Тени Старого Арбата Анна Князева
        Следователь из Вязьмы Максим Кречетов приехал в Москву на поиски сына Сергея, с которым он потерял связь. Остановился Максим у своего старого друга Михаила Самарова, крупного бизнесмена, проживающего в старинном особняке в районе Старого Арбата. Самаров собрал под одной крышей многочисленных родственников, но его мечты о дружной семье так и не сбылись: обстановка в доме сложилась совсем не уютная. А потом и вовсе произошла трагедия…
        Как выяснил Кречетов, это уже не первый подобный случай: дом давно окутан мрачными легендами. Больше ста лет назад предок Самарова, успешный врач, заподозрил молодую жену в измене и задумал жестокую месть…
        Анна Князева
        Тени Старого Арбата
        
* * *
        Все персонажи и события романа вымышлены, любые совпадения случайны.
        Кто ищет бесконечность, пусть закроет глаза.
        Милан Кундера
        Глава 1. Визит старого друга
        Каждую пятницу, за три часа до обеда, с Даниловского рынка домой возвращались повар Халид и горничная Василина. Водитель еще переносил из машины сумки, а обе горничные, повар и домоправительница Эмма Леонидовна уже перебирали продукты.
        Большую кухню Самаровых заполняли запахи свежих огурцов, речной рыбы, зелени и копченых колбас. Но до того, как попасть в кладовую или распределиться по двум большим холодильникам, каждая банка, упаковка, связка или бутыль подвергалась неукоснительному учету. Эмма Леонидовна садилась за стол и по старинке, в амбарную книгу, записывала наименование продукта, его точный вес и цену.
        Домоправительница была дородной семидесятилетней женщиной с волнистыми волосами, скрученными в архаическую прическу, которую, в свою очередь, скреплял резной полукруглый гребень. Будучи единокровной тетушкой хозяина дома, она считала своим долгом беречь его деньги и никому не позволяла выходить из бюджета.
        - Постой, Василина… - Эмма Леонидовна оторвалась от своих записей и подняла глаза на тридцатилетнюю женщину в форменном платье. - Девятьсот рублей за килограмм помидоров, не слишком ли это дорого?
        Та вспыхнула и, заглянув в свои записи, уточнила:
        - Вы же сами сказали не покупать барахла…
        - Впредь дороже шестисот рублей не брать, - велела домоправительница. - Что там еще?
        - Вырезка говяжья.
        - Какой у нее вес?
        Василина переложила алые куски мяса в чашу весов.
        - Четыре килограмма сто сорок грамм.
        - Цена?
        - Тысяча девятьсот за кило.
        - Да ты издеваешься надо мной!
        - Прошу прощения, уважаемая… - мягко ступая, к столу подошел повар Халид, невысокий щуплый араб с темным лицом. - Я сам просил Василину купить это мясо. К ужину будет ростбиф.
        - Дешевле не выходило? - осведомилась Эмма Леонидовна и вписала цену. Не желая ссориться с поваром, она все же сделала замечание: - Ростбиф не засуши, Михаил Иванович любит с кровью.
        - Сделаю, как любит хозяин, - ответил повар и вернулся к разделочной доске, на которой лежала большая серебристая рыбина для обеда.
        В кухню вошел водитель и поставил на стул корзину с фруктами.
        - Эта - последняя.
        - Не забудь, что сегодня вечером возвращается Михаил Иванович, - напомнила Эмма Леонидовна.
        - Шереметьево, восемнадцать пятьдесят, - подтвердил водитель.
        - Встретишь и сразу - домой. Если забудет, напомни, что дома его дожидается друг.
        - Так нет же никого, - неуверенно заметила Леся, вторая горничная, одетая в такое же форменное платье, как у Василины.
        - Нет, значит, будет… - Эмма Леонидовна взялась за ручку, но, услышав дверной звонок, отложила ее в сторону. Придержав Василину, распорядилась: - Сама открою. А ты пока фрукты разбери. Вернусь, все запишем.
        Она вышла из кухни, спустилась на несколько ступеней и направилась к входной двери. Там взяла трубку домофона и, взглянув на вспыхнувший экран, спросила:
        - Кто вы?
        Мужчина за дверью склонился к прорези микрофона и внятно произнес:
        - Моя фамилия Кречетов. Я - к Самарову.
        Эмма Леонидовна повесила трубку и, отомкнув замок, сдвинула хромированную щеколду. Открыла дверь, окинула взглядом рослого мужчину в мокром плаще:
        - Михаил предупредил о вашем приезде.
        Кречетов переступил порог и представился:
        - Максим Данилович.
        - Я - Эмма Леонидовна, тетушка вашего друга.
        - Где же он сам? - Кречетов заглянул в глубь прихожей и пошарил по ней взглядом, потом стянул с себя плащ: - Куда бы его пристроить? С парковками в Москве просто беда, пока шел от машины до подъезда, хлынул ливень, и я вымок до нитки.
        - Давайте его сюда, - Эмма Леонидовна забрала плащ и заметила: - Михаил в отъезде, вернется домой к ужину.
        Хмыкнув, Кречетов потянулся к плащу:
        - Что ж он так… Мы ведь договорились.
        Эмма Леонидовна отстранилась и решительно повторила:
        - Михаил скоро будет.
        Кречетов посмотрел на часы.
        - Сейчас полдень, до ужина - шесть или семь часов. У меня нет времени ждать.
        - Хотите вы этого или нет, но я вас не отпущу. - Эмма Леонидовна обошла гостя, захлопнула дверь и щелкнула замком.
        - Да, ну вы же… - Кречетов улыбнулся. - Вы, верно, шутите.
        - Совсем не шучу. Где ваш багаж?
        - В машине.
        - Дайте ключи, - она протянула руку и раскрыла ладонь. - Водитель перенесет багаж в вашу комнату.
        - Не нужно со мной так, - сказал Кречетов. - Я могу рассердиться.
        - Сердитесь сколько угодно. Михаил строго-настрого приказал никуда вас не отпускать.
        - Мало ли что он приказал. Через час у меня заселение в гостиничный номер. Отдайте плащ!
        - Зачем же в гостиницу? Для вас приготовлена комната.
        Кречетов шагнул к двери и дернул за ручку, потом усмехнулся и помотал головой:
        - Почтенная Эмма Леонидовна, не стану препираться из уважения к вашему возрасту, просто позвоню Михаилу, и он все уладит.
        - У вас ничего не выйдет. Михаил сейчас летит в самолете в Уфу. В самом деле, Максим, оставайтесь. Он так вас ждал.
        - Не привык никого стеснять, - отрезал Кречетов, но Эмма Леонидовна рассмеялась.
        - Об этом не беспокойтесь. В квартире двадцать четыре комнаты на трех этажах. У нас постоянно гостят провинциальные родственники, друзья, знакомые друзей или их дети, приехавшие на учебу в Москву.
        - А тут еще я.
        - Послушайте, - Эмма Леонидовна тронула его за руку: - Михаил не простит мне, если я вас отпущу. Отдохните, дождитесь его приезда. У нас сегодня на обед стерляжья уха. - Она по-старушечьи, просительно, заглянула ему в лицо: - Пожалуйста, соглашайтесь!
        - Вы не оставляете мне выбора. - Кречетов протянул ей ключи: - Машина стоит на Новом Арбате, напротив цветочного магазина.
        - Боже мой! Там такие дорогие парковки! - Эмма Леонидовна забрала ключи: - Скажу водителю, чтобы перегнал машину во двор, если не возражаете.
        - Не возражаю, - сказал Кречетов и поинтересовался: - Где моя комната?
        - Идите за мной.
        По витой узорчатой лестнице в стиле модерн они поднялись на третий этаж, прошли через небольшую, в зеленых тонах, гостиную и остановились возле дубовой двери.
        - Вот ваша комната, располагайтесь, - сказала Эмма Леонидовна. - Минут через сорок спускайтесь вниз, я покормлю вас обедом.
        Кречетов собрался забрать у нее свой плащ, но она упредила:
        - Повешу его в сушильную камеру.
        - До вечера мне нужно отлучиться, съездить в одно место.
        - Через час ваш плащ будет сухим, - заверила Эмма Леонидовна и, распахнув дверь, дождалась, когда гость войдет в комнату, после чего направилась к лестнице.
        Закрыв за собой дверь, Кречетов подошел к окну, достал телефон и набрал номер сына. Переждал уведомление, что телефон отключен, и заговорил на автоответчик:
        - Сергей, я в Москве. Не могу до тебя дозвониться. Волнуюсь. Перезвони.
        Закончив говорить, он обернулся, обвел равнодушным взглядом комнату и сел на кровать. Стиснув ладонями голову, проронил:
        - Все будет хорошо.
        Глава 2. Там кто-то есть
        При ближайшем рассмотрении квартира Самаровых производила сильное впечатление. Здесь все было дорого и красиво.
        Спустившись по лестнице, покрытой голубым ковром с бледными розами, Кречетов из любопытства свернул на второй этаж и попал в большую гостиную, обставленную старинной мебелью.
        Посреди залы на сияющем паркете лежал бежевый ковер в коричневых вензелях. На ковре, в окружении дюжины изгибистых стульев, стоял круглый стол. Наружная стена с окнами была задрапирована тюлем и обрамлена золотистыми портьерами. В дальнем углу гостиной сиял глянцем рояль, вокруг низкого стола просторным триклиниумом[1 - Древнеримские скамьи для возлежания, расположенные в виде буквы П.] расположились диваны. Множество старинных предметов загромождало роскошную гостиную, но ее венцом была дворцовая люстра, для которой с избытком хватало высоты потолка.
        Удовлетворив любопытство, Кречетов сошел вниз и по запаху еды безошибочно отыскал кухню, но сначала прошел через просторную комнату с круглым столом и застекленными шкафами со столовым серебром и посудой.
        В предобеденный час в кухне вовсю кипела работа. Повар Халид стоял у плиты и мешал кипящее варево в начищенной медной кастрюле. Василина шинковала петрушку, укроп и зеленый лук.
        Эмма Леонидовна зачерпнула фарфоровой миской зелень и поставила на обеденный стол перед Кречетовым:
        - Покормлю вас на кухне. Мы обедаем позже, а вы с дороги проголодались.
        - Так будет лучше, - заметил он.
        Халид принес глубокую тарелку с ухой и плоское блюдо с куском стерляди.
        - Вот соль, перец, хлеб… Зеленью присыпайте, - сказала Эмма Леонидовна и присела напротив. Как только Кречетов проглотил первую ложку, спросила: - Вкусно?
        Он ответил:
        - Вполне. Спасибо.
        - А по мне, так нужно добавить соли. - Домоправительница обернулась к повару: - Слышишь, Халид?
        - Недосол на столе, пересол на спине, - заметил тот.
        Домоправительница махнула рукой и переключилась на Кречетова:
        - Когда Халид приехал в Москву, говорил только на своей тарабарщине. Ни поручить ничего, ни отругать его не могла. Михаил нанял учителя русского языка, и теперь смотрите, как языком молотит. Выучили на свою голову…
        - Ученье - свет, а неученье - тьма, - вставил Халид, разделывая на доске кусок мясной вырезки.
        - Разговорился ты что-то, голубчик.
        - Уважаемая, вы не распорядились, на сколько персон готовить ужин.
        Беззвучно шевеля губами, Эмма Леонидовна стала загибать пальцы на одной, затем на другой руке. Потом, наконец, сказала:
        - За столом будет девять человек.
        - Много гостей? - спросил Кречетов.
        - Четверо, если посчитать вместе с вами. Остальные - члены семьи, - ответила Эмма Леонидовна и уточнила: - Сам Михаил, его дочь от первого брака, племянник, я и жена Михаила Юлия… А вот и она, легка на помине.
        На кухню впорхнула девушка лет двадцати пяти. В легком платьице она походила на цветущее весеннее деревце. Схватив со стола яблоко, Юлия вгрызлась в него и проговорила с набитым ртом:
        - Я ухожу!
        - Куда?! - всполошилась Эмма Леонидовна. - Муж вернется, а тебя дома нет.
        - До вечера вернусь. С подружками в кафе посидим и сразу - домой. - Заметив Кречетова, Юлия спросила: - У нас новый гость?
        - Максим Данилович, старинный друг Михаила, - представила его Эмма Леонидовна.
        Кречетов встал и поклонился:
        - Приятно познакомиться.
        - Странно, что мы с вами до сих пор не встречались, - сказала Юлия.
        - Это неудивительно. В последние годы мы с вашим мужем лишь перезванивались.
        - Ну что же, - улыбнулась она, - чувствуйте себя как дома. Мы с Мишей рады гостям. Кстати, насчет гостей… - Юлия обернулась к Эмме Леонидовне: - Через неделю из Новосибирска прилетает моя мать. Пожалуйста, приготовьте ей комнату.
        - В отпуск? - сдержанно поинтересовалась домоправительница.
        - Она не сказала.
        - Три года женаты, ни разу не объявилась. На свадьбу к единственной дочери не приехала…
        - Эмма Леонидовна! - прикрикнула Юлия. - Как бы то ни было, она - моя мать. Если захочет, пусть хоть насовсем остается, Миша не против.
        - Я-то замолчу, но только вот что: две старухи на одной кухне не уживутся.
        - Не стоит драматизировать, все утрясется, - сказала Юлия, не собираясь заморачиваться подобными пустяками.
        По ней было видно, что она жила приятной, необременительной жизнью, во всем полагаясь на Эмму Леонидовну и богатого мужа.
        Юлия ушла так же, как появилась, ее словно унесло ветерком.
        Кречетов вернулся за стол и отодвинул тарелку:
        - Спасибо, я сыт.
        - Компот будете? - спросила домоправительница.
        - Лучше чай.
        Василина принесла чашку и менажницу, наполненную печеньем, галетами и глазированными пряниками.
        - Куда вы сейчас? - поинтересовалась Эмма Леонидовна.
        - Хочу навестить сына. Он живет в Москве.
        - Сами откуда будете?
        - Из Вязьмы.
        - Как же вы с Михаилом познакомились? - удивилась она.
        - Это было давно, в конце девяностых, я тогда работал в Москве. - Кречетов усмехнулся. - В те времена мы с Михаилом были по разные стороны баррикад.
        Эмма Леонидовна сдержанно кивнула и опустила глаза:
        - Все ясно, вы - полицейский.
        - Когда-то был оперативником. Теперь - следователь, вернее, начальник следственного отдела.
        - Михаил поменял свою жизнь и стал уважаемым человеком.
        - Я рад за него.
        - Значит, вы в Москву по личным делам?
        - Можно сказать и так.
        - Женаты? - спросила Эмма Леонидовна.
        Кречетов замялся, и она уточнила:
        - Это я так, по-старушечьи. Простите, если вам неприятно.
        - Нет, ничего. Моя жена умерла год назад.
        - Значит, вдовец?
        - Да.
        - Хотите дам совет?
        - Нет, не хочу, - твердо сказал Кречетов.
        - А я все-таки дам. Жениться вам надо, дорогой. И как можно скорее. Тогда все встанет на свои места, и вы лицом посветлеете.
        - Благодарю за обед, мне нужно идти. - Он поднялся и направился к двери.
        - Подождите! - окликнула его Эмма Леонидовна, достала из фартука брелок и протянула: - Вот, возьмите, он от ворот. Ваша машина стоит во дворе у черного хода.

* * *
        По дороге в Чертаново Кречетов думал о сыне - его тревожило молчание Сергея. В таком городе, как Москва, с ним могло случиться все, что угодно. Опыт следственной работы давал Кречетову пищу для беспокойства.
        Машину он оставил в «кармане» у антивандального шлагбаума, который преграждал въезд во двор, где жил Сергей. Кречетов сделал вывод, что в последнее время шлагбаумов в Москве поприбавилось, в любом мало-мальски замкнутом дворе они были.
        На двери подъезда многоэтажного дома стоял кодовый замок. Кречетов набрал номер квартиры и нажал кнопку вызова.
        Спустя мгновение из динамика послышался женский голос:
        - Да…
        Замявшись, Кречетов сообразил, что сын живет не один.
        - Сергей дома?
        - Кто вы такой? - встревожилась женщина.
        - Его отец. Позовите Сергея или откройте дверь. - Немного подождав, он дернул дверную ручку и повторил: - Откройте!
        Ему не ответили, и он повторил вызов. Однако трубку домофона никто не снял.
        Кречетов отступил в глубь двора, запрокинул голову и, примерившись, определил, что девяносто вторая квартира, которую арендовал его сын, располагалась на восьмом этаже. В ее окнах горел свет.
        К входной двери подошел старик, и Кречетов успел заскочить в подъезд до того, как дверь успела захлопнуться.
        В лифте старик спросил:
        - Вам на какой?
        - На восьмой, пожалуйста.
        - Мне тоже туда, - старик надавил на кнопку и поинтересовался: - В гости?
        - К сыну, - ответил Кречетов.
        - Это ж в какую квартиру?
        - В девяносто вторую.
        Старик с подозрением прищурился.
        - Там проживает одинокая женщина. Детей у нее нет.
        - Мой сын арендует это жилье.
        - Десять лет живу в девяносто первой и точно знаю, что в девяносто второй проживает ее хозяйка.
        Они вышли из лифта и направились к девяносто второй квартире. Кречетов нажал кнопку звонка, чуть подождал и нажал еще раз.
        - Странно, - старик приложил ухо к двери, прислушался. - Обычно в такое время она уже дома… Соседка! Это Семен Семенович. К вам тут пришли.
        Ничуть не смущаясь, Кречетов заколотил кулаком:
        - Откройте! Нужно поговорить!
        Из-за двери донесся шорох, но за ним ничего не последовало.
        Кречетов отступился, достал телефон и набрал номер сына. Включился автоответчик, и он произнес:
        - Сергей! Срочно перезвони!
        - Ступай-ка ты, мил человек, отсюда, - сказал старик. - Никто тебе не откроет.
        - В окнах горит свет. Там кто-то есть, - возразил ему Кречетов.
        - Не открывает, значит, не хочет.
        Кречетов занес кулак, чтобы забарабанить, но в этот момент соседняя дверь распахнулась, и на пороге появилась могучая пожилая женщина:
        - Семен Семенович - домой! - Она разгневанно взглянула на Кречетова: - А вы немедленно уходите, иначе я позвоню в полицию!
        Глава 3. Поздний ужин
        Ужин в доме Самаровых был по-европейски поздним и по-русски обильным. К семи часам вечера, когда все гости и члены семьи собрались под его крышей, Эмма Леонидовна и горничные накрыли большой овальный стол дамасской скатертью. В его центральной части расположились тарелки с салатами и паштетами, рыбными и мясными закусками. Свободным оставался лишь край стола по всему периметру. Однако и он пустовал недолго: вскоре там появились тарелки с изящной росписью, бокалы из цветного хрусталя и столовые приборы с перламутровыми ручками.
        Повар Халид к тому времени ушел в свою комнату. Он рано ложился и рано вставал. Добротный завтрак для обитателей дома готовился к половине седьмого утра.
        Когда все сели за стол, Эмма Леонидовна представила Кречетову двух молодых людей. Одна из них, миловидная двадцатилетняя Кира, была дочерью Михаила от первого брака. Вторым ему был представлен Глеб, самоуверенный молодой человек в модном пиджаке. Как оказалось, он был внучатым племянником самой Эммы Леонидовны.
        - А это, - домоправительница указала на прыщавого юношу, - Константин, сын приятеля Михаила из Тюмени. Он только что поступил в нефтяной институт…
        - В университет нефти и газа имени Губкина, - уточнил Константин.
        - Костик будет жить у нас, пока не получит место в общежитии, - дополнила Эмма Леонидовна и перевела взгляд на провинциального вида блондинку, сидевшую рядом с Кречетовым. - Это - Ольга, супруга нашего родственника, приехала в Москву в отпуск из Воркуты.
        Таким образом, все сидевшие за столом были названы, и Кречетов представлял, кто есть кто.
        Михаил запаздывал, Юлии тоже не было, но пустующие стулья указывали на то, что они все же приедут.
        Заметив, что Кречетов взглянул на часы, Эмма Леонидовна упредила его вопрос:
        - Михаил выехал из Шереметьево, скоро будет. Начнемте ужинать, ростбиф будет попозже. - Она привстала со стула и взялась раскладывать закуски по тарелкам, справляясь, кто чего хочет.
        - Красивый у вас дом, - сказал Кречетов, решив, что за столом не избежать светской беседы.
        Эмма Леонидовна охотно поддержала его:
        - Это не просто дом, а родовое гнездо, и у него есть своя, не побоюсь этого слова, непростая история.
        - Вы никогда об этом не рассказывали, - удивилась Ольга.
        - В начале прошлого столетия весь этот особняк принадлежал предку Михаила, знаменитому доктору Ивану Петровичу Самарову. Он был состоятельным человеком, имел в Москве несколько доходных домов и дачу в Крыму, - начала рассказывать Эмма Леонидовна.
        - В те времена врачи так хорошо зарабатывали?
        - Иван Петрович был не просто врачом, он был профессором и преподавал в университете. У него лечились царские особы и московские знаменитости.
        - Как интересно!
        - Михаил давно мечтал купить этот особняк, изучал фотографии интерьеров, отслеживал судьбы гарнитуров, фарфоровых сервизов и книг.
        - Совсем, как у Ильфа и Петрова в «Двенадцати стульях», - заметила Ольга.
        - Представьте себе, ему удалось вернуть многое из того, что некогда составляло обстановку этого дома, - продолжила Эмма Леонидовна. - Значительная часть библиотеки состоит из книг с экслибрисом доктора Самарова. Многие картины, безделушки и статуэтки в гостиной тоже принадлежали ему.
        - Но как удалось все это выкупить?
        - Что-то Михаил находил у антикваров, что-то на аукционах, а кое-что выторговывал у музеев. Он рассказывал мне подробно, но память уже не та. Раньше любое слово, как гвоздь, в мозгу застревало, а теперь все забываю.
        - А что с квартирой?
        - Три года назад Михаил выкупил все без исключения квартиры в этом подъезде и сделал полную реставрацию. Недавно присоединил подвал и кое-какие помещения в соседнем подъезде. На днях там начнется ремонт. Проходы в новые помещения уже продолбили - не успеваем пыль собирать.
        - Не понимаю, зачем, - вступил в разговор Глеб. - Квартира и так огромная.
        - Тебя не спросили, - одернула его Эмма Леонидовна. - Поженитесь с Кирой, все вам достанется.
        - Не забывайте, что у папы молодая жена, - заметила Кира и, словно в поддержку, взяла Глеба за руку.
        - Всем хватит, еще и останется, - сказала Эмма Леонидовна и, взглянув на Кречетова, объяснила: - Глеб с Кирой скоро поженятся.
        - Уже назначили свадьбу? - он посмотрел на пару.
        - Следующим летом, в июле.
        - Поздравляю.
        - Не с чем, - заметил Глеб. - За десять месяцев многое может перемениться.
        Кира отдернула руку и, отвернувшись, пробормотала:
        - Не можешь без гадостей. Обязательно нужно испортить настроение.
        - Ну-ну… - Глеб усмехнулся и обнял ее: - Я просто пошутил.
        - Милые бранятся, только тешатся, - сказала Эмма Леонидовна и с улыбкой всплеснула руками. - Да что же это я! Сыплю поговорками, словно Халид.
        - Поговорки - кладезь народной мудрости, - вежливо заметил Константин и протянул ей свою тарелку: - Можно мне еще оливье?
        В глубине коридора открылась и захлопнулась тяжелая дверь. Послышались шаги, и в комнату впорхнула розовощекая Юлия.
        - Успела? Михаил еще не вернулся?
        - Минут через сорок будет, - ответила Эмма Леонидовна, накладывая Константину салат. - Снимай пальто, мой руки и быстро - за стол.
        Когда Юлия вернулась со второго этажа в столовую, на ее тарелке уже лежала закуска из баклажанов.
        - Боже мой! Как я люблю баклажаны! - Юлия плюхнулась на стул и обвела взглядом всех, кто сидел за столом. - А почему такие кислые?
        - Мы не кислые, - ответил ей Глеб. - Мы едим.
        Мало-помалу разговор за столом возобновился, но теперь он касался лишь общих тем: московских достопримечательностей, погоды, покупок и магазинов. Однако вскоре он снова был прерван. На этот раз - внезапным появлением старухи, похожей на убиенную графиню из «Пиковой дамы».
        Она возникла в дверном проеме неожиданно. На ней был распахнутый халат, под которым виднелась ночная рубашка. Седые волосы были заплетены в две тощие косички и перетянуты узкими лентами.
        - Михаил еще не вернулся? - спросила она, вцепившись в дверной косяк.
        - Скоро будет, - ответила Эмма Леонидовна и, не вставая со стула, захлопотала: - Прошу, садитесь за стол, Полина Аркадьевна. Для вас есть прибор.
        Но старуха словно не слышала. Едва держась на ногах, она хрипло повторила:
        - Когда Миша вернется, скажите, чтобы срочно зашел ко мне.
        - Скажу, непременно скажу. Леся принесет ужин вам в комнату, я распорядилась… - сказала домоправительница, но старуха, будто угрожая, затрясла сухим кулачком:
        - Пусть сразу придет! Я все должна ему рассказать!
        Эмма Леонидовна поднялась из-за стола и направилась к ней:
        - Ступайте в комнату, Полина Аркадьевна. Напрасно вы встали с постели. Давайте, я вас провожу.
        Уйдя со старухой, домоправительница вскоре вернулась раскрасневшаяся и, казалось, расстроенная. Сев за стол, наколола на вилку огурец и тут же отложила в сторону.
        - Жалко старуху…
        - Кажется, она чем-то напугана, - заметил Кречетов.
        - Полина Аркадьевна больна, - сочувственно проговорила Эмма Леонидовна. - Она - подруга покойной матери Михаила. Две недели назад приехала к нам из Питера. Михаил оплатил лечение, на днях ее увезут в клинику.
        Цокая каблуками, из кухни с подносом вышла горничная и направилась к лестнице. Минут через пять она возвратилась, приблизилась к Эмме Леонидовне и сообщила:
        - Полина Аркадьевна просила напомнить, чтобы Михаил Иванович обязательно к ней зашел.
        - Вот ведь неугомонная! - вскипела домоправительница, однако ее оборвал звук дверного звонка. - Поди открой, наверное, Михаил Иванович.
        Леся вышла, но вскоре вернулась доложить:
        - Спрашивают Юлию Сергеевну.
        - Кто? - уточнила Юлия, опередив Эмму Леонидовну.
        - Какая-то женщина говорит, что она ваша мать, - ответила Леся.
        - Моя мама приедет через неделю.
        - Подожди, - Эмма Леонидовна решительно направилась к двери. - Я сама во всем разберусь.
        Она вернулась в столовую в сопровождении молодой, изящной и очень красивой женщины. Увидев на пороге улучшенную копию Юлии, никто не усомнился, что пришедшая и есть ее мать. Молодость и красота этой женщины буквально ошеломляли.
        - Мама? - Юлия встала из-за стола и подошла к матери: - Мы думали, что ты приедешь через неделю.
        Чуть замешкавшись, женщина проронила:
        - Хотела поехать поездом, но по случаю купила недорогие билеты на самолет. - По ее смущенному лицу было ясно, что она врет. - Прости, не предупредила. Все вышло слишком спонтанно.
        - Ну, да… - чуть слышно проронила Эмма Леонидовна. - А позвонить по телефону было нельзя.
        Те, кто расслышал ее слова, из деликатности притворились, что последняя фраза не прозвучала.
        К счастью, домоправительнице хватило выдержки не развивать эту тему.
        - Где ваш чемодан? - спросила она у гостьи.
        - Остался в такси. Простите, я не представилась. Меня зовут Ирина Владимировна…
        Не намереваясь любезничать, Эмма Леонидовна поискала глазами горничную:
        - Леся! Выйди на улицу и забери чемодан!
        - Автомобиль стоит у ворот, - с готовностью уточнила Ирина Владимировна и немного виновато добавила: - Я бы и сама его забрала, но не была уверена, что застану Юлечку дома.
        - Конечно-конечно… - с непроницаемым лицом заметила Эмма Леонидовна. - Когда приезжаешь, не предупредив, такое случается.
        На этот раз Юлия не сдержалась. Сверкнув глазами, она прикрикнула на домоправительницу:
        - Ну, хватит! Немедленно приготовьте комнату!
        Эмма Леонидовна кивнула Василине, и та удалилась. Из коридора послышался топот ног, бегущих вверх по лестнице.
        - Прошу за стол, - Эмма Леонидовна указала на пустующий стул: - Вот ваше место.
        - Чуть позже, - сказала Юлия и потянула мать за руку. - Идем наверх. Тебе нужно переодеться.
        Глава 4. Грехи и добродетели
        Ужин, начавшийся без хозяина, закончился тоже без него. Михаил позвонил жене и предупредил, что задержится.
        Кречетов решил, что приятель мог бы позвонить и ему. Но как только он об этом подумал, тот позвонил:
        - Прости, друг, что так получилось. Ты спать не ложись, дождись меня, к одиннадцати я буду дома.
        Так и вышло. В половине одиннадцатого в дверь комнаты постучали.
        - Заходи, - Кречетов поднялся с кровати, на которой лежал не раздеваясь.
        Дверь открылась, и в комнату вошел Михаил. Кречетов шагнул навстречу, и они крепко, по-дружески, обнялись.
        Не выпуская друга из рук, Михаил отстранился и оглядел его:
        - Нисколько не изменился. Такой же перец. Сколько мы не виделись?
        - Лет пять или шесть…
        - Да нет, больше… Ну, да что про это говорить. Встретились, и то хорошо! - Он распахнул дверь. - Идем! Покажу тебе свои владения.
        Они вышли из комнаты к лестнице и стали спускаться вниз.
        - Да я вроде все уже видел, - заметил Кречетов.
        - Все, да не все… - На первом этаже Михаил провел друга к лестнице, ведущей в подвал. - Иди-иди, сейчас все увидишь.
        Лестница оказалась временной, сооруженной на скорую руку, а дверь в подвал была заперта на сейфовый ключ, который Михаил хранил у себя.
        - С чего такие предосторожности? - спросил Кречетов, однако, войдя внутрь, сразу все понял.
        Это был личный тир Михаила, по стенам которого стояли стеллажи с огнестрельным оружием, а в дальнем конце располагались мишени.
        - Недавно выкупил у собственников дома, - проговорил Михаил. - Толком ничего не успел сделать. У предка моего, кому принадлежал особняк, здесь был винный погреб и кладовая для продуктов.
        Кречетов шагнул к стеллажу, сдвинул стекло и взял в руки «сайгу».
        - Как тебе карабин? - с гордостью спросил Михаил.
        - Солидно.
        - Долго не решался его купить.
        - Почему? - Кречетов прижал приклад к плечу, направил дуло на мишень и прицелился.
        - Есть одна проблемка, - сказал Михаил. - Даже при небольшом настреле у него срывает направляющую в ствольной коробке. Вроде и лицензия была на руках, да все не решался. Потом все же купил.
        - Понимаю тебя. - Кречетов поставил «сайгу» на место и взял со стеллажа пистолет. - «Смит и вессон»? Есть лицензия?
        Михаил ухмыльнулся:
        - Да как тебе сказать…
        - Ясно, - протянул Кречетов и двинулся вдоль стеллажа. - «Таурус»… «беретта»… «гранд пауэр»… «глок»… Солидная коллекция набралась.
        - Люблю оружие, и ничего не могу с собой поделать, - признался Михаил и предложил: - Может, постреляем?
        - В другой раз.
        - Какой-то ты смурной. Что-нибудь случилось?
        - Случилось, - Кречетов опустил голову. - Год назад.
        - Прости, что не приехал на похороны.
        - Я не в обиде.
        - Год прошел, неужели не отошел? - спросил Михаил.
        - Я-то - в норме. С сыном плохо. Не может смириться со смертью матери, злится на весь мир и в основном на меня.
        - Ты здесь при чем?
        - Не уберег, недолечил…
        - Глупо.
        - Это мы с тобой понимаем, - сказал Кречетов и добавил: - Ему понять тяжело.
        - Ничего. Он все-таки мужик. Отхлеяет[2 - Оправится.]. - Михаил задвинул стекло и спросил еще раз: - Может, все-таки постреляем?
        Кречетов помотал головой:
        - Нет. Не хочу.
        - Тогда идем, покажу тебе еще одно помещение. Недавно сломали стену и присоединили его к квартире. Скоро начнем ремонт.
        Кречетов пошел за ним без особой охоты, но долг гостя обязывал потакать хозяйской гордости Михаила.
        Они поднялись на второй этаж, пересекли гостиную с роялем и древнеримским триклиниумом, миновали библиотеку и вошли во временную дверь, отсекавшую квартиру от новостроя. Там спустились на несколько ступеней и оказались в большой полукруглой зале. Рассеянный свет уличных фонарей придавал помещению таинственность и некую ирреальность. По улице проехал автомобиль, осветил фарами стену, и та словно ожила. На мгновенье почудилось, что на ней движутся люди.
        - Играет кто-то… - чуть слышно сказал Кречетов.
        - Что? - не понял Михаил.
        - Музыку слышишь? Кто-то играет на рояле.
        - Нет. Я не слышу.
        - Вальс…
        - Да нет.
        - Неужели не слышишь? Ну, вот же…
        - У предка здесь была музыкальная зала. Наверно, танцевали.
        Спустя короткое время они вернулись в гостиную, где сидели Юлия и ее мать.
        Михаил спросил у жены:
        - Кто-нибудь играл сейчас на рояле?
        - Мы - точно нет.
        - Давно вы здесь? - уточнил Кречетов.
        - Минут пять, наверное.
        Похлопав друга по плечу, Михаил усмехнулся:
        - Вот, видишь. Тебе просто почудилось.
        Он подошел к Юлии, взял ее за руку и заставил подняться с дивана.
        - Идем спать, уже поздно.
        - Мы с мамой разговариваем, - запротестовала она.
        - Утром договорите. - В словах Михаила сквозила явная неприязнь к теще. Прежде чем уйти, он бросил: - Завтра увидимся.
        Кречетов подошел к дивану и сел рядом с матерью Юлии. Ему казалось, что уйти сейчас было бы нелюбезно. Неловкость ситуации накладывала на него определенные обязательства.
        - Напрасно остались, - сказала Ирина Владимировна. - Лучше бы ушли.
        - У меня нет дурных намерений, - заметил Кречетов.
        - Глупая фраза…
        - Если хотите, могу уйти.
        - Я не держу вас.
        - Спокойной ночи. - Он встал, но Ирина Владимировна вдруг уткнулась в ладони и задергалась в безмолвных рыданиях.
        Тяжело вздохнув, Кречетов вернулся и сел к ней поближе.
        - Ну-ну… Успокойтесь. - Ему хотелось пожалеть ее, погладить узкую спину, но он не решился. Ирина Владимировна могла неправильно истолковать этот жест. - Воды принести?
        - Не надо… - Она подняла лицо, вытерла его рукой и посмотрела на Кречетова. - Простите меня за эту сцену. Перехлестнуло. Так бывает, когда копится, копится, и ты уже не в силах держать в себе.
        - Мне это знакомо.
        - А на первый взгляд и не скажешь.
        - Первый взгляд бывает ошибочным.
        - Ценное наблюдение, - не без иронии заметила Ирина Владимировна.
        - Могу еще чем-то помочь?
        - Вы так спросили, как будто уже чем-то помогли.
        - Пришли в себя. Это хорошо. - Он снова встал. - Я ухожу.
        - Постойте!
        - Что еще?
        - Побудьте еще немного.
        - Мне рано вставать.
        - Поймите… Я здесь одна и никому не нужна.
        - На меня вам вряд ли стоит надеяться.
        - Вы не очень любезны. - Она смотрела на него снизу вверх, и этот беззащитный, почти детский взгляд заставил его вернуться и сесть на место.
        - Мне нужно с кем-то поговорить, - поделилась Ирина Владимировна.
        - Говорите.
        - Только не подумайте, что я имею на вас виды.
        - Я так не думаю.
        - Вы немногословны. - Она улыбнулась сквозь слезы, и Кречетов усмехнулся:
        - Есть такой грех.
        - Это не грех, а благодать, - проговорила она. - Вполне мужская черта - говорить только тогда, когда есть что сказать.
        - У вас плохие отношения с дочерью? - спросил Кречетов.
        Она смиренно покачала головой:
        - Представляю, что вам про меня наговорили…
        - Не хотите, не отвечайте.
        - У нас были трудности.
        - Какого рода?
        - Юлия и мой новый муж не поладили.
        - Разумные женщины между ребенком и новым мужем выбирают ребенка.
        Ирина Владимировна вздрогнула и закуталась в шаль:
        - Это жестоко!
        - Что именно?
        - Жестоко бить по больному.
        - Я понимаю. Но, судя по всему, дочери вы предпочли личное счастье.
        - Идите к черту!
        Кречетов поднялся, решив, что на этот раз с него хватит.
        - А вы идите спать, Ирина Владимировна. Я тоже пойду. Спокойной ночи.
        Глава 5. Крик
        Кречетов проснулся в семь утра. Окно его комнаты выходило во двор-колодец, и это давало свои преимущества: на улице было темно и тихо, как редко бывает в центре Москвы.
        Он надел тренировочный костюм и спустился по лестнице. Заглянув на кухню, попросил горничную закрыть за ним дверь, и Василина проводила его до выхода.
        На улице накрапывал дождь. Он был мелким, похожим на пыль или сырой прозрачный туман, который не мог ни намочить, ни ухудшить видимость.
        Кречетов побежал сначала по улице, потом по дворам, решив, что по дороге определится с маршрутом. В голове, по обыкновению, наметился план грядущего дня: первым делом он поедет на работу к Сергею.
        Ему нужно убедиться, что сын жив и здоров, даже если тот избегает встреч. Кречетов решил идти напрямик: явиться туда, где Сергей не сможет его игнорировать. В служебной обстановке не принято выяснять отношения и рассуждать о взаимных обидах.
        Пятьдесят минут бега привели Кречетова в стабильно-бодрое состояние. Когда он вернулся в дом, дверь открыла все та же Василина. Из кухни пахло едой, и у него засосало под ложечкой.
        Как будто уловив его мысли, из кухни выглянула Эмма Леонидовна:
        - После душа спускайтесь завтракать, - проговорила она и, переключившись на Василину, приказала: - Нужно пропылесосить прихожую!
        Кречетов сделал так, как велела домоправительница: сначала залез в душ, потом оделся, чтобы, не возвращаясь в комнату, сразу отправиться к сыну. С плащом наперевес он явился на кухню, где его ждал завтрак из нескольких блюд: овсяная каша, яйца-пашот, оладьи со сметаной и салат из тертой моркови.
        Он взял кашу и яйца.
        Эмма Леонидовна села напротив и, подперев кулаком щеку, продолжила вчерашний разговор:
        - И все-таки, расскажите, как вы познакомились с Михаилом?
        - Длинная история.
        - А я никуда не спешу.
        - Ну, хорошо… - Кречетов отложил ложку.
        - Да, вы ешьте, ешьте! - спохватилась она.
        Есть и говорить одновременно у Кречетова не получилось, и он решил «отстреляться» разом:
        - Я ловил его. Ну, а когда поймал, сразу же посадил в СИЗО.
        Обескураженно замолчав, Эмма Леонидовна выдавила из себя:
        - Это все?
        - Практически - да. Для него дело закончилось условным сроком.
        - Это я помню. Значит, с тех самых пор у вас завязалась дружба?
        - Ну, где-то так…
        - Странно.
        - Всего разом не объяснишь. Со временем Михаил стал уважаемым бизнесменом, да и человеком оказался хорошим.
        - Этого у него не отнять, - согласилась домоправительница, но в ее взгляде сквозило недоумение, она рассчитывала на подробный рассказ о крепкой мужской дружбе. Эмма Леонидовна покачала головой и безо всякой связи проронила: - Он так любит Юлию.
        Однако, глядя на нее, невозможно было понять, хорошо это или плохо.
        - Спасибо, я сыт, - сказал Кречетов и встал из-за стола, решив не углубляться в личную жизнь Михаила.
        - Что-то вы быстро, - удивилась Эмма Леонидовна и вдруг замерла. Прислушавшись, она с тревогой посмотрела на Кречетова.
        Теперь и он услышал, что на верхнем этаже кто-то кричит и по лестнице мелкой дробью звучат шаги.
        Спустя мгновение в кухню влетела Леся:
        - Божечки мои, божечки! Эмма Леонидовна!
        - Что случилось?! Говори! - приказала домоправительница.
        - Я захожу, а она лежит!
        - Кто?!
        - Я сразу не поняла, думала, вдруг упала…
        - Кто, я тебя спрашиваю?! - Эмма Леонидовна потеряла терпение, схватила горничную и с силой тряхнула: - Кто?! Говори!
        - Полина Аркадьевна… Старуха… Лежит у кровати… Мертвая… - теряя силы, Леся опустилась на стул.
        - Идем! - Эмма Леонидовна бросилась к лестнице, за ней подались все, кто был в это время на кухне: Халид, Василина, Леся и, конечно же, Кречетов.
        На лестнице им встретился Михаил.
        - Что случилось? - спросил он.
        - Кажется, умерла Полина Аркадьевна, - вполголоса проговорила Эмма Леонидовна.
        Все вместе они поднялись на третий этаж. Михаил толкнул дверь и вошел в комнату. Остальные столпились у входа.
        В комнате было темно и душно. Он резким движением раздернул шторы и обернулся. На полу возле кровати лежала неподвижная Полина Аркадьевна. Ее взгляд застыл, казалось, она смотрела на потолок.
        Михаил приказал:
        - Звоните в «Скорую помощь».
        Кречетов достал телефон и набрал номер «Службы спасения». Пока говорил с диспетчером, в комнату стремительно вошла Ирина Владимировна.
        - Пустите! Я - врач! - Она присела на корточки, осмотрела Полину Аркадьевну и спустя минуту сказала: - Все кончено. Ей уже ничем не помочь.
        Эмма Леонидовна схватила себя за щеки и затрясла головой:
        - Господи… Да как же я могла позабыть…
        - Что еще? - мрачно спросил Михаил.
        - Она просила, чтобы ты к ней зашел, а я забыла передать. Прости меня, Мишенька!
        Он обнял тетушку и, прижав к себе, поцеловал ее в голову:
        - Не нужно себя корить. Значит, не судьба.
        Врач «Скорой помощи» осмотрел тело умершей, изучил выписки из истории болезни и направление в клинику.
        - Ну что же… - наконец, проронил он: - Смерть была ожидаемой. Странно, что она вообще так долго протянула с таким-то диагнозом.
        Выносить тело из дома вызвались Халид и водитель Михаила. Полину Аркадьевну увезли, и все стали расходиться.
        Михаил предупредил Кречетова:
        - Вечером ничего не планируй. Вернусь пораньше, есть разговор. - Покидая комнату, он обернулся: - Идешь?
        Но Кречетов ответил:
        - Я задержусь.
        - Как знаешь…
        Когда Михаил ушел, в комнату Полины Аркадьевны заглянула Ирина Владимировна.
        - Вы еще здесь…
        - Останьтесь! - скомандовал Кречетов.
        - Зачем?
        - Нужна ваша консультация по лекарствам. Можете посмотреть?
        - Могу, - она подошла к прикроватному столику и поворошила упаковки с таблетками. - Ничего противозаконного или не соответствующего диагнозу. Хотя, постойте… - Ирина Владимировна вдруг замолчала и потянулась к флакону из темного стекла.
        - Руками не трогайте! - воскликнул Кречетов и настороженно бросил: - Что там?
        Ирина Владимировна указала на этикетку:
        - Настойка джунгарского аконита.
        - Название мне ни о чем не говорит. Поясните.
        - Сильнейший растительный яд, действие которого направлено на уничтожение онкологических клеток и блокирование распространения метастазов.
        - Этот препарат есть в назначениях?
        Она взяла выписной эпикриз и, пробежав глазами список лекарств, отрицательно помотала головой.
        - Его не выписывали, и я не удивлена. Джунгарский аконит скорее относится к средствам народной медицины и до конца не изучен.
        - Чем он примечателен?
        - Ежедневная доза лекарства - всего несколько капель, смертельная доза - три миллилитра. У препарата есть любопытная особенность: если человек отравлен аконитом, через сутки установить это уже невозможно.
        - Ага… - Кречетов достал носовой платок, взял флакон и подошел к окну. Он изучил его на просвет, осмотрел поверхность. Потом исследовал еще два флакона с лекарствами и повторил: - Ага…
        Неожиданно дверь распахнулась и в комнату с ведром и тряпкой вошла Леся. Увидев их, она попятилась и хотела уйти. Однако, заметив флакон в руках Кречетова, проронила:
        - Вот ведь как вышло. Значит, не пригодился…
        - К чему это вы? - насторожился он.
        - Вчера вечером я купила его в аптеке. Старуха попросила.
        - Уверены?
        Леся подошла поближе и, наклонившись, прищурилась:
        - Джунгарский аконит, сто миллилитров, цена - пятьсот шестьдесят пять рублей. - Она кивнула на столик: - Чек из аптеки вон там лежит.
        Кречетов взял чек и, заглянув в него, задумался.
        Леся осведомилась:
        - Ну, так что? Мне уйти или могу прибраться?
        - Прибирайтесь, - ответил он. - Мы уходим.
        В коридоре Кречетов задержал Ирину Владимировну:
        - Прошу вас не распространяться об этом.
        - Вы про аконит? - Она догадалась: - Подозреваете, что ее отравили?
        - Не могу сказать.
        - Не можете или не хотите?
        - Не цепляйтесь к словам.
        - Мне кажется, вы должны поговорить с Михаилом.
        - Об этом не беспокойтесь. Поговорю.
        Закончив разговор, они, как сообщники, разошлись и порознь спустились по лестнице. Ирина Владимировна ушла в свою комнату, а Кречетов отправился к сыну.
        Глава 6. Странные вещи
        Максим Кречетов был уверен, что быстро доберется до места, но эта уверенность была типичным заблуждением провинциала. Он давно отвык от Москвы и воспринимал ее расстояния не так, как это бывало раньше.
        За двадцать лет в городе многое изменилось, некогда знакомые улицы он просто не узнавал. Москва сделалась красивой, но в чем-то чужой, и первое, по мнению Кречетова, не стоило и не искупало второго.
        «Это - старость», - подумал он.
        Автосалон, где работал Сергей, располагался за МКАД, на Новорижском шоссе. Дорога была скоростной, в три полосы, но автомобильный поток замедлялся из-за аварий. На пути Кречетова их оказалось две.
        В салоне его встретил менеджер по продажам, шустрый молодой человек, про каких говорят: на ходу подметки срежет.
        - Могу чем-то помочь? Что вас интересует?
        - Я не клиент. Мне нужен Кречетов Сергей. Он здесь работает.
        Парень пожал плечами:
        - Я - новенький. О таком не слышал.
        - У кого еще можно спросить?
        - В конце зала - кабинет старшего менеджера. Спросите у него.
        Кречетов пересек торговый зал и подошел к двери с табличкой «Старший менеджер». Стукнул костяшками пальцев и взялся за ручку.
        Дверь оказалась заперта.
        Он огляделся и прочитал на соседней: «Бухгалтерия». Не раздумывая, Кречетов открыл дверь и вошел внутрь. В комнате стояло несколько столов, но занят был только один. За ним сидела блеклая женщина в очках и старомодном клетчатом платье.
        Она подняла голову:
        - У нас обед.
        - Мне только спросить, - сказал Кречетов.
        - Что вам нужно?
        - Сына ищу.
        - Работает у нас?
        - Кречетов Сергей. Знаете такого?
        - Знаю. - Женщина внимательно оглядела Кречетова, как будто сверяя его наружность со своим представлением о родителе Сергея.
        - Где его найти? - нетерпеливо спросил Кречетов.
        - Он уволился.
        - Когда?
        - Несколько дней назад.
        - А если точнее? - У Кречетова вдруг появилось чувство, что под его ногами качнулся пол. Он сел на стул.
        - Могу посмотреть в документах, - неохотно предложила бухгалтерша.
        - Ну, так смотрите!
        - Эй-эй, потише, - она возмущенно вскинула брови. - Я делаю одолжение, а вы грубите.
        - Простите, - Кречетов ненадолго притих, наблюдая за тем, как бухгалтерша идет к соседнему столу и что-то ищет в компьютере.
        - Это не входит в мои обязанности, - тихо проговорила она. - Но кадровичка только что ушла на обед.
        - Нашли?
        - Да. Вот, вижу. Ваш Сергей уволился неделю назад.
        - Там не написано, куда он ушел? - По привычке Кречетов выжимал из ситуации все, что можно.
        - Такой информации здесь нет.
        - Как нехорошо… - Он помотал головой и горестно крякнул. - Третий день не могу дозвониться до сына. Как бы не случилось чего…
        - Понимаю вас, но, к сожалению, ничем помочь не могу.
        - В личном деле есть телефон Сергея?
        Бухгалтерша продиктовала номер, и он совпал с тем, который знал Кречетов.
        Она заметила:
        - Здесь стоит отметка - «номер неактуальный».
        - Что это значит? - спросил Кречетов.
        - Скорее всего, ваш сын завел другой номер телефона и не потрудился вам сообщить.
        - Этот другой номер есть в вашей базе?
        - К сожалению, нет.
        - И это чертовски плохо.
        Женщина вернулась на свое место, достала из сумки контейнер с едой и опустилась на стул:
        - Извините, я хочу пообедать. Всего вам хорошего.
        Но, вопреки ее пожеланиям, Кречетов не ушел.
        - Меня зовут Максим Данилович, - представился он.
        - Очень приятно.
        - Вас как зовут?
        - Не понимаю, зачем вам это.
        - И все же?
        - Татьяна Васильевна, если угодно.
        - Уважаемая Татьяна Васильевна, - он говорил мягко и доверительно, зная, что такая интонация хорошо работает в критической ситуации. - Мне нужна информация о моем сыне. С кем он дружил? Возможно, у него были какие-то неприятности?
        - Меня не занимает личная жизнь менеджеров, - отрезала Татьяна Васильевна. - И без того работой завалена.
        - Ну, хорошо… - Кречетов порылся в бумажнике, достал свою карточку и положил ее на стол, поверх документов. - Если что-нибудь вспомните, позвоните мне.
        - Это вряд ли, - твердо пообещала она.
        - Возможно, кто-то из работников салона знает номер Сергея.
        - Возможно.
        Кречетов направился к двери и, прежде чем покинуть кабинет, обернулся:
        - Я буду ждать вашего звонка.
        Кречетов уехал из автосалона, но не спешил возвращаться к Самаровым, оттягивал этот момент, насколько было возможно. Он знал: покойник в доме - тяжкое испытание, и сожалел, что остался, поддавшись уговорам тетушки Михаила. Одно дело - встретить старого друга, приятно посидеть и разъехаться. Другое - с головой окунуться в его проблемы. В этом была определенная зависимость, и она тяготила Кречетова. Ситуация сложилась безвыходная: забрать вещи и съехать было самым простым, но одновременно невозможным решением.
        Около часа он колесил по окраинным улицам Москвы, в каждом одиноко бредущем мужчине ему чудился сын. Это было тяжело. Звонок Михаила положил конец его мукам.
        - Ты где? - спросил он и сообщил: - Я уже дома.
        - Скоро буду, - уверил его Кречетов.
        И снова Москва заморочила, закружила его по объездным дорогам и хордам. Около двух часов Кречетов потерял в пробках. Вернувшись в дом Самаровых, он узнал от Эммы Леонидовны, что Михаил в тире, и спустился туда.
        Заметив приятеля, Самаров осведомился:
        - Из чего будешь стрелять?
        Кречетов оглядел стеллажи:
        - Из «зауэра».
        - Патроны на нижней полке. - Михаил вытянул руку с пистолетом, прицелился в мишень и выстрелил.
        - Разберусь. - Кречетов отыскал патроны и зарядил «зауэр».
        Потом встал на огневой рубеж и сделал два неудачных выстрела. Михаил, в отличие от него, был превосходным стрелком. Стреляя, он отводил душу и получал удовольствие от каждой пули, которую вгонял в мишень.
        - Есть разговор, - сказал Кречетов.
        Михаил прервался и опустил пистолет.
        - Говори. Здесь никто не услышит.
        - Похоже, что старуху отравили.
        - Полину Аркадьевну? - Михаил обескураженно замер. - С чего ты это взял?
        - Осмотрел ее комнату и нашел флакон с джунгарским аконитом.
        - Лекарство?
        - Сильнейший растительный яд. Ежедневная дозировка - несколько капель. Флакон купили вчера вечером, как сказала горничная.
        - И что?
        - К утру флакон был наполовину пуст. Старуха не могла за один прием выпить так много.
        - Серьезный аргумент, - Михаил оставил пистолет на барьере и развернулся к приятелю. - Может, она сама? У нее были сильные боли.
        - На столе, кроме таблеток, стояли три флакона с разными препаратами. И только один из них, с джунгарским аконитом, был вытерт до блеска. На нем - ни одного отпечатка. Убийца добавил настойку в еду или питье и уничтожил следы.
        - Думаешь, это сделал кто-то, живущий в доме?
        - А у тебя есть другие варианты?
        Михаил прошелся вдоль стеллажей, осмысливая страшную новость. Ответил лишь тогда, когда вернулся на огневой рубеж:
        - Других вариантов нет.
        - И это еще не все, - продолжил Кречетов. - Вчера вечером Полина Аркадьевна хотела с тобой встретиться.
        - Зачем? Утром я навещал ее, и мы говорили.
        - Полагаю, между вашим разговором и ужином что-то случилось. Она показалась мне напуганной.
        - Видел ее?
        - Во время ужина старуха спускалась в столовую.
        - Даже не представляю, что могло заставить ее спуститься. Она ужасно себя чувствовала.
        - Думаю, хотела сообщить что-то важное.
        - Мне?
        - Судя по всему, да. - Решив больше не стрелять, Кречетов разрядил пистолет и положил на место.
        - Я почищу, - сказал Самаров и уточнил: - При чем же здесь отравление?
        - Думаю, что смерть Полины Аркадьевны связана с ее вчерашними страхами.
        - Что же мне теперь делать? - Михаил растерянно огляделся. - Звонить в полицию?
        - Сам решай, здесь я тебе не советчик.
        - В таком случае, мне нужно кое-что тебе рассказать.
        - Это как-то связано с убийством старухи? - спросил Кречетов и предостерег приятеля: - Не говори лишнего. Я все же следователь, тайну исповеди не соблюдаю.
        - Тебе не придется выгораживать меня во второй раз, - заверил его Михаил. - И, чтобы ты знал: я помню, что ты для меня сделал.
        - Все было по закону.
        - Знаю, ты - честный человек…
        - Короче, - поморщился Кречетов.
        - Если короче, в моем доме с некоторых пор творятся странные вещи.
        - Поясни.
        - Около месяца назад в смертельную аварию попал водитель жены, и вот теперь - еще одна смерть.
        - Это все?
        - Эх, ты… Сгубила тебя бумажная работа, - с горечью проронил Михаил и опустил голову. - Говорить по-человечески разучился. Короче… поясни… это все…
        Почувствовав себя виноватым, Кречетов поспешил оправдаться:
        - У меня теперь сложные времена. Прости. Не хотел.
        - Знаю.
        - Ты говорил о странных вещах, - напомнил Кречетов.
        - Никогда не придавал такому значения, но теперь, как видишь, приходится, - сказал Михаил. - За последние месяц-два в квартире дважды выгорала проводка. И это после свежей реконструкции и установки предохранительных автоматов!
        - В самом деле странно.
        - На прошлой неделе в старинном буфете рухнули полки. Разбилось все, включая раритетный фарфор, который принадлежал моему предку, бывшему хозяину этого дома.
        - Еще что-то? - в голосе Кречетова прозвучал живой интерес.
        - Ты будешь смеяться и посчитаешь, что я рехнулся.
        - Об этом не беспокойся.
        - Позавчера сама по себе захлопнулась дверь моего кабинета. Пришлось вызывать слесаря.
        - Раньше такое бывало?
        - В том-то и дело, что нет.
        - По-твоему, с чем это связано? - спросил Кречетов.
        - По-моему, ни с чем. А вот Эмма Леонидовна считает, что все несчастья начались после присоединения к квартире новых помещений.
        - Ну, если по срокам совпадает…
        Михаил сухо рассмеялся.
        - Все это бабьи россказни.
        - Тогда зачем рассказал мне?
        - Не знаю.
        - Сам что об этом думаешь?
        - По моему мнению, если в доме что-то неладно, в этом виноваты те, кто в нем живет.
        - Послушай, - решительно сказал Кречетов. - А почему в твоем доме так много посторонних?
        Не ожидая вопроса, Михаил задумался, но потом все же ответил:
        - Квартира большая. В каком-то смысле, это мой долг. Я заработал. Почему другим не помочь?
        - Семья и дом - дело интимное, - возразил Кречетов, однако Михаил пропустил его замечание мимо ушей и продолжил:
        - Давай сделаем так: прежде чем сообщить в полицию, проведешь негласное расследование. Поживешь у меня, присмотришься. Ты - человек опытный, наверняка разберешься.
        - Нет, - сказал Кречетов и опустил голову. Не в его правилах отказывать друзьям, но в приоритете был поиск сына. - У меня в Москве другая задача.
        - Прошу тебя как друга. Пожалуйста.
        Что-то в голосе Михаила тронуло Кречетова. Немного поразмыслив, он проронил:
        - Ну, хорошо. Только предупреждаю: в моем распоряжении всего полторы недели. И это первое.
        - Что второе? - с видимым облегчением спросил Михаил.
        - Предупреди об этом Эмму Леонидовну.
        - Третье?
        - В своей работе я опираюсь на реальные факты и доказательства, а не на какую-то чертовщину. - Кречетов протянул раскрытую ладонь. - По рукам?
        - По рукам, - согласился Михаил и ответил другу крепким рукопожатием.
        Глава 7. Ключ
        Утром следующего дня Кречетов изучил дом Самаровых: обошел все этажи, составив полное представление о расположении помещений и особенностях планировки.
        Позавтракал Кречетов самым первым, нисколько не удовлетворив любопытства домоправительницы.
        Вопросы ей задавал он:
        - Сколько дней прожила здесь та пожилая женщина?
        - Полина Аркадьевна? - уточнила Эмма Леонидовна.
        - Да. Мы говорим о ней.
        - Десять дней.
        - Остальные гости? - Кречетов говорил сдержанно и только по существу, не позволяя домоправительнице пускаться в пространные рассуждения.
        Заваривая чай, она прикинула в уме и, наконец, сообщила:
        - Константин приехал из Тюмени в начале июля, значит, здесь живет около трех месяцев.
        - Та-а-ак, - протянул Кречетов. - Что насчет Ольги?
        - Уже две недели, но приехала на месяц. У них в Воркуте длинные отпуска.
        - Ясно.
        - Что касается моего племянника Глеба, он живет у нас больше года. Ждет, когда достроится его квартира в Хамовниках.
        - Глеб тоже здесь проживает? - Кречетов удивился. - А Кира?
        - Иногда остается ночевать, но живет у своей матери.
        - Позапрошлой ночью, когда умерла Полина Аркадьевна, Кира ночевала здесь или у матери?
        - В комнате Глеба. - Эмма Леонидовна немного замялась и объяснила: - У нее, конечно, есть своя комната, но в последнее время она спит в комнате Глеба. Мы не выставляем это напоказ, не говорим Михаилу. Все ж таки - отец, а они еще не женаты. Но Михаил, конечно, догадывается.
        - Остальные обитатели дома в ту ночь спали в своих комнатах?
        - Откуда же я знаю?
        - Поставлю вопрос по-другому: кто-нибудь уходил ночью из дома?
        - Нет! - решительно заявила Эмма Леонидовна. - Вечером, после возвращения Михаила, я заперла дверь. Утром ее открыла вам Василина.
        - В последнее время кто еще у вас останавливался?
        - Дайте-ка вспомнить… Миша предупреждал, что вы будете спрашивать. - Эмма Леонидовна поставила на стол две чашки чая и, опустившись на стул, посоветовала: - Вы пейте, пейте… Витаминный чай с утра тонизирует.
        - Спасибо. - Кречетов придвинул к себе чашку и, предварительно подув, отхлебнул. - Ну, так что? Вспомнили?
        - Дня на два приезжала родственница из Тамбова. Еще приятель Михаила из Вильнюса. Этот спал всего одну ночь. Кажется, все. Про обслугу спрашивать будете?
        Заметив, что Халид прислушивается к их разговору, Кречетов отложил разговор о персонале и задал другой вопрос:
        - У Полины Аркадьевны в комнате хранились какие-то ценности?
        - Деньги? - Эмма Леонидовна откинулась на спинку стула и воскликнула: - Откуда?! Ее пенсии только и хватало, что на лекарства. Лечение в клинике ей оплатил Михаил.
        - Золото, украшения?
        - Ни колец, ни сережек не было. Крест нательный, но дешевый, из серебра.
        - Крест видел.
        - Ну, вот, пожалуй, и все… - сказала Эмма Леонидовна и вдруг припомнила: - Иконка еще была, Николай-угодник. По виду - старинная.
        - Видели ее после смерти?
        - Не помню.
        - Где она хранилась?
        - Лежала на столе рядом с лекарствами.
        - Когда тело обнаружили, иконы там не было, - вспомнил Кречетов.
        - Может, переложила куда-нибудь…
        К столу приблизился Халид и, остановившись на подобающем расстоянии, вкрадчиво обратился к домоправительнице:
        - Уважаемая… Я - насчет меню…
        Эмма Леонидовна отвлеклась на повара, и Кречетов, допив чай, вышел из кухни. Вернувшись в свою комнату, встретил там Лесю, которая пылесосила ковер.
        - Ой! - вспыхнула она. - А я думала, что вы на пробежке. Мне уйти?
        Кречетов ее удержал:
        - Мне нужно с вами поговорить.
        - А мы с гостями не разговариваем.
        - Почему? - удивился Кречетов.
        - Эмма Леонидовна запрещает. Говорит: работайте молча и не трещите языками…
        - Так и говорит? - он усмехнулся. - Ну, так спросите у нее разрешения.
        - Сейчас?
        - Позвоните по телефону.
        - Нам можно звонить только с рынка или из магазина.
        - Тогда сходите к ней сами, она - в кухне.
        Леся отставила пылесос и вышла из комнаты.
        Кречетов приготовился ждать, но в кармане зазвонил телефон. Увидев незнакомый номер, он решил, что это сын, и быстро спросил:
        - Сергей, ты?
        Ему ответила женщина:
        - Здравствуйте. Это Татьяна Васильевна из автосалона.
        - Узнали что-нибудь про Сергея?
        - Немного.
        - Выкладывайте!
        - Я бы попросила вас быть полюбезнее!
        - Простите, - сказал Кречетов. - Что вам известно?
        - Только то, что он жив и здоров. Его приятель приходил за расчетом, и я у него спросила.
        - Где он сейчас?
        - Сергей?
        - Мы говорим о нем.
        - В Москве.
        - Что еще рассказал приятель?
        - Больше ничего.
        - Оставил номер Сергея?
        - Нет.
        - Но вы об этом просили?
        Чуть помолчав, Татьяна Васильевна неуверенно проронила:
        - Да, но он пообещал, что Сергей сам позвонит.
        - Вам? - Кречетов как мог держал себя в руках.
        - Зачем же мне? Он позвонит вам.
        - Дайте мне телефон и назовите имя приятеля. Я сам с ним свяжусь.
        - Не имею право разглашать личные данные бывших сотрудников, - ответила Татьяна Васильевна. Поспешность этой фразы и весь ее тон говорили, что она была заранее приготовлена.
        - Вы понимаете, что речь идет о жизни и безопасности моего сына?
        - Вам позвонят. Ждите, - сказала Татьяна Васильевна и отключилась.
        Кречетов сел на кровать. Разговор показался странным и вызвал еще большую тревогу за сына. Однако проанализировать информацию Кречетов не успел - в комнату возвратилась горничная.
        - Эмма Леонидовна разрешила.
        - Присаживайтесь.
        - А как же уборка? - Леся взялась за пылесос, но Кречетов поднялся с кровати, забрал пылесос и усадил ее на стул.
        - В котором часу вы ходили в аптеку за лекарством для Полины Аркадьевны?
        - Я много раз ходила, - без интереса ответила Леся.
        - Спрашиваю про джунгарский аконит, который вы купили за день до ее смерти.
        - Тот флакончик? - Леся посмотрела на потолок и что-то прикинула в уме. - Как раз после того, как убрала гостиную. Но я по-честному отдала ей чек и всю сдачу.
        - Это я знаю, чек видел сам, - успокоил ее Кречетов.
        - Ну, так чего тогда спрашиваете?
        - Как-нибудь объясню. Сейчас просто отвечайте на вопросы. Идет?
        - Идет, - кивнула она.
        - Флакон сразу отдали ей? Или спустя какое-то время?
        - Сразу.
        - Назовите точное время.
        - После шести.
        - Значит, до ужина?
        - Да.
        - Около восьми вы понесли ужин в ее комнату.
        - Все это видели, я же вышла из кухни через столовую.
        - Полина Аркадьевна ела при вас?
        Леся категорично помотала головой:
        - Нет. Я сразу ушла.
        - Встретили кого-нибудь в коридоре или на лестнице?
        - Кого же там встретишь? Все, кто был, ужинали вместе с вами.
        - Не все… - обронил Кречетов.
        - Кто ж тогда?
        - Халид, повар ваш, например.
        - Скажете тоже! Халид в это время спал и видел десятый сон.
        - Значит, его вы не встретили?
        - Нет, не встретила.
        - А как насчет Василины?
        - Она внизу, на кухне была. Еду на стол подавала.
        - Помнится, Василина выходила.
        - На третьем этаже ее не было.
        - Значит, ужинала Полина Аркадьевна после того, как вы покинули комнату? - глядя под ноги, Кречетов прошелся по комнате до окна.
        - Нет, не так! - решительно заявила Леся.
        - Вы только что сказали, что Полина Аркадьевна не ела при вас.
        - Она вообще не ела.
        Кречетов удивленно взглянул на Лесю:
        - Что?..
        - Вечером, когда я забирала поднос, то заметила, что старуха ни к чему не притронулась.
        - Так, так… - Кречетов прошел от окна до двери и обратно. Хватаясь за последнюю возможность подтвердить свою версию, он спросил: - Она что-нибудь пила? Что вы ей принесли?
        - Чай.
        - И что же? Она и его не выпила?
        - Я же говорю: старуха ни к чему не притронулась.
        - Ну, предположим… - Кречетов ненадолго задумался, потом спросил: - Я видел на столе возле кровати непочатую бутылку минеральной воды. Кто ее принес?
        - Я принесла.
        - Когда?
        - Позавчера вечером вместе с лекарством.
        Он уточнил:
        - С флаконом джунгарского аконита?
        - С ним.
        Кречетов вернулся к окну и уставился на голубя, сидящего на карнизе. Голубь склонил голову и тоже посмотрел на него, потом шумно вспорхнул и улетел.
        Кречетов обернулся:
        - После того как покойницу отправили в морг, вы сразу же явились в ее комнату…
        - Чтобы прибраться, - с готовностью подхватила Леся.
        - Кто приказал?
        - Ясно кто…
        - Эмма Леонидовна? - спросил Кречетов и, услышав «нет», удивился: - Кто же тогда?
        - Хозяйка.
        - Жена Михаила?
        - Ну да. Юлия Сергеевна проснулась, спустилась на кухню, Эмма Леонидовна ей все рассказала…
        - Все, это - что?
        - Ну, что старуха умерла и ее увезли в морг. Юлия Сергеевна, конечно, расстроилась, велела мне бросить все дела, вымыть комнату, а постельное белье, подушку и одеяло выбросить.
        - Что с личными вещами?
        - Они в чулане. Лекарства я тоже выбросила. Они больше не нужны, старуха-то умерла.
        - Ну, да… - Кречетов немного помолчал, потом спросил: - Иконку на столике у нее видели?
        - Иконку Николая Чудотворца?
        - Да, мы говорим о ней.
        - Вечером, когда уносила поднос, она была на столе у старухи.
        - А когда прибирали комнату после ее смерти?
        - Я все сложила в чемодан и унесла в чулан.
        - Значит, она там?
        - Этого я не помню, - скосив глаза на пылесос, Леся сказала: - Мне еще четыре комнаты прибирать, потом - коридор и лестницу.
        - Сколько всего жилых комнат на третьем этаже? - спросил Кречетов.
        - Девять спален и малая гостиная, вы через нее проходили. Говорят, до революции, когда хозяином особняка был предок Михаила Ивановича, в этом крыле жили медсестры, которые помогали принимать пациентов.
        Кречетов достал из ящика лист и ручку и положил на стол:
        - Нарисуйте расположение комнат и подпишите, кто где живет.
        - Да, я и рисовать-то не умею, - замялась горничная, но Кречетов приказал:
        - Рисуйте, как можете. - Он взял ручку и начертил два прямоугольника. - Это гостиная и моя комната. Кто живет по соседству?
        - Дальше по коридору - студент, - Леся пририсовала еще один прямоугольник и вписала в него букву К.
        - За ним - комната Полины Аркадьевны, это я знаю, - заметил Кречетов.
        - Следующая комната - пустая, в ней сейчас никто не живет. Потом комната Ольги. - Войдя во вкус, она размашисто рисовала кривые «прямоугольники». - Эти две комнаты сейчас тоже пустуют. Дальше - комната Халида.
        - Он тоже живет здесь? - удивился Кречетов.
        - Три комнаты в конце коридора занимает прислуга: Халид, Василина и я.
        - В той же последовательности?
        - Чего-чего? - уточнила Леся.
        - Здесь комната Халида, - Кречетов вписал букву Х, здесь - Василины…
        - А дальше моя.
        - Теперь, кажется, ясно. - Он забрал и свернул план этажа. - Двери в комнатах запираются?
        Леся подошла к двери и указала на ключ, торчащий из замочной скважины:
        - Они есть во всех спальнях. А так… Кто закрывает, а кто - нет.
        Кречетов спросил:
        - Вы-то сами как открываете, если заперто, а надо прибраться?
        - Так у меня для всех дверей один ключ! - Леся достала его из передника и продемонстрировала: - Вот он!
        - Можете одолжить? - Не дожидаясь ответа, Кречетов забрал ключ и сунул его в свой карман.
        - Только быстрее верните, мне еще три комнаты прибирать.
        - Через пять минут он будет у вас.
        - Только не забудьте, - сказала Леся и включила пылесос.
        Кречетов вышел в коридор, приблизился к двери Константина и постучал. Немного подождав, он отомкнул замок, вошел внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.
        Глава 8. Противозаконные действия
        Комната Константина была значительно меньше той, что занимал Кречетов. Единственное окно, как и у него, выходило в замкнутый двор.
        Сдвинув штору, чтобы впустить свет, Кречетов подошел к столу, поворошил бумаги. Не обнаружив ничего интересного, заглянул под кровать и вытащил из-под нее чемодан, но тот оказался пустым.
        Под матрасом и под подушкой у Константина тоже было пусто. Кречетов обыскал шкаф, но и там не оказалось ничего подозрительного или, по крайней мере, странного.
        Тогда он встал посреди комнаты и огляделся. Потом вернулся к шкафу и отодвинул его от стены. В образовавшейся щели на полу увидел что-то лохматое и решил, что это живая крыса. Однако, тронув ее носком ботинка, сообразил, что ошибся.
        Вытащив находку, Кречетов обнаружил, что это женский длинноволосый парик, внутри которого была завернута белая маска. Он подошел к окну, чтобы все как следует разглядеть. Парик был дешевым, из синтетических волос, и, судя по этикетке, купленным в магазине. Маска - похожа на ту, что была в фильме «Крик».
        «Странное сочетание… Хотел бы я знать, зачем это нужно мальчишке», - подумал Кречетов, завернул маску в парик и сунул за шкаф.
        Как всегда, столкнувшись с чем-то необъяснимым, он решил еще раз все осмотреть и вернулся к столу. Внимание привлек блокнот с надписью «Наступление». Открыв его на первой странице, Кречетов увидел вчерашнюю дату и прочитал несколько строк:
        - Элементы воздействия… Понаблюдать за людьми, когда они входят в помещение или выходят… Присмотреться к объекту… Мускульная активность - обязательное условие всякого наступления… Предупредить объект о негативных последствиях отказа… - Кречетов поднял глаза и озадаченно крякнул: - Вот так студент.
        Он перешел к шкафу, достал сумку Константина и стал изучать ее содержимое, однако в этот момент сам был пойман с поличным.
        В комнату вошла Ирина Владимировна и, увидев его, застыла в дверях.
        Выдержав многозначительную паузу, она обронила:
        - Кажется, это не ваша комната…
        Ирина Владимировна подошла к Кречетову, выдернула из его рук сумку Константина и швырнула ее в шкаф, потом подняла глаза и с невыразимым презрением спросила:
        - Вы жулик?
        Кречетов ответил:
        - В некотором роде - да…
        - Сейчас же позвоню Михаилу и все ему расскажу! - Ирина Владимировна развернулась и направилась к двери.
        - Постойте… - Кречетов нагнал ее уже в коридоре и взял под руку. - Да, постойте же вы!
        - Не прикасайтесь ко мне! - вскрикнула она.
        - Я все могу объяснить.
        - Теперь это лишнее, - Ирина Владимировна отдернула руку и направилась к лестнице.
        В этот момент Кречетов сказал то, что ее остановило:
        - Михаил все знает.
        Она обернулась.
        - Врете и не краснеете?
        - Не провоцируйте меня… - пророкотал Кречетов.
        - А то что? - Ирина Владимировна шагнула ему навстречу: - Ну, говорите!
        - Не заставляйте меня рассказывать о чужих секретах.
        - Да вы еще и аферист! Надо же, как завернули!
        - Звоните Михаилу!
        Ирина Владимировна опустила глаза и словно нехотя проронила:
        - Может, договоримся?
        - Что?.. - он сузил глаза.
        - Я знаю, вы - полицейский. Юлия все мне рассказала.
        - И кто из нас аферист? - спросил Кречетов. - Для чего вы устроили эту сцену?
        - Чтобы узнать всю правду о смерти той пожилой женщины.
        - Какая изобретательность. - Он помотал головой, словно не веря в происходящее.
        - Ее отравили джунгарским аконитом? - вкрадчиво осведомилась она.
        Кречетов не стал притворяться и делать вид, что не понимает, однако ответил очень уклончиво:
        - Предположительно.
        - Михаил попросил вас разобраться? Ведь так?
        - Я не понимаю, как это касается лично вас.
        - Не понимаете? - поджав губы, она припомнила: - А кто вам рассказал про настойку джунгарского аконита? Не будь меня, вы бы не догадались, что это убийство.
        - Не преувеличивайте собственной значимости. Во-первых, еще ничего не доказано. Во-вторых, в моем телефоне есть интернет.
        - К чему это вы?
        - К тому, что свойства джунгарского аконита описаны и находятся в общем доступе.
        - Значит, так? - обиделась Ирина Владимировна. - Это неблагодарность или неприязнь лично ко мне?
        Кречетов хотел сказать, что у него нет никакой неприязни, скорее наоборот, но он промолчал. Пообещав другу расследование, он чувствовал себя при исполнении, что полностью исключало личные отношения.
        - Думайте, как хотите, - сказал Кречетов и посмотрел на часы: - Мне нужно идти. Дела.
        Выпроводив Ирину Владимировну, он запер комнату, а ключ отнес Лесе.
        - А я как раз все закончила… - начала горничная, но Кречетов прервал ее вопросом:
        - Где у вас чулан?
        - На первом этаже, дверь из прихожей. А вам это зачем? - поинтересовалась она.
        - Личные вещи покойной там?
        - Ну, да.
        - Они-то мне и нужны.
        Кречетов спустился вниз и первым делом зашел на кухню, где Халид большим плоским тесаком рубил тушку кролика.
        - Где Эмма Леонидовна?
        Повар обернулся и, заметив Кречетова, рубанул ножом мимо тушки.
        - Блиеть!
        - А вы, я смотрю, не только пословицам выучились, - с ухмылкой заметил Кречетов и повторил свой вопрос: - Где Эмма Леонидовна?
        Халид ответил:
        - В чулане.
        Кречетов вернулся в прихожую и заглянул в узкую дверь. Там, за стеллажами, увидел домоправительницу и приказал:
        - Покажите вещи Полины Аркадьевны.
        - Вам зачем? - поинтересовалась она.
        - Покажите.
        Сообразив, что объяснений не будет, Эмма Леонидовна указала рукой:
        - Вот, пожалуйста, два ее чемодана.
        Видавшие виды чемоданы стояли на полке, как сироты, прижавшись друг к другу. Кречетов перетащил их на стол, открыл и поочередно осмотрел все, что было внутри: жалкое старушечье тряпье, две пары туфель, пальто и книжка.
        - Ну, что? - полюбопытствовала Эмма Леонидовна. - Нашли, что искали?
        - Иконка, про которую вы рассказали… Ее здесь нет, - сказал Кречетов.
        - Не может быть… - домоправительница оттеснила его плечом и переворошила все вещи.
        - Какого размера была икона? - спросил Кречетов.
        Эмма Леонидовна сложила пальцы квадратиком и чуть развела руки:
        - Вот такого примерно.
        Он конкретизировал размер:
        - Пятнадцать на двадцать?
        - Ну, да.
        - Кто, говорите, был на ней?
        - Святой Николай Чудотворец.
        Кречетов достал телефон, порылся в интернете и предъявил изображение:
        - Он?
        - Да вы как будто преступника для опознания предъявляете, - охнула Эмма Леонидовна и мелко перекрестилась. - Прости меня, Господи!
        - Особые приметы имелись?
        - У Николая-угодника? - сверкнув глазами, она изрекла: - Вы в своем уме?
        - В иконе было что-то особенное?
        - Оклад с драгоценными камушками. - Эмма Леонидовна вздохнула. - Полина Аркадьевна сказала, что икона семейная, из рук в руки через двенадцать поколений прошла.
        - Двадцать на двенадцать… - прикинул Кречетов. - Получается, двести сорок лет - долой. Конец восемнадцатого века?
        - Может, и раньше. Кто ж его знает?
        - В таком случае это ценная вещь.
        - Предполагаете, что ее украли?
        - Вероятнее всего - да.
        - Кто? - в голосе Эммы Леонидовны послышалось недоверие.
        Кречетов обстоятельно уложил вещи, примял их руками и, защелкнув чемоданные замки, ответил:
        - Пока не знаю.
        На время Кречетов отложил расследование в доме Самаровых. Поиск сына был для него приоритетной задачей. Он снова поехал к дому Сергея и сел на скамейку, чтобы понаблюдать за дверью подъезда. Туда входили и выходили разные люди: старики, женщины, мужчины и старухи с детьми, но Сергея все не было. Кречетов понимал, что выбрал неудачное время, до конца рабочего дня оставался час, но ему не терпелось встретиться с сыном.
        На детской площадке тем временем сложилась небольшая компания. Один парень сидел на лавке, двое стоял рядом, и все трое беспрерывно галдели. Общение проходило так, как это бывает у пьяных.
        Время тянулось медленно, ничего не происходило. Кречетова начал раздражать галдеж на детской площадке, но он сдерживал себя, решив не лезть на рожон.
        Однако избежать стычки не удалось. Заметив на площадке женщину с двумя малышами, Кречетов пошел туда.
        - Вы вот что, ребята… Давайте-ка уходите отсюда, - миролюбиво начал он, обращаясь к пьяной компании.
        Ему ответили нагло и с вызовом:
        - Ты кто такой, чтобы указывать?
        - Какая вам разница? Идите в другое место, здесь дети играют.
        - А мы тебе кто? - ощерился здоровенный детина. - Мы и есть подрастающее поколение, протри глаза, если не видишь.
        - По-хорошему говорю: уходите.
        - Слышь, папаша… Сыпь отсюда, пока не накостыляли.
        - Не злите меня, - тихо предупредил Кречетов, но к нему подошел толстенький коротышка и дыхнул в лицо алкоголем:
        - Ну, разозлишься, и что?
        Кречетов толкнул его в грудь. Когда тот упал, он завернул верзиле руку за спину и вывел его с площадки.
        Сидевший на лавке сгоряча бросился на Кречетова, но потом струхнул и отступил. Все трое разбежались по двору. Огрызаясь и подбадривая друг друга, они кружили вокруг Кречетова, однако напасть не решились и вскоре ушли.
        Решив больше не искушать судьбу, Кречетов дождался удобного случая, вошел в подъезд и поднялся на этаж, где жил его сын. Там сел на ступени и стал ждать.
        Но вскоре на лестничной площадке появился наряд полицейских. Одновременно с этим распахнулась дверь девяносто первой квартиры, оттуда вышла могучая жена Семена Семеновича и указала пальцем на Кречетова:
        - Арестуйте его!
        - Встаньте, гражданин, - приказал сержант. - И предъявите свои документы.
        - Этот жулик второй день крутится на нашей площадке, - зачастила женщина. - Позавчера долбился к соседке. Сегодня подрался во дворе. - Она погрозила Кречетову тем же указательным пальцем. - От меня ничего не утаишь! Я все видела из окна!
        - Уймитесь, гражданочка! - окоротил ее полицейский и вновь скомандовал Кречетову: - Ваши документы!
        Тот поднялся со ступеней, достал портмоне и вытащил удостоверение:
        - Прошу.
        Изучив документ, сержант козырнул рукой и уважительно спросил:
        - Что же вы сразу не сказали, товарищ полковник? Прошу прощения. Ошибочка вышла.
        - Можете идти, я на вас не в обиде.
        Жена Семена Семеновича насупилась и скрылась в квартире. Наряд полицейских уехал в лифте. Кречетов положил документ в портмоне и спрятал его в карман. На всякий случай взглянув на часы, он позвонил в девяносто вторую квартиру.
        Не дождавшись ответа, Кречетов пошел по ступеням вниз.
        Глава 9. Тот, кто упорствует
        По возвращении в дом Самаровых к ужину за стол Кречетов сел последним, если не считать Михаила - он, как всегда, задерживался. Эмма Леонидовна руководила подачей блюд на всю большую компанию, которая, как и прежде, состояла из членов семьи и гостей.
        Когда горничные подали горячее, домоправительница попросила накапать ей корвалола. Леся принесла хрустальную рюмку с каплями, и Эмма Леонидовна опрокинула ее в рот.
        - Второй день сама не своя…
        - Если хотите, я осмотрю вас после ужина, - предложила Ирина Владимировна, но домоправительница сдержанно проронила:
        - Давайте как-нибудь в другой раз.
        - Понимаю, - из вежливости согласилась мать Юлии. - На вас подействовала смерть этой женщины.
        - Разговор не к столу! - оборвала ее Эмма Леонидовна. - Будет лучше, если мы поговорим о другом.
        - Я только предположила…
        - Хватит, мама, - вмешалась Юлия. - В этом доме ты ни перед кем не должна оправдываться.
        Заминая неловкость, Эмма Леонидовна подозвала Василину и строго ей выговорила:
        - Где черный хлеб? Почему не принесла?
        Разговор продолжила Ольга из Воркуты, но тему предложила свою, сугубо дамскую:
        - Вот я удивляюсь. Для кого в ГУМе эти бутики? Цены такие, что глаза на лоб лезут. Видела сегодня пальто за полтора миллиона. Это ж сколько на него нужно копить?
        - Тому, кто покупает такие вещи, копить не приходится, - заметил Глеб. - Деньги им оставляют на тумбочке.
        - Вот только не надо всех под одну гребенку! - возмутилась Кира. - Ты говоришь о содержанках и проститутках. Как будто честные женщины не покупают вещи за полтора миллиона.
        - Честными ты называешь жен богатых мужей? - с сарказмом в голосе осведомился Глеб.
        Сидевшие за столом притихли, откровенно избегая смотреть на жену Михаила.
        Выдержав короткую паузу, Юлия обронила:
        - Думай, что говоришь.
        - В самом деле, Глебушка! - всполошилась Эмма Леонидовна. - Зачем же так грубо?
        Однако Кира продолжила опасную тему:
        - Нет-нет! Пусть говорит. Ведь он не только Юлию хотел обидеть, а еще и меня.
        - Не смей обижаться, - Глеб заговорил с особенной, нервозной интонацией в голосе, которая обычно предшествует катастрофе. - За всю свою жизнь ты не заработала ни рубля. При этом, в том же ГУМе, можешь с легкостью потратить несколько миллионов.
        - А что в этом плохого? - Кира пожала плечами. - Я трачу деньги и получаю от этого удовольствие.
        - Ты тратишь не свои деньги. Отцовские, - сдержанно уточнил Глеб. - Так чем же ты лучше проститутки? Та хоть работает в чужих постелях. А ты, Кира, - паразитка. И тебе придется с этим смириться.
        - Боже мой… - проронила Ольга и уткнулась взглядом в тарелку.
        - Я студентка МГИМО! - со слезами в голосе воскликнула Кира.
        - Студентка платного отделения, - напомнил ей Глеб. - За один год твоего ничегонеделанья отец платит целое состояние.
        - Глебушка! - воскликнула Эмма Леонидовна. - С цепи ты, что ли, сорвался?!
        Глеб бросил на нее бешеный взгляд, резко встал и отшвырнул салфетку, но Кира схватила его за руку:
        - Я не понимаю, за что ты на меня взъелся!
        - Не понимаешь? - Глеб грубо оттолкнул Киру, и она упала на стул. - Нельзя швыряться деньгами, которых не заработала! Нужно иметь совесть!
        - Ну да… Совесть - не деньги, всегда подскажут, где потерял. - Кречетов отложил вилку, встал и взял Глеба за плечо: - Тебе лучше уйти.
        - Пустите! - Глеб попытался вырваться, но у него не получилось. - Пустите, говорю!
        - Не в этот раз, - спокойно сказал Кречетов. - Запомни, пока я здесь, такое не прокатит.
        - Да кто вы такой!
        - Глебушка, ступай к себе в комнату! - взмолилась Эмма Леонидовна. - Послушай умного человека.
        - Да идите вы все! - выкрикнул Глеб и вышел из комнаты.
        Проводив его взглядом, Юлия произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:
        - Какой бес в него сегодня вселился?
        В ответ на ее вопрос Кира заплакала.
        В образовавшейся тишине прозвучал голос Константина:
        - Можно мне еще чуточку ветчины?
        После ужина все перешли в гостиную на втором этаже, где горничные накрыли десертный стол. Ольга, сославшись на усталость, ушла в свою комнату. Константин, прихватив с собой орехов и фруктов, тоже не задержался.
        - С Глебом что-то не так… - тихо сказала Кира. - Мне кажется, он не в себе.
        - Нервное истощение, - уверила Эмма Леонидовна. - Он слишком много работает.
        - Не-е-ет, - протянула Кира, - я чувствую, что дело не в этом. Иногда в Глеба словно вселяется бес, и он не контролирует себя, становится другим человеком.
        - Завтра Глеб извинится, и все будет хорошо, - сказала Юлия и предложила: - Идем, я провожу тебя.
        Она обняла Киру и повела ее в спальню.
        В гостиной осталось трое: Кречетов, Ирина Владимировна и Эмма Леонидовна. Последняя, вопреки обыкновению, не собиралась идти спать - инцидент за ужином окончательно выбил ее из колеи. Теперь она переживала из-за отношений Глеба и Киры. На почве этого беспокойства домоправительница разговорилась с Ириной Владимировной, которая была на стороне обиженной Киры.
        - Обычному человеку трудно понять двадцатилетнюю девушку, у которой все есть, - сказала мать Юлии. - Кира не привыкла экономить, она просто не знает, как это делается. Большие деньги - очень тяжелое испытание.
        - Напрасно вы думаете, что Глеб - простой человек, - возразила Эмма Леонидовна. Было заметно, что это замечание задело ее за живое. - Он происходит из достойной, состоятельной семьи. Его отец, мой племянник, - профессор математики, мать работает в правительстве Санкт-Петербурга. - Она что-то вспомнила и крикнула горничной: - Василина! Принеси из кухни большой фарфоровый чайник!
        - Глеб похож на прожигателя жизни, - заметил Кречетов.
        - Вот не скажите! - Эмма Леонидовна «легла костьми», защищая внучатого племянника. - Глеб - труженик, учился в Кембридже, много трудился и добился приличной должности.
        - Где он работает?
        - В одной из фирм Михаила. У него нервная работа, вот почему он срывается.
        - Нервы здесь ни при чем, - сказал Кречетов. - Дело в другом.
        - В чем, по-вашему?
        - Ему не нравится зависимость. В этом все дело.
        - А по-моему, - вмешалась в разговор Ирина Владимировна, - Глеб боится, что не сможет обеспечить Киру после женитьбы.
        - Он хорошо зарабатывает, - возразила Эмма Леонидовна.
        - Тогда почему живет в чужом доме? - спросил Кречетов.
        - Я уже говорила: ждет, когда достроится квартира в Хамовниках. Глеб купил дорогую недвижимость. - Домоправительница приняла из рук Василины чайник и разлила чай по чашкам: - Зеленый с лимонником. Пробуйте.
        Ирина Владимировна сразу отказалась:
        - Я - пас.
        - А я бы выпил. - Кречетов взял в руки чашку и, отхлебнув, одобрительно крякнул. - Хорошо!
        - Думаю, со временем у Киры с Глебом все образуется, - сказала Ирина Владимировна. - Девочка слишком молода, чтобы обуздать мужской эгоцентризм и все свести к компромиссу.
        - Мужской эгоцентризм? - хмыкнул Кречетов. - Я видел агрессию.
        Ирина Владимировна продолжила, решив не утруждать себя ответом на его замечание:
        - Когда женщина так категорична, у мужчины возникает желание перейти от убеждений к физической силе, ведь у него есть неоспоримое преимущество.
        Кречетов обронил:
        - Не у всех.
        - Ну, хватит! - оборвала разговор Эмма Леонидовна. - Мальчик ни в чем не виноват. В каком-то смысле Глебушка сам - жертва. Во всем виноваты стены этого дома, - она обвела взглядом гостиную, как будто оценивая степень ее опасности.
        - Понимаю, - тихо сказал Кречетов. - Вы считаете, что все неприятности начались после того, как Михаил присоединил к квартире новые помещения? Так?
        - Я в этом уверена.
        - Но это… - Он замолчал, подыскивая правильное и, главное, необидное слово. В голову пришла целая фраза: - Это не похоже на правду.
        - Вы многого не знаете, - заметила Эмма Леонидовна.
        - Я многое видел, - сказал Кречетов.
        - Ну, хорошо… Желаете по гамбургскому счету? - Она встала с дивана, пересекла гостиную и скрылась в библиотеке. Минуту спустя вернулась и протянула Кречетову старинную карточку, похожую на открытку: - Читайте.
        Забрав открытку, он долго не отрывал взгляда от ее лица, словно оттягивая момент, когда будет нужно задать вопрос. Потом спросил:
        - Что это?
        - Приглашение на свадьбу.
        - А если подробнее?
        - Там все написано. И вот что я вам скажу: с этого все и началось! - провозгласила Эмма Леонидовна и направилась к лестнице. - Спокойной ночи. Я ухожу.
        - Можно? - Ирина Владимировна вынула открытку из рук Кречетова и, развернув, прочитала вслух: - Сергей Иванович Велихов и его супруга Варвара Поликарповна просят вас почтить своим присутствием бракосочетание их дочери Анны Сергеевны с Иваном Петровичем Самаровым. Венчание состоится пятого октября тысяча девятьсот второго года в Соборной церкви… - она подняла глаза и сказала: - Кажется, в этом доме кто-то сошел с ума.
        Но Кречетов возразил:
        - В подобных случаях говорят: тот, кто упорствует в своем безумии, в один прекрасный день окажется прав.
        Глава 10. Флэшбэк № 1
        Москва, Арбат
        1903 год
        Жизнь Анны Сергеевны была мучительной, как может быть мучительна жизнь интеллигентного человека, способного испытывать стыд. Она изменяла мужу и от этого непереносимо страдала.
        Бесстыдный, неинтеллигентный человек мог изменить супругу, ударить ребенка или запустить в обществе сплетню. Удержать его от этого мог только страх. Культурному человеку из дворянской среды, каковой была Анна Сергеевна, такие поступки претили исключительно из чувства стыда, потому что стыд - это чувство свободного человека, а страх - чувство раба.
        Так случилось, что Анна Сергеевна сделалась рабой своего чувства. И то, что она не любила мужа, не преуменьшало глубины ее падения и не избавляло от необходимости соблюдать светские приличия. Понимая, что нет ничего хрупче и уязвимее репутации замужней женщины, она стыдилась, испытывала страх и хранила измену в тайне.
        Но, как известно, все, что хранится в тайне, когда-нибудь, да выйдет наружу.
        Девятнадцати лет от роду Анна Сергеевна вышла замуж за вдовца, пятидесятилетнего профессора медицины, который служил в университете на кафедре диагностики.
        Их первая встреча состоялась в доме ее родителей, куда Иван Петрович ввалился с мороза. В бобровой шубе он показался Анне Сергеевне большим неуклюжим зверем. Однако, сняв шубу и передав ее лакею, Иван Петрович оказался моложавым плотным мужчиной в двубортном костюме английского сукна.
        В профессоре не было ничего, что могло бы привлечь Анну Сергеевну, тем не менее через месяц у них состоялась помолвка. Иван Петрович подарил невесте серьги с бриллиантами, дорогую шаль и золотые часы. Однако вопреки заведенному обычаю, до самой свадьбы не докучал ей визитами - говорил, что много работает.
        В октябре они поженились.
        Супружеская жизнь Ивана Петровича и Анны Сергеевны текла ровно, без каких-нибудь сантиментов или райской поэзии. Жили каждый на своей половине, встречались за ужином или когда у Анны Сергеевны появлялась нужда в деньгах. Первого числа каждого месяца профессор выдавал жене определенную сумму и не одобрял превышения бюджета. Тем не менее, когда Анна Сергеевна просила денег, никогда ей не отказывал.
        Со временем профессорская должность обеспечила Ивану Петровичу обширную клиентуру, и он сосредоточился на частной врачебной практике: консультировал платежеспособных пациентов, считая, что для бедных есть бесплатные лечебницы и больницы.
        Таким образом, супруг Анны Сергеевны преобразовал свое ремесло и саму медицину в орудия личного обогащения. Плодами многотрудных служений явились несколько доходных домов и трехэтажный особняк на Арбате в сердце Москвы, куда он перебрался с женой, ассистентами, прислугой и доверенным помощником - Фролом. Фрол был простым мужиком, ходил по дому в сапогах, носил косоворотку и пил чай из блюдечка. Однако именно ему профессор доверял больше всего.
        Обширная практика Ивана Петровича, в особенности его взрывной и грубый характер, порождали множество слухов, которые расползались по всей Москве. В одной из таких небылиц говорилось, что однажды, явившись к больному, профессор выбил тростью окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух.
        Другая небылица гласила, что, начав с весьма скромного гонорара (пяти целковых), Иван Петрович мало-помалу увеличил его до пятисот рублей. Справедливости ради стоит заметить, что такую сумму он взял лишь однажды на Масленицу с купца, который обожрался блинами. Тем не менее стараниями злых языков к Ивану Петровичу навсегда приклеился ярлык «корыстолюбивого адепта недугов», которому было выгодно, чтобы пациенты болели.
        Отсутствие врожденной интеллигентности и особый психологический склад Ивана Петровича никак не сочетались с супружеством и не отвечали человеколюбивой профессии врача. Как личность, он соединил в себе три несочетаемые ипостаси: блестящее образование, превосходное знание медицины и бескультурье простого человека.
        Иван Петрович происходил из местечковых мещан и, как человек из низов, жил по принципу: «Мне ничего не дали, ну так я всего добьюсь сам, вырву, заберу у жизни свое».
        Учась в гимназии и не имея денег для покупки своих учебников, Иван Петрович готовился по чужим на переменках между уроками, и при этом был лучшим учеником. Факультет медицины в Московском университете он окончил с медалью и так же успешно защитил диссертацию на степень доктора медицины.
        За девять лет супружеской жизни Анна Сергеевна изучила супруга и открыла для себя его потаенные стороны. Но это не только не усилило ее привязанности к Ивану Петровичу, а напротив, окончательно от него отвратило.
        Поэтому было неудивительно, что, когда из Ростова к ним в дом приехал племянник Самарова Николай, Анна Сергеевна влюбилась в него, да так, что совсем потеряла голову.
        «Любовь - это бабочка, которую никак не поймать, но, как только перестанешь за ней гоняться, она сама сядет тебе на плечо». Наивная фраза из ее девичьего дневника сбылась и, наконец, обрела смысл.
        Николай Самаров был очень хорош собой: статный, изящный и умный молодой человек. Иван Петрович рядом с ним казался большим, неуклюжим зверем. К тому же Николай виртуозно играл на фортепьяно, чем окончательно размягчил сердце Анны Сергеевны.
        Влюбившись, она дала себе зарок любить только его душу, но этим дело не обошлось. Ее падение свершилось через несколько месяцев, когда Николай, к тому времени уже состоявший на службе, вдруг заболел и слег. Иван Петрович осмотрел племянника, предписал ему оставаться дома, а сам уехал на вызовы.
        Большую часть дня Анна Сергеевна провела в своих комнатах. Но когда вечером она вышла в гостиную, то обнаружила там Николая. Он бросился к ее ногам и с жаром воскликнул:
        - Я люблю вас, Анна Сергеевна! Я весь в вашей власти.
        Николай глядел на нее глазами, полными восторга и обожания. Тот момент оказался решающим в судьбе и жизни Анны Сергеевны. Сдержись она тогда, не дай волю чувствам, все бы получилось иначе.
        Однако вышло, как вышло. В ответ на признание Николая Анна Сергеевна сказала, что тоже любит его. В течение следующих недель их чувства переросли в пылкую страсть. Случайно встретившись в коридоре или на лестнице, они тайком обнимались, и Николай горячо шептал ей на ухо:
        - Любите меня… Прошу вас, любите меня, дорогая…
        Не успевая погасить свое возбуждение, она забегала в гостиную, и сидевший в кресле Иван Петрович внимательно глядел на нее поверх газеты:
        - Что у тебя стряслось?
        Тяжело дыша, она улыбалась:
        - Решительным образом ничего!
        - У тебя лицо пошло пятнами.
        - Да это я так, пробежалась…
        Анну Сергеевну не раз посещала мысль, что нужно открыться мужу и покончить с постыдной тайной. Но в очередной раз, встретившись с Николаем, она решительно передумывала, считая, что не вправе отказывать ему в чувствах, и давала себя обнять где-нибудь в уголке, скрываясь от мужа.
        Дабы не порочить дом супруга и благодетеля, они стали встречаться в меблированных комнатах по тем дням, когда Анна Сергеевна выбиралась к портнихе в Замоскворечье. Николай приезжал туда загодя, и когда в комнате появлялась Анна Сергеевна, он поднимал густую вуаль шляпки и жадно обцеловывал ее смущенное лицо.
        Анна Сергеевна стыдилась этой связи, боялась разоблачения и одновременно была счастлива. Ее сомнения и безмолвные монологи сводились лишь к одному: рано или поздно придет расплата, и она была готова оплатить свой смертный грех.
        За ужином Анна Сергеевна вглядывалась в лицо Ивана Петровича, стараясь понять, знает ли он об измене. Но тот был ровен, и его отношение к жене оставалось все тем же.
        Однако в светском обществе уже обсуждалась связь молодой жены Ивана Петровича с его племянником. Как ни скрывались любовники, их видели входящими в меблированные комнаты. Новость стремительно расползлась по московским салонам и сделалась секретом Полишинеля.
        И это был второй поворотный момент в жизни Анны Сергеевны.
        Друзья и знакомые полагали, что рано или поздно профессор узнает об измене жены, и последствия будут чудовищными по своей разрушительности.
        Эти предположения оказались пророческими. Кто-то уже готовил перо и бумагу, чтобы присвоить Ивану Петровичу титул рогоносца.
        В минуты душевного смятения Анна Сергеевна подходила к зеркалу и наблюдала, как страдания уродуют ее лицо своей изменчивой тенью, как от дыхания запотевает стекло и будто покрывается густым траурным крепом. Черты ее лица размывались и таяли в глубине зазеркалья.
        В такие моменты с ее губ слетали слова:
        - Вот так же и я сама когда-нибудь сгину… И никто меня не найдет.
        Глава 11. Здесь что-то нечисто
        Москва. Арбат
        Наше время
        Очередная утренняя пробежка привела Кречетова в замешательство. Он понял, что в его теле что-то разладилось. Возникло ощущение ирреальности, смазались краски. Сигналы мозга по нейро-мышечным связям достигали рук и ног на сотую долю секунды позже. Кречетов чувствовал это запаздывание и не желал мириться с нежданной немощью, считая ее преддверием старости.
        Он увеличил темп и побежал немного быстрее, но тут же вспотел, и это тоже было неправильным. Обычно его футболка намокала, когда он возвращался с пробежки. Теперь это произошло в начале пути.
        Вдруг его обогнала бегущая женщина и, не оборачиваясь, на ходу, обронила:
        - Догоняйте.
        По голосу Кречетов узнал Ирину Владимировну. Ускорившись, он приложил все усилия, чтобы ее догнать, но не сумел и свернул на другой маршрут.
        В то же утро они встретились за завтраком. Кречетов чувствовал неловкость, хотя Ирина Владимировна всем своим видом показывала, что не придает значения спонтанному спринту.
        Завтрак на этот раз был накрыт на кухне, вместе с ними за столом сидели Эмма Леонидовна и студент Константин.
        - Тебе сегодня в институт? - спросила домоправительница.
        - Мне ко второй паре, - ответил тот.
        - Еду на Ленинский, - заметил Кречетов. - Могу подвезти.
        - Неловко вас утруждать.
        - Мне не трудно, поеду мимо.
        - У меня есть время поваляться. Из дома выйду через час. А вы езжайте без меня. Так будет лучше, - сказал Константин, взял со стола булку и встал, чтобы уйти.
        Кречетов утвердительно кивнул:
        - Значит, договорились. Встречаемся через час во дворе возле моей машины.
        Константин удивленно взглянул на Кречетова и сообразил, что избежать совместной поездки не выйдет.
        - Хороший мальчик, - сказала Эмма Леонидовна, когда он ушел. - Много занимается и точно знает, что ему нужно.
        - Завидное качество, не у всех оно есть, - с улыбкой заметила Ирина Владимировна и обратилась к Кречетову: - Мне тоже нужно на Ленинский проспект. Подвезете?
        Он нехотя проронил:
        - Поедемте.
        - Значит, через час во дворе возле вашей машины, - Ирина Владимировна повторила его слова, поднялась и направилась к лестнице.
        Проводив ее взглядом, Кречетов со значительным опозданием заметил:
        - Только не задерживайтесь…
        - Мне тоже несимпатична эта особа, - вполголоса заметила Эмма Леонидовна.
        - А я не говорил, что она мне не нравится.
        - У меня есть глаза. Ничего объяснять не надо.
        В ответ он обронил: «Впрочем, неважно», как будто это и в самом деле не имело никакого значения. Но, переведя взгляд на Халида, Кречетов понял, что тот прислушивается к их разговору. В движениях повара была заметна нервозность, казалось, воздух вокруг него был наэлектризован, еще немного - и заискрит. В конце концов, он с грохотом уронил половник, которым помешивал суп.
        - Халид! - вскрикнула Эмма Леонидовна. - Руки дырявые?
        - И на молодца бывает оплох… - ответил он.
        - Половник крепче в руках держи, эрудит! Да за супом лучше присматривай.
        Халид прикрыл глаза и замер у плиты. Потом выключил конфорку, снял передник и быстрым шагом вышел из кухни.
        - Ты куда?! - встревожилась Эмма Леонидовна.
        - Мне надо! - сказал Халид.
        Вскоре они услышали, как открылась и захлопнулась входная дверь, после чего Кречетов вопросительно взглянул на домоправительницу.
        Она махнула рукой:
        - С ним такое бывает.
        - Часто?
        - В последнее время - да. Нервный уж очень стал.
        - Я это вижу. - Кречетов поднялся со стула и предупредил: - Скоро вернусь, надо поговорить.
        Он вышел в прихожую, выглянул в окно и увидел, что Халид курит во дворе. Приглядевшись, заметил, что повара бьет озноб и у него дрожат руки.
        Кречетов вернулся в столовую и сел на свое место.
        - Может, чайку? - предложила домоправительница.
        - Я бы предпочел кофе.
        Эмма Леонидовна отошла к кофеварке и вскоре вернулась с чашкой.
        - Сахар не положила, кладите сами.
        - Спасибо. - Кречетов опустил в кофе кусок сахара и повторил: - Нам нужно поговорить.
        - Так ведь уже говорим, - улыбнулась она.
        - Расскажите мне про Халида.
        - Он - араб.
        - Я это заметил.
        - Халид достался Михаилу от друга.
        - Что значит достался? - нахмурился Кречетов. - Он не вещь.
        - Не нужно меня воспитывать! - решительно заявила Эмма Леонидовна. - Сказала и сказала. Нечего придираться.
        - Простите… Стало быть, до вас Халид работал на другого хозяина?
        - Так и есть, - кивнула она. - Только проработал он там недолго. Хозяин умер, и Халид лишился работы. Тут его и подобрал Михаил, нанял учителя русского языка…
        - Это я уже слышал, - прервал ее Кречетов. - Знаете, отчего умер предыдущий хозяин Халида?
        - Спросите лучше у Миши. Я не интересовалась.
        - Болезнь?
        - Слышала краем уха, что его убили.
        - Что еще вы слышали этим ухом? - Кречетов усмехнулся.
        - Спросите лучше у Миши, - повторила домоправительница.
        - Ну, а каков он в общении?
        - Кто? - спросила Эмма Леонидовна.
        - Халид, мы говорим о нем.
        - Он - исполнительный.
        - Это все, что можете сказать?
        - Про поговорки вы уже знаете.
        - Есть у него семья?
        - Пятеро детей и жена, живут в Египте, на его родине.
        - Часто их навещает?
        - На моей памяти только раз. Халид не злоупотребляет нашим великодушием, опасается потерять работу.
        - Зарплату пересылает домой?
        Эмма Леонидовна удовлетворенно кивнула:
        - Каждый месяц, только получит - сразу же в банк. Он копит на дом и землю. После возвращения планирует заниматься земледелием. - Она развела руками и задалась риторическим вопросом: - А что там растет? Египет - он и есть Египет, одни пустыни.
        - Значит, как поваром вы Халидом довольны, - не то утверждая, не то спрашивая, произнес Кречетов.
        - Любимый борщ Михаила готовить умеет, и слава богу. Главное, чтобы хозяин был доволен, остальное меня не волнует. - Во взгляде домоправительницы промелькнул некий вызов, и Кречетов понял, что лишние люди в доме ее не радуют.
        - Как с ним работается?
        - Где попрошу, а где и прикрикну. Если есть за что, могу отчитать.
        - У Халида кто-нибудь есть?
        - Кого вы имеете в виду? - вздрогнула Эмма Леонидовна.
        - Женщина. - Кречетов помолчал и предложил ей выбор: - Или мужчина.
        - Про эту срамоту даже не заговаривайте! - запротестовала она.
        - Ну, так есть кто-нибудь или нет?
        - Нет, нет и нет! Я предупредила его: как только замечу, сразу же - увольнение. Дом Самаровых не место для блуда.
        Кречетов усмехнулся:
        - Зачем же так сразу? За пределами дома он волен делать что хочет.
        - У Халида нет выходных.
        - А если ему что-то понадобится - лекарство или одежда? И как он отлучается в банк?
        - Халида отвозит водитель. Конечно, когда свободен.
        - А если водитель занят?
        - Халид ждет, когда тот освободится.
        - Ну что же… Не много вы мне рассказали, - резюмировал Кречетов.
        - Все, что знаю. Выдумывать не обучена.
        - Давайте поговорим про водителя.
        - Его зовут Валерий, ему двадцать пять, он москвич, - скороговоркой протараторила Эмма Леонидовна, как будто это было чем-то незначительным или неважным.
        - Водитель живет здесь?
        - Нет, у себя дома. Если начистоту, о нем и сказать-то нечего. Работает всего ничего, около месяца.
        - Тогда я должен задать вам еще один вопрос.
        - О прежнем водителе? - Эмма Леонидовна напряглась и снова выдала скороговорку: - Он был приезжим. Жил в доме, на первом этаже. Потом попал в аварию и погиб.
        - Стало быть, смерть не насильственная, - с облегчением заключил Кречетов.
        Эмма Леонидовна поднялась со стула и, осторожно ступая, направилась к двери, которая вела в коридор. Выглянув, она осмотрелась и тут же возвратилась назад. Пригнувшись к столу, прошептала:
        - Говорю я вам, здесь что-то нечисто…
        - Стены виноваты, - с пониманием обронил Кречетов. - Садитесь и давайте поговорим про ваших горничных.
        - А что про них говорить, - Эмма Леонидовна нехотя вернулась на свое место. - Обе проверенные, приехали с Украины, работают по несколько лет. Ни та ни другая не замужем, обеим по тридцать пять.
        - Пора бы им замуж.
        - Было бы за кого, наверное, вышли бы.
        - Что еще можете рассказать?
        - Про Лесю и Василину?
        - Мы говорим про них.
        - Нет. Больше ничего. Извините.
        Допив кофе, Кречетов поднялся со стула и направился к двери:
        - Я на вас не в обиде. Кое-что вы все-таки рассказали.
        - Мальчика не забудьте, - напомнила Эмма Леонидовна.
        - Что? - Кречетов обернулся.
        - Костика в институт отвезите. - Домоправительница встала и, смахнув со скатерти крошки, недовольно добавила: - Ну, и эту прихватите, раз обещали.
        Поднимаясь по лестнице, Кречетов подумал, что Эмма Леонидовна могла и не напоминать про Константина. Эту поездку он затеял только для того, чтобы поговорить с парнем наедине, прощупать его, порасспрашивать. Парик и маска не выходили у него из головы и не давали покоя. Зачем они Константину? И, главное, почему он их прятал?
        Все могло бы получиться, если бы не Ирина Владимировна. В ее присутствии Константин вряд ли разговорится. Кречетов это понимал и злился как никогда. Теперь ему предстоит поработать шофером, только и всего. День был потерян.
        С матерью Юлии он встретился через час, она ожидала его у машины.
        - Боялись, что уеду без вас? - спросил Кречетов.
        В ответ она улыбнулась:
        - Были такие мысли.
        - А если я попрошу вас не ехать?
        - Ну уж нет!
        - Могу оплатить такси.
        - Это лишнее.
        - С вами трудно договориться.
        - Думали, я не поняла? - спросила вдруг Ирина Владимировна.
        - О вас я не думал, - ответил Кречетов.
        - Вы нарочно везете Константина, чтобы поговорить.
        - Даже если и так. Ну и что?
        - Я знала!
        - Тогда для чего вы напросились в попутчицы?
        - Чтобы узнать всю правду.
        - Где-то я уже это слышал… - пробормотал Кречетов и сел в машину.
        Ирина Владимировна открыла дверцу с другой стороны и села на переднее сиденье рядом с ним.
        - Вы что-нибудь нашли в его комнате?
        - С чего вы взяли?
        - В противном случае вы бы оставили Константина в покое. Но вы ищете с ним общения.
        - А вы продолжаете мне мешать, - мягко посетовал Кречетов, растягивая губы в улыбке. Он увидел, что Константин подходит к машине, и проронил: - Теперь молчите.
        - А ведь я могла бы помочь… - начала она.
        Но Кречетов сдавленно прикрикнул:
        - Молчите!
        В дороге он несколько раз заводил разговор, прощупывая Константина с разных сторон, но ни одна из попыток не принесла нужного результата. Константин отвечал на вопросы пусто и вежливо. Он словно обладал знанием дипломатии, умел сказать так, чтобы ничего не сказать. В какой-то момент Кречетов внутренне разозлился, предположив, что мальчишка делает это намеренно. По счастью, Ирина Владимировна всю дорогу молчала, подчинившись его приказу. В сложившейся ситуации она могла бы нарваться на неприятность.
        Константин показал проезд к учебному корпусу, попросил остановиться и, поблагодарив, вышел из автомобиля.
        - Паршивец… - почти любя, проронил Кречетов, когда за ним захлопнулась дверь.
        - Я же вам говорила…
        - Молчите.
        - А ведь я могла бы помочь.
        - Чем? - усмехнулся Кречетов.
        - Вы задавали глупые вопросы.
        - Полегче на поворотах.
        - Ну, хорошо… Они были неправильными. А я, между прочим, изучала детскую психологию и помогла бы вам наладить контакт.
        - Для начала вам бы наладить контакт с собственной дочерью, - заметил Кречетов.
        - А вот это называется бить по больному, - сказала Ирина Владимировна.
        - Простите, сорвалось… - не договорив, Кречетов услышал, как захлопнулась дверца, и сам выбрался из машины. - Я же извинился, постойте!
        Пройдя метров пятьдесят, Ирина Владимировна вдруг развернулась и побежала обратно. Прежде чем заскочить в салон, она прошептала:
        - Быстро в машину…
        Кречетов сел и удивленно развернулся:
        - Что вы творите?
        - Он мог нас заметить!
        - Кто? - удивился Кречетов.
        - Он не вошел в здание…
        - Вы про Константина?
        - Я видела, как он садился в автобус.
        Автомобильный двигатель тут же взревел, и Кречетов деловито осведомился:
        - Номер автобуса?
        - Сто сорок пять, - сказала Ирина Владимировна.
        - Его нужно догнать.
        Глава 12. Это неправда
        Автомобиль шел в хвосте сто сорок пятого автобуса. Перед остановками Кречетов тормозил и «сканировал» выходящих пассажиров, отыскивая среди них Константина. Но тот вышел на конечной, в богом забытом месте на окраине Москвы. Константин пересек железнодорожное полотно и нырнул в пролом в бетонном заборе, который огораживал отживший свое завод.
        - Что будем делать? - спросила Ирина Владимировна.
        - Ни шагу из машины, - сказал Кречетов. - Я скоро вернусь. На всякий случай закройтесь на центральный замок.
        Она попыталась возразить, но Кречетов не стал ее слушать, вышел из машины и направился к пролому в заборе. Проникнув на территорию, он увидел Константина: тот шел в метрах ста от него между обветшалыми заводскими корпусами, похожими на железные скелеты инопланетных чудовищ. Их трубы-ребра были рваными, как будто здесь произошло межгалактическое побоище.
        Территория производила гнетущее впечатление. Было видно, что завод постигла жалкая участь: служить пристанищем для бомжей и зарастать густыми кустарниками.
        Кречетов едва не пропустил ворота, куда неожиданно свернул Константин. Добежав до этого места, он тоже вошел в ангар, оглядел проржавевшее нутро железного сооружения и понял, что парень срезал путь и прошел насквозь. Выскочив из ангара на параллельный проезд, Кречетов огляделся и, не увидев Константина, чертыхнулся.
        В машину он вернулся в дурном настроении.
        - Упустили? - догадалась Ирина Владимировна.
        Кречетов не ответил, и она повторила:
        - Видели, куда он пошел?
        - Куда вас отвезти? - вместо ответа спросил Кречетов.
        - Разве вы не возвратитесь к Самаровым?
        - Сейчас - нет. У меня дела.
        - Зря вы так… - грустно проронила она. - Я же не виновата.
        - А я вас ни в чем не виню.
        - Надеюсь, вы понимаете, что с парнем что-то неладно?
        - Я понимаю.
        - С этим нужно разбираться.
        - Я разберусь.
        - Да что вы заладили: я, да я! - возмутилась Ирина Владимировна. - Скажите, какой Терминатор!
        - Куда вас отвезти? - спокойно спросил Кречетов, не отреагировав на ее провокацию.
        - Да вам хоть кол на голове теши, все равно не проймешь.
        Он завел двигатель и тронул машину с места.
        - Отвезу к метро, там сами разберетесь.
        В дороге, чуть успокоившись, Ирина Владимировна попросила подбросить ее до Патриарших прудов. Кречетов согласился, хотя ему было не по пути.
        Как только она вышла из машины, он позвонил в автосалон и попросил пригласить к телефону бухгалтера Татьяну Васильевну. Ему ответили, что она заболела и ушла домой раньше.
        Это было некстати, и Кречетов очень расстроился. Ниточки, ведущие к сыну, одна за другой рвались, но он не собирался с этим мириться. Изрядно себя накрутив, Кречетов решил отправиться к дому Сергея и сидеть в подъезде хоть до утра. Даже если он не дождется сына, рано или поздно в девяносто вторую квартиру кто-нибудь войдет, и все прояснится.
        Доехав до закрытого шлагбаума, Кречетов припарковался на прежнем месте. На пути к подъезду ему пришла хорошая мысль: обойти соседей и показать фотографию сына. Возможно, так появится какая-то информация. На этот случай он мог использовать служебное удостоверение и сделать вид, что проводит следственные мероприятия в рамках уголовного дела.
        Прежде чем войти в подъезд, он переворошил портмоне, отыскивая фотографию сына. Снимок был маленький, три на четыре, такой легко потерять, но он все же нашелся. Как раз в этот момент из подъезда вышел мужчина, и Кречетов беспрепятственно проник внутрь.
        Он вызвал лифт и уже нажал восьмую кнопку, когда услышал крик:
        - Придержите!
        Голос был женским, и это обстоятельство помешало ему уехать. Кречетов успел придержать дверь, в кабину заскочила женщина в шляпке с опущенными полями и встала к нему спиной.
        - Вам какой? - спросил Кречетов.
        - Восьмой, - ответила она.
        Лифт стал подниматься, он достал карточку сына и тронул женщину за рукав:
        - Могу вас побеспокоить?
        - Что вам нужно?
        Неожиданно для себя Кречетов узнал голос Татьяны Васильевны, в особенности ее вопрос, которым она встретила его в бухгалтерии автосалона. Он ответил так же, как в тот первый раз:
        - Сына ищу. - А потом взял ее за плечи и развернул к себе. - Значит, так?
        Развернувшись, Татьяна Васильевна опустила голову, и поля ее шляпки закрыли половину лица.
        В тот момент двери лифта разъехались, она вырвалась и побежала. Кречетов перехватил ее у двери девяносто второй квартиры.
        - Помогите… - пискнула Татьяна Васильевна и таким же невыразительным голосом повторила: - Помогите…
        Помощь подоспела незамедлительно - в дверях девяносто первой квартиры возникла монументальная фигура супруги Семена Семеновича. Он сам прятался за ее могучей спиной.
        - Закройте дверь! - рявкнул Кречетов.
        Дверь тут же закрылась, и это можно было объяснить только одним: во время инцидента с полицией его удостоверение произвело неизгладимое впечатление.
        - А вы открывайте! - этот приказ был отдан Татьяне Васильевне.
        Она отперла дверь и сделала слабую попытку не пустить его внутрь. Попытка была пресечена движением сильной руки. Войдя в квартиру, Кречетов громыхнул:
        - Где мой сын?! Что вы с ним сделали?! - Он знал, что эта женщина водила его за нос, и не собирался с ней церемониться, даже топнул ногой. - Ну?!
        Бухгалтерша испуганно вздрогнула и предложила:
        - Идемте в Сережину комнату.
        - Ведите!
        Они прошли по коридору до кухни и свернули направо. Татьяна Васильевна распахнула дверь и описала рукой дугу:
        - Вот, пожалуйста.
        - Где сам Сергей? - не менее грозно спросил Кречетов.
        - Откуда мне знать. Я за ним не слежу. Возможно, скоро придет.
        - Зачем вы мне врали?
        - Я не понимаю… - пролепетала она, держась из последних сил.
        - Вы сказали, что не знаете, где он. - Кречетов припомнил еще один эпизод: - Почему не открыли дверь, когда я приходил в первый раз? Вы были дома.
        - Потому… - начала Татьяна Васильевна и на полуслове остановилась.
        - Что?! - Кречетов наклонился и выставил ухо.
        - Об этом меня попросил Сережа.
        - Вы его любовница?
        - Нет. Что вы! У нас ничего не было. Я старше его, и вообще.
        - Значит, вы арендодатель…
        Кречетов отодвинул ее и вошел в комнату сына. Остановившись в центре, он огляделся. Придирчивый взгляд следователя мгновенно «выцепил» ключевые детали: наполовину связанный шарф на спицах, дамскую сумочку и сидящую в кресле куклу.
        - Сергей здесь не живет. Вы снова соврали, - отчетливо произнес Кречетов. - Знаете, где он сейчас?
        - Нет, - призналась Татьяна Васильевна. - Вы не подумайте, я ни в чем не виновата. Мы познакомились на работе, и он мне очень понравился…
        - Что было дальше?
        - Сергей попросил разрешения назвать вам мой адрес. Ну, как будто он здесь живет. Еще попросил, если вдруг вы придете, грамотно вас отшить.
        - Так и сказал? - в груди у Кречетова шевельнулась обида.
        - Мне незачем врать. Я воспроизвела дословно.
        - Зачем это ему?
        - Сережа не хотел, чтобы вы знали, где он живет.
        - А вы знаете?
        - Нет. Я не спрашивала.
        - То, что он уволился, это - правда?
        - Я же сказала, он уволился больше недели назад.
        - Когда мы виделись в салоне, вы сказали - неделю.
        - С нашей встречи прошло какое-то время.
        Подступив ближе, Кречетов взял ее за плечи и заставил на себя посмотреть:
        - Сережа попал в беду?
        Татьяна Васильевна категорично помотала головой:
        - Я не знаю!
        - Про друга тоже наврали?
        - Нет. Это правда.
        - Мой сын живет с ним?
        Возникла недвусмысленная пауза. Сообразив, о чем идет речь, Татьяна Васильевна протестующе замахала руками:
        - Нет, нет! Только не это. Сергей любит женщин. Это же очевидно!
        - Дайте мне адрес друга и его телефон. Да… Еще назовите имя.
        - Адрес и телефон смогу узнать только послезавтра, когда загляну в компьютер кадровички. Имя - пожалуйста: Рахматов Дамир.
        Кречетов охнул:
        - Час от часу не легче… - А потом спросил: - Как вы сообщите мне информацию?
        - Послезавтра позвоню.
        - Я вам не верю.
        - Даю честное слово.
        - Ну, смотрите! - Кречетов погрозил ей пальцем и вышел не попрощавшись.
        Когда захлопнулась дверь, Татьяна Васильевна прислонилась спиной к стене и сползла по ней на пол. Там сжалась в комочек и зарыдала.
        Глава 13. Скрытный человек
        Входную дверь открыла Василина и сразу же отступила, давая дорогу Кречетову.
        - Михаил Иванович вернулся? - с порога спросил он.
        - Час назад как… - ответила Василина.
        - Где он? - Кречетов скинул плащ и бросил ей на руки. - Повесьте куда-нибудь.
        Расправив плащ, она подсказала:
        - Видела его в библиотеке.
        - На втором этаже? - уточнив и не дождавшись ответа, он уже поднимался по лестнице.
        - Рядом с кабинетом… - сказала горничная и повесила плащ на вешалку. - Вот оглашенный…
        В гостиной Кречетов увидел Лесю, которая пылесосила ковер. Она безразлично проводила его взглядом, когда он шел в библиотеку, рассчитывая встретить там Михаила.
        Это была огромная комната, в таких в начале прошлого века давали балы или устраивали званые вечера. Стены библиотеки обиты старинным штофом коричнево-зеленой расцветки и отделаны деревянными резными панелями. На двухэтажных, уходящих к потолку, стеллажах стояли тысячи книг в старинных переплетах. Рядом - две стремянки из бука. Помимо прочего повсюду висели картины, в основном портреты из минувшей эпохи. У окна высилась двухметровая модель парусника. За ней Кречетов заметил Ольгу с книгой в руках.
        - Много читаете? - спросил он.
        - Приходится. Ведь я - учитель литературы.
        - Хозяин не заходил?
        - Михаил Иванович? Был, но ушел. Ему привезли книги, - она показала рукой на фанерный ящик. - Хотел расставить их по полкам, но вдруг ему позвонили.
        Кречетов догадался:
        - Уехал…
        - Только что, вы еще могли встретиться с ним внизу.
        - Теперь уже неважно. - Кречетов махнул рукой. - Увидимся вечером.
        - У него потрясающее собрание книг! - восторженно продолжила Ольга. - Есть редкие издания.
        - Сами обнаружили?
        - Михаил Иванович подсказал. - Она помахала книгой: - Первое издание «Евгения Онегина», тысяча восемьсот тридцать третий год, все главы в одном томе.
        Кречетов подошел ближе.
        - Позвольте посмотреть.
        - Пожалуйста, - она отдала книгу.
        Раскрыв ее, Кречетов прочитал текст экслибриса:
        - Из собрания профессора медицины И. П. Самарова.
        - Здесь много таких. Есть даже ноты. Вы слышали рассказ Эммы Леонидовны?
        - Да, конечно… - рассеянно обронил Кречетов. - Она говорила, что Михаил собирает книги и вещи доктора Самарова. Это было во время ужина.
        - В тот день, когда в столовую приходила старуха.
        - Это я тоже помню.
        - Жаль ее… - проронила Ольга, но вдруг добавила: - Хорошо, что комнату сразу вымыли. Каково было бы ходить мимо двери покойницы!
        - К чему вы это сказали?
        - Юлечка, как только проснулась, сразу забежала ко мне. По счастью, в комнате старухи все уже было прибрано.
        - Простите, что вы сказали? - переспросил Кречетов.
        - Леся к тому времени все помыла и вынесла постель. - Она передернула плечами от отвращения. - Брррр!
        - Нет, не то… Вы упомянули про хозяйку этого дома.
        - Я сказала, что утром Юлия заглянула ко мне.
        - После того как вымыли комнату Полины Аркадьевны? Я правильно понял?
        - Да. И старуху к тому времени уже увезли в морг.
        - Юлия Сергеевна знала о ее кончине?
        - Об этом она узнала от меня и сделалась сама не своя. Даже заплакала.
        - А Леся к тому времени уже прибралась в комнате? - повторился Кречетов, что-то обдумывая.
        - Ну да…
        - И вынесла постель?
        - Я же сказала, - ответила Ольга и вдруг прислушалась: - Кажется, в гостиной кто-то шумит.
        - Там Леся пылесосит ковер.
        - Нет, - протянула она. - Я слышу громкие голоса.
        - Что ж… Мне нужно идти. - Кречетов вернул Ольге книгу и вышел из комнаты.
        В коридоре он и вправду услышал крик:
        - Не смей со мной говорить в таком тоне! - голос Юлии оборвался на самой высокой ноте.
        Кречетов поспешил в гостиную и, войдя туда, увидел разгоряченного Глеба и Юлию. Они стояли у рояля и с ненавистью глядели друг на друга. Ирина Владимировна и Кира сидели на диване, по их лицам было ясно, что ситуация вышла из-под контроля.
        Не обращая внимания на Кречетова, Глеб сдержанно произнес:
        - Женщина должна отвечать за свои поступки, иметь внутренний контроль. Если хочешь, называй его совестью.
        - А я эту совесть не заказывала! - крикнула Юлия. - Она мне тысячу лет не сдалась!
        - Здесь ты права… - хмыкнул Глеб. - Принудишь иную женщину к самоконтролю, и будет она его носить, как бульдог намордник.
        - Ты - мерзкий шовинист! Кусаешься потому, что уязвлен. Брось хитрить, признайся в собственной несостоятельности!
        - Ну-ну… - Глеб опустил глаза и криво усмехнулся. - Когда хитрит женщина, ее называют мудрой. Когда хитрит мужчина, его называют мерзавцем. - Он поднял глаза на Юлию и процедил: - Что ты подразумеваешь под моей несостоятельностью?
        Юлия зло бросила Глебу в лицо:
        - Все! И в первую очередь деньги!
        Немного помолчав, он проронил:
        - Я - ответственный человек и соизмеряю свои расходы с доходами.
        - Ты - трус! И тебе не стоит жениться. Ты не обеспечишь свою жену!
        - Юля! - вскрикнула Ирина Владимировна. - Остановись! Ты перешла черту.
        Глеб вытянул руку, словно призывая ее молчать и дать им договорить.
        - В мужской несостоятельности чаще всего виновата женщина, которая тратит больше, чем зарабатывает муж. Как тебе такой тезис?
        - Тогда этот мужчина - болван. Не по себе дерево срубил. Не ту женщину выбрал, - холодно провозгласила Юлия. - Есть женщины, которые легко обойдут на поворотах любого мужчину.
        - Беда в том, что такие гонки с поворотами всегда плохо кончаются. - Кречетов подошел ближе, чтобы проконтролировать ссору, но лишь подлил масла в огонь.
        Глеб рванулся вперед, как будто собирался подраться:
        - Такие гадины, как ты, выходят замуж только за деньги! Скажешь, неправда, что вышла замуж по расчету? Скажешь, неправда?!
        - Тебе лучше остыть, - сказал Кречетов и оттеснил Глеба к дивану, но тот увернулся и стремительно вышел из гостиной.
        - Подлец! - крикнула Юлия и разрыдалась.
        Ирина Владимировна бросилась к бару, налила в бокал виски и принесла его дочери:
        - Пей. В этом доме все сошли с ума. Решительно все.
        Перемежая глотки судорожными всхлипами, Юлия опорожнила бокал, оставив на стекле следы ярко-розовой помады.
        Молчавшая до сих пор Кира сказала:
        - Ты не имела права так говорить с Глебом.
        - Говорю то, что думаю, - огрызнулась Юлия и вернула бокал матери.
        Та спросила:
        - Налить еще?
        - Нет, не надо.
        - Глеб во многом прав, а ты не права, - продолжила Кира.
        - Ты сама затеяла разговор, а я виновата?
        - Мне казалось, что в прошлый раз мы не договорили.
        - Идите вы оба к черту! - крикнула Юлия и выбежала прочь из комнаты.
        - Иные темы лучше не трогать, - миролюбиво заметил Кречетов.
        - Вам следовало прийти на пять минут раньше, - съязвила Кира.
        - Я был в библиотеке. Рассматривал первое издание «Евгения Онегина».
        - Вас интересует литература? - удивилась Ирина Владимировна.
        - Меня многое интересует.
        Кира взяла свою сумочку, встала с дивана и попрощалась:
        - Всего хорошего. Я уезжаю домой.
        Когда она ушла, Ирина Владимировна и Кречетов остались наедине.
        - Я не узнаю свою дочь… - проронила Ирина Владимировна.
        Кречетов оглядел ее мягкие, по-домашнему уложенные волосы, чистый лоб, прямую линию немного удивленных бровей. Сладкий и вместе с тем болезненный трепет пробежал по его телу. Ее цветастое платьице было таким женственным, а сама она такой простой и понятной, что у него появилось желание поцеловать завиток волос возле ее уха.
        Но вместо этого он сказал:
        - Дети взрослеют и меняются.
        - Не в этом дело, - Ирина Владимировна обхватила себя руками и закачалась из стороны в сторону. - Юлия никогда не была жестокой. А сейчас в ее словах было столько ненависти!
        - Вероятно, на это есть причина, - заметил Кречетов.
        - В нее будто вселился другой человек. Не узнаю свою дочь. Что сделал с ней этот дом?
        - Ах, вот вы о чем… - улыбнулся Кречетов. - Оставьте эти домыслы Эмме Леонидовне, они ее забавляют. Всерьез верите в то, что она говорит?
        - Когда видишь такое, поверить можно во что угодно. - Ирина Владимировна подняла на него глаза: - А что думаете вы?
        Кречетов сел рядом с ней и доверительно сообщил:
        - Меня занимает другое.
        - Что именно? - заинтересовалась она.
        - Например, кто мог отравить старуху.
        - У вас наверняка есть парочка подозреваемых. Поделитесь информацией?
        - Не поделюсь.
        - И все же…
        - Вам-то это зачем?
        - В конце концов, я и моя дочь живем в этом доме. Что, если кто-нибудь захочет и нас отравить?
        - Не забивайте голову подобными мыслями, - ответил Кречетов. - Давно хотел вас спросить…
        - Я - вся внимание.
        - В то утро, когда умерла Полина Аркадьевна, вы рассмотрели ее комнату?
        - Признаться, я не слишком старалась. Меня, как вы только что удачно выразились, занимало совсем другое - ее лекарства. Кажется, вы сами попросили…
        - Да-да… Это я помню.
        - Что именно вас интересует? Ведь вы имеете в виду что-то конкретное?
        - Старинная икона Николая Чудотворца в дорогом окладе. - Кречетов показал пальцами размеры. - Видели ее?
        - Где находилась? - поинтересовалась Ирина Владимировна.
        - В комнате.
        - А если точнее?
        - Скорее всего, на столике с лекарствами.
        Она решительно покачала головой:
        - На столике ее точно не было. Я бы заметила. Считаете, старуху отравили из-за иконы? Не проще ли было просто стащить?
        - Думаю, все так и было. Просто хочу определить, в какой момент это случилось. Вечером, когда горничная забирала поднос, икона была на месте.
        - После того как в комнате прибрались и вынесли вещи, у вас вряд ли это получится. - Ирина Владимировна взглянула на часы и сообщила: - И, вот, кстати. Тот мальчишка, за которым мы сегодня гонялись, час назад вернулся в свою комнату.
        - Вы его видели?
        - Иначе откуда бы об этом узнала? Хотите с ним поговорить?
        - Нет, не хочу, - Кречетов покачал головой.
        Ирина Владимировна поднялась с дивана и, прежде чем удалиться, взглянула на него сверху вниз:
        - Вы - скрытный человек.
        - Не вижу в этом плохого, - ответил он. - Скрывать - не значит обманывать.
        Глава 14. Ловец зверя
        «На ловца и зверь бежит», - сказал себе Кречетов, когда, поднявшись на свой этаж, встретил там Лесю. Он выключил пылесос, взял горничную под руку и подвел к креслу:
        - Садитесь.
        Она села, он расположился в таком же кресле напротив.
        - Давайте поговорим начистоту.
        Такое начало вспугнуло горничную, она запротестовала:
        - Эмма Леонидовна запрещает нам говорить с гостями!
        - Не нужно лукавить, Леся. Мы с вами это уже обсуждали, и вы получили от нее разрешение.
        - Ну, так это в прошлый раз… - промямлила она.
        - А чем тот раз отличается от этого? - всерьез поинтересовался Кречетов.
        - Ну, я не знаю…
        Кречетов наклонился вперед и уперся локтями в колени. Его лицо приблизилось к Лесе, он посмотрел ей в глаза:
        - Вы мне соврали.
        - Когда? - всполошилась Леся.
        - В прошлый разговор.
        - Я рассказала правду.
        - Тогда давайте уточним. - Он откинулся в кресле и задал вопрос: - Если помните, я спросил, кто приказал вам поспешить с уборкой комнаты Полины Аркадьевны?
        - Ну… - протянула горничная.
        - И вы ответили, что Юлия Сергеевна.
        - Все так и было.
        - Но ведь это неправда.
        - Богом клянусь! - воскликнула Леся и для пущей убедительности перекрестилась. - Хозяйка приказала, и я сразу побежала наверх!
        - Где это было?
        - На кухне.
        - Кто-нибудь может подтвердить?
        - Конечно. Эмма Леонидовна и Василина.
        - Не врите мне, Леся.
        - Я и не вру. Спросите у них сами, если хотите.
        Кречетов ненадолго задумался. В его голове не складывался важный фрагмент головоломки, от которого зависели дальнейшие выводы и сам ход расследования. По всему выходило, что кто-то из двоих свидетелей врал. Если горничная говорила правду, значит, Ольга соврала. Но зачем ей это нужно? Единственной возможностью все прояснить было расспросить Василину, а лучше - домоправительницу.
        - Ну, хорошо, - сказал Кречетов. - Предположим, этот вопрос закрыт.
        - У вас есть другой? - с опаской спросила Леся.
        - И не один.
        - Божечки мои…
        - Они не такие страшные.
        - Тогда говорите быстрее, мне еще санузлы прибирать.
        - Перед тем как умерла Полина Аркадьевна, днем или предыдущей ночью в доме ничего не случалось?
        - Здесь постоянно что-то случается, - сказала Леся.
        - Я спрашиваю о чем-нибудь необычном.
        - Василина разбила вазу… Мы ее «моментиком» склеили и поставили так, чтобы трещину не было видно.
        - Что еще?
        - Рано утром явился дворник и сказал, что машину Глеба поцарапали.
        - Это уже интересно, - заметил Кречетов и поинтересовался: - Знаете кто?
        - Да кто же вам скажет?
        - Можете еще что-нибудь вспомнить?
        - Было одно дельце… - замялась горничная. - Но я даже Эмме Леонидовне об этом не рассказала.
        - Так, так… Мне скажите.
        Леся потупилась и стала теребить фартук.
        - Ну же… Ну! - поторопил ее Кречетов.
        - На третьем этаже, в пустующей комнате ночью кто-то лежал в постели, - наконец сказала она.
        - Спал? - уточнил он.
        - Я проверила простыню, она была несмятой и чистой. Валялась поверх одеяла. Пододеяльник помятый, пришлось менять.
        Кречетов недоуменно шевельнул бровями и заметил:
        - На моей кровати поверх одеяла лежало покрывало.
        - И в той комнате так же было, - охотно продолжила Леся. - Но я-то сразу заметила, что кровать застелена как попало. Сдернула покрывало, а там все измято.
        - Вы полагаете, что кто-то специально пришел в эту комнату, чтобы поваляться в постели?
        - Ну, так пододеяльник-то мятый и подушки пожульканные.
        - Наволочки тоже сменили?
        - А что делать? Пришлось.
        - Обе?
        - Помятыми были две.
        У Кречетова появилось ощущение, что в той комнате что-то произошло, но он не понимал, как это связать с отравлением старухи.
        - Где находится комната?
        - Показать? - Леся с готовностью вскочила с кресла. - Она рядом с комнатой Полины Аркадьевны.
        - Идемте!
        Леся и Кречетов прошли по коридору и остановились у двери.
        - Здесь?
        Получив в подтверждение кивок, он вошел в комнату, которая была зеркально отраженной копией той, где жила старуха. Кровать стояла у смежной стены. Кречетов огляделся, откинул покрывало, осмотрел пододеяльник и подушки.
        - Я все сменила, - напомнила Леся.
        - Вижу… - он прошелся по комнате, сдвинул штору и, обернувшись, спросил: - Ничего приметного не нашли?
        - Я не искала. И без того много работы. Перестелила постель и отправилась дальше.
        - В каком часу вы сюда пришли?
        - Днем.
        - А если точнее?
        - Не помню.
        - Тот, кто здесь был, мог уйти ночью, утром или перед вашим появлением.
        - Святая правда.
        - Что было потом?
        - Следующей ночью умерла Полина Аркадьевна.
        - Послушайте, Леся… - Кречетов посмотрел ей в глаза. - Вы живете на этом этаже…
        - В конце коридора, - уточнила горничная. - Моя - последняя дверь.
        - Это неважно, - продолжил он. - Ночью перед смертью старухи вы ничего не слышали?
        - Я спала.
        - Ну, а под утро? К примеру, хлопнула дверь или раздались голоса.
        - Какое там, - Леся махнула рукой. - За день так наломаешься, что головы от подушки не оторвать.
        - На этаже той ночью проживали те же люди?
        - Ну, нет… Был еще один гость.
        - Рассказывайте!
        - Приятель Михаила Ивановича.
        - Что знаете о нем?
        - Провел одну ночь. Багажа не было. Оставил чаевые - пять евро.
        - В какой комнате он останавливался?
        - Дайте-ка посчитаю… - Леся приложила ладонь ко лбу: - В следующей комнате живет Ольга. Потом две пустые. Ну, да, он проживал в той, что рядом с Халидом.
        - Можете мне помочь? - спросил Кречетов.
        - Давайте.
        - Сейчас я пойду в соседнюю комнату…
        - Туда, где жила старуха?
        - Ну, да. А вы тут немного пошумите.
        - Как это?
        - Скажите что-нибудь громко. Попрыгайте на кровати.
        Недоверчиво улыбнувшись, Леся покосилась на кровать:
        - Она же застелена.
        - Ничего с ней не случится. Попрыгайте, прошу. Как только я хлопну дверью, сразу начинайте.
        Кречетов вышел в коридор и завернул в соседнюю комнату, туда, где умерла Полина Аркадьевна. Приблизившись к кровати у смежной стены, он услышал голос Леси:
        - Я не знаю, о чем говорить. Вы уже там? Я прыгаю…
        Из соседней комнаты донеслись отчетливые звуки пружинящего матраса.
        - Да-а-а-а… - протянул Кречетов. - Звукоизоляция здесь ни к черту.
        В комнату сунулась Лесина голова:
        - Я еще нужна?
        - Нет. Спасибо за помощь.
        - Ну, так я пошла?
        - Идите, только не закрывайте на ключ соседнюю комнату.
        - Чего ж ее закрывать? - удивилась Леся. - Там сейчас никто не живет.
        Горничная удалилась, и через минуту в гостиной загудел ее пылесос. Кречетов перешел в соседнюю комнату, тщательно осмотрел все углы, платяной шкаф и ящики письменного стола. Прежде чем уйти, опустился на колени и заглянул под кровать. Там в темноте увидел мелкий предмет, похожий на засохшего кузнечика, и тут же вытащил на свет. Кузнечик оказался женской сережкой в виде веточки с четырьмя листами и шестиугольным розовым камнем. Кречетов покрутил ее в пальцах, потом завернул в платок и спрятал в карман.
        В дверях комнаты он столкнулся с Михаилом.
        Тот объяснил:
        - Леся сказала, что ты здесь. Искал меня?
        - Нужно поговорить…
        - С этих слов обычно начинаются все неприятности, - Михаил обнял приятеля и повел его к лестнице. - Идем в тир. До ужина пошмаляем.
        - Давай в кабинет. Так будет лучше.
        - Это я имел в виду, когда говорил про неприятности, - хохотнул хозяин дома. - Ну, так идем!
        Кабинет Михаила располагался на втором этаже за библиотекой и был еще одним помещением со стенами, обитыми шелковой тканью. Войдя туда, Кречетов сделал вывод: дизайнер Михаила имел неудержимую склонность к обивке. Громоздкий письменный стол с резными звериными лапами расположился в глубине просторного эркера. Наискосок от него стоял винтажный диван с резной деревянной «короной». На стенах висели старинные чертежи зданий, искусно вычерченные черной тушью.
        Они уселись в кресла возле незажженного камина. Михаил открыл в столике бар и разлил по бокалам коньяк.
        - Чтобы чаще встречаться!
        Кречетов выпил и сразу перешел к разговору:
        - За ночь до смерти Полины Аркадьевны в доме ночевал твой приятель. Кто он такой?
        - Ах, вот ты о чем… Насчет него особо не парься. Его зовут Рэмунас Ивари. Предприниматель из Вильнюса. Переночевал только одну ночь и рано утром уехал. Почему ты о нем спросил?
        - Для общего понимания.
        - Выкинь из головы. Рэмунас уехал за сутки до смерти Полины Аркадьевны. Он здесь ни при чем.
        - Всякое бывает, - сказал Кречетов.
        - Ну, ты и зануда, - с улыбкой проговорил Михаил и взялся за бутылку, чтобы снова разлить коньяк.
        - Быть занудой - моя работа.
        - Знаю, знаю… Еще по одной накатим?
        - Пожалуй, я откажусь. - Кречетов взял со стола салфетку и вытер вспотевший лоб.
        - Что такое? - спросил Михаил.
        - Неважно себя чувствую. Думаю, подхватил простуду.
        - Выглядишь и вправду неважно.
        - Я разберусь. Этот литовец бывал в твоем доме раньше?
        - Несколько раз.
        Решив не утруждать себя излишней деликатностью, Кречетов спросил:
        - Он дружит с кем-нибудь из твоей семьи?
        - Со всеми. Кира, Эмма Леонидовна, Глеб и Юлия не раз сидели с Ивори за одним столом.
        - При необходимости с ним можно связаться?
        - Думаю, да. - Михаил, казалось, встревожился. - К чему такие вопросы?
        - Ты просил провести расследование?
        - Ну, просил.
        - Вот и не мешай. О результатах я доложу, - устало сказал Кречетов. - Теперь перейдем к другому вопросу.
        - Что же… Давай.
        - Человек, на которого до тебя работал Халид… Кто он такой?
        - Мой друг Юрий Снаткин. Теперь, правда, покойный.
        - Как он умер?
        Подумав, Михаил тяжело обронил:
        - Темное дело…
        - Жду от тебя подробностей.
        - Кое-кто считает, что Юру отравили, но полиция не нашла никаких улик.
        - Должно быть заключение судмедэксперта.
        - Скорее всего, оно есть.
        - Ты его видел?
        - Нет. У Юры сумасшедшая жена. Она бы не подпустила.
        - Так, может, она его и убила? - спросил Кречетов, но Михаил обрубил:
        - Исключено.
        - Почему?
        - Лариса безумно любила Юру. Она убить не могла.
        - Ты загоняешь меня в угол, - заметил Кречетов. - С одной стороны - сумасшедшая жена, с другой - подозрения в убийстве.
        - Подозреваешь Халида? Предполагаешь, что он и есть отравитель?
        - Это было бы слишком просто. Логическая цепочка: повар-еда-отравление - первое, что приходит на ум.
        - Я тоже об этом думал, - признался Михаил. - После нашего с тобой разговора хотел его вышвырнуть.
        - Правильно сделал, что не вышвырнул. Сначала нужно разобраться.
        - А если он всех перетравит?
        - Думаю, до этого не дойдет. Что касается жены твоего друга… Можешь с ней договориться о встрече?
        - Сейчас?
        - Почему бы нет.
        - Попробую, - Михаил потянулся за телефоном и, прижав его к уху, спросил: - На какое время?
        - Хочу поговорить с ней как можно быстрее.
        По счастью, жена Юрия Снаткина ответила Михаилу, и он попросил ее о встрече, сказав, что будет с приятелем. Лариса отказалась встречаться, но Михаил сумел ее убедить, сказав, что для нее это не менее важно, чем для него. Поразмыслив, она согласилась и назначила встречу.
        - Завтра в два часа дня в кафе «Чайный кот», - сказал Михаил, отложив телефон.
        Кречетов справился:
        - Где это?
        - В центре. Я тебя туда отвезу.
        - При чем здесь ты?
        - Иначе она бы не согласилась.
        - На этой встрече ты мне не нужен, - сказал Кречетов.
        Михаил проронил:
        - Как же теперь быть?
        - Покажи фотографию или опиши ее внешность. Пойду к ней один.
        - Ты не знаешь Ларису, - возразил ему Михаил, роясь в телефоне в поисках фотографии. - Она или вцепится тебе в глотку, или обматерит и уйдет. Готов поспорить, у тебя ничего не получится.
        - Я попробую. - Кречетов посмотрел на фотографию в телефоне, которую показал ему Михаил. - Спасибо, запомнил. Какой у нее рост?
        - Такой же, как у моей Юльки.
        - Понял.
        - Кстати, ты познакомился с моей женой?
        - Эмма Леонидовна представила нас друг другу.
        - Как она тебе?
        - Милая девушка.
        - Не люблю слово милая, оно слишком затерто, но она именно такая. - Михаил опустил глаза и сдержанно усмехнулся. - Тебе, как другу, скажу: люблю ее больше жизни. Случись с ней что, сам умру. Но, если накосорезит - убью.
        - Это глупо, - сдержанно проронил Кречетов. - За каждым преступлением следует наказание.
        - Ну-ну… Брось эти штучки. Мы-то с тобой знаем: не для всех и не всегда.
        - А для остальных есть божий суд. - Кречетов взглянул на приятеля. - Рано или поздно каждый получает свое.
        - С каких это пор ты уверовал? - спросил Михаил, потом опустил голову и проронил: - Впрочем, ты прав. Неправильно мы живем, не по-людски…
        - С чего это вдруг?
        - Сегодня разговаривал с сыновьями Полины Аркадьевны - до сих пор отойти не могу. Они поспорили, кому оплачивать транспортировку тела и похороны. Послушал их, плюнул и сам за все заплатил.
        - Когда ее увезут в Питер?
        - Уже увезли.
        - В чулане остались вещи.
        - Сыновьям не до этого. Они делят квартиру матери.
        В сущности, этот факт вполне вписывался в картину окружающего мира, каким его знал Кречетов, но ему отчего-то сделалось грустно.
        - В комнате Полины Аркадьевны была икона. Она пропала.
        Михаил встревоженно взглянул на приятеля:
        - Украли? Но кто?
        - Не знаю.
        - В ее вещах посмотрел?
        - Иконы там нет.
        - В доме не было посторонних. Впрочем, - Михаил безразлично махнул рукой. - В сравнении с отравлением, это - мелочь. Послушай-ка, - он провел пальцем под глазом: - У тебя темные подглазья. Мне кажется, ты серьезно болен. Нужно обратиться к врачу.
        - Ерунда.
        - Мы сделаем так… После ужина к тебе зайдет Юлькина мать. Она - кандидат наук и там, у себя в Новосибирске, котируется.
        - Не стоит ее беспокоить, - сказал Кречетов. - Я как-нибудь сам.
        Глава 15. Реальная «постанова»
        На этот раз на пробежку Кречетов отправился немного раньше обычного - не хотел столкнуться с Ириной Владимировной и соревноваться в беге на скорость.
        Хмурое октябрьское утро встретило его туманом и сыростью. За ночь особняк, где располагалась квартира Самаровых, утратил всю свою респектабельность. Оштукатуренный фасад потемнел, дождь и утренний туман поменяли цвет, придав ему ирреальный фиолетово-синий оттенок.
        Не пробежав и ста метров, Кречетов заляпал грязью кроссовки, однако это не огорчило его, поскольку он был занят другим. Кречетов прислушивался к себе и контролировал свой организм.
        Поначалу ему показалось, что утраченные силы вернулись, но их хватило только на то, чтобы одеться, спуститься по лестнице и пробежать стометровку. Невероятным усилием воли Кречетов заставил себя преодолеть всю дистанцию и после этого вернулся к дому Самаровых.
        Он принял душ, оделся и прежде чем спуститься на завтрак, прошелся по этажам в поисках Леси, но ее нигде не было.
        В столовой за накрытым к завтраку столом сидела Эмма Леонидовна. Увидев Кречетова, она озаботилась:
        - Уж не больны ли вы, часом?
        - Легкая простуда, не обращайте внимания, - ответил он.
        - Чай или кофе?
        - Я бы не отказался от молока.
        - Тогда я подогрею его, - сказала Эмма Леонидовна и удалилась на кухню.
        Кречетов уже намазал масло на гренку, когда она вернулась с большой кружкой:
        - Добавьте меда. Это полезно.
        Он так и сделал и после нескольких глотков заговорил:
        - Хочу задать вам один вопрос.
        - Ну, задавайте.
        - Когда тело Полины Аркадьевны отправили в морг, Леся поспешила вымыть ее комнату и выбросить постель.
        - Еще собрала ее вещи и унесла их в чулан, - подсказала домоправительница.
        - Откуда такая спешка? Кто приказал это сделать?
        - Да я уж и не помню.
        - По словам Леси, приказ отдавала Юлия. Вы при этом присутствовали?
        - Да, конечно! - вспомнила Эмма Леонидовна. - Мы все были на кухне и, как обычно, распределяли работу.
        - Леся сказала правду?
        - Все было именно так.
        - Благодарю вас. - Кречетов вытащил из кармана платок и вытер вспотевшее лицо.
        Услышав тихий стук, он опустил глаза и увидел сережку, которую вчера завернул в платок.
        Эмма Леонидовна встала и обошла стол:
        - Давайте, я подниму. Не ровен час, грохнетесь на пол.
        - Я сам, - он склонился и, не вставая со стула, буквально выхватил из-под ее руки серьгу и сунул в карман.
        - Ну хорошо, хорошо! Даже не буду спрашивать, что это. Да вы, верно, и не скажете.
        - Нет, не скажу.
        - Еще молочка? - она потянулась к кружке.
        - Нет, спасибо, я сыт. - Кречетов встал из-за стола. - Не скажете, где сейчас Леся?
        - Поехала в химчистку и заодно в магазин. Часа через три вернется.
        - С водителем?
        - Они всегда ездят вдвоем, - сказала Эмма Леонидовна и поинтересовалась: - Если не секрет, зачем она вам?
        - Нужно поговорить.
        - Должна предупредить: язык у Леси без костей. Наговорит с три короба, а вы потом разбирайтесь.
        - Я разберусь, - успокоил ее Кречетов и вышел из кухни.
        Поднявшись на третий этаж в свою комнату, он лег на кровать, чтобы спокойно, не торопясь, обдумать дальнейшие действия. К двум часам ему нужно попасть в кафе «Чайный кот» на Большой Филевской. Кречетов взял телефон и порылся в интернете, нашел точный адрес кафе и проложил маршрут. Прикидывая, как лучше добраться, рассмотрел два варианта: на машине и на общественном транспорте. На метро было вернее, но он все же выбрал автомобиль.
        Глядя на экран телефона, Кречетов вспомнил про обещание бухгалтерши и решил устроить проверку: позвонил в автосалон и пригласил к телефону Татьяну Васильевну.
        Ему ответили:
        - Она сегодня не работает. Завтра звоните.
        - Спасибо, - он положил трубку и позвонил по ее домашнему номеру, который дал еще Сергей. - Татьяна Васильевна?
        Из трубки послышался простуженный голос:
        - Кто это?
        - Отец Сергея Кречетова беспокоит.
        - Что вам нужно?
        - Сергей не появлялся?
        - Нет, его не было.
        - Может, звонил?
        - И не звонил, - сдержанно проговорила Татьяна Васильевна. - Что еще?
        - Хотел напомнить, что вы обещали дать телефон и адрес его приятеля…
        - Все помню. Завтра вам позвоню.
        Кречетов положил трубку и подумал, что, по крайней мере, здесь все идет по плану.
        Неожиданно для себя он задремал. Проснувшись, решил выехать пораньше - ситуация на дорогах была непростой. Простояв в пробках, он мог опоздать на встречу, а этого Кречетов себе позволить не мог.
        Он вышел из комнаты и зашагал по коридору. Пылесос нигде не работал, значит, Леся еще не вернулась. Кречетов спустился в гостиную и увидел там Ирину Владимировну, которая сидела на диване и рыдала, закрыв руками лицо.
        Он подошел, сел рядом и спросил:
        - Что случилось?
        Ее реакция была ожидаемой - она не ответила. Кречетов решил, что лезет в чужую жизнь и ставит Ирину Владимировну в неловкое положение.
        - Мне уйти?
        - Не уходите… Пожалуйста! У меня не осталось никого. Ни одного близкого человека.
        - У вас есть дочь, - сказал Кретов.
        Ирина Владимировна улыбнулась сквозь слезы:
        - Иногда мне кажется, что ее подменили в роддоме.
        Глядя на нее, Кречетов подумал, что она хороша даже в слезах. Ничто было не в силах испортить такую совершенную красоту.
        - Я понял, вы пошутили.
        - Юлия очень изменилась.
        - Вам необходимо найти с дочерью общий язык. В конце концов, поговорите откровенно или попросите прощения.
        - Все-то вы знаете… - Ирина Владимировна вытерла слезы. - Откуда?
        - Профессия плюс жизненный опыт. Мне кажется, вам есть за что извиниться.
        - И в этом вы правы. - Она опустила голову. - Я даже не была на ее свадьбе, хотя она просила меня приехать…
        - Почему же не приехали?
        - У нас с мужем были трудные времена. Мы чуть не развелись. Я боялась его оставить.
        - Могли приехать вдвоем, - заметил Кречетов.
        - Юля не хотела видеть его на свадьбе.
        - Ну, да… Я вспомнил: сложные отношения.
        - В одном вы правы, - тяжело вздохнула Ирина Владимировна. - Я - плохая мать и заслужила ее презрение.
        - Не думаю, что Юлия вас презирает.
        - Но и не любит, - заключила Ирина Владимировна и еще раз, насухо, вытерла глаза. Потом, оглядев его, спросила: - Куда-то едете?
        - Да, по делам.
        - Возьмите меня с собой!
        Решив сначала отказать, Кречетов вдруг представил, какой ад царит в душе обиженной матери и как неразделенная обида жжет ее изнутри. Взяв себя в руки, он согласился:
        - Ну, хорошо, едемте. Только предупреждаю: у меня назначена встреча, и вам придется долго ждать в машине.
        - Мне все равно нечем заняться. - Она встала с дивана и направилась в сторону своей комнаты. - Подождите, я мигом.
        В дороге Кречетов испытал неловкость: одно дело сочувствовать, другое дело утешать. Этого он не умел и действовал по врачебному принципу: главное - не навредить. Поэтому всю дорогу молчал.
        Остановившись на парковке в двухстах метрах от кафе «Чайный кот», Кречетов оплатил трехчасовую стоянку. На всякий случай. Кто знает, как долго продлится разговор с женой покойного друга Михаила.
        Уходя, он снял свой плащ и оставил его в машине, предупредив Ирину Владимировну:
        - Если задержусь или надоест меня ждать, просто выйдите и захлопните дверцу.
        Она пообещала все сделать в точности так, и он ушел.
        Войдя в кафе, Кречетов просканировал взглядом зал и понял, что Ларисы Снаткиной там нет. Он выбрал столик, откуда было видно входную дверь, заказал кофе и стал ждать.
        Ровно в два часа дверь распахнулась, и в кафе вошла невысокая, очень худая женщина, одетая во все черное. Кречетов ее узнал, встал из-за стола и протянул руку:
        - Здравствуйте, Лариса! Я - Кречетов, друг Михаила Самарова.
        Прежде чем ответить рукопожатием, женщина ощупала взглядом посетителей кафе и спросила:
        - Где он сам?
        - Не смог прийти. Я здесь один. Хотел бы с вами поговорить.
        Уже протянув, она отдернула руку и очень быстро сказала:
        - Нам не о чем говорить!
        Лариса развернулась и двинулась к выходу, но Кречетов схватил ее за рукав.
        - Пустите, что вы себе позволяете?! - вскрикнула она. - Я вызову полицию.
        У Кречетова оставался только один шанс ее задержать: он вытащил и показал служебное удостоверение.
        - И что это значит? - Она прочитала на развороте: - Следственное управление города Вязьмы. - Потом подняла глаза и посмотрела на Кречетова: - Но мы-то с вами в Москве.
        - Это - без разницы. - Он пригласил ее жестом: - Давайте присядем.
        Лариса прошла за ним и, опустившись на стул, спросила:
        - Ну, сели. Что дальше?
        - У меня есть вопросы. Сначала должен объяснить: все они касаются смерти вашего мужа и личности одного из бывших работников.
        - Про работников - пожалуйста. Про мужа говорить не стану.
        - Даже если это поможет поймать преступника? - спросил Кречетов и задал следующий вопрос: - Вашего мужа убили?
        - Что за ересь!
        - Тогда назовите причину его смерти, и мы попрощаемся.
        - Я не обязана ничего называть.
        - Вы что-то скрываете? - Кречетов прищурился и оценивающе оглядел Ларису.
        Она ответила:
        - Нет.
        - Тогда почему не отвечаете на вопрос?
        Теперь Лариса также оценивающе посмотрела на Кречетова и с вызовом бросила:
        - Ну, предположим, не хочу! И что вы со мной сделаете?
        - Даже не знаю, что на это сказать…
        - Скажите до свиданья, и мы благополучно расстанемся.
        - Знаете, что я думаю? - Кречетов посмотрел ей в глаза и машинально провел рукой по столу, словно сметая крошки. - Вы очень не правы.
        - Да кто вы такой, чтобы давать оценки моим поступкам? - возмутилась Лариса. - Вот я сейчас встану и уйду. И вы ничего не сможете сделать.
        - Прошу вас, не уходите.
        - Ну, хорошо, - она опустила глаза и заговорила, преодолевая себя: - Поверьте мне на слово, ни у полиции, ни у медиков не было никаких вопросов. Остальное вас не касается.
        - Я вам верю, - сказал Кречетов. - И это все?
        - Уверяю вас, большего не скажу.
        - Тогда перейдем к другому вопросу.
        - Кто из прислуги вас интересует?
        - Повар Халид. Как вы его охарактеризуете?
        - Ну, началось! - Лариса демонстративно закатила глаза. - Еще скажите, что это он убил Юру.
        - Я такого не говорил.
        - Халид - неплохой повар.
        - Имел замечания?
        - Типа, щи недосолил? - с иронией поинтересовалась она.
        - Не утрируйте.
        - Ни в чем плохом не замечен.
        - Уволили почему?
        - Материальные затруднения. Нечем платить. - Она поднялась на ноги и сказала: - Теперь мне нужно идти. Передайте Михаилу, что порядочные мужчины, когда назначают встречу, приходят сами, а не присылают друзей. Пусть не звонит, ни на какие сомнительные встречи я больше не соглашусь. Прощайте!
        Кречетов проводил ее взглядом и вдруг заметил, что Ирина Владимировна сидит за соседним столиком.
        Поймав его взгляд, она поинтересовалась:
        - Что вас удивило?
        - Как вы здесь оказались?
        - Да вы же сами сказали, если надоест, хлопнуть дверцей. Вот я и хлопнула.
        Кречетов пересел за ее столик и поднял руку, подзывая официанта.
        - Раз уж мы здесь, давайте пообедаем, что ли… - И, обратившись к официанту, сказал: - Принесите меню.
        Ирина Владимировна сняла куртку и повесила на спинку соседнего стула, потом взглянула на Кречетова.
        - Знаете, на чем приехала женщина, с которой вы говорили?
        - На вертолете?
        - Ну, где-то так… Ценовой эквивалент вполне соответствует. И знаете, чем она меня удивила?
        - Чем?
        - Прежде чем выйти из машины, эта дама сняла дорогое брендовое пальто и напялила на себя что-то невообразимо убогое и дешевое. Потом нахлобучила на голову ужасную шляпу.
        - Откуда вам это известно?
        - Ее водитель припарковал «Бентли» рядом с вашей машиной.
        - Спасибо за информацию.
        - Просто для сведения: если бы я решила кого-то разжалобить или захотела что-нибудь выпросить, я бы оделась так же. Не знаете, что это значит?
        Кречетов ответил в той же стилистике:
        - Если бы со мной был Михаил, она бы сообщила ему, что приехала сюда на троллейбусе.
        Ирина Владимировна предположила:
        - Считаете, это инсценировка?
        - Реальная постанова, - ответил Кречетов.
        Глава 16. Два портрета
        Ирина Владимировна и Кречетов расстались в прихожей дома Самаровых. Она поднялась по лестнице в свою комнату, а он задержался, встретив домоправительницу.
        - Вы, я смотрю, подружились, - сказала Эмма Леонидовна.
        - Даже если так, вас это не касается, - сухо заметил Кречетов.
        - Не хотела вас обидеть, простите.
        - А разве вы сказали что-то обидное? - с видимым безразличием спросил он.
        - Нет-нет, конечно же нет. Все дело в том, что я с недоверием отношусь к этой особе. Юлия говорит…
        - Меня не интересуют подробности, - оборвал ее Кречетов. - Не знаете, где сейчас Леся? Надеюсь, она вернулась?
        Притворившись, что не расслышала последнее замечание, Эмма Леонидовна быстро переключилась:
        - Леся прибирается в библиотеке. Поднимитесь на второй этаж, она наверняка еще там.
        - Благодарю, - Кречетов слегка поклонился и направился к лестнице.
        - Плащ оставляйте в прихожей! - громко сказала домоправительница, и это замечание стало ее сатисфакцией. Но и этим она не ограничилась, добавив к сказанному нечто провокационное: - Здесь его никто не украдет!
        Кречетов тем временем поднялся на второй этаж и вошел в гостиную, освещенную напольным светильником с большим абажуром. В его световой круг попадали рояль, часть ковра и один диван. Противоположный край комнаты, где расположились старинные буфеты и горки, тонул в полутьме. Вероятно, поэтому Кречетов не сразу заметил женщину, стоящую возле застекленной витрины. Он подошел ближе и узнал Ольгу.
        Она испуганно обернулась:
        - Господи! Как же вы меня напугали!
        - Простите.
        - Что за манера подкрадываться со спины?
        - Вы были слишком увлечены, - улыбнулся Кречетов и взял из ее рук небольшую белую статуэтку. - Красивая… Интересуетесь?
        - Люблю старинные вещи. Здесь их можно как следует рассмотреть и потрогать. В музеях это невозможно.
        Кречетов оглядел статуэтку:
        - Фигурка женщины. Мрамор?
        - Бисквит.
        - По-моему, это кондитерский термин.
        - Так называют обожженный, но не глазурованный фарфор, - сказала Ольга.
        - Старинная?
        - Статуэтка сделана в позапрошлом веке.
        - Как вы определили?
        Она перевернула фигурку и посветила телефоном в ее пустое нутро:
        - Здесь есть клеймо.
        - Гарднер, - прочитал Кречетов. - А что означают цифры?
        - Порядковый номер изделия.
        - А как вы определили время изготовления?
        - Все очень просто, - сказала Ольга. - Такое клеймо на фабрике Гарднера использовали в последней четверти позапрошлого века.
        - Откуда такие познания? - Кречетов удивленно покачал головой и поставил статуэтку на полку. - Преподавателю литературы это не свойственно.
        Усмехнувшись, Ольга затворила застекленные дверцы витрины.
        - Мать работала оценщиком в антикварном магазине. От нее мне перепали кое-какие знания. Видите это блюдо? - она постучала ноготком по стеклу и посветила телефонным фонариком: - Это мейсенский лук. Узор, созданный на фабрике в городе Мейсен в восемнадцатом веке.
        - Как интересно, - Кречетов взглянул на блюдо ради приличия и нетерпеливо спросил: - Горничную Лесю не видели?
        - Кажется, она в библиотеке, - сказала Ольга и, попрощавшись, заметила: - Набегалась за день так, что ноги отваливаются. Сейчас же пойду спать.
        - Спокойной ночи, - Кречетов любезно раскланялся.
        Войдя в библиотеку, он сразу увидел Лесю. Она стояла у столика с бокалом в руках.
        - Решили выпить шампанского?
        - Вот только не скажите так Эмме Леонидовне! - сказала Леся и продемонстрировала ему бокал со следами ярко-розовой помады. - Юлия Сергеевна всегда так делает: где допьет, там и оставит, а нам - убирай.
        - Я понял. Можем поговорить?
        Леся отставила бокал и взялась за тряпку. Она протерла стол, подошла к картине, смахнула пыль с горизонтальной части багета и только потом спросила:
        - О чем?
        - Кому-нибудь еще рассказывали про смятую постель?
        - Только вам.
        - Прошу и впредь не распространяться.
        - Знамо дело, не буду, - буркнула Леся. - Зачем мне лишние неприятности?
        - Вы думали, кто это мог быть? - спросил Кречетов.
        - Чего? - горничная сделала вид, что не поняла.
        - Кто мог лечь в ту постель?
        - Откуда мне знать? Я же там не была.
        - Да будет вам, будет… - пристыдил ее Кречетов. - У Самаровых вы давно, знаете их привычки. Неужели ничего не приходит в голову? Нет ни одной догадки?
        Леся энергично помотала головой, давая понять, что в голове нет ни одной мысли на этот счет.
        - Тогда сделаем так… - мягко проговорил Кречетов. - Давайте я подскажу.
        - Давайте.
        - Возможно, это была Кира?
        - У Киры есть своя комната.
        - Она могла прийти туда с Глебом. Вы же говорили, что сменили наволочки на обеих подушках.
        - Когда Кира остается у Глеба, они спят в его комнате на первом этаже. Но мы это не обсуждаем. Не дай бог, дойдет до отца.
        - Я знаю. Эмма Леонидовна говорила, - заметил Кречетов и продолжил: - Сам был молодым, знаю, как это делается. Предположим, Глеб и Кира случайно оказались на третьем этаже. Когда приходит желание, любое место - рай в шалаше.
        - Да ну вас! - зарделась горничная и смущенно замахала рукой.
        Кречетов достал платок, развернул его и показал Лесе сережку:
        - Знаете чья?
        - Не знаю! - ответила горничная.
        Ему вдруг показалось, что она чего-то недоговаривает. И дальше, сколько бы Кречетов ни спрашивал, его вопросы не достигали цели, а ее ответы не давали зацепок, пока он вдруг не спросил:
        - Вы кого-то боитесь?
        - Бог с вами! Кого мне бояться?
        - Вы даже не взглянули на сережку, но ответили, что не знаете, чья она, - сказал Кречетов. - Почему?
        - Я посмотрела. - Леся покосилась на платок, в котором лежала серьга. - Вот, пожалуйста, я смотрю.
        - Нет, значит, нет. - Кречетов свернул платок и убрал в карман. - Еще раз попрошу никому не передавать наш разговор.
        - Как скажете, - согласилась горничная и вдруг затараторила: - Помните, я сказала: когда забирала у старухи поднос, заметила, что она ни к чему не притронулась?
        Заинтересовавшись, Кречетов промычал в ответ нечто маловразумительное.
        Леся продолжила:
        - Так вот, я вспомнила, что на подносе был стакан с остатками молока.
        - Стоп! - Кречетов сделал жест, повелевавший замолчать. - Почему сразу не рассказали?
        - Так вы про молоко и не спрашивали. Я ж его не приносила, вот и забыла.
        - Кто мог его принести?
        - Не знаю, - горничная пожала плечами.
        - Стакан с молоком был в комнате, когда вы принесли ужин?
        - Если бы он был, поднос не поместился бы на столе, стакан бы помешал.
        - Значит, между двумя вашими визитами в комнату Полины Аркадьевны там побывал кто-то еще?
        - Я этого не видела и подтвердить не могу, - категорически заявила Леся.
        - Во сколько вы отнесли ей ужин?
        - Да что же я, помню, что ли?
        - По-моему, около восьми, - подсказал Кречетов. - А забрали во сколько?
        - Десяти еще не было…
        - А если точнее?
        - В половине десятого. Старуха уже спала. И вот что я думаю: молоком она запила таблетки. Бутылка-то с водой была не открыта, - Леся перешла к следующей картине и начала протирать багет.
        Кречетов тоже подошел, чтобы рассмотреть поясной портрет, изображавший бородатого мужчину лет пятидесяти или несколько старше. Портретист не потрудился выписать интерьер, но было очевидно, что бородач сидит за столом в своем кабинете. В отличие от второстепенного антуража выражение лица, презрительный изгиб губ и упрямый росчерк бровей были выписаны очень искусно. Во всем облике мужчины чувствовались непередаваемая сила и мощная стать.
        - Знаете, чей это портрет? - спросил Кречетов.
        - Хозяйского прадеда. Того самого доктора, чей был особняк.
        - Да ну… - Кречетов вгляделся в лицо на портрете. - Серьезный был человек.
        - Знамо дело, профессор.
        - А это кто? - Кречетов указал на карандашный рисунок, взятый под стекло и в золоченую раму.
        Портрет женщины имел весьма средний размер, но был прорисован с такой тщательностью, что в ее глазах виднелся отблеск светильника. Изящная, воздушная, легкая, она, казалось, была рождена, чтобы в себя влюблять. Ее темные локоны были уложены по моде минувших лет, но, несмотря на всю прелесть и достоверность деталей, в портрете не было жизни. Это и притягивало, и одновременно пугало. Казалось, что художник, изображая свой идеал, не смог вдохнуть в него душу, или же душа этой женщины уже была на небесах и он рисовал ее, полагаясь на память.
        Кречетов разглядывал рисунок, и его взгляд задержался на изящном ушке, в котором была серьга в виде веточки с четырьмя листами и шестиугольным камнем.
        Кречетов обернулся и подозвал горничную:
        - Подите сюда! Знаете, кто это?
        Она подошла и уставилась на рисунок.
        - Профессорская жена. Еще что-нибудь нужно?
        - Идите, - сказал Кречетов и снова достал платок. Взяв серьгу, он приложил ее к рисунку. Обе серьги, нарисованная и реальная, совпадали до неправдоподобия.
        И в это было невозможно поверить.
        Глава 17. Флэшбэк № 2
        Москва, Арбат
        1903 год
        Профессор Самаров сидел без сюртука в кресле за письменным столом с резными «звериными» лапами. Шторы в кабинете были задернуты, на четырех расставленных по углам жардиньерках светились электрические лампы. Иван Петрович требовал от прислуги, чтобы все углы помещения были освещены.
        На его столе не было ни книг, ни газет, ни рукописных листов, только серебряный поднос с корреспонденцией и костяной малазийский нож для открывания конвертов.
        В дверь постучали, в кабинет вошла ассистентка профессора, одетая в темное платье, белый платок и белый фартук:
        - Иван Петрович, в три часа назначено купцу Ферапонтову, - вполголоса предупредила она.
        - Через пять минут спущусь. Жди в приемной, - сказал профессор.
        Просматривая почту, он выкинул в корзину пару визитных карточек и приглашение на свадьбу от купца Сотникова, который выдавал замуж дочь. Переворошив почтовые конверты, Иван Петрович, не вскрывая, выбросил те, которые не вызвали интереса.
        Взглянув на часы, профессор озабоченно крякнул и уже хотел подняться, чтобы надеть сюртук, как вдруг заметил желтый конверт без подписи отправителя. Вспоров его костяным ножом, он вытащил карточку в четверть писчего листа и прочитал:
        «Любезнейший рогоносец… - оцепенев, Иван Петрович взял со стола пенсне и нацепил его на нос: - Любезнейший рогоносец, сим извещаю, что по средам вы сможете уличить в измене свою супругу Анну Сергеевну, если соизволите прибыть на Большую Ордынку к дому титулярной советницы Головкиной близь Куманинского подворья к четырем часам пополудни».
        Профессор смял анонимку и бросил на стол, потом с выражением брезгливости на лице смахнул ее на пол.
        Он встал и подошел к окну. Вернувшись к столу, заметил свое отражение в стеклянной дверце книжного шкафа. В его глазах и всем облике читалось недовольство собой и Господом Богом, который не снабдил его изысканным телом и вечной молодостью.
        Иван Петрович был непривлекательным господином и осознавал свою некрасивость. В его наружности не было ничего из того, что делает мужчину любимцем женщин. Рост - слишком высок, телосложение - грубое, бугристое лицо и борода делали профессора старше. Самаров полагал, что по-настоящему привлекательным мужчину делают деньги и положение в обществе. У него было то и другое, но, как оказалось, в чем-то он допустил промашку.
        Иван Петрович знал, что жена его никогда не любила. Ее взвинченное состояние и резкие перепады настроения давали основания полагать, что она имеет тайную жизнь, но чтобы дело дошло до измены - в это Самаров не верил.
        Тем не менее профессор ощутил такую жгучую ревность, что перед глазами все поплыло и заломило в висках. Он поднял с пола смятое письмо и перечитал:
        - «…если соизволите прибыть на Большую Ордынку к дому титулярной советницы Головкиной близь Куманинского подворья к четырем часам пополудни…» - Иван Петрович вытащил из кармашка часы и, взглянув на них, проронил: - Уже три.
        В дверь постучали, и он крикнул:
        - Войдите!
        - Пришел купец Ферапонтов, - оповестила его ассистентка.
        - Сегодня среда?
        - Да. Ему назначено на три.
        - Ну, так гоните купчишку в шею! - бешено выкрикнул Самаров.
        - Как же так, Иван Петрович? Никак нельзя…
        - Я сказал в шею! - Схватив сюртук, Самаров оттолкнул ассистентку и вышел из кабинета.
        В гостиной бросил в сторону Фрола:
        - Барыня дома?
        - Сказала, что поехала к портнихе, - ответил тот.
        - Давно?
        - В два часа.
        Апрельский день бы теплый и пасмурный. С утра прошел дождь и к трем часам опять стал накрапывать. По улице громыхали экипажи, шлепали калошами прохожие и звенели колокола шумных конок. Никому не было дела до пожилого грузного господина с тростью, который шагал по грязи, не разбирая дороги.
        На углу Самаров нанял порожнего извозчика и приказал гнать на Ордынку.
        - На Малую али на Большую? - спросил тот.
        - На Большую гони, да побыстрее!
        Извозчик хлестнул кобылу и, тронувшись с места, забубнил себе под нос какую-то песню. Мимо замелькали дома, лавочки, магазины и чугунные ограды особняков.
        Опершись руками на трость, Самаров неподвижным взглядом смотрел в спину извозчика. Он избегал думать о предполагаемой измене Анны Сергеевны, старался заглушить мысль, которая жгла его изнутри, рвала тело и убивала саму душу. Иван Петрович убеждал себя в том, что анонимное письмо - это ложь, происки врагов, желавших испортить ему жизнь.
        Извозчик лихо перемахнул мост через Москву-реку, и пролетка загрохотала колесами по булыжной мостовой Замоскворечья.
        Он обернулся:
        - Куды править дальше, барин?
        - Езжай до Куманинского подворья. Там останови, да жди, покуда я не вернусь.
        Извозчик остановил пролетку, где приказали. Профессор сошел на мостовую и, пройдя несколько домов, спросил бегущего через улицу мальчика:
        - Где здесь дом титулярной советницы Головкиной?
        - Меблирашки? - мальчишка махнул рукой: - А вот, идите прямо по Большой Ордынке, и через три дома тотчас направо. В том проулке и будет ее дом. Серый, скучный, в два этажа…
        Самаров бросил мальчику монетку и зашагал в указанном направлении. Дойдя до угла, свернул в грязный проулок и сразу увидел дом с подворотней, которую мел дворник.
        Сунув ему целковый, Иван Петрович спросил:
        - Этот дом Головкиной?
        - Теперича здесь комнаты сдаются. Желаете снять?
        - Нет, не теперь. Входила ли сюда недавно молодая особа в темно-синем двубортном пальто и черной шляпе?
        - А бог их знает! - ответил дворник и провел метлой по булыжникам.
        Профессор протянул другой целковый:
        - Потрудись, голубчик, припомнить.
        Тот взял рубль и неохотно кивнул:
        - С полчаса назад прибежала одна такая. А до нее молодчик пришел.
        На лице Самарова заходили желваки. Он опустил глаза и тихо спросил:
        - В каком они номере?
        - Я, барин, скажу, а вы пойдете, да все там и разнесете. - Дворник приставил метлу к воротам, сдвинул шапку и почесал затылок. - А еще хуже, убьете кого. Куды мне тады бежать? Уж лучше вы обождите в сторонке, а как выйдут на улицу, тады и убивайте, если будет угодно.
        Его слова дошли до воспаленного разума Самарова. Он пересек проулок и спрятался в соседней подворотне, откуда был виден подъезд дома Головкиной. В тот момент у профессора еще теплилась надежда, что из меблированных комнат выйдет другая женщина, а вовсе не его жена Анна Сергеевна.
        Однако спустя полчаса его надежда и сама семейная жизнь были разрушены. Из подъезда дома Головкиной выскользнула Анна Сергеевна, огляделась, свернула за угол и зацокала каблучками по брусчатке Большой Ордынки.
        Не выдавая себя, Самаров проводил ее взглядом, вышел на мостовую и со всей мощью, на которую был способен, хлестнул тростью по фонарному столбу. Трость погнулась, и на ней появилась рваная вмятина. Такая же, только глубже, осталась на истерзанном сердце Ивана Петровича.
        Следующее явление этой постыдной «пьесы» углубило рану в сердце профессора. Из дома Головкиной вышел молодой человек, в котором Иван Петрович узнал своего племянника.
        Второй обман оказался больнее первого: его предала не только жена, но и единокровный племянник.
        Николай свернул за угол и скрылся в конце улицы. И тут с Самаровым произошла непостижимая вещь. Профессор вдруг понял, что напряжение, которое он испытывал на протяжении последних часов, вдруг отступило, и разум взял верх над чувствами. В глубине его мозга уже зародился план.
        Именно в тот момент профессор Самаров принял судьбоносное решение, ставшее фатальным для всех участников драмы.
        Возвратясь к Куманинскому подворью, где ждал извозчик, он сел в пролетку.
        Радуясь его возвращению, тот спросил:
        - В обратку поедем, барин?
        - Нет, не туда, - сказал Самаров. - Давай, голубчик, правь на Кузнецкий. Ювелирный дом Лорие. Знаешь такой?
        Хлестнув лошадь концом кнута, извозчик весело отозвался:
        - Знаем! Как же ш не знать!
        Домой Иван Петрович вернулся незадолго до ужина и сразу прошел в кабинет, а когда явился в столовую, боковой карман его сюртука заметно оттопыривался.
        За столом, как обычно, сидели трое: сам Самаров, его жена Анна Сергеевна и племянник Николай. Глядя на профессора, никто бы не догадался о его недавних переживаниях. Казалось, он вполне удовлетворен своей жизнью.
        Что касается Анны Сергеевны и Николая, они, напротив, были смущены, за едой старались не смотреть друг на друга и на хозяина дома.
        На столе, как всегда к ужину, стоял графин с водкой. На закуски подавали сыры, свежие устрицы, окорок, сардины, грибы и черную икру.
        В ожидании горячего Анна Сергеевна положила на тарелку одну сардинку.
        - Сегодня ты мало ешь, - заметил Самаров и поинтересовался: - Не заболела?
        Анна Сергеевна опустила глаза:
        - Сплин… Весь день кружится голова.
        - Что у портнихи? - продолжил расспросы Иван Петрович.
        - Примерила два туалета. Ни один не понравился.
        - Да ты сегодня без настроения. И это в канун своих именин?
        - Ты знаешь, я не люблю всех этих празднований.
        Самаров обратил свой взор на племянника:
        - Хотя бы ты ее развлек, Николай.
        Тот покраснел и машинально сдвинул тарелку:
        - Рад бы, да некогда, дядюшка. Все работаю.
        - Работа, Николаша, не волк, в лес не убежит. Пока молод - живи.
        - Да как же, дядюшка, жить, коли содержания нет. Самому надобно трудиться в поте лица.
        - Трудись, трудись, Николаша, - одобрительно произнес Самаров. - Трудись, и тебе воздастся. - Затем, обратясь к ним обоим, предупредил: - Вечером имею вам сообщить нечто сугубо важное.
        После ужина они перебрались в гостиную на втором этаже. Анна Сергеевна была сама не своя, куталась в шаль и задумчиво глядела через окно на деревья. Николай сел поодаль и в напряжении ждал обещанного сообщения.
        Иван Петрович в приподнятом настроении расхаживал по ковру близь горящего камина.
        - К твоим именинам, Анна, я планировал сюрприз - предпринять с тобою путешествие по странам Европы. Проехать поездом в Ниццу, потом в Париж, а по окончании путешествия остановиться на водах в Карловых Варах. Это было бы полезно для нас обоих. У тебя - головокружения, у меня, как ты знаешь, боли желчного пузыря. - Заметно посмурнев, он продолжил: - Но обстоятельства вынуждают меня остаться.
        - Не надо было, право, так беспокоиться… - проговорила Анна Сергеевна, однако муж продолжил:
        - Подумал я, подумал и решил, что вместо меня тебя сопроводит Николай.
        Племянник Ивана Петровича побледнел и поспешил отказаться:
        - Нет-нет! Я служу. Кто же меня отпустит?
        - Дело решаемо. Ты знаешь, для меня невозможного нет, отказов не принимаю. В субботнем поезде для вас куплено два купе. - Самаров похлопал себя по карманам, достал коробочку и протянул жене: - В именины тебя не будет, поэтому преподношу подарок сейчас. Серьги сделаны на заказ, шпинели в них бирманские. Блистай! Ни у кого в Москве подобных не будет.
        Анна Сергеевна приоткрыла коробочку. На бархатном ложе золотом блеснули сережки - две четырехлистые веточки, украшенные двумя шестиугольными шпинелями цвета розы.
        Полюбовавшись драгоценностью, она подняла глаза и нерешительно проронила:
        - Дарить подарки прежде времени - плохая примета.
        Иван Петрович поцеловал ее в лоб:
        - Оставь свои суеверия и положись на меня. Твой муж знает, что делает.
        Глава 18. Они все заодно
        Москва, Арбат
        Наше время
        Ночью Кречетов слышал музыку. Мелодию старинного вальса играли на рояле, и кончики невидимых пальцев бегло касались клавиш.
        В три он проснулся, но вальс не умолк. Теперь Кречетов слышал шарканье ног, как будто в соседней комнате или в коридоре третьего этажа кружились танцующие пары.
        - Раз-два-три… раз-два-три… раз-два-три… раз… - Он встал с постели и пробормотал себе под нос: - Похоже на сумасшествие.
        Сон пропал, как будто не бывало. Кречетов натянул брюки, рубашку и вышел в коридор. Музыка все звучала. Он прошелся по коридору третьего этажа, потом спустился на второй и заглянул в гостиную. Там было темно и пусто.
        Кречетов подошел к роялю, поднял крышку и нажал на белую клавишу в центре. Войлочный молоточек тюкнул по струнам, и они заныли жалобную тягучую ноту, от которой срезонировал и задрожал черный корпус.
        Но как только прозвучал этот стон, музыка смолкла.
        Вернувшись в комнату, Кречетов сел на кровать и задумался. Отныне к его физической немощи прибавились слуховые галлюцинации. Это тревожило и усугубляло без того тяжелое душевное состояние.
        Заснуть он так и не смог, но проворочался в постели дольше обычного. На пробежку вышел разбитый, и только выбежал со двора, услышал за спиной взволнованный окрик:
        - Подождите!
        Кречетов обернулся и увидел, как от подъезда к нему бежит Леся.
        - Что случилось?
        - Мне нужно с вами поговорить, - сбивчиво пролепетала она.
        - Вы без пальто, - сказал Кречетов. - Идите в дом, иначе простудитесь.
        - Я должна сказать вам, пожалуйста… - попросила Леся.
        Он приказал:
        - Идите в дом, я скоро вернусь.
        - Сразу меня найдите. Я - на третьем этаже буду мыть окна, - сказала Леся и, съежившись от холода, убежала.
        Кречетов тихонько затрусил по проторенному маршруту. Его, некогда спортивного и крепкого мужика, теперь мучила одышка и пробивал липкий пот.
        И, как это обычно бывает, в самый неподходящий момент ему встретилась Ирина Владимировна. Она, в отличие от него, проснулась раньше и уже завершала пробежку.
        Взглянув на лицо Кречетова, она заступила ему дорогу:
        - Стойте!
        - Что такое? - Он замер.
        - Вы в своем уме? Немедленно возвращайтесь в дом!
        - Вот еще… - Кречетов увернулся, намереваясь продолжить бег, но она схватила его руку, нащупала лучевую артерию и стала считать пульс.
        - Вы - на грани инфаркта. Все признаки налицо: бледность кожи, липкий пот, учащенное сердцебиение и одышка. Немедленно возвращайтесь, но только медленным шагом. В доме я осмотрю вас. Думаю, без неотложки не обойтись.
        Дав указания, Ирина Владимировна побежала к дому Самаровых, до которого оставалось около трехсот метров. На протяжении короткого пути она несколько раз обернулась, чтобы проконтролировать действия Кречетова. Он шел за ней, и как это ни странно, был рад, что пытка бегом закончилась и хоть кто-то проявил заботу о нем.
        Ирина Владимировна забежала в подъезд, а он все еще находился на значительном отдалении и только через пару минут вошел во двор дома Самаровых. Задрав голову, посмотрел наверх и увидел Лесю, которая стояла в открытом окне третьего этажа. Она помахала рукой, дескать, идите в дом. Кречетов ответил ей тем же, но вдруг заметил чье-то отражение, мелькнувшее в створке окна.
        Раздался истошный крик, и он увидел, как Леся, раскинув руки, вывалилась из окна и полетела вниз. Она упала на землю в нескольких метрах. Кречетов отбежал назад, чтобы разглядеть того, кто стоял в окне за ее спиной, однако никого не заметив, бросился к горничной.
        Леся была еще жива, но лежала в большой луже крови, которая на глазах прибывала. Это был очень плохой признак, все говорило о сильном кровотечении.
        Кречетов опустился на колени и тронул ее за руку:
        - Тихо, девочка, тихо. Все будет хорошо. Сейчас вызовем «Скорую» и отправим тебя в больницу.
        Она взглянула на Кречетова и чуть слышно прошептала:
        - Здесь страшно… Они все заодно…
        - Что? - Он склонился и приблизил ухо к ее губам, но больше ничего не услышал, а когда выпрямился, увидел застывший взгляд и понял, что Леся мертва.
        Криминалист и дежурный следователь прибыли в дом Самаровых через полчаса после бригады «Скорой помощи». Все это время тело Леси лежало во дворе, накрытое простыней. Возле подъезда Самаровых стояли домочадцы и гости семьи. Поодаль - жители другого подъезда, все те, кто не успел уехать на работу.
        За оградой дома собралось немало зевак, кое-кто пытался выяснить, что здесь случилось:
        - Убили, что ли, кого?
        - Говорят, что зарезали.
        - Кровищи-то натекло…
        - Женщина выпала из окна, - уверенно проговорила старуха в сером пальто. - Живу в доме напротив. Как раз поднималась по лестнице, остановилась у окошка передохнуть. Гляжу, летит. На моих глазах все случилось.
        - Очевидцев прошу не расходиться! - объявил следователь. - Кто присутствовал? Кто может дать показания?
        - Я! - Кречетов выступил вперед.
        Следователь сунул под мышку папку и направился к подъезду Самаровых, успев бросив на ходу:
        - Криминалист пусть работает, а мы с вами - в дом.
        Эмма Леонидовна тоже проскользнула в прихожую и предложила им расположиться в столовой.
        Она сняла со стола скатерть и на всякий случай включила свет.
        - Чаю принести или, может, кофейку?
        - Воды принесите, - распорядился следователь и шлепнул папкой об стол. Достал из нее бланки и ручку, выложил из кармана телефон, снял фуражку и, протерев платком тыльную сторону околыша, повесил ее на стул.
        Кречетов предупредил:
        - Там среди зевак была одна женщина, которая видела момент падения из окна противоположного здания.
        - Ее приметы?
        - Лет семьдесят, рост метр шестьдесят, фигура полная, круглое лицо. На голове шапка-чалма, серое пальто.
        - Ждите здесь… - сказал следователь и вышел из комнаты. Было слышно, как он открыл дверь на улицу.
        В это время из кухни пришла Эмма Леонидовна. Поставив на стол кружку с водой, она горестно вздохнула:
        - Да что же это за напасть такая… Одно за одним… одно за одним…
        По коридору мимо дверей пробежала рыдающая Василина, за ней, тяжело ступая, прошел Халид. Вместе с Михаилом поднялись Юлия и Ирина Владимировна. Остальные обитатели дома тоже вернулись с улицы. Константин, Глеб и Ольга поинтересовались у следователя, когда они смогут уйти по своим делам, но он велел разойтись по комнатам.
        - Сбежала ваша гражданочка. Не успели перехватить, - сообщил следователь, когда, вернувшись, сел на прежнее место.
        - Она живет где-то рядом, - сказал Кречетов. - Из ее подъезда видны окна особняка.
        - Будет нужно - найдем, - успокоил его следователь и поинтересовался: - А вы, кажись, из нашего ведомства?
        - Я из Вязьмы. - Кречетов достал удостоверение и положил на стол. - Это для протокола.
        Следователь с интересом заглянул в разворот и присвистнул:
        - Ого! - Потом для чего-то надел фуражку и козырнул: - Разрешите представиться, товарищ полковник, младший лейтенант Филимонов.
        - Давай, Филимонов, делай свою работу, - сказал Кречетов, и тот переписал в протокол данные удостоверения.
        Чуть заискивая, следователь попросил:
        - Расскажите, что видели.
        - В половине восьмого я вышел на пробежку. Когда вернулся, увидел погибшую в окне третьего этажа. Она его мыла.
        - Рядом с ней кто-нибудь был?
        Кречетов, помолчав, обронил:
        - Возможно.
        - Това-а-арищ полковник… - протянул Филимонов. - Сами знаете, я могу записать только был или не был.
        - Понимаешь, друг, я в этом не уверен.
        Следователь задал наводящий вопрос:
        - Сможете опознать?
        - Как? Я ж никого не видел.
        - Значит, так и запишем: перед падением из окна рядом с погибшей никого не было. - Записав, он снова спросил: - Вы первый к ней подошли?
        - Да, - сказал Кречетов. - Спустя несколько секунд после падения.
        - Она была мертвая?
        - Еще дышала.
        - Что можете вспомнить?
        - Умирая, она сказала…
        - Что именно? - уточнил Филимонов.
        Но Кречетов, поразмыслив, соврал:
        - Я не расслышал…
        - Ну, так и писать ничего не будем, - резюмировал следователь. - Кем приходитесь хозяину дома?
        - Другом.
        - Здесь как оказались?
        - Приехал в гости.
        - Давно проживаете в доме?
        - Несколько дней.
        - Имеете еще что-нибудь сообщить?
        - Вроде нет.
        - Тогда подпишите. - Отдав Кречетову протокол, следователь поделился: - Знаете, товарищ полковник, на мой взгляд, это типичный несчастный случай. Но хозяину дома придется ответить по всей строгости закона. Ответственность за жизнь и безопасность работников лежит на нем.
        - Я это знаю, - ответил Кречетов и протянул подписанный протокол. - Кого еще будешь опрашивать?
        - А зачем? Криминалист не нашел ничего подозрительного, оформим несчастным случаем. - Он посмотрел на старшего по званию и виновато добавил: - Но в трудовую инспекцию сообщим. При всем уважении к вам.
        - Я ни на чем не настаиваю. Поговорить со свидетельницей все же советую.
        - Поговорю, - пообещал следователь и протянул визитку: - Если что, звоните.
        На третьем этаже Кречетова перехватила Ирина Владимировна. Она решительно заявила:
        - Не думайте, что отделались от меня под благовидным предлогом.
        - Смерть горничной не попадает под ваше определение.
        - Прошу не витийствовать. - Она показала тонометр: - Вам необходимо измерить давление.
        - Идемте в мою комнату, - сказал Кречетов.
        - Лучше в гостиной третьего этажа. Будет неловко, если кто-нибудь застанет меня у вас.
        - Как пожелаете. - Кречетов прошел в гостиную, сел в кресло и закатал рукав. - Вот вам моя рука.
        - А я не жениться вас позвала, - сказала Ирина Владимировна и обхватила его предплечье манжетой тонометра. - Сейчас расслабьтесь и помолчите.
        Манжета наполнилась воздухом, сдавив ему руку. Сам не ожидая от себя, Кречетов охнул. Компрессор смолк, и давление постепенно ослабло.
        - Ничего не понимаю… - проговорила Ирина Владимировна. По ее лицу было видно, что с результатами измерения что-то не так. - Давайте еще раз!
        Все повторилось в той же последовательности, но теперь Кречетов стоически вынес сжатие, не проронив ни звука. По окончании процедуры Ирина Владимировна с треском расстегнула манжету.
        - Что там? - спросил Кречетов.
        - Артериальное давление семьдесят на сорок, сердцебиение - сорок пять. Не удивлюсь, если сейчас вы грохнетесь в обморок.
        - Вы правы, уже несколько дней неважно себя чувствую.
        - Утром на улице я наблюдала противоположную картину. - Она убрала тонометр и вынула из чехла стетоскоп. - Снимайте рубашку, я осмотрю вас.
        Начав расстегивать пуговицы, Кречетов не стал с ними возиться и стянул рубашку через голову.
        - Как это по-мужски, - усмехнулась Ирина Владимировна и вдела в уши наконечники стетоскопа. - У вас хороший мышечный корсет. Занимаетесь?
        - Редко.
        - Значит - генетика.
        Она поочередно прослушала легкие, бронхи и сердце. Затем велела Кречетову открыть рот и осмотрела горло. Результат обследования оказался весьма неопределенным:
        - Не понимаю… - сказала Ирина Владимировна. - Если бы вы обратились ко мне в клинику, я бы собрала консилиум.
        - Тяжелый случай?
        - Скорее непонятный. Одно знаю точно: вам необходимо сдать кровь на биохимический анализ. По его результатом многое будет ясно.
        Кречетов поднялся на ноги и так же, не расстегивая пуговиц, натянул на себя рубашку.
        Она спросила:
        - Почему вы молчите?
        - Мне сейчас не до этого.
        - Вам нужно заняться своим здоровьем, иначе в один прекрасный день упадете и больше не встанете. - Взглянув на Кречетова и не получив никакой реакции, Ирина Владимировна взялась за телефон. - Я вызываю «Скорую».
        - А вот этого не надо…
        - Тогда поговорю с Михаилом.
        Кречетов встал напротив, взял ее за руки и пристально посмотрел в глаза:
        - В его доме погиб человек. Оставьте Михаила в покое. Предлагаю вам отступного.
        - Торгуетесь? - поинтересовалась Ирина Владимировна и согласилась: - Ну, предлагайте.
        - Завтра утром я возьму вас с собой на дело.
        - Так-так… Продолжайте.
        - Увезу вас из дома.
        - Куда?
        - Там увидите.
        - Зачем?
        - Завтра все расскажу.
        Разговор закончился на интригующей ноте, однако Ирина Владимировна решилась на компромисс с одной только целью: уж если она не заставит Кречетова пройти обследование, то, по крайней мере, присмотрит за ним.
        Глава 19. Семью не трогаем
        В середине дня Кречетова ждал непростой разговор с Михаилом. Они встретились в кабинете и, рассевшись по креслам, несколько мгновений провели в тишине. Чрезвычайные обстоятельства вынуждали обоих чувствовать себя заговорщиками.
        Первым заговорил Михаил:
        - Эмма Леонидовна слегла с высоким давлением, Юлька в истерике. Как думаешь, когда все это закончится?
        - Хочу быть честным…
        - Ну, говори.
        - Думаю, тебе стоит нанять другого человека, - сказал Кречетов.
        - С чего это вдруг?
        - С некоторых пор я не доверяю себе. Все подвергаю сомнению.
        - Есть серьезные причины? - спросил Михаил.
        Кречетов уверенно кивнул:
        - Есть.
        - Излагай.
        - Со мной происходит что-то странное. Только не подумай, что я не в себе. Хотя и до этого, кажется, недалеко…
        - Устал? Перенервничал?
        - Если бы только это.
        - Тогда объясни, в чем дело.
        Кречетов поворочался в кресле, потом иронически, безрадостно улыбнулся:
        - Представь себе ситуацию, когда ты просыпаешься ночью оттого, что слышишь фортепьянную музыку.
        Михаил усмехнулся:
        - Что в этом странного?
        - Странность в том, что на фортепьяно никто не играл. У меня были слуховые галлюцинации.
        - Раньше такое случалось?
        - Нет. Впервые - в твоем доме. Но это еще не все. - Чтобы продолжить, Кречетов сделал над собой усилие. - Я постоянно ощущаю чье-то присутствие…
        - В доме полно людей.
        - Речь не о них.
        - Не хочешь ли ты сказать, что Эмма Леонидовна с ее выдумками в чем-то права?
        - Нет, не хочу… Черт! - Кречетов сорвался с кресла и взволнованно заходил по комнате. - Это какой-то бред! Иногда в моей голове мелькают обрывки фраз.
        - К примеру?
        - В мозгу постоянно крутится слово «сплин». Я даже посмотрел в интернете его значение - уныние, тоска, сонливое настроение.
        - Плохо себя чувствуешь? Нет настроения?
        - Ко мне это не относится. И вот еще одна фраза, которая звучит в моей голове: «Дарить подарки раньше времени - плохая примета».
        - Ну, это уже серьезно! - Михаил тоже встал, подошел к приятелю и похлопал его по плечу: - Успокойся, Максим. Я полностью тебе доверяю. Не знаю более хладнокровного и здравомыслящего человека, чем ты. - Вернувшись в кресло, он повторил вопрос: - Что скажешь про смерть горничной?
        - Она выпала из окна.
        - Это я знаю.
        - А я это видел.
        - Свела счеты с жизнью или не удержалась?
        - Ни то ни другое, - сказал Кречетов.
        - Думай, что говоришь! - В раздражении Михаил открыл ящик стола, достал оттуда сигареты, но, передумав, бросил обратно.
        За это короткое время Кречетов успел заметить в нем пистолет «зауэр», и напрямую спросил:
        - Зачем держишь в столе оружие?
        - Пистолет к делу не относится. Давай говорить по существу.
        - Ну, давай, - Кречетов сел в кресло.
        - Значит, ты считаешь, что Лесю выбросили из окна?
        - Ее вытолкнул человек, которому она доверяла. Или, по крайней мере, не ожидала, что он это сделает.
        - У тебя есть основания?
        - За несколько секунд до падения я видел чье-то отражение в створке окна.
        - Меня это бесит! - Михаил с размаху хватанул кулаком по столешнице. - Знаешь, кто?!
        - Нет.
        - В том-то и дело! Ни в чем не повинные люди умирают, а мы не знаем, кто виноват! Послушать Эмму Леонидовну, так все дело в проклятых стенах и бесплотных субстанциях. Но мы-то с тобой закоренелые материалисты.
        - Убийца живет в твоем доме, - сказал Кречетов.
        В ответ Михаил отрывисто бросил:
        - Аргументируй.
        - Леся была жива, когда я к ней наклонился. Она кое-что сказала.
        - Следователь об этом не говорил.
        - Он не знает, - признался Кречетов.
        - Не рассказал ему? Почему?
        - Когда услышишь ее слова, все поймешь.
        Михаил откинулся на спинку и положил руки за подлокотники кресла. Его взгляд сделался тягостно пристальным, и вместе с тем отсутствующим. Казалось, будь у него выбор, он бы предпочел ничего не знать и не слышать. Но вопреки своему желанию, он проронил:
        - Говори.
        - Она сказала только две фразы: «здесь страшно» и «они все заодно».
        Самаров скривился и замотал головой, как будто испытал сильнейшую боль, и тут же пришел в бешенство:
        - Я перетрясу этот дом! Если надо - разберу на кирпичи! Но отыщу этого гада!
        - Или гадину, - сказал Кречетов. - Есть три варианта: мужчина, женщина или…
        - Кто еще? - недоверчиво спросил Михаил.
        - Дух бестелесный. В полном соответствии с теорией твоей тетушки.
        - Брось! Мне и без твоих острот плохо. Лучше скажи, что будем делать?
        - Самое простое - заявить в полицию.
        - Это исключено, - обрубил Михаил. - По крайней мере, сейчас.
        - Тогда надо разбираться самим.
        - А разве не об этом я тебя попросил?
        - Нужна подробная информация обо всех, кто живет в доме.
        - Имеешь в виду прислугу?
        - О них мы уже говорили и с тобой, и с Эммой Леонидовной. Меня интересуют гости. Начнем с Константина.
        - Вот уж удивил…
        - У меня имеются к нему кое-какие вопросы.
        - Ну, что тебе рассказать? С его отцом я служил в армии, с тех пор мы и дружим. Семья у Константина хорошая, отец - строитель, мать - архитектор. Больших денег нет, но живут в достатке, имеют большой дом. Когда приезжаю в Тюмень, останавливаюсь только у них.
        - А сам Константин? Что про него скажешь?
        - Мальчишка вырос хороший, живет по средствам, лишнего у отца не просит. В детстве, бывало, привирал.
        - Врун?
        - Скорее фантазер.
        - Слышал, он ждет места в общежитии? - спросил Кречетов.
        - Когда дадут - сразу переедет. По крайней мере, так говорит. А как по мне, так пусть остается здесь. Я не против.
        - В наше время общежитие выделяли до начала семестра. Не думаю, что все настолько переменилось. Сейчас уже октябрь. Что-то не складывается. Не допускаешь, что у Константина в твоем доме есть некий интерес?
        Михаил взглянул на приятеля с сожалением, словно удивляясь, как плохо тот разбирается в людях.
        - Константин - совсем мальчишка. - Он показал рукой: - Я знал его еще вот таким.
        Кречетов сдержанно усмехнулся:
        - На своем веку я повидал немало таких «мальчишек» - убийц, грабителей и насильников… Такие сантименты им были до лампочки.
        - Плохая твоя профессия, - проговорил Михаил. - Удивляюсь, как после стольких лет в органах ты веришь людям.
        - А кто тебе сказал, что я верю?.. - спросил Кречетов, и они замолчали.
        Казалось, что время остановило свое течение, пока Михаил не произнес:
        - Я часто созваниваюсь с отцом Константина. Если бы что не так…
        - Вы с ним не ссорились?
        Михаил решительно помотал головой.
        - Что нам делить? Он - в Тюмени. Я - здесь, в Москве.
        - Нет общих дел? Финансовых обязательств?
        - Нет. Никаких.
        - Ну, хорошо, про Константина забыли. Что скажешь про Ольгу?
        - Жена троюродного брата. Что про нее сказать? Родственница, седьмая вода на киселе.
        - И все же.
        - Работает учителем, не знаю чего…
        - Литературы, мы с ней говорили.
        - Двое детей, - продолжил Михаил. - Судя по всему, хорошая мать и жена. Говорят, брат не жалуется.
        Кречетов спросил:
        - С братом когда в последний раз виделся?
        - Ты будешь смеяться… - ухмыльнулся Михаил. - Мы с ним вообще не знакомы. Знаю только, что есть такой родственник, а видеть не видел, и сам в Воркуте никогда не бывал.
        - Можешь дать его телефон?
        - Откуда он у меня? Спроси у Ольги. - Михаил взглянул на Кречетова, и что-то в лице приятеля заставило его согласиться: - Ну, хорошо, поговорю с Эммой Леонидовной, у нее наверняка есть его номер.
        - Теперь поговорим о Глебе, - сказал Кречетов.
        - Он - родственник Эммы Леонидовны и, разумеется, мой, но не кровный.
        - Работает у тебя?
        - Исполнительным директором в одной из компаний.
        - Не допускаешь, что он чем-то недоволен?
        - Да вроде бы нечем.
        - Хорошо зарабатывает?
        - Не обижаю. Да Глеб и сам парень не промах, на бирже поигрывает. Не так давно квартиру себе купил.
        - Эмма Леонидовна говорила.
        - Она им гордится.
        - А ты? Как ты его охарактеризуешь?
        - По работе?
        - Не только.
        - Если по работе, порядочный человек. Полностью ему доверяю. Ну, а если по жизни… Сказать честно, я недоволен выбором Киры, даже пытался переубедить ее, но все бесполезно. Любовь!
        - Что именно тебе в нем не нравится?
        - Смени формулировочку, он же не девочка. - Михаил ненадолго задумался, потом произнес: - Что меня настораживает? На мой взгляд, Глеб слишком категоричен, азартен и, я бы сказал, жесток. Для работы это неплохо, а вот для семьи - хреново. Не хочу, чтобы Кира страдала.
        - Что касается Киры… Она часто бывает в доме? - спросил Кречетов.
        Михаил сделал предупреждающий жест, по-бычьи склонил голову и посмотрел исподлобья:
        - Сейчас, друг, молчи. Давай договоримся: дочь, жену и Эмму Леонидовну мы не обсуждаем. Это - моя семья. Дочь - святое, жену люблю, а Эмма Леонидовна с двенадцати лет мне вместо отца и матери. Кроме нее, после их смерти, у меня никого не осталось.
        Кречетов отступился.
        - Прости. Если возражаешь, значит, не будем.
        - Неужели не спросишь про Юлькину мать?
        - Ты сам сказал: семью не обсуждаем.
        - Она - не семья, - отрезал Михаил.
        - Чем провинилась? Что сделала не так?
        - Вышла замуж за какого-то хмыря. Юлька, еще ребенок, с ним не поладила и в семнадцать лет сбежала из дома. Теперь, гляди, мамаша к нам прикатила. Моя бы воля - выставил бы за порог, да не могу из-за Юльки. Одним словом - ша-лава.
        - Знаешь что… - нахмурился Кречетов. - Выбирай-ка, друг, выражения.
        - Понимаю, Ирина Владимировна красивая женщина. Неужели понравилась?
        - А это уже не твое дело. - Кречетов сделал паузу, прежде чем задать следующий вопрос: - Кажется, она приехала раньше, чем планировала?
        - На неделю.
        - Не знаешь, почему?
        - Сказала, что купила недорогие билеты на самолет.
        - Но ты же понимаешь, дело не в этом.
        - Зачем тебе эти мелочи? - раздраженно спросил Михаил. Было видно, что ему не нравится говорить про тещу.
        - В нашем деле мелочей не бывает, - ответил Кречетов. - Иногда они важнее всего. Твоя жена могла вызвать ее раньше?
        - Зачем?
        - Мы не обсуждаем резоны.
        - Юлька удивилась так же, как и я. Уверен, что она мамашу не вызывала. У них прохладные отношения.
        - У женщин иногда бывают секреты.
        Закрывая тему семьи, Михаил ответил довольно резко:
        - Если есть, мне о них ничего не известно. - Потом, смягчившись, спросил: - С Ларисой Снаткиной встретился?
        - Она приехала в кафе, и мы поговорили, - сказал Кречетов.
        - Удалось что-нибудь разузнать?
        - Почти ничего. Когда разговор зашел о ее муже - заняла круговую оборону.
        - А я тебе говорил. - Михаил усмехнулся. - Что насчет Халида?
        - Характеристика положительная, ни в чем плохом не замечен. Предположение о причастности Халида к смерти мужа Лариса категорически отмела. Я грешным делом подумал: не сговорились ли эти двое убить бедолагу?
        - Не знаю, что на это ответить, - проговорил Михаил. - Каждый раз после разговора с тобой возникает сильное желание пойти на кухню и вытолкать Халида взашей. Дело до смешного дошло: боюсь есть то, что он приготовил. Который день прошу Эмму Леонидовну разбить мне яичницу. Скоро закукарекаю. Вот до чего ты меня довел, дружище! Параноиком сделался.
        - Халида не трогай, пока пусть работает, - сказал Кречетов и неожиданно спросил: - Ты спал с Ларисой?
        Первая реакция Михаила на вопрос Кречетова была примечательной - он отчаянно затряс головой:
        - Ну, ты даешь!
        - Спал или нет?
        - У нас были короткие отношения.
        - Вошел в спальню и не добежал до постели? - сыронизировал Кречетов и уточнил: - До смерти мужа или потом?
        - И до, и после.
        - Вас связывают деловые отношения?
        - Ее муж остался должен мне денег.
        - Большая сумма?
        - Смотря для кого.
        - И что теперь? Что будешь делать?
        - Пока не решил.
        Кречетов заметил:
        - Разумеется, Лариса не собирается отдавать долги?
        - Да у нее ничего не осталось, - сказал Михаил. - Не отбирать же дом?
        - Дело твое. Но сдается мне, Лариса тебя дурачит. Хотя, если по-мужски, за удовольствие надо платить.
        - Дурачит, в каком смысле? - насторожился Михаил.
        - В смысле своих финансов.
        - Надо бы к ней присмотреться.
        - Давай присмотрись. А теперь прошу позвонить одному человеку. - Кречетов достал из кармана телефон и порылся в заметках. - Рэмунасу Ивари, твоему другу из Литвы.
        - Это еще зачем?
        - За день до смерти Полины Аркадьевны он ночевал в твоем доме.
        - Я сам тебе рассказал.
        - Нужно кое о чем у него спросить.
        - Можешь сказать, что именно? - поинтересовался Михаил.
        - А ты позвони и дай мне трубку, сам все услышишь, - ответил Кречетов.
        Подождав, когда Михаил дозвонится до литовца, он взял у него трубку и заговорил:
        - Здравствуйте, Рэмунас. Меня зовут Максим Кречетов. Ответьте, пожалуйста, на вопрос. В ночь, которую провели в доме Самаровых, не слышали громкие голоса или, к примеру, шум?
        После продолжительной паузы в трубке прозвучал ровный голос:
        - Нет. Ничего.
        - Когда уходили утром, ни с кем не столкнулись в коридоре?
        - Нет. Ни с кем.
        - Что ж, спасибо и до свиданья. - Кречетов отключился, вернул трубку другу и чуть слышно сказал: - Очень информативно.
        - А что ты хочешь? Прибалтика… - Михаил убрал телефон и поинтересовался: - Вижу, тебе удалось что-то нащупать?
        - Пока говорить не о чем.
        - Ну, что же, тебе виднее. Надеюсь, когда-нибудь все расскажешь.
        - Сейчас могу сказать только одно. Все, что происходит в твоем доме, мне очень не нравится, - заключил Кречетов.
        Глава 20. Если он жив
        Через полчаса после разговора с Михаилом Кречетов стоял у окна в своей комнате и смотрел во двор, где беспокойно вспархивали воробьи, перелетая с места на место. Он ждал звонка из автосалона, а его все не было. Потеряв терпение, Кречетов достал телефон, чтобы позвонить самому, но в тот же момент раздался звонок.
        - Слышите меня? - спросила Татьяна Васильевна.
        Кречетов ответил:
        - Слышу. Вам удалось что-нибудь разузнать?
        Когда он задал этот вопрос, воробьи организованно вспорхнули с асфальта и стайкой влетели в арку. Татьяна Васильевна сказала:
        - Записывайте.
        Обшарив взглядом комнату и не найдя ничего подходящего, Кречетов сказал:
        - Диктуйте, я запомню.
        Татьяна Васильевна продиктовала номер телефона и адрес приятеля сына.
        - Можно вам посоветовать? - робко поинтересовалась она. - Не звоните Дамиру. Лучше езжайте на квартиру и застаньте его врасплох.
        - Я так и сделаю. Будут какие-то новости, пожалуйста, позвоните.
        Закончив разговор, Кречетов схватил ключи от машины, вышел из комнаты и сбежал вниз по лестнице. На улице зябко поежился и, подняв воротник плаща, сел в машину. Через минуту его автомобиль выехал из двора и помчался в сторону Южного Порта.
        За рулем Кречетов был резок и нетерпелив: первым срывался с места на светофоре, когда еще не погас желтый свет, решительно перестраивался и вклинивался туда, где автомобильный поток шел быстрее.
        До улицы Трофимова он добрался через двадцать минут. Дорогу во двор, как обычно, ему преградил шлагбаум. Чертыхнувшись, Кречетов оставил машину в «кармане» у магазина, подбежал к подъезду и встал у двери.
        Долго ждать не пришлось, из подъезда вышла молодая мамаша с коляской. Он придержал дверь, и рванулся внутрь. Добравшись до третьего этажа, задохнулся. Согнувшись вдвое, переждал, пока восстановится дыхание, и дальше стал подниматься расчетливее, отдыхая после каждого пролета не меньше минуты. Так, в полуобморочном состоянии, он добрался до квартиры, где жил Дамир.
        Дверь открыла тощая старуха, похожая на цыганку или на закопченную головешку.
        - Дамир Рахматов здесь проживает? - спросил Кречетов.
        Услышав имя, старуха потеряла всякий интерес, развернулась и зашаркала по коридору на кухню. Пройдя несколько шагов, она, не оборачиваясь, бросила:
        - Вторая комната направо. Дверь за собой закройте.
        Кречетов захлопнул входную дверь, прошел по коридору и постучал во вторую комнату.
        Из-за двери послышалось:
        - Кто там?
        Дернув за ручку, Кречетов обнаружил, что дверь открыта, и ворвался в комнату. Увидев низкорослого парня, схватил его за рубашку и с силой встряхнул:
        - Где Сергей?!
        - Вы кто?! - заорал парень.
        - Его отец! Где он?!
        - Сергея здесь нет! Честное слово! Пустите!
        Кречетов толкнул Дамира на стул, сам сел напротив:
        - Где мой сын? Говори.
        - Сергей жил здесь всего несколько дней, а потом ушел.
        - Куда?
        - Кажется, в хостел. А может, снял комнату.
        - Так в хостел или в комнату?
        - Я не знаю!
        Кречетов оглядел Дамира. Испуганно-взъерошенный вид черноволосого парня его несколько отрезвил.
        - Не бойся. Бить не буду, - сказал он и поправил ему воротник рубашки. Но потом добавил: - Если не будешь врать. Когда Сергей ушел от тебя?
        - Несколько дней назад.
        - Точнее! - прикрикнул Кречетов.
        - Я не помню!
        - Где он жил до этого?
        - У бухгалтерши Татьяны Васильевны снимал одну комнату. - Чуть осмелев, Дамир выжидательно посмотрел на Кречетова.
        - Вранье, - заметил тот. - Сергей никогда там не жил.
        После этого замечания Дамир окончательно сдался, смотрел на Кречетова черными глазами, ища понимания.
        - Серега жил у своих знакомых. Но потом подрался…
        Кречетов удивился. Все сказанное стало для него откровением. Он уточнил:
        - В доме своих знакомых?
        - Ну, да. Жил у них, а потом оттуда ушел. Но я-то думаю, что его выгнали. Просто он соврал. Кто о таком расскажет?
        - Когда это было? Давно его выгнали?
        - Около месяца назад. Может, чуть меньше.
        - Фамилии, имена Сергей называл? Может быть, говорил, в каком районе живут эти знакомые?
        - Он не любил о них говорить.
        - Значит, после того, как его выгнали, он попросился к тебе?
        - Ну, как попросился… Я сам ему предложил. Надо же человеку где-то спать.
        - Почему Сергей ушел от тебя?
        - Честно? - Дамир посмотрел на Кречетова, и его взгляд выражал крайнее любопытство. - Он знал, что если вы будете искать его, бухгалтерша проболтается и отправит вас ко мне. Сергей не хотел с вами встречаться.
        - Что такого я ему сделал? - с горечью в голосе произнес Кречетов.
        - Он не рассказывал.
        Кречетов почувствовал такую обиду, что ему стало худо. Взяв себя в руки, он спросил:
        - У тебя есть телефон Сергея?
        - Минуточку! - Дамир вскочил со стула и притащил свою трубку. - Набирайте, я продиктую.
        - Ты набирай, - мрачно сказал Кречетов. - С моего телефона он не возьмет.
        - Понял! - Дамир набрал номер и приложил трубку к уху. - Серега! Ты? Нужно поговорить… - и, не закончив, передал телефон Кречетову.
        Тот выхватил трубку и воскликнул:
        - Сережа, сынок! - Но спустя мгновение вернул Дамиру: - Отключился…
        Конечно, они пытались перезвонить, но телефон Сергея был отключен.
        Кречетов злился на себя за то, что, заговорив первым, не услышал голоса сына. Потом предположил, что Дамир его обманул и устроил допрос с пристрастием:
        - Отвечай как на духу! Сергей жив?!
        - Мы только что ему позвонили! - с отчаянием в голосе выкрикнул парень. - Вы разве не слышали?
        - В том-то и дело, что нет, - пробормотал Кречетов и, подойдя к столу, швырнул на него визитку. - Появится Сергей, позвони.
        - Могу продиктовать его номер.
        Но Кречетов направился к двери.
        - Я знаю своего сына. Он сменит номер. Конечно, если он еще жив.
        Кречетов снял плащ и повесил его на старинную рогатую вешалку. В прихожей дома Самаровых, как всегда, была идеальная чистота, в воздухе стоял запах дезодоранта.
        Он заглянул в столовую, увидел там Ольгу и, поздоровавшись, прошел дальше под лестницу. Кречетов никогда не заходил в эту часть дома. За лестницей он увидел коридор, в который выходили пять дверей. За первой была кладовая, где на стеллажах стояли банки и упаковки, имевшие большой срок хранения: консервы, крупы и прочая бакалея, а также коробки с молоком.
        Кречетов прикрыл первую дверь и заглянул за вторую - там были душевая и туалет. Три оставшиеся двери оказались заперты. Скорее всего, за двумя из них находились спальни Глеба и Эммы Леонидовны. «А что же за третьей?» - задался вопросом Кречетов. Ответ был очевиден: комната, которую некогда занимал погибший водитель Самаровых.
        Покружив по первому этажу, Кречетов вернулся в столовую. Там возле буфета стояла Ольга и рассматривала столовое серебро.
        - Что-нибудь интересное? - спросил Кречетов.
        Она взглянула на него приветливым взглядом:
        - Как все в этом доме. На вилках такие клейма, что дух захватывает. Сверилась с интернетом и глазам не поверила. Вы только посмотрите.
        - Я не знаток.
        - Для того чтобы восхищаться красотой, не надо быть знатоком. - Она показала серебряный трезубец для мяса. - Достаточно подержать в руках. Это же произведение искусства!
        - В вас говорит эстет… - Кречетов усмехнулся. - А также преподаватнль литературы. Не видели Михаила?
        - Он где-то наверху. Кажется, в кабинете.
        Направившись было к лестнице, Кречетов заглянул на кухню, чтобы посмотреть на Халида. Заметив его в дверях, тот дернулся и столкнул со стола солонку.
        - Ну, вот! - вскрикнула Эмма Леонидовна, корпевшая над амбарной книгой. - Теперь все в доме перессоримся.
        - Зачем? - спросил повар.
        - Примета есть такая: просыплешь соль, будет ссора.
        - Это суеверие, - вклинился Кречетов.
        - Вам что-то нужно? - перключилась на него Эмма Леонидовна.
        - Нет, ничего, - сказал Кречетов и поспешно ретировался.
        Поднявшись на второй этаж, он пересек гостиную, толкнул неплотно прикрытую дверь и вошел в кабинет. Михаил сидел в кресле и просматривал документы. Подняв голову, он взглянул на приятеля:
        - Ты ко мне?
        Кречетов прошел к столу и сел.
        - Есть вопрос.
        - Ну, говори. - Михаил сдвинул в сторону пустой бокал со следами розовой помады, который мешал им видеть друг друга. - Прости… У Юльки дурацкая привычка: где допьет, там и оставит.
        - Хотел спросить про водителя.
        - Про нового? Или про того, что разбился?
        - Про погибшего, - уточнил Кречетов. - Как это случилось?
        - Неожиданно.
        - Так всегда и бывает. Причину выяснили?
        - Медики сказали, что он или заснул, или вырубился. На ровном месте врезался в столб. Хорошо, что ехал один. Машина, новенький «Мерседес» - в хлам, - сказал Михаил и вздохнул. - Опытный был водитель, уверенный. Но понимаешь ли, страдал аллергией на все, что растет и пахнет. Соответственно, принимал препараты.
        - Антигистаминные? - уточнил Кречетов.
        - Ну да. Сам знаешь, они тормозят реакцию и вызывают сонливость.
        - Только не современные.
        - Он покупал дешевые, позабористее. - Михаил опустил голову. - Сколько раз ему говорил: Вась, не жалей денег, здоровье дороже.
        - А он?
        - Ему надо было, чтобы наверняка.
        - Ага… - хмыкнул Кречетов. - Машину утилизировали?
        - Никак руки не дойдут. На штрафстоянке стоит. Да там и от машины-то ничего не осталось: салон в гармошку да пара задних колес.
        - Дело заводили?
        - Зачем? - искренне удивился Михаил. - Обычное ДТП со смертельным исходом. Виновник происшествия - сам погибший.
        - Могу осмотреть автомобиль?
        - Если хочешь - пожалуйста. Мое присутствие обязательно?
        - Сбрось локацию эсэмэской. Сам съезжу.
        Как и обещал, тем же вечером Кречетов поехал на штрафстоянку. Предъявив охраннику служебное удостоверение, он беспрепятственно попал на территорию и отыскал покореженную груду металла, бывшую некогда «Мерседесом» Самарова. По ее внешнему виду Кречетов в полной мере оценил, какой силы был тот удар. В такой катастрофе у водителя не было шансов выжить.
        Сквозь выбитые окна Кречетов разглядел на полу под задним сиденьем пластмассовый термос. Ему пришлось очень постараться, чтобы его достать. Свернув крышку, он уловил запах прокисшего молока и кофе. На дне термоса осталась бурая жидкость.
        Вернувшись в свою машину, Кречетов засунул термос в пакет и положил на сиденье рядом с собой, потом порылся в телефоне и отыскал-таки номер, по которому давно не звонил. Он принадлежал сотруднице криминалистической лаборатории Канюковой.
        Дождавшись ответа, Кречетов спросил:
        - Нина Ивановна?
        Ему ответил немолодой женский голос:
        - Максим Кречетов? Ты?! Откуда?!
        - Вот, приехал в Москву.
        - Какая неожиданность!
        - Вы еще работаете? На пенсию не ушли?
        - Работаю. Жить-то надо.
        - Все там же? В лаборатории?
        Немного помолчав, она проронила:
        - Я поняла. Нужна моя помощь?
        - Нужна, - подтвердил Кречетов.
        - Я в лаборатории. Приезжай, - сказала Нина Ивановна и, усмехнувшись, спросила: - Не забыл еще, куда ехать?
        - Такое не забывается, - ответил Кречетов и пообещал: - Буду через двадцать минут.
        Глава 21. Чертям будет тошно
        Утром за завтраком Константин сказал, что поедет в университет, однако, выйдя из дома, сел в такси и отправился в противоположную сторону.
        Кречетов последовал за ним на машине, прихватив, как и обещал, с собой Ирину Владимировну. Поездка была утомительной, с долгим стоянием в пробках. Дважды Кречетов едва не упустил такси Константина и уже хотел отказаться от слежки, но Ирина Владимировна возразила.
        - С мальчишкой происходит что-то серьезное. Мы должны довести дело до конца.
        - Я не собираюсь его спасать и тем более перевоспитывать, - ответил ей Кречетов. - У меня в этом деле другие резоны.
        Но тут Ирина Владимировна обронила фразу, которая все решила:
        - А если бы он был вашим сыном?
        От этих слов Кречетов, конечно же, дрогнул, ведь его собственный сын тоже нуждался в помощи. И если бы на свете существовал закон отцовского братства, то в соответствии с ним Кречетов не имел права не разобраться с делами Константина. И тогда другой отец наверняка окажет помощь Сергею.
        Решив не озвучивать Ирине Владимировне эту теорию, Кречетов продолжил слежку за Константином.
        - У меня не идут из головы последние слова Леси, - тихо сказал он, запуская пробный шар в их разговор.
        - Ее предсмертные слова? - уточнила Ирина Владимировна. - Вы не рассказывали. Что она сказала?
        - Привожу дословно: «здесь страшно, они все заодно».
        - Какие жуткие слова! - Ирина Владимировна нервно передернула плечами. - Что это значат?
        - Если бы знать…
        - Это как-то связано с ее смертью?
        - Не исключаю.
        - А если пойти дальше и предположить, что Леся знала, кто отравил старуху?
        Кречетов нехотя ухмыльнулся:
        - Ну, давайте пойдем…
        Не обратив внимания на его ухмылку, Ирина Владимировна продолжила рассуждать:
        - Леся купила флакон с аконитом, она могла знать, кто посоветовал старухе эту настойку.
        - Почему обязательно посоветовал? А если просто выписал врач?
        - Настойка джунгарского аконита - лекарство из разряда народных средств. Его обычно советуют знакомые или знахари.
        - Как интересно, - заметил Кречетов. - Знаете, что еще рассказала мне Леся?
        Ирина Владимировна вздрогнула:
        - Перед смертью?
        - Не понимаю вашей реакции. Вроде бы врач и так эмоционально реагируете на смерть.
        - Смерть смерти рознь. Одно дело умереть на больничной койке, другое - быть выброшенной из окна или отравленной аконитом.
        - Не вижу принципиальной разницы. По крайней мере, в случае с отравлением. - Кречетов оживился. - Куда, по вашему мнению, убийца мог подлить это зелье? С чем проще всего съесть или выпить настойку?
        - Например, с молоком, - сказала Ирина Владимировна. - Не знаю, каков на вкус аконит, но молоко хорошо маскирует вкусы. По-моему, это общеизвестный факт.
        - Как в воду глядели, - заметил Кречетов. - Леся рассказала, что на подносе с нетронутым ужином старухи стоял стакан с остатками молока.
        - Его принесла она?
        - В том то и дело, что нет. Стакан появился в комнате Полины Аркадьевны между двумя визитами Леси, в период между восьмью и половиной десятого. Очевидно, убийца знал, что в молоке вкус яда не чувствуется.
        - Он принес молоко и незаметно подлил в него аконит, - предположила Ирина Владимировна. - После чего позаботился, чтобы старуха его выпила. Уверена, все так и было.
        - Осталось определить, кто убийца.
        - И это не так уж трудно.
        - Да ну?! - удивился Кречетов.
        - В тот вечер вы были за столом и можете вспомнить, кто выходил из столовой.
        - Выходить, может, и выходил. Но я не видел, чтобы кто-то наведывался в кухню за молоком.
        - Я подскажу разгадку, а вы, в благодарность, поделитесь со мной тем, что знаете.
        - Этого пообещать не могу.
        - За лестницей есть кладовка, где этого молока хоть залейся.
        - Так-так… Предполагаете, что преступник взял молоко оттуда?
        - Ему незачем было идти на кухню, если он хотел скрыть этот факт.
        - Сам мог бы догадаться… - сказал Кречетов. - Ведь я заходил в кладовую и видел коробки с молоком. А стакан?
        - Его можно было взять в любой незапертой комнате, - ответила Ирина Владимировна.
        - Или в своей собственной… - задумавшись, проронил он.
        - Осторожно! - Ирина Владимировна вцепилась в руль. - Вы чуть не врезались в фургон!
        - Руки прочь! - одернул ее Кречетов. - Никогда не смейте этого делать!
        - Простите… Привычка автомобилиста.
        - Водите машину?
        - Двадцать лет за рулем.
        - Глядя на вас, такие сроки в ум не приходят, - прямодушно заверил Кречетов, чем рассмешил Ирину Владимировну.
        - Это комплимент? - осведомилась она.
        - Думайте, как хотите, - смутился Кречетов.
        Но вскоре неловкость ситуации отошла на второй план. Такси Константина остановилось, он вышел и направился к подъезду пятизвездочного отеля.
        Кречетов тоже затормозил:
        - Немедленно выходите!
        - Я не понимаю…
        - Быстро из машины!
        - Да как вы смеете?! - Ирина Владимировна покраснела от негодования.
        - Идите за Константином! Неужели не понимаете? Мне негде припарковаться! - с отчаянием в голосе воскликнул Кречетов.
        - Я поняла, - сказала она и выпорхнула из автомобиля.
        Он успел предупредить:
        - Буду кружить по кварталу. Когда освободитесь, выходите к дороге. Я вас подхвачу.
        Кружить долго не пришлось. На пятом круге Кречетов подобрал Ирину Владимировну и, когда она забралась в салон, спросил:
        - Где Константин?
        - Думаю, пошел к метро.
        - Почему не проследили за ним?
        - Вы сказали ждать у дороги. Я и ждала.
        - Что-нибудь видели?
        - Он встретился с мужчиной.
        - Где?
        - В лобби. Сидели в креслах, неподалеку от бара.
        - Не догадались сесть поблизости и подслушать, о чем говорят?
        - Я и села, но не близко - боялась, что Константин меня заметит.
        - Что-нибудь слышали? - спросил Кречетов.
        - Только обрывки фраз.
        - Иногда и этого хватает. Рассказывайте.
        Ирина Владимировна стала припоминать:
        - Мужчина благодарил Константина и дал ему денег.
        - Видели своими глазами или это ваше предположение?
        - Константин пересчитал купюры. Я видела.
        - Сумма большая?
        - Этого сказать не могу.
        - Что еще?
        - Речь шла о каком-то сюрпризе.
        - Сюрпризе для кого? - уточнил Кречетов.
        - Не расслышала. Говорили вполголоса.
        - Вы сказали, обрывки фраз. Вспомните и повторите в той же последовательности, в какой они были сказаны.
        - Чертям будет тошно… Сразу беги…
        - Все?
        - Вроде все.
        - Вроде или все? - завредничал Кречетов.
        - Ничего больше не слышала.
        - Разглядели того, второго?
        - Лица я не видела. Он сидел спиной, - ответила Ирина Владимировна.
        - Очень жаль. Могли бы и приглядеться, - упрекнул ее Кречетов.
        - Пока вас ждала, пришла хорошая мысль. А что, если съездить в университет нефти и газа и поговорить с кем-нибудь, кто знает Константина?
        Кречетов согласился:
        - Заодно спросим про общежитие. Сдается мне, что он его не просил.
        Ирина Владимировна посмотрела на Кречетова и посерьезнела:
        - Не нравится мне ваш вид. - Она взяла его за руку и, глядя на часики, посчитала пульс. - У вас опять тахикардия и сильное сердцебиение.
        - Это ерунда, - отмахнулся он. - Голова болит, но к этому я привык.
        - Терпеть боль нельзя, - Ирина Владимировна достала из сумочки облатку с таблетками, разорвала и протянула ему одну: - Немедленно выпейте.
        Кречетов отмахнулся:
        - Запить нечем.
        Она вытащила из сумки небольшую бутылку с водой и приказала:
        - Пейте!
        В университетский корпус они прошли по удостоверению Кречетова.
        Войдя в вестибюль, он вдруг остановился и хлопнул себя по бокам:
        - Черт! Фамилию-то мы не спросили!
        - Фамилия Константина - Вернер, - сказала Ирина Владимировна.
        - Откуда вам это известно?
        - Поинтересовалась у дочери. Знала, что пригодится.
        - А вы предусмотрительный человек, - заметил Кречетов и двинулся дальше.
        - Вы так сказали, что неясно, упрек это или комплимент. - Ирина Владимировна, не отставая, шагала рядом.
        Кречетов остановил молодого мужчину, по виду преподавателя, и поинтересовался:
        - Где тут у вас учебный отдел?
        - Дойдете до лестницы, свернете направо и до конца коридора, - ответил тот.
        В учебном отделе к ним отнеслись внимательно, разумеется, после того, как Кречетов предъявил удостоверение.
        - Имя студента? - спросила молодая сотрудница.
        - Вернер Константин.
        - Отчество? Год рождения?
        - Неизвестно.
        - На каком курсе учится?
        - На первом.
        - Минутку… - Девушка села за компьютер и защелкала клавишами. Спустя минуту сообщила: - Такого студента у нас нет.
        - На других курсах проверьте, - сказал Кречетов.
        - Студента с таким именем нет нигде, - повторила сотрудница. - Я все проверила.
        - Может быть, он еще не зачислен? - предположила Ирина Владимировна. - Возможно, он - кандидат?
        - Я смотрела. Среди кандидатов его фамилии тоже нет.
        - Ясно. - Кречетов опустил глаза, потом перевел взгляд на Ирину Владимировну. - Кажется, он водит нас за нос.
        Глава 22. Ссора
        Кречетов который день ощущал себя не в своей тарелке. Для него было очевидным, что расследование вышло из-под контроля. Ни одна из зацепок не привела к результату. Осталась только серьга, которую он подобрал в комнате под кроватью. Но с подобными уликами Кречетов был осторожен, поскольку дело касалось женщины и примятой постели.
        Теперь он сидел за столом в доме Самаровых и ужинал с людьми, каждого из которых подозревал в убийстве. Дверь в кухню была открыта. Там, у плиты, стоял еще один кандидат в убийцы - повар Халид.
        Многолетний опыт следственной работы подсказывал: улики, предположения и догадки достигли наивысшей степени хаоса. А значит, скоро случится прорыв и в голове все четко сложится. Однако до этого момента следовало еще дожить, а чувствовал он себя из рук вон плохо.
        - Где Михаил? - спросил Кречетов.
        - Как всегда, на работе, но скоро будет, - ответила Эмма Леонидовна.
        - Задерживается. Я понимаю.
        - Мы к этому привыкли, - сказала Юлия. - У Миши на первом месте работа. Меня он даже не замечает. Я и забыла, когда мы вместе куда-нибудь выходили. Об отдыхе за границей вообще молчу.
        - Двух месяцев не прошло, как ты вернулась из Турции, - заметила Эмма Леонидовна.
        - Во-первых, в Турцию я летала одна. Во-вторых, это не заграница. Там русских больше, чем в Москве.
        Глеб проронил:
        - Тебе не угодишь. Сколько ни дай, все будет мало.
        - Опять завел свою песню, - Юлия насмешливо фыркнула. - Скромность, воздержание и жизнь по доходам. А что делать, если доходы охрененные?
        - Ну, хватит! - Эмма Леонидовна резко встала из-за стола. - Кто будет пельмени?
        - Я! - Константин протянул тарелку.
        - Оставь ее для закусок. Пельмени подадим в суповых. Тебе с бульоном?
        - Желательно…
        Спросив то же самое у остальных, домоправительница направилась в кухню, оттуда послышался ее голос:
        - Халид! Две тарелки с бульоном, пять без него.
        Кречетов повернулся к Константину:
        - Как проходит учеба?
        - Хорошо, - с готовностью отозвался тот. - Только вот химия тяжело дается.
        - Кажется, у нефтяников химия - профильный предмет.
        - Приходится много заниматься и посещать консультации.
        - Когда начинается сессия?
        - В декабре.
        - Ну что же… - Кречетов говорил, глядя ему в глаза. - Учеба - дело хорошее.
        - Угу, - проговорил Константин и потянулся, чтобы забрать у Василины тарелку.
        - Горчица, уксус и зелень в центре стола! - сказала домоправительница.
        Она уселась за стол, всем своим видом предупреждая, что больше не потерпит конфликтов. Остаток ужина прошел вполне мирно.
        После его окончания Эмма Леонидовна предложила китайский зеленый чай.
        - Из какой-то горной провинции. Чхун-Гхун - Что-То Там… Язык сломаешь, пока выговоришь.
        На чай согласились двое: Кречетов и Ирина Владимировна.
        - Ну и ладно. Молодежь пусть идет, а мы с вами по-стариковски… - Эмма Леонидовна вышла на кухню и вскоре вернулась с подносом. Поставив чашки и сладости на стол, она села: - Милости прошу.
        Разговор пошел на отвлеченные темы. Иногда все трое замолкали, а потом снова перебрасывались ничего не значащими фразами. После чаепития Ирина Владимировна спросила Кречетова:
        - Как ваше самочувствие?
        - Сносно. Спасибо за таблетку.
        - Голова не болит?
        - Кажется, нет.
        - Прошло много времени, - сказала Ирина Владимировна. - Нужно принять еще одну. Идемте в мою комнату, заодно измерим давление.
        Кречетов предпочел бы вернуться к себе и растянуться на кровати, но отказывать женщине, проявившей о нем заботу, ему не хотелось.
        Выйдя из столовой, они стали подниматься по лестнице.
        - Слышали разговор с Константином? - спросил Кречетов.
        - Разумеется. Я же была рядом.
        - Врет, паршивец, и не краснеет.
        - А что вы хотели? Чтобы он, вот так, за столом, выложил вам всю правду?
        Кречетов проронил:
        - Правильно сказал Михаил: он - враль.
        - Михаил сказал, что Константин фантазер, - поправила его Ирина Владимировна.
        Кречетов остановился как вкопанный:
        - Откуда вы знаете? Мы с ним говорили наедине.
        - И при этом неплотно закрыли дверь… - невинным тоном проговорила она.
        - Подслушивали?! - Кречетов рассердился. - Да вы не так просты, как показались вначале.
        - Я шла по коридору и вдруг услышала разговор. Конечно, я остановилась. Любая женщина поступила бы так же.
        - Вы слышали все?
        - От первого до последнего слова. Переживаете за «шалаву»?
        - Простите… - Кречетов опустил глаза.
        - Шалавой меня обозвал зять. Вы, как интеллигентный человек, сделали ему замечание. За что же мне вас прощать? - сказала Ирина Владимировна. - Не новость, что меня здесь не любят.
        - Ну, не скажите…
        Ирина Владимировна удивленно посмотрела на Кречетова.
        - Это же очевидно.
        - За чаем Эмма Леонидовна была необычайно мила.
        - Вы, вероятно, не расслышали ее выражения: «по-стариковски». Оно в большей степени относилось ко мне, а не к вам или к ней самой. Тем не менее открою вам небольшой секрет. Вчера мы поговорили, и я убедила Эмму Леонидовну, что не претендую на ее компетенции и не готовлюсь к захвату власти.
        - Это был верный ход, - одобрил Кречетов. - И результат налицо.
        - Надолго ли?
        - Вернемся к нашему разговору с Михаилом. Вы припиявились к двери?
        Ирина Владимировна пожала плечами:
        - В этом не было смысла. Из коридора слышно, что говорят в кабинете или в библиотеке. Разумеется, если дверь не закрыта. Я просто стояла и слушала. А когда вы собрались уйти, спряталась за дверью, ведущей в новые помещения. Она была ближе всего.
        - Мне бы вашу сноровку.
        За разговором они оказались в коридоре, ведущем к хозяйским спальням и комнате Ирины Владимировны. Туда выходили двери библиотеки и кабинета. Еще одна, третья, отделяла недавно присоединенные помещения от обжитого пространства.
        Дверь библиотеки была наполовину открыта. Бесшумно шагая по ковру, Кречетов и Ирина Владимировна услышали расстроенный голос Киры:
        - Иногда мне кажется, что ты больше меня не любишь.
        - Прошу, только не начинай! - ответил ей Глеб. - Из доброй, жизнерадостной девушки ты постепенно превращаешься в какую-то грымзу, ноешь, попрекаешь и требуешь бесконечного счастья.
        - А ты… - Кира всхлипнула. - Знаешь, кто ты?..
        - Ну, говори? - устало спросил Глеб.
        Ирина Владимировна и Кречетов встревоженно переглянулись и замерли.
        - Ты злой человек! - крикнула Кира.
        - Спасибо, что не подлец. - После недолгой паузы, во время которой раздавались лишь всхлипы, Глеб продолжил: - Послушай, Кира… Тебе не надоели эти разборки? Это же ненормально. Это мучительно. Может, ненадолго расстанемся?
        - Бросаешь меня? - трагически осведомилась она.
        Глеб уточнил:
        - Я же сказал, ненадолго.
        После этих слов послышался звук пощечины, и Кира побежала к двери. Ирина Владимировна и Кречетов прижались к стене, и распахнувшаяся дверь их прикрыла. Несколько мгновений они стояли и ждали, когда вслед за Кирой из библиотеки уйдет Глеб, но он почему-то медлил.
        И тут, как гром среди ясного неба, до них долетел голос Юлии:
        - Ну и дура…
        - Заткнись! - крикнул Глеб. - Все из-за тебя!
        - Милые бранятся, а я виновата? Ну уж нет. Меня в это дело не вмешивай. Мое дело - сторона.
        - Ведьма! Ты втравила меня в эту историю! Как же я тебя ненавижу!
        - Как-нибудь припомню тебе эти слова, - пообещала Юлия.
        - Плевать!
        - А если все раскроется? Если все выйдет наружу?
        - Сгинь, пропади из моей жизни!
        - Не вопрос, - ответила Юлия и, судя по легким шагам, направилась к выходу.
        Кречетов схватил Ирину Владимировну, открыл ближайшую дверь и вместе с ней нырнул в темноту. Прикрыв за собой дверь, он прошептал:
        - Стойте тихо.
        - Я не узнаю свою дочь, - горько проронила Ирина Владимировна. - Нужно было пойти туда и все прекратить. Откуда такая ненависть? Они ведь чужие люди.
        - От любви до ненависти всего один шаг. И обратно - тоже.
        - Вы - негодяй… - сдавленно прошипела Ирина Владимировна.
        - Тише… Тише… - шепнул Кречетов. - Глеб еще там.
        - Ну, так отойдемте от двери, - проговорила она, спустившись по ступеням в полукруглую залу, освещенную светом уличных фонарей. - Боже, как же здесь пыльно! - Потом, помолчав, добавила: - И как величественно.
        - Михаил сказал, что в начале прошлого века здесь был музыкальный салон.
        - Зубы не заговаривайте.
        - Что касается вашей дочери, мне кажется, что их с Глебом связывает какая-то договорённость.
        - В вас говорит циничный сыщик. По-видимому, вы никогда не имели дела с порядочными людьми.
        - Еще недавно вы назвали меня интеллигентным человеком.
        - И очень ошиблась.
        - Во всем виноват Халид, - пошутил Кречетов.
        - Его хотя бы не приплетайте. Он здесь при чем?
        - Вчера он рассыпал соль. И вот вам, пожалуйста, - сегодня все в доме переругались. Разве не странно? - Кречетов покачнулся и вытер вспотевший лоб. - И как здесь не поверить в приметы…
        - Вам плохо? - обеспокоилась Ирина Владимировна.
        - Что-то с головой…
        - Вы так и не выпили таблетку. Идемте!
        - Нет, нет, постойте… - пошатываясь, Кречетов неровными шагами дошел до центра залы. За окном проехала машина и по стене поплыли тени от ажурных эркерных переплетов. В них Кречетов различил два человеческих силуэта. Пара отделилась от стены и закружилась по темной зале под звуки вальса.
        - Видите их? - тихо спросил Кречетов.
        - Кого? - удивилась Ирина Владимировна.
        Он показал рукой:
        - Этих двоих.
        Ирина Владимировна всмотрелась:
        - Там никого нет.
        - А музыка? Слышите этот вальс? - Кречетов закрыл глаза и медленно закачался в такт.
        - По-моему, здесь ни звука.
        Кречетов «умыл» руками лицо и рванул воротник рубашки.
        Ирина Владимировна взяла его под руку.
        - Вам нужно срочно в постель. Идемте, я дам таблетку и провожу вас до комнаты.
        Глава 23. Флэшбэк № 3
        Москва, Арбат
        1903 год
        За день до отъезда Анны Сергеевны в кабинете и приемной Самарова беспрестанно звонил телефон. Было слышно, как профессор отвечает на звонки, благодарит и обещает передать супруге наилучшие пожелания.
        Уже к обеду Анна Сергеевна полностью закончила сборы. Ее баул, обитый кожей сундук и зачехленные чемоданы с защелками стояли в дальнем углу прихожей.
        Николай был менее собран и не поспел бы до вечера, если бы Анна Сергеевна не отправила к нему свою горничную паковать чемоданы. Та явилась с заплаканным лицом: Иван Петрович сократил расходы на путешествие, и барыня отказалась взять ее в Ниццу.
        К вечеру Анна Сергеевна оделась в вечернее платье из серебристого муслина. Ее руки и плечи укрывал газовый шарф. На талию, схваченную тонким пояском, она приколола розу, которая гармонировала с открытыми плечами и новыми серьгами - подарком мужа.
        В семь часов вечера звонки перекочевали в прихожую. Мужик Фрол отворял лакированную дверь и впускал очередного посетителя в дом. Горничная принимала пальто и цепляла его на рогатую вешалку. Шляпу укладывала на комод, калоши протирала и ставила на циновку.
        Другая горничная препровождала гостя в гостиную или в музыкальную залу, где на рояле играл тапер из консерваторских студентов.
        Большинство приглашенных были коллегами Ивана Петровича или же его пациентами. И только несколько человек - из мира искусства.
        Один из них, художник-портретист Окаемов, поклонник Анны Сергеевны, являясь в дом Самаровых, всегда ее рисовал.
        Знаменитая пианистка Красовская, затянутая в корсет пожилая дама, слыла в обществе тайной обожательницей профессора и была его самой преданной пациенткой.
        Среди гостей Самаровых были актеры, например Казимир Тамаринский, внешне не примечательный господин, известный всякому театралу. Заполучить его в гостиную было событием для любого салона Москвы.
        Профессор с супругой встречали гостей на втором этаже у лестницы. К половине восьмого, когда все собрались, Самаров прошелся по комнатам, созывая гостей к ужину.
        Рассевшись за столом, говорили о разном: о политических новостях Петербурга, о театральных премьерах и о небылицах, обсуждаемых в салонах Москвы.
        Прерывая многоголосье, Иван Петрович постучал вилкой по графину и встал с наполненным бокалом в руке:
        - Прошу внимания, господа!
        Все стихли, повернули головы к хозяину дома, и он продолжил:
        - Мы пригласили вас, чтобы уведомить об отъезде Анны Сергеевны. Завтра утром она отбывает поездом в Ниццу. Путешествие продлится несколько месяцев. Долгое время мы все не будем иметь удовольствия лицезреть ее и моего племянника Николая. Он будет сопровождать Анну Сергеевну на протяжении всей поездки. В некотором роде - это прощальный ужин. Однако прощаясь, мы знаем, что увидимся вновь, - сказав эти слова, он провозгласил тост: - За удачную поездку Анны Сергеевны и ее благополучное возвращение!
        Осушив бокал, Иван Петрович сел на место и, закусывая, продолжил говорить уже ближайшему кругу:
        - Сожалею, что не могу сопроводить супругу в поездке. Долг врача - превыше всего, однако предстоящая разлука затрагивает сентиментальные струны моей души.
        На противоположном конце стола пианистка Красовская склонилась к уху Казимира Тамаринского и возмущенно прошептала:
        - Слепец! Не замечает очевидного.
        - Пустил козла в огород, он и рад, - заметил Тамаринцев. - Им обоим только того и надо.
        - Вот увидите, эти двое непременно сбегут. Уедут за границу, и поминай, как звали. Бедный, бедный Иван Петрович…
        - Святой человек.
        Прощальный ужин длился более трех часов. Когда в столовую донеслись звуки музыки, гости начали вставать из-за стола и расходиться по дому.
        Художник Окаемов умолил Анну Сергеевну сесть у окна и принес из прихожей лист серого картона.
        - Прелестнейшая Анна Сергеевна, прошу вас, головку чуть наклоните.
        Склонив голову, она замерла.
        - А глазки у вас грустны… - сказал Окаемов, покуда карандаш его порхал по картону.
        - В глазах все то же, что и в душе, - сохраняя позу, промолвила Анна Сергеевна.
        - Вам ли печалиться, драгоценная…
        - Вы что-нибудь понимаете в снах?
        Не оставляя рисования, Окаемов признался:
        - В студенчестве глубоко интересовался этим предметом.
        - Тогда, как знающий человек, объясните: к чему снятся стены?
        - Стены, какого свойства? Бетон, кирпич или дерево?
        - А разве это имеет значение? - удивилась Анна Сергеевна.
        - Стена как таковая обозначает препятствие.
        - Я видела кирпичную, глухую, только что сложенную.
        - Боюсь, что мой ответ вас огорчит. Стена из кирпича, в особенности если она длинная, снится к провалу планов и крушению всех надежд.
        - Вы точно в этом уверены?
        - Могу ошибиться, - проговорил Окаемов. - Теперь не двигайтесь, мне нужно изобразить ваши серьги. Боже мой, как они переливаются в электрическом свете!
        Умолкнув, он углубился в работу, но спустя какое-то время спросил:
        - А не было ли трещин в вашей стене?
        - Кажется, нет.
        - Это хорошо. В противном случае, мы бы говорили о трагическом событии в будущем.
        - Но я изо всех сил билась в стену. Не знаю почему, наверное, хотела разрушить.
        - И что же? Получилось? - Он отнял карандаш от картона и внимательно посмотрел на Анну Сергеевну.
        - Нет. И это меня расстроило.
        - В таком случае благодарите бога. Разрушенная стена снится к несчастью.
        - Я задыхалась и билась, билась… - грустно проронила Анна Сергеевна. - Задыхалась и билась об стену.
        - Кричали при этом?
        - Да. Но меня не слышали.
        - Это можно трактовать как застрявшие в горле слова или невозможность сказать правду.
        - Какие страшные вещи вы мне рассказали!
        - Не я, милейшая Анна Сергеевна, а сонник. Я предпочитаю английский. Он точнее характеризует нюансы. К примеру, ежели бы вам приснилась бетонная стена, то это бы значило, что каждый сам за себя.
        - Я этого не понимаю.
        - Оттого и приснилась не бетонная, а кирпичная. Будущее, знаете ли, предопределено. Все в мире связано.
        - Любите вы бросаться словами.
        - Надо же чем-то заполнять пустоту бытия, - хохотнул Окаемов. - А вот и наша серьга. Хотите взглянуть? Хотя, нет! Не шевелитесь. Позвольте мне закончить всю композицию.
        Анна Сергеевна взглянула на золотые часики:
        - Иван Петрович вот-вот откроет танцы.
        - Всего несколько минут, и портрет будет готов, - заверил ее Окаемов.
        Так и вышло. Когда профессор стал созывать гостей к танцам, портрет был вручен Анне Сергеевне.
        Центром наибольшего притяжения в музыкальной зале была Красовская. Она собрала вокруг себя кружок почитателей.
        - Позавчера у Фроловых играли вальс «Тенета любви». Прелестная мелодия, очень рекомендую. Я заказала ноты.
        - У нас они есть, - заметила Анна Сергеевна. - Все никак не разберу, времени нет.
        - А мне, дражайшая Анна Сергеевна, нот разбирать не надо. Я играю с листа. Соблаговолите установить на пюпитр.
        Гости, слышавшие их разговор, зааплодировали:
        - Просим! Просим!
        - Доставьте удовольствие.
        - Порадуйте нас…
        Анна Сергеевна прошла к роялю, отыскала в стопке тетрадь с нотами вальса и велела таперу уступить место Красовской. Тот пересел на другой табурет и выразил желание переворачивать для нее страницы.
        Красовская села за рояль, расправила платье и понажимала ногами педали. Потом подняла плечи, широко расставила пальцы и опустила их на клавиши. Из-под ее полных подвижных рук полились прекрасные звуки вальса.
        Вскоре по сияющему паркету залы уже кружилось несколько пар.
        Анна Сергеевна окаменела от ужаса, когда заметила идущего к ней Николая. В его глазах горел огонь безрассудства, и это предвещало беду. Она попятилась, чтобы уйти или даже убежать, но не успела.
        - Соблаговолите, тур вальса, - проговорил Николай, и она подала ему руку.
        Но когда они закружились, страх прошел, и появилась ложная уверенность в собственной безнаказанности. Вальсируя с Николаем, Анна Сергеевна ощутила необычайную легкость и полностью отдалась его рукам и музыке вальса.
        - Какое бесстыдство… - проронила Красовская, и Казимир Тамаринский ее поддержал:
        - Похоже, эта особа совсем забылась.
        - Бедный, бедный Иван Петрович…
        Глава 24. Тайное стало явным
        Москва. Арбат
        Наше время
        Кречетов открыл глаза и повернул голову. За окном было темно. Он сел в постели, взял с тумбочки телефон и посмотрел на время: было уже семь. Похлопал по сиденью стула, взял тренировочные брюки и стал их натягивать, но тут же услышал голос:
        - Куда это вы собрались, Максим Данилович?
        От неожиданности он вздрогнул, огляделся и только теперь заметил в кресле Ирину Владимировну.
        - Что вы здесь делаете? - спросил Кречетов и прикрыл одеялом голые ноги.
        - А кто, по-вашему, притащил сюда ваше бренное тело? - с вызовом поинтересовалась она.
        - За это спасибо.
        - Ну, так куда же вы собрались?
        - На пробежку.
        - Хотите отдать богу душу?
        - До этого еще далеко. Я - в полном порядке.
        - Всю ночь у вас скакало давление. Потом поднялась температура, - сказала Ирина Владимировна.
        - Я же говорю, простудился… - умолкнув на полуслове, Кречетов спросил: - Вы что же, всю ночь здесь просидели?
        - Ну, почему… Один раз ходила к себе за тонометром. Второй раз - в аптеку за шприцем и лекарствами.
        Кречетов оглядел запястья и сгибы рук.
        - Ставили мне укол?
        - И не один… - обронила Ирина Владимировна и отвела глаза: - Не там смотрите. Хотите увидеть прокол, взгляните на ягодицы.
        - Черт знает что!
        - Не смущайтесь. Я многое повидала, и вы ничем не удивили меня.
        - Черт! - Кречетов отбросил спортивные штаны и схватился за брюки. - Теперь я здоров. Можете уходить.
        - До выздоровления вам еще далеко.
        - Уж как-нибудь сам!
        - Послушайте…
        Особенная интонация в голосе Ирины Владимировны заставила его сесть и посмотреть на нее.
        - Хочу вас попросить… - проговорила она.
        - Давайте.
        - Не рассказывайте Михаилу о разговоре в библиотеке.
        - Вы про Глеба и Юлию?
        Ирина Владимировна молча кивнула.
        - Ясно… - Кречетов замолчал, чтобы подобрать слова. - В сложившихся обстоятельствах это невозможно.
        - Не говорите, хотя бы сейчас… Дайте мне время.
        - И что это изменит?
        - Возможно, это не то, о чем вы подумали, - упавшим голосом сказала Ирина Владимировна.
        Кречетов резко встал, надел рубашку и, не присаживаясь, натянул носки.
        - Давайте начистоту. Они или любовники, или участники преступления. Как вы понимаете, первое - для вас предпочтительнее.
        - Прошу! - взмолилась Ирина Владимировна. - Дайте нам время.
        - Вам, это кому?
        - Мне и дочери.
        - Бесполезно. - Кречетов взял телефон и проверил входящие сообщения. - У вас не те отношения. А мне нужно вытянуть это дело. Разобраться… Найти преступника… - Увидев неотвеченный вызов, он снова посмотрел на часы - начало восьмого… - Как думаете? Перезванивать рано?
        Она грустно ответила:
        - Смотря кому.
        - Звонили вчера в десять вечера. Почему я не услышал звонок?
        - Потому что я дала вам снотворное.
        - Ту самую таблетку? - Кречетов хлопнул себя по лбу. - Вот черт! Откуда вы только взялись?! Ну вот что, - казалось, он принял для себя непростое решение. - Не стоит вам здесь находиться. Прощайте!
        - Михаил до безумия любит Юлю…
        - И что?
        - Зная характер Михаила, я опасаюсь за жизнь дочери.
        - Пытаетесь мной манипулировать? - угрюмо спросил Кречетов.
        - Да поймите же вы! - Ирина Владимировна встала с кресла и заходила по комнате. Говоря, она не отрывала взгляда от Кречетова. - Я, как мать, тяжело переживаю проступок дочери, каким бы он ни был. Но во всем виню только себя. Когда Юле была нужна материнская поддержка, меня рядом не было.
        - Она совершеннолетняя.
        - Тупоголовый солдафон! Вот вы кто! - вскрикнула Ирина Владимировна и бурно разрыдалась.
        - А это - запрещенный прием, - сказал Кречетов, однако, не устояв перед слезами, приблизился и обнял ее. - Ну, все… все… Не плачьте. Все как-нибудь обойдется.
        - Вы спрашивали… почему я приехала раньше… - Ирина Владимировна перемежала слова рыданиями.
        - Когда? - удивился он.
        - В разговоре… с Михаилом… Я слышала.
        - Ну, и почему?
        - Потому, что меня бросил му-у-уж! - протяжно взвыла она. - Интеллигентный человек… вернулся домой мертвецки пьяный и стал крушить все, что попадалось на пути… Потом сказал, что любит другую женщину.
        - Ну что же… По-моему, убедительно, - заметил Кречетов.
        - Не смейтесь, - она чуть успокоилась и вытерла слезы. - Вы даже не представляете, насколько мне больно и одиноко.
        Он коротко обронил:
        - Представляю.
        - Вас тоже бросили?
        - Моя жена умерла.
        - Простите.
        Заметив на рубашке завернутую манжету, Кречетов застегнул ее, похлопал себя по карманам и взял со стола ключи.
        - Мне нужно идти, - сказал он и вышел из комнаты.
        Ирина Владимировна убрала тонометр и вышла следом.
        - Я не переживу, если с Юлей что-нибудь случится…
        - Не случится, не бойтесь, - ответил Кречетов.
        - Вы обещаете?
        - Пообещать могу лишь то, что пока не разберусь во всем, не расскажу Михаилу о разговоре. - Замкнув за собой дверь, Кречетов развернулся к ней. - А вам советую поговорить со своей дочерью. Боюсь, она не понимает, во что ввязалась.
        Спустившись вниз, не позавтракав, он вышел во двор, сел в машину, включил печку и откинулся в кресле. Разговор с Ириной Владимировной сильно разбередил ему душу. Злая, тягучая тоска, подстерегла его там, где не ждал.
        В расследовании тоже все шло наперекосяк. Еще никогда он не терпел такой сокрушительной профессиональной неудачи. Теперь Кречетов сидел в машине и ждал Константина. Сегодняшний день должен подтвердить или исключить его версию, и это позволит идти дальше.
        Взглянув на телефон, Кречетов вспомнил непринятый звонок и перезвонил на тот номер, но абонент оказался вне доступа.
        «А вдруг это был Сергей?» - подумал Кречетов и пришел в ужас.
        Он позвонил Дамиру:
        - Здравствуй. Это отец Сергея. Не рано?
        - Чего уж там, - зевая, ответил тот.
        - Сергей не появлялся?
        - Нет.
        - Можешь скинуть эсэмэской его последний номер?
        - Вы же сказали, что он его сменит.
        - Сможешь или нет? - повторил Кречетов, злясь на себя и собственную недальновидность.
        - Сейчас скину…
        Спустя мгновение Кречетов получил эсэмэску. Увидев номер, горестно зажмурил глаза. Осознание того, что ему звонил сын, а он не ответил, пронзило его виной.
        Хлопнула тяжелая дверь, Кречетов открыл глаза и увидел, что из подъезда вышел Константин. Это отсрочило апогей его душевных терзаний. Он выпрямил спинку кресла и, выждав с минуту, поехал за Константином - на этот раз до метро.
        Бросив машину и рискуя нарваться на эвакуацию, Кречетов спустился за Константином в метро, сел в тот же вагон и доехал до конечной станции.
        Выйдя из метро, Константин нанял таксиста-частника. Кречетов тоже нашел свободный автомобиль и поехал за ним. Со временем понял, что конечная цель поездки - тот самый заброшенный завод, где в прошлый раз он упустил Константина из вида.
        «Теперь такого не будет», - пообещал себе Кречетов.
        Константин вышел из машины возле заводского забора. Подъехав туда чуть позже, Кречетов рассчитался с водителем и тоже влез в бетонный пролом, стараясь не упустить парня.
        Добежав по заросшему проезду до металлического ангара, Кречетов заметил его за секунду до того, как он исчез за большими воротами. Остановившись, согнулся и наконец продышался. Вчерашняя немощь напомнила о себе в самый неподходящий момент.
        Однако здесь Кречетов не дал себе никакой поблажки, уже через минуту вошел в ворота и отправился по темному коридору в глубь заводского корпуса. По дороге подобрал железную арматурину.
        Приблизившись к двери, из-за которой слышались голоса, он чуть постоял, рванул на себя дверь и замахнулся тяжелой арматуриной. К нему обернулись все, кто был в комнате, - дюжина швей азиатской внешности. Стрекот электрических машинок стих и установилась абсолютная тишина.
        Кречетов огляделся. Повсюду на толстых крючьях висели огромные ростовые куклы, а на полу валялись заготовки из поролона и части кукольных тел.
        Последним обернулся толстый розовый заяц с лицом Константина. Он стоял в центре швейного цеха, и юркая азиатка пришивала к его заднице куцый хвост. Казалось, Константин был напуган не меньше, чем удивлен.
        Взглянув на него, Кречетов отбросил прут и приказал:
        - Снимай эту хрень и выходи на улицу. Жду тебя там.
        Встретились они минут через пять, когда Константин сдвинул изнутри тяжелую воротину и несмело просочился наружу.
        - Ну, рассказывай, - велел ему Кречетов.
        - Как вы здесь оказались?
        - Молчать. Откуда в твоей комнате парик и маска?
        - Это реквизит, - выдавил из себя Константин.
        - Ну, давай! - поторопил его Кречетов. - Жду от тебя подробностей.
        - Работаю на разных мероприятиях, провожу детские праздники, устраиваю розыгрыши…
        - Зачем?
        - Подрабатываю. Жить и учиться на что-то надо…
        - Не ври! - оборвал его Кречетов. - Я был в университете. Тебя нет в списках студентов.
        - Подождите… - Константин залез во внутренний карман куртки и предъявил небольшую книжицу. - Вот зачетка.
        Кречетов раскрыл ее на первой странице и медленно прочитал:
        - Московский государственный институт культуры…
        - Театрально-режиссерский факультет, - уточнил Константин.
        - Что ж ты мне голову морочишь? - обескураженно спросил Кречетов. - Химию он не понимает. Зачем наврал?
        - Так вы же скажете Михаилу Ивановичу, а он позвонит родителям.
        - Рано или поздно они обо всем узнают.
        - Пусть лучше поздно, - сказал Константин и опустил голову.
        - В нефтяной по конкурсу не прошел?
        - Даже не поступал.
        - А куда поступал?
        - В театральном срезался на втором туре. А на культуру прошел.
        - Культура - тоже неплохо, - заметил Кречетов.
        - На следующий год все повторю. Театр - это мое призвание.
        - Настырный ты парень. Тему с родителями как собираешься вывозить?
        Константин тяжело вздохнул:
        - Подожду, пока припечет.
        - Может, они одобрят?
        - Отец - никогда. Ждет, когда я стану нефтяником и нефтедоллары сами потекут в мой карман.
        - Тяжелый случай, - Кречетов покачал головой. - А вот скажи мне, что ты делал в гостинице на Тверской?
        - Когда?
        - Вчера утром.
        - А… - махнул рукой Константин. - Встречался с мужиком из Калуги. Богатенький такой чувачок. Приехал к другу на день рождения и вспомнил детство. Короче, по сценарию, мне нужно подорвать петарду и запалить дымовуху под стулом именинника.
        - Морду не набьют?
        - Надеюсь, останусь цел.
        - Много зарабатываешь?
        - Да вроде нормально. Еще чуток подсоберу и перееду в съемную квартиру.
        - Общежитие не дают?
        - Кому-то, может, и дают, но только не мне. Говорят, на всех мест не хватает.
        Кречетов по-отцовски взял Константина за плечи и повел к выходу.
        - Ты домой?
        - К двенадцати нужно в университет. Две пары лекций.
        Они вышли через пролом на дорогу, Кречетов заказал по телефону такси и спросил:
        - Ты со мной?
        - Только до метро.
        - Послушай, Константин…
        - Можно Костя.
        - В твоей комнате я нашел блокнот с записями про элементы воздействия и наблюдения за людьми. Помню фразу: «предупредить объект о негативных последствиях отказа». Для чего ты это писал?
        - Упражнения из учебника по актерскому мастерству. Тема: бессловесные элементы воздействия.
        - Смешно… - Кречетов покрутил головой. - А почему реквизит прятал за шкафом?
        - Подумал, если увидит горничная, разговоров не оберешься.
        - И я тебя понимаю… - Кречетов усмехнулся. - Та маска из «Крика» - настоящая жесть.
        Константин рассмеялся:
        - Видели бы вы ее с париком!
        Глава 25. Звонок в Воркуту
        Ирина Владимировна сидела на диване, поджав ноги, и читала книгу. Она была в серо-голубом трикотажном костюме, из-под задравшихся брючин виднелись загорелые лодыжки и маленькие узкие ступни. Ее темные вьющиеся волосы были заколоты в пучок деревянным карандашом, что Кречетову показалось немного странным. Войдя в гостиную, он остановился на небольшом отдалении, чтобы полюбоваться прелестной женщиной.
        Кречетов избегал в открытую разглядывать Ирину Владимировну - боялся выдать себя. Она притягивала его внешним совершенством и какой-то особенной, чарующей женской манкостью.
        - Читаете? - спросил Кречетов.
        - Как видите, да… - не поднимая глаз, ответила Ирина Владимировна. - Как себя чувствуете?
        - Превосходно.
        - Держите фасон?
        - Лучше сказать - выпендриваюсь.
        Ирина Владимировна оглядела его и уверенно констатировала:
        - Я даже отсюда вижу, что у вас высокая температура.
        - Это вряд ли, если только вы не запаслись дистанционным термометром.
        - Спасибо, что напомнили, - Ирина Владимировна вытащила из пучка волос карандаш и сделала запись, сопроводив ее устным комментарием: - Не забыть купить градусник.
        - Вот так прямо в книге? - удивился Кречетов.
        - На закладке, - она показала прямоугольную карточку.
        - А я и забыл. В школе мы так же делали… - не договорив, он замолчал, потом развернулся и быстрым шагом направился к лестнице.
        - Куда вы?! - запоздало крикнула ему вслед Ирина Владимировна.
        Спустившись, Кречетов завернул в чулан, где хранились вещи Полины Аркадьевны, включил свет, открыл чемодан и вытащил из него книгу. Взявшись за корочки, как следует встряхнул ее, и на стол выпала старая почтовая открытка, которую старуха использовала вместо закладки.
        Кречетов изучил открытку с обеих сторон. На внутренней стороне было рукописное поздравление. Наружная сторона открытки с изображением гладиолусов имела почтовую марку, погашенную штемпелем. Приглядевшись, Кречетов прочитал надпись, которая шла по белому краю: «Сказать Мише с 10 до 10 - 45».
        Конечно же, Кречетов рассчитывал найти что-то поинтереснее. Эту строчку Полина Аркадьевна могла написать в любой из дней и она необязательно связана с ее гибелью.
        Выходя из чулана, Кречетов испытывал сильнейшее разочарование. Вместе с тем пришло понимание того, что нужно действовать здесь и сейчас и больше не терять ни минуты.
        В прихожей ему встретилась Василина, она была одета в пальто и направлялась к выходу.
        - Постойте!
        Услышав его голос, Василина остановилась.
        Кречетов подошел ближе.
        - Нужна ваша помощь. Куда-то задевал ключ от своей комнаты. А у вас, я слышал, есть универсальный, который подходит ко всем замкам.
        - Ну, есть…
        - Не одолжите мне его ненадолго? Открою дверь и сразу верну.
        - Если разрешит Эмма Леонидовна, - ответила Василина. - Но я спешу в магазин и не стану ее искать.
        - И что же мне делать? Бродить по дому беспризорником?
        - Ну, хорошо… - Василина подошла к комоду, выдвинула ящик, взяла оттуда ключ и протянула Кречетову: - Откроете дверь и сразу верните на место.
        - Благодарю вас. Через пять минут ключ будет в ящике, - пообещал Кречетов и проводил Василину взглядом.
        Когда та вышла из дома, он не пошел к лестнице, чтобы подняться в свою комнату, а свернул в коридор, который вел к личным комнатам Глеба и Эммы Леонидовны.
        Для начала он постучался в каждую. Убедившись, что там никого нет, отомкнул первую дверь и сразу понял, что там живет Эмма Леонидовна. Не заходя внутрь, Кречетов закрыл ее и перешел к соседней двери. Открыв, увидел настоящую мужскую берлогу, по всем признакам, совсем молодого человека: неубранную постель, разбросанные толстовки и джинсы, компьютер с клавиатурой для игр.
        Кречетов заглянул в шкаф, перебрал вешалки с одеждой, поворошил на полках белье и подошел к окну. Отдернув штору, увидел на подоконнике пустые пакеты из-под сока и чипсов.
        Вдруг за его спиной раздался голос:
        - Что вы здесь делаете?!
        Кречетов обернулся и, увидев в дверях сердитого Глеба, заметил:
        - Согласен, вышло неловко.
        Глеб сделал несколько решительных шагов ему навстречу, но вдруг остановился и указал на дверь:
        - Валите отсюда!
        Ожидая лютого мордобоя, Кречетов удивился:
        - И все?
        - Проваливайте.
        - Может, побеседуем?
        Глеб возмутился:
        - Он еще разговаривает! Накостылять бы тебе по шее!
        - Ну, попробуй. - Кречетов пошел к нему, словно напрашиваясь, но Глеб отступил, как будто что-то собой загораживая.
        Кречетов тоже переместился, чтобы рассмотреть пространство возле кровати. Там на полу у изголовья стоял пустой бокал со следами розовой помады.
        Он ушел, как только заметил бокал. Теперь ему предстояло решить, что делать дальше. Кречетов понял, что в комнате побывала Юлия, и, как взрослый, повидавший жизнь человек, сделал вывод: выпить и поставить бокал на пол возле кровати можно, лишь находясь в постели. Этот факт придал ситуации щекотливую окраску, и Кречетов заранее ощутил неловкость перед разговором с Михаилом Самаровым.
        С ним он встретился за обеденным столом. В присутствии хозяина дома Эмма Леонидовна была излишне хлопотливой и нервной. От этого возникла беспокойная атмосфера. Беседовали только Ольга и Юлия. Михаил с Кречетовым перебрасывались короткими репликами, а потом и вовсе спустились в тир, чтобы переговорить без свидетелей. До последнего момента Кречетов решал для себя, стоит ли говорить про Юлию.
        - Вот номер брата из Воркуты, - Михаил протянул свернутый клочок бумаги.
        - Сам позвонить не хочешь?
        Михаил покачал головой и направился к стеллажам, где хранилось оружие.
        - Мы не знакомы. О чем с ним говорить?
        - Ну, хорошо, сегодня вечером я сам позвоню, - сказал Кречетов и тоже подошел к стеллажам.
        - Что ты задумал? - спросил Михаил.
        - Обычная формальность. Я должен быть уверен во всем.
        - Что-нибудь раскопал?
        - Да как тебе сказать… - задумчиво проронил Кречетов и обвел взглядом стеллажи в поисках «зауэра». Не найдя его, он решил, что про Юлию лучше не говорить.
        - Ну, что? - напомнил о себе Михаил.
        - Константин здесь ни при чем.
        - А я тебе говорил. - Он взял автомат Калашникова, надел наушники и вышел на огневой рубеж.
        Кречетов встал рядом и заткнул уши пальцами.
        Михаил стрелял отрывисто и расчетливо, короткими очередями, как будто расправлялся с самым злейшим врагом. Когда он отложил автомат и снял наушники, Кречетов осведомился:
        - У тебя что-нибудь случилось?
        - А ты будто не знаешь… В доме что ни день, то покойник.
        - Не преувеличивай. Такого пока нет.
        - Нет, значит будет, - угрюмо проронил Михаил. - Вижу, у тебя дело не клеится.
        Кречетов наблюдал за приятелем и не узнавал его. За несколько последних дней спокойный и уверенный в себе Михаил превратился в злобного невротика. Казалось, он даже постарел.
        - Не дави на меня… - проронил Кречетов.
        В ответ Михаил отмахнулся:
        - Да кто на тебя давит!
        Замечание задело Кречетова за живое. Было очевидно, что вопреки недавним уверениям, Самаров не верил в то, что он сможет изобличить убийцу. «Или убийц…» - мысленно уточнил Кречетов.
        Поднявшись в свою комнату, он проверил в телефоне входящие сообщения и, достав бумажный клочок, взятый у Михаила, набрал воркутинский номер.
        Трубку сняли после шестого гудка. Мужской запыхавшийся голос ответил:
        - Алло?..
        Прочитав написанное имя, Кречетов спросил:
        - Это Антон?
        - Он самый. А вы кто такой?
        - Дальний родственник вашей супруги.
        - По какой линии?
        - По отцовской.
        - Пригласить ее к телефону?
        Немного помолчав, Кречетов растерянно уточнил:
        - Что?..
        - Позвать, говорю, Олю? Она сейчас на кухне, готовит ужин.
        - Вы в этом уверены?
        - А с чего бы мне сомневаться? Я слышу, как у нее работает мясорубка.
        - Значит, она никуда не уезжала?
        - Кто ее отпустит посреди учебного года? На всю школу - один учитель литературы.
        Кречетов замолчал, потом, спохватившись, обронил:
        - Школа у вас, видно, маленькая…
        - Так мне позвать Ольгу или перезвоните?
        - Перезвоню, - ответил Кречетов и, дав отбой, с облегчением выдохнул.
        Он вышел в коридор и, дойдя до тупика, развернулся. Нащупав в кармане ключ, постучался в Ольгину комнату. Она открыла дверь, и Кречетов сочинил, что ошибся дверью, ему нужен Константин. Кажется, Ольга поверила, но Кречетов остался недоволен собой. Если эта женщина самозванка и в доме Самаровых у нее есть свои, криминальные интересы, он рисковал спугнуть ее. В сложившейся ситуации это недопустимо и впредь ему следует быть осмотрительнее.
        Вернувшись в свою комнату, Кречетов обнаружил там Ирину Владимировну.
        - У вас было открыто, - оправдываясь, проговорила она.
        Формально она явилась с тонометром измерить ему давление, но как оказалось на самом деле - чтобы поговорить.
        Кречетов засучил рукав и подставил руку. Ирина Владимировна закрепила манжету и включила компрессор.
        - Я говорила с Юлей. С ней происходит что-то необъяснимое.
        - Это заметно.
        - Нельзя ли повежливее? И вообще, пока измеряю давление, лучше помолчите. - Через минуту она сообщила: - Сто сорок на девяносто. Для вашего возраста это почти нормально.
        - Мне пятьдесят.
        - Может, немного высоковато. Могу дать таблетку, - предложила Ирина Владимировна.
        Кречетов поспешно отказался и застегнул манжету.
        - Нет уж, спасибо. Так что там с вашей дочерью?
        - Не исключаю, что она подаст на развод, - трагическим тоном проговорила Ирина Владимировна.
        - Характерами не сошлись? - сыронизировал Кречетов. - Или же разлюбила?
        - Ни то ни другое. Она по-прежнему любит Михаила.
        - Да ну?..
        - Дайте договорить! - Ирина Владимировна нервно скрутила трубки тонометра. - Она будто сошла с ума! То любит, то ненавидит. И то и другое - на грани шизофрении. В мою дочь как будто вселился бес. Оболочка осталась Юлина, а внутри сидит другой человек.
        - Это вы уже говорили.
        - Во многом виноват сам Михаил. Он уделяет ей слишком мало внимания.
        - Еще недавно вы говорили, что он ее любит.
        - И это меня пугает больше всего.
        - Заняться ей нечем. Научили бы вы ее вышивать.
        - Да я и сама не умею.
        - Хотите начистоту? - Кречетов твердо посмотрел ей в глаза: - Я уверен, что ваша дочь и племянник Эммы Леонидовны - любовники.
        - Это неправда! - воскликнула Ирина Владимировна и спрятала лицо в ладони. Но уже через мгновенье спросила: - Что же нам делать?
        - Нам? - удивился Кречетов. - Кого вы имеете в виду кроме себя и дочери?
        - Вас! - с уверенностью в голосе проговорила она.
        - На каком основании?
        - Мне казалось, что вы мой друг и на моей стороне.
        - Не хочу вас обижать, но перед Михаилом у меня есть определенные обязательства, - сказал Кречетов. - Кроме того - он мой друг, и я обязан сказать ему правду.
        - Тогда мы погибли… - упавшим голосом произнесла Ирина Владимировна.
        - Если Юлия не замешана в чем-то посерьезнее измены, обещаю молчать. Хотя еще час назад я думал иначе, - признался Кречетов.
        - Отныне я ваша должница. - Ирина Владимировна посмотрела на него таким теплым взглядом, что он вдруг смутился.
        - Тогда помогите мне.
        - В чем?
        - Нужно присмотреть за этой женщиной из Воркуты.
        - Ее зовут Ольга.
        И тут он сказал Ирине Владимировне правду:
        - Она не та, за кого себя выдает.
        Глава 26. Неупокоенные души любовников
        Кречетов не пошел на ужин. Он стоял у окна и смотрел в темный двор. В темноте и одиночестве думалось лучше. Всего пару минут назад он позвонил криминалисту Нине Ивановне, и та дала понять, что у нее и без него много дел, однако пообещала ускориться с анализом содержимого термоса.
        Звонок бухгалтерше автосалона также оставил неприятный осадок. Татьяна Васильевна сообщила, что не видела Сергея, и попросила больше не звонить и не беспокоить ее.
        «Замкнутый круг», - подумал Кречетов, не собираясь с этим мириться.
        Когда битый лед перекрывает течение реки, его взрывают. Теперь ему нужен не только взрыв, но и точка опоры, некая константа, которая не подлежала пересмотру и не подвергалась сомнениям.
        Константа звучала так: тот, кто принес Полине Аркадьевне молоко, тот ее и убил. Совсем как в «Пигмалионе» Бернарда Шоу - кто шляпку сбондил, тот и старушку пришил.
        Первым, на кого падало подозрение, был повар Халид. Во-первых, в момент отравления он находился на третьем этаже и гипотетически мог незаметно спуститься в кладовую за молоком или же прихватить его заранее. Во-вторых, повар имел неоднозначное прошлое - погибшего хозяина, которого предположительно отравили. В-третьих, все его поведение указывало на то, что он паникует и чего-то боится.
        Кречетов по памяти восстановил хронометраж всего ужина перед смертью старухи. Стакан с молоком в ее комнату принесли между восьмью и половиной десятого. Ужинать сели в семь. В начале восьмого приехала Юлия. Она поднялась в свою комнату и вернулась в половине восьмого.
        Полина Аркадьевна появилась в столовой без четверти восемь. В это же время Эмма Леонидовна проводила ее наверх. В восемь Леся отнесла в комнату старухи ужин.
        С этого момента «затикали часики», и пошел обратный отсчет.
        В начале девятого приехала Ирина Владимировна, и они с Юлией поднялись на второй этаж.
        «Могли подняться и выше», - подумал Кречетов, и его заточенный на подозрения мозг сгенерировал вполне вменяемую версию. Первое: Юлия нарочно вызвала мать. Второе: почему бы этим двоим не отравить старуху.
        В пользу этой версии говорило и то, что Ирина Владимировна была знакома со свойствами аконита, а Юлия могла посоветовать старухе купить его для лечения. Смертельно больной человек хватается за любую возможность выздоровления. Потом Юлия приказала Лесе срочно отмыть комнату Полины Аркадьевны, чтобы избавиться от улик.
        И тут у Кречетова появился вопрос: зачем Ирина Владимировна рассказала ему про свойства джунгарского аконита? Впрочем, если бы не рассказала и Кречетов узнал бы об этом в интернете, она бы оказалась первой подозреваемой.
        Дальнейший хронометраж ужина был таким: в начале десятого Василина отправилась готовить комнату для матери Юлии. Она также могла подняться выше, чтобы отравить Полину Аркадьевну. Так что горничную тоже нельзя было сбрасывать со счетов.
        В девять часов закончили ужинать и разошлись по комнатам. И это значит, что у каждого из гостей, хозяев и слуг было полчаса, чтобы совершить убийство. Даже у Кречетова. Вне подозрений был только Михаил. Он возвратился домой ближе к одиннадцати.
        И тут Кречетов припомнил одну свою мысль, которая недавно мелькнула в голове. А что, если горничную Лесю убили, чтобы замести все следы? А что, если это она принесла стакан с молоком? А что, если она и есть тот самый убийца?
        Маловероятно, решил Кречетов. Такое предположение никак не тянет на полноценную версию. Ведь Леся могла и не рассказывать про молоко. Но она рассказала.
        Складывалась парадоксальная ситуация. Любой, кто в обозначенный промежуток времени, с восьми до половины десятого, был в доме Самаровых, мог стать убийцей.
        «С восьми до половины десятого…» - повторил Кречетов и вспомнил надпись на закладке старухи: «Сказать Мише с 10 до 10 - 45».
        «Нет, не совпадает», - подумал он.
        А если не совпадает, то к делу не относится. К тому времени (если речь идет о второй половине дня) старуха была мертва или при смерти.
        Кречетов отступил от окна и, не раздеваясь, лег на кровать. Мысленно он вернулся к событиям той ночи, которая предшествовала смерти старухи, когда кто-то побывал в соседней комнате. Он сам убедился, что звукоизоляция в комнатах была очень слабой. Их разделяли тонкие гипсокартонные перегородки. Помещения третьего этажа предназначались только для слуг и гостей и, скорее всего, по качеству существенно отличались от хозяйских.
        Могла Полина Аркадьевна слышать разговор? Могла узнать этих людей и сообразить, чем они занимаются? Вне всяких сомнений.
        Но если это то, о чем она собиралась рассказать Михаилу, то почему не сказала в тот же день утром, когда он к ней заходил? Почему с таким нетерпением и беспокойством ждала его возвращения вечером?
        А если это что-то случилось утром, между десятью часами и десятью сорока пятью, как было записано на закладке, тогда это никак не соотносится с ночными событиями и сережкой, которую он нашел под кроватью.
        Услышав телефонный звонок, Кречетов взглянул на экран и ответил в надежде, что это звонит Сергей.
        Но тот, кто с ним заговорил, имел характерный прибалтийский акцент:
        - Максим Кречетов?
        - Это я.
        - С вами говорит Рэмунас Ивари. Вы мне звонили. Помните?
        - Где взяли мой номер?
        - Его дал Михаил.
        - Чем вызван звонок?
        - В прошлый раз я вам не все рассказал и сделал это намеренно.
        - Зачем?
        - Не хотел, чтобы Михаил узнал все подробности. Он был рядом с вами. Вы понимаете?
        - Вполне. Что за подробности?
        - Той ночью я действительно ничего не слышал и никого не встретил в коридоре, - сказал Рэмунас.
        - Я вам верю, - ответил Кречетов.
        - Покинув дом Самаровых рано утром, я вернулся туда чуть позже, потому что забыл в комнате ноутбук.
        - Так-так… А почему вас никто не видел?
        - Входную дверь открыла Василина. Спросите у нее, она расскажет.
        - Ну, хорошо. Тогда зачем вы звоните?
        - Имейте выдержку. Дослушайте до конца, - спокойно заметил Рэмунас. - Когда я забрал ноутбук и направился к лестнице, из комнаты вышел племянник Михаила. Столкнувшись со мной, он, кажется, испугался. Мне это показалось немного странным.
        - Все произошло на третьем этаже?
        - Конечно. Я ночевал там.
        - Во сколько вы его видели? Вспомните хотя бы примерно.
        - Могу сказать точно. Я торопился и постоянно контролировал время. Это было без пятнадцати одиннадцать, утром.
        - Выходит, в десять сорок пять? - уточнил Кречетов.
        - Да, - подтвердил Рэмунас. - Но попрошу вас не рассказывать об этом Михаилу.
        - Почему?
        - Когда Глеб выходил, мне показалось, что в комнате была жена Михаила. Мне очень жаль…
        - Понял, - отрывисто обронил Кречетов. - Что сказать Самарову о цели вашего звонка? Уверен, что он об этом спросит.
        - Придумайте что-нибудь. Да, и вот еще что… - припомнил Рэмунас. - В тот момент, когда мы столкнулись с Глебом, из соседней комнаты в коридор вышла пожилая женщина.
        - Полина Аркадьевна?
        - Я с ней не знаком.
        - Она заметила Глеба?
        - Не могла не заметить.
        - Уверены, что это было в десять сорок пять? - уточнил Кречетов.
        - Абсолютно.
        На этой утверждающей ноте их разговор закончился.
        Кречетов мгновенно включил информацию в одну из своих версий. Время, названное литовцем, совпало с тем, что записала на закладке Полина Аркадьевна. И это значило, что Юлия и Глеб были в комнате не ночью, как предполагал Кречетов, а утром, с десяти до десяти сорока пяти.
        Упоминание о Юлии изменило первоначальную версию Кречетова. Теперь стало ясно, что в «райском шалаше» с Глебом побывала не Кира, а жена Михаила. Стечение обстоятельств - стремясь к уединению по зову желания, они попали на карандаш к Полине Аркадьевне.
        Можно предположить, что, увидев в коридоре старуху, Глеб понял, что она обо всем расскажет Михаилу. Литовец - не в счет, он уезжал. К тому же Глеб явно рассчитывал на мужскую солидарность. Так бы и вышло, если бы Рэмунасу не позвонил Кречетов.
        «Что мог потерять Глеб, узнай Михаил об измене жены?» - спросил себя Кречетов и, не задумываясь, ответил: «Работу, Киру и деньги». Все то, что в будущем могло бы сделать его жизнь обеспеченной.
        Теперь Кречетов понял, что Полина Аркадьевна была не напугана, как ему показалось вначале. Она негодовала от возмущения.
        Кречетов встал, надел пиджак и вышел из комнаты. Спустившись на первый этаж, он заглянул в столовую, где Эмма Леонидовна и Василина заканчивали убирать со стола посуду после ужина.
        - Мне нужно с вами поговорить, - сказал он домоправительнице.
        - Это срочно?
        - Всего несколько минут, - Кречетов приблизился к ней и развернул платок: - Знаете, чья это серьга?
        - Где-то у меня были очки… - Эмма Леонидовна присела на стул. - Кажется, оставила в комнате.
        Из-за плеча домоправительницы глянула Василина.
        - Это серьга Юлии Сергеевны.
        - Тебя кто спрашивал?! - вскрикнула Эмма Леонидовна.
        - Простите… - испуганная горничная схватила свернутую скатерть и убежала на кухню.
        Эмма Леонидовна взяла в руки сережку и пригляделась.
        - Да, я видела эти серьги на Юле. Откуда она у вас?
        - Это отдельный разговор, и он будет конфиденциальным.
        - Я поняла. - Домоправительница встала и направилась в кухню. Оттуда послышался ее голос: - Вы оба можете идти отдыхать.
        - Но я не поставил опару на оладьи, - запротестовал Халид.
        - Приготовишь что-нибудь другое.
        - Только десять минут…
        - Уходите!
        Повар и горничная торопливо пересекли столовую и поспешили к лестнице. Сама Эмма Леонидовна вернулась с кухни через несколько минут и поставила на стол сервированный поднос.
        - Поговорим с вами за чаем.
        - Не возражаю, - Кречетов взял из ее рук горячую чашку. - Вкусный запах. Китайский?
        - На этот раз наши травы. Здесь целый букет: ромашка, чабрец и мята.
        - Втройне приятно.
        - Да вы сначала попробуйте.
        Он отхлебнул:
        - Вполне.
        Эмма Леонидовна опустилась на стул и, поставив перед собой чашку с чаем, напомнила:
        - Я спросила, где вы нашли серьгу.
        - Под кроватью в соседней комнате с Полиной Аркадьевной.
        - Странное место.
        Кречетов серьезно посмотрел ей в глаза:
        - То, о чем я сейчас расскажу, останется между нами. Вы понимаете?
        - Конечно.
        - Без вас мне не разобраться.
        - Если смогу помочь…
        - В той комнате Юлия находилась не одна. Она была с Глебом.
        - Да вы, наверное, шутите! - Эмма Леонидовна взмахнула рукой и рассмеялась. - Такого не может быть. Глеб любит Киру, а Юлия - Михаила.
        - Глеб и Юлия - любовники.
        - Вы в этом уверены?
        - Более чем.
        - У вас есть факты?
        - Сколько угодно.
        Эмма Леонидовна обвела взглядом стол и растерянно проронила:
        - Что ж это я сижу? Какая стала беспамятная, прости меня господи. Забыла поставить мед…
        Она собралась подняться, но Кречетов ее придержал:
        - Не надо меда.
        - Можете меня осудить, но я даже не удивилась. Я этого ожидала, - трагически проговорила Эмма Леонидовна. - Все беды нашего дома - следствие одного несчастливого брака.
        - Будет лучше, если вы все расскажете.
        - Ни Глеб, ни Юлия ни в чем не виноваты. Они согрешили, но это не их грех. Они и есть - пострадавшие.
        - С этим, пожалуй, не соглашусь, - с усмешкой заметил Кречетов.
        - Сейчас я расскажу вам одну историю, и вы все поймете.
        - Ну что же, давайте.
        - В семье Самаровых есть страшная тайна, - начала Эмма Леонидовна. - Многие, в том числе родители Михаила, считали, что это выдумка. Но я-то знаю: сущая правда.
        - Та-а-ак, - протянул Кречетов. - Будет лучше, если мы перейдем к существу вопроса.
        - Я рассказывала о предке Михаила?
        - Говорили, что он был доктором.
        - И не просто доктором, а профессором. В начале прошлого века у него лечились царские особы и московские знаменитости.
        - Это вы тоже говорили.
        - Так вот… - она перешла на шепот: - Этот человек совершил страшное злодеяние.
        - Но как это относится к делу?
        - Сто лет назад в этом особняке случилось нечто похожее. Иван Петрович узнал, что жена изменяет ему с племянником, и погубил их.
        - Убил? А этому есть документальное подтверждение? - по-деловому осведомился Кречетов.
        - Профессор сделал вид, что отослал их за границу. И все поверили.
        - Скорее всего, так и было.
        - Его жену и племянника с тех пор больше не видели.
        - Они не вернулись? И что в этом ужасного?
        - Все дело в том, что эти двое никуда не уезжали. Я же сказала: Иван Петрович нарочно устроил так, чтоб их не искали.
        - Тогда откуда вы об этом узнали?
        - Мне рассказала бабушка, а ей - ее мать.
        - И что, по ее версии, профессор сделал с любовниками?
        - За ужином опоил их белладонной и живыми замуровал в стене.
        Кречетов с сарказмом проронил:
        - И это сделал профессор медицины?
        - Говорят, что тайный склеп любовников находится в этом доме.
        - За столько лет никто не нашел их останки?
        - Да где же искать? Дом - в три этажа. Два подъезда. Еще - подвал.
        Проявляя нетерпение, Кречетов посмотрел на часы.
        - К чему вы клоните?
        - Все, что происходит, - далеко не случайность. Все наши беды идут от неупокоенных душ. Они мучаются и вопреки желаниям, против воли, толкают живущих в доме к изменам и преступлениям. - Эмма Леонидовна тяжело вздохнула. - Души загубленных любовников воссоздают и повторяют свою трагедию.
        - В библиотеке я видел портреты. Чьи они? - осведомился Кречетов.
        - Ивана Петровича и его жены Анны.
        - Той самой, что изменяла?
        - Угу.
        - У них были дети?
        - Бог не дал.
        - Тогда каким боком ему приходится Михаил?
        - Мы с Мишей происходим от единственного наследника Ивана Петровича Парамона. После смерти первой жены профессор отослал его в деревню, и потом - в пансион. К себе близко не подпускал.
        - Сказать честно, я не верю в эту историю, - признался Кречетов.
        - И совершенно напрасно. Потому что у нее было продолжение.
        Он усмехнулся:
        - Такое же романтичное?
        - После революции часть особняка досталась крупному номенклатурному работнику. Пожив в этих стенах, он застрелил жену и своего друга.
        - А вот это действительно странно.
        - Новейшая история особняка была не менее драматичной. Те помещения, которые недавно докупил Михаил, достались ему после того, как бывший владелец убил свою невесту, ее любовника и себя самого.
        - Это - жестоко.
        - Даже после этого не верите? - с укором в голосе поинтересовалась Эмма Леонидовна.
        - Когда Михаил попросил меня во всем разобраться, - сказал Кречетов, - я сказал ему и сейчас повторяю вам. В своей работе я опираюсь на реальные факты и доказательства, а не на какие-то россказни или чертовщину.
        Эмма Леонидовна вдруг притихла, потом сделала предупреждающий знак, встала и на цыпочках направилась к двери, ведущей в прихожую.
        Выскочив из комнаты, она рявкнула:
        - Ты что здесь делаешь?!
        Кречетов бросился туда и едва не сбил с ног Халида. Тот с опущенной головой стоял перед домоправительницей.
        - Подслушивал? - грозно спросил Кречетов.
        Халид молча кивнул.
        - Зачем?
        В ответ повар пожал плечами.
        - Есть что рассказать? - спросив в очередной раз, Кречетов увидел, как тот отрицательно покачал головой.
        - Иди к себе! Будет время, поговорим.
        Прежде чем уйти, Халид вопросительно взглянул на Эмму Леонидовну.
        Та махнула рукой:
        - Иди уж!
        Они проводили повара взглядами и вернулись за стол.
        Кречетов спросил:
        - Значит, вы не знали об отношениях Глеба и Юлии?
        - Нет, не знала. Но всегда опасалась, что произойдет что-то похожее.
        - Надеюсь, вам не надо повторять мою просьбу? Михаилу ничего не рассказывайте.
        - Под страхом смерти ничего не скажу. Если Миша узнает, он наверняка убьет их обоих.
        - Не преувеличивайте. В худшем случае разведется и выгонит с работы вашего племянника.
        - Вы не знаете Мишу. - Эмма Леонидовна схватилась за голову и в отчаянии закачалась на стуле: - Боже мой! Чем это все закончится?!
        Глава 27. Выстрел
        Весь вечер Кречетов не находил себе места. В раздумьях он мерил шагами комнату, ходил по коридору, спускался в гостиную и там тоже вышагивал из угла в угол.
        «Ледяной затор» в деле прорвался, но ясности не прибавил.
        Можно предположить, что Глеб, или Юлия, или Ирина Владимировна отравили старуху, чтобы скрыть факт измены и предотвратить катастрофу. Но кто из них вытолкнул из окна Лесю? И зачем?
        А если горничную убил кто-то другой, то кто? Предположить, что убийц в доме двое и у каждого из них свои цели, было бы глупо.
        - Слишком сложно и слишком много движений, - сказал себе Кречетов.
        По своему опыту он знал, что схема убийства должна быть чрезвычайно простой.
        Его интересовала еще одна родственница Самаровых, которая на самом деле таковой не являлась. Кто знал, что на уме у этой ловкой особы? Но если предположить, что поддельную Ольгу нанял враг Михаила, зачем ей убивать больную старуху и горничную?
        Кречетов остановился, обнаружив себя в темной библиотеке. Он подошел к портрету Самарова, включил телефонный фонарик и вгляделся в его лицо. Глаза в темных подглазьях, жесткие кустистые волосы, борода - ничего не говорило о преступных наклонностях этого человека. Михаил опустил взгляд и, увидев кисти Самарова, внутренне содрогнулся. У профессора были кряжистые, грубые руки с пятнами и темными жилами. Какое-то глубинное чувство подсказало ему - человек с такими руками способен на крайности.
        Кречетов спрятал телефон в карман пиджака и покинул библиотеку. В коридоре он заметил приоткрытую дверь, которая вела в присоединенную залу. Заинтересовавшись, он прошел туда и спустился на три ступени. В темноте двинулся дальше и, войдя в помещение, обернулся. Ему показалось, что позади кто-то стоит. Сверкнула вспышка, раздался знакомый треск и рассыпался по гулкому помещению.
        Кречетов почувствовал толчок, сообразил, что в него стреляли, и лег на пол. В темноте послышался звук падения тяжелого предмета и убегающих шагов. Кречетов не чувствовал боли, вскочив на ноги, он побежал к выходу. Случайно отфутболив ногой, остановился и подобрал брошенный пистолет. Служебная выучка и здесь не дала сбоя: оружие он взял стянутым рукавом пиджака.
        Было ясно, что стрелявшего уже не догнать. Кречетов ощупал себя свободной рукой, наткнулся на мокрое пятно и понял, что ранен в предплечье. Выбравшись в коридор, рванулся к себе в комнату, но состояние аффекта и выброс адреналина сменились спадом энергии, усугубленным кровопотерей. Не дотащившись до гостиной, он развернулся и направился в хозяйскую часть квартиры. Поравнявшись с первой же дверью, нажал на ручку и пнул дверь ногой. Потом перевалился через порог и потерял сознание.
        Нос и глотку пронзил острый запах. Кречетов задохнулся, потом закашлялся. При этом его для чего-то хлопали по щекам.
        - В чем дело?! - он распахнул глаза.
        - Ну, слава богу, - сказала Ирина Владимировна. - Как вы нашли мою комнату?
        - Я не искал…
        - Тем не менее ввалились очень уверенно. Вы меня напугали. - Она указала глазами на руку: - У вас огнестрел. По счастью - навылет. Что произошло?
        Кречетов проследил за ее взглядом и увидел на своем предплечье пропитанный кровью бинт.
        - В меня стреляли.
        - Из этого? - Ирина Владимировна потянулась за пистолетом, который лежал на полу, но Кречетов вскрикнул:
        - Не трогать!
        Он сел и помотал головой.
        - Как будто с похмелья… - и вдруг спросил: - Есть у вас пудра?
        - Конечно. Как у любой женщины.
        - Дайте сюда. - Кречетов достал носовой платок, вытряхнул в карман сережку и взял платком пистолет марки «зауэр».
        К нему подошла Ирина Владимировна и подала пудру в компактной упаковке.
        - Так и будете сидеть на полу?
        Кречетов с усилием поднялся на ноги, сел на кровать, забрал пудру и распорядился:
        - Еще нужна кисточка.
        Ирина Владимировна порылась в косметичке и протянула ему кисточку.
        Кречетов огляделся:
        - Освещение у вас ни к черту.
        Она спросила:
        - Включить настольную лампу?
        - Включите.
        Наблюдая за тем, как он измельчает компактную пудру, Ирина Владимировна запротестовала:
        - Пожалуйста, прекратите! Вы все испортите.
        - Завтра куплю новую, - пробубнил Кречетов и стал методично окунать кисточку в пудру и припорашивать ею пистолет. Потом, приблизив его к лампе, начал осматривать.
        - Ни-че-го… Ни одного отпечатка.
        Ирина Владимировна села на кровать рядом с ним.
        - Видели, кто стрелял?
        - Там было темно. Кому-нибудь про меня рассказывали?
        - Нет, никому.
        - И не говорите.
        Она категорично затрясла головой:
        - Так не пойдет! По дому бродит убийца. Дело дошло до стрельбы. В конце концов, здесь живет моя дочь. Пора принимать меры и вызывать полицию. - Ирина Владимировна посмотрела на Кречетова: - А вам надо в больницу! Я наложила мазь и перебинтовала, но этого недостаточно. Как хотите, а я все расскажу Михаилу.
        - Подождите, - остановил ее Кречетов. - Шума не поднимайте. Я сам все ему расскажу.
        - Когда собираетесь это сделать?
        - После того, как поем. Я зверски хочу есть.
        - После такой кровопотери это нормально, - она указала на лежавшее в тазу кровавое полотенце.
        - У вас не завалялся шмат колбасы? - спросил Кречетов.
        - Это не смешно. - Ирина Владимировна прошла к двери и, перед тем, как выйти, предупредила: - Я - на кухню. Принесу что-нибудь поесть.
        - Жду! Воды не забудьте, очень хочу пить.
        Однако, выйдя за дверь, Ирина Владимировна быстро вернулась. Было ясно, что до кухни она так и не дошла.
        - Что случилось? - спросил Кречетов.
        Ирина Владимировна взволнованно прошептала:
        - Она уезжает…
        - Кто? И почему вы говорите шепотом?
        - Ольга уезжает. На улице ее ждет такси.
        Неловко вскочив, Кречетов поморщился от боли и прихватил свой пиджак.
        - Идемте!
        Они стремительно покинули комнату. Кречетов шагал впереди, Ирина Владимировна едва поспевала за ним.
        - Спуститесь вниз и отпустите такси, - приказал он. - Проверьте багажник. Если есть вещи - достаньте и оплатите заказ.
        - У меня нет с собой денег.
        Она хотела вернуться, но Кречетов протянул свой бумажник:
        - Возьмите и поторопитесь!
        Ирина Владимировна побежала вниз. Кречетов поднялся в свою комнату и натянул спортивную куртку. Приоткрыв дверь, он дождался, когда по коридору пройдет Ольга, и ринулся в ее комнату. Расчет оказался верным: за один раз она не смогла унести все свои вещи. В комнате оставалось несколько упакованных сумок.
        Кречетов вскрыл одну, заглянул внутрь и увидел книгу. Он узнал первое издание Евгения Онегина из библиотеки Самаровых. Порывшись глубже, обнаружил завернутую в платье бисквитную статуэтку Гарднера. Здесь же, в коробке, лежало столовое серебро Самаровых.
        Четвертая находка привела его в ступор. Во внутреннем кармане сумки Кречетов нашел старинную икону святого Николая Чудотворца.
        После этого он вышел из комнаты и спустился на первый этаж. В прихожей Ольга кричала в телефон:
        - Водителя никто не отпускал! И я не задерживалась! Когда пришла эсэмэска, начала выносить вещи! Немедленно пришлите машину! У меня самолет!
        Кречетов забрал у нее телефон и приказал:
        - Идите наверх, и без глупостей. Станете убегать, догоню и сделаю больно.
        Когда все трое поднялись в комнату Ольги, Кречетов нашел ее паспорт и, заглянув в него, спросил:
        - Ну, что, Гребнева Людмила Геннадьевна? Как вы объясните свое нахождение в доме Самаровых под именем их родственницы?
        - Вы не имеете права! - дерзко возразила она. - У вас нет оснований меня задерживать!
        Он подошел к сумке, стал вытаскивать украденные вещи и бросать их на кровать:
        - Вот, вот и вот… Достаточно оснований? И это мы еще не заглянули в другие сумки и в чемодан.
        Гребнева стояла на своем:
        - Вы - не полиция. Это самоуправство.
        - Хотите полицию? - Кречетов предъявил удостоверение: - Пожалуйста. Теперь говорите.
        - Ни слова от меня не дождетесь.
        - Ну, хорошо… - Он показал иконку святого Николая Чудотворца. - Из-за нее вы отравили старую женщину?
        - Следите за базаром! - вскрикнула Гребнева.
        - И это говорит учитель литературы. - Кречетов ухмыльнулся.
        - Я никого не травила!
        - Икона похищена у погибшей. Она была в вашей сумке, и на ней наверняка есть ваши отпечатки.
        - Повторяю, я никого не травила!
        - С такой уликой я упеку вас в тюрьму лет эдак на двадцать.
        - Да я и не знала эту старуху. Зачем мне было ее убивать?
        - Икона - старинная, стоит целое состояние.
        - Послушайте… С иконой вышло случайно.
        - Ну, говорите, - сказал Кречетов и приготовился слушать.
        - Утром я заглянула в комнату старухи… - начала рассказывать Гребнева.
        - Чтобы присмотреть, что плохо лежит? - осведомился Кречетов.
        - Думайте, как хотите. Заглянула, значит, и вижу: она лежит мертвая на полу. Ну, я и подумала: не пропадать же добру? Если я не возьму иконку, ее прихватит кто-нибудь другой.
        - Почему никому не сказали, что она умерла?
        - Рано или поздно ее все равно бы нашли.
        - А если я не поверю?
        Гребнева указала на сумки:
        - Здесь столько ценностей. Сами подумайте, зачем мне было убивать старуху из-за этой иконки? Она, кстати, не такая ценная. Сто пятьдесят, максимум двести тысяч, и то, если найдется подходящий покупатель.
        - Для чего вы поселились в доме Самаровых?
        - Узнала, что они люди состоятельные, есть что взять, - ответила Гребнева.
        - От кого поступила информация?
        - От Ольги.
        - Вы с ней знакомы? - удивился Кречетов.
        - Подруги… - она опустила голову. - Были.
        Кречетов полистал паспорт и взглянул на регистрацию.
        - Воркута? Вот в чем дело. Значит, наслушавшись россказней подруги о богатеньких родственниках, решили их обнести?
        - Ну, где-то так.
        - Эмма Леонидовна сказала, что вы приехали на месяц.
        - Решила уехать раньше.
        - Почему?
        - Ольга мне позвонила. Сказала, что у мужа спрашивали, не уехала ли она куда. Я сразу все поняла и решила сворачиваться.
        Кречетов достал телефон, набрал воркутинский номер и начал говорить, глядя на Гребневу:
        - Ольга? Здравствуйте, моя фамилия Кречетов. Да… Да… Друг вашего родственника Михаила Самарова. Скажите, вам знакома Гребнева Людмила Геннадьевна? Ага… Значит, подруга? Да нет, пока ничего. Через недельку можете перезвонить Михаилу.
        Закончив разговор, он взглянул на Ирину Владимировну:
        - Могу я вас попросить? Сходите за Эммой Леонидовной, пусть вызовет полицию и сама подойдет сюда.
        Глава 28. Ведьминский шабаш
        К вечеру у Кречетова подскочила температура и началась горячка. Ирина Владимировна пришла к нему со шприцами и сделала несколько уколов. Часа на два Кречетову стало полегче, но жар сменился ознобом, и он задрожал как осиновый лист. В полусне ему начали мерещиться голоса и звуки знакомого вальса.
        Забывшись в бреду, он увидел танцующую пару: молодого мужчину и женщину в вечернем платье. Женщина словно сошла с карандашного портрета в библиотеке. Его воспаленный мозг в точности воспроизвел недавние впечатления: изящная, воздушная, легкая, рожденная, чтобы ее любили. Вслед за этим, в полном соответствии с семейной легендой, ему привиделись их неподвижные тела и мастерок, кидавший раствор на красные кирпичи.
        Промучившись до семи утра, Кречетов стащил с себя одеяло и поднялся с кровати. Сил на бег категорически не было. Спустившись в кухню, он выпил два стакана воды и отказался от завтрака, однако Эмма Леонидовна насильно усадила его за стол:
        - Видели бы вы себя. Щеки впали, глаза провалились. Как хотите, но вам нужно поесть! - она обернулась к возившемуся у плиты повару: - Халид! Сделай Максиму Даниловичу легкий омлет и гренки.
        - Не стоит беспокоиться, я не хочу, - сказал Кречетов и, почувствовав пронзительную боль в руке, легонько повел плечом.
        - Даже не начинайте! - домоправительница, как обычно, села напротив и преданно посмотрела ему в глаза: - Спасибо вам, дорогой!
        - За что?
        - За то, что прищучили эту самозванку. Как ловко она всех нас провела!
        - Нельзя пускать в дом незнакомых людей.
        - Кто мог знать? Она представилась Ольгой. Конечно, я виновата, нужно было позвонить в Воркуту. Впредь буду умнее.
        - Михаил в курсе дела?
        - Вчера, как только вернулся, я все ему рассказала.
        - И что же он?
        - Сказал, что зря вызвали полицию.
        - Вот как… - разговаривая, Кречетов внимательно следил за тем, что делает повар.
        - Надо было забрать украденные вещи, а ее выгнать на улицу. Так он сказал.
        - Ну что же… Хозяин - барин, - заметил Кречетов, не отводя глаз от Халида.
        - Не нравитесь вы мне сегодня. - Эмма Леонидовна перегнулась через стол и положила руку ему на лоб. - Милый мой, да у вас же температура!
        - Найдется таблетка аспирина? - спросил Кречетов, наблюдая за тем, как Халид взбивает в посудине яйца и заливает их молоком.
        Но когда он достал из шкафа склянку и всыпал в яйца какой-то порошок, Кречетов вскочил на ноги и выбил склянку из рук повара. Потом схватил его за горло и прижал к стене.
        Их разняла Эмма Леонидовна.
        - Вы что?! - крикнула она, адресуясь к Кречетову. - Белены объелись?! Что он вам сделал?!
        Кречетов указал глазами на склянку:
        - Подсыпал что-то в еду.
        Подняв ее с пола, домоправительница высыпала на ладонь сушеную зелень.
        - Это розмарин. Для омлета - первейшая вещь. Михаил без розмарина не ест.
        Кречетов опустил повара и отвернулся.
        - Простите…
        - Ну вот что. Я знаю, что вам поможет. - Эмма Леонидовна прошла к настенному шкафу. - Сейчас заварю успокоительный сбор, и только попробуйте его не выпить.
        В десять Кречетову позвонил по телефону Самаров и пригласил его в свой кабинет. Выходя из комнаты, он сунул «зауэр» за ремень.
        Михаил сидел в своем кресле. На его столе не было ни книг, ни газет, ни рукописных листов, только телефон и иконка Полины Аркадьевны. С тех пор как они виделись в последний раз, прошел всего день, однако Михаил заметно переменился - выглядел отстраненным, как будто его одолевали черные мысли.
        - Здравствуй, Максим. Только что вернулся из полиции. Забрал заявление Эммы Леонидовны и попросил отпустить воровку.
        - Твое право. - Кречетов повторил недавнюю фразу: - Хозяин - барин.
        - Но знаешь, ты в чем-то прав, - продолжил Михаил.
        - Да ну?.. - с улыбкой справился Кречетов.
        - В доме не должно быть чужих. Семья - дело интимное. И я благодарен тебе. Эта история многому меня научила. - Он взял икону и протянул Кречетову: - Отдай сыновьям Полины Аркадьевны.
        - Я их не знаю. Лучше ты сам.
        - Не желаю их видеть, - нахмурился Михаил. - Положи в ее чемодан. Они потом заберут.
        - Сделаю. - Кречетов сунул икону в карман и сказал:
        - Открой ящик стола.
        - Что? - не понял Михаил.
        - Ящик выдвини.
        - Зачем? - Он все же выдвинул ящик. - И что?
        - Где твой «зауэр»?
        Пошарив рукой внутри ящика, Михаил растерянно поднял глаза:
        - Еще вчера он был здесь. Я сам его видел.
        - Куда же он делся?
        Михаил склонился и заглянул вглубь, но, ничего не обнаружив, выпрямился.
        Кречетов завел руку за спину и вытащил из-под ремня пистолет:
        - Твой?
        - Откуда он у тебя?
        - Вчера в меня из него выстрелили.
        - Кто?
        - Не знаю. Было темно.
        - Не может такого быть!
        - Смотри… - Кречетов стянул пиджак и показал руку.
        - Да у тебя кровь!
        - Поверил?
        Михаил опустил голову и процедил сквозь зубы:
        - Я знаю, кто его взял.
        - Кто?
        - Вчера вечером здесь был Глеб. Он брал у меня ключи.
        - Зачем?
        - Ему нужен был принтер.
        - Не спеши делать выводы.
        Кречетов противоречил самому себе. Услышав предположение Михаила, он тут же поверил в то, что Глеб стащил пистолет. Хотя еще минуту назад в его голове была крамольная мысль: а вдруг в него стрелял Михаил?
        - Все надо проверить, - продолжил он. - Иначе дров наломаем. К тому же он тебе не чужой человек.
        - Кажется, они с Кирой поссорились. - Михаил, не мигая, смотрел перед собой. - Не могу понять, какого рожна ему надо. Все же есть: работа, деньги, любовь. - Он поднял глаза: - Прости, друг, втравил я тебя в историю. А с Глебом поговорю.
        - Пока погоди, - сказал Кречетов и, услышав за дверью громкие голоса, удивился: - Кто это?
        - Рабочие. Сегодня начинают ремонт. Сначала отремонтируют музыкальную залу, потом - подвал. Теперь нужно решить, куда перенести арсенал и боеприпасы.
        - Квартира большая, места много. Но только не оставляй оружие без присмотра.
        - Учить меня вздумал?.. - угрюмо проронил Михаил. - Ты мне не мамка.
        - Ну ладно, ладно… - миролюбиво заметил Кречетов.
        - В больницу обращался с рукой?
        - Ирина Владимировна сделала все, что нужно.
        - Да… - протянул Самаров. - Не теща, а подарок судьбы.
        - Думай как хочешь, а мне она помогла.
        Самаров смерил его насмешливым взглядом:
        - Скажите пожалуйста, какой нашелся защитничек…
        Кречетов опустил глаза и замолчал. Потом тяжело проронил:
        - Ты, Миша, говори, да не заговаривайся. Дистанцию сохраняй.
        - Прости. Сказал - не подумал. - Михаил потянулся и похлопал его по руке. - Тяжко мне, друг, с собой не справляюсь. Послушай…
        Выдержав небольшую паузу и не дождавшись продолжения, Кречетов спросил:
        - Что?
        - Зачем тебе звонил Рэмунас Ивари?
        - Так, ерунда…
        - И все-таки.
        Кречетов ожидал подобный вопрос и с этого момента контролировал каждое свое слово.
        - Он кое-что вспомнил.
        Теперь замолчал Самаров, явно подбирая аргументы.
        - И что же? Так ничего и не скажешь? Между прочим, меня это тоже касается.
        - Ну, если тебе интересно… - Кречетов намеренно тянул с ответом и нагнетал напряжение, чтобы потом вызвать чувство облегчения.
        - Мне интересно, - жестко, будто вколачивая гвоздь, проговорил Михаил.
        - Утром, выходя из своей комнаты, Рэмунас видел Константина.
        - Ах, это, - Самаров откинулся в кресле, и его взгляд потеплел. - Но мы-то с тобой знаем, что Константин ни при чем.
        - Я так и сказал.
        - Больше ни о чем не говорили?
        - Ты же его знаешь. С ним особо не поговоришь.
        - Это точно, - заметил Михаил и снова нахмурился: - Значит, в тебя стреляли. Что будем делать?
        - Копать дальше.
        - Кого будешь проверять на причастность?
        - Ты же сказал, что в кабинете был Глеб…
        - Кроме него сюда заходила Василина, могла зайти Эмма Леонидовна или Юлька.
        - У всех есть ключи?
        - Василина здесь прибирала днем. Ключ от кабинета передавал через жену.
        - Ну вот… Выходит, что работы прибавилось, - пошутил Кречетов, памятуя о том, что все члены семьи Самаровых выше подозрений.
        - Знаешь, друг… Мне иногда кажется, что мы так и не узнаем всей правды. Какое-то чертово колесо. Или ведьминский шабаш.
        Кречетов насторожился:
        - Как ты сейчас сказал?
        - Ведьминский шабаш, - повторил Михаил, открыл ящик и положил туда «зауэр». Поразмыслив, он достал бархатную коробочку, открыл и показал Кречетову: - Как тебе? Сегодня забрал у ювелира.
        Кречетов достал из коробки серьгу в виде веточки с четырьмя листами и шестиугольным розовым камнем.
        - Почему одна?
        - Купил эти серьги на аукционе с сертификатом, подтверждающим, что их в тысяча девятьсот третьем году заказал мой предок в ювелирном доме Лорие. Подарил их Юльке, а она одну потеряла. Пришлось делать парную. Вот ведь дуреха… - Михаил понурился и, взглянув на Кречетова, мрачно сказал: - Зря я их купил. С самого начала было предчувствие, что ничем хорошим это не кончится. Кажется, Юлька что-то скрывает от меня. - Вдруг, вскинув голову, он крикнул в сторону двери: - Ну что там еще?
        Голос Василины проговорил:
        - Михаил Иванович, к вам пришли.
        - Кто?!
        - Адвокат и нотариус.
        - Ах, да! Я и забыл, - сказал Самаров и, в ответ на любопытный взгляд Кречетова, заметил: - Прости, в другой раз договорим.
        Столкнувшись в дверях с двумя мужчинами, которые скорее напоминали сотрудников похоронной службы, Кречетов перешел в библиотеку. И не потому, что ему туда было надо, а потому, что это первое пришло на ум.
        Появление в кабинете Самарова юристов наталкивало на мысли о завещании, и это настораживало. Кречетов был уверен, у такого щедрого, но предусмотрительного человека завещание давно было составлено. Значит, в его представлениях о жизни и близких людях что-то переменилось.
        Размышляя, Кречетов перемещался по библиотеке от стеллажа к стеллажу, однако намеренно не подходил к портретам четы Самаровых. Более того, их незримое присутствие напрягало его, словно таило в себе тайну, которую не дано разгадать.
        Перелистав пару книг, Кречетов направился к двери, однако, открыв ее, сразу закрыл. Все, что он успел разглядеть, представляло такую картину: у кабинета, прижавшись ухом к двери, стояла дочь Михаила.
        Глава 29. Он здесь жил
        - Максим? Кречетов? - голос в трубке принадлежал криминалисту Нине Ивановне. - Анализ готов. Надо поговорить.
        Кречетов включился в диалог:
        - Приехать или по телефону?
        - Лучше приезжай. Это не телефонный разговор.
        Спустя минуту Кречетов спустился во двор, сел в машину и выехал за ворота.
        У здания, где располагалась экспертно-криминалистическая лаборатория, он был через двадцать минут. Зная, что без пропуска в лабораторию не пройти, Кречетов позвонил по телефону и коротко сообщил:
        - Я здесь, внизу.
        Вскоре Нина Ивановна вышла с пакетом, в котором лежал термос. Протянув его, она сказала:
        - Твое вещественное доказательство. Заключение с химическими показателями тоже внутри.
        - Разумеется, оно не официальное, - с ходу решил он.
        - Разумеется - нет.
        - А если коротко?
        - В термосе был кофе с молоком и лошадиной дозой антигистаминного препарата первого поколения, который вызывает сонливость вплоть до отключки.
        - Хозяин термоса был аллергиком, - заметил Кречетов.
        - Нормальный человек столько не примет. Да и зачем добавлять препарат в кофе? Выпил таблетку - и все. Не-е-ет, Максим, - протянула Нина Ивановна. - Твоего водителя намеренно опоили, довели до бессознательного состояния и, как результат, до гибели в автокатастрофе.
        - Что с отпечатками?
        - Их - десятки. Принимая во внимание, в каком доме служил этот человек, к термосу наверняка приложились повара, горничные и прочая челядь. А потом еще и пара-тройка гайцов, которые осматривали автомобиль после аварии.
        - Это все?
        - Да.
        - Спасибо, Нина Ивановна. Я ваш должник, - сказал Кречетов, и она улыбнулась:
        - Запомню.
        Кречетов отъехал от здания и безо всякой цели начал колесить по Москве. Думая о доме Самаровых, он представлял его обитателей зимним клубком змей, за какой хвост ни потяни, головы не найти. В этом доме убивали людей и, как сказала Леся, все были заодно.
        Поддавшись мрачному настроению, Кречетов понимал, что заблуждается: среди домашних были порядочные люди, но как их разгрести на чистых и нечистых, пока не знал. К Самаровым ехать не хотелось. Будь его воля, он тотчас бы уехал домой в Вязьму. И только обещание, данное Михаилу, заставило его повернуть в арбатский особняк.
        Входную дверь Кречетову открыла Василина. Определив по лицу его плохое настроение, она посторонилась и вернулась к Эмме Леонидовне перебирать содержимое комода в прихожей.
        Шагнув к лестнице, Кречетов вспомнил, что не выполнил поручение Михаила. Он развернулся, направился в чулан, включил свет и, не найдя старухиных чемоданов, выглянул в прихожую.
        - Куда подевались вещи Полины Аркадьевны?
        - Переставили на дальний стеллаж, - ответила Эмма Леонидовна. - Чемоданы мешают, а ее сыновья не торопятся их забирать.
        - Понял. - Кречетов вернулся в чулан и прошел в конец помещения. Там отыскал чемоданы и положил иконку в один из них.
        Собравшись уходить, он вдруг увидел знакомую сумку. Не сразу сообразив, в конце концов вспомнил, что тысячу раз спотыкался о нее в собственной прихожей, после того, как сын возвращался с тренировки домой. Трясущимися руками он расстегнул сумку и прочитал на внутренней стороне надпись:
        «Сергей Кречетов, первый отряд».
        Он собственноручно начертал эти слова, когда отправлял Сергея в спортивный лагерь. Казалось, это было недавно, а на самом деле прошла целая жизнь.
        Порывшись в сумке, Кречетов нашел знакомую футболку, шорты и кроссовки, которые не раз надевал сам: у них с Сергеем был один размер обуви.
        Застыв, Кречетов проиграл в голове предполагаемые варианты событий. Сергей мог зайти сюда… Нет, не мог. У него не было адреса Михаила. Даже если зашел, зачем ему оставлять свою сумку? Что еще? Да, собственно, ничего.
        Других вариантов нет.
        И тут ему в голову пришла поистине страшная мысль: а что, если все было специально подстроено Михаилом? Самаров был опытным человеком, закаленным множеством искушений и прошедшим много дорог. Неужели, чтобы заполучить в распоряжение Кречетова, он решился на преступление? Припомнив разговор с Михаилом, предшествовавший его приезду в Москву, Кречетов содрогнулся. Казалось, что все сходится.
        Схватив сумку, он выбежал из чулана и налетел на домоправительницу:
        - Сергей здесь был?! Ну?! Говорите!
        Она обменялась взглядами с Василиной и проронила:
        - Вам лучше поговорить с Михаилом.
        - Сейчас я говорю с вами! Мой сын был в вашем доме?!
        - Идите к Михаилу, - с достоинством повторила Эмма Леонидовна и поспешно удалилась в столовую. Василина ни жива ни мертва осталась стоять в прихожей.
        Кречетов бросился к лестнице и, перепрыгивая через три ступени, взлетел на второй этаж. Перемахнув гостиную и коридор, ворвался в кабинет к Михаилу.
        Тот стоял у окна. Обернувшись, испуганно спросил:
        - Что случилось?
        - Ты! - Кречетов швырнул сумку на стол, тяжело ступая, прошел к Михаилу и схватил за горло. - Где мой сын?! Я знаю, он был в твоем доме!
        - Отпусти… - прохрипел Самаров.
        - Был или нет?!
        - Был…
        Лицо Михаила набрякло кровью, казалось, еще немного, и его хватит удар. Опомнившись, Кречетов отпустил приятеля.
        - Бешеный… - Самаров прошел к бару, плеснул в два бокала коньяку, один протянул Кречетову: - Охолони.
        - Засунь его, знаешь, куда…
        - Мог бы поговорить по-человечески, а не бросаться с кулаками. Друг называется…
        - Заткнись и отвечай на вопросы. Мой сын бывал в твоем доме?
        - Ну, бывал, - проговорил Михаил и опрокинул коньяк в рот. - И не только. Он здесь жил. В твоей, кстати, комнате.
        - Как это вышло?
        - Ты сам попросил меня за ним присмотреть.
        - Всего-навсего дал его номер.
        - Я позвонил Сергею, узнал, что он без работы, без денег и без жилья.
        - Когда это было?
        - Год назад, спустя несколько дней после его переезда в Москву. Короче, я сам предложил пожить у меня. - Самаров вложил в руку Кречетова бокал с коньяком. - Давай выпьем.
        - И что Сергей? - Кречетов не глядя махнул коньяк и остановил на Самарове тревожный больной взгляд.
        - А что ему оставалось делать? Мать умерла, отец дурак…
        Кречетов рванулся, чтобы ударить, но Михаил увернулся и продолжил:
        - Отец - дурак, не смог сохранить отношения с сыном. Ведь он у тебя открытый, порядочный парень. Максималист? Это да. Категоричный? Пожалуй. Но в остальном-то хороший.
        - Долго он здесь прожил?
        - Почти год.
        - Когда уехал?
        - Недели за две до твоего приезда.
        - Причина?
        Помолчав, Михаил еще плеснул коньяку себе и Кречетову, потом поднял глаза:
        - Тебе это не понравится.
        - Говори!
        - Сергей избил Глеба. Напал и чуть не покалечил безо всякой причины.
        - Без причины, говоришь… - Кречетов, не сдержавшись, ухмыльнулся. - Я знаю своего сына. Если полез в драку, значит, причина была.
        - Ну, думай, как знаешь… - проговорил Михаил. - Мне эта причина неизвестна.
        - Ты его выгнал? - насупился Кречетов.
        - Зачем же… Он сам ушел. Собрал свои вещи и ушел. Я попытался его отговорить, но все бесполезно. - Самаров перевел взгляд на сумку. - Вот, забыл спортивную одежду, но не вернулся. Видишь ли, гордый!
        - Почему мне не рассказал?
        - Сергей был бы против. Он не хотел, чтобы ты об этом узнал.
        - Гад ты, Миша… - сказал Кречетов.
        - Да и ты не лучше, Максим.
        - Знаешь, где он теперь?
        Самаров покачал головой.
        - Звонил ему как-то… Сам знаешь - вне доступа.
        - Как мне его найти? - расстроенно произнес Кречетов и посмотрел на Михаила.
        - Честно сказать, не знаю. Попробую подключить знакомых. А ты давай используй давние связи. Остался кто-то в Москве?
        - Не знаю…
        - Послушай, друг, - сказал Самаров. - Сейчас не время распрягаться. Просто возьми и делай.
        Глава 30. Мужской разговор
        Покинув кабинет Михаила, Кречетов вышел в коридор и столкнулся с Ириной Владимировной.
        - Опять подслушивали?
        - На этот раз нет, - ответила она.
        - Тогда что вы здесь делаете?
        - Эмма Леонидовна сказала, что вы в кабинете у Михаила, и заметила, что туда лучше не заходить. - Ирина Владимировна показала аптечку. - Но я-то знаю, что вам нужна перевязка. - Чуть помолчав, она поинтересовалась: - Опять что-нибудь случилось?
        - Ничего из того, что вам следует знать, - сухо ответил Кречетов.
        - Иного я от вас не ждала. Мне остается лишь одно - исполнить врачебный долг.
        Они прошли в комнату Кречетова. Ирина Владимировна обработала и перебинтовала его рану. Закончив, она достала шприцы и ампулы.
        - Что это? - спросил Кречетов.
        - Антибиотик. Следует предупредить воспаление. - Она набрала лекарство и сделала два укола. Потом собрала аптечку и сообщила: - Я уезжаю.
        - Куда? - удивился Кречетов.
        - Домой в Новосибирск.
        - Но вы только что приехали.
        - Я здесь уже восемь дней.
        - Такой короткий отпуск?
        - Отпуск большой. Просто не хочу больше оставаться в этом доме. - Ирина Владимировна съежилась и запахнула кофточку. - Скажу коротко: мне здесь страшно. Если бы могла, забрала бы с собой дочь.
        Кречетов был огорчен, хотя не показывал вида. Известие об отъезде Ирины Владимировны застало его врасплох. Возникло такое чувство, как будто он пропустил что-то важное или не сделал того, что нужно. Не находя способа удержать ее, он вымолвил:
        - Да нет… Вы не должны…
        - Дело дошло до стрельбы. В этом доме я не чувствую себя в безопасности. Каждую минуту жду, что что-то случится.
        - За ужином Юлия упомянула, что вы останетесь в Москве навсегда.
        - Неделю назад я тоже так думала. С тех пор многое изменилось. В том числе моя дочь. Иногда мне кажется, что от нее самой осталась только телесная оболочка. Все остальное - другой человек. Впрочем, я уже говорила об этом.
        - Ваша дочь повзрослела. Что в этом страшного?
        - Если бы только это, я бы не беспокоилась.
        - Значит, уезжаете… - Он опустил голову. - Уже купили билет?
        - Да. На послезавтра.
        - Поездом поедете?
        - Нет, полечу самолетом.
        - Послушайте, Ирина… - начал Кречетов, но отчего-то замялся.
        Она проронила:
        - Слушаю…
        - А если я попрошу вас остаться?
        - На каком основании? - спросила Ирина Владимировна.
        - Просто останьтесь. Мне кажется… Нет, я в этом уверен… Мне нужно сказать вам очень важную вещь. Но…
        - Что?.. - Она в ожидании наблюдала за тем, как он мучается, не в силах выразить свои чувства.
        - Я не могу сосредоточиться, боюсь ошибиться. Прошу, подождите! Как только закончу дело, мы с вами поговорим.
        Ирина Владимировна была разочарована его нерешительностью. Она отвела глаза и развернула манжету тонометра:
        - Ничего обещать не могу. Давайте руку.
        Пока измерялось давление, Кречетов молчал. Наконец, она проронила:
        - Я удивляюсь, что вы еще живы и ходите.
        - Послушайте… Осталось совсем недолго… Я скоро закончу. - Кречетов откинулся на подушку и, засыпая, пробормотал: - Кажется, вы опять вкололи мне снотворное…
        В двенадцать часов ночи Кречетов окончательно и бесповоротно проснулся. Измученный болезнью, он долго ворочался в постели, но заснуть не мог. Временами ему казалось, что сердце больше не бьется. Тогда он вставал и запускал его, перемещаясь по комнате. Потом, натянув штаны и рубашку, ходил из одного конца коридора в другой.
        Поравнявшись с дверью Василины, Кречетов услышал стук, потом болезненный стон. Списав это на свое состояние и галлюцинации, он отошел, но стон повторился. Тогда Кречетов прильнул ухом к двери и услышал плачущий голос Василины:
        - Пожалуйста, умоляю…
        Не раздумывая, Кречетов подался к противоположной стене, оттолкнулся от нее и всем телом мощно врезался в дверь. Замок не выдержал, дверь распахнулась, и он увидел картину, которая сильно отличалась от той, что нарисовало его воображение.
        В постели лежали двое: Василина и повар Халид. Их позы и разгоряченные лица говорили только об одном - они занимались сексом.
        Увидев Кречетова, Халид скатился с кровати, а испуганная Василина накрыла голову одеялом.
        - Простите… - Кречетов шарахнулся в коридор и уже оттуда услышал голос Халида:
        - Постойте.
        Ожидая, когда он выйдет, Кречетов испытывал ужасное чувство неловкости. При виде Халида оно лишь усилилось.
        Но тот сразу перешел к существу вопроса:
        - Можем поговорить по-мужски?
        - Так будет лучше, - заметил Кречетов.
        - Тогда идем на улицу.
        - Это еще зачем?
        - Нужно перекурить. - Халид вытянул руки и показал дрожащие пальцы. - Иначе не успокоюсь.
        - Входная дверь на замке.
        Халид позвенел ключами:
        - Взял у Василины. Идем, но только тихо, чтобы не разбудить Леонидовну.
        Они спустились вниз и в темноте прокрались к двери. Повар отомкнул замки и выпустил Кречетова на улицу. Выйдя, он удалился на безопасное расстояние и жадно закурил.
        Кречетов повел носом и сообразил, что повар внаглую «забил косячок».
        - Травка?
        - Прости, уважаемый. Я весь на нервах.
        - Ну, говори…
        - По-мужски, да? - уточнил Халид.
        - Вроде договорились.
        - Не говори Леонидовне, ладно?
        Кречетов неопределенно пожал плечами:
        - Меня это не касается.
        - Хозяину тоже не говори, как друга прошу.
        - Мне нет до этого дела.
        - Тогда зачем ломал нашу дверь? - Халид выпустил дым и, ожидая ответа, по-птичьи склонил голову.
        - Ошибся. Вообразил черт знает что.
        - Если узнает Леонидовна, меня уволят. Кто будет кормить моих пятерых детей?
        - Пятерых?! - Кречетов помотал головой. - Ну ты, брат, разошелся!
        - Еще не разошелся, но Василина настаивает.
        - На чем? - не понял Кречетов.
        - Хочет, чтобы бросил семью и женился на ней. У Василины будет ребенок.
        - Твой?
        - Угу… - Халид жадно затянулся, закрыл глаза и на несколько мгновений замер. Потом, выдохнув, повторил: - Весь на нервах, понимаешь?
        - Понимаю.
        - Тяжелая жизнь, весь день на кухне. Курить хочется, а не выйти, Леонидовна за всеми следит. От этого еще больше нервничаю. Успокаиваюсь только от этого. - Он показал «косяк» и, спохватившись, предложил: - Не затянешься?
        Кречетов покачал головой:
        - Я не курю.
        - Значит, никому не расскажешь?
        - Я же пообещал.
        - Про травку тоже не говори. Боюсь потерять работу.
        - Послушай… - сказал Кречетов и ненадолго замолчал, додумывая предложение. - Раз уж я обещал промолчать, ты мне тоже кое в чем помоги.
        Повар насторожился:
        - Я ничего не знаю!
        - Не спеши.
        - Зря подозреваешь меня, - зачастил Халид. - Ой, совсем зря. Я работаю честно. Никому не желаю зла. Я - добрый человек.
        Кречетов перебил его вопросом:
        - Знаешь, от чего умер твой бывший хозяин?
        - Снаткин? - Халид по-хитрому сощурил глаза. - Подписку дал. Сказать не могу.
        - Мне можно, я полицейский.
        - Об этом все в доме Снаткина знают.
        - Вот видишь? Ну, говори.
        Халид взял его за рубашку и, приблизившись, предупредил низким голосом:
        - Без передачи, друг. Да?
        - Мне некому передавать, я сам по себе, - сказал Кречетов и спросил: - Снаткина убили?
        - Любоф, - глубокомысленно проронил повар и закатил глаза.
        - Не понял…
        - Умер в постели с девушкой - наелся виагры.
        - Подожди… Ты откуда об этом знаешь?
        - Хозяйка Лара уехала. Хозяин Юрий привел домой свою девушку. Влез на нее и в постели умер. Она - в крик. Мы сбежались. Сам видел своими глазами. - Для наглядности повар все изобразил руками. - Вот он голый. Вот она голая.
        - Про виагру откуда знаешь?
        - Все в доме знали. Горничная знала, пустую упаковку выбрасывала. Я слышал разговор хозяйки Лары. - Халид снова прищурился. - От прислуги ничего в доме не скроешь. У нас есть глаза и уши.
        - Ну, предположим. Тогда расскажи про то, что случилось здесь. Тем вечером, когда умерла старуха, ты заходил к ней в комнату?
        - Зачем мне старуха? Я ждал Василину. - Рассказывая, повар оживился: - Обычно мы делаем так: она вечером запирает меня в своей комнате, чтобы никто не видел и нам по коридору ночью не бегать.
        - Значит, ты весь вечер сидел под замком и не мог выйти?
        - Нет, не мог. - Халид покачал головой. - Василина замкнула дверь.
        - Она может подтвердить? - спросил Кречетов.
        - Конечно! - ответил повар.
        Василина караулила Кречетова под его дверью. Увидев, бросилась к нему:
        - Не губите!
        - Спокойно, - твердо сказал он и распахнул свою дверь: - В комнату заходите.
        Она переступила порог и замерла у двери.
        - Только не рассказывайте Эмме Леонидовне! Я потеряю место.
        - Никому ничего не скажу, - пообещал Кречетов. - А вот вы мне расскажете.
        Она встрепенулась и осторожно поинтересовалась:
        - О чем?
        - Где был Халид в тот вечер, когда умерла Полина Аркадьевна?
        Замолчав, Василина опустила глаза.
        - Мне нужна правда! - предупредил ее Кречетов.
        - Он был в моей комнате.
        - С какого времени?
        - Пришел около семи, и я сразу его заперла. Ключ забрала с собой. Вы же помните, я накрывала ужин.
        - Значит, если бы Халид захотел выйти…
        - То позвонил бы мне. Но он спал и мне не звонил.
        - Это точно?
        - Точнее не бывает. Честное слово.
        - Еще один вопрос… - Размышляя, Кречетов прошелся по комнате и остановился напротив Василины: - Позавчера вы прибирались в кабинете Самарова. Кто дал вам ключ?
        - Юлия Сергеевна, - сказала Василина.
        - Так бывает всегда?
        - Нет, - ответила горничная. - Обычно мне его дает Эмма Леонидовна.
        - Где это было?
        - Что? - Василина округлила глаза.
        - Где Юлия Сергеевна передавала вам ключ?
        - В кабинете. Потом она ушла. Я прибралась, закрыла кабинет и вернула ей ключ. У нас с этим строго.
        - Когда Юлия Сергеевна уходила из кабинета, она что-нибудь держала в руках?
        - Дайте-ка вспомнить… - Василина ненадолго задумалась. - Была какая-то сумочка.
        Кречетов уточнил:
        - Большая?
        - Теперь не припомню, - она зевнула. - Можно, я пойду? Спать хочется, мне рано вставать.
        - Нет, подождите, - сказал Кречетов. - Вы хорошо знали Лесю?
        - Как не знать? Столько лет в одном доме работали.
        - Она вам доверяла?
        - Я не понимаю…
        - Рассказывала о том, что ее тревожило? Делилась какими-нибудь мыслями или наблюдениями?
        Услышав этот вопрос, Василина сжалась от страха и умоляюще попросила:
        - Пожалуйста, отпустите меня…
        - Вы не ответили.
        Она прикрыла глаза и отчаянно прошептала:
        - Хоть режьте, больше ничего не скажу.
        - Идите, - сказал Кречетов.
        Глава 31. Это была она
        Утром Кречетов даже не попытался выйти на пробежку - едва волочил ноги. За завтраком встретился с Михаилом. Есть не стал, за стол сел, чтобы поговорить, но сердобольная Эмма Леонидовна поддержала его силы животворящим травяным отваром.
        Взглянув на Кречетова, Михаил заметил:
        - Что-то вид у тебя не очень…
        Тот не стал объясняться, а сразу перешел к делу:
        - Вчера говорил с Халидом.
        - И что?
        - Он сказал, что Снаткин умер от передозировки виагры. Думаешь, врет?
        - Все так и есть, - Михаил прервался на один глоток кофе и продолжил: - Узнал от проверенных людей.
        - Давно узнал? - хмуро осведомился Кречетов.
        - Только вчера.
        - Мог бы рассказать.
        - Вот, рассказываю. Пока Лариса была в отъезде, Снаткин привел домой какую-то соску, нажрался виагры, да на этой же соске помер.
        - Да-а-а… - протянул Кречетов. - История некрасивая. Понимаю его жену.
        - Что касается самой Ларисы, ты как в воду глядел, - сказал Самаров. - Муж оставил ей целое состояние. Она - богатая женщина.
        - Будешь судиться?
        - Ты про долг? - Михаил безразлично махнул рукой. - Не буду. Не по-пацански. Черт с ней, пусть живет.
        - Доброе утро! - В столовую впорхнула розовощекая Юлия, поцеловала мужа в голову и приземлилась на стул рядом с ним.
        К ней подошла Эмма Леонидовна и поставила на стол тарелку:
        - Что-то ты рано сегодня, голубушка.
        - Так ведь Миша уезжает, - ответила Юлия.
        - Куда? - удивилась домоправительница.
        - В командировку.
        - Надолго ли?
        - Дня на два, - проговорил Михаил.
        Кречетов недовольно поморщился:
        - Мне почему не сказал?
        - Всего на два дня. Вернусь, и мы с тобой все дорешаем, - сказал Самаров и, посмотрев на жену, спросил: - Ну, что? Отошла? - и, переведя смеющийся взгляд на Кречетова стал рассказывать: - Лежу себе в ванной, вдруг вижу, сверху летит гудящий фен.
        - Успел перехватить? - осведомился Кречетов. Он сидел, полузакрыв глаза, и, попивая отвар, рассеянно слушал.
        - Жив, значит, успел. А вот Юлька моя - сразу в слезы.
        - Я же не нарочно! - возмутилась она. - Волосы сушила, не удержала.
        В этот момент к ней подошла домоправительница и, тронув за плечо, поинтересовалась:
        - Будешь овсяную кашу или отварить сосиски?
        Юлия встала из-за стола и направилась к двери:
        - Скажите Василине, чтобы принесла кофе в комнату.
        Михаил проводил ее взглядом и сказал Эмме Леонидовне:
        - Тетушка, а принеси-ка графинчик…
        - Бог с тобой, Мишенька! Кто пьет водку с утра?
        - Ну, хорошо, налей одну стопочку. - Он посмотрел на Кречетова: - Выпьешь со мной?
        - Нет, спасибо. Утром не пью.
        Бормоча что-то под нос, Эмма Леонидовна удалилась на кухню и скоро вернулась с наполненной стопкой.
        Михаил забрал ее и распорядился:
        - Иди!
        Он выпил водку, посмотрел на Кречетова и сказал:
        - Думаешь, сам не понимаю? Вся жизнь моя, дружище, катится под откос…
        Визитка следователя Филимонова лежала в кармане брюк, которые Кречетов собрался отдать в химчистку. К счастью, Василина не успела их унести, и это показалось Кречетову хорошим знаком.
        Набрав номер следователя, он спросил:
        - Младший лейтенант Филимонов?
        - Да, это я.
        - Кречетов Максим Данилович. Мы виделись в арбатском особняке, куда ты приехал на вызов…
        - Где женщина выпала из окна?
        - Точно.
        - Товарищ полковник, кажется? Что вы хотели?
        - Я дал наводку на свидетельницу, которая живет в доме напротив. Ты с ней говорил?
        - Да, говорил.
        - Что-нибудь рассказала? - спросил Кречетов.
        - Совсем немного.
        - Можешь пересказать? И, пожалуйста, как можно подробнее.
        - Старуха… Простите, гражданка шла по лестнице и остановилась у окна, чтобы передохнуть…
        - На каком этаже? - уточнил Кречетов.
        - Окно находится между третьим и четвертым этажами.
        - Так, давай дальше.
        - Стоит у окна, смотрит, - продолжил младший лейтенант. - В доме напротив, в окне третьего этажа стоит, женщина. Свидетельница, собственно, увидела ее, когда она уже падала…
        - Рядом с погибшей кто-нибудь был?
        - Свидетельница утверждает, что когда женщина падала, она проводила ее взглядом до момента столкновения с землей. Только потом подняла глаза и посмотрела через открытое окно в комнату.
        - Что она там увидела?
        - Женщину, которая выходила из комнаты.
        - Она убеждена, что это была женщина? - уточнил Кречетов.
        - Свидетельница опознала ее, - сказал Филимонов.
        - Кто такая?
        - Хозяйка дома.
        - Что? - не сдержавшись, Кречетов вздрогнул. - Повтори…
        - Свидетельница опознала хозяйку дома. Она ее знает.
        - Речь идет о Юлии Самаровой? - уточнил Кречетов. - Правильно понимаю?
        - Ну, если она жена хозяина, все так и есть.
        - Что собираешься делать?
        - Не понял…
        - Судя по всему, это убийство. Собираешься возбуждать дело?
        Услышав это, Филимонов повеселел:
        - Кто сказал, что это убийство?
        - Свидетельница видела Юлию Самарову рядом с погибшей.
        - Видела, но не сказала, что Самарова вытолкнула ее из окна.
        - Ты говорил с Самаровой?
        - Не вижу смысла. Дело о смерти гражданки Ничипоренко оформлено как несчастный случай. Большего сказать не могу.
        - Спасибо, - сказал Кречетов и положил трубку.
        После разговора осталось неприятное ощущение, как будто он схватил змеиный хвост, но не удержал его, и тварь ускользнула. В голову пришла бредовая мысль: найти Юлию и припереть ее к стенке. Кречетов знал, что сможет вырвать признание у этой взбалмошной и развращенной девчонки.
        Одновременно с первой в голову пришла еще одна мысль, на этот раз - о последствиях. Михаил просил не трогать членов его семьи. Идти ли на конфликт с хозяином дома или пробираться к истине скрытно? Это был трудный выбор.
        Кречетов бродил по дому. Формально - обдумывал сложившуюся ситуацию, фактически - искал Юлию. Сначала он кружил по первому этажу. В прихожей встретился с Глебом, который даже не взглянул на него. Почувствовав мальчишечье безрассудство, Кречетов хотел подойти и спросить: «Так это ты в меня стрелял, сучий выродок?» Но Глеб вовремя ушел.
        Кречетов почувствовал, что его понесло, и взял себя в руки. Анализируя факты, он сделал вывод: ситуация приняла такой оборот, когда любое его действие не будет чересчур радикальным. Хоть колесом по дому пройдись.
        Поднявшись в гостиную, он обнаружил, что Юлии там нет. К нему возвращалось спокойное, взвешенное состояние. Как бы исподволь, нехотя, он двинулся по коридору в сторону хозяйских спален.
        Проходя мимо двери, ведущей в музыкальную залу, Кречетов заглянул туда и увидел двоих рабочих, которые ошкуривали стены. Прикрыв эту дверь, он ради любопытства нажал на ручку следующей двери и понял, что кабинет открыт, тихонько вошел внутрь и увидел дочь Михаила, которая рылась в распахнутом сейфе.
        - Что вы здесь делаете?! - Кречетов подошел к ней и выхватил из рук сумку.
        Застигнутая врасплох, Кира не оказала сопротивления, а только испуганно охнула.
        Кречетов опрокинул сумку и вытряхнул все содержимое на стол. Среди обычных предметов вроде телефона и косметички там были пачки денег и какие-то документы.
        Он взял несколько гербовых бумаг и, пересмотрев, сказал:
        - Завещание… Свидетельство на квартиру… Загородный дом… Земля… Акции… - Кречетов поднял глаза на Киру и задал вопрос: - Что это значит?
        Она вдруг забилась в истерике и, рыдая, прокричала:
        - А вы хотите, чтобы все досталось этой гиене?!
        - Вы про кого?
        - Про Юльку, жену моего папаши! Она только и делает, что ждет его смерти! Уверена, эта дрянь замешана в убийствах. Скоро очередь дойдет до отца! Его убьют в этом проклятом доме, и все достанется ей!
        Кречетов собрал документы, сложил их в стопку и не спеша поместил в сейф. Спустя мгновенье туда же последовали пачки денег.
        - Вам нужно успокоиться.
        Кира бросилась на старинный кожаный диван и так разрыдалась, что затряслась его резная корона.
        - Она увела у меня Глеба! Я все расскажу папе!
        Кречетов взял стул, перетащил его поближе к дивану и сел рядом с ней.
        - Вам надо крепко подумать…
        - О чем? - прорыдала Кира.
        - О Глебе и Юлии. Во-первых, вы не можете знать наверняка.
        - Не могу…
        - Во-вторых, если скажете отцу, последствия будут необратимы, и в первую очередь для вас.
        Кира вдруг замолчала и подняла голову. Потом села и с любопытством спросила:
        - Почему?
        - Михаил уволит Глеба из компании, выставит его из дома и не разрешит вам жениться.
        - Думаете?.. - Она растерянно взялась рукой за щеку. - Боже, боже… Что же мне делать?
        - Давайте сделаем так: я не расскажу Михаилу, что вы пытались обчистить его сейф. А вы не станете рассказывать о непроверенных фактах.
        Недолго подумав, Кира проронила:
        - Пожалуй, я соглашусь.
        - Вы прочитали завещание? - спросил Кречетов.
        - Нет, не успела.
        - Я в него заглянул. Должен вас успокоить, большая часть наследства после смерти отца достанется вам.
        Глава 32. Здравствуй, сын
        Кречетов сожалел о том, что ему все больше приходится заниматься расследованием в доме Самаровых, а на поиски сына остается все меньше времени. Он очень тосковал по Сергею, возможно, больше, чем по умершей жене.
        И вот теперь единственный близкий человек, его сын, был неизвестно где. Кречетов убеждал себя, что Сергей жив, и это удерживало его от того, чтобы впасть в отчаяние.
        Еще вчера Кречетов перенес в свою комнату спортивную сумку Сергея. Теперь он сидел на кровати и перебирал его вещи. Прижав к лицу пропотевшую футболку, почувствовал запах сына, который узнал бы из тысячи.
        Вытряхнув сумку, Кречетов осмотрел все, что там было: шорты, кроссовки, скатанные в кругляши носки и флакон с шампунем. В самой сумке, на самом дне, он заметил рекламный лист фитнес-центра «Старт-47». Изучив его, понял, что это недорогой спортивный зал, в каких обычно занимался Сергей.
        Набрав на телефоне номер с листовки, Кречетов еще не решил, о чем нужно спросить, но когда ему ответил милый девичий голос, сказал:
        - Здравствуйте, девушка. Мне нужно поговорить с одним из ваших клиентов.
        - Он сейчас в зале?
        - Кажется, да.
        - Скажите имя, и я посмотрю в компьютере.
        - Кречетов Сергей. Посмотрите.
        Девушка помолчала, потом удивленно проронила:
        - Он не клиент…
        - Не понял.
        - Сергей Кречетов у нас работает. Он - инструктор. Позвать его?
        - Нет! Не надо! - вскрикнул Кречетов и, чтобы хоть как-то смягчить впечатление, объяснил: - Я - его отец. Не зовите и не говорите ему, пожалуйста. Сам приду, и будет сюрприз.
        - Но только поторопитесь. Он в три заканчивает.
        - Спасибо! Уже выезжаю! Но только не говорите ему! Помните! Вы обещали!
        Нужно ли рассказывать о том, как быстро Кречетов мчался по улицам Москвы до фитнес-центра «Старт-47». Дорожная обстановка благоволила, светофоры зажигались, не давая притормозить у перекрестков.
        Вбежав в вестибюль, он бросился к регистрационной стойке и, задыхаясь, сказал:
        - Кречетов Сергей… Где он?
        - Вы - папа? - спросила круглоглазая девушка и расплылась в умилительной улыбке. - Я не сказала.
        - Но где же он? - нетерпеливо спросил Кречетов.
        Она указала пальчиком на часы:
        - Пятнадцать ноль пять. Сергей закончил работу и ушел.
        - Давно?! - в голосе Кречетова прозвучало отчаяние. - Ну что ж вы его не остановили?!
        Он кинулся к двери, а девушка обиженно прокричала:
        - Но вы же сами попросили не говорить!
        Выбежав на улицу, Кречетов бросился в одну, потом в другую сторону. Вглядываясь в прохожих и не находя среди них сына, он решил, что лучше вернуться к машине и поколесить по близлежащим кварталам.
        Но именно в тот отчаянный для него момент Кречетов увидел Сергея. Он сидел на остановке и ждал автобус.
        Кречетов медленно подошел и сел рядом с ним. Потом тихо произнес:
        - Ну, здравствуй, сын.
        Сергей повернул голову и, казалось, не поверил своим глазам.
        - Папа? Как ты здесь оказался?
        - Тебя искал. - Кречетов отвесил сыну легонький подзатыльник, обнял и на ухо договорил: - Вот, нашел…
        Комната, где жил его сын, была очень маленькой, метров восемь, не больше, но в ней имелось все, что нужно. Сергей принес с кухни чайник и, заваривая чай, сказал:
        - Вот так и живу…
        - Давно ты здесь?
        - Уже третью неделю, - говоря с отцом, он прятал глаза. - Прости меня, папа. Я очень виноват перед тобой.
        - Зачем прятался от меня?
        - Ты никогда меня не простишь…
        - Не говори глупости, - Кречетов взъерошил ему волосы. - Ты мой сын, и этим все сказано.
        - Я опозорил тебя перед Самаровым, - признался он.
        - Михаил рассказал, что ты жил в его доме. Почему не хотел, чтобы я знал?
        Сергей опустил голову.
        - Ты бы посчитал, что я у тебя никчемный.
        - Не смей так говорить, - приказал Кречетов. - Я знаю, одному в большом городе трудно выжить.
        - Но и это еще не все…
        - Про драку с Глебом тоже знаю, - упредил его Кречетов. - И догадываюсь, в чем было дело.
        - Откуда? - Сергей вскинул голову и встревоженно посмотрел на отца.
        Тот объяснил:
        - Я в курсе всего, что происходит в доме Самаровых, живу там уже десять дней. Но ты все равно расскажи.
        - У Самаровых был водитель, его звали Вася. Он мне рассказал, что Глеб и Юлия целовались в его машине. Я не поверил, но однажды зашел к Глебу в комнату и увидел там Юлию. Папа! Он лапал жену дяди Миши!
        - Я предполагал нечто подобное, - нахмурился Кречетов. - Ты дал ему по морде и никому ничего не рассказал. В результате тебя посчитали безбашенным хулиганом. - Он погладил сына по голове. - Я сделал бы так же.
        - Ты хочешь, чтобы я вернулся домой?
        - Нет, не хочу. Домой ты можешь вернуться когда угодно. - Сказав так, Кречетов покривил душой и даже расстроился, но взяв себя в руки, продолжил: - Живи в Москве, если хочется. Только бери трубку, когда я тебе позвоню.
        - Это я тебе обещаю, - улыбнулся Сергей. - Только уж и ты отвечай. Как-то вечером я тебе позвонил, но ты не ответил. Я и подумал: значит, не судьба.
        - Пацан ты еще у меня.
        - Знаю, папа… Я не рассказал про Глеба и Юлию, но мне кажется, о них знаю не только я.
        - Кто еще? - насторожился Кречетов.
        - Эмма Леонидовна, тетка Михаила.
        - С чего ты взял?
        - После того как мы с Глебом подрались, она пришла в мою комнату и сказала, что мне лучше уехать.
        - Это на нее не похоже.
        - Она очень странно на меня посмотрела и сказала: если не уедешь, тебе будет хуже. Скажу честно, мне стало страшно.
        - Не глупи. Старухи он испугался.
        - Ты просто не видел ее лица… Она говорила медленно и подступала ко мне шаг за шагом… Шаг за шагом… Казалось, еще чуть-чуть - и вгрызется в мое горло.
        Кречетов недоуменно покрутил головой.
        - Я знаю Эмму Леонидовну, она - милейшая старуха. Такое ощущение, что ты говоришь о другом человеке.
        - Не веришь, не надо. Но я в тот день все про нее понял и сразу ушел.
        - Скажу честно, - Кречетов поднялся со стула, сунул руки в карманы брюк и подошел к окну. - Ты обескуражил меня.
        - А ты приглядись к старухе. Она вроде незаметная, а все контролирует. Мимо нее в доме муха не пролетит.
        - Ну, это я понял…
        Сергей тоже встал и подошел к отцу.
        - Когда возвращаешься в Вязьму?
        - На следующей неделе.
        - У тебя сейчас отпуск?
        - Что-то вроде того…
        - Прежде чем уйдешь, хочу чтобы ты знал… - тихо сказал Сергей.
        - Ну…
        - Ты не виноват в смерти мамы.
        Кречетов порывисто обнял его:
        - Я знаю, сынок.
        Привычка думать в дороге сыграла с Кречетовым злую шутку. Два часа, пока стоял в пробках и рывками ехал от светофора к светофору, он думал над рассказом Сергея. Эмма Леонидовна, милейшая домоправительница, душа и покровительница дома Самаровых, предстала перед ним в удивительном, новом свете.
        Нельзя сказать, что Кречетов недооценивал ее влияния на жизни домашних, не замечал, как ловко она управляется с людьми, как правильно расставляет в разговоре акценты и направляет его в нужную сторону.
        Но в этот момент, словно озарение, пришла пронзительная мысль, которая буквально пришпилила его к водительскому сиденью: старуха - умелый и расчетливый манипулятор.
        От этого открытия заворошились разнообразные мысли, которые прежде не приходили в его голову. Тысячи сомнений и подозрений зарождались и умирали в его мозгу. Догадки сыпались одна за другой.
        План действий созрел, когда Кречетов вернулся к Самаровым. Войдя в прихожую, он выдвинул ящик комода и взял универсальный ключ. Заглянув в кухню, убедился, что Эмма Леонидовна сидит за амбарной книгой, и пошел к ее комнате.
        Войдя внутрь, Кречетов стал осматривать вещи. Не найдя ничего примечательного и понимая, что каждую минуту в комнату может вернуться хозяйка, он заглянул в ванную, открыл шкафчик и не поверил своим глазам.
        Там на полке стоял флакон джунгарского аконита.
        Возвращаясь обратно, у лестницы Кречетов столкнулся с домоправительницей.
        - Где вы были? - с подозрением поинтересовалась она.
        - Хотел повидать Глеба.
        - Он на работе.
        - Я этого не знал, - сказал Кречетов и поблагодарил Бога, что вовремя убрался из ее комнаты.
        Поднявшись к себе, он лег на кровать, чтобы все хорошо обдумать. Борясь с усталостью и болезнью, успел сформировать в мозгу только одну мысль: Эмма Леонидовна тоже принимала аконит и была знакома с его свойствами. Значит, она могла посоветовать его Полине Аркадьевне.
        На этой мысли Кречетов отрубился и провалился в глубокий сон.
        Измученный болезнью организм взял свое. Кречетов проспал пять часов и проснулся, как и прошлой ночью, в двенадцать. Открыв окно, чтобы проветрить комнату, он также распахнул дверь и вдруг заметил одетую в пальто Василину. Она, крадучись, шла с чемоданом по коридору.
        Кречетов вышел из комнаты, спустился за ней по лестнице и, когда она уже собралась выйти на улицу, схватил ее за рукав.
        - Уж не бежать ли вы собрались?
        - Пустите, - пискнула Василина.
        - Не отпущу, пока не скажете, что случилось.
        - Вы не понимаете… Она же услышит…
        - О ком это вы? - спросил Кречетов.
        - Об Эмме Леонидовне.
        - Она уже спит.
        - Эмма Леонидовна слышит все, даже когда спит, - сдавленно прошептала Василина.
        - Не делайте из нее монстра. Обычная старуха, каких много.
        - Если бы вы знали ее так, как я…
        Кречетов забрал чемодан и повел горничную к лестнице:
        - Идемте. Нужно поговорить.
        Придя в свою комнату, Василина обессиленно села на кровать и уронила руки:
        - Я здесь больше не могу… Я боюсь ее, - тихо прошептала она.
        - Мы говорим об Эмме Леонидовне? - уточнил Кречетов.
        - Она расправилась с Лесей…
        - С чего вы так решили?
        - Побожитесь, что не передадите ей, - встревожилась Василина.
        - Божусь, - сказал Кречетов.
        - Леся рассказала мне, что видела, как Эмма Леонидовна несла старухе молоко.
        Он спросил:
        - Старухе, значит, Полине Аркадьевне?
        - Когда Леся увидела ее, то спряталась в пустой комнате. Но ей показалось, что Эмма Леонидовна заметила ее.
        - Когда это было? - спросил Кречетов.
        - В тот вечер, когда умерла старуха.
        - Я говорю о времени.
        - Минут пятнадцать десятого.
        - Леся забрала поднос через пятнадцать минут.
        - Все это время она пряталась в комнате. Ждала, пока уйдет Эмма Леонидовна.
        - Зачем… - задумался Кречетов. - Ну, увидела она Эмму Леонидовну. Зашла, забрала поднос и ушла. Это ее работа.
        - Все дело в том, что Леся сняла передник.
        - Это криминал?
        - Нам запрещено передвигаться по дому без передника и наколки в волосах. Если бы Эмма Леонидовна увидела Лесю без передника, она бы наказала ее, - сказала Василина.
        - Но ведь не убила бы.
        - Это - да… - Она отвернулась и проговорила с обидой в голосе: - Но потом-то все изменилось…
        - Что именно?
        - Яд вылили старухе в молоко? Так ведь?
        - Вы откуда знаете? - удивился Кречетов.
        - От прислуги в доме ничего не скроешь. Мы все видим и знаем. Когда вы расспрашивали Лесю про флакон, думали, она глупая и не понимает?
        - Я так не думал.
        - А про молоко она вам рассказала нарочно.
        - Для чего?
        - Чтобы вы поймали старуху.
        - Старуху, значит, Эмму Леонидовну? - в очередной раз уточнил Кречетов.
        - Не притворяйтесь, что не понимаете. Не стройте из себя дурачка.
        Кречетов присел рядом с ней и заговорил спокойным, размеренным тоном:
        - Послушайте, Василина… Вам нечего бояться. Я буду рядом.
        - Ага… - недоверчиво проронила она.
        - Сейчас вы должны сказать мне одну вещь.
        - Ага… - повторила Василина, но теперь другим, утвердительным тоном.
        - В то утро, когда увезли в морг тело Полины Аркадьевны, вы вместе с Лесей, Эммой Леонидовной и Юлией были на кухне…
        На этом месте Василина протестующе возразила:
        - Юлии Сергеевны там не было. Она так рано не выходит.
        - Ну, как же… - Кречетов растерялся. - Вы сами мне рассказали, что Юлия Сергеевна приказала Лесе срочно помыть комнату Полины Аркадьевны.
        - Нет, не так… - назидательным тоном проговорила Василина. - Это Эмма Леонидовна приказала Лесе от имени Юлии Сергеевны.
        - Вот оно что… - Кречетов помолчал, потом встал. - Значит, так. Вы никуда не едете. Я сейчас уйду, а вы запритесь на ключ. Если боитесь, подоприте дверь кроватью. Ночь как-нибудь перекантуйтесь, а завтра мы во всем разберемся.
        Остаток ночи прошел в ожидании утра. Ровно в семь Кречетов позвонил следователю Филимонову.
        - Разбудил?
        Тот спросил заспанным голосом:
        - Кто это?
        - Кречетов.
        - Здравствуйте, товарищ полковник. Что-нибудь стряслось?
        - Нет, ничего, - сказал Кречетов. - Хотел узнать у тебя номер квартиры свидетельницы, которая видела падение гражданки Ничипо-ренко.
        - Так, влет не скажу… Второй подъезд, пятый этаж, налево. Подождите, кажется, я где-то записывал. - Следователь закряхтел, послышались его шаги, и вскоре он снова заговорил: - Сороковая квартира.
        Через пять минут Кречетов покинул дом Самаровых, пересек двор и подошел ко второму подъезду дома напротив. Осталось подождать, пока кто-то выйдет на улицу.
        Но в то утро сама фортуна помогала ему. Дверь открылась, из подъезда выбежал живенький фокстерьер, а за ним вышла та самая гражданка лет семидесяти в темном пальто и шапке-чалме. Посмотрев на Кречетова, она собралась уйти, однако он остановил ее:
        - Подождите!
        - Чего вам? - В ее взгляде мелькнуло любопытство.
        - Я - следователь Кречетов Максим Данилович. - Он развернул удостоверение.
        - Ну…
        - Можем поговорить про женщину, которая выпала из окна?
        - Так я вроде бы все рассказала, - она выглянула из-за Кречетова и крикнула собаке: - Муся, ко мне!
        - Может, еще что-нибудь вспомните?
        - Идемте на собачью площадку, - сказала женщина и первой вошла туда. Закрыв изнутри калитку, она обернулась: - Спрашивайте.
        - В комнате вы видели еще одну женщину. Так?
        - Хозяйку той квартиры. Мы часто видимся во дворе.
        - Можете описать?
        - Зачем? - удивилась женщина. - Идите и посмотрите.
        - Мне нужно знать, кого видели вы.
        - Раз так, то - пожалуйста. Высокая, статная, волосы заколоты гребнем, одного со мной возраста…
        - Стоп! - скомандовал Кречетов.
        - Что такое?
        - Вы сказали, что видели хозяйку, но описываете тетушку хозяина дома.
        - А разве она не хозяйка?
        - Обычно хозяйкой считается жена.
        - Невелика печаль, - женщина махнула рукой. - Вы же все поняли?
        - Я-то понял. А вот следователь по делу был введен в заблуждение. Он решил, что в комнате была жена хозяина дома.
        - Ну, так передайте ему, что я ошиблась, и дело с концом.
        Кречетов попытался уточнить обстоятельства, предшествующие падению, но не узнал ничего нового. Женщина подтвердила, что Эмма Леонидовна была рядом с Лесей и, когда она умерла, уже выходила из комнаты. Вот и все.
        Однако, несмотря на это, вернувшись в дом Самаровых, Кречетов уже знал имя убийцы.
        Глава 33. Флэшбэк № 4
        Москва, Арбат
        1903 год
        После танцев и ужина гости разошлись по гостиным.
        Мужчины играли в штосс в курительной комнате. Иван Петрович был банкометом, сидел напротив понтера и записывал на зеленом сукне стола долги и ставки. Играли на мелкие деньги, поэтому все оставались приятными друг другу людьми.
        Дамы поднялись на третий этаж и в малой гостиной затеяли игру в сладкий алфавит. Сначала на гранях сахара-рафинада пером написали буквы, потом уселись за стол и стали бросать сахарные кубики словно кости. И так до тех пор, пока не складывалось какое-нибудь слово. Но это случалось редко.
        Анна Сергеевна не играла. Ее тревожили мысли о предстоящем путешествии, о том, как пройдет отъезд. Она всем сердцем ждала момента, когда останется наедине с Николаем. Но время тянулось мучительно долго.
        Гости разошлись за полночь, и профессор Самаров распустил прислугу со словами:
        - Идите в свои комнаты и отдыхайте. Уборка подождет до утра.
        В музыкальной зале остался лишь Фрол. Он сидел на хрупком канапе и, казалось, чего-то ждал.
        А Иван Петрович взял под руки жену и племянника и повел к себе в кабинет.
        - Ну что ж, мои дорогие… Завершающим аккордом нашего собрания явится вручение круговых билетов, наличности и всех необходимых документов, которые обеспечат вам безбедное и беззаботное путешествие.
        Прислушиваясь к мужу, Анна Сергеевна подумала, что сегодня он изъясняется слишком велеречиво. Это ее насторожило. Иван Петрович никогда прежде не менял своих манер, всегда говорил просто и грубо.
        На столе в кабинете их ждал фуршет, состоявший из фруктов и вина. Самаров взял бокал и, приподняв его, провозгласил тост:
        - За вас и за ваше удачное путешествие. Пьем до дна, не оставляя ни капли.
        Все трое выпили и Самаров грохнул бокал об пол:
        - На счастье!
        Николай и Анна Сергеевна встревоженно переглянулись.
        Она робко спросила:
        - Зачем же вы это сделали? Бокалы бьют только на свадьбе.
        - Попрощаемся и пожелаем друг другу счастья. - Самаров обошел письменный стол, сел в кресло и выдвинул ящик. Потом поднял глаза: - Да вы садитесь, садитесь… Вот, хоть на диван.
        Они присели на обитый кожей диван с резной деревянной короной и стали ждать.
        Самаров долго перебирал документы, раскладывал их по конвертам. Считал, ошибался и снова пересчитывал наличные деньги. Время от времени он поглядывал на жену и племянника. Минут через десять, когда их лица сделались одинаково красными, поинтересовался:
        - Все нормально?
        Николай ответил охрипшим голосом:
        - Пить хочется, дядюшка…
        - Ну, так выпей вина. И Анне Сергеевне предложи. Не пить же тебе одному.
        Неровными шагами Николай подошел к столу, налил в два бокала вина и спросил:
        - Вам, дядюшка?
        - Пейте-пейте. А я пока деньги посчитаю. Денежки любят счет и трезвую голову.
        Николай вернулся к дивану. Анна Сергеевна протянула дрожащую руку, чтобы взять бокал, но вдруг схватилась за горло, тяжело задышала и медленно сползла по дивану на пол. У Николая дрогнули ноги, он рухнул на колени, уронил бокалы, и они разбились.
        Самаров смахнул документы и деньги в ящик стола, встал и медленно подошел к корчившимся на полу любовникам.
        - Вот видите… Больно… Такую же боль, но только в тысячу раз сильнее вы причинили мне. Теперь вы уснете. - Он склонился над женой, заглянул в ее расширенные от белладонны зрачки и прошептал: - А когда проснетесь, будет темно… Тебе не будет хватать воздуха… Ты будешь задыхаться и молить бога о смерти.
        Дверь кабинета отворилась. Самаров резко выпрямился и, увидев Фрола, спросил:
        - Каменщик пришел?
        - Кладет пятый ряд, - ответил Фрол.
        - Предупредил, чтобы оставил в кладке достаточный проход?
        - Да.
        - А кирпичей, чтобы потом его заложить?
        - Сказал все, как велели.
        Профессор вернулся в кресло и, брезгливо скривив губы, кивнул на жену и племянника:
        - Свяжи им руки и заткни кляпом рты. Когда каменщик закончит, перенесем их в залу и сунем в нишу. Да не забудь перетащить туда багаж наших голубков.
        Фрол кивнул:
        - Когда уйдет каменщик.
        Фрол связал Николая и Анну Сергеевну, заткнул им рты и ушел. Вернулся в кабинет он только под утро. Вместе с профессором они поволокли любовников в музыкальную залу. Те уже отошли от дурманящего действия белладонны и с ужасом внимали происходящему. Глазами полными слез смотрела Анна Сергеевна на мужа, но тот действовал споро и по-крестьянски ухватисто. Втащив ее в нишу через узкий проход в кирпичной кладке, Иван Петрович снял с нее серьги и подождал, покуда Фрол перенесет туда Николая.
        Окинув взглядом трясущихся от страха любовников, Самаров громко расхохотался и с чувством пожелал:
        - Счастливой дороги в ад!
        Фрол придвинул ведро с раствором и взял в руки мастерок.
        Глава 34. Мелодия забытого вальса
        Москва. Арбат
        Наше время
        - Что же вы не пришли на завтрак? - спросила Эмма Леонидовна, подавая Кречетову тарелку с ухой. - И на обед опоздали.
        Принимая тарелку, он сказал:
        - Мой первый обед в этом доме начинался с ухи.
        - Вы не ответили…
        - Ночью не спалось, пришлось добирать утром.
        - Плохо себя чувствуете?
        - Пожалуй, да.
        - Хотите лечебного чая?
        - Если не трудно.
        Из кухни вышла хмурая Василина, поставила блюдо со стерлядью и многозначительно зыркнула на Кречетова.
        Эмма Леонидовна ушла вместе с ней и вернулась с большой кружкой горячего отвара:
        - Вот, пожалуйста. Выпьете и сразу под одеяло. Если вспотеете, немедленно переоденьтесь в сухое.
        - Спасибо.
        Усевшись за стол, домоправительница посмотрела ему в глаза:
        - Мне кажется, вы что-то недоговариваете.
        - Вроде нет… - неопределенно ответил Кречетов.
        - И это касается меня, - продолжила Эмма Леонидовна.
        - Вы ошибаетесь.
        - Для чего вы побывали в моей комнате? - хладнокровно поинтересовалась она.
        - Даже не знаю, что на это ответить.
        - Вчера, после того как мы встретились у лестницы, я проверила свою комнату.
        - И что?
        - Вы неплотно прикрыли шкафчик с лекарствами. Я за этим слежу. Еще вы забыли положить ключ в ящик комода, и сейчас он наверняка лежит в кармане вашего пиджака.
        Эмма Леонидовна протянула руку, но Кречетов отстранился.
        - Не стоит этого делать.
        Он взял со стола кружку, поднес ко рту и сделал несколько глотков.
        Эмма Леонидовна крикнула в сторону кухни:
        - Халид! Забыл подать зелень!
        Вскоре оттуда появился Халид. Поставив миску с рубленой зеленью, повар неосторожно задел кружку с отваром и смахнул ее со стола.
        - Что ты сделал?! - вскрикнула Эмма Леонидовна. - Уйди с глаз моих! И скажи Василине, пусть уберет осколки.
        После этого она поднялась со стула и удалилась на кухню. Остаток обеда Кречетов провел в одиночестве.
        Возвращаясь в свою комнату, он дважды останавливался на лестнице. Еще утром чувствовал себя хорошо, теперь же появилась необъяснимая слабость. Он чувствовал, как загорелось лицо и пересохло во рту.
        Кречетов вытянул руки и увидел свои дрожащие пальцы. Однако то, что случилось после, окончательно выбило его из колеи: он снова услышал звуки знакомого вальса.
        С каждым шагом музыка становилась все громче. Кречетов шел туда, откуда она доносилась и, заглянув в гостиную, увидел Ирину Владимировну, которая сидела за роялем и играла, глядя на ноты.
        - Что вы делаете?! - Кречетов убрал ее руки с клавиш и захлопнул крышку рояля.
        - А что в этом такого? - ответила Ирина Владимировна. - В библиотеке нашла ноты и решила развлечься.
        Кречетов схватил с пюпитра нотную тетрадь и прочитал:
        - Тенета любви… Чушь собачья. - Он перевернул страницу и рассмотрел экслибрис: - «Из собрания профессора медицины И. П. Самарова».
        - А по-моему, прелестный вальс, - улыбнулась Ирина Владимировна.
        - Идемте.
        Кречетов заставил ее подняться и, пошатываясь, повел в библиотеку.
        - Вам плохо? - забеспокоилась она и ринулась в сторону. - Сейчас принесу лекарства.
        - Стойте! - Кречетов вытер вспотевший лоб, достал из кармана карточку следователя Филимонова и вложил в ее руку. - Если вдруг… со мной что-нибудь случится… позвоните ему и скажите, чтобы он допросил Василину. Еще найдите в моей комнате пакет с термосом и тоже передайте ему. Внутри лежит заключение и телефон эксперта-криминалиста.
        - Да вы как будто умирать собрались!
        - Вы все поняли? - с нажимом спросил Кречетов.
        - Все поняла.
        - Теперь покажите, где вы нашли ноты.
        - Во-о-он в том шкафу, - показала Ирина Владимировна.
        Кречетов подошел к стопке нот и отрывисто спросил:
        - Раньше его играли?
        - Этот вальс? - Она покачала головой. - Нет, никогда.
        - Почему изо всей стопки нот выбрали именно эти?
        - Название красивое: «Тенета любви». Слово устаревшее, напоминает сеть птицелова. Подумалось, что кто-то из обитателей дома запутался в любовной сети.
        - Так и есть. Здесь убивали людей.
        - Из-за любви?
        Не ответив, Кречетов поднял голову и стянул с верхней полки старинные чертежи. Первый же ватманский лист всецело его увлек. Он развернул чертеж и сказал:
        - Это музыкальная зала… - Потом ткнул пальцем в неглубокую нишу: - Вы помните ее? Она там была?
        Ирина Владимировна удивленно пожала плечами:
        - Кажется, нет.
        Но в этот момент за их спинами прозвучал властный голос Эммы Леонидовны:
        - Что здесь происходит?! По какому праву вы роетесь в семейных документах?
        Она решительно подошла, вырвала у Кречетова чертеж и стала его сворачивать.
        Он обронил:
        - Не спешите…
        - Что еще?! - с вызовом спросила она.
        - Взгляните на чертеж, вас это заинтересует.
        Эмма Леонидовна развернула лист и осведомилась:
        - Это музыкальная комната?
        - Там написано, чертеж тысяча девятьсот первого года.
        - А это что? - она указала на нишу. - Теперь там стена.
        - Та самая, проклятая, которая так вас интересовала.
        Силясь понять значение слов Кречетова, Эмма Леонидовна замерла, потом взыскательно его оглядела:
        - Вы в этом уверены?
        И Кречетов ответил:
        - Никто не помешает проверить.
        В наполовину ошкуренной зале, у стены, соединяющей две коринфские полуколонны, стоял рабочий с кувалдой. Чуть поодаль - Кречетов, Ирина Владимировна и Эмма Леонидовна.
        Рабочий с готовностью смотрел на домоправительницу.
        Она подала знак:
        - Начинай!
        Несколько ударов обрушили среднюю стену. Последующие расчистили широкий проход в неглубокую нишу. Первой туда заглянула Ирина Владимировна и тут же отпрянула. Глазами, полными ужаса, она посмотрела на Кречетова, и закрыла рукой рот, чтобы не закричать.
        - Эй, ты! Вон отсюда! - скомандовала Эмма Леонидовна.
        Рабочий бросил кувалду и вышел из залы.
        Перешагнув через битые кирпичи, Эмма Леонидовна пробралась внутрь проема. Там на полу лежали два мумифицированных трупа в лохмотьях некогда нарядной одежды.
        Она покачала головой:
        - Я так и знала. - По выражению лица Эммы Леонидовны было видно, что она воспринимает ужасную находку словно благую весть. Наконец она получила ответ на все свои вопросы. - Те самые любовники, их замуровал доктор Самаров. Теперь их тела предадут земле, и все несчастья в нашем доме закончатся.
        Чувствуя себя все хуже и хуже, Кречетов прислонился к полуколонне.
        Взглянув на него, Эмма Леонидовна проронила:
        - А вам надо вызвать «Скорую помощь».
        - Что?..
        - В последние дни вы выпили не меньше двух литров отвара белладонны. Как бы не кончились.
        - Чудовище. - Кречетов побледнел и заговорил, делая перерывы: - У меня есть доказательства… Вы убили Полину Аркадьевну за то, что она хотела сказать Михаилу про Глеба и Юлию… Выбросили из окна Лесю: она увидела, как вы несли старухе молоко… Опоили водителя антигистаминами, что привело к его смерти… - Он стал сползать по колонне, но Ирина Владимировна поддержала его.
        - Все это правда? - упавшим голосом проговорила она.
        - Не строй из себя дурочку, - сказала домоправительница. - Во всем виновата твоя дочь, она совратила нашего мальчика и погубила его. У Глебушки было все: хорошая невеста, светлое будущее… Никто кроме меня не мог его защитить! Я - старая, и мне уже все равно. А мальчику еще жить, да жить.
        Кречетов обессиленно спросил:
        - Глеб в меня стрелял?
        - Глеба не трожь! Я стреляла! И только я!
        - Это вы врете…
        - Все равно ничего не докажешь! И Михаил будет на моей стороне! - Эмма Леонидовна взглянула на него и крикнула Ирине Владимировне: - «Скорую» вызывай! Еще один мертвец в доме не нужен!
        Эпилог. Месяц спустя
        Кречетов подошел к подъезду и нажал на кнопку звонка.
        Ему открыла новая горничная Самаровых:
        - Здравствуйте. Вы к кому?
        - Моя фамилия Кречетов. Михаил Иванович дома?
        - Сейчас доложу. - Она отступила в сторону и пропустила его в прихожую. - Давайте ваше пальто… Здесь подождите.
        Взбежав по лестнице, горничная вскоре вернулась в сопровождении Михаила.
        Раскинув руки, он, по-медвежьи косолапя, направился к Кречетову:
        - Почему не позвонил, не сказал, что выписался? Я бы тебя встретил!
        Они обнялись, и Михаил распорядился:
        - Идем ко мне в кабинет.
        Устроившись в креслах, они немного помолчали. Каждый надеялся, что разговор начнет другой. Кречетов опасался касаться темы семьи, а без нее разговор терял всякий смысл.
        Первым начал Самаров:
        - Хочу поделиться радостью: мы с Юлькой ждем прибавления.
        - Поздравляю. - Ограничившись только этим, Кречетов не хотел углублять тему.
        Однако Михаил сам ее углубил:
        - И не смей меня осуждать. Я люблю ее, на остальное плевать.
        - А я и не осуждаю.
        - Глеб съехал и уволился, - продолжил Михаил. - Они с Кирой разошлись, и я этому рад.
        - Что ни делается, все к лучшему…
        - Спасибо тебе, Максим. В доме, наконец, воцарился покой.
        - Останки похоронили? - спросил Кречетов.
        - Преданы земле, как говорится.
        - Ну что же… Хотя бы это.
        - Хочу попросить у тебя прощения, - проговорил Михаил. - В какой-то момент я перестал в тебя верить.
        - Да я и сам-то не очень верил. Хотя, - усмехнулся Кречетов, - теперь понимаю, что я не сходил с ума. Причина галлюцинаций известна.
        - Отварами белладонны Эмма Леонидовна расширяла тебе сознание, - с печалью в голосе сказал Михаил.
        - Где она сейчас?
        - Ее увезли в СИЗО.
        - Призналась?
        Михаил кивнул.
        - Я нанял ей адвоката и сделаю все, чтобы скостить срок. Денег не пожалею.
        - Из-за таких как ты, Миша, у нас хреновое правосудие. Жить надо по совести.
        - Спасибо, научил. Как ты не понимаешь, все эти годы она была мне вместо матери.
        - Это - беда, - согласился Кречетов. Поднявшись с кресла, он попросил: - Можно я загляну в ту самую комнату?
        Михаил тоже встал:
        - Тебя проводить?
        - Я сам, - сказал Кречетов и вышел из кабинета.
        Открыв дверь, он спустился по ступеням и вошел в музыкальную залу. Оглядел стены и потолок, прислушался, и до него донесся звук быстрых шагов.
        Кречетов обернулся и увидел взволнованную, запыхавшуюся Ирину Владимировну.
        - Ты здесь… - всхлипнула она и бросилась ему на шею.
        Кречетов обнял ее, прижал к себе, и они стали покачиваться, как будто услышали звуки вальса.
        notes
        Примечания
        1
        Древнеримские скамьи для возлежания, расположенные в виде буквы П.
        2
        Оправится.