Необыкновенные приключения Карика и Вали Ян Леопольдович Ларри
        Книга писателя Яна Ларри о фантастических путешествиях брата и сестры по имени Карик и Валя в необычный мир. По ошибке выпив эликсир, который приготовил профессор для экспериментов, дети уменьшаются в сотни раз и попадают в огромный мир растений и насекомых. Но они не знают, сколько страшных и интересных приключений их ещё ждёт.
        Ян Ларри
        Необыкновенные приключения Карика и Вали

        Глава I
        - Ка-а-а-ари-ик! Ва-а-аля-я!
        Мама стояла посреди двора. Вытирая мокрые руки передником, она щурила глаза от солнца и оглядывалась по сторонам.
        На желтой песочной горке лежали Валин совок и выцветшая тюбетейка Карика. А ребят нигде не было.
        Вытянув все четыре ноги, грелся на солнцепеке рыжий, толстый кот Матрос. Он лениво приоткрыл глаза, посмотрел на маму и снова зажмурился.
        - Да куда же это они делись? — пробормотала мама.
        Она прошлась по двору, заглянула в прачечную, посмотрела даже в темные окна подвала, где лежали дрова.
        Ребят нигде не было.
        - Ка-а-ари-ик! — еще раз крикнула мама.
        Никто не отозвался.
        В это время из бокового подъезда выбежала во двор большая остромордая собака-овчарка. Она с разгону взлетела на горку и стала кататься по песку, поднимая густые столбы пыли; потом вскочила, отряхнулась и с громким лаем бросилась на маму.
        Мама замахала руками и быстро отскочила в сторону.
        - Джек! Тубо! К ноге! — раздался из подъезда чей-то громкий голос.
        Во двор вышел толстый человек в сандалиях на босу ногу, с блестящей цепочкой в руках.
        Это был жилец из четвертого этажа — фотограф Шмидт.
        - Ты что же это, Джек? А? — спросил толстяк.
        Джек виновато вильнул хвостом.
        Притворно зевая, он подошел к хозяину, присел и старательно почесал задней лапой шею.
        - Экий балбес! — засмеялся толстяк и повернулся к маме. — Он не укусил вас?
        Мама взглянула на толстяка, на собаку и сказала:
        - Опять вы ее, товарищ Шмидт, без намордника выпустили! Ведь, она у вас прямо волк. Так и смотрит, как бы цапнуть кого…
        - Это вы про Джека? — удивился толстяк. — Да он и ребенка не тронет! Он же смирный, как голубь! Хотите погладить его?
        Мама махнула рукой.
        - Только и дела у меня, что собак гладить! Дома обед стынет, а я тут ребят дозваться не могу. Ка-а-а-ри-ик! Ва-а-аля-я! — снова закричала мама.
        - А вы попросите Джека, — важно сказал толстяк, — он их мигом найдет.
        Шмидт наклонился к собаке и ласково потрепал ее по шее.
        - Найдешь, Джек?
        Мама только улыбнулась.
        - Напрасно улыбаетесь, — совсем серьезно сказал фотограф, — вы не знаете, с кем дело имеете! Это ж собака-ищейка. Она идет по следам человека, как паровоз по рельсам. Ну-ка, дайте мне какую-нибудь вещь Карика или Вали… игрушку… рубашку… тюбетейку… Все равно что…
        Мама пожала плечами, но все же нагнулась, подняла совок и тюбетейку и нерешительно протянула их Шмидту.
        - Прекрасно, — сказал толстяк, — прекрасно!
        Он подозвал собаку, пристегнул к ее ошейнику поводок, потом дал ей понюхать тюбетейку и сказал:
        - Ну-ка, Джек, покажи свою работу! Ищи, собачка! Ищи!
        Джек взвизгнул, пригнул голову к земле, вытянул хвост и побежал по двору широкими кругами.
        Добежав до кота Матроса, Джек на минутку остановился и тихо зарычал.
        - Не отвлекаться, Джек! — сказал Шмидт и сильно натянул поводок.
        Джек коротко тявкнул на кота и побежал дальше.
        У водосточной трубы он снова остановился, громко втягивая ноздрями воздух, и посмотрел на хозяина.
        - Ну, ну! Ищи, Джек!
        Джек заюлил, завертелся волчком, поскреб лапами землю под трубой, потом с громким лаем помчался к парадному подъезду.
        - Ага! Напал на след! — крикнул Шмидт и, шаркая сандалиями, вприпрыжку побежал за собакой.
        Сильно натягивая поводок, Джек потащил толстяка по лестнице вверх.
        На площадке пятого этажа Джек на секунду остановился, отрывисто тявкнул и бросился к дверям, обитым войлоком.
        На дверях висела белая эмалированная дощечка с надписью:
        Профессор
        Иван Гермогенович Енотов
        Пониже была приколота записка:
        Звонок не действует. Прошу стучать.
        Джек с визгом подпрыгивал, царапая когтями обшивку двери.
        - Тубо! — прикрикнул на него толстяк, — тут просят стучать, а не визжать!
        Фотограф Шмидт вытер платком потное лицо и согнутым пальцем осторожно постучал в дверь.
        За дверью послышались шаги.
        Щелкнул замок.
        Дверь приотворилась. В щели показалось лицо с мохнатыми седыми бровями и желто-белой бородой.
        - Вы ко мне?
        - Простите, профессор, — смущенно сказал фотограф, — я только хотел спросить вас…
        Но не успел толстяк договорить, как Джек вырвал из его рук поводок и, чуть не сбив профессора с ног, бросился в квартиру.
        - Джек, назад! — крикнул Шмидт. — Вы мне разрешите, профессор, войти? Я сейчас же его уведу!
        - Да… да… Конечно, — сказал профессор, пропуская в квартиру Шмидта, — войдите, пожалуйста!.. Она, надеюсь, не кусается?
        - Очень редко!
        Профессор и фотограф остановились в темной передней.
        - У вас, профессор, — сказал толстяк, — должны тут быть ребята. Карик и Валя… Из второго этажа… Мы их ищем… Здесь они?
        - Карик и Валя? — удивился профессор. — Нет, сегодня их у меня не было.
        В дальней комнате звонко залаял Джек, и сейчас же что-то загремело, задребезжало и зазвенело.
        Профессор нахмурился.
        - Да, ведь, она у меня перебьет все! — закричал он и, схватив Шмидта за рукав, побежал по темному коридору.
        Как только они переступили порог комнаты, Джек кинулся к хозяину на грудь, взвизгнул и с лаем бросился назад.
        Он носился по комнате, волоча за собой цепочку, обнюхивал книжные шкафы, вскакивал на кожаные кресла, вертелся под столом, бросался бестолково из стороны в сторону.
        На столе звенели, подпрыгивая, стеклянные банки, качались высокие, прозрачные стаканы, дрожали тонкие стеклянные трубочки.
        От сильного толчка качнулся, сверкнув на солнце медью, микроскоп. Профессор еле успел подхватить его. Но, спасая микроскоп, он зацепил рукавом сияющие никелем чашечки каких-то сложных весов. Чашечки со звоном покатились по желтому паркетному полу.
        - Что ж ты, Джек? — сказал фотограф, качая головой. — Оскандалился, выходит? Лаешь, а зря! Ведь, ребят-то нет? А?
        Джек наклонил голову набок. Насторожив уши, он внимательно смотрел на хозяина, стараясь понять: за что же это его ругают?
        - Стыдно, Джек! А еще, говорят, ищейка! С дипломом! Пошли домой! Ну!
        Но Джек схватил фотографа зубами за брюки и, упираясь лапами в скользкий паркетный пол, потащил его за собой к столу.
        - Что с тобой? — удивился толстяк.
        Повизгивая, Джек снова принялся бегать вокруг стола, а потом прыгнул на диванчик, который стоял перед открытым окном, и, положив лапы на подоконник, коротко, отрывисто залаял.
        - Ну, хватит, Джек! Пошли! Пошли! Вы уж извините нас, профессор!
        Шмидт схватил Джека за ошейник, но тот упрямо мотнул головой и опять бросился к дивану.
        - Наверное, мышь за диваном! — сказал профессор, — а может, корка хлеба или кость! Ведь, я часто и обедаю тут.
        Он подошел к дивану и потянул его к себе.
        На пол что-то упало..
        Джек так и рванулся вперед.
        Протиснувшись между стеной и отодвинутым диваном, он заскулил, завертел хвостом и, кажется, схватил что-то зубами.
        - А ну-ка, что там у тебя? Покажи!
        Джек попятился, повернулся к хозяину и положил к его ногам детскую стоптанную сандалию.
        - Сандалия?!
        Фотограф растерянно повертел находку в руках и протянул ее профессору.
        - Гм!.. Странно, — сказал профессор, разглядывая сандалию, — очень странно!..
        Пока они вертели в руках находку, Джек вытащил из-за дивана еще три сандалии, одну такую же и две поменьше.
        Ничего не понимая, профессор и толстяк смотрели то друг на друга, то на сандалии.
        Шмидт постучал согнутым пальцем по подошве одной сандалии и неизвестно для чего сказал:
        - Крепкие еще! Хорошие сандалии!
        - Сандалия?!
        А Джек между тем вытащил из-за дивана синие трусики, потом еще трусики и, прижав их лапой к полу, негромко тявкнул.
        - Это еще что? — совсем уже растерялся профессор.
        Он нагнулся и протянул было к трусикам руку, но Джек, оскалив зубы, грозно зарычал, прижал уши и весь вытянулся, как бы приготовляясь к прыжку.
        Профессор отдернул руку.
        - Возьмите вы! — сказал он Шмидту.
        Фотограф поднял трусики с пола, сложил их аккуратно и протянул профессору.
        - Да, да… — пробормотал профессор, — вот и метки… В. и К… Валя и Карик! — и он показал на белые буквы, вышитые на поясах трусиков.
        Толстяк вытер ладонью потное лицо и деловито спросил:
        - Ванна в квартире есть?
        - Нет! — сказал профессор.
        - Но тогда куда ж они делись? Голые… Без трусиков и без сандалий? — удивился Шмидт. — А я уже было подумал, что они купаются!.. Вы разрешите, профессор, осмотреть квартиру?
        - Да, да, пожалуйста! — вежливо сказал профессор и, открыв дверь кабинета, пропустил толстяка вперед.
        Они обошли все комнаты, заглянули на кухню и даже осмотрели темный чулан.
        Джек уныло плелся за ними.
        Ребят в квартире не было.
        - Да где же они, Джек?
        Джек тявкнул.
        - Ну так ищи! Ищи, собачка!
        Джек сразу повеселел, бросился назад и снова привел профессора и Шмидта в кабинет. Тут он опять прыгнул на подоконник и стал громко лаять, точно хотел уверить хозяина, что ребята ушли из квартиры через окно.
        Шмидт рассердился.
        - Балбес! Щенок! Уж не думаешь ли ты, что ребята спрыгнули на двор с пятого этажа?
        - Ни-чего не понимаю! — развел профессор руками.
        - Ветром их унесло, что ли? — сказал фотограф.
        Профессор вздрогнул.
        - Стойте, стойте! — прошептал он.
        Он кинулся к столу, схватил стакан с бесцветной жидкостью, поднес его к самым глазам и посмотрел на свет. Потом, быстро выхватив из кармана лупу, крикнул Шмидту:
        - Не сходите с места! Не двигайтесь!.. И собаку держите покрепче! Даже лучше возьмите ее на руки!
        Шмидт сгреб собаку обеими руками и поднял ее, а профессор, держа перед глазами лупу и согнувшись в три погибели, стал медленно осматривать квадратики паркета, один за другим.
        - Долго мне так стоять, профессор? — робко спросил фотограф, внимательно следя за странными движениями профессора.
        - Ставьте ногу сюда! — крикнул ему профессор, указывая пальцем на ближайшие квадратики паркета.
        Шмидт неловко поставил ногу и так крепко прижал к себе Джека, что тот забился в руках и тихонько взвизгнул.
        - Молчи! — прошептал Шмидт.
        - Теперь — вторую ногу! Ставьте ее сюда!
        Так шаг за шагом довел профессор до дверей онемевшего от удивления фотографа.
        - А теперь, — сказал он, широко распахнув двери, — а теперь уходите, пожалуйста!
        Дверь захлопнулась перед самым носом фотографа.
        Со звоном щелкнул французский замок.

* * *
        К вечеру во двор въехала машина с голубыми полосами по бортам. Несколько милиционеров выскочили из машины, вызвали дворника и поднялись на пятый этаж, где жил профессор Енотов. Но профессора дома не оказалось.
        На дверях его квартиры висела, приколотая блестящими кнопками, записка:
        Не ищите меня. Это бесполезно.
        Профессор И. Г. Енотов.
        Глава II
        А дело было так.
        Накануне того дня, когда исчезли ребята, Карик сидел вечером в кабинете профессора Енотова.
        На большом столе бесшумно горели спиртовки. Голубые огоньки спиртовок тянулись к донышкам стеклянных колб. В колбах что-то булькало и клокотало.
        Сквозь фильтр медленно просачивались и звонко падали в бутыль прозрачные капли.
        Карик залез с ногами в кресло. Прижав подбородок к столу, он внимательно следил за осторожными и ловкими руками профессора, стараясь не дышать, не шевелиться.
        Профессор работал молча.
        Засучив белые рукава халата, он склонился над столом и медленно переливал в узкие стаканчики густую маслянистую жидкость.
        Изредка он бросал в эти стаканчики какие-то блестящие кристаллы, и тогда в жидкости появлялись хлопья, которые тихонько опускались на дно. Потом профессор подливал из мензурки что-то синее, а жидкость почему-то становилась после этого розовой.
        Все это было очень интересно, и Карик готов был просидеть у стола до самого утра.
        Но вдруг профессор вытер руки полотенцем и сказал:
        - Теперь пусть немного постоит!
        - И будет готово? — спросил Карик.
        - Да! Теперь осталось только ее обесцветить и…
        Профессор щелкнул пальцами:
        - И мы начнем творить чудеса!
        - А если кролик пить не станет? — спросил Карик.
        - Ну как не станет! — профессор даже пожал плечами. Заставим выпить… Но это завтра. А сейчас…
        Тут профессор взглянул на часы и засуетился:
        - Ай-я-яй, Карик! Одиннадцать часов!..
        Карик понял, что ему пора итти домой. Он вздохнул, нехотя слез с кресла и сказал:
        - А завтра вы не начнете без меня?
        - Ну, что ты, — сказал профессор, гася спиртовки, — ведь, я же обещал тебе!
        - И Валю можно привести?
        - Валю? — Профессор подумал. — Ну, что ж… Приходи с Валей…
        - А вдруг у нас ничего не получится?
        - Все получится! — уверенно сказал профессор.
        - И кролик превратится в блоху?
        - Ну, нет, — засмеялся профессор, — кролик так и останется кроликом…
        - А скажите, Иван Гермогенович…
        - Нет, нет! Довольно вопросов. Иди-ка домой. И я устал, да и тебе давно пора уже спать!
        Всю ночь Карик ворочался с боку набок. Во сне он видел слона, но такого крошечного, что его можно было посадить в наперсток.
        Утром Карик разбудил Валю и сказал с важным видом:
        - Вставай скорей! К профессору пойдем!
        Пока Валя, зевая, надевала трусики и сандалии, Карик шопотом рассказывал ей:
        - Иван Гермогенович придумал такую розовую жидкость…
        - Вкусную? — спросила Валя.
        - Не знаю…
        - Для кроликов жидкость! Сегодня он будет поить этой жидкостью кроликов.
        - Ну и что с ними будет? — спросила Валя тоже шопотом.
        - Еще ничего пока неизвестно! Это, ведь, только начнутся опыты! Пошли!
        Ребята прошмыгнули через мамину комнату.
        Мама крикнула что-то им вслед, но Карик схватил Валю за руку и потащил быстро за собой.
        - Молчи! — зашептал Карик, — а то еще заставит завтракать!
        Перебежав двор, они юркнули на парадную лестницу и, не останавливаясь, взбежали на пятый этаж, где жил профессор Енотов.
        Там, на самых дверях был приколот кнопками кусок белого картона с такой надписью:
        Звонок не действует. Прошу стучать.
        Карик постучал — никто не отозвался; Карик толкнул дверь — она открылась. Ребята вошли.
        В квартире было тихо.
        В столовой постукивали часы. На кухне капала вода из крана.
        - Наверное, он в кабинете! — сказал Карик. — Пойдем туда.
        Но в кабинете профессора не было.
        Ребята решили его подождать. Они вошли в комнату и остановились у дверей.
        Окна кабинета были открыты настежь.
        Солнце освещало белый стол, заставленный стеклянными банками, колбами и ретортами. Тонкие стеклянные трубочки, точно цветы, стояли в стаканах. Сверкали никелированные чашечки. Сияли медные части микроскопа. По потолку кабинета прыгали веселые солнечные зайчики.
        Вдоль стен выстроились стеклянные шкафы с толстыми и тонкими книгами.
        Названия у книг были непонятные: «Экология животных», «Гидробиология», «Хирономиды», «Аскариды».
        Ребята обошли кабинет, покрутили винтики микроскопа, посидели в кожаном кресле, на котором, раскинув пустые рукава, лежал белый халат профессора, а потом стали рассматривать банки на столе.
        Среди колб и реторт Валя заметила высокий, узкий стакан. Он до краев был наполнен светлой жидкостью. Маленькие серебристые пузырьки поднимались со дна и лопались на поверхности. Жидкость была похожа на газированную воду.
        Валя осторожно взяла высокий стакан и понюхала.
        - Ой, как вкусно пахнет! — закричала она.
        - Не трогай! — сказал сердито Карик. — Может быть, это отрава! Отойди от стола! Отойди, говорю.
        Валя отошла, а потом вернулась к столу и понюхала жидкость еще раз.
        - Да это газированная вода! — сказала Валя, и вдруг ей так захотелось пить, будто она весь день ела селедки.
        - Не трогай! — крикнул Карик.
        - А мне пить хочется! — сказала Валя.
        И в самом деле, ей так захотелось пить, что у нее даже горло пересохло и стало трудно дышать.
        Выбрав минуту, когда Карик отвернулся в другую сторону, она придвинула к себе стакан и попробовала языком жидкость.
        - Вот вкусно-то! — прошептала Валя и, не обращая уже внимания на Карика, поднесла стакан ко рту и отхлебнула из него немножко.
        - Попробуй! — протянула Валя Карику стакан. — Холодная и очень вкусная… Никогда еще такой не пила.
        - А вдруг все-таки это отрава? — сказал Карик, недоверчиво посматривая на серебристую жидкость.
        - Отрава бывает горькая, — засмеялась Валя, — а это очень вкусное.
        Карик нерешительно переступил с ноги на ногу и тяжело вздохнул:
        - Наверное, дрянь какая-нибудь! — сказал он, протягивая руку к стакану.
        - Совсем не дрянь! Пахнет персиками, а на вкус вроде ситро. Только еще вкуснее…
        Карик оглянулся по сторонам, взял стакан из рук Вали и торопливо отпил несколько глотков.
        - А, ведь, правда, вкусно! — сказал он и поставил стакан на прежнее место. — Только больше не пей, а то он заметит.
        Карик чуть ли не силой оттащил Валю подальше от стола — к подоконнику.
        - Посидим лучше на окне! — предложил он. — Иван Гермогенович, наверное, скоро придет.
        Ребята взобрались на диван, а оттуда на подоконник. Свесив головы вниз, они лежали, болтая ногами, и рассматривали сверху далекий двор.
        - У-ух, как высоко! Ты бы прыгнул?
        - Прыгнул, — ответил Карик, — с парашютом прыгнул бы!
        - А без парашюта?
        - Без парашюта?.. Нет! Без парашюта с такой высоты не прыгают!..
        Тут вдруг в стекло ударилась голубая стрекоза и упала на подоконник.
        Слабо шевельнув крыльями, она перекувырнулась через голову и вытянулась на подоконнике между Кариком и Валей, беспомощно перебирая крошечными лапками.
        - Моя! — закричал Карик и схватил стрекозу.
        - Моя! — закричала Валя.
        Карик хотел оттолкнуть Валю, но вдруг ему показалось, что он теряет трусики. Он торопливо нагнулся, но не успел подхватить; трусики соскользнули вниз, а вслед за ними полетели и сандалии.
        Карик протянул было руку, но диван, стоявший у окна, начал быстро опускаться вниз, точно лифт с верхнего этажа.
        Ничего не понимая, Карик посмотрел по сторонам и тут он увидел, что комната как-то странно растягивается и вверх и вниз.
        - Что это? — закричал Карик.
        Стены, пол и потолок растягивались, как меха огромной гармошки.
        Люстра мчалась вместе с потолком вверх. Пол стремительно уходил вниз.
        Прошло не более минуты, но комнату уже нельзя было узнать.
        Высоко над головой покачивалась люстра, похожая на огромный стеклянный стратостат.
        Глубоко внизу поблескивал желтый пол. На полу, точно кожаные горы, стояли черные кресла, а белый халат профессора лежал, как вечные снега, покрывающие вершины гор.
        Вместо книжных шкафов поднимались небоскребы из стекла и коричневых балок.
        - Карик, что это? — сказала Валя.
        Тут только Карик заметил Валю. Она стояла возле него, перепуганная, тоже без сандалий и без трусиков.
        - Карик, что же это?
        Но не успел Карик ей ответить, как рядом что-то зашумело, застучало. Густые тучи пыли поднялись над подоконником. Валя вцепилась Карику в плечо. В ту же минуту дунул ветер. Пыль взлетела вверх и медленно рассеялась.
        - Ай! — крикнула Валя.
        На том месте, где только что была стрекоза, шевелилось толстое и длинное коленчатое тело с огромным крюком на конце.
        Покрытое бирюзово-голубыми пятнами коричневое тело судорожно сжималось. Четыре огромных прозрачных крыла, покрытые густой сетью жилок, дрожали в воздухе. Чудовищная голова беспомощно билась о подоконник.
        - Ка-арик! — прошептала Валя.
        - Ш-ш-ш!
        Осторожно ступая, Карик пошел по подоконнику, но, сделав несколько шагов, испуганно остановился.
        Он стоял на краю пропасти.
        Ему показалось, что он смотрит вниз с высоты Исаакиевского собора.
        И тогда Карик понял, что случилось. Он вернулся к Вале, взял ее за руку и, заикаясь от ужаса, сказал:
        - Это… это, наверное, была вода для кроликов… Значит, опыт профессора удался… Только уменьшились не кролики, а мы с тобой.
        Валя, видно, ничего не поняла.
        - А это что такое? — спросила она, указывая на чудовище, которое лежало рядом на подоконнике.
        - Это? Стрекоза.
        - Такая громадная?
        - Совсем она не громадная, — уныло сказал Карик, — она такая же, как была. Зато мы с тобой стали крошечные, вроде блохи…
        - Вот интересно-то! — обрадовалась почему-то Валя.
        - Дура! — рассердился Карик, — ничего интересного нет… Посадят нас теперь в банку и будут рассматривать через микроскоп…
        - А по-моему, — сказала Валя, — рассматривать не будут! Иван Гермогенович придет и опять сделает нас большими.
        - Да-а, большими! Он даже не заметит нас!
        - А мы закричим!
        - Не услышит! Голос у нас теперь, наверное, как у комара. Только мы сами этого не замечаем. Смахнут нас тряпкой с подоконника и растопчут ногами, вот и все.
        - Кто смахнет?
        - Да сам же Иван Гермогенович.
        - Смахнет тряпкой?
        - Ну-да! Станет пыль вытирать и смахнет! С пылью.
        - А мы… А мы… А мы… Слушай, Карик, я придумала… Мы… сядем на стрекозу. Иван Гермогенович увидит дохлую стрекозу и, конечно, положит к себе на стол, а мы тогда заберемся к нему под микроскоп, и он нас увидит… Конечно, увидит! И сделает нас опять большими…
        Схватив Карика за руку, она побежала к стрекозе.
        - Садись!
        Помогая друг другу, ребята проворно вскарабкались на стрекозу, но лишь только они уселись на ней, как стрекоза снова зашевелилась, застучала прозрачными крыльями, тяжело заворочалась, запыхтела, точно машина.
        Ребята почувствовали, как под ними начало выгибаться сильное, мускулистое тело. Стрекоза, видно, пыталась освободиться от неприятной ноши, но Карик и Валя крепко охватили ногами ее туловище и сидели, качаясь и подскакивая точно на пружинах.
        - Ой, она еще живая! Слезай скорей! — взвизгнула Валя.
        - Подожди! — закричал Карик.
        Он перегнулся и изо всей силы ударил стрекозу несколько раз кулаком по глазам.
        Стрекоза вздрогнула и замерла.
        - Кажется, опять сдохла! — сказала Валя.
        Карик слез со стрекозы, обошел ее вокруг, попробовал приподнять прозрачные крылья. Стрекоза не шевелилась.
        - Сдохла! — уверенно сказал Карик, снова взбираясь на стрекозу.
        Некоторое время ребята сидели молча, посматривая на дверь, но скоро им стало скучно, и они принялись рассматривать стрекозу.
        - У-ух, глазищи-то какие! — Валя дотронулась до стрекозиного глаза.
        У стрекозы в самом деле были удивительные глаза — огромные, выпуклые, точно стеклянные фонари. Покрытые тысячами ровных граней, они светились изнутри голубовато-зелеными огнями.
        Эти глаза глядели сразу и на Карика, и на Валю, и на двор, и на небо, и на потолок комнаты, и на пол.
        Казалось, в каждом глазу светились тысячи отдельных глаз, и все они смотрели внимательно и зорко.
        Перед этими огромными глазами, на самом краю головы сидели еще три маленьких коричневых глаза, и они тоже зорко следили за ребятами.
        - А знаешь, — сказала Валя, — она все-таки живая. Страшно очень, давай лучше слезем!
        В это время в квартире будто грохнул взрыв. Потом раздался мерный, тяжелый топот.
        - Что это?
        - Это?.. Это — Иван Гермогенович идет, — радостно закричал Карик.
        В кабинет вошел человек-гора с бородой, похожей на копну белого хлопка.
        Тут Карик и Валя что было силы закричали:
        - Иван Гермогенович!
        - Иван Гермогенович!.
        Человек-гора остановился и вздохнул так шумно, что чуть было не сдул ребят с подоконника.
        - Ива-а-ан Гермоге-е-е-нович! — крикнули вместе Карик и Валя.
        Человек-гора шагнул к окну.
        - Ур-р-ра! — закричал Карик, — он слышит!
        - К нам! К нам! Сюда! Мы здесь! — кричали ребята.
        Человек-гора подошел к окну. Но в ту же минуту стрекоза шевельнулась, затрещала слюдяными крыльями, подняла на подоконнике облако пыли и вместе с Кариком и Валей провалилась вниз, в синий воздушный океан.
        - Держись! — закричала Валя, хватая Карика за шею.
        Глава III
        Стрекоза летела, шумя прозрачными, жесткими крыльями. Она рассекала воздух с такой быстротой, что ребята едва-едва удерживались на ее суставчатом теле. Карик сидел впереди, Валя — сзади.
        Упругий ветер мчался навстречу, рвал волосы, пронзительно свистел в ушах.
        Он бил в лицо, слепил глаза.
        Дышать было трудно.
        Крепко вцепившись в стрекозу, обхватив ее руками и ногами, ребята сидели ни живы, ни мертвы.
        Стрекоза летела, шумя прозрачными, жесткими крыльями.
        - Карик!
        - Молчи! Упадем! — крикнул Карик и чуть не задохнулся от ветра. Ребята пригнули головы к самой спине стрекозы, но и это не помогало. Ветер дул так сильно, будто хотел сбросить их вниз. Тогда они вытянулись во весь рост и, лежа на животе, еще крепче уцепились за стрекозу. Ветер сразу ослабел. Теперь можно было открыть глаза и оглядеться по сторонам.
        Не поднимая головы, Валя крикнула Карику:
        - А, ведь, так совсем не страшно!
        Сквозь шум ветра Карик услышал только одно слово: «страшно». Он чуть обернулся назад и сказал как можно громче и спокойнее:
        - Ничего, держись крепче!
        А стрекоза мчалась, то взлетая на воздушные горы, то стремительно скатываясь вниз. Мимо, как встречные поезда, проносились, обдавая ребят ветром, огромные, крылатые звери. Но они пролетали так быстро, что нельзя было даже понять, кто они такие. Птицы? Пчелы? Стрекозы?
        Внезапно впереди что-то зажужжало, завыло. Откуда-то снизу вынырнуло волосатое, круглое животное. Поджав под себя мохнатые ноги, оно с гудением мчалось вперед, бросалось из стороны в сторону, проваливалось и опять появлялось, сверкая на солнце зеленоватыми крыльями.
        - Кто? — спросила Валя.
        - Муха! Только очень большая! Как под микроскопом!
        Расстояние между мухой и стрекозой становилось все меньше и меньше. Теперь и Валя узнала муху. Она была такая большая, как на плакатах «Берегись мух — они распространяют заразу».
        Но не успела Валя подумать о том, какую же заразу несет встречная муха, как та вильнула в сторону и понеслась куда-то вниз.
        Тут стрекоза повернула, точно на стержне, свою огромную голову вправо, влево, вверх, вниз, сверкнула голубовато-зелеными хрусталиками огромных глаз и кинулась вслед за мухой.
        - Ай! — закричала Валя, хватая Карика за ногу.
        - Держись!
        Начались крутые повороты, подъемы, спуски. Преследуя муху, стрекоза то камнем падала вниз, то описывала петли, то скользила боком и наконец, налетев на муху, вытянула огромные, покрытые шипами клещи.
        - Ж-ж-ж-ж! — отчаянно затрещала муха.
        Клещи сомкнулись.
        Хлоп!
        Хлоп!
        И на землю полетели, кружась в воздухе, крылья и ноги несчастной мухи.
        Снова щелкнули сильные, крепкие клещи. Они скомкали, смяли, сплющили муху в лепешку и сунули ее в широкий черный рот.
        Карик и Валя молча взглянули друг на друга и тихонько вздохнули.
        Но тут вдруг совсем рядом с ними затанцовали в воздухе огромные цветные крылья. На концах крыльев темнели крупные бархатные пятна. По краям тянулись яркие ровные полосы, будто кайма.
        Подлетев ближе, ребята увидели на крыльях красивую чешую, покрытую цветной пушистой пылью. Крылья бестолково кружились в воздухе, трепетали, точно паруса на ветру.
        - Только крылья? — удивилась Валя. — А где же он сам, который машет? Ты видишь его?
        Крылатый танцор как будто услыхал Валин голос. Он повернулся к ребятам, и они увидели длинные усы и вытянутое, похожее на полосатый дирижабль тело.
        Шевеля огромными усами, красивый плясун неловко подпрыгивал в воздухе, хлопая мягкими крыльями.
        Но вот он заметил стрекозу и засуетился. Он хлопнул крыльями раз, другой, потом сложил их и начал стремительно падать вниз — туда, где быстро мелькали леса, поля и озера.
        Но уйти от стрекозы ему не удалось.
        Она ринулась за ним, ударила его с налету грудью, отбросила в сторону. Плясун перевернулся в воздухе; стрекоза схватила его, свернула ему голову и, оборвав крылья, сожрала в один миг.
        - Кого это она?
        - Бабочку! — крикнул сквозь шум ветра Карик, — кажется бабочку!
        Стрекоза, видно, была в этот день очень голодна.
        Скоро она догнала и проглотила еще одну муху, еще одну бабочку — на этот раз белую с голубыми пятнами, потом комара.
        - Здорово! — закричал Карик. — Ну и обжора!
        По небу ползли облака. Время от времени они заслоняли солнце, и тогда землю покрывали холодные, синие тени.
        И тут ребята с удивлением заметили, как странно ведет себя стрекоза, когда облака набегают на солнце.
        Лишь только солнце пряталось, стрекоза становилась какой-то вялой и медленно, как планер, скользила вниз.
        Но стоило солнцу выглянуть из-за туч, стрекоза оживала. Легкий взмах крыльев — и она снова взлетала вверх, снова принималась за охоту.
        - Карик! — крикнула Валя, — замечаешь, что с ней делается?
        - Ни-и-че-его не слы-ышу-у! — ответил Карик.
        Но тут в погоне за новой бабочкой стрекоза сделала резкий, крутой поворот.
        Валя соскользнула со спины стрекозы и непременно полетела бы вниз, если бы не успела ухватиться за ноги Карика.
        - По… помоги! — закричала Валя.
        Но Карик уже и сам еле держался на стрекозе. Валя тянула его вниз, как тяжелая гиря. Напрасно старался он удержаться, напрасно хватался руками за жесткие стрекозиные бока.
        Руки его одеревянели.
        - Больше не могу! — закричал Карик.
        Он взглянул вниз и увидел синюю поверхность огромного озера.
        Тут Карик закрыл глаза. Руки скользнули последний раз по шершавым бокам стрекозы. Потом вдруг все под ногами Карика провалилось, в ушах засвистел ветер.
        Ребята полетели вниз.
        Несколько раз небо и земля поменялись местами.
        Небо.
        Земля.
        Небо.
        Земля.
        У-ух!
        Взметнув фонтаны брызг, ребята врезались в воду и пошли ко дну. Но сейчас же их пробкой выбросило обратно на поверхность. Они отчаянно били по воде руками и ногами. Они кружились на одном месте, ничего не соображая. Наконец Карик пришел в себя.
        - Надо плыть к берегу! — закричал он.
        - А где берег? — спросила Валя, выплевывая воду.
        Карик мотнул головой в ту сторону, где вдалеке виднелась высокая зеленая стена леса.
        - Доплывем? — спросила Валя.
        - Доплывем! Только не торопись. Как устанешь — скажи. Будем отдыхать на спинке.
        Они поплыли к берегу, поднимая брызги, фыркая и отдуваясь.
        Вдруг Валя вскрикнула:
        - Смотри! Кто это? Прямо на нас бежит!
        Какое-то странное животное скользило по воде на высоких, полусогнутых ногах.
        - Кто?
        - Не знаю! — шепнул Карик.
        - Кусается?
        - Не знаю! Немного похоже на водомерку. Только гораздо, гораздо больше.
        Широко расставив длинные ноги, животное, точно конькобежец, мчалось по зеркалу воды, ловко перепрыгивая с разбегу через водяные растения.
        Коньки-поплавки оставляли на воде волнистый, еле заметный след. Водомерка-великан приближалась с невероятной быстротой. Бурое тело, покрытое снизу беловатыми волосками, слегка покачивалось на ходу. Большие шарообразные глаза пристально смотрели на ребят.
        На крутых поворотах водомерка откидывала назад и в стороны задние ноги и тянула их за собой, слегка поворачивая то вправо, то влево. Видно, они служили ей рулем.
        И вдруг водомерка заметила Карика и Валю. Она прибавила ходу и подкатила прямо к ребятам.
        - Ай! — закричала Валя.
        А водомерка мотнула головой и подняла вверх длинный, острый, точно копье, хобот. Он был, словно ржавчиной, покрыт засохшей кровью. Конец его дрожал, как растянутая стальная пружина.
        - Она убивает этим! — крикнула Валя.
        Водомерка надвинулась еще ближе, приподняла над водой передние ноги и нацелилась своим копьем прямо в Валю.
        Но тут Карик схватил Валю за руку и потянул под воду.
        Ребята нырнули.
        Водомерка растерянно повела своими круглыми выпуклыми глазами. Она ничего не понимала. Ведь, только что добыча была под самым ее носом — и вдруг…
        Что же это значит?
        Водомерка еще раз посмотрела по сторонам и, прижав хобот к белому брюшку, помчалась дальше, скользя по водяной пленке, точно по льду.
        Ребята, фыркая и отплевываясь, вынырнули из воды.
        - Где она? — спросила Валя шопотом.
        - Не знаю, — так же тихо ответил Карик, — кажется, укатила.
        Некоторое время ребята плыли молча, боязливо оглядываясь по сторонам. Все выше и выше поднималась у них перед глазами зеленая стена леса. Берег был уже близко.
        И вдруг Валя почувствовала, что зацепилась за что-то левой ногой. За какие-то спутанные веревки. Она дернулась раз — держит, дернулась посильней, но веревки опутали пальцы, обмотали всю ногу почти до колена. Валя попробовала сбросить их правой ногой, но тотчас же сотни тонких веревок оплели и эту ногу.
        - Ну что же ты там? — обернулся к ней Карик. — Плыви скорей!
        - Сети! — крикнула Валя. — Меня кто-то держит! Какие-то сети под водой…
        Карик, фыркая, вернулся обратно и протянул Вале руку.
        - Давай хватайся!
        Но не успел он дернуть Валю за руку, как почувствовал, что и его ноги попали в крепкие сети.
        Ребята изо всех сил захлопали по воде руками. Брызги полетели во все стороны.
        Вода под руками у них бурлила как в котле. Они вертелись и бились, точно пойманные рыбы!
        - Сильнее! Сильнее! Не поддавайся, Валя!.. — кричал Карик.
        Но все было напрасно. Сдвинуться с места ребята не могли. Крепкие, липкие сети опутывали теперь уже не только ноги, но и все тело.
        Карик и Валя выбивались из сил. Они с трудом подымали отяжелевшие руки и тотчас же беспомощно роняли их на воду.
        Минута, другая — и вода сомкнулась у них над головами.
        Захлебываясь и пуская пузыри, ребята все глубже и глубже погружались в воду.
        И вдруг чьи-то крепкие, упругие щупальцы скользнули по их рукам и ногам. Щупальцы вырвали ребят из сетей и потащили куда-то вниз на дно.
        Ребята захлебывались противной, теплой водой.
        Перед глазами поплыли желтые рябые круги. В ушах запело, зазвенело тоненько, тоненько:
        - Ти-и-и-ить!
        Еще секунда — и ребята задохнулись бы, но в это время что-то с силой подбросило их вверх, и легкие их сразу наполнились воздухом.
        Глубоко вздохнув несколько раз, Карик открыл глаза. Он увидел испуганное, бледное лицо Вали, какие-то мохнатые лапы и черную воду внизу. В полумраке он с трудом разглядел темные своды норы, похожей на колокол водолаза.
        Валя что-то кричала. Она широко открывала рот. Но Карик ничего не слышал, ничего не понимал.
        Внизу под ногами ребят забурлила черная вода. Она вздулась горбом. Горб лопнул, и показалась медленно всплывающая жирная, огромная туша. Потоки воды скатывались по круглым бокам вниз. Потом рядом с туловищем появились мохнатые ноги и еще ноги, и наконец ребята увидели паука-великана. Он покачивался на воде и посматривал на ребят холодными, злыми глазами.
        Восемь маленьких блестящих глаз смотрели на ребят, стерегли каждое их движение.
        Карик и Валя прижались к стене, но паук вытянул щупальцы, схватил их и так стиснул, что они даже не смогли крикнуть.
        Чудовище перевернуло ребят вниз головами, потом быстро, быстро завертело, закружило их… В глазах у них сразу стало темно, а в ушах зазвенело.
        Ребята потеряли сознание.
        Глава IV
        На вершине зеленого холма стоял профессор Енотов.
        Белый костюм профессора был измазан смолой и глиной. Галстук съехал набок. Шляпа была помята. Из густой бороды торчали сухие веточки.
        В одной руке Иван Гермогенович держал небольшой фанерный ящик. В другой — длинный, тонкий шест. К концу этого шеста был привязан красный платок.
        - У-уф! — отдувался профессор, осматриваясь по сторонам. — Кажется, это здесь…
        Внизу, у подножья холма, блестел на солнце тихий, сонный пруд.
        На синей неподвижной воде чуть покачивались водяные лилии. В гуще камышей плескалась рыба.
        Профессор поставил на землю фанерный ящик, а рядом воткнул шест.
        - Ну и дорога! — пробормотал он, сдвигая на затылок шляпу и вытирая потный лоб.
        Профессор присел на камень, отдохнул немного, а потом решительно поднялся.
        - Что ж, начнем, — сказал он громко и, бросив шляпу на землю, принялся обеими руками рвать траву. Нарвав целую охапку травы, он тщательно прикрыл ею фанерный ящик, потом подошел к шесту, воткнул его поглубже, подергал, качнул вправо-влево.
        Шест стоял крепко. На верхушке, точно флаг, развевался красный платок.
        - Отлично! — сказал Иван Гермогенович и достал из кармана маленькую пузатую бутылочку.
        Он поднес ее к глазам, посмотрел сквозь стекло на солнце. Серебристые пузырьки поднимались со дна бутылочки, сталкивались и лопались.
        Осторожно поставив бутылочку рядом с шестом, профессор начал раздеваться.
        Сбросив платье, он нагнулся и поднял бутылочку.
        - Я думаю — хватит! — сказал профессор и, запрокинув голову, залпом выпил все, что было в пузырьке.
        - Ну вот и прекрасно, — сказал он и с размаху бросил в пруд пустой пузырек. Описав в воздухе дугу, пузырек с бульканьем погрузился в воду.
        Некоторое время Иван Гермогенович стоял на месте, посматривая на широкие круги, которые бежали один за другим по воде, затем шагнул вниз, к пруду и… словно растаял.
        Там, где только что стоял Иван Гермогенович, теперь одиноко торчал длинный шест с красным флажком, а внизу — около шеста — валялось помятое платье.
        Что же стало с профессором?
        Проглотив жидкость, он некоторое время стоял неподвижно, внимательно глядя на свои руки и ноги. Ему хотелось заметить, как начнет уменьшаться его тело. Он прождал минуту-другую, но ничего особенного не произошло.
        «Странно, — подумал профессор, — может быть, мне нужна было выпить несколько стаканов? Может быть, я слишком мало выпил?»
        Он шагнул вперед и вдруг почувствовал, что тело его сделалось необыкновенно легким.
        - Ага! Начинает действовать! — закричал профессор.
        Он опять взглянул себе на руки и на ноги. Они все еще были такими же, какими он привык их видеть — не уменьшились ни на один сантиметр.
        Так, по крайней мере, ему казалось.
        Зато все вокруг начало изменяться чудесным образом.
        Трава потянулась вверх с удивительной быстротой — каждая травинка росла, набухала, становилась все толще и толще. Листья, цветы, травы поднимались вверх как на дрожжах. Потом все дрогнуло и помчалось к небу с такой быстротой, что профессору показалось, будто он падает в бездонную пропасть.
        Не прошло и минуты, как вокруг него зашумел густой лес. Блестящие зеленые стволы обступили его со всех сторон.
        В этом лесу не было мрака и тишины, как в старом сосновом бору. Не походил этот лес и на березовые рощи, где листва шумит и шелестит не умолкая.
        Нет, это был особенный лес.
        Он весь светился, зеленый и солнечный. Голые, блестящие стволы стояли на холмах и спускались в овраги. В лесу сияли синие озера и тихо журчали ручьи.
        Профессор погладил бороду и спокойно сказал:
        - Ну что же… Надо искать. Они могут быть только здесь! — И он бодро зашагал по лесу.
        Итти было трудно.
        На пути профессора лежали холмы и овраги, ручьи и озера. В густых зарослях местами висели липкие сети, и нужно было очень осторожно обходить эти ловушки.
        - Паука работа! — бормотал профессор, пробираясь сквозь заросли.
        Изредка он останавливался и подолгу рассматривал искусную работу лесного ткача.
        Особенно внимательно профессор вглядывался в бесчисленные узелки, густо рассыпанные по всей паутине.
        Профессору, конечно, было известно, что ловит насекомых не сеть, а именно эти крошечные липкие узелки. К ним, точно к свежему столярному клею, прилипают крылья и лапки насекомых, и тогда насекомое становится добычей паука.
        Все это, повторяем, было давно известно профессору. Но одно дело знать, другое дело все это видеть своими глазами.
        И скоро Иван Гермогенович совсем забыл, где он находится и даже зачем он сюда пришел.
        Ему казалось, что он сидит у себя в кабинете, склонившись над микроскопом, и перед ним один за другим проходят его старые знакомые.
        Но что микроскоп! Разве через стекла микроскопа увидишь всего паука сразу?
        Конечно, нет. Микроскоп позволяет рассмотреть только глаз паука или кончик его ноги, или коготок, похожий на гребень, или узелок паутины. А тут перед профессором сидел весь паук, огромный, как бык, и можно было сразу разглядеть и все его восемь глаз, и две пары челюстей, и восемь ног с коготками-гребнями, и вздутое мягкое брюшко.
        Но больше всего радовало профессора то, что паук был живой и охотился. Под микроскопом — даже под самым совершенным микроскопом — нельзя было увидеть, как ловит паук свою добычу. А тут паук охотился.
        Он сидел, огромный и мягкий, около расставленных сетей. От этих сетей к нему тянулась сторожевая нитка. Паук сидел, как рыбак на берегу, и ждал. Вот-вот дернется нитка — и тогда он бросится на добычу, вонзит в нее когти с ядом, убьет и высосет из нее кровь.
        Профессор не отрываясь смотрел на раскинутую паутину. Он позабыл теперь все на свете и готов был простоять здесь до ночи.
        Вдруг в воздухе над головой его что-то прожужжало, точно снаряд.
        Сеть вздрогнула, заплясала.
        В сетях билось, извивалось, барахталось огромное крылатое животное. Оно было побольше паука, во всяком случае — длиннее. Прозрачные, покрытые жилками крылья выгибались, трепетали, пытаясь оторваться от мягких узелков паутины, но выбраться из паутины было не так-то просто.
        - Оса, оса попалась! — закричал профессор и подбежал к самой сети.
        - Вот это уж любопытно! Очень любопытно! — он потирал руки и бегал около сетей.
        А паук, опираясь на гребни ног, быстро скользил по паутине. Он прочесывал паутину ногами, точно волосы гребнем. Но только он приблизился к осе, как она выгнула свое брюхо и угрожающе вытянула вперед гладкое, острое жало.
        Паук быстро попятился назад и начал суетливо метаться из стороны в сторону.
        Он пробовал напасть на осу сзади, сбоку, но каждый раз его встречало тонкое, острое жало.
        Наконец паук отказался от борьбы с опасной добычей. Описывая широкие круги, он побежал по своей паутине вокруг осы, торопливо обрывая нитку за ниткой. Наконец опутанная сетями оса рухнула на землю, на самый край оврага. Беспомощно барахтаясь и запутываясь все больше и больше, она покатилась вниз по крутому склону.
        - Ага, — обрадовался профессор, — а, ведь, это, кажется, мне наруку!
        Он подбежал к оврагу, нагнулся и посмотрел вниз. На дне оврага билась и корчилась огромная оса. Она выгибала полосатое туловище, каталась по земле, стараясь освободиться от паутины, но паутина опутывала все плотнее ее крылья, ноги, голову.
        Профессор побежал по краю оврага, озабоченно посматривая по сторонам.
        И вот, наконец, он нашел то, что было ему нужно в эту минуту — большой камень с острыми углами. Поднять его профессор, пожалуй, не взялся бы. Камень был в несколько раз больше самого Ивана Гермогеновича, Но, к счастью, он висел над склоном оврага. Стоило только качнуть его хорошенько, как он обрушился бы вниз — прямо в овраг.
        Профессор уперся ногами в землю и принялся раскачивать камень.
        Работа была нелегкая. Камень шевелился, качался, как гнилой зуб, но все же держался крепко.
        - Врешь, — пыхтел профессор, — врешь! Качаешься, значит — упадешь.
        Всего только каких-нибудь пять минут назад профессор мог бы столкнуть этот камень в яму одним щелчком, но теперь это было не так-то просто.
        Иван Гермогенович раскраснелся, запыхался. Лицо его покрылось потом.
        Тут же, неподалеку от него, трудился и паук, сооружая новую сеть. Почти над самой головой профессора сновал он взад и вперед. На брюхе у него профессор разглядел четыре бугорка.
        - Паутинные бородавки! — вспомнил Иван Гермогенович.
        Однако теперь было бы смешно называть эти мешки бородавками. Каждый из них был не меньше головы профессора.
        Раскачивая камень, профессор следил за работой паука.
        Он видел без микроскопа сотни дырочек в паутинных бородавках. Из этих дырочек сочились капельки тягучей жидкости. Они вытягивались, как нити, тянулись за пауком и тут же свивались в толстые тросы.
        Иван Гермогенович почувствовал наконец, что камень поддается. Тогда он собрал все силы, уперся плечом в камень, а ногами в землю и так налег на серую глыбу, что она сдвинулась с места.
        С гулом и грохотом посыпалась земля. Камень качнулся еще раз и, поднимая столбы пыли, рухнул вниз.
        Когда пыль осела, профессор увидел камень внизу, в овраге. Под ним извивалась оса. Только ее длинное полосатое брюшко виднелось из-под камня.
        - Отлично! — сказал профессор и побежал вниз по склону.
        Когда он наконец спустился на самое дно оврага, оса уже не шевелилась. Профессор толкнул ее ногой, потрогал руками — она не двигалась. Тогда он спокойно принялся за работу. Целый час возился профессор, пока ему не удалось вытянуть из тела осы что-то похожее на длинное копье.
        Это было осиное жало. Теперь в руках у профессора было надежное оружие. С таким копьем не страшно бродить по этим джунглям.
        Следовало подумать и об одежде. Как-никак, а бродить голым по лесу профессор не привык.
        Ловко орудуя копьем, Иван Гермогенович разрезал паутинные сети, в которых запуталась оса; потом расплел их и обмотал вокруг себя. Мягкие, шелковистые веревки плотно обвили его тело. Костюм этот был не слишком красив, но зато прочен.
        - Я в нем как в панцыре! — сказал вслух профессор, с удовольствием осматривая себя в новом облачении.
        С копьем на плече профессор выбрался из оврага и направился к пруду. Прыгая по изрытой земле, он то и дело останавливался, прятался за зелеными стволами, опасливо поглядывая по сторонам.
        Теперь в руках профессора было надежное оружие.
        Эти предосторожности были не напрасны. Зеленый лес кишмя-кишел прыгающими, бегающими, ползающими и летающими животными.
        Сражаться с ними у профессора не было никакой охоты. Он решил пустить в ход свое оружие только в том случае, если кто-нибудь на него нападет.
        Высоко над землей качались розовые, голубые, желтые звезды, кувшины, колокола, шары.
        В светлой чаще леса то тут, то там свешивались зеленые полотнища, точно языки чудовищных животных.
        - Надо полагать, это листья, — сказал профессор, щурясь от солнца. — Ну, а это что?
        Запрокинув голову, Иван Гермогенович смотрел на мохнатые гигантские шары, поднимавшиеся высоко над лесом. Из них, точно колючки ежа, торчали во все стороны свекольно-красные трубочки.
        «Что же это такое? — подумал профессор. — Уж не клевер ли? Так и есть, клевер».
        Рядом с клевером, высоко наверху, качались лиловые колокола. Они просвечивали на солнце, и земля под ними казалась тоже лиловой.
        - Ну, вас-то я знаю, — весело сказал профессор, — о вас стихи даже написаны:
        Колокольчики мои,
        Цветики степные…
        - Хороши, однако, цветики! — засмеялся Иван Гермогенович и покачал головой. — Если такой цветик упадет на меня сверху, вряд ли я и в живых останусь.
        Разглядывая с любопытством новый незнакомый мир, профессор пробирался сквозь заросли зеленого леса.
        Скоро перед его глазами открылась водяная гладь.
        Вода сверкала на солнце, как огромное зеркало.
        Профессор ускорил шаги.
        Он вышел на опушку леса. Путь его пересекала длинная, узкая канавка. Профессор разбежался и легко перепрыгнул через нее. В ту же минуту он почувствовал, что земля под ногами у него оседает. Он попятился, но было уже поздно… Земля обрушилась, и он провалился в какую-то темную нору.
        Профессор быстро вскочил на ноги и огляделся. Нора была широкая, стены густо оплетены подземными корнями. В углу норы был темный ход, который вел куда-то в глубину.
        Цепляясь руками за корни и упираясь коленями в стенку норы, профессор полез вверх. Он уже почти добрался до выхода наружу, как вдруг увидел что-то похожее на исполинскую грушу. Эта груша катилась прямо на него. Огромный жук-навозник подталкивал ее сзади.
        Иван Гермогенович втянул голову в плечи и замер.
        Груша повисла над норой, закрыв небо. В норе стало темно. На голову профессора посыпалась земля, в грудь больно ударил острый камень.
        Испуганный профессор принялся со всей силы толкать грушу плечом и головой. Он старался открыть выход из подземелья, но все было напрасно.
        Груша не поддавалась.
        Он нажал сильнее, но как раз в это время кто-то навалился на грушу с такой силой, что она закупорила нору, как пробка бутылку.
        Сильный толчок сбросил профессора вниз. Потирая ушибленное колено, он попытался подняться и тут только почувствовал, что в темной норе он не один… Сзади кто-то шевелился и медленно подкрадывался к нему. Вскочив на ноги, Иван Гермогенович прижался к стене. Он стоял, тяжело дыша, пристально всматриваясь в темноту.
        - Тц-а-анк! — щелкнуло сзади.
        Профессор услышал прерывистое дыханье.
        Он быстро повернулся и хрипло закричал:
        - Кто? Кто там?
        Глава V
        Карик очнулся. Он открыл глаза и вдруг вспомнил все. Вспомнил, как он с Валей летел на стрекозе. Вспомнил страшный хобот водомерки, сильные мохнатые лапы паука.
        «Где я? Где Валя?» подумал Карик.
        Вокруг было темно и пахло сыростью.
        Карик лежал, вытянувшись во весь рост, но никак не мог понять, на чем он лежит.
        И вдруг он почувствовал, что рядом с ним кто-то зашевелился.
        - Карик, — услыхал он Валин голос у самого уха. Он быстро повернул голову и стукнулся лбом о Валин висок. Валя тихо вскрикнула. Карик попробовал отодвинуться от нее подальше, но не мог: кто-то обмотал их с ног до головы толстыми веревками и крепко привязал друг к другу.
        Карик рванулся посильнее, но вырваться из сетей не мог, а только закачался вместе с Валей, как на качелях, из стороны в сторону.
        Валя толкнула его локтем в бок и быстро зашептала:
        - Тише. Тише, пожалуйста. Он внизу.
        - Паук?
        - Ага… Он сейчас там возился, я слышала.
        - А где мы?
        - Не знаю. Ты только потише.
        Сначала ребята никак не могли понять, где они находятся, но скоро глаза их привыкли к темноте.
        Карик раздвинул головой сетку и начал смотреть вниз, вверх, по сторонам.
        Внизу — вода, наверху — покатый потолок, по сторонам — темные, гладкие стены.
        Ребята висели в воздухе посреди норы.
        - Понимаешь, — прошептал Карик, — он подвесил нас. Прицепил к потолку.
        - Ага. Подвесил, — кивнула Валя.
        - Зачем?
        - Не знаю.
        Карик с трудом выдернул из паутины сначала одну руку, потом другую. Стараясь не дышать, потихоньку высвободил голову из паутинных веревок и стал смотреть вниз.
        Как раз под ними суетился паук. Он беспокойно бегал по воде вдоль стен своего жилища, потом вдруг останавливался, шевелил длинными лапами и как будто к чему-то прислушивался.
        В тишине слышно было, как где-то звонко капала вода. Потом до ребят донесся глухой шум.
        Рядом за стеной кто-то возился. Было похоже, что там бродит человек, шарит по стене руками, отыскивая дверь.
        Этот шум беспокоил паука. Он то и дело подскакивал к стене, ждал чего-то и пятясь отходил в сторону…
        - Ты слышишь? — тихо сказала Валя. — Там кто-то есть!
        - Где?
        - За стеной! Послушай!
        Ребята прислушались.
        Шум становился сильнее.
        Казалось, кто-то бьет в стену мягкими, но увесистыми кулаками.
        - Сюда кто-то лезет! — шепнул Карик.
        Тут стены дома дрогнули так сильно, что ребят даже подбросило вверх и закачало еще сильнее.
        Паук выскочил на середину норы и злыми глазами уставился в стену своего жилища.
        И вдруг стена треснула. В проломе ее показались большие мохнатые лапы.
        - Карик, кто это? Смотри, смотри! Лезет какой-то!..
        Лапы рванули стену еще раз. В проломе появилась огромная паучья голова.
        - Еще такой же! — шепнула Валя.
        С шумом и плеском в подводное жилище ворвался толстый паук. Подобрав под себя коленчатые ноги, он приготовился к прыжку.
        Хозяин норы взмахнул щупальцами и бросился на непрошеного гостя.
        В темноте началась жестокая битва.
        - Ты слышишь? — тихо сказала Валя. — Там кто-то есть!
        Щупальцы свистели в воздухе, шлепали по воде. Брызги взлетали к потолку, и скоро все стены покрылись дрожащими каплями воды. Капли стекали по сводам и падали дождем на ребят.
        Битва пауков сотрясала подводный дом. Дрожали стены, качался купол.
        Ребят так и подкидывало в воздухе. С размаху их швыряло то вправо, то влево.
        Перед их глазами мелькали стены, купол, пауки, вода и опять — стены, купол, вода…
        Пауки бились молча. Они оплетали друг друга длинными лапами, раскачивались, точно борцы, из стороны в сторону, потом отскакивали назад и снова бросались друг на друга.
        Вот к самому потолку со свистом взлетела оторванная лапа. Она зацепилась за паутину и повисла, качаясь, над головами ребят.
        Карик поскорей столкнул ее вниз.
        Покачиваясь на воде, изуродованные пауки на миг расходились в разные стороны, сидели, тяжело дыша, у стен, а потом опять кидались друг на друга. Опять с шумом пенилась вода, и стены домика тряслись от толчков, точно во время землетрясения.
        Ребята крепко прижались друг к другу. Они со страхом следили за битвой пауков, боясь сказать слово, не смея даже дышать.
        От сильных толчков веревки, которыми ребята были опутаны, ослабели. Теперь у Карика и Вали руки были свободны. Но зато при каждом новом толчке они могли свалиться вниз, прямо на пауков.
        Кое-как ребята ухитрились дотянуться до веревки, которая спускалась с потолка, и ухватиться за нее руками.
        Как раз в это время толчки прекратились. Карик взглянул вниз. На темной воде лежали, еле заметно вздрагивая, изуродованные туши пауков. Пауки плавали рядом, уже не обращая внимания друг на друга. Сначала они еще пытались шевелиться, но вскоре замерли, бессильно опустив головы в воду.
        В подводном доме стало тихо.
        - Сдохли! — громко сказал Карик.
        Он нагнулся, вытянул шею и плюнул сначала на одного паука, потом на другого.
        Пауки не шевелились.
        Ребята посмотрели друг на друга: сдохли, или не сдохли?
        Карик крикнул:
        - Эге-ге-гей!
        Пауки покачивались на воде, точно опрокинутые шлюпки.
        Карик смерил глазами расстояние до воды и, выпустив из рук веревку, камнем упал в воду. Брызги столбом взлетели вверх, и тотчас же голова Карика снова показалась на поверхности воды.
        Вынырнув, он осмотрелся по сторонам. На воде попрежнему плавали безжизненные туши, словно надутые воздухом огромные подушки. Карик подплыл ближе, толкнул одного паука рукой и замер.
        Паук и тут не пошевелился. Тогда Карик залез на тушу, как на плот, встал во весь рост и махнул Вале рукой.
        - Прыгай!
        - Высоко, я боюсь!
        - Что ж ты всегда сидеть там будешь? Все равно придется прыгать! Прыгай!
        Валя закрыла глаза, разжала руки и грохнулась вниз. Карика так и обдало дождем брызг, а Валя, фыркая и отдуваясь, вынырнула из воды.
        - Лезь сюда! — крикнул Карик. — Не бойся!
        - Я не боюсь! — сказала Валя, но все-таки отплыла подальше от пауков.
        - Эх ты, — сказал Карик, — трусиха! Лезь, тебе говорят! Слышишь! Не век же тебе плавать в воде.
        Валя подплыла к страшной туше, нащупала дрожащими руками толстое, мохнатое тело паука и испуганно вскрикнула:
        - Шевели-и-ится!
        - Не ври! Никто не шевелится! — рассердился Карик. — Ну, скорее!
        После долгих уговоров Валя наконец решилась взобраться на этот страшный пловучий остров.
        Паук не шевелился. Бояться было нечего. Валя присела на корточки и принялась выжимать мокрые волосы.
        Ребята сидели в подводном доме, который был похож на колокол водолазов, и смотрели по сторонам, соображая, как бы им отсюда выбраться. Стены норы уходили в воду. В одной из стен чернел пролом. Карик спрыгнул с туши паука, поплыл к отверстию в стене и скрылся в темноте.
        - Ка-арик! — крикнула Валя.
        Она боялась остаться в норе одна. Ей показалось, что паук начинает шевелиться.
        - А-у-у!
        Карик не откликался.
        - Ка-арик! — закричала Валя еще громче.
        Но как раз в эту минуту Карик показался в темном проломе.
        - Чего ты орешь? — сказал он.
        Увидев, что Карик цел и невредим, Валя успокоилась и спросила:
        - Ну, что там?.. Видел что-нибудь?
        Карик вскарабкался на паука и ответил, пожимая плечами:
        - Такая же нора, как наша.
        - А есть там кто-нибудь?
        - Никого.
        Карик сел на паука, поднял колени к самому подбородку и обхватил их руками.
        - Что же нам делать? — сказал он тихонько, рассматривая подводное жилище. — Из соседней норы тоже нет выхода… Как же отсюда выбраться? Под стену нырнуть, что ли?
        Он поглядел вниз на темную воду. Там во все стороны расходились серебристые паутинные веревки, теряясь где-то в мутной глубине. Ох, страшно нырять… А вдруг опять застрянешь где-нибудь в паутине, или тебя слопает кто-нибудь по дороге… Да и захлебнуться не мудрено.
        Карик сидел, сдвинув брови, и глядел в воду, которая колыхалась у него под ногами. «Как же мы сюда попали? — размышлял Карик. — Ведь, если вошли, значит, через ту же дверь можно и выйти! Но где же эта дверь?» Карик не мог понять как же попали они в эту нору?
        С каждой минутой дышать становилось все труднее. В голове у Карика шумело, сердце билось так сильно, точно он поднимался на крутую гору. С трудом втягивал он в себя сырой, тяжелый воздух.
        И вдруг, будто сквозь сон, услышал он хриплый шопот Вали.
        - Душно… — сказала Валя, — мне… нехватает… воздуха…
        Карик очнулся.
        - Не бойся, — сказал он и взял Валю за руку, — выберемся! — И он снова в сотый раз стал осматривать свою тюрьму.
        И вдруг он понял, что надо делать. Сквозь сети паутины он увидел, как со дна поднимаются огромные зеленые яйца, расщепленные с одного конца. Они проносились, задевая края их подводной тюрьмы.
        Это были почки водокраса — водяного растения. Карик видел их тысячу раз, когда еще был большой. Множество таких почек всплывает в теплые дни со дна озер и прудов. Наверху они лопаются, пускают в воду усики-корни, и вот уже вместо почки плавает растение-путешественник. Все лето путешествует оно, гонимое ветром, от одного берега к другому. По дороге водокрас выпускает усики, как земляника. На подводных усиках появляются побеги. Они тянутся вверх и на поверхности воды раскидывают листья, похожие на сердце, которое рисуют на картинках. Зимой, когда озера и труды затягиваются льдом, водокрас вмерзает в лед и погибает. Но еще раньше он успевает разбросать по дну свои удивительные почки.
        Всю зиму они лежат на дне. А лишь только наступают теплые дни, почки наполняются газами и одна за другой начинают всплывать наверх, и здесь каждая почка превращается в плавающее растение.
        Вот эти-то почки водокраса и увидел Карик из подводного дома.
        - Вставай скорее, Валя! — закричал он. — Вставай скорее!
        Схватив сестру за руку, он быстро-быстро заговорил:
        - Слушай. Эти штуки взлетают наверх, как пробки… Надо нырнуть и схватиться за одну из них. Они нас сами вынесут.
        - А паутина? Смотри, сколько веревок под водой.
        - Там, где они поднимаются, нет паутины. Ныряй. А то задохнемся здесь, слышишь?..
        Раздумывать было некогда. Как раз в эту минуту со дна всплыла почка водокраса. Валя собрала все силы и, нырнув под стену норы, ухватилась обеими руками за скользкую толстую почку.
        Почка вместе с Валей взлетела вверх.
        Через секунду она была уже на поверхности пруда. Ослепленная солнцем, она барахталась в воде и дышала. Дышала легко, полной грудью.
        Рядом плавал Карик и с такою же жадностью глотал свежий, чистый воздух.
        Глава VI
        Прищурив глаза, Валя смотрела по сторонам.
        - Куда же нам теперь, Карик?
        Вдали поднималась зубчатая, зеленая стена леса. Над лесом клубились огромные облака. Где-то очень далеко заревело какое-то чудовище.
        - Ква-а-а-га-га-га! — разнеслось по воде.
        Валя вздрогнула и чуть не свалилась с почки водокраса.
        - Ты чего? — спросил Карик. — Это ж, наверное, лягушка.
        - Да, — жалобно сказала Валя, — нас теперь даже муха слопает, не то что лягушка.
        - Ну и пускай, — решительно произнес Карик, — все равно, надо к берегу плыть.
        Валя посмотрела сначала на далекий берег, потом на Карика и покачала головой.
        - Не доплыть. Тут, может быть, целых сто километров до берега.
        - Надо доплыть. Обязательно надо. Понимаешь?
        - А мне все равно не доплыть.
        - Доплывем! — уверенно сказал Карик. — Вот на этих штуках доплывем, — и он похлопал рукой по мокрому боку почки водокраса, на которой сидел.
        - Греби ногами! — крикнул он Вале.
        Ребята стали болтать в воде ногами, стараясь сдвинуться с места, но почки под ними только покачивались.
        - Весла нужны, — сказала Валя, — без весел ничего не выйдет.
        - Стой! — крикнул Карик. — Перебирайся ко мне. Будем грести вдвоем.
        Валя перебралась к брату. Когда она уселась рядом с ним, почка водокраса погрузилась больше чем наполовину в воду.
        Ребята дружно, точно по команде, ударили по воде руками, как веслами.
        Почка вздрогнула, тронулась с места и поплыла.
        Сначала она вертелась то вправо, то влево, но скоро дело наладилось.
        Разрезая острым носом воду, почка пошла к берегу, как настоящая лодка.
        Ребята гнали ее вперед, усердно работая руками.
        Из воды поднимались мясистые зеленые острова, — они чуть покачивались, точно плоты на мертвых якорях. Чтобы не налететь на них, нужно было зорко смотреть по сторонам.
        Карик и Валя огибали зеленые, изрезанные бухтами берега, пробирались по узким водным коридорам между островами.
        - Как ты думаешь, что это такое? — спросила Валя, указывая на один из островов.
        - Не знаю, — нерешительно сказал Карик, — наверное, листья какие-нибудь. Водяные растения.
        Изредка по воде проносились огромные, длинноногие водомерки. То справа, то слева выбрасывались из воды круглые чудовища с гладкой, точно отполированной спиной. Распрямив крылья, они взлетали и снова падали в воду, поднимая тучи брызг.
        В широкой протоке между островами ребята увидели коричневое волосатое животное на длинных, изогнутых ногах. Оно сновало взад-вперед, касаясь воды круглым, толстым брюхом.
        Ребята подплыли ближе.
        На спине у толстобрюхого зверя сидело пять таких же, как он, зверят, но только очень маленьких.
        Малыши вели себя спокойно.
        Время от времени зверь вылавливал что-то из воды. Тогда зверята мигом соскальзывали в воду и так же быстро возвращались обратно. В лапах у них были зажаты куски какой-то снеди, которую они поспешно пожирали.
        - Паук! — шепнула Валя, переставая грести.
        Почка остановилась, лениво покачиваясь на воде.
        - А на спине у него — паучата, — сказал Карик, — подождем лучше немного. Пускай они уйдут подальше.
        Но тут из-за острова выскочил другой паук, коричневый и волосатый. На спине у него тоже копошились детеныши.
        Пауки бросились один на другого.
        Это были пауки-доломеды — надводные хищники.
        Они так свирепо столкнулись друг с другом, что их паучата кубарем слетели в воду. Пока большие пауки дрались — их детеныши-паучата бестолково бегали по воде, быстро собирались в кучки и снова разбегались в стороны.
        Но вот битва кончилась. Один из пауков начал медленно погружаться в воду. Широкие водяные круги подхватили паучат, качнули их вверх, вниз.
        Паучата забегали, еще быстрее засуетились, потом все кинулись к пауку-победителю и проворно взобрались к нему на спину. Карик и Валя переглянулись.
        - Как ты думаешь, — спросила Валя, — сбросит он чужих паучат со спины, или не сбросит?
        Но паук-доломед и не заметил даже, что пассажиров у него на спине стало чуть не вдвое больше. Он спокойно стоял на воде, расставив длинные ноги, и ждал, пока все паучата усядутся к нему на спину. Потом паук, как ни в чем не бывало, помчался вперед и скоро исчез в лабиринте островов.
        Ребята поплыли дальше.
        - Интересно! — задумчиво сказала Валя.
        - Что интересно?
        - А интересно, что такое они ели, эти паучата?
        Карик пожал плечами.
        - Какую-нибудь гадость, должно быть.
        Валя вздохнула. Она вспомнила, что ничего еще не ела со вчерашнего дня, и тихонько сказала:
        - А может быть — это совсем и не гадость? Сначала, может, будет невкусно, а потом привыкнешь, и станет вкусно.
        Время было обеденное.
        - Сейчас дома, наверное, накрывают на стол. Должно быть, окрошку будут есть, а на второе котлеты с макаронами и салатом.
        «Что же мы теперь будем есть?» подумала Валя.
        - А земляника? — вдруг вспомнила она. — Поспела уже на берегу земляника, или еще нет?
        Она спросила об этом Карика, но Карик ничего не ответил. Он смотрел на берег и невесело насвистывал.
        Валя бросила грести и взяла Карика за плечо.
        - Карик, пора бы и нам пообедать.
        - Обедать, я думаю, нам сегодня не придется.
        - А ужинать?
        - И ужинать не придется.
        - А завтракать?
        - И завтракать не придется.
        - А что же придется?
        - Ничего, — сказал Карик. — Придется об этом не думать. А пока греби к берегу. Авось, там найдем что-нибудь.
        Берег приближался с каждой минутой. Скоро перед путешественниками встал, заслоняя солнце, высокий лес. Могучие стволы деревьев росли прямо из воды.
        - Тише греби! — скомандовал Карик.
        - А что?
        - А ничего. Слышишь?
        Ребята перестали грести. Тревожно поглядывая друг на друга, они прислушивались к нестройному шуму, который доносился до них из леса.
        Стволы качались, терлись один о другой и громко скрипели. В глубине леса кто-то шумно плескался, кто-то стрекотал, верещал.
        Лес стоял, точно затопленный половодьем. Сквозь просветы блестели синие разводья, а дальше поднимались сплошные густые заросли. По воде между деревьями носились какие-то странные быстроногие животные, а за ними вдогонку мчались другие животные, еще крупнее и страшнее. Они настигали свою добычу, раздирали на части и тут же пожирали ее.
        - Да-а-а, — сказал Карик и тихонько свистнул.
        Валя поняла его без слов.
        - Ладно, — сказал Карик, помолчав минуту, — давай, попробуем пристать к берегу в таком месте, где нет камыша. Может быть, там меньше этих страшилищ.
        Они выбрались из зарослей на чистую воду и погнали почку вдоль берега.
        Там, где не было тени, солнце припекало так сильно, что все живое попряталось и отсиживалось под листьями и под камнями. Ребята плыли, не встречая по дороге ни одной живой твари.
        Путь был свободен.
        Сколько времени гнали ребята почку вдоль берега — они и сами не знали, но руки и ноги у них начали уставать… То и дело Карик и Валя останавливались и отдыхали. Потом, подбодряя друг друга, снова принимались грести изо всех сил.
        Камышевый лес понемногу редел и скоро совсем кончился. Потянулся берег, покрытый желтым, сверкающим на солнце песком.
        - Вот, теперь можно и причаливать! — закричал Карик.
        Карик и Валя взмахнули в последний раз руками, и зеленая лодка их врезалась в прибрежный песок. От сильного толчка ребята свалились в воду, но, быстро вскочив на ноги, отряхнулись и побежали по мелкой воде к песчаному берегу.
        Песок был горячий от солнца. С вершин холмов подымался знойный пар летнего дня. То тут, то там стояли узловатые, толстые стволы деревьев, похожие на баобабы, которые Карик и Валя видели на картинках. А дальше, где кончались пески, шумел густой, дремучий лес.
        - Там должны быть ягоды! — крикнула Валя и побежала к лесу. — Уж это я знаю. В лесу всегда бывают ягоды…
        Ребята помчались, обгоняя друг друга.
        Наконец пески и толстые, одинокие деревья, похожие на баобабы, остались позади. Ребята вошли в лес.
        В лесу было душно. От деревьев пахло болотной травой. На их зеленых стволах не было коры. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густые заросли, ложились на землю редкими, желтыми пятнами. Земля под ногами была влажной и вязкой.
        Ребята шли, забираясь все дальше и дальше в чащу леса.
        По дороге они то и дело останавливались, отводили обеими руками тяжелые листья и смотрели: нет ли под листьями ягод. Они залезали на травяные деревья и там искали ягоды. Но все было напрасно: нигде не видно было ни одной ягодки.
        Ребята шли, не глядя друг на друга и не разговаривая, да и не о чем было им разговаривать. Есть хотелось все сильнее и сильнее, а ягод нигде не было. Значит, придется умереть с голода.
        Вдруг они услышали впереди глухой шум. Ребята остановились. Стали прислушиваться.
        - Кажется, вода шумит, — сказала Валя, — тут где-то речка. Идем скорей. Около речек всегда бывают ягоды.
        Они пошли на шум.
        Но чем ближе подходили они к невидимой речке, тем гуще становились заросли. Кучи поваленных стволов, обросших толстым слоем высохшей грязи, преграждали им путь.
        Ребята с трудом перелезали через стволы.
        Вдруг Карик и Валя почувствовали, как в лицо им повеяло холодом.
        Впереди шумел поток.
        Раздвинув руками густые заросли, они увидели перед собой речку.
        Речка была невелика. Пенясь, она бурлила в узком ложе, скакала по камням и неслась дальше, виляя из стороны в сторону.
        - Вижу! — закричала Валя.
        Она бросилась вдруг вперед и скрылась за стволами деревьев.
        - Сюда! Сюда! — услыхал Карик ее голос. — Скорее! Ягоды! Да какие большие! Скорее, Карик!
        Карик побежал к Вале.
        Она стояла под высоким деревом, задрав голову.
        - Здесь! Здесь! — хлопнула Валя рукой по изогнутому зеленому дереву.
        Вверху, прижимаясь к самому стволу, висели один над другим темные плоды, большие, как пивные бочки. Полные сочной мякоти, они притаились в тени длинных и узких листьев.
        Обхватив ствол руками и ногами, ребята полезли вверх, не спуская глаз с темных плодов; сначала Карик, а за ним Валя. Ствол слегка покачивался, листья дрожали. Внизу, под обрывом шумела, пенилась река. Валя взглянула вниз.
        - Ох, если свалимся, — беда! — сказала Валя.
        - Лезь дальше! — крикнул Карик сверху, — не свалимся.
        Проворно перебирая руками и ногами, они добрались наконец до заманчивых плодов. Карик протянул руку, и вдруг в глазах у него потемнело. Руки разжались.
        - Ты что? — спросила Валя и в ту же минуту почувствовала шум в ушах, — голова у нее закружилась. Взмахнув руками и несколько раз перевернувшись в воздухе, ребята стремительно полетели вниз, прямо в быструю бурную реку.
        Сильное течение подхватило Карика и Валю и, швыряя о камни, понесло вперед к грохочущему водопаду.
        Глава VII
        Когда глаза профессора привыкли к темноте, он увидел в глубине черной пещеры огромную голову с длинными усами.
        Голову и переднюю часть туловища покрывал широкий выпуклый щит. Из-под щита высовывались зубчатые лапы, короткие, но очень широкие. Профессор сразу понял, что бороться с этим подземным животным ему не под силу. Оно убьет его одним ударом лапы. Но все-таки Иван Гермогенович решил защищаться.
        Он прижался спиной к стене подземелья и выставил вперед осиное жало.
        Животное зашевелилось. Иван Гермогенович увидел большое жесткое тело, словно составленное из широких костяных колец. Два перепончатых крыла, сложенных вместе, прикрывали туловище сверху. Сзади, точно два хвоста, волочились по земле длинные пики с острыми шипами.
        - Медведка! Подземный сверчок!
        Медведка шумно ворочалась в подземелье, разгребала лапами песок, приближаясь все ближе и ближе к профессору.
        - Питается личинками насекомых, земляными червями, — вспомнил профессор, — значит, сожрет и меня.
        Беспомощно оглядываясь по сторонам, Иван Гермогенович начал осторожно отступать в темный угол подземелья, стараясь держаться как можно дальше от медведки.
        Он двигался вдоль стены, прижимаясь плечами к холодной земле и держа наготове вытянутое копье.
        Медведка повернулась, повела усами и, неуклюже загребая лапами-лопатами, кинулась за ним в погоню.
        Нет! Не так-то легко обмануть медведку под землей. Ведь, она здесь как рыба в воде.
        - Не убежать! Надо драться!
        Профессор остановился и, вскинув копье, приготовился к бою. Но тут он внезапно почувствовал под локтем пустоту. Он быстро повернулся и увидел у себя за спиной нору, которая уходила куда-то глубоко в землю.
        Профессор юркнул в эту нору.
        Спотыкаясь и ударяясь больно о камни, Иван Гермогенович стал пробираться в темноте.
        Нора оказалась длинной, словно подземный тоннель; он то спускался вниз, то поднимался вверх, то поворачивал вправо, то круто уходил влево и становился все уже и уже.
        Приходилось низко нагибаться, а кое-где ползти на четвереньках, волоча за собой копье.
        Куда же ведет этот тоннель? Кто вырыл его? Не скрывается ли здесь какая-нибудь новая опасность? Но об этом сейчас некогда было думать…
        Спрятаться, уйти, зарыться глубже в землю! Это было единственное, о чем в эту минуту думал профессор.
        - Только бы удрать от этого проклятого сверчка! — бормотал Иван Гермогенович, пробираясь все дальше и дальше в глубину темного тоннеля.
        А между тем медведка шла по пятам профессора, не отставая.
        Лишь только он шмыгнул в тоннель, медведка остановилась и, пошарив по стене усами, сунула в нору голову. Она постояла немного на месте, как бы о чем-то раздумывая, а потом быстро-быстро работая лапами, поползла по тоннелю, разбрасывая в стороны землю.
        И вдруг профессору на плечи опустились жесткие усы медведки. Усы шевелились, как бы ощупывая его.
        Иван Гермогенович вскрикнул. Прижавшись к земле, он пополз еще быстрее.
        Неровные стены узкого тоннеля больно царапали ему бока и плечи. На голову и на спину сыпались сверху острые камешки. Было душно от плесени и сырости.
        А сзади, разрывая землю своими зубчатыми лопатами, двигалась медведка. Чем дальше, тем труднее было ей пробираться вперед по этому тесному подземному коридору.
        Профессор слышал, что она отстает… Но это было ненадолго. Еще сильнее начинали работать ее лапы, и она опять догоняла жертву.
        И вдруг профессор с разгону ткнулся головой в землю.
        Дальше хода не было.
        Тоннель кончился тупиком.
        Профессор торопливо шарил в темноте руками, но руки его всюду натыкались на плотные земляные стены.
        Куда же теперь деваться?
        Он сидел в норе, как в ловушке. Сзади — медведка, впереди — глухая стена.
        Иван Гермогенович почувствовал, как по телу его поползли мурашки. Ноги и руки похолодели. Во рту пересохло.
        - Остается одно — драться!
        Профессор забился в самый угол тоннеля, повернулся лицом к медведке и выставил вперед копье.
        «Надо бить прямо в нервный узел, под глаз!» подумал он.
        Но тут в голове у него мелькнула мысль, от которой он содрогнулся:
        - Выйдет ли он отсюда, даже если убьет медведку? Ведь, она закупорит тоннель своей огромной тушей. Как убрать с пути такое чудовище?
        Что делать?
        Но думать было некогда. Медведка была совсем близко. Ее шершавые усы протянулись к профессору и ощупали в темноте его голову и плечи.
        Дернувшись, он сбросил с себя эти живые узловатые веревки и принялся наносить чудовищу по голове бессчетные удары копьем.
        - Прочь! Прочь! — хрипло кричал профессор.
        Чудовище не ожидало такого нападения. Пятясь, оно поползло назад.
        Профессор не переставая бил его по голове копьем, но медведка быстро втянула голову под щит, и копье застучало по роговой крышке безо всякого толку.
        Медведка остановилась. Видно, копье больше ее не беспокоило.
        Профессор понял: битва проиграна.
        Шевельнув широкими лапами, медведка сама теперь перешла в наступление.
        Профессору пришлось отступать.
        Размахивая копьем, он опять стал отходить в конец тоннеля^?^пока не почувствовал сзади плотную стену. Отступать дальше было некуда.
        «Вот и конец!» подумал Иван Гермогенович.
        Он закрыл глаза, втянул голову в плечи и сжался в комок.
        Вдруг откуда-то сверху посыпалась земля.
        Потолок тоннеля лопнул. На одно мгновенье мелькнул свет, но тотчас же, закрывая щель, сверху опустилось в тоннель что-то вроде огромного стручка.
        Едва успев что-нибудь сообразить, профессор обхватил стручок руками и ногами и в ту же минуту пробкой вылетел из-под земли. Солнце ослепило его.
        - Спасен! — обрадовался профессор, но тут какая-то непонятная сила подбросила его вверх, потом швырнула вниз, потом опять вверх, опять вниз.
        Профессор взлетал, как мячик, и снова падал на землю.
        - Разобьет! Искалечит!
        Он разжал руки и, вертясь в воздухе, полетел на землю и кубарем прокатился по камням.
        Когда профессор пришел в себя, он поднял голову и увидел неподалеку большое зеленое животное. Оно стояло на длинных ногах, усеянных острыми шипами — шпорами. Его сильные голени двумя треугольниками поднимались над туловищем. Изогнутый толстый хвост был чуть ли не длиннее самого животного. Профессор понял, что этот хвост и был тот самый стручок, который вытащил его из-под земли.
        «Надо бить прямо в нервный узел, под глаз!» подумал он.
        Зеленый скакун, сбросив непрошеного седока, отдыхал. Сплюснутая, большеротая голова шевелила усами неимоверной длины.
        - Из какого же он семейства? — прищурил глаза Иван Гермогенович, с любопытством рассматривая своего спасителя и подползая к нему поближе.
        - Так, так, так! Уши на ногах! Понимаю! — улыбнулся профессор. — Значит, старый знакомый — зеленый кузнечик! Ну, что ж, спасибо, дорогой! Спасибо, что выручил из беды!
        Кузнечик шевельнул ногами. Продольные слуховые щели на голенях его передних ног повернулись к профессору. Кузнечик, видимо, прислушивался.
        - Ага! Ты слышишь! — засмеялся Иван Гермогенович. — Ну, что ж, я говорю — спасибо!
        Теперь профессору было понятно все, что произошло.
        В это время года самки кузнечиков буравят землю, чтобы спрятать глубоко в почву свои яйца. Весной из этих яиц вылупятся личинки кузнечиков. Они вылезут на поверхность земли и примутся уничтожать гусениц бабочек, мух.
        На счастье профессора, самка пробуравила землю как раз в том месте, куда подземный враг загнал Ивана Гермогеновича. Он испугал ее, и она выдернула из земли свой хвост-яйцеклад, не успев положить яйца.
        - Что и говорить — повезло! — сказал профессор громко.
        Кузнечик подпрыгнул.
        Распустив крылья, он исчез в зеленой чаще леса.
        - Счастливого пути! — крикнул вдогонку Иван Гермогенович и помахал кузнечику рукой. Потом он огляделся по сторонам.
        - Куда же ты затащил меня, зеленый конь? Где остался пруд? Вправо от меня? Влево?
        Со всех сторон тянулись вверх длинные, слегка изогнутые стволы травяного леса. Где-то на головокружительной высоте качались огромные белые шапки. Они сидели на концах стволов, точно пушистые облака.
        Этот удивительный лес был похож на пальмовую рощу.
        Иван Гермогенович подошел поближе к стволам и вдруг увидел, как одна из белых шапок сорвалась с верхушки дерева и внезапно исчезла, точно растаяла в воздухе.
        Профессор стоял, ничего не понимая.
        На его глазах, одна за другой, таяли, как дым, белые кроны деревьев.
        Неожиданно откуда-то сверху упало на землю тяжелое ядро. Профессор нагнулся над ним и стал его рассматривать. Из ядра поднимался вверх тонкий стебель, на котором покачивался легкий, пушистый парашют.
        - Ага! — закричал профессор, — да, ведь, это же… И как я сразу не догадался?
        Он подбежал к самому высокому дереву и, задрав голову вверх, осмотрел его от вершины до корней.
        - Залезу! — сказал он сам себе. — Только бы добраться до середины! Давненько мне не случалось карабкаться на деревья.
        Ствол был толстый. Профессор еле-еле охватил его руками и ногами и в ту же минуту почувствовал, что ладони его и колени прилипли к стволу.
        С трудом отдирая руки и ноги, тяжело дыша и обливаясь потом, профессор полз по стволу, как муха по липкой бумаге.
        Чем выше он поднимался, тем тоньше становился ствол.
        Но вот и верхушка дерева — белая, пушистая шапка.
        Профессор уже приготовился было перебраться со ствола на крону, как вдруг со всех сторон налетели тучи больших крылатых животных. Иван Гермогенович прижался к стволу и закрыл глаза.
        «Сожрут разбойники! Обязательно сожрут!» думал он.
        Распластав по воздуху длинные, тонкие ноги, животные кружились вокруг дерева, трепеща прозрачными, узорчатыми крыльями.
        Длинные хвосты их так и задевали по лицу профессора.
        - Ах, да, ведь, это только подёнки! — сказал профессор, рассматривая животных и, успокоившись, ухватился руками за мясистые листья кроны.
        Подёнки только с первого взгляда казались великанами. На самом же деле они были немного побольше профессора. Большими их можно было назвать только потому, что сзади у них развевались, вдвое длиннее туловища, хвостовые нити, похожие у одних на вилку, у других — на циркуль.
        «Ишь, как пляшут! — подумал профессор. — Значит, скоро вечер!»
        И, не обращая уже больше внимания на крылатых плясунов, Иван Гермогенович полез на крону пальмы.
        Бояться подёнок у него не было причин. У этих насекомых нет даже рта. Их жизнь так коротка, что им совсем не нужно заботиться о пище.
        Они появляются на свет, чтобы проплясать в теплом воздухе свой единственный в жизни танец. Едва наступают сумерки, подёнки опускаются на воду. Здесь они кладут яйца и уже больше никогда не поднимаются вверх.
        Окруженный хороводом подёнок, профессор перебрался на макушку дерева, похожую на купол. Вся ее покатая поверхность была сплошь усажена темными, блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах.
        Время от времени то одно, то другое ядро, дрогнув, отрывалось от купола. Порыв ветра подхватывал парашют, и ядро уплывало по воздуху вместе со своим пушистым парашютом и стеблем.
        Профессор отдохнул немного и принялся за работу.
        Но вот и верхушка дерева — белая, пушистая шапка.
        Он выбрал десяток самых крупных парашютов и оторвал их стебли от ядер. Парашюты так и рвались вверх из его рук, и ему приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте.
        Наконец он сорвал последний парашют и приготовился к полету. Ветер не заставил себя долго ждать. Он подхватил профессора и понес его над лесом.
        - Замечательно! Просто замечательно! — бормотал профессор, болтая в воздухе ногами. — Вот уж никогда бы не подумал, что буду летать на пушинках одуванчика.
        Страшные деревья с белыми шапками теперь с высоты выглядели, как самые обыкновенные одуванчики. Лес казался самой обыкновенной травой.
        Профессор огляделся по сторонам. Вдалеке он увидел высокий столб, на котором развивалось красное полотнище.
        - Ага! Мой шест!
        Еще дальше синела широкая водная гладь.
        - А вот и пруд! Прекрасно! Теперь я знаю направление!
        В эту минуту Иван Гермогенович пролетал над солнечной полянкой. Место было удобное для спуска. Он решил снизиться.
        Выпустив из рук один за другим несколько парашютов, профессор бреющим полетом прошел над землей и стал медленно приземляться.
        Вот уже опять трава превращается в дремучий лес, а узенький ручеек в широкую и бурную реку.
        И вдруг в этой реке профессор увидел Карика и Валю.
        Волны кидали их на камни, тащили их безжизненные тела вниз по течению.
        - Держи-и-те-есь! — закричал профессор сверху.
        Выпустив из рук последний парашют, он камнем полетел вниз, в воду.
        Глава VIII
        Сильное течение сбивало, валило профессора с ног.
        Он падал то на одно, то на другое колено; вода покрывала его с головой, но он снова подымался и, осторожно переступая с камня на камень, двигался дальше.
        Скорей бы добраться до берега!
        Карик и Валя лежали у него на руках точно мертвые. Глаза у них были закрыты, руки беспомощно мотались по сторонам, ноги волочились по воде.
        - Ничего, ничего, — тяжело дыша бормотал профессор, все будет хорошо! — и еще крепче прижимал ребят к себе.
        Но вот, наконец, и берег. Профессор опустил Карика и Валю на горячий песок и стал растирать их ладонями.
        Он сгибал им руки и ноги, перевертывал их то вверх, то вниз лицом. Но все было напрасно. Ребята лежали неподвижно, закрыв глаза, плотно стиснув побледневшие губы.
        «Что же с ними делать? — думал профессор. — Неужели так и не очнутся?»
        И тут он вспомнил еще один способ спасения утопающих. Он поднял Валю за ноги и сильно потряс ее.
        Изо рта, из носа Вали хлынула вода. Валя слабо застонала.
        Положив девочку на землю, профессор принялся за Карика. Отплевываясь и кашляя, ребята открыли глаза и, медленно приподнявшись на локтях, оглянулись по сторонам.
        Перед ними стоял Иван Гермогенович. Живой, настоящий Иван Гермогенович! Большой, бородатый, такой, каким они привыкли его видеть каждый день. От радости ребята не заметили даже, как странно одет профессор. Они смотрели ему в лицо, видели добрые смеющиеся глаза, растрепанную седую бороду.
        - Иван Гермогеныч! — закричала Валя. Она бросилась к нему и заревела во все горло.
        - Ну, ну, ну! — погладил ее по голове профессор. — Теперь-то плакать не о чем.
        Валя размазала кулаком слезы по лицу и улыбнулась.
        - Это… это… вода выходит… Сколько ее налилось!..
        - Много! — согласился профессор. — Ну, а теперь, друзья мои, скажите, кто вам разрешил хозяйничать в моем кабинете?
        Ребята опустили головы.
        - Что же вы молчите? Ну?!
        Ребята вздохнули. Мокрые и несчастные стояли они перед профессором. Карик опустил голову еще ниже. Валя отвернулась.
        Профессору стало жалко ребят.
        Он схватил их в охапку, крепко прижал к себе и весело засмеялся.
        - Разбойники! Подумать только, что наделали. Ай-яй-яй! Ведь, я с ума чуть не сошел!
        - Мы нечаянно! — вздохнула Валя.
        - Ну-ну! Вот, придете домой — так мама вам покажет!
        - Домой, домой! — закричала Валя и запрыгала на одной ноге.
        - А нам далеко до дому, Иван Гермогенович? — спросил Карик. — В час дойдем?
        Профессор покачал головой, отвернулся, смущенно покашлял.
        - Как тебе сказать?… До дому-то недалеко — всего два километра, но для нас теперь, пожалуй, это многовато — несколько месяцев пути.
        - Месяцев? Да разве мы всё еще маленькие?
        Карик быстро повернулся и посмотрел по сторонам.
        Вокруг стояли, покачиваясь, странные деревья с зелеными узловатыми стволами. По берегу реки бродило какое-то крылатое существо поменьше теленка, но много больше барана. Что же это значит? Профессор настоящий, а вокруг попрежнему все необыкновенное, не настоящее?!
        Он поднял Валю за ноги и сильно потряс ее.
        - А… а как же, — сказал Карик, растерянно мигая глазами, — ведь, вы же настоящий, большой?! Какой вы, настоящий или не настоящий?
        Профессор улыбнулся.
        - И настоящий и не настоящий, — сказал он грустно, — видишь ли, Карик, я и раньше был повыше вас ростом. Вот я и теперь повыше! Ясно?
        - Ясно! — нерешительно ответил Карик.
        Но профессор по глазам Карика понял, что ему еще ничего не ясно.
        - Представь себе, — сказал Иван Гермогенович, — что жидкость, которую я изобрел, выпили бы ты, я, слон, лошадь, мышь и собака. Все, конечно, уменьшились бы в тысячи раз, но для нас, людей, слон попрежнему остался бы большим, каким привыкли мы его видеть в зоологическом саду, а мышь была бы такой же крохотной мышью. Но всех нас, вместе со слоном, с лошадью, собакой и мышью, настоящий человек без труда посадил бы к себе на ладонь.
        - Понимаю, — сказал Карик. — А как же вы узнали, где мы находимся?
        - Ладно, ладно! — Профессор похлопал Карика по плечу. — Успеем поговорить обо всем по пути домой. Дорога длинная… Вы мне расскажете, что видели и что узнали, а я расскажу, как нашел вас. А сейчас вот что, ребята! Может случиться, что мы потеряем друг друга, поэтому каждый из вас должен сам уметь найти дорогу домой… Идемте за мной, — я вам все объясню.
        Профессор быстрыми шагами поднялся на пригорок. Он приложил руку козырьком ко лбу и посмотрел по сторонам.
        Ребята тоже взбежали на пригорок.
        - Видите? — Профессор протянул руку вперед.
        Вдали, над вершинами зеленого леса, поднимался в небо, как высоченная труба, огромный столб. Наверху развевался красный флаг. Столб стоял среди леса, но его можно было видеть так же хорошо, как одинокую сосну в степи.
        - Это мачта, — сказал профессор, — я поставил ее вместо маяка. Где бы мы ни были, мы всегда сможем увидеть наш маяк. Ну, остальное все очень просто. Внизу, около мачты, я оставил фанерный ящик. Он плотно закрыт со всех сторон, защищен от дождей и солнца. Сбоку, в ящике, я прорезал дырочку. Когда мы доберемся до ящика, мы влезем в него через эту дырочку. В ящике стоит коробка с белым порошком. Достаточно проглотить пригоршню этого порошка — и мы опять превратимся в больших, настоящих людей. Понятно?
        - Ой! — вырвалось у Вали, — а вдруг кто-нибудь унесет этот ящик?
        Профессор смутился. Он и сам уже думал об этом. Но стоило ли сейчас говорить ребятам про свои тревоги?
        Погладив бороду, Иван Гермогенович сказал уверенно:
        - Ерунда! Кому нужен старый фанерный ящик?! Да и, кроме того, сюда, кажется, вообще редко заходят люди! Ну, ну, не будем болтать! В дорогу, друзья мои! Вперед! Руку, Карик! Руку, Валя!
        - А скажите, — спросил Карик, — мы к вечеру дойдем хотя бы до маяка?
        - К вечеру? Хм… К вечеру, говоришь?
        Задумчиво прищурив глаза, профессор посмотрел на далекий маяк, потом качнул головой и сказал:
        - Н… н… нет… Пожалуй, придется итти дня три-четыре. Если, конечно, дорогой ничего не случится…
        - Четыре дня! — ужаснулась Валя. — А как же спать, обедать, завтракать?
        Профессор пожал плечами:
        - Что ж, ребята, скажу откровенно: думать о постелях не стоит. Мы будем спать, как спали наши предки. На деревьях, в шалашах или в пещерах.
        - А есть что будем?
        - Ну, еды-то здесь сколько угодно! — сказал профессор. — Можно по десять раз в день и обедать, и ужинать, и завтракать.
        - А вот мы сегодня хотели одну ягоду съесть, так нас кто-то ударил и сбросил в реку!
        - Ударил? — удивился профессор.
        Валя рассказала, как они с Кариком хотели сорвать с дерева ягоду, да не долезли и свалились вниз в бурную речку.
        - Вы ели эти ягоды? — с тревогой спросил Иван Гермогенович.
        - Нет! Мы не успели.
        Профессор с облегчением вздохнул.
        - Ну и хорошо. Это были, по всей вероятности, ягоды ядовитой дафны. Иногда называют это растение волчим лыком. Вы надышались ядовитыми испарениями дафны и потеряли сознание. Ну, ничего, все хорошо, что хорошо кончается. Пошли обедать.
        Подхватив ребят под руки, профессор уверенно повел их к светлым зарослям травяного леса.
        - Хотите молока? — спросил он ребят.
        - Настоящее молоко?
        - Не совсем, конечно, настоящее, но все-таки молоко.
        - Хорошо, — согласились ребята, — попробуем ненастоящего молока.
        Профессор шагал, задрав бороду вверх, разглядывал деревья и что-то отыскивал глазами. Наконец он остановился под тенью дерева с такими большими листьями, что на каждом листе можно было бы устроить футбольную площадку.
        - Кажется, здесь мы найдем стадо коров, — сказал профессор.
        - Коровы на дереве?
        - Ну, уж и дерево! — улыбнулся Иван Гермогенович. — Ты, видно, забыл, Карик, что это не настоящее дерево, да и лес не настоящий. Ну, кто из вас первый полезет?
        Карик и Валя разом бросились к дереву.
        Помогая друг другу, ребята и Иван Гермогенович полезли по толстому мохнатому стволу.
        Они карабкались, хватаясь за мягкие зеленые сучья, и без особого труда перебрались на мясистый, широкий лист.
        Путешественники пошли по листу, как по зеленой лужайке. Но, сделав несколько шагов, ребята остановились.
        Что это?
        Они стояли, не зная, чему удивляться больше: странным ли животным, которые паслись на листе-лужайке, или тому, что увидели под ногами.
        Лист был живой.
        Тысячи ртов открывались у них под ногами один за другим, стягивались, сжимались, шевелились, как будто норовили схватить Валю и Карика за ступни.
        Ребята невольно попятились.
        - В чем дело? — удивился профессор.
        - Это разве лист? — спросила Валя. — Я боюсь! Он схватит за ноги!
        - Какие глупости! — сказал профессор. — Хватать за ноги лист не будет, это у него не рот, а устьица, вроде форточек, которые проветривают растение. Не бойтесь, идите за мной.
        Профессор пошел вдоль крепких жил, которыми лист был прошит во всех направлениях. Следом за профессором двинулись ребята.
        По краям листа-лужайки сидели зеленые животные, похожие на исполинские груши. Некоторые животные бродили по лужайке, перебирая длинными, тонкими ногами. Некоторые сидели, опустив длинные усы и вонзив в лист загнутый хобот.
        - Ну вот, — сказал профессор, — знакомьтесь. Травяные коровы.
        - Кто это? — спросила Валя, — как их зовут?
        - Тля! Если вы читали когда-нибудь о муравьях, то вы должны знать и тлей. Муравьи нередко переносят этих животных к себе, кормят их, ухаживают за ними. У муравьев тля в таком же почете, как у нас корова. Муравей доит ее, питается ее молоком. Осторожнее, не наступите на молоко.
        Профессор остановился перед лужей густой жидкости.
        - Я думаю, — сказал профессор, — доить зеленых коров не стоит. Здесь и так текут молочные реки. Угощайтесь, друзья мои.
        Он растянулся на листе и, пачкая бороду в травяном молоке, начал пить так, как в жаркий день пьют из реки, припадая ртом прямо к воде.
        Ребята не стали дожидаться второго приглашения.
        С жадностью они накинулись на сладкое густое молоко.
        - Вкусно? — спросил профессор.
        - Очень!
        - Лучше настоящего, — сказал Карик, вытирая ладонью рот.
        Ребята отползли от молочной лужи и растянулись на листе, точно на пляже.
        Профессор лег рядом с ними.
        Они лежали, закрыв глаза, раскинув широко ноги и руки.
        - Хорошо! — сказал Карик.
        Только сейчас ребята почувствовали, как сильно они устали. Отяжелевшие ноги казались чужими. Руки лежали на листе, точно налитые свинцом. Двигаться было лень.
        Через несколько минут профессор приподнялся на локтях и нерешительно сказал:
        - Может быть, пойдем?
        Валя притворилась спящей. Карик закрыл глаза и слабым голосом сказал:
        - Ну еще немного!.. Чуть-чуть отдохнем и пойдем.
        После всех сегодняшних приключений профессор и сам был не прочь полежать и отдохнуть лишних полчаса. Он зевнул, закинул руки за голову и закрыл глаза:
        - Ладно! Полежим!
        С жадностью они накинулись на сладкое густое молоко.
        Некоторое время путешественники лежали молча, жмурясь от яркого солнца, перевертываясь с боку на бок.
        Над головами шумел ветер. Лист покачивало, точно люльку.
        - Ты не спишь? — повернулась Валя к Карику.
        - Нет!
        Валя помолчала немного и вздохнула.
        - Мама теперь плачет, наверное.
        - Ясно — плачет!
        Валя тяжело вздохнула, словно и сама собиралась заплакать, но в эту минуту над головами путешественников что-то засвистело и с шумом ударилось в лист.
        Лист задрожал.
        - Кто? Кто это? — закричала Валя, бросаясь к профессору.
        Иван Гермогенович открыл сонные глаза.
        По листу ползла огромная черепаха. У этой черепахи на спине был красный, точно лакирований панцырь, покрытый темными пятнами.
        Ребята с беспокойством поглядывали на эту громадную черепаху, которая легко, совсем не по-черепашьему, бежала прямо на них.
        Они прижались друг к другу.
        Красная черепаха подбежала к ребятам, посмотрела на них, шевельнула усами.
        Ребята вскочили и с криком бросились бежать.
        Они пронеслись мимо зеленых коров и скоро очутились у самого края листа. Дальше бежать было некуда.
        Глава IX
        Карик и Валя стояли на самом краю листа. Внизу, под ногами покачивались верхушки деревьев и сквозь ветви виднелась далекая земля.
        Прыгать вниз было страшно.
        А красная черепаха была уже совсем рядом. Вот-вот набросится… схватит, съест…
        - Не бойтесь! Не бойтесь! — вдруг услыхали ребята голос профессора. — Это божья коровка. Она не тронет. Идите сюда.
        Карик схватил Валю за руку.
        То и дело оглядываясь на огромную черепаху, ребята стали осторожно пробираться к профессору.
        - Ну, ну, смелее!
        Карик и Валя бросились бежать со всех ног и, еле переводя дух, шлепнулись с разбегу на лист, рядом с профессором.
        Они с ужасом смотрели на божью коровку, которая, точно лев, сшибала ударами лап зеленых тлей, подминала их под себя, грызла как семечки и отбрасывала прочь шкурки.
        Не успели ребята опомниться, как на листе не осталось ни одной тли.
        Сожрав тлей, божья коровка провела огромной лапой по усам и, отряхнув приставшие к ногам шкурки, подошла к самому краю листа.
        Она приподняла свой панцырь и выпустила из-под него прозрачный шлейф. С легким треском панцырь разломился на два тяжелых, похожих на корыта крыла. Жестко шурша, развернулись еще два крыла, тонких, прозрачных. Они закрутились, затрещали, точно пропеллеры. В лицо путешественников пахнуло ветром. Божья коровка медленно отделилась от листа и поплыла, удаляясь, над лесом.
        - Вот так божья коровка! — сказала Валя. — Слопала всех и улетела.
        - Ну и прекрасно, — сказал Иван Гермогенович, — так и нужно. Это очень хорошо.
        - Хорошо?
        - Ну да… В Америке эту божью коровку мешками собирают, а весной выпускают на огороды, где водится тля. Охотники за коровками имеют даже особые карты, на которых помечены места, где скопляются на зимовку эти полезные насекомые. Тут-то их и собирают.
        - А зачем тлей уничтожать? — спросила Валя. — У них же такое вкусное молоко.
        - Видишь ли, тля очень вредное насекомое и притом удивительно плодовитое. Летом ты редко встретишь такое растение, такой цветок, где бы не было тлей. Они нападают на листья фруктовых деревьев, на листья овощей и, конечно, приносят им огромный вред. Тля высасывает из растений соки. Но это еще полбеды. Хуже всего другое. Своим зеленым молоком, которое тебе так понравилось, она залепляет устьица листа, мешает ему дышать и работать. Лист, понятно, погибает. А если гибнут листья, — значит, не жди ни фруктов, ни овощей. Однако довольно болтать. Отдохнули — пора и в путь-дорогу. Пошли, ребята.
        Прежде чем слезть с дерева, Иван Гермогенович отыскал на горизонте далекий маяк. На западе, над зарослями синего леса развевался по ветру огромный красный флаг.
        - Ага! — пробормотал Иван Гермогенович, опускаясь вниз, — наш путь лежит на запад. Надо держать направление по солнцу.
        Профессор спрыгнул на землю.
        - Пошли! — крикнул он и зашагал через полянку в сторону густого леса.
        Ребята побежали за ним.

* * *
        Путешественники шли лесом.
        Высокие деревья без сучьев, без веток стояли точно исполинские радиомачты.
        Солнечные лучи, падая сверху, ложились на землю золотыми полосами, и земля была похожа на полосатое, желтое одеяло.
        Путешественники шли, то карабкаясь на крутые, почти отвесные горы, то скатываясь вниз, поднимая за собой целые тучи пыли.
        Путешественники шли лесом.
        Глубокие овраги сменялись высокими холмами. Лес спускался вниз, на самое дно оврагов, и поднимался вверх, на хребты высоких гор.
        Почва была вся изрыта, исковеркана. На каждом шагу чернели темные воронки, точно от взрывов тяжелых артиллерийских снарядов.
        - Ну и земля! — вздыхали ребята.
        - Самая обыкновенная, — сказал Иван Гермогенович, спускаясь в воронку, — большие люди шли бы по ней, как по гудронному шоссе. А вот для нас теперь каждая ямка — пропасть, каждый камешек — гора.
        Руки и ноги профессора и ребят покрылись ссадинами и царапинами.
        У Вали на лбу синела большая шишка. У Карика распух нос, и через всю грудь тянулся красный шрам.
        Ребята пыхтели, но от профессора не отставали ни на шаг.
        Солнце жгло плечи и руки. Профессор то и дело вытирал ладонями потный лоб. Валя стала красная, будто ее обварили кипятком.
        - Ну и Африка! — попробовал пошутить Карик. — Еще один такой день, и мы начнем линять.
        Иван Гермогенович и Валя промолчали. Они шли, облизывая языком потрескавшиеся губы, и посматривали по сторонам — не блеснет ли где ручеек или пруд. Но воды не было.
        - Пить как хочется, если бы вы знали! — не выдержала наконец Валя.
        - Еще бы не знать, — сказал хрипло Карик, — у меня во рту точно перцем все обсыпано.
        - Ну, ну, носы не вешать! — подбадривал ребят профессор. — Где-нибудь поблизости должна быть вода.
        Скоро Валя совсем выбилась из сил.
        - Отдохнем, — говорила она через каждые десять минут.
        Путешественники останавливались и присаживались отдохнуть, но сидеть на горячей, раскаленной земле было еще хуже, чем итти по ней. Не просидев и минуты, они вскакивали и снова пускались в путь.
        - Н-да, — бормотал профессор, — путешествуем точно в пустыне Кара-Кумы.
        И вдруг в просветах леса мелькнула синяя полоса.
        - Вода! — закричал Карик, бросаясь вперед.
        Профессор и Валя забыли про усталость и, перегоняя друг друга, побежали за Кариком.
        - Вода! Вода!
        Лес расступился.
        Среди зеленых зарослей медленно текла широкая лесная река.
        По бокам стояли деревья с крупными голубыми цветами. От темных листьев на земле лежали прохладные тени.
        Карик не останавливаясь сбежал с пригорка, подпрыгнул, вытянул руки вперед и бултыхнулся в воду.
        Он плескался, как утка, припадал к воде ртом, пил, брызгался и смеялся.
        - Скорее, а то я всю воду выпью.
        Профессор и Валя нырнули разом.
        Накупавшись вдоволь, они вылезли из воды, обсушились на солнце, а потом забрались в тень и растянулись под деревьями с голубыми цветами. Они лежали не двигаясь, рассматривая сквозь просветы листьев синее небо, прислушиваясь к шуму реки.
        Внезапно профессор вскочил, подошел к дереву и вцепился руками в зеленую ветку.
        - Куда вы? — закричали ребята.
        - Лежите спокойно. Я сейчас…
        Иван Гермогенович полез на дерево.
        Ребята подняли головы и с тревогой следили за профессором, а тот, цепляясь руками и ногами за ветви, поднимался все выше и выше.
        Ребята переглянулись.
        - Полезем и мы! — сказала Валя.
        - Полезем.
        Они вскочили и подбежали к дереву, но в это время вверху что-то затрещало, как будто там рвали крепкое полотно.
        - Ловите, ребята!
        Карик и Валя подставили руки.
        В воздухе мелькнуло что-то голубое. Лениво кружась и покачиваясь, прямо на головы ребят опускалось большое мягкое покрывало.
        Ребята отскочили. Покрывало бесшумно упало к их ногам.
        - Что это? — закричал Карик, наклоняясь, чтобы лучше разглядеть голубое покрывало.
        - Лепесток незабудки! — крикнул сверху Иван Гермогенович.
        - А зачем он нам? — с удивлением спросила Валя.
        - Как это зачем? Сошьем из лепестков костюмы, сделаем зонтики… Не знаю, как у вас, а у меня вся спина уже пузырями покрылась от солнечных ожогов. — И профессор сбросил вниз еще несколько голубых лепестков.
        Ребята подобрали их и сложили в кучу.
        Один лепесток Валя накинула себе на голову. Он был большой, широкий. Скользнув по плечам, лепесток покрыл ей спину, точно резиновый плащ.
        - Ну как? — спросил профессор, спрыгнув с дерева на землю.
        - Большой очень, — сказала Валя.
        Иван Гермогенович взял лепесток, повертел его в руках, сложил пополам, затем перегнул лепесток еще раз и откусил уголок зубами.
        - У-ух, крепкий какой! — сказал профессор и бережно развернул прокушенный лепесток.
        Посредине лепестка оказалась неровная, с рваными краями дырка.
        - А ну-ка, просунь в нее голову, — сказал профессор.
        На горячие плечи Вали легла прохладная мягкая одежда… Лепесток закрыл Валю от плеч до колен.
        - Ничего, — одобрил Карик, осмотрев Валю, — вроде савана.
        - Не саван, а цветочный плащ. Ну-ка, наряжайся и ты. Эти плащи спасут нас от солнечных ожогов, а ночью — от холода.
        Отдохнув немного, путешественники двинулись в путь.
        Маленькая компания стала теперь похожа на странствующий цирк. Профессор и ребята, одетые в голубые плащи, шли гуськом друг за другом. Впереди Иван Гермогенович, сзади Валя и Карик. В руках они несли длинные палки, на которые были надеты куски лепестков. Голубые зонтики прекрасно защищали от палящих солнечных лучей.
        Профессор шел, насвистывая марш, Карик и Валя негромко подпевали.
        Скоро лес стал редеть.
        Путешественники вышли на солнечную поляну.
        Над головами с гуденьем проносились крылатые животные. Сверкая прозрачными крыльями, они мчались так низко, что Карик и Валя то и дело приседали или шарахались в сторону.
        - Напрасно вы боитесь, — улыбаясь говорил Иван Гермогенович. — У каждого насекомого есть своя постоянная, привычная пища. Стрекозы питаются мухами и бабочками. Пчелы соком цветов. Многие летающие насекомые вообще ничего не едят. Они появляются только для того, чтобы отложить яички, а затем умирают. У многих нет даже рта. Как видите, здесь так же безопасно, как на улице любого города. Вряд ли кто-нибудь из насекомых вздумает нами полакомиться…
        Профессор не договорил.
        Он вдруг схватил Карика и Валю за руки и дернул их изо всех сил. Ребята полетели на землю и растянулись рядом с профессором.
        - Т-с-с-с, — зашипел Иван Гермогенович, прижимаясь к земле.
        В ту же минуту над головами у них просвистело что-то и с шумом грохнулось рядом.
        Путешественники торопливо прикрылись зонтами.
        - Кто? Кто это?
        Иван Гермогенович осторожно выглянул из-под зонтика.
        Неподалеку, за темным бугром то поднималась, то опускалась, сверкая на солнце, чья-то блестящая зеленая спина. Животное поползло в сторону, потом подпрыгнуло и, с треском раскинув крылья, исчезло.
        - Зеленый кузнечик, — сказал профессор, вставая и отряхивая с колен песок.
        Карик тихонько толкнул Валю в бок.
        - А разве кузнечики людоеды? — лукаво спросил он.
        - Видишь ли, — пробормотал смущенный профессор, — кузнечик — хищное насекомое и почем я знаю, что может прийти ему в голову. Осторожность никогда не вредит.
        Путешественники не торопясь двинулись дальше.
        Голубые зонтики покачивались у них над головами. Вдруг Карик схватил за руку профессора:
        - Смотрите… Смотрите… Там кто-то есть…
        Профессор остановился.
        - Где? Кого ты увидел?
        - Вон. Вон они! Подстерегают.
        - Ничего не вижу, — нахмурился Иван Гермогенович и приложил к глазам ладонь козырьком. Вытягивая шею, он внимательно осматривал вершины леса.
        - И я! И я вижу, — зашептала Валя, — круглые и шевелятся.
        - Да где вы видите? — спросил встревоженный Иван Гермогенович и вдруг засмеялся.
        - Ага! Теперь и я вижу. Ну, это пустяки. Идем. Идем. Не бойтесь. И профессор, широко шагая, пошел вперед.
        С деревьев свисали какие-то бурые шары. Чем ближе подходили к ним путешественники, тем больше они становились. Издали они были похожи на футбольные мячи, вблизи же оказалось, что каждый из них не меньше аэростата. Стенки этих аэростатов были сделаны из бревен и кусков земли.
        - Т-с-с-с, — зашипел Пеан Гермогенович, прижимаясь к земле.
        Ребята остановились, как вкопанные.
        - Ой! — закричала Валя, — круглые дома. Кто это живет здесь?
        По толстым выпуклым стенам ползали желтые, шестиногие животные. Они сталкивались у темных выходов и лениво ползли в разные стороны, потом снова сходились, ощупывали друг друга усиками и, смешно ковыляя, скрывались в темных коридорах круглого дома.
        - Да, ведь, это же тли! — закричал Карик. — Но только почему они желтые?
        - Очень просто, — сказал профессор, — этот вид тли приспособился к цвету своего жилища. На севере птицы и животные окрашены в белый цвет, в цвет снега, а вот на юге у животных окраска пестрая, похожая на пестрые краски южных лесов и степей.
        - Это для того, чтобы лучше прятаться? — спросил Карик.
        Профессор кивнул головой.
        - И для того, чтобы прятаться, и для того, чтобы лучше подкрадываться к своей жертве. Пятнистая шкура жирафа помогает ему легче спрятаться, а такая же пятнистая шкура тигра позволяет тигру незаметно подойти к добыче.
        Профессор обошел вокруг красного дома, осмотрел его со всех сторон и даже постучал по стенам ручкой зонтика.
        - Прекрасная работа, — сказал Иван Гермогенович. — Молодцы муравьи.
        - Муравьи? Разве это они построили?
        - Ну да.
        - Почему же тут живут тли?
        - Да, ведь, это же молочные фермы муравьев… Так же, как человек разводит коров, муравьи разводят тлей. И не только разводят, — муравьи оберегают тлей от врагов. А чтобы их коров, не смыло дождем, они строят для них вот эти дома — фермы.
        - А как же они носят молоко в муравейник?
        - Муравьи сами приходят сюда и пьют здесь молоко.
        Карик засмеялся.
        - Так это же не ферма, а кафе-буфет.
        - А некоторые виды муравьев, — сказал профессор, — перегоняют тлей на зиму в муравейник и всю зиму, не выходя из муравейника, питаются их молоком.
        - Вон что, — сказал Карик. — А я читал, что все муравьи на зиму засыпают.
        - Совершенно верно. Однако в некоторых муравейниках часть муравьев бодрствует. Вот они-то и питаются молоком тлей. Вообще эти муравьи интересный народ. Ведь, каких только муравьев нет на свете. Есть черные, рыжие, рыжеватые, красные, кровавые, желтые. Есть муравьи-скульпторы, муравьи-рудокопы, каменщики, скотоводы, земледельцы, медовые муравьи, зонтичные муравьи-одиночки. Да всех и не перечислишь, пожалуй.
        Так, разговаривая о муравьях, путешественники вышли неожиданно к обрыву. Он круто спускался вниз, в зеленую долину, окруженную невысокими горами. Легкие облака бежали над горами. Вершины гор были залиты оранжевым светом предвечернего солнца.
        - Смотрите! — закричала вдруг Валя, — египетские пирамиды! Смотрите! Смотрите же!
        Посреди долины возвышалась круглая гора. Она была сложена из темных бревен, пересыпанных землей. Висячие галереи огибали пирамиду, спускаясь спиралями книзу. По галереям сновали длинные черные животные.
        - Муравьи, — сказал профессор, — черные муравьи. Это как раз хозяева тех ферм, которые мы только что видели.
        Длиннотелые, как гончие собаки, муравьи суетились вокруг муравейника. Они хватали огромные белые коконы и поспешно тащили их в темные ходы своего жилища. Казалось, муравьи были чем-то испуганы. Они сновали взад и вперед, пробегали толкаясь по висячим галереям, сбивали друг друга с ног, вскакивали и снова бежали. Длинные белые яйца плыли, покачиваясь над головами муравьев.
        - Зачем это они таскают яйца? — спросила Валя.
        Профессор пожал плечами.
        - Надо думать — будет дождь. Обычно перед дождем муравьи прячут коконы, или, как ты их называешь, яйца, и закрывают все входы и выходы. Ну, не будем терять времени; пока они заняты своим делом, попробуем перебраться через долину. Надо и нам, друзья мои, поискать укромное местечко, где бы спрятаться от дождя.
        Путешественники начали спускаться вниз. Но лишь только они сделали несколько шагов, как вдруг услышали какой-то неясный шум.
        Профессор остановился.
        - Неужели уже дождь?
        Он посмотрел на небо. Оно потемнело; края его были обложены грозовыми тучами. Лес стоял неподвижно, как будто притих. Но дождя еще не было.
        - Что же это все-таки шумит?
        Путешественники насторожились. Ребята с беспокойством смотрели на профессора, который внимательно прислушивался к нарастающему шуму.
        - Странно… Очень странно, — пробормотал Иван Гермогенович. — Не нравится мне этот шум, друзья мои.
        Профессор и ребята на всякий случай спрятались за деревья.
        - Как будто кто-то бежит сюда, — сказал Карик, осторожно выглянув из-за толстого ствола.
        Путешественники вытягивали шею, смотрели во все стороны, но ничего не видели. А между тем шум все приближался. Теперь уже можно было расслышать топот быстрых ног. Казалось, прямо на путешественников мчится перепуганное стадо коров.
        Вершины далеких гор задымились. Их застлало облако пыли.
        - Вижу! — крикнула Валя. — Вот они! Вот они! Смотрите! Идут!
        На волнистых хребтах появились черные точки. Они рассыпались сначала вдоль хребта, на секунду остановились и вдруг покатились по склонам вниз. Горы сразу потемнели. Несметные полчища каких-то животных лавиной обрушились вниз, и скоро вся долина стала как будто живой; она шевелилась, двигалась. А сзади из-за гор все шли и шли новые и новые колонны.
        Это были огромные красные муравьи. Крепкие их тела отливали медью. Они были вдвое больше черных. Не останавливаясь, муравьи кинулись на штурм муравейника.
        Они хватались за перекладины цепкими ногами и скоро живым потоком затопили галереи.
        Навстречу пришельцам высыпали хозяева муравейника. На галереях завязался ожесточенный бой.
        Красные муравьи, как стая голодных собак, рвали мирных скотоводов, убивали их, сбрасывали с галерей.
        Они атаковали муравейник со всех концов.
        Скотоводы защищались отчаянно. Они гибли сотнями, отстаивая каждый вход в свое жилище. Но силы были неравны. По трупам черных красные шаг за шагом продвигались вперед и наконец, опрокинув маленьких защитников, с шумом ворвались в муравейник.
        На галереях валялись трупы. Внизу, у подножья муравейника, маленькие кучки черных муравьев еще храбро сражались с красными. Но бой уже кончился.
        Красные муравьи разгромили черных и принялись грабить их муравейник. Победители тащили из тоннелей белые коконы и спускались по галереям вниз, где собирались беспорядочной толпой.
        - Чего это они дрались? — с недоумением спросил Карик.
        - Разве ты не видишь? — шопотом ответил профессор. — Красные муравьи отняли у черных их коконы, их детей. Теперь они отнесут эти коконы к себе в муравейник и, когда из них выйдут муравьи, — они превратят их в своих рабов.
        - Что-о? — Карик вскочил, точно ужаленный. — Так чего же это вы молчали? Это рабовладельцы их грабят, а мы тут сидим сложа руки?!
        Он схватил с земли камень и пустил его с силой в толпу бандитов, которые тащили из муравейника белые коконы.
        - Бейте их!.. Валька, чего ты смотришь? Не видишь, что ли? Ах, вы, паразиты несчастные!
        В красных муравьев полетели комья земли и камни. Не думая про опасность, ребята выскочили из-за деревьев и принялись обстреливать красных муравьев.
        Профессор хватал ребят за руки, вырывал у них камни.
        - Сумасшедшие! Что вы делаете? Вы хотите, чтобы они бросились на вас.
        Но ребята так разошлись, что их уже нельзя было унять.
        - А сами-то вы что? — закричала Валя на профессора. — Как не стыдно стоять сложа руки. Помогайте! — и она сунула Ивану Гермогеновичу камень.
        Профессор махнул рукой и отошел в сторону.
        Он сел на край обрыва и, свесив ноги, стал считать подшибленных ребятами муравьев. Вот кто-то из ребят метко угодил одному муравью камнем в голову. Муравей зашатался и медленно, точно раздумывая, начал падать. Тотчас же в грудь муравья со свистом врезался второй камень. Муравей дернулся и затих. Кокон выпал у него из лап и покатился под горку. К нему сейчас же подбежал другой бандит.
        - Да бейте же вы их! — крикнула Валя.
        Профессор неожиданно для самого себя размахнулся и с силой пустил свой снаряд в муравья. Как раз в эту минуту муравей добрался до кокона. Он уж было схватил его лапами, но камень, пущенный профессором, ударил муравья по лапе. Муравей завертелся, закружился и прихрамывая пополз прочь.
        - Ага! Ага! Не нравится, — засмеялся Иван Гермогенович и опять нагнулся за камнем. А к брошенному кокону уже бежал третий муравей. Он подхватил кокон и быстро помчался к своим.
        - Шалишь! — закричал Иван Гермогенович, — не отдам.
        И он так метко пустил камень, что с одного удара сшиб и этого муравья. Кокон далеко откатился в сторону.
        - Кройте их! — крикнул Карик, пробегая с камнями мимо профессора. — Их еще не так надо бить. Эх, если бы сюда наш пионерский отряд, мы показали бы этим паразитам… Какие негодяи!.. Их не трогают, а они лезут… Ну-ка, все разом. Батарея, пли!
        В красных муравьев полетели увесистые камни.
        - Ура! Они бегут! — кричала Валя. Она нагнулась, чтобы поднять с земли новый камень, как вдруг прямо перед ней появилась страшная муравьиная морда. Как пробрался муравей через овраг? Почему его никто не заметил?
        - Помогите! — закричала Валя.
        Она схватила глыбу земли и, высоко приподняв ее, бросила прямо в голову муравья.
        Муравей зашатался.
        - Помогите!
        Профессор и Карик подскочили к Вале.
        Иван Гермогенович, увидев муравья, быстро скомандовал:
        - Вы — сбоку, я — спереди. Бейте его камнями.
        - Ур-р-ра-а! — закричали ребята, бесстрашно бросаясь на муравья.
        Профессор ударил его камнем по глазам.
        Муравей вздрогнул, зашатался, беспомощно задрыгал ногами. Карик ударил его еще раз по спине, а Валя, подскочив поближе, стукнула муравья камнем по голове. Муравей грохнулся на землю.
        - Ура! — закричала Валя.
        Высоко подняв камень, она стояла вся красная и с гордостью смотрела на профессора и Карика.
        Но радоваться было еще рано! На помощь своему товарищу уже мчалась через овраг целая стая красных муравьев.
        - Валька, Валька!.. Смотри-ка… Сзади! — крикнул Карик.
        Валя обернулась.
        - Ой, их целых сто! — закричала она. — Нет, больше. Лезут! Лезут!
        Хватаясь лапами за края оврага, на пригорок карабкались полчища муравьев.
        - Бежим! — закричал Иван Гермогенович.
        Он схватил ребят за руки, и они помчались, не разбирая дороги, прыгая через ямы, спотыкаясь о камни.
        Ветер засвистел в ушах, запел тоненьким голосом:
        - Фью-и-и-и-и.
        Тяжело топая, сзади бежали муравьи, настигая несчастных путешественников. Вот, вот — еще минута и они догонят, схватят и растерзают профессора и ребят.
        - Вперед! — хрипел Иван Гермогенович.
        Задыхаясь от быстрого бега, он мчался, то и дело оглядываясь на муравьев и с беспокойством следя за ребятами — выдержат ли они эту гонку.
        «Не уйти! — думал Иван Гермогенович. — Не уйти ни за что».
        Но что же делать? Погибать? И ребятам и ему? Нет, немыслимо.
        А что, если остановиться и задержать муравьев? Может быть, ребята успеют скрыться, пока он будет драться с муравьями?
        Иван Гермогенович как будто нарочно споткнулся и остановился. Ребята увидели, что профессор отстает, и тоже остановились, поджидая его.
        - Бегите! Бегите! — замахал руками профессор.
        Ребята пробежали, но через несколько шагов снова остановились.
        - Да бегите же вы, чорт возьми! — рассердился профессор. — Бегите! Что же вы стали?
        - Река! Тут река! — крикнул Карик.
        - Где?
        Профессор подбежал к ребятам.
        Впереди тянулась цепь невысоких холмов. За холмами синела широкая река, вся сияющая от солнца.
        - Переплывете? — быстро спросил профессор, тяжело переводя дыханье.
        - Переплывем! — разом ответили Карик и Валя.
        - Тогда — вперед! Мы спасены!
        Профессор взбежал на крутой холм и крикнул:
        - Ныряйте! Плывите скорее на тот берег.
        Он взмахнул руками и, подпрыгнув, бросился с обрыва в реку.
        - За мной! — услыхали ребята.
        Не раздумывая больше ни одной минуты, Карик и Валя нырнули следом за профессором.
        От холодной воды захватило дух. Карик выскочил пробкой на поверхность реки и быстро осмотрелся. Рядом плыла Валя. А профессор? Где он?
        - За мной! За мной! — опять услыхали они.
        Впереди, фыркая, как тюлень, плыл к другому берегу Иван Гермогенович. Лысая голова его сверкала под солнцем.
        Загребая торопливо руками воду, Карик и Валя поплыли за ним.
        - Эге-ге-ге! — обернулся профессор.
        - Здесь!
        - Здесь!
        Ребята били по воде руками и, напрягая все силы, старались не отставать от Ивана Гермогеновича. Но профессор, как видно, был отличным пловцом. Расстояние между ним и ребятами увеличивалось с каждой минутой. Тогда Иван Гермогенович повернул обратно и, поравнявшись с ребятами, поплыл рядом с ними.
        - Ну, как? — с беспокойством спрашивал профессор. — Не устали? Доплывете?
        - Доплывем! — еле выдохнула Валя, пуская пузыри.
        На берегу суетились красные муравьи: они подбегали к реке, наклонялись к самой воде, осторожно вытягивали вперед лапы, точно собирались плыть, но тотчас же пятились назад. Никто из них войти в воду не решался.
        А между тем путешественники уже добрались до другого берега.
        - Вот так война! — сказал профессор, наклоняясь и выжимая воду из бороды.
        Ребята промолчали. Они смотрели, не отрываясь, на другой берег, где взад и вперед бегали муравьи.
        - А эти не плавают… Муравьи? — спросила Валя, вытирая лицо руками.
        - Нет. Эти не плавают, — весело сказал профессор.
        - А я, — сказал Карик, переводя дыханье, — а я читал, что они, цепляясь друг за друга, устраивают мосты и так переходят реки.
        - Верно! — кивнул головою профессор. — Однако их не так уж много, чтобы они могли построить мост. Но…
        Профессор взглянул на обложенное грозовыми тучами небо и круто повернулся к берегу:
        - Нам, друзья мои, грозит другая опасность. Сейчас будет дождь. Мы должны поскорей где-нибудь укрыться.
        Валя засмеялась.
        - Так, ведь, мы же все равно мокрые. Чего ж нам еще бояться?
        - Ты забываешь, — сказал профессор, — что первая же капля дождя сшибет теперь нас с ног, а следующие капли вколотят в землю. Ну-ка, друзья мои, смотрите лучше по сторонам. Ищите надежную крышу, где можно будет переждать дождик.
        Но не успели путешественники отойти от реки, как небо потемнело, над вершинами леса прошумел холодный ветер, и частый, крупный дождь забарабанил по листьям.
        - Скорей! — крикнул Иван Гермогенович.
        Он покатился вниз по крутому спуску, упал, но тотчас же вскочил и побежал дальше.
        Ребята помчались за профессором.
        Голубые плащи развевались от ветра. Зонтики трепетали.
        Тонкие ручки зонтов выгибались дугой.
        Вдруг Иван Гермогенович круто свернул в сторону:
        - Сюда, ребята, — и помчался к серой, высокой скале, которая вздымалась над долиной. Вверху на скале лежала, точно огромная треугольная шляпа, темно-коричневая глыба. Издали все это было удивительно похоже на исполинский гриб.
        Профессор подбежал к подножью этой странной скалы и, запрокинув голову, посмотрел вверх.
        - Ну, право, это же совсем чудесно! — сказал он, потирая руки.
        Валя и Карик подбежали к профессору и разом крикнули:
        - Что это? Иван Гермогенович, что это за скала?
        - Не узнаете?
        Скала уходила высоко в небо и чем выше поднималась она, тем тоньше становилась.
        Вверху, на высоте пятиэтажного дома, висела круглая, пористая крыша. Она опускалась, точно поля огромной шляпы, намокшей от дождя.
        - Гриб! — закричала Валя.
        - Ну, конечно — гриб! — засмеялся профессор. — Тут мы с вами и переждем дождик.
        - А интересно: какой это гриб, — спросил Карик, — белый, подберезовик, мухомор, сыроежка?
        Иван Гермогенович открыл рот, собираясь ответить, но тут хлынул проливной дождь. Голос профессора потонул в шуме ливня.
        Такого дождя ни профессор ни ребята не видели еще никогда в жизни.
        В воздухе со свистом проносились водяные шары и с грохотом обрушивались на землю. Комья земли взлетали вверх, точно от взрыва снаряда. Еще не успевала грязь осесть на землю, как сотни новых водяных шаров, грохоча и воя, врезались в почву, взрывая ее, разбрасывая, разбрызгивая.
        Потоки воды обрушились на землю. И скоро мутная, водяная завеса закрыла от путешественников весь мир.
        Воздух внезапно похолодел.
        Профессор и ребята стояли поеживаясь, поджимая ноги, как гуси на льду.
        - Холодно! — лязгая зубами, сказала Валя.
        Леденящий ветер поддувал сбоку, обдавая путешественников холодными брызгами.
        - Стойте-ка, ребята, — сказал профессор дрожащим голосом, — этак мы совсем окоченеем. Надо найти подветреную сторону гриба. Ну-ка, марш на разведку. Ты, Карик, иди направо, а ты — налево.
        Выбивая зубами барабанную дробь, ребята побежали вокруг гриба.
        Валя обогнула толстый выступ грибной скалы. Ветер дохнул ей в спину и пропал. За выступом было тихо.
        Под ногами лежали сухие жерди и бревна.
        Невысоко над землей свешивалась, точно навес над крыльцом, толстая кожа гриба.
        Валя забралась под навес.
        - Идите ко мне! — закричала Валя. — Палатка! Здесь палатка!
        Иван Гермогенович и Карик перелезли через бревна.
        - Очень неплохо! — сказал профессор, осматриваясь. — В этом месте, как видно, лопнула кожа гриба. Совсем как беседка.
        Он подкатил под навес толстые, короткие стволы сухой травы, и путешественники удобно уселись на них.
        - Ну, вот, — сказал Иван Гермогенович, — сейчас бы нам сюда по стакану горячего чая и…
        Профессор не договорил. На крышу беседки упало что-то тяжелое и с шумом покатилось над головами.
        Перед самыми глазами мелькнула белая толстая змея, шлепнулась на землю, завертелась, заюлила у самых ног путешественников.
        Ребята бросились к Ивану Гермогеновичу и скрылись за его широкой спиной.
        Профессор тоже попятился.
        На земле извивалась огромная белая змея с черной головой. Она была почти вдвое больше профессора и значительно толще его. Воткнув черную голову в землю и работая ею, как буравом, она крутилась, извивалась и наконец ушла под землю. Не успели путешественники опомниться от испуга, как сверху посыпался дождь белых змей, которые также быстро скрылись под землей.
        Ребята бросились бежать из-под навеса.
        - Куда? Куда? Стойте! — закричал профессор.
        Он схватил их за руки.
        - Змеи! — захныкала Валя.
        - Какие змеи? Что вы болтаете? Это не змеи. Это самые обыкновенные личинки комариков.
        - Комаров?
        - Ну да. Личинки грибного комарика. Видите, — показал профессор рукой на шляпу-крышу гриба, — видите, как источили они гриб? Да вы не бойтесь, ребята! Они на вас даже не посмотрят. У них своя забота. Пока земля мокрая, рыхлая, они спешат забраться поглубже в землю, чтобы там превратиться в куколок.
        Ребята успокоились и опять уселись под навесом.
        А вокруг гриба бушевал ливень. Лес валился под тяжестью потоков воды. По шляпе гриба дождь барабанил с такой силой, что профессор и ребята то и дело с тревогой посматривали наверх:
        - Не промыло бы крышу ливнем?
        Вдруг Карик закричал:
        - Еще какой-то! Ух, большой! Смотрите-ка!
        Вверху по мясистому зонту лениво ползло какое-то голое жирное животное.
        - Кто это? — спросила Валя, опять прячась за спину профессора.
        - Голая улитка, — ответил Иван Гермогенович, — слизень.
        - Он тоже будет падать?
        - Нет, — засмеялся профессор, — этот не упадет. Он крепко держится.
        - Тоже вредитель?
        - Нет. Он, правда, уничтожает гриб, но в то же время дает грибу новую жизнь.
        - Как же это так?
        - Слизень глотает кусочки гриба, в которых находятся: споры — грибные семена. Эти споры проходят через желудок слизня и, когда падают на землю, — прорастают. Многие грибы, не будь слизня, встречались бы реже, чем теперь.
        Но тут профессор поднял вверх палец и, к чему-то прислушиваясь, с тревогой сказал:
        - Что это? Слышите?
        Сквозь шум и грохот ливня профессор и ребята услышали какой-то рев. Казалось, где-то совсем недалеко грохочет о скалы море. Но шум прибоя становился все громче и громче. Он приближался с каждой минутой. И вдруг вокруг все заревело, загудело. Вокруг гриба забурлили потоки пенящейся воды.
        Опрокидывая все на своем пути, вода ворвалась в лес, ломая деревья, пригибая их к земле.
        Не прошло и минуты, как вокруг путешественников разлилось мутное, пенящееся море.
        Гриб стоял, точно башня на острове, но вода поднималась все выше и выше.
        Она плескалась теперь почти у самых ног.
        Профессор и ребята прижались плотно к стволу.
        - Где-нибудь тут протекает речка, — сказал профессор, — по всей вероятности, от дождя она выступила из берегов и вот…
        Иван Гермогенович развел руками.
        - Не смоет нас? — с беспокойством спросила Валя.
        Профессор растерянно посмотрел по сторонам.
        Вода подступала. Она грозила смыть путешественников с островка, умчать в чащу леса и там потопить в каком-нибудь овраге.
        Карик взглянул на растерявшегося профессора и решительно сказал:
        - Надо залезать на гриб.
        - Да, да, — пробормотал Иван Гермогенович, — попробуем залезть на гриб.
        Он грустно взглянул на круглый, толстый ствол гриба, который отвесно поднимался вверх, и покачал головой. Забраться на гриб, конечно, было невозможно.
        - Не выйдет, ребята, — вздохнул профессор, — не залезть нам.
        - А на крышу этой беседки? — сказала Валя. — Выдержит она или не выдержит?
        Иван Гермогенович посмотрел наверх.
        - В самом деле, — обрадовался он, — прекрасная мысль. Скорей, скорей, друзья мои!
        Он помог ребятам забраться к нему на плечи. Первой перебралась на крышу беседки Валя, затем Карик.
        Валя стала на колени, свесила голову через край навеса и протянула Ивану Гермогеновичу руки.
        - Лезьте! — крикнула Валя.
        Профессор добродушно замигал глазами, махнул рукой и отвернулся.
        Он знал, что втащить его на крышу ребятам не под силу, да и крыша не выдержала бы.
        Между тем вода поднималась. Она уже совсем затопила островок, на котором стоял гриб, и подобралась к ногам профессора.
        Подул холодный ветер.
        Вода вздулась волнами. Они бились о ствол гриба, окатывая профессора с головы до ног.
        Что делать?
        Плыть?
        Но пока доплывешь до суши, окоченеешь, замерзнешь. Да и как оставить ребят одних?
        Профессор стоял, посинев от холода, упираясь спиной в холодный, скользкий ствол. Сильное течение валило Ивана Гермогеновича с ног.
        Он стоял, крепко сжав губы, стараясь ни о чем больше не думать.
        Вода поднималась.
        Глава X
        Дождь прекратился так же неожиданно, как начался. По небу мчались рваные тучи, но уже край неба был чист. Огромное красное солнце спускалось за холмы. Редкие, тяжелые капли падали с шумом на крышу гриба. Сильно пахло мокрой травой и цветами.
        Вокруг профессора плескались волны.
        В мутных потоках плыли кружась бревна и вырванные с корнем деревья.
        Профессор стоял, широко расставив ноги, и отталкивал окоченевшими руками мокрые стволы, которые лезли на него, точно живые.
        И вдруг вода пошла на убыль.
        Огромное дерево, плывшее мимо гриба, вздрогнуло на волнах и медленно опустилось на землю, к ногам профессора.
        Иван Гермогенович встал на мокрый ствол.
        - Кончилось! — крикнул сверху Карик.
        Профессор зябко повел плечами, переступил с ноги на ногу и хрипло закашлял.
        - Да, да, — сказал Иван Гермогенович, — слезайте. Можно уже итти дальше.
        Ребята спустились на землю.
        - Вот так дождь! — сказал Карик, — наверное, вода вам до самого подбородка доходила?
        Профессор ничего не ответил. Он весь дрожал. Губы у него посинели, зубы стучали.
        - Ой, ведь, вы совсем замерзли, — сказала Валя. — Давайте побежим. Когда бежишь — сразу жарко становится.
        - Хорошо, — кивнул головой профессор, — но сначала посмотрим, в какую сторону итти. Ну-ка, Карик, влезь на дерево, погляди, где наш маяк.
        Карик подбежал к высокому стволу, покрытому колючками, и, цепляясь за колючки, полез наверх.
        Дерево качнулось. По листьям, как по водосточным канавам, хлынули на Карика потоки воды.
        Карик вздрогнул, прижался к стволу, но тотчас же встряхнулся, как кошка, и полез дальше.
        Он карабкался, дрожа от холода, по мокрым, скользким ветвям. Наконец он добрался до вершины дерева и поглядел по сторонам.
        Внизу, насколько хватал глаз, тянулся лес, лес и лес, но теперь он уже не был похож на прежний. Все деревья покосились на одну сторону, как будто подрубленные.
        Широкие листья прогибались под тяжестью огромных водяных шаров, точно вылитых из тонкого стекла. Лучи заходящего солнца отражались на их поверхности багровым светом.
        Весь лес горел тысячами огней.
        Карик поглядел вправо, влево. Далеко на западе он увидел одинокую мачту. На ее вершине тихо покачивался мокрый флаг.
        - Вон он! — крикнул Карик, махнув рукой на запад. — Туда нужно. В ту сторону!
        Он быстро спустился на землю.
        Путешественники опять двинулись в путь.
        Широкие листья прогибались под тяжестью огромных водяных шаров, точно вылитых из тонкого стекла.
        В лесу было тихо. Изредка с шумом и грохотом падали на землю водяные шары, и снова наступала тишина. Не видно было ни одного живого существа. Путешественники шли по лесу, где все как будто спало мертвым сном, точно в заколдованном сказочном царстве.
        - А куда же девались эти?.. Дождем их убило, что ли? — спросила Валя.
        - Кто эти?
        - Да разные… дикие звери.
        - Насекомые? Где-нибудь здесь, — ответил Иван Гермогенович, — где-нибудь спрятались.
        - Спят?
        - Сохнут!
        Профессор потер озябшие руки, прибавил шагу.
        - Все, кто летает, — сказал он на ходу, — все, кто прыгает в травяных лесах, сидят теперь после дождя и ждут, когда солнце высушит их, и тогда они снова забегают, запрыгают и полетят. Так же вот терпеливо ждут они восхода солнца и по утрам, когда сидят в траве, покрытые тяжелой росой.
        - Вот это хорошо! — засмеялся Карик, — пусть они сохнут круглый год — ничуть не пожалею.
        - Мы, значит, теперь одни в лесу, — сказала Валя. — А я-то все боялась: вдруг ляжем спать, а ночью они возьмут да нападут на нас.
        Ребята повеселели.
        Они шли, без умолку болтая. Карик то и дело убегал вперед, а Валя храбро совала нос в каждую щель, в каждую нору.
        Иван Гермогенович с беспокойством следил за Кариком и Валей и наконец сказал:
        - Не думайте, ребята, что все насекомые будут теперь смирно сидеть и ждать восхода солнца. Лишь только станет темно — из нор и щелей выползут ночные хищники. А ночные хищники еще пострашнее дневных. И вообще я не советую вам совать свой нос в каждую щель.
        Ребята переглянулись и замолчали. Они пошли следом за профессором, не отставая от него и уже не забегая вперед.
        Солнце зашло. В лесу стало совсем темно и как-то особенно тихо. Черные деревья обступили путешественников со всех сторон. Вверху, над головами, печально шумел ветер. Изредка с гулом падали на землю тяжелые капли.
        Профессор и ребята то и дело налетали на деревья, все чаще спотыкались и падали.
        - Ну, так мы, пожалуй, заблудимся, — сказал Иван Гермогенович и остановился.
        - А что же нам делать? — спросила Валя.
        Профессор кашлянул и решительно сказал:
        - Вот что, ребята, давайте пойдем цепью, не теряя друг друга из вида. По дороге смотрите внимательно. Если кто-нибудь увидит пещеру или другое укромное местечко, где можно переночевать, — пусть крикнет.
        - Ладно!
        Валя пошла вдоль широкого ручья. Левее от нее побрел Карик, а еще дальше — Иван Гермогенович.
        Лишь только Валя осталась одна, как ей показалось, что рядом с ней кто-то шевельнулся.
        Валя побежала, но тотчас же за спиной у нее послышались чьи-то торопливые шаги.
        Она остановилась, стала за дерево. Ей сделалось страшно.
        - Ау-у! — закричала Валя.
        - Эге-ге-гей! — откликнулись откуда-то из-за деревьев два голоса.
        Значит, и профессор и Карик где-то здесь, близко. Валя успокоилась и опять двинулась вперед, но тотчас же сзади снова послышались осторожные шаги.
        - Кто? Кто это? — крикнула Валя и, размахивая руками, побежала в темную лесную чащу, не оглядываясь и не останавливаясь.
        Вдруг перед ней выросла в темноте высокая стена. С разбегу Валя чуть было не налетела на нее.
        Хорошо, что она успела вытянуть вперед руки. Ее ладони уперлись в каменную глыбу.
        Тяжело дыша, Валя пошла вдоль глыбы. Земля под ногами хлюпала. Еще несколько шагов, и большая лужа воды преградила ей дорогу. Тогда она круто повернула и пошла назад.
        «Обойду ее с другого конца!» подумала Валя.
        Она выбралась на сухое место и побежала назад вдоль гранитной стены.
        У самого конца стены Валя вдруг остановилась и громко закричала:
        - Ко мне! Ко мне! Идите сюда скорей!
        - Ау-у! — прокатилось по лесу.
        - Иде-е-ем!
        Валя услышала быстрый топот ног. В темноте мелькнуло светлое платье и светлый зонтик.
        - Где ты? — закричал Карик, выбегая из-за деревьев.
        - Здесь! Здесь! Нашла!
        - Где?
        - Вот!
        Валя показала на каменную глыбу.
        Карик поглядел на глыбу, потом на Валю и сказал сердито:
        - Чего ты орешь зря? Это ж камень! Большой камень! Под камнем, что ли, ночевать?
        - В нем! — сказала Валя. — Гляди!
        Карик всмотрелся в темноту и увидел перед собой широкий черный вход, который вел в глубину каменной глыбы.
        - Ну, что?
        - Кажется, подходящая пещерка!
        Карик отошел от каменной глыбы на несколько шагов, остановился, внимательно осмотрел ее.
        Это было длинное, похожее немного на сигару каменное строение. Оно лежало между стволами больших узловатых деревьев, как будто его принес сюда и положил какой-то сказочный великан. Оно почти висело в воздухе. Между ним и землей можно было просунуть руку. Карик сложил ладони рупором и закричал:
        - Иван Гермогенович! Нашли-и!
        - Ау-у! Ид-у-у! Иду!
        Карик повернулся к Вале и, похлопав ее по плечу, сказал:
        - Молодец! Это вроде каменного ангара. Кажется, тут в самом деле можно ночевать. Ну-ка, попробуем забраться туда.
        У самого входа в пещеру лежал поваленный дождем толстый ствол. Карик вскарабкался на него и заглянул в темную, широкую дыру.
        - Жалко, нет спичек! — сказал он. — Ничего не разглядеть.
        Он подтянулся на руках и просунул в пещеру голову и плечи.
        - Ну что, что там? — нетерпеливо дергала его за ногу Валя.
        И вдруг Карик отпрянул назад и скатился с мокрого ствола.
        Одним прыжком он отскочил от пещеры, схватил Валю за руку и быстро присел за деревом:
        - Занято! — зашептал Карик. — Сидит кто-то… Огромный. Страшный!
        Из темного входа показались два длинных щупальца, потом появилась черная круглая голова. Она посмотрела вправо, влево и медленно убралась обратно.
        - Видела?
        - Ага! Усач какой-то! Что это у него — усы? Да?
        - Наверное, усы! Тут они все так ходят.
        - Ау-у! — услыхали ребята голос профессора.
        - Здесь!
        - Сюда!
        В лесу зашумели листья, потом послышались грузные шаги и хриплый кашель.
        Из-за деревьев вышел профессор.
        - Ну, как? Нашли что-нибудь?
        - Нашли!
        - Почти нашли!
        Валя показала рукой на пещеру.
        Профессор постучал зонтом по каменной стене.
        - Узнаю. Весьма удачно. Просто замечательно. Это как раз то, что нам сейчас нужно. Прекрасная гостиница для таких путешественников, как мы. — Иван Гермогенович прислонил зонтик к дереву и стал карабкаться на поваленный ствол.
        - Стойте, стойте! — закричал Карик, хватая профессора за руку.
        - Что еще? — повернулся к ребятам Иван Гермогенович.
        - Занята — гостиница эта. Там сидит уже какой-то… Раньше нас забрался!
        - Головастый такой. Очень страшный! — сказала шопотом Валя.
        - Ну, это ничего, — спокойно ответил Иван Гермогенович, — я этого постояльца хорошо знаю. Старый знакомый. Не пройдет и минуты, как он освободит нам помещение.
        Профессор перешел вброд лужу и остановился около узкого конца каменной глыбы. Он присел на корточки и пошарил по стене руками.
        - Так, так, — услыхали ребята, — все в порядке.
        Что-то бормоча себе под нос, Иван Гермогенович встал и направился в лес.
        - Куда он? — спросила Валя.
        - Не знаю!
        Профессор ходил по опушке леса. Ребята слышали его шаги, кашель и бормотание, но что он делал в лесу — понять было трудно.
        Наконец профессор вернулся на поляну. Он шел, волоча по земле длинную жердь.
        Подтащив жердь к каменной глыбе, профессор опять пошарил по стене руками, нащупал круглое отверстие, сунул туда конец жерди.
        Карик и Валя молча следили за каждым движением профессора.
        - Отойдите немного в сторону! — крикнул Иван Гермогенович.
        Ребята отбежали от пещеры и стали в сторонке, держа друг друга за руки.
        - А теперь смотрите, как этот большой и страшный будет удирать.
        Иван Гермогенович повернул жердь вправо, влево, потом с силой вогнал ее в узкую щель и принялся ворочать жердью, точно кочергой в печке.
        Чудовище забеспокоилось.
        Темная голова, покрытая шипами, поднялась над входом, качнулась и свесилась вниз. Потом голован, точно ужаленный, вздрогнул, выбросил вперед три пары ног и, быстро перебирая ногами, пополз куда-то, волоча по земле коленчатое, изгибающееся тело.
        Не успели ребята разглядеть его, как странное животное покатилось под откос, упало с легким всплеском в воду и, подхваченное быстрым течением ручейка, скрылось в темноте.
        - Вот ловко! — засмеялся Карик. — В следующий раз уже не полезет в чужую гостиницу.
        - Ладно, ладно, — добродушно заворчал Иван Гермогенович, — сейчас не стоит разбирать, кто у кого захватил территорию. Он у нас или мы у него. Во всяком случае, судиться с нами он не станет.
        Иван Гермогенович принялся ворочать жердью точно кочергой в печке.
        - Как? — догадался Карик, — значит, мы отняли у этого урода его собственную квартиру?
        - То-то и есть! — сказал Иван Гермогенович. — Но раскаиваться теперь уже поздно, да и не стоит, пожалуй… Ну, друзья мои, давайте устраиваться на ночлег. Тащите ветки, листья, сучья. Складывайте всё это около входа.
        В темноте закипела работа. Профессор и ребята подтаскивали к домику листья, корни и травы. Один лист пришлось тащить вдвоем. А лепесток какого-то цветка еле дотащили все трое.
        Профессор покрикивал:
        - Ну, ну, скорей, скорей! Валя, не лезь в воду! Карик, брось этот лист! Все равно не поднимешь! Ну-ка, помогите подтащить вон те ветки!
        Профессор был доволен. Он боялся, что им придется провести ночь под открытым небом, и вдруг такое неожиданное счастье.
        - Ах, друзья мои, — приговаривал он, — нам удивительно везет сегодня. Наверное, как говорят англичане, мы родились с серебряной ложкой во рту. Вот погодите, залезем под крышу гостиницы, и вы сами увидите, какие мы с вами счастливцы. В сущности, не будь наводнения, я даже и не знаю, где бы мы ночевали сегодня и что с нами случилось бы в эту ночь. Ведь, это наводнение выкинуло на берег ручейника с его домиком — чехлом.
        - Он даже не защищался, — сказала Валя, — большой, а такой смирный.
        - Кто? Это ручейник-то смирный? — засмеялся Иван Гермогенович. — Ну, совсем уж он не такой тихоня. Под водой ручейник никому не дает спуску. Он нападает на крошечных рачков, на личинки насекомых и даже нередко пожирает своих родичей.
        - Такой разбойник?
        - Самый настоящий разбойник. Он выходит на охоту, закованный, точно рыцарь, в крепкую броню. Но рыцари надевали только латы, шлемы и кольчуги, а этот господин таскает на себе целую крепость.
        - Он, значит, в ней сидит как в танке? — спросила Валя.
        - Не совсем так, — сказал профессор, — потому что танкисты сами едут в танке, а ручейник таскает свой танк на себе.
        Валя поглядела на темную глыбу и покачала головой:
        - Такая тяжесть, ой-ёй-ёй!
        - Не у всех ручейников такие тяжелые дома, — сказал профессор, — там, где растет камыш и на дно падают кусочки сухого камыша, ручейники устраивают свое жилище внутри камышинок, а там, где дно песчаное или каменистое, они соединяют вместе камешки, ракушки и песчинки и из них строят свои дома. Можно, впрочем, встретить домики ручейников, построенные из простых листиков, которые падают в воду.
        - А почему у него два входа в домик, один большой, другой маленький?
        - Да потому, что ему нужно, чтобы вода свободно проходила через весь его домик. Иначе стены дома покроются плесенью, и здесь расплодятся миллионы разных бактерий. Помню, в детстве мы, ребята, пользовались этим черным входом для того, чтобы выжить ручейника из его дома.
        - Зачем? — спросил Карик.
        - А мы, мальчишки, рыбу на него ловили, — ответил профессор.
        - Рыбу? — переспросил Карик. — И хорошо клюет?
        Иван Гермогенович засмеялся.
        - Да уж ты не рыболов ли?
        - Ого! Я весь день могу просидеть с удочкой, — сказал Карик, — только мне почему-то не везет.
        - Вот как! Ну тогда я скажу тебе: лови почаще на личинку ручейника. Нет лучшей насадки на крючок, чем вот эта самая личинка, которую мы выгнали сейчас из ее дома.
        - А как же он теперь, этот ручейник? Без чехла? — спросила Валя. — Пропадет?
        - Не пропадет! — махнул рукой профессор. — Пока мы разговариваем, он, наверное, уже полдомика себе построил. Да ты не бойся. Он не погибнет! Вырастет, а потом превратится в летающее насекомое.
        - В летающее?
        - Ну да… В насекомое, очень похожее на ночную бабочку. Впрочем, ручейник — мастер не только летать. Он неплохо бегает и по земле и по воде. А когда наступает время откладывать яички, он спускается под воду и здесь кладет свою икру-яички на водяные растения.
        Иван Гермогенович окинул взглядом гору веток, листьев, лепестков, которые натаскали путешественники во время разговора, и сказал:
        - Ну, хватит. А то так завалили, что и самим нам в пещеру не пробраться. Залезайте!
        Карик и Валя не заставили себя долго просить. Одним прыжком они перескочили кучу веток и листьев и вошли в полутемный в низкий коридор.
        В самом конце его еле заметно светилась узкая щель.
        Ребята шли в темноте, ощупывая стены руками. Ноги ступали будто по мягкому, нежному ковру. Такими же мягкими, шелковистыми были и стены.
        Карик поднял руку и пощупал потолок.
        - И тут мягко!
        Потолок был выстлан тоже чем-то пушистым.
        Ребята дошли до конца коридора и остановились перед круглой дырой. Холодный ветер дунул по ногам.
        - Эту форточку надо закрыть, — сказал Карик, — мама не велела на сквозняке сидеть.
        Карик сдернул с палки лепесток, скомкал его и крепко забил, им отверстие.
        Ребята вернулись ко входу, где копошился среди веток и лепестков Иван Гермогенович.
        - Ну, как? Понравился дом? — спросил профессор.
        - Кругом ковры, ковры, — весело сказал Карик, — очень не плохо живет этот ручейник.
        - Недурно, — согласился профессор. — Между прочим, эти ковры не простые. Если кто-нибудь захочет вытащить ручейника из домика, он уцепится за эти ковры крючками и тогда уже никакая сила его не вытащит. Однако за дело, ребята. Помогите мне заложить вход, а то еще ночью заберется к нам какой-нибудь непрошеный гость.
        Иван Гермогенович с помощью ребят навалил у входа кучу корней, на них положил ветки, на ветки — лепестки. Получилась настоящая баррикада. Только сверху оставалась узкая щель, через которую в дом ручейника проникал синий ночной свет.
        - Прекрасно! — сказал Иван Гермогенович. — Теперь уж к нам никто не заберется. Располагайтесь, друзья мои! Отдыхайте!
        Ребята выбрали себе в углу у самой стены удобное местечко, растянулись на пушистом коврике и крепко прижались друг к другу.
        Профессор лег рядом.
        Они лежали, слушая, как за стенами шумел ночной печальный ветер и как уныло скрипели деревья. Сверху, с мокрых листьев падали на крышу тяжелые капли.
        В домике было тепло и сухо. Путешественники лежали на мягких пуховиках. Но ни профессор ни ребята не могли заснуть.
        Это была их первая ночь в этом странном новом для них мире, где за один только день они так много пережили и встретили так много опасностей.
        Сквозь щели баррикады просвечивало темное ночное небо, и в небе мерцали огромные звезды.
        Валя лежала с открытыми глазами. Она не отрываясь смотрела на голубую звезду, которая висела над пещерой. Звезда была такая большая, как полная луна, но только она часто-часто мерцала.
        Вот так и дома, когда лежишь в кровати и смотришь в окно: перед глазами качается большой, похожий на луну, веселый уличный фонарь.
        Валя вспомнила дробное позвякивание трамваев, хриплые, сердитые гудки автомобилей и быстрые светлые полосы, которые бегут по окнам, как будто догоняя одна другую.
        Она закрыла глаза.
        На минуту ей показалось, будто лежит она у себя дома, в теплой кровати и слушает веселый уличный шум.
        Дверь в соседнюю комнату закрыта, но из-под двери виднеется желтая полоска света.
        В столовой мама убирает посуду. Гремят тарелки и чашки. Звенят чайные ложечки.
        Перемыв посуду, мама наверно смахивает со стола крошки, накрывает стол чистой белой скатертью.
        Валя вздохнула.
        Она вспомнила крошки сыра, которые остались утром на столе после завтрака, и проглотила слюнки.
        Ах, если бы сюда, вот в эту пещеру, попала бы хоть одна крошка сыра, такого свежего и вкусного. Этой крошки, конечно, хватило бы на ужин и профессору, и ей, и Карику, да и на завтрак еще осталось бы немало.
        И Валя вздохнула снова.
        А может быть — они навсегда останутся в этом страшном мире.
        Вернутся ли они домой? Увидят ли маму?
        - Мама, наверное, плачет! — тихонько сказала Валя.
        - Плачет, — согласился Карик, — ясно — плачет!
        Ребята задумались.
        А что-то делает мама сейчас? Может быть, она лежит одетая на кровати и то и дело поднимает с подушки голову и прислушивается: не идут ли ребята?
        На столе стоит покрытый салфеткой ужин, оставленный для них. В столовой тихо постукивают часы. В темном углу возится по кошка. На глаза Вали навернулись слезы. Она потихоньку вытерла их кулаком и крепко зажмурилась.
        - Нет! Все-таки плакать не буду!
        За стенами домика уныло свистел полночный ветер.
        Путешественники лежали, думая каждый о своем, но все трое думали о большом мире, в котором они еще так недавно жили.
        - Все ерунда, — с шумом вздохнул наконец профессор, — не может быть, чтобы мы не вернулись. Вернемся, ребята, не унывайте.
        Карик и Валя ничего не ответили. Они уже спали крепким, здоровым сном.
        Тогда профессор зевнул, повернулся набок и, положив под голову, вместо подушки, кулак, громко захрапел.

* * *
        Путешественники спали так крепко, что не слышали даже, как ночью снова полил проливной летний дождь.
        Глава XI
        Над холодной землей густыми волнами перекатывался белый туман. Он точно молоком залил притихший темный лес, заполнил лога и овраги.
        Вершины деревьев то погружались в туман, то появлялись снова.
        Утренний холод и сырость проникали в пещеру. Ребята беспокойно ворочались во сне; наконец Карик не выдержал и вскочил. Дрожа от холода, он с недоумением посмотрел на покатые стены. Они были серебристо-белые, точно покрытые инеем. Карик протер руками сонные глаза и зябко поежился:
        - Бр-р-р, холодно!
        На полу, у самых ног Карика, лежала, свернувшись в комочек, Валя. Она подтянула колени почти к самому подбородку, а голову закрыла руками. Во сне она тихонько стонала и всхлипывала.
        Карик запрыгал на одном месте, стараясь согреться, потом побежал вдоль стены в конец коридора.
        Ему стало как будто немного теплее.
        Он повернул обратно и с разбегу перекувырнулся через голову — один раз, другой, третий…
        - Что? Что такое? — закричала Валя, которую он нечаянно задел. — Уже нападают?
        Валя вскочила. Ничего не понимая, она смотрела на Карика заспанными, испуганными глазами.
        - Чего ты? — удивился Карик. — Это ж я! Очнись!.. Да ты, видно, совсем замерзла!.. Синяя вся!.. Ну-ка, давай бороться! Сразу согреешься!.. Начали!
        Он подскочил к Вале и принялся тормошить ее.
        - Отстань! — кричала Валя.
        Она оттолкнула Карика, но он подскочил снова, закружил, завертел ее и вместе с ней свалился на мягкий, пушистый пол.
        Валя захныкала:
        - Уйди! К тебе не лезут и ты не лезь!
        - Эх, ты, улитка-недотрога! — сказал Карик. — Я же согреть тебя хочу!
        - А я спать хочу! — пробурчала Валя и опять улеглась.
        - Ну и спи! — рассердился Карик.
        За стенами кто-то возился, стучал, кашлял и вдруг громко, весело запел:
        - Где обедал, воробей?
        - В зоопарке, у зверей.
        Пообедал у лисицы,
        У моржа попил водицы.
        Ребята узнали голос профессора.
        - Вот видишь, — сказал Карик, — все уже встали, а ты еще валяешься.
        Он подбежал к выходу из пещеры и крикнул:
        - Иван Гермогенович, где вы?
        - Здесь, здесь! Вставайте, ребята! Завтрак готов! Яичница на столе! — кричал Иван Гермогенович.
        - Яичница?
        Ребята быстро откинули ветки и сучья, которыми был завален ход в дом ручейника, и выбрались на свежий воздух.
        - Что это, Карик? Где это мы? — зашептала Валя, крепко сжимая руку брата.
        В воздухе плавали целые тучи блестящих пузырьков. Пузырьки кружились, сталкивались, медленно опускались вниз и снова взлетали вверх. Ни земли, ни неба, ни леса не было видно.
        Одни пузырьки.
        - Иван Гермогенович, что такое? Что это кружится? — крикнул Карик.
        - Туман! — услышали ребята голос профессора.
        Профессор был где-то поблизости, совсем рядом, но ребята не видели его.
        В воздухе плавали целые тучи блестящих пузырьков.
        - Разве туман такой бывает? — недоверчиво спросила Валя.
        - Да, Валек, это туман! Такой он бывает под микроскопом.
        Голос профессора звучал глухо, как будто доносился из глубокой ямы.
        Ребята протянули руки к пузырькам, пытаясь поймать их, но пузырьки лопались, растекались холодной водой по пальцам.
        - Где же вы там застряли? — крикнул из гущи тумана Иван Гермогенович. — Посмотрите, что я вам тут приготовил.
        Карик и Валя, осторожно ступая, двинулись на голос профессора.
        Лишь только они прошли несколько шагов, как вдали, в тумане, заблестел синий огонек. Неужели профессор развел костер?
        - Сюда! Сюда! — глухо кричал профессор. — Идите, ребята, скорее, пока я не съел всю яичницу!
        Карик и Валя прибавили шагу. И вдруг услышали веселый треск сучьев.
        Впереди, разбрасывая тучи пузырьков, плясало пламя костра. Высокий столб огня поднимался до самых вершин черного, мокрого леса. У костра на корточках сидел Иван Гермогенович. Толстой палкой он ворошил корчившийся на огне хворост.
        - Ура! Костер! Костер! — закричали ребята и, размахивая руками, кинулись вперед.
        Они подбежали к огню и принялись отплясывать какой-то дикий танец.
        - Тише, тише! — останавливал ребят Иван Гермогенович. — Так вы мне всю посуду перебьете! Садитесь-ка лучше да поешьте!
        Он поставил перед Кариком и Валей, прямо на землю, огромную белую посудину с неровными краями; она была наполнена доверху дымящейся яичницей.
        Не ожидая второго приглашения, ребята с жадностью набросились на яичницу.
        Обжигаясь и дуя изо всех сил на пальцы, они глотали кусок за куском. Валя вся раскраснелась. У Карика покрылся потом нос. И только один Иван Гермогенович ел не спеша, орудуя точно ложкой сложенным лепестком.
        Ребята не съели еще и половины яичницы, как почувствовали, что сыты по горло.
        - Ну, — сказал Иван Гермогенович, вытирая клочком лепестка бороду, — вы теперь, надеюсь, сыты?
        - Еще как! — засмеялся Карик. — У меня даже как будто живот перекосился набок!
        - А ты, Валя?
        - И у меня перекосился!
        - Ну вот и хорошо! — улыбнулся Иван Гермогенович. — Я очень рад, что вам так понравилась яичница!
        - А из чего вы ее состряпали? — спросила Валя.
        - Ясно, из чего делают яичницу! Из яиц! — перебил ее Карик. — Это-то просто! А вот как вы костер разожгли? Где спички достали? И потом меня очень интересует: почему это огонь столбом стоит и почему он зеленый?
        Профессор поправил палкой сучья в костре и весело подмигнул ребятам:
        - Вы думаете, я ночью бездельничал? Ничего подобного! Во сне я был страшно занят: ел ветчину, пироги с капустой, печеные яблоки, а проснулся голодный, как волк. Ну, я вскочил и побежал искать что-нибудь съедобное. Однако отойти далеко от нашей квартиры я побоялся. Видите, какой туман стоит. За два шага ничего не видно. Заблудишься, чего доброго, или свалишься в какую-нибудь пропасть. Что делать? Ждать рассвета? Итти на-авось? Подумал я, подумал и решил развести костер. К счастью, еще вчера вечером я нашел в лесу два кремешка. Они-то и выручили меня. Набрал я сухих веток, сложил их в кучу и принялся работать…
        - Как доисторический человек? — прошептала Валя.
        - Вот именно! — улыбнулся Иван Гермогенович. — Ну, скажу я вам, это была нелегкая работа! И помучился же я, пока мне удалось высечь искру… Теперь только я понял, что нашим допотопным предкам жилось совсем невесело.
        - А почему все-таки огонь зеленый? — спросил Карик.
        - Почему? Да потому, что это горит газ. Обыкновенный торфяной газ — метан, который во многих местах выбивается из-под земли. Мне повезло. Я случайно развел костер в таком месте, где под землей скопилось много этого газа… А уж яичница сама пришла на костер!
        Валя так и ахнула.
        - Сама пришла?
        Профессор посмотрел на нее, прищурился и сказал:
        - Как только костер разгорелся, рядом со мной кто-то начал шуметь, возиться, и вдруг сильный ветер свалил меня с ног. Что-то загудело, завыло, и я увидел у себя над головой огромную птицу. Должно быть, огонь спугнул ее с гнезда. Когда же птица улетела, я принялся разыскивать ее гнездо и скоро нашел его. Из этого-то гнезда я и добыл нам на завтрак одно яйцо. По всем признакам, это — яйцо малиновки, белое с крапинками. Вы когда-нибудь видели яйца малиновки? Они чуть побольше крупной горошины. Но мне пришлось с ним изрядно повозиться. Я катил его перед собой как бочку и по дороге от гнезда до костра отдыхал, наверно, раз десять. Но еще труднее было разбить его скорлупу. Целый час, кажется, я долбил ее камнем. Наконец все-таки разбил и чуть-было не утонул в белке… Хорошо еще, что успел отскочить, в сторону…
        Профессор посмеиваясь поглядел на ребят.
        - Ну, а все остальное — просто. Белок вылился сам, а желток я поджарил на скорлупе как на сковородке.
        Карик наклонился к Вале и что-то сказал ей на ухо. Валя одобрительно кивнула головой:
        - Обязательно скажи!
        Карик встал, одернул на себе незабудковую рубашку, вытянул руки по швам и с торжественным видом отрапортовал:
        - От имени двух пионеров Фрунзенского отряда благодарю за сытный завтрак и за костер!
        Профессор поклонился и шутливо ответил:
        - Надеюсь быть полезным и в будущем!
        Он подкинул в костер новую охапку сучьев и, погладив бороду, сказал:
        - А в сущности, друзья мои, можно неплохо существовать и в этом мире лилипутов. Подождите, поживем, привыкнем немного и устроимся поуютнее.
        - Разве вы думаете, что мы уже не вернемся домой и останемся такими, как сейчас? — спросил с тревогой в голосе Карик.
        - Ну, этого-то я не думаю, — ответил Иван Гермогенович, — однако мы должны быть готовы к самому худшему. Наш маяк может повалить буря, кто-нибудь может его выдернуть и унести… Мало ли что на свете бывает…
        - И что же тогда?
        - Да ничего особенного. Будем жить травяными Робинзонами. Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас все под рукой. Молоко, яйца, мед, душистый нектар, ягоды, мясо… Лето мы проживем без забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасемся медом, вареньем, хлебом…
        - Хлебом?
        - Ну да! Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму.
        - Но откуда же мясо мы возьмем?
        - Мы будем есть насекомых!
        - Насекомых? Разве их едят?
        - Представьте себе… Даже в большом мире и там едят очень многих насекомых… Вот саранча, например. Ее едят и жареную, и копченую, и сушеную, и соленую, и маринованую. Когда у арабского калифа Омар-Бен-эль-Коталя спросили, что он думает о саранче, калиф ответил: «Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы поработал зубами»… В старые времена, когда саранча налетала целыми тучами на арабские земли, в Багдаде даже падали цены на мясо… Между прочим, из саранчи приготовляют муку и пекут на масле превосходные лепешки.
        - Фу, гадость! — с отвращением плюнула Валя.
        - Ну, вот уж и гадость, — засмеялся Иван Гермогенович, — просто непривычная для тебя пища — и только. Едим же мы омаров, креветок, крабов и даже раков, которые питаются падалью. Едим да еще похваливаем. А вот арабы смотрят на тех, кто ест крабов и раков, с отвращением. Кроме саранчи, люди едят и других насекомых. В Мексике, например, многие туземцы собирают яйца полосатого плавунчика — клопа. Эти яйца — мексиканцы называют их «готль» — считаются самым лакомым блюдом. Неплоха, по мнению знатоков, и цикада. Та самая цикада, которую поэт древней Греции Анакреон воспел в своей оде.
        Профессор откашлялся и нараспев прочитал:
        Сколь блаженна ты, цикада!
        Ты — почти богам подобна.
        - А простые греки-прозаики эту богоподобную цикаду жарили в масле и с аппетитом ели… Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьев делали соус к мясным и рыбным кушаньям. А индейцам очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородках, но едят и сырыми. Из жука-медляка бороздчатого в Египте приготовляют особое кушанье, которое едят женщины, желающие потолстеть.
        - Вот это здорово! — сказал Карик. — Теперь я вижу, что у нас дело пойдет на лад. Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку муравьев. Прямо, целый амбар придется строить. Под потолком мы повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с мариноваными тлями. Замечательно. Просто замечательно, — потирал руки Карик.
        - Все это хорошо, — сказала Валя, — но, ведь, мы зимой замерзнем, и окорока эти пропадут зря.
        - Ничего. Мы найдем пещеры с газовым отоплением, — успокоил Валю профессор, — торфяной газ даст нам тепло и свет.
        - Правильно! Поддерживаю! — сказал Карик. — А потом давайте займемся приручением насекомых… Будем на них летать, ездить, переплывать озера, заставим их рыть для нас тоннели, и вообще — пусть они работают.
        - А чтобы нас не съели, — вздохнув, сказала Валя, — хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.
        - Тоже выдумала, — махнул рукою Карик, — я же говорил, что ты — улитка. Улитка и есть.
        - Ну, а как же нам защищаться? — спросила Валя.
        - Иван Гермогенович порох выдумает. Выдумаете, Иван Гермогенович?
        - Ой, нет. Пороху я не выдумаю, — засмеялся профессор, — но все-таки, надеюсь, мы и так не пропадем. Без пороху. Я, ведь, биолог. Неплохо знаю жизнь насекомых, а эти знания спасут нас от многих опасностей.
        Все замолчали.
        Весело трещали сучья и ветки в костре; дым столбом поднимался в небо. Путешественники сидели у огня и думали каждый о своем.
        Торопиться было некуда. Пока туман не рассеется, двигаться вперед было невозможно. Да и куда, в какую сторону итти? Где теперь маяк? Спереди? Сзади?
        Жмурясь от дыма и закрывая лицо руками, Карик повернулся боком к дымящемуся костру и спросил профессора:
        - А скажите, Иван Гермогенович, как вы догадались, что с нами случилось, и как это вы нас разыскали?
        Профессор погладил бороду и улыбнулся.
        - Очень просто, — сказал он, — ведь, вы же выпили у меня почти полстакана жидкости. И это я, конечно, сразу заметил.
        - Но…
        - И у меня было «но», — засмеялся Иван Гермогенович. — Выпить-то вы выпили, а вот куда вы после этого исчезли?.. Я с лупой в руках ползал целый час по полу и хоть бы какие-нибудь следы. Ничего… Значит…
        - Значит, мы улетели! — сказала Валя.
        - Это слишком поспешный вывод, — остановил ее профессор.
        - Но мы же в самом деле улетели, — сказала Валя.
        - Тем не менее, я не имел основания это предположить, пока собака фотографа Шмидта не разыскала ваши трусики и не бросилась на подоконник. Тут я вспомнил, что, когда вошел в кабинет, на подоконнике сидела стрекоза. «Значит, она-то и унесла ребят», подумал я и сейчас же отправился к этому пруду искать вас.
        - Но почему же вы сразу пошли на этот пруд? — спросил Карик, — ведь, стрекоза могла утащить нас в лес, в поле…
        - Нет, этого не могло быть. Стрекоза живет только около воды. В воду она кладет яйца, в воде живут и растут ее личинки, у воды она охотится. Как бы далеко стрекоза ни улетела, она, в конце концов, всегда возвращается к воде. Стрекоза пролетает 70 километров в час, так что пять или десять километров — это только небольшая прогулка для нее. Ну, я и пошел искать вас у ближайшего пруда… Вот и все. Теперь вы расскажите мне о своих приключениях.
        Тут Карик и Валя стали наперебой рассказывать профессору, что с ними было после того, как они выпили чудесную жидкость.
        - Одного только я не понимаю, — сказал Карик, окончив рассказ, — почему это в гнезде у подводного паука мы сначала дышали легко, а потом чуть-чуть не задохлись?
        - Очень просто, — ответил Иван Гермогенович, — судя по вашему рассказу, я думаю, что вы попали к пауку-аргиронет… Так называется этот подводный паук. Иначе его зовут «паук-серебрянка». Как вы и сами теперь знаете, он строит гнездо под водой. По своим размерам оно не больше грецкого ореха. Снизу и с боков оно прикреплено паутиной к подводным растениям… Все это вы уже видели сами, и, пожалуй, надолго запомните. Гнездо его похоже на подводный колокол. В старину в таких колоколах опускали на дно водолазов. Воздух в свой колокол паук приносит с поверхности пруда. Для этого он поднимается наверх и выставляет наружу брюшко, которое покрыто тонкими волосками. Когда пространство между волосками наполнится воздухом, паук натягивает на брюшко паутину и несет свой воздушный баллон, точно под полой, к себе в домик. Ну, конечно, этого запаса воздуха надолго нехватает. В домике становится душно — вы это на себе испытали. Обыкновенно паук по нескольку раз в день должен подниматься на поверхность за свежим воздухом. Если тихо и терпеливо сидеть на берегу пруда, можно увидеть, как аргиронет пополняет запасы
воздуха. Эти пауки-серебрянки похожи на шарики ртути с черными точками. Всплывают они чаще всего около водяных зарослей. Они поднимаются брюшком вверх, головой вниз, несколько секунд остаются на поверхности, а затем медленно опускаются под воду… С первого взгляда кажется, что эти паучки — самые безобидные существа. А на самом деле аргиронет — свирепый хищник. Он никому не дает спуску ни на дне, ни на поверхности воды.
        - А почему же этот хищник не слопал нас, а только подвесил к потолку? — спросила Валя.
        - На ваше счастье он был, как видно, сыт, — сказал Иван Гермогенович. — А чтобы добыча его не пропала даром — он перетащил вас к себе и оставил про запас, на черный день. Видите, как вы счастливо отделались. А, ведь, могли бы пропасть, как мухи.
        Ребята молча смотрели на Ивана Гермогеновича и покачивали головами.

* * *
        Подул свежий ветер.
        Туман стал редеть.
        Ветер нес его, точно дым, над полями и сметал куда-то вниз, в лога и овраги.
        Профессор встал.
        - Кажется, можно уже итти, — сказал он, — собирайтесь, ребята, но только вернемся сначала в нашу гостиницу и переоденемся.
        - Во что же нам переодеться-то? — спросила Валя, оглядывая свое незабудковое платье, которое за ночь помялось и теперь висело на ней клочьями.
        - А вот в такой же костюм, как у меня, — сказал Иван Гермогенович.
        Он сбросил с плеч свой измятый голубой плащ и остался в серебристом костюме из паутины.
        Костюм профессора светился, как начищенная стальная кольчуга.
        - Ой, красиво как! — всплеснула руками Валя, — это из паутины? Да?
        - Да, из обыкновенной паутины. А для вас я придумал кое-что получше. Идите за мной.
        И он быстро зашагал к дому ручейника. Ребята побежали за ним следом.
        В пещере было темно. Слабый утренний свет еле-еле ее освещал, но теперь уже можно было разглядеть, что и стены, и пол, и потолок — все покрыто здесь густой и плотной паутиной.
        Иван Гермогенович вцепился в паутину руками и принялся отрывать ее от стены. Она отставала кусками, точно отсыревшие обои. Профессор бросил несколько кусков Карику и Вале.
        - Размотайте-ка эту паутину. Она склеена слюной ручейника. Надо очистить ее от клея.
        Ребята схватили куски паутины и принялись мять ее руками. Высохший клей крошился и падал комками. Карик нашел конец паутины и начал разматывать ее.
        Шелковистые шнуры паутины ложились ровными витками у ног Карика и Вали.
        - Ну и длинная, — сказал Карик, разматывая бесконечную нить паутины.
        - Бывает и подлиннее, — усмехнулся Иван Гермогенович, — паутину шелковичного червя, например, можно вытянуть на целых три километра.
        Профессор нагнулся, взял конец серебристого шнура и протянул его Вале:
        - Одевайся.
        - В нитку? Как же я в нее оденусь?
        - А вот как…
        Профессор сделал петлю и набросил ее на Валю точно аркан, потом схватил Валю за плечи и принялся вертеть в одну сторону. Нить в куче дрогнула и быстро побежала, наматываясь на девочку, как на катушку.
        - Замечательно! Прекрасно! — оглядел профессор Валю, — прочно, тепло и удобно. Ну, а теперь ты, Карик.
        Но Карик уже сам обвязал конец паутины вокруг пояса и быстро-быстро завертелся волчком, притопывая одной ногой.
        Не прошло и пяти минут, как ребята были одеты в длинные серебристые фуфайки.
        - Ну вот, — сказал профессор. — А теперь прогуляйтесь вокруг домика, а я тем временем тоже переоденусь.
        Ребята вышли.
        Пока они одевались, туман совсем рассеялся.
        Вокруг стоял мокрый лес. На листьях лежали, точно хрустальные шары, огромные капли воды.
        Лишь только Валя и Карик переступили порог дома, по вершинам леса скользнули первые лучи утреннего солнца. И вдруг все вспыхнуло, засверкало, загорелось тысячами разноцветных огней.
        Это было так неожиданно, что ребята невольно отступили назад и зажмурили глаза.
        Несколько минут они стояли молча и прищурившись разглядывали странный лес, обвешанный сверкающими шарами.
        - Вот бы нашей маме показать, — сказала наконец Валя.
        Карик вздохнул.
        - Мама кофе варит сейчас, — сказал он.
        - Молочница уже, наверное, пришла, — грустно сказала Валя.
        - Нет, — покачал головой Карик, — рано еще. Молочница в семь приходит.
        - А сейчас сколько?
        - Не знаю.
        - Ну, все равно… Знаешь, Карик, полезем-ка на это дерево, посмотрим: нет ли на нем зеленых коров.
        - Полезем.
        Ребята пошли было к дереву, но в это время профессор высунул из пещеры голову и сказал:
        - Молока захотели? Нет, сегодня вы его днем с огнем не найдете.
        - Почему? — удивился Карик. — Ведь, вы говорили вчера, что зеленые коровы пасутся на каждом дереве.
        - Так это было вчера днем, — ответил Иван Гермогенович, — а вечером пошел дождь и он, конечно, смыл всех тлей дочиста… Ну вот я и готов. Идемте!
        Ребята повернулись к профессору и вдруг, взглянув на него, дружно захохотали.
        - В чем дело? — смущенно осмотрел себя Иван Гермогенович.
        - Ой… как вы… оделись! — хохотали ребята.
        Иван Гермогенович стоял, обмотанный шелковистыми шнурами от горла до пяток. Всю паутину, которая была в домике ручейника, он намотал себе на живот, на плечи, на шею.
        - Вы похожи на кокон, — сказала Валя, давясь от смеха.
        Профессор нахмурился.
        - Ну, посмеялись… Довольно… Идем!
        Карик перевел дыхание, вытер проступившие от смеха слезы и спросил:
        - А куда? В какую сторону нам итти?
        Профессор огляделся.
        За ночь вода залила все кругом.
        Итти можно было только в одну сторону. От домика ручейника тянулась узкая полоска земли, покрытая густым зеленым кустарником.
        - Гм, — задумчиво сказал Иван Гермогенович, — очевидно, придется сначала выйти из этого болота, а там уж мы увидим, что делать.

* * *
        Густые заросли кустарника стояли плотной стеной. Тяжелые водяные шары висели над головами путешественников. Пробираясь сквозь кустарник, профессор и ребята то и дело задевали ветки, и тогда сверкающие шары срывались вниз и обрушивались на путешественников, сбивая их с ног.
        - Ничего, ничего. Утренний душ полезен, — смеялся Иван Гермогенович. Вымокшие с ног до головы ребята бежали за профессором, дурачились и даже пели веселые песенки.
        Но вот заросли кустарника кончились.
        Впереди сквозь редкие просветы ветвей мелькнули желтые песчаные холмы.
        Один холм поднимался над землей острой вершиной.
        - Ну вот, — сказал Иван Гермогенович, посматривая на вершину холма, — с этой высоты мы и посмотрим, где наш маяк.
        - Побежим! — крикнула Валя и помчалась вперед.
        Они подбежали к высокой песчаной горе.
        Хватаясь руками за камни, профессор начал подниматься. Ребята карабкались следом за ним.
        Солнце стояло уже высоко.
        Раскаленные камни-песчинки жгли ноги и с шумом неслись вниз, к подножью песчаной горы, подпрыгивая и сталкиваясь.
        Профессор спотыкался почти на каждом шагу; из-под ног его потоком катились камни и песок. Карабкаться следом за ним было опасно. Карик и Валя догнали Ивана Гермогеновича и пошли с ним рядом.
        Подъем становился все круче и круче.
        Маленьким альпинистам пришлось ползти вперед на четвереньках, цепляясь за выступы руками.
        - Прямо, восхождение на Эверест, — говорил отдуваясь Иван Гермогенович.
        Ни Карик ни Валя никогда не слышали об Эвересте, но оба сразу догадались, что Эверест, наверное, такая же гора, как та, на которую они сейчас поднимались.
        Но вот и вершина.
        Обливаясь потом, профессор и ребята взошли наконец на гребень горы.
        Иван Гермогенович выпрямился, приложил козырьком ладонь к глазам и, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, начал осматриваться.
        - Ну-ка, ну-ка, — приговаривал Иван Гермогенович, — посмотрим, посмотрим, где наш маяк…
        Но не успел он договорить, как земля у него под ногами дрогнула и медленно, точно раздумывая, поползла вниз.
        Профессор, а за ним и ребята провалились куда-то, точно в глубокий колодец. Вдогонку им посыпались камни и тяжелые комья земли.
        Со страшной силой путешественники врезались в мокрое, вязкое дно.
        - Затяжной прыжок без парашюта, — пробормотал Иван Гермогенович, выбираясь из густой, липкой грязи, — могу поздравить вас с благополучным приземлением.
        Он вытер руки о костюм и заботливо посмотрел на ребят, которые все еще барахтались в грязи.
        - Все в порядке? Как Валя? Не ушиблась?
        - Ничего, — сказала Валя, вставая на ноги, — только локоть ободрала.
        - А ты, Карик?
        - А я колено ушиб.
        Ребята встали и, потирая ушибленные места, испуганно оглядывались по сторонам.
        - Ну, все это пустяки, — сказал Иван Гермогенович, — могло быть и хуже.
        - Где мы? — спросила Валя.
        Профессор взглянул вверх.
        Высоко над головами сияло далекое небо. При бледном дневном свете путешественники увидели высокие отлогие стены.
        Профессор и ребята стояли на дне глубокого, мрачного колодца.
        - Кажется, — сказал Карик, — мы попали в нору к пауку-землекопу. Это очень страшные пауки. Я читал про них.
        - Как? — вздрогнула Валя, — опять пауки? И в воздухе, и на земле, и под водой, и под землей пауки?
        - Успокойся, — сказал Иван Гермогенович, — пауки-землекопы, о которых ты читал, живут в Италии и на юге Франции. У нас их нет.
        - Но тогда чья же это нора?
        Профессор ничего не ответил. Пощипывая бороду, он обошел колодец вокруг, постучал в стены кулаком и задумчиво сказал:
        - Ну вот… Я так и думал…
        Он повернулся к ребятам.
        - Хотите чего-нибудь сладкого?
        - Сладкого?
        - Да, да. Минутку терпения, и я вас угощу чем-то очень вкусным. Это будет, пожалуй, получше зеленого молока и даже яичницы.
        И профессор снова постучал кулаком по стене.
        Стена загудела, точно он ударил по днищу пустой бочки.
        - Здесь. Кажется, здесь.
        - Нашли что-нибудь? — почти разом крикнули ребята.
        - Нашел, нашел! Копайте руками землю, — сказал Иван Гермогенович. — Вот в этом месте копайте, — и сам принялся рыть землю, как медведка.
        Карик и Валя бросились помогать профессору.
        Минуты три они усердно раскапывали стену, сбрасывая на дно колодца куски земли и разгребая песок.
        Особенно усердно работал Карик.
        - Тише, тише! — закричал ему профессор. — Ты нам так глаза засыплешь.
        Карик хотел что-то ответить, но в ту же минуту стена отвалилась; перед путешественниками открылась глубокая ниша. Запахло свежими медовыми пряниками.
        - Что это? — облизнулась Валя.
        - Сейчас увидишь, — ответил профессор. — Ну-ка, отойдите немного в сторону.
        Он запустил обе руки в нишу и, широко расставив ноги, с трудом вытащил оттуда большой серый шар, покрытый, точно желтой пудрой, мелким песком.
        - Ну вот и все, — сказал Иван Гермогенович, опуская шар на землю.
        Острым камнем он очистил шар от песка и оторвал от него что-то белое. Это было крупное яйцо, вроде гусиного.
        - Из этого яйца яичницы не приготовишь, — сказал профессор, — займемся лучше шаром.
        Шар, похожий на огромный колобок сдобного теста, лежал у ног путешественников.
        Иван Гермогенович отщипнул кусок теста и сунул себе в рот.
        - Недурно, — сказал он, пожевав, — очень недурно. Угощайтесь, друзья мои.
        Душистое вязкое тесто пахло медом и цветами. Оно так и таяло во рту.
        - Вот вкусно-то, — сказала Валя, — вкуснее сливочного торта.
        - Ты просто проголодалась, — ответил профессор. — И не мудрено. Завтракали мы чуть не ночью, а сейчас уж скоро полдень.
        - Нет, нет, правда, это очень вкусно, — уверяла Валя.
        - А что это такое? — спросил Карик, уплетая за обе щеки вкусное тесто.
        - Цветочная пыльца с медом, — ответил профессор.
        - Почему же она оказалась в колодце?
        Иван Гермогенович поднял с земли белое яйцо, покрытое упругой кожицей, и подбросил его на ладони.
        - Вот, — сказал Иван Гермогенович, — для личинки, которая выйдет из этого яйца, и положила сюда пыльцу с медом подземная пчела андрена. Подземной она называется только потому, что устраивает гнезда в земле. Правда, иной раз гнездо андрены можно найти и на поверхности земли: в гнилых пнях, в стволах поваленных деревьев, но чаще всего в земле.
        Профессор рассказал ребятам, как из яйца выходят личинки, как питаются они приготовленным для них вкусным пирогом и как потом превращаются в крылатую пчелу андрену.
        - Таких пирогов, — сказал Иван Гермогенович, — лежит в одном гнезде несколько штук. Если хотите, я достану сейчас еще один такой же.
        Ребята засмеялись.
        - Что мы, слоны, что ли? — сказал Карик, — нам и этого не съесть… Давайте лучше удерем отсюда, пока эта пчела Андреевна домой не вернулась.
        - Во-первых, андрена, а не Андреевна, — поправил Карика профессор. — А, во-вторых, она сюда уже не вернется. После того, как андрена выроет себе гнездо, положит в него яйца и приготовит для своего потомства корм, она больше в гнездо не заглядывает. Ей тут больше делать нечего. Да и нам оставаться незачем. Подкрепились — и до свиданья.
        Профессор подошел к наклонной стене и, цепляясь руками за корни растений, полез вверх.
        Ребята проворно, точно обезьяны, полезли следом за Иваном Гермогеновичем.
        Медленно, шаг за шагом продвигались они вверх по стене колодца.
        Время от времени останавливались, отдыхали и снова карабкались вверх. Камни, вырываясь из-под ног, с гулом падали вниз, на самое дно гнезда андрены.
        Профессор первым добрался до края колодца.
        - Уф! — тяжело вздохнул он. — Ну и подъем… Что же это вы, ребята, отстаете? Я старик, а раньше вас справился.
        Он нагнулся над темным колодцем и протянул вниз руку.
        - Давайте помогу.
        Но Карик не успел ухватиться за его руку.
        Профессор вдруг подпрыгнул, точно мячик. Высоко над колодцем мелькнули его пятки — и он исчез.
        Карик в ужасе прижался к стене.
        - Ш-ш-ш-ш.
        - Что такое? — спросила Валя.
        - Его склевала птица, — шепнул Карик, — большая, большая птица.
        Валя вздрогнула.
        - Ты видел?
        - Да, видел крылья… Огромные…
        Ребята поглядели друг на друга.
        Карик сказал:
        - Все равно вырвется.
        Валя тихо заплакала.
        - Ну, не плачь. Он вырвется, — утешил ее Карик и, выглянув из колодца, громко закричал:
        - Иван Гермогенович!
        Ответа не было.
        Валя вытерла слезы и решительно сказала:
        - Надо вылезать. Надо поискать его наверху.
        Помогая друг другу, ребята вылезли из колодца.
        Они опять стояли на вершине высокой песчаной горы. Впереди расстилалась холмистая желтая пустыня. Сзади поднимался редкий кустарник, по которому утром шли путешественники.
        Вправо и влево синели озера, поросшие по берегам густым зеленым лесом.
        - Иван Гермогенович, где вы? — закричала Валя.
        Она прислушалась.
        Ни звука.
        Только ветер печально прошумел над вершиной горы.
        - Давай, крикнем вместе, — предложил Карик.
        Ребята взялись за руки.
        - И-ван Гер-мо-ге-но-вич! — закричали они разом.
        - Но-вич! — отозвалось эхо и смолкло.
        У Вали из глаз ручьем полились слезы. Она закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. В ту же минуту над ней промчался с воем вихрь. Ее отбросило куда-то в сторону и покатило по песку.
        Когда она наконец поднялась на ноги и огляделась, Карика на вершине горы уже не было. А, ведь, он только что стоял здесь, у этого круглого камня…
        - Карик! — испуганно закричала Валя, — Карик, где ты? Зачем пугаешь?
        Высоко-высоко, точно под самыми облаками, кто-то отозвался слабым голосом:
        - Ва-аля!
        Глава XII
        Валя в тревоге металась по склонам горы. Она сбегала вниз, снова возвращалась на вершину, заглядывала в темный колодец.
        - Карик! — кричала она, — Иван Гермогенович!
        Ответа не было.
        Бедная девочка совсем выбилась из сил. Она села на горячий камень и сжала голову руками.
        Сквозь слезы, точно сквозь мутные от дождя стекла, она видела, как мимо нее то и дело пролетали огромные крылатые животные. Они проносились близко, совсем рядом с Валей. Их крылья поднимали целый вихрь. Валя втягивала голову в плечи, пригибалась к земле и со страхом следила за полетом крылатых чудовищ.
        Они то взлетали вверх, то снова со свистом падали на землю.
        Сложив прозрачные блестящие крылья и выгнув полосатые туловища, они неуклюже ползали по песку, а потом, подхватив что-то с земли, снова взмывали вверх.
        Одно из этих животных проползло совсем рядом с Валей. Оно даже задело ее крылом. От сильного толчка Валя упала с камня на землю. Полосатое животное быстро повернулось к ней и стало рассматривать ее блестящими выпуклыми глазами.
        Валя замерла.
        Животное неторопливо поползло дальше. Но едва только Валя шевельнулась, чудовище снова прыгнуло к ней и остановилось, покачивая над самой ее головой длинными усами.
        Похолодев от страха, Валя вскочила и бросилась бежать под гору, поднимая клубы пыли. Но тут вокруг ее тела сомкнулись цепкие мохнатые лапы. Острая игла проколола ее паутинную фуфайку и содрала на спине кожу. Это было очень больно, но Валя даже не успела вскрикнуть. Загудели, затрещали огромные крылья, и девочка очутилась в воздухе.
        Крепкие лапы прижимали ее к мохнатому брюху; брюхо то сжималось, то раздувалось, точно кузнечные меха. Валя попробовала повернуть голову и посмотреть, что за чудовище держит ее в своих лапах, но, лишь только она пошевелилась, лапы сжали ее, точно железные клещи.
        Валя громко застонала от боли.
        Свист ветра заглушил ее голос. Она кричала до хрипоты и сама не слышала своего крика.
        Внизу проплывали зеленые луга и леса, мелькали реки и синие озера, тянулись бесконечные желтые пески.
        Все дальше и дальше улетала Валя от колодца, где ее могли бы найти профессор и Карик.
        Куда утащит ее этот страшный крылатый зверь?
        Валя изловчилась, повернула голову и со злостью вцепилась зубами в упругую сильную лапу.
        Лапа была твердая и гладкая, как полированое дерево. Валины зубы только скользнули по ней.
        В ту же минуту цепкие клещи сжались еще сильнее.
        Бороться с чудовищем было бесполезно. Оно все летело и летело вперед, свистя своими жесткими крыльями.
        Но вот скользящим полетом оно спустилось вниз, затрепетало в воздухе крыльями и, вытянув вперед лапы, в которых была зажата Валя, сунуло ее, будто в печку, в какую-то темную дыру.
        Валя стукнулась головой обо что-то твердое и стремглав покатилась вниз, точно по ледяной горке.
        «Пропала я!» мелькнуло в голове Вали.
        От страха она закрыла глаза.
        Чудовище снова прыгнуло к ней и остановилось.
        И вдруг Валя почувствовала, что ее снова подхватили какие-то лапы.
        - Ой! — закричала Валя, отбиваясь руками и ногами.
        И тут она увидела, что лапы, которые ее держат, вовсе не лапы, а руки старого профессора.
        - Иван Гермогенович, это вы? — крикнула Валя.
        - Я, Валечка, я, — ласково ответил профессор, опуская ее на покатый пол.
        - И я тоже здесь, — услышала Валя голос Карика.
        - А где же мы все? — спросила Валя.
        - Ладно, ладно, потом разберемся, — сказал Иван Гермогенович, — мы все вместе, а это пока самое главное.
        Валя растерянно оглянулась по сторонам.
        В полумраке она увидела гладкие стены; они уходили крутым наклоном вверх.
        Потолка не было. Сверху через широкое, круглое отверстие падали бледные солнечные лучи. В полосах света плавала пыль.
        Тюрьма, в которой очутились Валя, Карик и профессор, была похожа на глиняный кувшин. Но только кувшин этот стоял не прямо, а косо, как будто, падая, зацепился за что-то и повис в воздухе.
        Валя глядела на темные стены, на Карика, на профессора..
        Как они попали сюда — профессор и Карик? Кто посадил их в этот огромный кувшин? Неужели то же самое чудовище, которое принесло сюда и ее, Валю?
        Она стала расспрашивать профессора и Карика, но Иван Гермогенович перебил ее:
        - После, после, — сказал он, — теперь не время болтать. Если мы не выберемся сию минуту наверх, мы погибли. Ну-ка, ребята… Попробуем.
        Профессор встал на четвереньки и медленно полез по отлогой, гладкой стене. За ним поползли ребята.
        Подъем был трудный.
        Руки и ноги скользили точно по льду. Профессор почти добрался до края кувшина, но вдруг колени его дрогнули, ладони скользнули по стене, он с грохотом покатился обратно на дно, увлекая за собой ребят.
        - Неудачно, — сказал профессор, поднимаясь на ноги, — попробуем еще раз.
        Путешественники снова ползли по стене. И снова скатились вниз.
        - Попробуем еще.
        Несколько раз пытались они подняться по гладкой стене, но все их усилия были напрасны.
        - Не вылезти отсюда, — грустно сказала Валя.
        - Замолчи, — рассердился профессор.
        Он смерил глазами расстояние от верха кувшина до пола, оглядел Карика с ног до головы и решительно сказал:
        - Забирайся ко мне на плечи.
        Карик подпрыгнул, как мячик, схватил профессора за шею и проворно вскарабкался к нему на плечи.
        - Попробуй дотянуться до верху, — сказал Иван Гермогенович.
        Карик потихоньку начал выпрямляться. Держась за стену, он выпрямил согнутые колени и наконец встал во весь рост.
        - Теперь полезай на мои ладони, — сказал профессор, подставляя ему обе руки.
        Карик поставил одну ногу, потом другую на ладонь профессора.
        - Не упадешь? — спросил профессор.
        - Не упаду, Иван Гермогенович.
        Профессор понатужился и кряхтя начал поднимать Карика вверх, точно тяжелую штангу.
        - Есть! — крикнул Карик, хватаясь за неровные края кувшина.
        - Прекрасно. Подтянись выше.
        Карик стал извиваться всем телом, подтягиваясь на руках и упираясь пятками в ладони профессора.
        - Ну, ну, ну, — подбодрял профессор.
        Наконец Карик подпрыгнул и сел верхом на край кувшина.
        - Прекрасно! — сказал Иван Гермогенович — принимай теперь Валю.
        Он подхватил Валю с пола и передал ее Карику, потом он начал быстро разматывать паутину, в которую был завернут. Размотав свой костюм до половины, он сделал на конце паутинной веревки петлю и бросил ее ребятам.
        - Ловите.
        Карик ловко подхватил веревку и накинул петлю на выступ кувшина.
        - Готово! — весело крикнул он.
        Иван Гермогенович дернул паутину, попробовал, крепко ли она держится, потом ухватился за нее обеими руками и медленно пополз вверх, передвигаясь короткими толчками. Тяжело дыша и отдуваясь, взобрался он наконец на край кувшина. Карик и Валя помогли ему сесть рядом с ними.
        Кувшин, из которого они выбрались, висел на такой высоте, что даже страшно было взглянуть вниз. Он был прикреплен к гигантскому бревну, покрытому рыжими буграми. От этого бревна во все стороны отходили бревна потоньше, а из них пучками торчали огромные зеленые копья. В просветах между этими бревнами виднелась далекая-далекая земля.
        - Куда же это мы попали? — спросила Валя, со страхом озираясь по сторонам.
        Профессор улыбнулся.
        - Мы находимся на самой обыкновенной сосновой ветке.
        - На ветке? — переспросила Валя, недоверчиво покачивая головой.
        - Да, на сосновой ветке, которую ты видела на своем веку тысячи раз. Ветка осталась такой же, как была всегда, но зато сама ты стала гораздо меньше. Вот отчего ты всему удивляешься.
        - Ну, хорошо. Ветка, так ветка, но как мы с нее спустимся на землю? — сказал Карик. — Пожалуй, без парашюта ничего не выйдет.
        - Обойдемся и без парашюта, — сказал Иван Гермогенович.
        Он похлопал рукой по своему костюму и весело подмигнул ребятам:
        - А вы еще смеялись над моим нарядом… Нет, дорогие мои, для таких бедных путешественников, как мы с вами, каждая нитка — клад.
        Профессор снова принялся разматывать серебристую паутину, в которую он был обернут.
        - Нам тоже раздеваться? — спросила Валя.
        - Ну, конечно! Одного моего костюма нехватит.
        Ребята весело взялись за дело.
        Они сматывали с себя кольца паутины и укладывали их бухтами рядом с собой.
        - Торопитесь! Торопитесь, друзья мои! — подгонял ребят Иван Гермогенович. — Эта зверюга, что притащила нас сюда, скоро вернется назад, и тогда мы пропали.
        Помогая друг другу, путешественники поспешно вили из паутинных нитей веревки, а из веревок толстый канат.
        Скоро все было готово для спуска.
        Иван Гермогенович собрал весь канат в кучу, обмотал его конец вокруг острого выступа кувшина; весь остальной ворох сбросил пинком ноги вниз.
        Тяжелая бухта скользнула между ветвей, разматываясь на лету в длинный угловатый канат.
        Конец каната повис над нижней веткой сосны.
        - Первой спускается Валя! — распорядился Иван Гермогенович.
        - Почему я?
        - Не время теперь спорить! — нахмурился профессор.
        - Ну ладно, ладно, — поспешно сказала Валя, — полезу первая, только не сердитесь пожалуйста!
        Она храбро ухватилась за канат и быстро заскользила вниз.
        - Счастливого пути, — махнул рукой Иван Гермогенович. — Когда спустишься, придержи конец.
        - При-дер-жу-у! — крикнула Валя, скользя по канату.
        Профессор и Карик наклонились и молча следили, как спускается их маленький товарищ.
        - Не тру-усь! — закричал Карик.
        - И не думаю даже! — донесся снизу слабый голосок Вали.
        Она спокойно скользила по канату от узла к узлу и уже добралась до середины его. Но тут внезапно подул ветер.
        Валю стало раскачивать точно маятник. Она судорожно вцепилась в узел каната и подняла голову вверх, ища глазами профессора.
        - Спускайся! — закричали разом профессор и Карик.
        Ветер раскачивал канат все сильнее. Валя описывала широкие круги над пропастью..
        - Спускайся!
        Валя зажмурилась и опять заскользила по канату от узла к узлу. Наконец ее ноги коснулись чего-то твердого. Это была нижняя ветка сосны, которая казалась еще шире и толще верхних ветвей. Валя могла по ней свободно прогуливаться, как гуляют люди по широкому проспекту.
        - Долезла! — крикнула Валя, взглянув вверх.
        Высоко над ее головой висел неуклюжий кувшин. На краю его сидели Иван Гермогенович и Карик и что-то кричали.
        Валя прислушалась.
        - Придержи веревку! — кричал Карик сверху.
        Валя схватила веревку за конец. Веревка дрогнула, натянулась. Карик, а за ним профессор быстро спустились вниз и стали рядом с Валей.
        - Отсюда до земли не так уж далеко! — сказал Иван Гермогенович, поглядывая вниз, — давайте-ка, посмотрим, в какой стороне наш маяк.
        Он поглядел направо, налево и вдруг закричал:
        - Вон он!
        - Где? Где? — спросили Карик и Валя, вытянув шеи.
        Сквозь заросли сосновых игл путешественники увидели на далеком горизонте шест с красным флагом. Но как далеко он был теперь! Он казался совсем крохотным, — такие бывают флажки на игрушечных пароходах.
        Валя прищурила глаза, посмотрела на маяк, на Карика, на профессора и тяжело вздохнула:
        - Нам до него не дойти! — сказала она, — за год не дойти. Мы такие маленькие, а он так далеко.
        - Н-да, — процедил сквозь зубы профессор, — пожалуй, придется шагать месяца два или три.
        - Три месяца? Но, ведь, тогда уж зима наступит… Придется дом строить, — сказала Валя.
        - Гм… Возможно… Однако что же мы здесь стоим? Идемте по ветке к стволу сосны.
        Профессор осмотрелся еще раз и уверенно пошел вперед.
        Следом за Валей спускался Карик.
        Следом за ним побрели ребята.
        Они карабкались по темно-красным буграм сосновой коры, прыгали через узкие, но глубокие расщелины.
        Наконец путешественники дошли до отвесной стены. Это был ствол. Красно-коричневые глыбы коры громоздились одна на другой; между глыбами проходили глубокие ущелья. В некоторых местах эти ущелья густо заросли серым, седым кустарником.
        - Отдохнем, ребята, — сказал Иван Гермогенович. — А потом спустимся по стволу, как это делают муравьи.
        Ребята взглянули вниз и невольно попятились.
        - И все-таки придется спускаться! — сказал Иван Гермогенович.
        Валя прижалась к красной глыбе и замотала головой.
        - Ничего, ничего, — сказал Иван Гермогенович, — на Кавказе и на Памире наши альпинисты взбираются на горы еще покруче. И спускаются, конечно, с них. А там разве такие подъемы и спуски? То и дело встречаются ледники, глетчеры. От ветра слезятся глаза. От холода слезы замерзают на щеках. Б-р-р-р… Подумать даже страшно. Ну, а по нашему деревянному Монблану не так уж опасно спускаться.
        - Ладно, как-нибудь спустимся! — сказала Валя.
        - Конечно, спустимся, — отозвался Карик. — Ведь, все равно другого пути на землю нет. Значит, нужно спускаться по стволу.
        Профессор размотал остатки своего костюма, свил надежную веревку и протянул один конец ее Вале.
        - Ты опять первой пойдешь, — сказал Иван Гермогенович, — обмотай веревку вокруг пояса и держись за нее крепче. Следующим пойдет Карик. Я буду спускаться последним.
        Иван Гермогенович сделал из веревки петлю и накинул ее на плечи Карика.
        - Освободи руки. Та-к.
        Карик поднял руки, опустил петлю до пояса и затянул ее покрепче.
        - Ну вот и все, — сказал профессор, — пора в путь.
        Путешественники двинулись вниз.
        Сначала спускали на веревке Валю. Она шарила внизу ногами, нащупывала выступ коры и кричала:
        - Стою! Отпустите немножко веревку!
        Веревку ослабляли. Следом за Валей спускался Карик. Иван Гермогенович ждал наверху, широко расставив ноги и придерживая веревку обеими руками. Он следил за каждым движением ребят. Как только Валя и Карик укреплялись на новой площадке, Иван Гермогенович сбрасывал им веревку и, крепко цепляясь за каждый выступ, осторожно спускался к ним сам.
        Так прошли они почти половину опасного пути.
        Земля приближалась с каждым шагом. Уже можно было разглядеть узловатые стволы травяного леса.
        - А все-таки далеко еще! — сказал профессор. — До земли доберемся не раньше чем через три-четыре часа.
        Все трое сильно устали.
        Плечи, колени у них были в ссадинах, в синяках. Руки дрожали и больше не слушались.
        Пора было отдохнуть.
        На одной из широких площадок профессор и ребята остановились.
        - Привал! — скомандовал профессор, падая на бугристую площадку. Ребята опустились рядом с ним.
        Иван Гермогенович лежал, тяжело дыша, вытирая ладонью мокрое от пота лицо. Карик и Валя сидели, свесив ноги над пропастью.
        - Ну и дорога! — бормотал профессор.
        Ребята повернулись к нему лицом.
        - Как, по-вашему, — спросила Валя, — мы все-таки дойдем домой до зимы?
        Профессор махнул рукой.
        Валя вздохнула.
        - Значит, не дойдем?
        - Не знаю! — буркнул профессор.
        Все трое замолчали.
        И вдруг Валя вскочила и замахала руками.
        - Ай, смотрите! Кто это?
        - Что? Что такое? — спросил профессор, приподнимаясь.
        - Вон там! — крикнула Валя. — Да какие страшные!
        И тут профессор увидел огромную голову, покрытую целым лесом густой щетины. Короткие, но цепкие лапы хватались за края площадки. Наконец животное вскарабкалось на площадку, выгибая лохматое длинное тело и перебирая многочисленными ногами. За ним появилось другое такое же лохматое и длинное животное, затем еще и еще.
        - Не бойтесь, — сказал профессор. — Это всего только гусеницы соснового шелкопряда. Нас они не тронут.
        - Ой, я все-таки их боюсь, — прошептала Валя.
        - Чего ты трусишь? — сказал Карик. — Говорят же тебе, что они нас не тронут. Чем они питаются? — спросил он у профессора.
        - Зеленой хвоей и мягкими, молодыми побегами сосны, — ответил Иван Гермогенович.
        - Ну, вот, видишь. Это гусеницы-вегетарианки. Можешь их даже погладить рукой.
        Но Валя на всякий случай отодвинулась подальше от гусениц. Профессор подошел к ней, похлопал ее по плечу и сказал:
        - Не бойся, не бойся. Сейчас они уползут дальше. Мы им не нужны. Они подбираются к хвое, к молодым побегам сосны. Я их хорошо знаю — когда-то я про них написал целую книгу. Эти гусеницы — настоящая лесная саранча. Они собираются в бесчисленные стаи и пожирают хвойные леса, как саранча пожирает хлеб. Однажды я видел лес, по которому прошли шелкопряды. Он был начисто обглодан этими обжорами. Десятки километров ехал я, но нигде не видел ни одного зеленого пятнышка, только голые сучья торчали во все стороны.
        Тут профессор поднял голову, поглядел вверх и улыбнулся, как будто увидел самого лучшего из своих друзей.
        - А вот и микрогастер неморум! — сказал Иван Гермогенович. — Добро пожаловать, добро пожаловать.
        - Где? Кого это вы увидели?
        - А вы разве не видите?
        Ребята задрали головы.
        Наверху над шелкопрядами бесшумно парили огромные животные с узкими телами и длинными прозрачными крыльями.
        - Комары! — закричала Валя.
        - Микрогастер неморум! — сказал профессор. — Наездники! Друзья лесов и людей. Смотрите, ребята, что будет дальше. Многие ученые позавидовали бы нам сейчас. Смотрите! Р-р-раз! — отсчитывал профессор, — есть один! Р-раз! Другой! Прекрасно! Р-р-раз! Третий! Молодцы! Смотрите! Смотрите!
        Крылатые наездники падали сверху на гусениц, точно коршуны на добычу, и усаживались у них на спине.
        - Едут! Едут! — засмеялась Валя. — Настоящие наездники!
        Это было похоже на забавное представление в цирке, где собаки катаются на лошадях, а на кошках мчатся перепуганные мыши.
        Ребята захлопали в ладоши. Но вдруг Валя опустила руки, поглядела на профессора и растерянно спросила:
        - Эти… микры… что же это они делают?
        Она увидела, что наездники быстро поднимают вверх брюшко с острой пикой на конце и со всего размаху вонзают эту пику в спину гусеницы.
        Кольнув гусеницу, они сейчас же взлетали вверх.
        - Дерутся! — сказала Валя, — дерутся, а не катаются!
        - И не дерутся и не катаются! — ответил профессор. — Наездники пробивают своим острым яйцекладом кожу гусеницы и под кожу кладут яички. Через некоторое время из яиц этих выйдут личинки наездника и примутся уничтожать гусениц. Они сожрут гусениц раньше, чем из них выйдут бабочки-шелкопряды. Если бы не было наездников, сосновый шелкопряд пожрал бы все леса, но микрогастер не дает ему расплодиться. Поэтому мы можем назвать его сторожем наших лесов.
        Крылатые наездники усаживались у гусениц на спине.
        - А нельзя ли разводить искусственно этих микрогидров? — спросил Карик.
        - Микрогастеров? Можно! — сказал профессор.
        - Так почему же их не разводят?
        - Пробуют, но не всегда эти опыты бывают удачны. К сожалению, в личинки этих наездников откладывают свои яйца другие наездники, совсем крошечные. И микрогастер погибает.
        - Вот паразиты! А разве нельзя эту мелюзгу уничтожить?
        - Можно. У этих крошечных наездников есть тоже свои враги, тоже наездники. Эти уже совсем малютки.
        - Ишь ты, — сказал Карик, — этих-то, значит, и надо разводить!
        - Да, это, конечно, разумно! — согласился профессор, — да вот беда: есть еще на свете наездники, которые откладывают свои яйца в личинки этих полезных крошек.
        Карик смущенно развел руками:
        - Вроде… сказки про белого бычка. Начало есть, а конец потерялся.
        - Вот именно, вот именно! — подхватил профессор, — иной раз кажется, что ты нашел конец и все, все уже узнал о том или ином животном, но стоит только поглубже и посерьезнее вникнуть в суть дела, как убеждаешься, что у тебя в руках не конец, а только начало новой увлекательной главы исследования.
        Профессор позабыл, что он сидит на кусочке коры. Он вскочил и с увлечением начал говорить о том, как ученые, точно Колумбы, путешествуют ежедневно в неведомых странах и как открывают они всё новые и новые материки.
        По коре, точно по широкому проселочному тракту, ползли вверх шелкопряды, навстречу им спускались какие-то жуки. Над сосновой дорогой порхали крылатые животные.
        Профессора бесцеремонно толкали гусеницы-шелкопряды, которые деловито ползли вверх. Его чуть не свалил с ног огромный черный жук, а он все говорил, говорил, говорил…
        Как долго простоял бы Иван Гермогенович на кусочке коры, будто на кафедре, неизвестно. Возможно, что беседа затянулась бы до вечера. Но тут неожиданно в нее вмешался какой-то крылатый зверь.
        Он камнем упал рядом с профессором и ударом крыла отбросил его в сторону. Потом, приподняв вверх брюхо с длинной острой пикой, зверь коротким, сильным ударом пробил кору около самой головы профессора.
        Пика глубоко погрузилась в кору.
        Ребята вскрикнуть не успели, а животное уже выдернуло пику и исчезло так же молниеносно, как и появилось.
        Карик и Валя прижались к красной скале. Бледные от испуга, они тяжело дышали.
        - Ну, вот, — приподнялся профессор, — я тут немножко заболтался, кажется! А нам, ведь, надо до ночи спуститься на землю!
        Он поглядел на Карика, на Валю и сказал:
        - Ничего опасного. Это был самый обыкновенный талесса, или попросту — тоже наездник.
        - Он кладет яички в кору?
        - Зачем же в кору, — сказал Иван Гермогенович, — он положил яички в личинку вредителя сосны.
        - В личинку? — оглянулся Карик. — Где же она?
        - Под корой.
        - Как же вы ее видите?
        - Я-то ее не вижу, но теперь готов ручаться чем угодно, что под нами, под слоем этой коры шевелится личинка какого-нибудь жука-усача.
        - Значит, наездник видит сквозь кору?
        - Нет. Он тоже не видит личинки, но он ее чувствует. Нам, впрочем, этого не понять. Мы вообще плохо знаем нравы и жизнь насекомых. А многое из жизни этих удивительных созданий и вовсе нам неизвестно. Мы хорошо не знаем даже, для чего, например, нужны насекомым усики.
        Профессор встал, намотал конец веревки на руку.
        - Ну, — сказал он, — поднимайтесь.
        И снова начался опасный и тяжелый спуск по глыбам коры.
        Время от времени профессор и ребята останавливались, чтобы отдохнуть. Выбрав площадку для отдыха, они молча ложились на красные скалы, растирали одеревяневшие руки и ноги, осматривали, целы ли веревки, не перетерлись ли узлы. Потом вставали и снова пускались в путь, прыгая, как козы, со скалы на скалу.
        На одном из привалов путешественникам пришлось просидеть довольно долго.
        Это было уже совсем недалеко от земли.
        Профессор и ребята после короткого отдыха приготовились было спускаться, как вдруг у них над головами зашумели крылья.
        Иван Гермогенович взглянул вверх и побледнел. Он быстро схватил ребят за руки и вместе с ними юркнул в узкое ущелье.
        - Сидите смирно, — шепнул профессор.
        Мимо пролетело полосатое животное с узкой длинной талией. Его вытянутое тело было покрыто желтыми и черными полосами, как тигровая шкура. Рассекая воздух прозрачными крыльями, животное мчалось, прижимая к брюху что-то извивающееся, похожее на змею.
        - Эвмена! — прошептал профессор, — оса-эвмена.
        Оса полетела к кувшину, из которого только что выбрались Иван Гермогенович и ребята, сбросила туда свою добычу и залезла в кувшин сама.
        - Наша оса! — сказал профессор.
        Валя дернула его за руку.
        - Это она перетащила нас?
        - Она! — кивнул Иван Гермогенович. — Я думаю, что эвмена нас приняла за гусениц.
        В это время оса вылезла из кувшина, стремительно ринулась на землю и тотчас же снова взлетела вверх. Овеяв путешественников ветром, она пролетела мимо них, опустилась на кувшин и стала суетливо ползать вокруг отверстия, проворно перебирая ногами и все время постукивая по краям кувшина головой.
        Потом эвмена улетела.
        Теперь путешественники увидели, что делала оса на кувшине. Входное отверстие было плотно замазано чем-то серым. В середине, как пробка, торчал большой острый камень.
        - Видите, — сказал Иван Гермогенович, — видите, как она замуровала свой кувшин. Если бы мы во-время не выбрались оттуда, мы бы пропали.
        - А разве нельзя сломать стенку?
        - Нет. Оса приготовляет из пыли и собственной слюны такой крепкий цемент, что его и большим людям нелегко сломать.
        - Я все-таки не понимаю, — сказал Карик. — Ну, она притащила нас, запихала в кувшин. А для чего? Почему она не съела нас сразу?
        - Она и не собиралась нас есть, — ответил профессор. — Эвмена питается соком цветов, а гусениц она таскает для своего потомства, для будущих своих детей. При этом она не убивает свою добычу. Ударом жала она только усыпляет гусениц. Консервирует их. Приготовляет из гусениц живые консервы.
        - Почему же оса не усыпила нас? — спросила Валя.
        - Не знаю, — пожал плечами профессор, — меня самого удивляет это. Может быть, ее жало не могло проткнуть наши фуфайки из паутины. Может быть, ее яд не подействовал на нас. Не знаю. Да и вообще все это очень удивительно. Обычно осы не ошибаются в таких случаях. Право, я не понимаю, как она могла спутать нас с гусеницами. Для науки это совершенно загадочный случай.
        - А кто же ей сделал такой кувшин? — спросила Валя.
        - Сама же она и сделала, — сказал профессор. — Из пыли и собственной слюны. За этими надежными стенами личинка может расти, не опасаясь, что ее кто-нибудь проглотит или раздавит. Пищи для нее приготовлено как раз столько, сколько нужно. Когда личинка вылупится из яйца, она спускается на паутинке вниз, падает на гусениц и начинает пожирать их. И как пожирать! Неделями грызет она свою жертву, но до последнего дня гусеница остается живой, а мясо свежим. В первый день личинка питается кровью гусеницы, потом поедает жир, затем пожирает мускулы. Без крови, без жира, без мускулов гусеница продолжает жить и остается попрежнему свежим мясом для личинки. Наконец личинка пожирает всё остальное и закукливается. Через некоторое время из кокона вылетает самец или самка осы-эвмены. Из нашего кувшина должен был вылететь самец, но теперь…
        - Почему это вы знаете, что непременно самец?
        - Знаю! — сказал Иван Гермогенович. — Оса опустила в этот кувшин нас троих и принесла после еще одну гусеницу. Четыре гусеницы — это запас пищи для будущего самца. Для яйца, из которого должна выйти самка, оса оставляет ровно десять гусениц. И это вполне понятно. Будущая самка осы-эвмены — крупнее самца, ест больше, стало быть и пищи для нее нужно оставить побольше.
        - Значит, осы умеют всё-таки считать до десяти? — спросила Валя.
        - Не думаю, чтобы они умели считать даже до двух, — сказал профессор. — Вспомни-ка: оса, ведь, залезала в кувшин после того, как мы оттуда выбрались? Не правда ли?
        - Ну, залезала!
        - А залезала затем, чтобы положить яйцо. Значит, она видела, что в кувшине не четыре гусеницы, а только одна. И все же она не догадалась принести еще трех гусениц, а так и замуровала кувшин. Личинка, конечно, теперь погибнет.
        Профессор вышел из ущелья, поглядел вправо, влево и сказал:
        - Ну, а теперь мы можем итти спокойно. Она умчалась.
        До земли было уже недалеко, и скоро путешественники благополучно спустились вниз.
        Перед ними лежали пески.
        Влево синел далекий лес. Над лесом еле заметно, точно соломинка, торчал шест-маяк с крошечным красным флажком.
        Путешественники двинулись в путь.
        Весь день они шли по пескам, лесам и горам. Пробирались через овраги, переходили вброд ручьи.
        К вечеру усталые и голодные путешественники остановились на берегу бурливой речки. Перебираться через речку было уже не под силу ребятам.
        Валя растянулась на берегу и сказала:
        - Не могу больше!
        На землю спускались сумерки. Небо потемнело. Багровые облака клубились над лесом. Вверху, над головами, потянулись с криком стаи птиц.
        - Ну что же, — сказал Иван Гермогенович, — придется здесь переночевать.
        - На берегу?
        - Попробуем найти пещеру или берлогу какую-нибудь.
        После недолгих поисков Карик набрел на огромное, как стог сена, коричневое яйцо. Сбоку, в плотной стене исполинского яйца, чернела круглая дыра.
        Карик заглянул внутрь и закричал:
        - Идите ко мне! Я, кажется, нашел какой-то дом.
        Профессор подошел к яйцу, осмотрел его со всех сторон и, подумав, сказал:
        - Пустой орех. Брошенная квартира личинки жука орехового долгоносика. Залезайте, ребята. Вполне сносная квартира.
        Становилось уже темно. У ребят от усталости слипались глаза. Ныли ноги. Быстро юркнув в дырочку ореха, Карик и Валя упали на шершавый пол и сразу заснули как убитые.
        Между тем профессор вздыхая бродил вокруг ореха. Входное отверстие было так узко, что Иван Гермогенович мог просунуть в него только голову. Плечи уже не пролезали.
        - Экая досада, — бормотал профессор.
        Сердито ворча, он заглянул в орех, послушал, как ровно дышат во сне ребята, и побрел искать для себя место, где он мог бы устроиться на ночь.
        Недалеко от ореха он нашел в ямке раковину улитки. Профессор осмотрел ее. Раковина была пустая. Иван Гермогенович кряхтя и охая забрался в нее и начал устраиваться на ночлег.
        Покатый пол раковины был жесткий и холодный, но профессор, утомленный дорогой, даже не заметил этого. Подложив под голову кулак, он вытянулся во весь рост и тотчас же заснул.
        Около полуночи в воздухе что-то загудело. Профессор смутно слышал это сквозь сон. Вероятно, поднимался ветер.
        Проснувшись от холода, он открыл глаза. Небо было подернуто тучами, в тучах ныряла луна. Профессор поежился, поджал под себя ноги и задремал, беспокойно ворочаясь во сне.
        За стенами раковины носился, как бешеный, холодный порывистый ветер.
        По земле летели кружась пыль, травинки, лепестки. Орех шатался под напором ветра, приплясывал на пригорке, наконец, сильно дрогнув, качнулся и, подхваченный ветром, покатился вниз, к реке. Подпрыгнув на бугорке, он упал в воду, заплясал на волнах и медленно поплыл вниз по течению.
        Сквозь сон ребята почувствовали, как их покачивает, точно в люльке.
        Прижимаясь друг к другу, ребята спали, улыбаясь во сне. А река мчала орех, уносила ребят от профессора все дальше и дальше.
        Светила луна.
        Она освещала тихий, пустынный берег, свернутую рогом раковину, откуда доносился могучий храп профессора, и покрывала реку живой серебристой чешуей.
        Ветер качал над рекою темные деревья.
        По реке, как по серебряной дороге, плыл покачиваясь черный орех.
        Течение несло его, подбрасывая на волнах, и скоро он исчез за темным поворотом реки.
        Глава XIII
        Перед рассветом поднялся сильный ветер.
        Орех, ныряя в волнах, то взлетал на высокие гребни, то исчезал в белой кипящей пене. Волны с шумом перекатывались через него, подбрасывали, швыряли во все стороны. Холодные брызги сыпались сверху в широкий люк, точно осенний, надоедливый дождь.
        Брызги падали на Карика и Валю, но ребята только беспокойно ворочались во сне, закрывали лицо и шею руками и отодвигались подальше от люка. Они так измучились и устали, что их не мог бы разбудить даже ледяной душ.
        Но вот сильное течение завертело орех, закружило в водовороте. Орех резко качнулся, накренился набок. Карик перекатился через сестру и больно ударился головой о стену.
        - Что? Что такое? — вскрикнул Карик.
        Он попробовал встать, но орех опять сильно качнуло, и Карик снова покатился по полу. Хватаясь за шершавые стенки ореха, он кое-как приподнялся и закричал:
        - Валька, что-то случилось! Вставай! Кто-то тащит наш орех!
        Протирая глаза руками, Валя растерянно посмотрела на Карика.
        - Может, это зверь какой-нибудь напал на нас. Надо разбудить скорее Ивана Гермогеныча… Иван Гермогеныч! — закричала Валя, вскакивая. Но лишь только она выпрямилась — пол под ее ногами качнулся; Валю отшвырнуло к стене. Она сшибла Карика и вместе с ним покатилась по шершавому полу.
        Вокруг было совсем темно, и только сверху через круглый люк падал голубоватый ночной свет.
        Держась за стенки ореха, Карик подполз к люку и высунул голову. В лицо хлестнула волна.
        Ветер со свистом метался над водой, поднимая крутые, пенящиеся валы.
        Вокруг бушевала река. Все кругом кипело как в котле.
        Карик закричал:
        - Валя!.. Скорей!.. Смотри, что это?.. Смотри, мы плывем!
        Валя с трудом добралась до люка и вцепилась в его края руками.
        - Плывем! — испуганно сказала Валя. — Куда-то плывем.
        Качало так, как будто ребята плыли по настоящему океану.
        Валя оглянулась, потом посмотрела на Карика, потом оглянулась снова и побледнела:
        - А где же Иван Гермогенович?
        - Не знаю… Может, где-нибудь рядом, — неуверенно ответил Карик.
        - Где рядом? Что ты говоришь! — испуганно закричала Валя. — Мы же в орехе. В орехе, понимаешь? А кругом вода.
        Сильный толчок отбросил ребят от люка. Пол под ногами завертелся, запрыгал.
        Карик и Валя упали.
        Ветер с яростным свистом пронесся над рекой. Все кругом завыло, загудело. В люк плеснула волна; ребят окатило с ног до головы холодной водой. Мокрые и дрожащие, они сидели на полу, крепко обнявшись, и со страхом посматривали на круглый люк.
        Над люком, в мутном небе, проносились черные облака.
        Орех кренился набок, и тогда перед самым люком прыгали пенящиеся валы, но вот — новый крен, и снова мимо люка быстро несутся облака, и в облаках ныряет бледная луна.
        При каждом новом толчке ребята разлетались в стороны, но тотчас же Валя торопливо подползала к брату и крепко цеплялась за него. Бедные ребята ничего не могли понять: где Иван Гермогенович, как орех попал в воду, куда их несет река?..
        А орех мчался все вперед и вперед, то прыгая по гребням волн, то зарываясь в воду.
        Но вот как будто буря стала стихать. Орех уже не бросало и не швыряло, а только покачивало как люльку.
        Ребята встали.
        - Кажется, кончилась болтанка! — сказал Карик.
        Он подошел к люку и выглянул из него.
        Мимо, совсем близко, плыли берега, поросшие лесом. Волны тихо плескались внизу.
        И вдруг орех остановился.
        Черные глыбы земли поднимались перед самым люком, точно стена. Берег был так близко, что до него можно было дотронуться рукой.
        Орех пришвартовался к неизвестной пристани.
        Кажется, куда-то все-таки приехали! — тихо сказала Валя.
        - Вылезай скорей! — приказал Карик и уцепился руками за края люка.
        Помогая друг другу, Карик и Валя выбрались из ореха и спрыгнули на землю.

* * *
        Было раннее утро.
        В серых, предрассветных сумерках стояли тихие, печальные холмы. На далеком горизонте еле заметно светилась узкая розовая полоса.
        - Вылезай скорей! — приказал Карик.
        У самого берега, в тихой бухте, плавал, чуть покачиваясь черный и мокрый орех.
        Мимо с шумом катилась река. Течение мчало по волнам темные жерди, сухие ветви и лепестки. Их несло в бухту, прибивало к берегу. Они кружились, проплывали мимо ореха, слегка подталкивая его, как бы пытаясь сдвинуть с места.
        Вся бухта, точно шелухой, была покрыта сухим плавником.
        Ребята поднялись на пригорок и нерешительно остановились. Они стояли, поеживаясь от холода, и посматривали друг на друга.
        Куда итти?
        Что делать?
        Ах, если бы здесь, рядом с ними, был Иван Гермогенович!
        - Неужели пропал? — вздохнула Валя.
        - Найдем! — решительно сказал Карик. — Он здесь. Обязательно где-нибудь здесь…
        Он сложил ладони рупором, приподнялся на цыпочках и крикнул, что было силы:
        - Иван Гер-мо-ге-е-е-ны-ы-ы-ч!
        Где-то сзади, за темными холмами, зашумела листва.
        Ребята прислушались.
        Шаги?
        Нет. Это ветер. Это шумят деревья.
        Валя опять тяжело вздохнула.
        - Ничего, ничего. Мы найдем его. Вот увидишь. Он нас не бросит.
        Карик взял сестру за руку и повел ее за собой по берегу реки. Через каждые пять-шесть шагов они останавливались и громко кричали:
        - Иван Гер-мо-ге-ны-ы-ыч!
        Но профессор не откликался.
        - Знаешь что, — сказал Карик, — я пойду по берегу, а ты иди немного подальше. Вон видишь — там какая-то роща за холмами. Ну вот. Ты иди к этой роще и кричи. Только громче. Сначала буду я кричать, потом ты, потом опять я, потом снова ты. Ладно?
        - Ладно.
        - Только не отходи далеко и по сторонам поглядывай… Осторожнее. Иди.
        - Ладно.
        Карик пошел по берегу, а Валя направилась к темной роще. Время от времени ребята останавливались, кричали и снова шли дальше.
        - Иван Гермогенович! — кричал громко Карик.
        Молчание.
        - Иван Гермогеныч! — кричала Валя.
        Ни звука.
        Валя дошла до рощи и нерешительно остановилась.
        В роще было темно и очень мрачно. Черные узловатые стволы деревьев поднимали вверх изогнутые, искривленные ветви, широкие листья свисали до самой земли.
        - Эй, Ва-аля-я! — прокатилось где-то у реки.
        - Ау! — отозвалась Валя, — я здесь. Дошла до какого-то леса.
        Валя подошла к темному, развесистому дереву. От дерева шел вкусный, приятный запах.
        Валя потянула ноздрями.
        Странное дело — пахло свежим миндальным печеньем. Вот так дома, перед праздниками, когда мама вынимала из духовки листы с печеньем, пахло во всей квартире: и ванилью, и миндалем, и горячим тестом.
        Валя сразу вспомнила, что со вчерашнего дня она ничего не ела.
        «Надо посмотреть, что это так вкусно пахнет, — подумала Валя и решительно подошла к дереву. — Полезу. Посмотрю».
        - Эй, Карик! — закричала Валя. — Я на дерево полезу. С дерева буду кричать. Ты слышишь?
        - Залезай и кричи. Только громче. Я сейчас приду к тебе, — отозвался Карик.
        Валя ухватилась руками за мокрые, скользкие ветви.
        Раздвигая широкие листья, которые свешивались со ствола, преграждая дорогу, Валя лезла все выше и выше. Изредка она поглядывала наверх.
        Совсем близко, над головой, виднелось что-то вроде огромной чаши. Валя добралась, уцепилась за влажные, упругие, точно резиновые стенки и заглянула внутрь чаши. Перед самым носом Вали покачивались пушистые шары. Они висели на толстых длинных шестах, которые поднимались со дна чашки.
        От них-то и шел, наверное, этот крепкий и такой вкусный запах.
        Валя почувствовала, что если она сейчас же, сию минуту, не съест вот этот шар, который качается перед ее носом, — она просто умрет от голода.
        Валя подтянулась на руках и села верхом на край лепестка как на забор.
        Вкусный шар был совсем рядом. Валя вцепилась в него руками и дернула к себе. Но оторвать его ей не удалось. Шар держался крепко. Валя дернула сильнее. Лепесток, на котором она сидела, качнулся, и она чуть не потеряла равновесие; чтобы не упасть, Вале пришлось отпустить шар и крепко ухватиться за края лепестка.
        Шар отлетел в сторону, ударился о другой край чашки и тотчас же снова заплясал перед глазами Вали.
        Тогда Валя так рванула шар, что вся чашка задрожала. Шар оторвался от шеста, и в ту же минуту Валя вместе со своей добычей грохнулась вниз, на дно чашки.
        Не выпуская шара из рук, Валя вскочила и посмотрела вверх и по сторонам. Она находилась в сердцевине огромного цветка. Влажные лепестки поднимались вокруг, точно гладкие стены круглой башни. Сквозь щели темных лепестков просачивался розовый утренний свет.
        Где-то далеко, далеко закричали птицы. Внизу, шурша листвой, пробежал кто-то, быстро перебирая легкими ногами.
        «Надо слезать на землю!» подумала Валя.
        Прижимая крепко к груди вкусный шар, она обошла чашку-цветок и остановилась перед узкой щелью между лепестками. Она попыталась протиснуться сквозь щель, но щель оказалась слишком узкой.
        Тогда Валя попробовала взобраться наверх по шесту, но, лишь только она ухватилась за него руками, стены чашки задвигались словно живые и медленно стали сближаться.
        Огромный цветок, в который залезла Валя, сложил над ее головой лепестки. В цветке сразу стало темно.
        Напрасно Валя пыталась раздвинуть лепестки руками и выбраться из цветка. Лепестки крепко сжались и не выпускали ее из душистой тюрьмы.
        - Карик! Ка-арик! — испуганно закричала Валя. — Скорей! Сюда! Ко мне!
        Она кричала что было силы, но голос ее не мог пробиться сквозь мягкие, толстые стены. Казалось, что она кричала, уткнувшись лицом в пуховую подушку.
        Этот придушенный, еле слышный крик, точно отголосок далекого эхо, донесся до Карика. Он остановился, прислушался. Но ему даже и в голову не пришло, что это Валя зовет его. Ему показалось, что где-то, далеко, далеко за холмами, кричит Иван Гермогенович.
        - Ага! — обрадовался Карик, — идет сюда. Нашел нас все-таки.
        Он быстро взбежал на высокий пригорок и снова, сложив руки рупором, закричал:
        - Зде-есь! Сю-юда! Мы здесь!
        В ответ только гукнула ночная птица.
        У подножья холма с шумом катилась река. Волны плескались о берег. Мягко шуршал осыпающийся с обрыва песок.
        «Откуда же он кричал? — думал Карик. — Справа или слева?»
        Он постоял еще немного и снова крикнул.
        Но никто не отозвался.
        Карик нахмурился.
        - Нет. Должно быть, показалось.
        Он взглянул на темную рощу, где осталась Валя, и громко сказал:
        - Валя, ты слышала? Как будто бы Иван Гермогенович сейчас кричал. Слышала ты, или не слышала?
        Но на этот раз и Валя не ответила Карику.
        «Ну, нехватает еще, чтобы и она пропала!» подумал Карик и крикнул погромче:
        - Ва-аля!
        С обрыва упал в воду камень. Карик вздрогнул, оглянулся. Он постоял немного и снова крикнул что было сил:
        - Ва-алька-а-а!
        Валя не отвечала.
        - Ну, вот, говорил ей, чтоб сидела на дереве и ждала, а она ушла куда-то. Свяжешься с девчонками — и сам не рад будешь.
        Он не спеша пошел через поле к роще.
        Но вот и роща.
        Карик подошел к деревьям и, задрав голову вверх, долго смотрел на густые вершины.
        Утренний ветерок тихо покачивал широкие листья, из которых выглядывали огромные желтые шары.
        Вали нигде не было.
        - Где же она? — совсем растерялся Карик.
        Он крикнул еще раз и еще раз, но только ветер прошумел ему в ответ.
        Валя не отзывалась.
        Карик прикусил губу. Он остановился и задумался:
        «Валя не могла убежать далеко. Значит?.. Значит, ее кто-то схватил, утащил куда-то, а может быть… сожрал».
        Карик даже вздрогнул.
        «Ах, если бы здесь был Иван Гермогенович! Он непременно бы что-нибудь придумал, непременно нашел бы Валю».
        Карик беспомощно огляделся.
        Вокруг лежали безмолвные холмы. Холодное, какое-то чужое небо висело над мертвыми песками. Тоскливо шумел голый, высохший лес на соседнем пригорке.
        Над головой со свистом мчались куда-то исполинские жуки, задевая крыльями уродливые деревья.
        Все кругом было каким-то чужим, непривычным, страшным. Карик вздрогнул и с пронзительным криком побежал вперед, не разбирая дороги.

* * *
        Перед рассветом Иван Гермогенович проснулся от страшного холода. Он придвинулся к стенке, но тотчас же отскочил от нее, точно ужаленный. Роговая стенка раковины была холодна, как лед. Спать в таком леднике было совсем невозможно. Иван Гермогенович выбрался из раковины и принялся бегать вокруг нее, стараясь хоть немного согреться.
        Еще светила луна.
        Холодный ветер дул в лицо, в спину, поднимал тучи мелкого песка, и песок больно хлестал по рукам и ногам.
        - Ну и ночка! — ворчал профессор. — Хорошо еще, что ребята устроились в теплом месте.
        Он решил посмотреть, как-то они спят в орехе? Удобно ли им? Спокойно ли?
        Дрожа от стужи, Иван Гермогенович пошел к реке, на берегу которой ребята устроились в орехе.
        Бледная луна освещала голый пригорок с одиноким сухим деревом на вершине. Профессор взбежал на пригорок и растерянно огляделся.
        Пригорок был пуст. Сухое, искривленное дерево скрипело на ветру, грустно шуршало высохшими листьями. Черные тени листьев печально ползали по холодной земле.
        - Странно… Очень странно… — пробормотал Иван Гермогенович. Он прекрасно запомнил, что здесь, на этом самом месте, лежал огромный орех. Вот и неглубокая впадина, вдавленная его круглыми боками. Ну, конечно, это то самое место. Сомнений быть не могло.
        Профессор наклонился к земле и принялся внимательно рассматривать ее.
        От впадины к реке тянулась черная широкая полоса, как будто здесь протащили совсем недавно тяжелую кладь.
        Профессор вытянул шею и, поминутно нагибаясь, пошел по следу.
        След довел его до реки. Иван Гермогенович остановился на самом краю обрыва и задумчиво посмотрел вниз, на черную реку, которая с шумом катилась у него под ногами.
        Дальше итти было некуда.
        Пощипывая бороду, хмуря брови, профессор стоял над обрывом и вслух разговаривал сам с собой:
        - Если бы кто-нибудь напал на них, они бы закричали, позвали бы меня. Я всегда сплю так чутко, я бы непременно услышал их. Но что же тогда случилось? Утащил кто-нибудь орех, что ли? Да нет. Кому он нужен, старый, испорченный орех? Чепуха. Все дело значительно проще: орех сдуло в воду.
        Профессор быстро спустился к реке.
        - Куда же понесло орех? Вправо? Влево?
        Иван Гермогенович поднял кусочек сухого листа и бросил его в воду.
        Течение подхватило листок, закружило его и помчало, подбрасывая на пенящихся волнах.
        Профессор побежал по берегу в ту сторону, куда понесло листок.
        Лес подступал к самой реке. Профессор то пробирался сквозь чащу, то шел по воде, теплой, как парное молоко. Ночь была светлая, лунная. Только у берегов, где густо росли высокие травяные деревья, лежали черной полосой широкие тени.
        Посредине реки, по лунной дорожке неслись, обгоняя профессора, лепестки, гигантские листья и бревна.
        Они ныряли, то пропадая, то появляясь снова. Издали казалось, что это кто-то плывет, кто-то борется с волнами.
        Всякий раз, когда на середине реки проплывало, ныряя, бревно, Иван Гермогенович останавливался и с тревогой следил за ним.
        - Не ребята ли плывут?
        Он лез в реку, заходил по пояс в воду, готовясь броситься на помощь.
        Но вот бревно подплывает ближе. Уже совсем отчетливо видны голые сучья.
        - Фу! — с облегчением вздыхает Иван Гермогенович и быстро идет дальше.
        Река долго петляла среди темных лесов и гор и наконец раскинулась перед профессором широким, сияющим плесом.
        Раздвинув руками мокрые ветви, Иван Гермогенович вышел из леса и вдруг невольно остановился.
        - Ребята!
        По залитой лунным светом реке плыли Карик и Валя.
        - Да, да, это они! — зашептал Иван Гермогенович.
        Вон посредине реки плывет Карик, а немного правее его, ближе к берегу — Валя. Головы то исчезают под водой, то появляются снова, точно поплавки. Очевидно, ребята давно уже выбились из сил. Вот-вот они пойдут ко дну.
        Ах, только успеть бы!
        Профессор бросился в воду. Течение подхватило его и понесло вдоль берега.
        - Держи-те-есь! — закричал Иван Гермогенович.
        Рассекая руками воду, он быстро поплыл на помощь к ребятам.
        С каждым взмахом рук расстояние между ним и ребятами сокращалось.
        И вот уже профессор подплыл к ним вплотную, протянул руку… Что же это? Он увидел под водой изгибающиеся буквой S суставчатые тела.
        - Ах, будь ты неладна! — вырвалось с досадой у профессора, и он повернул обратно к берегу. То, что он принял при неверном лунном свете за ребят, были только самые обыкновенные личинки мухи-львинки. Они держались на поверхности реки, цепляясь за водную пленку своими удивительными хвостами, похожими на растрепанные парики. Личинки плыли вниз головой, то и дело хватая зазевавшихся речных жителей. Дышали они своими волосатыми хвостами.
        Когда-то в молодости профессор собирал эти личинки для аквариума. Из личинок выходили мухи с черными и желтыми полосками, похожие на пчелку, и даже откладывали яички на цветущие, водные растения аквариума.
        О кузнечиках, которые слушают ногами, и о львинке, которая дышит хвостом, профессор написал даже целую книгу.
        В другое время Ивана Гермогеновича нельзя было бы оттащить и силой от этих удивительных насекомых, но сейчас ему было не до того.
        Нащупав ногами дно, профессор вышел на берег и, дрожа от холода, побежал, стараясь согреться на бегу.
        Время от времени он останавливался, прислушивался. Но слышал только, как стучит его сердце, да как шумит над головой ветер.
        Заметив в стороне пригорок, он бежал к нему, забирался наверх и, сложив ладони рупором, громко кричал:
        - Ка-а-а-ари-ик! Ва-а-аля!
        И снова бежал к реке.
        «А что, если спустить на воду плот? — подумал Иван Гермогенович. — Толкнуть в реку три-четыре бревна, связать их и — плот готов. На плоту я, пожалуй, скорее догоню ребят».
        Но профессору не пришлось сколачивать плот.
        Плот, точно в сказке, точно по щучьему веленью, сам подплыл к берегу. Он остановился около темной песчаной отмели и закружился на месте.
        - Вот это замечательно! — крикнул Иван Гермогенович и с разбегу вскочил на плот. Он принялся раскачивать его, помогая сойти с песчаной мели.
        Плот дрогнул, закачался на волнах и поплыл. В это время мимо профессора проплыл еще один такой же плот, а за ним еще и еще.
        «Странно, откуда это столько плотов появилось?» подумал Иван Гермогенович.
        Сильное течение быстро мчало плоты по реке. На лунной дорожке профессор внимательно осмотрел свое удивительное судно. Он увидел, что стоит на толстых бревнах, заостренных с обеих сторон. Бревна были похожи на гигантские сигары; они лежали так плотно, как будто их кто-то склеил. Профессор нагнулся, потрогал их рукой и растерянно пробормотал:
        - Скажите, пожалуйста… Вот так плот…
        Плот дрогнул, закачался на волнах и поплыл.
        Даже при неверном лунном свете профессор узнал эти страшные сигары.
        Судно, на котором плыл Иван Гермогенович, было набито необыкновенным грузом; трюмы его были начинены лихорадкой: каждое бревно-сигара скрывало в себе личинку малярийного комара-анофелеса.
        - Вот уж никак не думал, что мне придется быть капитаном малярийного корабля! — горько усмехнулся Иван Гермогенович.
        Справа и слева от плота проплывали, обгоняя профессора, такие же малярийные суда. Очевидно, где-то в верховьях реки комары-анофелесы откладывали яйца.
        Время от времени проплывали яйца простого, самого обыкновенного комара. Они плыли склеенные стопочкой, стоймя, точно поплавки. С вида они были очень похожи на лодочки.
        На каждом повороте, на каждой излучине реки профессор вытягивал шею и напряженно всматривался в темноту: не прибило ли орех к берегу, не плавает ли он в какой-нибудь тихой заводи?
        Лесистые берега давно уже остались позади.
        Река круто повертывала в сторону. Мимо проплыли бесконечной цепью голые холмы.
        Светало.
        Луна побледнела. Звезды гасли одна за другой, точно их тушил кто-то, и только низко над холмами еще висела одинокая зеленая звездочка.
        Плот несло сильным течением к берегу. Профессор стоял на самом краю плота, растирая холодные руки, грудь и бока.
        Река повернула вправо. И вдруг профессор услышал вдали, за холмами, чей-то слабый голос.
        Иван Гермогенович вздрогнул. Сердце у него забилось, застучало.
        - А-а-я! — кричал кто-то на берегу.
        Профессор забегал по зыбкому плоту и во весь голос закричал:
        - Карик! Валя!
        - Иван Гермо-ге-но-ви-ич! — донеслось до него из-за холмов.
        - Здесь! Здесь! Сюда! — засуетился еще больше профессор.
        Из-за пригорка показалась голова Карика, потом плечи, и наконец он выскочил на пригорок и, растерянно оглядываясь, остановился.
        - Сюда, Карик! Сюда! — закричал Иван Гермогенович.
        Увидев профессора, Карик как-то странно всхлипнул и побежал к реке, бестолково размахивая руками.
        - Причаливайте! Причаливайте скорей! — кричал Карик.
        Профессор лег на плот и начал торопливо загребать руками воду, но плот, как нарочно, относило в сторону, вниз по реке, кружило в водоворотах, бросало на камни.
        Плот промчался мимо Карика и начал быстро удаляться от него.
        - Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! — кричал Карик, догоняя плот.
        - Сейчас, сейчас, голубчик! — И профессор стал еще быстрее загребать руками воду.
        Но плот совсем не слушался профессора. Тогда Иван Гермогенович подбежал к самому краю плота и с разбегу нырнул в воду.
        Карик заплакал и тоже полез в реку.
        - Куда ты, куда? — крикнул профессор, поднимая над водой голову.
        Но Карик, ничего не соображая, шел по воде навстречу профессору и остановился только тогда, когда зашел в реку по пояс.
        Иван Гермогенович подплыл к мальчику и стал рядом с ним.
        - Ты один? А где же Валя? Что-нибудь случилось? — спросил профессор, с тревогой поглядывая на заплаканное лицо Карика.
        - Случилось! — всхлипнул Карик. — Валька пропала!
        - Что ты говоришь?! — схватил профессор Карика за руку. — Как это случилось? Когда? Где ты ее потерял? Что же ты молчишь?
        - Ну, плыли в орехе сначала, потом приплыли к берегу и пошли вас искать, а потом…
        Карик махнул рукой и замолчал.
        - Ну дальше, дальше что? — торопил профессор. — Говори, где ты ее оставил?
        - Там, — неопределенно махнул рукой Карик, — за этими холмами.
        - Ты помнишь это место?
        - Хорошо не помню, но оно где-то здесь неподалеку от ореха.
        - А где орех?
        - Там же, в бухте.
        - Вот что, — решительно сказал Иван Гермогенович, — нам нужно сначала добраться до бухты, где остановился орех, а там уж видно будет, что делать.
        Профессор и Карик вышли на берег и молча зашагали по холодной, мокрой земле.
        - Показывай дорогу! — сказал Иван Гермогенович.
        - Я показываю, — вздохнул Карик и снова всхлипнул, — вот здесь надо итти.
        - И, пожалуйста, не плачь! Мы еще найдем ее. Не иголка, ведь, а живой человек… И покричать может… И нас услышит… Найдем. Обязательно найдем.
        Вдали показалась бухта. На синей спокойной воде покачивался, как баржа, черный огромный орех.
        - Вон он, — тихо сказал Карик.
        - Вижу.
        Профессор остановился.
        - Куда вы пошли отсюда? Ты помнишь это? — спросил Иван Гермогенович.
        - Помню, — сказал Карик, — я пошел по берегу, а Валя пошла вправо. Туда.
        - Хорошо! — сказал Иван Гермогенович. — Веди по той дороге, где проходила Валя.
        Путешественники двинулись в путь. Когда они дошли до рощи, Карик сказал:
        - Вот отсюда она мне кричала в последний раз. А потом пропала.
        - А что она кричала, ты не помнишь?
        - Кажется, «ау», — неуверенно ответил Карик.
        Профессор задумался.
        - Утром ты ее искал здесь?
        - Искал. Всю рощу обошел.
        - Вот что. Ты ступай вправо, а я пойду влево, — сказал Иван Гермогенович. — Не теряй только эту рощу из виду. Тут в роще и встретимся. Пошли.
        Профессор и Карик разошлись в разные стороны. Они ходили, осматривали внимательно каждую ямку, заглядывали под камни, приподнимали с земли толстые листья и смотрели: не спряталась ли туда Валя, не заснула ли там?
        Карик кричал, пока не охрип. Но все было напрасно.
        Вали нигде не было.
        После долгих поисков они вернулись в рощу. Профессор и Карик так устали, что еле передвигали ноги. Говорить не хотелось.
        Они сели под деревом и, опустив головы, сидели, стараясь не смотреть друг на друга.
        Над самой головой профессора свешивалась ветка с желтыми шарами.
        Шары качались, волоча по земле круглые тени. Один шар был точно живой. Стенки его дрожали. Он как-то странно шевелился на ветке, точно хотел оторваться и спрыгнуть на землю.
        Другие шары висели спокойно.
        - Ну что ж, — вздохнул профессор, — пойдем, посмотрим еще раз. Ты иди в эту сторону, а я пойду к реке. Потом вернешься опять в рощу. Понял?
        - Понял, — сказал печально Карик.
        Иван Гермогенович встал и быстрыми шагами направился к реке. Карик пошел в противоположную сторону.
        Когда он уходил, ему послышался слабый, придушенный крик. Он быстро повернулся.
        - Иди, иди, — закричал профессор, — не теряй напрасно времени!
        И снова они начали искать Валю, бегая по холмам и пескам, изредка перекликаясь друг с другом.
        Вдруг профессор остановился. В стороне от рощи он увидел на земле какие-то странные следы. Земля была разрыта, раскидана. Отпечатки чьих-то ног были ясно видны на рыхлых буграх. Очевидно, здесь произошла недавно горячая схватка.
        Профессор наклонился к самой земле.
        Свежий, широкий след тянулся отсюда к песчаным холмам.
        - Это она, — выпрямился профессор, — надо торопиться.
        - Карик, скорей сюда! — махнул рукой Иван Гермогенович.
        - Нашли? — закричал Карик издали.
        - Иди сюда!
        Когда прибежал запыхавшийся Карик, Иван Гермогенович молча показал ему следы борьбы на земле.
        - Что это? — побледнел Карик.
        - Кажется, — тихо сказал профессор, — ее здесь схватили. Как видно, она сопротивлялась, но…
        Профессор замолчал.
        - Ее растерзали? — вскрикнул Карик.
        - Не думаю, — сказал неуверенно Иван Гермогенович, — но ее потащили в нору.
        - Для чего потащили?
        - После об этом, а сейчас бежим по следу. Кажется, я знаю, кто ее схватил. Бежим. Мы еще успеем.
        Профессор и Карик помчались по свежему следу.
        Они бежали, удаляясь все дальше и дальше от рощи, где в желтом цветке осталась Валя.
        Ветер поднял на холмах высокие столбы пыли, закружился, завертелся вокруг профессора и Карика, заметая на земле их легкие следы.
        Глава XIV
        Роща давно уже скрылась за холмами.
        Путешественники бежали теперь по широкой голой долине. Справа и слева от них поднимались, точно желтые стены, крутые песчаные горы.
        Изредка по дороге попадались чахлые кусты. Ветви на них были поломаны. Листья засыпаны песком.
        - Она жива! — крикнул Иван Гермогенович на бегу. — Видишь, она хваталась за кусты. Она боролась. Надо бежать скорее. Мы еще успеем. Вперед, Карик!
        И они помчались еще быстрее.
        - Вижу! Вижу! — вдруг закричал Карик. — Смотрите! Вон там, у кустов. Вон они. Борются.
        Кусты раскачивались, как будто кто-то их сильно тряс.
        - Это Валька! Отбивается! — закричал хрипло Карик. — Скорей, Иван Гермогенович, скорей!
        Профессор и Карик понеслись во весь дух. Но когда они добежали до зеленых кустов, здесь уже никого не было.
        Кустарник был примят, ветви поломаны. Широкий след уходил куда-то дальше, в чащу кустов.
        - Вперед! Она недалеко! — крикнул Иван Гермогенович.
        И он побежал по следам.
        Заросли кустарника кончились. Профессор выскочил из кустов и вдруг остановился. Карик налетел на него с разбегу.
        - Стой! — угрюмо сказал профессор.
        - А что? — тихо спросил Карик.
        Иван Гермогенович слегка подтолкнул Карика и показал ему рукой на ровную пустыню, которая широко раскинулась перед ними.
        Вдали, на желтых песках, Карик увидел крылатое длинноногое животное, очень похожее на осу. Оно волокло по земле огромную желтую гусеницу. Гусеница была большая, толстая, в несколько раз больше осы. Она отчаянно сопротивлялась, но, как видно, не могла вырваться из цепких лап осы. Оса волочила гусеницу, оставляя на земле широкий след.
        По этому-то следу и бежали путешественники.
        - Песочная оса-аммофила, — угрюмо буркнул Иван Гермогенович, — тащит к себе в нору озимого червя. Самого страшного вредителя хлебных и свекловичных полей… Ну хорошо, она тащит добычу для своего потомства, а нам-то какое до этого дело? Мы-то зачем бежим за ней?
        Карик растерянно посмотрел на профессора.
        - А как же теперь Валя? — спросил он.
        - Надо вернуться, — сказал Иван Гермогенович, — далеко она не могла уйти. Нужно искать ее около бухты. А если не найдем до ночи, зажжем болотный газ. Валя увидит огонь и, конечно, догадается, что мы здесь. А если не догадается так все равно пойдет на огонь.
        Но Карик теперь уже плохо верил, что они найдут Валю.
        «Пропала! Не найти! Ни за что не найти!» думал он и шагал за профессором.
        И все стало ему как-то безразлично. Он хотел заплакать, но глаза были сухие. Карик тяжело вздохнул. И тут только почувствовал, как сильно устал.
        Ноги его дрожали. Он спотыкался на каждом шагу. Во рту все пересохло. Язык распух и горел, точно в огне. Сейчас Карик залпом выпил бы целое ведро ледяной воды, но вокруг лежали мертвые, сухие пески. В такой пустыне воды не найти.
        «Хоть бы ручеек какой-нибудь, хоть бы лужица какая», думал Карик, поглядывая по сторонам.
        И вдруг у подножья желтого холма он увидел высокий голый ствол.
        Ствол слегка покачивался на ветру.
        Карик подошел поближе. Внизу под стволом лежали мясистые серо-зеленые листья. Из листьев торчали, точно ресницы огромного глаза, полусогнутые, гибкие хлысты. На конце каждой ресницы, точно слезы, висела тяжелая серебристая капля.
        - Роса! — крикнул Карик и бросился к этим странным листьям. — Идите. Я догоню вас. Я только попью росы.
        Карик перепрыгнул через канаву.
        - Стой! — закричал Иван Гермогенович. — Слышишь? Стой, Карик! Вернись сейчас же!
        - Но если я хочу пить, — упрямо сказал Карик.
        Иван Гермогенович перескочил канаву и быстро преградил ему дорогу.
        - Это не роса. Это нельзя пить.
        Он взял Карика за плечо и подвел его к странному растению.
        - Смотри! — сказал профессор.
        Он поднял с земли камень, размахнулся и бросил его в гущу сверкающих капель.
        Лишь только камень коснулся листа, хлысты сомкнулись и плотно прикрыли его.
        Камень исчез.
        - Что это? — удивился Карик.
        - Росянка, — спокойно ответил Иван Гермогенович, — насекомоядное, хищное растение.
        - Как? — еще больше удивился Карик, — разве есть у нас такие растения? Они же только в жарких странах растут. Я даже об этом в какой-то книге читал.
        - Правда, — сказал профессор, — в жарких странах таких растений гораздо больше, чем у нас, но и здесь они попадаются. Чаще всего их можно встретить там, где земля бедна соками. На такой земле простым, обыкновенным растениям не прожить. Им питаться нечем. А вот растения-хищники и на бедной земле неплохо себя чувствуют. Земля не кормит — так они охотой промышляют. Ловят насекомых и высасывают из них питательные соки. Вот так и живут, так и растут. Ни животное, ни растение, а то и другое вместе. Запомни хорошенько: кроме росянки, охотятся за насекомыми также некоторые виды первоцвета, жирянки, а в прудах нередко встречается хищная пузырчатка, которая ловит даже мелкую рыбешку. Вообще-то их очень много, этих хищников, мой друг. Я мог бы назвать тебе более пятисот видов.
        - Стойте! — закричал Карик. — Теперь я все понимаю: Валя попала в такое растение.
        - Что-о? — остановился Иван Гермогенович и с беспокойством взглянул на Карика.
        - Да, да, теперь я припомнил. Она мне кричала: «Я лезу на дерево». И, значит, полезла, а на землю уже не опустилась. Вот почему я и не нашел ее в роще.
        Профессор схватил Карика за руку.
        - За мной, Карик! — и помчался, прыгая по кочкам. — Скорей, скорей!
        - А как оно ест, — крикнул на бегу Карик, — сразу или потихоньку?
        - Эти растения, — задыхаясь ответил профессор, — сначала поливают свою добычу соком и держат ее, пока она не размокнет, а потом высасывают из нее соки.
        - Но Валька еще не размокла? — спросил Карик.
        - Не болтай глупости.
        Профессор еще крепче сжал руку Карика и потащил его за собой с такой силой, что Карик полетел будто по воздуху.
        Наконец они опять добежали до бухты, где все еще плавал черный мокрый орех.
        - Здесь! — закричал Карик. — Стойте, это здесь!
        Тяжело дыша, они остановились на высоком холме.
        Внизу лежала желтая пустыня. Вправо от путешественников зеленела небольшая роща.
        - А где же деревья, про которые ты мне говорил? — спросил профессор. — Я пока не вижу здесь ни одного насекомоядного растения.
        - А все-таки это здесь, — быстро проговорил Карик, — я хорошо помню. Валька пропала вон в той роще.
        И Карик махнул в ту сторону, где стояли развесистые деревья с желтыми шарами.
        - В той роще? — спросил Иван Гермогенович. — Там, где мы уже были? Ты уверен, что она полезла именно на эти деревья?
        - Ну да. Других же здесь нет.
        Иван Гермогенович внимательно посмотрел на желтые шары и вдруг, хлопнув себя по лбу, рассмеялся:
        - Ну о чем же я только думал раньше? Как я не догадался сразу? Да, ведь, это же… Ой…
        Он повернулся к Карику и быстро спросил:
        - Когда это было? Утром? Ночью?
        - Утром. Солнца еще не было.
        Профессор взволнованно потер руки.
        - Тогда все понятно, — сказал Иван Гермогенович, — да, да, теперь я все понимаю… Очень хорошо. Прямо-таки замечательно.
        Он с шумом вздохнул, улыбнулся и, схватив Карика за руки, с силой сжал их.
        - Валя жива. Она там. Сидит в цветке.
        - В цветке?
        - Ну да. Это ж энотера. Валя сидит в цветке энотеры.
        - А это не опасно? — спросил Карик.
        - Нет, нет, — ответил профессор. — Мы скоро увидим ее живой и здоровой.
        - Тогда бежим! — закричал Карик и схватил профессора за руку. — Залезем скорей на эту вашу энотеру и поможем Вальке выбраться.
        Иван Гермогенович покачал головой.
        - Видишь ли, — сказал он, как-то особенно покашливая, — сейчас это, пожалуй, бесполезно; мы, ведь, не знаем даже, на какую энотеру залезла Валя. Это во-первых. Но допустим, что мы и найдем эту энотеру. Найдем, допустим, даже цветок, в котором Валя сидит. А как мы освободим ее? К сожалению, освободить Валю мы все равно не сумеем. Нехватит силы у нас, чтобы раздвинуть лепестки энотеры. Это во-вторых.
        - А в-третьих, Валька там не задохнется? — спросил Карик.
        - Не задохнется. Цветок большой, просторный. Подождем до вечера, он сам откроется.
        - Вот странный цветок, — сказал недовольно Карик, — другие цветы открываются по утрам, а этот почему-то вечером.
        - Заморский гость. Чужестранец. Прибыл к нам из Америки и живет по старой американской привычке.
        Карик недоверчиво улыбнулся.
        - Я не шучу, — серьезно сказал профессор: — энотеру привезли из Виргинии. Лет триста назад ее семена прислали в Европу для ботаника Каспара Боген. И вот за триста лет энотера перешла через всю Италию, Францию, Германию, Польшу, наконец появилась у нас. В наши дни по песчаным берегам многих рек энотеру-иностранку встречают чаще, чем другие местные растения.
        - Но по вечерам-то она обязательно открывается?
        - Обязательно. Каждый вечер цветы энотеры распускаются и рано утром закрываются снова. Недаром ее прозвали: «ночная свечка». Однако, мой друг, что же нам делать? Ведь, в нашем распоряжении несколько свободных часов.
        - Я, — сказал Карик, — я предлагаю поесть чего-нибудь и лечь спать.
        - Предложение дельное, — кивнул головой профессор, — единогласно принято.
        Потягиваясь и зевая, профессор встал и побрел по берегу.
        - Пойдем-ка, друг мой, прямо к цветам. Там непременно мы найдем что-нибудь съестное.
        Карик вытянул шею.
        - А где же вы увидели цветы?
        - Цветов-то я не вижу, — сказал Иван Гермогенович, — но зато слышу, как вон там, у мыска, жужжат пчелы. Значит, там и цветы должны быть.
        Профессор не ошибся.
        Лишь только они перевалили через холмы, они увидели внизу, в долине, огромные деревья, которые торчали то тут, то там. Вершины деревьев гнулись под тяжестью лиловых цветов.
        Профессор подошел к одинокому дереву, осыпанному цветами, залез на него и крикнул сверху:
        - Стой на месте!
        Он забрался в цветок и принялся за какую-то сложную работу. Карик стоял внизу. Он видел мелькающую в зеленой листве, обожженную солнцем красную спину Ивана Гермогеновича: профессор работал, широко расставив локти; локти его то поднимались, то опускались, точно поршни машины.
        Карик вспомнил маму. Вот так же на кухне и она месила тесто.
        - Эгей! — крикнул профессор, повертываясь к Карику, — лови свежие булки!
        Он выглянул из цветка, нагнулся и сбросил что-то на землю.
        По листьям забарабанили круглые колобки. Подпрыгивая, они покатились по земле.
        Карик поднял один колобок и откусил от него кусочек.
        - Ну как? — спросил сверху профессор.
        Колобок был душистый и такой же вкусный, как тесто пчелы-андрены.
        - Это из пыльцы и меда? — спросил Карик.
        - Да, это из пыльцы и нектара. Нравится?
        - Очень вкусно. Как вы их там делаете?
        - А просто насыпаю в нектар пыльцу и начинаю месить тесто.
        Колобки сыпались на землю, точно осенние яблоки с дерева.
        Карик подбирал их и складывал в кучки.
        Наконец профессор слез с дерева, сел на землю, выбрал колобок покрупнее и сразу откусил полколобка.
        - Не плохая, в сущности, жизнь! — дружески подмигнул Иван Гермогенович Карику.
        - Да, — согласился Карик, — жить тут можно, но все-таки…
        Он вздохнул и замолчал.
        - Ну, ну, — сказал Иван Гермогенович, — ничего. Вернемся домой, и все будет хорошо.
        Профессор встал.
        - Теперь и до вечера уже недалеко. Пойдем-ка встречать нашу Валю. Забирай колобки. Я думаю, они ей понравятся.
        - И я так думаю, — кивнул Карик, — она же, бедняга, целый день ничего не ела. Ей теперь все понравится.
        - Эгей! — крикнул профессор, — лови свежие булки!
        - Все это очень хорошо, — задумчиво сказал профессор, — но вот как мы понесем эти колобки? Без корзины, пожалуй, не много захватишь… Вот что, друг мой, ты посиди немного, а я пойду поищу корзинку.
        Он посмотрел направо, налево и подошел к большим бурым кучам, которые поднимались буграми у берега реки. Профессор наклонился над одной из них и поковырял ее щепочкой.
        - Прекрасно, — сказал он, — кажется, это как раз то, что нам нужно.
        Иван Гермогенович опустился на корточки и принялся разгребать кучу.
        - Ну-ка, дружок, прополощи вот эту штуку, — протянул он Карику какой-то большой комок грязи.
        Карик взял его и, стараясь держать подальше от себя, чтобы не запачкаться, побежал к реке. Он вошел по колени в воду и опустил находку профессора в реку.
        Вода замутилась. Грязь таяла, как кусок масла на сковороде. И вот что-то белое блеснуло под слоем грязи. Карик стал соскабливать грязь рукой и вдруг нащупал какую-то тонкую ручку.
        - Кажется, и в самом деле корзина, — удивился Карик и принялся смывать грязь еще старательнее.
        Сильные струи воды начисто смыли грязь, и в руках Карика оказалась корзинка необыкновенной красоты.
        Он поднял ее за ручку, поднес к самым глазам и минуту стоял, рассматривая узорчатые решетки, которые, казалось, были выточены из слоновой кости.
        - Ну как? Хороша корзинка? — услышал Карик за своей спиной голос профессора.
        - Прямо, как будто из кружев сплетена, — ответил Карик, любуясь корзинкой, — кто ж ее такую сделал?
        - Об этом после, — сказал профессор, — а сейчас прополощи вот эти еще.
        Иван Гермогенович бросил на землю два тяжелых шара грязи и пошел обратно к разрытым кучам.
        Карик принялся за работу.
        Он старательно отмывал грязь с необыкновенных корзиночек и расставлял их на берегу рядышком, а профессор подносил все новые и новые.
        Одна корзиночка была удивительнее другой.
        Тонкие серебряные стрелы переплетались в узорчатые решетки. На решетках лежали щиты, пробитые стрелами и украшенные звездами, листьями, венками. Можно было подумать, что эти маленькие корзиночки сделаны руками искусного мастера.
        Одна корзиночка даже напоминала чем-то маленький дворец с ажурными башенками, со стрельчатыми окнами. Серебряные решетки поднимались вокруг дворца, точно стены. На этих стенах красовались цветы, оленьи рога и звезды. А другие и вовсе не были похожи на корзинки. Но Карик их не бросал, а ставил рядом с корзиночками.
        Это были сплетенные из серебристой кости блюда, вазы, шлемы, шары, звезды, кубки, короны.
        - И все разные! — удивлялся Карик.
        - Да, — сказал профессор, — они очень разнообразны. Можно изучать их всю жизнь, и все же каждый день ты будешь открывать все новые и новые формы этих растений.
        - Что? — быстро повернулся к профессору Карик, — вы сказали, это растение?
        - Да, это одноклеточная водоросль. Диатомея. Вернее — оболочка растения. В этих красивых корзиночках-оболочках живет простая водоросль — диатомея. Вот в этой, — поднял профессор круглую корзиночку, — живет диатомея гелиопельта, в этих треугольных — трицератея, в этой ромбовидной — навикула. То, что ты держишь в руках, — сейчас это только скелеты диатомей. Сами водоросли погибли. Но их твердая оболочка осталась. Пройдут еще десятки и сотни лет, а эти удивительные корзиночки будут лежать, не рассыпаюсь от времени.
        - Ого, — сказал Карик, — они действительно очень крепкие. Смотрите, никак не сломать.
        Профессор усмехнулся.
        - Потому что оболочка диатомей построена из кремнезема. А это очень крепкий материал.
        - Вы сказали, что это водоросль. Значит, они в воде живут. Так как же они…
        - Как очутились на земле — ты хочешь спросить? Очень просто. Очевидно, их выбросило на берег наводнением или бурей. А может быть, очень давно здесь было озеро, которое диатомеи засыпали сверху донизу.
        - Такие-то маленькие? Как же они могут засыпать озеро?
        - Да, они малы, но зато их очень много. Они, как пыль в широком солнечном луче, носятся в толще воды.
        «Миллиарды миллиардов. Их жизнь коротка. Они родятся и, прожив несколько часов, умирают. И день и ночь на дно морей, озер и рек падает, не прекращаясь, дождь мертвецов.
        Их трупы ложатся на дно. На трупы падают новые трупы. Слой за слоем, все выше и выше поднимаются миллиарды диатомовых трупов, и вот проходят тысячи лет. Диатомеи поднимаются со дна реки островами, отмелями. Река разделяется на рукава, на дельты. Меняется и русло реки. Изменяется ее география. Огромные озера медленно умирают под слоем трупов диатомовых. Превращаются в болота. Исчезают с географических карт.
        Недалеко от Ленинграда находится крепость Кронштадт. 30 километров надо ехать до него по „Маркизовой луже“. Но через две с половиной тысячи лет из Ленинграда в Кронштадт можно будет пройти, не замочив ног. Трупы диатомовых покроют „Маркизову лужу“ плотным и крепким грунтом.
        Как видишь, эти крошки незаметно для человека меняют и самый вид земли».
        «Ну, а сейчас оболочки диатомей получат новое назначение. Выбирай-ка для своих колобков кошелки».
        Карик наполнил две корзиночки колобками и пошел следом, за профессором.
        Путешественники вернулись в энотеровую рощу. Они положили корзинки под деревом и растянулись в прохладной тени. Закинув руки за головы, они лежали, негромко разговаривая, но скоро оба стали зевать.
        - Поспим, — предложил профессор.
        - Спите, — сказал Карик, — а я постерегу вас.
        Профессор заснул.
        Карик лежал рядом с профессором и, слушая мерное дыхание Ивана Гермогеновича, думал о том, как обрадуется мама, когда он и Валя придут домой и как она будет ахать, когда он, Карик, станет рассказывать ей про это удивительное путешествие.
        Глаза Карика слипались.
        Он повернулся набок и заснул так же крепко, как и профессор.
        Сквозь сон они слышали какой-то неясный шум и чьи-то тихие шаги, как будто к ним подкрадывался дикий зверь. Потом все стихло. И вдруг самый настоящий человеческий голос закричал громко:
        - Ах, вот вы где? А это что же такое?
        Иван Гермогенович и Карик открыли глаза.
        Глава XV
        Перед профессором и Кариком стояла Валя.
        Живая, настоящая Валя.
        В руках она держала корзиночку-диатомею, внимательно рассматривая ее серебристые узоры. Она то подносила корзиночку к самым глазам, то поднимала высоко над головой и рассматривала ее, прищурив один глаз.
        - Глядите, граждане! — засмеялся Карик. — Перед вами продолжение фильма «Девушка с Камчатки». Пропавшая девушка таинственно появляется на западном побережье.
        А профессор ничего не сказал. Он крепко прижал Валю к себе и молча гладил ее по голове.
        Валя вывернулась из рук профессора и, протягивая ему корзинку-диатомею, спросила:
        - Неужели сами сделали? Из чего это? И чем это так вкусно пахнет? Ее можно есть?
        - Корзиночку нельзя, но булки, которые лежат в корзинке, можно есть, — сказал профессор.
        - Тебе сколько? Две? Три? — спросил Карик, доставая колобки из корзиночки.
        - Пять! Мне — пять! — быстро сказала Валя.
        Профессор и Карик засмеялись.
        - Вот это называется проголодалась! — сказал Карик.
        - Ничего, ничего! Пусть ест как следует. Да и мы с тобой закусим заодно. Хочешь?
        - Это можно! — согласился Карик.
        Путешественники сели в тени развесистого дерева.
        Профессор поставил против Карика и Вали по корзиночке колобков и широким гостеприимным жестом пригласил ребят к скромному ужину.
        Валя откусила кусочек колобка, пожевала его и сказала:
        - Очень вкусно! — и принялась уплетать колобки за обе щеки.
        Профессор и Карик посматривали, улыбаясь, на Валю.
        Карик подмигнул Ивану Гермогеновичу и с самым невинным видом спросил:
        - А это правда, что в Москве жил человек, у которого был аппетит слона?
        - Не слышал, — сказал профессор.
        - А я слышал. Говорят, он съедал десять тарелок супа.
        - И я съела бы! — сказала Валя, запихивая в рот большой кусок колобка.
        Карик подтолкнул профессора локтем.
        - А на второе — пятнадцать отбивных котлет.
        - И я могу пятнадцать! — сказала Валя.
        - И, наконец, после обеда он съедал двадцать компотов! — продолжал Карик.
        - А я хоть тридцать!
        Карик отодвинул от себя корзинку и вытер пальцы о лепесток.
        - А потом этот человек подвязывал салфетку на грудь и говорил: «Ну, кажется, я заморил червячка, теперь, пожалуй, можно приступить к настоящему обеду!»
        - И я…
        Валя протянула руку к восьмому колобку, но, дотронувшись до него, подумала немного и тяжело вздохнула.
        - Нет, — сказала она, — я уже по-настоящему пообедала. Больше не хочу.
        - Ну, а теперь, — сказал Иван Гермогенович, — рассказывай, как ты ухитрилась попасть в цветок энотеры.
        - А мы вас искали, искали с Кариком… Правда, Карик?
        Карик кивнул головой.
        - Я ходила, ходила и вдруг захотела есть, а в лесу пахнет как в кондитерской. Полезу, думаю, на дерево. И полезла. А там ка-ак захлопнется и не пускает. Кричала, кричала, даже у самой уши заболели.
        - И плакала, наверное?
        - Немножко… А потом заснула да так крепко, что даже ничего во сне не видела. А потом, слышу, кричат: «Валя, Валя!» Я хочу проснуться, но никак не могу!
        - Ну, все хорошо, что хорошо кончается! — сказал Иван Гермогенович. — А чтобы нам снова не потерять друг друга, — дайте мне слово, что вы больше не отойдете от меня ни на шаг!
        - Честное пионерское! — сказал Карик.
        - Честное под салютом! — подняла руку Валя.
        - Тогда — в поход! — весело сказал профессор. — В поход, друзья мои, в поход!
        Путешественники забрали корзинки с колобками и пошли вдоль реки.
        К ночи они добрались до больших холмов. Здесь в какой-то норке они переночевали, а утром, закусив душистыми колобками, двинулись снова в путь.
        Так шли они несколько дней, ночуя в цветах, в раковинах, в пустых осиных гнездах и под камнями — в мрачных, сырых берлогах. Питались они нектаром, пчелиным медом, яйцами бабочек, зеленым молоком.
        В долине Трех Рек профессору удалось убить малиновку. Путешественники ели три дня жареную и копченую дичь и, наверное, им хватило бы мяса еще на две недели, но дорогой на них напали жуки-кожееды, отняли всю провизию и чуть не искалечили профессора.
        С каждым днем они подходили все ближе и ближе к озеру, на другой стороне которого стоял шест-маяк.
        По расчету профессора, они должны были прийти к озеру через два дня, за один день переплыть его, а там уж совсем недалеко и до маяка.
        - Примерно, через две недели мы уже будем дома! — уверял профессор ребят.
        Однако расчеты Ивана Гермогеновича не оправдались.
        Однажды, когда путешественники уже подходили к озеру произошло печальное событие.
        Это было рано утром.
        Профессор и ребята вышли из пещеры, в которой они провели ночь, и зашагали по холодной утренней земле.
        - Ну и стужа! — ежился профессор, — наверное, этой ночью были заморозки!
        Дрожа от холода и выбивая зубами мелкую дробь, путешественники шагали по холмам и долинам. Казалось, их босые ноги ступают по льду, только слегка засыпанному землей. Хотелось остановиться и поджать под себя ноги, как поджимают лапы гуси на льду.
        Наконец ребята не выдержали и, чтобы хоть как-нибудь согреться, быстро побежали вперед.
        - Не убегайте далеко! — крикнул им вдогонку Иван Гермогенович.
        Но ребята уже мчались к высокой цепи холмов, обгоняя друг друга, перепрыгивая с разбегу через широкие рвы и небольшие ручьи.
        - Вернитесь! — кричал Иван Гермогенович. — Вернись, Карик! Иди сюда, Валя!
        Но Карик только махнул рукой и, быстро взбежав на гребень песчаного холма, скрылся за ним.
        Валя остановилась, как бы раздумывая: вернуться ей обратно или бежать за Кариком, но, подумав немного, полезла за братом и тоже скрылась за холмом.
        Встревоженный Иван Гермогенович прибавил шагу. И вдруг из-за холма раздался отчаянный крик, и тотчас же на вершине его появилась Валя. Она махала руками, звала Ивана Гермогеновича на помощь.
        - Скорей, скорей!.. Нападают! — кричала она.
        Профессор побежал так быстро, как только мог.
        Он с разбегу влетел на холм и задыхаясь спросил:
        - Где он? Где?
        - Вон! Вон он! — показывала Валя пальцем на глубокую воронку.
        На дне воронки, зарывшись по горло в песок, ворочалось страшное чудовище. Большая черная голова с длинными изогнутыми крючками быстро-быстро подбрасывала вверх тучи песка и камней.
        На склоне воронки стоял растерявшийся Карик. Он закрывал руками голову и вертелся во все стороны. Песок и камни летели прямо в него. Он падал, поднимался, вертел головой. А чудовище швыряло в него, не переставая, песок и камни. Песчаные стены воронки осыпались под ногами Карика, и он сползал все ниже и ниже, прямо в логово чудовища.
        - Повернись спиной! — закричал ему Иван Гермогенович.
        Но Карик ничего не понимал, ничего не слышал. Тогда профессор сбежал вниз, схватил Карика на руки и полез из воронки по осыпающейся стене. Вдогонку профессору полетел целый град камней. Но Иван Гермогенович стиснул зубы и, не выпуская из рук Карика, быстро лез вверх, втягивая голову в плечи и нагибаясь к самой земле.
        Наконец он выбрался из воронки и осторожно положил Карика на землю. Карик лежал бледный, по щеке его тоненькой струйкой ползла кровь. Его голова и весь паутинный костюм были запорошены песком. Валя подбежала к брату и опустилась около него на колени.
        - Он живой? — с тревогой спросила она профессора.
        - Живой, — хмуро сказал Иван Гермогенович, — сейчас очнется!
        - Ой, скорее пусть очнется. Надо уходить отсюда. Тот страшный вылезет и опять набросится.
        - Не вылезет! — буркнул профессор и сердито посмотрел на Валю. — Ведь, говорил, кричал… Так нет… Все по-своему хотят…
        Он сползал все ниже и ниже, прямо в логово чудовища.
        Он приложил ухо к груди Карика, потом нащупал пульс и, глядя на небо, зашевелил беззвучно губами.
        Карик вздохнул.
        - Ты меня слышишь? — громко сказал Иван Гермогенович.
        Карик приподнялся, сел и посмотрел на профессора мутными глазами.
        - Он… ушел?
        - Ушел, ушел! — сказал профессор, — а вот ты-то как? Можешь встать?
        - Кажется, могу! — сказал Карик и, шатаясь, встал на ноги.
        - Пойдемте! — сказал он, стиснув зубы.
        Некоторое время путешественники шли не разговаривая, но профессор не мог долго сердиться. Когда они сели отдохнуть, Иван Гермогенович поглядел на Карика и сказал усмехаясь:
        - Герой какой… А? Смотрите-ка! В берлогу льва полез!
        - Да я нечаянно, — сказал Карик. — Бежал, бежал и вдруг эта воронка. Ну, я и скатился вниз…
        - А ты бы лучше под ноги смотрел, а не считал в небе ворон. Ведь, еще немного, и ты бы попал на обед к муравьиному льву.
        - Как вы сказали его зовут? Муравьиный лев? — спросила Валя.
        - Именно так его и зовут, — кивнул профессор, — но это был не сам муравьиный лев, а его личинка. Сам-то он не сидит в яме, а летает, но еще чаще только ползает по деревьям. Может быть, вы даже и встречали его когда-нибудь…
        - Какой он? На кого он похож?
        - Похож на стрекозу немного. Но увалень, но лентяй ужасный. Сядет на дерево, опустит четыре длинных крыла, да так и висит целый день, точно его булавкой прикололи к дереву. А эта забияка, которая сидит в яме и швыряется камнями, — его личинка. Это она охотится тут. Видели, какую хитрую ловушку поставила для ротозеев?
        - Для муравьев?
        - Не только для муравьев. Она и другим насекомым не дает спуску. И что самое обидное, — улыбнулся профессор, — тебя хотело съесть животное, у которого даже и рта-то нет.
        - Ну да… Чем же оно меня стало бы есть? Ногами?
        - Да вроде того, — сказал профессор, — крючками! Видишь ли, мой друг, у муравьиного льва нет ротового отверстия, но зато у него на голове два огромных крючка, которыми он присасывается к жертве и вытягивает из нее кровь. Еще две-три минуты, и ты познакомился бы с этими крючками.
        Профессор поднялся с земли и сказал:
        - Ну, что ж, пойдемте!
        Валя побежала за профессором, а Карик поплелся сзади, стараясь не отставать от Вали.
        Временами резкая боль заставляла Карика подпрыгивать и останавливаться. Ему казалось, что он наступает на длинные, острые иглы.
        И все же он шел. Морщился, гримасничал, кусал губы, но шел, не отставая ни на шаг.
        Иван Гермогенович поминутно оглядывался и украдкой наблюдал за Кариком. Когда же Карик спотыкался, профессор останавливался и с тревогой в голосе спрашивал:
        - Ну что там у тебя?.. Может быть, ты хоть обопрешься на меня? Что-о?
        - Нет, нет, ничего, — торопливо отвечал Карик, — это так… Наступил на острый камень.
        Наконец Карик начал отставать. Он теперь уже не шел, а подпрыгивал на одной ноге, волоча по земле другую.
        Профессор остановился и сказал:
        - Ну, ты, я вижу, совсем раскис.
        - Нет, нет! — запротестовал Карик, — я хоть сто километров еще пройду.
        Он выпрямился и быстро пошел вперед, но, сделав несколько шагов, упал и, обхватив больную ногу, застонал. Тогда профессор, не говоря уже ни слова, взвалил Карика себе на плечи.
        - Да я дойду. Пустите! Я сам! — отбивался Карик.
        - Сиди уж! — прикрикнул профессор. — Дойду!.. Подумаешь, скороход какой…
        Прижимая к себе Карика, он шел, хмуро поглядывая под ноги. Рядом с ним шагала с виноватым видом Валя.
        Карик положил голову на плечо профессора и начал дремать, а скоро заснул крепким сном.
        Когда он открыл глаза, он увидел, что лежит на берегу большого озера. Профессор стоял на камне и, приложив ладонь козырьком к глазам, смотрел на другой берег, где одиноко торчал далекий шест-маяк.
        Карик услышал, как Валя спросила что-то, но что именно, он не разобрал.
        Карик приподнял с земли голову и прислушался. Теперь уже говорил профессор:
        - Построим корабль и поплывем. Но сначала поищем удобную квартиру. Ведь, нам придется пожить недельку на берегу.
        - А зачем?
        - Как это зачем? Разве ты не видишь, как расхворался наш Карик.
        - Не надо!.. — сказал Карик, приподнимаясь на локтях.
        - Что не надо?
        - Не надо жить на берегу. Я смогу доползти до корабля и грести даже буду.
        - Чепуха! — махнул рукой профессор. — А вдруг поднимется буря? Ты же камнем пойдешь ко дну.
        Иван Гермогенович нагнулся над Кариком и потрогал рукой его распухшее колено.
        - Гляди, как посинело! И болит, наверное?
        - Болит, — поморщился Карик, — и жжет все, будто горячим утюгом по колену гладят.
        Профессор задумался и вдруг, хлопнув себя по лбу, побежал к озеру.
        - Ух, какая распухшая! — дотронулась Валя кончиком пальца до больной ноги Карика.
        - Да, вот тебя бы так обстреляли, и ты вся бы распухла! — сказал Карик.
        - А ты не ступай на эту ногу, тогда скорей пройдет! Хочешь, я тебе костыль найду?
        В это время вернулся профессор. Он держал перед собой на вытянутых руках небольшой листик, с которого струилась на песок вода.
        - А ну-ка, повернись, — сказал Иван Гермогенович Карику, — дай-ка твою ногу. — И положив мокрый, холодный листик на горячее, опухшее колено, он ловко обернул им больную ногу Карика.
        - Ну как?
        - Хорошо, — сказал Карик, — вроде компресса. Сразу стало полегче!
        - Прекрасно! Лежи смирно, а мы пойдем с Валей поищем место для ночлега.
        К счастью для путешественников, на этот раз им не пришлось долго искать убежище. Они увидели, что весь берег озера изрыт глубокими пещерами. Они заглянули в одну, в другую и наконец выбрали сухую песчаную пещеру с низкими сводами, с узким входом.
        - Давайте, останемся в этой! — предложила Валя.
        Профессор согласился.
        Он вернулся на берег, поднял Карика и на руках перенес его в пещеру.
        - Лежи! — сказал Иван Гермогенович, укладывая Карика около стены. — Удобно тебе? Нет?
        Карик ничего не ответил. Он уже спал крепким и тяжелым сном больного. Иван Гермогенович и Валя сели у входа и при слабом вечернем свете поужинали остатками медового теста.
        - А теперь спать! — сказал профессор.
        Завалив вход в пещеру камнями, путешественники растянулись на сухом песке и скоро заснули.
        Под утро Иван Гермогенович увидел во сне муравьиного льва. Лев крепко держал Карика изогнутыми крючками и в упор смотрел на него выпуклыми большими глазами.
        Карик бил по голове муравьиного льва руками и ногами и тихо стонал.
        Профессор открыл глаза.
        «Ну, и приснится же!» подумал Иван Гермогенович.
        Однако стоны не прекращались. Значит, это не сон?
        - Карик, ты что? — окликнул его профессор.
        Карик не отвечал.
        В пещере было темно. Профессор встал и, держась рукой за стенку, пошел к выходу. Нащупав в темноте баррикаду из камней, которая загораживала вход в пещеру, он снял сверху два больших камня и осторожно, чтобы не напугать шумом ребят, положил их на землю.
        В пещере стало светло.
        Серый предутренний свет падал на песчаный пол, на спящих ребят. Посреди пещеры лежала, свернувшись калачиком, Валя. Около стены спал, раскинув широко руки, Карик. Он был весь красный. На лбу у него проступил пот. Карик вздрагивал и стонал во сне.
        Профессор подошел к нему, наклонился и осторожно дотронулся до распухшего колена, завернутого в листок. Не просыпаясь, Карик поджал ногу и громко застонал.
        - Карик, ты пить не хочешь? — спросил профессор.
        Карик приоткрыл глаза. Ничего не соображая, он долго смотрел на профессора, потом отвернулся от него к стене.
        - Тебе принести воды? — снова спросил Иван Гермогенович.
        - Н-нет! — сквозь зубы сказал Карик.
        - А компресс тебе переменить?
        - Да… компресс, пожалуйста!
        Иван Гермогенович принес свежий мокрый лепесток и положил его на распухшее колено.
        - Ну как, получше стало?
        - Получше! — вздохнул Карик.
        - Ну вот и хорошо! Спи тогда! А я пойду поищу что-нибудь поесть. Если Валя проснется, ты не выпускай ее из пещеры. Я скоро вернусь.
        Карик молча кивнул головой.
        Профессор завалил камнями вход в пещеру и, оглядываясь, чтобы хорошенько запомнить место, где остались ребята, отправился поискать что-нибудь к завтраку.
        Недалеко от пещеры стояла гора, покрытая густым кустарником.
        Профессор подошел к подножью горы, внимательно осмотрел ее и потрогал мягкие, пушистые ветви зеленых кустов.
        - Кажется, это мох! Ну да, самый настоящий мох. Ну что ж, посмотрим, нет ли тут чего-нибудь съестного.
        Иван Гермогенович смело полез в густые заросли мха. Но только он сделал несколько шагов, как провалился по пояс. Падая, профессор успел схватиться за ветви.
        Болтая ногами над черной ямой, он заглянул вниз и в полумраке увидел земляные своды и гладко утоптанный пол. Слабый свет проникал сверху, сквозь густые заросли, скупо освещая темное подземелье.
        В глубине подземелья вдоль стен стояли ровными рядами белые бочки.
        - Кажется, шмелиный склад! — пробормотал Иван Гермогенович.
        Он смерил глазами расстояние до земляного пола и, выпустив из рук ветви, прыгнул вниз.
        С любопытством оглядывая подземелье, профессор подошел к бочкам. Все они были плотно прикрыты белыми круглыми крышками.
        Он приподнял крышку одной из бочек, наклонился над ней и понюхал.
        - Ну, так и есть!
        Бочка была наполнена до краев душистым медом. Рядом стояли такие же бочки, и все они были также налиты медом.
        Все это было похоже на кладовую, в которой хранятся запасы на черный день.
        Да это и в самом деле была кладовая шмелей.
        Матка-шмель кладет в гнездо яички и рядом с ним оставляет комочек меда с цветочной пыльцей. Из яичка выходит личинка, съедает комочек меда и пыльцы и закукливается в коконе, похожем на бочёночек. Через некоторое время молодой шмель открывает на верхнем конце бочёнка крышечку и улетает. Но кокон не пропадает даром. Летом шмели наполняют их медом и в холодную дождливую погоду, когда нельзя вылетать из гнезда, питаются этим медом.
        Профессор не спеша позавтракал, потом выбрал бочку покрепче и принялся вытаскивать ее из кладовой. Нелегкая это была работа. Бочка, точно живая, вырывалась из рук, толкала профессора, валила его с ног, но все же Иван Гермогенович кое-как справился с бочкой и вытащил ее наверх.
        Колени его дрожали. Руки одеревянели. Сердце билось так сильно, что у профессора стучало даже в висках.
        «А вот как ее теперь докатить до пещеры?» размышлял Иван Гермогенович.
        Положить бочку набок и катить ее по земле, как обычно катают простые бочки, профессор побоялся. Верхняя крышка могла открыться, и весь мед вылился бы тогда на землю.
        - Ну что ж… попробуем как-нибудь иначе.
        Иван Гермогенович ухватился за края бочки руками и сильно тряхнул ее.
        Бочка качнулась.
        - Ага! пошла уже!
        Профессор немного накренит бочку и принялся толкать ее, повертывая то вправо, то влево, как будто хотел просверлить бочкой землю.
        Медленно, шаг за шагом, подталкивая бочку руками и нажимая на нее всем телом, Иван Гермогенович гнал ее к пещере.
        Когда профессор подходил к берегу озера, навстречу ему выбежала Валя.
        - Встала уже? — спросил Иван Гермогенович, останавливаясь и переводя дыхание. — Ну как там Карик?
        - Спит! Давайте, я вам помогу!
        - Помоги, помоги!
        - А тут что такое? В этой бочке?
        - Мед!
        - Целая бочка? Вот хорошо-то!
        Она ухватилась за бочку и принялась толкать ее, помогая профессору.
        Дружными усилиями они вкатили бочку в пещеру и поставили ее в угол.
        - Завтракай, Валек, — сказал профессор, — а я пойду поищу постель для Карика. Ему, ведь, бедняге, неудобно спать на голой земле.
        Валя откинула крышку и прямо руками залезла в бочку. Облизывая пальцы, она измазала густым, липким медом все лицо и шею.
        - Что ж теперь делать? — растопырила липкие пальцы Валя. — Даже вытереться нечем. Пойду к озеру, помоюсь.
        Она вышла из пещеры и побежала на озеро.
        На песчаной отмели Валя остановилась, посмотрела, нет ли поблизости каких-нибудь чудовищ, и только после этого залезла в воду и принялась мыться.
        После купанья Валя побежала обратно. По дороге она подобрала кусочек лепестка и потащила его в пещеру.
        - Пригодится, — сказала Валя, — нам теперь все пригодится!
        У самой пещеры она увидела профессора, который тащил ворох пушистого волоса.
        - А ты куда же это бегала? — спросил Иван Гермогенович, останавливаясь.
        - Мыться!
        Профессор покачал головой.
        - Ну, вот это мне совсем не нравится. Я тебе не советую, серьезно не советую ходить без меня.
        - А я перепачкалась медом!
        - Тем более, — сказал Иван Гермогенович, — тебя вместе с медом могла утащить муха, оса, пчела, да мало ли тут охотников на девочек, вымазанных медом.
        - Я больше не буду! — сказала Валя.
        Профессор вошел в пещеру и сбросил охапку спутанного волоса на пол.
        - Ну, вот и постель для Карика! Да и нам с тобой волоса хватит.
        - Как настоящий матрац! — потрогала Валя ворох. — Где вы это взяли?
        - Отобрал у непарного шелкопряда!
        - Он спит на матраце, этот непарный шелкопряд?
        - Нет, — улыбнулся Иван Гермогенович, — сам он не спит. Летает. А вот свое потомство он заботливо прикрывает пушком. Ни дождь ни холод не страшны яичкам шелкопряда, которые лежат под такими плотными, пушистыми одеялами.
        - Какой же это пух? Это ж настоящий конский волос!
        - Ты забываешь, что мы сами с тобой не настоящие, поэтому и пушок нам кажется волосом. А теперь давай-ка устроим для Карика постель.
        - Я сделаю! — сказала Валя.
        Валя сложила волос около песчаной стены, взбила его руками, как взбивают пуховики, потом бросила в изголовье большую охапку волоса и отошла в сторону.
        - Кажется, хорошо! — сказала Валя, любуясь постелью.
        - Прекрасно! — одобрил профессор.
        Он подхватил Карика и перенес его на постель. Валя развернула лепесток и накрыла им Карика как одеялом.
        - Ну, теперь ему, кажется, удобно. Посмотри за ним, а я уйду на полчасика, — сказал Иван Гермогенович, — тут у меня есть кое-какие дела. Если Карик проснется — накорми его!
        - Ладно, — сказала Валя, — идите, у меня тут тоже кое-какие дела.
        Когда профессор ушел, Валя приготовила еще две постели, притащила два новых голубых одеяла из лепестков колокольчика, подмела кусочком лепестка пол, потом вкатила в пещеру четыре больших камня, положила на них плоский камень, а на него положила, как скатерть, белый лепесток ромашки.
        Получился замечательный стол.
        Вокруг стола Валя поставила камни поменьше, обложила их остатками волоса и накрыла желтыми лепестками.
        - Это будут у нас кресла! — сказала она.
        Окончив работу, Валя обошла пещеру и осталась очень довольна. В пещере стало совсем уютно.
        - Теперь можно хоть целый месяц ждать, пока выздоровеет Карик.
        Она на цыпочках подошла к постели брата, нагнулась над ним, заботливо поправила одеяло.
        - Спит, — шопотом сказала она.
        Скоро вернулся и профессор. Тяжело отдуваясь, он вкатил в пещеру вторую бочку с медом и поставил ее около стены.
        - Смотрите, что я тут наделала! — похвасталась Валя.
        - А что? — испуганно спросил профессор, но, оглядев пещеру, он одобрительно закивал головой. — Браво, браво! Молодец! Да ты настоящая хозяйка! Кстати, я могу украсить кое-чем наше жилище. Сейчас тут около пещеры я нашел интересную вещичку.
        Он быстро выбежал и через десять минут вернулся с листиком в руках. На листике, как на подносе, лежали горкой продолговатые яйца.
        - Что это? — спросила Валя. — Их едят?
        - Нет, — ответил профессор, — их не едят, но они пригодятся нам, да еще как!
        - А для чего пригодятся?
        - Поживешь — увидишь!
        Иван Гермогенович поставил поднос с яйцами на бочку и сказал:
        - Значит, так: наш больной, очевидно, пролежит несколько дней. Чтобы не терять зря времени, мы перекатим с тобой все бочки с медом в пещеру, а потом начнем строить броненосец.
        - Какой броненосец?
        - Да уж какой выйдет, такой и построим! И как только Карик выздоровеет — отправимся в дальнее плавание. Ведь, наш маяк находится на другом берегу, значит нам придется плыть к нему на корабле.
        Закусив медом, профессор и Валя принялись перекатывать бочки с медом из шмелиного склада в пещеру. Всякий раз, когда они возвращались, профессор подходил к Карику, прислушивался к его неровному дыханию, щупал пульс.
        Карик спал, как убитый.
        Когда весь угол пещеры был заставлен бочками с медом, профессор сказал:
        - Ну, а теперь, Валек, идем! Приступим к постройке корабля.
        - Вот интересно-то! — обрадовалась Валя.
        - Не знаю, будет ли это интересно, — сказал профессор, — но готов ручаться, что потрудиться нам придется изрядно.
        Завалив вход в пещеру камнями, чтобы к Карику не забрались хищные звери, профессор и Валя пошли на озеро.
        - А как же мы построим корабль? Из чего? — спросила Валя, шагая рядом с профессором.
        - Найдем что-нибудь. Мало ли валяется на берегу сухих листьев. Из них и построим! Утром я видел за холмами самый настоящий лес. Наверное, ветер и сюда заносит листья. А вот сейчас поищем, посмотрим.
        Профессор и Валя пошли по берегу, но не успел Иван Гермогенович отойти от Вали, как вдруг она закричала:
        - Нашла! Нашла! Уже нашла!
        - Где? — повернулся профессор. — Показывай свою находку.
        - А вот!
        У самого озера лежал глубоко вырезанный по краям желтый огромный лист. Толстые жилы расходились веером во все стороны.
        Профессор обошел лист, осмотрел его со всех сторон, приподнял край и, заглянув под него, сказал:
        - Да, это лист дуба, но, к сожалению, из него нам не построить корабля.
        - А почему?
        - Галлы на листе! Видишь? Весь лист осыпан галлами!
        - Галлы? А что это такое?
        Профессор приподнял повыше край дубового листа. Валя присела и посмотрела под лист. Вся его нижняя сторона была покрыта темными шарами. Эти шары были точно припаяны к листу. Валя потрогала их руками. Они были твердые, как камень.
        - Такой лист нам и с места не сдвинуть! — сказал Иван Гермогенович.
        - Что же это за штуки? — спросила Валя.
        - А это гнезда насекомых! Многие насекомые откладывают свои яйца прямо в листья. Но листьям это совсем не нравится, и они защищаются изо всех сил от непрошеных гостей. Клеточки листа собираются вокруг яичка и стараются его вытолкнуть вон, как выталкивают белые шарики крови занозу, которая попадает в палец. Как на пальце образуется нарыв, так и на листьях появляются опухоли — вот эти галлы. Называют их чернильными орешками, хотя далеко не все такие орешки действительно чернильные.
        - А какие насекомые это делают? — спросила Валя.
        Профессор пожал плечами.
        - Разные, — сказал он. — Так откладывают в листья свои яички 60 видов бабочек, 113 видов жуков, 486 видов мух и 290 видов других насекомых.
        - Значит, надо искать другой лист?
        - Значит, надо искать другой! — сказал профессор.
        Уже стало смеркаться, когда Иван Гермогенович и Валя отыскали наконец удобный для плавания сухой дубовый лист. Но он лежал так далеко от берега, что столкнуть его в воду было не под силу профессору и Вале.
        - Не дотащить его! — покачала Валя головой.
        Профессор задумался.
        Поглаживая бороду, он стоял на листе, молча рассматривая толстые жилы его, которые расходились веером в стороны.
        - А что если?… Ну да, конечно! — пробормотал профессор и вдруг засмеялся.
        - Вы что? — удивилась Валя.
        - А вот что, — сказал Иван Гермогенович. — Идем-ка домой, а завтра мы впряжем в эту работу лошадей.
        - Лошадей?! Каких лошадей? Откуда мы их возьмем?
        Профессор, ничего не ответив, быстро зашагал в сторону пещеры. Валя вприпрыжку побежала за ним.
        - Ну, Иван Гермогенович, миленький, скажите, какие это лошади? Откуда вы их возьмете?
        - Не скажу!
        - Скажите! — приставала Валя.
        - Не будь любопытной, завтра сама увидишь!
        - Ну, Иван Гермогенович, — заныла снова Валя и вдруг замолчала.
        Впереди блеснул огонь.
        Валя схватила профессора за руку и остановилась.
        - Горит! Смотрите! В нашей пещере горит.
        Огонь просвечивал между камнями, которыми был завален вход в пещеру.
        - Пожар! В нашей пещере пожар! — испуганно сказала Валя. — Бежим скорее, — Карик сгорит!
        Профессор усмехнулся.
        - Ничего! Это не страшно! Не сгорит твой братец, ничего ему не сделается.
        Но Валя, не слушая профессора, опрометью побежала к пещере.
        - Карик! — кричала она на бегу. — Ты горишь! Ты горишь, Карик!
        - Нет, это не я! — услышала Валя спокойный голос Карика.
        Валя поспешно отвалила камни, вскочила в пещеру и остановилась, как вкопанная.
        - Что это?
        Угол, где горкой лежали на подносе яйца, которые днем принес профессор, был освещен мерцающим голубым светом, как будто это горели фонарики новогодней елки, но только еще светлее. Если бы здесь была книга, ее можно было бы читать.
        - Ну как? — услышала Валя сзади голос профессора.
        - Вот красиво-то! — сказала Валя. — Это ж они… яйца эти светятся.
        - Да, — улыбнулся Иван Гермогенович, — яйца светляка. Иванов червячок, как его называют, живет в сырой траве, питается улитками. Зовут его почему-то червячком, на самом же деле это жук. Светится он сам, светятся его личинки и яйца. Красиво, не правда ли?
        - Очень красиво! — сказал Карик из своего угла. — Это хорошо, что вы нашли их.
        - Ага! Ты уже проснулся? — подошел к больному профессор. — Ну как мы себя чувствуем? Лучше? Хуже? Не хочешь ли ты поесть?
        - Уже! — сказал Карик. — Уже поел! Пока вас не было, я тут все осмотрел, облазил, нашел мед и закусил как следует. Вот как сыт.
        - Напрасно ты встаешь, — нахмурился профессор, — рано еще тебе вставать! Рано, дорогой мой! Смотри, разболеешься еще больше.
        - А знаете, — сказал Карик, — когда я проснулся, смотрю — стол стоит, кресла, горит огонь. Ну, я и подумал, что я уже дома, что настало утро, и надо уже вставать.
        - А тебе нравится наша новая квартира? — спросила Валя.
        - Очень! — сказал Карик. — И особенно нравятся лампочки светляка. Какой у них сильный свет!
        - Ну, это еще что! — сказал профессор. — Вот если бы сюда принести парочку ночных пирофор — такой ли еще был бы свет!
        - А это что за штука… пи… пирофоры ваши?
        - Такие жуки! Живут они в Гвиане, в Бразилии и Мексике. И вот если какому-нибудь бразильцу или мексиканцу понадобится ночью итти по лесу, он ловит ночных пирофор и привязывает их к шляпе. Свет, который излучают эти жуки-фонари, такой яркий, что можно итти даже в самых темных тропических зарослях, не сбиваясь с дороги. А мексиканские дамы этими пирофорами украшают себя. Они прячут их в прическе, рядом с брильянтами, а иногда делают из этих насекомых пылающие ожерелья или обертывают их вокруг своей талии, точно огненный пояс. После бала местные модницы купают уставшее насекомое в ванне и кладут в стеклянную вазу, и вот всю ночь ночная пирофора освещает нежно и приятно спальню мексиканки.
        - А у нас только один Иванов червячок светится? — спросила Валя. — Не будь его, значит, мы остались бы без света?
        - Не только он, — ответил Иван Гермогенович, — я мог бы устроить такое же освещение из светящихся бактерий. Когда я был студентом, я сделал однажды настоящую лампу из таких бактерий. При свете этой лампы можно было и читать и писать.
        - Бактерии? Это такие маленькие, невидимые простым глазом существа. Как же они светятся, когда их не видно?
        - Когда их очень много, — ответил профессор, — тогда можно видеть этот свет, хотя самих бактерий, конечно, не увидишь. Иной раз в лесу сияют голубым или зеленым светом гнилые пни. Кажется, что светится сам пень, но это излучают свой свет бактерии. Светятся гниющие рыбы, выброшенные на берег. Нередко такой голубоватый свет можно увидеть и на трупах животных.
        Но тут профессор спохватился, подбежал к бочке и откинул с шумом крышку.
        - Ужинать, ужинать, ребята! Ужинать и спать!

* * *
        Утром Иван Гермогенович отправился на разведку.
        Он вернулся только вечером и принес ворох паутинных веревок. До поздней ночи он сидел, свивая из паутины толстые канаты, а когда все стали укладываться спать, профессор сказал Вале:
        - Завтра отправимся к нашему кораблю! Пора спускать его на воду. Карик поправляется, и скоро мы сможем двинуться в путь.
        Путешественники легли спать.
        На другой день Иван Гермогенович разбудил Валю перед рассветом. Они позавтракали медом.
        Потом профессор взвалил на плечи канаты и вместе с Валей отправился на работу.
        Дубовый лист лежал на старом месте.
        Профессор сбросил канат около листа и сказал:
        - А теперь пойдем в конюшню за нашим битюгом.
        Он пошел по берегу, наклоняясь к земле и заглядывая под камни. Около большого серого камня профессор стал на четвереньки, долго смотрел в темную дыру под ним, потом пошарил вокруг и бросил туда пригоршню песку.
        Под камнем кто-то начал возиться.
        - Славный жеребец! — сказал Иван Гермогенович, вставая. — Если он не будет брыкаться, мы быстро спустим корабль на воду!
        Он вернулся к листу.
        - Кто там сидит под камнем? — шопотом спросила Валя.
        - Дикая лошадь! — пошутил профессор. — Конь о шести ногах! Ну-ка, помоги, Валек!
        Иван Гермогенович подтащил канат из паутины к черенку листа, замотал его вокруг черенка, с силой дернул канат на себя и, крепко затянув петлю, сказал:
        - Прекрасно!
        Волоча другой конец каната по земле, он отошел с ним в сторону от листа. Когда же канат вытянулся, Иван Гермогенович скрутил на его конце вторую петлю.
        Потом профессор притащил четыре коротеньких чурбашка, поставил их торчком на землю, как ставят «письмо», когда играют в городки. Слегка пристукнув камнем чурбашки, профессор загнал их неглубоко в землю, затем толкнул тихонько ногой один чурбашек.
        Чурбашек упал.
        - Прекрасно! — сказал профессор.
        Он схватил упавший чурбашек, поставил его на старое место.
        Валя с любопытством наблюдала за профессором, но ничего не могла понять.
        - Вам помочь? — спросила она наконец.
        - Ничего, ничего! Я сам!
        Иван Гермогенович поднял петлю каната, подтащил ее к чурбашкам и осторожно положил сверху.
        Петля повисла над землей, опираясь на шатающиеся чурбашки.
        - Ну, хомут готов, — сказал Иван Гермогенович, — а теперь пойдем за лошадью! Ты когда-нибудь запрягала лошадей? — шутливо спросил профессор.
        - Нет! — созналась откровенно Валя, — лошадей я никогда не запрягала!
        - Чудесно! — весело сказал профессор. — Мне тоже не приходилось запрягать лошадей! Но это не беда.
        Он поднял с земли длинную жердь и протянул ее Вале.
        - На! Держи!
        Потом Иван Гермогенович нашел и для себя жердь, подлиннее, положил ее к себе на плечо и скомандовал:
        - За мной!
        Широко шагая, профессор повел Валю к большому серому камню.
        Около камня Иван Гермогенович остановился, стукнул концом жерди о землю и выставил ногу вперед.
        - Теперь слушай внимательно, — сказал он. — Вот здесь, под этим камнем, прячется от дневного света личинка жужелицы. А жужелица — это хищный жук, который питается насекомыми. Слушай меня внимательно. Эта личинка, как и ее родитель, так же питается насекомыми. Днем она смирно сидит под камнями, а ночью отправляется на охоту. Сила у нее необыкновенная! Прямо — тигрица, да и только!
        - Я боюсь! — прошептала Валя и поглядела на профессора испуганными, широко открытыми глазами.
        - Это неважно! — ответил профессор. — Ты слушай дальше. Итак, мы должны будем выгнать личинку жужелицы из-под камня и загнать ее в хомут. А там уж она сама потащит наш корабль к озеру. Я думаю, мы легко с ней справимся. Только не надо трусить.
        - А вдруг она укусит?
        - Конечно, укусит, если мы будем зевать!
        - Так как же мы ее погоним?
        - А вот как: сначала выгоним ее из-под камня, а потом ты станешь с той стороны, а я с этой. Как только она поползет — ты не давай ей ползти вправо, а я не дам ползти ей влево. Будем загонять ее прямо в хомут. Ну, приготовились? Отойди подальше!
        Валя отбежала в сторону и вытянула жердь как пику. Иван Гермогенович сунул свою жердь под камень и принялся ворочать ею, точно кочергой в печке.
        - Ага! Идет! Идет!
        Профессор отскочил.
        Прямо на Валю ползло, вытягивая из-под камня длинное тело, огромное чудовище. Валя ударила жужелицу жердью по спине. Жужелица вздрогнула и повернула к профессору. Иван Гермогенович стукнул ее жердью по голове.
        Тогда чудовище, перебирая всеми шестью ногами, поползло прямо к дубовому листу, но на полдороге остановилось и не спеша поползло к озеру. Профессор подскочил к жужелице и опять ударил ее жердью. Жужелица вздрогнула, закрутилась на месте.
        - Валя, подгоняй, подгоняй ее!
        Валя ткнула жужелицу жердью в бок.
        - Но, но! Пошла! Пошла!
        Так шаг за шагом они двигались к дубовому листу, подгоняя личинку-жужелицу жердями.
        Наконец голова жужелицы поравнялась с петлей. Профессор сбил жердью чурбашки. Петля упала на голову жужелицы. Иван Гермогенович бросил жердь, схватил быстро канат и с силой дернул его. Петля затянулась. Тогда профессор подобрал жердь и подбежал к голове жужелицы.
        - Поехали! — закричал профессор.
        Лист дрогнул. Поднимая тучи пыли, он медленно потащился к берегу.
        Жужелица металась из стороны в сторону, но всякий раз натыкалась на острые жерди. Путешественники не позволяли ей свернуть ни вправо, ни влево. Тогда жужелица смирилась и потащила тяжелый лист прямо к озеру. Она ползла, поглядывая на профессора и Валю большими глазами, не понимая, чего от нее хотят эти странные двуногие насекомые с длинными жердями в лапах.
        - Ну и сивка-бурка! Молодец! — кричала в восторге Валя.
        - Не сивка-бурка, а карабус канцелятус, — строго сказал профессор. — Карабус — это фамилия, канцелятус — имя!
        Личинка-жужелица подтащила дубовый лист к самой воде, но тут она точно взбесилась. Она помчалась сначала вдоль берега в одну сторону, потом круто свернула и побежала в другую сторону.
        Профессор и Валя с криком бегали за ней, лупили ее жердями по голове, по бокам, по спине. Как долго продолжалась бы эта возня — трудно сказать. Но кончилась она совсем неожиданно. Пробегая мимо огромной скалы, жужелица остановилась и юркнула под скалу.
        - Фу-у, — тяжело вздохнул профессор и провел рукой по лицу, — ну и карабус! Помучил же он нас.
        - Как же теперь отцепиться от него? От этого карабуса?
        - Очень просто! — сказал Иван Гермогенович и отвязал канат от черенка листа. — Хоть и жалко бросать такой хороший канат, но ничего не поделаешь! Пойдем! На сегодня, пожалуй, хватит. Надо и отдохнуть немного.
        Путешественники не позволяли ей свернуть ни вправо, ни влево.
        Оставив лист на берегу, путешественники вернулись домой. За обедом Валя рассказала Карику, как ловко перевезли они дубовый лист к берегу на личинке жужелицы. Карик слушал ее с завистью.
        - Эх, жалко, меня там не было, — вздохнул Карик, — уж я бы ее прямо в воду загнал. Надо было за петлю ее дергать.
        - Советовать легко, — сказал профессор, — а вот ты поработал бы, как мы с Валей.
        Он провел ладонью по усам, вытер с бороды мед и встал.
        - Ну что ж, будем потихоньку собираться в экспедицию. До вечера нам нужно будет перетащить на берег бочки с медом, найти для себя одежду, приготовить мачты, паруса, канаты. Словом, работы много.
        Иван Гермогенович взял с пола охапку волоса шелкопряда и пошел к выходу из пещеры.
        - Пойдем, Валек!
        Весь день профессор и Валя провели на берегу озера. Валя плела веревки из волоса, а Иван Гермогенович бродил по берегу, разыскивая мачту.
        Наконец он вернулся. На плечах профессора лежала длинная сухая мачта-травинка.
        К вечеру корабль был спущен на воду. Иван Гермогенович пробил острым камнем в середине листа дыру, вогнал в эту дыру мачту, потом облепил толстым слоем глины пол вокруг мачты и сказал:
        - Завтра солнце обожжет глину, и наша мачта будет пришита к кораблю крепко-накрепко.
        Профессор осмотрел корабль, немного подумал, потом взял из рук Вали длинную веревку и молча пошел к узкому концу листа. Здесь он нагнулся, накинул петлю на черенок листа и с силой натянул веревку. Лист дрогнул, конец его зашлепал по воде и немного приподнялся вверх. Тогда профессор натянул веревку еще сильнее. Лист начал выгибаться. Профессор поспешно закрепил конец веревки за мачту. Теперь дубовый лист был совсем похож на корабль. Он покачивался, высоко приподняв нос над водой.
        - Вроде гуся шею выгнул, — засмеялась Валя. — Эх, если бы еще парус поставить!
        - Будет и парус, — сказал профессор, — из лепестка какого-нибудь сделаем!.. Только сейчас не стоит его ставить! Это уж потом, в день отъезда. А то еще он высохнет на солнце, скукожится.
        Иван Гермогенович забил в берег толстый кол и привязал к нему корабль волосяной веревкой.
        Между тем Валя забралась по веревке на нос корабля и осколком раковины что-то чертила там.
        - Ты что? — спросил профессор.
        - Хочу назвать как-нибудь наш корабль! — сказала Валя.
        - И как же ты решила назвать его?
        - А вот смотрите!
        Валя спрыгнула вниз. Профессор подошел ближе и, прищурив близорукие глаза, увидел на носу корабля крупные буквы:
        КАРАБУС
        - Неплохо, — одобрил профессор.

* * *
        На другой день путешественники шили одежду из лепестков, а вечером профессор и Валя стали перекатывать бочки с медом на корабль.
        Карик уже вставал. Он ходил, опираясь руками о стены пещеры, и все время пытался помогать профессору и Вале, но Иван Гермогенович останавливал его.
        - Лежи, лежи, — ворчал профессор, — тебе еще день-два полежать нужно. Без тебя управимся.
        Карика это очень огорчило, но спорить он не стал. Лег на свою постель, повернулся лицом к стене и сделал вид, будто спит, а сам украдкой стал поглядывать на профессора и Валю.
        «Ладно, — думал он, — уйдете, а я тут и без вас половину работы сделаю. Потом сами же спасибо скажете».
        Лишь только профессор и Валя отошли от пещеры, он вскочил, схватил бочку и начал толкать ее к выходу.
        Он выкатил ее из пещеры, но тут случилось несчастье. Под ногами Карика перевернулся круглый камень. Карик взмахнул руками и навалился на бочку. От сильного толчка бочка накренилась. Карик быстро схватил края бочки, но, потеряв равновесие, упал на землю.
        Бочка грохнулась рядом с ним. Крышка откинулась. Густая медовая кашица поползла на землю.
        Карик встал. Отряхиваясь от пыли, он растерянно смотрел на опрокинутую бочку.
        - Вот так помог!
        Медовая лужа расползалась по земле, точно жидкое тесто. Карик отодвинулся в сторону, оглянулся и затем, махнув рукой, запрыгал на одной ноге к пещере.
        Было уже совсем темно, когда вернулись профессор и Валя. Карик еще издали услышал их голоса. Они, разговаривая, подходили к пещере. Карик зарылся головой в волосяной матрац и притворился спящим.
        - Ой, что это? — испуганно крикнула Валя у самого входа в пещеру.
        Карик заткнул уши пальцами и крепко-крепко зажмурил глаза.
        - Ой, не могу итти! — кричала Валя. — Мои ноги прилипли к земле!
        Профессор бросился к ней на помощь, но лишь только он подбежал к Вале, как и его ноги завязли в липкой медовой кашице.
        - Что такое? — удивился профессор.
        Увязая по щиколотки, он с трудом добрался до Вали.
        - Давай руку!
        Валя подала профессору руку, Иван Гермогенович шагнул вперед, потащил к себе Валю; Валя качнулась и чуть было не упала: ноги ее по щиколотки завязли в густой медовой каше.
        - Стойте, — закричала она, — я совсем прилипла! Я как муха в вареньи.
        Тогда профессор выдернул Валю из меда, поднял ее на руки и, с трудом переставляя ноги, побрел шатаясь к пещере.
        Мед под ногами хлюпал, чавкал, вздыхал, как живой. Кашица приставала к ногам, точно тяжелая, липкая грязь. Профессор переставлял ноги так, как будто к ним были привязаны чугунные гири.
        Наконец Иван Гермогенович выбрался из лужи. Он опустил Валю на землю перед входом в пещеру, потом снял толстой палкой мед с ног и помог почиститься Вале.
        - Эй, Карик! — крикнул профессор, заглядывая в пещеру. — Что такое здесь было?
        Карик еще глубже забрался в свой матрац.
        Профессор и Валя молча переглянулись.
        - Ну, ясно, — сказал Иван Гермогенович, входя в пещеру, — это уж, конечно, наш Карик постарался! И, ведь, не спит! Слышит все! Только стыдно ему посмотреть на нас. Эй, Карик!
        Карик осторожно повернул голову и приоткрыл один глаз. И тут он увидел, что прямо на него смотрит Валя. Карик поспешно зажмурил глаз и очень громко захрапел.
        - Спит, — засмеялась Валя.
        Профессор покачал головой, но ничего не сказал.
        Путешественники легли спать.

* * *
        Еще задолго до рассвета Карик услышал сквозь сон какой-то шум около пещеры. Он поднялся с примятого матраца, подошел к входу и посмотрел сквозь щели между камнями.
        На площадке перед пещерой ползали огромные крылатые животные. Карик узнал их. Это были мухи. Они суетились около лужи меда, толкались, с жужжанием взлетали вверх и снова опускались на мед. С каждой минутой их становилось все больше и больше.
        К утру вокруг пещеры носились, жужжа, целые стаи мух.
        Сильный шум разбудил профессора и Валю. Профессор что-то сказал, но ребята не расслышали ни одного слова. Мухи жужжали так, что в ушах гудело, точно рядом гремели мощные моторы.
        Конечно, тащить теперь на корабль оставшиеся бочки с медом было нельзя. Мухи могли сбить путешественников с ног и даже убить их. Профессору и ребятам пришлось просидеть весь день в пещере. Мухи толпились у самого входа, заглядывали в пещеру, просовывали сквозь щели свои длинные хоботы.
        Они ползали по камням, которыми был завален вход, и под тяжестью мух камни шатались. Путешественники со страхом смотрели на свою баррикаду. Вот-вот, обвалится она, в пещеру ворвутся полчища мух — и тогда… они погибли. Но к вечеру мухи расползлись на ночлег.
        - Ушли! — обрадовалась Валя.
        - Ничего не ушли, — уныло сказал Карик. — Завтра они вернутся обратно и опять полезут в пещеру. Я их знаю! Они наши бочки с медом чуют!
        - Давайте завалим получше вход! — предложила Валя.
        - Чепуха! — сказал профессор. — Сидеть еще день и дрожать — благодарю покорно!
        - Так что же нам делать?
        - Наступать! — сказал профессор. — Наступать, а не обороняться.
        Он схватил корзиночку-диатомею, взял с подноса яйцо светляка и, подняв его над головой, точно факел, выбежал из пещеры.
        - Куда вы, Иван Гермогенович? — закричали ребята.
        - Сейчас, сейчас! Я их угощу, негодных!
        Голубой огонек замелькал в темноте и пропал.
        - Куда это он?
        - Не знаю! Что-то, кажется, придумал.
        - Ладно! Подождем!
        Поздно ночью профессор вернулся в пещеру очень довольный и веселый. Он поставил корзиночку на пол и, отдуваясь, сказал:
        - Вот! Бомбы принес! Завтра откроем по мухам артиллерийский огонь.
        Ребята бросились к корзиночке.
        - Бомбы?
        - Вот здорово!
        Карик осторожно запустил руку в корзиночку и достал оттуда серый комочек.
        Лицо Карика вытянулось.
        - Ну и бомбы. Какие-то ерундовые комочки. Просто засохшая грязь. Разве бомбы бывают такие?
        Профессор засмеялся.
        - Не нравятся? — спросил он. — Напрасно! Вот посмотришь, как они завтра будут действовать. Не хуже пироксилиновых шашек.
        Он вытряхнул комочки из корзины, разделил их на две кучки и, придвинув маленькую кучку Вале, сказал:
        - Возьми-ка, Валя, вот это и пойдем!
        Нагруженные бомбами, профессор и Валя вышли из пещеры.
        - Разбрасывай свои бомбы вокруг пещеры! — услышал Карик голос профессора.
        Глава XVI
        - Хлоп! Хлоп!
        Ребята вскочили с примятых, разворошенных постелей и, протирая глаза, испуганно огляделись вокруг.
        В пещере попрежнему мерцал голубой свет. Темные своды висели низко над головой. В углу, вдоль стен, рядами стояли белые бочки.
        - Хлоп! Хлоп! — то и дело слышалось за стеной пещеры.
        - Ага! — вскрикнул профессор, просыпаясь. — Моя артиллерия заработала.
        Путешественники подбежали к баррикаде, загораживавшей выход из пещеры.
        Сквозь щели между камнями просвечивал утренний свет. Площадка перед пещерой ослепительно сверкала на солнце желтым песком. Лужи пролитого меда блестели, как жидкое золото. В стороне валялась опрокинутая набок белая бочка.
        Путешественники даже зажмурились от яркого света.
        - Хороший будет денек! — сказал профессор.
        - Зато мух-то сколько сегодня, еще больше, чем вчера, — вздохнула Валя.
        - Ничего, — успокоил ее профессор, — скоро их станет меньше.
        - Почему меньше?
        - А ты слышишь, как хлопают мои бомбы?
        - Слышу, — сказала Валя, — но только, кажется, мухам от этого ничего не делается.
        - А ты погоди немножко. Муха от моей бомбы не сразу погибает. После того, как в нее попадет осколок, она поползает, поползает часов еще пять или шесть, а потом и свалится.
        - А вот эти мухи все уже раненые?
        - Наверное. Ведь, с самого рассвета идет уже здесь перепалка.
        Валя вытащила из баррикады камень и стала разглядывать, что делается на площадке.
        По песку бродили огромные мохнатые мухи. Они подходили к медовой луже, погружали хоботки в мед, толкали друг друга. Одна из них, толстая, с белым брюхом, села на опрокинутую бочку. Бочка качнулась. Муха испуганно взлетела и закружилась, рассматривая бочку сверху огромными выпуклыми глазами. Потом осторожно опустилась и села рядом с бочкой.
        И вдруг она приподнялась и зашаталась, точно пьяная. Ноги ее подогнулись. Она упала на землю, повозила по песку отяжелевшей головой и замерла. Только растопыренные крылья ее еще слегка шевелились.
        - Есть одна! — закричал Карик.
        - Это еще не все! — сказал Иван Гермогенович. — Подождите, то ли еще с ней будет.
        Через некоторое время профессор и ребята опять подошли к баррикаде.
        На площадке перед пещерой валялось уже несколько мух. Одни из них были еще живы, шевелились, другие лежали, растопырив крылья и уткнувшись головой в песок. Они были покрыты чем-то белым, точно инеем, а у мухи, которая лежала возле бочки, вырос из брюха длинный, тонкий гриб.
        - Что это у нее? — спросила Валя. — На гриб похоже.
        - Да, это грибок эмпуза.
        И вдруг шляпка грибка отвалилась и упала на землю.
        - Новая эмпуза созрела! — сказал Иван Гермогенович.
        - Какое смешное слово — эмпуза! — фыркнула Валя.
        - Разве смешное? А вот мне оно никогда не казалось смешным. С эмпузой я давно вожусь. Это мой старый знакомый. Грибок-паразит… Один из полезнейших для человека грибков… Он убивает мух. Вот эта новая эмпуза, которая упала сейчас на землю, разорвется, как только к ней подойдет поближе муха и осыпет ее осколками-семенами, семена прорастут, убьют муху и выбросят на погибель другим мухам новую бомбу — грибок.
        - А если мухи не подойдут?
        - Тогда и не разорвется, так и будет лежать.
        - Ну, а если не муха подойдет к ней, а, например, пчела, — разорвется она тогда или нет?
        - Нет, не разорвется.
        - Значит, в пчел они не стреляют?
        - Эти нет. Но у пчелы есть тоже свой грибок-паразит. Он попадает в соты и портит их. Ну, конечно, такие грибки не полезны, а даже очень, очень вредны.
        - Хлоп! — треснуло что-то на площадке.
        Профессор высунул голову и сказал:
        - Еще пяток мух готов! Скоро и они протянут ноги.
        И действительно, вскоре вся площадка покрылась мушиными трупами.
        Путь к озеру был свободен.
        Иван Гермогенович решил сходить на берег посмотреть свой славный «Карабус»: на месте ли он? Не сорвало ли его ветром? Не повалило ли набок?
        Профессор собрал ворох паутиных веревок, взвалил его на плечи и, сунув за пояс острый камень, направился к выходу.
        - Ну, Валя, пошли! Ты поможешь мне?
        - Конечно, помогу, если только там мух нет! — сказала Валя и пошла за профессором.
        - А я? — вскочил с матраца Карик.
        - А ты лежи. Поправляйся! Мы справимся и без тебя!
        - Без меня! — возмутился Карик. — Да вы знаете ли, что такое грот-мачта? А бизань? А кливер? А шкоты? А брамсели?
        - Ну, ну, — усмехнулся профессор, — смотрите, какой волк морской!
        - И не волк и не морской, а в кораблях кое-что понимаю! — с гордостью ответил Карик, который слышал морские названия от одного знакомого моряка.
        Профессор махнул рукой.
        - Ну, если так, идем! Только осторожней ходи, чтобы больную ногу не повредить.
        Путешественники вышли из пещеры.
        - Настоящее Мамаево побоище! — сказал Иван Гермогенович, пробираясь между мертвыми мухами.
        Валя старательно обходила трупы, искоса поглядывая на них. Хотя мухи были мертвые, но… все-таки лучше держаться от них подальше.
        - Стойте! — закричал вдруг Карик.
        Профессор и Валя оглянулись. Карик стоял около большой мухи, которая лежала, широко раскинув крылья.
        - Что ты, Карик?
        - Смотрите, — ответил Карик и приподнял обеими руками прозрачное крыло мухи. — Парус! Понимаете?
        - Понимаю, понимаю! — обрадовался Иван Гермогенович. Он подошел к мухе, пошевелил ее гремящее крыло и сказал: — Прекрасный может выйти парус! Воспользуемся!
        Профессор вытащил из-за пояса острый камень и взобрался на муху. Сильным ударом камня он разом отсек крыло и бросил его вниз.
        Крыло упало к ногам Карика.
        - Одного мало, — сказал Карик, поднимая крыло, — этого хватит только на кливер. А нам нужно еще и для грот-мачты.
        - Что ж, можно и для грот-мачты, — сказал профессор и принялся за работу.
        Он ловко отсекал острым камнем шуршащие крылья, сбрасывал их вниз, а ребята складывали крылья в кучу. Наконец Карик сказал:
        - Пожалуй, хватит!
        Путешественники положили крылья одно на другое, стопкой, точно листовое железо. Профессор привязал к самому нижнему крылу веревку, потом перекинул веревку через плечо и потянул за собой шуршащий груз к берегу.
        Карик и Валя, придерживая крылья руками, шли за ним.
        - Вот видите, — говорил весело Карик, — я-то уж знаю, какие паруса нужны. Я как только увидел их — сразу понял, что с ними делать!
        - Ладно, ладно! — посмеивался Иван Гермогенович. — Расхвастался! Придерживай получше крылья, не то мы растеряем половину по дороге.
        Путешественники дотащили тяжелую кладь до берега.
        В тихой гавани покачивался на приколе славный «Карабус» Его изогнутый нос отражался в синей воде. Низкие борта лежали почти на одном уровне с поверхностью озера. Вокруг высокой мачты стояли белые бочки с медом.
        - Настоящий корабль, — сказал Карик, — только парусов не-хватает.
        - А вот сейчас и паруса будут! — отозвался профессор.
        Путешественники перетащили мушиные крылья на корабль и приступили к его оснастке.
        Карик взобрался на мачту и крикнул сверху:
        - А ну-ка, давайте мне сюда крылья и веревки!
        Работа закипела.
        Профессор подавал Карику крылья, а Карик привязывал их к мачте одно над другим, и скоро грот-мачта покрылась прозрачными парусами-крыльями.
        В крыльях зашумел ветер. Паруса «Карабуса» задрожали. И вдруг кол, на который была накинута веревка, затрещал и переломился.
        - Ой! — крикнула Валя.
        Иван Гермогенович, не говоря ни слова, прыгнул в воду.
        - Что случилось? — спросил сверху Карик.
        Ни Валя, ни профессор ему не ответили. Тогда Карик просунул голову между крыльями и увидел профессора, который стоял по пояс в воде и, побагровев от натуги, подтягивал корабль к берегу.
        - Отвязалась? — спросил Карик.
        - Да нет. Это оса перегрызла кол.
        От удивления Карик даже сполз с мачты на палубу.
        - Оса? — спросил он. — Что ж она дура, что-ли, чтобы палки есть?
        - Вовсе нет, — сказал Иван Гермогенович, наматывая пойманную веревку на толстый пень. — Палок оса не ест, а приготовляет из них бумагу для постройки гнезда.
        Валя широко открыла глаза.
        - Осы умеют делать бумагу?
        - Осы и научили человека делать бумагу из древесины, — ответил Иван Гермогенович и прочел ребятам целую лекцию об осах, о древесине, о старинных, давно забытых открытиях.
        - Было время, — сказал он, — когда бумагу приготовляли исключительно из тряпок. Ученый Яков-Христиан Шефер, который жил сто пятьдесят лет назад, исследуя жизнь насекомых, научился у них делать бумагу из древесины. Рассматривая однажды гнездо осы, он заметил, что оно сделано из материала, который похож на бристольский картон. Он проследил за работой ос. И тут он обнаружил, что осы жуют кусочки древесины и приготовляют из нее отличную бумагу.
        Но в то время на открытие Шефера никто не обратил внимания.
        Прошло еще пятьдесят лет. Другой ученый, Келлер, напомнил людям про открытие Шефера и напомнил кстати. В бумаге тогда уже сильно нуждались, а тряпок нехватало. Попробовали делать бумагу, как ее делают осы, из древесины. Сначала ничего не выходило, а потом дело наладилось. С тех пор почти вся бумага изготовляется исключительно из древесины.
        - Ох! — сказала Валя, выслушав лекцию. — Значит, тут поблизости осы есть. Давайте-ка скорее домой пойдем!
        - А и в самом деле пора домой, — спохватился профессор.
        Путешественники вернулись в пещеру.
        Утром, чуть свет, они перекатили на корабль последние бочки, перенесли матрацы, захватили с собой яйца светляков.
        Одно яйцо, как сигнальный фонарь, Карик прикрепил к верхушке мачты.
        Карик суетился больше всех.
        Он бегал по кораблю и настоящим капитанским голосом кричал:
        - Эй, на юте! Подобрать шкоты!
        - А что такое «на юте»? — спрашивала робко Валя.
        - Ну, там, где ты стоишь, — это и есть ют. Корма, значит. Так подбирай же шкоты!
        - А что такое шкоты?
        - Шкоты, это — веревки.
        - А нельзя ли, — робко спросил профессор, — корму называть кормой, а шкоты — веревками?
        Карик только усмехнулся.
        - Ну что ж, называйте. Но я тогда буду называть муравьиные коконы муравьиными яйцами.
        Профессор схватился за голову.
        - Нет, нет, только не яйца, а коконы! Уж я как-нибудь усвою твою морскую тарабарщину.
        Карик опять заметался по кораблю и громовым голосом закричал:
        - Отдай концы! Марсовые по местам! Поднять сигналы!
        Профессор выбрал причальную веревку и сложил ее на корме.
        Валя подобрала шкоты.
        «Карабус» был готов к дальнему плаванию.
        «Хорошо бы, — думал Карик, — пальнуть из пушки перед тем, как покинуть гавань…»
        Но, к сожалению, пушки не было.
        Карик прошел по кораблю, переваливаясь с боку на бок, как заправский моряк, оглядел свою команду и сплюнул за борт.
        Минута была торжественная.
        Карик поднял руку вверх.
        - Внимание!
        Команда следила за своим капитаном, не спуская с него глаз.
        - Зюйд-вест! Полный вперед, тысяча чертей и одна ведьма!
        - Есть, капитан! — гаркнул Иван Гермогенович и весело подмигнул Вале.
        Валя отпустила шкоты. Ветер заполоскал паруса. «Карабус» дрогнул, качнулся, точно раздумывая, плыть ему или остаться в гавани.
        - Полный вперед! — крикнул капитан.
        «Карабус» вышел в дальнее плавание.
        Дул ветер.
        По воде бежали белые барашки. Корабль качало, подбрасывало на волнах. Брызги летели в лицо мореплавателям. Славный корабль мчался, черпая бортами воду.
        Вокруг «Карабуса» шныряли какие-то странные живые существа. Они обгоняли корабль и резвились, точно дельфины.
        Одно из них, похожее на кролика, с рогами оленя, но совершенно прозрачное, долго плыло рядом, не отставая от корабля путешественников.
        У этого причудливого животного можно было разглядеть сквозь прозрачную оболочку все внутренности.
        - Кто это? — спросила Валя.
        - Это самая обыкновенная сида, — ответил профессор, — одна из сотни водяных блох.
        Валя стукнула сиду по голове палкой. Сида исчезла.
        Славный корабль мчался, черпая бортами воду.
        Весь день мчался «Карабус», рассекая носом волны. Карик сидел на мачте, зорко поглядывая по сторонам.
        - Эй, капитан! — закричал профессор, — не видишь ли ты наш маяк?
        - Есть маяк! — заорал сверху Карик.
        - Где?
        - Да нигде! Никакого маяка не видно!
        - А что же ты говоришь «есть»?
        Карик ничего не ответил.
        - Что же ты молчишь?
        - Странно, — пожал плечами Карик, — надо ж понимать морской разговор. Когда говорят «есть», это значит «слышу» или «понимаю». Вот и все.
        Иван Гермогенович покачал головой, но больше не сказал ни слова.
        «Карабус» мчался на всех парусах. Но вот солнце поднялось высоко, и ветер стих.
        Теперь корабль лениво тащился по мертвой зыби, еле-еле покачиваясь. Паруса обвисли. Капитан приуныл.
        Путешественники сели у борта и свесили в прохладную воду ноги.
        В колеблющейся воде резвились водяные животные. Они сновали среди зеленых подводных лесов, которые поднимались с темного дна озера.
        Валя растянулась на палубе и, свесив голову через борт, рассматривала качающиеся на дне заросли.
        Но вот подводные леса кончились. Дно было теперь серое, холмистое. По склонам холмов ползали извиваясь гигантские красные змеи. Их было так много, что дно казалось красным.
        - Ой, сколько их! И кто они такие? — спросила Валя.
        Профессор наклонился.
        - Кулицида хирономус… А попросту, по-русски, личинки комара-дергуна… Прекрасный рыбий корм. Любимая пища всей мелкой рыбешки.
        - А почему их называют дергунами?
        - Да потому, что они всегда дергают, сучат ногами.
        - А другие комары тоже дергуны?
        - Нет, — сказал профессор, — так называют только один род комаров. У других — другие названия.
        - Как? — удивился Карик, — разве комары бывают разные? А я думал, что все комары на один лад.
        - О нет, их сотни видов. В одном только нашем районе есть комары-дергуны, комары-толкунчики, бородатые комарики, комары-долгоносики, малярийные комары, комары перистоусые, комары земноводные, комары обыкновенные. У нас есть даже снежный комарик.
        - Белый?
        - Нет! Снежным он называется потому, что живет на снегу.
        - Разве и зимой живут комары?
        - Жизнь не прекращается ни летом, ни зимой. Летом ползают и летают одни насекомые, зимой — другие. Зимой, например, у нас на снегу можно встретить снеговых блох, снежных червей, снежных паучков, ледничников, бескрылых комариков и много-много еще других живых существ.
        - А комары все кусаются? — спросила Валя, боязливо поглядывая на личинку дергуна.
        - Личинка не кусается, да и взрослый дергун не трогает ни человека, ни других животных. А вообще-то что такое, в сущности, укусы нашего комарика? Так! Чепуха! Пустяки!
        Иван Гермогенович погладил бороду и улыбаясь сказал:
        - Вот на острове Барбадосе комары кусают, так это действительно, я вам скажу, кусают!
        - А что? Очень больно? — спросила Валя.
        - Чувствительно… Вот был такой случай. В городе Веракруце какая-то женщина заснула летаргическим сном. Думали, что она умерла. Лицо у нее было восковое, а сама она холодная, как лед. Ну, ее, понятно, положили в гроб, а гроб вынесли на веранду.
        - Ну и что же? — прошептала Валя.
        - Лишь только наступила ночь, на веранду налетели комары, они густо облепили мнимоумершую и принялись так жалить ее, что она проснулась, схватила с перепугу крышку гроба да так, с крышкой в руках, в саване, и выбежала на улицу.
        - И уж больше не умирала? — спросил Карик, свешивая с верхушки мачты голову.
        - Да, до самой смерти была жива.
        Вдруг Валя вскочила и закричала:
        - Ой, смотрите, какая барбадоса плывет!
        Под водой, в стороне от корабля, мчалось длинное серое животное с огромной головой. Все оно было точно сшито из кусков. Широкий хвост, похожий на три петушиных пера, извивался из стороны в сторону.
        Животное останавливалось, вытягивалось, как струна, и вдруг начинало быстро-быстро надуваться. Надувшись доотказа, оно отбрасывало назад упругую струю воды. Этой струей оно отталкивалось, двигаясь вперед, как ракета.
        - Личинка стрекозы! — сказал профессор.
        - Вот нам бы ее, — задумчиво сказал Карик, — вместо мотора.
        Профессор засмеялся.
        - Ну, с таким мотором нам, пожалуй, не справиться. Личинка стрекозы очень опасная зверюга. Она нападает даже на мелкую рыбку и пожирает ее. А, ведь, любая рыбешка по сравнению с нами — целый кит.
        - А вот и ее мама — стрекоза! — сказала Валя. — Смотрите, куда это она лезет?
        Прижав к спине крылья, большеголовая глазастая стрекоза уцепилась за ствол подводного дерева и стала спускаться на дно вниз головой.
        - Чего это она? — удивился Карик. — Топиться вздумала, что ли?
        Валя поглядела на стрекозу, подумала немного и нерешительно сказала:
        - Наверное, она пришла свою личинку навестить. Соскучилась, вот и пришла. Очень даже просто!
        Профессор засмеялся.
        - А еще проще и вернее вот что, — сказал он — стрекоза опускается под воду, чтобы отложить яички.
        - А страшная какая! — сказала Валя.
        - Что ты, очень красивая, — возразил Иван Гермогенович, — недаром немцы дали ей поэтическое имя — вассерюнгфер — водяная дева, а французы называют стрекозу демуазель, что по-русски значит — девица.
        В это время по озеру побежали волны. Паруса зашумели. За кормой заплескалась вода.
        - Команда, по местам! — закричал Карик.
        - Есть, капитан! — ответил Иван Гермогенович.
        Корабль снова помчался по волнам.
        Карик опять забрался на мачту и стал зорко смотреть по сторонам.
        «Карабус» плыл, лавируя между зелеными плоскими островами, — это были мясистые листья кувшинок и белых лилий.
        Наконец вышли на чистую воду.
        Карик приложил ладонь к глазам.
        Вдали, за синевой озера, сверкающей под солнцем, он увидел с мачты туманный берег. Берег почти сливался с водой. Огромные облака клубились над голубой полоской земли.
        Когда Карик присмотрелся, он заметил на горизонте крошечную, тонкую, как булавка, черточку. Наверху трепетало что-то, похожее на красную пушинку.
        - Вон он, маяк! Держите, Иван Гермогенович, вправо. Так, так! Еще правей! Натяните правые шкоты, тысяча чертей! Еще! Еще! Стоп! Так держать!
        - Есть так держать! — гаркнул профессор.
        Прямым курсом «Карабус» помчался к берегу. И вдруг все кругом зазвенело, запело. Пела вода, пело небо. Карик испуганно оглянулся и торопливо спустился с мачты на палубу.
        - Кто это поет, Иван Гермогенович?
        Профессор, задумчиво прищурив глаза и склонив голову набок, слушал удивительную музыку.
        Казалось, что тысячи скрипок и флейт играли одну какую-то песенку, несложную, но очень приятную.
        Профессор вздохнул.
        - Вот так же плыл по морю легендарный Одиссей, и вокруг его корабля пели сирены.
        - Это сирены поют? — спросил Карик.
        - Нет, — сказал Иван Гермогенович, — сирены — это сказочные морские девы, заманивающие путников своим пением. А те существа, что сейчас поют, называются попросту сигара минтиссима. Не правда ли, какая нежная музыка?
        - Очень! — сказала Валя.
        - Да, они умеют петь, эти свирепые хищники! — сказал профессор.
        - Хищники?
        - Да, да, это ж водяные клопы кориксы. Обжоры и разбойники, но талантливы, как сказочные сирены.
        - А как же они поют? Разве у клопов есть голос?
        - Ногами поют, — сказал профессор. — На одной передней лапке у самца клопа есть такие щетинки, вроде зубчиков в музыкальном ящике… По этим щетинкам клоп проводит, точно смычком, второй передней лапой, и получается музыка.
        Карику и Вале очень хотелось бы увидеть клопов-скрипачей, но, как они ни вытягивали головы, отыскать водяных клопов им не удалось. Кориксы сидели где-то в подводном лесу.
        Между тем «Карабус» мчался на всех парусах к отлогому берегу, который приближался теперь с каждой минутой.
        Вот уже из воды выступают камни; кое-где желтеют отмели.
        Все яснее виден прибрежный травяной лес.
        - Где будем приставать? — спросил Карик.
        - Да где хочешь, — ответил Иван Гермогенович, поглядывая на берег, — немножко ближе, немножко дальше, — это не так уж важно, ведь, все равно придется недели две пешком тащиться.
        Валя вздохнула.
        - Неужели опять пешком? Ох, и надоело же мне!
        - Ничего, Валя, потерпи, — сказал Иван Гермогенович, — когда-нибудь, я надеюсь, наше путешествие все-таки кончится. Мне и самому хотелось бы поскорее домой попасть. Меня же студенты в университете ждут! Экзамены скоро!..
        Профессор вдруг захохотал..
        - Вот если бы мои студенты увидели меня на этом кораблике из дубового листа, под парусами из мушиных крыльев — что бы они сказали?! Ведь, меня сейчас любой из них мог бы в жилетный карман посадить, за пояс заткнуть! Ха-ха-ха!
        Царапая днищем о камни, «Карабус» тихо подошел к берегу и стал, покачиваясь на легкой зыби.
        Путешественники вышли на песчаный берег.
        За ближним лесом торчала черная мачта-маяк. Казалось, она стоит совсем рядом; только пройти через этот лесок — и вот она.
        - Неужели до нее две недели ходу? — спросил Карик.
        - Да, всего две недели! — ответил профессор бодро. — Вперед, друзья мои!
        Валя украдкой смахнула слезу и, вздыхая, поплелась за профессором и Кариком.
        Карик оглянулся, посмотрел грустно на славный «Карабус» и помахал на прощанье рукой.
        - Прощай, «Карабус»! Не забывай своего капитана!
        - А я думала, мы до самого маяка на нем доедем! — сказала Валя.
        - Напрасно думала! — пожал плечами Иван Гермогенович.
        - А тогда зачем же мы нагрузили на корабль столько продуктов?
        - Как это зачем? — возмутился Карик. — А если бы началась буря? А если бы нас выбросило на какой-нибудь необитаемый остров? Что бы ты тогда стала есть?
        - Верно, — сказал Иван Гермогенович, — надо быть предусмотрительным, когда отправляешься в путь. Лучше выбросить лишнее, чем умереть с голоду. Поэтому, друзья мои, возьмем-ка этот узел в дорогу.
        И он потряс лепестковым узлом, который был туго набит медом.
        Через два-три часа пути профессор и ребята расположились на опушке леса и плотно позавтракали.
        Иван Гермогенович встал, вытер лепестком усы, бороду, руки и сказал:
        - Ну, а сейчас мы с ва…
        Он не договорил, отбросил прочь лепесток и проворно, как мальчик, взбежал на ближайший пригорок.
        - Так, — сказал он, глядя вверх, — это здорово!
        Ребята тоже подняли головы.
        Над лесом пронеслись на широких, точно стеклянных крыльях какие-то тяжелые, мохнатые животные.
        Не их ли разглядывал Иван Гермогенович?
        - Осы! — сказал Карик.
        - Не осы, а шмели! — поправил его профессор.
        Темные с золотом, шмели кружились над густыми зарослями травяного леса, кружились и опускались на какие-то странные деревья, у которых вместо кроны были огромные лилово-красные шапки. Шмели садились на эти шапки, копошились в них, а потом, взмыв вверх, летели в сторону маяка и там исчезали, — должно-быть, садились на землю.
        Профессор схватил ребят за руки и, пристально посмотрев на них, сказал:
        - Вот что, друзья мои! Мне пришел в голову очень смелый план. Дальше мы полетим на шмелях.
        Ребята испуганно попятились.
        - На шмелях?.. Я… я не хочу на шмелях, — сказала Валя, — я боюсь их!
        Профессор обнял Валю за плечи.
        - Не бойся, голубчик! Это совсем безопасно. Ведь, летают же личинки жука-майки на пчелах, и пчелы их не трогают.
        - А, может быть, и нам лучше на пчелах полететь? — спросил Карик.
        Профессор покачал головой.
        - Нет, на пчелах нельзя! Пчелы утащат нас к себе в улей, и там нам конец будет. А шмели понесут нас прямо к маяку. Наверное, у них там гнезда. Видите, куда они все летят. Значит, нам больше подходит шмель, а не пчела.
        - Нет, я все-таки боюсь! — замотала головой Валя. — Я…
        - Да ты постой, — перебил ее профессор, — я расскажу тебе подробно, как путешествуют на пчелах личинки жука-майки, и надеюсь, что после этого ты перестанешь бояться.
        Профессор сел на пригорок, усадил ребят рядом с собой и начал:
        - Очень прошу вас, друзья мои, не смешивать жука-майку с майским жуком. Это далеко не одно и то же. У этого жука-майки удивительная особенность… У всех насекомых — три превращения: из яйца выходит личинка, личинка становится куколкой, и наконец куколка превращается в совершенное насекомое. Ну, а вот у жука-майки целых четыре превращения: яйцо, личинка-триунгулина, потом просто личинка, куколка и взрослый жук-майка. Запомните: триун-гу-ли-на. Фабр называет ее попросту «вошкой». Так вот эта триунгулина питается пчелиным медом. А как найти ей соты? Кто покажет ей дорогу к пчелам? Кто отнесет ее в улей?
        - Ее мама! — сказала Валя.
        - Ну, на маму ей надеяться не приходится. Когда личинка только из яйца вылезает — ее мамы часто уж и на свете нет… Чтобы попасть в пчелиное гнездо на полное иждивение, триунгулина залезает в цветок и, притаившись, ждет пчелы. Лишь только пчела опустится на цветок, триунгулина хватается лапками за ее мохнатую шубу и держится до тех пор, пока пчела не перенесет ее к себе. Поняла, Валя? А теперь ты подумай: какая-нибудь глупая триунгулина — и та не боится воздушных полетов, так неужели же ты испугаешься?
        - Так то триунгулина, — вздохнула Валя, — она же глупая!
        - Да брось ты трусить, Валя, — сказал Карик. — Если мы не полетим на шмелях, нам придется итти пешком целых три недели, а может быть и месяц. Да еще неизвестно, что с нами случится дорогой. Может быть, в пути мы встретим тысячи новых опасностей. Какой-нибудь жук слопает нас, или гусеница раздавит, или бабочка смахнет крылом в пропасть. Уж лучше на шмелях!
        - Ну что ж, поехали на шмелях! — сказала Валя дрожащим голосом. — На какой цветок нам лезть?
        - А вот на этот! На красный круглый шар, который качается там наверху. Это — красный клевер. Любимый цветок шмеля.
        По высокому стволу Иван Гермогенович и ребята вскарабкались на лилово-красную шапку клевера и спрятались между его трубочками, которые таили в себе капли чистого, светлого меда.
        - А скоро этот шмель прилетит? — шопотом спросила Валя.
        - Почем я знаю! — также шопотом ответил Карик.
        - Тише вы! — зашипел профессор.
        Так просидели они больше часа.
        Наконец над головами у них загудели крылья. Широкая тень заслонила небо, как будто на солнце набежала туча.
        Валя прижалась к брату. Сердце ее стучало, руки и ноги тряслись. Она хотела что-то сказать, но только шевелила губами.
        - Приготовьтесь, — чуть слышно сказал профессор.
        Валя украдкой стиснула Карику руку.
        Все сильнее шумели могучие крылья. Взъерошенный, лохматый шмель кружась спускался к цветку. Вот он уже вытягивает лапы и собирается сесть.
        Что было дальше — Карик и Валя не помнят. Огромное, волосатое тело опустилось на них, точно тяжелая медвежья шуба.
        Ребята услышали глухой голос профессора:
        - Хватайтесь крепче!
        Они вцепились руками в шерсть и в ту же минуту вихрем взлетели вверх.
        Глава XVII
        От ветра у путешественников перехватило дыхание, земля качнулась и пропала.
        - Держитесь крепче! — крикнул профессор.
        Ребята едва расслышали его голос. Их оглушало ровное густое гудение шмелиных крыльев, пронзительный свист ветра.
        Сначала шмель летел высоко над землей. Но потом ему, как видно, стало тяжело, а может быть и больно. Три пары рук вцепились в его мохнатую шерсть, три пары ног колотили его по брюху и груди при каждом резком повороте.
        Шмель стал метаться из стороны в сторону, — должно быть, для того, чтобы сбросить непрошеных пассажиров.
        Он летел, спускаясь все ниже и ниже, отряхивался на лету, но избавиться от тяжелой ноши не мог.
        У Вали кружилась голова, сердце так и ёкало. Профессор со страхом поглядывал на нее.
        «Только бы удержалась, бедняжка, только бы не разжала рук…»
        И вдруг шмель еще сильней затрещал крыльями и стрелой понесся вниз.
        «Эх, жалко будет, если сядет раньше времени, — мелькнуло в голове у Карика, — уж хоть бы дотащил до середины пути».
        Профессор и ребята поджали ноги, чтобы не стукнуться обо что-нибудь твердое при посадке.
        Все ближе и ближе верхушки травяного леса.
        И вот сильный толчок — один, другой, третий…
        Путешественников выбросило из меховых кабин, и они, кувыркаясь через головы, покатились по какому-то синему, мохнатому, бугристому полю.
        Наконец, перекувырнувшись в последний раз, Иван Гермогенович ухватился руками за край огромного круглого камня.
        Придерживаясь за край рукой, профессор, кряхтя и охая, встал на ноги и пошел вокруг камня.
        Он летел, спускаясь все ниже и ниже, но избавиться от тяжелой ноши не мог.
        - Странно, — бормотал он, ощупывая плоский, гладкий камень, — что же это такое — колесо, жернов?.. А вон еще точно такой же круглый камень… третий, четвертый…
        Профессор с трудом взобрался на один из камней, осмотрел внимательно его гладкую, черную, блестящую поверхность, и вдруг смелая догадка пришла ему в голову:
        - Пуговица… На пуговице стою. А синее поле внизу — это… это…
        - Ребята! — закричал он Карику и Вале, которые сидели на бугорке и потирали ушибленные бока и колени, — ребята, мы почти дома. Это — мой пиджак.
        Ребята, обрадованные, вскочили на ноги.
        - Значит, и ящик с увеличительным порошком должен быть где-нибудь поблизости?
        - Ну да. Вон он!
        Профессор протянул руку к густым зарослям травяного леса.
        - Ур-ра! — закричали ребята и побежали туда, куда показал профессор.
        - Ребята, — закричал он Карику и Вале, — это мой пиджак!
        Сквозь просветы деревьев они увидели четырехугольное деревянное здание. Рядом с ним, точно толстая фабричная труба, высился маяк Ивана Гермогеновича, красный флаг на верхушке маяка терялся где-то чуть ли не под облаками.
        У маяка профессор остановился, повернулся к ребятам и сказал взволнованно:
        - Итак, друзья мои, через минуту мы станем снова большими, настоящими людьми. Здесь, на этом холме, кончается наше тяжелое, опасное путешествие. Мы стоим на пороге большого мира. Но прежде, чем покинуть этот малый мир, я хочу сказать вам только несколько слов. Вы многое увидели за эти дни, но, если правду вам сказать, вы заглянули только в один из крошечных уголков малого мира. Вы прочитали только несколько строчек из толстой книги, которая называется «Природа». И эти строчки, я бы сказал, еще далеко не самые интересные. В книге природы, есть страницы, от которых просто невозможно оторваться.
        Вы увидели пока лишь крошечный кусочек соседнего с нами мира. Он мал, он незаметен, этот мир. Мы часто не обращаем на него внимания. Мы плохо знаем его. А между тем — это очень важная часть нашего большого мира, мира, в котором живем мы с вами. Его жизнь крепко связана с нашей жизнью.
        В этом малом мире есть и друзья наши, есть и враги.
        И тех и других нам нужно знать.
        Мы еще вернемся когда-нибудь снова сюда. Мы придем с большой экспедицией, вооруженные с ног до головы, и завоюем этот еще мало исследованный мир.
        Для такого похода нам не понадобится уменьшительная жидкость.
        Мы придем с микроскопами, с большими знаниями, с опытом многих ученых.
        Нашим оружием будет терпение.
        Но мы об этом поговорим дома, когда вернемся к себе. А сейчас займемся самым неотложным делом.
        «Давайте увеличиваться».
        Профессор подошел к стене деревянного здания и заглянул в единственное круглое окошко.
        - Ну-с, кажется, все на месте. Залезайте, друзья мои, в ящик. Справа в углу вы найдете коробку с увеличительным порошком. Действуйте.
        Карик, а за ним Валя полезли в окошко.
        Профессор подсадил их и уж собирался было лезть за ними следом, но тут вдруг на стену ящика села бабочка с блестящими крыльями металлического оттенка.
        Это была очень маленькая бабочка, всего только вдвое больше профессора.
        Иван Гермогенович взглянул на нее, да так и замер.
        - Оливковая экофора! — прошептал он, задыхаясь от волнения.
        Он прижался к фанерной стенке и весь насторожился, точно охотник, увидевший неподалеку редкостного зверя.
        Экофора, не обращая внимания на профессора, ползла мимо него по стене.
        Сердце Ивана Гермогеновича забилось, застучало.
        - Стой! — крикнул он и, высоко подпрыгнув, схватил экофору за крылья.
        Они вместе грохнулись на землю.
        Бабочка забилась, замахала свободным крылом и уперлась ногами в грудь профессора. Но Иван Гермогенович не выпускал ее. Он лежал на земле и, напрягая все силы, старался удержать свою драгоценную добычу.
        Он позабыл обо всем на свете.
        Да и не мудрено.
        В руках его билась оливковая экофора — редкая в наших краях бабочка-моль, крошечный представитель чешуекрылых.
        Как она появилась на стене фанерного ящика — эта бабочка, живущая в теплых странах, об этом профессор сейчас и не думал. Он помнил только одно: в его богатой коллекции, в отряде бабочек, в семействе молей, там, где под стеклом на тонких булавках сидит, распластав крылышки, ковровая моль, меховая моль, волосяная, зерновая, вишневая, боярышниковая, лопушниковая и полевая моль, — в этом семействе нет еще до сих пор оливковой экофоры.
        И теперь она будет.
        - Да погоди же ты! Ай, какая! — уговаривал профессор бабочку, которая таскала его по земле.

* * *
        А пока Иван Гермогенович боролся с бабочкой, Карик и Валя пробирались в правый угол ящика, где стояла коробочка с увеличительным порошком.
        Постепенно глаза их привыкли к полумраку.
        Они разглядели пустую комнату с голыми стенами. Сквозь круглое окошко падал на пол косой, узкий солнечный луч. В углу стояла огромная белая коробка, накрытая толстым листом пергамента.
        - Вот она! — сказал Карик.
        Он взобрался на край коробки и протянул Вале руку.
        - Залезай сюда. Ну!
        Валя тоже вскарабкалась наверх и села рядом с Кариком.
        - Ешь, увеличивайся, — сказал Карик.
        - А Ивана Гермогеновича мы не будем ждать? — спросила Валя.
        - Нет. И знаешь что? Давай, увеличимся раньше его. Подумай, как будет интересно. Мы уже большие, а он еще маленький…
        - Ладно, — сказала Валя и, засунув руку под пергамент, достала полную пригоршню блестящего, как бертолетовая соль, порошка.
        Она поднесла ладонь ко рту и вдруг остановилась.
        - Карик, а ты знаешь, сколько его надо съесть? Что будет, если мы вырастим больше, чем нужно?
        - Ничего, ешь, — спокойно ответил Карик. — Если перерастешь лишнее — уменьшительной жидкости выпьешь и подравняешься. Вот и все.
        Ребята насыпали себе в рот по горсти.
        - Уменьшительная жидкость вкуснее, — сказала Валя, глотая порошок.
        - Нет, и порошок тоже ничего. Кисленький.
        Карик спрыгнул на пол и дернул Валю за ногу.
        - Бежим скорей отсюда. Скоро нам здесь тесно станет.
        - Почему? — спросила Валя.
        - Да ты же сейчас вырастешь! — крикнул Карик и прикусил язык.
        Голова его стукнулась о потолок.
        Раздался громкий треск, и ящик развалился.
        Яркий дневной свет ослепил Карика. Он протер глаза и увидел перед собой Валю. Она ничуть не изменилась. Зато все вокруг стало совсем другим: лес превратился в траву, толстая, как фабричная труба, мачта сделалась тоненьким шестом, комары опять стали комарами.
        - Как хорошо, — сказала Валя, — подумай только — комара не надо бояться… Вот сейчас хлопну ладонью — его и нет.
        - Погоди, — перебил ее Карик озабоченно, — где коробка с порошком?
        Они посмотрели себе под ноги, где валялись обломки фанерного ящика.
        Среди этих обломков они нашли крошечный пергаментный листок и картонное дно коробочки. Ветер разносил по траве легкую белую пыль.
        - Это же наш увеличительный порошок! — крикнул Карик и бросился ловить пыль.
        Но было уже поздно.
        - Что же теперь будет? — испуганно сказала Валя. — Значит, Иван Гермогенович останется навсегда маленьким? А может быть — мы его уже раздавили?
        - А ты не суетись! — прикрикнул на нее Карик. — Чего доброго, и в самом деле раздавишь.
        Валя застыла на месте, а Карик, присев на корточки, принялся прочесывать пальцами, точно граблями, траву.
        Но все было напрасно.
        Тогда Карик нашел среди обломков ящика маленькую, гладкую дощечку, смахнул с нее соринки и положил на ровное место. Потом сказал негромко, но внятно:
        - Иван Гермогенович. Выходите на эту площадку. Не бойтесь, мы не пошевельнемся.
        Прошло несколько минут.
        Ребята сидели неподвижно на корточках и, склонив головы, смотрели на дощечку.
        И вдруг на желтой фанере появилась какая-то мошка.
        - Постой! — прошептал Карик, сдерживая дыхание.
        Он еще ниже наклонился над дощечкой, прищурил один глаз и стал пристально рассматривать крошечное существо, которое бегало взад и вперед вдоль края дощечки.
        - Он! — сказал Карик, прикрывая ладонью рот.
        - Да, он! — прошептала Валя. — Видишь, ручками шевелит… Неужели и мы такими были?
        - Еще меньше, — ответил Карик, — не разговаривай. Молчи, сиди.
        Валя даже перестала дышать.
        И вдруг в тишине они услышали тоненький-тоненький писк — слабее комариного.
        - Говорит что-то, — прошептал Карик, — а что говорит — не понять.
        Между тем профессор соскочил с дощечки на землю и пропал в траве.
        Через минуту он появился снова, таща за собой темную бабочку.
        Бабочка отбивалась, махала крыльями, валила профессора с ног.
        - Поможем ему, — сказала Валя.
        Профессор, барахтаясь у края фанеры, что-то пищал.
        - Подожди, — остановил Карик сестру, — он опять что-то говорит.
        Но Валя уже схватила бабочку и с размаху отбросила ее прочь, потом подняла дощечку с профессором к самым глазам.
        - Он, кажется, чем-то недоволен, — сказала Валя.
        Профессор, поднимая руки к небу, бегал по дощечке и пищал.
        - Что с вами, Иван Гермогенович?
        - Да ты не кричи, — шопотом сказал Карик, — ты оглушишь его. Он, ведь, маленький. Дай-ка мне его сюда.
        Карик осторожно стряхнул профессора с дощечки к себе на ладонь и поднес его к уху.
        - Экофора! — услышал он слабый голосок профессора. — Единственная экофора! Такой экземпляр! Такой экземпляр!
        - Про экофору какую-то говорит, — шепнул Карик Вале.
        - Это, наверное, порошок так называется, — сказала Валя шопотом, — а порошка-то у нас нет… Скажи ему это…
        Карик посмотрел на ладонь и сказал медленно и раздельно:
        - Иван Гермогенович, что делать? Ветер унес весь порошок… Мы не виноваты…
        И он опять поднес ладонь к уху.
        - Это ничего, — пропищал чуть слышный голосок, — у меня в лаборатории есть еще целый грамм такого порошка. Несите меня домой. Только сначала отыщите в траве экофору.
        - А что такое экофора? — спросил Карик.
        - Экофора, — пропищал профессор, — это бабочка из семейства молей. Водится только на юге. Пожирает косточки или зерна плодов масличных деревьев. В наших местах такие бабочки чрезвычайно редки, а Валя у меня ее отняла. Пусть непременно найдет.
        - Ну, Валька, — сказал Карик, — ищи экофору. Сама выбросила эту редкость, сама и найди.
        Валя наклонилась, пошарила в траве и подняла за крылышко маленькую полумертвую бабочку.
        - Эта? — спросил Карик, показывая профессору бабочку.
        - Эта, эта! — обрадовался профессор. — Захватите ее домой, только не помните, пожалуйста.
        - А в какую сторону нам домой итти? — спросил Карик.
        - Сперва идите к пруду, а за прудом вы увидите дорогу в город.
        Карик сорвал лист подорожника, свернул фунтиком и осторожно посадил в него Ивана Гермогеновича.
        - Ну, а теперь бежим домой, — сказал он Вале, — только не потеряй экофору.
        - Постой, — сказала Валя, — как же мы пойдем по городу голые?
        - Ничего. Добежим.
        - Нет, нет, — сказала Валя, — надо одеться. Так я не пойду.
        Валя подняла с земли скомканную рубашку профессора и накинула ее на себя.
        Карик взглянул на нее и захохотал.
        - Ну и чучело. Посмотри, на кого ты похожа.
        Рубашка профессора доходила Вале до самых пяток. Рукава свисали до колен. Но все-таки это была одежда.
        Валя засучила рукава и подобрала рубашку, точно шлейф.
        - А ты как? — спросила она у Карика. — Надень и ты что-нибудь.
        Карику пришлось влезть в брюки Ивана Гермогеновича. Он натянул их до самого горла.
        Утопая в штанах, Карик сделал несколько шагов, но споткнулся и упал. Хорошо, что он успел во-время поднять руку, в которой держал профессора, а то бы, наверное, потерял или раздавил Ивана Гермогеновича.
        - А ты подверни брюки, — посоветовала Валя, помогая брату подняться и справиться со штанами.
        Карик так и сделал.
        Карику пришлось влезть в брюки Ивана Гермогеновича.
        Ребята вышли на дорогу.

* * *
        Был уже вечер, когда Карик и Валя вошли в темные улицы города.
        В окнах домов светились желтые огоньки.
        Улицы были пустынны.
        Где-то далеко впереди кричали ребята. Должно быть, играли в лапту или в футбол.
        Карик увидел вдали деревья сада «Второй пятилетки».
        - Ну, вот, мы скоро и дома! — весело сказал он.
        Но лишь только ребята прошли несколько шагов, как из-под ворот какого-то дома выскочила лохматая собачонка с оборванным ухом. Задыхаясь от лая, она набросилась на Карика и Валю, норовя схватить их за пятки.
        Карик запустил в нее камнем, и ребята побежали.
        Собачонка отстала.
        Карик бежал, поддерживая одной рукой сползающие штаны и высоко поднимая над головой другую руку, в которой был зажат лист подорожника с профессором.
        Валя еле поспевала за Кариком.
        И вдруг перед ними выросла целая толпа мальчишек.
        Карик и Валя остановились.
        Мальчишки тоже.
        - Ну-ка, пропустите нас! — нахмурился Карик.
        - А вы откуда?
        - А вам не все равно?
        - Ясно — не все равно, У нас тут на огороде два чучела пропало — одно в рубахе, другое в штанах.
        - Ну так что?
        - А то!
        Мальчишки засмеялись.
        - Эй, ребята, — крикнул один из них, — тащи их на огород, пускай ворон пугают!
        - А ну, суньтесь!
        Карик поднял руку с профессором высоко над головой, вытаращил глаза, и страшным голосом закричал:
        - Микро-гасте-е-ер не-мо-о-р-р-у-у-м!
        Ребята шарахнулись.
        - Сумасшедшие! — испуганно сказал кто-то в толпе.
        Карик затопал ногами и закричал еще громче:
        - Ка-р-р-рабу-ус… Корр-ри-кса. Тр-риун-гу-ли-на.
        Налетая друг на друга, мальчишки кинулись врассыпную.
        Улица опустела.
        В темноте замелькали белые пятна рубашек, справа и слева захлопали калитки.
        - А все-таки биология нам пригодилась, — сказал Карик, отдуваясь, — только давай бежим скорее, чтобы больше никого не встретить… Должно быть, мы и в самом деле на чучел похожи.
        Карик и Валя помчались так, что в ушах у них засвистел ветер.
        Дома, переулки, улицы, углы, сады — все это мелькало мимо, точно в кино.
        Но вот и знакомые зеленые ворота.
        Ребята с разбегу влетели во двор и остановились, тяжело переводя дыхание.
        Во дворе было пусто.
        Ребята подняли головы.
        Они увидели во втором этаже освещенное окно и за окном, у стола — маму.
        Перегоняя друг друга, Карик и Валя взбежали по лестнице на площадку и забарабанили что есть силы в дверь.
        Когда мама увидела их на пороге, она заплакала и бросилась обнимать Карика и Валю.
        - Не трогай! Подожди! — кричала Валя, вырываясь. — Ты раздавишь Ивана Гермогеновича.
        - Валечка, что с тобой? — сказала мама и заплакала еще сильней.
        - Постой, мама, не плачь, — сказал Карик серьезно, — дай нам лучше маленькую чистую рюмочку.
        - Рюмочку?
        - Ну да, — кивнул головой Карик, — мы посадим в рюмочку профессора, а потом…
        - Ай-ай-ай! Оба помешались! — всплеснула руками мама и уже хотела было бежать к телефону вызывать доктора, но через каких-нибудь пять минут все объяснилось.
        Мы посадим в рюмочку профессора.
        Мама успокоилась, приготовила ужин, а ребята отнесли профессора в лабораторию.

* * *
        На другой день профессор, как ни в чем не бывало, сидел за столом у себя в кабинете.
        Десять корреспондентов снимали Ивана Гермогеновича и записывали в блокноты его похождения.
        Вскоре в одном журнале была напечатана обо всем этом большая статья с портретом Ивана Гермогеновича Енотова.
        Кто-то пустил слух, будто профессор Енотов научился превращать слона в муху, а потом это перепутали и стали говорить: «Он делает из мухи слона».
        Впрочем, может быть, есть и такой профессор, который делает из мухи слона, но про него я ничего не знаю и говорить не буду, потому что я не люблю писать о том, чего я никогда не видел собственными глазами.