Домой, где римская дорога Александр Александрович Бушков
        А на войне, как на войне.
        А до войны, как до войны -
        везде, во всей Вселенной.
        Он лихо ездил на коне...
        В.Высоцкий
        Онсиделзастолом,сколоченнымизтолстенныхплах.Исхудавший, заросший густой щетиной. Жаренаякурицадергаласьвеголадонях,как живая, он вонзал зубы в мясо и резко дергал головой назад, отрываякуски, глотал, не прожевав толком, торопливоотхлебывалэль,давился,кашлял. Справа стояло набитое нас пехобглоданнымикостямиблюдо,слевастояли рядком кувшины. Парочка зажиточных йоменов, оборванный монах,важничавший писец, белобрысый клирик инесколькок репкопахнущих селедкойрыбаков теснились поближе к двери - на всякий случай. Заокномбылогусто-синее кентское небо, скучные холмы и старая римская дорога, пережившаянеодну династию английских королей.
        Он отшвырнул пригоршню куриныхкостейисхватилкувшин.Запрокинул голову, эль потек на грязную старуюкольчугу,нахудыеколени.Допив, размахнулся и грохнул кувшин об стену. Брызнули мокрые черепки.
        - Вот такие-то дела,- со вздохомсказалвпространствотрактирщик. Бесхит ростное на первый взгляд замечание имеломассуоттенковисейчас вполне сошло бы за попытку начать разговор.
        - Песок,- сказал рыцарь, ни на кого не глядя.- И снова песок.Исто раз песок, болваны...
        Он поднял обеими руками меч иссилойвоткнулеговпол,целяв некстати прошмыгнувшую кошку, но промазал.
        - Там нет кошек,- сказал он вдруг.- И ничего тамнет,кромепеска. Песок взметается пыльными бурями, а из бурь налетают сарацины. Господи, ну почему? Почему все оказалось такнепохоженасагии эпосы?Когдамы высадились в Алеппо, каждый был Тэйллефером илиужРоландомпокрайней мере. Мы грезилиснамиосмуглыхкрасавицах,набитыхдрагоценностями подвалах и блиста тельных поединках на глазах у короля. А ничего этого нет.- Онсгребпустойкувшинишваркнулимвмонаха,снесшегоэтос христианскимсмирением.- Ристалищаобернулисьнуднымикаждодневными рубками, божественныекрасавицы- толстымискучными шлюхами,агроб господень - просто щербатая и пыльная каменнаяплита.АсултанСаладин никак не желает покориться, прах его побери...
        - Но пряности...- осторожно сказал трактирщик,стоятак,чтобыпри необхо димости нырнуть за дверь. Совсем мальчишка, подумал он жалеючи.
        - Пряности...- Глаза рыцаря были трезвыми и стеклянными.- Подумаешь, дос тижение- привезлисотнюмешковсприправами для супа... Где зачарованные прин цессы, я тебя спрашиваю?Где волшебныесамоцветы?Где колдуны? Где драконы? Будь они все прокляты - и Ричард ЛьвиноеСердце,и Болдуин, и остальные! Они отравили нам души. Они обманули нас. Они обещали небывалые приключения, прекрасные чужи естраны, похожиена миражи,а привели в преисподнюю - чахлые пальмы, верблюжий навоз игрязныелачуги, над которыми глупо вздымается крепость Крак...
        Окно выходило на юг. На юге лежала та далекая земля, откуда онприплыл вчера. Он скривил губы, отвернулсяизвонко плюнулнапол.Беззвучно подкрав шийся трактирщик ловкопоставилрядомс его обтянутымдырявой кольчугой локтем полный кувшин.
        - Я и смотреть не хочу в ту сторону,- громкообъявилрыцарь.- Той стороны света для меня не существует. Есть только север, запад и восток- и никакого юга с сопутствующими румбами. Тамсмешались спескомглупые иллюзии несчастных юнцов. Тамрассыпалисьпрахомчестолюбивые мечтыо подвигах, позволивших бы нам превзойти Нибелунгов,РоландаиЛанселота, поставивших бы нас выше рыцарей короля логров. А у меня даже Изольдынет. И Дюрандаля нет.- Он допил эль и утер губы кольчужнымрукавом, оцарапав их до крови.
        - Что же, все вернулись?- тихо поинтересовался трактирщик.
        Рыцарь мутно посмотрел на него, захохотал, махнул рукой:
        - Какое там, старина... Это я один вернулся. А эти болваны по-прежнему барахтаются в песках. Через неделю штурм Иерусалима, будутреветьтрубы, будут трещать копья, и кучка упрямых идиотов усердно станетпритворяться, что за их спинами - Ронсеваль... Ну и пусть. Сколько угодно. Толькобез меня. В этом мире нет ничего среднего. Либо подвиг, либо скучная возня. И третьего недано. Аонитамчетвертыйгод играютвкошки-мышкис сарацинскими разъездами, жрутсамогонизфиниковипритворяются,что обрели желаемое, что именно к этому и стремились. И ни у когоне хватает смелости признаться, что ошиблись и обрели не то,чтоискали,гонорне позволяетимвернуться,упрямство заставляетломатькомедиюдальше, дальше... Ну и черт с ними. Никогда не поздно прозреть и поумнеть.Плевал я на их проклятый песок... Держи.
        Он швырнулнастолгорстьдиковинныхмонет.Рисунокнанихбыл странный, чужой, невиданный,нотрактирщикпопробовалодну назуби успокоился - настоящее полновесное золото. Рыцарь сгреб в охапкумеч, шлем, щит, узел с чем-то тяжелым и направился к двери, роняя то одно,то другое, подбирая с чертыханиями. Все молча смотрели ему вслед.
        Трактирщик, кланяясь, подвел худого рыжего коня,помогприторочитьк седлу доспехи и узел с добычей. Над ними было густо-синеекентскоенебо, вдали белела старая римская дорога, зеленели сглаженные временем холмы.
        Рыцарь не сразу взобрался на коня. Он стоял, пошатываясь, положивруку на седло, смотрел на юг, и в глазах у него была смертная тоска.