Под воровскими звездами Владимир Григорьевич Колычев
        Колычев. Лучшая криминальная драма
        Последний звонок. Срок закончился. Егор Егорычев вышел из тюрьмы. В его городе Возвышенске ничего не изменилось: те же бандиты, те же разборки и те же две женщины, которых Егор по-прежнему любит. Вот только изменился до неузнаваемости он сам. Это уже не тот простой паренек, который трогательно и нежно заботился о своей престарелой матери. Криминальный мир Возвышенска встречает настоящего коронованного вора, человека жесткого, волевого и начисто лишенного страха. Городок замер в ожидании серьезных перестановок. Трепещите, враги Егора… Молитесь, любящие его женщины…
        Владимир Колычев
        Под воровскими звездами
              
        Часть первая
        Глава 1
        Снизу стучит-перестукивает, сбоку тревожно взвыл встречный тепловоз — загрохотало за окном, загудело, замелькало, возможно, вагонзаки на Сибирь погнали. Жизнь на железной дороге прямая как рельсы — для кого-то на запад идет, для кого-то на восток. Одни уходят по этапу, другие возвращаются. Чуть более двух лет назад по этой же дороге, в холодном вагонзаке, неторопливо, от полустанка к полустанку, Егор подползал к зоне, из которой сейчас возвращался. Это время тянулось как сама вечность, а пролетело за один миг. За два с половиной мига.
        Поезд стал притормаживать, вагон слегка тряхнуло — дверь вздрогнула, тихонько поползла по направляющим и все-таки открылась не сама, кто-то ее подтолкнул.
        — Я сейчас милицию вызову!  — послышался знакомый женский голос.
        Егор настороженно поднялся. Соседка у него женщина вроде бы спокойная, тихая. Себе на уме, но не конфликтная, и на тебе — милицию вызовет! Кому это она угрожает?
        Дверь открылась, и в купе втолкнулась немолодая, но неплохо выглядевшая женщина с коротким пышным каре из светлых волос. Белая футболка с капюшоном обтягивала высокую грудь, полушария соблазнительно колыхнулись, когда она села на свою полку. И заметил это не только Егор, к женщине тут же подсел долговязый тип с помятым лицом и глубокими морщинами на лбу. В наглых глазах — пелена, непроницаемая для светлых чувств, увязших где-то в глубинах души. В рассеянном сумраке купе тускло сверкнула золотая фикса. И еще один такой же дефективной внешности мужичок встал в дверях, плечом опираясь на косяк. Одна рука в кармане, на пальце другой крутятся четки. У обоих на руках наколки.
        — Я сейчас закричу!  — отодвигаясь от фиксатого, пригрозила женщина, побледнев как полотно, и глянула на Егора в поисках защиты. Как будто он был таким же уголовником, поэтому мог повлиять на этих…
        Да, был уголовником, но выглядел совсем не так. Внешне он был похож на обычного человека, который в меру своих возможностей следил за собой. Модельная стрижка, умягченная кремами после бритья кожа лица, фиксы, правда, на фарфор заменить не успел — слишком коротким оказался срок между отсидками, да и спохватился поздно. Но ничего, в Москве он первым делом отправится к стоматологу. Костюмчик у него на вешалке, рубаха, правда, черная, но все равно в нем он смотрится цивильно. И не надо на него смотреть так, как будто Егор свой этим сявкам подшконным.
        — Что-то жарко сегодня,  — недовольно сказал он и, скрестив на животе руки, взялся за нижние края футболки.
        — Эй, фраер, мы вообще-то бабу раздеваем, а не…  — Фиксатый не договорил. Челюсть у него отвисла и слова застряли в горле, когда он увидел восьмиконечные звезды под выколотыми эполетами на плечах. И орел на груди — с рогатым козлом в клюве.
        После первой отсидки Егор дал себе слово больше не портить кожу, но как он мог не нанести себе воровские звезды после коронации?..
        — Э-э… Ну да, жарковато…  — Фиксатый взялся за ворот своей клетчатой рубахи, словно ему воздуха не хватало.
        — И кислороду маловато,  — тяжело посмотрев на него, кивнул Егор.
        — Ну, мы тогда пойдем,  — правильно понял его баклан и, выталкивая с прохода своего дружка, ломанулся из купе — только его и видели.
        Егор спокойно надел футболку, закрыл дверь и лег на полку, не глядя на женщину, находящуюся в состоянии глубокого транса.
        Она его не интересует, и кадрить ее он не собирается. А если вдруг сама попросится… Но не попросится. Она уже поняла, с кем имеет дело. Татуировки на теле говорили сами за себя…
        Егор приложил ладонь ко лбу и закрыл глаза.
        Знал он одну девчонку, которая тащилась от крутых пацанов. Давно это было, девять лет назад. Он был тогда обычным работягой. Увидел Нику на остановке и пропал, не чувствуя под собой ног, подошел к ней, что-то жалко пролепетал. Она и разговаривать с ним не захотела и с насмешкой смотрела, как его избивают крутые пацаны. Из-за нее избивают… Он бросил вызов бандитам, сошелся с ними на «стрелке», но его не убили. Леон оценил силу его характера, взял к себе в бригаду, а там он показал себя — из бычьего стада вырвался в вожаки. Тогда Ника покорилась ему окончательно.
        Правда, оказалась той еще стервой. Была с Егором и в то же время продолжала крутить со своим бывшим хахалем, бойцом из вражеской стаи. От нее каштановские и узнали, где и когда Леон собирает свою братву. Егор перехватил киллеров и остановил их… А Нику могли убить, но он сумел отвоевать ее у своих же пацанов. Она его за это хорошо отблагодарила — не успел он сесть, как закрутила любовь с другим…
        А после отсидки он познакомился с чудесной девушкой из параллельного мира. Марина знала, в каких кругах вращается Егор, понимала, чем ей грозит отказ, но сказала свое твердое «нет». Не хотела она быть с ним, и он, в конце концов, ее отпустил. Но чувство не пропьешь, лагерными ветрами не выдуешь. Он вернулся к Нике, к девушке из своего мира, которая понимала Егора, и очень обрадовалась, когда его короновали. Она хотела быть подругой законного вора, а Марина — нет. Сход предложил ему отправиться в командировку — ставить «на понятия» одну зону, и он согласился. Ника приняла это как должное, а вот Марина послала бы его куда подальше со всеми воровскими закидонами.
        Но Марина про него ничего не знала — где он, с кем, почему. Не знала и знать не хотела, да и он старался вычеркнуть ее из памяти. Надо сказать, ему это удалось. А сейчас вот вдруг вспомнил про нее.
        В жизни можно обойтись без конфет или пирожного: сладкое и фигуру портит, и для здоровья вредно. А так иногда хочется! Вот и с сексом. Ника следила за своей репутацией так же строго, как и за фигурой. Да и нельзя ей было изменять Егору. Он человек влиятельный, и есть у него в Москве люди, которые могли проследить. Но иногда как захочется — спасу нет. Не столько мужика хочется, сколько оторваться, кувыркнуться в самую гущу порока, схлебнуть с самого дна. А мужик — только средство заполнить себя пороком и опуститься на то самое дно. Опуститься, измазаться, а потом снова наверх — отмыться, очистить память и продолжать жить нормальной человеческой жизнью. Не совсем уж она пропащая, если нет желания жить в грязи.
        К Егору она ездила, несколько раз была с ним на длительном свидании, но это не то. С ним не оторвешься. Если передок взбесится под ним, значит, ей хочется и с другим. Логика у мужиков непробивамая. Что у мужиков, что у воров.
        — Слушай, ты такая клевая!  — Синеглазый, брутальной внешности блондин с потрясной фигурой провел рукой по ее телу, прикрытому прозрачным пеньюаром.
        Ника гордилась своей фигурой даже больше, чем статусом бизнес-леди. Дела у нее идут отлично — три супермаркета в Москве, четвертый раскручивается — такой вот она взрастила урожай на ошибках бурной молодости.
        — Может, косячок взорвем?  — спросил Эдик.
        — Не сейчас… Вечером зайдешь,  — широко зевнув, ответила она.
        Парень яркий, эффектный, настоящая зажигательная бомба. Хорош он в постели, но Ника с ним больше не хочет, он для нее — одноразовый, использовала — и в утиль.
        Он взял ее за плечо, потянул на себя и перевернул на спину. Ника недовольно глянула на него. Что за вольности?
        — А ты будешь вечером?  — спросил Эдик.
        — Буду,  — не моргнув глазом, соврала она.
        — Уверена?
        — Это что, допрос?
        — Не будет тебя сегодня вечером, уедешь ты в свою Москву. Самолет, поезд?
        — Космолет.
        Ника поднялась с кровати, взяла с трюмо сумочку и отправилась в ванную. Не было у нее желания выслушивать всякий вздор. Но еще больше не хотелось, чтобы этот доморощенный мачо шарил в ее сумочке, пока она принимает душ. Мутный он какой-то… И кто ему сказал, что она приехала из Москвы? Может, уже заглянул в паспорт?
        — Когда я выйду, тебя уже не должно здесь быть,  — сухо бросила Ника, открывая дверь в ванную комнату.
        В шестнадцать часов она должна быть в аэропорту, машина уже заказана.
        Контрастный душ освежил ее, горячий — расслабил, холодный — взбодрил. Вытираться она не стала, надела банный халат на мокрое тело и вышла из ванной как новенькая. Но настроение тут же упало при виде Эдика. Он был уже одет, но уходить, судя по всему, не собирался. Парень развалился в кресле, нога на ногу, на столе бутылка, в руке стакан с виски.
        — Я же сказала! Пошел вон!
        — Ты ведешь себя как самая настоящая стерва!  — снисходительно ухмыльнулся Эдик.  — Да ты и есть стерва! Но хочешь быть хорошей перед мужем…
        — Нет у меня мужа! Я сама по себе!  — угрожающе сверкнула взглядом Ника.
        Но, судя по всему, не произвела должного впечатления на проходимца. А как еще назвать человека, который задумал грязную пакость?
        — А почему в Питер приехала? Оторваться вдали от дома?
        — Я не собираюсь перед тобой оправдываться.
        — От кого ты прячешься?
        Ника молча прошла в спальню, оделась, накрасилась на скорую руку, вышла, небрежно бросила на пол саквояж от «Армани». Все, она готова покинуть номер, и плевать, остается Эдик или нет.
        — Уезжаешь?  — ехидно усмехнулся он.  — Может, присядешь на дорожку? Кино посмотрим.  — И взял со столика пульт, включил телевизор.
        Ника разозлилась, увидев на экране сцены их собственного извращенного секса.
        — Ты идиот?  — резко спросила она.
        — Я думал, ты спросишь, сколько это будет стоить.
        — Не бойся, тебя не убьют.
        — Меня?
        — У меня в сети пять борделей, два десятка массажных салонов, я сама принимаю клиентов. И это знает весь город, в котором я жила.
        — Возвышенск или Москва?
        Ника презрительно скривила губы, все-таки это «чмо» заглядывало в ее паспорт.
        — Езжай в Возвышенск, спроси, кто я такая. Только не задерживайся, а то вдруг я разозлюсь.
        — Тогда что?
        — Ты когда-нибудь видел, как людей закапывают заживо? А я видела. Закопают, а потом смотрят, как земля шевелится. Даже крики слышны. Хочешь попробовать?
        — Напугала!  — Эдик попробовал изобразить глумливую насмешку, но вышла какая-то жалкая гримаса. Смогла Ника переиграть его — страшно ему стало.
        — А еще можно крысу в ведро бросить, а тебя на это ведро посадить. Угадай, через какое место крыса выползать будет?
        — И кто меня посадит?  — нервно хихикнул он.
        — И посадят, и крыса будет. Мой тебе совет, засунь подальше свою запись.
        Ника взяла сумку и победным маршем, слегка поигрывая бедрами, покинула номер. Раз так вышло, она отменит одно такси, закажет другое, а в аэропорту купит билет на более ранний рейс. Если с билетом не повезет, она уж как-нибудь перетопчется пару часов. Все что угодно, лишь бы не видеть это ничтожество с его жалкими увертками…
        За себя она не боялась. Егор вернется еще не скоро, ему добавили срок за нападение на начальника колонии, и, если Эдик решит пробить ситуацию вокруг нее, он уткнется своим длинным носом в пустоту. Ну а если вдруг до Егора все же дойдет эта запись, Эдик получит пулю в затылок. А Ника лишь посмеется над жалким неудачником. Да, в прошлом она вела себя плохо, но Егор ее за это простил. Да и как могло быть иначе, если она закрыла его от пули. Сама не поняла, как это произошло, дернул черт, но ведь было. И в больнице она лежала, изображая из себя умирающего лебедя. Сцену перед ним разыграла, а он повелся — и простил ее, и остаться обещал. На что не пойдешь ради любви… А она любит его, не без этого.
        Они созданы друг для друга, и он это понимает. Потому они и вместе, пусть и на расстоянии…
        Сначала заголосил петух, затем закудахтали куры, еще чуть-чуть, и замычит корова, но до нее так и не дошло: Ника ударила пальцами по кнопке дурацкого будильника. Чай, не в деревне живет, чтобы на утреннюю дойку подниматься. Молоко ей завозят целыми машинами, причем личное участие вовсе не обязательно. И ничего не случится, если она отберет у ночи лишний часик.
        Но не успела она заснуть, как запиликал телефон. Если молоко скисло, то и без нее разберутся. Хотя и не факт.
        — Да!  — Голос ее прозвучал строго, начальственно.
        — Привет! Муж далеко?  — нахально спросили на том конце провода.
        Она оставила Эдика в Питере вчера, а сегодня уже не должна была о нем помнить, но этот недоумок не унимается. На стационарный телефон позвонил, видно, пробил его по базе — через адрес в ее паспорте. Думает, что очень умный…
        — Нет никого, подъезжай.  — Она решила не выказывать свою злость.
        — Порнушку посмотрим?  — хихикнул Эдик.
        — Ну, сначала с тобой сделают то, о чем я говорила, а потом да, посмотрим, как это было… Кстати, и крысу привези, чтобы далеко не ходить. Одно другому не помешает.
        В трубке послышались короткие гудки, и Ника невесело усмехнулась. Боится Эдик, но с нее не слазит. На «слабо» пытается ее взять, для того и позвонил рано, чтобы выяснить, кто с ней в постели. В принципе, он правильно ее понял — не зря она в Питер из Москвы ездила, от надзорного глаза пряталась. И бояться есть кого…
        Ника уже засыпала, когда позвонили в дверь. Неужели Эдик? Неужели он уже здесь, в Москве? Она вскочила, кинулась в коридор, вывела на экран домофона изображение с лестничной площадки.
        Егор?! Вот уж кого она никак не ожидала!
        Егор улыбался, глядя на нее. Добродушно улыбался, даже мило, но с высоты своего положения — с железобетонного постамента уверенности в себе. Прическа у него, лицо свежее, разглаженное, подбородок выбрит до синевы, приличный костюм. Не похож он был на зэка со справкой об освобождении. Как будто из санатория приехал, а не из зоны откинулся. Ника помнила их первую встречу, сопляком он тогда был, а сейчас — глыба, закаленная, обтесанная. Эта же гранитная глыба и во взгляде. Он улыбается, а тяжесть из глаз давит, выжимая правду из глубин души.
        — Ну, здравствуй, любимая!
        Ника обвила его шею, порывисто поцеловала в губы. Егор отстранился от нее, молча обошел квартиру.
        — Ты кого-то ищешь?  — обиженно спросила она.  — Здесь после тебя никого никогда не было.
        Он пожал плечами, а потом вдруг взял ее за руку и потянул на себя.
        Нет в доме посторонних, и, похоже, никого не было. Не завела Ника мужичонку, пока его не было, а баба она горячая… Вроде бы все нормально, но подозрения роятся в голове, не дают покоя, Егор и хотел бы их выплеснуть, но не получается. Может, водкой залить получится?
        Он часто представлял себе, как все будет: примет горячую ванну, напарится, потом сядет завтракать в уютном банном халате, Ника поставит перед ним блюдо с яичницей, нальет рюмочку водки. В квартире у нее тихо, спокойно, сама она — красавица, все это вместе даже без водки — райское удовольствие. Ну а с водкой еще душевней…
        Почему-то не думал он о разносолах и коньяках, хотелось именно яичницы — с блестящим, колыхающимся от дуновения желтком, с поджаристыми краями, нарезанная кубиками колбаса должна отливать розовым. И хорошо, если бутылка с водкой будет запотелой — провести по ней пальцами, скатывая влагу в рассыпающиеся капли. Все это есть. И горячую ванну он принял, и Ника с ним.
        — Ты же говорил, что тебе срок добавили.
        — Говорил,  — кивнул он.
        — Ты же не по УДО вышел?
        — Нельзя мне по условно-досрочному… Не добавили мне ничего.
        У него действительно вышел серьезный конфликт с начальником колонии. Старого «хозяина» отправили на пенсию, на его место приехал новый павлин — и давай права качать. Егора за грудки схватил и получил за это. Хоть и не со всей силы он боднул мента, но визгу было много, до суда чуть дело не дошло, Егору реально могли срок впаять. Но лишние год-полтора он бы доматывал в той же колонии, а павлин хотел как можно скорее избавиться от него.
        Не получил Егор приварок, освободился точно в срок, но слух на всякий случай запустил. Каучук на волю вышел, за ним сейчас сила и власть, а Егор для него — серьезный соперник. В зоне у Егора все под контролем было — не взять его там, но все возможно по пути домой, поэтому и пришлось пустить «дезу». Да и братва должна знать, как он мента «приголубил». Чем больше у вора заслуг, тем выше статус…
        — А говорил…
        — Может, я хотел как снег на голову…  — с усмешкой обвел взглядом кухню Егор.
        — Вдруг я с мужиком, что ли?
        — А вдруг?
        — Не веришь ты мне!  — вздохнула Ника.
        — Доверяй, но…  — Егор с менторским видом вознес указательный палец к потолку.
        — Проверил?
        — Какая-то ты не такая…  — покачал он головой, проницательно глядя на нее.  — Давай, колись, что там у тебя? Я ведь все узнаю.
        — Да не было ничего!  — Она пыталась скрыть за возмущением свое смятение, но Егор все видел.
        — Если чего, сама скажи. Может, и прощу… А если сам узнаю…
        — Не узнаешь!  — Ее голос едва не сорвался на визг.
        — Так хорошо спрятала?  — мрачно усмехнулся Егор.
        — Да не прятала я ничего! Не было ничего!.. Только с тобой было!.. И будет!  — Ника затушевала улыбкой свою растерянность, села к нему на колени, обняла.
        И Егор принял ее игру. Какой бы она ни была, другой такой больше не будет. И не нужно ее в могилу — на исправление…
        Кабинет большой, стены обшиты красным атласом с позолотой, широкое арочное окно выходило на общий зал, стекло пуленепробиваемое. Был еще и черный выход — на всякий пожарный. Силантий еще тот волк, он здесь без запасного лаза будет чувствовать себя не в своей тарелке. И лицо у него вытянутое как у волка, в маленьких, близко посаженных глазах светятся хищные, завораживающие своей силой огоньки. Старый волк — матерый, мудрый, но уже не столь сильный и опасный, как раньше. Он и пытается, но не может стать главным вожаком в большой стае, затирают его те, кто посильней и понаглей. И от «пиковых» спасения нет — их кланы самые мощные, самые влиятельные, хочешь того или нет, нужно дружить с одними против других, а это как по лезвию бритвы ходить.
        — Значит, не пришили к твоему багажу лямку…  — сиплым, с глухой хрипотцой, голосом сказал Силантий.
        — Не пришили,  — покачал головой Егор.
        — Да и не надо. Ты свое дело сделал, зону под масть поставил… То, что за это дело взялся…  — уважительно глянул на него Силантий,  — молодец. И то, что по звонку вышел, тоже хорошо…  — рассматривая свои желтые от табака ногти, в раздумье проговорил вор.  — Чем заняться думаешь?
        — Так для того к тебе, Роман Яковлевич, и подъехал.
        Планы у Егора, конечно, были. И местечко имелось. Братва у него в Возвышенске, свое, полностью ему подконтрольное частное охранное предприятие, квартира, машина, все дела. Но для приличия он должен был поговорить с человеком, от которого еще много чего зависит в подлунном мире. С человеком, в сфере влияния которого находится Возвышенск…
        — И что ты хочешь от меня услышать?
        — Ты знаешь мои расклады.
        — Знаю. По этим раскладам и пойдешь,  — кивнул Силантий.  — Каучук за городом «смотрит», с ним будешь.
        — «Смотрит»,  — с большим сомнением в голосе сказал Егор.
        Они делили воровскую власть в городе, Каучук «смотрел» за территорией, подконтрольной куприяновским бригадам, Егор держал под собой вторую половину, занятую новорудненской братвой. Фактически он эту братву и представлял. Куприяновские воевали с новорудненскими, кровь лилась с обеих сторон, Егор и Каучук договорились о мире, разделили сферы влияния. Каучук «смотрел» за своей территорией из городской тюрьмы, Егор — из зоны в Камушках, в которой он стоял на положении. Каучук попытался склонить на свою сторону подконтрольного ему бригадира, Егор ему за это предъявил, разговор закончился компромиссом. Каучук поднял вопрос о его коронации, Егора возвели в сан, но вместе с этим предложили командировку в беспредельную зону. Это Каучук пытался избавиться от него…
        Егор запросто мог погибнуть в зоне. Через лишения пришлось пройти, через кровь, по трупам, но ничего, прорвался, встал на положение. Последние полтора года жил — кум королю, сват министру. Новый начальник зоны «малину» попытался сломать, но не вышло…
        Вернулся Егор, и что теперь? С Каучуком бодаться? Но хочет ли этого Силантий? Возможно, да… Скурвился Каучук, и Силантий не мог этого не знать. Ладно, Егора в командировку спровадил — он это решение через воров проталкивал, чин по чину, претензий здесь быть не может. Но с законным вором Охрилом Каучук поступил вовсе не так деликатно. Охрил держал тюрьму, в которой закрыли Каучука, воры враждовали друг с другом, поэтому вопрос встал ребром — остаться должен был кто-то один. За Каучуком были деньги, с ними он и купил начальника тюрьмы — в итоге Охрил ушел на этап. Каучук подставил под ментов законного вора — это не просто «косяк», за такие дела и по ушам получить можно…
        А как он на свободе оказался? Не дождался звонка, по условно-досрочному вышел.
        Но и это еще не все. Есть подозрения, что Каучук запустил в «общак» лапу — по самый локоть. Мало денег на Москву засылает, и объяснение у него для этого есть, мол, бандиты уже не те, что раньше, все они в легальном бизнесе, а с этого в «общак» не снимают. Опять же, дефолт был, с деньгами у людей туго… Есть у Каучука отмазы, но кто им верит? Силантий? Вряд ли. Потому и засылают Егора к Каучуку, чтобы он пробил по этой теме. Он, в принципе, этого и ждал, поэтому и не стал возражать. А на Силантия посмотрел вдумчиво, проницательно. Ему и обоснования по этому делу нужны, и комментарии — без этого никак.
        — Ты для него, как кость…  — выразительно провел пальцем по горлу Силантий.
        — Есть такое подозрение,  — кивнул Егор.
        Каучук сейчас контролировал поступления с новорудненской братвы — вместо Егора, пока тот на зоне. И вряд ли он захочет вернуть ему эти потоки.
        — И ты его не жалуешь,  — внимательно глядя на него, проговорил Силантий.
        — А это не важно, жалую я его или нет, мы из одной общины, как ты, Роман Яковлевич, скажешь, так и будет… Скажешь решить с ним, решу. Нет, буду ждать,  — с каменным лицом произнес Егор.
        — Ну, решать с ним сход будет…  — поощрительно глянул на него вор.  — А пока посмотреть надо, куда «лавэ» идет, куда, сколько…
        — Можешь мне доверять, Роман Яковлевич. Как там будет, так и скажу.
        — И осторожно давай… Ты под моим словом, но мало ли…
        Егор кивнул. Он все понял и сделает как надо. Если позволят. А если нет, пойдет напролом, и пусть Каучук тогда пеняет на себя.
        Глава 2
        Два года — день за днем, крестик в календаре за крестиком. Долго тянулось это время, скучно, но вот наконец-то случилось. Саша вернулся из армии! Марина летела к нему домой как на крыльях!
        Саша должен был дать телеграмму, но, видимо, ему захотелось сделать ей сюрприз. Он мог приехать к ней домой прямо с вокзала, но почему-то сначала отправился к себе. Возможно, форму порвал или просто испачкал, не захотел в таком виде появляться ей на глаза. Может, поэтому и не позвонил… Если бы не Костик, она бы и не узнала о нем. Но Костик же позвонил ей не просто так, Саша его об этом попросил.
        Любовь и молодость с легкостью находили объяснение всему, и крылья не опускались — Марина не заметила, как оказалась у знакомой двери, нажала на клавишу звонка.
        Саша открыл дверь, Марина чуть не задохнулась от восторга, увидев его. Он стал еще выше, такой же красивый, статный, а какие у него глаза!..
        — Ну, наконец-то!  — выдохнула она и, перепорхнув через порог, повисла у него на шее.
        Он обнял ее не очень крепко, как будто даже растерянно — видно, переволновался.
        — Эй!
        Кто-то вдруг схватил ее за руку, стал оттаскивать от него. Сначала Марина увидела горящие злостью глаза, только потом разглядела круглое веснушчатое лицо. Нос-кнопочка, маленькие ушки под торчащими косичками. Короткие руки, большой живот…
        — Пошла отсюда!  — Девушка выставила вперед руки, растопырив пальцы. Похоже, она собиралась выцарапать Марине глаза.
        — Лен, успокойся!  — Саша решительно встал между ними, вытолкал Марину из квартиры, вышел следом за ней, закрыв за собой дверь.
        — К тебе что, сестра приехала?
        Где-то под Воронежем у Саши жила двоюродная сестра, он рассказывал, смеялся над ней — дескать, такую деревню еще поискать. Вот она и приехала — брата после армии повидать. А как еще объяснить это безумие?
        — Это не сестра,  — опустив голову, тихо проговорил он.
        — А кто?
        — Это не сестра,  — исподлобья глянув на нее, повторил Саша и поднял руку, чтобы смахнуть волосы со лба.
        Марина увидела золотое кольцо на безымянном пальце и, уже начиная понимать, воскликнула:
        — Жена?!
        — Так вышло…  — выдохнул он.  — Я тебе все объясню!
        — Какой же ты!
        Марина в сердцах бросилась от него прочь и вдруг с ходу в кого-то врезалась.
        — Ну-у!..  — Сильные руки взяли ее за плечи, отставили в сторонку.
        Она увидела перед собой средних лет мужчину с черными как смоль, чисто вымытыми и гладко уложенными волосами. Густые брови над ярко-карими глазами, прямой нос, ямочка на широком подбородке. Высокий мужчина, статный, в хорошем костюме. Он отдаленно похож был на Сашу — такой же эффектный, только более зрелый. Но Сашиного отца Марина знала, видела, а этого — нет. Может, просто родственник какой-то?
        — А кто это у нас такая?  — Мужчина смотрел на нее с нарастающим интересом.
        — Пустите!  — Марина вырвалась и бросилась вниз.
        — Твоя бывшая?  — услышала она обращенный к Саше вопрос.
        Да! Она была его бывшей девушкой! А в настоящем у него — жена!.. Она знала, что люди предают друг друга, но никогда не примеряла на себя, как это больно.
        Слезы хлынули из глаз, Марине нужно было идти дальше, а она ничего перед собой не видела.
        Кто-то взял ее за руку, она дернулась, но, услышав знакомый голос, успокоилась.
        — Поехали, я отвезу тебя домой.
        Это был Костик, их общий с Сашей друг. Он посадил ее в отцовскую «семерку», повез в Новорудный… А может, еще куда-то. Может, к себе на дачу?.. Марина была там, но больше туда ее не затащишь.
        — Ты куда меня везешь?  — спросила она, размазывая вокруг глаз потекшую тушь.
        — Домой.
        — А зачем ты мне позвонил?
        — Ну, сказать хотел…  — Он подозрительно сосредоточил свое внимание на дороге.
        Нос у него острый — как у всякого любителя соваться в чужие дела. И в глазах недобрая хитринка. Она любила Сашу, только поэтому вынуждена была терпеть Костика.
        — Что сказать?
        — А ты не поняла?  — усмехнулся он.
        Она косо глянула на него. Костик был в нее влюблен и не скрывал этого. Но пока Марина была с Сашей, ждала его, Костик находился в тени. Но настал его звездный час — во всяком случае, он, видимо, так считал, она осталась без Саши, и теперь он может закрутить с ней роман. Снова обида, смешанная с отчаянием, хлынула из глаз.
        — Эта, с косичками — его жена?
        — Жена… Беременная жена.
        — Беременная…  — подавленно кивнула Марина.  — Да, беременная.
        — Он по залету женился.
        — По залету…  — эхом отозвалась она.
        Саша возил ее на дачу к Костику. Это случилось за два-три месяца, как его выгнали из академии за неуспеваемость. Он усыпал комнату лепестками роз, зажег ароматные свечи, они пили вино, закусывали конфетами, потом он, как бы невзначай, обнял ее и уложил на спину…
        Она тоже могла выйти за него замуж по залету, но Саша уговорил ее избавиться от плода. Сказал, что это будет совсем не больно, и даже денег дал на платную клинику. Действительно, процедура оказалась безболезненной, она даже не поняла ничего. Но узнал отец, был скандал… Да и сама по себе история мерзкая. А Сашу призвали в армию, он писал ей, успокаивал. Она простила его, ждала… И за что ей такое наказание?..
        — Ну, так бывает… Я бы тоже так поступил, ну, если бы вдруг с кем-то…  — глядя прямо перед собой, дрожащим голосом проговорил Костик.  — Но я бы ни с кем не смог… Только с тобой!
        — Со мной?!  — возмущенно уставилась на него Марина.  — Останови машину!
        — Извини, я не хотел тебя обидеть… И не уходи… Я тебя отвезу домой.
        Костик действительно отвез ее домой и удержать ее не пытался, напротив, сказал, что сейчас ей нужно побыть одной.
        Марина выплакала все слезы, когда он позвонил. Спросил, как дела, ни нужно ли чего. Похоже, он боялся за нее — мало ли какая блажь взбредет ей в голову. Дом у них высокий, если забраться на крышу… И никто не удержит, если она рванет на чердак…
        Он — миллионер, она — проститутка, он снимает ее на ночь, но останется с ней навсегда — все к этому идет. А Костик подбирается к своему финалу. Кино на широком экране для него всего лишь повод уединиться с Мариной, его сейчас интересует женщина из реальной жизни. Поэтому его пальцы тихонько вползают к ней под топик, цепляются за косточку бюстгальтера. Точно так же было и с Сашей, с этого все и началось. Но Сашу она остановить не смогла, духу не хватило.
        — Пошел вон!  — Марина ударила Костика по рукам, резко поднялась, вышла из зала. Краем глаза заметила, как он обхватил руками голову. Неужели стыдно стало?
        Домой она добралась сама. Села на троллейбус и уехала — хватит с нее сопливых студентиков! С одним связалась, и чем это закончилось!..
        Она подходила к дому, когда ее окликнул по имени мужской голос, который показался ей знакомым. Марина остановилась и машинально выпрямилась. Неужели Егор?
        — Марина!  — повторил голос.
        К ней подошел мужчина, с которым она на днях столкнулась в подъезде. Такой же интересный, статный, каким она его запомнила, светлый летний костюм на нем, легкие бежевые туфли. На фоне загорелой кожи глаза не просто светятся — сверкают.
        — Ну, Марина…
        — Вот, я узнал, где вы живете…  — Он кивком головы показал на ее дом.  — Возникло желание с вами поговорить.
        — О чем?
        — О ком. Об Александре.
        — Значит, о чем,  — съязвила она.
        — Поверьте, Саша не хотел вас обидеть. Но жизнь, она такая жестокая штука.
        — Теперь буду знать. Передайте ему спасибо за науку.
        — Я же вижу, вам больно.
        — Вам какое до этого дело?
        — Ну, может, я могу вам чем-то помочь.
        — Чем?
        — Ну, мы бы могли с вами поговорить…
        — Здесь?
        — Ну, в принципе, можно сходить в кафе.
        — В «Лакомку»?
        — Вы любите сладкое?
        Сладкое она не любит. Во всяком случае, так она сказала Егору. Он пригласил ее в ресторан, она отказалась, тогда последовало предложение сходить в «Лакомку». И он бы не постеснялся туда пойти. Егор готов был угождать ей во всем — как избалованному ребенку. Да, в общем-то, он к ней так и относился. Он готов был весь мир бросить к ее ногам, а она от него отказалась. И даже сейчас не жалеет об этом. Зачем ей нужен вор и уголовник?.. И все равно она думала о нем с теплотой.
        — Да дело не в этом…
        — А в чем?  — с интересом смотрел на нее мужчина.
        — Да так… А вы, простите, кто?
        — Денис Михайлович!  — галантно склонив голову, представился мужчина.  — Если вас интересует, какое отношение я имею к Саше, так я — его родной дядя.
        — Приходили пожелать счастья своему племяннику?  — ехидно спросила Марина.
        — Что-то в этом роде,  — не сводя с нее глаз, сдержанно улыбнулся Денис Михайлович.
        — Что вы там говорили насчет кафе?
        И костюм на нем был дорогой, и часы на руке, судя по всему, не из дешевых. А Марина… Большой черный, сверкающий на закатном солнце «Мерседес» казался миражом из красивой жизни. Егор говорил, что купит ей дом на берегу моря, а она только усмехалась себе под нос. Ни дом ей не нужен был, ни «Мерседес». Если бы Саша предложил, но у него не было ни того, ни другого, да она ни к чему такому и не стремилась…
        — Прошу!
        Денис Михайлович открыл переднюю правую дверь, улыбкой и движением руки пригласил занять место в салоне. Марина все-таки испытала легкое чувство восторга, опускаясь в объятия кресла из мягкой, приятно пахнущей кожи.
        — Саша рассказывал мне про свою воронежскую сестру,  — заговорила она,  — а про вас ни разу даже не заикнулся.
        — У нас натянутые отношения,  — ничуть не смущаясь, ответил Денис Михайлович.  — Нет, не с ним, между мной и его родителями. Так иногда бывает, один брат поднимается вверх, другой остается на месте. А если еще не идешь навстречу родственникам… Я начинал с мелкой торговли, ларек открыл, жвачками торговал, «Марсами», «Сникерсами», «Кока-Колой», и родственники думали, что я товар задаром отдавать им должен. Раз подошли — я не дал, два. Обиделись, перестали ходить. С тех пор и натянуто… Но иногда обращаются. Сашка за деньгами как-то приходил, кому-то на аборт надо было.
        Он смотрел на дорогу — как будто нарочно для того, чтобы не видеть, как Марина заливается краской. Конечно, он понял, для кого Саша брал деньги, но зачем об этом говорить? Зачем тыкать ее лицом в грязь?
        — Я должна об этом знать?  — дрожащим голосом спросила Марина.
        — Должна. Думаешь, Саша идиот? Если честно, я сам так подумал, когда тебя увидел. Ты — небо, высокое, светлое, необъятное, а его Лена — земля. Но земля богатая, золото там, камни-самоцветы. У ее отца большой бизнес в Астрахани, Саше даже институт не надо заканчивать, тесть его и без того к себе в замы возьмет. Он уже, считай, устроенный человек. И обеспеченный… А ты, извини, дать ему ничего не можешь…
        — Зачем вы это мне говорите?  — возмутилась она.
        — А чтобы ты все понимала. И не строила иллюзий на эту жизнь. Не нужна ты Саше без денег. Без денег ты нужна тому, у кого уже все есть. И то, смотря для чего. Мужчина так устроен — соловьем петь будет, золото дарить, бриллианты — и так до тех пор, пока своего не добьется…
        — Может, хватит?  — Марина не хотела слушать этот бред, но и машину остановить не просила.
        Может, и бред это, но в нем есть зерно истины. Егор говорил ей примерно то же самое, предупреждал…
        — Я знаю, правда глаза колет, но лучше на чужих ошибках учиться. А ты, я вижу, на своих хлебнула… Я тебе прямо скажу, тебе нужен такой мужчина, как я. У меня все есть. Бизнес, деньги, дом, машина. А жены нет…
        — И что вы предлагаете?
        — Пока еще ничего… Ты сама должна все для себя решить…
        Марина вдруг заметила, что машина едет по объездной дороге.
        — И куда вы меня везете?  — Но в ее вопросе не было паники.
        — Тебе надо посмотреть мой дом,  — сказал он тоном, не терпящим возражений.
        Ни цветов не было, ни ароматных свечей, Денис Михайлович не опускался до таких тонкостей. Он сразу повалил ее на спину, а она… она и представить не могла, что мужчину можно хотеть так сильно. Прямо какое-то безумие на нее нашло…
        Или это был всего лишь сон? Не могла она опуститься до такого безобразия. Но тогда почему она лежит в одной с ним постели, почему на ней нет одежды? Солнце уже за окном, свет бьет в глаза через кружевные шторы. И свет застилает глаза, и стыд, а еще голова болит, и в костях легкая ломота, как при простуде. Тошнота, в глазах белые мошки… Да, Денис Михайлович открыл бутылку вина, она выпила пару бокалов. А потом ее понесло — не остановить. Разве с двух бокалов так бывает? Или она больше выпила?
        Нет, это не она напилась, Денис Михайлович опоил ее! Марина вскочила с кровати, всполошенно осмотрелась. А где одежда?
        Она выбежала из спальни, спустилась на первый этаж, заглянула в каминный зал, где они вчера сидели. Здесь, кажется, все и началось.
        — Ты что-то потеряла?  — услышала она знакомый голос.
        В комнату вошел Денис Михайлович, в халате, в тапочках на босу ногу. Марина дернулась, будто ее током ударило, сорвала с кресла накидку и закуталась в нее.
        — Чего это ты?  — удивленно спросил он.  — Я видел тебя во всех подробностях.
        — Я ничего не помню!
        — Да ладно, все так говорят…
        — Кто — все?
        — Умеешь ты притворяться глупой и наивной,  — хмыкнул он с оттенком пренебрежения во взгляде.
        — Я не притворяюсь…
        — Хочешь сказать, что ты действительно дура?
        — Я знаю, вы мне что-то в вино подмешали!
        — Вы?!.. Все еще порядочной притворяешься?
        — Не смейте говорить со мной в таком тоне!  — Лицо залилось краской, из глаз хлынули слезы, дыхание перехватило.  — Отвезите меня домой!  — через силу выдавливая слова, потребовала Марина.
        — И отвезу. Думаешь, здесь оставлю?  — кивнул Денис Михайлович, соглашаясь.
        Да, он отвезет ее домой, и на этом их отношения закончатся. Он получил свое, и Марина ему больше не нужна. И об этом он думал, и о том, что тайное может стать явным. Вдруг жена узнает о его похождениях на стороне? Или Саша — о том, как дядя подло поступил с его бывшей девушкой. С девушкой, на которую он, возможно, имел планы…
        Чего-то Ченцов боялся, задумалась Марина. Почему бы не узнать, что его пугает? Почему бы не сыграть на его страхах?.. Может, хватит быть тихой наивной дурой, о которую может вытереть ноги любой?..
        Глава 3
        Животик должен быть плоским, без жировой прослойки, а для этого нужно немного — диета и спортивный зал…
        Ника заняла одну беговую дорожку, а на соседнюю встал какой-то парень. Егор в Москве, а другой мужчина ей не нужен. Да и не в том она сейчас состоянии, чтобы на парней заглядываться. Устала она. Пробежит чуть-чуть, и на этом прекратит занятия. В душ, а потом домой.
        — Наперегонки?  — спросил вдруг знакомый голос.
        Она невольно вздрогнула. Эдик! Будь он проклят! И откуда только взялся?
        — Какого черта?!
        — Во-первых, здравствуйте, Вероника Яковлевна!  — сказал он, с прохиндейской улыбкой глядя на нее.
        Не с бухты-барахты он в зал попал, видимо, готовился к встрече с ней. И нетрудно понять, для чего ему все это.
        — Все про меня знаешь?  — усмехнулась она.  — И с кем я живу?
        — И с кем ты живешь,  — эхом отозвался Эдик.
        — И кто такой Егорыч, знаешь?
        — Я знаю, что ему не нужно знать про твой недавний секс-вояж.
        — Егорыч — в законе. Сегодня он здесь, завтра в зоне. Пока он там, я могу и в Питер съездить. Два раза в год, не больше. У нас такой договор.
        — Оправдываешься?
        — Предупреждаю… Крысу привез?
        Ника бравировала, но тем не менее возможное объяснение с Егором ее пугало, и Эдик улавливал флюиды ее страха.
        — Я за себя не боюсь, я за тебя боюсь, поэтому готов тебе помочь выкрутиться из ситуации… Да ты не переживай, я много не попрошу, всего пятьдесят тысяч долларов.
        — Всего?
        — Ну вот, уже торгуешься,  — засмеялся Эдик.
        — Двадцать. И ты проваливаешь к черту!  — сдалась Ника.
        Действительно, лучше расплатиться с этим придурком, чем потом выслушивать упреки от Егора. Тем более он в Возвышенск ехать собирается, еще загуляет там ей в отместку. Даже если простит, загуляет, уж она-то его знает.
        — Сорок.
        — Двадцать две тысячи. И уже завтра.
        Они сторговались на двадцати пяти тысячах. На этом их встреча закончилась. Следующая должна была состояться завтра — Эдик забирает деньги и проваливает к черту. Если шантаж продолжится, Нике ничего не останется, как обратиться к Егору. И будь что будет… Эдик понял все правильно и пообещал оставить ее в покое.
        Время идет — люди меняются. Каких-то четыре года назад Алик Тоцкий был обычным зэком, серой личностью в огромной мужицкой массе, а сейчас он — авторитетный директор охранной фирмы с крупными объектами на балансе. Он так же молод, как прежде, но в нем чувствуется зрелость взрослого волка. Черты лица вроде бы не жесткие, но в них — уверенность знающего себе цену хищника.
        Однажды Алик оказал Егору очень серьезную услугу — со своими друзьями из бывших «чеченцев» вывел из игры крутого авторитета, помог взять свой под контроль половину города. С тех пор Алик у него в фаворе. На его счету немало других серьезных дел, и никогда он еще Егора не подводил.
        И сейчас он в деле.
        — Лебедь, аккуратно давай! Раз, и все дела!
        Алик сидел в одной машине с Егором, а его бойцы находились в другой, связь по рации — действия четкие, точные. А работа была по одному типу, с которым Ника встречалась в фитнес-клубе. Речь шла о какой-то видеозаписи, которую она получила в обмен на деньги. Тип этот сейчас ехал по Ленинградскому шоссе, номера на машине питерские. Он завернул за заправку, вставил пистолет в бак, пошел на кассу расплачиваться. А бойцы Алика уже подогнали машину к самому входу. Еще чуть-чуть, и мышка окажется в лапах у кошки.
        Егор собирался в Москву, Алик подъехал за ним, привез телохранителей. Он уже сегодня был бы в Возвышенске, если бы не Ника. Заподозрил он ее в неверности, установил за ней наблюдение, и вот результат… «Седьмой» «БМВ» стоял неподалеку от здания заправки, Егор видел, как открылась дверь, как его бойцы схватили типа, впихнули в салон джипа. Мелькнула голова и исчезла.
        Алик дал распоряжение, и старенький «Опель» отогнали с заправки — чтобы не мозолил глаза, а пленника вывезли в безлюдное место, к заброшенному зданию на захламленном берегу поросшего камышом пруда, и швырнули в траву.
        Алик протянул Егору бумажный пакет, который забрали у пленника. Три пачки денег в нем: в двух стодолларовые купюры, в одной — пятидесятки.
        Егор подошел к пленнику, сурово глянул на него сверху вниз. Смазливый парень, накачанный. Мышцы крепкие, а внутренности мягкие, жижа у него вместо стержня, на котором строится мужской характер. Страх пер наружу, легкий такой нажим, а уже полезло.
        — Как зовут?  — спросил Егор.
        — Эдик.
        — Что это за деньги?
        — Ну-у…
        — Что Ника у тебя купила?
        — Ну, я не могу говорить. Не имею права!
        Егор глянул на Алика; вмиг придя в движение, тот махнул ногой, и Эдик упал на спину.
        — Что Ника у тебя купила?  — отчеканил Егор.
        — Ну, я бы не хотел говорить при всех…  — стирая кровь с губы, выразительно глянул на Алика Эдик.
        Егор кивнул, Алик отошел в сторону.
        — А ты Егорыч?  — оглядываясь, спросил парень.
        — Он самый… Если думаешь сдернуть, зря. Догоним. Будет очень больно… Что Ника у тебя купила?
        — Ну, видео там… Ну, как она там…
        — С кем?
        — Да не важно…
        — С тобой?
        — Ну-у…
        — Где?
        — В Питере. Она туда отрываться ездила… Я просек…
        — Ты знаешь, кто я такой? Ника тебе про меня говорила?
        — Ну, да, сказала, что с тобой лучше не связываться…
        — А ты связался?
        — Я привык доводить дело до конца… И вообще, что я такого сделал?  — задергался Эдик.  — У каждого свой хлеб! И Ника сама меня сняла…
        — Бежать нужно было от этого хлеба,  — покачал головой Егор.  — Как узнал про меня, так должен был бежать. А ты довел дело до конца. Теперь мой ход.
        — Не надо!  — глядя на Егора, запаниковал Эдик.
        — Тебя предупреждали?
        — За меня спросят!
        — Кто?
        Развод на деньги — бизнес криминальный, и за Эдиком, за этой сявкой, могли стоять серьезные люди. Если так, то Егор готов встретиться с ними.
        Но не было у Эдика серьезной «крыши», не смог он обосновать свою угрозу, и ничего не мешало Егору принять решение на месте.
        Сидя на кровати в спальне, Ника в который раз просматривала видеозапись. От этого занятия ее отвлек звонок в дверь. Выключив телевизор, она так заторопилась, что видик остался включенным.
        Кого это черти принесли? Егор уехал в Возвышенск — пока только на разведку, но дня три его не будет… Или уже вернулся?
        Да, это действительно был Егор. В квартиру он зашел с каким-то кейсом в руке. Взгляд холодный, лицо непроницаемое. Ника внутренне затрепетала, глядя на него.
        — Ты уже вернулся?
        — Да, еще рано,  — кивнул он.
        — Что рано?
        Егор ничего не сказал.
        Прошел в спальню, окинул взглядом комнату и обратил внимание на мигающие лампочки видеомагнитофона. Взял пульт, но Ника вырвала его из рук и принужденно улыбнулась:
        — Пошли, я тебя накормлю.
        — Успеешь.
        Все-таки он включил телевизор. Видео было паршивого качества, но узнать ее было несложно.
        — Объяснения будут?  — спросил Егор.
        — Это давно было… Еще когда Леон был…  — через силу выдавила Ника.
        — Там не Леон…  — покачал головой Егор, глядя на экран телевизора.  — И запись свежая… Одиннадцатое, июнь, двухтысячный год. Кого ты лечишь?
        Увы, но видеозапись была датированной, цифры мелкие, в глаза не бросаются, но Егор их заметил.
        — Да это камеру так настроили… Там как настроишь, такое число и будет… В третье тысячелетие решили заглянуть, ну, тогда, давно…
        — А смотришь зачем?
        — Ну, вспомнилось вдруг…
        — Да? Тогда памятный сувенир будет кстати.
        Егор поставил на стол кейс, открыл его, вынул оттуда плотно закрытую кефирную бутылку, в которой плавала какая-то продолговатая штука, обтянутая кожей телесного цвета.
        — С Эдика срезали. Теперь ты его и там можешь вспоминать,  — показал Егор на экран телевизора,  — и здесь,  — щелкнул он пальцами по бутылке.
        — С к-какого Эдика?
        — Деньги можешь забрать себе. Мне чужого не надо.  — Егор бросил на стол три банковские упаковки.
        Ника опускалась на кровать, но промахнулась и села на пол, ударившись спиной о боковину кровати.
        — Ты следил за мной?  — пробормотала она.
        — Это уже не важно.
        — Я была под кайфом, этот урод меня чем-то опоил…
        Катастрофа надвигалась как смерч, воздушные массы ураганным порывом втягивались в гигантскую воронку, казалось, еще чуть-чуть, и она сама окажется там. Надо было сдвинуть смерч в сторону.
        Ника рванула на кухню, включила на ходу кофемашину, схватилась за сигарету. Если Егор последует за ней, значит, не все еще потеряно.
        Она облегченно вздохнула, видя, что он заходит следом.
        — Я не знаю, что рассказал тебе Эдик, но у меня магазин в Питере, на улице Авиаконструкторов, можешь проверить… Небольшой такой магазин, поэтому я бываю там редко…
        — Но метко,  — усмехнулся Егор.
        — Метко бьет Эдик… Поверь, я ему даже повода не давала…
        — Не верю.
        — А ты попробуй, поверь!
        — Хорошо, я попробую.
        — Не виновата я! Жарко было, я пить хотела, в кафе зашла, купила сок, он подсел и какую-то хрень в сок мне подмешал!..
        Егор осадил ее движением руки.
        — Считай, что я тебе поверил. Но если ты еще раз… Еще раз выпьешь сок из чужих рук, я выну из бутылки… Затолкаю… И зашью!.. Ты меня поняла?
        Ника кивнула. Да, она все поняла. И больше не будет — ни с кем и никогда.
        Егор ей поверил. И даже простил. Но спать он лег в гостевой комнате, и еще закрылся от нее на замок. А рано утром уехал, и Ника не могла знать точно, вернется или нет… Может, и не поверил он ей. Может, и не простил…
        В ранней своей юности Марина была веселой и шустрой. И еще она помнит, как показала язык Егору. Ей тогда едва исполнилось тринадцать лет, он пришел за ее отцом — ворвался в квартиру со своими дружками-бандитами, нагнал на родителей страху. Только ей почему-то было совсем не страшно, может, потому, что ничего еще не понимала. Отец должен был спасти раненого бандита, но не смог, и его за это хотели убить. Он сам потом рассказывал, как Егор не позволил главарю сделать это. Не позволил и привез отца домой… Действительно, не такой уж он и страшный, каким его рисовали. А мама умела сгущать краски, может, потому Марина и выросла серой мышкой. Вела себя скромно, и к чему это привело? Аборт сделала, старому кобелю отдалась…
        Да, серой мышкой она и была — тихой, скромной, непритязательной. Именно к ней такой Саша и привык. А как еще объяснить, что сейчас он глянул на нее с восторгом и даже в первый момент будто не узнал. А когда узнал, глаза стали еще шире.
        Марина встретила его у подъезда, он был один, без жены. Шел куда-то, торопился — возможно, в магазин. Он же теперь человек семейный, куда жена пошлет, туда и пойдет.
        — Марина?!  — ошалело протянул он.
        — Привет!  — мило улыбнулась она.
        — А ты к кому?
        — Да Костик звал.
        Больше всего Марина не хотела, чтобы сейчас появился Костик, потому и сместилась в сторону — под прикрытие выглядывающей из палисадника сирени. Вдруг он из окна выглянет и увидит ее. И Лена могла выскочить, влезть в разговор, все испортить.
        — Костик?
        — Он звал, а я отказалась. Нехорошо вышло. Надо бы извиниться, ну, и посидим с ним, музыку послушаем.
        — Музыку?!  — разволновался Саша.
        — Ну, ты же со своей женой музыку слушаешь? Вот, живот наслушали… Может, и мы с Костиком… Дело молодое,  — усмехнулась Марина.
        — Ты это серьезно?  — Саша, казалось, не мог поверить, что слышит от нее такое.  — Но ведь Костик тебе не нравился.
        — Мне и твой дядя не нравится. Но с ним я спала, почему же с Костиком не могу переспать?
        — Мой дядя?!
        — Ты его называешь дядей Денисом, мне он представился Денисом Михайловичем. Не знаю, какую он мне дрянь подмешал, но проснулась я в его постели. Даже не помню, что было… Даже обидно… С Костиком, думаю, буду помнить…
        Саша хлопал глазами, слушая ее, наконец потрясенно выдавил:
        — Ты спала с моим дядей?
        — Да, у него в доме, на Дзержинского.
        — Но у него там жена…
        — Он сказал, что не женат. И жены в доме не было.
        — Да, не было. Сегодня будет…  — Подняв руку, Саша механически бросил взгляд на часы.
        — Да, я так и поняла, что твой дядя меня обманул,  — ничуть не расстроилась Марина.  — Что дядя, что племянник… Как там большой бизнес в Астрахани?
        — Бизнес?! Он тебе и это сказал?!  — поморщился Саша.
        — Богатая невеста — это хорошо… Слушай, а может, ты меня в любовницы возьмешь? Если у тебя есть деньги, я согласна. После того, что вы со мной сделали, я на все согласна!  — коварно усмехнулась Марина.
        Все, больше она не будет простой и бесхитростной, как раньше. Она станет роковой женщиной и будет сводить с ума мужчин. И Сашу она позлит, и его дядю накажет. На все пойдет, но сделает больно и тому, и другому…
        Наглость — второе счастье. Особенно если это счастье — мстить. Марина битый час прогуливалась возле злосчастного дома, привлекая к себе внимание соседей, и вот ее терпение вознаграждено. Она подошла к дому Ченцова как раз в тот момент, когда к нему подъехал хозяйский «Мерседес». Марина перегородила ему путь и с нежной улыбкой послала воздушный поцелуй Денису.
        Сначала из машины выскочила накрашенная, расфуфыренная женщина с пышными кучеряшками волос. Губастая, грудастая, коротконогая… Такая же красивая, как и Лена, только уже немолодая.
        — Та-ак!  — с подозрительным прищуром глядя на Марину, протянула она.  — И кто мы такие?
        Ченцов тоже вышел из машины, он стоял за спиной своей жены, таращился на Марину и постукивал пальцем по лбу, дескать, нельзя быть такой глупой… Как будто они каким-то договором связаны.
        — Мы?! Мы с Денисом?! Мы с ним — любовники!
        — Любовники?!  — Женщина метнула взгляд на мужа, который одним указательным пальцем крутил у виска, а другим — тыкал в Марину.
        — А вы уже из загса?  — наивно хлопая глазами, спросила Марина.
        — Из загса? А почему мы должны быть из загса?
        — Ну, Денис сказал, что вы разводитесь. Он разводится с вами, Ольга Евгеньевна, и женится на мне.
        Имя-отчество мадам Ченцовой Марина узнала у Саши. И в какое примерно время она возвращается из Сочи, он тоже сказал. Она все из него вытрясла. Ввела в состояние транса своими манерами, выбила из него почву, и посыпалось…
        Марина была в ударе, она и сама чувствовала это. С такой удалью, как у нее, амазонки когда-то неслись на врага, кололи его пиками, рубили головы.
        — На тебе женится?!  — Ченцова уперла руки в бока.
        — На мне!
        — Оля, кого ты слушаешь? Ты что, не видишь, она же сумасшедшая!  — Одной рукой Денис приобнял жену за плечи, а другой задвигал пальцами, как будто собирался схватить ее за горло. Глаза бешеные, подбородок трясется, в уголках рта — слюна пенится.  — Ходят тут всякие!
        — А откуда она знает, как меня зовут?
        — Ну, не знаю, может, кто-то подставляет меня. Нашли какую-то проститутку, чтобы нас рассорить!
        — Ты кто такая?  — Женщина не сводила с Марины глаз.
        — Будущая жена Дениса! Он разведется с вами и женится на мне!
        — Ну, ты и стерва!  — Ченцов дошел до точки кипения. Сначала влепил ей пощечину, а когда она упала — ударил ногой в живот.
        — Ты что делаешь?  — Ольга Евгеньевна схватила его за руку, оттащила от Марины. А когда та поднялась, отвесила ей пощечину.  — Пошла отсюда, тварь! И чтобы я тебя здесь больше не видела!
        Марина обескураженно отошла в сторонку. Щеки горели, живот болел, сбитая коленка саднила. Но все-таки она добилась своего — рассорила Ченцова с женой. Но это еще не все. Она заставит Сашу наказать этот ублюдка. Надо будет, ляжет с ним в постель, но заставит. Саша должен набить ему морду, а если вдруг он проломит этому подонку голову, Марина его не осудит…
        Глава 4
        Старая дружба не ржавеет. Если это дружба. А если всего лишь видимость…
        — Рад тебя видеть, брат!
        Каучук пожал руку крепко, словно собирался проверить Егора на прочность или давал понять, какая проверка ему предстоит. Егор едва удержался, чтобы не ответить ему тем же. Рукопожатие у него крепкое, могут и кости затрещать.
        — И я рад.
        Оба они понимали, что вдвоем им в одной лодке будет тесно. Но и с ножами друг на друга бросаться глупо — нельзя устраивать свару между собой: дурной пример, как известно, заразителен. Спокойно в городе, зоны влияния давно уже определены и освоены, авторитеты одеяло на себя вроде бы не тянут, но обстановка загазована, стоит поднести спичку, и старые обиды вспыхнут синим пламенем. И если войну начнут «законники», остальные подхватят, только каждый в свою сторону. А обстановка в стране сложная, в Чечне снова воюют, могут и в Возвышенске контртеррористическую операцию объявить — нагонят ментов и начнут «закрывать» без суда и следствия…
        — Рад, но не очень,  — усмехнулся Каучук.
        Вор мало изменился с тех пор, как Егор видел его последний раз. Должен был постареть, но нет, даже как будто помолодел. Он и раньше не был похож на классического уркана, и сейчас следил за собой: черные, с благородной сединой, волосы, гладкое лицо, строгий костюм под галстук. Взгляд открытый, спокойный, чуточку ироничная улыбка — все как и раньше. Но эта открытость показная, обманчивая, на самом деле душа у него за стеной, скрытой в тумане.
        Особняк он себе отгрохал — на берегу озера. Красиво жить не запретишь, но совесть иметь надо. Хотя бы ложкой из «общака» черпал, а то поварешка в ход идет. Твердых доказательств этому нет, но, если очень захотеть, найти можно. А еще лучше взять поступления под контроль. В общем-то, именно для этого Егор и здесь. Каучук все понимает, потому такой невеселый.
        — Хочешь начистоту?  — Егор держал руки на виду, подчеркивая этим честность своих намерений.
        — Я даже знаю, что ты хочешь сказать,  — усмехнулся Каучук.
        Они сидели в отдельном зале ресторана, в тишине и прохладе. За окном проносились машины, но Егор не слышал шума моторов. Стекло здесь не простое, бронированное — и пулю выдержит, и шум не пропустит.
        — А я знаю, что тебе не нравится мое возвращение.
        — Ну, радости особой нет,  — кивнул вор.
        Каучук и раньше ставил себя выше других в городе, а было время, когда на Егора он смотрел, как на пешку, едва ли достойную внимания.
        Егор хорошо помнил их первую встречу. Каучук патронировал куприяновскую братву, которая держала тогда Советский район, но ему хотелось владеть всем городом. Егор тогда был бригадиром на Октябрьском районе, Каучук выдернул его на «стрелку»  — подъехал на машине, хотел поговорить, не выходя из салона, но Егор отверг этот вариант, и вору пришлось выйти к нему, смотреть глаза в глаза. Он предложил Егору отстегивать в «общак» напрямую — в обход Леона, который к тому времени держал почти весь город. Тот вежливо послал Каучука, но от воровского «общака» не отказался. Они с Леоном взяли на содержание городскую тюрьму и зону в Камушках, дело пошло. А чуть погодя Егора «закрыли» в следственном изоляторе, одновременно с ним сел и Каучук. И у одного серьезные проблемы с ментами возникли, и у другого, в итоге их обоих закрыли в «пресс-хате». У ментов тогда накладка вышла — Егор и Каучук пожаловали почти одновременно. Воры уже всем скопом навалились на Каучука, когда Егора привели. Отбились они тогда от «лохмачей», выстояли, а потом и тюрьму под себя взяли. Каучук принял положение, а Егор стал его казначеем, а
иначе и быть не могло: деньги шли от Леона, новорудненской братвы, за ними нужен был глаз да глаз. Но Каучук нашел способ избавиться от Егора. Не мудрствуя лукаво, он отправил его «смотреть» за зоной в Камушках. Сделал прогон в зону, объявил Егора воровским человеком, а на положение его поставил сам Силантий. Но постанова, она гладкая, как бумага, а в зоне сплошь овраги, и ничего, прорвался Егор. Трудно было, одно время жизнь на волоске болталась, и все-таки он справился…
        А сел Егор из-за киллера, который стрелял в него. Куприян его заказал, и не исключено, что с подачи Каучука. Куприян пытался зачистить его и потом, когда он уже «смотрел» за зоной. Попытался, но не смог. Вряд ли Каучук стоял за этим делом, но он что-то знал. И не говорил… А на вторую ходку кто Егора подбил? Опять же происки Каучука…
        Много рамсов и непоняток между ними, а сколько раз они выясняли отношения на повышенных тонах, и ничего, сегодня друг на друга с кулаками не бросаются. Все правильно, воры должны уметь держать себя в руках, нельзя им подавать дурной пример. К тому же они обязаны друг другу. Как бы ни относился Каучук к Егору, а коронацию организовал он. И не важно, что Егор фактически его к этому принудил…
        — Хочешь ты этого, Виталий Михайлович, или нет, но мы с тобой два сапога пара. И нам с тобой в одну сторону идти.
        — Один сапог правый,  — усмехнулся Каучук,  — другой — левый.
        — Называй меня как хочешь, но путь у нас один. Какой — это ты знаешь лучше моего. Ты вор старый, битый, это я еще молодой.
        — Молодой. Но учить пытаешься.
        Егор пропустил этот выпад мимо ушей.
        — Силантий с тобой говорил,  — сказал он.  — Расклады дал. Со своей стороны могу с ним только согласиться. Все потоки со всех районов стекаются на тебя. Все как было, пока я мотал, так и остается. С Беляка, с Эрика, с Гозмана, с Брита — снимаешь ты. Над ними твой ход, я не возражаю.
        — Но за потоками смотришь ты,  — мрачно усмехнулся Каучук.
        — Ты все знаешь, осталось обговорить.
        — Обговорим,  — выдавил из себя вор.
        Не хотел он подпускать Егора к своей кормушке, но и отогнать его права не имел. За такой «косяк» его могли сурово наказать, и он прекрасно это осознавал. Но ведь он мог избавиться от Егора, устроить ему несчастный случай или еще что-нибудь в этом роде. Именно поэтому и нужно держать ухо востро…
        А контроль за поступлениями в кассу Егор установит жестокий, и больше, чем положено, Каучуку с общего стола не обломится.
        Камни раскалены, сухой пар пощипывает размягченную веничком кожу. Беляк тяжело поднялся с полока, вышел из парилки, оставляя Егора в одиночестве. Кирилл обожал сауну, но при этом не любил долго сидеть в парилке. И сейчас Егор его пересидел…
        Беляк был его другом с детства. В одной общаге жили, в одну школу ходили, на разбор с Леоном вместе ездили. На разбор — из-за Ники. Еще пацаны с ними тогда были, но Егор и вспоминать о них не хотел. Леон тогда достал ствол, и эти придурки разбежались, один только Беляк его не предал.
        Когда Егора «закрыли», Беляк взял бригаду на себя, а потом вместе с остальными леоновскими бригадирами попал под раздачу. Куприян тогда словно с цепи сорвался — и Леона «замочил», и кучу народа положил, а Беляк чудом уцелел. Бригаду выбили на окраину Возвышенска, но за городскую черту сдвинуть не смогли. Так и прозябал пацан на обочине жизни, пока Егор не бросил вызов Куприяну. В ход пошел Алик со своей командой, Беляк подключился, возглавил движение. Новорудненская братва взяла под себя добрую половину города, и с тех пор Беляк держит под собой эту часть. С одной стороны — куприяновские во главе со Школяром, с другой — новорудненские под началом Беляка, так и живет город.
        Беляк большой человек, и Егор по-прежнему может доверять ему. И опереться в трудную минуту. У Каучука такой дружбы с тем же Школяром и близко нет, потому вряд ли он посмеет поднять руку на Егора. Хотя все возможно.
        В прошлый раз, когда Егор освободился, Беляк организовал ему сауну. И сейчас та же песня — без цыган, но с девочками. Их еще не подвезли, но скоро должны быть…
        Егор покинул парилку, смыл под душем прилипшие к телу банные листы и направился в трапезную. Дернули с Беляком и поговорили немного за жизнь.
        Он вернулся, но Каучук так и остался смотреть за его половиной города, Беляк, в принципе, не возражал, но Егор для него куда более весомая величина. И для него, и для других бригадиров. И если вдруг с кем-то возникнут «непонятки», обращаться он будет к нему, а не к Каучуку.
        А «непоняток» в городе с каждым годом все больше. Крупный бизнес отбивается от рук — или под ментовскую «крышу» норовят отойти, или под охрану собственных служб безопасности, с этим приходится бороться, но, увы, не всегда получается. Непростые сейчас бизнесмены, ведут себя как реальные бандиты — пальцы веером, понты фонтаном, приблатненная речь. Если что не так, сами нанимают киллеров, заказывают конкурентов. Непросто с ними, но так легкой жизни Егору никто и не обещал.
        Беляк и сам бизнесмен. Сегодня бандит — слово ругательное, никто уже так себя не называет. Все бизнесмены — и Беляк, и Брит, и Эрик, и Гозман, и многие, многие. А бизнес у пацанов конкретный — рестораны, торговые фирмы, магазины, автосервис. А процент со своих законных наваров они отстегивать не хотят, и как их к этому принудить, Егор не знает. Это же законный бизнес, а если не совсем, то заколебаешься доказывать… Сложно будет с братвой, но Егор и к этому готов.
        Больные вопросы он трогать не стал. Выпили пивка, посидели рядком, поговорили ладком, и Егор пошел к своей машине. Как и три года назад, у него «БМВ», но не «пятого», а «седьмого» класса. Но тогда он ездил без свиты, зато сейчас в обойме телохранитель и водитель с той же функцией. И то Алик считал, что этого мало. А Егор не заморачивался на эту тему, тот же Алик в свое время убедительно доказал, что не бывает невыполнимых задач. У Куприяна эскорт из трех машин был, куча телохранителей, и что? И Куприяна застрелили, и его людей положили. Если тот же Каучук задастся целью, никакая охрана не поможет. А от одиночных киллеров стандартного пошиба Егор и сам мог отбиться, опыт есть…
        На улице уже темнело, когда он вышел из машины и направился к подъезду. В прошлый раз им навстречу сначала вышли родители Марины, а потом уже она сама. Но в этот раз на пути никто не попался, и это расстроило Егора.
        Он прошел в комнату, сел в кресло, и тут вдруг в дверь позвонили.
        С появлением Валентины Петровны сеанс «дежавю» продолжился.
        Три года назад Егор ухаживал за Мариной, получил от нее отказ, это должно было вывести его из себя и толкнуть на крайние меры. А тут вдруг отца Марины подрезали, Максим Ильич оказался на больничной койке, и Валентина Петровна потребовала объяснений — чуть ножом Егора не пырнула. И сейчас она в таком же гневе.
        — Где Марина?
        Егор не стал ее останавливать, и она обошла всю квартиру, но, естественно, никого не нашла.
        — Где Марина, спрашиваю?
        — А где Марина?  — Егор смотрел на нее совершенно серьезно.
        Если Марина куда-то пропала, непростительно шутить на эту тему.
        — Не знаю! Я знаю, что как только ты появляешься, у нас начинаются неприятности!
        — А когда я появился? Вчера ночью. А когда Марина пропала?
        Егор одной рукой обнял женщину за плечи, она легонько дернулась, но руку не сбросила и покорно прошла с ним на кухню.
        Он усадил ее за стол, включил чайник и снова жестко спросил:
        — Где Марина?
        — Это ты у меня спрашиваешь?
        Егор тихо вздохнул, с укором глядя на нее. Не похищал он Марину, и зря она его в этом винит.
        — А где она может быть? У нее были проблемы?
        — Да… Она ждала Сашу из армии, а он там женился, жену домой привез.
        — Женился? Саша? Тот самый, который за ней бегал?  — Егор постарался сдержать наползающую на лицо злорадную ухмылку. Он ведь предупреждал Марину, что не будет у нее будущего с этим слащавым типчиком.
        — Да, бегал…  — кивнула Валентина Петровна.
        — И жену привез… Как повела себя Марина?
        — Ну, как повела… С Костиком на свидание пошла…  — Она замолчала, глядя куда-то в сторону.
        — Кто такой Костик?
        — Ну, Сашин друг… Марина всегда ему нравилась… Он ее на свидание позвал, она согласилась. Я так поняла, чтобы Сашу позлить…
        — И с тех пор она не появлялась?
        — Ну, почему же… На следующий день пришла… Как в воду опущенная… Она ничего не рассказывала, но я поняла… Обидели ее очень,  — протяжно вздохнула Валентина Петровна.
        — Кто обидел, Костик?
        — Ну, не знаю… Костик бы не смог… Она позвонила ночью, сказала, что у подружки заночевала. Я звонила Вике, не было у нее Марины…
        — Но домой она потом пришла?
        — Да, пришла. Закрылась в комнате, весь день проревела. А потом платье свое лучшее надела, туфли на каблуках, накрасилась… Пришла поздно, губа припухшая, коленка разбита… Я спрашивала, что случилось, а она молчит, в сторону смотрит… На следующий день снова ушла. И все, больше я ее не видела…
        — А ушла куда?
        Не знала Валентина Петровна, куда ушла Марина, могла только догадываться. Или Егор ее похитил, или Костик что-то с ней сотворил.
        В тот же вечер Егор отправился к этому парню. Если начинать, то с него.
        Помнил Егор, как бегал за Мариной. Она уехала от него на море, в студенческий лагерь, а он отправился за ней. И нашел ее на баскетбольной площадке, где она сидела с подругой на скамейке, а Саша и Костик позировали перед ними.
        Только сейчас Егор узнал, как звали второго парня.
        — Марина где?
        — Я не знаю.  — Парень смотрел на него в панической растерянности.
        Так все хорошо для него начиналось — роскошная красотка позвонила к нему в дверь, вызвала на разговор, и вдруг фу-ты-ну-ты, Егор появился. Телохранитель Артюк фигурировал в отдалении, а водитель и вовсе находился в машине.
        — Ты с ней встречался?  — Егор назвал дату.
        — Да, мы в кино ходили… Потом она домой ушла…
        — Не уходила она домой.
        — Как не уходила?! Я сам видел, как она в троллейбус садилась!
        — Она дома не ночевала.
        — Ну, не знаю…
        — И то, что Марина пропала, тоже не знаешь?
        — Не знаю!
        Костик был простым бесхитростным парнем, Егор читал его как открытую книгу. Похоже, парень действительно ничего не знал.
        — Может, Саша знает?
        — Саша? А он уехал. В Астрахань. С женой. Дела у него там.
        — Когда уехал?
        — Ну, позавчера.
        — И Марина позавчера пропала. Может, с ним уехала?  — нахмурив брови, спросил Егор.
        — Ну, не знаю…  — удрученно вздохнул Костик.
        — А что думаешь?
        — Ну, Марина подходила к нему… Вся из себя… Дружбу предлагала…  — выдавил парень.
        — Дружбу?
        — Ну, типа того… Какая дружба между мужчиной и женщиной? Такую дружбу она ему и предлагала… Любит она его…
        — Ты слышал, как она ему эту самую дружбу предлагала?
        — Нет… Саша сказал… Сказал, что Марина с ним хочет быть, и не нужно мне с ней…
        — Угрожал?
        — Да нет… Но я и сам понимаю, что Марина меня не любит…
        — Марина пропала. Ее нужно найти.
        — Да, конечно. Если я могу чем-то помочь…
        — Можешь,  — внимательно глядя на Костика, сказал Егор.  — Пойдешь к родителями Саши, поговоришь с ними, может, они про Марину скажут.
        Егор видел, что парень искренне хочет ему помочь, но в машину садился с тяжелой душой. Нет Марины, а он очень хотел ее найти. Может, она действительно в Астрахань к Саше сбежала? Если так, то любит она этого проходимца, и Егор ей точно не нужен. Но все равно он будет ее искать.
        Только что стены в грязном подвале были жесткими, сырыми, а сейчас они почему-то мягкие, как пуховое одеяло. Теплые, сухие, гладкие как шелк. И подвал вовсе не грязный. Хорошо в нем, уютно. А завтра утром появится Ченцов, выпустит ее из подвала, и она пройдет с ним в дом. Сначала они позавтракают с шампанским, а потом… Потом он предложит ей секс, и Марина, возможно, согласится. Секс — это что-то такое острое, потрясное, волнующее, завораживающее…
        Марина шла к Саше, хотела увидеться с ним, поговорить, но появился Ченцов, уговорил ее сесть к нему в машину. Не успела она закрыть дверцу, как в плечо воткнулась иголка шприца, и очнулась Марина уже в этом подвале. И так ей было хорошо… Как оказалось, Денис Михайлович вколол ей не только снотворное, но и наркотик. Она не хотела повторения, но Ченцов вколол ей снова.
        Марина и сегодня не хотела, но уже не сопротивлялась. Героиновый раствор — на словах это звучит страшно, но в реальности он спасает, избавляя от жутких ощущений — как в теле, так и в душе. Хорошо под кайфом, ничего не пугает, не тревожит, и настоящее в розовом цвете, и будущее — в радужных тонах. Она красивая, жена Ченцова и в подметки ей не годится. Денис Михайлович усмирит Марину, успокоит, сделает своей любовницей и поселит ее в квартире, где они будут встречаться. Мужчина он симпатичный, она не против быть с ним… Завтра ему все и скажет. Не надо, скажет, колоть наркотики, она и без того признает его власть над собой. И слушаться его во всем будет, и спать с ним ложиться по первому требованию…
        Мысли уютно копошились в голове, убаюкивая сознание, и Марина вскоре заснула.
        А утром ее охватила паника. Ченцов подсаживал ее на иглу. Она читала книги, смотрела фильмы и знала, зачем все это нужно. Ченцов мстил ей за ту сцену, которую она устроила у ворот его дома, он втаптывал Марину в грязь, делал покорной рабыней, готовой за дозу исполнить любую, даже самую грязную прихоть. И с привязи он ее снимет лишь после того, как доведет до такого состояния. Взывать к его благоразумию бесполезно, а в постель к этому гнусному животному она ложиться не хочет…
        Глава 5
        Наркотой в городе занимались цыгане, азербайджанцы, чеченцы, и Роберт, казалось, представлял их всех. А казалось так из-за его внешности — черноволосый, смуглый, глаза раскосые, нос острый, с горбинкой. И не поймешь, то ли цыган, то ли азербайджанец, то ли чеченец. Говорил он чисто, без акцента — может, он и вовсе русский с примесью кавказской крови.
        — Надо повторить наш с тобой вариант,  — глядя куда-то в сторону, сказал он.
        — А надо?  — с сомнением в голосе спросил Ченцов.
        Торговля должна приносить максимально возможную прибыль, именно к этому и стремится по-настоящему деловой человек. Ченцов стремился. Начинал он с малого — торговал сигаретами, пивом, жвачкой, шоколадом. Дальше — больше. Сейчас у него своя оптово-розничная база, с которой товар расходится по продуктовым магазинам города. Товар самый обыкновенный — мясная и молочная продукция, бакалея, мороженая рыба, все такое. Но есть еще сигареты и алкоголь, которые и приносят ему ту самую максимальную прибыль. Он еще пять лет назад установил тесный контакт с Обществом воинов-интернационалистов, которое имело льготу на ввоз через таможню табачной и спиртной продукции. В ход шли общества глухих и слепых, спортивные фонды. Очень скоро государство стало прикрывать эти созданные с его же подачи лавочки, но у Ченцова сохранились схемы доставки подакцизных товаров, которые он продавал без всякой растаможки по липовым документам.
        Все было хорошо, пока к этим контрабандным каналам не подключилась местная наркомафия, Дениса фактически заставили провезти через питерский порт крупную партию героина. Он тогда чуть не поседел со страху, пока товар прошел по всей цепочке. Наркоту забрали, сказали, что можно спать спокойно, но дадут ли? В любой момент могли дернуть. Впрочем, Ченцов к этому готов. Да, риск есть, но и за контрабанду тоже могут посадить, если возьмут за жабры. Но не берут, потому что у него все схвачено, так же и с наркотой. А у него уже доля в этом деле, и это реальные деньги…
        И все-таки он вздрогнул, когда Роберт позвонил и назначил встречу. Ченцов подъехал к пруду на окраине городского парка, там пересел к нему в машину.
        — Надо,  — кивнул наркобарон.  — Схема работает, а товар нужен и тебе, и мне.
        — И мне?  — нахмурился Ченцов.
        — Ты же толкнул свою часть,  — усмехнулся Роберт.
        — Да нет, как было, так и осталось…
        За оказанную услугу с ним расплатились как деньгами, так и товаром. От щедрот своих душевных Роберт отвесил ему несколько щепоток героина. Он пытался отказаться, но тот настоял, может, хотел, чтобы Ченцов сам занялся сбытом, а может, хотел подсадить его на иглу — для большей сговорчивости.
        — Все до грамма?
        — Ну да…
        Роберт отгружал героин щепотками, не взвешивая, и вряд ли он поймет, что порошка стало меньше. А так на самом деле и было, часть героина Ченцов потратил на Марину.
        Красивая она девчонка, сексуальная, но у него был очень серьезный недостаток — после первого раза женщина переставала его возбуждать. Были исключения, но Марина не из них… Он развлекся с этой дурочкой, отвез ее домой, все бы на этом и закончилось, а она вдруг слетела с катушек, устроила сцену, подставила его под жену. Ольгу он давно уже не любил, но она работала у него главным бухгалтером, на нее столько грехов завязано… Не простил он Марину, отвез ее на свою старую дачу — подвал там глубокий, стены крепкие,  — подсадил на иглу…
        Да, он мог влететь за это дело, но риск давно уже стал составной частью его жизни. Он к этому привык… Да и не будет ему ничего. Читал он про мужика, который лет двадцать держал в подвале свою соседку. Похитил, посадил на цепь, нажил с ней кучу детей. Если бы не случайность, никто бы ничего и не узнал.
        — Может, сам на раздачу встанешь?  — спросил Роберт.  — Скинем тебе часть, растолкаешь по точкам, половина с прибыли — твоя.
        — Какие точки? Я оптом торгую, мелким оптом. Через магазины. Кто такой товар в продажу возьмет?
        — А ты в розницу попробуй.
        — Ты же не об этом хотел со мной говорить,  — поморщился Ченцов.
        — Товар нужно доставить,  — кивнул Роберт.  — По старой схеме.
        Ченцов согласился. Роберт мог доставить ему массу неприятностей — например, сдать ментам. Быть большой беде, если ОБЭП возьмется за него с особым пристрастием. И убить Роберт мог: люди у него для этого были. Или нелюди…
        В свою машину он садился в состоянии выжатого лимона. Вроде бы и выгодное дело, но бессонные ночи ему гарантированы. А если еще менты за жабры возьмут…
        Денис собирался ехать в офис — война войной, а работа по распорядку,  — но руки как будто сами собой вывели машину на объездную дорогу. Ему нужно было снять стресс, и Марина могла помочь ему в этом. Возможно, ее уже крутит ломка, если так, то за дозу она сделает все что угодно…
        Машина съехала с дороги к дачному поселку. Лето на дворе, в домах-скворечниках живут дачники, но Ченцова это не пугало. Участок у него огорожен, так просто к дому не подойдешь — Марина скорее сорвет голос, чем докричится до соседей.
        А Марина и не кричала. Тихо во дворе, спокойно вокруг дома. Дверь в подвал на замке — все, как и должно быть.
        Глаза после солнечного света долго привыкали к темноте. А в подвале было подозрительно тихо. Может, и нет здесь никого.
        — Эй, ты где?  — встревоженно спросил он.
        Марина молчала, но взгляд уже выхватил из темноты ее очертания.
        — Почему не отзываешься?
        — Отвези меня домой!  — попросила Марина и, всхлипнув, разрыдалась во весь голос.
        — А как же доза?
        — Я хочу домой,  — жалобно протянула она.
        — Сначала укол, а потом домой? Или только домой?
        — Только домой.
        — Руку давай!
        Он ухмыльнулся, глядя, как Марина вытягивает руку для укола. А говорит, что ей этого не нужно. И кто ей поверит?..
        — Хочешь? Если не хочешь, не буду.
        Денис спрятал шприц в карман и увидел ее страждущий взгляд. Она не просила, тем более не умоляла, но в глазах вопрос — как ей быть без укола?
        — Дозу еще заслужить надо,  — сказал он.  — Ты меня понимаешь? Знаешь, что нужно сделать?  — И взялся за ремень своих брюк.
        Марина испуганно шарахнулась, забилась в угол и пискнула оттуда:
        — Не буду!
        Но этот ее отказ мог только рассмешить Ченцова. Запущенный процесс подходил к логическому завершению, и если сегодня жертва еще сопротивляется, то завтра она уже окончательно созреет.
        — Не будет она!  — хлестко прозвучало вдруг со стороны открытой двери.
        Этот голос заставил Ченцова содрогнуться. Что за мужик у него там за спиной? Может, это Роберт отправил за ним своих людей? Или кто-то из соседей забрел? Он договорится, откупится, если что, а Марину этой ночью перевезет в другое место. Или закопает где-нибудь в лесу, чтобы избежать проблем в дальнейшем.
        Он повернулся и увидел плотного телосложения мужчину. Широкоскулое лицо, прямой нос, тяжелый волевой подбородок.
        — Ты кто такой?
        Мужчина не ответил. Глядя Ченцову в глаза, он плавно шагнул к нему, а на расстоянии вытянутой руки вдруг резко пришел в движение. Сильный удар в голову вышиб из сознания пробку, свет выключился…
        Егору приходилось убивать людей — в драках не на жизнь, а на смерть, в перестрелках. «Заказывал» конкурентов, без всякой жалости расправлялся с врагами, но даже он при всей жестокости своего характера не додумался до такого безобразия — похитить невинную девушку, привязать ее к стене в подвале, подсадить на наркоту.
        Ублюдок обвязал Марину веревками за талию, узел закрепил на спине, чтобы она не смогла его распутать. И не было в подвале ничего острого, чтобы разрезать путы. Но Егор смог ее освободить. Вывел Марину из подвала, оставив Ченцова своим людям. Его самого привяжут к стенке, а Егор с ним потом поговорит.
        Марина пошатнулась, переступая через порог — и сама по себе она слабая, и яркое солнце резануло по глазам.
        — Как себя чувствуешь?  — спросил Егор.
        — Как себя чувствую?  — Марина остановилась, растерянно глядя на него. Казалось, она только-только начала отходить от кошмарного сна.
        — Может, чего-то хочешь?  — Он взял ее за руку, осмотрел сгиб локтя с внутренней стороны. Три точки — для крепкого мужика немного, но Марина девушка нежная, хрупкая. А если ей кололи героин, то подсесть она могла и с трех раз.
        — А чего я хочу?  — отдернула руку Марина.
        — Ну, эта сволочь что-то ведь предлагала тебе на обмен.
        — Предлагала!
        — Хочешь?
        — Нет!  — Распахнув глаза, она пугливо шарахнулась от него.
        — Ты меня с кем-то путаешь,  — хмуро глянул на нее Егор.  — Я на твоей стороне, я приехал за тобой.
        — Приехал? За мной?
        — Мама твоя попросила тебя найти.
        — Мама?  — с сомнением посмотрела на него Марина.
        — Все пытаешься увидеть во мне чудовище,  — невесело усмехнулся он.  — Все хорошие. Саша хороший, этот Ченцов хороший, да? Он же не вор, не бандит, нет?  — В его словах прозвучал упрек.
        — Ты его знаешь?
        — Узнал, когда тебя искал.
        Его люди вышли на Ченцова, Егор установил за ним наблюдение, на его «хвосте» и вышел сюда, к этому дому.
        — А ты меня искал?
        — Мама попросила.
        — Отвезешь меня к ней?
        — Да, конечно.
        Егор позвал Дилижанса и велел ему отвезти Марину домой.
        — А ты?  — обеспокоенно глянув на него, спросила она.
        — Пообщаться надо,  — кивнул он в сторону двери, за которой оставался Ченцов.
        — Зачем? Что ты с ним сделаешь?
        — А что нужно?
        — Ну-у… Ты же не станешь его убивать?
        — За что?
        — Ну-у…
        — Ты не моя женщина,  — покачал головой Егор.  — Я не могу за тебя так жестоко наказывать.
        Марина не ожидала услышать такую отповедь, даже рот приоткрыла, в растерянности глядя на него.
        Егор взял ее под локоток, подвел к машине, помог сесть на заднее сиденье. И незаметно для нее показал кулак Дилижансу — только пусть попробует подбить к Марине клинья. А когда машина скрылась за поворотом, позвонил Алику. Нужно было выставить пост возле дома, где жила Марина. Ситуация непростая, как бы ее не понесло по ветру в поисках дозы. Нельзя выпускать ее из дома…
        Он поговорил с Аликом, зашел в подвал, где находился Ченцов, и, присаживаясь на ящик, спокойно спросил:
        — Поговорим?
        — Ты даже не представляешь, с кем связался,  — свысока усмехнулся Денис.
        Егор посмотрел на Артюка, который беззвучной глыбой стоял у самой двери. Тот понял его, покачал головой. Нет, не объяснял он отморозку, с кем он имеет дело.
        — И с кем я связался?
        — Подъедет братва, узнаешь!
        — И кто тебе «крышу» делает?
        — Узнаешь!
        — И тебе меня совсем не жалко?
        — Жалко у пчелки!
        — Гав-гав!  — передразнил Ченцова Егор.  — Интересно получается, ты опустил девчонку, я ее поднял, вырвал из твоих лап. Я такой хороший, а ты мне зла желаешь. Ты не человек, ты — нелюдь. Марину обидел. Очень жестоко обидел. Думаешь, если у тебя «крыша», то все можно? Но так и у Марины «крыша». Воровская. Она тебе не рассказывала?
        — Пургу какую-то несешь!  — скривился Ченцов.
        — Вор ее любил, бегал за ней. Он готов был убивать ради нее. А потом вор отправился в командировку. Если ты такой умный, должен понимать, что это значит… А вор законный, Егорыч его зовут. Слышал о таком?
        — Может, и слышал, тебе какое дело?
        — Был Егорыч и есть. И Марину он по-прежнему любит. А какая-то мразь ее похитила. Как думаешь, что с этой мразью будет?  — наливаясь злобой, жестко спросил Егор.
        — Ну и где он, этот Егорыч?  — не выдержав, разволновался Ченцов.
        — Здесь он. Перед тобой. Колись, что у тебя за дела с Робертом?
        Егор многого не знал, и «шестисотый» «Мерседес» с тремя «семерками» в номере ему ни о чем не говорил, но ситуацией владел Беляк. Егор позвонил ему, и тот сказал, что видел, в какую машину и в какой обстановке садился Ченцов.
        — С Робертом?!
        — Роберт наркотой занимается, ты — контрабандой. В чем ваши интересы пересекаются?
        — Контрабандой?!  — Голос у Ченцова сорвался, из груди вырвался сухой, рвущий горло хрип.
        — Ты идиот? Меня три года здесь не было, но я все про всех знаю. И про тебя тоже… Наркоту помогаешь завозить?
        — Я помогаю?!..
        — Да ты не отбрехивайся, не надо. Мне все равно, какие там у вас дела. И на Роберта я класть хотел. Надо будет, сам его на правилу поставлю. Потом. Как-нибудь. А твой час уже пробил. Ты очень сильно обидел Марину и должен за это ответить.
        — Я ее не обижал!
        — И на иглу не сажал?
        — Она сама этого хотела!
        Егор вздохнул, велел Артюку развязать Ченцова, а как только это произошло, спустил кулаки с цепи: уж больно они чесались.
        Физическая сила — ценный капитал, а иной раз единственное, что может спасти жизнь. Сколько раз Егор убеждался в этом на собственном опыте. И в первую свою отсидку он усиленно тренировался, и во вторую наращивал форму. Он мог справиться и с гораздо более серьезным противником, чем Ченцов, но все равно слабину себе не давал — бил от всей души, но защиту держал крепко. Нельзя недооценивать противника, даже если он и не достоин так называться…
        Ченцов упал, но Егор позволил ему подняться. И снова ударил. На этот раз подлец остался лежать на полу. Егор схватил его за грудки, оторвал от земли и ударил головой в лицо. Денис отрубился, но вскоре пришел в себя и забился в истерике, не поднимаясь с пола.
        — Я понял! Я все понял!  — дрыгая ногой, простонал он.
        — Я тебя не воспитываю,  — покачал головой Егор.  — Я тебя убиваю. И бить буду, пока не убью.
        — Не надо! Роберт через меня наркоту гонит!
        — Меня это не волнует.
        — Я все отдам! Только не убивай!
        — Я с такими ублюдками, как ты, не торгуюсь. Поднимайся, буду тебя убивать.
        — Ну, не надо!
        — Предлагай варианты,  — устало усмехнулся Егор.
        Вот и с Эдиком он не стал поступать жестоко. Ника еще та штучка, от нее всего можно ожидать. А Эдик в случае с ней всего лишь зарабатывал на хлеб. Пацана просто избили — сломали нос и пару ребер, на этом все и закончилось. А в кефирной бутылке заспиртовали препарацию из морга, в качестве наглядного пособия — для Ники. Чтобы видела и помнила. И боялась. Взрослая она баба, остепениться пора…
        Глава 6
        Наркотики — зло, они разрушают организм, убивают. Марина все это знала, но как быть, если хочется? Она все понимала, но ничего не могла с собой поделать.
        — Ты куда?  — встревоженно посмотрела на нее Валентина Петровна.
        Она знала, что ее похитили, держали взаперти, но про наркотики Марина ничего ей не сказала. Но она, кажется, догадывалась, во всяком случае, смотрела так, как будто догадывалась. Тревожно смотрела, всполошенно, подозрительно.
        — Да пойду, по улице прогуляюсь. Душно что-то.  — Марина зацепилась пальцами за верхний срез футболки, оттянула его вниз.
        Она и сама не знала, куда ей нужно. Денег нет, где взять героин, она не знает, и как раствор сделать — тоже. А если вдруг и найдет дозу, то вряд ли отважится вколоть себе в вену. Не сможет она этого сделать. Сама себя остановит… Но душа маялась, ей нужно было на волю, на простор.
        — Я с тобой!
        — Ну, хорошо…
        Поздно уже, за окном уже почти стемнело, а улица полна неожиданностей. Вдруг Ченцов от Егора сбежал?.. Или отпустили его… Егор же сказал, что не станут его наказывать сурово. Если бы Марина была его женщиной… А они чужие, и Егор ясно дал это понять. Марина тоже так считала, но все равно обидно… Очень обидно… Может, потому и мается душа, требуя сильных ощущений. Уколоться бы и забыться…
        Опасно гулять по вечерней улице, но смутное, усиливающееся желание было сильнее страха. И мама Марине не нужна, с ней точно ничего не найдешь. Но как от нее отвяжешься? Может быть, она сможет сбежать от нее на улице?
        Они вышли из подъезда. Это был путь в никуда, Марина все понимала и даже хотела, чтобы Егор ее остановил. Сколько раз она встречала его на этом пятачке у подъезда, может, и сейчас он появится?.. Но Егора не было, вместо него к ней подошел какой-то молодой человек в черной шелковой рубашке. Рослый, физически развитый, с каменным лицом и оловянными глазами. Вместе с ним из иномарки показался второй, такой же внушительной внешности парень, но этот остался у открытой дверцы.
        — Марина?  — спросил он, спокойно, хладнокровно глядя на нее.
        — Ну, Марина, и что?  — нахохлилась мама.
        — Далеко собрались?  — Парень едва глянул на нее.
        — Тебе какое дело?
        — Есть дело, мне сказали смотреть за Мариной. Если у вас какое-то дело, мы с вами.  — Он повел головой в сторону машины.  — Можем подвезти.
        — Никуда мы с вами не поедем!
        — Тогда пешком.  — Он отошел в сторонку, собираясь двинуться вслед за ними.
        — Может, объяснишь мне, кто вы такие?  — Мама и не собиралась никуда идти, и руки в бока уперла, ногу вперед выставила.
        — Меня зовут Василий, его — Миша,  — спокойно сказал парень, кивнув на своего спутника.  — Охранное предприятие «Норд».
        — И кто вас нанял?
        — Конфиденциальная информация.
        — А если я сейчас милицию вызову, чтобы она проверила эту информацию?
        Марина дернула маму за руку, пытаясь увлечь за собой. Она-то знала, кто организовал охрану, и даже догадывалась зачем.
        Но увести маму не получилось: упиралась она, а тут еще к дому подъехала знакомая машина. Из нее вышел Егор и легким движением руки вернул Василия в машину.
        — Может, ты мне объяснишь!  — обратилась к нему Валентина Петровна.
        — А чего тут объяснять?  — удивился Егор.  — Ваша дочь попала в скверную историю, все может повториться. Лично я этого не хочу. А если вам все равно, я могу снять охрану.
        — Ну, я не знаю…
        — Меня Егор зовут, где я живу, вы знаете, если вдруг какие-то проблемы, обращайтесь.
        Он собрался продолжить путь, но мама взяла его за руку.
        — Спасибо тебе!  — В ее голосе прозвучала искренняя благодарность.
        — Всегда пожалуйста.  — Егор мило улыбнулся ей и продолжил путь.
        Мама уже не пыталась его удержать, а Марина не могла себе это позволить. Есть у нее гордость…
        Она чуть не засмеялась, когда Егор скрылся в подъезде. Гордость?! Кто сел к Ченцову в машину? Кто позволил увезти себя домой? А кто вино с ним пить сел? Ченцов подлец и мерзавец, но Марина и сама во многом виновата. Она дала повод, а подонок этим воспользовался… И вообще, как она может строить из себя недотрогу после того, что случилось? Дура она! Набитая дура! Может, Егор потому и не воспринимает ее всерьез.
        Сидя на кухне, Егор выпил рюмочку и закурил, плотная струя дыма развеялась под самым потолком. И тут раздался звонок в дверь. Он тяжело поднялся, прошел в прихожую, открыл и увидел на пороге Марину. Гладко причесанные волосы заколоты над висками шпильками, косметики совсем чуть-чуть, губы накрашены едва-едва, скромное платье средней длины, балетки. Она не пыталась выглядеть вызывающе, не было в ней желания соблазнять. Но тем не менее она пришла, причем одна, без мамы. И это во втором часу ночи.
        — Не спится?  — Он улыбнулся ей, но так, как будто она была всего лишь соседкой.
        — Ну, в общем, да.
        Егор распахнул дверь и посторонился, пропуская ее. Порог Марина переступала нерешительно, даже пугливо, но боялась она, скорее всего, не его, а себя.
        — А мама?
        — Мама спит. Накапала себе для успокоения, ее теперь пушкой не разбудишь… Да за меня переживать и не надо, я никуда не уйду… Только к вам.
        — Опять к вам?
        Тогда, три года назад, Марина обращалась к Егору только на «вы», и сколько ни уговаривал он ее перейти на «ты», ничего не получалось.
        — Ну, к тебе…
        Она прошла на кухню, глянула на стол, где стояла уже наполовину пустая бутылка. Уловив ее взгляд, Егор приложил к горлышку палец:
        — Будешь?
        Марина думала недолго:
        — Да, буду.
        — А вдруг я что-то подмешаю?
        Она внутренне вздрогнула, но уверенно ответила:
        — Ты не подмешаешь.
        — Почему ты так думаешь?
        — Я знаю… Просто знаю, и все.
        Егор взял чистую рюмку, наполнил почти до краев, но накрыл стопку рукой, когда Марина потянулась за ней.
        — Может, не нужно?
        — Не знаю!  — пугливо отдернула она руку.
        — Ченцов пытался подсадить тебя на иглу. Вдруг у него получилось?
        Может, Марина пришла к нему за дозой? Может, и нет у нее никакой к нему симпатии, как она хочет это показать.
        — Ну, не знаю…
        — Хочешь? Только честно!
        — Ну, есть что-то… Хочется чего-то…
        — Надо перетерпеть.
        — Я понимаю… Я очень хорошо понимаю.  — Она высоко подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.
        — Это хорошо, что понимаешь,  — кивнул Егор.  — Но охрана пусть пока побудет.
        — Зачем охрана?
        — От кого,  — улыбнулся он.  — От тебя самой… Ченцова бояться нечего, а тебя может унести. Ты легкая, невесомая, подхватит ветром… И куда-нибудь в Астрахань. К Саше…
        — Я не хочу к нему!  — В ее голосе прозвучала обида.
        — А вдруг?.. Астрахань — ворота в Среднюю Азию, оттуда всякую дрянь из Афгана везут,  — качая головой, проговорил Егор.
        Если Саша очень захочет, он достанет порошок, и вряд ли ему придется уговаривать Марину. Превратит ее в тряпку, бросит себе под ноги, будет топтать в свое удовольствие… Ченцов дошел до такой низости, и этот может…
        — Я не хочу об этом говорить!  — Марина мотнула головой и приподняла руки, как будто собиралась приложить пальцы к вискам.
        — И не будем,  — кивнул Егор.
        — Не знаю почему, но я тебе верю…  — Она повела плечом, будто хотела протянуть к нему руку, и вдруг задумчиво проговорила:  — Ченцов, он не вор, не бандит… А сволочь!
        — Сволочь,  — согласился Егор.
        — Что ты с ним сделал?  — встрепенулась Марина.  — Убил его?
        — Нет,  — покачал он головой,  — хотя мог бы.
        — Почему, я же не твоя женщина?
        — Ты моя соседка, и я очень уважаю твоих родителей,  — сухо проговорил Егор.
        — А меня?
        — И тебя уважаю.
        — Только и всего?  — Ее голос задрожал от обиды.
        — А этого мало?
        — Нет, не мало…
        — Может, тебе уже пора?  — чувствуя ее настроение, спросил он.
        — Пора?.. Да, пора,  — подавленно кивнула Марина.
        Она не хотела уходить, но и унижаться не в ее характере, поэтому тяжело поднималась, а в глазах упруго колыхнулась грусть. А Егор взял ее под локоть, чтобы подвести к двери.
        И дверь он ей открыл, и через порог она переступила, но на этом движение застопорилось. Марина резко подалась назад, разворачиваясь к нему, ее руки обвили его шею, их губы встретились. От нее пахло желанной женщиной, и это кружило голову, сшибало с ног. Запах вымытых волос, чистой нежной кожи, легкий аромат духов — все это приятно, хорошо, но так малозначительно. Аромат любимой женщины опьянял, но голову Егор не потерял. И не набросился на Марину, как голодный зверь,  — Марина нежная, хрупкая, с ней нужно тихонько, деликатно, а ему терпения хватит.
        Он подхватил ее на руки, отнес в спальню, уложил на кровать и лег рядом, проводя рукой по ее телу.
        — Я тебя люблю,  — вдруг прошептала она.
        Егор внутренне напрягся. Не любила она его и не могла полюбить так быстро. Значит, на нее нахлынули воспоминания, с ними она сейчас и говорит. К Саше, наверное, обращается… Или к Ченцову?
        Какое-то время она лежала в ожидании, затем открыла глаза и, с блаженной улыбкой глядя на него, повторила:
        — Я тебя люблю.
        Когда она наконец пришла в себя, провела пальцами по звезде на ключицах и тихо спросила:
        — Что это?
        — Звезда законного вора.
        — А это?  — Ее пальцы скользнули по эполету на плече.
        — А это не обязательно,  — поморщился Егор.
        — Что не обязательно?
        — Не надо было раскрашивать себя.
        — Сейчас это модно.
        — Тебе нравится такая мода?
        — Тебе идет.
        — Ну, если тебя не отпугивает…  — И Егор еще крепче прижал ее к себе.
        Он действительно любил Марину и никогда ее не обидит, а если надо будет, то и защитит. С ним она как за каменной стеной, и еще он не посмеется над ее слезами, как некоторые.
        — Как вовремя ты появился! Этот скот сделал бы меня наркоманкой!  — Из ее глаз в вдруг хлынули слезы.
        — Жизнь — жестокая штука.
        — Я не хочу, чтобы так было.
        — Я сделаю для этого все.
        — А если тебя снова посадят?  — вырвалось у нее.
        — Ты будешь меня ждать,  — спокойно, как о чем-то давно решенном, сказал он.
        Марина кивнула. Да, она будет его ждать. И даже хорошо, что Егор не спрашивает у нее ответа. Ждать так ждать… Да, но ведь он мог бы завязать со своим преступным прошлым.
        — А может, тебе не надо преступать закон?  — осторожно, если не сказать робко, спросила она.
        — Я не преступаю,  — покачал он головой.  — Я хожу по самому краю.
        — А если оступишься?
        — Оступиться может любой.
        — Но у тебя больше вероятности.
        — Обещаю, я буду вести себя очень осторожно.
        — А с Ченцовым что будет?
        — Я же сказал,  — поморщился Егор,  — убивать его не буду, но наказать — накажу.
        — Если ты думаешь, что я питаю к нему какие-то чувства… Только злость и ненависть… И он должен поплатиться… Но я не прощу себе, если с тобой из-за него вдруг что-то случится…
        — Он тебя обидел, он должен быть наказан,  — твердо повторил Егор.
        Марина мотнула головой. Да, она все понимала, но у нее предчувствие. Достанется Егору, если он не оставит Ченцова в покое. К тому же ничего страшного не произошло. Да, был секс под кайфом, да, он колол ей наркотики, но ведь она так и не попала в зависимость от него. Марина должна убедить в этом Егора, иначе случится катастрофа.
        Глава 7
        Длинные волосы струятся по плечам, длинные, густо накрашенные ресницы трепетно подрагивают, сочные губы приоткрыты, словно в ожидании поцелуя. Грудь небольшая, но такая сексуальная, кожа нежная, гладкая, длинные стройные ноги напрочь лишены растительности. Из зеркала на Ченцова смотрела женщина, в которой он видел самого себя. Женщина из него вышла красивая…
        И тут Ченцов проснулся.
        Он лежал на кровати, которую занесли в подвальное помещение специально для него. Лежал в темном отсеке, за закрытой дверью, где-то в трубах текла вода, за маленьким слуховым окошком тоскливо брехала собака. Ночь на дворе, спал он, вот и приснилось. Возможно, это вещий сон. Ведь из него выбили подпись под согласие на смену пола. Говорят, скоро будет операция… Может, обойдется, может, нет, но пока все в порядке… Или нет?.. Ченцов дернулся, провел рукой по волосам. Обычные волосы, короткие. И ресницы не накрашены. И грудь волосатая, без всяких выпуклостей. Нормально все…
        Вдруг в подвале появились какие-то люди в форме. А форма милицейская. Фуражки, погоны… Сюр какой-то! В реальности такого просто быть не могло. Неужели из одного сна он сразу же провалился в другой?
        — Мужик какой-то…  — ткнул в него один из них дубинкой и спросил:  — Ты кто такой?
        — А вы?  — стал подниматься Ченцов.
        — Мы? Да мы-то из милиции… Человека здесь убили… А ты что здесь делаешь?
        — Ну, спал я.
        — Спал? Дверь закрыта, а ты спал?
        — Ну, выпил я на днях сильно, «белка» напала, меня сюда спихнули, чтобы я не буянил.
        — Проспался?
        — Ну да… А убили кого?
        — Зарезали… Давай, выходим!
        Ченцов поднялся по лестнице в незнакомый дом, его провели в комнату, где на полу лежал покойник. Дырка во лбу, лужа крови под головой.
        — Кто такой?  — кивком головы показав на труп, спросил офицер с погонами капитана.
        — Не знаю.
        На самом деле Ченцов знал покойника. Этот парень бил его, выбивая согласие на операцию. И еду ему в подвал приносил. Но говорить он об этом не станет. Может, и произошли какие-то разборки между воровскими, но Егорыча и его людей ментам сдавать нельзя. За такие дела не отрезают, а убивают… Нет, лучше держать язык за зубами.
        — А кто убить его мог?
        — Без понятия.
        — Ты какой-то не такой,  — окинув его вглядом, покачал головой капитан.  — Лицо в синяках… Грязный…
        — Говорю же, «белка» напала.
        — А пил с кем?
        — Ну, с пацанами… Этого с нами не было,  — показал глазами на труп Ченцов.
        — А кто был?
        — Не помню. Память отшибло.
        — Может, освежим память?  — Губастый старшина угрожающе шлепнул себя по руке резиновой палкой.
        — Не знаю я.
        — Может, кто-то обижал тебя? Может, претензии к кому-то имеешь?
        — Да нет, не имею…
        — Что, и никаких проблем?
        — Почему никаких? Домой мне надо. Запарила меня «белка», помыться хочу.
        Покойник вдруг ожил, стал подниматься с пола. У Ченцова на голове зашевелились волосы.
        — И мне помыться надо,  — проговорил «покойник» и провел рукой по затылку.
        — Ты правильно все понял,  — глядя на Ченцова, сказал капитан.  — Хочешь жить — держи язык за зубами. Если бы ты сдал Егорыча…  — Он выразительно провел пальцем по горлу.
        — Но я же не сдал!
        Выходит, это никакой не сон, на вшивость его проверяли.
        — Меня что, отпускают?
        — Да, Егорыч сказал отпустить. Проверить и отпустить.
        — Вот так просто могу взять и уйти?
        — Можешь. Переведешь деньги на счет, и живи спокойно.
        — Деньги?!  — похолодел Ченцов.
        — Двести пятьдесят тысяч долларов.
        — Сколько?!
        — Триста тысяч.
        — Э-э…
        — Подготовишь три сотни, к тебе подъедут, скажут, куда перевести… Гоша, проводи этого козла,  — ухмыльнулся «капитан».
        «Старшина» кивнул, несильно стукнул Ченцова по плечу и вывел из дома. Выставил за калитку, только тогда сказал:
        — Мой тебе совет: не брыкайся. У Егорыча руки длинные, от него не уйдешь. Легче заплатить.
        — За что?
        Этот вопрос остался без ответа. Впрочем, Ченцов и так все понимал. Он обидел девушку, которую Егорыч любил, его должны были за это жестко наказать, но решили выставить ему штраф. За беспредел… К тому же убийственную операцию оплатить предполагалось его же деньгами. А это сама по себе серьезная сумма. Уж лучше заплатить триста тысяч и жить мужчиной, чем остаться без этих денег бабой…
        Ольга была дома. Она с порога бросилась к нему, порывисто обняла, ее колотило от сильного волнения.
        — Где ты был?
        — Да с братвой поругался.
        — С Робертом?
        — С Робертом?!  — Ченцов подозрительно посмотрел на жену.  — Ты говорила с ним?
        — Ну, подъезжали от него, спрашивали, где ты,  — отвела в сторону глаза Ольга.
        — И что ты сказала?  — в недобром предчувствии спросил Денис.
        — Ну, я подумала, что они знают, где ты, просто видимость создают…
        — И?
        — Накричала на них!
        — Ты дура?
        — Ну, нашло…  — подавленно вздохнула Ольга и провела пальцем по синяку под правым глазом:  — А разве это не он с тобой так?
        — Когда подъезжали?
        — Вчера вечером… Я сегодня на работу не вышла… Значит, все-таки он?
        — Если бы… Ладно, разберемся!
        Денис вдруг расправил плечи, выкатил грудь, вскинул голову. Действительно, а почему он должен кого-то бояться? Чем он хуже того же Роберта? Не трус он, если рискнул заняться противозаконным бизнесом. И работал с размахом. В милиции связи есть, плюс криминальная «крыша»  — не зря же отстегивается пятнадцать процентов с прибыли Карьялу. Через охранную фирму отстегивается, как бы за вполне законные услуги, но это чистой воды криминал… Не трус он, а Роберта испугался. Надо было послать наркобарона, а он испугался. Еще и поверил, что не стоит обращаться за советом к Карьялу, делу это не поможет, а обстановка осложнится. И в то, что ментам его могут сдать, поверил. И в то, что убьют…
        А не надо ничего бояться. И Роберта надо к черту послать, и на бандитскую «крышу» наплевать. Дела делаются, каналы налажены, деньги крутятся. Поставки можно увеличить, обороты расширить, на соседние города выйти, на Москву… Да и без этого хватает денег на свою собственную охрану. И собственых «охотников» он может нанять, чтобы от таких «волков», как Егорыч, отбиваться. И от него, и от Роберта. И даже от Карьяла… Действительно, зачем платить за «крышу», от которой нету толка?
        Или все-таки толк есть? Может, надо проверить?..
        Сначала дело, потом и в тело — иглой в вену, аж по самый упор. А дело Женька знала, за дозу на что угодно была готова. Еще совсем недавно симпатичной девчонкой была, но героин ее прибил. Высохла она изнутри, глаза впали, кожа как у хамелеона — когда серая, когда желтая, когда зеленая. И не живет она, а доходит. Денег нет, колоться не на что, и не нужна она уже никому. Это Роберт сегодня такой добрый, всего за один сеанс даст ей вмазаться. Если стараться будет. И она вовсю старается…
        Дверь в комнату вдруг открылась, и на пороге появился какой-то мужчина. Он стоял молча и просто смотрел.
        Роберт, не оборачиваясь, махнул рукой, приглашая к столу.
        — Развел ты здесь грязь, Роберт.  — В голосе мужчины прозвучало презрение и даже омерзение.
        Но больше всего напрягли повелительные нотки. Человек чувствовал за собой власть и силу. Вдруг это мент? Может, облава?
        Роберт дернулся, оттолкнул Женьку и повернулся к гостю, недовольно сощурившись. Крутой на вид мужик, черты лица суровые, твердокаменность в них. И сам стоит как монолит, ощущение такое, что и не сдвинешь его. А за ним еще двое — еще более крупные, хотя и менее внушительные. Никого из них Роберт не знал. И как их сюда занесло, не понимал. В притоне, конечно, все может быть, но сюда еще нужно попасть.
        — Ты кто такой?
        — Егорыч.
        Это слово резануло слух. Кто такой Егорыч, Роберт знал, но видеть его не приходилось. Он хоть и вор, но у него своя, бандитская тусовка. А Роберт и среди блатных не очень-то котировался. В зоне — да, был среди них, а потом своей дорожкой пошел. Своя команда у него, свое дело, и он ни от кого не зависел. Так, завозил иногда на «общак», по случаю, Каучук и этому был рад.
        — Ты же вроде… на зоне…
        — Уже.
        — Ну, это хорошо,  — без всякой радости кивнул Роберт.
        — Ты кто такая?  — Егор повернул голову к Женьке.
        — Такая,  — кивнула она.  — Сякая.
        Голос тонкий, писклявый, такой же иссохший изнутри, как и она сама. Роберт смотрел на нее с презрением, а Егорыч почему-то — с сожалением.
        — И давно ты сякая?
        — Да уже…  — Женька, не договорив, устало махнула истонченной рукой, но и так было ясно, что на игле она сидит давно и безнадежно.
        — Родители есть?
        — Ну да…
        Егорыч покачал головой. Казалось, он и рад был помочь этой несчастной, но не знал как. Да и не хотел он, только видимость создавал, типа, правильный вор, приют для сирых и убогих…
        — Если ты поговорить с ней хочешь, забирай,  — повелительно махнул рукой Роберт.
        Егорыч глянул на своего «быка», движением головы показал на Женьку. Тот понял его без слов — взял ее за руку и вывел из комнаты. Вслед за ним вышел и второй.
        — А девка ничего, симпатичная… Была,  — пристально глядя на Роберта, сказал Егор.  — Не жаль девчонку?
        — Жалко у пчелки, а жаль у змеи.
        — Кривляешься? Я с тобой серьезно, а ты кривляешься. Нехорошо.
        — Если серьезно, то «стрелку» забивать надо, а ты незваным гостем заявился,  — недовольно покачал головой Роберт.
        — Я — вор, как хочу, так и хожу.
        — Ну, ходи,  — снисходительно усмехнулся Роберт.
        Егорыч фигура знатная, считай, ферзь на шахматной доске. Но даже у такой фигуры нет безответных ходов. Провел свой ход — жди привет на встречу. У Роберта своя игра, он может дать ответ… Если, конечно, с ходу мат не поставят, но это вряд ли.
        — Девчонка у меня есть, сильные чувства, все такое. Ее на иглу сажали. Ченцов, знаешь такого?  — пристально смотрел на него Егор.
        Роберт сдаваться не собирался.
        — Ну, знаю… А твою бабу — нет…
        — Он с тобой работает. Вдруг от тебя ветер дует?
        — Не знаю ничего… И не надо мне предъявлять.
        — Я не предъявляю. Просто ты должен знать.
        — С Ченцовым я разберусь.
        — Не надо, с ним уже решили.
        — Так это ты его выдернул!  — дернулся Роберт, но тут же затух.
        Какое ему дело до Ченцова? Пусть убивают, пусть что хотят, то и делают, Денис ему не брат, не сват, а канал поставки через его жену можно контролировать. Баба она боевая, так вчера на Косого наехала…
        — Ты не думай о нем,  — покачал головой Егорыч.  — Ты думай, как дальше жить будешь.
        — Это ты о чем?  — напрягся Роберт.
        — Дела у тебя идут, «лавэ» наваривается. А дела у тебя суровые, сегодня здесь, а завтра «закроют». Как перед братвой ответ держать будешь?
        — А так и буду! Я на «общак» засылаю, Каучук может подтвердить.
        — Я спрошу у Виталия Михайловича,  — немного подумав, со скрытой угрозой в голосе сказал Егор.
        — Спроси.
        — Можем начать с белого листа.
        — В смысле?
        — Ничего не было, никому ты не завозил. Начнем отсчет с нуля. Соберешь деньги, завезешь на кассу, мы с Виталием Михайловичем примем. Человек ты не последний, мы это понимаем, поэтому примем лично.
        — Сколько?  — выдавил из себя Роберт.
        Егорыч кивнул. Вопрос важный, по каждой цифре нужно провести обоснование, а грязный кайф-базар не место для столь серьезного занятия. Есть места, где можно обстоятельно поговорить на эту тему, там все и решится.
        И обязательно решится, потому что выхода у Роберта нет. Тут или платить, или с ворами воевать. Он оказался перед серьезным выбором. И все из-за Ченцова. Если бы не он, может, Егорыч и не вышел бы на него.
        За такие дела наказывают — если не смертью, то деньгами. А идея интересная…
        Марина дома, под присмотром. Хоть и смутно, исподволь, но все-таки ее тянет на что-то такое остренькое. Она все понимает, а желания стать наркоманкой у нее нет, поэтому все под контролем. Со временем влечение к запретному плоду исчезнет, все наладится. А с Женей все куда серьезней. Сидит, бедная, в машине, квелая, притихшая. Совсем никакая девчонка, возможно, уже без шансов. Наркотик не просто иссушил ее изнутри, он выжег там все. И не душа у нее, а вихревая воронка, требующая только одного. Человек в таком состоянии готов на все, и некоторые мрази, вроде Роберта и Ченцова, этим пользуются.
        — Твой дом?
        Егор смотрел на двухэтажный дом из белого кирпича. Ухоженный палисадник перед каменным забором, пышные голубые ели, кованые ворота. Если Женя не врет, то ее родители живут неплохо. И не отказывались они от нее, помочь ей хотели, а она всякий раз сбегала из наркологии. Однажды ее даже заперли в психушку, но Женя сдернула и оттуда.
        — Мой… Я не хочу!  — умоляюще посмотрела она на Егора.
        Он сам направился к дому. Отдал девчонку на попечение Дилижанса, подошел к калитке, нажал на клавишу звонка. Открыл ему полнотелый мужчина. Вроде бы еще не старый, а волосы уже в серебре. Полные щеки, двойной подбородок, большой живот, но при этом никак не выглядит сытым, довольным жизнью человеком. Во взгляде непроходящая тоска, смешанная с обреченностью.
        — Сергей Борисович?  — сухо спросил Егор.
        — Ну, допустим.
        — Женя — ваша дочь?
        — Женя?!  — Мужчина, широко вскинул руки, растопырив пальцы, словно хотел наброситься на Егора.
        — Проблемы у нее.
        — Где она?  — Мужчина шагнул к машине, но Егор не позволил себя обойти.
        — Я знаю, она убегала из дома.
        — Где она?
        — Больше она не должна убежать. Еще раз, и все!
        — Что значит все?
        — Подвал в доме есть?
        У Сергея Борисовича был подвал, как и желание вытащить дочь с того света. Егор посоветовал подержать ее несколько дней под наркотой, откормить, пока она ведет себя покладисто, показать врачу, а потом поместить в подвал. И стены там обить чем-нибудь мягким, и пол, и потолок, если он низкий. В припадках Женя запросто могла расшибить себе голову. А в клинику можно потом, когда самое страшное будет позади.
        Егор не настаивал, всего лишь советовал. За жизнь дочери отвечать отцу, и он должен принять правильное решение. А еще Егор оставил номер своего телефона. Раз уж взял шефство над этой девчонкой, то должен довести дело до конца. Если она вдруг снова сбежит, он сделает все, чтобы ее найти.
        Но всем несчастным помочь невозможно. И убивать Роберта нет смысла. Исчезнет одна мерзость, и ее место тут же займет другая. Роберт хотя бы поддается контролю, а если на его месте окажется безбашенный отморозок, не имеющий никакого представления о законах и понятиях…
        А вот Ченцова надо было грохнуть. Нельзя было его прощать. Егор уже жалел, что повелся на просьбу Марины. Штраф ему назначил, но это такая мелочь по сравнению с тяжестью его вины. Может, потому Егор и сделал такой ход конем — и Роберта в зависимость от себя поставил, и на Ченцова его натравил. Роберт не дурак, он поймет, кто его подставил под удар. Поймет и накажет Ченцова — по всей строгости и с летальным исходом. А если нет, значит, судьба хранит этого подонка…
        Кто-то берет своей силой, кто-то — трудолюбием, умом и сообразительностью. Карьял выгрыз себе место под солнцем зубами. Был никем, а стал бандитским авторитетом со своей территорией. Молодой он еще, только-только разменял вторую четверть века, а Ченцову же под сорок, он человек солидный, состоятельный, а приходится идти на поклон к этому бандиту. Есть в этом справедливость? Пожалуй, есть. Карьял поднимался, рискуя жизнью и свободой, он лил свою и чужую кровь, да и сейчас ходит по лезвию ножа… Вот с кого нужно брать пример!
        Карьял вразвалку сидел в кресле, в одной руке он держал сигарету, в раздумье разглядывая ее, в другой — зажигалку. Может, ему жить осталось совсем немного, а он о своем здоровье беспокоится. И хочется покурить, и колется. Курить или не курить — вот, в чем вопрос. А на Ченцова он посматривал с усталой небрежностью, как будто не человек перед ним, а грязь из-под ногтей.
        Ченцов кое-что знал про него. Работал на его базе один товарищ из бывших, он ему про Карьяла и рассказал. Был пацан рядовым «быком» в движении небезызвестного Куприяна, потом возглавил бригаду в этой же системе. В девяносто пятом году коса нашла на камень, и Куприяна не стало, говорят, Егорыч счеты с ним свел. Карьял и Турок потянули общее одеяло на себя, но вмешался Школяр и вернул порядок в танковые войска. Но самостоятельности у Карьяла сейчас гораздо больше, чем при Куприяне. И неизвестно, считает ли он Егорыча своим врагом. Вроде должен, но как оно на самом деле? Не знал Ченцов, как отреагирует Карьял на его визит, но все-таки рискнул закинуть удочку. Вдруг авторитет вспомнит старые свои обиды, поднимет волну, которая смоет Егорыча. Вдруг этот разговор станет камушком, который сорвет с горы целую лавину…
        А если вдруг ему самому достанется, значит, не судьба… Хватит бояться, нужно быть смелым и решительным, а иначе удачи не видать. А Ченцов очень хотел прогалопировать перед Егорычем на белом коне и расплатиться с ним не деньгами, а, как минимум, навозом. Но еще лучше пулей… Пусть не думает этот урод, что круче него никого нет.
        — Значит, наехали на тебя, говоришь?
        — Наехали.
        — Кто?
        — Егорыч.
        Карьял не дернулся, даже в лице не изменился, но в душе что-то дрогнуло. И о своем здоровье он забыл — вставил сигарету в рот, высек огонек.
        — Триста тонн «зеленью» требует.
        — По какому праву?
        — Штрафные санкции выставил.
        — Санкции? За что?
        — Да ни за что, считай… Я с его девушкой любовь закрутил.
        — С его девушкой?  — Карьял заметно расслабился и даже вздохнул с чувством облегчения.
        — Ну, там секс был… Это ему не понравилось.
        — И он выставил счет?
        — Триста тысяч.
        — А не много за девушку?
        — Вот и я о том же.
        — Чего ты от меня хочешь?
        — Ну, решить вопрос. Ты же моя «крыша», мог бы заступиться за меня.
        — Я в личные дела не лезу. Если бы Егорыч мою «крышу» перебивал, а так сам разбирайся.
        — Ну, хорошо, я сам с ним поговорю. Если ты представлять меня будешь. Ты человек уважаемый, он тебя послушается, когда слово за меня скажешь.
        — Я Егорыча давно знаю… И уважаю,  — немного подумав, сказал авторитет.  — И не хочу выглядеть перед ним идиотом. Я к нему сунусь, а он расскажет мне, как все в реале было. А он человек суровый, с конкретными подвязками… Я же тебя убью, если лажанусь перед ним. Живьем закопаю!
        Карьял умел делать страшные глаза, но Ченцов почему-то не очень его боялся. Во всяком случае, до обморочного состояния не опустился… В конце концов, он решил круто изменить свою жизнь, теперь он такой же крутой, как и сам Карьял.
        В машине сидел Совок, а с ним еще два мужика из бывших, которых Ченцов взял к себе в личную охрану. В ресторан их не пустили, но они рядом. Только вот надежды на них никакой. В случае чего не смогут они за него заступиться. И не отомстят, если вдруг его убьют… И все равно их присутствие придавало ему уверенности. Он и сам не понимал почему.
        — Ну, там не только секс… Мы с Мариной расстались, я думал, что все, а она преследовать меня стала. Домой ко мне заявилась, с женой поссорила. А жена у меня главный бухгалтер, если мы с ней разойдемся, то конец моему бизнесу. В общем, я должен был Марину приструнить, привез ее к себе на дачу, там у меня героин был, я сделал ей укол, чтобы успокоить…
        — Ты идиот, а я с идиотами дел не имею. Егорыч в законе, и если он поставил тебя на счетчик, значит, так надо… Я, конечно, могу с ним поговорить. С глазу на глаз. Но гарантий дать не могу. Если он скажет, что тебя нужно «замочить», я сделаю это. Своими руками!  — угрожающе рыкнул Карьял.  — Ты меня понимаешь?
        — Понимаю.
        — Идти мне к Егорычу?
        На этот раз Ченцова по-настоящему проняло, и он мотнул головой.
        — Тогда я останусь здесь. А ты пойдешь…  — Карьял прямым текстом назвал место, на котором он хотел его видеть, и захохотал, движением руки показав на дверь.
        Ченцов покинул кабинет, сел в машину, поехал на базу, а этот смех продолжал преследовать его.
        Глава 8
        Тихо в ресторане, уютно, мягкая музыка ласкает слух, запах мясной солянки возбуждает аппетит. И совершенно не хочется говорить о делах. Да и нельзя предъявлять человеку, с которым делишь трапезу. Не хотел Егор обострять отношения с Каучуком, но и молчать нельзя.
        — Я с Робертом говорил, будем с него снимать.
        — С Робертом?  — Вор не изменился в лице, но серебряная ложка в его руке зависла в воздухе.
        — Роберт. С Лесного. Оттуда наркота идет.
        — Да, знаю такого. И что?
        — Я на него по случаю вышел.
        — Что за случай?  — Каучук спросил об этом без особого интереса, будто просто хотел увести разговор в сторону.
        — Да так, была одна личная тема… Роберт сейчас на подъеме, деньги у него реальные, нам они точно не помешают.
        — Не помешают,  — замедленно кивнул вор, в легком смятении глядя на Егора.
        — Роберт понятия имеет, ему с нами под конфликт идти не с руки. Я ему сказал, что надо делиться, и он согласился.
        — Понятия имеет,  — в тяжелом раздумье проговорил Каучук.
        — Я ему за прошлое не предъявлял. Ну, не завозил и не завозил, главное, чтобы он сейчас в процесс включился… Не предъявлял, говорю, за прошлое…
        — Это ты о чем?  — Голос у Каучука завибрировал от сильного душевного волнения.
        Роберт действительно завозил ему, но деньги до кассы так и не дошли. Егор почему-то в этом не сомневался. Только вот железных доказательств у него нет, а без них лучше не впрягаться в телегу. Да и не хотел он ссориться с Каучуком. Нельзя доводить дело до конфликта, а то ведь и другие за ними потянутся. Тот же Роберт с крючка соскочит, как только учует разлад между ними. Но предупредить Каучука надо.
        — Да о том, что не было денег в кассе. Зачем тогда говорить?
        — Ну, может, на измену со страху сел?
        — Вот я и говорю, что зря он погнал. За такие дела реально спрашивают. Но я не стал его править, пусть живет. И платит… А может, и завозил на «общак»,  — задумчиво произнес Егор, и Каучук внутренне вздрогнул.
        — Не знаю,  — выдавил он.
        — Вот и я не знаю… Чтобы не было «непоняток», брать с него при свидетелях будем. Так нормально?
        Егор старался не обострять отношения, но ясно дал понять, что Каучук у него под подозрением. И если вдруг он поймает его за руку, церемониться не станет. «Крысить» из «общака»  — последнее дело, за такое убивают.
        Каучук все это понимал, и вряд ли ему нравится столь пристальный контроль с его стороны, но волну гнать он не станет. Хорошо он устроился в этой жизни, и, скорее всего, нет у него желания рисковать своим достатком на старости лет. Тем более требовалось от него немного — не запускать в «общак» лапу. Погрел руку на воровских делах, и в сторону — радоваться тому, что не предъявили по всей строгости…
        Ченцов собирался ехать на базу, а Роберт встал у него на пути, в сопровождении скуластого качка вломился во двор. Он уже не церемонится, не назначает встречи на нейтральной территории. Все, закончились игры в конспирацию.
        — И что это значит?  — с вызовом в голосе спросил Денис, недовольно глядя на непрошеного гостя.
        — Да нет, это я должен тебя спросить!  — Роберт развел руки, сжал их в кулаки. Казалось, он предлагал Ченцову помериться с ним силами на кулаках. А он мог, у него КМС по боксу.
        — Ну, спрашивай.
        Сначала из машины показался Совок. Рослый мужик, плотного телосложения, руки длинные, сильные, не знающие покоя — постоянно в движении. Массивная голова на крепкой шее, тяжелое лицо, широкий, слегка приплюснутый нос, искривленный рот. Глаза дурные, взгляд блуждающий. Душевными расстройствами он не страдал, на учете в психдиспансере не состоял, ну так справка о состоянии душевного здоровья к его лбу не приклеена.
        Вслед за ним из машины вышли остальные — Жоржет и Лелик. Эти не такие рослые и внушительные на вид, но в них чувствовалась сила. Не похожи они были на психов, и все же, будь Ченцов на месте Роберта, он бы не стал с ними связываться.
        И вчера день выдался прохладным, и сегодня не запогодилось, поэтому все трое в кожаных пиджаках. И джинсы на них фирменные, не какой-то там Китай. Причесанные, прилизанные, а у Жоржета еще и боевой ствол в кобуре под мышкой. Когда-то мужик всерьез увлекался пулевой стрельбой, он и сейчас точно клал пули в «десятку», но это не давало ему права держать при себе огнестрельное оружие. Впрочем, Ченцов и не думал его отговаривать от незаконного ношения. Если вдруг, сам он не при делах…
        — Я не понял, ты что, охрану себе завел?  — озадачился Роберт.
        — Ну, ты же сказал, чтобы я сбыт товара организовал, вот я и взялся. Дело серьезное, как без охраны? Мало ли, вдруг завалить кого-то придется.  — Ченцов многозначительно глянул на пучеглазого Жоржета, и тот отвел в сторону полу пиджака, обнажая рукоять древнего, но убойного «нагана».
        — Я сказал?
        — А разве нет? Разве мы с тобой не в доле?
        — А мне это нужно?
        — А трафик? Трафик тоже не нужен?
        — Этим и отработаешь,  — кивнул Роберт.
        — Отработаю что?
        — Я из-за тебя на деньги попал. Егорыч подъезжал, за тебя предъявлял. Нехорошо ты себя с его девкой повел.
        — Думаешь?
        Ченцов не знал, зачем к нему пожаловал наркобарон, но не удивился его претензиям. Что-то нехорошее для него произошло, он внутренне к этому готовился, поэтому и смог сохранить невозмутимость на лице.
        — Знаю.
        — Я себя нехорошо повел, а ты здесь при чем?
        — Откуда он знает, что ты со мной работаешь?
        — Он следил за мной, видел, как я из твоей машины выходил. Ну, в парке.
        — А может, ты сказал?
        — У меня нет манеры кого-то подставлять. Я сам за себя отвечаю. И ты сам за себя отвечай… Если Егорыч тебе предъявил, значит, было за что.
        — За тебя предъявил. И ты мне должен. Двести штук.
        — Обоснуй.
        — Ты мне должен,  — как-то не очень уверенно повторил Роберт.
        — И я должен отработать?
        — Отработаешь.
        — Ну, хорошо…
        Роберт действительно готов был еще раз провести наркотрафик по знакомому пути, а заодно закрепить движение — для себя. И как только товар поступит, он окажется лишним в этой игре, и его придется кинуть за борт… А как еще поступают с человеком, чье существование становится невыносимым? Все, хватит быть лохом и «терпилой», пора становиться страшным и реально опасным. Пусть его самого теперь боятся…
        Вода в озере темная, с зеленым оттенком, и на солнце оно блестит как гигантский изумруд. Легкий ветерок шевелил камыши, гнал рябь по воде, отчего поплавок из гусиного пера качался как палец водяного. Пляшет поплавок, а рыба не клюет — может, в самом деле кто-то в воде сидит, пальцем стращает. Может, Егорыч?
        Виталий Михайлович Мезенцев усмехнулся, поднял удочку. Все, хватит, пора домой. Тут рядом, калитка в десяти шагах. И дом у него большой, красивый, а место какое чудное…
        А когда-то приходилось ночевать по вокзалам, спать на теплых трубах, обмотанных колючей стекловатой. Что своруешь, то и съешь. Тяжелые были времена, зато есть о чем вспомнить.
        Помнил он и Егорыча, когда тот еще совсем пацаном был. Виталий Михайлович только-только начал прибирать город к рукам. С Куприяном сошелся, воровскую «крышу» ему поставил. И Егорычу предложил свое покровительство — прямое, в обход Леона. Егорыч отказался, повел свою игру, хотя и не против него. С тех пор их дорожки тянутся по жизни рядом, параллельными курсами. Искрит между этими дорожками, как между электродами. Искрит и даже плавится, но движение продолжается, и ведет оно вперед, в гору, на самую вершину воровской власти. И хотя сейчас они вместе, вершина эта тонкая, острая, вдвоем на ней не усидеть, кому-то из них придется уступить место…
        Не хотел Каучук, чтобы Егорыч возвращался, но и помешать ему не мог. Сам Силантий сделал по нему прогон, а с ним не поспоришь. Егорыч уже в деле, и данников на «общак» окучивает, и под ногами путается. Роберта откопал и предъяву фактически сделал. Дескать, знает он о махинациях старого вора, скоро выведет его на чистую воду. Копает под него, яму роет, чтобы в ней и похоронить. Недолго «крысе» осталось… Силантий за этим делом стоит, но Егорыч и сам по себе к полной власти рвется. Свергнет Каучука с главного трона и заживет…
        И куда тогда старому вору податься? На пенсию? Вор в короне — звание почетное, даже с «общака» доля малая на поддержание штанов полагается. К тому же у Каучука бизнес свой имелся — пару бензоколонок по случаю урвал, ресторан у него в собственности — не так уж все и плохо.
        Был еще и другой вариант — убрать с дороги Егорыча. Игра это серьезная, и не факт, что свечи окупятся. Может, пацан и не достоин титула законного вора, но за ним корона, и спрос за него будет серьезный. Если с ним вдруг что-то случится, Виталий Михайлович будет первым, кто попадет под подозрение. Тогда и Силантия нужно «мочить», а это уже чересчур, да и не по силам.
        А Егорыч не успокоится, пока не докопается до правды. Но если Виталий Михайлович сойдет с пути, уступит ему место на вершине, он отстанет от него. Еще вниманием и почетом окружит. И на дом покушаться не будет…
        А дом у него всем на зависть — светлая минеральная шуба, фигурная крыша, терраса с колоннами. Огромный каминный зал высотой в два этажа, пять спален, мрамор, позолота, красное дерево. Двор с английскими газонами, двухэтажная сауна с летним бассейном возле нее, в гараже «шестисотый» «Мерседес». Все путем, и нет никакого желания это терять…
        Анжела возлежала в шезлонге, у бассейна, под пальмой с пластиковой кроной. Круглое личико, большие глаза, маленький носик, губки бантиком. Щечки пухлые, даже под загаром розовые — кровь с молоком. Рядом с ней за столом под зонтиком сидела незваная гостья. Длинные, слегка вьющиеся волосы светло-каштанового цвета, изящный профиль лица.
        — А это Лариса…  — приподнялась на локте Анжела, с подозрением глядя на Виталия Михайловича. Похоже, она поняла, что ее подруга может составить ей серьезную конкуренцию.  — Мы с ней когда-то дружили.
        — Понятно,  — усмехнулся Виталий Михайлович и обратился к шатенке:  — Ну как, вам здесь нравится?
        — Очень,  — бросив взгляд на дом, с белозубой улыбкой кивнула она.
        — Мне тоже… А почему «на сухую»? Я распоряжусь, шашлычка пожарим. У нас вино хорошее, из Абхазии привезли, как раз под шашлык.
        — Ну-у…  — кокетливо повела глазками Лариса.
        Анжела учуяла неладное, встала между ними.
        — А Ларисе на работу надо… Правда, Лариса?
        — Ну, в принципе, можно и пропустить.
        — А как же клиенты?
        — Ничего страшного.
        — Лариса у нас проституткой работает!  — не в силах больше сдерживаться, выпалила Анжела.
        Странно, но это ничуть не возмутило Виталия Михайловича, напротив, еще больше возбудило. Хотя, казалось бы, куда уж дальше… Глядя на Ларису, он вдруг понял, что Анжела ему больше не нужна. Зря она привела в дом эту проститутку.
        — Анжела сейчас пойдет к Вене и вместе с ним займется шашлыком,  — не глядя на нее, отчеканил он.
        Хорошо жил Виталий Михайлович, и охрана у него, и повар свой — так готовит, что пальчики оближешь.
        Анжела противиться не стала, молча ушла, а он подсел к гостье за столик.
        — Значит, работу можно пропустить?
        — Да, там все идет само собой. Я здесь, работа там… У меня свой салон красоты. А вы что подумали?
        — Ну-у…
        — Да ладно вам!  — Она звонко рассмеялась и прикоснулась пальцами к его запястью.  — Что Анжела вам сказала, то вы и думаете… Да, грешная. Но каяться не буду. Во-первых, я этим уже не занимаюсь, а, во-вторых, кто-то же должен дарить убогим радость.
        — Убогим?
        — А для меня все, кто платит за любовь, убогие! Если не можешь влюбить в себя женщину, значит, убогий.
        — Ну, иногда просто нет желания бегать за кем-то, ухаживать, унижаться. Проще взять и купить.
        — Если у мужчины нет желания, он тем более убогий. В здоровом теле — здоровый дух. Это мое личное мнение, редакция может с ним не соглашаться.
        — Редакция?
        — Дорогая редакция!  — искренне засмеялась Лариса.  — Дорогая редакция, обращаюсь к вам… муж бьет, денег нет, семеро по лавкам, на всех одна бетонная игрушка…
        Виталий Михайлович тут же поддался ее настроению и подхватил:
        — Я худею, дорогая редакция!
        — Вот!  — Она снова потянулась к нему, накрыла своей ладонью его запястье, нежно провела пальцами вверх по плечу.
        Он захмелел от пьянящих ощущений и дрожащим голосом проговорил:
        — И что мне теперь делать? Ухаживать за тобой?
        — А вы хотите меня в себя влюбить?  — кокетливо улыбнулась Лариса.
        — А почему бы и нет?
        — Может, лучше купить? Я же вижу, вы меня хотите.
        — Ну-у!..
        — А если Анжела узнает?
        — Она уже все поняла… И она мне не жена…
        — Ну, не знаю, как там у вас… а ухаживать за мной можно. Это ваше право!  — многозначительно посмотрела она на него.
        — Или лучше все же купить?
        — Можно и так. Я с этим делом завязала, но деньги мне нужны. Пятьсот долларов за два часа, тысячу за ночь.
        — А ты действительно завязала?
        — Ну, иногда старые клиенты подъезжают, а я девушка незамужняя…
        — И деньги нужны?
        — Ну, салон у меня небольшой, прибыль так себе, за аренду платить надо,  — кисло произнесла Лариса, давая понять, что не о том он завел разговор. Если хочет купить ее, пусть платит, если есть желание поухаживать, то не с того нужно начинать. Стихи, цветы, ананасы в шампанском, наконец.
        Он смотрел на нее и понимал, о чем она думает. Да, конечно, хочется приударить за ней, но цветы, розовые сопли — это все так банально.
        — Ты остаешься со мной?  — решительным тоном спросил Виталий Михайлович.
        Ответить Лариса не успела — со стороны дома бежала Анжела, спешившая, как на пожар. Но торопилась она зря, чувства к ней уже сгорели. Лариса сожгла их своим обаянием и красотой…
        — Нет, я не остаюсь,  — торопливо ответила Лариса и, когда Анжела подошла к ним, поднялась:  — Анжела, я ухожу, проводи меня.
        Лариса не должна была уходить. Сама судьба привела сюда эту чудесную девушку, она же должна была и удержать ее. Но не удержала. И все же Виталий Михайлович далек был от отчаяния.
        Глава 9
        Мало бить себя в грудь и рвать тельняшку, доказывая свою крутость. Авторитет вора должны признать люди, в том числе и отдаленные от криминального мира. В авторитете Виталия Михайловича никто не сомневался, поэтому его и позвали вершить суд.
        Директор строительный фирмы взял в банке кредит, но отдавать его не собирался. Оказывается, когда-то давно владелец банка кинул его на «бабки»  — взял в долг сорок тысяч долларов, а когда пришло время возвращать, «послал лесом». Мужик отплатил ему тем же. Взял в кредит сто десять тысяч и забил на выплаты, а когда ему предъявили, обратился за содействием к своей «крыше», попросил Карьяла вывести спор на Каучука. Сорок тысяч и сто десять — суммы несовместимые, но за восемь лет накапали проценты. И еще бизнесмен собирался с этих денег отстегнуть воровскому арбитру — за справедливый суд. Во всяком случае, Виталий Михайлович так понял. А деньги ему были нужны. К тому же у бизнесмена осталась расписка восьмилетней давности, гражданский суд этот клочок бумаги замечать не хотел, но у воров свои понятия о справедливости. Печати, нотариусы — это дело десятое, главное, чтобы все было по понятиям.
        — Это что?  — Он положил слегка пожелтевший лист бумаги на стол, разгладил его пальцами.
        — Не по форме,  — покачал головой банкир.
        Холеный тип, кожа нежная, как у шестнадцатилетнего пацана, еще не бравшего в руки бритву. А ведь он уже в годах. Моложавый, смазливый, статный, стильный, одет с иголочки. Виталий Михайлович не без зависти посматривал на него. Хотел бы он выглядеть так в свои годы, а у него морщины на лице, кожа на щеках и подбородке дряблая, живот выпирает. Может, потому Лариса и ушла. Он-то, конечно, постарается вернуть, но получится ли? Может, и не нравится он ей вовсе.
        — По форме в реальной жизни бывает только гроб,  — с упреком глядя на него, сказал Каучук.  — Снимут мерку, сколотят ящик, и закроют в нем вместе со всеми долгами, расписками. Какая там уже форма?
        — Это угроза?  — нахохлился банкир.
        — А если угроза?  — удивленно посмотрел на него Виталий Михайлович.  — Думаешь, ты сможешь со мной бодаться? Я вор, за мной весь воровской ход. Тебя раздавят, как орех, и никакая скорлупа не поможет… Или хочешь потягаться со мной?
        Банкир опустил голову. Зря он выдернулся, нет за ним силы, способной противостоять воровскому гневу. Так, служба безопасности, которая только и могла, что долги выбивать. Если бы он чувствовал за собой силу, на воровской суд идти бы не согласился.
        — Решение такое: истец возвращает кредит со всеми процентами.  — Каучук пристально смотрел на банкира.  — Но после того, как ты возвратишь сорок тысяч, с реальным процентом за восемь лет. И двадцать штук за судебные издержки…
        Банкира такое решение не устраивало, но возразить он не осмеливался. Виталий Михайлович сам по себе серьезная личность, а еще с ним Карьял, с головорезами которого лучше не связываться.
        Решение принято, ставки определены, все, разговор окончен. Но вопрос не закрыт, пока банкир не подвезет назначенную сумму. И с истца причитается, но это можно не озвучивать, и без того уже все определено.
        Спорщики разъехались, в малом зале ресторана остались только Каучук и Карьял. Дело сделано, можно перекусить. А потом уже можно ехать к Ларисе. Виталий Михайлович всю ночь не спал, думая о ней. Надо же было так на бабу запасть на старости лет. Да и какая это старость — сорок девять лет. Лицо в порядок привести, фигуру подправить, да и здоровьем заняться, и еще сто лет можно будет жить.
        — Тут еще ко мне один подъезжал, хотел, чтобы я с Егорычем их развел,  — в раздумье сказал Карьял. Он, казалось, колебался, нужно было об этом говорить или нет.  — Может, надо было к вам обратиться?
        — А конкретно?
        — Да у Егорыча любовь новая, а один хрен ее обидел. Егорыч его на счетчик поставил. Триста штук ему выставил. «Терпила» подъезжал, жаловался, хотел, чтобы я ему помог.
        — Кто такой?
        — Ченцов его фамилия. Торговая база у него на Кирова. Одно слово, «терпила».
        — Ты отказался?
        — Если бы там в тему, а то из-за бабы… Западло из-за бабы. Да и с кем! Егорыч в законе, он может на правило поставить.
        — И что там с бабой?
        — Ну, Ченцов ее на героин пытался подсадить.
        — Бабу Егорыча?! На героин?! И «терпила» до сих пор жив?
        Виталий Михайлович озадаченно поскреб щеку. Или Егорыч не очень дорожил своей женщиной, или слабина в нем прорезалась. Может, пригнуло его в зоне, может, не хочет он больше рисковать своей свободой — все в жизни бывает. А если в нем слабина, значит, не такой уж он и опасный, как раньше… Но это все гадание на кофейной гуще, а устраивать реальную проверку как-то не очень хочется. Егорыч и «ответку» может организовать, кому это нужно?
        — А что за баба?
        — Да из Новорудного девчонка… С Никой он уже не живет… Хотя кто его знает…
        — Это его право,  — усмехнулся Каучук.
        Слышал он про Нику, первой шалавой в городе была, а Егорыч с ней жил. И ничего, никто его за это не осуждал. Ника, говорят, от смерти его не раз спасала, а это дорогого стоит. А сможет ли Лариса от пули своим телом закрыть? Вряд ли. Хотя всякое возможно.
        — Так никто ничего и не говорит,  — пожал плечами Карьял.
        Больше о Егорыче речь не заводили. Да и засиживаться Виталий Михайлович не собирался. Пообедал и отправился к Ларисе — в салон красоты, где она работала. Савва навел о ней справки — да, промышляла проституцией, в прошлом году арендовала помещение под салон красоты, занялась делом. И квартирка у нее своя на улице Щорса — можно только догадываться, на какие деньги она куплена.
        Салон находился почти в центре города, но в неприметном месте, может, потому клиенты не баловали его своим вниманием. Две женщины в дамском зале — одной волосы красят, другой маникюр наводят. Свободные мастера скучают…
        Возможно, здесь был еще и мужской зал — в кабинете у Ларисы. Может, она там клиенту сейчас услуги оказывает?
        А кабинет у Ларисы крохотный, квадратов пять-шесть. Там она и находилась. Пила чай с какой-то девушкой в синем фартуке — за досужими разговорами. Им и вдвоем здесь тесно, а тут еще гость незваный… Но Лариса гнать его не стала — улыбнулась, обласкала взглядом. Девушка все поняла и вышла.
        — Чай? Кофе?  — предложила Лариса.
        — Может, лучше в ресторан?
        — Легко!  — Она и не думала отказываться.
        А в машине он предложил ей поехать к нему домой.
        — С Анжелой все, она там больше не живет.
        — Да я знаю,  — усмехнулась Лариса.  — Приходила сегодня утром! Выясняла! Как это я посмела?! Она мне сказала, кто вы такой. Я уже знаю, Каучук — вор очень авторитетный.
        — И что? Ты меня боишься?  — Он взял ее за руку, чтобы хоть как-то успокоить.
        — Нет. Но я не могу быть с вами. Возможно, вы знаете почему.
        — Я не знал тебя в прошлом, мне даже не нужно ни о чем забывать.
        — А я знала. Я знала в прошлом Егорыча. И знаю его в настоящем.
        — И что?  — нахохлился Каучук.
        — Я знаю Беляка и попросила его организовать с Егорычем встречу. Мы провели с ним чудесную ночь.
        — Зачем ты мне это говоришь?
        — Затем, что я люблю Егора… Может, это и не любовь, но я ни с кем никогда так не хотела быть, как с ним…
        — Я тебя не понимаю.
        — У Егора любовь с молоденькой. Я ему не нужна… Это по факту. И вы, возможно, в курсе.
        — Нет, не в курсе.
        — Ну, рано или поздно тайное станет явным.
        — И что?
        — А между вами и Егорычем нет никаких недоразумений?
        — Ну, это не важно.
        — А если я нарочно пришла к вам вчера домой и втерлась к вам в доверие? Может, я собираюсь следить за вами?
        Виталий Михайлович с досады закусил губу. Он битый волк, матерый зверь, а так и не понял, к чему клонит Лариса. А ведь она права, с Егорычем у него, мягко говоря, не все гладко, и он действительно мог взять его под наблюдение через нее.
        — Откуда ты знаешь о наших с ним отношениях?  — недобрым тоном спросил Каучук.
        — Ну вот, началось,  — усмехнулась Лариса.
        — Я спросил.
        — Так спросили, что я не могу не ответить… Если вы думаете, что Егорыч жаловался на вас, то зря, он не такой… А знаю, потому что с братвой общалась. С новорудненской братвой, с той, которая тяготеет к Егорычу, куприяновские же тяготеют к вам. А всем известно, в каких отношениях новорудненские с куприяновскими, так что можно делать выводы… Я вас не утомила?
        — Много знаешь.
        — Знаю. Поэтому и боюсь остаться с вами. Вы мне вчера предложили, а я отказалась.
        — Ты все правильно понимаешь.
        — Вот я и говорю, что не надо нам. Я жить хочу,  — серьезно произнесла Лариса.  — Так что я лучше без вас, чем судьбу пытать…
        — Ты меня озадачила,  — покачал головой Виталий Михайлович.
        — Лучше сразу, чем потом… когда уже поздно будет… Вы мужчина суровый, зальете бетоном. Еще и дом на моих костях поставите. Оно мне нужно?
        — А ты в сговоре с Егорычем?
        — Какой сговор?! Я его ненавижу!
        — А говорила, что любишь…
        — Он меня на какую-то дешевку променял! С ней живет!
        — А почему она дешевка?
        — Да потому что таскалась за одним, как последняя!
        — Это ее на иглу хотели посадить?
        — Ну вот, вы все знаете! И про меня бы узнали…
        — Так любишь или ненавидишь Егорыча?
        — А если и то и другое? Одно знаю точно, он меня к вам не подсылал. Могу доказать!
        — Как?
        — А не надо нам встречаться. Жили же вы как-то без меня, и дальше живите. У вас свои дела, у меня свои…
        Виталий Михайлович в раздумье цокнул языком. Ни одна женщина не заводила его так, как Лариса, но при этом ему не однажды приходилось иметь дело с коварной женской сущностью. Возможно, Лариса пыталась сейчас впарить ему легенду, состряпанную на добровольном признании. Да, она все понимает, поэтому все и рассказала, и ему решать, как быть дальше. Он поплывет, поведется на ее уловки, приблизит к себе, а в один прекрасный момент получит удар в спину. Или даже нож под лопатку… Нет, женщинам доверяться нельзя. Тем более проституткам, даже если они бывшие…
        — Да, ты права,  — кивнул он.  — Пока дело не зашло далеко, надо расходиться. У тебя своя дорожка, у меня своя.
        Нелегко ему далось это решение. Он уже точно знал, что без Ларисы жизнь лишится красок, и еще у него были планы на этот вечер. Но Егорыч — это серьезно, шутки с его «телкой» могут дорого встать. Поэтому с планами нужно повременить. Он должен выставить Ларису за дверь и установить за ней наблюдение. Или подождать, когда она сама закинет удочки — на встречу с ним. Логика простая и надежная — если Лариса в сговоре с Егором, она из кожи будет лезть, чтобы запрыгнуть в койку к жертве. На этом ее и можно будет поймать…
        Каучук подвез Ларису к салону, попрощался с ней — как будто навсегда, высадил из машины и позвонил Карьялу. Пусть он подведет к нему Ченцова, надо бы с ним поговорить…
        Триста тысяч долларов — очень большие деньги, чтобы так просто расставаться с ними. Но все-таки зря Ченцов обратился за помощью к Каучуку. Деньги-то он, может, и отстоит, но жизнь потеряет. Именно это и хотел донести Егор, гнетуще глядя на подлеца. А тот пытался выдержать его взгляд. Гнулось в нем что-то, сжималось, но все-таки он смотрел прямо и твердо. Неужели верил в свою неуязвимость? Похоже, Каучук собирался подложить Егору свинью, поэтому и наобещал Ченцову с три короба, а тот поверил.
        — Дело серьезное, триста штук на полу не валяются,  — с важным видом начал Каучук.  — Надо решать.
        Он поступил неправильно изначально. Надо было предупредить Егора о предстоящем разборе, а он просто позвал его в свой ресторан — чисто за жизнь поговорить. Все бы ничего, но в ресторане его уже ждал Ченцов, Егор оказался в роли ответчика, а Каучук без всякого зазрения совести изображал из себя верховного судью.
        Егор молчал. Пусть вор говорит, пусть решает, все равно его постанова не будет иметь реальной силы. Хочет Каучук того или нет, но Егор стоял с ним вровень, а он обошелся с ним как с каким-то сявкой. Нельзя так.
        Глянув на Егора, Каучук обратился к Ченцову, движением руки давая ему слово.
        — Да, я виноват. Заморочил девчонке голову, выставил ее на улицу. А зачем она мне мстить начала? Опозорила перед женой! Я хотел поговорить с Мариной, но она слушать меня не хотела, вот я и решил ее успокоить… У меня был героин… Да, я не должен был так делать! Но я же ее не насиловал!..
        — Если бы ты ее изнасиловал, тебя бы здесь не было,  — с важным видом изрек вор.  — А так — тебя поставили на деньги.
        — Но триста штук — слишком много!
        — Егорыч, ты что скажешь?
        Егор хмуро глянул на Ченцова и кивком головы показал на дверь. Он не подсудимый и оправдываться не собирается. А слово он скажет, но только после того, как этот фуфел исчезнет.
        Надо было видеть глаза беспредельщика. Он-то думал, что будет тягаться с Егором на равных, а его пнули под зад как паршивого шакала. Но и упираться не стал: ему ведь и в самом деле могли навешать…
        — Триста штук — слишком мало,  — сказал Егор, когда за Ченцовым закрыли дверь.  — Я голову хотел с него снять, а перевел все на деньги.
        — Ну и снял бы.
        — Нельзя. Слово дал.
        — Кому?
        — Марине. Она не хочет, чтобы кто-то из-за нее погиб.
        — Блажь.
        — Не спорю.
        — Ченцов к Карьялу обратился. Карьял — его «крыша». Тот обратился ко мне. Ты должен меня понять,  — обосновал Каучук.
        — Предупреждать надо.
        — Зачем? Дело пустое. Ну, скинем цену до четвертного, какие дела?
        Егор усмехнулся, косо глянув на вора. А он-то думал, с чего это Каучук на елейный тон перешел, подумаешь, каких-то пятьдесят тысяч в минусе… Да, но этот минус пойдет в плюс Каучуку. Он решил, а Егор принял его волю — как младший перед старшим.
        — Триста штук. А с завтрашнего дня проценты пойдут… Чем больше с этого урода сниму, тем больше на «общак» пойдет.  — Егор глянул на Каучука с плохо скрытой каверзой во взгляде.  — Половина мне, половина в кассу, все как положено.
        — А сколько ты с «Норда» заносишь?  — нахмурив брови, спросил Каучук.
        В отличие от Егора, он не смог удержать язык за зубами и нарвался на пронзительный, кинжальной остроты взгляд. Триста штук с Ченцова — это чистой воды криминал, с этих денег он, как честный вор, обязан отстегивать половину. А «Норд»  — предприятие легальное, с его доходов снимаются налоги, люди получают зарплату и содержание, и расклад «фифти-фифти» здесь неуместен. Каучук это прекрасно знает. Тем более он со своих бензоколонок половину точно на «общак» не снимает.
        Заискрило между ворами, затрещало, задымило, но срываться никак нельзя. Это понимал и Каучук. Напряжение понемногу стало спадать.
        — Триста штук с «терпилы» снимешь. С процентами, если он затянет с выплатой,  — выдержав долгую паузу, сказал старый вор.  — Твое право.
        — Ты ему сам потом скажешь,  — кивнул Егор.
        — Я тебя понимаю… Я тут тоже с одной закрутить хотел. Седина в бороду, бес в ребро…
        — Какой бес? Ты человек не женатый.  — Егор расслабился, и голос его повеселел.
        — Ну, не то чтобы… Была у меня баба… А Лариса ее перебила.  — Каучук как-то странно посмотрел на него.  — Как увидел — все, пропал!
        — Даже не знаю, поздравлять тебя или соболезнования приносить,  — усмехнулся Егор.  — Говоришь так, как будто умереть на ней боишься. Молодая?
        — Молодая. И умереть не боюсь… Да как-то не получается. Боюсь всерьез, проститутка она, как я с такой могу?
        Егор стиснул зубы, волком глянул на него и процедил:
        — Ника не была проституткой.
        — Ника?..
        — Да, Ника. И я с ней жил… Я мог с такой жить, а ты не можешь. Ты правильный, да?
        И все же дело до греха доводить никак нельзя. Егор поднялся и, не прощаясь, вышел из кабинета. Пусть после него останется напряжение, пусть оно пощекочет Каучуку нервы…
        Ченцов сидел на скамейке перед рестораном. Какой-то громила в кожаном пиджаке с ним, еще какие-то дегенераты рядом. Важные, грозные, и сам Ченцов держался как большой босс. Только никто не посмел перегородить Егору дорогу, когда он подошел к нему и посмотрел на Ченцова как палач, который собирался набросить петлю на его шею. Приговор вынесен, апелляция отклонена, остались только чисто технические детали — просунуть голову в петлю, выбить из-под ног табуретку… Ченцов пытался держаться бодрячком, но голова его все равно вжалась в плечи. Не хотел он, чтобы петля затянулась на его шее. А ведь затянется, если Егор еще хоть раз услышит о нем…
        Глава 10
        Деньги уплачены, трафик прошел без единого сбоя, товар получен. Полтора пуда чистейшего героина в пачках из-под сигарет — на триста тысяч американских долларов. Именно столько отстегнул за товар Роберт. Точно такую же сумму Ченцов заплатил Егорычу. Триста тысяч — знаковая сумма. И это хороший знак, Ченцов точно знал это.
        — Пятьдесят штук ты, считай, отработал,  — мысленно потирая руки, сказал Роберт.
        Товар пришел на склад, он его принял, но в свою машину пока не перенес. Не торопится он. База охраняется, менты сюда не подъедут, а Ченцов не опасен, он же просто лох.
        — Я тебе ничего не должен.
        Ченцов помнил, как смотрел на него Егорыч. Вор умел так смотреть — вроде бы без внутреннего напряжения, даже без нажима, но его взгляд сам по себе казался непомерно тяжелым, и эта масса вливалась в душу, размазывалась по ребрам. Точно так он пытался смотреть на Роберта. Набрался уверенности, проникся силой — и смотрит, давит. Роберту не нравится его взгляд. И Совок с его бойцами вдруг напрягать стали. А его полку прибыло — на пару боеспособных единиц. Ченцов взялся за дело серьезно, даже людей нашел, которые будут сбывать товар. Он когда-то с инвалидами плотно контактировал, через них и сейчас работать будет.
        — Мы с тобой договорились,  — покачал головой Роберт.
        Он тоже со свитой — все четыре бойца с ним. Мужики на вид нахальные, все при стволах. Ну так и Ченцов не зевал, если рисковать, так с размахом. Он и стволы достал, и людей вооружил. А людей у него больше, и у них преимущество: они знают свой маневр, а бойцы Роберта уже мысленно разъезжаются по домам.
        — Егорыч тебе за меня не выставлял,  — упрямо гнул Ченцов.  — Егорыч с тебя на «общак» снял. Я не при делах.
        — А как Егорыч на меня вышел? Через тебя!
        — И теперь я тебе по гроб жизни обязан?
        — Сто пятьдесят штук с тебя.
        — А потом еще сто пятьдесят?  — скривил губы Денис.
        Он уже все для себя решил и на дело забился основательно — никакая сила не сдвинет его с этого пути. Только смерть и менты могут его остановить… Он готов был идти к своей цели через кровь и уже занес ногу, чтобы сделать шаг, но все никак не мог решиться ее опустить. Люди готовы, пора давать отмашку, а он все тянет… Вдруг Жоржет лажанется, вдруг остальные струхнут? Да и нельзя так просто убивать людей — грех это.
        — Ты чего меня грузишь?  — ухмыльнулся Роберт, будто учуяв его слабину.
        — Не должен я тебе ничего.
        — Я это уже слышал.
        — Могу еще раз тебе сказать. И два. И три.
        — Позвонишь мне и скажешь… Завтра позвонишь, утром.
        — Завтра утром тебя уже не будет.
        Ченцов заставил себя сунуть руку под куртку — это и послужило сигналом к началу атаки. Пальцы нащупали рукоять пистолета, но мышцы вдруг онемели, голова наполнилась пульсирующей тяжестью, и почва стала уходить из-под ног. А сознание растянулось в тонкую пленку, в ушах зажужжало, перед глазами закрутилась кинохроника из далекого детства. Он увидел маму, которая стояла у плети в цветастом переднике, в одной руке у нее кулинарная книга, в другой — поварешка, которой она что-то помешивала в кастрюле. Маленький Денис убил таракана, мама посмотрела на него, кивнула. Да, таракан — гадкое насекомое. «А людей убивать можно?»  — «Нет, сынок, людей убивать нельзя. Это, сынок, страшный грех. Бог жизнь дает, только он и может ее отобрать…»
        Мама действительно так говорила. И от других людей Ченцов слышал это не раз. «Нельзя убивать людей!» И это не просто правило, это пароль, на который закодировали саму душу. Потому и заклинило его, потому и не смог он вытащить пистолет. А Роберт все понял, он тоже сунул руку под полу куртки, там у него ствол. И его люди пришли в движение…
        Над ухом оглушительно громыхнуло, и это вывело Ченцова из оцепенения. Но когда он достал пистолет, было уже поздно. И Роберт лежал с простреленной головой, и его люди отправились в мир иной. Один только, дрыгая ногой, держался одной рукой за живот, а другую тянул к Ченцову, вымаливая пощаду. Глаза дикие, животный страх в них, лицо перекошено.
        Жоржет тупо улыбался, сдувая со ствола дымок. Он оказался быстрее всех, стрелял быстро и метко и уложил, как минимум, троих, да и остальные не зевали. Стреляли все, кроме Ченцова. И ему вдруг стало невыносимо стыдно за себя. Какой же он крутой, если в самый ответственный момент у него затряслись поджилки? И обида его взяла, и злость схватила за руку. А пистолет к бою готов, и жертва есть. Он вытянул руку, прицелился и выстрелил. Несчастный еще раз дернул ногой и успокоился — навеки.
        Все, нет больше Роберта, но жизнь продолжается. Ченцов уже знал, как прибрать к рукам его территорию, приручить его дилеров. Не так уж и сложно это будет сделать. Он продаст героин. Разбодяжит порошок димедролом, распихает по фитюлям и разведет по точкам. Если все получится, заработает миллион. А потом второй, третий… Возможно, со временем он выдавит из города цыган, перебьет на себя их точки и распространит свое влияние на весь город…
        Закончилось лето, для Марины начался учебный год. Последний, пятый курс остался, а девочка она прилежная, пришла из академии — и сразу за книжки. О наркоте она даже не думает…
        Егор ездил с ней на море, в тот самый курортный поселок, в который она сбежала от него летом девяносто седьмого. Две недели пролетели как сладкий сон, Егор как будто в раю побывал. Впрочем, ему сейчас и в Новорудном хорошо. Дождь в окно стучит, ветер листьями в окно швыряется, а у него на душе уют и покой. Марина с ним, и он счастлив. Везде хорошо, где она есть. О Нике он старается не думать, хотя иногда пробивает грусть-тоска.
        Марина — теплое ласковое море, а Ника — бушующий огонь. Марина — уют и покой, а Ника — зажигательная бомба в постели. Честно говоря, его чувства к ней еще не остыли окончательно. Может, позвонить ей, спросить, как она там без него.
        Только он об этом подумал, как зазвонил телефон. Неужели Ника услышала его? Но на проводе был Беляк.
        — Ты где?
        — Дома.
        — В Новорудном?
        — А что такое?
        Егор собирался построить для Марины дом на берегу моря, но сначала они должны были обосноваться здесь. Он уже и участок в хорошем месте присмотрел, деньги под строительство есть. Все у него будет, только дай срок.
        — Тут это, «мусора» труп Роберта нашли. Пуля из ментовки прошла, на тебя труп вешают. Ты на него наезжал, ты с него спросить мог. Там твой хороший знакомый, Оголев! Очень хочет видеть! И адрес он твой знает… Я тебе ничего советовать не могу, мое дело — предупредить.
        — Ну, спасибо, брат!
        Егор мог бы остаться дома и послать ментов на хрен, когда они заявятся, но как посмотрит на это Марина? Это шоу точно не для нее.
        Она сидела за столом, что-то переписывала из учебника в тетрадь, тихонько шуршало перо по бумаге. Не хотелось ее тревожить, но придется. Оголев еще та сволочь, от него всего можно ожидать.
        — Может, ты к маме спустишься? А то у меня дела, допоздна не будет. А может, и на ночь останусь.
        Марина согласно кивнула, собралась, вместе с ним спустилась на пару этажей, Егор, как заботливый муж, лично передал жену на руки теще. Брак у них гражданский, но Валентина Петровна смирилась с этим, хотя иногда на нее и находило.
        Он спустился вниз, вышел из подъезда, но до машины дойти не успел. К подъезду лихо подъехал микроавтобус без опознавательных знаков, надрывно скрипнули тормоза, отъехала в сторону дверь — из салона выскочили крепкие парни в униформе, в масках, с автоматами. Егор все понял и, подняв руки вверх, широко развел их в стороны. По его душу ментовской спецназ пожаловал, а раз так, нужно сдаваться. Не хотел он, чтобы его хватали, сбивали с ног, укладывали на землю на глазах у Марины, да и теща не должна этого видеть. Но его сбили с ног, уронили на землю, бить не стали, но унизили конкретно. И в микроавтобус, когда запихивали, больно ударили головой о стойку. Там уложили на пол — животом вниз, и всю дорогу держали в этом положении.
        Егора доставили в здание городского УБОП, завели в кабинет, пристегнули наручниками к скобе, вмурованной в стену, так и оставили. В этом положении он провел не менее получаса — то ли хозяин кабинета решил помариновать задержанного в соку его мыслей, то ли ему было некогда.
        Дверь открылась резко, в кабинет стремительным шагом вошел средних лет мужчина, в котором Егор узнал своего давнего недруга. Оголев всем своим видом напоминал кабана — лицо у него вытянуто как свиное рыло, нос похож на пятак, уголки рта изогнуты так, будто их растягивали растущие, но не выпирающие наружу клыки. Злые глаза, свирепый оскал. И движения у него мощные, нахрапистые.
        — Егорычев?  — Оголев глянул на него с удивлением, будто и не знал, что у него в кабинете находится задержанный.  — Не скажу, что встреча приятная. И не рад я тебя видеть. И дел бы с тобой не имел, если бы ты вел себя прилично. А ты не успел появиться, как трупы у нас образовались… Обратно в зону захотел? Дела у тебя там? Хорошо, устроим. Даже явку с повинной, так уж и быть, оформим.
        Кто в зоне мотал, тот в цирке не смеется. Именно так Егор себя и вел — как будто перед ним крутил номера профессиональный клоун. Старался петрушка, острил, фиглярничал, а Егору не смешно.
        — Ну и чего молчим, Егорычев?.. Я знаю, что ты Загаева убил!
        Егор кивнул головой.
        — Ты?!  — не веря в свою удачу, встрепенулся Оголев.
        — Если знаешь, зачем спрашиваешь?  — волком глянул на него Егор. Он помнил, как этот пес избивал его в своем кабинете.
        Давно это было, еще до первой отсидки. Отстреливаясь, он ранил киллера, менты на него вышли, обманом ворвались в квартиру, Егор ударил одного, проломил ему височную кость. Этот мент оказался лучшим другом капитана Оголева, именно поэтому Егор попал под пресс. Много ему не дали, но еще до суда Оголев избил его на допросе. Мало того, организовал ему в СИЗО самую настоящую «пресс-хату», Егор тогда чудом отбился от «лохмачей», на пару с Каучуком.
        Счеты с Оголевым он сводить не пытался. Во-первых, мент за друга своего мстил, а во-вторых, с того времени и начался его воровской путь — причем успешный. Он уже и забыл все. Только вот Оголев, похоже, решил напомнить о себе.
        — Я тут с тобой, Егорычев, церемониться не собираюсь, так что лучше не нарывайся.
        — И что ты сделаешь, капитан?
        — Капитан?!  — ухмыльнулся Оголев.  — Да нет, дорогой ты мой, капитан остался в прошлом. С тобой разговаривает целый подполковник!
        — Ничего ты мне не сделаешь, капитан. Если есть доказательства, предъявляй. Если нет, не ломай тут передо мной комедию. Я зритель неблагодарный, могу и послать.
        — Это ты комедию тут передо мной ломаешь, Егорычев, возомнил тут из себя крутого мафиози… Ну, в законе ты, и что? Сегодня в законе, а завтра?.. «Пресс-хату» помнишь? Говорят, этот зверинец снова открыли. Надо бы проверить, может, врут? А может, и не врут…
        — Я знаю, о чем ты думаешь, капитан. Через «пресс-хату» меня пропустишь, и я уже не вор, да? Ты лучше меня сразу убей. Здесь, прямо на этом месте, а то я рано или поздно выйду…
        Егор не стал говорить, что сделает с Оголевым, он постарался передать свою угрозу через взгляд. Тот занервничал так, будто Егор собирался вырезать всю его семью. Зря он, с женами и детьми Егор не воюет, но с Оголевым, в случае чего, церемониться не станет.
        — Думаешь, напугал?  — зло спросил мент.
        — Не трогал бы ты меня, капитан.  — Егор продолжал смотреть ему прямо в глаза.  — Дорого встанет.
        — Я не капитан!
        — Не знаю, ты ведь не представился. Заскочил в кабинет и принялся молоть чепуху.
        — Подполковник Оголев, заместитель начальника управления по борьбе с организованной преступностью!  — с гордостью сообщил мент.
        — Ну, будем считать, что ты для этого меня и выдернул. И представился, и профилактику провел. Теперь я знаю, что есть у нас в городе подполковник Оголев, с которым лучше не шутить…  — Егор повел рукой, призывая мента снять с запястья стальной браслет.
        — Кто Роберта убил?
        — Почему ты на меня думаешь?
        — А на кого еще думать? Ты наехал на Роберта, он на тебя забил, ты с него спросил. Все просто.
        — А кто тебе сказал, что Роберт на меня забил? Он принял мое предложение.
        — Какое именно?
        — Много будешь знать, полковника получишь, а я не хочу. Не нравишься ты мне, плохой ты мент, не умеешь с людьми работать. Не стану я искать убийцу, и не мечтай.
        — Ты не станешь искать?!  — вскинулся Оголев.  — А тебя кто-то просит?
        — Нет на мне крови, и у тебя против меня ничего нет, так что зря ты здесь из пустого в порожнее гоняешь. Нечего мне предъявить, и мы с тобой об этом хорошо знаем.
        — А если есть?
        — Тогда пусть мне предъявляет следователь. Когда со мной будет адвокат. А тебе, подполковник, я ничего не скажу. И не надо меня «пресс-хатой» пугать, чихать я хотел на твои угрозы.
        — Зря кочевряжишься, Егорычев. Ох, зря! Я ж тебе жизни не дам! Ты же у меня дыхнуть мимо закона не сможешь!
        — Я не собираюсь нарушать закон. У меня все в пределах. Если что-то есть, говори, если нет…
        Егор оборвал себя. Он человек серьезный, его слова дорого стоят, а он не должен тут ронять их впустую. Да и лень ему тереть с ментом, который так топорно работает. Волну с пустого места поднял, «собровцев» на него натравил, унизил на глазах у Марины, и теперь хочет, чтобы Егор помогал ему. А для чего он устроил весь этот балаган? Егор не сомневался, что, кроме как вилами по воде, у ментов на него ничего нет. И быть не может. А догадки к делу не пришьешь…
        — А кто еще Загаева убить мог? Там ведь не просто убийство, там сразу пять трупов. «Стрелка» была, всех и положили…  — Оголев смотрел на Егора в ожидании встречных вопросов. Но тот, казалось, и не слушал его.  — «Стрелка», говорю, была. В районе Новорудного, на заброшенном карьере, от твоего дома всего три-четыре километра.
        Егор смотрел в сторону с каменным лицом. Это все, конечно, интересно, и он обязательно выяснит, как было дело. Через кого угодно выяснит, но только не через Оголева. С этим козлом он никаких дел иметь не собирается.
        — Как ты это объяснишь?
        — Я. Без. Адвоката. Говорить. Не. Буду,  — отчеканил Егор.
        — Значит, чувствуешь за собой вину,  — усмехнулся Оголев.
        Егор с досадой глянул на него. Он что, на «терпилу» похож, чтобы с ним так разговаривать? Нет, он вор, за ним две ходки, и как вести себя с ментами, известно, и как защищаться в общении с ними. А если надо будет, и нападет. Нельзя ментам волю давать, иначе на голову сядут.
        Верная жена должна быть с мужем и в горе, и в радости. Егор с катушек слетел, бабу себе новую завел, но Ника все равно бросила все, узнав о его проблемах. Все бросила и выехала в Возвышенск. Квартира у нее в городе, там она и переночевала. А утром встретилась с Беляком, вместе с ним подъехала к зданию РУБОП.
        Чист Егор, нет у ментов ничего — вчера его взяли, а сегодня уже выпускают. Вот-вот он должен появиться. Беляк нарочно подогнал к зданию четыре джипа — пусть менты видят и боятся. Егор не просто вор, у него реальная в городе поддержка, если вдруг что, за него спросят конкретно.
        Черные сверкающие джипы, мощные парни в строгих костюмах, и Беляк сам по себе смотрится очень внушительно. Картина Репина — «Гангстеры на выезде». Ника на этом фоне выглядела очень органично и чувствовала себя как рыба в воде. Она такая же щука из чертова омута, как и Беляк.
        — Может, зря ты подъехала?  — спросил Кирилл, глядя на крыльцо, где вот-вот должен был появиться Егор.  — Вдруг ты лишняя?
        — Спасибо,  — едко глянула на него Ника.
        С Беляком у нее особые отношения. Было время, когда его чуть не убили из-за нее. Егор влюбился в нее, как мальчишка, бросил Леону вызов, вышел с ним на «стрелку». Леон тогда шуганул всех его дружков, один только Беляк и остался. И Егора тогда могли на «стрелке» положить, и его самого, но Леон их пощадил, более того, взял в свою команду. Иначе крутил бы сейчас Беляк гайки на шарикоподшипниковом заводе… Можно сказать, это из-за Ники он получил путевку в жизнь, только что-то не видно благодарности в его взгляде.
        — У Егора с Мариной все серьезно.
        — И где она, эта Марина?  — Ника едва удержалась от ругательного слова.
        — Ну, Егор сам к ней поедет.
        — Где она? Почему не встречает? А потому что она — чужая! И всегда будет чужой! А я — своя!
        — Ну, не знаю,  — пожал плечами Беляк.
        Его губы тронула обидная насмешка. Он-то помнил, как Ника куролесила, пока Егор мотал срок. Спуталась с куприяновским бандитом, попала под конфликт с Леоном, с трудом выкрутилась. Беляк собирался сдать ее в притон, чтобы она там куролесила дальше, но Ника сама организовала бордель, там и вычислила киллера, который собирался убить Леона — правда, подарила ему тогда не жизнь, а отсрочку приговора. Все-таки убили Леона, а она попала под куприяновских — на них и работала, не забывая о себе… Узнала, что Егора собираются убить, предупредила его об этом, сбежала в Москву, занялась легальным, далеким от проституции бизнесом, но Беляк не забывал ее прошлое, потому и неласков он с ней сейчас, хотя и не брезгует ее компанией и не отговаривал встречать Егора.
        Егор вышел на крыльцо, не останавливаясь, направился к машине. Вид у него такой, как будто он вышел из заведения, директором которого был. И на дежурного мента он глянул с угрюмым недовольством — что за дела, почему ему честь не отдают?
        Ника помнила ту первую их встречу на остановке. Егор тогда был воробьем с мокрыми крыльями, жалкий, ничтожный. А сейчас он орел — высоко летит, далеко глядит, и, если вдруг что, любого к ногтю.
        Беляк и сам смотрелся орлом на фоне своих бойцов, но, увидев Егора, он почему-то сложил крылья. Егор как был, так и оставался для него кумиром. Скорее небо упадет на землю, чем Беляк предаст его. А с такой силой, которой обладал Кирилл, можно своротить в городе любую гору.
        Егор заметил Нику, но внешне никак не отреагировал — с Беляком обнялся, а ей лишь сухо кивнул в знак приветствия.
        Беляк открыл заднюю дверь машины, Егор сел на заднее сиденье, Ника подалась было за ним, но нарвалась на удивленный взгляд, и ей стало так обидно, что слезы брызнули из глаз.
        — Мне нужно с тобой поговорить…  — дрожащим от досады голосом сказала она.  — У меня мужчина появился, мне нужно твое разрешение…  — Ника не врала, нет у нее пока никого, но женщина она красивая, и все возможно.
        Егор усмехнулся. Дескать, какое может быть разрешение, она птица вольная… Но вслух ничего не сказал и движением руки позвал ее к себе в машину. Беляк с укором глянул на нее и сел вперед.
        — Что за мужчина?  — спросил Егор, когда машина тронулась с места.
        — Ну, во-первых, здравствуй!  — Ника потянулась к нему, оперлась одной рукой на его плечо, поцеловала в щетинистую щеку.  — А во-вторых, у тебя здесь своя жизнь, у меня там своя!  — махнула она рукой в сторону Москвы.
        — Кто он такой?  — Взгляд Егора как был, так и оставался холодным, но в голосе звякнула ревнивая нотка.
        — Мужчина. Очень хороший мужчина. Ты его не знаешь. Да это и не нужно.
        — Ты с ним спишь?
        — А ты с Мариной спишь?
        — Не надо со мной вопросом на вопрос,  — поморщился он.
        — Нет, не сплю, но если ты разрешишь…
        — Разрешу,  — выдавил Егор.  — Только если он женится на тебе, а до свадьбы — сухой закон.
        — Я, между прочим, свободная женщина!
        — А кто тебя освободил?
        — Но у тебя же есть Марина!
        — И у тебя будет. Но только после свадьбы… Возможно.
        — Что значит возможно?
        — Я еще не решил. Подумаю и скажу.
        — Когда скажешь? Я не могу долго ждать… Давай, сегодня вечером. Ты знаешь, где меня найти. Я буду тебя ждать.
        Ника сама попросила остановить машину и вышла не прощаясь. А зачем, если Егор будет сегодня у нее? Так уж и быть, она готова делить его с Мариной. А потом и совсем перетащит его на свою сторону. Сопротивление бесполезно…
        Менты уехали, а лента ограждения, насаженная на деревянные колышки, почему-то осталась — качается, шевелится на ветру, навевая тоску.
        Трупов нет, и даже примятостей в траве не осталось. Но «жмуры» были, Егор мог увидеть их на фотографии, которую показывал Беляк.
        — Типа здесь их положили,  — обвел рукой огороженное место Кирилл.  — Но стреляли как будто с разных сторон. С разных сторон и практически в упор. Лажа какая-то. Как они дали себя окружить? Их сюда уже готовых привезли, сгрузили. Следак так думает.
        Егор кивнул. Беляк мог бы и не говорить, сам Оголев дал понять, что его пытались подставить. С Робертом и его людьми могли покончить где-нибудь в другом месте, а трупы вывезти сюда, поближе к его дому в Новорудном, чтобы перевести стрелки на новорудненскую братву. Все равно, как там было дело, куда важней знать, кто хотел сделать Егора крайним. Каучук? Но ему это зачем? Избавиться от конкурента? Но тогда бы он придумал что-нибудь посерьезней. Можно было бы орудие убийства в дом подбросить или в машину, но менты проводили вчера обыски, ничего не нашли.
        Но, может, все-таки Каучук? Может, он и не собирался избавляться от Егора, просто хотел создать ему проблемы, чтобы отвлечь от главной темы? Сам грохнул Роберта, а стрелки на него перевел… Но и здесь не клеилось. Подставив Егора под ментов, он только разозлил его и заставил искать настоящего убийцу.
        А повод избавиться от Роберта у Каучука был. Наркобарон мог засвидетельствовать, что платил старому вору в обход «общака»… Но в то же время зачем Каучуку было назначать Роберту «стрелку»? Нанял бы снайпера, и все дела… Или он заранее готовил какой-то хитрый ход?..
        — А убили зачем?  — спросил Беляк.
        — Затем… Вариантов несколько,  — пожал плечами Егор,  — а правильный ответ только один, и кто-то должен его дать.
        — Менты работают, я буду руку на пульсе держать.
        Егор кивнул, с благодарностью глянув на Беляка. Без него как без рук. А розыском убийцы Алик займется, есть у него для этого возможности. Ну и сам Егор с людьми поговорит, может, кто-то что-то знает. Не с луны же трупы свалились…
        Разбираться надо, но сначала домой нужно съездить — душ принять, переодеться. И, главное, с Мариной поговорить — объяснить ей все, успокоить.
        Как он и ожидал, дверь ему открыла Валентина Петровна. Егор поздоровался, она сухо кивнула в знак приветствия. Вид у нее смурной, недовольный.
        — Марина в институте,  — сказала она, взглядом показывая ему за спину. Не рады ему здесь, пусть уходит.
        — Я должен ее увидеть!  — Егор специально заговорил громко, чтобы Марина услышала его. Суббота сегодня, занятий быть не должно, да и по глазам видно, что темнит Валентина.
        — Зачем?
        — А затем, что ошибка вышла! Я ни в чем не виновен!
        — Ну, может, откупился…
        — Скажите Марине, что я ее жду!  — отчеканил Егор. Если Марина любит его, ее не должны пугать неприятности вроде вчерашней. А если мать против, то нужно перешагнуть через нее…  — Я ее жду!  — повторил он и повернулся к Валентине Петровне спиной.
        Он поднялся к себе, наполнил ванную, погрузился в горячую воду, затих, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях, но мысли о Марине отвлекали.
        Она, конечно, могла сослаться на родителей, сказать, что не отпустили ее, но разве это можно рассматривать как серьезный аргумент? Если Марина не придет к нему сейчас, значит, ее чувства к нему такие же несерьезные. Значит, не хочет она ждать его из неволи, если вдруг случится страшное. Случиться же может все что угодно, это ее и пугает…
        А Ника будет ждать его. Может, и гульнет на сторону, но дождется. И в зону к нему будет ездить — без вопросов и сожалений. Почему бы не сходить к ней? Марину он не бросит, продолжит борьбу за нее, но одно другому не мешает. Две женщины — это не намного больше, чем одна, тем более что обе женщины любимые. Ника поймет, а Марина и знать ничего не будет… Если она вообще вернется…
        Шло время, а Марина не появлялась. Егор вышел из ванной, достал из холодильника бутылку пива, выпил под сигарету, достал вторую… Нет Марины. Не хочет она с ним. Или боится, или только вид делает. Похоже, она душой и сердцем по-прежнему принадлежит Саше. Так это или нет, но Егор звать ее не станет. Пусть сидит у мамы под юбкой, пока не одумается. А если решит не возвращаться, что ж, он и без нее как-нибудь перетопчется. Жил же он как-то без нее два года. Любил Марину, думал о ней, но принадлежал Нике. И ничего, не умер. Если бы Ника не изменила ему, он бы и дальше продолжал жить с ней. И к Марине бы не сунулся, чтобы не искушать судьбу.
        Марина появилась, когда он собирался уже уходить. Теплым ветерком прошуршала через порог, обвила руками его шею, прильнула к нему. Захлестнуло его, закрутило, потащило на дно. Егор тонул, а Ника оставалась там, на поверхности его чувств. Марина для него все, а Ника пусть его простит. Не придет он к ней — ни сегодня, ни вообще…
        Глава 11
        Шухер в городе — Роберта застрелили, Егорыча менты повязали, нужно что-то делать, но нет никакого желания учинять разбор. Лежать бы и лежать, глядя на Ларису. Она так прекрасна в своей наготе — «Венера с зеркалом» Веласкеса отдыхает. А именно в позе той самой Венеры она и лежала, но смотрела не в зеркало, а на экран телевизора. Сколько дней они вместе, а он все не может насытиться. И не живут они, а наслаждаются друг другом, как будто медовый месяц у них…
        На тумбочке зазвонил телефон. Это Савва, только он мог сейчас выйти с ним на связь.
        — Виталий Михайлович, Егорыч звонил, сказал, что нужно срочно встретиться.
        — Срочно?  — поморщился Каучук.
        — Разговор, говорит, важный.
        — Скажи, завтра пусть подъезжает.
        — Ну, не знаю…  — Савве явно не понравилось это решение, но и оспаривать его он не мог.
        — Ну, хорошо, давай через три часа. У меня в «Чайке».
        — Я передам.
        Виталий Михайлович положил трубку, лег на спину. Лариса ничего не сказала, но, взяв пульт, сделала звук чуть тише и легла рядом.
        — У меня важная встреча, мне нужно ненадолго уехать.
        — Меня с собой возьми.
        — Зачем?  — нахмурился он.
        — Мне бы в салон заглянуть, посмотреть, как там без меня.
        — Ну, если в салон,  — успокоился Каучук.
        — А чего ты так переполошился?
        — У меня с Егорычем «стрелка»… Ты его любишь?
        Виталий Михайлович должен был услышать «нет». Без этого он не сдвинется с места, и плевать, что Егорыч подъедет к месту встречи вхолостую. Плевать на него самого — с высокой колокольни.
        — Не очень. Можно сказать, что нет,  — пожав плечами, спокойно ответила Лариса.
        — Так «да» или «нет»?
        — Нет.
        Похоже, она слегка кривила душой, но тем не менее «нет» прозвучало.
        И все равно при встрече Каучук смотрел на Егора как на своего соперника. Они закрылись в кабинете, оставив охрану за дверью.
        — Что-то ты сегодня не в духе, Виталий Михайлович,  — заметил Егор.
        — Да настроения нет.
        — А чего так? Может, случилось что?  — не унимался молодой вор. Его глаза смотрели прямо в душу — в поисках ответа на свой немой вопрос, который прятался в словесной шелухе.  — Может, кто-то умер? Может, убили кого-то?
        — Ну, кого-то убили,  — только сейчас Каучук понял, куда клонит Егорыч.  — Роберта.
        — За что?
        — Это ты у меня спрашиваешь? Думаешь, что это я?!  — вскинулся Виталий Михайлович.
        Егорыч ничего не ответил. Какое-то время он хищно всматривался в него, а потом вдруг обмяк, откинулся в кресле и выдохнул из легких воздух.
        — Ну, ты в натуре…  — только и смог выдавить из себя Каучук.
        Слов у него не было, чтобы выплеснуть свое возмущение, а еще к горлу подступил шершавый комок.
        — Менты мне за Роберта предъявить пытались,  — сказал Егорыч.
        — И что?
        — Предъявить нечего, а предъявили. Подполковник Оголев наехал. Зачем, спрашивается? Чтобы жизнь медом не казалась? А может, копает под меня… Спросить хочу, Виталий Михайлович, у тебя с ним конфликты были?
        Каучук покачал головой. Да, он знал, кто такой Оголев, но напрямую с ним не пересекался, и даже профилактических бесед с ним не имел.
        — Ты оторвал меня от важного дела,  — сквозь зубы процедил он.
        — Ну, извини.
        — Много на себя берешь. Подъехал, правилу мне здесь учинил. Знаешь, как это называется?
        — Я предлагаю закрыть тему.
        — Войну можно начать, но нельзя закончить!  — распалился старый вор.
        — Это война?!  — хлестко глянул на него Егорыч.
        — Если ты хочешь!
        — Я не хочу. Поэтому предлагаю закрыть тему.
        — Ты мне за Роберта предъявил!
        — Я предложил закрыть тему,  — хищно сощурился Егор.  — Но если ты не хочешь, то давай начистоту!
        — А давай!  — Каучук оглянулся.
        Они в кабинете одни, без посторонних, «прослушки» нет, поэтому можно говорить на повышенных тонах. И он готов к этому!
        — Роберт тебе на «общак» завозил, но его денег я не видел.  — Егорыч, казалось, пытался сдерживаться, но эмоции с силой давили на него изнутри.
        — Не завозил он!
        — Не могу сказать, что да, потому что доказательств нет. В землю они ушли — вместе с Робертом. А почему так случилось, кому это выгодно?
        — Это предъява!  — вскипел Каучук.
        Егорыч дернулся, но сдал назад, осадив себя усилием воли. Взгляд метал молнии, но язык не извергал громы. Он зажмурил глаза, сжал кулаки, внутренне напрягся, чтобы отогнать грозу, но именно это Виталия Михайловича и бесило. Он должен был сказать этому выскочке все, что про него думает. Должен был, но все-таки набросил уздечку на свои эмоции. Нельзя переходить черту, иначе такие ураганы задуют, что его каменный дом рухнет как поросячья хижина из соломы.
        Какое-то время они сидели, грозно глядя друг на друга, затем Егорыч поднялся, сухо, кивком головы попрощался и был таков. Виталий Михайлович дождался, когда за ним закроется дверь, только тогда в сердцах схватил пепельницу и запустил ему вслед. Хоть как-то, но душу отвел.
        А дома у него вдруг возникла потребность выпить. Лариса не отказала ему в компании. Они закрылись в сауне, напарились, налюбились, напились. Он был уже порядком подшофе, когда захотелось «поплакаться в жилетку».
        — У меня четыре хода за плечами, я почти двадцать лет за колючкой оставил, а корона за мной уже столько, что я и не помню. Может, я родился с ней… А это щегол даже не оперился, а уже права качает.
        — Это ты про Егорыча?
        — Наехал на меня, как будто я какое-то ровное поле, как будто я черта какого-то убил.
        — Ты можешь.
        — Что?  — вскинулся Каучук.
        — И с чертом, говорю, можешь справиться, и с дьяволом… А на Егорыча забей!  — прошептала она.
        — Я его убью!  — прохрипел Каучук.
        Определенно, с этим типом нужно кончать. Но торопиться не следовало, сначала надо выждать момент, а потом уже…
        Геринг впечатлял своей наружностью: двухметрового роста, немного рыхловатый, не совсем складный, но все равно крупный, тяжеловесный. Не хотел бы Ченцов сойтись с ним в рукопашной, но ему это не нужно. Он мог пристрелить этого увальня прямо сейчас, пистолет лежал у него в ящике стола. Секретарши у него не было, выстрела никто не услышит, а Совок потом здесь приберется.
        — Не нравишься ты мне, фраер!  — клокотал Геринг.  — Думаешь, если Роберта нет, то все можно? Хрен тебе в повидло! Роберта нет, но есть я! И его территория — моя территория!
        Геринг был человеком Роберта, и он, в принципе, имел все права на его сферы влияния, но Денис не хотел с этим соглашаться. Роберта еще не похоронили, а у него уже заработала первая точка. По большому счету, нужно было залечь на дно, припрятать товар, но если волков бояться, то в лес вовсе не нужно ходить — ни зимой, когда им голодно, ни летом, когда сытно. Ченцов решил брать быка за рога, поэтому с ходу включился в дело. И ничего, менты не тревожат, и от братвы никаких вестей. А ведь он нарочно сбросил трупы поблизости от Новорудного, чтобы на бандитов подумали. Видно, менты действительно взяли ложный след. А на складе чисто, ни одной капли крови там не осталось. Если где-то и было слабое звено, то в головах Совка и его людей. Мало ли, вдруг кого-то возьмут за жабры, приложат фейсом об тейбл и расколят на признание. Полной безопасности не будет никогда…
        — Извини, опознавательных знаков не заметил.
        — Какие знаки?  — не понял туповатый Геринг.
        — Ну, если это твоя территория, должны быть опознавательные знаки. Или нет ничего?
        — Ты гонишь?
        — Да нет, гонишь ты. Приперся, разорался! А кто тебя сюда звал?
        — А меня не надо звать! Я сам прихожу! И за территорию спросить! И за Роберта! Откуда у тебя товар на продажу, фраерок?
        — Роберт подогнал, через мой трафик. Все чин по чину.
        — А где сам Роберт?  — хищно сощурился Геринг.
        — Теряюсь в догадках.
        — Он к тебе за товаром ездил. Сюда! К тебе на базу!
        — Приехал и уехал.
        — А может, и не уехал!
        — Не уехал,  — совершенно серьезно сказал Ченцов.  — На складе все лежат. Пошли, глянешь. А заодно трупы хлоркой посыплем.
        — Трупы?! Хлоркой?!  — захлопал глазами Геринг.
        — Да, чтобы трупным ядом не воняло.  — Ченцов показал рукой на дверь, а когда громила повернулся к нему спиной, незаметно достал из ящика пистолет, сунул его под пиджак.
        Геринг был один, видно, еще не обзавелся охраной. А может, он Ченцова в расчет не принимал, поэтому и заявился к нему без прикрытия.
        Совок находился в приемной, Ченцов подал ему знак, чтобы следовал за ними.
        Склад большой, товара много — все стеллажи забиты, но все равно гулко здесь, и ветер под крышей гуляет, тихонько завывая над балками, будто души убитых беснуются. Ченцову стало немного не по себе.
        — А где трупы?  — спросил Геринг.
        — На карьере, у Новорудного. Там их, кажется, нашли?
        — Э-э… Но ты же сказал!..  — Геринг ошеломленно потер виски. Надо же так лохануться, а главное, перед кем!
        — А если я скажу, что ты должен работать на меня?  — усмехнулся Ченцов.
        — Что, работать на тебя?
        — Слышишь, завывает? Это душа Роберта тебя зовет. Труп в карьер завезли, а душа здесь осталась, на месте убийства…
        — Значит, все-таки ты!
        Геринг дернулся, но Совок быстро приставил ствол пистолета к его затылку и грозно предупредил:
        — Дернешься, мозги высажу!
        — Высадит,  — кивнул Ченцов, пристально глядя на Геринга.
        Он снова подражал Егорычу, и, судя по реакции собеседника, в этот раз у него получалось лучше.
        — Эй, ты хоть понимаешь, что с тобой будет?  — беспомощно встрепенулся увалень.
        — «Эй»  — это твое имя, а меня зовут Денис Михайлович. Роберт не хотел называть меня по имени-отчеству, за это и поплатился… Не надо думать обо мне свысока, мужик. Я, может, и фраер, ну так и ты не блатной. Так, баклан дешевый. Или дорогой?
        Геринг удивленно заморгал, не ожидал он такой отповеди.
        — Чего ты в своей жизни добился, баклан?  — Ченцов продолжал гипнотизировать его взглядом.  — Ничего. У Роберта в «шестерках» ошивался. А у меня бизнес, я контрабандой занимаюсь. И у меня все получается. А Роберт этого не понял, на счетчик меня поставил. Я пытался ему объяснить, что нельзя так делать, а он понимать не хотел. И я его убил. Здесь, на этом самом месте… Его людей убивать не хотел, но по-другому было нельзя. Я Роберта убил, но никто никогда и ничего не докажет. Нет здесь крови, менты ничего не найдут. Зато могут найти орудие убийства у тебя в машине. Тебе это нужно?
        Геринг мотнул головой.
        — А я могу. Ты веришь, что могу?  — дожимал его Ченцов.
        — Ну, можешь,  — выдавил Геринг.
        — А твоим боссом я могу стать?
        — Ну-у…
        — А чего так неуверенно? Я же тебе не «шестеркой» предлагаю быть. За Роберта будешь — его территория, его схема, все такое. Я всего лишь присматривать за тобой буду. И свою схему тебе отдам. Там у меня инвалиды, через них товар хорошо уходит. Я достаю товар, ты его сбываешь — работа идет, всем выгодно, все довольны. Если вдруг проблемы, ты обращаешься ко мне, и мы их решаем. Надо кого-то убрать — не проблема, у меня для этого все есть. Может, для начала тебя убрать?
        — Э-э… Не надо!  — отрезал Геринг.
        — Работать на меня будешь?
        — Ну, можно…
        — Работать будешь?  — свирепо сощурил глаза Ченцов.
        — Буду!  — четко ответил Геринг.
        Ченцов торжествующе улыбнулся. Щука попалась на крючок, из нее можно наделать котлет, а он выпустит ее в пруд, и они вместе будут иметь плавающих там карасей. Геринг тупой и заторможенный, но на первых порах он ему очень пригодится. А со временем с ним придется решить, а на его место поставить человека, еще лучше, нескольких людей, через которых, в случае чего, невозможно будет выйти на Ченцова. Борцы с наркотиками не дремлют, и от них нужно искать панацею.
        Психология — тонкая штука. Можно избить жертву, настраивая ее на откровенность, но не факт, что это сработает. Можно обойтись и без побоев, иногда достаточно лишь продемонстрировать силу.
        Геринга еще не били, но ситуация напряженная, а Дилижанс поигрывает мускулами, вот-вот от него прилетит кулак. Обязательно прилетит, и будет очень больно. А может, и до смерти изобьют. И никто на помощь не придет — ни менты, ни кореша. Город, он где-то там, далеко, а лес рядом. Но смерть еще ближе. Грохнут, перекинут через забор и закопают.
        Не торопился Егор давать отмашку, с усмешкой наблюдал, как Геринг сжимается под тяжестью страха, который внушал ему Дилижанс.
        — Кто убил Роберта?  — наконец спросил он.
        — Не знаю.  — Геринг посмотрел на него с опаской, снизу вверх. Так смотрит на своего хозяина побитая собака: вдруг гроза уже миновала и можно возвращаться к своей миске?
        — А кто знает?
        — Да я сам его ищу!
        — Я тебе не верю,  — выразительно посмотрел на него Егор. Лицо каменное, а в холодных глазах приговор.
        — Ченцов! Ченцов знает! Он с Робертом работал…
        — Ченцов? Откуда он может знать?
        — Ну-у…  — Геринг отвел глаза в сторону.
        И в этот момент Дилижанс ударил его ногой — точно в промежность. Геринг схватился за отбитое место, сполз на колени, какое-то время лишь сдавленно мычал, закрыв глаза, а затем из его груди вырвалась протяжный стон.
        — Как думаешь, Ченцов мог убить?  — повернулся к Алику Егор.
        — Не тот он человек,  — покачал головой Алик.  — Если только случайно. А там их пятеро было…
        — Не-е! Ченцов сам убил!  — вдруг выкрикнул пришедший в себя Геринг.
        — Как?
        — Ну, Роберт к Ченцову за товаром подъехал, а тот его «замочил».
        — Сам?
        — Да нет, не сам. Люди у него есть. Он сказал, если что, они любую проблему решат, ну, если «замочить» там кого-то.
        — И ты ему поверил?
        — Поверил! Взгляд у него такой…
        — Какой?
        — Ну, как у основного взгляд. Раньше он как лох смотрел, а сейчас весь из себя крутой.
        — Где он сейчас?
        — Не знаю… На базе, наверное… Я могу позвонить, мы с ним на связи…
        — И позвонишь,  — кивнул Егор.  — И расскажешь.
        Не верил он в перевоплощение Ченцова, но в то же время этот черт не такой уж и простой, как мог показаться. Не побоялся же он к Карьялу обратиться, вызов Егору бросить…
        Карандаш коснулся стола — кончиком, легонько. Раз, другой, и ничего. Но нервы у Ольги расшалились — удары усилились. Тонкое грифельное острие сломалось, она заметила это и нервно вдавила карандаш в стол.
        — Что такое?  — недовольно глянул на нее Ченцов.
        — Ничего.  — Она бросила сломанный карандаш в корзину и повернула голову к окну.
        — Что за психи?
        — Да не нравится мне все это! Зачем ты влез в это дерьмо?
        — Дерьмо,  — кивнул Денис.  — Но зато реальные деньги. Самая высокая рентабельность — это наркотики, оружие и проститутки.
        — Лучше бы ты оружием занялся.
        — Да не переживай ты, говорю же, нормально все будет. Поставим дело на поток, я отойду в тень, сделаю так, чтобы на меня никто не вышел. А деньги за бугор выводить будем, ты этим займешься. Через пару-тройку лет купим дом в Новой Зеландии, там и старость встретим.
        — В Новой Зеландии?  — криво усмехнулась Ольга.
        — А что, плохо?
        — Да нет, хорошо. Значит, сделаешь так, чтобы никто на тебя не вышел?
        В кармане у Ченцова запиликал мобильник, звонил Геринг.
        — Пока еще выходят,  — вздохнул он и нажал кнопку.
        Геринг хотел встретиться с ним, причем срочно, сказал, что может подъехать на базу прямо сейчас.
        И приехал. Но не один. Ченцов увидел Егорыча, и душа его сжалась, как эспандер в жмущей руке. Сжалась, но тут же распрямилась — под пружинным усилием его воли. В конце концов, он не какой-то там «терпила», у него своя мафия, и есть люди, способные на самую жестокую расправу. И сам по себе он не пальцем деланый. Надо постоянно обо этом помнить, тогда не будет страшно.
        Егорыч был не один, за ним шли «быки»  — человек десять, не меньше. Их так просто не перестреляешь. Понятно, что Егорыча привел Геринг, значит, вор знает правду о Роберте.
        Ченцов хотел спрятаться, но все тем же усилием воли удержал себя в кабинете. В конце концов, Егорыч не ангел, и ему тоже приходилось расправляться с врагами. А ментам он сливать не станет: не по воровскому закону это.
        Останавливаясь, Егор сделал подозрительное движение головой — как будто собирался ударить, и Ченцов невольно подался назад.
        — Я думал, ты просто отморозок, а ты отморозок в кубе,  — с презрительной усмешкой бросил вор.
        — Я тебя не понимаю.  — Ченцов попытался придать своему голосу побольше металла, но вышло какое-то жалкое постукивание — как будто жестяную банку на веревочке протащили.
        — Зачем Роберта убил?
        — Я всего лишь защищался. Он хотел забрать и мою долю.
        — Твою долю?
        — Да, я провел товар и под себя, а он решил убить сразу двух зайцев. Меня в расход, чтобы без свидетелей, а товар себе…
        — Но ты его сам вывел…
        — Повезло.
        — Где его грохнул?
        — Здесь, на складе.
        — А на карьер под Новорудный зачем вывез?
        — Я приказал закопать трупы,  — поморщился Ченцов,  — а мужики напортачили… Русским языком сказал — закопать. А они их куда-то на карьер вывезли. Думали, не найдут!
        — Нашли. А меня «закрыли». Подставил ты меня, мужик.  — Егорыч смотрел на него нехорошо, гнетуще, вдавливая в душу страх.
        — Да знаю…
        — И Роберта грохнул, и меня подставил, как думаешь, что с тобой за это будет?
        Ченцов подавленно опустил голову. В его положении ничего не оставалось, как надеяться на воровскую милость, возможно, Егорыч оценит его смирение по достоинству.
        — Ну, хорошо, Роберт хотел от тебя избавиться,  — задумчиво проговорил Егор.  — А как же канал под наркоту? Как бы он без тебя товар прогонять собирался?
        Он все так же пристально смотрел в глаза, но Ченцов уже не трепетал перед ним. Смог он взять себя в руки, переборол свой страх перед ним, правда, и до полной уверенности было еще далеко.
        — Он и без меня уже мог.
        — А ты без него? Я смотрю, ты без Роберта лихо развернулся. Геринга вот под себя поставил.
        — Геринг сам захотел. Он мужик не дурной, но инициативы не хватает, ему руководящая и направляющая сила нужна.
        — И у тебя такая сила есть?  — Егорыч с интересом смотрел на Ченцова.
        Казалось, он до сих пор не мог поверить, что какой-то фраер смог подставить под себя большое серьезное дело. Роберта в расход, Геринга с его схемами под себя. Все карты на руках у Ченцова, на них он и сорвет банк. Если ему позволят. Егорыч наркотой не занимался, сферу влияния от Роберта под себя отбивать не собирался, козыри ему для этого не нужны, но он мог банально отобрать у Ченцова карты. Просто взять и отобрать.
        — Деньги мне нужны, и я хочу их зарабатывать. Контрабанда, наркота. Сам понимаешь, серьезное дело,  — стараясь сохранить спокойствие, сказал Ченцов.  — Я не собирался, но раз уж так вышло… раз уж так карта легла… Я решил взять его дело под себя. Вместе с Герингом… Знаю, Роберт отстегивал на воровской «общак», и я не стану отказываться от этого.
        Егорыч легким движением брови выразил приятное удивление. Никак не думал он, что какой-то фраер сам, без подсказки созреет для столь правильного решения. А если кто-то подсказал, то хорошо, что у него есть такие мудрые советчики.
        — А не страшно брать под себя такое дело?  — спросил он.
        — Страшно,  — честно признался Ченцов.
        — Тогда зачем?
        — Деньги нужны.
        — Может, потому ты и грохнул Роберта, чтобы дело его прибрать?
        В случайный исход Егор еще мог поверить. Ну, не срослось у Ченцова с Робертом, ну, вышел конфликт, одна из сторон оказалась решительнее и быстрее. Кто не зевал, тот и победил… А так, чтобы Роберта нарочно вывести из игры… Но, в то же время, откуда у Ченцова сила, способная решить с Робертом и его бойцами?..
        — Я контрабандой занимался — сигареты, алкоголь. Мне этого хватало,  — пожал плечами Денис.  — Я и не думал… Но люди у меня, в принципе, были. С оружием. Контрабанда все-таки, то одно, то другое… У меня и опыт есть, и видение, я все как надо сделаю. И на ваш «общак» отстегивать буду… А если у тебя претензии ко мне какие-то, так я вроде как уже расплатился с тобой. Ты ведь получил триста тысяч?
        — Было дело,  — кивнул Егор.  — И половину на «общак» загнал. У нас, у воров, так положено — снял с лоха «бабки», половину на общее благо положи.
        Ченцов слегка поморщился. Вроде бы собеседник воровские правила ему объяснял, но в то же время унизил его, лохом назвал. И сделал это нарочно.
        — Такой закон — с криминальных денег половину на «общак». Ты меня понимаешь?
        — Да, понимаю,  — в недобром предчувствии кивнул Ченцов.
        — Наркота и контрабанда — чистой воды криминал. Дальше сам думай.
        — Ну-у…
        — Да, ты правильно все понял. Ты должен будешь отстегивать на «общак» пятьдесят процентов с чистой прибыли.
        — Э-э, но это грабеж!  — дернулся Ченцов. Хоть за голову хватайся! Он-то думал, десять-пятнадцать процентов надо отдавать, а тут — половина. Как нож в сердце!
        — Такой закон,  — беспощадным взглядом сверлил его Егор,  — и его не изменишь.
        — Но я не блатной, я по вашим законам не живу.
        — Ты по лезвию ходишь, а завтра менты примут, и на «крытом» ответ придется держать, если против нашего закона шел. А если отстегивал, то с общего блага иметь будешь, и никто тебя даже пальцем не тронет. Ты меня понимаешь?
        — Но пятьдесят процентов — это слишком! Накладные расходы, деньги людям, все такое… Если половину отдавать, зачем оно мне нужно?
        — Не нужно — отвали в сторону,  — небрежно усмехнулся Егорыч.
        — Да придется… Только без меня на районе все развалится, цыгане придут, будут здесь толкать. Цыгане тебе сколько отстегивают?
        — Тридцать.
        — Ну, это еще куда ни шло…
        — С тебя тридцать. А сколько я с цыган беру, это не твое дело.
        — Ну, тридцать так тридцать… За наркоту?
        — С легального бизнеса с тебя Карьял берет, ему и отстегивай. И контрабанду в ту же корзину. А наркота — чисто на воровской «общак»… Геринг тебя сдал, но ты его не гони. Он на тебя работать будет, твое слово для него — закон. Но вместе с тем и смотреть за тобой будет, так что, если попробуешь мимо кассы пронести… Ты очень сильно Марину обидел. Я тебе этого простить не могу. Если бы она за тебя не попросила, тебя бы уже черви доедали. Это ей спасибо за свою жизнь скажи, будь моя воля… А моя воля над нашим с тобой делом стоит. Будет все нормально — живи, если нет, я тебя выведу. Ты меня понимаешь?
        Ченцов кивнул. Да, ему все ясно, поэтому он принимает воровскую волю. Может, он тоже крутой, но против Егорыча ему пока не потянуть. Пока…
        Часть вторая
        Глава 12
        Пять лет учебы позади, экзамены сданы, красный диплом экономиста на руках, выпускной в самом разгаре, впереди — самостоятельная жизнь. Казалось бы, Марина мечтала об этом счастливом дне, но вдруг стало пронзительно грустно. Долго тянулись эти годы, и столько всего произошло. Познала радость первой любви, от плода которой избавилась в клинике, хлебнула горечь разочарования и предательства, прошла через боль и унижения. Если бы не Егор, ее жизнь могла превратиться в ад. Жила бы сейчас в подвале у Ченцова, отдавалась бы ему за дозу. А может, уже и умерла бы. Наркоманы, говорят, долго не живут…
        — Привет!  — тронул кто-то Марину за локоть.
        Ночной клуб арендовали под выпускной вечер, здесь все свои, кого она знала, с теми уже повидалась, и непонятно, кто мог ее побеспокоить. Вдруг это Саша?.. Он ей не нужен, она терпеть его не может, но все равно неплохо бы увидеть его на этом чужом для него празднике жизни.
        И все-таки сердце ухнуло в груди, когда она действительно увидела Сашу. Да, это был он — все такой же красивый и стройный, с такой же ослепительной улыбкой. Только не нужен он Марине. Она Егора любит… А Саша пусть проваливает! И вообще, какого черта она ему улыбается?
        Марина спохватилась, повернулась к нему боком, но Саша, с восторгом глядя на нее, не думал уходить.
        — Ты же обрадовалась мне,  — сказал он громко, покачивая головой.
        Марина пожала плечами, давая понять, что ему показалось.
        — Ты одна?
        — Муж где-то здесь.
        У Егора дела, в Москве он, симпозиум у него там такой-то… Он сказал, что симпозиум, но ведь она же не дура. Сходка у него воровская, он птица важная, без него там никак. Он старался не афишировать свою деятельность, но Марина знала, дела у него воровские в городе, за «общаком» он смотрит, финансовые вопросы решает. Кто должен ворам платить, но не хочет, с теми разговор короткий. Егор не рассказывал, как все происходит, но она догадывалась. И Ченцов ему платит. Оказывается, этот скот наркотой занялся, мафия у него своя, а Егор заставляет его делиться. Однажды он проговорился, сказал в сердцах про этого урода, что таких, как он, убивать надо, и Марина с ним согласилась… Может, и нет уже Ченцова в живых…
        — Ты замужем?
        — А ты?
        — Ну, женат… В общем-то…
        — Замужем ты!  — едко усмехнулась она.  — За богатой женой.
        — Да, я слышал, что ты с Егорычем… Он же вроде бы в законе, нельзя ему жениться.
        — Мы в гражданском браке.
        — Ну, это несерьезно,  — пожал плечами Саша.
        — Серьезно! Все очень серьезно! А ты пошел к черту!  — вырвалось у нее.
        Он внимательно посмотрел на нее, кивнул, будто соглашаясь, но никуда не ушел, так и остался стоять рядом. А она словно к полу приросла. Надо бежать от него, как от огня, а ноги не слушаются. Он сволочь, дрянь, мерзавец, но так не хочется от него уходить…
        — Не вижу твоего мужа,  — наконец сказал он.
        — А ты домой меня проводи, обязательно увидишь,  — колко усмехнулась Марина.  — На спичках ходить умеешь? Научишься. Егор тебе ноги вырвет и спички вставит. И правильно сделает!
        — Злишься на меня?
        — Да пошел ты!
        — Злишься… И поделом… Но ты должна меня понять.
        — Да ну!
        Саша тронул ее за локоть и кивком головы показал на выход. Марина недоуменно вскинула брови — сейчас, разгонится и побежит, только шнурки погладит. Но Саша направился к выходу без нее, он уходил, и как будто какая-то сила потянула ее за ним.
        Он вышел в холл между залами, сел на мягкий диван за пустым столиком. Марина должна была остановиться, но ее как магнитом притягивало к нему, и она присела рядом. Попыталась откинуться на спинку — дескать, она устала и пошла за Сашей только лишь для того, чтобы отдохнуть, но спинка почему-то оказалась далеко, и она стала проваливаться. Саша быстро заметил, подставил руки, удержал ее. А они у него сильные, теплые, прикосновения такие возбуждающие.
        — Не надо!  — Марина вырвалась, выпрямилась, недовольно передернула плечами.
        — Так я же не нарочно.
        — И женился тоже не нарочно!
        — Да там целая история… Сам не знаю, как попался… Понимаешь, наш комбат с Ленкиным отцом сильно дружил, ну, нас к нему отправил — траншею там нужно было выкопать. А дом большой, богатый… Но не это главное. Я когда с Леной закрутил, меня комбат к ней отпускать стал… В принципе, я для этого с ней и закрутил. Ну, думаю, пыль в глаза пускать буду… А Ленка влюбилась в меня по-настоящему, отцу сказала, и он меня купил…
        — Как это купил?  — не поняла Марина.
        — Да как, очень просто! Комбату отстегнул, и я в распоряжение Валерия Петровича перешел. Ну, типа, по хозяйству там у него работать… В общем, поселился у них, а Ленка баньку ночью натопила, водочки принесла… Я же мужик, мне надо… Отец узнал, нож к горлу приставил — или женишься, или…  — Саша махнул ладонью, словно топором рубанул.  — А ведь действительно мог убить! Мужик он крутой!
        — Богатый!  — съязвила Марина.
        — Валерий Петрович состояние на арбузах сколотил…  — усмехнулся Саша.  — В Москву фурами возит… Он в арбузах разбирается, знает, что с ними делать. И с тем арбузом, который к Ленке в живот закатился, разобрался. Павликом назвали… Как Валерий Петрович сказал, так и назвали.
        — Ты еще раньше мог стать отцом,  — дрогнувшим от обиды голосом произнесла Марина.
        — Лучше бы твой батя мне нож к горлу приставил.
        — Он у меня не крутой и не богатый.
        — Да дело не в крутизне. И не в богатстве…
        — А в чем?
        — В любви… Я тебя и раньше любил, а теперь понял, что люблю очень-очень. Жить без тебя не могу… Не вытерпел вот, приехал. Знал, что выпускной будет, и приехал. На вечер к вам напросился…
        — Рада была тебя увидеть.
        — Ну, хоть это,  — не сводя с нее глаз, вымученно улыбнулся он.
        — И все равно ты сволочь!
        — Так я и не спорю.
        — Тебе уже пора.
        — А ты что, до утра здесь останешься?
        — Да нет,  — пожала она плечами, глянув на часы.
        Половина первого, полночь уже пробила, диплом в тыкву не превратился, можно и домой. Это не школьный выпускной, рассвет встречать вовсе не обязательно, хотя большинство настроено на всенощную, но Марина девушка, считай, замужняя, и об этом нельзя забывать. Погуляла, и хватит. Да и Егор позвонить может, спросить, где она. Он-то не против посиделок с друзьями, но Марина обещала закончить к двум… Только что-то не звонит Егор. Может, не хочет оскорблять ее недоверием?
        Артем квартиру в центре города купил — с отделкой и обстановкой. Большая квартира — четыре комнаты, ей там очень нравится, но пока Егора нет, Марина живет у родителей. В Новорудный она и поедет.
        — Может, я провожу тебя?  — предложил Саша.
        — Ты что, уже на спичках научился ходить?  — криво улыбнулась она.
        — Ну, можно просто покататься. Я на машине.
        — Из Астрахани на машине?
        — Если машина хорошая, почему бы и нет…
        — А Лена?
        — Лена дома осталась… А Егорыч твой где?
        — Сейчас подъедет… Ты очень рискуешь.
        — Ну да, он же в законе,  — пренебрежительно усмехнулся Саша.
        — А тебя это не пугает?
        — Когда-то пугало… Помню, подъехал весь из себя такой крутой… Уголовник хренов! Гопота подзаборная! Не понимаю, как ты с ним живешь!  — распалился вдруг он.  — Ты же терпеть его не могла!
        — Зато ты мне нравился!  — с горечью вздохнула Марина.  — Только ты мне и нравился! Я замуж за тебя выйти мечтала, а что получила?.. Дядя твой меня на дачу к себе вывез, на цепь посадил, наркотики колол, на иглу посадить хотел. А ведь он таким положительным казался, не то что Егор! Но Егор ни разу меня не обидел! А твой дядя — полный урод! И ты от него недалеко ушел!
        — Дядя?! На иглу?!  — нахмурился Саша.
        — А ты не знал? Да, ты в Астрахань уехал, тебе там хорошо было… И не нужен ты мне был. Меня Егор спас. Нашел твоего урода дядю и спас.
        — И ты стала с ним жить?
        — Да, я стала с ним жить,  — кивнула Марина.
        — Странно это все как-то…  — Саша в раздумье пощипал себя за кончик носа.
        — Что странно?
        — Да нет, ничего. Просто мысль появилась… А с дядей я поговорю. Если так все и было, я ему морду набью!
        — Ты мне не веришь?  — возмущенно распахнула она глаза.
        — Не верю?! Да нет, верю! Просто не могу так, сначала спросить надо…
        — Егор ему уже набил морду!
        — И все? Он тебя на иглу подсаживал, и всего лишь морду набил? Я бы на его месте убил гада!
        — Ну, так убей! Еще не поздно!
        — И убью! Думаешь, не смогу? В глаза посмотрю и убью!
        — Не надо!  — мотнула она головой. Саша убьет Ченцова, его за это посадят, и кому от этого станет легче?  — Только руки марать…
        — А давай уедем!  — встрепенулся вдруг Саша.  — Я жену брошу, ты этого!.. У меня есть деньги.  — Он рассеяно похлопал себя по карману.  — Много денег! Заживем!
        — Дело не в деньгах.
        — А в чем? В любви? У меня есть машина, прямо сейчас возьмем и уедем!
        Одной рукой Саша держал ее за руку, другой обнимал за талию, и Марина захмелела от этих прикосновений.
        — Уедем,  — кивнула она.
        Хоть и любила она Егора, но не так сильно, как Сашу. Сейчас поняла, что не так. И все же кроме любви есть и чувство привязанности, даже долга. Егор так много сделал для нее, с ним как за каменной стеной. Он любит, пылинки с нее сдувает. Да, он вор в законе, но Марина к этому привыкла. И если она вдруг убежит сейчас с Сашей, то вовсе не из-за его уголовного прошлого и преступного настоящего… А она убежит! Сорвется как лист с подсохшей веточки, лишь бы только Саша дунул посильней.
        — У меня деньги, ты академию закончила…  — Он смотрел на нее с одержимостью человека, смело рвущегося в новую, сложную, но счастливую жизнь.  — Я понимаю, дело не в деньгах, но как-то нужно устраиваться на новом месте, и я думаю об этом.
        — Думай,  — кивнула она, мечтательно прикрыв глаза.
        Похоже, Саша всерьез решился на смелый поступок, если думает, как они будут жить вдвоем вдали от всех. И смотрел он на нее так, будто собирался выкрасть, если она вдруг не согласится сбежать с ним. А она согласится. Потому что любит его!
        — А как же Егор?
        — Да нет, я уже все решил! Сегодня же и уедем!
        — Прямо сейчас?
        — Прямо сейчас! Ты готова?
        Марина умоляюще посмотрела на Сашу — пусть прекратит мучить ее. Она и согласна ехать с ним, и готова, и даже верит ему, но не может оставить Егора.
        — Я сейчас, мне надо, побудь здесь.
        Она вышла в туалет, набрала номер человека, которого приставил к ней Егор. Ее никто не сопровождал, но Феникс должен был подъехать по первому требованию, где бы он ни находился и чем бы ни занимался. У Егора своя охранная фирма, в случая опасности Марина могла поднять по тревоге целую группу вооруженных бойцов. Но сейчас ей нужен был только Феникс.
        Она вернулась в холл, села рядом с Сашей и с грустью посмотрела на него. Спасибо ему за столь волнующее предложение, но никуда она с ним не поедет. К тому же уже поздно. Если Феникс ее здесь не найдет, он поднимет всех, кого можно. Ее догонят, вернут домой, а Сашу убьют. Можно, конечно, рискнуть, возможно, они смогут улизнуть. А если нет? И Сашу она потеряет, и Егора проклянет.
        — Ну что, едем?
        — Чуть попозже.
        Саша попытался ее обнять, но Марина отстранилась от него. Феникс не должен видеть, как она обнимается с посторонним парнем, ни к чему подавать повод для фривольных суждений.
        Феникс не заставил себя долго ждать — он подъехал со своим напарником, подошел к Марине, и ей ничего не оставалось, как последовать с ним. Саша с досадой глянул ей вслед, похоже, он понял, почему появилась охрана.
        Егор открыл глаза и увидел перед собой атлета с тяжелыми, как у бульдога, щеками. Он стоял над его шконкой — ясно же, что неспроста он здесь.
        Егор сначала ударил, только потом подумал, правильно ли сделал. Атлет не ожидал столь резкого выпада и пропустил удар. А бил Егор кулаком, наотмашь, костяшками в пах, в болевую точку. Тот шарахнулся назад, сгибаясь от боли, и простонал:
        — Ты че, дикий?
        Егор уже был на ногах. С тылу шконка, на которой кто-то спал, на левом фланге никого, справа — стол-дубок. Но за столом движение — со шконки на помощь корешу срывался какой-то мужик. Такой же мощный на вид, но Егор готов биться и с ним. Двое против одного — не самый страшный расклад. Бывало и хуже. А драться он мог, сама жизнь заставляла его держать себя в форме.
        — Не, ну, ты сам нарвался!  — Атлет распрямился, глянул на своего дружка, который уже готов был кинуться на Егора, и рванул в атаку.
        Пространство стесненное, не развернуться, а два «быка» бросились на него почти одновременно. В таких случаях о боксерских ударах лучше забыть. И арсенал из карате — удары локтями и коленями — малоэффективен, и бросковая техника не годится.
        Егор встретил атлета, принял его на себя, заблокировал ударную руку, тут же скользнул за него, уходя от атаки второго. Он скользил между скованными теснотой телами, не позволяя себя бить и хватать. Он умел так делать, не подставляясь под убойный удар, знал, как выматывать противника, сохраняя собственные силы, но это на случай затяжной схватки, а сейчас финал наступил достаточно быстро. Один «бык» упал, второй подставился по удар, и Егор срубил его локтем в челюсть. Второго схватил за голову и стал выкручивать ее, ломая шейные позвонки. А сила у него в руках серьезная…
        — Не надо, все-все!  — заскулил атлет, махая руками как крыльями.  — Больше не буду!
        Егор толкнул его на второго, и оба «быка» отступили к дверям камеры.
        — Не, ну, ты же сам первый!  — затравленно глянув на него, пробубнил атлет.  — Я просто глянуть на тебя хотел. Сказали, что ты в законе.
        — И что?
        — Ну, подошел, смотрю, обычный вроде мужик, чем я хуже?
        — Хуже.
        — Ну, может быть,  — подавленно пожал тот плечами.
        Егор приехал в Москву на сход — взаимные вопросы разбирать, конфликты разгребать, кто-то кого-то собирался короновать. Но не сложилось: менты обломали все малину. Навалились скопом, растащили по машинам, развезли по всей Москве, его забросили в эту камеру. Вины за ним никакой не было, под горячую руку, что называется, попал, завтра его уже выпустят. Он не стал устраиваться в этой камере на постой, даже за блатное место напрягаться не стал. Думал, на одной ноге сутки отстоять, а тут такое дело. Хорошо, если атлетом двигало простое любопытство, а если это «лохмач» или даже киллер? Может, менты решили сократить поголовье законных воров — в лучших традициях совкового беспредела. Может, потому и раскидали воров по разным камерам…
        Глава 13
        Диплом на руках, профессия экономиста в личном активе, и работать есть где. Егор открыл в городе автосалон, организовал продажу иномарок и отечественных «Лад», как новых, так и не совсем. Он вор, ему нельзя владеть собственностью, поэтому он переписал свою долю в этом предприятии на Марину. А доля серьезная — контрольный пакет. Салоном управлял директор, но Марина могла бы занять место экономиста, пусть вне штата, в качестве стажера — присмотреться, поучиться, войти в курс дела. Может, со временем она займет и директорское место. А почему бы и нет? Если ей не суждено иметь детей, то хотя бы карьерой себя увлечь…
        Но Егор в Москве, а без него в салон Марина не поедет, сначала дождется его. А потом — в отпуск, в этот раз они на Майорку собираются, надо бы по магазинам походить, купальник присмотреть. И еще ей летний сарафан нужен, лучше пару, белые брюки с блузкой, босоножки, пляжные шлепки, шляпка, сумка… Все нужно, но сама она не пойдет, даже в квартиру к себе боится ехать, и все из-за Саши. Он вроде бы ее и не преследует, но все равно страшно. Если вдруг он снова позовет ее за собой, она может сорваться и полететь за ним…
        К пляжному сезону можно готовиться и без магазинов. Диета, физические упражнения, чтобы жирок на животе вдруг не завязался. Лень этим заниматься, но Марина старается. Выполнила дневную норму — в квартире убралась, от пола триста раз в несколько заходов отжалась, пресс подкачала, приседания, бег на месте… В родительской квартире тренажеров нет, но было бы желание…
        Отец возвращался поздно, мама должна появиться через пару часов. Марина не задавалась вопросом, нужно ли готовить ужин, просто встала к плите, раскрошила маленький кочан капусты, и тут на балконе что-то стукнуло. Ветер мог разгуляться, уронить какую-нибудь вещь, а вдруг кто-то в квартиру лезет? Балкон застеклен, но там все открыто — как-никак, лето на дворе.
        Не выпуская нож из руки, Марина прошла в гостиную, из комнаты выглянула на балкон — никого. Подошла ближе, сдвинула прозрачную штору, взялась за ручку двери, в этот момент и увидела человека, который стремительно поднялся с корточек, распрямляясь во весь рост.
        От страха она шарахнулась сторону, но одновременно пустила в ход кухонный нож — слабо махнула, таким ударом, самое большее, можно было только оцарапать налетчика. Но так и отбиваться от опасности ей не надо было — на балконе, белозубо улыбаясь, стоял Саша. Увидев ее, он тихонько стукнул кулаком в стекло.
        Она мотнула головой и махнула рукой, прогоняя его. Как появился, так пусть через балкон и убирается. Второй этаж — не самая большая высота, а если ногу сломает, так ему и надо. Дурак!
        — Открой!  — попросил он.
        Но Марина снова мотнула головой.
        — Если хочешь, чтобы я ушел, давай через дверь, а то увидят, как я опять через балкон. И говорю я громко — услышат!
        Она открыла дверь и тут же отшагнула назад, чтобы не попасть в запретные объятия.
        — Давай, через дверь только!..
        Договорить ей не удалось. Саша настиг ее, поднял на руки, закрыл рот поцелуем и унес на диван. Уложил на спину, стал расстегивать пуговицы халата.
        Она уперлась руками ему в грудь и оттолкнула от себя:
        — Сейчас Егор придет.
        — Не придет. Уехал он куда-то, я узнавал.
        — Мама придет!
        — И что? Разве я не бывал здесь?
        — Уходи!  — вырывалась Марина.  — Пошел отсюда!  — и вытянула руку в сторону двери.
        Но вместо того чтобы уйти, Саша опустился в кресло.
        — Прости! Ты же видишь, я на тебя помешался! Сам не ведаю, что творю! На балкон к тебе забрался!
        — Если Егор узнает, мало тебе не покажется!  — опуская руку, с затухающей угрозой в голосе сказала она.
        — А когда он вернется?  — мрачно усмехнулся Саша.
        — Не знаю. Может, завтра…
        — Завтра меня здесь уже не будет. Уезжать надо, и чем дальше, тем лучше, в Астрахани меня найдут,  — вздохнул он.
        — Кто, Егор?
        — Ну, может, и он будет меня искать. Если мы вместе сбежим,  — с иронией висельника улыбнулся Саша.
        — А еще кто?
        — Я с дядей говорил. Насчет тебя. Да, было дело, все как ты говорила, было. И на дачу он тебя отвез, и наркоту колол… Тебя потом сильно тянуло?
        — Ну, не очень.
        — Там наркотик слабый был, потому ты и не подсела. А я как узнал, что дядя твой в сговоре с Егорычем был, так не сдержался. Нос ему сломал, челюсть… А у него мафия, там такие головорезы, я еле ноги унес. Он меня сейчас ищет, чтобы наказать… Ты знала, что у него мафия?
        Марина обрела дар речи, но про мафию ей говорить не хотелось. Ее сейчас интересовал только один вопрос.
        — С кем был в сговоре твой дядя?
        — С Егорычем. Ты мне рассказала про дядю, а я еще подумал, почему Егорыч его не убил. За такое убивают без суда и следствия, а его пощадили. Ну, я спросил, он ответил. Так и оказалось.
        — Что оказалось?
        Марина уже догадалась, к чему клонил Саша, но не хотела этого понимать. Чтобы Егор дал Ченцову наркотики для нее — в это невозможно было поверить. А он и похитить ее позволил, и на иглу чуть не посадил. И появился он, считай, в последний момент — еще бы один укол, и Марина осталась бы на игле. Она доверилась ему, сама пришла к нему домой, отдалась и душой, и телом. Даже в любви призналась…
        — Я в это не верю,  — воскликнула Марина.
        — Я тоже,  — кивнул Саша.  — Дядя такой, что и соврать мог. Ну, назло мне. Но в то же время…  — Он пошевелил пальцами правой руки, задумчиво разглядывая их.  — Дядя наркотой занялся, мафия у него, а ведь не было ничего такого. И с уголовниками он дел никогда не имел. Вопрос, кто ему помог так подняться?
        — Кто?
        — А главное, за что! Может, Егорыч? Может, за ту самую услугу, которую оказал ему дядя?
        — А если так?
        — Так или нет, уже все равно… Мне все равно. Мне, по-любому, нужно делать ноги. Ты со мной?
        Марина думала недолго. Она хотела уехать с ним, и только Егор удерживал ее. А если Егор так подло с ней поступил, то зачем он ей такой нужен?
        На свободу — с чистой совестью. И с чувством исполненного долга. С таким чувством Егор обычно и покидал зону. А сейчас ему все фиолетово. За сутки совесть не очистишь, воровской долг не исполнишь.
        Братва не должна была его встречать. Он звонил и Беляку, и Алику, объяснял ситуацию, но ехать в Москву никого не просил. И все-таки его ждали. Черный «бумер» под парами, Дилижанс у открытой водительской двери, Артюк с другой стороны машины — стоят, смотрят на него с непроницаемыми лицами. Одна только Ника улыбается. И она здесь, как же без нее?
        Марина тоже могла бы его встретить. Бросить все и приехать в Москву не проблема, но дело в другом, не хотел он приобщать ее к блатной романтике, в которую так органично вписывалась Ника. Егор не звонил ей, не говорил, где находится. Сегодня вечером позвонит — домой он возвращается, пусть ждет.
        Парни остались возле машины, а Ника направилась к нему — своей фирменной походкой от бедра, в которой чувствовалась грация взрослой, сытой, ничего не боящейся лисы.
        — Привет!  — Она подошла к нему, с милой улыбкой поцеловала прямо в губы. Как будто и не было между ними долгой разлуки.
        — Спасибо, что пришла,  — без улыбки, но признательным тоном сказал он.
        Действительно, он рад ей, но далеко заходить не собирается. А то ведь потянет к ней — не удержать себя потом. Пока не поздно, нужно сматывать удочки. Прямо сейчас он и поедет, может, до полуночи успеет.
        — Ко мне поедем,  — сказала она, прижимаясь грудью к его плечу.  — Отметим событие.
        — Извини,  — вздохнул Егор.
        Он должен ехать, промедление подобно измене — еще чуть-чуть, и затянет Ника его в свои сети. И не уходить нужно, а убегать. Так он и сделал — рванул к машине. Но Ника вдруг схватила его за руку.
        — Не пущу!
        А вцепилась так сильно, что Егор остановился, но не успел. Что-то вдруг чиркнуло его по голове — скорее обожгло, чем ударило, хотя и толчок был.
        Это была пуля, и можно было понять, откуда она прилетела. Киллер промазал, но ему ничего не стоило послать вдогон вторую пулю.
        — Снайпер!  — крикнул Егор, сбивая Нику с ног, и рванул вместе с ней под прикрытие машины.
        Телохранители уже все поняли, Артюк шел к ним, перекрывая возможную линию огня, Дилижанс заученными движением выхватывал из кобуры ствол, глядя на пятиэтажный дом за дорогой, где сейчас находился киллер, если уже не «сделал ноги».
        А стрелять снайпер мог с чердака. Не было у киллера времени, чтобы снять квартиру, обосноваться там. Заказчик только вчера узнал, в какой изолятор доставили Егора, и еще ему могло быть известно, когда его выпустят… Об этом он размышлял, огибая машину. Возможно, снайпер не ушел и его еще можно взять. Ствола у Егора не было, ножа тоже, но злости в нем столько, что зубами в киллера вцепится. На все пойдет, лишь бы узнать, кто заказчик.
        — Егорыч, не надо, мы сами!  — кричал за спиной Артюк.
        Но Егор мчался к дому, не обращая внимания на опасность. Ника за машиной, с ней уже ничего не случится, да и не в нее стреляли, за нее беспокоиться не надо…
        Он обогнул дом и увидел, как из подъезда выбегает человек в кепке, глубоко надвинутой на глаза, прикрытые солнцезащитными очками. Спортивная куртка на нем, ворот высоко поднят. Нетрудно было догадаться, кто это такой.
        Мужик заметил его, но за пистолетом, если он был, не полез, а подскочив к синей «четверке», запрыгнул в салон машины, которая сорвалась с места еще до того, как за ним закрылась дверь. Артюк, обогнав Егора, побежал за «четверкой», но шансов у него уже не было. И стрелять бесполезно.
        Егор коснулся раны на голове и тут же отдернул руку. Вроде бы царапина, но как же больно!
        — Дай посмотрю!
        Он обернулся и оторопело посмотрел на Нику. Откуда она здесь? Неужели бежала за ним?
        — Ты сумасшедшая! А если бы он стрелять начал?
        — Тогда бы мы вместе!  — подняв глаза вверх, усмехнулась она.
        — Ну, нам еще рано туда.
        — Эй, чего стоим?  — обращаясь к его бойцам, крикнула Ника.  — Долго светиться будем! Давай за машиной и сюда!
        Дилижанс в замешательстве посмотрел на нее, перевел взгляд на Егора, тот кивнул, и парень побежал за машиной, а Ника взяла Егора за руку, завела в подъезд. Артюк встал на входе. Все правильно, здесь его не достанут…
        Жена должна быть не только хранительницей семейного очага, но и боевой подругой. Лариса отлично справлялась и с тем, и с другим. Она лично встретила его у ворот ментовки, они вместе отправились в отель. Он хотел закрыться с ней в номере, заказать устриц и шампанского, дернуть для заводки… Так они, в принципе, и поступили, но не сразу. Виталия Михайловича осенила блестящая идея, он созвонился с нужными людьми, поставил им задачу. Процесс пошел, и он смог расслабиться.
        И сегодня он весь в делах, но это не мешает ему заниматься молодой женой. На этот раз она забралась к нему в джакузи, и он получил двойной массаж, в том числе и водный.
        Вода продолжала клокотать под ним, когда на бортике джакузи завибрировал мобильник, а он ждал этого звонка.
        — Облом вышел,  — раздался знакомый голос.
        — Как облом?  — Виталий Михайлович знал, о чем идет речь, но не хотел верить своим ушам.  — Почему?
        — Да мазанули,  — протяжно вздохнул голос на том конце провода.  — Все нормально было, вышли, встали… Баба с ним была, она его на себя дернула, он тормознул, и «подарок» мимо прошел…
        — Какая баба, что ты несешь?  — Он чувствовал, как багровеет от злости.
        — Да это уже не важно. Ушел «терпила»… И мы ушли. Без «хвоста», чисто. Ты нас пока не ищи, мы сами на тебя выйдем…  — И в трубке послышались короткие губки.
        — Черт!  — Каучук едва сдержался, чтобы не швырнуть мобильник в стену.
        Нельзя давать волю эмоциям: если Каракуль позвонит снова, он должен быть на проводе. Надо бы узнать, где, в каком месте Каракуль залег на дно — неплохо было бы его «зачистить». Он человек вроде бы надежный, но, если вдруг представится возможность избавиться от него, упускать ее нельзя. Все-таки в законного вора стреляли, если вдруг братва или менты выйдут на Каракуля и расколют его, можно сразу пускать себе пулю в лоб.
        — Проблемы?
        — Проблемы?!  — Каучук резко глянул на Ларису.
        А что, если она предупредила Егорыча и поэтому он смог уйти от пули? Если так, то какой же он дурак!
        Он точно знал, что Лариса никак не связана с Егорычем, кроме нескольких постельных эпизодов. Не работала она на него, более того, всерьез желала ему смерти, и личные чувства здесь ни при чем. Лариса хотела красиво жить, а с деньгами у Виталия Михайловича было не очень. Раньше он с «общака» кормился, а сейчас ему с этого стола перепадали крохи, бензоколонки проносили кое-какой доход, ресторан работал в прибыль, но Лариса взяла в привычку жить на широкую ногу, и денег перестало хватать.
        Егорыч, тот как-то крутился, не запуская лапу в «общак». Он молодой, шустрый, верткий, и с людьми умеет работать, а, главное, ничего не боится. Бандиты, наркобарыги, сутенеры и прочая шваль платят ему чисто на кассу, с этого он почти ничего не имеет, а с чиновников, банкиров и бизнесменов стрижет под себя, отстегивая на «общак» половину. Наловчился он вычислять тех, кто нечист на руку, кто жиреет на взятках и откатах. Вычислять, окучивать, ставить на отчисление. А есть еще банкиры, которые незаконно прокручивают бюджетные деньги, «левые» предприниматели, которые делают бизнес в обход налоговой инспекции. И при «совке» цеховики были, и сейчас, как оказывается, это племя не перевелось. Егорыч копает неторопливо, но глубоко, поэтому и снимает порядком. А деньги в легальный бизнес вкладывает, но это обычное дело.
        Подробностей Лариса не знала, ей это ни к чему, но понимала, что Егорыч очень мешает Виталию Михайловичу. Если его вдруг не станет, «общак» останется без присмотра, и снова можно будет таскать каштаны из этого огня. И еще Каучук мог бы перебить на себя его данников. Он же останется единственным «смотрящим» в городе, ему и флаг в руки.
        Лариса все понимала, поэтому и хотела, чтобы Егорыч исчез. Виталия Михайловича не подзуживала, не торопила, но и не осаживала. Все шло своим чередом. Каучук нашел человека, который смог бы исполнить любую его волю, настроил Каракуля на серьезное дело. А тут и случай подвернулся. Силантий воров на сход позвал, и Егорыч в Москву отправился. А территория здесь нейтральная, если его грохнут, на Каучука никто не подумает. Ситуация благоволила, но менты испортили обедню, повязали братву, развезли воров по изоляторам, и Каучуку осталось только узнать, куда закинули Егорыча. Вчера он решил вопрос, озадачил Каракуля, осталось только дождаться результата. Дождался!
        — А чего ты на меня так смотришь?  — возмущенно уставилась на него Лариса.
        — Ничего.
        Нет, не могла она предупредить Егорыча. При всем желании не могла. Да и не предупреждал его никто, по ходу. Сказал же Каракуль, какая-то баба с Егорычем была, на себя его дернула. Лариса была с ним, в номере, она Егорыча от смерти спасти не могла.
        Облажался Каракуль, а вместе с ним и Каучук. Егорыч выжил, теперь он будет искать и киллера, и заказчика. А вдруг найдет?..
        Глава 14
        Курить — здоровью вредить, но вместе с тем табачный дым успокаивает нервы, от которых все болезни.
        Егор сидел за барной стойкой на кухне у Ники, пил кофе с сигаретой и тупо смотрел, как дым тянется к вентиляционным отверстиям в стене. Мотор там работал тихо, но мощно. Курила и Ника. Но ее совесть не гложет: она не считала себя воровкой, укравшей чужого мужчину. Да и не собирался Егор оставаться у нее.
        Не сдержался он, согрешил с Никой, оторвался с ней этой ночью. Но ведь жизнь на этом не закончилась. К тому же Марина ничего и не узнает.
        — Уезжаешь?  — тоскливо спросила Ника.
        Он угрюмо кивнул.
        — А как же я? Так нечестно!
        — Нечестно у тебя с Эдиком было.
        — Когда это было!
        — Но ведь было.
        — Ты не должен уезжать! Ты без меня пропадешь!  — Ника смотрела на него, как будто собиралась вцепиться ему в руку, как это было вчера.
        Тогда она действительно спасла ему жизнь. А сейчас? Может, если он останется здесь, ничего и не случится из того, что может произойти. Мало ли, вдруг на пути к дому его поджидает киллер. Его тайный враг вчера своего не добился, возможно, на сегодня назначена повторная попытка.
        Врагов у него много. В том же Возвышенске столько могущественных данников, которые не хотят платить. А ветер наверняка оттуда вчера задул. Кто-то узнал про его визит в Москву и направил по его следу «похоронную команду». За ним следили, поэтому и узнали, в какой изолятор его направили. Узнали, приняли меры, и если бы не Ника… Спасибо ей, конечно, но пора и честь знать.
        Он затушил сигарету, отхлебнул из чашечки, поднялся со стула, и в этот момент зазвонил телефон. На дисплее высветилось: «Валентина Петровна». Теща была редким зверем в длинном списке входящих звонков.
        Егор еще не успел поздороваться, как она выпалила в упор:
        — Марина пропала!
        — А если Марина со мной, в Москве?  — спросил Егор, чтобы хоть как-то успокоить женщину. Когда Валентина Петровна в запале, разговариваться с ней очень сложно.
        — В Москве?!  — на мгновение задумалась она. И тут же выплеснула:  — С тобой?! После того как ты ее подло обманул?
        — Я?! Подло обманул?!  — опешил Егор.
        — Здесь так и написано: «Егор, ты меня жестоко обманул, и я не могу тебе этого простить…»
        — Где написано?
        — Марина записку оставила, пишет, что уезжает. Не может тебя простить, и уезжает.
        — Куда?  — холодея от дурного предчувствия, осевшим голосом спросил Егор.
        — Не написано… И с кем уехала, не говорит… А она с кем-то уехала, так и знай!  — В голосе Валентины Петровны сквозь материнскую тревогу прорезались торжествующие нотки. Так Егору и надо, если Марина сбежала от него с кем-то.
        — Я ее никогда не обманывал! И сбежать она не могла! Здесь что-то не так! Это какая-то подстава!
        Валентина Петровна заговорила в ответ, но Егор, поглощенный своими мыслями, отключил телефон, он не нуждался в ее комментариях.
        — С Мариной что-то случилось?  — вопросительно-выжидающе глядя на него, спросила Ника.
        С Мариной действительно могла случиться беда. Бывает, что человек пишет предсмертную записку под дулом пистолета, и с ней могло произойти то же самое. Только не убили ее, а похитили. Но кто? Уж не тот ли человек, который вчера пытался его убить?..
        Проселок тянулся вдоль пологого берега широкой, глубоководной реки. Берег пошел на подъем, а дорога ушла в сторону, река исчезла из вида, вместо широкой, поблескивающей на солнце ленты потянулись высокие сосны. Но возвышенность заканчивалась, и, обогнув ее, дорога снова заструилась вдоль реки. Машина свернула к соснам, подъехала к одинокому бревенчатому дому на косогоре.
        — Приехали!
        Саша вышел из машины, подошел к забору из штакетника, потрогал его, будто проверяя на прочность. Забор оказался прочным, даже не пошатнулся, когда он перелезал через него. Саша уже бывал здесь, поэтому не метался по двору в поисках ключей, достал из отдушины в фундаменте, открыл ворота, подогнал машину к дому. Вышел из нее, открыл левую переднюю дверцу и с улыбкой всемогущего волшебника подал Марине руку:
        — Прошу!
        — Чей это дом?  — Марина с удивлением рассматривала избу.
        Старый дом, но стоит ровно, крыша из железной дранки, кирпичная труба побелена. Бревна обшиты доской, покраска еще свежая. Резные наличники на окнах… Ключ от дома находился в тайнике, значит, здесь никто сейчас не жил, но тогда почему ставни распахнуты? Возможно, Саша был здесь совсем недавно. И где лежали ключи, он знал.
        — Теперь наш.
        — Откуда он взялся?
        — По щучьему веленью, по моему хотенью! Стоп! А то печка сейчас уйдет,  — засмеялся Саша.  — Догоняй потом!
        — Шутишь?
        — Шучу… Купил я этот дом. Стащил у тестя денег и купил. Чтобы тебя похитить… Я же знал, что ты со мной поедешь!
        Дом стоял на отшибе деревни, через которую они недавно проехали. Хороший дом, в чудесном месте — с прекрасным видом на излучину реки в темно-зеленой кайме хвойного леса. Марина готова была прожить здесь с Сашей всю жизнь… Но что, если он ее обманывает? Он собирался увезти ее на край земли, сам не зная куда. Оказывается, дом есть. И ехали они всего одну ночь — какой уж тут край света?
        — А я не поехала,  — с подозрением глядя на него, покачала головой Марина.
        — Как не поехала? А почему ты здесь?
        — Поехала. После того как ты мне на Егора глаза открыл… А может, не было никакого сговора? Может, не обманывал меня Егор?
        — Егор тебя обманул. И сговор был. И дядю я чуть не убил,  — с обидой посмотрел на нее Саша.
        — Почему про этот дом я только сейчас узнала?
        — А если бы нас поймали, если бы ты рассказала про этот дом, где нам потом прятаться?
        — А нас бы отпустили?
        — Нет, мы бы сбежали!
        — Как?
        — Слушай, ты на экономиста училась или на юриста?  — снова заулыбался он.  — Я как будто к следователю попал. Мы с тобой сбежали от твоего тирана, мы любим друг друга, у нас есть шалаш…
        — Егор не был тираном!  — упрямо мотнула головой Марина.
        — Ну, хорошо, он не был тираном, но мы же любим друг друга. Или нет?
        — Я люблю,  — кивнула она.
        — И я тебя люблю. Так что все будет хорошо.
        Саша подошел к сараю, потрогал ржавую перекладину поперек ворот, вставил ключ в скважину амбарного замка. Сарай стоял без фундамента, от времени его слегка перекосило, поэтому ему пришлось слегка поднатужиться, чтобы открыть ворота. В сарае пахло сухим сеном, хотя его там почти не было, так, жалкие остатки. Из маленьких окошек вдоль стены, обращенной к дому, струился свет, высвечивая плавающую в воздухе пыль. Вдоль глухой стены тянутся верстак, инструменты над ними — пилы, топоры, молотки, мотки проволоки… В дальнем углу на стене висели колеса от телеги, хомут. Может, и подкова здесь где-то валялась, надо бы найти, повесить ее над входной дверью. Марина очень хотела верить в свое счастье.
        Много хлама в сарае, все сдвинуто к стенам, Саше даже ничего не пришлось убирать, чтобы загнать свою «Ауди». Машина далеко не новая, побитая дорожными камушками и потертая временем. От непогоды ее прятать смысла нет: хуже, чем есть, уже не будет, но, видимо, Саша скрывал ее от посторонних глаз. Все правильно, если его ищет Ченцов, нужно заботиться о своей безопасности. Еще и Егор мог подключиться.
        Сначала Саша поставил машину, только затем открыл багажник, достал оттуда вещи, понес их к дому.
        Обстановка в доме обычная, деревенская, очень похожая на ту, в которой Марина жила у бабушки. Русская печь, плита на баллонном газу, два буфета — один маленький, крашеный, другой, побольше, лакированный,  — с праздничной посудой. Круглый стол под кружевной скатертью, колченогие стулья, трельяж, диван, железные кровати с высокими перинами и стопками подушек. Стены оклеены обоями, над диваном висит ковер. А самая большая кровать стояла в супружеской спальне, где на стене висела свадебная фотография — молодой еще мужчина в военной форме и с орденами, круглолицая, с грустной улыбкой невеста под фатой. Сколько лет здесь жили эти люди, сколько длилось их счастье? Все это Марина хотела знать. Ей самой нужно было счастье, а иначе и жить незачем.
        В доме было убрано, вещи лежали на местах, но все равно без генеральной уборки не обойтись, и Марина готова была взяться за работу. Она здесь и порядок наведет, и огородом займется — ей не страшно. Все у них будет хорошо, лишь бы Саша ее не обманул. А было какое-то нехорошее предчувствие, и так хотелось от него избавиться.
        Сначала за спиной скрипнула половица, затем послышался голос:
        — Это наш дом!
        Саша обнял ее за плечи, прижал к себе спиной, жарко задышал в ухо. Марина захмелела от нахлынувших ощущений.
        — Я сделаю все, чтобы ты ни о чем не жалела…
        Валентина Петровна открыла дверь не сразу. Вид у нее недовольный, взгляд колеблющийся, смятение в нем. Но Егор уже знал, как себя с ней вести. Начнешь сюсюкать, и она сразу же с ногами залезет на шею.
        — Где письмо?  — решительно шагнул он к ней.
        — Там не письмо, там записка…
        — Где письмо?
        — Сейчас!  — С опаской глянув на него, Валентина Петровна скрылась в своей комнате.
        Вернулась, передала ему сложенную вчетверо половинку листа. «Егор, ты должен меня понять! Я не могу жить во лжи, я не могу жить с человеком, который меня обманул! Помнишь, как ты спас меня от Ченцова? Я думала, что ты мой герой, я поверила в то, что ты хороший, даже полюбила тебя. Но ты же не спасал меня! Ты был с Ченцовым в сговоре, ты был с ним заодно, вы оба обманули меня. Ты сыграл на моем доверии, подло обманул меня, и я тебе никогда этого не прощу! Я ухожу от тебя, и не ищи меня! Марина».
        — Ну что, доволен?  — язвительно спросила Валентина Петровна.
        — Я сыграл на ее доверии,  — вслух проговорил Егор.
        — Ты ее обманул!
        — Обманул,  — кивнул он.  — Она так могла сказать. Но сыграть на доверии… Нет, это не ее слова. Марина писала под чью-то диктовку.
        — А я говорила ей, обманешь ты ее! Обманешь! Не верила! А ты обманул! Не стыдно тебе?  — раскудахталась Артеньева.
        — Не было никакого сговора…  — в раздумье покачал головой Егор.  — А если бы вдруг был, откуда она могла это узнать?
        — Был сговор! Был!  — язвительно улыбалась теща.
        — Только Ченцов и мог ей об этом сказать…
        — Ченцов?!
        — Ченцов.
        — Залез к ней через балкон, рассказал ей, надиктовал и увез собой.
        — А почему через балкон?  — пронзил женщину взглядом Егор.  — Что вы знаете?
        — Ну, говорили мне…
        — Что говорили?
        — Ну, спрашивали, может, мы нанимали кого-то, чтобы дверь через балкон открыть. Думали, мы ключи потеряли, только через балкон…
        — Кто через балкон лез? Ченцов?
        — Да нет, не Ченцов. Молодой, говорят, парень. На Сашу похож.
        — На Сашу?!
        Егор оставил Валентину Петровну под надзором одного бойца, чтобы не сбежала, и отправился к Саше домой. Адрес он знал — скорее, к сожалению, чем к счастью.
        Он выяснил, что Саша приезжал из Астрахани в Возвышенск, погостил немного и вчера был таков. Уехал вроде бы один. И еще он узнал, что Саша был в ночном клубе, где Марина и ее однокурсники обмывали диплом. А это сказал Феникс, которого Марина вызывала к себе в клуб. Похоже, она сбежала оттуда — от Саши, под охраной Феникса. Сбежала, но Саша все-таки добился своего — забрался к Марине через балкон, оговорил Егора, сбил ее с толку и увез с собой. Но куда? В Астрахань? Если он идиот, то может быть. Но вряд ли он такой придурок, как хотелось о нем думать. Что, если это Ченцов подбил племенника на столь смелый шаг? Может, он и соломки подстелил, чтобы беглецам было куда приткнуться.
        Рабочий день закончился, пора по домам, сотрудники фирмы разъезжаются, и один только директор никуда не собирается. Ченцов заведовал оптовой базой, заправлял вершиной айсберга, основная часть которого скрыта была под ледяной водой. Он смог сохранить систему, которую создавал под себя Роберт, более того, значительно ее расширил, подвинув «азеров» и цыган. Он создал жесткую, четко действующую систему конспирации: менты вязали мелкую сошку, но не могли выйти на него самого. Неудивительно, мужик он умный, грамотный, а главное, как оказалось, смелый и решительный. Возможно, это Егор разбудил спящую в нем собаку — злую, зубастую, клыкастую.
        С конкурентами Ченцов не церемонился, были у него люди для решения нестандартных вопросов, и он умело ими пользовался. Трупов не было, неугодные личности просто исчезали. Те же цыгане злились, искали виновника своих бед, выходили на Геринга, на других ключевых фигур в системе Ченцова, но на нем самом не отрывались, потому что ничего про него не знали. Один только Егор знал тайну яйца, скрытого в животе у селезня, который находился в сундуке — в брюхе у зайца. И чтобы тайное не стало явным, Ченцов исправно платил на «общак». Судя по суммам в прогонах, дела у него шли отлично. А могло быть еще лучше, если бы Егор избавил его от обременительных выплат, «приказав долго жить». Вопрос можно было бы решить силой, но при всей своей крутости Ченцов на это не решится. Он знает, кто стоит за Егором, и понимает, какие последствия его ждут. К такому выводу могло привести логическое мышление, но в мире, где на шальные деньги молятся, как на икону, жадность обычно сильнее всяких разумных доводов. Может быть, Ченцов уже вышел на тропу войны. Возможно, это его человек стрелял вчера в Егора.
        Опасный он человек, этот Ченцов, поэтому на встречу с ним Егор взял Алика со своей бригадой. «Стрелку» с ним он забивать не стал, позвонил своему «стукачку» в системе Ченцова, узнал, где тот находится, и заявился к нему на базу.
        Ченцов не позволил застать себя врасплох. Еще до того, как Егор зашел к нему в кабинет, он выставил кордон из охраны. Четыре бойца с ним, ребята на вид крепкие, суровые, все в строгих костюмах «а-ля гангстер». И сам он смотрелся внушительно, не прогнулся под взглядом Егора и даже не смутился, когда тот обратил внимание на припудренный синяк под глазом.
        — Кто тебя так?  — с ухмылкой спросил Егор.
        — На тренировке,  — спокойно отозвался Ченцов.
        Он действительно занялся боксом — и грушу молотил ожесточенно, и в спаррингах себя не жалел. Все там у него по-настоящему. Все правильно, в мире криминала физическая сила — серьезный козырь, а в пожарных случаях и вовсе главный.
        — Племянник твой, говорят, приезжал.
        Ченцов нахмурил брови, в легком замешательстве глянув на Егора.
        — Чего молчишь?
        — Ну, приезжал.
        — А чего так невесело?
        — Ну, если ты все знаешь…  — Ченцов обвел пальцами свой фингал.
        — А если в подробностях?
        — В подробностях…  — буркнул Денис.  — Как ты мог оставить Марину без присмотра?
        Плотно сомкнув губы, Егор возмущенно повел бровью.
        — Он с ней говорил, она рассказала ему про тот случай, он прискакал, потребовал объяснений. Ударил меня!
        — За Марину?
        — Понятное дело, за нее!
        — А зачем ты лажу ему про меня прогнал?
        — Какую лажу?  — не понял Ченцов.
        — Как будто это я подговорил тебя похитить Марину. И похитить, и на иглу посадить.
        — Я?! Такое прогнал?!. Я что, на идиота похож?  — вытаращился на него Ченцов.  — Да и зачем?
        — Ну, чтобы он Марине голову заморочил. Чтобы увез с собой.
        — А мне какая от этого польза?
        — Ну, мне насолить.
        — Тебе?! Насолить?!
        — Ты же считаешь меня врагом.  — Егор смотрел на него, вызывая на провокацию.
        — Да, считаю,  — в сильном душевном напряжении кивнул Ченцов. Искренне ответил, без кривляний, значит, и во всем другом ему можно верить.
        — В меня вчера стреляли,  — сказал Егор и провел рукой по выстриженной полоске в волосах. Рана пустячная, мазнули по ней, и все, даже голову перебинтовывать не пришлось. Но сместись пуля в сторону хотя бы на сантиметр…
        — И что?  — заметно встрепенулся Ченцов.
        — Твоя работа?
        — Не заказывал я тебя!
        — Сам?!.
        — Зачем это мне?..
        — Меня с возу — кобыле легче.
        — Да нет, зачем мне рисковать? Лучше нанять…
        — Вот и я о том же.
        — Не нанимал я никого… Да и не слышал я, чтобы вчера в городе стреляли…
        — В Москве стреляли.
        — Ну, не знаю. А у тебя, кроме меня, врагов нет?
        — Есть. Твой племянник.
        — Ну, он не мог. Он и стрелять толком не умеет, он в батальоне связи служил, им там только перед присягой стрелять давали.
        — А ты интересовался?
        Ченцов быстро набрал воздух в легкие и медленно его выпустил, пытаясь на выдохе упорядочить мысли в голове.
        — Я понимаю, ты меня подозреваешь,  — выдал он.  — Ты подозреваешь, я это знаю, мы ходим вокруг да около. Лучше прямо скажи, какие доказательства у тебя против меня есть?
        — Я не мент, мне доказательства не нужны.
        — Ну, тогда принимай меры! Спрашивай! Так у вас говорят?
        Ченцов не хотел бодаться с Егором, но, если вопрос встал ребром, он готов драться и всем своим видом это показывал.
        — Где твой племянник?
        — Ну, не знаю. Может, дома,  — рассеянно пожал плечами Ченцов.
        — Он с Мариной уехал.
        — С Мариной?!  — встрепенулся тот.  — Все-таки увез! Ну, придурок!
        — Как этого придурка найти?
        — Не знаю… Адрес в Астрахани я знаю, это все, чем могу помочь.
        — Уверен?
        Егор задавал вопросы, выпытывая про Сашу все, что могло навести на его след, но так ни до чего серьезного не докопался. Не знал Ченцов, где Саша мог спрятаться с Мариной…
        Глава 15
        Человек не может чувствовать себя комфортно в унизительном образе попрошайки. На Нику накатывала истерика, но приходилось сдерживать себя, чтобы не наорать на Егора. Ему только дай повод высадить ее из машины, обязательно им воспользуется.
        — Я тебя сейчас отвезу домой,  — сказал он.
        — И ты со мной?
        — Ты же знаешь, у меня дела.
        — На завтра их отложи. Утро вечера мудреней.
        — Завтра может быть поздно.
        Ника протяжно вздохнула, но Егор только поморщился.
        Помешался он на этой чертовой Марине, все мысли о ней, а Ника для него всего лишь досадная помеха. Он в дверь ее гонит, а она в окно лезет, забыв про гордость. Он не звал ее за собой в Возвышенск, она сама за ним увязалась, унижалась перед ним, вымаливала, выпрашивала. И по городу с ним ездила — в поисках Марины. В надежде, что Егор не сможет найти эту дрянь. Не будет Марины, и Егор вернется к ней, иначе и быть не может. Ника — его солнце, а Марина всего лишь затмение. Нику он любил, ради нее рисковал своей жизнью, бросая вызов Леону. И если вдруг забыл об этом, она ему напомнит.
        — Ну, хорошо, добрось меня до остановки,  — кивнула Ника.
        — До какой остановки?  — косо глянул на нее Егор.
        — А до той самой, с которой все началось… Тут недалеко, Дилижанс, вправо давай!
        Остановка находилась неподалеку от дома, в котором она когда-то жила. Ника тогда ждала Леона, который должен был подъехать за ней на машине, а Егор подошел к ней. Подошел и пропал, сраженный ее красотой.
        Но Егор не захотел выходить из машины: не вдохновила его экскурсия в прошлое. Плевать ему на Нику, когда Марина в голове.
        — Пошли, посадишь меня в троллейбус, я домой поеду,  — вздохнула она, уныло глянув на него.
        — Я сам тебя домой отвезу,  — недовольно сказал он.
        — Там и оставишь?
        — Там и оставлю.
        — А сам за Мариной поедешь?
        — А сам за Мариной.
        — Ну и катись к черту!  — не выдержала Ника и, выходя из машины, громко хлопнула дверцей.
        Если Егор сейчас опомнится и бросится за ней, она его простит, а если нет… Но Егор не собирался ее останавливать, и машина с места взяла в карьер. Ника вынула из сумочки сигарету, хлюпнула носом, щелкнула зажигалкой.
        Неужели Егор не понимает, в каком состоянии он ее оставил? Неужели ему все равно, с кем она сейчас возьмет и закрутит?.. Почему он такой жестокий?
        К обочине прижался белый «Опель», остановился рядом с ней. Ну вот, началось! Но из машины показалась женщина. И какая!
        — Ника, твою Матрену!
        Ольга и раньше была пышной, большегрудой, полнозадой, а время еще больше развело ее вширь. Толстенькая она, маленькая, румяная — ну, чисто колобок на выезде. Ухоженная, хорошо одетая, и машина дорогая. Но это неудивительно, если Ольга осталась на том же месте, на которое «сблатовала» ее Ника.
        Было время, когда она занималась организацией досуга населения — по большей части мужской его половины. Два борделя открыла, несколько массажных салонов. Одним притоном Ника заведовала сама, а на второй поставила Ольгу. А потом сбежала, напрочь забыв о своей некогда лучшей подруге. В прошлом году бордели вроде бы еще работали, а как сейчас, она не в курсе.
        — А я смотрю, ты это или нет?
        — Я, ля!  — задорно улыбнулась Ника.
        Как же они с Ольгой раньше зажигали. Был момент, когда чуть заживо не сгорели. И надо было им тогда подснять на свою голову куприяновских «быков»…
        — Ты — ля?  — так же игриво подхватила Ольга.
        — Ну, если только по настроению.
        — Я смотрю, настроение у тебя — ля-ля-фа-фа!.. Ну, здравствуй, подруга!
        Они обнялись, расцеловались, Ольга позвала ее к себе в машину, Ника устало плюхнулась на переднее сиденье.
        — А ты чего не на машине?  — спросила Ольга.
        — В Москве осталась. Я здесь проездом. Вернее, пролетом… В полном пролете!
        — Чего так?
        — А-а!
        — Мужик?
        — Он — собака!
        — Понимаю! А я своего выгнала!  — как-то не очень весело улыбнулась Ольга.
        Нике не нужно было смотреть на нее, хватило уловить особые нотки в голосе, чтобы понять, кто кого выгнал. Ольга не изменилась и врала все по тому же знакомому шаблону, но кто не без греха?
        — Одна?
        — Как перст!
        — А работа как? Ты все так же мадам?
        — Мадам. А ты, говорят, с Егорычем снова сошлась, он у нас тут первая величина… Это ты из-за него в пролете?
        — Суку себе молодую нашел…
        — Кобель!  — повеселела Ольга.
        Какое-то время они ехали молча. Ника думала, как отомстить Егору, Ольга переваривала услышанное.
        — Ну да, живет он с какой-то там, из Новорудного. Красивая, говорят.
        — Кто говорит?
        — Ну, не одна же ты жалуешься на этого кобеля.
        — А кто еще?
        — Да Лариску видела, она жаловалась.
        — Лариску? Кто такая?
        — Ну, шатеночка, худенькая такая, стройная… Красивая… У тебя работала, потом ко мне перешла, потом на вольные хлеба подалась, менты ее подняли.
        — В смысле, подняли?  — не поняла Ника.
        — Ну, «крышу» поставили. Я Гонтаря к ней отправила, а его завернули. Тихонько завернули, без грубостей, только пригрозили: еще раз дернешься, закроем. В смысле, и его самого закроют, и наш бардак…
        Ника поморщилась. Меньше всего ее сейчас интересовали терки между сутенером и ментами.
        — И на что Лариса жаловалась?  — вернулась она к волновавшей ее теме.
        — Ну, нравился ей Егорыч… Вор в законе, все дела… Только он ее на какую-то молоденькую променял. Из Новорудного. За этой красоткой, сказала, бегает.
        — Ну, бабам он всегда нравился… А эта Лариса что, спала с ним?  — запоздало возмутилась Ника.
        — Так она же проститутка, Беляк ее в сауну брал, там она с Егорычем и спуталась. Давно еще, он из Камушков только вышел… И ты в пролете, и Лариска… Лариска сейчас с Каучуком живет, любовь-морковь, все такое, он, говорят, от нее без ума,  — с завистью и как будто в пику ей сказала Ольга.
        — С Каучуком? Нормально…
        — Ты сейчас куда?
        — Сама не знаю.
        — Стариной тряхнуть не хочешь?
        — В смысле?
        — Клиента принять? У меня номер свободный есть.
        — Что-то я не поняла, ты заработать на мне хочешь?
        — Да нет, ни копья с тебя не возьму. Просто вижу, настроение у тебя чумное.
        — А если Егор узнает?
        — Ты же с ним все!
        — А это как на него найдет! Сегодня все, а завтра на задних лапках прискочит! Знаешь, как он меня ревнует!
        — Ну, не знаю…
        — Он ведь и голову открутить может — и тебе, и мне.
        — Может, открутит,  — пожала плечами Ольга,  — может, нет… Сегодня жив, завтра того…
        — Это ты о чем?  — резко глянула на нее Ника.
        — О чем?  — будто очнулась Ольга.
        — Что завтра того?
        — Ну, он же в законе, по самые уши в криминале, сегодня живой, а завтра все может случиться. Пуля прилетит, и ага!.. Помнишь, фильм один был? А пуля прилетела, и ага!
        — Пуля?
        — Ну, не пуля… Все что угодно… Тьфу ты, ну и подняла тему!  — ужаснулась Ольга.
        — Я подняла?
        — Ну, может, я что-то ляпнула. Все мы по краю ходим, в нашем деле как, что-то не так сказал, и пиши — пропало… Ну так что, едем ко мне в салон?
        — В твой бардак?  — Ника покачала головой, отказываясь.
        Ольга права, там, где криминал, там кровью пахнет. Марина с Егором жила, может, ее и похитили, чтобы ему отомстить. А может, Ченцов это сделал, чтобы самолюбие свое потешить,  — он же нынче мэн крутой, если сам Егор с ним, как со взрослым, общается… Может, и нет уже Марины в живых. Погорюет Егор, потоскует, а потом к Нике вернется… Главное, не наломать сейчас дров. Не нужно ехать в бордель.
        — Ну, можно ко мне домой… Только у меня сестра там,  — замялась Ольга.
        — У меня свободно, у меня посидим,  — решила Марина.  — А мужичка и потом снять можно,  — сказала она, чтобы воодушевить закисшую подругу.  — Посидим, может, в «ночник» закатимся. А что, наше дело молодое!
        Ника не собиралась в ночной клуб, но ей нужно было создать настроение, которое так любила Ольга. И напоить ее хорошенечко. Что-то знала она такое про Егора, про пулю, которая к нему прилетела. Может, знает, да боится сказать, или сама в этом замешана. Может, она с Ларисой вас-вась, с той самой, которая жила с Каучуком, от нее и узнала… Коньяк сам по себе хорошо развязывает язык, а если добавить немного травы и порошка, правда полезет наружу, только успевай подставлять.
        Костика взяли в ночном клубе, пацан и опомниться не успел, как оказался в машине у Егора. Только что был пьян и весел, а сейчас уже трезв и на измене. Но бояться ему не надо, скажет правду, и пусть проваливает.
        — Знаешь, кто я такой?
        — Ну, знаю…
        — Знаешь, зачем ты мне нужен?
        — Н-нет…  — затрясся от страха парень.
        — А чего тогда колотишься?
        — Ну, может, с Мариной что?
        — А что может быть с Мариной?
        — Ну, не знаю…
        — Сашу когда видел?
        — Ну, дня три-четыре назад.
        — О чем говорили?
        — Ну-у…
        — Я тебя убивать не собираюсь, но кости переломать могу. Вдруг неправильно срастутся… Он про Марину спрашивал?
        — Ну, в общем, да.
        — Что конкретно?
        — Ну, как ее увидеть можно, спрашивал. Я сказал, не знаю…
        — А если врешь? Скажешь правду, не трону, соврешь, будет больно.
        — Ну, я, правда, не знал. Просто сказал, что у них там выпускной должен быть, где-то в клубе. А где конкретно, я не знаю. А он ответил, что поговорить с ней хочет.
        — И все?
        — Ну да.
        — Где он сейчас?
        — Не знаю. В Астрахани, наверное, он же там живет… Мы с ним уже не особо дружим… Если вообще дружим… Он передо мной не отчитывается, где он там, и с кем…
        — Он с Мариной поговорил и уехал с ней. Сбежали они.
        — Да?  — искренне удивился Костик.  — Я не знал!
        — Мне все равно, знал ты или нет. Если скажешь, где их можно найти, пойдешь гулять дальше, если нет… Где они могут быть?
        — Ну, в Астрахани.
        — А еще где?
        — Ну, не знаю… Да, он еще про какой-то дом на берегу Волги говорил!  — встрепенулся Костик.
        — Что за дом?
        — Ну, тесть, говорил, его купил. По случаю. Стоит, говорит, дом, пропадает, никто в нем не живет. Если, сказал, есть желание, можно съездить. Спросил, есть у меня девчонка, я сказал, что есть. Вот, говорит, и езжайте. Место прекрасное — Волга там, рыбалка, накупаетесь.
        — Что за поселок?
        — Некрасовка. Там не в самой деревне, а на отшибе, дом особняком стоит, на косогоре.
        — Когда он говорил про этот дом?
        — Ну, недавно, когда приехал.
        Егор не знал что и думать. Если Саша собирался сбежать с Мариной в этот дом на Волге, зачем он засветил его перед Костиком? Или он вовсе не туда собирался? А может, решение выкрасть Марину созрело уже после того, как он позвал Костика на реку…
        Все получилось так, как Ника и спланировала. Когда после многочисленных возлияний Ольга, отключившись, снова пришла в себя, первое, что она увидела, стоящая перед ней с разделочным топориком Ника. Она провела пальцем по лезвию и отдернула руку, как будто порезалась.
        — Острый, сука! В самый раз!  — И, в замахе подняв топор, прицелилась.
        — Эй, ты что, свихнулась?  — сразу протрезвела Ольга.
        — Как ты сказала?  — свирепо сощурилась Ника. Топор поднялся еще выше.
        — Нет, нет, хорошая!
        — Я хорошая, а ты плохая… Ты знала, что Егора заказали, но никому ничего не сказала. А в него вчера стреляли, чуть не убили. А если бы убили?
        — Я не знала!
        — Знала! Но это уже не важно! Егор заказчика нашел, все решил, бояться больше нечего. А ты просто умрешь! Долго умирать будешь, в мучениях сдохнешь… А как ты хотела, тварь?
        — Не надо!
        — Не надо — это если бы сразу сказала. Тогда тебя пощадили бы, а так придется сдохнуть… Или все-таки скажешь, кто Егора заказал?  — Ника задумчиво смотрела на Ольгу, словно размышляя, стоит ей давать шанс или нет.
        — Я не знаю… Я киллера видела…
        — Киллера?
        — Ну, он про Егора говорил.
        — С кем?
        — Ну, ему позвонили…
        — Кто?
        — Да я не знаю. Янка в душ пошла, а он в постели развалился, лежит, балдеет. Ты же знаешь, у нас там в каждом будуаре камеры. Я сидела, листала, смотрю, мужик симпатичный, мышцы такие четкие — залюбуешься…
        — Короче!
        — Ну, ему позвонили, он трубку взял. Янка, говорю, в душе была, она слышать не могла, он и думал, что никто его не слышит. Ну, его спросили о чем-то, он сказал, что ему все равно, Егорыч там или еще кто-то.
        — О чем спросили?  — Ника почувствовала охотничий азарт.
        Ольга не лукавила: действительно, в салоне в каждом будуаре была установлена видеокамера. Ника сама это и придумала, она же предложила Леону собирать компромат на вельможных клиентов. И еще она заточила своих девочек на задушевные беседы. Есть категория клиентов, которые любят завести разговор с проститутками, отвести душу, тут, главное, за нерв зацепить, тогда откровения и польются…
        Она сама в свое время таким примерно образом вычислила киллера, который собирался убить Леона. И сейчас, по ходу, на верном пути.
        — Ну, я не знаю, о чем конкретно. Он сказал, плевать ему, Егорыч там или нет, всех, сказал, положат. И еще сказал, что стрелять не надо, можно дом на воздух поднять. Заминировать и жахнуть.
        — Какой дом?
        — Ну, не знаю.
        — Когда жахнуть?
        — Больше я ничего не знаю. Он сказал, что жахнуть надо, на этом разговор закончился. Он еще на трубку удивленно так глянул. Видимо, дальше говорить собирался, а все оборвалось. Видно, не телефонный разговор…
        — А ты, конечно, умнее всех оказалась!  — с сарказмом выпалила Ника.  — Никому ничего не сказала!
        — Да, умнее! Я в такие дела лезть не хочу!
        — В какие такие?
        — Думаешь, я не знаю, как там все устроено! Мой салон под «крышей» у Школяра, а Школяр Егорыча терпеть не может. Сама должна знать почему!
        — Значит, Школяр Егорыча заказал?
        — Школяр?! Я этого не говорила! Да и зачем это ему?
        — Давай без антимоний!  — скривилась Ника.
        — Там не Школяр, там кто-то другой… А может, и Школяр!  — выпучив глаза, посмотрела на нее Ольга.  — Если бы я Егорычу сказала, с меня бы потом скальп сняли. Оно мне нужно? Меньше знаешь, крепче спишь!
        — Значит, жахнуть! Когда разговор был?  — Ника села на кровать, опустила руку с топором.
        — Ну, недавно, два-три дня назад… Я вообще-то собиралась сказать!
        — Ну да, ну да…
        — Сказала же!
        — Поздно сказала…  — вздохнула Ника.  — Не положили Егора. И не жахнули. Может, и хотели заминировать машину, но решили снайпера поставить… Снайпер в него стрелял… Ольга, какая же ты дура! Но я тебя люблю… И убивать не стану…
        Она легла на бок, положила голову на руку подруги и закрыла глаза.
        — Отпусти меня!  — задергалась Ольга.
        Но Ника лишь обняла ее, проваливаясь в глубокий как бездна сон.
        Глава 16
        Можно было направить к волжской деревне парней, они бы посмотрели, там беглецы или нет. Если да, то привезли бы их обратно и Егор бы устроил разбор. Но все-таки он сам возглавил движение, интуиция подсказывала, что Марина там, в Некрасовке. Там же на месте он и разберется.
        Машина шла по разбитой дороге, мягкая ходовая, как могла, сглаживала неровности, но все равно трясло. Впрочем, это не мешало Егору клевать носом, проваливаясь в сон. Всю ночь в дороге, утро уже наступило. Петухов не слышно, но рассвело и без них. Из дремы Егора выдернул телефонный звонок.
        — Как дела, дорогой?  — Звонила Ника, ее сейчас только не хватало.
        — Нормально.
        — Нашел Марину?
        — Нашел!
        — И где она?
        — Далеко… И я уже далеко.
        — Ты не хочешь со мной разговаривать?
        — Да нет, просто в сон клонит.  — Егор нарочно громко зевнул.
        — А я тоже спала… Знаешь с кем?
        — С кем?
        — Не одна!
        — Поздравляю!
        — Не с чем! Я с Ольгой спала! А знаешь, зачем она приходила? Ольга мне про киллера рассказала, который должен был тебя взорвать. Он хотел тебя взорвать, но заказчик не принял его вариант, и в тебя стреляли. В Москве стреляли, а уши отсюда, из Возвышенска растут.
        — И кто заказчик?  — заинтригованно спросил Егор.
        Он знал, чем занималась Ольга, имел представление о ее возможностях.
        — Пока не знаю, надо выяс…
        Короткие гудки оборвали Нику на полуслове. Егор глянул на дисплей — так и есть, мобильник находился вне зоны действия сети. Что ж, нужно ловить сигнал, звонить в город и ставить задачу — найти киллера, о котором говорила Ника, взять его за жабры и вынуть всю требуху.
        Удочка заброшена, щука заглотила крючок, осталось только дернуть и вытащить ее на берег…
        Как знал Ченцов, что Егорыч сам лично поедет за Мариной, так оно и вышло. Две машины, полдюжины телохранителей, сам Егорыч. Кто-то из этих людей и уцелеет, но вор должен погибнуть. Как только зайдет в ловушку, так все и произойдет. Лишь бы только Саша успел убраться…
        Саша оказался достойным племянником своего дяди. Это была его идея поймать Егорыча на «живца» и уничтожить его вдали от города.
        Не задалось у Саши с тестем, не получалось войти в его бизнес. Валерий Петрович считал его примаком, всерьез к нему не относился, зато Ченцов не отказал племяннику. Через Астрахань можно было гнать героин, Саша даже нащупал канал, но дело еще не закрутилось, пока только наметилось. Саша пока нужен ему для другого. Он и дело сейчас делает, и проверку проходит, справится с заданием — Ченцов поможет открыть ему свой филиал в Астрахани, пусть работает под его покровительством.
        И он сам будет работать — перспективы серьезные, можно взять под себя весь город, а это бешеные деньги. Только вот с Егорычем не хотелось делиться. Помощи от него нет никакой, а делиться приходится. Причем чистой прибылью делиться. А жаба — страшный зверь, она убивает и своих и чужих. На Ченцова жаба давит, а умрет Егорыч. Он уже в пути, на всех парах мчится к ловушке. Через три-четыре часа будет уже на месте. Саша предупрежден, он успеет убраться. А Марина останется в доме. Она обречена, Саша это знает, но ему все равно. Это для Егорыча Марина — единственная и неповторимая, а для Саши просто кусок секса, как он говорит. А Ченцов только будет рад, если эта стерва сгорит в аду…
        Кофе в постель — это как цветы на Восьмое марта, банально, но так мило.
        — Смешной ты!  — Марина нежно улыбнулась ему.  — Мне уже подниматься надо, завтрак готовить.
        — Я сам! Ты подарила мне такое прекрасное утро!  — весело улыбался Саша.
        — Ну, хорошо…
        Она села на кровать, Саша подал ей чашечку на блюдце. Кофе растворимый, со сгущенкой, но ничего, сегодня они съездят в райцентр, пройдутся по магазинам, она купит медную турку, мельничку, кофе в зернах… Все у них будет — как в лучших домах. Как в лучших счастливых домах… Бедный у них дом, но в нем живет счастье, и это прекрасно.
        Марина выпила кофе, Саша забрал у нее пустую чашку, отнес на кухню. Но завтрак готовить он не торопился — вернулся в спальню, лег к ней, обнял, и Марину вдруг стало клонить в сон. Ну да, она проснулась рано, Саша наскочил, а сейчас он пригрел ее, уютно с ним, спокойно, потому и потянуло в сон. Ничего удивительного…
        В дверь позвонили, Ника услышала, открыла глаза, поднялась с кресла. Она не собиралась спать, хотела крепкий кофе выпить, сигарету выкурить, но присела, клюнула носом… Ну да, ночь сегодня тяжелая была.
        Алика она знала — правая рука Егора, в которой собрана ударная сила. Симпатичный парень, располагающей внешности. Не какой-то там «бычара» с робкими зачатками интеллекта. Роста чуть выше среднего, худощавый, со своим особым стилем.
        Он поздоровался, не спрашивая разрешения, переступил порог.
        — Разбудил?
        — Забей!
        — Ольга где?
        — Ольга?! Гм!
        Совсем Ника про Ольгу забыла, а она в спальне лежала, причем в наручниках.
        Ольга спала, но сон у нее поверхностный, беспокойный, стоило только Алику легонько кашлянуть, как она сразу проснулась и метнула в него полный ужаса взгляд.
        — Может, я ее отстегну?  — спросила Ника.  — Куда она денется?
        — Пока не надо… Минералка есть?
        — И кофе можно, я как раз хотела.
        — Можно и кофе,  — кивнул Алик.
        Они прошли на кухню, Ника включила кофеварку. В Москве у нее была кофемашина — подставила чашку, нажала на кнопку, и все дела, а здесь дешевый примитив со старых времен. Но кофемашина здесь будет — как только наступят новые времена, в которых она будет вместе с Егором. Надо будет, она махнет рукой на Москву, поселится здесь, рядом с ним.
        — Егор тебе про Ольгу сказал?  — спросила она, зажигая сигарету.
        — Егор. Позвонил, сказал.
        — А я с ним не договорила. Сначала провод оборвался, потом заснула… Марину-то нашли?
        — Ну, пока не ясно.
        — Что значит не ясно? Егор сказал, что нашел.
        — Может, и нашел. Но еще не доехал.
        — Так нашел или может быть?
        — Мы про дом узнали, в котором Саша может скрываться. Если он там, то и Марина с ним.
        — Что за дом?
        — Да там, на берегу Волги. Вроде как тестя дом. Хорошее место, на отшибе… Егор уже на подъезде… Найдет он Марину или нет, это его личное дело. А нам заказчика найти надо, узнать, кто в него в Москве стрелял.
        — А должен был взорвать,  — вспомнила Ника.
        В голове что-то щелкнуло, но будто вхолостую. Мысль какая-то в извилины заскочить хотела, но кто-то за хвост ее поймал.
        — Пиво будешь?
        — Да нет, не нужно мне,  — усмехнулся Алик, с пониманием глянув на нее.
        — А я приму. Ольгу вчера на признание спаивала, сама перебрала.
        — Давай. А я к Ольге пойду, поговорю.
        — Поговори!.. Только поаккуратнее. Она ведь и в наручниках может из дома уйти.  — И снова в голове щелкнуло.  — Из дома…  — задумчиво произнесла Ника.
        Да, что-то в доме должно было произойти. Но в каком доме? Когда? И что? Думай, Ника, соображай!..
        Дом на отшибе, над рекой, под соснами, место действительно прекрасное. Одно непонятно, почему Саша предложил Костику этот дом? Они же вроде уже не дружат, судя по всему, из-за Марины. Не дружат, а дом Саша предложил. И сказал, как его найти… Может, и нет здесь никакого Саши? Может, зря Егор сюда приехал?
        Телохранители обследовали двор, заглянули в сарай — машины нигде не было. И дымок из трубы не идет, хотя это и не обязательно, лето как-никак.
        Ставни распахнуты, дверь на замок не закрыта. Может, все-таки Марина здесь?
        Телохранители зашли в дом первыми, Егор — за ними.
        — Есть!  — донеслось из спальни.
        Саши нигде не было, но Марину нашли. Она лежала в постели под одеялом и сладко спала, на губах блаженная улыбка. Видно, Саша где-то неподалеку, может, в магазин за продуктами отправился или на рыбалку по утренней зорьке. Егор махнул рукой, отсылая телохранителя, и, когда тот убрался, поднял одеяло.
        Просыпалась Марина медленно — сначала пошарила рукой в поисках одеяла, потом свернулась калачиком, приложив кулачки к груди, и, наконец, открыла глаза.
        — Ты?!  — вскрикнула она, увидев Егора, вскочила, забилась в угол кровати, спиной прижимаясь к стене. Но страх за себя одолевал ее недолго.
        — А где Саша?  — в тревоге спросила она.  — Что с ним будет?
        — Ты о себе лучше подумай.
        Все-таки нашел Марину Егор. Но почему он смог взять след? Почему Костик знал этот адрес, хотя, как он утверждал, уже не дружил с отмороженным Сашей? И куда делся сам Саша? Почему его здесь нет?
        Что-то здесь не так.
        — О себе?  — растерянно глянула на него Марина.
        — О себе,  — кивнул он.
        Интуиция вцепилась зубами за нерв под ложечкой — засосало там, захолодело. Опасно было находиться в этом доме, Егор явственно это чувствовал. Надо бы поскорее покинуть избу, но сначала следует разобраться с Мариной. Она-то думает, что Егор не в состоянии причинить ей боль, неплохо бы убедить ее в обратном. Действительно, физических страданий он ей не доставит, но пусть ею займутся душевные терзания…
        Взрывчатки под полом порядком, рванет так, бревна на бревне от дома не останется. И Егорыча по кускам раскидает, как будто его никогда и не было. А вор уже там, и четыре телохранителя с ним. Два бойца снаружи: один у двери — этому тоже достанется, второй у машины — этот выживет, хотя и не факт.
        Надо всего лишь нажать на кнопку дистанционного пульта, радиосигнал приведет в действие взрывной механизм. И чем быстрей это случится, тем лучше. А то вдруг бойцы из дома выходить начнут, разойдутся по сторонам в поисках подсадной утки. Вернее, гуся…
        Мужчина в маскировочном костюме опустил бинокль, взял пульт дистанционного управления и, зажмурив глаза, нажал на кнопку. Но дом остался на месте, взрывная волна не спугнула соловья, который заливался на дереве в нескольких шагах. Все так же тихо вокруг.
        — Что за дела?
        — Может, батарея сдохла?  — спросил напарник.
        — И что теперь?
        — Ну, или новую, или поближе подобраться, если батарейка не совсем сдохла.
        Мужчина кивнул, вжался в землю, по-пластунски выполз из-за куста. Впереди открытое пространство, трава невысокая, но шансы остаться незамеченным есть…
        Марина не верила, что Егор может ее обидеть.
        — И что ты мне сделаешь?
        — Сделаю.
        — Да, ты же вор…  — подавленно кивнула она, пытаясь осознать безнадежность своего положения.
        — Точно.
        Егор злорадно смотрел на Марину — пусть мучается, терзается, ему ее совершенно не жаль. Бить он ее не станет, будет просто смотреть, подавляя взглядом. Пусть она прочувствует всю тяжесть своей перед ним вины.
        В кармане зазвонил телефон. Это мог быть Алик. Война войной, а о тылах нужно думать всегда. Тем более, когда в этих тылах орудуют диверсанты со снайперской подготовкой.
        На дисплее высветилось — «Ника». Вот уж с кем он сейчас не хотел говорить. Он сбросил входящий, вернул телефон на место.
        — Как ты могла?
        — А как ты мог! Обманул меня вместе с Ченцовым?  — выплеснула Марина.
        — А Саша тебя не обманывал и ни на ком не женился?
        — Это была вынужденная мера.
        — Можно найти тысячу оправданий, но вранье так и останется враньем. Соврал раз, соврет и в другой. И он тебе соврал. Не было никакого сговора с Ченцовым, не сажал я тебя на иглу.
        — Почему я должна тебе верить?
        — Не веришь?
        В кармане снова зазвонил телефон, и опять его тревожила Ника. Егор глянул на дисплей, раздраженно поморщился и вернул трубку в карман.
        — Не верю,  — покачала головой Марина.
        — А Саше веришь?
        — А Саше верю.
        — А почему ты ему веришь? Потому что любишь его. Его любишь, ему и веришь. А меня не любишь, и мне не веришь.
        — И тебя…  — Марина запнулась.
        И снова зазвонил телефон. Егор не хотел брать трубку, но ему нужно было сгладить неловкость момента, и на этот раз он ответил — недовольно, резко, но все-таки.
        — Да!
        — Дом! Я знаю, в каком доме тебя хотят взорвать! Если ты в доме с Мариной, беги! Бросай все и беги!
        — Что ты несешь?  — скривился он.
        Но в трубке послышались короткие гудки, которые показались ему более убедительным аргументом, чем истошные вопли Ники.
        — Атас!  — крикнул Егор, поднимая по тревоге своих людей, которые могли находиться в доме.
        Он сгреб Марину в охапку, вынес из комнаты. Она сопротивлялась, барахталась, цепляясь руками за дверные косяки, перевернула стул, сбила на пол вазу с цветами, но это не помешало Егору вытащить ее из дома. Он был уже на полпути к машине, когда из дома со страшным грохотом выскочил слон и ударил его в спину исполинскими лапами. Теряя сознание, Егор успел подумать о том, что Марину на землю нужно уложить бережно. Уложить и накрыть собой, чтобы бегущие слоны не растоптали ее…
        В ушах звенело, в носу остро пахло ржавчиной, пыль и едкий дым застилал глаза, но сознание дает о себе знать, руки, ноги — целые. А Егор лежал без движения, всей тяжестью тела наваливаясь на Марину. Она с трудом выбралась из-под него, протирая глаза, глянула на то место, где совсем недавно находился дом. Пыль над развалинами еще не осела, дым не развеялся, что-то горело, гудело, трещало. А откуда-то справа вдруг послышались выстрелы. Марина повернула голову и увидела парня в черном костюме, одной рукой он держался за ухо, скривив лицо, а в другой у него был пистолет. Он стрелял куда-то в сторону поля. Вот он присел, сунул руку под полу пиджака, достал оттуда запасную обойму, перезарядил оружие. Он еще не успел это сделать, когда громко щелкнуло со стороны машины. И там был телохранитель Егора, и он тоже в кого-то стрелял. Неужели в Сашу?
        Марина поднялась во весь рост, подбежала к поваленному забору и увидела две петляющие по полю фигуры, несущиеся в их сторону. По ним стреляли, а они не падали, бежали. Но вот один остановился, и сразу послышался стук автоматной очереди.
        — Ложись, дура!
        Кто-то бесцеремонно сбил ее с ног, над ухом загрохотал пистолет.
        — Винт, они уходят!  — донеслось со стороны машины.
        Что это было?.. И почему дом разрушен?.. А что с Егором?
        Марина вскочила, подбежала к нему. Егор лежал на животе и, вжимая голову в землю, правой рукой рвал траву. Она перевернула его на спину, глянула на его правую руку и увидела, как сжимаются и разжимаются его пальцы, видимо, от сильной контузии. Спина была пыльная, волосы на затылке такие же грязные, слегка обожженные, но порезов и пробоин она не заметила. На лице застывшее страдание, из ушей текла кровь. Контузило его, оглушило, но это не смертельно.
        — Что с ним?  — склонился к Егору его телохранитель.  — Жив?
        Марина кивнула, не в силах сдержать слезы.
        — В машину его давай!
        Парни схватили Егора, погрузили его в машину, один занял водительское место, другой хотел сесть назад, где лежал раненый, но Марина опередила его, села сама и положила голову Егора себе на колени.
        Машина задом тронулась с места, стала разворачиваться.
        — А Саша где?  — хватилась вдруг Марина.
        Она так и не узнала, что с ним произошло. Может, его убили сразу, а может, бросили в подвал дома, где он и погиб при взрыве…
        — Сбежал твой Саша!  — хмыкнул Винт.  — Не было его, когда мы подъехали!
        — Как не было? А куда он делся?
        — А ты что, не поняла? В ловушку нас загнали, на тебя приманили.
        — Приманили,  — с едкой усмешкой отозвался Дилижанс.  — На бесплатный сыр в мышеловке… Саша твой тебя и насадил.
        — Что?  — возмущенно воскликнула Марина.
        — На проволочку насадил, на которую сыр в мышеловке насаживают…  — хмыкнул Винт.  — А ты что подумала?
        — Где он?
        — Тебя что, контузило? Саша тебя твой подставил. Сам ушел, а тебя оставил, тебя должно было поднять вместе с Егорычем.
        — Поднять?
        — На воздух! По частям! Неужели непонятно?
        — Саша дом взорвал?
        — Не знаю, кто там на кнопку нажимал и кто добивать нас бежал. Может, и Саша.
        — Этого не может быть!
        — Да ты не забивайся, мы его возьмем, сама его послушаешь. Дадим ему последнее слово.
        — Последнее слово?
        — Ну, жить эта падла точно не будет… Блин! Сколько пацанов полегло!
        Винт резко повернулся к Марине, нехорошо глянул на нее, но ничего не сказал, хотя острое словцо уже готово было сорваться с языка.
        От стыда и обиды ей хотелось провалиться сквозь землю, вместе с раскаянием пришло и понимание. Ченцов мог ненавидеть и ее, и Егора, но месть — это блюдо, которое подается холодным. Ченцов целый год готовился к этому дню. Купил дом на берегу Волги, подговорил Сашу, а когда пришло время, спустил его с цепи, натравил на Марину. Саша справился со своей собачьей работой, увез ее в этом дом, а по их следу отправился Егор. Сегодня утром Саше позвонили, сказали, что Егор уже в пути, но сбежал он не сразу… Марина помнила, как у них все сегодня было, словно в последний раз. Он прощался с ней, а она этого не понимала. Прощался как с хорошей, необходимой в быту вещью, взамен которой можно приобрести новую. Марина должна была умереть, он это знал, но не сказал. А чтобы она вдруг не отправилась вслед за ним, он угостил ее кофе со снотворным. Теперь она понимала, почему так быстро заснула…
        И Егор все понимал, он с осуждением смотрел на нее, не моргая. Марина не сразу заметила, как он открыл глаза, а, увидев, содрогнулась. Она предала Егора, чтобы упасть в объятия убийцы, и кто она после этого?..
        Глава 17
        Убежал слон. Растоптал парней, которые не успели выскочить из дома, снес Егора и растворился вместе с дымом. Контузия сильная, но Егор выжил, более того, даже нашел в себе силы добраться до Возвышенска. Оклемался по пути домой, дал отмашку на Ченцова и его чертова племянника. Алик поставил всю свою контору на уши, и Беляк своих людей поднял, Егор хотел бы контролировать этот процесс лично, но Максим Ильич уговорил его лечь в больницу.
        Ченцова взять не удалось. Егор выжил, он об этом узнал и «сделал ноги»  — прямым рейсом вместе с женой и дочерью вылетел в Прагу. Ищи его теперь там, свищи. А система будет работать и без него, снимая с «торчков» ворованные деньги. Если не вмешаться, так и будет. А можно вмешаться осторожно, ничего не ломая. Вмешаться, проследить за денежным потоком и выйти на главного получателя… Одно Егор знал точно, этого урода обязательно найдут и «замочат», как последнюю падлу. Ни себя он ему не простит, ни Марину. И Саша тоже приговорен. Где он сейчас, пока не ясно, но работа идет. И его возьмут, и тех спецов, которые взорвали дом.
        Что-то не заладилось у этих ребят, не смогли они привести в действие механизм подрыва сразу, как только Егор зашел в дом. Но все-таки привели. Артюк погиб, с ним еще один боец. Янычар и Хруст пошли прочесывать берег реки — Сашу искали. Его не нашли, а жизнь себе сохранили. Когда спецы пошли добивать выживших, они были далеко от места, Дилижанс и Винт отбили нападение без них. А могли бы и не отбить, если бы не заметили вовремя надвигающуюся на них опасность. Янычар и Хруст отправились потом по следу подрывников, но так никого и не взяли…
        Егор видел, как Ченцов шел в гору, чувствовал растущую опасность с его стороны, но так и не смог поверить до конца, что этот фраер сможет нанести удар. А он смог. Сначала в Москве попробовал решить с ним вопрос, а когда не получилось, привел в действие запасной план. И только чудо спасло Егора…
        — Марина мне все рассказала, я все знаю,  — удрученно глядя на него, сказал Максим Львович.
        Егор помнил его рядовым хирургом, помогал ему, когда он заведовал отделением. Сейчас он заведовал всей больницей. А еще совсем недавно Егор считал его не только главврачом, но и своим тестем. Отец Марины, как-никак… Но Марина его предала, и он уже не мог считать ее своей женой.
        — И что?
        — Что с ней теперь будет?
        — А что с ней может быть?
        — Ну, из-за нее погибли люди. Ты мог погибнуть.
        — Она сама могла погибнуть.
        — Да, конечно,  — вздохнул Максим Львович.
        — Был такой хороший домашний мальчик, Саша его звали. Сначала он просто кинул Марину, а потом подставил под убой. А я — плохой. Скажите Марине, что ей больше не придется жить с плохим.
        — Ты что, ее бросаешь?!
        — Она меня бросила. Пусть сама теперь. А бояться нечего, никто ее не тронет. Пусть дома сидит, а охрану я выставлю.
        — Охрану?
        — Пока хороший Ченцов на свободе, плохой Егор не может не заботиться о ее безопасности. И хороший Саша где-то гуляет, вдруг снова на балкон к ней залезет…
        — Да, конечно.
        — Не бойся, Максим Львович, никто ее пальцем не тронет.
        — Хорошо.  — Артеньев уныло вздохнул, провел рукой по лбу, привычно смахивая пот.
        Это Валентина Петровна не очень жаловала Егора, а он относился к нему хорошо, даже расстроился, узнав о его планах насчет Марины. И это расстройство выплеснул на Нику, которая попалась ему на пути.
        — Девушка, сюда нельзя!  — донесся из коридора его голос.
        — Мне везде можно!  — отрезала Ника и, закрывая за собой дверь, возмущенно спросила:  — Что это за черт?  — Она села на стол, забросила ногу за ногу, поставила на колено сумочку.
        — Это был Максим Львович, отец Марины.
        — А-а! Ну, тогда понятно! Я тут подумала, опасно тебе здесь оставаться. Ченцов где-то ходит, мафия у него, как бы чего не вышло.
        — Ченцов улетел.
        — А мафия?
        — Фуфло у него, а не мафия.
        — Ты его самого за фуфло держал, а он тебе на голову с этого самого фуфла навалил… В клинику тебя определю, о которой никто не знает…
        В дверь постучали, в палату вошел Винт.
        — Егор Егорович, тут к вам Каучук подъехал. В лифте поднимается. Пускать?
        Егор кивнул. Как можно было не впустить Каучука?..
        — Я же говорю, весь город знает, где ты. А если Каучук за собой толпу головорезов приведет?
        — Зачем?
        — Затем! Ты все знаешь лучше меня!.. Короче, поговоришь с ним и, если останешься жив, поедешь со мной.
        — Типун тебе на язык!
        Ника еще только собиралась выходить, когда появился Каучук. Он смерил ее строгим взглядом, повернулся к Егору, чинно шагнул к нему.
        Егор лежал поверх одеяла, в спортивном костюме, он мог бы подняться навстречу, но делать этого не стал. Он больной, ему не положено подниматься, и Каучук не того полета птица, чтобы рвать ради него жилы. Его вполне устраивал худой мир между ними, и не было никакого желания улучшать отношения. И со стороны Каучука та же песня.
        Но руки они друг другу пожали. Егор показал вору на стул, тот кивнул, сел и заговорил:
        — Слышал я, Ченцов тебя приласкал.
        — Шах поставил. Но не мат. Теперь мой ход.
        — Ну, ты мат поставишь, не сомневаюсь. А я тебе помогу. Я уже говорил со Школяром, он отмашку даст, если ты скажешь.
        Егор кивнул в знак благодарности, но промолчал. Не нужна ему помощь, своими силами обойдется.
        — И Силуяну я звонил, Ченцова гадом объявим. Руку на вора поднять…  — Каучук с осуждением покачал головой.
        — Я его из-под земли достану.
        — Я слышал, в тебя в Москве стреляли?
        Егор удивленно глянул на вора. Он никому не говорил про покушение в Москве, и менты дело не заводили. Каучук сдержанно усмехнулся в ответ. Уж ему-то не знать, как и что было!
        — Ну, было.
        — Думаешь, Ченцов?
        — А кто еще?
        — Да, как-то не стыкуется. Я тут пробивал по твоей теме, расклад имеется. Такие дела быстро не делаются, Ченцов готовил ловушку. Дом нашел и заминировал, козла молодого к твоей…  — Каучук тихонько кашлянул.  — К твоей подружке подвел. Зачем ему было в тебя стрелять, если он эту «мазу» тянул?
        — Запасной вариант.
        — А снайпер в Москве мог промазать?
        — Ну, не знаю…  — пожал плечами Егор.  — Если бы Ника на себя не потянула…
        — Ника, Ника… Может, в ней собака зарыта?
        — В ней?
        — Я слышал о ее прошлом. Но знаю и о настоящем. Крупный бизнес у нее в настоящем, а в будущем — еще более крупные перспективы. У серьезной невесты — серьезные женихи. Может, кто-то не хочет видеть ее рядом с тобой.
        — Вряд ли.
        — Так я и не настаиваю. Так, один из вариантов высказал… Знать хочу… Мне потерять тебя никак нельзя.
        Егор удивленно вскинул брови. Не новость, а самая настоящая сенсация!
        — Я не шучу.  — Старый вор совершенно серьезно смотрел на него.  — Трения между нами есть, без этого никак. Но дело мы одно делаем, и все у нас путем. Власть крепкая, «общак» полный. Ты много делаешь, больше, чем я. Но так по-другому и быть не может, я старый, ты молодой. Мне уже тяжело, на моем дворе поздняя осень, зима скоро. Если тебя вдруг не станет, даже не знаю, потяну сам или нет. Может, и не потяну. Ты мне нужен, брат!
        Каучук толкнул речь, которая тронула его самого. Он даже сощурил глаза, как будто для того, чтобы сдержать слезы. Затем поднялся, повернулся к Егору спиной и, не прощаясь, вышел.
        Он уже исчез, а Егор в легком трансе смотрел ему вслед, в таком подвисшем состоянии его и застала Ника.
        — Что-то не так?  — встревоженно спросила она.  — Какие-то «непонятки»?
        — Более чем. Бойся данайцев, дары приносящих…  — Егор в раздумье покачал головой.  — Бойся, когда вор мягко стелет. И соловьем поет… Что-то распелся Каучук, не к добру это.
        — Соловьем распелся?
        — Ага, как будто баснями объелся. Я ему нужен, мы дополняем друг друга, без меня ему будет трудно, все такое.
        — Жирные басни,  — кивнула Ника.
        — И червивые, чисто для соловья.
        Не верил Егор в искренность Каучука, слишком хорошо он знал этого человека, чтобы развешивать уши.
        — Может, глаза замыливает?..  — спросила Ника.  — Про Москву спрашивал, про покушение?
        — Он про Ченцова спросил, я ответил, но он не согласился. Сказал, что не мог Ченцов, а если мог, то против логики. А Ченцов не дурак, чтобы против логики.
        — Дурак не дурак, а умом и сообразительностью точно не отличается. И Каучук хитро вывернутый, крутит, вертит. И соловьем поет. А сам в душе радуется. Ченцов отстрелялся и этим взял на себя и свою, и его, Каучука, вину. С этим делом разобраться надо,  — решительно произнесла Ника.  — Так уж и быть, разрешаю тебе поговорить с Ларисой.
        Егор недоуменно вскинул брови. Какая Лариса?
        — Ты же знаешь, с кем живет Каучук…  — нахмурилась Ника.  — И я знаю… Так что Ларису ты хорошо знаешь, ты ведь спал с ней? Вдруг ей что-то известно, она баба шустрая…
        — Откуда ты про нее знаешь?  — удивленно спросил Егор.
        — Ольга сказала. Лариса ей на тебя жаловалась. Любит она тебя, а ты ее на Марину променял. Я, между прочим, ее понимаю. Глаза бы ей выцарапала, но с пониманием! Что-то я не то говорю,  — вроде как спохватилась Ника.  — Марине твоей не выцарапывала, зачем тогда эту шлюшку трогать?
        — Родственная душа,  — усмехнулся Егор.
        Она глянула на него хлестко, с жестким осуждением во взгляде, но до истерики не опустилась.
        — А чем твоя Марина лучше нас?
        Егор плотно сжал губы, приставив пальцы к виску. Не было у него желания объясняться, копаться в грязном белье. Лучше Марина, хуже — кого это сейчас волнует? Да и не в тот лес тропинка свернула.
        — Лариса Ольге на тебя жаловалась,  — буркнула Ника.  — Любит она тебя… Может, потому что ты крутой, вор в законе, все такое. Потому и к Каучуку переметнулась, он ведь тоже в законе… Или отомстить тебе хочет.
        — Отомстить?
        — Нет страшнее зверя, чем брошенная женщина. Я и сама себя иногда зверем чувствую. Да и возможности для мести у нее есть — Каучук со всем своим арсеналом. И еще ты сам по себе у него под ногами путаешься. Сам бы он, может, и не решился, но когда бес на ухо шепчет… Это я про Ларису… Седина в бороду, бес в ребро…
        — Предлагаешь мне с бесом встретиться?
        Ника думала недолго, ей хватило нескольких секунд, чтобы изменить свое же решение.
        — Я сама с ней поговорю. Общая тема у нас есть…
        — Не надо лезть в это дело,  — покачал головой Егор.
        Однозначно Каучук оставался под подозрением, и работу с ним надо будет вести по всем фронтам. У Егора есть люди, которые смогут взять его «под колпак», а Ника пусть отдыхает.
        — Почему?
        — А мною кто будет заниматься?
        Ника сомкнула губы, чтобы сдержать радость, но улыбка все равно наползала на них, растягивая уголки рта.
        — А Лариса…  — зачастила она.  — Мутная она какая-то, непонятно, с кем она, с ворами или с ментами.
        — С ментами?  — нахмурился Егор.
        — Ну, она со мной когда-то работала, потом к Ольге в салоне перешла, а оттуда уже — к ментам «под крышу». С ними работала. Ольга думала, что Лариска в свободной охоте, человека своего к ней отправила, чтобы поговорил, а его менты завернули. Объяснили ситуацию, сказали, чтобы к Лариске совался…
        — Интересно девки пляшут…  — в раздумье проговорил Егор.
        Глава 18
        Ветер шелестел в кроне пластиковой пальмы тихо, убаюкивающе, он же обдувал и тело, по воле курортного момента отданного на милость летнему солнцу. Каучук не любил загорать, но Лариса сказала, что хочет побыть с ним, и он согласился полежать с ней немного возле бассейна.
        Он лежал и думал, почему ему не нравилось загорать? Это же так приятно — лежишь, ничего не делаешь, балдеешь от солнечного тепла, а если припечет, всегда можно ополоснуться в бассейне. Кто сказал ему, что загорать — это плохо? Кто-то же сказал… И было это на первой ходке — мужики в свободную минутку вылезли на крышу цеха, разделись до трусов, разлеглись, молодой Каучук хотел последовать их примеру, но авторитетный Менцель сказал, что чисто спецом на солнце загорают только проститутки. Почему он так сказал, непонятно, но с тех пор Каучук не любил лежать под солнцем. А сейчас вошел во вкус.
        И вообще, кажется, все, в принципе, идет хорошо. Ченцов наехал на Егорыча, и помимо своей взял на себя и чужую вину, а Каучук теперь — вне подозрений. Пусть Егорыч делает дела, пополняет «общак», а Виталий Михайлович будет почивать на лаврах. Не так уж и плохо их с Ларисой кормят доходы с легального бизнеса. Да и с «общака» кое-что перепадает… Не так уж и плохо ему живется на пенсии — спокойно, комфортно, в любви. Может быть, и скучно, но Егорыч не вечный, он на острие событий, рано или поздно с ним что-нибудь случится — или грохнут его злые силы, или менты заметут. Не станет Егорыча, и Каучук останется один на один со всеми проблемами, зато и «общак» окажется в полном его распоряжении. Он еще отобьет свое, и заживут они тогда с Ларисой…
        — Хорошо здесь,  — сказал он.  — Но на Канарах лучше. Острова вечной весны, неплохо бы виллу там поставить.
        — Здесь продать, там купить?  — уточнила Лариса. В ее голосе слышались язвительные нотки. Его возможности расходились с желаниями, и она хорошо это понимала.
        — Здесь оставить, там купить. И вилла будет самая лучшая,  — сквозь зубы процедил Каучук. Он докажет Ларисе, что его рано списывать со счетов.
        — Что ты задумал?
        — Если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть, как по воде плывет труп твоего врага.
        — Время — субстанция незримая, и не видно, как оно плывет по воде. А оно плывет. И уплывает.
        — Что ты предлагаешь?
        — Я предлагаю?! А что я могу предложить? Ты мужчина, ты и решай… А я, пожалуй, поищу другого мужчину,  — спокойно проговорила Лариса.
        — Что?!  — встрепенулся Каучук.
        — Река течет, время уплывает, а мне замуж пора. Я женщина, и мне нужно замуж.
        — Но я в законе, я не могу.
        — Если любишь по-настоящему, то можешь. А если не любишь, то найдешь массу отговорок… Да ты не говори ничего, не надо, я уже все поняла. И пока не поздно, нам нужно расстаться. Пока не поздно, надо выходить замуж за кого-то другого.
        — Ты это серьезно?
        — Вполне.
        — Это тебя на солнце так напекло?
        — Не напекло, это я на солнце созрела…
        — Услышала про виллу и созрела?
        — Да, услышала про виллу и созрела… Да, я хочу владеть этой виллой на законных правах. И виллой, и этим домом, и всем. И, главное, тобой. Я понимаю, это ненадежно, если с тобой что-то случится, у меня все отберут. Да и не в доме дело, а в том, что я хочу быть законной здесь хозяйкой. Пока с тобой ничего не случилось.
        — А что со мной может случиться?
        — А что случилось с Анжелой? Ты взял ее и запросто выставил за порог.
        — Нет, что со мной может случиться?  — распалился Каучук.
        — Я не хочу об этом думать, я хочу жить сегодняшним днем и уверенно смотреть в завтрашний. Сегодня мы распишемся, и завтра у меня все будет хорошо.
        — Сегодня распишемся?!
        — А почему нет? Поедем в загс, ты договоришься. А свадьба нам не нужна, и о нашем браке никто не должен знать. Ты же вор, да я и — бывшая проститутка. Зачем нас светиться?
        — Ну, не знаю.
        — Или сегодня, или никогда.  — Лариса лежала в шезлонге с закрытыми глазами, на губах — смутная улыбка. И непонятно, то ли шутит она, то ли всерьез.
        — А если никогда?
        — Тогда ты меня больше не увидишь.
        Смутная улыбка не исчезла, но Лариса не шутила, она действительно поставила на кон — или все, или ничего.
        Каучук пожал плечами, глядя на нее. Действительно, а почему бы им не устроить сегодня брачную ночь? Тем более никто не осудит его, если он распишется с Ларисой без оркестров.
        Половина четвертого пополудни, голова трещит, тело ватное, в костях легкая ломота. И вся душа как будто наизнанку вывернута.
        Хорошо они вчера с Ларисой повеселились. Сначала свадебный пир на двоих закатили, затем курнули в сауне, потом вдруг под рукой оказался кокаин. Пожар то вспыхивал, то немного стихал, он не угасал почти всю ночь. И как только мотор выдержал?
        Но ведь выдержал, значит, и дальше будет работать без сбоев. Значит, жизнь у них с Ларисой будет долгой и счастливой.
        Ларисы в постели не было, но Виталия Михайловича это не встревожило. Или по дому хлопочет, или у бассейна загорает.
        Он спустился вниз, спросил, где Лариса. Оказалось, что она отправилась в город, в салон, сказала, заглянуть надо.
        Каучук опустился в глубокое кресло, выпил бокал холодного пива, закрыл глаза, наблюдая за реакцией организма на опохмел. Велел подать второй бокал, как тут появился Савва. Оказывается, ему звонил Егорыч, спрашивал, сможет ли он принять его. Первым побуждением было послать выскочку подальше, но разум возобладал над эмоциями. Егорыч должен был понять, что Каучук рад видеть его в любое время дня и ночи.
        Виталий Михайлович успел и опохмелиться, и перекусить, когда подъехал Егорыч. Они встретились в летней беседке, куда перенесли мягкие кресла, подали горячий кофе и холодную минералку.
        — Что-то вид у тебя, Виталий Михайлович, не комильфо,  — усмехнулся Егорыч, усаживаясь в кресло.
        — Молодая жена.
        — Законная жена?
        — А это имеет значение?  — нахмурился Каучук.
        — Если честно, то нет. Лично я камень в тебя точно не брошу.
        — Камень? В меня?
        — Поздравляю тебя с законным браком!  — без особой теплоты, но и не осуждающе сказал Егорыч.
        — Ты в курсе?
        — А если Лариса мне сама сказала?
        — Сама?  — похолодел Каучук.
        — А ты не знал, что у меня с ней отношения были?
        — Отношения…  — упавшим голосом повторил Каучук. Да, он это знал и проверку Ларисе устроил. Неужели лоханулся? Если так, то Егорыч должен знать, кто его заказал.  — Знаю, Лариса сама сказала…
        — Зачем сказала?
        — Чтобы я ее не убил… Ну, если вдруг ты ее под меня подставил…
        — А зачем убивать?  — хлестко усмехнулся Егорыч.  — Мы с тобой что, враги?
        Он молодой, напористый, к тому же не с похмелья, и голова у него работала лучше, а Виталий Михайлович соображал туговато. Он сам чувствовал, что проигрывает Егорычу в остроте восприятия. И надо же было так надраться…
        А может, Лариса нарочно спровоцировала его на такую пьянку, чтобы он проснулся за полдень. Пока он спал, она смоталась к Егорычу, похвасталась свежей печатью в паспорте…
        — Да нет, не враги…  — растерянно пробормотал Виталий Михайлович.
        — Но трения были. И Лариса это знала… Откуда она это знала?
        — Ну, ты же знаешь, в каких сферах она вращалась…
        — А может, менты ей подсказали?  — с каверзным прищуром смотрел на него Егорыч.
        — Менты?!
        — Да, которые ей «крышу» в этих сферах ставили.
        — «Крышу»?
        — А ты не знал, что она под ментовской «крышей» работала?
        Каучук скривился, как будто его кто-то дернул за волосы на затылке. Да, было у него желание пробить всю подноготную Ларисы, но как-то не дошли до этого руки. Сам он заняться не мог, а отправлять кого-то в поход по местам ее «боевой» славы он не решился.
        — А была «крыша»… И есть… Мой старый знакомый ее делал. Подполковник Оголев. С ним работает майор Касатонов. Они меня вдвоем вязали, Касатонов тогда старлеем был. А Лариса с мамой тогда жила, у нее под юбкой ходила, пока беда не приключилась. Изнасиловали ее. Братва в машину затащила, и… Одним словом, сломали девчонку. Как думаешь, она злость на братву затаила?
        — Кто это сделал?  — заколотился Каучук.
        Егорыч удивленно повел бровью, с подозрением глядя на него.
        — Я смотрю, помешался ты на Ларисе, Виталий Михайлович, не видишь, что у нее за спиной. Я понимаю, любовь — святое чувство… Ты вот вчера замуж ее взял, а позавчера она встречалась с Касатоновым у него на квартире. О чем они там говорили, я не знаю, но встреча была.
        — Врешь!  — не смог сдержаться Каучук.
        А ведь уезжала позавчера Лариса — домой, маму повидать, но куда ее на самом деле занесло… И сегодня она где?
        Каучук схватился за телефон, но Егор осадил его:
        — Не гони коней, Виталий Михайлович. Загонишь сейчас кобылу — потом не поднимешь. Тут аккуратно нужно, тихой сапой… Где сейчас Лариса?
        — Ну, в салон уехала…
        — На той же квартире она. С Касатоновым.
        — Доказать можешь?  — вскочил с места Каучук.
        Он готов был ехать за Ларисой прямо сейчас. Но Егорыч и не думал подниматься со своего места, он сидел, как будто врос в кресло, и тяжело смотрел на него.
        — Доказывать менты будут. Когда за жабры тебя возьмут… Я так понимаю, Лариса неспроста замуж за тебя выскочила.
        — Замуж,  — в раздумье кивнул Виталий Михайлович.  — Неспроста… С бухты-барахты все вышло, лежали, загорали, о Канарах заговорили, а она — замуж давай.
        Каучук чувствовал себя волком, которого из теплой уютной норы вытолкали на лютый мороз, в глубокий снег. Охотники по его следу идут, бежать надо, а куда?.. Ему не раз приходилось бывать в такой ситуации, и не всегда удавалось выпутываться из сложного положения, но у него был опыт, и он знал, как вести себя. Главное, не паниковать. И нюх заострить надо, и чуйку включить…
        — Я не знаю, о чем вы говорили, но знаю, что накануне Лариса общалась с Касатоновым. О чем они там шептались, можно догадаться. Брачный договор вы не заключали?
        — Брачный договор?  — нервно переспросил Качук.  — Брачный договор — нет.
        — Если вдруг Лариса останется вдовой, этот дом достанется ей.
        — Ну, она все понимает… Сказала, что понимает…  — заерзал в кресле Каучук.  — Если со мной что-то случится, у нее все отберут, она это знает… Ну, она думает, что отберут. Если случится… Слушай, не нагнетай тоску!  — спохватился он.
        — Так никто ничего, просто вопросы появляются. Что с тобой может случиться. Вдруг тебя «примут», а потом при попытке к бегству… А за что «принять» могут?.. Что у тебя за душой такого, о чем Лариса может знать?
        Каучук до крови прикусил губу. Он не посвящал Ларису в свои насчет Егорыча планы, но при этом она о многом догадывалась. И еще она могла поставить на прослушку его телефон, возможно, менты контролировали его переговоры. Вдруг они вышли на киллера, который стрелял в Егора? И что, если тайное вдруг станет явным?..
        Он вдруг увидел ответы на свой вопрос. Их было несколько, и они лихо перепрыгивали через забор, бегом, с оружием на изготовку продвигались к нему, к его дому, сливаясь в единое целое. И вот настал момент, когда «собровцы» ворвались в беседку и уложили его лицом вниз. Вместе с ним лег и Егорыч, с недоумением, но вместе с тем и обличающе глядя на него. Что, если Каучука вязали за организацию заказного убийства? Вдруг они вовсе не друзья, а враги по факту?..
        За дело взялся Каракуль, он же нанял снайпера, который стрелял в Егорыча. Каучук и в глаза не видел непосредственного исполнителя, даже не знал, как его зовут и как он выглядел. И не узнал бы, если бы не менты. Подполковник Оголев предъявил ему фотографию Каракуля, а вслед за ним выложил и снимок снайпера. А фото свежие, чисто тюремные — в профиль и анфас. Видно, менты и одного «приняли», и другого.
        — И очную ставку с этими гражданами мы вам, Виталий Михайлович, устроим,  — с трудом сдерживая ликование, вроде как невозмутимо проговорил мент.
        — Не понимаю, о чем речь.
        — Не понимаешь?  — вытягиваясь во весь рост, грохотнул Оголев.  — Так я тебе сейчас объясню! Ты. Заказал. Законного. Вора. Как думаешь, что тебе за это будет?
        — Это еще доказать надо!
        — А это что?  — Подполковник ткнул двумя пальцами одной руки в обе фотографии.  — Для твоих дружков более чем!..
        — Каракуль бочку на меня катит.
        — Гнилые отмазки оставь гнилым петухам, с которыми тебе париться в одной хате…  — скривился Оголев.  — Мы тебя убить не дадим, как только тебя «опустят», мы тебя из камеры выдернем — и в «петушатник»! На весь срок! На все двадцать лет!..
        — Что будет, то будет.  — Виталий Михайлович взял себя в руки, пытаясь сдержать в узде животный страх перед расправой.
        Силантий и без того держит его под подозрением, а тут еще покушение на Егорыча. И с Каракулем воры поговорят, а он подтвердит вину Каучука. Это конец…
        Он должен был вести себя достойно, но сначала у него дернулась щека, затем — плечо, и пальцы рук вдруг задрожали. Оголев это заметил, пренебрежительно усмехнулся:
        — Да, плохи твои дела, Мезенцев, тебе не позавидуешь.
        — И что теперь? Может, договоримся?
        — И снова тебе не повезло… Егорычев к тебе не вовремя подъехал, он знает, за что тебя взяли.
        — Не знает, догадывается.
        — Что ты в него стрелял, догадывается. А теперь точно знать будет, шила в мешке не утаишь… Братва тебя приговорит, зачем ты нам такой нужен? Да и как такое убийство на тормозах спустишь? Заказуха — раз, законные воры — два.  — Оголев ткнул себя пальцем в грудь и покрутил им, как будто шилом делал дырочку в кителе — для ордена.  — Попал ты, Мезенцев, закончился твой путь. И тюрьма для тебя больше — не дом родной… Но отдельную камеру мы тебе можем организовать. Ну, во избежание всяких там обострений… Тебе нужна одиночка?
        — И что я должен сделать?
        Каучук уронил голову на грудь. Все правильно сказал Оголев, закончился его земной путь. Не видеть ему больше свободы со всеми теми благами, которые он там имел. Впереди — только неволя, только борьба за выживание. Борьба, в которой нет правил.
        Глава 19
        Роскошный дом с бассейном и сауной, какой-никакой бизнес в черте города — не так уж и плохо устроилась Лариса в этой жизни. Мужа замели, а ей и горя нет. У бассейна загорала, когда Егор подъехал к дому.
        Она прекрасно понимала, от кого зависит ее спокойная жизнь, поэтому нос перед ним не задирала. И вышла к нему в запахнутом купальном халате, поздоровалась, извинилась за свой вид — если бы знала, надела бы деловой костюм или что-то в этом роде.
        — А ты всегда должна меня ждать,  — сухо сказал он.
        — А если я только о тебе и думаю?  — кокетливо повела она бровью.
        — Ну да, Каучук выйдет нескоро, теперь можно и обо мне подумать.
        — Ты не понял. Я и с ним думала о тебе…
        — Отомстить мне хотела?
        — Что ты!..  — Лариса обиженно глянула на него.  — Я с ним закрутила, чтобы к тебе поближе быть.
        — И с Беляком договорилась, чтобы он тебя со мной свел?
        — Да, хотела быть с тобой.
        — Касатонов тебя об этом попросил?
        Лариса дернулась, выгнулась дугой — как будто ей кипяток на спину плеснули. Сошла с лица, побледнела…
        — Ты Виталия Михайловича сдала?
        — Я?! Я никого не сдавала!  — сумбурно мотнула она головой.
        — Сдала ты его, и не надо отпираться, глупо это… Замуж за него зачем вышла?
        — Ну, вышла…
        — За день до этого ты с Касатоновым встречалась.
        Ника снова отличилась, и на этот раз она выехала на своей такой же непутевой подруге. Ольга вспомнила про ментовскую «крышу» над Ларисой, Егор поставил задачу и получил результат. Теперь ему не нужно было искать ответы у Ларисы, он мог просто задавать вопросы и наблюдать за ее реакцией.
        — Кто такое сказал?
        — Есть адрес, есть фотографии. Я не собираюсь тебе ничего доказывать. Все уже решено.
        — Что решено?
        — Ты сдала ментам законного вора, и ты должна быть за это наказана,  — с ледяным спокойствием проговорил Егор.
        — Но Каучук хотел убить тебя!
        — Ты вышла за него замуж, ты собиралась владеть его собственностью.
        — Но я никого не сдавала!
        — Давно ты работаешь на Касатонова?
        — Не знаю такого!
        Егор кивнул, разочарованно глянув на Ларису, повернулся к ней спиной и направился к воротам. Дело рассмотрено, приговор вынесен, кассация отклонена, исполнение отложено на потом — и как только, так сразу…
        — Постой!
        Он остановился, но поворачиваться к ней не стал.
        — Да, это я сдала Мезенцева! И тебя бы сдала, если бы ты от меня не отказался! Если бы ты знал, как я вас всех ненавижу! Вы мне жизнь сломали!
        Егор кивнул и продолжил путь. Да, он знал ее историю и даже готов был войти в положение. Но Лариса сдала ментам законного вора, и совсем не важно, что Каучук сходил со сцены навсегда и Егор оставался единственным «смотрящим» на весь город. Лариса в чем-то помогла ему, но все-таки она должна быть наказана. Все уже решено, задача поставлена… Закон суров, но он — закон. Даже если это воровской закон.
        «Собровцы» работали четко, слаженно — как на учениях, Егору вдруг даже стало жаль их. И настрой у мужиков боевой, и желание биться насмерть реальное, и делают они все как по книжке — высыпали из машины, одни вломились в подъезд, другие окружили дом. Только в квартире никого нет, дырку от бублика они возьмут, а не Егора, носами от обиды будут потом хлюпать.
        Раньше надо было головой думать, когда Егора на затее у Каучука брали — брать в наручники, везти к Оголеву, а они его тогда отпустили. Не было у них приказа Егора брать, потому и не стали они тогда связываться с ним. А сейчас вдруг хватились…
        — Поехали!
        Егор опустил бинокль и, когда машина тронулась, откинулся в кресле.
        — Ничего, у меня поживем.
        Ника наотрез отказалась ехать в Москву. Медицинского образования у нее не было, но тем не менее она всерьез вошла в роль сестры милосердия. Егор же не совсем долечился, он как бы еще нуждался во врачебной помощи, а Ника обязалась доставлять его в больницу на процедуры. И не отвертишься.
        — Они и твой адрес знают.
        — А в Москве?
        — А киллера они где «приняли»?
        Что уж тут говорить, Оголев блестяще провернул операцию, и Ларисе даже не нужно было давать показания против Каучука. А зачем, когда и киллер у него в лапах, и посредник, и тот раскололся, и другой…
        — И что теперь делать?
        — Уже делаю,  — невесело улыбнулся Егор.
        Не хотелось ему нюхать парашу, но придется. Вины за ним нет, самое большее, в изоляторе он пробудет двое суток. Братва его «подогреет», все будет путем.
        Машина остановилось возле управления УБОП, Егор направился к проходной. Лучше он сам явится к Оголеву, чем его доставят к нему в наручниках, ткнув перед этим носом в землю.
        Оголев слегка прибалдел, увидев его. Он-то ждал, когда Егора привезут к нему оскорбленным и униженным, а он пришел к нему весь такой из себя приятный и довольный жизнью.
        — Ну, проходи, раз пришел…
        Он провел Егора в свой кабинет, показал на стул рядом со знакомой скобой, вмурованной в стену, и достал из ящика стола наручники. Достал и молча положил на стол.
        — И зачем пришел?  — спросил он, изучающе глядя на Егора.
        — Доказать свою невиновность.
        — А я тебя в чем-то подозреваю?
        — Если я ни в чем не виновен, дверь за свой счет вставишь,  — не обращая внимания на вопрос, продолжил Егор.
        — Дверь?
        — Твои спецы мой дом штурмуют.
        — Теперь понятно… Ты должен понимать, что покоя у тебя здесь не будет.
        — А ты должен понимать, что ничего противозаконного я не совершил.
        — Ну, это как сказать… Ты к Ларисе вчера приходил,  — немного смущенно сказал Оголев.
        Егор смотрел на него с каменным лицом, но усмехнулся про себя, учуяв слабость собеседника. Лариса жива, с ней ничего пока не случилось, и предъявить Егору нечего, но случиться может, причем в любой момент. Более того, Оголеву приходилось засвечивать перед ним своего человека, а это само по себе ставило мента в неловкое и кое в чем даже зависимое положение.
        — Угрожал ей.
        — Не угрожал, а предупреждал.
        — Если хоть одна волосинка с ее головы упадет…  — Оголев сжал кулак перед самым его носом.
        Но Егор расценил это как признак бессилия и с невозмутимым видом кивнул:
        — Упадет… Ее можно понять, но простить — нет.
        — Она сдала человека, который мог тебя убить.
        — Я бы мог ее простить, но ее не простит наш закон. Она приговорена.
        — Тогда и ты!..
        — Давай без угроз!  — поморщился Егор.  — Не надо меня провоцировать. А у Ларисы есть фора. Искать ее начнут только завтра. У нее еще есть время.
        — Она никуда не уедет!
        — Здесь она обречена, и от меня уже ничего не зависит.  — Егор смотрел на Оголева с сожалением, но при этом беспощадно.
        — Ну, это мы еще посмотрим…
        — А если наша возьмет? Хочешь рискнуть — пытай свою судьбу, а девчонку зачем подставлять? Она и так настрадалась…
        — У нее здесь дом, бизнес. Она могла бы это продать…  — начал подполковник, но сам же себя и оборвал.
        И Егор ничего не сказал. Он пристально и выжидательно смотрел на мента. Слишком сложный перед ним ставился вопрос, чтобы решить его так просто, без выгоды для себя. Он мог войти в положение Ларисы, даже закрыть на нее глаза, но позволить ей уйти с деньгами, которые могли бы стать частью «общака»,  — это слишком. Но если ему сделают предложение, от которого он не сможет отказаться…
        — Ты должен понять, что я лично в ответе за Ларису! И я пойду на все, чтобы вывести ее из-под удара! Надо будет, надену сейчас на тебя наручники и повезу в область, а по пути ты попытаешься сбежать… Ты меня понимаешь?  — Оголев буравил его взглядом, но Егор этого как будто и не замечал.
        — Ты меня понимаешь?  — повторил подполковник.
        — Я все сказал. Завтра начнется охота, кто не спрятался… Продолжать?
        — Может, я продолжу? Я с тобой хочу по-хорошему, а ты кочевряжишься тут передо мной! Пойми, Лариса находится под моим личным покровительством, и я на все пойду, чтобы с ней ничего не случилось!
        — Пусть уезжает.
        — Чтобы уехать, ей нужны деньги. Она должна хорошо устроиться на новом месте.
        Егор неторопливо поднес к носу кулак, выдохнул в него носом. Ничего удивительного, если Ларисе придется поделиться и с Оголевым, и с Касатоновым. Возможно, ей для того и дали время, чтобы она расписалась с Каучуком, как только это произошло, так и появился спецназ. Но выяснять Егор ничего не собирался, и поливать ментов сарказмом тоже. Все люди — человеки, все хотят вкусно есть…
        В принципе, он мог бы отдать собственность Каучука на растерзание ментам и посмотреть, чем это все закончится. И посмотреть, и проконтролировать, и даже задокументировать, а потом поставить Оголева к стенке — или он слетает с должности, или работает с ним. Но еще рано об этом думать.
        — Ты меня слышишь?
        Егор снова промолчал, глядя сквозь Оголева.
        — Я же с тобой по-хорошему!
        — Со мной только по-хорошему и можно.
        Если менты хотят решать через него вопросы, пусть договариваются с ним. А от них много чего зависит, и они действительно могут помочь ему, но, опять же, предложение должно исходить от них, а Егор уже будет решать, принимать его или нет.
        — Я могу и по-плохому!
        — Я верю в судьбу,  — спокойно, без всякого пафоса сказал Егор.  — Если мне суждено лечь шпалой, значит, так тому и быть.
        — Суждено!
        — Есть люди, которые могут ломать чужие судьбы. Ты можешь поломать мне. А вдруг и тебя поломают?.. Может, лучше играть по-честному? Каучука ты честь по чести взял, никаких к тебе претензий… Может, и раскрутил его… Может, и узнал про меня что-то. Но я знаю, что за мной ничего такого нет. Я никого не убивал, никого не заказывал. Ничего у тебя против меня нет. Меня ты взять можешь только подлостью. Но тут уж что посеешь, то и жрать будешь.
        — Все сказал? Теперь слушай меня! Лариса должна выйти из этой воды сухой! И с жирком!.. Если так и будет, можешь рассчитывать на мою помощь…  — Голос у Оголева дрогнул.  — Иногда, в некоторых случаях…
        — Мне твоя помощь не нужна,  — покачал головой Егор.  — Мне нужно понимание.
        — Понимание? Ты будешь здесь беспределить, а я — закрывать на это глаза? Ты за кого меня принимаешь?
        — Я не беспредельщик, и мне здесь смута не нужна. Тихо в Возвышенске должно быть, без крови. Пока все получается. А не будет присмотра, кровь польется…
        — В тихом омуте бесы водятся.
        — Бесы — это из природы вещей. Бесы были, есть и будут, просто с ними нужно уметь договариваться…
        — Бес — это ты?  — с едкой усмешкой спросил Оголев.
        Егор многозначительно промолчал. По своей природе он — нормальный человек, а по логике вещей — да, бес. Такая вот унылая правда, отрицать которую глупо, но ведь можно просто не соглашаться.
        — И бесы будут всегда?
        — Ты сам ответил на свой вопрос.
        — Преступность не искоренить,  — принужденно кивнул Оголев.  — Это как сорняк, который, как ни выпалывай, обязательно вылезет… Но сорняковое поле можно подавить — дустом, и пока я на своей должности, буду вытравливать вашу породу!  — Он плотно сомкнул губы и порывисто выдохнул из легких воздух.
        Егор все понимал, менты для того и существуют, чтобы бороться с преступностью, и тех, кто честно исполняет свой долг, можно даже уважать. Но не нравился ему Оголев, терпеть он его не мог. И тем не менее надо было налаживать с ним контакт, чтобы зазря не задирал. И на прокорм неплохо было бы посадить…
        — Сорняк, он такой,  — кивнул он.  — Ты его в поле вытравливаешь, а он здесь, у тебя в кабинете выползет. Или дома…
        — Угрожаешь?!  — сверкнул взглядом Оголев.
        — А меня трогать не надо. Не станет меня, Беляк пойдет на Школяра, Эрик схлестнется с Турком, здесь такое начнется…
        — Пусть только дернутся!
        — Ну, смотри, тебе видней,  — пожал плечами Егор.
        Оголев задумчиво сощурил глаза, глядя на него, приложил к подбородку кулак и, выдержав долгую паузу, произнес:
        — Ну, война никому не нужна…
        — Уйдут одни, придут другие.
        — Сколько дракону голову ни руби, новая вырастет…  — кивнул подполковник.  — Дружить мы не будем, но худой мир меня устроит.
        — Меня тоже.
        — И с Ларисой нужно что-то решать.
        — Я же сказал, пусть уезжает.
        — Ей деньги нужны.
        — Ничем не могу помочь.
        — Я же не требую, чтобы ты продал охранное предприятие «Норд» и отдал ей деньги,  — каверзно усмехнулся Оголев.
        — При чем здесь «Норд»?  — нахмурился Егор.
        — При том, что этой фирмой рулит твой человек, Александр Олегович Тоцкий.
        — И что?
        — Есть у нас кое-какие сведения… Поднимем из архива уголовное дело по факту гибели гражданина Куприянова, привлечем Тоцкого, «закроем» его, поработаем с ним… Кто еще там с ним Куприянова убивал? Сведения у нас есть, а Тоцкий уточнит…
        Егор сжал зубы, исподлобья глянув на Оголева. Неспроста он завел речь об Алике. До недавних времен менты и понятия не имели, кто решил с Куприяном, но, видно, у них появилась информация. От кого? Может, Каучук слил? Положение у вора даже не патовое, Оголев мат ему поставил, он молиться сейчас должен, чтобы его фигуру оставили на шахматной доске — чисто в тупике постоять, без надежды на новую игру… Об Алике Каучук знал мало, но сдать его мог, а без этой ключевой фигуры у Егора все могло посыпаться. И фирму он мог потерять, и базовый фундамент, который она собой представляла, тогда все надежда на Беляка, но и его могли «принять». Если Оголев разойдется, остановить его будет сложно, придется на крайние меры идти, а это путь в никуда…
        — Александр Тоцкий не имеет никакого отношения к убийству Куприянова,  — четко выговаривая каждое слово, сказал Егор.
        Но подполковник лишь усмехался, глядя на него. Знал он про Алика, знал и мог решить с ним вопрос — на дно, может, и не сможет пустить, но в отстойник загнать — запросто.
        — Разберемся. Если он не виновен, мы его отпустим… Когда-нибудь,  — сказал Оголев.
        Он явно напрашивался на понимание, но ведь Егор сам предложил ему такой вариант взаимодействия. Ты мне — я тебе… В конце концов, он не обязан беспокоиться о личной собственности Каучука. О собственности, которую невозможно перевести в общественно-воровской фонд без нарушений закона. А Каучук и на его жизнь покушался, и Алика сдал. И не только это…
        — Алика трогать не надо, он не при делах.
        — Да, наверное, мы его не тронем. У него важное дело — за Ларисой проследить, чтобы с ней ничего не случилось. Ей делами заняться нужно, дом продать, бизнес…
        — Как она это сделает? Она жена, а не вдова.
        — Каучук не хочет, чтобы она вдовой стала,  — усмехнулся Оголев.  — Думаю, он ей генеральную доверенность выпишет. Это в его же интересах.
        — Крепко вы его в оборот взяли,  — в мрачном раздумье покачал головой Егор.
        — И тебя возьмем, если не захочешь нас понимать.
        — Ну, я бы не говорил «гоп»…
        Да, пожалуй, нужно будет установить за Ларисой тщательное наблюдение, чтобы ни одна деталь не ускользнула. Начать нужно с доверенности, с нотариуса, который ее заверит, вызнать, выпытать у него, при каких обстоятельствах все происходило, под каким давлением Каучук подписывал бумаги. И за деньгами проследить надо, которые Лариса получит с этого дела, посмотреть, кто с них поимеет… Пусть не думает Оголев, что Егора можно так просто сбить с правильного пути. С ментами только так — одной рукой приветливо машешь, а второй — прячешь за пазухой камень.
        Но и Оголев примерно в том же ключе думал про братву, и он тоже не будет сидеть сложа руки. Расслабляться с ним никак нельзя, иначе прозеваешь свинью, которую он обязательно подложит.
        Спецназ свернул удочки, Оголев получил разговор, который и хотел,  — все, можно ехать домой. Но куда конкретно? Можно в квартиру на Советской, но там дверь только еще ставят, да и порядок после разгрома нужно навести. К маме и сестре поехать? Егор вчера у них был. Еще была квартира в Новорудном… Интересный вариант — Егор будет подниматься в квартиру, на перехват к нему выйдет Марина, возьмет его за руку, пустит слезу. Сердце у него не камень, может и не выдержать. Нет, лучше не искушать судьбу.
        Он сел в машину, достал телефон.
        — Ну как?  — спросила Ника.
        Он сделал вид, что не услышал ее, набрал номер Мальца, который отвечал за охрану Марины, спросил про нее. Дома она сиднем сидела, никуда не выходила. И на балкон к ней никто не забирался. У Мальца все под контролем.
        — Ты к этой собрался?  — недовольно проговорила Ника.
        Егор не ответил. Он назвал Дилижансу ее адрес. Пока его квартиру на Советской не приведут в порядок, он поживет у нее.
        Ника облегченно вздохнула, откинулась на спинку сиденья.
        — Нормально все прошло,  — наконец ответил Егор. Вымотал его разговор с Оголевым, расслабиться бы надо, перевести дух.
        — Сегодня нормально, а завтра?  — спросила Ника.
        — А если заметут?..
        — Буду ждать. И никаких Эдиков.  — Ника повернулась к нему и положила голову на его плечо.
        — А если грохнут?
        — Пока я с тобой, ничего не будет.
        Она имела право так говорить, сколько раз она спасала его. И когда ему на зону предложили, отговаривать его не стала. Он ушел на этап, а она его дождалась. Согрешила, правда, но так у нее натура такая… Говорит, что больше не будет. Хотелось бы верить…
        А Марина пусть живет своей жизнью. Возможно, Егор вернет журавля в небо и останется со своей синицей, которая так уютно пригрелась у него на плече.
        Он обнял Нику, прижал к себе. Хорошо с ней, как ни крути…
        Глава 20
        Ищут воры, ищут бандиты… А Саше хоть бы хны. Дверь в баньку открыта, белое в черный горошек платье аккуратно повешено на гвоздик, женские туфли, как минимум, сорокового размера, стоят плотным рядком, полотенчико сложено, пакетик с нижним бельем. Это мужские вещи разбросаны в беспорядке. Натура у Саши такая — и в личной жизни у него бардак, и в быту. И беспорядочные половые связи…
        Широкозадая баба с мокрыми, прилипшими к спине волосами прижималась к верхнему полоку, а Саша рад стараться — распаривает свой веник в ее кадушке, только брызги летят. И так он увлечен, что ничего вокруг не замечает. А ведь Ченцов и дверь открыл, и в парилку зашел. Встал, смотрит, ждет, когда Саша обратит на него внимание.
        Не дождался, достал из-за пояса пистолет, приставил ствол к его затылку. Только тогда Саша спустился с небес на землю, да как! Резко развернулся, четким взмахом руки выбил пистолет. Если бы Ченцов не отошел, он бы достал его вторым ударом.
        Но Ченцов отошел, и кулак не дотянулся до него, зато сам он успешно провел «двойку»  — слева в челюсть, справа в корпус. Можно было бы и добить, но зачем? Саша уже понял, с кем имеет дело, а ввязываться в драку с горячо любимым дядей — верх глупости.
        — Ой!  — Баба закрылась руками и выскочила в предбанник, закрывая за собой дверь.
        — Лен Пална, нормально все! Дядя мой приехал!  — крикнул ей вслед Саша.
        — Пусть там побудет, я пока оденусь!
        Саша пожал плечами, глянув на Ченцова. Жарко в парилке, а он в пиджаке, пот уже хлынул со лба, под мышками взмокло, но и в предбанник лучше не выходить, а то выскочит баба голышом и бегом по деревне, а им привлекать к себе внимание никак нельзя. Саша это понимал, но его не удерживал… Хотя нет, не понимал он ничего, поэтому и бабу соседскую в дом приволок.
        — Хорошо ты здесь устроился,  — снимая пиджак, сказал Ченцов.
        — Да не жалуюсь.
        — Совсем не жалуешься?
        — Ну, лучше здесь, чем там,  — поднял глаза кверху Саша.
        Смазливый пацан, хорошо сложенный, но какой-то недоразвитый. Легкая степень слабоумия точно присутствовала, если он школу с трудом окончил. Из института отчислили за неуспеваемость, даже участие в студенческой сборной не помогло. И по жизни у него мозги набекрень. Кинул красавицу Марину, женился на дочери арбузного магната, ну и делал бы дела вместе с тестем, так нет, его на более рискованные дела потянуло, сам к Ченцову в обойму напросился. И против Егорыча дернуться не побоялся. Был бы умным, бежал бы от всего этого как от огня.
        Братва его днем с огнем ищет, ему бы забиться за печку да сидеть там тихо, так нет, он деревенских баб обхаживает… И как только Марина не поняла, в какое ничтожество влюбилась?..
        — Нормально все будет.
        Баба ушла, хлопнув дверью, только тогда Ченцов смог выйти в предбанник. Он разделся, вернулся в парилку, плеснул на себя пару ковшиков, сел на полок и спросил:
        — Почему не закрываешься?
        — А кого бояться? Лен Пална вдова, к ней никто не ходит. И за ней тоже.
        — А братва?
        — А кто знает, где я?
        — Я знаю.
        — Ну, так-то вы, дядя Денис. Вы меня не сдадите.
        Ченцов усмехнулся, глянув на племянника. Хотя бы капля сомнения во взгляде — одна сплошная преданность. Он бы восхитился, если бы не сомневался в его умственных способностях.
        — А под пытками?
        — Ну, под пытки еще попасть надо… Как там дела? Как Егорыч?
        — Ну, с Егорычем, к сожалению, все в порядке.
        — Решать с ним надо, а то лето уже, считай, закончилось. Зима на носу. Сейчас хоть на речку сходить можно, а зимой не выйти.
        — А к Лен Палне?
        — Надоело.
        — А к Марине?
        — А надо?
        Ченцов кивнул. Не удалось ему завалить Егорыча, сам под раздачу попал, хорошо, вовремя подстраховался. Семья за границей, а он вернулся — тайком. И в городе уже успел побывать, и в деревню вот приехал, куда спрятал до поры до времени Сашу. Братва ищет их обоих, но не так рьяно, как прежде. Сумел он затерять свой след за границей, и обратно удачно вернулся, не привлекая к себе внимания, может, Егорыч на него уже рукой махнул. У него и без Ченцова врагов хватает, сам говорил, что в Москве на него покушались.
        — Марина сейчас сама по себе, не хочет с ней Егорыч,  — усмехнулся Ченцов.  — А ты хочешь?
        — Если надо, как штык!  — расплылся в довольной улыбке Саша.
        — А может, меня в штыковую атаку пропустишь?
        — С Мариной? Ну, можно…
        — Неужели совсем девчонкой не дорожишь? Красивая же!
        — Есть и получше.
        — Например?
        — Ну, есть одна. В Астрахани… Но к ней без «бабок» не подъедешь.
        — А к Марине можно?
        Саша, усмехаясь, кивнул, а Ченцов удивленно посмотрел на него. Тупой, тупой, а соображает. Логика дубовая, прямая как выстрел в упор, но что-то в ней есть.
        — Значит, и мне тоже…  — протянул он.
        На этот раз Ченцов не станет убивать Марину, всего лишь вернется к начатому — сначала посадит на цепь, а потом на иглу. Но это потом, когда Егорыча не станет, а решать с ним нужно, и чем скорей, тем лучше. Каучука «закрыли», Егорыча убьют, и в городе не останется достойных воров, способных дать Ченцову настоящий бой. Он ведь все еще в силе, система его работает, есть люди, которые помогают держаться на плаву.
        — Ну, как скажешь, босс,  — произнес Саша.
        — Скажу. С Егорычем решать надо. И ты мне должен помочь.
        — Если должен — помогу.
        — Самому стрелять придется,  — пристально посмотрел на племянника Ченцов.
        — Не хотелось бы…  — как-то не очень огорчился тот.
        — Так и будешь по углам прятаться, пока с ним не решим? Тут одно из двух — или мы, или он.
        — Да я не против,  — пожал плечами Саша.
        Ченцов ущипнул себя за кончик носа, глядя на него. Племянник у него действительно слегка инфантильный, и будет глупо не воспользоваться этим.
        Жизнь без любви не в радость, Марина всегда это знала, поэтому и нашла повод встретиться с ним. Сначала он выслушает ее предложение, а потом узнает, как сильно она его любит. И еще надо извиниться за свое поведение. Извиниться, покаяться… Вдруг простит…
        Она позвонила Егору, но его телефон не отвечал, похоже, он сменил номер. Может, не хотел, чтобы она звонила ему, но тогда почему ее до сих пор охраняют?
        Марина спустилась вниз, вышла из подъезда. Так и есть, из стоящей неподалеку иномарки вышел парень в кожаной жилетке поверх джинсовой рубахи с длинными рукавами. Вид у него заспанный, в руке крышка-кружка от термоса, в которой что-то дымилось.
        — Ты куда?  — не грубо, даже с почтением спросил он.
        — Отвези меня к Егору!  — потребовала она.
        — А куда ехать?  — сев за руль, спросил парень.
        — Я же сказала, к Егору.
        — А куда именно?
        — У тебя есть телефон, узнай.
        — Ну-у…  — Он поколебался, но все же набрал номер «большого босса» и сказал, что Марина хочет увидеться с ним, выслушал ответ и отключил трубку.  — Завтра. В тринадцать ноль-ноль. В ресторане «Синий туман». А сегодня никак,  — повернувшись к Марине, кивнул он на подъезд.
        — Поехали!  — потребовала она.
        — Куда?
        — В автосалон!
        Она знала, где сейчас мог находиться Егор. А если его нет в автосалоне, она встретится с директором, предъявит свои права на владение. Егор оформил на нее свою долю, фактически, это ее салон. Но неожиданно для себя распахнула дверцу и в судорожном смятении вышла из машины. Закрыв лицо ладонями, бросилась к подъезду. Не получается у нее быть сильной, решительной женщиной, слишком слаба она для этого. И никто ее не любит!
        В себя Марина пришла у самой двери. Ключ почему-то не хотел входить в замочную скважину. Не сразу, но все-таки до нее дошло, что это была чужая квартира, та, в которой она когда-то жила с Егором, была счастлива с ним…
        Она была здесь совсем недавно, убиралась — протирала пыль, поливала цветы. Егор просил об этом соседку, но Марина все делала сама. И ключ у нее был… Нет, не чужая эта квартира, если она была здесь счастлива. Может, надо поселиться здесь, чтобы счастье вернулось в дом? И потеряться. Нет ее нигде, пропала — пусть Егор переполошится, поднимет тревогу. А со временем он догадается, где она может быть, сам приедет за ней… И как только такая простая истина не пришла ей в голову раньше?
        Марина спустилась в родительскую квартиру, собрала вещи, достала продукты из холодильника и поднялась на четвертый этаж. Открыла дверь, переступила порог, обоняние сразу уловило запах чего-то жареного, доносящегося, как ей показалось, с кухни. Может, Егор здесь? Может, он ждет, когда она сама догадается прийти сюда?
        Она механически закрыла за собой дверь, сумка выпала из рук, а ноги понесли на кухню. А там ни единой живой души.
        — Ты только не волнуйся,  — послышалось вдруг за спиной.
        Марина дернулась, как будто сама Смерть прикоснулась к ней холодным лезвием своей косы. Обернулась и увидела Сашу. Не человек, а дьявол какой-то. Стоит, улыбается.
        — Ты?! Откуда ты взялся?
        — Откуда… Взялся.  — Он даже не пытался ничего выдумывать в свое оправдание.
        А зачем? Кто она такая, чтобы перед ней объясняться? Лохушке достаточно ярко улыбнуться, и она от счастья захлопает крыльями… Он и смотрел на нее как на какую-то дуру.
        — Я все знаю!
        — Что ты знаешь?  — Саша шагнул к Марине, словно собирался ее обнять.
        — Стой!  — в панике вытянула она вперед руку.
        — Ты ничего не знаешь,  — останавливаясь, увещевательным тоном сказал он.
        — Знаю! Ты знал, что дом взорвется! Знал, что Егор идет по нашему следу! Вы хотели его взорвать!
        — Кто хотел? Дядя хотел! А я ничего не знал! Он позвонил мне, сказал, что простил меня и что нам надо встретиться, поговорить. Он знал про наш дом и уже к нам ехал, я боялся за тебя, поэтому выехал навстречу…
        — И снотворным меня напоил…
        — Какое снотворное, о чем ты?
        — И твой дядя не был в сговоре с Егором?
        — Это Егор так сказал?  — Саша смотрел на нее и удивлялся ее наивности.
        Она же совсем взрослая, с законченным высшим образованием, а верит в глупые воровские сказки. Егор — законный вор, он не может быть честным.
        — А дом кто взорвал? Тоже Егор?  — выпалила Марина.
        — Почему тоже?  — сощурился он.  — В чем ты еще его обвиняешь?
        — Я?! Обвиняю Егора?!
        — Ну, ты же сказала «тоже», значит, обвиняешь!
        — Ну, знаешь!
        — Знаю! Знаю, что твой Егор держит тебя в черном теле!
        — Как ты сюда попал?
        — Я пришел за тобой!  — Саша с упреком посмотрел на нее и покачал головой:  — Неужели ты ничего не поняла?.. Ты не нужна Егору. И я ни в чем перед ним не виноват… Он сам дал мне ключ от своей квартиры. И ключ отдал, и тебя.
        — Это неправда!  — Марина не хотела в это верить.
        — Правда.
        — Покажи ключ!
        — Не могу. Он куда-то делся…
        — И я должна тебе верить?
        — Ты можешь спросить у Егора, он подтвердит мои слова.
        — И спрошу!
        Марина бросилась к телефону, но Саша схватил ее за руку.
        — Постой! Не горячись! Не надо никому звонить, Егор сам придет к нам, сам все скажет. Надо лишь немного подождать…  — Он обнял ее за талию, вывел из кухни и продолжал ласково нашептывать:  — Зачем кому-то звонить? Ты здесь, я рядом, и нам никто не нужен, кроме нас двоих. Только ты, только я…
        Его слова пьянили, создавая ощущение внутренней опустошенности, которую нужно было заполнить чем-то решительным, и она, резко оттолкнув его, бросилась к двери. Дьявол опасен в своем искусстве соблазнения, его нельзя слушать, единственное спасение в бегстве. Закрыв глаза, заткнув уши — бежать, бежать.
        Но у дверей она увидела Ченцова. Мефистофель улыбался ей с высоты своего положения. Не человек он, а скала, которую не обогнуть, но Марина могла закричать. Где-то неподалеку охрана, ее услышат, придут на помощь.
        Но не успела она открыть рот, как на нее легла жесткая, пахнущая какими-то лекарствами ладонь, а сзади за руку схватил Саша. В плечо вонзилась игла, из которой под кожу хлынула боль, и Марина почувствовала, как проваливается в сон. Она смотрела на Ченцова, перед глазами плыло, туманилось, на голове у него вспучились рога, из ушей повалил серый дым, а где-то в топкой глубине меркнущего сознания пульсировал сатанинский смех…
        Бомба два раза в одну воронку не падает, именно так и должен думать Егорыч. Не поверит он, что Ченцов снова хочет заманить его в ловушку, используя ту же приманку.
        Но наживка уже в клетке, осталось заманить на нее зверя. И у Ченцова ствол, и у Саши, они пристрелят Егорыча, как только он появится здесь, и уйдут через чердак, минуя охранный пост у подъезда. Конечно, риск есть, но еще опасней, когда Егорыч жив и в действии. Тут или пан, или пропал.
        — Умеешь ты заплетать!  — негромко сказал Ченцов, с интересом глядя на своего племянника.
        Вроде бы и не большого ума парень, а по ушам ездит лихо, Марина повелась на его басни.
        — Опыт,  — польщенно улыбнулся Саша, глядя на спящую Марину.
        Ее уложили на диван, который был виден от входной двери. Если Егорыч вдруг появится, он сразу же увидит Марину и первым делом пойдет к ней. И как только за ним закроется дверь, Ченцов нажмет на спусковой крючок. У него тоже имеется опыт, который сейчас им жизненно необходим. Если вдруг у него дрогнет палец на спусковом крючке, Саша может облажаться. А телохранитель Егорыча церемониться с ними не станет, он пристрелит их мигом. А если его не будет, Егорыч и сам с усам…
        Силантий говорил дело, но Егор слушал его рассеяно. И так все ясно, Каучук — сука и гад, разговор с ним должен быть коротким. Егор должен решить с ним — пробраться в тюрьму и лично, своей рукой закрыть вопрос. А город остается за ним, никто против этого не возражает.
        — Ты слышишь меня?  — недовольно спросил вор.
        Егор кивнул. Да, он слышит и внимает каждому слову, иначе и быть не может, а если вдруг задумался на мгновение — виноват, исправится. Но Силантий не первый год под воровским ходом, опыт у него богатый, а взгляд проницательный.
        — Может, проблемы какие, а ты говорить не хочешь?
        — Личное.
        — Заезжал я вчера в «Эверест», неслабый такой лабаз,  — с намеком на Нику заметил Силантий.
        — Да, там все хорошо.
        — И магазин хороший, и размах…  — Вор выразительно глянул на него.
        Егор покачал головой. Он действительно вкладывал в Нику свои деньги, особенно в тот период, когда жил с ней, но с «общака» на это дело ни копья не ушло. И если вдруг Силантий его в чем-то подозревает, то зря…
        А Егор мог запустить лапу в «общак», там все под его полным контролем. И город в его власти. Школяр боится с ним связываться, Беляк уважает его все так же крепко, с воровской общиной у него полный контакт, все движения на контроле. Своя собственная база, с высоты которой он может смотреть за городом без страха столкнуться с непреодолимой силой. Прочно он возвышается над своим городом, и Силантий это понимает, поэтому даже не пытается отодвинуть его в сторонку, чтобы посадить рядом еще одного своего человека, а тем более совсем задвинуть. Если вдруг Егор упрется рогом, его из Возвышенска никакими танками не выбьешь…
        Силантий и воспринимает его почти как равного себе. Наставляет, мудрствует, но как жить, не учит. Все нормально в их отношениях, и обратно в Возвышенск можно ехать со спокойной душой. А там у него Марина, она звонила ему сегодня — не сама, через охранника, но знак подала. Увидеть его хочет, поговорить. И он хотел бы повидаться с ней. Но нужно ли ему это? Может, им лучше расстаться — раз и навсегда? Эта мысль не давала ему покоя, мешала сосредоточиться на разговоре.
        С этой мыслью он садился в машину после разговора с Силантием. Куда ехать — сразу в Возвышенск или сначала к Нике? Она приготовит ужин, они выпьют вина, расслабятся… А с Мариной он встретится завтра. Как и обещал…
        Ника была дома, из кухни доносились ароматные запахи. Егор заглянул туда. Увидев его, Ника подошла, подставила щеку для поцелуя и ернулась к разделочному столу.
        — Может, помочь?  — спросил Егор.
        — Вор не должен работать,  — улыбнулась она.
        — Не тот случай…
        — И все равно, не надо, я сама. Завтра приготовишь, если захочешь.
        — Завтра я уезжаю.
        Какое-то время Ника стояла, в раздумье качая головой, потом вдруг резко повернулась, наставив на него нож, и рассерженно спросила:
        — К этой?
        — А я сказал, что еду к Марине?
        — Не сказал. Но я услышала. Женщину не обманешь!
        — Дела у меня, много дел.
        — Если ты к ней сунешься, я тебя убью! Нет, я убью ее! Вот этим ножом! И в ее смерти будешь виновен ты!
        — Ты так больше не шути!
        Но Ника не испугалась угрозы, она положила нож на стол, приблизилась к нему, обвила руками шею и с чувством посмотрела в его глаза.
        — Ты вернулся ко мне, и ты должен остаться со мной. Если я вдруг тебе изменю, тогда ты можешь от меня уйти. Но я тебе не изменю, и не надейся.
        — Не говори «гоп»!
        — А вот скажу! Потому что знаю себя! Так что путь к Марине для тебя закрыт. Тебе будет легче смириться с ее потерей, чем вернуться к ней.
        — Ты меня остановишь?
        — На этот раз я не будут молчать в тряпочку, и не надейся… Забудь о ней, а я тебе в этом помогу.  — И Ника прильнула к нему.
        Глава 21
        Дьявол все ближе, он подходит к ней, садится, обнимает за плечи. Марина поднялась, но Ченцов схватил ее за руку, притянул к себе.
        Она бы и дальше сопротивлялась, но перед глазами вдруг появился заправленный шприц с колпачком на игле. Раствор мутный, и вряд ли это снотворное, под которым она провела целую ночь.
        — Будешь?
        Злорадные, издевательские нотки в голосе Ченцова резали слух. И можно было не сомневаться, что в шприце героин. А Марина знала, к чему может привести хотя бы один укол.
        — Нет!  — отчаянно мотнула она головой.
        — А что такое? Раньше нравилось.
        — Никогда не нравилось!
        — А может, попробуем?  — Он провел спрятанной под колпачок иглой по ее плечу.
        Марина отдернула руку так, будто змея коснулась ее жалом.
        — Страшно?
        — Да, страшно!
        — Если страшно, сиди смирно и не дергайся. Хоть одно слово громко скажешь, сразу подставляй вену и работай кулачком. Ты меня поняла?
        Марина кивнула. Она может закричать, броситься к двери, но не факт, что ее услышат. Ночь уже позади, утро за окнами, а ее так никто и не хватился. А ведь ищут… Наверное… Ищут ее. И найдут. Надо на это надеяться.
        Сколько раз Егор спасал ее, и сегодня поможет ей. Главное, вести себя хорошо, чтобы Ченцов ее не уколол.
        — Это хорошо, что ты меня понимаешь.  — Он обнял ее, привлек к себе, рука легла на коленку, скользнула вверх, слегка задрав подол платья. Марина дернулась, и из груди ее непроизвольно вырвалось:
        — Саша!
        Ей не у кого было искать защиты, а Саша хоть и сволочь, но вдруг в нем еще осталось что-то святое?
        Как оказалось, она не зря понадеялась на него. Саша ураганом ворвался в комнату, встал в шаге от Ченцова и выпалил со злостью:
        — Мы же договаривались! Вы же мне слово давали!
        — Ну, договаривались.
        Ченцов недовольно зыркнул на него, но все же оторвался от Марины, легонько хлопнул в ладоши, будто стряхивал с них пыль, и буркнул:
        — Ваша очередь дежурить!
        Когда он вышел из комнаты, Саша подсел к Марине, взял ее за руку, как будто хотел успокоить ее, и шепотом спросил:
        — Ты думаешь, я с ним заодно?
        — А разве нет?
        — Он меня шантажирует. Тобой.
        — Ты с ним заодно,  — покачала головой Марина.  — Я все помню! Ты схватил меня вчера! Ты мне вколол снотворное!
        — Если бы не я!.. Я бы много чего хотел тебе рассказать, но это долго. Да ты и не поверишь мне… А ты должна поверить, что я на твоей стороне!
        — Хотела бы…  — с горечью усмехнулась она.  — Хочу, но не могу.
        — Главное, желание…  — Он обнял ее за плечи, прижал к себе.
        Марина не сопротивлялась. Вдруг Ченцов действительно шантажирует его?
        — Ты знаешь, чем занимается дядя? Наркотой он занимается! Мне это нужно? Как ты думаешь, мне это нужно?
        — Не знаю. Я знаю только, что ты с ним…
        — Я люблю тебя! Понимаешь, люблю!.. А он сказал, что выкрадет тебя, посадит на наркотики! Чтобы отомстить Егорычу! Через тебя отомстить! А мне такая месть не нужна! Мне ты нужна! И без наркотиков! Поэтому я и выкрал тебя, увез из Возвышенска. Да, Ченцов это знал, но выбор у тебя был небольшой, или со мной и с любовью, или с ним и под наркотой. С кем лучше?
        — С тобой!  — завороженно кивнула она.
        — Поверь, я не знал, что дом заминирован…
        — А здесь ты зачем?
        — Нам нужно убить Егорыча… Дяде нужно… Ну, и мне тоже,  — пронзительно вздохнул Саша.  — Тут или пан, или пропал… Егорыч меня убьет, если не умрет сам… Ты хочешь, чтобы он меня убил?
        — Нет.
        Марина действительно не хотела, чтобы Саша погиб. Он хоть и сволочь… А может, и не сволочь, может, просто заблудшая душа, которую нужно спасать — и не только любовью. Возможно, придется пожертвовать собой. И даже Егором.
        — Тут одно из двух, или Егорыч, или дядя родной. Там попал, там пропал…
        — А Егор тебя убьет,  — кивнула Марина.
        Она в этом почему-то ничуть не сомневалась. Да и какие могли быть сомнения, когда она знала, кто такой Егор,  — вор он, бандит и убийца. И не такой уж он добрый и заботливый, каким казался. Бросил Марину, живет с Никой…
        — Где он сейчас?  — вибрирующим от волнения голосом спросил Саша.
        — Где-то в городе,  — пожала она плечами.
        — Я должен с ним разобраться… А потом мы с тобой уедем.
        — Куда?
        — Не важно… Тут не до жиру, быть бы живу… Он ведь и тебя убьет, если узнает, что ты со мной… Нет, ну, скажи, как можно убить человека?!  — возмущенно простонал Саша.  — Просто взять и убить! Человека! Убить!
        Марина потрясенно смотрела на него. Саша живой, красивый, он думает, говорит, боится, страдает, а Егор возьмет и убьет его. Сашу отправят в ужасный морг, положат в гроб, родители будет рыдать, отправляя его в последний путь… Какое же чудовище этот Егор!
        — Я должен с ним поговорить!  — решительно, но со страхом в голосе сказал Саша и протянул ей телефон.  — Позвони ему!
        — Зачем?
        — Скажи, что ты здесь, у него, хочешь, чтобы он приехал… И умоляю, ни слова про нас! Я очень хочу жить!  — Саша умоляюще сложил руки на груди.  — Хочу жить с тобой! Мы уедем! Мы обязательно уедем!
        Марина кивнула. Да, она позвонит Егору. Как Саша скажет, так она и сделает… А потом они уедут…
        Она связалась с ним через охранника, и Егор позвонил ей сам.
        — Я у тебя дома,  — вздохнула она в трубку.  — В Новорудном.
        — И что?  — сухо спросил он.
        — Приезжай.
        Они должны были встретиться в ресторане, но раз Марина приглашает его к себе домой… Лишь бы только удержаться от искушения и не согрешить. Ясно же, что она добивается его…
        — Хорошо.
        — Тебе хорошо. А мне плохо. Приезжай. Прямо сейчас.
        — Я в дороге. Буду часа через три.
        — А был в Москве? У этой?  — хныкающим голосом спросила она.
        — Поговорим.
        Он первый нажал на сброс. Душа рвалась к Марине, но холодный рассудок удерживал ее в клетке железной логики. Он должен держать Марину в постоянном чувстве вины перед собой, только тогда она сможет осознать в полной мере глубину своего падения… Жестоко? Может быть. Но справедливо.
        Саша вырвал телефон из рук, сунул себе в карман.
        — Умница!
        — Он из Москвы едет…  — зло, сквозь зубы процедила Марина.
        Теперь понятно, почему он не смог встретиться с ней вчера. В Москве он был, с Никой… Что ж, он за это поплатится!
        — Да, я слышал,  — кивнул Саша.  — Через три часа будет… А у кого он там был?
        — Ее Ника зовут.
        — Да, видел… Красивая!  — улыбнулся он.
        — Да, красивая…
        — Но ты гораздо лучше…
        Он обнял ее, губами коснулся мочки уха, его рука легла на грудь, и он уложил ее на спину. Марина расслабилась, отдаваясь во власть сильных ощущений…
        Сейчас они займутся сексом, через три часа встретят Егора, а потом уедут — далеко, далеко. На этот раз ничто не разлучит их… Но сначала они должны будут убить Егора!
        Эта мысль выстрелила в сознание и взорвалась ярким ослепительным светом. Марина оттолкнула Сашу и встала посреди комнаты:
        — Ты что, хочешь убить Егора?!
        — Кто тебе такое сказал?  — Он смотрел на нее с удивлением, но глумливая насмешка растягивала губы.
        Так ведет себя человек после удачного подлого розыгрыша. Жертва все поняла, требует объяснений, он оправдывается, но предательская улыбка выдает его с головой.
        — Ты сказал!
        Дверь открылась, и в комнату вошел Ченцов.
        — Не вышло, у тебя, парень,  — с ухмылкой сказал он, глядя на племянника.
        — Ну, почему не вышло? Егорычу она позвонила.
        — Но не вошло… Теперь моя очередь!
        Он вытолкал Сашу из комнаты, повернулся к Марине, достал из кармана и продемонстрировал шприц.
        — Угощайся!
        — Не хочу!
        Марина с ужасом смотрела на него. И наркотик ее пугал, и собственная подлая сущность… Как она могла заманить Егора в ловушку? Она сделала это, и все, игра закончилась. Саша больше не пытался изображать из себя благородного и даже уступил место своему подонку-дяде. Егор едет сюда, ничего не подозревая, он зайдет в квартиру — скорее всего, без телохранителей, а тут его ждет смерть. И в его гибели виновата будет Марина. Из-за собственной своей глупости. Один раз его предала, второй… И кто она такая после этого?.. А раз так, зачем изображать из себя ангела?..
        — А меня хочешь?  — ухмыльнулся Ченцов.
        — Ну, если без наркотиков…
        — Раздевайся.
        Марина кивнула, медленным, заторможенным движением руки нащупала молнию на боку платья… И еще нужно будет нащупать пистолет, который должен лежать между сиденьем и подлокотником дивана. Она видела, как Егор прятал по углам оружие, он делал это на всякий пожарный — вдруг в дом ворвутся враги, начнут глумиться над ним и над Мариной…
        А враг уже в доме. И он собирается надругаться над ней, прежде чем убить самого Егора. И она не должна ждать спасения, ей нужно самой стать мечом возмездия.
        Она сняла платье, села на диван, просунув руку в плотный зазор, где должен был находиться пистолет. Но пальцы нащупали рукоять ножа. Видно, Егор, переселяясь в новую квартиру, заменил огнестрельное оружие на холодное.
        Ченцов торопливо снимал брюки — то на закрытую дверь глянет, то на нее. Казалось, он боялся, что Саша войдет и помешает ему.
        Марина перевернулась на живот, встала на четвереньки, приковывая к себе внимание, и ее план отлично сработал — мерзавец и не заметил, как она вытащила нож и плотно взяла его в руку.
        А что дальше?.. Она и представить не могла, как сможет ударить человека. Нож тяжелый, острый, но ведь она не убийца, да и силы у нее в руках кот наплакал, а Ченцов такой большой, непотопляемый.
        А он уже ринулся на нее, обхватил руками за талию. Марина резко подалась вперед, вырываясь из-под него, стремительно повернулась на спину, выставила вперед руку с ножом, чтобы напугать мерзавца, но тот уже наваливался на нее всей тяжестью своего тела и горлом напоролся на подставленный клинок…
        Он захрипел, но Марина сама заголосила со страха. Соскочила с дивана, забилась в угол комнаты, с ужасом глядя, как Ченцов поднимается. Одну руку он протягивал к ней, второй выдернул нож из горла, из которого хлестало, как из лопнувшей трубы. Сделал шаг, другой, но на третьем завалился на бок. И все это время он смотрел на нее с диким удивлением и лютой ненавистью. И руку тянул до последнего…
        Вытянувшись на полу, Ченцов дернул ногой и затих. В этот момент в комнату ворвался Саша; посмотрел на труп и перевел взгляд на Марину. Его глаза налились кровью:
        — Что ты сделала, сука?!
        Марина в ужасе зажмурила глаза, увидев, как он выдернул из-за пояса пистолет. Душа ее ушла в пятки, когда она услышала, как Саша передернул затвор. Но в обморок не упала. Напротив, ее вдруг охватила безумная эйфория. Она открыла глаза, окатив Сашу презрительным взглядом, шагнула к нему, прямо на пистолет.
        Она хотела быть смелой, отчаянной и решительной, что ж, хоть перед смертью это у нее получится…
        Машина обошла город по объездной, на скорости ворвалась в Новорудный. Егор спешил как на пожар, и для этого были причины.
        Он еще только подъезжал к городу, когда позвонил Алик. Оказывается, на днях Ченцова видели в городе. Дурное предчувствие кольнуло Егора, он позвонил Марине, но телефон молчал. Тогда он отправил на квартиру Мальца, который должен был ее караулить, но ему не открыли дверь. Возможно, Ченцов сейчас находился там с Мариной. Если так, то откроет он только Егору, и понятно, зачем он это сделает…
        Егор зашел в подъезд, поднялся на четвертый этаж, передал ключ Дементию, и началось…
        Предчувствие не обмануло, Ченцов действительно находился у него в квартире. Он лежал на полу, в безжизненной позе, с окровавленным ножом в руке. Здесь же была и Марина. Она стояла в углу комнаты и с каменным лицом смотрела на Егора. Он выпроводил своих бойцов из комнаты, закрыл дверь и кивком головы показал на труп:
        — Кто это сделал?
        — Я это сделала.  — Голос ее дрожал, но при этом ни одна черточка не дрогнула на лице. И взгляд замороженный, как у зомби. Но это шок, это пройдет.  — Он хотел тебя убить… Он хотел меня изнасиловать… А у тебя нож в диване был… Что мне оставалось делать?
        — Ты ничего не делала. Он сам.
        Ченцов сжимал нож мертвой хваткой. Нашло на мужика, замкнуло в голове, вот и ударил сам себя. Так менты и запишут.
        — Нет, это я!  — мотнула головой Марина.
        Егор внимательно посмотрел на нее и велел паковать труп. Угрызения совести не дадут Марине покоя, рано или поздно она явится с повинной, а этого допустить никак нельзя.
        — Еще Саша был…  — сказала она, немигающее глядя на него.  — Он тоже приходил тебя убивать… И меня хотел убить… Пистолет направил… Но не смог…
        — Где он?
        — Ушел.  — Марина махнула в сторону двери.
        Каменная маска на ее лице дала трещину, из глаз хлынули слезы. Она шагнула к Егору, как будто собиралась поплакать у него на груди, но спохватилась, подалась назад, опустилась в кресло, закрыла лицо ладонями и, наконец, дала волю своим чувствам…
        Егор должен был обнять ее, пригреть, утешить, но уместно ли это? Да и трупом он должен заняться, пока менты не хватились…
        Эпилог
        — Стоять, лицом к стене!
        Егор привычно выполнил команду, надзиратель открыл ключом железную дверь.
        — Проходим!
        Каучук подскочил как ужаленный, увидев его. Никак не ожидал он встретиться с ним здесь, в этой «одиночке». Оголев обещал ему защиту, но слово свое не сдержал. Подполковник собирался убить одним выстрелом сразу двух зайцев, но Егор уже раскусил его подлую ментовскую сущность.
        — Какого черта?  — Каучук нервно оглянулся по сторонам, как будто в камере мог находиться Оголев. И с вопросом он обращался к нему, а не к Егору.
        — Какой черт у тебя в голове завелся, Виталий Михайлович? Ну, тащил из «общака», но ведь остановился. Сидел бы себе ровно, делал бы дела, а ты на меня руку поднял.
        Каучук собирался заявить, что это неправда, даже рот открыл, но так ничего и не сказал. Подавленно махнул рукой, устало сел на шконку. Доказательств у следствия на целый столыпинский вагон с маленькой тележкой наберется, и отрицание могло вызвать у Егора только смех. Сквозь слезы.
        — Я знаю, ты с Оголевым договорился, он тебя в этом трюме закрыл, чтобы ты никому не достался,  — усмехнулся Егор.
        Он почти уверен был в том, что в камере установили «прослушку». И надзиратель наблюдал за ним, возможно, снимал на видео. Знал, но вслух наговаривать на Оголева не боялся, более того, делал это нарочно.
        — Но я здесь. Оголев лично распорядился доставить меня к тебе. А знаешь почему? Он знает, что тебя приговорили. Все, не жилец ты, Виталий Михайлович. Сход все решил, а я должен привести приговор в исполнение.
        Егор повел плечом, и в ладонь из рукава выскочил финский нож. Оголев позволил ему пронести «перо», и Егор понимал зачем. И Каучук должен это знать.
        Каучук вжал голову в плечи, со страхом, но без паники глядя на него. Он все понимал и сейчас хотел только одного — чтобы все закончилось как можно скорее.
        — Не жалует Оголев нашего брата,  — сочувственно вздохнул Егор.  — Не хочет он, чтобы я гулял на свободе. Сейчас решу с тобой, а он меня за это «закроет»  — лет на пятнадцать и этапом — на Тайшет, дрова рубить… Ты меня понимаешь, Виталий Михайлович?
        — Давай быстрее!  — Каучук зажмурил глаза в ожидании удара.
        — Не понял ты меня…  — покачал головой Егорыч.  — Тебе дается шанс заслужить прощение. Ты можешь умереть вором, а не «крысой». Если смелости хватит…  — И Егор протянул ему нож, жестко, без всякой насмешки глядя на него.
        — Вором?
        — Вором,  — кивнул Егор.  — А я расскажу бродягам, как было дело. Они тебя поймут. И простят.
        — А ты простишь?  — Каучук потянулся к нему, взял нож.
        — И я прощу.
        Егор остался с голыми руками, и Каучук теперь мог сам посадить его на нож. Но страха в его глазах не было. Там только приговор — жестокий, но справедливый. И шанс на доброе имя…
        Каучук покрутил «финку» в руке, со слезами на глазах посмотрел на Егора и прошептал:
        — Глупо все вышло.
        — Запоминается последний поступок. Если это поступок.
        — Прости.
        Егор кивнул, глядя, как Виталий Михайлович подносит острие ножа к своей шее. Надо всего лишь решиться и сделать последнее в жизни движение, тогда клинок пробьет артерию, и все…
        Каучук решился. Выгнулся дугой, загоняя нож в шею, дернулся, погрузив его по самую рукоять. Сделал последний выдох, опустил голову и затих…
        Все, нет больше старого вора. Осознал он свою вину, раскаялся и не упустил последний шанс. И не узнает он, что Лариса распродала его имущество и сбежала вместе с Касатоновым, который по этому случаю уволился из органов. А Оголеву с этих денег ничего не досталось, Егор знал это точно. А кинули его или он ничего не просил, это не важно.
        Не смог он прижать Оголева на злоупотреблении, а сам ушел от удара — предъявить ему нечего, и в самое ближайшее время он окажется на свободе. Там противостояние с ментами продолжится. И так всю жизнь… Он сам выбрал свою судьбу и жаловаться мог только на себя. Но так он и не собирался жаловаться: не то у него воспитание…
        Марина, казалось, сошла с обложки глянцевого журнала — красивая, роскошная, блистательная, в стильном коротком платье под распахнутым настежь плащом. Прическа, черты лица, линии фигуры — все безупречно, как выстрел в «десятку». Ника бы обзавидовалась, глядя на нее. Но Ника сейчас в Москве, и у нее дела.
        — Я хочу с тобой поговорить.
        Она смотрела на него серьезно, без всякого кокетства — верный признак важного, возможно, делового разговора, но при этом едва заметно покачивалась на высоких каблуках. Эти едва уловимые движения предназначалась для Егора, для страстного мужчины, которого он пытался спрятать в себе.
        — Говори.  — Он сглотнул слюну, чтобы смочить пересохшее горло.
        Марина без предупреждения нагрянула в офис автосалона, где он иногда появлялся. Сегодня он был здесь, и не совсем понятно, как она об этом узнала. Неужели выслеживала?
        — Мне нужна работа.
        — Ну, с этим без проблем.
        — Этот автосалон оформлен на меня.  — Она смотрела на него спокойно, без смущения во взгляде.
        — Ну, пока да…
        Нужно было менять форму собственности, чтобы не вышло, как у Каучука с Ларисой. Женщины — народ опасный, коварный. Но в то же время жизнь без них превращается в существование…
        — Не надо ничего менять. Я тебя не предам.  — Она, казалась, была в этом уверена на все сто. Но при этом Егор не видел в ее глазах ни телячьей нежности, ни собачьей преданности.
        — Мы с тобой расстались,  — сказал он, стараясь сдерживать эмоции.
        — Да, но я не хочу искать другого мужчину.
        Егор снова сделал глотательное движение. Он и сам этого не хотел. Он любил Марину, и будет больно, если она станет чьей-то. Да, такой он эгоист…
        — Я живу с Никой.
        — Ника в Москве, а я здесь. Ты можешь жить с ней там, я возражать не буду.  — Она пыталась сохранять спокойствие, и это у нее получалось, как у человека, который долго репетировал. Но голос все-таки дрогнул. Не так уж и просто давалась ей роль.
        — Она бывает и здесь.
        — Хорошо, я постою в сторонке, когда она здесь.
        — Ей не понравится такой расклад.
        — Мне он тоже не нравится, но я готова терпеть,  — заученно парировала Марина.
        — Так нельзя.
        Лицо у нее дрогнуло, ноздри дернулись, как у маленькой девочки, которая собиралась расплакаться. А слезы будут, но Егор может их и не увидеть. Марина повернулась к нему спиной, направилась к выходу. И он вдруг понял, что никогда ее больше не увидит, если не остановит сейчас. Вскочил с кресла, догнал ее у самой двери, взял за плечи, развернул к себе. Она всхлипнула и прошептала:
        — Я не могу без тебя.  — Ткнулась носом ему в грудь, обняла, прижалась. И разрыдалась, заливая его рубашку слезами.
        Егор не мог оттолкнуть ее. Да и не хотел. Слишком дорога ему Марина. Перед Никой неудобно, но ведь он не собирается ее бросать. И с ней будет, и с Мариной. Возможно, это самый честный вариант из всех, которые только возможны…