Формула Нового года Марина Крамер
Каждый год мы с нетерпением ждем Нового года - самого сказочного и волшебного праздника, который все мы любим с детства! Строим планы, как весело и интересно провести новогодние дни, и, конечно, готовим подарки для родных, друзей и коллег. тоже приготовило для вас подарок - сборник остросюжетных историй, действие который происходит в Новый год. Сказочное настроение и ощущение праздника вам подарят мэтры детективного жанра. Читайте сами и дарите радость другим!
Произведение входит в сборник «Новогодний детектив».
Марина Крамер
Формула Нового года
31 декабря 201… года
«Скользко… ой, мамочки, как же тут скользко, оказывается… Нужно было что-то на резиновой подошве надевать, а не эти ботинки модные… какая разница, в чем на тот свет отходить?»
Я осторожно спускаюсь назад с каменного выступа, хватаюсь руками за обломанный шест чьей-то антенны и прижимаюсь к нему всем телом. Крыша гудит под ногами, поблескивает инеем, как стразами. Там, подо мной, люди готовятся к Новому году. Я же готовлюсь совершенно к другому празднику… Ровно год назад, всего лишь год - или уже год?…
Год назад
Да, год назад… Город точно так же готовился к празднованию последней ночи декабря, все суетливо бегали по магазинам, закупая недостающие продукты для стола или просто мелкие сувениры на случай неожиданных гостей, кто-то даже елки покупал - а что, есть любители наряжать ее за два часа до Нового года. И только мы с Вовой не участвовали во всеобщей предпраздничной истерии. Мы вроде бы тоже бродили по расцвеченному иллюминацией городу, взявшись за руки, но цели у нашей прогулки не было. Это был наш последний вечер вдвоем. Правда, я этого еще не знала - как не знал этого Вова, мой умный, прекрасный, восхитительный, самый лучший на свете Вова…
- Ты что сегодня такая тихая, Инуся? - он обнял меня за плечи и чуть прижал к себе. - Праздник же.
- Что-то не празднично мне, - призналась я со вздохом. - Камень какой-то на душе, да и в горле ком, дышать прямо мешает.
- Ничего, пойдем с тобой к Кастетычу, там компания, весело, ты встряхнешься, расслабишься - и все пройдет.
Не то чтобы меня это убедило… Кастетыч, или просто Коля Кастенков, работал вместе с Вовой на радиостанции, занимался новостями, в то время как мой молодой человек слыл преуспевающим экономическим обозревателем. Для его тридцати лет это было просто небывалым достижением, успешным карьерным ростом - и как там еще это принято называть. Я очень гордилась Вовой и в разговорах со своими девчонками на работе всегда по сто раз упоминала о том, какой мой Вова знаменитый, образованный и грамотный. Это, к счастью, не воспринималось в нашем салоне красоты как хвастовство или зазнайство, во многом еще и потому, что Вова, заезжая за мной после работы, частенько привозил тортик, любезно довозил до дома кого-то из девчонок, а на праздники непременно ходил со мной на все наши салонные посиделки. Словом, он был в глазах моих сотрудниц идеальным, просто ангелом с крыльями, под одним из которых уютно устроилась я. И это не вызывало зависти или неприязни - наша любовь была чем-то чистым, светлым, к чему по удивительной причине не липнет никакая грязь. Кто бы знал, что случится потом…
31 декабря 201… года
Шорох, донесшийся откуда-то слева, заставил меня оторваться от воспоминаний и вздрогнуть - я-то думала, что одна на этой крыше. К моему глубочайшему изумлению, из люка соседнего подъезда вдруг появился человек в ярко-салатовой куртке, поставил на крышу небольшую спортивную сумку, а потом вылез и сам. Это оказался довольно высокий худощавый мужчина лет тридцати, без шапки, с чуть растрепанными рыжими волосами. Он прошелся туда-сюда вокруг люка, огляделся, но меня, к счастью, не заметил. Подобное соседство меня совсем не устраивало - оно мешало моим планам на этот праздник, но не скажешь же незнакомому человеку - «уходите, это моя крыша, хочу прыгать с нее в одиночестве». Зачем он здесь?
Человек, меж тем, подошел к краю и лег, свесившись над козырьком квартиры девятого этажа почти по пояс. Что он там высматривает? О боже - он спустился на козырек! Ситуация складывалась трагикомическая - завтра утром люди, очнувшись после празднования, обнаружат на земле два трупа… Нет, мне не нужна компания. Однако мужчина вновь залез на крышу и вынул из сумки черную шапочку, натянул на лицо, и это оказалась маска, скрывшая его вместе с подбородком. Совсем интересно… похоже, он не самоубийца, а квартирный вор - иначе к чему эта маскировка? А что, отличная идея - высмотрел квартиру, в которой нет света, и теперь спокойненько спустится и вынесет все, что захочет - никто в праздничном шуме и не услышит. Но странный вор не торопился - ходил туда-сюда по крыше, что-то бормотал, размахивал руками. Внезапно в той стороне, где находился люк, из которого он вылез, раздался грохот, и мужчина бросился туда, принялся дергать крышку, но она, видимо, не поддавалась. Выругавшись, он кинулся ко второму подъезду, затем к третьему - но и там люки оказались закрыты. Я об этом знала - готовилась долго, а потому
выяснила, что на ночь все люки, ведущие на крышу, запирает на висячие замки председатель жилищного кооператива. И это значит только одно - мужчине придется выходить с добычей из дверей квартиры, а не через крышу, как он рассчитывал. Но я-то зачем об этом думаю? Он мне мешает… Я облюбовала этот дом давно, с него хорошо просматривался весь город, а кроме того, с него была видна радиостанция, на которой работал Вова. Так что это моя крыша, и сосед мне не нужен.
Год назад
Вова пропал тридцать первого декабря утром. Мне позвонила его сестра и поинтересовалась, не у меня ли ее братец. Но мы расстались с ним накануне вечером - как обычно, Вова проводил меня домой, выпил чаю и поехал к себе, мы договорились встретиться ближе к вечеру, немного посидеть у меня и потом поехать к Коле. Звонок Дашки меня насторожил, и я, рассказав ей все, что мы делали вчера, сама набрала номер Вовы. Телефон был отключен, и я, начав волноваться, оделась и поехала к нему. Вова снимал квартиру недалеко от радиостанции, не хотел жить с сестрой, уступил ей жилье, оставшееся от матери. Я долго звонила в дверь, но никто так и не открыл, пришлось воспользоваться ключом. В однокомнатной квартирке, всегда идеально убранной и чистенькой, царил хаос - вывернуты все ящики комода, разбросаны диски и книги, Вовины вещи валяются там и тут, а в кухне даже посуда перебита. Это испугало меня, и я позвонила в полицию. Сбивчиво объяснив, в чем дело, я услышала:
- Девушка, нет оснований. Сколько прошло с момента исчезновения?
- Ночь…
В ответ заржали:
- И что? Мужик гульнул, с кем не бывает. Трое суток пройдет - тогда и приходите.
- Да как вы не понимаете?! В квартире разгром!
- Ну и что? Он мог напиться и сам буянить.
- Но он не пьет!
Тут сотрудник устал и заявил:
- Так, все! Хватит мне голову морочить! И так в праздник дежурю. Через три дня не объявится - приходите, заявление примут. Счастливого Нового года! - и брякнул трубкой.
Совсем растерявшись, я позвонила Дашке. Та, выслушав пересказ диалога с полицейским, решительно заявила:
- Ты, Инка, погоди волноваться, может, на самом деле вчера с кем-то выпил? А теперь ему стыдно, и он по городу мечется, подарок тебе извинительный ищет.
- Даша, да какой подарок! - завопила я. - Ты же знаешь Вову лучше других - когда-нибудь видела у него в квартире бардак и битую посуду?
- Нет, - согласилась Дашка, - но ведь он мог напиться…
- Да не мог он напиться! Что ты как тот полицейский, в самом деле! Вова больше трех бокалов вина никогда не выпивал!
- Это при тебе, - вдруг сказала она, и я испуганно умолкла. - Ты права, Инна, я знаю его лучше всех, и все полтора года, что вы вместе, я не узнавала своего брата.
Голова моя закружилась, и я без сил опустилась на заваленный вещами диван. Как такое могло произойти? Вова - мой идеальный Вова - совсем не тот, за кого я его принимала? Так не бывает!
- Даша…
- Нет, ты не подумай, он не алкоголик, это я тебе ответственно говорю. Просто он никогда не пил вино - только с тобой. И вообще… Раньше Вовка иначе разговаривал, иначе себя вел… не знаю, как объяснить, но ты в нем что-то такое разбудила… Он в театр впервые пошел с тобой. Я, когда услышала, думала - живот порву от смеха. Вовка - и театр!
Это было совершенно неправдоподобно - Вова, который, по словам его родной сестры, до меня никогда не бывал в театре, произвел на меня впечатление настоящего знатока. Он говорил о таких тонкостях актерского мастерства и режиссерской работы, что у меня захватывало дух. Слова же Дашки казались мне сейчас какой-то глупой шуткой.
- Даша, если вы с братом решили разыграть меня таким странным образом, то поверь - мне не смешно.
- Что ты имеешь в виду? Я действительно не могу найти Вовку с самого утра и ни о каких розыгрышах даже не слышала, - немного раздраженно сказала Дашка. - Но то, что Вовка стал странным каким-то, заметила не только я. И случилось это ровно с того дня, как он познакомился с тобой. А в последнее время он заговариваться начал, - вдруг прошептала она, испугав меня. - Так страшно - сидит-сидит, потом - раз! - как ляпнет что-нибудь, у меня аж мурашки по коже. Или забудет, как предмет называется. Смотрит на ложку долго-долго, а потом спросит: - Даша, а что это? Ты разве не замечала?
- Нет… У нас все было хорошо, никаких странностей. А почему ты его врачу не показала?
- Ты такая интересная! Что ему - пять лет, что я его за руку к врачу тащить буду?
Я никак не могла понять, что же произошло. Наше знакомство состоялось в том самом салоне красоты, где я работала. Вова пришел стричься к моей напарнице Наташе, но смотрел все время только на меня, а я затылком чувствовала направленный в зеркало взгляд. Когда Наташа закончила стрижку, Вова вдруг подошел ко мне и спросил:
- Вы не могли бы выйти со мной в холл на минуточку? Ваша клиентка извинит вас, - и улыбнулся сидевшей у меня в кресле женщине. Та согласно кивнула. - Вот видите - дама не возражает, - подмигнув, он увлек меня в холл и там сказал: - Не принимайте меня за маньяка, но я наблюдаю за вами уже два месяца. И сегодня решился на разговор. Меня Володя зовут, а вас - Инна, правильно?
Учитывая, что мое имя стояло на значке, прикрепленном к бретельке фартука, ничего необычного в том, что Вова его знал, не было.
- Вы такая неприступная, Инна, даже по сторонам не смотрите. А я за эти два месяца, между прочим, раз пять стричься приходил, - сказал он и улыбнулся какой-то застенчивой улыбкой, так не вязавшейся с довольно настойчивым поведением. - Вы не заняты сегодня вечером?
- Я работаю, - пробормотала я, но оказалось, что молодой человек подготовился:
- Ваша смена заканчивается через тридцать минут, я спросил у администратора. Не возражаете, если я подожду? А потом мы пойдем и погуляем.
Стоял довольно жаркий август, люди наслаждались последними теплыми деньками, готовясь погрузиться в долгую осень с дождями и пасмурным небом, и мне вдруг тоже захотелось пройтись по набережной, подышать речным воздухом. А про молодого человека я успею спросить у Натальи - она всегда все знает о своих постоянных клиентах.
- Хорошо, посидите. Я скажу Лене, чтобы вам кофе сделали. Или чай лучше?
- Лучше чай. Спасибо, - он опустился в просторное кресло и еще раз улыбнулся, глядя на меня.
Мне стало вдруг удивительно хорошо - впервые за год ко мне проявил внимание человек, который был и мне симпатичен, а не как обычно. Расставшись с бывшим одноклассником, я никак не могла начать новые отношения, опасаясь непонятно чего.
Вернувшись к клиентке, я извинилась и продолжила делать укладку, чувствуя, что руки летают сами по себе, а волосы женщины ложатся идеальными волнами как бы даже и без моего участия. Когда я закончила и сняла с нее накидку, клиентка, подавшись в кресле ближе к зеркалу, восторженно ахнула:
- Инна! Инночка, боже, как вы это сделали?! Это же… у меня нет слов!
- Вам понравилось?
- Понравилось?! Да я никогда лучше не выглядела, боже мой! Спасибо! - она вскочила из кресла, обняла меня и спросила: - Можно я к вам дочь приведу? У нее в четверг собеседование, хочу, чтобы все прошло идеально, а от хорошей прически многое зависит.
- Конечно, приводите.
- Еще раз спасибо! - она сунула мне в карман фартука купюру и сделала протестующее движение, когда я попыталась ее вернуть: - Нет-нет! Не обижайте меня! Я должна вас как-то отблагодарить.
- Спасибо, но все же…
- Нет-нет! - повторила клиентка, направляясь в холл к стойке администратора.
Оттуда послышались ее восторженные комментарии по поводу моей работы, а Наталья, подмигнув мне, заметила:
- Вот что качественный мужик делает, да?
- Кстати, о мужике, - убирая в тумбочку фен, сказала я, - это кто?
- Вова-то? Ты что - радио не слушаешь? - изумилась Наталья. - Он экономический обозреватель, своя программа. Такой голос - м-м-м…
В нашем салоне радио не выключалось, но я так привыкла к этому фону, что не различала ни голосов ведущих, ни названий передач. Так что неудивительно - ни о каком Вове я не слышала. Но то, что он известный в городе человек, мне польстило.
Прогулка удалась - мы прошли всю набережную в обе стороны, поели мороженого, попутно выяснив, что любим одно и то же - обычные вафельные стаканчики, и все время говорили. Обо всем. Вова рассказывал о радиостанции, расспрашивал меня о работе в салоне и о том, почему я выбрала такую специальность, о недавно просмотренных фильмах и прочитанных книгах. Такого интересного вечера у меня не было уже очень давно. Расстались мы за полночь, у подъезда моего дома, и Вова обещал позвонить завтра. И позвонил. Так и началось…
31 декабря 201… года
Ноги замерзли, все тело затекло от неудобной позы - я так и сидела на корточках, спрятавшись за бетонный выступ. Мужчина в маске снова лег грудью на край крыши и свесился вниз. В этот момент моя затекшая нога совсем перестала слушаться и поехала в сторону, попутно толкнув какой-то кусок кирпича, валявшийся рядом. Тот покатился и ударился о стык плит. Мужчина резко встал и пошел на звук. «Ну, вот и все. Сейчас он мне и поможет сделать последний шаг», - подумала я, зажмурившись. Шаги стихли, и я услышала прямо над головой тяжелое дыхание.
- Ты кто? - спросил мужчина, присаживаясь рядом со мной.
Я приоткрыла один глаз:
- Я? Никто…
- И что ты, прекрасная Никто, делаешь на крыше в новогоднюю ночь?
- Ничего…
- Никто, ничто и звать никак, - констатировал он почти весело. - Ну, поздравляю тебя - домой ты сегодня не попадешь.
«Не сомневаюсь, - подумала я про себя. - Но я туда и не собиралась, в общем-то».
- Заперли нас с тобой, прекрасная Никто, - продолжал мужчина. - И праздник мы будем встречать на этой самой крыше, хорошо еще, что погода стоит отличная - всего минус три. До Нового года осталось меньше двух часов, между прочим.
- Я знаю, - механически отозвалась я, - а вы кто?
- Я-то? Я Дед Мороз, - без тени иронии сообщил он. - Нес подарки в одну квартиру, да вот никак не могу решиться.
- На что решиться?
- Понимаешь, прекрасная Никто, какая история… Меня девушка бросила год назад, как раз под праздник, - и я вздрогнула - надо же, какое совпадение… - Ушла к другому. Я, как идиот, весь год пытался ее вернуть, но бесполезно. Решил вот, что сегодня предприму последнюю попытку - вроде как финальную точку поставлю. Душа просит сказки… Хотел на балкон с крыши спуститься, сюрприз устроить - и не могу. Высоты боюсь, оказывается.
- А я хотела с крыши вниз спрыгнуть, - неожиданно призналась я. - Но, видимо, тоже боюсь высоты. Больше часа уже здесь сижу…
- С крыши?! В Новый-то год?! - изумился мой новый знакомый и стянул маску. - Хорошенькое начало… И что же тебя, прекрасная Никто, подтолкнуло на сей шаг?
- Год назад пропал мой любимый человек. Я старалась привыкнуть к этой мысли, но так и не смогла. Я не могу научиться жить без него, потому что просто не помню, как это, - я смахнула набежавшие слезы и посмотрела на мужчину. - Понимаете?
- Я? Как никто другой, - заверил он грустно. - И моя ситуация сейчас кажется мне намного предпочтительнее. Я хотя бы знаю, что моя жива и здорова.
- А я не знаю даже этого. Нет ничего - ни человека, ни его тела, ни могилы - ничего. И его никто не искал.
- А полиция что же?
- Ничего. Я ему по документам никто, а сестра походила-походила, и все, успокоилась. Я - Никто, вы меня правильно назвали…
- А вообще имя у тебя имеется какое-то?
- Да. Меня Инной зовут.
- А меня Игорем. Вот и познакомились, - невесело усмехнулся он. - Знаешь, Инна, кто самый скучный человек в компании?
- Кто?
- Клоун. Я - клоун. Больничный - знаешь такое?
- Нет…
- Я в свободное время езжу в детские больницы и развлекаю там ребятишек. Вообще-то я в школе физику преподаю, а это - наверное, долг…
Я с трудом поменяла позу, чтобы дать отдохнуть затекшим ногам, и охнула:
- Больно…
- Ты не замерзла, Инна? - спросил Игорь.
- Не особенно. И что же вы делаете там, в больницах?
- Показываю фокусы, делаю фигурки из воздушных шаров и играю с детьми. Больше, к сожалению, я ничего не могу для них сделать.
От его слов мне почему-то захотелось плакать. Но не от жалости к больным детям, а от стыда за себя, за то, как бесцельно я провела последний год.
Год назад
Новый год я не встречала. Лежала дома на диване перед выключенным телевизором, укрывшись с головой пледом. Звонил Коля, звал к себе, и было очевидно, что он ничего не знает об исчезновении Вовы. Звонила Наталья, тоже приглашала в компанию, но я отказалась, а потом и вовсе выключила телефон. К счастью, салон начинал работать четвертого числа, и это немного помогло мне. Я никому ничего не рассказывала, но девчонки, разумеется, заметили перемены во мне - я перестала улыбаться, сторонилась всех, не пила с ними кофе, приходила на работу секунда в секунду, уходила позже всех. Мне казалось, что жизнь вокруг остановилась, а сама себе я теперь напоминала муху, попавшую в банку с желе - совершаешь вялые телодвижения скорее по инерции, потому что понимаешь - выхода нет, выбраться нельзя, тебя все сильнее затягивает. И нужно только дождаться дня, когда затянет окончательно.
Единственным человеком, с кем я пыталась общаться, осталась Дашка, но вскоре и она перестала мне звонить - я не говорила ни о чем, кроме Вовы, а ей это было, видимо, тяжело. Она все чаще рассказывала мне о странностях в поведении брата, которых я прежде никогда не замечала, а потому отказывалась верить, чем еще сильнее раздражала ее. И однажды, набрав номер, я услышала «абонент недоступен» - и это стало повторяться изо дня в день, и тогда я поняла, что Дашка попросту сменила номер. Более того - она продала квартиру и переехала куда-то, а нового адреса покупатели ее квартиры, конечно, не знали.
Заявление в полиции у меня не приняли, так как я не являлась Вове никем. На вопрос же о том, было ли таковое от сестры, мне ответили, что Дарья Тимофеева никакого заявления не подавала. В ее версию с Вовиным помешательством, которую я попыталась озвучить полицейским, они поверили охотнее. Так и сказали - мол, многие душевнобольные до определенного случая нормальны и социально адаптированы, но в какой-то момент происходит нечто, заставляющее их совершать странные поступки. И если сестра считает, что Владимир Тимофеев страдает психическим расстройством, то, следовательно, у нее есть для этого основания. Выходило, что Вова просто встал и ушел утром тридцать первого декабря, отправившись в какое-то одному ему известное место - а что, у душевнобольных такое бывает… На этом разговор закончился, и в полицию я больше не приходила.
Я часами простаивала возле радиостанции, надеясь, что случится чудо и Вова выйдет из ворот проходной, но нет - мимо меня шли незнакомые люди, а его не было. Коля при встрече разводил руками и жалостливо улыбался, старался подбодрить. Так проходили недели, месяцы - Вовы не было, а я стала напоминать себе собаку из фильма, того самого Хатико, который ждал хозяина. И выражение лица у меня сделалось примерно таким, как застыло на собачьей морде…
Жизнь потеряла смысл. Может, если бы я узнала, что Вова умер, погиб, похоронен - мне стало бы хоть чуть-чуть легче, тогда было бы какое-то логичное объяснение тому, что его нет со мной. А так… Получалось, что он растворился без следа, без объяснений, без причин. И я уже считала себя виновной в том, что не заметила, должно быть, тех изменений в поведении, о которых говорила Дашка. Возможно, приглядись я вовремя, могла бы помочь, предотвратить… Кто знает, что с ним могло теперь случиться? Он ведь мог уехать куда-то и забыть адрес, мог попасть под поезд, стать жертвой ограбления - да что угодно… Эти мысли сводили меня с ума.
Чтобы занять хотя бы руки, раз уж не могу занять ничем голову, я вспомнила о том, что окончила художественную школу, купила мольберт, бумагу, краски и кисти и начала рисовать. Но, что бы я ни пыталась изобразить, неизменно на листе возникало лицо Вовы - такое, каким я его запомнила тридцать первого декабря вечером. Этих набросков накопилась огромная гора на широком подоконнике - я складывала их туда, не в силах выбросить.
И за год эта жизнь на автопилоте надоела мне до такой степени, что я решилась… Собственно, решение пришло давно, а к Новому году я просто утвердилась в нем.
31 декабря 201… года
- Значит, ваша девушка живет в этом доме? - спросила я, поглубже засовывая руки в рукава.
- Да. Как раз под нами. Фактически мы сейчас сидим у нее над головой, - Игорь поежился. - Холодает, да? Ночью совсем, наверное, замерзнем. Но ничего - у меня есть шампанское и мандарины, - он кивнул в сторону спортивной сумки, - только бокалов нет.
- Мы что же - будем отмечать здесь праздник? - удивилась я.
- У нас просто нет иного выхода. Я же не могу позволить тебе прыгнуть с крыши, это было бы как-то неправильно. А до утра придется коротать время, вот мы и займемся тем, чем все нормальные люди - будем пить шампанское и закусывать его мандаринами. У меня даже бенгальские огни есть. И фейерверк с петардами.
- Да вы подготовились, - заметила я, невольно улыбаясь - этот Игорь мне понравился, хорошо, что не оказался квартирным вором, как я сперва подумала.
Пошел снег. Мягкие большие хлопья падали на крышу, покрывая ее ковром. Я всегда любила такую погоду - не очень холодно, идет снег, нет ветра, и окружающее кажется заключенным в стеклянный шар, внутри которого кружатся белые снежинки. У меня был такой - маленькая альпийская деревушка в прозрачной большой сфере. Вова привез из командировки…
- Ты о чем-то задумалась, Инна? - спросил Игорь, дотронувшись до моего плеча, и я вздрогнула:
- Ой… Да, постоянно возвращаюсь мыслями туда, в прошлый декабрь… Мне не дает покоя мысль - а что, если я виновата в том, что произошло? Если это я что-то не то сделала или сказала, и поэтому Вова исчез?
- Послушай, Инна, - вытаскивая мои руки из рукавов и крепко сжимая их в горячих ладонях, сказал Игорь, - если ты будешь продолжать себя грызть, то никогда не сможешь жить дальше. А жить дальше надо. Понимаешь? Жить - надо. Подумай о том, что есть люди, которым каждый день жизни дается с боем, с огромным трудом, каждый час, каждая минута. И они борются, сражаются, отвоевывают у смерти эти временные отрезки. А ты - молодая, здоровая, умная девушка - так бездарно спускаешь свою жизнь, прости, но в канализацию. Думаю, что твой приятель не рад был бы видеть тебя в таком вот состоянии. Ты же не живешь - ты существуешь. Понимаешь, есть большая разница между «умереть» и «стать трупом», я это хорошо понял, когда начал общаться с больными детьми. Ты - уж прости меня за жестокость - стала трупом. А есть все шансы вернуться к жизни и быть счастливым человеком. Просто оглянись вокруг.
Я опустила голову. Его слова казались такими простыми и неоднократно произносились разными людьми, и это как бы обесценило их, лишило смысла, оставив только пафос. Но сейчас, в этой конкретной ситуации, когда я была в одном шаге от края крыши, почему-то вдруг я поняла их совершенно по-новому. Да - Вовы больше нет, но я-то есть. Да - мне трудно жить без него, потому что я уже не помню, как это было раньше, в те годы, когда его не было со мной, но ведь это не значит, что не смогу вспомнить. Да - я очень его любила, но что мешает мне продолжать делать это, пусть его нет, а есть только образ в моей памяти и в моем сердце? Игорь прав - я превратила себя в ходячий труп, от которого отвернулись даже друзья, потому что я потеряла к ним интерес. А в жизни много того, за что стоит цепляться. И даже память о Вове - такая вещь.
Я заплакала навзрыд, и Игорь, притянув меня к себе, осторожно погладил по спине:
- Не надо плакать, Инна. Тебе тяжело признаться себе в собственной слабости, но это трудно, а порой и непосильно, даже для здоровенных мужиков. А ты все-таки девушка.
Он уговаривал меня довольно долго, часть слов я не разбирала, заглушая их своими рыданиями, но всему приходит конец, в том числе и женским истерикам. Я вытерла глаза и попыталась подняться на ноги, но они не слушались, и я жалобно посмотрела на Игоря. Он улыбнулся и помог встать, отряхнул подол моего пальто:
- Вот и правильно. Ты пройдись, разомни ноги, а то совсем замерзнешь. Но ходи, пожалуйста, так, чтобы я тебя видел, хорошо?
- Вы боитесь, что я все-таки прыгну?
- Я уверен, что уже не прыгнешь, но все-таки не уходи далеко.
Я согласно кивнула и пошла по узкому проходу между плит к дальнему краю, но дошла только до середины и повернула обратно. Уже там и тут громыхали хлопушки, взлетали вверх разноцветные огоньки фейерверков, слышалась музыка и смех. Город медленно погружался в празднование. Я вернулась к Игорю, который, о чем-то задумавшись, стоял у края крыши в том самом месте, где находился козырек квартиры его девушки.
- Я вот все думаю - а что я-то сделал неправильно? - вдруг сказал он, глядя вниз. - Я ее очень любил, мне никого другого и не нужно было для жизни. Я представлял, какие у нас будут дети, как мы будем проводить вместе праздники, как купим дом за городом и будем жить там все лето. Разве это плохо?
- Нет, это хорошо… мне бы такое точно понравилось…
- А Ане не нравилось. Она хотела другой жизни. Нет, ты только не подумай, что она какая-то меркантильная или еще что… - поспешно добавил он, бросив на меня настороженный взгляд, - нет… Она очень хороший человек, очень… Просто ей не нравился мой образ жизни и то, что я много времени уделяю клоунаде. Но это не всем понятно, знаешь ли… Я ведь не беру за это денег, не стараюсь заработать таким образом.
Я пожала плечами - мне была понятна такая позиция, и я тоже не представляла, как бы смогла брать деньги за подобное. У нас в салоне раз в неделю по четвергам выделялась половина дня для пенсионеров, и все пришедшие бабушки и дедушки из окрестных домов жилого массива могли постричься бесплатно. Наш хозяин так решил - и никто не спорил, не отказывался работать, как-то повелось, что это нужно делать - вот никто и не возмущался и не чувствовал себя обремененным. А Игорь развлекал больных детей - что же может быть лучше? За это никаких денег недостаточно.
- Ты не подумай, я Аню не сужу, - продолжил он, засовывая руки в карманы, - она ничего в жизни не видела - отца не было, мать родила шестерых детей от разных, Аня старшая. Все на ее плечах лежало, а она ухитрилась еще и в университет поступить, в банк на работу устроиться. Конечно, ей хотелось выбраться из нищеты беспросветной - а кому не хотелось бы?
Это мне тоже было понятно. Я воспитывалась у бабушки, которая умерла как раз перед моим выпускным вечером, и я осталась одна в старенькой, давно не видевшей ремонта однокомнатной хрущевке. В университет не поступала, хотя имела право как сирота, решила зарабатывать деньги, а потому устроилась в салон красоты уборщицей и одновременно пошла на курсы парикмахеров. Там выяснилось, что у меня неплохие руки и талант творить из волос. Я выиграла несколько престижных конкурсов и даже ездила на международный турнир по парикмахерскому искусству в Москву, где тоже получила приз. Хозяин салона мной дорожил, зарабатывала я хорошо и имела обширную постоянную клиентуру, что позволило мне постепенно сделать ремонт и купить новую мебель. Но мои притязания не простирались дальше домашнего уюта, чистой квартиры и возможности покупать то, что хочется - запросы мои всегда были скромными, я так привыкла, когда жили на бабушкину пенсию и мое пособие.
- Она красивая? - спросила я зачем-то, но Игорь очень обрадовался вопросу:
- Да, очень! У нее волосы как у Златовласки - до колен, и глаза зеленые.
- Это сейчас редко, как профессионал говорю. В основном искусственные у всех, натуральные мало кто имеет терпение сохранить.
Мы умолкли, глядя вниз. Там, под нашими ногами, шла жизнь - бурная и праздничная. И мне было понятно состояние Игоря - его любимая девушка находилась в трех шагах, но уже не с ним, а с кем-то, на кого его поменяла. Прекрасная девушка с волосами, как у Златовласки, зелеными глазами русалки и ледяным сердцем Снежной королевы. Но она хотя бы жива, и Игорь это знает. А что делать мне? Вовы никогда уже не будет…
Я услышала, как внизу открылась балконная дверь, и раздался веселый женский голос:
- Ну, давай же чуть-чуть постоим на улице! Ты посмотри, какая удивительная ночь! И погода - я такой с детства не помню в Новый год!
Игорь как-то вытянулся, подобрался и превратился в слух, видимо, стараясь не пропустить ни единого слова. Я дотронулась до рукава его куртки и негромко спросила:
- Это она?
- Да… - выдохнул Игорь. - Это Аня…
Мы снова замолчали, слушая, как внизу беззаботно и весело заливается смехом совершенно очевидно счастливая девушка. Не знаю, о чем думал Игорь, но я страшно, до пелены в глазах ей завидовала - у меня никогда больше такого не будет. И не потому, что я прыгну с крыши - нет, уже не прыгну, тут Игорь прав, а потому, что невозможно во второй раз полюбить так же сильно, как в первый. Мое чувство к Вове оказалось таким сильным, что опустошило меня, и тому, кто будет после, я уже ничего не смогу дать. И, наверное, в этом нет никакого смысла…
И вдруг мне показалось, что я схожу с ума - настолько ясно я услышала голос, который не перепутала бы ни с чьим.
- Ты простудишься, все-таки зима.
Машинально я подняла воротник пальто и вздрогнула - голос принадлежал Вове, я не могла ошибиться. Переведя взгляд на Игоря, поняла, что он молчит, значит, голос - плод моего воображения. Но он не умолкал:
- Смотри, как много снега нападало. Если до утра не растает, завтра поедем кататься на санках.
Я определенно сходила с ума, потому что так не бывает - слышать голос и быть в полном здравии.
- Это ее новый молодой человек, - констатировал Игорь, по-прежнему глядя вниз, - именно он теперь осуществляет все ее мечты. Делает то, что я не смог.
- А вы не знаете, кто он? - чувствуя, как в горле замерзают слова, выдавила я.
- Не знаю. Какой-то экономист, в том же банке вроде работает, - Игорь почти равнодушно пожал плечами, - да и какая теперь разница? Она с ним, а не со мной - значит, он чем-то лучше. А почему у тебя лицо такое белое сделалось? - вдруг спросил он, поворачиваясь и внимательно разглядывая меня. - Ты замерзла?
Если честно, то я начала чувствовать, как действительно замерзаю - ноги, руки, лицо. Но самый страшный холод был внутри - тот голос, что я услышала, не мог принадлежать никому другому, я слишком хорошо его знала и слишком хорошо помнила эти заботливые нотки и интонации. Но это же невозможно…
Игорь подошел и вдруг обнял меня, прижал к себе:
- Давай погреемся.
Было странно, что я совсем ничего не чувствую - ни его рук, ни запаха туалетной воды, ни материала куртки щекой - как будто на самом деле все во мне вымерзло. А внизу, на балконе, продолжала беззаботно смеяться девушка Аня в объятиях своего любимого с таким знакомым мне голосом…
- Как жаль, что мы не можем уйти отсюда до утра, - произнесла я, поежившись.
- Помнится, ты не собиралась уходить с этой крыши, когда забиралась на нее, - заметил Игорь, выпуская меня из своих рук и направляясь к сумке.
- Мне повезло, что вы тут оказались. Я бы решилась рано или поздно, а тут - вы…
- Не решилась бы, - Игорь вынул бутылку шампанского и большой пакет мандаринов, протянул его мне: - Почистишь? А я пока открою. До двенадцати осталось пять минут всего.
Я принялась ковырять кожуру мандаринов плохо слушающимися пальцами, и оранжевые шкурки падали к ногам, украшая снежный ковер яркими пятнами. Умопомрачительный запах чувствовался даже на воздухе, и я с удовольствием вдыхала его. Никогда, ни в один из сезонов я не ела мандарины с таким удовольствием, как вот в эту праздничную декаду, да я их и не покупала-то никогда, кроме этих дней. Игорь успел с хлопком открыть шампанское как раз в тот момент, когда его часы показали двенадцать, и протянул мне бутылку:
- Сделай первый глоток, только непременно загадай желание.
Я отхлебнула ледяное пузырящееся шампанское и ничего не загадала - никаких желаний у меня не было вот уже целый год. Мне нечего хотеть. А самое сокровенное желание, увы, никогда не исполнится - Вовы больше нет. Вернув Игорю бутылку, я понюхала мандарин и протянула ему:
- Возьмите.
- Что загадала? - поинтересовался Игорь, разламывая мандарин на дольки и отправляя по одной в рот. - Хотя не говори - вдруг не сбудется. Я тоже не скажу.
- Это самый странный Новый год в моей жизни, - произнесла я, направляясь к краю крыши, чтобы посмотреть, как во дворе будут запускать фейерверки - там уже собирались небольшие компании, и каждая устанавливала свои «боеприпасы».
- Мы тоже не будем отставать, - подмигнул Игорь, вынимая из сумки несколько длинных петард и две круглые баночки. - Зато наши будут выше всех.
Пока он устанавливал все эти причиндалы на безопасном расстоянии от того места, где мы праздновали, я смотрела вниз и думала о том, что, наверное, здорово испортила бы людям веселье своим лежащим посреди двора трупом. Но мне, наверное, в тот момент было бы уже все равно…
Фейерверки, установленные Игорем, взлетели вверх со свистом, рассыпались в небе разноцветными кольцами и снопами искр, смешавшись с теми, что были запущены со двора. Это было так красиво, что у меня на миг перехватило дыхание - а ведь я могла бы этого уже не увидеть. Ровно один шаг…
Как-то незаметно мы выпили все шампанское и съели почти все мандарины, и Игорь, шутя, заметил:
- Аллергию заработаем. В детском отделении после Нового года у большинства детишек щеки как с мороза - объедаются.
- Я в детстве тоже объедалась до такого.
Неожиданно мы услышали, как со скрежетом открылся люк, и на крыше появился мужчина. Он присел на корточки спиной к нам и сказал, опустив голову вниз:
- Не бойся, трусиха, здесь никого нет. Вылезай.
Игорь как-то быстро увлек меня за бетонный выступ с установленной на нем антенной и прошептал:
- Тихо!
Я не сопротивлялась, но не понимала, от кого и зачем мы прячемся. Судя по голосу, девушка все-таки решилась и тоже выбралась на крышу:
- Ой, как здесь снежно!
Рука Игоря, державшая мою, заметно дрогнула. Я подняла голову и увидела, как он изо всех сил зажмурился и закусил губу. Неужели это та самая Аня? Любопытство взяло верх, и я попыталась выглянуть из нашего убежища, но парочка отошла на другую сторону большого бетонного выступа, и мне не было их видно.
- О, кто-то тут мандарины ел, - заметила девушка.
- И пусть. Смотри! Весь город у твоих ног! И я дарю его тебе! - закричал мужчина, и я, не выдержав, вырвала руку из руки Игоря и выбежала из-за выступа:
- Вова!!! Вова, ты живой!
Немая сцена, последовавшая за моим выходом, была бы достойна подмостков любого столичного театра… Миниатюрная девушка в длинном красном платье и накинутой поверх серой шубке замерла, глядя на меня, а Вова… Вова - изменившийся за год почти до неузнаваемости, отрастивший аккуратную бородку и усы, одетый в бежевый дорогой свитер и джинсы, ставший каким-то чужим и незнакомым - мой Вова смотрел на меня так, словно увидел привидение.
Я на подгибающихся ногах двинулась к ним, слыша, как за мной идет Игорь. Парочка не двигалась, застыла в изумлении - так выглядят в кино люди за секунду до того, как их поглотит, например, огромная морская волна. Приблизившись, я прикоснулась к Вовиному лицу холодной рукой, и он вздрогнул, как от удара:
- Инна… ты… как ты…
- Вова… - пробормотала я, глядя ему в глаза. - Как же ты мог… за что? Ведь я думала, что ты умер…
- Я все тебе объясню…
- Не нужно. Теперь уже не нужно. Я все поняла. Ты просто не нашел в себе сил расстаться со мной, да? И решил исчезнуть. И Дашку подговорил. Наверное, вы долго смеялись, вспоминая, как я бегала в полицию и простаивала у проходной радиостанции, да? - тихо спросила я, не отводя взгляда от его лица.
- Нет…
- Молчи. Как же ты мог? Зачем ты это сделал? Еще и обставили все так, как будто ты психически болен… чтобы я поверила… И ведь я поверила! Я обвиняла себя в том, что не смогла тебе помочь! - я сорвалась на крик, не в силах справиться с острой болью внутри.
Вова наконец пришел в себя и крепко схватил меня за плечи:
- Инка! Прекрати эту истерику! Да - я не знал, как с тобой расстаться, а отношения тянуть уже не мог! Ну, не для меня ты - такая вся из себя без амбиций! Понимаешь? Тебе же ничего от жизни не нужно - только гнездо, птенцы и самец с кусочком добычи, чтоб на всех хватило! А я так не могу - мне надо больше, понимаешь? Мне нужно все!
- Да, я слышала про город под ногами, который ты только что подарил своей девушке…
- Ты пойми - я начал другую жизнь, новую, совсем не такую, как вел прежде. И для этого мне многим пришлось пожертвовать - друзьями, старыми связями. Меня в банк взяли на солидную должность… Все пошло так, как я давно хотел. А ты бы этого не поняла… Я не знал, как сделать так, чтобы тебе было… ну, не так обидно, что ли… И Дашка тогда предложила - мол, а давай разыграем сумасшествие - а что, это все объяснит. Раз-раз, крыша поехала, собрался и ушел в неизвестном направлении.
Да, я как-то совершенно упустила из виду тот факт, что Дашка работала медсестрой в психиатрической клинике и доучивалась в медицинском институте, а уж фантазией ее бог не обидел.
- Какие же вы… - прошептала я, - какие же вы оба уроды… Жестокие, аморальные, бессердечные уроды…
- Пусть так! Но я не хотел, чтобы… и Аня… сейчас-то я могу тебе сказать, но мы с ней в тот момент уже встречались, на работе и познакомились, а сегодня я ей предложение хотел сделать - вот тут, на крыше, когда город под ногами. А здесь - вы…
- Прости, что помешали, - механическим голосом отозвалась я и, освободившись от рук Вовы, пошла к люку.
- Инна, подожди! - раздался голос Игоря.
Я обернулась и увидела, как он коротким движением ударил Вову в живот, и тот рухнул прямо на рассыпанные по снегу мандариновые шкурки. Аня бросилась к нему, мимоходом кинув Игорю:
- Неудачник! - но тот никак не отреагировал, подошел ко мне, крепко взял за руку и произнес:
- Идем отсюда. Праздник продолжается.
Он спустился первым, потом снял с лестницы меня, и мы пошли к лифту. Мандариновый вкус во рту почему-то сменился горечью - как будто я выпила полынный отвар, которым бабушка поила меня в детстве. Слез не было.
- Какая же я дура, - проговорила я, когда двери лифта за нами закрылись и кабина стала опускаться вниз, - ведь я могла прыгнуть с крыши из-за этого чудовища…
- Вот я и говорю - всегда сто раз подумай, шагнуть успеешь. А знаешь, что… А поедем в одну прекрасную компанию? - вдруг предложил Игорь.
- В какую?
- К моим приятелям-волонтерам. Они сегодня вместе праздник отмечают, а завтра к обеду мы все дружно едем в больницу к детям. Ты не бойся - ребята все проверенные, пьющих нет - так, пару бокалов шампанского. И тебе там будут рады. Идем, Инна, тебе не надо сейчас быть одной.
Мы вышли на улицу, и я, остановившись, спросила:
- Скажите, Игорь, вам больно от того, что вы увидели? Вы жалеете, что она ушла от вас?
Игорь пожал плечами:
- Я увидел, что ей достался не самый достойный представитель мужского рода. Я не могу соперничать с тем, кого не уважаю и кому не подал бы руки. Если еще вчера часов так в восемь вечера у меня были какие-то надежды - я вон даже на балкон лезть собирался, - то сейчас я понимаю, что ты оказалась на этой крыше не случайно, а с совершенно определенной миссией. Не дать мне наделать глупостей, о которых я потом буду жалеть. Так что все в порядке, правда?
- Наверное…
- Ну, что - едем в гости? - чуть склонив голову к правому плечу, спросил Игорь, и я, махнув рукой, согласилась:
- Едем!
Эти десять праздничных дней я провела так, как мне никогда и в голову не приходило, и это оказалось настолько хорошо, что я ни разу не вспомнила о новогодней ночи на крыше. Вместе с приятелями Игоря я ездила в детские больницы и помогала, чем могла - заплетала косички, делала стрижки детям и мамам, надувала шарики, из которых Игорь потом сворачивал собачек, рисовала с ребятишками картинки - словом, делала то, что умела. И восторг в глазах детей, их улыбки и настроение настолько захватили меня, что я поняла - а ведь вот какая бывает жизнь. Жизнь, в которой есть место надежде, даже если на самом деле все плохо. Жизнь, которая пахнет мандаринами, хвоей и бенгальскими огнями - даже если на самом деле вокруг только запах лекарств. И ради таких моментов стоит жить, стоит дарить свое время и кусочки своей души. Для меня все началось заново - с Нового года, как и положено. Наверное, я все-таки загадала желание, отпивая шампанское из горлышка там, на засыпанной снегом крыше, или кто-то загадал его вместо меня. Спасибо Игорю - он научил меня такой незамысловатой, но в то же время такой сложной формуле
настоящей жизни и настоящего Нового года.
Года, в котором все непременно будет хорошо.
|
