Находка для шпиона Лариса Ильина
        В престижном посёлке происходит ужасное событие: убит богатый бизнесмен, и одной из подозреваемых оказывается живущая по соседству молодая художница Алиса Находка. Её друзья не на шутку встревожены – неуёмная фантазия Алисы может перевести её в разряд обвиняемых. Она всего-то написала портрет бизнесмена, но почему многие уверены, что знакомы они гораздо ближе? Лишь однажды она побывала на торжественном приёме, где по его просьбе предстала в знаменитом колье…
        ЛАРИСА ИЛЬИНА
        НАХОДКА ДЛЯ ШПИОНА
        Симпатичный молодой человек, сидящий за столом напротив меня, премило улыбнулся. Впрочем, улыбка предназначалась вовсе не мне. То, что находилось на столе, интересовало сейчас молодого человека гораздо больше. Окинув горящим взором тарелки, он живо потянулся к сыру, покрытому плесенью, словно дальний угол общественной бани и попутно зацепил манжетой бокал вина. Теоретически в этом не было ничего особенного. Но молодой человек имел дурацкую привычку носить запонки. Звонко тренькнуло лопнувшее стекло, по столу расползлась приличного размера красная лужа.
        – Ой! – симулируя огорчение, заморгал мой гость, – разбилось…
        – И насвинячилось… – с доброй улыбкой кивнула я и бросила выразительный взгляд в сторону кухонной мойки.
        – Я нечаянно… – в благородном негодовании отозвался молодой человек, явно собираясь обидеться.
        – За «нарочно» – убила бы… – ласково уверила я и, чтобы в этот раз у него не осталось никаких сомнений, ткнула пальцем в лежащую на раковине поролоновую губку: – Вытирай!
        – Бессердечная ты, Шмелёва… В кои-то веки зашёл человек в гости, а ему швабру в руки и…
        – Хватит врать, Бублик! – сердито оборвала я. – Я уже забыла, когда без тебя за стол садилась! И почему, скажи на милость, твоя чёртова редакция оказалась именно на моей улице?
        Бубликов развёл руками и выразительно поджал губы. В глазах его плескался коктейль из отчаянного нежелания отрывать задницу от табурета, брать в руки губку и возить ею по липкому мокрому пятну.
        – Эксплуататорша…
        – Журналюга! – парировала я, наблюдая, как гость делает безуспешные и весьма рискованные попытки дотянуться до раковины, не вставая. – Надеюсь, когда ты свалишься, то не сломаешь мой табурет…
        Меня прервала звонкая трель сотового телефона, лежавшего в кармане начинающего эквилибриста. Словно получив индульгенцию, тот разом позабыл о благих намерениях и вцепился в мобильник обеими руками.
        – Да?!
        Винный ручеёк мягко обогнул лежащую вилку и оказался в опасной близости от края стола. Я покосилась на оживленно кивающего гостя, вздохнула, встала, вытерла лужицу, выбросила осколки. Придётся другу детства подождать, прежде чем я снова приглашу его отобедать…
        – Ты не поверишь… – отключая телефон, вытаращился Бублик, но я хмыкнула:
        – Чему? Что ты собирался за собой прибрать?
        – Лиса звонила…
        – Быть не может! – всплеснула я руками, вкладывая в слова весь имеющийся в запасе сарказм. – Историческое событие, не имеющее аналогов, которое конечно не позволило тебе…
        – Анька, да послушай же! Плюнь ты на свой стол!..
        – На свой плюй! – обиделась я.
        В конце концов, Лиса только и знает, что языком болтать, а я вечно всех кормлю-пою – и никакой благодарности! Где-то в области грудной клетки шевельнулось искреннее желание поскандалить, но взлелеять его я не успела.
        – Соседа Алискиного шлёпнули… Ну того, у которого на крыше флюгер здоровенный…
        – Чем шлепнули? – притормозила я, не совладав со столь резким переходом.
        – Чем, чем! Пулей, вот чем!

* * *
        Дело было даже не в том, что это её настоящая фамилия – Находка. Алиса Венедиктовна была настоящей находкой. Для шпиона. Правда, шпиона начинающего и не умеющего фильтровать полученную информацию.
        Ещё со школьной скамьи Находка слыла чем-то вроде гибрида справочного бюро с внучкой барона Мюнхгаузена. Она знала всё обо всех, но правдивость её слов сразу делили на четыре, а потом ещё раз пополам. Находкина страсть к секретам частенько вступала в жаркую схватку с безудержным желанием этими знаниями делиться, а добавленная ко всему этому буйная фантазия нередко превращала безобидную историю в гремучий коктейль.
        Если Алиса не была в курсе темы, то моментально восстанавливала пробелы собственными домыслами. Например, информация о том, что Петров и Сидорова вчера вечером были вместе и целовались в парке на лавочке, утром выглядела, мягко говоря, недостоверной, поскольку в шевелюре Сидоровой отсутствовал приличный клок волос, а у Петрова наоборот присутствовал под глазом свежий синяк. Выяснялось, что в то самое время, о котором упоминала Находка, Петров трепал Сидорову за косу, а та в свою очередь активными действиями пыталась вернуть отобранный Петровым мобильник. Но факт, что они всё-таки были вместе, был неоспорим.
        Кому как не мне, просидевшей с Находкой восемь лет за одной партой, было этого не знать! Именно поэтому я недоверчиво прищурилась и хмыкнула:
        – А ты уверен, что она говорила именно об этом? Может соседка слева зашла за солью и на досуге упомянула, что тот шлёпнулся в лужу возле крыльца?
        Бубликов недовольно сморщил нос:
        – Старуха, ты циник… Лиса говорит, что у них весь посёлок в полицейских машинах, а от неё только что ушёл следователь… И просил пока никуда не уезжать…
        – Мой бог! – всплеснула я руками, – наверняка эта дурища высказала ему пару собственных версий и теперь сама подозреваемая номер один…
        – Вполне возможно, – ухмыльнулся Бублик. – Удивлюсь, если она этого не сделала…
        – Что она ещё сказала?
        – Сказала, что если в нас осталась хоть капля доброты и сочувствия, то мы должны приехать…
        Я охнула:
        – Прямо сейчас? Антон, да я через час к парикмахеру записана… Не могу же я третий раз отменять и снова из-за Лисы? Имею я право подстричься, в конце концов?
        – Имеешь, – впрочем, в его улыбке не было ни капли сострадания. – Я бы и один съездил, но теперь за руль сесть не могу, поскольку… – тут он окинул печальным взглядом бутылку, – выпимши…
        И Бублик поглядел осуждающе, словно я силком вливала вино ему в рот. От этого непрекращающегося нахальства я вскипела:
        – Ах, ты… журналюга…
        – Спасибо! – радостно оскалилось это избалованное эгоистичное существо. – Я тоже тебя обожаю, но давай не будем терять время, не то Лису к нашему приезду уже за решётку засадят!
        До съезда к Алискиным воротам оставалась самая малость, когда я, окинув взглядом знакомый коридор разномастных уличных оград, насторожилась и присвистнула:
        – Вот это да! Что тут ещё такое? Следователи теперь на таких ездят?
        – Ага, – насмешливо сморщил нос Бублик, однако я отчётливо видела мелькавшие в его глазах искорки беспокойства. – Теперь только на таких и ездят…
        Стоявший возле ворот Находкиного дома чёрный зализанный «Мерседес» с тонированными стеклами полностью перекрывал въезд, поэтому проигнорировать творение германского машиностроения мы никак не могли. Пришлось притормозить на обочине.
        – Я посигналю, а ты иди, позвони у ворот, – заторопилась я, начиная нервничать, потому что когда дёргается такой пофигист как Бублик, остальным надо в голос орать «караул!» – И посмотри, есть там кто за рулём?
        Вопреки привычке препираться, если обстоятельства вынуждали отрывать пятую точку от сиденья, Бублик послушно вылез на свежий воздух. Бросив косой взгляд на лобовое стекло «Мерседеса», он поглядел на меня и потряс головой. Я надавила на клаксон, Антон с душой приложился к кнопке звонка у калитки. Прошло несколько минут. Несмотря на наши старания, ситуация никоим образом не изменилась и трёхметровая твердыня, опоясывающая просторный участок, оставалась неприступной.
        – Спит что ли? – сердито буркнул Бубликов и стукнул в калитку кулаком. Массивная дверца жалобно скрипнула, едва заметно приоткрывшись. Голос у Антона дрогнул: – Едрит тебя за ногу…
        Я торопливо выскочила из машины.
        – Бублик, может случилось чего?
        – Не каркай! – оборвал бывший одноклассник, резво распахивая калитку.
        Натыкаясь от волнения на его спину, я засеменила следом.
        Факт, что Лиса позабыла или по какой-то другой причине не закрыла дверь, пугал. Запирание дверей было у неё пунктиком. Возможно, причина крылась в том, что дом был огромным, а она уже два года обитала в нём одна. Принадлежал дом Алискиному дяде, весёлому пронырливому пузану, успевшему в лихолетье перестройки сколотить изрядный капитал. Правда, выбранный им для этого способ почему-то сильно не устроил правоохранительные органы, вследствие чего дядя третий год весьма успешно скрывался на чужбине, сумев, впрочем, оставить любимой племяннице нажитое добро самым законным образом.
        Не успели мы с Бубликом сделать и шага от ворот, как на ведущей от крыльца каменной дорожке возникли трое мужчин весьма сурового вида. Они молча двигались нам навстречу, своей сплоченной решимостью здорово напоминая маневровый тепловоз. Поскольку Бубликов увидел их первым, то мужественно отскочить с дорожки в сторону он успел. Я конечно не успела.
        – Где Лиса?! – от неожиданности звонко тявкнула я, оказавшись нос к носу с успевшим затормозить передо мной в самый последний миг обладателем волевой американообразной челюсти.
        Если бы я столь вовремя не подала голос, то наверняка оказалась бы в положении Анны Карениной.
        – Что? – изумленно клацнула, разомкнувшись где-то над моей головой, волевая челюсть. Её владелец чуть откинулся назад, в недоумении оглядывая возникшее перед ним препятствие. Тонкие крылья носа дрогнули, словно он по запаху пытался определить его значимость. – Какая ещё лиса?
        – Находка… – мне честно казалось, что голос звучит решительно.
        Вероятно, так не казалось стоящему на дорожке гражданину:
        – Чья находка? – теперь в его словах слышалось самое настоящее раздражение, и сразу было видно, что скрывать его он и не подумает. – Вы кто? Что вам нужно?
        – Мы друзья хозяйки дома… – проявился наконец затаившийся под кустом журналюга, соизволив, видимо, вспомнить, что он всё-таки мужчина. – Мы к ней…
        – Ну так и идите! – бросил сквозь зубы собеседник, не обращая больше на нас ни малейшего внимания.
        И устремился вперёд, а мне пришлось ловко извернуться, чтобы не оказаться вынесенной в калитку двинувшими за ним следом джентльменами.
        – Надеюсь, она жива… – пробормотала я и бегом кинулась в сторону крыльца.
        Лиса, поджав ноги, сидела на диване в гостиной, и вид имела несколько странноватый. Несмотря на то, что мы уже пару минут стояли прямо перед ней, она упорно косила куда-то в верхний левый угол, моргая красными опухшими глазами. Я на всякий случай туда тоже глянула, но, как и ожидала, ни черта там не увидела.
        – Лиса, что с тобой? Кто это был? Они что-нибудь сделали? Что здесь случилось? Чего ты ревёшь? – в чём и был хорош наш журналюга, так это в скорости, с которой умел задавать вопросы. – Может воды дать? Может милицию вызвать? Тьфу, дьявол, то есть полицию…
        Литературно-правовой кульбит привел несчастную в чувство. Она вздрогнула:
        – Нет, нет, не надо! Хватит милиции! И полиции тоже…
        Находка наконец обвела нас осмысленным взглядом и махнула рукой, призывая сесть. Я сбегала-таки за водой, и мы с Бубликом устроились в креслах, что стояли напротив.
        – Всё это просто ужасно! – Лиса выразительно всхлипнула и отхлебнула из стакана. – Я думаю, что…
        – Про то, что думаешь, давай потом! – торопливо перебила я. Иначе подруга для начала потеряет нить повествования, а потом включит фантазию на полную катушку. – Просто расскажи, что случилось…
        Лиса прищурилась и сложила губки куриной попкой. Это означало, что я оскорбляю лучшие ее чувства. Но по счастью меня активно поддержал Бублик:
        – Так… Значит, соседа твоего хлопнули? Это которого ты портрет писала? И когда?
        Алиска перевела взгляд на него и вздохнула:
        – Может ещё сказать кто? – Она обиженно передёрнула плечами. – И так я тут вся на нервах… – мы покладисто безмолвствовали и она успокоилась. – Ладно… Короче, сплю утром, никого не трогаю. Вдруг звонки, шум… Вскакиваю – у калитки следователь. Женщина, которая у этого Аркадия убирается, пришла утром, а он в спальне… В башке дыра. Этот гад поволок меня на опознание… А у того вместо головы винегрет… Мне отпечатки снимали…
        – Стоп, Алиса! – решительно сказала я. – А ну, начни-ка, с самого начала!
        Конечно, об Алискином соседе я слышала не раз. Даже видела набросок портрета, из-за которого, собственно, они и познакомились. Портретами Лиса зарабатывала на жизнь, получая заказы от богатых клиентов, жаждущих осчастливить потомков своими морщинами, исполненными непременно в масле. С лёгкой руки одной из своих подружек, владелицы художественной галереи, она сделалась весьма модным портретистом, и от заказов у Лисы не было отбоя. Для души она писала пейзажи, натюрморты и всякую забавную живность, которую не менее успешно выставляла в подружкиной галерее. Из-за картины с названием «Спящая Лиза» клиенты в галерее однажды чуть не подрались.
        Пару месяцев назад, тихим безоблачным вечером, Лиса вознамерилась провести с мольбертом пару часов возле местного пруда. Живописно заросший камышами и тиной водоём имел весьма причудливую форму и располагался в сотне метров от западной части Рыбёшкино, того самого дачного посёлка, где и обитала Находка. Вот тут-то, возле прогнившего деревянного мостика она и повстречалась с соседом, проживающим на противоположной стороне улицы. Он знал, что Лиса художница и воспылал желанием написать портреты, свой и жены.
        – Идите сюда, – всхлипнула Лиса и, поднявшись с дивана, поманила нас следом. Мы поднялись на чердак, половина которого была переоборудована под мастерскую. – Вот, я тебе показывала… – она откинула с холста тряпку и глянула на меня. – Почти закончила…
        Бублик хрюкнул и с интересом уставился в лицо блондина средних лет с пронзительным властным взглядом. Портрет и в самом деле был практически готов, оставались незначительные, но необходимые мелочи.
        – Забавный дядя… Посмотреть бы на того, кто изловчился его шлёпнуть…
        – Ну уж нет! – резво возразила Лиса. – Мне и с ним самим лучше б никогда не встречаться! – Она в сердцах ткнула в сторону мольберта. – Сидела бы себе тихонько, мазала жирные банкирские рожи…
        – А чем этот Аркадий занимался? – полюбопытствовал Антошка, продолжая разглядывать подружкино творение.
        Она дёрнула плечами:
        – Толком и не знаю… Бизнесмен какой-то… Денег у него чёртова уйма, домина-то видали какой? Я к ним заходила, прежде чем портрет писать, надо ведь понять, что за человек…
        – И что ты там поняла?
        – Что денег – куры не клюют! – усмехнулась Лиса. – И что Эмма, жена его, стерва порядочная. Перемкнуло у неё, на мой взгляд, от богатства…
        – Кстати, – опомнился Бубликов, – а где его жена? И что дальше-то?
        – А дальше… – глубоко вздохнула Алиска, – хоть вешайся…
        Вскоре Аркадий пригласил Лису к себе домой. Там она познакомилась с Эммой, которая категорически ей не понравилась. Вела себя Эмма надменно, и чаю хотя предложила, слова цедила сквозь зубы, всячески давая понять, что видит в Лисе нечто среднее между маляром и горничной, пришедшей зарабатывать трудовую копейку. Наша Находка девушка хоть и покладистая, но минут через десять подобного общения начала заводиться. По счастью, сославшись на неотложное дело, Эмма вскоре удалилась, позволив Лисе тем самым восстановить душевное равновесие. Оставшись вдвоём с Аркадием, они обсудили материальную сторону вопроса, договорились о времени. Позировать Лисе он мог лишь пару раз в неделю, что её вполне устраивало.
        На том и распрощались.
        – Решили, что сначала пишу его, потом его чёртову курицу… – обращаясь почему-то к портрету, покачала головой Алиска. – Я бы век её не видела, но «мани» были больно заманистые… Аркадий, как и договорились, пришёл в ближайшую субботу в двенадцать. Потом готовые работы осмотрел. Ну лежал у меня там пяток пейзажей… И сразу три купил. Очень, говорит, понравились! Жизненно! Короче, поднялись потом в мастерскую, все прошло нормально. Работать он не мешал, всё, что ему говорила – делал. Помню, даже подумала: «Парой сеансов обойдёмся!» Но не прошло и получаса, как он заявил, что очень торопится. Мне что, ради бога! В следующий раз он снова появился минута в минуту. Предел вежливости! Я, знамо дело, порадовалась… Поднимается наверх. Сажаю его… Не могу место найти, хоть тресни! И так и этак… Ну совсем другой человек, хотя и понимаю, что он! Глаза не те, губы… Грешным делом подумала: не еду ли по фазе? Принялась со светом возиться, вроде кое-как справилась. Даже не вытерпела, спросила: «У вас случайно брата-близнеца нету?» Он засмеялся: «Не отказался бы! Но у меня родни вообще нет… Никого, ни родных, ни
двоюродных!»
        Вопреки Алискиным предположениям, быстро закончить портрет соседа не получалось.
        – Дольше получаса он не сидел… И каждый раз одно и то же! Словно новый человек приходит! Только разберусь, что к чему – всё, он уже убегает! Я уж со счету сбилась, то ли шесть раз он был, то ли семь! Правда, мы с ним потихоньку общаться начали… Про то поболтаем, про сё… Он, вроде, мужик ничего оказался, нормальный. Рамы принес… Про Эмму свою рассказывал. Так и говорил, что стерва. Как-то сказал, что она хочет, чтобы я написала её в вечернем платье и в каком-то необычном колье… Мне-то что, хоть в бочке с огурцами… Но он объяснил, что колье жутко ценное и сидеть в нём всё время она не может. Оно, мол, всегда лежит в сейфе, принадлежит какой-то корпорации и если его оттуда вытаскивают, то всегда с охраной…
        Мы с Бубликом украдкой переглянулись, взаимно прикидывая, не сбилась ли с истинного пути наша девушка, привычно начав плутать в дебрях буйной фантазии.
        – Я думаю… – выставив указательный палец, с воодушевлением набрала Лиса в грудь воздух, но мы с Антоном в один голос дружно возопили:
        – Не надо! Просто расскажи, что было дальше!
        Однажды Аркадий опоздал на полчаса. Выглядел он грустным и каким-то потерянным. Увидев его, Лиса в сердцах всплеснула руками:
        – Бог мой! Ну это уже совсем никуда не годится! Аркадий, мне было бы легче написать с вас целую галерею, чем один портрет! Вот что: мы сейчас сядем, выпьем чего-нибудь или я оказываюсь работать!
        Гость покладисто кивнул и даже выдавил из себя улыбку.
        Подсунув клиенту, против чего он и не возражал, рюмочку коньяку, Лиса сумела-таки добиться своего. Аркадий немного расслабился.
        – Всё пошло ничего, – продолжала Лиса, снова заботливо укрывая холст от посторонних глаз. – Я спокойно работала около получаса, он тихо сидел… Потом принялся вздыхать и, хотя я об этом совершенно не просила, стал рассказывать о жене, что они стали часто ссориться и прочую всякую муру… Когда натура начинает трепаться, писать её чистое наказание! – расстроено махнула руками Алиска, скромно умолчав, что во время работы вволю треплется сама. – Пришлось слушать и кивать. Тут он вроде вспомнил: «Алиса Венедиктовна! Помните, я о колье говорил? Завтра у меня есть возможность привезти его сюда. Я думаю, лучше всего вам сфотографировать его на Эмме, чтобы потом… Ну-у… срисовать с фотографии?»
        Делать Лисе было нечего, она согласилась. Договорившись, что завтра придёт вместе с женой, Аркадий распрощался.
        В воскресенье ровно в два часа дня в ворота Находкиного дома позвонили.
        – А я на чердаке была. Глянула в окно… Батюшки! А там столпотворение! Два джипа огроменных, чёрных… Ещё легковушка… Мужики ростом с мой забор в чёрных костюмах, в очках! Я трухнула, ей-богу! Пригляделась, вижу – вроде среди них Аркадий. Ладно, думаю, открою! Впустила его, за ним следом пятеро ввалились… Рожи, прости, господи… Где их берут? У одного к руке маленький такой чемоданчик чёрненький пристегнут… Аркадий говорит: «Вот, Алиса Венедиктовна, оно самое и есть! Давайте сфотографируемся!» А я сначала как-то замешкалась. Ну растерялась… Поднялись в мастерскую. Аркадий чемоданчик взял, гоблины за дверью остались. Тут я соображаю: «А где ваша жена? Колье надо надеть…» Клиент неожиданно грустнеет лицом и вздыхает: «Алиса Венедиктовна, голубушка! Простите, что всё так выходит… Но мы вчера с Эммой здорово поссорились… Она уехала. Могу я просить вас сфотографироваться в колье вместо неё? Я уверен, через пару дней Эмма отойдёт и придёт к вам сама… – «Большое счастье!» – мысленно хмыкнула Лиса, – …а принести его ещё раз я не смогу. Это, видите ли, слишком проблематично…»
        Подумав о том, что соседские семейные игры её порядком раздражают, Алиса кивнула. Во-первых, так в любом случае быстрее будет, во-вторых, всё равно деваться некуда.
        – Заказчики часто с закидонами попадаются, – выразительно глянула на нас Лиса, словно доверяя большую тайну. – Но ничего хуже семейных разборок во время работы и придумать нельзя. Все потом непременно недовольны выражением своей рожи! А мне-то что? Мне что скорчили, то я и запечатлела! – взмахнув ладонями, она сунулась к ближней полке, раздраженно переставляя какие-то баночки. Судя по голосу, подруга начала заводиться. – У них, конечно, проблемы! А у меня – так, козёл хвостом потряс! Да если б я только знала…
        – Алиска, – досадливо морщась, встрял Бублик, – что дальше?
        – Дальше!? Дальше мне надо выпить! – вдруг рубанула ладонью воздух Находка и, покинув мастерскую, решительно направилась вниз.
        Мы с Бубликом торопливо переглянулись и, заинтригованные по самую маковку, скатились следом. Если Находка в этот раз и приукрашивала произошедшее, то делала это в весьма необычной манере и явно здорово волновалась.
        Догнав хозяйку уже на кухне, мы с готовностью уселись за стол, в нетерпеливом ожидании наблюдая, как она, стоя возле барной стойки, растворяет кусок сахара в зеленоватой жидкости. Как и всякая творческая натура, Лиса полагала, что в волнении ей должен помогать абсент.
        – Тут он, – выпив, безо всякого предупреждения продолжила вдруг Алиска, активно комментируя рассказ жестами, – вытаскивает из чемоданчика красную картонную коробку. Спрашиваю: «Это что?» Он улыбается как сволочь и объясняет: «Такие украшения нельзя примерять без соответствующего наряда. Это платье. Не волнуйтесь, размер вам подойдёт! Переоденьтесь, пожалуйста, а я пока колье подготовлю!» Как вам это? – Лиса, уперев руки в бока, уставилась на нас свирепым взглядом. Комментировать мы не решились. – Дурацкая, конечно, ситуация, но я плюнула, коробку взяла, хотела выйти. Ну что б переодеться. Аркадий вдруг руками замахал: «Нет, нет, Алиса Венедиктовна, не выходите! Пока колье в этой комнате, покидать её никому нельзя! Охрана вас всё равно не выпустит!» И всё это дерьмо я слышу в собственном доме! – взревела Лиса и жахнула в сердцах кулаком по столу. Мы с Бубликом заёрзали от любопытства, испытывая взаимное желание придушить рассказчицу, если она не прекратит тянуть резину. – Ладно, думаю, дай мне только с тебя гонорар получить … Взяла коробку, зашла за шторку, что возле стеллажей. Коробку открыла…
Ма-ать моя! Анька! – предавшись воспоминаниям, она восторженно закатила глаза. – Я такого красивого платья сроду не видала! Шёлковое, бордовое, до полу… Декольте, здесь финтифлюшки какие-то… Я с перепуга в нём едва не запуталась! Только в талии широковато… Чуть-чуть… Одела, шторку отодвинула, вышла. Аркадий увидел – ручки вскинул, головой затряс, короче, изобразил полное очумление от восторга. Потом малость очухался и говорит: «Сейчас наденем колье! Сядьте, как Эмма должна сидеть и я вас сфотографирую!» Кладет на стол плоский атласный футляр… Открывает… – и тут Лиса не иначе как в ступор впала.
        Она категорически умолкла, монотонно покачивая головой, словно изумляясь чему-то, что могла видеть лишь в своих мыслях. Вежливо подождав пару минут, мы с Антоном в который раз переглянулись. Он многозначительно сжал губы. Осторожно кашлянул. Лиса отсутствовала. Бублик кашлянул дважды. Лиса не возвращалась.
        – Эк её разобрало! – тихо шепнула я, качая головой. – Чего же такого было в этом проклятом футляре? Эй, Лиса! – позвала я, впрочем, безо всякого толку. И кивнула Бублику: – Налей-ка в стакан водички, пора сбрызнуть девушку, не то здесь ночевать придётся!
        Вероятно, девушка не так уж глубоко ушла в себя, поскольку шевельнулась и глянула глубоко осуждающе:
        – Если бы ты, Шмелёва, хоть что-нибудь соображала в ювелирных шедеврах… – она вздохнула. – Ничего подобного я в жизни не видела, а ведь я бывала и в Алмазном фонде! Я вам даже толком описать не могу… Это… это просто чудо! Магический предмет, культовый артефакт…
        – Лиса! Лиса! – торопливо защёлкал пальцами возле её лица Антон, – не уходи… Держи связь! И, пожалуйста… перестань бредить!
        За окном уже начинало темнеть, дома меня ждала куча брошенных неотложных дел, а я всё ещё продолжала сидеть на той же кухне, то изумленно охая, то мучась жесточайшими подозрениями, что её владелица самозабвенно лепит очередную свежевыдуманную байку. Сидящий рядом друг детства Антон Антонович Бубликов, похоже, мучился аналогичными чувствами, но прервать рассказчицу тоже не решался.
        – Только вот точно я не запомнила, в каком именно веке… – продолжала меж тем подруга, – восемнадцатый… девятнадцатый… Короче говоря, где-то в Африке… рядом с каким-то посёлком были эти самые алмазные копи. Копалось там это племя, копалось, и вот однажды… А алмазы, они образуются в такой горной породе, кимберлит называется…
        – Короче… – затравленно рыкнул Бублик.
        – Короче, ихний вождь находит кусок такого кимберлита, а в нём три камня… Рядом. Расположены как следы, когда человек идёт. Но самое главное, – что все три алмаза и в самом деле необыкновенно похожи на отпечаток ноги! И окраска у них самая редкая – тёмно-красная, почти чёрная… Тут племя, естественно, впадает в экстаз, начинает плясать, молиться, и всё такое… Находка признается божественным провидением, и название получает соответствующее – «Путь Бога». То есть, считают, что эти кровавые отпечатки оставил бог. Ну дальше, как всегда… У племени его конечно спёрли. И пошло-поехало! Камни стали менять хозяев одного за другим, как правило, оставляя за собой самый что ни на есть кровавый след… В смысле, настоящий кровавый след. О «Пути Бога» стали ходить легенды, говорящие о том, что владеть им никто, кроме того африканского племени не может. В начале прошлого века наконец кто-то решился алмазы вытащить и обработать, не меняя формы. Было сплетено золотое колье, по виду больше напоминающее вязание из бисера… – Алиса пальцами начертила на груди приличного размера перевёрнутый треугольник, – украшенный… –
она глянула на нас многозначительно, – пятьюстами семьюдесятью четырьмя бриллиантами! При этом колье необычайно гибкое, оно на ощупь более напоминает плотную ткань. «Путь Бога» находится в самой середине треугольника, именно в таком расположении, в каком и находился в кимберлитовой породе…
        Экскурс в производство ювелирных украшений прошлого века Лиса завершала глухим зловещим шепотом и у меня мурашки побежали. Даже Бублик закашлялся.
        – Старуха, вид колье тебя потряс, – покивал он, – это мы поняли. Но не могла бы ты скоренько объяснить, в чём же всё-таки заключается тот ужас, о котором ты так страстно твердишь?
        – Как в чём? А соседа убили?
        – Ну а ты-то при чём?
        – При том самом! – сердито дёрнула плечами Алиска и заявила, что не может нормально рассказывать, если её всё время перебивают. Мы демонстративно заткнули рты ладонями. – Так вот… Закончил Аркадий говорить, вытащил колье и надевает на меня… Ребята, вы представляете, – оно тёплое! Представляете? Камни, а тёплое! Я чуть совсем не трёхнулась!
        – Куда уж больше?! – в бессильной ярости пробормотал Антошка, деликатно кося в сторону. – Бедный мужик, представляю, что он здесь вытерпел!
        Но Лиса, по счастью, не обратила на него внимания.
        – Я к зеркалу подошла… Понимаешь, Анька, мне и на платье чужое плевать, и колье не моё, а не могу… Руки сами делают! – Я её понимала. – Причесалась… Даже губы, дура, накрасила! Аркадий только кивает, правильно, мол!
        Надо сказать, что Лиса относится к тому редкому и счастливому типу женщин, которых косметика только портит. Вместо битого часа, который мы ежедневно тратим, старательно рисуя ресницы и прочее, Лисе хватало минуты, чтобы пару раз махнуть по носу пуховкой. Поэтому Бублик, немедленно принявшийся жалеть несчастного, и без того застреленного Аркадия, был неправ: долго ждать тому не пришлось.
        – И тут снова начинается… цирк! Теперь меня начинает усаживать Аркадий. С собой он принёс какой-то супернавороченный поляроид. Не знаю, где уж он его взял! Туда… Сюда… Ручку так, ножку эдак! Свет, тень… Грудь вперёд, голову набок… В общем, он меня достал! Снимков сделал много, на мой взгляд, даже слишком. И в колье, и без колье… Ручку поцеловал: «Поверьте, Алиса Венедиктовна, вы великолепны!» Как будто я без него не знаю? А Аркадий дверь мастерской приоткрыл и говорит: «Посмотрите, господа, на совершенство!» Господа, что под дверью отдыхали, сразу свои рыла бандитские высунули. Тоже головами трясут, восхищаются… Ну я им позволила малость к прекрасному приобщиться… Всё лучше, чем друг на друга смотреть! И только решила колье снять, даже рук поднять не успела, как кидается ко мне ближайший мордоворот, я даже зажмурилась, ей-богу! Сам застёжку расстегнул, второй уже с коробочкой стоит… Аркадий коробочку запер, ключ третьему передал… Ну чистому змеёнышу! И взгляд, не дай, господи… Пока в себя приходила, гоблины вымелись. Я платье вернула, Аркадий откланялся: «Большое спасибо… До субботы!» Ну ладно,
ушли и, слава богу! Я там своими делами занялась, потом совсем про них забыла. Неделя промелькнула, я и не заметила. И вот вечером в пятницу, сижу, смотрю телевизор…
        – Это в какую пятницу? – деликатно высунулась я, – позавчера?
        – Ну да! – кивнула Алиска. – Время около одиннадцати, за окошком уже глаз коли. Вдруг звонок. Подхожу к видеофону, вижу – за воротами иномарка тёмная, у калитки мужик толчётся. Спрашиваю: «Кто?» Голову поднимает, говорит: «Я». Вроде Аркадий… Я вышла, прошла к калитке. Действительно, он. Заходить во двор не стал, попросил выйти на минутку. Мне-то что, вышла. Он предложил сесть в машину, на улице прохладно было. Сели, он мотор завел. Молчит. Я его разглядываю краем глаза… Волосы всклокочены, под глазами круги. Щетина – дней пять. Меня прямо оторопь берёт: ну сколько я писать его буду? Год? Он может бороду отпустит и косички заплетёт, а мне что делать? Наконец он шевельнулся: «Алиса Венедиктовна, я понимаю, я вам, наверное, надоел… Меньше всего на свете мне бы хотелось впутывать вас в свои проблемы, но… не знаю, к кому я могу обратиться… У меня мало знакомых женщин, а уж тех, кого я могу просить о помощи вовсе нет!» Ну, думаю, Находка, докатилась! Набилась в лучшие подруги, правда к кому – неизвестно. А друг мой меж тем смотрит как собака побитая, и разве что не плачет. Ладно, думаю, послушаю, что
дальше. «Эмма должна была вернуться сегодня… – с трудом подбирая слова, продолжил Аркадий. – После того, как мы поссорились, она вместе с подругой уехала в Италию… Но я звонил ей туда и всё было нормально, мы помирились. Она обещала, что вернётся вовремя. Вчера мы снова созвонились… и переругались окончательно. Даже если она одумается и приедет, то всё равно уже не успеет…» Тут я понимаю, что вразумительного объяснения могу ждать очень долго… И решила сразу взять быка за рога! – назидательно качнула указательным пальцем Лиса.
        Заслышав её слова, Бубликов необычайно активизировался и с жаром подхватил:
        – Вот, вот! Это правильно! Быка за рога – это как раз то, что нужно!
        Просьба, с которой обратился Аркадий, Лису озадачила. Первые несколько минут она удивленно моргала в печальное лицо странного визитёра, не в силах ответить вразумительно.
        – Аркадий… но ведь для подобных случаев есть соответствующие службы… Эскорты… Там работают те, кто специально подготовлен для подобных мероприятий. Модели, манекенщицы… Ноги от шеи! Уж они-то гораздо лучше представляют, как следует вести себя на светских приёмах…
        – Что вы, Алиса! – торопливо затряс головой собеседник, отмахиваясь, словно от чумы. – Мне нужна вовсе не смазливая пустоголовая мордашка, не дай бог, с соответствующей репутацией! Мне нужна красивая разумная женщина, ответственная и порядочная… Такая, на которую я мог бы положиться. Поймите, это не просто корпоративная вечеринка! Там будут наши иностранные партнеры, на кон поставлена судьба архиважного контракта, от которого зависит не только моё благополучие! Нашей корпорации необходимо доказать свою состоятельность и, поверьте, «Путь Бога» – более чем веский аргумент в этом отношении. На банкет колье должна надеть Эмма, но она… – Аркадий закрыл глаза и со вздохом покачал головой, – снова меня подвела… Для меня это очень важно, Алиса… Иначе я потеряю всё…
        Растерянная Лиса, с детства отличавшаяся совершенно несвоевременными приступами сострадания к ближнему, маетно завздыхала. Конечно редкая женщина безразлично пропустит мимо ушей мужское признание её незаурядных умственных способностей, а сладкая подлива из красоты и порядочности вообще способна добить кого угодно. Однако предложение смущало. Вечер в незнакомом обществе, пусть даже иностранцев, с побрякушкой на шее, до которой нельзя и дотронуться, это…
        Поймав взгляд Лисы, в величайшем сомнении оглядывающей припухшую небритую физиономию, Аркадий суетливо огладил колючий подбородок:
        – На этот счёт не сомневайтесь! Просто было несколько тяжелых дней… Завтра утром приедет стилист и всё будет в лучшем виде. Вы меня даже не узнаете… – он улыбнулся чуть заискивающе и с надеждой заглянул Лисе в глаза. – Если захотите, потом я пришлю его к вам, он сделает любую вечернюю причёску… Совершенно бесплатно… Не думайте, Алиса, – неожиданно Аркадий потянулся и слегка сжал её ладонь, – я возмещу вам за все беспокойства…
        – Что вы, что вы! – она смутилась от мысли, что Аркадий считает, будто её гложет корысть, – не надо ничего! Я вам конечно помогу… Почему нет?
        Исключительно вежливо освободив руку, она немного нервно закивала. По физиономии собеседника разлилась счастливая улыбка. Перехватив Алискину кисть, он в величайшем оживлении приложился губами к её пальцам.
        – Спасибо, Алиса! Я знал, что вы поможете! Тогда до завтра! Я буду у вас в шесть!
        Лиса снова выдернула руку и молча кивнула. Вылезая из машины, она оглянулась:
        – Но не думаю, Аркадий, что это будет способствовать вашему примирению с женой!
        Горячо уверив, что в данной ситуации проблема примирения с женой находится для него на втором с конца месте, Аркадий тронул машину. Лиса вошла в калитку.
        – Что ж, всё равно завтра вечером делать нечего! А мириться или ссориться – это их личные проблемы!
        Часы показывали пять минут четвёртого, когда в гостиной задрынькал телефон. Лиса с досадой захлопнула дверцу платяного шкафа, перед которым битый час уже стояла, решая, что же надеть сообразно случаю.
        – Алиса, это Аркадий! Вы не передумали? – Получив отрицательный ответ, собеседник оживился: – Минут через десять к вам придёт мой стилист… – Лиса досадливо поморщилась. – Кстати! Он принесет вам платье… То самое, что вы примеряли… Вы не против?
        – Нет, – с облегчением отозвалась Алиска, поняв, что одной головной болью поубавится, – пусть приходит!
        Чем меньше времени оставалось до указанного Аркадием часа, тем больше она жалела, что согласилась лезть в чужие проблемы. Какое ей дело до Аркадия? Но где-то в глубине души Лиса понимала, почему тот столь легко добился своей цели. Ей хотелось снова увидеть необычное колье.
        Стилист оказался маленьким забавным человечком с гадостной козлиной бородкой, производящей впечатление засохших остатков ужина, которые так и хотелось стряхнуть. Передав Лисе коробку с платьем, он деловито огляделся и, перевернув объёмный саквояж, энергично вытряхнул на стол кучу пакетиков, баночек и тюбиков. Затем, словно выпущенный на свободу кенар, самозабвенно залился рассказом о модных тенденциях в причёсках и макияже.
        – Непременно, непременно, милочка, тончик! Подчеркнём достоинства, скроем недостатки… И тени, непременно перламутровые тени…
        Настроение у Лисы испортилось окончательно. Но человечек настоял на необходимости вечернего макияжа и она смирилась. В конце концов, ему виднее. Это его хлеб.
        К счастью хоть и болтливым, но мастером тот оказался расторопным. Поэтому всего через какой-нибудь час, взбив ей на макушке крутые кудри, он благополучно удалился восвояси.
        Лиса придирчиво оглядела себя в зеркало. Хм, этот стилист хоть и трепач каких поискать, но дело свое знает крепко… Из зеркала загадочно смотрела эффектная незнакомка, словно только сошедшая с обложки модного журнала. Алиска еще раз хмыкнула, размочила под краном пару самых безумных кучеряшек и результатом осталась довольна. Всё-таки торжественное мероприятие, а не обед в соседской кафешке…
        До прихода Аркадия оставалось больше часа. Лиса бесцельно помоталась по дому, перекладывая вещи с места на место. Красная коробка с платьем, лежащая на столике в прихожей, притягивала взгляд и, что ещё хуже, путала все мысли.
        «Ладно, переоденусь! – решила наконец Алиса, махнув рукой. – Похожу в нём часок по дому!»
        И, уцепив коробку, поднялась наверх, где в спальне было большое зеркало. Облачившись в наряд, она с некоторым удивлением обнаружила, что платье сидело, словно влитое. Там, где было чуть широковато в талии, теперь было ушито.
        – Ну и ну! – вертясь перед трельяжем, хрюкнула Находка, – удивительная предусмотрительность!
        Если она правильно поняла, платье принадлежало Эмме и как та отреагирует на такую трогательную заботу о ближних, оставалось только догадываться.
        – Впрочем, – вздохнув, громко повторила сама себе Лиса, – это их личные проблемы!
        Удовлетворившись своим внешним видом, она занялась мелочами, неизменно сопутствующими торжественному выходу в свет, помимо воли качая головой и размышляя о тщете всего сущего. За этим и застал её звонок в ворота. Мельком глянув на часы, Лиса отметила, что ещё только половина шестого.
        Она спустилась в холл. Возле калитки стоял мужчина. Поскольку он увлеченно разглядывал что-то у себя под ногами, в видеофоне маячила только тёмная макушка. Пару минут Находка щурилась, силясь идентифицировать незнакомца и, не справившись с задачкой, ткнула в кнопку.
        – Вам кого!? – крикнула она, не испытывая желания лишний раз бегать по дорожкам.
        – Алиса, это я, Аркадий! – отозвался тот, поднимая голову.
        Лиса крякнула от неожиданности и нажала кнопку.
        Представший перед ней импозантный мужчина решительно ничем не напоминал вчерашнего визитера. Стильная тонкая бородка, аккуратно уложенная прическа… Темный цвет волос ему очень шёл, делая похожим на настоящего «мачо»… Ясный взгляд, белозубая улыбка и парфюм… Необычный, тонкий и дразнящий аромат… Вместо пёстрых балахонистых рубашек, в которых Лиса привыкла видеть своего клиента, модный костюм, вызывающая небрежность которого сама за себя красноречиво говорила о стоимости. Не сумев скрыть своего удивления, Лиса восторженно протянула:
        – Аркадий… мои комплименты!
        Довольный реакцией, он протянул ей руку и широко улыбнулся:
        – Алиса, рад, что произвел впечатление… И позвольте ответить вам тем же!
        Аккуратно уцепив протянутую в ответ ладонь, он галантно приложился губами к её пальцам.
        Они прошли в гостиную. Алиска заметила в руках гостя пёстрый полиэтиленовый пакет.
        «Неужели в этой цветастой авоське – «Путь Бога»? Где же тогда стадо гоблинов?»
        Аркадий, сам того не ведая, ответил на её вопрос. Пристроив свою ношу на журнальный столик, он взглянул на Лису лукаво:
        – Алиса, вы божественно великолепны! Пожалуй, красотой вы затмите даже «Путь Бога», хотя это вовсе не входит в планы нашей корпорации! – Та смущенно хлопнула ресницами. – А его вы наденете, когда прибудем на место. Пока оно ещё в сейфе под охраной… А сейчас… Думаю, вы простите, что я пришел немного раньше. Но я знал, что вы непременно будете волноваться. Для этого нет никаких причин, уж поверьте, дорогая Алиса, я знаю, что говорю! И чтобы вы совсем успокоились, я принёс… – он сунулся в пакет, – прекрасное шампанское! И конфеты! Всего пара глоточков поднимут вам настроение…
        Он посмотрел выжидающе, и Лиса сообразила, что требуется посуда. Улыбнувшись кавалеру, проявлявшему такую исключительную заботу о её нервной системе, она сунулась в буфет и извлекла пару подходящих мероприятию бокалов. Тем временем гость откупоривал бутылку. Громко хлопнула, улетая в пространство, пробка. Аркадий придвинул даме кресло, усадил, после чего непринужденно сунулся в буфет за стопкой. Вероятно, бизнесмен не был большим поклонником лёгких газированных напитков: во внутреннем кармане пиджака Аркадия уютно затаилась плоская фляжка.
        «Он ещё и алкоголик!» – подумала Лиса, обаятельно улыбаясь кавалеру. Впрочем, по большому счёту ей было плевать, будь он хоть трансвеститом с математическими склонностями.
        – Всё будет прекрасно! – весело кивнул он, разливая. – Нас ждёт успех!
        Шампанское оказалось изумительным. Лиса с удовольствием выпила бокал до дна и вытянула из коробки конфетку.
        – Машина будет через двадцать минут, – сверившись с часами, сказал Аркадий, – а пока мы вполне можем поболтать…
        Он скинул с плеч пиджак, явив взору весьма недурно наработанные мышцы, ладно перекатывающиеся под тонкой тканью рубашки, и уселся в кресло напротив. Следующий тост как водится, прозвучал за удачу.
        Благодаря неустанным заботам и лёгкой болтовне гостя, Алиска и в самом деле успокоилась и даже расслабилась.
        – Что значит «чересчур расслабилась?» – хихикнув, с любопытством переспросил Бублик. – В смысле… несвежее шампанское?
        – Юморист задрипаный, – мимоходом поморщилась Алиска. – Говорю же: такое спокойствие накатило – хоть в космос меня отправляй! Ровно в шесть машина на улице забибикала, мы вниз спустились… А там как в кино – мерзкий чёрный лимузин. Длинный как кишка… Ну загрузились, я ещё лбом о притолоку стукнулась, чуть все кудри не посшибала. Сели, поехали. Самое забавное, – не помню толком, сколько ехали, куда… Вылезли у какого-то шикарного здания. Бизнес-центр… Ковровая дорожка, хрустальные люстры, всё сверкает! Аркадий меня под ручку и прямо соловьём поёт! Сначала зашли в небольшую комнатку. Стеллажи до потолка, диван длинный во всю стену… Вижу – гоблины сидят. Увидели нас, повскакивали. Змеёныш наперёд вылез, лыбится на меня как блин с маслом…
        – Кто? – удивленно мотнул головой Бублик. – При чём тут змеёныш?
        – Не перебивай! – морщась, ткнула я его под локоть. – Змеёныш – это тот, у кого ключ от футляра… И взгляд у него такой… змейский… Потому что, когда на женщину смотрит, чересчур много о себе воображает… Правильно я говорю, Лиса?
        Она глянула на меня с одобрительной улыбкой и кивнула. Во взгляде, переведенном на нашего друга, явно сквозило сожаление, и легко угадывалась оценка мужского образного мышления.
        – Так вот… – с нажимом протянула рассказчица, выдержав выразительную паузу, – если мне позволят наконец продолжить… Змеёныш лыбится, восторг выражает… Аркадий ему сурово так бросил: «Викентий Ильич, прошу открыть сейф!» Тот засуетился, сунулся к стеллажам. Две полки вот так выдвинул… Там сейф. Один мордастый его открыл, вынули футляр… В общем, церемонии – как на обеде у английской королевы! Аркадий колье взял, на меня надел. А я стою… как дура… Довольная как слон и улыбка до ушей. Чувство такое, будто я на огромном корабле… Волны, палуба покачивается, облака, чайки…
        Вот тут мы с Бубликовым враз насторожились, я даже машинально его за руку схватила. Бросила осторожный взгляд на стоящую у буфета бутылку абсента. Да она вроде и не злоупотребляла, так чуть-чуть… С чего это вдруг её на палубу занесло? Но Антошка ответил едва заметным рукопожатием, не психуй, мол, раньше времени. Видишь, просто волнуется девушка…
        – Вышли мы с Аркадием вдвоем. Он меня под локоток поддерживает и всё на ушко как кот мурлычет… Поднялись по большой стеклянной лестнице в зал. Там такой мон плезир! Екатерина отдыхает! Музыка вживую, на всех столиках букеты, всё блестит-переливается… И вот только мы в дверях показались, все как по команде заткнулись! Тишина как в гробу… прости меня, господи! Начали мы со всеми по очереди раскланиваться. Но я-то соображаю, что никто кроме «Пути Бога» ни черта не видит! Так таращатся, что у меня чуть кожа на груди не задымилась! Потом подошли к каким-то япошкам. Или китайцам. Или корейцам. Я не поняла. И так с ними любезничали, что я сама сообразила, что это и есть те самые партнёры. Аркадий от любезности едва пополам не порвался, и япошкам скалится, и мне стульчик пододвигает, словом, марлезонский балет, часть вторая…
        – Ну и что именно вы делали? – рискнула высунуться я, обратив внимание, что подруга непривычно грешит смазанным поверхностным описанием. – Что за контракт такой?
        Находка осеклась и сморщила нос, словно сама находилась в недоумении:
        – Что делали? Болтали… Шампанское пили. Про контракт… не помню…
        – Всё ясно! – хмыкнул Бублик. – Казань брал, Астрахань брал… Шпака не брал… О! Да вы, ваше благородие, нарезался там!..
        – А вот и нет! – вознегодовала хозяйка. – Наш столик был на шестерых, включая переводчика, и три бутылки шампанского! Чем там резаться?
        – А чего ж ты ни фига не помнишь? Говорил твой Аркадий с япошками о делах?
        – Конечно говорил! – убежденно кивнула Лиса, однако, помешкав пару секунд, покаянно добавила, – но не помню, о чём именно… А! Вот чего-то там не было… Толи кого-то потеряли…
        Это было странно, если не сказать больше. Распиши нам Находка о свершившейся сделке три листа в клеточку, можно было бы чувствовать себя спокойно. Два из них можно было бы спокойно выбросить на помойку, зато оставшийся содержал бы не менее пятидесяти процентов правды.
        – Ладно, бес с ним, с контрактом! – махнула я в нетерпении рукой. – Что дальше?
        – Дальше… много всего… Ах да! Баритон там был! К микрофону вышел, романсы пел. Дамы прямо выли от восторга. Мужики, правда, большей частью мигрировали. В особую комнату, сигары курить. Это теперь модно, аристократов из себя корчить! Вообще было довольно весело. А когда я в туалет решила сходить, то за мной два гоблина впёрлись и под дверью ждали…
        – В женском туалете?
        – Ага! – кивнула Лиса, радостно тараща глаза. – Дурдом, да?
        – Да… – хмыкнув, кивнула я, – похоже, действительно там было весело…
        – Но самое веселье было позже, – многообещающе взмахнула бровями подруга. – Вскоре Аркадий шепнул, что мероприятие заканчивается. Всё, говорит, прошло блестяще и можно потихоньку сматываться. Я конечно виду не подала, но обрадовалась. В общем, честно скажу, суеты там хватало, я под занавес так устала, что ноги еле держали. Спустились в ту самую комнату со стеллажами. Гоблины там кучкой стоят, нас дожидаются. Мы с Аркадием подошли к сейфу. Я повернулась, гоблин колье расстегнул… Вдруг слышу, – открывается дверь и кто-то громко так рявкнул: «Господа, прошу всех оставаться на местах!» Ну прямо как в кино! Все туда уставились, а я только краем глаза успела увидеть, что это один из япошек, что среди гостей был. Высокий, красивый… Я его хорошо запомнила, он с меня весь вечер глаз не сводил. Прямо думала, что замуж позовёт! Только там, в зале, он кое-как слова коверкал, а тут безо всякого акцента, словно диктор на радио! И только, помню, мелькнула мысль: «Не иначе, свататься явился…», как кто-то осторожно тронул меня за руку и к себе потянул… А я недалеко от угла стояла, оглядываюсь, – там закуток и
дверца. Чуть приоткрыта, а оттуда Змеёныш скалится. Я ещё и подумать не успела, как уже в коридорчике оказалась… Он меня тянет да шепчет: «Чего вам, Алиса Венедиктовна, лишними проблемами голову морочить? Они сами разберутся! Отправляйтесь домой, вас подвезут!» Вниз по винтовой лесенке спустились, возле дверей машина. Я обрадовалась, голова уже гудеть начала, да и устала здорово… Змеёныш за мной дверцу деликатно захлопнул и ручкой помахал. Вот и всё…
        Алиска обвела нас взглядом и развела руками.
        – И ты его больше не видела?
        – Змеёныша?
        – Соседа?!
        – Как не видела! – нервно вскинулась Лиса. – Говорю же, утром следователь меня туда поволок…
        Я деликатно уточнила:
        – Живого? До… того?
        Она тряхнула головой и после минутного раздумья всхлипнула:
        – Нет, конечно… Где ж мне его видеть? Я домой приехала да спать легла… К концу такая усталость навалилась, словно катком проехали! Даже уснула в машине!
        – А ночью ничего не слышала? Всё-таки стреляли?
        – Ничего я не слышала. Дрыхла без задних ног, а утром следователь вломился с вопросами своими идиотскими…
        – Ну и ты…
        – Рассказала, что могла! Ну всё, что вспомнила! У меня голова пудовая, а он: «Что, да где, да почему?»
        – А почему он просил тебя никуда не уезжать?
        Она в полнейшем недоумении пожала плечами:
        – Понятия не имею… Я предположила, что возможно это дело рук его жены… Едва ли Эмме понравилось как обошлись с её платьем!
        Я крякнула от неожиданности:
        – Так ты ему ещё и версии свои выдвигала?
        Находка попробовала сделаться меньше размерами, не смогла, и скромно кивнула.
        – А с кем это мы во дворе столкнулись? – осуждающе качая головой, осведомился Антон. – Гоблины?
        – Нет, – мотнула она головой, и на лице неожиданно появилось жалобное выражение, – это друзья…
        Друзья, вызвавшие такую гамму чувств на физиономии подруги, вполне стоили того, чтобы узнать о них больше.
        Повествование давалось Находке с трудом. Она то принималась шмыгать носом, уверяя, что происходящее сведёт её в могилу, то хорохорилась, утверждая, что видела всех в гробу в белых тапочках.
        – Нет, они что о себе думают? Я им кто? Да пошли они все!
        Мы с Бубликом терпеливо выслушивали причитания, уже давно поняв, что раньше расчётного времени рассказ не закончится.
        – Сначала я даже подумала, что это следователь вернулся. Может, думаю, забыл чего-нибудь. Поэтому калитку не глядя открыла. А через минуту в дом вламываются трое… Хоть бы ногами об коврик пошаркали! Куда там! Вы, говорят, Алиса Венедиктовна? И прут на меня как танки на Курской дуге, пока я в диван не воткнулась! Говорю: «Ну я… А вы, позвольте, кто будете?» Тут двое с обеих сторон около меня пристроились, а тот, что всё наперёд высовывался, рожу скривил: «Мы близкие друзья усопшего… – у меня прямо мурашки побежали. – Насколько нам известно, вы были последней, кто видел его живым…» И дальше в том же духе… Я пыталась объяснить, как всё было, но где! Легче котам теорему Пифагора доказать! Минут сорок, наверное, это продолжалось, с меня семь потов сошло. Те, которые по бокам сидят, смотрят так, что, думаю, лучше самой застрелиться, чтоб не мучиться. Чувствую, что покрываюсь уже последним, предсмертным потом. И вдруг у того, кто говорил, телефон зазвонил…
        – То есть, они подозревают, что это ты Аркадия хлопнула?
        – Если бы! – взвыла Лиса и скривилась так жалобно, что я едва не зарыдала в голос. – Они хотят, чтобы я отдала им «Путь Бога»…
        – Чт-о-о!? – я вытаращилась как морской окунь на свежем воздухе, а Бублик разинул рот. – А он у тебя?
        Хлопая честными, полными слёз глазами, Лиса так замотала головой, что хрустнули шейные позвонки.
        – Тогда чем они это мотивируют?
        – Ничем, – горько хрюкнула несчастная. – До мотивов дело не дошло. Как телефон позвонил, тот мужик буркнул: «Понял!» и кивнул двум другим. Те встали молчком и потопали. А он в дверях оглянулся и сказал: «Договорим чуть позже… И один дружеский совет – не затягивайте с этим вопросом!»
        Мы с Антоном обменялись взглядами. Он покачал головой и, потянувшись, встал. Уперев руки в бока, прошёлся по кухне, старательно делая вид, что шевелит извилинами. Маневр невынужденного вставания произвел на нас с Лисой впечатление и мы уставились на Бубликова в ожидании: чем то сейчас озарит нас светлый мужской ум?
        – Что-то жрать охота, – вдруг озабоченно сказал тот и поглядел неодобрительно, – ночь уже на дворе!
        Столь плавный переход несколько сбил нас с толку, зато сказал он чистую правду.
        – И то! – печально вздохнув, кивнула хозяйка, вероятно согласившись, что на пустой желудок такие задачки решать сложно. – Глазунья вас устроит?
        Мы оба весьма энергично кивнули, и сладостное шкворчащее видение на миг затмило сверкающий бриллиантовый след божественной поступи.
        Шаркая, словно старуха, ногами, Лиса исчезла где-то в направлении кладовки. Бублик проводил её озабоченным взглядом и торопливо присел на соседний табурет. Мы склонились друг к другу.
        – Слушай, Жужу… – так эти болваны прозвали меня ещё в начальной школе, потому что явно завидовали звучной фамилии, – всё это выглядит… вернее, звучит более, чем…
        – Странно, – кивнула я, поглядывая одним глазом в сторону коридора.
        – Именно… Давненько я не слышал от неё ничего подобного… Если бы мы не столкнулись во дворе с тремя субъектами, я решил бы, что Лиса взялась за старые шутки! – возбужденно зашептал Антон. – Вот ты где-нибудь видела высоких японцев?
        – Не скажи… – засомневалась я, – вон показывают тех, что сумо занимаются. Здоровенные…
        – И очень красивые! – с сарказмом поддакнул он. – Предполагаешь, что Лиса могла запасть на сумоиста?
        Один бог ведал, что могла сделать дорогая подруга, однако на торжественном приёме борец сумо едва ли мог понадобиться.
        – А упиться двумя бокалами шампанского? Так, что ни хрена не помнит?
        – Она могла просто переволноваться… К тому же, она выпила больше. Пару бокалов дома… Пару на вечеринке…
        – Четыре, – взмахнув бровями, посчитал настырный журналюга. – Ну пусть даже пять! Всё одно – чушь!
        Меж тем вернулась хозяйка, бережно прижимая к груди картонную упаковку с яйцами.
        – Ну что, решаете к кому мне: к наркологу или к психиатру? – хмыкнула она, оглядывая наши озабоченные рожи. Пристроив хрупкую ношу на столик возле плиты, оглянулась: – Чай будете?
        – Ча-а-й? – вдруг задумчиво протянул Бублик, пристально глядя на Алиску: – Чай? – И оживился: – С конфетами?! А, Анька? – Он, не глядя, ткнул меня в плечо: – Правильно?
        И, взмахнув руками, снова вскочил на ноги. Очередной приступ активности работника СМИ едва не лишил нас с Лисой дара речи. Антон безмерно походил на молодого спаниеля в ожидании апортировки. Но тут где-то в глубине моих извилин слабо трепыхнулась догадка:
        – Ах, конфеты?! С шампанским? Правильно!
        В глазах подруги мелькнула тревога. Однако мысль развивалась в нужном направлении и в следующую секунду Алиска хлопнула себя по лбу:
        – Как я раньше не догадалась?
        – Где? – взвился Бублик.
        – Там в гостиной, возле камина…
        Громко топая, Бубликов ринулся в коридор. Мы замерли в нетерпеливом ожидании. Но, как и следовало ожидать от Бубликова, секунд через пять со стороны гостиной раздались горестные вопли:
        – Ну где? Алиска! Я не вижу!
        – Вот блин! – плюнула хозяйка, тряся головой. – Опять в трёх соснах заблудился! Как он гостиную-то нашёл, не знаю! Надо было сразу самой идти!
        Раздраженно бормоча, она пошла на зов. Я пристроилась следом. Через пару секунд мы увидели озадаченно оглядывающегося Бубликова.
        – Да вот же, на столике! – махнула рукой Лиса, повернулась в указанном направлении, и раздражение моментально сменилось растерянностью. – Ой! А где?
        Обозначенный столик возле камина пустовал, причем явно. На нём даже пыли не наблюдалось.
        – Может сама убрала? – робко спросила я, хотя по выражению Лисьих глаз хорошо видела, что это не так. – Может перед уходом быстренько сполоснула бокалы… шампанское в холодильник?! Или когда вернулась? Быстренько…
        – Жужу, я про это и не вспомнила больше ни разу как мы уехали… А когда вернулась, то быстренько в кровать бахнулась…
        – Погоди, погоди! – встрял Бублик. – Ты прямо в образе бахнулась? В чужом платье?
        На лице Находки отобразилась гримаса, символизирующая мучительные воспоминания.
        – Нет… нет… Постой… Платье, оно ведь… Ой! – вдруг обрадовавшись, завопила она, – платье-то шофёр забрал! Вместе со мной зашёл, я в халат выпала, а платье ему вернула. Чего мне с чужой вещью возиться? Оно денег, небось, стоит!
        Восстановив отдельный пробел в памяти, Лиса явно приободрилась. Сунулась к буфету и, поманив нас, удовлетворенно ткнула пальцем:
        – Вот, пожалуйста! Это те самые бокалы. Все на месте. А из этой стопочки Аркадий водку из фляжки пил… И пусть меня повесят, если это я их вымыла…
        Однако упомянутой бутылки шампанского, ни пустой, ни полной мы так и не нашли. Коробка конфет, принесенная Алисе гостем, также бесследно исчезла, и оставалось только гадать, кто здесь занимался наведением порядка.
        Наконец искать вчерашний день в подружкиной гостиной мне надоело. Окинув взглядом сосредоточенных, а оттого выглядящих безмерно глупо, одноклассников, я начала:
        – Знаете, ребята, утро вечера мудренее… Мне завтра…
        И тут взгляд отчего-то упал на кресло, стоящее возле углового окна. Висевшая рядом кружевная портьера спускалась почти до полу, вот на этом самом полу я и приметила нечто, совершенно для приличной гостиной чужеродное. Обогнув диван, подошла ближе и пригляделась. Из-под портьеры торчала пробка. И если я хоть что-нибудь смыслю в алкоголизме, пробка от шампанского.
        – Твоё? – выпрямилась я, подняв находку.
        – Хм! – Алиска встала рядом и, развернувшись к камину, удовлетворенно кивнула, – так и есть! Именно сюда он её и запулил!
        – Стой! – заорал вдруг Бублик и кинулся к нам: – Не лапай!
        Подскочив, он довольно больно схватил меня за запястье, повернул кисть и осторожно взял пробку за ободок. Скачущий козлом бывший одноклассник производил такое сильное впечатление, что я даже забыла обругать его придурком, а только спросила:
        – Что ты собираешься с ней делать?
        Он понюхал пробку и, разглядывая так, словно впервые видел нечто подобное, усмехнулся:
        – Почему я даже не удивлён, что ты не догадалась?
        Алиска фыркнула:
        – Сейчас скажешь, что её надо отдать на экспертизу! Глупости! Вот если бы найти конфеты… А засунуть снотворное или что там ещё в закрытое шампанское невозможно…
        – Практически невозможно! – парировал Бублик. – Но… можно. Если очень надо.
        – А с чего ты взял, что ему очень было надо? – не сдавалась Лиса, которой явно не нравилось мысль, что какое-то время, согласно чужому злому умыслу, её цинично водили за нос. – Вполне мог бы взять бутылку обычного вина, там с пробкой проблем нет!
        – Откуда ему знать какое вино ты пьёшь, и пьёшь ли вообще? А от шампанского да ещё в такой обстановке, в бигудях и финтиклюшках, ещё ни одна женщина не отказывалась! Твой любезный знакомец, царство ему небесное, был вовсе не дурак! Скорее всего, ему надо было, чтобы ты помалкивала и ничего про тот вечер не помнила!
        – Больно много, как я вижу, Бублик, ты про женщин знаешь! И про бигуди, и про финтиклюшки…
        – Конечно! Пока ты там с облаками на палубе качалась, твой Аркадий делал, что хотел, а тебя использовал вместо вешалки!
        Я с увлечением слушала их беззлобную перебранку, в которой, на мой вкус, логики было ничуть не меньше, чем чуши. Но один вопрос всё же беспокоил, поэтому минут через десять я позволила себе вмешаться.
        – Погодите тарахтеть! Сядьте! И положи, Антон, пробку бога ради! Что ты с ней, как с писаной торбой?.. Лиса, а ты следователю рассказывала о том, что Аркадий приносил шампанское?
        – Нет, конечно! – дёрнула та плечами. – Он свалился с утра как снег на голову, я и не вспомнила.
        – А про «Путь Бога»?
        – А зачем? – Мы с Бубликом мельком переглянулись, мысленно усмехаясь. Раньше подобные вопросы у неё никогда не возникали. – Просто объяснила, что Аркадий просил сопровождать его, потому что жена не успела вернуться из Италии…
        – Да уж… – протянула я. – И теперь мы придём к нему и покажем пробку от шампанского? Которое ты, якобы, распивала вместе с убитым? А потом… море, облака, чайки? И высокий японец?
        – Следствие должно учитывать факт возможного умысла… – упрямо мотнул головой Бублик, так и не выпуская из рук бесценную улику.
        Одно время наш журналюга обретался в отделе криминальных новостей и не на шутку увлекался теорией всемирного заговора.
        – Ну если бы его застрелили пробкой от шампанского, тогда, думаю, следователь принял бы этот факт во внимание. Но его ведь не пробкой убило?
        – Не пробкой… – энергично затрясла головой враз сникшая подруга. – Помню, следователь сказал: «…был застрелен!» Но, на мой взгляд, ему кувалду на голову уронили… – Лиса схватилась за грудь и горько всхлипнула: – Меня опять тошнит…
        Я Лисе сочувствовала. Быть сегодня утром на её месте я бы едва ли согласилась. Но на происходящее надо смотреть трезво.
        – Всё это будет выглядеть, словно ты пытаешься придумать себе отмазку! Ты ведь не рассказала сразу. Зато накапала на Эмму…
        – Я не капала. Только сказала, что они в ссоре, и он дал мне её платье…
        – Зачем ты вообще вылезла с этим платьем? Кто тебя за язык тянул? Что, если шофёр сразу отнёс его хозяину? Получится, что ты могла быть в том доме ночью! Почему-то следователь попросил никуда не уезжать?
        – Ты что, Шмелёва? – побелела Лиса, испуганно тараща на меня глаза. – Чего ты несёшь? Нигде я не была… И шофёр подтвердит…
        – Шофёра ещё найти надо. Да ещё чтобы он захотел об этом вспомнить! – Я не только запугала подругу, но и перепугалась уже сама. – Ты его хоть в лицо помнишь? Машину? Номер?
        – Ну-у… Да-а… Мужик… Седой совсем. В тёмном костюме… И фуражке…
        – Солдат что ли? – влез подозрительно долго молчавший Бубликов.
        Находка сморщилась:
        – Какой солдат? Говорю, – шофёр!
        Я задумалась:
        – Ты хочешь сказать, что на нём была шофёрская униформа? – Лиса сделала вид, что именно это и хотела сказать. – В принципе найти можно, если брали в аренду автомобиль с шофером. Не так уж много таких компаний… Хотя едва ли наёмному водителю могли поручить забрать платье. Скорее всего, машина просто принадлежит кому-то из фирмы Аркадия. И мне кажется, это хуже.
        – Почему?
        – А что если они не захотят выносить сор из избы?
        – Ну тогда, старухи, пойдём, пожарим все-таки яичницу! – подвел невеселый итог представитель мудрейшей половины человечества.
        Хозяйственные хлопоты как всегда пришлось взять на себя. Бубликов заявил, что с голодухи позабыл, с какой стороны разбивают яйцо, а у наметившейся подследственной руки дрожали так, что доверить ей такой хрупкий продукт было бы, по меньшей мере, неосмотрительно. Однако эти причины ни в малейшей степени не помешали обоим с хрустом умять всё положенное на тарелки. Я ещё крутилась возле плиты со своей порцией, а дорогие одноклассники уже дружно приступили к вину и сыру.
        – И что это за «Путь Бога» такой? – набулькав себе полный фужер, задумчиво откинулся на стуле наевшийся журналист. – Никогда не слышал. Ну ладно там «Тадж-Махал»… Или «Кохинор»… Надо будет пошариться в Интернете…
        Погруженная в свои мысли, Лиса отрешенно чавкала, не обращая на нас никакого внимания.
        – Бог с ним, с Интернетом, – наконец-то и мне удалось приступить к трапезе, – и даже плевать, откуда этот «Путь» взялся… Тебя не беспокоит другое, – почему кто-то считает, что он у Лисы? Его же с неё сняли, причем в присутствии нескольких человек? Хотя бы тот же Змеёныш должен был видеть, что на ней его нет?
        – Эй, Лиса, кончай медитировать! – повернул голову Бублик. – А ты уверена, что у тебя нет этого колье? Может опять чего-нибудь запамятовала? Может ты случайно в нём уехала?
        Лиса очнулась, сосредоточилась и посмотрела на нас укоризненно:
        – Да кто бы меня выпустил? Они все как коршуны за нами следили…
        – За кем «за вами»?
        – Ну, за мной и… Путём. Я лишний раз руку боялась поднять! А потом его сразу сняли и в коробку…
        – Ты говорила, что в тот самый момент японец вошёл…
        – Правильно, говорила! Но я же не говорила, что мне колье обратно надели!
        Мы с Бубликом сосредоточенно засопели, размышляя над вариантами.
        – Может тебе его сунули в карман? – не самая удачная версия, но, похоже, других у Бублика не было.
        – Не было у меня карманов! – рявкнула Лиса и, кажется, рассердилась.
        Как не ломали мы головы, но кроме убитого бизнесмена да пробки от шампанского ничего больше не было. Были ещё друзья покойного, но они больше запутывали, чем проясняли дело.
        – Вот что, – сказал наконец Бублик и долил себе остатки вина, – может Жужу и права. Пока эта пробка не улика. – Я облегченно вздохнула. Однако эффектно выделенное «пока» насторожило. – Поэтому её надо отдать надежному человеку… – не вставая с места, он потянулся, сцапал с полки полиэтиленовый пакет и, упаковав пробку, протянул мне. – Ну твоему соседу… Что на Петровке служит…
        Я много чего от него ждала, но…
        – Соседу? Это что, Юрке что ли? Лапкину?
        – А у тебя много соседей в МУРе работает?
        – Да он пошлёт меня на фиг вместе с вашей пробкой! Будет он всякой чушью заниматься!
        – Почему чушью? – неожиданно встряла Лиса. – Он же, как раз, занимается преступлениями, имеющими широкий общественный резонанс… или как там? А Аркадий явно был не последним человеком в большой корпорации…
        Так мы препирались ещё минут пятнадцать, однако каждый вероятно в силу усталости и позднего времени бредил всё больше и больше.
        – Всё! – наконец заявила я. – На дворе ночь и велосипед нам все равно не изобрести. А мне домой позарез нужно, у меня утром встреча с шефом. Если опоздаю, он меня прибьёт… Поехали, Бублик!
        – Подождите, подождите! – всполошилась вдруг Лиса. – Вы что, хотите бросить меня одну? Спятили? Я боюсь!
        Она принялась трясти Бубликова за плечо. Тот поглядел на меня кротко аки агнец. И тут до меня дошло, что на мысленные изыскания журналиста ушло никак не меньше бутылки красного и за руль он теперь не сядет. А мы на его машине, значит, в лучшем случае, я довезу его до дома, а сама отправлюсь дальше на перекладных. Всё это здорово смахивало на сговор.
        – Ну уж нет! – взъерепенилась я, возмутившись наглой привычкой манипулировать мной по своему усмотрению. – Я не останусь! Давай, Лиса, ключи от своей машины, ты всё равно как Ленин в Шушенском!
        Та слабо посопротивлялась, убеждая, что совесть не позволяет ей отпустить меня одну в столь поздний час. Но когда я пояснила, что после увольнения ей придется взять меня на иждивение, она взглянула на проблему под другим углом.
        – Хотя и не очень поздно… И до твоего дома не очень далеко… И дорога хорошая…
        Тут в Бублике всё же неожиданно проснулась совесть, и мы с ним активно препирались минут пятнадцать, хорошо не подрались. Обругав напоследок безответственного журналиста, я прихватила вещички и спустилась в гараж. Вздыхая и бормоча, Лиса услужливо тащила следом ключи от машины.
        – Анечка, документы под козырьком… Не гони… Позвони, когда доберёшься… – Находка открыла двери, потом ворота и я вырулила на улицу. – Не забудь пробку Юрке отдать! – крикнула она вслед, я кивнула и прибавила газу.
        Ночь, притаившаяся за окном машины, как говорится, соответствовала обстоятельствам. Луна, как и положено в ночь после совершения убийства, на небе отсутствовала. Хрумкающая грунтовка, освещаемая слабым остаточным светом фонарей дачного посёлка, впереди резво втыкалась в чёрную громаду застывшего леса. Немытые фары Алискиного «Опеля» не первой молодости беспомощно шарили по дороге, словно пробираясь на ощупь и явно боясь потеряться во тьме. Я в какой-то мере разделяла их опасения, поэтому для поддержания духа разговаривала вслух.
        – Между нами говоря, машину иногда следует мыть… Или хотя бы протирать световые приборы. Особенно, если едешь не сама, а кто-то другой… Например, лучшая подруга… В конце концов, машина не моя… и если я соберу сейчас в лесу все пни и колдобины – это не моя проблема!
        Молчаливые еловые великаны, покачивая длинными мохнатыми лапами, со всех сторон обступили съежившийся «Опелёк». Я пришибленно умолкла, размышляя, зачем же всё-таки нелёгкая понесла меня в ночь, и что с шефом ровным счётом ничего бы не случилось, если бы я приехала после обеда.
        Но худо-бедно, общими усилиями мы кое-как осилили пару километров лесного массива и вывернули на шоссе. Глянув вправо-влево, я преодолела наконец страх перед темнотой и притормозила. Шустро выскочив наружу, быстро протерла заляпанные фары и, юркнув на сидение, перевела дух. Ночной лес и безлюдные загородные шоссе я, мягко говоря, не люблю.
        Света мои манипуляции особо не прибавили, зато на душе отчего-то стало спокойней. Я включила музыку. Находка всегда любила рок-н-роллы, и через пару минут стало почти весело. Вероятно, именно поэтому блеснувший впереди свет не произвел на меня большого впечатления. Приглядевшись внимательнее, я вспомнила, что там пост ГИБДД. Я сбросила скорость и оказалась права.
        – Стар… сер… бат… быков… ваш… прва и док…ты на машину… – заунывно протарахтела возникшая возле моего окна фигура с полосатым жезлом.
        Переводить затейливую головоломку не требовалось, поскольку для начала все инспектора на дороге хотят от водителей примерно одно и то же. Я выключила музыку и, словно собачка из будки, с заискивающей улыбкой глянула на старшего сержанта. Отчего все работники автоинспекции вызывали у меня именно такую улыбку, оставалось загадкой и для меня самой.
        – Пожалуйста… – я протянула ему права и резво сунулась за солнечный козырек за обещанными документами.
        На руки свалилась доисторическая квитанция о замене резины. Я ещё раз похлопала по гладкой поверхности и натянуто улыбнулась.
        – Шмелёва Анна Алексеевна… Документы на машину, ОСАГО, пожалуйста… – вяло протянул гаишник, подсвечивая фонариком права и не проявляя ко мне ни малейшего интереса. Я в этот момент активно шарилась по салону. – Попрошу документы… – повторил он, глянул мне в лицо, и в глазах робко загорелось нечто подобное азарту. – Нет документов на машину?
        – Конечно, есть! – фальшиво вознегодовала я. – Одну минутку!
        Судорожно перебирая, что могла перепутать с козырьком от солнца любимая подруга, я судорожно заворочала извилинами.
        «Бардачок! – осенило меня. – Хотя у Лисы он предназначен исключительно для сбора хлама, почему бы не засунуть туда же и документы?»
        Поскольку интерес инспектора к затребованной документации уже достиг апогея, я без раздумий дёрнула пластмассовую защёлку и принялась наугад шарить в куче всевозможного барахла. В образовавшуюся щель из бардачка вывалилась здоровенная железяка, пребольно ударив меня по пальцам. Я в сердцах чертыхнулась. В следующее мгновение салон осветил луч фонарика.
        – Гражданка Шмелёва, я жду… – с плохо скрываемой надеждой надавил старший сержант и внимательно оглядел салон.
        На моё счастье, в распахнутой дверце бардачка тускло блеснул ламинированный бочок заветной бумажки. Я возрадовалась и, потянувшись за ней, случайно глянула на коврик переднего пассажирского сидения… Нагнулась и приподняла, чтобы лучше разглядеть… В глазах у меня поплыло… Уцепив документ, я всем корпусом развернулась к изнывающему от нетерпения инспектору. Руки тряслись.
        – Вот, – кое-как сунув его инспектору, я жадно вздохнула всей грудью.
        – Что с вами? – оглядывая меня в некотором недоумении, спросил гаишник. – У вас всё в порядке? – Я энергично закивала. – Вы себя нормально чувствуете? Может нужна помощь?
        – Нет, нет… Просто я… у меня… Я забыла… забыла, что не выключила утюг… Спасибо!
        Сцапав из протянутой руки документы, я кивнула слегка разочарованному инспектору и развернула «Опель» на сто восемьдесят градусов.
        – Анька, ты что ли? – в донёсшемся из динамика Алискином голосе отчетливо читалось удивление вперемежку с испугом.
        – Нет, это королева-мать! – затравленно прорычала я, нервно оглядывая спящую улицу. – Открывай!
        Мягко дрогнули створки ворот. Я вкатила во двор.
        На крыльце показались однокашники. Физиономии у обоих были подозрительно-настороженными. Оглянувшись, я убедилась, что ворота за мной закрылись, заглушила мотор и вылезла. Навстречу уже озабоченно шаркала Алиска.
        – Почему ты вернулась, Анечка? – козой заблеяла она, быстро скосилась на бампер, на фары, и украдкой облегченно выдохнула. – У тебя что-то случилась?
        – У меня?! – подобно Мефистофелю, хрипло каркнула я. – Нет, дорогая, у тебя!
        Тут и Бублик не вытерпел, стащил свой зад с крыльца и подошёл поближе.
        – Жужу, ты странно выглядишь… И веко у тебя дёргается…
        – У тебя сейчас тоже задёргается… – пообещала я, обошла «Опель» и распахнула пассажирскую дверцу. – Находка… морда козлячья, что это?
        И гневно ткнула пальцем в грязноватый коврик.
        Любопытство – страшная вещь. Лиса с Бубликом одновременно сунулись в указанном направлении, славно приложившись лбами. И хотя просыпавшиеся из их глаз искры неплохо осветили салон, Лиса как всегда заныла:
        – Ничего не вижу… Что? Где… – но в следующее мгновение зашлась, словно недельный цыплёнок: – Пи..! пи-пи..! пи-пи…
        – Пистолет! – радостно подсказала я.
        Бублик отпрянул от машины и, развернувшись, сверкнул на меня глазами:
        – Где ты его взяла?!
        Подобная постановка вопроса мне необычайно понравилась:
        – У встречного гаишника одолжила! А то что, думаю, мы как сопляки с пробкой от шампанского?
        Бубликов в сердцах крякнул, как видно почуяв журналистским нутром глубоко запрятанный сарказм. Однако собраться с мыслями пока никак не мог.
        – Анька, объясни толком: что за чёрт?
        Но, пожалуй, добиться толка от этой истории и сам чёрт смог бы только, если ему взялась помочь одна молодая, бездумно пипикающая девушка.
        – Лиса, как у тебя в бардачке оказался пистолет? – закончив живописание недолгих ночных странствий, спросила я, тряхнула подругу, но она вдруг начала икать.
        Это было неожиданно. Пока мы с Бубликом изумленно прислушивались, Лиса пошла дальше. Она заквохтала:
        – Кто… кто… кто? Ох! Кто… кто…
        Бублик поджал губы и шепнул:
        – Похоже, девушка не в теме!
        Похоже, он был абсолютно прав.
        Так мы и стояли как три истукана возле распахнутого «Опеля». Бублик молча моргал на проклятый коврик, Лиса настойчиво продолжала то икать, то кудахтать, причем делала это столь громко, что мне казалось – нас слышит весь посёлок.
        – Его нужно оттуда убрать, – выразительно изрек наконец Бубликов. – И, Жужу… Заткни её чем-нибудь, ради бога, сейчас ведь соседи сбегутся!
        Поняв, что в своих опасениях не так уж одинока, я обхватила Лису за плечи и потащила к дому. Окинув меня несчастным взглядом, она горько икнула.
        Пристроив хозяйку на диване в гостиной, я сбегала на кухню, где на ощупь нашла бутыль минералки. Включать в доме свет почему-то было страшно. Сунув бутылку Лисе в руки, я выглянула в окошко.
        На дворе стояла тьма непроглядная. Дверцу «Опеля» Антон захлопнул, а луна показываться всё ещё не спешила. Несколько минут я напряжённо шарила взглядом по тёмным размытым очертаниям. Наконец возле крыльца мелькнул силуэт нашего журналиста.
        – Идёт… – громко шепнула я, в ответ за спиной раздалось судорожное бульканье. Несчастная Лиса никак не могла избавиться от приставшей икоты. – Только вот…
        Я не успела развить мысль о том, что мне не нравится торопливость, с которой возвращался в дом Бубликов. В тот самый миг, когда он появился на пороге, вдруг пронзительно и громко заверещал зуммер видеофона.
        – Ай! – взвилась вверх Находка, выливая на себя остатки воды из бутылки.
        Я вздрогнула и уставилась на Бубликова, застывшего в дверях гостиной.
        – Девчонки, там к воротам машина подъехала. «Форд» с мигалками. Похоже, ментовская… Нельзя не открыть… Только спокойно! Я всё спрятал… Не орать, не рыдать… Нич-ч-чего не рассказывать! А ты вообще лучше помалкивай! – скороговоркой выпалил он и ткнул пальцем в бледнющую физиономию Находки. – Жужу, постарайся контролировать её длинный язык и, если что, кашляй или плюнь в неё, на худой конец!
        И исчез в холле.
        Я глянула на молча всхлипывающую подружку. Она выглядела такой пришибленной, что слёзы просто наворачивались на глаза.
        – Алисочка, – поглядывая одним глазом в окно, за которым Бубликов уже распахнул калитку перед полицейскими чинами, зашептала я. – Ну где ты его взяла?
        Она посмотрела с укоризной:
        – Что ты, Анька? Я вообще первый раз в жизни оружие вижу! А может он ненастоящий? – вдруг ожила она. – Бублик хорошо посмотрел?
        – Только давай спросим об этом после! – взволнованно буркнула я, поскольку за дверью уже послышался топот. – И не вздумай сейчас лишнего болтать…
        Несмотря на поздний час, трое мужчин в штатском, уже пару минут топтавшие грязными ботинками палас в Алискиной гостиной, выглядели весьма бодро. Из троицы я сразу выделила старшего: моложав, подтянут, выбрит; однако выражение глаз мигом ставило вас на место, заставляя позабыть и о его молодости, и о привлекательной внешности. Он произвел бы на меня довольно приятное впечатление, если бы не известные обстоятельства. Мы оглядели друг друга. Признаюсь, но глаза я отвела первой.
        Алискино поведение позволяло сообразить, что визитёр ей уже знаком. Значит это следователь, что был здесь утром.
        – Приношу извинения за поздний визит… – переведя бесстрастный взор на всхлипывающую хозяйку, сообщил незваный гость, – однако изменились некоторые обстоятельства… Алиса Венедиктовна, прочтите…
        Он шагнул к дивану и протянул сложенный вчетверо лист. Лиса немного поморгала, икнула и бумагу сцапала. Мы с Бубликом едва успели обменяться короткими взглядами, как молодой человек развернулся:
        – Следственный комитет… капитан Мельников! – Он махнул перед нашими носами раскрытым удостоверением. – Позвольте узнать, с кем имею честь?
        Безумно захотелось сделать книксен. Но я сдержалась и, подцепив свою сумку, извлекла оттуда водительские права. Капитан вежливо кивнул и повернулся к Бубликову. Тот по собственному почину уже рыскал в карманах в поисках удостоверения.
        Пока Мельников возился с нами, два его спутника качнулись и плавно двинулись в разные углы, оглядывая помещение с некоторым излишним, на мой взгляд, вниманием.
        – Ну и что это?! – оторвавшись от бумаги, хрипло квакнула Лиса, и пришибленность её как-то незаметно растаяла. – С какой стати?
        – В чём дело, Алиса? – я подошла и села рядом, но подруга, мельком мазнув по мне взглядом, взяла ещё на два тона выше:
        – В чём? Да это постановление! На обыск! Какого чёрта?! При чём тут я?
        Честно сказать, я об этом уже догадалась. Но моя догадливость не имела ничего общего с одобрением происходящего.
        – Обыск? Здесь? – сделав большие и круглые глаза, вскинулась я на загадочно помалкивающего капитана. – И что вы собираетесь тут… найти?
        Капитан снизошел и посмотрел на меня ласково. Вероятно, он уже по опыту наизусть знал реплики всех персонажей предстоящего спектакля. По крайней мере, выражение его глаз говорило именно об этом.
        Именно выражение глаз капитана Мельникова поселило в сердце какую-то неуверенность. Едва ли следователи обыскивают ночами все дома, расположенные поблизости от места преступления. И трудно поверить, что капитан с товарищами страдает бессонницей. Он знает, зачем сейчас сюда пришёл. Что-то заставляло думать, что я это тоже знаю.
        Единственным положительным моментом в происходящем было то, что Лиса, начисто позабыв об истеричной меланхолии, прекратила икать. Теперь она шипела, словно рассерженная габонская гадюка, которой прищемили дверью хвост.
        – Если я ничего не путаю – а я ничего не путаю! – вы, товарищ следователь, должны каким-то образом аргументировать столь несвоевременный визит… – Находка перешла на высокий стиль, а это был плохой признак. – Тем паче, что я ещё утром сообщила о том, что к убийству Аркадия Самарина никакого отношения не имею! И поставьте Баха на место!..
        Последнее гневное замечание относилось к одному из помощников Мельникова, неосмотрительно взявшему в руки стоявший на каминной полке бронзовый бюстик любимого Алискиного композитора. Помощник кинул вопрошающий взгляд на Мельникова. Тот едва заметно прикрыл веки, и бюстик моментально оказался на прежнем месте.
        «А с этими ребятами стоит держать ухо востро! – вдруг почему-то подумала я. – Похоже, с такими лопухами как мы они не одну собаку съели!»
        Жаль, что то же самое не пришло в голову Находке.
        – Я не видела его после того как вернулась! Вы можете спросить…
        – Вы хотите сказать, что Самарина в доме не застали? – Мельников мило улыбнулся и устроился в кресле напротив.
        – В каком доме? У меня? Да не возвращался он сюда!
        – Значит, он сразу вернулся к себе?
        – Ну, конечно же! – облегченно всплеснула руками Лиса, явно возрадовавшись, что до следователя дошло очевидное.
        В тот же миг я зашлась в жесточайшем приступе кашля, заставившем капитана досадливо нахмуриться.
        – Алиса, дай Ане воды! – выразительно сказал сидевший где-то в углу Бубликов.
        Едва она сделала движение, чтобы подняться, как Мельников отчеканил:
        – Каравайкин, принеси даме воды!
        Помощник, покушавшийся на бюст Иоганна Себастьяна, моментально вымелся вон. А мы с Мельниковым поглядели друг на друга. В колючих серых глазах капитана светился вызов. Я подумала, и предложение не приняла.
        – А вы, Алиса Венедиктовна, ушли ещё до его прихода? Когда он вернулся?
        – Ну да… То есть… Погодите! – очнулась, по счастью, Лиса. – Ниоткуда я не уходила! Я после вечеринки домой вернулась! Не видела я больше Самарина!
        Не сводя глаз с Алискиного лица, капитан чуть заметно склонил голову набок. Губы его тронула сочувствующая улыбка… Мельников взял паузу… Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и в наступившей тишине вдруг громко и отчетливо затикали напольные часы. Сердце моё глухо бухнуло и, кажется, остановилось. Тут капитан шевельнулся и вздохнул. И его приятный, с лёгкой хрипотцой голос сделался противным до невозможности:
        – Видите ли, Алиса Венедиктовна… В спальне Самарина было найдено ваше платье. То самое, в котором вы были, как вы выражаетесь, на вечеринке… Следовательно… после вечеринки в его доме вы были. Его первый зам опознал платье по фотографии…
        – Нет! – вытаращив глаза, Алиска аж подпрыгнула. – Вы ошибаетесь! Это платье его жены! Меня привёз шофёр и платье забрал! А я спать легла!
        – …а вернувшаяся сегодня вечером жена Самарина заявила, что видит платье первый раз в жизни… – словно не замечая Лисьих прыжков, монотонно продолжал Мельников. – Мало того, оно даже не подходит ей по размеру…
        – Его подогнали по моей фигуре! Я же не виновата, что она толще…
        – …кровь, обнаруженная на платье, принадлежит Аркадию Борисовичу Самарину. – Я увидела, что Алискины глаза полезли из орбит, и она сделала рукой странный жест, словно пыталась заставить Мельникова замолчать. – Кроме того… – как ни в чём не бывало, продолжал следователь, – на столике были обнаружены бокалы с остатками шампанского…
        Поскольку в этот момент я, словно зачарованная, не сводила глаз с двигающихся в неспешном монологе губ капитана, то молча рухнувшая с дивана на пол подруга застала меня врасплох.
        Несколько минут в гостиной царило нездоровое оживление. Я охнуть не успела, как подскочили Бубликов и Каравайкин. Подхватив подругу за руки и за ноги, они осторожно подняли её на диван. Глаза у Лисы были закрыты и я здорово перепугалась. Но тут неспешной переваливающейся походкой подошёл второй помощник Мельникова и, глянув вниз, снисходительно фыркнул:
        – Обморок? Брызните водочкой, мигом очухается…
        Сам Мельников продолжал сидеть в кресле, с удовольствием наблюдая результат трудов праведных.
        Окинув его сердитым взглядом, я взяла со стола стакан, что принёс мне Каравайкин и, набрав в рот воды, сбрызнула лежащую в беспамятстве Лису. Мне была глубоко понятна степень возмущения, лишившая несчастную подругу чувств: сама нафантазировать она могла и покруче. Но получить такую заявку в собственный адрес…
        – Она говорит правду, – предоставив Лису моим заботам, Бубликов развернулся к следователю. – Нам она сразу сказала, что платье забрал шофёр. Естественно, что он отнёс его владельцу… А шампанское… Утром она не рассказала вам, что Аркадий сам приехал сюда с шампанским и конфетами… А потом всё пропало… И конфеты, и шампанское… Бокалы кто-то вымыл и убрал. Мы считаем, что там были…
        Вот тут-то я и показала, как умею кашлять. Я закашлялась так, что едва не вывернулась наизнанку. Бубликов осёкся и вытаращился испуганно.
        – Я слушаю вас, Антон Антонович, продолжайте! – злым голосом сказал Мельников и посмотрел на меня соответственно. – А у вас, Анна Алексеевна, что, проблемы со здоровьем? Если сейчас вы не в состоянии, то мы вполне можем побеседовать позднее… В моём кабинете.
        Поняв, что не перенесу оказанной чести, я сделала одухотворенное лицо и, мило улыбнувшись, отхлебнула из стакана.
        Произведенный мной шум, благотворно повлиял на расслабленную нервную систему Находки. Она шевельнулась и открыла глаза.
        – Я этого не делала… – с трудом сглотнув, хрипло выдавила бедняжка. – Я его не убивала…
        – Никто вас в этом… пока… – резко перебил Мельников, не переставая сверлить меня гневным взглядом, – не обвиняет. Я объяснил вам цель своего визита. В соответствии с предъявленным постановлением, я намерен произвести в вашем доме обыск! Оружие, наркотики имеются? – Я побоялась, что Лиса снова грохнется в обморок. – Каравайкин, Блинов, – поднимаясь из кресла, скомандовал капитан, – приступайте!
        Торопливо спрятав взгляд, я про себя злорадно усмехнулась. Пусть хоть Папу Римского найдут! Однако, словно прочитав мои мысли, Мельников шутовски всплеснул руками:
        – Ах ты, боже мой! Про понятых-то мы совсем позабыли! Что же теперь делать? Соседей ваших посреди ночи поднимать? Ну да ладно! Может, своими силами обойдёмся? Шмелёва Анна Алексеевна и Бубликов Антон Антонович, попрошу вас быть понятыми во время обыска в доме Находки Алисы Венедиктовны! Вы готовы?
        – Как оладьи на сковородке! – пробурчал помрачневший Бублик и отвернулся.
        Мельников направился по лестнице наверх, мы гуськом потянулись следом. Алиса осталась в гостиной.
        Бросив пару взглядов по сторонам, Блинов и Каравайкин взялись за дело. Старший ни к чему не касался, ходил, словно барин, сложив за спиной ручки, и разве что не насвистывал.
        Я раньше и представить не могла, какое это нервное мероприятие – обыск! Дом у Лисы огромный, Блинов с Каравайкиным так и норовили разойтись подальше в разные стороны, а я, начитавшись в Интернете и насмотревшись телевизора, всеми силами старалась держать обоих в поле зрения. Мельникова со счетов тоже сбрасывать было нельзя, поскольку он хоть ничего в руки и не брал, но вполне мог чего-нибудь куда-нибудь подсунуть. Доказывай потом! Хорошо ещё что Бубликов, вопреки привычке в ответственные моменты дремать в сторонке, проявлял активность и вел себя весьма заинтересованно.
        Однако довольно скоро я заметила, что, несмотря на бурную деятельность, Блинов и Каравайкин не слишком внимательны. Меньше всего времени у них занял чердак, хотя размеры имел весьма приличные. Немного пошарив по мастерской и спальням на втором этаже, они спустились вниз. Мы, естественно следом. Оглядев прихожую и бильярдную, дружной толпой переместились на кухню, где скопом сунулись под раковину. Затем в пять голов заглянули в кладовку и, переставив пару вёдер, вернулись в гостиную.
        В гостиной Блинов заглянул в камин, Каравайкин стёр рукавами пыль с книжных полок и потряс гардины. Мельников, не проявляя никакого интереса, оглядел висевшие на стенке фотографии.
        – Так… – закончив разглядывать портрет Алискиной бабушки, протянул он, – какие у нас ещё имеются помещения?
        – Подвал и гараж, – ничего не выражающим голосом отозвался Бубликов и уставился в угол над камином.
        Мельников умилительно оскалился:
        – Что ж… Там и продолжим!
        Подвал в Алискином доме соседствовал с гаражом. Обменявшись между собой парой знаков, ночные гости решили начать с подвала. По активности, с которой все трое ринулись тут в разные стороны, я поняла, что нежилые помещения почему-то интересуют их гораздо больше. Однако сыщицкая фортуна сегодня явно гостила в каком-то другом месте. Перебрав пустые ящики, банки с краской, старые чемоданы и прочее, не уместившееся на чердаке барахло, они перешли в гараж.
        Чёрный Бубликов «Патриот», скромно приткнувшийся у левой стеночки, вызвал у сыщиков приступ активности. Которая, в свою очередь, вызвала в Бубликове приступ негодования.
        – Эй! Эй! – раздраженно крикнул он резво ломанувшемуся внутрь салона Каравайкину. – Куда полез?! Это моя машина! Есть постановление на мою машину?
        Рядом немедленно возник Блинов и, удивленно-радостно тараща глаза, принялся рассказывать, что произошла небольшая ошибочка, и они знать не знали, чья это машина. Пока он махал руками у нас перед носом, Каравайкин мигом обшарил салон своими длинными ручищами и вылез, улыбаясь, словно именинник:
        – Прости, брат! Обмишурился!
        Мельников, стоя возле дверей, наблюдал за происходящим с явным удовольствием, даже складывалось впечатление, что он сейчас выдаст помощникам по куску сахару.
        Наконец им надоело валять дурака, они полазали немного по гаражу, а Мельников вдруг спросил:
        – Анна Алексеевна! А почему вы сегодня ночью выехали в направлении города, но потом вернулись обратно?
        От неожиданности я хмыкнула, безмерно подивившись, откуда могли взяться у капитана подобные сведения. А капитан, не дав мне и рта раскрыть, продолжал:
        – Вы ведь были на «Опеле»? Это не тот, что во дворе стоит? Машина Алисы Венедиктовны?
        Поскольку ничего не оставалось, как кивать, именно это я и делала. Следователь удовлетворенно хмыкнул, распахнул дверь гаража и прямой наводкой двинул к «Опелю». Верные помощники кинулись следом.
        Двухчасовой цирк под названием «обыск» явно близился к своему логическому завершению.
        На Блинова и Каравайкина было жалко смотреть. От насмешливой дурашливости не осталось и следа. Даже если бы они вылизали Алискин «Опель» языком, лучше бы не стало ни на йоту: ничего криминальнее скребка для стёкол в машине не наблюдалось. Однако Мельников держался молодцом, и если и хмурил брови, то совсем чуть-чуть.
        Бубликов, скромно приткнувшись возле забора, изображал, что дремлет. Я же, сложив руки кренделем, стояла рядом с капитаном, с превеликим трудом маскируя злорадную ухмылку.
        Наконец опера сдались. Выбравшись из-под машины, Каравайкин, не глядя на командира, виновато буркнул:
        – Чисто…
        Малость переигрывая, Мельников бодро кивнул:
        – Что ж… Бывает и так… Служба!
        – Извиниться бы перед хозяйкой надо, – не удержавшись, капнула я ядом на дубленую следовательскую шкуру. – Как-никак в обморок человек бухнулся…
        Капитан ухмыльнулся:
        – Извиниться, конечно, надо… А заодно напомнить, чтобы далеко не уезжала…
        И, развернувшись на каблуках, зашагал к дому.
        Я засеменила следом, судорожно ворочая извилинами. Исходя из его замечания следовало, что арестовывать Алиску сейчас капитан не будет. Выходит, платье, испачканное кровью убитого недостаточная на то улика? Или капитан это выдумал? Или не уверен, что платье Алискино?
        Находка всё так же сидела на диване. Увидев нас, она испуганно сжалась.
        На извинения у Мельникова не ушло много времени. Зато чрезвычайно долго и убедительно он просил Находку не покидать пределов означенного населенного пункта, подробно перечисляя возможные последствия. И выразил полнейшее убеждение в том, что они снова увидятся в самое ближайшее время.
        – Мы договорились, Алиса Венедиктовна? – Та вытаращила глаза до размеров гусиного яйца и кивнула. – Вот и замечательно! – Казалось, капитан испытал величайшее облегчение. И вдруг с ходу переключился на меня. – Вы ведь хотели в город ехать, Анна Алексеевна?
        К такому повороту я не была готова. Поэтому замямлила что-то о бензине, но капитан неожиданно проявил настойчивость:
        – Это пустяки… Мы подвезём, раз уж вам нужно…
        Я хлопнула пару раз ртом. Сложившаяся ситуация явно не лезла ни в какие ворота. Однако, поразмыслив самую малость, решила с капитаном в американскую демократию не играть.
        – Хорошо, – кивнула я, забирая свою сумку. Алискины глаза уже обещали разродиться страусом. – Я позвоню тебе завтра, Алиса!
        И вышла вслед за капитаном.
        Бубликов по-прежнему маялся возле «Опеля». Вероятно, он всерьез опасался, что помощники подсунут в машину то, чего так и не смогли найти. Но, похоже, Блинов и Каравайкин вели себя прилично. Они смирно сидели на скамейке и, вполголоса переговариваясь, курили. Их служебное рвение тоже имело определенные границы. Завидев нас с капитаном, шустро вскочили и запульнули окурки в клумбу.
        – Заводить, товарищ капитан? – с надеждой глянул Каравайкин и, увидев кивок, мигом вымелся в калитку.
        Я махнула ручкой Бублику и, мило улыбнувшись, осведомила:
        – До завтра, Антон! Я позвоню! – и шагнула в калитку, любезно придерживаемую Блиновым.
        Судя по звуку, донесшемуся с той стороны забора, Бубликов рухнул оземь. В какой-то степени я и сама разделяла изумление друга. Но Мельников уже ждал, распахнув дверцу машины. Покачав головой, я вздохнула и, подобрав полы, устроилась на переднем сидении бело-синего «Форда».
        – Ну и какого чёрта ты попёрлась с ними? Ночью? Одна? – Я понимала, что Бублик этой ночью переволновался, поэтому простила ему некоторую излишнюю грубость. – И что, самой позвонить трудно?
        Я сокрушенно вздохнула, демонстрируя лёгкое раскаяние и, прижав трубку к уху, снова бухнулась в подушки. Звонок меня разбудил и, соответственно, перепугал.
        – Не шуми… Который час? – он ответил, я приоткрыла один глаз и покосилась на будильник. Похоже, не судьба моему шефу сегодня со мной свидеться. – Как Лиса?
        – Дрыхнет, – в голосе Бубликова послышались обиженные нотки. – Я с ней до утра нянькался, глаз не сомкнул! Потом ей чаю приспичило, я полчаса на кухне возился, возвращаюсь, – она рулады на диване выводит!
        – Ладно тебе! – рассмеялась я, представив состояние одноклассника, героическое поведение которого никто не торопился оценивать медалью. – Это у неё нервное! Не трогай её, пусть выспится.
        – Я и не собирался, – буркнул он, вздыхая. Потом оживился: – Зачем всё-таки ты с ментами поехала?
        Подтянув вверх подушку, я села на кровати.
        – Да в первый момент я сама растерялась. Потом вдруг подумала: «Может он хочет что-нибудь рассказать?»
        – И что? Рассказал?
        – Не то, чтобы… – протянула я, соображая, как бы понятней передать впечатление, сложившееся от ночной поездки с операми. – Он стал спрашивать. Ну… что за человек Алиска? И всё такое… Понимаешь, у меня сложилось впечатление, что кто-то наплёл ему про неё всякое… Мол, коварная творческая натура, путает реалии с вымыслом… Я принялась объяснять, какая это чушь! Несусветная! Она с детства любила, конечно, поболтать, приврать при случае, но в итоге-то всегда говорила правду! Тем более что сейчас, когда стала картины писать, всю свою фантазию она в полотнах реализует. Не зря же её картины с руками рвут!
        – И что следователь?
        – Что! – с досадой повторила я. – Слушал, слушал… Кивал, кивал… А потом спрашивает: «А вы сами-то верите во всё то, что она рассказывает?» И хмыкает! Я уж было хотела про колье ему рассказать, да вовремя опомнилась…
        – Да уж! – с сарказмом, свойственным людям, указывающим на чужие ошибки, воскликнул мой собеседник. – Вот жалко, не рассказала! Мы бы уже втроём в кутузке сидели!
        – Да ладно, – огрызнулась я, – ты тоже хорош! Лисе убийство на шею вешают, а он доказывает, что она напилась шампанского, в котором были наркотики! Ты, вообще, чем думал, когда про это начал?
        Бубликов был вынужден согласиться, что немного погорячился.
        – Да как этот Мельников про кровь на платье ляпнул, так я малость… Растерялся! – признался одноклассник. – Да ещё бокалы… Их что, сперли у Лисы и отнесли к Самарину?
        – Он не сказал, что на них её отпечатки. Её бокалы на месте, ты сам видел, она показывала! Мало ли, что там у Самарина в спальне!
        Он с надеждой вздохнул:
        – Может Мельников, и правда, Лису разводит? Решил наудачу пугнуть? Хоть и заявился с определенной целью. Явно кто-то его навёл… Надеюсь, ты меня понимаешь?
        Конечно, я его понимала. Будь следователь расторопней и нанеси свой визит чуть раньше, сидеть бы сейчас Лисе на полном гособеспечении. Только счастливая случайность, а точнее, моё упрямство, спасло подругу от неминуемой жирной точки в разыгравшейся драме. Впрочем, если возле убитого бизнесмена действительно найдено платье, в котором была Лиса, а на бокале её пальцы, мало ей тоже не покажется. Тот, кто решился сыграть с ней в эту жестокую игру, потерял большой козырь, но как знать, какие ещё сюрпризы припасены в рукаве неизвестного фокусника?
        – А как вчера… всё нормально… закончилось? – осторожно поинтересовалась я, не решаясь в лоб спросить, куда Бубликов упрятал смертоносную игрушку.
        Конечно, судя по результату обыска, с задачей он справился, но проблема всё равно тревожила.
        – Не тереби передник, – снисходительно отозвался одноклассник, – фирма веников не вяжет…
        – Бублик, это не шутки! – насторожилась я, встревожившись его чересчур легкомысленным тоном. – Надеюсь, ты сегодня оттуда не уедешь?
        – Угу… Как раз уеду… Мысль у меня одна есть… – я только хотела вякнуть, но он меня опередил: – Я позвонил близнецам. Через пару часов они здесь будут. Им всё одно делать пока нечего, так пусть с нашей девушкой посидят…
        Такая трезвость мышления не могла не заслуживать уважения. В настоящий момент трудно было подобрать для Лисы более подходящую компанию, чем братьев-кикбоксеров, всего лишь пару дней назад вернувшихся с очередных соревнований и пребывающих в праздном безделье. Правда, в присутствии близнецов было одно маленькое «но»… С другой стороны, Лисе не будет скучно.
        Ощутив даже нечто вроде досады, что эта идея не пришла в мою светлую голову, я одобрительно покивала:
        – Правильно! Им сейчас свежий воздух на пользу…
        – Свежий воздух всем на пользу, – весьма резонно заметил Бублик, явно гордясь журналистской смекалкой. И, возомнив, вероятно, что теперь он тут самый умный, напомнил: – Не забудь заглянуть к Юрке…
        Я вспомнила, что в моей сумочке всё ещё лежит та самая дурацкая пробка от шампанского и небрежно хмыкнула:
        – И без журналистов скользко…
        Договорившись встретиться в Рыбёшкино, как только позволят обстоятельства, мы распрощались.
        Сладко потянувшись, я взъерошила растрепавшиеся за ночь волосы и задумчиво вперилась взглядом в противоположную стенку. Отважный солнечный лучик, пробившись сквозь щель задернутых занавесок, попал на уголок висящего эстампа и весёлым разноцветным пятном разлился по обоям. Я вздохнула. Неплохо было бы, если бы подобное озарение снизошло и на мои мозги, но в ближайшее время ничего подобного явно не предвиделось. Всё произошедшее в Рыбёшкино в сегодняшнем утреннем свете выглядело ещё непонятнее и запутаннее.
        Полночная беседа в прыгающем по загородным ухабам бело-синем «Форде» капитана Мельникова поселила в душе тревогу и странное смятение. Его изложение дела выглядело далеко не так живописно как у Находки. Меж тем он весьма недвусмысленно дал понять, что не верит Алиске вовсе. Поскольку по имеющимся у него сведениям, она и убитый были в весьма близких отношениях.
        – По вашей логике, капитан, – нервно хихикнула я, – некому больше кроме Алисы, предварительно съездив на многолюдную вечеринку, пристрелить Самарина в его же спальне? А потом выпить шампанского, раздеться и, бросив платье в кровавую лужу, удалиться к себе? Голой она, что ли ушла?
        Сидящий за рулём Мельников, внимательно следил за возникающими во тьме перед казенной машиной колдобинами. Судя по выражению лица, он полностью разделял мое мнение об абсурдности сложившейся ситуации. Выслушав мои доводы, сочувственно кивнул:
        – Действительно, бред… – он запечалился, а сердце в моей груди радостно прыгнуло: может, он и правда, не имеет к Алиске претензий? Так, проверяет какую-нибудь дохленькую версию для очистки совести… Но, как довольно быстро выяснилось, очищать Мельникову было нечего – совести у него не было вовсе. Через пару секунд он качнул головой и издевательски хрюкнул: – Все умные стали! Начитаются книжек глупых – и туда же! Куда ни плюнь – сплошные Шерлоки Холмсы! Самарин и ваша подруга могли элементарно поссориться… Ревность, в конце концов! Тем более, у дамы с такой неуравновешенной психикой!
        – Боже мой… – пролепетала я, едва ворочая от изумления языком. – Какой неуравновешенной? Какая ревность? Они были едва знакомы… – вот тут-то я и хотела брякнуть про колье, но вовремя опомнилась. В понимании капитана простая женская слабость будет выглядеть хорошим сдвигом по фазе. Или мотивом. – Я вам голову даю на отсечение, что никакого романа у них не было!
        – Поберегите голову, Анна Алексеевна, чтоб я вас на слове не поймал! – не поворачиваясь, с усмешкой бросил Мельников. Сидевшие сзади Блинов и Каравайкин одобрительно захихикали. – Я вполне понимаю ваше желание выгородить подругу. И даже могу допустить, что она действительно не посвятила вас в некоторые свои секреты… На самом деле существование у Самарина любовницы – тайна Полишинеля! Об этом знали многие его подчиненные. А Эмма Самарина уехала в Италию вовсе не после ссоры с мужем как утверждает ваша подруга. Билеты, так же как места в гостинице были давно забронированы! И по показаниям прислуги Самарины практически никогда не ссорились…
        Словно предоставив мне информацию для размышления, капитан напоследок снисходительно хмыкнул и умолк. Его боевые соратники всю оставшуюся часть дороги сидели как мышки и помалкивали. Я, понятное дело, тоже помалкивала, хотя кое о чём спросить язык чесался. Для чего капитан затеял эту поездку? Чтобы убедить, будто моя подруга тайно крутила роман с женатым соседом, а потом в припадке ревности его шлёпнула? Надеялся, что сболтну что-нибудь лишнее? Зачем рассказывать мне, что о любовнице Самарина все знали? А Эмма тоже знала? Тогда это ей сам бог велел…
        Слова следователя абсолютно противоречили всему, что я знала об Алиске. Конечно, ей я верила. Как говориться, с ней я давно знакома, а этого следователя первый раз вижу… И я безуспешно ломала голову до самого города, причем не столько об убийстве, сколько о коварных повадках полицейского.
        Когда машина притормозила возле моего подъезда, капитан бросил через плечо:
        – Блинов, проводи даму до квартиры…
        По-моему, этим он своих товарищей разбудил. Блинов дёрнулся и, сонно моргая, безропотно двинул из тёплой машины в ночную прохладу. Кивнув на прощание головой, я мельком глянула на часы и последовала за оперативником. Близилось утро.
        Едва я успела почистить зубы, как на столе весело заверещал телефон.
        – Шмелёва? – неодобрительно буркнула трубка в ответ на моё жизнерадостное «Алло?». – Вы всё ещё дома?
        Дело дрянь… Руководство демонстративно напирает на официоз, значит, одним хихиканьем никак не отделаться.
        Я разом поскучнела и заканючила:
        – Олег Гаврилыч, я вам всё объясню… Так получилось… Нечаянно… Я не виновата…
        Из трубки послышалось возмущенное шипение. Начальство, явно стараясь держаться парламентских выражений, интеллигентно выдохнуло:
        – Исключительно аргументированное сообщение… – На большее Гаврилыча не хватило, и он в сердцах гавкнул: – Ты, Анька, вообще когда-нибудь бываешь виновата? Что у тебя всегда, как у дитяти: «Не виновата! Больше не буду?» Тебе сколько лет?
        Быстро сообразив, что служебно-воспитательное торнадо благополучно рассосалось, я обиженно отозвалась:
        – Женщинам, между прочим, такие вопросы не задают! – И, не удержавшись, хихикнула, представив виновато заморгавшего Кусякина, которого меж собой мы ласково кликали Кусей. – И ты, Олег Гаврилыч, оставь привычку меня по утрам пугать! У меня от этого невроз развивается. А уж если ты забыл, сколько мне лет, загляни в моё личное дело!
        Осознав всю глубину своих заблуждений, Кусякин примирительно хмыкнул:
        – Кому утро, а кому белый день! Случилось что ли, чего?
        Я махнула рукой, хотя Куся этого, понятное дело, не увидел:
        – Как-нибудь потом расскажу!
        Он, кажется, обрадовался:
        – Вот и ладно! Давай тогда махом собирайся и в контору на рысях! Ты мне нужна!
        Предложение не произвело на меня положительного впечатления. Махом и на рысях после такой ночки – не для моей лошадки. Деликатно кашлянув, я выступила со встречным предложением:
        – Может я сегодня… того? В отгуле?
        Гаврилыч только ахнул:
        – Нет, святые угодники, вы подумайте! У тебя совесть есть? У нас же сегодня переговоры! Ты что, забыла? Ты хочешь, чтобы я один к этим кровососам ехал?
        Пожалуй, сегодня я гораздо больше нужна Кусякину, чем он мне. Этим стоило воспользоваться.
        – Возьми с собой Беллу Игнатьевну…
        Начальник вспылил:
        – Ты бы мне ещё циркового пони присоветовала! Говорю, ты мне нужна, живо собирайся!
        – Олег, я правда, так устала за последнее время… У меня вон уже пять отгулов скопилось и хоть бы…
        – Я тебе ещё три дам, – решительно перебил мой предсмертный выдох Кусякин. И быстро добавил, – если всё удачно пройдёт!
        За три отгула я ему хоть договор о ненападении с сомалийскими пиратами добуду. Я повеселела:
        – Замётано! Через сорок минут буду! Так значит, три отгула?
        – Два.
        – Ты сказал: «Три!» Я слышала! Три!
        – Нет, я сказал «Два!» Это тебе спросонья послышалось! – радостно ухмыльнулся коварный Кусякин. – Ну всё! Жду!
        И дал отбой.
        – Ну, Куся, – мстительно прошептала я, вешая трубку, – тогда я возьму их все! Разом!
        Остаток дня пролетел столь стремительно, что я спохватилась глянуть время, лишь подъезжая к дому. Часы показывали «00:03». Я расплатилась с таксистом и вышла из машины.
        В одном Кусякин был прав – в одиночку он бы сегодня не справился. И поскольку всё, как он сам выразился, прошло более чем удачно, отгулы я получила. Как он и сказал, два. Тогда, как и сказала, я взяла их разом. Получилась неделя.
        – Эй, Анна Лексевна! – раздался позади мужской голос.
        Я оглянулась. Следом за мной к подъезду шёл Юрка Лапкин, мой сосед… Я с облегчением перевела дух. Во-первых, на Юркином месте запросто мог быть какой-нибудь хулиган, а во-вторых, он-то мне и был нужен.
        – На ловца и зверь бежит! – обрадовалась я. – Чего, припозднился, Юрий Алексеевич?
        С соседом мы всегда были в прекрасных отношениях и помогали друг другу по мере возможности. Развитию наших добрососедских отношений весьма способствовал совершенный им года полтора назад важный шаг в жизни: он женился на своей бывшей однокласснице. Таким образом, в накладе не остались мы оба: он приобрёл прекрасную супругу, а я – подружку.
        – Да вот, решил Светочку на пару недель к тётке в деревню отвезти. Пусть воздухом подышит, козьего молочка попьёт… – Я одобрительно закивала, поскольку знала, что молодая чета ожидает прибавления в семействе. А в подобном положении, чем ещё заниматься, как не пить козье молоко? – Заодно и Тайку туда сбагрил…
        Тут на Юркином лице отразилось явное облегчение, и я не удержалась от смеха.
        Таисия была его младшей сестрой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Натура её была деятельна и кипуча и повседневная преснятина её никак не устраивала. Тайка обожала преодолевать непреодолимые преграды и искать приключения на одно, извините, мягкое место. Как правило, чужое и, чаще всего, Юркино. Но подлинным смыслом своей жизни Тайка считала сыск. С младых ногтей решившая идти по стопам брата, в этом году она оканчивала юридическую академию и, подозреваю, готовилась стать не меньше, чем министром внутренних дел.
        Мы не торопясь двинулись к подъезду. Юрка жаловался на неугомонную сестрицу, я вздыхала и сочувственно кивала. Однако не у него одного на этом свете были проблемы, на чём я и решила сделать акцент.
        – Кхе-кхе! – вежливо кашлянула я в кулачок и, ловко прервав тем самым поток Юркиных излияний, торопливо вставила, – да, Юра, и не говори! Кругом одни сплошные неприятности!
        Я выразительно покачала головой и Лапкин, как честный мент, не смог оставить жалобы населения без внимания.
        – Чего скисла? Случилось, что ли чего?
        – Да не то, чтобы… – я поняла, что наступил самый подходящий момент, чтобы кто-нибудь кроме нас озаботился проблемой Находки. – Но у меня просьба к тебе есть… – Юрка внимал. – Скажи, можно определить по пробке, было ли в бутылке что-нибудь… такое… ну, наркотики или вроде того… – На лице соседа не дрогнул ни единый мускул, однако где-то в глубине глаз словно зажгли потайной фонарик. – Если это было шампанское?
        – А откуда у тебя эта пробка? А самой бутылки нет? – поинтересовался Юрка, распахивая передо мной дверь подъезда. – А откуда предположения о наличии посторонних веществ? Кто-то пострадал?
        Этих вопросов я не ждала. Я готова была обсудить техническую сторону проблемы, однако Юрка как всегда полез в самую суть. Ну что, рассказывать всю эту дичь про Лисьего соседа?
        – Юра, – прижав руки к сердцу, попросила я, – ты, пожалуйста, узнай, есть ли там хоть что-то, тогда я тебе всё расскажу… А то может ерунда чистая, даже неловко объяснять…
        С ловкостью фокусника я выдернула из недр сумки полиэтиленовый пакетик и продемонстрировала на просвет. Говоря по совести, глядя на раскачивающийся перед Юркиным носом кулёк с пробкой, я почувствовала себя круглой идиоткой. Вот жалко Бублика здесь нет…
        Лапкин посмотрел на нас с пробкой внимательно. В какой-то момент показалось, что он пытается сообразить: не первое ли сегодня апреля?
        «Сейчас пошлёт на фиг, – подумала я, – и будет прав…»
        Поскольку мы уже добрались до нашего этажа, то остановились возле моей двери. Я как могла, пыталась придать лицу простодушное выражение, но сосед не поверил, и во взгляде появилась подозрительность:
        – А ты когда с Тайкой последний раз виделась?
        – Давно, Юрочка, давно! – торопливо выпалила я и сделала самое честное лицо, какое сумела.
        Если он сейчас решит, что это Тайкины происки, то я ещё и пятнадцать суток могу схлопотать.
        – Ну… – протянул, выдержав весьма солидную паузу, Лапкин, – ладно! Если уж тебе очень надо…
        И перехватил пакетик, одновременно ещё раз заглянув мне в глаза, словно ожидал, что я передумаю.
        – Спасибо, Юрий Алексеевич! – с облегчением выдохнула я. Избавившись от дурацкого поручения, я почувствовала себя гораздо лучше. С другой стороны, если Лапкин пробку всё-таки взял, может это и не так глупо? – Я тебе позвоню…
        – Я сам позвоню… – хмыкнул сосед, качая головой и сам как видно, удивляясь своему поступку. – Спокойной ночи!
        Раскисшая от прошедшего нынешней ночью ливня дорога заставила меня немного поволноваться, пока я топала по ней от остановки, но в итоге всё обошлось благополучно.
        Улица Гараевская, где и располагался Алискин участок, была как всегда, тиха и безлюдна. Ничто не напоминало о произошедшей здесь трагедии, и каменные твердыни за высокими заборами были всё так же молчаливы и неприступны. И даже сверкающий золочёный рыцарь на черепичной башенке Самаринского особняка выглядел абсолютно бесстрастным.
        – Сова, открывай! Медведь пришёл! – бодро сообщила я Алискиному переговорному устройству, заслышав в динамике тихое, едва различимое «Кто там?» и надеясь хоть немного улучшить подруге настроение.
        Когда утром я разговаривала с ней по телефону, то казалось, что другого пристанища, кроме смертного одра у неё уже нет.
        Войдя во двор, я сразу увидела в окнах гостиной две прилипшие к стеклу любопытные физиономии. Близнецы.
        – Привет! – на крыльце появилась печальная хозяйка и невыразительно махнула мне рукой.
        Приветствие более походило на вялое встряхивание градусника, но сейчас от Лисы трудно было требовать большего.
        Бледность и синева под глазами бедняжки говорили сами за себя. Едва ли она спала нынешней ночью. Что и говорить, Лисе было чем занять свои мозги, кроме как банальным сном.
        Моё появление в гостиной было встречено радостным и весьма громким: «О-о-о-о!!!» Впрочем, всё, что делали близнецы, обрусевшие венгры уже в пятом или шестом поколении, было громким. По-моему, они уже родились басовитыми. Весельчаки, балагуры, неугомонные заводилы… Словом, душа любой компании. То есть, души…
        – Витя-Митя! – заулыбалась я, кивая головой. Разбирать кто из них кто, можно было и не стараться. Всё равно не поймёшь. – Как жизнь молодая? Слышала, на последних соревнованиях вам налупили?
        Витя и Митя разом поскучнели. Следовательно, слухи были верными.
        Выступали близнецы в супертяжах, причем исключительно по очереди. Если один выходил на ринг, второй был секундантом. Говорят, что это сильно деморализовало соперников: работаешь-работаешь в ринге, оглянешься, – а вот опять он сидит, живой и здоровый, радостно скалится!
        Меж собой братья всерьёз никогда не дрались, даже в детстве. Зато тыркались и дурачились постоянно, причем продолжали с усердием заниматься этим и по сей день. А поскольку весу в них было хорошо килограмм за сто, то о тишине в присутствии братьев Забалегра приходилось лишь мечтать.
        Однако мой весьма ловко и своевременно поставленный вопрос на некоторое время остудил пыл братьев. Поэтому приветственных похлопываний по плечу, от которых запросто можно кувыркнуться на пол и прочих фамильярностей удалось избежать.
        – Чаю хочешь? Или кофе? – безо всякого выражения поинтересовалась хозяйка. Отметив мой кивок, вздохнула, – пошли на кухню…
        Пока она возилась возле плиты, я присела к столу, размышляя, каким образом исправить подружке настроение. Выглядела она из рук вон плохо. Просто мороз пробирал по коже, наблюдая столь сосредоточенно молчащую Находку. Этак у неё нервное расстройство случится!
        Меж тем на кухонные просторы, привлеченные, вероятно, запахом привезенного мной печенья, подозрительно бесшумно подтянулись братья. Несмотря на свои габариты, за столом они устроились тихо и совсем незаметно. Просто втекли как вода в дырочку.
        – Алиска, ты чего журналиста нашего обижаешь? – я поняла, что пора, наконец, развеять эту нездоровую атмосферу. В конце концов, никто ещё не умер. То есть, почти никто… – Он пожаловался, что старался, полночи тебе чай заваривал, а ты его подвиг проигнорировала… Взяла и уснула…
        Я даже улыбнулась, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что я шучу. Однако подруга развеиваться, похоже, не желала.
        – Чай? – в голосе её послышалось нечто, очень похожее на плохо скрываемое раздражение. – Он заваривал чай? Ты думаешь, что Бублик способен что-то заваривать? – Тут она возмущенно фыркнула, всплеснув руками. – Это был не чай! Это… какие-то… писи сиротки Хаси!
        От неожиданности я неосмотрительно хихикнула. И в следующий миг мой жалкий писк потонул в грохоте лошадиного ржания, сотрясшего кухню. Дрогнули стекла. Я с перепуга подпрыгнула. Притаившиеся на том конце стола близнецы оценили Алискино сравнение.
        Хозяйку это только разозлило.
        – Ну, опять затряслись! – раздраженно прошипела она, глядя на хохочущих мужиков.
        – Ладно тебе, Лиса, – прилагая усилия, чтобы не присоединиться к братьям, примирительно сказала я. – Хватит! Возьми себя в руки, чего ты злишься? Нельзя же всё время думать об… этом…
        – Думать об этом? – вдруг оборвала она меня. – Да у меня секунды свободной нет, чтобы спокойно подумать! Только я присяду на мгновенье, как начинается! Этот болван Бублик, когда вчера уезжал, сказал, что мне нельзя давать скучать! И, поверь мне, они не дают! Если не спят, то рассказывают анекдоты… Потом – то есть, то пить, то… ещё что-нибудь! В бильярдной повесили боксёрскую грушу, и вчера целый день по очереди обучали меня приёмам самообороны! Я так устала, что уже завидую Самарину…
        – Да ладно, Алиска! – прислушавшись к страстному монологу, протянул один из близнецов. – А чего ещё делать? – И повернулся ко мне, словно ища поддержки. – Не слушать же, как она на пианине своём пиликает? Тоска с души вон! А так хоть польза! Правда, Анька?
        И братья озорно переглянулись и захохотали снова. Алиска посмотрела на меня с выражением и, качая головой, едва слышно вздохнула:
        – Ну хоть бы какая-нибудь ручка громкости у них была!
        Прислушиваясь к дребезжавшему от молодецкого баса плафону люстры, я задумчиво почесала в затылке. Пожалуй, и правда, если не найти достойного противоядия активности близнецов, спокойно поговорить можно будет лишь запершись в туалете… Обведя взглядом кухню, я поняла, что способ деморализовать лучшую половину человечества всё же есть…
        Я живо поднялась, сунула свою чашку в раковину и, вытащив из-за крайней тумбы веник и совок, повернулась к активно хрумкающим молодым людям. К слову сказать, привезенное мной печенье кончилось быстрее, чем я успела до него дотянуться. И мне не досталось ни единого кусочка, если не считать того, которым братья жонглировали, после чего он упал в мой чай.
        – Витя-Митя! – коварно улыбаясь, позвала я. – Вас ведь Бублик просил об Алиске позаботиться? И чтобы ни один волос с её головы не упал? – Почуяв подвох, братья заволновались и даже перестали жевать. Однако дружно кивнули. Честность было отличительной чертой братьев Забалегра. Я переступила с ноги на ногу и под подошвами громко захрустели крошки рассыпанного печенья. – Так вот: когда она сама посуду моет или пол подметает, то волосы с неё прямо клоками лезут… Придётся вам временно брать всё хозяйство в свои нежные мужские ручки! Витя моет посуду, а Митя пол… Или наоборот.
        Несмотря на то, что братья Забалегра обожали валять дурака, надо признать, сами дураками они вовсе не были. И когда хотели, то вели себя вполне разумно и благовоспитанно. Самое главное, чтобы они этого захотели. Похоже, сейчас братья решили, что настал именно такой момент. Иной раз просто удивительно, какую синхронность могут проявлять близнецы!
        – Конечно, Анечка, конечно! – они уже так дружно пятились к дверям, что я решила, что они там непременно столкнутся и застрянут. – Только минут через десять… Пятнадцать… У нас сейчас как раз время тренировки… А потом…
        Ласково кивая, я проводила их взглядом. Скользнув из кухни, как мыло из-под мокрой пятки, братья исчезли в направлении бильярдной и даже закрыли за собой дверь.
        – Сильна! – с уважением сказала Лиса. – Я-то решила, что нет силы, чтобы их заткнуть, а уж чтоб из помещения убрать…
        – Я на Бублике тренировалась, – скромно улыбнувшись, ответила я.
        Быстренько прибравшись, мы устроились возле распахнутого окошка. Со стороны бильярдной, располагавшейся в пристроенной позади дома веранде, доносились глухие звуки ударов. Это братья терзали боксерскую грушу. Значит, минут сорок вполне можно посидеть спокойно.
        – Ну что, ещё звонки были? – спросила я, невольно понижая голос. Когда утром мы говорили по телефону, Лиса сказала, что вчера в течение дня кто-то несколько раз звонил. Однако, согласно наказу Бубликова, трубку снимали братья, и неизвестный абонент не спешил подавать голос. – Думаешь, это… те? Друзья?
        Подружка выразительно вздохнула:
        – Кто их знает? Может и те… Молчат же, черти! Анька, а с Мельниковым вы про что говорили? От Бублика я никакого толка не добилась…
        Я замешкалась, соображая, в какой форме поведать умозаключения следователя, чтобы не очень её разозлить. Начать пришлось издалека:
        – Кстати, а куда наш журналюга намылился?
        – Сказал, хочет разузнать, чем Самарин занимался. И, вообще, откуда у всей этой истории ноги растут. Сказал, что позвонит.
        – Звонил?
        – Нет. Ноги, наверное, очень длинные.
        Мы совместно запечалились. Нет ничего хуже на свете, чем ждать и пребывать в неведении.
        – А сам Мельников проявлялся? – Находка отрицательно качнула головой. Я немного помялась и, с величайшим трудом подбирая слова, исподлобья глянула на подругу. – Алиска… Кх-м! А ты и в самом деле не знала Самарина… раньше? Ну, я имею в виду до того, как вы встретились возле пруда?
        Алиска уставилась на меня в изумлении и едва не хрюкнула.
        – Ты, Жужу, с дуба рухнула? Я вам что, врать буду? – Теперь она смотрела на меня с негодованием, словно враньё было тем, чем она не занималась ни разу в жизни. – Я бы тебе что, сразу не рассказала?
        Аргумент был весомый. Она и в самом деле сразу рассказала, что познакомилась с соседом, который буквально умолил её писать портреты… Будь там хоть какой-нибудь намёк на роман, я бы услышала историю о том, что в первый же вечер он сделал ей предложение руки и сердца, а всю оставшуюся ночь ползал под окнами, умоляя выглянуть хоть на миг и озарить светлым ликом беспросветную мглу… Однако при упоминаниях об Аркадии этого и в помине не было… Но и про «Путь Бога» она ведь рта не раскрыла! И как знать, услышали бы мы об этом, если б не случившаяся трагедия? Всё это странно! Алиска и тайны… Это две вещи несовместимые… Нельзя хранить порох рядом с огнём.
        Итак, Алиска продолжала сверлить на меня возмущенным взглядом, хмуря брови и обиженно кривя губы. Я опомнилась.
        – Извини, я не это хотела сказать! Просто Мельников… – Насколько смогла, смягчив, я передала ей суть нашего разговора с капитаном. Волосы на голове у подруги встали почти что дыбом. – Вот я и хотела уточнить… Может когда-нибудь… Где-нибудь… В смысле, с чего он это взял?
        – С чего он это взял? – словно эхо повторила Лиса, бессмысленно таращась мне в лицо. – Да я и в голове… Даже в мыслях… Давно? Тайна Полишинеля? Аркадий попросил меня пойти на вечеринку три дня назад! При чём тут его сотрудники!?
        Она вскочила и забегала по кухне, раздраженно бормоча и всплескивая руками. Потом резко остановилась и, развернувшись всем корпусом, глянула в упор:
        – А какой болван, интересно, сказал Мельникову, что я сумасшедшая?
        Я чистосердечно пожала плечами. Мне и самой было любопытно, с кем из знакомых успел переговорить оборотистый следователь.
        Алиска явно мало-помалу заводилась:
        – И что же это: у такого крутого бизнесмена такая недоделанная любовница? Мало того, что не в себе, к тому же единственная, кто не в курсе, что связь у них интимная, крепкая и давняя… Вот это мне нравится больше всего! – Она хмыкнула и, уперев руки в боки, свирепо огляделась. – Выходит, если я не знаю такой малости, то могу и не знать, что это я его убила? Почему нет?
        – Алиса! – пытаясь придать голосу оттенок здравомыслия, прервала я. – Не время для истерик! Сейчас следует поразмыслить и сделать что-нибудь путное…
        – Правильно! – вдруг обрадовалась Находка, вскидывая указательный палец. – Пора, наконец, сделать хоть что-нибудь!
        И, махнув мне рукой, решительно двинула к выходу.
        Оглянувшись в некотором сомнении на крыльцо, я снова предложила:
        – Лиса, давай всё-таки скажем близнецам? Если они нас хватятся, то с ума сойдут! Вы с Бубликом хоть объяснили им суть проблемы?
        – Ты что! – Живо семеня по дорожке к воротам, отмахнулась подруга. – Наших венгров не знаешь? Они бы быстро запихали меня на чердак и заняли круговую оборону! Бублик им сказал, так мол, просто привязался ухажёр, достает звонками. Мол, появится чужой на участке – надаёте по шеям!
        – Господи, – заволновалась я, – а если почтальон вдруг зайдёт? Они ж ему ноги повыдергают!
        – Не повыдергают! У нас бабуля древняя почту разносит, у неё ноги сами отваливаются.
        Это немного успокаивало, хотя я всё равно считала нужным известить братьев, о том, что мы решили выйти из дому. Не особенно далеко, конечно, но лично мне было бы спокойней. Объяснять, что Лисе внезапно стукнуло в башку объясниться с вдовой убитого бизнесмена, было бы не обязательно. Просто сказали бы, что к соседке…
        Пока я мучилась сомнениями, Лиса уже очутилась за воротами. Похоже, известие о давней амурной связи с Аркадием, как громом поразив, вывело подругу из слезливой меланхолии, и теперь Алиску обуревала жажда действий. Стараясь не отставать, я на ходу размышляла, хорошо это или плохо. Всё же стоило помнить, что излишняя активность иногда ничем не лучше полного бездействия.
        Участок, которым владели Самарины, был угловым и располагался на пересечении улиц Гараевской и Южной. Образовавшийся перекрёсток со всех сторон закрывали глухие ограды, а в самом центре была разбита трёхъярусная клумба, здорово напоминающая египетскую пирамиду и, вероятно, символизирующая круговое движение. Всё вместе это выглядело несколько диковато.
        Размерами владения Самариных раз в десять превосходили Алискины и каменная ограда, украшенная сверху металлическими пиками, тянулась на весьма приличное расстояние. Чтобы добраться до намеченной цели, нам предстояло пройти ещё мимо трёх участков и, в общей сложности, преодолеть метров семьсот. А поскольку я вовсе не была уверена, что пришедшая подруге в голову идея настолько удачна, что непременно нужно воплощать её в жизнь, то попыталась использовать необходимое на дорогу время, чтобы Находку отговорить. Но всё было тщетно.
        – Вон их ворота, – зашипела она, чуть притормаживая и цепляя меня под локоток. – Видишь, женщина оттуда выходит? У них работает, убирается… Я её видела, она здесь рядом в деревне живёт… Сейчас спросим, дома Эмма или нет…
        И видя, что домработница вот-вот скроется за поворотом, прибавила скорости. К моменту, когда мы её все-таки нагнали, я уже запыхалась.
        – Здравствуйте! – гаркнула ей в спину Алиска.
        Женщина оглянулась и, разглядев нас, удивленно приподняла брови:
        – Здравствуйте…
        Находку она явно не признала. Та быстро это сообразила:
        – Я живу здесь по соседству… – и махнула рукой в сторону своего дома. – Я художница, я писала портрет Аркадия Борисовича…
        Не знаю, была ли домработница в курсе, но, услышав имя хозяина, понятливо кивнула. Поставила на землю сумку, которую держала в руках, и, поправив накинутый на плечи пёстрый платок, перебила:
        – Да разве ж вы не знаете…
        – Знаю, знаю! – закивала Алиска. – Но я хотела поговорить с женой… С Эммой Леонидовной…
        Домработница в сомнении покачала головой:
        – Ой, ну даже не знаю… Хозяйка без докладу не принимает! Теперь она совсем не в духе… Вернулась мрачнее тучи! Известное, конечно, дело… Такое несчастье! Аркадий Борисович, он… – тут она всхлипнула, и торопливо промокнула глаз концом платочка.
        – Это вы его нашли? – участливо спросила я, сочувствующе качая головой. – Вот ведь ужас, не приведи господи…
        – Да, – согласно закивала женщина, – ужас, как есть ужас! Пришла с утра, как всегда… Полы внизу подтёрла. Хозяин-то рано вставал… А тут нет и нет! Поднялась наверх, а там! – Она закрыла лицо ладонью, словно отгоняя воспоминания. – И как рука людская такое зверство сотворить могла?
        Находка зябко сцепила под грудью руки и негромко поддакнула:
        – Ваша правда… В жизни больше не хотела бы видеть ничего подобного!
        Женщина убрала ладонь, взглянула на Алиску с интересом. Именно этого та и дожидалась:
        – Да, я там была в то утро! Следователь попросил… опознать…
        Это обстоятельство немного умаляло роль домработницы в произошедшем, однако совместное участие моральное объединяло, давая хороший повод обменяться впечатлениями, недоступными всем прочим непосвященным. У обеих не ушло много времени, чтобы сделать подобный вывод и уже через пару минут они с завидной энергией описывали друг другу свои переживания. Я скромным столбиком торчала в сторонке, переминаясь с ноги на ногу и по мере необходимости испуганно охая. Надо признать, что в этот раз в изложение своих впечатлений Находка вложила столько страсти, что у меня просто кровь стыла в жилах от кровавых душераздирающих подробностей. Что ни делай, а мастерство, как говорится, не пропьёшь!
        Меж тем я начала украдкой поглядывать на часы. У близнецов заканчивалось время тренировки. А когда оно закончится совсем нам точно лучше быть дома. Лису видимо тоже беспокоили эти соображения. Ловко повернув разговор в нужном направлении, она попросила:
        – Клавдия Степановна! Может, вы про нас… доложите?
        Но домработница отчаянно замахала руками:
        – Ой, нет, миленькая, и не проси! И так мне от неё нагорело! Хозяйка всегда то… – она, видно, хотела сказать «стерва», но передумала. – Не дай бог, не там ступишь, – ругается! Охрану теперь и ту, чуть что разгоняет! Так что лишний раз, не обессудь, на глаза не полезу…
        Лиса давить не стала. Покладисто кивнув, развела руками:
        – Ну ладно! В следующий раз!
        Клавдия Степановна обрадовалась и, попрощавшись, направилась восвояси. Проводив её взглядом, Находка подождала, пока та скроется за углом и хмыкнула:
        – Ладно, шиш с ней, обойдёмся без церемоний! – И, вернувшись к калитке вдовы, прогнусавила: – Пудинг – это Алиса! Алиса! Это пудинг!
        Массивные ворота с размашистыми коваными вензелями «САБ» смотрелись вызывающе роскошно. Рядом была калитка, уже без вензелей, со смотровой щелью и блестящей чёрной кнопочкой звонка.
        – Что вам нужно? – услышали мы через пару минут после того, как Алиска поусердствовала с электрикой.
        Женский голос, раздавшийся из невидимого динамика, звучал раздраженно, и даже самый большой оптимист едва ли назвал бы его приветливым.
        – Эмма Леонидовна, это Алиса Находка… Я писала портрет вашего мужа. Я хотела бы с вами поговорить!
        Невидимая нашему глазу Эмма Леонидовна молчала довольно долго. Мы с Алиской переглядывались, стараясь угадать, чем так озадачили новоиспеченную вдову.
        – Может ещё раз звякнуть? – тихо спросила подружка, но в тот же самый миг динамик снова ожил:
        – Проходите…
        В калитке что-то щёлкнуло. Мы зашли во двор, пересекли ухоженную зеленую лужайку с фонтанчиком и поднялись на крыльцо белого трехэтажного дома с огромной открытой верандой. Впрочем, слово «крыльцо» к мраморным ступеням и колоннам не очень подходило.
        Дверь открылась. Я ожидала увидеть тощую блондинистую грымзу, однако в дверном проёме показалась невысокая темная шатенка в сером шёлковом платье. Она была весьма недурно сложена, и небольшая, может быть, чуть излишняя полнота ей очень шла. Словом, Эмма мне понравилась, однако, стоило лишь увидеть выражение её темно-зеленых, чуть раскосых глаз, как мнение моё изменилось.
        Ткнув коротким жестом на стоящие в холле кресла, хозяйка прошла к расположенному в углу огромному камину чёрного камня. Развернулась и, сцепив под грудью руки, склонила набок голову.
        – Зачем вы пришли? – Эмма прошила нас взглядом, как рентгеновским лучом. Я забеспокоилась, что она разглядит мой завтрак. – Что вам ещё нужно?
        Вот это «ещё» мне и не понравилось. Ещё – это уже после чего-то. Я было подумала, что вдова бизнесмена не слишком удачно выражает свои мысли, но Эмма быстро расставила все точки над «i».
        – Приношу вам свои соболезнования… – не слишком уверенно начала явно смешавшаяся Лиса. – Аркадий Борисович… заказывал мне ваши портреты… Если помните, я была здесь у вас… Так вот… После всего этого… То есть, после случившегося… Знаете, это звучит, конечно, нелепо…
        Громко хмыкнув, вдова вдруг резко дёрнула плечами и развела руки в стороны. Алиска хапнула ртом и, заморгав, умолкла.
        – Помню ли я! – шагнув, воскликнула Самарина. В голосе вдовы зазвучали верные признаки приближающейся истерики. – А разве я могу это забыть? Ты дала мне это забыть!? С какими глазами ты явилась в этот дом!? Ты, шлюха проклятая!?
        Придав, не без усилия, глазам нормальный размер, Находка дипломатично кашлянула:
        – Эмма Леонидовна! Могу я просить вас изъясняться более внятно? Я вижу вас второй раз в жизни, а подобные упреки ставят меня в тупик.
        Я покосилась на подружку с уважением. Я бы в подобной ситуации таких слов ни за что не вспомнила!
        – Да я бы вовсе тебя не знала и была бы рада! – Ноздри женщины воинственно дрогнули и глаза недобро сверкнули. Она сделала ещё шаг в нашу сторону, и Алиска, а за ней и я, сочли за лучшее из кресел подняться. – Погоди, это не сойдёт тебе с рук! Дрянь! Дрянь… Ты жизнь мою разрушила и, поверь, за это заплатишь!
        Слова хлынули из Эммы, как бурлящая лава из кратера. Голос звенел всё громче, словно из тонких ручьёв сливалась раскаленная мутная река. Захлёбываясь, вдова потрясала кулачками и, притоптывая в такт ножками в элегантных туфельках, яростно выплевывала оскорбления. Зрелище было не для слабонервных, и если бы я не была в курсе происходящего, то наверняка бы поверила, что Лиса ей здорово досадила. Пожалуй, я не ошиблась, сочтя идею сего визита несколько легкомысленным. Самое время было подумать о его завершении.
        Меж тем вдова немного выдохлась и взяла паузу. С трудом пришедшая в себя Алиска не преминула этим воспользоваться:
        – Не знаю, кто сказал вам подобную глупость, но между мной и вашим мужем никогда ничего не было! Я всего лишь согласилась ему помочь! И пришла сюда именно для того, чтобы…
        Заслышав голос Лисы, Эмма неожиданно успокоилась и задышала ровно. На губах заиграла странная улыбка.
        – Ну надо же, сколько благородства! – насмешливо хмыкнула она. Потом повернулась и, шагнув к каминной полке, вытащила что-то из стоявшей там костяной шкатулки. – А на это что скажешь?
        И, живо процокав в нашу сторону, бросила на стоящий рядом журнальный столик снимок поляроида. Пока мы с Лисой переглядывались, вдова снова вернулась в угол и застыла, зябко переплетя руки.
        Я взяла в руки снимок и… опешила. Косясь одним глазом на неприятеля, Лиса тоже взглянула. И ойкнула.
        С фотографии, кокетливо улыбаясь, на нас глядела Алиска. Она оглядывалась через плечо, сидя к фотографу почти в три четверти, и видны были лишь её голова и плечи. Жемчужные зубки и шаловливый завиток за ушком… Портрет великолепный, именно это я бы и сказала, если не одно маленькое «но». Хотя, если учесть из чьих рук мы получили снимок, маленькое «но» превращалось в большое, просто огромное, размерами с небоскреб… Алиска, мягко говоря, была неодета. Даже при самом тщательном рассмотрении плечи подруги оставались голыми, как осиновая ветка на Рождество.
        Совладав с первичным шоком, я рассмотрела то, что виднелось на заднем плане. Это явно Алискина мастерская, причем в объектив ещё попала часть портрета Аркадия Самарина, торчащие из-за мольберта рулоны, несколько полок с банками и какая-то пёстрая тряпка, которую я в первый момент приняла за занавеску.
        – А вот это… – я оглянулась, и увидела Эмму, держащую в руках какой-то цветной куль. Видно, пока мы таращились на Алискины прелести, она куда-то выходила. – Та самая рубашка… Его любимая рубашка…
        И швырнула то, что держала, на тот же столик. Это и в самом деле оказалась яркая «гавайка» безумного красно-оранжевого цвета, пересыпанного черным горошком и губастыми негритятами.
        Мне всё же понадобилось несколько секунд, чтобы понять, чего добивается вдова. Всё оказалось до неприличия просто: пёстрая занавеска на фото была вовсе не занавеской. Это в зеркале, что висело на стенке Алискиной мастерской, отразились полы одежды горе-фотографа. Который, как не крути, находился внутри именно этой самой «любимой «гавайки»… Можно было бы, конечно, поискать в округе ещё одну такую же рубашку, но, приходилось признать, что найти будет трудно. Как говорится, попробовать отпереться можно, но вряд ли получится!
        – Послушайте… – враз охрипшим голосом начала Алиска, – я вам всё объясню… Это не то, о чем вы думаете…
        – Да!? – Вдова рассмеялась так, словно закаркала на погосте ворона. У меня даже мурашки побежали. – Чёртова лгунья, не тебе судить, о чём мне думать! Убирайтесь отсюда вон! Иначе я вызову охрану! Я сейчас… позвоню следователю!
        – Эмма Леонидовна! – сделала ещё одну попытку Лиса, но хозяйка, набрав полную грудь воздуха, заорала:
        – Вон!!!
        Честно скажу, покинув вражеские пределы, я почувствовала себя гораздо лучше. Даже плохо помню, как мы шли через лужайку. Не то, чтобы я испугалась угрозы вызвать охрану, но… Всё произошедшее было до того дико и нелепо, что я никак не могла прийти в себя. Представляю, что чувствовала Лиса!
        Улица как всегда была пуста. Не говоря друг другу ни слова, мы направились к дому. Алиска угрюмо смотрела под ноги. Я тоже глянула вниз и от неожиданности ойкнула.
        – Господи, я всё-таки её стырила!
        В руке я комкала золотистую бумажную визитку с витыми загогулинами. Они в точности повторяли кованую роскошь ворот Самариных. Ещё при входе в дом я заметила на стене холла фирменный календарь с теми же буквами. Внизу шла мелкая строчка электронного адреса, но разглядеть её в тех обстоятельствах не получилось. А у противоположной стенки стоял наборный полированный столик с подсвечником и огромной вазой живых цветов. В подставке подсвечника в беспорядке валялись визитки. Краем глаза я разглядела на одной знакомые уже завитушки…
        – Не помню даже – когда! – Я растерянно вытаращилась на подружку. – Ей-богу! Помню, подумала, что неплохо бы узнать, чем же всё-таки занимался Самарин…
        Алиска остановилась и, забирая у меня визитку, меланхолично покивала:
        – Бывает! Я вон тоже мужика грохнула, а ни хрена не помню!
        Я всплеснула руками:
        – Перестань забивать себе голову чепухой!
        – Ничем я её не забиваю… – вяло отозвалась Находка. – Просто всё это настолько глупо, что слов нет! Идиотизм чистой воды и я же должна оправдываться!
        – Знаешь, надо было настоять, чтобы Эмма объяснила, кто ей сказал про вас с Самариным. Кто-то же вбил ей это в голову? И снимок подсунул? Это ведь из тех, когда он тебя в колье фотографировал?
        Она снова кивнула и усмехнулась:
        – Да она могла сама найти! В столе любимого покойного мужа! Ты бы что решила, если б такую плюшку у супруга обнаружила? И надо же было этому болвану, царство ему небесное, так исхитриться! Нарочно будешь стараться, второй раз так не сфотографируешь!
        Почесав в затылке, я на всякий случай деликатно удостоверилась:
        – Ты там на самом деле… не голяком?
        – Каким «голяком»! – словно солома полыхнула Лиса. – В платье, будь оно трижды неладно, там декольте под самое никуда!
        – А почему у неё только один снимок? Где остальные?
        Она пожала плечами и задумалась:
        – Может Аркадий только его оставил? Как самый эротичный?
        Конечно, могло быть всё, что угодно. Мужчин вообще сложно понять, а уж с этими богатыми бизнесменами никогда ничего нельзя знать заранее!
        – Молчи уж, фотомодель фигова! – хрюкнула я, качая головой, и пнула попавшийся под ноги камешек. – Вот отдаст Эмма этот снимок Мельникову, тогда что? В жизни не отмажешься!
        Подруга собралась было ответить, но неожиданно прищурилась и приложила ладонь ко лбу:
        – Глянь-ка, Жужу, а что там впереди?
        Я проделала с ладонью ту же операцию и, старательно вглядываясь вдаль, уточнила:
        – Ты про ту чёрную тачку или про свою крышу?
        – Крышу? – удивилась Лиса и, переведя взгляд чуть выше и левее, громко охнула: – Мать родная, да там же близнец! Один…
        На крыше Алискиного дома и в самом деле стоял кто-то из близнецов, проделывая то же, что и мы: оглядывая окрестности на манер Ильи Муромца.
        – Нам кранты… – дрогнувшим голосом сообщила подруга и была чертовски права.
        Не успели мы сделать и шагу, как Алискина калитка распахнулась и на улицу вылетела недостающая часть братьев Забалегра, причём в явно прескверном расположении духа.
        Похоже, Бублик немного переусердствовал, представив братьям неведомого Алискиного поклонника не иначе, как последним подлецом даже среди маньяков и садистов. За отлучку без предупреждения нам здорово нагорело, хотя, видит бог, моей вины тут не было вовсе. Тем не менее, получили мы поровну. Если бы сам журналюга присутствовал, то непременно б остался доволен.
        Но Бублик словно в воду канул. Телефоны его молчали, а в редакции вреднючая секретарша монотонным скрипучим голосом сотый раз сообщала, что Антон Антонович находится в служебной командировке, а посторонним лицам давать координаты сотрудников строжайше запрещено.
        – Вот морда! – тихо плевала в сторонку Алиска, вешая телефонную трубку и бросая косой взгляд на азартно колошматящих грушу близнецов. – Мне теперь тут до смерти сидеть?
        Так прошло трое суток. Каждый день, с точностью курьерского поезда в двенадцать, в три, и в шесть звонил телефон. Трубку брал кто-то из братьев, однако, на суровое молодецкое: «Вас слушают»! отвечать никто не спешил.
        – Может мне самой подойти? – наконец робко предложила хозяйка. – Вдруг это что-то… конфиденциальное?
        – Нет, – категорично мотнул головой близнец, – Антон сказал: «Ни в коем случае!» Ведь этот козёл говорит тебе по телефону разные гадости? Не беспокойся, если он только подаст голос, я найду, что ему ответить!
        На этот предмет мы ни секунды не беспокоились. Но насчёт того, что неизвестные решат беседовать с братьями, сильно сомневались.
        На исходе третьего дня нам с Лисой удалось уединиться на веранде. От монотонного безделья бдительность братьев немного притупилась и они стали позволять себе поваляться на диване перед телевизором или зависнуть у компьютера.
        – Как надоело всё… – тихо вздохнула Лиса, бросая тоскливый взгляд за окошко. – Может там уже во всём разобрались, а нам забыли сообщить? И Мельников больше не объявлялся, и подписки о невыезде с меня никто не брал! Протокола об обыске – и того нету! Давай съездим ну хоть куда-нибудь? – Она посмотрела на меня с надеждой, словно от меня тут много зависело: – И в магазин уже пора, хлеб закончился…
        Это было чистейшей правдой. В конце концов, меня охранять и вовсе ни к чему! Конечно, отгулы я взяла именно из-за Алиски и для того, чтобы быть с ней рядом, но если Бублик не появится ещё месяц, так и помирать тут в девках?
        – Правильно! – решительно сказала я. – Хватит торчать на периферии! Это всегда разлагающе действовало на тонкую психику русской интеллигенции! К тому же, полагаться на такого безответственного субъекта как Бубликов недальновидно. Я считаю, нужно съездить по этому адресу, – я ткнула пальцем в украденную у вдовы визитку, – и поговорить с кем-нибудь из сотрудников… – я прищурилась, – «Ор-мит-с… стэт… кор-по-рейшн»… Господи, чем они могут заниматься с таким названием?
        Лиса нахмурилась:
        – Поговорить с кем, например?
        – Ну-у… Ты же видела охранников… Змеёныша? Ты его узнаешь?
        Она побарабанила пальчиками по подоконнику, потом кивнула:
        – Думаю, да!
        – Хорошо! – обрадовалась я. – Он посадил тебя в машину, значит, должен знать шофёра. Самое главное, чтобы тот подтвердил, что забрал у тебя платье и отнёс в дом Самарина… Возможно, он даже скажет, кому его передал.
        – А вдруг Эмме? – оживилась Лиса и глаза её знакомо блеснули. – И тогда она…
        – Не мечтай! – оборвала я. – Во-первых, Эмма прилетела из Италии на следующий день. Во-вторых, платье всё равно не её. Эмма ниже тебя и полнее. Она бы подолом пол мела, если б в платье влезла!
        Находка, как и все женщины, была неисправима. Приняв мои слова за комплемент, пару минут она молча светилась, словно лампочка в абажуре. Но вот наконец глупые мысли покинули её голову и она призадумалась.
        – Погоди, Анька… Выходит… Он купил платье специально для меня? – она вытаращила глаза. Всё-таки прошло меньше недели, прежде чем эта немудрёная мысль утвердилась в Алискиной черепушке. – Заранее? Ещё когда не знал, что Эмма с ним не пойдёт?
        Я кивнула.
        – То есть, вроде бы… мы с ним заранее договорились? – Я кивнула снова и подруга с чувством покачала головой: – Вот ведь сволочь! Как всё заранее предугадал?!
        А вот это, исходя из того, где был сейчас бизнесмен, на мой взгляд, было спорное утверждение.
        На вполне недвусмысленный намёк, что нам с Алиской до смерти надоело сидеть в Рыбёшкино, близнец в синих тренировочных брюках незамедлительно отозвался аккуратно сложенным кукишем:
        – Антон же ясно сказал: «Пока я не вернусь!» Он мужик, ему виднее!
        Я ничего не ответила, однако мысль всыпать Бублику лошадиную дозу слабительного как только он в следующий раз явится ко мне обедать, прочно засела в голове.
        – Ты – Витя? – окинув взглядом близнеца с кукишем на всякий случай уточнила Лиса. Когда мы где-нибудь собирались большой компанией, то близнецы, проявляя человеколюбие, надевали треники разного цвета. Витя синие, а Митя красные. Гости получали возможность обращаться к близнецам по имени, а также избавлялись от навязчивого ощущения, что у них двоится в глазах. Однако, зная братьев, можно было смело давать рупь за сто, что через полчаса они втихомолку обменяются штанами. – Так вот, Витя, прежде чем фиги дамам показывать, поди, загляни в холодильник! И если найдешь там хоть что-нибудь, что захочешь съесть, мы от вас сразу отстанем.
        Такая постановка вопроса братьев насторожила. Отличительной чертой семейства Забалегра была масса, и эту массу нужно было чем-то поддерживать.
        – Всё так плохо? – подозрительно уточнил владелец красных штанов, следовательно, Митя. – А в кладовке? Пусто?
        Алиска на миг смешалась. Сказать, что кладовка пустует, не решилась бы даже самая отчаянная лгунья. Но не в правилах Находки было пасовать из-за такой малости. Она сделала честные глаза и уже широко открыла рот, явно решив лжесвидетельствовать, как грянул телефонный звонок.
        Поскольку в тот момент я ещё не знала, что звонок был ничем иным, как знаком свыше, то просто решила, что сие счастливый случай, уберегший подругу от очередного вранья.
        – Слушаю вас внимательно! – нехорошим голосом сказал близнец Митя, поднимая трубку, а мы с Лисой озабоченно переглянулись. Время для звонка было неурочное – восьмой час. – А? М-м-м… Да… конечно!
        Митя протянул трубку Алиске и выглядел при этом разочарованно.
        – Алло? – с придыханием вякнула она в трубку. Услышав ответ, оживилась и весело затарахтела: – Ой, Алечка, это ты! Привет! Как дела, дорогая?
        – Это Алевтина Сергеева? – глянула я на Митю, он кивнул и, лениво потягиваясь, направился куда-то в сторону кухни.
        Алевтина (*) владела артгалереей, в которой Алиска уже не первый год совершенно беспрепятственно выставляла свои работы. Подозреваю, что Алька совершенно искренне считала Лису гением. Кстати, познакомил их никто иной, как мой сосед Юрка Лапкин… Так, так… а про отданную ему пробку я ведь совершенно позабыла…
        Пока хозяйка дома болтала по телефону, я направилась вслед за близнецами. Которые, конечно, обретались на кухне, мрачно оглядывая внутренность холодильника. Но, не успели мы переброситься и парой фраз, как пред нашими очами предстала Алиска.
        – Всё! – категорично рубанула она ладонью воздух. – Мне завтра нужно в город и без разговоров! Алька сказала, что купили две мои работы, я хочу деньги налом получить… Мы с Жужу завтра быстро смотыляемся!
        Близнецы задумчиво переглянулись и ещё раз глянули в холодильник.
        – Ладно, – наконец сказал Витя и почесал в затылке. – Одни вы, конечно, фигли поедите. Вместе съездим!
        Это уже было кое-что. Чтобы поощрить добрую волю, мы от пуза накормили близнецов утаенным в кладовке провиантом и устроились в гостиной. Братья наслаждались футболом по телевизору, а мы с Лисой пристроились у компьютера и открыли карту города. Я достала украденную визитку.
        – Смотри, вот где это… – негромко сказала я, обводя стрелкой курсора искомое. – От Алькиной галереи здесь рукой подать…
        – Это хорошо, – кивнула Алиска, и покосилась на разомлевших в креслах близнецов. – Но вот что мы им скажем?
        На деле все оказалось достаточно просто. Утром мы дружно позавтракали, загрузились в здоровенный близнецовский джип и направились в город. Дорога по какой-то странной случайности оказалась почти пустой и минут через сорок мы уже подъехали к галерее. Посидели часок с Алевтиной за чашкой кофе, поболтали о пустяках, терпеливо ожидая, пока близнецы разделаются с запасом шоколадных конфет. Потом Алевтина отмусолила Лисе причитающиеся денежки и мы распрощались.
        – Мальчики, – не терпящим возражений тоном сказала Лиса, усаживаясь в джип. – Мне нужно кое-куда заехать… Алька сказала, мой постоянный клиент просил, новый заказ есть… Это ненадолго.
        И сунула близнецу, сидящему за рулём, бумажку с адресом.
        Покрутив минут пять по переулкам, мы остановились возле помпезной лестницы сверкающей монолитной высотки. За последние годы подобные здания появлялись в городе, словно грибы после дождя, отчего-то навевая безрадостные мысли о столь успешно проведенной в стране приватизации.
        – Мы быстро, – буркнула Лиса, хватаясь за ручку дверцы, но сидящий рядом близнец ловко шлёпнул по клавише замка:
        – Куда это вы одни намылились?
        – Витенька-Митенька! – взмолилась, прижимая руки к сердцу, Находка. Поскольку близнецы снова были одеты в одинаковые деловые костюмы, идентифицировать доподлинно их было невозможно. – Ну куда такой толпой? Это мой клиент, солидный человек… Мы его до смерти перепугаем! Вы сами гляньте, какое здание… Там полно охраны. Куда мы денемся?
        Доводы явно казались близнецам неубедительными. Но тут Находка проявила столько напора и фантазии, описывая своего постоянного клиента, чудесного доброго старичка, находящегося практически на грани жизни и смерти и изъявившего последнее желание – запечатлеть в масле светлые черты любимой внучки, что я едва не прослезилась. В довершении Лиса довралась до того, что неоднократно тут бывала и знает все помещения как свои пять пальцев.
        – Мы только договоримся, где я буду работать и всё! – горячо заверила Лиса, зачем-то поднимая вверх правую руку.
        Вероятно, в пылу ей померещился зал суда и Библия.
        Братья дали слабину и поддались на провокацию. Лиса щёлкнула замком и угрём выскользнула из машины. Я поторопилась следом, и мы живо дунули вверх по лестнице, пока наши добросовестные сторожа не пришли в себя.
        Прозрачная вращающаяся дверь мягко выплюнула нас на гулкую поверхность надраенного мраморного пола. Звук дружного цоканья наших каблучков таинственно растворился где-то под высокими сводами светло-серого холла. Мы остановились. Вправо и влево тянулись широкие ковровые дорожки, прямо перед нами возвышалась длинная тёмно-серая стойка со скромной золотой табличкой: «Бюро». Слева мрачно поблескивала рамка металлоискателя. Царившая в холле тишина создавала величественную, однако, несколько траурную атмосферу.
        Сидящая за стойкой девушка в синем костюме подняла голову и улыбнулась. Два охранника в форме оглядели нас с головы до пят, и улыбаться не стали. Сию же секунду наша затея представилась мне чистейшим безумством. Зачем мы сюда припёрлись?
        – Чем я могу вам помочь? – любезно спросила служащая.
        Находка решительно направилась к стойке и, пристроив на неё оба локтя, радостно оскалилась, словно на празднике:
        – Это «Ормитс Стэт корпорейшн»?
        – Да, – ласково согласилась девушка в синем. – Я вас слушаю.
        Лиса окинула выразительным взглядом таращившихся на неё охранников и, сколько смогла, склонилась к менеджеру:
        – Видите ли… Мне нужно поговорить с вашим начальником охраны… – доверительно сообщила она. Брови девушки удивленно дрогнули. – Это очень важное, сугубо конфиденциальное дело…
        У меня по спине потек пот. Как я могла позабыть, что с детства не терплю всякие авантюры? Однако Находка, едва не болтая ногами в воздухе, продолжала висеть на стойке, о чём-то вполголоса беседуя с менеджером. К моему большому удивлению, та не только её слушала, но и кивала в ответ головой.
        Закончилось всё совершенно необъяснимо. Менеджер оглянулась на охрану и кивнула седовласому усачу:
        – Львов, проводите, пожалуйста, посетителей к приемной Викентия Ильича! – Она на мгновение задумалась, потом посмотрела на нас: – Служба охраны находится в левом крыле… Но вам придётся пройти через металлоискатель… Извините, за неудобства!
        Находка мигом повеселела и уверила сговорчивую служащую, что с самого раннего утра мечтала о магнитной рамке.
        Пока мы выкладывали на стол сумки, в холле появились другие посетители, и все, кроме седого охранника, о нас позабыли.
        Удостоверившись в нашей лояльности, охранник пригласил нас за собой. Мы прошли в самый конец холла и, свернув за угол, оказались в небольшом коридорчике с широкой двойной дверью. Услужливо её открыв, охранник удалился.
        Приёмная начальника охраны «Ормитс Стэт корпорейшн» выглядела по-спартански скромно. Две безымянные дубовые двери, одна напротив другой, два полукруглых кожаных диванчика, журнальный столик и широкий письменный стол, за которым, спиной к окну, восседала белокурая секретарша с сурово накрашенными глазками.
        – Здравствуйте! – дружно поздоровались мы с Алиской, но ответного оптимизма явно не вызвали.
        Похоже, это обстоятельство ничуть не смутило мою подругу. Казалось даже, наоборот, с каждой минутой она чувствовала себя всё уверенней.
        – Викентий Ильич у себя? – подходя ближе к столу, поинтересовалась Лиса.
        Секретарша бросила мимолетный взгляд на правую от себя дверь и коротко ответила:
        – Нет!
        – А когда будет?
        – Викентий Ильич у руководства и ничего не сообщал, – подчеркнуто уважительно сказала секретарша. – Вы по какому вопросу? Вы записаны на приём?
        Чтобы не отсвечивать столбом посередине комнаты, поскольку абсолютно не могла сообразить, что ответить, я присела на краешек дивана. Если уж Лиса нашла, что соврать при входе, то пусть и здесь выкручивается.
        – Нет, мы не записаны, – голосом мамаши, терпеливо объясняющей малолетнему охламону, что нехорошо поливать из окна горячей манной кашей прохожих, отозвалась Алиска. – У нас к нему дело сугубо личного характера.
        Личный характер нашего визита не понравился секретарше особенно. Можно было предположить, что дела такого рода секретарша предпочитает решать с Викентием Ильичем сама. Лиса вовремя это поняла и, приложив определенное усилие, плавно увела разговор в нужное русло.
        – Викентий Ильич говорил, что его очень беспокоит создавшееся в коллективе положение… – скорбно поджав губы, нагло сообщила примолкшей секретарше эта ходячая бездна фантазии и устроилась рядом со мной на диване. – Это такая трагедия для компании…
        …И заявила, что мы пришли договориться о временных пропусках для сотрудников нашего центра релаксации и психотерапии, который и представляем. Местное руководство для снятия эмоционально-психологического стресса решило нанять для своих сотрудников опытных психотерапевтов… Это очень разумное решение со стороны администрации, поскольку многие ценные работники компании сейчас испытывают определенные психологические трудности… Но поскольку вопрос слишком деликатный, все проблемы технического характера необходимо чётко согласовать со службой безопасности…
        – Вы же прекрасно понимаете, – апеллируя к секретарше, проникновенно тарахтела подруга, – что человеческая психика слишком ранима, а её границы – понятие абсолютно условное… Сложившаяся ситуация провоцирует у людей чувство страха, неуверенности в завтрашнем дне… Поэтому сначала мы должны понять настроение внутри коллектива и лишь после этого сможем выявить…
        Пока Лиса несла всю эту откровенную чушь, я сидела, съежившись и закрыв глаза, ожидая появления вышеупомянутой службы, которая уведет нас в тюрьму. Каково же было моё удивление, когда секретарша, энергично закивав, сообщила Лисе, что тоже испытывает невообразимый эмоциональный стресс, в подтверждении чего извлекла носовой платочек и приложила к щедро намазанным глазкам!
        – Целую неделю здесь творилось нечто ужасное! Конечно, коллектив в шоке! И милиция, и полиция, и следователи, и кого только не было! И Викентия Ильича на допросы вызывали! – Секретарша всхлипнула и оглядела нас, явно ища сочувствия. Мы взирали на неё как на икону и жаждали продолжения. Наконец дама убедила себя, что бесплатный сеанс психотерапии ей не помешает, и перебралась на соседний диван. – Представляете, какая это нервотрепка?
        – Конечно… – промурлыкала Лиса, не спуская с секретарши глаз. – Как вас зовут?
        – Зинаида Валентиновна…
        – Прекрасно… Расскажите, пожалуйста, нам о своих эмоциях, Зина… Я думаю, мы сможем вам помочь… Записывайте основные моменты, Ан… А-анфиса Петровна! – вдруг ткнула в меня указательным пальцем Находка и улыбнулась секретарше: – Мы с коллегой всё проанализируем… позже.
        Малость обалдев от столь неожиданно присвоенного мне псевдонима, я молчком взяла наизготовку блокнотик и ручку…
        Не знаю, о чём говорят люди на сеансе у психотерапевта, но, судя по Зинаиде Валентиновне, её просто раздирало от желания посплетничать. По известной причине мы не стали противиться благородному порыву скучающей в одиночестве сотрудницы.
        – Понимаете, я давно заметила, что обладаю… э-э… усиленным… повышенным…
        – Восприятием… – мимоходом вставила Алиска.
        – Да-да! Правильно! Восприятием! Я просто всё чувствую! Просто как… м-м… тахометр… спидометр… Барометр! – обрадовалась, вспомнив нужное слово, Зинаида Валентиновна. – И по жизни, и по работе… Когда кого уволят… Ну, вы понимаете?
        – Конечно, Зиночка, – мягко улыбнулась Лиса, – вы необычайно чувствительная натура! Вероятно, вы всегда очень внимательны к мелочам?
        Зиночка живо закивала. Потом на мгновение задумалась, вероятно, выстраивая в голове упомянутые мелочи в стройные ряды.
        – Мне давно казалось, что что-то должно случиться! Ну-у… произойти, понимаете? Последнее время всё как-то…
        – Вы давно здесь работаете? – осторожно перебила подруга.
        – Четвёртый год. Как только «Ормитс» сюда в новое здание переехала, так и я устроилась… Первые полгода работала у зама Аркадия Борисовича… – Секретарша снова мимоходом промокнула глазки, давая понять, что о безвременно ушедшем начальстве скорбит без перерыва. – Потом начальником охраны пришёл Викентий Ильич, и я оказалась здесь… – Застенчиво кося в пол, она затрепетала ресницами, намекая, кажется, на какую-то романтическую историю. Я заволновалась, опасаясь, что тушь на её ресницах склеится, и Зиночка не сможет разлепить веки. Но она справилась и, чуть понизив голос, продолжала: – Примерно года три тому назад корпорацию месяцев с пять штормило… В смысле, не фирму как фирму, а персонал весь стоял на ушах!
        – Персонал всей корпорации? – уточнила Лиса, судя по выражению глаз, чуток подзапутавшаяся в эмоциональных показаниях.
        – Нет, – поморщилась секретарша, – я говорю о нашей службе, об охране! Ребята ночами не спали, всё время их на работу выдёргивали. Поездки туда-сюда и за границу тоже. Поток документации пошёл – боже упаси! Я в бумагах утонула! Секретных докладных, то под первым кодом, то под вторым, столько было, что я обедать не успевала! А сколько ещё мимо меня несли! Тех, что только из рук в руки и вроде никто знать не должен… Но я же вижу! Ну, вы понимаете?
        Мы глубокомысленно кивали.
        – В курилках все, конечно, болтали о большой сделке, – выгнув брови, выразительно посмотрела на нас Зиночка, – но я-то знала, что дело не только в этом! Тут всегда всё тише проверяется. Партнеры, репутация, финансы…
        – А чем «Ормитс» занимается? Строительством? – вдруг брякнула любимая подруга и я похолодела.
        Ведь мы должны быть в курсе подобной малости, коли собрались работать с персоналом! Нас же, вроде, уже наняли. Но искра недоумения лишь на миг мелькнула в голубых секретарских очах. Зинаиде Валентиновне сейчас не хотелось анализировать. Ей хотелось делиться.
        – Да нет же! Сама «Ормитс» ничего не строит. По-русски это называют «купи-продай» и чтоб «комар носа не подточил»! Всё, что клиенту необходимо…
        На мой взгляд, пояснение было весьма туманным и охватывало преогромную сферу деятельности.
        – Так вот, довольно скоро я поняла, в чём же всё-таки дело! Самарин, царство ему небесное, за то время семь раз выезжал в Швейцарию! Семь! И всё, заметьте, в одно лето, примерно в течение двух месяцев! Так вот: последние три раза он ездил один, притом, что ругались они из-за этого с Викентием Ильичём насмерть! Нельзя было шефу одному, без охраны! Викентий Ильич все силы приложил, сделал, что мог, но… – она трагично развела руками, – начальник он и есть начальник! Маргарет ходила белей белого, я прямо думала, удар с ней случиться…
        – Маргарет… – наморщила лоб Лиса. – Маргарет?
        – Секретарша! Маргарита Терентьевна Пелеросох, секретарша самого Самарина… Её за глаза так и прозвали – Маргарет. Знаете ту англичанку Маргарет Тэтчер? Так наша её два раза по пояс заткнёт, кого хочешь осадит, ей раз плюнуть! Ей уж хорошо за полтинник, а выглядит, как с картинки. Она у Самарина лет пятнадцать работает, не меньше! Одним словом, вижу, что Маргарет здорово нервничает, курит без перерыва да зубами скрипит. Вот стоим как-то в курилке, я и спроси: «Что, мол, такое? У нас проблемы?» Она сначала только головой так покачала: «Шефа, мол, нету, не могу документы необходимые подписать!» А потом, – видно, наболело уже, – и говорит: «Дурит Аркаша, словно умом тронулся! Опять сегодня все встречи отменил!» Ну я, конечно, посочувствовала… Оказалось, что когда они были в Швейцарии, вели переговоры… Это в самом начале лета… – пояснила Зина, – то познакомился там Самарин с какой-то вертихвосткой. Где-то в кафе или ресторане… Сама русская, а на лето приехала к родственнику, что там постоянно проживает. Ну и… Курорт, сами понимаете! Понеслось! Сначала, может, и несерьёзно было… А потом он голову совсем
потерял! Только домой вернулся и снова – туда! Я же вам говорила, семь раз ездил! Какая уж тут работа! Сделки даже отменялись… Клиенты уходили! – Тут глаза Зиночки едва не выпали из орбит. – К осени-то девица вернулась, стали они здесь встречаться. С полгода прошло. А потом что-то случилось. То ли поссорились, то ли что, никто не знал. Только бросила она его и исчезла. Вот тут мы рогами-то всю землю перерыли! – с гордостью покивала секретарша, будто лично участвовала в поисках сбежавшей любовницы начальника. – Но толку никакого! Ходили слухи разные… Маргарет рассказывала, что Самарин едва умом не тронулся! Нар-о-оду переувольнял! Но потом, ничего, справился… Понемногу всё утряслось…
        Секретарша глубоко вздохнула, поёжилась и, скомкав измазанный чёрной тушью носовой платок, опечаленно затрясла головой.
        Повествование затягивалось. Если близнецы заподозрят неладное или потеряют терпение, то запросто устроят здесь Варфоломеевскую ночь.
        Мы с Лисой украдкой переглянулись. Подруга явно разделяла мои опасения. Секретаршу следовало поторопить:
        – Эта история как-то связана с тем, что случилось? С вашим предчувствием?
        Женщина с готовностью кивнула.
        – Месяц или около того, назад… Я случайно услышала разговор… – Зинаида сделала паузу, красноречиво говорящую об абсолютной случайности произошедшего. – Викентий Ильич в кабинете говорил с одним из замов Аркадия Борисовича… Говорили о Самарине. И так удивленно переспрашивает: «Она? Как видели? Как это могло случиться?» И голос такой у него… Очень растерянный! Ну, в общем, я догадалась, что они говорят о той женщине… Вот я и поняла, что добром это не кончится! А в ту пятницу Викентий Ильич сказал: «Ты не поверишь, Зиночка, но босс заявил, что завтра будет не с женой. По-моему, у него снова едет крыша…». А в воскресенье днём мне домой позвонила Маргарет. У неё была настоящая истерика! То орёт, то рыдает… В субботу были назначены переговоры… Очень важные. С кем-то из Азиатского союза… Самарин примчался туда с выпученными глазами и едва их провалил… И это с азиатами! Потом оставил охрану и исчез! Никто и не знал, где он, пока полиция не позвонила его заму! Самарина пристрелили в собственном загородном доме!
        – Но как же это связано… – не вытерпела Алиска.
        – Так Маргарет видела на приёме его любовницу! Ту самую студентку! Как её там… Олеся, кажется… Маргарет её узнала! И эта девица потом исчезла! Говорят, она Самарина и убила. Вот, а вы говорите!
        Ради истины следует уточнить, что к этому моменту мы с Лисой вовсе не говорили. Мы делали отчаянные попытки удержать отваливающиеся нижние челюсти и попытки, честно говоря, выглядели жалко. Секретарша прекрасно видела, какое впечатление произвел её рассказ, но, по счастью, истолковала это по-своему.
        – Я-то с первой минуты знала, что всё закончится чем-либо подобным! Только вот что я вам скажу: не просто так она вернулась! Это она Интерпол на «Ормитс» и навела! И неизвестно ещё случайно они в Швейцарии познакомились или нет!
        – Интерпол? Погодите-ка… – нахмурившись, в недоумении отстранилась Лиса. – Международная… полиция?
        – Ну да!
        – При чем здесь Интерпол?
        Зиночка раскрыла уже рот, но вдруг нахмурилась, вспомнив, вероятно, что она всё-таки секретарь начальника охраны.
        – Это… неважно!
        Я не без оснований подумала, что нам не стоит перегибать палку. Секретарша выговорилась, и теперь вполне могла проявить законную подозрительность.
        Разворачиваясь, я словно ненароком пнула Алиску в щиколотку.
        – Что ж… – с умной миной поджав губы, она поднялась с диванчика, – вы, Зина, абсолютно правы – перед нами весьма сложная задача. В такой ситуации в коллективе непременно возникнет много проблем… Спасибо вам за помощь! Мы всё проанализируем… И заедем к Викентию Ильичу позже, с готовыми предложениями…
        Горячо поблагодарив немного опешившую секретаршу, я подтвердила, что мы вернёмся в самое ближайшее время. Зиночка захлопала глазами.
        Не теряя времени, мы двинули к выходу. И до той секунды, пока не оказались на свежем воздухе, я не верила, что нас так просто выпустят на улицу. Но девушка в синем занималась новыми посетителями и внимания на нас никто не обратил.
        – Жужу, – едва за нами закрылась дверь центрального входа, ткнула меня Алиска, – ты сейчас не обратила внимания на монтёров в красных спецовках? Что возились с какой-то проводкой в маленьком холле слева от бюро?
        – Не-а, – мотнула я головой, вдохнув полной грудью воздух свободы. – Я сейчас только твою спину видела… А что?
        – Так… – уклончиво пробормотала подруга и махнула рукой.
        Добравшись до лестницы, я первым делом взглянула на стоявший внизу джип и сердце моё дрогнуло. Пейзаж предстал радостный: навстречу нам по ступеням шустро поднимались близнецы. Их нахмуренные лица не оставляли иллюзий – терпение братьев лопнуло.
        – А мы уже тут! – фальшиво изображая радость, заверещала Находка, активно размахивая над головой руками. – Уже идём!
        Увидев нас, близнецы остановились. Один из них поднял правую руку и выразительно погрозил указательным пальцем.
        – Уф, – снова переводя дух, буркнула я, – чуть не вляпались!
        – Это точно… – подтвердила подруга и, чуть помедлив, спросила: – Шмелёва, ты хоть поняла кто такой этот Викентий Ильич?
        – Начальник охраны… – немного удивившись, отозвалась я.
        – Это Змеёныш, – неторопливо шагая вниз по ступенькам, хмыкнула Лиса. – Самарин при мне называл его Викентием Ильичом. Теперь соображаешь?
        Я не соображала и потому задумалась. Вот что привело Находку в веселое расположение духа, когда она поговорила с менеджером! Она поняла, что мы нашли Змеёныша. Однако, услышав рассказ секретарши, беседовать с ним почему-то не решилась.
        – Может, тогда лучше было дождаться его и поговорить?
        – Не знаю, – кусая губу, в сомнении покачала головой подружка. – Если эта Зиночка не сумасшедшая, то начальник охраны должен был знать любовницу Самарина в лицо. Так почему он не сказал следователю, что я – вовсе не она? Что он сам в тот вечер посадил меня в машину, которая привезла меня именно домой? Кто кроме него мог поручить водителю платье взять?
        – Может, его следователи не спрашивали? – робко предположила я.
        – Секретарша сказала, что его вызывали на допрос!
        – А если тебя именно потому и не задержали, что он всё объяснил? Просто Мельников темнит на всякий случай?
        – Вот то-то и оно, – сердито зашептала Лиса, поскольку мы почти уже добрались до «братской стенки», перекрывшей широкими плечами едва не половину лестницы, – что здесь всяких «если» гораздо больше, чем «потому что»!
        Остановившись на две ступени выше братьев, Лиса сделала вполне логичное заявление:
        – А вот и мы!
        – Ты сказала: «Быстро!» – сердито рявкнул тот, что стоял слева. – А прошло больше получаса!
        – Мальчики, – подхалимски улыбаясь, ласково замяукала Находка, удачно сделав вид, что плохо слышит, – может, зайдём в кафе, перекусим? А то уже кишка кишке бьёт по башке…
        Глянув на нас с большим неодобрением, братья побурчали, но, конечно же, согласились.
        Минут через сорок, оставив своих спутников разбираться с десертом, мы удалились в дамскую комнату.
        – Думаю, – убедившись, что мы здесь одни, Лиса устроилась возле умывальника, – чтобы покончить со всей этой ерундой, нужно поговорить с секретаршей Самарина. Вот кто точно должен знать Олесю! И пусть объяснит вдове, что это просто путаница.
        – Нет, – возразила я, копаясь в дамской сумке в поисках расчёски. – Была у Самарина любовница, не было – сейчас не так важно. Это прошлое, а кокнули его в настоящем! Сначала нужно найти шофёра, который забрал платье! Думаю, он тоже охранник или шофёр из гаража. Должен же быть у такой здоровенной фирмы свой гараж?
        Мысль подруге явно понравилась. Пошарив в своей сумке, она извлекла косметичку и, повернувшись к зеркалу, принялась сосредоточено красить губы. Когда она крепко задумается, ей всё равно, где мазать – по физиономии или по холсту.
        – В принципе, если узнать, какие машины у них в гараже… Кто водитель… Работал ли в тот вечер… – бормотала Лиса, успевая между словами наносить на губы лёгкие мазки. – А если он будет в униформе, я вполне смогу его узнать. А если я его узнаю… – тут она повернулась ко мне и глаза её азартно сверкнули, – то живой он от меня не уйдёт!
        Тут дверь в туалетную комнату приоткрылась и в щель заглянула наша официантка:
        – Извините… Ваши друзья интересуются, всё ли у вас в порядке… – девушка смущенно улыбнулась. – Извините…
        – Всё в порядке, большое спасибо! – живо отозвалась Лиса. – Передайте, что мы подойдём через пару минут!
        Девушка исчезла, осторожно прикрыв за собой дверь.
        – Ну как же они меня достали! – прорычала подруга и в сердцах запульнула косметичку в сумку. – Всё! Сейчас посылаем их к ядрёной бабушке и пусть катятся! Скажу, что извращенца простила и выхожу за него замуж! Не будут же они охранять меня от жениха?
        – Эй, погоди! – я поспешила остудить её пыл. – А про телефонные звонки забыла? Если это те самые бугаи, что приходили к тебе после следователя, мы что вдвоем будем делать? Кто им помешает заявиться снова? Может я? Не рассчитывай! Я что-то путаю или они от тебя чего-то хотели? Или уже забыла, как рыдала?
        Вспомнив о друзьях покойного, Лиса сникла.
        – Ладно, – кивнула, нахмурясь, – близнецов оставляем. Но как что-нибудь выяснить, если они висят на хвосте?
        – Не они висят на хвосте, а мы ездим на их машине, – поправила я. – Делаем так… Сначала попробуем ещё раз позвонить Бублику…
        – Послушай, Жужу! – перебила вдруг Алиска, хватая меня за руку. – Мне кажется, я его видела…
        – Когда?
        – Сегодня… – и она сделала круглые глазищи.
        – Ты сегодня видела Антона Бубликова? – Я решила уточнить дословно, зная, что Находке в целях безопасности волю фантазии давать нельзя.
        – Ну да! Я же спросила тебя про монтёров… Там, в «Ормитс… корпорейшн»…
        Я никак не могла сформулировать наводящий вопрос, поэтому только моргала.
        – Там в коридорчике три мужика в красных спецовках провода какие-то тянули… или ещё чего… Ну электрики! И мне показалось… там был Бубликов. Тоже в спецовке…
        В общем-то, отливать такие пули у Находки в порядке вещей. Она и сама понимала, что то, о чём говорит, больше смахивает на бред, поэтому голос звучал не очень уверенно.
        – Бублик? – переспросила я и, не удержавшись, фыркнула. – Электрик? Да он вилку в розетку воткнуть не в состоянии! Если он только за провод возьмётся – в радиусе пяти километров всё замкнёт! И непременно пожар случится! Всё, прощай, «Ормитс Стэт корпорейшн!»
        И я захохотала. Но Лиса упрямо мотнула головой:
        – А если он на задании? От редакции? О котором та скрипучая секретарша говорить не желает? Он мне сам сказал, что хочет узнать, чем Самарин занимался!
        Вытерев выступившие от смеха слезы, я пожала плечами:
        – В жизни всё, конечно, бывает, но… Попробуй ему набрать, может сейчас ответит?
        Подруга сделала пару попыток дозвониться, но журналист не отзывался.
        – Маскируется, – сказала я. – Кабелем прикидывается!
        Тут даже Лиса рассмеялась.
        – Ладно, нет Бублика, давай позвоним Юрке Лапкину. Может он про пробку чего скажет?
        – Давай, – согласилась я, – может он меня уже искал, а я-то у тебя… Только я его номер не помню. И сестры его не помню. А телефон я дома забыла… Надо домой заехать. И к Юрке заглянем, вдруг он не на работе? А братьям скажем, что мне вещи кое-какие нужны…
        – Ладно, – кивнула Лиса, поскольку делать всё равно было нечего. – Пойдём! Не то наши венгры сюда сейчас сами вломятся!
        Юрки естественно дома не было. Лапкин вообще всегда возвращался поздно, а иной раз пропадал и по нескольку суток, чем вызывал вполне законное негодование жены Светы. Однако сетовать было не на кого – свой путь в жизни Юрка выбрал сам.
        – А служебного телефона не знаешь? – разочарованно почесала в затылке Находка, глядя на мои безуспешные попытки дозвониться на Юркин мобильный.
        – Нет, конечно, – пожала я плечами. – Зачем он мне?
        Бесцельно потоптавшись по квартире, я сунула в сумку пару подвернувшихся кофточек. Потом полила кактус. Близнецы следили за мной в терпеливом ожидании.
        – Ну что, всё? Поехали? – У меня в квартире не было боксерской груши, по телевизору не транслировали ни футбол, ни хоккей, и находиться здесь братьям было скучно. – Ещё за продуктами надо…
        Истомившегося близнеца прервал телефонный звонок. Я взяла трубку и неожиданно услышала голос Кусякина:
        – Ну, здравствуй, Анна Алексеевна! Куда запропала-то?
        – Да всё дела девичьи, Олег Гаврилыч! – осторожно отозвалась я, хорошо понимая, что шеф звонит вовсе не для того, чтобы поинтересоваться моим досугом. – А ты как поживаешь?
        – Ты мне нужна! – проигнорировав вопрос, прямо сообщил начальник, и фраза, способная вызвать прилив восторга у большинства незамужних женщин, вызвала во мне негодование:
        – Я в отгуле! – Кусякин на том конце провода философски помалкивал, пережидая. Я на всякий случай добавила: – Это нечестно!
        Гаврилыч мудро безмолвствовал. Это означало, что особых вариантов у меня нет. Вздохнув, я хмуро буркнула:
        – Когда?
        – Послезавтра. Ты должна быть в офисе в восемь. А там как бог положит…
        – Ладно, – ответила я, давая отбой.
        К Рыбёшкино мы подъезжали уже затемно. Вспомнив, что снова оставила дома на тумбочке свой сотовый телефон, я тихо ругнулась:
        – Вот же бестолковая! Лиса, – шепнула я ей на ухо, – ты случайно не запомнила Юркин номер? Опять я мобильник дома забыла!
        Алиска фыркнула:
        – Твоё болезненное пренебрежение к современным средствам связи довольно подозрительно! Шиза прямо! И только не начинай своё…
        Не стерпев, я перебила:
        – Это у вас болезненное пренебрежение к собственному здоровью! Мобильник, между прочим, признан канцерогеном! Да, да! Не отмахивайся и не морщись! А эта новая дикая забава фотографировать себя везде и во всех прозах вызывает у меня шок. У нашей сотрудницы, у Веры Николавны… Ну ты ее видела… У ее подруги племянник разбился. Полез зимой на крышу пятиэтажки фотографироваться у ограждения. И что? И сам в лепешку, и у матери инфаркт!
        Находка покосилась на меня, малость подумала и хмыкнула:
        – Ну и ладно! Забыла и забыла. Не велика потеря! Всё одно твоим телефоном только гвозди удобно заколачивать!
        В принципе это была чистая правда. Мой телефон столько раз роняли и стукали, что канцероген давно надо было покупать новый.
        Джип остановился. Хозяйка вылезла и, открыв нам ворота, направилась к дому.
        – Жрать охота! – заглушив двигатель, сообщил близнец и кивнул брату на багажник: – Давай, Витёк, тащи харчи в дом…
        Тот возмущенно хрюкнул и открыл рот, собираясь, вероятно, выдвинуть брату аналогичное предложение, но неожиданно умиротворенную вечернюю благодать прорезал громкий вопль. Орала Находка. Мы испуганно переглянулись и, не сговариваясь, бросились к дому.
        Мигом одолев крыльцо, мы ринулись в холл. Близнецы меня конечно опередили. Их широкие спины перекрыли всю панораму, и я не сразу поняла, почему они вдруг остановились и дружно хмыкнули:
        – Ни фига себе!
        Я живо вылезла на передний план… и охнула. В гостиной всё было перевернуто вверх дном. Шкафы выпотрошены, с полок всё сброшено… Пианино стояло едва ли не в центре комнаты, вокруг него гора растерзанных книг, на перевёрнутое кресло накидана верхняя одежда. Выглядело всё так, будто в дом впустили стадо сильно скучавших орангутангов.
        Посередине всего этого великолепия, беспомощно раскинув руки в стороны, стояла Алиска. Она растерянно оглядывалась, явно силясь что-то сказать.
        – Обчистили? – неуверенно спросил один из близнецов и поглядел на брата.
        Тот поглядел почему-то на меня. Прикинувшись, что не замечаю пытливого взгляда, я попятилась и скользнула к кухне.
        Кухня выглядела ещё более плачевно. Шкафчики нараспашку, полки пусты, содержимое банок с крупами на полу вперемешку с картошкой. Меня добила перевёрнутая сахарница, всегда стоявшая на обеденном столе. Это были дотошные воры.
        Однако настоящий шок довелось испытать, когда мы добрались до второго этажа. В спальнях были сорваны даже шторы вместе с карнизами, а вот в мастерской…
        – Ма-а-ам-м-а! – взревела Алиска, в ужасе хватаясь за голову. – Мама! Что это такое?!
        Мастерская выглядела, словно после стихийного бедствия. Все имевшиеся у Алиски краски мирно пузырились в одной большой луже в центре комнаты, образуя затейливые цветовые сочетания. Готовые полотна, обычно стоявшие возле стены, в беспорядке валялись на полу, подрамники поломаны. Эта яркая красочная разруха выглядела так нелепо, что несколько минут мы просто стояли, молча оглядывая разоренные стены.
        – Вот блин… – наконец проронил стоявший рядом со мной близнец и ткнул меня локтем. – Ментов надо вызывать…. Обокрали… да, Ань?
        – Откуда мне знать? – сердито отдернула я руку. Почему все всегда всё на меня сваливают? Однако, ситуация из ряда вон выходящая и делать что-то надо. Главное – не допустить впадения Находки в меланхолию. – Лиса! – громко позвала я, – что пропало? Давай, не впадай в столбняк! Звонить в полицию?
        Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Вот только этого не хватает! Мало народу после подобного чувствует себя бодряком, но рыдать и убиваться лучше чуть позже. А то этот… как его?… след остывает!
        Меж тем, не дождавшись ответа, близнецы один за другим вышли. Я вздохнула, покачала головой и осторожно обошла вязкую лужу. Поставив на место несколько полотен, оглянулась на Алиску.
        – Слушай, – стараясь правильно подобрать слова, спросила я с нажимом: – что ты об этом думаешь?
        Подруга отозвалась неожиданно бодрым голосом:
        – Думаю, что это полная задница… И почему-то мне кажется, что дальше всё становится только хуже… Ты не находишь?
        Поняв, что она в полном творческом сознании, я почти обрадовалась:
        – Хочешь сказать, что это… продолжение?
        – Вот именно! Зачем в здравом уме дом громить? Шуба на месте, техника на месте, золото валяется на полу! Даже деньги не взяли! Знаешь, Анька, – голос у Лисы вдруг дрогнул, но она справилась,– лучше бы меня обокрали! Ведь они хотят упечь меня в тюрьму! За убийство! Ты же тоже сразу поняла?
        В этом месте я чуток запуталась, поскольку размышляла несколько об ином. Заглядывая мне в лицо, Алиска зашептала:
        – Они искали тот пистолет… Теперь могу поклясться, что именно из него башку разнесли Самарину… У них есть платье, бокалы с отпечатками, меня опознает секретарша и ещё тридцать человек, остается только орудие убийства… Если они отыскали, куда его запрятал Бублик, то могли сунуть тут под любую тряпку. Я как чувствовала… Вызовем полицию и тогда дело моё – труба…
        Слушая Алиску, я вдруг перепугалась до смерти. О пистолете я уже совсем позабыла. Но Лисья догадка здорово походила на правду. Кому-то очень требовалось, чтобы полиция снова здесь побывала.
        – А тебе Антошка даже не намекнул, куда его сунул? – дрожа от нервного возбуждения, вытаращилась я.
        Я была готова бежать хоть на край света, чтобы забрать проклятое оружие и утопить в местном пруду. Но Алиска, не сводя с меня глаз, медленно покачала головой.
        – Задушу чёртового журналиста! – пообещала я, сжимая кулаки. – Вдруг он действительно спрятал его где-то в доме?
        Посовещавшись ещё пару минут и оценив сложившуюся ситуацию, мы решили никого не вызывать.
        – Чёрт с ними! – махнула рукой Находка, поминая сама не зная кого, – краски куплю, а вещи по местам рассовать недолго!
        Я согласно кивнула, испытывая отчего-то облегчение. И всё было бы ничего, если бы по лестнице не зашлёпали вдруг шаги и в мастерскую не заглянул ободряюще улыбающийся близнец:
        – Ничего, девчонки, не расстраивайтесь! Полицию мы уже вызвали!
        Не знаю, что происходит в других подобных случаях, но по звонку в местный отдел полиции о краже в Алискин дом явился старший следователь следственного комитета с двумя помощниками.
        – Здравствуйте… товарищ… капитан… – растерянно сказала я, увидев на пороге физиономию Мельникова.
        Алиска за моей спиной изумленно икнула. В ответ капитан широко оскалился, словно до смерти рад был нас видеть, мазнул взглядом по стоявшим в сторонке близнецам и кивнул:
        – И вам не хворать, Анна Алексеевна!
        И прошел внутрь. За ним показались Блинов с Каравайкиным. Вежливо поздоровавшись, они неслышно втекли вслед за начальством.
        На лицах братьев Забалегра отразилось недоумение. Однако врожденная склонность венгров не форсировать без нужды события возобладала, и ни один из них и рта не раскрыл, хотя адресованные мне взгляды выглядели довольно красноречиво.
        – Слушаю вас, Алиса Венедиктовна! – сказал Мельников голосом лечащего врача из психушки. Далее так и просилось: «Как вы себя чувствуете?», но капитан не внял соблазну. – Что произошло? Кто погром учинил? Надеюсь, не они? – и кивнул на близнецов.
        Думаю, можно не уточнять, что вопрос братьям не понравился. Взгляд у обоих стал нехороший и на могучих шеях дружно запульсировали вены. Всё-таки у Мельникова была явная склонность к авантюрам.
        – Нет, нет! Это наши друзья… – торопливо затрясла головой Лиса и на правах пострадавшей взялась объяснять: – Мы только что вместе из города вернулись… А тут всё вверх дном!
        Мельников внимательно слушал, но излагала подруга не слишком доходчиво. В сравнении с сегодняшним искрометным выступлением в приёмной Змеёныша рассказ казался жалким лепетом второгодника. Видимо Находка совсем выдохлась. И морально, и физически. К приходу следователя мы с ней в прямом смысле слова едва успели отдышаться. Поскольку услышав, какую неоценимую услугу оказали нам братья, со всех ног кинулись искать среди раскиданных вещей пистолет. Конечно, это была всего лишь версия, но если бы она подтвердилась, то, по выражению Лисы, «была бы последним гвоздиком для моего маленького гробика». До прихода следователя мы под изумленными взглядами близнецов судорожно обшаривали дом. Пистолет мы не нашли, зато разворотили всё окончательно.
        – Значит, вас не было весь день? – как-то безразлично осведомился Мельников, когда Алиска прекратила наконец мямлить. – Замки были целы?
        – Целы.
        – Заперты?
        Лиса сосредоточилась и заморгала на потолок.
        – Калитка была… закрыта… Дверь в дом… тоже… кажется…
        Физиономия её приобрела виноватое выражение, и было ясно, что точно она ничего не помнила. Творческая натура, что с неё взять!
        – Что ж… – протянул следователь и посмотрел на свои часы. – Макс… Фёдор! Загляните к соседям, поспрашивайте…
        Те дружно кивнули и живо удалились. Я украдкой перевела дух.
        Теперь, когда капитан остался в одиночестве, складывалось впечатление, что он не знает, что же делать дальше. Оглядываясь, он пересёк гостиную, вышагивая, словно аист, среди разбросанных вещей, и аккуратно пристроился на краешке дивана. Мы тоже дружно засуетились и пристроились, кто куда. Я решила воспользоваться возникшей паузой и вежливо кашлянула:
        – Товарищ капитан! Кх-м!.. Наши друзья ведь звонили в местное отделение… Как же вы тут очутились, да ещё так быстро?
        Казалось, вопроса Мельников ждал. Придав лицу практически ангельское выражение, он кротко вздохнул:
        – Работаем по Самаринскому делу! Можно сказать, и днюем, и ночуем в Рыбёшкино! Так что был рядом, местные сотрудники и передали… Решил сам взглянуть, в чём дело. Нет ли каких новых обстоятельств… – тут он повернулся к Алиске и резко спросил: – Нет новых обстоятельств?
        Лиса вдруг сделалась зеленой и затряслась. Степень удивления близнецов достигла своего апогея. Они никак не могли понять, что происходит и, опережая вопросы, готовые сорваться с их губ, я с жаром выпалила:
        – Нет, нет! Ничего нового пока нет! А сейчас вот… дом разгромили… и ничего не украли!
        – Да ну? – вполне натурально удивился Мельников, но мне отчего-то казалось, что он издевается. – А вы уверены?
        Поскольку Находка всё ещё зеленела, я решительно отозвалась:
        – Уверены! Мы всё проверили! – в сторону близнецов я старалась не смотреть.
        Мельников перевёл вопрошающий взгляд на Алиску, и она молча кивнула.
        – М-м-м… Значит, пропавших вещей нет? То есть, произвести опись похищенного… не представляется… возможным?
        Лиса покачала головой.
        – То есть, квалифицируем… как хулиганство?
        Задавая вопросы, Мельников выразительно растягивал слова, словно отчаявшаяся учительница, пытающаяся добиться ответа от закоренелого двоечника. Но Лиса снова покачала головой. Потом махнула рукой и едва слышно произнесла:
        – Нет, ничего не надо… Извините…
        Пару минут Мельников убеждал Лису, что такое решение не слишком разумно, но делал это как-то лениво, словно неохотно. Казалось, что в этой комнате у всех было одно желание – избавиться друг от друга.
        Наконец в коридоре послышались шаги. Мы дружно уставились на дверь.
        – Никто ничего особенного не видел, и не слышал! – громко объявил появившийся в гостиной Каравайкин. – Единственное, – сосед напротив приметил, будто у ворот какое-то время машина стояла… Чёрная.
        – Вроде иномарка. Но ни к номеру, ни к марке он не приглядывался! – вынырнув из-за спины напарника, внес свою лепту Блинов. – Вот и всё!
        – Вот и всё! – словно эхо повторил Мельников и оглядел всех нас по очереди. Остановив взгляд на хозяйке, вопросительно приподнял бровь: – Так будем писать заявление, Алиса Венедиктовна?
        Писать Алисе Венедиктовне ничего не хотелось. Хоть она и старалась, но все её желания прямо таки читались у неё на лбу.
        – Что ж! – не дождавшись толка от пострадавшей, громко хлопнул ладонью по подлокотнику Мельников и поставил точку: – Если все проблемы улажены…
        Через секунду, кивнув на прощанье, Блинов и Каравайкин исчезли в коридоре.
        На недоумевающие лица братьев жалко было смотреть. Однако, видно рассудив, что хозяйке лучше знать, что происходит в её доме, они помалкивали.
        – До свидания, – сказал Мельников, обратив взор в их сторону. За всё время пребывания на месте происшествия он взглянул на братьев едва ли не второй раз. Кивком попрощался с Лисой и вдруг обратился ко мне: – Окажите любезность, Анна Алексеевна, проводите до ворот…
        Безумная мысль, что Мельников снова решил отвезти меня в город, пропала так же быстро, как и появилась.
        – Конечно, – машинально тряхнув головой, ответила я, – пожалуйста!
        Мы спустились с крыльца. За воротами уже нетерпеливо урчал заведенный «Форд». На середине дорожки Мельников остановился и достал из кармана пачку сигарет.
        – Это действительно ваши друзья? – он неторопливо затянулся и бросил на меня короткий пытливый взгляд.
        Интересно, он за выражением моего лица следит? Мы с ним в шпионов играем?
        – Действительно, – хмыкнула я, с трудом спрятав усмешку, поскольку мимоходом представила Мельникова в роли Штирлица. Нет, до Тихонова ему далеко. Хотя красивый мужик, конечно… – А вы что подумали?
        Он чуть заметно пожал плечами:
        – Ничего… Всякое бывает. Друзья детства, я полагаю?
        – Ну да…
        Прозвучало почему-то глуповато, но что поделать, если мы действительно с детства жили с близнецами в одном дворе, мало того – дрались в одной песочнице? К тому же, в те далёкие славные времена мы с Лисой частенько их лупили, потому что братья младше нас на три года!
        – Тогда – счастливо оставаться! – сухо кивнул Мельников. – Вот, возьмите! Позвоните мне, если вдруг вспомните что-то… или узнаете новое…
        Я, конечно, могла ошибаться, но он, кажется, говорил не о сегодняшнем происшествии. Мельников уже развернулся, чтобы уйти, но тут меня словно кто под руку толкнул:
        – Товарищ следователь! М-м-м… Простите, не помню вашего имени-отчества…
        В ответ Мельников молча указал на визитку, которую только что мне вручил.
        – Константин Михайлович! Ведь мы оба знаем, почему вы сейчас сюда приехали… – он сделал вид, что даже не догадывается, о чём я. – Я думаю, вы должны хотя бы… рассказать! Или объяснить… О Самарине! Ведь в прошлый раз вы практически обвинили мою подругу! Вы же понимаете, она переживает…
        – А ей есть о чём волноваться? – невинным голосом уточнил Мельников.
        Мне захотелось его стукнуть. Терпеть не могу, когда ведут себя как ослы, если вполне могут этого не делать!
        – Каждому есть о чём волноваться, если его обвиняют в убийстве! – зло ответила я, стуча зубами то ли от волнения, то ли от ночной прохлады.
        – Никакого обвинения против неё пока не выдвинуто. Я не говорил, что в этом деле рассматривается единственная версия… – тут капитан решил, что сказал более чем достаточно, запульнул окурок в кусты и выразительно кивнул в сторону дома: – Идите! Холодно, простудитесь…
        Надо же, какая трогательная забота о ближних! Следователь с человеческим лицом!.. Господи, а с каким же он должен быть?
        Ежась от свежего ветерка, я торопливо закрыла калитку. Подходя к крыльцу, на мгновенье остановилась и посмотрела на светящиеся окошки. Да, все-таки жаль, что прошли те далёкие славные времена, когда мы с Лисой безнаказанно отвешивали братьям тумаки!
        Проскользнуть с невинным видом мимо гостиной в кухню не удалось.
        – Ну-ка, девонька, иди сюда! – поймав за руку, близнец без лишних политесов подтолкнул меня к дивану. Там, сердито дуя губы, уже сидела Лиса. – Хватит нам мозги полоскать! Давайте, как на духу! Это что за психдом?
        Вопрос был поставлен до неприличия конкретно. Однако я трезво рассудила, что имею полнейшее право помолчать. Лиса заварила всю эту кашу, вот пусть и распинается.
        Придя, вероятно, к такому же выводу, Алиска недовольно закряхтела. Она внимательно оглядела братьев, взирающих на неё в суровом нетерпении, и неожиданно спросила того, что был слева:
        – Ты – Митя?
        Он растерянно кивнул. Его брат в недоумении свёл брови. Я тоже с любопытством глянула на подругу, прикидывая, чего она затеяла. А та, обращаясь ко мне, вдруг вреднючим голосом сообщила:
        – А я знаю, чем наши близнецы различаются! У Митьки на левом виске родинка! Вон! – и ткнула пальцем: – Видишь?
        Я сразу поняла, что Алиска права: братья переглянулись и дружно насупились. Она явно разгадала строжайшую семейную тайну. Обрежь и сожги Лиса их любимую боксерскую грушу, едва бы они расстроились сильнее. Думаю, если бы сейчас мы снова сидели в одной песочнице, Алиска точно схлопотала бы ведёрком по кумполу.
        – Ладно уж! – примирительно сказала я расстроенным братьям, после того как самолично убедилась в наличии неопровержимого опознавательного знака. – Мы никому не расскажем. Но за это вы поможете нам убраться во всем доме! И тоже никому об этом не расскажете!
        За наше молчание с венгров можно было требовать много больше, но мы девчонки не вредные.
        – Ну и сколопендра же ты, Находка! – не стерпел всё-таки Витька. – Вот потому-то ты до сих пор и не замужем, что такая вредная! Никто тебя не берёт!
        По глазам брата было видно, что он целиком с этим утверждением согласен.
        – Меня никто не берёт? – взвилась над диваном Алиска. – Да я… Да мне только свиснуть… Да тут толпа набежит!
        Витька сморщил нос и весьма ядовито кивнул на телефонный аппарат:
        – Это ты в трубку свистеть будешь? Тому, кто там три раза в день молчит?
        После чего я вспомнила о тех, кто предположительно играл с близнецами в молчанку, и решила, что они едва ли позовут подругу замуж. Кажется, то же самое подумала и Лиса.
        – Да нет! – словно оправдываясь, немного смущенно отмахнулась она. – Я не про тех… Но вот, например, через дом живет один богатый бизнесмен…
        « Ещё один бизнесмен!» – ахнула я.
        – Алик его зовут… Так вот он… – далее последовало небольшое романтическое эссе на тему: «Как ползал в ночи под моими окнами бизнесмен Алик, умоляя выглянуть на мгновение и озарить светлым ликом беспросветную мглу». Хотя что-то я об этом около года назад слышала. – А у него, между прочим, в Ялте свой бизнес! То ли гостиница, то ли пансионат! Я ему целую серию портретов писала, у него родственников, как у кошки блох… Кстати! – Это уже относилось ко мне. – Самарину именно он меня рекомендовал…
        – Чего же твой Алик тут свой зад морозит, а не в Ялте на пляже лежит? – не унимался Витька, похоже от огорчения даже забывший с чего всё началось. – Вот выходи за него, и валите оба в теплые края!
        – Он с тобой забыл посоветоваться! – огрызнулась Находка и я поняла, что начавшаяся с пустячной фразы перебранка вполне способна перерасти в большую ссору.
        – Хватит! – грозно рявкнула я на всех троих разом. – Не то сейчас по совку раздам и в разные углы поставлю! Ну ладно, – они! – Я осуждающе посмотрела на подругу. – Но ты-то можешь быть умней?
        – Она – не может! – словно горное эхо отозвался Митя и с излишним усердием принялся рассматривать бюстик Баха.
        – А вы вроде как обещали помочь с уборкой? – сурово обернулась я.
        Подавленные близнецы дернулись было к перевернутым стульям, как Митька вдруг опомнился:
        – Погоди! Какая уборка? Вы тут не виляйте и зубы нам не заговаривайте! Какого лешего здесь происходит? Откуда вы того капитана знаете? Чего он вообще тут нёс? Что за новые обстоятельства? И что за старые?
        Брат его активно поддержал и даже погрозил нам волосатым кулаком. Я хмыкнула и устранилась. Находка повздыхала-повздыхала и принялась рассказывать.
        Подруга приятно удивила тем, что не особенно перевирала моменты, при которых я лично присутствовала. Впрочем, этому, скорее всего, способствовала несвойственная Находке краткость.
        – Обычные обстоятельства… – она пожала плечами. – Убили одного бизнесмена, что тут недалеко жил… Я ему тоже портрет написала… Почти написала. Он с женой сильно поссорился и попросил меня съездить с ним на вечеринку… – Братья демонстративно фыркнули. – Потом меня в машину посадили, и я домой вернулась. А утром выяснилось, что его в своём доме застрелили… Вот следователь ко мне и притащился… Кто-то наплел ему, что у нас роман был. Я хотела объясниться с его женой, в смысле, вдовой, но та и слушать не хочет! Наорала на нас с Анькой и выгнала.
        Она выразительно посмотрела на братьев и развела руками.
        Какое-то время они молчали, вероятно, прикидывая, не морочит ли им Алиска головы.
        – И какого хрена вы это скрывали? – проронил Витька, глядя на нас с явным недоверием. – И кто тогда сюда звонит? Покойный?
        После его слов Алиска аж подпрыгнула и физиономия у неё побледнела.
        – Нет, – встряла я, сообразив, что творческое воображение нарисовало её взору соответствующее видение. – Скорее всего, это друзья покойного. Они тоже считают, что она была последней, кто видел бизнесмена живым.
        Витька почесал в затылке:
        – Ну-у… И чего ж теперь делать?
        – Чего делать? – передразнила Лиса, вставая. – Заголять и бегать! Что тут сделаешь? Сижу и жду, чего там накопает Мельников со своей сворой.
        – Мельников – это следователь?
        – Ну да! И помощники – Блинов да Каравайкин!
        – Блинов, Каравайкин…. Мельников! – хмыкнул близнец и покачал головой. – Кондитерские какие-то фамилии!
        – Ага, – согласилась Лиса, морща нос. – Вот и Бубликов… тоже!
        – Что – тоже?
        – Тоже сволочь! – отрезала подруга и потопала в свою спальню.
        Уборку по взаимному согласию отложили до утра. Кое-как раскопав места для сна, мы дружно рухнули и заснули как убитые.
        Утро как по заказу выдалось гадостным, подстать нашему настроению. В небе бестолково толклись грязные рваные облачка, ветер трепал поникшие кусты, наскакивая на них, словно собака из-за угла.
        – Давайте убираться, – хмурясь, вздохнула Алиска. – Мальчики занимаются тяжелыми вещами…
        Близнецы проявили подозрительную понятливость, и ушли расставлять мебель. Я взялась раскладывать и развешивать одежду, а Алиска занялась пострадавшим имуществом.
        Вопреки ожиданиям, уборка дома не заняла много времени. Алиска выбросила пару поломанных стульев и разбитых вазочек, смела рассыпанную крупу. Братья развесили шторы. В какой-то степени в доме стало чище, чем было.
        Совсем по иному обстояли дела с уборкой мастерской. Холсты и кисти мирно вернулись на свои места, а вот разноцветная лужа посередине комнаты исчезать не собиралась, приобретая после очередной попытки лишь новые цвета и формы.
        – А так очень даже ничего, – наконец сказала я, отирая со лба праведный пот. Встав с колен, отбросила в сторону тряпку и, оглядывая причудливые очертания, заметила: – Вполне можно выдать за детское творчество Манэ!
        Лиса сердито сверкнула на меня глазами, но потом махнула рукой:
        – Ладно, бес с ним!
        Едва мы успели спуститься вниз, как возле дверей забрынькал видеофон. Алиска вздрогнула всем телом.
        – Кого ещё принесло? – встревожено зашептала она и взглянула на экранчик. Голос её моментально изменился: – Ну конечно! Кто ещё способен припереться именно в тот момент, когда уборку уже закончили?
        И я сразу догадалась, что появился Бублик.
        – Привет, девчонки! – чёрный «Патриот» вкатился во двор и его владелец, как ни в чём не бывало, растянул в улыбке губы. – Как дела?
        – Где тебя носило? – сердито гавкнули мы с подружкой в один голос. Досадливо переглянулись и Алиска продолжила: – Чем ты занимался и почему к телефону не подходил? Нас близнецы ни на шаг не опускают!
        – А что такого? – вполне натурально удивился Бубликов. – Чего вам надо-то? У тебя отгулы, а ты вообще безработная… Сидели бы себе! Вот понесло вас в город, и обнесли хату!
        – А ты откуда знаешь? – сурово прищурилась я, наблюдая, как он вылезает из машины.
        Бублик захлопнул дверцу и повернулся. Я открыла рот, собираясь продолжить дознание, но тут он совершенно сбил меня с мысли, начав вдруг идиотски приплясывать на каменной дорожке, ведущей от крыльца к дому.
        – Витька сообщение прислал! – бесхитростно улыбаясь, поведал друг детства как о чём-то само собой разумеющемся и совершил ещё пару замысловатых па.
        С трудом оторвавшись от этого зрелища, мы с Лисой оглянулись. Выглядывающие с крыльца венгры вид имели кроткий, прямо-таки ангельский, если только можно применить такое выражение к их бандитским физиономиям.
        – Вы могли с ним связаться и помалкивали? – с придыханием начала Находка, но близнец торопливо её перебил:
        – Бублик сказал: «Только в крайнем случае!» Мы решили, что он настал как раз вчера вечером…
        Едва ли он сумел бы оправдаться, но тут, на его счастье, вмешался сам Антон:
        – Девчонки, подождите! Пошли в дом, я вам сейчас всё расскажу!
        В гостиной, деловито оглядевшись по сторонам, Бубликов мимоходом отметил:
        – Да тут вроде всё в порядке…
        И уселся в кресло.
        – Да ну? – ядовито отозвалась хозяйка. – Чего ж ты тогда приехал?
        – Искали только в доме? – вместо ответа спросил Антон, не замечая сарказма. – На участке шарили?
        Я качнула головой:
        – Только в доме… Наверху особенно…
        Бубликов удовлетворенно кивнул.
        – Что значит «искали»? – встрял присевший рядом со мной близнец. Я глянула на его левый висок… Митька. – Что им было нужно?
        – Что искали? – хмыкнул журналюга, явно наслаждаясь моментом. Я не сомневалась – ему есть, что нам рассказать. – Оружие. Пистолет, то есть. – Глаза у обоих близнецов сделались одинаково круглые. – Тут по соседству мужика завалили, а наша девушка ведь в каждой бочке затычка и всем индейцам подруга! Как водится, ей ствол и подсунули. В машину, в бардачок.
        – И… кто?
        – Знать бы! – выразительно пожал плечами Бублик.
        – Ну а… где? Откуда вы… про пистолет знаете? Видели его? – последняя новость явно выбила братьев из колеи.
        Витя помалкивал, а Митя всё больше заикался.
        – Даже в руках держали! Хорошо Аньку не ко времени в город понесло! Не то бы уже Лисе передачки носили! Так что игрушку в темпе вальса пришлось прятать.
        – Так куда ты его задевал? – смогла наконец прорваться в красочное повествование Алиска, явно обиженная за «затычку». – Мы с Жужу чуть с ума не сошли, пока искали!
        – Не беспокойся, – небрежно отмахнулся Антон, – никто бы этого и не заметил! – И, опережая её возмущенный вопль, предупреждающе поднял руку: – Женщин к оружию вообще близко подпускать нельзя. Это опасно для окружающих. Так что меньше знаешь, – крепче спишь!
        – А нам-то чего лажу про какого-то хахаля гнал? – ожил, в конце концов, Витя и посмотрел на Бублика укоризненно. – Мы всегда крепко спим, нам по барабану!
        Тот широко развел руками:
        – Да что было вам мозги морочить? Я ж не знал, что эти козлы решат такое выкинуть! Сидели бы эти две… – и кивнул на нас, – на месте, вышивали крестиком, никто бы сюда и не сунулся!
        Я поняла, что беседа грозит затянуться надолго. А мне сегодня как-никак ещё домой ехать.
        – Ладно, Бублик, – перебила я решительно, – давай, поведай нам о героическом выполнении секретного редакционного задания, от которого тебя просто распирает. Не томи свою нервную систему!
        Бублик посмотрел на меня снисходительно. Я ободряюще кивнула. Он скромно улыбнулся и сделал глубокий вдох.
        – Дело было так…
        Аккуратно приоткрыв дверь в кабинет главного редактора, Бубликов сунул голову в образовавшуюся щель. К счастью главный находился на месте, мало того, он пребывал в неплохом расположении духа, поскольку, копаясь в недрах огромного письменного стола, мурлыкал бодрую песенку. Бубликов дипломатично кашлянул. Хозяин кабинета прервал музыкальные упражнения и глянул поверх столешницы.
        – Тебе чего?
        – Шеф, – проникновенно отозвался Бубликов, загодя давая понять начальству, что идея, которую он сейчас предложит и есть то самое заветное, без чего дальнейшее существование газеты будет, как минимум, ничтожным и бессмысленным, – нам надо поговорить…
        Шеф привычно насторожился, поскольку хорошо знал, что идеями Бубликов богат как наседка яйцами.
        – Непременно сейчас? Это не может подождать? – уточнил он на всякий случай, чтобы дать визитеру шанс одуматься.
        Но тот энергично затряс головой и главный сразу понял, что допеть песню в одиночестве ему не удастся.
        – Слушаю тебя, Антон…
        – Пётр Ильич, есть материал… Вы, конечно, слышали об убийстве бизнесмена Самарина?
        – Самарина, Самарина… – забормотал, хмуря брови, главный. – Ну-ка, напомни…
        Слушая Бубликова, Пётр Ильич чуть заметно покачивал в такт головой, и в задумчивости теребил мочку правого уха – верный знак того, что старый журналистский лис почуял запах жареного.
        – После вечеринки? Хм! Это интересно… И даме предъявляют обвинение? А как же подписка о невыезде? Интересно… Азиатский союз организация не из простецких… Глубоко не уверен, что мы сможем узнать что-либо о сделке. Азиаты часто практикуют такие формы взаиморасчетов – не то что хвостов, следов и тех не найдёшь!
        – Но не с нами же! – с чувством даже некоторого удовлетворения за отечественный бизнес возразил Бубликов. – А у нас о сделках лучше всех осведомлены уборщицы, электрики и прочий обслуживающий персонал. Шеф, если бы я смог туда попасть хоть в качестве полотёра…
        Бубликов прекрасно знал, что Пётр Ильич Болотниковский был заядлым рыбаком, охотником, теннисистом и преферансистом, а также большим бабником и потому имел преогромное количество связей во всевозможных слоях общества. К слову, времени для занятий редакторскими обязанностями у него оставалось весьма мало.
        – Что ж… – задумчиво протянул главред и побарабанил по роскошной столешнице, – над этим стоит подумать…
        Думал Болотниковский не особенно долго. Сделав пару телефонных звонков, он с заговорщицкой ухмылкой развернулся к изнывающему от любопытства сотруднику:
        – Ну, Антон Антонович, как у нас взаимоотношения с электричеством? – В ответ Бубликов счастливо расплылся от уха до уха. Меж тем Пётр Ильич шлёпнул пальцем по клавише переговорного устройства: – Дашенька, оформите Антону Антоновичу Бубликову командировку в Тулу… Кондитерская фабрика… Да, неделя… две… Да, я подпишу…
        Бубликов едва не заплясал от радостного нетерпения, охватившего журналистскую душу. Однако Болотниковский, глянув на него, сердито ткнул пальцем:
        – Сядь, Антон! Мне особо намекнули, что «Ормитс Стэт корпорейшн» не относится к компаниям, приходящим в восторг от журналистских расследований. Так что не вздумай корчить из себя Джеймса Бонда! Думаю, ты и сам понимаешь, что никаких кредитных карточек, наворочанных мобильников и документов на машину у тебя с собой быть не должно. Если и в самом деле хочешь взяться за это, пекись о своих конечностях самым трепетным образом! Мне грех на душу не нать!
        – Об этом я уже давно догадался! – чуть слышно хмыкнул наш журналюга.
        Шеф был порядочный перестраховщик и, если бы услышал всю историю целиком, получить от него «добро» было бы гораздо труднее.
        Таким образом, наш героический одноклассник ушёл в самую настоящую разведку, официально разглядывая пряники на кондитерской фабрике где-то под городом Тулой.
        – Меня устроили в дежурную бригаду… Здание у компании огромное, то лампочка перегорит, то розетка сдохнет… Электрикам всегда есть, чем заняться. Однако провода по «Ормитсу» таскать без толку можно было целый месяц… – Бублик окинул нас озорным взглядом, – поэтому на второй день пришлось по окончании рабочего времени наведаться в приёмную Самарина.
        – Зачем? – дружно не поняли мы.
        – Затем! – пожал тот плечами. – Шефа хоть и хлопнули, но дело-то не стоит, секретарша на работу выходит! Шикарная дама, доложу я вам! Так вот… У неё на столе лампа такая роскошная. Я в шнур булавочку пристроил, а кончики обкусил… На следующий день она у неё и бахнула! Нас, конечно, срочно вызвали. Дама, понятное дело, перепугана. Пришлось мне её успокоить, за жизнь поговорить…
        – Маргариту Терентьевну? – невинным голоском уточнила глупая Алиска, и глаза у Бублика едва не вывалились.
        Я в досаде крякнула и покосилась на подругу. Ну кто её вечно за язык тянет?
        Когда Бублик узнал, что мы с Лисой в течение часа узнали то, на что у него ушла неделя, он вознегодовал:
        – Я же сказал вам на месте сидеть! Куда вы лезете? Ждете, чтобы вам башку отвернули?
        Негодующего журналиста, изобличающе ткнув в Лису пальцем, перебил Витька:
        – Так про умирающего старикана ты насвистела?
        После чего я сразу догадалась, что нам снова попадёт. Так и вышло.
        – И какого лешего вы нас разводили? – возмущенно вопрошал Митька. – Сказали бы сразу толком! Мы ведь и правда, думали, что тут амуры с придурком! У нас ведь сборы на носу! Не сегодня-завтра нас Макароныч сдёрнет! И что хорошего?
        Ничего хорошего в этом действительно не было. Близнецы нам, конечно, здорово надоели, зато с ними было совсем не страшно. И хотя теперь здесь снова появился Бубликов, как охранник в расчет он не шёл.
        И тут, словно подтверждая Митькины слова, в кармане у него зазвенел сотовый.
        – Да? – отозвался Митька, прижимая телефон к уху. – Да, Михал Ароныч, здравствуйте!
        Я чертыхнулась. Макароныч – тренер близнецов по кикбоксингу. Это значило, что они действительно нас покинут по первому же его требованию.
        Митька ещё поугукал в трубку и дал отбой. Оглядел нас и язвительно осведомился:
        – И что я говорил?
        – Когда? – вопросительно выгнул брови брат.
        – Послезавтра!
        Что ж, по крайней мере, завтра они ещё будут здесь.
        – Ладно, ребята, – махнула я рукой, глянув на быстро сгущающиеся за окном сумерки и весьма разумно рассудила, что все оставшиеся «пряники» вполне может огрести одна подруга, – с вами хорошо, но мне с утра на работу надо! Послезавтра вернусь, а там посмотрим… Алиска, давай ключи от машины!
        Через пятнадцать минут я вырулила на дорогу, про себя гадая, зачем и в самом деле мы врали братьям.
        Отыскав возле дома свободное местечко для Алискиной колымаги, я зашагала в подъезд.
        Глянув по пути на тёмные окна Юркиной квартиры, поняла, что хозяин либо уже спит, либо его ещё нет дома. Оба варианта не предоставляли возможности с ним пообщаться.
        «Ладно, – мудро рассудила я, – позвоню ему утром!»
        Преисполнившись решимости выполнить задуманное, я поставила будильник на шесть часов и с чистой совестью завалилась спать.
        Однако разбудил меня звонок телефона. С трудом разодрав веки, я в недоумении вытаращилась на будильник. Он показывал половину четвертого. Я зажмурилась и потрясла головой. Телефон продолжал надрываться, вызывая в моей невыспавшейся душе бурю негодования.
        – Ах ты, дятел паровозный, – рявкнула я и сорвала трубку: – Какого дьявола…
        – Анька, привет! – услышав в ответ бодрый девичий голос, я в изумлении умолкла. – Чего это ты? Не выспалась?
        – Кто это? – подозрительно уточнила я, убавив громкость.
        – Ну я… Таисия… Не узнала?
        – Боже мой, – потерянно забормотала я, вновь окидывая взглядом циферблат часов, – это ты, Тайка? Лапкина?
        – Ага, – отозвалась она. – Что, разбудила? Извини. Но ты же вроде всегда в семь встаёшь…
        – Но сейчас-то половина четвёртого…
        – Какая половина четвертого? – хмыкнула неугомонная Юркина сестрица. – Десять минут восьмого!
        – Что?! – завопила я, подлетая над кроватью. Будильник очевидно сломался. – Да меня Кусякин живьём съест!
        – Погоди! – ещё громче заорала Тайка, – нам надо поговорить!
        – С работы позвоню! Клянусь! – отрезала я и улетела в ванную.
        Через пятнадцать минут, прыгая через три ступеньки, я уже неслась вниз по лестнице. В принципе, до конторы вполне можно добраться на машине за полчаса, если, конечно, повезет с пробками.
        Шваркнув на соседнее сидение «Опеля» свою дамскую сумку, я сунулась к замку зажигания.
        – Хрю! – кокетливо сказала проклятая колымага и разразилась надрывным старческим кашлем.
        – Что? – в ужасе переспросила я и снова налегла на ключ.
        – Хрю-хрю-хрю-хрю! – уточнила машина, раздражаясь моей непонятливости.
        – Гадина… – холодея, прошептала я.
        – Хрю! – отрезала та.
        Я продолжала настаивать, но минут через пять презренная консервная банка прекратила даже хрюкать, чем ввергла меня в самое настоящее отчаяние. Меня вовсе не пугала реакция Алиски, которая, конечно, в поломке обвинит меня, гораздо больше я боялась подвести Кусякина. Захлопнув дверцу, я заперла машину на ключ и бегом кинулась на перекресток, попутно шаря в карманах в поисках мобильного.
        Там, овеваемая густым смоговым шлейфом, медленно, но неотвратимо текла плотная автомобильная масса. Не теряя времени на созерцание, я запрыгала и активно замахала рукой. В тот же миг у бордюра возникла серая «Тойота». Я с надеждой заглянула в окошко:
        – Подвезете?
        Симпатичный брюнет в серой вельветовой куртке приветливо улыбнулся:
        – Конечно!
        Мимоходом кинув беспокойный взгляд на часы, я торопливо подхватила полы и нырнула в манящую роскошь светло-серого кожаного салона.
        – Очень торопитесь? – ласково спросил брюнет, заметив мои нервно стиснутые кулаки.
        Скромно улыбнувшись, я судорожно закивала:
        – Очень… На работу. Проспала… Да и машина вдруг не завелась…
        Он сочувствующе покивал:
        – Как всегда, когда опаздываешь… А что с машиной?
        Я как могла описала чахоточные потуги Алискиного «Опеля». Мужчина поразмышлял, выдвинул несколько возможных причин недостойного поведения автомобиля, после чего несколько нелогично поинтересовался:
        – А вас как зовут?
        – Анна Алексеевна.
        – Сергей, – в тон мне отозвался брюнет и, озорно покосившись, добавил: – А если не так официально – то Серёжа…
        Помимо воли улыбнувшись, я более внимательно оглядела неофициального Серёжу. Деловой костюм, белоснежная рубашка, далеко не самый простецкий галстук… Несмотря на улыбку, уверенный взгляд выдавал в нём человека привыкшего добиваться своей цели. Да и такими ухоженными ручками гораздо удобнее считать баксы, чем гвозди забивать. Пожалуй, немногие обращаются к нему запросто…
        Болтая о пустяках, мы на удивление быстро добрались до места. «Тойота» притормозила возле входа в наш офис, я потянулась к сумочке.
        – Кажется, вы хотите достать кошелёк? – неожиданно спросил Сергей и с укоризной глянул мне прямо в глаза.
        Рука моя застыла. Растерянно моргнув, я вдруг почувствовала себя виноватой. Родилась и вызрела довольно глупая пауза.
        – Что ж… Большое спасибо, Сергей! – наконец опомнилась я и вознамерилась вылезти наружу. Что ж, если человек собирается сделать доброе дело бесплатно, значит на земле ещё не всё потеряно. – Была рада знакомству!
        – Подождите, Аня! – прервал он меня и, выдернув откуда-то листок бумаги, что-то быстро черкнул: – Это мой телефон… Если вдруг вам… Позвоните…
        Что ж, бывает и так. Хотя такой приличный мужчина вполне мог бы завести себе визитки.
        – Конечно, – я взяла листок и, улыбнувшись на прощанье, заторопилась прочь.
        Кавалеры на «Тойотах» – это конечно хорошо, но меня вот уже пять минут, как дожидался Кусякин.
        – Знаешь, Шмелёва… Хоть ты и любишь временами изображать из себя юродивую… должен признать, что ты большая молодчина! – потянувшись в кресле, заявил Кусякин, едва мы остались одни в кабинете. – Лихо ты их! «Надеемся, что наши предложения не вызовут возражений у ваших юристов…» Святые угодники, да у тех юристов три класса ЦПШ!
        Весело хихикнув, я охотно подтвердила:
        – Я знаю!
        Кусякин вскочил на ноги и, не в силах сдержать радости, зашагал по ковру:
        – Нет, Анька, ты сама-то понимаешь, какое мы большое дело сделали?
        Наблюдая за весело выписывающим кренделя начальником, я фыркнула. Конечно, знаю! Я даже знаю, чего теперь потребую.
        – Слушай, это надо отметить! – остановившись передо мной, решительно рубанул ладонью Гаврилыч. В устах непьющего шефа предложение звучало особенно выразительно. – Давай Полину Александровну за тортом пошлём?
        Господи, а я уж перепугалась!
        – Не надо Полину! – махнула я рукой, представив себе занудливую секретаршу Кусякина, не первой, мягко говоря, свежести. Её посылай, не посылай, всё одно дрянь купит. – Сейчас сама схожу. Дома холодильник пустой, заодно куплю чего-нибудь на ужин. Да и пройтись после девятичасового сидения полезно! – уточнила я, тем самым ещё раз намекнув начальству, какую адскую работу сегодня проделала.
        Забрав из своего кабинета сумку, я с огромным удовольствием направилась на улицу. И правда, спина затекла и размяться после блестяще выполненного дела было весьма приятно.
        Стоило мне появиться на улице, как словно по заказу выглянуло солнышко, поднимая и без того хорошее настроение. Я догадалась, что денёк сегодня хоть куда.
        Универмаг находился на соседней улице. Благодушно поглядывая по сторонам, я прошла через сквер. Под ногами сновали упитанные голуби, в кустах самозабвенно драли глотки воробьи.
        Поднявшись на несколько ступенек, я спохватилась, что не проверила, взяла ли кошелёк. Торопливо пошарив по сумке, убедилась, что всё в порядке. Поднимая голову, шагнула вперёд и неожиданно налетела на спускавшегося вниз молодого человека с пакетом.
        От неожиданности я громко ойкнула и, стараясь удержать равновесие, замахала руками. Увидев это, мужчина ловко ухватил меня свободной рукой за локоть, однако благородный порыв стоил ему неприятностей: тонкие ручки белого пластикового пакета лопнули и на серый гранит веером брызнули яркие оранжевые апельсины.
        Вообще-то зрелище было красивое. Пообщавшись изрядное время с Находкой, я поднаторела во всяких заумных мудреных штучках вроде художественных аллегорий и ассоциаций и теперь помимо воли любовалась веселыми скачущими солнышками. Хотя подобные картинки умиляют лишь в том случае, если апельсины чужие, а не твои собственные.
        Эта немудреная мысль вернула меня к действительности.
        – Извините, пожалуйста! – прижав руки к сердцу, воскликнула я и наконец, оглядела свою жертву.
        Молодой человек явно стоил того, чтобы рассмотреть его внимательнее. Он был высок и строен, и одет был весьма изыскано, с некоторой даже щегольской небрежностью. Чёрный явно доминировал в его цветовых пристрастиях. Чем-то он здорово напоминал главного героя кинофильма «Матрица», если только можно применить такое сравнение к явной азиатской внешности незнакомца.
        – Пустяки, – неожиданно улыбнулся молодой человек, демонстрируя великолепные белые зубы. – Сам не знаю, зачем купил… Но кажется они не пропадут даром… – Я проследила направление его взгляда и увидела как внизу лестницы апельсины торопливо подбирает парочка неопределенного пола и возраста. – Надеюсь, фрукты пойдут им на пользу…
        – Или на закуску… – машинально буркнула я, провожая глазами быстро исчезающие из поля зрения цитрусы, и сделала попытку поднять ближайший. – Сама не знаю, как это вышло… Не беспокойтесь, я вам всё возмещу…
        – А с чего вы взяли, что я беспокоюсь? – перебил незнакомец, решительно пресекая мои поползновения. Он снова взглянул на меня, в его чёрных солнечных очках отразилась лестница и я, невыносимо глупо моргающая. Немедленно расправив плечи, я закинула сумку на плечо. – Я даже рад, что апельсины кому-то пригодились. Честно говоря, шёл и думал, что лучше было бы купить бананов. Вот задумался, и вас чуть не сшиб…
        Такая благородная постановка вопроса меня окончательно покорила.
        – Нет, нет, это я виновата…
        – Да забудьте об этом!
        Наша галантная пикировка достигла своего апогея. В какой-то момент даже стало казаться, что мы так никогда и не придем к консенсусу. Конечно, азиат выглядит на миллион долларов и без сомнения имеет кучу разнообразных достоинств, но стоять здесь на ветру битый час я не могу. Меня Кусякин с тортом ждёт.
        Пока я ломала голову, ситуацию самым неожиданным образом разрулил сам молодой человек, задав самый странный вопрос из всех, которые мне задавали, по крайней мере, сегодня.
        – Александр ли? – спросил он, вновь улыбаясь и окончательно сбивая меня с толку.
        – Откуда я знаю? – растерянно уставившись на незнакомца, ответила я.
        – Что… откуда?
        – Ну… Александр… или не Александр? – один бог ведал, кого поминал мой собеседник, однако тот неожиданно изумленно выгнул брови и заразительно захохотал:
        – Нет… Простите, вы не поняли… Я представился. Я просто представился – Александр Ли. Ли – это моя фамилия!
        – А-а… – Мне сделалось неловко. Но, глядя на смеющегося Александра с китайской фамилией Ли, сама прыснула со смеху. Давненько я так не садилась в лужу! – А меня зовут Аня… Анна Алексеевна!
        – Очень приятно, Аня! – не переставая смеяться, закивал Александр Ли. – Но вы, кажется, шли за покупками? – Поскольку на нас, хохочущих среди апельсинов, уже стали оборачиваться прохожие, я торопливо затрясла головой. – Что ж, если вы не против, я составлю вам компанию.
        После чего молодой человек весьма ловко увлек меня вверх по лестнице. Я и опомниться не успела, как мы словно добрые друзья уже ходили рядышком вдоль полок, обсуждая ассортимент продуктов.
        «Уж не четверг ли сегодня? – прикинула я, одновременно слушая рассуждения нового знакомого, оказавшегося, как видно, большим знатоком в гастрономии. – Прямо рыбный день! И в мыслях не держала закидывать удочку, однако две поклёвки в один день да не какие-нибудь лохматые охламоны, а самые что ни на есть крутые ребята! У одного тачка – закачаешься, другого можно смело помещать на обложку журнала мод…»
        Минут десять, подыскивая что-нибудь к ужину, мы неторопливо бродили по залу. Потом я выбрала свой любимый торт.
        – У вас торжество? – поинтересовался мой попутчик, бросая короткий, полный хорошо замаскированного любопытства, взгляд. – Судя по размерам торта, туда приглашено не так много народу…
        Я тихо хмыкнула. Ишь, какой умный…
        – Это в контору… Решили отметить удачную сделку.
        Александр понятливо кивнул. Я сообразила, что настал весьма удобный момент попрощаться.
        – Меня ждут…
        Но к кассе мы направились вместе. Чему я не особенно удивилась. Не просто же так он таскается за мной полчаса!
        – Вы хотели купить бананов, – напомнила я.
        Он беззаботно махнул рукой:
        – В другой раз!
        Следующую фразу я уже ожидала. Мы вышли на улицу и Александр, чуть склонив голову набок, вкрадчиво спросил:
        – Аня… я могу проводить вас до офиса? Я просто обязан помочь вам с сумками, здесь такие непрочные пакеты…
        – Если вы располагаете временем, – скромнейшим образом улыбнулась я, – то, пожалуйста…
        Проголодавшийся Кусякин изнывал в своем кресле.
        – Ну, Анна Алексеевна, тебя только за смертью посылать! Ты там торт сама что ли, пекла?
        – Ага, – хмыкнула я и машинально ощупала в кармане две бумажки с телефонными номерами. – Чтобы свеженький начальству…
        Кусякин осуждающе покачал головой и шлёпнул по кнопке селектора:
        – Полина Александровна, принесите, пожалуйста, два чая!
        Секретарша появилась минут через десять. Поставила поднос с чаем и, бросая на меня не лишенные ревности взгляды, разрезала на части торт.
        – Угощайтесь, Полина Александровна, – любезно предложила я, хорошо зная, что в противном случае дело непременно дойдёт до сердечных капель.
        – Берите, берите, Полина Александровна! – подхватил шеф.
        Та просветлела лицом и заулыбалась:
        – Спасибо… Анна Алексеевна, в ваше отсутствие вам звонили. Сообщение оставили… Мужчина. Я сейчас принесу!
        Мы улыбнулись друг другу. Я проводила секретаршу взглядом и покачала головой. Не предложи я ей торт эта змеища сроду бы не вспомнила о подобном пустяке.
        Полина вернулась, держа в руке листок.
        «Просьба перезвонить Лапкину Юрию Алексеевичу».
        Я крякнула, едва не опрокинув на себя чашку. Совсем позабыла про эту дурацкую пробку!
        – Олег Гаврилыч, подожди… Сейчас вернусь! – Я встала. – Мне нужно один звонок сделать…
        – Всё, небось, женихи? – с ехидством спросил мне вслед Кусякин и я, естественно, кивнула:
        – А то!
        Выловить на службе Лапкина мне удалось только через двадцать минут.
        – Аня? – строгим голосом совершенно замороченного человека отозвался сосед. – Ты ещё на работе? У меня тоже сейчас времени в обрез, да и разговор не телефонный. Так что зайди ко мне вечерком…
        Упоминание о нетелефонном разговоре заставило моё сердце забиться в горле. Однако официальный тон явно занятого человека не позволил пристать с расспросами, договорившись, мы распрощались.
        Тут я вспомнила, что утром звонила Юркина сестра Тайка. Интересно, это взаимосвязано? Ладно, чай всё равно уже остыл! Я снова взялась за трубку, стараясь угадать, что могло ей понадобиться.
        – Привет! – сразу отозвалась Лапкина-младшая. – А я уж решила, что ты про меня забыла!
        На самом деле так оно и было, но я горячо заверила Тайку, что весь день была очень занята.
        – Слушай, Анька, а что у тебя там стряслось?
        Я охнула и, порядком перепугавшись, выпалила:
        – А что у меня стряслось!?
        – Так я не знаю… У тебя хотела выяснить. Звонит мне вчера Юрка. Ни здрасте, ни до свиданья… Это ты, говорит, Ане Шмелёвой голову морочишь? Твои штуки? Если ты, говорит, так и знай, ноги повыдёргиваю и спички вставлю… А я вообще…. Ни сном, ни духом! Так в чём дело-то?
        Толком не зная, что ответить, я замялась, почесывая макушку.
        – Слушай, тут такая история… Сразу и не расскажешь! Я Юрку просила кое-что проверить. Он сказал мне после работы зайти, а уж что он сообщит… Даже не представляю! Позвони мне попозже домой, если хочешь, расскажу.
        – Конечно хочу! – живо хрюкнула Тайка. Кто бы сомневался! Она обожала всякие происшествия и с детства всюду совала свой нос, досаждая окружающим бесконечными расследованиями. Не зря её прозвали Мегрэнь – как гибрид комиссара полиции и головной боли. – Ты когда домой вернёшься?
        «Приедет», – поняла я.
        Пару минут я сидела, разглядывая висящий на стене плакат, барабаня по столешнице пальцами и размышляя. Взяла телефон, набрала Алискин номер. Но мне никто не ответил.
        Вернувшись в кабинет Кусякина, я обнаружила, что моей законной половинке торта нанесен частичный ущерб.
        – Олег Гаврилыч, я вам скажу всю правду в глаза: вы лопали мой торт! – без обиняков заявила я, отхлебнув глоток до неприличия остывшего чая.
        – А где ты час болталась? Я вот трудился и проголодался!
        – А я, значит, не трудилась? – делая вид, что обиделась, с вызовом спросила я. – По первому зову вернулась из честно заработанного отгула…
        – Ладно, ладно! Согласен! Ты герой капиталистического труда!
        Вероятно, по выражению моего лица Кусякин понял, что брякнул лишнего.
        – Героям положена награда, – скромно, но твердо заметила я.
        – Ну и? – подозрительно уточнил шеф и насторожился. – Премия тебе обеспечена. Могу ещё медаль дать.
        – Мне медаль не надо, – сплеча рубанула я, – мне неделя нужна.
        Шеф хотел упасть, но он сидел в кресле, а из кресла без подготовки выпасть трудно. Заметив слабину в его тактике, я поднажала. Кусякин сопротивлялся активно, но недолго. Не прошло и двадцати минут, как я получила всё, чего добивалась: неделю отгулов и премию.
        – И скройся с глаз моих! – откидываясь на спинку кресла, вяло отмахнулся обессилевший начальник. – Вот ведь настырная! Из горла вытащит, оботрёт и слопает!
        Не обращая ни малейшего внимания на начальственное бурчание, я прикончила остатки торта и, помахав на прощание ручкой, двинула к выходу.
        Гадая, что же скажет сегодня Юрка, я вышла на улицу. Каково же было моё удивление, когда метрах в пятидесяти от крыльца я увидела знакомую серую «Тойоту».
        – Сергей?
        – Добрый вечер, Аня! – улыбнулся тот, вылезая из машины. – Вот, ехал обратно… Подумал, может вас подвезти? Если нам по дороге…
        В целом идея была неплоха. «Тойота» Сергея даст сто очков вперёд любому общественному транспорту.
        – Многое зависит от того, в какую сторону вы едете, – чуть заметно усмехнулась я, разглядывая утреннего знакомца. Он успел сменить серую куртку на лёгкий плащ, который смотрелся не менее достойно. Всё-таки что-то в этом Сергее было. Деньги точно. – А вы всегда такой альтруист или только по определенным дням?
        Пусть не думает, что при виде его наворочанной иномарки я упаду в счастливый обморок. У меня у самой имеются «Жигули»! Правда, они не заводятся и вот уже второй месяц покоятся в гараже позади дома.
        – Альтруист? Едва ли. – Мне показалось, что он всерьез задумался. – Скорее прагматик…
        – Прагматик? – это показалось забавным. Я подошла к машине, владелец галантно распахнул передо мной дверцу. – Какую же выгоду вы собираетесь извлечь из этой поездки?
        Подождав, пока я устроюсь, Сергей захлопнул дверь и, обойдя машину, сел на своё место.
        – Собираюсь попробовать… пригласить в ресторан одну очень красивую женщину. На ужин. Как вы думаете, у меня получится?
        Элегантно прикусив нижнюю губу, я тоже задумалась. Меж тем Сергей завел машину и мы тронулись.
        – Единственная красивая женщина, которую я знаю, – покачала я в сомнении головой, – недавно съела большущий кусок торта… Так что… едва ли! К тому же у неё есть неотложные дела…
        В ответ Сергей огорченно вздохнул:
        – Неужели у меня нет ни единого шанса?
        Я сочувствующе пожала плечами:
        – Возможно, когда-нибудь она проголодается и освободится!
        Он явно собрался продолжить в таком же шутливом тоне, но в этот самый момент мой взгляд упал на сложенную газету, лежащую прямо перед моим носом на бардачке.
        «…нера Самари…» разглядела я часть броского заголовка.
        – Можно? – язык опередил мысль и, не успев ещё сообразить – зачем, я уже сцапала не самую, судя по виду, свежую прессу.
        – Пожалуйста… – немного растеряно пробормотал мой собеседник, – сделайте одолжение…
        Но я его уже не слышала.
        Газет оказалось две. Одна городская, другая областная, причём выходящая именно в том районе, где находилась Алискина дача. Алиска так её и называла: «местная клеветалка». Газета выходила бесплатно и подруга иногда устилала ей полы под мольбертом.
        Заголовок, привлекший внимание, был напечатан в первой. Интуиция меня не подвела, статья называлась «Крах инженера Самарина». К моему удивлению, во второй газете тоже имелось кое-что интересное. «Кровавая драма в Рыбёшкино» гласили толстые чёрные буквы передовицы. Как видно, не только Бублику пришла в голову идея занять пару газетных полос известным делом.
        – А откуда они у вас? – теперь я смотрела на хозяина «Тойоты» с куда большим интересом.
        – Газеты? – осторожно уточнил он, явно удивляясь моему поведению. – Старые… Да, честно говоря, не успел выбросить… Извините…
        Проблема чистоплотности автовладельца меня мало интересовала. Я нетерпеливо перебила:
        – Вот это областная газета… Не городская…
        – Это брата моего… Он загородом живет, я у него в гостях был. А жена его мне с собой потом грибов солёных дала. Четыре банки. И газетками проложила, чтоб в дороге не побились. Эти две так сверху и лежали… Снял когда доехал, а выкинуть забыл. – Он снова посмотрел с интересом, видимо недоумевая, чем же вызван такой приступ любопытства. – А что?
        – Можно взять их себе?
        Он чуть руль из рук не выпустил и даже не сразу нашёлся, что ответить.
        – Поверьте, Аня… – тщательно подбирая слова, протянул Сергей. – Для вас я готов пожертвовать гораздо большим, чем эти газеты… Там что-то очень интересное?
        Ответ мне понравился во всех смыслах. Я даже подумала, не исключено, что мы с Сергеем подружимся. То есть, с Серёжей.
        – Большое спасибо! – Только теперь я заметила, что мы почти уже приехали. – Остановите, пожалуйста, здесь!
        Я ткнула пальцем в направлении того самого перекрестка, где утром меня и подобрала «Тойота». Сергей послушно припарковался.
        Газеты прямо-таки жгли руки, отчего, вероятно, я сгорала от желания поскорее забиться в укромный уголок и узнать, что же накопали журналисты по столь интересовавшему нас делу. Но сразу выскочить из машины я посчитала невежливым, поэтому мы потратили пару минут на взаимные вежливости и условились непременно созвониться.
        Помахав «Тойоте» ручкой, я с трудом удержалась, чтобы не припустить к дому бегом.
        – Дожила! – торопливо шагая к подъезду, укоризненно качала я головой. – Впадаешь в эйфорию от подаренных старых газет!
        Интересно, почему мне казалось, что эти газеты – последний сюрприз на сегодня?
        В городской газете статья оказалась с фотографиями. Силясь разглядеть в сумерках не слишком качественную печать, я подошла к подъезду.
        – Анна Алексеевна? – окликнул вдруг кто-то, я подняла голову и едва не боднула шагнувшего навстречу мужчину.
        Вздрогнув, я шарахнулась в сторону. Передо мной стоял капитан Мельников. Моя нижняя челюсть сама по себе отъехала вниз.
        – Это вы? – конечно, вопрос не самый удачный, но я и в самом деле здорово растерялась.
        – Я! – ответил Мельников и, кажется, был весьма доволен произведенным эффектом. – Надеюсь, я вас не напугал?
        – Нет, нет! – торопливо соврала я, гадая, с чего вдруг тут объявился следователь. Очередной поздний визит явно не сулил ничего хорошего. Только где же Блинов и востроносый Каравайкин? В кустах, что ли, сидят? – Просто я вас сразу не заметила…
        – В темноте читать вредно… – усмехнулся капитан, кивнув на газеты, и я моментально спрятала руки за спину.
        На что это он намекает?
        Пока я в полнейшем смятении пыталась собрать мысли в кучку, Мельников неторопливо закурил и, оглядев меня сквозь дым, указал на скамью возле дверей парадного:
        – Анна Алексеевна, мы можем поговорить?
        Что ж, здесь так здесь… Лучше, чем в квартире. На мой взгляд, Константин Михайлович слишком много курил. Я кивнула.
        – Был сегодня в Рыбёшкино… – едва мы опустились на скамейку, начал он. – Но в доме вашей подруги никого нет… К телефону никто не подходит. Она куда-то уехала?
        Я судорожно заворочала извилинами. Видимо близнецы уже на сборах… А Алиска потащила Бублика в город за красками. Но что за надобность следователю во мне?
        Сотворив честную физиономию, я пожала плечами:
        – Вчера она ничего не говорила. А я сегодня весь день на работе…
        И пусть в меня плюнут, если я соврала.
        Мельников в задумчивости покряхтел, глядя куда-то на козырек подъезда. Там сиротливо мерцала замызганная лампочка, сама стесняющаяся своего убогого света.
        – Как полагаете, ваша подруга могла скрыться? – неожиданно повернулся Мельников и заглянул мне в глаза.
        Я в полнейшем недоумении захлопала ресницами:
        – Это зачем ещё? Послушайте, Константин Михайлович, я ведь совершенно серьёзно говорила вам…
        – Да, да! – словно защищаясь, взмахнул руками Мельников, – я помню! Вы, кажется, даже давали голову на отсечение… – Он выдержал небольшую паузу. – Но что вы скажете на это?
        И сунул руку во внутренний карман пиджака…
        Сердце вдруг забухало в голове. Я знала только одно – сейчас Мельников достанет что-то очень, очень скверное…
        – Вот! – и он протянул какую-то фотографию. – Думаю, у нас все же есть, что обсудить…
        «Фотография? – я удивилась. – Но это не поляроид, которым стращала вдова…»
        Всё это в один миг промелькнуло в голове, фотография уже была у меня, и при тусклом свете чахоточной лампочки я в изумлении разглядывала голубое небо, морской пляж, лодчонку и… Автор снимка находился на небольшом возвышении, пригорке или парапете, и оказавшаяся в объективе парочка была снята чуть сверху. Блондин средних лет в солнечных очках и плавках шагал вдоль кромки прибоя, держа на руках свою подругу, которая, видимо, весьма активно болтала в этот момент ногами. Счастливый миг для счастливых влюбленных… Девушка широко раскинула руки в стороны и откинулась назад, оказавшись вниз головой. Длинные мокрые волосы разлетелись черным веером, придавая фотографии контраст и необычайную живость. Кажется, девушка что-то задорно кричала фотографу…
        Хотелось бы мне знать – что… Ногам стало холодно, а сердцу в груди тесно. Вспомнить в волнении имя мужчины я сразу не смогла, он был сфотографирован в профиль, но глупую улыбку его спутницы я узнала даже вверх ногами. Этот невыносимо знакомый блондин нёс на руках Алиску…
        – Ну? – с некоторым садистским интересом спросил Мельников, впившись взглядом мне в лицо.
        Чтобы выиграть пару секунд и перевести дыхание, я перевернула фотографию, разглядывая девушку.
        – Ну? – передразнила я, пожимая плечами. – Ну и что? У Алиски и купальника-то такого нет!
        – То есть, – своим гадским вкрадчивым голосом предположил следователь, – вы опознаете подругу, но не опознаете купальник?
        – Нет! Я тут вообще никого не узнаю! Вот кто это? – я клюнула ногтем в голову мужчины.
        Мельников выразительно хмыкнул:
        – Самарин Аркадий Борисович.
        На миг я смешалась. Но чушь, которую сейчас демонстрировал мне Константин Михайлович, явно противоречила здравому смыслу.
        – А вы уверены? Здесь плохо видно, он же в профиль?
        – Эта фотография из личного альбома зама Самарина Коломатникова.
        – Как трогательно! А его детских фотографий случайно у зама в альбоме нет? Без штанов и с соской? – Тут мой взгляд зацепился за белоснежный борт лодки, видневшейся на втором плане. – А вот на лодочке, если вы могли заметить, написано «Сочи 242»! Мы с Находкой были в Сочи годом раньше. А в этом году, – я ткнула в дату внизу снимка, – мы с ней ездили на Алтай!
        – Вы на Алтае были в августе?
        Я мысленно зашипела. Вот ведь докучливый мужик! Ну не в августе, в сентябре… Думает, она ездила на юг, а я об этом не знала? Вот дурачок…
        – Какая разница? – сердито отрезала я и сунула фотографию обратно следователю.
        – А родной дядя Алисы Венедиктовны, Пузиков Николай Петрович, постоянно проживает за границей?
        Живо смекнув, куда он клонит, я в полнейшем безразличии фыркнула:
        – Мне откуда знать? Мне он писем не пишет. А вы уже всех её родственников изучили?
        Шустрый капитан явно примерял Алиску к личности таинственной Олеси, о которой нам поведала словоохотливая секретарша Змеёныша. Можно было не сомневаться, что если уж мы смогли о ней узнать, он разузнал о ней подавно.
        – Видите ли, Анна Алексеевна… – неожиданно мягко вздохнул Мельников, и колючие серые льдинки в его глазах незаметно растаяли. Теперь он смотрел на меня с сожалением, словно Гамлет на бедного Йорика. – Я лично не имею к Находке никаких претензий…
        – Да, я понимаю, вы это по долгу службы! Но и вы поймите, Константин Михайлович, я всё равно не поверю, что Алиска человека убила. Она не такая! Ну… в крайнем случае может мокрой кисточкой по физиономии дать, но не больше! А фотография… При нынешнем уровне техники её можно на голову Мао Дзе Дуну посадить!
        – Фотография двухлетней давности, конечно, ничего не решает. Но от фактов очень трудно отмахиваться, Анна Алексеевна… В тот вечер вашу подругу видели полсотни свидетелей и большинство отмечало её весьма неадекватное поведение. Возможно, Находка употребляет наркотики?
        Господи, ну как тут ответить? Конечно, нет! У неё и без того в башке полный бардак. Но настырного следователя интересовал только один вечер, за который не могла поручиться ни я, ни даже сама Лиса.
        – Нет, – сказала я решительно, – не употребляет.
        Капитан покивал, отрешенно глядя куда-то в глухую темноту палисадника. В правоохранительном молчании чувствовалась какая-то безысходность. Я начала нервничать.
        – Извините, если у вас всё…. Мне пора! – Я встала, сухо кивнув на прощанье.
        Мельников тоже поднялся на ноги и, по-военному оправив пиджак, ответил:
        – До свидания, Анна Алексеевна. Если вы действительно хотите помочь своей подруге, посоветуйте ей прийти ко мне самой. И поймите, там, где уже совершено убийство в игрушки не играют! Подумайте о нашем разговоре…
        «Подумайте о нашем разговоре… – в некотором недоумении повторяла я, заходя в подъезд. – Зачем он приходил? Показать фотографию? И посмотреть на реакцию? Видит бог, я узнала эту пустоголовую маляршу, но этого просто не может быть! Как она могла быть в августе в Сочи, если в начале сентября мы уехали на Алтай? Ну уж я-то бы знала!»
        Чем больше я старалась найти ответов, тем больше получала вопросов. Поведение следователя казалось странным. Пытается доказать, что Алиска и меня обманывает? Решил сделать из меня союзницу?
        Сокрушенно качая головой, я топала вверх по лестнице и в сердцах бормотала:
        – Надо было Находку ещё в детстве убить! Задушить и закопать в песочнице!
        – Привет, соседка!
        Я вздрогнула, хватаясь за перила и, кажется, даже взвизгнула. Нервы совсем никуда… Оглянувшись, я облегченно перевела дух. Следом за мной по ступенькам шагал Лапкин. В отличие от меня, выглядел он бодрым и на нервную систему явно не жаловался.
        – Что с тобой, Лексевна? Еле тащишься! Заработалась?
        Я уныло кивнула, внезапно ощутив почти физическую потребность пожаловаться на жизнь. Пришлось совершить усилие, чтобы взять себя в руки.
        – Ну, ладно, – сочувственно кивнул сосед, – заходи, угощу чаем с бальзамом!
        Я на минутку заглянула домой, сняла куртку, переобулась. Выложила газеты на журнальный столик. Желание их прочитать превратилось почти что в зуд, но я не могла себе позволить заставить Юрку ждать. Время позднее, да и это он мне нужен, а не я ему.
        Сосед шустро накрывал на стол. Похоже, он был голоден: батон белого хлеба и куски вареной колбасы отваливались от ножа огромными ломтями.
        – Я помогу! – торопливо воскликнула я, пресекая это кулинарное варварство. Подобные зрелища провоцируют у меня ночные кошмары. – Ты лучше чай заваривай…
        Я занялась бутербродами, Юрка взялся за чайник.
        – Тебе бальзам в чай или предпочитаешь отдельно? – поинтересовался он, доставая из шкафчика бутылку и маленькие рюмочки.
        – Вообще-то, я могу обойтись вовсе без чая, – честно призналась я. – Сто капель – и спать! День начался у меня так давно, что кажется, прошло несколько лет!
        Юрка понятливо кивнул и сунул чашки обратно. Мы уселись.
        – Как Светочка поживает? – окидывая взглядом порядком замусоренную кухню, вежливо спросила я. – Молоко пьёт?
        – Пьёт! – кивнул сосед и огорченно нахмурился: – Только скучает! Домой просится. Тайка оттуда сбежала, а с тёткой ей какой интерес?
        Мы посмотрели друг на друга с пониманием. Я сцапала рюмочку и сочувственно поджала губы:
        – Да-а!.. Ну, за Светочку! – И мы осторожно чокнулись.
        На этом вступление закончилось.
        – Заглянул я сегодня с утречка в лабораторию, куда вчера твою пробку отнёс… – сосед сделал паузу, чтобы убедиться, что полностью завладел моим вниманием. Отметив про себя, что с моей просьбой он не особо торопился, я превратилась в слух. – А мне Трофимыч, – ну наш криминалист, – и говорит: «Где это ты, Юрий Лексеич, всё такие дорогостоящие дела находишь?»
        Я конечно спросила:
        – И как это понимать?
        – Очень просто, – снисходительно улыбнулся сосед. – Вот шлёпнут где-нибудь в сауне криминального авторитета с десятком девиц… Дело громкое, но… дешевое. Гильзы, отпечатки с бутылок пива, следы, наконец! А вот недавно я дело вел по антиквару… Очень забавно! Завалили его дома, за рабочим столом… Горло перемахнули чем-то очень острым… Ну, представляешь, как из артерии кровь бьёт? Крови много, весь стол залит… Труп завалился на стол… И локтем придавил замшевый лоскут, в котором завёрнуты два камня по семь карат! – Сосед столь восторженно живописал произошедшее, что невольно верилось, что работу свою он любит. Я глядела на Юрку круглыми глазищами, чувствуя, как медленно, но верно начинают холодеть ноги. Как всё это связано с нашей пробкой я даже не пыталась понять. – Убийца их просто не нашёл! Мало того, на столе стояла табакерка работы самого Сазикова, и труп…
        – Юра… – выдавила я, – прекрати всё время повторять это слово! Меня от него мутит…
        Он опомнился:
        – Извини, увлёкся! Я просто хотел сказать, что по одному делу может проходить безделка чуть не в полмиллиона, по другому – бутылка из-под паленой водки…
        – А-а! А как насчет нашей пробки?
        Сосед потянулся к стоящему возле стены портфелю. Пошарив, извлёк известный пакетик и какую-то невзрачную бумажку.
        – Поскольку… – разворачивая листок, мельком глянул он на меня, – я не делал официального запроса, то и не получал официального ответа… Трофимыч так, набросал мне пару слов для памяти… – Я заёрзала на стуле, в величайшем внимании разглядывая шевелящего губами Юрку. Вот уж не ожидала, что всё это будет так серьезно! – Так… Пробковое дерево высшего качества… Так, виноградники… северный район… Короче, слушай! Это высококачественное игристое вино… Произведено в Италии. Это небольшие частные виноградники, объем производства, соответственно, тоже небольшой. Однако марка пользуется популярностью и цены у этого вина весьма высоки. Также на винодельне выполняют спецзаказы, то есть производят отдельные партии для определенного заказчика. Как правило, такие заказы делают крупные фирмы для презентаций или подарков партнерам. Заказчик может внести в этикетку какие-то изменения… поздравления или что-то ещё… Все по желанию клиента. Также существует возможность… – опять таки, по желанию заказчика, – вносить в состав некоторые… м-м… как назвать? Добавки! Это уже так называемые, личные подарки. Для близких
партнеров, когда выражают определенную степень доверия друг другу. В общем, забавы нуворишей. И стоит всё это чрезвычайно дорого… Вот о таких услугах производители, конечно, не распространяются…
        – Подожди! – жестом остановила я Юрку, потому что немного потеряла суть. – Для каких близких партнеров? И что за добавки?
        – Ну, например, солидные фирмы заключают выгодный контракт и все безмерно довольны друг другом. Вы и ваши партнеры готовы хорошо отдохнуть, но лакать в такой момент водку – это чистый моветон. Вот тут такой подарок весьма кстати. Способствует поднятию настроения. Девочки становятся веселее, мальчики смелее… В общем, все друг другом довольны… И никто ни о чём не догадывается.
        – Юрка, – решительно перебила я его довольное витиеватые объяснения, – в бутылки добавляют наркотики?
        Он на мгновение задумался:
        – Как правило – нет! Это, Анна Лексевна, статья…
        – То есть – иногда?
        – В этом случае, – он ткнул пальцем в лежащий на столе пакетик с пробкой, – «да». За всё остальное сказать не могу.
        Я немного поморгала на листок в Юркиных руках и уточнила:
        – И всё это твой Трофимыч узнал по одной пробке?
        – Не всё, конечно. Просто на фирменных пробках всегда есть определенная информация, а Трофимыч в этих делах как раз сечёт… Отсутствие информации и ложная информация – это тоже информация. Ещё есть Интернет и коллеги.
        – А про… добавки?
        – Говорю тебе: Трофимыч в этих делах хорошо соображает. Я ж не зря к нему пошёл!
        – Значит, он может узнать, кто такой заказ делал?
        Юрка развел руками:
        – Теоретически, может… Только если производители совсем спятят… Ведь если бы всё было так просто, они бы давно за казенный счёт отдыхали!
        – И что в эту бутылку насыпали?
        Сосед снова заглянул в листок:
        – Вообще-то, это синтетический наркотик, – и он произнёс длинное название формулы, от которой за километр веяло химией. – Трофимыч ещё удивился, почему его использовали. Он провоцирует не самые приятные галлюцинации. Говорит, довольно опасная штука. Если такого вина перебрать, можно и копыта откинуть.
        Я глубоко вздохнула, качая головой. Совместить всё, что я теперь знала, в одну умную мысль никак не получалось. Зачем Самарину было накачивать Алиску такими наркотиками? Чтобы она во время приёма чертей взялась гонять?
        – Лексевна, – тюкнув меня под локоть, позвал Юрка, – прими-ка ещё сто капель бальзама, а то вид у тебя предсмертный…
        Он живо набулькал по рюмочкам, и дождавшись, когда я выпью, с проникновенной улыбкой предложил:
        – А теперь, соседка, рассказывай!
        Но толком пересказать Алискину историю всё же не получилось. Поскольку меня раз пять перебивали звонки на Юркин мобильный и, пока он разговаривал, я начинала неудержимо клевать носом. После чего теряла нить повествования и пыталась начать заново. Наконец соседу это надоело.
        – Стоп! Этак мы всю ночь потратим! Коротко отвечай на мои вопросы! Алиска писала портрет своего соседа?
        – Да!
        – Он попросил её поехать с ним на приём вместо жены? В её платье? Она что, дура?
        – Да! То есть, нет! Он её очень просил, говорил, что попал в безвыходное положение… И платье вовсе не жены…
        Юрка насмешливо хрюкнул:
        – Ладно! Сосед – генеральный директор компании?
        – Ну да! Глава…
        – Перед вечеринкой он принес бутылку? – Юрка качнул пальцем в сторону пакета с пробкой. – Сам не пил?
        – Из своей фляжки…
        – Алиску одну привезли домой на машине компании?
        – Да! Наверно…
        – Она соседа больше не видела, а утром домработница обнаружила его в своей спальне? Застреленным?
        Я кивнула.
        – В спальне нашли платье, в котором была Алиса; на платье его кровь, а на посуде её пальцы?
        – Да…
        – И его сотрудники утверждают, что она несколько лет состоит с ним в любовной связи? И фотографии имеются?
        – Ага! – шмыгнув носом, подтвердила я. – Полный бред!
        – Прекрасно! – воскликнул Юрка, хлопая себя по коленкам. – Узнаю Находку!
        – Что ж тут прекрасного? – не поняла я соседского оптимизма.
        – Я её лет пять знаю, за это время она раз десять попала в разные переделки. Или я не прав?
        В общем-то, прав… Но про десять раз он загнул. Ну, восемь… Максимум девять.
        – Орудия убийства, я так понимаю, не нашли? – вопросительно взглянул сосед. Желание выложить Юрке всю подноготную было столь сильно, что я даже клацнула зубами. Но осторожность пересилила. В конце концов, может тот пистолет никакого отношения к убийству Самарина не имеет? Мало ли мусору в бардачке у Находки? Решив, что сознаться всегда успею, я затрясла головой. Послушаю сначала, что он скажет. – Для хорошего адвоката это крупный козырь… Но кровь на одежде как минимум говорит о том, что она либо присутствовала в момент убийства, либо пришла позднее. Её на допрос ещё не вызывали?
        – Нет… – начала я и осеклась. Какого такого адвоката? – Юра, да не ходила она к Самарину! В том-то всё и дело! Платье шофёр забрал. Она у них всего раз была и то, когда договаривалась работать! Ну… и ещё когда опознавала…
        – Охрана в доме у мужика есть?
        – Конечно! Для охраны отдельный дом. Правда, я лично никого не видела. Женщина из поселка, что у них работает, говорила, что хозяйка охрану разогнала…
        Лапкин-старший удивленно приподнял брови:
        – Почему?
        – Ну не знаю! – пожала я плечами. – Психует, наверное…
        – А что в ночь убийства охрана показывает?
        Над вопросом пришлось задуматься. Секретарша Зиночка упоминала, что тем вечером уехал Самарин без охраны, но охраняли дом или нет, я не знала.
        Пока я ломала голову, у Юрки в очередной раз задребезжал мобильник. Снова звонил кто-то из коллег.
        – Спасибо, Юра! – Поднимаясь, я прихватила пакет с пробкой, ставшей уже не пустой безделицей, а предметом с историей. – Пойду, поздно уже…
        Сосед торопливо прикрыл ладонью трубку:
        – Ладно, Анюта… Я завтра уеду по делам, а когда освобожусь, попробую узнать, в чём там дело…
        Спать хотелось до слёз, но долг дружбы терзал, не давая покоя.
        «Всё-таки надо было её в детстве убить!» – набирая телефонный номер, озлобленно думала я.
        Трубку снял Бубликов.
        – А, это ты Жужу! – вяло обрадовался он, и вызывающе зевнул. – Я сегодня пытался тебе пару раз набрать, но твой чёртов мобильный вечно недоступен… На кой хрен он тебе вообще, если ты его не заряжаешь?
        – Это аккумулятор глючит, – раздражаясь, ответила я.
        Вот к чему я сейчас не расположена, так это к посторонним нотациям.
        – Ну и выброси его на фиг!
        – Подаришь новый телефон – выброшу! – окончательно разозлившись, отрезала я. Просто удивительно, за какое короткое время одноклассник умеет вывести меня из себя! – Вообще-то, я звоню вовсе не для того, чтобы твои мудрые советы слушать… Где Алиска?
        – В душе… Слышишь, песни орёт? С ума сойти можно. Только зайдёт в ванную – сразу горло драть! Что за привычка идиотская?
        Я фыркнула. Эта Алискина привычка была хорошо известна. Подруга либо в тоске, либо в радости. В свете последних событий на последнее рассчитывать не приходилось.
        – А венгры уехали?
        – Нет, завтра утром.
        – А где же вы днём были?
        – В галерее у Алевтины. Когда ты уехала, Лису депрессия обуяла. Пошла наверх, мазать. Краску прямо с пола соскребала, попутно непотребно выражалась. Изгадила два готовых холста… Из василькового поля сделала погост с вороной, а портрету Самарина замазала очки, приделала какой-то красный блин с перьями, и сказала что этот гад теперь венецианский купец. Не хочу, говорит, больше на его рожу глядеть! Вот и потащились утром в город, а Алевтина как картины увидела, так прямо обеими руками вцепилась! Честно тебе скажу: все эти художники прямо больные люди!
        Несмотря на поздний час и почти полный упадок сил, я смеялась довольно долго. Бублик моего веселья не разделил:
        – Тебе, конечно, смешно! А я тут с ними скоро повешусь!
        – Ничего! – успокоила я, – так же скоро утешишься! Вот отправим нашу творческую единицу на казенный отдых… У нас за убийство сколько дают?
        – Чего? – хрюкнув, недоверчиво протянул друг детства. – Откуда такой глобальный оптимизм?
        – Если бы вы сегодня из дома не уехали, не исключено, Лиса сидела бы уже в камере! Мельников туда приезжал…
        Я в подробностях поведала однокласснику о сегодняшнем визите следователя и его намёке явиться с повинной. Он слушал, не перебивая, лишь изредка пытаясь кашлянуть. Однако история пробки Бубликова таки добила. Он нервно икнул. И заговорил шепотом:
        – Анька… Тогда выходит… Лиса и правда, могла забыть то, что делала? Может у Мельникова в самом деле есть какие-то неопровержимые доказательства? Иначе какого лешего он не оставит её в покое?
        – Вот и думай теперь – какого! Если она к нему придёт – вдруг он её арестует?
        Бубликов активно замычал, размышляя. Слушая эти своеобразные музыкальные упражнения, я вдруг вспомнила о газетах. Упоминание о собратьях по перу одноклассника оживило.
        – Ну-ка, ну-ка! Кто там, интересно, чего накропал?
        – «Кровавая драма в Рыбешкино» … – вслух прочитала я заголовок в местной газете. – В общем-то, это не статья, так, заметка. Автор некто… Кривопис…
        – Хорошая фамилия! Не знаю такого… Ну и?
        Несмотря на душераздирающее название, непосредственно происшествию внимания автор уделил маловато. Вскользь упомянув об убийстве, Кривопис вместе с районной администрацией безмерно горевал о понесенной обществом утрате. Причина скорби местных чиновников раскрывалась примерно на пятой строчке: Самарин собирался сделать щедрые пожертвования на ремонт каких-то общественных коммуникаций, теперь же мероприятие явно откладывалось. Автор сетовал, что если любой сукин сын будет безнаказанно убивать порядочных, готовых раскошелиться сограждан, преодолеть вековую разруху в районе едва ли удастся…
        – Тонко подмечено! – хрюкнул Бубликов на том конце провода.
        Статья «Крах инженера Самарина» занимала добрую половину страницы и содержала гораздо большее количество сведений, начиная аж с того времени, когда бизнесмен трудился рядовым инженером в небольшом НИИ. Тут были две фотографии: общий план какого-то КБ с выглядывающими из-за кульманов смеющимися молодыми людьми и группа солидных дяденек в строгих костюмах, держащих в руках фужеры. Кто на этих расплывчатых снимках был Самариным, оставалось гадать. Его можно было лишь заподозрить в блондинистом очкарике в центре второй фотографии.
        – Антон, читать долго… Я тебе вкратце перескажу…
        – Ладно! А кто столько наваял?
        – Некто Келарев.
        – А-а! – протянул Бублик. – Знаю, знаю эту сволочь… Из-под матери табуретку продаст! Чего пишет?
        – Про советскую юность Самарина… Небольшой экскурс в историю кооперации. Потом стремительный рывок в большой бизнес… И что сейчас «Ормитс Стэт корпорейшн» владеет не одним десятком фирм. Есть даже студии звукозаписи… Фармацевтические фабрики, предприятия службы быта… Можно ему верить?
        – Верить нельзя никому, – резонно заметил Бубликов. – А кто владелец заводов-газет-пароходов?
        – Об этом ничего нет… Несколько лет назад корпорация имела серьёзные судебные тяжбы. Подозревалась в строительстве финансовых пирамид, однако все дела «Ормитс» выиграла…
        Далее в статье описывалось произошедшее в Рыбешкино. Я опустила подробности типа кровавых брызг на люстре, рассудив, что завтра Бублик и сам всё прочитает.
        – Самое интересное в том, что автор особенно напирает на безумие убийцы, – отметила я. – Животная жестокость…Что, мол, убийца Самарина ненавидел и себя не контролировал… Тонкий намек на личные отношения.
        – Как же не контролировал, если они там выпивали? – возразил одноклассник. – Чтобы пить с тем, кого собираешься пристрелить, нужно себя очень даже контролировать!
        – Но тут сказано, что только в таком состоянии можно выпустить в жертву всю обойму. Наемные убийцы не ведут себя так глупо… Сколько может быть в обойме патронов?
        – В нашем… Кх-м! – закашлялся вдруг журналист. – По-разному. Бывает восемь, бывает семнадцать… От пистолета зависит. Ну что там ещё?
        – Ещё про безутешную вдову… – я ненароком зевнула.
        Мой собеседник активно зевнул в ответ.
        – Н-да… И какие он выводы делает?
        – Никаких. Газета вышла через день после убийства, так что ни выводов, ни версий.
        – Через день? – удивленно повторил Бубликов и озабочено забормотал: – Быстро обернулся! Н-да!… Тут надо подумать!
        Чувствуя, как веки мои медленно, но верно слипаются, я решительно известила:
        – Всё! Утро вечера мудренее! Завтра приеду, тогда и поговорим!
        Не открывая глаз, я долго колотила тапочкой по мерзко трезвонящему будильнику, коварным образом вырвавшему меня из сладких объятий Морфея. Будильник упал на пол. Я поняла, что звонят в дверь.
        – Беспредел… – обреченно стекая с кровати на пол, забормотала я, – у меня отгул… Какого лешего…
        На пороге стояла худенькая блондинка в джинсиках. Она была чрезвычайно похожа на… Таисию Лапкину?
        – Тайка? – очумело заморгала я, силясь понять: я всё ещё сплю или уже проснулась? – Ты чего?
        – Привет! – растянув рот до ушей, радостно зачирикала Лапкина-младшая. – Ты же вроде всегда в семь встаёшь?
        Такая логика поразила меня в самое сердце:
        – И… что?
        – Ничего… – она бодро дёрнула хрупкими плечиками, и упругий белобрысый хвостик на затылке запрыгал из стороны в сторону. – Сейчас уже половина восьмого… Я вчера к Юрке приехала, хотела сразу к тебе зайти да Юрка не дал. Говорит, ты устала очень… – В душе я горячо возблагодарила соседа за проявленное человеколюбие. – Ну я и решила утром…
        Я глубоко вздохнула, поскольку поняла, что отвязаться сейчас по-хорошему от Тайки не выйдет. Не зря её прозвали Мегрэнью. Уж если эта девица сунула куда-то свой нос, будьте покойны, своего она добьётся!
        – Может, через пару часиков поговорим? – на всякий случай уточнила я, на что моя гостья с подозрительной готовностью кивнула:
        – Можно конечно… – Я возрадовалась. – Но только мне в альма-матер сегодня надо. Сама понимаешь – скоро диплом и всё такое…
        Допустить, чтобы будущий министр МВД прогуливал занятия совесть мне, конечно, не позволила.
        Прошло уже минут сорок, как мы, сварив кофе, устроились на кухне. Я успела рассказать обо всех последних событиях, включая вчерашнюю беседу с Юркой. Потом дала ознакомиться со статьями.
        – Интересное кино… – хмурясь, пробормотала Тайка и отложила прочитанные газеты в сторону. – А ты уверена, что вчера этот следователь собирался твою подругу именно арестовать?
        Я пожала плечами и, сама того не желая, помимо воли разнервничалась:
        – Ни в чём я не уверена. Если говорить точнее, то просто не понимаю ничего! Есть какие-то сомнения – так собрали бы всех, кто на вечеринке был вместе! Ну провели бы там… опознания… показания, не знаю, чего ещё… Где шофёр, что её привёз? Почему начальник охраны путает её с этой чёртовой Олесей? – У меня от волнения даже горло перехватило и я, склонившись к самому Тайкиному лицу, прошептала: – Да потому что это заговор! Ей ведь, Тайка, пистолет в машину подбросили…. Только я его случайно нашла. И сразу следователь с обыском приехал!
        Тайка отпрянула и, вытаращив глаза, заморгала:
        – Да ну… Так что?
        – Ничего. Бублик успел его куда-то сунуть. Куда – не говорит. Мол, меньше знаешь – крепче спишь!
        – Это правильно, – солидно кивнула моя гостья. – Сразу видно, подкованный мужчина!
        – Журналюга! – согласилась я.
        Пару минут мы молчали, размышляя, потом Мегрэнь вдруг решительно крякнула и со стуком поставила на стол чашку:
        – Вот что, Анька! Давай-ка, смотыляемся в это Рыбкино…
        – Рыбёшкино…
        – Тем более! Происходит там у вас какая-то юридическая фигня и прочее нарушение законности… Ты же сейчас туда? Вот и возьми меня с собой!
        Я не смогла проглотить уже находившийся во рту кофе, подавилась и закашлялась. Голубоглазый ангелок смотрел на мои конвульсии в терпеливом ожидании.
        – Зачем ещё? – Предложение восторга у меня не вызвало. Мало того, что круг посвященных разрастается, словно снежный ком, а когда Бублик узнает, что я проболталась о пистолете, точно меня прибьет! – И у тебя вроде бы диплом на носу и всё такое… Думаю, твой брат не одобрит, что я тебя от учёбы отвлекаю!
        – Конечно, не одобрит! – с живостью подтвердила Тайка. – Если узнает. Только он уже час назад в Архангельск улетел. Это четыре дня минимум, я сама слышала, как он по телефону говорил. А в этой странной истории разобраться надо.
        Крыть было нечем. Вздохнув, я глянула в окошко. Там явно собирался дождик, и самые слабонервные прохожие уже раскрыли над головами зонтики.
        – Разобраться, безусловно, надо. Но чтобы ехать сначала Алискин тарантас в чувство надо привести. Вчера эта кастрюля не завелась и если Лиса узнает, что я её тут под окнами бросила, то закопает меня в огороде под хреновым кустом.
        Я соврала. Огорода у Находки и в помине не было.
        Когда через полчаса мы вышли на улицу, дождь уже лил как из ведра.
        – Хорошая погода! – бодро заявила Тайка, тщетно пытаясь спрятаться от погодных изысков под моим зонтиком. – Где транспортное средство?
        Я ткнула пальцем в «Опель», сиротливо мокнущий в углу дворовой площадки.
        – Это не заведётся! – прищурившись, покачала головой Тайка и оказалась чертовски права.
        Минут через двадцать я стукнула обоими кулаками по рулю и выругалась. Снаружи вовсю поливало, и сидеть в незаведенной машине стало холодно.
        – Пойдём ловить попутку? Или такси? – невозмутимо поинтересовалась несостоявшаяся пассажирка Алискиной колымаги.
        Несмотря на технические и погодные препоны, от затеи она отказываться не собиралась.
        Перспектива вернуться к Алиске без машины мне, конечно, не улыбалась. Но и возиться с ремонтом желания тоже не было. Я усмехнулась:
        – Если сможем уговорить какого-нибудь сумасшедшего ехать в такую погоду в Рыбёшкино… У тебя денег с собой много?
        Тайка громко фыркнула, намекая, что её золотовалютных запасов до Находкиного поселка хватит.
        – Ну, тогда вперёд! – и мы вылезли под ливень.
        Первым, что я увидела, повернув за угол дома, была серая «Тойота» припаркованная на обочине дороги. Мимо проносились жужжащие рои машин и мокрых пешеходов, а сверкающая под дождём красавица-японка печально мигала «аварийкой».
        – Сергей? – протянула я, не без изумления наблюдая, как мой вчерашний знакомец торопливо выбирается к нам навстречу. – Это вы? Неужели машина сломалась?
        Тот вдруг смешался словно первоклассник, застуканный за стиранием двойки в дневнике.
        – Да нет… Не совсем… – он распахнул над головой огромный черный зонт. – В общем, всё в порядке. Я просто подумал… может, вы случайно потеряли мой телефон… Или машина ваша снова не заведется…
        Тайка вежливо спряталась за моё плечо и громко хрюкнула.
        – Вы правы, – я почему-то засмеялась, – она снова не завелась! Вот, собрались ехать, но у неё на этот счёт оказалось другое мнение.
        – И куда вам нужно?
        – В Рыбешкино! – отчетливо произнесла я, наблюдая за выражением глаз собеседника. Вопреки моему ожиданию, азартный охотничий блеск в них не угас, Сергей лишь слегка нахмурил брови:
        – Погодите… Рыбёшкино… Это ведь за городом?
        Кивнув, я приблизительно разъяснила месторасположение посёлка.
        – Знаю! – махнул он ладонью. – У меня в тех краях родственники живут. – И произнёс фразу, на которую я, признаться, уже рассчитывала: – Я могу подвезти, у меня как раз есть свободное время!
        Такой поворот, памятуя о славной привычке Сергея за добрые дела не взимать плату, меня устраивал. Ему не понадобилось много времени, чтобы это понять и, желая, вероятно, до конца быть вежливым, он поинтересовался:
        – А серьёзная у вас поломка?
        Я беззаботно пожала плечами, поскольку между серьёзной и несерьёзной поломками для меня никогда не существовало разницы. Но Сергей явно упустил из виду, что под одним зонтом со мной окопался нежный голубоглазый ангелочек. Мегрэнь шевельнулась за моим плечом и переместилась на передний план:
        – Может, посмотрите на машину, вы ведь мужчина? Мужчины все в машинах разбираются. А то Анечке очень проблематично её здесь оставлять…
        Лицо вышеозначенного мужчины на миг исказила досадливая гримаса. Копаться под проливным дождём в чужом моторе Сергею не хотелось. Но тонкие нити наметившихся было отношений не позволили его досаде зайти дальше. Бросив короткий изучающий взгляд на Мегрэнь, он кивнул:
        – Конечно! Почему нет?
        Через несколько минут, припарковав «Тойоту» рядом с Лисьим драндулетом, Сергей любезно загнал нас в салон своей машины, а сам вылез под дождь. Моё вежливое, но робкое предложение подержать над ним зонт он благородно отверг.
        – Что за дядечка? – морща нос от раздиравшего её любопытства, активно замяукала Тайка. – Машина у кавалера – зашибись! Кто такой?
        После холодной улицы теплый и уютный салон «Тойоты» неудержимо располагал к дремоте. Но, взглянув на заблестевшие глаза подружки, я рассмеялась.
        – Не знаю кто… Сергей. Вчера только познакомились, до дома меня подвёз.
        Тайка, явно ожидавшая более романтичной истории, с трудом, но поборола разочарование:
        – И всё?
        – Пока всё… А что ещё нужно?
        Она пожала плечами:
        – Ну-у… вообще… Симпатичный мужик! И явно не жлоб.
        – Наверное, – согласилась я, в задумчивости разглядывая поднятый капот Алискиного «Опеля», за которым возился Сергей. Однако воображение вдруг столь живо нарисовало тонкий азиатский профиль с раскосыми щёлками бездонных чёрных глаз, что я даже зажмурилась и потрясла головой. – Если он ещё и в моторах разбирается – цены ему нет…
        Не успела я окончить фразу, как возле машины возник Сергей и легонько стукнул в стекло согнутым пальцем.
        – Аня, сядьте за руль и попробуйте завести, когда я скажу…
        Я послушно перебралась в «Опель» и взялась за ключ зажигания.
        – Давайте!
        Колымага игриво квакнула и… завелась. Представитель всемогущей части человечества захлопнул капот и отряхнул руки.
        – Большое спасибо! – Я признательно затрепетала ресницами сквозь лобовое стекло. – Всё в порядке?
        Теперь, по крайней мере, Находка не сживёт меня со свету стонами о безвинно загубленной машине, которую она весьма чистосердечно считала юной. Впрочем, по человеческим меркам колымага и впрямь была подростком.
        – Не совсем, – внезапно вернул меня на землю Сергей. – Вероятнее всего ехать вы сможете только на буксире…
        Я вздохнула и в задумчивости огладила бровь. Что ж, теперь вполне можно было убить двух зайцев: вернуть машину хозяйке и усугубить, как говорят знающие люди, знакомство…
        Дождь остался в городе. Когда мы, мигающие, словно карнавал в Рио, наконец, вкатили в Рыбешкино, время давно перевалило за полдень. Здесь Сергей уже ориентировался по взмахам наших рук из окна: моя – налево, Тайкина – направо. Когда вырулили на Гараевскую, я заметила на противоположном конце улицы чёрную иномарку. «Мерседес»? Пока я гадала, машина исчезла.
        Сергей притормозил и выглянул из окна:
        – Какой дом, Аня?
        – Вон тот! – до Алискиных ворот оставалось метров пятьдесят.
        Он кивнул. Я заметила, как он бросил короткий озабоченный взгляд на часы.
        – Пожалуйста, не глушите мотор! – Я понятливо затрясла головой. – Подъеду ближе, а в ворота она сама закатится…
        – Может, зайдете на чашку кофе?
        – С радостью бы, но я немного спешу… Мне позвонили, надо ехать. Сможете машину сами загнать? – Торопливо кивнув, я принялась извиняться за потраченные на нас силы и время. Но добрый самаритянин меня прервал: – Я очень рад, что смог вам помочь… Мы ведь ещё увидимся?
        Я конечно снова кивнула.
        Сергей живо сбросил с крюка фал и, махнув рукой, уехал. Скорость, с которой это было проделано, позволяла предположить, что с выражением «немного спешу» он здорово слукавил.
        – Иди, открывай ворота! – обратилась я к Тайке, с величайшим вниманием слушавшей нашу короткую беседу. Теперь, сдвинув задумчиво брови, она разглядывала взметнувшийся за «Тойотой» пыльный след. – Он уже уехал! Очнись…
        Она окинула меня изучающим взором, вылезла наружу и, захлопывая дверцу, склонилась к окошку:
        – И совершенно незачем было столько извиняться! Пусть лучше считает, что ещё остался должен! А если перед мужиком слишком много извиняться, он потеряет чувство реальности и возомнит о себе, бог знает что!
        Я только крякнула в ответ на излившийся на меня поток мудрости.
        Наша ходячая бездна знаний довольно долго билась о запертые ворота, после чего я посоветовала ей воспользоваться звонком. Тайка посмотрела на меня нехорошим взглядом и, наконец, отыскала возле калитки кнопку. Минуты черед две щёлкнул замок, и створки разъехались. Я отпустила тормоз и «Опель» словно тележка вкатился во двор. Совесть моя была чиста. Для этого транспортного средства я сделала всё, что могла.
        – Жужу! – услышала я и развернулась к крыльцу. Вниз спускался Бублик с сумкой через плечо. – Где тебя носит? Полдня жду!
        Тут он заметил на дорожке Тайку, на несколько секунд глаза его округлились:
        – Таисия… Ты что ли? Привет! – И выразительно скосился на меня: – Какими судьбами?
        Выяснение этих обстоятельств заняло некоторое время, после чего я смогла вылезти со встречными вопросами:
        – Куда это ты намылился? А где Лиса? Близнецы давно уехали?
        На что Бублик сделал останавливающий жест раскрытой ладонью и предложил присесть на ближайшую лавочку.
        – Не тарахти! – Он плюхнулся первый и, пристроив на колени свою сумку, пошлёпал рукой по сиденью: – Обсудим всё по порядку!
        Такое вступление насторожило. Тайка живо приземлилась рядом с Бубликом и дёрнула меня за руку:
        – Ну, садись же!
        Я села, Бублик развернулся и не без пафоса начал:
        – Впрочем, это даже хорошо, что вы вдвоём приехали… Тебе, Жужу, не скучно будет. Ты же сюда на всю неделю? Продуктов полно, только хлеба маловато…
        – Где Лиса?
        – Лисы нет…
        Щёки у меня вдруг вспыхнули и голос сел:
        – Он её… арестовал?
        – Нет, нет! – торопливо затряс головой Бубликов. Глянув мне в лицо, он сообразил, что с маскировкой немного перестарался. – Лиса просто уехала. Господи, Анька, да не таращься ты так! Подписку с неё же не брали… Решил человек развеяться… Отдохнуть с мольбертом… Имеет право!
        Он в некотором замешательстве глянул на Тайку, которая слушала его с большим интересом. Они не были слишком близко знакомы, вероятно, поэтому она его смущала. Тайка хоть и обожала корчить из себя детскую непосредственность, момент просекла и, поднявшись на ноги, хмыкнула:
        – Прогуляюсь малость по саду…
        Сунула руки в карманы джинсов и направилась вдоль дома. Бублик проводил её благодарным взглядом.
        – Где она, Антон?
        – Я сам не знаю, честное слово! Точнее, братья сегодня утром отвезли её куда-то… в гости.
        – К кому?
        – Говорю – не знаю. И следователю то же самое могу сказать. Лжесвидетельствовать не собираюсь. И тебе не придётся.
        Мой рассказ о вчерашнем визите Мельникова в Рыбешкино и показанная им фотография Алиску напугали. Откуда мог взяться подобный снимок, она понятия не имела. А оказаться на нарах из-за стечения дурных обстоятельств – удовольствие весьма сомнительное. Вот тут-то Митька и предложил ей вместе заглянуть в гости к каким-то своим родственникам.
        – От греха подальше…
        – А сами они где?
        – Братья? – уточнил Бублик. – Так на сборы и уехали. То ли в Гонконг, то ли в Сингапур. Я не в курсах.
        Не удержавшись, я усмехнулась:
        – Ну и конспираторы! А что это даёт? Допустим, я не знаю… Ты не знаешь… Но ты знаешь, с кем она уехала, а Мельников, если понадобиться, братьев и в Сингапуре найдёт…
        – Время, дает хотя бы время, – вздохнув, покачал он головой. – Здесь хоть в чём-нибудь надо разобраться… Ладно – следователь! Так ведь те, кто по телефону названивали так и звонят! В двенадцать, в три и в шесть! Как на работу ходят.
        – А выяснилось, кто это и чего добиваются?
        Он покачал головой:
        – Пробовали номер пробить… Бесполезно. Мне сведущий человек рассказывал, что существуют такие аппараты. Вероятно, доступ к нему есть только в определенное время, оттого так и звонят.
        Сказав это, Бубликов запечалился, потом вдруг глянул на часы и засуетился:
        – Мать честная! Старуха, я же опаздываю!
        – Куда? – всполошилась я.
        – Как куда? У меня же смена! Дежурство в «Ормитсе»! Сутки через двое…
        И он галопом понёсся к гаражу. Поверьте, вид бегущего Бубликова способен устрашить и не такую отважную даму как я.
        – Бубликов! – заорала я, кидаясь следом, – не уезжай! Мне страшно! Я лучше домой вернусь! На кой чёрт тут сидеть?
        Из гаража вырулил «Патриот», в открытом окне показалась физиономия журналюги:
        – Нет, Анька, подыши лучше свежим воздухом! Лиса очень просила, боится – опять в дом влезут. А я скоро вернусь. У меня теперь Маргарита Терентьевна Пелеросох лучшая подруга… Смерть шефа её подкосила, чует мадам, что попрут её на пенсию… Так что попробую, может она знает чего о шампанском, которым Самарин Лису поил… – Бублик махнул ручкой и на прощание добавил: – Жужу, Лиса просила клумбу поливать! А то вдруг засохнет…
        И укатил.
        – Засохнет!? – сжимая кулаки, взорвалась я, мимоходом оглядывая подбирающуюся со стороны города славную чёрную тучу. – Сама она засохнет! У неё дом обнесут, а я? Да тут убьют пять раз – никто и не почешется!
        На мои вопли из-за дома выбежала встревоженная Тайка:
        – Ты что? А где Бубликов?
        – Уехал Бубликов! Оставил нас клумбу поливать! И вместо цепных собак дом караулить! Нам будут бандюганы звонить, а мы тонкими голосами будем отвечать, что никого нет дома!
        Тайка досадливо почесала в затылке:
        – А где пистолет-то? Выяснила?
        – Даже не вспомнила! Бублик всю голову заморочил! А ты что, отстреливаться собралась?
        Пошумев ещё минут пять, я выпустила пар и стихла. Потом мы вместе обошли участок, заперли всё, что запиралось и устроились в гостиной перед телевизором. Бублик не соврал, в доме оказалось полно продуктов, так что остаток дня мы провели совсем недурно.
        Ближе к ночи я выключила телевизор и, зевая, предложила:
        – Пойдём, что ли, спать?
        Однако Тайка, вот уже полчаса о чём-то серьезно размышлявшая, перебила:
        – Зря ты всё-таки не узнала у Бубликова, где пистолет лежит! Мало ли кто может на него наткнуться?
        – Не беспокойся! – сладко потягиваясь, отмахнулась я. – Не наткнутся! Вон третьего дня весь дом разворотили, искали …
        – Пистолет искали? – в ужасе повторила Тайка, меняясь в лице. – Он пропал?
        – Нет! Искали-то в доме, а Бублик когда приехал, уточнил: «На участке шарили?» Значит, он его где-то в саду спрятал.
        – Слушай, позвони ему! Нельзя такие вещи куда попало засовывать!
        – Сейчас не получится. Он в «Ормитс» на дежурство сотовый не берёт. Да Бублик и не скажет, мы уж спрашивали.
        Она рассержено всплеснула руками:
        – Детский сад какой-то! Вы что, в игрушки тут играете?
        – Да не волнуйся ты так…
        Тут Мегрэнь аж взвилась над креслом:
        – Не волноваться? Да мне-то волноваться не о чём! Кто этот пистолет в руки брал? Ты? Бублик? Чьи на нём пальцы? Ты что, вообще ничего не соображаешь? Ты вот в ночь убийства что делала?
        Когда смысл сказанного до меня дошёл, охота потягиваться моментально пропала. Вскинувшись, я открыла рот и растерянно заморгала на Тайку.
        И в самом деле, на пистолете не было Алискиных пальцев. А были мои и возможно Бублика…
        – Твоя подружка повеселилась в спальне у бизнесмена, выпила шампанского и ушла, накинув халатик… Благо до дома недалеко! А ты пришла позже и выпустила несчастному в голову всю обойму! – вскочив, зло выпалила прямо мне в лицо Тайка. – Докажи-ка, что этого не было!
        Она так сбила меня с толку, что я вдруг залепетала, с трудом подбирая слова:
        – Но я ночевала дома… В городе…
        – Свидетели есть?! Ты поймала первую попавшуюся попутку и так же вернулась обратно!
        – Но зачем мне…
        – Ты ревновала её к этому мужчине! – наскакивая на меня, словно цепная собака, проорала Тайка. – Он украл у тебя лучшую подругу!
        Кровь обжигающей волной прилила к щекам. Я схватилась за голову и заорала:
        – Перестань!!!
        В тот же миг она смолкла и, нервно передернув плечами, вернулась в кресло.
        – Ну как? Не понравилось? – бешеная фурия, словно по волшебству вновь превратилась в голубоглазого ангелочка. – Поверь, будете вести себя так же безмозгло, ещё не то услышите!
        Немного успокоившись, я перевела дыхание и хмыкнула:
        – Ну и ну… Этому вас в академиях учат?
        – Много чему учат! – морща нос, усмехнулась она. – Так что лучше пораскинь, чем богата… Куда он его дел?
        Я довольно долго скрипела мозгами, но ничего путного не придумала. Тайкина провокация здорово выбила из колеи, мысли путались, словно побеги вьюна, допущенные до садовой решетки. Видел бы сейчас меня Кусякин, искренне считавший мои аналитические способности близкими к совершенству!
        – Ладно! – сжалилась наконец Тайка. – Пойдём, на месте сориентируемся!
        На улице уж было хоть глаз коли. Небо, затянутое низкими рваными тучами, казалось, лежало на тёмных, нервно подрагивавших от порывов ветра верхушках деревьев. Дальний конец участка тонул в вязкой чернильной мгле, от вида которой у меня побежали мурашки. Плафон под козырьком крыльца да несколько фонариков вдоль дорожки скорее не освещали, а лишь усиливали ощущение беспокойства. Честное слово, первый раз здесь со мной такое!
        – Ну, думай! – Тайкин голос глухо растворился во тьме. – Времени у него совсем было мало, машина уже к воротам подъехала… Что бы сделал Бубликов? Поставь себя на его место.
        – Бубликов нашел бы ближайший стул и пристроил на него свою задницу! – сердитым шепотом отозвалась я, помимо желания прислушиваясь к беспокойному шелесту листьев. – Я так не могу! Стоим, под фонарем отсвечиваем! Мы ж не грибы ищем! Видно всё…
        – Да кто тут на тебя смотрит? – удивилась Тайка, однако громкость убавила. – Забор трехметровый вокруг!
        – Всё равно! Давай лучше совсем свет выключим…
        Она пожала плечами и, шагнув в прихожую, нащупала на стене выключатели:
        – Пожалуйста! Если тебе так удобнее…
        Я уселась на ступеньку, пережидая, пока глаза привыкнут к темноте. Конечно, теперь почти ничего не было видно, зато стало гораздо спокойнее. Мегрэнь села рядом.
        – Тогда свет тоже не горел… – тихо забормотала я. – И «Опель» там стоял… Я принесла Лисе бутылку воды. Она икала, как проклятая… Потом минуту-две я смотрела в окно… Увидела Антона… и он сказал, что подъехал «Форд». Только потом зазвенел видеофон… Значит… Если Бублик увидел подъезжавших, то был возле ворот!
        – Уже хорошо! – обрадовалась Тайка. – Не надо весь участок лопатить!
        А я вдруг схватила её за руку:
        – Стоп! Я догадалась! Фонарик нужен…
        Она сердито засопела:
        – Ёлки-палки! И где они тут у вас?
        – В гараже!
        Конечно, посылать туда Тайку было бесполезно, я сбегала сама и вернулась с маленьким карманным фонариком.
        – Меньше не было? – съязвила она.
        – Только прожектор! – я уже шагала по дорожке, ведущей к воротам. Мегрэнь спешила следом. – Понимаешь, я тогда ещё подумала: «Чего это он прыгает, как болван?» Видишь, – присев на корточки на выложенной каменной плиткой небольшой въездной площадке, я осветила тусклым лучиком землю, – Алиска, если ей лень, часто оставляет машину здесь, не загоняя в гараж. Или здесь гостевые машины остаются. И почти всегда машина проезжает лишнего и попадает колесом на начало этой дорожки. Обычно на левую плитку, но, случается, и на правую… А под неё шустрый крот подкопался… Давно уже. Колеса продавливали, плитку перекосило. За этот угол сколько раз цеплялись, даже падали… Дорожку Лиса конечно ремонтировала. Топнет по углу – и нормально!
        – Ты хочешь сказать…
        – Хочу сказать, что в ту ночь я «Опель» кинула чуть вкатившись… Когда ребята Мельникова его обшаривали, я лично на этой плитке стояла. Рядом со следователем. Потом мы в дом возвращались, а когда вернулись, Бублик тут стоял! Но самое главное – после того, как дом разорили, Бублик приехал, из машины вылез и давай здесь кренделя выписывать! Вроде ноги разминал! – воскликнула я, сама поражаясь своей безмерной догадливости. Кусякин бы мной гордился! – Так что…
        – Так что давай проверим! – нетерпеливо прошипела Тайка, замахав ладошками.
        Вчера я тоже оставила Алискину машину, не доезжая до дорожки, так что она нам не мешала. Мы сели возле кривой плитки на корточки.
        – Не суй лапы! – зашипела на меня Тайка и достала из кармана полиэтиленовый пакетик. Что ж, ей виднее. Она надела пакет на руку и поддела плитку под край. – Правда, качается… Свети сюда!
        Она потянула сильнее, послышался звук падающих комочков земли. Комочки попадали на что-то шуршащее. Я подобралась с другого бока и посветила в образовавшуюся щель.
        – Есть! – довольно хрюкнула Мегрэнь. – Лежит, голубчик, в пакетике. Интересно, этот болван хоть догадался твои отпечатки стереть, прежде чем в пакет засунуть?
        – Ну, Бублик, ну конспиратор! – покачала я головой. – Ему только…
        Меня на полуслове прервал гулкий хруст ветки, донесшийся откуда-то от угла забора. От неожиданности мы обе вздрогнули и съежились. Я машинально сунула фонарик в карман. Тайка развернулась, коленом вдавив на место задранный край плитки, и огляделась…
        Вокруг снова воцарилась тишина, и только наши сердца замолотили подобно паровым молотам.
        – Слышала? – одними губами спросила Мегрэнь.
        – Угу… – выдохнула я.
        Мы застыли, внимательно прислушиваясь к ночным звукам. Налетевший порыв ветра дёрнул застывшие ветви деревьев, зашелестели кусты, и по саду прокатилась волна неясных шорохов. Неожиданно рядом с моей рукой что-то громко шлепнуло. Я вздрогнула. По пыльной бурой плитке забарабанили дождевые капли. Туча всё же добралась до Рыбешкино.
        – Тьфу ты! – плюнула Тайка, встряхивая головой. – А я-то уж перепугалась!
        – Ага! – поддакнула я, не уточнив, что трушу до сих пор. Не капля же сломала ветку! – Может, пока в дом вернёмся?
        – Конечно! – согласилась она. – Только давай сначала глянем! На всякий случай!
        И махнула на темнеющую громаду Алискиных садовых угодий. Где-то глубоко в животе у меня защекотало. Это ведь даже не сад… Это лес. Чащоба, бурелом… Те края не знали ни косы, ни лопаты, ни завалящих садовых ножниц. Тайкина мысль показалась мне самоубийством. Ведь на данный момент мы сделали самое главное: нашли пистолет. Он в пакетике, ему даже дождь не страшен…
        Пока я вполне разумно себя уговаривала, Тайка ткнула меня под локоть, забрала фонарик и бодро потопала навстречу тьме. Сдержав рвущийся из недр организма стон, я засеменила следом.
        Дождь крепчал. Прошло минут десять хаотичных бессистемных блужданий по саду, сводившихся в основном к хлопанью холодных мокрых листьев по физиономиям. Мегрэнь не ориентировалась здесь по незнанию, я – из-за навязчивого липкого страха, что кто-то вот-вот схватит сзади холодной костлявой рукой. Поэтому единственное, что мне давалось, – путаясь неверными ногами в траве, тыкаться в Тайкину спину. Когда мы добрались до дальней части сада, она наконец не вытерпела.
        – Анька! – вырвавшись из цепких объятий очередного колючего куста, выпалила она. – Ты что, слепая? Все джинсы мне пообрывала, а на спине уже синяк!
        Поскольку я целиком и полностью осознавала свою вину, то покаянно затрясла головой, щурясь от света направленного в лицо фонарика. Потом Тайка перевела луч куда-то за моё плечо и внезапно заткнулась. Я в простодушном любопытстве глянула ей в лицо… и обомлела. Тайка, побелев как полотно, так таращилась за мою спину, что мне в сей же миг захотелось скончаться. Размышлять было некогда.
        – Мама! – в ужасе взвизгнула я и шарахнулась куда-то в сторону.
        Однако, поддавшись панике, я не позабыла о тылах и оглянулась. И в дрожащем чахлом свете фонарика успела разглядеть на фоне забора нечто очень похожее на гигантскую, завернувшуюся в крылья летучую мышь… С той маленькой разницей, что если размером она и была меньше нас с Тайкой, то совсем чуть-чуть…
        Тайка оценила мои маневры и, завопив ещё громче: «Мамочки!», кинулась следом. Мышь рванула вверх мокрые крылья и в мгновение ока взмыла на трёхметровый забор…
        Инстинкт, вероятно самосохранения, в считанные секунды вывел меня из зарослей по кратчайшей прямой к крыльцу. Тайка, нервно взвизгивая от пережитого волнения, толклась за спиной, безбожно обдирая мне пятки. Взлетев в прихожую, мы первым делом заперли все замки и подтащили к двери обувную тумбу. Потом, не сговариваясь, оббежали все окна. И только убедившись, что всё закрыто, кинулись, не зажигая света, к окну в гостиной.
        – Ви-идишь? – встревожено оглядывая расплывающийся в ливневых потоках двор, клацая зубами, спросила Мегрэнь.
        – Чего?
        – Ну это…
        – Не-е-а… – придерживая трясущейся рукой занавеску, замотала я головой. – И не дай, господи, ещё раз увидеть…
        Тайка жалобно всхлипнула:
        – А что же это было? Сова что ли?
        – Сова? – в изумлении переспросила я и даже на какое-то время прекратила стучать челюстью.
        Ну, если это сова, то я – Микки Маус. Я хотела озвучить вертящееся на языке слово «вампир», но, посмотрев Тайке в лицо, не решилась.
        – Темно-то как! – по счастью на ответе она не настаивала. – Что будем делать?
        – Ничего не будем, посидим, – невыносимо храбро отозвалась я, взглянув на свои наручные часики. Оглянуться на часы, стоявшие в гостиной, не хватало духу. Никогда не знаешь, что увидишь, когда оглянешься! – Скоро рассвет!
        Я проснулась от трели телефонного звонка. В окно светило солнышко. Часы показывали ровно двенадцать, а мы почему-то лежали на диване в гостиной. Во всём, в чём были ночью в саду. Смотреть на светлую диванную обивку теперь было совестно.
        Мельком глянув на мирно сопящую рядом Мегрэнь, я удивилась тому, как долго мы проспали и, стащив с базы трубку, хрипло буркнула:
        – Да?
        – Ты что, коза, в прятки решила с нами играть? – услышала вдруг я, и сон слетел, как напуганный взмахом руки воробей. – Может быть, тебе что-то неясно объяснили? Тебе мало переломанной мебели, тебе непременно нужны переломанные ноги?
        – М-ме-е-е…э-э… – ужаснулась я и едва не уронила трубку.
        Голос я узнала. Он принадлежал обладателю волевой американообразной челюсти, вознамерившемуся, во что бы то ни стало, получить от Лисы ни много, ни мало, а «Путь Бога».
        – Я даю тебе два дня. Два.
        В ухо забарабанили короткие гудки. Я положила трубку и оглянулась. На меня встревожено моргала лохматая заспанная Тайка.
        – Чего там?
        – Там ноги обещают переломать, – без тени улыбки сообщила я. – Через два дня.
        – Почему через два?
        – Перезвоним, спросим?
        Она сердито засопела, села и взъерошила и без того всклоченные волосы:
        – А за что хоть?
        – Это отдельная история… – покачала я головой и попыталась сосредоточиться. Если бы не грязная Тайкина физиономия, вполне можно было решить, что ночью мне приснился кошмар. – Ты помнишь, когда мы уснули?
        Задумчиво кривя губы, она дёрнула плечами:
        – Кажется, на рассвете… Хотя, честно говоря, я от страха плохо соображала. Никогда бы не подумала, что в саду может такая дрянь летать! Наверное, даже не сова, а целый филин!
        Я вновь глянула на неё в сомнении. Может, мне что-то лишнее привиделось? По мне этот филин вполне тянул на птеродактиля. Пожалуй, стоило бы там пройтись, пока снова тучи не натянуло…
        – Давай-ка глянем на ту сову?
        Тайка охотно кивнула:
        – Само собой! Только сначала хотелось бы услышать историю…
        – Какую историю? – не поняла я.
        – Отдельную, – ласково улыбнувшись, пояснила она. – Из-за которой ноги через два дня сломают. Тебе…
        До сего момента о существовании «Пути Бога» я не упоминала. В последние дни о злосчастном бриллиантовом колье мы вообще как-то подзабыли. Получалось, что зря.
        Тайка слушала меня внимательно, не перебивая.
        – Видимо после убийства Самарина колье исчезло, – разводя руками, подытожила я. – Хотя лично мне этот факт неизвестен. И почему какие-то друзья покойного весьма бандитской внешности считают, что оно осталось у Лисы – загадка! Так что по большому счёту неясно, что хуже: обвинение в убийстве или в присвоении сей цацки.
        Тайка лихо присвистнула и придвинулась ближе:
        – Ну и ну!.. Блин, прямо «Индиана Джонс»! А я вчера подумала, что про бандюков ты загнула!
        – Загнула! – фыркнула я, всплескивая руками. – Да тут плюнь – не промахнёшься!
        – Да-а… Дела! Ты уж выкладывай всё сразу, не кусочничай! В курсе ваш следак, что с Алисы колье спрашивают?
        Я пожала плечами:
        – Ни разу о нём не упоминал. Его интересует только убийство. И связь Лисы с Самариным. А она ему сразу о колье не рассказала, а потом побоялась… Решит Мельников, что у Лисы башню от побрякушки снесло?
        Тайка задумчиво забарабанила пальцами по коленке:
        – Может зря не сказала, может зря…. Это хороший мотив не только для Алисы. Неужели даже начальник охраны не рассказал о нём следствию? Странно… А вы уверены, что оно пропало?
        – Если бы было на месте, зачем кому-то требовать его у Лисы?
        Мы уставились друг на друга, отчетливо понимая, что запутываемся всё больше. После довольно долгих раздумий первой ожила Тайка.
        – Знаешь, Анька, – чётко и внятно, полагая, что так до меня лучше дойдет, выговорила она, – надо всё рассказать следователю…. Иначе ситуация может выйти из-под контроля…
        Чего ещё можно было ожидать от почти вылупившегося полицейского?
        – Тайка, – прижав руки к сердцу, отозвалась я, – эта ситуация под контроль никогда и не входила! Кто-то слишком долго и тщательно плёл эту паутину, чтобы в ней можно было разобраться за неделю!
        Мы продолжали в сотый раз перемывать одно и то же даже в ванной, пока умывались.
        – Вот что! – пульнув зубную щётку в стакан, решительно заявила Мегрэнь. – Надо поговорить с охранниками «Ормитса»…
        – Так мы говорили! С Зиночкой… Я туда второй раз не пойду.
        – Нет, именно с теми, кто охранял колье.
        – А как их найти? Я-то их не видела. Не бегать же, спрашивать?
        Тайка скрипнула зубами и снова задумалась.
        – Колье, говоришь, с редкими алмазами? «Путь Бога» называется? Ладно! Мы пойдем другим путём!
        Напустив на себя таинственности, она скрылась в направлении гостиной. Я пожала плечами и пошла готовить завтрак.
        Мегрэнь появилась минут через пятнадцать, мурлыкая песенку и энергично потирая руки. Глянув на стол, она оживилась ещё больше:
        – Сырнички? Ура, ура, люблю!
        Быстренько переложив в свою тарелку законную половину завтрака, я кивнула явно ожидающей вопроса подружке:
        – Ну?
        – Завтра съездим к одному умному человеку. Уж если он ничего не знает об этом «Пути Бога», то о нём не знает никто!
        В отсутствии других прочих идея была неплоха. Единственное неудобство заключалось в том, что нам придется сначала добраться пешком до шоссе, а там ловить попутку или ждать рейсовый автобус. На Алискином «Опеле» я больше ехать не рискну.
        – Сидя на одном месте много не узнаешь! – отправляя в рот очередной сырник, деловито сообщила Тайка. Я отметила, что последнее время умные мысли выпирали из неё, словно тесто из квашни. – А где здесь магазин?
        – Вообще-то в Рыбешкино магазинов нет. Есть только две палатки. По дороге из города много супермаркетов, там все и затариваются. Но недалеко отсюда, за перелеском, есть бензоколонка. Вот около неё пара магазинчиков, кафешка. И боулинг… В будни безлюдно, вся развлекаловка с вечера пятницы начинается… Там рядом ещё один дачный поселок Белый бор.
        Тайка хмыкнула:
        – А домработницу Самариных знаешь?
        – Видела один раз, – кивнула я. – Клавдия Степановна.
        – А где живет?
        Я качнула головой:
        – Рядом, в деревне. Она сюда пешком приходит. Деревня как раз между Рыбешкино и Белым бором. Многие жители у дачников работают. А зачем нам домработница?
        – Надо, – отрезала Тайка. – А велосипед у Алиски есть?
        – Есть, – изумившись, ответила я. – Старый и новый. Новый я ей на день рождения подарила. Только у них колеса спущены.
        – Пустяки, – махнула она рукой, – ты что, шины накачивать не умеешь?
        – Я?
        – Ну да! Ты на чём ездить собираешься?
        – Мы завтра в город поедем на велосипедах?
        – Нет, мы поедем на них сегодня в магазин! – Тайка кивнула на окошко. – Денёк хороший. Солнышко. Хлеба надо купить?
        – Надо! – рассмеявшись, согласилась я.
        Не откладывая дело в долгий ящик, Тайка отправила меня накачивать колеса, сама же скрылась где-то в саду.
        Когда я появилась в дверях гаража, таща за собой два весело дребезжащих велика, Мегрэнь уже стояла у крыльца, подставив нос солнышку.
        – В саду никого… – заслышав моё приближение, сообщила она, не поворачивая головы. – Но! Что интересно…
        – Что?
        – Наша сова оставила возле забора следы… Причем мужской обуви весьма приличного размера.
        – Да? – почему-то изумилась я. Несостоявшийся вурдалак носил ботинки. – И кто это?
        – Тебе фамилия нужна? – хмыкнула Тайка. – Вопрос в другом: какого лешего ему здесь было нужно? Для дачного грабителя он слишком хорошо экипирован. Маскировочные плащи – это уже из арсенала Джеймса Бонда. Бог знает, сколько он там простоял!
        – Пистолет! – шепотом ахнула я, прикрывая рот ладонью. Велосипед с грохотом брякнулся на землю. – Он видел как мы нашли… А когда уснули – украл…
        Тайка прервала солнечные процедуры и взглянула на меня неодобрительно:
        – Прекрати транспортом швыряться! Веди себя естественно. – Заподозрив в её словах намёк, я побелела и уронила второй велосипед. За нами кто-то следит? Но, словно, читая мои мысли, Тайка покачала головой: – Никто ничего не украл.
        – Надо проверить…
        – Не надо ничего проверять, – сердито оборвала она. – Я уже всё проверила. Веди себя естественно! Дай-ка мне лучше ключи от «Опеля»!
        «Час от часу не легче! – ничего уже не соображая, вздохнула я. – То ей велосипеды, то ключи! Зачем они ей понадобились?»
        Но ключи принесла, гадая, что же она затеяла.
        Тайка не сделала ничего особенного, однако поступила не без выдумки: продвинула машину чуть вперед, поставив переднее колесо прямо на нужную плитку. Теперь добраться до тайника можно лишь откатив машину.
        – Пора за хлебушком! – объявила Тайка и лихо взгромоздилась на велосипед. – Давай, открывай ворота!
        Я усмехнулась, качая головой. В своей будущей профессии Тайка явно метила только на руководящие должности.
        Минут через десять, не особо усердствуя, мы подкатили к лесу. Погода стояла изумительная, дружно чирикала где-то в ветвях птичья братия, и ехать по утрамбованной грунтовке было одно удовольствие. Я расслабилась и даже подумала, что приехала в Рыбешкино не напрасно.
        – Это куда? – Мы добрались до развилки, Тайка притормозила и вопросительно глянула в мою сторону.
        – В магазин направо! – махнула я рукой. – А туда – в деревню… Ну, я тебе рассказывала…
        Однако Мегрэнь кивнула и решительно вывернула руль влево:
        – Как раз туда-то нам и надо!
        – Зачем ещё? – недоуменно глядя на её удаляющуюся спину, спросила я. – Чего ты выдумала?
        Чтобы услышать ответ, пришлось подналечь на педали: дорога к деревне шла на спуск и Тайка была уже далеко. В отличие от дороги к Рыбешкино она была ухабиста и весьма разбита.
        Я догнала подругу почти на окраине. Это Мегрэнь только с виду худая и дохлая, а ногами вертит словно вентилятор.
        – Ну куда теперь? – оглянулась она, притормаживая.
        Я кое-как отдышалась и не без возмущения ответила:
        – А я-то откуда знаю? Тебя зачем сюда принесло?
        – Как зачем? А домработница? Сама же сказала, что она из деревни! Дом её знаешь?
        – Нет, конечно. Я вообще её один раз в жизни видела…
        Мегрэнь недовольно хрюкнула и снова налегла на педали. Я естественно за ней.
        Не прошло и минуты как мы выкатились на центральную улицу. Впрочем, ничего другого нам не оставалось – улица была здесь одна-единственная. Это вам не Рыбешкино и не Белый бор. Почерневшие деревенские домишки большей частью покосились и убого жались к земле, словно норовя спрятаться от людских глаз. Но хлипкий штакетник предательски являл глазу хиреющие стволы чахоточных яблонь да огородики с немудреной рассадой.
        – Вон тётка идёт… – Мегрэнь ткнула пальцем в сторону показавшейся в конце улицы женщины. – Сейчас всё узнаем…
        Она тронулась с места, а я нахмурилась, судорожно роясь в памяти: пёстрый платок на плечах женщины о чём-то напоминал.
        – Тайка! – весьма громко зашипела я вдогонку подруге, – это вроде она… Клавдия Степановна, то есть…
        – Да? – та остановилась, оглянулась и глаза её азартно заблистали. – Ну-ка, давай, поздоровайся с ней… Напомни ей про Алиску, а меня представишь журналисткой…. Из газеты…
        Я охнула. Такие выкрутасы не по мне! Будь тут Лиса, она бы и глазом не моргнула, а я не могу…
        – Какая ещё, к чертям собачьим, журналистка? Ты следователь будущий! Не стыдно тебе врать старушке?
        – Наивная ты, Анька, как оборка на пижаме! Представься человеку следователем – он только факты изложит, и дай бог, чтоб не соврал. А перед журналистом человек фантазию включает, вспоминает мелочи и делится догадками!
        – Ну, не знаю…
        – Давай, говорю! – оборвав на полуслове, вдруг шепотом рявкнула Мегрэнь. – Она же сейчас уйдёт!
        И я послушно покатила вперед и, сравнявшись с женщиной, вежливо кивнула:
        – Добрый день, Клавдия Степановна!
        Женщина окинула нас с велосипедом любопытным взглядом и не менее добродушно отозвалась:
        – День добрый…
        Меня она явно не узнала, да и было бы странно, если б она смогла это сделать.
        – Меня зовут Аня, я подруга Алисы… Художницы, что живет в Рыбешкино… Рядом с Самариными… – упоминание хозяйской фамилии заставило женщину кивнуть, но по глазам было видно, что она решительно не понимает, в чём дело. Тут ещё и Мегрэнь подкатила и, оскалившись до ушей, радостно поздоровалась. – А это Таисия Алексеевна… Журналист… – Я поняла, что беспощадно краснею, поэтому торопливо буркнула: – Она пишет об Аркадии Борисовиче…
        Моё откровенное вранье, однако, вызвало оживление на лице женщины. Она закивала, подслеповато щурясь:
        – Ах, так это вы та самая художница…
        – Нет! – затрясла я головой, – я её подруга… Мы с вами встречались в Рыбешкино. А это журналистка… Она хотела бы с вами поговорить…
        Клавдия Степановна продолжала кивать и Мегрэнь явно решила, что ей самое время вмешаться:
        – Мы могли бы поговорить где-нибудь пару минут?
        – Конечно, – кивнула та, и указала рукой на калитку, из которой только что вышла, – можно в садике…
        Очутившись на участке Клавдии Степановны, мы устроились под окошком на забавных берёзовых чурбачках, переделанных в стульчики. Хозяйка села рядом.
        – Хотите квасу? – предложила она, но Тайка вежливо затрясла головой:
        – Спасибо, нет… Скажите, вы давно работаете у Самариных?
        Клавдия Степановна чуть нахмурилась, припоминая:
        – Да почитай… почти что год! Как они в Рыбешкине поселились, так Макевна, соседка моя, и посоветовала сходить.… Меня сразу и взяли.
        – Вы работаете каждый день?
        Она уверенно закивала:
        – Да, да! У нас тут из деревни многие в домах работают. Кто раз в неделю, кто два, а эта хозяйка строгая… Непременно, чтобы всегда чисто было, да на глаза лишний раз не попадайся! Да с ней это не шибко мудрено: пока утром спит, всё успеешь! Правда с тех пор, как с хозяином беда случилась, редко хожу. Только ежели надобность какая… Хозяйка сказала: «Когда потребуешься, – позвоню!» Телефон вот дала! – Домработница извлекла откуда-то из складок одежды сотовый телефон и продемонстрировала нам. – С собой ношу, чтобы звонок не пропустить… – Взгляд её погрустнел, и она помолчала, задумавшись. – А про Аркадия-то Борисыча слова худого не могу сказать! – Для убедительности Клавдия Степановна даже перекрестилась и прижала руку к сердцу. – Хороший мужчина был, царствие ему небесное, всегда по имени-отчеству звал и никакой грубости!
        Ободрившись словоохотливостью женщины, Тайка двинулась дальше:
        – А как у них было в семье? Ладили они?
        Однако тут Клавдия Степановна отчего-то сникла, и в глазах её появилось явное сомнение. Мы терпеливо ждали. Она немного подумала и, покачав головой, вздохнула:
        – Уж и не знаю, милая, стоит ли сор из чужой избы носить?
        – Клавдия Степановна! – воскликнула Тайка, вскинув вверх раскрытые ладошки, – я не прошу от вас никаких лишних подробностей! И обещаю, что в дальнейшем никогда не упомяну вашего имени!
        Я посмотрела на Мегрэнь с уважением. Таких честных глаз я сроду не видела. Вероятно, сейчас она выглядела не менее убедительно, чем Ленин на броневике. Что было после, думаю, всем известно.
        И Клавдия Степановна тоже прочувствовала величие момента и чуть смущенно улыбнулась:
        – Да я не имела в виду ничего такого… В каждом дому по кому и у них всякое бывало… Но никаких безобразий – никогда!
        – А последнее время?
        Потирая подбородок огрубевшими мозолистыми пальцами, домработница задумалась:
        – Не знаю, как сказать-то… Не ругались они, конечно, но… Аркадий Борисыч… Нервничал, что ли… Забывчивый стал, всё думал чего-то. Она-то видать, что-то чуяла и всё к нему вязалась. Но он скандалов не скандалил. Помолчит, глянет и уйдёт.
        – А жена его, Эмма Леонидовна… Она за границу в последний раз уехала из-за ссоры?
        – Не-ет! – уверенно отмахнулась Клавдия Степановна. – Да она всё время туда-сюда каталась! Подхватит чемодан, фы-ырь, – и нету! А потом привезет полный барахла, я по шкафам развешиваю! Меня и следователь спрашивал…
        Мы с Тайкой переглянулись. Мельников не соврал: присутствие жены Самарина действительно на вечеринке не планировалось. Но почему он на глазах подчиненных решил появиться с малознакомой женщиной? Собирался видом колье произвести на Алиску впечатление и закрутить роман? А на жену и мнение сотрудников ему просто плевать?
        – А в тот вечер, – Тайкин голос вернул меня к действительности, – кто оставался в доме? Охрана?
        Клавдия Степанова оживилась:
        – А про охрану я и следователю говорила… Снял в тот день Аркадий Борисыч охрану, снял, сердешный! Будто чуял что, горемыка!
        – В доме постоянная охрана? – резко перебила Мегрэнь, не давая домработнице заплутать в мистических дебрях.
        – Меняются они. Через сутки. По трое. А в доме охрана не бывает. Только на участке да в своем домике возле ворот.
        Домик возле ворот я видела. Домик! Это целый домище! У моей тётки дача в два раза меньше.
        – Вы уверены, что он лично снял охрану? – Мегрэнь выгнула левую бровь дугой, демонстрируя явное недоверие.
        Женщина живо кивнула:
        – Своими ушами слышала! К нему перед тем вечером его помощник приезжал. Хороший мужчина, вежливый… Что-то они обсуждали… – мы с Тайкой навострили уши в надежде, что сейчас домработница скажет что-то важное. Но она покачала головой: – Про что – не помню, честно говоря. Кофей пили… А потом слышу, Аркадий Борисыч и говорит: «И сними-ка, ты завтра ребят с ворот!» Тот вроде как возражал, да я дальше ушла, больше ничего не слышала. Я и милиции рассказывала…
        Тайка задумчиво угукнула и, нахмурившись, принялась сосредоточенно ковырять на соседнем пеньке щепу. Клавдия Степановна смотрела на её старания с вежливым терпением. Я тоже немного понаблюдала, после чего незаметно пнула Тайку ногой. Всё-таки эти пеньки у Клавдии Степановны вроде садовой мебели.
        – А на машине он ездил с теми же людьми? – словно очнувшись, вскинулась Мегрэнь и почесала ушибленное место.
        – Нет, – покачала головой домработница, – на работу за ним машина прямо с охранниками приезжала. И обратно тоже…
        – А сам Самарин машину водил?
        – Да вроде как нет… – Однако в голосе Клавдии Степановны звучали некоторые нотки сомнения. – Знаю, что не любил… А водил или не водил? Может я не видела?
        – А видеонаблюдение в доме есть? Ну, камеры… Для съемки. – Пояснила Тайка в ответ на недоуменный взгляд собеседницы, но та уверено отмахнулась:
        – Нет, нет! Этого нету. Я бы знала.
        Тут я отметила, что Клавдия Степановна украдкой поглядывает на часы. Следовательно, нам тоже стоило поторопиться – спешащий человек часто отвечает на вопросы, не задумываясь. К счастью, Мегрэнь тоже это поняла.
        – Хорошо, Клавдия Степановна… И последний вопрос… Расскажите, пожалуйста, как вы нашли хозяина…
        Домработница глубоко вздохнула:
        – Да уж, милая… Такого лучше и не видеть… – она аккуратно отёрла рот кончиками своего пёстрого платочка. Мы с Тайкой заскорбели, словно по команде сотворив печальные лица. – Я в тот день пришла, внизу всё прибрала. И кухню, и веранду… Гостиную… Гляжу на часы – время-то уж много прошло, а хозяина всё нету. Он любил с утра вниз спуститься кофею выпить… Я ещё подождала. Нет и нет. Тут я и подумала, что он, наверное, дома не ночевал…
        – То есть, в доме всё было как всегда? Порядок?
        – Да, всё на месте, полный порядок… Я потому и решила. Охраны нету, чего ему, думаю, одному тут делать? Вот и поднялась на второй этаж, где хозяйская спальня.
        – Дверь была закрыта?
        – Да. Я ещё на всякий случай постучалась, хотя знала, что в это время он никогда не спит… Ну я дверь-то и открыла… А там… Шторы были завешены, темновато немного, но запах… – Клавдию Степановну передёрнуло от воспоминаний. Она довольно долго охала, мы ждали. – Запах от крови такой, у меня прямо волосы дыбом поднялись! А Аркадий Борисыч прямо посреди кровати… руки вот так разбросал… Левая с кровати свесилась, так целая лужа на палас накапала! И ком вот такой… атласный, бордового цвета. Прямо на полу, в крови. Я-то не разобрала, что там, а милиция приехала, подняли – так оказалось женское платье! – Рассказчица вытаращила глаза и отчего-то перешла на зловещий шепот. У меня мурашки поползли. – И все подушки, вся постель забрызгана. А лицо… Очки на нём были, так оправа-то на носу осталась, а лицо всё стеклами посечено… Ему же, следователь сказал, прямо в глаза два раза стрельнули! И зачем уж ещё потом стреляли – не знаю! Он уж был мертвей мёртвого. Зверь это какой-то сотворил, не иначе!
        Вскинув ладони, она явно снова собралась заохать, но Тайка вернула ход её мысли в конструктивное русло:
        – А вы точно уверены, что это был именно Самарин? Лицо же было сильно изуродовано?
        Женщина осеклась и уставилась на Тайку в непомерном удивлении:
        – Конечно, милая, уверена! У него на правой руке, вот тут, родимое пятно. Я его точно видела… Да и вообще… Это он…
        – В спальне всё было как обычно? На своих местах?
        – Не совсем… Столик сервировочный был у кровати. А обычно он стоит на кухне.
        Этим обстоятельством Мегрэнь очень заинтересовалась:
        – Что было на столике?
        – Что было? – переспросила домработница и задумалась, припоминая: – Ваза с яблоками… Три яблока. Нет, четыре… Шампанское…
        – Какое именно? – машинально выпалила я, хотя и давала себе честное слово в разговор не влезать.
        – Да какое… обычное! – пожала плечами Клавдия Степановна, – в бутылке! Да два бокала рядом.
        – Бутылка была открыта?– уточнила Тайка. – А откуда бокалы? Из кухни? Из гостиной? Где они обычно стояли?
        – Ты что! – живо отмахнулась Клавдия Степановна. – Нигде они не стояли! Да у нас таких отродясь не бывало! Что я, посуды ихней не знаю? Слава богу, сколько раз мыла! Хозяйка только дорогие признает, чтоб хрусталь, да всё сверкало-переливалось! А эти? Так, стекляшки с каёмочкой…
        – То есть… бокалы, находившиеся на момент убийства в спальне, Самариным не принадлежали? Вы сказали об этом следователю?
        Клавдия Степановна растерянно заморгала и пожала плечами:
        – Дак он и не спрашивал…
        В Тайкиных глазах полыхнуло нечто похожее на пламя и она, подбираясь, словно сеттер в стойку, отчетливо произнесла:
        – А вот с этого места подробнее, пожалуйста…
        – Ну и что это нам даёт? – с трудом перекрывая яростное дребезжание велосипедов, несущихся с очередного лесного пригорка, прокричала я. – Чему ты так обрадовалась?
        После разговора с домработницей погибшего бизнесмена мы всё же решили прокатиться до магазина и купить чего-нибудь вкусненького, поскольку Мегрэнь утверждала, что нам сегодня здорово повезло.
        – Это элементарно, Ватсон! – тонко пискнула Тайка, подлетая на кочке. – Клавдия Степановна утверждала, что чета Самариных не имела привычки приносить в спальню еду или напитки…
        – Может, у него такой привычки с женой не было! – возразила я. – А с любовницей такая привычка появилась?
        – Сама посуди: для этого в доме существует роскошная гостиная! Веранда… Зимний сад, кухня, наконец! Есть летний дом с бассейном! На кой черт тащить этот столик на второй этаж? В конце концов, есть же там у его жены какое-нибудь трюмо для побрякушек и косметики, куда можно пристроить пару бокалов?
        Я задумалась, хотела почесать в затылке, но, выпустив руль, едва не свалилась.
        – Тайка! – крикнула я, останавливаясь. – Не могу на ходу думать, у меня мозги гремят, как леденцы в банке… Я так ничего не соображаю!
        Мегрэнь подъехала ко мне и насмешливо фыркнула:
        – Это заметно! Так вот: если это было запланированное романтическое свидание, то едва бы такой человек готовился к нему так глупо! Он загодя снимает охрану, но запасается лишь четырьмя яблоками и парой дешёвых бокалов, неизвестно откуда взявшихся?
        – А если у него просто не было времени? Ну там… страсть, и всё такое?
        – Не было времени? Он же мужик, а не малолетний сопляк! – она язвительно хмыкнула. – Надо вот что сделать: показать домработнице бокалы, из которых Алиса с Самариным пили в доме шампанское! Их у неё могли элементарно стырить и вместе с платьем подбросить в спальню… – вопросительно выгнув брови, она пристально посмотрела мне в лицо: – Мы ведь по-прежнему исходим из аксиомы, что Алиса никоим образом к убийству не причастна?
        С трудом сглотнув образовавшийся вдруг в горле тяжелый комок, я торопливо кивнула. Удовлетворившись моим ответом, Мегрэнь озабоченно забормотала:
        – Хорошо бы, конечно, узнать результат на содержание остатков в бокалах из спальни убитого… Если бокалы Алискины, то в них есть наркотик… Это объясняет, почему следователь тебя об этом спрашивал… Надо над этим подумать…. Ладно! – наконец махнула она рукой и взгромоздилась в седло, – поехали, стоя на одном месте много не нагадаешь!
        Мы налегли на педали и, выкатив к развилке, свернули по направлению к бензоколонке.
        Лесок быстро закончился. Дальше пыльная дорожка крутилась через васильковое поле с редким кустарником. Впереди виднелся деревянный мосток через маленькую речушку, густо затянутую осокой. Теперь до цели нашего путешествия оставалось меньше километра.
        Только я собралась открыть рот, чтобы сообщить Тайке это приятное известие, как за нашими спинами послышался шум мотора. Из любопытства оглянувшись, мы увидели шикарную чёрную иномарку, скользнувшую следом за нами из леса.
        – Это «Мерседес»! – приложив к глазам раскрытую ладошку, деловито сообщила Мегрэнь и хихикнула: – Рупь за сто, что до речки он долетит быстрее нас!
        Если б она знала, как ошибалась!
        У меня созерцание приближающегося автомобиля подобных радостных чувств не вызвало. Машины этой марки с тонированными стеклами с некоторых пор стали вызывать у меня недоверие. Поэтому глупое Тайкино желание прижаться к василькам и пропустить машину вперёд вызвало в моей душе законный протест.
        – Не тормози! Давай, двигай! – сердито прикрикнула я, прибавляя скорости. – Чёрт знает, кто в этом «Мерседесе» сидит! У тех, кто обещал нам ноги повыдергивать такой же точно!
        Когда надо Тайка всё понимает очень быстро. Она живо задребезжала следом, успев, однако, уточнить:
        – Не «нам», а «тебе»!
        Итак, приняв решение не искушать судьбу, мы во весь дух припустили по полю. Не прошло и нескольких секунд, как я поняла, что основания для опасений были – оказавшись с нами на одной прямой, чёрный «Мерседес» резко прибавил газу.
        Со стороны, вероятно, гонка выглядела довольно глупо: лошадиных сил в наших ногах явно было гораздо меньше, чем в автомобильном моторе. «Мерседес» чёрным вороном нёсся над голубым васильковым ковром. Завораживающее зрелище! Хорошо ещё, что с нами не было Алиски: та непременно уселась бы писать картину маслом. А мы с Тайкой отчаянно вертели педали, уповая, что до речушки оставалось совсем ничего. Если водитель автомобиля не чокнутый, там он притормозит, поскольку проезд по этому мостику сродни проезду по клавишам рояля. По крайней мере, прыгают брёвнышки точно так же.
        Впрочем, рассказ отнял гораздо больше времени, чем происходившие события. Я была уже практически возле самого настила, когда ехавшая чуть позади меня Тайка звонко взвизгнула. Послышалось душераздирающее дребезжание, скрипнули тормоза… Не успев понять, что произошло, я затормозила, чудом не свалившись на землю. Завертела головой, ища глазами Мегрэнь. В тот же миг она вместе с велосипедом кубарем пролетела мимо меня в заросли осоки, в изобилии произрастающей вдоль берега. Проводив в немом оцепенении взглядом этот почти цирковой номер, я оглянулась. Мне было страшно. Но, словно наглухо задраенная подводная лодка, «Мерседес» тихо проплыл мимо, аккуратно пересчитал колесами брёвнышки утлого мостика и двинулся дальше, как ни в чём не бывало. Видимо, водитель был джентльменом, раз позволил даме долететь до моста первой.
        – Мегрэнь! – опомнившись, завопила я и опрометью кинулась в растрепанные заросли. – Ты где? Ты жива?!
        В ответ раздалось громкое обиженное пыхтение. Я возрадовалась, получив ответ хотя бы на второй вопрос, и, живо разгребая листья осоки, ринулась на звук.
        Зрелище предстало весьма забавное (не для Тайки, конечно): на голове у бедняжки нашла приют большая часть флоры, произраставшей до сего момента у опоры мостка. Перемазанная илом и тиной, она сидела возле велосипеда, тихо выписывающего задним колесом печальную «восьмерку». Заслышав моё приближение, повернула голову и посмотрела довольно сердито.
        – Тайка, ты в порядке? – Та громко фыркнула и с досадой выдернула из волос пучок зелени. – Ничего не поломала?
        Она снова сердито хрюкнула и покачала в ответ головой:
        – Не знаю… Зато до реки точно первая долетела! – С этим трудно было не согласиться. – И спрашивается: а какого лешего? Что это за уроды? Я-то им что сделала?
        Я помогла ей справиться с инородными вкраплениями в шевелюре и подняла на ноги.
        – Эта колымага известная, несколько раз здесь появлялась. Я её ещё в самый первый день увидела. Тогда на ней три бугая приезжали. Один из них и звонил сегодня утром…
        – Прелестно! – стряхнув с себя шматки тины, хрюкнула Тайка. Она склонилась к воде, пытаясь отмыть руки. – Может и в саду ночью эти лазили?
        Я пожала плечами.
        – А номер запомнила?
        – Нет.
        – Ну что же ты? – вознегодовала она. – Ты же их несколько раз видела! Пробили бы номер, вмиг бы узнали, откуда у этих козлов рога растут!
        Раздосадовано качая головой, она ещё долго бубнила, возмущаясь моей невнимательности. Но посмотреть на номер сумасшедшего «Мерседеса» мне даже не пришло в голову.
        Наконец Мегрэнь кое-как привела себя в порядок. Я решила, что мы вернёмся домой, но она покачала головой:
        – Они могли остановиться на заправке. А там вполне могли запомнить их номер… Не все же такие безалаберные…
        Велосипед, на котором ехала Тайка, пришлось спрятать в прибрежных зарослях. Ехать на нём всё равно было нельзя. Поэтому остаток пути занял у нас не менее получаса. К тому же мы постоянно вертели головами и оглядывались, опасаясь пропустить появление «Мерседеса»: прятаться от него на оставшейся части дороги было попросту негде.
        Однако наш героический марш-бросок по пересеченной местности вознагражден не был. На заправке работала одного со мной поля ягода. Заправщик хоть и припомнил, что видел нечто похожее, на номера не глянул и ничего конкретного не сказал. А охранник счёл совершенно безосновательными наши тонкие намеки взглянуть на видеокамеру.
        – Не может быть! – преисполняясь ядовитого сарказма, воскликнула я, когда мы отошли от бензоколонки. – Как они могли? Уволить их надо!
        Мегрэнь только передернула плечами и молчком потопала к продуктовому магазину.
        Много времени на покупки не ушло, в торговом зале мы были единственными клиентами. Пококетничав немного с веселым пузатым кассиром, уже через пару минут мы вышли на улицу и направились к газетному ларьку, приютившемуся рядом с мигающим разноцветными лампочками павильону «Боулинг». К нашему разочарованию, на запертом ларечном оконце красовалась мятая бумажка: «Обед с… до…»
        – До… бесконечности! – бодро прокомментировала Тайка. И, глянув на яркую соседнюю вывеску, поинтересовалась: – Любишь в боулинг играть? Может…
        Её прервал душераздирающий гудок автомобильного клаксона. Мы дружно подпрыгнули, словно нас стегнули хлыстом.
        – Чёрт! – высоким звонким голосом выругалась Тайка, – опять эти уроды!
        Метрах в пятидесяти от нас стоял черный «Мерседес», попеременно мерцая то ближним, то дальним светом, и взрыкивая мотором, словно доведенная до бешенства собака. Лица людей, сидящих за тёмными тонированными стеклами, издалека казались призрачными белыми пятнами.
        Сердце моё дрогнуло. Что всё это значит и что они намерены делать? Место безлюдное… Днём в будни народу здесь всего ничего… Сунут в багажник…
        Я почувствовала, как холодные Тайкины пальчики стиснули мою ладонь.
        – Анька, – зашипела она сквозь зубы, – надо драпать!
        – Мне страшно… – смалодушничала я, ощущая в конечностях препротивную слабость. – Я не могу…
        Тут эта дурында скороговоркой озвучила все мои подсознательные страхи:
        – Здесь же народу ни хрена нет… Запихнут в багажник – «мама!» сказать не успеешь…
        Может это произошло на самом деле, а может мне просто почудилось, что «Мерседес» в этот самый миг тронулся с места… Помню только как успела глянуть на часы и, переведя взгляд на висящую на дверях боулинга табличку расписания работы, подумать: «Открыто!»… Мегрэнь взметнулась за мной, словно лента от бескозырки, не успев не то что, вякнуть, но даже открыть рот. В три прыжка преодолев расстояние, отделявшее нас от входа в игровой павильон, я втянула за собой изумленное тело подруги и захлопнула дверь.
        С первого взгляда зал показался пустым, кто-то одиноко катал шары на предпоследней дорожке. Мы с Алиской пару раз здесь были, и я знала, что в конце зала возле кухни есть телефон и запасной выход. Нам надо немедленно позвонить… Мельникову! Вот свинство, его визитка осталась где-то в доме… Юрке Лапкину! Блин, он в Архангельске! Тогда Бубликову! Ах, черт побери, Бублик сейчас в «Ормитсе» и телефон с собой не берет! Ну хоть в полицию позвоню…
        Я мельком оглянулась на входную дверь. Погони вроде бы пока не наблюдалось.
        Из-за служебной двери позади стойки бара показался молоденький служащий в форменной бейсболке, державший в руках целый ворох обуви для боулинга. Заметив наши маневры, молодой человек замер, удивленно хлопая глазами. На роль благородного спасителя прекрасных девиц от коварных злодеев он явно не тянул. И я, не останавливаясь, потащила Мегрэнь дальше вдоль игровых дорожек. Неожиданно она споткнулась о приступок, отделявший дорожки от обеденной зоны и взвизгнула:
        – Погоди!
        Я не успела сориентироваться, Мегрэнь выскользнула из моей руки и, словно сбитый планер, рухнула под ближайший столик. Не удержавшись на гладком полу, я замахала обеими руками и полетела в противоположном направлении вперёд спиной. Дело вполне могло закончиться для моего затылка печально, поскольку на пути оказалась каменная колонна, торчавшая здесь, по моему мнению, совершенно не к месту. На моё великое счастье именно в этот миг около злосчастной колонны появился человек, всё это время преспокойно катавший шары по кеглям. На него-то я и налетела, вследствие чего изменила направление и с колонной благополучно разминулась. Правда во время падения я каким-то образом зацепила лежащие около неё шары, и они с грохотом поскакали по паркету во все стороны.
        Всё эти глубокохудожественные кульбиты в полнейшем изумлении наблюдал молодой человек с ботинками. Заслышав грохот финального падения, он наконец очнулся и кинулся ко мне со всех ног.
        – Эй, вы живы? – заслышав над собой взволнованный голос служащего, я приоткрыла один глаз. К моему удивлению, он смотрел не на меня, а куда-то ниже. – Не поломались?
        Тут вдруг пол подо мною шевельнулся, и мужской голос с натугой прохрипел:
        – Думаю, нет…
        Преисполняясь чувством неловкости за свою глобальную неуклюжесть, я забарахталась, пытаясь скатиться с чьей-то спины. Служащий любезно протянул мне руку помощи. Вставая, я успела кинуть взгляд в сторону перевернутых столиков. Там над спинкой белого пластикового стула как раз появилась Тайкина физиономия с круглыми злющими глазищами.
        – Извините, ради бога… – забормотала я, резво поворачиваясь. Мужчина, которого я сшибла, поднялся и, держась рукой за лоб, повернулся. – Я нечаянно… – Изобразив самое покаянное выражение, на которое была способна, я глянула ему в лицо, и язык мой присох к нёбу. – Это… вы?
        Из-под ладони, прикрывающей кровоточащую ссадину на лбу, на меня смотрел Александр Ли.
        За спиной слышался стук мебели, торопливо водружаемой на место молоденьким служащим и возмущенное шипение, издаваемое поднимающейся подругой. Я же, не обращая внимания ни на то, ни на другое, растерянно хлопала глазами, оглядывая человека, который в списке тех, кого я готова была здесь встретить, был последним.
        – Аня?! – Справедливости ради надо сказать, что глаза моего знакомого тоже округлились до такой величины, что ни один антрополог не взялся бы признать в нём представителя монголоидной расы. – Это вы?!
        Обмен этими остроумными вопросами разом прояснил ситуацию и ответов типа: «Да, это я!» не потребовалось. Однако я всё же сплоховала, видимо от растерянности, спросив:
        – А что вы тут делаете?
        И естественно он ответил: «Шары катаю…», и было бы странно, если бы он сказал что-нибудь вроде: «Подставляю спину падающим на меня бабам!»
        – И-извините… – заикаясь от смущения, залепетала я. – Опять я вас… кх-м! сшибла!
        – Да-да! – засмеявшись, кивнул он на усеянную раскатившимися шарами дорожку. – И снова всё вокруг нас… прыгает!
        Я оглянулась и тоже глуповато хихикнула. Чертовски смущал факт, что вид раненого молодого человека производит странное впечатление: скользнувшая из-под рваных смоляных прядей тонкая кровавая струйка безотчетно завораживала взгляд… Настоящий супергерой японского мультфильма для взрослых: строен, загадочен и бесстрашен… Чёрный рыцарь плазменного меча и мобильного телефона! И если уж он улыбается, то мир карточным домиком рушится к его ногам! В самом деле белозубая улыбка Александра Ли вполне способна деморализовать и гораздо более стойкую даму, чем я… Боже мой, докатилась… На мультики перешла!
        Тут наконец Мегрэнь выпуталась из стульев и добралась до нас. Не самое вероятно эффектное, к тому же второе за день, падение явно портило ей настроение, и было видно, что девушке хочется поскандалить.
        – В чём дело? – она грозно сверкнула на Александра глазами. – Вам что-то…
        – Таисия! – торопливо перебила я, дёргая её за руку. – Это Александр! А это моя подруга Таисия…
        Та осеклась и взглянула настороженно: наш, мол, или из вражеского лагеря? Ответить я не могла, это просто был человек, которого я видела второй раз в жизни.
        – Ах, Александр! – решив, вероятно, не вдаваться в мелочи, сменила гнев на милость Тайка и, не без опаски оглянувшись на входную дверь павильона, кивнула: – Очень приятно! Вот, возьмите мой платок! Не беспокойтесь, чистый… А вы здесь недалеко живете? – Я не успела встрять с пояснениями, как она затараторила дальше: – Александр, а не могли бы вы глянуть через дверь на улицу: нет ли там какой-либо чёрной иномарки?
        И Мегрэнь сотворила милую честную рожицу и даже молитвенно сложила ладошки. Александр посмотрел на нас с удивлением, но к двери пошёл без вопросов.
        «Теперь точно подумает, что я чокнутая! – не без грусти подумала я, провожая взглядом весьма привлекательную мужскую спину и прочие части тела, за которые невольно цепляется женский взгляд, когда ему нечем больше заняться. – Два раза человека сшибла самым глупейшим образом! Одно утешает – он решит, что и подруга у меня тоже дура!»
        – Анька! – прервав моё самобичевание тычком в бок, шепотом позвала Тайка. Я не без раздражения отметила, что она таращится вслед Александру с откровенной заинтересованностью. – Что за герой в чёрном?
        Пожав плечами, я небрежно хмыкнула:
        – Так, знакомый…
        – Хороший знакомый?
        – Позавчера познакомились…
        – Позавчера ты с хозяином «Тойоты» познакомилась… – уточнила Мегрэнь. – Или ты уже все дни перепутала?
        – Ничего я не путала! Я в один день с ними познакомилась. С тем с утра, а с этим вечером.
        – Ну да! – Тайка аж присвистнула. – Это что ж мужик таким косяком пошёл? На нерест что ли?
        Нас прервал Александр, с интересом оглядывающий улицу:
        – Вас, вероятно, интересует чёрный «Мерседес»?
        Мы с Тайкой испустили дружный стон. Неужели караулят? Глупо как-то, главное непонятно – зачем? И самое главное, когда непонятно, тогда страшнее всего.
        – Не хотелось бы казаться бестактным, – мягко сказал Александр, вновь возвращаясь к нам, – но позвольте узнать: у вас проблемы?
        Мегрэнь в раздумье закряхтела, я замычала. Александр вместе с работником павильона, уже успевшим собрать в охапку разбросанную обувь, смотрели на нас с любопытством. Конечно, не каждый день в боулинге такой цирк увидишь…
        – Ну-у… не то, чтобы… – чуть кокетничая, протянула я, но тут с улицы донесся громкий хлопок.
        От неожиданности мы с Тайкой вздрогнули и, перебивая друг друга, дружно загалдели:
        – Понимаете, мы домой собирались… А тут хулиганы какие-то… А у велосипеда колесо… А мы у подружки на даче…
        Мужчины слушали внимательно, однако понимали явно мало. Молодой человек с ботинками вдруг довольно бесцеремонно подытожил:
        – Мужики что ли клеят?
        Умолкнув, мы с Тайкой переглянулись. Такая немудреная постановка вопроса, конечно, была далека от сути, однако, ответив утвердительно, против истины мы бы не так уж погрешили.
        – Типа того… – кивнула Мегрэнь, и белобрысый хвостик на её затылке решительно подтвердил сказанное.
        В глубине бездонных глаз Александра Ли на мгновенье мелькнула озорная искорка. Мне показалось, что ему очень хочется рассмеяться. Однако вместо этого он сказал весьма серьезно:
        – Что ж… Не вижу ничего удивительного в мужском интересе к двум таким красивым девушкам… Но, как я понимаю, вы сей интерес не приветствуете и общения стремитесь избежать?
        – Вот точно подмечено! – радостно оскалилась Тайка, прижимая обе руки к сердцу. – Сразу понятно, что вы мужчина очень сообразительный!
        Ли ответил на комплимент чуть заметным кивком и предложил:
        – Если запасной выход свободен, я могу подогнать туда свою машину…
        – Здорово! Спасибо! – перебивая, козленком скакнула Мегрэнь. – А где ваша машина?
        Он кивнул в сторону входной двери. Я засомневалась:
        – Но они же вас увидят…
        – И что? – пожал плечами наш нежданный помощник. – Увидят, что я сел в машину и уехал…
        – Но там, у дверей, наш велосипед! – вспомнила я. Им хорошо, а мне, когда Алиска не обнаружит в гараже ни одного велосипеда, не поздоровится! – Я не могу его оставить!
        Александр думал ровно полсекунды. Потом развернулся и поманил к себе служащего:
        – Милейший!
        Тот подошёл, они чуть слышно о чём-то пошушукались. Во время беседы работник боулинга сделал несколько выразительных жестов в сторону столиков, снесенных пару минут назад Тайкой. В ответ на это Александр широко улыбнулся, и его ладонь неприметно нырнула во внутренний карман пиджака. Я едва успела заметить купюру, благополучно скользнувшую из рук в руки. Выходило, Александр был способен жертвовать не только апельсинами.
        Пока я предавалась размышлениям, служащий, сгрузив ботинки на ближайший столик, резвой трусцой припустил в сторону запасного выхода.
        – Не беспокойтесь, – улыбнулся мне Александр, – за велосипедом он пока присмотрит. А позже мы его заберём…
        Я улыбнулась в ответ, однако улыбка вышла немного натянутой. Тайкиной козлиной радости я не разделяла. Кто там сидит в «Мерседесе» мы, конечно, не знаем, но мы толком не знаем и Александра! Как он тут оказался? Негде больше в боулинг поиграть? А если это одна большая ловушка?
        Поэтому когда служащий, проверив запасной выход, крикнул Александру: «Всё чисто!» и тот устремился на улицу к своей машине, я торопливо дёрнула Мегрэнь за рукав и взволнованно прошипела:
        – Мне всё это не нравится!
        Та вскинулась, глядя в недоумении:
        – Что ты имеешь в виду?
        – Ну… вообще… – заторопилась я. – В принципе этот Александр нам полный незнакомец! И кто знает, что случится, если мы сядем к нему в машину? Может он нас специально ждал и с мерседесовскими заодно?
        Выразительно вздохнув, она хмыкнула:
        – Ну тогда это новое слово в технике слежки… – Поняв, что глубину сарказма я не оценила, Тайка пояснила: – Какова была вероятность того, что мы именно сегодня, именно в это время зайдем именно сюда? Соображаешь? Он пришёл сюда первым. Он не мог за нами следить.
        Окончательно убедить меня в своей правоте за столь короткое время подруга не смогла, но тут к нам подошёл служащий. Несколько вульгарно улыбнувшись, он решительно ткнул пальцем в дальний конец зала:
        – Поторапливайтесь, дамочки, если не желаете неприятностей. Он уже ждёт. – Поймав мой растерянный взгляд, он снисходительно кивнул: – Не беспокойтесь, за транспортом вашим пригляжу…
        Тайка схватила меня за руку и потащила в указанном направлении. Уже на ходу я оглянулась:
        – Скажите, а этот парень часто здесь у вас бывает?
        – Первый раз вижу! – крикнул служащий и ухмылка, сопровождавшая его ответ, мне ни капельки не понравилась.
        Впрочем, предаваться размышлениям времени уже не было. Тайка толкнула дверь, и мы оказались на заднем дворе, заставленном штабелями коробок из-под продуктов. И глазу вовсе не за что было бы уцепиться в этом позабытом богом и санэпидстанцией месте, если бы не белоснежная «Вольво», столь ослепительно сверкающая на солнце, что я едва не зажмурилась. Александр Ли был сторонником контрастов.
        – Садитесь! – он распахнул перед нами заднюю дверцу. – Будет лучше, если вы пригнётесь…
        Я и не успела опомниться, как оказалась на сидении, придавленная сверху Тайкой. «Вольво» развернулась на месте и резво рванула вперед.
        – Тихо! – вдавливая меня в обивку, прямо в ухо прошипела Мегрэнь, – чуть отъедем – слезу… – И я вдруг уловила в её голосе нечто похожее на восторг: – Здорово! Давненько со мной не приключалось ничего подобного!
        – Идиотка! – сердито отозвалась я и, не имея возможности осуждающе покачать головой, в сердцах плюнула.
        Однако прошло едва ли больше трёх минут, как машина остановилась. Александр оглянулся:
        – Всё в порядке! Теперь вам не о чем беспокоиться…
        Мегрэнь закряхтела и, наконец, убралась с моей спины. Я села и огляделась. Мы стояли на шоссе недалеко от василькового поля, через которое вела грунтовая дорога в сторону Рыбешкино.
        «Если бы он знал, куда нам ехать, – не без удовлетворения подумала я, – наверняка остановился бы около грунтовки. Значит, он и в самом деле здесь случайно. А к случайностям я уже стала привыкать…»
        Александр ждал. Тайка, видя, что я никак не могу сообразить, что нам делать дальше, поёрзала на пятой точке и решила взять инициативу на себя. Видимо приключений ей всё ещё было недостаточно.
        – Большое спасибо, что вы нам помогли… – она выдержала паузу, Александр торопливо отозвался:
        – Я с удовольствием подвезу вас до дома…
        – До дачи нашей подружки… – поправила Мегрэнь и, затрепетав ресницами, едва не замурлыкала: – Спасибо, Александр… Вы так любезны…
        – Нам второй велосипед из-под моста надо забрать! – пресекая эти жалкие кошачьи потуги, перебила я. – Таисия сегодня туда свалилась, когда мы к бензоколонке ехали…
        Мегрэнь опалила меня взглядом, но глубоко в бутылку не полезла:
        – Это меня «Мерседес» сбил! Чиркнул колесом сзади и укатил!
        – Неужели всё так серьезно? – сочувствующе покачал головой Александр. – Но что же они от вас хотели?
        – Не знаю! – в один голос ответили мы и тому ничего не оставалось, как поверить.
        Ли без лишних разговоров развернул машину и съехал на грунтовку. Вполне возможно молодой человек тоже был любителем приключений.
        – Что ж, – поглядев на нас в зеркало заднего вида, кивнул он, – раз так, подберем и велосипед!
        Разыскав в указанных кустах сломанный велосипед, Александр повел себя как истинный джентльмен. Не дрогнув ни единым мускулом, он запихал обляпанный илом и тиной сложенный транспорт в багажник, такой же чистенький, как и вся машина. Мы с Тайкой, переговариваясь вполголоса, украдкой поглядывали в окошко.
        – Он не производит впечатления человека, готового сунуть в свою машину первую попавшуюся гадость… – задумчиво потирая пальцем висок, пробурчала Тайка и посмотрела, ожидая ответа.
        – На меня можешь не глядеть! – буркнула я. – Уехать с ним была твоя идея.
        – Ну да! Ты бы конечно предпочла багажник «Мерседеса»! – фыркнула она. – Как видишь, ничего особенного не случилось. Я в людях разбираюсь… Нормальный парень…
        Я не утерпела:
        – По-моему, очень быстро ты разобралась…
        – А чего понапрасну время терять? – пожала плечами Тайка. – Да и нужно же нам завтра на чём-то ехать в город?
        – Что?! – ужаснувшись, переспросила я, но тут вернулся Александр и я умолкла.
        Что ещё она выдумала? Поехать завтра на «Вольво»? Каким образом? Дать хозяину по башке и отобрать машину?
        Подъехав к Алискиной даче, Мегрэнь молчком вылезла из машины, распахнула ворота и обворожительно улыбнулась:
        – Приглашаем вас на чашку чая, Саша! Вы не против?
        Я едва не ойкнула вслух, однако Ли и глазом не моргнул.
        – С удовольствием! – бодро кивнул он, и в следующий миг мы уже оказались во дворе по соседству с «Опелем».
        Бросив выразительный взгляд на радостную подружку, я вылезла из машины. Тайка в ответ оскалилась до ушей и молча почесала к дому. И как я могла забыть, что Находка не единственная, кто любит искать приключения на свою пятую точку?!
        Но, как бы то ни было, осторожничать уже было поздно. Слово, как известно, не воробей, и если уж один дуралей что-нибудь брякнул, то отдуваться приходится всем.
        – Проходите в дом, – вежливо кивнула я гостю, однако тот, глянув мне в лицо, вдруг озабоченно спросил:
        – Аня, может, я помешаю? Наверное, это не слишком удобно…
        – Что вы, что вы! Вы нас так выручили… – отчаянно устыдившись вероятно кислого выражения своей физиономии, замахала я руками. И с жаром, словно всю жизнь только и ждала, чтобы он оказался на Алискиной даче, уверила: – Вы нам ни капельки не помешаете, совсем наоборот! Да и вашу рану необходимо обработать!
        Этот аргумент видимо Ли убедил. Через пару минут мы уже сидели в гостиной, ожидая Тайку, деловито копающуюся в аптечке.
        – Красивый дом! – с интересом оглядываясь по сторонам, сказал Александр. – А где же хозяйка?
        – Поехала развеяться, – торопливо сообщила я, невесть отчего волнуясь. – Она ведь художница… Ей смена обстановки нужна… Новые впечатления… – И хотя он и не спрашивал, добавила: – Когда вернётся – не знаю.
        Гость понятливо закивал. Возникла неловкая пауза. Я вдруг осознала, что от смущения решительно не могу подобрать темы для разговора, а Александр не особенно стремился мне в этом помочь. Более того, закончив осмотр интерьера, он вернулся к молчаливому созерцанию моей персоны, чем окончательно вогнал в краску. Спасла меня Тайка.
        Появившись в комнате, она сгрузила на стол целую кучу медикаментов, хотя, по моему мнению, в данной ситуации можно было преспокойно обойтись перекисью водорода да ватным шариком. Правда скоро выяснилось, что я оказалась слабовата не только в медицинских, но и некоторых других областях.
        Тайкины глаза горели решимостью, как у бывалой медсестры, не раз побывавшей на передовой линии фронта. Александр глянул на неё с долей сомнения:
        – Кх-м… Таисия… Думаете, всё это нам пригодится?
        – Конечно! – твёрдо ответила та, подбираясь к пациенту на минимальное расстояние. – У вас очень неудачная царапина, после такой вполне может шрам остаться! А может и заражение крови! Правда, Анечка?
        Это был чистой воды трёп, однако я, не сумев разгадать сразу её затею, на всякий случай кивнула. Александр вздохнул и покорно предался в руки инквизиции. За свою роковую ошибку он расплатился сполна и весьма скоро.
        Выскочив из Тайкиных пальцев, пузырёк йода взмыл вверх, словно запущенная с Байконура ракета, кувыркнулся в воздухе и упал прямо на голову несчастного азиата. Мегрэнь успела только крякнуть, а у того по лбу уже резво катились тёмно-коричневые струйки. Александр дёрнулся, но было поздно.
        – Извините! Я сейчас… – в отчаянии взвыла Тайка и, желая исправить ситуацию, торопливо отерла ему лицо ладонью.
        Когда она убрала руку, я охнула и зажмурилась. Александр сделался похож на индейца, вышедшего на тропу войны… Для полного сходства ему не доставало головного убора из перьев.
        – Не волнуйтесь, только не волнуйтесь! – продолжала причитать наша доморощенная фельдшерица. – Йод очень быстро испаряется! Наверное, лучше было стрептоцидом присыпать…
        – Нет!!! – услышала я отчаянный вопль Ли, потом что-то хлопнуло и наступила тишина.
        Я открыла глаза. В белом, медленно осаждающемся облаке, застыли две фигуры, изумленно хлопая друг на друга запорошенными ресницами. В Тайкином сжатом кулачке я увидела лопнувший по шву пакетик из-под порошка стрептоцида. Пакетик был безнадежно пуст. Его содержимое в основном переместилось на одежду и шевелюру пациента, находящегося, по-моему, в данный момент в шоке.
        – Тая! – шепотом позвала я.
        Мегрэнь медленно повернула ко мне голову. Глазища у неё были круглые как у совы, однако, как я не старалась, угрызений совести там разглядеть не смогла.
        – Александр, – стараясь держаться, словно ни в чём не бывало, спросила я: – вы в порядке?
        К моему удивлению, он взглянул на меня без особых эмоций и качнул головой:
        – В порядке… – С волос во все стороны полетела белая пыль. Но Александр остался невозмутимым: – Ничего страшного… Пожалуй, теперь здесь не мешает прибраться…
        Ах да! Я забыла! Супергероя из японского мультика ничто не может вывести из равновесия! Тем более какой-то пакетик стрептоцида!
        Тут как раз очнулась Тайка и взялась извиняться так страстно, словно задолжала Александру денег. Тот посмотрел снисходительно, хотя, по моему мнению, подруга вполне заслуживала тумака:
        – Я же сказал, всё в порядке… Не стоит волноваться!
        Мегрэнь приободрилась таким благородным ответом и прямо засветилась:
        – Не беспокойтесь, я всё исправлю! Сейчас Анечка принесет халат, вы пока душ примите, а я одежду почищу!
        И, улыбаясь, словно участник конкурса имени Буратино, выразительно посмотрела прямо мне в глаза.
        Я впала в кратковременный столбняк, решительно ничего не соображая. Какой ещё халат? Зачем ему мыться? Тут что, баня?
        – Анечка, выйдем на минутку… – оценив глубину ступора, ласково замяукала Мегрэнь и потащила меня из гостиной за руку.
        В коридоре, споткнувшись о небольшой порожек, я опомнилась:
        – Тайка, ты что, офигела? Что ты вытворяешь?
        Но она меня с жаром перебила:
        – Погоди, Анька, времени нет, потом объясню! Тащи халат…
        – Какой, к чёрту лысому, халат? Где я мужской халат возьму? Или Алискин принести? В голубой цветочек?
        Она раздраженно всплеснула руками:
        – Ты тут впервые, что ли? В кладовке, за дверцей на крючке! Махровый мужской халат!
        Скажите на милость, первый раз в доме, а нос уже везде успела сунуть!
        – Ладно, – буркнула я. – Но только зачем…
        – Потом! Где пылесос?
        – Неужели ещё не нашла? – съязвила я. – Под лестницей!
        Мегрэнь кинулась в указанном направлении, а я, качая головой, полезла в кладовку. Там и в самом деле на крючке висел серый халат. Судя по размеру, принадлежал он Алискиному дяде Коле, в наследство от которого она и получила недвижимость. Если учесть, что дядя Коля был на полметра ниже, и на метр шире, чем Александр Ли, можно было предположить, сколь изысканно тот будет смотреться в чужом наряде. Но пусть это всё будет на Тайкиной совести.
        Когда я вернулась в гостиную, невозмутимый Ли по-прежнему сидел в кресле. Тайка вовсю изображала из себя порядочную домохозяйку. Она с таким воодушевлением прыгала с пылесосом вокруг гостя, что я даже заинтересовалась: не вздумает ли она пропылесосить ему голову? Но у него, похоже, подобных мыслей не возникло. Просто исключительные нервы у мужчины! Я бы на его месте непременно дала Тайке в глаз.
        – Вот и халат, Саша! – увидев меня, заверещала Мегрэнь, перекрикивая рёв пылесоса. – Пойдёмте, я провожу вас в ванную!
        Сунув пылесос мне в руки, она сцапала халат и засеменила к двери, вертя задом, словно пропеллером. Глядя ей вслед, я задумалась. Может быть, таким способом она к Ли просто-напросто подкатывает? Довольно оригинально, но сложно и трудоёмко… Хотя от женщины, особенно такой как Мегрэнь, ждать можно чего угодно! Позвольте!.. А кто дал ей право с ним кокетничать? Я первая на него налетела, причем дважды! И я ещё ничего не решила!
        Меж тем наш перепачканный с головы до ног гость послушно проследовал в коридор, а я взялась за уборку. Но не прошло и нескольких минут, как в дверь влетела Мегрэнь, тараща глаза, словно на пожаре. К груди она прижимала охапку вещей, в которых я распознала брюки и джемпер Александра.
        До сих пор не понимаю, почему я в этот момент подумала: «Она его убила!» Приходит же иногда в голову дичь, которой нет совершенно никакого объяснения!
        – Где Алиска стирает? – выпалила Тайка. – Стиральная машина где?
        – Там… – пролепетала я, окончательно фигея. – Внизу, в подвале…
        – Пошли! – скомандовала она, и я заторопилась следом, позабыв выключить пылесос.
        Оказавшись возле машинки, Тайка засуетилась в поисках клавиши, открывающей дверцу. Поскольку мне тоже никогда не доводилось заниматься в гостях у Алиски постирушками, на поиски ушло некоторое время.
        – Стиральный порошок давай! – продолжала командовать Мегрэнь, сумев, наконец, засунуть вещи в барабан. – Как эта хреновина закрывается?
        От всей этой суеты у меня начали трястись руки. Занимаясь такой несусветной глупостью, я чувствовала себя так, словно чужих кур воровала.
        – Тайка! Какого хрена мы делаем? Зачем это стирать? Это гораздо проще почистить! Брюки только сохнуть будут сутки! А сушить нельзя – сядут! Сделай температуру меньше! – не выдержав, завопила я. – Иначе шорты получатся! И джемпер жалко… Хороший джемпер, дорогой…
        – Ничего… – с удовлетворением наблюдая, как машина шустро набирает в барабан воду, протянула Мегрэнь, – новый купит! Он парень не бедный, переживёт!
        – Тебе-то откуда знать? – разозлилась я. – И объясни наконец – что это за цирк? Прямо стыдно мужику в глаза смотреть! Только не говори, что всё нечаянно получилось!
        Мегрэнь оторвала взгляд от мельтешащей за прозрачной дверцей мокрой одежды и весело усмехнулась:
        – А как ещё можно, по-твоему, его на ночь оставить? Не себя же предлагать! Я девушка старорежимная, мне подавай цветы да конфеты, да под окном помучайся…
        – Ты что, глаз на него положила? – в лоб спросила я, недвусмысленно хмурясь. Я не посмотрю, что у неё там какие-то разряды, то ли по борьбе, то ли бог знает по чему!
        Она испуганно моргнула:
        – Нет, упаси бог! – И быстро сориентировалась: – А он что… свободен? В смысле, ты не претендуешь?
        – Я ещё ничего не решила! – отрезала я, однако понимать что-либо перестала окончательно. – А зачем ему тут ночевать? Он что, бездомный?
        – Как зачем? – искренне удивилась Тайка. – Ты позабыла, как мы прошлую ночь провели? Лично меня больше такая ночевка не привлекает… А это как-никак мужик, судя по всему, не последний трус! Да при хорошей машине! А нам завтра в город надо ехать, забыла? – Я молча моргала, не находя, что ответить. – К тому же, если те, кто нас по полю гонял, снова позвонят, пусть знают, что мы в доме не одни!
        Она приподняла манжету и сунула мне под нос часики. Они показывали без пяти минут шесть.
        – Ещё есть вопросы?
        Ни вопросов, ни даже мыслей…
        – Стой! – сказала вдруг Тайка, предупреждающе вскинув вверх указательный палец. – Слышишь? Ну, успел наш герой вымыться?
        Мы поднимались вверх по лестнице, и кроме воя работающего пылесоса я не слышала ничего. Но вой неожиданно прекратился, и я услышала доносившуюся из гостиной телефонную трель.
        – Шесть часов… – удовлетворенно прошептала Тайка. – Что я говорила?
        Переглянувшись, мы замерли.
        – Аня! Таисия! – донесся из гостиной голос нашего гостя. – Телефон!
        Тайка молча тряхнула сжатыми кулачками, радуясь собственной проницательности.
        – Александр! – отозвалась она через мгновенье чуть озабоченным голосом, – будьте любезны, ответьте!
        Мы снова застыли, вытянув шеи и прислушиваясь. Телефон смолк.
        – Алло! Слушаю вас!.. Алло!.. Ничего не слышно, перезвоните!
        – Видишь… – прошипела Мегрэнь, толкая меня в бок, – теперь они знают, что мы в доме не одни! Теперь не сунутся!
        Я кивнула, хотя вовсе и не была уверена, что кто-нибудь собирался сюда соваться. Если только вурдалаки, так им всё равно, у них часов нету.
        Чистенький Александр в дядькином халате поджидал нас всё в том же кресле. Ему удалось полностью избавиться от следов Тайкиного вмешательства, и лишь небольшая царапина над правой бровью напоминала о нашей неудачной встрече в боулинге. Или удачной?
        – Никто не ответил, – пояснил он, разводя руками. – Хотя, по-моему, соединение было…
        – Пустяки! – со вздохом отмахнулась Мегрэнь, и взглянула на меня с укоризной. – Надо будет – перезвонят…
        Что ж, я вполне её понимала. Ненароком раскрывшийся на широкой груди халат, мокрые, зачёсанные назад смоляные пряди, впечатление производили. Я бы даже сказала больше… Вызывали дрожь и нервную слабость в коленках.
        Поэтому я быстренько пристроилась в соседнее кресло и, обращаясь к Мегрэни, намеревавшейся повторить тот же маневр, сердито бросила:
        – Я ещё ничего не решила! – Глаза подруги заволокла траурная дымка безнадежности. – И вообще, кто-то грозился гостя чаем угостить…
        Она одарила меня соответствующим взглядом, но возразить ей было нечего.
        – С удовольствием! Саша, чай или кофе?
        – Если можно, кофе, – любезно отозвался тот. – И… как насчет моей одежды, Таисия?
        Тайка вмиг сделалась похожа на кошку, застуканную возле миски сливок. То есть, сделала вид, что она ни при чем и сливки исчезли безо всякого её участия.
        – Анечка, вещи уже постирались? – Вопрос застал меня врасплох.
        В лице азиата явно произошли изменения.
        – Постирались? – словно не веря своим ушам, переспросил он и посмотрел на меня.
        – Так получилось… – забормотала я. – Они были очень грязные… И пришлось их постирать… – отчаянно злясь на незаметно растворившуюся в полумраке коридора Тайку, добавила я. – Не волнуйтесь, к утру высохнет…
        – Ага! – понятливо кивнул наш гость. В глазах его снова появилось нечто, заставляющее думать, что он сейчас расхохочется. Но молодой человек остался серьезен: – Мне очень жаль, Аня, что я доставляю вам столько хлопот!
        Я потратила мгновенье, пытаясь определить, не издевается ли он. Если и издевается, то весьма изыскано. А все сегодняшние хлопоты, если разобраться, были исключительно заслугой Мегрэни.
        И только я собралась столь же вежливо уверить Александра, насколько глубоко его заблуждение, как стоявший рядом телефон раскатился оглушительной трелью.
        – Александр! – внезапно севшим голосом попросила я, – ответьте, пожалуйста…
        К этому моменту молодой человек, вероятно, окончательно удостоверился, что у нас не всё в порядке с мозгами, поэтому безо всяких вопросов взял трубку в руки:
        – Алло! Слушаю вас! – Краем глаза я увидела замаячившую в дверном проеме любопытную Тайкину физиономию. – Здравствуйте! Да-да… Одну минуту!
        Не успела я как следует удивиться, как он протянул мне трубку:
        – Это вас, Аня! Мужской голос…
        Меня? Мужской голос? Кто же? Может, Бубликов? Пока я гадала, Ли поднялся, запахнул халат и, сверкая голыми коленками, удалился в коридор. Вот это воспитание!
        – Слушаю? – насторожено квакнула я в трубку. – Кто это?
        – Я это! – раздалось в ответ недовольное начальственное бурчание, и я с облегчением перевела дух. – Два часа потратил, чтобы телефон твоей подружки разыскать! У тебя что, мобильного нет?
        Обожаю, когда Кусякин сердится. Я рассмеялась:
        – Есть!
        – Ну так что?
        – Да я и не помню, где он… Всё одно не работает, только глючит!
        – Так новый купи! Сейчас мобильный у каждой школьницы под рукой! – окончательно рассердилось начальство, а я развеселилась ещё больше:
        – Не могу, босс! Денег нет, зарплата у меня маленькая!
        Кусякин обиженно засопел. Но я знала, что долго обижаться он не умеет, да и к тому же зачем-то я ему понадобилась?
        – Ты мне нужна! – отозвался наконец он, решив, как видно, не обращать внимания на глупости.
        «Ну это уж как водится!» – подумала я.
        – Послезавтра в восемь!
        – Вечера? – из вредности уточнила я.
        – Утра! – не без удовольствия просветил начальник.
        – Рабовладельческий строй какой-то… Тиранство…
        – Крепостное право, – поправил шеф. – А кто это трубку сейчас снял? Одноклассник твой? Бубликов?
        – Нет, не Бубликов.
        – А кто же? – почему-то удивился Кусякин.
        – Знакомый! – отрезала я.
        Что у меня кроме Бублика знакомых мужчин быть не может? Кусякин хмыкнул:
        – Ну, до встречи, Анна Алексеевна!
        – До встречи, Олег Гаврилович!
        Положив трубку, я прислушалась. С кухни доносился заливистый Тайкин смех. Кажется, какой-то болван сказал Мегрэни, что её смех похож на звон колокольчика. По мне он больше напоминает конское ржание. Решив сообщить ей это при первой возможности, я пошла на звук.
        Тайка накрывала на стол. Расставила чашки, порезала колбаски и теперь активно шарила по шкафам в поисках бакалеи.
        – Не берите в голову пустяки, Саша! – не забывая попутно демонстрировать сидящему гостю кошачью грацию, тараторила она. – Утром я всё выглажу в лучшем виде…
        «Если утюг сможешь найти!» – не без злорадства хмыкнула я, с удовольствием наблюдая за её суетой. Шанса отыскать кофе среди банок с бытовой химией у неё явно не было.
        – Гладить ничего не потребуется! – успокоил заботливую хозяйку молодой человек. – Брюки можно одевать сразу…
        Я бы на его месте промолчала.
        – Замечательно! – мурлыкнула Тайка, кивая головой. – Это очень удобно, когда мало времени… Или когда вашей супруге некогда этим заняться… Правда?
        – Правда! – громко согласилась я, появляясь на кухне. – Но только в том случае, если у Александра есть жена. Вы женаты, Александр?
        Тайка сделала вид, что реплику не расслышала и мою доброжелательную улыбку явно не оценила. Александр мило потупился:
        – Нет, не женат…
        – Это скорее говорит о ваших недостатках, – мудро заметила я.
        – А я и не отказываюсь, – сразу признался он. – Зато других у меня нет!
        Мы вежливо посмеялись. Тайка живо сориентировалась, мигом устроилась подле нашего неженатого гостя и ручки крендельком сложила. Возможность далее заниматься столом по умолчанию предоставилась мне. Как всегда.
        – А какими же судьбами, Саша, в наших краях оказались? – Указательным пальцем Мегрэнь выудила из вазочки баранку с маком и с хрустом надкусила. – Живете рядом?
        В ответ тот доброжелательно улыбнулся и качнул головой:
        – Нет… От приятеля возвращался. Он мне столик ломберный заказывал, вот я нашёл, привёз… Делать нечего было, времени много. На заправку заехал, вот и решил часок-другой шары покатать.
        – Ясно! – многозначительно покивала подруга и заботливо двинула по столу блюдо: – Кушайте, Саша бутерброды, кушайте! Вы, значит, ломберными столиками торгуете?
        – Не совсем… – Я поставила перед ним чашку, кинув на меня короткий взгляд, он с благодарностью кивнул. – Я нахожу для людей редкие вещи… То, что их интересует. На аукционах, в ломбардах, в салонах…
        Тайка перестала жевать:
        – То есть предметами искусства интересуетесь?
        – Для кого-то это искусство, для кого-то хобби. Антиквариат. Как правило, я занимаюсь мебелью.
        Честно говоря, ответ нашего гостя меня удивил. Мебель, пусть даже и старинная, в моем понимании никак не вязалась с образом чёрного рыцаря. Однако я ещё не догадывалась, что это пустяки в сравнении с тем, что услышу дальше.
        – Ваши клиенты, вероятно, люди со средствами?
        – О да! – кивнул он.
        – Кто-то из Рыбешкино или из Белого бора?
        Александр тряхнул головой, отчего подсохшие пряди волос рассыпались в разные стороны.
        – Нет, нет… Я уже возвращался в город, просто остановился по дороге…
        – Вы живете в городе?
        Похоже, Мегрэнь немного забылась, и беседа стала более походить на допрос. Наверное, то же самое пришло в голову и нашему гостю. Он хмыкнул:
        – В общем-то, я живу в городе, если вам интересно. – Голос зазвучал чуть резче, а у внешних уголков глаз легли настороженные морщинки. – Но не здесь. Я гражданин Бельгии и проживаю там же.
        Тайка так хрустнула баранкой, что едва не переломала зубы. Глаза её презабавно округлились, да и мои наверняка тоже. Судя по всему, Александра это рассмешило. Суровые морщинки пропали.
        – А сам я узбек. – Я смогла удержать глаза в орбитах. – Наполовину. Отец из Узбекистана, а мать бельгийка…
        Он ещё что-то рассказывал о том, как родители познакомились, и когда и куда переезжали, но всё это я уже не смогла удержать в голове. Бельгийский узбек с китайской фамилией Ли развозит по просторам России антикварные ломберные столики? И после этого ещё ругают мексиканские сериалы!..
        Первое удивление прошло довольно скоро. Если узбекский папаша такой же красавчик, как и сынок, то у его бельгийской мамаши губа не дура. Сразу сообразила, что по Бельгии придется побегать, чтобы такого найти! И не факт, что попадётся! …Господи, ну чего я привязалась к его родственникам? Обидно, конечно, что он не потомок какого-нибудь гордого самурая, но очевидно было одно: самому Александру на это решительно наплевать.
        – А вы в отпуске? – Я так углубилась в размышления, что не сразу сообразила, что молодой человек обращается ко мне. – После удачной сделки?
        Я судорожно заворчала мозгами, пытаясь сообразить, о какой сделке он говорит, вспомнила нашу первую встречу и улыбнулась:
        – Вроде того! Собрала все причитающиеся отгулы и решила махнуть на свежий воздух.
        Мы обсудили все прелести загородной жизни и тут Мегрэнь, словно невзначай, вспомнила:
        – Ай, Анечка, нам ведь завтра в город надо, а машина-то сломана! Может позвонить кому-нибудь из знакомых на колёсах? Кто завтра не занят?
        У меня таковых знакомых, к великому огорчению Мегрэни, не нашлось. Зато наш гость заинтересовался проблемой.
        – А серьезная у вас поломка? – кажется, где-то я уже это слышала. – Вы о том «Опеле», что возле ворот?
        Это было не совсем то, на что рассчитывала подруга, однако, поведала гостю всё, что знала.
        – Знаете, он так захлёбывается, как будто вот-вот чихнёт! Мы сюда еле добрались. Можно сказать, на буксире. Мир-то не без добрых людей!
        Тайкины художественные обороты молодому человеку явно понравились:
        – Чихнёт, говорите? Это интересно. – Он широко улыбнулся. – Если хотите, могу посмотреть… Вдруг смогу чем-нибудь помочь?
        – Спасибо! – нежно мурлыкнула Мегрэнь и затрепетала ресницами.
        Приложив определенные усилия, мне удалось заставить Мегрэнь прибрать со стола после чаепития. Обычно сделать это невероятно трудно, по незаметному исчезновению с пределов кухни она даст фору даже братьям Забалегра. Но присутствие неженатого бельгийца, видимо, подействовало на неё благотворно, и наша девушка решила показать себя как хозяйка.
        Вспомнив, что в машине гостя всё ещё лежит Алискин велосипед, я вышла во двор.
        Багажник не был заперт. Грязное чудовище покоилось на чистенькой обивке, и я помимо воли виновато вздохнула. Придется-таки Александру потратиться на чистку! Ухватив велосипед за раму, я потянула его верх, стараясь, чтобы подсохшая грязь не обсыпалась. И тут заметила в углу багажника какой-то странный пёстрый куль, затянутый бечевой, не то мокрый, не то грязный. С общим видом машины он никак не вязался. Заинтересовавшись, я потянулась, чтобы разглядеть получше…
        – Позвольте, я вам помогу! – раздалось вдруг за спиной, я вздрогнула и наверняка бы велосипед уронила, но крепкая мужская рука вовремя перехватила его за седло.
        Рядом со мной стоял Александр. Через секунду велосипед был на земле, и хозяин захлопнул багажник.
        – Извините, – забормотала я, смутившись, – но я подумала, что он перепачкает вам обивку…
        – Спасибо! – добродушно улыбнулся тот. – Я и вовсе о нём позабыл. А теперь, Аня, давайте посмотрим вашу машину! Не буду врать, что тут я большой специалист, но если смогу – помогу…
        Я живо сбегала за ключами от «Опеля». Молодой человек открыл капот, засучил рукава дядькиного халата и углубился в недра. Я решила не терять даром времени и откатила злосчастный велосипед в гараж.
        – Аня! – едва я пристроила его на место, позвал Александр. – Попробуйте завести машину!
        Я с готовностью исполнила просьбу. Колымага, устыдившись, вероятно, своего обычного поведения, вдруг завелась и заработала ровно, без кашля и чиха.
        – А что с ней вообще случилось? – Ли захлопнул капот и, вытирая тряпкой грязные руки, глянул на меня сквозь лобовое стекло.
        – Что случилось? – повторила я, почесывая в затылке. – Однажды она взяла и вовсе не завелась… Несколько дней во дворе стояла. А потом один знакомый в ней покопался, она завелась, но работала странно… Я всё время ждала, что заглохнет. А что?
        Александр пожал плечами, мол, ничего особенного, но как-то загадочно хмыкнул.
        – А что? – повторила я, поскольку загадочное хмыканье с детства пробуждает во мне любознательность. – Что-то серьезное?
        Он снова увильнул от прямого ответа, и от любопытства у меня мгновенно зачесалось всё от затылка до пяток:
        – Так что хозяйке-то сказать?
        Александр посмотрел на меня в некотором сомнении. После небольшого раздумья, протянул:
        – М-м-м… Трамблёр…
        Я нахмурилась, мучительно пытаясь идентифицировать услышанное. Александр оценил глубину моих стараний.
        – Так… – он хмыкнул. – Ну а… свеча? – Это моему сознанию было ближе, но изгнать из него образ тлеющего во тьме фитилька я не смогла. – Ладно, оставим это… Проще говоря, здесь есть такие штучечки, к которым подходят проводочки. Вот если проводочек с этой штучечки совсем снять, она не заведётся. А если чуть поддёрнуть, то машина, как выразилась Таисия, будет чихать и кашлять.
        – И… что получается?
        – Что сначала провода со свечей сдёрнули. А потом не до конца надели.
        Я вылезла из машины и хмуро уставилась на молодого человека. Мысль его была слишком глубока для моего понимания.
        – Зачем? То есть кто? Кому это нужно? Ерунда какая-то…
        – Кому нужно – это вам виднее. А подругу можете порадовать – машина в порядке. И вполне ещё побегает…
        В этот самый момент меня из окна позвала Тайка.
        – Иду! – испытывая облегчение, отозвалась я.
        Разговор мне не нравился.
        Заглушив мотор, я поблагодарила гостя за помощь и вернулась в дом. Александр кивнул и направился к садовому шлангу отмывать руки.
        – Ты чего такая? – удивилась Мегрэнь, разглядев мои насупленные брови. – Она же вроде нормально завелась?
        – Завелась! – кивнула я и поведала о сделанном Александром выводе.
        Тайка растерянно заморгала:
        – И что это значит? Я в машинах, честно сказать, слабовата…
        – И я слабовата! Но для того, чтобы под капот залезть, его же сначала открыть надо!
        – Ну… и?
        – Чтоб его открыть, нужно сначала открыть машину!
        – А это сложно?
        – Мне не сложно, – я начала злиться, потому что она задавала совсем уж глупые вопросы, – у меня ключ есть! Но кому в трезвом уме такое понадобится? Я понимаю: влезть, чтобы угнать! Но влезть, чтобы… оставить на месте?
        – А может он ошибся? – Тайка кивнула в окошко на нашего гостя, всё ещё возившегося возле крана. И правду сказать, грязи под капотом у Алискиного «Опеля» было предостаточно. – Он ведь сам сказал, что плохо разбирается…
        – «Плохо разбирается!»… Только глянул и сразу сделал! – возразила я. – А Сергей, тот копался, копался…
        Тут я умолкла, и Тайка возбужденно пихнула меня под руку:
        – Анька, а что же этот Сергей сразу не мог те проводки как надо присоединить?
        Мы молча поморгали друг на друга. Этот вопрос я с тем же успехом могла адресовать ей.
        – Анька, а может это он специально сделал? Ну, чтоб тебя подвезти, поближе познакомиться? А?
        Предполагать, зная, что всё равно не получишь правильного ответа, можно сколько угодно. Я пожала плечами:
        – Даже если и так, провода-то уже были отсоединены! Не сами же они отвалились?
        – А может сами? – Она поразмыслила пару секунд и встрепенулась: – А может он их заранее и пообрывал?
        – Откуда Сергей мог знать, на чём я езжу? Она ведь сначала не завелась, и только потом мы встретились… Я просто голосовала на обочине. Кто угодно мог остановиться. Да и не похож он на человека, вскрывающего чужие машины…
        – Много ты знаешь, кто на кого похож! – фыркнула Мегрэнь и уже раскрыла рот, явно собираясь рассказать какую-нибудь поучительную историю из собственного богатого опыта, но тут в дом вернулся Александр.
        Завидев его на пороге, Мегрэнь радостно вскинулась. Не успел тот и рта раскрыть, как она вылезла на передний план и заверещала, в восхищении вскидывая ладошки:
        – Ах, Александр, какой вы молодец! Сказано – сделано! Вот настоящий мужчина, слову своему хозяин! Большое вам спасибо! Правда, Анечка? – с восторгом она пережимала и в голосе слышалась явная дуринка. Всё это здорово смахивало на сцену из анекдота про блондинку. Мне захотелось поймать Мегрэнь за шкирку и встряхнуть, как следует, но я покладисто кивнула, понимая, что так она быстрее угомонится. – Ой, Анечка! – счастливое мяуканье неожиданно прервалось испуганным вздохом: – Про Алисочкин велосипед-то мы совсем забыли! Он же там… в боулинге остался!
        Ладошки ещё раз взмыли вверх и, молитвенно сомкнувшись, горестно рухнули, словно в бездну, куда-то на уровень Тайкиного пупка. При этом обращалась она, озабоченно тараща глаза, к Александру, наблюдавшему весь этот спектакль от дверей гостиной.
        «Ей бы не в юридический, а в цирковое…» – подумала я, поняв, наконец, какого лешего она тут городит.
        Похоже, понял это и наш гость.
        – Не беспокойтесь, Тая, – Александр улыбнулся так очаровательно, что сразу стало ясно – посещение боулингов в банных махровых халатах для него обычное дело. – Я как раз собирался за ним съездить!
        И как хозяин своего слова, развернулся и вышел во двор. Я только головой покачала.
        – Интересный мужик, – наблюдая в окно, как Ли, придерживая рукой полы, садится в свою машину, пробормотала вдруг подружка. – Улыбается – аж сердце в желудок стекает… А то взглянет – как скальпелем резанет…
        Я невольно хмыкнула. Оказывается, не только у меня впечатление, производимое молодым человеком, вызывает фигурные обороты речи.
        Едва мы остались вдвоём, я вспомнила:
        – Ты зачем меня со двора-то позвала?
        Тайка сначала взглянула удивленно, потом всплеснула руками:
        – Ах да! Покажи-ка бокалы, из которых Алиска с Самариным шампанское пили…
        Мы переместились в гостиную, и я показала ей нужную полку.
        – Шесть, – разочарованно констатировала она, разглядывая посуду на просвет.
        – Шесть и было. То есть, все на месте…
        – Все на ме-есте… – пропела Мегрэнь и озабоченно забормотала: – И никакой каёмочки не наблюдается! Домработница ведь сказала: «С голубой каёмочкой»? Тогда, пожалуй, нет никакого смысла их к ней тащить…
        Я закивала, соглашаясь, и даже собралась высказать какую-то умную мысль, как в коридоре неожиданно зазвенел звонок видеофона. Мысль моментально испарилась.
        – Вернулся-таки! – в досаде крякнула Мегрэнь и нахмурилась. – Так я и знала! Слабо ему в одном халате на люди!
        Отметив про себя, что не вижу в этом ничего удивительного, я вышла в коридор и, подойдя к пульту, потянулась к кнопке открывания ворот. Мельком глянула на дисплей и рука моя замерла…
        – Бог мой! Да это не он… Это… это вдова…
        – Кто? – В один миг Тайка оказалась рядом. – Какая ещё вдова?
        – Обыкновенная… – разглядывая на экране женскую фигурку, зябко кутающуюся в шаль, растерянно буркнула я. – Самарина Эмма Леонидовна… Собственной персоной.
        Женщина на экране немного подождала и протянула руку к звонку. Пульт под моей ладонью вновь ожил.
        – Так что ж ты не открываешь? – заверещала Тайка. – Она же сейчас уйдёт!
        – А на кой она тут нужна? – честно удивилась я. Встречаться ещё раз с вдовой у меня не было никакого желания. – Алиски-то нет! А нам…
        – Открывай! Узнаем, что ей нужно!
        Видя мою нерешительность, Тайка самостоятельно тюкнула по кнопке и пошла к дверям. В отсутствии любопытства её никогда нельзя было упрекнуть.
        – Уверена, мы об этом ещё пожалеем! – жалобно пискнула я и поспешила вслед за Мегрэнью навстречу незваной гостье.
        Калитка открылась. Вдова зашла во двор и остановилась, разглядывая нас с искренним удивлением.
        – Добрый вечер! – без особого энтузиазма сказала я.
        – Здрастьте! – бодро кивнула Мегрэнь и сотворила рукой щедрый полукруг в сторону дома: – Проходите, пожалуйста!
        Эмма отчего-то смутилась. Замялась, словно силясь подобрать нужные слова, и, закашлявшись, ответила:
        – Кхе-кхе! Здравствуйте…
        Теперь я разглядывала её с откровенным интересом. Стоявшая перед нами женщина решительно ничем не напоминала разъяренную тигрицу, выгнавшую нас с Алиской из своего дома. Бледное осунувшееся лицо и какой-то болезненный, потухший взгляд. Впрочем, на дворе уже стояли сумерки, и я вполне могла нафантазировать лишнего.
        Мы ждали. Гостья безмолвствовала. Но едва ли она пришла лишь за тем, чтобы в Алискином дворе кашлянуть. Что-то ведь ей было нужно?
        – Проходите в дом, – с некоторой суровостью распорядилась я, давая понять, что не позабыла нашей последней встречи, – здесь холодно!
        Вдова послушно двинулась в указанном направлении и в дом мы вошли в полном, я бы даже сказала, торжественном, молчании.
        Эмма окинула гостиную быстрым взглядом. Помещение, конечно, не шло ни в какое сравнение с хоромами Самариных, да и перепачканный диван мы с Тайкой не удосужились почистить. Но у гостьи хватило ума помалкивать.
        – Слушаю вас, – сухо кивнула я, одновременно жестом указывая Эмме на ближайшее кресло.
        Она послушно уселась, трогательно пристроив ладошки на сомкнутые коленки, и подняла на меня кроткие глаза. Ангелок, хоть пиши картину маслом!
        – Пожалуйста, простите, что я вас беспокою… – Женщина явно нервничала. И на свету выглядела ничуть не лучше, чем в потёмках. Достав откуда-то из-под шали носовой платок, она промокнула глаза. – Это же вы были… тогда… С художницей… С Алисой Венедиктовной?
        Я выразительно повела бровями, не давая определенного ответа, молча предлагая вдове продолжать.
        – Простите… Я в тот раз сорвалась… Накричала… Но я тогда плохо соображала от горя… Вы уж простите меня…
        Голос у вдовы дрогнул, на глазах появились слезы. Она торопливо отерла лицо и всхлипнула. Мне стало жаль несчастную Эмму.
        «У неё же мужа недавно убили! – укорила я себя. – Ну сорвалась однажды женщина… Что ж теперь, весь век на неё волком глядеть?»
        Устыдившись своего эгоизма, я села на диван напротив вдовы. Мегрэнь мигом пристроилась рядом. К некоторому моему удивлению на происходящее она взирала молча.
        – А где же… сама Алиса Венедиктовна? – комкая в руках платочек, робко поинтересовалась Самарина и вновь огляделась, словно ожидая, что Алиска появится из какого-нибудь угла. – Я хотела бы с ней поговорить…
        – Её сейчас нет.
        Вдова помялась:
        – Нет? А как же… Может мне прийти попозже?
        Я покачала головой:
        – Алиса Венедиктовна в отъезде. И в ближайшие дни её не будет.
        Мои слова почему-то произвели на нашу гостью сильное впечатление. Кажется, она даже стала заикаться.
        – В отъезде? Ка-ак в отъезде? – похоже, вопрос она задала самой себе. Несколько секунд вдова собиралась с мыслями. Я недоумевала: что это её так удивило? – А где?
        Последний вопрос я проигнорировала, рассудив, что это вовсе не её дело.
        – Очень просто… Уехала. А почему вас это удивляет?
        Она снова принялась нервно теребить платок:
        – Нет-нет, не удивляет! Просто мне хотелось… Понимаете, Алиса Венедиктовна ведь должна была писать наши портреты. Мой ещё не начинала, а портрет мужа, кажется, уже был готов. Аркадий мне говорил… – Эмма всхлипнула. – А мы с ним тогда были в ссоре, понимаете? И помириться не успели! Поэтому я очень хочу забрать его портрет… – Всплакнув в голос, вдова уткнулась лицом в ладони.
        Я от неожиданности едва не охнула. Мегрэнь бросила на меня любопытствующий взгляд, но где ей было знать, что лик Аркадия Самарина уже переделан Алиской в венецианского купца в берете с перьями? Пока Эмма утирала нос, я лихорадочно соображала, что ответить. Сказать правду? Или чтобы вдова улаживала все проблемы с Находкой? Я ведь в сущности даже не знаю, расплатились ли с ней…
        – Деньги я принесла, – словно прочитав мои мысли, снова заговорила вдова и подобно фокуснику извлекла откуда-то пачку сложенных пополам долларов. – Ведь он не успел расплатиться… Только рамы передал… – Это была чистая правда. Лиса показывала мне эти рамы, немного необычные, но хозяевам, конечно, лучше знать, что больше подходит к их интерьеру. – И вот ещё… возьмите! Я решила отдать…
        И вдруг протянула тот самый снимок с Алиской, из-за которого сама прошлый раз и бушевала. Настала моя очередь растеряться.
        – Зачем это? – косясь на фотографию, недоверчиво спросила я.
        Пряча взгляд, вдова горестно вздохнула:
        – Чего уж теперь… старое вспоминать! Ничего не исправишь, а жить как-то надо…
        Мне стало совсем уж жаль Эмму, но забрать снимок я всё же не решалась. Однако рядом со мной была та, которая никакими сомнениями не мучилась.
        – Давайте! – потянулась вперед Мегрэнь и сцапала протянутую фотографию. – Я передам, не беспокойтесь…
        Вдова удовлетворенно кивнула и даже вроде улыбнулась, заметив, с каким любопытством рассматривает Тайка злополучный снимок.
        – Так я могу забрать портрет? – Я ещё не успела и рта открыть, как вдова выложила на столик деньги. – Здесь всё, даже больше…
        Я покачала головой, и в самом деле испытывая сожаление:
        – Послушайте, я не могу вам его отдать. Я же объяснила, что хозяйки нет. Может она картину не закончила…
        – Это неважно! – оживилась Эмма, всплескивая руками. – Ведь сейчас уже всё равно! И закончить её невозможно, вы же понимаете!
        Она убеждала с таким жаром, что через несколько минут я и вправду пожалела, что Находка пару дней не дотерпела. Слушая трогательный монолог, я думала о том, что если бы могла, то немедленно отдала бы несчастной мужнин портрет. Но сделать этого я не могла, даже если бы порвалась пополам.
        – Я не могу отдать вам картину, – тихо, но решительно ответила я, как только Эмма умолкла. – Приходите, когда хозяйка вернётся.
        В глазах вдовы появился знакомый блеск. Какое-то мгновенье я даже ожидала, что она взорвется, разразившись как в прошлый раз, руганью, однако Эмма лишь прикусила губу и нервно кашлянула. Подхватив со столика доллары, она поднялась и сухо кивнула:
        – Что ж… Я понимаю…
        Проводив со двора вдову, я вернулась в гостиную. Тайка, помахивая фотографией, словно веером, встретила меня вопросом:
        – Анька… А Алиска тут и правда… не голая?
        – Правда, – хмыкнула я.
        – А похоже.
        – Конечно, похоже! Слышала бы ты, как Эмма прошлый раз на нас с Лисой орала!
        Подружка насмешливо поморщилась:
        – Зато в этот раз она была сама деликатность! – И снова уставилась на Алискин снимок, задумчиво склонив голову. – А знаешь, что я тебе скажу? Вдове твоей сегодня было плевать, простишь ты её за тот случай или нет. Зато картину получить ей и в самом деле хотелось.
        – Это как ты определила?
        – Психология, Анечка, психология! Хочешь узнать истинные намерения человека – последи за его жестами, за взглядом… Даже перемена позы может говорить о готовящихся намерениях.
        – Так чего же Эмма, по-твоему, добивалась?
        – Откуда ж мне знать, чего она добивалась? Одно могу сказать: фотографию она отдала, чтобы показать, что о ссоре жалеет. Это жест примирения, в ответ на который Алиска должна была портрет мужа отдать, а не послать Эмму куда подальше. То, что Алиска уехала, для неё точно было неожиданностью. Она до последнего надеялась, что та дома, просто выходить не хочет.
        Я конечно не удержалась:
        – Ты всегда такая умная или в данном конкретном случае? В смысле, ты могла бы заранее определить, что «Мерседес» тебе под зад даст исходя из того, как он едет?
        Мегрэнь рассмеялась, вспомнив, видимо, пару забавных эпизодов сегодняшнего бурного дня. Однако ответить не успела, поскольку нашу беседу в очередной раз прервал звонок с улицы.
        – Что-нибудь в поведении предвещало, что она вернется? – зловредно хихикнула я. – Иди, глянь на её позу!
        Тайка пульнула в меня маленькой диванной подушкой и пошла к дверям:
        – Вдова сегодня не вернётся! Это наш бельгиец с велосипедом, пари держу!
        Жаль, что принять пари я не успела, поскольку, глянув на экран, Мегрэнь вдруг удивленно вскрикнула:
        – Батюшки! Это что ещё… за… сарделька?
        Этого вполне хватило, чтобы через секунду я оказалась возле видеофона. В сумеречном квадрате экрана и впрямь маячило нечто странное. Какой-то рябой блин… Или тарелка? А из-под неё высовывалась… Ну не может же, в самом деле это и вправду быть сарделька?
        Интуиция меня не подвела. Пёстрая тарелка чуть качнулась назад, и я разглядела между ней и сарделькой блестящие пуговки темных глаз. Я захохотала, согнувшись от смеха пополам.
        – Вот идиот! – с сердцем выругалась Тайка. Моего веселья она явно не разделяла. – Какого ж чёрта он суёт свой рубильник прямо в камеру? Мне ж бог знает, что померещилось! Что это ещё за придурок? Ты его знаешь?
        Я затрясла головой, всё ещё не в силах успокоиться.
        – И что же делать? – продолжая разглядывать колоритного кавказца в кепке-аэродроме, растерянно заморгала Мегрэнь. – Да прекрати ты ржать как кобыла! И правда, не дача, а сумасшедший дом!
        Меж тем новый гость, явно неудовлетворенный положением дел, активизировался. Стуча согнутым пальцем в ворота, он нараспев затянул:
        – Алиса-джан, это я! Это я! Не бойся, открывай, Алиса-джан! Это я, Алишер!
        Мегрэнь снова взглянула на меня, я пожала плечами. Ни о чём таком я и слыхом не слыхала.
        – Алиса-джан! – не унимался незнакомец по имени Алишер. – Ты дома? Открывай, у меня дело к тебе есть!
        Не зная как поступить, Тайка едва не взвыла. Любопытство раздирало её на части, но пускать в такое время в дом неизвестного мужика было боязно.
        – Так притащила же ты сюда Александра! – вдруг отчего-то брякнула я и сама удивилась своей храбрости.
        – И правда! – так же неожиданно согласилась подруга и лихо хлопнула ладонью по кнопке. – Ну не убьет же он нас, в конце концов?
        Замечание мне не понравилось, но теперь уж было поздно.
        Спуститься с крыльца во двор мы не решились. Особенно этому поспособствовало последнее Тайкино высказывание.
        – Что вам нужно? – завидев шагающую по дорожке невысокую мужскую фигуру, громко спросила я. – Вы кто?
        Кавказец подошёл поближе к крыльцу, остановился и, вглядевшись в наши напряженные лица, удивленно развел руками:
        – Вах! Какие жэнщины здесь! Как цветы в моем саду. Вот такие розы там у меня! Прэ-экрасные!
        Розы не особенно ему поверили, но чуточку расслабились. Несмотря на размеры обонятельного органа, вживую незнакомец совсем не казался опасным.
        – Вы к Алисе, наверное?
        Он живо кивнул:
        – Точно! Я сосед, нэдалеко тут живу… Меня Алишер зовут! – Услышав это мы облегченно вздохнули. – А где сама Алиса-джан?
        – Уехала, – пояснила Тайка. – Несколько дней не будет. Передать ей что-нибудь?
        Но гость огорченно всплеснул руками:
        – Вах! Уехала! А моя тётя Мадонна приехала! Как же тэперь быть?
        Мы с Тайкой глубоко прониклись его горем, правда, в суть проблемы не въехали.
        – Не знаю, – пожала я плечами. – А ей что, жить негде?
        – Кому? – не понял он и даже перестал сокрушенно качать кепкой.
        – Ну-у… тёте?
        – Зачем жить нэгде? – вознегодовал, оскорбляясь за тётю, племянник. – У меня в доме двенадцать комнат! Что мне для тёти Мадонны – жалко?
        С готовностью поверив, что не жалко, мы молчком заморгали на занятного визитёра. Тот в ответ моргал на нас снизу, забавно топорща чёрные джигитские усы. Вид у него был почти несчастный.
        – Она так об этом мэчтала! – не в силах смириться с Алискиным отсутствием, с болью в голосе воскликнул Алишер.
        Всей душой жалея нашего гостя, я всё-таки уточнила:
        – Кто «она»? Алиска? О чём мечтала?
        – Вах! – воздел руки к небу наш гость. – Тётя! Тётя Мадонна! Я же тебе говорю: «Моя тётя Мадонна!» А Алиса-джан говорила: «Как только, Алик-джан, приедет твоя дорогая тётя Мадонна, приходи сразу! Я такой портрет нарисую, ей очэ-энь понравится!»
        «Стоп! – сказала я себе самой, – стоп, Аня! Алик-джан… Алик… Алик? Кто такой этот Алик? Кто говорил про Алика? Алиска… А что говорила? – Я схватилась за лоб, стараясь отстраниться от трескотни гостя и сосредоточиться. – Лиса упоминала о нём, когда рассказывала что-то о своих нынешних проблемах… Кому? Мне и Бублику? Нет… Мне и… братьям! Точно! Богатый бизнесмен, у которого родни, как у кота блох!»
        Я обрадовалась, возгордившись своей чудесной памятью и, не отвечая на недоуменные Тайкины взгляды, радостно воскликнула:
        – Ах, так вы Алик! – Тот в изумлении заткнулся. – Проходите в дом, пожалуйста! Конечно, Алиса про вас много рассказывала! И про родственников ваших… И про…
        Едва не брякнув: «Про блох!», я вовремя прикусила язык и пригласила Алишера в гостиную. У меня было, о чём его расспросить.
        – Алишер, это ведь вы рекомендовали Алису соседу вашему… Аркадию Самарину? Ну тому, которого застрелили недавно? – приступила я, едва мужчина опустился в то же самое кресло, где несколько минут назад сидела Эмма.
        Кавказец с усердием следил за витиеватым развитием моей мысли. Вернее, за её скачками.
        – Вах! Да, да! Застрэ-элили прямо в доме! Я тэпер у себя в каждой комнате видэ-эокамеры поставил! Если…
        – Самарин искал художника? – решительно перебила я Алишера, с большим воодушевлением отклонившегося от заданной темы.
        – Какого художника? Гдэ? – уставился тот на меня, и я поняла, что сейчас начну злиться:
        – Самарин хотел заказать семейные портреты?
        Алишер в раздумье пожал плечами:
        – Нэ-э знаю… Может хотел…
        – А то, что Алиса портреты пишет, вы ему рассказали?
        – Нэ-эт! Зачем? Он нэ спрашивал.
        Я чуть рот не открыла. Неужели я напутала? Но я точно помню, что Лиса…
        – Может, вы его жене говорили? – с надеждой заглянула я в чёрные глаза собеседника, но он без раздумий тряхнул головой:
        – Зачем? Я с нэ-эй никогда и нэ говорил! – Я разочарованно вздохнула, уже решив, что упоминание об Алике было очередной Алискиной байкой, как гость вдруг добавил: – Друг его про нэё спрашивал…
        – Друг? – в недоумении переспросила я. История запутывалась всё больше, неуловимо утекая в непроходимые дебри. – Какой ещё друг?
        – Друг его, Митя-джан… Мы с ним встрэтились в рэсторане случайно. Он подсел. Поговорили, выпили за здоровье… Он спросил, знаю ли я дэ-эвушку, что здесь живёт. «Конечно, дорогой, знаю! Красивая дэ-эвушка, как роза!» Он спросил, кто такая, чем занимается. Я сказал, что хорошие портреты рисует. Он говорит: «Значит, хороший человек, раз рисует!»
        Это звучало странно. Алишер, будучи соседом, никогда не общался с женой Самарина, зато был знаком с его другом. Однако сам Алишер не видел в этом ничего удивительного.
        – Зачем мнэ его жена? – Он хмыкнул и игриво подмигнул нам обеим. – Мужчины должны общаться. А жена должна дома с дэ-этми сидеть!
        Смиренно пропустив сие мимо ушей, я сделала попытку добиться описания внешности друга Самарина. Толку с этого вышло чуть. Удалось лишь выяснить, что Митя-джан настоящий джигит и приезжал вместе с Самариным на машине. Был ли это действительно друг или просто охранник, я так и не поняла. Алишер гораздо красочнее описывал распитый ими коньяк, и стало ясно, что допрос можно заканчивать.
        Дождавшись первой же смысловой паузы, я торопливо встряла:
        – Спасибо, Алишер, я всё поняла. Как только Алиса вернётся, мы сразу же передадим, что тётя Мадонна уже приехала. Она к вам сама зайдёт!
        Он согласно кивнул, добавив:
        – Если па-азвонит – тоже пэредай!
        Немедленно поклявшись в этом, я проводила гостя до ворот и вернулась к Тайке.
        – И что ты видишь в этом удивительного? – встретила меня вопросом подружка. – Разве друг не мог рассказать Самарину, что по соседству живет художница? Если, к примеру, знал, что тот хочет сделать семейные портреты?
        – Самарин сказал Алиске, что её рекомендовал живущий по соседству бизнесмен Алик.
        – А есть в этом разница?
        – Есть! – упрямо тряхнула я головой. – Наверное… Только я ещё не знаю какая.
        Мегрэнь фыркнула и умолкла, о чём-то размышляя. Я тоже собралась заняться этим благородным делом, но тут, словно в плохом анекдоте, снова зазвенел видеофон.
        – Беги, роза, встречай велосипед! – усмехнулась Тайка. – Будем надеяться, что это всё-таки он.
        На сером квадрате монитора и впрямь белел силуэт «Вольво». Я открыла ворота и спустилась во двор.
        – Всё в порядке? – вежливо поинтересовалась я, когда Александр вылез из машины. К великому удивлению, вместо халата теперь на нём были чёрные тренировочные брюки и белая майка. Вспомнив, что возле боулинга есть пара магазинчиков, я улыбнулась. – Проблем не было?
        – С чего бы им быть? – снисходительно хмыкнул Ли. – Вот, получайте своё транспортное средство! Всё в целости.
        Я горячо возблагодарила молодого человека за очередную оказанную любезность и покатила велосипед к гаражу, попутно размышляя над вопросом: зачем теперь, собственно, Александру здесь ночевать, если Алискин драндулет на ходу? Правда, под колесом у него лежит пистолет, но его вполне можно перепрятать. Даже необходимо перепрятать! Не картошка, в конце концов… Оружие!
        Александр любезно подождал меня возле крыльца, после чего мы вместе вошли в дом. Тайка, сидя в позе китайского болванчика на спинке дивана, встретила нас восторженным взвизгиванием. Всё-таки иногда она перебирает, корча из себя дуру.
        Гость устроился в кресле и закинул ногу на ногу.
        – Я могу вам сегодня ещё чем-нибудь помочь? – явно прикидывая в уме время, через которое Мегрэнь оттуда свалится, не без намёка поинтересовался он.
        – Что вы! – зазвенела Мегрэнь. – Вы и так сделали для нас больше, чем мы могли рассчитывать!
        – Рад слышать! Тогда, пожалуй, я с чистой совестью могу ехать домой.
        Его слова вызвали у меня облегчение. Присутствие Александра в доме вызывало неясное томление. Как-то не так… Или не вовремя? Может, я просто не привыкла сразу допускать понравившегося молодого человека столь близко? А возможно причина кроется в чём-то другом, пока недоступном для моего понимания?
        Впрочем, вставать он не торопился. К тому же мои глубинные душевные изыскания нимало не тревожили вертлявую блондинку, расположившуюся в не самом подходящем месте.
        – Что вы, что вы! – замахала она ладошками. – Что ж мы, изверги какие, – гнать человека на ночь глядя? Тут воздух свежий… Комната свободная… Правда, Анечка?
        Ничего не осталось, как мило улыбнуться, демонстрируя наше безграничное гостеприимство. Однако ответить я не успела. Вы не поверите, но в коридоре снова грянул звонок видеофона.
        – Это уже не смешно! – возмущенно квакнула Мегрэнь и посмотрела на меня так, будто подозревала в причастности к происходящему. – Что за проходной двор такой?
        – Вы кого-то ждёте? – вежливо поинтересовался Ли и тоже посмотрел в мою сторону.
        Почему они оба таращились на меня, было совершенно непонятно.
        «Может Бублик вернулся?» – мелькнуло в голове.
        Через несколько секунд я поняла, что жестоко ошибаюсь. Возле ворот Алискиного дома стоял бело-синий «Форд».
        Мельников и Мегрэнь не понравились друг другу с первого взгляда. Она нарочито дотошно изучала его удостоверение, очередное постановление на обыск, после чего извела вопросами о результатах расследования. Капитан не менее придирчиво разглядывал предъявленный Тайкой документ и демонстративно игнорировал все расспросы. По-моему, ему не понравился сам факт её присутствия в Алискином доме. Верные соратники тоже смотрели на Мегрэнь с прищуром, демонстрируя тем самым неодобрение её активному поведению.
        Александр Ли вызвал у представителей закона гораздо меньше эмоций. Капитан мельком глянул в его паспорт, в самом деле оказавшимся бельгийским, и молча вернул документ хозяину.
        – Тоже друг детства, я полагаю? – Намекая на нашего гостя, ехидно осведомился капитан. – Да, Анна Алексеевна?
        Я не удостоила Мельникова ответом, поскольку совершенно это было не его дело.
        – Анна Алексеевна, а где сейчас хозяйка дома? – Теперь взгляд капитана был мудр и печален, как у человека, пожившего на свете и повидавшего немало жуликов и пройдох. Подозреваю, ответ он уже знал.
        – Не знаю, – честно сказала я, ощущая огромное облегчение от того, что не вру следователю. Не зря видно, говорят: «Меньше знаешь – крепче спишь!» – Она без меня уехала, я вернулась – никого нет.
        Мельников покивал, словно соглашаясь, однако хмыкнул:
        – А утверждали, что всё про подругу знаете…
        – Про всё один только бог знает! – высунулась, не стерпев, Тайка и тоже хмыкнула: – А вы всегда самолично обыски проводите? Или только по ночам у одиноких молодых женщин?
        Тот едва не взорвался, однако быстро взял себя в руки и Тайкино замечание снова проигнорировал.
        – А постановления нынче как талоны на завтрак раздают? Или есть какая-то необходимость? – не унималась Мегрэнь, на что Мельников отрезал:
        – Есть!
        Тайка поелозила, но рта больше не раскрыла. В животе у меня потянуло холодком и сделалось тоскливо, хоть вой. Но завыть я не успела. Мельников грозно свел брови и рявкнул:
        – Попрошу ключи от «Опеля»!
        – Что? – оторопела я. – Какие ключи? От какого «Опеля»?
        – Будет дурака-то валять! – вдруг сказал капитан ласково и даже улыбнулся. – От машины вашей лучшей подруги Алисы Венедиктовны Находки. Или у неё так много «Опелей»? У вас ведь ключи?
        Зачем они ему понадобились? Завести? И… откатить? Голос предательски дрогнул:
        – Не-е знаю…
        – Вот ключи, Константин Михалыч! – словно Мальчиш-Плохиш, вынырнул откуда-то сбоку рыжий Блинов. – Тут в вазочке на тумбе… Брелок опелевский, точно они…
        И ткнул пальцем-сарделькой в угол.
        «Вот гад красномордый!» – скрипнула я зубами да делать было нечего. Именно в эту вазочку и положил их сегодня Ли. Тоже мне, аккуратист несчастный… Нет бы, сунул в карман, да забыл! Чёрт, у него в халате и карманов-то не было…
        – Автомобиль собираетесь обыскивать? – гнусаво протянула Мегрэнь. – А постановленьице-то только на дом… А машинка на участке…
        – Участок такая же собственность Алисы Венедиктовны, как и дом… – в тон ей ещё более отвратительным голосом отозвался Мельников. – А ещё на последнем курсе учитесь, гражданка Лапкина! Много занятий, наверно, прогуливали? – И, словно в сердцах, самому себе добавил: – И чего это все неучи всегда в юридический лезут?
        Мегрэнь так скрипнула зубами, что едва под корень не стёрла. Я быстро сообразила, что этим двоим в узком месте на одной тропе лучше не встречаться.
        Меж тем Мельников направил указующий перст на дверь и все живо вымелись во двор. Ли пошёл вместе с нами. Судя по живому взгляду, происходящее его здорово забавляло.
        – Включите свет возле ворот! – приказал следователь, но никто из нас не шевельнулся. Ему тут не казарма! – Каравайкин!
        Каравайкин и был рад исполнить приказ, но, пошарив глазами по воротам, найти нужную кнопку не смог. Я стояла как ангелок и разглядывала высыпавшие уже на небосвод звезды. Поведение следователя пугало. В прошлый раз он усердно обыскивал дом, а сейчас сразу нацелился на «Опель»…
        – Анна Алексеевна, включите, пожалуйста, здесь свет! – сменил тактику Мельников, но я овцой заблеяла:
        – Не знаю как… Никогда не включала… Хозяйка вернётся – включит!
        Мельников одарил меня соответствующим взглядом и усмехнулся:
        – Ладно! Блинов! Откройте ворота, разверните «Форд» и врубите фары!
        Что коренастый Блинов и проделал. Я поняла, что Мельникова нам не остановить.
        – Чья машина? – хлопнув ладонью по капоту «Вольво», деловито осведомился следователь и посмотрел на Александра.
        Тот обворожительно улыбнулся:
        – Моя…
        – Не могли бы показать, что в ней?
        На пару секунд я позабыла о своих переживаниях и с любопытством уставилась на нашего гостя. Что ж, всё справедливо, участие в подобных шоу не бывает бесплатным.
        – Конечно, – улыбнулся он ещё шире. – Почему нет?
        Александр продемонстрировал внутренности салона, распахнул бардачок. Все разглядывали «Вольво» с таким интересом, словно только для этого здесь и собрались. Когда Ли направился к багажнику, я, ведомая каким-то нездоровым любопытством, двинулась следом. Дверца плавно распахнулась. Багажник был чист как кошелёк перед получкой. Пёстрого куля в углу не наблюдалось.
        «Интересно!» – подумала я, поскольку ничего другого просто не пришло в голову.
        Однако не прошло и минуты, как мыслей в ней уже было хоть отбавляй. Мельников окончательно потерял интерес и к Александру, и к его собственности, и переключил всё своё внимание на Алискину колымагу.
        «Он собирается её заводить? Или только осмотреть? Тогда зачем ключи? Значит, хочет подвинуть? Знает про плитку? Откуда? Подсмотрели, как мы с Тайкой лазили? Это незаконно – подглядывать! Так ведь нужны же понятые! Без них – незаконно! Неужели он забыл? Я – пусть так и знает,– откажусь…»
        Но не успела я собрать всё воедино, как Блинов, будто подслушав мои мысли, негромко буркнул Мельникову:
        – Константин Михалыч… понятые…
        Тот, вопреки моим ожиданиям, не обрадовался напоминанию, а сделал подручным короткий останавливающий жест:
        – Посмотрим…
        Мегрэнь, уловив суть пантомимы, явно оживилась, и в глазах блеснул зловредный огонёк.
        – Анна Алексеевна! – Я оглянулась. Капитан протягивал мне ключи, – покажите нам, пожалуйста, машину…
        Я торопливо убрала руки за спину:
        – Зачем мне лазить в чужую машину? Приедет хозяйка…
        Ответ у Мельникова был явно готов заранее. С отеческой укоризной он качнул головой:
        – Вы в ОСАГО вписаны… И вы не только залезть, вы её продать можете…
        «Лиса… корова… – застонала я про себя, – сама меня на эту дурацкую доверенность подбила! «Продай, Анечка, машину, если сможешь, продай!» Кому она нужна, эта твоя доска стиральная? Хотя тебе-то чего? Я этот чёртов пистолет держала, а не ты! Тебе присудят душевное расстройство, а мне – лет двадцать строгого режима!»
        Впрочем, горевать уже было поздно, да и бесполезно. Не хватало ещё обвинения, что я что-то скрываю! Улики, например… Поняв, что сейчас зареву, оглянулась на Тайку. Она ободряюще подмигнула, но мне показалось, что глаза у неё квадратные.
        «Будь, что будет!» – вздохнула я.
        Открыла замок, распахнула дверцы и махнула рукой заскучавшим уже Блинову и Каравайкину:
        – Пожалуйста!
        Они мигом обшарили все закоулки, однако энтузиазма не проявили, и я поняла, что всё это лишь демонстрация прикрытия.
        – Заведите мотор, пожалуйста! – сказал наконец Мельников и снова был мудр и печален как порядочный человек, общающийся, сами знаете с кем.
        Я сделала последнюю попытку:
        – Она барахлит! Плохо заводится!
        – Попробуйте! – сочувствующе посоветовал Мельников.
        Я повернула ключ в замке зажигания. Проклятая колымага игриво взвизгнула и затарахтела четко и ровно, словно порядочная машина. Ещё одна гениальная идея допустить до мотора Ли выходила боком.
        – А вы переживали! – радостно воскликнул следователь. Его жизненной энергии можно было позавидовать. – А теперь пару метров… сдайте… назад… – Воткнув первую передачу, я чуть проехала вперед. Искомая плитка оказалась под днищем. – Нет, нет! Назад, Анна Алексеевна, назад! Назад – это там, где затылок!
        Мне очень хотелось плакать. Но я взяла себя в руки и ещё пару минут утюжила Алискин газон и дорожку под азартные крики: «Чуть назад! Левее! Правее! Вперед!» Наконец сражение было проиграно.
        – Вот так, прекрасно! – Съёмная плитка была в полуметре от бампера. – Фёдор! Ну-ка, глянь, чего там!
        Я видела, как напряглась Тайка. Она отсчитывала секунды, через которые будет найден пистолет. И я знала, о чём она думает. Я и сама об этом думала. А вот о чём думал наш новый знакомый, сказать не берусь. Очевидно было одно – он весьма доволен, что попал на такое бесплатное развлекательное мероприятие.
        Каравайкин достал откуда-то резиновую перчатку, одним движением натянул и присел перед плиткой на корточки. Именно перед той самой. Откуда он мог знать?
        Я зажмурилась. Несколько секунд стояла тишина, потом что-то пошуршало и послышался севший голос опера:
        – Константин Михалыч… Чисто…
        – А что же они искали? Если не секрет, конечно? – Александр аккуратно поставил передо мной чашку. Когда после очередного отъезда следователей мы с Мегрэнью в некоторой прострации вернулись на кухню, наш гость как-то тихо и ненавязчиво взял на себя функции хозяина. – Таисия, вам с молоком?
        Та, сосредоточенно хмурясь, квакнула в ответ нечто нечленораздельное. А я умильно моргала на неё, не переставая думать: «До чего же ловкая! Просто Амаяк Акопян и Игорь Кио в одном флаконе! Когда же она умудрилась его вытащить? Утром? Наверняка! Она же сказала: «Я уже всё проверила!», а я, бестолковая, не поняла! Но могла бы, зараза, и попонятней намекнуть! Меня ж чуть инфаркт не хватил! Впрочем, Мельникова тоже… Ха-ха! Надо было видеть его рожу, когда Каравайкин сказал: «Чисто!» Глаза выпучил, сам искать кинулся! А Тайка ему: «Вы что, собираетесь разворотить всю дорожку?» Ха-ха! Намылят теперь капитану холку!»
        Тут я не стерпела и рассмеялась вслух. Мегрэнь мельком глянула на меня, потом оглянулась на возящегося с конфоркой Ли. Видимо, ей очень хотелось обсудить столь волнующее происшествие, но говорить при постороннем было неудобно. Мне тоже хотелось поговорить. Надеюсь, это последнее происшествие на сегодня.
        – Так… где он? Кх-м! – неожиданно прервала ход моих мыслей Тайка. Она покашляла и уставилась мне прямо в глаза. Я покосилась на Александра. Как где? У плиты! Молоко подогревает… Черт возьми, он даже с молочником выглядит сногсшибательно…
        – Аня, – склонившись поближе, чётко прошептала подружка, – где он сейчас?
        Мне вдруг сделалось как-то неуютно. Сама что ли поглядеть не может? Он прямо за её спиной, у раковины… Ковшик из-под молока моет… Вода ведь шумит, неужели не слышно?
        – Кто… где?
        – Ну… он?
        В этот момент Александр поставил перед Тайкой чашку, но она на него и бровью не повела, быстро буркнув:
        – Спасибо!
        У меня от сердца отлегло, когда я сообразила, что не наш гость является причиной столь странного Тайкиного поведения. Я встала:
        – Таечка, можно тебя на минутку? – И улыбнулась гостю: – Мы сейчас!
        И вышла в коридор.
        – Так куда ты его дела? – зашипела подружка, едва мы оказались наедине.
        – Что значит: «Куда дела?» – сердито перебила я. – Так ты про что?
        Мегрэнь сделала паузу и посмотрела на меня недоверчиво:
        – Ты шутишь, что ли? Где пистолет?
        – Как где? – охнула я и сердце оборвалось. – У тебя… Ты ведь его забрала, правда?
        Тайка молча смотрела на меня, и я в ужасе схватилась за голову. Несколько секунд мы стояли, потом я сказала:
        – Мне надо сесть! – и села прямо на пол. – Я же решила, что ты его утром вытащила…
        – А я решила – что ты! Ушам своим не поверила, когда этот длинный сказал: «Чисто!» В жизни так не удивлялась! Утром-то он был! – Тайка села рядом.
        – Что ж теперь?
        Она пожала плечами:
        – Всё зависит от того, кто его стыбзил… А ведь кто-то стукнул Мельникову, что ствол здесь. Именно под этой плиткой! Следователю-то положено в кабинете сидеть, бумажками трясти! А этот прямо сам, как за медалью! Кто ещё знал?
        – Да никто!
        Мегрэнь задумалась и принялась чесать в затылке:
        – А если всё-таки видел тот, кто вчера ночью в саду был… Допустим, что это кто-то из «Мерседеса». И по полю гоняли они нас специально, чтобы домой не пускать…
        – Если они пистолет уже забрали, то зачем же следователю стучать?
        – Чтобы напугать сильнее!
        – Кого? И зачем им нужен пистолет? Если я правильно понимаю, то людей из «Мерседеса» интересует «Путь Бога».
        Тайка всплеснула руками:
        – Он тебе нужен! Алиска смылась… Они могут вполне логично предполагать, что за этот ствол с отпечатками ты сама побежишь брюлики искать!
        Я закрыла глаза и застонала. Проблема предстала в новом свете.
        – Погоди умирать-то! – ткнула в бок Мегрэнь. – Пока от тебя никто ничего не требует. Может, мы ошибаемся?
        И хотя я теперь была уверена, что не ошибаемся, всё же спросила:
        – Ну и что будем делать?
        – То, что и собирались! Вставай, пошли чаю выпьем да спать ляжем! Завтра рано вставать. К тому же надо поговорить с нашим молодым человеком, он уже минут двадцать задаёт вопросы в полную пустоту!
        Тут Тайка заблуждалась: молодой человек пытался удовлетворить своё любопытство уже не двадцать, а добрых сорок минут, с того самого момента как Мельников, прекратив судорожно шарить под плитками, глянул на меня исподлобья и проскрежетал:
        – Приношу извинения за беспокойство…
        Слова дались следователю с видимым трудом. Кажется, он меня ненавидел. Я его понимала.
        Словно услышав, что его упомянули, в дверях кухни показался Ли.
        – Всё остыло… – начал он и, увидев нас на полу, осёкся: – Что случилось?
        – Ничего! – бодро ответила Мегрэнь и протянула Александру руку. – Так, присели…
        Казалось, тот уже попривык к нашим выходкам и ничему не удивлялся. Он просто помог нам встать и вернулся на кухню. Мы направились следом.
        Александр проявил мудрость и больше о Мельникове ничего не спрашивал. Вероятно, решил не морочить себе голову пустяками. Мы быстренько завершили чаепитие, болтая о ерунде вроде погоды и музыки. Потом постелили гостю в угловой комнате, которую Лиса называла «чужой» и, пожелав «спокойной ночи!», удалились.
        – Давай, вместе ляжем! – зашептала я, толкая Мегрэнь под руку, – в одной спальне!
        Она насмешливо хрюкнула:
        – Боишься… он… покусится?
        – Балда! – рассердилась я. – Сама притащила в дом незнакомого мужика, а теперь умничает!
        Мегрэнь сморщила нос:
        – Что-то мне кажется, этот незнакомый мужик кого-то сильно волнует…
        – Не родился еще тот мужик, который меня взволнует! – фыркнула я и добавила: – Не забудь дверь запереть!
        Так мы пикировались какое-то время, одновременно застилая постели. На дворе давно стояла ночь, глаза слипались, и вопрос о симпатиях и антипатиях вполне можно было решить завтра.
        Меня мучили кошмары. То по Алискиному забору прыгал, словно курица, огромный пятнистый птеродактиль, то Мельников, наставляя мне в лицо огромную яркую лампу, орал: «Прошу прощения за беспокойство!», то Каравайкин в развевающихся семейных оранжевых трусах бегал по васильковому полю и выкрикивал тонким скрипучим голосом: «Чисто! Чисто!»
        Моя нервная система не выдержала подобного зрелища, и я проснулась.
        Часы показывали четыре. Алиска сидела на кровати, недоуменно хлопая заспанными глазами.
        – Ты чего? – хрипло спросила она, повернув голову в мою сторону.
        – А ты чего?
        – Не знаю… Проснулась чего-то.
        – А меня кошмары замучили! – пожаловалась я. – Бред жуткий! Прыгают, скрипят, стонут…
        Она покряхтела и почесала в затылке:
        – Вот, вот! Жутко скрипят!
        Тут она запнулась, и взгляд её прояснился. Мы переглянулись. Я перешла на шепот:
        – А у тебя-то, где скрипят? Во сне? У всех во сне скрипеть не может…
        Мегрэнь молчком сбросила одеяло и, на цыпочках проскакав к двери, прижалась к ней ухом.
        – Чего там?
        Тайка послушала ещё, потом повернулась и пожала плечами. Я облегченно перевела дух, но только собралась вновь потеплее укутаться одеялом, как за дверью совершенно явственно послышался скрип. Я снова вскочила.
        – Может он в туалет ходил? – прошептала Мегрэнь в ответ на мой встревоженный взгляд.
        – В той спальне свой туалет есть!
        – Ну, может ему пить захотелось?
        – И вода у него есть…
        Она развела руками:
        – Ну тогда не знаю! Пойдём, посмотрим, что ли?
        Выходить из спальни почему-то было страшно. Ночью многое кажется совсем иначе, чем днём. И объяснения этому феномену лично у меня нет.
        – А если это не он?
        – Как не он? – осеклась Мегрэнь и на секунду задумалась. – Тогда тем более надо идти. Может нас грабят?
        Такое предположение ничуть не воодушевляло, но Тайка так пристала, что делать было нечего. Накинув халатики и вооружившись тапками, мы выглянули из комнаты. Спали мы на втором этаже. Слева была ещё одна свободная спальня, потом маленький холл с дверью на балкончик и комната, где спал Александр. По крайней мере, мы думали, что спал.
        Коридор, куда выходили двери спален второго этажа, с одной стороны был огорожен перилами, и располагался как раз над гостиной. Поэтому первым делом мы глянули вниз. Там было тихо и абсолютно темно, лишь временами отблескивал маятник больших напольных часов. Поёживаясь от холода, мы молча переглядывались, но ничего подозрительного ни я, ни она не замечали.
        – Может это ветер? Где-нибудь в трубах? – шепнула я.
        – А здесь есть трубы?
        – Мне откуда знать?
        – В любом случае ветер не скрипит. Он воет. Или шуршит.
        – Что тогда могло скрипеть? Пол?
        – Пол? Значит, кто-то ходил? – Она ткнула меня в бок. – Давай Сашу разбудим… Зря что ли мы его ночевать оставили?
        Я возразила:
        – Зачем? Ведь уже ничего и не скрипит… Пойдём спать, а?
        Но Мегрэнь упиралась, настаивая, что нужно всё-таки выяснить, что происходит в доме. За привычку соваться абсолютно везде иногда хотелось её убить.
        Тайка шла, вернее, кралась, первой. Я держалась чуть позади, мысленно перебирая всех её родственников до седьмого колена. Так на цыпочках мы обошли все комнаты, потратив на это не меньше получаса. У меня икры заныли, словно я кросс бегала. В результате мы не встретили ни единой живой души, включая мышей и тараканов, и не нашли ни скрипящих половиц, ни стонущих дверных петель. Дом у Находки был весьма добротный. Меня это здорово порадовало, а вот Тайку, кажется, расстроило. Бог знает, что происходило в голове у этой девицы.
        – Всё-таки проверим, спит ли наш мальчик… – упрямо тряхнула она головой и направилась к спальне гостя. – Для полного спокойствия.
        Чуть приоткрыв дверь, сунула туда свой любопытный нос.
        – Спит, – вздохнула разочарованно. – И дверь не скрипит. Значит, показалось…
        Лично меня это устраивало. Запихнув впавшую в задумчивость подружку обратно в спальню, я заперла на всякий случай замок и с облегчением юркнула под тёплое одеяло.
        Меня разбудила Мегрэнь.
        – Анька! Вставай! – Бесцеремонные хватания по утрам за плечи я не переношу с детства.
        Кое-как разлепив веки, я посмотрела на Мегрэнь в негодовании, но испепеление взглядом по причине полнейшей расслабленности не получилось. Я снова зарылась в одеяло. Ночные мотания по дому никоим образом не способствовали раннему пробуждению.
        – Анька! Нам ехать надо, ты что, забыла? Нельзя опаздывать!
        – Почему? – чуть слышно простонала я.
        – Потому! – сердито гавкнула Мегрэнь, срывая с меня одеяло. – Есть люди, к которым не опаздывают!
        Сражённая таким коварством, я запустила в Тайку подушкой, но разве в неё попадёшь!
        Спустившись на кухню, я не без удивления обнаружила там нашего гостя, бодрого и подтянутого. Ли просто сиял, словно новые штиблеты и портить человеку настроение хмурым видом у меня не хватило совести. К тому же он накрывал стол к завтраку, а это само по себе не может не вызывать у женщины счастливой улыбки.
        – Доброе утро, Аня! – широко улыбнулся Александр, одновременно весьма шустро расставляя чашки. – Вам чаю или кофе?
        – Доброе утро… – умилилась я едва не до слёз и вдруг подумала: «А не выйти ли мне за него замуж?»
        Столь внезапно возникшая в голове идея спутала мысли и я запнулась, глупо хлопнув челюстью. Александр озаботился:
        – Вы в порядке? Как спалось?
        – М-м-м… Хорошо… Спасибо! Как вам?
        Он словно ожидал этого вопроса:
        – Изумительно! Тишина, свежий воздух, удобная кровать… Спал как младенец и, клянусь вам, давно с таким сожалением не выбирался из-под одеяла!
        Наши ощущения совпадали только по последнему пункту. Я сотворила радостно-вежливую физиономию, одновременно думая: «Не в разных ли местах мы сегодня спали?» Но тут мои умственные упражнения как всегда прервала ворвавшаяся в кухню Мегрэнь:
        – Ах, Сашенька, как вы любезны! Я попросила только включить чайник, а вы… Вы просто мечта, а не мужчина, вы об этом знаете? Правда, Анечка?
        Так Мегрэнь веселила нас на протяжении всего завтрака. Видно было, что она слегка возбуждена, вероятно, от ожидания предстоящей встречи. Мне сделалось чрезвычайно любопытно: кто же это так будоражит её воображение?
        Наконец она озабоченно взглянула на часы:
        – Анечка, нам необходимо поторапливаться! Нас ждут! – В голосе слышалось вежливое огорчение, вполне соответствующее моменту расставания с новым знакомым.
        Александр всё понял правильно и задал один-единственный вопрос, относящийся, впрочем, к нам обеим:
        – Мы ещё увидимся?
        – Конечно! – защебетала Мегрэнь. – Анечка, у тебя ведь есть Сашин номер?
        Сашин номер у меня конечно был.
        Мы дружно вывалились во двор, обмениваясь по дороге пустыми вежливыми фразами. От крыльца вилась к воротам злополучная дорожка. Вывороченные вчера вечером оперативниками комья земли радовали глаз и тревожили душу. Саша явно хотел что-то об этом спросить, но быстро передумал. Тактичность молодого человека была необозримой и оттого казалась нечеловеческой. В довершение он на прощанье поцеловал нам с Тайкой руки, отчего подруга непременно растеклась бы и впиталась в дорожку, если б я не двинула ей локтем в бок.
        – Счастливо! – высунувшись в окошко сладко заворковавшей «вольвушки», кивнул наш гость. – Я буду ждать.
        – Счастливо! – откликнулась я, ощущая в организме полнейшее смятение.
        – До скорой встречи! – распахивая ворота, томно забулькала Мегрэнь.
        Саша мягко тронулся с места. Я вздохнула и повернула ключ в замке зажигания. Ничего особенного не случилось. Не в силах сосредоточиться, я повторила попытку… Чёртова колымага завизжала, словно бензопила «Дружба», пытающаяся перепилить рельс… Толи чудится мне, толи кажется, толи снова колдун куражится… Я зажмурилась и потрясла головой. Было это наказание свыше или ночью кто-то снова пооткручивал свечки, лампочки, фитильки и прочие лампадки, науке осталось неизвестно. Подняла глаза и, словно в замедленном просмотре, увидела перед собой проплывающий мимо белоснежный бок машины; Тайку, с изумленным выражением лица поворачивающуюся в мою сторону… И что-то мне в этом изумлении… показалось. Толи пузырёк йода почудился, толи лопнувший пакетик из-под стрептоцида…
        – Мегрэнь! – завопила я изо всех сил, – задержи его! Она не заводится!
        Та словно только и ожидала команды. Рванув с места, словно голодный гепард, она в три прыжка оказалась возле ворот. Ли уже вероятно вырулил на дорогу. Прошла пара секунд, я услышала громкий Тайкин вопль, визг тормозов, затем снова наступила тишина, столь услаждавшая недавно сердце нашего гостя.
        «Неужто он её переехал?» – мелькнуло в голове, но я сразу отмела мысль как недостойную. Ещё не родился тот, кто изловчится её переехать. Я не ошиблась. В воротах показалась Тайка, за ней следом невозмутимый Александр.
        – Что случилось, Анечка? – вопросительно взглянул он, и я засомневалась, стоило ли поднимать такой шум из-за такой рядовой проблемы:
        – Простите, Саша, что мы вас задерживаем… Но она… опять!
        – А нам очень нужно в город! – подхватила Мегрэнь.
        Он беспечно отмахнулся:
        – Пустяки! Я ровным счётом никуда не тороплюсь.
        И засучил рукава. Но Тайка заплясала, словно укушенная:
        – Опаздываем, Анечка, опаздываем… Ну что за вражеская техника?
        И в самом деле, не такая уж Мегрэнь дурочка. Я про себя улыбнулась и стала ждать. Долго ждать не пришлось.
        – Я отвезу вас куда надо, не беспокойтесь! – заявил Александр: – Садитесь в мою машину!
        Мы с Мегрэнью, украдкой переглядываясь, безропотно засеменили к «Вольво». Чёрным рыцарям женщины не перечат. Мы девчонки умные, но и парень тоже не дурак.
        – Хороший район! – одобрительно кивнул Александр, когда Алиска назвала ему адрес. – Если не случится ничего экстраординарного, успеем вовремя.
        Я насторожилась:
        – В смысле?
        – Ну, землетрясения… Цунами…
        – В этом смысле бог, вроде, миловал! Самое страшное – пробка на пару часиков! – засмеялась я, но Мегрэнь весьма озабоченно оборвала:
        – Не каркай!
        «Волнуется!» – хмыкнула я.
        Наверное, сегодня был Тайкин счастливый день – ни пробки, ни цунами не встали у нас на пути и мы прибыли в указанное место на десять минут раньше срока. Она перестала хмуриться, повеселела и принялась тараторить как всегда.
        – Ах, Саша! Большое вам спасибо! И что бы мы без вас делали?
        Наш герой скромно улыбнулся:
        – Я могу вас подождать. Я сейчас свободен.
        Однако в ответ на такое заманчивое предложение, Мегрэнь всплеснула ладошками:
        – Нет, нет, Саша, неловко так много пользоваться вашей добротой! К тому же неизвестно, как долго мы будем заняты!
        Пока подруга строила из себя девицу, воспитанную в лучших традициях Смольного, я размышляла.
        «Почему бы Александру и в самом деле нас не подождать? Поговорим с таинственным незнакомцем, к которому так настойчиво тащит меня Мегрэнь, а потом посидим с Александром в кафе или ресторане? Не может же она думать, что он возится с нами исключительно из благородства? А вовсе не потому, что хочет пригласить меня на свидание? Или… – тут я посмотрела на щебечущую подружку не без подозрительности, – она собирается это самое свидание расстроить?»
        Но Мегрэнь не дала подозрению развиться, напоследок протарахтев:
        – Анечка вам непременно перезвонит, как только освободится… Правда, Анечка? – И вылезла из машины.
        – Правда! – сердито буркнула я ей вслед. Я чувствовала себя глупо. – До свидания, Саша!
        Ли развернулся ко мне.
        – До свидания, – качнул он головой и впервые за всё это время голос у него звучал грустно. – Мы увидимся? – Я кивнула. – И для этого не придётся снова сшибать колонны или сносить заборы? Вы ведь позвоните?
        – Конечно! – Упоминание о колоннах меня развеселило. – Позвоню…
        Саша потянулся и, взяв меня за руку, коснулся губами пальцев.
        – Я буду ждать…
        Захлопнув дверцу «Вольво», я повернулась к Тайке, ожидавшей на тротуаре. Она нетерпеливо постукивала подошвой туфли по асфальту и в глазах читалась лёгкая укоризна. Разглядев на моём лице счастливую глупую улыбку, насмешливо хрюкнула:
        – Засветилась! Ну что тебе там напел наш герой в чёрном? Ладно, Джульетта, пошли, а не то опоздаем!
        Я не стала отвечать этой доморощенной юмористке. За последнюю пару минут я великодушно простила ей все прошлые грехи, и даже кое-что на ближайшее будущее.
        Улица, где находился нужный нам дом, располагалась почти в центре города. Однако бурные волны шумной городской жизни бесследно исчезали, разбиваясь о добротную решетчатую ограду с пиками, об ухоженные ряды кустов, деревьев и сверкающих окон. Просторная территория, огороженная чьей-то заботливой и щедрой рукой, напоминала райский оазис, затерявшийся среди пыли и смога каменных джунглей.
        – Нормальненько! – щёлкнула я языком, оглядывая ворота со шлагбаумом и дюжих охранников, разглядывающих нас из окна будки. – Ты часом адрес не перепутала? Мы к кому приехали-то?
        Мегрэнь весело фыркнула:
        – Не боись, не перепутала! – И развернулась к охраннику: – Мы к Швергу…
        – Вам назначено? – тяжело клацнул челюстью верзила в фуражке.
        Я изумилась ещё сильнее, а Мегрэнь бойко тявкнула:
        – Конечно!
        Верзила окинул нас оценивающим взглядом и неохотно взялся за телефонную трубку.
        – Тайка, – не вытерпела я и ткнула её в бок, – кто такой этот Шверг?
        – Ювелир! – прикрыв рот ладошкой, прошипела та, одновременно прислушиваясь к тому, что говорит по телефону охранник. – Первая попавшаяся гольтепа с улицы к нему не попадёт. Он человек авторитетный и время своё ценит дорого…
        Меж тем охранник вежливо погукал в трубку и кивнул нам головой. Мы живенько просочились во двор, и Мегрэнь уверенно направилась к одному из подъездов. Похоже, она здесь бывала.
        Проигнорировав лифт, Мегрэнь пошла наверх пешком. Да и грех было не пройтись по такой чистой лестнице с ковровой дорожкой и лакированными дубовыми перилами.
        – Нам на третий этаж… Ювелира зовут Зиновий Михайлович.
        – А этот ювелир тебе кто?
        – Друг, – не задумываясь, отозвалась Мегрэнь и, оглянувшись, озорно наморщила нос: – Вот интересно: увидишь – сколько дашь ему лет?
        Мне это вовсе не было интересно. Гораздо интереснее было, зачем понадобилось к нему идти? Хотя… Если ему лет двадцать пять… Тридцать…
        Наверху послышался звук открываемой двери. Мы подошли к последнему пролёту, и я увидела возле перил высокого поджарого старика в домашней бархатной куртке с атласной оторочкой. Шейный платок тёмно-свинцового цвета благородно оттенял аккуратно зачесанные длинные седые волосы. Но возможно именно из-за цвета платка взгляд старика казался тяжелым. Я отчего-то оробела.
        – Таисия! – вдруг воскликнул старик, разглядев Тайку, и взгляд его моментально изменился, словно посветлел. – Добро пожаловать! Рад вас видеть…
        Та тоже встрепенулась и радостно защебетала:
        – Здравствуйте, Зиновий Михайлович! – Мы одолели последние ступеньки, и ювелир приветливо пожал протянутую Тайкину ладошку. – Знакомьтесь, это Анечка Шмелёва…
        Старик величественно склонил седую голову:
        – Рад… Очень рад… Зиновий Михайлович!
        – Аня! – пискнула я, всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке. Твёрдый властный взгляд старого ювелира смущал. – Здравствуйте…
        Хозяин любезным жестом пригласил нас в квартиру, помог снять верхнюю одежду и решительно пресёк мою попытку разуться.
        Жилище ювелира наверняка по достоинству оценил бы Александр Ли: куда здесь не падал взгляд, на язык просилось одно слово – антиквариат. Мебель словно была отражением своего хозяина: благородная, величавая и строгая. В прихожей стояли огромные шкафы тёмного дерева с резными боковинами, и едва не половину стены занимало зеркало в затейливой бронзовой раме. Шверг пригласил нас в просторную гостиную с большим овальным столом, окруженном массивными велюровыми стульям с витыми ножками. Прямо над столом висела огромная трехъярусная хрустальная люстра. Длинные тонкие подвески чуть заметно колыхались, разливая по стенам сотни разноцветных солнечных зайчиков.
        – Сейчас подадут чай, – отодвигая для нас с Мегрэнью пару стульев, кивнул ювелир. – Присаживайтесь…
        Он задал нам обеим несколько вежливых вопросов о погоде и самочувствии, и не менее вежливо выслушал ответы. И лишь после этого позволил себе расспросить Мегрэнь о её делах, о Юрке и его жене Светлане. Я конечно в беседу не лезла, сидела, помалкивала, украдкой оглядывая обстановку.
        На стенах гостиной висели картины и несколько фотографий в рамках. Моё внимание привлекала фотография красивой пары в необыкновенной рамке золотой чеканки. Фото было старое, чёрно-белое, однако очень хорошего качества. Женщина улыбалась, и блеск её улыбки мало чем отличался от блеска жемчужин из ожерелья, охватывающего шейку красавицы. Элегантное платье, талия-рюмочка и тонкие гипюровые перчатки… Невольно представив своих современниц, именуемых с лёгкой руки жёлтой прессы светскими львицами, я хмыкнула. Болонки… Мочалки крашеные… Тонка грань между безупречностью и вульгарностью. Впрочем… Я вновь вернулась к снимку. Мужчина в дорогом светском костюме стоял чуть позади, и взгляд его был устремлён не в объектив, а на свою спутницу. На миг показалось, что в глазах статного красавца застыла какая-то потаенная печаль, но это, конечно, была лишь игра оттенков несовершенной черно-белой фотографии. Мужчина смотрел решительно и твёрдо, как и положено смотреть мужчине. В его плотно сжатых губах и резко очерченной линии подбородка угадывался характер, сила воли и, вероятно, жестокость. Выдержать такой взгляд
непросто, но женщина, к которой он обращён, знает, что есть на свете плечо, на которое она может опереться… Постойте-ка! А ведь мужчина на фотографии… сам Шверг?
        Давний чёрно-белый снимок увёл мою фантазию столь далеко, что мне понадобилось время, чтобы вернуться.
        – Чай, Анечка… – Мегрэнь осторожно теребила меня за руку.
        Уверяю вас, в любой другой ситуации она со словами: «Анька, не спи, замёрзнешь!», просто пнула бы меня под столом ногой.
        Я оторвала взгляд от стены и огляделась. На столе уже стояли чашки, пирожные, печенье и конфеты. Невысокая полная женщина в переднике аккуратно расставила перед нами розетки с клубничным вареньем и тихо удалилась.
        – Так что же, девушки, вас интересует? – вежливо подождав, пока мы с Тайкой пару раз основательно приложимся к варенью, спросил хлебосольный хозяин. – Если я правильно понял, вас заинтересовало колье с названием «Путь Бога»?
        Тут я сообразила, что тема Тайкиной учёбы и Светкиной беременности исчерпана и мы перешли к делу. Что ж, возможно Мегрэнь и права: у кого, как не у ювелира спрашивать о ювелирных изделиях?
        – Ага, – тряхнула белобрысым хвостиком подружка, – именно «Путь Бога».
        Казалось, ювелир о чём-то задумался.
        – Это колье… как ювелирная работа, не имеет большой ценности…
        – Почему? – активно облизывая ложку, удивилась Мегрэнь, и я разделила её удивление, правда, молча. Лиса ведь называла там какое-то бешеное количество бриллиантов? – Оно же старинное?
        Ювелир ласково улыбнулся, словно разговаривал с неразумными дитятями:
        – Безусловно, старинное… Но и это не является его плюсом…– Мы дружно моргали на Зиновия Михайловича, ожидая, когда же он разгонит сей ювелирный туман. Оглядев наши непонимающие физиономии, он сообразил, что объяснять нужно подробно. – В изделии пятьсот семьдесят четыре бриллианта. Но! – Шверг поднял вверх указательный палец. – Это для вашего слуха звучит громко: бриллиант! Здесь идёт мелкий камень, и ценность обретает только своим количеством. Основной интерес, конечно, представляют три камня, расположенные в центре – это так называемые красные алмазы. Вы знаете, что цена цветного алмаза может в десять раз превосходить цену аналогичного бесцветного. – Лично я не знала, но кивнула. Мегрэнь кивнула тоже. – Какое-то время назад, в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, на аукционе красный камень весом в девяносто пять сотых карата был продан за восемьсот восемьдесят тысяч долларов! Красный Хэнкок!
        Мы с Тайкой дружно охнули, но не от осознания величины сделки, а от того, как это произнёс ювелир. Вероятно, это было что-то грандиозное.
        – Если красные алмазы самые дорогие, тогда почему «Путь Бога» не имеет большой ценности?
        – Я сказал: «как ювелирная работа», – поправил Тайку Зиновий Михайлович. – К тому же, понятие дороговизны и дешевизны вещь относительная… Так за что же мы ценим обработанные камни? Это четыре главных критерия… – он стал разгибать пальцы: – Цвет… Качество… Вес в каратах… Огранка и пропорции… Алмазы, вставленные в это колье, были добыты в середине восемнадцатого века в Танзании. Впрочем, согласно историческим сведениям, понятие «добыты» не совсем верно… Скорее, случайно найдены…
        – Вождем племени! – машинально брякнула я и смутилась.
        Но ювелир, улыбнувшись, кивнул:
        – Что-то вроде этого… В то время основная добыча велась на рассыпных месторождениях, а коренные, то бишь кимберлитовые трубки, были труднодоступны. В них под давлением порода, словно транспортер доставляет минералы к поверхности. Так, волею случая, были найдены и эти три камня. Ни размером, ни качеством они не отличались. Более того, они имели закрытые включения, что, естественно, уменьшало их цену. Такие камни после огранки значительно теряют свою стоимость… Но именно эти дефекты и сделали алмазы разительно похожими на следы. Вот тут-то и начинается история, превратившая обычные минералы в легенду…
        Если не считать более художественного оформления, рассказ ювелира о превращении предмета религиозного культа в ювелирное украшение мало чем отличался от Алискиного.
        – А кто же сделал колье? – полюбопытствовала Мегрэнь.
        Она слушала с таким интересом, что давно уже прикончила варенье, ополовинила коробку конфет и теперь подбиралась к вазе с печеньем. Движимая любовью к ближнему, я незаметно пнула её под столом, кратко напомнив о судьбе Винни-Пуха, побывавшего однажды в гостях у Кролика.
        – Существует версия, что это один из ювелиров французского двора начала девятнадцатого века, но доподлинно сие не установлено. Превратить алмазы в бриллианты, сохранив при этом их главное достоинство – сходство с отпечатком – было невозможно… На мой взгляд, была выбрана единственная возможная версия их оформления, то есть, практически первозданный вид, но, по моему глубокому убеждению, их лучше было бы не трогать вовсе. К тому же, мастер отчего-то поскупился и бриллианты окружения, как я вам говорил, малы, да и высверк, то есть блеск и игра оставляют желать лучшего…
        – То есть камни в колье плохо обработаны? – не поняла я.
        – Не то, что плохо… Качество их далеко от совершенства, а часть камней имеет «нацвет». Кстати, до середины пятнадцатого века, пока придворный ювелир Карла Смелого знаменитый Луи ван Беркем не придумал первый вариант так называемой бриллиантовой огранки, алмазы не пользовались такой популярностью!
        Мне почему-то стало грустно. Разложенный по полочкам, по граням, к тому же сотворенный ювелиром-скупердяем культовый артефакт на глазах превращался в безграмотную поделку. Мегрэнь тоже отчего-то сникла.
        Разглядывая наши скисшие рожицы, хозяин поинтересовался:
        – Почему вас заинтересовал именно «Путь Бога»? Уверяю вас, что существуют гораздо более занимательные истории знаменитых камней! Например, «Кохинор». Легенда гласит, что алмаз несёт на себе проклятие, а избежать его может только женщина. Владеющий им будет владеть всем миром, но также он познает и горе мира. А владеет «Кохинором» английская королевская семья… А знаменитый рубин «Чёрный принц» спас жизнь своего хозяина английского короля Генриха Пятого. Удар меча во время сражения пришёлся прямо в камень… А слышали ли вы страшную историю самого красивого голубого бриллианта? – Заметив, что мы заинтересовались, ювелир вдохновился: – И имя ему было дано, словно в насмешку – «Хоуп»! Надежда!
        Историю голубого бриллианта мы с Тайкой слушали, открыв рты, совершенно позабыв и о времени, и о цели своего прихода. Потом я даже порадовалась её предусмотрительности в отношении Ли. Было бы чистым свинством заставить его прождать нас в машине целый день.
        – Голубой алмаз весом в сто пятнадцать карат появился в Европе в начале восемнадцатого века. Его привез в подарок Людовику ХIV из Индии один банкир. Говорили, что там алмаз украшал голову каменного божества. Банкира наградили, даровали дворянским титулом, а камень огранили в виде пирамидки. Украсив себя бриллиантом, король протянул чуть больше полугода и скончался. Следующий Людовик поглядывал на камень с опаской, но всё же решился и украсил им свой орден Золотого руна. Результат был печален: сир заболел оспой и умер. Бриллиант попал к королевской фаворитке, однако счастья ей не принёс. Во время Французской революции дамочка была растерзана разъяренной толпой. Королева Мария-Антуанетта оказалась женщиной не робкого десятка, однако, завладев камнем, тоже долго не протянула – как известно, её ждала гильотина. На какое-то время бриллиант сгинул, по самой очевидной версии, к рукам его прибрали палачи, но потом всё же выплыл у известного голландского ювелира. Дьявольская сила притяжения камня оказалась столь велика, что сынок ювелира выкрал его у собственного отца! Поступок сына произвёл на того такое
сильное впечатление, что он скончался от горя. Осознав, что совершил, сын в раскаянии утопился. К несчастью, он не догадался прихватить с собой страшный камень, который, попав впоследствии к английскому королю Георгу IV, свел бедолагу с ума! Наконец камень попадает к банкиру по фамилии Хоуп, который по тщеславию, а, возможно, и по желанию сбить энергетику камня с разрушительного пути, даёт ему собственное имя. К сожалению, надежды старого Хоупа не оправдались. Жена умирает. Внук проигрывает бриллиант в карты. Новому владельцу, американцу, камень тоже не прибавил счастья: он разорился и умер в нищете. Ушедший с молотка камень попал к турецкому султану. Султан подарил его возлюбленной, которую в припадке ревности сам и заколол. Вскоре он отрекся от престола и сошёл с ума. Или сначала сошёл, а потом отрёкся? – Улыбнулся Шверг, и мы засмеялись. – Далее «Хоуп» попадает к богатому греку, с которым обходится самым ужасным образом – грек вместе с семьёй на повозке разбивается в пропасти. В тысяча девятьсот сорок первом году бриллиант оказывается в Париже в собственности русского князя. Князь дарит «Надежду»
любовнице. Затем, взревновав, её убивает. Вскоре и сам князь был найден мёртвым на улице. Следующая владелица «Хоупа» хоть сама и избежала страшного влияния камня, расплатилась с ним своей семьёй. Дети её умирали в раннем возрасте, а муж тронулся умом…
        Шверг выдержал эффектную паузу и развёл руки в стороны, давая понять, что история закончена.
        – И где же сейчас этот злыдень? – робко спросила Мегрэнь, словно опасаясь, как бы бриллиант по случаю не достался ей.
        – В Америке, – успокоил её ювелир. Тайке сразу полегчало. – В коллекции одного института… Если хотите, могу показать вам его снимок.
        – Снимок? Конечно, хотим… – Кивнула я и вдруг сообразила: – Зиновий Михайлович, а фотографии «Пути Бога» у вас случайно нет?
        – Конечно, есть! – кивнул он и с некоторым удивлением спросил: – А что же вы его даже не видели? Так почему же именно он вас интересует?
        Вопрос, как говорится, был интересный.
        Когда хозяин вышел из комнаты, я спросила, кивнув на стену, где висела фотография в золотой рамке:
        – А это кто? Его жена?
        Мегрэнь проследила направление моего взгляда и, таинственно вытаращив глаза, протянула:
        – О-о-о! Это драматичнейшая история! Как-нибудь расскажу…(**)
        Тут появился Зиновий Михайлович, держа в руках большой иллюстрированный альбом.
        – Это каталог… Весьма удачный, доложу я вам. Предметы на манекенщицах, я считаю, живая кожа лучше всего представляет камни. Вот тот самый голубой бриллиант… А это… Прошу, полюбопытствуйте…
        Он перевернул страницу, и мы с Мегрэнью едва не стукнулись лбами, одновременно склонившись над каталогом. Ювелир улыбнулся. Он наблюдал за нами с явным интересом.
        Загадочный артефакт, вот уже столько дней мучивший воображение, предстал наконец перед моими глазами. Перевернутый треугольник, с первого взгляда кажущийся скоплением переливающихся росинок на плотной ткани… Хм! Необычно… Довольно оригинально. И вполне современно. Я присмотрелась внимательнее. В центре колье три красных пятнышка. Вот он, «Путь Бога». Три камня, расположенные, словно следочки: левый, правый, левый… Я в племенных обычаях слабовата, им, конечно, виднее. Но, честно говоря, чтобы с ходу увидеть в них отпечатки ног, нужно напрячь фантазию. И зачем племя обидели? Молились бы себе люди! Колье и так красивое, бриллианты сверкают, и какой там у них «нацвет» или «высверк» неправильный – моему разумению недоступно.
        – А что? Красиво! Мне нравится! – Мегрэнь подняла голову и вопрошающе глянула на старика. – Только алмазы, по-моему, не к месту…
        Шверг снова улыбнулся, словно говоря: «А я о чём полчаса толковал?», и ответил вопросом на вопрос:
        – Так почему оно вас интересует? – Я замешкалась, соображая, как ответить, чтобы в стране остался хоть кто-то, не посвященный в Алискины проблемы. Но ювелир ответа не ждал. – Это как-то связано с последними событиями в жизни его нынешних владельцев?
        Мы с Тайкой переглянулись. Не в бровь, а в глаз. Интересно, старик в курсе всех происшествий с ювелирными изделиями или выборочно?
        – Вообще-то… да! – осторожно ответила я и улыбнулась, решив продемонстрировать, что наш интерес носит несерьезный, поверхностный характер.
        Но ювелир был стар и мудр, и мои глупые ужимки его не обманули.
        – Я так и понял. Красивые молодые женщины не заглядывают к старикам по пустякам! Однако если вас больше интересуют хозяева колье, то вы обратились не по адресу. – Не успели мы охнуть от огорчения, как ювелир добавил: – Но, думаю, я знаю кое-кого, кто может поведать вам что-нибудь интересное. Мне нужно сделать пару звонков…
        Он снова вышел.
        Ожидая его возвращения, я начала от нетерпения вертеться на стуле. В душе зрело какое-то предчувствие. Кое-кто… что-нибудь… Интересно – кто? Я посмотрела на Мегрэнь.
        – Обожаю всё это… – поймав мой взгляд, она задорно наморщила нос. – В груди прямо бурлит… – Тайка покрутила пятернёй, изображая, как именно у неё бурлит. – Куда-то идёшь, задаешь кому-то вопросы… Сравниваешь… Анализируешь! Где-то догадаешься, а где-то просто повезёт. Складываешь обрывки, как мозаику… И наконец достигаешь цели!
        Я посмотрела на неё внимательно. Наверное, где-то прочитала, не сама же выдумала? Но звучит красиво. Только вот…
        – Слушай, Тайка, а какая у нас конечная цель? – Вообще-то, до сего момента этот вопрос просто не приходил мне в голову. Конечно, я понимала, что надо помочь Алиске избавиться от несправедливых обвинений, но дальше-то что?
        – Как какая? – безмерно удивилась та. – Поймать убийцу! Высшая справедливость – истинное исполнение законности!
        Под таким углом я проблему ещё не рассматривала. А вдруг этому убийце не понравиться, что мы решили его поймать? Тогда как?
        Сделать какие либо выводы я не успела, поскольку вернулся ювелир и, протягивая листок, сказал:
        – Вот вам адрес… Это салон «Ламиора». Поедите сегодня туда к семи, мастера зовут Тамара…
        Зиновий Михайлович давал подробные указания, как нам себя вести и что кому говорить, обращаясь в большей степени к Тайке. Вероятно, потому что я беспрестанно моргала, мало понимая, что он задумал. Шпионский детектив, да и только!
        – Всё ясно? – спросил он наконец.
        – Конечно! – с азартом воскликнула Мегрэнь. – В семь мы будем там!
        – У нас полно времени! – глянув на часы, сказала Мегрэнь. – Что будем делать? Может, в кафешку заглянем?
        – В кафешку? – изумилась я. – Полчаса назад ты слопала почти целую вазу конфет! Не считая печенья…
        – Про вазу не загибай! – не снесла Тайка навета. – Ты тоже участвовала! Давай посидим… Обсудим, порепетируем… – Я хмыкнула. Вот хорошо Алиске! Той никогда ничего репетировать не надо. С ходу языком метёт без запинки! Творческая натура, одно слово! – До дома нам обеим далеко, а этот салон здесь рядом, я его знаю. – Слабо забрезжила надежда на встречу моей шевелюры с парикмахером, но Мегрэнь затоптала её в зародыше: – Цены там, прямо скажу, не для слабонервных. Впрочем, сам Зиновий Михайлович вполне может это себе позволить!
        – Так сколько же всё-таки ему лет?
        Мегрэнь захохотала, испытывая явное удовольствие от моего любопытства:
        – Ну, угадай!
        – Сто?
        – Нет, правда, угадай?
        – Шестьдесят… семь?
        Она взвыла от восторга:
        – Не-а… Восемьдесят шесть!
        – Восемьдесят шесть? – глупо переспросила я, и Тайка в восторге затрясла головой.
        Ну и ну! Вот бы дожить и иметь такую светлую голову!
        Так, болтая, мы подошли к небольшому чистенькому кафе с огромными прозрачными витринами, бегло оглядели вывешенное на двери меню и переглянулись.
        – Что твоя совесть думает о блинчиках? – поинтересовалась я.
        – Моя совесть не против! – Пожала Тайка плечами и без дальнейших разговоров распахнула двери.
        Её совести было хорошо. А моя страдала и мучилась, но поделать ничего не могла. Я вошла следом.
        Мы устроились в уютном уголке возле окна. Наблюдать за улицей через огромное тонированное стекло было забавно. Мимо сновали прохожие и не подозревающие, что за ними наблюдают. Сделав заказ, мы даже пару минут посидели молча, разглядывая белый свет, словно сцену.
        – Итак, – налюбовавшись видами, вернулась к нашим баранам Мегрэнь, – Шверг просил не проявлять к ней никакого интереса… Заговорить о драгоценных камнях… Ты о камнях что знаешь?
        Я замешкалась:
        – О камнях? Ну…
        Мегрэнь подняла указательный палец:
        – Предлагаю поступить так… Помнишь, что он сегодня рассказывал?
        Я кивнула головой, но тут моё внимание как-то само по себе переключилось на окно, вернее на то, что за ним происходило.
        К тротуару возле кафе припарковалась серая «Тойота». Я перестала слушать Мегрэнь и, склонив голову, пригляделась. Несколько секунд ничего не происходило. Потом передняя пассажирская дверца открылась, и оттуда выбрался полный мужчина средних лет.
        «Ошиблась?» – мелькнуло в голове.
        – Анька! Я с кем разговариваю?
        Я почти открыла рот, чтобы оправдаться, но в тот же миг открылась водительская дверца, и на свет божий показался… Сергей. Я закрыла рот.
        – Ты чего? – удивилась Мегрэнь и, проследив направление моего взгляда, оглянулась. – О-о-па-а! Да это никак тот мужик… Как его? Который нас до Рыбешкино довёз?
        – Ну да, он самый…
        Мы, конечно же, уставились во все глаза в окно. Меж тем Сергей подошёл к своему пассажиру, они обменялись несколькими фразами, покивали, потом пожали друг другу руки. После чего незнакомый мужчина удалился прочь, а Сергей взглянул озабоченно на часы, достал мобильник и принялся куда-то звонить.
        – А нам никуда сегодня не надо съездить? – озаботилась вдруг Тайка.
        Похоже, при виде праздных автовладельцев у неё выработалось стойкая потребность привлекать их к полезной деятельности.
        – Нет, – мотнула я головой, – не надо. К тому же сейчас он нам только помешает…
        Не успела я закончить фразу, как обладатель «Тойоты» убрал телефон и решительно направился к дверям нашего кафе.
        – Блин! – В сердцах сказала я.
        Кафе маленькое, не заметить тут нас он не может.
        – Блины! – словно горное эхо раздалось у меня над ухом. – Пожалуйста!
        Официантка ловко шлёпнула перед нами тарелки. Получилось смешно и помимо воли мы засмеялись.
        Возможно, если бы мы сидели тихо, он бы нас и не заметил.
        – Аня? Таисия? Здравствуйте! Какая приятная неожиданность!
        Было видно, что для него неожиданность действительно приятная. Лицо Сергея озарила светлая улыбка. Он сел рядом и восторженно принялся развивать мысль о том, как тесен мир, и люди, коли им на роду написано, непременно встретятся. И даже рассказал по случаю пару забавных анекдотов, несколько фривольных, но на грани дозволенного. Впрочем, Сергей и не был похож на человека, способного рассказывать женщинам скабрезности.
        До сего момента у меня не было возможности рассмотреть своего нового знакомого как следует. Наши первые встречи проходили в какой-то непрерывной суете, отчего его образ запечатлелся в памяти чем-то приятным, но расплывчатым. Теперь же я могла восполнить эти пробелы, чем и воспользовалась.
        Высокий чистый лоб… Тёмно-русые волосы … Хм! Мне почему-то казалось, что они светлее. Впрочем, освещение здесь не ахти… А глаза… Не серые, а, скорее, светло-карие. Лицо открытое, приятное. Но какое-то такое… незапоминающееся, что ли? Я про себя улыбнулась. Две полнейшие противоположности с Александром Ли. Интересно, кто Сергей по профессии? Может тайный агент?
        – Милые дамы! – покончив с темой провидения и всемирной тесноты, неожиданно обратился к нам вероятный Джеймс Бонд. – У меня имеется одно очень дельное предложение… Один мой приятель – владелец шикарного биф-ресторана…
        После чего я, конечно, сообразила о чём пойдёт речь и огорчилась. Я не против заменить блинчики на сочный бифштекс, но тогда нам ни за что не успеть в «Ламиору» к семи. Тайкину голову явно посетили те же мысли.
        – Мы бы с радостью, Сергей! Но у нас очень важная встреча. Отменить её мы не можем и… – Опережая очевидный встречный вопрос, вздохнула Мегрэнь: – Когда освободимся – неизвестно…
        Однако в этот раз Сергей не хотел сдаваться без боя. Он уверился, что чем-то нас обидел. В общем-то, это было глупо, и мы довольно долго препирались, уверяя, что он ошибается. Стрелка часов меж тем упорно ползла к семи, и времени, которого у нас было полно по приходе сюда, теперь почти не оставалось. Наконец я дала честное слово, что мы ему позвоним, как только освободимся. Мегрэнь выразительно тряхнула своими часиками:
        – Всё! Бежим!
        Сергей лишь успел проводить взглядом взметнувшийся за нами пыльный след, а мы уже неслись в буквальном смысле слова, по улице. Почему в отношении старого ювелира Мегрэнь столь щепетильна в вопросах времени, оставалось загадкой. На всех прочих смертных подобная точность не распространялась. Однако размышлять об этом на бегу было неудобно, и я плюнула. В фигуральном смысле, конечно.
        Минуты через три Мегрэнь вспомнила, что салон «Ламиора» находится на другой улице, и мы бежим не в ту сторону. Я припала к фонарному столбу, отдышалась и попробовала стукнуть Мегрэнь сумкой. Она вяло увернулась.
        – Куда ж ты… дура… неслась? – тяжело дыша, поинтересовалась я. – Где этот чертов салон?
        – Спутала! – хрюкнула та, явно не чувствуя никаких угрызений совести. – У меня с этими твоими мужиками в голове всё перемешалось!
        Вот здорово! Опять я во всем виновата!
        – Ну и? – я нахмурилась.
        – Да, ладно, не волнуйся! Тут недалеко… – И махнула рукой в обратную сторону.
        – Может, доедем на чём-нибудь?
        – Не-е! – живо тряхнула головой Мегрэнь. – Давай через дворы!
        И мы снова побежали.
        На этот раз подруга не сплоховала, и мы выскочили из подворотни прямо около «Ламиоры». Часы показывали шесть пятьдесят девять. Если не брать в расчёт, что мы вспотели и запыхались, можно было считать, что всё в порядке.
        – Тайка, надо отдышаться! – оглядывая шикарные двери, пробормотала я, – неловко как-то…
        – Неловко штаны через голову снимать… – отрезала Мегрэнь и двинула внутрь.
        Ухоженная блондинка в ярко-розовом костюме встретила нас улыбкой:
        – Вы записаны на семь? К Тамаре? Анна? Таисия? – Осведомленность администраторши поражала воображение. Если ей известно так много, может она знает что-нибудь и о нашем деле? – Проходите, вас ждут…
        Она приподняла занавес из плотной переливающейся органзы, закрывающей коридор, и приглашающе махнула рукой. Мы прошли в зал.
        Навстречу вышла невысокая полная женщина лет пятидесяти с приятным открытым лицом.
        – Здравствуйте… Вы Аня и Таисия? Я Тамара. Присаживайтесь…
        Мы послушно плюхнулись на стоящий рядом диванчик, и мне наконец удалось отдышаться и оглядеться.
        Внутри «Ламиора» являл собой столь же приятное зрелище, что и снаружи. Парикмахерский зал занимал довольно большую площадь, однако место каждого мастера было отделено какой-нибудь декоративной деталью: стеллажом, ширмочкой или занавеской из бус. Это давало иллюзию уединения, ведь далеко не всем клиентам нравится наводить красоту прилюдно. Каждый такой закуток имел свой собственный стиль и цвет, что вкупе производило необычное, но весьма привлекательное впечатление.
        Место, где работала Тамара, было стилизовано под уголок старой Англии. На стене рядом с зеркалом уходил в заоблачную высь нарисованный Биг Бен, ящички и полочки с банками и тюбиками напоминали знаменитые красные телефонные будки.
        – Здорово! – помимо воли улыбнувшись, сказала я. – Настоящий Лондон!
        – И, поверьте мне, единственное место в городе, где можно привести себя в порядок без ревущей из приёмника дикой музыки!
        Я оглянулась.
        Вот она. Ни я, ни Мегрэнь сразу и не заметили в углу возле крошечного чайного столика элегантную даму, сидящую под высоким сетчатым колпаком какого-то парикмахерского прибора. В правой руке дама держала журнал, а в левой чашку. Сделав глоток, она неслышно вернула чашку на блюдце. Лица женщины почти не было видно, оставалось только любоваться невероятно красивыми ухоженными руками. Изысканный маникюр… На безымянном пальце левой руки кольцо с какими-то переливающимися камнями.
        – Это очень хорошо! Ненавижу, когда в салоне шумно… – машинально ответила я и сразу же получила незаметный тычок в бок.
        – Ты что? – зашипела мне на ухо Мегрэнь. – Зиновий Михалыч сказал к ней не приставать!
        – Так разве ж я пристаю? Она сама, ты же слышала! Промолчать было бы невежливо!
        Мы присмирели, осторожно косясь на чайный уголок. Однако дама больше не делала попыток к общению, уткнувшись в журнал, она лишь изредка покачивая носком элегантной туфельки.
        На наше счастье через пару минут вернулась Тамара. Она улыбнулась и поманила меня к себе. Я и опомниться не успела, как мне вымыли голову и накрутили волосы на крупные бигуди… Это всё конспирация?
        Судя по довольно ехидному отражению в зеркале, Мегрэнь происходящее забавило. Мало что найдётся глупее, чем женщина в бигуди размером с консервную банку. Но она зря радовалась. Тамара оказалась столь расторопной, что через пять минут Тайка оказалась на моем месте. Меня же торжественно усадили под сушку по другую сторону чайного столика. Тамара предложила чаю, но я отказалась. Так грациозно пить чай, как дама под колпаком я не умею.
        – Анечка, – неожиданно подала голос из-под консервных банок подружка. – Ты реферат написала? Какую тему выбрала?
        В первую секунду я опешила, но потом быстро вспомнила наставления старого ювелира. Видимо, Мегрэнь решила не терять времени даром. Процесс накручивания её явно раздражал, поскольку из всех измывательств над волосами она могла вытерпеть лишь хвостик на затылке. Но дело есть дело, и она продолжала покорно сидеть, делая вид, что вполне довольна жизнью.
        – Э-э-э… Про… – тут я вспомнила, что порепетировать на эту тему мы не успели, поскольку нам помешал Сергей. Вообще-то, задавать наводящие вопросы я планировала сама, а распинаться, по моему мнению, вполне могла бы Мегрэнь. – Про… знаменитые минералы… А ты?
        Порадовавшись, что так ловко выкрутилась, я с лёгкой иронией глянула на подружку. Та бросила на меня из-под бигуди в зеркало сердитый взгляд.
        – Да… Я тоже…
        Пришлось Тайке напрягать память, вспоминая, что рассказывал нам ювелир. И если историю «Кохинора» ей удалось запомнить легко, то с «Хоупом» дело обстояло хуже, и я получила большое удовольствие, всячески демонстрируя свой интерес и задавая наводящие вопросы. Мегрэнь явно злилась, но, проявляя фантазию, отвечала.
        Я же откровенно забавлялась, вот уже минут пятнадцать искренне считая, что мы, как две последние овцы, занимаемся чистой ерундой. Ювелир, несомненно, произвёл на меня впечатление, однако возраст, о котором поведала подруга, наводил на размышления. А если это просто старческий маразм? Ну зачем, скажите на милость, мы должны были навертеть на головы эти банки, и в присутствии элегантной дамы завести разговор о драгоценных камнях?
        Вскоре Мегрэнь перекочевала ко мне на соседний стул. Тамара куда-то ушла. Минут через десять вернулась, и почти сразу на ее столике пикнул таймер. Она развернулась к даме и, указывая на кресло возле зеркала, широко улыбнулась:
        – Проходите, пожалуйста… – Тамара помогла ей выбраться из-под колпака и мы наконец увидели её лицо.
        Красивая женщина. Возраст, конечно, скрыть невозможно, ей за сорок, но дай нам бог в её возрасте выглядеть так же!
        Тамара быстро сняла с её волос бигуди и стала расчёсывать локоны. Дама смотрела в зеркало слегка отрешенно, чуть прикрыв веки. Казалось, она думает о чём-то не слишком веселом. Но даже эта лёгкая грусть ей шла.
        Стараясь всё же соблюдать правила приличия, я исподтишка разглядывала женщину, которая видимо, и была тем самым «кое-кем», кто мог «поведать» нам что-то интересное. Размышляя, я едва не пропустила момент удивительного превращения: дама бросила мимолётный взгляд в зеркало и аккуратно накрашенные ресницы взметнулись вверх, а лицо просветлело. Словно по мановению волшебной палочки распрямились плечи. В один миг она сбросила лет десять, и всё это произошло столь стремительно, что я едва не отрыла рот. Гадая, что же могло произойти, я поняла, что она смотрит на отражение в зеркале.
        Мы оглянулись одновременно: я, дама, Тамара и Мегрэнь. В паре метров от диванчика стоял… Зиновий Михайлович? Это ему восемьдесят шесть лет? Вот этому высокому подтянутому мужчине в элегантном костюме?
        Момент его появления был выбран безупречно. Тамара уже закончила делать укладку, и дама была теперь во всей красе.
        Пока мы дружно боролись с приступом восторга, дама развернулась в кресле на сто восемьдесят градусов и, протягивая руку, с придыханием произнесла:
        – Боже мой… Зиновий!
        – Марго! – с нежностью отозвался тот и, подойдя ближе, взял женщину за руку. – Марго, ангел мой, как давно мы не виделись!
        Склонившись, он коснулся губами её пальцев и на несколько мгновений замер. Марго прижалась щекой к его седой шевелюре и снова повторила:
        – Зиновий…
        Если сейчас здесь чего и не хватало, так это кинокамеры, режиссера и софитов. Биг Бен на стене и красная телефонная будка вполне сошли бы за декорации. Знаменитые сцены из голливудских мелодрам середины прошлого века в сравнении выглядели бы жалким копанием совком в песочнице. У меня просто дыхание перехватило, а на глаза едва не навернулись слёзы. Мегрэнь тоже выглядела несколько пришиблено, и только Тамара счастливо улыбалась, с умилением наблюдая за происходящим.
        Может эта Марго знаменитая актриса? Кому как не актрисам наводить красоту в дорогущих салонах? Тогда почему мы её никогда не видели? Или не узнаем без грима?
        – Вот где мы теперь с тобой встречаемся! – Марго рассмеялась низким бархатным голосом. Казалось, лицо её светится от радости. – Какими судьбами ты здесь?
        – Собрался вот к Тамаре… – он оглянулся на мастера и тут его взгляд зацепился за нас. – Господи, девочки! И вы здесь! – Мы отозвались жизнерадостным мычанием. Ювелир повернулся к Марго и пояснил: – А это ученицы Заленховского, из его группы… – Та понимающе кивнула и оглядела нас с интересом. Мало понимая, о чём идёт речь, мы заулыбались. Может, мы студентки ВГИКа? – Я им как-то раз Тамарочку отрекомендовал… – Теперь алым маком зарделась Тамара. – Вижу, вы воспользовались моим советом?
        Тут я поняла, что мычанием больше не отделаться. Уж если мы будущие актрисы, импровизировать нам сам бог велел. Представив себя барышней из Смольного, я, потряхивая свежезакрученными кудряшками, поблагодарила и ювелира и Тамару в самых изысканных выражениях. Мегрэнь в немом восхищении тараща на меня глаза активно кивала.
        Моя речь была воспринята весьма благосклонно и по её окончанию Зиновия Михайловича вдруг осенила прекрасная идея. В ознаменование такой чудесной и неожиданной встречи он пригласил нас с Марго в ресторан. Сама идея Марго понравилась, хотя наше присутствие ей явно было ни к чему. Но настоящая актриса тем и хороша, что её мысли ей одной и известны.
        На улице нас ожидал «Бентли» с шофёром. Как будущая актриса я быстро совладала с изумлением и без лишних эмоций приземлилась вслед за Марго и Тайкой на заднее сидение. Всё же я постаралась ничего не задеть и не испачкать. Иногда это может весьма дорого стоить.
        Итак, мы с Тайкой, задрав вверх носы, сидели в «Бентли» даже не думая о том, куда едем. Вся эта витиеватая операция была задумана ювелиром и в её подробности он нас не посвящал. По дороге они с Марго негромко разговаривали, а мы помалкивали.
        Поездка длилась недолго. Машина мягко притормозила. Шофер вышел, открыл дверь сначала ювелиру, потом нам. Предложив руку, помог выбраться наружу, что мы все трое и проделали с невыносимой элегантностью. По тротуару в обе стороны сновала толпа. Я огляделась. Первое, что бросилось в глаза: здание «Ормитса», возвышавшееся на соседней улице. Повернувшись, я увидела, что мы стоим возле крупного бизнес-центра.
        – Прошу… – Зиновий Михайлович предложил Марго руку и кивнул нам.
        Мы живо поскакали следом по широкой лестнице.
        Внутри Зиновий Михайлович и Марго ориентировались свободно. Марго звонко зацокала высоченными шпильками по сверкающему чистотой полу. Поджарые охранники в чёрных костюмах оглядели наши с Мегрэнью кроссовки неодобрительно, однако молча. Мы пересекли холл, одолели пару пролетов лестницы и оказались возле широких мозаичных дверей с замысловатыми латунными вставками.
        «Ресторан Лагуна» – расшифровала я размашистые голубые линии.
        Счастью метрдотеля, разглядевшего в дверях Зиновия Михайловича, не было границ. Похоже, наш ювелир не делал особенных скидок на свой возраст и был завсегдатаем здешних мест. Появление Марго также вызвало в работнике ресторана прилив счастья, и я даже подумала: уж не местная ли это традиция – встречать клиентов столь радушно? Однако мы с подругой на метрдотеля никакого впечатления не произвели. Глянув на нас мельком, он вновь переключился на дорогих гостей.
        Нас проводили к столику возле окна, драпированного синими шелковыми портьерами, такими же солидными и элегантными, как и метрдотель. Живо подскочивший официант ловко отодвинул от стола стулья и исчез, повинуясь едва заметному движению головы мэтра.
        – Прошу… – тот предложил нам меню, но ювелир, улыбнувшись, перебил:
        – Милые дамы! Не позволите ли мне угостить вас на свой вкус? Против морепродуктов возражений нет? – Марго широко улыбнулась, словно ждала этого, мы же торопливо закивали. – Я знаю, в чём здешний шеф-повар обойдёт любого…
        Заполучив наше согласие, он взглянул на метрдотеля. В следующий миг у столика возник официант. Зиновий Михайлович сделал заказ и повернулся к нам. Мы с Тайкой следили за ним как дрессированные пудели.
        – Что ж, придётся немного подождать… Но это приятное ожидание! Зато мы можем всласть пообщаться. Правда? – Мы дружно кивнули, ювелир удовлетворенно улыбнулся и повернулся к Марго. – Как у тебя дела, мой ангел? Как работа? – Ласково глядя, он взял её за руку и аккуратно поцеловал пальцы. – Слышал, у вас были неприятности?
        – Почему же «были»? – немного нервно усмехнулась она и, мельком бросив на нас с Тайкой взгляд, потянула из сумочки пачку сигарет. Прикурив от предложенной метрдотелем зажигалки, Марго жадно затянулась и выпустила вверх струю дыма. Вообще-то курить здесь было запрещено, на других столах даже не было пепельниц. – Думаю, были, есть и будут…
        Она снова посмотрела на нас и чуть заметно улыбнулась. Едва ли она нас стеснялась, думаю, мы беспокоили её не больше, чем цветы в вазе. Скорее размышляла, стоит ли говорить о неприятностях тому, кто был ей явно небезразличен. Ведь они так давно не встречались…
        – Что думаешь теперь делать? – спросил ювелир.
        Марго, элегантно стряхивая пепел с сигареты, пожала плечами:
        – Точно ещё не знаю… Но надоело всё это – терпенья нет. Может, уйду. Деньги меня, ты понимаешь, не интересуют. – Собеседник понимающе кивал. – Как-то… обидно, что ли? Чтобы вот так глупо всё кончилось! Я ведь словно чуяла… Говорила: «Не нравится мне всё это!» Да разве он послушает, ты же Аркашу знаешь!
        Она в раздражении потрясла головой и загасила сигарету. В этот момент принесли аперитив. Марго сделала глоток и вроде немного успокоилась. Я тоже пригубила, усиленно размышляя над последними словами. Как там она сказала? Аркаша?
        – Прахом теперь всё пойдёт… Порвут всё вороны эти… И друг друга тоже!
        – Кто же сейчас распоряжается?
        – Кто? – усмехнулась Марго. – Совет! И Белицкий, и Бабкин… Коломатников из штанов выпрыгивает! А Прунов просто исчез! Взял и исчез! И все делают, что хотят!
        Как она сказала? Коломатников? Коломатников… Коломатников…
        Ювелир слушал со вниманием.
        – Да какого чёрта мы говорим о всякой ерунде? – Воскликнула вдруг Марго, поднимая бокал. – Пусть пропадут пропадом! Мы столько не виделись… Да и девушкам едва ли интересна вся эта чушь!
        – Им как раз и интересна! – живо уверил её Зиновий Михайлович. – Я же говорил тебе, что они из группы Заленховского! Пишут рефераты по историям необычных минералов. Что там с вашим изделием? Вот Таисия о нём слышала и даже хотела писать. Если бы они смогли его увидеть, это бы им помогло.
        Брови Марго удивленно приподнялись. Она, пожалуй, впервые оглядела нас с интересом.
        – Вот как! Это значит будущие ювелиры! То-то они в салоне о камнях говорили… Забавно!
        Не знаю, что там было забавно, но я наконец-то сообразила, что учимся мы вовсе не на актрис. А вероятно в каком-то художественном колледже. А Мегрэнь ещё и пишет об изделиях, выпускаемых там, где работает Марго. Ум у меня зашёл за разум. И, возможно, никогда бы не вернулся обратно, если бы Марго вдруг не хмыкнула:
        – Значит, про «Путь Бога» хотите писать? Забавно!
        И тут меня словно доской огрели. Я поперхнулась аперитивом и едва не закашлялась. Боже мой, да вот же о чём мы говорим! Об «Ормитсе»! Это же Маргарита Терентьевна Пелеросох! Маргарет! Секретарша! Это ей-то «хорошо за полтинник»? А Аркаша – это Самарин! А Коломатников – его зам, про него упоминал Мельников! А то, что ювелир назвал «изделием» и есть Алискино колье! То есть, не Алискино, конечно… Бывают же такие совпадения!
        Никто из присутствующих вежливо не обратил внимания на случившийся со мной небольшой казус. Кроме Тайки, конечно. Поскольку в мелочах она ещё не очень ориентировалась, то явно не сообразила, кто сидит перед нами, оттого таращилась на мои конвульсии как мартышка на зеркало.
        – Боюсь, придётся вас разочаровать, мои дорогие, – с сочувствием глядя на Тайку, покивала Пелеросох, – но увидеть сейчас «Путь Бога» не легче, чем самого Господа! Кстати, Зиновий, ты слышал, что колье было в международном розыске?
        «В международном розыске?» – Я едва сдержала удивленный возглас.
        Зиновий Моисеевич прервал мои мысли. Он спросил не без изумления:
        – Было в розыске? Так оно арестовано?
        – Нет, – хмыкнув, потрясла головой секретарша. – Оно пропало. Оно украдено.
        Повисла пауза, которой словно только и дожидался официант. Ловко расставив блюда, он исчез. Я машинально ткнула вилкой в тарелку, пожевала, но в данный момент ни одно блюдо в мире не могло меня отвлечь. Известие не то, чтобы поразило, но прозвучало весьма неприятно. Стало быть, звонки с угрозами и требованием вернуть «Путь Бога» не шутки.
        Получилось, может быть, немного глупо, но я не удержалась и спросила:
        – Кем?
        – Хороший вопрос, – не без язвительности ответила Маргарита. – Существует весьма большое количество версий, особенно если учесть, что глава корпорации в тот же день был убит. – На глазах преданной секретарши явственно блеснули слёзы, однако не прошло и пары секунд, как там было сухо, как в пустыне. – И у меня есть своя собственная, и никто её ещё не смог опровергнуть!
        Голос Маргариты зазвучал жёстко, даже зло. Было видно, что эта тема сильно задевает её за живое и, наверное, как джентльмен, ювелир должен был бы перевести разговор на более приятную для неё тему. Однако тот не пожалел свою давнюю подружку.
        – Так каким же образом колье пропало? И где?
        Прежде, чем ответить, Маргарита допила свой бокал и сделала знак официанту, попросив повторить. Я украдкой наблюдала за выражением лица ювелира: он бесстрастно следил за лицом женщины, словно учёный, препарирующий кролика во имя науки.
        – Загвоздка в том, что пропажа было обнаружена не сразу, а через несколько часов. Часть охраны клянётся, что колье было убрано в сейф, другая часть этого не видела. А начальник СБ толком ничего не знает, да и вообще, его сейчас кроме постройки собственного дома ничего не интересует!
        – Что же, Самарин не знал о претензии? – На лице ювелира читалось искреннее недоумение. – А для чего изделие брали из сейфа?
        – Знал, не знал… – с очевидной досадой фыркнула Пелеросох. – Тут, – она мельком окинула нас с Мегрэнью взглядом. Похоже, теперь мы ей всё же мешали, – довольно запутанная ситуация…
        К заключению контракта «Ормитс Стэт корпорейшн» с крупной корейской фирмой практически всё было готово. Ожидался приезд главы фирмы и, после подписания, в его честь «Ормитс» организовывала торжественный приём. Аркадий Борисович Самарин должен был встречать дорогих гостей вместе с супругой, которая, согласно решению совета директоров, должна была предстать в бриллиантовом колье «Путь Бога». Ювелирное изделие являлось собственностью «Ормитс Стэт корпорейшн» и должно было произвести на партнёров определенное впечатление.
        Маргарита Терентьевна Пелеросох, прозванная сослуживцами за твёрдый характер в честь британской железной леди «Маргарет», уже передавала шефу на ознакомление и протокол приёма и даже смету мероприятия. Самарин любил сам влезать в мелочи, того же требовал и от помощников.
        – И, поверьте мне, правильно делал! – Пелеросох снова закурила и вдруг, нервно стиснув кулачок, тряхнула им над столом: – Вот их где всех надо было держать!
        Вскоре была утрясена исправленная Самариным смета, подписан согласованный с корейцами протокол приёма и, в ожидании знаменательного дня в «Ормитс» воцарилась вполне нормальная рабочая атмосфера. Вполне нормальная до той самой секунды, пока на столе секретарши в приёмной Аркадия Борисовича Самарина не раздался обычный телефонный звонок.
        Вопреки годами выработанной привычке, Маргарита Терентьевна несколько секунд смотрела на телефонный аппарат, явственно ощущая в груди неприятное волнение. Ей ли, Железной Маргарет, ответившей в своей жизни на миллионы телефонных звонков, было их пугаться? Но она испугалась.
        – Приёмная Аркадия Борисовича Самарина… – внезапно севшим голосом сказала она. – Слушаю вас!
        – Позовите, пожалуйста, Аркадия Борисовича, – тихо ответил женский голос.
        – По какому вопросу? – Маргарет попыталась взять себя в руки, но вдруг поняла, что сделать этого не может.
        – По личному.
        В голове преданной секретарши вихрем закружились тревожные мысли. За все годы, что она работала с Самариным, на служебный телефон по личным вопросам не звонила ни одна женщина. Для личных дел у шефа существовал мобильный и даже не один. Это Маргарет знала прекрасно, ведь она сама занималась их счетами! Мало того, несмотря на свою прекрасную память на голоса, она не могла опознать незнакомку на том конце провода. А от незнакомки, имевшей к шефу личное дело и не имевшей номера ни одного его сотового телефона, можно было ожидать только неприятностей. Бедная Маргарет! Если бы она знала, к чему приведёт этот звонок, то непременно заменила бы слово «неприятность» на что-нибудь более весомое!
        – Как вас представить?
        Женщина на мгновение замялась.
        – Я сама ему представлюсь. Это личный звонок.
        Маргарет пыталась настаивать, но, словно назло, весь её богатый секретарский опыт, которому были знакомы ситуации и похуже, развеялся как дым, и через пару минут она дрожащим пальцем придавила кнопку селектора и не своим жалким голосом выдавила:
        – Аркадий Борисович… к вам… по личному… – и переключила входящий.
        Её опасения начали оправдываться довольно скоро. Она с тревогой наблюдала за горящей на панели красной лампочкой, говорившей о том, что телефон шефа занят и для внешних, и для внутренних звонков, и поглядывала на часы. Долго разговаривать шеф не любил. Первый раз на памяти Маргарет стрелка отмерила двадцать две минуты с начала разговора. Наконец лампочка погасла. Секретарша, не сводя взгляда с селектора, застыла в ожидании. Но неожиданно дверь в кабинет открылась, и на пороге появился сам Самарин. У Маргарет ёкнуло сердце: шеф был бледен, а на висках блестели капельки пота. Верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, галстук распущен. Несколько мгновений он в упор смотрел на обомлевшую секретаршу, потом неожиданно широко улыбнулся и, едва не засмеявшись, попросил:
        – Маргарита Терентьевна, голубчик… Почта есть? И коньячка мне… Яблочка… Яблочко порежьте!
        С этого самого мгновения всё в «Ормитс» перевернулось вверх дном. До приезда корейцев оставалось меньше недели. Самарин, всегда отличавшийся исключительной самодисциплиной, пребывал в нездорово-весёлом возбуждении, бросил все дела на замов, отменял совещания, часто выезжал куда-то и, что было самым невероятным, отключал свои телефоны. Поведение шефа удивляло, хотя удивления никто и не демонстрировал.
        – Удивляло многих, но не всех, конечно, – хмыкнула Маргарита Терентьевна, отодвигая на край столика очередной пустой бокал. – Я-то его как облупленного знаю! Я-то сразу поняла, что случилось.
        Рассказ Маргарет по смыслу мало чем отличался от истории, рассказанной нам с Лисой секретаршей начальника охраны Зиночкой. Три года назад, во время поездки в Швейцарию, Самарин познакомился с девушкой, в которую без памяти влюбился. Они продолжили встречаться здесь, но через какое-то время она бесследно исчезла. Самарин очень переживал разрыв, но отыскать её не смог.
        – Честно говоря, я считала, что эта история закончена. Оказалось – нет…
        За сутки до прибытия корейцев в приемную Самарина заглянул его первый зам Коломатников.
        – Шеф у себя? – поинтересовался он у Маргарет, и она отрицательно покачала головой. – А где? Сказал? – Она покачала головой снова. – Маргарита Терентьевна, Аркадий Борисович не давал вам… никаких указаний? Насчёт завтрашнего вечера?
        В голосе зама звучали странные нотки, и она насторожилась:
        – А что насчёт завтрашнего вечера?
        – Он сказал мне, что Эмма Леонидовна не может присутствовать. Колье будет на другой даме.
        – На какой «другой»? – холодея, переспросила секретарша.
        – Вы сами знаете, – выразительно глядя ей в глаза, ответил тот.
        Субботнее утро началось с кошмара. В аэропорт для встречи гостей уже отправилась делегация во главе с замом Бабкиным, а Самарин не отвечал на телефонные звонки. В половине двенадцатого экстренно собрали совет, однако появившийся Коломатников всех успокоил, объяснив, что не далее, как вечером был у Самарина и тот собирался приехать к полудню. Так и случилось. Самарин прибыл вовремя, настроение у него было хорошее. Он лично проверил подготовленный конференц-зал, Пелеросох постоянно была рядом, мгновенно записывая все замечания шефа. Она не успевала поставить в предложении точку, как замечания принимались к исполнению. Шеф был строг, а в нынешней ситуации и подавно.
        Удостоверившись лично, что к прибытию гостей всё готово, Самарин повторил подчиненным указания относительно предстоящей встречи и в конце, обращаясь преимущественно к Коломатникову, кивнул:
        – Дмитрий Сергеевич, ну а с побрякушкой ты решил?
        Над фразой секретарша задумалась, до конца не поняла, но вмешиваться, упаси бог, не стала.
        Встреча прошла успешно. Подписи были поставлены, партнеры пожали друг другу руки и, улыбаясь, уже обменивались стандартными, соответствующими моменту фразами. Пелеросох, присутствовавшая в зале, мысленно возблагодарила бога за успешное окончание… У Самарина зазвонил телефон. Он едва взглянул на экран и, через переводчика попросив извинения, ответил. Несколько секунд слушал, потом задал только один вопрос: «Где?» Вскоре стороны поднялись из-за стола. Самарин, вежливо улыбаясь, напомнил гостям о предстоящем в их честь приёме и попросил одного из замов о них позаботиться. Помощники распахнули двери и все чинно вышли.
        – В общем-то, всё выглядело абсолютно нормально. Всё как всегда, – как-то устало вздыхая, проговорила Маргарита Терентьевна. – Одни переговоры мало чем отличаются от других. Конечно такие приёмы дают далеко не для всех… И на кой чёрт было этот устраивать? – вдруг с таким сердцем воскликнула она, что даже метрдотель оглянулся.
        Теперь Маргарита Терентьевна выглядела так, словно сильно устала. Ей явно не хотелось продолжать рассказ, но ювелир, как безжалостный погонщик, снова подстегнул её вопросом:
        – Так что же дальше, Марго?
        – Дальше? – Марго посмотрела жалобно. Но вероятно послать старого приятеля куда подальше не могла. – Вечером был приём… Гости, цветы, трибуна с микрофоном… Вот представь, – она широко развела руки в стороны: – распахиваются двери и появляется – кто бы ты думал? – собственной персоной любовница Аркадия Борисовича Самарина! В колье! Явно под градусом и не в себе. И это вместо жены!
        Мы дружно проследили за взмахами её рук. И меня как говорится, начали терзать смутные подозрения. Я посмотрела на наш стол, на соседние столики, задрала голову и оглядела большие хрустальные люстры.
        – Так приём был здесь? – наш ювелир был большой умница, нам с Тайкой даже не приходилось рта раскрывать.
        Впрочем, не факт, что нам бы Пелеросох ответила.
        – А где же ещё? Здесь для «Ормитса» дом родной. Половина здания в собственности….
        – Ты знала его любовницу? Откуда?
        Секретарша, выпившая перед тем уже не меньше трёх коктейлей, громко хмыкнула:
        – Да я на неё ещё в Швейцарии нагляделась! Думаешь, они там особо прятались? Так и держались за ручки как два идиота… К тому же в столе у Аркаши… – тут она опомнилась и запнулась.
        Но старый волк уже захлопнул пасть:
        – Что в столе у Аркаши? Ты что-то нашла там, Марго?
        Честное слово, смотреть на это было немного странно. Старый ювелир действовал на предпенсионную красотку как удав на кролика. Она виновато моргнула:
        – Я совершенно случайно нашла у него в ящике фотографию.
        Марго раскрыла сумочку и протянула Зиновию Моисеевичу… снимок поляроида. Я готова была присягнуть, что знаю, кто там.
        – И ты… её забрала? – с видимым интересом разглядывая фото, уточнил он.
        Она замялась:
        – Я нашла её ещё в пятницу… Просто взяла… Посмотреть. Никак понять не могла, откуда она у него взялась? А потом… Как потом я могла её вернуть? – Вдруг раздражаясь, злобно спросила она. – Да и зачем? Эта девка сама явилась на общее обозрение. До сих пор не пойму – для чего? Если колье и так принадлежит ей?
        – Что? – машинально спросила я, решив, что ослышалась. – Кому принадлежит?
        – Ей принадлежит, ей! – почти выкрикнула Пелеросох. – И Аркашу она убила, потому что он хотел колье у неё отобрать!
        А как хорошо всё начиналось! Справиться с нахлынувшей информацией я не смогла. Ювелир тоже безмолвствовал, по-видимому, утратив смысл разговора. Я беспомощно заморгала на Тайку. Её по счастью такими пустяками выбить из седла было сложновато.
        – А почему вы решили, что колье принадлежит любовнице Самарина? Оно ведь собственность «Ормитса»?
        – Решила! Я уже ничего не могу решить, деточка! В конце вечера объявились полицейские из Интерпола! На колье предъявлена претензия! Согласно документам оно принадлежит этой профурсетке! Оказалось, уже давно она заставила его документы на себя оформить! Наверняка обманом!
        – А как её зовут? – решив окончательно докопаться до сути пока секретарша не обрела душевное равновесие, спросила Мигрень.
        – Чёртова кукла! Олеся… фамилию сейчас не вспомню… Оказывается, она специально сняла квартиру где-то недалеко от Самариных. Фотографию свою бесстыжую прислала… Позвонила… Но её даже не арестовали!
        Олеся… Секретарша Зиночка тоже называла нам это имя. Алиса, Олеся… Похоже, конечно, но ведь не одно и то же! Если Пелеросох видела Олесю, почему она тоже путает её с Находкой? Возможно она и не видела эту Олесю слишком близко, но…. Подожди! А та фотография, что показывал мне Мельников? Там кто? Получается, издалека я приняла Олесю за Алиску? Вдруг у Алиски сестра-близнец? Да не было у неё никакой сестры! Потерявшаяся во младенчестве? Индийское кино. Хотя и вполне в духе Находки.
        – Получается, – продолжала меж тем Мегрэнь, не обращая внимания на очевидное раздражение собеседницы, – Самарин вместе с Олесей явился на приём, откуда они уехали к нему домой. Вы считаете, что он попытался отобрать им же подаренное колье и она его убила? Правильно?
        – Что за чушь вы городите, милочка? – неожиданно твёрдым голосом перебила Пелеросох и посмотрела на Тайку с явной неприязнью. – Аркадия Борисовича не было на приёме вообще. О чём вы говорите?
        К такому повороту не была готова даже Мегрэнь. Неясно хрюкнув, она умолкла.
        – А-а… кто же был? – робко пискнула я, искренне сомневаясь, что мне ответят. – С кем же она пришла?
        Но Маргарет, окинув взглядом мой растерянный портрет, отчего-то снизошла:
        – Все были. Кроме Самариных. Жена была заграницей, а Аркадий Борисович уехал по срочной необходимости, велев Коломатникову представить колье таким образом!
        – Странно… – забормотала я, теряясь в клубке собственных мыслей. – Это несколько странно, не правда ли?
        – Конечно, странно! – покладисто кивнула секретарша. Теперь я понимала причину столь резких смен её настроения. То злится, то выкладывает подробности… В произошедшей истории главной пострадавшей Маргарита Терентьевна считала себя. А как же? Была правой рукой главы корпорации! А сейчас? Как сказал Бублик, ждёт, когда её попрут на пенсию? – После этого звонка всё стало странным!
        – То есть? – видимо, почувствовав интерес к рассказу, старый ювелир решил нам немножко помочь.
        Маргарет взялась за очередной бокал и, размышляя, хмыкнула:
        – Ну… Мелочи, конечно… Без Прунова раньше – это наш начальник службы безопасности – раньше ступить было нельзя! Лез как змея в каждую щель! Последнее время ни видно и не слышно! Проворовался, что ли? Примерный семьянин: всё в дом, всё в дом! Коломатников…
        Я подумала, что слышу эту фамилию всё чаще и чаще. Он опознал платье. Передал ту пляжную фотографию Мельникову. «Из личного альбома»! Может они даже друзья? Он был вместе с ними на отдыхе, значит и Олесю знает хорошо. Самарин поручил ему «решить с побрякушкой»… То есть, надеть её на Алиску? В чём здесь смысл? Необходимо поговорить с этим Коломатниковым. Кстати, как она его называла? Кажется, Дмитрий Сергеевич.
        – А как выглядит этот Коломатников? – спросила я, совершенно не подумав, что с моей стороны такой интерес может показаться странным.
        Все трое посмотрели на меня, а секретарша умолкла.
        – Хм!.. – смутилась я. – Просто интересно…
        А Пелеросох вдруг засмеялась:
        – Да, вы правы, милочка! История интересная! Правда, только в том случае, если она не касается лично… – И она вздохнула. – А Дмитрий Сергеевич… Хороший человек, образование прекрасное. И вежливый, и внимательный. Только… Сам по себе. Не женат пока. Но за собой следит. Как сейчас таких называют? Метросексуалы? Чистенький, аккуратный. Маникюр. Последнее время экспериментировал: с месяц назад перекрасился в блондина. Правда, тёмный ему больше к лицу… Герман над ним колдует. Он сейчас стал таким популярным, просто звезда! Ну ты знаешь Германа, Зиновий!
        Когда Пелеросох начала говорить всё это о заме Самарина, сердце моё сначала замерло, потом забухало по нарастающей.
        – Скажите, Маргарита Терентьевна, «Ормитс» полностью принадлежал Самарину? Или кто-то имел свою долю? – Я с ужасом сообразила, что расшифровалась, назвав собеседницу по имени-отчеству. К счастью, она этого не заметила. Зато заметил ювелир. Он посмотрел на меня. Я отвела взгляд. Но отступать было поздно. – И что отойдёт вдове?
        – Конечно, другие имеют свои акции! Это корпорация. Самарин имел львиную долю, которая достанется жене. Детей у них не было…
        – А Коломатников…
        – И Коломатников, и Белицкий, и Бабкин… – Она в очередной раз закурила. Официант мигом принёс чистую пепельницу. – Им принадлежит почти пятьдесят процентов.
        Она чуть склонила голову набок и выжидающе посмотрела на меня. Я не очень понимала, почему Маргарет вдруг стала откровенничать, но остановиться не могла.
        – А начальник охраны?
        – А как же! Он не последний человек в компании. Хотя для его службы случившееся – полный провал. Возможно поэтому, он сейчас в глаза и не лезет. Всё возится, дом никак не достроит. Говорят, пыжится на целый дворец! – Она пренебрежительно фыркнула. – Даже флюгер поставил золотой. Как у… – секретарша скрипнула зубами и не договорила. – Рыцарь в доспехах… А надо бы змею, кусающую в пятку!
        – И где у него дом? – неожиданно подала голос Мегрэнь, довольно долго молчавшая.
        Маргарет пожала плечами:
        – Не знаю. Где-то загородом, на западе. Смешное такое название у деревни.
        В голосе Маргарет мне послышались слёзы. Она откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Мы немного посидели молча, потом ювелир негромко позвал:
        – Марго… Ты в порядке?
        Та кивнула.
        – Что ж, мои дорогие, надеюсь, это поможет вам написать свои рефераты? – Маргарет посмотрела на нас с Тайкой и улыбнулась. Мы улыбнулись в ответ. На душе почему-то было гадко. – С вашего позволения я отлучусь ненадолго…
        Подскочил официант, помогая отодвинуть стул. Маргарет встала и прошла в дамскую комнату.
        – Ну, надеюсь, вы услышали что-нибудь для себя полезное? – развернулся к нам ювелир.
        Глаза старика задорно блестели. Он подцепил лежавший рядом с его тарелкой снимок и толкнул по скатерти. Мы дружно склонились к столу.
        – Да, Зиновий Михайлович, – оглядев очередной Алискин портрет, совершенно серьезно ответила я. – Думаю, вы нам очень помогли.
        – А кто это – Герман? – встряла Мегрэнь.
        Он улыбнулся:
        – Да стилист! Тот ещё прохвост! В «Ламиоре» работает. Маленький такой и бородка как у козлика…
        – А! – вдруг вспомнила я. – Противная такая… Кусками?
        На какой-то миг глаза у ювелира сделались круглые. Он кивнул:
        – Можно и так сказать… Я его как раз сегодня там видел…
        – Спасибо! – чистосердечно сказала я.
        Через несколько минут вернулась Маргарет, мы вежливо распрощались и ушли.
        – Твой ювелир – шикарный старикан! – На ходу заметила я Тайке. Мы торопливо прыгали вниз по мраморным ступенькам. Охрана у входа смотрела на наши прыжки неодобрительно. – Мы узнали столько, что у меня даже голова распухла!
        – А то! – довольно хрюкнула она. – Со мной не пропадёшь! Я же говорила…
        Мегрэнь явно собралась посвятить себе любимой пару-тройку минут, но я перебила:
        – Медаль мы тебе позднее выпишем! Итак… Что по-твоему нам сейчас делать?
        – Как что? – Она торопливо взглянула на часы. – Надо бежать в «Ламиору»! Ещё успеем!
        – Я тоже так думаю! Кажется нам есть о чём спросить того козла!
        На улице уже стемнело. Народу ничуть не убавилось, как впрочем, и автомобилей. Сверкая фарами, рычащая железная река неторопливо ползла в обе стороны, то растекаясь на перекрёстках, то образуя заторы и омуты. Решив не терять времени, мы рванули через дворы. Минут через пятнадцать мы снова едва переводили дух возле дверей салона.
        – Сейчас они решат, что мы с приветом! – оглядывая растрепавшиеся подружкины кудри, не удержалась я. – Я выгляжу так же?
        Как я и предполагала, розовая блондинка в первый момент удивленно изогнула тонкие брови.
        – Добрый вечер… М-м-м… – она запнулась. – Вы ведь у нас уже были… сегодня?
        – Да-да! – ничуть не смущаясь, радостно оскалилась Мегрэнь. – Были! Знаете, нам очень рекомендовали записаться к Герману… Можно? – Администраторша успокоилась и понимающе кивнула. – А можно с ним посоветоваться? Он ещё здесь?
        Женщина снова кивнула. Объяснив, как найти рабочее место мастера, она отвлеклась на новую посетительницу.
        Оказавшись в зале, мы шустро двинулись вправо. Уголок, попугайски раскрашенный во все цвета радуги, пустовал. Мы огляделись.
        – Возможно мастер в сортире? – негромко, но выразительно пробормотала Мегрэнь.
        Плавно сдав назад, мы свернули в небольшой коридорчик с дверями, имеющими соответствующие символы. Вокруг не было ни души, клиентов в салоне к вечеру было гораздо меньше. Снова переглянувшись, мы, не сговариваясь, налегли на ручку двери с бронзовой буквой «М».
        Возле умывальников, спиной к нам, стоял невысокий человечек в облегающих джинсах и сушил под феном руки. На бёдрах у него висел широкий, похожий на ковбойский, пояс, однако вместо револьверов из него торчали ножницы и расчески. Человечек оглянулся.
        «Он!» – поняла я.
        – О! Это мужской туалет! – увидев нас, всплеснул ручками владелец противной общипанной бородёнки. – Женский рядом!
        Едва окинув его взглядом, Мегрэнь мигом оценила ситуацию.
        – Ты Герман? – безо всяких политесов спросила она и нахмурилась.
        Я тоже насупилась.
        – Герман? – недоумевая, переспросил человечек, словно позабыл собственное имя. – Ну да… Герман. А что?
        – Коломатников Дмитрий Сергеевич – твой клиент? – неторопливо приближаясь к Герману, продолжала Мегрэнь.
        – Коломатников? – растерянно завертелся тот, – Дмитрий Сергеевич… Это который?
        – Что «который»? – сблизившись с парикмахером на минимальное расстояние, рявкнула Тайка. Герман оказался зажат в углу между феном и раковиной. – Их что, несколько?
        Парикмахер окончательно перепугался:
        – Нет, нет… Дмитрий Сергеевич? Бизнесмен? Да, мой клиент, конечно! А что?
        – Ты его в блондина красил?
        – Он сам, сам! Хотел поэкспериментировать… – человечек суетливо замахал ручками. – Но решил, что это не его… Мы постепенно цвет меняли. Понемногу… На тон, два… Искали, смотрели. Дмитрий Сергеевич, он такой… замечательный! Думающий, современный… – восторженно заверещал Герман, но Мегрэнь так зыркнула, что он мигом заткнулся.
        – А загород вы с ним ездили? В Рыбешкино?
        Герман неожиданно заупрямился и сделал попытку покинуть угол:
        – А что? Почему вы спрашиваете? Почему я должен отвечать?
        Мегрэнь вдруг резко выкинула вперёд ногу и, уперев её в стену где-то на уровне плеча Германа, загородила тому дорогу. Герман тихо охнул и подался назад.
        – Потому что нам надо это знать, – ласково пояснила Мегрэнь и повторила: – Были в Рыбёшкино?
        – Ну, были! – обиженно поджал губы Герман. – Не понимаю, зачем всё это…
        – А женщине макияж в Рыбёшкино делал? И укладку?
        – Ну, делал! Дмитрий Сергеевич попросил. А что? Он хорошо заплатил, а мне что? Не жалко! Он мне фотку показал, попросил сделать так же…
        – Снимок какой? Поляроида? – спросила я.
        – Нет, обычная фотка. На отдыхе где-то, у моря. В кафе каком-то.
        Герман надулся и стал смотреть куда-то в верхний угол туалета. Сразу было видно, что водиться с нами он не хочет.
        Нам следовало поторапливаться. В туалете вполне мог кто-нибудь появиться.
        – Что ж, Герман… – убрав со стены ногу, Мегрэнь шагнула назад, – спасибо! – Мужчина явственно перевёл дух и расслабился. Мы направились к двери. Тайка взялась за ручку и оглянулась: – Хочешь хороший совет?
        – Какой ещё? – насторожился тот.
        – Побрейся!
        Едва мы оказались на улице, Мегрэнь нетерпеливо схватила меня за рукав:
        – Ну, поняла?
        – Ещё бы! – хмыкнула я. – Повидать этого вездесущего зама хочется всё больше и больше… И показать Лисе. Мне почему-то кажется, что девушка будет немало удивлена. Только как её сейчас найти? Бублик до того допартизанился, что сам не знает, куда её близнецы дели.
        Высказав ещё пару тёплых слов о товарище детства, который пропадал уже третий день, я посмотрела на Тайку. Судя по выражению лица, её терзали мудрые мысли. И она меня не разочаровала.
        Скорчив таинственную физиономию, она небрежно бросила:
        – Возвращаясь к вопросу о том, что Алиска делала в день убийства… – Тайка приоткрыла свою сумку. Я заглянула внутрь. Завернутый в салфетку, там лежал фужер из «Лагуны». Когда Маргарет сказала, что приём проходил именно там, я тоже отметила на посуде голубые ободки. Но свиснуть образец всё ж не решилась. – Его надо показать домработнице.
        Мы внимательно посмотрели друг на друга. Идея была шикарная. Но тут перед моим внутренним взором возникла возмущенная физиономия Кусякина.
        – Не могу я завтра туда съездить… Хоть режь!
        – Правильно! Завтра я тоже никак! – радостно согласилась Мегрэнь и сделала вывод: – Значит нужно ехать сейчас.
        Я в сомнении сморщилась:
        – Сегодня? Когда? Вечер уже…
        – А для чего кавалеры на шикарных автомобилях, которые только и ждут, когда ты им позвонишь? Сегодня и вернёмся.
        Про кавалеров я позабыла. Мегрэнь права – для чего ещё они нужны, как не для того, чтобы исполнять женские капризы?
        – Кому будем звонить? – доставая из кармана бумажки с номерами телефонов, задумалась я.
        – Ну, на Александре мы сегодня ездили. А Сергей сам так набивался, что нужно сделать ему одолжение. К тому же, ты клялась ему позвонить, как только мы освободимся!
        – Александру я тоже клялась… – негромко буркнула я, но спорить не стала.
        Через пять минут проблема была улажена. Сергей согласился приехать быстрее, чем я успела закончить фразу. Когда я пояснила, куда мы собираемся, он немного погрустнел, но довольно быстро с собой справился. Условившись, где встретимся, мы с Мегрэнью потихоньку побрели к оговоренному перекрёстку. Ходьбы тут было две минуты.
        – Знаешь, что в этой истории мне не нравится больше всего? «Путь Бога» и в самом деле спёрли. А принадлежит он той самой Олесе. Как он ей достался? Где она и кто предъявил права на колье?
        – Я намекнула Зиновию Михайловичу, – кивнула Тайка, – если Маргарет в курсе, он всё узнает.
        Я посмотрела на неё одобрительно и продолжила:
        – Лиса до чёрта похожа на эту Олесю. Получается, те на «Мерседесе», что называют себя друзьями покойного, тоже считают Алиску Олесей и думают, что колье у неё. Но если оно принадлежит той по закону? Тогда на каком основании они хотят его получить?
        – На основании грубой физической силы, – фыркнула Мегрэнь, – ты что, маленькая?
        – Логично, – согласилась я. – Тем более, думаю, Лиса по совести и сама точно не помнит, куда оно делось. Не удивлюсь, если она его таки найдёт где-нибудь в корзинке с грязным бельем…
        На дороге рядом с нами тихо бикнула машина. Мы оглянулись. Это был Сергей.
        За окном уже стемнело. Машин было мало, мы ехали быстро, что не могло не радовать: мне завтра вставать ни свет, ни заря. Остановились только один раз на заправке.
        Сергей оказался мужчиной любопытным, поинтересовался, к кому мы едем и когда вернёмся. Вполне возможно, он размечтался, что мы едем в гости, где останемся ночевать. Узнав, что нам нужна лишь пара минут, чтобы кое-что показать знакомой, он разочарованно вздохнул.
        Вскоре за окнами замелькал лес. Ориентировался Сергей свободно и до деревни добрался почти без подсказок. Видно память у него хорошая.
        Освещения на подъезде к Боркам не было. Как и в самих Борках: на всей улице светило всего два замызганных фонаря. Но даже они позволили заметить в центре деревни скопление народу и машины с мигалками: полицейскую и «скорую».
        – Что это там? – вытягивая в окно шею, заинтересовалась Мегрэнь. – Случилось что? Анька, а это не её ли дом?
        Не доезжая до толпы метров сто, Сергей остановился. Мы с Мегрэнью торопливо выбрались наружу, и подошли ближе. И в самом деле, люди толпились возле калитки и во дворе Клавдии Степановны. Ворота были распахнуты.
        Мы переглянулись.
        – Что за фигня? – пробормотала Тайка и обратилась к первой попавшейся старушке. – Бабушка, что случилось-то?
        Маленькая худенькая старушка в пёстром ситцевом платочке с недоумением оглядела подругу. Вслед за ней на нас, словно подсолнухи в поле, развернулись все остальные.
        – А вы кто сами будете? – подозрительно моргнула старушка и посуровела: – Вам зачем знать-то?
        – Так… – Мегрэнь миролюбиво улыбнулась, – вообще…
        – А раз так – так и ступайте себе! – старушка явно была настроена воинственно. – Нету дела, так всё одно – ходют, ходют, нос везде суют! Тут вам не балаган, а дело сурьёзное! До смертоубийства уже дошло…
        – Да брось ты, Макевна, зазря языком мести! – оборвал вдруг старушку полный рыжий мужик лет пятидесяти. – Чего брешешь, чего не знаешь?
        Толпа оставила нас своим вниманием и переключилась на него.
        – Сам брешешь! – обиделась Макевна. – Савва чего сказал? Звонили ей! Она на улицу и вышла!
        – И чего из того?
        – А таво! Что Клава, больная какая была? Чего ей с крыльца падать, шею ломать? И лазил кто-то в саду! Я что, не видела?
        От неожиданности я охнула, прикрыв рот ладонью. Но на мои охи внимания никто не обратил.
        – Да я не говорю, что больная! – отмахнулся мужик. – Но зачем не знамши трепаться? Мне что ли Клавдию не жаль?
        – Кого ты видела-то, Макевна? – испуганно прижимая руку к сердцу, встряла в разговор женщина в белой ветровке, накинутой прямо на домашний байковый халат.
        – Да рази ж впотьмах разглядишь? – недовольно бросила руки Макевна.
        – Я и говорю: чего тогда болтаешь? – снова не стерпел мужик. – Может ты Савву видала?
        Они продолжали препираться, собравшиеся прислушивались, явно не в состоянии решить с чьей версией согласиться, а я, не без труда вздохнув, огляделась. Тайки рядом не было. Я развернулась и тихонечко побрела к машине. Коленки противно дрожали и очень хотелось сесть прямо на землю.
        Так или иначе, домработница Самариных Клавдия Степановна погибла. Мы опоздали на какие-то минуты. Это было чудовищно и непонятно. Ведь ещё когда мы выехали из города, она была жива…
        Я добралась до «Тойоты» и остановилась, опершись о капот. Мысли прыгали, словно кролики по лужайке.
        – Аня, что с вами? – Сергей вылез из машины и подошёл ко мне. – Что-то случилось?
        – Да, – кивнула я, наблюдая, как в машину загружают крытые белой простыней носилки, – случилось… Эта женщина… к которой мы ехали… Кажется, она упала… И разбилась…
        – Родственница?
        – Нет…
        Меж тем «скорая» уехала, почти сразу вслед за ней тронулся видавший виды полицейский «Жигулёнок». Толпа возле ворот пришла в движение, поколыхалась и тоже начала рассасываться. Вскоре у дома несчастной Клавдии Степановны осталось всего лишь несколько человек. И Мегрэни среди них не было.
        «Господи, ну куда она делась? – в тоске подумала я, вдруг осознав, что очень хочу плакать. – Где её вечно носит?»
        Сергей распахнул дверцу и, аккуратно взяв меня под локоть, потянул за собой:
        – Садитесь, Аня!
        Меня немного знобило, он включил обогрев салона и, повернувшись, сочувственно кивнул:
        – Не надо, не расстраивайтесь! Всё бывает… Ведь это… жизнь!
        Тут он был чертовски прав.
        Мегрэнь возникла возле машины неожиданно и ниоткуда. Распахнула дверцу и молча села рядом со мной. Губы плотно сжаты, а брови насуплены. Было очевидно, что в произошедшем она тоже не видит ничего хорошего.
        – Ну что? – оглядывая нас в зеркало заднего вида, негромко поинтересовался Сергей. – Куда теперь? В Рыбешкино?
        – У вас тут дышать нечем! – вместо ответа неожиданно с вызовом заявила Мегрэнь и опустила своё стекло.
        Я вздохнула:
        – Нет, Сергей… Вернёмся в город!
        Мы устроились на Тайкиной кухне, рассеянно обмениваясь короткими пустыми фразами. Настроение было скверное. По возвращении из Борков Сергей подвез нас до Тайкиного дома: время было позднее, а от неё мне гораздо ближе до работы. Прощание вновь вышло каким-то скомканным и неловким, но по совести, нам было не до Сергея.
        – Есть хочешь? – проявляя гостеприимство, поинтересовалась хозяйка, но я только мотнула головой:
        – Спасибо, не хочу… Может, чаю?..
        Она налила воду и включила электрический чайник. Его сиреневый прозрачный корпус во время работы подсвечивался лампочками. Это было красиво, и мы просто сидели, молчали и смотрели на танцующие цветные пузырьки.
        Чаепитие не задалось. Помучив в руках, Тайка отодвинула полную чашку, вздохнула, поднялась и вышла в коридор. Вернулась со своей сумкой. Расстегнула молнию, пошарила и поставила на стол бокал с голубой каемочкой.
        – Теперь хоть обратно неси…
        Я невесело хмыкнула. Это точно. Бокал нам теперь совсем ни к чему.
        – Как ты думаешь… Странно, правда? – В присутствии Сергея мы с Тайкой ничего не обсуждали, да и не тянуло. Но молчи, не молчи, мало что изменится. – Мне просто не верится! Жил-жил человек сколько лет, а тут… Именно в тот момент, когда мы к ней ехали!
        – Всё, конечно, бывает, это ведь жизнь… – Мегрэнь словно подслушала мудрое замечание нашего знакомого. – Только… И в самом деле странно. Я ведь зашла к ним во двор… послушала… поспрашивала. Клавдия Степановна была дома вместе с мужем. Забыла, как зовут…
        – Савва? – подсказала я.
        – Точно, Савва… Худенький такой дядька, седой. Он, похоже, хорошо выпивши, но говорил весьма связно, я сама слышала. Вроде бы у неё телефон зазвонил, и она почему-то из дома вышла на крыльцо. Хотя раньше всегда в доме разговаривала, мол, ей кроме Самариной никто больше и не звонил. И ему кажется, что по телефону сказали, чтоб она вышла. Он и внимания не обратил, а потом показалось, что вскрик услышал. Пока подождал, пока поднялся, вышел – она под крыльцом на земле лежит и уже не дышит. Получается, вроде оступилась. Я около участкового и следователя потопталась, поняла, что основная версия – несчастный случай. Кому, типа, нужна такая бабка?
        Мегрэнь посмотрела вопросительно, и я машинально откликнулась:
        – И правда, кому?
        – Ну, мне-то, откуда знать? – хрюкнула та, однако по глазам я видела, что Тайку что-то гложет. – Если она сама навернулась?
        – А если нет?
        Было любопытно, отчего Мегрэнь явно мается, но я её не торопила. Пусть сформулирует. Она тогда лучше соображает.
        Пока я мысленно философствовала, Тайка сунула руку в карман и извлекла оттуда серый сотовый телефон. Телефон был не её и, упаси бог, не мой. Где мой, я даже плохо себе представляла.
        – Вот, – буркнула Мегрэнь и подтолкнула мобильник ко мне по столу, – смотри…
        Я взяла его в руки и в некотором недоумении повертела. Обычный дешёвенький телефон. Проще не придумаешь. С таким даже я справлюсь.
        – А яснее нельзя? – Я попробовала его включить, но успеха не добилась. И в сердцах огорчилась: неужели даже с этой бамбуковой моделью я не в силах совладать? – Сломанный? Твой?
        – Нет, – мотнула головой Мегрэнь. – Не мой и не сломанный. Я нашла его в Борках. В кустах у калитки. Ну, у дома Клавдии Степановны…
        Несколько секунд я молча моргала на подругу. Подруга выглядела несчастной.
        – Да знаю я всё, что ты скажешь! – Мегрэнь не вытерпела, вскочила на ноги и замельтешила перед окошком. – Что он, скорее всего, принадлежит ей, и трогать его было нельзя… Но когда я его увидела, все уже уехали! Мне только нужно было посмотреть, кто последний ей звонил! Кнопку нажала – он мигнул и вырубился! Аккумулятор сел! – Я помалкивала. По моему мнению, это нормальное поведение для мобильника. Мегрэнь продолжила с удвоенной энергией: – Что мне было делать? Её мужу отнести? Думаю, ему сейчас не до телефонов… Не соседям же отдавать! А мы его только подключим, глянем номер, и сразу отвезём, куда следует!
        Воодушевившись своей же речью, Мегрэнь приободрилась и повеселела. Муки совести будущего работника правоохранительных органов за очевидный проступок явно поутихли.
        – Ты хочешь знать, звонила ли Эмма Клавдии Степановне?
        – А если не Эмма?
        – И каким образом ты это узнаешь? Перезвонишь и спросишь: «Здравствуйте! Это кто? Не вы ли случайно свернули шею старушке из Борков?» Или ты телефон Эммы знаешь?
        Мегрэнь выразительно фыркнула, демонстрируя какие для неё пустяки узнать номер мобильного.
        – На Юрку рассчитываешь? – я саркастически хохотнула. – А не он ли, помниться, пообещал тебе ноги выдернуть и спички вставить?
        Тайка на мгновение помрачнела лицом, но потом беззаботно махнула рукой:
        – Да ладно! Кто его боится?
        Я расхохоталась.
        – Та-ак… – озаботилась Мегрэнь, в раздумье вертя сотовый в руках. – Как же нам тебя зарядить? Анька, у тебя такой зарядки нет? – Я покачала головой. – И моя не подходит… Ну ладно, завтра в группе поспрашиваю…
        Глаза у Кусякина были большие и нехорошие. Прямо таки злющие глаза. Глазищи. Я настороженно замерла на пороге.
        – Ш-ш-ш-ш… – надуваясь и краснея, изрекло начальство, чем сразило меня окончательно. Неужели что-то случилось?! – Ш-шмелёва! Где тебя носило?
        От столь многообещающего приёма я обомлела.
        – Я тебя вчера весь вечер искал! Где договор с «Фелюстасом»?
        В волнении я подскочила на месте и кинулась было к своему кабинету, но потом притормозила. Смысл последнего вопроса наконец дошел, я громко и облегченно выдохнула. С моим шефом не соскучишься.
        – Да в чем дело-то?
        – «Фелюстас» согласился на наше предложение… Соображаешь? Я тебе и домой звонил, и к подружке, и на сотовый… Ну что за безобразие, Анна Алексеевна? Ты же договор домой взяла? Мы с ними через двадцать минут встречаемся!
        – Да нет, Олег Гаврилыч, он у меня тут, в сейфе! – едва не рассмеявшись от облегчения, успокоила я начальство. – Сейчас принесу!
        Бледная физиономия шефа вновь приобрела естественный оттенок и расплылась в счастливой улыбке:
        – Ну, Анна Алексеевна, ну ты умница!
        А что, кто-нибудь спорил?
        Не прошло и трёх часов как Кусякин, проводив до дверей наших клиентов, повернулся ко мне и снова восхищенно повторил:
        – Анна Алексеевна, какая же ты у нас умница!
        Скромно улыбнувшись, я весьма резонно поинтересовалась:
        – Так значит, я свободна на сегодня, Олег Гаврилович?
        Тут выяснилось, что наши с начальством представления о справедливости несколько разнятся. По-отечески ласково на меня посмотрев, Кусякин посоветовал:
        – Не грешите, Шмелёва! Рабочий день в самом разгаре!
        – Вообще-то, я в отгуле… – начала было я, но благородные черты шефа исказила гримаса негодования:
        – Ты же, Анна Алексеевна, за сегодняшнее и так два отгула потребуешь, что я тебя не знаю? Так что имей совесть!
        – Правда? – радостно изумилась я и тут же согласилась: – Ну да! Конечно два!
        – Вот и работай! – отрезал шеф и покинул поле битвы.
        В восьмом часу я поняла, что хочу домой. Или к Алиске. Или даже к Тайке. Или хоть куда-нибудь, лишь бы покинуть стены родного офиса и не видеть эти проклятые документы. В глазах рябило и плыло.
        «Нет, – злобно ухмыльнулась я, – двумя отгулами он у меня не отделается!»
        Высказав эту незамысловатую мысль в лицо начальнику, я придала взгляду суровости и вдобавок сдвинула брови. Пусть не думает, что я шучу. Шеф неожиданно отреагировал весьма миролюбиво:
        – Ты права! Пора, пожалуй, закругляться! – Он поднялся из кресла, потянулся, расправляя широкие плечи и, взглянув на мое сердитое лицо, усмехнулся: – Такой ударный труд, Анна Алексеевна, следует отмечать. У меня для тебя подарок есть!
        Ну и дела! Обожаю подарки! Я оживилась и вытянула шею, наблюдая, как шеф открывает дверцу шкафа. Покопавшись, он повернулся, и я увидела у него в руках красивую серую коробку.
        – Вот, держи! – Кусякин протянул её мне, и я поняла, что это новый мобильный телефон. Радость моя мигом улетучилась. Ненавижу телефоны. Особенно такие, какие обожает мой шеф. Самые современные, напичканные множеством ненужных и сложных функции. Этот – явный монстр. Кусякин оценил глубину моего ступора: – Давай, давай, бери! Ничего страшного в нём нет! А то, что это за сотрудник, которого суткам отыскать нельзя?
        Воспитание сделало свое дело, я приняла коробку и сказала:
        – Большое спасибо!
        Шеф посмотрел мне в лицо, не поверил, но промолчал. Я засунула подарок в сумку и деликатно кашлянула:
        – Вы мне, Олег Гаврилович, три отгула, кажется, обещали…
        Вечером как снег на голову свалился Бубликов. Явился, едва я занялась ужином. Всё-таки чутьё у одноклассника было феноменальное.
        – Хоть бы ты раз пришёл, когда я убираюсь! – пропуская его в прихожую, воскликнула я.
        – Жужу, тогда бы я переквалифицировался в управдомы! – засветился тот.
        – И где тебя носило всё это время?
        – Работал! – скромно отозвался журналюга, просачиваясь в кухню. Потирая ручки, он алчно оглядел стол. Вздохнув, я снова сунулась в холодильник. – Не всем же штаны в офисах протирать, кому-то и пахать надо!
        Не в силах достичь дна сей мудрости, я фыркнула:
        – Что ж ты там напахал? «Ормитс» не сгорел ещё? На-ка вот, вымой овощи к столу…
        – Ах да! – немедленно вспомнил Бублик, – руки-то я не помыл!
        И исчез в ванной. Я головой покачала. Весь Бублик в этом. Всегда знает, когда смыться.
        Вскоре, утолив первичный интерес к содержимому тарелок, одноклассник пристроил вилку и качнул головой:
        – Да-а, старуха!.. Хорошо ты всё-таки готовишь! – Услышав это, я едва не прослезилась. Заметили, слава богу! И ста лет не прошло! – А то я в этом чёртовом заведении чуть язву себе не заработал!
        – В каком это? – не въехала я.
        – Ну в «Ормитсе»! Буфет золотой, а на улицу в кафешку не набегаешься! Служба электромонтеров в подвале, лестница здоровенная, а лифта нет!
        – Безобразие! – согласилась я. – Так и похудеть недолго! Так ты там всё-таки отрывал зад от табуретки или нет?
        Одноклассник смерил меня выразительным взглядом.
        – Главное – не куда ходишь, а что узнаешь!
        – И что ж ты узнал?
        – Много чего. Подгнило что-то в Датском государстве. Безобразия всякие нехорошие происходят. По неподтвержденным сведениям у «Ормитса» определенные финансовые проблемы… И в руководстве происходили титанические трения…
        Пока он рассказывал о политическом и финансовом состоянии корпорации, я размышляла, стараясь сопоставить услышанное с рассказом секретарши Самарина. В целом всё сходилось: после гибели главного держателя акций соратники сошлись в битве за кусок хлеба.
        – А ещё здорово шерстят штат охраны. Якобы по служебному несоответствию и тому подобное… И дохлая какая-то охрана оказалась! То, говорят, кто-то сразу после увольнения от болезни помер, кто отравился, а один, говорят, счёты с жизнью свёл… Как думаешь, старуха?
        Я недоверчиво глянула:
        – Ты на что-то намекаешь?
        Он пожал плечами:
        – Никаких доказательств. Ни одного уголовного дела. Только факты… Ох, гнусное всё это дело… – Вздохнул и, шибко почесав в затылке, поднял на меня полный надежды взгляд: – Слушай, Жужу, а не могла действительно эта цацка где-нибудь у Алиски затеряться? Ничего она не припомнила больше? Понимаешь, складывается у меня ощущение полной отмороженности господ бизнесменов… За копейку в землю уложат, а тут…
        Но я только развела руками:
        – Да я когда последний раз Лису-то видела? Когда ещё братья на соревнования не уехали!
        – Ну а раньше? – как видно последняя надежда никак не хотела умирать в Бублике. – Ты ж её знаешь! Припомни, Анька! Может как-нибудь мимоходом она чего-нибудь брякнула?
        – Как-нибудь мимоходом Лиса чего-нибудь брякает каждые пять минут, – не без оснований заметила я. – Но как определить, что это нужный факт? У тебя что, есть какие-то основания для подозрений?
        – Колье-то действительно пропало. Спёрли, короче говоря! – Для меня это уже была не новость. – Только вот кто? И когда?
        – Вопрос, конечно, интересный! – усмехнулась я. – Куча народу им озабочена! А про шампанское ты ничего не узнал?
        – Нет, – несколько смущенно покачал головой Бублик. – Никак для этого случая не представлялось… Зато кое-что узнал о статье «Крах инженера Самарина».
        – И что?
        – Статья об «Ормитсе» была заказана заранее… – я вытаращила было глаза, но Антошка отмахнулся: – обычная заказуха об успехах! Что собственно, первая часть из себя и представляет… Тут Самарина шлёпнули, он на следующее утро дописал про убийство со слов секретаря по связям с общественностью… Вот и всё!
        Он развёл руками. Честно говоря, от Бубликова вполне можно было ждать большего. Журналист он действительно был классный, имел кучу всяческих наград и премий, особенно когда отирался в криминальном отделе. Те же золотые запонки, которыми он перекокал кучу моей посуды, были наградой за какое-то расследование и он ими чрезвычайно гордился. Однако отсутствие лифта в подвале «Ормитса» явно сузило круг его возможностей и, как следствие, повлияло на результат. Вот мы с Тайкой побегали как борзые по полю, и, по моим прикидкам, узнали интересного гораздо больше.
        – Бублик, ты в «Ормитсе» встречал зама Самарина Дмитрия Сергеевича Коломатникова?
        Одноклассник глянул с настороженным любопытством и почесал в затылке.
        – Думаю, да… Выпендрёжник такой в блестящих ботах… А что?
        Тут я ему и рассказала и про встречу с ювелиром, и про Маргариту Терентьевну, и про всё остальное.
        Теперь одноклассник чесал в затылке, не переставая. Когда я умолкла, он потряс головой и признался:
        – Ну, старухи, вы даёте!
        Он долго ещё изумлялся и, чтобы вывести его из столбняка, я принесла и сунула ему в руки листок.
        – Вот, смотри, это номера из мобильного домработницы Самариных. Тайка сегодня кинула, здесь всего два номера. Звонили всегда с первого и лишь один раз со второго. Примерно за час до её смерти. Попробуй узнать, чьи они.
        – Ладно! – кивнул он и с душевным надрывом добавил: – Ей-богу, мне надо выпить!
        – Выпить? – в свою очередь изумилась я, – а это что?
        И показала на почти пустую бутылку красного.
        – Это? Это чушь собачья! Водка у тебя есть?
        Пришлось пойти навстречу потрясённой душе журналюги.
        – Только не маши руками, – предупредила я, торопливо убирая со стола винный бокал: – опять своими запонками мне посуду переколотишь!
        Я собиралась пошутить, но Бубликов неожиданно сморщился как от зубной боли:
        – Господи, старуха, не сыпь мне соль на рану! – И согнул левую руку, демонстрируя запястье. Манжета рубашки застенчиво светила пустыми дырочками петель. – Сегодня только потерял! – Я ахнула, всплеснув руками. – Всё обыскал – нигде нет!
        Что ни говори, но сегодня был не его день.
        Когда одноклассник ушёл, был уже двенадцатый час ночи. Мне хотелось спать, но я разыскала под тумбочкой в прихожей свой старый телефон и поставила на зарядку. Шеф категорично заявил, чтобы без телефона я на работе не показывалась, и в остальное время находилась на связи во имя служебной необходимости. Вдруг землетрясение или цунами? Или пожар в офисе. А я что, тушить его поеду? Или «Фелюстас» надумает договор пересмотреть? Нет, ребята, вы-то точно уже с крючка не сорвётесь…
        – Тьфу, – плюнула я, рассердившись, – сколько можно думать о работе? Кусякин пусть думает, он у нас главный…
        Устроившись за письменным столом, я положила перед собой оба телефона и вздохнула. Прошло минут сорок, но установить цивилизованными способами старую sim карту в новый телефон никак не получалось. Что-то нужно было предпринять, но что – я не знала… Запутавшись окончательно, я в сотый раз помянула начальника и принялась набивать номера вручную. Это занятие для отдохнувших и уравновешенных, я же в данный момент к ним никак не относилась.
        – Ж-у-к-о-в… В-а-л-е-н-т-и-н… – беспрестанно моргая слезящимися от усталости глазами, тихо бубнила я, – П-е-т-р-о-в-и-ч… восемь… девять… один… Ненавижу…
        Кто этим занимался, тот меня поймёт.
        Неожиданно я осознала, что пробубнила фамилию, так или иначе занимавшую мои мысли последнее время.
        – Забалегра… Хм! Виктор… Ну и ну, оказывается, у меня есть Витькин телефон! – обрадовалась я и безо всяких раздумий нажала кнопку вызова.
        Интересно, как им там, налупили или нет? В Сингапуре или где они?
        Я довольно долго прислушивалась к монотонному переливу длинных гудков. Наконец в трубке щёлкнуло, и в гулком отдалении послышался звук человеческого голоса.
        – Витя? – неуверенно окликнула я, моментально засомневавшись в правильности своего поступка. Либо я ошиблась номером, либо… Если это пришибленное, чуть живое кваканье голос Витьки, то ему на соревнованиях не просто налупили, его раздавили и уничтожили, а я чудом успела застать друга на смертном одре, чтобы попрощаться. – Витя… Это ты?
        На том конце провода слышалось маетное сопение. Я вслушивалась, притиснув трубку к уху, не в силах понять, что же там происходит.
        – Витька! – снова позвала я. – Что с тобой? Ты меня слышишь?
        – Аллё? – послышалось-таки из трубки, однако столь тихо и пугливо, что голос показался мне женским. По моему разумению, вместо хозяина по телефону мог ответить Митька или, в крайнем случае, Макароныч, но уж никак не дама. Может Витька женился? На сингапурке? – Не слышу… Аллё?
        По крайней мере, она по-русски разговаривает.
        – Здравствуйте! Позовите Витю, пожалуйста! – Молчание. – Виктора… Позовите Виктора Забалегра…
        Сингапурка тормозила, вероятно, не понимая сути просьбы.
        «Экая бестолочь! – в досаде хрюкнула я. – Да у меня с Сингапуром в молчанку денег играть не хватит! Если Кусякин вообще изволил их положить…»
        – Это номер Виктора? Я правильно попала? – рявкнула я, вознамерившись прояснить вопрос в ближайшее время.
        – Виктора сейчас нет… – неожиданно пропищала трубка и я убедилась, что разговаривает моя собеседница без малейшего акцента. – Он будет позже. Что ему передать?
        Что ему передать? Я озадачилась, поскольку передавать мне Витьке было нечего. Мне хотелось поговорить.
        – А Мити там нет? – В трубке отрицательно укнули. – А Михаила Ароновича? Что ж… Тогда передайте, что звонила Шмелёва Анна. Если они…
        И тут трубка завопила:
        – Анька! Так это ты? Господи, а я думаю, что за сумасшедшая привязалась?
        Я изумилась так, что отстранила телефон и взглянула на экран. Жест, конечно, был рефлекторный и ничем мне не помог, но за эти пару секунд я успела прийти в себя.
        – Находка? Это ты? Ты что, в Сингапуре?
        – В Сингапуре? Почему в Сингапуре?
        – А где же? – растерялась я и попыталась припомнить, что мне говорил о братьях Бубликов. – В Гонконге? С братьями?
        – Да нет же, в каком Гонконге? – недоумевая, хихикнула Лиса. – Я тут… в деревне. Одна. В смысле без братьев. Они меня к своей бабушке привезли. И уехали.
        – А телефон-то Витькин?
        – Витькин, – согласилась она, и голос сделался грустным. – Бублик его попросил оставить, мол, на всякий случай. Мой забрал. Звонить запретил. Сказал сидеть и не высовываться. Вот я и сижу. Тоска, хоть вой. Тут всего три дома: братская бабка с козой, старичок и две старушки. Никакой цивилизации – сортир во дворе, связи почти нет, а свет дают на три часа в сутки… – Подружка вздохнула и осторожно поинтересовалась: – Ну а как там у нас… дела?
        Я ошарашено молчала, поскольку весьма живо представила Находку с козой, во дворе, да ещё без света. Подружка никогда не являлась поклонницей подобного отдыха, поэтому сейчас бедолаге можно было только сочувствовать. Это более чем похоже на Бублика: подложить человеку свинью, а потом ещё и дожидаться благодарности.
        – Господи, даже и не знаю, с чего начать… – хмурясь, я потёрла пальцами лоб. Лису я не видела так давно, что быстро выстроить последовательность событий не получалось. – Столько всего произошло…
        – Да? – тоненько и очень жалобно пискнула Алиска, и я поторопилась её успокоить:
        – Да ничего страшного, ты не…
        Тут телефон в лучших традициях жанра выразительно пикнул и вырубился. Тупо глядя на тёмный прямоугольник экрана, я прошептала:
        – Ненавижу…
        Впрочем, ничего особо страшного не произошло. Увлекшись настройкой нового аппарата, я видимо просто не заметила как сел аккумулятор. Я воткнула зарядку в розетку и снова набрала Витькин номер. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Сеть оказалась недоступна, и ушел битый час, прежде чем я догадалась, что баланс моего нового телефона равен нулю. Это открытие произвело на меня самое негативное впечатление. Вот ведь Кусякин жмот…
        Представляя, какие тёплые слова скажу начальству при встрече, я кинулась к компьютеру, вознамерившись оплатить телефон через Интернет.
        «Бедная Алиска, – в ожидании загрузки я сочувственно качала головой. – Она непременно решит, что связь прервали враги, а на меня напали и отобрали мобильник…»
        Мои мысли прервал звонок телефона, правда, не сотового, а городского.
        – Лиса! – воскликнула я. – Перепугалась, дурочка…
        Конечно, кроме Алиски никто не может позволить звонить мне в столь поздний час. Я сняла трубку:
        – Алло! Алло! – К моему разочарованию там царила тишина. – Алиска, ничего не слышно! Алло! – Я подождала немного и, очень рассчитывая, что она меня всё же слышит, старательно отчеканила: – У меня деньги на телефоне кончились! Сейчас положу и перезвоню! Жди!
        Она услышала и дала отбой. Я вернулась к компьютеру и едва дотронулась до мышки, как вырубился свет. В смысле, электричество в квартире. С досады я крякнула и выругалась.
        Подобные происшествия всегда вызывают во мне подозрение. С чего бы свету выключаться? Тем более, что пик нагрузки прошел, время позднее… В сомнении почесав затылок, я подошла к входной двери и, прижавшись к ней ухом, прислушалась. Тихо. Глянула в глазок. Свет на площадке горел. Несколько секунд я раздумывала, потом осторожно повернула замок и через цепочку выглянула наружу. Осторожно вышла, огляделась, прислушалась. В подъезде царила полнейшая тишина, что и не удивительно: все спали.
        Обследовав распределительный щит, я пришла к выводу, что свет, вероятно, вырубился во всём доме или подъезде: электрические счётчики не работали.
        Я вернулась в тёмную квартиру. Ничего особенного, наилучший вариант, конечно, лечь спать. Именно так я бы и сделала, однако живо представила несчастную Алиску, которая со своей буйной фантазией навыдумывает такого, что мало не покажется ни козе, ни близнецовой бабке.
        – Что ж делать-то? – спросила я сама себя, оглядываясь вокруг.
        Теперь за окном было гораздо светлее, чем в доме. Свет желтых уличных фонарей и ярких рекламных вывесок щедро лился в комнату. И поскольку всё самое интересное теперь происходило за окном, меня неожиданно осенило. В паре кварталов от дома есть круглосуточный магазин, в котором при входе стоит платежный терминал. А что? Ничего более умного пока мне в голову не приходит. Однако одной болтаться ночью по улице… Я посмотрела на часы и вздохнула. Но тут совсем недалеко, пара шагов…
        – Ладно! – решительно махнула я рукой. – Ведь всё равно не заснёшь, пока этой корове не перезвонишь!
        Договорившись с собой по основным пунктам, я быстренько оделась, сунула в карман деньги и вышла на площадку. Все было тихо, чинно и благородно, и я, стараясь не стучать каблуками, спустилась вниз.
        Во дворе никого не было, да и на улице прохожих не наблюдалось. Однако автомобильное движение было, отчего я приободрилась и, повернув со двора направо, живенько почесала вдоль улицы к магазину.
        Всё шло самым замечательным образом. Минуты две. После чего мне стало казаться, что по дороге, чуть поотстав, по правой полосе медленно движется тёмная легковая машина. Духу оглянуться и посмотреть, не «Мерседес» ли это, у меня не хватило. Сердце заколотилось о рёбра и ноги стали вдруг ватными.
        «Погоди умирать-то… – попыталась я мысленно себя подбодрить, – это может быть полнейшее совпадение…»
        Я переместилась к правому краю тротуара и прибавила шагу. До магазина оставалось всего ничего, там кто-нибудь да окажется и оглянуться можно будет на ступенях… Но тут столь явственно за спиной зашуршали шины, что я дёрнулась и оглянулась. Чёрная иномарка. Сердце рванулось вон и по вискам потёк пот… В эту самую секунду я миновала палисадник и оказалась перед сверкающим яркими рекламными огнями входа то ли какого-то бара, то ли клуба. Я много раз проходила мимо, но никогда не интересовалась сутью заведения. Однако в этот момент мигающий свет неоновых ламп показался мне спасительным маяком, божественным провидением и я, не раздумывая, рванула к серым потертым ступеням.
        – Оба-на! Привет, малышка! Вот это темперамент! – Услышала я откуда-то сверху в тот самый миг, когда голова моя с силой боднула в солнечное сплетение бородатого верзилу, неожиданно возникшего прямо на моем пути из-за колонны на крыльце. – Куда же ты так торопишься?
        Ойкнув, я схватилась за лоб и в растерянности отступила на шаг.
        – Простите… – таращась, пробормотала я, однако быстро поняла, что передо мной просто охранник, – я вас не заметила…
        Верзила захохотал, явно приняв всё за шутку. И в самом деле, не заметить этого двухметрового детину было непросто.
        – Окейно! – тряхнул он бородой, продолжая скалиться. – Шутку понял! Тогда заходи, малышка, сегодня твой счастливый день: девчонкам, да ещё таким красивым, этой ночью бесплатно!
        Мне очень хотелось уточнить, что именно сегодня бесплатно, но находиться дольше на улице не хватило духу, и я живо влетела в распахнутые двери, едва не споткнувшись о порожек. Верзила предупреждающе охнул мне вслед и снова загоготал.
        Прямо от порога вниз вела неширокая крутая лестница. Оттуда доносились звуки музыки, весьма напоминающие техно. Значит, заведение расположено в подвале, не имеет окон и, скорее всего, там накурено и душно. Впрочем, задерживаться тут я не собиралась. Я добралась до конца лестницы и очутилась в довольно просторном, но мрачном помещении. По выкрашенным в чёрный цвет стенам метались лучи лазеров, мигали разноцветные лампочки, а в центре на небольшом серебристом подиуме извивалась возле металлического шеста малоодетая гражданка. От неожиданности я едва не присвистнула. Глаза привыкли к полумраку, и в углах зала я разглядела две узкие клетки из вертикальных прутьев, за которыми вяло дёргались девушки топлес. За небольшими круглыми столиками, хаотично расставленными по залу, сидело человек тридцать и почти все они представляли собой сильную половину человечества. И вся эта половина, большей своей частью основательно нагруженная горячительными напитками теперь с огромным интересом смотрела на меня.
        «Кажется, это называется «из огня да в полымя», – оптимистично подумала я, быстренько спланировала за ближайший пустой столик и замерла, стараясь слиться с окружающей обстановкой.
        Мой маневр правильно подействовал на большинство сограждан, однако, к сожалению, не на всех. Компания с ближайшего столика очень заинтересовалась, не выступаю ли я в данном заведении и, получив отрицательный ответ, взялась настаивать, что сегодня самый подходящий момент, чтобы попробовать. Моё жалкое меканье в расчет не принималось и мне пришлось пообещать, что я непременно выступлю чуть позже. Тогда молодые люди вознамерились непременно выпить со мною водки, но я категорично заявила, что перед выступлением не могу себе такого позволить. Компания немного успокоилась, а я наоборот, разволновалась. Тут на моё счастье в зале появилась официантка с огромным подносом. Её униформа выглядела довольно оригинально: школьное платье с белым передником и пионерским галстуком, но без юбки. Вероятно, чтобы во время перемещения по залу не зацепляться оной за столики.
        Я махнула рукой, официантка заметила, кивнула и, избавившись от заказов, подошла ко мне.
        – Слушаю… – не буду врать, в глазах дамы читалось удивление. Видно одинокие женщины, не ищущие знакомств, ей здесь ещё не попадались. – Что будете пить?
        Я посмотрела ей прямо в глаза, придвинулась ближе и тихо, но чётко произнесла:
        – Скажите, пожалуйста, у вас здесь есть запасной выход?
        Брови официантки выгнулись:
        – Выход? – Взгляд её устремился к лестнице, по которой я только что спустилась. – Вы около выхода сидите…
        – Нет, – торопливо оборвала я, настороженно косясь на своих новых приятелей, терпеливо ожидающих моего дебюта. Они были лысые, накачанные, обильно растатуированные и здорово пьяные, что вкупе позволяло предположить, что подобный исход им не понравится. – Понимаете, мне очень нужно выйти тихо, и желательно в переулок…
        Несколько секунд мы с ней смотрели друг на друга, потом она понимающе качнула головой на соседний столик:
        – Проблемы?
        Я кивнула. Официантка задумчиво пробормотала:
        – Запасной выход в кухне… Посторонним туда запрещено… Да и повара страсть как не любят, когда по кухне чужие болтаются…
        Поняв тонкий намек, я мысленно вздохнула и сунула руку в карман. Придется сразу возвращаться домой, поскольку, опасаясь позднего часа, я взяла с собой лишь наличные для мобильного. Оплачивать его будет попросту нечем.
        Купюра моментально перекочевала в карман школьного передника. Официантка загородила собой соседний столик и, чуть склонившись ко мне, шепнула:
        – Через полминуты вставайте и идите к тому углу…
        После чего она ойкнула и подпрыгнула. Похоже, мои приятели дружески щипнули её за неосмотрительно отставленный зад. Официантка быстро прикрыла подвергшийся нападению тыл подносом и бочком усеменила в сторону кухни. Я принялась считать до тридцати.
        – Эй, ты куда это? – услышала я, стоило лишь мне чуть приподняться со стула. – Мы, кажись, договаривались…
        Обернувшись, я приветливо растянула губы в улыбке:
        – Ну да… Конечно… Я помню… – Физиономии за соседним столиком следили за моими манипуляциями не без подозрительности. – Я сейчас вернусь. Я того… переодеться!
        Пока они осмысливали сказанное, я словно лёгкое пёрышко скользнула в оговоренном направлении. Не приведи, господи, ребята мне не поверят!
        Как-то раз, классе в пятом, возвращаясь вместе с Алиской и Бубликом из школы, мы спорили…
        – Не может быть! – упрямо твердил будущий журналюга. – Невозможно человека затолкать в машину, если он будет упираться! Ну, сама подумай: как? Руки-ноги растопырил – и всё!..
        – Да фигня! – отмахивалась подружка, – запросто! Вчера в кино видела! Упаковали дядьку натурально…
        – Так это кино! Ну и сколько их было?
        – Двое!
        – Ну, если только двое!
        А я, помню, добавила:
        – Если по башке дать, то, наверное, и в одиночку можно…
        В том далеком счастливом детстве, мы даже не догадывались, что ошибаемся все трое!
        Оказавшись в переулке, я услышала, как за спиной моей торопливо захлопнулась массивная железная дверь, и загрохотал засов. Темно было, словно ночью в саванне. Едва я успела разглядеть перед собой темнеющую громаду густого палисадника, как за углом слева отвратительно захрустел гравий, и в переулок, слепя фарами, вывернула чёрная машина… И надо бы бежать без оглядки, да ноги подо мной растаяли, как шоколад на солнце и вовсе не к месту вспомнился тот утренний звонок с обещанием их переломать… Только я успела охнуть, как меня без особых политесов сгребли в охапку и одним движением закинули в салон. То есть, закинул. Человек был один, чёрный и молчаливый, прямо близнец идола с острова Пасхи. Ему не нужно было давать мне по башке, и не нужен был помощник. Он один прекрасно справился. Клацнули дверные замки, машина рванула с места.
        Закрыв от ужаса глаза, я вжалась в спинку пассажирского сиденья и отчаянно пыталась сообразить, как объяснить этим жутким людям, что не знаю ничего ни о Пути Бога, ни об Алиске, и ни о чем вообще, что их интересует… И мои поломанные ноги будут ещё одной большой ошибкой в этой и без того донельзя запутанной истории.
        Тем удивительнее было то, что случилось дальше. Только я набрала в грудь воздуха, чтобы зареветь, как мой похититель легонько ткнул меня в плечо и негромко сказал:
        – Тише, пожалуйста… Вы ведь Аня? Вы Аня Шмелева?
        Голос у него был такой… непохитительский… От неожиданности дыхание у меня сбилось. Помедлив секунду, осторожно приоткрыла один глаз и покосилась влево. Похититель сосредоточенно смотрел на дорогу, да и правильно делал: неслись мы, словно угорелые и явно не боялись ни ДТП, ни гаишников. Роста он был высокого – чёрная бейсболка едва не упиралась в потолок. На вид лет тридцать, хотя, конечно в полглаза понять это трудно, одет во всё чёрное и вообще темно. Ни дать, ни взять – ниндзя.
        – Не бойтесь, – снова проявился ниндзя. Он говорил тихо и глухо, так что приходилось напрягать слух. – Ничего плохого я вам не сделаю. Обещаю. Подождите, мы почти приехали…
        И что вы прикажете об этом думать? Хорошо бы не соврал! Я наконец вздохнула полной грудью, села ровно, открыла оба глаза и глянула в окно. Мы были уже на окраине. Заброшенный бетонный завод, старые ангары, полуподпольные автомастерские. Да уж, местечко так себе… Я снова скосилась на водителя. Ничего не понимаю. Тем временем мы съехали на бетонку и, не снижая скорости, полетели меж унылых облупленных заборов. Резкий поворот направо и мы вдруг нырнули в тёмную разверстую пасть подземного гаража. Не особо размышляя, я взвизгнула от страха и вцепилась в ручку двери. Машина резко затормозила.
        – Не надо! – рассерженно рявкнул чёрный человек, попытался схватить меня за плечо, промахнулся и ухватил за ворот.
        Совсем обалдев от ужаса, я вцепилась зубами в его запястье. Он взвыл.
        – А-а-й! Дьявол… Больно же… Ты совсем звезданулась, что ли? Да ты мне чуть вену не перекусила!
        Последний аргумент заставил меня разжать челюсть, хотя конечно это было чистой воды свинство. Он меня похитил, так мне его целовать теперь?
        – Выпусти меня! – завопила я, отплёвываясь. – Чего тебе надо?
        Похититель совсем негероически морщился, торопливо растирая руку. При этом он так качал головой, словно я укусила его во время совместной прогулки по бульвару.
        – Отпустите меня… – жалобно попросила я.
        Решимость сражаться не на жизнь, а на смерть явно таяла.
        Вместо ответа он не спеша тронул машину вперед. На малой скорости мы проехали ещё пару уровней вниз. Фары выхватывали из темноты лишь обшарпанные стены с грязными потёками, крошащиеся бетонные столбы, да ржавые прутья арматуры. Жуткое место.
        Машина встала. Похититель вырубил фары и, щёлкнув переключателем, включил свет в салоне… Я напряглась, поняв, что ситуация подошла к своей развязке…
        Он повернулся. Я сделала попытку открыть рот, но, увидев его лицо при свете, осеклась. Несколько секунд мы молча разглядывали друг друга, он с интересом, я – в полнейшей растерянности. Человек был мне знаком. Глаза… Нос… Но узнать его я не могла.
        «Чертовщина какая-то…» – мелькнуло в голове.
        А тут ещё он огорошил коротким, но сногсшибательным сообщением:
        – Я её брат.
        И я вдруг подумала: «Так я и знала!» Господи, а что я могла подумать? Чего ещё можно ожидать от Находки? Хорошо один, а не целая футбольная команда…
        – Близнец, – добавил свежеявленный брат, словно сомневался, что я ему верю. – Но я на полчаса старше.
        Понятное дело! Находка сроду никуда не торопилась.
        – А где твоя подруга? – неожиданно спросил близнец.
        – Подруга? – пролепетала я, приходя в окончательное замешательство. – Не знаю… Вернее, не знаю точно…
        Откуда мне знать, где Мегрэнь? Сказала, что ей в институт позарез надо, реферат какой-то спихнуть… Но кто знает, может наврала? Она про учебу вспоминает только когда жареный петух клюнет… И зачем она ему понадобилась?
        – Она куда-то уехала? – Близнец взглянул испытующе, будто подозревал, что я могу соврать.
        Куда уехала? Если бы уехала, мне бы, наверное, сказала…
        – Не знаю, – честно ответила я.
        Молодой человек разглядывал меня и размышлял. Я его тоже рассматривала, хоть и не так пристально, поскольку всё ещё трусила. Ситуация странная до непонятности… Может он просто псих? Или маньяк… Господи, час от часу…
        – Она ведь художница?
        – Кто? Мегрэнь?
        – Какая мигрень?
        – Ну… Подруга… Тайка…
        – Какая Тайка?
        Тьфу ты, что за идиот попался?
        – Что вам нужно-то? Толком скажите… А то задаете вопросы какие-то… дурацкие…
        – Что ж в них дурацкого? – казалось молодой человек рассердился. – Где твоя подруга говорю? Художница?
        – Ваша сестра, что ли? – тут я начала догадываться, что со страху сама малость запуталась, но молодой человек опять внес сумятицу:
        – Где моя сестра, я и сам знаю… – это молодой человек прямо-таки прошипел и посмотрел так злобно, что мне снова сделалось нехорошо. – Я про художницу спрашиваю, ту, что в Рыбешкино живет… Ты у неё часто бываешь, я сам видел. Так что не ври…
        Так о ком мы всё-таки говорим? Я знаю единственную художницу, проживающую в Рыбешкино. Это Алиска. Его сестра-близнец и её местонахождение ему известно… Интересно – от кого? От Бублика? Или от братьев Забалегра? Или… Следил за Алискиным домом? Не та ли это «сова», что перепугала нас с Мегрэнью до полусмерти?
        – Так это вы были в Алискином саду ночью? Ну когда дождь шел?
        – В каком ещё саду? – рявкнул вдруг близнец и жахнул кулаком по торпеде. – Причём тут сад? Ты что, на голову больная? Ты можешь на простой вопрос ответить?
        – Не могу… – почти плача, выдавила я. – Не понимаю я о ком вы говорите… Если знаете, где Алиска, то зачем спрашивать? А где Мегрэнь я, правда, не знаю… К тому же она не художница, ей даже малярную кисть доверить нельзя… Она студентка…
        Неожиданно близнец издал громкий протяжный стон и, обхватив руль обеими руками, ткнулся в них лбом. Несколько секунд он молчал, я испуганно хлопала на него глазами.
        – Ладно, слушай, – наконец глухо сказал он, – давай спокойно… Где твоя подруга-художница Алиса, проживающая в Рыбешкино?
        Я хлюпнула носом и решила уточнить:
        – Ваша сестра?
        Молодой человек дернулся, словно его ткнули иглой в мягкое место, но моментально взял себя в руки.
        – С чего ты взяла, что она моя сестра?
        Вот тебе раз!
        – Вы же сами сказали… Да и без слов понятно…
        Мой собеседник хмыкнул, устремил взгляд вдаль и принялся барабанить по рулю.
        – Ты разве не знаешь об Олесе Воронцовой?
        – Об Олесе?.. – я запнулась.
        Неожиданная догадка озарила, словно весенняя зарница. Господи, ну как я могла быть такой глупой? Одно упоминание этого имени мигом расставило все по местам.
        – Так вы не Алискин брат? Нет? Удивительно…. – хватаясь за голову, забормотала я. – Значит, вы брат той… ну… другой? Олеси? Не могу, ей-богу, поверить… Если уж вы, мужчина, так похожи на Алиску, то женщину, наверное, и правда, не отличишь… А вы с Алиской действительно не родственники?
        Молодой человек, молча лицезревший бурю моих эмоций, отрицательно покачал головой. Я же, не в силах остановиться, продолжила:
        – А зачем вам Лиса? В смысле, Алиска?
        – Нам надо кое о чём поговорить… – и, поймав мой вопросительный взгляд, добавил: – Нам всем нужно…
        – А для чего мы сюда ехали? И зачем весь этот цирк? Пришли бы по-человечески…
        – Здесь нет никакой связи, – он прочертил пальцем в воздухе скупой воображаемый полукруг. – Не берут ни мобильники, ни прослушка… Я не мог быть уверен, что ты чистая…
        Я едва не обиделась, но быстро сообразила, что последнее слово следует взять в кавычки. После чего ужаснулась.
        – О чём это вы? Какая ещё прослушка?
        Он снисходительно хмыкнул:
        – Не могу даже сказать, что обыкновенная… Возможно, самая наворочанная и дорогая. У этих людей денег куры не клюют и уж на что, а на технику они их не жалеют! А что, ты даже не замечала, что тебя «пасут»?
        Народ безмолвствовал.
        – Погоди минутку… – Молодой человек потянул с заднего сидения чёрный матерчатый баул, – покончим с формальностями…
        На его крепкой ладони оказалась плоская зеленая коробочка с затейливой металлической антенной.
        – Выйдем! – фары вновь осветили неприглядные стены.
        Я кое-как выпала из ступора и послушно вылезла следом. Постояла, как он просил, раскинув руки в стороны, размышляя о странности и нелепости происходящего. Молодой человек сосредоточенно водил вокруг меня ладонью, будто колдовал, со стороны, вероятно, это выглядело довольно глупо.
        Неожиданно, когда коробочка оказалась возле моего уха, в ней что-то сухо затрещало. Я вздрогнула.
        – Бинго! – довольно усмехнулся молодой человек и лихо щёлкнул пальцами. – Раздевайся!
        «Хренушки! – подумала я. – Я конечно дура, но не сумасшедшая!»
        – И не подумаю! Мы даже не знакомы! Я вас вижу в первый раз…
        – Я ж не собираюсь на тебе жениться! – сострил тот и решительно взялся за мой воротник. – Меня зовут Егор… Приятно познакомиться!
        Деваться было некуда. Заполучив мою куртку, мой странный знакомый вернулся в машину, не обращая на меня уже никакого внимания. Я постояла, почесала в затылке и тоже полезла обратно.
        Его я застала за прелюбопытнейшим занятием: через лупу с подсветкой он внимательно изучал воротник моей куртки.
        – Вот и ты! – забормотал вдруг Егор, взял малюсенький пинцет и подцепил что-то, что я и не разглядела. – Так я и знал… Вот это класс… Жалко, зараза, выбросить придется…
        Он взглянул на меня и повертел перед носом пинцетом с зажатым в нём квадратным кусочком то ли скотча, то ли чего-то похожего.
        – Видала? То-то! – Егор явно собой гордился. Я загрустила. Если он и вправду не псих и нашел какую-то техническую штуковину… Через которую подслушивают? И кто и когда это прицепил? И что теперь делать? Но молодой человек, вероятно, всё прочитал на моем лице: – Не дрейфь, красотка! Это не так страшно! Это просто маячок… Прицепить его не так уж сложно, видишь, у него какой бок липкий? Кто угодно мог прицепить… В магазине, в автобусе… При встрече, мимоходом. Или при столкновении…
        Я взялась шевелить извилинами. Столкновений у меня последнее время хоть отбавляй. Один Александр Ли чего стоит…
        – Оп-ля! – вдруг воскликнул Егор, и я уловила в его голосе неподдельное изумление. – Ещё один!
        Извилины окаменели. Человеческое бесстыдство перекрывало все допустимые пределы… Какая свинья могла…
        – Ну и дела-а… – голос молодого человека неожиданно сел. Я вздрогнула и посмотрела ему в лицо. – Третий.
        Мы встретились взглядами, и он продемонстрировал пинцет с зажатой в нем прозрачной бусинкой с иголкой. Бусинка меня потрясла. Я ж вроде не слепая, чтобы не заметить на себе такое количество мусора… Не какая-нибудь неряха, совсем даже наоборот…
        – И что всё это значит? – губы молодого человека превратились в узкую щель. – Почему на тебе три «маяка»?
        – А сколько должно быть? – злобно гавкнула я. – Это я у вас хочу спросить: «Почему на мне три каких-то дурацких маяка»? И что вообще происходит? И почему это вы за мной ехали? Откуда было знать, что я ночью на улицу выйду? Вы круглые сутки у моего дома сидели? Может, вы их и навесили?
        – Глупости! – решительно перебил он. – Что на улицу пойдешь, ты сама сказала…
        Я обомлела от такой наглости:
        – Это когда ещё?
        – Сегодня, вечером… – нимало не смущаясь, ответил молодой человек. – По телефону! Сказала, что деньги на мобильник хочешь положить… А электричества-то у вас в доме не было, сама подумай?
        Я открыла было рот да ничего не сказала.
        – Тебя днём пасут как священную корову, единственный шанс поговорить был ночью. Если они и засекли перемещение объекта, то пока доехали… А тут мы… – весело хмыкнул он и громко хлопнул ладонями, – «маяки»-то глушанули… Вот они теперь рылом землю пашут!
        Неподдельный восторг брата-близнеца никогда не виденной мной гражданки Олеси Воронцовой я не разделила. Кому я нужна, чтобы тратить столь дорогостоящую, судя по реакции молодого человека, технику? И почему её так много? И где теперь те, кто «пашут»? У моего дома? Как же я вернусь? Куда, скажут, девала ценный инвентарь? А если «маяки» работали, пока мы сюда ехали, то они тоже сюда приехали? К въезду в этот гараж? Или это всё… фантазии гражданина в чёрном?
        – Глупости какие-то… – начала я, чувствуя, как предательски задрожал голос, однако новый знакомый прервал меня не самым изысканным восклицанием:
        – Твою мать! Четвёртый…
        – Так что же он в итоге хотел? – склонившись к моему уху, негромко спросила Тайка. Мы сидели на заднем сидении в салоне почти пустого загородного рейсового автобуса. Тайка хмурилась. Всё случившееся со мной прошлой ночью вызывало у неё явные подозрения. – И почему нужно в Рыбешкино встретиться? Не нравится мне всё это… И откуда он вообще взялся?
        Львиную долю подобных вопросов я могла бы задать и сама. Несмотря на то, что ночью я провела вместе с молодым человеком не менее трёх часов, толком, что он хотел, я не поняла. Попросил, чтобы мы с Мегрэнью приехали сегодня в дом Алиски.
        – И пусть не одевает то, в чем ходила последнюю пару недель… – предупредил он строго.
        Мне оставалось только кивнуть.
        – Если учесть, что я и без этого парня мало что в происходящем соображала, – пожимая плечами, ответила я, – определенного ничего сказать не могу. Однако как только ты сама взглянешь в его физиономию, то поймешь…
        Тут я задумалась, не в состоянии закончить мысль. Всё это черт знает, на что походило. Вернувшись ночью домой, я неоднократно пыталась дозвониться до Находки. Меня переполняло желание узнать, не существовали ли в реальности когда-либо у Лисы подобные родственники? Но то ли связи не было, то ли аккумулятор Витькин сел, но тётенька в трубке свято хранила тайну и упорно твердила о недоступности абонента.
        Оставшуюся дорогу мы молчали, глядя на быстро меняющийся за окошком пейзаж. Наконец я толкнула её локтем:
        – Пошли… Наша остановка…
        Мы покинули автобус в гордом одиночестве, в чём не было ничего необычного: от шоссе до поселка было около километра, а обитатели Рыбёшкино как правило пользовались только личным транспортом. Бодро топая в направлении Алискиных угодий, мы бурно обсуждали появление нового знакомого. Иногда я оглядывалась. Упоминание о «священной корове» запало-таки в сознание, и я ничего не могла с этим поделать.
        Войдя в калитку, мы сразу направились в дом: небо хмурилось, весьма неоднозначно намекая на хороший дождь.
        – Так он знает, где её дом? – снимая в прихожей плащ, громко поинтересовалась Тайка. Я уже прошла на кухню и поставила на пол пакет с провизией. – А когда он придет? Или позвонит?
        – Наверняка знает. Обмолвился, что видел меня здесь… – хмыкнула я, входя в гостиную и осеклась.
        В кресле возле окна, развернувшись лицом к двери, сидел Егор.
        – Здрасьте… – машинально буркнула я.
        – Ты что? – сзади в меня с размаху тюкнулась Мегрэнь. – Чего встала-то?
        Тут она тоже увидела молодого человека и умолкла.
        – Доброе утро, дамы, – с удовольствием созерцая наше замешательство, ухмыльнулся гость. Он встал и, притронувшись, словно к цилиндру, козырьку бейсболки, приподнял её. – Как добрались?
        – Нормально, – без малейшего намека на шутливость отозвалась Тайка и вылезла на передний план.
        Её голубые глаза потемнели и превратились в тёмно-синие. Она настороженно разглядывала молодого человека.
        – Вы Таисия? Мегрэнь кажется? – Он доброжелательно улыбнулся, но Мегрэнь в ответ нахмурилась и оборвала:
        – Можно документы ваши увидеть?
        Казалось, тот удивился, однако кивнул и извлек из заднего кармана джинсов паспорт.
        – Воронцов Егор Николаевич… Так… Место рождения… город Челябинск. Интере-есно… – протянула она, закрывая документ, и пару раз неторопливо хлопнула им по левой ладони. – Что же это вы, Егор Николаевич устраиваете? Коленца выкидываете? Это, уважаемый, статья! Похищение человека… Аппаратура слежения… А сюда как попали? Незаконное проникновение в чужое жилище?
        Чего она хотела, того и добилась – молодой человек перестал снисходительно улыбаться и сделался весьма сосредоточенным.
        – Знаешь, – оглянулась на меня Мегрэнь, приподняв в раздумье бровь, – не так уж он и похож, чтобы в обморок упасть… Хотя, конечно, что-то общее есть…
        Услышав это, Егор снова ухмыльнулся:
        – Так я всё-таки прошёл идентификацию?
        – Прошёл-прошёл… – пропела Тайка. – Только уж вы потрудитесь разъяснить, с кем мы вас тут идентифицируем!
        – Всенепременно… Но позвольте мне для начала произвести проверку для выявления наличия вражеской техники слежения!
        И в руках его появилась всё та же зеленая коробочка. В отличие от меня, Мегрэнь понимающе скривила губы.
        – Чисто, – заявил Егор через минуту и сунул коробочку в свой черный баул.
        – А-а… – следя за его манипуляциями, начала Тайка и очертила вокруг пальцем, но он перебил:
        – Дом «чистый». Я всё проверил.
        – Завидую вашим явным талантам! – не без доли умиления резюмировала подружка.
        Честно говоря, в какой-то момент у меня возникло подозрение, что между этой парочкой даже возникла некоторая симпатия.
        Минут через пять они закончили свою светскую пикировку, и мы направились на кухню. По дороге в Рыбешкино мы с Тайкой купили свежайшие пирожные и теперь их сладостные образы навязчиво будоражили воображение.
        – Прошу! – широким жестом пригласила гостя к столу Мегрэнь. – Будьте как дома!
        И сама первая уселась, явно предоставив честь сервировать стол мне. Я мысленно высказалась, но молчком взялась за чайник. Пусть уж Тайка его потрошит, у неё это лучше получится.
        – Так чем обязаны приятностию знакомства? – дождавшись, пока молодой человек устроится напротив, осведомилась подруга.
        Некоторая лёгкая ирония, сквозившая в её словах, вероятно, должна была внушить молодому человеку, что его появление не является для нас ни неожиданностью, ни загадкой. И только из безграничного человеколюбия мы готовы послушать, что он хочет сказать. Однако прошли не более десяти минут, как мы слушали его, открыв рот.
        – Мы с сестрой выросли в детском доме и родителей своих не видели никогда… – неожиданно начал Егор и мы с Тайкой вытаращились на него, никак не ожидая услышать чего-либо подобного. – Вроде бы были они алкаши… Мать спилась, а папаня в тюрьме сгинул. Углубляться в далёкие детские годы смысла теперь уже нет. Могу только сказать, что если чему-то мы в детдоме и выучились, так это выживать. В любых обстоятельствах. Нам даже было проще, чем другим. Мы были вместе и друг за друга голову готовы были оторвать. И драться приходилось, и воровать, и врать. По выходе из детдома положенных квартир нам, конечно, не досталось. Досталась одна комната в коммуналке… Мы одно училище окончили, все было ничего, вроде встали на ноги… Денег, правда, не хватало… Ни одеться, ни в кафе лишний раз сходить. А девчонке-то хочется, она ж девчонка! И вот как-то познакомилась Олеся с мужиком. Хороший мужик, не жадный. Влюбилась, конечно, как все вы, бабы… А он – хоп! Женатый! Жену не любит, но ребёнка бросить не может. Всё как положено. Олеся чуть с катушек не сошла. Потом кое-как оправилась. Но сломалась что-то в ней. Знакомится
с мужиком, доит до последней капли, и – вон! Пинком под зад! А ей ведь только бровью поведи, уж очередь стоит! Она же красавица! – тут голос рассказчика явно потеплел, однако я не без удивления ощутила в его словах затаённую боль. Рассказывая, Егор смотрел не на нас, а в чашку с уже остывшим чаем, иногда передвигая блюдце по столешнице. Говорил он тихо и неторопливо, аккуратно подбирая слова. – Один ей квартиру купил, большую, трехкомнатную. Решил свить любовное гнездышко в свободное от семьи время! А мы её продали и уехали. Словом, много чего было… Деньги перестали быть проблемой. Нам хватало. Один ухажер подарил ей машину… Хорошую, иногда я на ней «бомбил» со скуки… Несколько лет назад она познакомилась с банкиром. Этот старый хрыч уже давно на жительство в Швейцарию перебрался, сюда иногда по делам приезжал. Так вот пригласил он нас обоих (без меня Олеся никогда никуда не ездила) в Швейцарию. У него там дом на берегу озера…
        В этом месте повествования мысль моя завертелась с невиданной частотой. Стараясь не пропустить ни слова из рассказа Егора, я одновременно вспоминала слова секретарши Зиночки: «…когда они были в Швейцарии… познакомился Самарин с какой-то вертихвосткой. Сама русская, а приехала к родственнику. Ну и понеслось… Семь раз ездил!»
        – И вот однажды мы компанией поехали кататься на катере. А Олесю укачало сильно, прямо на ногах стоять не могла. Мы ещё недалеко были, в бухте, и она попросила её высадить. «Вы, говорит, покатайтесь, а потом меня подберете…» Ну он и согласился… – рассказчик хмыкнул. – Часа через три мы вернулись. Олеся ждала нас в прибрежном ресторанчике… То есть, не то, чтобы ждала…
        Тут настал мой черед хмыкнуть.
        – Она познакомилась там с… – я выразительно посмотрела на собеседника.
        Он кивнул:
        – Да! С Самариным.
        Дальше наш гость рассказал то, что я уже готова была услышать: сестра познакомилась с Аркадием Борисовичем Самариным, и у них закрутился бурный роман, тот, что принято называть курортным. По крайней мере, так сначала показалось брату.
        – Однако я довольно быстро понял, что Олеся и в самом деле влюбилась! – Это Егор произнес с таким выражением, словно влюбленные девушки были каким-то явлением из ряда вон выходящим. – Ожила будто оттаяла… И этот Самарин словно нарочно… Как мальчишка! – И рассказчик с досадой стиснул кулаки. – Они вокруг ничего не видели…
        Мы с Тайкой с величайшим интересом слушали. Молодой человек продолжал явно от сердца о том, как пытался образумить сестру, опасаясь очередного предательства, но всё было тщетно. Как объяснялся с хрычом-банкиром, как вернулись домой и как Олеся и Самарин продолжили здесь свои встречи. Было даже не совсем понятно рассказывает он всё это нам или самому себе.
        – А через полгода… Это была уже поздняя весна… – неожиданно голос рассказчика сел и он закашлялся. – Мы снимали две квартиры. В одном доме и даже на одном этаже… Я вернулся вечером домой и, не заходя к себе, позвонил в Олесину дверь. Я точно знал, что она дома. Но она не открыла. Я пошел к себе, потом позвонил ей по телефону. Никто не взял трубку… Тогда я снова вышел на лестничную клетку и, подойдя к её двери, взялся за ручку. Та оказалась открыта. Я прошел, стал звать… И тут увидел, что в квартире всё перевёрнуто… И сообразить больше ничего не успел… Навалились сзади, помню только укол…
        Егор умолк и гулко глотнул из чашки. Мы с Тайкой моргали, не решаясь спрашивать. История явно клонилась к какой-то неприятной развязке.
        – Они её убили… Я точно знаю. И мне надо узнать – где. Я должен её похоронить… Должен…
        Не могу сказать, что я очень уж сентиментальная, но в этот момент волосы у меня встали дыбом.
        – Но… Как вы… Почему вы так думаете? – с трудом подобрав слова, хрипловато каркнула Тайка. – Вы, как я понимаю, не видели этого сами?
        Егор мотнул головой и вдруг задрал вверх свою черную толстовку. На груди и на правом боку багровели два круглых рваных шрама. Я не специалист в подобных вопросах, но по виду зашивал эти дырки настоящий коновал. Или вовсе никто не зашивал…
        – Пулевые? – насупив брови, глянула в лицо молодому человеку подруга.
        Он кивнул.
        – Вывезли меня в лес и бросили подыхать, завалив хворостом… Этого я почти не помню, поскольку большую часть времени был без сознания. Не знаю, почему не добили в голову… Думаю, из-за наркоза решили, что я уже готов…
        – И как же вы выбрались?
        – Бомжи со свалки подобрали. Сначала бросить хотели, а потом отчего-то пожалели… Так у них на картонках и провалялся. Спасибо, пить-есть давали.
        – И вы не обращались в полицию? – Мегрэнь конечно не могла этот вопрос не задать. А то ночью бы потом не уснула.
        Молодой человек криво усмехнулся:
        – Да у бомжей это моветоном считается…
        Некоторое время мы молчали. Сейчас я понимала ещё меньше, чем в том миг, когда мы с Бубликом стояли перед диваном с зареванной Алиской. Мегрэнь же явно сортировала в голове вопросы, выстраивая в порядке возрастания важности.
        Егор меж тем допил свой остывший чай и взялся за пирожное.
        – А вы знаете тех, кто вывез вас в лес? – обозначилась наконец Тайка, чётко выговаривая каждое слово, словно сомневалась, что молодой человек поймет смысл вопроса.
        Однако тот весьма бодро кивнул и взял ещё одно пирожное.
        Несколько секунд Мегрэнь сосредоточенно разглядывала жующего молодого человека, затем ещё более тщательно выговаривая, спросила:
        – А что вы хотите от нас?
        За окном потемнело. По подоконнику забарабанил дождь. Я не без сожаления подумала, что погода в этом году на редкость слякотная. Стоит только выехать загород – так на тебе!
        – Дьявольщина… – оглянувшись на окно, прошипел Егор. Оказалось не только меня раздражают нынешние погодные изыски. – Дождь. Плохо.
        Я хотела полюбопытствовать, чем и ему не угодил дождик, но сдержалась.
        – Когда я увидел вашу подругу впервые, – качая головой, продолжил гость, – чуть не закричал… Правда! Потом конечно понял… И даже понял для чего она им понадобилась.
        Мы с Тайкой обменялись быстрыми взглядами.
        – И для чего же она понадобилась? – нарушила тишину подружка, поскольку рассказчик умолк и ушёл в себя, явно предавшись каким-то не самым приятным воспоминаниям.
        Егор молча вышел в гостиную. Вернулся, держа в руках тонкую черную бархатную папку с золотым теснением.
        – Вот что они искали у Олеси. – Он подтолкнул папку к нам по столу. – А это было у меня… А в тот день даже не у меня, а у моего друга.
        – Мы можем взглянуть? – Я уже поняла, что у Тайки от любопытства судороги начались.
        Подобные сюжеты заставляют её окончательно терять разум, если конечно договориться и условиться, что он у неё есть.
        Он кивнул. Мегрэнь живо щёлкнула миниатюрным замочком.
        Подобный документ, составленный на трёх языках, я видела впервые, хотя за свою жизнь перевидала их множество. В этом не было ничего удивительного – ведь я никогда не занималась ювелирными украшениями, стоимость которых исчислялась цифрой с несколькими нулями. Плотные белые листы, аккуратно прошитые витой опломбированной нитью, сами по себе говорили о серьёзности намерений тех, кто его составлял.
        – Так значит «Путь Бога» и в самом деле принадлежит вашей сестре? – Я подняла глаза на Егора. – Каким образом?
        – Все оформлено законно и заверено официально. Самарин делал это сам. Лично.
        – То есть, – хмыкнула Мегрэнь, – без ведома компаньонов?
        – Именно… – он ухмыльнулся в ответ. – И кое-кого это здорово расстроило…
        Я аккуратно повернула дверную задвижку и оглянулась:
        – Тебе это ничего не напоминает?
        Тайка, сдергивая покрывало с кровати, хрюкнула в ответ:
        – Кажется, подобное называется «дежа вю»?
        – Ага… Или сбой матрицы… – я нервно хихикнула. – Ересь какая-то…
        Итак, мы с Мегрэнью снова укладывались в одной комнате, а в «чужой» спальне вновь располагался посторонний малознакомый мужчина, возникший при весьма туманных и странных обстоятельствах. Конечно, здесь сыграло роль его неоспоримое сходство с хозяйкой дома, но было это обстоятельство со знаком «плюс» или «минус» я так для себя и не решила.
        – И что ты об этом Егоре думаешь?
        – Не знаю, – честно ответила я. – А ты?
        Мегрэнь ответила не сразу. Улегшись, она натянула одеяло до самого подбородка и протяжно зевнула.
        – Темнит дядя, ей-богу… Всё у него складно выходит, да как-то… Кто за границей обратился в полицию и права на колье предъявил? Бумаги оформлены на сестру, факт смерти нигде не зарегистрирован?
        – Он сказал: «кое-кто»! – припомнила я рассказ гостя, но Тайку это только раздражило:
        – Что значит кое-кто? Дядя с улицы? Это ж не три рубля, колье с бриллиантами! И что это за друг такой? Их вообще, сколько народу-то?
        Я пожала плечами.
        – Если у него есть помощники, зачем он обратился к нам? – тут Мегрэнь приподнялась на локте. Она явно расходилась. – Мы ему нужны только для того, чтобы выйти на Алиску… И выдать её за сестру? И получить колье по закону? В этом случае Самарин ему мешал… Он-то не мог спутать Алиску с Олесей! – Она вдруг рывком села на кровати. Глаза лихорадочно заблестели. – Так, тогда…
        Пожалуй, так Тайка может слишком далеко зайти.
        – Тогда для него было бы разумней не поднимать на ноги весь Интерпол! – возразила я. – А просто договориться с Находкой.
        – По его словам, он и не догадывался о её существовании!
        – Правильно! Он просто хотел расшевелить весь гадюшник и узнать где убили сестру.
        – Это всё с его слов! – отмахнулась подружка. – То, что она мертва – не факт!
        Так мы препирались ещё какое-то время, но глаза неумолимо слипались и ночь наконец взяла своё.
        – Эй… Девочки… Девочки! Вставайте! – услышала я и открыла глаза, не в состоянии понять, во сне или наяву кто-то осторожно толкает меня в плечо. На какой-то миг показалось, что я в детском летнем лагере и мальчишки пришли мазать нас зубной пастой. – Дождь кончился… Пора!
        Я покосилась на край кровати. Возле меня стоял наш гость, снова весь в чёрном словно чокнутый потомок самураев. Я изумилась.
        – Какого лешего… Черт возьми, что вы тут делаете? – Я могла присягнуть, что дверь перед сном заперла на задвижку.
        – Скоро рассветет… – словно не слыша, продолжал тот. – Росы нет, лучше поторопиться!
        Росы?
        – Вы что, с ума сошли? – я перевела взгляд. С соседней кровати таращилась лохматая заспанная Тайка. – Что вы ещё выдумали?
        Судя по зазвучавшим в её голосе ноткам раздражения, подруга глубоко не одобряла появления самозванца в нашей спальне. Я обеспокоилась, как бы она не вздумала применить к нашему гостю физическую форму воздействия.
        – У нас есть хороший шанс увидеть «Путь Бога», – неожиданно пояснил Егор, и нас с Тайкой ветром сдуло с кроватей. – Жду вас внизу. И никакой светлой одежды…
        Через пару минут мы обе топтались в гостиной, облаченные в джинсы и ветровки, позаимствованные из гардероба хозяйки.
        – Только выходить придется через забор в саду, – предупредил Егор, и я порадовалась, что так вовремя сообразила покопаться в Алискиных закромах.
        В конце концов, всё это и так ради Находки. Ну, может быть, ещё для того, чтобы удовлетворить нездоровую Тайкину страсть к приключениям.
        Всё оказалось хуже, чем я представляла. На улице ещё царил предрассветный промозглый полумрак. Егор заставил нас вылезти в окно бойлерной, причем именно вылезти, я бы даже сказала «перетечь» через подоконник, что с первого раза нормальному человеку сделать довольно трудно. Тайке-то что, её хоть в каминную трубу засовывай, ей всё в радость. Затем, согнувшись в три погибели, мы гуськом побежали через кусты в сад… И Егор явно соврал про росу, джинсы внизу у меня промокли, но остановиться и это обсудить возможности не было: наш чокнутый гость не давал и рта раскрыть, шипел и грозил пальцем. В какой-то момент я уверилась, что мы по глупости связались с сумасшедшим. Однако Мегрэнь была совершенно спокойна и чудачества молодого человека явно одобряла.
        Через пару минут мы были в дальнем углу у забора. Я никогда не подходила к Алискиному забору с рулеткой, но по мне в нём было не меньше, чем три метра.
        – Нет, – твердо сказала я, когда Егор, встав к забору спиной, недвусмысленно показал мне взглядом наверх.
        – Быстро! – вдруг коротко рявкнул тот и, сцепив ладони в «замок», едва не ткнул меня ими в живот. – Ну?!
        В полнейшей бессознательности нога моя словно сама по себе нырнула в подставленную опору, Егор резко вытолкнул, и я ровно и мощно взмыла вверх, словно межконтинентальная баллистическая ракета «Воевода». Едва успев крякнуть от ужаса, я оказалась верхом на заборе, что хорошего настроения мне естественно не прибавило.
        – Цыц! – рыкнул снизу черный аспид, перехватив мой возмущенный, но полный достоинства (я так думаю) взгляд. – Сейчас сниму…
        Тут же рядом со мной взлетела Мегрэнь. Если бы от улыбки можно было лопнуть, Тайка разорвалась бы прямо пополам.
        – Не дрейфь, подруга! Всё будет чудесненько… – и стекла по другую сторону ограды, ловко удерживаясь на руках.
        Ну иногда прямо убила бы её…
        Меж тем сумасшедший чужой родственник тоже перемахнул мимо меня через забор, провожая его взглядом, я злобно подумала:
        «Что б ты за гвоздик зацепился…»
        – Давай, давай… – забубнили они в два голоса. – Это полная ерунда, не бойся… Всех дел-то… Руку давай…
        Они так явно верили в то, что говорили, что я не удержалась. В прямом и переносном смысле. Сидеть в весьма неудобной позе уже не было никакой возможности, я протянула к ним руки, переместив, таким образом, центр тяжести на внешнюю сторону забора. Они дружно потянулись, и мы даже успели сомкнуть руки, после чего я рухнула на них сверху молча, но грациозно. Жалкий сдавленный вскрик снизу дал понять, что приземление, по крайней мере, для меня, прошло благополучно. А если я и попала Тайке локтями в живот, а Егору коленками чуть пониже, то я не виновата. Нечего было меня на забор тащить. Я предупреждала.
        – Ну, хватит валяться-то! – недовольно сказала я, поднимаясь и оправляя ветровку. – Кто-то кажется, торопился? Роса уже сошла!
        С земли на меня таращились два голубых и два карих глаза, и разбираться в их эмоциональных оттенках у меня не было желания.
        Первой всё-таки встала Мегрэнь. Она с достоинством отряхнулась, но промолчала. Егор перестал хватать ртом воздух и тоже поднялся.
        – Куда? – спросила я, глядя ему в глаза со всевозможной доброжелательностью.
        Он глубоко вздохнул и мотнул головой. Мы потопали следом.
        Стараясь держаться обочин, мы выбрались на самую окраину Рыбешкино к пруду. Здесь за старой водокачкой притаилась возле кустов черная «Хонда».
        – Быстро! – скомандовал молодой человек. Он уже пришел в себя и снова выглядел как настоящий ниндзя. – Скоро совсем рассветет…
        – Егор! – не утерпела я, усаживаясь в машину, – а от кого мы сейчас прячемся-то?
        Он окинул меня снисходительным взглядом:
        – Бережёного бог бережёт! – Хмыкнул и добавил: – А небережёного конвой стережет!
        Как долго мы ехали, точно сказать не могу, поскольку в машине задремала. Мегрэнь видно тоже разморило, хотя, по моему разумению, после умопомрачительных утренних акробатических прыжков через заборы она вполне могла бы взбодриться. Так или иначе, но я очнулась только после того, как Егор громко позвал:
        – Эй! Всё! Приехали! – и мотор заглушил.
        Я огляделась. Мы стояли на грунтовке в каком-то перелеске.
        – Метров пятьсот отсюда поселок, – повернувшись к нам, пояснил Егор. – Рядом с ним дачные коттеджи. Место новое, ещё только строится. Вот, одевайте! – Он вытащил темно-синие строительные жилеты из толстой синтетической ткани с надписью на спине «Клинсервис Радуга». – Поэтому охраны нет… То есть, почти нет…
        – С этого места поподробнее, пожалуйста! – воскликнула Тайка, в изумлении оглядывая спецодежду. – При чём здесь охрана и что мы вообще делать будем?
        – Что делать будем? Будем друг другу помогать. Ясно?
        Мы уже минут двадцать сидели в каких-то весьма колючих кустах возле старого полусгнившего сарая. Жилет шуршал, спина затекла и удовольствия от происходящего я не получала никакого.
        – Чего ждём-то? – шепнула я едва слышно, но главный разведчик снова сердито цыкнул и тряхнул указательным пальцем:
        – Цыц…
        Ей-богу, всё это были бойскаутские глупости. Вокруг не было ни души, ни в поселке, ни тем более в строящихся коттеджах, к тому же, словно по заказу, со светом разлился густющий туман, и на расстоянии десяти метров ничего не было видно.
        – Пошли… тихо… – дождавшись какого-то одного ему ведомого момента, Егор поднялся и направился в сторону коттеджей.
        Большая их часть находилась в стадии строительства, но были и уже обжитые, как правило, обнесенные высокими заборами. Я нимало не сомневалась, что нам понадобится дом с самой высокой оградой, желательно с пиками. Каково же было мое удивление, когда Егор остановился возле огромного строящегося дома с оградой, существующей лишь частично.
        – Вроде здесь… – оглядываясь, шепнул он.
        Я согласно кивнула:
        – Точно здесь… Вон рыцарь на коне! Маргарет так и сказала: «Флюгер поставил, как у Самарина…»
        Мы зашли на участок, аккуратно лавируя среди кирпичных полетов и прочих строительных материалов. Дом ещё не был готов, не имел крыльца, а дверные проемы были закрыты грубыми деревянными щитами. Но каменная громада простиралась уже и вверх, и вширь, занимая взгляд множеством замысловатых деталей, неожиданных арок и круглых башенок. Что и говорить, владелец дома явно привык жить на широкую, но несколько безвкусную ногу. Я замерла на мгновенье, пытаясь охватить архитектурный замысел автора, но тут же грозным шепотом меня окликнул Егор:
        – Не отсвечивай, японский бог! Иди сюда!
        Я послушно прошуршала ближе к дому. Они с Тайкой уже скрылись за углом, и я просеменила следом.
        – Тихо! Вы войдете здесь… – Егор остановился возле шаткой деревянной лестницы, ведущей в подвал, и ткнул пальцем куда-то вниз. Мне сразу подурнело. – Я пока осмотрю пристройки… – он махнул рукой на какие-то подсобные строения в углу участка. – Но готов голову дать на отсечение, что это в доме…
        – Почему? – торопливо возразила я. Теперь, когда я осознала, чего хочет наш новый знакомый, то здорово трусила. – Не факт, что колье вообще у него… Или он мог его где угодно спрятать! В банковскую ячейку положить! А ещё скорее – в квартире!
        Тут Мегрэнь задумчиво почесала в затылке:
        – Он… как его? Ну, начальник охраны?
        – Викентий Ильич, – подсказала я. – Прунов!
        – Ну да, Прунов… Я тоже думаю, что колье у него. Если он его с Алиски действительно успел снять, то в момент возникновения опасности из рук бы уже не выпустил. У охранника это как рефлекс! Потом он смог и сам выйти, и Алиску вывести! Думаю, не из душевного благородства, а потому что хотел основной объект из поля зрения убрать! – Егор согласно кивал, словно учитель слушающий ответ отличницы. – Но вот насчет места… Это скорее тайник в квартире или что-то вроде квартиры любовницы…
        Егор перестал кивать и усмехнулся:
        – Любовница у него секретарша, живет с родителями, братом и двумя племянниками. Встречаются только в съемных местах. Там тайников не делают. А в квартире у него тайника нет. Сейф есть, но там пусто.
        Я посмотрела на молодого человека вопросительно. С каждым часом мы узнавали о его способностях все больше интересного.
        – В смысле не пусто, – мило улыбнувшись, поправился он, – а колье там нет.
        – Ага, – немного озадаченно пробормотала Мегрэнь, – здорово… То есть, вы знаете?
        С другой стороны, он ведь не клялся нам, что не домушник! Правда, мы и не спрашивали…
        – Знаю… Новостройка гораздо более перспективный объект. Слона спрятать можно. А кто здесь будет искать? Фактически этого места ещё не существует. Адреса нет… И работы здесь с момента убийства заморожены…
        Пока молодой человек весьма логично объяснял целесообразность наших поисков, я думала о другом. Он явно побывал у Змеёныша в квартире… Узнал даже о любовнице… Один? Или с кем-то? Зачем ему мы? Чтобы шарить даже в пустом недостроенном доме мы не лучшие помощники. Я его вообще чуть жизни не лишила, упав с забора.
        – Шанс есть, если конечно не брать в расчёт размеры дома… – неожиданно долетело до моего слуха, и я очнулась. – Но игра стоит свеч…
        Вот тебе раз! Он даже не представляет, где примерно искать?
        – Так что болтать после будем! И ведите себя тихо, к окнам, особенно наверху, не подходите. И запомните: если что – вы клининговая компания, вас наняли мусор из дома вынести!
        Тут мне снова стало дурно, но Егор был уже далеко, а Тайка бодро лезла вниз по хлипкой шаткой лесенке.
        Фиктивная деревянная дверка в подвал задержала подругу всего на пару секунд. Скрипнули доски, Мегрэнь исчезла в бетонном проеме как в чёрной бездонной пасти. В памяти неожиданно всплыл бессмертный роман Стругацких, белая субмарина, и я жалобно вякнула:
        – Тайка!
        Она меня не услышала, зато я услышала, как она вполголоса ругнулась: на полу в подвале стояла вода. Делать было нечего.
        Вверх по бетонной лестнице вела дорожка мокрых следов.
        – Э-эй! Э-эй! – услышала я. – Вау-у-у! Ва-уу!
        Это Мегрэнь развлекалась в пустой каменной громаде, словно турист в горах.
        – Ну и что слышно? – хмыкнула я, с интересом оглядывая гулкое пустое нутро будущего дворца. Не было ещё ни отделки, ни дверей, ни даже лестниц, только межэтажные перекрытия да стены. – На звук месторасположение тайника не определяется?
        Подруга весело оскалилась:
        – Не-а… Придётся как всегда, наощупь…
        Я задрала голову наверх. В доме три этажа. Внизу гостиная, на втором этаже, скорее всего бильярдная или вроде того, спальни наверху. Где удобнее сделать тайник? Думаю, именно там. Тайка разделила моё мнение.
        – Только стрёмно лезть по этим хилым сооружениям! – пошлёпав на пробу весьма непрочную на вид деревянную лесенку, ведущую наверх, задумчиво протянула подруга. – Брякнешься на бетон – одним переломом не обойдёшься!
        – Это точно, – согласилась я и возмутилась: – А близнец-то умный! Нам на верхотуру, а сам по гаражам полез!
        – Одно слово – мужчина! – громко согласилась Тайка и, ухватившись вдруг за жидкую перекладину, шустро двинула наверх. – Что с него взять?
        – Эй, смотри не свались! – обеспокоилась я, с тревогой наблюдая за подругой. Перекладины под ней подозрительно скрипели, лестница пружинила и вздрагивала при каждом толчке. – Ты что, на самый верх полезешь?
        – Ага! – пыхтя, отозвалась она, – давай за мной!
        – Фигу! – негромко ответила я, огляделась и двинула вдоль стенки, – я пока тут поищу!
        Внизу и в самом деле было на что посмотреть. Помимо центральной залы, стены были разгорожены под будущую кухню, санузел и прочие необходимые помещения. Я не стала утруждать себя отгадыванием фантазий хозяев, решив просто осмотреть имеющиеся многочисленные ниши, закутки и выступы. Как интересно Егору представлялся поиск предполагаемого тайника в этом каменном монстре? Стены, что ли, простукивать? Пару минут я блуждала, разглядывая ровные ряды кирпичей, заодно прислушиваясь к шорохам и стукам, доносящимся сверху. Мегрэнь кажется шарила уже где-то на самом верху.
        – Бред какой-то! – буркнула я, усмехаясь. – Вероятность успеха – один к…
        И тут я почему-то посмотрела в окно. Эта сторона дома выходила как раз к строениям, куда ушел Егор. Его-то я и увидела. Оставаясь в тени от стены, он смотрел в окно на меня, бешено размахивая руками и явно делая какие-то знаки. В первое мгновение мне стало смешно. Понять комбинацию этих символов я была не в состоянии. Что-то вроде: перед домом гуси щиплют травку, взлети наверх и там зарежься. Идиотизм… Но неожиданно до моего слуха донесся посторонний звук, причем с той стороны, где щипали траву гуси… Держась вплотную к стене, я кинулась к центральной части дома и осторожно выглянула из окна.
        – Тайка! – срывающимся от ужаса голосом прохрипела я, – шу-у-ухе-ер!
        Словно монстр из кошмарных ночных сновидений на отсыпанную мелким дробленым гравием площадку перед домом бесшумно выползла из тумана огромная серая машина.
        «Минуты ползли нестерпимо медленно; мальчики лежали на полу, и им казалось, что время кончилось, и даже вечность успела уже поседеть…»
        Теперь-то я хорошо понимала, что Марк Твен писал это не про Тома Сойера и Геккельбери Фина. Он написал это про нас с Мегрэнью, это мы лежали на холодном грязном полу второго этажа будущего шикарного особняка Змеёныша, судорожно давя кончиками пальцев сухую бетонную пыль.
        Внизу, кроша ботинками строительный мусор, ходили, судя по голосам, двое. К моменту, когда они вылезли из джипа и вошли в дом, я уже была возле Тайки. Как я взлетела вверх по лестнице на второй этаж, не помню, помню только круглые от удивления глаза подружки.
        – Ты… – начала она, но я живо её повалила, с помощью кулака и зверской гримасы призывая к молчанию.
        Лезть выше времени уже не было, скрипучая дверь на первом этаже распахнулась и, продолжая начатый разговор, в зал вошли неожиданные гости. Впрочем, вполне возможно, это были не гости, а хозяева, видеть мы их не могли, и если бы даже увидели, то не опознали. Никто из нас кроме Алиски начальника охраны «Ормитса» в глаза не видал.
        – …ты уверен? Сам это видел? – голос первого звучал столь тихо, что без акустики пустого бетонного зала едва можно было бы что-нибудь расслышать.
        – Конечно! – торопливо ответил второй, да так громко, что мы с Тайкой поёжились. – Я ж тут с ним был!
        – То есть оно… точно у Вики?
        – Так точно! – тут он что-то добавил, толи назвал собеседника по имени-отчеству, толи выматерился, толи ещё что.
        Мы с Мегрэнью посмотрели друг на друга. Лицо у подружки стало красным, губы сжались, и я поняла, что её что-то нестерпимо мучает. Что именно, поняла через пару секунд, когда она перенесла вес тела на правую сторону и сделала движение, чтобы подползти к краю. Это было любопытство. И тут под Тайкой что-то хрустнуло, видно попала под ботинок бетонная крошка. Она вытаращила глаза и окаменела. В любой другой момент я бы хохотала до слёз.
        Мужчины внизу замерли.
        – Что это? – чуть слышно спросил первый.
        Я ткнулась лбом в руки.
        – Да чёрт те… Дом пустой… Может, влетел кто?
        Едва я собралась перевести дух, как первый, некоторое время помолчав, хмыкнул ещё тише:
        – А это что? Следы? Ну-ка, Львов, глянь…
        Мегрэнь выпучила глаза на совсем уж неприличное расстояние. Я перестала дышать, и челюсть у меня свело от ужаса. Это наверняка Тайка нашлепала мокрыми подошвами по бетонной пыли.
        Внизу наступила тишина, прерываемая лишь хрустом шагов по бетону. Шаги разошлись, удалились, потом снова приблизились.
        – Ну?
        И тут концы деревянной лестницы, по которой мы влезли на второй этаж, дрогнули… До неё было чуть больше метра и единственное, чего мне сейчас хотелось – это встать и оттолкнуть мерно отстукивающие о перекрытие деревяшки… Первая ступенька… вторая… третья… Сейчас прямо перед нами появиться чья-то весьма удивлённая рожа… А потом удивление превратится в…
        – Ай!.. Чёрт! Твою мать… – прямо под нами раздался оглушительный треск, потом вопль, и деревянные концы лестницы прекратили свой омерзительно-убийственный отсчёт. – Да что б вы… Да что б вас!.. Какой козёл эту лестницу делал?
        Я увидела, как побелевшая от страха Тайка сделала судорожный вздох и поспешила сделать то же самое. Вопли снизу не прекращались, только приобрели более агрессивную окраску.
        Мы с Мегрэнью в очередной раз переглянулись, и она гримасой показала, что подобное развитие сюжета её вполне устраивает. Как и меня. Если конечно те двое не приволокут сюда другую лестницу…
        Я посмотрела наверх и где-то возле стропил разглядела размытые очертания весьма напоминающие смеющееся лицо… Думаю, это был сам Марк Твен.
        – Чуть ноги не сломал! – наматерившись вволю, воскликнул тот, кого назвали Львовым почти весело. – Строители хреновы!
        – Ладно! – резко и раздраженно перебил его первый, – хватит! Где? Показывай!
        Внизу снова заходили, захрустела бетонная крошка.
        – Вот! – отозвался Львов, и голос его звучал теперь весьма почтительно, – здесь! Камин он тут думает ложить… Вот… ну как в кино хочет…
        Что-то зашуршало, потом стукнули кирпичи, словно один о другой приложили с размаху…
        – Угу… – буркнул первый, потом пробормотал нечто невнятное.
        Снова захрустел бетон и на пол уронили что-то тяжёлое. Мы, временно позабыв о страхе, тянули шеи, прислушиваясь. Судя по Тайкиной физиономии, она снова была готова ползти к краю, но я успела так выразительно показать кулак, что она поверила и угомонилась.
        Меж тем внизу явно происходило что-то интересное. Я отчаянно пыталась определить, откуда именно слышатся звуки, поскольку в мозгах, словно в заезженной грампластинке, всё время вертелось: «…то есть оно точно у Вики?» Не знаю, кто такая Вика, но при данных обстоятельствах единственным предметом среднего рода, что приходил в голову, было колье.
        «Оно моё… Колье… Оно моё… Ожерелье… оно… – мысленно твердила я, не в силах остановиться. – Вот оно, под самым носом! И сейчас они его заберут и уйдут. И как потом узнать, кто это был? Господи, ну может хотя бы Егор запомнит номер машины?»
        Шум внизу прекратился так внезапно, что я насторожилась.
        – Что? – одними губами спросила я Мегрэнь, но та только скорчила рожу.
        Пошло ещё несколько секунд. В доме по-прежнему стояла тишина, однако понять ушли ли те, кто был внизу, было нельзя. Говоря по совести, я готова была полежать тут ещё часок-другой, лишь бы точно знать, что их там нет. Но рядом ворочалась Тайка, поэтому рассчитывать на такое счастье не приходилось. Не успела я сосчитать до трёх, как она поднялась на четвереньки, подползла к лестнице и глянула вниз:
        – Вот гад неумытый, половину ступенек переломал!
        Может это и могло кого-нибудь остановить, но только не Мегрэнь. Я услышала, как она мягко спрыгнула с середины лестницы и захрустела по бетонной крошке. Приподнявшись на руках, я собралась встать, но неожиданно снизу раздался Тайкин вопль, перешедший в какое-то бульканье.
        – Тайка! – перепугавшись, заорала я и кинулась к лестнице.
        Задуматься о спуске, как до этого о подъеме, времени не было. Одолев оставшиеся верхние перекладины, я уцепилась за нижнюю, спрыгнула и только после этого смогла оглядеться.
        Откинувшись на руки, Тайка сидела на пятой точке лицом к кухонному проему и как-то судорожно вздрагивала.
        – Тая… – позвала я срывающимся голосом, ничего не понимая, однако внутренне возрадовавшись, что она, по крайней мере, жива, – что с тобой?
        Услышав мой голос, подружка весьма резво поднялась и шагнула мне навстречу. Лицо у неё было бледное, почти белое.
        – Стой, Жужу… – она раскинула руки в стороны, словно стараясь меня остановить, – не ходи туда…
        В ту же секунду я разглядела позади Тайки распластанное на кухонном полу тело: растоптанные кожаные чёрные ботинки, темные полосатые брюки… Ещё виднелась часть левой руки: кисть сжатая в судорожный кулак. Прочее осталось за каменным выступом… Я не испугалась. Я… изумилась… Честно говоря, я даже не поняла, что это значит. И кто это? Почему тут лежит и где второй?
        – В чём дело, Мегрэнь? – впрочем, едва ли было разумно требовать у Тайки объяснений.
        Она молча ткнула в меня пальцем, призывая остаться на месте, и осторожно пошла к лежащему. Я заволновалась, поскольку не исключала, что его приятель вполне может прятаться за ближайшим углом. Не то чтобы Мегрэнь очень просто можно было застать врасплох, но, как говориться, против лома… Поэтому двинула следом за подружкой.
        Мужчина средних лет лежал на спине, широко разбросав руки в стороны и чуть повернув голову влево. Тайка огляделась и присела возле него на корточки.
        – Мёртв… – даже не успев ещё коснуться пальцами тела, сосредоточенно буркнула она. – Шея сломана. Это труп.
        Я почувствовала… как бы это сказать? Дурноту в ногах? Словно кости растворились, и оставшиеся в одиночестве мышцы судорожно искали опору.
        – Кто он? Ты его никогда не видела? – в первый миг Тайкин вопрос показался несусветной глупостью. Откуда мне его знать? Я вытаращилась на неё, но подружка сосредоточенно шарила глазами по стенам, озабоченно бормоча: – Что за дьявольщина такая? С чего же вдруг? Зачем? – И глянула мельком: – Ты в порядке? Тогда может, посмотришь?
        Если очень надо, то я конечно могу… Не знаю, правда, что потом буду делать.
        – Ладно… – понуждая свои колени к действию, без энтузиазма отозвалась я, – сейчас…
        Пару шагов сделать удалось. Чтобы потянуть время, спросила:
        – Он что, так с лестницы упал?
        Тайка оглянулась, посмотрела удивленно:
        – С лестницы? После лестницы он ещё пятнадцать минут матерился…
        – Так что же… – упавшим голосом прошептала я, чувствуя, как дурнота неумолимо подползает всё выше, – он…
        – Ну да. Убит…
        По инерции я сделала ещё один шаг. Теперь я видела лицо лежавшего, и его безмятежное выражение никак не вязалось с тем, о чём говорила Мегрэнь. Устал и лёг, неловко повернув шею. Совсем нестарый мужчина, однако, волосы и усы седые, почти белые. Веки покойника остались полуоткрыты, отчего казалось, будто он исподтишка подглядывает за происходящим…
        Перед глазами поплыло, словно сам король вальсов великий Иоганн Штраус, изготовившись, взмахнул дирижерской палочкой…
        – Мамочки… – прошептала я и, чтобы не свалиться, боком припала к кухонной арке. Отвести взгляд от лежащего никак не получалось, и неожиданно для самой себя откуда-то из сознания вдруг выплыло: – Львов… Это он Львов…
        – Что? – живо обернулась Мегрэнь. – Знаешь его?
        – Охранник… – с трудом преодолевая тошноту, ответила я. – Охранник из «Ормитса»… Когда мы там с Алиской были… видела…
        – Вот оно как! – хрюкнула Тайка, словно подтверждая какие-то свои соображения, – понятно…
        – А этот… где? – еле ворочая языком, спросила я, подразумевая нашего нового знакомого, окопавшегося где-то в гаражах, и по милости которого мы оказались втянутыми в эту дьявольскую кашу.
        – Идёт! – хмыкнула Мегрэнь, бросая взгляд в окно. – Крадется как… Аня! Анечка!!! Что с тобой?!
        Безо всякого на то желания я расцепила веки. Маки… Маки. Маки? Ну да, конечно. Картину с маковым полем подарила мне на прошлый день рождения Алиска и висит она у меня на стене в гостиной. Значит я дома. Я дома, а где Алиска? Меня прямо подбросило и я рывком села на диване.
        Рядом на стуле сидела Мегрэнь. Вид у неё был сосредоточенный и, я бы прямо сказала, злой.
        – Анька! – вскинулась она, встретившись со мной взглядом. – Ты дура, что ли?
        Вот спасибо…
        – Нет, – хрипло вякнула я тяжелым языком, – а ты?
        – Как завалилась, я думала, померла! Руки до сих пор трясутся!
        Я напрягла извилины, стараясь сообразить, о чём это она. Неожиданно около Тайки появился человек. И это был Егор. В мозгах немного прояснилось.
        « Так… Алиска в подполье, а мы лазили в дом к Змеёнышу… И кто-то свернул там шею несчастному седому дядьке…»
        – Где… все? – поинтересовалась я на всякий случай расплывчато. Вдруг мне всё приснилось? – Мы оттуда… что?
        – Что? – рявкула Мегрэнь, раздражаясь. – Тащили тебя оттуда на собственном хребте!
        – Кто? Ты?
        – Ну не я… Егор. А какая разница?
        В принципе разница была, но не это сейчас меня беспокоило.
        – А что с этим дядькой-то? Ну… с седым?
        Тайка сморщилась как от клюквы, а Олег переспросил, как-то нервно дёргая головой:
        – А что с дядькой? С дядькой всё то же…
        Я поняла, что все мои надежды на дурной сон несостоятельны.
        – Что же теперь делать? Вы полицию вызвали?
        Глаза у моих собеседников округлились одновременно.
        – Ты что, спятила?! – Мегрэнь взвилась над стулом, вскочила на ноги и забегала передо мной взад-вперёд. – Как ты себе это представляешь? Кому это можно объяснить? Почему мы там оказались? Кто нам поверит? Всё это как было бредом с первой минуты, так бредом и остаётся! И никто, заметь, кроме тебя и Алиски в подобную чушь вляпаться не мог!
        Тут Мегрэнь на секунду остановилась, выразительно посмотрела на Егора, давая понять, что и он здесь человек не последний, и побежала снова.
        Я бы много чего могла сейчас ей возразить, особенно по части «вляпывания» в разные истории, но благоразумно промолчала. Я видела, что подружка явно не в своей тарелке. Здорово нервничает, поскольку доводы разума находятся в явном конфликте с чувством долга.
        – Да уж, Аня, – потирая подбородок, покачал головой Егор, – насчет полиции не самая удачная идея… Здесь Таисия права…
        – Да я, собственно, не настаиваю, – тоже начиная злиться, отозвалась я, поскольку по ходу как-то получалось, что и во всём произошедшем виновата исключительно я. – Просто хочу знать: мы его прямо там и оставили? И не знает никто?
        – А тебе бы больше понравилось, если б мы его сюда притащили? – ввернула всё ещё бегающая Мегрэнь, и я рявкнула:
        – Мне бы больше понравилось, если б ты заткнулась! Я что ли вас туда тащила?
        Егор примирительно взмахнул ладонями:
        – Не ссорьтесь, дамы! Ситуация действительно не самая приятная. Надо подумать, что делать дальше…
        Тайка на ходу развернулась:
        – Что значит «что дальше делать»? Мы и то, что уже сделали толком не поняли… Зачем мы туда попёрлись, если ты не был уверен, что в дом никто не приедет? Наобум такие вещи не делают… И как ты вообще про этот дом узнал?
        Голос у неё прямо звенел, было видно, что Мегрэнь тоже здорово переволновалась. И это не самый лучший момент, чтобы попадаться ей на дороге. Молодой человек видимо это понял. Он убрался в дальний угол комнаты и сел в кресло.
        – Ничего наобум мы не делали. И хозяин не должен был вернуться… Здесь явная случайность.
        – Тогда кто это был?
        – Марк Твен… – брякнула я и они оба посмотрели на меня озабоченно, но, не узрев видно признаков безумия, успокоились.
        – Так там был сам начальник охраны? Прунов? Значит, он шею мужику свернул? В собственном доме? – у Тайки даже челюсть отвисла. – Он что, идиот?
        Но Егор покачал головой:
        – Нет, этого я утверждать не могу. Я не мог высунуться и их разглядывать. Окна в машине тонированные до черноты и там мог кто-то остаться…
        Мегрэнь насупилась, размышляя о чём-то, а я про себя хмыкнула. Вот она бы точно высунулась. До пояса. Или дальше.
        Меж тем Егор побарабанил малость по подлокотнику и поднялся.
        – Ладно, пойду… Я позвоню… – но подружка вдруг его перебила:
        – У тебя там кто-то есть? В охране «Ормитса»? Свой человек?
        Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Потом сквозь стиснутые губы Егор выдавил:
        – Есть.
        Тайка открыла рот, явно собираясь продолжить расспросы, но он предупреждающе вскинул руку:
        – И он башкой своей рискует, не чета нам… – и, словно не выдержав, добавил: – Он любил её… А может и сейчас любит…
        У нас обеих не нашлось, что сказать, что, по совести, бывает весьма редко. Тайка прекратила мельтешить и села в кресло, которое гость только что покинул.
        Егор взял свою куртку и в дверях оглянулся:
        – Позвоню.
        Пару секунд мы с Тайкой глядели вслед молодому человеку.
        – Ну и дела!.. – протянула она. – Надо было раньше догадаться…
        – Как догадаться? – я поднялась и вышла в коридор проверить, захлопнул ли молодой человек за собой дверь.
        Замок вроде бы щёлкнул, но мало ли… Жизнь такая заковыристая штука!
        – Он нам тогда сказал, что уверен в том, что сестра убита. Но не знает где, как и что хочет найти её могилу… Правильно? Можно предположить, что об убийстве рассказал тот, кто связан с охранниками «Ормитса». Или же сам охранник…
        Я подёргала дверную ручку, пожала плечами и повернулась к Тайке.
        – По-моему, твоё предположение слишком притянуто… – начала было я, но присмотрелась к подружке и хмыкнула: – Что это с тобой? Сидишь, словно аршин проглотила…
        – Он точно ушёл? – вдруг вместо ответа спросила Мегрэнь.
        – Ну да, – кивнула я, недоумевая, что заставляет подругу так таращить глаза. – Господи, ты чего так выпучилась?
        – Дверь-то закрыта?
        – Да закрыта…
        А Мегрэнь поднялась, сунула руку за спину и вытащила из-за пояса джинсов плоскую квадратную коробку.
        – Как ты умудрилась это в штаны засунуть? – изумилась я.
        По-моему, коробка была шире Тайкиной талии. Неудивительно, что ей на месте не сиделось…
        – Не волнуйся, – хрипло усмехнулась та, сдув с бархатного бока коробки остатки красной кирпичной пыли, – надо было бы – и ты бы засунула…
        Мегрэнь уцепила коробку с двух сторон и чмокнула маленьким замочком. Крышка с лёгким щелчком распахнулась, бесстыдно явив взору атласно-багровую внутренность, на которой, удерживаемый небольшими зажимами, покоился переливающийся золотой треугольник с тремя странными красными камнями посередине.
        – Путь…Бога… – выдохнула я.
        …Первое, что я сделала, когда снова смогла дышать – придвинула к входной двери обувную тумбу. Похоже, баррикадирование дверей скоро войдёт у меня в привычку. Тайка кинулась к окнам и тщательно задвинула шторы. После чего мы сели рядышком за стол и положили футляр перед собой.
        – Ну ты даёшь… Откуда это? – я словно завороженная поводила рукой над колье, но дотронуться так и не решилась. – Может, я сплю?
        – Ага… – отозвалась Мегрэнь. Глаза у неё горели как у дворового кота на крыше в ночь на Восьмое Марта. – И я сплю… В Багдаде всё спокойно! И мы снимся друг другу.
        – Прекрати трёп! Как это попало к тебе в штаны?
        Тайка с самым невинным видом пожала плечами, словно бриллиантовые колье встречаются в её джинсах ежедневно.
        – Очень просто! Ты там, в доме, завалилась, как ольха под пилой… Я конечно обалдела! Смотрю, не знаю, что делать, а потом вижу в стене, к которой ты рухнула, странный кирпич какой-то. В смысле как-то не так ребро выпирает, как у других. Ну я его цапнула, потянула… А он тянется! А за ним ниша металлическая… А наш друг уже бежит, слышу, что где-то уже возле дверей! Я скорее руку в эту нишу сунула, мало ли, думаю! А там что-то такое, непонятное. Ну, я вцепилась скорее, еле успела вытащить! Кирпич обратно сунула, а уж как коробку в штаны запихала, – тут Тайка заливисто расхохоталась, – так и не помню даже!
        Я тоже хмыкнула и покачала головой. Конечно, когда перед женщиной бриллианты, то ей плевать на бездыханную подругу, которая под этими бриллиантами валяется!
        – А Егор?
        – А что Егор? Егор ничего не заметил. Я и руки успела отряхнуть!
        Тут мы засмеялись обе, однако через пару минут веселье наше как-то самой собой сошло на нет.
        – Теперь вообще ничего не понятно. Ведь те люди явно приехали за колье! Первый ведь так и говорил: «Оно точно у Вики?» Тогда почему он его не взял? И тем более, почему убил охранника?
        Ровным счетом ничего не соображая по данному поводу, я деловито кашлянула и ляпнула первое, что пришло в голову:
        – Бублик обмолвился, что у них там прямо мор среди охраны!
        – Мор! – фыркнула подружка и в задумчивости огладила подбородок. – Может мы принимаем желаемое за действительное? Мало ли чего могло им там понадобиться? Может то, что было нужно, он взял? А может и не взял, может это «оно» у Вики и осталось? Эта Вика, может, неизвестно где! Может в Турции?
        – Не выделывайся, пожалуйста! – попросила я. – Нечего тут вертеть свое «максимальное количество версий»! Сама же понимаешь, что говорили они о колье! Оно моё! Средний род!
        – Мало ли среднего рода бывает? – не желала просто так уступать Мегрэнь. – Пожалуйста: пюре… море… яблоко… облако…
        – Ну да! – саркастически усмехнулась я, поняв, что Тайку на нервной почве разбирает поговорить, – как я могла забыть, что видела там облака в яблоках! А Вика – это вовсе не Вика, а явно Викентий, если уж у тебя совсем фантазию отшибло!
        Так мы попрепирались ещё какое-то время, потом Мегрэнь махнула рукой и сказала:
        – Ладно! Всё это чушня! Главное теперь, как выразился наш общий друг, что делать дальше? Ведь теперь, насколько мне хватает фантазии, и вправду есть, за что ноги повыдёргивать? То есть, переломать?
        Одна давно подмеченная мной удивительная жизненная закономерность вновь подтверждала свою состоятельность: белые полосы в жизни человека почему-то гораздо короче чёрных и имеют тенденцию к размыванию, словно некачественная ткань после плохой стирки. Впрочем, как утверждает одна моя знающая приятельница, узкие белые полосы на чёрном стройнят…
        Итак, всё утро я пыталась дозвониться до друга детства, столь глубоко ушедшего в разведывательные дебри «Ормитса», что разыскать его доступными мне средствами не получалось. Витькин телефон, который Бублик оставил Алиске тоже глухо молчал, толи пребывая без связи, толи без зарядки. Полночи мы с Мегрэнью препирались и спорили, как поступать в сложившейся ситуации, за завтраком продолжили, но, честно признаться, к какому-то однозначному умному решению не пришли. Договорились так: Тайка съездит к Швергу, посоветуется и покажет колье. Держать такую вещь дома может быть небезопасно. В одном мы были едины: Алиске следовало вернуться из ссылки, торчать теперь там просто глупо. Однако адреса близнецовской бабушки я не знала, знал наверняка Бублик, но он, словно нарочно, сгинул и телефон не включал.
        Так я промаялась ещё с полчаса, как вдруг голову озарила гениальная в своей простоте мысль – родители близнецов по сию пору проживали всё в том же доме, где мы с Алиской выросли и уж они-то точно адрес своей матери знали. Было тут рукой подать, остановок пять, не больше. Воодушевленная своей находчивостью, я живо собралась и ухватилась уже за ручку входной двери, как телефон ожил. Видимо существует на свете телепатия или что-то подобное, поскольку на том конце провода (хм, а можно ли применить подобное выражению к использованию мобильника?) проявился Бубликов.
        – Жужу, судя по количеству пропущенных звонков, ты по мне сильно соскучилась! – усмехнулся одноклассник. – Колись, старуха, чего это тебе так приспичило? Что-то случилось?
        Я собралась было высказать Бублику всё, что я о нём думаю, но, собрав волю в кулак, решила сделать это позже и миролюбиво хмыкнула:
        – Пока ты себе в «Ормитсе» зад отращивал, здесь столько всего случилось, что и не унесёшь!
        – Готов слушать! – противным голосом отозвался журналюга, явно намекая, что у нас с Мегрэнью в голове кроме глупостей ничего быть не может.
        – Долго слушать придётся! – язвительно ответила я. – Разговор не телефонный, приезжай – расскажу! Но сначала дай адрес, где сейчас Алиска…
        Не успела я договорить, как Бублик отрезал:
        – Не дам!
        – В каком смысле? – я даже несколько опешила.
        – Ни в каком. Во-первых, мы договорились, что братья заберут её на обратной дороге, во-вторых, пока Алиске здесь делать нечего, в-третьих, это опасно…
        – А в двадцать третьих, – перебила я, – я тебе объясняю, что изменились обстоятельства и ей вернуться надо. Она же ни в чём не виновата, скрываясь, возбуждает подозрения! Тот же Мельников…
        – Мельников её первый арестует! А не арестует, так братва за изделие голову свернёт…
        Длительные споры никак не входили в мои планы. Препираться с сосновой смолой дешевле, чем с журналюгой. Она быстрее превратится в янтарь, чем втолкуешь ему что-то путное.
        – Это ещё бабушка надвое сказала! Бубликов, гони адрес, а то я не знаю, что с тобой сделаю!.. Мне ещё надо подумать, как к Алиске ехать.
        Бублик молчал. Он задумался, хрюкая что-то себе под нос, потом, растягивая слова, уточнил:
        – Так ты мне не скажешь, в чём дело?
        – Конечно, скажу! Только ко мне приезжай, по телефону не могу!
        – Ладно… Вечером. Старуха, хоть намекни, что случилось-то? Плохое или хорошее?
        – Одно – ужасное!.. – хоть Бублик и не мог этого видеть, я схватилась свободной рукой за голову. – А другое… И не знаю даже… Мы кое с кем познакомились… и кое-что нашли! Подробности тет-а-тет. И адрес бабкин скажи!
        – Не знаю я адреса! – вздохнул журналюга, – я ж её туда не возил!
        Всё-таки он умудрился вывести меня из себя:
        – Чего ж мы час обсуждали? Сразу не мог сказать? Что за натура, вечно ему сначала надо собрать информацию!
        Потом объяснила, что еду к родителям Забалегра, ведь не могут они не знать адреса родной матери? Но Бубликов заявил, что категорически против этой идеи, что это опасно и всё такое. Мы снова препирались полчаса, я не вытерпела, плюнула и распрощалась.
        На улице было тепло, солнышко приятно пригревало и настроение у меня, несмотря на беседу с Бубликом, улучшилось. Я решила пройтись пешком, прогуляться и заодно заглянуть по дороге в булочную. В мыслях перебирала всё, что мы обсуждали с Тайкой, и пробовала спокойно взвесить, что говорил Антошка. Конечно, когда он узнает все новости, то заговорит по-другому. Тут уж он рюмкой водки не обойдется. Явно стакан понадобится!
        И если с Бубликом всё более или менее было понятно, то что делать со свалившимся на голову колье было неясно. Если отнести колье Мельникову, объяснить, что Алиска к его пропаже никак не причастна, тогда придется объяснять и всё остальное, включая труп в доме Змеёныша, брата Олеси Воронцовой, а это, согласитесь, больше тянет на бред, точнее на введение следствия в заблуждение. К тому же Мельников у Алиски судьбой колье не интересовался и вполне может не связывать убийство и его пропажу. Тогда есть ли смысл отдавать его в полицию? Не разумнее ли передать его друзьям покойного, попробовав получить взамен пистолет с моими отпечатками, да и обезопасить заодно любимые конечности?
        Так, размышляя, я и не заметила, как добралась до дома братьев, по дороге успев заскочить в булочную, где, не удержавшись, слопала свежую сдобную булку с изюмом и выпила кофе с молоком.
        Квартира родителей близнецов находилась на последнем этаже старой кирпичной пятиэтажки. Подойдя ближе, я заметила, что балконная дверь у них открыта и обрадовалась, поняв, что хозяева дома. Входя в подъезд, я едва не прослезилась: бог знает, сколько лет я здесь не была! Несмотря на то, что цвет стен здесь сменился с мрачно-зеленого на жизнерадостно-жёлтый, полузабытый дух счастливого детства прямо-таки витал в воздухе, напоминая, как весело мы с Алиской гоняли по этим ступенькам двух коротконогих сопляков, похожих друг на друга, как две капли воды! Благодаря этим воспоминаниям, я в один миг вспорхнула на пятый этаж, остановилась возле светлой деревянной двери с табличкой «18» и приложилась к звонку. Прошло несколько секунд, никто не торопился открывать, за дверью было тихо. Вспомнив, что папа Витьки и Митьки дядя Петя был чуть глуховат, позвонила ещё раз и постучала кулаком в дверь. Результат остался прежним и с досады я даже выругалась. Терпеть не могу возникающих препятствий, когда я уже что-то решила! В сердцах я стукнула по двери ещё раз и вдруг услышала щелчок замкового язычка.
Возрадовавшись, я ухватилась за ручку и с радостным воплем: «Тётя Ира, дядя Петя! Это я, Аня Шмелёва!» шагнула внутрь. Хотя следовало бы мне, любительнице детективов и прочих криминальных историй, помнить, что бывает после того, как сыщики оказываются перед незапертой дверью!
        Свет в прихожей не горел. Захлопнув за собой дверь, я огляделась, и было насторожилась, но тут услышала шум льющейся воды в ванной. Я не без облегчения выдохнула. Ясно, с дядей Петей мы разминулись, он понёс мусорное ведро на помойку, дверь не запер, а тётя Ира моется. Услышала звонок, решила, что дверь захлопнулась, выскочила на секунду… Мне сделалось неловко, но куда было деваться? Я подошла к двери ванной и осторожно стукнула пальцем:
        – Тётя Ира! Это Аня Шмелёва! Я на кухне подожду…
        Я прошла на кухню. Стол был накрыт к чаю. Я села на табурет, терзаясь оттого, что могу насмерть перепугать выходящую из ванны тетю Иру. Все-таки человек уже в возрасте… Да я бы и сама в обморок грохнулась. Пару минут я терпела, потом поднялась, решив подождать на лестничной клетке. Взгляд упал в окно. Я увидела мусорные контейнеры, возле них никого не было. Значит, дядя Петя уже поднимается. Неловко будет столкнуться с ним, выходя из дверей! Я снова села.
        Прошло десять минут, потом пятнадцать. Дядя Петя не возвращался, тётя Ира не выходила из ванной. Положение моё из неловкого стремительно превращалось в тревожное.
        – Тётя Ира! Извините! – я громко стукнула в дверь ванной. – Я…
        Тут я взглянула на выключатели и поняла, что свет в ванной не горит. Подчиняясь внезапному порыву, я дёрнула дверную ручку. Вода из крана беспрепятственно лилась в раковину, а тётя Ира сидела, грузно опустившись на колени, на полу, спиной ко мне, чуть завалившись вперед, касаясь головой шкафчика и края ванны, по которой размазался узкий кровавый след…
        В первое мгновение, не в силах оторвать взгляда от тонкой красной полоски, я шарахнулась назад и, проглотив собственный вопль, ударилась спиной о стену узкого коридора.
        «Врача!» – сверкнуло в мозгу, и я на подкашивающихся ногах рванула в гостиную к телефонному аппарату…
        В дверях я второпях обо что-то споткнулась и упала, стукнувшись затылком о дверцу шкафа. Приподнялась, развернулась и поняла, что споткнулась об дяди Петины ноги… Он лежал, вытянувшись во весь свой огромный рост, на полу возле дивана и руки и ноги у него были обмотаны скотчем. А на шее, впившись в набухшую багровую кожу, туго накручен оборванный шнур от телефона, который валялся здесь же на полу…
        Я не смогла ни встать, ни заорать… Кое-как передвинулась по полу, прислонившись спиной всё к той дверце шкафа, подтянула ноги и уткнулась лицом в коленки. Дышать было нечем. Виски вдруг заломило, стиснув изо всех сил голову ладонями, я молча заплакала. Ни понять, ни осознать смысла произошедшего я не могла. Дядя Петя… Да он катал нас с Алиской вокруг песочницы на собственных плечах… Тетя Ира пирожки пекла с вишней! Слопав свою порцию, мы нередко тащили добавку из тарелок близнецов, мороча им головы якобы демонстрацией фокусов с исчезновением… Господи, Витька… Митька… Что это? Ограбление? Нет, надо что-то делать…
        И я поползла на четвереньках.
        – Сейчас, дядя Петя, сейчас… – шепотом пообещала я, – может ещё не поздно…
        Рука дяди Пети была ещё теплой. Пульса не было.
        Держась за стену, я смогла встать и дойти до ванной. Но чуда не произошло. Тетя Ира была мертва. Голова у левого виска проломлена, залившая грудь и колени кровь, затекла под ванну…
        Шатаясь, словно пьяная, я подобрала в коридоре свою сумку. Но напрасно судорожно шарила по всем закоулкам сумки и шлепала себя по карманам. Проклятого телефона не было. Я вспомнила, что поговорив с Бубликом, положила его на тумбочку, потом надела куртку и ушла…
        Соседи… Надо зайти к соседям. Нечего не видя вокруг, я выскочила на лестничную клетку, направилась к ближайшей двери и неожиданно поняла, что я здесь не одна.
        – Помогите! Здесь людей убили! Надо в полицию позвонить! Телефон…
        Трое крепких молодых людей в одинаковых черных джинсовках смотрели на меня с каким-то странным нездоровым любопытством.
        – Да ну! – перебил меня один из них, удивленно приподняв густые сросшиеся брови. – Кто ж их убил?
        Почуяв неладное, я замерла.
        – Ты чё там столько делала, коза? – почему-то спросил второй, а третий вдруг резко рявкнул:
        – Хватит базарить, твою мать! Поехали!
        И почему-то я сразу поняла, что это «поехали» относится и ко мне тоже. Я кинулась обратно к двери восемнадцатой квартиры, но в следующий же миг меня перехватили две пары крепких рук.
        – Куда, сука драная?
        И тут в меня словно бес вселился. Всё пережитое, весь ужас последних дней будто сконцентрировались в вязкий тугой клубок где-то между поджелудочной и сердцем. Я взвыла волчицей и с ходу, не примериваясь, вцепилась зубами в ближайшие пальцы на предплечье. Кто-то завопил. Одновременно лягнула ногой назад, с радостью ощутив, что ботинок достиг своей цели, да и возглас противника подтвердил попадание. Опешившие мужики отпрянули, но лишь на несколько секунд. Подстегивая себя выражениями, явно свидетельствующими о недополученном в своё время хорошем воспитании, они снова кинулись вперед, и отвешенные ими тумаки вполне были способны меня деморализовать, но только не сейчас. Я бешено рычала, лягалась, кусалась и царапалась, не чувствуя ни боли, ни страха. Грохот, стоявший на площадке, непременно должен был привлечь внимание любых добропорядочных граждан, но таковых, как видно, в подъезде не оказалось. Тот, кто непременно помог бы мне, лежал сейчас на полу своей квартиры связанный, мёртвый, холодный…
        – Да заткните ей пасть! – не выдержал третий, не принимавший пока участия в потасовке. – Боцман, ты чего ждёшь?
        Детина со сросшимися бровями ухватил вдруг меня своей огромной лапой за шею, желтые стены поплыли, и свет стал стремительно меркнуть… Второй скрутил обе мои руки за спиной и я сделала единственное, что могла в тот миг: ударила ногой вперед. Хватка на горле ослабла. Оказавшийся в этот момент как раз возле лестницы Боцман взмахнул руками и с воплем скатился по ступеням вниз.
        Последовала секундная пауза, и третий с каким-то странным выражением хмыкнул:
        – Ну не твою мать? – и с размаху ударил меня в челюсть.
        – Вот она! – открыв дверь, громко объявил сидевшему за большим письменным столом мужчине молодой человек, едва не вынесший мне все зубы, и подтолкнул в комнату. – Она Боцману руку сломала!
        Мужчина поднял голову и посмотрел на нас не без интереса. Голова у меня раскалывалась, и вдобавок здорово мутило, но я тоже оглядела хозяина большой светлой комнаты. Лучше бы я этого не делала, поскольку теперь мне окончательно взгрустнулось. Сидевшего за столом человека я уже видела. В саду у Алиски. Обладатель волевой американообразной челюсти встал, вышел из-за стола и, оглядев меня с головы до ног, усмехнулся:
        – Неужели?
        – Да точно! Ему гипс наложили! – радостно подтвердил мой конвоир. – Брыкалась как кобыла! Омару всю морду исцарапала! Змея, а не баба!
        Вспомнив того, кого он назвал Омаром, я не могла мысленно не согласиться – лупоглазый краснорожий детина и вправду напоминал омара, причем уже вареного…
        Яркий солнечный свет заливал комнату, нестерпимо слепя глаза. Хорошо было бы их закрыть. Больше мне ничего не хотелось ни видеть, ни слышать. Ни омаров, ни лангустов, ни квадратных челюстей.
        – Я пойду, Михал Семёныч? – мой конвоир подтолкнул меня вперед.
        Тот кивнул:
        – Иди, Тукан…
        После чего мы постояли с минуту, разглядывая друг друга, и обладатель приметной челюсти Михаил Семёнович неожиданно вежливо осведомился:
        – Что же вы это так неласково с мужчиной обошлись, Анна Алексеевна? Мужчин беречь надо, мужчин у нас мало…
        – Мужчин у нас и, правда, мало, зато козлов много! – сам по себе отозвался мой язык раньше, чем я успела его прикусить.
        Господи, ну почему всегда так происходит?
        Вопреки опасениям, Михаил Семёнович не обиделся. Вероятно, на свой счет он это не принял. Поскольку, видимо, не догадывался, что именно мне, приняв за Алиску, пообещал переломать ноги. И надо было признать, что по сравнению с нашей последней телефонной беседой голос его звучал чрезвычайно любезно.
        – Давно нам с вами пора побеседовать, Анна Алексеевна! Вам не кажется?
        Конечно, мне так не казалось! О чём мне было говорить с выродками, жестоко и бессмысленно убившими двух ни в чем не повинных стариков? Людей, по сравнению с которыми все они – гнусные твари? Всё это в запале я высказала ему прямо в лицо и, не сдержавшись, добавила, что именно думаю о каждом из них и о нём лично.
        Моё выступление Михаил Семёнович оценил, и оно ему не понравилось. Глаза его потемнели, губы исчезли, а челюсть превратилась в настоящий кирпич. И у меня загодя заболели синяки и ссадины, которые я еще не получила, но деваться было некуда.
        И тут ожил лежавший на письменном столе сотовый. Михаил Семёнович даже вздрогнул от неожиданности, с трудом оторвал от меня горящие бешенством глаза и вернулся к столу. Я выдохнула.
        – Да? Ну? – несколько секунд он слушал, уставясь прямо перед собой, потом брови его удивленно выгнулись, и он перевел взгляд на меня. – Сломала ногу? Как это!? И что?.. Что значит – нет?
        Весь его вид выражал полнейшее изумление, качая головой, он дал отбой, сел за стол и вдруг спросил:
        – И откуда вы взялись?
        Что он имел в виду, и чему так удивился, я понятия не имела и только молча таращилась. Ног я не ломала, ни себе, ни кому другому, и если им заблагорассудится свалить на меня все несчастные случаи в округе, то уж дудки!
        – Ладно! – словно приняв какое-то решение, с силой вдруг хлопнул ладонью по столу Михаил Семенович, – подождём!
        Эти слова здорово обрадовали, поскольку неожиданно я поняла, что если сегодня меня ещё раз ударят по голове, огорчению моему не будет предела.
        – Тукан, зайди ко мне! – приказал меж тем по телефону Михаил Семёнович, и через пару минут в двери показалась уже знакомая мне носастая физиономия. – Забери её! – он кивнул в мою сторону. – Отведи к генсеку, подождем пока! И что б глаз с неё не спускал!
        Времени подумать, что он сказал, у меня не было, Тукан уцепил меня повыше локтя и молча поволок вон из комнаты в коридор.
        Помещение, куда притащил меня Тукан, оказалось полуподвальным. Не выпуская моей руки, он толкнул белую крашеную дверь и позвал:
        – Ты тут, Генсек?
        Никто не ответил, мы зашли в комнату, и сзади неслышно возник крепкий угрюмый детина в черных джинсах и ковбойке. Я вскрикнула от неожиданности, а Тукан выругался:
        – Генсек, мать твою! Вечно ты со своими…
        Детина и бровью не повел. Меня он, по-моему, вообще не заметил. Глядя на Тукана, он вопросительно качнул головой.
        – Шеф сказал, пусть у тебя пока сидит. Всё.
        Генсек обозначил моё присутствие, небрежно ткнув пальцем куда-то себе за спину. Я огляделась. Комната была длинная, узкая, беленая до самого потолка и, в отличие от комнаты Михаила Семёновича, весьма лаконично обставленная и явно нежилая. Несколько тумбочек и длинный, занимающий большую часть комнаты, дощатый стол со скамьями по обеим сторонам. В торце одно окно, возле которого в углу разлапилось какое-то странное украшение: упирающееся в потолок вертикально стоящее бревно без коры с многочисленными обрубленными толстыми сучьями. На противоположной от входа длинной стене ещё две двери.
        Я выдернула руку из цепких пальцев Тукана и проследовала в указанном направлении – к скамье. Тот сказал ещё что-то Генсеку и вышел. Тут Генсек развернулся, оказался ко мне правым боком, и я увидела висящие на широченном брючном ремне здоровенные кожаные ножны, обитые медными бляшками, а в ножнах, соответственно, здоровенный нож. Не нож, а ножище, целый тесак, вроде того, что был в фильме у Рембо. Только в кино это выглядит забавно, а по соседству как-то не очень. Не обращая больше на меня никакого внимания, Генсек развернулся к дереву, одним движением выхватил из ножен тесак и метнул вперед. Глухо чмокнула древесина, зазвенело, срезонировав, стальное полотно. От неожиданности я подпрыгнула на скамейке, потом осторожно выдохнула и закрыла глаза. Кажется, я попала в ад…
        Сколько так прошло времени, не знаю. Осторожно прислонясь спиной к холодной беленой стенке, я сидела, не открывая глаз, стараясь не обращать внимания на головную боль и ноющее тело. Сначала от безысходности я начала на слух считать количество бросков Генсека. Десять, двадцать, пятьдесят… Со свистом рассекая воздух лезвие с точностью и монотонностью робота находило заданную цель; Генсек делал десять шагов вперед, десять назад и снова бросал… На третьей сотне я сбилась. А потом, видимо, задремала, потому что, неожиданно вздрогнув, подняла голову с лежавших на столе рук. По ту сторону стола всё так же стоял на изготовке Генсек. Короткое, почти невидимое глазу движение и нож вновь вибрировал в изрезанном бревне…
        Переведя взгляд на окошко, я поняла, что день уже клонится к закату.
        – Простите, – тихо спросила я, – можно мне… в туалет?
        Генсек никак на это не отреагировал, толи не захотел, толи не услышал. Я ждала довольно долго, но не происходило ровным счетом ничего нового. Тогда я решила пойти путем более сложным, но надежным: завязать беседу.
        – А сколько сейчас времени? – отсутствие результата тоже результат и я не сдавалась: – Простите, а как вас зовут? Генсек? А это что, имя? Или… Вы что, в партии состоите? Генеральным секретарём?
        На сей раз попытка увенчалась успехом. После очередного броска Генсек не шагнул вперед, а на мгновение замер и повернулся ко мне. Я по возможности приветливо улыбнулась.
        – Меня зовут Геной, – изумительно приятным голосом отозвался вдруг Генсек, и я помимо воли растянула рот до ушей.
        – А! Понятно! Здорово… Гена! – Провожая взглядом осточертевший проход Генсека к бревну, обрадовалась я и сдуру решила пошутить: – А «сек» что такое?
        Улыбка не успела сползти с моих губ, а Гена, вернувшийся на исходную, едва заметным движением отпрянул и коротко взмахнул рукой… Тесак, вонзившись возле моего правого запястья, пригвоздил рукав куртки к деревянной столешнице, разнеся вдребезги декоративные пуговицы. Эритроциты, тромбоциты и прочие лейкоциты побледнели, и дружной толпой, подталкивая друг друга, разом устремились вниз в направлении пяток. Я осела. Но упасть не могла, поскольку тесак удерживал куртку за рукав.
        – А «сек»… – всё тем же приятным голосом сообщил мне, склонившись к столу Гена, – значит «секира»…
        Я уже и сама догадалась.
        Генсек уцепил рукоятку, выдернул тесак, и мы вместе с курткой дружно рухнули между скамейкой и стенкой.
        Меж тем Генсек спокойно продолжил свои упражнения, а мы с курткой, немного поразмыслив, выползли из-под стола, втекли на скамью и затихли. Минут через десять Гена, не оборачиваясь, махнул рукой на дверь в углу:
        – Туалет там!
        Теперь я не была так уверена, что он мне нужен.
        На улице сгущались сумерки, когда в кармане у Генсека зазвонил сотовый. Он выслушал, коротко ответил «Да!», выдернул из бревна тесак и вышел, заперев дверь на два оборота. Я выдохнула и пошевелилась. Оставшись в одиночестве, я сразу почувствовала себя лучше. После выкинутой Генсеком шутки, в его присутствии не покидало обволакивающее чувство липкого ужаса. Однако ноги затекли, и я встала. Кто знает, как скоро Генсек вернётся, и сколько ещё тут просидим?
        «Только в туалет схожу…» – подумала я и засеменила на негнущихся конечностях по направлению к указанной двери.
        Через пару минут жизнь представилась мне в более привлекательном свете. Я прислушалась возле входной двери, ничего не услышала. Прошлась вдоль комнаты до бревна. Некогда могучее создание природы было вдоль и поперек искромсано чудовищным тесаком. Однако сколько я не разглядывала, следов от ножа не было ни на стене, ни на оконной раме рядом. К моему счастью, Генсек был на редкость точным метателем.
        Неожиданно со стороны окна донесся странный звук. Словно кто-то чихал. Я мигом убралась за стол и прислушалась. Свет в комнате не горел, поэтому небольшое полуподвальное окно хорошо просматривалось на фоне тускнеющего неба. Довольно долго ничего не происходило. Потом снова раздалось нечто похожее на старческое бормотание.
        «Ну что же это такое? – с раздраженным любопытством гадала я. – Ёжики, что ли?»
        Ноги мои меня сами подняли и подвели к окну. Пару раз оглянувшись на дверь, я влезла коленками на подоконник. Но здесь этого явно было недостаточно, поскольку окно хоть и имело полноценную раму, большая его часть было закрыта бетонным вентиляционным карманом, а выглянуть на улицу можно было только сверху и то сантиметров сорок, не больше. Ещё раз оглянувшись на дверь, я влезла на подоконник с ногами. Если сейчас войдет Генсек, то так и пришпилит меня к раме…
        Нос мой оказался на пару сантиметров ниже уровня земли, небо исчезло из виду, однако я смогла разглядеть, что окно выходит то ли в сад, то ли в парк, торчала веселенькая зеленая травка, а чуть поодаль виднелись кусты.
        «Мы за городом что ли?» – растерянно подумала я.
        – М-мняф!.. – раздалось вдруг над самым ухом, я присела и едва не свалилась с подоконника.
        Кто-то снова чихнул, зевнул, по оконному стеклу мелькнула тень, на землю возле окна упало что-то тяжелое, и садовая пыль брызнула на стекло.
        «Господи, да что там?» – я осталась на месте, поскольку любопытство пересилило страх.
        Наверху снова произошло движение, и на краю бетонного кармана неожиданно показалась… здоровенная рыжая лапа с когтями и черными подушками пальцев. Не успела я изумиться, как рядом с лапой появился обширный черный кожаный нос, а следом за ним – брылястая рыжая собачья морда размером с баскетбольный мяч. Мы встретились глазами, и её взгляд явно оживился.
        – Мамочки… – прошептала я, не понимая, пугаться или радоваться.
        Если этот рыжий теленок решит провалиться ко мне в подвал, вполне вероятно Генсек покажется мне мальчишкой вроде Тома Сойера с зубочисткой.
        Меж тем черный собачий нос шевельнулся, дрогнули брыли и могучие челюсти коротко разомкнулись:
        – М-мняф!.. – пес шумно выдохнул и в окно снова полетел мелкий мусор. Не сводя с меня взгляда своих блестящих карих глаз, добавил: – У-уф!
        – Ну и дела! – я даже в затылке почесала. – Теперь понятно почему Генсек ушел нимало не заботясь, что я сбегу в окошко… Хотя конечно он мог решить, что я в него не пролезу… – Я повертелась, оглядывая свои бока, и победно посмотрела на пса. – А я пролезу!
        Поняв, что я обращаюсь к нему, тот активизировался, выдал ещё один свой «мняф» и перевалился на бок, продемонстрировав вторую лапу. Потом вывалил широченный как лопата, розовый язык, облизал нос и, приоткрыв пасть, часто задышал, демонстрируя великолепные белые зубы.
        «Ба, парень, да ты же ещё совсем мальчишка!» – неожиданно сообразила я, сумев, наконец, абстрагироваться от размеров животного.
        Словно в подтверждение моих слов пес вскочил на ноги. Я поняла, что передо мной великолепный юный экземпляр азиатской овчарки. В одну секунду он исчез из виду, а в следующую уже стоял перед окном, потряхивая головой, с палкой в зубах, вопросительно глядя на меня сверху вниз. Потом скаканул козлом, припал на передние лапы и, азартно кроша деревяшку зубами, снова призывно укнул.
        Такой напор молодости и веселья заставил меня улыбнуться. Ну что с ним было делать? По крайней мере, хотя бы одному из нас было хорошо!
        – Уж извини, брат, не могу тебе помочь! – развела я руками.
        Но щенок продолжал настаивать. Он прыгал, словно заводной, падал, грыз палку, вертел головой так, что в один момент едва не высадил этой палкой стекло.
        – Эй!.. – предупреждающе начала я, но тут осеклась…
        «А какого чёрта, в конце концов?»
        Я отступила на край подоконника и ухватилась за оконную ручку. Она поддалась не сразу. Вначале мне показалась, что она заблокирована или забита, но потом рама дрогнула и приоткрылась… В собаке это вызвало бурю эмоций, от восторга она подскочила вертикально вверх и, едва приземлившись, сунула конец палки мне так точно в руку, как будто этому тренировалась. Это было весьма неожиданно. Всё-таки на том конце палки была собачья морда размером с чемодан… Но словно та мартышка, я машинально ухватилась за палку, не успев взвесить все возможные последствия. А они не замедлили последовать. Почувствовав, что заполучил наконец партнера по играм, щенок возрадовался и рванул на себя палку, что было мочи… А было её, надо сказать, предостаточно! Я взлетела вверх и, что есть силы, приложилась лбом о торец не успевшей еще до конца открыться оконной створки… Песик с палочкой скрылись из виду, а я с ободранной рукой и шишкой в пол лба рухнула на подоконник.
        – Мало тебе было, дура… – прошептала я, приходя в себя, и не зная: плакать или смеяться? – Что б ты со своей палкой провалился, подлец сопливый!
        В принципе со стороны наверно это было очень смешно. Жалко только, что меня на той стороне не было.
        Как довольно скоро выяснилось, этот рыжий изверг не угомонился. Не успела я решить, что же мне теперь делать, послышался тяжелый топот и в окне снова показалась довольная морда с палкой в зубах. Зазывно покусывая деревяшку за кончик, пес укал, порыкивая, всячески призывая меня присоединиться к веселью.
        – Иди на фиг! – с сердцем сказала я.
        Он не послушался и еще какое-то время громко хрустел, явно стараясь меня завлечь. Я смотрела на него сердито. Мало-помалу он угомонился, перестал щёлкать зубами, лёг, выпустил палку и, положив на неё морду, печально вздохнул.
        – Фигляр! – сурово прищурилась я. Брови собаки собрались горестным домиком. – Комедиант! Не стыдно тебе?
        Ему было стыдно. Пряча взгляд, он вздохнул так, что в окно снова полетела туча мусора.
        – То-то! – сказала я, смягчаясь. – Ну ладно, давай свою игрушку! Только я сама возьму! – предупредила я его движение и осторожно, не без опаски, потянулась к палке.
        «Как бы мне сегодня всё-таки без руки не остаться!» – подумалось само собой.
        Но опасения были напрасны. Мой новый приятель не только не откусил мне руку, но и деликатно дождался пока я, встав на цыпочки, дотянулась и, кое-как размахнувшись, кинула палку к кустам. Восторгу его не было предела. Взвизгивая, маленький табун умчался её искать. На это не ушло много времени, и уже через полминуты палка снова лежала перед окном. Минут через пятнадцать я устала, словно день отработала на сенокосе.
        – Слушай, приятель… – начала я, отдуваясь, но тут из коридора мне послышались шаги. – Эй, беги, беги… Гуляй! – торопливо махнув собаке рукой, я притворила окно и спрыгнула с подоконника.
        Пес, словно поняв меня, бросил вдруг палку и с хриплым урчанием исчез в кустах.
        Сложив ручки кренделем, я снова сидела за столом, а сердце бухало где-то в голове, глуша посторонние звуки. Что сейчас произойдёт? На что они способны? Пожалуй, на многое… Перед глазами снова возникли тётя Ира и дядя Петя. Горло моментально сдавило горькое кольцо…
        «Ненавижу…» – стискивая кулаки, подумала я.
        Не знаю, чем сейчас всё закончится, но если будет возможность, расскажу всё до последней минуты… Милиции, полиции, Юрке Лапкину, Тайке, Лисе, Бублику… И близнецам…
        – Господи, мальчики мои… – слёзы вдруг градом покатились по щекам.
        Пожалуй, я только сейчас осознала, что придется пережить ребятам!
        Меж тем в комнате никто не появлялся. Может мне показалось? Однако я ведь весьма явственно слышала шум… Стараясь не всхлипывать, я прислушалась. В коридоре, пожалуй, тихо. Тут я поняла, что звуки исходят от окна. Видно мой рыжий приятель вернулся! Я с горечью усмехнулась. Мальчишка!
        За окном уже царила непроглядная тьма, я поднялась и снова подошла к окошку. Влезла на подоконник, пригляделась и… оцепенела от ужаса. Из кромешной темноты на меня, сверкая белками, не мигая, смотрели два жутких круглых глаза. И я поняла, что означает выражение «отнимаются ноги». Мои ноги проделали именно это. С трудом уцепившись за оконную ручку, я привалилась к откосу. Неожиданно откуда-то сверху и сбоку в вентиляционный карман, словно большая черная змея, скользнула рука в обтягивающем трико, сотворила полукруг и взмыла вверх, точно туда, где белели глаза. Тут бы мне и грохнуться в обморок, но за те несколько секунд, что я стояла на подоконнике, глаза успели привыкнуть к темноте, и я различила за стеклом силуэт головы в черной обтягивающей шапочке, а шапочку эту, слава богу, мне уже доводилось видеть. Хозяин шапочки меж тем завершил движение и его указательный палец замер там, где относительно глаз, должны были находиться губы.
        – Идиот… – прошипела я, выдыхая. – Егор, вообще можно к женщине так подкрадываться? Я чуть…
        Егор стянул шапку на лоб, протянул руку и осторожно открыл створку.
        – Цыц! – сердитым шепотом цыкнул он. – Заткнись! Давай сюда!
        Размышлять было некогда. Поймав его руку, я протиснулась в окно и оказалась на дне вентиляционного кармана.
        «В одиночку черта с два отсюда вылезешь!»
        Он протянул вторую руку:
        – Оттолкнись сильнее…
        Не успела я толком подпрыгнуть, как Егор, уперев ноги в края кармана, глухо крякнул и рванул меня за обе руки вверх. Сил у него было поменьше, чем у моего мохнатого приятеля, но всё же хватило, чтобы я, ободрав пузо, почти целиком вылетела на травку, вернее на Егора. Это было не самое приятное, чем я занималась в жизни, да деваться было некуда.
        – Ты откуда тут взялся? – зашептала я, едва мы поднялись и, пригнувшись, двинулись в сторону кустов. – Как ты меня нашел?
        – Тихо ты! – шикнул Егор, настороженно оглядываясь. – Можешь ты помолчать?
        – Могу…
        И я молчала почти минуту.
        – Слушай, ну как ты узнал, что я здесь?
        Егор, вероятно, решил, что дешевле немного удовлетворить моё любопытство:
        – Такая умная, неужели сама не догадалась?
        – Жучок опять на меня повесил? – ахнула я, одновременно переполняясь возмущением и благодарностью. Он негромко хмыкнул. – А зачем?
        Он на мгновение остановился и взглянул на меня насмешливо:
        – Предположил, что кто-то из вас попадет в подобную ситуацию… Если вы что-нибудь найдете. Вы ведь нашли?
        Потеряв дар речи, я воззрилась на своего спасителя не в силах сообразить, как он это узнал. Но, сделав в темноте ещё один шаг, неожиданно споткнулось обо что-то большое, мягкое и растянулась на земле.
        – Что ещё такое? – я растеряно пошарила руками вокруг и вдруг наткнулась на… лапу.
        Возле меня на траве лежал, широко растянувшись, мой рыжий приятель; лежал, не шевелясь, закрыв глаза, и вывалив из белозубой пасти большой розовый язык…
        Я оглянулась на Егора. Он молча смотрел на меня, потом протянул руку:
        – Пошли! Времени нет.
        – Это ты? Ты его? За что?
        – Он чуть не сожрал меня! – со злостью в голосе резко ответил он. – Может было бы лучше развернуться и уйти, оставив тебя здесь?
        – Может! – не помня себя, заорала я, хватаясь за голову. Егор опрометью кинулся ко мне, затыкая рот рукой. Я пыталась вырваться, не в силах уже плакать, выла: – Да что же вы все делаете? Господи! Режете, душите, убиваете… Вы же люди!
        Каюсь, наверное, я была несправедлива к человеку, пришедшему мне на помощь, здорово рисковавшему, хоть я и не была ему ни другом, ни родственником. Но всё, что мне довелось пережить и увидеть за последние дни в этот миг словно взорвало мой мозг, и окровавленный бок веселого рыжего мальчишки был последней каплей.
        И Егор был в полном праве сейчас встать и уйти, но он склонился к самому моему лицу и прошептал:
        – Нас здесь сейчас тоже могут убить. Понимаешь?
        Стараясь не всхлипывать, я кивнула, поднимаясь:
        – Прости…
        Мы снова двинулись вглубь кустов, я молча плакала, изо всех сил стараясь сдержаться. Сейчас надо все выбросить из головы, всё до последней мысли, до последнего воспоминания, выбраться отсюда и потом думать…
        Прошло несколько минут, впереди забрезжил свет. Егор несильно сжал мою кисть, мы остановились и присели на корточки. Мы были возле небольшой площадки, мощенной крупным белым гравием, в дальнем от нас углу горел неяркий подвесной фонарь, под которым стояла длинная черная иномарка.
        «Неужели… «Мерседес»? – ахнула я про себя. – Неужто тот самый?»
        Убедившись, что рядом никого нет, Егор поднялся.
        – Тихо… Идем к машине… Самое главное – до ворот добраться…
        – А если они закрыты? – шепотом всполошилась я.
        – Тихо… будут открыты…
        От количества возникших в голове вопросов у меня чуть мозги не закипели, однако я сосредоточилась и спросила лишь о том, что волновало в данную минуту больше всего:
        – Откуда ты узнал, что мы что-то нашли? И они откуда узнали?
        Всё это я скороговоркой пробубнила уже в спину Егору, торопясь вслед за ним по краю площадки. До машины оставалось метров пять, когда Егор, вероятно, не стерпел и оглянулся, качая головой:
        – Ну, бабы! Что же, вы, дуры, и в самом деле не поняли, кто вас вертит?
        Он на ходу вытащил телефон, набрал номер и, аккуратно приоткрыв водительскую дверь, с усмешкой оглядел мою растерянную физиономию.
        – Кто? – оторопела я столь оригинальному ответу.
        И вознамерилась было продолжить расспросы, но тут выражение лица моего спасителя разительно поменялось. Он смотрел мне за спину. Всё остальное произошло в считанные мгновения и почти одновременно: Егор рванул меня за руку к себе за спину, коротко рявкнув: «Заводи!»; на лету оглянувшись, я увидела Генсека, волком выпрыгнувшего по нашему следу из-за деревьев; оттолкнувшись, словно бегун с колодок, Егор прыгнул вперед, навстречу чёрному метателю…
        Не удержавшись на ногах, я неловко упала возле водительской дверцы «Мерседеса». Хуже того, что сейчас происходило, я и представить себе не могла. Позади меня на белой мощеной площадке, хрипя и взревывая, гулко сшиблись двое, нет, не людей, двое диких чёрных зверей, ослепленных одним яростным желанием – порвать другому глотку… Сердце загрохотало где-то в голове, уцепившись за ручку дверцы, я через силу поднялась. Оглянуться я боялась. Я хорошо представляла, что может сделать Генсек, если в руках у него будет его тесак. Егору нужно помочь… Господи, как? Взять в руки… кирпич?..
        – Он сказал: «Заводи!» – мотаясь, словно пьяная, захрипела я своему отражению в стекле.
        Я рванула дверцу, ввалилась на водительское кресло и стала сама себе вслух отдавать команды. По-другому никак не получалось, руки тряслись и мозги плавились. Поняв, что машина заводится без ключа, я даже ощутила что-то вроде радости.
        – Так, заводи! – словно в лихорадке рычала я. – Тормоз! Кнопка!
        Машина послушно заурчала. Значит, ключ где-то рядом… Чёрт с ним, с ключом! Я сделала то, что было нужно… Теперь надо сделать ещё кое-что… Я отважилась взглянуть на чёрный хрипящий клубок возле машины. Цвета в картине прибавилось: лица у обоих были залиты кровью, и апокалипсический сюжет безотчетно завораживал своей безумной сутью.
        Егору явно приходилось туго. Генсек был выше на полголовы и гораздо шире в плечах, вероятно, поэтому он и решил взять противника голыми руками: этакая заминка после тяжелой дневной тренировки… Но ты, гадина, забыл, что здесь ещё кое-кто есть… Дрожь моя враз пропала, я вылетела из машины и рванула к краю площадки, где красовалось аккуратная, очень нынче модная выложенная булыжниками клумба…
        Нависнув над противником всем телом, Генсек обхватил его голову руками, с усердием вдавливая в гальку. Я размахнулась и что было силы ударила чёрного метателя по затылку… Но слабовата я была в подобных упражнениях. То ли ловкости не хватило, то ли в последнюю секунду мозг всё-таки отказался выполнять бесчеловечную команду. Булыжник косо скользнув по затылку, заставил того лишь чуть клюнуть вперед головой и улетел куда-то в сторону родной клумбы. Я застыла в замешательстве, уставясь на Генсека округлившимися глазами. Генсек ответил мне примерно тем же. Он замер и изумленно повернулся ко мне, словно не веря и желая подтвердить свои ощущения. Я попрощалась с жизнью. Но тут, воспользовавшись секундной передышкой, рванулся вверх Егор. Последовала короткая борьба, вдруг что-то негромко хлопнуло, Генсек судорожно дёрнулся, осел и медленно завалился на бок. Я ничего не поняла, так и продолжала приплясывать на месте от возбуждения. Тут Егор застонал, с усилием сталкивая с себя обмякшее тело. Я кинулась ему на помощь.
        – Ну… японский бог… Дела! – с трудом подтянувшись и сев, прохрипел разбитыми губами Егор. Я увидела у него в правой руке пистолет с глушителем. Левой он держался за голову, и было видно, что ему очень больно. – Сука здоровая… Ну вот и ты сдох!
        Он со злостью столкнул с себя ногу Гесека. И мне показалось, что я догадываюсь о причине бешеной ярости, с которой эти двое сшиблись в этом укромной уголке.
        – Так ты его знаешь?
        Вместо ответа он кивнул и ухмыльнулся так, что с разбитых губ скатилась кровавая капля.
        – Он меня с двумя дырками под тот куст в лесу и оформил… Он и ещё одна сволочь… Боцман ! Ладно! Не время сейчас воспоминаниям предаваться!
        – Боцман?! – помогая Егору встать на ноги, радостно взвизгнула я и поспешила поделиться хорошей новостью: – Так я ему сегодня руку сломала! Честно!
        Удивленно, насколько позволяли разбитые брови, взглянув на меня, Егор коротко резюмировал:
        – Молодец!
        Потом подобрал свой сотовый, набрал номер, но едва лишь абонент отозвался, произошло худшее, что могло сегодня случиться, хотя и казалось, что такое уже невозможно…
        Чёрная кровавая гора за спиной Егора шевельнулась, я в ужасе вскрикнула. Егор видимо всё понял, потому что заорал вдруг в трубку:
        – Лёха, выручай!
        Сунул телефон мне в руку, но развернуться уже не успел. Красная от крови рука Генсека привычным движением скользнула к правому бедру… И хотя скорость её была смехотворно мала по сравнению с тем, что я наблюдала сегодня весь день, точность, к несчастью, осталась… Генсек был на редкость точным метателем.
        Егор хрипло вскрикнул, дёрнулся, и его швырнуло прямо на меня. По звуку казалось, что тесак ударил в кость. Я не устояла на ногах, пытаясь удержать слабеющее тело, и опрокинулась на спину.
        – Егор!
        Он взглянул на меня мутнеющими глазами и едва слышно пробормотал:
        – Дура… да уезжай же…
        Тут он обмяк, уронил голову, и я увидела тесак, ровно и страшно торчащий чуть ниже лопаток в его позвоночнике. Егор был мёртв. Мёртв как теперь были мертвы многие вокруг меня, и как было остановить эту страшную пашню, я не знала.
        И в первое мгновение я даже ничего не почувствовала. Ни страха, ни жалости, ни отчаяния… Просто сидела, судорожно хватая воздух ртом, обхватив лежащую на моих коленях окровавленную голову красивого молодого парня, который ещё несколько минут назад думал, говорил, тащил меня за собой за руку, пытался спасти…
        Поцеловав Егора на прощанье, я вытащила из его пальцев пистолет, осторожно встала. Всё вокруг изменилось, словно оператор модного авангардистского фильма поставил на камеру фильтры, и в оглушающе-звенящей тишине в мире осталось всего три цвета: белый, чёрный и красный.
        Тщетно я пыталась разрядить обойму в голову лежащего темной страшной горой Генсека. То ли в нём не было патронов, то ли я что-то делала неправильно, да и было всё это уже излишним: Генгсек был мёртв.
        – Сгори ты в аду… – c ненавистью прошептала я.
        Сквозь густую листву впереди за поворотом забрезжил свет. Я скорее догадалась, чем поняла, что подъезжаю к воротам. Машинально стиснув руль, сделала несколько глубоких вздохов. Ничего, ничего… Он сказал «будут открыты», значит, будут… Оказавшись на прямой перед воротами, я сообразила, почему Егор решил выбираться отсюда на машине: бесконечная кованная ограда была открыта со всех сторон, мелкий кустарник в счёт не шёл. И незаметно уйти вместе со мной шансов у него было немного.
        Меж тем до ворот оставалось всего ничего. Они и в самом деле были открыты и двое мужчин, стоявших возле караульного домика, готовились пропустить машину. Я ехала медленно, в каком-то оцепенении слушая шуршание шин и стук собственного сердца. Что делать, если они разглядят, кто за рулём? Давить на газ? Стекло, конечно, тонированное…
        Вот один из стоявших мужчин спокойно повернулся, и шагнул было к ступеням домика, но вдруг остановился, оглянулся на «Мерседес» и поднял руку. Сердце гулко бухнуло в ребра, но тут я поняла, что он показывает мне двумя пальцами на глаза. Каким-то наитием свыше я в один миг сообразила, где в машине включаются фары. Они вспыхнули, ослепив на мгновение подсказчика, и этого времени хватило, чтобы «Мерседес» проехал мимо. Теперь возле ворот оставался только один, рыжеватый полный парень, показывающий, что выезд свободен. Мы поравнялись и встретились взглядами… Глаза его на мгновение расширились. Он быстро отвернулся, перебросился какой-то фразой с товарищем и неторопливо пошел к домику…
        Честно надо признаться, что на большее моих нервов не хватило. Дорога по счастью оказалась почти пустой, чему впрочем, весьма способствовало время суток. Страх гнал вперед, подальше от страшного дома и не рассуждать, не думать я сейчас не могла. Меня трясло, словно в лихорадке, слезы лились ручьём, и всю силу воли я сосредоточила лишь на том, чтобы не слететь на скорости в кювет. Свет фар показавшейся позади машины окончательно вверг меня в панику. Сейчас дорогу со всех сторон окружал лес, прятаться было негде и ничего не оставалось, как давить на педаль газа. Наконец я увидела впереди перекрёсток. Притормозила и насколько смогла аккуратно повернула налево. Всхлипывая и утирая слёзы, я в напряжении вглядывалась в зеркало заднего вида. За спиной растворялась тёмная асфальтовая дорога, черной стеной поднимался лес. Немного успокоившись, я выдохнула, и в следующий миг в зеркала ударил ослепительный свет фар.
        – Нет, – в ужасе прошептала я.
        Лучи фар вырывали из темноты кружащиеся в бешеной карусели серые, покрытые трещинами асфальтовые пятна, глянцевые глазки луж и рваные края обочины. Дорога сделала плавный поворот, фары за спиной пропали, и в ту же секунду я увидела уходящую вправо грунтовку. Раздумывать было некогда, да я и не пыталась. К счастью, мне удалось затормозить почти вовремя. Круша бампером молодой редкий кустарник, я вывернула за пару сантиметров от кювета и рванула к лесу.
        Прошло несколько минут, за спиной висела кромешная тьма, и я понемногу начала соображать. Ехать по грунтовой дороге было невероятно трудно. Я почти ничего не видела, скорость упала едва не до нуля, но остановиться я боялась. Мне по-прежнему мерещилась за спиной погоня, и справиться с этим я никак не могла. Через какое-то время я выехала в поле, но разглядеть ничего так и не получилось, по горизонту темнел лес да мерцали в черной бездне редкие звёзды. Вскоре дорога снова нырнула в деревья. Мои надежды, что она выведет к какому-нибудь жилью, таяли на глазах: ширина грунтовки явно уменьшалась, кустарник подступал к самому краю, появились здоровенные колдобины, которые германской неженке были явно не по зубам. Чтобы как-то их преодолевать приходилось маневрировать и давить на газ, и у меня были поводы опасаться, что ничем хорошим это не кончится.
        Я не ошиблась. Дорога потянулась наверх, я чуть прибавила скорость и сразу почувствовала, что «Мерседес» повело юзом. Пытаясь исправить положение, я выровняла машину, но тут увидела, что въезжаю в лужу. Прибавив газу, я практически справилась с проблемой, но неожиданно колесо ударило в колдобину. Почти одновременно я поняла, что дорога пошла под уклон, и делать что-либо уже поздно. «Мерседес» проскользнул по мокрой глине и, круша словно бульдозер, молодую придорожную поросль, полетел в ночной лес. В свете фар замелькали стволы, ветки хлестали по ветровому стеклу. Зажмурившись от ужаса, я заорала. Но ехать с закрытыми глазами было ещё страшнее. Продолжая орать, я открыла глаза и к некоторому облегчению увидела, что машина благополучно миновала пару вековых сосен и начинает терять скорость. Однако на беду мою прямо по курсу движения притаился здоровенный вывороченный гнилой пень. Звонко хрустнул бампер, капот встал дыбом, и по лобовому стеклу фейерверком брызнула паутинная сетка трещин. Но всё было бы ничего, и я осталась бы целой и невредимой, если бы не подушка безопасности…
        – Господи, – с трудом прошептала я, открывая глаза, – что это?
        Я сидела в «Мерседесе», привалившись к подушке, обсыпанная какой-то белой пылью и передо мной по-прежнему дыбился смятый капот. Однако лес вокруг изменился, словно кто-то включил в телевизоре цвет и звук. Просматривались стволы, заросли кустарника и робко пикали где-то в ветвях лесные птахи.
        – Здорово… – сообразив, в чём дело, тихо хмыкнула я. – Сегодня мне как раз нокаута и не хватало…
        Собравшись с силами, я распахнула дверцу и выползла на свежий воздух. Голова гудела. Теперь выбора большого не было, «Мерседес» отсюда можно выволочь только трактором, так что топать дальше придется на своих двоих. Несколько минут я стояла, соображая. Если в машине есть какая-нибудь поисковая система, они найдут её в два счета. Значит, прохлаждаться тут не стоит. Однако, где – тут? Я даже приблизительно не имею понятия, где нахожусь.
        – Телефон! – вдруг вспомнила я и, пожалуй, первый раз в жизни ему обрадовалась. – Телефон Егора должен быть в машине!
        Я хорошо помнила, что когда садилась в «Мерседес» держала его в руке. Обойдя машину, я открыла пассажирскую дверцу. После удара внутри наблюдался основательный бардак. Было ещё очень темно, поэтому пришлось шарить по салону почти вслепую. Я торопилась. Мне попалось много чего, но телефон сгинул.
        – Где же ты, гадостное изобретение? – я с досадой стукнула кулаком по спинке кожаного сидения и тут, словно по волшебству, телефон вывалился откуда-то почти мне в руки. – Что, испугался?! – торжествующе воскликнула я, поняв, что человеческий разум возобладал над техникой. – То-то же!
        И собралась уже захлопнуть дверцу, как что-то привлекло мое внимание. Какой-то мимолетный отблеск среди рассыпавшихся на пассажирском коврике окурков из пепельницы… Да ведь я там уже всё переворошила! Не знаю почему, но я на миг замерла. Потом выдохнула, осторожно нащупала и подняла то, что блеснуло. Сердце вдруг зачастило. Я поднесла сжатый кулачок почти к самому лицу, не решаясь раскрыть ладонь. Потому что знала, что в ней и с отчаянием повторяла про себя: «Нет, нет… нет…». С трудом разжала пальцы, прошептала:
        – Да… – и сползла вдоль открытой дверцы машины на корточки.
        Миновав очередную полянку, поросшую редким чахлым подлеском, я остановилась и прислушалась. Дорога, по которой я ехала на машине, закончилась, как это часто случается, поваленным деревом, теперь я брела через лес практически наобум, ориентируясь лишь по мху да светлеющей полоске света на востоке. Впрочем, это мало что давало, я понятия не имела, в какой части света жильё или дорога. Ничем не мог помочь и телефон Егора: хоть он и был заряжен, связи всё равно не было. Иногда казалось, что я слышу отдаленный шум какого-то транспорта, но понять, откуда он не получалось. Звуки в лесу чертовски обманчивы! В этот раз гул автомобиля раздался довольно явственно. Поняв, что всё-таки не забрела в самую глушь, я обрадовалась. Остановилась, закрыла глаза и сосредоточилась. Вытянув на гул руку, я вела её вслед за звуком. Похоже, дорога идёт чуть левее… Собрав все мозги в кучку, я повысила коэффициент интеллекта на «максимум» и заторопилась по воображаемой прямой. Идти было невероятно трудно. Я уже здорово устала, болели ноги, ныли синяки и ссадины и больше всего хотелось упасть носом в сухую травянистую кочку и
реветь…
        Деревья расступились неожиданно. Продравшись через густой ельник, я едва не съехала в поросшую травой яму с водой. Кое-как уцепившись за торчащий из земли корень, я уперлась ногами в край коварного водоема и благополучно миновала его слева. Подняла голову и глазам своим не поверила: прямо по курсу сквозь ёлки и берёзки тускло отсвечивало асфальтовое полотно дороги. Я бросилась вперед, едва не завизжав от радости. Сейчас я очень хорошо понимала, что хаотические блуждания по ночному лесу я категорически не люблю. Оказавшись на середине дороги, я пару минут прыгала в нетерпеливом ожидании, попеременно оглядывая оба её конца. Потом радость немного поутихла и в голову, как всегда, полезли ненужные вопросы. А что, если, судя по качеству асфальта, машины здесь проезжают раз в неделю? А если по ней проедет кто-нибудь не тот? Не знаю, сколько я успела проехать на машине, но на ногах-то я точно особо далеко не ушла. Может они утюжат тут всю округу, а я как кенгуру прыгаю прямо посередине? Может, проедет кто-нибудь тот, но маньяк? А мы посередине глухого леса? Я начала аккуратно пятится к обочине. Может и
нормальный человек проедет, а тут баба ночью, вся грязная… Я опустила глаза вниз и оглядела себя со всех сторон. Провела рукой по штанине, ладонь осталась красной… Это была кровь Егора, джинсы были пропитаны его кровью, просто на чёрном не бросалось в глаза.
        Неожиданно за поворотом послышался рёв мотора. Это был хороший рёв, сочный и громкий, и я, не успев даже подумать, в два прыжка сиганула за ельник. Не перевела ещё дух, как мимо, слепя фарами, пронеслись один за другим два черных джипа. Пожалуй, я не зря обдиралась об ёлки: на такой скорости они меня всё одно бы не заметили да ещё бы и раскатали по асфальту! Проводив машины взглядом, я в величайшей задумчивости потерла лоб: что же мне делать? Здесь связи нет, конечно, есть шанс, что она появиться, если пойти по дороге, но в какую сторону? И если я до кого-то и дозвонюсь, как объяснить, где я? Лес стеной в обе стороны… Тут я заметила, что руки перепачканы землёй, видно я и лицо измазала… Я вернулась к яме с водой, умылась, как могла, почистилась. Нет, всё же надо пробовать остановить машину.
        Я пошла вдоль дороги, чтобы уйти с поворота: те же джипы выскочили так неожиданно, что ни я их толком, ни они меня разглядеть бы не успели. Прошло минут десять, и я уверилась, что поступила правильно: за поворотом послышалось урчание мотора, я загодя поняла, что транспорт подходящий. Свет фар громыхающе-звенящего большегруза приближался неторопливо. Мусоровоз. Я развернулась к нему и принялась отчаянно размахивать руками.
        «Только б не маньяк! – мысленно взмолилась я. – А если маньяк, то не извращенец!»
        Казалось, грузовик перепугался не меньше, чем я. Он сбросил скорость и подкатился так осторожно, словно раздумывал, не дать ли ему сразу стрекача. Вытянув шею, через лобовое стекло кабины меня с недоумением разглядывал мужичок средних лет в веселенькой салатовой кепке. Я шагнула на подножку и дёрнула дверь.
        – Эй! – не без опаски нахмурился шофёр. – Чего тебе? Ты чего тут?
        – Здравствуйте! – страстно, словно дверной звонок, задребезжала я. – Простите, пожалуйста! Подвезите меня, пожалуйста! Я заблудилась! Страшно в лесу ночью, ужас!
        – Знамо дело! – хмыкнул дядька, поджимая губы. Он явно старался не ошибиться и принять правильное решение. Пару секунд он моргал, оглядывая меня, потом махнул: – Ладно, залазь! Случилось чего?
        Я шустро втекла на сидение.
        – Вот спасибо! Нет, всё в порядке, просто заблудилась. Страшно одной-то!
        Шофер покладисто кивнул. Мусоровоз тронулся. Я перевела дух, не переставая мысленно благодарить мужичка. Мне доводилось бывать в местах и почище, но сейчас душистая кабина ЗИЛа казалась мне райским местом.
        – А вы в город едете? – стараясь перекрыть стук бьющих по кузову цепей и прочих шумных агрегатов машины, спросила я. – Далеко отсюда?
        Мужичок глянул на меня в некотором недоумении, но вполне доброжелательно ответил:
        – Не-е! В город не еду! Мне ещё километров пятнадцать, потом налево уйду. А до города тебе ещё километров двадцать останется…
        Он ещё не договорил, рука моя сама нырнула в карман в поисках телефона. Через несколько минут появилась связь и я принялась судорожно соображать, кому же звонить в такой час. Неожиданно вместе с телефоном я вытянула на свет божий потрёпанные бумажки.
        – Слава богу! – от радости я даже хлопнула в ладоши. Есть на свете люди, разбудить которых совесть мне позволит. Так, кто? Сергей… Или Александр… – Я сейчас позвоню своему знакомому!
        Мой спаситель, однако, на это отреагировал несколько нервно:
        – Эй, девка… Ты, часом, того… Ты, часом, не плечевая? А то мне ваших проблем на дух не нать!
        Что ж, его трудно было винить, особенно, если принять во внимание обстоятельства нашей встречи.
        Не было ничего удивительного, что Александр Ли спал. Ведь спать надо даже героям анимэ, особенно если время около четырёх утра. В чуть охрипшем спросонья голосе проскользнули нотки изумления:
        – Аня? Этот вы, Анечка?
        Я уверила, что он не ошибается и мой черный герой меня не подвёл. Не вдаваясь в мои сумбурные объяснения, он парой-тройкой четких вопросов прояснил ситуацию и попросил передать трубку шоферу.
        – Ну и мужик у тебя! – возвращая мне телефон, хмыкнул тот. – Чистый командир!
        Я тоже хмыкнула, но в подробности вдаваться не стала.
        Вскоре мы подкатили к большой развилке.
        – Ну что ж… – философски протянул мужичок, – придется малость постоять… Ничего, время терпит!
        И с этими словами натянул кепку на нос и, устроившись поудобнее, закрыл глаза. Мне же, несмотря на бессонную ночь, спать не хотелось. Так я и сидела, таращась на уходящую в предрассветную темноту дорогу.
        Прошло минут двадцать. И тут на сером полотне асфальта стремительно образовалось белое пятно. Вольво! Я оживилась, мужичок проснулся, приподнял кепку и снова хмыкнул:
        – Прилетел уже? Ну-у, герой!
        Поблагодарив добросердечного дядьку, я вылезла из ЗИЛа. Александр уже был рядом. Он успел подхватить меня под руку и, быстро оглядев, спросил:
        – Аня, с вами всё в порядке?
        И взгляд, и голос молодого человека были напряженными, я бы даже сказала суровыми. Я уверила его в своём полнейшем благополучии, про себя радуясь, что синяки на скуле и шее при таком освещении едва ли видны. Александр проводил меня в свою машину, усадил, пристегнул ремнём и отошёл к дядьке. Я порадовалась, что у него нет с собой скотча: наверняка бы примотал меня к креслу, чтоб я уж точно не выпала. Меж тем Александр поговорил с шофером, я увидела в зеркало, что он жмет ему руку. К тому же, по всей видимости, ему снова пришлось на меня потратиться. Я вздохнула.
        – Что произошло? – едва тронув машину, строго спросил он. – Почему вы здесь оказались? И что с одеждой, вы в лесу, что ли, валялись? С чьего телефона вы мне звонили?
        Тут я поняла, что что-то отвечать Александру придется. Всё-таки выдернула человека из постели, заставила мотаться по ночным дорогам. К тому же, своей обычной самурайской сдержанности сегодня Александр Ли не проявлял. И отступать не собирался.
        – Да я у знакомых была за городом! – прижав обе руки к сердцу, воскликнула я. Делать нечего, придется, как всегда, говорить правду… насколько это возможно. А моё объяснение никак не грешило против истины. – Но там… Сами понимаете! Выпили люди, то, сё… Словом, оказалась не очень подходящая компания. Ну, я телефон взяла у одного знакомого и сбежала. Решила вот попутку поймать.
        По глазам я не могла определить, поскольку Александр смотрел на дорогу, а судя по голосу, особо он мне не поверил.
        – Понятно! Только вот там, где вас мусоровоз подобрал, ни одного жилья даже близко нет. Ни деревень, ни поселков. Старые разрушенные свинарни есть. Но вы же в гостях не на свинарне были?
        «Ну это как посмотреть…» – мысленно оценила я, а вслух сказала:
        – Так я и говорю, что через лес прошла. Вот, испачкалась вся… – тут я торопливо прикрыла целым рукавом манжету второго, рассеченного тесаком Генсека, и сделала честные глаза. – Я ориентируюсь плохо, наверно, свернула куда-нибудь!
        – Так это сколько ж вы часов шли? Хорошо ещё, что вообще куда-то вышли. Здесь можно и три дня по лесу ходить. А можно и месяц.
        Эта немудрёная мысль меня потрясла. И правда, ходила бы там… да ещё бы в яму какую-нибудь! Лежала бы там сейчас! Интересно, а с чего бы это Александр такой знаток местной природы? И про леса, и про поселки. И даже про свинарник! Я вот, например, про этот свинарник ни черта не знаю! И приехал моментально. Ночь, конечно, дороги пустые. Может он в машине спал? А может там, откуда я сбежала?!
        Вопросы лавиной хлынули в голову. А Александр не оставлял попыток меня разговорить и к чему вдруг ему так приспичило во всем разобраться было совершенно неясно. Я попробовала «включить блондинку», но это не помогло, мой черный герой, периодически поворачиваясь, жёг меня взглядом, и я стала даже беспокоиться, как бы мы не слетели в кювет. К моему счастью, пустая ночная дорога не заняла много времени. Вскоре мы уже въезжали в город, а ещё через десять минут остановились возле моего подъезда.
        – Большое вам спасибо за помощь! – с чувством затараторила я. – Просто не знаю, как мне вас благодарить, если честно! Просто жизнь мне спасли!
        Александр меж тем заглушил мотор и, положив левую руку на руль, развернулся ко мне. Он смотрел молча и очень сосредоточенно, и это сбивало больше, чем если б он пытался заткнуть мне рот. Моя благодарственная речь как-то сама по себе увяла.
        «Пожалуй, достаточно», – подумала я.
        – Пойду уже, – вежливо улыбнувшись, я сделала попытку отстегнуть ремень. – Спокойной ночи!
        Однако мои манипуляции не привели молодого человека в восторг.
        – Постойте-ка, Аня! – он поймал мою руку и снова защёлкнул ремень. – Не так быстро!
        И тут я почувствовала страх. Не то, чтобы испугалась, а так, холодок какой-то пробежал по телу. В голову вдруг пришли слова, что как-то сказала про Александра Тайка: «Интересный мужик… Улыбается – аж сердце в желудок стекает… А то взглянет – как скальпелем резанет…» Как раз сейчас взгляд молодого человека весьма походил на работу хирурга.
        – Скажите, Аня, почему мне кажется, что вы всё врёте? – скальпель вонзился в горло и начал медленно подниматься выше. – Вам не хочется мне что-нибудь рассказать? Что это? – он быстро и легко дотронулся до моей скулы, потом поддел пальцем разрезанный рукав. – А джинсы вы, вероятно, залили на вечеринке томатным соком?
        Поскольку я никак не могла сообразить, что можно ему ответить, то, соответственно, пришибленно помалкивала. Кто он вообще? Зачем ему это знать? И почему проявляет такой напор? Я, конечно, понимаю некоторую нестандартность моего сегодняшнего к нему обращения, но когда он увозил нас из боулинга, то не задавал вопросов. И как он узнал о крови на джинсах? Словно услышав вопрос, Ли вдруг наклонился к самому моему лицу:
        – Запах… крови… нельзя спутать…
        Нельзя спутать… Передо мной снова возник Егор с перекошенным разбитым лицом, белая гравийная площадка, мертвый свет фонаря… «Ну, бабы! Что же, вы, дуры, и в самом деле не поняли, кто вас вертит?» Я отпрянула, снова хватаясь за застежку ремня.
        – Мне надо домой!
        – Подождите, Аня! – видимо поняв, что несколько пережал, воскликнул Александр и попытался удержать меня за предплечье. – Не уходите!
        Но я была уже на улице. В голове был полный сумбур, и понять, кому можно верить, а кому нет, я уже не могла.
        – Я провожу вас! – Александр вышел из машины и даже попробовал пойти вслед за мной.
        – Нет, спасибо, я сама! – торопясь в подъезд, замахала я руками. – До свидания!
        Сейчас мне казалось самым главным оказаться внутри родной квартиры и запереться на все замки. Прыгая через три ступеньки, я взлетела на свой этаж.
        Вокруг царила полнейшая тишина. Стараясь не шуметь, я осторожно вошла в квартиру. Оказавшись в прихожей, поспешно заперла замки, потом в изнеможении привалилась спиной к двери, сползла на корточки и закрыла глаза. Я должна была заплакать. Мне очень хотелось заплакать, это желание просто разрывало грудную клетку, тянуло на шее жилы и не давало дышать. Но ничего не получалось, перед глазами плыли фиолетовые пятна, и появлялись то скрючившаяся в ванной тётя Ира, то окровавленный Егор… Дядя Петя, весёлый рыжий мальчишка с палкой в великолепных крепких зубах… И кровь, тягучая, пахучая, ведь запах крови ни с чем нельзя спутать… От бессилия и отчаяния я застонала.
        Звук моего голоса стремительно растаял, словно растворился в бледной вязи предутреннего сумрака. Я резко открыла глаза и насторожилась. Осторожно поднялась, прислушиваясь. И всё ещё отказываясь верить своим ощущениям, шагнула на середину коридора. Прошло несколько секунд, и я уже точно знала, что нахожусь в квартире не одна. Страха я не ощутила. Просто стало как-то тоскливо.
        Я подошла к двери комнаты. В том самом кресле, где не так давно сидел Егор, был человек. Из-за опущенных штор в комнате было темно и стоявшее в углу кресло и силуэт сидящего казались чёрными.
        – Эй, старуха, не бойся! – негромко подал голос чёрный человек и голос этот принадлежал моему другу детства Антону Антоновичу Бубликову. – Прости, если напугал, я здесь просто заснул. Где тебя ночами носит, а? Совсем с ума сошла?
        – Привет! – отозвалась я. – Сошла… наверное.
        Я развернулась, бросила куртку на тумбочку и на плохо слушающихся ногах пошла на кухню. Мне страшно захотелось пить. Напившись прямо из-под крана холодной воды, я опустилась на табурет возле стола. В кухне неслышно возник одноклассник. Привычно устроился на своем месте напротив меня и, стараясь говорить негромко, спросил:
        – Ты где была? Ни до кого дозвониться не могу. Все телефоны пообрывал. Случилось что ли чего? Да не молчи же, рассказывай!
        Я попробовала смотреть ему в лицо, но у меня не получилось.
        – Как ты попал ко мне домой?
        – Как? – удивился мой друг детства. – Жужу, да ты мне сама сто лет назад ключ дала! Забыла что ли? Ты пропала, телефон не берёшь, я и решил приехать. Сама же говорила, что нужно встретиться. А Тайка где?
        – Ну да, действительно, – кивнула я, – сама дала… Я и забыла.
        Бубликов озабоченно нахмурился:
        – Слушай, ты в порядке? Видок у тебя, если честно, жуткий. Это что на скуле, синяк?
        – Ерунда, – отмахнулась я, с некоторым удивлением ощущая, как сердце в груди куда-то исчезает: то ли пропадает, то ли растворяется. – Устала я что-то… Может вина выпьем?
        Мою удачную идею, несмотря на ранний час, одноклассник сразу оценил. Радостно потерев ладони, улыбнулся и уставился в нетерпеливом ожидании. Я достала из шкафчика бутылку сухого, штопор и передала однокласснику. Эти физические упражнения в отличие от всех остальных, Бубликов выполнял с энтузиазмом. Поставив на стол два бокала, я снова села.
        – Ну что вы там нашли? – занимаясь пробкой, спросил он. – С кем познакомились? Господи, ну чего ты глазами хлопаешь? Помнишь, ты же по телефону говорила?
        – Нет, – с вялой улыбкой качнула я головой, – что-то не помню.
        – Не помнишь? – Бубликов едва не подпрыгнул на табурете. – Одно ужасное, другое непонятное и чего-то ещё!
        – Это когда я у тебя адрес бабушки близнецов спрашивала?
        – Ну да…
        Он потянулся, разливая вино по бокалам.
        – Осторожнее… – севшим вдруг голосом предупредила я, – а то снова разобьёшь…
        – Не дрейфь, старуха, я теперь не ношу запонки. Потерял одну, я тебе, кажется, рассказывал.
        Я на миг задержала дыхание, а потом нырнула с головой в ледяную прорубь…
        – Неужели для того чтобы я не смогла привезти Алиску, нужно было убивать их родителей?
        Рука у Бубликова дрогнула. Горлышко бутылки прыгнуло, звякнул бокал, винный ручеек, скользнув по прозрачной ножке, образовал на столе тёмно-красную лужицу. Удивление, появившееся на лице одноклассника, длилось на пару секунд дольше, чем необходимо.
        – О чём это ты? Кого убивать? Каких родителей? – он поднял бокал и пригубил, а по столу протянулась капающая с ножки красная, словно кровавая, винная дорожка.
        Говорить было трудно. Слова будто камни приходилось вытаскивать наружу через силу.
        – Родителей близнецов… Тётю Иру и дядю Петю… Того самого дядю Петю, который тебе в детстве шины велосипеда накачивал…
        Бубликов едва не выронил бокал и вскочил:
        – Кого убили? Что за чушь ты несёшь?
        Но в глазах его не было удивления. Мне стало зябко, я съёжилась и, не в силах больше смотреть на друга детства, выдавила:
        – Только ты знал, что я к ним иду… Ты один…
        – Ты хочешь сказать, что я примчался к ним и убил?! Ты вообще…
        – Нет, – покачала я головой. – Для тебя это слишком трудоемко. Ты просто взял телефон. А убивали их Омар, Боцман и Тукан.
        И я взглянула ему прямо в лицо. Глаза у Бубликова сделались просто сумасшедшие. Он заметался по кухне, яростно размахивая руками. Убеждал, что я несу глупости, спрашивал, кто же меня так обманул, он говорил, говорил и говорил… Но мой друг сейчас задавал не те вопросы, что были нужны. И чем больше он говорил, тем отчетливее я понимала, что не ошиблась. Сейчас я точно знала, о ком не успел рассказать мне Егор. И, вспомнив недавние слова Александра Ли о крови, вдруг подумала: «И этот запах нельзя спутать… Запах предательства…»
        Что должен чувствовать человек, оказавшийся на моём месте? Страх? Растерянность? Обиду? Когда кто-то, ставший тебе больше, чем просто другом, больше, чем родственником, кто-то знавший все твои детские секретики, взрослые секреты, тот, кто казался тебе надёжным и безопасным тылом вдруг предаёт? Должен обрушиться мир? Погаснуть солнце, остановиться время? Но за окном всё так же неотвратимо светлело небо, страстно чирикали в кустах воробьи и всё так же мерно отсчитывали секунды висящие на стене кухонные ходики, качая на стрелке маятника маленьких золотых гномиков…
        – И как тебе это только в башку пришло? – грохнув кулаком о столешницу, рявкнул мне в лицо одноклассник, потом залпом осушил остатки вина и, снова усевшись напротив, требовательно ткнул пальцем: – Объясни мне!
        Я молча сунула руку в карман джинсов, но никак не могла подцепить трясущимися пальцами то, что хотела достать. Бубликов в настороженном нетерпении наблюдал за мной. Наконец я крепко стиснула маленькую металлическую штучку…
        Я разжала кулачок и, звякнув, на стол упала золотая запонка моего друга детства, пара той самой, которой он был награжден когда-то за журналистское расследование.
        На лице одноклассника отразилась весьма сложная гамма чувств: от радости до испуга.
        – Старуха, – облизнув пересохшие вдруг губы, неуверенно буркнул он, – где ты её нашла?
        – Где нашла? – хрипло усмехнулась я. – В том самом «Мередесе» Антон, в том самом! В бандитском «Мерседесе», на котором нас пасли «друзья покойного». На переднем пассажирском месте.
        Глаза одноклассника потухли, словно кто-то выключил в них свет. Он сидел, безучастно глядя на свою вновь обретенную запонку и молчал.
        – Вот кто всю подноготную об Алиске выложил! Тебе дали ей пистолет в бардачок сунуть? Конечно, тебе. Посидела бы в кутузке пару-тройку месяцев, пока бы разобрались, что она Швейцарию только во сне видела, зато податливая бы стала как пластилин… А я как всегда всё испортила. Помешала, значит. Можно и меня закрыть на месяц-другой, чтоб не лезла. Оружие – надёжный аргумент. Мало ли понадобится друга детства подставить? Мельникову рассказать, под какой он плиткой…
        Не поднимая глаз, Бубликов глухо буркнул:
        – Этого не должно было случиться… Это произошло случайно… Тебе с их родителями просто не должны были дать встретиться… Просто ошибка.
        – Ошибка?! – воскликнула я, не веря своим ушам. – Убийство двух стариков ты называешь ошибкой? А Самарин? Тоже ошибка? А Олеся и Егор Воронцовы? Бубликов, это люди!
        Бубликов как-то отрешенно, словно слепой, зашарил по столу. Накрыв запонку, крепко стиснул кулак и закрыл глаза.
        – Как ты оказался вместе с этими бандюгами? Что у тебя с ними общего? Так ты и сам знал про «Путь Бога»? И считал, что он всё-таки у Находки? – я просто ошалела от своей догадки. – И готов был засадить её в тюрьму из-за этого паршивого ожерелья? Алиска жива ещё, Бубликов?
        На лице одноклассника появилось некое подобие улыбки.
        – Паршивого ожерелья? – усмехнулся он. – Конечно, нет. Хотя не такое уж оно паршивое. Всё дело в одной маленькой детальке паршивого ожерелья… Видишь ли, старуха, когда Аркадий Борисович Самарин, о котором ты упоминала, достиг самых высоких вершин в бизнесе, то допустил, я бы сказал несколько небольших, но чрезвычайно опасных промахов. Во-первых, он на старости лет, как случается, потерял голову от хорошенькой молоденькой провинциалки. Во-вторых, собираясь долго и счастливо жить с новой возлюбленной в каком-нибудь отдаленном райском уголке, втайне от своих партнеров совершил несколько весьма неблаговидных коммерческих операций. И, в-третьих, доверился одному своему заму в выборе службы охраны корпорации… Так что твой Самарин не был образцом честности и морали, если это, конечно, тебя беспокоит! «Путь Бога», о котором тогда рассказывала Алиска, Самарин втайне передал из собственности корпорации в собственность своей любовницы. Но это, дорогая Жужу, милые глупости по сравнению с тем, что дальше провернул наш старый ловелас! – Тут Бубликов налил себе вина и сразу осушил половину бокала. – Так вот! В
течении некоторого времени он переводил разными путями со счетов корпорации на счета банка в Швейцарии некоторые денежные потоки, от небольших до неприлично крупных. А застёжка колье «Путь Бога» представляет собой не что иное, как микроCD, содержащую номера счетов, коды, пароли… А доступ к ним может иметь только дама, изображенная…
        – На фотографии в красном платье с колье «Путь Бога» на шее… – прошептала я, поняв, наконец, в какую кашу мы все угодили.
        Горячая волна бросилась мне в лицо. Я возблагодарила бога, что не стала рассказывать Бубликову о колье по телефону! А он почти весело хмыкнул:
        – Так что убивать нашу Алиску совсем ни к чему! Пусть ещё посидит в своей портновке. Когда я увидел фотографию той девчонки, в которую влюбился Самарин, то не мог рот от изумления закрыть!
        – Так, где же та девчонка? – превозмогая отвращение к однокласснику, спросила я. Перед глазами стоял Егор. – Олеся?
        – Да я её сроду не видел, – пожал плечами Бубликов. – Но как я понял, её появление вызвало кое у кого серьезные возражения. В тот момент ещё ничего не было известно о том, что провернул с деньгами Самарин. Иначе всё было бы гораздо проще.
        – Так её убили?
        – Ну а что же? – пожал он плечами. – Она мешала всем, особенно если учесть, что принялся вытворять Самарин. Чувства и сопли бизнесу помеха!
        – Служба безопасности Самарина убила его любовницу, а потом сама же её искала?
        Удивляться пределам человеческого цинизма я уже не могла. И следующий вопрос родился сам собой:
        – Значит, ты увидел у кого-то фотографию Олеси и понял, что она как две капли воды… Но колье пропало… И вы решили передать фотографию следователю и Алиска оказалась на хорошем крючке. Так кто же тебе… показал фотографию? – от внезапно нахлынувшей догадки у меня заледенели руки. – Коломатников?! Получается, вы с ним…
        Бубликов как-то судорожно выдохнул и потер лоб рукой. Поднялся, стянул с крючка белое кухонное полотенце и размашисто обтер голову, словно только что вылез из душа. А я по простодушию видимо всё ещё представляла, что разговариваю со своим другом детства…
        Бубликов вдруг резко шагнул ко мне, на ходу быстро свивая полотенце в жгут. Над головой взметнулась узкая белая петля. Сволакивая за шею на пол, друг детства прижался на мгновение к моему уху и прошептал:
        – Прости, старуха!..
        Мама непременно ругалась, когда в детстве, до изнеможения набесившись во дворе с друзьями, я влетала на кухню и жадно глотала из-под крана холодную воду.
        – Что ты делаешь! – неизменно восклицала она, всплескивая руками. – Ангину ведь опять заработаешь! Ну ничему тебя жизнь не учит!
        И правда, ничему меня жизнь не учит… Снова напилась холодной воды. Ну вот, заболела! Неужели ангина? Горло болит страшно, даже скулы ломит. Я застонала, машинально хватаясь за саднящее горло, и… открыла глаза. Я лежала на своей кровати в спальне. Наполненные солнцем разноцветные гардины светились, словно распустившийся майский луг, а сквозь неплотно сомкнутые края пробивался ослепительный солнечный луч.
        Я села. Голова кружилась. Несколько минут сидела, бездумно оглядывая цветочную феерию. Что это со мной? Спустила ноги на пол, сделала несколько шагов. Коленки пружинили как у новорожденного жеребенка. И тут меня словно громом ударило. Я пошатнулась, хватаясь за кровать. Бубликов… Где он? В квартире было тихо, пожалуй, громче всего молотило мое сердце. Придерживаясь за косяк, я выглянула в гостиную. Никого. Чуть осмелев, добралась до коридора, затем до кухни. Тут царил полный порядок. Стол был чист, я даже пошарила по нему рукой, но ни бутылки, ни бокалов не обнаружилось. Не было их ни в мойке, ни в шкафу. Вдруг вспомнив, я резко развернулась к стенке, где висели кухонные полотенца. Первый крючок слева был пуст. Помимо воли я опустилась на табурет.
        «Господи, что это было?»
        Мысли метались в голове израненными птицами, причиняя боль и преумножая растерянность. Что мне теперь делать? Первым делом надо отыскать Тайку. Я совсем про неё забыла, а ведь у неё это чертово колье и что за него могут сделать эти отморозки, она даже не представляет.
        Тайкины телефоны, ни домашний, ни сотовый, не отвечали. Я заметалась по квартире, судорожно переодеваясь. Заскочив в ванную, взглянула в зеркало и едва не вскрикнула. В белках глаз полопались кровеносные сосуды, отчего глаза сделались похожими на глаза кролика-альбиноса. Несколько секунд я ошарашенно разглядывала своё отражение. Если с синяком на скуле можно совладать с помощью тонального крема, то с бордово-фиолетовой полосой с содранной кожей на шее это не пройдёт.
        Бубликов, Бубликов… Нет, я и сейчас не могу поверить в реальность произошедшего. Но взъерошенное и ободранное отражение в зеркале упрямо твердило: твой друг детства намеревался тебя убить. Так почему же не довёл начатое до конца? Совесть не позволила? Или сил не хватило?
        Но загадывать своему отражению загадки времени у меня не было. Соорудив на саднящей шее из платка элегантный бант, я нацепила солнечные очки, подхватила плащ и ринулась на улицу. Мельком огляделась возле подъезда и понеслась в метро.
        Забившись в угол вагона и судорожно вертя в руках мобильный, я размышляла, что буду делать, если не найду Тайку дома. Пожалуй, надо будет звонить Юрке, вполне вероятно, что он уже вернулся из командировки. Правда, в этом случае от него может здорово нагореть, если только он узнает, что Мегрэнь снова влипла в какую-нибудь историю. Однако лучше уж живая Мегрэнь с отлупленным задом, чем неизвестно какая в руках у бандитов. В том, что Юрка найдет при необходимости свою сестрицу хоть под землёй, я не сомневалась.
        К счастью, все самые мои страшные предположения не оправдались. Не прошло и пяти минут, после того, как я выбежала из метро, и в кармане моём заливисто раскатился подарочек любимого шефа. Я в этот момент была уже в паре кварталов от Тайкиного дома и, услышав в трубке голос дорогой подруги, едва не рухнула в бессилии на ближайшую лавочку. Выяснив, что она находится дома, а телефон не снимала, поскольку забыла взять его с собой в душ, я успокоилась. Через три минуты я была уже возле её двери.
        – Анька! – едва я успела переступить порог, огорошила меня вопросом подруга. – А ты почему здесь? Ты же ещё вчера уехала за Находкой?
        Поскольку я не сразу нашлась, что ответить на столь конкретно поставленный вопрос, то сначала просто поморгала.
        – С чего ты взяла? – и я сняла солнечные очки. Брови подружки выгнулись домиком. Я развязала платок, Тайкины губы замысловато искривились и она издала звук, отдаленно напоминающий утиный кряк. – Кто тебе сказал?
        – Бу-у-убликов… – выговорила Мегрэнь.
        – Когда?! – взвилась я, испуганно оглядывая её квартиру. – Он тут?
        – Не-ет, нету его… Вчера по телефону… Анечка, что случилось-то?
        Я скинула плащ и прошла на кухню.
        – Тайка, помню, у тебя где-то был коньяк!
        Она просеменила следом за мной и засуетилась, что было весьма необычно и, признаться, приятно.
        – Сейчас, Анечка, сейчас! Садись! Так, коньяк, коньяк… – Мегрэнь заметалась по шкафам и полкам. – Где же он? – она сбегала куда-то в комнату, вернулась, но положение это не улучшило. – Сейчас… Ага! Нет, это подсолнечное масло… Может лучше водки? Вот черт и водки нет! Тогда вина? – я хотела напомнить, что вино обычно водится у меня, а у неё его сроду не было, но Тайка вспомнила это сама. И сунулась в холодильник: – А хочешь… кефира?
        – Лучше чаю.
        – А! Сейчас! – Тайка снова выбежала в коридор. – Вот!
        И, вернувшись, поставила на стол пузырёк с настойкой пиона. Его-то мы на пару и выпили.
        И я, чуть успокоившись, поведала ей всё, что произошло со вчерашнего утра. Когда я начала рассказывать, что увидела в квартире родителей близнецов, меня снова начала колотить нервная дрожь. Рассказывая о Егоре, я уже ревела в голос. Тайка тоже плакала, отчаянно стараясь сдержаться, но у неё ничего не получалось. К моменту, когда я дошла до мусоровоза, настойка пиона закончилась и подружка сунула мне в руку стакан воды. С ним я и дотянула до сегодняшнего пробуждения в собственной спальне.
        – Поэтому, когда ты сказала про Бубликова, я перепугалась насмерть,– всхлипывая, объяснила я. – Вдруг, думаю, ты ему рассказала? Ты теперь понимаешь, что нам за этот «Путь Бога» кишки наружу выпустят не раздумывая? Получат колье, заберут Алиску – и всё…
        Мегрэнь кивнула, моргая красными опухшими глазищами:
        – Понимаю, Анечка… Только… Только колье, Анечка, оно… того…
        Остатки воды я вылила себе на штаны, но этого даже не заметила. Теперь мы молча таращились друг на друга, синхронно хлюпая носами.
        – В каком смысле? – наконец я смогла говорить.
        – В прямом, – ответила подружка и неожиданно задрав правый рукав махрового банного халата, продемонстрировала синий припухший локоть. – В физическом.
        Быстро добиться свидания со старым ювелиром у Тайки не получилось. День у Шверга был расписан по минутам, и первые пару часов Мегрэнь переговаривалась по телефону с его помощницей по дому Ульяной Петровной. Та хорошо знала Тайку, знала, как к ней относится Зиновий Михайлович, и поэтому обещала переговорить с ним при первой возможности. Наконец помощница Шверга перезвонила, сообщив, что хозяин будет дома через час и просит её приехать. Мегрэнь и так в это время уже болталась в районе возле дома ювелира, поэтому ей оставалось только ждать.
        Через пятьдесят минут к въезду во двор дома ювелира подкатил знакомый уже «Бентли».
        – Таисия!– разглядев маячащую возле ограды Тайку, обрадовался Зиновий Михайлович. – Рад вас видеть! Простите, что заставил ждать!
        Старик живо выскочил из машины и, галантно предложив даме опереться на руку, пригласил к себе.
        – Вероятно, лучше было бы пригласить вас на обед в ресторан, – улыбнулся Тайке ювелир, – но мне так приятно принимать вас у себя, среди дорогих сердцу мелочей и старых фотографий! Рад, что вы вспомнили про старика!
        Мегрэнь немедленно и совершенно искренне уверила, что предпочитает его дом любому ресторану. Ей лень было тащить с собой большой футляр, поэтому в заднем кармане джинсов лежала в полиэтиленовом пакетике дорогущая бриллиантовая цацка и болтаться с ней по общественным местам было страшновато. Но ничего этого ювелир ещё не знал и, поднимаясь к дверям квартиры, они просто мило болтали.
        К приходу хозяина уже был накрыт к обеду стол, и довольная Ульяна Петровна дожидалась только его знака. Она уже по опыту знала, что после общения с Тайкой старый ювелир будет пребывать в хорошем настроении весь день.
        За обедом, как и положено, хозяин с гостьей пообщались на разные отвлеченные темы, повспоминали, и только в ожидании десерта перешли к теме Тайкиного визита.
        – Видите ли, Зиновий Михайлович, – толком не зная, с чего начинать, протянула Мегрэнь, – я хотела обратиться к вам с одной просьбой… – Ювелир понятливо кивнул. Он вообще был умный дядька. – Вот!
        Недолго думая Мегрэнь вытащила пакетик и вытряхнула перед ювелиром на скатерть «Путь Бога». Тот внимательно посмотрел на подругу, поднялся из-за стола, подошел к двери и негромко сообщил:
        – Ульяна Петровна, мы заняты.
        И закрыл дверь.
        Старик взял «Путь Бога», прошел в свой кабинет и поманил за собой Мегрэнь. Та живо устроилась на огромном старинном кожаном диване и, сложив ладошки, с видом ангела уставилась на Зиновия Михайловича, ибо старый ювелир в своем кабинете уже само по себе полноценное действо, не требующее никаких дополнений. Но долго ждать подруге не пришлось. Ювелир разложил колье на тонкой бархатной подушке и пару секунд на него смотрел. Правая бровь старика на мгновение дрогнула. Он извлек из ящика стола лупу и замшевый лоскуток.
        – Итак… – протянул он и слегка, словно смахивая пыль, протер камни.
        Потом взял лупу и всего на несколько мгновений склонился к бриллиантам. – Итак, – повторил он, поворачиваясь к Мегрэни, наблюдавшей за ним с величайшим интересом, – в чём же состоит ваша просьба?
        – Э-э-э… Видите ли, Зиновий Михайлович, – Тайка чрезвычайно обрадовалась, что ювелир не стал приставать к ней с расспросами. Тем более что какого-то конкретного плана действий у нас еще просто не было. – Вещь, сами понимаете, дорогая и… несколько проблемная. Не могли бы мы пока оставить её у вас на сохранение? Ну, пока сами во всём не разберемся?
        Ювелир посмотрел на Мегрэнь внимательно, словно сомневаясь, правильно ли он её понял.
        – В любом случае мне не трудно взять эту вещь на хранение… Не знаю, конечно, насколько эта вещь проблематична, но вот насчет дороговизны… О чем именно вы говорите?
        Теперь уже растерялась Тайка:
        – Как о чем? Вы, конечно, говорили, что художественная ценность её относительна, но всё-таки бриллианты…
        – Это не бриллианты, – мягко перебил её ювелир. – И это не «Путь Бога». Это подделка. Хотя должен признать, что весьма достойная.
        Несколько минут подруга боролась с междометиями. Новость не смогла сбить её с ног, поскольку Тайка сидела на диване, но вот мыслительный процесс пострадал. Единственный вопрос, который вертелся сейчас на Тайкином языке: «Вы уверены?» она, по понятным причинам, задать не могла. Таким людям такие вопросы не задают.
        Старый ювелир терпеливо ждал. Он, как я уже говорила, был человеком чрезвычайно догадливым, поэтому подругу пожалел и пояснил сам:
        – К моему сожалению, Таисия, это обычное стекло. И вставки здесь тоже не алмазные. Очень похожи, хотя и не до мелочей. – И торопливо поправился: – не до мелочей для специалиста. Вы ничего не заметите. Изделие изрядный новодел… Кто это сделал, остается только догадываться, хотя предположить, вероятно, можно…
        Сообразив, что Мегрэнь надо таки выводить из ступора, позвал:
        – Пойдемте, дорогая, выпьем чаю!
        Через час, прощаясь возле дверей с гостьей, ювелир протянул Тайке нарядный полиэтиленовый пакет:
        – Мне жаль, что огорчил вас, Таисия! Но обещаю, что всегда готов помочь, если это в моих силах. Обращайтесь, когда вам будет угодно! И вот, примите в подарок эту коробку конфет, доставьте удовольствие! Выпьете вечером чайку, вспомните старика!
        Поблагодарив своего доброго друга, Тайка поспешила домой.
        Вряд ли надо объяснять, чем были заняты теперь мысли подруги. Если до прихода к ювелиру во всём происходящем можно было улавливать тонкую нить логики, то сейчас эта ниточка решительно оборвалась. Чтобы немного привести мысли в порядок и проветрится, Тайка побрела к метро пешком. Она то и дело останавливалась и трясла головой, пытаясь избавиться от лезущих туда глупостей.
        – Так и шла, ей-богу! – приложив руки к сердцу, с чувством побожилась мне Мегрэнь. – Иду, головой трясу. В чем смысл? Какой идиот в стене спрятал стекляшки? Сам Прунов? Короче, иду по бульвару, ничего не соображаю и не вижу. И так только чисто машинально отметила, что рядом за кустами машина притормозила. А я опять иду, никого не трогаю. Машина и машина! И тут вдруг мелькнула у меня в голове какая-то догадка! «Ага, – думаю, – догадалась!» И только я догадалась, что сейчас всё пойму, как кусты зашуршали… А я внимания не обращаю, иду, думаю. Тут за спиной вдруг топот и кто-то бросает: «Тихо девочку берём… Без шума…» Представляешь, Анька, только я подумала: «Ну и дела тут у них творятся…», как меня под руки с двух сторон подхватывают и к кустам волокут! Белым днём посредине города! Правда, народу как-то на бульваре не было. Но это же не повод!
        Видимо вспомнив перенесенные переживания, Тайка вскинула кулачок и ударила им по столу. Пузырек из-под настойки пиона подпрыгнул и вознамерился упасть на пол, но Мегрэнь его поймала. Я нетерпеливо воскликнула:
        – Ну и что дальше-то?
        – Дальше! – фыркнула подруга. – Я же перепугалась до смерти! Ты же понимаешь!
        Я понимала.
        – Ты не поверишь: двое меня волокут, а третий, с мордой как у бегемота, пакет с конфетами у меня рвёт!
        – Всё понятно, – кивнула я, – такого ты перенести не смогла!
        – Да беспредел! Так, думаю, и затолкают в машину посреди города! Так, в волнении, и вмазала ногой этому Бегемоту в колено, чтобы вел себя прилично! Он, гад, упал, но пакет успел вырвать. К счастью моему, те двое, что меня держали, как-то растерялись…
        – Ну ты и…
        – Ну я и… Обидно ведь! Я же женщина, а они как с лошадью! Делать нечего, они ж меня за руки держат! Ну а я им обоим за ноги ногами зацепилась, тут мы втроем в кусты и загремели. Приложилась я локтем о землю – мать моя, мамочка! Звезды из глаз. Но для меня удачно упали: один рожей прямо в куст, тут только следи, чтобы глаза не выколоть, а второй на Бегемота попал, прямо лбом в колено, которое я ему только что отремонтировала! И все трое как заорут!
        Тут Тайка засмеялась, явно довольная воспоминаниями. Я нервно захихикала следом.
        – И как же ты смылась?
        – Весьма быстро, уверяю тебя! Вскочила на ноги, только и успела каждому врезать для профилактики деторождения! То-то они принялись гаммы разучивать! Конфеты у Бегемота остались, да ладно, думаю, пусть подавится! Руки в ноги и бегом через дворы!
        Она выдвинула ящик тумбочки, вытащила из него прозрачный пакетик и шлёпнула передо мной на стол.
        – Умница! – похвалила я подружку, достала из пакетика ювелирную фальшивку и, глядя на неё, задумалась.
        Получается, вчера напали на нас с Тайкой примерно в одно и то же время. Едва ли здесь можно поверить в какое-то совпадение. Теперь я вспомнила слова обладателя волевой челюсти, когда он говорил при мне по телефону:
        – Сломала ногу?.. И откуда вы взялись?
        То есть, это он не со мной вежливо на «вы» разговаривал, это он говорил о нас обеих. Значит ногу сломала Мегрэнь, вероятно, Бегемоту… И меня отправили в комнату Генсека дожидаться, пока её поймают! А пакет с коробкой конфет… Что если они приняли его за футляр «Пути Бога»?
        Я поделилась мыслями с Тайкой. Предположение о сломанной ноге её осчастливило.
        – Так ему, гаду, и надо! – Заверила она, кровожадно сверкнув глазами. – Втроем на хрупкую женщину! Но пакет? Никто же о колье не знал.
        – Егор догадывался… – покачала я головой. – Его конечно никак нельзя в нападении заподозрить. Оно ему было просто ни к чему. И вообще мне кажется, что больше всего ему хотелось отыскать сестру…
        Тайка раздумчиво вздохнула:
        – Но про застёжку же он нам не рассказал!
        – Может он сам не знал?
        – Сомневаюсь, – покачала головой подружка. – Думаю, при их взаимоотношениях с сестрой они всё друг о друге знали.
        – А если и сама Олеся ничего не знала? Вдруг Самарин готовил ей приятный сюрприз?
        – И так может быть, – согласилась Тайка. – Конечно, о чём один догадался, о том и другой догадаться может.
        Я аккуратно кашлянула, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно деликатнее. Не то, чтобы я как-то в это верила, но сомнения стоило развеять:
        – Слушай, Тайка… А Зиновий Михайлович… Ну… Он же уже тоже знал?
        Подруга моментально надулась:
        – Ну, нет! Тогда это полнейшая потеря веры в человечество, культурный шок и начало конца света! Если ты сомневаешься в Шверге, то можешь сомневаться и во мне!
        Я облегченно вздохнула. Тайкина пламенная речь меня убедила.
        – Ладно, отнесем этот вопрос в список неразгаданных… – я вздохнула. – Как теперь быть: надо ведь сообщить о тете Ире с дядей Петей? Близнецов-то нет, вдруг их ещё не нашли? И как близнецам сообщить? Мальчишки с ума сойдут…
        Тайка озабоченно нахмурила нос:
        – Да уж… Беда, одно слово. Давай я попробую с Юркой связаться. Он должен вечером сегодня вернуться, а пока посоветует чего…
        Однако дозвониться до брата Тайка не смогла, и мы снова задумались, глядя друг на друга.
        – Придется, видимо, самим в полицию идти… Конечно, объяснить всё это будет чертовски сложно. Зачем ты к ним пришла, и почему не сообщила сразу. То есть, почему пришла это пустяки, а вот дальше… А ты сможешь найти, где этот особняк находится? Хоть примерно?
        – Примерное направление я, конечно, представляю… – я сосредоточенно заскрипела мозгами, – но вот что б найти… Скорее я машину найти смогу, а уж откуда на ней приехала…
        Горестно вздыхая, мы опять моргали друг на друга. И тут вдруг одна мысль пришла мне в голову, и я похолодела от страха.
        – Ты чего, Анька? – удивленно оглядела меня подружка. – Чего побелела-то?
        – Тайка… – прошептала я севшим голосом, – ведь там в «Мерседесе» пистолет остался… Ну тот, Егора. Он им Генсека застрелил. А потом я… хотела. Только у меня не получилось. Я когда в машину садилась, у меня в руке мобильник был… и пистолет…
        И я умолкла, поскольку голос совсем пропал. Из Тайкиной груди вырвался вздох отчаяния.
        – Господи, Анька, ну разве можно везде разбрасываться пистолетами с отпечатками? Да ещё не какими-нибудь, а с убийств? Ну как же так? – я убито молчала, ощущая как медленно, но неотвратимо холодеют конечности. Да что же это за жизнь собачья? Мегрэнь меж тем продолжала раздраженно кряхтеть: – С Самарина потеряла, с Генсека этого потеряла! Просто ясли какие-то! Конечно, не факт, что труп этого Генсека когда-нибудь найдут! Вероятнее всего его где-нибудь в лесу закопают и всё. Но мало ли что! Неизвестно ведь, сколько ещё жмуров на этих стволах!
        Тут я совсем ослабла и потекла под стол. Мегрэнь прервала моё утекание, решительно стукнув кулачком:
        – Так! Тебе на пару дней надо уехать! – Услышав сие, я едва не упала со стула. Пускаться в бега? Это что, шутка? У меня дом, друзья, работа… Кусякин в конце концов! У близнецов горе! Как они без меня? И я вытаращила на Тайку глаза, собираясь возразить, но она заткнула меня жестом: – Я ж не призываю тебя бежать и скрываться! Поезжай за Алиской, пока пара-тройка дней пройдет, а я Юрку дождусь, разберемся как-нибудь!
        Я неуверенно качнула головой:
        – Юрка нам головы поотрывает.
        – Это – да! – с мудрой печалью согласилась Мегрэнь, – а что делать?
        – Так я адреса-то и не узнала! – вспомнила я. – Как же теперь выяснить в какой деревне бабуля живёт?
        Битый час я перебирала в уме друзей и знакомых, которые могли бы знать что-нибудь о бабушке близнецов. Мегрэнь смотрела на меня с надеждой, но толку от этого не было. И когда я почти отчаялась, в памяти вдруг всплыла фраза, небрежно брошенная на кухне Бубликовым.
        – Слушай, Тайка, ну-ка, давай глянем в Интернете кое-что… – я устроилась перед компьютером, запустила карты и заторопилась, набирая в строке поиска: – Так, так… Мне в какой-то миг показалось, что он оговорился… Я ещё подумала: «Что это он сказал?», но не поняла…
        – Чего ты там бубнишь, не понимаю? – сердито оборвала меня подружка, – толком можешь сказать?
        Не отрываясь от монитора, я отмахнулась:
        – Сейчас… – Увидев на экране результаты поиска, я радостно подпрыгнула: – Есть! Ай да я, ай да сукина дочка! Вот она! Портновка! Деревня называется Портновка! Я район-то примерно представляла, а вот она, деревня, и в самом деле такая есть!
        Мегрэнь заорала от радости:
        – Ура! Молодец, Анька!
        Я вскочила, безмерно гордясь своей догадливостью, и мы принялись скакать, исполняя нечто вроде «лезгинки». Но радость продлилась недолго.
        – Тайка! – воскликнула я, останавливаясь, и схватила подругу за руку. – А когда Бубликов тебе сказал, что я за Находкой уехала?
        Та наморщила лоб:
        – Когда?.. Да вчера! Вечером… А что?
        – Да то… Значит, он вчера вечером знал, что меня не будет… Ну не должно быть. И если его сейчас нет, то куда он, по-твоему, делся?
        Мы посмотрели друг на друга и Мегрэнь кивнула.
        – Ему нужна Алиска… – ответила я на свой же вопрос. – И ему нужно перепрятать её так, чтобы никто не нашёл…
        Мегрэнь кивнула снова.
        – И вероятнее всего он уже там… Что ж нам делать-то?
        Я снова села за компьютер, выбрала программу и задала маршрут. Подумала, и нажала «на машине».
        Мы распрощались с Тайкой на ближайшем перекрестке. Договорились быть на связи (если я, конечно, не забуду зарядить мобильник или его не потеряю). Она пошла на троллейбус, а я на метро. Пока брат не вернулся, Тайка решила посоветоваться с его коллегой, Юркиным приятелем. Ну а мне пришлось вернуться домой: надо было взять кое-какие вещи, путь всё-таки неблизкий, да и решить самую важную проблему – транспортную. Бумажки с номерами телефонов Сергея и Александра Ли остались в кармане моей многострадальной куртки, поэтому сразу разрешить этот вопрос я не могла. Но, возможно, это было к лучшему, я могла пока подумать, кого же просить о помощи. С чисто человеческой или скорее, с женской точки зрения, первым на ум просился Александр. Ну было в этом молодом человеке что-то безотчётно завораживающее романтичную девичью натуру. Однако последняя наша встреча никак не выходила у меня из головы. Странное осталось чувство, хоть и помог мне в трудную минуту Александр Ли бескорыстно и безоговорочно… Второй вопрос: кто из них свободен? Это не до Рыбешкино смотаться, тут целый день уйдёт, а ещё вернее – два. Поэтому
до самых дверей квартиры я усилено размышляла.
        – Здравствуйте, Сергей! – выбор был сделан. – Это Аня Шмелёва!
        Мой собеседник чрезвычайно обрадовался:
        – Здравствуйте, здравствуйте, Анечка! Куда же вы пропали? Я всё думаю про вас, жду звонка… У вас всё в порядке? – Это было даже приятно. Не каждый собеседник так тебе радуется. И если разобраться, Сергей ничем не хуже Александра. Он не такой красавец, конечно, тут уж сравнивать нечего, но и у него масса положительных качеств. И машина тоже прекрасная. А то поезди по нашим сельским дорогам с плохим амортизатором! – Я могу вам помочь чем-нибудь?
        Конечно же, может! В списке хороших качеств Сергея появилось ещё одно. Теперь оставалось проверить, извините за каламбур, его качество.
        – Мне, правда, неловко вас затруднять…
        – Что вы, Анечка, ради вас я готов абсолютно на всё! – так пылко перебил меня собеседник, что остатки мук совести у меня заглохли, и я изложила ему суть моей надобности.
        Никаких подробностей я ему не рассказала. Чего человеку голову морочить? Тут три дня рассказывать надо, да ещё сама запутаешься. Он ещё после Борков-то, наверное, не отошёл! Сказала просто, что нужно подружку из деревни забрать и всё. Сергей чуть слышно крякнул, чеша, вероятно, в затылке, но больше никак виду не подал и заявил, что готов выдвинуться хоть сейчас, если надо.
        – Надо, Серёжа, – сказала я и пошла собирать в дорогу сумку.
        Через час сорок задрынькал мой мобильный.
        – Анечка, жду вас около дома. Стою на повороте, там, где мы первый раз с вами встретились!
        Черт возьми, а Сергей тоже не лишен романтизма! Я мило хрюкнула и сказала:
        – Одну минуточку! – и спустилась вниз всего через двадцать минут.
        Сергея я увидела сразу, а вот светло-серую красавицу японку разглядеть не смогла. Обочина была забита припаркованными автомобилями, вероятно «Тойота» стоит где-то дальше. Я покрутила головой вправо-влево и, подходя ближе к улыбающемуся во всю ширь Сергею, уже открыла рот, но тот вдруг сделал шаг в сторону и распахнул передо мной дверь огромного припаркованного серого джипа.
        – Ой! – сказала я.
        – Прошу вас, Анечка! – гостеприимно развел руками Сергей, не переставая улыбаться. – Просто я подумал, что в дальнее путешествие на таком отправляться сподручнее…
        Не буду врать, что в первое мгновение я не смешалась. Машина была огромная и, несомненно, жутко дорогая. И ехать на ней, конечно же, было гораздо удобнее, чем на маленькой японке. Но я была бы не я, если бы сразу не подумала: «Он что, её угнал?» И зачем я это подумала? Итак, после секундного замешательства я села-таки в салон этой громадины и покрутила головой, разглядывая. Если вы спросите, тут было на что посмотреть. Мягкая тёмно-бордовая кожа сидений так и просилась, чтобы её погладили. В спинках сидений мерцали экраны и повсюду виднелись какие-то дверочки, ручечки и откидные столики.
        – Хорошая машина, – кивнула я Сергею, устроившемуся на водительском месте. – Не автобус конечно, но где-то рядом.
        – Это точно, – согласился он. – Спать, во всяком случае, можно! Если нужно конечно! – торопливо поправился он и оглянулся: – Анечка, если хотите, можете сесть рядом со мной. Так гораздо веселее ехать. И столик тут есть, можно водички попить или сока…
        Я не стала ломаться, перебралась на переднее пассажирское сидение, благо пролезть туда можно было прямо из салона, габариты машины позволяли.
        – Какой у нас там точный адрес? – посмотрел на меня Сергей, и я передала ему распечатанную на принтере карту с бабкиной деревней. – Ага… Ну, пара пустяков… Сейчас точку в навигаторе забьём…
        Пока он возился с техникой, я решила позвонить Мегрэни, чтобы ввести её в курс происходящего, но проклятое мобильное чудовище отказалось ловить сеть, чем не удивило, но чрезвычайно меня разозлило. Ругаясь про себя всякими непотребными выражениями, я подумала: «Не забыть перезвонить!»
        Не мешкая, мы тронулись в путь. Сергей явно был рад нашей встрече. Говорил без умолку так, что в первые минут десять я слова вставить не могла. А для женщины это иногда бывает очень вредно.
        – Неловко, что я снова пристала к вам с просьбой, – начала я соответствующим тоном, вклинившись в первую же паузу. – Даже не поинтересовалась, есть ли у вас свободное время…
        Ответ молодого человека был единственно возможным в подобном случае. В отсутствии воспитания его никак нельзя было упрекнуть.
        – Анечка, для вас я всегда свободен, поверьте! Я уже говорил вам…
        И я ещё пару минут с удовольствием слушала, на что готов мой собеседник ради своей прекрасной спутницы. Потом Сергей попросил меня приоткрыть какой-то ящичек в машине, оказавшийся чем-то вроде холодильника, и предложил угощаться по своему выбору. Здесь были и сок, и минералка, и даже шампанское. Однако больше меня привлекли чипсы и орешки: только увидев содержимое холодильника, я сообразила, что поесть мы с Мегрэнью позабыли, и мой желудок не преминул об этом напомнить.
        Вскоре я практически примирилась с жизнью. Умиротворяющее урчание мотора стало навевать на меня дрёму. Сергей продолжал что-то рассказывать, иногда спрашивал о чём-то, а мне было непереносимо стыдно: веки слипались, видно сумасшедшая бессонная ночь всё же сказывалась. Он, наверное, это понял, потому что стал говорить тише и напоследок только спросил:
        – Анечка, подъедем на минутку к моему дому? Я сам собраться не успел, кину пару вещей в сумку? Мой дом как раз по дороге…
        Я, кажется, только что-то невразумительно промычала.
        Вероятно, сквозь сон я услышала, как меня окликнули по имени. Со вздохом я приоткрыла глаз и прищурилась. Просыпаться категорически не хотелось. Однако меня окликнули ещё раз, и пришлось подчиниться.
        – Да? – я потянулась на мягком сидении и выглянула в окно.
        Джип стоял на какой-то мощеной площадке, окруженной деревьями. Всё так же радостно улыбаясь, на меня смотрел Сергей, стоявший возле окна машины. Открывая мою дверь, он сказал:
        – Анечка, мне нужно минут пятнадцать, чтобы собраться. Не сидите в машине, пойдемте в дом, я вас кофе угощу…
        Мне не хотелось ни пить кофе, ни вылезать из машины. Единственное обстоятельство заставило согласно кивнуть – мне захотелось в туалет. Сергей галантно подал мне руку, я не менее элегантно вывалилась на свежий воздух, развернулась и… открыла рот. В первое мгновение показалось, что мы стоим то ли перед музеем, то ли перед дворцом. Однако для хорошего дворца габариты здания были всё-таки маловаты, да и табличка с названием музея отсутствовала. Я растеряно огляделась. Ухоженные клумбы, мощеные дорожки. Размеров участка не понять из-за окружающих вековых деревьев.
        «Пожалуй, машину он всё-таки не угонял…» – мелькнуло в голове, я снова окинула взглядом стоящий рядом автомобиль и у меня возникла вдруг какая-то мысль.
        Какая-то необычайно умная и важная. Только я никак не могла сообразить какая, поскольку всё ещё необычайно хотелось спать, в мозгах всё путалось, и даже такой холодный душ в виде царского особняка не смог меня отрезвить.
        – Пойдёмте, Анечка, – повлек меня меж тем Сергей по направлению к шикарным мраморным ступенькам. – Я быстро.
        – Это ваш дом? – не удержалась-таки я, и Сергей не без гордости кивнул:
        – Ну… как-то так!
        В дверях дома показались два подтянутых молодых человека в одинаковых серых костюмах. Увидев нас, они приветливо заулыбались, а тот, что успел спуститься первым, любезно подхватил меня под локоток, помогая подняться по ступенькам.
        «Даже неловко, ей-богу… – снова подумала я. – Решат, что я больная или пьяная…»
        Но, что бы там молодые люди не подумали, виду они не подали.
        По приятно цокающему мозаичному паркету мы прошли в просторную гостиную, обставленную, я бы сказала, вызывающе дорого. Хотя я не специалист, в антиквариате разбираюсь мало. Может это всего лишь современные подделки под старину. Вот Александ Ли, тот наверное разобрался бы, это его дело.
        – Прошу вас, Анечка! – в углу залы, возле огромного затейливо драпированного окна я увидела кофейный столик с мраморной столешницей, и хозяин гостеприимно махнул рукой: – Садитесь!
        Вежливо кивнув, я присела на выдвинутый заботливой рукой молодого человека в сером стул.
        – Чай, кофе? С молоком? – осведомился Сергей, и я торопливо отозвалась:
        – Кофе, пожалуйста! Не надо молока!
        Надо же, в конце концов, просыпаться!
        Второй молодой человек в сером быстро и незаметно исчез. Вероятно, кофе пошёл варить. Или отдавать указание варить. В таком доме должен быть десяток прислуги, тут одну пыль с картин, ваз и статуэток неделю протирать.
        Меж тем Сергей устроился напротив. Он выглядел безмерно счастливым. Улыбаясь от уха до уха, он разглядывал меня, словно я была материальным воплощением его детской мечты или долгожданным, тяжело доставшимся призом. Машинально раздвигая губы в ответной улыбке, я размышляла:
        «Какого дьявола он не идет собираться в дорогу? Хотя о чём я говорю, скорее всего, ему там пятеро вещи собирают… И он сам поедет за рулем в бабкину деревню?»
        Стряхнуть одолевающую сонливость никак не получалось и, поскольку гостеприимный хозяин помалкивал, я, тараща глаза, принялась вежливо оглядывать висящие на стенах картины. Большая часть усилий уходила на то, чтобы не зевнуть от уха до уха, отчего я никак не могла сосредоточиться и хотя бы приблизительно понять, любителем какого художественного направления являются владельцы дома. Одно было ясно – на стенах преобладали пейзажи, хоть и весьма разномастные по своему исполнению.
        Я оглядела почти всё, когда Сергей с улыбкой поинтересовался:
        – Как вам у меня нравится, Анечка?
        Я улыбнулась в ответ:
        – У вас очень красивый дом, Сергей. Уютный… Сразу видно что вы его очень… – тут взгляду моему попался сочный пейзаж в красных тонах и мне пришлось присмотреться, поскольку висел он в отдалении, – очень любите…
        Хозяин расплылся:
        – Спасибо! Вы правы… Анечка!
        Я не ответила. Я сосредоточенно рассматривала картину на противоположной стене и чего-то никак не могла понять. В это время вернулся молодой человек в сером с подносом в руке.
        – Прошу вас… Кофе! – весело и вежливо предложил он мне и повернулся к хозяину: – Дмитрий Сергеевич, ваш виски!
        Я машинально сгребла чашку и сделала глоток. Так, надо просыпаться! Полный кавардак в голове! С трудом оторвавшись от пейзажа, я покосилась на Сергея:
        – А как же вы потом… за руль?
        Тот, не переставая улыбаться, качнул здоровенным стаканом, отчего в нём мелодично запели ледяные кубики и отозвался:
        – Да не берите глупости в голову, Анечка! Всё будет хорошо!
        – А-а! – понятливо кивнула я, правда, скорее, чтобы успокоить себя, – у вас шофёр!
        И снова развернулась к картине. Ну прямо-таки тянуло меня к ней! Ничего, вроде, особенного. Бескрайнее маковое поле, которое скоро накроет приближающаяся гроза… Известная, наверное, картина. Знакомая до безобразия. Просто вот на языке и вертится… А какого черта этот в сером назвал своего хозяина Дмитрием Сергеевичем, когда тот наоборот, Сергей?.. Как же эта проклятая картина называется? И чего она ко мне привязалась? И автор точно какой-то знакомый… Дети, бегущие во время грозы… Бред… при чем тут дети? А автор… автор… Ну да, автор. Находка. Алиса Венедиктовна. Эта картина у меня в гостиной висит. То есть её копия… Или тут её копия. Я знаю, Алиска их несколько написала, уж больно здорово получилось…
        Оторвавшись, наконец, от макового поля, я повернулась к Сергею. Или Дмитрию. Что-то губы у меня прямо пересохли… Пить, что ли, хочется? Господи, ну как я не люблю, когда так происходит! Внутри что-то начинает тоненько дрожать, а пальцы мёрзнут, даже чашка горячего кофе не греет. Хоть варежки надевай! И не может ведь происходить этого в реальности, а вот происходит!
        – Что вам картина, Анечка? Понравилась? – вежливо осведомился хозяин, отхлёбывая виски, и не сводя с меня любопытных карих глаз. В них вдруг словно кто-то открутил фитилёк, прибавив пламени. Заметив, как я разглядываю маки, он явно оживился. – Хотите, подарю?
        – Нет, – с трудом расцепив челюсть, мотнула я головой, – спасибо, не надо.
        Словно каким-то шестым чувством я неожиданно поняла, что выдавать свой страх ни в коем случае нельзя.
        Я кинула взгляд в сторону холла. Там, за углом, отражался в массивном зеркале стоящий с характерно сцепленными руками молодой человек в сером.
        – Ну да, – понятливо кивнул головой радушный хозяин, – я не подумал! Зачем вам вторая! У вас ведь уже есть одна!
        С трудом удерживая мелко затрясшуюся руку, я глотнула кофе. Как бы мне не зареветь сейчас. Боже мой, какая же я глупая! Ну какая же безмозглая тупица! Чтобы у такого человека не было своей визитки! С должностями, названиями и золотой каёмочкой! Чтобы он писал телефоны встречным девочкам на бумажках!
        – Так мы что, едем? – собрав в кулак остатки воли, поинтересовалась я и даже, к собственному удивлению, нагловато хмыкнула: – Дмитрий Сергеевич, я полагаю? Коломатников? Имя своего папы называете, чтобы потом не запутаться, как представились?
        Глаза моего собеседника прямо полыхнули восторгом.
        – Значит, Алискина машина в то утро не сама по себе сломалась?! Ага.. И газетки интересные у вас так вовремя подвернулись…
        Выходит Тайка-то тогда насчёт Лисьей колымаги была права! Господин Коломатников и постарался. Да-а… «Много ты знаешь, кто на кого похож!» Ох, Таечка…
        Коломатников улыбнулся:
        – Обожаю умных женщин, – сообщил он мне, приветственно качнув стаканом. – Обожаю и преклоняюсь… Господи, ну куда нам с вами спешить, Анечка? Ваше здоровье!
        Он приложился к виски.
        – Значит, не едем? – скорее ответила, чем спросила я сама себя. Машинально допила кофе и со стуком поставила на стол чашку. – Ага! Ну понятно. Тогда не смею больше беспокоить вас своими проблемами, доберусь сама! Благодарю за кофе!
        Я поднялась со стула, подцепила свою сумку и вежливо кивнула. Потом, стараясь не упускать из вида гостеприимного хозяина, бочком двинула в сторону выхода. Чем чёрт не шутит! Получилось несколько по-крабьи, но мне сейчас было не до визуальных эффектов. К тому же идти было весьма затруднительно: меня шатало, ноги заплетались, а руки постоянно словно искали опору. К горлу комком подкатила вдруг тошнота. Коломатников, не выпуская стакана, с интересом следил за мной.
        «Господи, – внезапно осенило меня, – вот почему я очухаться никак не могу: попила водички в его машине! И уснула… И Мегрэни не сообщила, с кем поехала… Не позвонила… Телефон…»
        Я вздрогнула и ухватила правый карман плаща. Карман был пуст. И тут я действительно перепугалась, даже в голове прояснилось. Развернувшись на каблуках, я решительно направилась в холл. А за спиной всё так же мелодично позвякивали ледяные кубики…
        – Могу я предложить вам полотенце со льдом? – невыносимо вежливо поинтересовался молодой человек в сером и в ожидании ответа уставился мне в лицо пустыми, ничего не выражающими серыми глазами.
        Я с осторожностью потёрла уже начинающую припухать правую кисть и, не скрывая возникших у меня к нему «тёплых» чувств, сквозь зубы прошипела:
        – Давай! – и добавила в спину: – Гад!
        Со спины молодой человек в сером никак не отреагировал на моё замечание и удалился. Его место возле зеркала неторопливо занял его клон-двойник в сером, тот, что приносил нам кофе.
        Минут десять назад здесь, в шикарном холле дома господина Коломатникова, произошла безобразная сцена. И что мне вдруг в голову стукнуло, что я смогу вот так вот встать, расшаркаться и элегантно удалиться? А господин Коломатников и двое молодых людей в сером помашут мне вслед ручкой? Может ещё и корзинку с пирожками соберут? Но вот стукнуло же! Вероятно, под действием каких-то дурманящих препаратов, видно господин зам генерального любитель всякой химии… У Алиски, у той вообще палуба и чайки на приёме случились, а меня ещё и тошнит… И едва я сделала пару шагов из залы в холл, как передо мной возник молодой человек в сером и весьма недвусмысленно развел в стороны здоровенные ручищи. Впечатления это на меня не произвело, поскольку я твёрдо решила покинуть здание, и пошла на таран. Который тоже не произвел никакого впечатления на молодого человека в сером, и через пару секунд я оказалась на прекрасном мозаичном паркете с заломленными за спину руками… Ну а остальное вы знаете.
        – Анечка, – послышался довольный голос из залы, – что вы там сидите на полу, не дай бог, простудитесь!
        Не успела я и квакнуть в ответ, как стоящий возле серый клон подцепил меня подмышки, буквально ввёз обратно в залу и посадил на то же стул.
        – Ваше здоровье! – качнул мне навстречу стаканом Дмитрий Сергеевич.
        Это меня страшно взбесило. Да, сдали у меня нервишки… И главное обижаться не на кого, сама виновата, курица безглазая… На предельно повышенных тонах я напомнила Коломатникову о правах человека и уголовной ответственности за похищение и удержание заложников. Он внимательно слушал, словно старался запомнить. В конце моей разгневанной тирады, стоявший рядом молодой человек в сером вдруг коротко размахнулся и отвесил мне короткую сильную затрещину. Я ткнулась лбом в мраморную столешницу, охнула и инстинктивно схватилась рукой за нос. В глазах зарябило, полились слёзы, а сквозь пальцы – кровь…
        Гостеприимный хозяин глубоко и огорченно вздохнул, и покачал головой. Сунул в карман руку, достал беленький носовой платок и, не переставая скорбеть вместе со мной, протянул через стол. Несомненно, сострадание было основной сутью его жизненной позиции.
        – Это чертовская неблагодарность с вашей стороны, Анечка, пытаться уйти подобным образом! По большому счёту, вы мне обязаны! – несколько смешавшись от подобного заявления, я взяла предложенный платок и, не переставая хлюпать кровоточащим носом, уставилась на Коломатникова. – Да, да! Жизнью! – Вот те раз! Я даже перестала всхлипывать. Опять я что-то пропустила? И тут, признаюсь, Коломатников меня ошарашил: – Я ведь вам её спас! Так бы и отправил ваш приятель вас на тот свет, если б не мы! – И он ткнул пальцем в платок на моей шее. – Или, думаете, он шутки шутил?
        Я молча моргала, пряча больной нос в перепачканный носовой платок. Проклятая головная боль, не отпускавшая, по сути, с момента встречи с тремя отморозками в доме родителей близнецов, теперь раскаленной лавой заливала лоб, глаза, скулы, не позволяя ни думать, ни понимать происходящее. О чём он говорит? Больше никого в моей квартире не было! И значит, я не ошиблась? Они с Бубликовым знакомы? Но откуда? И кто мог рассказать, что пытался сделать одноклассник? И где же он тогда?
        – О ком это вы? – прогундосила я сквозь материю, изобразив недоумение.
        Тут появился гад в сером и протянул мне лёд, завёрнутый в полотенце. Взяв его опухшей рукой, я приложила пакет к опухшему носу. Хоть что-то хорошее за сегодняшний день.
        – О ком это я? – наблюдая за моими манипуляциями, наигранно удивился мой собеседник. – О Бубликове, конечно! Войди мои ребята на полминуты позже – играли бы уже на арфе, и пили нектар в компании ангелов! Что ж вы, Анечка, не помните, как вас ваш одноклассник душил? Смешно, ей-богу! Вы уж и хрипеть перестали.
        – И… что? – не могу сказать, что рассказ Коломатникова был мне неинтересен.
        Скорее наоборот. Но приставать к нему с расспросами я, по очевидной причине, не могла. Оставалось надеяться на словоохотливость хозяина и благотворное воздействие стакана виски.
        Тот благодушно хихикнул:
        – Что? Подняли они с пола молодую красивую женщину, положили на кровать и… – Коломатников поднял вверх указательный палец и неожиданно как-то неприятно осклабился: – Заметьте! Просто положили на кровать! И ушли…
        У меня мурашки по телу побежали. Вежливый, практически интеллигентный, если не обращать внимания на некоторые обстоятельства, мужчина вдруг начал меняться на глазах. Тонкая добродушная интеллигентность стремительно таяла, словно растворяясь вместе с остатками горячительного в стакане. Во взгляде появилось что-то хищное и весьма неприятное. И мне неожиданно вспомнились Алискины слова: «Ну совсем другой человек, хотя и понимаю что он! Глаза не те, губы… Грешным делом подумала: не еду ли по фазе?» Решительно мы с Мегрэнью правы: писать портрет к ней приходил не Самарин, а его зам Коломатников. Вот он сейчас, передо мной. Но я точно помнила Алискину работу: на портрете человек светловолосый, глаза серые, ближе к голубым. А у сидящего напротив меня карие глаза, сейчас больше похожие на битые морозом земляные комья… Чушь выходит… Глаза другие, а взгляд – его… И если волосы он вполне мог перекрашивать сколько угодно, и парикмахер Герман признался, да и Маргарет упомянула, но глаза? Глаза-то не перекрасишь? И тут меня как кто под руку толкнул: линзы! Сейчас ведь можно купить какие угодно линзы, хоть
красные, хоть с черепом и костями! Воодушевленная своей догадливостью, я едва не подскочила на стуле. В тот же миг брови Коломатникова прыгнули вверх, и лицо исказила гримаса:
        – Какого черта?! – рявкнул он и грохнул кулаком по столешнице.
        Я оцепенела, не понимая, толи его развезло от виски, стакан всё-таки был приличный, толи он о чём-то размышлял, продолжая разглядывать меня странным тяжелым взглядом.
        Краем глаза я отметила замаячившего у дверного косяка молодого человека в сером. Оценив обстановку и поняв, что с хозяином всё в порядке, он снова незаметно исчез.
        Догадавшись, что никакого продолжения пока не последует, я немного расслабилась. Более всего пугало, что я не могла понять ни причин, ни следствий происходившего. Зачем нужно было Коломатникову выдавать себя Алиске за Самарина? Да ещё писать портрет? Знал ли об этом Самарин? Что-то сомневаюсь. Я едва не почесала в затылке, но вовремя спохватилась. И… Тут у меня снова где-то ёкнуло и слабо потянуло под ложечкой… Знала ли жена Самарина, Эмма? То есть, конечно, знала, ведь Находка приходила к ним в дом и пила там, кажется, чай? Подождите… Что же Эмма не отличила собственного мужа от перекрашенного Коломатникова? Эмму изображала не Эмма? Нет, мы же были потом в доме Самариных, Лиса Эмму видела и узнала… Однако хозяин дома был уже убит, поэтому в доме мог быть кто угодно… Опять – нет. Домработница Клавдия Степановна бывала в доме, и ни о каких двойных Самариных или Эммах даже не заикалась. Только сказала, что хозяйка сняла с дома охрану, а её вызывает по мере необходимости. И что это? Острое желание побыть одной? Но быть одной в огромном доме, где недавно зверски расстреляли мужа? А странная смерть
Клавдии Степановны, и её телефон, в котором всего лишь два номера?
        – Да-а, сука, конечно, этот твой одноклассник! – так неожиданно произнес Коломатников, что я вздрогнула. Он с задумчивым вздохом передвинул по столу пустой хрустальный стакан и, подперев подбородок двумя пальцами, уставился куда-то в пространство. – Ну а если ты сука, то усидеть на двух стульях никак не получится! А он даже на трёх пытался! Хотя, надо должное отдать, чуйка у него, у скотины, была! Даром, что писака! Девку-то вашу он ловко увёл! Но хоть и почуял, сука, палёное, да ему не помогло! – Дмитрий Сергеевич усмехнулся, словно каким-то своим мыслям и мысли эти, судя по всему, ему нравились. – Так собаке и собачья смерть!
        Вот тут-то я и подпрыгнула на стуле.
        – Что? Какая… смерть? Что вы сказали? – бессвязно залепетала я, вцепившись заледеневшими пальцами в холодный мрамор столешницы. – Где Антон?
        Казалось, Коломатников безмерно удивился:
        – И что ты побледнела, интересно? Он тебя реально почти придушил, ты его жалеешь что ли? Может ещё и заплачешь?
        Я и заплакала.
        Прошло с полчаса. Коломатников поднялся и, не переставая вслух размышлять, какие же все бабы, а я особенно, дуры, жестом предложил следовать за ним. Мы прошли пару комнат и оказались в бронзовом зале с камином. Молодой человек в сером любезно нас сопровождал.
        Хозяин ткнул пальцем в большое кожаное кресло. Я послушно села. Устроившись в таком же кресле напротив меня, Дмитрий Сергеевич вытянул к огню ноги и блаженно вздохнул. Я тоже была рада оказаться возле камина: несмотря на то, что на улице, да и в доме было тепло, меня трясло, словно в лихорадке. Когда Коломатников почти в юмористическом изложении поведал о том, как в моей квартире убивали Бубликова, я была близка к обмороку. Я испытывала в этот момент настоящее раздвоение: одна моя часть безмерно радовалась, вторая страдала.
        – Как вы оказались в моей квартире? – наконец не выдержала я. – И для чего весь этот сегодняшний цирк? Если были у меня вчера, то почему вчера и не забрали?
        Мой собеседник казалось, опечалился:
        – Тут ты права! Забрали бы! Да больно долго кавалер твой под окнами в машине сидел, мечтал видно. Не рискнули ребята. Кто он, приятель твой? Откуда взялся?
        Александр! Несомненно, он говорит о нём. Что я могла ему рассказать? Про апельсины? Про боулинг? Что он мне такой же приятель, каким я до сегодняшнего утра считала его самого?
        – Так, – буркнула я, – знакомый один…
        Коломатников хмыкнул и снова назвав всех баб дурами, щёлкнул пальцами. Тотчас возле него возник серый, подал хозяину сигару и большую металлическую зажигалку. Затем, пропав на секунду, вернулся с новым стаканом виски.
        Бронзовые часы на каминной полке показывали пять. Пока Дмитрий Сергеевич, блаженно щурясь, предавался удовольствиям сигарокурения, я молча маялась в кресле. Так долго сидеть сложно и в более приватной обстановке, а сейчас это странное ожидание и непонятная игра на нервах и вовсе сводили меня с ума. Что будет дальше? Наступит вечер, он пойдёт спать и положит меня вместо собаки на коврике?
        – Я в туалет хочу! – вдруг громко и главное совершенно неожиданно для себя самой заявила я. – Сколько мне тут сидеть?
        Коломатников вздрогнул, едва не выронив сигару. Он цветисто и с душой выругался, и взглянул столь свирепо, что я немедленно поняла, что вполне могу потерпеть с посещением туалета дня два, три. Возле плеча хозяина неслышно возник молодой человек в сером.
        – Забери эту дуру и запри где-нибудь… Вот ведь, сволочь, везде как прыщ вылезет!
        Потрясённая такой несусветной грубостью, я даже не нашла достойного ответа. Серый за шиворот вытащил меня из кресла. Вслед я услышала:
        – Подождём ещё… И имей в виду, малахольная, здесь ночью не только щенки охраняют!
        Подождём? Щенки?
        Прискуливая от боли я торопливо семенила вдоль коридора за Серым: он тащил меня за руку и при малейшем отставании безбожно дёргал. К моему облегчению идти оказалось недалеко. Спустившись в конце коридора на пролёт лестницы, Серый уверенно ткнул рукой, как мне в первый момент показалось, в стену, однако потом я поняла, что это дверь, отделанная, как и всё остальное, деревянными панелями.
        – Иди сюда, – без особых эмоций приказал он, – садись!
        Мы оказались в небольшой комнате, чем-то напоминавшей гостиничный номер, впрочем, весьма приличный и чистый. Мне уже совсем не хотелось получать ни тумаков, ни тычков, я послушно опустилась на стул возле письменного стола и затихла. Серый достал рацию:
        – Третий, передай раввину, я в левом крыле под лестницей… – рация щёлкала и хрюкала. – Жду!
        Он убрал рацию и замер, словно истукан, сцепив руки на причинном месте и глядя куда-то в угол. Прошло время, мы ждали, вероятно, раввина. Я уже не реагировала ни на какую происходящую вокруг галиматью и почему-то надеялась, что служитель божий возможно окажется доктором, проявит милосердие и принесёт мне хотя бы обезболивающее. Наконец за дверью послышались шаги, она распахнулась, и на пороге появился… обладатель волевой американообразной челюсти Михал Семёныч…
        – Ох! – вырвалось у меня, и сознание очистилось, словно весенний воздух после дождя.
        – Хр-р! – вырвалось одновременно у Михал Семёныча и в глазах появилось явно что-то нехорошее.
        – Раввин, – подал на моё счастье голос Серый, и прозвучал он весьма убедительно: – она здесь побудет. Девушка пока отдохнёт! Отвечаешь.
        В лице Раввина явственно обозначилось разочарование.
        – Понял! – Кивнул он. – Ждём пока?
        Серый тоже кивнул и они оба вышли, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я выдохнула.
        Мыслей в голове не было никаких. Я поднялась, машинально оглядывая комнату. Кровать, шкаф, кресло… Окна нет. Я подошла к двери, расположенной между кроватью и шкафом, она оказалась заперта. Ещё одна дверь возле письменного стола. Это оказались совмещённые туалет и ванная комната, и я возрадовалась. Вскоре я стояла перед висящим над раковиной зеркалом, с недоумением вглядываясь в чужое бледное лицо с запавшими глазами и опухшим носом. Что со мной происходит? Как всё это могло случиться? Да-а… А вот Кусякин всегда называл тебя умницей. Большой. Пребольшой. Вот всё, мол, ты, Анна Алексеевна, видишь и соображаешь!.. А прав оказался Коломатников. Дура ты, Анна Алексеевна. Большая. Пребольшая. Вот подвести тебя за руки, впритык, ткнуть носом – всё равно ничего не поймёшь! Была ты уже здесь, только в прошлый раз тебя с «чёрного» входа встречали Михал Семёныч и прочая шушера, а сегодня тебя сам хозяин с парадного привёз… Тебе эти белые дорожки во сне должны сниться, а ты шла по ним и не вздрогнула! Здесь охраняют не только щенки!
        Я застонала от бессилия. Это всё одни и те же люди, и черный «Мерседес», и «друзья покойного», всё это охрана «Ормитса», а что может охрана «Ормитса» я уже хорошо представляла. Машина, на которой в дом Змееныша приезжал кто-то вместе с охранником Львовым, та самая, на которой сегодня мы приехали сюда… Эта мысль подсознательно мучила меня с первой минуты! Но тогда кто сидел в тот раз за рулем? И кто убил Львова? Неужели… сам Коломатников? Зачем первому заму убивать кого-то в доме начальника собственной безопасности? И откуда у того «Путь Бога»? Он действительно украл его после того, как снял с Алиски? И почему тот, кто убил Львова, оставил его в тайнике?
        Набрав полные горсти ледяной воды, я умылась. Голова пухла от вопросов. На языке вертелся ответ лишь на один-единственный, но задать его даже самой себе я боялась. Чего мы «пока ждём»? Известно чего – Мегрэнь. Вечно мы её ждём. И зачем мы её ждем? И что будет после того, как дождёмся? Нет, об этом лучше не думать. Один раз не дождались, бог даст и во второй она выкрутится…
        Снаружи послышался шум. Я торопливо вернулась в комнату. Входная дверь открылась, и вошел Раввин.
        «Ой-ё-ёй! – подумала я, – это нехорошо!»
        И поспешно ретировалась подальше за кровать. Раввин двинулся вперед, буравя меня ненавидящим взглядом. Мне начало плохеть, но слова Серого, видимо, имели определенный вес, Раввин сделал пару шагов и остановился.
        – Где машина, гнида? – с трудом сдерживаясь, прошипел он. – Куда девала?
        – Какая машина? – пропищала я, чистосердечно озадачившись.
        – Лягая машина! «Мерседес» где, гадина?
        Я подумала, что проклятый черный «мерин» там, где ему и положено – в лесу под кустом с разбитой мордой, однако благоразумно промолчала.
        – Откуда я знаю, где ваша машина?! – в голову не шло ничего путного. – При чём тут я?
        – При том! Я знаю, что ты на ней уехала! – мне даже показалось, что голос Михал Семёныча дрогнул. – Ты мне ещё за бойца ответишь!
        Не успела я сообразить, кого он тут поминает, как тот вдруг двинулся ко мне, причем явно вознамерившись пройти прямо по кровати! Я шарахнулась в угол с воплем:
        – Я кричать буду!
        – Я на это очень рассчитываю! – нехорошим голосом отозвался Раввин, и что-то подсказывало, что говорит он чистую правду.
        Я уже начала вспоминать своё детство, как вдруг на помощь мне пришёл чистый небесный ангел-спаситель. На этот раз он явился в виде рации, висящей на поясе незваного гостя. Рация активно заквакала, перемежая всё это урчанием и хрипением, но на Михал Семёныча оно возымело самое отрезвляющее действие.
        – Я! – не сводя с меня бешеных глаз, рыкнул он в рацию. Ответ собеседника явно огорчил его: – Понял, иду!
        Помедлив несколько секунд, Раввин с очевидной неохотой развернулся, шагнул с кровати на пол, но, всё же не сдержавшись, схватил с покрывала подушку и запустил в меня, сопроводив соответствующими пожеланиями счастливой жизни. Подушку я поймала, в душе радуясь, что Раввину под руку не случилась, к примеру, ваза. Посетитель вышел, грохнув в сердцах дверью, а я, сидя на полу в обнимку с подушкой, от пережитого страха заревела.
        Если верить моим наручным часам, была уже половина одиннадцатого вечера. После визита Раввина я просидела на полу почти два часа, опасаясь подняться, но тот не возвращался, за дверью было тихо, и я осмелела. Оставив подушку на положенном ей месте, я принялась более тщательно изучать место своего заточения. В ящике письменного стола нашёлся карандаш, а на верхней полке шкафа пачка печенья. Обрадоваться я не успела, поскольку выяснилось, что пачка распечатана, а срок её годности истек полтора года назад. Поразмышляв над этим, я прикинула, что чувство голода ещё не достигло своего апогея и можно ещё малость подождать. Меж тем взгляд мой упал на входную дверь, и я не без некоторого удивления обнаружила, что внизу у неё имеется щеколда. Это открытие меня здорово обрадовало, поскольку лишало Раввина возможности ворваться внезапно. Конечно эта хлипкая конструкция не может надолго задержать здоровенного мужика, но всё же.
        Заперев дверь, я приободрилась, сбегала в туалет, умылась и вернулась обратно в более приподнятом состоянии духа.
        Я уселась в дальнем углу кровати, обхватив подушку обеими руками. Поскольку никакого занятия, кроме как следить за стрелкой часов, у меня не было, стала думать.
        Сколько я не ворочала мозгами, догадки никак не хотели выстраиваться в хоть какую-нибудь более-менее стройную версию. Кто главный кукловод в этой истории? Коломатников? Если Бублик рассказал правду и колье действительно является «ключом» к получению больших сумм, то интерес Дмитрия Сергеевича очевиден. Иди по следу денег… Маргарет говорила, что доля Коломатникова в бизнесе вкупе с другими прочими около половины. Но какая часть из этой половины принадлежит ему? Мне этого конечно не узнать. Но вполне возможно, что узнав каким-то образом о переводе Самариным огромных сумм со счетов компании и почуяв опасность, зам решает разрулить проблему столь кардинальным образом. Один? Часть охраны подчиняется только Коломатникову? Самарин – свадебный генерал? Владея львиной долей в бизнесе, вряд ли. По моему разумению, чтобы восстать против Самарина Коломатникову была нужна какая-то поддержка, чья-то помощь, одной охраны маловато. Чья? Я могу сидеть здесь три года и гадать. Не дай бог, конечно. Сдаётся мне, что свою роль здесь сыграл Бублик. Едва ли он был главным помощником, но на идею с Алиской явно натолкнул.
Интересно, они с Коломатниковым сидели, семейные альбомы разглядывали? И почему Бублика, если только Коломатников не врёт, они убили? Ну и зачем им я!? Единственное, что лезло в голову – у них пистолет, из которого убили Самарина, и на нём мои отпечатки. Судя по деликатным расспросам Раввина, пистолет из «Мерседеса», как и саму машину, они не нашли. Но это дело времени, тут не тайга. Тогда почему не пытаются меня шантажировать? Чего ждут? Неужели и вправду, Мегрэнь?
        Я сердито откинула подушку, кряхтя от досады. Как же всё глупо получилось! Сама позвонила, сама в машину села, сама Алискин адрес дала! Стоп! Я подскочила вверх. Вот оно! Бублика убили из-за Находки. В чём-то они разошлись, и он увёл её у Коломатникова из-под носа. Может, побоялся участи прочих охранников, среди которых, как он сказал «мор начался»?
        Вскоре я поняла, что несмотря ни на какие обстоятельства хочу спать. Часы показывали два ночи. Помаявшись, я сунула под голову подушку и свернулась калачиком на дальнем краю кровати.
        Вероятно я крепко уснула. Потому что вдруг вздрогнула и, словно возвращаясь из небытия, уставилась перед собой ничего не видящими глазами. Сонная пелена растаяла и я остолбенела. На том конце, в ногах, на кровати сидела женщина.
        Серый спортивный костюм, аккуратно уложенные волосы, зелёные глаза. Несколько не вязался со спортивным стилем большой бокал с плавающей в нём оливкой и бутылка мартини, лежащая подле на покрывале. Я машинально протёрла глаза. Увидев это, женщина коротко рассмеялась. А я вдруг поняла, что словно сама собой передо мной началась выстраиваться чёткая цепочка разрозненных событий, и связующим их звеном стала именно эта женщина… У меня даже дух захватило.
        – Да-да, это я! – хрипловато усмехнулась моя гостья и пригубила из бокала. По весьма характерным движениям я обнаружила, что она изрядно навеселе. – Ну что, узнала?
        – Здравствуйте, – отозвалась я. – Конечно, узнала, Эмма Леонидовна.
        – А тебя… Как там? Я запамятовала… – Эмма небрежно пошевелила пальчиками, и оливка в бокале заметалась по кругу. – Ну, напомни?
        Не без труда я сдержалась. Не время, а главное, не место выпендриваться.
        – Анна Алексеевна.
        – Алексеевна! – пренебрежительно фыркнула Эмма и коротко рассмеялась. – Коза драная… Допрыгалась? Тоже мне, бегунья… на короткие дистанции!
        Я молчала. Пока она упражнялась сама с собой в остроумии, я думала о том, где же нахожусь. Может я запуталась? Эмма выглядит по-домашнему, по-свойски. Неужели мы в доме Самариных? Но не совсем же я сошла с ума! Мы же были там с Находкой! И здесь я была, Егор именно отсюда меня вытащил. Тогда почему Эмма здесь? Именно потому, о чём я думаю?
        – И какого чёрта ты сюда лезла? – не унималась Эмма, пьяненько щуря глазки. Свободной рукой она делала какие-то плавные волнообразные движения. Мне даже показалось, что она кокетничает. – Чего тебе вообще понадобилось?
        Слова её были справедливы лишь отчасти, но я продолжала благоразумно молча хлопать глазами. Утверждение, что я лезла именно сюда вообще было чистым враньём. Меж тем взгляд мой упал на входную дверь, и я не без удивления обнаружила, что та всё ещё заперта на щеколду. Тогда как здесь оказалась Эмма? Впрочем, вскоре загадку я разгадала: покосившись вправо, увидела, что запертая ранее дверь между шкафом и кроватью чуть приоткрыта.
        – Чего ты таращишься? – отреагировала Эмма. – Вылупилась как…
        Она не закончила, хмыкнула, словно от возмущения и приложилась к бокалу. Наблюдая за ней, я вдруг подумала: «А что если она допьет всю бутылку? Может, уснёт?» Тогда я… дверь приоткрыта… А куда может вести эта смежная комната? Тут левое крыло, может где-нибудь есть правое. А вдруг там никого? А сбегать я уже отсюда сбегала… Чёрт!
        «Здесь охраняют не только щенки!» – вспомнилось мне, и с досады я скрипнула зубами. И рыжий мальчишка вдруг вспомнился, и Егор…
        – И не думай даже! – неожиданно хмыкнула Эмма. – Отсюда не сбежишь! Здесь ночью на воле восемь азиатских овчарок гуляют, кишки выпустят, фамилию не спросят! Второй раз не повезёт!
        Я смешалась. То ли Эмма не настолько пьяна, то ли я открытая книга? Стало обидно, а Эмма вдруг протянула мне бокал и довольно миролюбиво кивнула:
        – Выпить хочешь?
        Балдея от идиотизма ситуации, я кивнула.
        Первое время мы молча сидели друг напротив друга, передавая бокал туда-сюда, поскольку никакой посуды в комнате не было.
        – Псарня тут у него есть, – первой нарушила молчание Эмма и махнула рукой куда-то за спину. – Там, за прудом! – Она немного помолчала, но было видно, что её разбирает. – Любопытный он человек, любит всякие новшества… Интересно ему было, может ли стая собак человека сожрать и что от него останется… Ну типа, что с черепом будет, он большой, в пасть не влезет?
        Я едва не вылила на себя весь бокал, он был как раз в моих руках. Эмма ловко подхватила его, отхлебнула и успокаивающе махнула рукой:
        – Да это в прошлом! Попробовал, уже не интересно. А вот ездили мы однажды в Колумбию. Интересная страна. Странная. Всё по-другому. Мне очень понравилось, только охрану с автоматами приходилось всё время с собой возить. А так хорошо… На экскурсии там ездили на автобусах, и вот один раз наш гид стал историю рассказывать. Мафия, мол, у них, всё такое. И что мафиози эти скормили какого-то живого человека свиньям…
        У меня появилось ощущение, что волосы на голове готовятся покинуть насиженное место. С кем она ездила-то? С мужем? С Самариным? Кое-как сглотнув, я выдавила:
        – И… что?
        – Да ничего! – снова махнула рукой Эмма. – Вернулись, так он начал свинарник за котельной строить! Свиней хочет разводить! Ну не больной? Любопытство у него! – и, усмехнувшись, добавила: – Он любит, когда боятся!
        Нет, пожалуй, Самарин сейчас вряд ли озабочен свиньями. У него другие проблемы. А говорит она явно в настоящем времени. Однако я спросила:
        – Так вы с мужем… в Колумбию ездили?
        Глаза у моей собеседницы забавно округлились и она, рассмеявшись, фыркнула:
        – С мужем? С Аркадием? Ты что, свихнулась? Аркадий Борисович у нас предпочитал цивилизацию… Швейцарию или Францию… – голос у вдовы чуть заметно дрогнул. Я поняла, о чём она и видела, что воспоминания эти Эмме неприятны. Она как-то отрешенно и с досадой пробормотала: – Муж! Объелся груш!
        Может мне и следовало бы помалкивать, но теперь меня разбирало не хуже, чем Эмму.
        – Эмма Леонидовна! – Я словно в нерешительности замялась. – Вы не думайте, у моей подруги Алисы никогда ничего с Аркадием Борисовичем не было! Поклясться вам могу!
        Моё пламенное заявление вызвало у Эммы гомерический смех. Я кротко взирала. Насмеявшись, моя собеседница с явным сарказмом уточнила:
        – Ничего не было? Точно?
        – Точно! – преданно кивнула я, молитвенно сложив руки. – Не было!
        Явно желая произвести впечатление, Эмма картинно и чуть небрежно вздохнула:
        – Да, я знаю. Не переживай.
        Некоторое время мы молчали, отхлёбывая по очереди мартини. Я начала немного беспокоиться. У бутылки скоро покажется дно, а нормальный разговор так и не завязался. Псарня и свинарня в расчет не шли. Да и в комнату может ввалиться каждую минуту кто угодно. И что дальше будет, один бог ведает!
        – А ведь я его любила! – неожиданно начала вдова. – Правда! Тогда… давно ещё. Он старше был, в институте работал. У нас и не было тогда ничего. «Жигули» только! А потом… Как завертелось всё это! Деньги, машины, заграницы… Детей так и не завели. Для себя хотелось пожить. Может из-за этого всё? – Эмма вздохнула. – А потом вдруг выяснилось, что разная у нас «жизненная философия»! Ему музеи подавай и выставки, а то, что в это время мимо трёх мегашопов прошли, ему плевать!
        Вдова в раздражении опрокинула в себя остатки из бокала и налила вновь.
        – Но ведь это же – робко встряла я, – можно… уравновесить как-нибудь?
        – Можно! – рявкнула вдова. – Один раз. А потом каждый оказывается там, где ему интересно! Когда появилась эта сука челябинская, сирота поганая, уравновешивать совсем стало нечего! Мне, конечно, было уже всё равно, с кем он там по выставкам ходит, но тут мой супруг любезный совсем по фазе тронулся.
        Я философски вздохнула:
        – В любви иногда случается так, что человек ничего с собой поделать не может.
        Эмма злобно сверкнула глазами:
        – Тогда за него это делают другие!
        – Зачем? – ангельским голоском прозвучала я. – Ведь можно просто расстаться. И начать строить новую жизнь…
        – С чем начать? – едва не взвилась над покрывалом Эмма. – С голой жопой? Ты вот вообще дура или прикидываешься? Что, я могла поцеловать его в лоб и сказать: «Прости, дорогой, давай расстанемся друзьями?» После всего того, что эта сволочь выкинула? Мало, что он меня на весь свет опозорил, носился у всех на глазах в чёртову Швейцарию как мальчишка, так он ещё… – тут она несколько опомнилась и поостыла. Прищурившись, глянула на меня. – Тебе ведь отсюда её брат помог смотаться?
        Я кивнула.
        – Да, Егор. Они близнецы были. – И, опережая всякие коварные вопросы, простодушно пояснила: – Он сестру хотел разыскать… Или её могилу.
        Глаза Эммы потемнели вдруг до черноты.
        – Нет у неё могилы, – жёстко отчеканила она. – И у него нет.
        Я отчаянно старалась сохранять спокойствие. Невозмутимость, с которой миловидные женские уста произносили эти слова, вызвали у меня ужас.
        – Он сам во всём виноват, – продолжала Эмма, не обращая ни малейшего внимания на мои эмоции. – Я говорю о муже… Из нормального делового человека он стал превращаться в… – она не находила точных слов для выражения своих мыслей и явно от этого злилась. – Эти его витания… в эфирах! И Дима был прав, это не могло продолжаться, это было гибельно для бизнеса! И мы уничтожили эту тварь, – Эмма едва не зарычала, стискивая кулачки, – да уж оказалось поздно…
        – Какую тварь? – не сразу поняла я и испугалась, что мои расспросы насторожат, и она замкнётся, но как видно Эмма действительно пришла для того, чтобы высказаться.
        – Ну какую… Олесю эту… – Вероятно женщина поняла, что выражается весьма сумбурно. – Думаешь, у него таких куриц не было? Были! Но эта тварь превратилась в настоящую занозу. Убрать её было совсем не сложно. Она и не пряталась, к тому же и охраняли их наши ребята! Вика их постоянно записывал…
        Не стерпев, я высунулась с давно мучавшим меня вопросом:
        – Что же, служба охраны могла пойти против своего босса?
        – Своего босса? – хмыкнула Эмма и через несколько минут я удостоверилась, что Бубликов, говоря о третьей фатальной ошибке Самарина, не соврал. – Мы с Димкой Коломатниковым учились в параллельных классах. Даже встречались пару раз, классе в девятом… Он всегда такой был: обаятельный и… опасный! Что хотел, то и брал. Девчонки от него таяли. Компания у него была своя. Та ещё компания. Кто сидел, кто отсидел, кого сажали. Был там и такой недоумок малолетний, Вика Прунов, на пару лет нас младше. Шпана шпаной, мозги как у креветки и спал с пистолетом в штанах. Так вот замутили они дело какое-то… Ну как дети: хотели одно, а получилось с убийством охранника. Вот почти всю гоп-компанию и пересажали, и Вика загремел. А Димка-то умный, отмазался и даже свидетелем не проходил. Ну после школы мы все разбежались, Димка хороший институт окончил, поумнел, словом. И вот на одной новогодней вечеринке мы с Аркашей с ним и встретились. Я их представила, разговорились… Он мужу понравился. И правда, Димка деловой, умный. Через какое-то время Аркаша его к себе позвал… Димка партнёром стал…
        Слушая Эмму, я никак не могла избавиться от чувства, что в этом постоянно повторяемом: «Димка, Димка..» кроется нечто большее, чем простая дружба одноклассников. Может Кусякин прав, не такая уж я и дура?
        – А потом я узнала, что Димка общается со своими старыми дружками. Даже услышала, как по телефону разговаривает и называет Викой. Разозлилась сначала, а потом сообразила!
        Я не решилась уточнить, отчего же жена босса должна была злиться, если его зам разговаривает по телефону с дамой? Я благоразумно помалкивала.
        – Когда Прунов освободился, Димка ему помог. Помыл, почистил, научил вилку держать. Тот собрал своих приятелей да организовал ЧОП, слава богу, стволами пользоваться все умели! А у Аркаши бизнес к тому времени был на подъеме, несколько направлений и все удачные. Дима убедил Аркадия, что нужна мощная, а главное, своя система безопасности. Вот так…
        Эмма посмотрела на меня и хмыкнула.
        – Так что же вы мужа не предупредили, что Прунов – человек Коломатникова? – Не сдержалась я и тут же по удивленному взгляду вдовы поняла, что сглупила.
        Говоря о «своей» службе охраны Эмма вовсе не имела в виду мужа. Вероятно судьба Аркадия Самарина была решена задолго до появления в его жизни хорошенькой молоденькой провинциалки. Догадывался ли об этом Самарин, задумав столь странную и сложную игру с выводом своих денег из корпорации? Или, узнав что-то о фактическом предательстве ближайшего окружения, не только своих?
        – А как Дмитрий Сергеевич познакомился с Бубликовым? – деликатно спросила я, решив, что не грех воспользоваться благодушным настроением вдовы, чем бы ни было оно вызвано.
        – С Бубликовым? Это с журналистом? А ну они лет пять знакомы, может больше! – Я хотела снова вытаращить глаза, но передумала. – Этот Антон же занимался криминальной журналистикой, где-то и они пересеклись. Совал свой нос, куда не надо. Отметелили его даже сначала, а потом ничего, разговорились. Общались. Подружились, можно сказать. Он, конечно, хитрый чёрт, это журналист.
        – Про Алису Находку он подсказал?
        – Он, он! – Эмма рассмеялась, всплёскивая руками. – Говорю же, хитрый чёрт. В машине у Димы случайно увидел фотографию этой потаскухи. Ну Олеси. Дима говорил, Бубликов прямо закричал от удивления. А потом быстро сообразил. К ней лучше, говорит, по рекомендации подойти. Рисовала она у нас в посёлке одного мужика, Дима его расспросил, даже адресом поинтересовался. Вот и пошёл к ней. Бубликов был уверен, что Аркадия в лицо она не знает, но надо подстраховаться. И Дима рубашки мужа надевал, подстригся, в блондина волосы перекрасил. У мужа глаза голубые, а у Димки карие… Она чуть с ума не сошла, потому что он каждый раз линзы менял и перекрашивался! – Рассказывая об этом, вдова от всего сердца хохотала, представляя, вероятно, мучения Алиски. – Но Дима же не мог на приёме предстать в виде Аркадия! Потому с каждым разом тона менял на более тёмные!
        Я хмыкнула:
        – Надел бы парик, чего маяться?
        – Парик? – фыркнула моя собеседница. – К художнику? Да художник любой парик раскусит в два счета! Тем более на мужике! Бубликов говорил, что у художников глаз особый. А у вашей подружки тем более.
        Да-а, Бубликов, ты не просто хитрый чёрт. Ты сволочь настоящая. Был.
        – А в нужный день он её просто наркотиками закинул, – разозлилась я. – Чтобы творческая единица представляла себе всё, что угодно, кроме того, с кем она и что вокруг происходит! Я вижу, Дмитрий Сергеевич в этом смысле тоже… свободный художник. Почерк, что называется, прослеживается.
        Эмма поджала губы:
        – Это ты про то, как он тебя сюда привёз? Подумаешь, вырубилась на час-другой! Или тебе больше понравилось, как тебя в первый раз сюда доставили?
        Как сюда меня доставили Омар, Боцман и Тукан мне не понравилось категорически. Поэтому я поспешила вернуть разговор в нужное русло:
        – Эмма Леонидовна, а ведь вас и вашего мужа на том приёме не было?
        – Конечно, не было, – не без гордости пожала плечами Эмма. – То есть, считалось, что я должна быть и как первая леди предстать перед зарубежными партнерами в легендарном колье, стоимость которого… – она выразительно сверкнула глазами и тряхнула ладошкой. – Но у меня уж и билет был куплен, и я с удовольствием поцапалась с Аркашей и улетела!
        Всё это я более-менее себе уже представляла. Эмма улетела, и Самарин поручил Коломатникову найти достойную даму, которая могла бы предстать в колье перед гостями. А у того «дама» уже готова, в платье сидит, кудряшки крутит. И даму эту все, кто когда-нибудь видел Олесю с Самариным, узнают. Узнают и подтвердят под присягой, что она и есть безумная любовь шефа! Поскольку Дмитрий Сергеевич загодя уже намекнул секретарше Маргарет на кого шеф приказал надеть колье. А всё остальное уже додумала и разнесла она сама… Но почему сам Самарин не был на приёме? Почему оказался дома?
        – У вашего мужа в это время должно было состояться свидание? В вашем доме?
        В лице вдовы что-то дрогнуло. Она взглянула на меня холодно, но я видела, что она растеряна и вопрос застал её врасплох. Но терять снисходительно-насмешливый тон повествования ей не хотелось.
        – Да! Должно было.
        Тут я рискнула почти наобум:
        – Значит, кто-то за неделю позвонил ему, выдавая себя за Олесю, и он поверил? И ждал, когда можно будет встретиться? И встретиться эта «Олеся» захотела как раз во время приёма?
        Несколько мгновений Эмма пристально смотрела мне в лицо. Мне показалось, что даже хмель с неё сошёл, но что сможет удержать в себе трезвый человек, не всегда под силу пьяному.
        – Поэтому он отпустил охрану… Так кто же ему звонил?
        – Я, – ответила Эмма.
        Рассказ, поведанный мне Эммой Леонидовной, был до невероятности прост и дик. Я старалась, хоть и не всегда получалось, слушать молча, отчаянно боясь спугнуть легкомысленную Фею Болтовни, посетившую в эту ночь весёлую вдову. Впрочем, если бы я заранее знала истинную причину её благодушного поведения, то поняла бы, что заставить её закрыть рот было не легче, чем вырвать из цепких пальчиков бутылку с остатками вермута.
        Когда Дмитрий Сергеевич Коломатников поведал ей о появлении у шефа новой молоденькой подружки, Эмма не обратила на это никакого внимания. Но время шло, и супруга стала замечать, что муж начал меняться. Причем в лучшую сторону. Стал беспокоиться о её самочувствии, интересоваться планами и предлагать помощь в решении каких-либо проблем, которых он уже давным-давно проблемами и не считал. После того, как муж в течение полутора часов совершенно искренне вместе с женой занимался рассматриванием и обсуждением чемодана новокупленного барахла, Эмма поняла, что дело плохо.
        – Сирот и убогих у нас до хреновой бабушки, – глядя в глаза смекалистому заму, резюмировала она. – Всем не поможешь.
        Тот был согласен, хотя в отличие от жены босса и по совместительству любовницы, ничего особенно страшного в этом пока не видел. Но шло время. И совершенно случайно в руки Коломатникова попала информация о совершении Аркадий Борисовичем тайной сделки, где в результате фиктивной купли-продажи алмазное колье «Путь Бога», являющееся собственностью корпорации, перешло в собственность Воронцовой Олеси Николаевны… Эмма и Коломатников поняли, что настал час «Х». Вскоре Олеся бесследно исчезла. Самарин долго пытался найти исчезнувшую любимую, но всё было безрезультатно. Со временем бизнес был приведен в надлежащий порядок, всё пошло своим чередом, а душевные раны и почти потерянный интерес мужа к жизни, Эмму интересовали мало. Но однажды вся эта идиллическая картинка едва не рухнула, словно рыхлый лёд под ногой неосторожного путника. «Ормитс» получила хорошую возможность провести чрезвычайно выгодную сделку с большой корейской компанией. Это было направление Коломатникова, и Дмитрий Сергеевич весьма успешно над этим работал. И вот, роясь как-то в старых документах, он обнаружил следы каких-то весьма
странных переводов со счетов компании. Проведя аккуратное расследование, Коломатников пришел к сногсшибательному выводу: Самарин осторожно и ловко вывел огромные суммы, и понять хотя бы размеры операции довольно сложно. Осознав масштаб опасности, он поделился проблемой с любовницей. По факту получалось: реши Аркадий Борисович послать всех к черту и в любой день уехать, «Ормитс», да и любимая супруга, останутся у разбитого корыта… Тогда Эмма решила поискать ответ на свои вопросы дома, в кабинете у мужа. И оказалась права. По прошествии времени с исчезновения Олеси Аркадий Борисович свою несбыточную мечту оставил, никакой особой бдительности не проявлял, и Эмме не составило труда добраться до секретов мужа. Однако разузнав условия, необходимые для доступа к деньгам Коломатников и Эмма встали в ступор. Повернуть заветный золотой ключик могла либо женщина в красном платье, изображенная на контрольной фотографии в банке, либо никто. И тут появился Бубликов.
        – С той минуты как он увидел фотографию всё пошло как по маслу! – хмыкнула Эмма и, раскинув руки в стороны, сладко потянулась. – У нас было даже красное платье. То самое, что Самарин подарил этой девке для нужного снимка. Его, как оказалось, Вика из квартиры прихватил, когда они её увозили. – Она засмеялась: – Вот ведь жаба! За копейку удавится!
        – А зачем Коломатников делал снимки Алиски в её мастерской? И почему поляроидом? И зачем в колье?
        Эмма перестала веселиться. Она вдруг поднялась с места и, поставив бокал на пол, заходила туда-сюда, раздраженно размахивая руками:
        – Зачем, зачем! Затем, что этот старый дурень не успел передать контрольную фотографию раньше! А когда любовница исчезла, решил, что уже и незачем!
        Я понимающе угукнула. Вернуть к жизни и заставить продолжить начатое, Самарина мог только один человек на свете – Олеся. И она появилась.
        – Это было смелое решение! – заявила я, подливая маслица лести к колышущемуся фитильку вдовьей откровенности. Сейчас Эмма совершала какие-то весьма сложные танцевальные па на ковре перед кроватью, и я беспокоилась, как бы она не потеряла нить повествования. – Но неужели муж не узнал ваш голос?
        Эмма демонически закаркала от смеха.
        – Глупая ты… Ей-богу… Игрушка такая есть забавная. На компьютере. Неужели не знаешь? Модулятор голоса…
        Я поняла, что забрав у начальника службы безопасности имеющиеся записи с голосом Олеси, Коломатников с Эммой сыграли с несчастным Аркадием Борисовичем злую шутку. Я всплеснула руками и сотворила немое восхищение.
        – Вы сами придумали?
        – А как же! – радостно воскликнула Эмма, прыгнула на кровать и села турком. Глаза её возбужденно сверкали. – Вот уж я с ним поговорила! Сначала он просто онемел. Только слышно было, как дышит. Как бы, думаю, не помер. Димка рядом сидел, прямо за руку меня щипал, чтобы лишнего не брякнула! А я ему: «Аркашенька, чего ты молчишь, ты меня слышишь?» Это она его всегда: «Аркашенька!», а он, значит, «зяблик»! Как тебе? Тут его прорвало, орёт: «Где ты? Я сейчас приеду!» Еле отбодалась! Вынуждена, говорю, была уехать. Встретимся обязательно, только позже! Всё тебе расскажу, любимый! Сейчас, мол, обстоятельства не позволяют. Ну а он как очухался, сразу про Швейцарию начал. А я ему и скажи: «Отправила тебе, любимый Аркашенька, свою фотографию по почте, чтобы ты не волновался, что у меня всё в порядке. Люблю, не могу!» – Эмма усмехнулась. – А он обрадовался. Умница, говорит, зяблик мой любимый! Ты приедешь, а у меня для тебя будет такой сюрприз! Конечно, говорю, любимый, давай!
        Вдова говорила зло, словно плевалась. Я слушала очень внимательно, но до конца понять сути не могла. Зачем нужны были эти фотографии по почте? При современном уровне техники? Сейчас только если утюги не фотографируют! И совершенно искренне недоумевала, пока вдруг не услышала затейливого слово – «биометрический»…
        – То есть, – чеша в затылке, медленно начала соображать я, – фотография в банке определялась не платьем или колье, а именно биометрическими параметрами предъявителя? То есть… это был не совсем поляроид?
        Эмма ласково хмыкнула:
        – Ну да… И пароли, соответственно…
        Биометрическими параметрами предъявителя с фотографии, которую нельзя размножить, изменить на компьютере, один-единственный экземпляр… И эти параметры…
        – Он на следующий же день вылетел в Швейцарию. Один. Без свиты и своры. Он уже ничего не видел и не хотел знать. И никто уже кроме неё ничего не значил… – она неожиданно понизила голос и, уставясь куда-то в одну точку, едва слышно прошептала: – Со мной он так никогда не говорил… Никогда…
        Вечером перед приездом корейцев Эмма уже из заграницы позвонила Самарину. Известие, что любимая женщина завтра приедет к нему, едва не свело бедолагу от счастья с ума. Они условились встретиться вечером после приёма в его доме в Рыбёшкино. Тем же вечером Аркадий Борисович лично попросил верного зама убрать из дома всю охрану. Капкан наживили и поставили… А на следующий день, сразу после окончания переговоров Эмма набрала телефон мужа и встревоженным голосом Олеси сообщила, что изменились обстоятельства, она уже в Рыбешкино и ей срочно нужна помощь… Капкан захлопнулся…
        Она смотрела на меня пристально и веки её странно дёргались. Мне становилось всё труднее понимать Эмму. Собственные воспоминания то злили её, то веселили, то Эмма принималась плакать и хвататься за голову.
        – И… кто же его… встретил? В доме? – деликатно поинтересовалась я, одновременно гадая: неужто и про это расскажет?
        Но та своенравно дёрнула плечами:
        – Меня же там не было! Не знаю! Ну Вика конечно! – Она помолчала ещё немного и, словно нехотя, добавила: – Димка потом к вашей художнице поехал! А журналист ей в машину пистолет спрятал…
        Слова застряли у меня в горле. Бубликов был в доме Самарина в момент убийства? Меня даже пот прошиб. И на следующее утро пришёл ко мне? Это какая-то фантасмагория. Может, я всё-таки сплю? Возможно, я и продолжала бы спать дальше, если бы Эмма, не переставая сверлить весьма неприятным взглядом, вдруг не ткнула бы в меня пальцем:
        – И всё было бы нормально, если бы ты не вылезла!
        Я даже ойкнула. Вечер как говорится, переставал быть томным.
        – И какого дьявола тебе понадобилось? Зачем было пистолет хватать? И чего вы всё разнюхивали? Про Германа, про бокалы? Думаешь, мы не знали? Герман Димке рассказал, что вы у него были! И Клавдия мне призналась, что вы её расспрашивали! Когда ты звонила Диме, чтобы он вас к ней до Борков подвёз, мы с ним рядом на одном диване лежали! – фыркнула Эмма. – Думали, она вам поможет? Думали, что самые умные?
        – Так вот кто старушку грохнул! – вырвалось у меня, поскольку не было уже сил слушать эту полоумную. – Позвонили и велели выйти на крыльцо? Скажешь – нет? Ты позвонила?
        На что Эмма, нимало не смущаясь, развела руками:
        – Ну, с ней промашка вышла. Дима второпях охранникам в Рыбешкино позвонил, а потом со своего телефона и ей набрал…
        Тут я с некоторым беспокойством начала ощущать, что мне всё больше хочется вцепиться Эмме в волосы и повозить малость по ковру.
        – А зачем Алискин дом разгромили? – взяв верх над чувствами, спросила я. – Пистолет искали?
        – Пистолет? – казалось, искренне удивилась вдова. – Зачем? Колье искали. Пропало оно, сразу после приёма и пропало. Никто понять ничего не мог. Все перессорились! Да Дима потом быстро Вику вычислил. Тупой он и жадный до одури. А сначала подумали, что и правда, оно у художницы осталось!
        – И… что?
        – Ничто. Дима и меньших обид не прощает.
        «Черт возьми, – подумала я, – а где же тогда пистолет? Не испарился же он? Впрочем, о таких пустяках Эмма может и не знать… А знает ли о том, что «Путь Бога» – фальшивка? И… знает ли о родителях близнецов?»
        – А вы знаете, что ваши бандюги двух стариков убили? Ни в чём не повинных стариков?
        Возведя глаза к потолку, вдова покопалась где-то в памяти и протянула:
        – А-а! У которых в деревне ваша художница пряталась? – она отмахнулась от меня ладошкой. – Они сами виноваты! Сразу сказали бы адрес и всё! А Дима сказал, что старикан на ребят сам набросился и так волтузил, что те еле справились! А бабка тоже…
        Что говорила дальше Эмма, я уже не слышала. Кровь бросилась мне в лицо, перед глазами поплыло и в ушах застучало. Одним махом сбив вдову с кровати на пол, я набросилась на неё сверху, молотя как попало, кулаками. Она взвыла, отбиваясь, и задёргала коленками, пытаясь меня сбросить. Ухоженное личико вдовы окрасилось кровью… Но прийти в себя и остановиться я не могла. Пока кто-то вдруг не схватил меня за плечи и не отшвырнул к стенке… Я осела. В центре комнаты стоял Коломатников. В проёме смежной двери застыли два серых субъекта. Эмма прекратила орать и оглянулась на вошедших… Взгляд её неожиданно стал безумным. Она приподнялась и, судорожно пытаясь отползти, завизжала:
        – Нет, Димочка, нет! Я не виновата!
        Признаюсь, но эта странная сцена меня потрясла и отрезвила. Криво улыбнувшись, Коломатников шагнул к вдове:
        – Ну разве я не говорил, что все бабы – дуры?
        Казалось, Эмма ничего не слышала. Бешено тараща на него глаза, она как заколдованная твердила:
        – Димочка, я не виновата! Не надо, Димочка! Димочка, не надо!
        Меж тем Коломатников поймал брыкающуюся вдову за волосы и, притянув её голову к себе, взглянул прямо в глаза:
        – Опять обдолбалась! Опять? Что я тебе обещал?
        Брезгливо оттолкнув её, он отошёл и в тот же миг к вдове двинулись Серые.
        – Он убьёт меня! Он убьёт меня! Нет, нет… Я ничего не говорила! – отбиваясь от Серых, заголосила Эмма и, словно цепляясь за последнюю соломинку, оглянулась на меня. – Он убьёт меня! Не надо! Ди-имочка!
        Серые лихо выволокли вдову из комнаты. Коломатников чуть задержался, оглянулся на меня и качнул головой. Повернулся и шагнул за порог. Дверь закрылась. Несколько секунд ещё я слышала крики вдовы, потом всё стихло.
        Судорожно выдохнув, я вытерла пот со лба. Меня трясло. Теперь-то я сообразила – весёлая вдова наркоманка. Можно даже предположить, кто этому увлечению способствовал. Но дикий, какой-то нечеловеческий страх в её глазах, когда она увидела Коломатникова, меня потряс. Она же только что рассказывала об их взаимной любви! Так, мне ясно только одно – торчать в этой комнате и ждать, пока меня так же, словно овцу, вынесут на псарню, свинарню или ещё бог знает куда, я не могу. Не знаю, смогли ли они поймать Мегрэнь, но упоминание Эммы об Алиске в прошедшем времени мне не нравилось.
        Я вскочила, кинулась в ванную, умылась холодной водой. Конечно, идти на таран головой как сегодня днём я не стану. Голова, в конце концов, одна-единственная. Вернулась в комнату, схватила найденный ранее карандаш и осторожно двинулась к двери, в которую несколько минут назад вынесли вдову. Дверь оказалась весьма добротной и, ко всему прочему, запертой. Я бестолково потолклась возле, аккуратно дергая ручку, потом, шепотом чертыхаясь, подошла к двери, ведущей на лестницу. Прислушалась. Снаружи царила тишина. Я потихоньку открыла щеколду и, осторожно надавив на бронзовую ручку… едва не вывалилась из комнаты! Неслышно охнув, я ввалилась обратно, прикрыв дверь. Всё это время она не была заперта! Видимо Раввин, в сердцах ахнув ею о косяк, в бешенстве позабыл о такой мелочи. Стараясь унять сердце, я прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Там горит свет, с одной стороны это хорошо, а с другой – плохо. Если что, главное не выказывать страх, вести себя естественно и непринужденно… Всё, пошла!
        Приоткрыла дверь и почти шагнула… Грохот, сотрясший стены, заставил меня присесть. Невесть откуда взявшаяся неведомая сила вырвала из моих пальцев ручку двери, отчего та шарахнула, словно гаубица, о стену, а меня забросило обратно в комнату. Я рухнула на ковёр. Сознаюсь, хотела о чём-нибудь подумать, но не знала о чём. Глупо же было думать, что это землетрясение!
        – Нет, ребята, – тряхнув головой, пробормотала я и упрямо двинула в сторону двери, правда, пока на четвереньках, – вы меня и землетрясением не остановите…
        Высунула голову в коридор, повертела туда-сюда. Кажется, стало ещё тише, чем до грохота. Я поднялась на ноги и, держась за перила, осторожно двинулась к лестничному пролёту, ведущему вниз. Едва я коснулась первой ступени, свет вдруг мигнул и погас, и всё погрузилось в темноту. От грохота я малость оглохла, а сейчас ещё и ослепла. Ситуация – зашибись! И неожиданно дом ожил… Послышались какие-то стуки, топот, приглушенные, но весьма взвинченные голоса. Я не могла сообразить, где всё это происходит, поэтому стояла, прислушиваясь, в надежде, что глаза хотя бы немножко привыкнут к потёмкам. Я не ошиблась. Через несколько секунд из чернильной тьмы проявились очертания перил, углов, ступеней… Где-то внизу появился неяркий белесый цвет, послышался слабый запах паленого. Шум усиливался, что-то громко затрещало. И вопрос, куда мне теперь деваться, сделался весьма актуальным. Я всё ещё судорожно дёргалась возле перил, не зная, на что решиться, когда краем глаза засекла какое-то движение. Вдруг этажом ниже, очень близко, что-то грохнуло, там затопали и закричали.
        – Да ложись же! – заорал кто-то совсем рядом.
        В то же мгновение неясная тень метнулась с лестницы ко мне в ноги, я заорала дурным голосом, ощущая, как кто-то, ухватив за щиколотки, рванул меня на пол. Я грохнулась плашмя, а раздавшийся где-то поблизости взрыв заглушил мои вопли. Одновременно вокруг бешено защёлкало, и прямо на меня сверху посыпалась мелкая штукатурка. Впрочем, штукатурка – это было полбеды. Вместе со штукатуркой на меня навалился дюжий мужик в чёрном, чрезвычайно жёстком камуфляже…
        – Лежи, зараза! – перекрывая шум, проорал он мне в ухо, одновременно пытаясь загрести обеими руками мою голову куда-то под себя. – Лежи, убьют, дура!
        Какой раз сегодня я была дурой – я уже и со счету сбилась! Но так запросто сдаваться я больше не собиралась. Собравшись с силами, рванулась, одновременно толкнув мужика обеими руками в грудь. С тем же успехом я могла бы толкнуть паровоз. Но таких жёстких природных мужиков явно не бывает! Видимо на нём было что-то вроде бронежилета. И только в мозгу моем мелькнуло слово «бронежилет», как я осознала, что вокруг происходит. Это ведь стреляют! Изловчившись, я выкрутилась, перевернулась на живот и, загребая локтями, словно тюлень ластами, шустро двинулась к лестничному пролету, ведущему наверх. Там, по крайней мере, тихо. Но мужик, живописно выругавшись в мой адрес, рванулся следом, поймал меня за ногу и потянул по паркету к себе… К несчастью, ничего страшнее карандаша, прихваченного из комнаты, у меня с собой не было. Ну да выбирать не приходилось! Стиснув его в кулаке, я перевернулась на спину и резко выбросила перед собой трясущуюся руку, демонстрируя неприятелю, что задёшево не сдамся. Неприятель удивился. Он перестал тащить, перебирая, словно канат мою ногу и уставился на карандаш. Несколько
мгновений мы молча моргали, а вокруг сверкало и бахало, и новые порции сыплющейся свежеотбитой белой штукатурки превращали это безумное действо в детское валяние под новогодней ёлкой… Тут неприятель несколько озадаченно кашлянул, протянул руку и осторожно вытащил карандаш из моих пальцев.
        – Хм! Спасибо, – невыносимо интеллигентно сказал он. – Но… зачем нам сейчас карандаш?
        Действительно, зачем? Тем более что… На мужике, конечно, черная, закрывающая лицо, балаклава, да и каска, но… голос? Нет, это безумие! То, что я думаю – полная глупость. Хотя, помнится, второго августа он иногда вместе со многими прочими даже купается в фонтанах в парке Горького, но чтоб вот так… Мужик меж тем стянул вырез балаклавы к подбородку и я вдруг подумала, что никогда не видела своего шефа без очков… И почему-то брякнула:
        – Вы кто? – то есть, я, конечно, хотела спросить совсем другое, но вырвалось именно это.
        Такой, казалось, немудреный вопрос неожиданно привел Кусякина в сильнейшее волнение.
        – Шмелёва! Тебя по голове не били?!
        Как тут ответить? Били, конечно. И не один раз. Но это никак не объясняет его тут появления. Кусякин же, вероятно, восприняв мою заторможенную реакцию как следствие душевной и физической травмы, активизировался, схватил меня в охапку и живо пополз к двери комнаты, из которой я так долго и старательно пыталась смотаться. В этом было нечто философское. Пока я, волочась как собачья игрушка по паркету, об этом размышляла, где-то ниже этажом снова прилично грохнуло, и вслед за этим грозно рявкнуло:
        – Лежать! Работает ОМОН! – и дальше по смыслу правильно, но непечатно.
        Конечно ничего умнее, как затащить меня в ванную комнату и, ощупав руки-ноги, засунуть в ванну, Кусякин не придумал. Просто дальше было некуда, был бы тут камин – затолкал бы меня в дымоход. Поскольку всё это произошло в мгновение ока, аргументированно возразить я не успела, Кусякин недвусмысленно продемонстрировал мне кулак, вышел и дверь закрыл. Грохота отсюда слышно не было, может звукоизоляция была хорошая, а может он и вовсе прекратился, я не знала. Постояв какое-то время столбиком, я решила, что замёрзла и из ванны вылезла. Подошла к двери и прислушалась. Тихо. Только я собралась её приоткрыть, как в комнате послышались громкие мужские голоса, и я со всех ног кинулась обратно в ванну, памятуя, что если шеф взаправду сердится, ему лучше не перечить.
        Итак, я стояла как паинька посередине ванны, ангельски сложив ручки крестиком. Голоса приблизились и дверь распахнулась. Образовался Кусякин, уже без каски и балаклавы, непривычно взъерошенный, но от этого необычайно милый, и следом за ним Юрка Лапкин в таком же черном камуфляже и пистолетом в руке. Судя по выражению его глаз и сломанными над переносицей бровями, он был готов пристрелить меня прямо здесь же, в ванне. Завидев своего соседа, я вытаращила глаза, но рот открыть не посмела.
        – Так… – грозно начал Юрка, но, посмотрев на меня, вдруг умолк и… захохотал.
        И Кусякин тоже вдруг фыркнул и, схватившись за бока, зашёлся от смеха. Моё благочестивое намерение кротко воспринять всё укоры и попреки за неосторожное и необдуманное поведение мигом испарилось. Это идиотское ржание им ещё дорого обойдется! Однако любопытство взяло вверх, я шустро покинула свое укрытие и заглянула в зеркало. Признаюсь, причина для веселья и, правда, была. Волосы на голове образовали сложную конструкцию типа «я летела с самосвала» и в довершении образа я была сверху донизу осыпана белым, словно античная статуя. Даже ресницы были белые.
        – Ладно, Снегурочка! – совсем другим голосом сказал Юрка. Он меня обнял и прижал к себе. – Главное – живая!
        Они с Кусякиным на пару попробовали меня отряхнуть, но, как и следовало ожидать от мужчин, у них мало что вышло. Кусякин и сам уже был грязный, а теперь и Лапкин весь измазался. Это меня удовлетворило. И только я собралась высказаться по этому поводу, как в комнате послышались чьи-то шаги и в дверях ванной появился… Александр Ли. В чёрном камуфляже. Завидев меня, он не удивился, а радостно улыбнулся. Я тоже уже ничему не удивлялась. Я только машинально спросила:
        – А кто же в лавке остался?
        Кажется, они меня не поняли.
        Однако стоило признать, что вся сегодняшняя, да и предшествующая суета меня порядочно утомила. Я почувствовала, как ноги подо мной начинают подламываться, голова трещит, и всё остальное тело нестерпимо ноет. Адреналина, позволившего пережить последние треволнения в ясном уме и твердой памяти, в крови явно не хватает, и мое искреннее желание в этом же уме и оставаться не совпадает с моими возможностями. Меня повело куда-то в сторону, я качнулась. Мужики разом взволнованно загалдели, Кусякин кинулся и весьма вовремя подхватил меня на руки. Вдвоем с Ли они потащили меня на кровать, а Лапкин вызывал кого-то по рации и спрашивал, на месте ли «скорая». Я слышала всё это уже в некоем полутумане, и мне стоило определенных усилий улыбаться в ответ на их взволнованные вопросы.
        Вскоре среди черного камуфляжа замелькали голубые спецовки медиков. Послышался запах лекарств, перед моим носом замелькали ловкие заботливые руки, я почувствовала, как предплечье спеленали манжетой тонометра. Следить за всей этой суетой уже не было сил, я закрыла глаза. Но полностью предоставлять своё бренное тело для медицинских опытов было ещё рано, кое-что меня ещё сильно беспокоило.
        – Юрка! – позвала я.
        – Тихо! – оборвал меня строгий женский голос. – Лежите!
        – Юрка!
        – Нет, ну вы поглядите! – с досадой буркнула медичка и, повысив голос, спросила: – Кто тут Юрка? Больная волнуется!
        Возле кровати затопали.
        – Вы что, все Юрки? – в голосе женщины послышалось возмущение. – Один кто-нибудь!
        Я приоткрыла глаз. Юрка стоял рядом, остальных врач отгоняла к двери.
        – Тайка где? – На мой вопрос сосед излишне сурово насупился, и я сообразила, что Мегрэнь в порядке, хотя и вряд ли сможет спокойно сидеть ближайшую неделю. – А Находка? Вы успели?
        Лапкин безмятежно отмахнулся ладонью:
        – Успели, успели! Живая, здоровая…
        – А… ребята?..
        В его лице на мгновенье мелькнула какая-то детская растерянность, но он тут же торопливо погладил меня по руке:
        – Всё в порядке, ты только не волнуйся! Они вернулись. Ничего, они молодцы, держатся. – Он запнулся, словно соображая, говорить ли мне. – Они сейчас здесь, в отряде. Работают. Сами попросились…
        Я благодарно улыбнулась и кивнула. Юрка отошёл. Девчонки в порядке. Братья здесь, сами попросились… Узнаю наших венгров! И не завидую сейчас этому гадюшнику…
        Меня переложили на носилки. Отогнав санитаров, Юрка с Кусякиным живо потащили их вниз.
        На площадке возле крыльца было многолюдно и шумно. Мерцали голубыми огнями полицейские и медицинские машины с распахнутыми дверями. Меня загрузили внутрь «скорой». Неожиданно рядом с мной оказался Александр Ли.
        – Вы молодец, Аня! – похвалил он, правда, я так и не поняла за что. – Вы всё правильно сделали. Главное, что вы живы.
        С этим трудно было спорить.
        – Саша, а как вы-то здесь оказались? – сознаюсь, этот вопрос изрядно меня занимал.
        Александр деликатно потупился и сунул руку во внутренний карман:
        – Видите ли, Аня… Дело в том, что я сотрудник Интерпола, – и он продемонстрировал мне удостоверение. – Наш отдел занимается расследованием дел о художественных ценностях…
        Всё ясно… Вот он, красивый высокий японец, не сводивший с Находки глаз во время приёма. Ловко же он мне на лестнице подставился! Стараясь говорить тихо, чтобы не гудела голова, я спросила:
        – «Путь Бога» искали? Принадлежащий Воронцовой?
        Он кивнул:
        – Да. Однако принадлежность этого колье – штука довольно запутанная. За этими камнями много лет такой криминальный шлейф тянется, что восстановление истины процесс сложный и долгий… – он улыбнулся. – Вот над этим мы и работаем.
        Господи, кому ты об этом говоришь? Я вздохнула:
        – Вы знаете, что оно фальшивое?
        Ли снова кивнул:
        – Таисия передала колье следователю и всё объяснила. – Тут он оглянулся, видимо заметил, что к «скорой» возвращается врач и заторопился: – Аня, мне надо кое-что уточнить… Тот пистолет под плиткой на участке Алисы подложили в её машину после убийства Самарина?
        У меня челюсть отъехала. Но похоже подробных ответов Ли и не ждал.
        – А пистолет в «Мерседесе» в лесу? Таисия сказала, что это оружие брата Воронцовой…
        В дверях показалась врач «скорой».
        – Так! Кавалеров попрошу на выход! Пациентке необходим покой!
        Ли послушно приподнялся. Я не знала, что и подумать.
        – Так вы… их нашли? Они у вас?
        Пятясь к выходу, Александр ободряюще улыбнулся и озорно подмигнул:
        – Не волнуйтесь, Аня, всё будет в порядке! Выздоравливайте!
        Так, вот и наш птеродактиль садовый нашёлся!
        Следующие несколько дней мне пришлось провести в больнице. Первые сутки просто проспала, вероятно, под воздействием психотропных средств. Когда я открыла глаза, то первым, что увидела, был белоснежный больничный потолок, а вторым – капитан Мельников, пристроившийся на стуле возле моей койки.
        – Здравствуйте, Анна Алексеевна! Как вы себя чувствуете?
        – Здравствуйте, Константин Михайлович!
        С вопросом о самочувствии возиться не хотелось. Умирать я не умирала, а всю нужную ему информацию, думаю, он уже получил у заведующей отделением. Помимо сотрясения обнаружилось, что у меня сломано нижнее левое ребро, а перечень синяков и ссадин занимал полстраницы. Осматривавшая меня по прибытии в больницу врач долго хмурилась, допытываясь, откуда же на моей шее такая странная синюшная полоса. Я отводила глаза и врала. После чего она, опасаясь, вероятно, развития посттравматического стрессового расстройства, запретила мне даже выходить из палаты. Близнецы хоронили своих родителей, а я лежала, тупо глядя в белую крашеную стену… Как я могла себя чувствовать?
        Впрочем, капитан сильно и не любопытствовал. Более всего его интересовали подробности моего насильственного удержания в доме Коломатникова. Я как всегда рассказала всю правду… насколько это возможно. Мельников слушал внимательно, иногда кивал, оставаясь, по крайней мере, внешне, весьма бесстрастным. При упоминании о псарне он снова кивнул:
        – Да, да… там действительно нашли человеческие останки… Собак пришлось перестрелять… Впрочем, в этом доме слишком много интересного.
        – А вы нашли Эмму?
        Мельников несколько секунд смотрел на меня, потом как-то безнадежно качнул головой:
        – Да, нашли. Там, на псарне… Она в реанимации. В коме.
        Я судорожно сглотнула.
        – Что ж, Анна Алексеевна, спасибо за помощь, не буду дольше вас беспокоить! – Капитан поднялся. – Выздоравливайте!
        – Подождите, Константин Михайлович! – цепляя рукой воздух, дёрнулась я следом. – А что Коломатников?
        Он задумался над ответом. Я подозревала, что врач запретила ему говорить лишнего.
        – К сожалению, он смог скрыться. Но не волнуйтесь, это ненадолго. Кстати насчет обвинения своей подруги Алисы можете больше не переживать: в этом мы разобрались, есть свидетель, в доме Коломатникова достаточное количество улик, да и найдено само орудие с убийства Самарина.
        Я едва не открыла рот от удивления:
        – Орудие? В смысле… пистолет?
        Он кивнул. В дверях оглянулся.
        – Не всегда так везёт, Анна Алексеевна. Я ведь предупреждал вас: убийство не детские игрушки!
        И вышел.
        Я сильно ошибалась, думая, что самые невероятные события в моей жизни уже произошли! Это было не так! По выходу из больницы меня ожидали вещи куда более удивительные: Мегрэнь с Лисой на пару прибрали мою квартиру, зашили куртку, оплатили коммуналку и накупили целый холодильник продуктов! А ещё Алиска украсила стену гостиной двумя новыми картинами, которые написала, находясь в ссылке. На одной присутствовала широко известная коза на фоне сельской природы, на другой – портрет близнецовской бабушки в кокетливом ситцевом платочке и топором в руке. Уединенная сельская жизнь и козье молоко явно пошли Находке на пользу, что отразилась на её порозовевших округлившихся щёчках, и вылилось в целую серию потрясающих новых работ.
        Нам было, что порассказать друг другу. В первый же вечер после взаимной многочасовой трескотни у меня снова запульсировало в голове и я начала тосковать по больнице. По счастью большую часть Тайка уже успела поведать Находке без меня, так что обошлось без госпитализации. Однако кое-что было интересно и мне самой.
        – А как узнали, где я нахожусь?
        Я лежала в комнате на диване под пледом, заботливо подоткнутом со всех сторон. Иногда ради интереса я слабым шевелением конечностей давала подругам понять, что мне хочется чаю или чего-нибудь ещё, и они со всех копыт неслись выполнять просьбу, приводя меня в полнейшее умиление. Это зрелище стоило полученных тумаков.
        – О-о! – воскликнула Мегрэнь, выглядывая из кухни, где они, периодически переругиваясь, усердно кашеварили вместе с Алиской, – это отдельная история! Конечно, когда мы расстались, я ни о чём таком и не подумала! Приехала к Юркиному приятелю, а он говорит: «Да вот твой брательник, только что вернулся!» Я к Юрке! Ну, объяснила, он мне пару ласковых сказал, не без того… И тут вдруг появляется твой шеф. Глаза злые и выражается… Говорит, телефон твой не появляется. В смысле, раньше он его местоположение видел, а теперь он исчез! Я ему говорю, что ты, скорее всего, как обычно, его не зарядила. Или дома забыла. Нет, говорит, этот сигнал пропадёт, если только аккумулятор уничтожить…
        – Та-ак! – протянула я и откинула угол пледа. В комнате явно становилось жарче.
        – Вот и я говорю! – радостно хрюкнула Тайка. – А что это за телефон такой у вашей сотрудницы, что его отследить можно? Он и глазом не моргнул. А что это, говорит, за сотрудница, которая всё время пропадает и найти её невозможно? Вот руководство и было вынуждено периодически её отслеживать во благо фирмы.
        – Ну, Куся-якин! – грозно прошипела я и сдвинула плед в ноги.
        Мегрэнь покинула кухню и уселась ко мне на диван.
        – Тут уж и я заволновалась! – она дернула плечами. – Забыть и потерять ты можешь, но додуматься, как вынуть аккумулятор ты не в состоянии! Я им объясняю, что ты должна быть либо в «Вольво» с таким-то номером, либо в «Тойоте» с таким-то. Кусякин говорит: «Я знаю координаты последнего сигнала, туда надо срочно ехать, но одно условие – я с вами!» Тут все, конечно, принялись орать и препираться, но твой шеф орал громче всех. Настырный он, я тебе скажу! Пришлось Юрке соглашаться и все побежали кто куда. Кого-то Юрка за Алиской зарядил, кто-то побежал номера с машин пробивать. А мы стали по карте смотреть, откуда был последний сигнал с твоего телефона. Меж тем выяснилось, что «Вольво» с таким номером существует, а «Тойота» – нет! Левый номер на машинке! И тут… – Мегрэнь сделала таинственную паузу, – появляется в дверях… Саша! И удостоверение показывает. Интерпол, артполис. Ищет, сердешный, «Путь Бога»! После чего я соображаю, что ты поехала за Алиской с не пойми каким Сергеем на не пойми чьей тачке. А Саша вытаскивает мобильник и говорит, что ты этот телефон оставила в его машине после того как он тебя
за городом ночью подбирал!
        – А-а! – неуверенно протянула я и смущенно кашлянула: – Это я что, телефон Егора в его машине забыла?
        Подружка фыркнула:
        – Как обычно! И объясняет, что на этот телефон звонил мужчина и рассказал, что тебя привезли тогда-то туда-то в состоянии наркотического опьянения! И он опасается за твою жизнь.
        – Лёха! – пробормотала я. – Это Лёха. Друг Егора, который мне ворота открыл…
        – Точно, – кивнула Мегрэнь. – Саша сказал, что «Лёха» высветилось на дисплее. Ему показали карту, где Кусякин последний раз видел твой телефон и он подтвердил, что Лёха назвал ему то самое место! Особняк Коломатникова. Вот тут уж все забегали!
        Неожиданно из кухни донесся вопль, и в проеме кухонной двери появилась разъяренная Алискина физиономия.
        – Тайка! Горит же! Куда ты смылась!?
        Мегрэнь взвизгнула: «Сковородка!» и унеслась на кухню.
        Я подождала, пока на моей многострадальной кухоньке стихнут громы и молнии, и поинтересовалась:
        – Эй, девицы, а куда это вы там столько готовите? У нас что, гости?
        – Конечно! – высунулась Лиса. – А как же? Все хотят прийти тебя проведать!
        – А! – сказала я и, заворачиваясь в плед, повернулась носом к стенке. – Имейте в виду: я посуду мыть не буду!
        Около часа мне удалось подремать. Потом я ощутила со стороны коридора какое-то неясное движение. Именно ощутила, а не услышала, и мне стало любопытно, кто же из моих знакомых обладает способностью столь бесшумно передвигаться. Я подняла голову и оглянулась. В креслах у противоположной стенки сидели близнецы.
        – Витя-Митя! – воскликнула я, но, пытаясь подняться, запуталась в пледе.
        В следующий миг братья оказались рядом. Тихо, без привычного грохота, шума, шуток и приветственных похлопываний по плечу, от которых запросто можно кувыркнуться наземь. Один сел возле на пол, другой в ногах на диване. Жалобно застонали пружины, хотя мне всегда казалось, что их там просто нет.
        – Тише, тише… – присевший рядом (я быстро взглянула на левый висок) Митька жестом не дал мне встать и аккуратно подтянул наверх плед. – Не надо, лежи!
        Я знала, что виновата и мысль эта сидела в моём мозгу, словно раскаленная добела стальная спица. Их родители, люди, которых я любила и знала с самого детства, погибли из-за моей самонадеянности и глупости. Не было слов, чтобы оправдаться, я с трудом прошептала:
        – Простите меня, ребята…
        Витька предупреждающе качнул в мою сторону указательным пальцем:
        – Тихо! Не надо, Аня, не говори так… – он смотрел на меня какое-то время и потом произнёс фразу, и я не сразу сообразила, что это венгерский.
        За всю жизнь я слышала от братьев родной язык всего пару раз.
        – Горе утраты сладко памятью, память сладка свершенной местью… – кивнул головой Митька и, грустно улыбнувшись, добавил: – Не плачь больше, Анька, не надо.
        Чтобы осознать смысл сказанного, мне понадобилось некоторое время. Витька меж тем сходил на кухню и принес стакан воды.
        – Спасибо, – сказала я.
        Юрка обмолвился, что когда братья вернулись, то на операцию в дом Коломатникова попросились сами… Из-за случившегося в их семье несчастья никто конечно не вызвал бы братьев на службу, это было их желание… Тогда никто ещё не мог связать убийство их родителей с бандой Коломатникова. Никто… Только я знала клички этих подонков. Боцман, Тукан и Омар. Я и… Но как она сообразила? Удивительно, как иногда быстро варит котелок у этой девчонки! А иногда вообще не варит.
        – Мегрэнь! – позвала я, и она показалось в комнате. – Когда ты догадалась, что те трое работают на Коломатникова?
        Тайка мимоходом переглянулась с близнецами.
        – Когда позвонил Лёха, и я поняла, что ты снова в том же месте.
        – Молодец, – сказала я.
        Думаю, подозревать по делу об убийстве супругов Забалегра уже некого…
        В коридоре звякнул дверной звонок. Послышалось невнятное бормотание, но тут раздался звонкий Тайкин голос:
        – Да она не спит, что вы тут шипите?
        В комнату заглянул Юрка:
        – Ну чего, Лексевна? Живая?
        Я улыбнулась. Следом за Юркой показалась его жена Света, милая симпатичная брюнетка, бывшая Юркина одноклассница. Увидев меня, Светочка заулыбалась, подошла и чмокнула в щёку.
        – Всё хорошеешь, Анечка? – полюбопытствовала Юркина половинка, задорно подмигивая.
        – А как же! – скромно ответила я.
        Светочка засмеялась:
        – Ну ладно, тогда пойду, помогу девочкам на кухне!
        Я осталась в комнате, помимо воли прислушиваясь к разговорам мужиков, поскольку делать больше было нечего. Поёрзав минут пять-десять, я села. С кухни доносился грохот кастрюль и хихиканье. Покряхтев ещё минутку, я скинула плед и встала.
        – Анька, ты куда? – дружно уставились на меня мои гости мужского пола, не отрывая впрочем, пятой точки от кресел. – Зачем встала? Может тебе чего сюда принести?
        – Спокойно! – пресекла я благородный порыв, демонстрируя останавливающий жест ладонью. – Принести кухню в комнату нереально.
        Кухня встретила меня дружным смехом. Мегрэнь, держа в руке мобильник с бегущим секундомером, давясь, хихикнула:
        – Одиннадцать минут! Я выиграла! Алиска сегодня всю посуду моет!
        Та, смеясь, потрясла головой:
        – Да уж, я на тебя пятнадцать минут поставила! Продулась!
        – А я даже ставку сделать не успела! – радостно пискнула Светка, и они втроем радостно закудахтали на разные лады.
        Глядя на смеющихся подружек я осуждающе покачала головой. Вот глупые всё-таки они. И что смешного? Ровным счетом ничего. Дурочки, да и только! Но, глядя на глупых своих девчонок, сама вдруг весело хрюкнула. И засмеялась, оглядывая их, а они, посмотрев на меня, захохотали ещё пуще и я как последняя дурочка за ними вслед. Я бы даже как они схватилась за живот и согнулась от смеха, но сломанное ребро не позволило. И из комнаты, где наступила вдруг полнейшая тишина, донеслось иронично-веселое:
        – Ну, слава богу, понесло-ось!
        Едва мы успели дорезать салаты, в кухню заглянул близнец:
        – Эй, девчонки, чего вы разорались? Не слышите звонок-то? Саша пришёл.
        Мы дружной гурьбой вывалили в прихожую. Там активно ручкался с мужиками умопомрачительно красивый и элегантный Александр Ли с охапкой алых роз и бутылкой вина в пакете.
        – Ну, где наша пострадавшая? – поинтересовался он, не сразу отыскав меня в букете улыбающихся физиономий. – Анечка, очень рад увидеть вас в добром здравии!
        Мы тоже все были рады его видеть. Я поняла, что в моё отсутствие друзья много с ним общались и быстро нашли общий язык. И это что-нибудь да значило, поскольку обрести уважение у Юрки или близнецов на пустом месте было невозможно. Я уж молчу о Тайке, которая при виде Александра просто запрыгала от восторга и, перехватив у того розы, умчалась на поиски вазы, демонстрируя свою хозяйственность и заодно виляя попой.
        – Ну что, накроем на стол?
        Моё предложение было признано дельным, мужики раздвинули обеденный стол в комнате и притащили стулья. Витька, проявив фантазию, отыскал скатерть, а его брат, напрягши извилины и память, безошибочно указал Александру, где прятались тарелки. Мы тем временем перетащили из кухни всю нашу стряпню. Дружно и быстро расставили приборы, сели… Я сказала:
        – Ребята! Хочу сказать вам всем спасибо! Причем большое. Признаюсь: эти несколько дней были не самыми счастливыми в моей жизни! И были даже моменты, когда мне, и правда, казалось, что на этом свете можем больше не свидеться!
        Все оживленно загалдели, Юрка, как обычно, блеснул познаниями в области поговорок о бочках, затычках и любопытных Варварах. Отчасти, конечно, он был прав.
        – А ведь без Бубликова ничего бы этого не было… – тихо сказала Лиса, вздыхая. Я знала, что известие о предательстве одноклассника очень сильно на неё подействовало. – Ведь столько лет… Ели с одной тарелки! И ради чего? Кому ж теперь можно верить?
        Тайка покачала головой:
        – Деньги ещё не то с людьми делают!
        Света, которая Бубликова не знала, и меньше прочих была посвящена в детали произошедшего, поинтересовалась:
        – А как же этот Бубликов связался с бандой? И куда девался?
        Все посмотрели на меня, и я поняла, что еще одного обсуждения больной темы не избежать. Подозреваю, что все мы до сих пор так и не могли до конца поверить в реальность случившегося.
        – Об этом я могу судить только по словам Эммы! – Я развела руками. – Бубликов одно время занимался криминальной журналистикой, причем небезуспешно. Потом бросил, весьма возможно после того, как влез со своими расследованиями в круг интересов «Ормитса» либо лично Коломатникова. Помнишь, Лиса, несколько лет назад у него были какие-то проблемы якобы по работе? Были да прошли. Коломатников мужчина умный, свой собственный журналист вещь полезная. Я думаю, что изначально Бубликов влез во всё это просто сгоряча. А как же, такое небывалое сходство, захочешь – не отыщешь! Он понимал, извини уж, Алиска, что наша девушка в подобной сумасшедшей истории будет смотреться весьма органично… Половину того, что она будет рассказывать, можно смело списывать на разгулявшуюся фантазию! Вот и объяснил Коломатникову, как ей голову заморочить. А уж когда понял, что тут пошла серьезная игра, обратной дороги уже не было. Коломатников знал, какими проблемами грозят «Ормитсу» действия Самарина и долго не раздумывал. Но провернуть всё это в одиночку, без помощи друга детства Викентия Прунова и его головорезов, он бы, конечно,
не смог. И дело у Коломатникова, возможно, выгорело бы, если бы гениальная подстава не засбоила в самый ответственный момент. Как совершенно точно подметила Тайка, люди ради денег на многое готовы! Когда приём «Ормитса» уже закончился, и Лиса спустилась вместе с охранниками к сейфу для «Пути Бога», в комнате появился… – я посмотрела на Сашу. Он слушал меня с интересом, – … агент Интерпола. И Прунов, чьи умственные способности Эмма Самарина оценила весьма скромно, задёргался. Я даже подозреваю, что он не был целиком посвящен в задумку Коломатникова. Да и никто, я думаю, не был! Итак, в комнате происходит небольшая суета, вызванная Сашиным появлением, и Прунов делает то, что первым приходит в голову и то, что ему всего ближе – крадёт колье. Исчезновение «Пути Бога» становится для Коломатникова неприятным сюрпризом. Сначала они даже думали, что колье осталось у Лисы!
        – Ну да! – возмущенно фыркнула Алиска, – весь дом мне разворотили, паразиты!
        Я усмехнулась, вспомнив, как мы с Алиской носились по разгромленному дому в ожидании приезда полиции.
        – И у них происходит раскол. Судя по рассказу Маргарет, Прунов пытался прятаться от Коломатникова, но, думаю, права Эмма – таких обид Дмитрий Сергеевич не прощает. Вероятно, в это время Бубликов и сообразил, что в реальности никакие помощники Коломатникову уже не нужны. Даже сам тогда рассказывал, что «мор» среди охраны начался. Коломатников взялся убирать людей Прунова. Ведь Самарин уже убит и все они стали лишними свидетелями!
        Находка с горечью хмыкнула:
        – Да он и мне сказал, что необходимо, мол, спрятаться! Такие, говорит, Алиска, разборки начались, лучше тебе в тихом месте пересидеть!
        – Да, – кивнула я, – но на самом деле он просто подстраховался. И пистолет спрятал на всякий случай. Мало ли как повернётся!
        Сидевший рядом со мной Митька скрипнул зубами:
        – Вот гнида! Если жив ещё – сам задушу!
        – Нет, – покачала я головой. – Нет больше Бубликова. И убили его прямо на моей кухне. Придушили тем же полотенцем, что и он меня…
        В комнате повисла гробовая тишина, слышно было только, как с Юркиной вилки обратно в тарелку шлёпнулся соленый гриб.
        – Когда я сказала ему, что иду к вашим родителям, ребята, – я не могла поднять глаза на близнецов, – он запаниковал… Не мог придумать как меня остановить. Думаю, он пытался как-то задействовать охранников «Ормитса», но где-то прокололся. Коломатников чертовски умный мужик и хитрый. Я не могу что-то доподлинно утверждать, но думаю, когда Бубликов узнал о дяде Пете и тёте Ире, то пришел ко мне не с целью убить. Мне кажется, что он хотел и меня спрятать, но, поняв, что я обо всём догадалась… струсил?
        Так мы просидели несколько минут молча и каждый, вероятно, пытался для себя понять или объяснить то, что случилось. Света, хлопая на меня припухшими от набегающих слёз глазами, спросила:
        – Так почему же они его убили?
        Я покачала головой:
        – Могу ошибаться, но, думаю, он всё-таки совершил свой последний благородный поступок в жизни – так и не назвал им адрес, где Алиска пряталась… Они знали теперь, у кого искать, но где – не знали по-прежнему. И решили, что узнают с моей помощью. Что собственно и произошло… И тело Бубликова забрали, а меня пока оставили, поскольку решили, что под окнами в машине сидит мой знакомый. Шум бы поднялся. А так куда я денусь?
        Саша согласно закивал:
        – Верно. Я тогда в машине ещё долго сидел. И видел троих мужиков, которые четвёртого тащили. И посадили его в машину на заднее сидение, а я решил, что он пьяный. Но вышли они из соседнего подъезда. И в этот подъезд не входили.
        – Опознать их сможешь? – спросил Юрка, но Саша покачал головой и Юрка озабоченно забормотал. – Надо бы чердачные замки на предмет взлома осмотреть… И камеры…
        После всех этих разговоров посиделки наши как-то сами по себе увяли. Юркины мозги явно уже работали только в одну сторону, да и все остальные выглядели так, словно безмерно устали.
        – Ну что ж, друзья мои, вынужден вас оставить! – первым поднялся из-за стола Александр. – Меня ещё сегодня работа ждёт! Был рад всех вас увидеть!
        После его ухода Юрка со Светочкой и близнецы посидели ещё минут двадцать и тоже засобирались.
        – Анечке отдыхать нужно! – озабоченно сдвинув бровки, наказала Света. – Вон, посмотрите, не женщина, а сплошной синяк!
        Оценив сказанное, я переместилась на диван, не без удовольствия наблюдая, как все дружно принялись таскать грязную посуду и расставлять мебель. Что ни говори, в статусе больного есть свои преимущества.
        Проводив гостей и перемыв тарелки, девчонки пришли ко мне в комнату. Судя по решительному выражению их физиономий, в головах у них родилась какая-то умная идея.
        – Вот что мы решили, Жужу, – оттопырив указательный палец, деловито сообщила Находка, – нечего тебе сейчас в городе в пыли делать! Завтра же едем в Рыбешкино, будешь в саду сидеть, воздухом дышать. Знаю я рядом в деревне одну старушку, коз держит!..
        Утро ни свет, ни заря началось с нытья Находки. Её шлепанье босыми ногами меня разбудило, и не успела я разлепить веки, как на обозримом пространстве моей спальни замаячила её хмурая рожица. Сообщив для начала, что просто не понимает, как нормальные люди могут жить в городе, она в красках живописала свои ночные мучения из-за постоянного дрыньканья автомобилей за окном и прочего ненужного шума. Я охотно с ней согласилась, предложив, раз уж ей всё равно не спится, приготовить нам завтрак. Предложение подругу потрясло настолько, что, не удержавшись на ногах, она снова бухнулась на диван рядом с мирно сопящей Тайкой и немедленно заснула. Я закряхтела с досады и, повернувшись на бок, тоже попыталась уснуть, но вскоре поняла, что это невозможно. Помянув подружку, поднялась и поплелась в ванную.
        Вскоре я убедилась, что на самом деле день начался не так уж и неудачно. В холодильнике после вчерашнего посещения гостей оставалось много вкусного, а любому нормальному человеку хорошо известно, что убранные в баночки остатки салата гораздо вкуснее стоявшего вчера на столе. Пошарив по полкам, извлекла ещё парочку волшебно пахнущих кулёчков и, оценив их размеры, решила, что не грех будет слопать всё это в одиночку, поскольку мой статус больной имеет преимущество перед всеми остальными. Но как вы, наверное, уже поняли, осуществиться этому не случилось. Одновременно с захлопыванием дверцы холодильника в гостиной послышались шлепки босых ног. Обреченно вздохнув, я напоследок понюхала и поставила салат на стол.
        – Вон, гляди! – на кухню просунулась взлохмаченная Мегренина голова, – с нашим салатом обнимается!
        Следом показалась озабоченная Лиса:
        – Так-так, больная, держите себя в рамочках! Вам вредна нагрузка на печень!
        Тут я сообразила, что мои боевые подруги настроены весьма решительно.
        – Вы для начала умойтесь! – деловито рекомендовала я, скоренько набросала на стол тарелки и столовые приборы и уселась сама.
        Вскоре мы дружно уписывали завтрак, не забывая похвалить себя самих за то, какие мы рукодельные.
        Пошкрябав ложкой по дну последней салатницы, Мегрэнь вздохнула и, проявляя человеколюбие, взялась варить кофе. Мы с Лисой с готовностью пристроили вытянутые ножки на свободные табуретки, в нетерпеливом ожидании поглядывая на нашу скромную самоотверженную труженицу. Мы не сидели без дела. Мы как могли, помогали ей советом, отчего минут через пять она развернулась, сжимая в правой руке ручку сковородки.
        – Ещё одно слово… – покачивая сковородкой, выразительно отчеканила она, – и…
        Нам по пять раз повторять не надо, мы девчонки сообразительные, поэтому мы оставили Мегрэнь в покое и принялись болтать меж собой. И Алиска поделилась со мной мыслями о том, какое, оказывается, сильное моральное впечатление производит на окружающих столь самоотверженное трудовое рвение ближнего.
        – Раньше я про такое только читала, а теперь увидела собственными глазами! – с благоговейным пафосом изрекла Алиска, за что немедленно получила мокрой губкой для посуды от Тайки.
        Конечно, они принялись этой губкой кидаться друг в друга, и Тайка едва не проворонила поспевший кофе.
        Я похихикала вместе с подружками, не забыв, впрочем, напомнить им, что игра эта будет гораздо увлекательнее, если они будут играть в неё на собственных кухнях. Однако совершенно неожиданно эти незатейливые поролоновые кидания навеяли на меня грустные воспоминания. Я вспомнила одноклассника, наши многократные совместные посиделки на этой самой кухне и что к этой самой губке Бублик вечно боялся прикоснуться, словно священник к игральной колоде. Уцепив чашку с кофе, я притихла, съёжилась и стала смотреть в окно. Девчонки ещё немного побузили и тоже стихли.
        – Жалко всё-таки… – вздохнула через некоторое время Алиска и поджала губы.
        – Чего?
        – Вообще… Всего!
        Мы согласно покивали, оценивая сказанное.
        – Жалко, что оно оказалось фальшивое! – Тайка глотнула кофе и цокнула языком. – Видно «хлопнул» всех Самарин, царство ему, мужчине, небесное!
        – Мегрэнь, а ты не… – замялась я, не зная, как закончить.
        – Проверила, конечно! – хмыкнула та. – Обычная железяка, никакой электроники.
        Мы снова задумались. Не знаю, кто о чём, а в моей голове снова замешалась какая-то каша, какое-то навязчивое чувство недоделанности или недопонятости.
        «Если все вокруг сходятся в одном мнении, что Дмитрий Сергеевич Коломатников необычайно умный и хитрый мужик, почему у меня складывается впечатление несообразности некоторых его поступков? Конечно то, что он успел каким-то образом смотаться практически из рук полиции, говорит о его ловкости и предусмотрительности, но… Для чего я сидела в его доме и чего ждала? Пока поймают Мегрэнь и привезут Алиску? Для чего? Для полного комплекта? Или чтобы убедиться, что в наших головах не осталось нужных ему сведений? Почему в доме Прунова он не нашел тайника с колье? Если приезжал за ним? Тайка нашла его, едва войдя в кухню! И ещё… Он фотографировал Алиску и в колье, и без колье. Платье, украденное Пруновым у убитой Олеси Воронцовой, на фотографии было хорошим подтверждением того, что на фото именно Олеся. Но быть в колье на этом снимке «Олеся» не могла, ведь оно в этот момент должно лежать в сейфе «Ормитса»… Всё правильно, на фотографии, которую украла Маргарет из стола своего шефа, Алиска без колье. Тогда зачем было огород городить с колье? Только ради портретов?»
        – А даже всё равно, что оно фальшивое! – мечтательно закатив глазки, протянула Лиса. – Мне оно очень понравилось. Я бы себе и фальшивое оставила!
        Я посмотрела на поглощенную сладостными воспоминаниями подружку и вспомнила день, когда мы с Бубликом на пару стояли перед зарёванной Лисой в её доме в Рыбешкино. Разница, как говорится, видна невооруженным глазом. Хотя само колье она и тогда описывала в весьма восторженных выражениях. Прямо перед глазами стоит, как она ручки складывала: «Ребята, представляете, оно как живое… Тра-ля-ля…» И тут я поняла, что что-то в голове моей сдвинулось…
        – Лиса, а ты Самарина… В смысле, Коломатникова, в несколько сеансов писала?
        Лиса похлопала глазками, совершая в мозгах плавный переход и кивнула:
        – Раз шесть, не меньше.
        – А колье не сразу привёз?
        – Нет, до этого раза три-четыре был. Сначала рамы привозил, потом только колье.
        – А потом ты его портрет со зла в «Венецианского купца» замазала?
        – Ну да, – с некоторой неохотой кивнула она. – Сорвалась.
        – Ну да… – бездумно повторила я, ощущая, как в груди словно начинает закипать. – Колье тебе очень понравилось… Еще бы, такая куча бриллиантов… Исторический артефакт… Камни, а …
        И я подскочила, едва не опрокинув на себя чашку с недопитым кофе и, перепугав девчонок, заорала:
        – Алиска, дай мне Алькин телефон!!!
        – Что-что?! – вытаращилась Лиса. – Кого? Чей? Алькин? Алевтинин? В галерею?
        – Ну да!
        Подпрыгивая с перепуга, она побежала за мобильником. Тайка, вцепившись в свою чашку, молча следила за нами взглядом и глаза её с каждой минутой делались всё больше и больше.
        – Алевтина! Привет, это Аня Шмелёва! – торопясь, затараторила я, и моей собеседнице понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, с кем же она всё-таки разговаривает.
        – Аня! Привет! Я тебя сразу и не узнала! Богатая будешь!
        – Ловлю на слове! – хмыкнула я. – Алечка, скажи, пожалуйста, есть у тебя сейчас Алискины работы?
        – Алискины? – переспросила Алевтина, недоумевая, – ну да… То есть не совсем… Вчера вечером купили… – я замерла, – «Ворона», а «Купца…» как раз сейчас дядечка обхаживает…
        – Алька! – заорала я, – не продавай никому! Делай, что хочешь, хоть пляши перед ним!
        Алевтина невообразимо удивилась, но пообещала.
        – Так, девочки, – взглянув на часы, скомандовала я, – у вас три минуты! Сбор возле входной двери! Время пошло!
        До Алькиной галереи мы добрались очень быстро, поскольку рот по сторонам не разевали и на посторонние магазины не заглядывались. Девчонки, подгоняемые мной, маршировали бодро, и вскоре мы уже дружно топали по широкой белой лестнице, ведущей в Алевтинины владения.
        Она встретила нас в дверях.
        – Привет, девчонки! – сказать, что Алевтина выглядела удивленной, было бы неверно. Алевтина выглядела заинтригованной по самую маковку. Разглядев меня, она озадаченно нахмурилась: – Аня, что это с тобой? В аварию, что ли, попала?
        – Ага, – хмыкнула я, – типа того… Ну что, картина-то на месте?
        – На месте, на месте… Ты бы видела глаза этого мужика, когда я взялась хаять картину, которую только что расхваливала до небес и начала подсовывать другие! По совести говоря, очень сильная вещь, энергетика у портрета потрясающая! Уже столько народу к ней приценивалось, я сразу цену задрала, хотела тебе, Алиса, сюрприз сделать! – Она рассмеялась. – И этот мужик увидел – глаза прямо стеклянные сделались! По-моему, он готов купить ещё пяток в нагрузку!
        – Слава богу! – облегченно выдохнула я. – А ты можешь ему сказать, что картина больше не продается? Ну автор, например, с продажи снимает или ещё что-нибудь?
        Алевтина пожала плечами:
        – Это, конечно, не слишком положительно влияет на наш имидж, но мы переживём. Сделки ещё не было… Хотя у этого дядечки явно удар будет. Но у авторов всякие чудачества бывают, авторы всякие попадаются!
        Я подхватила её мысль:
        – Вот-вот, упирай на автора! Это как раз наш случай.
        Лиса губы поджала, но промолчала.
        Мы пошли к выставочному залу. По случаю раннего часа в галерее было довольно безлюдно. Алевтина объяснила, что потенциальный покупатель сейчас сидит в демонстрационном зале, пьёт чай с конфетками и оценивает новые предложения.
        – Вот ваш «Купец», – негромко пояснила она, когда мы прошли основную экспозицию, – на отдельном стенде, чтобы покупатель лучше мог рассмотреть картину… А тут новые, те, что я ему предложила.
        Возле дальней стены небольшого демонстрационного зала на подставках стояли указанные полотна, перед ними, спиной к нам, сидел на длинном кожаном диване клиент, погруженный, вероятно, в философское созерцание. Помощница Алевтина по имени Верочка похлопотала возле столика с чаем и тихонечко вышла.
        Завидев «Купца», я наконец расслабилась и успокоилась. Мы остановились недалеко от дверей, а Алевтина, подмигнув нам, шепнула:
        – Ну, я сейчас…
        Она пошла к сидящему блондину, а он оглянулся на цоканье её каблучков. Мы конечно посмотрели на него, он посмотрел на нас и мы вежливо друг другу улыбнулись. В общем-то, блондин был голубоглазый и весьма симпатичный. И… какой-то знакомый. Блондин продолжал нам улыбаться, и мы продолжали, а Лиса вдруг удивленно захлопала глазами и растерянно ойкнула:
        – Здравствуйте, Аркадий Борисович! Ой!.. То есть… здравствуйте…
        Голубоглазый блондин был уже на ногах. Не переставая улыбаться, он плавно двинулся к стене. Ничего не понимающая Алевтина остановилась. Мы втроём застыли, словно каменные идолы. Я почувствовала, как Мегрэнь тронула меня за руку:
        – Анька… это…
        С трудом облизнув враз пересохшие губы, я выдавила:
        – Коломатников… это Коломатников…
        Мы растерялись. Причем все пятеро.
        И не то, чтобы растерялись, а потеряли дар речи и встали в ступор. Я-то уж точно. Поскольку мысль о том, что могу ещё когда-нибудь столкнуться с Дмитрием Сергеевичем даже не приходила мне в голову. Алевтина не понимала ничего ровным счётом, а Лиса прямо-таки обалдела от того, что снова увидела Аркадия Самарина, но потом вспомнила, что его всё-таки застрелили. Видя её лицо, я даже обеспокоилась, как бы она не грохнулась в обморок. Но больше всего я опасалась за Мегрэнь. Совладав с фантазией, она верно идентифицировала объект и глаза её замерцали нехорошим блеском. И я боялась, что Дмитрия Сергеевича Мегрэнь недооценивает. Я видела, что и Коломатников более чем озадачен случившимся, но мозг его уже работал, и было мало причин сомневаться, что Дмитрий Сергеевич перешагивал и не через такие пустяки.
        Теперь мы загораживали Дмитрию Сергеевичу выход из зала. И молча таращиться так друг на друга явно было не лучшим выходом из ситуации.
        – Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич! – кивнула я. Голос дрожал. – Всё так же картинами интересуетесь? Вы же вроде любитель пейзажей?
        Коломатников нагловато хмыкнул:
        – А вы всё так же суётесь во все дырки, Анна Алексеевна?
        Это было невежливо. Однако ситуация была более, чем необычная и я не обратила на его грубость никакого внимания.
        – Прекрасно выглядите, Дмитрий Сергеевич! Блондин вам к лицу. Вероятно, Герман старался? Или сами красились? А линзы не жмут?
        Улыбка исчезла с лица Дмитрия Сергеевича. Было похоже, что светская пикировка никоим образом не входит в его планы.
        – Может быть, дамы присядут на диван? – Во взгляде Коломатникова вдруг появилось то самое выражение, с каким он смотрел на лежавшую на полу Эмму. – Закроют рот и выпьют чаю?
        В тишине выставочной галереи голос его прозвучал едва слышно, но металлические нотки закипающего, словно в котле, бешенства, заставили нас вздрогнуть. Озвучить сомнение, что чай можно пить с закрытым ртом, я не посмела.
        – Послушайте! – хмурясь, начала Алевтина и развернулась к Коломатникову. – Что вы…
        Она была от него шагах в трёх. От предчувствия сердце моё рухнуло куда-то под рёбра. Я едва шевельнула рукой, чтобы как-то предупредить Альку, как до слуха моего донесся какой-то непонятный тихий звук. Шорох… Или шуршание. Мне показалось, что я слышу его откуда-то со стороны основной экспозиции, но всё разом стихло.
        – Алевтина, иди сюда, пожалуйста… – успела произнести я, не отрывая взгляда от лица Коломатникова. Я боялась его. – Аля!
        Лицо Коломатникова исказила гримаса ярости. Взгляд его был направлен куда-то нам за спину и, словно в замедленном фильме, я с ужасом увидела, как он прыжком подскочил к Алевтине, левым локтем придавил за горло, а правой рукой выхватил из-за пояса пистолет и с размаху ткнул ей под скулу. Мы дружно заорали, и я едва успела перехватить рванувшую вперед Мегрэнь. Одновременно с нашими воплями сзади раздалось… нет, рявкнуло… грохнуло:
        – Всем лежать! Оружие на пол! Работает ОМОН!
        И словно дрессированные пудели, мы с Мегрэнью одновременно бросились к стоящей с открытым ртом Алиске в ноги, едва не треснувшись лбами. Сшибли на паркет и моментально откатились под спинку дивана…
        В зале задребезжали стекла. Наш поддиванный вой утонул в громе топота и криков, но вся эта чудовищная какофония вдруг в одну секунду была прервана очень резким, раскатистым громким хлопком… Длинный миг царила гробовая тишина, потом мы услышали почти одновременный тяжёлый грохот со стороны двери и из-за дивана… И тут раздался визг Алевтины… Не помня себя, я вскочила… Мегрэнь уже прыгала через спинку дивана. Зал был заполнен снующими бойцами в чёрных униформах. У меня зарябило в глазах, и первые несколько секунд я не могла ничего понять.
        – Эй, Анька, ты в порядке? – кто-то дёрнул меня за руку, и я обалдевшим взором уставилась на стоявшего рядом омоновца.
        Витька… Или Митька… Фу-ты, висок-то не видно, лямка от каски…
        – Что… случилось… – оказалось, что от грохота я малость оглохла.
        – Всё в норме, не боись, – близнец ласково хлопнул меня по плечу, и я едва не звезданулась на пол. – Ой, прости, забыл, что ты больная! А под диван сиганула как здоровая.
        Я посмотрела на близнеца и решила, что когда я приду в себя и очухаюсь, то отвечу ему на всё разом.
        – Что с Алькой?
        – Нормально. Ревёт со страху. А как ты хотела – ствол под зубы получить? Она молодец. Просит только мужу не рассказывать.
        – Это правильно, – согласилась я. – Сергеич вас на окрошку пустит.
        – Верно, – согласился близнец.
        Мы знали, о чём говорили.
        Я заглянула за диван. В просвете меж ботинок стоящих там полицейских, я сразу увидела Коломатникова. Он лежал на полу, ногами в сторону двери, закинув обе руки за голову. Я покосилась на близнеца, в ответ на мой взгляд он хмыкнул и небрежно провел пальцем по горлу. Я только головой покачала.
        Алевтина сидела на диване в обнимку с Тайкой и сердито всхлипывала. Какой-то полицейский чин задавал ей вопросы, в ответ она кивала. Подождав, пока он отойдёт, я присела рядышком:
        – Ты как?
        Она оглянулась:
        – Ну вы, блин, даёте!
        Я огорченно хрюкнула, пояснив, что ничего подобного и сама не ожидала:
        – Да сами чуть репутацию не подмочили! Слава богу, что всё так закончилось! Кстати, – глянула я на Мегрэнь, – а как они здесь оказались?
        Она пожала плечами, выказывая полнейшее недоумение:
        – Сама не пойму! Слушай, а Лиса-то где? Так под диваном и валяется?
        Я всполошилась, вскочила и перегнулась через массивную диванную спинку. Лиса сидела на полу и кокетничала с двумя бравыми молодцами в униформе, присевшими рядом с ней на корточки. Я вернулась к девчонкам.
        – Жить будет! – пояснила я и посмотрела на Алевтину. – Алька, а кто же гада-то хлопнул?
        Та хмыкнула:
        – Да когда мне было приглядываться?
        Я встала и оглядела зал. Рядом стоял близнец. Я дёрнула его за рукав:
        – А где… второй?
        – Братан? – уточнил хитрый близнец, не называя имени. – Да вот он сидит у стеночки. Попало малость брательнику… – и с гордостью добавил: – Зато упырю прямо в лобешник засветил…
        В первый миг я ужаснулась, но, сообразив, что говорит он безо всякого волнения, немного успокоилась. Иногда этих мужиков совершенно не поймешь.
        Махнув для ускорения через спинку дивана, я пошла к выходу. Там возле дверей стояли несколько омоновцев, окружив сидящего возле стенки близнеца. Судя по раздающемуся из тесного кружка конскому ржанию, близнец, и правда, был более-менее в порядке. Я увидела, как он снял каску и принялся стягивать бронежилет. Тот сразу перекочевал в руки сотоварищей, и началось какое-то бурное обсуждение. И только подойдя вплотную, я поняла причину такого оживления – в бронежилете застряла пуля и именно это обстоятельство так всех и радовало.
        – Везучий чёрт! – сказал кто-то и все снова загалдели.
        А близнец, растирая левое плечо ладонью, молча улыбался.
        Я протиснулась сквозь его товарищей и, торопливо взглянув на его левый висок, всхлипнула:
        – Витька… Витька… Ну ты даёшь!
        Увидев меня, он вдруг расплылся до ушей и захохотал, являя всему миру свои чудесные белые зубы. Следом за мной протиснулся Митька. Он протянул брату руку, крепко хлопнули могучие ладони и Витька поднялся. Они обнялись, гулко охаживая друг друга по плечам, и мне стало ужасно жалко Витьку, потому что, наверное, плечо у него болело. И я заревела. А Витька оглянулся, высвободил руку и притянул меня к себе. Ну, вернее, к ним обоим. Так мы и обнялись втроем, я ревела, а они смеялись. Потом Витька поцеловал меня в макушку и снова что-то прошептал на незнакомом языке. Но теперь я знала – что.
        Горе утраты сладко памятью, память сладка свершенной местью…
        Когда всё это закончилось, точно и не скажу. Столько народу здесь суетилось, не счесть. Нас всех, конечно, выставили в основной зал. Появился капитан Мельников, как всегда деловитый и правильный, и как всегда толкнул нам речь о том, что нельзя связываться с нехорошими дяденьками и ушёл.
        – А то будет «бо-бо»! – негромко резюмировала Мегрэнь, глядя в спину удаляющемуся капитану.
        Мы с Алькой и Лисой чуть не повалились от смеха. А что нам было делать? Надо же как-то стресс снимать!
        Для полноты картины появился и Юрка, подозрительно не обещающий надрать задницу любимой сестрице и ругающий близнецов. Пообещал, что Витька непременно получит втык за опасное поведение, угрожающее безопасности заложника. То есть заложницы. После чего наша заложница встала с кресла, сгребла, как получилось, Лапкина-старшего за грудки и тоже пообещала, что если кто хоть пальцем попробует тронуть героического близнеца, спасшего ей жизнь, то она устроит ему такую веселую жизнь, что он будет заикаться до самой пенсии. И ещё расскажет всю историю мужу, а, может быть, даже добавит и то, чего не было. Этот убийственный аргумент повлиял на Юрку самым благоприятным образом, и он немедленно поклялся, что сам лично ляжет под любой танк, защищая Витьку от происков начальства. Мы ему поверили и отпустили.
        – Эй! – окликнула уже вдогонку братцу Мегрэнь. Поняв, что сегодня ей от него ни за что не нагорит, она здорово осмелела. – Юрка! А как тут ОМОН-то оказался?
        Юрка был уже в дальнем конце зала у самых дверей. Суетно оглянувшись, он торопливо замахал руками и пожал плечами:
        – Не знаю ничего! Вахтерша, наверное, вызвала…
        И смылся.
        Мы с Мегрэнью переглянулись. Это было более чем подозрительно.
        – Что-то тут нечисто… – пробормотала она и приподнялась, выискивая кого-то взглядом.
        Тем временем Алевтина куда-то сбегала и они вместе с Верочкой притащили целый поднос бутербродов, коробки с печеньем, конфеты и чай. Время близилось к обеду и все мы несколько проголодались.
        – Куда же братья девались? – продолжая оглядываться, протянула Мегрэнь. Повернулась, увидела бутерброды и обрадовалась: – Еда! Самое время подкрепиться на нервной почве!
        Тут меня посетила умная мысль. Я открыла коробку, взяла печенье и громко хрустнула. Тайка развернула конфету… Через несколько секунд из-за ближайшего стенда высунулась физиономия близнеца. Из-за расстояния я не знала, кто это, поэтому просто позвала:
        – Зови братика, идите, чайку попьём…
        Близнец скрылся и через пару секунд вернулся с братом. Стулья вздохнули под богатырским весом.
        – Прошу! – я жестом представила близнецов Тайкиному взору. – И искать никого не надо.
        Мегрэнь заботливо пододвинула печенье поближе к братьям и словно невзначай поинтересовалась:
        – А как же вы сегодня здесь оказались, мальчики?
        Мальчики, радостно улыбаясь, молча крушили челюстями продукты.
        – Наверное, про новую экспозицию услышали? – предположила Алевтина, не в силах скрыть сквозящей в глазах нежности. Я уже твёрдо была уверена, что близнецы теперь навеки будут значиться в её списках в качестве самых дорогих и желанных гостей. – Вам же девочки наверняка рассказывали?
        Не переставая жевать, близнецы радостно закивали.
        – Не подсказывать! – рявкнула Мегрэнь. – К тому же, уверяю тебя, даже они не способны прийти на выставку в камуфляже и с автоматами!
        – Способны! – прожевав, возразил Митька. – И вообще, Мегрэнь, дай поесть спокойно. Это невежливо – во время еды к людям приставать!
        Тайка возмущенно зашипела, а я, не удержавшись, рассмеялась и толкнула Митьку под руку:
        – Ладно, хватит врать! Колитесь, ребята…
        Меж тем ребята дожевали и в один присест опрокинули в себя по чашке чая. Витька, деликатно уцепив предпоследнюю конфетку, встал.
        – Да ладно вам, девчонки, по пустякам париться!
        И… пока Митька вылезал из-за стола, сунул мне под воротник пиджака руку… Я только услышала лёгкое шуршание. Потом шагнул к висящим рядом Алискиной и Тайкиной курткам и у обеих тоже что-то отцепил от воротников…
        – Ах вы… – тихо квакнула Мегрэнь.
        – Спасибо за чай, девочки! Извините, служба!
        И ушли. Вскорости все остальные прочие закончили свои необходимые следственные мероприятия и распрощались.
        – Ну что, девчонки? – взглянув на часы, возвестила Алиска, – поехали в Рыбешкино? Я же говорила – совершенно нечего делать нормальному человеку в городе!
        Мы согласились и попытались подбить Алевтину поехать вместе с нами, но она сослалась на занятость. Подозреваю, что этот вечер ей больше всего хотелось провести под надежным крылом супруга.
        Мы уже собрались и распрощались, когда она вдруг окликнула:
        – Стойте! Вы за чем приезжали-то? – она всплеснула руками и пошла назад. – Подождите, сейчас упакую!
        Что не говори, из-за сегодняшнего происшествия у меня всё напрочь выскочило из головы!
        Вскоре Алевтина вернулась вместе с запакованной картиной:
        – Всё, девоньки, забирайте своего душегуба, хватит с меня его магнетизма!
        Когда мы добрались до Рыбешкино, уже начинало темнеть. Мы шли до поселка пешком от остановки, поскольку добирались на автобусе. Некому было больше нас подвезти, кавалеры на машинах закончились. Один – по очевидным причинам, а Саша уже сегодня ночью улетал в Европу, командировка его завершилась, и он позвонил нам попрощаться. Девчонки, особенно Мегрэнь, расстроились, да делать было нечего. Договорившись непременно встретиться, как только его снова забросит в наши края, мы пожелали друг другу удачи.
        – Мы ещё обязательно увидимся! – убежденно сказал Александр и я согласилась:
        – Конечно! Ведь шарик-то круглый!
        Итак, мы медленно, но верно приближались к Алискиным угодьям. Треклятая картина оттянула все руки и самую большую радость я испытала после того, как сбросив куртки и ботинки, мы дружно плюхнулись в гостиной на диван.
        – Ну и денё-ёк сегодня, ёлки-палки! – раскинув руки как морская звезда, протянула Алиска. – То ли дело было в деревне! Тихо, спокойно! Никто не стреляет, не бегает… Только коза…
        – Стреляет? – уточнила, не открывая глаз, Мегрэнь.
        – Отстреливается! – расслаблено фыркнула Лиса. – Говорю тебе, хорошая коза была. Тайкой звали…
        – Не ври! – посуровела Мегрэнь, – сама ты коза!
        – Ей-богу!
        – Ей-богу! – передразнила Тайка. – Её, небось, Алиской звали, вот тебя и плющит!..
        Я, молча улыбаясь, с удовольствием слушала эту козью перепалку. В голове вертелись совсем другие мысли, но вставать и что-то делать пока не хотелось, и я, блаженно потягиваясь, моргала на веселящихся подружек.
        – Ну ладно! Манькой её зовут, – созналась наконец Лиса, – но характер в точности как у тебя…
        После чего последовала вялая битва диванными подушками.
        – Эй, Анька! – уже, кажется, сквозь сон, услышала я, – так зачем мы сегодня в галерею-то поехали?
        Я поняла, что время всё-таки приспело. Вставать, говорить и ходить было лень да куда деваться! Мне и самой было любопытно.
        – Ладно, – сбрасывая шлёпнувшуюся мне на колени подушку, протянула я, – так и быть. Растолкую вашим маленьким глупеньким головкам, в чём дело!
        И получила ещё две подушки.
        Я встала, потянулась и вышла в коридор. Подружки следили за мной с обезьяньим любопытством. Взяв наши куртки и сумки, вернулась в комнату.
        – Ну-ка, Мегрэнь, помоги! – я протянула сумки вытаращившей глаза Тайке. – Проверь…
        Я мелкими движениями пошлёпала по боку первой сумки, потом легко коснулась уха. Тайка удивленно выгнула брови, но потом хмыкнула и взялась осматривать сумки со всех сторон.
        – А то надоели, засранцы, – одобрительно кивнула я и обшарила всю одежду.
        Алиска ничего не поняла и теперь изумленно моргала то на меня, то на Мегрэнь. Кажется, мы забыли рассказать ей некоторые подробности моей первой встречи с Егором.
        – Чисто, – кивнула через некоторое время Тайка, – а у тебя?
        – И у меня. А то уже паранойя развивается!
        Тайка отодвинула сумки в сторону:
        – Ну сегодняшние-то, понятно, нам вчера Юрка с близнецами повесил, а вот почему же на тебе тогда четыре маяка было? Откуда так много? Один – это Коломатников… Второй – сам Егор. А ещё?
        Я вздохнула:
        – Думаю, ещё один прицепил Бубликов… Наверное, когда понял, что у него начнутся проблемы с Коломатниковым. А четвёртый… – я пожала плечами, – конечно Кусякин.
        – Кусякин? – удивилась Мегрэнь. – Ему-то зачем?
        – Зачем? – радостно зашлась Алиска. – А телефон он зачем отслеживал? Чтобы такой бесценный сотрудник не пропал из поля начальственного зрения. Без нашей Жужу всей конторе крышка!
        Я злобно рыкнула на нашу фантазёрку, но это её ещё больше развеселило.
        Тайка отмахнулась от Алиски и посмотрела на меня:
        – Ладно! Но как всё это связано с «Венецианским купцом?» К чему весь сыр-бор?
        – Да, – подхватила Лиса, – из-за чего нас чуть не пристрелили?
        «Ну ладно, – подумала я, – сейчас и сказке конец…».
        И вышла в коридор.
        Через минуту распакованный «Венецианский купец» молча взирал на нас с высоты Алискиного дивана. Да, не зря тонко понимающая в подобных вещах Алевтина ничтоже сумняшеся подняла на него цену. Знал что-то этот купец, что-то такое, чего нам ни понять, ни узнать и видел такое, что нам и во сне не приснится.
        – Господи, – глядя на портрет, тихонько охнула вдруг Алиска, прикрывая ладошкой рот, – а ведь вы все уже умерли…
        У меня прямо мурашки от её слов побежали и даже Тайка поежилась. Права была наша Лиса: давно уже истлели кости успешного торговца из далекой средневековой Венеции, похоронен в сырой земле тот, кого писала художница и лежит на холодной железной полке в морге его образ-фальшивка.
        – Мне надо выпить! – решительно рубанула рукой воздух мать-создательница художественного коллапса. – А то я тут с вами чокнусь!
        – Погоди! – решительно пресекла я её попытки добраться до бара. – Рано ещё.
        Подошла к дивану и взяла картину в руки. Я довольно долго вертела её, поворачивая и так, и сяк, но толку пока не было никакого. Подружки следили за моими манипуляциями, открыв рот и преглупо моргая. Этим они чрезвычайно мне мешали, поскольку очень смешили. Рама у портрета была интересная, объемная, что называется «богатая», изображающая какие-то словно спрессованные корни или ветви, впрочем, весьма реалистичные. Я старательно ощупывала их со всех сторон, однако результата с этого было ноль.
        – Находка! – оглянулась я на Алиску, – а почему ты «Купца» в эту раму вставила?
        Алиска перевела завороженный взгляд с моих рук на лицо и с явным трудом сосредоточилась.
        – Что? Раму? Какую раму? Ах, эту… Так я это.. Ну да, вставила. Так эти рамы-то Самарина… То есть… портрета Самарина. Ну, ты меня поняла. И что ж мне делать-то было, все деревянные тогда переломали! Только эти две и остались, они ж металлические…
        Не успела она ещё закончить фразу, как сердце моё оборвалось и, кажется, остановилось.
        – Ну… и?
        – Ну я и вставила в одну «Купца», в другую «Ворона»!
        Как я в сердцах не обломала «Купца» об угол дивана, сама не понимаю. Как мне не пришло в голову, что существует ещё одна такая же рама и этот проклятый ворон на погосте, ума не приложу!
        – Ты что? – разом перепугались девчонки.
        Опасливо косясь, Алиска выдернула у меня из рук картину и поставила в угол.
        – Всё, – я резко развела руками, – вот и сказке конец! Дубина я, девочки, тупица безмозглая. Опоздали мы! Всё!
        – Господи! – взвилась, всплескивая руками, Тайка, – да объясни ты хоть что-нибудь толком! То, что ты тупая, мы уже поняли, давай дальше!
        Я хмыкнула. Действительно, чего теперь?
        – Он был в раме. – Я не могла не вздохнуть. – С того самого момента, как ты, Лиса, платье примерила…
        – Кто? – хором спросили подруги.
        – «Путь бога», кто ещё! Вся эта чушь с написанием портретов и была затеяна только для того, чтобы спрятать колье в тайнике в раме. Никто не мог единолично взять из сейфа «Путь бога». Никто. Кроме Самарина. Чем тот и воспользовался, заменив обычную золотую застежку на стилизованный микроSD. И вся нужная банковская информация до поры оказалась под надёжной охраной. А Коломатников придумывает простейшую штуку. От имени совета директоров Самарину к юбилею готовят подарок: портреты любимого шефа и его супруги. А на шее супруги… Сами понимаете… Но привезла колье охрана на двух…
        – На трёх!..
        – Ну на трёх!.. машинах… Я же помню, как ты тут всё нам расписывала! Единственный момент, когда колье осталось без надзора – это когда ты в мастерской переодевалась за занавеской. Помнишь, что ты говорила?
        Лиса наморщила лоб и зашевелила губами. Я ждала, но не дождалась.
        – «Камни, а тёплое!» Ты сказала, что когда Коломатников надел тебе на шею колье, оно было тёплым! – Они продолжали моргать на меня в напряженном ожидании. – Он надел на тебя фальшивку. И тёплым оно было потому, что лежало в его нагрудном кармане. Или за шиворотом! Оно нагрелось от тела! А настоящее колье пока ты одевалась, он успел убрать в тайник. И тайник этот мог быть только в одной из рам. И почему-то мне показалось логичным, что эта рама будет именно у «Купца»!
        – Ты хочешь сказать, они с Эммой дождались бы, пока закончится вся суета с убийством Самарина, а потом вдова просто забрала портрет погибшего мужа и обе свои рамы? – воскликнула Мегрэнь.
        Я видела, что моя версия ей чертовски понравилась и фантазия уже заработала. Я кивнула. Мегрэнь продолжала:
        – Тогда получается, что футляр с фальшивкой нам в доме Прунова Коломатников практически подсунул. Ему надо было, чтобы его нашли! Они планировали, что после банкета в сейф просто уберут фальшивку. Ведь никому и в голову не пришло бы, что его можно подменить. Оно всегда под охраной, и даже в тот момент, когда в мастерской его надевала Алиска, охранникам его продемонстрировали! А потом, если подмену обнаружат, поди, пойми, когда это произошло! Но этот план нарушил небезызвестный вам агент Интерпола. Когда Прунов, ничего не знавший об истинной цели Коломатникова, фальшивое колье спёр, тот пришёл в бешенство! Он вычисляет охранника, который знает, куда оно делось и это как раз тот случай, когда можно сказать: «Многия знания – многия печали». Тело охранника остается на видном месте и это означает, что следственная группа перероет весь дом и непременно наткнётся на тайник…
        – Гениально! – сказала я. – Жаль только, что об этом мы догадались не вчера утром, а сегодня вечером.
        Алиска повздыхала, размышляя, покусала пальцы и попробовала нас утешить:
        – Да фиг с ним, с этим колье! Нет – и не надо! Одна головная боль с ним!
        Мы с Мегрэнью переглянулись, поняв, что основную суть проблемы Алиска всё-таки упустила. Я даже подумала: может лучше промолчать и её не расстраивать? Но Мергэнь об этом не подумала.
        – Алисочка, – стараясь всё же поделикатнее подбирать слова, сказала она, – дело-то в том… что в застёжке настоящего колье коды, пароли и прочая информация для банка… – она сделала паузу. – И ими может воспользоваться тот, кто изображен на контрольной фотографии… Алисочка, у них ТВОЯ фотография…
        Последующие пять минут в доме царила гробовая тишина, нарушаемая только громким тиканьем напольных часов.
        После чего Алиска на пару с Тайкой минут двадцать терзали раму, но ни единой щёлочки или отверстия найти не смогли…
        – Мне надо выпить! – заявила, наконец, Алиска и мы не стали ей препятствовать.
        Что ни говори, настроение у нас было препоганое. Особенно у меня. Сколько не твердило мне моё начальство, какая я сообразительная, в действительности всё оказалось гораздо печальнее.
        Расстроенная Алиска, вспомнив вероятно, что она тут хозяйка, скомандовала:
        – Всё, забыли! Плевать, девочки! Давайте перекусим, потом киношку посмотрим!
        И взялась накрывать на стол. Расстроенная Мегрэнь без всяких пререканий удалилась на кухню. Я, поджав под себя коленки, сидела в кресле. Конечно, Алиска права. Плевать на всю эту муть. Главное – живы. Но всё равно как-то тоскливо. Приткнуться некуда. И не к кому. Я даже подумала, что когда в доме Коломатникова бегали и стреляли, и то веселее было…
        Неожиданно наверху зазвонил городской телефон. Алиска недовольно ругнулась.
        – Анечка, ответь, пожалуйста! Кого там к ночи разбирает?
        Я согласно кивнула и поднялась наверх.
        – Слушаю вас!
        – Шмелёва! – сердито ответила трубка, и я едва не подпрыгнула. – Сколько это, в конце концов, будет продолжаться?
        Я озадаченно крякнула. Что опять? Судя по голосу, начальство, мягко говоря, не в восхищении.
        – Я сейчас с Юрой Лапкиным разговаривал… – ох, ёлки-палки, непременно заложил про сегодняшнее утро Юрий Алексеевич! – Ты хотя бы в булочную без проблем можешь сходить?
        Я пришибленно помалкивала.
        – Где ваш сотовый телефон? – Прямо поставленный вопрос меня смутил и сконфузил. И правда, где он? – Виданное ли дело: в наше время сутками сотрудника нельзя отыскать? Изолентой, что ли его к тебе приматывать?!
        Тут я, конечно, вспомнила, где мой телефон. Его Коломатников забрал, когда я в его машине уснула. Где здесь моя вина? Но моё путаное объяснение Кусякина, похоже, ещё больше распалило:
        – Достойная аргументация! Она спала в машине какого-то мужика! Что вы ещё там делали?
        Тут я поняла, что Кусякин сейчас меня всё-таки разозлит. А то он не знает, что я там делала! Какого лешего тогда сам там под пулями прыгал?
        – Если вас не устраивают мои деловые качества, Олег Гаврилович, можете меня уволить! – в запале выкрикнула я и сама испугалась.
        Как же я теперь? Но тут и Кусякин сбавил обороты.
        – Да нет… Зачем? Всё меня устраивает… Чего ты, Шмелёва, горячишься? – и он умолк, вероятно, обдумывая что-то, а я с всё нарастающим отчаянием прислушивалась к его дыханию. Вот сейчас зареву, ей-богу! – Слушай, Шмелёва… Ты мне нужна!
        Ну, это как водится!
        – Мы сейчас без тебя не можем!
        Это мы уже слышали!
        – Сама понимаешь!
        Нет, не понимаю.
        – Послушай, чего ты молчишь? Ну чего ты всё молчишь? Сколько я ещё буду… тебя разыскивать? – я почувствовала, что Кусякин сейчас начнёт заикаться от волнения. Это у него бывает. Мало кто может довести его до такого состояния. Только я. – Анька! Я тебя люблю! Слышишь?
        Сердце моё заколотило так, что заложило уши. Сколько же я мечтала услышать это! Даже представляла, что и как отвечу. Но сейчас вот горло сдавило, словно обручем и, с трудом преодолевая слёзы, я зашептала:
        – И я тебя… И я тебя люблю… Очень-очень…
        Что мы говорили друг другу дальше, я толком и не помню. Помню только ощущение свалившегося большого облака счастья, и даже тень мысли о том, как мы переживали из-за пропавшего колье, казалась мне несусветной чушью.
        – Я сейчас к тебе приеду! – объявил вдруг Кусякин. – Буду через полчаса.
        – Ты что! – всполошилась я. – Не смей так на машине гнать! Здесь час езды, не меньше!
        – Ладно! – буркнул польщенный заботой шеф. – Всё будет хорошо. Я тебе обещаю.
        Словно на крыльях я спорхнула в гостиную. Тайка с Алиской, положив ладошки на коленки, сидели рядышком на диване. Подслушивали.
        – Ну что? – нетерпеливо спросила Алиска. – С кем это ты там орала? С Кусякиным?
        Я кивнула. Губы сами разъезжались в улыбку, меня так и тянуло запрыгать.
        – Господи, да не лыбься ты как блин! Скажи толком-то: разродились вы таки или нет? Сколько ж можно ваньку валять? Сроду не видела двух таких болванов, которые бы так боялись объясниться!
        Я снова кивнула, не в силах найти нужных слов. Алиска заелозила ногами от восторга. Мегрэнь подскочила и хлопнула в ладоши:
        – Вот здорово! Это надо отметить!
        – Он ко мне сейчас приедет! – выдавила наконец я.
        Реакция Алиски была мгновенной:
        – Да это у нас настоящая помолвка намечается! Так, Тайка, мы с тобой на кухню, а ты живо в ванную – красоту наводить! Поехали!
        Через полчаса я во всеоружии сидела в уголке на кухне, наблюдая за снующими туда-сюда девчонками. Они очень старались. Алиска крутила и месила, Тайка резала, раскладывала и украшала. Они и меня попробовали привлечь, но я опрокинула стакан со сметаной и бутылку с маслом, и меня из кухни выгнали.
        – Иди, скатерть что ли, расстели! – отмахнулась Алиска.
        Но я буркнула:
        – Ладно! Только я пока… того… прогуляюсь малость!
        Схватив куртку, я выскочила на крыльцо. Девчонки захихикали мне вслед:
        – Иди, иди… Аня… Куся-я-я-кина!
        Минуты две я посидела на ступеньках. Потом минутку погуляла возле крыльца. Пару минут побродила по дорожке, медленно, но верно приближаясь к забору… Повоевала немного с качающейся плиткой и, не добившись толку, прошлась до ворот. Постояла, разглядывая на небе первые робкие звёзды, открыла калитку и вышла на улицу. Над Рыбешкино царила полнейшая умиротворяющая тишина, дорога в обе стороны была пуста. Прислонившись спиной к воротам, я стояла, прислушиваясь, не послышится ли за поворотом рёв мотора и ежеминутно поглядывала на часы. У времени есть свои отрицательные качества и сейчас оно проявляло одно из них – тянулось отвратительно долго. Но как сильно не ждала я своего любимого, торопить время боялась. Я знала Олега. Ведь будет машину гнать и мало ли что… Часы показали сорок четыре минуты после нашего разговора, когда на ближнем перекрёстке блеснул свет фар. Машина уверено развернула в нашу сторону, я с облегчением поняла, что это он. Ясно, он выбрал среднее арифметическое. Олег никогда не был у Алиски, но я была уверена, что найти её дом он может с закрытыми глазами.
        Тормоза скрипнули возле Алискиных ворот. Я хочу кинуться вперёд, а ноги не слушаются… Только и смогла, что от забора отлепиться. Кусякин, заглушив мотор и едва не споткнувшись о порожек, вылез из машины. Давненько, а если сказать точнее, никогда я своего шефа таким не видела: бледный-бледный и причесанный-причесанный. Чего уж он там себе перед зеркальцем начесал – и сам, наверное, не понял. Тоже, видно, переволновался.
        «Ну нет! – подумала я. – Только не это!»
        И пошла к нему словно на пружинках. Никогда раньше мне не доводилось с начальством обниматься, но как только припала я к широкой начальственной груди, как прижал он меня к себе, так я и поняла, что лучше ничего на нашей земле-старушке не бывает…
        «Ты обнимаешь меня так, как будто имеешь на это право!»
        И с чем было спорить!? Я засмеялась и, потянувшись вверх, взъерошила всё это причесанное безобразие, дав угнетенным начальственным волосам свободу… Не отпуская меня от себя, Олег сунул руку в карман и извлёк маленькую коробочку. Каждая женщина в мире знает, что это за коробочка, что в ней и у каждой женщины всего два варианта ответа на эту коробочку-вопрос. Уткнувшись носом в его грудь, я закрыла от страха глаза и молча подняла ладонь вверх. Почувствовав на пальце колечко, крепко стиснула кулачок и, обняв Олега, живо спрятала руки за его спиной под курткой. Нам не надо было разговаривать. Ответ на этот вопрос, наверное, был дан уже давно, когда мы в первый раз столкнулись у дверей офиса по дороге на работу…
        Деликатный кашель и стук по деревяшке калитки вернули нас к действительности. Я мельком глянула на циферблат часов и сообразила, что прошёл уже целый час, а мы всё ещё стояли возле открытой дверцы машины, доводя изнывающих в доме от любопытства подружек до нервного истощения.
        – Я невыносимо извиняюсь, – послышался из-за забора Тайкин голос, – но на столе уже всё остыло и если уж вы решили остаться на улице, можно мы с Алиской немножко поедим?
        Мы с Кусякиным начали смеяться, да так, что мне стоило трудов успокоиться и соврать подруге, что ни о чём мы сейчас так не мечтаем, как об ужине.
        – Тайка, ворота открой! – попросила я и та моментально это исполнила.
        Олег заехал на площадку и вылез из машины, вытащив следом огромный букет. Букет перекочевал ко мне, после чего шеф снова нырнул в салон и извлек два букета поменьше.
        – Познакомьтесь, Олег Гаврилович … – по привычке начала я и брови шефа полезли на лоб. – Ой, фу-ты! Знакомься, Олег – это Таисия! Таисия – это Олег!
        – Очень рад! – улыбнулся Олег, вручая ей цветы.
        – Спасибо! – мяукнула Тайка. – Мно-ого наслышана, теперь очень рада познакомиться!
        Покончив с церемониями, Олег снова сунулся в машину, извлекая подозрительно дребезжащую корзинку с упакованным содержимым. И все мы вместе с корзинкой поднялись в дом.
        У порога нас встретила Алиска, светящаяся как электрическая лампочка. Знакомить их с Олегом не пришлось, поскольку они уже были знакомы, поэтому, получив свой букет вежливости, она пригласила нас к столу.
        – Ну что, есть у нас наконец-то повод что-нибудь отметить?!
        – Есть! – решительно отозвался Кусякин, водрузил на стол корзинку и сдернул упаковку. – Шампанское!
        – Есть! – пряча глаза, тихо квакнула я и помахала перед носом подружек окольцованной ладонью.
        Пока я махала туда-сюда, они следили за моей рукой, синхронно крутя головами, как котята за перьевой мышью. Мне это очень понравилось, и я собралась было как следует размять им шейный отдел, но тут Мегрэнь перехватила мою ладонь и за пальцы подтянула к себе. Они вместе внимательно изучили Олегов подарок, по очереди потюкав пальцем по камешку, покивали головами и, придя к какому-то выводу, с писком кинулись ко мне на шею. Возможно, если бы тут не было Олега, мы бы даже вместе всплакнули. Но он тут был, поэтому они просто чуть не свернули мне шею на радостях. Вот так. А вы говорите – женской дружбы не бывает!
        Стол, сервированный подружками в гостиной, буквально потряс меня своей торжественностью. Не знаю уж, из каких закромов Алиска откопала эту потрясающую белоснежную скатерть, раньше мне видеть её не доводилось. А серебряные столовые приборы, доставшиеся благородному семейству от какой-то знаменитой прабабушки и вечно валявшиеся по разным углам дома, были вычищены и отполированы до такого блеска, что просто слепили глаза. Крахмальные салфетки, заправленные в широкие серебряные кольца, подсвечники, но окончательно потрясли моё воображение столь искусно сервированные блюда, что знаменитый Копенгагенский «Noma» в сравнении показался бы портовым кабачком средней руки.
        Праздничным салютом грянуло над столом шампанское, счастливо зазвенели хрустальные бокалы, подвергнувшиеся по случаю торжественному омовению за последние лет пять-десять, понеслись тосты. Тайка с Алиской разошлись вовсю, я даже никогда и не предполагала, что незатейливое сочетание Мегрэнь+Лиса+Шампанское может дать такой сногсшибательный эффект искромётного веселья. Впрочем, возможно сюда внёс небольшую лепту факт нашей помолвки. Мы с Кусякиным сидели рядышком на диване, как в партере, девчонки сидели напротив, будто на сцене и давали нам представление. Скоро мы уже устали смеяться. И как-то незаметно, потихонечку, съехали по скользкому кожаному сиденью в одну общую ямку, Кусякин крепко стиснул в ладони мой кулачок с колечком на пальце, другой рукой обнял за талию. Я положила голову ему на плечо, радостно и бездумно улыбаясь новому длиннющему Алискиному тосту. Эта фантазёрка забралась уже так далеко в дебри будущего, описывая фееричную свадьбу нашей четвёртой дочери, что, по-моему, и сама уже не знала, как вернуться. Неожиданно Алиска умолкла на полуслове и, прекратив размахивать бокалом,
уставилась на нас с таким выражением, что мы с Кусякиным моментально перепугались.
        – Так, стоп! – заорала она, поставив бокал и тыча в нас пальцем. – Сидеть! Не шевелиться! Вот так сидеть и не двигаться!
        Я-то к Алиске уже привычная, а вот Кусякин с перепуга едва не задвинул меня себе за спину.
        – Я сказала – не двигаться! – грозно повторила Лиса и соизволила объясниться: – Я сейчас набросок быстренько сделаю, а потом на холст перетащу… Альбом только возьму…
        Она вскочила из-за стола, Кусякин немного расслабился.
        – Ну и ну, – сказал он, качая головой и провожая Алиску взглядом, – у вас тут и правда, весело…
        – Что ты! – поддакнула Мегрэнь.
        Меж тем Алиска, выходя из комнаты, в спешке зацепила ногой стоящего возле стены «Купца». Металл гулко стукнул о штукатурку.
        – Хм, – сказал через некоторое время Олег, задумался, потом продолжил, обращаясь преимущественно ко мне: – Ты знаешь, мы же тут на днях с «Фелюстасом» дополнительные соглашения заключили…
        – Да ну? – удивилась-обрадовалась я. Подобные глупости последние дни полностью выпали из моей головы. Но это была хорошая новость. – Отлично, Олег Гаврилович, поздравляю!
        – И я вас, Анна Алексеевна! – отозвался шеф. – Утром сегодня подписали всё, даже отметили. Они нам в знак дружбы пейзаж на память преподнесли. Необычная штука такая, сами даже извинились, мол, тема, конечно, не к месту, но увидели – сильное впечатление произвело! Я тебе покажу потом. Я просто чего вспомнил – рама у него чудная такая, вот на эту похожа! «Время ворона» называется…
        Элементы таблицы Менделеева прекратили метаться в воздухе… Окончание фразы утонуло в пространстве, словно в вакууме… Напольные часы, кажется, остановились…
        – Как?! – словно набравшая в подтекающем кране свою критическую массу капля гулко бухнула в ночной тишине о днище тонкой металлической мойки.
        – «Время ворона»… – неуверенно повторил Олег, обводя нас настороженным взглядом. – А что?
        Алиска, уже вернувшаяся из мастерской с альбомом, уронила его на пол.
        – Олежек, – осторожно, словно боясь спугнуть его, спросила Мегрэнь, – а где эта картина?
        – Да где! – не переставая опасливо на нас коситься, дёрнул он плечами. – Да здесь! В багажнике у меня, в машине…
        Послышалось шуршание песка под чьими-то неторопливыми шагами, и приветливый мужской голос на ломаном английском вежливо известил:
        – Ваш коктейль, мадам!
        Я открыла глаза и покосилась влево.
        – Мадам! – буркнула, передразнивая, себе под нос Тайка. – Это вот она мадам, милый, – она кивнула на меня, – а я, что ни на есть самая настоящая мадмуазель! Подумай об этом!
        Молодой широкоплечий мулат широко и ослепительно заулыбался. Тайка сцапала со столика принесённую им «Маргариту» и качнула бокалом в его сторону:
        – Спасибо!
        – Пажаста! – продемонстрировав нам все тридцать два зуба, кивнул молодой человек и с явной неохотой медленно удалился в сторону спрятанного за пальмами прибрежного бара.
        Тайка перевернулась на лежаке со спины на пузо и проводила его взглядом.
        – Ой, ну прям мужчина – не могу!
        – Ты прекрати тут работников общепита всё время развращать! Они, по-моему, и так уже в списки записываются лишь бы тебе заказ поднести!
        – Враньё! – лениво отозвалась Тайка и снова перевернулась на спину. – Жарко! Может искупнёмся?
        – Хорошо бы! Но лень вставать!
        – Совсем вы обленились, Аня Кусякина! – возмутилась подружка. – Целыми днями готова дрыхнуть! Пашут тут на тебе ночами, что ли?
        – Ну-у… Пашут, не пашут… – уклончиво ответила я и перевела разговор в другое русло: – Где наша художница-то? Всё рисует?
        Тайка приподнялась и, вглядевшись из-под ладони в кромку берега, кивнула:
        – Ну да! То закат над Индийским океаном, то рассвет над Индийским океаном…. То портрет жителя Амирантских островов! Прямо помешалась на местном населении. А они так за ней толпой и ходят!
        – Что ж? – философски заметила я. – Может она будет как Гоген?
        Мегрэнь подумала немного и согласилась, чтобы Лиса стала нашим Гогеном.
        – Только домой мы её обратно с собой всё-таки заберём!
        Я тоже согласилась и Тайка стала звать Алиску, убеждая, что хватит ей мотаться как бродячей собаке по всему побережью с красками. Наконец та побрела вдоль кромки воды в нашу сторону. Мегрэнь успокоилась и снова улеглась загорать.
        – А то прямо беспокоюсь, что её когда-нибудь так и смоет в океан вместе с этюдником! – пояснила она. Но деятельная её натура никак не позволяла оставаться в неподвижности хоть какое-то значительное время. Она снова озаботилась: – А Олег-то где? Спать, что ли, ушёл? Ей-богу, прямо не туристы, а какие-то заморыши!
        – Не спать! – возразила я, решив не уточнять, что когда-то спать нужно и моему мужу. – Пошёл близнецам звонить. Они в аэропорту уже приземлились, ещё сорок минут на местной авиалинии и они тут!
        Тайка подскочила, радостно хлопнув в ладоши:
        – А здорово! Хорошо всё-таки мы придумали – сделать им на день рождения такую поездку в подарок!
        Я молча согласилась, не уточняя, исключительно от нежелания ворочать языком, что ей следовало бы «мы» заменить на «ты», поскольку сия удачная идея посетила именно меня.
        В этот момент до нас добралась Алиска. Пристроив рядышком этюдник, она присела на свой шезлонг. Загадочное выражение её лица заставило меня приготовиться. Я села.
        – Девочки! – объявила она, и я неожиданно осознала, что самые интересные и необычные истории в нашей жизни ещё не дописаны. – Скажите мне, пожалуйста… Только ли меня одну всё последнее время терзает отвратительное чувство неясной удовлетворенности?
        – Хм! – Мегрэнь открыла глаза и тоже села. – Продолжай!
        Алиска помычала, собираясь с мыслями.
        – Думаю, вы знаете – о чём я? – Я тоже так думала. – Мы правильно решили: никогда больше не выпускать в свет «Путь Бога». Какой кровью наследила по свету эта вещица, не мне вам рассказывать. И радости с того, как не старайся, не вспомнишь! Как загнали цивилизованные варвары священные реликвии в свои цивилизованные рамки, установили ценник, так и пошли за ними сплошная кровь, обман и предательство!
        Она оглядела нас, ожидая реакции.
        – Ты права, – кивнула Тайка, – в этом колье от бога одно только название осталось! Распустить его на камни и весь разговор. И париться больше не надо: приделывать ему новую застёжку или нет?
        Я улыбнулась. Есть всё-таки чудеса на свете. И эти чудеса – мои девчонки, мой муж, наши близнецы… Чудеса – это понимать друга без слов, если выражаться, конечно, фигурально, поскольку физически в подобном состоянии мы пребываем нечасто.
        Протянув руку, я вытащила из сумки свой планшет.
        – Знаете, девчонки, а ведь в одном единственном месте на земле эти камни действительно были кому-то нужны! Не для хвастовства, не для наживы, а для души, для жизни…
        – Точно, точно! – оживилась Алиска, и они с Тайкой быстренько пристроились рядом со мной. – Там вроде до сих пор всё так же, как и было!
        Включив Интернет, я глянула на профили своих девчонок, сосредоточенно моргающих на экран в ожидании загрузки, и озабоченно пробормотала:
        – Ну-ка, ну-ка… Посмотрим, где у них там это племя окопалось…