадцать пять минут, - добавил он приказным тоном и, глянув на часы, направился к коменданту базы.
        Тот еще не спал, вопрос со снегоходами решился вполне оперативно, и ровно через означенное командиром время восемь снегоходов бодро вырулили за ворота, поднимая за собой шлейф ледяной пыли.
        Однако, несмотря на хорошее техническое оснащение, быстро двигаться не получалось. Из-за снежной пелены визуальное наблюдение было почти невозможно, и случайную трещину, которые были здесь в изобилии, можно было заметить слишком поздно. Лед - не асфальт, тормозить на нем практически нельзя. Так что можно было запросто ухнуть в расселину вместе со снегоходом.
        Правда, две машины из восьми были оборудованы сканерами, и на небольшом дисплее у штурвала высвечивалась картинка местности. Но, во-первых, из-за налипающего снега ее было плохо видно, и надо было постоянно очищать экран. Во-вторых, сканер давал четкое изображение на ближайшие двадцать-тридцать метров, так что лететь по сугробам со скоростью даже двадцати миль в час было опасно: можно было не успеть среагировать на препятствие. В-третьих, уже через десять минут напряженного вглядывания в тусклый дисплей командир заметил: глаз, что называется, «замылился» и почти перестал воспринимать небольшие отклонения в однообразной картинке. Плюс ко всему надо было еще поглядывать вокруг, ведь точно не известно, где может находиться самолет, а прибор вещь такая - доверяй, но проверяй. Прибор глаз не заменит.
        Уайнсли приказал подчиненным занять место за первой парой снегоходов, и коммандос послушно вытянулись в вереницу, неспешно продвигаясь по известному только командиру маршруту.
        - Майор, - зазвучал в наушнике голос одного из подчиненных, - я вот все о русских думаю…
        - Что? - не сразу сообразил Уайнсли, поглощенный разглядыванием на мониторе картинки со сканера. - Русские? А чего тебе вдруг дались эти русские? - поинтересовался майор.
        - Как это? - удивился невидимый подчиненный. - Вы же говорили, что они ищут то же самое, что и мы, так?
        - Ну, - коротко подтвердил Уайнсли, сковыривая пальцем с экрана налипший и уже успевший примерзнуть снег. - И что?
        - Значит, велика вероятность, что рано или поздно мы с ними столкнемся. И каковы будут наши действия? - продолжал допытываться подчиненный. - Оружие применяем? Ликвидируем их? Или что?
        - Стоп! - громко крикнул майор, резко остановил снегоход и ступил на ледяную поверхность острова. На экране во всю его ширину тонкой изломанной линией обрисовалась трещина. Пройдя метров пятнадцать, Уайнсли остановился у края чернеющего провала. До противоположного края пропасти было метров десять, никак не меньше.
        - На снегоходе не перепрыгнуть, - подвел итог осмотра один из подчиненных, - надо искать другой путь.
        - Сам знаю, - огрызнулся майор и снова глянул на монитор. Сканер давал картинку в секторе почти сорока метров, и везде был разлом.
        - Том, Генрик, - обратился Уайнсли к двоим своим подчиненным, - вы на своих машинах двигаете вдоль трещины. Ты - вправо, - он указал на Тома, - ты - влево. Где-то же этот чертов разлом должен заканчиваться, - в сердцах чертыхнулся майор. - Быть постоянно на связи. Двигаться осторожно и к краю особо не приближаться: можете соскользнуть. Как только обнаружите более-менее подходящий проход на ту сторону - дайте знать, - инструктировал Уайнсли. - Дальше двух километров не удаляться, может начать барахлить связь. Остальные остаются здесь и ждут результатов поиска. Вопросы? Нет? По машинам, - скомандовал майор, и два снегохода осторожно стали пробираться вдоль злополучной трещины.
        - Так что с русскими будем делать, майор? - Один из подчиненных напомнил недавний разговор уже не столько из любопытства, сколько для того, чтобы хоть как-то скоротать время на пронизывающем ветру.
        - Это ты такой любопытный? - глянул на коммандос Уайнсли и ответил: - А ничего не делать.
        - Совсем? - не унимался солдат.
        - Совсем, - кивнул головой майор. - Никаких указаний на этот счет у нас не было. Да и русские эти наверняка не простые спасатели, а ребята вполне подготовленные. Обычных на такое дело не послали бы, - высказал предположение Уайнсли, - так что «пострелять» может обернуться для нас не вполне приятным занятием. При встрече с русскими по возможности укрыться, не дать себя обнаружить и наблюдать, - поставил новую задачу командир группы. - Ни в конфликт, ни в переговоры без моей команды не вступать. Если негде укрыться, просто продолжать спокойно делать дело. Напоминаю, официально мы ищем разбившийся самолет и пассажиров, так что русские нам не помеха. Понятно?
        - Вполне, майор, - облегченно отозвалось сразу несколько голосов. С русским спецназом коммандос доводилось встречаться неоднократно. Ничего хорошего ни для одной, ни для другой стороны такие встречи не приносили, кроме раненых и убитых. Поэтому с некоторых пор майор старался браться за более-менее «чистую» работу, защищая интересы своего государства не в ущерб интересам другой страны. Охотнее всего Уайнсли брался «работать» по Южной Америке, по Колумбии и наркоторговле. Там и он, и его ребята чувствовали, что делают нужное дело, да и джунгли для этих коммандос были куда роднее, чем ледяной панцирь Гренландии…
        - Майор, - зашелестел в наушнике голос одного из разведчиков, - похоже, я нашел проход.
        - Что там у тебя? - Уайнсли прикрыл ухо ладонью.
        - Снежная перемычка, - доложил разведчик, - не широкая, но достаточно прочная. Я на ней стою. Держит нормально. По одному можно перебраться на ту сторону.
        - Отлично, - откликнулся майор, - сколько до тебя?
        - Чуть больше полмили, - доложил подчиненный. - Двигаться к вам?
        - Нет, жди, - приказал командир, - мы будем минут через двадцать. - Уайнсли щелкнул тумблером. - Генрик, Генрик, ты меня слышишь? Отзовись, - позвал он второго разведчика.
        - Слышу, майор.
        - Что там у тебя?
        - Пока ничего, - доложил разведчик.
        - Возвращайся, - приказал Уайнсли. - Похоже, Том нашел то, что нам надо. Мы тебя ждем. Как понял?
        - Понял, майор, - отозвался подчиненный, - через пять минут я у вас.
        Через двадцать минут вся семерка коммандос наткнулась на неширокую перемычку-мостик, возле которого с зажженными габаритами стоял заляпанный кровью снегоход. Чья кровь - непонятно. Ни мертвого тела, ни самого посланного на разведку нигде не было видно, на радиозапросы он не откликался, на световые сигналы тоже не было никакой реакции.
        Возле снегохода не было видно ни стреляных гильз, ни следов борьбы, ни вообще каких бы то ни было следов. Поиск в радиусе ста пятидесяти метров тоже не дал никаких результатов. Что здесь произошло за такое короткое время, было непонятно.
        - Может, это русские? - предположил одолеваемый русофобией подчиненный. - Кокнули, а тело в пропасть столкнули?
        - Вряд ли, - задумчиво покачал головой Уайнсли, хотя версия вполне имела право на существование. - С чего бы это русским вести себя так агрессивно? - предположил майор. - Да и место здесь ровное, открытое, так просто не подберешься.
        Коммандос снова начали рыскать по окрестностям, но ничего подозрительного не нашли, и минут через десять майор приказал трогаться дальше.
        - Сообщи на базу, - приказал он радисту, - пусть утром отправят вертолет вот по этим координатам. - Он ткнул под нос подчиненному карту с пометкой. - Снегоход его для верности оставим здесь. За ночь его не заметет. Давайте, ребята, дело не ждет, - добавил он, сел на свою машину и, набрав обороты, первым перемахнул через ледяную перемычку на ту сторону чернеющей провалом ледяной пропасти.
        Глава 19
        Проводив Виктора Викентьевича Еременко на рейс «Нью-Йорк - Дублин», мистер Оливер Стромберг слукавил, сославшись на занятость. Он не хотел выпивать со своим компаньоном-нефтедобытчиком, и никаких неотложных дел у председателя правления транснациональной корпорации не было. Расчетливый и ушлый американец просто хотел посидеть в одиночестве, в тишине своего кабинета, оставив за дверями суету последних дней, и порассуждать трезво и логично, что заставило Еременко, вдохновителя и создателя этой финансовой пирамиды, так спешно покинуть дело в самом, казалось бы, расцвете бизнеса. И чем это поспешное бегство реально могло обернуться для него, Стромберга.
        Войдя в офис, председатель правления велел секретарше ни с кем его не соединять, никого не пускать, и вообще - на несколько часов он умер. Приказав подать ему кофе, бывший сенатор уселся в глубокое кожаное кресло, развернулся от стола, уставившись на раскинувшуюся за окном панораму города, и глубоко задумался.
        А подумать ему было над чем. Сидя здесь, в нью-йоркском головном офисе, Оливер Стромберг мог поручиться, что никакие тучи ни над ним, ни над их общим делом здесь, в Америке, не сгущаются. Да, бывший конгрессмен ушел из большой политики, но ушел не в небытие, а на большие деньги. На такие, за которые его бывшие друзья-сенаторы не просто продадут любую информацию, а еще и будут слизывать пыль со стромберговских ботинок. Связи с политиками и законодателями он, естественно, не потерял, время от времени протаскивая через них нужные и выгодные законопроекты. За определенную мзду, разумеется. Такова практика во всем мире: кто платит, тот и заказывает музыку.
        И никому из окружения Стромберга не было выгодно, чтобы нефтяной воротила пошел ко дну, ибо вместе с ним под воду уйдут многие, кто пользовался подачками корпорации Оливера Стромберга.
        Да и не так-то просто было сковырнуть нефтяного воротилу. Возможно, до какой-нибудь правительственной комиссии дошли какие-то слухи. Возможно даже, что имеются некие факты. Но даже если что и есть - так это безобидная мелочь, которая не тянет даже на банальный шантаж.
        Нет, в Соединенных Штатах деятельность их корпорации не вызывала никаких нареканий.
        Оставалась Россия. Сидя в Штатах, Стромберг мало представлял, что могло твориться в этой загадочной стране. Да, поменялась власть, да, пытаются бороться с коррупцией. Но со мздоимством борются во всем мире, и во всех уголках планеты взяточничество и воровство процветают, несмотря ни на какую власть - будь то коммунисты, социалисты, либералы или демократы. Уж кто-кто, а Стромберг хорошо был осведомлен о продажности чиновников самых разных постов и рангов.
        Так что лишней пачкой денег всегда можно заткнуть рот любому прокурору, следователю или налоговому инспектору. И поскольку никто и нигде денег еще не отменял, то все зависит только от толщины этой самой пачки.
        Стромберг об этом знал. Хорошо знал об этом и Еременко. Тогда почему? Что такое могло произойти?
        Бывший сенатор размышлял, не замечая, как над городом постепенно стала сгущаться темнота. Возможно, председатель правления и додумался бы до какого-нибудь вразумительного ответа, но ему помешал Шестопалов.
        Будучи под хмельком, русский нефтедобытчик со скандалом буквально вломился в тихий оазис Стромберга, на ходу отбиваясь от секретарши, вцепившейся в него бультерьерской хваткой.
        - Да отпусти ты меня, ведьма! - гаркнул Шестопалов, с усилием оторвал женщину от себя и, вытолкав ее в приемную, захлопнул за собой дверь, отгородившись ею от сотрясавшей стены гарпии. - Ну и персонал у тебя! - Шестопалов закрылся на замок и глянул на притихшего Стромберга.
        - Что тебе надо? - раздраженно поинтересовался бывший конгрессмен. - Что за манеры - врываться и мешать делам?
        - Все твои дела - это га-а-авно по сравнению с мировой революцией, - уверенно произнес нефтедобытчик, беззастенчиво усаживаясь в кресло напротив Стромберга.
        - Какой мировой революцией? - не понял тот. - Что ты мелешь и сколько ты выпил? - довольно грубо поинтересовался Стромберг. - Тебе что, пообщаться не с кем?
        - Не с кем, - честно признался Шестопалов. - Такие события надо обсуждать только в тесном кругу, - заговорщицким шепотом добавил он.
        - Какие еще события? - нервно выкрикнул теряющий самообладание американец.
        - А ты разве не в курсе? - в свою очередь удивился подвыпивший нефтедобытчик. - Все каналы уже почти час только об этом и твердят. Тебе что, до сих пор ничего не сообщили?
        - А что произошло? - насторожился председатель правления, и внутри у него неприятно задергалось. Видимо, Еременко что-то все-таки знал или предчувствовал и соскочил в самый последний момент. Настолько в последний, что пока Стромберг сидел и размышлял, случилось нечто вопиюще непоправимое. - Что произошло? - бывший сенатор затравленно глянул на своего посетителя и весь напрягся.
        - Самолет пропал, - сообщил компаньон и, достав сигару, задымил. В кабинете повисла пауза.
        - Какой самолет? - таким же напряженным голосом поинтересовался Стромберг, не понимая, о чем вообще идет речь. - Куда пропал?
        - Откуда я знаю, куда он пропал? - Шестопалов выдохнул клуб сизого дыма. - Пропал - и все. Во льдах.
        - Ты за каким чертом сюда приперся?! - не выдержав, гаркнул Стромберг. - Болван недоразвитый! - добавил он, уже не контролируя эмоции.
        - Полегче, ты, америкашка, - начал наливаться пьяной обидой Шестопалов, - зарылся в свою нору, понимаешь… Пропал самолет, на котором летел Еременко. Рейсом Нью-Йорк - Дублин. - Он наконец просветил обескураженного председателя правления.
        - То есть? - Стромберг принял информацию, но переварить ее еще не успел. - Как пропал? Что значит - пропал? Это тот самый рейс?
        - Тот самый, тот самый, - заверил партнера Шестопалов уже куда более миролюбивым тоном. - Пока я знаю только то, что передавали в новостях. Где-то над Атлантикой на самолете произошла какая-то неустановленная авария, - начал излагать нефтедобытчик, - не то отказ двигателя, не то взрыв - неизвестно. И лайнер был вынужден совершить посадку в Гренландии. Сразу после посадки связь с ним пропала.
        - Ну, так сел же? Я правильно понял? - сказал Стромберг.
        - Не совсем. - Шестопалов обдал собеседника клубами дыма. - Последние слова летчика были: «Есть касание». И все.
        - Что - все? Ты можешь толком объяснить, что произошло? - снова повысил тон председатель правления.
        - Включи телевизор и сам посмотри! - огрызнулся Шестопалов и добавил: - Все - это значит, что связь с ним прекратилась, с экранов радаров он исчез. Даже со спутников не могут его найти. Только приблизительный район. Может, и удачно сел, а может, и того… - предположил нефтедобытчик, - как говорится, остались от козлика рожки да ножки…
        - Ищут? - уже вполне осознанно поинтересовался Стромберг.
        - Вроде бы да, - кивнул головой компаньон, - но там сильный снегопад и метель. Вертолеты пока задействовать невозможно. Но вроде бы какие-то поисковые группы туда направлены.
        - Не сообщалось, чьи?
        - Наши, ваши и, кажется, датчане, - ответил Шестопалов, - но насчет последних я точно не скажу.
        - Наши, я так понимаю, это американцы? - уточнил Стромберг и получил утвердительный ответ. А ваши - русские? - снова кивок головой. - И что, интересно, заставило русских проявить к самолету такое любопытство, а, Алексей Игоревич? - впервые за весь разговор Стромберг назвал компаньона по имени-отчеству, дав понять, что военные действия между ними пора прекратить и сесть за стол переговоров с тем, чтобы выработать общую концепцию дальнейших действий. А такие действия следовало немедленно предпринять. В этом бывший конгрессмен был уверен.
        Видимо, такие мысли до этого времени не посещали голову Шестопалова, и нефтедобытчик как-то сразу подобрался.
        - Думаешь, их интересует наш бывший коллега? - теперь уже встревожился и он.
        - Браво, Алексей Игоревич, - саркастически усмехнулся мистер Стромберг, - я смотрю, алкогольные пары еще не совсем затуманили ваш выдающийся мозг.
        - Откуда бы они узнали? - засомневался Шестопалов.
        - Здесь мы имеем два варианта, дорогой друг. - Американец в задумчивости стал тереть переносицу, разговаривая не столько с нефтедобытчиком, сколько рассуждая сам с собой. - Первый - это означает то, что наш любезный Виктор Викентьевич уже давно находился под колпаком и, судя по всему, прекрасно об этом знал. Или, во всяком случае, догадывался. Иначе чем объяснить, что он так поспешно решил выйти из дела?
        - Господи Иисусе, Пресвятая Дева… - испуганно прошептал Шестопалов, ожидая с минуты на минуту визита правоохранительных органов.
        - И второй вариант может означать, что все документы, весь компромат он действительно передал в чьи-то надежные руки, - продолжал докапываться до сути председатель правления, - и, опасаясь за свою жизнь, дал этому человеку соответствующие инструкции: мол, если с ним что-то приключится…
        - Так ведь это же не мы! - удивился моментально протрезвевший Алексей Игоревич. - Он сам по себе взорвался. Самолет этот. - Шестопалов уже готовился давать показания. - Он же сам!
        - Верно, - согласился с ним бывший конгрессмен, - но, видимо, получивший инструкции человек расценил факт катастрофы по-своему…
        - Если придется тонуть, - решительно заявил нефтедобытчик, - то на дно пойдем вместе. Я один отдуваться за всех не буду.
        - Но скорее всего, - продолжал Стромберг, не обращая внимания на стенания Шестопалова, - документы все-таки были у Еременко. Иначе бы за нами уже пришли, - уверенно добавил он. - И ищут и те, и другие именно документы. Или документы вместе с хозяином, если Еременко посчастливилось выжить. - Стромберг довел свою мысль до логического конца. - Я не думаю, что Виктор Викентьевич, если остался жив, станет ждать, когда за ним придут спасатели. Ему ведь тоже не с руки попадаться с деньгами и документами. - Бывший сенатор перестал теребить переносицу и глянул на Шестопалова. - Думаю, если мы поможем ему выбраться, то он будет весьма нам признателен и не станет нам мешать. Тем паче - отдавать в руки Фемиды. К тому же, - заметил Стромберг, - документы могут исчезнуть, а сам Еременко, опять-таки, если не погиб в катастрофе - погибнуть после нее. - Он на секунду задумался и решительно глянул на компаньона. - Нам сейчас до зарезу нужны свои люди в Гренландии. У вас имеются таковые, Алексей Игоревич?
        - Там находится несколько наших филиалов, - неуверенно начал Шестопалов. - Плюс - у местной службы охраны свои связи с датской королевской полицией и местными властями.
        - Что это нам дает? - поинтересовался Стромберг.
        - Ну, ни русских, ни американцев мы, конечно, не остановим, - ответил Шестопалов, - но я сейчас же дам немедленные указания по своим каналам. И если Еременко первыми найдут датчане, или кто-то из местных жителей доложит в участок, что где-то видел Виктора Викентьевича, то мы узнаем это одними из первых…
        - …и сможем немедленно предпринять соответствующие ситуации меры, - закончил неповоротливую мысль нефтедобытчика мистер Стромберг. - Давайте, коллега, - он встал со своего места, указывая широким жестом на расположенные на рабочем столе несколько телефонов. - В этом деле нам с вами нельзя терять ни секунды…
        Глава 20
        - Ну что, перекусили? - деловито поинтересовался Коноваленко, вернувшись от аэросаней в палатку. Локис и Кондратьев дружно закивали головами. - Тогда, ребята, давайте собираться. - Капитан сделал решительный жест. - Кондратьев, займись аэросанями, - приказал подчиненному Олег Петрович, - а мы с тобой, Володя, давай-ка пока упакуем то, что осталось от нашего хозяйства. - Он с сожалением посмотрел на непригодную теперь для работы рацию и другую амуницию. - Ненужное сбрасывай сюда, - командир расстелил на льду плащ-палатку и пояснил: - Похороним в ближайшей расселине. Не надо на чужой земле оставлять наши следы, - и рьяно принялся помогать Локису.
        Уцелевшего скарба осталось не много, и минут через десять все было расфасовано по тюкам. Аэросани уже стрекотали на холостом ходу, прогревая двигатель. Спецназовцы уложили на средство передвижения все, до последней раздавленной банки, и, разместившись в аэросанях, командир приказал Кондратьеву:
        - Давай, Саша, двигай в направлении найденного шасси. - Он рукой указал направление. - Разломов тут не было, так что можешь поддать газку.
        Аэросани лихо взяли с места и тронулись в указанном направлении. Под ровное тарахтение мотора удрученное настроение спецназовцев, вызванное необъяснимой смертью товарища, стало понемногу улучшаться.
        - Стой, - приказал Коноваленко, когда машина добралась до означенного места.
        Капитан выбрался из саней, еще раз походил возле обломка самолета, покрутился на месте, сориентировался по карте и вернулся к машине.
        - Поехали, - скомандовал он Кондратьеву и положил перед ним компас. - Держи строго на северо-запад, - уточнил он выбранный курс. - Если все пойдет хорошо - часа через полтора-два мы их найдем, - голос командира вселял уверенность.
        Однако все пошло как раз не хорошо. Весело пострекотав еще минут двадцать, двигатель вдруг начал чихать, давая сбои, сначала редко, потом все чаще и чаще, пока не заглох окончательно, громко кашлянув в последний раз.
        Кондратьев, который вместо погибшего товарища был вынужден стать водителем, растерянно глянул на командира, пожал плечами, покинул свое место и открыл кожух двигателя.
        - Вовка, - позвал он своего сослуживца, - захвати плащ-палатку и прикрой меня. Боковой ветер лупит. Боюсь, как бы не набилось снега.
        Укрывшись за зеленым брезентом, Кондратьев стал тщательно, узел за узлом проверять исправность всех составных агрегатов. Поковырявшись так минут пятнадцать, он захлопнул капот и доложил:
        - Хреново, товарищ командир.
        - Что там еще случилось? - раздосадованно спросил Коноваленко. - Вдобавок ко всему, мы теперь остались и без средства передвижения?
        - Почти, - подтвердил догадку Олега Петровича подчиненный. - В общем, дело невеселое. Видимо, в баке с горючим каким-то образом оказалась вода. Может, шахтерский механик недоглядел или просто на стенках был конденсат, когда топливо заливали, - предположил он. - Одним словом, вода эта замерзла и забила ледяным крошевом топливопроводные трубки.
        - Понятно, - выказал свою техническую компетентность командир. - Сделать что-то можно?
        - Сделать всегда что-то можно, - уклончиво ответил Кондратьев. - В данной ситуации выход только один. Поскольку паяльной лампы у нас нет, придется разогревать бензобак и трубки сухим горючим.
        - Рвануть же может, - не удержался от комментария Локис.
        - Может, - подтвердил Кондратьев, - но другого способа избавиться ото льда нет. Надо растопить воду, бензин слить в канистры и охладить его до минусовой температуры. Потом его надо будет еще несколько раз старательно процедить через материю, чтобы удалить замерзшую воду.
        - Ясно, - невесело кивнул головой командир, - добрый час времени уйдет…
        - Если не больше, - подтвердил догадку капитана Кондратьев.
        Вся троица притихла, обдумывая сложившуюся ситуацию. Вроде бы проблема найдена и средства ее устранения - тоже. Но было совсем еще не фактом то, что неисправность удастся успешно устранить. Работа это тонкая и даже в стационарных мастерских требует наличия определенных навыков и специальной техники. Не говоря уже о том, что ползать с открытым огнем у бензобака вещь уже сама по себе опасная и непредсказуемая. Тем более в полевых условиях. Избавишься от одной воды, как сверху в горючее навалит другой - снега, и через полчаса картина может в точности повториться.
        Спецназовцы уныло смотрели на неподвижные аэросани. Теперь, когда до цели оставалось так немного, исправная машина была нужна как воздух. Но…
        - Ладно, - определился наконец командир, тяжело вздохнув, - делать нечего. Кондратьев, ты один с ремонтом справишься? - спросил он.
        - Так точно, - отрапортовал Александр, - вы мне тут ничем не поможете. Да и в целях безопасности лучше, чтобы вы держались от меня подальше…
        - Ты мне эти разговоры брось! - зло приказал командир. - Хватит нам и Карпушенко. - Олег Петрович указал на завернутое тело погибшего товарища. - Ты давай мне на рожон не лезь. Не будет получаться - не надо. Обойдемся и без саней. Своим ходом дойдем.
        - Мы-то дойдем, - с сомнением покачал головой Кондратьев, - а вот люди из разбившегося самолета - вряд ли. Тем паче рации нет ни у нас, ни у них. Ну, найдем мы их, - предположил подчиненный, - а дальше что? Будем сидеть с ними?
        Командир только безрадостно вздохнул. Кондратьев был, безусловно, прав. Ситуация складывалась очень нехорошая. Особенно из-за отсутствия связи. Найти людей сейчас, когда уже, в общем-то, было понятно, в какой стороне искать - было только делом времени. Вопрос был в другом - а как их спасать? Как в такой ситуации дать знать о точных координатах нуждающихся в помощи людей?
        И тем не менее задачу никто не отменял, и ее надо было выполнять.
        - Ты все-таки поаккуратнее. - Коноваленко по-отечески заглянул в глаза Александра.
        - Постараюсь, - улыбнулся тот, - я ведь тоже на тот свет не тороплюсь.
        - Вот и хорошо, - оживился командир, приободренный словами своего подчиненного. - Мы с Локисом дальше пойдем на лыжах, - продолжал инструктировать капитан Кондратьева. - Пойдем строго на северо-запад. Если починишься, то нас быстро догонишь. Мы будем на связи, так что маршрут для тебя проложим безопасный. Знай жми на «пятку» да догоняй.
        - Понятно, Олег Петрович, - кивнул Александр, сооружая вокруг двигателя импровизированный защитный навес.
        - И еще, - предупредил командир, - не знаю, что произошло с Карпушенко и что тут за непонятные мишки-людоеды появились, но давай так. Во-первых, связь ни в коем случае не отключать. Во-вторых, одним глазом смотришь сюда, - хлопнул по металлическому кожуху аэросаней Олег Петрович, - а другим - по сторонам. И держи оружие наготове, - посоветовал напоследок Коноваленко.
        - Слушаюсь, товарищ командир, - с готовностью откликнулся Александр.
        - Мы недалеко-то и будем, - подключился к разговору Локис, обнадеживая товарища, - километрах в четырех-пяти. Дальше тут вряд ли связь будет устойчивой. Так что только свистни, мы вмиг обернемся.
        - Да ладно уж, - нетерпеливо отмахнулся Кондратьев, - только еще отпевать не стали. У нас с тобой случались переделки и похлеще этой. Давайте, двигайте уже, - поторопил он сослуживцев, - а то руки замерзать стали. А они мне сейчас подвижные нужны. Как саперу.
        - Ну, давай! - Командир хлопнул Александра по спине. - Удачи тебе.
        Пара быстро скрылась за снежной пеленой, оставив Кондратьева одного посреди необъятной ледяной пустыни…
        Глава 21
        - Что там случилось? - Второй пилот устало разомкнул веки, едва только в кабине появился Патрик О’Брайан с дымящимся пистолетом в руке. - Кто стрелял?
        - Стрелял, разумеется, я, - ответил ирландец, сунул оружие за брючный ремень и уселся в командирское кресло.
        Кабина пилотов стала временным убежищем для штаба разбившегося авиалайнера, в который, кроме Патрика, входили две стюардессы и второй пилот.
        - Бунт? - слабым голосом поинтересовался летчик. Он сильно пострадал при посадке, потерял много крови и время от времени впадал в забытье. - Следовало ожидать.
        - Да так, - нехотя махнул рукой бывший хиппи, - пришлось поставить кое-кого на место. Чепуха.
        - То ли еще будет… - невесело произнес летчик, закрывая глаза.
        - Справимся, - уверенно пообещал О’Брайан, похлопав ладонью по холодному металлу пистолета. - Меня другое интересует. - Патрик заглянул через приоткрытую пилотскую дверь в салон.
        Паника улеглась. Обе стюардессы раздавали выжившим пассажирам последние запасы провизии. Назначенные дежурные исправно поддерживали огонь, и температура в салоне мало-помалу поднялась до вполне комфортного уровня. Вроде бы все было в порядке, быт относительно налажен. Но это только пока, на несколько часов. Завтра людям будет нечего есть, закончится горючее, да и в салоне самолета уже не так много осталось вещей, пригодных для поддержания огня.
        Люди устраивались на ночлег, и ночь для них сегодня пройдет относительно спокойно и комфортно. А вот завтра…
        - Послушайте. - Патрик дождался, пока в кабину вернулись бортпроводницы, и обратился к пилоту: - Я, конечно, понимаю, что на борту каждого самолета есть аварийные средства, маячки и все такое прочее, но не могло ли все это пострадать при посадке?
        - Исключено. - Пилот отрицательно покачал головой. - Колпак из сверхпрочных материалов…
        - Так ведь и у нас, черт подери, была не мягкая посадка! - непонятно на кого разозлился ирландец. - Полмашины как ножом срезало! А самолет-то тоже не из бумаги сделан. И потом, на всякий сверхпрочный материал есть сверхсверхпрочный удар. Это как игрушки в броню и в снаряд.
        - Исключено, - снова покачал головой летчик.
        - Тогда я не пойму другого, - пожал плечами О’Брайан, - если маячок в самом деле в полном порядке и не пострадал, то почему нас до сих пор не нашли?
        - Не знаю, - тихо ответил второй пилот, - возможно, из-за погоды. Возможно, из-за наступившей темноты. Не знаю…
        - Ох, сдается мне, что все тут не так просто, - с сомнением покачал головой бывший рокер, - не все так просто… Надо что-то делать, что-то предпринимать.
        - А что тут можно предпринять? - Одна из стюардесс удивленно глянула на ирландца. - Мы можем только сидеть и ждать.
        - А теперь представьте себе на секунду, только представьте, - зловещим тоном произнес О’Брайан, - что я оказался прав и никакие аварийные средства не работают. Что тогда?
        - Как это не работают? - летчик снова на мгновение открыл глаза. - Почему?
        - Потому, что человечество еще не изобрело вечного двигателя и совершенных материалов, - ответил Патрик. - Все когда-нибудь выходит из строя и ломается. Так почему этого не могло произойти с нами? - Он саркастически глянул на собеседников. - И что мы тогда имеем? - спросил он и сам же ответил на свой вопрос: - А имеем мы то, что завтра мы останемся без тепла. Уже сегодня - без пищи, и к послезавтрашнему утру вполне возможно, что из выживших пассажиров в живых не останется никого.
        - Это если нас раньше не найдут, - испуганно возразила бортпроводница.
        - Верно, - согласился ирландец, - но надо срочно что-то предпринять, а не просто сидеть и ждать у моря погоды. Этак и до людоедства может дойти. - Он невесело усмехнулся и снова похлопал по пистолету. - И тогда даже эта штука не поможет… Ладно, утро вечера мудренее, - подвел он безрадостный итог разговора, - все равно мы ничего не сделаем на ночь глядя. - Он снова заглянул сквозь щель в салон авиалайнера, чтобы убедиться, что на борту пока что все в порядке.
        Так оно и было. Усталые от нервного напряжения и пережитого страха пассажиры крепко спали, устроившись кто как смог на не вполне пригодных для сна креслах. Однако усталость свое взяла, и сон сморил всех.
        Всех, кроме Виктора Викентьевича Еременко. Он и не думал спать, хотя его организм нуждался в отдыхе не меньше, чем у всех остальных пассажиров. И это понятно. Ведь, кроме задачи выжить, у Виктора Викентьевича во всей этой дурацкой, нелепой истории был свой шкурный интерес.
        Во-первых, господина Еременко очень сильно насторожил повышенный интерес к своей персоне некоего господина, который тщательно прикрывался личиной серого невзрачного клерка. Этого человека проницательный взгляд Виктора Викентьевича заприметил еще в нью-йоркском аэропорту. Но если тогда это казалось глупой шалостью его бывших партнеров, то сейчас, здесь, во льдах Гренландии, такое внимание со стороны этого непонятного субъекта было по меньшей мере подозрительно.
        Во-вторых, Виктору Викентьевичу очень не понравилась троица наглых молодчиков, которые позволяли себе так беспардонно рыться в чужих вещах. Понятное дело, искали они что-нибудь из съестного. Ясно также, что ни документы, ни диски их интересовать не могли. А вот мешки с несколькими десятками миллионов долларов вряд ли кого оставят равнодушными. И в том, что до этих мешков рано или поздно кто-то доберется, у Виктора Викентьевича не было никаких сомнений. И тут уж никакие увещевания и угрозы дипломатического скандала не будут иметь ровно никакого воздействия. В лучшем случае деньги пойдут в костер. Это если до них первым доберется этот чертов хиппи-ирландец. А если их обнаружат хамы-молодчики, то, чего доброго, могут просто тюкнуть по темечку… Кто их знает, что у них в головах творится!
        И Виктор Викентьевич принял единственно верное в такой ситуации решение. Он дождался, пока в салоне все уснут, и тихо выскользнул наружу. Копаться среди багажа в полной темноте было не совсем с руки, но Еременко знал, что он ищет, и спустя минут двадцать он вытащил из общей кучи два своих кожаных мешка. После этого он переложил из них то, что ему было нужно, в найденную тут же сумку, вещи из которой он вытряхнул. Диски и документы он положил в небольшой несессер.
        Когда спустя час он вернулся, в салоне ничего не изменилось. Все по-прежнему спали, так что отлучки Виктора Викентьевича никто не заметил. Еременко с облегчением вздохнул, примостился на своем кресле, укрылся тонким пледом и наконец-то закрыл глаза, стараясь побыстрее согреться после мороза и уснуть.
        Но в тот самый момент, когда сладкая дрема уже вот-вот готова была смениться глубоким сном, за бортом самолета раздался страшный грохот и треск, насмерть перепугав и без того испуганных пассажиров. Фюзеляж самолета завибрировал, напомнив людям недавно перенесенный ужас аварийной посадки.
        Все, словно по команде, повскакивали со своих мест, не понимая спросонок, что произошло.
        - На выход! - гаркнул появившийся в салоне О’Брайан и первым устремился к выходу, увлекая за собой остальных, тех, кто мог передвигаться самостоятельно.
        То, что пассажиры увидели снаружи, поразило всех. Буквально метрах в двадцати - двадцати пяти от останков авиалайнера ледяной панцирь раскололся, образовав глубокую и широкую трещину.
        - Я когда-то смотрел по телевизору, что ледники в Гренландии движутся к побережью со скоростью около метра в сутки, - негромко произнес турист-пенсионер, ни к кому не обращаясь, а просто с удивлением глядя на коварный разлом, - это происходит под давлением выпадающего снега. Сейчас ведь как раз идет снег, - уточнил он. - Так образуются айсберги, потом сползающие в океан. И ледовый панцирь, проходя по неровностям скального основания, то и дело растрескивается…
        - Слушай, умник, - резко перебил его О’Брайан, - лекции будешь читать своим студентам в университете.
        - Я уже на пенсии, - возразил старик.
        - Тем более помалкивай, - не вполне любезно оборвал его ирландец. Ко всем свалившимся на них бедам не хватало еще паники и по этому поводу!
        - Это нам еще повезло, - озадаченно кивнул головой невзрачный клерк, - пройди трещина ближе к самолету… Тут глубина, должно быть, метров сто, не меньше.
        - Все вы тут сдохнете, - скрипучим голосом ехидно произнес молодчик, раненный О’Брайаном в ногу. - Никто нас не ищет. Уже бы давно нашли, - констатировал он невеселый факт. - Наверняка думают, что самолет рухнул в море, и ищут обломки где-нибудь на побережье или в море, - озвученная им мысль не была лишена логики.
        - Вот что, - громогласно прервал распри Патрик О’Брайан, - завтра утром я собираюсь идти на побережье. Направление известно. Двадцать-тридцать километров - это для меня не расстояние. Даже в пургу. Мне нужен напарник. Кто чувствует в себе силы, чтобы дойти за помощью и привести ее за остальными? - еще громче спросил он и глянул на притихших пассажиров. - Есть среди вас хоть один смельчак? - насмешливо продолжал вопрошать ирландец.
        - Есть, - отозвался из темноты чей-то решительный голос, и перед О’Брайаном неожиданно выросла фигура Еременко.
        - Ты пойдешь? - удивленно произнес бывший рокер, никак не ожидавший от Виктора Викентьевича такой прыти.
        - Пойду, - кивнул головой новоявленный мультимиллионер, стряхивая с головы запутавшиеся в волосах снежинки.
        - А как же твоя дипломатическая почта? - напомнил ирландец. - Извини, но я ее с собой не потащу. Можешь, конечно, сам ее волочь, но тогда ты больше километра не пройдешь…
        - Значит, останется здесь, - с готовностью отозвался Виктор Викентьевич. - Я гляжу, вы тут половину пассажиров успели записать в конченых негодяев, - пристыдил он волосатого хиппи, - но и у этих негодяев цель такая же, как и у вас, - спастись самим и помочь другим людям. Так что я пойду, - решительно озвучил Еременко свое окончательное решение и добавил не без пафоса: - Почта почтой, а человеческая жизнь дороже.
        В ответ О’Брайан только неопределенно пожал плечами и обратился к пассажирам:
        - Дамы и господа! Советую вам возвратиться в салон. Ничего вы здесь, на холоде, не выстоите. И тебе, напарник, советую как следует отоспаться и набраться сил, - добавил ирландец чуть потише, обращаясь к Виктору Викентьевичу. - Завтра у нас с тобой будет ох какой непростой день…
        Глава 22
        Такое несвоевременное гренландское ненастье заставляло нервничать не только тех, кто в эти часы оказался на ледниковом острове. В это же самое время нервничали и очень высокие российские силовые и правительственные структуры. И не по поводу погоды - в Москве как раз выдались чудесные августовские денечки. Волновались из-за полного отсутствия какой бы то ни было информации. Ни от капитана Коноваленко, ни от его людей, задействованных в поисковой операции, не было слышно ни звука.
        - Тоже мне, Бермудский треугольник, - устало произнес мужчина с депутатским значком на лацкане пиджака, давешний ночной гость капитана. После позднего визита он так и не ложился, уже больше суток не ложился и зыркал на собравшихся красными воспаленными глазами. - Сначала на самолете этом злополучном рация замолчала, теперь вот от людей ваших ни слуху ни духу. Что там вообще происходит? - Он вопросительно глянул на полковника Борщевского, на которого и была возложена ответственность за подготовку и ход всей операции.
        - Ничего определенного сказать не могу. - Полковник несколько сконфуженно пожал плечами. - Приземлились они нормально. Доложили, что все оборудование в порядке. Рация, соответственно, тоже в норме, раз вышли на связь. Что там у них произошло - я не знаю. Но что-то у ребят определенно случилось.
        - Это понятно, что у них там какое-то ЧП. - Мужчина с депутатским значком явно был среди собравшихся за главного. Так распекать полковников мог либо старший по званию и должности, либо высокий правительственный функционер. - Меня интересует, что нам делать дальше? Будем продолжать ждать у моря погоды?
        - Может, группа погибла? - высказал предположение один из присутствовавших.
        - Исключено, - решительно мотнул головой Борщевский. - Эту операцию и боевой-то трудно назвать. Вероятность того, что группе придется применять оружие, практически равна нулю, - продолжал полковник, - а погибнуть менее чем за сутки от климатических условий спецназовец просто не может. Да и температура там градусов восемь ниже нуля. Только что метет. Так группа же не с голыми руками туда пошла, а вполне подготовленной и экипированной. Вплоть до аэросаней, которые тоже, кстати, десантировались благополучно. Не знаю… - Полковник снова беспомощно развел руками. - Даже мысли никакой нет. Вероятнее всего, просто какие-то серьезные неполадки с радиостанцией. Другого объяснения у меня нет.
        - Хорошо, - согласился гражданский чин, - погибли они там или не погибли…
        - Они не могли погибнуть, - решительно заявил полковник.
        - Это неважно, - нетерпеливо махнул рукой депутатский значок. - А важно как раз то, что мы находимся в полном неведении и гадаем на кофейной гуще, чего не должно быть в принципе. И в связи с этим, товарищ полковник, у меня возникает к вам естественный вопрос: а что нам мешает послать на поиски вторую группу? Сколько понадобится времени, чтобы доставить на Шпицберген других ваших людей?
        - Часов пять, - не задумываясь ответил полковник.
        - Прекрасно, - всплеснул руками мужчина. - Что же мы тогда сидим и переливаем из пустого в порожнее?
        - Возникли некоторые сложности, - уклончиво ответил Борщевский.
        - Какие еще сложности? - Гражданский раздраженно глянул на оппонента. - У кого сложности? У вас? Так я вам помогу. Вы только обрисуйте мне свои проблемы, а уж я их решу, поверьте. - Он с нескрываемым высокомерием глянул на полковника, намекая на свои самые широкие связи и возможности. - Итак?
        - Мне не хотелось бы посылать вторую группу, - ответил полковник после секундной паузы. - Вторая партия за несколько часов - это может вызвать у датчан нездоровый интерес к операции. Я предпочитаю соблюдать хотя бы элементарные правила конспирации. Это раз.
        - Чепуха. - Мужчина с депутатским значком сделал отметающий жест рукой. - Здоровый интерес, нездоровый - какая нам к бесу разница? Пусть думают что хотят, как хотят и чем хотят. На карту поставлено слишком многое, чтобы обращать внимание на чьи-то «хотелки». С этим разобрались? Что там у вас за «два»?
        - Час назад я на всякий случай попросил сделать запрос именно по возможности отправить на поиски дополнительную бригаду спасателей, - ответил Борщевский. - Плохая видимость, повышенная опасность и все такое…
        - И?..
        - Датчане ответили отказом. Это два.
        - Чем они мотивировали? - не унимался мужчина. - Есть внятные причины?
        - Так точно. - Полковник достал бланк официального ответа. - К поискам подключились сами датские спасатели и большая группа людей и техники с американской военной базы в Туле. Это на северном побережье Гренландии. Одним словом, они считают, что в поисках задействовано достаточно сил и средств, в помощи они не нуждаются, а посему не считают целесообразным допускать на территорию острова российских специалистов. К тому же, - добавил Борщевский, - датчане, по-моему, да и янки догадываются, специалистов какого класса мы к ним хотим высадить.
        - Откуда? - живо поинтересовался гражданский чин.
        - На борту потерпевшего крушение авиалайнера находился наш человек, - пояснил полковник. - Он должен был сопровождать объект до Дублина, не вступая с ним в контакт.
        - Наш агент? - удивился мужчина.
        - Не совсем, - ответил Борщевский, - это сотрудник правоохранительных органов, который, кстати, тесно и много сотрудничал с Интерполом. И если сотрудники этой организации просмотрели список пассажиров и видеозапись регистрации, а сделать это они были просто обязаны по инструкции, - добавил полковник, - то наверняка опознали и личность нашего офицера госбезопасности.
        - Вы что, - мужчина удивленно глянул на визави, - не могли приставить «не засвеченного»? Или так сложно до этого додуматься?
        - Несложно. - Борщевский пожал плечами. - Но это было уже не в нашей компетенции. - И он выразительно глянул на одного из присутствующих старших офицеров.
        - Понятно. - Мужчина с депутатским значком досадливо махнул рукой. - Все сферы влияния поделить не можете? И все-то у вас через… боком выходит. Ну, и что теперь все мы будем делать? - Он посмотрел на собравшихся, выждал некоторое время, но никакого ответа на свой вопрос так и не услышал. - В молчанку играть я и сам умею. - В его голосе появились жесткие нотки. - Натворили тут, понимаешь… Устроили чехарду. Лавры небось уже делили? Доставили до Дублина, сдали с рук на руки и с докладом об успешной операции? Кто успел, тот и съел? Так вот молитесь теперь на этого капитана Коноваленко и его людей. Чтобы были они живы и здоровы и чтобы дело свое сделали как надо. А иначе с вами буду разговаривать не я, и не в этом месте, и, уж поверьте мне, совсем не так деликатно.
        - Я пока не отдавал приказа о сворачивании нашего плана эвакуации с острова группы Коноваленко, - сообщил полковник. - Не думаю, что для этого есть веские основания, - снова заверил он присутствующих, немного повысив голос. - Я капитана хорошо знаю. Не подведет.
        - Дай-то бог, - обреченно вздохнул гражданский чин. - Во всяком случае, в этой ситуации уповать нам больше не на кого. И самое поганое во всем этом то, что и помочь-то вашим людям мы ничем не можем…
        - Они справятся, - уверенно подвел итоги совещания Борщевский.
        Глава 23
        Как ни всматривался Коноваленко вперед, как ни напрягал зрение, как ни старался предугадать за снежной пеленой возможную опасность, а уберечься все-таки не смог. Да и как по такому снегопаду разглядеть невидимое?
        Формировали и отправляли их группу в спешном порядке. С собой из спецназовского арсенала бойцы взяли только самое необходимое. Да и не было в их подмосковных казармах такого оборудования, способного сканировать местность на несколько десятков метров вперед, определяя расселины, торосы и прочие ледниковые сюрпризы. Приборы ночного видения на складах были. Завались. А вот таких сканеров - нет. Не предусматривалось экипировкой.
        К тому же никто и не мог предполагать, что следующий заброс будет в арктические льды Гренландии, да еще в такую неподходящую погоду. У российских шахтеров на Шпицбергене тоже особо разжиться было нечем. Так что, по большому счету, к выполнению операции в условиях Крайнего Севера группа Коноваленко была слабо подготовлена в техническом плане.
        Даже с лыжами и то вышла загвоздка. Бойцы из спецназа люди, конечно, подготовленные, но, как ни крути, не спортсмены-профессионалы. Во всяком случае - не лыжные гонщики. А посему не было у подмосковных бойцов специального человека с набором мазей, который измерял бы температуру снега, пробовал его на плотность, рассыпчатость, влажность, и только после этого определял, что надо сделать и какую применить мазь, чтобы лыжи хорошо скользили. Лыжи по уставу положены, а хотя бы примитивный инструктор - нет…
        Капитан монотонно месил снег, продвигаясь вперед с огромным трудом. Лыжи, понятное дело, не скользили, а сразу забились налипшим снегом и превратились в обузу. Но и без них было бы худо: как-никак, а с их помощью хотя бы не проваливался по колено в сугробы.
        Понятное дело, после часа такой нудной и отупляющей маршировки внимание волей-неволей притупляется и концентрация ослабевает. Капитан сразу даже и не понял, что куда-то проваливается. Шел себе на лыжах и шел. Ориентиров - никаких, вокруг не видно ни зги. Такое ощущение, что топчешься на одном месте. Что-то неладное Коноваленко почувствовал, когда перестал двигать ногами, но тем не менее продолжал двигаться вперед.
        Капитан понял, что его тащит куда-то по склону. Едва он успел это понять, как пологий склон превратился в пятидесятиградусный откос, устоять на котором было невозможно, и командир кубарем покатился в пропасть, сметая на своем пути свеженаметенные сугробы.
        - Локис, назад! - Он успел отдать по рации приказание подчиненному, сильно ударился о какой-то ледяной зуб, торчавший на краю провала, и со всего маха сверзся в черную пасть неширокой расселины, потеряв на секунду дар речи. Локис, по-видимому, на командирский окрик среагировал молниеносно: в какой-то момент фал натянулся, и Коноваленко со всей скорости своего падения врезался в отвесную ледяную стену. На сей раз Олег Петрович безмолвно повис, раскачиваясь на страховке.
        В чувство командира привел дребезжащий в наушнике голос Локиса.
        - Олег Петрович, товарищ командир, - забыв про инструкции, встревоженно вопил подчиненный. - Что стряслось, командир!
        - Володя, назад, - снова приказал Коноваленко, внутренне радуясь, что при всех его кульбитах уцелела хоть эта связь. - Я в провале. И откос перед ним очень крутой. Трави фал и отходи, а не то тебя утащит вслед за мной.
        - Бля-а-а! - раздался в наушнике вопль Локиса, и по движению фала, рывками спускающегося вниз, капитан понял, что слишком поздно предупредил подчиненного - Володю тащило в пропасть следом за командиром.
        - Режь фал!!! - Коноваленко заорал так, что Локис должен был услышать его и без рации. - Режь фал, твою мать!!!
        Сам командир сделать этого не мог. После того как он пришел в сознание, получив сильнейший удар о боковину пропасти, Коноваленко с трудом дышал - очевидно, было сломано несколько ребер - и по той же причине не мог пошевелить правой рукой. Левой же дотянуться до ножа он не мог - ее плотно стянуло при падении и прижало к туловищу петлей страховки.
        Олег Петрович поднял вверх голову, ожидая увидеть падающее на него сверху тело подчиненного, но фал неожиданно снова резко натянулся, впиваясь в сломанные ребра, и Коноваленко заскрежетал от боли зубами. Вместо Локиса на лицо командира свалилось несколько солидных снежных комьев и ледяная крошка. Судя по всему, сержанту каким-то чудом удалось за что-то зацепиться на самом краю провала.
        - У меня все нормально, - сказал Коноваленко и замолчал. А что он мог еще сказать, какой мог дать совет, болтаясь в пропасти на тонкой паутинке страховки? Что происходит там, наверху, он не знал, поэтому мог только полностью полагаться на подчиненного. Где-то на самом краю расселины, по колебанию фала командир чувствовал это совершенно точно, Локис сражался за их жизни, тяжело дыша в наушник, всхлипывая и время от времени страшно костеря в хвост и в гриву всех, кто довел его до такой жизни. Особенно доставалось близким родственникам.
        - Володя, режь фал, - уже вполне спокойным и уверенным голосом приказал Коноваленко, - я утащу нас обоих. У меня рука сломана. Не могу дотянуться. Давай, режь. Я приказываю. Давай, Володя, не дури. - Это единственное, что мог сделать командир для того, чтобы спасти своего подчиненного от верной гибели.
        Фал и в самом деле потихонечку подавался вниз. Видимо, груз для Локиса был непосильным, и его медленно тащило вслед за капитаном.
        - Дурак, - беззлобно обругал подчиненного Коноваленко, понимая, что ничего он в своем теперешнем положении сделать не может, кроме как созерцать ледяную отвесную стенку, торчащую прямо перед его носом.
        - Все нормально, командир, - сквозь тяжелое дыхание в наушнике донесся до Олега Петровича голос Локиса, - тут какая-то хрень торчит. Вроде бы прочная. Только острая, зараза, как бритва… Да заткнись ты, урод! - неожиданно гаркнул Володька, обращаясь непонятно к кому. - Перезвони через пять минут, - добавил он и пояснил специально для Коноваленко: - Сашка тут… Зудит, как заноза в жопе - что там у вас? Что там у вас? - передразнил он друга и сделал несколько тяжелых вдохов.
        - Ладно, командир. - Коноваленко снова услышал в наушниках голос подчиненного. - Вроде бы закрепил я тебя. Ты повиси. Потерпи маненько. Я сейчас наверх попробую. Откос вроде бы не такой уж и длинный. Фала должно хватить. Потерпи, командир, - снова попросил Локис и стал карабкаться наверх, ножом прорубая в вечной мерзлоте небольшие уступы.
        Коноваленко показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он снова услышал голос подчиненного:
        - Ну, как ты там, командир? Все висишь? - попробовал пошутить Локис, едва сдерживая тяжелое дыхание. - А помнишь, как ты мне пару недель назад на нормативах за Кондратьева выговаривал, а? Дурак ты, командир, - беззлобно издевался вконец изможденный Володька, - фал ему перережь… Дур-р-р-рак… Сашка-то колымагу нашу починил. Ты живой там, командир? - встревожился Локис.
        - Живой-живой, - через силу улыбнулся Коноваленко, успокаивая подчиненного.
        - Хорошо, что живой. Это всегда лучше, чем мертвый, - удовлетворенно ответил сержант. - Минут через пять Башка здесь будет. Ты потерпи. Подъедет - будем вместе вытаскивать. Я один не смогу. Руки ни хрена не держат.
        Спустя несколько минут командир услышал где-то над головой недалекое тарахтение мотора.
        - Ну, командир, - снова отозвался в наушнике Локис, - Кондратьев подоспел. Я ему тут все популярно объяснил, сейчас будем тебя, Олег Петрович, поднимать. Только ты там командуй, когда что подтянуть, когда потравить. Мы к пропасти не подберемся, - коротко обрисовал Володя обстановку.
        И командир приказал:
        - Вира.
        Через некоторое время фал слегка дернулся и стал медленно, сантиметр за сантиметром ползти вверх, увлекая за собой покалеченного командира. Коноваленко очень некстати вспомнились кадры из каких-то фильмов, где именно в такую минуту должен распуститься узел или порваться страховка, но ничего такого с ним не произошло, и через несколько минут он очутился у того места, откуда начал свое путешествие вниз.
        - Притормозите маленько, - попросил командир, - я у края. Сейчас попробую перевалиться. - И Коноваленко стал осторожно выбираться на поверхность, помогая себе ногами и насколько было возможно - здоровой рукой.
        Госпиталя здесь поблизости не было, и проткнуть себе сломанным ребром по неосторожности или глупости легкое означало сильно осложнить жизнь и себе, и подчиненным. Да и не для того Олег Петрович только что отбрыкался от костлявой, чтобы сейчас пускать изо рта кровавую пену.
        - Все, - скомандовал он, - я наверху.
        - Понял, - тут же с готовностью отозвался Локис. - Сейчас иду.
        - Куда? - гаркнул командир, опасаясь за безрассудные поступки подчиненных.
        - Олег Петрович, я вас одним концом фала к торосу привязал, - пояснил Володя, - а второй прикрепил чуть пониже. Чтобы мы вас спокойно вытащили, надо развязать узел на ледяной глыбе. Вы же сами не можете… - напомнил он командиру о его состоянии.
        - А зубы на что? - отозвался Коноваленко. - Нечего сюда лезть, - резонно заметил он, - только что из этой задницы выползли. Ждите, я дам знать, - приказал он невидимым пока подчиненным и припал зубами к окровавленной веревке. Края тороса и в самом деле были довольно острыми, и Локис щедро окропил этот кусок гренландской земли своей кровью…
        - Готово, - сказал капитан, сплевывая с губ налипшие крошки льда, - освободился.
        - Все, командир, лежи и не двигайся, - попросил Локис, и через мгновение Коноваленко мягко заскользил по ледяному панцирю острова. Подъем длился недолго, и уже через минуту вся троица сгрудилась у аэросаней.
        - Спасибо, ребята, - искренне, по-мужски поблагодарил подчиненных Олег Петрович. - И за сани, - он глянул на Кондратьева, - и что подоспел вовремя, и что не дали на чужбине лечь. Я ведь хочу недалеко от родителей…
        - Что с вами, Олег Петрович? - обеспокоенно спросил Кондратьев, видя, как изо рта Коноваленко тонкой струйкой стала сочиться кровь.
        - Шандарахнуло меня здорово, - признался капитан, - ребра, наверное, переломаны, рука. Ну, и внутренние повреждения. Надеюсь, никаких разрывов нет, - Коноваленко смог наконец-то спокойно и облегченно вздохнуть. - Давайте-ка на привал устраиваться, - скомандовал он. - Надо немного раны зализать да рассвета дождаться. В следующий раз нам так может и не повезти. А днем, я думаю, все ж получше видимость будет.
        - Да и покушать не мешало бы, - озабоченно произнес Локис.
        - Кому что, - усмехнулся Кондратьев, - а вшивый о бане…
        - Да, хорошо тебе, - запальчиво отозвался Володя, - а я знаешь сколько кровищи потерял? Надо же восполнить!
        - Давай, помогай, инвалид, - подначил друга Кондратьев, распаковывая палатку. - Мы тебя дома представим к награде «Почетный донор России».
        Глава 24
        - Ну, вот, - удовлетворенно крякнул Патрик О’Брайан, закрепив на ногах самодельные снегоступы, - можно и отправляться. Лыжи, конечно, не ахти, - справедливо подметил он, - но все-таки лучше, чем ничего.
        Такое же неказистое сооружение красовалось и на ногах Виктора Викентьевича. На сооружение этой конструкции бывший рокер потратил несколько предрассветных часов, ваяя из всякого уцелевшего после крушения хлама жалкое подобие снегоступов, поэтому, дабы не задеть напыщенную ирландскую гордость, Виктор Викентьевич не стал критиковать конструктивистские замашки О’Брайана. Да и мастерить, собственно, было почти не из чего. Все, что могло гореть, уже давно было отправлено в костер. Оставались только металлические части конструкции да куски негорючего пластика.
        Тем не менее на снегу это неуклюжее творение человека держало вполне сносно, не давая проваливаться в сугробы, так что пусть и не быстро, не так, как хотелось бы, но двигаться было можно. Поэтому на рассвете, стараясь не будить потерпевших крушение пассажиров и не привлекать к себе особого внимания, Патрик О’Брайан и Виктор Викентьевич Еременко двинулись в путь, держа курс на побережье.
        И хотя метель все еще продолжала свою круговерть, путники не особо боялись сбиться с пути. Выживший после крушения второй пилот имел очень четкое представление, откуда прилетел самолет, где находится море и в какой стороне следует искать помощь. Все это летчик подробно описал и даже скрупулезно вычертил будущий маршрут.
        Единственное, чего опасался О’Брайан, так это того, что они в пургу могут ходить кругами. Но и это не особенно волновало бывшего рокера. Снежная пустыня - это не лес. И хотя она и называется пустыней, но ориентиры в виде торосов и нагромождений льда здесь все-таки были, поэтому нужно было только определить направление и держаться заданного курса. Пугало О’Брайана другое. Он не сомневался, что рано или поздно до побережья они с русским дойдут, но вот найдут ли они там помощь - это был вопрос, о котором хиппи предпочитал не думать.
        Дело в том, что весь этот остров, размером чуть ли не в половину Австралии, населяла горстка людей. В основном - эскимосов. И хоть их поселки и стойбища располагались именно вдоль побережья, расположены они были на таком расстоянии, что добираться до них можно было несколько дней. А такого количества времени у полураздетых и голодных Еременко и О’Брайана не было. Как не было его и у раненых и изможденных пассажиров.
        Поэтому, чем сидеть у останков воздушного гиганта и ждать неизвестно чего, стоило рискнуть и попытаться дойти до океана. Ну а там уж как повезет. Да и риска было не много. Если в их отсутствие самолет обнаружат спасатели, то и второй пилот, и стюардессы, и еще несколько человек знали, куда и зачем пошли русский с ирландцем, а значит, найти их, зная направление, особой сложности не представляло бы.
        Долгих проводов не было. О’Брайан еще раз напоследок перекинулся парой фраз с пилотом и, бодро гикнув, трусцой устремился в неизвестность. Следом за ним в снежной пелене вьюги исчез и Виктор Викентьевич.
        Не прошло и десятка минут после того, как два отважных посланца покинули остальных пассажиров, как с кресла, соседнего с тем, где спал Еременко, осторожно приподнялся неприметный клерк и серой мышью тихо выскользнул из салона.
        Константин Валерьевич Шулипов, он же старший лейтенант отдела ФСБ по борьбе с экономическими преступлениями, он же невзрачный клерк, который из самого Нью-Йорка тенью следовал за Виктором Викентьевичем Еременко, выполняя поставленное перед ним задание, уже догадался, что свою роль невидимого соглядатая он сыграл плохо. Понял он и то, что осторожный Еременко давно стал относиться к нему с опаской и подозрением, ни на минуту не выпуская прилипчивого попутчика из виду. Работать в таких условиях не было никакой возможности. Поэтому, когда Константин Валерьевич вечером узнал, что Еременко с ирландцем собираются идти к морю, он не спал почти всю ночь. Спящим он лишь притворялся. И едва только парочка скрылась из виду - старший лейтенант принялся осуществлять свой план.
        Визуально он очень хорошо запомнил и кейс, и оба кожаных мешка, которые накануне так отстаивал Виктор Викентьевич, поэтому, проникнув в багажное отделение, он стал внимательнейшим образом осматривать остатки пассажирских вещей, стараясь не пропустить то, что его интересовало. Через несколько минут усилия его были вознаграждены, и в руках Шулипова оказался искомый чемоданчик.
        Особо церемониться фээсбэшник не стал. Он вскрыл никелированные замки заранее приготовленной железякой и заглянул внутрь. Ни дисков, ни бумаг, которые были в кейсе накануне, сейчас там не было. Черная прямоугольная коробка была абсолютно пуста. Предчувствуя недоброе, старший лейтенант стал расшвыривать ногами остатки поклажи, пытаясь отыскать увесистые мешки. Они тоже оказались среди багажа, но… Ничего, кроме снега, который придавал мешкам объем, больше в них не было.
        - Чтоб тебя… - зло прошипел фээсбэшник, - чтоб тебя пять раз подняло и четыре опустило, - мстительно пожелал он вслед ушедшему за помощью Еременко. - Обхитрил, гад…
        Не сложись обстоятельства последних дней так, как они сложились, не уйди Еременко из дела, не имей он при себе архиважных компрометирующих бумаг - вряд ли он догадался бы, что невзрачный клерк приставлен к нему, чтобы следить. Виктор Викентьевич вообще вряд ли обратил бы на него внимание. Свою работу фээсбэшник знал и выполнял грамотно. Но вспугнутый и настороженный мультимиллионер был предельно внимателен и не упускал из виду ни одной мелочи.
        Правда, о том, что этот играющий в клерка субъект работает на Интерпол и российские спецслужбы, Виктор Викентьевич не помышлял. Он позиционировал его как соглядатая, посланного Оливером Стромбергом и нефтедобытчиком Шестопаловым. Но, как бы там ни было, а «хвост» он засек.
        Когда же самолет потерпел аварию, Еременко прекрасно понял, что в такой ситуации, когда кругом нет ни власти, ни защиты, ни оружия, с документами рано или поздно его заставят расстаться. И вчерашнее нападение трех отморозков стало прекрасным тому подтверждением. И то, что на его защиту стал мнимый клерк, только лишний раз убедило Виктора Викентьевича, что за его кейсом идет нешуточная охота.
        Поэтому, улучив минуту, когда из-за разлома в леднике на борту разбитого самолета возникла очередная волна паники и неразберихи, он незаметно отступил в темноту, пробираясь к своему багажу. Брать в открытую свои вещи он не стал, дабы не вызывать подозрения у соглядатаев. Еременко вытряхнул остатки вещей пожилой пары пенсионеров прямо на снег, припорошил их, а диски, документы и деньги из своих мешков переложил в их сумку. Кейс он оставил пустым, а в мешки для поддержания пухлого вида напихал снега.
        После всей этой короткой процедуры Виктор Викентьевич подхватил на плечо вместительную сумку пожилых туристов и ушел подальше от искореженной машины. Подходящее место он тоже искал не долго. В ближайшей же ледяной скале нашлось прекрасное место для схрона. Он пристроил в щель сумку, предварительно распихав по карманам несколько пачек денег, забросал потайное место льдом и снегом, совершенно скрыв его от посторонних глаз, и быстро вернулся к самолету, застав дискутирующих у разлома пассажиров.
        Все это Виктор Викентьевич проделал быстро и без лишнего шума. Так что о его непродолжительном отсутствии никто даже не догадался.
        Теперь, когда на борту самолета Еременко ничего больше не держало, оставаться под наблюдением чьих бы то ни было соглядатаев не имело смысла, и Виктор Викентьевич с готовностью согласился составить компанию решительному ирландцу, прикрыв свои цели пафосными словами о судьбах людей. Что, собственно, господину Еременко прекрасно и удалось воплотить в жизнь.
        Беспокоиться за свой груз больше было незачем, и Виктор Викентьевич этой ночью хорошо выспался, как будущий спаситель пассажиров получил с утра ударную порцию еды, пожертвованные для такого случая теплые вещи, сконструированные О’Брайаном снегоступы, с легким сердцем покинул ставшее уже ненавистным место недавнего крушения.
        Будучи неглупым сотрудником, оставленный в дураках старший лейтенант ФСБ Костя Шулипов довольно быстро просчитал и отследил всю цепочку действий своего объекта. Понятное дело, раз Еременко ушел налегке, то содержимое мешков он в какой-то момент спрятал. И не в самолете, а где-то поблизости. Рано или поздно пассажиров найдут, и, для того чтобы выяснить причины катастрофы, всю крылатую машину специалисты исползают сверху донизу, тщательно изучая каждый винтик. Найдут и спрятанные Еременко вещи.
        Значит, то, что было в мешках, зарыто где-то неподалеку в снегу. А вот диски и документы из кейса Еременко наверняка взял с собой. Шулипов в этом ничуть не сомневался. Веса в них никакого, идти не мешают, легко можно спрятать в одежде, и, что самое главное, уж больно Виктор Викентьевич над ними трясся. Значит, дороги они ему, а дорогие вещи в снег не закапывают, тем более что от этого и диски, и документы могут повредиться.
        Колебался старший лейтенант не долго. Топлива в самолете почти не осталось, еды - тоже, а вверенный ему объект скрылся в неизвестном направлении. Ловить тут было нечего. Правда, у старшего лейтенанта не было снегоступов, хотя бы и таких примитивных, как у О’Брайана, но разодранный на две половинки и подвязанный к ногам кейс вполне мог их частично заменить.
        Шулипов наскоро примотал бечевкой к ногам половинки чемоданчика и бросился вслед за ушедшими. В отличие от них - направления старший лейтенант не знал, и ориентироваться приходилось только по следам Еременко и ирландца. И поэтому терять их след нельзя было ни в коем случае, иначе - верная смерть среди белого безмолвия…
        Глава 25
        - Такое ощущение, что вы никуда и не уходили, - удивленно воскликнула Антонина Тимофеевна Локис, выглянув погожим субботним утром во дворик своей многоэтажки. В самом деле, ее подружки, в основном - пенсионерки, так же как и накануне вечером, мирно перебрасывались репликами, восседая в беседке на тех же местах, словно бы они просидели так всю ночь.
        - А что, - откликнулась одна из женщин, - погода для моциона просто великолепная, по телевизору ничего интересного, чем еще заняться полным сил девушкам?
        - Да что ж у вас, дел никаких нет, что ли? - немного наигранно удивилась Антонина Тимофеевна. Удивилась для проформы, потому что прекрасно знала и подруг, и их семьи, и даже что у кого сегодня будет на обед.
        - А какие у нас могут быть дела? - охотно включилась в беседу подруга. - Мы уже свое отработали. Детей, слава богу, вырастили, выучили, теперь пусть они за нами доглядывают.
        - Много ты их выучила, - язвительно заметила одна из подруг, занятая вязанием, - на базаре тряпками торговать - много ума не надо.
        - А что ж, - огрызнулась задетая за живое женщина, - время такое: капитализм. Распределения-то сейчас нету. И если его после института никуда не устроили, что ж ему, с голода помирать? Выучить-то я его выучила, да только знания его пока никому не нужны. А думаешь - без института он бы смог держать четыре ларька? Вот думают с невесткой пятый открыть. Пусть зарабатывают. А уж когда здоровья не останется, тогда и диплом пригодится: устроится инженером каким да пенсию будет ждать.
        - Ой, и не говори, подружка, - тяжело вздохнула другая женщина, - моя внучка тоже поступила. В МГУ, - уточнила она, - на журналистику. Так я ей говорю: «Шла бы ты работать. На учебу заработала бы, потом поступала». Не слушает, - снова вздохнула женщина. - А чему она там научится? Как замуж поскорее выскочить?
        - Нет, ну, журналисты неплохо получают, - уверила ее вязальщица.
        - Ага, - согласилась та, - только если блат где-нибудь есть, или в какую «горячую точку» пошлют. А так-то с чего ей заработать?
        - Слушайте, девочки, - задумчиво произнесла вязальщица, - у нас вырисовывается глобальная тема для разговора, и я вот что подумала… - С этими словами она спрятала в корзинку спицы и клубки, достав вместо них заткнутую бумажной пробкой литровую бутылку. - Смородиновая настойка, - гордо сообщила она, - нынешнего урожая. Можно даже без закуски, настолько приятная штука получилась.
        - Зачем же без закуски? - пожала плечами другая женщина. - Коль уж намечается глобальная тема, так и закуска понадобится.
        Все женщины, словно по команде, скрылись в подъезде, оставив в беседке только Антонину Тимофеевну со строгим приказом «никого на наше место не пущать. А то только стронься, так или мужики понабегут, или молодежь пристроится». Минут через пять подруги стали поочередно появляться из дома, прикрывая от любопытных глаз пакеты.
        - Девочки, только так, чтобы тихо. - Антонина Тимофеевна искоса глянула на суетливую дворовую малышню. - А то перед детьми как-то неудобно…
        - Ну, что же мы, не понимаем? - удивленно подернула плечами вязяльщица. - День же на дворе. Да и не забулдыги ведь мы какие - о глобальном ведь размышлять будем.
        За несколько минут в беседке был накрыт царский стол. Сразу было видно, что собрались здесь действительно не забулдыги, хоть к литровой посудине с настойкой и прибавились две запотевшие с мороза бутылки «Русской», курица-гриль, нарезанная ветчина, разносортные колбасы, сало и без счета огурцы-помидоры, яблоки-груши.
        - Лично я - за блат, - подняла свою рюмку вязальщица, когда все было накрыто и подруги в предвкушении расселись вокруг стола. - Без него - никуда. Другой вопрос - есть он у кого или нету. Давайте, девочки…
        «Девочки» лихо махнули, стукнули по столу опустевшими рюмками и принялись за закуску.
        - Вот твоя, к примеру, поступила в МГУ, - вернулась вязальщица к недавней теме разговора. - Правильно ты сказала, будет блат - будет и карьера, и зарплата. А есть он у тебя?
        - Нету, - покачала головой бабушка новоиспеченной студентки. - А настойка у тебя и впрямь отменная.
        - Спасибо, - поблагодарила вязальщица, - но вернемся к теме. Значит, на что ты можешь рассчитывать? А только на нас. Вот на ее сына, - она указала на одну из подруг, - на ларьки его. Будет невмоготу - пристроит твою внучку.
        - Конечно, Павлик ее возьмет, - поддакнула соседка, - а как же без этого? Только это не блат. Это соседская помощь, что ли…
        - Да называйте это как хотите, - не унималась вязальщица, - а только помогать друг другу надо. И сообща. Поодиночке передавят нас буржуи. Вот твой форму в армии выдает. Каптерщик. Так?
        - Ну, так, - Антонина Тимофеевна от неожиданности чуть не поперхнулась.
        - Скажи-ка нам, чем он для нас может быть полезен?
        Антонина Тимофеевна только открыла рот, но ответить не успела. Во двор въехало желтое такси и остановилось прямо возле их подъезда. Из машины вышла элегантная сухощавая женщина примерно их возраста.
        - К кому это, интересно? - Разговор моментально переключился на визитершу.
        - К кому - это ладно, - вязальщица склонила голову набок, - интересно, кто это? Очень похожа на финансового инспектора.
        - Да ну тебя, - раздраженно махнула рукой мать коммерсанта, - с чего бы им по субботам разъезжать? Да еще в такси.
        Однако любопытство женщин было вскоре вознаграждено. Интеллигентного вида женщина через минуту вышла из подъезда и подошла к беседке.
        - Извините, - немного сконфуженно улыбнулась она, заметив накрытый стол. - Вы мне не подскажете, где можно найти Антонину Тимофеевну Локис из пятьдесят четвертой квартиры?
        - Вот она я… - Антонина Тимофеевна поднялась, настороженно глядя на женщину. - А что такое?
        - Я Кондратьева, - представилась визитерша, протягивая ухоженную руку. - Вероника Николаевна Кондратьева.
        - Мать Саши? - догадалась Антонина Тимофеевна.
        - Да, мать Александра, - подтвердила та.
        - Боже мой, что случилось? - непонимающе глянула на визитершу Локис, понимая, что этот приезд должен означать что-то из ряда вон выходящее. Но пока что в голове Володиной мамы не было никаких мыслей.
        - Антонина Тимофеевна, скажите, где сейчас ваш сын? - начала Кондратьева, ничего пока не объясняя. - Он ведь не дома?
        - Нет, на службе он, - ответила Локис, начиная беспокоиться. - А что?
        - Что он вам говорил? - проигнорировала вопрос Кондратьева.
        - Говорил, что уезжает в командировку на неделю, - ответила Антонина Тимофеевна. - Он у меня каптерщик. Сказал, что едут получать осеннее обмундирование куда-то под Нижний Новгород: хабэ там всякие, портянки, сапоги - я не знаю, что сейчас в армии носят…
        - И сколько его уже нет дома? - продолжала допытываться Вероника Николаевна.
        - Ну, вот сегодня уже девятый день…
        - А уезжал на неделю? Как это можно объяснить?
        - Так мало ли что… - Антонина Тимофеевна развела руками. - Это же служба. Задержался. Не один же он там получает. Сказал, что там армейские склады. Значит, там вся наша армия отоваривается. Очереди. Опять же надо проследить, чтобы не обсчитали, не обвесили…
        - Боже мой! - Кондратьева всплеснула руками, с удручающим сожалением глядя на свою визави. - И вы верите во всю эту чушь?!
        - Да что стряслось-то, а? - не выдержала Антонина Тимофеевна, материнским сердцем начиная предчувствовать что-то неладное.
        - Во-первых, ваш сын - никакой не каптерщик, - резко бросила Кондратьева.
        - А кто? - Глаза Антонины Тимофеевны округлились.
        - Он - сержант войск спецназа, - ответила Вероника Николаевна, - и вместе с Александром служит в боевой части. Подчеркиваю - в бо-е-вой.
        - Боже мой… - Антонина Тимофеевна скорее для порядка всплеснула руками. Что это означает, она понятия не имела, а потому поинтересовалась: - А какие в армии еще бывают части, кроме боевых? Это же армия… - резонно заметила она.
        - Разные бывают, - уклончиво ответила Вероника Николаевна. - Но факт такой, что ваш сын не под Нижним Новгородом.
        - А где?
        - Вот я и пытаюсь это узнать, - ответила Вероника Николаевна. - Мой Саша сказал, что их отправляют на учения. Ваш Володя - что получать обмундирование. А я так думаю, что соврал и один и другой.
        - Зачем? - не поняла Антонина Тимофеевна.
        - Чтобы нас успокоить, - пояснила визитерша. - И не на учениях они вовсе. Таких, как они, могут отправить куда угодно.
        - Ну, так Володьку и отправили в Нижний…
        - Да не в Нижнем он, а за границей! - высказала свою давно выношенную мысль Кондратьева. - Вы в поведении своего сына ничего странного в последнее время не замечали?
        - Да нет… - Антонина Тимофеевна пожала плечами, вспоминая, - разве только спал в последнее время как-то беспокойно, все кричал во сне. Да потом вот еще английский стал зачем-то учить…
        - Вот, - торжествующе произнесла Кондратьева, победно глядя на растерявшуюся мать Володи.
        - Что - вот? - не поняла та.
        - Зачем вашему сыну в Нижнем Новгороде английский? - привела сногсшибательный довод Кондратьева и сама же ответила: - Вот то-то и оно. Значит, наши дети сейчас воюют где-нибудь за границей.
        - Не может быть! - в очередной раз всплеснула руками Антонина Тимофеевна.
        - Вполне даже может, - встряла в разговор одна из молчавших доселе соседок. - Вы только посмотрите, что говорят по телевизору. Ужас! Миротворцев стреляют, талибы сами себя взрывают, самолеты падают… Кошмар один!
        - И что же теперь делать? - задала риторический вопрос Антонина Тимофеевна. - Он мне говорил, что на Северном Кавказе уже вдосталь навоевался, а, выходит, его опять на войну хотят забрать? Что ж делать-то, подружки. - Мать Локиса жалобно глядела на соседок.
        - Для этого я сюда и приехала, - сообщила Вероника Николаевна. - Я намерена этого дела так не оставлять. Саша мой ведь вместе с вашим Володей служил. И тоже горюшка хлебнул. А тут, очевидно, у них и не спрашивали. Принимал присягу? Ну, так давай, иди воюй. А не пойдешь - тебя как дезертира свои же и расстреляют.
        - Не может быть… - Антонина Тимофеевна спала с лица.
        - Очень даже может, - компетентно подтвердила вязальщица.
        - Что же делать? - повторила мать Локиса.
        - Садитесь в машину, - уверенно приказала Кондратьева. - Плохо они знают солдатских матерей, - пригрозила она кому-то абстрактному, - если понадобится, мы и до президента дойдем. Садитесь, садитесь, - подтолкнула она к такси оторопевшую Антонину Тимофеевну. - За сыновей ведь бороться надо!
        - Надо, - с тяжелым вздохом согласилась Антонина Тимофеевна и покорно направилась к автомобилю.
        Глава 26
        - Господа! - В салон раскуроченного авиалайнера с побелевшим лицом влетел арабский шейх. - Господа! А разлом-то уже почти что под самым фюзеляжем! Мы можем провалиться в пропасть в любую минуту!
        Очередная неприятная новость потрясла пассажиров. На долю горемык и так выпало испытаний с лихвой, так тут еще и разлом стал коварно подкрадываться! Люди начали в панике выскакивать из металлической утробы и собираться у трещины, стараясь понять, что может произойти и что делать дальше.
        С того самого времени, как неподалеку раскололся ледяной панцирь, люди не выходили на мороз, стараясь экономить силы и тепло. Ушедшие утром за помощью О’Брайан и Виктор Викентьевич были заняты своими мыслями и приготовлениями, поэтому на разлом не обратили внимания. Да и маршрут их пролегал в противоположную сторону.
        И только утром крепившийся до сих пор шейх не выдержал и побежал на мороз справлять нужду - шейхам, как ни странно, тоже присущи маленькие человеческие слабости. Он-то как раз и обнаружил, так вовремя выскочив из авиалайнера, что на этом напасти пассажиров далеко еще не закончились.
        Люди сгрудились неподалеку от провала, с ужасом наблюдая, как предательский разлом медленно приближается к металлическому остову воздушного судна, буквально прямо на глазах поглощая метр за метром.
        - Я делал это прямо возле этой дырки, - продолжал возбужденно комментировать происходящее укутанный в какую-то хламиду шейх, - и пока, извините меня, писал, смотрю, а она уже совсем в другом месте! Вон, сами посмотрите. - И он указал на желтый след, указывавший на соотношение движения льда и выделений шейха.
        - Теперь спасайся, кто может и кто как может, - тихо произнес турист-пенсионер своей верной спутнице-жене и крепко сжал ее руку, как бы заранее прощаясь. Положение и в самом деле было аховым. Судьба и так не баловала потерпевших крушение, а пребывание на морозе убьет истощенных и изможденных людей за несколько часов. Это поняли все, стоило им побыть десять минут у расселины после относительно теплого и уже обжитого салона.
        - Срочно выносите раненых и топливо для костра, - негромко скомандовала одна из стюардесс, взяв на себя лидерские функции, хотя и она прекрасно понимала, что толку от этого нет никакого. Если внутри салона костер еще хоть как-то помогал, согревая людей, то разводить огонь посреди ледяного острова не имело никакого смысла: вокруг огня поместится восемь-девять человек, не больше. Даже всех раненых и детей не разместить, что уж говорить об остальных?
        И тем не менее костер был нужен хотя бы для того, чтобы была надежда. Так уж устроен человек - пока есть огонь, теплится хоть какая-то надежда. Хотя бы для тех, кто еще может греться…
        Впрочем, команды стюардессы были абсолютно лишними. Все все прекрасно понимали. Люди помогли выбраться раненым, вынесли из разбитой машины все, что могло еще сослужить хоть какую-то службу, и стали молча обживать арктическую пустыню, рассаживаясь прямо на брошенные на снег куски пластика и обшивки…
        Спустя час самолет заскрежетал металлическими частями, накренился и повис над пропастью, опираясь на перебитые крылья. А еще через какое-то время что-то в нем хрустнуло, и небесная птица со страшным грохотом отправилась в свой последний полет - прямиком в разверзшуюся пропасть.
        Странное дело, но среди пассажиров не царило никакой паники, никакой истерики. Все будто бы приняли свою предстоящую участь как данность, безропотно ожидая неминуемой развязки. Даже не было столкновений за место поближе у костра. Только время от времени кто-то подходил ненадолго и протягивал к огню посиневшие, озябшие руки. Раненые молча отодвигались, уступая место очередному пассажиру, затем так же тихо возвращались на места. Не слышно было ни стенаний, ни детского плача, ни разговоров. Люди безмолвно сидели, покрываясь снегом и постепенно превращаясь в еще живые сугробы. Ждать развязки было не долго.
        - Лучше бы сразу в щепки… - тихо простонал второй пилот побелевшими губами, - такие мучения… Знал бы, что так выйдет, своей рукой вдавил бы штурвал…
        - Ну, что вы, - мягко возразила ему одна из бортпроводниц, - еще ведь ничего не известно. - Она попыталась успокоить раненого летчика.
        - Да ладно, - попробовал улыбнуться пилот, - вы уж простите меня, если я был грубоват иногда. - Он загодя просил у своих подчиненных прощения.
        В ответ обе девушки нагнулись и поцеловали его в обе щеки.
        - Или я действительно что-то слышу. - Летчик вдруг немного напрягся. - Или Харон решил переправить меня на тот берег на моторной лодке… Ну-ка, девочки, помогите мне. - Собрав остатки сил, он приподнялся на локте, потом с помощью стюардесс встал на ноги и приложил к ушам обе ладони, пытаясь понять, откуда исходит необычный звук.
        - Верно, - прислушались и бортпроводницы, - как будто что-то трещит…
        Мерный стрекот постепенно нарастал, и пилот выхватил пистолет. Вся обойма ушла в воздух, изрядно переполошив уже успевших примерзнуть ко льду пассажиров. И, словно отзываясь, в ответ раздалось несколько выстрелов, взвизгнул и замолк ревун, а спустя минут пять совсем неподалеку от пассажирского стойбища вспыхнули несколько фальшфейеров и стали приближаться.
        - Выньте из огня что-нибудь! - приказал он своим помощницам, доставая запасную обойму. - Нужно просигналить. Жгите все, что только можно. И дыма, дыма побольше! - крикнул он вслед девушкам.
        Но и без них переполошенные выстрелами люди уже слышали ответные выстрелы, видели оранжевое пламя и, быстро сообразив, стали швырять в еле тлеющий костер все, что только могло гореть, - вплоть до вещей, в которые кутались от мороза.
        Пламя на секунду поперхнулось от такого количества пищи, но затем, сообразив, чего от него хотят, вспыхнуло яркими и дымными языками.
        Как это ни странно, но выстрелы раздались и с противоположной стороны. Правда, звучали они потише и слышались издалека. Очевидно, с другого бока к людям шла вторая партия спасателей. Как бы то ни было, помощь была уже совсем близко, и меньше чем через десяток минут к умирающему костру выскочило несколько снегоходов с вооруженными и хорошо экипированными людьми.
        - Спокойно! - крикнул Уайнсли и на всякий случай дал в воздух очередь из автомата. Ошалевшие от столь неожиданного появления спасителей, пассажиры повскакивали со своих мест, и возбужденная толпа, галдя и выкрикивая мольбы, рванула к солдатам. - Всем оставаться на своих местах! - снова крикнул майор и еще раз пальнул в воздух. - Помощь будет оказана всем без исключения! Я прошу вас потерпеть несколько минут и не мешать моим людям!
        Успокоенная выстрелами толпа поутихла, и коммандос деловито принялись разбивать походный лагерь. Майор еще раз сверился со сканерами обоих оборудованных снегоходов, связался с базой в Туле, передал координаты и подошел к одной из стюардесс.
        - Мэм… - начал было он и осекся.
        На противоположный край широкой заснеженной площадки, на которой разместились потерпевшие крушение люди, выскочили аэросани, в которых сидело несколько человек в белом камуфляже.
        - Вы ждали еще кого-нибудь? - Майор с удивлением глянул на бортпроводницу.
        - Мы уже никого не ждали, - тихо ответила девушка, едва шевеля замерзшими губами.
        - Вот, глотните. - Уайнсли протянул девушке плоскую фляжку. - Это обязательно поможет, - добавил он и, сдернув с плеча автомат, двинулся навстречу нежданным пришельцам.
        Аэросани, однако, промчались мимо майора, обдав его снежной пылью, подкатили вплотную к пострадавшим людям и остановились. Из машины выскочили два человека и принялись сноровисто выгружать на снег тюки и коробки.
        - Майор Уайнсли, - представился коммандос, подойдя к аэросаням. - Морская пехота Соединенных Штатов Америки, - веско добавил он.
        - Сержант Локис, - ответил один из пассажиров аэросаней, не прекращая разгрузки, - Россия. - Русский был немногословен. - У нас раненый. - Он наконец выпрямился и глянул на майора. - У вас есть несколько человек, чтобы помочь нам поставить палатки для пострадавших? - спросил он, и майор, молча кивнув головой, жестом подозвал к себе двух человек.
        - Помогите русским, - приказал он своим людям, сделав на последнем слове акцент, - и присмотритесь. - Это он уже произнес так, чтобы никто, кроме коммандос, его не услышал.
        За считаные секунды прямо посреди снежной равнины вырос походный лагерь из доброго десятка прочных, утепленных палаток. Каталитические обогреватели быстро нагрели температуру внутри до плюсовой, и многострадальные пассажиры разместились в палатках, с аппетитом уплетая разогретые консервы, в кои-то веки почувствовав себя в относительной безопасности и больше не опасаясь за свою жизнь.
        - Ребята, - обратился к Локису и Кондратьеву Олег Петрович, едва походная суета немного улеглась, - вы заметили среди пассажиров двух стюардесс?
        - Так точно, това…
        - Олег Петрович, - зло перебил Коноваленко, - хотя… американцы, я смотрю, уже обо всем догадались. Не дураки. Так вот: приведите бортпроводниц ко мне. И желательно так, чтобы никто этого не видел, - приказал он.
        Через минуту обе девушки устроились в командирской палатке, с удовольствием пробуя русскую водку.
        - Это ведь не все пассажиры, - начал издалека Коноваленко. - Сколько человек погибло? - как бы невзначай поинтересовался капитан.
        - Мы не считали, - ответила одна из девушек. - Не до того было…
        - Я понимаю… - сочувственно кивнул головой Олег Петрович. - Нас в первую очередь интересуют граждане России. В частности - работник дипломатического корпуса Еременко Виктор Викентьевич. Среди пассажиров я его не видел. Вам что-нибудь известно о нем? Поверьте, это очень острый международный момент. При нем была важная дипломатическая почта… - На последних словах капитана в палатку вошел Уайнсли, и Коноваленко осекся. - В чем дело? - Он вопросительно глянул на майора. - У нас конфиденциальная беседа.
        - Меня интересуют эти же вопросы, капитан, - простецки улыбнулся американец. - Зачем девушкам два раза повторять одно и то же? Вы не будете возражать, если мы послушаем их рассказ вместе? Вы же профессионал, как и я. Может быть, мы сможем подсказать друг другу какие-то пропущенные вещи. Давайте не наступать друг другу на пятки. А то снег и эти ужасные расселины могут многое скрыть… - И, не дожидаясь приглашения, он уселся на один из ящиков и ласково повторил вопрос Кондратьева, обращаясь к стюардессам: - Вспомните, милые, был ли на борту дипломатический груз и где сейчас вот этот человек? - Уайнсли достал из кармана фотографию Виктора Викентьевича Еременко и показал девушкам.
        - Да-да, - тут же откликнулась одна из них. - Был такой!
        - И где он сейчас?! - чуть ли не в один голос вскрикнули капитан и майор. - Погиб? Где груз?
        - Он не погиб, - ответила девушка, явно смущенная таким количеством оказанного ей внимания. - Он и еще один человек, О’Брайан, - уточнила она, - пошли на побережье за помощью.
        - За ними вдогонку потом еще один пошел, - добавила вторая бортпроводница, - но его фамилии я, к сожалению, не знаю. - Она виновато пожала плечами.
        - А где багаж этого человека? - Уайнсли потряс фотографией перед глазами стюардесс. - Он взял его с собой?
        - Нет, - покачала головой одна из девушек, - я их сама провожала. Они ушли налегке. Ничего с собой не брали.
        - Наверное, он провалился в расселину вместе с самолетом… - с сожалением добавила другая. - Все произошло так быстро и неожиданно, что мы ничего не успели спасти.
        - Спасибо за русское гостеприимство, - широко улыбнулся Уайнсли. - Когда поправитесь, милости просим отведать и наших блюд, - радушно пригласил американец и вышел из палатки.
        - Мы пойдем проверим, как разместились пассажиры, - сконфуженно сказали девушки, тоже поняв, что визит пора заканчивать. - Не нужна ли кому-нибудь наша помощь…
        - Вот что, ребята, - негромко сказал Коноваленко, когда гости оставили палатку, - документы или пропали, или самые главные из них путешествуют с этим самым Еременко. Ваша задача - найти этого человека раньше янки.
        - А как же вы? Как пассажиры? - удивился Кондратьев.
        - Я в порядке, - ответил Олег Петрович, - бывало и хуже. Пассажиры нормально устроены. Часа через полтора-два сюда прибудут спасатели, так что моей и их жизни ничего не угрожает. А приказ у нас один - найти документы и Еременко. Живого или мертвого. И приказ надо выполнять. Его никто не отменял. Американцы наверняка сейчас пошлют людей на поиски, так что поторопитесь.
        Словно в подтверждение его слов неподалеку взревели несколько моторов снегоходов, и машины тронулись прочь из лагеря.
        - Давайте, ребята, - поторопил своих подчиненных капитан, - заводите аэросани. Из меня, видите, помощник для вас никудышный, - виновато произнес он, - так что справляться вам придется самим. И помните о словах майора, что снег все скроет. По всему видно, у этих головорезов такой же приказ и ищут они того же человека, что и мы. И на своем пути не остановятся ни перед чем. Так что будьте начеку и старайтесь, чтобы ваши пути не пересеклись, - напутствовал он Локиса и Кондратьева.
        Глава 27
        Виктор Викентьевич Еременко уже не раз пожалел о том, что согласился на эту авантюру и отправился в путь вместе с О’Брайаном. Они не прошли еще и пяти километров, а уже два раза едва не угодили в пропасть, у Виктора Викентьевича порвалась бечевка, он потерял один снегоступ и теперь так и шел, постоянно проваливаясь одной ногой в сугробы. Одежда намокла, заиндевела на морозе и стала похожа на фольгу, создавая лишние помехи при каждом шаге.
        А этот недоумок-ирландец все шел себе, словно вездеход, и еще насвистывал какие-то свои идиотские мелодии, очевидно, из времен своего древнего рокерского прошлого…
        Однако не пойти Виктор Викентьевич не мог. И причин здесь крылось несколько.
        Во-первых, Еременко задумался: а что, если тот невзрачный клерк-соглядатай, неусыпно следивший за ним еще с Нью-Йорка, приставлен к нему вовсе не его бывшими друзьями-компаньонами Стромбергом и Шестопаловым, а какой-нибудь третьей стороной? Скажем, ФСБ, ФБР или Интерполом? И тогда, зная, кем на самом деле является Виктор Викентьевич, он в первую же минуту сдаст новоявленного мультимиллионера властям или арестует на месте, что в планы господина Еременко никак не входило.
        Во-вторых, в отличие от остальных пассажиров прибытие самих спасателей было для Виктора Викентьевича не столь уж желанным. Еременко не без основания опасался, что потерпевших тотчас же эвакуируют и разместят по госпиталям, а доставка уцелевшего багажа - это уже для спасателей будет делом второстепенным. А расставаться с деньгами, тем паче с документами, Виктор Викентьевич никак не хотел.
        В-третьих, лежание в госпитале и чуть ли не мировая известность с показыванием по телевидению, многочисленными интервью и допросами в планы подпольного миллионера никак не входило. Наоборот, следовало как можно скорее раствориться. Документы он спрятал, но их ведь могут и найти, когда вездесущие члены аварийной комиссии начнут обыскивать каждый миллиметр ледника в поисках разгадки катастрофы авиалайнера.
        Плюс ко всему Виктор Викентьевич не так уж хорошо ориентировался на местности, и спустя недели две-три, а меньше его в больнице не продержали бы, Еременко мог просто не найти того самого места, в котором он зарыл ценный груз. Да и как объяснить свое возвращение к месту крушения? Ностальгией пострадавшего? Это по меньшей мере выглядело бы странно…
        А лучше всего для Виктора Викентьевича было бы, если бы все пассажиры погибли. Все, исключая его. Чтобы спасатели обнаружили только трупы. Их, конечно, могут идентифицировать, но как опознать обгоревшие и разбросанные тела из хвостовой части? И кто даст гарантию, что пара человек не покоится на дне одной из многочисленных ледяных трещин? Все погибли - и точка. А то, что трупов меньше, чем пассажиров, так на это есть много объективных причин. Гибель господина Еременко, безусловно, устроит всех, особенно - самого Виктора Викентьевича. А уж возможность организовать поиск кожаных мешков с деньгами Еременко найдет. На это хватит и одной пачки денег из тех, которые он так предусмотрительно захватил с собой…
        - Эй, русский, - хрипло позвал мультимиллионера О’Брайан и остановился, - тут еще один разлом. И довольно приличный. Куда пойдем? Налево или направо?
        Виктор Викентьевич подтянулся поближе и посмотрел на щель, которая тянулась от одной стороны видимого горизонта до другой.
        - Да-а-а, не перемахнешь, - озабоченно произнес Еременко, глядя на широкую черноту провала. - Ну, давай пойдем влево, - безразличным тоном произнес он.
        - Ты, наверное, коммунист, - ухмыльнулся ирландец, - или бабник.
        - Почему? - удивился Еременко.
        - Потому что и те и другие налево ходят, - хохотнул бывший хиппи. - Ты, наверное, и тот и другой.
        - Если для тебя есть разница, где мы замерзнем, то можем пойти направо, - пожал плечами Виктор Викентьевич.
        - Да, - озабоченно протянул О’Брайан, - этот разлом не сулит нам ничего хорошего. Но не будем унывать. - Ирландец чуть приободрился и тут же добавил: - Не назад же нам, в конце концов, возвращаться…
        - Назад мы точно не дойдем, - подтвердил Еременко. - Давай-ка двинем налево. - И парочка заковыляла вдоль края коварной трещины.
        С обреченным видом, однако, шли они не долго. Уже метров через двести О’Брайан поднял руку, указывая на снежную перемычку:
        - Гляди-ка, русский, вот и мостик! Ты угадал с направлением! - просиял бывший хиппи.
        - Выдержит ли? - с сомнением покачал головой Виктор Викентьевич, осторожно пробуя носком край ледяного настила. - На вид, конечно, штука толстая, но…
        - Ладно, русский, - беззаботно произнес О’Брайан, - держи-ка вот этот конец. - Ирландец отвязал от ног свои снегоступы, соединил веревки, одним концом обвязался сам, а другой подал Еременко. - Конечно, не альпинистское оснащение, но штука вроде бы прочная. Да и отощал я за последние сутки сильно, так что, в случае чего, авось и выдержит, - совсем по-русски сказал он и, осторожно опустившись на живот, стал медленно ползти по скользкому ледяному мостику.
        - Эге, - донеслось до Виктора Викентьевича из-за снежной пелены спустя минуту-другую, - наконец-то и к нам фортуна повернулась тем местом, которым надо! Эй, русский, дуй сюда! - позвал он Еременко. - Не бойся, лед прочный, здорово прихватило. Ползи сюда, - подбадривал он нерешительного мультимиллионера, - посмотри, какую штуковину я здесь нашел! Это просто чудо! С таким агрегатом мы вмиг до побережья доберемся!
        Заинтригованный Еременко осторожно перебрался по широкому, но довольно неровному и скользкому мостику, спеша на зов товарища. И спешить было для чего. О’Брайан стоял подле немного припорошенного снегохода, горделиво оперевшись на него, словно охотник на добытого носорога, и ласково похлопывал машину по стальному боку.
        - Посмотри, какая красавица! - ирландец стал возбужденно размахивать руками. - Ну, не чудо ли, а?
        - Заведется ли? - настороженно спросил Виктор Викентьевич. - С чего бы это рабочий агрегат бросать посреди ледника?
        - А мы сейчас проверим, - пообещал бывший рокер и взгромоздился на водительское кресло.
        - И где, интересно, хозяин? - задал очередной вопрос Еременко.
        - А кто его знает? - пожал плечами ирландец. - Но машина, видно, давненько тут стоит. Ишь, как ее снежком-то припорошило.
        Мотор щелкнул несколько раз и к великой радости путешественников заревел всем своим металлическим нутром.
        - Слушай, О’Брайан. - Виктор Викентьевич впервые, наверное, за все время назвал ирландца по фамилии, - слезай.
        - Почему это? - удивился тот.
        - А вдруг это какой-нибудь местный эскимос приехал поохотиться или рыбку половить? - предположил Виктор Викентьевич. - А мы сейчас и угоним его снегоход. Человек же здесь пропадет. - Еременко сделал широкий жест вокруг себя, указывая на бескрайние просторы ледника.
        - А мы не пропадем? - резонно заметил бывший хиппи, однако водительское кресло все-таки покинул. - Ну, давай подождем минут десять, - предложил он, - если услышит звук мотора и объявится - поедем вместе. А нет - так я тут околевать не буду. Я думаю, хозяин этой колымаги не обидится. Найдем людей, скажем, где взяли машину. Пусть ищут, - проворчал законопослушный О’Брайан и стал шарить по снегоходу. - Ты посмотри, что тут есть! - обрадованно воскликнул он, извлекая на свет коробку с консервами.
        - А это что? - Виктор Викентьевич развернул бумажный прямоугольник. - Это же карта! - восхищенно ахнул он.
        - Угу, - охотно согласился ирландец, заполняя рот галетами, - и маршрут прочерчен. И компас есть. Все в порядке, русский, - прошамкал он набитым ртом, - по маршруту-то мы в два счета до людей доберемся и остальных пассажиров вызволим.
        Пока бывший рокер поглощал сухой паек, Виктор Викентьевич сам приступил к осмотру машины. Кроме всего прочего, он нашел несколько фальшфейеров и ракетницу.
        План созрел моментально. Еременко поднял оружие и не раздумывая выстрелил в своего напарника. Целился Еременко в голову, но поскольку в своей жизни с оружием дело имел только в годы далекой армейской службы, выстрел оказался не таким точным, как рассчитывал новоявленный мультимиллионер. Пистолет повело вверх, и ракета с шипением впилась в плечо застывшего от удивления О’Брайана. Впрочем, удивление ирландца было не долгим. Он упал на спину, бросил на горящее плечо несколько комьев снега и со звериным рыком бросился на обидчика. Не ожидавший от противника такой прыти, Виктор Викентьевич отойти в сторону не успел, и в мгновение ока был сбит с ног тяжеловесным ирландцем. Еременко попытался было ударить нападавшего по голове тяжелой ракетницей, но бывший рокер даже раненый оказался чертовски изворотливым, и оба теперь уже смертельных врага, сцепившись мертвой хваткой, стали кувыркаться по снегу в опасной близости от пропасти, прекрасно понимая, что кто-то один из них навсегда останется лежать в этом месте острова Гренландия…
        Глава 28
        Виктор Викентьевич вряд ли посмел бы совершить столь необдуманный с его стороны поступок, знай он, что за схваткой его и О’Брайана будет наблюдать еще одна пара глаз. Приставленный для круглосуточного наблюдения за Еременко старший лейтенант Шулипов, словно ищейка, все это время шел за парой путешественников, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Сделать это ему было нетрудно. Снегу намело столько, что следы ушедших вперед путников легко читались. Даже можно было определить, в каком месте и на сколько времени парочка останавливалась для привала.
        Зачем вообще Константин Валерьевич пустился играть в этих казаков-разбойников, он и сам представлял с трудом. Первоначальный позыв был скорее служебный. И чувство самосохранения в тот момент было напрочь заблокировано. Только пройдя добрый отрезок пути, старший лейтенант понял, что назад ему уже не дойти, как бы он ни старался. Единственное, что он мог предпринять - это догнать идущих впереди таких же, как он, горемык хотя бы для того, чтобы, если кто-то из троицы все же дойдет до людей, сообщить, где искать не только спасшихся пассажиров, но и отставших по пути отправившихся за помощью добровольцев. В противном случае о местонахождении Шулипова вообще никто ничего не узнал бы. И никто и пальцем бы не пошевелил, чтобы узнать о его судьбе.
        Замерзать в снегах Константину Валерьевичу не хотелось, и он прибавил шагу, напрягая последние силы. Его наскоро сделанные из крышек чемодана снегоступы развалились после первого же километра пути, но старший лейтенант упорно подстегивал себя, стараясь нагнать своего земляка и ирландца.
        И в этот момент впереди, как раз в том направлении, куда ушла эта парочка, затарахтел двигатель.
        - Господи, - прошептал Константин Валерьевич посиневшими губами, - только не это… - и со всей мочи припустился бежать, то и дело падая и проваливаясь по пояс в снег, ежесекундно рискуя либо провалиться в расщелину, либо просто подвернуть ногу или расшибиться о припорошенный снежком кусок льда.
        Ему было отчего торопиться. В этой безмолвной пустоте звук мотора означал жизнь. И до нее было - рукой подать. Если О’Брайан и Еременко наткнулись на людей, то они сейчас и уедут, поскольку понятия не имеют, что за ними в какой-нибудь сотне метров идет еще один человек с пострадавшего самолета. Да и откуда им было знать, если Шулипов всячески старался скрывать свое незримое присутствие?
        И вот сейчас, если путники укатят до того, как их окликнет Константин Валерьевич, то для старшего лейтенанта это может означать только одно - верную гибель. Поэтому и бежал он без оглядки, не обращая внимания на подстерегавшие коварные опасности, никакой разницы для него уже не было - свалится он в пропасть сейчас или окоченеет спустя час-другой…
        К великой радости старшего лейтенанта, шум двигателя не удалялся, а, наоборот, становился все ближе и ближе. Константин Валерьевич наткнулся на широкий разлом, увидел переброшенный через него естественный снежный мостик. Приглядевшись, совсем рядом увидел и темное пятно, от которого исходило тарахтение двигателя, разглядел и яркую вспышку. Что могло означать последнее, старший лейтенант не знал. Да и особо задумываться ему было некогда, и Константин Валерьевич осторожно вполз на мостик, опасливо преодолевая сантиметр за сантиметром.
        Однако на той стороне он не стал кричать, махать руками, привлекая к себе внимание, и звать на помощь. Впереди он действительно увидел работающий снегоход, возле которого, тяжело пошатываясь, бродил Еременко. Ни О’Брайана, ни кого бы то ни было другого возле машины не было, и это насторожило фээсбэшника. Старшему лейтенанту как-то не пришло в голову, что посреди белого безмолвия может оказаться брошенный кем-то бесхозный снегоход. Но даже если было бы и так, то куда мог подеваться напарник Виктора Викентьевича? И что это была за вспышка, которую старший лейтенант видел минуту назад?
        По идее, Константин Валерьевич должен был бы со всех ног броситься к Еременко, к работающей машине, к жизни, но профессиональное чутье, даже не чутье, а инстинкт, шестое чувство направили Шулипова в противоположную сторону. Вместо того чтобы подойти к Еременко, старший лейтенант укрылся за каким-то подвернувшимся невысоким ледяным выступом. Для верности Константин Валерьевич еще набросал на себя снег и стал наблюдать, дожидаясь появления О’Брайана, хозяина снегохода или кого-то еще. Лишний раз мозолить Виктору Викентьевичу своим появлением глаза старшему лейтенанту совсем не хотелось. Вряд ли Еременко обрадовался бы ему. Фээсбэшник прекрасно знал, что новоявленный мультимиллионер не был вооружен, и при всем своем желании справиться с бойким ирландцем он не смог бы. Значит, О’Брайан где-то здесь, неподалеку…
        Ждать Константину Валерьевичу пришлось недолго. Все еще тяжело дыша, Еременко постоял несколько минут возле снегохода, восстановил дыхание, потом нагнулся, взял какой-то предмет и потащил его в сторону расселины. Присмотревшись, Шулипов понял, что этим предметом как раз и был ирландец. По тому, как беспомощно свисали мощные руки О’Брайана, Константин Валерьевич понял, что бывший король рок-н-ролла мертв. В плече ирландца старший лейтенант разглядел и огромную жженую рану, оплавленную, словно к этому месту собирались приварить кусок железа. Запах горелого мяса густо витал и в воздухе.
        О выстреле из ракетницы Константин Валерьевич не догадался, но понял, что только что между ирландцем и Виктором Викентьевичем произошла стычка, в результате которой сильный и добродушный О’Брайан оказался повержен.
        Было нетрудно догадаться о развязке этой драматической коллизии. Сейчас новоявленный убийца столкнет тело в пропасть, к которой Еременко и волок мертвого ирландца, избавится от следов преступления, а затем сядет на снегоход и уедет. К тому, в общем-то, и шло. И Константин Валерьевич мучительно соображал, что же он может предпринять.
        Единственное, что мог сделать старший лейтенант, - это попытаться задержать Еременко, связать преступника, самому завладеть снегоходом и попытаться добраться до местных органов власти. А там уж на месте разберутся, кто есть кто.
        Старший лейтенант решил воспользоваться тем, что Виктор Викентьевич был занят транспортировкой к пропасти тела, и незамеченным пробраться поближе к снегоходу. Но едва фээсбэшник попытался приподняться, как на его спину навалилось что-то огромное и тяжелое. Это что-то моментально подмяло его под себя, скрючило позвоночник, и старший лейтенант потерял сознание…
        Глава 29
        - Не гони ты так, Башка, не гони! - в очередной раз взмолился Локис, когда в нескольких метрах от аэросаней коварной пастью мелькнул очередной ледяной провал. - Они же пешком идут, а не на вездеходах. Сколько они могли за четыре часа пройти? Даже средним темпом по хорошей дороге это километров пятнадцать-двадцать, - поучал он товарища, - а по такому снегу, да без лыж - считай, раза в три меньше. Догоним. Куда им деться, - уверенно сказал он и не менее уверенно добавил: - А с твоей бестолковой и никому не нужной гонкой ты нас угробишь. Это точно.
        - Не бурчи, - отмахнулся Кондратьев от надоевшего товарища, - знай себе - поглядывай.
        - Поглядишь тут с твоей тряской, я бинокль удержать не могу. Того и гляди шары окулярами повыдавливаю, - огрызнулся Володя, однако бинокль от глаз не отнял. Ближе к обеду пурга стала заметно тише, снег стал редеть, и теперь можно было рассмотреть хотя бы ближайшие окрестности.
        - Притормози! - резко выкрикнул Локис, и Александр послушно сбавил ход. - Ну-ка, глянь. - Володя протер линзы и протянул напарнику бинокль. - Что скажешь?
        Прямо перед их санями зиял большой провал, концов которого не было видно.
        - Следов никаких не видел? - поинтересовался Кондратьев, разглядывая непреодолимое препятствие.
        - Нет. - Володя мотнул головой.
        - Они же тоже где-то здесь, - резонно заметил сослуживец, - на этой стороне. Не могли же они преодолеть эту трещину без снаряжения. - И Локис был вынужден согласиться.
        - Не могли. Давай-ка проедем вдоль нее. И следы поищем, а может, и самих их найдем. Я бы на их месте так и сделал - пошел искать какой-нибудь переход или окончание пропасти. Давай пару километров в одну сторону, а если не найдем - проедем в другую. Вряд ли они пешком дальше отошли. Только не гони ты. И так по самому краю бездны ходим, ты еще тут… Шумахер хренов… - в сердцах обругал сослуживца Локис.
        Володя и сам любил быструю, скоростную езду. Еще в школе увлекался картингом, а перед самой армией пересел на автомобиль и даже успел несколько раз поучаствовать в городских соревнованиях. Но смотреть на то, как сквозь мощные линзы бинокля на тебя буквально за долю секунды надвигается выросшая из земли трещина или ледяной торос, было жутковато. Хотя на самом деле, когда Володя потом смотрел на это все без бинокля, глыбы оказывались не более метра в высоту.
        Локис поднял вверх руку, призывая друга притормозить, в очередной раз протянул Кондратьеву бинокль и, указав направление, спросил:
        - Видишь?
        - Что?
        - Вон там, метрах в двухстах, ледяная спайка.
        - Теперь вижу.
        - Как думаешь, проскочим?
        - Мы с нашей бронетехникой - не знаю, - уклончиво ответил Кондратьев, - а вот те, кого мы ищем, вполне могли перебраться на другую сторону. Во всяком случае - стоит попробовать, - и с этими словами Александр взял курс на намеченную точку.
        - Вот что, Башка, ты смотрел фильм «Парень из нашего города»?
        - Давно. В детстве еще, - ответил Кондратьев. - А что?
        - А то, что есть там сцена, как танк перелетал через хлипкий мостик, и тот оставался целым. Понимаешь? - начал объяснять Локис. - А в один момент двигатель заглох, танк остановился на мосту и вместе с ним ухнул в воду.
        - Ты это к чему? - не понял сослуживца Кондратьев.
        - А к тому, что если наши беглецы перебрались через эту ледяную спайку, то и нам надо. Но только вместе с санями. Иначе мы окажемся в таком же положении, что и они: без лыж и даже без самодельных снегоступов. Хрен нам тогда их догнать, - констатировал Локис, и на сей раз Александр притормозил без команды.
        - Ты что, хочешь рискнуть и перелететь? - Он уставился на друга.
        - Хочу, - утвердительно кивнул головой Локис. - Место здесь подходящее, самое узкое, потому-то и смычка получилась. При хорошей скорости мы могли бы и так перемахнуть. А уж коли под полозьями будет хоть какая-то, пусть и не очень надежная опора - тут даже и без вопросов. Сделаем, - с уверенностью пообещал другу Володя. - Ты возьми только метров за сто пятьдесят до мостика для разгона и дай полный газ.
        - Ладно, - неожиданно легко согласился Кондратьев, чуть выворачивая в сторону от пропасти, - хозяин - барин.
        - Сашка, без обид, - мягко предложил Локис, - давай я сяду за управление. Я все-таки какой-никакой, а автогонщик, и подобные штуки мне уже приходилось делать.
        - Да пожалуйста, - пожал плечами Кондратьев, послушно покидая водительское кресло.
        - Ну, Сашка, жмем! - скомандовал Локис, когда машина заняла исходный рубеж, и мелко перекрестился. - С богом…
        Аэросани резво взяли с места и понеслись прямо на узенький мостик, перекинутый через глубокую трещину.
        - Держись! - крикнул Локис, и сани, высоко подпрыгнув, оттолкнулись от горбатого края наледи, взмыли в воздух и легко перемахнули провал.
        Однако аэросани - не спортивный автомобиль, подвески и амортизаторы в них не рассчитаны на воздушные кульбиты, поэтому при приземлении удар о лед был настолько сильным, что Кондратьева выбросило со своего места. Для него все обошлось благополучно: он ничего не сломал, сознания не потерял, но едва смахнул с лица набившийся в глазницы снег, как услышал недовольное низкое рычание и увидел в нескольких метрах от себя поднявшегося на задние лапы грозного повелителя арктических льдов - гренландского белого медведя…
        Автомат при падении отлетел метров на пять-шесть, да и стрелять в медведя даже с такого расстояния - вещь неблагодарная. Череп у хозяина белого безмолвия такой, что лом может погнуться, а мишке - хоть бы хны. А уж коли на таком расстоянии медведя ранить, что, скорее всего, и получится, потому что наповал убить - это крайнее везение, то подстреленный хищник разорвет нерадивого охотника в одно мгновение. Белый мишка - он такой: морского слона или моржа одним ударом убить может. Что уж говорить о хрупком человеке…
        И Кондратьев сделал то, что мог сделать в сложившейся ситуации, - дико заорал на зверя, встал, выхватил нож и стал потихоньку пятиться к отброшенному оружию. Если уж мишка встал на задние лапы, значит, намерения у него самые серьезные, а отдавать свою жизнь за просто так Кондратьев не хотел.
        От крика хищник на секунду опешил и присел. Но потом снова взметнулся, надвигаясь на человека.
        - Беги! - услышал Кондратьев крик Локиса и не раздумывая задал стрекача. Тут же раздалась автоматная очередь, и на белой шкуре медведя расцвели два ярко-красных пятна.
        - Пошел вон, падла! - Володя добавил свой вопль к крику Кондратьева и снова полоснул из автомата по зверю, целясь в ноги. Убивать красавца Локис не хотел. Он сидел в аэросанях метрах в пятнадцати от происходящего и был уверен, что, прояви медведь излишнюю агрессивность - рожок в зверюгу он точно успеет всадить. А против этого никакой медведь не устоит. - Зверю-у-у-уга! - еще раз заорал Локис и снова для верности выпустил короткую очередь в снег. Пока мишка соображал, на кого же первого бросаться, Кондратьев успел на бегу подхватить свое оружие и полоснул очередью с другой стороны. Огорошенный громыханием, не привычный к такому шуму и отпору, подраненный медведь рыкнул для острастки, и, опустившись на четыре лапы, задал лихого стрекача, спасая собственную шкуру, подгоняемый радостными и грозными воплями победителей из спецназа.
        - Надо было его грохнуть, - с сожалением произнес Кондратьев, переведя после схватки дух, - наверняка эта тварь забралась в нашу палатку и разорвала Карпушенко…
        - Вряд ли, - откликнулся Володя, на всякий случай меняя автоматный рожок, - такое расстояние, как мы на аэросанях, мишка вряд ли пробежал бы. Это или другой шатун, или что-то иное. Ладно, - предложил он, - давай поищем следы. Если эти гаврики перебрались через расселину здесь, то наверняка наследили.
        Сослуживцы подошли к краю пропасти и стали двигаться от нее, внимательно изучая снег.
        - Вовка, давай сюда! - услышал через минуту Локис и побежал на крик. Вместо следов беглецов Кондратьев наклонился над чьим-то распростертым телом.
        - Кто это? - поинтересовался Володя, присаживаясь рядом с товарищем и внимательно осматривая окровавленного мужчину. - На Еременко вроде не похож. Может, это тот, второй? С ним же еще ирландец пошел? - предположил Локис.
        - Не знаю, - ответил Кондратьев, стараясь прощупать пульс. - Ишь, как его мишка отделал… Кажись, хана парню…
        - Ребята, - по-русски произнесло тело, принадлежавшее старшему лейтенанту Шулипову, - вы кто?
        - Тихо, парень, тихо, - заботливо откликнулся Володя. - Мы - российские спасатели. Сейчас доставим тебя в больницу.
        - Не надо, - тихо попросил Константин Валерьевич, - не доехать мне. - Он скосил глаз на автоматы и заговорил снова: - Я - офицер ФСБ… - Он тяжело произносил слова, захлебываясь после каждой фразы накопившейся во рту кровью. - Здесь произошло убийство… Еременко…
        - Вы его знаете? - насторожился Кондратьев, и в ответ фээсбэшник слабо кивнул головой.
        - Он преступник… и убийца… Найдите его… - попросил умирающий.
        - Да погоди ты отдавать богу душу, - возмутился Локис, - у нас аэросани. Сейчас мигом в клинику доставим.
        - Позвоночник… - слабо прошелестели губы Константина Валерьевича, - немного осталось… Еременко… убил ирландца… у него снегоход…
        - Откуда? - удивился Локис, но Шулипов только отрицательно качнул головой, мол, не знаю.
        - Он уехал на снегоходе? - задал более конкретный вопрос Кондратьев и получил утвердительный кивок. - Давно?
        Вместо ответа Константин Валерьевич сильно впился в руку Володи, глаза его на секунду заблестели и потухли…
        - Отошел… - тихо произнес Локис, снимая с головы вязаную шапку и капюшон. - С собой заберем, - коротко приказал он товарищу и пошел за очередной плащ-палаткой. - Слушай, Башка, - задумчиво произнес Володя, заворачивая тело в брезентовую ткань, - а ведь наш этот Еременко совсем недавно тут был.
        - Следы от снегохода видел? - спросил Кондратьев.
        - Следы следами, - Локис глянул на товарища, - их я тоже видел. Но этот фээсбэшник сказал, что видел убийство. А мишка на него напал, ну, может, минут десять назад. Никак не больше. Значит, и Еременко отсюда слинял примерно в это же время, - сделал он категоричный вывод.
        - Давай-ка поторопимся, - предложил однополчанин, - нам его след никак нельзя упускать. Да и посчитаться с ним не мешало бы. По всему видать - еще та штучка. Сколько людей из-за него полегло…
        - Да и у самого, я так понял, руки в кровище… - справедливо заметил Володя, и друзья принялись сноровисто перевязывать тело фалом.
        Глава 30
        Поторапливаться сослуживцам и в самом деле следовало. Во-первых, потому, что теперь Виктор Викентьевич не шел пешком, а имел транспортное средство не хуже, а, может быть, даже лучше, чем у спецназовцев. Тем более что аэросани они взяли у шахтеров со Шпицбергена, а шахтерам они там для какой надобности? Вот и простаивали они большую часть года в неотапливаемом ангаре. На такой машине не то что погони устраивать - дай бог, чтобы не сломалась или не заглохла посреди сугробов.
        Во-вторых, спешить надо было еще и потому, что снегопад хоть и стал меньше, но не прекратился, и след с каждой минутой становился все менее и менее заметен.
        - Слышь, Башка, - обратился Локис к своему сосредоточенному сослуживцу, - а откуда у этого Еременко посреди острова мог взяться снегоход, а? - В ответ Кондратьев только пожал плечами. - Вот и я не знаю. И поэтому мне в голову пришла одна интересная мысль. Слушаешь? - Сашка утвердительно кивнул, и Локис продолжал, внимательно вглядываясь в горизонт: - Помнишь, как американский морпех нас предупреждал, мол, чтоб не в свое дело не совались, а то снег все спишет? - Кондратьев снова кивнул. - Так вот я думаю - может, этот Еременко с ними связан? Суди сам. Во-первых, с чего бы это посылать в Гренландию нас, спецназовцев, на поиски какого-то обычного мужика, будь он хоть трижды гражданином России? Во-вторых, с чего это вдруг этим мужиком так заинтересовались американцы? И тоже, заметь, не простые спасатели, а служащие элитных частей? В-третьих, откуда все-таки здесь взялся бесхозный снегоход? Заправленный, на ходу, все чин чинарем? Опять же без зазрения совести порешил своего напарника-ирландца. Не каждый на такое пойдет… Я так думаю, - продолжал Локис, - что тут без наших американских коллег не
обошлось. Смекаешь? - Башка кивком согласился с доводами Володьки. - Я так мыслю, что и снегоход они заранее подкинули, и Еременко этот - их человек и, стало быть, как есть злостный вредитель для нашего государства.
        - Шпион, - поточнее сформулировал Кондратьев.
        - Точно, - поддержал друга Локис, - а то бери и похлеще…
        - Есть еще и в-четвертых, - отозвался Башка. - Отчего это американский шпион почти что на американской территории стал бегать от своих же американских друзей спасателей, рискуя провалиться в пропасть, очутиться в лапах медведя или же просто замерзнуть? Есть варианты?
        - А пес его знает, - пожал плечами Локис, немного поразмышляв. - Может, при крушении самолета башкой обо что-нибудь треснулся и теперь у него развилась шпиономания? Контузию получил…
        - Не-е-ет, - уверенно покачал головой Кондратьев, - будь он американским агентом - шиш бы они пустили нас на свою территорию. Зачем? Сами бы все спокойно сделали.
        - Так они же не спецназ пускали, а российских спасателей, - возразил Володька.
        - А какая, хрен, разница, кто возьмет Еременко, спасатели или спецназ? - объяснил Башка. - Он вообще по их определению не должен был не то что попасть в руки, а даже светиться перед русскими. Не-е-ет, - Александр снова с сомнением покачал головой, - тут что-то другое.
        - Ты ничего не слышишь? - внезапно насторожился Локис и с удвоенной энергией стал крутить по сторонам головой, пытаясь разглядеть в бинокль источник невидимого пока и непонятного шума.
        - Нет, - мотнул головой Кондратьев. - Хотя… Погоди-ка. - Александр выключил двигатель, и аэросани по инерции покатились в полной тишине. Через несколько секунд слух сослуживцев перестроился, и вместо грохотания своего двигателя они услышали вдалеке ровный механический стрекот. И шел он не спереди, где по идее скрылся Виктор Викентьевич, не с той стороны, а с обратного направления - сзади.
        - Мать честная, - удивленно пробормотал Локис, настраивая резкость на нужную дальность, - легки на помине…
        - Что там? - Кондратьев взял у друга бинокль и тоже приладил к глазам. - Наши американские коллеги. И до хренища…
        - Теперь ты мне будешь говорить, что они не своего шпиона ищут? - саркастически заметил Локис. - Давай, Сашка, жми на всю железку. Если мы им встали поперек дороги - то церемониться они с нами не станут. Здесь свидетелей нет, так что, как говорится, снег действительно все спишет…
        Два раза просить Кондратьева не надо было. Хоть и не с первого раза, но зажигание сработало, и аэросани резво взяли с места.
        - Ты на дорогу посматривай! - крикнул Кондратьев Локису, который все время глядел в сторону американцев, с досадой отмечая, что погоня неуклонно приближается. - А то им и руки не надо будет марать. Ухнем сейчас в какую-нибудь полынью. Это на их машинах сканеры есть. Я сам видел. А наш сканер - это ты, - сообщил он Вовке о новом назначении. - Я ж на пределе иду…
        Локис послушно сменил направление наблюдения, но время от времени не упускал момента глянуть и на догоняющих их американцев.
        - Как они нас вычислили? - озадачился Володька. - Следили, что ли? Зачем?
        - Затем, что возле самолета устраивать резню им было не с руки, - откликнулся Башка, - слишком много глаз. А здесь - пожалуйста.
        - Так нас же пассажиры видели, и командир знает, куда мы отправились, - справедливо заметил Локис.
        - Сбросят в трещину - и все дела, - оптимистично предрек Кондратьев, выжимая из двигателя все соки. - Много того ирландца будут искать? Пропал без вести - и концы в воду. Точнее, в пропасть, - добавил он. - А вычислили… Да по следу и вышли. Судя по всему, на этом острове такие допотопные аэросани только у нас и есть, тут и вычислять нечего. Да плюс еще со сканерами, которые железо могут унюхать за добрых пять километров, - уверенно сообщил Башка технические данные вражеской техники. - Тут разве только слепой нас не найдет.
        - А чего ж они только сейчас появились? - продолжал допытываться Локис, которого объяли нехорошие предчувствия. Шестеро вооруженных до зубов коммандос против них двоих. Да еще в чистом поле, где и спрятаться-то толком было негде, не то что найти подходящее укрытие для стрельбы. Хорошему снайперу здесь работы на десяток секунд. А снайперская винтовка у америкосов была, в бинокль Локис это очень хорошо видел.
        - Это не они появились, а мы, - поправил друга Кондратьев. - Мы же идем точнехонько по следу Еременко, вот наши пути и должны были рано или поздно пересечься. Ну, давай же ты, милая, давай, не подведи… - ласково обратился он к машине, которая начала так не вовремя капризничать, почихивая и сбиваясь с ритма.
        - Так, может, не ждать, пока подъедут поближе, а? - поинтересовался мнением сослуживца Локис. - Давай я пальну, а? - предложил он, взял на изготовку автомат и принялся ерзать на сиденье, выбирая более удобную для стрельбы позу. - Пока очухаются - я парочку точно успею срезать. А дальше уж посмотрим… - Локис поймал в прицел ближайший снегоход.
        - Погоди, - глянул на него Кондратьев, - не надо.
        - Почему? - искренне удивился Володя.
        - Застрелят, - просто ответил Александр, быстро глянув через плечо, - там же не мальчики. И даже не моджахеды. Там профессионалы. Такие же, как и мы, а может, и покруче.
        - Так все равно же убьют, - пожал плечами Локис, - ты же сам сказал, что они для этого за нами увязались. Так давай с собой хоть парочку на тот свет захватим.
        - Это я только предположил, что они по наши души приперлись, - ответил Александр, - но, возможно, это и не так. Может, им только этот Еременко нужен. Я не знаю.
        - Ладно, - нехотя согласился Локис, - ждать-то, пока догонят, осталось минуты три-четыре. Там и поглядим. Дай-ка мне на всякий случай и твой рожок, - попросил сослуживца Володя, - тебе однозначно будет недосуг встревать.
        Ждать действительно пришлось недолго, юркие американские машины вскоре догнали неуклюжие аэросани, и с ближайшей машины янки раздалась короткая очередь. Пули легли рядом, и только одна попала в обшивку, не причинив никому вреда.
        - Ага-а-а! - чуть ли не с восторгом взревел Локис. - Вот она, омерзительная ряшка империализма! Э-э-э-х, ма! - гаркнул он во все свои молодые легкие. - Щас мы с вами в буденновскую тачанку поиграем! Сашка, дай-ка мне свой автомат. Я их, гадов, с двух рук класть буду! - в преддверии боя Володька раздухарился окончательно.
        - Стреляй по технике! - крикнул сослуживцу Кондратьев, искоса поглядывая то на ледяную дорогу, то на маневры американцев.
        - С чего это вдруг? - искренне удивился Володька.
        - Хотели бы убить - уже убили бы, - ответил Кондратьев, закладывая крутой вираж в обход тороса. - Меня - так уж точно. Я у них как на ладони. Они по саням стреляют. Хотят их вывести из строя и оставить нас без машины. - Словно в подтверждение его слов один из коммандос снова выпустил очередь. Пули попали в район двигателя, людей, однако, не задев.
        - Да-а-а? Ну, ладно, - принял правила игры Локис и первой же ответной очередью послал в нокаут ближайший снегоход янки. - Аргентина - Ямайка - 1: 0, - затянул Володька во все горло.
        Однако радоваться особо было нечему. Коммандос грамотно обложили аэросани - с обоих боков по паре, а пятые неотступно следовали позади, лишая спецназовцев возможности для маневра. Просто же ехать по прямой, чего, собственно, и добивались американцы, могло означать только то, что рано или поздно перекрестным огнем янки изрешетят русскую машину и оставят наших ребят куковать посреди льдов. Убивать русских они явно не хотели - то ли приказа не было, то ли понимали, что, завяжись бойня, мало кто из янки уцелеет. А лишней крови никто не хотел. Поэтому картина вырисовывалась четкая: или наши ребята перестреляют технику американцев, или, наоборот, те оставят русских без саней. И второе выглядело куда более предпочтительно. Хотя бы потому, что в сторону нашей машины было нацелено пять стволов, против нашего одного. А дальше все понятно. Кто уцелел - тот и съел, то бишь пока одни будут чиниться и ждать помощи, другие в это время догонят и возьмут под опеку загадочного господина Еременко. Все предельно просто и ясно.
        - К нам парламентер, - задорно сообщил Локис, толкая ногой друга, - сбавь-ка обороты.
        И действительно, на одном из снегоходов взвился белый флаг - привязанный к автомату какой-то белый лоскут, - и одна из машин янки стала приближаться к аэросаням.
        - Ребята, - приблизившись, заорал Уайнсли, стараясь перекричать грохот русского двигателя, - давайте не делать глупостей.
        - Давайте, - охотно согласился Локис. - Вы отваливаете, а мы забираем нашего соотечественника.
        - Ваш соотечественник попросил политического убежища, - слукавил майор, - так что вы меня извините…
        - Ага, - согласно кивнул головой Володька, - а мы как раз представители посольства. Вот, едем выписывать ему визу. - Локис выразительно похлопал рукой по автоматному цевью.
        - Даже если вы его найдете, никто вам этого русского не отдаст, - грозно предупредил Уайнсли, - ни мы, ни датчане. Слишком много этот парень задолжал, - сообщил он, - так что мой вам совет - не лезьте в бутылку.
        - Мы своих людей на произвол судьбы не бросаем, - гордо ответил Локис, - тем более посреди льдов. И потом, этот человек совершил убийство…
        - Убийство? - удивился майор.
        - Да, - подтвердил Володя, - он убил своего напарника-ирландца, с которым шел на побережье. Так что судить его будут в нашем суде.
        - Ладно, - с сожалением произнес Уайнсли, - как я вижу - переговоры зашли в тупик. Очень жаль. - Он вырулил в сторону, но тут же вернулся и добавил: - Да, давайте обойдемся без человеческих жертв.
        - Что ж мы, звери какие, что ли? - искренне поддержал инициативу майора Локис, и снегоход янки устремился на исходную позицию. - Вернемся домой - надо будет почитать международное право, - озабоченно произнес Локис.
        - Зачем? - поинтересовался Александр, который чуть ли не давился от смеха, слушая переговорный процесс Локиса и американского майора.
        - Вот хрен его знает - можно мне уже стрелять или нет? - озадаченно спросил Локис, держа на мушке одного из американцев. - И если пока что нельзя, то когда будет можно?
        Новая очередь прошила аэросани на уровне двигателя.
        - Можно, - задорно откликнулся Кондратьев, которому передался задор товарища.
        - Па-а-а-алучите, - короткой очередью из трех патронов Локис заставил зарыться в сугроб второй снегоход американцев, - и р-р-р-распишитесь, - еще одна очередь замедлила скорость другого снегохода. - Аргентина - Ямайка - 3: 0, - снова завопил Володька, обрадованный тем, что с одной стороны от аэросаней стало свободно, и Кондратьев теперь мог хоть немного маневрировать, уводя машину из-под обстрела.
        - А наши санки - как советский «Запорожец», - проорал Володя, приноравливаясь к очередной цели, - на славу сделан. Кувалдой не возьмешь!
        Однако дифирамбы советским мастерам и конструкторам аэросаней он пел рано. Американцам, видно, изрядно поднадоел хвастливый русский снайпер, и в ответ на выстрелы Локиса одновременно заговорили сразу три американских ствола. Им вторил и немного отстающий четвертый. Пули защелкали по машине, и гордость советской инженерии зашлась в натужном визге и кашле. Двигатель стал работать через раз, то и дело чихая, и машина теперь двигалась гораздо медленнее, рывками, словно кто-то баловался со сцеплением, тормозом и газом одновременно.
        - Эх, гранаткой бы вас… - мечтательно произнес Володька, однако международное право он хоть и не знал, но свято чтил.
        - Впереди разлом! - громко сообщил Кондратьев, стараясь не потерять контроль над предынфарктной машиной.
        - Держи правее! - скомандовал Локис, глянув в бинокль на разверзшееся впереди препятствие. - Там такая же ледяная смычка.
        - Проскочим? - с сомнением покачал головой Кондратьев. - Скорость-то уж не та…
        - Танки грязи не боятся, - отчеканил Локис. - Еременко проскочил - и мы проскочим. Ты давай, выжми из этой колымаги все, что можно, а я их задержу. - С этими словами Володя плюнул на прицельную стрельбу, приподнялся чуть ли не в рост и зарядил по снегу перед американцами, вложив в очередь чуть ли не весь тридцатипатронный рожок. - Привет от тети Моти! - дико заорал он, поливая пулями пространство перед американской техникой.
        Психическая атака возымела должное действие. Американцы шарахнулись в сторону подальше от сумасшедшего русского, забыв о договоренности и международных конвенциях, правила которых, впрочем, Локис не нарушал. Стрелял он, как и условились, не по людям, а по снегу. А что янки малость сдрейфили - так на то и рассчитывали. Расстояние между аэросанями и их преследователями стало стремительно увеличиваться. Американцы, правда, быстро опомнились, ругая себя за психологическую неустойчивость и солдатские рефлексы, но было уже поздно - аэросани стремительно приближались к снежному мостику, оторвавшись от преследователей метров на шестьдесят-семьдесят.
        - Ты там далеко не уезжай, - крикнул Локис сослуживцу, свесившись с борта машины, - притормози. У меня тут мыслишка одна появилась…
        Едва аэросани прогрохотали полозьями по запорошенному льду перехода, как Володька кулем скатился в сугроб, тут же подхватился и бегом рванул обратно. План его был прост - пока американцы не доехали до мостика и не перебрались на эту сторону - лишить их такой возможности. Потому что по-другому уйти от погони было невозможно.
        Добежав до мостика, Володька распластался у его основания, несколькими сильными ударами ножа проковырял во льду небольшую лунку, аккуратно положил в нее гранату «Ф-1», выдернул чеку и изо всех сил припустил бежать обратно, считая про себя оставшиеся до взрыва секунды.
        «Хоть бы америкосы не успели доехать, - подумал Локис, улепетывая во все лопатки, - а то еще заденет кого… Неудобно будет перед людьми…» Он едва успел нырнуть ласточкой за ближайший небольшой выступ льда, как за спиной прогрохотал взрыв и над головой засвистели осколки ледяной крошки.
        Через секунду он вылез из укрытия и глянул в сторону расселины. Мостика больше не было. На краю пропасти сгрудились американцы.
        - Эй, коммандос! - заорал Володька, приложив руку ко рту наподобие рупора. - Все там живы? - полюбопытствовал он, озабоченный узами международных соглашений.
        - Фак ю! - вразноголосицу заорали в ответ американцы, понося русского Ваньку на чем свет стоит.
        - Ну, значит, все живы, - удовлетворенно пробормотал Володя и двинулся в сторону остановившихся неподалеку аэросаней.
        - В следующий раз ты меня предупреждай о своих намерениях, - довольно недружелюбно встретил героя Кондратьев. - Санки и так почти не слушают руля, а тут еще ты свою задницу с борта свесил. Мы чуть с мостика не навернулись! - выговаривал он другу.
        - Времени не было рассказывать, - миролюбиво ответил Локис, - прости, Санек.
        - Ладно, - удовлетворенно буркнул Кондратьев, озабоченно осматривая израненную машину.
        - Ну, что там? - с тревогой поинтересовался Володя. - Есть надежда?
        - Слабая, - неутешительно отозвался напарник. - Топливопровод поврежден, бак пробит. Короче, мы теряем горючее, - поставил диагноз Александр, - это если не считать менее значительных повреждений.
        - Исправить можно? - с надеждой спросил Локис.
        - Время нужно. - Кондратьев неопределенно покачал головой. - Тут за пару минут мне не справиться.
        - Времени теперь у нас вагон и маленькая тележка, - ободряюще отозвался Володька, - американцы долго будут искать обходные пути.
        - Американцы - это одна забота. Кстати, не самая главная, - остудил задор сослуживца Александр. - Не они наша цель, а Виктор Викентьевич Еременко, - напомнил он другу, - и тот, скорее всего, окольных дорог не ищет, и снегоход у него наверняка исправен. Как бы нам не упустить пташку. Заметет следы, пока мы здесь ковыряться будем.
        - Ладно, авось да не все у него так хорошо, - произнес Локис, немного погрустнев, - а насчет следов… Отыщем. - Он убедительно мотнул головой и, глянув на небо, добавил: - Снегопад-то почти прекратился. Так что след продержится не один час.
        - Если метель не возобновится, - вставил свой прогноз Александр, старательно залепляя пулевые пробоины бензобака жевательной резинкой, скотчем и поливая всю эту конструкцию из детородного органа.
        - Ты что это? - возмутился Локис. - Тебе что, мало места отлить? Тундра кругом.
        - Ты в детстве каток заливал? - вопросом на вопрос ответил Кондратьев.
        - Ну, заливал, - осторожно ответил Володя, не понимая, к чему клонит друг.
        - Тогда должен был заметить, что горячая вода замерзает гораздо быстрее, чем холодная. - Александр напомнил другу простой физический процесс. - А поскольку горячей воды у нас под рукой нет и времени, кстати, тоже, то приходится применять солдатскую смекалку.
        Заделанные подручными средствами пулевые отверстия и в самом деле прихватило льдом прямо на глазах. Кондратьев для верности налепил сверху еще несколько полосок скотча и сообщил:
        - Одной проблемой меньше. Ты бы осмотрелся вокруг, пока я тут с топливопроводом разбираться буду, - предложил он дело бесполезному с технической стороны товарищу. - Мало ли что интересного увидишь. Может, тут мишка какой оборзевший где-нибудь неподалеку. - Александр откинул кожух многострадального двигателя.
        - Понял, - с готовностью отозвался Володя и, взяв оружие на изготовку, отправился к ближайшей пригодной для осмотра окрестностей скале.
        Глава 31
        - Ох, не нравится мне все это… - пробормотал дежурный по КПП лейтенант Пиотровский, выглядывая в окошко и наблюдая, как к воротам части подъехало такси, из которого вышли две бойкого вида женщины лет сорока пяти, - не к добру такие визитерши. Помяни мое слово. - Он глянул на дежурившего с ним сержанта.
        Дамы меж тем расплатились, отпустили машину и решительно направились внутрь помещения.
        - Дежурный по контрольно-пропускному пункту лейтенант Пиотровский! - бодро представился посетительницам молодой офицер, взял под козырек и, приветливо улыбнувшись, поинтересовался: - Чем могу служить?
        Вероника Николаевна скептически глянула пониже пряжки портупеи, подняла на лейтенанта глаза, тяжело вздохнула и нехотя произнесла:
        - Нам необходимо срочно встретиться с командиром части.
        - Простите? - Улыбка все еще не оставляла лицо дежурного, но стала не такой приветливой.
        - Нам. Нужен. Командир. Части, - раздельно, по словам повторила Вероника Николаевна. - Вы плохо слышите, лейтенант?
        - Нет, почему, - немного смутился офицер, отнимая руку от фуражки, - просто просьба не совсем обычная.
        - Чем же она необычна? - вступила в разговор мать Локиса. - По-моему, это нормально. В вашей части служат наши дети, почему мы не можем сюда приехать?
        - Можете, конечно, - охотно согласился Пиотровский, - но если у нас служат ваши сыновья, то уместнее было бы попросить встретиться с ними, а не с командиром части, - привел он вполне разумный аргумент.
        - Мы бы с удовольствием, - с елейной улыбочкой произнесла Вероника Николаевна, - но все дело в том, что от наших детей почти неделю нет ни слуху ни духу.
        - Даже не звонят… - печально добавила Антонина Тимофеевна.
        - Да, - подтвердила мать Кондратьева, - собственно, поэтому мы и хотим встретиться с вашим командиром, чтобы получить внятные объяснения.
        - Одну минуточку. - Лейтенант вошел в свою комнату, снял трубку телефона и поинтересовался: - Скажите, как фамилии ваших сыновей?
        - Локис и Кондратьев, - поспешно произнесла Антонина Тимофеевна, заметив, как при этих словах на лицо лейтенанта опустилась тревога.
        - И учтите, - решительно добавила Вероника Николаевна, - без аудиенции и объяснений мы отсюда не уйдем!
        - Товарищ майор, докладывает дежурный по КПП лейтенант Пиотровский, - негромко произнес в трубку офицер, прикрываясь ладонью и бросая косые взгляды на посетительниц. - Тут у меня матери Локиса и Кондратьева. Грозятся закатить скандал и требуют командира части. Так точно. Никак нет. Я не могу, товарищ майор… Слушаюсь. - Лейтенант положил трубку на аппарат и вежливым жестом пригласил женщин в комнату для посетителей. - Прошу вас, подождите, пожалуйста, здесь.
        - Спасибо, - натужно-вежливо улыбнулась мать Кондратьева, - мы покурим на крылечке.
        - Чего ты на себя такую грозность напустила? - спросила Антонина Тимофеевна, когда обе женщины вышли на улицу. - Прямо гюрза какая-то…
        - Чтобы не расслабляться, - ответила Вероника Николаевна, - и не давать расслабиться им. - Она кивнула головой в сторону воинской части. - А то знаю я эти заморочки: военная тайна, государственные секреты… Чушь собачья.
        - Ну, так и правильно - тайна, - резонно заметила мать Володи, - на то и армия.
        - Я же приехала не про ракеты-самолеты расспрашивать, а про своего сына, - довольно жестко ответила Кондратьева, осознавая свою правоту. - А на это мать имеет полное право. И пусть только попробуют мне не ответить!
        - Дежурный по части майор Черепанов! - На крылечке появился старший офицер с повязкой на рукаве. Из-за его плеча выглядывал немного растерянный лейтенант.
        - С каких это, интересно, пор командир части еще и дежурит? - насмешливо спросила Вероника Николаевна, выбросив в урну недокуренную сигарету, сразу дав понять, что отсиживаться в обороне она не намерена и своего добьется любыми путями.
        - Командира части сейчас нет на месте, - выбросил майор заранее подготовленный и безотказный козырь, но против него сражался сильный игрок.
        - Тогда давайте сюда замполита, - твердо произнесла Вероника Николаевна, готовая к такому повороту событий. - Или и его нет на месте? - с издевкой спросила она.
        - У… У нас нет замполитов, - немного растерялся майор, что для хорошего игрока является непростительной ошибкой.
        - Как нет замполитов? - удивилась Кондратьева. - А куда же они подевались? Что это за армия, без замполитов, политруков, а по-прежнему - комиссаров?
        - Они сейчас называются «заместитель командира части по воспитательной работе», - со знанием дела подсказала Антонина Тимофеевна.
        - Ну, все равно, - махнула рукой мать Александра, - голубчик, - она сделала хитрый ход и, минуя майора, обратилась к лейтенанту, - будьте так любезны, позовите нам этого… по воспитательной работе.
        Лейтенант растерянно глянул на старшего по званию.
        - Только не надо мне говорить, что и его нет на месте, - дружелюбно улыбнулась Вероника Николаевна, почти дословно поняв игры военных, - я же не поверю. И потом, - она достала мобильный телефон, - у меня есть возможность проверить, - продолжала блефовать женщина.
        - Вам придется немного подождать, - с кислой миной ответил майор, поняв, что в этой партии верх одержали женщины, - заместитель где-то на территории части.
        - Мы подождем, - любезно согласились матери, оставаясь на крыльце.
        - Видала? - язвительно заметила мать Александра, когда военные скрылись в здании. - Этого нет, того нет… Врут все! И командир наверняка на месте. А почему врут, а? - Она глянула на Антонину Тимофеевну.
        - Не знаю… - пожала плечами та.
        - Ты видела, как изменилось лицо лейтенантика, когда ты назвала ему фамилии наших детей? - спросила Вероника Николаевна, доставая очередную сигарету.
        - Да, - кивнула головой Володькина мать, - аж с лица спал.
        - Потому что надо что-то врать, - с твердой убежденностью заявила Вероника Николаевна. - Эти врут, замполит этот придет - будет врать, дети наши - и то врали. И замполит этот наверняка сидит сейчас у себя в кабинете, а не на территории части, и придумывает, как поубедительнее соврать, чтобы мы ему поверили.
        - А про что они врут-то? - не понимала Антонина Тимофеевна.
        - Твой - про каптерщика. Мой - про учения. Эти - про командира. - Она снова кивнула в направлении КПП. - А на самом деле не хотят говорить, где наши сыновья.
        - А почему не хотят-то? - не унималась Антонина Тимофеевна.
        - Потому что, может, и нет их в живых уже, - таинственным шепотом пояснила ее спутница, и мать Локиса схватилась за сердце.
        - Да что ты такое говоришь? - Она жадно вдохнула воздух.
        - А что ты думаешь? - Кондратьева не обращала внимания на состояние своей напарницы. - Это же спецназ. Они же не сбежавших зэков ловят, а борются с наркоторговцами, международными террористами, талибами. Короче, со всякой вооруженной до зубов нечистью. Газеты надо иногда читать, - посоветовала она Антонине Тимофеевне, - телевизор смотреть. А то - каптерщик, портянки, хабэ…
        - Господи Иисусе, - Антонина Тимофеевна мелко перекрестилась, - страхи-то какие…
        На крыльце появился высокий улыбчивый мужчина. Как и его коллеги, он взял под козырек и представился:
        - Заместитель командира части по воспитательной работе подполковник Агафонов!
        Антонина Тимофеевна молчала, все еще огорошенная словами спутницы, а Вероника Николаевна выдерживала паузу, ехидно и нагло рассматривая офицера сверху донизу.
        - Дорогие дамы, что случилось? - От такого приема офицер немного стушевался.
        - Мы очень дорогие дамы, - сразу перешла в наступление Вероника Николаевна, выразительно потеребив на шее массивное золотое украшение. - Вам уже доложили, кто мы? - с министерской нагловатостью поинтересовалась Кондратьева.
        - Так точно, - ответил слегка растерявшийся подполковник. - Собственно, поэтому я и здесь. Ваши сыновья у нас на хорошем счету, отличники боевой… - начал было он заготовленную пламенно-хвалебную речь, но Вероника Николаевна довольно бестактно перебила:
        - Подполковник, своих детей мы знаем лучше вас. - Она скрыла хамство за приветливой и любезной улыбкой. - Нам бы хотелось их увидеть. Только и всего.
        - К сожалению, в данный момент это невозможно. - Заместитель командира пытался не отступать от намеченного плана разговора.
        - Почему? - наивно поинтересовалась Кондратьева.
        - Подразделение, где служат ваши сыновья, на сегодняшний день находится на плановых учениях, - уверенно гнул свою линию офицер, и Вероника Николаевна поставила первый капкан:
        - Где? - все с той же наивностью поинтересовалась она и тут же достала мобильный телефон. - Алло, такси? Такси? Примите заказ, пожалуйста… - Она вопросительно глянула на подполковника и выразительно постучала по циферблату часов. - Время - деньги… - шепотом поторопила она собеседника. - Где?
        - Э-э-э-э… - растерянно проблеял главный воспитатель части, который явно не был готов к такому повороту событий. - Ну-у-у… Эта информация не подлежит разглашению, - нашелся он. - И потом, вас туда все равно не пропустят, - добавил подполковник для вящей убедительности.
        - А звонок туда пропустят? - Кондратьева продолжала загонять мужчину в угол.
        - Военнослужащим запрещено пользоваться мобильной связью на учениях, - подполковник с сожалением пожал плечами.
        - Об этом я как-то догадалась, - капризно закивала головой Вероника Николаевна. - Пятые сутки не могу дозвониться до сына и узнать, где он и что с ним. Меня другой номерочек интересует - дежурного той части или полигона, где наши дети проходят учения. - Она наивно глянула на подполковника. - Не подскажете матерям, товарищ заместитель командира по воспитательной работе? Пусть там моего Сашку к трубочке позовут, а я уже проведу с ним свою воспитательную беседу. Разъясню, как волновать больную мать-сердечницу. Какой, вы говорите, номер? - Кондратьева пытливо глянула на подполковника.
        - Послушайте, женщины, - сурово начал контрнаступление загнанный в угол офицер, - чего вы от меня хотите?
        - Мы хотим увидеть или хотя бы услышать наших детей, от которых нет вестей уже почти неделю. - Вероника Николаевна не собиралась отступать. - Или хотя бы узнать, где они и что с ними.
        - Ваши сыновья служат в армии. - Подполковник сурово сдвинул брови. - Я повторяю: в ар-ми-и, - сказал он раздельно. - Возможно, вы плохо понимаете, что это значит…
        - Это значит, - резко перебила офицера Вероника Николаевна, - только одно: поскольку, как я поняла, вы не намерены ничего говорить, то тогда я вам скажу. - Противник был повержен, и Кондратьева перешла к содержанию своего ультиматума: - Если мой и вот ее сын, - Кондратьева ткнула пальцем в Антонину Тимофеевну, - не объявятся или не позвонят до завтрашнего утра, я вам обещаю устроить ба-а-а-а-альшой скандал. - Условия капитуляции были довольно мягкие. Во всяком случае, она давала военным запас времени. - Поверьте мне, что лучше до этого не доводить. У меня есть много возможностей подключить к поиску прессу, телевидение и просто влиятельных людей. - Она снова потрогала массивное золотое украшение на шее, давая понять, что она птица высокого полета. - Завтра в девять ноль-ноль я вам позвоню. - Какой у вас номер?
        Подполковник стал растерянно диктовать цифры…
        Глава 32
        Виктор Викентьевич Еременко парил над ледяной пустыней. Снегоход на поворотах то и дело выбрасывал из-под полозьев искристые кристаллики льда, которые звенели в воздухе, словно сотни маленьких серебряных колокольчиков. И такие же счастливые колокольчики вибрировали в душе Виктора Викентьевича. И было от чего.
        Еще каких-то полчаса назад он едва не погибал от холода и усталости, плетясь за О’Брайаном по заснеженной пустыне. В метель, в снегопад, без карты, без продуманного маршрута и вообще - без более-менее ясной цели. Он, как дурак, шел к какому-то мифическому побережью, вперяясь глазами в могучую спину ирландца и с трудом соображая от усталости, как и что ему, новоявленному мультимиллионеру, делать дальше? Как не погибнуть в этой чертовой Гренландии? Как выжить? Потому что сейчас, когда в десятке километров его ждали миллионы, а вместе с ними - теплый берег, солнце, пальмы и прочие атрибуты красивой жизни, - погибать Виктору Викентьевичу хотелось меньше, чем когда бы то ни было…
        И вот она - удача! Да еще какая удача! Сейчас Виктор Викентьевич готов был поверить и в бога, и в черта, и в ангела-хранителя, и в кого только угодно. Еще бы! Нарваться посреди заснеженного острова, размером с пол-Австралии и населением в сорок тысяч человек на бесхозный снегоход, да еще исправный, да еще с полным баком горючего - это ли не сверхъестественные чудеса?
        Плюс ко всему - ракетница, которая так здорово помогла Еременко избавиться от надоедливого крепыша-напарника, компас, карта с прочерченным маршрутом, запас продуктов, которые голодный ирландец так и не успел доесть.
        При воспоминании о продуктах у Виктора Викентьевича сильно засосало под ложечкой, и мультимиллионер решил сделать привал. Он так торопился покинуть место своего сражения, что забыл и об усталости, и о голоде, и о холоде. Но сейчас, когда под рукой есть и техника, и еда, следовало остановиться и поразмыслить, что делать дальше.
        Снегопад прошел окончательно, даже местами сквозь тучи стало проглядывать солнышко. Видимость существенно улучшилась, погони за Еременко не было, можно было спокойно перекусить, отдохнуть и обмозговать ситуацию.
        Что имел Виктор Викентьевич, кроме снегохода, карты и консервов?
        Во-первых, документы и паспорта разных государств и на разные фамилии. Так что если он появится в каком-нибудь местном поселке как гражданин Боливии Сальватор Санчес, то никто не заподозрит, что он и Еременко - одно лицо. И, стало быть, никакая власть, полиция, посольства и прочие органы никак не узнают о том, что Виктор Викентьевич Еременко жив-здоров и невредим.
        Во-вторых, кроме заграничных паспортов, у новоявленного мультимиллионера при себе имелась кругленькая сумма наличных. Уплетая разогретые химическим способом консервы, Виктор Викентьевич достал и тщательно пересчитал всю имеющуюся у него наличность, а именно - пять пачек стодолларовых купюр и одна - пятидесятидолларовых. По сто банкнот в каждой. Итого - ровно пятьдесят пять тысяч баксов. Очень даже неплохо.
        В голове Виктора Викентьевича тут же созрело оптимальное решение. Нужно было добраться до какого-нибудь более-менее крупного поселка, дождаться, пока стемнеет, зайти в супермаркет, или что там будет, а еще лучше в небольшой магазинчик, чтобы привлекать к себе внимание как можно меньшего количества посторонних, купить подходящую местную одежду, заткнуть продавцу рот сотней долларов и перво-наперво отогреться, отъесться и отоспаться в какой-нибудь гостинице на нормальной кровати.
        Это первое, что следовало сделать сегодня. А уж завтра можно было осмотреться, поразнюхать обстановку и нанять какого-нибудь местного пигмея, чтобы совершить экспедицию за спрятанным остатком денег и компакт-дисками. Все просто и предельно ясно. Понятно, что самого Виктора Викентьевича Еременко как одного из пассажиров разбившегося авиалайнера будут искать какое-то время, но через неделю-другую прекратят это дело как бесперспективное и посчитают пропавшим без вести. Считай - погибшим. Что новоявленному мультимиллионеру было очень даже на руку.
        Смущали Виктора Викентьевича только два пункта. Первый - это прочерченный на карте маршрут. Кому принадлежал снегоход, таким чудесным образом оказавшийся в нужном месте, и кто нарисовал на карте эту линию - Еременко не знал. Как не знал он и то, что означает это местное название, в которое упиралась линия маршрута: бухта, база США, город, поселок? Как бы не попасть впросак… тут надо было быть крайне осторожным. Наверняка местное население было в курсе того, что над их островом потерпел катастрофу авиалайнер, поэтому появление постороннего человека могло вызвать подозрения, чего Виктор Викентьевич хотел меньше всего. Он должен был остаться незамеченным.
        «Ладно, - благодушно подумал Еременко, сытно отрыгивая, - время еще есть. Придумаю по дороге какую-нибудь легенду. Мол, сотрудник научной экспедиции. Повар. Только что прибыли. Хочу купить одежду с местным колоритом. Сориентируемся как-нибудь. Можно даже один из паспортов показать. А в гостиницу вселиться по другому».
        Второй пункт для беспокойства - деньги. Не те, которые были с собой, а те, которые он заберет из тайника. Такую сумму налички и в крупных-то банках не видывали, а уж в таком захолустье, как это… Через таможню тоже не протащить - дипломатом он больше быть не мог. Да и какие тут, к черту, посольства? Значит, надо было тянуть волынку. Уехать с острова, вернуться спустя какое-то время, загодя переведя в местный банк крупную сумму, после чего уже докладывать свою наличку. В общем, дело предстояло хлопотное, но Виктор Викентьевич крутил махинации и покруче.
        В конце концов, можно было нанять яхту, подойти к берегу, сунуть на лапу кому надо и спокойно погрузить деньги на борт. В любом случае с заветным чемоданчиком Виктору Викентьевичу приходилось на время расставаться, а этого он очень не хотел.
        - Ладно, - тихо пробормотал себе под нос Виктор Викентьевич, - поживем - увидим.
        Он собрал пустые банки из-под консервов, аккуратно засыпал их снегом, и только после этого завел мотор и тронулся в путь, строго следуя параболической кривизне вычерченного маршрута. Следуя предписанному на карте направлению, дорога привела его прямо в нагромождение торосов, и Еременко немного сбросил скорость, осторожно петляя меж ледяных глыб и приглядываясь ко льду, боясь пропустить трещину. Это его и подвело.
        Если бы Виктор Викентьевич смотрел вперед, так, как это делают автомобилисты, он наверняка бы увидел натянутый между двумя соседними скалами фал. Увидел бы, затормозил, понял бы, что его поджидают, и задал бы обратного стрекача. Но поскольку глаза Еременко были направлены вниз, да еще и стало покалывать от непривычной белизны снегов, преграду он проворонил, и со всего маха налетел грудью на прочно натянутую веревку.
        Удар был хоть и не сильный, но из седла Виктора Викентьевича вышибло. И тут же на него набросились два человека. Еременко даже не успел попытаться отбиться от нападавших. Впрочем, это ему мало помогло бы. Вряд ли бы он смог справиться с Локисом и Кондратьевым, будь они даже ранены, как О’Брайан.
        Спецназовцы живо насели на пленника, заломили ему руки и умело связали их за спиной.
        - Ну, что, красава, добегался? - злобно спросил Локис, и у Виктора Викентьевича все внутри похолодело. Говорил Володька по-русски, и этой русской речи Еременко испугался как огня. Меньше всего ему хотелось попасть в руки российских правоохранительных органов. А то, что эти ребята принадлежат именно к органам, сомнения не вызывало. Простые спасатели по снегам с автоматами не бегают и не спасают потерпевших крушение таким вот варварским способом - с помощью протянутой поперек дороги веревки, и уж во всяком случае, не связывают пострадавшим за спиной руки…
        - А ну-ка, животное, давай топай в нашу карету. - Локис стволом автомата подтолкнул пленника в спину, указывая нужное направление, и Еременко покорно зашагал к аэросаням, хорошо замаскированным между торосами.
        «Дурак! - мысленно ругал себя Виктор Викентьевич. - Распустил слюни, размечтался… - Обида тисками сжимала сердце. Еще несколько минут назад все казалось таким радужным, а перспективы такими солнечными, и вот жизнь переменилась в одно мгновение. - Жрать надо было меньше, - продолжал укорять себя несостоявшийся мультимиллионер. - Расслабился, идиот. Как же, погони нет! А вот они, архангелы… Надо было гнать, не останавливаясь. Дурак! Скотина безмозглая!»
        В определенном смысле Виктор Викентьевич был прав, обзывая себя последними словами. Если бы не его завтрак…
        Пока Кондратьев возился с исковерканной пулями машиной, Локис провел небольшую рекогносцировку. Он взобрался на один из ближайших утесов и в отсутствие снегопада прекрасно разглядел в бинокль снегоход Виктора Викентьевича. Машина Еременко еще двигалась, но по какой-то странной дуге, и Локис стал прикидывать, как и где можно перехватить беглеца, делая в блокноте пометки неровностей местности. Он уже было собрался спускаться вниз, как заметил, что снегоход Еременко остановился. Володя еще раз поднес бинокль к глазам и, увидев, что Виктор Викентьевич собирается устроить привал с приемом пищи, кубарем помчался к аэросаням.
        - Смотри! - еще издали закричал он Кондратьеву, размахивая блокнотом. Подбежав, он положил перед другом исчерканный листик и затараторил: - Я видел Еременко. Он вот здесь. - Локис ткнул авторучкой в блокнот и начертил крестик. - Остановился на привал. Судя по всему, минут на двадцать.
        - С чего ты так решил? - полюбопытствовал Александр.
        - Консервы достал, - коротко ответил Володя, - жрать будет. А это минимум минут пятнадцать. Далее. Мы с тобой - вот здесь. - Он снова вернулся к импровизированной карте и нарисовал на ней кружок. - Едет он странно, - продолжал Локис, - не по прямой, а как-то по дуге. - Он пунктиром нарисовал маршрут Виктора Викентьевича. - Даже если он после привала изменит курс, то мимо этой гряды торосов ему никак не проехать. Если только он решит развернуться назад, что вряд ли, - продолжал излагать свою мысль спецназовец. - Если мы пойдем наперерез, к концу гряды, то мы вот в этой горловине его как раз и перехватим, - он победоносно ткнул острием в искомое место предполагаемого пленения.
        - А как мы его остановим? - задумчиво поинтересовался Кондратьев. - Не стрелять же по снегоходу. Можно ведь этого чмошника случайно задеть.
        - Я так сверху прикинул… - Локис помахал в воздухе авторучкой. - Короче, там две скалы стоят почти рядом. Если между ними натянуть фал, то либо мы его из седла выбьем, либо снегоход завалим. Было бы только за что зацепить.
        - Ну, так чего мы стоим? - встрепенулся Кондратьев. - Времени в обрез. Вдруг ему консервы не понравятся?
        - А машина работает? Исправил?
        - Садись, - коротко приказал Александр вместо ответа, и аэросани понеслись по льдам, мелькая за торосами и оставляя в воздухе черный дымный выхлоп…
        Глава 33
        - Вертолет… - почти шепотом произнесла одна из стюардесс, прислушиваясь к еще невнятному, далекому шуму винтокрылой машины. - Честное слово - это же вертолет!!! - крикнула она громче и вместе со своей напарницей, второй выжившей бортпроводницей выбежала из натопленной палатки. Девушки задрали головы вверх, пытаясь разглядеть винтокрылые машины, но хоть метель и прекратилась, облачность была еще довольно низкой, и, кроме серой дымки, на небе ничего видно не было. Однако шум двигателей с каждой минутой становился все отчетливее. Услышали его и многие из уцелевших пассажиров злополучного рейса. Они тоже стали выбираться из палаток, с тревожной надеждой поглядывая на небо и перебрасываясь скупыми репликами. Главным же словом, которое звучало среди людей наиболее часто, было: «Спасены…»
        Американские солдаты попытались было вернуть людей в палатки, мотивируя это тем, что резкий перепад температур теплого воздуха внутри и холодного снаружи может очень негативно сказаться на ослабленном организме пострадавших, но даже доктор из числа пассажиров только сердито отмахнулся:
        - Да идите вы к черту, - сказал он со слезами на глазах. - У людей сегодня второй день рождения. Не мешайте им наслаждаться жизнью.
        Загнать обратно в палатки людей, столько переживших за каких-то полтора коротких суток, - было невозможно. Палатки покинули даже раненые. Люди так и стояли, глядя на небо, пока из дымки не вынырнула первая машина, за ней другая, третья…
        Крики радости и восторга прокатились над ледяной пустыней. Люди стали обниматься и поздравлять друг друга, невзирая на чины и ранги, на бизнес-класс и места в хвосте…
        Пока винтокрылые машины совершали заход на посадку, всеобщим голосованием было принято решение: каждый год в этот день все, кто сможет, должны собраться здесь, в Гренландии, как раз на полпути между Европой и Северной Америкой, чтобы отметить день своего чудесного спасения и помянуть тех, кто до него не дожил… В голосовании приняли участие все, даже арабский шейх, и приняли предложение единогласно.
        - Если у кого не будет денег на поездку, - горячился мусульманин, - звоните мне, я все устрою! - Номер телефона, однако, он не давал. Наверное, от переизбытка чувств.
        Вертолеты меж тем один за другим приземлились, подняв в воздух вихрь снежной пыли, и из них бойко, словно горошины из стручка, посыпались журналисты, стараясь первыми дорваться до добычи, нагло отталкивая медиков и спасателей. Защелкали вспышки фотокамер, зашелестела пленка диктофонов… «Что там было? Как ты спасся?» - каждый лез и приставал… Хамовато-настырная братия вела себя так, словно бегала среди кинодекораций, без спросу заглядывая в палатки, снимая на видео, выспрашивая чуть ли не интимные подробности, вроде: «А как вы тут обходились без туалетной бумаги?» и «Что вы почувствовали, когда горели?»
        Вопросы словно цунами обрушились на порядком растерявшихся пассажиров. Самое интересное, что ответов, в общем-то, никто и не ожидал. Пресса работала по принципу: задал вопрос - не дожидайся ответа, задавай следующий. А потом мы «нарежем» нужных слов или в крайнем случае - сделаем закадровый комментарий. Главное - антураж. Окровавленные лица, переломанные кости, слезы ужаса и радости…
        Ребята из СМИ доконали бы пострадавших окончательно, если бы вовремя не подоспели медики и спасатели. Последние вообще не церемонились с журналистской братией, чуть ли не пинками и зуботычинами разгоняя вертящихся под ногами корреспондентов.
        Получив несколько раз по загривку, пресса поняла всю серьезность ситуации для себя и пассажиров и немного успокоилась, давая специалистам возможность работать беспрепятственно, и те наконец принялись исполнять свои прямые функции.
        Беглый осмотр раненых и пострадавших был неутешителен: ко множественным переломам и ожогам добавились еще и обморожения. Врачи вообще удивлялись, как могли выжить многие из раненых, и действия медиков стали резче. Они и сами стали гонять чрезмерно надоедливых журналистов.
        - У вас есть связь с военной базой? - обратился к одному из оставленных коммандос главный из медицинского персонала. - Нам понадобится еще по меньшей мере три-четыре вертолета, - пояснил он, - и срочно. Мы не сможем эвакуировать всех раненых. В таких условиях не сможем и организовать должную медицинскую помощь, а людей надо немедленно доставить в госпитали. Все намного серьезнее, чем я предполагал.
        - Но я не могу просить, а тем более приказывать прислать вертолеты… - растерялся коммандос.
        - Я сам буду разговаривать с вашим начальством, - в приказном тоне сообщил медик. - Вы только предоставьте мне связь. Мешкать нельзя. Прогноз по-прежнему неутешительный, и снегопад может начаться в любую минуту.
        Спасатели между тем выносили тяжелораненых и осторожно укладывали их в вертолеты. К этому времени журналисты покончили с «ходячими» и, потеряв к ним всякий интерес, набросились на бесхозно лежащих в вертолетах тяжелораненых пассажиров.
        - Вы же не морской пехотинец? - Молоденькая журналистка удивленно уставилась на Олега Петровича Коноваленко, старательно нацеливая на него объектив видеокамеры. - Вы откуда?
        - Не надо меня снимать, - здоровой рукой капитан решительно отвернул камеру в сторону.
        - Вы - русский?!! - удивленно произнесла девушка. - Я по акценту догадалась: вы - русский десантник!
        - Русский десантник… Русский десантник… Русский десантник… - Слух мигом прошелестел среди братии из СМИ, и разношерстная толпа очертя голову рванула к вертолету со столь необычной находкой. Еще бы! Раненый русский десантник в Гренландии! Куда там с ним тягаться йети!
        - Не надо меня снимать! - грозно выкрикнул Коноваленко, но это только подлило масла в огонь. Почему нельзя? Вы тут с секретной миссией? Где ваши напарники? Какова цель вашего прибытия в Гренландию? Вопросы сыпались, как из рога изобилия.
        Понятное дело, что капитанская должность в российском подразделении элитного спецназа парашютистов - профессия не публичная. Даже наоборот. Это где-то сродни тому, что на экране телевизора показать разведчика и сообщить:
        - Это - русский разведчик Иванов. Просим вас любить его и жаловать.
        И как Олег Петрович ни отбивался, противостоять натиску вездесущих папарацци он не мог. Поэтому Коноваленко тихо и коротко выругался по-русски, закрыл глаза и поглубже надвинул на глаза белый капюшон маскировочного халата. Вопросы журналистов он игнорировал, на их приставания никак не отвечал, справедливо рассудив, что рано или поздно эта игра им надоест и они отстанут. Надо было только убедительно разыграть роль тяжелораненого.
        Олег Петрович призвал на помощь все зачатки своего театрального мастерства. Он заскрипел зубами, застонал и свесил голову на грудь, как это делали в фильмах, явно давая понять, что он если не умер, то, во всяком случае, потерял сознание. И надолго…
        Глава 34
        - Тише… - Володя согнул руку в локте, поднял ладонь вверх, призывая к молчанию, и прислушался. - Сашка, ты ничего не слышишь? - шепотом, чтобы не нарушать тишины, спросил он у товарища. Тот тоже прислушался.
        - Елки-палки, двигатели, - ответил Башка через несколько секунд. - И, похоже, снегоходы.
        - Точно, - согласился с товарищем Локис и приказал: - Ну-ка, грузи этого в санки, а я поднимусь и посмотрю, уж не наши ли знакомцы пожаловали. - С этими словами Володя стал проворно взбираться на ближайшую обледенелую скалу.
        Лезть было тяжело, но высоко подниматься и не пришлось. Уже на высоте каких-нибудь пятнадцати метров Локис и без помощи бинокля рассмотрел четыре темные точки, которые двигались по снегу, быстро покрывая отделяющее от спецназовцев пространство. А в бинокль можно было даже разглядеть недовольные и злые лица коммандос. Причем на двух снегоходах сидело по паре вояк. Значит, они сняли людей с поврежденных Локисом снегоходов и пустились вдогонку с серьезными намерениями. Итого - все те же шестеро, мысленно посчитал про себя Володя. Шли американцы по довольно свежему следу, так что минут за двадцать должны были управиться и настигнуть сбежавших русских. И, судя по зверским рожам американских морских пехотинцев, на сей раз Женевские конвенции они соблюдать не будут и пленных брать - тоже. Разве что захватят долгожданные трофеи в виде Виктора Викентьевича Еременко…
        Локис быстро скатился по отвесному ледяному склону скалы вниз и коротко обрисовал создавшееся положение.
        - Живо они с проходом управились, - отозвался Александр, - я-то думал, что у нас часа два в запасе.
        - Наверное, где-то недалеко еще одна смычка была, - предположил Локис, - или успели в обход.
        - Ну, и что будем делать? - озабоченно спросил Кондратьев. - На этой машине, - он ткнул носком ботинка в покалеченные аэросани, - нам далеко не уйти. Да и все равно по следу найдут. Значит, рано или поздно догонят. По скорости мы им не конкуренты. - Он немного помолчал, затем сбросил с плеча автомат и перевел предохранитель в боевое положение. - Ну, что, Медведь? Мы принимаем бой? - Кондратьев огляделся по сторонам. - А что, позиция более или менее нормальная. Все ж таки не ровное поле. Скалы. Есть хоть где укрыться. - Александр деловито присматривался к позиции. - Лед, конечно, не камень, но, как говорится - на безрыбье и рак - рыба… Сколько их, ты говоришь?
        - Шестеро.
        Теперь, когда задание было почти выполнено и осталось только вместе с пленником эвакуироваться домой, Володе очень не хотелось ввязываться в перестрелку, исход которой был весьма и весьма туманен. Спецназ хорош не столько выучкой, сколько неожиданными и молниеносными действиями - появились неизвестно откуда, сделали свое дело и растворились опять же непонятно куда. Ищи ветра в поле. Это - спецназ.
        А сейчас никакого фактора неожиданности не было. Коммандос знали, кого искали, где, чем вооружены наши ребята и сколько их. Тут, как говорится, не до жиру… Поэтому боевого азарта сослуживца он не разделял.
        - Шестеро - не семеро, - продолжал балагурить Кондратьев. - Двоих первыми очередями срежем, - уверенно пообещал он, - останется четыре. Четверо против двоих - это же не пятеро…
        - Куда выводит этот маршрут? - Локис ткнул под нос Виктора Викентьевича карту, которую мультимиллионер нашел вместе со снегоходом.
        - Я не знаю, - испуганно пожал тот плечами. - Это не моя. Я вместе с машиной ее нашел и ехал по этому маршруту.
        - Зачем? - зло сощурился Локис.
        - Местности я не знаю, - торопливо пояснил Еременко, - а тут хоть какой-то маршрут есть. Не в море же он упирается. Зачем тогда его рисовать? Наверное, какой-нибудь рыболовецкий поселок.
        - Вот что мы сделаем. - Локис отозвал товарища в сторону и разложил карту. - Снегоход этот - по всему видать - америкосов. Уж не знаю, специально они его оставили для нашего клиента, или еще по какой причине бросили. Это неважно. А важно то, что маршрут этот, - Володя указал на прочерченную линию, - скорее всего, упирается в их базу. Вот к ней ты и погонишь.
        - Зачем? - удивился Кондратьев. - Это то же самое, что сразу выйти к коммандос и поднять лапки кверху, - резонно заметил Александр. - И потом - если мы заведем нашу тарахтелку, то нас и по следам не надо будет вычислять, хватит и грохота.
        - Сейчас объясню зачем, - терпеливо ответил Володя и приказал пленнику: - Эй, ты, чаморо болотное! Раздевайся! Оденешься потеплее! - С этими словами он выбросил из аэросаней подбитую мехом куртку. - А то еще простудишься ненароком. Отвечай за тебя, паскуду! Так вот, - он снова глянул на товарища, - я сейчас надену рванину этого Еременко, возьму его снегоход и поеду в противоположную сторону так, чтобы американцы меня засекли. Им нужны не мы, а Еременко. Они наверняка знают, что у него есть снегоход. Не лапти, следы читать умеют. Тем более что это их машина, - Володя говорил быстро, экономя драгоценное время. - Они не знают, что этот гаврик уже у нас. - Он кивнул на мультимиллионера. - Значит, должны принять меня за него и двинуть за мной. Что нам и нужно.
        - Поймают… - с сомнением покачал головой Александр, представляя дальнейшую судьбу плененного товарища. - И потом, что это нам даст?
        - Хрена с два, - возразил Локис, - это не наши аэросани. Машина такая же, как у них. А насчет вождения - это еще бабка надвое сказала. Короче, - продолжал он, - ты под шумок заводишь нашу тарахтелку - ее не будет слышно - и двигаешь поближе к натовской базе, вот сюда. - Он покрыл пальцем изрядный кусок карты.
        - А к базе-то зачем? - непонимающе пожал плечами Кондратьев. - Что эти уроды, - он ткнул большим пальцем в сторону коммандос, - что там, на базе, - хрен редьки не слаще.
        - Не скажи, - возразил Локис. - Если я в условленное время не приду, значит, уже не приду. А эти «зольдатен», - он кивнул головой в сторону приближающихся морских пехотинцев, - разделавшись со мной, рано или поздно придут и за тобой. Поэтому ты не жди, а дуй на базу, если поблизости не будет другого жилья.
        - Да на кой ляд?! - возмутился Александр.
        - Объясняю, только быстро. Вникай, потому что повторять мне некогда, - сказал Володя, напяливая на себя одежду Еременко. - Во-первых, там тебя увидит целая куча народа, и грохнуть тебя незаметно наверняка не получится. Во-вторых, вряд ли у них есть такой приказ: убивать всех русских. Даже эти морпехи стреляли по машинам, а не по нам. Это сейчас, когда мы им хвост прижали, может начаться небольшая война. И то потому, что здесь, кроме нас и них, никого нет. А на базе совсем другой расклад. И в-третьих, уж где-где, а на своей базе им и в голову не придет тебя искать. Они даже не будут интересоваться: «А не приезжал ли случайно на натовскую базу российский спецназовец?» Ты только добейся, чтобы тебе предоставили связь. На крайняк, попроси у кого-нибудь мобильник. Солдаты - они и в Африке солдаты. Мамке позвонить дадут. Тебе нужно будет сделать только один звонок. Все. Задача ясна?
        - Ясна, - с тяжелым сердцем ответил Кондратьев. - Не самое удачное предложение…
        - Другого нет, - отрубил Володя, - да и времени искать другие варианты - нету. - Локис закончил переодеваться, уселся на снегоход Виктора Викентьевича и глянул на пленника, который внимательно прислушивался к их разговору. - Мой тебе совет - заткни ты ему пасть, - порекомендовал Володя, - тот еще гусь.
        - Не волнуйся, - откликнулся Александр, - от меня не сбежит. Да и куда здесь сбегать?
        - Я не о том беспокоюсь. - Володя пристально посмотрел на друга. - Меня заботит другое.
        - Что?
        - Ладно, - ушел от ответа Володя. - Ты вот что, ты не дай ему себя охмурить.
        - Что ты еще там себе придумал? - насторожился Кондратьев, но его сослуживец уже не слушал. Мотор зычно зарокотал, и Володя, выжав газ до упора, рванул на встречу с американскими морскими пехотинцами…
        Глава 35
        - Я его на части разорву, этого замполита! - бесновалась Вероника Николаевна Кондратьева. - На мелкие кусочки!
        - Не замполита, а заместителя командира части по воспитательной работе, - поправила свою новую подругу Антонина Тимофеевна.
        - Не-е-е-ет, - мать Александра злобно глянула на собеседницу, - именно зам-по-ли-та, - четко произнесла она. - А я-то, я-то! Бестолочь. - Вероника Николаевна принялась за себя, словно фурия летая по квартире Антонины Тимофеевны, и все еще не могла успокоиться, вспоминая свой утренний звонок подполковнику Агафонову.
        Разговор пошел совсем не так, как предполагала Вероника Николаевна. Она и предположить не могла, что ни один из пунктов ее ультиматума не будет принят. Наоборот. Она сама оказалась заложницей своей агрессии. После грозного: «Это, как и обещала, вам звонит мать Кондратьева», - последовал спокойный ответ:
        - Здравствуйте, здравствуйте. - Голос на том конце трубки лучился радушием, и мать Александра уже была полностью уверена в своей победе. Ан нет. - А вы, Вероника Николаевна, здорово меня разыграли, - насмешливо произнес подполковник. - Особенно насчет «очень дорогой женщины».
        - Что вы имеете в виду? - насторожилась Кондратьева, понимая, что разговор не будет таким гладким, как она того ожидала.
        - Ну, как же - актриса МХАТа… Честное слово, вы были очень убедительны в своей роли, - искренне поздравил собеседницу Агафонов. - И к этому театру я отношусь с большим уважением, - добавил он.
        - Товарищ заместитель командира по воспитательной работе, не морочьте мне голову. - Вероника Николаевна обидчиво поджала губы и, понимая, что здесь что-то не так, перешла в решительную атаку: - Я хочу немедленно узнать номер телефона, по которому мы можем связаться со своими детьми. Рядом со мной сидит и мать Владимира Локиса, - категорично добавила она.
        - Вероника Николаевна, здесь у нас армия, а не детский сад. И ваш сын - солдат, а не сопливый мальчик из яслей, - в такой же резкой форме, но более мягким тоном отвечал подполковник. - А в армии, да будет вам известно, иногда выполняют боевые и учебные задачи, проходят комплексное тактическое обучение. В данный момент ваш сын находится на плановых учениях. Это все, что я могу вам сказать, - отрезал Агафонов и просительно-уничижительным тоном добавил: - И, пожалуйста, не надо больше беспокоить такими пустяками ни командира части, ни меня. До свидания, - и положил трубку.
        Именно тон последних предложений и взбесил Веронику Николаевну.
        - Хам! Быдло! Мужик! - вопила она, мечась по тесной квартирке. - Если бы наши сыновья не служили в его части, он бы, наверное, послал меня ко всем чертям открытым текстом.
        - Вот видишь, - успокаивала подругу Антонина Тимофеевна как могла, - не послал же. Значит, дети наши у них на хорошем счету.
        - Как же я так опростоволосилась, - не унималась Кондратьева. - Надо было вчера его прямо там, на КПП и дожимать. А я тут раздухарилась… Балда. Ничему в театре не научилась. Как переигрывала, так и переигрываю.
        - Вероника, вы прекрасная актриса, - елейно заметила Антонина Тимофеевна, для которой артисты вообще были людьми с Олимпа, если не богами, то полубогами - точно.
        - Только не надо меня утешать. - Вероника Николаевна угрожающе зыркнула на подругу. - Мы с тобой так ничего и не добились, да еще меня на посмешище выставили. Это нормально?
        - Нормально. - Антонина Тимофеевна пожала плечами. - С простыми людьми почти всегда так и бывает.
        - Ну не-е-е-ет, - грозно пообещала Кондратьева, - я этого дела так не оставлю. Я на них управу найду.
        - Чего ты так кипятишься? - сказала мать Володи. - Может, наши мальчики и вправду на учениях? Я вот давеча Толику звонила, сослуживцу его. Он тут, через несколько кварталов с супругой живет, - пояснила Антонина Тимофеевна. - Так он тоже говорит, что Володька на учениях.
        - А ты спроси у своего Толика, с каких это пор каптерщиков стали посылать на учения? - ехидно заметила Вероника Николаевна.
        - Да ну тебя, - досадливо махнула на подругу рукой Антонина Тимофеевна и включила телевизор. - Пыхтишь, будто самовар, а толку никакого. Только нервы гробишь.
        - Будет толк, - мстительно пообещала Кондратьева, лихорадочно перелистывая странички записной книжки, отыскивая телефоны нужных людей. - Они у меня еще попляшут…
        Звонок в дверь прозвучал неожиданно резко.
        - Ты кого-нибудь ждешь? - перешла на шепот Вероника Николаевна.
        - Нет. - Локис тоже почему-то перешла на шепот. - А что?
        - Не открывай, - все тем же заговорщицким тоном посоветовала подруга.
        - Да ну тебя, - уже в голос произнесла Антонина Тимофеевна, - совсем тут с тобой ненормальной станешь.
        В дверь снова позвонили, и хозяйка квартиры пошла открывать. На пороге она увидела то, что меньше всего ожидала увидеть. За дверью ее встретила съемочная группа во всеоружии: оператор, камера, в глаза бил свет, сзади топтался еще один мужчина, а нагловатого вида, явно не русская, девушка без спросу сунула в лицо Антонины Тимофеевны микрофон с синей надписью «ВВС» и с небольшим акцентом спросила:
        - Антонина Тимофеевна Локис - это вы?
        - Я, - коротко ответила опешившая хозяйка.
        - Антонина Тимофеевна, это ваш сын? - И журналистка сунула Володиной матери снимок, беспардонно оттесняя хозяйку в глубь квартиры, отвоевывая место для съемочной группы. - Это Владимир? - повторила свой вопрос настырная девица.
        - Да, это Володя. А что? - насторожилась Антонина Тимофеевна.
        На снимке действительно были сфотографированы ее Володька, его сослуживец Саша Кондратьев и их командир. Фамилию она точно не помнила, кажется, Коноваленко. Она его видела несколько раз. Отпираться было бесполезно. Да и зачем? Она своего Володьку знала. Он не мог натворить ничего такого, за что бы матери было стыдно. Да и эти люди не из милиции, а с телевидения. И потом, они уже увидели в комнате большой портрет сына.
        - Значит, он тоже сейчас в Гренландии? - спросила девица, демонстрируя Антонине Тимофеевне другую фотографию. На ней Коноваленко был изображен на носилках, в полной боевой амуниции, весь перевязанный и загипсованный, с натянутым на глаза капюшоном. - Этот снимок сделан несколько часов назад в Гренландии и передан всем информационным агентствам мира, - профессионально давила телеведущая.
        - В какой Гренландии? - Хозяйка, словно загипнотизированная, смотрела на красную лампочку, горевшую на панели видеокамеры. - Он на учениях…
        - Это же его командир? - не унималась настырная барышня. - Верно?
        - Ну да, - согласно кивнула Антонина Тимофеевна.
        - И этот человек, - девушка чиркнула ногтем по фотографии, - сейчас в одной из больниц Гренландии. Значит, и ваш сын тоже там?
        - Мой сын за амуницией поехал, в Нижний Новгород. - Антонина Тимофеевна не моргнув глазом соврала, повторив байку Володи. - Я не знаю, может, этого человека и послали куда, - она указала на фото перебинтованного капитана, - а мой Володя каптерщиком служит.
        - А как же вы тогда объясните, что на фотографии он с полной выкладкой? - не унималась дотошная журналистка. - И что может делать каптерщик при полной амуниции на полосе препятствий?
        - А ну-ка, дамочка, - грозно подала свой голос Вероника Николаевна, доселе скрывавшаяся на кухне. Видимо, съемочная группа была не теми, кто должен был прийти за ней, и Кондратьева, послушав из-за двери разговор, осмелела и решительно вступилась за подругу. - Что тут происходит? Вы кто такая? - Вероника Николаевна уперла руки в бока, перегородив таким образом добрую половину небольшой комнаты, и грозно двинулась вперед, применяя тактику постепенного выдавливания за дверь.
        - Я журналист, телеведущая, - вежливо улыбнулась представительница СМИ.
        - А разрешение на съемки у вас есть? - грозно вещала Кондратьева. - Согласия хозяйки вы спросили? Тонечка, - Вероника Николаевна на секунду обернулась к подруге, - ты им обещала интервью?
        - Нет, - затрясла головой хозяйка дома.
        - Извините… - Девушка начала было качать права, но с Вероникой Николаевной такие номера не проходили. Уж эта роль была ей хорошо знакома. В театре ей постоянно доставались персонажи сродни фрекен Бок.
        - Нет, уж это вы извините, - перехватила она инициативу, которую больше не собиралась выпускать из рук. - Кто вам дал право врываться к больной женщине со своими дурацкими расспросами? К инвалиду второй группы! - Вероника Николаевна зычно клеймила позором съемочную группу.
        - Я не инвалид… - осторожно вставила хозяйка.
        - Зато я инвалид. - Кондратьева грозно глянула на подругу. - И у меня больное сердце. Вы об этом подумали? А если бы вдруг случился приступ?
        Вероника Николаевна грамотно оттерла опешивших телевизионщиков на лестничную площадку и захлопнула за собой дверь.
        Антонина Тимофеевна постояла с минуту, прислушиваясь к подъездным словоизвержениям Кондратьевой, и вдруг у нее задрожали ноги, участилось дыхание и сердце в груди стало биться с такой силой, что каждый удар отдавался в глазах желто-черными кругами. До женщины стал постепенно доходить весь смысл только что произошедшего.
        «Боже, боже… - горестно подумала Антонина Тимофеевна, с трудом представляя себе далекую Гренландию. - Володечка, милый мой, где же ты?» - задала она безответный вопрос. Она почти ничего не знала об этом заснеженном острове. Только то, что там очень холодно. Она представила себе снежную пургу, беспросветную полярную ночь, сорокаградусный мороз, от которого нет спасения… Неужели кто-то послал туда ее сына? Зачем? Почему? «Что с тобой, кровиночка моя?» - тихо прошептала Антонина Тимофеевна, потом вспомнила искалеченного, лежащего на носилках перебинтованного капитана, и большие слезинки медленно покатились по ее морщинистым щекам…
        Глава 36
        - Медвежата уже где-то недалеко, майор, - Уайнсли услышал в наушнике доклад одного из своих людей. - След четкий, недавно прошли. Снегопад прекратился, так что скоро мы их возьмем.
        - Нам не они нужны. - Майор ворчливо напомнил цель задания. - Нам нужен другой русский.
        Людей надо было остудить. Уж слишком лихо ушли россияне из-под самого носа коммандос, когда, казалось, еще минута-другая, и конкурентам придется убраться с дороги. И это разозлило не только Кристиана Уайнсли, но и его подчиненных.
        - Огонь на поражение открывать только по моей команде. - Майор напомнил, кто тут командир и кто несет ответственность за ход всей операции. - И только тогда, когда я сочту это нужным. Мне не нужна война. Пусть и локальная.
        - Майор, - снова заговорил один из коммандос, - эти русские постоянно крутятся у нас под ногами и путают наши планы. Не проще ли ликвидировать их сейчас?
        - Не проще, - грубо отрезал Уайнсли. - На месте трех искореженных снегоходов могли оказаться трое из вас. Кому-нибудь улыбается такая перспектива? - спросил он, обращаясь ко всем сразу. - Нет? - переспросил он молчаливых подчиненных. - Тогда делайте то, что я сказал. Русские тоже не рогатками вооружены. Их сани мы здорово искалечили, поэтому, если мы их встретим - в бой не вступать, - приказал Уайнсли. - Мы просто обгоним их и пойдем по следу этого русского, Еременко. Напоминаю, - повысил голос командир, - наша цель не бой с русским спецназом, а пассажир из разбившегося самолета. Живой или мертвый. Лучше, конечно, живой. - Свой строгий наказ майор закончил сплачивающей, по его мнению, шуткой. - За живого обещали заплатить больше.
        - Майор, - позвал командира ближайший помощник, - а что мы будем делать с ирландцем? Ликвидируем как ненужного свидетеля?
        - Зачем? - удивился майор. - Нам лишние проблемы и разговоры ни к чему. Чем больше людей будут искать, тем больше будет возникать вопросов, тем вернее смогут выйти на нас и наше задание. Повторяю, без крайней необходимости оружие в ход не пускать. А русского с ирландцем мы просто разлучим. Ирландца отправим в госпиталь, как и положено, а русского - по другому адресу.
        - Если он жив, - раздалось в наушнике командира.
        - Думаешь, мишка мог его загрызть? - спросил майор.
        Уайнсли и самому приходила в голову такая мысль. В отличие от наших спецназовцев, которые застали в живых случайного свидетеля разыгравшейся драмы фээсбэшника Шулипова, что произошло возле снегохода, коммандос могли представить себе только по следам на снегу. И эти следы сильно озадачили майора. Он видел следы борьбы человека с человеком. И боролись О’Брайан с Еременко - ботинки были гражданские в отличие от рифленой подошвы русских спецназовцев. Видел он и дорожку в каплях крови, ведущую к пропасти. Значит, схватка была смертельной, но кто в ней победил - этого Уайнсли не знал. Кроме того, командир видел и следы медведя, который кого-то явно загрыз…
        Получалась странная картина. Предположим - Еременко убил О’Брайана и сбросил его в пропасть. Или наоборот - это неважно. Затем на Еременко бросился медведь и загрыз его. Тогда где тело? И кто уехал на снегоходе? Не медведь же… Скорее всего, мишка не успел убить человека, а только ранил. Потом зверя спугнули русские - коммандос нашли целый ворох стреляных гильз. И пока спецназовцы воевали со зверюгой, раненый Еременко завладел снегоходом и скрылся. А сейчас русские висят у него на хвосте. Машина, правда, у них помедленнее облегченного американского варианта, да и прошита пулями, но раненый Еременко долго ехать не сможет - истечет кровью и остановится. Вот тут-то русские его и возьмут…
        - Быстрее! Быстрее! - Уайнсли все подгонял своих людей, понимая, что дорога каждая минута.
        И тут внезапно из-за торосов выскочил снегоход и на всех парах помчался прямо на отряд коммандос.
        - Он, майор, Еременко! - В наушнике Уайнсли раздалось сразу несколько голосов. Кристиан и сам это прекрасно видел. Перед тем как покинуть место катастрофы, Уайнсли самым тщательным образом расспросил потерпевших крушение пассажиров, во что были одеты О’Брайан и Еременко. Судя по надвинутой на глаза оранжевой бейсболке - это был именно Виктор Викентьевич.
        - Такое говно не тонет, - зло процедил майор. Ему были безразличны и русские, и ирландцы. За свою долгую службу ему приходилось стрелять и в одних, и в других. Но вот чтобы так, взять и хладнокровно убить своего напарника, такого же пострадавшего, как и он… И за что? Что же это за такая непростая птица?
        - Берем его, - сухо приказал Уайнсли и бросил свою машину наперерез русскому. Подчиненные стали заходить с боков.
        Но Еременко оказался на редкость сообразительным и прытким. Не сбавляя скорости, он ударил по тормозам, круто развернулся на месте и, отпустив тормоз, лихо рванул с места, уходя от американцев в торосы, где обойти его и взять в клещи было очень сложно.
        - За ним, - бросил немногословный коммандос и дал машине полный ход. - Я сзади, Бернард - слева, Мэйсон - справа, - скомандовал он, пытаясь отсечь беглецу все пути к отступлению. То, что машина Еременко не уступала в скорости, мало заботило майора. Волки тоже могут долго гнать добычу, пока та не обессилит, а Еременко был ранен. Правда, судя по тому, как он лихо управлялся со своим снегоходом, на раненого человека он мало походил. Но это просто первый признак страха, при котором силы удваиваются. Через пять-десять минут все изменится. Главное - не выпускать русского из поля зрения. В конце концов, он может элементарно наткнуться на разлом и будет вынужден остановиться.
        Меж тем оранжевая бейсболка то и дело мелькала между торосами. Она не приближалась, но американцы не позволяли ей и отдалиться.
        - Майор, чего мы ждем? - зло прозвучал в наушнике голос одного из коммандос. - Так и будем гонять его, как зайца? Уже пятнадцать минут носимся. Топлива у него еще часа на четыре, не меньше.
        - Не стрелять, - жестко приказал майор. Сейчас поле торосов закончится, а на равнине его можно будет и подстрелить.
        Действительно, торосы и скальные породы располагались довольно густо, так что езда напоминала слалом. Приходилось то и дело петлять, уворачиваясь от препятствий. Стрелять здесь было опасно. Глупый рикошет мог задеть не только Еременко, но и людей Уайнсли, которые следовали параллельно курсу русского.
        Но тот, к великому удивлению майора, оказался парень не промах. Видя, что торосы расступаются и за ними виднеется голое заснеженное пространство, Еременко на секунду скрылся за скалой, будучи невидимым, успел там быстро развернуться, и, когда Уайнсли подъезжал к утесу, Виктор Викентьевич выскочил из-за него, стремглав промчался мимо майора, едва не задев его, и был таков. Игра начиналась сызнова. Более того, двое остальных снегоходов с коммандос, не видя маневра Еременко, проскочили мимо, вылетели на заснеженную равнину и помчались вперед, рыская из стороны в сторону в поисках их командира и русского.
        Уайнсли зарычал от злости, остановился, быстро сдернул с плеча автомат, приладил к нему оптический прицел и вскинул оружие, целясь в снегоход Еременко. Гоняться за этим придурочным русским у него отпало всякое желание.
        - Майор, ты где? - тревожно зазвучало в наушнике. Потерявшие всякие ориентиры и след командира коммандос не на шутку переполошились.
        - Оставайтесь на месте, - спокойно приказал Уайнсли, сосредоточиваясь на предстоящем выстреле, - я вас найду. - Наконец двигатель попал в перекрестье прицела, и майор плавно нажал на спусковой крючок. - Есть, - удовлетворенно буркнул майор, видя, как вражеская машина задымила, оставляя за собой черный дымный след, словно падающий горящий самолет. Уайнсли быстро вскочил в седло своей машины и тронулся за Еременко. Теперь потерять его было почти невозможно. Дымный след был хорошо виден майору. Но мало ли что еще может выкинуть этот русский? Загнанный в угол зверь не только опасен, но еще и очень хитер.
        Снегоход Уайнсли быстро сокращал расстояние между ним и машиной русского.
        - Мистер Еременко, остановитесь! - закричал майор, когда расстояние сократилось метров до тридцати. - Мы не сделаем вам ничего плохого! - увещевал он строптивого русского. - Правительство Соединенных Штатов послало нас, чтобы спасти и позаботиться о вас. Виктор Викентьевич, стойте!
        Но Еременко и не думал сбавлять ход. Более того, он оглянулся, понял, что на подбитом снегоходе уйти от погони не удастся, затем резко развернул свою машину и попер на Уайнсли. Лоб в лоб, как в бескомпромиссном воздушном бою или в дурацком голливудском фильме. Но то были фильмы. А здесь - вот он, этот сумасшедший русский. Майор видел даже мельчайшие подробности выражения этого злобного, решительного лица, сплошь покрытого сеткой инея. Пушистые белые брови придавали физиономии зловещее выражение, полное решимости продать свою жизнь подороже.
        - Стойте, мистер Еременко! Сто… - Уайнсли кубарем вылетел из седла, спасаясь от неминуемого столкновения с русским камикадзе, больно ударился о торос и распластался на снегу, чувствуя боль во всем теле.
        «Убью гаденыша, - с ненавистью подумал Уайнсли, с трудом становясь на четвереньки, - лично измордую, а потом уж пусть в Лэнгли делают с ним, что хотят». Однако русский явно не хотел для себя такого исхода. Как только майор оказался на снегу, он резко затормозил, живо соскочил со своего еще движущегося снегохода, в два прыжка оказался у поваленной на бок работающей машины майора, живо поставил ее в рабочее положение, вскочил в седло и рванул за ближайший торос, лишая Уайнсли возможности пустить вдогонку хотя бы пулю. Впрочем, стрелять майор и не собирался. Все произошло настолько быстро, что прицельного выстрела просто не получилось бы.
        - Бернард, Мэйсон - возвращайтесь, - приказал он подчиненным, но в наушнике было подозрительно тихо. Ни малейшего намека на звук или хотя бы легкое потрескивание. - Мэйсон, Бернард, вы меня слышите? Отзовитесь! Мэйсон, Бернард!
        Майор постучал по наушнику, по элементам питания, подергал соединительные провода, но техника напрочь отказывалась работать.
        - Чтоб ты сдо-о-о-ох! - во все горло заорал Уайнсли. Так, чтобы русский мог его услышать. - Я тебя найду-у-у-у! - еще раз злобно пообещал майор и, чертыхаясь, побрел в сторону равнины, на которой он сам же приказал подчиненным ожидать его возвращения.
        Слушая проклятия майора американской морской пехоты, Локис улыбался во все свое заиндевелое лицо. Петляя, он несся между скалами, грамотно запутывая следы и стараясь выиграть как можно больше времени. Раз майор пообещал - значит, майор сделает. В этом Володя не сомневался. Уж очень злобно матерился Уайнсли…
        Глава 37
        Тем временем, пока Володька Локис кружил между торосами, играя с американцами в кошки-мышки и запутывая следы, его напарник Кондратьев мчал в противоположную сторону, стараясь удалиться от прилипчивых коммандос на возможно большее расстояние. Сначала Кондратьев маневрировал между торосовым полем, умело скрываясь за скалами, а когда гряда закончилась, он остановил аэросани, решив дать себе и машине немного передохнуть, а заодно, пользуясь возвышением, провести небольшую визуальную разведку.
        Он соскочил с аэросаней, с удовольствием разминая затекшие ноги, после чего подошел к пленнику, вынул из его рта кляп и разрешил:
        - Иди, попрыгай. Согреешься, да и вообще, на морозе двигаться полезно для здоровья, - посоветовал Александр и, потянувшись, громко хрустнул молодыми суставами.
        - Спасибо за наставления, - угрюмо пробурчал Виктор Викентьевич, с трудом шевеля онемевшими губами. Затем новоявленный мультимиллионер упал на колени, завалился на бок и, уткнувшись лицом в снег, стал жадно хватать ртом белые кристаллики.
        - Ты чего это? - Кондратьев удивленно вскинул брови. - Крышу, что ли, сорвало?
        - Пить хочу! - Еременко злобно сверкнул на него глазами. - Если бы ты час посидел с грязной тряпкой во рту, тогда бы знал, что это такое.
        - Доводилось и больше сидеть, - простецки пожал плечами Александр, не уточняя, однако, где и при каких обстоятельствах. - А пить - вон вода есть.
        - Дождешься от вас воды, - все с той же неприязнью произнес Виктор Викентьевич, только что не плюнул в лицо.
        - Вот чудак-человек. - Александр добродушно улыбнулся. - Попроси. Язык же есть. Мне не жалко. Что я, не человек, что ли? Не понимаю?
        - А разве человек? - Еременко бросил на Александра презрительный взгляд. - Разве люди так поступают? За что вы меня связали? Я что, преступник какой? Грабитель? Насильник? Что вы за мной гоняетесь, как волки позорные? - ядовито прошипел Виктор Викентьевич, пытаясь подняться. Со связанными руками ему это сделать было неудобно, и Кондратьев, подхватив Еременко под мышки, помог тому встать.
        - Ты, парень, фильтруй базар, - строго предупредил пленника Александр, - за «волков» можешь и по кумполу схлопотать. За мной это дело не заржавеет, - пообещал он, сунув под нос мультимиллионера увесистую кувалду спецназовского кулака.
        - Не сомневаюсь. - Виктор Викентьевич скривил презрительную гримасу. - Это вы умеете. А вот мозгами шевелить вас не научили.
        - Это еще почему? - спросил Кондратьев. - Что ты имеешь в виду?
        - Ты телевизор когда-нибудь смотрел? - в свою очередь поинтересовался Виктор Викентьевич. - Детектив какой-нибудь? «Следствие ведут знатоки», Пуаро там, Агату Кристи?
        - Ну, смотрел, - ответил Александр, не понимая, к чему клонит пленник.
        - А если смотрел, то должен был заметить, что когда человека арестовывают, то ему предъявляют ордер на арест. Или хотя бы выдвигают обвинение, - пояснил непонятливому спецназовцу мультимиллионер. - Вы же меня арестовали?
        - Арестовали, - согласился Кондратьев.
        - А за что? - полюбопытствовал Еременко. - Что я такого сделал? Попал в авиакатастрофу и перенес такое, что не приведи господь? - Еременко умело давил на нужные струны. - За что? - повторил он с затаенной обидой в голосе.
        - Приказ, - пожал плечами Кондратьев. - Почем я знаю, что ты натворил? Приказано взять - мы и взяли.
        - А если бы тебе приказали всех, кого вы найдете, всех выживших в этой страшной катастрофе - расстрелять? Расстрелял бы?
        - Что я, фашист какой, всех стрелять? - обиделся Александр.
        - А приказ? - напомнил Еременко.
        - Так не было ж такого приказа, - логично заметил бывший стриптизер.
        - А если бы был? - не унимался Виктор Викентьевич. - Мог бы быть? Меня же вот приказали схватить?
        - Не знаю… - растерянно произнес солдат, впервые задумавшись о такой перспективе.
        - Вот поэтому такие, как ты, и есть чурки оловянные. - Виктор Викентьевич констатировал состоявшийся факт. - Что вам прикажут, то и сделаете. Не думая. Если ордер, правы ли те, кто отдает приказ… Автомат на изготовку, и стреляй в безоружных, - произнес Еременко, обреченно понурив голову.
        - Что ты болтаешь? - возмутился Александр. - Как это чурка может быть оловянной? Чурка - значит, из дерева.
        - Да какая разница, - со вздохом произнес Виктор Викентьевич. - Ни черта ты в жизни не понял, и ни черта ты не видел, кроме своих казарм… А-а-а, еще в своем стрип-баре голой жопой повихлять успел, - с издевкой добавил Виктор Викентьевич. - Я тебя сразу узнал - «Витязь из ВДВ»… Чего тебя, кстати, обратно в армию-то потянуло? Я так понимаю - раз «Витязь», то уже отслужил свое положенное? Романтики захотелось?
        - А хотя бы и романтики, - рассердился Кондратьев, - тебе-то что?
        - Я и гляжу - тут вокруг одна сплошная романтика. - Еременко обвел глазами ледяные глыбы, торчащие торосы и неприветливую, бескрайнюю снежную равнину. - Гляди только, башку не сверни в этой романтической местности.
        - Да заткнись ты, - злобно выругался Кондратьев и достал сигареты. Преследования не было, можно было спокойно покурить, не опасаясь, что кто-то из преследователей учует дымок. Запахи в свежем морозном воздухе разносились на добрых полкилометра.
        - Дурак ты, «Витязь из ВДВ», - с сожалением бросил Виктор Викентьевич.
        - Ты с выражениями-то поосторожнее, - снова предупредил пленника Кондратьев.
        - Я тебе предлагаю богатую, сытую и беззаботную жизнь, - пояснил Еременко свою мысль, - а ты ее променял на свою идиотскую романтику. Кто же ты после этого, если не дурак?
        - Что ты мне предлагаешь? - изумился Александр. - Ничего ты мне не предлагал.
        - А ты сунь руку в мои брюки, - предложил Виктор Викентьевич.
        - Чего-о-о-о? - Александр грозно насупил брови. - Ты что, мужик?
        - Да не бойся ты, не укушу, - успокоил спецназовца мультимиллионер. - И не извращенец я. Просто руки связаны, а так бы я и сам… Сунь, не бойся.
        Кондратьев послушно, хотя и с брезгливой миной влез в брючный карман и извлек из него пухленькую пачку стодолларовых купюр, перевязанных розовой бумажной ленточкой.
        - Что это? - он с изумлением уставился на деньги. - Баксы?
        - А то ты никогда долларов не видел, - насмешливо подколол собеседника Еременко. - Баксы, баксы, - подтвердил он, - они самые. Десять тысяч. В другом кармане - столько же, - гордо сообщил Виктор Викентьевич.
        - Откуда? - продолжал удивляться Александр.
        - От верблюда, - снисходительно пояснил новоявленный мультимиллионер. - Ну, понял теперь?
        - Что я должен понять? - Александр растерянно глянул на пленника.
        - То, что я честно заработал деньги, - пустился в объяснения Еременко, - а у меня их кто-то очень хочет отнять. Сначала устроил авиакатастрофу, в которой погибли десятки безвинных людей. А когда меня не удалось убить в самолете - послали вас, глупых, безропотных и холодных убийц, роботов-исполнителей. Понимаешь? - Александр смотрел на Виктора Викентьевича широко раскрытыми глазами, и, поймав наконец нужный ритм, Еременко продолжал: - Я же предлагаю тебе не дурацкую романтику и руки по локоть в крови, а нормальную, человеческую жизнь. Я предлагаю тебе деньги, - подытожил он свою речь, окончательно огорошив Кондратьева. - Теперь понимаешь?
        - Понимаю, - как-то вяло отозвался Александр, все еще зачарованно гляда на собеседника.
        - Это, конечно, не сумма. - Виктор Викентьевич кивнул на пачку, которую Александр по-прежнему держал в руках. - Это так, мелочь. Копейки. Я предлагаю тебе сумму в двести раз большую.
        - Во… во сколько? - ошарашенно произнес бывший стриптизер, нахмурив лоб, усердно считая в уме.
        - В двести, - повторил Еременко. - Это два миллиона, - помог он спецназовцу с арифметикой.
        - Это… Это за что же на меня свалилась такая благодать? - Александр с подозрением глянул на арестованного. - Мама меня учила, что бесплатный сыр…
        - …бывает только в мышеловке. - Виктор Викентьевич докончил фразу и нетерпеливо пояснил: - Правильно твоя мама говорила. И это - не благодать. Это плата за то, что ты оказался в нужное время и в нужном месте.
        - Как это? - снова не понял Александр.
        - О господи… - Еременко поднял очи к небу, изнывая от вселенской армейской тупости. - Объясняю, - терпеливо начал он, осознавая, что в данной ситуации не он заказывает музыку. - Меня, честного бизнесмена и безвинного человека, хотят подставить. Украсть то, что я заработал своими руками. Точнее - головой. Я - игрок на бирже. - Еременко раскрыл Александру некоторые секреты своих честных доходов. - Обычного киллера сюда не пришлешь, поэтому прислали вас, под видом российских спасателей. Правильно?
        - Ну, правильно, - уже в который раз удивился Кондратьев, пораженный проницательностью собеседника.
        - Заметь, - улыбнулся Виктор Викентьевич, - прислали спасателей. А для чего? Для убийства. Это ли не верх цинизма? И не подтверждает ли это правоту моих слов и подлость моих врагов, а? Подтверждает? - Он глянул прямо в глаза Кондратьеву, и тому ничего не оставалось делать, как только согласиться:
        - Подтверждает.
        - Я же предлагаю тебе деньги не за твою подлость и черноту души, - продолжал Виктор Викентьевич, - а за чистые помыслы и справедливую помощь. Справедливые поступки всегда должны вознаграждаться, - подытожил Еременко. - Верно?
        - Верно, - словно в гипнотическом сне поддакнул Александр.
        - Поскольку отблагодарить мне тебя за твою бескорыстность, кроме денег, нечем, - пояснил Виктор Викентьевич, - я и предлагаю тебе сумму, достаточную для безбедного существования хоть на Западе, хоть здесь, в Гренландии, хоть в России - там сейчас тоже с деньгами можно неплохо устроиться.
        - Два миллиона? - с некоторой настороженностью переспросил Кондратьев. - А где они, эти два миллиона? Я вас отпущу, а вы меня и кинете, - справедливо засомневался Александр, не заметив, как перешел с пленным на уважительное «вы».
        - Я не умею обманывать, - добродушно улыбнулся Виктор Викентьевич. - Сейчас не бандитские 90-е годы, чтобы заниматься «кидаловом», - пояснил он. - Сейчас на таких принципах никто не работает и бизнес не делает. Сейчас все цивилизованно и основано на доверии. Деньги здесь, в укромном месте, - сообщил он, - и, если мы с тобой договоримся - свою часть ты получишь через два часа.
        - А вы не боитесь? - ехидно поинтересовался Кондратьев.
        - Чего? - не понял Виктор Викентьевич.
        - Меня. - Александр лукаво глянул на Еременко. - Вы мне отдадите деньги, а я вас возьму и не отпущу. Или того хуже - убью, а тело - в пропасть.
        - Не боюсь, - беззаботно откликнулся Виктор Викентьевич. - Хотя перспектива не самая радужная. А не боюсь потому, что меня все равно будут искать до тех пор, пока не найдут. А когда найдут тело - тебя вычислят моментально. Это раз. А во-вторых, я чувствую людей, их душу. - Виктор Викентьевич глянул на Александра со всей возможной теплотой. - Ты не из тех людей, которые не держат слово. У тебя есть душа. И твоя душа - прекрасна…
        Глава 38
        Володька летел по снежному панцирю острова, совершенно не щадя трофейный снегоход. Машина подпрыгивала на неровностях, то и дело отрываясь от земли и пролетая над поверхностью добрый десяток метров. Видимость была хорошая, и провалиться в случайный разлом он не боялся. Торопиться его заставляли другие причины.
        Первая - это американцы. Конечно, он лишил их еще одного транспортного средства. И теперь на два снегохода было шестеро коммандос, но они могли оставить четверых людей в условном месте и пуститься за Локисом-Еременко вдвоем на двух машинах. Тем более что америкосам кровь из носу нужен был именно русский пассажир. Кроме того, они прекрасно знали, что у Еременко не было никакого оружия, а значит, он не мог оказать даже подобия сопротивления. Поэтому коммандос мало чем рисковали, отправляя в погоню два снегохода. По идее они могли справиться и одной машиной. До поры до времени такой расклад вполне устраивал Владимира, но американцы были не столь далеко, как ему хотелось бы, и поэтому надо было гнать во весь опор.
        Вторая причина, она же самая главная, - это то, что он по времени не успевал на место встречи с Кондратьевым. Друг, конечно, подождет до последнего, и даже сверх того - уж Башку Володька знал хорошо, - но не сможет же он дожидаться целую вечность? Тем более что Локис, как старший по званию и теперь ответственный за ход операции, сам приказал Кондратьеву не дожидаться его, а двигать на базу или в ближайший поселок и попытаться во что бы то ни стало связаться с Москвой.
        То, что Сашка может уйти, не дождавшись его, Володьку мало беспокоило. Кондратьев боец опытный и в обиду себя не даст ни при каких обстоятельствах. Гораздо больше Локиса беспокоил другой вопрос: сможет ли его сослуживец выбраться с Гренландии? Да еще вместе с пленником. Плана эвакуации он не знал, да и сам Локис знал его приблизительно. Вначале капитан Коноваленко не посчитал нужным знакомить своих подчиненных со всеми деталями операции по их эвакуации с Гренландии и прикрытию отхода. А потом у Олега Петровича уже просто физически не было ни времени, ни возможности. Сашка же вообще не знал про такой план.
        А исход всей операции сейчас, в общем-то, зависел от него, от Кондратьева. Пленник находился под его охраной и опекой. Сможет ли молодой спецназовец, впервые участвующий в подобной операции, достойно ее завершить? В этом Локис сильно сомневался. Башка еще не знал многих хитростей и тонкостей службы, характерных для российских подразделений элитного спецназа парашютистов. Ведь одно дело хорошо стрелять, бегать, десантироваться в любых погодных условиях, уметь разминировать и обращаться с любым видом стрелкового оружия и техники. И совсем другое - уметь общаться жестами, взглядами, просчитывать то, что может и должен сделать не только противник, но и свой брат-спецназовец. Такой тонкой наукой Кондратьев еще не владел и мог по этой своей неопытности случайно завалить всю операцию, которая так успешно подходила уже к завершающей фазе…
        Именно поэтому Володька и гнал свой снегоход, не жалея ни себя, ни машину. И все равно он опаздывал, пусть и ненамного. Каково же было его удивление, когда в условленном месте не оказалось не только Кондратьева с их общей добычей, но и даже малейшего намека на то, что они здесь вообще были.
        - Ничего не понимаю, - озадаченно пробормотал себе под нос Володя, тщательно изучая все подходы к месту встречи, - они что, специально законспирировались? Да вряд ли. - Локис тихо разговаривал сам с собой, словно общался с невидимым оппонентом. Так легче было рассуждать, складывая мысли в логическую цепочку. - Даже если они намеренно заметали следы, не могли же они уничтожить их на расстоянии километра? А тут - ни следов привала, полозьев от аэросаней тоже нет, ни капель масла или бензина. И, что самое главное, снег-то нетронутый! Пушистый! Как выпал, так и лежит… - Володя присел на корточки, рассматривая наметенные сугробы. - Не-е-ет, намеренно такое не создашь, - окончательно уверился он, поняв, что ни его друга, ни пленника, ни аэросаней здесь не было и в помине.
        - А куда же они могли подеваться? - снова начал озадаченно бормотать Володя. - Американцы их взять не могли - они все гонялись за Еременко, то бишь за мной. Конечно, может быть, есть и вторая группа коммандос, но это очень маловероятная возможность. Зачем, если они уже висели на хвосте у якобы Еременко? Тут что-то другое…
        Володя снова походил вокруг единственного на всем видимом пространстве укрытия, тщательно осматривая каждый сантиметр, но никакой зацепки так и не нашел. Были еще варианты с медведем, но такие шатуны, какого они встретили недавно, - летом в этих краях большая редкость. Жратвы хватает. Того мишку Локис подстрелил, так что вряд ли он способен нападать. А предположить, что тут ходит целая орава зверюг-людоедов, было сложно. Это чересчур.
        Кондратьев мог, конечно, и заблудиться, но этот вариант тоже маловероятный.
        Оставался единственный вариант - поломка. Простреленные во многих местах аэросани могли в любой момент накрыться медным тазом. Но в этом случае они должны были бы уже добраться сюда. Есть лыжи, да и от места пленения до этого укрытия было километра три, не больше. Можно было дочапать и пешком, без лыж. А на всей этой открытой местности даже в бинокли никого не было видно. Американская база - вот она, рукой подать. А поблизости - пусто, хотя с оптикой можно было просматривать пространство километра на два.
        Глава 39
        - Сейчас, сейчас. - Виктор Викентьевич нервно оборвал нетерпеливого Кондратьева. - Не торопись. Это же не камера хранения. Запомнил или записал четыре цифры - и порядок. Тогда снег сильный шел, - напомнил он, - самолет был. А сейчас нет ни того, ни другого. - Виктор Викентьевич то и дело менял место дислокации и вращал головой, пытаясь распознать и совместить с реальным рельефом местности запечатленную в мозгу картинку. - Ты же не хочешь, как бестолковый кладоискатель, ковырять все скалы подряд?
        - Не хочу, - согласно кивнул Кондратьев, - но и особенно размусоливать у нас нет времени. Людей уже эвакуировали, погода хорошая, того и гляди нагрянут всякие технари да специалисты, чтобы докопаться до причин катастрофы, - пояснил свою спешку Александр, - а тогда нам с тобой, уважаемый Виктор Викентьевич, будет не до поисков. Как бы нас самих тогда не взяли за задницу. Поэтому надо ковать железо, не отходя от кассы. Ищите, Виктор Викентьевич, ищите, - подбодрил он новоявленного мультимиллионера. - Я свою часть договора выполнил: вы без кляпа, руки у вас свободны, аэросани - вот они, готовы к путешествию в рай. Все на мази, - весело произнес Александр, - теперь осталось только, чтобы вы выполнили свою часть обязательств.
        - А я что - не выполняю? - с обидой отозвался Виктор Викентьевич. - Думаешь, мне приятно ползать по сугробам и вообще торчать в этом забытом богом месте? Я же объясняю: я шел от самолета, посчитал шаги, выверил направление, а сейчас лайнера нет.
        - Зато есть след. - Александр натолкнул поисковика на мысль.
        - Какой след? - раздраженно откликнулся тот. - На дне пропасти, что ли?
        - Ну, пропасть не так уж и велика, - возразил Кондратьев, - след идет как раз до нее. Значит, самолет лежал где-то там. - Александр указал на середину провала. - Становитесь на край. Становитесь, становитесь, - еще раз попросил он несколько стушевавшегося Виктора Викентьевича, - не собираюсь я вас сталкивать и убивать. Деньги-то еще не нашли, - пояснил он и зловеще добавил: - Если они вообще существуют.
        Больше возражать новоявленный мультимиллионер не стал и остановился на самом краю бездны.
        - Носом самолет лежал вон туда. - Кондратьев пальцем указал направление. - В какую сторону от носа вы шли?
        - Сюда. - Виктор Викентьевич вскинул подбородок, боясь сделать лишнее движение, чтобы не скатиться в расселину.
        - Ну так и идите, - нетерпеливо прикрикнул Кондратьев, - чего вы там замерли-то? И считайте свои шаги. Сколько вы их там отмеряли…
        - Сто восемьдесят девять, - сообщил Еременко и зашагал, считая вслух: - Раз, два, три…
        - Можно про себя, - посоветовал Александр, топая радом с новым компаньоном, - считать вы, я думаю, умеете.
        Виктор Викентьевич утвердительно кивнул головой и дальше пошел молча, сосредоточенно шевеля губами.
        - Здесь! - Он остановился у невысокого бокастого тороса и указал на него чуть подрагивающей рукой. - Пришли…
        - Ну, так доставайте свою кубышку, - ласково попросил Александр и, отойдя в сторонку, закурил, наблюдая за телодвижениями Еременко. - Лопатку дать? - предложил он посильную помощь.
        - Не надо, - откликнулся Виктор Викентьевич. - Здесь не глубоко, - сообщил он, - снегу только навалило. Сейчас расчищу. - И он с усердием принялся разгребать сугроб, наметенный за несколько часов непрерывного снегопада.
        Работал он споро, с охоткой, словно заядлый старатель, отыскавший золотую жилу и теперь столбивший доходное место. От усердия Виктор Викентьевич аж вспотел, сбросил бушлат, и вскоре до Кондратьева донесся его возбужденно-радостный крик:
        - Есть, Александр! Есть! - Он почти по пояс влез в растрескавшийся торос. - Все на месте! - И он осторожным рывком извлек из ледяного схрона сумку и небольшой несессер, который тут же спрятал на груди.
        - Вот они, труды моих последних лет жизни. - Дрожащими, скрюченными от холода пальцами он открыл сумку и склонился над пачками банкнот. - Вот он, Александр, вот он, наш с вами пропуск в рай… - С этими словами он обернулся и моментально изменился в лице.
        Кондратьев стоял метрах в восьми от Виктора Викентьевича, держа в руках автомат, и ухмылялся.
        - Что ты задумал? - Глаза Виктора Викентьевича расширились от ужаса. - Ты не посмеешь… Это нечестно! - выкрикивал Еременко, заслоняя собой заветный чемодан. - Это не твое! Мы же договаривались!!!
        В это время за спиной Виктора Викентьевича с неприятным лязгом клацнул затвор, и Еременко оглянулся. С обратной стороны тороса в точно такой же позе, с точно таким же автоматом и почти что с такой же улыбочкой стоял Володька Локис, недобро поглядывая на компаньонов.
        - Привет, кладоискатели, - произнес он, почти не разжимая губ. - А я вас ждал-ждал в условленном месте, да не дождался. Вот, решил лично проведать, посмотреть, как тут у вас идут дела.
        - Неплохо, - в тон ему ответил Кондратьев, - учимся считать.
        - И до какой цифры дошли? - ехидно поинтересовался Локис.
        - До двух.
        - Стреляй в него! - заорал Кондратьеву Виктор Викентьевич. В продолжение всего разговора бывших сослуживцев он медленными шажочками отступал влево, ближе к торосу, стараясь уйти с линии обоюдного огня спецназовцев. Это ему удалось. Занятые перебранкой спецназовцы не обращали на Еременко ровно никакого внимания. - Стреляй! - снова крикнул новоявленный мультимиллионер и ласточкой нырнул в только что разрытый им же сугроб.
        Выстрелов, однако, не последовало, пули над головой Виктора Викентьевича не засвистели, и Еременко опасливо приподнялся. То, что он увидел, уже в который раз за день повергло его в шок. Локис сноровисто запаковывал сумку, а компаньон Кондратьев приблизился к залегшему Виктору Викентьевичу.
        - Дай-ка это сюда, - сказал Александр и стволом автомата ткнул Еременко в спрятанный под бушлатом несессер. Виктор Викентьевич покорно отдал требуемый предмет со всем его содержимым - компакт-дисками и документами. Кондратьев как само собой разумеющееся принял этот дар, достал веревку и ласково попросил: - А сейчас дай-ка сюда руки.
        - Ребята, вы что? - переполошился Виктор Викентьевич, моментально сообразив, что произошло, и, главное, чем эта ситуация оборачивается для него. - Давайте разойдемся с миром. - Он попытался взять контроль в свои руки. - Там на всех хватит. - Он указал на заветный чемодан, который Локис подтащил и бросил в аэросани. - До конца жизни хватит…
        - Опять завел волынку, - со вздохом разочарования произнес Кондратьев. - Медведь, не хочешь послушать змея-искусителя?
        Локис аккуратно уложил чемодан, обернулся и злобно глянул на пленника.
        - Если ты до сих пор не заметил или забыл от счастья, - прошипел он, - то я напомню, что в этих санках лежат два трупа. Ребята, падла, полегли по твоей милости.
        - Почему по моей? - Еременко все еще пытался сопротивляться. - Не я же их…
        - А ну, закрой рот и полезай в сани! - с ненавистью гаркнул Локис и для верности еще раз передернул затвор, выбросив на снег патрон. - Живо!
        Больше Виктор Викентьевич не разговаривал. Он всю дорогу сидел насупившись и с молчаливой ненавистью слушал рассказы спецназовцев о том, как они решили сыграть в «хорошего и плохого» полицейского, чтобы расположить Виктора Викентьевича к Кондратьеву. А нужно было все это потому, что в их задачу входил не только арест новоявленного, но так и не состоявшегося мультимиллионера, а и доставка в Россию находившихся при нем документов. И поскольку таковых при Еременко не оказалось, надо было разыграть небольшой, но очень правдоподобный спектакль для того, чтобы Виктор Викентьевич сам привел своих тюремщиков к тайнику.
        А встреча в условленном месте нужна была только для того, чтобы проверить, где находятся деньги и документы. Идти на американскую базу следовало лишь в том случае, если и то и другое находилось не в Гренландии, а в какой-нибудь другой точке мира. От такого гаврика ожидать можно всего, что угодно…
        Глава 40
        - Ну, что, мистер Стромберг. - Нефтедобытчик Шестопалов поднял огромный фужер, наполненный французским шампанским, и провозгласил тост: - За блестящий успех такого безнадежного и так успешно завершившегося дела!
        - За успех, - поддержал компаньона бывший сенатор, и бокалы со звоном соприкоснулись боками. - А ведь ваши люди так ничего толком и не сделали, - упрекнул Шестопалова председатель правления ТНК. - Если бы не наши морские пехотинцы…
        - Глушь. - Шестопалов с сожалением развел руки в стороны. - Что тут можно поделать? Эскимосы - это же дикий народ! Как с ними можно договориться?
        - Ладно, - миролюбиво ответил Стромберг. - Как говорится: хорошо то, что хорошо кончается.
        - Это верно, - с готовностью поддакнул нефтедобытчик и снова приложился к своему бокалу.
        Поводом для бурной радости компаньонов и импровизированной пирушки стала деятельность мистера Оливера Стромберга, который по своим старым каналам сумел раздобыть полный отчет группы морских пехотинцев Соединенных Штатов Америки, посланной для поисков и поимки Виктора Викентьевича Еременко.
        В докладе, в частности, говорилось, что во время поисковых работ был обнаружен их пропавший снегоход, который коммандос ранее оставили у пропасти. Машина находилась в совершенно покалеченном состоянии. Рядом с ней весь снег был залит кровью, во множестве виднелись огромные следы медвежьих лап и валялись обрывки одежды, которая, по описаниям пассажиров злополучного рейса Нью-Йорк - Дублин, принадлежала работнику дипломатического корпуса государства Буркина-Фасо Виктору Викентьевичу Еременко. Тела дипломата так и не нашли. Да и не могли найти, поскольку он был съеден полярным хищником. Самого же медведя-людоеда, который, помимо Еременко, задрал еще и американского морского пехотинца, убили местные аборигены-эскимосы.
        Среди сохранившегося багажа пассажиров ни мешков с деньгами, ни кейса с компрометирующими документами обнаружено не было. По всей вероятности, в отсутствие хозяина вынести поклажу из самолета было некому, и она рухнула в разлом вместе с авиалайнером. В данный момент извлечь обломки самолета и уцелевший багаж не представляется возможным, так как самолет находится на глубине примерно ста пятидесяти метров и лед в этом месте постоянно сжимается.
        Одним словом, все получилось даже лучше, чем компаньоны могли себе представить. Нет главного свидетеля, нет никаких зацепок и документов, а то, что деньги уплыли… Так деньги - дело наживное. Их и надо постоянно зарабатывать, потому что они то и дело куда-то исчезают.
        - Таков закон жизни! - оптимистично подвел черту Стромберг, и компаньоны откупорили очередную бутылку с пенящейся жидкостью.
        Глава 41
        На бетонную полосу небольшого подмосковного аэродрома приземлился юркий «Як-40» и, вырулив со взлетной полосы, остановился. Из салона стали спускаться люди, с восхищением поглядывая на буйную зелень, которую они не видели почти четыре месяца - именно столько времени длятся вахты шахтеров на Шпицбергене. К горнякам тут же подрулил ярко-оранжевый автобус, и вся бригада дружно отправилась в ресторан - отмечать по традиции свое возвращение на Большую землю.
        На бетонке остались шесть человек, которых никак нельзя было причислить к шахтерской братии. И, судя по тому, что к этим людям подъехал не автобус, а темные легковушки с сильно тонированными стеклами и забористыми правительственными номерами, эти люди явно занимались на Шпицбергене не добычей уголька.
        Из салона одной из автомашин вылез мужчина с депутатским значком на лацкане пиджака.
        - Ну, что, папанинцы? - весело обратился он к горстке людей. - Героев будем присваивать или как? - пошутил он и глянул на человека в наручниках, стоящего чуть поодаль. Рядом с ним настороженно зыркали по сторонам два субъекта в совершенно одинаковой одежде. - А-а-а-а, Виктор Викентьевич, - поздоровался государственный чиновник. - Ну, с прибытием вас в родные, так сказать, пенаты. Уведите, - приказал он безликим субъектам, и те проворно затолкали арестанта в одну из легковушек, захватив по пути увесистый чемодан и скромный несессер.
        - Ну, что, капитан, попал ты в переделку? - Мужчина несильно похлопал Коноваленко по загипсованной до ключицы руке. - Не больно? - осведомился он.
        - Заживет, - заверил депутата Олег Петрович, - через неделю снимут.
        - А вы, ребята, молодцы. - Мужчина глянул на Локиса и Кондратьева, поочередно пожав им руки. - Уж извините, что я так… как-то неумело… Ну да не в последний раз видимся. Завтра жду у себя, там и поговорим обстоятельно. А то посреди аэродрома не очень-то у меня и получается. А ты, сержант, - он чуть наклонился к Локису, - в следующий раз болтай поменьше. Я, конечно, понимаю твое желание успокоить мать, но ведь думать же надо, в каком подразделении ты служишь, - строго выговаривал народный избранник. - Ишь, - продолжал он с ухмылкой, - тоже мне придумал - каптерщик! На. - Мужчина протянул Володе свой мобильный телефон. - Это тебе вместо именных часов. Держи. Матери позвони, - сказал с укоризной мужчина, - с ума сходит. Твоя, кстати, тоже. - Чиновник неодобрительно глянул на Кондратьева. - Такого переполоху ваши матушки наделали… Ладно. - Мужчина вытянулся, сразу показав хорошую армейскую выправку, и негромко произнес: - Благодарю за службу!
        - Служим Отечеству! - бодро откликнулась троица, и мужчина, еще раз пожав на прощанье руки, сел в легковушку и направился в сторону Москвы.
        Володька набрал домашний номер.
        - Мама? Здравствуй, родная моя, - нежно произнес он в трубку. - Да, я. Из Москвы. Точнее, из Подмосковья, километров сорок до столицы. Все, закончились наши учения. Так каптерщика я подменял временно. У нас прапорщик на этом хозяйстве, а у него жена рожала. - Володька продолжал немилосердно врать под неодобрительными взглядами Коноваленко, до конца доигрывая придуманный им же сюжет. - Сашка? Здесь, рядом со мной. Какой командир, Коноваленко? Не знаю, его с нами не было. А почему ты спрашиваешь? В Гренландии? Ну, ма, это ты хватанула. В какой еще Гренландии-Лапландии? Сидит, наверное, в части, вечным дежурным. - Локис с издевкой глянул на капитана. - Да минут сорок, не больше. Максимум - час. Хорошо, сейчас узнаю. - Он отнял трубку от уха и спросил у Кондратьева: - Мама в гости зовет, поедешь? Она там изготовила что-то невообразимое.
        - Люблю невообразимое, - согласно кивнул головой Александр.
        - Приедет, - снова заговорил Локис. - Значит, через часик нас жди. Ну, пока, родная, целую тебя. - Он закончил разговор и протянул трубку Кондратьеву: - На, позвони своей. Мамочка сказала, что твоя сейчас в какое-то министерство намылилась поднимать бучу по поводу исчезновения своего сына.
        - Матери - они все одинаковые, - философски заметил капитан, и троица уселась в последнюю поджидавшую их легковушку…