Алчная самка Кирилл Казанцев
        Олегу Нестерову предложили длительную командировку в Норвегию. Жена Лариса в восторге, она уже спит и видит себя на фоне фьордов. Но Олег категорически против: сыну Мите надо идти в первый класс, лабрадора Хельгу некому оставить, и вообще не хочется так круто менять размеренную семейную жизнь. И вдруг на них обрушивается трагедия: соседские ротвейлеры напали на Ларису и Митю, в результате чего женщина угодила в реанимацию, а мальчик погиб. Обезумевший от горя Олег кинулся выбивать долги у партнеров, чтобы оплатить дорогостоящую операцию жене, и тут он узнает шокирующие подробности недавней трагедии…
        Кирилл Казанцев
        Алчная самка

* * *
        Убивать голыми руками ему раньше не доводилось, но выбора не было. Олег прикидывал, что прямо сейчас, сию секунду, будет быстрее и проще. Наверное, лучше всего банально придушить — обхватить за шею и держать, пока не закончится агония. Потом положить на диван, накрыть пледом и… Дальше фантазия вовсе шла вразнос, и Олег в такие минуты сам себя боялся и ненавидел. Как Лариску, свою собственную, любимую еще недавно до дрожи, до умопомрачения жену, и ходившая волнами ярость по силе и накалу вдвое превосходила все прочие, уже забытые чувства. Смотрел и понимал с ужасом и отчаянием, что готов убить. Вот прямо сейчас, своими собственными руками или чем придется, лишь бы все закончилось.
        Лишь бы не слышать визгливых криков, не видеть перекошенного багрового лица, злости и взаимной ненависти, что так и рвется наружу. Чтобы та — растрепанная, вконец потерявшая лицо и способность здраво мыслить — заткнулась наконец. И желательно навсегда.
        А Лариска точно его мысли прочитала, хлопнула кухонной дверью так, что дремавшая под столом Хельма, годовалый лабрадор, подскочила, врезалась лобастой башкой в столешницу и попятилась к балкону. Лариска злобно глянула на собаку, скривилась вовсе уж неприятно и выкрикнула Олегу в лицо:
        — Ты баран, Нестеров, ты кретин! Только идиот вроде тебя мог отказаться от такого предложения! Это шанс был, понимаешь, шанс! Раз в жизни выпадает! Ты только о себе думаешь, а на нас тебе наплевать!
        И замолкла наконец, стояла напротив, тяжело дыша, и смотрела куда-то вбок. Олег глядел в окно, пользуясь передышкой, чтобы погасить злость.
        Как раз о ней он и думал и о Митьке, что — к гадалке не ходи — подслушивал за дверью. Вернее, стоял в коридоре, готовый рвануть прочь, как только кухонная дверь распахнется. Родительские разборки пугали его чуть ли не до обморока, и Олег после каждого скандала не раз замечал в глазах мальчишки слезы. Но Митька, серьезный и не по годам сообразительный пацан, делал вид, что ничего такого не происходит, а сам смотрел затравленным зверьком. И как-то обмолвился, точно невзначай, что с мамой он жить не хочет, а хочет остаться с отцом и Хельмой. Олег велел сыну даже не помышлять о чем-то подобном, а у самого кошки на душе скребли. Представил вдруг, как все это бывает: переезд, дележка имущества, развод, суд… Внутри все сжалось не от мыслей уже, а от вдруг накрывшего предчувствия, остро кольнувшего сердце,  — а ведь все к тому и идет.
        — Олег,  — зло выдохнула Лариска,  — Олег, как ты мог… Это был такой шанс вырваться отсюда, уехать в нормальную страну и хоть несколько лет пожить по-человечески! Неужели мы тебе безразличны — я, Митька? Ведь за границей…
        — Далась тебе эта заграница!  — взорвался Олег и схватил Лариску за плечи, встряхнул что было сил. Та вскрикнула, Хельма вскочила, заметалась у балконной двери и вдруг завыла, тоненько и жутко, но Олег не обращал на собаку внимания.
        — Далась тебе эта заграница!  — проорал он в лицо жене.  — Одно название, а в реале дыра дырой! Я там три месяца продержался и сбежал, не выдержал, а ты и столько не протянешь! Зимой ночь по полгода, летом дожди неделями, кругом тундра, до ближайшего города — час на вертолете! Что ты там делать будешь? Пить, как вахтовики после смены, сутками напролет, чтоб ничего вокруг себя не видеть? Ладно ты, а Митька? В школу он как пойдет, ты подумала?
        Не подумала, конечно. Но чего тут думать, когда есть муж и он все устроит. Вывезет семью за границу — так она подружкам наплести успела,  — а школа… Ну подумаешь, час на вертолете в одну сторону. Можно и дома буквы учить, в конце концов. Одна неосторожно сказанная фраза: «Мне предложили работу в Норвегии»  — срубила Лариску наповал, она мигом нафантазировала себе приятную жизнь, слушать не желая о мерзком климате, лютых ледяных ветрах с Баренцева моря, метелях, что не стихали неделями, и накрывающей психозом бесконечности полярной ночи. О повальном пьянстве персонала, жутком, диком, до потери людского облика, до зеленых чертей, и наши мужики в сравнении со скандинавами — ну просто гимназистки. «Не умеют пить в России»  — со времен Серебряного века ничего не изменилось. Заграница… Да какая там заграница, одно название, деньги, правда, предполагались более чем хорошие, но условия для претендентов концерн выставил жесткие: едут только семейные и контракт на три года, с отпусками, правда, но дела это не меняло. Олег лично знал нескольких, что из такой вот командировки вернулись другими людьми — двое
спились, а третий держался кое-как на плаву, отваливая психотерапевтам нехилую часть зарплаты. И все развелись, ни одна из трех семей не выдержала испытания полярной ночью, ужасом пустоты за стенами коттеджа и деньгами. А Лариска, услышав вторую часть фразы «я отказался», напрочь лишилась рассудка. Жену точно подменили, и сейчас перед Олегом стояла другая женщина, не ее он любил, желал, рвался к ней через расстояния, а чужая, посторонняя, не та. Умом он понимал, что это мать его сына, но сердце отвергало такой расклад, и Олег понимал, что их мир — он, Лариска, Митяй и Хельма — подвис на ниточке и та вот-вот оборвется.
        Он отпустил жену, она не шелохнулась, лишь прикусила губу и опустила голову. Хельма оказалась рядом и крутилась под ногами, стукнула Олегу по колену хвостом, лизнула Лариске ладонь. Олег погладил собаку по спине, взял жену за руку.
        — Ларис,  — негромко сказал он,  — ну зачем тебе эта заграница, чего тебе тут не хватает? Квартиру купили, машина есть, Митьке осенью в первый класс идти. Я скоро повышение получу, замначальника проекта в Питер переводится, я на его место сяду. Денег и тут заработать можно…
        Говорил и точно видел, как слова летят в пустоту: Лариска не слушала его. Терла пальцами переносицу, поправляла короткие темные волосы, и Олег никак не мог поймать ее взгляд. Но хоть молчала, и на том спасибо. Хельма на радостях, что все закончилось, встала на задние лапы и довольно сильно толкнула Олега в живот. Ни фига себе псинку откормили. Он выпустил Ларискину ладонь и принялся тискать собаку. Та повизгивала от удовольствия, жмурилась и все норовила лизнуть Олега в нос, топала, как слон, и мотала хвостом.
        — И Хельму куда мы денем?  — Олег трепал псину по холке.  — Видишь, какая красотка у нас выросла! Ну как ее тут одну бросить на три года? Подохнет ведь с тоски…
        Лариска кривовато улыбнулась, села на табуретку у стола и привалилась спиной к стене. Хельма сунулась к хозяйке, метнулась обратно к Олегу, снова кинулась к Лариске, а та сидела как неживая, все улыбалась куда-то в пространство. Потом рассеянно погладила собаку по спине, посмотрела на Олега.
        — Да, ты прав,  — услышал он спокойный голос,  — Хельму девать точно некуда, и это меняет дело.
        Псина, услышав свою кличку, уселась напротив Лариски и положила ей на колени сначала одну лапу, потом вторую, пристроила сверху белейшую умильную морду и лукаво зажмурилась. Знает, поганка, чем хозяев взять и развести на прибавку к давно минувшему завтраку: при виде такой физиономии руки сами тянутся к дверце холодильника, за которой скрывается много вкусных вещей. Колбаса, например… «Перебьешься». Олег критически оглядел собаку: Хельма, как сказал спец по их породе на последней выставке, по весу и стандартам подходила к пределу своей возрастной группы. Много ела, проще говоря, вот и растащило девушку.
        — Перебьешься,  — повторил Олег вслух и потянул Хельму за шкирку. Псина заворчала, ощерилась, показывая довольно крепкие клыки, но дала стянуть себя на пол. Лариска очнулась, отряхнула коленки, поднялась и оказалась лицом к лицу с мужем. Он оттащил Хельму подальше и тут заметил на полу небольшие бурые пятна. «Созрела барышня»,  — мелькнуло в голове, Хельма недоуменно обнюхивала пол. Лариска перешагнула через собаку, распахнула дверь, и Митьку вихрем вымело из коридора. Мальчишка метнулся в комнату и моментально пропал там, Лариска и ухом не повела. Она запнулась на пороге, обернулась и сказала совершенно спокойным и ровным голосом:
        — Я все поняла. Ты мерзавец, Нестеров, ты просто скот, тебе наплевать на нас. Я развожусь с тобой, и сына ты не увидишь. Катись ко всем чертям со своей собакой, такой муж мне не нужен.
        И грохнула дверью так, что стекло чудом удержалось в пазах. Хельма вздрогнула и зарычала. Олег вышел в коридор, прислушался. Из ванной слышался плеск воды, сквозь щель под дверью Митькиной комнаты пробивался солнечный луч. Хельма с разбега кинулась на дверь, врезалась в нее боком, и створка распахнулась. Собака ворвалась в комнату и бросилась к Митьке. Тот обнял Хельму, ткнулся носом ей в шерсть. Олег подошел, сел напротив, Митька поднял голову, в его серых глазах блеснули слезы.

«Дрянь»,  — устало ворохнулось в голове, но сил уже не осталось. Олег привлек сына к себе, пригладил ему светлые волосы.
        — Не плачь,  — сказал, глядя на Митькин затылок,  — все будет хорошо. Через две недели ты пойдешь в школу, а следующим летом мы поедем на море. Хочешь на море?
        Митька ткнулся лбом собаке в загривок, обхватил ее за шею и пробубнил еле слышно:
        — Вы с мамой разводитесь, да? Она заберет меня отсюда и я тебя больше не увижу?
        — Еще чего.  — Голос дрогнул. Вранье давалось с трудом, да и смысла в этой лжи — пусть во спасение — не было. Мальчишка не дурак, он все видит и слышит и запросто сложил два и два после недавней родительской разборки. Мать с отцом разводятся, это уже решено, недавний разговор стал последней каплей, и оба поняли это. Ничего, Лариска найдет себе кого получше, да и он сам не пропадет. Но вот насчет всего остального…
        — Даже не думай,  — строго сказал Олег, глядя сыну в глаза.  — Увидишь, еще как увидишь, и не сомневайся. И меня, и Хельму. И на море поедем, как я сказал…
        Зазвонил мобильник, Олег глянул на определившийся номер и скинул вызов, посмотрел на часы. Да, надо ехать, время поджимает, он многих подведет своим отказом. Да и к чему отказываться, раз все решено. Квартира принадлежит им обоим, и Лариске придется терпеть его рядом еще не один месяц. «Ничего, перетопчешься»,  — неожиданно мстительно подумал он и направился в коридор. Митька кинулся следом, Хельма торопилась позади, стучала когтями по ламинату и толкалась.
        — Можно мне с тобой?  — с надеждой попросил Митька, глядя, как отец одевается. Олег зашнуровал треккинговые кроссовки и уж было собрался отказать, как передумал. А почему нет, собственно? Да, на улице дождь и довольно прохладно, но Митьку можно одеть потеплее, сапоги там, плащ, свитер. Взять с Митьки клятву, что никуда не денется, что будет слушаться отца…
        — Еще чего!  — От крика Хельма с перепуга присела на задние лапы, а Митька сжался, точно от удара. Лариска буквально вывалилась из ванной, схватила сына за футболку и втолкнула в комнату. Тот кинулся обратно, но Лариска захлопнула дверь перед его носом. Хельма благоразумно убралась прочь — проскочила по стеночке и скрылась в кухне.
        — Еще чего!  — визжала Лариска Олегу в спину.  — В эту помойку ты не поедешь! И я не поеду, понял? Ни за что, никогда в жизни не поеду жить в эту дыру, идиот! Найди себе другую дуру!
        Она орала что-то еще, но Олегу было наплевать. Он накинул видавшую виды ветровку, аккуратно прикрыл за собой дверь и побежал по ступенькам вниз, по привычке считая их. Ровно тридцать семь — и он оказался под дождем, под серым низким небом, наглухо завешанным тучами. Боком по бортику обошел совершенно по-хамски припаркованный чуть ли не впритык к дверям подъезда чей-то черный «ровер» с областными номерами. Махина появлялась тут как по расписанию — в пятницу вечером, а исчезала на рассвете понедельника, и все выходные жителям приходилось просачиваться в подъезд по бортику вдоль дорожки. Олег все собирался потолковать с владельцем «ровера», устроить краткий ликбез по правилам хорошего тона при парковке, но никак не мог подловить поганца. Проще всего было пнуть корыто по колесу и подождать, кто прибежит на вой сигнализации, но вот как раз сию минуту времени не было совсем. Олег пробежал по бортику вдоль кустов и пошел к парковке.
        Было очень тихо, лишь шуршал по листьям и траве тихий предосенний дождь. По газону носились два ротвейлера, здоровенные откормленные кобели играли друг с другом, глухо рычали и даже в шутку покусывали друг друга. Но вообще эти звери, жутковатые на вид, ни в чем плохом замечены не были, на других собак и даже кошек внимания почти не обращали и беспрекословно подчинялись хозяину, плотному коротышке с круглыми глазами и складками на затылке. Звали его Дима Никитин, он был профессиональным заводчиком этих монстров. Он жил в соседнем подъезде и всю энергию тратил на собак, зарабатывая на них неплохие деньги.
        Сейчас Дима как раз стоял неподалеку, свистнул негромко, псы прекратили возню и тяжелой рысцой побежали к хозяину. Тот распахнул дверцу белой «Нивы», ротвели моментально оказались на заднем сиденье и улеглись, положив головы на спину друг другу. Никитин сел за руль, и «Нива» укатила. Олег завел свою «Тойоту» и поехал следом, догнал «Ниву» у светофора. Дима исподлобья глянул в окошко и кивнул головой в знак приветствия. Олег махнул рукой, светофор зажегся зеленым, и тут их дороги разошлись: Дима повез своих зверей прямо, а Олег свернул вправо и скоро оказался у границы города. Проехал мимо поста ДПС, проскочил под эстакадой и погнал по Ярославскому шоссе, держа курс на север.
        Дырой и помойкой Лариска называла небольшой поселок в полусотне километров от столицы. Место было тихое, какое-то уютное и безлюдное, что редкость по нынешним временам. Это объяснялось просто: поселок стоял в стороне от всех дорог, маршрутки и автобусы сюда не ходили, сотовая работала отвратительно, а магазина или аптеки не было и в помине. Зато тишина стояла такая, что на уши давило с непривычки, от запахов дождя, мокрой травы и увядающих листьев кружилась голова, а с пруда нагоняло туман. Пруд начинался у ограды участка и — весь в ряске и листьях кувшинок — тянулся куда-то в неизвестность, пропадал в тумане, скрывался за ветками берез. Берег был довольно сырой, под ногами сочно чавкало, Олег перепрыгнул с кочки на кочку и оказался на твердой земле. На тропинке, что вела к дому.
        — Ну как тебе? Понравилось? Торг уместен, если что…
        Анечка Медведева, кадровичка из их конторы, невзрачная на лицо тридцатилетняя барышня с потрясающей фигурой, стояла поодаль. Она не хотела пачкать обувь в глине и наблюдала за покупателем издалека. «Поместье» принадлежало Анечкиному деду, старик год назад отошел в мир иной, оставив внучке еще вполне себе крепкий дом с печкой и участок в пятнадцать соток. Анечка с мужем, сутулым очкариком Сашей, что держался в сторонке, уже не первый раз пытались обратить наследство в деньги, но желающих не находилось. Покупателей отпугивали отдаленность поселка от цивилизации, отсутствие приличной дороги, а последнюю парочку пенсионеров, по словам Анюты, напугали остатки сгоревшего дома у въезда в поселок, причем уже третьего или четвертого по счету. Другие обгоревшие развалины помещались в разных концах поселка, и к ним уже успели привыкнуть, но это пожарище было свежим, от головешек пахло дымом. Дом, по словам Анюты, пустовал уже лет десять, потихоньку разваливался, сад давно одичал, зарос травой и кустарником в рост человека. И вдруг сгорел в считаные часы, хотя какие там часы — интеллигентный Анютин муж сам
присутствовал при данном событии и зачем-то засек время.
        — За сорок минут сгорел. Мы как раз уезжать собирались…  — Он осекся под взглядом жены и отступил к жаровне, занялся шашлыком. Смотрины дома на предмет покупки его Олегом решили совместить с небольшим пикником. Саша занялся мясом и шампурами, принялся переворачивать их, зашипел на углях сок, и запахло так вкусно, что Олег невольно ускорил шаг. Анечка шла рядом, делая вид, что ей все равно, купит Олег дом или нет. На самом деле она очень волновалась: Олег аж спиной чувствовал ее пристальный взгляд. И по тому, как она отводила глаза и придавала себе безразличный вид, Олег понимал, что деньги семейству Медведевых нужны позарез. Саша трудился искусствоведом в небольшом музее на какой-то невнятной должности, был, что называется, малость не от мира сего, и за пополнение семейного бюджета отвечала Анечка. Зарабатывала она неплохо, недавно получила должность ведущего специалиста, но средств на новую квартиру все равно не хватало. Замахнулись Медведевы сразу на трешку, Анечка понимала, что им двоим эту ношу не потянуть, и Олег был их последней надеждой, а тот не торопился с ответом.
        Он пересек участок, подошел к забору, за которым начиналась чужая территория, причем обитаемая. Олег подпрыгнул, ухватился ладонями за края мокрых досок, подтянулся и лег животом на забор, осмотрелся. На крыльце играли котята, черный и рыжий, катались, сцепившись в клубок, а белая кошка с рыжими ушками лежала на пороге приоткрытой двери и наблюдала за своими детьми. Из дома доносились музыка и голоса, раздался знакомый слоган рекламного ролика.
        — А ну, кыш! Кыш, кому говорят!
        Рыжеухая подскочила на все четыре лапы и прошмыгнула в дом. Котята скатились на песок и моментально забились в щель под стеной дома. На крыльце показалась полная пожилая женщина в пестром халате, она взялась за перила, качнула их, точно проверяя на прочность, и принялась осторожно спускаться по ступенькам. Олега она не замечала.
        Анечка приникла к щели в заборе, прищурилась и улыбнулась.
        — Баба Вера.  — Девушка следила за старухой.  — Деду моему ровесница. У них даже любовь была, пока дед не помер. Она так по нему убивалась… У нее внук был, Генка, старше меня на семь лет. Влюбился, когда я еще школу оканчивала, предложение мне делал. Я отказалась, он уехал, и больше я его не видела. А баба Вера сказала потом, что он в Чечне погиб. Денег заработать поехал, по контракту, и не вернулся…
        Баба Вера с ведром в руке неспешно шла к калитке. Анечка отошла назад, и тут забор опасно покачнулся, Олег спрыгнул на траву. Анюта оступилась в заросшей травой борозде, чертыхнулась и принялась оттирать лопухом туфли. Олег прошелся по волнистому газону с торца дома — тут когда-то располагался огород, и старые борозды давно заросли травой и даже мелкими осинами. Справа вдоль ограды, что выходила к дороге, росли малина и смородина, впереди виднелся пруд, где, по словам Анюты, было полно рыбы. Впрочем, данный биоресурс в стоимость сделки не входил, шел бонусом, как тишина и свежий воздух.
        Анюта снизу вверх смотрела на Олега, а со стороны за обоими наблюдал Саша, и мясо без присмотра уже начинало подгорать.
        — Понравилось.
        Сказал, душой при этом не покривив: ему тут нравилось, даже очень. И дом, пусть старый, но еще основательный и крепкий, и участок, и пруд, и лес на другой его стороне. И даже дорога, посыпанная гравием грунтовка, не смущала — меньше народа сунется сюда зимой, да и не только. В ремонт дома, понятное дело, придется вложиться, и хорошо вложиться, но деньги есть. Отец несколько лет назад дал своему со школьных еще времен приятелю, Мартынову, в долг приличную сумму. Тому деньги были нужны позарез, и он согласился на условия кредитора: отчислять ежемесячно процент за пользование деньгами и вернуть весь долг сразу и по первому требованию. Лет с того дня прошло без малого десяток, отец Олега умер от болезни, но Мартынов договор соблюдал свято. Проценты ежемесячно приходили на счет, и были совсем нелишними, но сейчас от них придется отказаться. Жаль, конечно, что финансовый ручеек, пусть тонкий, скоро пересохнет, но дело того стоило.
        — Понравилось,  — повторил Олег и вытер ладони платком.  — Пошли, отметим.
        Анечка расцвела, едва не захлопала в ладоши от радости, но сдержалась, лишь улыбнулась смущенно и опустила взгляд. Олег галантно взял Анечку под локоток и повел по бороздам к жаровне, откуда несся уж вовсе умопомрачительный запах приготовленного на углях мяса.

«В субботу за деньгами съезжу,  — на ходу планировал Олег,  — позвоню завтра и договорюсь». А сам уже по-хозяйски приглядывался к своему приобретению и решил, что до зимы крышу он сделать успеет. А остальное весной, потом сюда приедет Митька, будет играть с Хельмой…

«Помойка, значит?  — Олег поморщился. Ему показалось, что Лариска стоит неподалеку и снова издевается над ним.  — Помойка… В голове у тебя помойка». Олег вдруг отчетливо понял: он больше не может видеть Лариску. Ни видеть, ни говорить с ней, ни оставаться под одной крышей. Впрочем, последнее решается легко — найти жилье не проблема. Но неприятные мысли он решил оставить на потом: портить себе аппетит перед роскошным обедом Олег не собирался.
        — Прошу.  — Саша все понял с полоборота: сияющая Анечкина физиономия говорила сама за себя. На белом пластиковом столе мигом появились овощи, зелень и блюдо с шашлыками. Саша с ловкостью заправского кулинара раздал всем полные тарелки, не забыл о себе.
        — Жаль, выпить нельзя.  — Анечка с аппетитом уничтожала шашлык.  — Ну, ничего, еще отметим это дело как полагается…
        Саша что-то промычал, Олег же на слова не отвлекался — мясо оказалось превосходным. С мужем Аньке явно повезло, у нее кулинарные способности отсутствовали начисто.
        Мясо смели в считаные минуты, Саша занялся новой партией шашлыка, Олег уселся в пластиковое кресло, напротив устроилась Аня. Накатила сытая сонливость, говорить не хотелось. Олег смотрел, как шевелит ветками смородина у ветхого забора, следил за птицами, что ловко прыгали по веткам. С пруда наползал туман, он стлался над поросшими травой бороздами и уже подбирался к настежь открытой двери дома.
        — Ну что, доволен? Отгрохаешь тут себе новый дом, и будет у тебя родовое поместье!
        Олег усмехнулся, а у самого на душе кошки скребли. Родовое, как же… Сам еще недавно так думал, но пару часов назад понял, что ошибался. С Лариской они чужие друг другу люди, единственное, что их пока связывает, это Митька. И тут — можно не сомневаться — Лариска устроит им обоим веселую жизнь. «Ну это мы еще поглядим». На душе стало еще горше от предчувствия близких судебных тяжб, хождений по инстанциям и общения с чиновниками. «Может, договоримся?»  — мелькнула было надежда, но Олег отогнал эту мысль. Лариска чисто из вредности и глупой бабской мести за несостоявшуюся норвежскую сказку наделает своему бывшему множество мелких и крупных гадостей. Анютка наклонилась вперед и сказала вполголоса:
        — Чего ты на Кастберг ехать отказался? Заработал бы нормально и купил себе что-нибудь приличное, поближе к Москве, второго бы с Лариской родили…

«И ты туда же!»  — Олег еле сдержался, чтоб не послать Анечку куда подальше. С трудом сдержался, надо сказать — удар пришелся в болевую точку. Лариска никак не могла залететь после свадьбы, год прошел, а ничего не получалось. Проверялись оба, у Лариски обнаружились большие проблемы по женской части, так что Митька чудом появился на свет. А вот второго точно не будет, «и не мечтайте»  — так ей врачи сказали. И тут понял, отчетливо и бесповоротно: мальчишку он своей бывшей не отдаст. Пусть мир рухнет, но Митьку она не получит.
        Олег глянул вправо, где за сизой дымкой почти уже скрылся из глаз пруд, на Сашу, что склонился над жаровней, и бросил нехотя:
        — Я и тут заработаю. Чего я на этом Кастберге не видел… Холод собачий, а норвеги — психи и алкаши через одного. Хотя рыба там зачетная, конечно. Рыба!  — Он подался вперед, и Анюта едва успела отшатнуться.
        — Ты говорила, что в пруду полно рыбы? Где она? Показывай!
        Он чуть ли не силком согнал Анютку с кресла и буквально потащил к пруду, стараясь не глядеть на встревоженного Сашу. Впрочем, на очкарика сейчас было плевать — Олег был готов на все, лишь бы уйти от неприятного разговора. Командировку на Кастберг ждали многие в их конторе, ждали долго, а когда пришла штатка, там оказалось всего пять фамилий, в том числе и Олега. А он уже заранее знал, что откажется, и сейчас, когда до даты подписания контракта осталось всего две недели, за свободную вакансию шла чуть ли не открытая война. На Олега смотрели как на психа. По мнению коллег, только дурак мог отказаться от возможности пожить в «приличной», по их понятиям, стране, да еще и неплохо заработать при этом.
        — Далась тебе эта рыба.  — Анютка с ворчанием топала по мокрой от тумана траве.  — Удочки, что ли, покупать собрался или сразу сетку? Проще динамитом, возни меньше…
        Она остановилась, глянула на Олега, потом на дом за забором. Олег тоже смотрел туда и ловил каждый звук. Показалось или оттуда донесся звон разбитого стекла? Звук был тихий и какой-то нечеткий, точно смазанный, и дальше ничего не последовало.
        — Показалось.  — Анютка нехотя пошла дальше. Впереди в сизой дымке виднелись остролистая осока и мощный камыш, что вымахал уже в рост человека. Его бурые толстые макушки мотались под ветром, и с них, как весной с одуванчиков, отлетали клочья пуха. Под ногами захлюпало, Анютка остановилась, обернулась:
        — Дальше не пойду…
        И осеклась, смотрела куда-то вдаль и даже прищурилась близоруко, вытянула шею. Олег обернулся.
        Над соседкиным забором поднимался дым, густой, черный столб. Он рос на глазах, колыхался от ветра и вдруг лег набок, раздался негромкий треск.
        — Пожар…  — Анютка не верила своим глазам и застыла на месте, осознавая происходящее. Олег рванул к забору, бежать пришлось в горку, и ноги скользили по мокрой глине.
        — Пожар!  — кричала ему в спину Анечка.  — Пожар, горим! Саш, звони! Да быстрее ты…
        Муж что-то орал в ответ, но Олег не оборачивался. Он оказался у забора, ухватился за край, подтянулся и повис животом на досках. Те кое-как держали его вес, скрипели и качались, со старых деревяшек сыпалась труха, но Олег держался крепко. Грохнется забор — плевать, тут невысоко, гораздо хуже другое.
        Из окна бабы-Вериного дома рвалось пламя. Быстрый рыжий огонь бился внутри, выплескивался наружу, стены быстро покрывались копотью. Пламя гудело, набирало силу, и тут его перекрыл жуткий то ли вой, то ли крик. Олегу стало не по себе, он все никак не мог понять, откуда несется этот звук, пока не поймал краем глаза быстрое белое пятно. Белая кошка с рыжими ушками носилась вдоль дома и орала чуть ли не человеческим голосом, звала своих детей, а те не отвечали. Тогда кошка кинулась к окну, но тут же отскочила — оттуда вырвался длинный огненный язык и свесился с подоконника, стена мигом почернела и задымилась.
        — Что там?  — Анютка тщетно пыталась взобраться на забор, смешно подпрыгивала рядом. Сюда же торопился Саша, бежал почему-то с лопатой в руках и тревожно поглядывал на густой дым от пожара.
        — Что там?  — Саша запыхался и пытался успокоить дыхание. Олег только собрался ответить и тут увидел бабу Веру. Она стояла у распахнутой калитки с полным воды ведром в руке. Стояла и смотрела на свой горящий дом, потом разжала пальцы, выронила ведро и побежала по тропинке к крыльцу. А дальше все произошло очень быстро: пожилая женщина споткнулась на ровном месте, грузно упала наземь, попыталась подняться и не смогла. И вдруг закричала, как недавно кошка, только громче и страшнее, и Олег почувствовал, как это бывает, когда кровь стынет в жилах. Он подтянулся повыше, влез на полусгнившие доски и кое-как держал равновесие, точно акробат в цирке. Забор ходил ходуном, доски визжали, внизу, вздыбив шерсть, металась перепачканная сажей белая кошка и яростно шипела. А баба Вера не двигалась, так и лежала ничком на тропинке, неловко подвернув под себя руки.
        — Туда, быстро!  — крикнул Олег Медведевым, и они дружно рванули в обход, причем Саша с лопатой так и не расстался, тащил ее на плече.
        — В «Скорую» звоните и в полицию!  — проорал им вслед Олег. Анютка на ходу принялась набирать с мобильника номер, обогнала мужа и скрылась за углом забора. Олег чуть привстал, приготовился спрыгнуть с забора и тут заметил слева какое-то быстрое движение. Две темные фигуры резво метнулись прочь, у одной на спине Олег заметил рюкзак, второй беглец обернулся и наддал еще.

«Ах ты тварь!»  — От догадки аж дыхание перехватило. Значит, не показалось тогда, стекло действительно разбилось. А вот почему: бутылку с «молотовым» кинули или, расколотив, просто плеснули в окно бензина и бросили спичку — это уже неважно. Эти двое постарались, к гадалке не ходи. И не сразу смылись, а ждали, когда разгорится пожарче…
        Забор повело вбок, Олег спрыгнул вниз и едва успел отскочить в сторону. Доски рядком повалились следом и едва не пришибли его. Под ноги метнулась кошка, зашипела, вздыбила шерсть и едва не кинулась на Олега. Потом шарахнулась к дому, но оттуда несло нестерпимым жаром, и кошка отскочила, снова заорала, да так, что по спине пробежал холодок.
        — Баба Вера, вы живы?  — Анюта оказалась рядом со старухой, но близко подойти не решалась. Зато Саша мигом оценил обстановку — перевернул женщину на спину и плеснул бабе Вере в лицо колодезной водой. Анюта заметила Олега и кинулась было к нему, но тот крикнул ей:
        — Здесь ждите! Полицию вызвали?
        — Да, и «Скорую»!  — Анюта показала мобильник, точно доказательство.
        Олег развернулся и рванул к камышам, куда бежали те двое. Бежали резво, оглядывались редко и, заметив Олега, дружно наддали, да так, что моментально ушли в отрыв. Но рано радовались, сырая почва тормозила бег, трава, кочки и кротовьи норы делали свое дело, и беглецы начали уставать. Оглядывались они уже чаще, и Олег успел отлично рассмотреть их. Овцеводы или сборщики хлопка были примерно одного роста, невысокие, один плотнее, другой тощий, на спине у него болтался рюкзак. Оба черноволосые, узкие глазки зло прищурены. Смуглые рожи успели побагроветь от натуги, тот, что поплотнее, на бегу вытер рукавом лоб. Оглянулся еще раз и с размаха грохнулся в мокрую глину, заелозил в ней. Тощий сбавил прыть, притормозил и даже дернулся назад, но Олег успел первым.
        Он сшиб с ног вымазанного в грязи человека, швырнул его рожей в прибрежную тину и вывернул тому руки. Заозирался в поисках, чем бы связать поганца, а тот дергался, вертелся ужом, и Олег врезал-таки ему кулаком по затылку. Ударил вполсилы, но «овцеводу» хватило, он вскрикнул и затих, и Олег, недолго думая, спеленал его по старинке. Сдернул куртку до локтей, и «овцевод» оказался точно в смирительной рубашке, не очень надежной, правда, зато теперь можно заняться вторым.
        Тот — ну чисто д’Артаньян — подельника не бросил, ломанулся обратно. На ходу сдернул рюкзак и выдернул оттуда что-то, как оказалось вблизи, пистолет. Ощерился желтыми зубами, прицелился, причем довольно уверенно, и принялся наступать на Олега. Шел осторожно, пробуя перед собой дорогу, и не сводил с Олега взгляда. Тот понемногу отступал, перешагнул через притихшего «овцевода» и едва не сбил с ног Аньку. Она как из воздуха появилась, топталась теперь позади и сжимала в ладони мобильник.
        — Олег…
        Тот грубо оттолкнул ее вбок, и Анька замолкла, застыла столбом на мокрых кочках. Тощий с пистолетом усмехнулся, навел прицел на девушку, потом переключился на Олега. Шагнул вперед, потом еще раз, и оказался у тела «коллеги», что так и лежал в грязи. Пробормотал что-то по-своему, потом выкрикнул уже по-русски:
        — Не лезь! Или стреляю!
        — Это они дом подожгли?  — неожиданно деловито поинтересовалась Анютка. Говорила она спокойно и ровно, точно обсуждала с подружкой последнюю модель купальника из летнего каталога. Так и этак прикидывала, ст?ит ли она запрошенных денег, и если ст?ит, то где их взять, ведь до зарплаты еще неделя…
        Олег мельком глянул на кадровичку, но та выглядела как обычно. То ли шок с ней приключился, то ли и правда не понимает, во что ввязалась. Ну вот на кой черт ее сюда принесло, спрашивается: сидела бы с бабой Верой, ждала бы «Скорую»…
        Тощий же, не опуская ствола, нагнулся над своим и принялся одной рукой помогать тому освобождаться, но дело сразу не заладилось. То ли «молнию» заело, то ли в замок попала ткань, но расстегиваться та не желала, и «пеленка» держалась крепко. Тот, что на земле, извивался, бился в своих путах, а второй лишь рвал ткань одной рукой, продолжая держать Олега на прицеле. И вдруг поднялся на ноги и скомандовал:
        — Ты!  — Он показал на Аньку.  — Помоги! Или застрелю обоих…
        Блефовал он или нет — непонятно. Выглядел спокойным, говорил почти без акцента, не дергался, не истерил. Только зрачки узких глаз едва помещались в глазницы, огромные, черные, они казались неживыми. «Обдолбался»,  — Олег не сводил с оппонента глаз. Открытие настораживало, от человека под кайфом можно ждать чего угодно. Накидался, значит, перед «делом», не иначе — для храбрости, как сто граммов на грудь принял. Хотя тут явно не сто граммов, тут гораздо больше в героиновом эквиваленте…
        — Имейте в виду, что сейчас сюда приедет полиция!
        Олега точно кипятком ошпарило. «Дура!»  — едва не слетело с языка, но Анечка уже гордо вышла вперед и присела на корточки рядом со связанным телом. Поморщилась и, брезгливо придерживая ткань кончиками наманикюренных пальцев, принялась дергать «молнию». Минута, две — и тощий наклонился, приставив к Анькиной макушке дульный срез пистолета.
        — Быстро, сука, или умрешь.
        Он не шутил, он торопился убраться отсюда и забрать с собой подельника, чтоб обоим не спалиться. Олег все пытался рассмотреть, что за ствол у того в руке,  — травмат или нарезное. Хотя вот именно сейчас, сию минуту, это неважно, резиноплюй, приставленный к голове, таких дел может натворить, что и думать неохота.
        — Быстро!
        Анютка точно ничего не замечала, продолжала дергать ткань, застрявшую в замке, а тот, что на земле, вдруг извернулся так, что куртка затрещала по швам. Он толкнул девушку коленом, и та неловко плюхнулась на пятую точку.
        — Быстро!
        Тощий проорал еще что-то на своем языке, мешая его с матюками, Олег подхватил Анютку под руку, вроде как помогая встать. А сам что было сил врезал носком ботинка тощему по запястью. Пистолет красиво улетел вверх, Анька сообразила отползти вбок, а второй удар пришелся обкуренному в пах. «Сборщик хлопка» шумно выдохнул и свалился на колени, согнулся в три погибели, и Олег не сдержался и по русскому обычаю угостил того третьим. Контрольный планировался по ребрам, а пришелся в челюсть — тощий как-то резко сник, а получив по физиономии, свалился рядом с напарником. Тот еще пытался освободиться, когда Олег подобрал пистолет и оказался рядом с обоими.
        — Лежать, твари!
        Он едва коснулся спуска, и раздался выстрел. Пистолет оказался травматом, но подшаманенным под стрельбу боевыми, пуля ушла в глину рядом с ногой связанного, отдача швырнула ствол вбок, но Олег удержал оружие. Кисло завоняло порохом, Анютка подалась вперед, точно желая рассмотреть пистолет поближе.
        От домов раздались крики, Олег глянул туда. К берегу бежали двое полицейских с оружием наготове, следом торопился перемазанный сажей Саша. Олег успел заметить, что дыма уже почти нет, а к небу поднимается лишь тонкая светлая струйка и пропадает в тумане.
        — Брось пистолет!  — проорал белобрысый полицай, что бежал первым.  — Бросай, быстро!
        Олег отшвырнул травмат и поднял руки. «Овцеводы» дружно заныли что-то на своем языке, потом перешли на ломаный русский, но парни в форме мигом скрутили их, вздернули на ноги. Тощий сплевывал кровь и не сводил с Олега глаз, бормотал что-то невнятное, второй хныкал и все норовил упасть на колени.
        — Не дергайся!  — буркнул полицейский, ловко скрутил Олегу руки и защелкнул на них «браслеты». Анечка подскочила, кинулась к стражам порядка.
        — Вы что?  — Она замахнулась на белобрысого смартфоном.  — Вы что делаете? Это наш сотрудник, я его знаю! Он поджигателей поймал! Прекратите сейчас же!
        — Разберемся!  — Белобрысый повернулся к Анютке спиной и мотнул головой в сторону поселка:  — Топаем активно! Дурить не советую!
        Олегу вдруг стало смешно, он точно видел себя и всю процессию со стороны. Накатил приступ нервного смеха как реакция на недавно пережитый шок и осознание близкой смерти. Пряча улыбку, прошел мимо оторопевшей Анютки, встревоженного Саши, забрался в «уазик» у ворот «собственного» дома и через полчаса оказался в местном УВД. К дознавателю его вызвали последним, и серьезный, невысокого роста парень с погонами капитана быстро дописывал что-то, когда Олега привели в кабинет.
        — Авдеев,  — представился капитан, оглядел Олега и придвинул к себе пыльную клавиатуру.  — Как вы оказались в Ильинках?
        — К друзьям приехал, хотел дом купить,  — честно сказал Олег, и капитан принялся двумя пальцами жать на клавиши.
        В душной небольшой комнате с решетками на окнах Олег просидел больше часа, отвечая на вопросы Авдеева. Тот не торопился, задавал вопрос один за другим, внимательно слушал Олега и неспешно выстукивал текст на клавиатуре. Говорил спокойно и ровно, иногда ворошил в папке исписанные корявым почерком листы, что-то читал там и откладывал обратно. И задавал новый вопрос, пока Олег не сообразил, что они уже пошли по второму кругу.
        — Капитан,  — сказал Олег,  — ты мне или что-то предъявляй, или отпускай. Я тебе все рассказал, как дело было. Докажи, что я соврал.
        — До трех суток могу вас продержать без предъявления.  — Капитан снова покопался в папке. Потом закрыл ее и посмотрел на Олега. Предъявить капитану было нечего, это он и сам прекрасно понимал.
        — Не вопрос.  — Олег легко улыбнулся. Он, правда, с трудом представлял себе, как объяснит свое трехдневное отсутствие на работе. С другой стороны, Анька все сама видела и подтвердит в случае, если у руководства или СБ возникнут вопросы. А вот Лариска обрадуется, это уж точно, но Митька расстроится. Решил, что отец его обманул…
        — Но свидетельские показания подтверждают ваши слова: вы приехали к друзьям осмотреть дом с целью его покупки, потом заметили, как горит соседний, и задержали подозреваемых в поджоге…
        — Свидетелей?  — перебил капитана Олег.  — Что за свидетели?
        Тот перевернул исписанный мелким почерком лист, прищурился, потом отодвинул его подальше от себя.
        — Медведева Анна Николаевна и Медведев Александр Станиславович. Знаете таких?
        — С Анной Николаевной мы работаем вместе,  — сказал Олег, проникаясь к кадровичке еще большей симпатией. Вот же умница, не поленилась, сообразила показания дать, что называется, по горячим следам. «Должок за мной»,  — подумал Олег и решил, что торговаться с Анюткой не станет, а сразу отдаст за дом всю сумму. Он смотрел, как Авдеев аккуратно складывает бумаги в папку. Капитан вынул из ящика паспорт Олега и положил на стол.
        — Вы свободны, можете идти. И спасибо, что помогли нам. Мы этих паразитов два месяца ловили.
        — Все сгоревшие дома — это их работа?  — Олег спрятал паспорт во внутренний карман куртки и поднялся со стула. Авдеев тоже встал, направился к двери.
        — Пойдемте, провожу.
        Он пропустил Олега перед собой, закрыл дверь на ключ и пошел по длинному пустому коридору к лестнице.
        — Их,  — сказал он по дороге,  — уже сознались, поганцы.
        — Зачем?  — Олег никак не мог успокоиться, перед глазами все еще стояла картинка: вот пламя выбивается из окна, вот мечется у горящего дома кошка, вот пожилая женщина бежит к дому и падает на тропинку. Снова стало не по себе, и он передернулся, как от морозца.
        — Им заплатили. Кто — пока не говорят, но скоро все узнаем. Так что вы не волнуйтесь, покупайте там дом и живите спокойно. Вас никто не потревожит.

«Пусть только попробуют». Олег счел за благо промолчать и подумал, что покупку травмата, пожалуй, стоит ускорить. А лучше прямо с понедельника заняться справками, документами — всем, что требуется для разрешения на покупку оружия. Путь несерьезного, но все ж лучше, чем ничего. А там и на «сайгу» разориться можно — место глухое, народу немного, мало ли что может произойти…
        — Но пределы самообороны вы превысили,  — негромко сказал Авдеев, спускаясь следом за Олегом на первый этаж.  — У Мамаджонова челюсть сломана, у Халилова сотрясение, легкое, но все же. Вы бы поаккуратнее, что ли…
        — Спасибо, капитан.
        Олег пожал Авдееву руку, тот кивнул сержанту с автоматом, что сидел за стойкой у турникета. Зажглась зеленая стрелка, и Олег оказался на свободе. Он толкнул тяжелую дверь, вышел на крыльцо УВД и первым делом увидел Аньку. Та слонялась по дорожке напротив входа, а на парковке Олег увидел черный медведевский «Паджеро». Саша курил, открыв дверцу, первым заметил Олега и выбросил сигарету. Анютка обернулась и заторопилась ему навстречу.
        — Наконец-то!  — Она улыбалась во весь рот.  — Отпустили. Мы уже три часа тут торчим…
        — Спасибо тебе!  — Олег обнял девушку за плечи и поцеловал ее в щеку. Саша грозно сверкнул очками и открыл заднюю дверь. Анютка запрыгнула вперед, уселась боком и уставилась на Олега.
        — Ну, Нестеров, ты даешь! Как ты их уделал, я до сих пор в шоке! Сдуреть — одному врезал, другого отфигачил! Ты видел?  — Она толкнула мужа в бок.
        — Нет, не видел,  — как-то очень спокойно отозвался он,  — я огонь тушил. Хорошо, ведро почти полное было, я в дом забежал и полкомнаты залить успел. Потом еще раз к колодцу сбегал, пока вы этих ловили…
        — Правильно!  — Олег хлопнул Сашу по плечу.  — Молодец, что сообразил! Зато дом уцелел…
        — Там теперь ремонт делать надо, мебель покупать и стекла вставлять,  — трещала Анька. Потом сунулась в просвет между креслами и спросила вполголоса:  — Ты где этому научился, а? И драться, и с оружием обращаться? Колись сейчас же! И не ври мне, я брехню сразу вижу, столько собеседований провела…
        Олег поймал пристальный Сашин взгляд в зеркале заднего вида и понял, что уйти от разговора не получится. Анька, понятное дело, рассказала муженьку о нестеровских подвигах, и Саша ждал ответа. Олег чувствовал себя прижатым к стенке — показал себя во всей красе, теперь придется ответ держать.
        — В армии служил,  — сказал он, глядя на улицы небольшого городка за окнами машины,  — а потом легионером хотел стать, на войне деньги зарабатывать…
        Анька захлопала ресницами, глянула на мужа, на Олега и уточнила:
        — Легионером?
        — Ага,  — отозвался тот,  — я даже во Францию ездил, на призывной пункт.
        Саша едва не пропустил желтый, затормозил так резко, что Олега бросило вперед, а Анька едва не свалилась с сиденья.
        — Солдат удачи?  — Саша смотрел на Олега в зеркало заднего вида и снисходительно улыбался. Олег кивнул, Анютка схватилась за спинку сиденья и зашептала быстро-быстро:
        — Наемником, что ли? Обалдеть… Расскажи, расскажи, пожалуйста! Я никому, вот зуб даю!
        Она уставилась на Олега и смотрела в упор, Саша сверлил его взглядом, отраженным от зеркала. Деваться было некуда, и Олег сказал:
        — Да, было дело. По молодости, по глупости. Отслужил, потом еще полгода тренировался, язык учил и работал, на тур деньги копил. Поехал, в Марселе сбежал от группы, пришел на призывной пункт Легиона…
        — Что — вот так просто?  — Анютка была малость разочарована. Неизвестно, что она там себе насочиняла, но реальность оказалась проще и незатейливей, чем казалось сначала.
        — Так просто,  — подтвердил Олег,  — там все просто. Берут всех подряд, даже без гражданства и паспортов. Сначала медосмотр, потом тесты на физподготовку, потом обучение, потом служба.

«Паджеро» тронулся вместе с потоком машин, Анютка поглядела в окно, потом повернулась к Олегу:
        — И зачем тебе это надо было? Умирать за чужую страну…
        Сейчас Олег и сам себе не ответил бы на этот вопрос. Черт его знает, что полтора десятка лет назад в голове творилось. Помнил только, что привлекал легкий, как казалось тогда, заработок. По условиям контракта, который заключался сразу на пять лет, рядовой получал тысячу евро в месяц, сержант — полторы. Остальное пропало, как в тумане,  — и мотивы, и желания тогдашние, и как вообще мог додуматься до такого. И не только додуматься, но и до конца дело довести. Ну, почти до конца.
        — Престиж, во-первых. Легион — гордость Франции, русские — гордость Легиона.  — Олег повторял самого себя, но на пятнадцать лет моложе.  — И потом условия отличные. Сама посуди: после четырех лет службы предоставляется возможность подавать на французское гражданство. А после увольнения можно получить ПМЖ во Франции, сначала на десять лет, потом продление. После пятнадцати лет службы получаешь пенсию, которую выплачивают в любой стране до конца твоей жизни. Я думал тогда: дембельнусь и дом в Провансе куплю, на выходные буду в Ниццу ездить. Как Бельмондо…
        Саша усмехнулся и включил левый поворотник. Анька поглядела в смартфон, в окно и спросила:
        — А если убьют тебя, Бельмондо, что тогда?
        — Если тело обнаружено, то похороны проводятся за счет французского государства,  — сказал Олег,  — а где — не знаю.
        — Вот-вот, если обнаружено,  — с издевкой отозвался Саша.  — А если нет? Правильно, сэкономил бы им кучу денег. И твое, заработанное, в этом случае куда бы делось? Что-то мне подсказывает, что все это заграбастало бы французское государство.
        Олег промолчал, он словно заново переживал те дни своей молодости, вспоминал себя, безбашенного, глупого, уверенного, что весь мир у него в кармане. Точно снова шел по улицам Марселя мимо зданий из светлого камня, шел по платановым аллеям к морю, а потом поднимался по узкой улице в гору. Как нашел улицу и дом, как топал вдоль глухого забора, как стучал в калитку, и та открылась. И еще неделю потом в казарме, набитой разным сбродом из Европы, и не только, потом тесты на физо, проверка психики, потом приговор — свободен. Десять евро в зубы, и калитка с глухим стуком закрывается за спиной без объяснения причин. Не подошел, и все тут, Олег подозревал, что провалил «физику», а именно кросс по пересеченке, но спросить было не у кого. Потом ночевка под открытым небом и короткая кровавая драка с двумя арабами — они решили, что одинокий светловолосый парень будет легкой добычей. Попытка грабежа закончилась плохо для всех троих — он оторвался на них так, точно именно эти грязные вонючие существа были виноваты в его провале. Арабов увезла «Скорая», а Олег ночевал в полицейском участке, в компании смуглых
оборванцев, что заполонили улицы красивого приморского города. Но тут все прошло спокойно, Олег слышал, как полицейские говорили о нем, мелькнуло слово «легион», и Олега никто не беспокоил. А в глазах полицаев читалось уважение и что-то вроде зависти, когда он через переводчика объяснял им, что произошло. Легкий упрек в недостаточной толерантности по отношению к угнетенным некогда народам Африки, в ответ посыл на три всем известные русские буквы, и результат — депортация. Но не за драку — виза была просрочена почти на месяц, и Олегу объяснили, что он вряд ли когда-нибудь сможет вновь посетить Францию.
        В тот же день он улетел в Москву, еще с месяц слонялся без дела, а потом взялся за ум на радость родителям, что уж было махнули рукой на непутевое чадо. Поступил, выучился, нашел работу, потом карьера, женитьба, сын. И вот очередной промежуточной финал, как та депортация,  — развод. Снова не сложилось, снова, как тогда, он стоит у закрытых ворот. В голове пусто, на душе отчаяние и боль, и страшно так, точно мост, по которому шел над бездной, вот-вот рухнет.
        — В анкете об этом ты не написал,  — строго сказала Анечка.
        Олег развел руками:
        — В трудовой книжке отметки нет, писать не о чем.
        Анютка усмехнулась, Саша нервно поправил очки. Разговор этот ему очень не нравился, но приходилось терпеть. Олег отвернулся к расчерченному дождевыми штрихами окну и смотрел на лес, что тянулся вдоль обочины дороги.
        В поселок приехали уже в сумерках. Туман мешался с дымом, дома еле виднелись в сизой дымке. В окнах «своего» Олег заметил свет, Саша с Анюткой переглянулись, и та сказала:
        — Это баба Вера, ей идти некуда. Там все мокрое и грязное. И стекла выбиты. Мы ей разрешили тут посидеть, если ты не против.
        Дверь открылась, и на крыльцо вышла пожилая женщина. Постояла, присматриваясь к людям, и принялась спускаться по ступенькам. Олег пошел ей навстречу. Та остановилась, тяжело дыша, подняла голову, поправила седые растрепанные волосы. От ее одежды пахло дымом и гарью, а у ног терлась белая кошка и жалобно мяукала, глядя на людей.
        — Погодите,  — сказал Олег,  — оставайтесь, если хотите. Я сюда не скоро перееду, можете пока тут пожить. Вы же не против?
        Он обернулся на Медведевых, и Анютка крикнула:
        — Нет, конечно! Мы тут не живем! И вообще ты теперь хозяин, ты и решай!
        Вопрос решился моментально. Баба Вера расплакалась, ее под руки быстро завели в дом, оставили привезенные продукты. Олег незаметно подсунул старухе в карман половину налички, что была с собой, отдал старухе ключ от входной двери.
        — Через неделю приеду,  — сказал он на прощание.  — Тут скоро люди работать будут, вы уж присмотрите, чтоб все в порядке было.
        Понимал, что с бабки толку много не будет, но хоть какой-то пригляд за работягами нужен. Сам хорошо, если раз в неделю появится, работы невпроворот. Анютка думала о том же, махнула Олегу на прощание из окна машины:
        — До завтра! И не опаздывай, солдат удачи!
        Саша резко дал по газам, «Паджеро» покатил по мокрой щебенке и скоро пропал из виду. Олег попрощался со старухой и поехал домой.
        Держался в правом ряду, не торопился, все прикидывал в уме, хватит ли тех денег, что должен ему Мартынов. Получалось, что вполне себе достаточно, и даже кое-что останется. Можно будет отложить на поездку, как и обещал Митьке. А то и в сентябре рвануть: черт с ней, со школой, высшую математику в первом классе на задают, ничего не случится за пару недель. С собой учебники можно взять, в конце концов. И уломать начальство подписать заявление на отпуск, впрочем, упрашивать долго не придется. Начальник отдела сам нацелился поехать на Кастберг вместо Олега и с радостью отпустит подчиненного с глаз долой, опасаясь, как бы тот не передумал. Вот как так вышло, что опыта и навыков работы «в поле» у заместителя больше, чем у начальника? Неудивительно, что норвеги именно Нестерову вызов прислали. Смешно получается…
        Зазвонил в кармане мобильник, Олег посмотрел на экран. Номер был незнакомый, Олег нажал «отбой», но мобильник почти сразу ожил снова. Определился тот же номер, и кто-то с той стороны был очень настойчив. Олег решил ответить.
        — Добрый вечер. Я Нестерову звоню,  — устало проговорил какой-то мужик.
        — Я самый,  — отозвался Олег и прислушался. Фоном к их разговору были голоса, пиликанье гудков, шум машин — обычные звуки улицы.
        — Капитан полиции Лосев беспокоит,  — назвался собеседник. Олег поморщился: вот оно, началось. Авдеев, похоже, сменился, а у его коллеги возникли вопросы. Как бы не пришлось обратно тащиться, а это почти сорок километров, крюк неблизкий. И завтра на работу, между прочим, надо еще до дома добраться.
        — Капитан, ведь все решили уже,  — с досадой сказал Олег,  — ну, что еще? Я все написал, свидетели подтверждают…
        — Вы уже в курсе? Тогда прошу прощения,  — донеслось из трубке.
        — Не понял.  — Олег перехватил мобильник поудобнее.  — В смысле, в курсе? В курсе чего? Вы Авдеева спросите, он меня допрашивал…
        Лосев молча дышал в трубку, потом раздались нечеткие голоса, потом чей-то приглушенный крик. Потом раздался визг покрышек, и где-то очень близко крякнул спецсигнал. Олег вслушивался в эту мешанину звуков и ничего не понимал, а Лосев молчал, отчего сердце невольно сжималось.
        — Ваша жена в реанимации. Состояние тяжелое.
        Капитан снова отвлекся, чертыхнулся, потом стало очень тихо. Олег сжимал телефон в руке и смотрел на дорогу. По стеклу ползали дворники, разгоняли дождевую воду, обогнавшая по левой полосе машина обдала «Тойоту» фонтаном грязных брызг. Лариска в реанимации — рассудок отказывался связать два эти слова. Что могло произойти, что случилось? Жена в тяжелом состоянии, а где Митька? Может, его тесть с тещей забрали или он остался дома? Сидит один, в темноте, и трясется от страха. Вместе с Хельмой трясутся, она барышня пугливая, шарахается от каждой тени.
        — Лосев!  — крикнул Олег в трубку.  — Товарищ капитан! Что случилось? Где она, в какой больнице, я приеду!
        — В двадцать шестой,  — прогудел Лосев,  — а ваш сын… Телефон запишите.
        Олег съехал на обочину, заглушил двигатель и полез в бардачок: там лежали ручка и куча ненужных бумаг — счета, чеки, квитанции и прочая муть. Принялся искать на ощупь ручку, и тут пальцы свело судорогой, они не слушались, и Олег ничего не мог с этим поделать. Зачем записывать телефон, когда можно сказать и так? Почему он должен что-то писать?
        — Где Митька?  — проговорил Олег.  — Где он? Лосев, ты меня слышишь?
        Слышал, еще как слышал. Вздохнул негромко и сказал:
        — В морг уже увезли. Телефон запишите. Вам скажут, когда можно забрать тело.

«Чье тело?»  — Губы не слушались, язык присох к нёбу. Когда-то давно, в детстве, Олег терял голос — простудился, никому не сказал, и болезнь запустили. Тогда тоже слова вымолвить не мог, просто разевал рот, как рыба на берегу.
        — Слышите меня?  — Лосев точно из-под земли говорил, так глухо и нечетко прозвучали эти слова. Олег слышал, но отказывался понимать их, он распахнул дверцу и выскочил под дождь.
        — Чье тело?  — кое-как проговорил Олег.  — Чье тело — Митькино? Что значит — тело? Ты в уме, капитан, ты что несешь? Ты охерел, Лосев…
        Казалось, что проорал это во все горло, а на самом деле кое-как выдавил из себя. Рассудок отказывался принимать услышанное, отторгал, как здоровая клетка инородное тело, бился с ним, сопротивлялся из последних сил.
        — Телефон запишите,  — устало повторил Лосев.  — Там все скажут. И побыстрее, если можно, я на дежурстве.
        Олег нацарапал на бумаге ряд цифр и бросил мобильник на пустое сиденье. Сидел и не мог оторвать взгляд от своих часов: там секундная стрелка сделала полный оборот вокруг циферблата, потом еще один, потом еще. А Олег все смотрел на нее и боялся глянуть чуть левее — там на подлокотнике лежал чек, и на его обороте были цифры. Номер телефона, там можно найти Митьку. Только он уже не ответит.

* * *
        Белый свет жег глаза точно кислотой, блики прыгали по белому кафелю стен и расплывались на нем мутными пятнами. Олег смотрел то на стенку перед собой, то в пол, успел изучить каждую трещину в буром линолеуме, пересчитать все полоски. Сверху их было шесть штук, дальше шло большое размытое пятно, потом тянулись еще семь, и восьмая уходила под длинную лавку, где Олег сидел уже больше часа. Справа тянулся длинный коридор, он поворачивал и заканчивался лифтом, а слева была большая глухая дверь с толстым стеклом. За ним виднелись другой коридор и еще двери, они иногда открывались. Появлялись медсестры, врачи, они двигались быстро, говорили тихо. Попасть туда не было никакой возможности — Олег сунулся было войти, но его мигом выставили прочь, пригрозив позвать охрану. Олег смирился и уже второй час то считал полоски на затертом линолеуме, то смотрел в окно, за которым шел дождь.
        Ужас и шок от свалившегося кошмара сменились апатией. Отчаяние и боль точно сгорели, присыпав душу пеплом, не оставив там ничего, кроме горечи и ледяной пустоты. Олег тупо глядел перед собой, уже с трудом соображая, что происходит и где он находится. Потом привалился к стенке, прикрыл глаза и принялся слушать шорох дождя по стеклу. А тот звучал все глуше, тише, потом исчез, потом по глазам снова резанул яркий свет. Лампочка мигнула, погасла, зажглась снова, и тут Олег сообразил, что его трясут за плечи. Невысокий пожилой человек в белом халате стоял напротив и пристально глядел Олегу в лицо. Тот опомнился, вскочил и оказался на целую голову выше человека. Потом снова сел, прижал ладони к лицу.
        — Вы Нестеров?  — раздался над головой тихий голос.
        Олег кивнул и убрал руки. Врач сел рядом, положил себе на колени бумаги и рентгеновский снимок. Олег все пытался разглядеть, что там такое на этом снимке, но ничего не понял. Врач отложил бумаги в сторону и сказал:
        — Я Руссков, завотделением. Ваша жена пришла в себя, ее жизни ничего не угрожает. Мы скоро переведем ее в общую палату, как только спадет лихорадка. Возможен сепсис, поэтому на денек оставим ее у себя…
        — Что случилось?  — перебил врача Олег. Усталость, осознание необратимости, потеря, которую не заменит ничто в жизни, высосали из него остатки сил. Он и говорил-то с трудом, а соображал и вовсе не важно. Держало на плаву одно: надо узнать, как все произошло, а потом решать, как быть дальше. Да и надо ли вообще.
        — Множественные рваные раны лица, шеи, верхних конечностей. Кровопотеря, болевой шок, сепсис на ранней стадии…
        Олег не понимал и половины слов. Вернее, никак не мог связать Лариску и все, что говорил этот бледный от усталости врач. Какой сепсис, откуда? Кровопотеря, шок… О чем это он?
        — Что случилось?  — повторил Олег.  — Почему, откуда…
        Руссков осекся, повернул голову. Из-за белой двери с окошком показалась ярко накрашенная медсестра с рыжей челкой, но врач махнул на женщину, и та сразу пропала. Повернулся, глянул Олегу в глаза.
        — Я думал, вам полиция сообщила. На вашу жену напали собаки, разорвали ей руки и лицо, разорвали до костей, если хотите подробности. Кто-то заметил это, вызвал полицию, те застрелили собак, вызвали «Скорую». Мы сделали все, что смогли, сейчас вашей жене ничего не угрожает. Но последствия… Понадобится пластическая операция, и не одна.
        Он умолк, видя, что Олег его не слушает. Тот поднялся, подошел к окну, отвернулся. А сам сжал кулаки до хруста в суставах, прикусил губу, чтоб болью заглушить новый приступ отчаяния, сдержаться. Он смотрел, как дождь чертит по стеклу косые штрихи, и пытался осознать услышанное. На Лариску напали собаки и разорвали ей до костей лицо и руки. Почему, какие собаки, когда? И Митька — значит, он был с ней в этот момент, значит…
        Оконную раму повело вбок, проем из квадратного сделался каким-то многоугольным, Олег схватился за подоконник, но тот неожиданно ускользнул. Стало темно и очень холодно, потом окно вернулось на место, и на его фоне Олег увидел Русскова и встревоженную медсестру. Та сунула Олегу под нос пропитанный нашатыркой комок ваты. Олег отшатнулся, но женщина не унималась и отстала, лишь когда он перехватил ее руку.
        — Хватит.
        Медсестра отошла к подоконнику, Руссков оказался на ее месте.
        — Вам надо отдохнуть. Езжайте домой, лучше вызовите такси, а завтра позвоните. Все страшное уже позади, с вашей женой ничего не случится.
        Нет, ты не прав, ты тоже ничего не знаешь, завотделением. Все страшное только начинается сейчас, в эту самую минуту, и что может быть страшнее, чем знать, как умер твой ребенок. Если Лариске псы сожрали руки до костей, то Митька…
        На лбу выступила испарина, дыхание перехватило. Руссков пристально смотрел Олегу в лицо, поманил к себе медсестру, и та мигом оказалась рядом. Выдернула пробку из пузырька с нашатыркой, да так и застыла, держа его наготове.
        — Езжайте домой…
        — Мне надо поговорить с Ларисой. С моей женой.
        Олег поднялся, опираясь рукой о стенку, но все прошло благополучно. Врач и медсестра смотрели на него снизу вверх, потом переглянулись.
        — Не положено,  — сказала женщина,  — во-первых, уже очень поздно. И потом, в реанимацию нужен пропуск.  — Руссков кивнул, сделал шаг к двери, медсестра следовала за ним.
        Олег принялся выворачивать карманы. Выгреб всю наличку, сложил кое-как и догнал врача у двери, сунул деньги ему в карман халата.
        — Мне очень нужно сделать это сейчас. Прошу вас. Я поговорю с ней и сразу уйду. Это очень важно. Пожалуйста.
        Медсестра прижалась спиной к двери и мотала головой так, что челка выбилась из-под белой шапочки. Руссков недоуменно поглядел на Олега, на свой карман и принялся выгребать оттуда деньги.
        — Вы что себе позволяете,  — прорычал врач,  — вы где находитесь, молодой человек? Я сейчас охрану вызову. Покиньте помещение!
        Он бросил деньги на подоконник и рывком распахнул дверь. Медсестра проскочила внутрь, на порог упала полоска синеватого света, запахло лекарствами. Руссков шагнул следом, и тут Олег негромко сказал ему в спину:
        — У меня сын погиб, шесть лет. Он с Лариской был, его в морг увезли. Пропустите меня, пожалуйста.
        Врач остановился, медсестра рывком обернулась и уставилась на Олега во все глаза, отшатнулась. Руссков медленно повернул голову и бросил еле слышно:
        — Пять минут, если она не спит. Халат ему, бахилы. Быстро!
        Медсестру как ветром сдуло. Она пропала с глаз долой, Руссков сгреб деньги с подоконника и отдал их Олегу. В глаза не смотрел, молчал и отворачивался, перехватил у подбежавшей медсестры халат, кинул Олегу, заставил надеть синие бахилы. И быстро зашагал по коридору мимо дверей с небольшими окошками, Олег торопился следом, не обращая внимания на удивленные взгляды персонала. Остановились перед пятой, Руссков глянул через стекло и приоткрыл дверь, вошел в палату первым. Олег осматривался с порога.
        Помещение небольшое, окно закрыто жалюзи, тумбочка, потом большая кровать, рядом аппаратура. В полумраке светятся и мигают диоды, слышатся тихие щелчки и тонкий писк, и очень холодно, так холодно, что того гляди пар от дыхания пойдет.
        На кровати лежал человек, не двигался и смотрел в окно. Олег сунулся вперед, но Руссков оттолкнул его. Олег остался на пороге, лишь прикрыл за собой дверь. Стало еще темнее, по спине пробежала струйка ледяного пота, и Олег сжал зубы. Холодно, как в морге. Господи, Митька…
        Он прикрыл глаза и прикусил губу, кое-как отогнал от себя эту мысль. Потом, позже, не сейчас. Лариска здесь, она жива, она все расскажет, если не спит, как сказал врач.
        — Лариса, вы слышите меня? К вам пришли, ваш муж пришел. Вы можете говорить?
        Невнятный шепот, шорох, тихий стон, и Руссков отходит вбок, поворачивается к Олегу, тот делает шаг вперед, а человек на кровати поворачивает голову.
        — Олег…  — От этого голоса обдало жаром, в виски ударила кровь. Олег узнал ее голос, но не мог заставить себя подойти ближе. Под ногами точно пропасть разверзлась, бездна, что пролегла от их утреннего разговора и того, что сейчас предстоит.
        — Пять минут,  — повторил Руссков и вышел в коридор, за дверью послышались тихие шаги. Олег так и стоял столбом и чувствовал на себе Ларискин взгляд. Та смотрела на него и дышала еле слышно.
        — Олег, где Митька? Я ничего не помню, потеряла сознание от боли, очнулась здесь… Мне ничего не говорят… Где он?

«Она не знает».  — Олег собрался с силами и шагнул в бездну. Но пол не провалился, не рухнула земная твердь. Он оказался возле кровати, сел на белый стул у кровати, сжал кулаки.
        Лариска лежала на спине, до подбородка укрытая толстым одеялом. Забинтованные до локтей руки лежали как неживые, лицо тоже в повязках, видны одни глаза и неестественно распухшие губы. Взгляд рассеянный, зрачки расширены. Лариска глядела не моргая, и Олегу стало не по себе. «Я должен сказать ей».  — Он не мог пересилить себя, заставить произнести хоть слово. А время летело, минуты таяли, он понимал это, но сделать с собой ничего не мог.
        — Собаки, Олег, из соседнего подъезда, две здоровенные псины, ты знаешь их. Хельма запросилась на улицу, я повела ее, на поводке, как ты велел. Митька увязался с нами. Мы пошли к оврагу…
        Да, к оврагу. Недалеко от их дома есть пригодное для выгула собак местечко, территория бывшей промзоны. Там есть где побегать псам, там встречаются все собачники, их питомцы давно знакомы друг с другом, собачьи драки если и случаются, то редко.
        Олег кивнул, точно Лариска могла видеть это в полумраке. Та облизнула губы и тихо проговорила:
        — А у подъезда уже гулял этот… жирный, Дима зовут. Его псы бросились на Хельму, сбили ее с ног. Митька пытался отогнать их, а дальше плохо помню. Было очень больно, очень…
        Значит, это были ротвейлеры Димы Никитина. Псы, почуяв течную суку, превратились в неуправляемых зверей. Лариска, ничего об этом не зная, как всегда, отпустила Хельму побегать, ротвейлеры накинулись на нее, та бросилась за защитой к хозяйке, Митька оказался рядом…
        — А Никитин?  — кое-как выговорил Олег.  — Он где был, ты не помнишь?
        — Звал их, потом подбежал, потом не помню,  — прошептала Лариска. Посмотрела на Олега в упор и спросила:  — Олег, где Митька? Он дома, спит? Почему ты оставил его одного?
        Стало очень тихо, раздавались лишь тихие щелчки и треск. Мигнул зеленым и погас диод на панели, рядом зажегся другой. Олег следил за ними и чувствовал на себе Ларискин взгляд. Она попыталась приподняться на локтях, но сразу свалилась на спину, охнула и заплакала, отвернулась.
        — Спит,  — сказал Олег, наклонился к Лариске, ткнулся лбом в подушку рядом с головой жены. Отчаяние и боль мешались в душе с черной яростью, что поднималась из глубины. Дима звал их, значит. Звал своих чудовищ, сучий потрох. И подбежал, когда было уже поздно.
        Лариска всхлипнула еще раз, потом затихла. Она не двигалась, Олег так и сидел рядом, потом осторожно обнял Лариску за плечи.
        — Не плачь, не надо.
        — Хорошо…  — Она вздохнула, и тут точно плотину прорвало, слезы потоком хлынули на повязку.  — Олег, я теперь урод, чудовище. Эти твари меня изуродовали, и лицо, и руки… Я никому не нужна, я повешусь! Врач сказал, пластика поможет, но это дорого, очень дорого! У нас нет таких денег… Я повешусь, как только меня отсюда выпустят, тебе не придется жить с уродом…
        — Прекрати!  — Олег поднял голову.  — Прекрати, что ты говоришь. Пластика — ерунда, мелочи. Я найду деньги, не думай об этом. Все будет хорошо, поняла?
        Он заставил Лариску повернуть голову и смотрел ей в глаза. Та не отводила взгляда, и у Олега по спине пробежал холодок. Все было понятно без слов, но на душе стало вдвое тяжелее. «Надо сказать, лучше сейчас, и лучше это буду я, чем чужие люди». Олег поднялся на ноги, Лариска следила за ним.
        — Олег, что…
        Он наклонился над женой, уперся ладонями в подушку. И выдал залпом на одном дыхании:
        — Лариса, Митька умер. Его собаки загрызли, он в морге. Я все сделаю как надо, а ты пока останешься здесь. Я найду деньги, тебе сделают операцию, и все будет хорошо. Мне надо идти, я приду позже. Дождись меня, пожалуйста.
        Лариска непонимающе глядела на него, Олег поцеловал жену и быстро вышел из палаты. В коридоре на него налетела рыжая медсестра и чуть ли не силком потащила к выходу.
        — Быстро, быстро,  — шептала она,  — мы и так все инструкции нарушили… Горе-то какое, господи! Вам нашатырь с собой дать?
        Она помогла Олегу снять халат, пихнула в мусорку бахилы и открыла дверь в общий коридор. Олег придержал дверь за ручку и сказал медсестре:
        — Вы присмотрите за Ларисой, пожалуйста. Она только сейчас все узнала. Я боюсь, как бы она глупостей не наделала. Я вам заплач?.
        Он снова полез в карман, достал купюры, но медсестра ударила его по руке.
        — Прекратите. Господи, бедная женщина…
        Она перекрестилась, вытолкнула Олега в коридор и закрыла дверь. Тот бессмысленно поглядел на белую створку и поплелся к лифту. На первом этаже прошел через пустой холл и скоро оказался на улице, сел в «Тойоту» на парковке и ждал пару минут, пока перестанут дрожать руки. Не от слабости, нет, от ярости, что глушила звуки и краски, что держала за горло, не давая дышать. Олег помнил, что надо позвонить по тому страшному телефону, что надиктовал Лосев, но пока не мог заставить себя это сделать. Посидел, приходя в себя, и поехал домой.
        Дождь давно перестал, задувал острый, совершенно осенний ветер, когда Олег был у своего подъезда. Белая «Нива» стояла на своем месте, строго напротив второго подъезда: аккуратист Дима всегда парковал ее здесь. Олег поставил «Тойоту» в другой стороне, посидел, вдыхая холодный воздух, пока совершенно не успокоился. В голове сделалось ясно и пусто, руки больше не дрожали. Он вытащил из-под сиденья монтировку, вытер ее чистой тряпкой, вышел из машины и направился к «Ниве». Обошел, постоял у водительской дверцы и врезал монтировкой по лобовому стеклу.
        Треск, скрежет, вой сигнализации, звон металла — какофония ложилась бальзамом на душу. Рассудком Олег понимал, что так нельзя, что он ничего не изменит, что полиция скоро будет здесь, что его видят соседи. И ничего не мог с собой поделать, разнес вдребезги лобовое стекло, выбил водительское, обошел «Ниву» с другой стороны и увидел Диму.
        В трениках, майке, кроссовках с развязанными шнурками тот выбежал из подъезда и торопился на парковку. Подхватил на бегу спадающие штаны и кинулся навстречу Олегу, встал у него на пути и по-бычьи наклонил голову. Олег хлопнул монтировкой по ладони, потом тычком врезал по целому пока заднему стеклу. Оно моментально пошло трещинами, а от следующих ударов провалилось в салон. Дима не шелохнулся, не сказал ни слова, а лишь следил за Олегом и все тер ладонью свою лысину.
        Со стеклом было покончено, Олег шагнул дальше, но Дима не шелохнулся. Глядел исподлобья крохотными глазенками, побагровел, но заднюю включать не торопился. Олег двинул монтировкой по крыше «Нивы», потом углубил вмятину, врезал по двери. И вплотную подошел к Диме, толкнул его плечом. Того мотнуло, но и только. Он продолжал буравить Олега взглядом и молчал при этом, лишь нажал на брелоке ключей кнопку, и сигнализация заткнулась. В тишине они стояли лицом к лицу, и Олег сдерживался уже из последних сил. Поудобнее перехватил монтировку, примерился.
        — Давай убивай,  — сквозь зубы проговорил Никитин.  — Сядешь, дурак.
        — Плевать,  — неожиданно спокойно сказал Олег, не покривив душой. И правда плевать, чего церемониться, раз жизнь кончилась. Раскроить Диме башку, но не убивать, как тот сам напрашивается. Убивать — еще чего, пусть живет, идиотом, овощем, пусть до конца жизни под себя ходит, пускает слюну и улыбается, как и положено дебилам. Убивать… За тяжкие телесные тоже срок полагается, и хороший срок.
        — Твоя баба сама виновата,  — прогудел Дима,  — отпустила течную суку с поводка. У моих псов башку и сорвало. Соображать надо!  — Он постучал себя пальцем по темечку. Потом отвернулся, вздохнул:  — Алекс и Юстас, какие кобели были… Элита, производители. Медалей по три кило у каждого, с психикой и наследственностью полный порядок. А экстерьер какой, лучшие представители породы. Ко мне очередь стояла, я на щенках больше, чем ты зарабатывал! Машину вот купил!
        Он хлопнул ладонью по искореженному крылу «Нивы» и побрел осматривать свое сокровище, повернулся к Олегу спиной. Шел и что-то бормотал себе под нос на ходу, а у Олега вдруг подкосились ноги. Он кое-как добрался до «Тойоты», сунул монтировку под сиденье, закрыл машину и потащился к подъезду. Дома, не раздеваясь, пошел в кухню, огляделся — на плите сковородка, на столе хлеб в пакете, йогурты и чипсы. У окна миска с водой для Хельмы, рядом валяется зеленый резиновый мячик, в угол забился небольшой комок светлой собачьей шерсти. Олег плюхнулся на стул, выложил мобильник и пару минут смотрел на него, собираясь с духом. Потом набрал номер:
        — Я отец Нестерова Дмитрия. В полиции сказали, что он у вас.
        Олег не мог заставить себя выговорить «его тело» и говорил о Митьке как о живом. И до последнего надеялся — глупо, отчаянно, что это ошибка, что Лосев спьяну или от усталости что-то напутал. Ждал, слушая тишину в трубке, слыша отдаленный шорох бумаг и стук клавиш, потом раздался равнодушный мужской голос:
        — У нас, но вскрытие еще не проводили. Вечером позвоните.
        — Хорошо,  — как о чем-то постороннем сказал Олег и нажал отбой. Вскрытие еще не проводили. Значит, ошибки нет.
        Дверной проем, как недавно окно в больнице, повело вбок, но все быстро встало на свои места. Олег посидел еще немного, убедился, что с дверями все в порядке. Потом стащил с себя одежду, ботинки и свалился на диван. «Надо поспать»,  — была последняя мысль. Поспать, отдохнуть, чтобы не сойти с ума, и сделать все, что должен для Митьки и для Ларисы. Кроме него некому.

* * *
        Сильный влажный ветер бил в лицо, выбивал слезы из глаз. Олег не закрывал окно и гнал под двести, наплевав на последствия в виде штрафа за превышение скорости или чего похуже: отобранных прав, например. Дорога всегда помогала ему, лечила, как лечит время, километры позади точно повязкой ложились на свежую глубокую рану, и боль стихала. Но Олег знал, что это обманка, что это ненадолго, и стоит повернуть назад, как все пойдет по новой. И жуткая тишина в пустой квартире, и легкий шорох в коридоре, и приглушенный звук детского голоса, и тихое повизгивание Хельмы. И сквозняк, что пробегал по полу, забирался на кровать, бросая то в жар, то в холод, отнимая сон, подводил к грани меж рассудком и безумием. Олегу не раз казалось, что он сошел с ума, когда после похорон сына пришлось вернуться в пыльную брошенную квартиру.
        Он сразу рухнул спать, но перед глазами всплывала одна и та же картина: небольшой закрытый гроб опускают в глубокую яму и на дне полно воды. Раз, другой, третий — и Олег уже просто смотрел в потолок, но там в переплетении теней виделось одно и то же. Встал, прошелся по комнатам, выпил ледяной воды из-под крана, снова лег, задремал. А потом пришла Хельма, ткнулась мокрым носом в щеку, что-то неразборчиво крикнул Митька, и Олег вскочил, закрутил головой спросонья. И тут с души точно камень свалился — конечно, гроб был пустой, там никого не было. Он же не видел Митьку мертвым, значит, похоронили кого-то другого, а его сын дома, только что вернулся с прогулки. И Хельма здесь, носится, мокрая, по квартире, а Лариска ловит ее, чтобы помыть лапы, и ругается на собаку. А Митьке смешно, он нарочно отпустил псину и теперь помогает матери ее ловить…
        Смех и крик повторились, но уже издалека, Олег помотал головой, приходя в себя, поднялся, вышел в коридор. Никого, тихо, темно и пыльно, а кричат с улицы — он забыл закрыть окно в кухне. И снова сжалось сердце и заныли виски: чуда не произошло. Митька остался под старой рябиной, под холмиком из живых цветов, а Лариска все еще в больнице, но уже не в реанимации, а в хирургии. В небольшой, пропахшей лекарствами отдельной палате, накачанная успокоительными и снотворным — Олег заплатил персоналу и за Лариску был пока спокоен. Утром ей сняли повязки, Лариска поглядела на себя в зеркало и молча отвернулась к окну. Лежала спокойно, не плакала. Олег заставил ее перевернуться на спину, заглянул в худое заострившееся лицо жены и невольно вздрогнул — со лба до подбородка тянулись здоровенные багровые рубцы, рассекали губы и щеки. Лариска чудом не лишилась глаз: когти или зубы — уже непонятно — у Диминых тварей были отменные. «А Митька?»  — шелохнулось в голове, и Олег до боли прикусил губу. Лариска пристально поглядела на мужа и спокойно сказала:
        — Я повешусь, Олег. Я не буду жить, я не смогу.
        — Молчи.  — Он подошел к окну, спиной чувствуя ее взгляд. Колоть успокоительные ей перестали лишь вчера, и соображала Лариска еще неважно, однако последние слова она произнесла вполне осмысленно. Не угрожала, не шантажировала, не закатывала истерику, просто предупреждала, что намерена делать дальше. Олег приоткрыл шторку на окне, глянул вниз, на залитый дождем больничный двор, повернулся.  — Молчи,  — повторил он,  — не говори глупости. Не тебе решать, кому жить, а кому нет.
        Он осекся, снова глянул вниз. Лариска молчала и дышала еле слышно. Потом потянулась пальцами к лицу, но забинтованные руки слушались плохо. Лариска зажмурилась, Олег наклонился над ней.
        — Не надо,  — попросил он,  — пожалуйста. Потерпи, я все сделаю. Деньги будут уже скоро, с врачом я договорился. Все наладится, поверь.
        Он осторожно поцеловал Лариску и вышел из палаты. Шел по коридорам, спускался в лифте, пересекал холл, потом бежал под дождем к машине и все гнал от себя эту мысль: ничего не наладится. Ничего и никогда, для Нестеровых все закончилось неделю назад, их больше нет, остались тени. И, казалось, теперь можно спокойно разводиться, их ничего не держит вдвоем, однако Олег понимал, что это не так. Он и Лариска теперь всегда будут вместе, общее горе убьет их поодиночке, а выжить они могут лишь рядом друг с другом. И еще Олег вдруг представил, что было бы, если б Митька увидел мать такой, с изуродованными собачьими клыками или когтями лицом, с разорванными до костей руками… Рассудком понимал, что это невозможно, что быть этого не может, но точно слышал Митькин голос: «Папа, почему ты не помог ей?» Слышал и который день жил на грани помешательства, и едва сдержал радость, когда позвонил Мартынов и сказал, что все готово, Олег может забрать деньги. Говорил, правда, быстро, отрывисто и как-то нехотя, явно не горя желанием выдернуть из оборота немаленькую сумму и расстаться с ней. Но уговор соблюдал честно,
назначили дату и время, и Олег рано утром выехал из дома, чтобы сделать все одним днем: промчаться семьдесят километров от Москвы, забрать деньги и вернуться. А завтра можно приглашать к Лариске спеца по пластике и договориться об операции, перевезти жену в другую больницу…
        Все, что угодно: ехать к черту на рога, звонить, договариваться, платить, лишь бы подольше не появляться в пустой квартире, не слышать звуков, шорохов и голосов, не шарахаться от каждой тени, отвечать им, чувствовать, как постепенно сходишь с ума.
        Через забитую пробками единственную центральную улицу города Олег тащился минут сорок. А потом еще столько же блуждал по окраинам, пока не нашел-таки детище отцовского компаньона, внушительный по провинциальным меркам автоцентр с мойкой, магазинами, сервисом. Место было шумное, оживленное, через дорогу высился торговый центр «Тироль» с кинотеатрами, кафешками и даже боулингом, о чем извещала аляповатая растяжка через две полосы. Свободных мест на парковке перед автоцентром не оказалось, Олег оставил «Тойоту» напротив «Тироля» и позвонил Мартынову.
        — Я на месте,  — после приветствия сказал тот,  — давай ко мне в кабинет. В зале спроси кого-нибудь, тебе покажут.
        Олег перебежал дорогу и направился к дверям автосалона. Внутри оказалось довольно приятно и многолюдно. Народ интересовался в основном недорогими иномарками и на белый «Мерседес», блестевший в центре зала, лишь поглядывал издалека и проходил мимо. Дорогая машина последней модели красовалась тут чисто для привлечения внимания, почти как музейный экспонат. В зале было чисто и светло, слышались голоса и тихая музыка, публика разглядывала машины и интересовалась возможностью приобретения авто в кредит. К Олегу сразу подошла миловидная барышня в красно-белой униформе и любезно проводила гостя почти до дверей начальства.
        Мартынов Павел, высокий, тощий, с седыми волосами, с кем-то говорил по телефону и, завидев на пороге Олега, поспешил закончить разговор. Предложил сесть, сам закурил, малость нервно теребя сигарету в длинных костлявых пальцах. А сам смотрел то в стол, то в стену, то в окно напротив и заметно нервничал. «Психует дядя. С чего бы?» Олег давно знал этого человека, помнил еще по детству как отцовского сослуживца. Они вместе поступили в военное училище, вместе окончили его и служить отправились сначала на Дальний Восток, а потом по очереди сгоняли «на юг», как говорил отец Олега. В подробности он не вдавался, Мартынов тоже оказался неразговорчивым, вернее, ловко уходил от ответа, переводя разговор на другое. С семьей у него не задалось, Мартынов два раза женился, и каждый раз дело заканчивалось разводом. Зато бизнес у него быстро пошел в гору, и деньги сослуживца помогли поднять скромный автосервис до нынешних, пусть провинциальных, но все ж таки высот.
        Мартынов затянулся пару раз, глядя при этом в окно за спину Олегу, и откинулся на спинку кресла.
        — Не передумал?  — первым делом спросил он, стряхивая пепел в мраморную тяжелую плошку на столе.  — Я готов процент больше платить, вдвое.
        Олег молча покачал головой. Нет, не передумал, тем более они уже обсуждали эту тему несколько дней назад. Мартынов выдохнул сизый дым, постучал пальцами по столу, пристально глядя на Олега, и вдруг знакомо улыбнулся.
        — Похож на отца, похож, ну прямо одно лицо с Серегой. Точно его перед собой вижу, будто время назад отмотали… Семья как, сын?
        В лицо ударила кровь, зашумела в ушах, стало жарко. Олег отвернулся к окну и сказал, как мог, спокойно:
        — Все в порядке, спасибо. Вот дом решил купить, деньги нужны. Там дел много, хочу до зимы крышу поправить.
        А у самого внутри сжималось все аж до судорог, он точно заново переживал тот день: и скандал с Лариской, и поездку за город, и гонку за поджигателями, и все, что было потом. Медведева сама позвонила ему через несколько дней после похорон, сказала, что заявление на отпуск подписано, и разревелась в трубку. Потом что-то говорила еще, кажется, извинялась, но Олег просто нажал отбой и отключил телефон. В тот миг ему было плевать на работу, на Анютку с ее недотепой-мужем, на тихий пруд у старого дома, на весь мир. Да и сейчас, честно говоря, все безразлично, хочется одного: забрать деньги и поскорее вернуться домой. К своим призракам, что теперь до смерти будут рядом.
        — Лады.  — Мартынов затушил окурок в пепельнице.  — Дом — это правильно, Серега бы одобрил. Поехали.
        Он поднялся с кресла, застегнул пиджак светлого летнего костюма и принялся собирать со стола ключи, мобильник и еще какую-то мелочь. Перехватил недоуменный взгляд Олега и пояснил:
        — В банк поедем, деньги в ячейке. Я сюда их привозить не стал — сумма большая, так будет безопаснее.
        Он снова отстраненно глянул в окно, нервно дернул ртом и направился к выходу. Олег шел следом, гася подступившую вдруг злость: договорились же за неделю, он что, не мог деньги сюда привезти? Что тут может случиться, скажите на милость, когда в салоне полно охраны? И сейф в кабинете наверняка имеется. Что за блажь: банк, ячейка? Теперь придется черт знает куда тащиться, время терять, а ведь хотел к вечеру домой вернуться…
        Мартынов резво сбежал по ступенькам вниз и быстро пошел через зал. Покупатели на него внимания не обращали, зато персонал только что в струнку не вытягивался при виде обожаемого начальства.
        — Склады тут были,  — на ходу говорил Мартынов,  — стены в дырах, крыша текла. Крысы стаями ходили, псы бездомные. Строители, когда дерьмо это разгребать начали, даже труп нашли! Глянул на Олега и пояснил:  — Мумию бомжа какого-то. Напился, замерз и кони двинул — менты потом так сказали. Зато сейчас…
        Мартынов повел руками вправо-влево и горделиво посмотрел на Олега. Он вымученно улыбался, а Мартынову того и надо было:
        — Все коммуникации, вода, электричество, центральная канализация. Пультовая охрана, видеонаблюдение, спутниковое телевидение есть, Интернет. Три бокса, кафе с кухней и прочим, как полагается, комната персонала, комната ожидания. Оборудование купил, мебель. Второй этаж с двумя отдельными входами под магазин, офис.  — Мартынов нахваливал свою империю, говорил быстро, без запинки. Олегу оставалось лишь слушать и делать вид, что ему очень интересно.  — Вторую линию недавно в порядок привел, два помещения по четыреста квадратов пристроил плюс переход в основное здание. На первом этаже круглосуточная автомойка будет, на втором — магазины и склад. Мне бы еще заправку поближе к территории подвинуть, я б тогда вообще горя не знал. Но не все сразу, не все…
        Мартынов на ходу кивал знакомым и все ускорял шаг, почти бежал, и Олег еле поспевал за ним. Догнал, пошел рядом, до выхода оставалось метров двести, когда Мартынов резко затормозил. Олег проскочил немного вперед и огляделся, не понимая, в чем дело. Все спокойно — машины, люди, охрана, персонал. Все заняты своими делами: кто задает вопросы, кто на них отвечает, кто следит за порядком. А кто-то так пристально разглядывает товар, что едва носом по стеклу не возит: какой-то парень в толстовке и джинсах так пристально изучает салон «Шкоды», что едва не ткнулся лбом в приборную панель. А Мартынов плелся еле-еле, глядя при этом вбок. Олег повернул голову.
        Там стояла девушка, невысокая, с очень светлой кожей, тонкой, почти прозрачной, как бумага, с русыми волосами до плеч. Обычная, в толпе по такой скользнешь взглядом и пойдешь дальше, тут же забыв об увиденном, одета просто: джинсы, легкая куртка и яркая футболка под ней, кроссовки. Девушка машинально поправляла рыжеватые пряди, отводила их за уши и не сводила с Мартынова взгляда. Между ними точно искра пробежала, и Олег понял, что эти двое хорошо знают друг друга и что Мартынов не ожидал ее тут увидеть. Он побледнел, глаза его неприятно забегали, заметались, он вдруг втянул голову в плечи, шагнул в сторону, чтобы не приближаться к девушке. Та еще пару мгновений «держала» Мартынова взглядом, потом отступила. Парень высунулся из «Шкоды», повернулся, и Олег успел заметить его острый подбородок, обтянутые кожей скулы, плотно сжатые тонкие губы под надвинутым на глаза козырьком бейсболки. Парень выпрямился, а девушка уже шла к выходу. Шла очень быстро, не оглядывалась и скоро скрылась за дверью. Мартынов, как показалось Олегу, облегченно выдохнул, шагнул дальше, и тут его окликнули.
        — Эй, погоди!  — разобрал Олег, обернулся вместе с Мартыновым, и тут в глаза ударил огонь. Вспышка, звонкий сухой щелчок, душная вонь пороховой гари — все произошло в одно мгновение, а потом время остановилось. Парень в бейсболке совершенно по-киношному спрятал пистолет с глушителем под ремень джинсов, прикрыл его толстовкой и двинул к выходу. Не бежал, просто шел, быстро, не оглядываясь, а Мартынов завалился навзничь, грохнулся с высоты своего роста на чистые плиты пола, выгнулся, точно в припадке, и захрипел. Олег все еще следил за парнем, видел, как тот выходит из дверей, как пропадает в ничего не подозревающей толпе. От пинка по голени Олег очнулся и посмотрел вниз. Мартынов умирал на полу у его ног, умирал с пулей в переносице, безобразно корчился и плевался розовой пеной.
        И тут точно пелену с мира сдернули, кто-то заорал, кто-то ринулся к дверям, а кто-то, наоборот,  — поглазеть на умирающего. Охрана в первые минуты совсем потерялась, но потом сообразила выгнать всех посторонних на улицу и караулить двери до приезда полиции. Та появилась точно по волшебству, прилетели аж два патруля, поглазели на труп и приказали закрыть салон к чертовой матери и ждать следаков.
        Те заявились почти через час, Олег все это время сидел на широком подоконнике и то рассматривал машины, выставленные на продажу, то глядел в пол. В голове было пусто, почему-то бил озноб, да так, что пришлось сжать зубы. Отчего-то накатила обида на весь мир — ну вот почему именно сегодня, а? Почему не завтра, ни через неделю? Почему этот парень в бейсболке прострелил Мартынову голову именно сегодня? И как ловко сотворил этакое окаянство, как уверенно и попал с первого же выстрела. Тут до него дошло, что он сам стоял рядом с Мартыновым и что, промахнись парень, лежать бы Нестерову с простреленной головой. «Кому суждено быть повешенным — тот не утонет»,  — Олег нервно фыркнул. Поднялся и принялся ходить вдоль огромного окна, глядя то на дорогу, то на уродливую громаду «Тироля» напротив. И как ни гнал от себя мысль, что час назад был, что называется, на волосок от смерти, все никак не мог от нее избавиться. И даже обрадовался, когда у следака дошли до него руки.
        Коренастый флегматичный парень с погонами лейтенанта выслушал Олега, неспешно записал его показания и принялся заполнять какой-то бланк. Возился минут пять, потом протянул бумагу Олегу:
        — Подпишите.

«Обязуюсь не скрываться от предварительного следствия и суда…», «не угрожать свидетелю…», «не покидать территорию…»  — дальше шло название города. Олег глядел то на лейтенанта, то в бумагу, а тот терпеливо ждал, перебирая документы.
        — Что это?  — Олег пытался погасить поднимавшуюся злость. Он соображал еще неважно, но эта чертова бумажка была препятствием, мешала ему, держала, точно клещами.
        — Подписка о невыезде,  — сказал лейтенант,  — подпишите и сообщите адрес, где вас можно будет найти. Следователь вызовет вас, когда появится необходимость.

«Какая необходимость?»  — едва не заорал Олег, но сдержался. Он понимал, что нервы сейчас у всех ни к черту и этот неторопливый парень, дабы избавить себя от лишних проблем, просто арестует его, и придется ночь коротать в местном УВД. И еще неизвестно, одну ли ночь.
        — Лейтенант, какая подписка?  — Олегу даже удалось улыбнуться.  — Я Мартынова сто лет знаю, он мне денег должен. Мы как раз в банк собирались…

«А его убили»,  — сердце резанула острая, почти детская обида. Смешались в ней и жалость к старому другу отца, и горечь собственной беды, и досада, что не получилось все, как планировал, и рвущая душу вынужденная задержка в чужом городе. А лейтенант быстро глянул на Олега и улыбнулся с легкой ехидцей:
        — За деньгам, значит? Может, ты его и убил за эти деньги.
        — Да он мне должен,  — горячо заговорил Олег,  — и отдать собирался…
        Хотел сказать, что помнит Мартынова еще черт знает сколько лет, что это сослуживец его отца, но, глядя на равнодушную физиономию лейтенанта, передумал. И спросил, сменив тон на деловой:
        — Из чего убил?
        — Из неустановленной пока марки огнестрельного оружия,  — как по писаному отчеканил лейтенант.
        — А ты его найди, отпечатки мои с него сними и тогда предъявляй.  — Олег бросил бумагу на подоконник.  — Я не буду это подписывать.
        Лейтенант глянул на брошенный бланк, пожал плечами.
        — Найдем, не сомневайся. А ты пока здесь останешься. Следователь за тобой бегать не будет, если понадобишься. Или в ИВС тебя отправить?
        Тон и вид лейтенанта шансов не оставляли. Олег мог орать сколько угодно, биться головой о стену, но без толку. Парень неспешно собирал бумаги, аккуратно складывал их в пластиковую папку, а на Олега не обращал внимания.
        — Лейтенант, у меня жена в больнице,  — вырвалось у Олега,  — я ей помочь должен. Ну куда я денусь, а? Приеду по первому требованию, вот зуб даю!
        Но парень был неумолим, и Олег даже понимал его. Убийство, наглое, как вызов, да еще и не последнего в городе человека, да еще и в общественном месте — тут всю полицию на уши поставят. А он свидетель, как ни крути, и деваться некуда.
        — До десяти суток могу вас держать без предъявления…
        Лейтенант умолк, глядя, как Олег подписывает бланк. Стержень порвал бумагу в нескольких местах, но полицейского это не смутило. Он убрал подписку в папку и сказал:
        — Когда вам позвонят, сообщите адрес, где вас можно будет найти. Вас скоро вызовут.
        И потопал к выходу, посторонился в дверях, пропуская двух бомжеватого вида мужиков с носилками. Те сноровисто погрузили на них мертвого Мартынова и понесли к желтой «Газели» с глухим, без окон, кузовом. Олег подождал, когда «Газель» скроется из виду, и вышел под дождь. Постоял, подышал, приходя в себя, и поплелся к машине. Посидел, собираясь с мыслями, и поехал искать себе пристанище.
        Ночевать предстояло в довольно приличной по местным меркам гостинице со смешным названием «Улитка», что нашлась недалеко от вокзала. В небольшом чистом номере под косой крышей имелось все необходимое, в том числе кабельное ТВ и Интернет. Окно выходило на железную дорогу, и, несмотря на тройные стеклопакеты, в номере отчетливо слышались грохот колес и гудки поездов. Олег первым делом умылся, поглядел в окно на очередной поезд, грохотавший едва ли не под окнами, и позвонил жене. Лариска ответила сразу — она ждала звонка.
        — Ты приехал? Все в порядке?
        Она говорила очень спокойно, даже отрешенно, и Олег понял, что ей снова кололи успокоительное. Он зачем-то задернул шторы, сел на кровать и сказал:
        — Нет пока. Тут такое дело… Придется задержаться, ненадолго. Я вернусь через два дня.
        Лариска молчала, Олег слышал лишь ее хрипловатое дыхание: похоже, истерика закончилась недавно и Лариска только приходила в себя. Но слез уже не было, как и упреков, она помолчала еще немного и уточнила:
        — Это надолго?
        — Нет, конечно,  — поспешно соврал Олег, хоть не знал и знать не мог, как долго ему придется тут оставаться. Надеялся лишь на одно: завтра волна уляжется, полиция поймет, что Нестеров — всего лишь случайный свидетель, и его отпустят восвояси. Сам себя убеждал, что по-другому и быть не может, но грызло душу предчувствие, что так просто все не закончится. Лариске ничего рассказывать не стал, пообещал перезвонить завтра и плюхнулся на кровать. И не торопясь, шаг за шагом, минута за минутой, перебрал в памяти весь сегодняшний день — от раннего старта от подъезда своего дома до расчета за номер на ресепшене отеля. Оплатил на всякий случай две ночи, чисто для страховки, от души надеясь завтра же убраться прочь из этого городишки. А пока вспоминал, прилежно и старательно, все, что предстояло рассказать в полиции.
        Получалось, ничего особенного — он видел убийцу мельком, лицо парня закрывал козырек бейсболки, но стрелял убийца метко. Положил пулю Мартынову аккурат между глаз и ловко слинял вслед за девушкой. А за пару минут до этого они с Мартыновым смотрели друг на друга так, точно хорошо знакомы, только давно не виделись. Причем девушка смотрела спокойно, но пристально, в упор, а Мартынов дергался, как жук на булавке. Кто она ему — брошенная любовница, обиженная подружка, одна из его бывших жен, что считает себя обманутой? Олег отлично помнил, как девушка что-то сказала парню в бейсболке, и после тот выстрелил Мартынову в лицо.
        Слишком много необъяснимых и нелогичных событий навалились разом, разобраться самому в них не было никакой возможности, да Олег и не пытался. Решил, что расскажет полиции все как на духу, и пусть работают. А ему надо возвращаться домой, но прежде придумать, где найти деньги на операцию. С Мартынова теперь взять нечего, а его родня когда еще с долгами покойного разберется. Уж не завтра точно и даже не послезавтра…
        Мысль о деньгах настолько захватила его, что думать о чем-то другом Олег уже не мог. Соображал в темпе, крутил варианты так и этак, подсчитывал и даже позвонил в два банка насчет кредита, но так ничего и не решил. То сроки не устраивали, то условия, и Олег чувствовал себя загнанным в угол — выхода не было. Если только продать квартиру, машину, а самим перебраться к теще с тестем…
        Чтобы успокоиться, решил прогуляться, а заодно и поесть — желудок давно сводило от голода. Нашел недалеко от гостиницы приличную кафешку, поужинал, а потом еще с час болтался по городу, изучая местные достопримечательности. Ничего интересного вокруг не усматривалось: исторический центр заботливо изуродовали строители, заодно избавив горожан от зелени. Единственный парк обнесли высоченным забором, ворота которого караулила охрана. Зато магазинов было в избытке, Олег послонялся по местному «бродвею» до темноты, вернулся в номер и улегся спать.
        Но сон не шел, еще не улеглись эмоции от пережитого несколько часов назад, никак не укладывалось в голове, что человек, еще пять минут назад живой и здоровый, умирает на полу с пулей в голове. Олег открыл глаза и уставился в потолок, следил за игрой теней над головой, слушал гудки поездов и грохот колес. А мысль снова шла по кругу: где взять деньги, большую сумму и быстро, ведь они нужны были еще вчера. Получалось, что негде, как ни крути. Или решиться, влезть в банковскую кабалу… Видно, придется, другого выхода нет.
        Олег включил телевизор, чтобы отвлечься. Решение лежало на поверхности, но план оказался нехорош со всех сторон, а другого не было и в помине. Олег принялся переключать каналы в поисках чего-нибудь поприличнее сериалов и тупых шоу, щелкал, пока не наткнулся на местные новости. Девушка-диктор показалась ему симпатичной, он рассматривал красотку, не особо вникая в смысл текста, что доносился с экрана. Смотрел видеоряд, проще говоря, пока та не проговорила медовым голоском:
        — Следующая информация потребует от вас особого внимания. Сегодня в автоцентре «Авантайм» произошло чрезвычайное происшествие. Всех, кто обладает информацией по данному инциденту, просят позвонить по телефонам, которые сейчас появятся на экранах. За особо ценные сведения будет выплачено вознаграждение…
        И она назвала сумму, примерно равную мартыновскому долгу. На экране появилась бегущая строка с двумя номерами мобильных — обычные, «кривые», точно симки куплены в палатке у метро. Дальше шел еще городской номер, но дела это не меняло: вознаграждение объявила явно не полиция. Родственник, друзья, специально нанятые люди — объявление мог дать кто угодно. И от всей этой истории завоняло, как от протухшей под июльским солнцем помойки. Олег физически чувствовал, что вляпался во что-то донельзя мерзкое и грязное, выключил телевизор и снова уставился в потолок. «Угораздило же»,  — ворохнулось в голове, и тут навалился сон, тяжелый, черный, он точно за горло схватил. Снился пруд рядом с домом Анькиного деда, с пруда снова наползал туман, и оттуда слышались мальчишеский голос и звонкий лай. А Олег стоял на краю этого тумана и не решался ступить туда, звал то Митьку, то Хельму, а те будто ничего и не слышали. Потом послышался тихий звон, будто в тумане повесили колокольчик, потом там мелькнула быстрая темная тень, потом звон стал громче. А потом Олег сообразил, что это мобильник, нашел его в темноте, поднес
к глазам.
        Номер определился незнакомый, тоже «кривой», очень похожий на те, что недавно показывали по телевизору. Пока Олег раздумывал, отвечать или нет — первый час ночи все-таки,  — звонок смолк и тут же затрещал снова. «Может, из больницы?»  — обожгла мысль, и Олег решил ответить.
        — Я звоню Нестерову Олегу Сергеевичу,  — раздался из трубки спокойный мужской голос. Человек говорил негромко и, как показалось Олегу, чуть высокомерно, точно делая собеседнику одолжение. Хотя спросонья могло и показаться, и Олег ответил:
        — Я вас слушаю. В чем дело?
        Человек умолк, фоном послышались приглушенные голоса и тонкая трель, точно недалеко звонил другой телефон. Трель оборвалась, голоса исчезли, и Олег услышал:
        — Я Лавров Евгений, компаньон Павла. Про-с-тите за поздний звонок, но нам надо встретиться.
        Олег поднялся с кровати и подошел к окну, немного отодвинул шторку. По рельсам грохотал груженый товарняк, а навстречу ему мчалась последняя, надо думать, электричка из Москвы. В трубке было тихо, Олег с ответом не торопился. Компаньон Мартынова, значит. Интересное кино получается. Номер телефона, а также фамилия свидетеля у этого Лаврова, скорее всего, от полиции, больше неоткуда. Получается, что лейтенант, а вернее, его начальник, у этого типа на зарплате или что-то вроде того. Компаньон, как интересно.
        — Зачем?  — Олег задвинул штору и сел на кровать. В темноте экран мобильника отсвечивал синим, и в ладони точно бился живой огонек.
        — Вы там были,  — без прелюдии заявил Лавров,  — когда все случилось. Есть вопросы…
        — Ментам отвечу,  — отрезал Олег. Тон и нахрапистость Лаврова вызывали, мягко говоря, опасения, и встречаться с кем попало, тем более бежать куда-то по первому звонку, Олег не собирался. И уж осложнять себе жизнь тем более — под подпиской приходится быть осмотрительным и осторожным.
        — Вам же деньги нужны, или я ошибаюсь?  — уже другим тоном проговорил Лавров.  — Павел остался должен вам крупную сумму, за этим вы и приезжали. Или я не прав?
        Олег молчал, прикидывая, как быть дальше. Этот Лавров неплохо осведомлен о планах Нестерова, и уж полиция здесь точно ни при чем. Скорее всего, собеседник не врет и знает от Мартынова, что с того потребовали долг.
        — Приезжайте, договоримся,  — сказал Лавров.  — Завтра в полдень я жду вас в «Сказке». Там все обсудим…
        — Где это?  — перебил его Олег.  — Я не знаю города.
        — Семь километров с юго-западной развязки, там будет указатель. Это что-то вроде загородного клуба, там есть ресторан. Буду ждать вас на втором этаже, персонал в курсе, вас проводят. До встречи.
        В трубке снова стало тихо, потом раздались короткие гудки. Олег улегся, закутался в одеяло — по коже точно морозом обдало. Ехать категорически не хотелось, дурные предчувствия рисовали картины одну краше другой, но Олег гнал от себя эти мысли. Все будет просто и незатейливо: господин Лавров желает в приватной обстановке побеседовать со свидетелем убийства своего компаньона. То ли хочет проверить полицейский отчет, то ли узнать все из первых рук, как говорится,  — черт его знает. Не надо бы ехать, конечно, но он говорил насчет мартыновского долга… Понятно, что это лишь приманка, и все же придется это сделать, хотя бы для очистки совести.

«Черт с ним». Олег поставил будильник на семь утра и уткнулся в подушку. Очнулся от назойливой мелодии, а в окно из-за неплотно прикрытой шторы просачивался мутный серый свет нового дня. Посидел на кровати, осматриваясь в незнакомом месте и припоминая вчерашний разговор. До полудня было далеко, и Олег не торопился. Привел себя в порядок, оделся и прикидывал, где бы позавтракать. По всему выходило, что проще всего сходить в ближайший магазин и поискать там что-нибудь съедобное. Олег уже было собрался уходить, когда зазвонил мобильник. Номер снова был незнакомый, «кривой», как и недавно ночью.
        — Передумали, что ли?  — Олег с досадой посмотрел на мобильник и нажал зеленую клавишу.
        — Нестеров?  — раздался резкий женский голос.  — Это следователь Чижова. Вам надо приехать, жду вас через два часа, кабинет двести одиннадцать.
        Ого! Олег посмотрел на часы. Еще только восемь утра, а следователь уже на работе и уже названивает свидетелю. Хотя чего тут удивляться, дело такое, отлагательства не терпит. Мартынов не последний человек в городе, в смысле был, и таких вот показательных отстрелов здесь не видали, поди, с девяностых. Вот она и торопится, и это прекрасно: все формальности исполнены, следователь быстро поймет, что Нестеров бежать не собирается, готов сотрудничать со следствием, и отменит чертову подписку. Понятно, что им придется встретиться еще не раз, но это уже мелочи. Настроение резко пошло вверх, Олег решил обойтись без завтрака, а поесть в этой самой «Сказке» по дороге домой.
        — Вы слышите?  — напомнила о себе Чижова.  — Приезжайте сами, или я вас принудительно на допрос доставлю!
        — Приеду, разумеется,  — успокоил ее Олег,  — хоть сейчас, если угодно.
        — Хорошо, жду вас.  — Она отбилась.
        Олег раздвинул шторы и долго смотрел на поезда, в деталях припоминая вчерашний день, чтобы толково и по хронологии описать следователю, как все произошло. Посидел еще немного, собираясь с мыслями, оделся, сдал на ресепшен ключ от номера и попрощался с персоналом. Потом выпил кофе в ресторанчике при отеле и поехал сдаваться.
        Поплутал немного по незнакомым улицам, однако на месте оказался почти за час до назначенного времени. Дежуривший на входе суровый юноша с «укоротом» на коленях куда-то доложил о прибытии свидетеля Нестерова и потерял к посетителю интерес. Олег с четверть часа побродил по тесному темному загону между входом и турникетом, потом сел, потом снова поднялся и принялся ходить от стены к стене. Прошло еще пятнадцать минут, полчаса, час, но ничего не происходило. Олег успел наизусть выучить все представленные на стенде физиономии преступников и лица сотрудников УВД, что рассматривали посетителя через большое стекло в торцевой стене. Там было интересно — звонили телефоны, суетился народ, передавались от стола к столу документы, кто-то стучал по клавиатуре компьютера, кто-то глядел в окно. Потом мимо провели под конвоем парочку гастарбайтеров — те с тоской в глазах прошли через заветный турникет и скрылись где-то в недрах здания. Один, что шел первым, показался Олегу похожим на один из фотороботов то ли убийцы, то ли маньяка. Олег хотел сказать об этом дежурному с автоматом, но передумал. Побродил еще
немного, убедился, что полицейским за стеклом он тоже неинтересен, присел на откидной стул, такой старый и драный, что казался старше самого здания. Сел, прислонился спиной к холодной стене, прикрыл глаза. А очнулся от окрика:
        — Нестеров! Нестеров, я вам говорю! Второй этаж, кабинет двести одиннадцать. Вас встретят.
        Стрелка на турникете горела зеленым. Олег прошел к лестнице, глянул на часы. Ничего себе, почти одиннадцать утра. И до встречи в «Сказке» осталось чуть больше часа. Он заторопился, побежал вверх, прыгая через ступеньку, нашел нужную дверь, постучал.
        — Войдите!  — недовольно выкрикнули с той стороны. Олег толкнул створку и сначала подумал, что ошибся. За столом сидела девушка от силы лет тридцати, в форменном кителе с погонами лейтенанта. Довольно симпатичная, брюнетка с длинными прямыми волосами, она показала Олегу на стул напротив, подтянула к себе клавиатуру.
        — Чижова Валерия, следователь. Вы вызваны свидетелем по делу об убийстве Мартынова Павла Юрьевича. Расскажите, что вы видели.
        И принялась стучать двумя пальцами по пыльным клавишам, то и дело ошибалась, щурилась на монитор. Стирала слова и строки, набирала их заново, не перебивала Олега, не задавала вопросов. Он говорил, а сам все поглядывал на часы — время полетело слишком быстро, а Чижова не торопилась. Кое-как набрала один лист, второй, а когда добрались до собственно момента убийства, оторвалась от монитора.
        — Вы того человека хорошо рассмотрели? Сможете опознать?
        — Вряд ли,  — честно сказал Олег. Он сам не раз уже возвращался мысленно к тому моменту, старательно припоминая каждую деталь, и понял, что ни за что не узнает убийцу, даже оказавшись с ним лицом к лицу. Какой-то он оказался незаметный, полустертый, что ли, и дело даже не в бейсболке, что так удачно закрыла ему лицо. Обычный, тысячи таких ходят по улицам, человек из толпы — вот и весь сказ.
        — Плохо,  — вздохнула Чижова и поглядела на себя в зеркальце, поправила челку.  — Вы бы нам очень помогли. Ладно, что было дальше?
        Дальше дело пошло веселее, так как рассказывать было почти нечего. Олег описал, как киллер неспешно покинул место преступления, и умолк. Чижова кое-как добила последние строки и задумчиво гладила «мышку».
        — Все совпадает,  — пробормотала лейтенант, не глядя на Олега.
        — Что совпадает?  — насторожился Олег.
        — Неважно,  — отмахнулась она и принялась прокручивать файл на мониторе. Добралась до начала, вернулась в конец, посмотрела на Олега.
        — Это все? Вам больше нечего добавить?
        Он молчал, не зная, стоит ли говорить об этом. Рассказал все как на духу, кроме одного — зеленоглазая девушка с бледным тонким лицом. С одной стороны, понятно, что Мартынов хорошо знал ее, как и она убитого, а с другой стороны… Черт его знает, может, она оказалась там случайно, или обозналась, или еще что. А может, это одна из мартыновских пассий, приехала потолковать с ним по душам. Хотя нет, она гораздо моложе Мартынова, годится ему в дочери. Но всякое может быть… Но решив не говорить того, в чем не был точно уверен, Олег сказал:
        — Я вам все рассказал, все, как было. Добавить мне нечего. Я могу идти?
        Время уже всерьез поджимало, до встречи с Лавровым оставалось сорок минут, а надо еще найти эту «Сказку», будь она неладна. И гнать домой, в Москву, съездить к Лариске, успеть до семи вечера, когда заканчиваются посещения…
        — Пропуск возьмите.  — Чижова расписалась на узком бланке и подала его Олегу. И проговорила, глядя в монитор и снова тыча пальцем в клавиатуру:  — Подписка с вас пока не снята. Будьте в городе, можете понадобиться.
        — Зачем?  — вырвалось у Олега. В полной уверенности, что его отпустили на все четыре стороны, он точно на стену налетел. Врезался в нее со всей дури и смотрит изумленно на гранитный монолит, что высится перед носом.
        — Можете понадобиться,  — чуть раздраженно повторила Чижова и оторвалась от монитора. Поглядела на Олега и без тени улыбки проговорила:  — Или придется отправить вас в ИВС. Мне так будет проще. Решайте сами. Вы где остановились?
        Олег сказал название гостиницы и вышел из кабинета. Топал к лестнице, кляня Чижову последними словами. Хотя ее можно понять, конечно, дело нерядовое, а свидетель в любой момент может обернуться подозреваемым. Уж слишком близко оказался Олег к Мартынову, уж больно деликатный вопрос они собирались решить. Ладно, черт с ней, злить следователя — себе дороже выйдет. Спасибо, что в ИВС не упекла. А деньги можно передать через тестя, позвонить, попросить приехать, объяснить все, вернее, в общих чертах, без подробностей. Дело за малым — содрать с Лаврова свою долю, а там хоть трава не расти.
        Олег побежал по лестнице вниз, подумал мельком, что, может, зря не сказал Чижовой о той девушке — она тоже свидетель, как ни крути. Но решил, что это вряд ли бы помогло снять подписку, и пока думать о вчерашнем забыл. Проскочил мимо дежурного, сунув тому под нос пропуск, и поехал за город, стараясь не гнать — до встречи оставалось всего четверть часа.
        Хорошо, что «Сказка» нашлась без труда, к двухэтажному золотому терему, выстроенному в псевдорусском стиле, Олег подъехал к назначенному времени. Припарковался у резной ограды и направился к входу в ресторан. Быстро шел по тропинке вдоль живой изгороди, дорожка повернула раз, другой и привела Олега к слону. Тоже золотому, огромному, как и полагается слонам, с круглыми боками-бочками и ушами-локаторами. Стояло изваяние как положено: к посетителям хоботом, то есть передом, а к лесу, что начинался за оградой,  — объемистым задом, который украшал почему-то свитый бубликом несерьезный хвост. Времени на подробный осмотр чудной скульптуры не оставалось, Олег обошел монстра и направился к дверям «Сказки».
        Его ждали, серьезная брюнетка, подошедшая к гостю, с полуслова поняла, что от нее требуется, и проводила Олега на второй этаж. Они поднялись по широкой, с резными перилами деревянной лестнице и оказались на распутье: справа располагался просторный зал, где за столами сидело несколько человек, а слева оказался узкий коридор, в конце которого виднелась дверь.
        — Вам туда.  — Девушка показала на нее и ушла. Олег постоял немного, осматриваясь, и направился к двери. За ней оказался зал вдвое меньший того, что остался позади. Было тут тихо и даже уютно, как-то по-домашнему, что ли. И скатерти на столах поновее, и вид из окна поприятнее, на почти осенний уже лес, мокнущий под тихим дождем. Столов было всего три, и за самым дальним, спиной к окну, сидели двое. Они перебросились между собой парой слов и повернулись к Олегу. Он шагнул было к ним и тут заметил еще двоих парней в неброской удобной одежде. Они сидели каждый в своем углу, справа и слева от двери, и не сводили с вошедшего глаз. Смотрели очень пристально, почти в упор, и, несмотря на их расслабленные позы, Олег видел, что парни готовы в любой миг сорваться с места. За спиной негромко хлопнула дверь, и Олег невольно обернулся — там обнаружился третий. Он повернул ручку, отошел к стене и уставился на Олега в упор.
        Обстановка ему очень не нравилась, но деваться было некуда. Не бежать же отсюда, раз пришел, тем более интерес к разговору имеется у обеих сторон. Олег подошел к столу, выдернул стул и сел на него, оглядел двоих, что оказались напротив. Те помалкивали и смотрели, точно сговорясь, исподлобья. Тот, что справа, черноглазый, смешно морщил длинный нос и тер ладонью подбородок, покрытый редкой курчавой растительностью, и все поглядывал вправо.
        Там помещался крупный блондин с приличных размеров залысинами и выпирающим над ремнем штанов брюшком. Он щурился через очки и вдруг подался вперед, навалился животом на стол. Лет обоим было на вид под пятьдесят, одеты неброско, но дорого, от кого-то из них попахивает хорошим парфюмом. Вот только с нервами у обоих беда — черноглазый уже затер подбородок до красных пятен, а блондин все терзает в пальцах телефон, да так, что аппарат того гляди треснет.
        — Я Нестеров,  — сказал Олег, глянув по очереди на обоих.  — Я приехал поговорить с Лавровым. Давайте к делу, у меня времени нет.
        Насчет времени он соврал — этого добра имелось как раз предостаточно. Чижова могла вызвать его в любой момент, и этот момент запросто грянет вот прямо сейчас, сию минуту или через неделю. Или вообще на десятый день, о чем Олег предпочитал пока не думать. Решил, что выждет еще денек, сам приедет в УВД и потребует встречи со следователем. Понятное дело, что могут послать куда подальше, сославшись на занятость, но рискнуть-то можно…
        — Это я,  — сказал черноглазый неврастеник,  — это я вам звонил. А это Влад Жданов.  — Он кивнул на блондина, и тот чуть склонил голову. И сжал при этом мобильник так, что корпус еле слышно хрустнул. В коридоре раздались голоса, послышались шаги. Парни в углах напряглись, один даже поднялся с места, но тот, что стоял у двери, покачал головой. Парень вернулся на стул, Олег повернулся к Лаврову. Тот облизнул губы и проговорил:
        — Мы Пашкины компаньоны. Мартынова, в смысле. Его вчера…
        Лавров осекся, точно не мог заставить себя произнести это слово. Оставил в покое подбородок и принялся шарить по карманам, потом принялся крутить за ручку почти полную чашку с чаем. Темная жидкость тяжело плескалась внутри, грозя вылиться на блюдце, но Лаврова это не беспокоило.
        — Убили,  — закончил Жданов и оставил мобильник в покое. Вдавил пузо в край стола и сказал, глядя Олегу в глаза:  — Пашку вчера убили в его салоне. Вы там были, нам это известно. Расскажите, как все произошло.
        Стало тихо так, что слышался шорох дождя по стеклу. Олег глядел то на двух насмерть перепуганных мужиков, то в окно за их спинами — вид осеннего леса притягивал взгляд. Потом посмотрел на обоих по очереди и сказал:
        — Застрелили, в голову. Профессионал работал.
        — Почему вы так решили?  — бросил Лавров.
        Жданов помалкивал, но пристально глядел на Олега.
        — Ему хватило одного патрона, контрольный не понадобился. Киллер сделал все быстро и чисто. И ушел спокойно, его никто не пытался задержать.
        Поймал себя на мысли, что наверняка сказанное этим двоим уже известно и им нужно что-то помимо этого. Полицейские доложили все в лучшем виде, не забыв присовокупить телефон свидетеля, так зачем, спрашивается, он зря время теряет? Надо спросить, как те собираются отдавать ему мартыновскую долю, и уходить.
        — Рядом был кто-нибудь?  — спросил Жданов.
        — Полно народу,  — отозвался Олег,  — там человек пять поблизости стояли: покупатели, персонал…
        — Нет,  — дернув ртом, оборвал его Лавров,  — не то. Пашка перед смертью говорил с кем-нибудь? Может, вы заметили что-то странное или подозрительное?
        Олег точно перед следователем оказался, вопросы были как раз из его репертуара. А эти двое глядели в упор и ждали так, точно от ответа их жизнь зависела. И вдруг дошло: а ведь так и есть, скорее всего. Мартынова завалили, и они теперь на очереди, что ли? Похоже на правду: зря, что ли, аж трех личников с собой притащили…
        Олег откинулся на спинку стула и помотал головой, сделал расстроенную физиономию:
        — Нет, не заметил. Мы собирались ехать в банк. Шли, разговаривали, и тут киллер выстрелил в Павла. Я стоял рядом с ним, и убийца мог попасть в меня. Потом ничего не помню — паника, крики, потом полиция приехала. Ничем не могу вам помочь, простите.
        Лавров досадливо поморщился, Жданов развалился на стуле и постучал пальцами по скатерти. Потом косо глянул на Олега:
        — Вы видели убийцу? Описать его внешность сможете?
        Олег поднял глаза к потолку, оглядел лепной карниз, что тянулся вдоль стен, перевел взгляд на Жданова и развел руками:
        — Нет, к сожалению. Я не разглядел. Помню только, что он не очень высокий, ростом немного ниже меня, и все.
        Сказал и душой при этом почти не покривил — врать почти не пришлось. Ростом убийца не вышел, это точно, но показался Олегу крепким, спортивным — по скупым уверенным движениям и по крепости нервов: одним выстрелом уложил человека и спокойно ушел. А та девушка, еще неизвестно, была ли она с ним или просто показалось.
        Лавров смотрел куда-то вбок, Жданов разглядывал узоры на скатерти, в окно стучал дождь, и по залу пронесся легкий сквозняк. Лавров вздрогнул, точно его ударили, и проговорил, не глядя на Олега:
        — Спасибо, что приехали. Вас проводят.
        И удивленно заморгал, видя, что Олег не торопится к выходу. Жданов поднял голову, недоуменно поглядел на Олега.
        — Деньги,  — сказал Олег.  — Долг Мартынова Павла. Как и когда я могу их получить?
        Лавров враз поскучнел, поглядел на Жданова. Тот снова схватил мобильник, но уже с совершенно другим видом, принялся что-то искать там и не обращал на Олега внимания. Парни в углах поднялись со своих мест, но близко пока не подходили. Олег не шевелился.
        — Долг,  — повторил он,  — мне нужны мои деньги. Как я могу их забрать?
        — Пол?чите,  — вальяжно протянул Жданов,  — когда родственники Мартынова вступят в наследство, они рассчитаются с вами по полной. Расписка у вас есть, разумеется?
        Расписки не было, имелась устная договоренность, которую Мартынов свято соблюдал все эти годы. И даже был готов продлить кредитный договор на новых, не очень выгодных для себя условиях, но Мартынова больше нет. Значит, нет и денег.
        — Мы вас не задерживаем,  — Лавров принялся за давно остывший чай,  — можете идти.
        Парни подошли вплотную, встали за спиной. Деваться было некуда, и Олег, гася накатившую злость и на этих двоих, что развалились за столом, и на самого себя, что глупо повелся на их посулы, поднялся с места. Подошел к распахнутой уже «швейцаром» двери, вышел в коридор, оказался на площадке перед прозрачными дверями в общий зал. Остановился, глядя в окно и постепенно успокаиваясь, приходя в себя. Ничего, еще не вечер, свои деньги он получит. Есть доказательства, выплаты процентов за пользование деньгами. Не получится по-хорошему — придется обратиться в суд и там содрать свое с теми же процентами. Но это когда еще будет, а деньги нужны сегодня, сейчас. Вчера были нужны…
        Олег направился к лестнице, и тут из-за поворота коридора вылетела девушка, затормозила в последний момент, едва не сбив Олега с ног. Невысокого роста, в темном платье, балетках и наспех накинутой на плечи куртке, она обогнала Олега и первой оказалась на ступеньках. Поправила на плече светлую сумку на длинном ремне и вдруг обернулась. Тонкая, почти прозрачная кожа, русые волосы, зеленые глаза — Олег моментально узнал ее. Это с ней вчера в последние минуты своей жизни столкнулся Мартынов, и они смотрели друг на друга как давно и хорошо знакомые люди. А потом она отошла в сторону и что-то сказала тому парню в бейсболке.
        Олег перехватил ее взгляд, настороженный, острый, и понял, что девушка его тоже узнала. И тут мигом свилась веревочка: вчера она оказалась рядом с Мартыновым, а сегодня поблизости, за стеной, пьют чай его компаньоны. Чертовски напуганные, между прочим, с кучей охраны. И, похоже, не зря страхуются.

«Ах ты дрянь…»  — Олег шагнул к ней, потянулся, чтобы схватить девушку. Но та ловко увернулась и помчалась вниз по лестнице, проскочила через холл и вылетела на крыльцо. Обернулась еще раз и побежала по тропинке к слону, поравнялась с ним и пропала за живой изгородью. Олег опомнился и рванул следом. Промчался через холл мимо ошалевшего администратора и вылетел под мелкий дождь. В стеклянной створке мелькнуло отражение брюнетки за стойкой, девушка держала в руке телефонную трубку и торопливо набирала номер. «Охрану вызывает»,  — при этой мысли Олег наддал еще и бежал так, что ветер в ушах свистел. Нет, он должен успеть первым, догнать эту дрянь и сдать ее полиции. Глядишь, Чижова сменит гнев на милость и отпустит его в Москву.
        Мокрый слоновий хобот блестел, чисто вымытый дождями, Олег проскочил мимо и завертел головой по сторонам. Тропинка тут расходилась надвое: к парковке и воротам и налево, к небольшим коттеджам, что прижимались к забору. Чертова девка могла рвануть куда угодно, а может, сидит сейчас в кустах поблизости и ждет, когда все успокоится. Но с другой стороны…
        Она очень торопилась, бежала так, точно шило у нее сидело в известном месте. И к лестнице летела, ног под собой не чуя еще до того, как оглянулась и узнала Олега. Значит, дело не в нем, вернее, не только в нем. Значит, бежала прочь и вряд ли стала бы тратить время на гонки по территории и, скорее всего, уже где-то за воротами. Олег кинулся к будке у шлагбаума, влетел по скользким ступенькам на местный КПП.
        — Девушка не проходила?  — крикнул он оторопевшему от вторжения щекастому парню в синей униформе.  — В темном платье? Минуты две-три назад?
        И выдохнул облегченно, когда парень кивнул:
        — Да, только что. Бежала так, точно украла что-то. Проскочила под шлагбаумом и смылась. Я ее остановить хотел, но приказа не было…
        Олег перемахнул через штыри турникета и побежал к машине. Девка была здесь только что, далеко уйти она не могла, если только не поймала попутку. Могла запросто, хоть до шоссе и топать километра полтора, там найти машину шансов больше. Хотя и тут могла найтись добрая душа и согласиться подвезти эту курву в город.
        Олег вылетел с парковки и погнал к выезду на трассу. На обочинах никого, встречных машин тоже немного, а уж попутных и вовсе ни одной. Это малость обнадеживало, Олег сбавил скорость перед выездом на трассу и оказался на перекрестке. И тут заметил в отдалении фигурку в темном, та шла в сторону города, подняв руку, но машины пролетали мимо. Олег резко вывернул руль влево и погнал по обочине, из-под колес «Тойоты» летел песок, машина то и дело попадала в ямы и моталась как лодка в шторм. Больше всего он сейчас боялся, что его опередят, что остановится попутка — мало ли охотников подобрать смазливую девчонку — и он останется ни с чем. И заметил белый «Шевроле», шедший чуть впереди, включил правый поворотник и приготовился съехать на обочину, дал по газам. Но успел, успел в последний момент, подрезал иномарку и остановился, вкопав «Тойоту» в песок обочины, выскочил из машины.
        Девушка обрадованно улыбнулась, шагнула к нему, но, узнав, изменилась в лице, отшатнулась и кинулась к лесу, легко перемахнула канаву, но Олег не отставал. Бросился следом, догнал, толкнул девчонку в спину, и беглянка упала на колени. Дернулась вскочить, но не успела, Олег схватил ее за руку и легонько вывернул запястье в болевом приеме. Девушка вскрикнула, дернулась еще раз и едва не потеряла сознание от боли. Побледнела, прикусила губу, и Олег ослабил захват, дернул ее к себе.
        — Не дергайся, или руку тебе сломаю,  — негромко сказал он, глядя в ее побледневшее чуть ли не до синевы лицо,  — не дергайся, дрянь. Иди в машину, садись вперед. Пошла.
        — Отпусти…  — Она попыталась вырваться, Олег подхватил девушку под локоть, сжал так, что та вздрогнула всем телом, и потащил через высокую, по пояс, траву к «Тойоте». «Шевроле» давно пропал из виду, машины проносились мимо, и никому не было дело до странной парочки. Олег открыл переднюю дверь и втолкнул девушку в салон. И едва успел добежать до своего места — та чуть было не выскочила обратно. Олег грубо рванул девушку за руку, втащил обратно и заблокировал двери.
        — Отпусти, открой, скотина! Что тебе надо? Открой!  — Она несколько раз рванула ручку, потом сунулась к приборной панели и потянулась к кнопке блокировки.
        — Сиди, кому сказано!  — Он оттолкнул девушку, она отшатнулась и принялась копаться в сумке. Олег следил за пленницей краем глаза, но отвлекся — по левой пер лихач на «мерине» с московскими номерами, он ежесекундно перестраивался, подрезая попутки, и встреча с дураком на дороге в планы Олега не входила. Он снова съехал на обочину, сторонясь придурка, и едва успел перехватить руку девушки с зажатым в пальцах баллончиком с перцовкой. Та забилась, вцепилась свободной рукой Олегу в запястье, вцепилась ногтями, и довольно больно, потом схватилась за руль, крутанула его вправо-влево, снова потянулась к кнопке блокировки дверей.
        — Отпусти, скотина, сволочь! Что тебе надо от меня?! Открой дверь…
        Олег вырвал баллончик, вышвырнул его в окно и локтем ударил девушку в лицо. Та отшатнулась, прижала ладони к щекам и затихла, Олег глянул вбок. По тонким пальцам девушки бежали красные струйки, она, казалось, перестала дышать.
        — Говорил — не дергайся.  — Он посмотрел вбок и назад. Дурак на «мерине» пропал куда-то, машины шли с обычной скоростью, и других лихачей поблизости не усматривалось. Олег перестроился в левый ряд и прибавил скорость. Потом глянул на часы и потянулся к мобильнику — Чижова должна быть на месте, а если нет, то примчится незамедлительно. В ее интересах потолковать с этой девкой, она, похоже, знает много интересного.
        — Куда мы едем?  — гнусаво поинтересовалась та. Олег глянул на девушку: она задрала нос к потолку и закрыла глаза. И снова копалась в своей сумке, уже на ощупь. Нашла бумажный платок и принялась осторожно вытирать с лица кровь, морщась от боли. Олег снова смотрел на дорогу, стараясь не обращать внимания на угрызения совести. Женщин он за всю жизнь ни разу пальцем не тронул, ни тех, что были до жены, ни саму Лариску даже в разгар их скандалов. Как-то словами обходился или отношения разрывал, но тут был особый случай.
        — В полицию.  — Олег включил поворотник и скинул скорость.  — У них к тебе есть вопросы. Заодно можешь написать на меня заявление о побоях.
        Девушка повернула голову и прижала платок к губам. Кровь уже остановилась, но на скулах и подбородке еще остались бурые подсохшие полоски, а под глазами появилась легкая краснота. Через пару часов там расплывутся кровоподтеки, и на лице появятся «очки»  — так бывает от удара в переносицу. Олег отвернулся, принялся глядеть на дорогу.
        — Не надо,  — услышал он,  — не надо в полицию, пожалуйста. Что ты хочешь? Что тебе нужно? Может, я могу тебе помочь?
        Олег остановился на перекрестке, пропуская машины. По крыше «Тойоты» стучал дождь, дворники сгоняли с лобовухи воду. На поворот образовалась небольшая очередь, последним подкатила темная «девятка» и чуть высунула морду из общего ряда. Стоявшая впереди «Газель» тронулась с места, Олег поехал следом.
        — Не надо в полицию,  — проговорила девушка,  — не надо…
        — Закройся,  — зло оборвал ее Олег.  — Я сам решу, надо или нет. Я видел тебя в салоне Мартынова, ты знала его, а он тебя. И по твоей наводке его застрелили, я все видел. Ответишь, как положено, дрянь.
        Он взял правее, пропустил нервно мигавший фарами «Ниссан» и поехал в правом ряду. Девушка отвернулась, глядела в окно, а на душе Олега вдруг откуда ни возьмись появилась тревога. Так бывает, когда чувствуешь, что где-то ошибся или что-то сделал не так, а где и что — не понимаешь. Олег крутил ситуацию и так, и этак и все никак не мог понять, где промахнулся. Медленно поднималась злость и на самого себя, и на эту дрянь, что шмыгает носом рядом, и на дождь, что полил с новой силой. Что не так, что? Он на всякий случай скинул скорость, взял правее.
        — Я ни при чем, честно,  — проговорила девушка.  — Я… я знала Мартынова раньше, очень давно. Мне было тринадцать лет, и с той поры я его больше не видела. Я не знала, что так получится.
        — Полиции расскажешь.  — Олегу был неприятен ее голос, он точно усиливал это поганенькое чувство, что стремительно копилось в душе. Ерунда, она врет, все врет, чтобы выкрутиться. Странно, что до сих пор не заплакала, но это дело времени. Вот же курва. Ни при чем она, как же…
        До города оставалось километров пять, но лес тут обступал дорогу со всех сторон. Мрачные мокрые ели и поникшие, начавшие желтеть березы тянулись нескончаемой чередой, и тут в них появился просвет. К шоссе примыкала грунтовка, раздолбанная, раскисшая от дождей, она уходила вправо и пропадала в лесу. Олег проехал мимо, а девушка вдруг резко повернула голову, скривилась от боли и с ужасом уставилась куда-то назад. Олег усмехнулся — ну вот, началось, пошли в ход разные уловки. Что там, интересно: Годзилла, лохнесское чудовище, НЛО или все вместе?
        — Вот только дурака из меня делать не надо.  — Он глянул в зеркало заднего вида и едва не ослеп. Мощный отраженный луч ударил в глаза, Олег зажмурился, но успел заметить слева что-то темное, быстрое. Оно с огромной скоростью пронеслось мимо, вильнуло вправо, и Олег вжал педаль тормоза в пол. «Тойота» клюнула носом в асфальт, машину чуть развернуло на дороге кормой к разделительной, Олег налетел грудью на рулевое колесо. Перед глазами все на миг потемнело, а когда снова включили свет, Олег заметил на полосе перед собой темную «девятку» с включенными габаритками. Обычное дело — псих за рулем подрезал, бывает, надо вызвать дэпээсников, а заодно пообщаться с очередным придурком, что перепутал шоссе с гоночной трассой. Это ж надо, на ровном месте…
        Дверь не открывалась, Олег спохватился, нажал кнопку, дернул ручку еще раз. И рванулся вправо, но поздно — девушку вихрем вымело прочь. Она вылетела на дорогу, осмотрелась, подобрала подол платья и рванула в лес. Олег выскочил из машины и кинулся следом. Перемахнул через придорожную канаву, откуда колосился жирный камыш, поскользнулся на мокрой траве, едва не свалившись в темную воду, и потерял девушку из виду. Выбежал на пригорок, заметил темную тень меж сосновых стволов и бросился туда. Путь преградил завал — остатки забора: столбики и сетка давно рухнули наземь, поросли травой и мелкими кустами. Олег перебрался через преграду, огляделся в темпе. Сосны, ели, березы — обычный среднерусский пейзаж с вкраплениями развалин: слева виднелось небольшое сооружение под провалившейся крышей, а дальше, за деревьями, просматривались еще здания. Длинные, двухэтажные, они смотрели на лес пустыми глазницами выбитых окон, крыши зданий поросли травой. И было тихо, да так, что слышен стук дождя по листьям. И никого поблизости, ни одной живой души, даже птицы притихли. Олег постоял еще немного, прислушиваясь к
звукам леса и отдаленному шуму с дороги, и пошел влево.
        Домушка когда-то помещалась, как выяснилось вблизи, у ворот. Огромные створки валялись на остатках асфальта, не успевшего порасти травой. Дорога уводила в сторону зданий с выбитыми окнами, но Олег туда не пошел. Обогнул развалину сбоку, продрался через заросли крапивы на входе и оказался внутри. Дверь давно приказала долго жить, на кирпичах чудом держались остатки деревянной коробки, с нее свешивались клоки паутины. Олег пригнулся, шагнул внутрь, огляделся.
        В полумраке заметил ободранные до штукатурки стены, оклеенные старыми газетами, разбитый оконный проем, кучи мусора на полу, какое-то рванье: тряпки, мешки, рваные коробки. Повсюду разбросаны пустые бутылки, мятые жестяные банки, обрывки упаковки и прочая дрянь. Вдобавок здесь воняло гниющей органикой и тухлятиной, а в окно сквозняком заносило запах леса, тревожный и острый, по остаткам крыши стучал тихий дождь. Олег осмотрелся еще раз и сразу нашел что искал, шагнул в дальний угол.
        — Добегалась, курва.  — Он остановился в шаге от девушки.
        Та сидела на груде пластиковых мешков, поджав коленки, и одна, как в полумраке разглядел Олег, оказалась разбита в кровь. Он подошел еще ближе, а девушка вытянула руки, точно защищаясь:
        — Не надо…
        — Закройся.  — Олег еле сдерживал готовую прорваться злость.  — Закройся, дрянь. Поднимайся, и пошли. И если что, мы тут одни, нас никто не увидит. Подумай, чем это может для тебя закончиться.
        Поймал себя на мысли, что впервые в жизни вот так хамски, грубо говорит с девушкой, но сдержаться было выше его сил. От нее зависело, сколько его продержат под подпиской и когда он сможет вернуться домой. Полиция подозревает всех, и это правильно, но, может, Чижова проявит снисхождение к пока еще свидетелю Нестерову, если тот доставит ей вот этот ценный носитель информации.
        А девушка вжалась в стену, подняла голову и посмотрела на Олега:
        — Не надо, пожалуйста. Не отдавайте меня ему. Я сделаю все, как вы хотите…
        Она вцепилась обеими руками в ремень сумки, намотала его на ладонь. Глянула на Олега, в окно, потом на дверь, потом подняла голову и зажмурилась. Но не плакала, просто сидела, сцепив зубы, и терзала в пальцах тонкий кожаный ремень. Олег наклонился над ней, взял за плечо и грубо встряхнул девушку.
        — Что за бред… Давай вставай, быстро. Да пошла, кому сказано…
        Девушка дернулась с неожиданной силой, врезалась затылком в стену и побледнела еще больше. Снова зажмурилась, и Олегу показалось, что она сейчас потеряет сознание, от боли или от страха. Последнее скорее, ей очень страшно, она боится, понимая, что попалась и что деваться ей некуда. Олег наклонился над ней и легонько ударил по щеке.
        — Поднимайся,  — произнес уже мягче, когда девушка открыла глаза.
        Встала сама, поправила платье, откинула волосы назад. И вдруг с насмешкой поглядела на Олега, с вызовом, что ли, будто одолжение ему делала. Отчего-то на память пришли цыганки — те смотрели так же, со спокойным превосходством, заранее зная, что получат свое по-любому.
        — Топай.  — Он взял девушку под локоть.  — И не дури, тебе же легче будет.
        Дернул ее за собой, шагнул к двери, и тут справа в оконном проеме показался человек. Он шел быстро, осматриваясь на ходу, и топал с той же стороны, что и Олег, от поваленного забора, ну, и от дороги, значит. Невысокий, поджарый, как гончая, в простой одежде, на голове бейсболка, лицо закрывает длинный козырек. Человек торопливо шел к развалине у ворот. Девушка отшатнулась назад и прикрыла глаза, прижалась затылком к стене.
        — Нам конец.
        Олег глянул в окно, на девушку и спросил:
        — Кто это? Дружок твой?
        Та не ответила, лишь прикусила нижнюю губу и опустила голову. Олег поддел ее пальцем за подбородок, поднял и проговорил негромко:
        — Я тебя сейчас сам прикончу и на любовника твоего свалю. Как тебе такой расклад?
        Та вдруг улыбнулась и кивнула, так и не открыв глаза:
        — Давай, так будет лучше для всех.
        Олег оперся ладонями на стену возле головы девушки и повторил уже с угрозой в голосе:
        — Кто это, спрашиваю? Или выкину тебя отсюда и погляжу, что он с тобой сделает.
        И малость оторопел от пристального серьезного взгляда зеленых глаз. Девушка глядела на него в упор, смотрела не моргая. Ни о чем не просила, не плакала, просто смотрела так, что Олег невольно отвел взгляд.
        — Макс Артемьев,  — сказала девушка.  — Теперь ты знаешь его имя. И что тебе это дает?
        В ее голосе звучала издевка пополам с насмешкой. Олег ответил ей в тон:
        — Он любовник твой? Что, голубки поссорились?
        Девушка усмехнулась и повернулась к окну. И так резко дернулась прочь, что Олег едва успел удержать ее. Толкнул обратно, схватил за плечо, но девушка точно ничего не замечала.
        — Уже неважно,  — еле слышно проговорила она,  — это уже неважно.
        — Что так?  — Олег не выдержал и тоже глянул в оконный проем. Артемьев был уже близко, он вышел на заросший травой асфальт, огляделся, расстегнул куртку, и под ней Олег рассмотрел поясную кобуру.
        — Он убьет нас…
        Олег зажал девушке рот ладонью, обхватил за плечи и вместе с ней кинулся обратно, в темный угол, прижался к стене. Девушка стояла смирно, но Олег чувствовал, как колотится у нее сердце. У самого в висках грохотала кровь, на лбу выступила испарина, руки предательски подрагивали. Он старался дышать ровно и не сводил с окна глаз. В проеме виднелись покрытый потеками смолы ствол старой ели и дальний березняк, и ничего больше. Зато появились отчетливые тихие звуки шагов — человек приближался к дому, а еще через несколько секунд что-то негромко лязгнуло. Очень тихо, на грани слышимости, но Олег отлично знал, что означает этот звук.
        Девушка дернулась, что-то невнятно промычала, и Олег опомнился — он сжал ладонь сильнее, чем требовалось. Отпустил захват, толкнул девушку к стене и, прижимая ладонь к ее губам, тихо сказал:
        — Заорешь — убью. Молчи, дрянь, или тебе конец.
        Девушка быстро закивала и сама зажала ладонями рот, когда Олег отдернул руку. Глянул на пленницу, что не сводила глаз с дверного проема, и тихонько, вдоль стенки, подошел к окну. Постоял, прислушиваясь, и рискнул: быстро выглянул наружу и тут же убрался прочь.
        — Он здесь?  — еле слышно прошептала девушка.
        Олег показал ей кулак и присел под остатками подоконника, прикидывая, как быть дальше. Здесь, здесь, мать его, стоит, как витязь на распутье, пялится по сторонам. А в руке у него то ли «макаров», то ли что-то в этом духе, только без глушителя. «Вот кто Мартынова завалил»,  — мелькнула мысль, но сейчас было не до того. Сам недавно сказал: здесь нет никого, кроме них двоих, а теперь вот и третий нарисовался, и у этого третьего имеется при себе убойный во всех смыслах аргумент. Неудивительно, что она так боится.
        Олег глянул в угол, девушка была там, прилипла к стенке и прижимала ладони к губам. Даже в полумраке Олег видел, что под глазами у той расползается голубизна, след от удара локтем. Кольнула легонько совесть — ну как так, дескать, можно с барышнями поступать,  — но Олег послал все рефлексии куда подальше. Тут не до жиру, как говорится.
        А с дорожки снова донеслись звуки шагов и шорох подошв по асфальту. Олег осторожно высунулся из укрытия и сразу спрятался. Он увидел достаточно: Артемьев с пистолетом в руках шел к развалине, и войдет он через дверь, ну, или через окно влезет, но это вряд ли. Девушка присела на корточки и прикусила костяшки пальцев. Искоса глянула на Олега и отвернулась, тот же в темпе осматривался. Была же здесь, сам видел только что, куда делась… А, вот она. Он на коленках подполз к груде мусора у стены, вытащил оттуда грязную бутылку из-под водки и швырнул ее в заросли у ворот. Раздались треск, шорох, потом звук падения, потом еще что-то шуршало, потом все звуки стихли. Олег выждал еще несколько мгновений и выглянул наружу.
        Старый трюк сработал: Артемьев смотрел в сторону густых кустов, постоял так несколько мгновений и двинул туда, повернулся к развалине спиной.
        — Быстро! Бегом, кому сказано!
        Девушка едва успела подняться на ноги, как Олег схватил ее и поволок за собой. Вылетели из домушки и бросились было к забору, но Олег в последний миг изменил курс. Неподалеку он увидел проржавевший «зилок»: машина от старости потеряла даже краску и прочно вросла в землю почти на половину покрышек. Олег толкнул девушку к проеденному короедами борту, сам пригнулся у водительской дверцы, выждал немного и поглядел в сторону кустов. Артемьев торопливо выбирался оттуда, снова вышел на дорожку и двинул к развалине. На ходу поднял оружие, раздвигал стволом стебли крапивы и полыни и скоро исчез из виду.
        Олег снова схватил девушку за руку и дернул за собой. Мчались так, что ветер буквально, а не фигурально, в ушах свистел, а деревья мелькали очень быстро. Наличие за спиной вооруженного убийцы придавало сил, а вот дыхалка начинала сбоить. Девушка давно хватала ртом воздух и постоянно оступалась: в балетках по лесу не очень-то побегаешь. Потом грохнулась-таки на подбитое уже колено, охнула от боли, но Олег тащил ее дальше. Выскочили у канавы с камышом, выбрались на дорогу и, обгоняя друг друга, рванули к брошенным машинам.
        Девушка первой оказалась на месте, пристегнулась зачем-то и все не сводила глаз с леса. Олег развернулся и, борясь с желанием утопить педаль газа в пол, погнал прочь. Мчался вдоль разделительной и не мог оторвать глаз от зеркала заднего вида. Девушка опустила стекло, высунулась наружу и глядела назад, пока не проскочили поворот. Тогда она откинулась на спинку сиденья и повернулась к Олегу:
        — Ушли! Теперь Максу меня не найти!
        — Конечно.  — Олег выехал на забитую машинами трассу, пристроился в хвост многотонной фуре, что, фырча двигателем, взбиралась в горку.  — Конечно, не найдет. В полиции тебя будут хорошо охранять, и твой дружок до тебя не доберется.
        Подумал, что неплохо бы сейчас же позвонить Чижовой и предупредить, что нашел свидетеля убийства и что везет его прямиком в УВД. И что после этого следователь просто обязана отменить подписку и отпустить сознательного Нестерова восвояси. И что денег как не было, так и нет, а Лариска ждет его, надеется, что муж придет не с пустыми руками, и как объяснить ей, что должнику прострелили голову, а компаньоны убитого послали кредитора куда подальше.
        — Подождите,  — проговорила девушка. Она повернулась к Олегу, коснулась его плеча, но тот скинул ее руку.
        — Тебя как звать?  — нарочито грубо спросил он.
        — Света. Подождите, я хочу кое-что сказать вам…
        — Значит, так, Света. Мне твои признания без надобности, в полиции все расскажешь. И запомни: за все надо отвечать, а уж за убийство — тем более. Это твой дружок, как там его, Артемьев, застрелил Мартынова, я могу опознать убийцу. О чем и сообщу под протокол, как только мы приедем.
        Света снова прикусила костяшки пальцев, уставилась на дорогу и молчала. Олег включил поворотник и перестроился в левый ряд — не терпелось поскорее сдать эту мутную Свету полиции и уехать отсюда куда подальше. И все поглядывал в зеркала заднего вида, высматривал в потоке машин темную «девятку». Лишь пару раз мелькнуло что-то похожее, да и только. Артемьева можно было не опасаться.
        — Да, Макс застрелил его.
        Олег глянул на Свету. Та сидела ровно, задрав подбородок, и говорила очень спокойно, даже равнодушно, точно не об убийстве человека, а о новых тряпках или помаде. Но, приглядевшись, Олег понял, что ошибся: Света улыбалась еле заметно и даже прикусила губу, но на этот раз, чтобы скрыть свою радость.
        — Зачем?  — вырвалось у него.  — Зачем он это сделал?
        — Чтобы другие были сговорчивее.
        Девушка приподняла подол платья и принялась исследовать разбитую коленку. Достала из сумки бумажный платок, аккуратно стерла с кожи грязь, не обращая на Олега ни малейшего внимания. Тот подумал мельком, что в машине есть аптечка и там имеется все необходимое, но предлагать помощь не торопился.
        — Другие?  — переспросил он.  — Какие — другие?
        — Ты их не знаешь.  — Теперь она изучала содержимое своей сумки, потом приподняла ее, осмотрела критически и принялась тереть кофейного цвета бока тем же платком.
        — Кто такие?  — Они уже подъезжали к городу, скорость потока резко упала, и Олегу приходилось следить за дорогой.
        — Другие — это компаньоны Мартынова.  — Она отвернулась к окну и говорила точно сама с собой.  — Жданов Влад и Жека Лавров. Они друзья с детства, еще со школы, и давно живут здесь.
        Девушка умолкла, а Олег глядел перед собой, переваривая услышанное. Жданов и Лавров, это те, с кем он встречался сегодня или однофамильцы? Нет, они, точно, таких совпадений не бывает. Они — другие, и они буду сговорчивее. Сговорчивее, чем кто? Мартынов? Значит, его расстрел был акцией устрашения для его компаньонов. Теперь понятно, с чего бы им так психовать и зачем им столько охраны. А они напуганы, еще как напуганы, получается, что киллер одним выстрелом попал сразу в два яблочка… Но зачем?
        — Это шантаж?  — Олег смотрел только на дорогу.
        Света прижалась лбом к стеклу и негромко сказала:
        — Да, ты угадал.
        — Мартынов и его компаньоны не хотели платить и вы решили припугнуть их? Твой дружок показательно прикончил Павла, чтобы получить свое?
        — Да. Но я тут ни при чем, честное слово!
        Она повернулась к Олегу, и тот увидел слезы в ее глазах. Она сдерживалась уже из последних сил, старалась говорить спокойно, но пережитый шок и, может, осознание всего, что она натворила, делали свое дело. Олег отвел взгляд и старательно внушал себе, что ему плевать. Нет, ну сами посудите: привела убийцу к Мартынову, а теперь со слезами утверждает, что ни при чем. Врет, разумеется, на жалость давит.
        — Ага. Это полиции расскажешь,  — безжалостно отозвался Олег,  — поехали.
        Но вместо того чтобы ехать, намертво встали в пробке: светофор на въезде в город отказал, и движением руководил круглый серьезный дэпээсник. Он, как дирижер, красиво махал полосатой палочкой, разводя потоки машин. Но не торопился, ему, похоже, нравился процесс, и за десять минут Олегу удалось проехать метров триста или около того. Света прижала сумку к животу, согнулась, едва не прижавшись лбом к коленям. Олег уже решил, что девушку вот-вот стошнит, и раздумывал, не прикидывается ли она, чтобы сбежать. Но когда «Тойота» в очередной раз встала, пропуская встречные машины, Света резко выпрямилась.
        — Как тебя зовут?
        Олегу показалось, что еще немного, и девушка вцепится ему ногтями в лицо. Угроза была до того реальной, что он малость отодвинулся, на сколько смог, и назвал ей свое имя.
        — Олег, подожди. Ты ничего не знаешь. Я ни при чем, честное слово. Дело в том, что…  — Она дернула ртом, скривилась, исподлобья глянула на Олега и договорила:  — Они убили моих родителей, всю мою семью. Отца, мать и брата, я осталась одна. Я не вру тебе, клянусь.
        Она вытерла с ресниц слезы, зло улыбнулась и уставилась на Олега. Под ее взглядом он не знал, куда деваться, не знал, как отнестись к тому, что услышал только что. С одной стороны, она могла выдумать все, что угодно, лишь бы сбежать, а с другой… Такими вещами не шутят: или она перешла черту, или это правда. Сбоку и позади раздались недовольные гудки, Олег только сейчас сообразил, что оказался первым на перекрестке, проехал мимо важного регулировщика и покатил дальше. Но уже не торопился, благо до УВД езды было пять минут по прямой.
        — Кто убил, когда?  — Он сам перешел черту и даже не заметил этого. У него другая цель: сдать Свету полиции и заняться своими делами. Он не должен говорить с ней, не должен слушать ее, не должен заставлять ее вспоминать.
        — Мартынов, Лавров и Жданов, они уничтожили всех моих родных. Это было давно, почти двадцать лет назад. Все умерли, а я выжила, потом уехала отсюда и не хотела возвращаться.
        — Знаю, чего ты хотела.  — Олег съехал на парковку у магазина, остановился. Сил почти не осталось, день начался очень давно и никак не желал заканчиваться, а уж сюрпризов и неожиданностей с собой принес, что дай бог кому другому за год пережить. Он заблокировал двери, повернулся к девушке.
        — И ты хотела содрать с них деньги,  — сказал Олег,  — хотела получить с них компенсацию. За отца, за мать, за брата…
        По щеке точно наждаком прошлись — он не ждал удара. Света хлестнула его по лицу наотмашь и отшатнулась к дверце. Дотянуться, схватить за волосы, ответить таким же ударом — Олег мог сделать с ней все, что угодно, однако не торопился. Тут явно было что-то не то: или она врет ему, или все гораздо хуже, чем он мог представить.
        — Не я,  — проговорила та,  — я не хотела возвращаться. Это Макс так решил. А когда Мартынов послал его куда подальше, пристрелил его. Сегодня Артемьев привез меня в «Сказку», чтобы показать остальным двоим. Но я сбежала.
        — Тебе не нужны деньги?  — искренне удивился Олег.  — Не верю.
        — Нет.  — Она скривила губы.  — От этих подонков мне ничего не нужно. А вот тебе нужны, и много. Или я не права?
        И снова этот цыганский колдовской взгляд, полный уверенности в себе и знания, что жертва — вот она, готова, только руку протяни. И можно делать с ней все, что душе угодно.
        — Я могу помочь тебе…
        — Врешь.  — Олег встряхнулся, отгоняя наваждение.  — Ты врешь, дрянь. Ты только что выдумала все это, лишь бы сбежать. Я тебе не верю.
        Света опустила ресницы, отвернулась. Села ровно, выпрямилась и заявила:
        — В полиции подтвердят мои слова. Наверняка остались архивы, живы свидетели и менты, что вели тогда дело, и я многих из них помню. Поехали, и ты убедишься, что я не вру. Но тогда ты не получишь деньги. А ведь я могу помочь тебе!
        — Откуда ты знаешь, что мне нужно?  — Олег словно сдирал с себя липкую паутину и никак не мог разделаться с ней. Серая пленка заволокла рассудок, и он сопротивлялся уже из последних сил. Но, главное, Олег чувствовал, что все это правда, что она не врет, он лишь говорил то, что должен был сказать, точно совершая обычный ритуал.
        — Я слышала, как Мартынов говорил тебе, что деньги в банке, что вам надо поехать туда. И слышала ваш разговор в автосалоне, я стояла позади вас, когда вы выходили из его кабинета. А Макс ждал в зале, я показала ему на Мартынова, потом обогнала вас. Макс был в бешенстве — мы договорились, что я сразу уйду. Но мне самой хотелось посмотреть на эту мразь, и он узнал меня!
        Конечно, узнал. Олег отлично помнил и оторопевший вид Мартынова, и его бегающий взгляд, и взмокший лоб, и жалкую полуулыбку. Узнал и почти сразу умер, а Света получила чего хотела. И если она не врет, то это и есть плата за ее прошлое. Но не вязалось в голове, не складывался респектабельный, успешный хозяин своего слова Мартынов с тем, что говорила Света. Олег знал его давно как отцовского сослуживца и после как человека, что всегда отдает свои долги.
        — Я помогу тебе,  — повторила Света.
        — Это как же, интересно?  — Олег спросил просто так, лишь бы не молчать: тишина была сейчас невыносима. Слишком много предстояло осмыслить и понять, а сил оставалось лишь кое-как языком ворочать, а уж от мыслей и эмоций Олегу казалось, что еще немного, и он сойдет с ума.
        — Я предлагаю тебе сделку,  — серьезно сказала Света.  — Ты звонишь Лаврову или Жданову, представишься Максом и потребуешь деньги, ту сумму, которая тебе нужна. Они будут сговорчивые, смерть Мартынова напугала их. Получаешь свое и отпускаешь меня. Мы в расчете. Ну, согласен?
        Она ждала ответа немедленно подалась вперед и смотрела Олегу в глаза. И вроде как что-то шептала, но могло и показаться. Снова накатила сонная одурь, голова сделалась тяжелой, мысли путались, но одна вдруг заслонила собой все другие.
        — То есть я заявлюсь к ним вместо твоего дружка-убийцы, так?
        — Да.  — Света кивнула.  — Они же его не видели, а Мартынов уже ничего не расскажет. Меня им Макс, кстати, не успел показать. Мы будем как невидимки…
        — И возьму на себя все его грешки? Да пошла ты со своей сделкой, пусть полиция с тобой разбирается. Я не убийца, не преступник, как твой дружок-отморозок, я по законам живу, поняла?
        Олег резко взял с места, Света отшатнулась, волосы упали ей на лоб, закрыли лицо. Она откинула их, скрутила на затылке в хвост и вцепилась в него так, что пальцы побелели. «Тойота» выехала на проспект и понеслась, попав под зеленую волну, обгоняя попутки.
        — Пожалуйста,  — проговорила Света,  — прошу тебя, не надо… Ты убьешь меня!
        — Заткнись!  — рявкнул Олег.  — Закройся, дрянь, или я руку тебе сломаю! А ментам скажу, что ты сопротивлялась. Пусть телесные предъявляют, плевать!
        Он обогнал маршрутку и оказался перед «зеброй». Пришлось остановиться: слева помещался громадный супермаркет, народ сновал туда-сюда, и ожидание затягивалось.
        — Послушай…
        Олег уже собрался снова ударить ее, но тут переход освободился. «Тойота» пересекла его, вошла в поворот, и вдали показалась синяя крыша логова местных стражей порядка. Света сжалась в комок и вдруг напомнила Олегу его пса, старого спаниеля, что жил у них лет двадцать назад. Пес часто хворал и, даже привитый от всех болезней, умудрился переболеть чумкой, но благополучно поправился, не миновав, однако, других неприятностей со здоровьем. В особо сложных случаях пса возили в ветеринарку, и уже на подходе зверь знал, что его ждет. И точно так же сжимался, жалобно глядел на хозяев и скулил, точно просил: не надо, пожалуйста, я не хочу туда. Ну пожалуйста, только не это… А ведь ничего плохого ему там ни разу не сделали.
        Олег остановился, ждал зеленого сигнала светофора. И тут ожил мобильник, затрещал во внутреннем кармане, Олег достал трубку. Это оказался тесть, и Олег сразу ответил.
        — Лариса повеситься пыталась. Приезжай, срочно. Сейчас она под успокоительными, но скоро проснется.
        Он замолчал, точно набирал воздуха перед падением в воду, и пауза затягивалась. Олег не сразу осознал услышанное: новость совершенно не вязалась с недавними событиями, и понадобилось время, чтобы понять — дела совсем плохи, раз Лариска решила наложить на себя руки.
        — С ней все в порядке?
        — Пока да,  — отозвался тесть сдавленным голосом, точно сдерживаясь, чтобы не заорать от боли и бессилия что-то исправить. Сначала внук, потом дочь — размеренная жизнь рухнула в один миг, и пожилой уже человек никак не мог смириться с этим.  — Пластический хирург звонил, сказал, что деньги нужны в понедельник. Или мы платим, или он берет другого пациента. Я сказал, что мы можем отдать только половину, но Лариса поняла все по-своему.  — Он говорил точно сквозь зубы и при этом очень торопился.  — Ей сегодня повязки сняли, она в первый раз видела себя после того дня… Приезжай, ты здесь очень нужен.
        Голос тестя оборвался, раздались короткие гудки. Олег не успел ни уточнить ничего, ни переспросить, просто остался со сказанным наедине — ошарашенный, сбитый с толку, сам не свой. «Лариска, зачем? Что ты натворила…»  — думал он, ожидая, пока светофор не зажегся зеленым. Олег повернул влево, проехал мимо здания с синей крышей и развернулся на другом перекрестке.
        Света точно заснула, откинувшись на подголовник, русые волосы свешивались с сиденья и падали девушке на лицо. Она этого не замечала, так и сидела, неподвижная, со сжатыми кулаками, пока машина не остановилась у гостиницы, откуда Олег уехал несколько часов назад. Он остановился напротив входа, толкнул девушку в плечо. Та вскинулась, будто и правда спала, глянула на Олега вовсе уж бессмысленным взглядом.
        — Выходи, и без фокусов мне.
        Выскочил из машины и бросился к другой двери, но напрасно торопился. Свету только что ветром не мотало, она сделала шаг-другой и покачнулась, оперлась рукой на капот «Тойоты».
        — Голова кружится.  — Света жутковато улыбнулась, и у нее подкосились колени. Олег подхватил ее уже в последний момент и, кляня все на свете, и себя в первую очередь, потащил девушку вверх по ступенькам.
        Администратор сделала вид, что все нормально, что это в порядке вещей, когда кавалер тащит на себе грязное беспомощное существо с ободранными коленками и следами крови на лице. Женщина за стойкой даже бровью не повела, особенно когда Олег сразу расплатился за неделю вперед, причем за недешевый двухместный номер. Света ждала в кресле и к этому моменту настолько пришла в себя, что по лестнице поднималась сама, цепляясь за перила. Олег открыл дверь, втолкнул девушку в номер, вошел следом и первым делом отобрал у нее сумку, открыл, едва не вырвав с корнем «молнию». Света же закрылась в ванной и включила воду, потери сумки девушка точно не заметила. Да там и брать было нечего: мобильник, кошелек с парой соток и мелочью, расческа, зеркальце и паспорт во внутреннем кармане.
        — Здесь сиди.  — Он спрятал паспорт девушки и ее телефон в куртку, бросил сумку на кровать и постучал в дверь ванной.  — Я скоро вернусь. Дурить не советую, тебе же хуже будет. Потом поговорим.
        В ответ раздавался только шум воды. Олег закрыл дверь на ключ и помчался вниз. Первым делом отогнал «Тойоту» на бесплатную парковку перед торговым центром, оставил ее там. Расчет был прост: Артемьев наверняка запомнил номер и найти машину сможет без проблем. Понятно, что уловка примитивная, но это хоть на время собьет убийцу с толку. Закрыл машину и рванул на вокзал, успел вскочить в электричку в последний момент. Двери сошлись за спиной, поезд тронулся, Олег остался в тамбуре в компании стайки зайцев. Те опасливо заглядывали в вагон, где на сиденьях напротив двери сидели две строгие тетеньки в красной форме и с усмешкой смотрели на безбилетников. Олег достал паспорт девушки, пролистнул страницы. Кузьмина Светлана Валерьевна, двадцати восьми лет от роду, не замужем, детей нет. Родилась и прописана как раз в этом самом городе по адресу: Садовая, дом три. И все, больше никаких подробностей, остальные страницы паспорта оказались чистыми. Олег убрал паспорт и уставился в окно.
        Путь был неблизкий, электричка ползла со всеми остановками, собирая на маленьких станциях народ, и через полтора часа в вагонах не осталось свободных мест. Олег так и смотрел в окно, стараясь успокоиться, вернуть уверенность и чувство, что контролирует ситуацию. Получалось не очень, их дела были, прямо говоря, дрянь, и Олег весь извелся за эти полтора часа. Потом представил, каково сейчас Лариске и в каком виде он сам предстанет перед ней, и немного успокоился. При подъезде к вокзалу все повскакали, Олег пропустил особо нетерпеливых и вышел на перрон. Постоял немного, подышал сырым, с запахом металла и сигаретного дыма воздухом и пошел к метро.
        В больнице он оказался еще минут через сорок, поднялся на второй этаж хирургического отделения. Впереди тянулся длиннющий коридор со множеством дверей, но Олегу была нужна самая первая. Он вошел без стука, буквально ворвался, распахнув дверь настежь.
        Одноместная палата, узкая, зато с холодильником и отдельным санузлом, напротив входа тумбочка, рядом небольшой диванчик. На нем сидят двое, бледная пожилая женщина в очках и невысокий лысый мужчина. Он сутулится больше, чем обычно, и постоянно трет ладони, стараясь успокоиться, но это ему плохо удается. Тесть с тещей обернулись на Олега, тот закрыл дверь и подошел к Лариске.
        — Она спит,  — прошептала теща.
        Олег тронул Лариску за плечо, заглянул ей в лицо. И вздрогнул невольно — такой жену он еще не видел. Багровое, в синяках и кровоподтеках лицо, длинные широкие полосы, что пересекают его от лба до подбородка и заканчиваются где-то на шее. И на щеке жутко-темный полукруг с отчетливыми вмятинами — следы собачьих зубов, не иначе. Лариске недавно сняли повязки, она, скорее всего, поглядела на себя и решила, что продолжать жить не стоит. А руки по-прежнему в бинтах, от локтей почти до кончиков пальцев, и повязки снимут еще не скоро. Лариска дернула плечом, приоткрыла глаза и увидела мужа. Медленно повернулась на спину и глядела на Олега огромными, расширенными от лекарств зрачками.
        — Олег,  — кое-как ворочая языком, проговорила она,  — Олег, ты приехал… Где ты был так долго? Ты похудел, ты ешь что-нибудь? А Митька?
        Теща шумно всхлипнула, тесть помог ей подняться с места и повел в коридор. Олег сел на стул рядом с кроватью, положил Лариске ладонь на лоб.
        — Все в порядке.  — Он говорил шепотом, точно боялся, что их подслушают.  — У меня все хорошо.
        Говорил, а самого как по коже морозом обдало — Лариска выглядела совершенно безумной. Взгляд, голос, мимика — Олегу казалось, что его жена помешалась от горя, боли и ужаса, когда увидела в зеркале свое отражение. А попытка наложить на себя руки всего лишь средство от этого кошмара, верное и быстрое, но ей помешали. Олег подцепил Лариску пальцем за подбородок, приподнял ей голову и от увиденного до хруста сжал зубы: от уха до уха тянулась темная полоса, пропадала под волосами.
        — Зачем?  — проговорил он.  — Лариса, зачем ты это сделала? Так нельзя…
        Та вдруг улыбнулась, приподнялась на локтях. Она смотрела на Олега, а тот старательно отводил взгляд. Видеть изуродованное лицо жены было выше его сил, и он не мог заставить себя повернуться в ее сторону. Лариска с усмешкой поглядела на него и рухнула на подушки.
        — Даже ты не можешь меня видеть, и родители тоже, и все остальные. Я урод, урод до конца своих дней, меня можно в цирке показывать, за деньги… Я буду пользоваться спросом, Олег, и мы разбогатеем! Хотя нет, ты меня бросишь, я останусь одна, никому не нужная уродина…
        Она закашлялась, потом вдруг засмеялась, смех делался все громче, пока в голосе не появились слезы. Олег обхватил Лариску за плечи, заставил сесть и прижал к себе. Она еще вздрагивала от плача, что-то бормотала, пыталась освободиться, но Олег держал ее крепко.
        — Ерунда, глупости,  — говорил он ей на ухо,  — ну что за чушь в самом деле. Я же уехал за деньгами на операцию, если ты забыла. Но возникли проблемы…  — Он осекся, еще сильнее прижал Лариску к себе.  — И я их уже решил. Мне надо еще дня два-три, и я вернусь, дождись меня, ладно?
        Он отпустил жену, та отстранилась, подняла голову, и тут у Олега зазвонил мобильник. «Зараза». Олег достал трубку, руки дрогнули: звонила Чижова. Телефон умолк, Лариска смотрела то на трубку, то на Олега и только собралась что-то сказать, как раздался новый звонок.

«Чтоб тебя»,  — подумал Олег, стараясь не глядеть на Лариску, а руки снова задрожали. Подписка, конечно, он совсем забыл о ней, а вот Чижова помнила преотлично.
        — Нестеров,  — раздался требовательный голос,  — вы должны приехать ко мне сегодня. Попытаетесь опознать убийцу по нашей базе. Жду вас к семнадцати часам, не опаздывайте.
        — Я приеду.  — На часах было без пяти четыре, но Олег старался говорить спокойно, точно ему все равно. Лариска глядела в упор, натягивала на себя одеяло забинтованными руками и нехорошо улыбалась.
        — К семнадцати!  — повторила Чижова.  — Если не придете — оформлю вашу принудительную доставку.
        — Я приеду!  — повторил Олег и торопливо нажал отбой.
        Лариска глядела в потолок, делая вид, что ничего не слышит. Олег наклонился к ней, обнял за плечи и сказал:
        — Вот и все. Вопрос решен.
        — Какой?  — Теперь Лариска смотрела в стену и говорила глухо. Олег заставил жену повернуть голову и наткнулся на ее взгляд — мутный, нездоровый, полный отчаяния и боли. И, чувствуя себя паршиво, как никогда в жизни, соврал:
        — Я нашел деньги, осталось только забрать их. Я скоро вернусь. А ты веди себя хорошо, поняла? Не пугай нас, пожалуйста. И дождись меня.
        Видеть, как отчаяние и безнадега сменяются радостью, что грозит перейти в эйфорию, Олегу раньше не доводилось. Лариска преобразилась на глазах, она будто стала прежней. А шрамы, раны — это так, грим на Хэллоуин, чтобы как следует напугать друзей и приятелей. В этот момент Олег ненавидел сам себя, но все же продолжал улыбаться.
        — Правда?  — прошептала Лариска.  — Это точно? Ты не врешь мне?
        — Нет, нет,  — торопливо врал Олег, пряча мобильник в карман,  — я приеду в понедельник и заплач? за операцию. А ты больше не делай глупостей и жди меня. Все, я побежал, надо еще в банк успеть, деньги там, в ячейке, для сохранности.
        Он торопливо поцеловал ожившую от радости Лариску и вышел в коридор. Попрощался с ее родителями и пошел к выходу, сначала неторопливо, по дороге ускоряя шаг, и на улице уже почти бежал. Торопился к метро, стараясь не думать ни о деньгах, ни о том, как объяснит Чижовой, что не может быть у нее через полчаса. Ну никак, при всем желании, если только ведьма на метле согласится подвезти безбилетного пассажира.
        Положение спас экспресс, он шел всего час вместо полутора, и Олег заранее вызвал себе такси на привокзальную площадь. Но час — это все равно было слишком много, Олег смотрел то на часы, понимая, что опоздает, то в окно. То на пузатого мужика, что сидел через проход и пил пивко, а мысли были только об одном: до понедельника оставалось четыре дня, сегодня четверг, и дело уже идет к вечеру, завтра пятница, потом выходные. И еще неизвестно, как все обойдется с подпиской, от Чижовой можно ждать чего угодно…
        И снова, как пару дней назад, Олег принялся перебирать варианты и тут же откидывал их один за другим. Время поджимало, его оставалось слишком мало, всего несколько дней, и спасти могло лишь чудо. Хотя нет, не совсем, есть выход.
        — Сдурел?  — Олег глядел на свое бледное отражение в стекле.  — Совсем сдурел?
        И с ужасом понимал, что это единственный шанс, последний. Только от одной мысли об этом морозом обдавало, Олег гнал от себя эту мысль, но та возвращалась с упорством осенней мухи. Да, уже скоро, она уже близко — и сырость, и желтые листья в лужах, и первое сентября, которого Нестеровы так ждали.
        Стало душно, тесно. Олег поднялся, вышел в проход и случайно зацепил дядьку, что беспечно дул пивко. Бутылка врезалась ему в зубы, темная дурно пахнущая дрянь выплеснулась на двойной подбородок.
        — Осторожнее,  — с угрозой в голосе прогудел мужик,  — гляди, куда прешь…
        — Извините.
        Олег прошел через вагон и оказался в тамбуре. Стоял там, подпирая стенку, пока электричка не остановилась, и первым оказался на перроне. Хорошо, что дальше делать все пришлось очень быстро: бежать через площадь к стоянке такси, потом гнать под мелким дождем по городу и мчаться через ступеньку вверх по лестнице в двести одиннадцатый кабинет. От дурных мыслей эта гонка со временем очень отвлекала, Олег думал только об одном: успеть. И влетел в кабинет к Чижовой без трех минут пять, даже изобразил любезную улыбку.
        — Еще раз опоздаете — в ИВС вас определю.
        Чижова недовольно поджала губы, глянула на часы, потом достала из ящика стола большой белый конверт и высыпала оттуда несколько фотографий.
        — Посмотрите.  — Она по одной подвигала Олегу фото.  — Может, узнаете кого-то из этих людей. Смотрите внимательно.
        Тот изучал каждую и возвращал обратно. Нет, этот дядя с узкими глазами и огромной нижней челюстью ему незнаком, этого бритого парня с наглым взглядом он тоже раньше нигде не видел, а вот этого красавца блондина имел неудовольствие недавно лицезреть. На первом этаже УВД, на стенде с надписью «Их разыскивает полиция» в разделе «за особо тяжкие преступления».
        Олег перебрал все фото, что Чижова выложила на стол, смотрел, как и требовалось, внимательно, подолгу разглядывал каждого, но только зря время терял.
        — Не знаю никого.
        Он виновато улыбнулся, Чижова с недовольным видом сложила фото обратно, села за стол.
        — Может, вспомните? Ну хоть что-то?
        Она с надеждой смотрела на Олега, но тот лишь покачал головой. А у самого так и стояло перед глазами узкое лицо с высокими скулами и острым подбородком. Но признаться, где и когда его видел так близко, почему смог хорошо рассмотреть и запомнить — повесить на себя расстрельную во всех смыслах статью.
        — Ладно.  — Чижова закрыла ящик на ключ.  — Можете быть свободны. И все же постарайтесь вспомнить хоть что-то. Вы бы нам очень помогли. Очень.
        Она выразительно смотрела на Олега, а тот не знал куда деваться. Глядел то на выгоревшие обои, то на решетку за окном, на желтый тополиный лист, что повис в паутине. Потом поймал краем глаза острый взгляд следователя и как мог дружелюбнее улыбнулся.
        — Понимаете… Все так быстро произошло и неожиданно. Я же не думал, что тот тип пристрелит Мартынова, я бы тогда хорошо смотрел. И еще.  — Он подался вперед, положил руки на стол.  — Я слышал, что Мартынов был замешан в одном неприглядном деле. Может, это его враги постарались?
        — Что за дело?  — насторожилась Чижова.  — Что вам известно?
        Она чуть наклонилась вперед и исподлобья глядела на Олега, сжимая в пальцах карандаш.
        — Да ничего толком.  — Олег понизил голос.  — Это старая история. Вроде как Мартынов несколько лет назад убил нескольких человек и это сошло ему с рук. Сплетня, наверное? Я его давно знаю, он не мог…
        И сам засомневался, вспоминая и отца, и его сослуживца, как Мартынов приезжал к ним, как вместе ходили на охоту, как ночевали в палатке. Как Мартынов учил Олега, еще пацана, целиться и стрелять, как крыл его последними словами, узнав, что Нестеров-младший задумал авантюру под названием «французский иностранный легион». Сейчас Светин рассказ казался ему ложью, выдумкой от первого до последнего слова, бредом, враньем — чем угодно, только не правдой. «Мартынов не мог…»  — и тут же наплывала другая картинка: парень в бейсболке, выстрел, гонка по лесу и вооруженный убийца в двух шагах от старых развалин. «Они же с отцом одно училище оканчивали и служили вместе…» В коридоре раздались шаги, и Олег невольно обернулся.
        — Ерунда.  — Чижова выглядела разочарованной.  — Я бы знала. Мартынов — известный в нашем городе человек, на благотворительность большие деньги тратил, сиротам помогал, старикам. Новое оборудование в больницу купил недавно. Хотя…  — Она поглядела в дверь над головой Олега.  — Надо посмотреть архивы, но это время. Да еще у нас пожар был три года назад, многое сгорело.
        — Но люди-то остались,  — негромко сказал Олег,  — кто-то должен помнить. Так вам будет проще найти убийцу.
        — Возможно.  — Чижова не обращала на него внимания, вся захваченная своими мыслями: новая информация не оставила следователя равнодушной. Олег помалкивал и ждал, когда все закончится.
        — Свободны,  — распорядилась наконец Чижова.  — Можете идти. И будьте на связи, я вас вызову в понедельник, надо будет фоторобот убийцы составить. Опишите, что видели, и довольно. Всего доброго.
        Она уткнулась в монитор и принялась стучать по клавиатуре. Олег направился в двери. Понедельник, ага, как же. В понедельник он должен быть далеко, так что шиш тебе, Чижова, а не фоторобот. Обойдешься.
        Он попрощался и вышел, а пока топал по коридорам и спускался по лестнице на первый этаж, все ждал, что Чижова вот-вот вернет его. Или остановят у турникета, или перехватят на выходе. Но ничего такого не случилось, Олег спокойно вышел на узкое мокрое от дождя крыльцо и направился к остановке маршруток. И пока ехал в гостиницу, в голове неотступно крутилась одна мысль: архивы-то сгорели, но и что могло быть в тех архивах, если Мартынов тогда выкрутился. Бумаги сгорели, но люди остались, как он сам недавно Чижовой сказал. Не знает полиция — знают соседи, например, да и улица Садовая еще существует, он сам видел недавно табличку с этим названием, когда крутился по городу в поисках автоцентра.
        Из-за двери номера доносились приглушенные голоса, но они сразу стихли, едва Олег вставил ключ в замок. Вошел и сразу увидел Свету, та сидела в кресле напротив двери и смотрела на вошедшего. Олег захлопнул дверь, Света отложила пульт от телевизора и поднялась с места. Выглядела она уже лучше: умылась, привела волосы в порядок, и даже разбитая коленка не так заметна, прикрытая подолом платья. Зато по левой скуле расползается синева, и это заметно даже при неважном освещении. Олег отвел взгляд, сунул руки в карманы джинсов.
        — Есть хочешь?  — бросил он, не глядя на Свету. Сам он не ел с утра, если едой можно считать чашку кофе, и за бутерброд сейчас бы душу дьяволу продал. Ну, или за два бутерброда — есть хотелось зверски.
        — Было бы неплохо.  — Света подошла ближе, остановилась напротив.  — Приглашаешь?
        — Типа того.
        Олег открыл дверь и вышел в коридор. Пропустил Свету вперед, захлопнул дверь и сказал девушке:
        — Еще раз повторяю — без фокусов. Себе же хуже сделаешь.
        Света скривила губы и направилась к лестнице, Олег шел чуть позади и невольно принюхивался — кафешку он сейчас мог бы найти и с закрытыми глазами, только по запаху.
        В небольшом полутемном зале посетителей оказалось немного: похмельного вида дядечка, что с аппетитом ел борщ из пузатого горшочка, и две кумушки-блондинки, лет под сорок каждая. Они шушукались о чем-то своем, хихикали и пили красное вино. Дядечка мутным взглядом оценил Свету и вернулся к борщу.
        Олег повел Свету за самый дальний столик, посадил спиной к стене, сам сел напротив. Взял у официантки меню, подал девушке, но та как сидела, положив руки на колени, так и не шелохнулась.
        — На твое усмотрение. У нас не свидание, верно?
        Это она в точку. Какое тут свидание, когда до понедельника три дня осталось. Олег решил об этом пока не думать, одна мысль, что время идет слишком быстро, грызла душу. Он сделал заказ, отдал меню официантке и осмотрелся еще раз. Тихо, полумрак, играет негромкая музыка, кумушки хихикают, дядечка уже расправился с борщом и теперь наворачивает котлеты. За стойкой переговариваются бармен с официанткой, с кухни пахнет так, что вот-вот слюни потекут…
        — Слушаю тебя.
        Олег повернул голову. Света так и сидела напротив, прямая, как палка, взгляд серьезный, спокойная, точно все равно ей. А сама теребит край скатерти, то сожмет ткань в пальцах, то разгладит ее. Девушка перехватила взгляд Олега и откинулась к стене. Он расставил локти, придвинулся ближе к столу, точно загораживая собой девушку от посторонних взглядов, и спросил:
        — А как это все произошло?
        — Что — все?  — не поняла Света.
        — Ну, с твоими родителями… Почему Мартынов убил твоего отца?
        Света поправила волосы, отодвинула край шторы и посмотрела в окно.
        — Не знаю. Я была у себя в комнате, когда все случилось. Пришла из школы, включила телевизор мультики посмотреть. Потом крики, грохот, выстрел. Я побежала вниз, увидела Сашку — он был уже мертв…
        — Сашку?  — перебил Олег, чувствуя, как по хребту бежит холодок. Рассудок упорно твердил: «Так не бывает, она врет!»  — но Света говорила спокойно и все смотрела в окно. В полумраке ее лицо стало совсем белым, точно от тяжелого грима, и лишь на левой скуле виднелось небольшое темное пятно.
        — Сашка, мой брат, ему было семь, той осенью он бы пошел в первый класс…
        Теперь она смотрела на Олега, а тот разглядывал скатерть, пристально вглядывался в переплетение толстых нитей, точно ничего в мире не было сейчас важнее. Тоже осень, значит. Первый класс. Как жестока бывает жизнь. Мы все боимся смерти, а зря. Смерть неотвратима, прямолинейна и честна. А жизнь нет. Жизнь дает несчетное число плохих вариантов. Она глумлива и беспощадна ко всем без исключения. Рано или поздно жизнь подкинет тебе такой сюрприз, что и глазам своим не поверишь. Смерть более гуманна… Звуки сделались глуше, краски померкли, светлая скатерть вдруг приобрела зеленоватый оттенок.
        — Ваш заказ.
        Официантка расставляла на столе тарелки, положила перед Олегом и Светой приборы и отошла. Света разглядывала картошку с поджаркой, но есть не торопилась. Олег взял вилку и тут понял, что есть совсем не хочется, а тянет в сон, да так, что взял бы и лег прямо здесь, на узком диване, примостившемся у стены напротив. Но взял вилку и принялся быстро есть, чтобы поскорее покончить с этим. Жевал, почти не чувствуя вкуса, потом глянул на Свету. Она так и сидела над своей тарелкой и разглядывала ее содержимое.
        — Чего уставилась?  — проговорил Олег.  — Ешь что дают. Или тоже худеешь?
        Он вспомнил отчаянные Ларискины попытки сбросить хоть пару лишних, по ее мнению, кило, залежи творога и морковки в холодильнике и кислый вид жены. Ее обычно хватало на два-три дня, потом Лариска отъедалась после воздержания, потом все начиналось по новой. И эта из тех же, что ли? Картошка ей не угодила…
        — Лопай, тебе можно.  — Олег расправлялся со своей порцией. Света тоже принялась за еду, но не торопилась. Олег уже заканчивал, а ее тарелка не опустела еще и наполовину. Света взяла нож и принялась резать мясо.
        — Сашка был уже мертв, когда я вбежала в комнату. Мать лежала у окна, отец рядом. Мартынов держал пистолет, Жданов и Лавров стояли у двери. Жданов вытолкнул меня, я упала. Кинулась к Сашке, думала, что могу ему помочь, но меня оттащили от него, кинули обратно. Мартынов держал меня, а Лавров стащил с меня одежду. Я отбивалась, даже укусила его, Мартынов ударил меня по лицу, из носа пошла кровь. А потом они меня изнасиловали, по очереди. Потом в калитку постучали, и они сбежали, и так торопились, что забыли пистолет. Я оделась, подобрала его и вышла во двор…
        — Зачем?  — вырвалось у Олега. Вопрос был глупее некуда, до того неуместный, что от собственной дури даже в жар бросило.
        Света же лишь дернула плечом и отправила в рот мясо.
        — Не помню,  — прожевав, сказала она,  — вот убей, не помню. Он еще тяжелый был, теплый. Может, выкинуть хотела, может, застрелиться.
        Она глянула Олегу в глаза, улыбнулась и снова взялась за мясо, ела с аппетитом, точно ничего вкуснее в жизни не пробовала. А руки все ж у нее подрагивали, вилка тоненько звенела о тарелку, и нож потряхивало, он точно рвался из тонких пальцев и все норовил упасть.
        — А потом полиция приехала, но они во двор входить не стали, а кричали мне из-за забора, чтоб я бросила оружие. А я ничего не понимала, думала, чего они ко мне привязались. Стала рассматривать этот пистолет, крутила его так и этак. Потом соседка прибежала, баба Нюра, отобрала у меня пистолет. Потом менты, потом психушка…
        — Психушка?  — Олегу вдруг показалось, что Света его дурачит, вернее — врет как дышит. От услышанного только что веяло лютой гнусью и тоской, от которой не выть — подохнуть хочется. Не умереть, а именно подохнуть, как сбитый машиной бездомный пес в придорожной канаве — в муках, один на один с вечностью. А Свете море было по колено, она ловко повернула нож в пальцах, ткнула острием в остывшее мясо.
        — Ага, менты решили, что это я тронулась умом и перестреляла родителей. И я ж еще несовершеннолетняя была. Потом спецшкола, потом врачебная комиссия. Потом меня выпустили на все четыре стороны, я уехала к родственникам в другой город, устроилась на работу. Официанткой, кстати…
        Света подмигнула Олегу, чуть скривилась от боли и осторожно тронула пальцем левую скулу, поморщилась и принялась доедать картошку. Олег постукивал черенком вилки по столу и разглядывал шторы. В голове творилось черт знает что, мысли шли вразнос, планы рушились, оставляя после себя дымящиеся воронки. Психушка, значит, спецшкола. Это многое объясняет. «Она не в себе, точно»,  — от этой мысли аж дыхание перехватило. Шизофреничка, психопатка или какой у нее там диагноз? Родителей покрошила, а насчет всего прочего выдумала, чтоб на жалость давить… Хотя откуда она знает Жданова и Лаврова? И Мартынов — может, это она киллера наняла? Ага, и пришла лично убедиться, что клиент исполнен. Бред какой-то…
        — А полиция, следствие?  — спросил Олег.  — Разве тебя не допрашивали? Почему ты ничего не сказала?
        Света прижала салфетку к губам и кивнула:
        — А как же, спрашивали, еще как. И следователи, и эксперты, и еще много кто. Только вопрос у них был один: где я взяла оружие, об остальном и слышать никто не хотел. Я сказала, что подобрала пистолет в доме, на том все успокоились. Думаю, это с подачи Жданова…
        — Жданова?  — перебил ее Олег.  — Не понимаю…
        — Папаша этого упыря тогда был начальником УВД. Это я потом узнала. Еще вопросы есть?
        Света скомкала салфетку, бросила комок на пустую тарелку и откинулась к стене. Только смотрела уже не в окно, а на болтушек у двери — тетушки решили оторваться и заказали себе вторую бутылку красного. Света разглядывала их, Олег смотрел в сторону. Какие тут вопросы, все и без них понятно. Начальник УВД, значит, прикрыл своего выродка, а заодно и его подельников — обычное дело, нет ничего нового под солнцем, как говорится.
        — Он, кстати, еще жив, Жданов-старший, живет за городом в своем доме, с внуками возится. Их у него двое.
        Света положила руки на стол, сплела пальцы в «замок» и сажала их так, что они неприятно хрустнули и побелели. Олег отодвинул свою тарелку, и тут же появилась официантка:
        — Вам еще что-нибудь принести?
        Она принялась собирать пустую посуду. Олег глянул на Свету, и та попросила:
        — Чай, пожалуйста. Только горячий, я никак согреться не могу.
        Официантка ушла, попутно прихватив у мужичка, что сидел через столик, пару тарелок. Света смотрела официантке вслед и проговорила:
        — Я работала в лучшем ресторане города, между прочим, к нам всякий сброд не пускали. Все клиенты были при деньгах, оставляли хорошие чаевые. Один дал мне очень много, в несколько раз больше, чем обычно. Он рассчитывал на продолжение знакомства, но я сделала вид, что ничего особенного не произошло. Нам строго запрещалось заводить интрижки с посетителями, многих девушек уволили за это, а я дорожила своей работой.
        — Обломала мужика.  — Олег заставил себя улыбнуться.  — Он, поди, расстроился.
        — Еще как расстроился.  — Света усмехнулась.  — Так расстроился, что решил получить свое прямо в ресторане, на столике, у всех на глазах. Пришлось вмешаться охране, и Макс перестарался, сломал ему руку…
        — Макс?  — Олег посмотрел на Свету.  — Уж не Артемьев ли?
        Девушка кивнула и вытянула шею, высматривая официантку. Но та не торопилась, за стойкой бармен протирал стаканы и разглядывал их на просвет. Наевшийся похмельный закурил, в зале запахло сигаретным дымом.
        — Он самый. Он работал у нас охранником, была как раз его смена. Клиенту вызвали «Скорую», скандал замяли, а Макса уволили. Мне стало так жалко его и стыдно — вроде как он из-за меня пострадал.
        Света невесело улыбнулась и подалась вперед: в проходе показалась официантка с пузатым чайником и двумя большими чашками на подносе. Все это оказалось на столе, Света разлила чай по чашкам и принялась размешивать его ложечкой. Олег отпил немного, глянул на девушку.
        — Влюбилась, что ли?
        Та закрыла ладонями лицо, тряхнула головой.
        — Ага, как кошка. Совсем голову потеряла. Это было как наваждение, как колдовство, я ничего не могла с собой поделать. Кроме Макса, для меня никого не существовало. И однажды я рассказала ему все. И он тоже мне не поверил, решил, что я того.  — Света покрутила пальцем у виска и взялась за чай.

«Я его понимаю»,  — подумал Олег. История становилась все прозрачнее и проще, но пахла все хуже и хуже. Чем дальше в лес, как говорится. Если она не врет — Олег украдкой глянул на Свету,  — то господь — фраер чистой воды. Так не бывает, чтоб на одного человека столько свалилось, причем с тринадцати лет. «Она ж еще ребенком была, чуть старше Митьки…» Олег принялся рассматривать зал. Народу прибавилось, появилась вторая официантка, крашеная блондинка с томным взглядом, а вот похмельный мужичок исчез.
        — Потом проверил и убедился, что я не вру.
        — Как проверил?  — вскинулся Олег.
        — Очень просто. Приехал сюда, поговорил с соседями, прикинулся покупателем и выведал у них всю историю, что рассказала ему я. Потом нашел их всех по очереди — Мартынова, Жданова и Лаврова. Они уже стали уважаемыми людьми, разбогатели. Макс понял, что тут можно хорошо заработать, и решил их шантажировать.
        Света подлила себе в чашку еще чаю и принялась покачивать ее в ладонях, точно стопку коньяка.
        — И как же?  — Олег уже все понял и догадывался, что услышит дальше, хотел лишь подтвердить свои мысли.
        — Мной,  — просто сказала Света.  — Он решил шантажировать их мной. Все очень просто. Макс сделал мне предложение, сказал, что хочет купить квартиру: я снимала жилье, он тоже, своего не было ни у кого из нас. Сюда возвращаться я не собиралась, мне было бы непросто поселиться в том доме, где все произошло…
        И вот тут она сдалась, то ли силы закончились, то ли нервы сдали. Ее голос стал чуть гнусавым, в глазах появились слезы. Девушка поставила чашку на стол и подняла голову к потолку. Олег потянулся, чтобы коснуться ее руки, но отдернул пальцы.
        — Короче, Макс сказал, что дом надо продать, буквально притащил меня сюда. Он якобы нашел покупателя и осталось лишь оформить сделку. А на месте оказалось, что я нужна ему как наживка, как приманка для этой троицы. Только ничего у нас не вышло.
        Света справилась с собой, спокойно поглядела на Олега и снова взялась за свой чай. Олег крутил в пальцах ложечку и помалкивал — чего тут говорить, и так все понятно. Мартынов, Жданов и Лавров послали шантажиста куда подальше, вот и весь сказ.
        — Он звонил им, каждому напоминал о той истории, говорил, что есть свидетель, и если те не хотят проблем с полицией, то надо заплатить. А Мартынов пообещал сам устроить Максу проблемы с полицией, сказал, что его телефон на прослушке и что если Макс не успокоится, то ему помогут. Тогда Артемьев…
        — Убил Мартынова.  — Олег произнес это вполголоса, Света еле заметно кивнула в ответ.
        — Да, чтобы остальные стали сговорчивее. Он и сделал это прилюдно, на глазах у всех, точно показательная казнь. Макс привел меня в салон, чтобы я опознала Мартынова, потом велел сразу уходить, но я не послушалась. Я не знала, что задумал Макс, не знала, что у него есть оружие. Я думала, он просто хочет встретиться с этим подонком лично. А мне надо было лишь взглянуть на Мартынова, и все. И он меня узнал, я стала последним, кого он видел перед смертью.
        Помолчали, сидя напротив друг друга. Света пила остывший чай, Олег глядел в свою чашку. Эмоции вдруг улеглись, как поземка перед сильным морозом, на душе было тошно, и даже чай отдавал плесенью. Собственная боль малость поутихла на фоне грязи и мерзости, о которых говорила Света. А она как ни в чем не бывало рассматривала посетителей. Тетушки торопливо собирались прочь, отсчитывали мелочь, официантка чуть надменно глядела на них и улыбалась компании за соседним столиком. Зал был уже почти полон, дым сигарет стал гуще, слышались громкие голоса и пьяный смех. Олегу вдруг показалось, что за крайним у двери столиком сидит Артемьев, но, приглядевшись, понял, что ошибся. И все же напрягся, подумав, что ведет себя опрометчиво, мало ли где шляется эта скотина с боевым пистолетом. Света поправила волосы, положила руки на стол, точно школьница на парту.
        — Потом Артемьев следил за Ждановым и Лавровым и привез меня в «Сказку», чтобы я опознала их. Я подумала, что он убьет кого-то из них, и сбежала. Дальше ты все знаешь.
        Олег поманил к себе официантку, попросил счет. Та убежала, Олег следил за ней, точно подгоняя взглядом. Ему не терпелось поскорее убраться отсюда, в толпе он чувствовал себя точно под прицелом. Официантка будто в воду канула, минуты шли одна за другой, а та не появлялась, и Олег уже собрался идти искать ее, как Света сказала:
        — Теперь твоя очередь.
        Олег непонимающе посмотрел на нее. Та взгляд не отвела, спокойно глядела ему в глаза и повторила:
        — Твоя очередь рассказывать. Зачем тебе деньги?

«Не твое дело»,  — едва не сорвалось с языка. Олег прикусил его и с облегчением заметил официантку, она спешила к ним с маленькой книжкой в руках. Света не сводила с Олега взгляда, сжала губы, подобралась, точно кошка перед прыжком, и Олегу стало не по себе. Он не знал, куда деваться от ее тяжелого цыганского взгляда, и проговорил, спутанно и быстро:
        — У меня сын погиб, Митькой звали. Шесть лет было, в школу собирался. Его собаки разорвали, а жена в больнице. У Лариски все лицо изуродовано, она повеситься хотела. Операция нужна, но стоит дорого. Мартынов должен был мне много, в долг ему еще отец мой давал. Я приехал забрать свое…
        — А Макс тебе все испортил,  — закончила Света.
        Олег расплатился по счету, поднялся с места, но Света не торопилась. Она смотрела на Олега снизу вверх, смотрела с жалостью и явно чего-то ждала.
        — Пошли отсюда.
        Света поднялась, но не двигалась. Они смотрели друг на друга, и Олег уже собирался схватить ее за руку, когда девушка негромко произнесла:
        — Значит, мы договорились? Наша сделка в силе?
        — Пошли.  — Олег сжал ей запястье чуть сильнее, чем требовалось, но Света точно не чувствовала боли.  — Пошли, я еще ничего не решил.
        Он заставил ее выйти из-за стола и провел за руку через зал, а в коридоре наткнулся на кумушек, что прихорашивались перед зеркалом. Они оглядели парочку с ног до головы, потом принялись шептаться, и Олег услышал короткий смешок. Но потрепанные жизнью тетки могли думать себе все, что угодно, Олега волновало другое.
        В номере он первым делом запер дверь и пошел в душ, а когда вернулся, Света лежала на краю кровати, до носа завернутая в одеяло. Лежала к Олегу спиной, но тот видел, что девушка не просто не спит, она настороже и ей страшно. «Нужна ты мне». Олег выключил свет и лег на свой край. В номере было очень тихо, лишь с железки доносились грохот колес и гудки поездов. Света не шевелилась и дышала так тихо, точно заснула наконец. Олег оглянулся: между ними было сантиметров двадцать свободного места, и он сам, как и Света, рисковал во сне свалиться с кровати. Вспомнилась древняя легенда, когда мужчина и женщина, не состоявшие в браке, но вынужденные спать вместе, клали в постель обоюдоострый меч на случай, если одна из сторон перейдет границы дозволенного и целомудрие второй окажется под угрозой. «Древние определенно умели хранить супружескую верность»,  — с этой мыслью он и уснул.
        Утром все выглядело по-другому, от вчерашнего наваждения не осталось и следа. В истории Светы Олег то и дело находил множество нестыковок, многое противоречило здравому смыслу, а кое-что казалось вообще нелепым. Он проснулся еще до рассвета, на новом месте каждый звук казался слишком громким, и Олег еще не успел привыкнуть к постоянным гудкам поездов и грохоту колес. Света спала, обнимая подушку, Олег поглядел на голые плечи девушки и уставился в потолок. Снова перебирал мысленно все услышанное вчера, пытаясь составить из фрагментов картину, но та упорно разваливалась на части. Не вязались друг с другом ее детали, хоть убей, отчего накатывала и спадала злость и на себя, и на ту, что спала рядом. Наврала? Запросто, хотя бы ради спасения собственной шкуры. Но не могла же она выдумать Артемьева, ствол в его руках, Мартынова с простреленной головой — это Олег видел собственными глазами. А время поджимало, до понедельника оставалось два дня, пора что-то решать, делать окончательный выбор. Олег пока сам себе не мог признаться, что знает, как поступит дальше, он тянул время, будто боялся сам себя, своих
слов, что придется сказать. И нашел-таки зацепку, даже что-то вроде оправдания, встал и принялся собираться. «Надо проверить»,  — крутилось в голове, пока приводил себя в порядок и одевался. А когда вышел из ванной, Света сидела на кровати, снова закутанная в одеяло, и глядела на Олега.
        — Тут сиди,  — распорядился он,  — я скоро. В твоих интересах вести себя хорошо.
        Та отвернулась, принялась пальцами разбирать всклокоченные после сна волосы. Олег запер дверь на ключ и скоро оказался на улице, под мелким нудным дождем. Подумал, что зря не вызвал такси, но ждать не стал, половину города проехал на маршрутке и вышел на окраине, у старого парка, за которым и начиналась улица Садовая.
        Было тут тихо и очень спокойно, точно в другое измерение шагнул, отгородившись от суеты и городского шума. Дорожка вела по липовой аллее сначала вдоль тихих прудов, где в осоке у берегов мокли утки, потом поднималась на взгорок и переходила в брусчатку. Плоские камни, плотно пригнанные друг к другу, лежали тут еще с тех времен, когда Садовая была дальним пригородом, уж во всяком случае, до появления асфальта. Ступать по ним было одно удовольствие, и Олег невольно сбавил шаг, шел в негустом тумане на показавшиеся в дымке очертания домов. Миновал старую деревянную опору ЛЭП, овражек за ней, брошенные огороды с ветхими сараюшками и оказался на Садовой: об этом извещала табличка на первом же заборе.
        Дома тянулись длинной чередой, один переходил в другой, старые камни скрылись под мокрым асфальтом. В придорожных канавах стояла темная вода, на ней плавали желтые листья, а дождь рисовал бесконечные круги. Олег шел дальше, поглядывая на номера домов. Строения за заборами виднелись самые разные — и старые дома с покосившимися крышами, и новые особняки, что прятались в глубине участков, и на глухих воротах и калитке одного Олег углядел сразу две камеры наблюдения. Пошел дальше, посматривая по сторонам, и по всему было видно, что тихой благодати скоро придет конец. Место явно сделалось популярным, причем недавно: и асфальт был свежий, и деревянные домушки почти пропали, и машины, что пару раз проехали мимо, не оставили сомнений в том, что здесь обосновались люди обеспеченные. Олег пропустил очередной навороченный внедорожник и перешел улицу.
        Дом три стоял неподалеку от развилки: там Садовая переходила в шоссе, что вело к центру города. Олег прошелся вдоль зеленого забора до наглухо закрытых тяжелых ворот, толкнул калитку. Та не поддалась, Олег дернул за ручку, крутанул ее и отошел. Заперто, разумеется, и отсюда ни черта не видно, кроме бурой острой крыши да небольшого окошка под ней. С той стороны вдоль забора полно деревьев, они тоже закрывают обзор, стоят неподвижно и роняют круглые жухлые листья. «Дальше что?»  — Олег дошел до углового столбика зеленого забора и повернул обратно. Изначально план был такой: поговорить с соседями Кузьминых, но все дома рядом оказались новые, и их владельцы вряд ли могли помочь Олегу. «А как же Артемьев? Как он все проверил?»  — Олег снова оказался у запертой калитки, притормозил и пошел дальше. Потом огляделся, подпрыгнул, подтянулся и лег животом на край, быстро осмотрелся.
        Двухэтажный серый дом стоял в глубине участка. Газон, или что там было раньше, зарос полынью и лопухами, вдоль забора тянулись одичавшие кусты смородины и малины и крапива, что вымахала в рост человека. Кусты переплелись наглухо и превратились в непроходимую живую изгородь, что колосилась почти у лица. Окна в доме были мутные, точно глаза старика, смотреть на них было неприятно. По крыше прогуливалась ворона, у крыльца в густой траве виднелся проржавевший остов скамейки, дверь строения справа от дома была приоткрыта, но что там внутри, Олег отсюда не видел.
        Раздался недовольный женский голос, перешедший в крик, ворона вспорхнула и убралась куда подальше. Олег спрыгнул с забора, отряхнулся, и тут из-под соседних ворот выскочила такса. Псина ловко просочилась меж дорогой и нижним краем створки и, высунув язык, рванула навстречу. Молодая, еще почти щенок, едва ли год от роду, черная с подпалом такса увидела чужого, звонко загавкала, но держалась поодаль. Попрыгала, молотя лапами по лужам, потрясла ушами и кинулась дальше, просвистела мимо Олега, волоча за собой алый поводок. Олег наступил на него, псинка дернулась и, не рассчитав прыти, повалилась набок. Калитка открылась, оттуда показалась пожилая женщина в зеленом дождевике и резиновых сапогах. Она кое-как переступила высокий порог и, опираясь на палку, проковыляла к Олегу. Он подобрал поводок и подтащил таксу к себе.
        Щенок упирался и мотал ушастой головой, женщина заторопилась, перехватила у Олега поводок и намотала его на ладонь.
        — Спасибо.  — Она убрала под капюшон седые волосы.  — Спасибо большое. А ты, дрянь такая, будешь дома сидеть!
        Пес понял, что силы неравны, плюхнулся на асфальт и отвернулся, принялся следить за проезжавшими машинами.
        — Спасибо,  — повторила женщина,  — дети завели и мне подкинули. На море с внуками уехали, а я вот бегаю с этим…
        Она дернула за поводок, пес крутанулся на месте и недовольно заворчал. Женщина попыталась взять его на руки, но щенок извивался змеей, да еще норовил тяпнуть хозяйку за руку. Олег взял пса за шкирку, перехватил под грудкой и хлопнул по толстой попе. Пес пискнул и притих, и опасливо косился на Олега, когда женщина ухватила звереныша под мышку.
        — Ищите кого-то?  — спросила она.
        — Да, хозяев этого дома. Купить его хочу, а никого нет. Я два раза приезжал, стучал, а без толку,  — вдохновенно врал Олег.  — Вы не знаете, где они? Мне место нравится, я хорошо заплачу…
        И осекся — женщина недоверчиво смотрела на него и даже отошла на шаг назад. Олег вспомнил, что Артемьев, по словам Светы, тоже прикидывался покупателем. Эта женщина, соседка Кузьминых, могла видеть его и говорить с ним. И вот нарисовался второй «покупатель».
        — Мой коллега пару недель назад интересовался,  — сказал Олег,  — и тоже мимо. Но уж больно место хорошее. Вы не знаете, как хозяев найти?
        Он состроил самую дружелюбную физиономию, улыбался старухе и даже легонько щелкнул по носу ожившего пса. Щенок мигом присмирел, а женщина вздохнула.
        — Я заплач?.  — Олег полез за деньгами, но женщина досадливо отмахнулась.
        — Да что вы в самом деле… Нет хозяев, умерли давно, дом пустой стоит. Многие его купить хотели, но договор подписать некому.
        — Неужели все?  — недоверчиво переспросил Олег.  — Вся семья вот так разом?
        Женщина натянула поглубже капюшон дождевика и подошла к Олегу. Пес зарычал, но старуха хлопнула его ладонью между ушей, и щенок снова затаился.
        — Нехорошее тут место,  — сказала женщина,  — я сама давно бы уехала, если бы не мать. Лежит парализованная уже два года, я ее бросить не могу. А уезжать отказывается, говорит, что где родилась, там и помереть должна. Нехорошее тут место, зря деньги потратите.
        — Почему?  — искренне удивился Олег.  — Вон парк какой рядом, липы, пруды. И центр близко. Что плохого?
        Старуха устала держать пса и поставила его на землю. Тот принялся обнюхивать траву и кусты, повернулся к хозяйке хвостом и зашуршал лопухами. Женщина платком смахнула с очков дождевые капли.
        — Здесь несколько человек убили, всю семью: отца, мать и сына их. Семь лет мальчику было, но она и его не пожалела. Застрелила, а потом во двор вышла…
        — Застрелила?  — перебил женщину Олег, а по хребту пробежал холодок. Тетка почти слово в слово повторяла рассказ Светы, только со своей стороны, говорила лишь о том, что видела сама, или повторяла за кем-то. Надо думать, это была громкая история, но и она быльем поросла за полтора-то десятка лет.
        — Да,  — подтвердила старуха,  — застрелила, дочка их старшая, Светой звали. Умом тронулась и всех поубивала, а потом дальше пошла. Ее даже милиция боялась, если бы не мать — еще бы кого-нибудь убила. Я сама не видела всего этого, в город ездила.
        — Чья мать?  — не понял Олег.  — Ее же застрелили…
        — Да бог с вами,  — отмахнулась тетка,  — баба Нюра жива пока, не прибрал еще господь. Моя мать, она Светку с рождения знала и всю ее семью тоже. Отец у нее военный был, офицер, в Афганистане служил. Все у них было, и машина, и достаток в доме, и жили они дружно. Потом Сашка у них родился, Света в школу пошла…
        Она спохватилась, заторопилась к калитке, тянула за собой щенка. Тот нехотя топал следом с ошейником на ушах и обследовал каждую травинку. Олег осторожно придержал женщину за рукав дождевика.
        — Простите, а где сейчас Света? Может, она согласится продать дом?
        Тетка помотала головой, отчего с капюшона полетели капли.
        — Не сможет,  — уверенно сказала она.  — Светка в психушке давно. Как ее тогда после всего, что она натворила, забрали, так я ее больше не видела. А дом пустой стоит, хоть бы сгорел поскорее, прости господи.
        Женщина перекрестилась и открыла калитку. Пес перепрыгнул через порог и тянул хозяйку следом.
        — Нехорошее место,  — повторила она и перебралась внутрь, опираясь на палку.  — Мне до сих пор кажется, что они там все мертвые лежат, а Светка по двору с пистолетом бродит. Уж и забор поставили хороший, а все равно тошно…
        Она попрощалась с Олегом и закрыла калитку. Со двора донеслось бойкое тявканье, Олег пошел обратно. Спрятал руки в карманы и топал под дождем, невольно ускоряя шаг. Ему не терпелось убраться отсюда, от дома и рассказа старухи веяло почти что кладбищенской тоской. Все сошлось, точь-в-точь как говорила Света, она ничего не придумала, не соврала, пытаясь вызвать к себе жалость. И от этого на душе сделалось мерзко, точно сделал гадость тому, кто ну никак этого не заслужил, а извиняться поздно. А еще хуже становилось от того, что Света не наврала и о том, что было до того, как она оказалась во дворе с пистолетом. Мартынов, Жданов и Лавров — те еще подонки, как их только земля носит. Прикрыл их ждановский папаша, и они думали, что прошлое не вернется… «По заслугам тебе, Мартынов,  — отчего-то со злорадством подумал Олег,  — а вы, скоты, еще дождетесь, получите свое…»
        Заборы закончились, под ногами снова оказалась брусчатка, сглаженная временем и скользкая от дождя. Олег оступился, чертыхнулся и тут заметил краем глаза темную иномарку. Она летела со стороны шоссе, с визгом вошла в поворот, выровнялась. «Вот придурок…»  — подумал Олег, глядя на машину, а до нее оставалось метров двести. Она взяла правее, вылетела на тротуар и мчалась навстречу, вильнула вбок, едва не врезавшись в забор. Олег успел отпрыгнуть в последний момент и заметил за стеклом водительской дверцы человека с очень худым длинным лицом. Тот повернулся, и Олег узнал Артемьева, они мгновение глядели друг на друга, потом иномарку унесло дальше. Она едва не свалилась в канаву, забуксовала, сдавая назад, из-под колес летели листья и мокрая глина. Машина выкатилась на дорогу, принялась разворачиваться, и Олег сорвался с места. Помчался обратно, стараясь не сбить дыхание, но сердце колотилось где-то в горле. Не от нехватки кислорода — просто от смерти бегать еще не доводилось. Даже тогда, в Марселе, когда один оказался против двух арабов, понимал, что это ерунда, щенячья возня и что они ему не
соперники.
        Рев двигателя подгонял, Олег наддал еще, понимая, что дело дрянь. Впереди заборы и дорога, места много, есть где разогнаться. А вот жертве простора нет, у нее остался лишь этот коридор, да и вообще она скоро выдохнется. Впереди распахнулась калитка, на дорожку вышел высокий, чуть сутулый человек. Он осмотрелся, заметил Олега и в последний миг отскочил с дороги. Олег влетел во двор, промчался мимо полноватой молодой женщины, что держала за руку девочку лет пяти, и полетел к забору напротив. Перемахнул клумбу, обогнул грядки с зеленью, ворвался в малину, из последних сил перемахнул преграду и свалился в кусты, во что-то врезавшись локтем так, что в глазах потемнело от боли. Как оказалось, о край старой металлической бочки, перекошенной на один бок и надежно скрытой растительностью. Затрещали ветки, посыпались листья, за ворот полилась дождевая вода. Олег выкатился из зарослей, осмотрелся и понял, куда его занесло,  — на участок Кузьминых. Справа наглухо закрытые ворота, прямо еще забор, за ним живет соседка с таксой, а слева дом Светиных родителей.
        Раздался гул двигателя, громкий шорох, точно машину занесло на мокром песке: судя по звукам, та остановилась рядом, потом загрохотал забор, кто-то ловко и быстро штурмовал его. Олег не стал ждать, когда Артемьев свалится ему на голову, и рванул через двор к приоткрытой двери низкого строения, что примостилось рядом с домом. Добежал, ворвался в сырой полумрак, зацепился за какую-то металлическую дрянь, что зазвенела набатным колоколом, шарахнулся к стене. Осмотрелся в темпе, но мало что разглядел в полумраке, как оказалось, большого, на две машины, гаража. Одна, судя по кузову, «Волга», стояла над ямой, точнее, висела на деревянных чурбаках-подставках вместо колес, между брюхом и досками пола оставался полуметровый зазор. Пахло машинным маслом, бензином и пылью, вдоль стен тянулись полки с ящиками, в дальнем углу стояли два велосипеда, канистры из нержавейки и груда темных мешков. Они уходили почти под плоский потолок, терялись за машиной, и что там было дальше, Олег отсюда не видел.
        Раздался негромкий хруст, шелест, Олег повернулся, и в щель между створкой и косяком увидел Артемьева. Тот шел по участку, крутил головой по сторонам и что-то на ходу прятал под курткой. А когда до двери остался десяток шагов, вытащил пистолет, поднял его и пошел, держа дверь на прицеле. Олег скользнул прочь, пробежал вдоль стенки и нырнул под верстак, что кстати оказался рядом. На корточках пробрался под слесарным столом и уткнулся в кипу мешков. Развернулся, стараясь не шуметь, и замер — Артемьев был уже внутри. Он прижимался спиной к стене и неслышно крался вдоль нее, пистолет держал на вытянутых руках и крутил головой во все стороны. Олег задержал дыхание, стараясь успокоить бьющееся почти что в горле сердце. Страха не было, лишь досада на самого себя, что так глупо попался. Как Артемьев тут оказался, это уже неважно, суть в том, что пришел он по душу Олега Нестерова и намерен получить свое. Ждал, похоже, караулил неподалеку, и правильно делал, ведь другого выхода у него не было. Свету он потерял еще в «Сказке», в городе девушка не появлялась, «Тойоту», если убийца ее обнаружил, Олег не
навещал уже несколько дней. Дом Кузьминых — единственное место, где мог появиться Олег или Света, и Артемьев не прогадал.

«Раньше выстрела не падаем»,  — Олег следил, как тот бесшумно передвигается вдоль стены. Крадется шажок за шажком и тоже неважно видит в пыльном полумраке, скоро сообразит, что смотреть надо не только по сторонам. Но тот пока осторожненько шел вдоль стены, добрался до верстака и остановился. Олег вжался спиной в спрессованные мешки, что за полтора десятка лет превратились почти что в камень, и шарил руками по сторонам в поисках хоть какого-то оружия. Но тщетно, ничего подходящего не попадалось — хозяева, царство им небесное, были людьми аккуратными, хозяйство содержали в чистоте и порядке. Артемьев шагнул дальше, снова остановился, зашуршал чем-то, и тут раздался негромкий стук. Глухой, мягкий, точно в дверь гаража ударилась птица. Олег знал, как это бывает, он сам видел, как незадолго до смерти матери о стекло чуть не убилась ласточка и от удара остался след серповидных крыльев. И вот сейчас было очень похоже, почти точь-в-точь.
        Артемьев мухой кинулся к двери, Олег выскочил из-под верстака, пригнувшись, обежал мешки и едва не выругался в голос: впереди громоздился стеллаж, забитый ящиками и коробками, он преграждал путь к выходу. Олег привстал и через пыльные мутные стекла «Волги» увидел Артемьева. Тот глядел в щель меж створкой и косяком двери, пистолет он держал на уровне живота. Дернулся, точно почуяв чужой взгляд, и вдруг рванул обратно, мимо слесарного стола и верстака, едва не врезался в острый, оббитый металлом угол. Олег плюхнулся на пол и под треск рвущейся куртки ужом ввинтился в щель между «Волгой» и полом, боком полетел в черную дыру. Хорошо, что успел выставить вперед ладони, приземление получилось относительно благополучным. Плечом он врезался в бетонную стенку ямы, об нее же приложился затылком и больно ударился коленом, зато на дно рухнул почти бесшумно. Повернулся, приподнялся в тесноте и мраке и сразу увидел Артемьева. Вернее, его ноги в джинсах, что красиво ниспадали на легкие спортивные ботинки. Тот постоял лицом к машине, потом развернулся, но так и топтался на месте. Олег зажал ладонью рот, чтобы не
расчихаться от едкой пыли, и люто жалел, что перестал носить с собой нож. Сейчас достаточно руку протянуть, полоснуть Артемьева по сухожилиям, и вопрос можно считать решенным. Но не было ножа, и в яме, как и под верстаком, оказалось пусто, и Олегу оставалось только ждать, когда Артемьев сообразит, где притаился оппонент. А выстрелов никто не услышит.
        Время тянулось, как смола, Артемьев топтался на месте, если и отходил, то на шаг-другой, и тут же возвращался обратно. Точно кот, почуявший мышь, но пока не видит ее и от этого злится еще больше. «Волга» вдруг покачнулась, гулко ухнул металл. Олег отшатнулся к стенке, и тут под ногу попалось что-то, негромко звякнувшее в темноте. Он присел на корточки и подобрал со дна разводной ключ, тяжелый, пыльный, прикинул в руке. Не бог весть что, конечно, но другого нет, дареному коню, как говорится…
        И тут в полумраке разглядел в паре шагов от себя подобие ступенек, выемки в стенке ямы, одна над другой. «Лестница» выходила наверх аккурат под кормой «Волги», просвет был не более полуметра. Олег тихонько подошел ближе, потом еще, потом над головой раздались шаги. Артемьев точно с потолка свалился и уже стоял на краю лесенки, наводя ствол в темноту ямы. Олег застыл, боясь вздохнуть, по спине пробежала струйка ледяного пота — дуло «макарова» маячило точно напротив лица, Олегу даже казалось, что от ствола разит пороховой гарью. Артемьев пригнулся, ствол повело еще ниже, и Олег видел, что единственный выход уцелеть — упасть на дно ямы, пропустив пулю над собой, а когда Артемьев полезет вниз, попытаться отобрать у него пистолет. О том, как все пойдет дальше, Олег старался не думать, желание пристрелить убийцу из его же ствола захлестывало почище, чем океанский прибой. Но это если повезет, если Артемьев промахнется первым выстрелом.
        А тот не уходил, то ли ждал чего-то, то ли не решался сунуться в темноту. Олег вжался в стенку, сжимая в руке ключ, и ловил каждый звук сверху, каждый шорох, стараясь угадать, как убийца поведет себя дальше. А тот вдруг странно засопел, вздохнул глубоко, выпрямился, и Олег почуял запах дыма. Слабый, еле уловимый, он терялся на сквозняке, потом окреп, в воздухе появились седые струйки. «Что за…»  — Олег вглядывался в полумрак над «лестницей», но там было пусто. Однако Артемьев не ушел, неподалеку слышались шаги, потом что-то упало и звучно треснуло, будто спелый арбуз, потом от дыма стало не продохнуть. Олег закрывал лицо рукавом куртки, но помогало слабо: в горле першило, глаза слезились. Артемьеву тоже приходилось несладко, он зашелся в кашле и, судя по стуку и грохоту, врезался во что-то, шарахнулся обратно и кинулся к выходу. Олег вскочил на первую «ступеньку», чуть высунулся над краем ямы.
        Гараж заволокло дымом, он поднимался до потолка, ходил клубами — густой, едкий, глаза резало невыносимо, горло драло, точно туда сыпанули песка. Олег мало что видел вокруг себя, но темную фигуру, что ломанулась мимо, не пропустил. Дернул Артемьева за штанину, обхватил за щиколотку и потащил на себя, вниз, наплевав на гарь и хлопья сажи, что невесть откуда появились в воздухе. Артемьев рвался из рук, как мокрая рыба, выкручивался, извивался змеей, бил наугад и довольно сильно попал Олегу по темени, а потом по плечу. Но не удержал-таки равновесия, грохнулся чуть ли не в объятия Олегу, он перехватил убийцу за руку, вывернул за спину, и тут грохнул выстрел. Пыль и щепки вылетели из досок пола, пуля прошила их и застряла где-то глубоко. Олег отшатнулся, ослабил хватку, и Артемьев вырвался, выполз обратно и выстрелил еще раз.
        Попал в кузов возле бампера, потом еще раз, чуть пониже, а потом получил ключом по колену. Хрипло выдохнул, закашлялся и куда-то пропал. Олег выполз из ямы, кинулся на шум, но налетел на стеллаж, невидимый в дыму, кинулся обратно. И понял, что все, приплыли — идти некуда, дышать нечем: дым можно резать, он густой и плотный, руку протяни, и ее не видно. И выход только один, но туда нельзя, там ждет Артемьев, если он не дурак, конечно. Не дурак, раз больше не стал палить наугад, ждет Нестерова у единственного выхода, чтобы наверняка.
        В голове шумело, кровь билась в висках, горло как удавка перехватила. Олег брел наугад, налетел на «Волгу», та загрохотала и опасно покачнулась, едва не слетев с чурбаков-подставок. Перед глазами крутилась желто-зеленая муть, дым рвал легкие, глотка казалась ободранной до крови. Что лучше — поймать в себя пулю или задохнуться в дыму,  — Олег не выбирал, он сам себе уже не принадлежал, его тащил на воздух инстинкт выживания, волок под ствол убийцы. Олег брел, согнувшись от кашля, врезался в верстак и остатками еще не угасшего рассудка сообразил, что выход где-то рядом. И точно, слева потянуло сыростью, запахло мокрой травой, Олег рванулся туда, плохо соображая, что делает, и тут его схватили за куртку. Схватили, дернули назад, потащили обратно в гущу дыма. Олег развернулся для удара и увидел в полу огненную дыру, точно вход в преисподнюю. Пламя гудело, полыхало внизу, Олег отшатнулся, но его толкнули в спину, да так, что он не устоял и рухнул в пламя.
        Думал, что падает в бездну, а свалился на кирпичи, врезался коленом так, что заорал бы от боли, если бы не дым, что так и держал за горло. Кое-как поднялся на ноги, получил еще пинок в поясницу и потащился вдоль стены, почему-то мокрой, выкрашенной в зеленый цвет.
        — Быстрее, быстрее!  — шептал кто-то за спиной.  — Топай, скорее, пожалуйста!
        Голос путался, пропадал в дыму, Олег брел вдоль стенки, пока не уткнулся в деревянные ступеньки. Довольно широкие на этот раз, и по бокам даже имелись металлические перила. Повинуясь толчкам в спину, поднялся, плечом распахнул дверь и рухнул на пол, дышал и не мог надышаться, кашлял чуть не до рвоты, снова дышал, пока в лицо не плеснули водой.
        Муть перед глазами малость рассеялась, правда, дымом воняло по-прежнему. Олега дернули за плечи, он сел и врезался затылком в стену. На миг стало темно, потом кто-то ударил его по щекам. Олег перехватил руку, дернул человека на себя и оторопел: рядом стояла Света. Бледная, перемазанная сажей, на голове тряпка, замотанная на манер «арафатки», коленка снова разбита в кровь.
        — Откуда?  — прохрипел Олег.  — Какого черта ты тут делаешь?
        — От верблюда,  — огрызнулась та, вырвала руку. И тут же схватила его за плечи, встряхнула, потащила на себя.  — Пошли, пошли отсюда.  — Она тормошила его.  — Здесь нельзя оставаться. Артемьев настоящий псих, он от тебя так просто не отстанет… Да пошли же!
        Олег кое-как поднялся на ноги и уже осмысленно огляделся. Коридор, довольно длинный, заканчивается входной дверью, справа комната, темная, почти без мебели, на окнах жуткие тряпки вместо штор, точно мешковина. Позади лестница на второй этаж, под ней люк — крышка настежь, внизу горит огонь, оттуда тянет дымом. Олег заглянул вниз: там догорала груда тряпья и повсюду жутко воняло ацетоном. Большая, наполовину пустая бутыль стояла рядом, Света схватила ее хотела швырнуть в огонь, Олег перехватил девушку за руку.
        — Сдурела?  — Олег закашлялся.  — Ты что творишь? Сгорит же…
        И вдруг сообразил, где оказался — это же дом Кузьминых, тот самый, где все и случилось. И Света тут хозяйка, единственная, потому что больше никого нет. Он захлопнул крышку и ухватился за перила, приходя в себя.
        — Да и черт с ним. Я все равно сюда не вернусь.
        Девушка поставила бутылку с ацетоном в угол, сорвала с головы тряпку, отшвырнула и показала на пол у своих ног:
        — Сашка лежал здесь, когда я услышала выстрелы. Спустилась.  — Она показала на лестницу.  — Прибежала туда.  — Она повернулась в сторону комнаты. Олег, тяжело дыша, приходил в себя.  — Мать лежала на пороге, отец там, у окна. У стены стояли стол, диван. В окне я видела подсолнух, он вырос за лето выше Сашки, был почти с меня ростом. Все, пошли отсюда.
        Она бесцеремонно толкнула Олега перед собой, и тот пошел, как на поводке. Света обогнала его в конце коридора и первой оказалась в кухне. Окно было разбито, на полу валялись осколки. Девушка ловко влезла на подоконник и прыгнула вниз. Олег свалился следом на мокрую траву и побежал к забору. Но остановился на полпути, оглянулся зачем-то.
        — Да пошли же.  — Света дернула его за рукав.  — Или тебе жить надоело? Артемьев псих, но не дурак, он уже все понял.
        Она потащила Олега к забору, очень торопилась, почти бежала, скользя по мокрой траве вдоль мокрых металлических листов, толкала каждый по очереди, и один вдруг легко отошел вбок. За ним виднелись кусты с широкими бурыми листьями. Света обернулась.
        — Столько лет прошло, а дыра на месте!  — Она радостно улыбалась.  — Представляешь? Мы тут с Сашкой часто лазили, ходили играть в овраг. Отец ругался, но мы все равно ходили… Да не стой ты, иди, иди вперед, там тропинка!
        По мокрой глине Олег скатился на дно оврага и кое-как удержался на ногах. Дышать стало заметно легче, только «песок» из горла не исчез, Олег кашлял на бегу, но быстро выдохся. Света недовольно поморщилась, но дала ему передышку, стояла неподалеку и ждала, пока Олег придет в себя.
        — Ты как вышла?  — первым делом проговорил он, отдышавшись.  — Из номера?
        — Сделала веревку из простыни, привязала к батарее, разбила окно и спустилась вниз.  — Несколько мгновений Света серьезно смотрела на него, потом снисходительно усмехнулась:  — Позвонила на ресепшен и сказала, что ты случайно меня закрыл, а ключ забрал. Меня выпустила горничная. Все просто, ковбой. Если бы я хотела сбежать, то давно была бы далеко. Пойдем.
        Она неторопливо пошла в горку, придерживаясь за ветки кустов. Олег молча топал следом. Ну да, это она в точку. Бежать ей незачем, они пока нужны друг другу. Только Света поняла это сразу, а ему потребовалось время, и его уже почти не осталось.
        — Я сразу пошла сюда, видела, как ты идешь от прудов, как ловишь собаку, как говоришь с соседкой. Я стояла у поворота и наблюдала за тобой со стороны. Я знала, что ты придешь сюда, чтобы проверить мои слова, как и Артемьев. Убедился, что я тебе не вру?
        Она оглянулась на ходу, Олег поймал ее насмешливый цыганский взгляд и отвел глаза.
        — Убедился,  — буркнул он, и девушка отвернулась.
        — Я все видела: и как Артемьев гнался за тобой на машине, видела, куда ты побежал, как он кинулся следом. Выхода не было, и мне пришлось вернуться сюда…
        — Так ты здесь не была? С того… дня?  — сообразил Олег, и от догадки обдало жаром. Ничего себе — пятнадцать лет прошло, это же почти что четверть жизни.
        — Нет.  — Света на ходу помотала головой.  — Я ненавижу это место. Сгорит дом или сгниет, мне все равно. Я живу в другом месте, мне там хорошо. Было хорошо, если бы я не была такой дурой…
        Подъем закончился, впереди показались подернутые туманом пруды и старые липы, по дорожке к остановке шли люди, бежала собака и недовольно гавкала на парня, что катил мимо на велике. Света остановилась, переводя дух.
        — Да ладно тебе,  — проговорил Олег,  — ошиблась, бывает. И спасибо, что помогла мне. Я думал, это конец.
        — На здоровье.  — Света смотрела на прохожих.  — Это было несложно. Я поняла, что вы в гараже, набрала тряпок, подожгла их в подвале. А этот переход между гаражом и домом сделали прежние хозяева. Отец не стал его закапывать, мы им пользовались как погребом. И вот пригодился, надо же…
        Она пошла по траве к липам, но не на дорожку. Взяла левее, и скоро оба оказались на берегу пруда, у самой воды. Света быстро шла по мокрому песку, Олег топал следом, чувствуя, что еще немного, и уснет на ходу. Дым, а теперь туман плыли перед глазами, застилали обзор, деревья терялись в серой мгле, Олег споткнулся, потом поскользнулся на какой-то кривой дорожке, что вела между домов, потом едва не упал. Света критически оглядела его и взяла под руку.
        — Давай, еще немного. Эту дорогу Артемьев не знает, он нас не найдет. Иди, иди быстрее!
        Она буквально тащила Олега на себе, а тот едва переставлял ноги. Дежурная на ресепшен и виду не подала, будто ее что-то удивило, а Олег даже узнал ее: она работала в тот день, когда он привез сюда Свету. Только одет тогда он был прилично, не то что сейчас: весь перемазан в глине и саже, да еще и дымом так провонял, что до сих пор тошнит. «Смешно…»  — он состроил пьяную физиономию и подмигнул женщине, а оказавшись в номере, сразу ввалился в ванную и закрылся там.
        — Ты живой?  — постучала в дверь Света.
        — Не дождетесь,  — буркнул он в ответ и принялся стаскивать с себя грязные тряпки. Первым делом отмылся от сажи, потом поглядел на себя в зеркало — хорош, чего уж там. На левой скуле наливается «фонарь», от виска к носу разливается нежная голубизна, на подбородке глубокая ссадина, и кровь еще не успела засохнуть. Подумал, что как-то придется объяснить Чижовой этакую деформацию своей внешности, от души понадеялся, что со следователем он если еще и свидится, то лишь один раз. А Лариске наврет чего-нибудь успокаивающего.
        Ну и рожа. Олег прижал бумажную салфетку к ране, натянул провонявшую дымом футболку и вышел из ванной. И оторопел — Света сидела на краю кровати напротив двери, вскочила, завидев его, подошла вплотную.
        — Согласен?
        Олег оторопел и невольно попятился обратно. Света не двигалась с места, но смотрела нехорошим взглядом исподлобья, «держала», точно плотву на крючке.
        — Согласен?  — уже нетерпеливо повторила девушка.  — Ты согласен на сделку?
        — Нет.  — Олег обошел кровать и задернул шторы на окне.  — Сделки не будет.
        — Почему?  — Ее голос не дрогнул, точно Свете было все равно. Она так и стояла на пороге ванной и не сводила с Олега глаз. Деваться было некуда, он чувствовал себя жуком на булавке, пришпиленным к белому листу: не сбежать, не спрятаться. И не соврать, ситуация не та.
        — Это опасно, и для тебя в первую очередь,  — сказал он и присел на подоконник.
        Под тяжелым Светиным взглядом спокойствие давалось нелегко, но Олег пока держался. «Да кто ты такая, чтоб я тебе что-то объяснял!» Фраза уже готова была сорваться с языка, но Олег смолчал. Поглядел в щелку между шторами на прущий в сторону Москвы товарняк, собрался с мыслями и сказал:
        — Артемьев не дурак, и тебе это хорошо известно. Он выследил Лаврова и Жданова в «Сказке» и выследит их еще раз, он просчитывает все наши ходы наперед, это же так просто… Он опасен, это псих без тормозов, он пойдет на все. Да что я тебе рассказываю, ты сама все знаешь!
        Олег закашлялся, согнулся в три погибели — горло драло невыносимо, да еще и тошнота накатила. Стало серо и тихо, будто глядишь на мир через толстое мутное стекло, потом полегчало, и Олег увидел перед собой Свету. Она подала ему пластиковый стаканчик воды и села на кровать, поджав ноги. И молчала, точно пропустила мимо ушей все его слова или не поняла их смысл.
        — Это опасно,  — повторил Олег, отдышавшись и допив воду,  — риск слишком велик. Тебе лучше уехать… Ты где живешь?  — Он только что сообразил, что ничего не знает о Свете. О своем прошлом она рассказала сама, а вот из настоящего был только Артемьев — верткий тип, психопат, что ни перед чем не остановится. Некстати вспомнилось, как умирал Мартынов, как корчился на полу с пулей промеж глаз, и по хребту скользнул холодок. Ведь сам запросто мог рядом лечь, но Артемьев тогда решил по-другому. А вот теперь точно не промахнется.
        — В Пушкине,  — проговорила Света, разглаживая подол платья.  — Это недалеко, километров сорок отсюда. У меня там есть родня со стороны отца. Тетка уже старая, ей тяжело одной. Она забрала меня из интерната при условии, что я буду помогать ей, я согласилась. Мне было все равно, куда ехать, лишь бы не возвращаться сюда.
        Света вытянула ноги и принялась разглядывать свою многострадальную коленку, осторожно касалась краев раны пальцем, точно это могло помочь. Олег следил за девушкой и глухо кашлял: горло еще саднило, хотя уже не так сильно, как час назад. Света собрала волосы в хвост, сжала их в кулак.
        — Я приехала туда, пожила у нее немного, потом устроилась на работу. Официанткой, я тебе уже говорила. Платили хорошо, я сняла комнату, стала жить одна, часто навещала тетку. Она живет на окраине, недалеко от сосновой рощи. Там очень хорошо и тихо, мне там было спокойно, точно ничего не случилось. И еще там есть лошади, их выводят гулять, они бегают по кругу на корде, мне нравится смотреть на них. Я хотела бы научиться ездить верхом, но это дорого, я узнавала…
        Она разжала кулак, волосы рассыпались. Света откинула их назад и мельком глянула на Олега. В ее взгляде он поймал насмешку, отчего стало не по себе, и вдруг накатила злость. На себя в первую очередь, что вот так трусливо поджимает хвост, но куда деваться? Как тягаться с вооруженным психом, что влегкую прострелит голову любому, кто осмелится помешать ему. Кстати, уж больно быстро он все провернул и дрался в гараже так, точно ждал нападения и был готов к любому повороту событий. Значит, подготовка у психа имеется и навыки соответствующие, а откуда — можно только гадать. Хотя Света говорила, что он охранником был, причем в лучшем, по ее словам, заведении города. Да еще и руку клиенту сломал сгоряча. Псих, что с него взять, однако ума хватило и оружие найти, и слова Светы проверить, и духа Мартынова застрелить, а потом спокойно смыться. Нет, Артемьев не псих, тут дело гораздо хуже.
        — Тебе надо уехать,  — повторил Олег,  — только не к тетке, конечно. Этот твой Макс найдет тебя там.
        Олег умолк и тут почувствовал, что краснеет. Задернул шторки, и в номере стало темнее, но понимал, что это не поможет. «Зараза». Олег не знал, куда деваться, стыд буквально жег его изнутри. Света из полумрака глядела на него, молчала, и от этой тишины становилось еще поганее. «Нет, а что я могу?  — едва не заорал Олег. Молчать больше он не мог, ситуация поворачивалась против него, выставляя слабаком и трусом.  — А как ты в Легионе воевать собирался, дружок? Забыл уже? Как раз сейчас бы на пенсию вышел, воин хренов…»
        — Хорошо,  — Света выпрямилась и снова поджала ноги,  — я уеду. У меня есть подружка, даже не подружка, а так, знакомая, Марина, мы вместе работали в ресторане. Она говорила, что в Москве ей досталась от бабки квартира и что там пока никто не живет. Продать подружка ее пока не может, еще не прошло полгода, да и покупатели тоже не сразу найдутся. Правда, ремонта не было лет двадцать и район плохой, но это ерунда. Главное, что там меня никто не найдет. Я снова пойду работать и смогу платить за жилье, а потом придумаю что-нибудь.  — Она подобралась поближе к Олегу и протянула руку:  — Дай мне телефон, я позвоню Маринке, скажу, что приеду завтра.
        Она смотрела на Олега снизу вверх, смотрела спокойно, без насмешки, точно прочитав все его мысли. «Слава те господи,  — крутанулось в голове,  — она все поняла. Пусть едет, конечно, а ее дружком займутся те, кому положено». Деньги нужны, конечно, но не такой же ценой. Он заберет свое, но позже, а пока возьмет кредит, потом быстро рассчитается с банком, и проблема исчезнет. И решил, что в понедельник сам позвонит Чижовой, опишет Артемьева во всех подробностях и соврет, что видел его в городе. А дальше дело техники, проблема решится за несколько дней, если тому не хватит ума сбежать куда подальше.
        — А здесь вы где жили? Ну, когда приехали дом продавать?  — уточнил Олег, протягивая Свете мобильник. Та заскользила пальцем по экрану и бросила, не поднимая головы:
        — На Победы, в желтом доме. Там жилье дешевое, он квартиру нам снял, однушку, на неделю. Может, и сейчас там отсиживается…
        Она набрала номер, нажала вызов. Раздались длинные гудки, потом оборвались, Света прижала мобильник к уху.
        — Макс?  — Она в упор смотрела на Олега.  — Макс, привет. Надо встретиться, тебе это будет интересно. Я в «Улитке», этот придурок тоже здесь…
        Олег дернулся вырвать у нее телефон, Света ловко увернулась, оказалась на другом краю кровати, вскочила на ноги.
        — Давай встретимся здесь через час, я скажу, где его найти. Хорошо, приезжай. Я в тридцать шестом номере, одна, этот псих закрыл меня и куда-то смылся…
        Она швырнула мобильник на кровать и без страха глядела на Олега, а тот боролся с соблазном придушить девушку голыми руками.
        — Дура,  — проговорил он,  — психопатка, шизофреничка. Ты что сделала, мать твою? Зачем?
        Отогнал мелькнувшую здравую мысль, что первый порыв, он всегда самый верный, и, прежде чем лететь тогда к Лариске, он должен был сдать Свету Чижовой, а уж потом решать свои проблемы. Шагнул к девушке, а та не шелохнулась, с прежней улыбкой глядела на него и заплетала волосы в косу.
        — Он придет.  — Света повернулась к зеркалу и занялась своей прической.  — Он точно придет, а дальше сам решай. Можешь убить его, если хочешь, чтобы не мешал тебе. Я никому не скажу.
        И принялась сплетать пряди волос, тщательно, ровно, волосок к волоску, не обращая на Олега внимания, точно его и не было поблизости. А тот уже был готов обхватить ее тонкую шею обеими руками и держать, пока все не закончится. От злости даже перед глазами помутилось, как недавно в гараже, дыхание перехватило, и Олег снова закашлялся. А рассудок уже отсчитывал мгновения — она сказала, через час, значит, Артемьев уже на пути сюда, до новой встречи осталось всего ничего. Надо либо уходить, причем очень быстро, либо… Нет, можно прямо сейчас позвонить Чижовой и сдать ей убийцу Мартынова, спецы возьмут его без проблем, да он сам если и ждет подставы, то уж никак не полицейской засады. А он ждет, это к гадалке не ходи, он псих, но не дурак, дураки долго не живут…
        — Он придет,  — повторила Света. Нашарила в сумке заколку, скрепила волосы и села в кресло.  — Придет.  — Она глянула на Олега, потом уставилась на дверь.  — А ты подумай, как его встретить. И еще: банки замучают тебя справками, анкетами, поручителями, будут месяц рассматривать твою заявку, а потом откажут без объяснения причины. А деньги тебе нужны в понедельник, если ты хочешь увидеть свою жену живой и красивой, как когда-то. Он придет, а ты подумай…
        — Закройся!  — крикнул Олег.  — Заткнись, сука!
        А у самого только что руки не дрожали — эта дрянь еще и мысли читает! Она точно шизофреничка или психопатка, они на такие проделки горазды. Или все же шизофреники?
        Света мельком глянула на него и опустила голову, пряча улыбку.
        — Все же просто,  — прошептала она, вцепившись пальцами в подлокотники кресла,  — у тебя нет другого выхода, иначе бы ты сюда не приехал. Я очень боюсь Макса, Олег, очень, и, кроме тебя, мне никто не поможет. Ты должен его убить, а потом получишь свои деньги, я уеду, и мы больше никогда не увидимся. У тебя все будет хорошо, будут еще дети…
        Олег оказался напротив, приподнял ей голову и сжал пальцами шею. Света закрыла глаза и прикусила губу, но молчала, даже когда он сжал пальцы так, что кожа девушки побелела.
        — Лучше заткнись,  — кое-как выговорил Олег,  — или я тебе сейчас шею сломаю. Мне уже все равно…
        И понял, что правда — все равно, он и не заметил, как свалился в бездну, и возврата нет, как и дна, и что падение будет долгим. В желудке шевельнулся липкий комок, кровь ударила в виски, Света дернулась, и Олег отпустил ее. Девушка схватилась ладонью за горло, Олег подобрал с кровати мобильник, глянул на экран. После звонка прошло уже четверть часа, а он и не заметил, что так летит время. Света тихо кашляла, закрываясь рукой, Олег в темпе огляделся. Придется встретить Артемьева здесь, и ничего лучшего, чем караулить его за дверью ванной, в голову не приходило. И ничего, что даже отдаленно могло сойти за оружие, в номере не было, даже завалящей вазочки, коей можно огреть оппонента по голове. Хотя нет, вазочка — это мелко, тут потребно кое-что посерьезнее.
        — В косметичке ножницы есть,  — сдавленно проговорила Света,  — возьми, вдруг пригодятся. Правда, они маленькие…
        Олега малость потряхивало от жутковатого предчувствия близкой развязки. Он мигом перерыл сумку Светы, нашел несерьезный дамский инструмент, сунул себе в карман. На безрыбье, как говорится, и ножницы сгодятся… Подумал мельком, что лишил эту дрянь возможности напасть — кто знает, что в голове у психопатки. Подошел к двери, прислушался к звукам в коридоре, понимая, что все будет не так, как он себе представляет. Вряд ли Артемьев просто постучит с той стороны и станет ждать, когда ему откроют. Да он вообще в номер не войдет, ему мозгов хватит. А как тогда?
        — Он придет,  — повторила Света,  — уже скоро. Не к тебе.  — Она глянула на Олега.  — Ко мне, чтобы убить. Он так и сказал — я заберу тебя. Если тебе нужны деньги, убей его первым.
        И закрыла глаза, откинулась на спинку кресла, точно заснула. Олег смотрел на нее, прислушивался к голосам из коридора, смотрел на часы, следя за секундной стрелкой, потом снова на Свету. Та не шевелилась, разжала пальцы, и тут Олегу стало по-настоящему жутко. Он точно смотрел на приговоренного к смерти, что ждет палача, который поведет его на виселицу, ждет со спокойной обреченностью, понимая, что чуда не будет.

«Хватит!  — подумал Олег.  — Пошло все к черту, я не убийца! Плевать на долг, выкручусь. Квартиру продам!»  — Он отошел от двери и взялся за мобильник принялся искать в списке номер Чижовой, потом плюнул, набрал «02», и тут над головой раздалось:
        — Граждане, объявляется эвакуация! Всем покинуть здание! Сохраняйте спокойствие! Граждане, объявляется эвакуация…
        Олег вздрогнул и едва не выронил телефон, Света открыла глаза.
        — Что это?  — Она смотрела то в потолок, то на Олега.  — Что это? Что случилось?
        Он не обращал на нее внимания, прислушивался к звукам из коридора. Там становилось все оживленнее, недалеко перекрикивались две женщины, у кого-то звонил мобильник, кто-то быстро прошел мимо и, судя по звукам шагов, перешел-таки на бег. Дальше раздался вовсе уж слоновий топот, будто третий этаж разом покидали все его постояльцы.
        — Что там?  — Света оказалась рядом и смотрела на дверь. «Железная девочка» наконец умолкла, и в шуме массового исхода постояльцев при желании можно было разобрать слова и фразы. Голоса звучали возбужденно и тревожно-весело, кто-то катил чемодан, потом раздался мягкий шлепок — упало что-то тяжелое. Некто с легким матерком поднял это нечто и поспешил дальше. Но паники, как понял Олег, не было и в помине, постояльцы организованно покидали «Улитку», и скоро в коридоре стало тихо.
        — Думаешь, это Макс?  — прошептала Света.
        Олег жестом велел ей замолчать, а сам в темпе соображал, чтобы эта тревога могла означать. Для начала предположил самое простое: кто-то неудачно покурил под датчиком дыма, и нежная сигнализация этакого хамства не стерпела. Но, подумав, этот вариант отринул: кто-то, может, и покурил, но отнюдь не случайно, а как раз наоборот. «Что бы ты делал на его месте?»  — Олег невежливо оттолкнул Свету с дороги, подошел к окну, посмотрел через щель в шторах вниз.
        На безопасном отдалении от гостиницы кучковались постояльцы: они собрались группками, переговаривались, поглядывали на окна номеров, а кто-то болтал по телефону. Но далеко отходить народ не спешил, все чего-то ждали, особо нетерпеливые с обочины глядели вдаль, высматривая в потоке транспорта пожарки или машины прочих служб, коим по роду деятельности принято присутствовать на подобных мероприятиях. Однако ничего не происходило, поезда по-прежнему грохотали чуть ли не под окном, в коридоре было тихо, а с улицы доносился гул голосов.

«Что бы я делал…»  — Олег снова вгляделся в осточертевший за эти дни пейзаж. Видел угол автовокзала, кусок площади перед ним, череду магазинчиков, что тянулись параллельно рельсам, забор за ними, автобус, подъезжавший к остановке. Делал бы в зависимости от цели, которая привела сюда. Если допустить, что Артемьеву позарез надо избавиться от Нестерова, что смешал ему все карты, то лучшего способа выманить жертву из номера, чем сымитировать пожар, например, лучше не придумать. Активировать сигнализацию и ждать в сторонке, вон за той маршруткой, например, чей водитель в ожидании пассажиров пьет чай из пластикового стаканчика. Или за одним из столбов, что поддерживают крышу над открытым перроном автовокзала: колонны довольно широкие, за ними легко укроется тип и покрупнее Артемьева. И расположены удачно, аккурат напротив входа. Дальше дело техники: взять цель на мушку и прострелить ей голову, например, или печень. Для «макарова» сто метров не расстояние, а уж как оппонент владеет этим аргументом, как легко остается незамеченным… «Верное дело». Олег еще с минуту разглядывал толпу на привокзальной площади,
всматривался в каждого, кто казался ему похожим на убийцу. А в голове вдруг сама собой возникла давно забытая, казалось, фраза: лучше испачкаться в грязи, чем в крови. Эту присказку любил повторять сержант Чалов, внушая младшим по званию азы даже не армейской службы, а выживания, и сейчас Олег этого Чалова вспомнил добрым словом.
        Если Артемьев и ждет их внизу, а это, граждане, запросто, то идти туда ни в коем случае нельзя. В то же время и отсидеться в номере не получится: здание будут проверять, каждый номер, и менты с пожарными удивятся, обнаружив в триста шестнадцатом постояльцев. Можно, конечно, списать все на накрывшую обоих в неподходящий момент страсть, но вряд ли прокатит, уж больно вид у «любовников» странноватый. У Светы под глазами расползается отчетливая желтизна, у самого физиономия украшена свежими ссадинами. А уж когда выяснится, что он под подпиской о невыезде, да еще и по делу об убийстве Мартынова… Сматываться надо, и побыстрее, вот и весь разговор. Но сматываться не очертя голову, а как полагается, огородами.
        — Уходим.  — Олег натянул куртку, Света схватила сумку, перебросила ремень через плечо. Мельком глянула на себя в зеркало, поправила волосы и следом за Олегом оказалась в пустом коридоре. Тихо было так, что слышались даже легкий скрип обуви и тихий звон: язычок «молнии» задевал пряжку ремня. Олег огляделся, прислушался еще раз, схватил Свету за рукав и дернул к себе.
        — Лестница там.  — Девушка ткнула пальцем влево, но Олег потащил ее за собой. Какая, к черту, лестница, это все равно что выйти в центр мишени и встать там неподвижно, дабы стрелявший не промахнулся. Нет, им в другую сторону.
        Они быстро шли по пустому гулкому коридору мимо дверей. Одни закрыты, другие распахнуты чуть ли не настежь, некоторые просто притворены, точно хозяин вышел на минутку. Внутри виднелись разбросанные вещи, на полу валялось полотенце. От этих картин внезапного бегства стало малость не по себе, тревога, до этого загнанная куда подальше, начинала поднимать голову, подкидывая рассудку массу вариантов, как могут дальше повернуться события. Тот же Чалов говорил, что это нормально, что человек так устроен: когда жизнь под угрозой, «прошивка» сама ищет выход, зачастую независимо от настроения «носителя», и главное в этот момент — не отдать ей управление. Разберемся. Олег почти бежал по коридору, Света не отставала, оглядывалась на ходу, но молчала. Коридор повернул раз, другой, разошелся по сторонам, а в центре перекрестка помещался лифт. На первом этаже кабина останавливалась напротив ресторана, откуда имелся второй выход из «Улитки», и это как раз было на руку. Дверь выводила на узкую улицу между торговым центром и забором, народу тут было немного, и был шанс ускользнуть незамеченными. Правда, нет
гарантии, что Артемьев не ждет их именно там — он не дурак и не считает таковым противника. Однако шансов встретить Нестерова в толпе у главного входа больше, чем в переулке с другой стороны, да и вряд ли убийца успел изучить расположение выходов из «Улитки» за час, что прошел с момента звонка.
        Олег нажал кнопку вызова, та зажглась синим, лифт загрохотал, точно истребитель на взлете, по коридору загуляло эхо. Света поежилась и взяла Олега под руку. Лифт неспешно полз вверх, неспешно менялись цифры на табло, сердце колотилось, и Олег глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Ничего, это все ерунда, это не страшно. Подумаешь, сигнализация сработала, это просто совпадение…
        — А эта твоя Марина существует?  — спросил просто так, чтоб не молчать: тишина начинала действовать на нервы.
        — Нет,  — отозвалась Света придушенным голосом,  — я ее выдумала. У меня никого нет, кроме тетки, даже подруг. Со мной никто не общался, я всем казалась странной, мне было неинтересно с другими девушками: они такие глупые, болтали о какой-то ерунде, я их не понимала, а они меня…
        Выдумала, конечно. Мог бы и сам догадаться, Света сказала то, что он хотел в тот момент услышать, ситуация не оставила ей выбора. Значит, у нее никого, кроме тетки. Это плохо, очень плохо, но есть кое-что и похуже.
        Лифт остановился, солидно громыхнул, двери дрогнули и расползлись в стороны. Внутри никого, на стене рекламная листовка и зеркало, в нем Олег увидел себя и Свету. И еле сдержал улыбку — парочка вокзальных синяков, ни дать ни взять. Физиономии у обоих покоцаны, вид растерянный, Света бледная, губы сжаты, он сам злой, глядит исподлобья. «Красавцы». Олег шагнул внутрь, Света потянулась следом, пол качнулся под ногами, и тут по зеркалу брызнули трещины. С веселым звоном разлетелись до краев, мелкие осколки посыпались на пол, крупные еще держались в раме. И в одном Олег заметил тень у себя за спиной, та моментально раздробилась на десятки мелких, потом исчезла, но этого хватило. Олег обернулся и увидел темный, малость нечеткий силуэт, точно смотрел через мутное стекло. Невысокий, худой, он держался против света, но Олег моментально узнал Артемьева. Тот быстро шел вдоль стены, держа на вытянутой руке пистолет с неестественно длинным стволом. Шел быстро, ствол держал ровно, и тут зеркало грянуло об пол, а в стене появились две дырки, точно наискосок, будто по линейке провели. «Три»,  — машинально отметил
Олег, мигом припомнив, что в магазине у «макарова» восемь патронов. А на ствол пистолета навинчен глушитель, поэтому звука выстрела никто не слышал.
        — Это Макс,  — выдохнула Света.  — Он сейчас убьет нас.
        Она не сводила с Артемьева глаз, медленно повернулась и вдруг шагнула ему навстречу. Олег не успел перехватить ее, Света сделала еще шаг, другой и оказалась между ним и убийцей. Тот чуть сбавил шаг, взял чуть левее и пропал из виду — Света закрывала его собой. Лифт дрогнул, дверцы сошлись и кабина с гулом поехала вниз. Света вздрогнула, обернулась, за ее плечом Олег увидел Артемьева, тот остановился и поднял «макарова» на уровень глаз. Сквозняком принесло душный запашок пороховой гари, раздался тихий щелчок. Олег оттолкнул Свету с дороги так, что девушка еле удержалась на ногах, схватил за руку и потащил за собой по коридору.
        Летел, буквально ног под собой не чуя, и задыхался от злости на себя, от своего бессилия. Который раз уже то прячется, то бежит от Артемьева, который раз уносит ноги, вместо того чтобы ответить как полагается. Но с «макаровым» не поспоришь, и этот аргумент как-то успокаивал, что ли. «Забыл, как это было?»  — Даже глаза можно не закрывать, он и так отлично помнит сноп огня, что вырвался из черного дула, и смерть весом в девять граммов, что пролетела тогда в полуметре от его головы. Как и сейчас — по стенке слева чиркнуло что-то быстрое, так, будто отверткой краску ковырнули, потом еще. «Четыре»,  — машинально сосчитал Олег и дернулся вбок. Свету мотнуло, она кое-как удержала равновесие, но не отстала, инерцией ее занесло вбок, и тут в стенке образовался провал. Довольно большой, «макарову» такое не под силу, тут сработало нечто посерьезнее…
        — Давай туда!  — задыхаясь, крикнула девушка, и тут Олег сообразил, что это просто дверь, обычная дверь в номер. Его не заперли при спешной эвакуации, Света случайно толкнула створку и едва не оказалась внутри.
        — Нет!  — выдохнул Олег.
        Нет, туда нельзя. Фанерная дверь не остановит пулю, а в замкнутом пространстве номера вооруженный человек получает массу преимуществ перед всеми остальными, там находящимися. Артемьев просто расстреляет их обоих и уйдет так же спокойно, как тогда из салона. Номер — это ловушка, и прятаться там может лишь самоубийца.
        Олег шарахнулся через коридор к другой стене. И вовремя — в дверном косяке сама собой образовалась черная точка, а пониже — это он успел заметить боковым зрением — еще одна. Преодолел желание оглянуться и рванул дальше, к окну в торцевой стене, понимая, что и сам, и Света сейчас прекрасные мишени для Артемьева. Бежал, уже сбив дыхалку и хватая ртом воздух, мчался к боковой лестнице, и до нее оставался десяток шагов. Там будет проще: вниз, петляя по пролетам, потом через холл на улицу, где полно народу. Не будет же Артемьев стрелять в толпе? Или будет?
        Стеклопакет, до этого чистый, как слеза, раскололся по диагонали, трещины, как недавно в зеркале, красиво брызнули во все стороны. Осколки тонко звякнули, но удержались на местах, Олег дернулся вбок, поволок за собой задохнувшуюся от бега Свету.
        — Еще немного, уже близко!  — кое-как проговорил он и не выдержал, оглянулся.
        Артемьев топал по коридору, не торопился, шел не спеша, держа пистолет обеими руками. Держал красиво, правильно, точно зачет по стрелковке сдавал, а именно стрельбу по движущейся мишени. Он мог бы вообще не трогаться с места, а лишь держать на прицеле сразу двух «зайцев», что метались по узкому коридору вправо-влево, затрудняя прицеливание.
        Света вдруг рванулась вперед, кинулась через коридор вправо и с размаха налетела на дверь, что вела на лестницу. Толкнула створку плечом, потом еще раз, оглянулась на Олега вовсе уж безумным взглядом.
        — Закрыто…  — разобрал тот сдавленный шепот и сам с разбега толкнул дверь. Та пошатнулась, но устояла, Олег мог биться в нее сколько угодно, но без толку. Пнул еще раз, обернулся и оттолкнул Свету к окну, сам, пригнувшись, пересек коридор. Раздался глуховатый шлепок, комочек оплавленного металла запрыгал по подоконнику и свалился на пол. «Шесть». Олег перевел дух. В обойме «макарова» остались два патрона, потом Артемьеву придется перезарядиться, а это секунд десять, не меньше, и то при условии, что он прихватил запасной магазин.
        Олег в темпе соображал, как быть дальше. Дверь на замке, на пути к лифту стоит убийца. Позади окно, его можно расколотить, но и это не выход: во-первых, третий этаж, довольно высокий, а во-вторых, Артемьев их отсюда живыми не выпустит, и на головы собравшимся внизу людям свалятся два трупа. «А вот это вряд ли». Олег вдруг успокоился, дыхание восстановилось, он пару мгновений глядел на убийцу, отвел взгляд. И успел перехватить оказавшуюся рядом Свету, толкнул ее к стене, сдернул с плеча девушки сумку.
        — Делай как я, повторяй за мной,  — проговорил он, не сводя с Артемьева глаз,  — и быстро, очень быстро, или нам конец.
        Света не ответила, но сейчас было не до того. Олег спрятал сумку за спину и со всех ног рванул навстречу Артемьеву. Тот отвел пистолет вбок, Олег успел перехватить его взгляд, как тогда, на Садовой, удивленный взгляд и злой: убийца понял, что прозевал маневр, но было поздно. Олег швырнул сумку в лицо Артемьеву, тот отшатнулся и выстрелил вверх и вбок, чисто рефлекторно нажав на спуск, Олег влетел в номер, пропустил Свету вперед и захлопнул дверь перед носом убийцы, повернул задвижку замка.
        Створка тут же содрогнулась от ударов, заходила ходуном, посыпались мелкие щепки и пыль. Олег кинулся за Светой — та подбежала к окну, распахнула его и глядела вниз. Толпа там не поредела, наоборот, прибавилось еще зевак из прохожих, те задирали головы, глядя на окна «Улитки», и переговаривались. Олег глянул вниз: голая стена, козырек сбоку под большим углом, и спрыгнуть на него нет никакой возможности. Если только сделать веревку из простыней и спуститься по стене вниз, но это не вариант по ряду причин, и одна из них сейчас активно выламывает дверь, бьется о нее так, что створка того гляди окажется на полу.
        — Отойди!  — Олег толкнул Свету в угол, сам отшатнулся к другой стене, и вовремя: раздался негромкий треск, над замком в двери образовалось отверстие, а о батарею ударился кусочек свинца, отскочил и закатился под кровать. «Восемь!» Олег махнул Свете, показал в сторону ванной, девушка перемахнула через кровать и влетела в темную каморку. Он сам моментально оказался рядом, закрыл дверь и вцепился в ручку, замер, успокаивая дыхание, ловил звуки, что доносились снаружи. Оттуда слышались возня, треск, потом что-то лязгнуло, потом раздался сильный удар по двери, потом еще один, потом створка с грохотом врезалась в стену, а в ванной запахло пороховой гарью.
        — Дальше что?  — прошептала из темноты Света. Олег не отвечал, он нашел в кармане маленькие ножницы, сжал их в кулаке. Ситуация смешнее некуда, за тонкой дверью стоит вооруженный убийца, и один черт ведает, сколько душ у него на счету, и одной больше, одной меньше — тому уже без разницы. А у самого из аргументов только крохотный дамский инструмент для маникюра, против «макарова» в самый раз…
        — Тихо,  — проговорил Олег,  — молчи.
        Он чуть приоткрыл дверь, приник к узкой щелке. Видел перед собой часть стены напротив, плинтус, линолеум на полу, чувствовал запах пороховой гари. И чье-то тихое дыхание, шорох одежды — человек стоял очень близко, в сантиметрах, стоял боком к Олегу и тоже слушал тишину. Потом скользнул вперед, стенку напротив перечеркнула тень, длинная, быстрая, Олег с силой распахнул дверь и едва не сбил Артемьева с ног. Того отбросило назад, рука с пистолетом застряла между дверью и стенкой, глушитель скреб по обоям, и вдруг дернулся раз, другой. Пули одна за другой ушли куда-то в область плинтуса, Олег навалился на дверь всем весом, прижимая Артемьева к стене, вывернул ему запястье в болевом приеме и вырвал ствол из ослабевших пальцев.
        Пистолет упал на пол, Олег дернулся, чтоб толкнуть оружие подальше, и тут получил удар в висок. Прилетело краем двери, да так ощутимо, что перед глазами все поплыло, но быстро вернулось в исходное. Артемьев молча рвался из капкана, бился в дверь, та дрожала осиновым листом, грозя развалиться на куски. Олег навалился на створку, прижимая Артемьева к стене, а тот извивался скользкой гадиной, хватал Олега за одежду, тянул к себе. Вцепился в ворот куртки, дернул на себя, и оба вывалились в коридор, сцепились, покатились по полу. Олег видел перед собой то бледную узкую артемьевскую рожу, то покоцаный ламинат пола, потом врезался затылком в стенку. Потом оказался прижатым носом в пол. Артемьев навалился сверху, зажал Олегу ладонью рот и нос, держал крепко, так, что перед глазами помутнело. Олег извернулся, высвободил руку и наугад ударил ножницами вбок и вверх. Захват ослаб, раздался глухой вскрик, потом ругань сквозь зубы, Олег скинул Артемьева с себя, перекатился по полу, вскочил и всадил подоспевшему Артемьеву ножницы под нижнюю челюсть.
        Тот отшатнулся назад, схватился за подбородок, кровь полилась на светлую куртку, Артемьев пошатнулся и повалился на колени. Олег схватил его за волосы и с силой приложил лбом о стену, потом еще раз, потом еще, пока не выбился из сил. Потом отошел на пару шагов, остановился, переводя дух. «Сдох? Или жив еще?»  — подумал он, смотря на неподвижного Артемьева, что лежал на боку с разбитой в кровь головой и не подавал признаков жизни. «Неужели готов?» Олег хотел было проверить у того рефлексы, как позади раздался тихий шорох, потом шаги. Света выскользнула из номера, пробежала по коридору, подхватила что-то с пола и рванула обратно. У нее в руках Олег заметил «макаров» и насквозь простреленную сумку. Света протянула все это Олегу, а сама не сводила с Артемьева глаз.
        — Он умер?  — Она глядела на своего бывшего дружка.
        — Надеюсь.  — Олег отобрал у нее пистолет, выщелкнул магазин — почти полна коробочка, шесть патронов на месте. Он свинтил глушитель, и все это бросил в сумку с дырявым дном. Вспомнилось некстати, как в детстве отдыхал с родителями на море, жилье снимали у хозяев, а в доме водились мыши, и одна из них ночью забралась по стене на вешалку и прогрызла в материной сумке дыру. Зачем — только мышиный бог ведает, но сейчас получилось очень похоже, только тогда дыра была немного больше.
        — Пошли, быстро.  — Он кинул Свете потяжелевшую сумку, девушка повесила ее на плечо, вцепилась обеими руками, и оба, не сговариваясь, рванули к лифту. Ворвались в подъехавшую кабину, Олег нажал кнопку первого этажа и схватил Свету за плечи.
        — Дура!  — заорал он ей в лицо.  — Психопатка! Ты что наделала! Ты чем думала, каким местом, когда ему звонила!
        Встряхнул ее с силой, вжал в стенку лифта, а под ногами захрустели осколки разбитого зеркала.
        — Сам ты псих!  — выкрикнула Света.  — Ты его убил, между прочим! Я все видела, все: как ты Максу ножницы в глаз воткнул и как потом башку ему разбил! Ты сам псих, тебя лечить надо!!
        — Я его не убивал!  — Голос сорвался. Олег не был уверен в своих словах. Все произошло слишком быстро, он действовал на автомате, он дрался за свою жизнь. Но не забирал при этом чужую. Или все же это произошло?
        Руки дрогнули, на лбу выступила испарина, Олег отпустил Свету, отшатнулся к стенке. Кабина чуть покачнулась, на табло зажглась единица. Света дернула плечом и поправила волосы.
        — Я никому не скажу, не бойся. Пошли.
        Она взяла Олега под руку, лифт остановился, дверцы разошлись. За ними обнаружилась девушка в форме персонала, она с удивлением глядела на странную парочку и сжимала в ладони мобильник. Света кинулась к ней, едва не сбив с ног.
        — Мы спали, ничего не слышали, потом дымом запахло! Там что-то горит, сильно! Мы побежали на лестницу, но там закрыто, мы сюда! Где тут выход, скорее!
        Она не давала девушке опомниться, не давала той и рта открыть, кричала что-то об опасности, грозила судом и успокоилась, только оказавшись на улице. В том самом проулке между «Улиткой» и торговым центром, мигом притихла и уверенно пошла вперед. Повернула раз, другой, вывела Олега к перекрестку у школы, остановилась — светофор зажегся красным, и по «зебре» помчались машины.
        — Куда ты?  — пришел в себя Олег.  — Куда собралась?
        Он соображал еще неважно, слова девушки о том, что он убил человека, не давали покоя. Отчаянно хотелось вернуться и проверить, жив ли Артемьев или отправился-таки на тот свет. Понимал, что это глупо, но поделать с собой ничего не мог. Как не мог и вернуться, как не мог бросить эту сумасшедшую, что с заряженным пистолетом в простреленной сумке тащит его через дорогу.
        — Стой.  — Олег отвел девушку за павильон автобусной остановки. Снова пошел мелкий дождик, и народ прятался под прозрачной крышей, рядом было пусто, и никто не мог подслушать их разговор. Вечерело, в ранних сумерках огни дробились, дрожали в лужах, пахло мокрыми листьями и травой, было зябко и сыро. Света стояла напротив и глядела Олегу через плечо.
        — Куда собралась?  — повторил он.  — Что ты задумала?
        — Ночевать на улице будем?  — вдруг зло огрызнулась та.  — Или на вокзале, как бомжи? Пошли, тут недалеко квартира сдается, я там была, когда Артемьев меня сюда приволок. Но его цена не устроила и место не понравилось. Деньги у тебя есть?
        Она с вызовом глянула на Олега, и тот отвел взгляд. Ну да, точно, об этом он и не подумал. Надо где-то пересидеть эту ночь, переждать сутки или двое, а потом… Что потом — вернуться в гостиницу, ждать вызова Чижовой, сдаться самому и признаться в убийстве? Плюнуть на подписку и ехать в Москву к Лариске, без денег и без шанса их раздобыть? А ведь завтра уже воскресенье, до понедельника осталось всего ничего…
        — Есть,  — буркнул он.  — На пару дней хватит. Веди.
        И пошел рядом с ней по мокрому тротуару, под мелкой моросью, которая скоро перешла в нудный долгий дождь.
        Оба промокли, пока искали нужный дом, потом злая неопрятная пенсионерка повела их на четвертый этаж кирпичной хрущевки и открыла дверь однокомнатной квартиры.
        — Вам переночевать или задержитесь?  — Она почти с ненавистью глядела на Свету, пока Олег осматривался. И хорошо понимал Артемьева — эта конура не стоила и половины суммы, что запросила бабка. Волнистый линолеум в черных полосах, ободранные доски пола в комнате, бумажные облезлые обои в пятнах, дверь в крохотный совместный санузел не закрывается, на сантехнику смотреть страшно. Стекло на кухонной двери пересекает длинная трещина, перехваченная скотчем, мебель, плита, шторки на окнах — от одного их вида делается тошно. Не хватало только тараканов, но Олегу казалось, что за этим дело не станет, просто твари попрятались от шума и вылезут, как только все стихнет. А вид из окна под стать обстановке: промзона, бескрайние ряды крыш и стен, мокрых от дождя, серых, блеклых, в цвет осеннего неба.
        — Ну так что,  — буркнула бабка,  — остаетесь или как? Думайте быстрее, сейчас сериал начнется.

«Или как». Олег провел пальцем по ободранному пластику кухонного стола, вышел в коридор.
        — На две ночи.  — Он отдал малость подобревшей старухе деньги, и та снизошла: позволила взять чистое белье из шкафа и чайные пакетики в банке на подоконнике.
        — И чтоб не курить мне тут, или выгоню!  — Она ускреблась наконец.
        Олег закрыл дверь на ключ и вошел в комнату. Половину пространства занимает монстр из темной фанеры под названием «стенка», пустая и пыльная, напротив здоровенный диван и старое кресло рядом, дальше окно и выход на крохотный балкон. Лампочка светит вполнакала, моргает под треснувшим плафоном, об него с маниакальным упорством бьется большая пестрая бабочка, из окна тянет сыростью. С кухни донесся тихий щелчок, потом что-то негромко загудело. Оказалось, Света поставила чайник, его белые в черных разводах бока уже лизало пламя. Девушка села на табурет, открыла сумку и вывалила ее содержимое на стол. Пистолет и глушитель упали на белый пластик, Света потянулась к пистолету, но отдернула руку: Олег успел раньше. Он забрал оружие, выщелкнул полный магазин и высыпал патроны себе в карман. Потом вернул глушитель на место, огляделся и не нашел ничего лучшего, чем спрятать все это в ящик кухонного стола.
        — Это «макаров»?  — Света внимательно наблюдала за его действиями, вид оружия ее совершенно не пугал.
        — Да.  — Олег тронул бок чайника.  — Откуда ты знаешь?
        Света мельком глянула на него, потом в окно.
        — Да так, видела раньше, давно.
        Стыд и смешанная с отчаянием жалость точно кипятком обожгли. Ну да, конечно, ее же тогда и взяли с пистолетом в руках, с тем самым, из которого убийцы расстреляли ее семью. До чего безжалостна жизнь, ну кто ж такое вынесет…
        Света подошла к окну и глядела вниз, там каркали вороны и клен шевелил мокрыми ветками. Чайник засвистел, потом закачался на плите, Олег выключил огонь и открыл шкаф в поисках посуды. Нашел несколько разнокалиберных чашек, одно блюдце, поставил все на стол, и тут Света обернулась. Глаза сухие, спокойная, только бледнее, чем обычно, она обошла стол и встала напротив.
        — Согласен?  — спросила она.  — Ты согласен на сделку?
        Ее зрачки сошлись к переносице, взгляд точно ртутью налился, и Олег отвернулся. Девушка молчала, чайник посапывал на плите, за окном дрались вороны, бились насмерть, так, что перья летели.
        — Нет.  — Олег отступил к двери.  — Нет, я не могу.
        Света чуть прищурилась, и Олегу показалось, что еще немного, и девушка бросится на него. Но та не двигалась, даже отстранилась немного, отвела взгляд, и Олег сказал:
        — Я не могу вот так… как подонок… Это подло, так нельзя! Ты не наживка, не подсадная утка, не приманка! Я не могу использовать тебя, твое прошлое!
        Света взяла чайник и принялась разливать кипяток по чашкам. Олег схватил с подоконника банку с пакетиками, нашел среди них сахар и зачем-то выложил все на стол. Света вернула чайник на плиту, села напротив и проговорила:
        — Олег, я несколько лет прожила в специнтернате. Там было много таких… конченых, как персонал говорил о нас, и я их понимаю. В нашей группе была девочка, на год старше меня, она выкинула новорожденного брата с седьмого этажа — малыш плакал и мешал ей говорить по телефону. Еще был Женька Дмитриев.  — Света невесело усмехнулась, как бывает, когда вспоминаешь о прошлом.  — Он был блатной, на особом положении. Его родители были начальниками в администрации города, а Женька при них собак жрал и кровь их пил. Говорил, что вкусно, вот родители и сдали его под присмотр специалистов. Серега Бабкин еще был, он на почве ревности к матери отчима ножиком потыкал, а его дружок свою семью газом отравил…
        — Хватит,  — проговорил Олег,  — хватит, не надо.
        Света опустила чайный пакетик в кипяток, тот из прозрачного становился янтарным. Олег смотрел то на свою чашку, то в стол — горло перехватил спазм, желудок противно заныл, виски отозвались острой болью.
        — А вот Максу нравились эти истории,  — услышал он и поднял голову. Света глядела в стенку и водила пальцем по обоям.  — Он часто просил меня рассказать что-нибудь этакое… увлекательное…
        — Ты не того выбрала,  — перебил ее Олег,  — ты ошиблась.
        — Я знаю.  — Света повернулась к нему.  — Я поняла это, когда было уже поздно. Я сама виновата, но мне не с кем было посоветоваться, некого спросить.
        Она перегнулась через стол и смотрела Олегу в глаза. Тот подался вперед, и они едва не столкнулись лбами.
        — Олег, я не хочу обратно,  — тихо сказала Света,  — если все откроется, мне оттуда не выйти.
        Она облизнула сухие губы, сжала кулаки.
        — У нас справедливая сделка: ты получаешь деньги…
        — А ты что?  — оборвал ее Олег.  — Ты что получишь взамен?
        Света отстранилась и снова посмотрела ему в глаза.
        — Все имеет свою цену,  — сказала она,  — я знаю, что даром ничего не получишь. Я очень боюсь Макса, боюсь Жданова и Лаврова. Я хочу только одного — чтобы они все обо мне забыли, я хочу навсегда уехать отсюда и никогда не возвращаться.
        Она не сводила с Олега взгляда, крутила в пальцах чайную ложку, пытаясь согнуть, но та пока не сдавалась. Олег чувствовал себя точно под прицелом, те же поганые ощущения, тот же страх, те же мысли — еще мгновение, и всему конец. Надо решаться, надо объяснить ей, что так нельзя, она поймет, но Лариска… Она ждет мужа с деньгами, надеется, что все будет хорошо. А когда поймет, что ошибалась, найдет место и время и сделает все тихо и надежно, учтет первый неудачный опыт, и у нее все получится.
        — И куда ты поедешь?  — Олег тянул время и был противен сам себе.  — К Маринке в Москву?
        Света поняла его по-своему, решив, что он готов согласиться, с готовностью призналась:
        — Нет, я нашла выход. В Красногорске есть склад косметики, туда требуются люди, платят не очень много, зато дают общагу. Я видела объявление по телевизору, когда Макс запирал меня в квартире и следил за Мартыновым и его дружками. Я позвонила туда, мне сказали, что жилье и работу дадут сразу, нужен только паспорт. Я не вру, честное слово!
        Ну, вот и все, она сама нашла выход. Олег поднялся и направился в коридор, поманил Свету за собой, а когда та оказалась рядом, повернул в замке ключ, потом бросил его на полку под мутным зеркалом в коридоре.
        — Уезжай.  — Олег повернул ручку и приоткрыл дверь.  — Уходи сейчас же.
        Света молча глядела на него, Олег спохватился, вытащил из куртки ее паспорт, пихнул девушке в руки:
        — Уезжай, и побыстрее, пока Артемьеву не до тебя.  — Олег от души понадеялся, что убийцу сейчас хорошо охраняют те, кому это положено по долгу службы, и добавил:  — Отсюда сразу на вокзал, в Москву, оттуда в Красногорск. Это недалеко, сразу за МКАДом. Сегодня вечером будешь на месте, а завтра получишь общагу. Уходи.
        Света двигалась медленно, как во сне: расстегнула «молнию» на сумке, сунула паспорт внутрь, потянула за язычок замка, а тот никак не желал закрываться. Света бестолково дергала его, пока не раздался тихий треск: ткань не выдержала и разорвалась. Света очнулась, подняла голову.
        — Олег, пожалуйста, помоги мне, и я помогу тебе. Ты получишь свои деньги и вернешься к жене, у вас еще будут дети. Это хорошая сделка, каждый получит свое. Я знаю телефоны Лаврова и Жданова, звони хоть сейчас…
        Зеркало сделалось вовсе темным, в нем виднелись две тени, и какая из них чья, сейчас бы и сам черт не разобрал. Света говорила что-то еще, но Олег плохо понимал, да особо и не старался. Он распахнул дверь, наклонился и сказал девушке на ухо:
        — Убирайся, дрянь, пошла вон. Катись отсюда, или я тебя сам выкину.
        Света схватила с вешалки свою куртку и выскочила из квартиры, побежала по ступенькам вниз. Олег захлопнул дверь, вошел в комнату и лег на диван, уставился в потолок. Было уже довольно темно, по стеклу стучал дождь, вороны примолкли, стало очень тихо. Олег бессмысленно глядел на старую, старше, пожалуй, его самого, люстру с плафонами в виде конусов, что глядели в потолок, а в голове крутилось только одно: это конец. Деньги он не найдет, остался всего один день, можно возвращаться домой, и там уже думать, как быть дальше. Для Лариски придумает какую-нибудь ерунду вроде той, что долг отдали безналом, а межбанковские переводы могут идти неделю. Тем более сумма большая, с переводом могут быть проблемы…
        Олег закрыл глаза, засыпая, а чувство накрыло такое, будто весь мир идет ко дну, воздуха нет, и легкие вот-вот взорвутся. Он вроде как барахтался, пытаясь выплыть, но пласты воды громоздились один над другим, наваливались сверху, грозя раздавить, и Олег проснулся. Вскинулся от кошмара, переводя дух, сел на диване, и тут в стекле шкафа мелькнул темный силуэт. Олег сначала решил, что показалось, но из коридора раздался шорох, потом чьи-то быстрые шаги. И прежде чем он сообразил, что это уже не сон, кто-то быстро вошел в комнату, встал напротив.
        — Спишь?
        Олег сначала решил, что показалось, что это еще сонная одурь, морок. Но нет, у дивана стояла Света, от нее пахло дождем, а на куртке в свете уличного фонаря поблескивала вода.
        — Есть хочешь?  — шепотом спросила девушка.  — Я купила немного, на сколько денег хватило. Надо поесть, или в обморок упадешь, у меня так было однажды…
        — Ты как вошла?  — оборвал ее Олег. Он еще не полностью уверился в реальности происходящего и на ответ особо не рассчитывал. Однако просчитался.
        — Ключ с собой взяла, когда уходила.  — Света скинула куртку и повесила ее на спинку кресла.  — А ты думал: взломала замок или влезла в окно? Все просто…
        Олег усмехнулся — правда просто. Он от злости и не заметил, что девушка прихватила с собой ключ, а проверить не догадался, да и не до того было. Он сел на край дивана, помотал головой, отгоняя обрывки дурного сна. Стало полегче, но чувство нереальности происходящего не отпускало.
        — Ты зачем вернулась?
        Он смотрел в темноту, видел, как девушка устраивается в кресле.
        — Завтра уеду,  — сказала она,  — утром. Я боюсь темноты, представляешь? И ночных электричек, и тех, с кем там можно столкнуться. Тебе такие мелочи, наверное, и в голову не приходили, когда ты выгнал меня из дома под дождь как собаку… Ты есть будешь или нет?
        По ее голосу и тону Олег не понимал, говорит она серьезно или издевается над ним. По сути, получалось, что Света права, но ее не должно быть здесь, ей надо уехать. Он повел себя как скотина, но по-другому просто не мог, для ее же блага.
        — Утром,  — отозвался он,  — сейчас не хочется.
        Хотелось одного: лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Слишком длинный выдался день, в нем было все: и близость смерти, и спасение, и ненависть, и еще много чего. И тут Олег понял, что уже не заснет, что так и будет до утра глядеть в потолок, перебирая поминутно прожитые сутки. Он снова лег, отвернулся к окну. Там, за стеклом, качались ветки клена, с листьев летели брызги, дерево будто отряхивалось, как пес, что выбрался из воды. Пес. Хельма, Митька.
        Скрипнуло кресло, потом раздались шаги. Света села на край дивана, толкнула Олега в плечо. Он подвинулся и крепко зажмурил глаза, но не помогло: пошли картинки не сегодняшнего дня, а других, давно минувших, когда казалось, что впереди их еще много, что так будет всегда. Горло снова перехватило, Олег сжал зубы, и тут услышал:
        — Ты зря отказался, это твой единственный шанс. Ты пожалеешь…
        Света легла на край дивана, Олег повернулся и зажал ей ладонью рот. Девушка не дернулась, просто смотрела на него из темноты. Олег надавил чуть сильнее и кое-как выговорил сквозь зубы:
        — Заткнись, или я тебе мозги вышибу.
        Света обхватила его за шею, прижала к себе. Олегу пришлось убрать руку, и он оказался с девушкой лицом к лицу. Она запустила пальцы ему в волосы, прижала к себе и шепнула:
        — Не бойся, ничего не будет. Я после больницы не могу иметь детей, меня предупредили. Не бойся…
        Она говорила что-то еще, шептала на ухо, Олег ничего не понимал, да и не старался. Прижал ее к себе, нашел застежку платья, потянул вниз. «Ты что делаешь?»  — мелькнула последняя здравая мысль перед нырком в бездну. Черная жгучая страсть захлестнула рассудок, и Олегу было плевать на все, лишь бы стряхнуть с себя липкий кошмар и напряжение пережитых суток, лишь бы забыть обо всем хоть ненадолго. Он точно снова вернулся в те безумные дни, когда не стало Митьки, когда жизнь потеряла смысл, и хорошо помнил, каково это, остаться наедине с собой, со своим прошлым. И был только один способ сохранить разум — не сорваться, не сойти с ума, и Света была не против.
        А проснулся один, после дурного короткого сна, мутного и странного, как после болезни. Полежал, приходя в себя и прислушиваясь к стуку дождя о подоконник, осмотрелся в темноватой комнате. Пусто, тихо, пахнет пылью и дождем, из приоткрытого окна тянет холодком, капли звонко шлепаются о стекло, но реже и реже, ветер тащит по небу рваные облака. Накатила на миг тоска и сгинула разом — не до нее сейчас. Пришли спокойствие и уверенность, как тогда, в Марселе, перед дракой на набережной — наконец-то будет на ком отыграться. И все закончится, скоро закончится, ждать осталось всего ничего.
        Свои вещи он обнаружил в кресле, одевался и смотрел в окно, на бесконечные крыши и заборы, что тянулись сколько хватало взгляда. Как она сказала: все имеет свою цену? Ну да, так оно и есть, и для того, кто платит, и для того, кто пришел получить долг. Это справедливо, так и должно быть.
        Он вышел из комнаты и сразу увидел Свету. Та сидела в кухне за столом и ела черный виноград с большой тарелки, что стояла посреди стола. Олег умылся, сел напротив, оторвал от ветки большую упругую ягоду, кинул в рот и раздавил на зубах.
        — Будешь?  — Света подвинула через стол распечатанную пачку печенья.  — Это все, извини. На другое денег не хватило.
        — Нормально.
        Олег съел еще несколько ягод. Света сидела напротив и старательно избегала смотреть ему в глаза. Глядела куда угодно, в стенку, в окно, на входную дверь, только не на Олега. В ее взгляде и голосе не было ни оправданного бы сейчас смущения или неловкости, она злилась и сдерживалась уже из последних сил. Оба молчали, виноградная кисть быстро превращалась в колючий скелетик, одна ягода упала под стол, Света было потянулась ее поднять и тут перехватила взгляд Олега.
        — Что будешь делать?  — спросила она, выпрямилась и, как показалось Олегу, разом успокоилась.
        — А ты?  — Теперь он смотрел в окно, на обрывки туч.
        — Уеду,  — помедлив, отозвалась Света,  — что ж мне еще делать.
        — В Красногорск?  — Олег оторвал от ветки еще ягоду и крутил ее в пальцах.
        Света кивнула:
        — Ага. Больше все равно некуда. Тетка не расстроится, я думаю.
        — Понятно.
        Разговор оборвался, ветка опустела, Света кинула ее в пакет, следом отправилась обертка от печенья. Олег следил за девушкой и, когда та снова уселась напротив, спросил:
        — Что за завод?
        — Склад,  — поправила его Света,  — оптовый склад бытовухи, парфюма и прочей хозяйственной ерунды. Он там один, как мне сказали, найти легко. Недалеко от МКАДа, почти в Москве.
        — Понятно.
        Снова неприятная тишина, напряженная, тяжелая. Обоим есть что сказать друг другу, и оба старательно делают вид, что это им только кажется.
        — Понятно.  — Олег подошел к окну, глянул вниз, обернулся и привалился к подоконнику. Света пересела на его место, их разделял стол, старый и кривой, что покачивался от каждого движения.
        — Ты город хорошо знаешь?
        — Я тут выросла. А что?
        Говорить она старалась спокойно, но взгляд и сжатые пальцы выдавали Свету с головой. Злость и страх — опасная смесь, с этим коктейлем шутки плохи, рвануть может в любой момент. Олег сел спиной к окну, подался вперед.
        — Нужно место, пустое, ровное, поле или пустырь, что-то вроде того. А чтобы рядом дом высокий, башня там, холм, дерево большое. И недалеко от города, чем ближе, тем лучше. Знаешь такое?
        Света недоуменно глядела на него. Похоже, ждала чего угодно, только не такого вопроса, и заметно растерялась. Недобро, в своей манере глянула на Олега, постучала пальцами по столу.
        — Есть такое. Пустырь и рядом несколько домов недостроенных. А хозяев убили давно, лет десять назад или больше. Одного мой отец хорошо знал, тот был директором строительной фирмы, его застрелили на крыльце офиса. Фамилию забыла, кажется, Евдокимов… Давно было. Зачем тебе?
        Пустырь, это хорошо, дома тоже неплохо. Даже несколько, это просто отлично, тут есть где развернуться.
        — Зачем тебе…
        — Где это?  — перебил ее Олег.  — В какой стороне?
        — За переездом.  — Света выглядела сбитой с толку. Она совершенно растерялась, пыталась собрать волосы в хвост, а они распадались, отказывались подчиняться.
        Переезд, за переездом… Олег в темпе припоминал свою первую прогулку по окрестностям, когда искал бизнес-детище Мартынова. И вспомнил это место: две ветки путей, заросшие травой, пустой перрон полустанка, кирпичные развалины неподалеку. И то, что Света назвала пустырем, целое поле полыни, крапивы и лопухов, сорные травы всегда первыми появляются на ухоженной когда-то земле. И вдали едва заметные за сорняками дома из красного кирпича, три или четыре сразу, что стояли неподалеку друг от друга. Хорошее место, кстати,  — и тихо, и от города недалеко, странно, что там никто, по словам Светы, не живет.
        — Точно пустые?  — уточнил Олег. Место показалось ему идеальным, и от ответа зависело очень много.
        — Точно, точно,  — быстро проговорила Света,  — район Островок называется, там воинская часть была когда-то, стройбат, отец рассказывал. Зачем тебе?
        Она перегнулась через стол, Олег вжался спиной в стену и достал телефон. Света наклонила голову, смотрела чуть исподлобья, зло, настороженно, смотрела в упор, готовая и к нападению, и к отпору.
        — Номер говори.
        Света выпрямилась, села ровно и проговорила еле слышно:
        — Чей?
        — Жданова, Лаврова — любой. Ты говорила, что помнишь.
        И тут точно под ребро толкнули: а если врала, когда выкручивалась, если не помнит или не знает — что тогда? Счет уже на часы пошел, все на волоске висит, и если она врала ему, то дело дрянь.
        — Мой мобильник у тебя,  — сказала Света,  — там оба номера. Макс с него всем звонил, всем троим. Я стащила телефон, когда мы собирались в «Сказку»…
        Олег был уже в коридоре, быстро обшарил свою куртку и во внутреннем кармане обнаружил дешевый мобильник. Включил и в телефонной книге обнаружил всего три записи, немудреные и без затей, цифры от одного до трех. И пойди разбери, кто из них кто, причем известно, что один уже покойник. Разом вспомнил всех троих — и холеного Мартынова, как он за полчаса до смерти гордо показывал свои владения, и мордатого Жданова, и изыскано-потасканного Лаврова. Вспомнил, как Мартынов, умирая, плевался кровью, как психовал Жданов, едва не раздавив лапой мобильник, как потряхивало Лаврова. Вот с него бы и надо начинать, это настоящий псих, качественный, от каждого шороха в коридоре вздрагивал.
        — Лавров кто?  — Олег отдал мобильник Свете. Та быстро проглядела номера, нахмурилась, глянула на Олега, снова уставилась на телефон.
        — Третий вроде. Я точно не помню, но там должен ответить секретарь или кто-то вроде этого. Они без выходных работают, это контора Лаврова, Макс всегда туда звонил…
        Контора, значит. Олег ждал чего-то подобного, вряд ли убийцы были столь любезны, что предоставили шантажисту личные мобильные номера. Это совсем неважно, просто ждать придется немного дольше, вот и все.
        Олег нажал вызов, в трубке раздался тихий треск, потом длинные гудки, а потом прозвучал приятный девичий голосок:
        — Агентство «Градомир», чем я могу вам помочь?
        — Хочу квартиру купить,  — выдал Олег,  — и побыстрее. Можете хороший вариант подобрать?
        — Конечно!  — защебетала барышня.  — Разумеется. Подберем с удовольствием по самой выгодной цене!
        — Отлично.  — Олег глянул на Свету. Она сцепила пальцы и глядела в стол, Олег не видел ее лица, но ему показалось, что девушка улыбается.  — Номер мой запишите.  — Он поднялся, повернулся к окну и продиктовал секретарше номер своего мобильника. Та записала, повторила, накинулась с расспросами: какой район, какой этаж интересуют клиента. Олег подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу и сказал:  — Это Артемьев. Пусть Женек перезвонит по этому номеру в течение часа. Если он этого не сделает, то Кузьмина Светлана отнесет заявление в полицию.
        Барышня что-то лопотала в ответ, но Олег нажал отбой, повернулся к Свете. Она так и смотрела в стол, Олег положил мобильник на стол, сел напротив.
        — Дальше что?  — тихо спросила девушка.  — Что будем делать дальше?
        — Ждать.
        Олегу невыносимо захотелось спать, точно после вымотавшего до предела суетливого и бестолкового дня. Он прикрыл глаза и прислонился к стенке, слушал, как подвывает за деревянными рамами ветер, слышал шаги в подъезде, голоса с улицы и гудки машин. Света не двигалась с места, сидела, глядя на телефон. Олег чувствовал на себе ее взгляд, но делал вид, что ничего не замечает, прикидывал мысленно и так и этак, что будет делать дальше. По всему выходило, что должно сработать, а от предчувствия скорой развязки невольно пробирала дрожь. И не от нервов — от нетерпения, от желания поскорее покончить тут со всем, уехать и забыть поскорее, послать ко всем чертям, начать новую жизнь, если получится.
        — Сорок минут прошло.  — Олег глянул на часы. Точно, сорок минут, быстро как. А мобильник молчит, а время идет, и как дальше быть — непонятно.
        — Что делать будем?  — Света глядела то на телефон, то на Олега.  — А если он не позвонит?
        — Куда он денется.
        Уверенности поубавилось, она таяла с каждой минутой, исчезала на глазах. Еще минута, еще пять, и до назначенного срока осталось меньше четверти часа. «Может, секретарь затупила или забыла передать? Нет, вряд ли. Или эта идиотка ничего не поняла?»  — Олег перебирал и на ходу браковал все варианты, что приходили в голову.
        — Или в полицию твой номер передаст,  — проговорила Света, не сводя глаз с мобильника.  — Мартынов так Максу и сказал…
        Она осеклась, отшатнулась от стола и толкнула Олегу мобильник. Тот перехватил звонящую трубку, глянул на экран. Номер определился незнакомый, «кривой», разумеется. Олег выждал несколько мгновений и ответил.
        — Это Лавров,  — раздался глуховатый спокойный голос,  — чего надо?
        Олег невольно усмехнулся. Он узнал звонящего, но пока держал паузу, слушал тяжелое дыхание в трубке и фон: чьи-то неразборчивые голоса в отдалении, там говорили сразу несколько человек.
        — Чего надо, спрашиваю?  — ухнули из трубки.
        Света напряглась, вытянулась в струнку, тянулась через стол. Олег сел на подоконник, глянул на мокрые крыши ангаров и сказал:
        — Здорово, Владик. Я вообще-то Женьке звонил. Где он?
        Жданова Олег узнал моментально — и по недовольному, не терпящему возражений тону, и по тяжкой одышке. Тот помолчал, переваривая услышанное, и быстро сменил тактику.
        — Слушай, гаденыш, тебя предупреждали…
        — Рот закрой,  — оборвал его Олег.  — Ты такой же подонок, как твой папаша-мент. Вы троих убили и выкрутились. Пора платить.
        Жданов умолк и, похоже, прикрыл микрофон, из трубки не доносилось ни звука. Света поднялась с места, но Олег вытянул руку — не подходи. Девушка села обратно, Жданов рыкнул в ухо:
        — Дай мне с ней поговорить, или все отменяется.
        — Перебьешься. Потом на очной ставке поболтаете.
        Жданов заткнулся, в трубке стало очень тихо. Олег прикрыл глаза и зачем-то отсчитывал про себя: пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три, точно секунды до разрыва гранаты.
        — Сколько ты хочешь?  — сквозь зубы проговорил Жданов.
        — Вот так бы сразу.  — Олег глянул на Свету и заметил, что та снова побледнела. Повернулся к окну и назвал сумму — вдвое больше той, что требовалась Лариске на операцию. Жданов натужно сопел в ответ, голоса и фон исчезли.
        — Ты просил меньше,  — проговорил тот,  — намного меньше. Это не разговор…
        — Не торгуйся,  — оборвал его Олег,  — час уже прошел, девушка ждать не хочет. Кстати, ты в курсе, что Свету тогда спрятали в психушке от твоего папаши? Не знал, бывает. Боялись расправы, есть доказательства угроз. Она не псих, она вменяема и может все рассказать. Не только у тебя нашлось прикрытие. К тому же есть еще свидетели…
        Выдал все это залпом, как с листа читал. Света смотрела куда-то вбок и точно не слышала ничего, она даже не взглянула в его сторону. В трубке стало тихо, с улицы донесся собачий лай и визг тормозов. Потом вопли, матюки, потом на подоконник сел жирный голубь, загрохотал лапами по железу. Олег стукнул по стеклу, голубь свалился вниз и пропал из виду. Потом из трубки донеслось:
        — Через час в торговом центре на вокзале.

«Все!»  — ухнуло в голове, сердце трепыхнулось под ребрами, мысли закрутились быстрее обычного. Все, понеслась, обратно уже не отмотать. Страха не было, появились злость и кураж, как тогда, в Марселе, только сейчас все гораздо сложнее. Папаша Жданова в прошлом начальник местного УВД, а у них бывших нет, все в строю до могилы, тут любой подлянки ждать можно. Но это еще как посмотреть…
        — Через пятнадцать минут ты перезвонишь мне, и я скажу, куда везти деньги. Жди.
        Жданов рыкнул что-то в ответ, но Олег нажал отбой, бросил мобильник на стол. Света глянула на него, точно на дохлую мышь, посторонилась, повернулась к Олегу. Он спрыгнул с подоконника, подошел к ней. Девушка глядела на него снизу вверх и все кусала нижнюю губу, точно не старалась не улыбаться и не плакать.
        — Все,  — сказал Олег,  — вот и все, мы договорились.
        — И что теперь?  — кое-как проговорила Света.
        А теперь надо делать все очень быстро. Их найдут здесь, это плевое дело: мобильный телефон «разговаривает» с одной из вышек сотовой связи, которую найдет поблизости. Вычислить район не проблема, а дальше дело техники. За четверть часа не управятся, конечно, но лучше поторапливаться.
        — А теперь уезжай.  — Олег подал девушке руку.  — Уезжай сейчас же. Я тебя найду в твоем Красногорске.
        Света вжалась в стену и помотала головой.
        — Нет, не поеду. Ты без меня не найдешь это место.
        — Разберусь.  — Олег схватил ее за руку, но Света вырвалась, попыталась вскочить, но бежать ей все равно было некуда.
        — Уезжай.  — Олег едва сдерживался, чтобы не заорать ей в лицо. Время летело слишком быстро, а эта овца уперлась и нарывается, вот бог свидетель — нарывается, и получит, если не включит мозги.  — Быстро, кому сказано.
        Света глядела вбок и кусала губу, да еще и руки за спину спрятала, точно это могло помочь. Олег дернул ее за плечи, поднял на ноги и толкнул в коридор. Света увернулась непостижимым образом и вмиг оказалась у окна, вцепилась в подоконник и зло глядела на Олега. Тот ринулся к ней, схватил за ворот платья, рванул так, что ткань затрещала.
        — Давай ударь меня,  — сквозь зубы проговорила Света,  — валяй, убей сразу…

«Не вопрос!»  — Ярость застилала глаза, затмевала рассудок. Сама виновата, сама, какого черта ей тут надо, ведь просил по-хорошему и вчера, и сегодня… И не сразу понял, что это за звук, назойливый и громкий, откуда он и что вообще происходит.
        — Телефон!  — выдохнула Света.  — Твой мобильник звонит, ответь!
        Олег отпустил ее, еще неважно соображая, поглядел на экран елозившего по столу смартфона. Номер прежний, это Жданов, но звонит раньше, чем договаривались.
        — Я же говорила, что они стали сговорчивее.
        Света поправляла волосы, руки девушки чуть заметно дрожали. Олег со звонящим телефоном отошел к двери.
        — Слушаю.
        — Это я тебя слушаю,  — бросил Жданов,  — говори, куда ехать.
        Точно, ровно пятнадцать минут: Олег глянул на часы, на Свету. Та смотрела в окно, не обращая на Олега ни малейшего внимания.
        — На Островке через полчаса.
        — Через час,  — заявил Жданов,  — или я не успею. Так что придется тебе подождать.
        — Ладно, уговорил.
        Жданов моментально отбился и, можно голову заложить, уже чесал со свитой на этот самый Островок. Место ему подошло, торговаться не стал: ровно, пусто и есть где снайпера посадить, если таковой в хозяйстве имеется. Хотя тут любой знакомый с оптикой специалист справится, это как в одиноко стоящего слона стрелять. Хорошо, если Жданов именно так думает, очень хорошо.
        — Пошли отсюда.
        Из ящика кухонного стола он достал «макаров» в кобуре, прицепил ее себе на пояс. Потом загнал восемь патронов в магазин, защелкнул его в рукоятку, на ходу запихнул оружие в кобуру, а глушитель в карман. Прихватил в коридоре ветровку и побежал по лестнице вниз, одеваясь на ходу. Света торопилась следом, путалась в рукавах своей куртки и едва не упала, споткнувшись на последней ступеньке. А на улице догнала Олега, взяла его под руку и пошла рядом, не обращая внимания на мелкий колючий дождь.
        На «Тойоту» за эти дни никто не покушался, машина спокойно мокла на парковке напротив торгового центра. Свободных мест почти не оставалось, и стоило «Тойоте» отъехать несколько метров в сторону, как на ее место тут же прикатил «Форд» с бравым пенсионером за рулем. Народу становилось все больше, на выезде с парковки даже образовалась небольшая пробка. Олег вырулил на прилегающую дорогу и поехал к центру города. Света сидела позади, она отодвинулась вбок, точно хотела спрятаться, и в зеркале Олег видел только ее волосы, а иногда руку, что отодвигала за ухо непослушные пряди. С тихой улицы выехали на проспект и покатили в потоке, что шел в сторону Москвы: дачников спугнула непогода, и они потянулись в столицу. Объездной дороги в городе не было, и весь транспорт шел через центр, вернее — полз по лужам через мелкий дождь. Света смотрела в окно, Олег увидел, что светофор впереди зажегся красным, глянул на часы. Времени оставалось достаточно, и он не торопился, тащился вместе с потоком машин, на перекрестке свернул влево, потом еще раз, и тут дорога резко пошла под горку. «Тойота» ухнула вниз, понеслась
по выбоинам, Света схватилась за ручку дверцы, закрутила головой.
        — Куда мы едем?  — Она озиралась по сторонам.  — Ты не там свернул, надо возвращаться.
        — Нормально.
        Олег съехал на обочину под высокой насыпью и заглушил двигатель. Сверху по рельсам мчалась электричка и уже сбавляла скорость, подходя к станции. Света поглядела на нее и опустила голову.
        — Уезжай,  — сказал Олег,  — я тебя найду, позже. Это опасно, это может плохо закончиться для тебя.
        — А для тебя?  — отозвалась Света.  — Или ты бессмертный?
        Олег повернулся к ней. Та сидела в обнимку с дырявой сумкой и пристально смотрела на Олега. На этот раз он спокойно вынес тяжелый цыганский взгляд девушки и тут поймал себя на мысли, что привык и примерно знает, что произойдет дальше.
        — Ты мне мешаешь,  — сказал он, не дав Свете и рта раскрыть.  — Тебе тут не место. Уезжай и жди меня, я скоро приеду. Пожалуйста.
        Света отвернулась к окну, сидела молча, наматывая на ладонь ремень сумки. По насыпи просвистела еще одна электричка, навстречу ей шел пассажирский, загудел, грохот колес сделался вдвое громче.
        — А если не приедешь?  — проговорила Света.  — Если у тебя ничего не выйдет? Жданов и Лавров — это опасные твари, Макс здорово разозлил их. И еще неизвестно, где он сам.
        Это она в точку. Олег сам не раз и не два за последние сутки прикидывал и так и этак, как поведет себя Артемьев, если полиция до него не добралась. В голове крутилось несколько вариантов, от очень плохого до самого ужасного, и каждый имел право на существование. Козырь же имелся пока один — время, и его надо использовать с толком.
        — Я не самоубийца,  — сказал Олег,  — у меня еще дел полно. Я приеду, не сомневайся. А сейчас не мешай мне.
        Та не двигалась, глядела вбок и точно не слышала ничего. «Ну что делать — драться с ней? Выкинуть из машины, силком тащить на вокзал, убить?»  — меньше всего проблем в будущем сулил последний вариант как самый надежный. Мелькнула мысль, что никто искать Свету не будет, что она, кроме тетки, никому и не нужна, да и та вряд ли скоро спохватится.
        — Я не поеду,  — тихо сказала Света,  — что хочешь делай. Хоть убей меня.
        Олег отвернулся. «У дураков мысли сходятся,  — он невольно усмехнулся, а у самого по спине пробежал неприятный холодок.  — Надо было ее в квартире запереть,  — мелькнула запоздалая мысль, и тут же пришла другая:  — Не дура же она в самом деле». Олег в зеркало видел Светину макушку, заметил, что та снова собирает волосы и сжимает их в кулаке. Тоже психует, это заметно, ей страшно, и еще неизвестно, как бы он сам себя повел, столкнувшись с людьми, что когда-то сломали ему жизнь. Хотя нет, тут как раз все понятно.
        — Ладно.  — Олег завел «Тойоту».  — Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязалась…
        И тут зазвонил мобильник. Света подалась вперед, Олег зажал телефон в ладони, выдохнул, глянул на экран. Тот же «кривой» номер, что и пару часов назад, и тот же глуховато-злой голос в трубке:
        — Я на месте.
        Отлично. Олег прикрыл микрофон ладонью, собираясь с духом. Света подобралась поближе, сидела тихо, но в просвете между сидений Олег видел ее коленку с подсохшей ранкой, едва прикрытую подолом платья. Он отвел взгляд, помедлил еще немного.
        — Ну?  — рыкнул Жданов.  — Говорю же, я на месте.
        — Деньги привез?  — спросил Олег.
        Жданов шумно выдохнул:
        — Да, мать твою, привез. Ты сам-то где, я тебя не вижу.
        — Я передумал,  — сказал Олег, глядя на товарняк, что неспешно катил по насыпи.  — Встретимся на Садовой. Адрес не говорю, ты знаешь этот дом.
        И едва успел прижать Свете палец к губам, а сам слушал тишину в трубке. Фон на сей раз был не такой явный, преобладали шорохи и трески, потом послышались отдаленные голоса, потом отчетливый мат.
        — Борзеешь,  — проговорил Жданов,  — шибко дерзкий стал, как я погляжу.
        — Можешь не приезжать.  — Олегу стало весело. Он подмигнул Свете и убрал руку. Девушка откинулась на спинку сиденья и прижала ладони к лицу.  — Сам решай,  — сказал Олег, слушая ждановское сопение из трубки.  — Надумаешь — жду тебя одного, или сделка отменяется.
        В трубке стало очень тихо, просто как в вакууме, пропали голоса и трески, пропало все. Олег хотел уже отбиться, но решил подождать еще немного.
        — Банкуй пока,  — разродился Жданов. Говорил он спокойно, но фон изменился: отчетливо слышались гул двигателя и хлопок двери.
        Олег тронул «Тойоту» с места и покатил вдоль насыпи.
        — Банкуй пока,  — повторил Жданов,  — но мне нужны гарантии…
        — Какие тебе гарантии, сволочь?  — не выдержал Олег.  — Вы всю семью убили, с девчонкой что сделали? И теперь от меня гарантий хочешь?
        Он повернул влево, пропустил маршрутку и погнал по пустой почти дороге. Поворот, еще один, и впереди показались старые липы парка, с прудов наползал туман, мешался с дождевой мутью, скрывал стволы деревьев.
        — Кузьмин сам нарвался,  — буркнул Жданов,  — его предупреждали, чтоб не лез не в свое дело…
        — Делай что тебе сказано,  — оборвал его Олег,  — у тебя полчаса.
        Этого хватит, полчаса достаточно. Пока Жданов проедет через забитый транспортом город, все будет готово к встрече.
        — Зачем?  — проговорила Света.  — Зачем туда? Зачем туда возвращаться?
        — Так получилось.
        Ничего лучшего он придумать сейчас не мог, да и времени не было. Загнал «Тойоту» в кусты у оврага, выскочил из машины, посмотрел со стороны. Нормально вроде, с дорожки ничего не видно, если только подойти вплотную. Нет, любопытных, конечно, навалом, но хочется верить, что дурная погода разогнала всех по домам. Поблизости ни души, ни вездесущих собачников, ни спортсменов — никого. Даже ворон нет, и те куда-то подевались.
        Света приоткрыла дверцу, но Олег придержал ее, наклонился к девушке.
        — Через час уходи отсюда и уматывай в свой Красногорск. Куда хочешь уматывай, но чтобы через час тебя тут не было. Вернусь раньше — уедем вместе, не вернусь через час, делай как я сказал. Не будь дурой, ладно?
        Света намертво вцепилась в свою сумку и пробормотала:
        — Ладно. Я все сделаю, не волнуйся.

«Не волнуйся, как же». Олег пробрался через заросли крапивы и лопухов, по мокрой тропинке сбежал на дно оврага, к помойке, что заметно увеличилась в размерах за эти дни. Раскисшая глина скользила под ногами, он с трудом поднялся на другой склон, хватаясь за ветки кустов, и оказался перед зеленым забором. Прошел вдоль него по мокрой траве десяток шагов, касаясь рукой мокрых пластин, и тут одна качнулась, отошла вбок. Олег пролез в дыру и оказался напротив дома Кузьминых. Постоял, оглядываясь, быстро прошел вдоль стены до гаража, быстро осмотрелся внутри, потом в темпе обежал двор. Тут тоже все без изменений: ворота чуть приоткрыты, калитка настежь, как и была, забор с кустами вдоль него тоже на месте. И бочка для воды никуда не делась.
        Он вернулся к разбитому окну и скоро оказался в доме. Постоял, прислушиваясь к тишине, пересек кухню и оказался в коридоре, подошел к лестнице, что вела наверх. Но туда Олег пока не торопился, он расстегнул кобуру и осмотрелся еще раз.
        Ничего не изменилось — тот же полумрак, те же тряпки на окнах, тот же запах пыли и тишина, мертвая, тяжелая, и чувство такое, будто кто-то смотрит в спину. Олег не выдержал и оглянулся, но кроме здоровенной бутылки с ацетоном, что так и стояла под лестницей, ничего не обнаружил. Подошел к двери, взялся за поворотную ручку замка, с силой надавил на нее, отвел вбок. И чуть не вылетел на крыльцо, удержался кое-как, отшатнулся обратно. Дверь открылась неожиданно легко, даже не скрипнув, Олег захлопнул ее и шагнул в комнату.
        Доски пола оглушительно заскрипели, половица прогнулась под ногой. Олег шарахнулся обратно, точно с треснувшего льда, постоял немного и прошел-таки вперед, стараясь держаться ближе в стене. Добрался до окна, отодвинул пыльную тяжелую ткань, поглядел во двор. Та же скамейка в зарослях, те же джунгли у забора. Издалека слышится звонкий лай, но далеко, очень далеко, на грани слышимости.
        Справа мелькнула быстрая тень, раздался тихий шорох. Олег повернулся рывком, схватился за рукоять «макарова», вгляделся в полумрак. Бабочка, большая, пестрая, шуршала крыльями по выцветшим обоям, потом уселась на люстру и затаилась, совершенно невидимая снизу.

«Чтоб тебя». Олег вернулся в коридор, заглянул в кухню. Здесь еще темнее, чем в комнате: окна снаружи закрыты ставнями, лишь на подоконник под ними падает тонкая полоска света. Большой стол небрежно задвинут в угол, под ним валяется табуретка, рядом тряпка, издали похожая на обычное кухонное полотенце. Дверцы шкафа приоткрыты, и внутри что-то потрескивает, слышатся тихое гудение и щелчки. Олег подошел ближе, приоткрыл дверцу чуть шире и отшатнулся в последний момент. Несколько здоровенных ос кинулись ему навстречу, но резко изменили курс, пронеслись к окну, уселись на раму и шустро уползли куда-то. А внутри шкафа красовалось здоровенное осиное гнездо, по нему ползали полосатые насекомые и недобро гудели. Шар подрагивал, шевелился, изнутри доносился очень тихий, еле слышный вой, будто там билось и страдало что-то живое. Олег зажмурился, пережидая приступ тошноты, закрыл дверцу поплотнее и убрался с кухни. А в коридоре невольно поглядывал себе под ноги — черт его знает, может, тут за полтора десятка лет и змеи завелись. Сам понимал, что это вряд ли, но присматривался к каждой тени. Потом приоткрыл люк и
заглянул вниз. В лицо пахнуло гарью и ацетоном, на полу погреба валялась куча обгоревших тряпок. Дальше коридор пропадал в темноте. Олег оставил крышку открытой и пошел по лестнице наверх.
        Тут было пыльно и очень душно, короткий коридор упирался в торцевую стенку с круглым окном, дверей оказалось три. Олег поочередно заглянул в каждую, но заходить не стал. Окна закрыты, мебель сдвинута кое-как, шкаф в самой маленькой комнате стоит чуть ли не в центре, ящики вывернуты, один валяется на полу. Вдоль стен тянутся полки, на одной вазочка с сухой кривой веткой, дальше книги и коробка, ее бока смутно поблескивают в полумраке. Дальше еще комната с большой кроватью, и тоже темная и душная, дальше еще одна, в ней полно набитых каким-то хламом мешков.
        Было очень похоже на общагу для персонала буровой в Кастберге: там как-то раз после вахты перепившие работяги устроили поножовщину. Рубились всерьез, не на жизнь, а на смерть, отдавая жертву безумию полярной ночи, приправленной жутко дорогим в тех местах алкоголем. Дебоширов быстро скрутили и рассортировали кого куда: двоих под замок до приезда полиции, а третьего на вертолете повезли в ближайшую больницу, и тот умудрился выжить после чудовищной кровопотери. Олег видел тогда место побоища и потерявших человеческий облик вахтовиков, а через неделю разорвал контракт и вернулся домой. И будто снова за Полярным кругом оказался, было очень похоже, ну просто точь-в-точь, только там было поменьше пыли, а по откосам не стучал дождь.
        Снова чувство чужого взгляда в спину, Олег выждал немного и обернулся. Никого, разумеется, наваждение, морок, что понятно — сердце колотится чуть ли не в горле, лоб взмок, а рука сама тянется к пистолету.
        — Я скоро уйду,  — сказал Олег неизвестно кому. Отошел от двери, направился к лестнице и тут заметил на стене нечто странное: узор на обоях ожил, задрожала картинка и потекла по стене вниз. «Спокойно»,  — Олег выждал немного, приходя в себя, подошел поближе, присмотрелся. И снова чуть не стошнило, как недавно в кухне,  — это оказались муравьи, мелкие, точно песок, красно-бурого цвета, в неисчислимом количестве. Они шустро бежали вверх и вниз по стене, даже не так — текли по ней от потолка до плинтуса на полу и пропадали за ним. К горлу подступил большой липкий комок, и Олег поспешил убраться прочь. Он сбежал по ступенькам вниз, присел на корточки у края люка, потом спрыгнул вниз.
        Воняло гарью и ацетоном, под ногами путались драные тряпки. Олег раскидал их по сторонам, пробежал, пригнув голову, до вмурованной в стену лестницы и оказался в гараже, огляделся в полумраке. «Волга» растопырилась над ямой, верстак тянется вдоль стены, дальше стеллаж с коробками, за ним виден выход. От ворот или калитки до забора метров двадцать, и пролететь их плевое дело, даже с грузом. Его можно сначала зашвырнуть на ту сторону, чтоб не мешался, но это как карта ляжет. Может, еще и бежать не придется.
        С улицы раздался звук двигателя, потом голоса, потом загремели ворота. Олег кинулся обратно через проход, влетел на второй этаж мимо муравьев, подбежал к окну. Отодвинул тряпку, глянул по сторонам, и тут зазвонил мобильник.
        — Ну, я приехал. Ты сам-то где?  — с издевкой проговорил Жданов. Рядом кто-то негромко матюкался, слышались звонки мобильных и снова песий лай. Похоже на соседского таксеныша: пес охранял свою территорию и от всей своей собачьей души злился на чужаков.
        — Так заходи,  — предложил Жданову Олег,  — только один приходи, сам понимаешь. Тут такое дело, что чужие без надобности, только помешают.
        Жданов отбился, Олег навернул на ствол «макарова» глушитель и не сводил глаз с ворот. Раздался удар, потом еще один, тяжелые створки качнулись, потом распахнулась калитка. Жданов, точно кабан, пробрался через заросли, попытался стряхнуть с себя колючки и листья, потом покрутил башкой по сторонам и потопал через участок к дому. Шел не торопясь, вперевалочку, осматривался — толстый, нелепый, в спортивках и толстовке поверх, в руке большой темный пакет, по виду тяжелый. В другой лапе мобильник, рожа в красных пятнах, точно с бодуна дядя или из бани вылез. Добрался до крыльца и грохнул ботинком в дверь.
        Олег слетел по лестнице вниз, встал напротив двери. Соблазн прострелить его и смыться, прихватив пакет, на пару мгновений затмил рассудок. Олег вытащил из кобуры «макаров», передернул затвор и коснулся ручки замка. Дверь вздрогнула от удара, запиликал мобильник в кармане.
        — Открывай!  — рыкнул Жданов.  — Или я ухожу!
        Мобильник умолк, Олег повернул задвижку и одним прыжком оказался в кухне. Дверь распахнулась, врезалась в стенку, Жданов ввалился в коридор и, пыхтя, оглядывался в полумраке. Олег видел силуэт человека на фоне светлого пятна за дверью, переместился чуть ближе к выходу. Оставаясь невидимым для Жданова, крикнул:
        — Дверь закрой!
        — Сам закрой!  — огрызнулся тот.  — Я тебе не швейцар.
        Олег выстрелил, целя чуть выше ждановской головы. Пуля вошла в косяк и застряла там, вместо грохота раздался приглушенный щелчок, но порохом воняло так же кисло.
        — Дверь закрой, кому сказано!
        Жданов по-бегемотьи сдал назад и захлопнул дверь. Стало очень темно, только Олег уже успел привыкнуть к полумраку, а Жданов бестолково тряс лысоватой башкой.
        — Деньги сюда. Там стой и кинь мне.
        — А если промахнусь? Тут темно, не видно ни хрена. Да и я старый стал, сил нет…  — пробубнил тот и сделал шаг к кухне.
        — Там стой,  — скомандовал Олег.  — Промахнешься — пеняй на себя. Нас тут двое, так что давай без глупостей.
        — Какие тут глупости,  — проворчал Жданов, прикидывая вес пакета на руке.  — Обставил ты меня, чего уж там. А девка правда с тобой или врешь? Я думал, ее на свете уж давно нет, из таких лечебниц либо овощами выходят, либо вперед ногами выносят…
        Он сделал крохотный шажок и оказался еще ближе, прикрывался пакетом, глядел поверх него. И все щурился, тянул шею, пытаясь разглядеть невидимого пока оппонента.
        — Стоять,  — приказал Олег.  — Пакет кидай сюда. Пересчитывать не надо, надеюсь? Или все отменяется.
        — Ты не в церкви, не обманут. Держи.
        Тяжелый плотный сверток упал точно на пороге кухни. Жданов затаился в темноте, даже сопеть перестал. Олег переместился к другой стене и оттуда, стараясь особо не высовываться, подтянул к себе пакет, открыл. Тот оказался набит тугими пачками купюр — некоторые в банковской ленте, другие перевязаны разноцветными резинками. Олег принялся быстро перебирать содержимое, брал навскидку пачки, разрывал, смотрел, что внутри. Пока все шло гладко, резаной бумаги внутри пачек не оказалось, но вопрос, не фальшивка ли это, пока оставался открытым.
        — Не боись, все как полагается,  — прогудел из коридора Жданов,  — я ж себе не враг. Ловко ты нас с Мартыновым сделал, а Женек до сих пор из дома выйти боится. Тебя боится, мститель. Что, девка так хороша? Поглядеть бы на нее… Или просто деньги нужны? В карты проигрался?
        На пороге показалась тень, Олег вскочил, кинул мешок на стол у мойки. Из шкафа вылетели две осы и ринулись навстречу Жданову. Тот матюкнулся от неожиданности, попятился в коридор.
        — Твари, мать твою…  — услышал Олег, выскочил в коридор и оказался у Жданова за спиной. Тот почуял неладное, но опоздал на несколько мгновений: Олег врезал ему по темени пистолетной рукоятью, схватил пакет и бросился к люку. Вот и все, теперь только уносить ноги — Жданова ждут снаружи, на участок, кроме него, никто не входил. Да и вряд ли догадаются ловить беглеца у чужого забора, если караулят, то напротив крыльца, может, из кустов, или откуда им там удобнее объект контролировать. Все удалось — и деньги вот они, и Жданов лица Нестерова не видел, думал, что говорит с убийцей Мартынова, и опознать вряд ли сможет. Да и с какого перепугу опознавать, кто их двоих видел, спрашивается, кроме ос и муравьев? Даже если Жданов камеру с собой приволок, то там лишь голос в полумраке, и все. Главное сейчас — оказаться подальше отсюда, позвонить тестю, чтоб приехал сегодня же, передать ему деньги, а самому ждать вызова к Чижовой. И завтра же ехать к Лариске.
        Олег поднял крышку люка, спрыгнул вниз и помчался вперед. Пролетел коридор за пару мгновений, влез по ступенькам вверх, оказался в гараже. Вскочил, перехватил пакет поудобнее, сунул пистолет за ремень джинсов, и тут в глаза ударила вспышка. Мощная, жаркая, сокрушающая, точно главный поражающий фактор ядерного взрыва — световое излучение, страшный сон ГО-шников и физиков, создавших адское оружие на погибель человечества. Потом эпицентр затянуло облако пепла, и ничего не стало.
        Дальше все помнилось как через сон — боль смешалась с духотой и мраком, потом появились первые проблески, потом пришло осознание себя во времени и пространстве. Жутко болели затылок и вывернутые в локтях руки, перед носом маячила мокрая стенка в пятнах плесени и воняло гарью. Рядом был еще кто-то, судя по негромким голосам и отрывистым фразам трое, но Олег их не видел. К тому же голова кружилась до тошноты, Олег прикрыл глаза, и это помогло, но ненадолго.
        — Ну что там?  — рявкнули сверху.  — Что встали? Сюда волоките.
        Стенка исчезла, в мутных обрывках предобморочного тумана замаячил коридор, плитки пола, впереди показалась лестница. Олега толкнули вперед, он не успел выставить перед собой руки, врезался лбом в ступеньку и кое-как удержался на ногах.
        — Полегче там,  — распорядились сверху, и Олег узнал Жданова. Тот снисходительно поглядывал вниз, потом пропал, а на его месте появился невысокий плотный парень. Олег моментально узнал его — это был охранник из «Сказки», и вроде как именно он караулил тогда дверь. Парень выволок Олега наверх и отшвырнул к стенке, встал напротив. Из подвала один за другим появились еще двое, тоже старые знакомцы. Тот, что повыше, держал в руке «макаров» с глушителем, направил ствол на Олега и отошел к лестнице.
        — Я как задницей чувствовал.  — Жданов принялся стягивать с себя толстовку, запутался в рукавах и бубнил точно из ведра.  — Как знал, что ты через подвал ломанешься. Я там сто раз лазил, Валерка нам еще хвастался — гляньте, мол, у меня дом с подземным ходом…
        Он отмахнулся от злобно гудящей осы, кое-как справился с толстовкой, стянул ее, и под ней обнаружился легкий бронежилет для скрытого ношения. Такой убережет разве что от ножа и от пули мелкого калибра, на большее он не способен, зато под одеждой почти невиден. Для авантюр посерьезнее кольчужка другого класса потребуется, но сейчас и эта в самый раз.
        Жданов принялся возиться с застежками, Олег следил за ним, и тут снова накатила тошнота. Перед глазами все поплыло, мир точно в воронку свернулся и пропал, рассыпав напоследок ворох темных искр, дыхание перехватило. Потом стало полегче, в легкие снова врывался воздух, а голова гудела не хуже осиного роя, что обосновался в кухонном шкафу. Олег обнаружил, что сидит на полу, что напротив топчется Жданов, а охранники норовят оттеснить его в сторонку. Черный пакет валяется на пороге кухни, по нему ползают осы, и на них никто не обращает внимания.
        — Ну, здорово, паскуда. Артемьев или Нестеров, как там тебя…
        Распахнулась дверь, и в коридор влетел Лавров. Охранники расступились, Жданов повернулся к подельнику, тот наклонился, прищурился, уставился на Олега.
        — Видишь, я прав оказался, что людей в гараже оставил,  — хвастливо проговорил Жданов.  — Я так и подумал, что этот крендель через подвал ломанется. Думал, что умнее всех… Думал, да? Не слышу!  — проорал он Олегу в лицо и повернулся к Лаврову. Тот хрустнул пальцами, подошел поближе, щурился, точно плоховато видел в полумраке.
        — Я же говорил, что он Пашку грохнул!  — Лавров повернулся к Жданову:  — А лохом прикидывается… Типа договорились они, что Мартынов долг отдаст. Сказочник, мать твою! Где девка? Где она?
        И врезал Олегу ботинком под ребра. От боли будто кровь остановилась, мороз продирал до костей, а стенки малость повело вбок. Потом, когда дышать стало легче, Олег увидел перед собой бледного Лаврова с прикушенной губой, потом спокойного Жданова. А руки того гляди вывернутся из суставов — держали двое, держали профессионально и ловко: одно движение — и «клиент» потеряет сознание.
        — В полиции, где же еще,  — сказал Олег.
        Лавров коротко мотнул башкой и исчез, его заслонил охранник. Дальше все было очень быстро — удар, еще один, в правое подреберье и по виску, колени подкашиваются, из носа капает кровь.
        — Где эта сука? Кто свидетель, где он?  — рычал Жданов.
        Олег послал его по матери и задохнулся от боли. Страха отчего-то не было, зато вернулось прочно забытое, казалось, чувство поединка. Он будто снова сдавал экзамен на право служить в Легионе, и от этого испытания зависело будущее. Но тогда до подобных тестов не дошло, о таком лишь слышать доводилось, а вот испытать все — только сейчас.
        Снова появился Жданов, ткнул Олегу в челюсть дульный срез «макарова», раздался тихий щелчок предохранителя.
        — Ты подумай, герой херов,  — негромко сказал багровый с посиневшими губами Жданов,  — тут никого, кроме нас. Тебя не найдут. Будешь грядки удобрять. Этого хочешь, скотина? Я тебе устрою.
        Он плотнее вдавил ствол Олегу в лицо, заставил того задрать голову. Охрана стояла рядом, готовая в любой момент прийти на помощь, если что-то пойдет не так. Или подчистить за хозяином, когда все закончится. Жданов ощерился, положил палец на спуск, легонько надавил на него и смотрел Олегу в глаза.
        — Допрыгался, ублюдок. Сейчас за все ответишь. Молитву знаешь хоть одну? Читай, вслух читай, чтоб я слышал…
        — Погоди, Влад.
        Откуда-то сбоку нарисовался Лавров, тронул Жданова за рукав. Подельник дернул плечом отмахнулся от назойливой осы и покосился вбок.
        — Погоди,  — вкрадчиво проговорил Лавров,  — не бери грех на душу, не надо. Проще полиции его отдать, за шантаж и убийство Мартынова. И им хорошо, и нам спокойней будет. Можно сделать так, что он и до суда не доживет, да ты и сам знаешь…
        Жданов пару мгновений переваривал услышанное, сообразил и отвел «макаров» вбок. Потом отступил, опустил пистолет. Олега подхватили под руки, завернули назад так, что сухожилия чудом остались целыми.
        — Точно,  — прогудел Жданов,  — поехали. К машине, быстро.
        Лавров вытер со лба испарину, подмигнул Олегу и отошел к стенке. Жданов принялся собирать свое барахло, сгреб толстовку, повесил на локоть броник, охранник шагнул к двери, распахнул ее и попятился. Постоял мгновение на пороге и грузно осел на пол, завалился набок да так и остался лежать поперек дороги.
        — На хрена ты тут развалился?  — Жданов пнул парня в плечо, но тот не шевелился.
        От лестницы Олег плохо видел происходящее в конце коридора, лишь успел сообразить, что тут нечисто. Его отбросили к стене, охранники кинулись к двери, один оттолкнул Лаврова в кухню, второй перемахнул через лежавшего на полу парня, вылетел на крыльцо. И точно удар в живот получил или по причинному месту, резко затормозил, согнулся в три погибели и грохнулся на доски крыльца, задрожал всем телом, задергался, как в припадке.
        — Что за херня?  — пробормотал Жданов.
        Олег смотрел в дверной проем, но, кроме мокрых кустов и глухого забора, ничего не видел. А на крыльце тем временем умирал человек, умирал жутко, шумно, с хрипом и пеной у рта, в агонии, что никак не заканчивалась. Лавров забился куда-то в угол, третий охранник, невысокий плотный парень, отпихнул Жданова с дороги, на ходу выдернул из-под полы куртки оружие. Метнулся от одной стенки к другой, перекатом оказался на крыльце, выстрелил куда-то в сторону гаража. Вскочил, спрыгнул со ступенек и пропал, точно сквозь землю провалился, исчез, будто его тут никогда и не было. Жданов побледнел, стиснул зубы и все прижимал ладони к стене, чтоб не свалиться. Заозирался, закрутил башкой и уставился на Олега:
        — Это дружок твой, падла? Ты тут не один, урод, не один, спрашиваю? Давай скажи ему, что хорош, я все понял, я заплачу сколько скажете… Я думал, ты один…
        Олег кое-как поднялся на ноги. Голова гудела, в висках билась кровь, мутило, перед глазами плясали черные мушки. Жданов трясся около двери, Лавров не подавал признаков жизни, осы гудели и метались по кухне, вылетали в коридор, ползали по стенам. Олег шагнул вперед, оказался напротив убитого, что лежал на пороге, присмотрелся. И сумел подавить приступ тошноты, аккуратно ступая, отошел назад, сел на ступеньку. У парня не было глаза, на его месте появилась сине-багровая сплошная рана, а выходное пришлось на затылок. Там дело было вовсе дрянь, Олег отвернулся, стиснул зубы. Все, теперь точно все. Он слышал звуки шагов, понимал, что кто-то идет сюда, поднимается по ступенькам крыльца, перешагивает через второе тело, входит в дом.
        — Сколько?  — крикнул Жданов от стенки.  — Сколько ты хочешь? Все получишь, только сумму назови…
        Короткий сухой щелчок, потом еще один, Жданов даже не дернулся, опустил башку, точно хотел получше разглядеть два бурых пятна, что расползались по футболке. Олег глядел туда, не совсем понимая, это все происходит в реале или просто галлюцинации. Он слышал, что так бывает, когда превышен болевой порог, а сознание не выключилось, мозг фиксирует и анализирует картинку, но искаженное сознание интерпретирует ее по-своему. Так можно сойти с ума, говорят, и, похоже, все к этому идет.
        Раздался третий щелчок, и на ждановской макушке появилось еще одно пятно, оно быстро росло в размерах, растекалось. Стенка тоже стала темной, Жданов шумно грохнулся набок и замер с приоткрытыми глазами. На пятно села оса, потом вторая, они шустро ползали и отвратно гудели, потом прилетела третья, потом еще одна.
        — Ну вот, я же обещал тебе, что накажу их. А ты не верила. Смотри сама — видишь, их больше нет. Проверь, если хочешь.
        Олег поднял голову. На пороге стояли двое, две размытые в полумраке и наползающем в дом тумане фигуры. Одна повыше, другая немного ниже, может, на полголовы. Постояли, шагнули вперед, один запнулся, второй заботливо поддержал его под руку.
        — А это кто тут у нас? Ну-ка, ну-ка…
        Двое подошли, остановились напротив. Туман и одурь смыло ворвавшимся следом сквозняком, и Олег увидел Артемьева. Он обнимал Свету, а в другой руке держал короткоствольную винтовку с оптическим прицелом. Света смотрела в стенку перед собой и точно не замечала Олега, и, судя по ее лицу, она вообще мало что видела и соображала сейчас неважно. Хотела отойти в сторонку, но Артемьев обхватил девушку за плечи, прижал к себе. И мотнул головой в сторону кухни:
        — Там кто есть или ты один?
        Насторожился, точно пес на стойке, вскинул винтовку и оттолкнул Свету. Та отшатнулась к стенке, опустилась на корточки и прикусила костяшки пальцев. На Олега она старалась не смотреть, глядела в пол. В ее волосах запуталась оса, грозно загудела, силясь выбраться из паутины, а Света ничего не замечала. Олег привстал со ступеньки, Артемьев развернулся и навел на него прицел.
        — Сидеть. С тобой отдельно базар будет.  — И повернулся к кухне:  — А ты выходи, сам выходи! Или помочь?
        Оттуда послышались возня, шорохи, потом на пороге показался Лавров. Он быстро осмотрелся, мельком глянул на Олега, на Свету, что вжалась в стенку, и ухватился за косяк, привалился к нему плечом и с трудом, но держался на ногах. Артемьев шагнул назад и теперь держал под контролем всех троих. Сноровисто обыскал Жданова, охранников, нашел свой пистолет, улыбнулся, покрутил ствол в руках.
        — Не думал, что свидимся. Ловко ты меня тогда башкой приложил.  — Артемьев подмигнул Олегу.  — Я уж думал, что хана мне. Но бог не фраер, а вы,  — он повернулся к Лаврову,  — бараны, вот как есть бараны. Вас же развели, как детей. Неужели не догадались?
        — Нет,  — выдавил из себя Лавров. Он неотрывно глядел на винтовку с оптикой и все тер ладонью мокрый от испарины лоб.  — Влад сказал, что дело верное, место удобное…
        — В точку!  — щелкнул пальцами Артемьев и посмотрел на Олега:  — Ты сообразил?
        Тот предпочел отмолчаться, прикидывая, как бы сподручнее вырвать у Артемьева винтовку, ну или хотя бы добраться до «макарова». Тот лежал на пороге комнаты, до пистолета было метра полтора, один хороший прыжок. Но Артемьев стоял ровно на полпути к пистолету и при малейшем подозрении церемониться не станет. Надо ждать.
        — Он,  — донеслось от дверей.
        Артемьев дернулся, но головы не повернул, Лавров недоуменно уставился на Свету, что так и глядела пред собой, точно ведьма, впавшая в транс, потом оглянулся на Олега. Во взгляде подонка сквозили удивление и обида — ну как же так, мы-то думали, что все получится, а ты нам всю малину поломал…
        — Уважаю.  — Артемьев одобрительно глянул на Олега.  — Я тоже поначалу повелся. Слинял кое-как из этой вашей «Улитки», башку в порядок привел…
        — Снова кололся?  — Света смотрела на Артемьева снизу вверх.  — Таблетки не помогают, да? Бедненький…
        Того аж перекосило, он дернулся было к девушке, повернулся к Олегу боком, но мигом вернулся в исходное. Момент был упущен, Олег остался на месте и следил за Артемьевым.
        — Заткнись,  — сквозь зубы кинул тот.
        Света откинула голову назад, из ее волос вылетела оса и кинулась на Лаврова. Тот суматошно замахал руками, отшатнулся, прогоняя гудящую тварь.
        — С твоей башкой тебе в д?рке самое место,  — зло улыбнулась девушка.
        — Кто бы говорил,  — огрызнулся Артемьев и посерел в бешенстве.
        — Я знаю, что говорю.  — Света говорила слишком спокойно, Олег не видел ее лица. Пересел ближе к перилам, подвинулся еще немного, Артемьев навел на Олега ствол винтовки. Олег поднял обе руки и опустил голову, готовый в любой момент сорваться с места. Артемьев повернулся к Лаврову, недобро усмехнулся.
        — Лохи вы, дети лохов. Кто ж на такое ведется: место идеальное для снайпера — и высота есть, и поле рядом. Вы на что рассчитывали, козлы?
        — Это все Влад!  — севшим голосом пробормотал Лавров.  — Это он так решил. Он думал, что вот этот,  — Лавров показал на Олега,  — город не знает, и поэтому нас туда позвал…
        — А вы спеца своего на крышу посадили,  — перебил того Артемьев,  — с оптикой. Вот этой, да? «Винторез» называется, бесшумка, идеальная вещь для городских условий. Пули со свинцовым сердечником, начальная скорость полета почти триста метров в секунду, с четырехсот метров комплекс поражает цели в бронежилетах второго-третьего классов. С трехсот метров и каску армейскую пробивает, и сосновую доску в двадцать миллиметров. Дорогая игрушка, хорошая. Узнаешь?
        Он ткнул стволом в живот Лаврову, тот попятился, но Артемьев сгреб его за грудки.
        — Я не знаю,  — пробормотал Лавров,  — я ничего не видел, никакого спеца…
        — Брешешь,  — проговорил Артемьев,  — брешешь, скотина. Я ж за вами ехал, потом рядом с тем домом погулял, видел, как вы свалили резко. Прикинул, где бы я сам гостей ждал, поднялся на крышу и повстречал человечка с оптикой. Вы ему, по ходу, новую вводную кинули, а он не приехал. Там и лежит, если что, в углу, где битых кирпичей куча навалена…
        — Я не в курсе, этим Влад занимался,  — придушенно пробормотал Лавров,  — я только деньги собирал…
        Артемьев отпустил его, отошел обратно, глянул на Олега, на Свету, что сидела, прикрыв глаза.
        — Телефон у него зазвонил, я кнопочку нажал и понял, к чему все идет. Решил огородами, а там — какой сюрприз!  — подружку свою встретил. Она мне не рада была, но проводить согласилась…
        Артемьев вскинул «винторез» и прицелился в Лаврова. Тот все хватался за косяки, стараясь не упасть, и был уже на грани обморока или помешательства, психика могла сыграть с ним в любую из этих игр.
        — Не надо,  — пробормотал он,  — не надо, не стреляй, я заплач?. Вот деньги,  — он показал на пакет, что валялся у двери,  — я еще добавлю сколько скажешь. Только не стреляй.
        Артемьев глянул на пакет и отошел почти к порогу, толкнул Свету в плечо.
        — Подними.  — Он показал стволом винтовки в сторону пакета.  — Подними и открой его.
        Света дотянулась до черного мешка, подтащила его к себе, поставила на колени. Открыла, повернула к Артемьеву, тот мельком глянул внутрь и еле заметно скривил губы.
        — Отлично.  — Он встал спиной к комнате.  — Ты хорошо постарался. Но это не все.
        — Сколько?  — оживился Лавров.  — Сколько ты хочешь? Я все сделаю. Влад ошибся, я все исправлю. Сколько?
        Он подался вперед и всем видом выражал готовность услужить, исполнить любое желание убийцы. Артемьев поморщился, точно съел что-то несвежее, отмахнулся от осы.
        — Погоди.  — Он забрал у Светы пакет, переставил его ближе к выходу.  — Не спеши, а то успеешь. Вот девушка тебя о чем-то спросить хочет. Ты же хочешь?  — Он повернулся к Свете, и та поднялась на ноги, но так и стояла спиной к стене.  — Хочешь, да? Валяй, спрашивай.
        Он отошел чуть назад и снова держал под контролем всех троих, да еще ловко прикрывался Светой, и та в случае опасности стала бы для него чем-то вроде щита. Света шагнула вдоль стенки, и Олег перехватил взгляд девушки, первый раз за все время, что она оказалась здесь. Та глядела спокойно, без страха и слез, но так, точно ждала поддержки. А Олег не мог ничего сделать, он так и сидел на ступеньке, пряча в карманах сжатые кулаки, и сам себя в этот момент ненавидел. Но дергаться бессмысленно, это лишь ускорит развязку, и Артемьев спокойно уйдет с деньгами, и никто ему не помешает, мертвецам будет все равно. «Раньше выстрела не падаем». Олег еле заметно кивнул Свете, и та отвела взгляд, повернулась к Лаврову.
        — Почему вы их убили?  — проговорила она.  — За что? Что мы вам сделали?
        Лавров моментально все понял, он сжался, трусовато глянул на Олега, на девушку, шумно засопел и принялся тереть ладонью подбородок. Промычал что-то невнятное, замолк и принялся терзать верхнюю пуговицу на рубашке, точно задыхался. Света стояла напротив, закрывая собой Артемьева, тот поочередно глядел на всех троих и отмахивался от ос. Те начинали звереть, кидались в лицо людям, Олег щелчком сшиб с колена полосатую тварь, и та, гудя, свалилась на пол.
        — Тебе вопрос задали!  — не выдержал Артемьев и снова взял Лаврова на прицел.  — Отвечай, быстро!
        И нажал на спуск. Шипение, тихий щелчок, «винторез» дрогнул, но Артемьев легко справился с отдачей. Пуля прошила створку рядом с башкой Лаврова и улетела куда-то в шкаф, раздался звон, и все стихло. Артемьев прищурился, глядя в прицел, Лавров как повернул голову к двери, так и застыл, осознавая, что траектория полета пули могла быть чуть иной. Повернулся к Свете, мокрый, бледный, и чудом не свалился перед ней на колени.
        — Валерка, Кузьмин Валерий, твой отец, был военпредом на заводе. Мы там работали, все трое: Влад на складе, я в КБ, Пашка после дембеля за поставки отвечал…
        Он осекся, уставился на Артемьева, глянул на Свету, что молча стояла напротив, на Олега. Вцепился ногтями в ладони, ударил кулаком по косяку и проговорил, глядя в стенку перед собой:
        — На завод пришла большая партия драгметалла для микросхем. Там чего только не было — и золото, и платина, и серебро, и еще разное, попроще. Это стоило бешеных денег, огромных, миллионы. Влад предложил вывезти это с завода и продать…
        — Молодец, подсуетился.  — Артемьев так и смотрел на Лаврова через прицел и нехорошо улыбался. Света молчала и не сводила с Лаврова глаз. Тот потоптался на месте и выдохнул залпом:
        — А Валерка нас засек, отловил, когда мы все Владу в гараж перевезли. Сказал, что не заявит, если мы все вернем. Дал нам сутки и уехал. А мы уже продали часть и деньги взяли. Тогда Мартынов предложил взять его в долю.
        — Разумно.  — Артемьев опустил винтовку.  — Я бы тоже поделился. Знаешь, бог жадных не любит, он делиться велел. А божьи законы нарушать нельзя, грех это…
        — И поэтому вы всех убили? И мою мать, и Сашку? И отца?
        На Свету смотрели все, а она ничего не замечала. Подошла к Лаврову вплотную, сжала кулаки.
        — Погоди.  — Артемьев тронул ее за плечо.  — Погоди, я его тебе попозже отдам, как обещал.
        Отодвинул девушку в сторону и оказался напротив Лаврова.
        — А Кузьмин отказался, послал вас куда подальше и пригрозил, что заявит, так? Кто стрелял?
        — Мартынов,  — прошептал Лавров,  — у него оружие было, незарегистрированное. С собой привез из командировок. Он служил где-то в горячих точках…

«С моим отцом».  — Олег старался не смотреть на Свету, точно чувствовал свою причастность к ее беде, точно был пусть косвенно, но виноват в смерти ее близких. Мартынов просто отцовский друг, они даже не родственники, и все же…
        — Он психанул, и все сделал грязно. Женщину убил, мальчишку, а потом точно рассудка лишился, и мы заодно.  — Лавров дрожал у простреленной двери, губы его тряслись, кривились, лицо пошло красными пятнами.
        Артемьев глянул на Свету и отошел назад.
        — Сука ты,  — проговорил Артемьев, оглядываясь вокруг себя,  — и ты, и дружки твои. Один ты остался, тебе и ответ держать. Знаешь,  — он показал на пакет у двери,  — мне этих денег хватит, за глаза. Я с тебя натурой возьму.
        Он нашел что искал — поднял «макаров», проверил магазин, передернул затвор и подал пистолет Свете.
        — Давай стреляй в него. Ты же этого всю жизнь хотела? Это не страшно, держи вот так.
        Он заставил Свету правильно взять оружие, поднял ей руки и хлопнул по спине, когда девушка ссутулилась.
        — Пистолет на уровень глаз подняла! Выше, еще! Вот так! Целься и стреляй! Хотя можешь и не целиться, я потом закончу, главное не промажь!
        Свету точно ветром мотало, «макаров» водило туда-сюда, палец бестолково ползал по спусковому крючку. Она зажмурилась и держалась на ногах уже из последних сил, потом резко опустила руки, едва не выронив оружие, и отшатнулась к стене.
        — Не могу…
        — Что ты не можешь?  — заорал Артемьев.  — Что тут мочь? Жми на спуск, и все! Давай, дрянь, прикончи его! Или все забыла, пока в психушке кантовалась? Уколы память отшибли?
        И наотмашь ударил ее по щекам, по лицу девушки протянулись длинные красные пятна, из носа пошла кровь. Лавров охнул, Олег вскочил с места и оказался у Артемьева за спиной. Подхватил его под руки, сцепил пальцы в «замок» и ладонями надавил ему на шею. Навалился, давил сильно, как только мог, жал на позвонки в расчете сломать тому шею. Артемьев дернулся, забился в захвате, врезал раз-другой Олегу прикладом винтовки по колену. Потом согнулся в три погибели, так, что Олег повис у него на спине, и каким-то непостижимым образом, стоя на полусогнутых, ушел вбок. А дальше все прошло моментально — захват под колени, бросок, и перед глазами снова доски пола, дохлая оса и темные густые пятна чужой крови. Олег перевернулся на спину, да так и застыл, глядя в черный глазок дула. Артемьев слизывал кровь с прокушенной губы и спокойно глядел на Олега. Света куда-то пропала, Лавров маячил у Артемьева за спиной.
        — Достойно.  — Артемьев смотрел на Олега через прицел.  — У тебя почти получилось. Где служил? Участвовал?
        — Только собирался.  — Олег сел на пол и глядел на убийцу, стараясь игнорировать черное пятно дула, что оказалось еще ближе.  — Но не сложилось.
        — И у меня тоже.  — Артемьев отлип от оптики и серьезно глядел на Олега.  — Не получилось повоевать. Я в десантном учился и на берет сдавал, а это гонка на выживание, три дня без сна и отдыха. Стартовало нас человек сорок, до финала и половина не дошла. Но я выжил!
        Он снова вскинул винтовку, приник к прицелу. Олег поднял руки и тут увидел Свету. Она сидела на ступеньках, пистолет лежал у девушки на коленях, и та прикрывала его ладонями. Артемьев перехватил взгляд Олега и повернулся так, чтоб держать всех под контролем. Лавров упирался ладонями в косяки двери и сосредоточился на одном — не упасть.
        — С разрезанной ногой выжил, прикинь!  — горделиво выдал Артемьев.  — Где-то распорол ее, не помню. Повязка слетала, кровь не останавливалась, потом еще и залихорадило. В общем, спекся я к финишу, отключился, меня товарищи на руках принесли. А потом себя со стороны увидел — и командира своего, и врача, что реанимацию проводил, «Скорую» видел, только все тихо очень было. И будто на трибунах родня моя сидит и смотрит, как меня с того света достают. Был момент, когда мне надоело валяться,  — и я тут же услышал, как врач сказал, что у меня появился пульс. Потом подумал: вот сейчас будет общее построение, все будут напрягаться, а я вот всех обманул и могу полежать — и врач закричал, что у меня опять остановилось сердце. Я вообще не боялся тогда, прикинь? Мне казалось, что все в порядке, жизнь идет своим чередом. В конце концов, я решил вернуться…
        — Лучше б ты подох,  — громко сказала Света,  — всем было бы лучше, и тебе в первую очередь.
        — Сучка ты неблагодарная,  — беззлобно отозвался Артемьев и опустил винтовку,  — дрянь, потаскушка. Я же говорил тебе, что деньги будут.  — Он ткнул пальцем в сторону пакета.  — И сделал как обещал. Вечно этим бабам все не так.
        Артемьев с ухмылкой глянул на Олега, на Лаврова, что сполз-таки на пол, вздохнул:
        — Клиническую смерть пережил, после этого меня комиссовали. Потом много чего было, хотел по контракту куда подальше завербоваться, но передумал.
        — Шантаж безопаснее, да?  — Олег хотел подняться, но Артемьев снова поднял винтовку.
        — Не суйся не в свое дело,  — четко проговорил он,  — и рот закрой. А ты встала! Встала, кому сказано!
        Теперь Артемьев целился в Свету, и та медленно поднялась с места, ухватилась за перила, неловко держа пистолет в опущенной руке. Лавров дернулся, закрутил башкой, в кухне что-то грохнуло, и вдруг сама собой отвалилась дверца шкафа и рухнула на пол, прихватив с собой здоровенный кусок осиного гнезда. В сотах ползали личинки, над ними носились здоровенные полосатые твари, и вой поднялся такой, точно пробовала голос небольшая стая волков. Лавров на коленях выполз в коридор и так стоял на карачках, не решаясь двигаться дальше. Глянул на Свету, на Артемьева, перекрестился неловко и то ли провыл, то ли простонал:
        — Не надо, не стреляйте. Я же не убивал твоего отца…
        — Я помню,  — негромко сказала Света,  — я все помню.
        На Артемьева она внимания не обращала, смотрела куда-то сквозь стену, и когда оса врезалась ей в щеку, девушка даже не шелохнулась, точно ничего не чувствуя.
        — Стреляй!  — приказал Артемьев.  — Минута у тебя. Или ты его пристрелишь, или я убью и его, и тебя заодно. Давай, время пошло.
        Он демонстративно глянул на часы и боком повернулся к Олегу. Тот перекатился по полу и врезал ногами Артемьеву под коленки. Его мотнуло, он налетел на стену, едва не выронив «винторез», развернулся и оказался с Олегом лицом к лицу. Олег перехватил винтовку, крутанул ее с вывертом так, чтобы выдернуть из рук Артемьева, и от удара в пах на мгновение отключился. На секунду, не больше, но этого хватило. Артемьев сшиб его с ног, вскинул ствол и выстрелил. Олег успел откатиться вбок, пуля с тихим свистом вошла в пол, Артемьев ухмыльнулся, снова прицелился, раздался негромкий щелчок. Артемьева мотнуло вперед, он оступился, развернулся вполоборота и вдруг повалился набок. Рухнул, дернулся встать, и тут щелкнуло еще раз. Артемьев как-то очень громко выдохнул, приподнялся на локтях, захрипел, забулькал невнятно и начал плеваться чем-то темным. Еще щелчок, и Артемьев ткнулся лбом в пол, Олег дернулся к винтовке и заметил, что шея и волосы Артемьева покрыты темной кровью. «Что за…» Он повернулся: Света стояла напротив Лаврова, спокойная, прямая, она держала на вытянутых руках пистолет, держала крепко,
уверенно, точно в тире. Подняла «макаров» на уровень глаз, сжала рукоятку.
        — Не надо,  — просипел взмокший Лавров,  — пожалуйста. Я виноват, я заплачу сколько скажешь. Сколько я тебе должен?  — Глянул на Олега и пробормотал еле слышно:  — Попроси ее, чтоб не стреляла, не надо. Я сделаю все как вы хотите…
        Раздался сухой четкий щелчок, потом еще один. Первая пуля прошила Лаврову нижнюю челюсть, третья оцарапала скулу и ушла в стенку, четвертая пришлась в лоб под волосами. Лавров шумно завалился на спину, грохнулся в кухню, послышались жутковатый треск и тонкий нарастающий вой.
        Олег кое-как поднялся, осмотрелся. Артемьев лежал рожей вниз и не шевелился, куртка у него на спине стала темной, волосы слиплись в крови и тошно блестели. Лавров еще дергался, бился, заходился в судорожном кашле и хрипах, осы метались около него, остервенело жалили уже неживое почти тело.
        Света подняла предохранитель, ловко выщелкнула из рукояти магазин, потом опустила флажок и поставила затвор на задержку. Подобрала пакет с деньгами, бросила туда «макаров» и полупустой магазин, кинула все к порогу. Потом открыла крышку люка, пинком отправила «винторез» в подвал и ушла в кухню. Чем-то там погремела и вернулась обратно, вокруг девушки вились осы, но не трогали ее. Света вытащила из-под лестницы бутылку с ацетоном, принялась возиться с пробкой.
        — Я застрелила только отца.  — Света боролась с пробкой, но та не поддавалась. Девушка зло выдохнула и выругалась вполголоса.  — Только отца,  — повторила она.  — Мартынов не убил его, лишь ранил. Отца парализовало, и он видел все, что было потом. И сам попросил меня об одолжении. И я поняла, что должна это сделать.
        Она снова попыталась открыть бутылку, но крышка не поддавалась. Света огляделась, точно искала что-то подходящее, что могло бы ей помочь, и направилась в комнату. Олег посторонился, пропустил ее и осиный рой, что полетел следом.
        — Отец служил в Афганистане и там получил наградное оружие, тоже «макаров». Я научилась стрелять еще до школы, знала, как обращаться с пистолетом. И знала, где он лежит. Я убила своего отца, Олег, мне пришлось это сделать. Как бы ты поступил на моем месте?
        Она с размаха швырнула бутылку о стену. Стекло пошло трещинами, большой осколок отвалился, по обоям потекла остро пахнущая жидкость. Света чиркнула спичкой и бросила ее к стене, огонь занялся мгновенно, шустро пополз к потолку, раскинулся вдоль стенки, уже прихватывал занавески на окнах и вгрызался в доски пола. Тихий поначалу треск все усиливался, от стен повалил дым и быстро затянул комнату.
        — Ты что?  — пришел в себя Олег.  — Ты что творишь? Так нельзя, это же твой дом…
        — К черту.  — Света подобрала пакет.  — Мне он не нужен, и никому, вообще никому. Что сгорит, то не сгниет. Пошли отсюда.
        Она закашлялась, задохнувшись от дыма, выскочила в коридор и побежала в кухню. Олег плелся следом, еле переставляя ноги: от дыма и боли он соображал и видел неважно и споткнулся-таки о ноги убитого Лаврова. Перешагнул, потащился дальше, следом за Светой вывалился в кухонное окно и с минуту приходил в себя под мелким удивительно холодным дождем. Света схватила Олега за куртку и заставила подняться на ноги.
        — Быстро, быстро! Не стой столбом, или тебе конец и мне тоже! Да иди же!
        Она буквально волокла его за собой, и уже оттащила довольно далеко от дома, когда за спиной что-то взорвалось. Оба обернулись — это оказалось оконное стекло, оно вылетело из рамы и рассыпалось на осколки. Из черного пустого проема било гулкое сильное пламя, рвалось наружу и вверх. Света несколько мгновений смотрела на огонь, потом отвернулась и побежала к забору. Олег следом за ней пролез в дырку и буквально скатился по мокрой глине на дно оврага. Света уже была там, она подбежала к Олегу и сунула ему в руки тяжелый мокрый пакет.
        — Держи.  — Девушка отступила на шаг назад.  — Мы в расчете. Ты получил свое, а я свое, как договаривались. Пока, больше не увидимся.
        Она запахнула куртку, откинула назад мокрые волосы и быстро пошла прочь. Шла очень быстро, почти бежала, не оглядываясь, и тут Олег пришел в себя.
        — Погоди!  — Он дернулся следом.  — Стой! Тут половина твоя, забери!
        Света на ходу махнула рукой, крикнула неразборчиво, то ли «обойдусь», то ли «проваливай», и принялась быстро подниматься по склону. Олег точно примерз к месту, не в силах шевельнуться, он смотрел девушке вслед, потом крикнул:
        — Я приеду к тебе, найду тебя в Красногорске! Честное слово найду!
        Света обернулась на ходу, остановилась и крикнула:
        — Нет никакого завода, я все придумала! Я наврала тебе! Я уеду в другое место, далеко, очень далеко, к морю!
        И пропала из виду. Рядом не было никого, с неба лило уже вовсе немилосердно, по лицу текла дождевая вода, падала за воротник. Кусты негромко шуршали под налетевшим ветерком, ноги разъезжались в грязи. В куче мусора раздался шорох, оттуда показалась тощая мокрая крыса, покрутила носом и посеменила куда-то. Олег шагнул было к импровизированной лестнице на склоне оврага, но на полпути остановился. Глянул на кучу мусора, прикинул расстояние и зашвырнул пакет на самый ее край, почти под куст бузины, что красиво свесила тяжелые грозди мелких красных ягод. А сам налегке взобрался наверх, нашел «Тойоту». Та как ни в чем не бывало поджидала его, почти невидимая в зарослях, рядом никого не оказалось. И в парке было пусто, и на дороге, что вела на шоссе, и только ближе к центру попадались машины и редкие прохожие. Олег ехал вдоль обочины и рассматривал людей. Понимал, что глупо, что смысла нет, и все надеялся, что среди них окажется Света, но ее не было нигде.
        И в пустой чертовски холодной квартире ее тоже не оказалось. Олег первым делом закрыл окно, задернул шторы и пошел в душ. Отмылся, лег на кровать и уставился в потолок — сон не шел, не было ни единой мысли, исчезли чувства и эмоции. За стенами глухо гудели поезда, гремели колесами, проходили люди, ехали машины, далеко отсюда догорал дом, а он ждал, терпеливо ждал завтрашнего дня, понедельника. Ничего не загадывал, не гнал время, а смотрел в потолок с одной мыслью: наступит завтра и все решится.
        Чижова выглядела неважно: сонно-злая, растрепанная, у нее все валилось из рук, телефоны разрывались от звонков, но следователь не обращала на них внимания. Ее больше занимал вид Олега, чего Валерия Игоревна и не скрывала:
        — Что у вас с лицом?  — вместо приветствия спросила она.
        — В кабаке подрался,  — выдал заранее заготовленную версию Олег.
        Следователь поджала губы:
        — Вот как вы проводите время под подпиской…
        — А что мне остается?  — оборвал ее Олег.  — У меня жена в больнице, надо к операции готовиться, а я тут сижу. До сих пор считаете, что это я Мартынова убил, специально, чтоб без денег остаться?
        — Нет, это не вы.
        — А кто?  — не сдержался Олег.
        Чижова показала ему на стул и застучала пальцами по клавиатуре, постоянно промахивалась мимо нужных кнопок и ругалась на себя вполголоса. Олег рассматривал бившийся о решетку на окне бурый тополиный лист так, будто ничего важнее на свете сейчас не было. А на языке так и крутился вопрос: «Ты уже вычислила убийцу среди тех шестерых, чьи обгоревшие трупы вы нашли на Садовой?» Но ничего не сказал, понятное дело, а снова ждал.
        Заурчал принтер, Чижова выдернула из него лист, прочитала, поставила свою неубедительную закорючку и подала Олегу.
        — Держите.
        Это оказалась справка о снятии подписки о невыезде. Олег равнодушно изучил текст, сложил лист и убрал в карман.
        — Все.  — Чижова откинулась на спинку кресла, злобно глянула на зазвеневший телефон, положила ладонь на трубку.
        — Свободны.  — Следователь изобразила подобие улыбки.  — Но можете понадобиться в любой момент. Я позвоню, если появится необходимость в вашем присутствии.
        — Очная ставка?  — попытался пошутить Олег.
        Чижова помрачнела, поджала губы.
        — Ну, если только спиритический сеанс вам устроим. С духами говорить умеете?
        — Нет,  — огорчил ее Олег, но на выход не торопился. Понятно, что этот довольно поздний уже вызов — время было около шести вечера — и поспешная отмена подписки напрямую связаны с пожаром на Садовой. Он примерно представлял, что там обнаружила полиция, но какие выводы сделала — за это он заплатил бы неплохо.
        — Я вас не задерживаю.  — Чижова подняла трубку, подержала в ладони и положила обратно.
        Олег поднялся и улыбнулся на прощание.
        — Всего доброго. Очень рад, что больше не считаете меня убийцей Мартынова.
        Чижова принялась накручивать на палец прядь волос и рассеянно поглядела на Олега.
        — Мы отрабатываем все версии…
        — Разумеется.  — Олег заставил себя улыбнуться еще шире.  — Это ваша работа, я на вас не в обиде. Хорошо, что все быстро разъяснилось.
        Чижова как-то странно взглянула на него, оставила волосы в покое и принялась терзать в пальцах карандаш.
        — Насчет вашего рассказа о прошлом Мартынова.  — Следователь поглядела на Олега, потом в стол.  — Я нашла в архиве то дело. Странное, точно половину страниц вырвали.
        — Может, при пожаре пропали?  — Олег вернулся на стул и даже чуть наклонился вперед, всем видом выражая заинтересованность, да тут и изображать было особо нечего.
        — Может,  — проговорила Чижова,  — там все как-то… запутанно, что ли. Там вообще много странного, есть и показания Мартынова, что он был знаком с убитым, но не суть. В ходе расследования было установлено, что Кузьмина застрелила его дочь, кажется, ее Света зовут. Ей было то ли тринадцать, то ли четырнадцать лет.

«Тринадцать».  — Олег оставил это при себе и глядел на Чижову, старательно изображая удивление. Та постучала карандашом по столу.
        — Это само по себе нелепо, не может ребенок справиться с пистолетом, да еще и с боевым. Следственный эксперимент не проводился, девочку сразу увезли в специнтернат. Но в деле остались результаты баллистики и вскрытия убитых…
        Телефон зазвонил особенно зло и громко, Чижова схватила трубку, грохнула ею о рычаг и бросила на стол. Понеслись сначала короткие гудки, потом потянулся сплошной, тоскливый и нудный. Чижова карандашом оттолкнула трубку на край стола и сказала:
        — Брат и мать девочки были убиты из другого оружия, не из того, что было в руках у Светы. Из него выпустили всего две пули, и обе достались ее отцу, помимо еще нескольких, таких же, как у женщины и мальчика, но смерть наступила от последних выстрелов. Почему на это не обратили внимания тогда — не понимаю.

«Потому, что отец Жданова отмазал тогда всех троих». Олег нарочито изумленно покачал головой и поудобнее устроился на стуле, точно ожидая продолжения. Но Чижова молчала, положила трубку на место и накрыла ее ладонью.
        — А пистолет?  — решился спросить Олег.  — Где тот пистолет, что был у Светы? Ведь можно было проверить…
        — Утилизировали давно,  — бросила Чижова. Телефон вновь затренькал, она схватила трубку и показала Олегу на дверь. Тому осталось лишь раскланяться и уйти.
        Он сбежал по ступенькам вниз, проскочил мимо дежурного и направился к «Тойоте». Справка, как пропуск из города, лежала в кармане, Олег завел машину и поехал к выезду на федеральную трассу. А за полкилометра свернул на прилегающую и скоро оказался возле парка. Оставил машину на парковке и, не обращая внимания на редких спортсменов и собачников, пошел к оврагу.
        Помойка распухала как на дрожжах, со вчерашнего дня она заметно разрослась, прибавив еще с полсотни кило разной дряни. Олег обошел зловонную кучу по краю, добрался до бузины и почти сразу обнаружил то, что искал. Черный пакет с деньгами лежал в тухлой луже, Олег вытащил его, кое-как отряхнул и пошел обратно. Туман и ранние сумерки сделали свое дело, гуляющих заметно поубавилось, и на берегу пруда Олег оказался один, если не считать рыбака, что фанатично глядел на поплавки и не обращал на Олега ни малейшего внимания.
        Тот отошел немного вбок, нашел сухое место под старой липой и открыл пакет. Деньги, плотные пачки, одна к другой, их тут штук сто или около того. Это много, очень много, гораздо больше, чем мартыновский долг. «С процентами, как и хотел»,  — подумал Олег и тут же отогнал эту мысль. Не проценты, а доля Светы, ее честная половина и слишком малая плата за ее прошлое. И он тут бессилен, даже если отдаст ее часть, как и хотел. С девушкой сама судьба должна рассчитаться, и это счет не на деньги, тут другие мерки… Олег вытащил из пакета пистолет и зашвырнул его, как мог далеко, в пруд, следом отправились глушитель и полупустой магазин. Громко булькнула вода, пошли круги, рыбак аж подпрыгнул от неожиданности и погрозил Олегу кулаком.
        — Спокойно, дедуля.  — Олег махнул мужику рукой и вернулся к машине. Бросил дурно пахнущий пакет в багажник и поехал домой. К вечеру дороги заметно опустели, в сторону Москвы шли в основном фуры и прочий грузовой транспорт. Олег пристроился за «бычком» и глядел на дорогу сквозь потоки воды. Та гипнотизировала, разбивалась на тысячи ручейков, они переливались в свете фонарей и вдруг заполыхали багровым, яркий свет ударил в глаза. Олег спохватился, затормозил в последний момент и включил дворники. Те согнали с лобовухи дождевую воду, впереди показалась небольшая пробка, мигали аварийки и сине-красный фонарь машины дэпээсников.
        Поток понемногу пошел вперед, Олег тронул «Тойоту» с места и позвонил Лариске. Она ответила моментально, после первого же гудка.
        — Привет.  — Олег объехал место ДТП, где «поцеловались» маршрутка со «Шкодой».  — У тебя все хорошо?
        — Да,  — напряженно сказала Лариска,  — все в порядке. А у тебя?
        Вопрос был с подтекстом, и Олег все отлично понял. Он не винил жену, о чем еще она могла сейчас думать? Другие мысли — это дорога в петлю, хватит и одного раза.
        — Все в порядке,  — сказал Олег,  — деньги у меня. Я только еду домой, завтра буду у тебя. Звони врачу, скажи, что мы готовы.
        — Спасибо,  — прошептала Лариска.  — Олег, ты… Олег, прости меня, я тупая овца, я просто сволочь…
        — Не плачь.  — Он смотрел в окно.  — Не надо. Я сделал все, как обещал. Завтра приеду. Пока.
        Впереди показались очертания эстакады, черные на синем фоне подсвеченной дальними огнями московской ночи. Олег приближался к городу и боролся с желанием развернуться и гнать обратно. Удерживало одно — там ничего уже нет, все закончилось и никогда не вернется. Там пусто, точно в поле за окном, так же холодно и темно. И там никто не ждет.
        Дождь неожиданно закончился, поднялся ветер, он разогнал тучи, и на тревожном черном небе появились звезды. Олег припарковался на своем обычном месте, поглядел на темные окна своей квартиры, где ждали знакомые кошмары. И ждал этого момента, и боялся, и думал, что никогда этот дом больше не увидит, и все-таки вернулся. Он посидел с приоткрытой дверцей, пока не замерз на осеннем ветру, открыл багажник. Оттуда пахнуло тухлятиной и гнилью, Олег поморщился, вытащил черный пакет и бросил его на асфальт. Подумал, что придется теперь проветривать машину — ему казалось, что в салоне тоже появилась стойкая вонь. Подцепил пакет за готовую вот-вот оборваться ручку и пошел к подъезду. Внедорожник громоздился на своем месте, стоял впритирку бампером к первой ступеньке.
        — Сволочь, как же ты задрал.  — Олег кое-как пробрался к двери, вошел в подъезд. Лифт ехал с предпоследнего этажа, не торопился, по дороге сделал еще одну остановку. Олег чертыхнулся и следил за цифрами на табло, точно от этого лифт мог ехать быстрее. Наконец он остановился, двери разошлись и внутри обнаружился Дима Никитин. Он очень спешил, покраснел, взмок от натуги, смотрел исподлобья, а рядом терся толстый радостный щенок ротвейлера. Пес кинулся к Олегу, но Дима рванул поводок на себя и вывалился из кабины.
        — Пошли,  — он наступал на Олега,  — иди сюда. Я тебе кое-что покажу.
        Он пер напролом всей тушей, решительно и целеустремленно, Олег невольно отступил назад, потом еще, и так, шаг за шагом, оказался в нише между шахтой лифта и стеной. Тут стояли какие-то коробки, доски, в темноте таились остатки велосипеда, на полу валялись старые газеты. Щенок мигом изучил обстановку, пошуршал чем-то в полумраке и сунулся к Олегу — звереныша привлек пакет, пес вдумчиво обнюхал его и укусил за край. Дима вытащил из кармана спортивок смартфон и уткнулся в него.
        — Отвали,  — спокойно попросил Олег,  — иди в жопу, паскуда. Я устал, у меня жена в больнице.
        — Щас, щас отвалю,  — бормотал Никитин, преграждая Олегу путь,  — отвалю, не сомневайся. Вот, смотри.
        Он повернул к Олегу экран мобильника. Там была дверь их подъезда и часть крыльца. Дверь закрыта, на крыльце пусто. Олег уже прикидывал, как ловчее отодвинуть Никитина с дороги, как тот спохватился, прокрутил запись чуть вперед.
        — На, полюбуйся. Держи.  — Он пихнул смартфон Олегу в руки, оттащил щенка от пакета и набычился. На экране еще какое-то время ничего не происходило, потом появилась пожилая соседка. Она остановилась, тонким голоском в непечатном формате пожелала владельцу внедорожника разнообразных проблем по мужской части и неловко спустилась с крыльца, прошла по бордюру и пропала. Потом пошел диковатого вида бородатый мужик, что обитал на последнем этаже, потом появилась Лариска. Вернее, они все появились одновременно — Лариска с Хельмой на поводке и Митька. Он проскочил в дверь последним, спрыгнул с крыльца и звал за собой собаку. Лариска повернулась к сыну, потом поглядела вперед, и Олега аж озноб пробил: ему показалось, что жена смотрит точно на него. Ерунда, конечно, она, скорее всего, глядела в камеру регистратора на этом самом внедорожнике, что намертво блокировал подход к подъезду. Посмотрела, отстегнула с ошейника Хельмы карабин и толкнула собаку от себя. Та, оказавшись на свободе, мигом пропала с глаз долой. Вообще они так никогда не поступали, Хельма на поводке шла с хозяевами до оврага и лишь там
получала свободу. А что бы вот так, от подъезда…
        Олег взглянул на Диму, тот поднял щенка на руки, подхватив под грудку, потрепал по загривку. Щенок довольно зажмурился и потянулся лизнуть хозяина в нос.
        — Щас самое интересное начнется. Ты смотри, смотри и не говори потом, что не видел.
        Лариска с Митькой стояли на крыльце, мальчишка смотрел куда-то вбок с тоскливым видом, а Лариска занялась своим телефоном, не забывая поглядывать на внедорожник. И вдруг всполошилась, сунула мобильник в карман и замахнулась поводком. На Хельму, как оказалось, та на пару мгновений мелькнула в кадре, получила поводком по спине и пропала. Потом вернулась, прижалась к Ларискиным ногам. Та пнула собаку в бок и еще раз огрела поводком, на сей раз по морде. Хельма шарахнулась прочь, снова исчезла, а потом в камеру ворвалась целая свора — два Диминых кобеля и Хельма, что неслась от них, поджав хвост. Лариска ударила ее еще раз, потом еще, потом ее сбили с ног. Митька кинулся к матери и пропал в общей свалке. Запись оборвалась.
        — Видел?  — Никитин отобрал у Олега смартфон.  — Она сама суку течную на моих кобелей выгнала. Сама, понял? Алекс и Юстас мои правильные псы были, с репутацией, с родословной, им твоя сука нафиг не упала, ко мне в очередь на полгода вперед записывались. А тут как учуяли течку, так и ошизели. Ты мне должен, понял?
        Он снова попер на Олега, щенок заскулил, потом заворчал, ощерил крохотные клыки. От Димы отчетливо воняло псиной и собачьей едой, точно он лопал ее только что — консервы или сушняк, черт его разберет. Он прижал Олега к стене и забубнил, зло и монотонно:
        — Это твоя сука виновата, раз потекла — на поводок ее, а мои псы тут ни при чем. Их менты пристрелили, а я за каждого щенка по полторы штуки баксов два года назад отдал. Я к адвокату ходил, он сказал, что дело перспективное. Я в суд подам…
        Олег толкнул Диму в плечо, тот заткнулся, но отступать даже не подумал. Пес завозился у него на руках, потянулся вниз, к пакету. Никитин поставил щенка на пол, и зверь немедленно принялся скрести лапой черный пластик.
        — Ну,  — буркнул Никитин,  — как тебе кино? Что делать будем?
        Олег открыл пакет, достал оттуда две перемотанные резинкой пачки, пихнул их Никитину в руки. Тот захлопнул рот и таращился на деньги. Олег достал третью, сунул Диме в карман треников.
        — Этого хватит?
        Никитин булькнул что-то невнятное и отступил. Олег пошел к лифту, щенок сунулся следом и обиженно тявкнул, когда Дима слишком сильно дернул его за поводок. Олег нажал кнопку вызова, постоял немного, глядя на двери шахты, и вернулся к нише, где Никитин распихивал деньги по карманам. Заторопился, завидев Олега, набычился. Олег вытащил у него из кармана смартфон, пакет бросил на пол. Щенок немедленно ткнулся носом в черный пластик и принялся рвать его зубами и когтями.
        — Ты чего, ты чего,  — бормотал Никитин, не решаясь отобрать свое имущество. Он и ближе-то подойти стеснялся, стоял на безопасном расстоянии, смотрел со стороны. Олег вытащил карту памяти и кинул телефон Диме. Тот поймал его на лету, зажал в потной ладони. Олег погладил щенка по толстой спинке и поднял пакет. Звереныш заворчал, ощерился и подскочил на задние лапы.
        — Никому не говори, хорошо? Имей в виду, мне терять уже нечего.
        — Хорошо.  — Никитин потащил щенка на выход и крикнул уже от двери:  — Я болтать не собираюсь, мне проблемы не нужны! Но имей в виду, что копия осталась у того придурка, что свое корыто перед подъездом паркует. Ему каждый день то машину поцарапают, то краской обольют, один раз дерьмом замки и стекло лобовое измазали. Он решил козлов поймать и камеру поставил. Но за него я не отвечаю!

«Разберусь»,  — подумал Олег и вошел в кабину, нажал кнопку своего этажа. Пакет стоял в углу и оттуда разило так, точно там что-то сдохло, причем довольно давно. Но, кроме погрызенного и обкусанного пластикового мешка, в лифте ничего другого не было, и Олег решил, что показалось. От усталости, может быть, или от нервов. А может, и то и другое сразу.

* * *
        Лариска выглядела гораздо лучше, чем в их последнюю встречу. Повязки с рук еще не сняли, зато раны на лице поджили и уже выглядели не так устрашающе. И исчез тот отстраненно-затравленный взгляд человека, понявшего, что продолжать не стоит. Лариска даже прихорошилась к его приходу, уложила волосы, надушилась — это все, что она пока могла себе позволить. Улыбнулась, когда Олег вошел, села на кровати и кокетливо поправила распахнувшиеся полы слишком короткого для больницы халатика. Олег закрыл дверь и поставил на столик сумку. Лариска мельком глянула на нее и уставилась на Олега.
        — Боже мой,  — у нее даже голос дрогнул,  — Олег, что у тебя с лицом? Что случилось? Ты подрался?
        Она потянулась к его щеке, Олег отшатнулся, отошел к окну, присел на подоконник. Смотрел то вниз, на больничный двор, где к подъезду приемного отделения подъехали сразу две «Скорые», то на небо, где за серой рваниной туч виднелась бледная синева. Тополь внизу гнулся под ветром, бурые листья разлетались во все стороны.
        — Что случилось?  — Лариска перебралась на другой край и сидела напротив. Олег посмотрел на жену и отошел вбок, встал у спинки кровати. Лариска следила за ним, ее веселый до этого взгляд сделался настороженным. И она старалась не глядеть ему в глаза, то разглаживала наволочку на подушке, то разглядывала свои руки.
        — Ужасно, да?  — проговорила она, не поднимая головы.  — Я тебя понимаю. Я к себе уже привыкла, родители тоже, а тебе тяжело, наверное, видеть меня такой…
        — Нормально,  — проговорил Олег,  — бывает хуже.
        Лариска вскинула голову, слабо улыбнулась. Потом потянулась к пакету, вытащила оттуда упаковку сока, виноград, положила все на столик.
        — Спасибо…
        Олег перехватил ее взгляд, точно поймал в ловушку. И не выдержал, спросил, не отводя глаз:
        — Ты знала, что у Хельмы была течка?
        Лариска аж дышать перестала, глаза у нее забегали, она принялась суетливо переставлять на тумбочки вещи, уронила косметичку, неловко потянулась за ней. Олег поднял все с пола, поставил на место и повторил, глядя на жену в упор:
        — Знала или нет?
        — А что, это так важно?  — выпалила Лариска. Она уселась на кровати и накрылась одеялом, натянула его чуть ли не до ушей и старалась не смотреть на Олега. Тот сел рядом, положил ладонь ей на колено. Лариска дернулась, но деваться ей было некуда.
        — Ну так что?
        — Нет,  — буркнула она, глядя в окно,  — не знала, не знала!
        В голосе появились слезы, она осторожно коснулась пальцами щеки. Олег легонько сжал ей коленку.
        — Где все случилось, где собаки напали на вас?
        — У оврага!  — выкрикнула Лариска, повернулась, да так резко, что даже сидя не удержала равновесие. Покачнулась, врезалась виском в спинку кровати и вскрикнула.
        Олег отпустил ее колено, спрятал руки в карманы больничного халата.
        — А не у подъезда? Когда вы из дома выходили?
        Лариска разом побледнела, зажмурилась. Шрамы на ее лице налились кровью и вздулись над белой кожей. Лариска поднесла перевязанную руку к глазам и пробормотала еле слышно:
        — Нет, все произошло в овраге. Мы там всегда гуляли, ты же знаешь…
        Олег поднялся с кровати, прошелся от двери к окну, повернулся. Лариска быстро отвела взгляд, снова закрылась рукой и слабо всхлипнула.
        — Олег, зачем? Ты хочешь сделать мне еще больнее? Так не старайся, мне и так хуже некуда…
        И снова этот полный слез взгляд, страдальческая гримаса, перечеркнутая багровыми шрамами. Хуже некуда? Ты ошибаешься, дорогая, ты очень ошибаешься. Это еще не конец.
        — Я все знаю,  — сказал Олег,  — я все видел сам, своими глазами. А ты врешь мне, дрянь. Врала тогда и сейчас.
        — Что ты видел?  — зло выкрикнула Лариска и скинула с себя одеяло, села, скрестив ноги.  — Что ты видел, а?
        — Вы с Митькой стояли на крыльце подъезда. Ты хлестала Хельму поводком, она убежала. Потом вернулась, ты ударила ее, потом пнула в бок. Она снова удрала, а потом вернулась, и не одна. Митька кинулся спасать ее, и Димины псы разорвали моего сына. И виновата ты, только ты.
        Он говорил очень тихо и спокойно, рад был бы заорать, убить эту дрянь голыми руками, да голос пропал, и сил в один миг не стало. Выложился весь, как на марш-броске с полной выкладкой, и обессилел, да так, что ноги не держат. Он сел на диванчик у двери, снова встал, прислонился к стене. Лариска ревела на кровати, ткнувшись лбом в коленки, и все куталась в одеяло, точно ей было холодно. В палату заглянула медсестра, увидела Олега и пропала. Он захлопнул створку поплотнее и проговорил:
        — Лариса, я пришел только для того, чтобы узнать зачем? Зачем ты это сделала, почему? Объясни, пожалуйста.
        Лариска слезла с кровати и приоткрыла окно. По палате загулял ветерок, свежий и острый, в стекло ударился бурый тополиный лист и куда-то улетел. Лариска глубоко вдохнула несколько раз и повернулась к Олегу.
        — Я так хотела уехать с тобой за границу, хотела пожить хоть немного как человек, в нормальной стране. Хотела, чтобы Митька знал, что есть другая жизнь, видел, к чему надо стремиться, чтобы учился, учил языки. А ты сказал, что нам некуда девать Хельму, и я решила избавиться от нее…
        Она перехватила взгляд Олега и невольно отшатнулась. Окно распахнулось сильнее, в палате стало холодно, Лариска куталась в свой несерьезный халатик, но не решалась двинуться с места. Олег молча смотрел на жену и не верил своим ушам: это она что — серьезно? Думала, что дело в Хельме и если собака исчезнет, то проблема решится сама собой? Эта женщина сошла с ума или смеется над ним? Лариска точно его мысли читала, обошла кровать и остановилась неподалеку, придерживаясь за спинку. Постояла так на самом сквозняке, и вдруг ее лицо снова исказилось, на глазах выступили слезы:
        — Олег, я не знала, что так получится, не думала, хотела просто прогнать ее, а все пошло не так. Я не знала, что они бросятся на Митьку, я с собой покончить хотела, когда поняла, что виновата во всем! Я и так наказана, Олег, лучше бы я тоже умерла…
        Она шагнула к нему, пошатнулась и ухватилась за спинку кровати, закрыла глаза. Олег не двинулся с места, следил за ней со стороны, пока та не пришла в себя. Повернулась, держась обеими руками за спинку, опустила голову и улыбнулась до того жутко, что Олег отвернулся.
        — Понятно. Ты вообще не думала, и я тоже, когда женился на тебе. Еще не поздно все исправить.  — Он взял со столика сумку, перевернул ее. На кровать выпал черный тяжелый сверток, от него едва заметно попахивало гнилью и тухлятиной. Основная вонь выветрилась за ночь на балконе, но кое-что еще осталось.
        — Я развожусь с тобой. А это деньги, как и обещал. Сделай себе новое лицо и найди другого дурака.
        Лариска перегнулась через спину кровати, схватила пакет, подтащила его к себе и принялась терзать черный пластик. Крутила его так и этак, драла ногтями, чуть ли не грызла. На постель выпали несколько пачек, перемотанных резинками и банковской лентой, Лариска схватила одну, другую, швырнула их обратно, и Олег поймал ее вовсе уж безумный взгляд.
        — Заявление я подам сегодня же. Квартира мне не нужна, можешь не волноваться.
        Он взялся за дверную ручку, повернул ее. Лариска каким-то непостижимым образом оказалась рядом, проскользнула у него под рукой и встала спиной к двери.
        — Нет,  — дрожащими губами пробормотала она,  — нет, никакого развода не будет. Я не смогу без тебя, мне не на что будет жить… Прости меня, прости, пожалуйста! Я не соглашусь на развод, я не подпишу!
        — По суду разведемся,  — оборвал ее Олег.  — У меня есть доказательства твоей вины, запись с камеры. Тебе могут дать срок за непредумышленное убийство. Ты этого хочешь?
        Лариска вцепилась ему в рукав, дернула с такой силой, что ткань треснула. Дернула еще раз и прошипела, глядя ему в глаза:
        — Ты ничего не докажешь! Я скажу, что Митьку защищала, а твоя псина взбесилась! Ты сам виноват, сам, я ни при чем!
        И вскрикнула, отшатнулась — Олег перехватил ее за руку и слегка вывернул запястье. Лариска застыла с открытым ртом, судорожно глотая воздух, точно задыхалась, и снова побледнела, а шрамы вмиг налились кровью. «Врешь, это не больно, это ерунда. Бывает хуже, намного хуже». Олег толкнул Лариску, освобождая проход. И проговорил ей на ухо:
        — Мне терять нечего, понимаешь? Я отсижу потом, мне все равно уже. А вот тебя, курва, закопают. Я бы еще тебе в гроб кол осиновый вбил, чтоб не вылезла.
        — Давай!  — выкрикнула Лариска.  — Валяй, прикончи меня! Я в могилу, ты в тюрьму, вот тебе и развод! Ну, давай!
        Олег разжал пальцы и отошел назад.
        — Я заплач? тебе еще столько же. Отдам наличными сразу после развода. А если вздумаешь дурить, ничего не получишь.
        Лариска медленно отошла от двери и плюхнулась на кровать. Олег скинул халат, швырнул его на диван, оглянулся в дверях. Лариска высыпала из пакета деньги и принялась раскладывать пачки на постели. Вскрыла одну, начала пересчитывать. Олег захлопнул дверь и пошел к выходу. И пока ждал лифт, пока шел по подземной галерее к парковке, подумалось вдруг, что теперь и правда все равно. Хоть на зону, хоть на Кастберг. Да, Кастберг. Это как раз то, что надо. Отличное место, прекрасное, замечательное, лучшее на Земле и во всей Вселенной. Лучше, пожалуй, лишь далекие, покрытые льдом звезды, но есть там нефть или нет — это доподлинно неизвестно, наука пока не в курсе дела.

* * *
        Предместья больших городов всегда будили в нем необъяснимую тревогу и желание поскорее убраться отсюда. Но не сегодня: Олег изучил все промзоны и прилегающие к ним территории Красногорска, два раза спрашивал дорогу, в том числе и у пэпээсников, коим вздумалось проверить у него документы.
        — Завод, косметика?  — Плотный веснушчатый сержант озадачился, отдал Олегу права и пошел к коллеге за консультацией. Тот связался с кем-то по рации, и общими усилиями выяснили, что никакого завода, где фасуют косметику, поблизости нет и никогда не было. Зато имеется общага для вахтовиков, и мимо нее Олег уже проехал два раза.
        — Там народу дофига живет, со всей страны, считай. Дома работы нет, а Москва всех кормит, вот и едут толпами,  — сообщил сержант.
        — Точно нет завода?  — уточнил Олег на всякий случай, но пэпээсник помотал головой.
        — Мы бы знали,  — бросил он на прощание.
        Пришлось ехать обратно. Чего-то подобного Олег и ждал, но до последнего надеялся, что ошибался. Однако наличие общаги малость успокоило, и он отправился колесить между складов, ангаров и бесконечных заборов. Общага нашлась минут через сорок, и Олег снова проехал бы мимо: он и помыслить не мог, что за высоченными бетонными плитами с колючкой поверху живут люди. И вообще местечко оказалось то еще — вокруг стройка, причем непонятно, доламывают там непонятного назначения сооружения в несколько этажей или, наоборот, строят с нуля. Дорога с узким тротуаром вдоль забора уводила в сторону локального значения «железки», было грязно и неприглядно, точно для общаги нарочно выбрали самое неудобное и неприятное место. Вокруг ни дерева, ни травинки, а на вид так чистый концлагерь, только овчарок не хватает.
        Метров через триста забор переходил в ворота, глухие, точно замурованные на века, зато рядом имелась дверь, и вела она на КПП. Там скучали три сонных, злых на весь свет мужика в униформе охранников, и при виде Олега троица насторожилась.
        — Чего тебе?  — буркнул через стекло будки чернявый быстроглазый парень. Двое его напарников недобро глядели на Олега, но в разговор пока не вмешивались. Стрелка на турникете горела красным, Олег наклонился к окошку и спросил:
        — Светлану Кузьмину знаете? Она тут недавно работает.
        Парень сделал непроницаемую рожу и бросил сквозь зубы:
        — А ты ей кто?
        — Родственник,  — моментально соврал Олег.
        Охранник ехидно ухмыльнулся:
        — Паспорт покажи.
        — Пожалуйста.
        Вместо документа Олег подсунул под стекло тысячную купюру. Парень цапнул ее, спрятал в рукав куртки. Оглянулся воровато на своих напарников и вышел из будки. Ростом он был Олегу едва ли до плеча, но держался нагло, а говорил так, точно делал тому большое одолжение.
        — Ты погуляй пока,  — глядя вбок, предложил он,  — пока я все узнаю. Кузьмина, говоришь?
        Он толкнул прутья турникета и пропал за дверью, что вела на территорию концлагеря, Олег вернулся к машине. Ждать, вопреки опасениям, пришлось недолго, охранник показался в дверях минут через десять. Не торопясь подошел к «Тойоте», наклонился к открытому окну.
        — Есть такая,  — сообщил парень,  — две недели назад заселилась. Сейчас на смене, вечером вернется, к девяти.
        Он обернулся на голоса: к проходной шла группа азиатов, все, как на подбор, мелкие, плохо одетые, злые и грязные. Они поравнялись с машиной, охранник выпрямился и рефлекторно, надо думать, взялся за резиновую дубинку, что висела у него на ремне. Азиаты примолкли, быстро прошмыгнули мимо и пропали за дверями КПП.
        — Они тоже здесь живут?  — вырвалось у Олега.
        Охранник скривился:
        — Да кого тут только нет, всякого добра навалом. В основном работяги из провинции, что вахтой работают: месяц пашут, месяц дома, но и этих хватает. Но тут мало, порядки строгие…
        — Где пашут?  — перебил его Олег. Он уже примерно понял, с чем столкнулся, и в темпе соображал, как быть дальше.
        — Да кого куда определят,  — сказал тот,  — склады, гипермаркеты, заводы разные. Грузчики, кассиры, фасовщицы, охранники.  — Он ухмыльнулся:  — Я тоже не местный, город Южа знаешь? Это двести километров от Москвы.
        Олег о существовании такого города слышал впервые. Охранник все моментально понял и отошел от машины, двинул к воротам.
        — Погоди,  — окликнул его Олег, и парень вернулся.
        — Что еще?
        Он не скрывал свою злость, да особо и не старался, но подошел к машине. Олег достал еще одну купюру, сложил пополам и повесил «домиком» на край стекла.
        — Узнай, где сейчас Кузьмина. Где работает,  — пояснил он.
        Охранник несколько мгновений соображал, потянулся к деньгам, но Олег накрыл купюру ладонью.
        — Узнаешь — получишь,  — предупредил он.
        Чернявый неприятно ухмыльнулся:
        — Что, приспичило? Учти, у нее только пятнадцать минут на обед, не успеете…
        — Рот закрой и делай что тебе говорят. Или напарника твоего попрошу, он от денег не откажется.
        Сработало. Охранник отошел от окна, сплюнул, буркнул: «Жди здесь»,  — и отошел в сторонку. Минуты две говорил с кем-то по мобильнику и вернулся.
        — Кассир она в гипермаркете, на пересечении Ярославки и Кольцевой. Сегодня до десяти работает, подменяет кого-то.
        Название магазина было знакомо, одна из присосок на щупальце сетевого монстра, что сжимал в «объятиях» мегаполис. Олег часто видел этот торговый центр издалека, но никогда не бывал там. Он просунул купюру в окно, охранник схватил деньги и быстро смылся.
        На Кольцевой Олег застрял надолго: пробка, потом еще одна, потом одну полосу перекрыли для спецпроезда. Ждать пришлось почти полчаса, потом мимо просвистела приземистая черная иномарка с синим «ведерком» на крыше и «Фордом» ДПС сопровождения. Потом дорогу открыли, но на парковке гипермаркета не оказалось свободных мест, и Олег сделал два круга, прежде чем удалось поставить машину. На место был еще претендент, невообразимо толстая лохматая тетка с двумя орущими детьми на заднем сиденье и третьим, что дрых в люльке на переднем кресле. Толстуха что-то вопила о своих правах многодетной матери с трудной судьбой, попыталась прогнать Олега, но тот повел себя не очень хорошо. Почти по-хамски повел, даже словом тетку не удостоил, закрыл машину и направился к двери с вывеской того самого гипермаркета над входом.
        Внутри предсказуемо оказалась оголодавшая толпа с тачками и корзинками. Кто-то сосредоточенно выбирал фрукты, кто-то изучал срок годности молочки, кто-то присматривался к водке и вискарю. Гул голосов и вентиляции убаюкивал, покупатели напоминали рыб в аквариуме — двигались так же неспешно, надолго зависали перед полками и стеллажами с товаром. Олег взял бутылку минералки и прошел к кассам. Их тут было восемь штук, к каждой тянулся длиннющий хвост, обстановка была нервная — каждый охранял свою корзинку и отгонял особо хитрых, норовивших пролезть без очереди. Разглядеть что-либо в этой толчее оказалось нереально. Олег поставил минералку на место и вышел из торгового зала. Тут дело наладилось, на выходе толп было меньше, он прошел вдоль касс, разглядывая сотрудниц. Буквально промчался мимо, но Светы не было, он вернулся, уже не торопясь, двинул обратно, вглядываясь в лицо каждой женщины в синей униформе с зеленым шейным платком. Те не обращали на него внимания, целиком сосредоточенные на сканере и деньгах. Зато охранники, два тощих длинных парня в черной униформе, заметили Олега и по очереди
поглядывали в его сторону. Он, чтобы не злить парней, отошел в сторонку, к закрытой стеклом витрине ювелирного магазина, и сделал вид, что рассматривает часы. А сам соображал, как быть дальше, вернуться в зал, найти кого-нибудь из персонала и провернуть прежний трюк: заплатить за информацию о Свете. И если ее здесь нет, то ехать к общаге и уже по-другому потолковать с чернявым парнем из города Южа.
        План был нехорош со всех сторон, и в первую очередь тем, что отнимал много времени. Олег решил для начала потолковать с персоналом, направился ко входу в зал и тут заметил, что за одной кассой пусто.
        — Безобразие!  — базарным фальцетом высказалась пузатая блондинка.  — Где кассир? Я уже пять минут жду! Что за хамство в самом деле!
        Ее поддержали еще несколько недовольных задержкой потребителей, охранник подошел ближе, косо глянул на Олега и что-то пробормотал в рацию.
        — Сейчас,  — буркнул он багровой от злости блондинке,  — через минуту касса откроется.
        Тетка недовольно выдохнула через губу и принялась поправлять на ленте лотки, пакеты, консервные банки, потом любовно пристроила сверху батон сервелата и демонстративно поглядела на часы.
        — Ну и где?  — Она постучала по циферблату.  — Где, я спрашиваю? Минута прошла.
        Охранник взялся за рацию, та зашипела, и тут Олег увидел Свету. Спокойная, безучастная ко всему, в магазинной униформе, она села за кассу и, не обращая внимания на гневную речь блондинки, принялась за дело. Сканер пищал, чек с треском вылезал из аппарата, блондинка метала жрачку в пакеты, потом принялась искать карту. Потом с полминуты вспоминала пин-код, потом, после двух отказов, спохватилась, что зарплату еще не перевели, принялась наскребать наличные. Кэша не хватило, пришлось делать возврат. Света куда-то позвонила, явилась жирная черноволосая бабища и принялась жать на кнопки аппарата.
        — Я тебе сто раз показывала,  — бубнила она.  — Ты издеваешься, что ли? Вот сюда, сюда, и вот так. И все, понимаешь, все! Что тут сложного? Еще раз меня позовешь — оштрафую!
        — Спасибо.  — Света отсыпала блондинке сдачу, та ускреблась с набитыми мешками прочь, черная баба стояла у Светы за спиной.
        Олег не сводил с девушки глаз, сам себе не веря — она, точно она. Бледная, спокойная, волосы собраны в хвост, губы сжаты: не наврал охранник у общаги, дай ему бог всех благ и прибавку к зарплате. Черная тетка ворчала, комментируя каждое движение девушки, а та молчала и смотрела только перед собой.
        Олег пропустил компанию с пивом, потом замученную женщину с двумя детьми, что постоянно дрались друг с другом. Потом был еще кто-то, потом еще, а он все стоял, точно с духом собирался или хотел удостовериться, что не ошибся. И пошел через негустую здесь толпу, подвинул сонную барышню с майонезом и оказался перед Светой.
        — Привет.
        Та подняла голову, несколько мгновений смотрела на него, точно видела впервые в жизни. Смотрела строго, без улыбки и удивления, потом поднялась с места.
        — Что тебе надо?  — еле слышно сказала девушка.
        — Поговорить.
        Света оглянулась. Черная баба подпирала задом колонну неподалеку и таращилась на кассовый монитор по соседству. И точно почуяв неладное, встрепенулась, развернулась всей тушей и уставилась на Свету. Барышня с майонезом топталась рядом, оттесняя Олега, и даже наступила ему на ногу.
        — Марианна, я на обед.  — Света захлопнула кассу, вытащила из-под стойки небольшую светлую сумку на длинном ремне. Тетка с черными патлами оторопела на мгновение, но быстро пришла в себя и разинула рот:
        — Куда собралась? У тебя через час перерыв! Кузьмина, вернись или штраф получишь! Триста рублей из зарплаты вычту! Пятьсот!
        Света стянула с шеи бейдж со своей фотографией, закинула ремень сумки на плечо и невозмутимо направилась к выходу. Жирная Марианна заткнулась и плюхнулась за пустую кассу, Олег догнал девушку, и они вместе оказались на широком крыльце. Тут было шумно и весело, звонили мобильники, слышалась музыка. Ветер гонял туда-сюда табачный дым, рядом пила пиво группа подростков. Олег отвел Свету в сторонку, на освещенный солнцем пятачок у перил. Света зажмурилась и отступила к стене, в тень, Олег встал напротив.
        — Что за штраф?  — спросил он.
        Света поморщилась:
        — За неподчинение куратору. Это у нас постоянно — если Марианка не с той ноги встала, всем конец. Что тебе?
        Она стащила платок с шеи, намотала на ладонь. И все глядела вбок, точно выбирала, куда сбежать. Разговор явно тяготил ее, и девушка торопилась перейти к делу.
        — Наврала мне насчет завода,  — сказал Олег.
        Света чуть скривила губы:
        — Да. А что такое?
        Ничего, ровным счетом ничего: они друг другу никто, и в свои планы посвящают тех, кого сочтут нужным. Обычное дело.
        — Как ты тут?  — ушел от ответа Олег.
        — Нормально,  — отозвалась Света,  — работаю. Мне предложили сорок пять смен отработать, но я выбрала шестьдесят…
        — Сколько?  — Олегу показалось, что он ослышался.
        Света повторила:
        — Шестьдесят. Платят больше, а идти мне все равно некуда, и делать я больше ничего не умею. Я согласилась. Живу в общаге, нас в комнате восемь человек, все как я, пашут целыми днями. Автобус уезжает в шесть утра, обратно в одиннадцать вечера, и сразу спать. Я в душ ночью хожу, там в это время очереди нет.
        Она затянула платок сильнее, сжала кулак. Ткань треснула, солнце спряталось за облаками, и Олегу показалось, что девушка еще побледнела.
        — Работы много, все есть хотят.  — Света усмехнулась.  — Не понимаю, как столько лопать можно. И сплошные штрафы: не туда посмотрел — пятьсот рублей, не там покурил — опять пятьсот. На перекличку опоздал — тысяча. Хоть кормят нормально, от голода не умрешь. Все, я пошла, или в этом месяце мне получать будет нечего.
        Олег преградил девушке дорогу. Света исподлобья глянула на Олега, и тот снова потерялся под ее тяжелым цыганским взглядом.
        — Погоди,  — проговорил он,  — погоди, есть одно дело…
        Заготовленная заранее речь, убедительная, со множеством аргументов и разумных доводов в пользу задуманного, напрочь вылетела из головы. Света отвела взгляд, продолжая терзать в руках цветастую тряпку, Олег молчал. Потом выдал первое, что пришло в голову:
        — Погоди. Я предлагаю тебе сделку.
        — Что?  — оторопела девушка.  — Какую сделку?
        Она резко повернулась к Олегу, хвост развалился, заколка упала на плитки пола. Олег поднял ее, подал Свете и сжал ей пальцы.
        — Ты выходишь за меня замуж, мы уезжаем за границу. Так надо по работе, а отпускают только женатых. Такие правила, но по-другому нельзя.
        Света вырвала руку и принялась собирать волосы обратно. Те ее не слушались, девушка бросила эту затею, посмотрела Олегу в глаза.
        — У тебя уже есть жена. А многоженство запрещено законом.
        Он подал ей свой паспорт, раскрытый на странице со свежим штампом о разводе. От роду ему было неделя с небольшим, а за срочность пришлось доплатить. Помогла и справка о скором отбытии Нестерова в длительную загранкомандировку, и вся канитель вместо положенных по закону двух месяцев заняла неделю.
        — Куда надо ехать?  — спросила Света.
        — В Норвегию, в заполярную Норвегию,  — сказал Олег,  — на месторождение. Не на скважину, конечно, она в море, а в поселок на берегу. Три месяца ночь, три месяца день, остальное — черт знает что, дождь и холодно. Зато платят хорошо, а зимой часто полярное сияние. И мороз за сорок. И тундра осенью красивая, нереальное что-то.
        Он хорошо помнил это чудо, что довелось видеть несколько лет назад, в конце сентября. Стланик и кусты преобразились за одну ночь, и тундра из бурой сделалась алой, багровой, рыжей, точно покрылась ягодами всех цветов и оттенков. И все это на фоне свинцово-серого неба и ледников на близких горах. Реально свихнуться можно, ум отказывался вмещать это великолепие. И оно уже на подходе, сейчас как раз сентябрь, самое начало.
        — Не хуже, чем здесь, можешь мне поверить,  — сказал Олег.  — Это на три года, потом я покупаю тебе квартиру, и мы разводимся. Но есть условие — ты не лезешь в мою жизнь. Согласна?
        — А ты в мою.  — Света спрятала руки в карманы и прикусила губу. Посмотрела на Олега и спросила:  — Согласен?
        — Договорились.  — Он достал ключи от машины.  — Поехали. Документы твои где?
        — Здесь.  — Света хлопнула ладонью по сумке.  — С собой всегда ношу, чтоб не стащили. И вещи в общаге остались…
        — Плевать.  — Олег отобрал у Светы мятый платок и бросил его в мусорку. Взял девушку под руку и повел к машине.

* * *
        Родная контора встретила легким предобеденным сумасшествием, таким знакомым, что Олег невольно усмехнулся: «Ничего не меняется». Он шел по знакомым коридорам, здоровался с коллегами, а краем глаза ловил на себе их взгляды. Кто сочувствовал, кто смотрел с любопытством, а кто-то просто видел старого знакомого и удивлялся, почему они так долго не встречались. А единственной из всех, кто искренне обрадовался ему, была Анечка Медведева. Она заулыбалась, завидев Олега на пороге, убрала со стула кучу папок и предложила присесть.
        — Проверка у нас.  — Анечка суетливо распихивала документы по шкафам.  — Вот и сидим, точно на вокзале… Ты как, Бельмондо?
        Она пристально взглянула на Олега, пытаясь выбрать верный тон, чтоб ненароком не сделать тому больно. Олег улыбнулся ей: Анечка при своих почти модельных внешних данных обладала исключительным добродушием и совершенно не помнила зла. Страдала от этого неоднократно, но не менялась и частенько наступала на одни и те же грабли при общении с людьми.
        — Нормально.  — Олег положил папку с документами на стол.  — Все в порядке. Я готов, давай, что подписать.
        Анечка схватилась за мышь и уткнулась в монитор.
        — Сейчас, сейчас,  — бормотала она,  — я распечатаю приказ, потом ты подпишешь, потом шефу на утверждение… Олег, мы же дом продали!  — вдруг выпалила она и только что в ладоши не захлопала от радости.
        — Молодцы!  — Олег неподдельно обрадовался за чету Медведевых. Сам, что скрывать, чувствовал за собой что-то вроде долга, но Анютка об их сорвавшейся сделке не упоминала, точно и не было ее. И вот вопрос решился сам собой.
        — Кто ж на вашу глушь позарился?  — Олег ощутил что-то вроде ревности. И дом тот, и поросший травой огород, и пруд он пусть недолго, но считал своими, и это свое кто-то чужой уже прибрал к рукам.
        — Там целая история!  — выпалила Анечка, глядя то на Олега, то в монитор.  — Помнишь тех козлов, что дом сожгли?
        Он помнил, конечно, помнил все до мелочей, весь тот худший день своей жизни мог разложить поминутно. Если и забудет, то не скоро, очень не скоро.
        — Так вот, их какая-то тетка то ли из бандитов, то ли из администрации местной наняла, представляешь? И знаешь зачем?
        — Зачем?  — послушно удивился Олег. Стало и вправду интересно, в какую историю он тогда вляпался. Вспомнил и двух «овцеводов», горящий дом, обезумевшую кошку, что кидалась в огонь.
        — Там, оказывается, дорогу будут строить, объездную! Дополнительный отрезок федеральной трассы!  — выпалила Анютка оглушительную новость.  — А тетка эта узнала и стала дома поджигать, чтобы землю по дешевке скупить, а потом строителям перепродать втридорога! Вот сука, да?
        — Еще какая,  — сказал Олег.  — Этой самке собаки руки вырвать надо.
        — Вырвали уже,  — погрустнела Анечка.  — В лесу ее нашли, мертвую, муравьи голову съели. При тетке этой архив был, там весь компромат оказался. Короче.  — Анютка снова улыбнулась.  — Бабе Вере квартиру в городе дали, а дом мы с Саней продали и уже аванс за квартиру внесли. Деньги переведут, мы расплатимся и ремонт начнем. К весне переедем, надеюсь…
        Она вдруг замерла, точно с размаху на стенку налетела, уставилась в монитор, мельком глянула на Олега и принялась грызть ручку.
        — Переедете, конечно. Я тебе позвоню, с новосельем поздравить.  — Олег отобрал у Анечки ручку и попросил:  — Давай я подпишу что надо и поеду. Дел полно.
        Анечка виновато глянула на него и проговорила еле слышно:
        — Олег, штатки на Кастберг нет, вернее, она закрыта. Вчера закрыли. Если бы я знала, что ты придешь, я бы предупредила…
        Она говорила что-то еще, но Олег ее не слушал. Он поднялся с места, прошелся по кабинету. Остановился у шкафа, разглядывая корешки папок: «больничные», «ндфл», «пенсионный». Вот это новость, а он так рассчитывал уже через неделю оказаться в богом забытой дыре на берегу Баренцева моря. И дело даже не в деньгах, коих осталось только на еду, а в другом. Впервые после того, как не стало Митьки, появилась цель, и в ней сошелся весь смысл его жизни. Уехать — а там будь что будет, можно и на пять лет, и на десять сразу, плохо, что контракт только на три. Хотя нет, на пять Света не согласилась бы. Три года — в самый раз, а потом она станет богатой невестой, найдет себе кого-нибудь и устроит свою жизнь. Житье за Полярным кругом далеко не сахар, но все имеет свою цену, прайс устроил обоих. И вот теперь все идет к черту.
        Он повернулся и только сейчас увидел, что Анечка говорит по телефону. Прижимает трубку подбородком к плечу и шустро стучит по клавишам, переспрашивая что-то у собеседника.
        — Да здесь он, здесь, со всеми документами! Хорошо, я сделаю замену, сейчас все подпишем, пока шеф тут! Олег!  — Анечка протянула руку.  — Давай документы, быстро! Запрос на консультанта есть, час назад пришел, еще никто не знает! Ты в Каштелу едешь и только попробуй отказаться!
        — Куда?  — Олег оторопел от такого напора и как под гипнозом отдал папку. Анечка махом вытряхнула все на стол, бросила трубку и принялась перебирать бумаги.
        — Это Хорватия, Адриатика! Там круглый год тепло, а зимой только дождь идет! Италия рядом, на выходные наши туда гоняют. Три года в Европе, боже мой! Я бы за такую работу душу дьяволу продала, но там и без меня очередь, жизни не хватит…
        Она вытащила из принтера бумаги — договор, подписки, страховка — обычный набор командированного, показала, где подписать. Олег не совсем осознавал происходящее, но отчетливо понял лишь одно: он уезжает. Это решено, он не останется здесь, и какая разница, какое море под боком, Баренцево или Адриатика, ему плевать.
        — Подписал? Положи, я проверю! Сейчас, еще немного, и поедешь вещи собирать, вылетаете послезавтра. Там сейчас бархатный сезон, море теплое, вино! Нестеров, ты счастливчик, ты даже не представляешь, как мне завидно!  — Анечка принялась копаться в ворохе бумаг.  — Билеты заказаны, надо только фамилии проставить. Сейчас Лариску твою в сопроводиловку впишу, и все!
        Олег смотрел в окно, стараясь согнать с лица идиотскую улыбку. Бархатный сезон, вино — о чем это она? Норвегам по вкусу вискарь и хорошая русская водка, хотя они и паленой не брезгуют. Не тот климат, чтобы пить вино. Кто так решил за него, почему Каштела, а не Кастберг?
        — Там недалеко госпиталь хороший, врачи, говорят, волшебники. Лариска твоя подлечится, а страховка все расходы покроет. Глядишь, второго родите и все наладится у вас! Жизнь-то не заканчивается, Олег, нельзя до конца дней прошлым жить…
        Она нашла свидетельство о браке, застучала по клавишам, переписывая из него данные. Олег глядел то в стол, то на непостижимо глубокую синеву за окном, строгую, яркую, в осенней позолоте. А в голове будто колокола гудели, небольшие, звонкие, штук десять или около того. Да с такими переливами, так празднично, что Олег не сразу расслышал Анечку. Она таращилась то в бланк загса, то на Олега.
        — Нестерова Светлана Валерьевна… Олег, кто это?
        — Моя жена.
        Он подошел к окну, посмотрел вниз. Света стояла около машины, подставив лицо солнцу. Вся в черном, как ворона, девушка куталась в куртку, точно пряталась от холода. Постоянно мерзнет, и руки у нее ледяные, и взгляд колючий, аж морозом обдает, и бледная, точно сосулька.
        Света подняла голову, глянула на окна, и Олег вдруг поймал на себе ее взгляд. Они смотрели друг на друга, Анечка шуршала бумагами, где-то звонил телефон. А в голове неотступно крутилась одна мысль, что три года — это очень много, это большой срок. Им со Светой друг от друга никуда не деться, и поневоле придется быть вместе в горе и радости, в болезни и здравии, в богатстве и бедности, не ломая границ, что сами себе установили. Но три года это много, всякое может случиться.