Необыкновенные приключения Карика и Вали Ян Леопольдович Ларри
        Золотое наследие
        Повесть о фантастическом путешествии в реальный мир природы, увиденный словно через огромное увеличительное стекло.
        Многим детям, прочитавшим эту книгу захочется узнать больше о жизни растений и насекомых, посидеть в лесу или на озере с увеличительным стеклом в руках.
        Ян Ларри
        Необыкновенные приключения Карика и Вали
                
        Глава 1
        Мама накрыла стол большой белой скатертью. Бабушка поставила на стол тарелки, положила ножи, ложки, вилки.
        - Вот и обед, - сказала бабушка ворчливо, - а ребят всё нет и нет. И где они - ума не приложу… Вот раньше, когда я была маленькой…
        - Ах, - сказала мама, - они даже не завтракали утром.
        Она подошла к открытому окну, легла на подоконник и закричала:
        - Карик! Валя!
        - Ну как же, - заворчала бабушка, - спешат! Бегут сломя голову! Ты кричишь, а они, поди, в прыжки затяжные играют. Ты к обеду их ждёшь, а им, может, «Скорую помощь» нужно.
        - Какие прыжки? Какую «Скорую помощь»? - испуганно спросила мама.
        - А такую, - сказала бабушка. Она достала из кармана фартука клубок шерсти, вязальные спицы и недовязанный шерстяной чулок. Сияющие спицы засновали в её руках, вытягивая из клубка кручёную нитку. - А вот такую и помощь, - вздохнула бабушка, - какую Валерику позавчера вызывали.
        - Какому Валерику?
        - Какому же ещё… Один у нас во дворе баловник… Сынок управхоза! Он ведь что надумал! Достал где-то старый зонтик, устроил из него парашют и сиганул с балкона второго этажа на манер парашютиста.
        - Ну и что?
        - А ничего! Зацепился штанами за трубу и повис вниз головой. Так и висел полчаса, пока не приехала «Скорая помощь». Врач рассердился. Надо, говорит, пожарную команду вызывать в таких случаях, а не «Скорую помощь». Но, правда, всё-таки этого Валерика отцепили от трубы… Так что бы ты думала? Смеётся только. Я, говорит, рекорд поставил, сделал самый затяжной прыжок… Вот они теперь какие баловные!.. Когда я была маленькой…
        - Ах, - сказала мама, - но где же они, в самом деле?..
        - А то ещё Антей есть такой во дворе! Сначала метро строил с ребятами, потом подводную лодку изобрёл. Ну, ясно… Метро у них обвалилось, и всех засыпало землёй. Хорошо ещё дворник заметил вовремя и откопал их, а то бы все погибли. Так, ты думаешь, они угомонились? Как же! И ничуть даже! Сколотили из бочки и ящиков подводную лодку и, конечно, все как один утонули бы, да, на их счастье, милиционер проходил мимо. Кое-как вытащил подводников, слава богу. Да только… Тьфу! - плюнула в сердцах бабушка. - Ведь ты подумай только, какие озорники: не успели даже обсохнуть, так тут же изобрели космический полёт. Берёзу пригнут к земле, уцепятся двое, а все остальные…
        - Нет, нет, - замахала руками мама, - не надо! Не хочу я этого слышать!
        Она снова подошла к окну и закричала:
        - Карик! Валя!
        - Когда я была маленькой… - сказала бабушка.
        Мама махнула рукой и, не слушая бабушку, легла на подоконник.
        - Ка-ари-ик! Ва-аля! Обе-е-едать!
        Во дворе мяукнула кошка.
        - Я так и знала, - сказала бабушка, - я так и знала.
        - Карик! Валя! - снова крикнула мама, потом быстро повернулась к бабушке и спросила: - Они вам не сказали, куда идут?
        Бабушка сердито пожевала губами.
        - Когда я была маленькой, - сказала она, - я всегда говорила, куда иду, а теперь ребята что хотят, то и делают. Хотят - на Северный полюс едут, а то и на Южный… Или, например, передавали недавно по радио…
        - Что, что передавали? - поспешно спросила мама.
        - А ничего! Утонул какой-то мальчик! То и передавали.
        Мама вздрогнула.
        - Ну, - сказала она, - это… это вздор! Карик и Валя не пойдут купаться!
        - Не знаю, не знаю, - покачала головой бабушка, - купаются они или не купаются, не скажу, а только давно пора обедать, а их всё нет и нет. Где они? Утром убежали, не позавтракав даже.
        Мама провела ладонью по лицу. Не говоря ни слова, она быстро вышла из столовой.
        - Когда я была маленькой… - вздохнула бабушка. Но что делала бабушка, когда была маленькой, мама так и не узнала: она уже стояла посреди двора и, щуря глаза от солнца, оглядывалась по сторонам.
        Посреди двора, на жёлтой песочной горке, лежал зелёный совочек Вали, рядом валялась выцветшая тюбетейка Карика. И тут же, вытянув все четыре ноги, грелся на солнышке рыжий толстый кот Анюта. Он лениво жмурился и так вытягивал ноги, словно хотел подарить их маме.
        - Где же они, Анюта?
        Кот сладко зевнул, взглянул на маму одним глазом и перевернулся лениво на спину.
        - Ну куда же, куда они делись? - бормотала мама. Она прошлась по двору, заглянула в прачечную и даже посмотрела в тёмные окна подвала, где лежали дрова.
        Ребят нигде не было.
        - Ка-ари-ик! - ещё раз крикнула мама.
        Никто не отозвался.
        - Ва-а-аля! - закричала мама.
        «Ав-ав-гав-гав-гау-у!» - взвыло где-то совсем рядом. В боковом подъезде сильно хлопнула дверь. Во двор, волоча за собой гремящую цепь, выскочила большая остромордая собака овчарка.
        Жирный кот Анюта одним прыжком взлетел на поленницу дров.
        «Тссс! - зашипел он, поднимая лапу. - Прош-ш-шу не ш-ш-шу-уметь!»
        Собака гавкнула сердито на Анюту, с разгона взлетела на горку и стала кататься по песку, поднимая густые столбы пыли, потом вскочила, отряхнулась и с громким лаем бросилась на маму. Мама отскочила в сторону.
        - Назад! Нельзя! Пошёл прочь! - замахала она руками.
        - Джек! Тубо! К ноге! - раздался из подъезда громкий голос.
        Во двор вышел, переваливаясь, толстый человек в сандалиях на босу ногу, с дымящейся папиросой в руке. Это был жилец четвёртого этажа - фотограф Шмидт.
        - Ты это что же, Джек? А? - спросил толстяк строго и погрозил толстым пальцем.
        Джек виновато вильнул хвостом.
        - Экий дурень! - засмеялся фотограф.
        Притворно зевая, Джек подошёл к хозяину, присел и, звеня цепью, старательно почесал задней лапой шею.
        - Хорошая погодка сегодня, - приветливо улыбнулся толстяк, обращаясь к маме. - Вы не собираетесь на дачу? Самое время теперь - грибки собирать, рыбу ловить.
        Мама взглянула на толстяка, на собаку и недовольно сказала:
        - Опять вы её, товарищ Шмидт, без намордника выпустили. Ведь она же у вас настоящий волк. Так и смотрит, как бы кого цапнуть.
        - Это вы про Джека? - удивился толстяк. - Ну что вы! Мой Джек и ребёнка не тронет. Он же смирный, как голубь. Хотите погладить его?
        Мама махнула рукой.
        - Ну вот, только и дел у меня, что собак гладить. Дома обед стынет, в комнатах ещё не прибрано, а тут ещё ребят дозваться никак не могу… И куда пропали - не понимаю. Ка-а-арик! Ва-а-аля! - снова закричала она.
        - А вы приласкайте Джека, попросите хорошенько его. Скажите ему: «Ну-ка, Джек, разыщи поскорее Карика и Валю». Он их мигом найдёт.
        Шмидт наклонился к собаке, потрепал её по шее.
        - Найдёшь, Джек?
        Джек тихонько взвизгнул и, неожиданно подпрыгнув, лизнул фотографа в губы. Толстяк отшатнулся, брезгливо плюнул и вытер губы рукавом.
        Мама засмеялась.
        - Напрасно смеётесь, - важно сказал Шмидт, - это же собака-ищейка. Она идёт по следам человека, как паровоз по рельсам. Хотите докажу?
        - Я верю вам, - сказала мама, - верю без доказательств.
        - Нет-нет, позвольте, - заволновался толстяк, - уж если я говорю - значит, так оно и есть. Ну-ка, дайте какую-нибудь вещь Карика или Вали… Игрушку… Рубашку… Тюбетейку… всё равно что.
        Мама пожала плечами, но всё же нагнулась, подняла тюбетейку и протянула её Шмидту.
        - Прекрасно! Замечательно! Очень хорошо! - сказал толстяк и сунул собаке под нос тюбетейку Карика.
        - Ну-ка, Джек, - произнёс он громко, - покажи, как ты работаешь! Ищи! Ищи, собачка!
        Джек взвизгнул, пригнул голову к самой земле и, вытянув хвост, побежал по двору широкими кругами.
        За ним бодро мчался фотограф.
        Добежав до поленницы дров, Джек остановился и вдруг, подпрыгнув, встал на задние лапы, а передние положил на поленницу. Нос Джека очутился перед самой мордой кота Анюты.
        «Р-р-ра-аз-зо-ор-р-р-ву!» - зарычал Джек.
        Кот вскочил, изогнулся в дугу и, сверкнув зелёными глазами, зашипел как змея: «Меня? Ш-ш-шалиш-ш-шь!»
        Джек попытался схватить его за хвост. Кот ощерился и закатил Джеку такую оплеуху, что бедный пёс завизжал от боли и от досады, но тотчас же оправился и с громким лаем снова кинулся на Анюту. Кот зашипел ещё громче, поднял лапу и закричал на своём кошачьем языке: «Пош-ш-ш-шёл вон! Заш-ш-ш-ш-шибу!»
        - Ну-ну, довольно, Джек, - сказал сердито фотограф. - Не отвлекаться! - И он так сильно натянул поводок, что собака присела на задние лапы. - А теперь ищи!
        Сердито тявкнув на кота, Джек побежал дальше. Он обежал весь двор, остановился у водосточной трубы и, шумно втягивая ноздрями воздух, посмотрел на хозяина.
        - Понятно! Всё понятно, Джек! - кивнул головой фотограф. - Ты хочешь сказать, что они сидели тут и, наверно, играли с Анютой? Прекрасно! Но куда же они пошли отсюда? Надо искать, Джек! Ну? Ищи, ищи, собачка!
        Джек заюлил, завертелся волчком, поскрёб лапами землю под трубой, потом с громким лаем помчался к парадному подъезду.
        - Ага, ага - вы видите? - крикнул Шмидт. - Он уже напал на след.
        Шаркая сандалиями, фотограф вприпрыжку побежал за собакой.
        - Если вы найдёте ребят, пошлите их домой! - крикнула мама и направилась через двор к воротам.
        «Наверное, они в соседнем дворе», - подумала она и, уже не обращая внимания на Джека и его хозяина, вышла за ворота дома.

* * *
        Натягивая с силой цепочку, Джек тащил толстяка по лестнице вверх.
        - Тише, тише! - пыхтел толстяк, еле поспевая за собакой. На площадке пятого этажа Джек на секунду остановился, взглянул на хозяина, потом, отрывисто тявкая, бросился к дверям, обитым клеёнкой и войлоком. На дверях висела белая эмалированная табличка с надписью:
        ПРОФЕССОР ИВАН ГЕРМОГЕНОВИЧ ЕНОТОВ
        Пониже была приколота записка:
        Звонок не действует. Прошу стучать.
        Джек с визгом подпрыгивал, царапал когтями клеёнчатую обивку двери.
        - Тубо, Джек! - крикнул толстяк. - Тут просят стучать, а не визжать.
        Фотограф Шмидт пригладил ладонью причёску, обстоятельно вытер платком потное лицо, потом согнутым пальцем осторожно постучал в дверь.
        За дверью послышались шаркающие шаги.
        Щёлкнул замок.
        Дверь приотворилась. В щели показалось лицо с мохнатыми седыми бровями и жёлто-белой бородой.
        - Вы ко мне?
        - Простите, профессор, - смущённо сказал фотограф, - я только хотел спросить вас…
        Но не успел толстяк договорить, как Джек вырвал из его рук поводок и, чуть не сбив профессора с ног, бросился в квартиру.
        - Назад! Джек! Тубо! - закричал Шмидт.
        А Джек уже громыхал цепью где-то в конце коридора.
        - Извините, профессор, Джек так молод… Разрешите войти. Я сейчас же уведу его обратно.
        - Да-да… Конечно, - рассеянно сказал профессор, пропуская в квартиру Шмидта, - войдите, пожалуйста! Надеюсь, ваша собака не кусается?
        - Очень редко! - успокоил профессора Шмидт.
        Фотограф переступил порог. Закрыв за собой дверь, он сказал негромко:
        - Тысяча извинений! Я на одну минутку… У вас, товарищ профессор, должны быть ребята… Карик и Валя! Со второго этажа…
        - Позвольте, позвольте… Карик и Валя? Ну да! Конечно. Прекрасно знаю. Очень славные ребята. Вежливые, любознательные…
        - Они у вас?
        - Нет! Сегодня их не было у меня.
        - Странно! - пробормотал толстяк. - Джек так уверенно шёл по следу…
        - А может быть, это вчерашний след? - вежливо спросил профессор.
        Но Шмидт не успел ответить. В дальней комнате звонко залаял Джек и тотчас же что-то загремело, задребезжало и зазвенело, как будто на пол упал шкаф или стол с посудой. Профессор вздрогнул.
        - Да ведь она там перебьёт всё! - закричал он плачущим голосом и, схватив Шмидта за рукав, потащил его за собой по тёмному коридору. - Сюда! Сюда! - бормотал он, толкая дверь.
        Как только профессор и фотограф переступили порог комнаты, Джек кинулся хозяину на грудь, взвизгнул и с лаем бросился назад.
        Он носился по комнате, волоча за собой цепочку, обнюхивал книжные шкафы, вскакивал на кожаные кресла, вертелся под столом, бестолково бросался из стороны в сторону. На столе звенели, подпрыгивая, колбы и реторты, качались высокие прозрачные стаканы, дрожали тонкие стеклянные трубочки.
        От сильного толчка качнулся, сверкнув на солнце, микроскоп.
        Профессор еле успел подхватить его. Но, спасая микроскоп, зацепил рукавом сияющие никелем чашечки каких-то сложных весов. Чашечки упали, подпрыгнули и со звоном покатились по жёлтому паркетному полу.
        - Что же ты, Джек, - громко сказал фотограф, - оскандалился? Лаешь, а зря. Ну? Где же ребята?..
        Джек склонил голову набок. Насторожив уши, он внимательно смотрел на хозяина, стараясь понять, за что же его ругают.
        - Стыдно, Джек, - неодобрительно покачал головой фотограф, - а ещё, говорят, ищейка! С дипломом! За кошками тебе гоняться, а не по следу идти! Ну, пошли домой! Извините великодушно, товарищ профессор, за беспокойство!
        Фотограф неловко поклонился и шагнул было к двери. Но тут Джек словно взбесился. Он схватил своего хозяина зубами за брюки и, упираясь лапами в скользкий паркетный пол, потащил к столу.
        - Да что с тобой? - удивился толстяк.
        Повизгивая, Джек принялся бегать вокруг стола, а потом прыгнул на диванчик, который стоял перед открытым окном.
        Положив лапы на подоконник, он коротко, отрывисто залаял.
        Шмидт рассердился.
        - Тубо! К ноге! - закричал он, хватая собаку за ошейник, но Джек упрямо мотнул головой и снова бросился к дивану.
        - Ничего не понимаю! - развёл руками фотограф.
        - Наверное, мышь за диваном! - попробовал догадаться профессор. - А может, корка хлеба или кость? Я ведь часто и обедаю тут. - Он подошёл к дивану и отодвинул его от стены.
        За спинкой дивана что-то зашуршало и мягко шлёпнулось на пол.
        - Корка! - сказал профессор.
        Джек рванулся вперёд. Он протиснулся между стеной и отодвинутым диваном, завертел хвостом и, кажется, схватил что-то зубами.
        - А ну, что там у тебя? Покажи! - крикнул фотограф.
        Джек попятился, мотнул головой, круто повернулся к хозяину и положил к его ногам детскую стоптанную сандалию.
        Фотограф растерянно повертел находку в руках.
        - Кажется, детская обувь, так сказать…
        - Гм… Странно, - сказал профессор, разглядывая сандалию, - очень странно!
        Пока они вертели в руках находку, Джек вытащил из-за дивана ещё три сандалии: одну такую же и две поменьше.
        Ничего не понимая, профессор и толстяк смотрели то друг на друга, то на сандалии. Шмидт постучал согнутым пальцем по твёрдой подошве одной сандалии и неизвестно для чего сказал:
        - Крепкие! Хорошие сандалии!
        А Джек между тем вытащил из-за дивана синие трусики, потом ещё трусики и, прижав их лапой к полу, негромко тявкнул.
        - Это ещё что такое? - совсем уже растерялся профессор.
        Он нагнулся и протянул было к трусикам руку, но Джек, оскалив зубы, так зарычал, что профессор поспешно отдёрнул руку.
        - Какой у него, однако, неприятный характер! - смущённо сказал профессор.
        - Да, он у меня не очень вежливый! - согласился фотограф.
        Он взял трусики, встряхнул их и, аккуратно сложив, передал профессору:
        - Прошу!
        Профессор покосился на Джека.
        - Нет-нет, не надо, - сказал он, - я и так всё вижу… Ну да… Ну да… Вот и метки. «В» и «К» - Валя и Карик! - И он потрогал пальцем белые буквы, вышитые на поясах трусиков.
        Толстяк вытер ладонью потное лицо.
        - Ванна в квартире есть? - деловито спросил он.
        - Нет, - сказал профессор, - ванны нет! Но если вам нужно вымыть руки, то…
        - Да нет, - запыхтел толстяк, - вымыться я и дома могу. Я думал, что они разделись и купаются в ванне. Понятно?
        - Да, конечно, - кивнул головой профессор.
        - Ну, куда же они делись? Голые… Без трусиков… Без сандалий? Ничего не понимаю! - развёл руками Шмидт.
        Он широко расставил ноги, заложил руки за спину и, опустив голову, долго смотрел на жёлтые квадратики паркета, потом выпрямился и сказал уверенно:
        - Ничего! Мы их сейчас найдём. Они здесь, профессор! Они просто прячутся! Будьте уверены! Мой Джек никогда не ошибается.
        Профессор и фотограф обошли все комнаты, заглянули на кухню и даже осмотрели тёмный чулан.
        Джек уныло плёлся за ними.
        В столовой толстяк открыл дверцы буфета, сунул голову под стол, а в спальне пошарил руками под кроватью. Но ребят в квартире не было.
        - Куда же они спрятались? - бормотал фотограф.
        - А по-моему, - сказал профессор, - они не приходили сегодня.
        - Вы думаете? - задумчиво переспросил Шмидт. - Думаете, что их не было? А ты как думаешь, Джек? Здесь они или нет?
        Джек тявкнул.
        - Здесь?
        Джек тявкнул ещё раз.
        - Ну так ищи! Ищи, собачка!
        Джек сразу повеселел. Он бросился назад и снова привёл профессора и Шмидта в кабинет. Тут он опять прыгнул на подоконник и стал громко лаять и визжать, точно уверяя своего хозяина, что ребята ушли из квартиры через окно.
        Шмидт рассердился.
        - Ну и балбес, ну и щенок! Уж не думаешь ли ты, что ребята спрыгнули во двор с пятого этажа? Или, может быть, улетели, как мухи или стрекозы?
        - Что? - вздохнул профессор. - Улетели? Какая стрекоза?
        Фотограф улыбнулся.
        - Да вот мой Джек так думает!
        Профессор схватился руками за голову.
        - Какой ужас! - прошептал он.
        - Что с вами? Выпейте воды! Вы так побледнели.
        Он шагнул было к столу, на котором стоял графин с водой, но тут профессор так закричал, будто наступил босыми ногами на раскалённое железо:
        - Стоп! Стоп! Стойте!
        Испуганный фотограф застыл на месте.
        Профессор стремительно протянул руку к столу, схватил стакан с бесцветной жидкостью, торопливо поднёс его к глазам и посмотрел на свет. Потом быстро выхватил из кармана большую лупу с чёрной костяной ручкой и крикнул Шмидту:
        - Не двигайтесь! Пожалуйста, не двигайтесь! И собаку держите покрепче! А лучше возьмите её на руки! Прошу вас!
        Перепуганный толстяк растерянно поглядел на профессора и, не спрашивая его больше ни о чём, сгрёб собаку в охапку и крепко прижал её к животу.
        «Кажется, старик с ума спятил!» - подумал он.
        - Так и стойте! - крикнул профессор.
        Держа перед глазами лупу и согнувшись в три погибели, он принялся внимательно осматривать квадратики пола один за другим.
        - А мне долго придётся так стоять, профессор? - робко спросил фотограф, с тревогой следя за странными движениями профессора.
        - Ставьте ногу сюда! - крикнул профессор, указывая пальцем на ближайшие квадратики паркета.
        Шмидт неловко поставил ногу и так крепко прижал к себе Джека, что тот забился на руках и тихонько взвизгнул.
        - Молчи! - прошептал Шмидт, со страхом следя за профессором.
        - Теперь - вторую ногу! Ставьте её сюда!
        Толстяк безропотно повиновался. Так, шаг за шагом, профессор довёл онемевшего от удивления фотографа до дверей.
        - А теперь, - сказал профессор, широко распахнув двери, - а теперь уходите, пожалуйста!
        Дверь захлопнулась перед самым носом Шмидта.
        Со звоном щёлкнул французский замок. Толстяк выпустил из рук Джека и, теряя сандалии, кинулся вниз по лестнице, тяжело дыша и поминутно оглядываясь.
        Джек с громким лаем мчался за ним.
        Так они добежали до отделения милиции.
        К вечеру во двор въехала машина с красными полосами по бортам. Несколько милиционеров выскочили из машины, вызвали дворника и поднялись на пятый этаж, где жил профессор Енотов.
        Но профессора дома не оказалось. На дверях его квартиры висела приколотая блестящими кнопками записка:
        Не ищите меня. Это бесполезно.
        Профессор И.Г. Енотов.
        Глава 2
        А дело было так.
        Накануне того дня, когда исчезли ребята, Карик сидел вечером в кабинете профессора Енотова.
        В такие часы он любил беседовать с Иваном Гермогеновичем. Весь кабинет погружён в полумрак; из тёмных углов поднимаются к потолку длинные чёрные тени; кажется - там притаился кто-то и глядит на светлое пятно над большим столом.
        Голубые огоньки спиртовок тянутся, вздрагивая и раскачиваясь, к закопчённым донышкам стеклянных колб. В колбах что-то булькает и клокочет.
        Сквозь фильтры медленно просачиваются и звонко падают в бутыль прозрачные капли.
        Карик залез с ногами в самое большое кожаное кресло.
        Прижав подбородок к столу, он внимательно следит за ловкими руками профессора, стараясь не дышать, не шевелиться.
        Профессор работает, свистит, рассказывает Карику забавные истории о своём детстве, но чаще всего говорит о том, что видел в Африке, в Америке, в Австралии; и всё это у него выходит очень неплохо.
        Вот и сейчас, засучив белые рукава халата, профессор склонился над столом и медленно, капля за каплей, переливает в узкие стаканчики густую, маслянистую жидкость.
        Изредка он бросает в эти стаканчики какие-то блестящие кристаллы - тогда в жидкости появляются хлопья и, тихонько кружась, опускаются на дно.
        Потом Иван Гермогенович подливает из мензурки что-то синее, а жидкость почему-то становится после этого розовой.
        Всё это, конечно, очень интересно, и Карик готов просидеть у стола до самого утра.
        Но вдруг Иван Гермогенович торопливо вытер руки полотенцем, схватил за горлышко большую колбу и быстро-быстро завернул её в синюю бумагу.
        - Ну вот, - сказал он, - наконец-то я могу поздравить себя с успехом.
        - Она готова? - радостно спросил Карик.
        - Да. Теперь осталось только обесцветить её и…
        Профессор щёлкнул пальцами и громко запел:
        О жидкость - чудо и краса!
        Творить мы будем чудеса!
        Карик невольно поморщился: пел профессор хотя и очень громко, но у него не было слуха, и все песни поэтому он распевал на один мотив, похожий на завывание ветра в трубе.
        - А если кролик не станет пить? - спросил Карик.
        - Как это не станет? - Профессор даже пожал плечами. - Заставим выпить… Но это уже завтра… А сейчас…
        Иван Гермогенович взглянул на часы и засуетился:
        - Ай-яй-яй, Карик! Как мы засиделись!.. Одиннадцать часов… Да… Одиннадцать часов и две минуты.
        Карик понял, что ему пора идти домой. Вздохнув, он нехотя слез с кресла и спросил:
        - А завтра вы не начнёте без меня?
        - Ни в коем случае, - мотнул головой профессор. - Ведь я же обещал тебе.
        - А Валю можно привести?
        - Валю?
        Профессор подумал.
        - Ну что ж… Приходи с Валей.
        - А вдруг ничего не получится?
        - Всё получится, - уверенно сказал профессор, гася спиртовки.
        - И кролик превратится в блоху?
        - Ну нет, - засмеялся профессор, - кролик так и останется кроликом.
        - А люди могут уменьшаться?
        - А почему же нет?
        - Ну как же, - нерешительно сказал Карик, - человек всё-таки царь природы и… вдруг…
        - И вдруг?..
        - И вдруг… Он будет меньше мухи… Это же…
        - Что?
        - Это же неприлично!
        - Почему?
        - Не знаю! Бабушка говорит - неприлично. Мы с Валей читали недавно книжку про Гулливера и лилипутов, а бабушка взяла да и порвала её. Она говорит, неприлично изображать людей крошечными. Бабушка рассердилась даже. Она сказала: человек больше всех животных, а потому все и подчиняются ему.
        - А почему же прилично человеку быть меньше слона?
        - Так то же слон!
        - Глупости, мой мальчик; человек велик не ростом, а своим умом. И умный человек никогда не подумает даже, прилично или неприлично выпить уменьшительную жидкость и отправиться в странный мир насекомых, чтобы открыть многое такое, что очень нужно и полезно человеку. Да и, кроме того… А впрочем, пора, мой друг, и по домам.
        - А скажите, Иван Гермогенович…
        - Нет, нет. Больше я тебе ничего не скажу. Довольно. Отложим разговор до завтра! Иди, дружок, домой. И я устал, да и тебе пора уже спать.

* * *
        Всю ночь Карик ворочался с боку на бок. Во сне он видел розового слона, да такого крошечного, что его можно было посадить в напёрсток. Слон ел компот, бегал по столу вокруг тарелок и так шалил, что рассыпал всю соль, а сам чуть не утонул в горчице. Карик достал его из горчичницы и принялся обмывать в блюдечке, но слон вырывался и толкал Карика хоботом в плечо. Потом он прыгнул ему на голову и сказал голосом какой-то знакомой девочки:
        - Карик, что с тобой? Что ты кричишь?
        Карик открыл глаза. У кровати стояла, завернувшись в одеяло, Валя.
        - Ага! Ты уже проснулась, - сказал Карик. - Очень хорошо. Одевайся быстрее.
        - Зачем?
        - Надо идти. Пойдём к Ивану Гермогеновичу. У-ух, что там будет сегодня… Такие чудеса! Такие чудеса!
        - А что?
        - Одевайся быстрее!
        - Я надену трусики и сандалии! - сказала Валя, торопливо заправляя кровать.
        - Надевай что хочешь - только побыстрее!
        Разыскивая под кроватью сандалии, Карик рассказывал шёпотом:
        - Ты понимаешь, как он здорово придумал!..
        - Придумал?
        - Ну да! Иван Гермогенович придумал… Такую жидкость придумал… Розовую… Понимаешь?
        - Вкусную? Да? - спросила Валя, застёгивая ремешки сандалий.
        - Очень вкусную… Хотя неизвестно ещё… Для кроликов жидкость!.. Сегодня он даст им попить этой жидкости, а как они выпьют - тогда… Уй-юй-юй!
        - Ой, как интересно! - всплеснула руками Валя.
        - И знаешь, что с ними будет?
        Валины глаза широко открылись.
        - Ну, и что же с ними будет? - спросила она почему-то шёпотом.
        - С ними? - Карик подумал немного и сказал честно: - Пока ещё неизвестно, будет что-нибудь с ними или не будет, но… Мы сейчас увидим… Это же ведь пока только опыты. Пошли быстрее!
        Карик, а за ним Валя закрыли за собой дверь и тихонько прошмыгнули через мамину комнату.
        Мама крикнула что-то вслед, но Карик схватил Валю за руку и, погрозив ей пальцем, быстро потащил за собой.
        - Молчи, - зашептал Карик, - а то начнётся сейчас: зубы чисти, умывайся, одевайся, завтракай, ногами за столом не болтай… Обязательно опоздаем!
        Пробежав двор, они юркнули на парадную лестницу, взбежали не останавливаясь на пятый этаж. Карик первым схватил ручку двери, на которой висела записка со словами: «Звонок не действует. Прошу стучать».
        Карик постучал, но никто не отозвался. Тогда он потянул на себя ручку двери, и она вдруг открылась.
        Ребята вошли в полутёмную переднюю. Здесь было прохладно. В углу поблёскивало большое зеркало. Сверху, с большого шкафа, смотрели на ребят бронзовые и мраморные головы. На вешалке висели шуба профессора, пальто и тёмный плащ, похожий на шахматную доску. В квартире было тихо. Где-то очень далеко, наверное на кухне, капала из крана вода. В столовой размеренно постукивали часы.
        - Наверное, Иван Гермогенович у себя в кабинете! - сказал Карик. - Идём быстрее.
        Но и в кабинете профессора не было.
        Ребята решили подождать его.
        Окна профессорского кабинета были раскрыты настежь. Яркое летнее солнце щедро освещало большой белый стол. Он весь был заставлен пузатыми банками, колбами и ретортами. Между банками стояли в стаканах пучки очень длинных стеклянных трубочек. Ослепительно сверкали на солнце никелированные чашечки, матово светились фарфоровые ступки, весело сияли медные части микроскопа. Резвые солнечные зайчики стремительно проносились по потолку, скользили по стенам, прыгали по колбам и ретортам.
        Громоздкие и важные, стояли вдоль стен шкафы с книгами.
        Названия книг прочитать ещё можно было, но для того, чтобы понять прочитанное, нужно было, наверное, очень и очень долго учиться. Золотыми буквами на корешках книг написаны такие названия: «Экология животных», «Гидробиология», «Хирономиды», «Аскариды».
        Эти книги, пожалуй, лучше всего было не трогать.
        Ребята молча обошли кабинет, покрутили немножко винтики микроскопа, посидели по очереди в кожаном кресле, на спинке которого лежал, раскинув пустые рукава, белый халат профессора, а потом стали рассматривать банки, колбы и реторты.
        - А в какой банке вкусная жидкость? - спросила Валя. - Ты сказал, что Иван Гермогенович придумал вкусную жидкость.
        - Ой, Валька, - строго сказал Карик, - ты лучше отойди от стола и ничего не трогай!
        - Я не трогаю! - вздохнула Валя и придвинулась совсем близко к высокому узкому стакану, который был наполнен доверху светлой серебристой жидкостью. Со дна стакана поднимались маленькие светящиеся пузырьки и беззвучно лопались на поверхности. Жидкость была похожа на газированную воду и, наверное, была такая же прохладная. Валя осторожно взяла высокий стакан. Он был холодный, как лёд. Она поднесла стакан к лицу и понюхала. Вода пахла персиками и ещё чем-то незнакомым, но очень, очень вкусным.
        - Ой, как хорошо пахнет! - закричала Валя.
        - Поставь на место! - сказал сердито Карик. - Ничего не трогай. Может быть, это отрава. Отойди от стола. Слышишь?
        Валя поставила стакан на место, но от стола не отошла: жидкость так хорошо пахла, что хотелось понюхать её ещё раз.
        - Валька, отойди! - сказал Карик. - А то я маме скажу. Честное пионерское!
        Валя обошла вокруг стола, посидела в кресле, но скоро вернулась обратно и нечаянно очутилась опять перед вкусным стаканом.
        - А знаешь, Карик, это же газированная вода! - сказала она, и вдруг ей так захотелось пить, будто весь день она ела копчёные селёдки.
        - Не трогай! - крикнул Карик.
        - А если мне хочется пить? - спросила Валя.
        - Иди домой и пей чай.
        Валя ничего не ответила. Она подошла к окну, посмотрела вниз, а когда Карик отвернулся, быстро подскочила к столу и, схватив стакан, отхлебнула немножко.
        - Вот вкусно-то! - прошептала Валя.
        - Валька, ты с ума сошла! - закричал Карик.
        - Ой, Карик, как вкусно! Попробуй! - И она протянула стакан брату. - Холодная и очень вкусная… Никогда такой не пила.
        - А вдруг это всё-таки отрава? - сказал Карик, недоверчиво посматривая на серебристую жидкость.
        - Отрава бывает горькая, - засмеялась Валя, - а это очень вкусное.
        Карик переступил с ноги на ногу.
        - Наверное, дрянь какая-нибудь! - сказал он, нерешительно протягивая руку к стакану.
        - Совсем не дрянь. Попробуй. Пахнет персиками, а на вкус - как ситро. Только ещё вкуснее.
        Карик огляделся по сторонам. Если бы в эту минуту вошёл профессор, у него с Кариком, пожалуй, произошёл бы очень неприятный разговор. Но в кабинете была только Валя, поэтому Карик торопливо отпил несколько глотков и поставил стакан на прежнее место.
        - А ведь правда вкусно! - сказал он. - Только больше не пей, а то Иван Гермогенович заметит. Давай лучше посидим на окне. Наверное, скоро придёт Иван Гермогенович, и мы начнём делать опыты.
        - Хорошо, - вздохнула Валя и посмотрела с сожалением на стакан с такой вкусной жидкостью.
        Ребята забрались на диван, который стоял около стола, а с дивана перебрались на подоконник.
        Свесив головы вниз, они лежали, болтая ногами и рассматривая сверху далёкий двор. Внизу бродил кот Анюта. Он был такой маленький, как будто игрушечный.
        - У-ух, как высоко! - сказала Валя и плюнула вниз. - Ты бы прыгнул?
        - Прыгнул, - ответил Карик. - С парашютом прыгнул бы.
        - А без парашюта?
        - Без парашюта? Нет, без парашюта с такой высоты не прыгают.
        Мимо окон проносились ласточки, хватая на лету мошек. Сизые голуби садились на балконы и подоконники.
        - Стрекоза! - закричала вдруг Валя. - Смотри, смотри!
        Прямо на ребят мчалась, может быть спасаясь от ласточек, голубая стрекоза. Увидев ребят, она застыла неподвижно в воздухе, потом ринулась в сторону и с такой силой ударилась в стекло открытого окна, что упала на подоконник замертво.
        - Моя! - крикнул Карик.
        - Нет, моя! - закричала Валя. - Я первая увидела её.
        Стрекоза лежала на подоконнике между Кариком и Валей, беспомощно перебирая крошечными лапками.
        Карик протянул руку к стрекозе, и вдруг ему показалось, что он теряет трусики. Он торопливо нагнулся, но не успел их подхватить - трусики скользнули вниз, а вслед за ними упали с ног и сандалии.
        Карик хотел было спрыгнуть с подоконника на диван, стоящий у окна, но диван вдруг быстро помчался вниз, точно лифт с верхнего этажа.
        Ничего не понимая, Карик растерянно посмотрел по сторонам, и тут он увидел, что вся комната как-то странно растягивается и вверх, и вниз.
        - Что это? - испуганно закричал Карик.
        Стены, пол и потолок раздвигались, как мехи огромной гармошки.
        Люстра мчалась вместе с потолком вверх. Пол стремительно уходил вниз.
        Прошло не более минуты, а комнату уже нельзя было узнать. Высоко над головой покачивался гигантский стеклянный стратостат, обвешанный сверкающими на солнце прозрачными сосульками.
        Это была люстра.
        Глубоко внизу раскинулось необозримое жёлтое поле, расчерченное ровными квадратами. На квадратах валялись четырёхугольные брёвна с обожжёнными концами. Рядом с ними лежала длинная белая труба, на которой огромными буквами было написано «Беломорканал». Один конец её был опалён и покрыт густой шапкой серого пепла.
        В стороне, точно кожаные горы, стояли чёрные кресла, а белый халат профессора покрывал их, как вечный снег покрывает горные вершины.
        Там, где стояли книжные шкафы, теперь поднимались небоскрёбы из стекла и коричневых балок. Сквозь стёкла можно было видеть большие, как пятиэтажные дома, книги.
        - Карик, что это? - спокойно спросила Валя, рассматривая с любопытством чудесное превращение комнаты.
        Тут только Карик заметил Валю. Она стояла возле него без сандалий и без трусиков.
        - Смотри, Карик, смешно как! - засмеялась она. - Это опыты начались? Да?
        Но не успел Карик ответить, как рядом что-то зашумело, застучало. Густые тучи пыли поднялись над подоконником. Валя вцепилась Карику в плечо. В ту же минуту дунул ветер. Пыль взлетела вверх и медленно рассеялась.
        - Ай! - крикнула Валя.
        На том месте, где только что лежала крошечная стрекоза, шевелилось толстое и длинное, как бревно, коленчатое тело с огромным крюком на конце.
        Покрытое бирюзово-голубыми пятнами, коричневое тело судорожно сжималось. Суставы двигались, то наползая друг на друга, то выгибаясь в сторону. Четыре огромных прозрачных крыла, покрытых густой паутиной сверкающих жилок, дрожали в воздухе. Чудовищная голова билась о подоконник.
        - Кари-ик! - прошептала Валя. - Кто это?
        - Ш-ш-ш!
        Осторожно ступая, Карик пошёл по подоконнику, который теперь был похож на деревянную автостраду, но, сделав несколько шагов, испуганно остановился.
        Он стоял на краю пропасти.
        Ему показалось, что он смотрит вниз с высоты Исаакиевского собора.
        И тогда Карик понял, что случилось. Он повернулся к Вале, взял её за руку и, заикаясь от ужаса, сказал:
        - Это… Это, наверное, была вода для кроликов… Понимаешь?.. Опыт профессора удался… Только уменьшились не кролики, а мы с тобой.
        Валя ничего не поняла.
        - А что это такое? - спросила она, указывая на чудовище, которое неподвижно лежало на подоконнике.
        - Это?.. Стрекоза!
        - Такая громадная?
        - Совсем не громадная, - уныло сказал Карик, - она такая же, как была. Зато мы с тобой стали крошечные… Вроде блохи…
        - Вот интересно-то! - обрадовалась Валя.
        - Дура! - рассердился Карик. - Ничего интересного тут нет… Посадят нас теперь в банку и станут рассматривать через микроскоп.
        - А по-моему, - уверенно сказала Валя, - рассматривать не будут. Иван Гермогенович придёт и сделает нас опять большими.
        - Да-а, большими! Он даже не заметит нас!
        - А мы закричим!
        - Не услышит!
        - Не услышит? Почему? Разве он глухой?
        - Он-то не глухой, а голоса теперь у нас, наверное, как у комаров.
        - Ну да? - недоверчиво улыбнулась Валя и что было силы крикнула: - Эге-ей! Мы зде-е-есь!
        Она взглянула на Карика и спросила:
        - Ну что? Плохо слышно?
        - Для нас - хорошо, а для Ивана Гермогеновича - плохо.
        - А что же теперь будет с нами?
        - Ничего особенного. Смахнут тряпкой с подоконника, растопчут ногами - вот и всё…
        - Кто смахнёт?
        - Да сам же Иван Гермогенович.
        - Смахнёт тряпкой?
        - Ну да! Станет пыль вытирать и смахнёт! С пылью!
        - А мы… А мы… А мы… Слушай, Карик, я уже придумала… Знаешь что, мы сядем на стрекозу. Иван Гермогенович увидит дохлую стрекозу и обязательно положит её к себе на стол, а мы тогда заберёмся под микроскоп, и он увидит нас… Ну конечно, увидит! И сделает опять большими… Залезай скорее на стрекозу.
        Валя схватила Карика за руку.
        - Садись!
        Помогая друг другу, ребята проворно вскарабкались на стрекозу, но лишь только они уселись, как стрекоза зашевелилась, застучала громыхающими крыльями, тяжело заворочалась и запыхтела, как машина.
        Ребята почувствовали, как под ними начало выгибаться её сильное, мускулистое тело.
        - Ой, она живая. Слезай скорее! - взвизгнула Валя.
        - Ничего, ничего. Держись крепче.
        Ребята крепко обхватили руками и ногами туловище стрекозы, но она изгибалась всем телом, пытаясь освободиться от неприятной ноши. Карик и Валя качались и подскакивали, точно на пружинах.
        - Сбросит! Ой, сбросит! - визжала Валя.
        - Подожди! - крикнул Карик. - Я ей… Вот, стой-ка!
        Он дополз до головы стрекозы, перегнулся и изо всей силы ударил её несколько раз кулаком по глазам.
        Стрекоза вздрогнула, изогнулась и замерла.
        - Кажется, опять сдохла, - сказала Валя.
        - Посмотрим.
        Карик слез со стрекозы, обошёл её вокруг, потом схватил двумя руками прозрачное, как слюда, крыло и попробовал приподнять её. Стрекоза не шевелилась.
        - Сдохла, - уверенно сказал Карик, вскарабкиваясь на стрекозу.
        Некоторое время ребята сидели молча, посматривая то и дело на дверь, но скоро им стало скучно, и они принялись рассматривать стрекозу. Карик забрался на крыло и попробовал оторвать его от туловища. Но крыло держалось очень крепко. Тогда Карик прыгнул на голову стрекозы и постучал пятками по её глазам.
        - У-ух, глазищи-то какие! Видишь?
        - Ага.
        Робко протянув руку, Валя осторожно дотронулась до холодных, точно вылитых из хрусталя, глаз.
        - Страшные!
        У стрекозы в самом деле были удивительные глаза - огромные, выпуклые, вроде стеклянных фонарей. Покрытые тысячами ровных граней, они светились изнутри голубовато-зелёными огнями.
        И эти странные глаза глядели сразу и на Карика, и на Валю, и на двор, и на небо, и на потолок комнаты, и на пол.
        Казалось, в каждом глазу светились тысячи отдельных зеленоватых глаз и все они смотрели внимательно и зорко.
        А перед этими огромными глазами, на самом краю головы, сидели ещё три маленьких коричневых глаза, и они тоже очень зорко следили за ребятами.
        - Знаешь, - сказала Валя, - всё-таки она живая. Она смотрит, Карик, видишь?
        - Ну и что же?
        - Надо убить её ещё раз. Вдруг она оживёт?.. Ты знаешь, чем питаются стрекозы?
        - Кажется, травой или соком цветов, - неопределённо сказал Карик. - Хорошо не помню. А что?
        - Боюсь, как бы она не съела нас, если оживёт. Кто же знает, что она привыкла есть? Давай лучше убьём её ещё один раз.
        Валя спустила было ноги на пол, пытаясь слезть со стрекозы, но в это время в квартире как будто грохнул взрыв. Потом раздался мерный, тяжёлый топот.
        - Что это? - замерла Валя.
        - Это… Ур-ра! Это Иван Гермогенович идёт! - радостно закричал Карик.
        Валя поспешила занять прежнее место.
        Дверь хлопнула. В окно ударила волна воздуха. В кабинет вошёл человек-гора с бородой, похожей на стог белого хлопка.
        Тут Карик и Валя закричали что было силы:
        - Иван Гермогенович!
        - Иван Гермогенович!
        Человек-гора открыл широко глаза. Ладонь величиной с обеденный стол взлетела вверх и остановилась у скрученного раковиной уха, из которого торчали в стороны седые пучки волос, толстые, как рисовальные карандаши. Он посмотрел по сторонам, прислушался, пожал недоумевающе плечами.
        - Иван Гермогенович! Ива-ан Ге-ермо-оге-ено-ович! - крикнули вместе Карик и Валя.
        Человек-гора шумно вздохнул. В комнате всё загудело. Ребята чуть было не слетели вместе со стрекозой вниз, на каменный двор.
        - К на-ам! Сюда-а!
        Человек-гора шагнул к окну.
        - Ур-ра! - закричал Карик. - Он слышит!
        - Мы здесь! Зде-есь! - надрывалась Валя.
        Человек-гора остановился.
        - К на-ам! К нам! Сюда! Мы здесь! - кричали ребята.
        Человек-гора подошёл к окну.
        Но вдруг стрекоза шевельнулась, затрещала слюдяными крыльями, подняла на подоконнике густое облако пыли и вместе с Кариком и Валей провалилась вниз, в синий воздушный океан.
        - Держись! - закричала Валя, хватая Карика за шею.
        Глава 3
        Стрекоза летела, шумя прозрачными жёсткими крыльями. Они гремели, точно листовое железо.
        Упругий ветер мчался навстречу, рвал волосы, пронзительно свистел в ушах.
        Он бил в лицо, слепил глаза. Дышать было трудно. Крепко вцепившись в стрекозу, охватив её руками и ногами, ребята сидели ни живы ни мертвы.
        - Карик! - крикнула сквозь вой ветра Валя. - Как мне держаться? Меня тащит… Вниз тащит… Ветром!
        - Молчи! Упадём! - закричал Карик и чуть не задохнулся от ветра.
        Ветер дул с такой силой, что казалось, он оторвёт Валю и Карика от стрекозы и сбросит их вниз. Ребята пригнулись к самой спине стрекозы, но и это не помогало.
        - Ложись, Валька! - закричал Карик, вытягиваясь во весь рост.
        Валя последовала его примеру.
        - Ну что? - крикнул Карик. - Лучше стало?
        - Немножко!
        И в самом деле, теперь напор ветра был не так уже силён. Теперь можно было открыть глаза и даже оглядеться по сторонам.
        Не поднимая головы, Валя крикнула:
        - А ведь так совсем не страшно!
        Сквозь шум ветра Карик услышал только одно слово: «страшно».
        Он слегка повернулся назад и сказал как можно громче и спокойнее:
        - Ничего, держись крепче!
        Стрекоза мчалась, плавно взлетая на воздушные горы и стремительно скатываясь вниз.
        - Ой, Карик, - визжала Валя, - она хочет сбросить нас!
        Но Карик не слышал Валиных слов.
        Он следил внимательно за работой слюдяных стрекозиных крыльев.
        Два передних крыла стояли в воздухе почти неподвижно. Их движения были еле заметны. Изредка они выгибались то вверх, то вниз, и тотчас же стрекоза или опускалась ниже, или взлетала ещё выше.
        Этими крыльями она, как видно, управляла при полёте. И они же поддерживали её в воздухе.
        Но зато два задних крыла мелькали, как пропеллеры. Они гудели и выли, быстро загребая воздух, и, отталкиваясь от него, гнали стрекозу вперёд.
        Но вот задние крылья начали приподниматься вверх и вдруг встали ребром, как паруса. В спину подул ровный ветер. Стрекоза бесшумно, как воздушная яхта, поплыла в воздухе.
        - Ой, как интересно! - зашептала Валя. - Вот бы такой самолёт построить!
        Карик искоса взглянул на сестру и недовольно шмыгнул носом. Её легкомыслие начинало сердить Карика.
        - Сиди и молчи! - сказал он, хмуря брови.
        Но Валя не могла сидеть молча; да и как можно было молчать!
        Мимо, точно встречные поезда, проносились, обдавая ребят ветром, огромные крылатые звери. Они пролетали так быстро, что даже нельзя было понять, кто они такие. Птицы? Пчёлы? Стрекозы?
        Валя то и дело кричала:
        - Кто это? Кто? Ты видел, Карик?
        Они чуть было не столкнулись в воздухе с каким-то гигантским, величиной с танк, жуком. Весь разукрашенный золотыми и фиолетовыми красками, он так ослепительно сверкал на солнце, что на него невозможно было смотреть.
        Жук летел прямо на стрекозу. Столкновение казалось неизбежным, но вдруг он с такой же быстротой, и даже не поворачиваясь, помчался назад.
        - Задний ход! - закричала Валя. - Он может лететь задним ходом. Ты видел?
        Внезапно под крыльями что-то зажужжало, завыло. Откуда-то снизу вынырнуло волосатое круглое животное. Поджав под себя мохнатые ноги, оно с гудением мчалось навстречу, бросаясь из стороны в сторону. Зеленоватые крылья животного сияли на солнце, то вспыхивая яркими зелёными и синими огнями, то угасая.
        - Кто? - спросила Валя.
        - Муха! Только очень большая! Как под микроскопом!
        Расстояние между мухой и стрекозой становилось всё меньше и меньше. Теперь и Валя узнала муху. Она была такая большая, как на плакатах: «Берегись мух - они распространяют заразу».
        Но не успела Валя подумать о том, какую же заразу несёт муха, как та вильнула в сторону и понеслась куда-то вниз.
        Стрекоза повернула, точно на стержне, свою огромную голову вправо, влево, вверх, вниз, сверкнула голубовато-зелёными хрусталиками огромных глаз и кинулась вслед за мухой.
        - Ай! - закричала Валя, хватая Карика за ногу.
        - Держись! - ответил Карик.
        Начались крутые повороты, стремительные спуски, подъёмы. Преследуя муху, стрекоза то падала вниз камнем, то описывала петли, то скользила боком и, наконец, налетев на муху, протянула к ней огромные, покрытые шипами клещи.
        Муха перевернулась и помчалась на спине, ногами вверх. Ноги её угрожающе вытягивались, стараясь оттолкнуть прочь стрекозиные клещи.
        Но это не помогло мухе.
        Стрекоза нагнала её. Клещи сомкнулись.
        «Ж-ж-ж», - затрещала крыльями муха.
        Клещи щёлкнули, как ножницы.
        Хлоп!
        Хлоп! И на землю полетели, медленно кружась в воздухе, крылья и ноги несчастной мухи.
        Снова щёлкнули сильные, крепкие клещи. Они скомкали, смяли, сплющили муху в лепёшку и сунули её в широкий чёрный рот.
        Карик и Валя молча взглянули друг на друга.
        Так вот она чем питается, стрекоза.
        - А ты говорил - соком цветов! - шепнула Валя.
        Ей стало страшно. Уж если стрекоза пожирает таких больших мух, то Карика и Валю она шутя проглотит и даже не заметит.
        Ребята притихли.
        Далеко впереди мелькнули огромные цветные крылья. На концах крыльев темнели крупные бархатные пятна. По краям тянулись ровные полосы, будто траурная кайма. Крылья танцевали, прыгали в воздухе, поддерживая изгибающееся тело, похожее на полосатый дирижабль. Длинные усы с набалдашниками на концах дрожали, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх.
        Подлетев ближе, ребята увидели на крыльях красивую чешую, покрытую цветной пушистой пылью.
        Крылья бестолково кружились в воздухе, трепетали, как паруса на ветру.
        Но вот радужное животное заметило стрекозу. Оно засуетилось, мягко захлопало крыльями, потом, сложив их, начало стремительно падать вниз - туда, где быстро мелькали леса, поля и озёра.
        Однако уйти от стрекозы ему не удалось.
        Стрекоза ринулась за ним, ударила его с налёта грудью, отбросила в сторону, и, когда радужное животное перевернулось в воздухе, она схватила его, свернула ему голову и, оборвав крылья, сожрала в один миг. И снова помчалась, как самолёт; могучие крылья её загудели, и над головой опять запел протяжно ветер.
        - Кого это она?
        - Бабочку! - крикнул сквозь шум ветра Карик. - Кажется, бабочку!
        Стрекоза, как видно, была в этот день очень голодна. Скоро она догнала и проглотила ещё одну муху, ещё одну бабочку - на этот раз белую с голубыми пятнами, потом комара.
        - Ну и обжора! - закричал Карик.
        Валя только зябко поёжилась.
        По небу ползли облака.
        Время от времени они заслоняли солнце, и тогда землю покрывали холодные синие тени.
        И тут ребята с удивлением заметили, как странно ведёт себя стрекоза, когда облака набегают на солнце.
        Лишь только солнце пряталось, стрекоза становилась какой-то вялой и медленно, как планер, скользила вниз.
        Но стоило солнцу выглянуть из-за туч, стрекоза оживала. Лёгкий взмах крыльев - и она стремительно взлетала вверх и снова принималась за охоту.
        - Карик! - крикнула Валя. - Ты замечаешь, что с ней делается?
        - Да, да! - кивнул головой Карик.
        Он замечал ещё и кое-что другое.
        Попадая в потоки солнечных лучей, тело стрекозы раздувалось, становилось крепким и гладким. Но как только набегала холодная тень от облаков, оно сжималось, морщилось и начинало пружинить, точно сиденье очень старого кресла.
        Казалось, солнце нагревало внутри стрекозы воздух и он распирал её; но стоило стрекозе попасть в холодную, теневую полосу, её тело снова сжималось, становилось дряблым, как воздушный шарик, который проткнули иголкой. Так оно и было на самом деле, но этого ребята не знали, а поэтому они никак не могли понять странного поведения стрекозы.
        Охота продолжалась.
        Стрекоза пожирала мух, бабочек и комаров без устали.
        Если бы ребята решили дать своему живому самолёту какое-нибудь имя, то лучше, чем «Смерть комарам и мухам», пожалуй, они не могли бы придумать.
        В погоне за белой бабочкой стрекоза сделала резкий поворот. Валя соскользнула со спины крылатой обжоры и непременно упала бы на землю, если бы не успела ухватиться за ноги Карика. Но и сам Карик тоже еле-еле держался на стрекозе.
        - Помоги! - закричала Валя.
        - Не… Не могу! - хрипел Карик.
        Валя тянула его вниз, как тяжёлая гиря. Напрасно он хватался руками за гладкие, упругие стрекозиные бока. Руки его одеревенели. Пальцы скользили. С отчаянием погибающего он упёрся в крыло стрекозы подбородком и обхватил одной рукой упругое тело обжоры.
        Но забраться обратно ему было не под силу.
        - Нет! Не могу больше! - закричал Карик.
        Глубоко внизу, точно в бездонной пропасти, плыла под ногами синяя поверхность огромного озера. Зелёные камыши поднимались над водой, теснясь вдоль берегов. Белые чаши водяных лилий стояли, точно впаянные в спокойную синеву озера.
        Стрекоза сделала резкий разворот.
        В грудь Карика ударил встречный мощный поток воздуха, руки скользнули последний раз по гладким бокам стрекозы.
        Карик закрыл глаза, и вдруг сердце его ёкнуло, замерло; под ногами всё провалилось, в ушах засвистел, завыл протяжно ветер.
        Ребята полетели вниз.
        - И-и-и! - завизжала Валя.
        - А-а-а! - закричал Карик.
        Они летели, кувыркаясь через голову.
        Несколько раз небо и земля поменялись местами.
        Небо.
        Земля.
        Небо.
        Земля.
        У-ух!
        Взметнув фонтаны брызг, ребята врезались в зеркало пруда и камнем пошли ко дну, рассекая воду, плотную, как студень, и прозрачную, как стекло.
        Ударившись ногами о дно, они пробкой вылетели обратно, на поверхность, и отчаянно забили по воде руками и ногами. Оглушённые падением, они кружились на одном месте, ничего не понимая, ничего не соображая.
        Первым пришёл в себя Карик.
        - Надо плыть скорее к берегу! - крикнул он, выплёвывая воду.
        - А где берег? - спросила Валя, захлёбываясь.
        Карик мотнул головой в ту сторону, где вдали виднелась высокая зелёная стена леса.
        - Ох, доплывём ли? - захныкала Валя.
        - Конечно, доплывём! - уверенно сказал Карик. - Только не надо торопиться, а как устанешь - скажи мне. Будем отдыхать на спинке. Ну, плыви за мной!
        И они поплыли к берегу, поднимая брызги, фыркая и отдуваясь.
        Вдруг Валя вскрикнула:
        - Смотри! Кто это? Он прямо на нас бежит.
        Какое-то странное животное скользило по воде на высоких полусогнутых ногах.
        - Кто?
        - Не знаю! - шепнул Карик, втягивая голову в плечи.
        - Кусается?
        - Не знаю!
        Животное скользило, как конькобежец по льду, приближаясь к ребятам с каждой минутой.
        - А этот… Не такой, как стрекоза? - спросила шёпотом Валя.
        - Не знаю… Но ты приготовься на всякий случай… Если нападёт, ныряй как можно глубже.
        Широко расставив длинные ноги, животное мчалось по зеркалу воды, ловко перепрыгивая с разбегу через водяные растения.
        Коньки-поплавки оставляли на воде волнистый, еле заметный след.
        - Да это же водомерка! - вскрикнул Карик. - Ну да, конечно. Обыкновенная водомерка. Только гораздо больше.
        Водомерка-великан приближалась с невероятной быстротой. Бурое тело, покрытое снизу беловатыми волосками, слегка покачивалось на ходу. Большие шарообразные глаза пристально смотрели на ребят. На крутых поворотах водомерка откидывала назад и в стороны задние ноги и тянула их за собой, слегка поворачивая то вправо, то влево. Видимо, они служили ей рулём. Водомерка мчалась прямо на ребят.
        - Ай! - крикнула Валя.
        Водомерка мотнула головой и подняла вверх длинный, как копьё, и острый, как игла, хобот. Он был покрыт, словно ржавчиной, бурой засохшей кровью. Конец его дрожал, словно расправленная стальная пружина.
        - Она убивает этим! - закричала Валя.
        Водомерка придвинулась ещё ближе. Приподняв над водой передние ноги, она нацелилась копьём прямо на Валю.
        Но тут Карик схватил сестру за руку и потянул под воду. Ребята нырнули. Там, где только что плыли Карик и Валя, остались лишь круги на воде и мелкие пузыри.
        Водомерка растерянно повела по сторонам круглыми глазами. Она ничего не понимала. Ведь только что добыча была под самым носом - и вдруг…
        Что это значит?
        Водомерка ещё раз посмотрела по сторонам и, прижав плотно хобот к белому брюшку, помчалась дальше, скользя по водяной плёнке.
        Фыркая и отплёвываясь, ребята вынырнули из-под воды.
        - Где она? - спросила, тяжело дыша, Валя.
        - У-уф! Не знаю! - тихо ответил Карик. - Кажется, укатила.
        - Куда?
        - Давай к берегу, - рассердился Карик. - Плыви и не разговаривай.
        Некоторое время ребята плыли молча, боязливо оглядываясь по сторонам.
        - Ой, что это? - вдруг снова захныкала Валя, почувствовав, как ноги её зацепились под водой за какие-то спутанные сети.
        Она дёрнулась раз - держит, дёрнулась посильнее, но сети опутали пальцы, обмотали всю левую ногу почти до колена. Валя попробовала помочь правой ногой, но сотни тонких, крепких нитей оплели и эту ногу.
        - Ну, что ты там? - обернулся к сестре Карик.
        - Сети! - крикнула Валя. - Меня кто-то держит! Какие-то сети под водой…
        Карик, фыркая, вернулся обратно и протянул Вале руку.
        - Давай хватайся!
        Но не успел он дотянуться до Вали, как почувствовал, что и его ноги запутались.
        Ребята изо всех сил хлопали по воде руками.
        Вода забурлила, как в котле.
        - Ой! Ой! - захныкала Валя. - Не могу… Никак не могу…
        - Сильней! Сильней! Не поддавайся!
        Но всё было напрасно. Сдвинуться с места ребята уже не могли. Крепкие, липкие сети, опутав теперь не только ноги, но и всё тело, тянули их вниз, под воду.
        Минута, другая - и вода с тихим всплеском сомкнулась над головами.
        Захлёбываясь и пуская пузыри, ребята погружались всё глубже и глубже.
        И вдруг чьи-то крепкие, упругие щупальца скользнули по их рукам и ногам, вырвали ребят из сетей и, крепко сжав, потащили куда-то вниз, на тёмное дно.
        Ребята захлёбывались противной тёплой водой.
        Перед глазами поплыли жёлтые рябые круги, в ушах запело, зазвенело тоненько-тоненько: «Ти-и-и-и-ить!»
        Ещё секунда - и они задохнулись бы, но в это время что-то с силой подбросило Карика и Валю вверх, и их лёгкие сразу наполнились воздухом.
        Глубоко вздохнув несколько раз, Карик раскрыл глаза. Он увидел мокрое испуганное лицо Вали. Она широко открывала рот, силилась что-то сказать, но изо рта лилась только вода.
        Ребята болтались в воздухе. Их держала высоко над водой огромная мохнатая лапа.
        Теперь можно было дышать, однако над головами вместо тёплого голубого неба и весёлого солнца висел тёмный, покрытый плесенью свод. Сырые мрачные стены поднимались из воды.
        Валя заплакала.
        - Ну что ж, - сказал печально Карик, - все люди когда-нибудь умирают. Не плачь, Валя!
        Но сам он всхлипнул и зарыдал ещё громче Вали.
        Чёрная вода забурлила, вздулась горбом - и вдруг горб лопнул.
        Карик и Валя увидели медленно всплывающую жирную тушу. Потоки воды скатывались по огромным круглым бокам. Рядом с туловищем появились мохнатые ноги, ещё ноги и ещё ноги, и, наконец, сквозь слёзы ребята увидели всего паука-великана. Он покачивался на воде, рассматривая Карика и Валю холодными злыми глазами.
        Восемь маленьких немигающих змеиных глаз смотрели на ребят, стерегли каждое их движение. Карик и Валя рванулись, но паук так крепко стиснул их своей лапой, что они даже не смогли крикнуть.
        Восьмиглазое чудовище перевернуло ребят вниз головой, потом быстро-быстро завертело, закружило их… В глазах у ребят стало темно, в ушах зазвенело.
        Карик и Валя потеряли сознание.
        Глава 4
        На вершине зелёного холма стоял профессор Енотов.
        Белые брюки его были измазаны смолой и глиной. Галстук съехал набок. Помятая шляпа сидела на затылке, открывая красный потный лоб. Из густой бороды профессора торчали сухие веточки.
        В одной руке Иван Гермогенович держал небольшой фанерный ящик. В другой - длинный тонкий шест. К концу этого шеста был привязан красный платок. Он развевался на ветру, как флаг.
        - У-фу! - отдувался профессор, осматриваясь по сторонам. - Кажется, это здесь…
        Внизу, у подножия зелёного холма, блестел на солнце тихий сонный пруд. На синей неподвижной воде чуть покачивались водяные лилии. В гуще камышей плескалась рыба.
        Профессор поставил на землю ящик, а рядом воткнул шест.
        - Ну что ж, начнём, - вздохнул Иван Гермогенович и, сбросив шляпу с головы на землю, принялся рвать траву обеими руками.
        Нарвав целую охапку, он тщательно прикрыл травой фанерный ящик, потом подошёл к шесту, воткнул его поглубже, подёргал, качнул вправо, влево. Шест стоял крепко.
        - Отлично! - сказал Иван Гермогенович.
        Он засунул руку в карман и вытащил маленькую пузатую бутылку. Серебристые пузырьки поднимались со дна бутылки, сталкивались и лопались.
        Иван Гермогенович разделся, бросил одежду на траву и взял в руки бутылочку с серебристой жидкостью.
        - Я думаю, этого хватит вполне! - сказал он.
        Посмотрев по сторонам, он грустно вздохнул и, запрокинув голову, выпил залпом всё, что было в пузырьке.
        - Ну вот и прекрасно! - пробормотал профессор и, размахнувшись, бросил пустой пузырёк в пруд.
        Некоторое время Иван Гермогенович стоял на месте, задумчиво посматривая на широкие круги, которые бежали один за другим по воде, на свои руки, потом шагнул вниз к пруду и… словно растаял.
        Там, где только что стоял большой человек, теперь одиноко торчал длинный шест с красным флажком, а внизу, около шеста, валялась помятая одежда, ботинки и полосатые носки.

* * *
        Что же стало с профессором?
        Проглотив жидкость, он стоял, переступая босыми ногами.
        И вдруг всё вокруг начало изменяться чудесным образом.
        Трава с удивительной быстротой потянулась вверх. Каждая травинка росла, набухала, становилась всё толще и выше.
        Не прошло и минуты, как вокруг Ивана Гермогеновича зашумел густой лес. Блестящие зелёные стволы обступили профессора со всех сторон. Каждое дерево было похоже на гигантский бамбук.
        Высоко над вершинами деревьев тихо раскачивались огромные чаши красных, жёлтых, голубых цветов, осыпая лес золотистой пылью, от которой шёл пряный, одуряющий запах.
        - Ну вот, ну вот, - сказал, потирая руки, Иван Гермогенович, - я так и знал. Конечно, этот травяной лес напоминает чем-то тропики.
        В этом удивительном лесу не было мрака и тишины, как в старом сосновом бору. Не походил этот лес на берёзовую рощу, где листва шумит и шелестит не умолкая.
        Нет, это был особенный лес.
        Он весь светился, зелёный и солнечный. Голые блестящие стволы стояли на холмах и спускались в овраги. В лесу сияли синие озёра и тихо журчали ручьи.
        Тишину то и дело нарушали странные шорохи. Казалось, где-то, совсем рядом, осторожно крались за профессором какие-то звери.
        Идти было трудно. Тело царапали острые листья. Иван Гермогенович поминутно проваливался в ямы. Солнце припекало, и профессору казалось, будто он прогуливается в печке. Почва леса была похожа на поле битвы, изрытое артиллерийскими снарядами.
        В густых зарослях то тут, то там висели липкие сети, и нужно было очень осторожно обходить эти ловушки.
        - Паука работа! - бормотал Иван Гермогенович, пробираясь сквозь заросли.
        Изредка Иван Гермогенович останавливался и долго стоял, рассматривая с любопытством искусную работу лесного ткача.
        Но особенно внимательно профессор вглядывался в бесчисленные узелки, густо рассыпанные по всей паутине.
        Ивану Гермогеновичу, конечно, было известно, что ловит насекомых не сеть, а именно эти крошечные липкие узелки. К ним, точно к свежему столярному клею, прилипают крылья и лапки насекомых, и тогда насекомое становится добычей паука.
        Всё это было давно известно профессору, но одно дело - знать, другое дело - видеть своими глазами.
        Прошёл уже целый час, а Иван Гермогенович совсем забыл, где он находится и даже зачем пришёл сюда. Ему казалось, что он сидит у себя в кабинете, склонившись над микроскопом, и перед ним, один за другим, проходят его старые знакомые.
        Но что микроскоп?! Разве через стёкла микроскопа увидишь всего паука сразу?
        Конечно, нет.
        Микроскоп позволяет рассмотреть только глаз паука, или кончик его ноги, или коготок, похожий на гребень, или узел паутины. А тут перед профессором сидел весь паук, огромный как бык, и можно было сразу разглядеть все его восемь глаз, две пары челюстей, восемь ног с коготками-гребнями и вздутое мягкое брюхо.
        Но больше всего радовало Ивана Гермогеновича то, что паук был живой и охотился.
        Под микроскопом - даже под самым совершенным микроскопом - нельзя было увидеть, как паук ловит свою добычу. А вот сейчас профессор мог наблюдать это на расстоянии вытянутой руки.
        Паук охотился.
        Огромный свирепый хищник сидел, притаившись, около расставленных сетей. Прямо к нему тянулась сторожевая нить. Паук сидел, как рыбак на берегу, и ждал.
        Вот-вот дёрнется нитка - и тогда он бросится на свою добычу, вонзит в неё когти с ядом, убьёт и высосет из неё кровь.
        Профессор смотрел на раскинутую сеть, позабыв всё на свете. И вдруг в воздухе, над его головой, что-то прожужжало, точно снаряд, и с воем врезалось в сеть.
        Сеть вздрогнула, заплясала.
        - Ага! - крикнул Иван Гермогенович. - Есть одна!
        В сетях билось, извиваясь и барахтаясь, огромное крылатое животное.
        Оно было побольше паука, во всяком случае - длиннее его. Прозрачные, покрытые жилками крылья выгибались дугой, пытаясь оторваться от липких узелков паутины, но выбраться из сетей было не так-то просто.
        «Оса! Ну да. Она самая», - решил Иван Гермогенович.
        Он подошёл поближе к сети и, покашливая, тихо стоял, наблюдая за борьбой паука и осы.
        Паук, опираясь на гребни ног, быстро заскользил по своей паутине, прочёсывая её ногами. Он обежал вокруг осы раз, другой, потом осторожно стал подкрадываться к ней сзади.
        Оса стреканула острым жалом.
        Паук отпрыгнул назад и снова закружился, забегал вокруг осы. Но стоило ему только приблизиться к ней, как оса выгибала своё коленчатое брюхо и угрожающе вытягивала вперёд гладкое острое жало.
        Паук попробовал напасть на неё сзади, сбоку, но всякий раз его встречало изгибающееся, как шпага, осиное жало.
        - Любопытно, очень любопытно! - бормотал профессор, наблюдая за борьбой осы и паука.
        Наконец, после бесплодных попыток, паук вынужден был отказаться от борьбы с опасной добычей.
        Описывая широкие круги, он суетливо побежал по своей паутине, сотрясая её и заставляя осу прыгать, как в люльке.
        Оса забилась ещё сильнее.
        Бегая вокруг неё, паук торопливо обрывал нитку за ниткой. Наконец оса рухнула, увлекая за собой сеть на край глубокого оврага.
        Беспомощно барахтаясь и запутываясь всё больше и больше, она покатилась вниз по крутому склону; следом за ней посыпались комья земли и камни.
        - Ага! Ага! Вот это прекрасно! - обрадовался Иван Гермогенович. - Это мне как раз на руку.
        Он побежал к оврагу и посмотрел вниз.
        На дне оврага билась и корчилась покрытая сетями огромная оса. Она выгибала полосатое туловище, каталась по земле, стараясь освободиться от паутины, но паутина всё плотнее опутывала её крылья, ноги, голову.
        Профессор побежал по краю оврага, озабоченно посматривая под ноги.
        И вот наконец он нашёл то, что искал, - большую каменную глыбу с острыми углами.
        Поднять её профессор, пожалуй, не взялся бы. Глыба была в несколько раз больше Ивана Гермогеновича. Но, к счастью, она висела над самым краем оврага. Нужно было только качнуть её хорошенько, подтолкнуть, и она обрушилась бы вниз, прямо на дно.
        Профессор упёрся ногами в землю и принялся раскачивать глыбу.
        Работа была нелёгкая.
        Глыба шевелилась, качалась, как гнилой зуб. Но всё же держалась крепко. Профессор пыхтел как паровоз.
        - Врёшь! Врёшь! - бормотал он, нажимая на глыбу плечом. - Качаешься - значит, упадёшь.
        Всего только каких-нибудь полтора часа назад Иван Гермогенович мог бы столкнуть этот камень в яму одним щелчком, но теперь это было уже не так просто.
        Профессор раскраснелся, запыхался. Лицо его покрылось потом.
        - Отдохнём немного, - сказал, тяжело дыша, Иван Гермогенович и вытер ладонью потное лицо.
        Он присел на камень.
        Почти над самой его головой сновал паук, сооружая новую сеть. На брюхе паука Иван Гермогенович разглядел четыре вздувшихся, точно бурдюки с вином, бугра.
        - Паутинные бородавки! - вспомнил профессор.
        Однако теперь было бы смешно называть эти мешки бородавками. Каждый из них был значительно больше головы профессора. Иван Гермогенович без микроскопа видел в паутинных бородавках сотни дырочек, из которых сочились капельки тягучей жидкости. Они вытягивались, как нити, тянулись за пауком и тут же свивались в толстые тросы с блестящими клейкими узлами.
        В несколько минут паук закончил починку разорванной сети и тотчас же, накинув на неё сторожевую паутину, забрался с концом этой паутины в укромный уголок.
        - Ну а я что же! - рассердился Иван Гермогенович. Вскочив на ноги, он собрал все силы и упёрся плечом в глыбу. - А ну, взя-яли!
        Толчок.
        Ещё толчок.
        - Эй, ухнем! Эй, ра-аз!
        Глыба закачалась, повисла над оврагом, как бы в раздумье, и вдруг, с гулом и грохотом, обрушились вниз, поднимая столбы пыли. Когда пыль рассеялась, Иван Гермогенович закричал радостно:
        - Ур-ра-а!
        Глыба лежала на дне оврага.
        Под глыбой извивалась, судорожно перебирая ногами, раздавленная оса.
        Её длинное полосатое брюхо сжималось, растягивалось, как мехи гармоники.
        - Отлично! Очень хорошо! - сказал Иван Гермогенович, потирая руки.
        Недолго думая, он спустил с обрыва ноги и, цепляясь руками за корни и выступы камней, начал осторожно спускаться на дно. Когда Иван Гермогенович добрался наконец до осы, она уже не шевелилась.
        Профессор толкнул её ногой, потрогал руками - оса не двигалась.
        - Ну вот, - сказал Иван Гермогенович и, насвистывая что-то непонятное, спокойно принялся за работу.
        Целый час он возился, пока ему удалось вытянуть из тела осы длинное, похожее на копьё жало.
        - Прекрасное оружие! - сказал Иван Гермогенович, обтирая руками жало-копьё.
        С таким копьём теперь уже не страшно было бродить в травяных джунглях, разыскивая Карика и Валю. В случае нападения профессор мог не только защищаться, но и сам нападать на тех, кто вздумал бы сожрать его.
        Теперь следовало позаботиться и об одежде. Как-никак, а путешествовать по лесу голым профессор не собирался.
        Ловко орудуя острым копьём, Иван Гермогенович разрезал паутинные сети, в которых запуталась оса, тщательно очистил их от липких узлов и обмотал вокруг себя. Мягкие шелковистые верёвки плотно обвили его тело. Костюм был, конечно, не слишком красив, но зато очень и очень прочен.
        «Я в нём как в панцире!» - подумал Иван Гермогенович, с удовольствием осматривая себя с головы до ног.
        Вскинув копьё на плечо, он бодро двинулся в путь, обходя глубокие ямы, перепрыгивая через рытвины и канавки.
        Выбирая дорогу, Иван Гермогенович то и дело останавливался, подолгу стоял на одном месте, прислушиваясь к лесному шуму, а иногда прятался за могучими зелёными стволами, откуда опасливо поглядывал по сторонам.
        Эти предосторожности были не лишними. Травяные джунгли кишмя кишели чудовищными животными.
        Грохоча, словно листами жести, над головой Ивана Гермогеновича пролетели стрекозы, более похожие теперь на гигантские самолёты, чем на обыкновенных насекомых.
        Прыгая через вершины деревьев травяного леса, проносились зелёные, величиной с автобус кузнечики.
        Раздвигая могучими телами чащи джунглей, ползли полосатые гусеницы. Они были так велики и производили такой шум, что профессору казалось, будто мимо него катятся прямо по земле товарные, тяжело гружённые поезда.
        Изредка, быстро-быстро топоча ногами, припадая к земле длинными телами, пробегали сороконожки. Любая из ног этих тварей теперь легко могла бы сплющить профессора, вдавить его в землю.
        Сражаться со всеми животными травяных джунглей было бы, конечно, просто глупо. Да и не было для этого у Ивана Гермогеновича ни времени, ни охоты.
        Пробираясь к пруду, синеющему сквозь просветы между деревьями, профессор шёл, переходя от дерева к дереву, временами останавливаясь, чтобы получше разглядеть то дерево, то огромные, словно колокола великанов, цветы. Названия цветов Иван Гермогенович прекрасно знал; и в те дни, когда профессор был большим, обыкновенным человеком, он мог без труда сказать, как называется любой цветок; но сейчас он уже не назвал бы с уверенностью, пожалуй, ни одного цветка.
        Все цветы были так огромны, что многие из них профессор никак не мог узнать, и это очень забавляло его.
        - Ну, вот этот, например, - вздыхал Иван Гермогенович, посматривая на голубой шар, похожий на гнездо аиста, - как же он называется в нашем мире?
        Но кто же мог ответить теперь профессору на его вопросы? Над вершинами леса тихо качались розовые кувшины, гигантские жёлтые звёзды, красные шары, сиреневые корзинки.
        Из шаров, точно иглы ежа, торчали во все стороны свекольно-красные трубы.
        - Что же это такое? - заинтересовался Иван Гермогенович и, вдруг хлопнув ладонью по лбу, крикнул со смехом: - Клевер! Обыкновенный клевер!
        Рядом с цветами клевера раскачивались в воздухе, вздрагивая и приплясывая, лиловые колокола. Они просвечивали на солнце, и земля под ними казалась тоже лиловой.
        - Ну, вас-то я знаю! - весело сказал профессор. - О вас даже стихи написаны.
        И он запел во весь голос:
        Колокольчики мои,
        Цветики степные…
        Что глядите на меня,
        Тёмно-голубые?
        - Глядеть-то на меня можете, - засмеялся Иван Гермогенович, - но вот если такой цветик оборвётся и упадёт на мою голову, я вряд ли останусь живым.
        С любопытством разглядывая новый, незнакомый мир, Иван Гермогенович пробирался сквозь заросли травяных джунглей.
        Скоро перед его глазами открылась необъятная водная гладь.
        Вода сверкала на солнце, как огромное зеркало.
        - Кажется, это должно быть здесь! - в раздумье сказал Иван Гермогенович.
        Он вышел на опушку травяного леса.
        Путь его пересекала длинная узкая канава, заполненная до краёв коричневой водой.
        Иван Гермогенович разбежался, подскочил и легко перепрыгнул через канаву, но в ту же минуту он почувствовал, как земля под его ногами ползёт, оседает.
        Профессор вскрикнул и, болтая в воздухе ногами, полетел вниз, в какую-то тёмную нору.
        Упав на дно, Иван Гермогенович быстро вскочил на ноги, огляделся.
        Над головой его синело далёкое небо.
        Слабый свет освещал чёрные стены норы, густо оплетённые подземными корнями. Прямо перед собой Иван Гермогенович заметил вход в чёрный тоннель.
        Профессор нагнулся.
        Из тоннеля в лицо дохнуло сыростью и холодом.
        - Н-да, - сказал Иван Гермогенович.
        Он отошёл от тоннеля и полез по отвесной стене норы, цепляясь руками и ногами за подземные корни.
        Он уже почти добрался до самого края; оставалось только протянуть руку, и солнце снова засияло бы над его головой, но в ту самую минуту, когда голова профессора высунулась из норы, он увидел прямо перед собой безобразную морду какого-то чудовища.
        - Извините! - вежливо сказал профессор и тотчас же, торопливо втянув голову в плечи, юркнул обратно в нору.
        Чудовище, шевельнув огромными лапами, повернулось к профессору, и глаза их встретились.
        «Жук, - чуть не крикнул Иван Гермогенович, - жук-навозник!»
        Жук катил к норе огромную серую грушу, которая, пожалуй, не поместилась бы даже в самой большой комнате, если бы вдруг весь мир наш уменьшился так же, как Иван Гермогенович. Подталкивая грушу, жук придвинул её к самому краю норы, и не успел профессор вспомнить латинское название жука, как гигантская груша закупорила нору и закрыла собой небо.
        В норе стало темно.
        Испуганный профессор быстро вскарабкался по стене и изо всей силы стал толкать грушу плечом и головой. Он старался открыть выход из подземелья, но всё было напрасно.
        Груша не поддавалась.
        Он нажал сильнее, но как раз в это время жук-навозник навалился сверху на грушу с такой силой, что она закупорила нору, как пробка бутылку.
        Сильный толчок сбросил профессора вниз.
        На голову посыпалась земля, в грудь больно ударил острый камень.
        - Та-ак… - крякнул профессор.
        Потирая ушибленную грудь, он попытался подняться и вдруг почувствовал, что в этой тёмной норе он не один.
        Профессор быстро оглянулся.
        Сзади за его спиной кто-то шевелился, медленно и осторожно подкрадываясь к нему.
        Иван Гермогенович пошарил вокруг себя руками. Пальцы его нащупали копьё. Он крепко сжал его и, вскочив на ноги, прижался к стене.
        «Тцз-а-анк», - щёлкнуло совсем рядом.
        Профессор услышал прерывистое дыхание.
        Он замахал перед собой копьём и хрипло закричал:
        - Кто? Кто там?
        Глава 5
        Карик открыл глаза и вдруг вспомнил всё. Вспомнил, как они с Валей летели на стрекозе. Вспомнил страшный хобот водомерки, сильные мохнатые лапы паука.
        Вокруг было темно и пахло сыростью. Где-то внизу, под ногами, тихо плескалась вода. Рядом с Кариком кто-то очень-очень тихо дышал.
        Карик лежал, вытянувшись во весь рост, но никак не мог понять, на чём же он лежит. В голове у него шумело, руки и ноги одеревенели. Он застонал и тотчас же услышал испуганный голос Вали:
        - Тише! Он здесь!
        Карик повернул голову и стукнулся лбом о Валин висок.
        Валя тихо вскрикнула.
        Карик попробовал отодвинуться от неё подальше, но не мог: кто-то обмотал его и Валю с ног до головы толстыми верёвками и крепко-накрепко привязал друг к другу.
        Карик рванулся посильнее, и вдруг от сильного толчка он и Валя начали раскачиваться, как на качелях, из стороны в сторону.
        - Тише! - быстро зашептала Валя. - Тише, пожалуйста! Он внизу.
        - Паук?
        - Ага… Он сейчас возился там… Я слышала…
        - Тебе страшно?
        - Очень. А тебе?
        - Тоже страшно, только ты не плачь. Сначала попробуем как-нибудь освободиться.
        Карик раздвинул головой верёвочные сети и огляделся. Внизу чернела вода, из которой поднимались тёмные гладкие стены, а над головой - покатый потолок.
        Ребята висели в воздухе посреди норы.
        - Понимаешь, - прошептал Карик, - он подвесил нас. Прицепил к потолку.
        - Ага, - кивнула Валя, - подвесил, я уже давно это поняла.
        - А зачем?
        - И я думаю: зачем?
        - Ничего не придумала?
        - Нет.
        Карик с трудом выдернул из паутинных верёвок сначала одну руку, потом другую.
        - Что ты делаешь, Карик?
        - Тише! Молчи!
        Стараясь не дышать, Карик окончательно высвободил голову и стал смотреть вниз. Внизу, как раз под ребятами, суетился паук. Он беспокойно бегал по воде вдоль стен своего жилища, время от времени останавливаясь и как будто к чему-то прислушиваясь. Сверху, с потолка, отрывались водяные шары-капли и звонко шлёпались о поверхность чёрной воды. К потолку взлетали фонтаны брызг.
        До слуха Карика донёсся глухой шум. Где-то совсем рядом - кажется, за стеной - не то стучали, не то скребли. Было похоже, что там бродит человек, шарит по стене, отыскивая дверь.
        Этот шум определённо беспокоил паука. Он то и дело подскакивал к стене, ждал чего-то, потом, шевеля длинными лапами, пятился в сторону.
        - Ты слышал? - тихо сказала Валя. - За стеной шумит кто-то.
        - Да, да, - зашептал Карик, - я слышу.
        Шум становился всё сильнее и сильнее.
        Казалось, в стену били мягкими, но увесистыми кулаками.
        - Сюда кто-то лезет! - шепнула Валя.
        В ту же минуту стены подводного дома дрогнули так сильно, что ребят подбросило в их паутинной люльке вверх. Люлька ударилась о стену и закачалась, точно маятник.
        - Смотри: паук-то, паук! - зашептала Валя.
        Паук выскочил на середину норы, беспокойно перебирая ногами, и уставился всеми глазами на стену своего жилища.
        И вдруг стена треснула. В воду посыпались куски, похожие на штукатурку. В проломе стены показались большие мохнатые лапы. Лапы с силой рванули стену. Подводный дом задрожал, закачался. Люльку с ребятами начало кидать от одной стены к другой. Стена рухнула. С шумом и плеском в подводное жилище ворвался толстый паук, похожий как две капли воды на хозяина подводного дома. Он подобрал под себя коленчатые ноги, как бы приготавливаясь к прыжку, и тихо-тихо стал продвигаться вперёд.
        Хозяин подводного дома взмахнул щупальцами.
        Пауки смотрели друг на друга выжидающе.
        Потом хозяин поднял щупальца высоко над головой и стремительно бросился на непрошеного гостя.
        В темноте началась жестокая битва.
        Щупальца свистели в воздухе, шлёпали по воде. К потолку взлетали брызги, и скоро стены покрылись дрожащими каплями воды.
        Битва пауков сотрясала подводный дом так, что дрожмя дрожали стены, качался купол, а вода кипела внизу, словно в котле.
        От сильных толчков начала раскачиваться люлька, в которой лежали ребята, и с каждым новым толчком она взлетала всё выше и всё чаще ударялась то в одну, то в другую стенку.
        Перед глазами Карика и Вали мелькали, точно в кино, стены, купол, пауки, вода и снова стены, купол, вода.
        Пауки бились молча.
        Они оплетали друг друга мощными лапами, раскачивались, как борцы в цирке, потом вдруг отскакивали один от другого, насторожённо поглядывали свирепыми глазами друг на друга и снова, словно по команде, кидались в бой, и тогда опять клокотала и пенилась внизу вода, а стены подводного дома тряслись от могучих толчков так, как будто началось землетрясение.
        Ребята следили за битвой страшных пауков, не смея даже дышать.
        - Ой, Карик, - вдруг захныкала Валя, - ой, куда мы попали? Никто теперь не узнает… Ни мама… никто, никто…
        - Тише ты! - захрипел Карик. - Болтаешь тут, а надо бежать… освобождаться как-нибудь. Молчи, пожалуйста; кажется, я освобожу сейчас ноги.
        От сильных толчков и раскачивания паутинные верёвки ослабели. Помогая друг другу освободиться от верёвок, ребята, хотя и с большим трудом, всё-таки выбрались из верёвочной люльки.
        Руки и ноги Карика и Вали были свободны, но что же, однако, делать, если пауки нападут на них?
        Сражаться с такими чудовищами было не под силу Карику и Вале.
        Некуда было бежать, негде было и спрятаться.
        - Ничего, ничего, Валька! Не бойся! - прошептал Карик дрожащими губами. - Как-нибудь выйдем отсюда. Ты только не плачь, пожалуйста!
        - Я совсем даже не плачу! - всхлипнула потихоньку Валя и незаметно от Карика поспешно провела ладонью по глазам.
        Поглядывая на пауков, Карик вылез осторожно из верёвочной люльки, протянул руку к толстому канату, который спускался с потолка к люльке, и, держась за канат, встал во весь рост.
        Внизу было тихо.
        Вытянув шею, Карик смотрел на пауков и что-то бормотал под нос. В эту минуту он был похож на судью ринга, который стоит над боксёром, сбитым на землю, и считает:
        - Раз, два, три… пять… семь… девять!
        Если сбитый на землю боксёр не может подняться после того, как судья скажет громко: «Девять», значит, боксёр считается побеждённым.
        А Карик считал всё громче и громче.
        - Сто один, сто два, сто три, сто четыре… Ура! - вдруг закричал он. - Оба готовы! Смотри, Валя, они не шевелятся! Вставай! Я же говорил тебе - не надо плакать. Теперь нам только бы выбраться отсюда поскорее!
        Валя поднялась и встала рядом с братом.
        - Да, - сказала она, вздохнув, и посмотрела по сторонам, - а как же нам выбраться? Ты знаешь?
        - Ерунда! - уверенно сказал Карик. - Какой-нибудь вход и выход тут должен быть.
        - А может быть, и не должен!
        - Вот здорово! - усмехнулся Карик. - А как же, по-твоему, нас притащил сюда паук? Надо искать вход и выход! Он должен быть здесь! Смотри получше!
        Ребята свесили головы, но Валя не видела ничего, кроме пауков. И это было немудрено, потому что она смотрела только на них, всё ещё не веря, что они погибли в жаркой схватке.
        Безжизненные туши пауков покачивались на тёмной воде, погрузив морды в воду.
        Волны загнали пауков к пролому в стене, и они лежали на воде бок о бок, рядом, не обращая друг на друга внимания.
        В подводном доме наступила такая тишина, что стали слышны тихие всплески воды и шум капель, падающих на воду с обрызганных стен и купола подводного дома.
        - Сдохли! - радостно крикнул Карик.
        Он нагнулся, вытянул шею и плюнул сначала на одного паука, потом на другого.
        Пауки не шевелились.
        Ребята посмотрели друг на друга: сдохли или не сдохли?
        Карик крикнул:
        - Эге-ге-гей!
        Пауки плавали, точно кожаные подушки, надутые воздухом.
        - Сдохли! - уже совсем уверенно сказал Карик и, смерив глазами расстояние до воды, выпустил из рук верёвку. В воздухе мелькнули руки и ноги, и Карик камнем упал в воду.
        - Карик! Сумасшедший! - закричала Валя, с тревогой взглянув на взметнувшийся вверх фонтан брызг.
        Голова Карика показалась на поверхности воды. Вынырнув, он осмотрелся по сторонам и поплыл к паукам сажёнками.
        - Карик! - завизжала Валя. - Вернись! Они ещё дышат!
        Но Карик, не обращая внимания на крики сестры, подплыл к одному пауку и, подняв руку над водой, сильно хлопнул его по брюху.
        Брюхо загудело, как барабан. Карик поспешно отплыл прочь, но, взглянув на паука, вернулся обратно и ударил его пяткой по голове. Паук не шевелился. Тогда Карик залез на тушу, как на плот, и встал во весь рост.
        - Прыгай! - крикнул Карик, махнув Вале рукой.
        - Нет! - мотнула Валя головой. - Тут высоко очень!
        - Что ж, ты всегда сидеть там будешь? Всё равно придётся прыгать. Ну! Прыгай!
        Валя тяжело вздохнула.
        - Прыгай скорей, а то, может, сюда придут другие пауки, - тогда нам ещё хуже будет.
        Валя закрыла глаза, разжала руки и, взвизгнув, грохнулась вниз. Карика ударил дождь брызг. Волны качнули пауков.
        Фыркая и отдуваясь, Валя вынырнула из воды.
        - Лезь сюда! - крикнул Карик, барабаня ногами по вздутому брюху паука. - Не бойся! Давай руку!
        Бледная и дрожащая Валя подплыла к страшной туше, нащупала руками толстое мохнатое тело паука, но тотчас же, отдёрнув руку, испуганно вскрикнула:
        - Шеве-е-ели-ится!
        - Не ври! Никто не шевелится! - рассердился Карик. - Ну, скорей!
        Наконец, после долгих уговоров, Валя взяла руку, протянутую Кариком, и он втащил её на страшный плавучий островок.
        Паук не шевелился. Бояться было нечего. Валя присела на корточки и стала выжимать мокрые волосы, а Карик встал во весь рост и принялся внимательно разглядывать мрачную нору паука.
        - Надо уходить отсюда, - вздохнула Валя. - Надо поискать дверь.
        - А вот она, дверь-то! - Карик протянул руку к чёрному пролому в стене.
        Всплеснув ладонью над головой, он прыгнул в воду и быстро поплыл к пролому в стене.
        Валя с беспокойством следила за Кариком, а когда он скрылся в темноте, она закричала:
        - Ну что? Что там?
        Карик молчал.
        Валя взглянула под ноги и побледнела. Ей показалось, что паук начинает шевелиться.
        - Ка-ари-ик! - закричала она.
        Голос её прокатился под сводами и замер.
        - Ка-ари-ик! - крикнула Валя ещё громче.
        Она уже приготовилась прыгнуть в воду и поплыть за братом, но в эту минуту Карик показался в тёмном проломе.
        - Чего ты кричишь? - сказал он сердито.
        Увидев Карика живым и невредимым, Валя успокоилась. Она протянула брату руки и, помогая ему взобраться на паука, спросила:
        - Ну, что ты видел? Там есть какая-нибудь дверь?
        - Нет. Такая же нора, как наша, - ответил Карик, пожимая плечами.
        - А есть там кто-нибудь?
        - Никого!
        Карик сел, подтянул колени к самому подбородку и, обхватив их руками, задумался.
        - И двери нет?
        - Нет!
        - А что, если нам нырнуть под стену, Карик?
        - Под стену?
        Карик нагнулся. Свесив голову, он стал рассматривать тёмную воду.
        Сквозь толщу воды было видно чёрное илистое дно пруда. Серебристые паутинные верёвки поднимались из чёрного ила к самым краям подводного колокола, удерживая его, не давая ему всплыть.
        - Надо нырнуть под стену! - повторила Валя.
        - А это ты видишь?
        И Карик показал рукой на растянутые под водой сети, которые оберегали вход и выход в подводную тюрьму.
        Нет! Нырять было страшно.
        - Должна быть дверь! - сказал Карик. - Ведь мы же как-то вошли сюда.
        Валя что-то промычала.
        Карик взглянул на сестру и быстро схватил её за руку.
        - Валя, что с тобой?
        Она сидела бледная, широко открыв рот, хватаясь руками за горло.
        - Душно, - хрипло сказала она, - мне… не хватает воздуха…
        - Сейчас, сейчас! - растерянно забормотал Карик.
        Но он не знал, как помочь сестрёнке, да и у него что-то набухало в груди, распирая до боли рёбра.
        В голове шумело, сердце сильно-сильно билось, будто Карик поднимался на крутую, высокую гору. Сырой тяжёлый воздух входил в лёгкие, как перегретый пар; он только стеснял дыхание.
        Надо было что-то делать.
        - Ты не бойся! - сказал Карик, тронув Валину руку. - Как-нибудь выберемся.
        И снова, в сотый раз, стал осматривать подводную тюрьму. Голова Карика кружилась.
        Он наклонился, зачерпнул пригоршней воду, плеснул на лицо, и вдруг рука его повисла в воздухе. Он увидел на чёрном илистом дне огромные зелёные яйца, расщеплённые с одного конца. Одно яйцо шевельнулось, медленно отделилось от ила и, стукнувшись о край подводного дома, взлетело куда-то вверх. Так же всплыло и исчезло второе яйцо.
        Карик протянул руку Вале.
        - Водокрас! Видишь? - сказал он дрожащим голосом.
        Карик не ошибся: это почки водокраса - водяного растения. В большом мире он часто видел почки водокраса и теперь узнал их без особого труда. Вместе с другими юными натуралистами он собирал эти почки для школьного уголка юннатов и даже написал однажды об этом удивительном растении заметку для «Пионерской правды».
        Водокрас - бродячее растение - путешествует всё лето по прудам и озёрам, гонимое ветром от берега к берегу. Корни его, похожие на усики земляники, добывают питание прямо из воды. К концу лета на усиках появляются молодые побеги. Они выходят на поверхность воды и тут распускаются в листья, похожие на сердце, которое рисуют на картинках.
        Зимой водокрас вмерзает в лёд и погибает. Но ещё раньше он успевает разбросать по дну свои удивительные почки.
        Всю зиму почки - зелёные яйца - лежат на дне. А лишь только наступают тёплые дни, они наполняются газами и одна за другой всплывают наверх и здесь превращаются в плавающее растение.
        Вот эти-то почки водокраса и увидел Карик.
        Схватив Валю за руку, он быстро-быстро заговорил:
        - Слушай! Эти штуки взлетают, как пробки… Надо нырнуть и схватиться за одну из них. Они сами нас вынесут наверх…
        - А паутина? Смотри, сколько верёвок под водой.
        - Всё равно надо попробовать… Ныряй скорей!
        Как раз в эту минуту на дне зашевелилось гигантское зелёное яйцо. Раздумывать было некогда. Почка отделилась от чёрного ила и начала всплывать.
        - Ныряй! - крикнул Карик.
        Валя собрала все силы. Глубоко вздохнув, она оттолкнулась от паука и исчезла под водой. Карик видел, как, нырнув под стену, Валя ухватилась обеими руками за толстую почку водокраса и вместе с ней взлетела вверх.
        Следом за сестрой нырнул и Карик.
        Раскрыв под водой глаза, он добрался до зелёной торпеды. Она шевельнулась. Карик обхватил руками и ногами толстые скользкие бока и тотчас же завертелся волчком. Почка водокраса перевернулась несколько раз и вдруг стремительно помчалась вверх, пробивая толщу воды.
        Наверное, долго всё-таки пришлось ей сверлить воду, потому что Карику уже нечем стало дышать. Ещё минута - и у него лопнуло бы от недостатка воздуха сердце, но, к счастью, в это самое мгновение он как пробка вылетел на поверхность воды.
        В лицо ударили горячие лучи солнца. Ослеплённый ярким светом, Карик барахтался в воде и дышал.
        Дышал легко, полной грудью.
        Рядом плавала Валя, с жадностью глотая свежий чистый воздух.
        - Эй, Валя, - засмеялся Карик, - жива? Дышишь?
        - Дышу!
        - Главное - не бояться ничего, - радостно сказал Карик, - не падать духом, не хныкать и не плакать. Уж если мы с тобой от такого страшного паука сумели уйти - значит, и до дома сумеем добраться.
        Бедные ребята даже не подозревали, что придётся пережить им в этом незнакомом мире и какие опасности встретятся на их пути до возвращения домой.
        Глава 6
        Поднимая голову над водой, ребята смотрели по сторонам. Всюду, куда только хватало глаз, расстилалась синяя водная гладь, и только на западе, где опускалось солнце, чернела зубчатая стена леса.
        Над лесом клубились облака.
        - Надо как-нибудь добираться до земли, - сказал Карик, - а потом и до дома.
        - Доплывём, думаешь? - спросила Валя, глядя на далёкий берег.
        - Доплывём! - уверенно сказал Карик. - Вот на этих штуках обязательно доплывём. Залезай на свой корабль.
        Ребята сели верхом на зелёные торпеды.
        Карик крикнул:
        - Греби ногами!
        Ребята стали болтать в воде ногами, стараясь двинуться в путь, но огромные почки покачивались, не трогаясь с места.
        - Стой! - крикнул Карик. - Перебирайся ко мне! Будем грести вдвоём.
        Валя перебралась к брату. Почка водокраса погрузилась в воду больше чем наполовину.
        - Греби! - сказал Карик.
        Ребята дружно ударили по воде руками, как вёслами. Почка вздрогнула и медленно поплыла.
        - Плывём! - закричала Валя.
        - Полный ход! - крикнул Карик.
        Сначала почка вертелась то вправо, то влево, но скоро дело наладилось.
        Разрезая носом воду, зелёная торпеда помчалась к берегу.
        Ребята гнали её вперёд и вперёд, усердно работая руками.
        Со стороны берега доносился какой-то странный шум. Казалось, кто-то шлёпал по воде не то доской, не то вёслами; и чем ближе ребята подплывали к берегу, тем явственнее слышался этот шум.
        И вдруг совсем рядом оглушающе заревело зелёное чудовище.
        «Ква-а-а-га-а-га-га», - разнеслось по воде.
        Валя вздрогнула и чуть не свалилась с почки водокраса.
        - Кто это? - прошептала она, переставая грести.
        - Лягушка!.. Наверное, лягушка… Обыкновенная лягушка, только побольше пятиэтажного дома. Не бойся.
        - Да, - жалобно сказала Валя, - обыкновенная… Нас теперь даже муха может сожрать, не то что пятиэтажная лягушка.
        - Ничего, - успокоил Карик сестру. - Такая лягушка не заметит нас.
        Валя замолчала.
        Ребята плыли теперь, огибая зелёные, изрезанные бухтами берега.
        Из воды поднимались мясистые ярко-зелёные острова; они чуть покачивались, точно плоты на мёртвых якорях. Чтобы не налететь на них, нужно было зорко смотреть по сторонам.
        - Как ты думаешь, что это такое? - спросила Валя, указывая на один из островов.
        - Не знаю, - нерешительно ответил Карик, - наверное, листья какие-нибудь… Наверное, водяные растения.
        То справа, то слева выбрасывались из воды круглые животные с гладкой, отполированной, точно кузов легкового автомобиля, спиной. Да и сами они были не меньше автомобиля. Расправив крылья, животные взлетали и снова падали в воду, поднимая тучи брызг.
        В широкой протоке между островами ребята увидели коричневое волосатое чудовище на длинных изогнутых ногах. Оно сновало взад и вперёд, скользя по воде круглым толстым брюхом.
        На спине толстобрюхого зверя сидело пять таких же, как он, зверят, но только очень маленьких.
        Малыши вели себя спокойно.
        Время от времени волосатый зверь вылавливал им что-то из воды. Тогда зверята мигом соскальзывали в воду и так же быстро возвращались обратно. В лапах у них были зажаты куски какой-то снеди, которую они поспешно пожирали.
        - Ещё какой-то паук! - шепнула Валя, переставая грести.
        Почка остановилась, лениво покачиваясь на волнах.
        - А на спине у него - паучата, - сказал Карик. - Подождём лучше немного, пускай они уйдут подальше.
        Но тут из-за острова выскочил другой паук, такой же коричневый и волосатый. На спине у него тоже копошились детёныши.
        Пауки бросились один на другого.
        Это были пауки-доломеды - надводные хищники. Они свирепо столкнулись друг с другом. Паучата кубарем слетели в воду.
        Пока большие пауки дрались, их детёныши бестолково бегали по воде, быстро собирались в кучки и снова разбегались в стороны.
        Но вот битва кончилась.
        Один из пауков начал медленно погружаться в воду. Широкие водяные круги подхватили паучат, качнули их вверх-вниз.
        Они запрыгали на волнах, точно неоперившиеся утята.
        - Сейчас маленькие передерутся! - тихо сказала Валя.
        Но малыши вряд ли могли сражаться. Они суетливо забегали по воде, налетали один на другого, кувыркались, а потом все кинулись к пауку-победителю и, толкаясь, проворно взобрались к нему на спину.
        Карик и Валя переглянулись.
        - Как ты думаешь, - спросила Валя, - сбросит он чужих паучат со спины или не сбросит?
        Но паук-доломед и не заметил даже, что пассажиров на спине стало чуть ли не вдвое больше. Он спокойно стоял на воде, расставив длинные ноги, и ждал, пока все паучата усядутся. А когда все до одного уселись, он как ни в чём не бывало помчался вперёд и скоро исчез в лабиринте островов.
        Ребята поплыли дальше.
        - Интересно… - задумчиво сказала Валя.
        - Что интересно?
        - А интересно - что они ели, эти паучата?
        Карик пожал плечами:
        - Какую-нибудь гадость!
        Валя вздохнула. Она вспомнила, что ничего ещё не ела со вчерашнего дня, и тихонько сказала:
        - А может быть, это совсем не гадость. Сначала, может быть, невкусно, а потом привыкнешь - и ничего. Потом всё станет вкусно.
        Время было обеденное.
        Ребята задумались.
        Что-то делают сейчас дома? Бабушка, наверное, накрывает на стол. Мама говорила вчера: «Обед будет очень вкусный. Не опоздайте смотрите».
        - Как ты думаешь, - спросила Валя, - что у нас сегодня на обед?
        - Кажется, окрошка и пирог с луком и яйцами.
        Валя проглотила слюну.
        - А может быть, борщ со свининой, с ветчиной или с сосисками. А на второе бифштекс с луком и поджаристой картошкой. Ты что бы лучше съела?
        - Я? - Валя подумала немного и сказала: - Я бы сейчас съела корочку хлеба и… немножко сыру.
        - А я, - сказал Карик, - я бы бифштекс. Только большой… Как тарелка… И много-много картошки с зелёным салатом, а потом я мог бы ещё съесть целый пирог и земляничный торт, а потом…
        Валя перестала грести. Она повернулась к Карику и спросила:
        - А что же мы будем обедать?
        - Обедать сегодня не придётся.
        - А ужинать?
        - И ужинать не придётся.
        - А завтракать?
        - И завтракать не придётся.
        - А что же придётся?
        - Ничего, - сказал угрюмо Карик. - Придётся об этом не думать.
        Валя вздохнула.
        - Ну, греби! Давай к берегу поскорей! - крикнул Карик. - На берегу найдём что-нибудь.
        - Хорошо бы найти землянику. Она теперь в десять раз больше нас. Наверно, такая большая, как копна сена. Знаешь, в одной ягодке можно будет сделать пещеру и жить в ней, а кушать можно стенки пещеры и потолок.
        - Не болтай! - нахмурился Карик. - Греби лучше, там увидим.
        Валя замолчала.
        Под дружными взмахами рук и ног почка мчалась к берегу, вспенивая воду, и сзади, точно водяные усы, тянулся длинный растекающийся след.
        Берег приближался с каждой минутой.
        Всё выше и выше поднимался из воды лес, и казалось, он сам плыл навстречу ребятам.
        - А ну, нажми! - покрикивал Карик.
        - Даю самый полный ход! - пыхтела Валя.
        Почка летела стрелой.
        Не прошло и часа, как перед юными путешественниками вырос, заслоняя солнце, высокий тростниковый лес. Густая холодная тень лежала на воде, и вода около леса была прохладная, не такая, как на солнце.
        Почка плыла между могучими коленчатыми стволами; они росли прямо из воды. Вершины их уходили к самому небу.
        - Тише греби! - скомандовал Карик.
        - А что?
        - Тут кто-то есть! Слышишь?
        Ребята перестали грести.
        Карик прижал палец к губам.
        Тревожно поглядывая друг на друга, брат и сестра молча прислушивались к нестройному шуму, который доносился до них из леса.
        Кривые стволы качались, тёрлись один о другой и громко скрипели. В тёмной чаще леса, откуда тянуло холодом и сыростью, кто-то шумно плескался, кто-то пронзительно стрекотал, верещал.
        Лес стоял, точно затопленный половодьем. Сквозь просветы блестели синие разводья, а дальше поднимались сплошные густые заросли.
        По воде между тростниковыми деревьями носились странные быстроногие животные, а за ними вдогонку мчались другие, ещё крупнее и страшнее. Они настигали свою добычу и тут же пожирали её.
        - Да, - сказал Карик и тихонько свистнул.
        Валя поняла его без слов.
        Испуганно поглядывая на брата, она спросила шёпотом:
        - Обратно поедем? Да?
        - Куда обратно? - сказал Карик, помолчав минуту. - Надо пристать к берегу, где нет этих страшилищ. Давай поищем другой берег.
        Они выбрались из зарослей на чистую воду и погнали почку вдоль тростникового леса, то и дело оглядываясь, стараясь держаться от него подальше.
        - Знаешь, - сказала Валя, - я предлагаю назвать этот берег «Джунгли кошмарных ужасов».
        - Ну и глупо! - сказал Карик.
        - Почему глупо? - удивилась Валя. - Все путешественники дают названия. Я сама читала у Жюля Верна.
        Карик ничего не ответил. Посматривая на тростниковый лес, мимо которого они плыли, он насвистывал какую-то очень невесёлую песенку.
        - Или, - говорила Валя, - можно назвать «Лес кровавых тайн».
        - Ладно, - буркнул Карик, - греби знай.
        Тростниковый лес понемногу редел и скоро совсем кончился. Справа потянулся пустынный берег, засыпанный жёлтыми, сверкающими на солнце камнями.
        Было так жарко, что всё живое попряталось, отсиживаясь под листьями, под камнями. Ребята плыли теперь, не встречая ни одной живой твари. Путь был свободен.
        Карик повеселел.
        - Вот эти берега, - сказал он, показывая рукой на каменные завалы, - я назвал бы «Мыс добрых надежд».
        - Почему мыс? Я не вижу никакого мыса.
        - Это не важно, - ответил Карик, направляя почку к берегу, - может быть, пока мы тут путешествуем, и мыс какой-нибудь появится.
        - А я…
        - А я причаливаю! - закричал Карик, брызгая водой в лицо Вали. - Р-р-раз!
        Ребята в последний раз взмахнули руками, и зелёная торпеда врезалась в каменистый берег.
        От сильного толчка почка перевернулась. Карик и Валя полетели в воду, но быстро вскочили и, цепляясь руками за выступы жёлтых скал, вскарабкались на берег.
        Камни были горячие от солнца. Валя села на один из них и сейчас же вскочила.
        - Что? Кусается? - засмеялся Карик. - Как ты предлагаешь назвать этот камень?
        Он приставил растопыренную ладонь козырьком к глазам, оглядел горизонт и сказал:
        - А знаешь что?..
        - Что? - робко спросила Валя.
        - Ведь эти камни - песок. Когда мы были большие, он казался нам мелким, а теперь песчинка стала для нас как камень.
        - Ну и что же?
        Карик вздохнул и сказал:
        - Говорят, в Африке пекут яйца, зарывая их в песок. Боюсь, как бы нам не поджариться на этих камнях.
        Он потрогал рукой камень и покачал головой:
        - Нет, тут нам нельзя высаживаться! Надо ехать дальше.
        Ребята вернулись на свою зелёную торпеду, и почка снова тронулась в путь.
        - Я предлагаю, - сказала Валя, - назвать этот берег…
        - Тайной ужасных камней, - подхватил Карик и громко захохотал.
        Валя обиженно замолчала.
        Сдвинув брови, она сидела, усердно подгоняя зелёную торпеду руками и ногами.
        Молчал и Карик.
        Сколько времени гнали ребята почку водокраса вдоль жёлтого берега, они и сами не знали, но руки и ноги у них начали уставать.
        - Если бы ты знал, как хочется есть! - заговорила Валя, нарушив долгое молчание.
        - Знаю, - отозвался Карик, - у меня у самого все кишки слиплись.
        - Хорошо бы, - сказала Валя, - поймать кого-нибудь и поджарить на этих камнях…
        - Кого, например?..
        - Ну, кого-нибудь… Бабочку… Стрекозу…
        - Ты думаешь, это будет вкусно?
        - Конечно! Ели поджарить, обязательно будет вкусно.
        - А я, - признался Карик, - я и сырую, кажется, мог бы съесть… Бабочку!.. Только нам не справиться с ней.
        Так, разговаривая, они доплыли до берега, покрытого зарослями травяного леса.
        Над лесом поднимался знойный пар летнего дня. То тут, то там стояли узловатые стволы деревьев, похожие на баобабы, которые Карик и Валя видели на картинках.
        - Тут, - закричала Валя, - должны быть ягоды! Уж это я знаю. В лесу всегда бывают ягоды. Давай причаливай скорее.
        Почка остановилась у пологого берега. Ребята прыгнули на землю и, спотыкаясь, побежали к лесу.
        В лесу было душно.
        От деревьев пахло болотной травой. На их зелёных блестящих стволах не было коры.
        Солнечные лучи, пробиваясь сквозь заросли, ложились на землю редкими жёлтыми пятнами.
        Земля под ногами была влажной и вязкой.
        - Ну! - крикнула Валя, углубляясь в чащу леса. - Кто первый найдёт обед?
        - Ладно, - сказал Карик, - ищи, только не отходи далеко, а то ещё потеряемся тут.
        Перекликаясь и аукаясь, ребята шли по лесу, зорко посматривая по сторонам.
        По дороге они останавливались, отводили обеими руками тяжёлые листья и смотрели, нет ли под листьями ягод. Они залезали на травяные деревья и там искали ягоды. Но ягод не было.
        Вот странный лес! Неужели придётся умереть от голода?
        Вдруг ребята услышали впереди глухой шум.
        Они остановились.
        Карик поднял руку.
        - Ты слышишь?
        - Ага, - кивнула головой Валя. - Это вода! Кажется, это речка шумит. Идём! Около речек всегда бывают ягоды. Я знаю!
        Валя побежала.
        Карик бросился за ней.
        - Тише! - закричал он. - Может быть, это не речка вовсе, а какая-нибудь лягушка дышит.
        Он взял Валю за руку.
        Ребята двинулись в ту сторону, откуда доносился шум, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху.
        Кучи поваленных стволов, обросших слоем высохшей грязи, преграждали им путь. Сухие листья стояли стеной, а когда ребята попробовали обойти один листик, он упал на них, и они еле выбрались из-под него.
        Наконец Карик и Валя подошли к высокому холму. Они взбежали на его вершину и вдруг почувствовали, как в лицо им повеяло холодом.
        Впереди шумел поток.
        Раздвинув руками заросли, они увидели перед собой речку.
        Речка была невелика. Бурля и пенясь, она скакала по камням, неслась, виляя то вправо, то влево, низвергаясь грохочущими водопадами.
        - Вижу! - закричала Валя.
        Она вырвала свою руку из руки брата, оттолкнула его и помчалась вперёд.
        - Валька! Стой! Назад!
        Но Валя уже скрылась за стволами деревьев.
        - Сюда! Сюда! - услыхал Карик её голос. - Скорей! Здесь ягоды! Да какие большие! Скорее, Карик!
        Карик побежал на голос сестры.
        - Валька!
        - Здесь! Здесь!
        Валя стояла под высоким деревом и, задрав голову, показывала вверх.
        Карик подбежал к ней.
        - Ягоды? Да?
        - Ага! Здесь! Большие!
        Валя хлопнула рукой по изогнутому зелёному дереву.
        Карик взглянул вверх.
        Высоко над землёй висели, прижимаясь к самому стволу, тёмные плоды, большие, как пивные бочки. Полные сочной мякоти, они притаились в тени длинных и узких листьев.
        - Ну? - сверкнула глазами Валя.
        - Что «ну»? Вперёд! - крикнул Карик, бросаясь к дереву.
        Обхватив ствол руками и ногами, ребята полезли вверх, не спуская глаз с тёмных плодов, - сначала Карик, а за ним Валя.
        Ствол слегка покачивался, листья дрожали, внизу, под обрывом, шумела и пенилась река.
        Валя взглянула вниз.
        - Ох, если свалимся - беда! - сказала она.
        - Лезь! - крикнул Карик сверху. - Не свалимся!
        Проворно перебирая руками и ногами, они добрались наконец до заманчивых плодов.
        Карик протянул руку, и вдруг в глазах у него потемнело. Руки разжались.
        - Ты что? - поспешно спросила Валя и в ту же минуту почувствовала оглушающий шум в ушах. Голова у неё закружилась.
        Взмахнув руками и перевернувшись в воздухе, ребята стремительно полетели вниз, в быструю, бурную реку.
        Сильное течение подхватило Карика и Валю и, швыряя о камни, понесло вперёд, к грохочущему водопаду.
        Глава 7
        Иван Гермогенович сидел в норе. Когда глаза его привыкли к темноте, он увидел в глубине чёрной пещеры огромную голову с длинными усами.
        - Ну и гусар! Кто же это такой? - пробормотал растерянно Иван Гермогенович.
        Голову и переднюю часть туловища покрывал широкий выпуклый щит. Из-под щита высовывались зубчатые лапы, короткие, но очень широкие. Профессор сразу понял, что бороться с этим подземным животным ему не под силу. Оно убьёт его одним ударом лапы. Но всё-таки Иван Гермогенович решил защищаться.
        Он прижался спиной к холодной сырой стене подземелья и выставил вперёд осиное жало.
        Животное зашевелилось. Большое жёсткое тело, словно составленное из широких костяных колец, задвигалось. Со стен пещеры с шумом посыпалась земля.
        «А что, если напасть на него сзади?» - подумал Иван Гермогенович.
        Но и сзади животное было неуязвимо. Два перепончатых крыла, сложенных вместе, прикрывали туловище крепкой бронёй.
        Но кто же это? Кто?
        Профессор приподнялся на цыпочки, вытянул шею и вдруг с ужасом увидел две пики с острыми шипами, которые волочились по земле, как два хвоста.
        - Подземный сверчок! Медведка! - прошептал Иван Гермогенович.
        Медведка шумно ворочалась в подземелье, разгребала лапами землю и подвигалась всё ближе и ближе к профессору.
        «Питается личинками насекомых, земляными червями, - вспомнил профессор, - значит, сожрёт и меня».
        Беспомощно оглядываясь по сторонам, Иван Гермогенович начал осторожно отступать в тёмный угол пещеры, стараясь держаться как можно дальше от медведки.
        «Надо обойти её!» - подумал профессор, пробираясь вдоль стены в тыл своего врага.
        Медведка повернулась. Она повела усами, точно принюхиваясь или прислушиваясь.
        Профессор затаил дыхание.
        Медведка опустила усы и, неуклюже загребая лапами-лопатами, кинулась прямо на профессора.
        Иван Гермогенович помчался назад и встал на старое место.
        Нет! Не так-то легко обмануть медведку под землёй. Ведь она здесь чувствует себя как рыба в воде.
        - Нет! Не убежать! Надо драться!
        Иван Гермогенович остановился и, решительно вскинув копьё на изготовку, приготовился к бою. Он отступил назад. Локти его коснулись стены, и тут он внезапно почувствовал под локтем пустоту.
        Он проворно повернулся. Прямо перед ним зиял вход в широкую тёмную нору.
        Профессор перевёл дыхание.
        Куда ведёт этот тоннель? Кто вырыл его? Не скрывается ли здесь новая опасность?
        Но об этом сейчас некогда было думать…
        «Спрятаться, уйти, зарыться глубже в землю!» - мелькнуло в голове профессора, и он не раздумывая юркнул в нору.
        Спотыкаясь и ударяясь больно о камни, Иван Гермогенович стал пробираться в полной темноте, ощупывая дорогу руками.
        Тоннель оказался длинным. Он то спускался вниз, то поднимался вверх, то поворачивал вправо, то круто уходил влево и становился всё ?же и ?же.
        Приходилось низко нагибаться, а кое-где даже ползти на четвереньках, волоча за собой копьё.
        Но всё это были пустяки. Со всеми этими неудобствами профессор готов был примириться. Он согласен был ползти целый день даже на животе, только бы уйти от проклятого сверчка! Только бы спрятаться куда-нибудь!
        Но оказалось - уйти от медведки невозможно.
        Она шла по горячим следам неотступно, и профессор ясно слышал за собой нарастающий шум погони.
        Лишь только Иван Гермогенович проскользнул в тоннель, медведка остановилась, пошарила усами по стенам пещеры и замерла, как бы раздумывая: куда же скрылся этот странный и такой проворный червяк?
        Усы медведки беспокойно задвигались. Они щупали пол, стены, потолок и вскоре обнаружили вход в нору.
        Медведка просунула туда голову, тяжело задышала.
        Тут он, что ли?
        Она постояла немного на месте, постукивая лапами, а потом решительно втиснула своё громоздкое тело в нору и, быстро загребая землю, поползла по тоннелю.
        Медведка продвигалась, как двигается горячий гвоздь в куске сливочного масла. Она шла, пробивая своим телом рыхлую землю, буравя её с непостижимой быстротой.
        Профессор услышал позади, за своей спиной, прерывистое дыхание, и вдруг на плечи его опустились жёсткие усы медведки.
        Они ощупывали его, скользили по лицу, по рукам.
        Иван Гермогенович вскрикнул. Быстро повернувшись, он ударил копьём по усам и пополз дальше.
        Неровные стены узкого тоннеля больно царапали бока, плечи, локти.
        Тоннель стал таким тесным, что Иван Гермогенович с большим трудом продвигался вперёд.
        От плесени и сырости дышать было трудно.
        Профессор обливался потом. Сердце его стучало. Руки и ноги дрожали.
        Чем дальше, тем труднее было пробираться вперёд по этому тесному подземному коридору, но профессор слышал, что медведка отстаёт, и это позволяло ему надеяться на спасение.
        Всё глуше и глуше становился шум погони.
        Медведка осталась где-то далеко позади.
        «Спасён! Ушёл!» - часто задышал Иван Гермогенович.
        Упираясь в землю локтями и коленками, он полз, напрягая все силы, и вдруг ткнулся с разгону головой в землю.
        Дальше хода не было.
        Тоннель кончался тупиком.
        Иван Гермогенович вздрогнул.
        «Неужели смерть? Но кто же тогда спасёт Карика и Валю?»
        Обливаясь потом, он торопливо шарил в темноте, но руки всюду натыкались на плотные земляные стены.
        Что же делать?
        Он сидел в норе, как в ловушке. Сзади наступает медведка, впереди - глухая стена.
        Что можно предпринять в таком безвыходном положении?
        Иван Гермогенович почувствовал, как по телу его поползли мурашки. Руки и ноги похолодели. Во рту пересохло.
        - Ну нет, - сказал решительно профессор, - мы ещё посмотрим, кто кого. Ты - большое, сильное животное, но ведь я человек. Я буду драться с тобой и буду победителем.
        Час назад Иван Гермогенович мог бы раздавить пальцем медведку, а теперь нужно собрать все свои силы, да и то он не может сказать с уверенностью, чем кончится этот бой.
        Иван Гермогенович повернулся назад и, прижимаясь к плотной земляной стене тупика, выставил вперёд копьё.
        - Буду бить прямо в нервный узел, под глаз, - громко сказал профессор.
        Но тут в голове его мелькнула мысль, от которой он содрогнулся.
        «А как же я выйду отсюда, если убью медведку? Ведь она закупорит тоннель своей огромной тушей. Как убрать с пути такое громадное чудовище?»
        Думать, однако, было некогда.
        Всё громче и громче нарастал подземный шум. Медведка была совсем близко.
        Прошла минута, другая.
        - Прочь! Прочь! - закричал Иван Гермогенович, размахивая копьём и стараясь криком напугать медведку.
        Земля с гулом рухнула. По стенам тоннеля пронёсся шорох. Шершавые усы медведки протянулись к профессору, ощупывая в темноте его голову и плечи. Иван Гермогенович рванулся назад и принялся наносить чудовищу по голове бессчётные удары копьём.
        - Вот! Вот! Вот! - хрипло кричал профессор.
        Медведка не ожидала такого нападения. Пятясь, она поползла назад.
        - Ага! Ага! - закричал Иван Гермогенович, смело бросаясь на врага.
        Медведка протянула усы. Профессор ударил по ним наотмашь кулаком и, громко ругаясь, погнал животное по тоннелю.
        Он не переставая бил медведку по голове копьём, стараясь попасть острым концом в нервный узел. Но вдруг медведка втянула голову под щит, и копьё застучало по роговой крышке без всякого толку.
        Чудовище остановилось. Видно, копьё больше не беспокоило его. Профессор понял: битва проиграна.
        Шевельнув широкими лапами, медведка перешла в наступление.
        Профессору пришлось теперь опять отступать.
        Размахивая копьём, он стал медленно отходить в конец тоннеля, пока не почувствовал сзади плотную стену.
        «Вот и конец!» - подумал Иван Гермогенович. Закрыв устало глаза, он втянул голову в плечи и весь сжался в комок.
        Вдруг он услышал над головой шум. Потолок норы трещал, как будто его сверлили сверху. На голову Ивана Гермогеновича посыпалась земля.
        Потолок лопнул. В норе на одно мгновение мелькнул мутный свет, профессор увидел кусок далёкого синего неба, но тотчас же, закрывая щель, сверху спустилось в тоннель что-то вроде огромного стручка.
        - Что это? - крикнул профессор, схватив стручок руками. Стручок вздрогнул и начал быстро подниматься вверх.
        Профессор понял только одно: этот стручок пришёл оттуда, где было солнце, и он должен выйти к солнцу из-под земли вместе с ним, с этим стручком.
        Он ещё крепче обхватил стручок руками и ногами и в ту же минуту пробкой вылетел из-под земли.
        Солнце ослепило его. Профессор зажмурил глаза.
        - Спасён! Спасён! - обрадовался Иван Гермогенович.
        Но не успел он разжать руки, как какая-то непонятная сила подбросила его вверх, потом швырнула вниз, потом опять вверх, потом опять вниз.
        Профессор взлетал как мячик и снова падал на землю.
        Надо было скорее избавиться от прыгающего стручка. Профессор разжал руки. Вертясь в воздухе, он полетел на землю и кубарем покатился по камням. Удар был так силён, что на мгновение профессор потерял сознание.
        Когда же Иван Гермогенович пришёл в себя, то первое, что он увидел, было большое зелёное животное.
        Оно стояло неподалёку от него, расставив длинные ноги, усеянные острыми шипами - шпорами. Сильные голени поднимались выше туловища и были согнуты в равные треугольники. На земле лежал толстый, изогнутый стручком хвост, значительно длиннее самого зелёного животного.
        - Ага, - приподнялся на локтях Иван Гермогенович, - понимаю. За этот-то хвост я и держался. Прекрасный хвост.
        Услышав голос профессора, животное повернуло к нему сплюснутую большеротую голову и шевельнуло усами неимоверной длины.
        - Из какого же ты семейства, мой спаситель? - вежливо спросил Иван Гермогенович.
        Зелёное, точно покрытое блестящим лаком животное шевельнуло ногами.
        - Ах вот ты кто! - закричал профессор. - Ты слушаешь меня ногами? Так, так. Понятно. Ты зелёный кузнечик. Ну что ж, спасибо, дорогой! Спасибо, что выручил из беды.
        Кузнечик снова шевельнул ногами. Продольные слуховые щели его передних ног повернулись к профессору. Кузнечик, видимо, прислушивался.
        Теперь профессору стало понятным всё, что произошло с ним.
        В это время года самки кузнечиков буравят землю, чтобы спрятать глубоко в почву свои яйца. Весной из этих яиц вылупятся личинки кузнечика. Они вылезут на поверхность земли и примутся уничтожать гусениц, бабочек, мух.
        На счастье профессора, самка пробуравила землю как раз в том месте, куда загнала его медведка.
        Но кузнечик не успел положить яиц. Коснувшись яйцеклада, Иван Гермогенович, конечно, сильно испугал самку, поэтому-то она так поспешно и выдернула из-под земли свой хвост-яйцеклад.
        - Извини, пожалуйста, - весело сказал Иван Гермогенович, - извини, что помешал тебе.
        Кузнечик подпрыгнул. Расправив сверкнувшие на солнце крылья, он исчез в зелёной чаще травяного леса.
        - Прощай! Счастливого пути! - крикнул вдогонку Иван Гермогенович и помахал кузнечику рукой.
        Профессор остался один. Он стоял, оглядываясь и поглаживая седую бороду.
        - Однако, - забормотал Иван Гермогенович, - куда же ты затащил меня, зелёный скакун? Где же теперь пруд? Как пройти к нему? Направо мне идти или налево?
        Вокруг шумел лес. Но только сейчас профессор заметил, как не похож этот лес на травяные джунгли.
        Тут не было искривлённых бамбукоподобных деревьев. Длинные, слегка изогнутые стволы тянулись вверх, как гигантские свечи.
        Профессор взглянул на кроны и удивлённо заморгал глазами. Там, на головокружительной высоте, тихо покачивались огромные белые шапки. Каждое дерево стояло как длинная жердь, на которую нахлобучили сверху гигантскую белую папаху.
        - Какие же это? - прищурился Иван Гермогенович.
        Он подошёл поближе к стволам и вдруг остановился как вкопанный. Прямо на его глазах белое пушистое облачко сорвалось с вершины одного дерева и внезапно исчезло. Оно как будто растаяло в воздухе.
        Профессор пожал плечами. Он ничего не понимал.
        В спину ему дунул ветер, и тотчас же белые вершины отделились от стволов и медленно поплыли в воздухе.
        Неожиданно к ногам Ивана Гермогеновича откуда-то сверху упало тяжёлое продолговатое ядро.
        Профессор нагнулся.
        Из головки ядра торчал длинный тонкий хлыст, а на нём трепетал пушистый парашют.
        - Ах вот что! - закричал профессор. - Да ведь это же… Но как же я сразу не догадался?
        Он проворно подбежал к самому высокому дереву и, задрав голову вверх, осмотрел его от вершины до корней.
        - Так, так! Прекрасно! Мне положительно везёт сегодня.
        Профессор затянул потуже свой паутинный костюм и, подпрыгнув, вцепился в ствол дерева.
        Ствол был толстый. Профессор еле-еле обхватил его руками и ногами, но лишь только он прикоснулся к нему, как почувствовал, как его ладони и колени прилипли к стволу.
        - Ничего, ничего, - забормотал Иван Гермогенович, - только бы добраться до середины, а там пойдёт дело лучше.
        С трудом отдирая руки и ноги, тяжело дыша и обливаясь потом, профессор полз по стволу, как муха по липкой бумаге.
        Вначале подъём был очень трудный, но чем выше поднимался профессор, тем тоньше становился ствол, тем легче было передвигаться. Ветер раскачивал дерево, и вместе с деревом качался, не смея взглянуть на землю, Иван Гермогенович.
        Но вот и верхушка дерева - белая пушистая шапка. Профессор протянул руку, приготовляясь перебраться со ствола на крону, как вдруг по его руке скользнуло что-то мягкое.
        Иван Гермогенович прижался к стволу. Вокруг него неожиданно захлопали крылья, воздух загудел. Перед глазами профессора понеслись, приплясывая, крылатые животные.
        Перепуганный профессор втянул голову в плечи.
        «Сожрут! Непременно сожрут, разбойники!» - тоскливо подумал он; однако, взглянув на крылатых животных, сразу же успокоился.
        - Уф! Какой я всё-таки трус! - вздохнул с облегчением Иван Гермогенович.
        Расправив по воздуху длинные тонкие ноги, животные кружились вокруг дерева, трепеща прозрачными жёсткими крыльями.
        Их длинные хвосты задевали лицо профессора, скользили по всему телу.
        - Подёнки! Всего только подёнки! - пробормотал Иван Гермогенович и, ухватившись руками за мясистые листья кроны, спокойно полез на вершину удивительного дерева.
        Подёнки только с первого взгляда казались великанами. На самом же деле они были немногим больше профессора. Казались же они гигантскими только потому, что сзади у них развевались хвостовые нити, похожие у одних на вилку, у других - на циркуль.
        Хвостовые нити были вдвое длиннее туловища.
        «Ишь, как пляшут! - подумал профессор. - Неужели скоро станет темнеть?»
        И, не обращая больше внимания на крылатых плясунов, Иван Гермогенович вскарабкался на самую крону.
        Бояться подёнок у него не было причин.
        У этих насекомых нет даже рта. Их жизнь так коротка, что им вовсе не нужно заботиться о пище. Они появляются на свет, чтобы проплясать в тёплом воздухе свой единственный в жизни танец.
        В весёлом хороводе весь день кружатся подёнки, без устали размахивая крылышками, а когда наступают летние сумерки, спускаются на воду, кладут здесь яйца и уже никогда больше не поднимаются вверх. В эти дни трупы подёнок рыжими коврами покрывают реки.
        Течение несёт миллиарды безобидных существ, мчит их вдоль крутых и пологих берегов, но к устью реки не доплывёт ни одна подёнка. Всех их пожрут по дороге рыбы и птицы.
        Незавидна участь подёнки. Сплясать и быть съеденной - только за этим они и приходят в наш мир.
        Окружённый хороводами подёнок, Иван Гермогенович стоял на макушке дерева, чем-то похожей на купол. Вся её покатая поверхность была сплошь усажена тёмными блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах. Они шумели над головой профессора, как весенний сад.
        Время от времени то одно, то другое ядро, вздрогнув и качнувшись, отрывалось от купола и с минуту висело над кроной. Порыв ветра подхватывал парашют, и тогда ядро уплывало по воздуху вместе со своим пушистым парашютом и стеблем.
        Профессор потрогал стебли руками и принялся за работу.
        Он выбрал десяток самых крупных парашютов и оторвал их от ядер. В руках у него появился целый пучок зонтиков с пушистыми облачками на концах. Парашюты так и рвались вверх, приподнимая Ивана Гермогеновича над кроной, и ему пришлось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте.
        Потом Иван Гермогенович быстро сорвал ещё пару парашютов и, резво подпрыгнув, повис в воздухе. Некоторое время он висел, болтая ногами, но лишь только дунул ветер, парашюты весело зашумели над его головой.
        Воздушный поток подхватил профессора и понёс над лесом.
        - Замечательно! Просто замечательно! - засмеялся Иван Гермогенович, раскачиваясь в воздухе, точно маятник. - Вот уж никогда бы не подумал, что мне придётся летать на пушинках одуванчика.
        Странные деревья с белыми шапками выглядели теперь с поднебесной высоты как самые обыкновенные одуванчики.
        Лес казался похожим на простую луговую траву.
        Профессор огляделся по сторонам.
        Вокруг простирались травяные джунгли, песчаные пустыни.
        Вдалеке, на высокой горе, Иван Гермогенович увидел высоченный столб, на котором развевалось красное полотнище.
        - Ага! Мой шест! - прошептал профессор, довольно улыбаясь.
        Ещё дальше и правее синела широкая водная гладь.
        - А вот и пруд! Прекрасно! Теперь я знаю направление.
        Ветер трепал пушистые парашюты. Ныряя в воздухе, Иван Гермогенович летел над лесами и полями, зорко смотря вниз. Но вот встречный воздушный поток подхватил Ивана Гермогеновича и понёс его прямо к пруду.
        - Эге! Так я и утону, пожалуй! - нахмурился профессор. - Надо опускаться, пока меня не унесло в открытое море.
        В эту минуту Иван Гермогенович пролетал над солнечной поляной. Место было удобное для спуска. Он решил приземлиться.
        Выпустив из рук один за другим несколько парашютов, профессор прошёл бреющим полётом над землёй и медленно стал снижаться. И вот трава уже снова превращается в дремучий лес, а узенький ручеёк - в широкую и бурную реку.
        - Гоп-ля! - вскрикнул профессор, выпуская из рук разом два парашюта.
        Его помчало над рекой. Профессор свесил голову, отыскивая удобное место для посадки, и вдруг увидел плывущих по реке Карика и Валю.
        Волны кидали их на камни, тащили по течению; они переворачивались в воде, как поленья.
        - Держи-и-и-итесь! - закричал профессор сверху. Выпустив из рук последний парашют, он камнем полетел в пенящуюся воду.
        Глава 8
        Сильное течение валило профессора с ног.
        Он падал то на одно, то на другое колено; вода сбивала его, покрывала с головой, но он снова поднимался и, осторожно переступая с одного камня на другой, двигался дальше.
        Карик и Валя лежали у него на руках, точно мёртвые. Глаза их были закрыты, руки беспомощно мотались, ноги волочились по воде.
        - Ничего, ничего! - шептал профессор, тяжело дыша. - Всё будет хорошо! - И он ещё крепче прижимал ребят к себе.
        Но вот наконец и берег.
        Профессор опустил Карика и Валю на землю, сел на корточки и принялся растирать ребят ладонями.
        - Да ну же, ну! Что вы, в самом деле? - бормотал Иван Гермогенович.
        Он сгибал им руки, ноги, перевёртывал то вверх, то вниз лицом. Но всё было напрасно. Ребята лежали неподвижно, закрыв глаза и плотно стиснув побледневшие, подёрнутые мертвенной синевой губы.
        - Ну что мне с вами делать? - нахмурился Иван Гермогенович.
        Он потёр ладонью лоб и вдруг весь просиял.
        Профессор вспомнил старый, теперь уже забытый способ спасения утопающих. Быстро вскочив, он схватил Валю за ноги, приподнял над землёй и с силой начал трясти.
        Изо рта, из носа Вали хлынула вода.
        Валя застонала.
        - Стонешь! - обрадовался Иван Гермогенович. - Прекрасно! Значит, будешь жить!
        Положив девочку на землю, он принялся за Карика.
        - Р-раз! Два!
        Изо рта Карика вырвались мутные потоки.
        - А теперь полежи и ты.
        Отплёвываясь и кашляя, ребята открыли глаза. Они смотрели, ничего не понимая.
        Перед ними стоял Иван Гермогенович. Живой, настоящий Иван Гермогенович. Большой, бородатый, такой, каким они привыкли видеть его каждый день.
        От радости ребята не заметили даже, как странно одет профессор. Они смотрели ему в лицо, видели его добрые смеющиеся глаза, его растрёпанную седую бороду.
        - Иван Гермогенович! - закричала Валя.
        Она бросилась к нему и заревела от радости.
        - Ну, ну, ну! - смущённо кашлянул профессор и погладил девочку по голове. - Теперь-то уж плакать зачем?
        Валя размазала кулаком по лицу слёзы и улыбнулась:
        - Это… Это… вода выходит… Сколько её налилось!..
        - Много, - согласился Иван Гермогенович. - Ну а теперь, друзья мои, скажите мне: кто же разрешил вам хозяйничать в моём кабинете?
        Ребята опустили головы.
        - Ах, вы молчите! Вы разучились разговаривать?
        Ребята вздохнули.
        Мокрые, несчастные, они стояли перед профессором, не смея взглянуть на него. Карик так низко опустил голову, что его подбородок упёрся в грудь, покрытую липкой грязью. Валя отвернулась.
        - Ну, что же вы молчите?
        Карик зашмыгал носом, засопел, а Валя тяжело вздохнула.
        Профессору стало жалко ребят.
        Он схватил их в охапку и, крепко прижимая к себе, засмеялся.
        - Разбойники! Подумать только, что наделали… Ах, козероги вы этакие!.. Ведь я чуть-чуть с ума не сошёл.
        - Мы нечаянно! - сказала Валя, накручивая на палец мокрые волосы.
        Карик посмотрел на неё с удивлением: вот врёт-то, - но ничего не сказал.
        - Ну, ну. Придёте домой - мама покажет вам «нечаянно». Боюсь, как бы она нечаянно не выпорола вас.
        - Мама никогда нас не бьёт! - сказал Карик, поднимая голову.
        Профессор подёргал седые усы и сказал грустно:
        - А меня били, когда я был маленьким. И ремнём, и палкой лупили. Дикая была тогда Россия… Ну, ладно, идёмте к маме, которая вас никогда не бьёт. Такую маму, я думаю, интересно видеть по нескольку раз в день. Что, не правда разве?
        - А куда?
        - Что «куда»? Куда идти? Домой, конечно!
        - Домой, домой! - весело закричала Валя. Подпрыгнув, она захлопала в ладоши.
        - А далеко до дома, Иван Гермогенович? - спросил Карик. - За час мы дойдём?
        - Час? Ну нет.
        Профессор покачал головой.
        - Нам теперь и за десять часов не дойти… Ведь мы находимся почти в десяти километрах от нашего дома.
        - Ой, хорошо как! - запрыгала Валя. - Мы бегом пробежим такое расстояние. За один час добежим.
        - Гм… - смущённо кашлянул Иван Гермогенович. - Когда-то, то есть ещё сегодня утром, мы, конечно, могли бы пройти десять километров в два часа. Это верно! Но сейчас нам придётся идти несколько месяцев.
        - Как? - удивился Карик.
        - Почему? - широко открыла глаза Валя.
        - Да потому что за час мы пройдём самое большее метр или полтора. Вы забываете, что раньше каждый наш шаг равнялся полуметру, а теперь он равен ничтожной доле сантиметра.
        - Как? Разве мы всё ещё маленькие?
        Карик огляделся.
        Вокруг стояли странные деревья с зелёными узловатыми стволами. По берегу реки бродило какое-то крылатое существо, поменьше телёнка, но много больше барана. В воздухе, как нарочно, над головами промчалось огромное, точно автобус, заросшее чёрной шерстью животное.
        Ребята удивлённо переглянулись.
        Что же это значит? Профессор настоящий, а вокруг по-прежнему всё необыкновенное, ненастоящее…
        - А… как же так? - растерянно замигал ресницами Карик. - Ведь вы же настоящий, большой… Какой вы - настоящий или ненастоящий?
        Профессор улыбнулся.
        - И настоящий, и ненастоящий, - сказал он. - Но ты подумай сам: ведь я и раньше был выше вас ростом, - значит, и в этом малом мире я имею право быть таким же. Ясно?
        - Ясно! - нерешительно ответил Карик.
        Но профессор понял по глазам Карика, что ему ещё ничего не ясно.
        - Представь себе, - сказал Иван Гермогенович, - что жидкость, которую я изобрёл, выпили бы ты, я, слон, лошадь, мышь и собака. Все, понятно, уменьшились бы в сотни тысяч раз, но для нас, людей, слон по-прежнему был бы большим, каким мы привыкли его видеть в зоологическом саду, а мышь, ну что же, мышь так и осталась бы крошечной, только в сотни тысяч раз меньше обыкновенной мыши. Но всех нас, вместе со слоном, лошадью, собакой и мышью, настоящий человек без труда посадил бы к себе на ладонь.
        - Понимаю, - кивнул головой Карик.
        - А я не поняла… - сказала Валя.
        - Что тебе непонятно?
        - Я не понимаю, как вы узнали, где мы находимся.
        - Расскажу и об этом, но не сейчас, - сказал профессор, похлопав Валю по плечу. - Дорога у нас длинная, идти придётся долго, успеем поговорить обо всём по пути домой. Вы расскажете мне, что видели и что узнали, а я расскажу, как нашёл вас… Сейчас же вот что, друзья мои… По дороге к дому мы, возможно, потеряем друг друга, поэтому каждый из вас должен сам уметь найти дорогу домой… Идёмте за мной… Прежде чем мы двинемся в путь, я должен вам кое-что рассказать.
        - Но мы не хотим потеряться! - сказала Валя, хватая Ивана Гермогеновича за руку.
        - Очень хорошо. И всё-таки… На всякий случай… Мало ли что может случиться.
        Профессор подхватил ребят под руки и быстрыми шагами поднялся на пригорок.
        Ребята вприпрыжку бежали, чтобы поспеть за ним.
        - Видите? - спросил профессор, протягивая руку.
        Вдали, над густыми зарослями травяных джунглей, поднимался в небо, как высоченная труба, огромный столб. Наверху в синем воздухе развевалось огромное красное полотнище.
        Столб стоял среди леса, но его можно было видеть так же хорошо, как одинокую сосну в степи.
        - Это моя мачта! - сказал Иван Гермогенович. - Я поставил её вместо маяка.
        - Зачем?
        - А вот слушай… Где бы мы с вами ни были, мы всегда сможем увидеть наш маяк. Стоит только взобраться на вершину травинки, и…
        - Понятно, понятно! - закричали ребята.
        - Ну, остальное всё очень просто… Внизу, около мачты, я оставил небольшой фанерный ящик. Он плотно закрыт со всех сторон, надёжно защищён от дождей и солнца. А для того чтобы мы могли попасть в него, я прорезал сбоку, в одной из стен ящика, небольшую дырочку.
        - А зачем попасть?
        - Когда мы доберёмся до ящика, мы влезем в него и там найдём коробку с белым порошком… Это, друзья мои, увеличительный порошок… Достаточно каждому из нас проглотить пригоршню этого порошка, как мы снова превратимся в больших, настоящих людей. Понятно?
        - Ой! - вырвалось невольно у Вали. - А вдруг кто-нибудь унесёт ящик?
        Профессор смутился. Он и сам уже думал об этом. Но стоило ли говорить сейчас ребятам про свои тревоги?
        Погладив бороду, профессор сказал уверенно:
        - Ерунда! Ну кому же понадобится старый фанерный ящик? Насколько мне известно, здесь, в этих краях, вообще очень редко встречаются люди. И… и вообще, довольно болтать, не будем терять понапрасну время. В дорогу, друзья мои! Вперёд! Ну, выше головы! Руку, Карик! Руку, Валя!
        - Куда же мы сейчас?
        - Туда! - махнул рукой профессор. - Курс - на фанерный ящик.
        Высоко подняв голову, Иван Гермогенович зашагал к лесу.
        Ребята шли за ним, о чём-то оживлённо перешёптываясь. Профессор услышал:
        - Скажи ты!
        - Почему я? Скажи сама!
        - В чём дело? - спросил Иван Гермогенович, останавливаясь.
        - А как же теперь мы будем спать, как обедать, завтракать? - спросила Валя.
        Иван Гермогенович пожал плечами.
        - Какие пустяки! Мы будем спать, как спали наши предки. На деревьях, в шалашах, в пещерах. И, право, это куда интереснее, чем спать в душной комнате. Считайте, что мы переехали на дачу. Устраивает это вас?
        - А что мы будем есть?
        - Ну, еды-то здесь сколько угодно. Можно обедать, ужинать и завтракать хоть по десять раз в день.
        - А вот нас, - сказала Валя, - когда мы хотели сегодня съесть одну ягоду, кто-то ударил и сбросил в реку.
        - Ударил? - удивился профессор.
        - Ну да.
        И Валя рассказала, как они пытались сорвать с дерева ягоду, да не долезли и свалились вниз, в бурную речку.
        - Вы ели эти ягоды? - с тревогой спросил Иван Гермогенович.
        - Нет, мы не успели.
        Профессор с облегчением вздохнул.
        - Ну и хорошо сделали. Это были, по всей вероятности, ягоды ядовитой дафны, или, как чаще всего называют это растение, ягоды волчьего лыка.
        - Но ведь мы не ели его.
        - Не важно. Вы надышались ядовитыми испарениями дафны и поэтому потеряли сознание.
        - Знаете, Иван Гермогенович, - решительно сказал Карик, - мы согласны ночевать на ветке и где угодно, только…
        - Только что?
        Карик глотнул слюну и сказал:
        - Только мы ничего не ели со вчерашнего дня. И… и мы совсем не можем, идти… Нам бы…
        - Ну вот, ну вот, - засуетился профессор. - И как это я не догадался сразу?.. Конечно, мои друзья, конечно… Прежде чем двинуться в путь, мы с вами хорошенько закусим… Хотите молока?
        - Настоящее молоко?
        - М-м… Не совсем, конечно, настоящее, но всё-таки молоко.
        - Давайте! - протянул руку Карик.
        - Только побольше! - сказала Валя.
        - Идёмте! - сказал профессор.
        Закинув голову вверх, Иван Гермогенович пошёл вперёд, разглядывая травяные деревья и что-то отыскивая глазами. Наконец он остановился под тенью травянистого баобаба, у которого были такие большие листья, что на каждом из них вполне могла бы поместиться футбольная площадка, да ещё остались бы места и для зрителей.
        - Вот! - протянул вверх руку профессор. - Здесь пасутся стада коров.
        - Коровы на дереве?
        - Ну да… У них тут что-то вроде альпийских пастбищ… Так кто же из вас полезет первым?
        - А… а… а эти коровы не кусаются?
        - Не кусаются и не бодаются. Ни зубов, ни рогов у них нет, друзья мои.
        Карик и Валя разом бросились к дереву. За ними полез Иван Гермогенович.
        Хватаясь за мягкие зелёные ветви, они карабкались, помогая друг другу, и скоро добрались до вершины могучего дерева.
        Тихо покачивались, сияя на солнце, глянцевитые широкие листья, похожие больше всего на гладкие зелёные лужайки. Путешественники влезли на один из таких гигантских листьев и пошли по нему, ступая босыми ногами по мягкой мясистой поверхности. Но, сделав всего лишь несколько шагов, ребята нерешительно остановились.
        - В чём дело? - спросил профессор и тоже остановился. Валя протянула дрожащий палец.
        - Что это? - показала она на поверхность листа.
        - Да, да, что это такое? - спросил Карик, пятясь.
        Лист был совсем как живой.
        Его глянцевитая поверхность шевелилась, сжимаясь и растягиваясь. Она была усеяна тысячами ртов, которые не то жевали что-то, не то норовили схватить Карика и Валю за босые пятки.
        - Ну? Что вас смущает? - удивился профессор.
        - Разве это лист? - сказала Валя. - Смотрите, что он делает: так и хочет откусить ноги. Я очень боюсь таких листьев.
        - Какие глупости! Стыдитесь! Да это же самые обыкновенные устьица.
        - Устьица?
        - Ну конечно. Это же форточки листа, которые проветривают растение. Это его лёгкие, которыми оно дышит.
        - А… Они не могут схватить нас за ноги?
        - Ясно, нет. Не бойтесь, идите за мной смело!
        И профессор зашагал по листу вдоль крепких жил, которыми была прошита зелёная лужайка во всех направлениях. Следом за профессором двинулись ребята.

* * *
        Первой увидела коров Валя.
        - Ой, смотрите! - закричала она. - Разве это коровы? Совсем не похожи. И какие зелёные!
        По краям листа-лужайки бродили, перебирая тонкими длинными ногами, зелёные животные, похожие на исполинские груши. Некоторые из них сидели, опустив на мясистую поверхность листа усы и глубоко вонзив в него загнутый хобот.
        - Ну вот, - сказал профессор, - знакомьтесь. Травяные коровы. Пусть не смущает вас, что они не похожи на коров. Зато молоко у них великолепное. Не хуже, чем у настоящих коров.
        - А как их зовут? - спросила Валя.
        - Неужели ты ещё не догадалась? Да это же тля. Самое обыкновенное насекомое. Если ты когда-нибудь читала о муравьях, то должна, конечно, знать и тлей.
        - Ага, я помню! - сказал Карик. - Муравьи разводят их.
        - Вот-вот, ты прав, Карик, - ответил Иван Гермогенович. - Муравьи нередко переносят тлей к себе, кормят их, ухаживают за ними.
        - Как в молочном совхозе!
        - Да. Почти… У муравьёв тля в большом почёте. Так же, как у людей корова. Муравьи доят их, питаются молоком тли и… осторожнее, пожалуйста. Не наступите на молоко.
        Профессор остановился перед лужей густой жидкости.
        - Я думаю, - сказал Иван Гермогенович, - доить зелёных коров не стоит. Здесь и так текут молочные реки, угощайтесь, друзья мои!
        Он лёг на живот, припал губами к луже тлиного зелёного молока и, пачкая в нём бороду, сделал несколько глотков.
        - Очень вкусно! Прошу! Угощайтесь!
        Ребята последовали примеру Ивана Гермогеновича и с жадностью накинулись на сладкое густое молоко.
        - Ну как? - спросил профессор. - Вкусно? Понравилось?
        - Лучше настоящего! - сказал Карик, с довольным видом вытирая ладонью рот.
        Валя чавкала, не поднимая головы, и только мычала что-то нечленораздельное.
        Наконец все насытились.
        Ребята отползли от молочной лужи и растянулись на листе, точно на пляже.
        Валя лежала, поглаживая живот. Карик раскинул широко руки и ноги.
        - Хорошо! - сказал он.
        - Если вы уже сыты, идёмте! Не будем терять напрасно ни одной минуты!
        - Ой, нет! - торопливо сказала Валя. - Сначала отдохнём немножечко.
        - Хоть полчасика! - поддержал Карик сестру.
        Отяжелевшие ноги казались чужими. Руки лежали на мясистом листе, точно налитые свинцом. Двигаться было лень.
        - Ну хорошо! - согласился Иван Гермогенович. - Отдыхать так отдыхать. - И лёг рядом с ребятами.
        После всех сегодняшних приключений он и сам был не прочь полежать и отдохнуть полчасика. Сладко зевнув, Иван Гермогенович закинул руки за голову и закрыл слипающиеся глаза.
        Некоторое время путешественники лежали молча, жмурясь от яркого солнца, переваливаясь с боку на бок.
        Над головами шумел ветер. Лист покачивало, словно люльку.
        - А хорошо ведь! - пробурчал профессор. Он начал что-то бормотать, потом положил голову на лист и тихо захрапел, чуть посвистывая носом.
        - Заснул, - сказала Валя. - Пусть спит. И мы отдохнём.
        Валя помолчала немного.
        - Мама теперь плачет, наверное! - вздохнула она.
        - Ясно, плачет! - сказал Карик, хмуря брови.
        Валя вздохнула ещё тяжелее, словно и сама собиралась заплакать, но в ту минуту в воздухе что-то загудело и с шумом ударилось в лист.
        Лист задрожал.
        - Кто это? - взвизгнула Валя.
        Профессор приоткрыл сонные глаза.
        По листу ползла огромная черепаха, чуть-чуть только поменьше танка. Спина черепахи блестела красным лаком. Чёрные пятна на спине сияли, точно лакированные японские тарелки.
        Профессор зевнул, закрыл глаза и безмятежно захрапел.
        Ребята с беспокойством поглядывали на красное чудовище, которое легко, совсем не по-черепашьи, бежало прямо на них.
        Они прижались друг к другу.
        Красная черепаха подбежала к ребятам, взглянула на них сверху, точно с крыши сарая, и грозно шевельнула усами…
        Карик и Валя вскочили и с визгом и криком бросились бежать.
        Они пронеслись мимо зелёных коров, которые мирно паслись на листе-лужайке, и подбежали к самому краю листа.
        Дальше бежать было некуда.
        Глава 9
        Карик и Валя стояли на самом краю листа.
        Внизу, под ногами, покачивались вершины деревьев; сквозь просветы листьев виднелась далёкая земля.
        Прыгать вниз? Но разве можно прыгать с такой высоты?
        Валя крепко вцепилась в руку Карика.
        Красная черепаха подползла совсем близко. Ещё минута - и она набросится на ребят, собьёт их, схватит и съест…
        - Не бойтесь! Не бойтесь! - вдруг услыхали ребята голос Ивана Гермогеновича. - Это же божья коровка. Она не тронет вас. Идите сюда.
        - Она не тронет! - шепнула Валя, прячась за спину Карика.
        Не спуская глаз с гигантской черепахи, Карик отодвинулся от неё подальше.
        - Ну, ну! Смелей! - подбадривал профессор.
        Ребята круто повернулись и бросились бежать со всех ног, налетая на зелёных коров.
        Еле переводя дыхание, они примчались к профессору и шлёпнулись с разбегу на лист, юркнув тотчас же за широкую спину Ивана Гермогеновича.
        - Она же безобидная! - сказал профессор. - Напрасно вы её боитесь!
        - Безобидная, но очень страшная! - часто задышала Валя.
        - Ой, смотрите, что она делает, эта безобидная! - крикнул Карик.
        Божья коровка подобралась к стаду зелёных коров, остановилась и вдруг, точно лев, сшибла ударом лапы одну из них, подмяла под себя и, навалившись на корову всем телом, впилась в неё. В одно мгновение от коровы осталась только зелёная шкурка.
        Божья коровка принялась пожирать других. Она подминала их под себя, грызла, как семечки, и брезгливо отбрасывала шкурки.
        Не успели ребята опомниться, как на листе не осталось ни одной тли.
        Сожрав тлей, божья коровка провела огромной лапой по усам и, отряхнув приставшие к ногам шкурки, подошла к самому краю листа.
        Тут она приподняла свой панцирь, выпустив из-под него прозрачный кремовый шлейф. С лёгким треском панцирь разломился на два тяжёлых, похожих на корыта крыла. Жёстко шурша, развернулись ещё два крыла, тонких, прозрачных. Они закрутились, затрещали, точно пропеллеры. В лицо путешественникам пахнуло ветром. Божья коровка медленно отделилась от листа и поплыла, удаляясь, над лесом.
        - Вот так божья коровка! - сказала Валя. - Слопала всех и улетела.
        - Ну и прекрасно! - сказал Иван Гермогенович. - Так и нужно. Это очень хорошо.
        - Хорошо?
        - Конечно… Тлю нужно уничтожать всеми способами. Но, пожалуй, самое лучшее средство борьбы с тлями - божья коровка… В Америке собирают эту коровку мешками, а весной выпускают на огороды, где водится тля. Охотники за коровками имеют даже особые карты, на которых помечены места, где скопляются на зимовку эти полезные насекомые. Вот тут-то их и собирают.
        - А зачем нужно уничтожать тлей? - спросила Валя. - У них такое вкусное молоко.
        - Молоко хорошее, - согласился Иван Гермогенович, - но сама тля очень вредное насекомое, да и, кроме того, она самое плодовитое существо на свете. Если бы этого вредителя не уничтожали божьи коровки, нам, людям, было бы очень трудно бороться с тлями.
        - Чем же они вредят?
        - Они нападают на листья фруктовых деревьев, на цветы, на овощи, - нет растения, на котором не было бы тлей.
        - И что они делают?
        - Тля высасывает из растений соки. Но это ещё полбеды. Хуже всего другое. Своим зелёным молоком, которое так вам понравилось, тля залепляет устьица листа, мешает ему дышать и расти. Лист, понятно, погибает. А если гибнут листья - значит, не жди ни фруктов, ни овощей. Однако довольно болтать. Отдохнули - пора и в путь-дорогу. Пошли, друзья мои!
        Но, прежде чем слезть с дерева, Иван Гермогенович отыскал на горизонте далёкий маяк.
        На западе над зарослями травяных джунглей развевался по ветру огромный красный флаг.
        - Ага, - пробормотал Иван Гермогенович, спускаясь вниз, - наш путь лежит на запад. Надо держать направление на солнце.
        Профессор спрыгнул на землю.
        - Пошли! - крикнул он и, шагая через полянку, запел, как ветер в трубе:
        Марш вперёд - труба зовёт,
        Брав-вые-е ребя-ата-а!
        Выше голову-у держа-ать,
        Славные орлята!
        Валя поморщилась, заткнула уши пальцами.
        Карик махнул рукой: пускай поёт. У каждого человека должен быть какой-нибудь недостаток.
        Профессор был только человеком.

* * *
        Путешественники шли лесом.
        Высокие деревья без сучьев, без веток стояли точно исполинские радиомачты.
        Солнечные лучи, падая сверху, ложились на землю золотыми полосами, и земля была похожа на полосатое живое одеяло.
        Путешественники то карабкались на крутые, почти отвесные горы, то скатывались вниз, поднимая густые облака пыли.
        Глубокие овраги сменялись высокими холмами. Лес опускался вниз, на самое дно оврагов, и поднимался вверх, на хребты высоких гор.
        Почва была вся изрыта, исковеркана.
        Руки и ноги профессора и ребят покрылись ссадинами и царапинами.
        У Вали на лбу синела большая шишка. У Карика распух нос и через всю грудь тянулся красный шрам.
        Ребята пыхтели, но от профессора не отставали ни на шаг.
        Солнце до боли обжигало плечи и руки. Иван Гермогенович поминутно вытирал ладонями мокрое лицо. Валя стала такая красная, как будто её обварили кипятком.
        - Ну и Африка! - попробовал пошутить Карик. - Ещё один такой день - и мы начнём линять. Будем полосатые, как зебры.
        Иван Гермогенович и Валя промолчали. Они шли, облизывая языком потрескавшиеся губы, и то и дело посматривали по сторонам - не блеснёт ли где-нибудь пруд или речка.
        Но воды не было.
        - Пить как хочется, если бы вы знали! - не выдержала наконец Валя.
        - Ещё бы не знать! - сказал хрипло Карик. - У меня у самого во рту точно перцем всё пересыпано.
        - Ну, ну, носы не вешать! - подбадривал ребят профессор. - Где-нибудь поблизости должна быть вода.
        Скоро Валя совсем выбилась из сил.
        - Отдохнём! - говорила она через каждые десять минут.
        Путешественники останавливались и присаживались отдохнуть, но сидеть на раскалённой земле было ещё хуже, чем идти по ней. Не просидев и минуты, они вскакивали и снова пускались в путь.
        - Н-да… - бормотал профессор, - путешествуем точно в пустыне Каракум.
        Валя шла шатаясь.
        - Пить! Пить! - хныкала она.
        Карик шагал как во сне, спотыкаясь и наталкиваясь на деревья.
        И вдруг в просветах леса мелькнула синяя полоска.
        - Вода! - закричала Валя, бросаясь вперёд.
        Профессор и Карик забыли про усталость. Перегоняя друг друга, они побежали за Валей.
        Лес расступился.
        Среди зелёных зарослей висели огромные синие цветы, но воды и тут не было. Валя упала на землю.
        - Я… не могу больше! - застонала она.
        - Сейчас, сейчас! - бормотал профессор.
        Он подхватил Валю под руку.
        - Надо идти! Идём, Валёк!
        Холодная, освежающая вода мерещилась ребятам и профессору на каждом шагу; она мелькала то впереди, то справа, то слева.
        Обессиленные путешественники, выбиваясь из последних сил, бежали к воде, но всякий раз они находили только синие цветы.
        - Пить! Пи-и-ить! - хрипела Валя.
        - Пить! - шептал пересохшими губами Карик.
        Иван Гермогенович пошатнулся и упал лицом на землю. Ребята свалились рядом.
        Они лежали, задыхаясь от жары и жажды.
        Мимо пробегали чудовища травяных джунглей. Они сновали взад и вперёд, точно тут был перекрёсток шумных проспектов. Но путешественники теперь не обращали на них никакого внимания. Одна гусеница прошла совсем рядом. Она даже наступила на руку Вали, но Валя и не пошевелилась.
        - Пи-и-ить!
        - Пи-и-ить! - стонали ребята.
        Шатаясь, профессор встал.
        Надо было идти. Но куда? В какой стороне можно было найти воду?
        Иван Гермогенович прислонился к дереву и, опустив бессильно голову на грудь, глядел по сторонам мутным взглядом. И вдруг неожиданно, почти совсем рядом с Иваном Гермогеновичем, зашевелился земляной холм. Камни с шумом покатились к подножию холма, и вершина его развалилась надвое. В воздухе мелькнули длинные усы, из-под земли показалась огромная голова, а затем выползло тёмное тело с жёлтой каймой по краям.
        - Спасены! - закричал профессор.
        Ребята приподняли головы с земли.
        - Вставайте! Есть вода! - кричал Иван Гермогенович.
        Собрав последние силы, Карик и Валя поднялись.
        - Дайте… ка-ка-капельку.
        - Через минуту вы получите целую речку. Нас проводит до воды один мой хороший знакомый.
        Профессор махнул рукой в ту сторону, где стояло, очищаясь от пыли и грязи, чудовище с жёлтой каймой. Оно было похоже на жука, но этот жук казался таким большим, как тепловоз.
        - Кто это? - прошептал Карик.
        - Это же самый обыкновенный плавунец! Жук-плавунец! - сказал Иван Гермогенович таким голосом, словно он говорил об одном из своих старых знакомых. - Очень удачная встреча! Он и проводит нас теперь до воды. Только не отставайте от него!
        Старый знакомый Ивана Гермогеновича повёл усами так важно, будто понял, что это о нём говорят сейчас, и, повернув вправо, уверенно двинулся вперёд, подминая под себя травяные деревья.
        Все сразу повеселели.
        - А зачем же он сидит под землёй? Может быть, там есть подземная речка? - спросил Карик.
        Иван Гермогенович с увлечением начал рассказывать ребятам о жизни и повадках этого поразительного насекомого, позабыв обо всём на свете и уже не обращая внимания ни на изнурительную жару, ни на скверную дорогу, по которой брели, спотыкаясь и то и дело проваливаясь в ямы, Карик и Валя.
        Ребята слушали Ивана Гермогеновича рассеянно и только при словах: «вода», «водяные», «водные» - грустно вздыхали и ускоряли шаги.
        А профессор, ничего не замечая, рассказывал:
        - А размножаются эти изумительные насекомые яйцами, которые они прикрепляют к водным растениям. Через месяц из яиц вылупляется личинка, очень похожая на гусеницу, а своими наклонностями - на тигра. Эти смелые и прожорливые личинки нападают почти на всех водных жителей, даже на рыб, хотя рыбы больше этих личинок в тысячи раз. Когда же личинка вырастет, она выползает из воды на берег, находит удобное, спокойное место и зарывается глубоко под землю. Здесь личинка превращается сначала в куколку, а потом в большого настоящего жука. Жук выходит из-под земли - вы это уже видели сами - и отправляется разбойничать в свою родную стихию - в воду.
        - А как же он знает, где находится вода? - спросила Валя, облизывая пересохшие губы.
        - А как знают птицы, где юг, когда они улетают осенью на зимовку в тёплые края?
        Профессор говорил не умолкая; он знал, что дорога становится короче для тех, кто идёт беседуя.
        - Этот жук, - говорил Иван Гермогенович, - пожалуй, самое замечательное животное на земле. Встретить его можно в любом водоёме. Когда вы его увидите, присмотритесь к нему хорошенько… Запомните, друзья мои, он плавает по воде как глиссер, ныряет как утка-нырок, может сидеть на дне пруда дольше водолаза; путешествует под водой не хуже подводной лодки, летает по воздуху как самолёт и ходит по земле как человек. Таких животных не часто приходится встречать в нашем мире… Однажды я…
        - Вода! - закричала Валя.
        Не слушая больше профессора, ребята бросились вперёд.
        Среди зелёных зарослей неподвижно стояло синее зеркало воды.
        Жук подошёл к обрыву, бултыхнулся вниз и пропал. По зеркалу воды побежали водяные круги.
        - Вода!
        - Вода!
        У берега озера стояли деревья с крупными голубыми цветами. Тёмные листья бросали на землю густые, прохладные тени. Карик, не останавливаясь, сбежал с пригорка, подпрыгнул и, вытянув руки, бултыхнулся в воду, как жук.
        Он плескался, хватал воду ртом, брызгался и громко смеялся.
        Усталости как не бывало.
        - Скорей! - кричал Карик. - Скорей сюда, пока я не выпил всю воду.
        Ковыляя и спотыкаясь, к берегу подбежали Иван Гермогенович и Валя. Они прыгнули в воду, подняв тучи брызг, и сразу начали пить, припадая к воде потрескавшимися от жары губами.
        - Ух, хорошо! - подняла голову Валя.
        Нос её стал мокрый, по щекам и подбородку стекали капли воды.
        - Купаться! Купаться! - скомандовал профессор, выжимая мокрую бороду.
        Накупавшись вдоволь, путешественники вылезли из воды, обсушились на солнце, а потом забрались в чащу травяного леса и растянулись в прохладной тени под деревьями с голубыми цветами.
        Так лежали они, не двигаясь, не разговаривая, рассматривая сквозь просветы цветов и листьев синее небо, лениво прислушиваясь к шуму травяных джунглей.
        Внезапно профессор встал, поправил костюм, подошёл к дереву и вцепился обеими руками в зелёную ветку.
        - Куда вы? - закричали ребята.
        - Лежите спокойно. Я сейчас…
        Профессор полез на дерево.
        Ребята переглянулись.
        - Полезем и мы! - сказала Валя.
        - Полезем!
        Они побежали к дереву, но не успели схватиться за нижние ветки, как вверху что-то затрещало, будто там рвали крепкое полотно.
        - Ловите, ребята!
        Карик и Валя подставили руки.
        В воздухе мелькнуло что-то голубое.
        Лениво кружась и покачиваясь, прямо на головы ребят опустилось большое голубоватое покрывало.
        - Что это? - закричал Карик.
        - Лепесток незабудки! - крикнул сверху профессор.
        - А зачем?
        - Как это зачем? Сошьём из лепестков костюмы, сделаем зонтики… Не знаю, как у вас, а у меня вся спина пузырями покрылась! От солнечных ожогов!
        Профессор сбросил ещё несколько лепестков.
        Ребята подобрали их, сложили в кучу.
        Один лепесток Валя накинула себе на голову.
        Лепесток был большой, широкий. Скользнув по плечам, он покрыл её горячую спину, точно резиновый плащ.
        - Ну как? - спросил Иван Гермогенович, спрыгнув с дерева на землю.
        - Большой очень! - ответила Валя.
        Профессор взял лепесток, повернул его в руках, сложил пополам, затем перегнул ещё раз и откусил угол зубами.
        - Вот ведь крепкий какой! - сказал Иван Гермогенович, бережно развёртывая прокушенный лепесток.
        Посередине лепестка оказалась неровная, с рваными краями дырка.
        - А ну-ка, просунь сюда голову! - сказал Иван Гермогенович.
        На плечи Вали, обожжённые солнцем, легла прохладная мягкая одежда.
        Лепесток закрыл Валю от плеч до колен.
        - Ничего! - одобрил Карик. - Вроде плащ-палатки.
        - Не плащ-палатка, - сказал профессор, - а простой цветочный плащ! - И он протянул Карику такой же лепесток. - Ну-ка, наряжайся и ты. Эти плащи спасут нас днём от солнечных ожогов, а ночью от холода.
        Маленькая компания стала похожа теперь на странствующий цирк. Профессор и ребята, одетые в голубые плащи, шли гуськом.
        В руках они несли длинные палки, на которых тихо покачивались куски лепестков незабудки.
        Голубые зонтики, овевая лица прохладой, прекрасно защищали путешественников от палящих солнечных лучей. Профессор шёл, насвистывая марш. Карик и Валя негромко подпевали.
        Лес скоро стал редеть.
        Путешественники вышли на солнечную полянку.
        Над головами с гуденьем проносились крылатые, большие, как коровы, животные. Сверкая прозрачными крыльями, они мчались так низко, что Карик и Валя то и дело приседали или испуганно останавливались.
        - Напрасно вы боитесь насекомых, - улыбнулся Иван Гермогенович. - Запомните: у каждого из них есть своя постоянная, привычная пища. Стрекозы, например, питаются мухами и бабочками, пчёлы - соком цветов. Многие летающие насекомые вообще ничего не едят. Они появляются на свет только для того, чтобы отложить яички, а затем умирают. У многих нет даже рта. Как видите, здесь так же безопасно, как на улице любого города. Я уверен, что никто из насекомых и не подумает полакомиться нами…
        Профессор не договорил.
        Он схватил неожиданно Карика и Валю за руки и дёрнул их изо всей силы к себе. Ребята полетели на землю. Иван Гермогенович растянулся рядом с ними.
        - Тс-с! - зашипел профессор, прижимаясь к земле. В ту же минуту над головами путешественников просвистело что-то и с шумом грохнулось в чащу леса.
        Путешественники торопливо прикрылись зонтами.
        - Кто?
        - Кто это?
        Профессор осторожно выглянул из-под зонтика.
        Неподалёку, за тёмным бугром, над вершинами леса сверкала на солнце чья-то блестящая зелёная спина. Она то поднималась, то опускалась, потом животное поползло в сторону, подпрыгнуло и, с треском раскрыв крылья, исчезло.
        - Зелёный кузнечик! - сказал профессор, вставая и отряхиваясь.
        Карик тихонько подтолкнул Валю в бок.
        - А разве кузнечики - людоеды? - спросил он.
        - Видишь ли, - пробормотал смущённо Иван Гермогенович, - кузнечик - хищное насекомое; и почём я знаю, что может прийти ему в голову? Осторожность ещё никому не вредила, друзья мои.
        Путешественники не торопясь двинулись дальше.
        Они шли, переходя вброд речки, переплывая небольшие пруды, пробираясь сквозь густые заросли джунглей. Иван Гермогенович показывал то на одно, то на другое травяное дерево и рассказывал ребятам интересные истории о разных растениях. И кажется, не было такой травы и такого цветка, которые росли просто так, без всякой пользы для человека.
        Вдруг Валя схватила профессора за руку.
        - Смотрите! - крикнула она. - Смотрите… Кто там?
        Все остановились перед густыми зарослями.
        - Где? Кого ты видишь?
        - Вон! Вон они! Подстерегают!
        - Ничего не вижу! - нахмурился Иван Гермогенович.
        Приложив к глазам ладонь козырьком, он вытягивал шею, поднимался на цыпочки, внимательно всматриваясь в густые заросли.
        - И я! И я вижу! - сказал Карик. - Они круглые и шевелятся.
        - Да где вы видите? - спросил встревоженный Иван Гермогенович.
        Он шагнул вперёд и вдруг весело засмеялся.
        - Ну, это пустяки. Да вы и сами посмеётесь, когда подойдёте поближе к этим лесным чудовищам. Идёмте.
        И, широко шагая, профессор двинулся к логовищу страшных животных.
        Ребята пошли за ним следом.
        Чем ближе подходили они к лесным чудовищам, тем яснее можно было видеть висящие на травяных деревьях бурые шары. Издали они были похожи на футбольные мячи, вблизи же оказалось, что каждый из них не меньше аэростата. Стенки этих бурых аэростатов были сделаны из брёвен и кусков земли.
        - Угадайте, что это? - спросил Иван Гермогенович, останавливаясь.
        - О! - закричала Валя. - Круглые дома! Смотрите, сколько тут квартирантов. Это лесная гостиница «Приют насекомого».
        - Или лесной ресторан «Тайна круглого дома», - засмеялся Карик.
        По толстым выпуклым стенам ползали жёлтые шестиногие животные. Они сталкивались у тёмных выходов и лениво ползли в разные стороны, потом снова сходились, ощупывали друг друга усиками и, смешно ковыляя, скрывались в тёмных коридорах круглого дома.
        - Да ведь это же тли! - закричал Карик. - Но только почему они такие жёлтые?
        - Очень просто, - ответил Иван Гермогенович. - Этот вид тли приспособился к цвету жилища… На севере все птицы и животные окрашены в белый цвет, под цвет снега, а вот на юге у животных окраска пёстрая, похожая на пёстрые краски южных лесов и степей. Разве ты не знал об этом?
        - Это для того, чтобы лучше прятаться? - спросил Карик.
        Профессор кивнул головой.
        - И для того, чтобы лучше прятаться, и для того, чтобы лучше подкрадываться к своей жертве. Пятнистая шкура жирафа помогает ему легче спрятаться, а пятнистая шкура тигра позволяет ему незаметно подкрадываться к добыче.
        Иван Гермогенович подошёл к бурому круглому дому, осмотрел его со всех сторон и даже постучал по стенкам ручкой зонтика.
        - Прекрасная работа! Замечательная! Добросовестная! - сказал профессор. - Молодцы муравьи!
        - Муравьи? Разве это они построили?
        - Ну да.
        - А почему же тут живут эти тли?
        - Да потому, что это - молочные фермы муравьёв…
        Профессор взмахнул голубым зонтиком и сказал:
        - Так же как человек разводит коров, муравьи разводят тлей. И не только разводят, но и оберегают тлей от врагов. А чтобы шестиногих коров не смыло дождём, муравьи строят для них вот эти дома-фермы.
        - А как же муравьи уносят отсюда молоко?
        - Зачем же им носить? Муравьи сами приходят сюда пить молоко.
        Карик весело засмеялся:
        - Так это же не ферма, а кафе-буфет.
        - Некоторые виды муравьёв, - продолжал Иван Гермогенович, - перегоняют тлей на зиму в муравейник и всю зиму, не выходя из муравейника, питаются свежим молоком.
        - Ловко! - свистнул Карик. - А я читал, будто муравьи засыпают зимой и ничего не едят.
        - Совершенно верно. Однако не все. В некоторых муравейниках часть муравьёв всегда бодрствует. Вот они-то и питаются молоком тлей.
        - Это, наверное, белые муравьи питаются зимой! - сказала Валя. - Я тоже читала. Они - в Африке. Называются термиты.
        - Ты, Валя, всё спутала. Белых муравьёв не бывает. И термиты - не муравьи, хотя постройки их очень похожи на муравьиные. Термиты ближе к стрекозам, чем к муравьям.
        - Значит, не бывает белых?
        - Нет! Но есть чёрные, рыжие, красные, кровяные, жёлтые. Есть муравьи-скульпторы, муравьи-рудокопы, каменщики, скотоводы, земледельцы, медовые муравьи, зонтичные, муравьи-одиночки. Да всех и не перечислишь, пожалуй.
        Разговаривая о муравьях, путешественники вышли к обрыву. Он круто спускался вниз, в зелёную долину, окружённую невысокими горами.
        Лёгкие облака бежали над горами.
        Вершины гор были залиты оранжевым светом предвечернего солнца.
        - Смотрите! - закричала вдруг Валя. - Египетские пирамиды! Смотрите! Смотрите же!
        Посреди долины возвышалась круглая гора.
        Она была сложена из тёмных брёвен, пересыпанных землёй. Висячие галереи огибали пирамиду, спускаясь спиралями книзу.
        - Муравьи! - сказал Иван Гермогенович. - Чёрные муравьи. Хозяева молочных ферм, мимо которых мы только что прошли сейчас.
        Длиннотелые, как гончие собаки, муравьи суетились вокруг муравейника. Они сновали взад и вперёд, пробегали, толкаясь, по висячим галереям, сбивали друг друга с ног, вскакивали и снова бежали. Казалось, они были чем-то испуганы. Они хватали огромные коконы и поспешно тащили их в тёмные ходы своего жилища. Длинные белые коконы плыли над головами чёрных муравьёв.
        - Это они таскают яйца! А зачем? - спросила Валя.
        Профессор пожал плечами.
        - Надо полагать, - сказал Иван Гермогенович, поглядев на небо, - что скоро будет дождь. Обычно перед дождём муравьи прячут коконы, или, как ты называешь их, яйца, и закрывают все входы и выходы… Но не будем терять времени понапрасну: пока муравьи заняты своим делом, попробуем перебраться через долину. Надо и нам, друзья мои, подыскать укромное местечко, где можно спрятаться от дождя.
        Путешественники начали спускаться вниз. Но лишь только они сделали несколько шагов, как услышали какой-то неясный, нарастающий шум. Профессор остановился.
        - Неужели это дождь?
        Он посмотрел на небо.
        Оно потемнело, края его были обложены грозовыми тучами. Травяные джунгли стояли неподвижно, как будто притихли. Но дождя ещё не было.
        - Что же это всё-таки шумит?
        Путешественники насторожились.
        Ребята с беспокойством смотрели на профессора, который внимательно прислушивался к нарастающему шуму, поглаживая седую бороду.
        - Странно… Очень странно! - пробормотал профессор. - Не нравится мне этот шум, друзья мои.
        Профессор и ребята спрятались на всякий случай за травяные деревья.
        - Как будто сюда бежит кто-то! - сказал Карик, осторожно выглядывая из-за толстого ствола.
        Шум приближался. Теперь уже можно было расслышать топот быстрых ног. Казалось, прямо на путешественников мчится перепуганное стадо коров.
        Вершины далёких гор задымились.
        Их застлало облако пыли.
        - Вижу! - крикнула Валя. - Вот! Вот они! Смотрите! Идут! Ой, сколько их!
        На волнистых хребтах появились чёрные точки.
        Сначала они рассыпались вдоль хребта, потом на секунду остановились и вдруг покатились по склонам вниз.
        Горы сразу потемнели. Несметные полчища каких-то животных лавиной обрушились вниз, и скоро вся долина зашевелилась, как живая. А сзади, из-за гор, всё шли и шли новые и новые колонны.
        - Красные муравьи! - крикнул Иван Гермогенович.
        Профессор не ошибся.
        Это были огромные красные муравьи. Крепкие тела их отливали медью. Они были вдвое больше чёрных. А какой у них был свирепый, воинственный вид!
        Не останавливаясь, муравьи-пришельцы кинулись на штурм муравейника чёрных. Они хватались за перекладины цепкими ногами и скоро живым потоком затопили все галереи.
        Навстречу этим свирепым муравьям выбежали хозяева муравейника.
        На галереях завязался ожесточённый бой.
        Красные муравьи, как стая голодных собак, рвали мирных скотоводов, убивали их, сбрасывали с галерей.
        Они атаковали муравейник со всех концов.
        Скотоводы защищались отчаянно.
        Они гибли сотнями, храбро отстаивая каждый вход в своё жилище. Но силы были неравны.
        По трупам изуродованных чёрных муравьёв красные продвигались шаг за шагом вперёд и, наконец, опрокинув маленьких защитников, с шумом ворвались в муравейник.
        Всюду на галереях валялись убитые чёрные муравьи.
        Внизу, у подножия муравейника, маленькие кучки чёрных муравьёв ещё храбро сражались с красными. Но бой уже кончился.
        Красные муравьи разгромили чёрных и принялись грабить муравейник.
        Победители тащили из тоннелей белые коконы и торопливо спускались по галереям вниз, где собирались беспорядочной, шумной толпой. Они были похожи на бандитов, которые, разгромив дом, тащили в узлах награбленное имущество.
        - Чего они не поделили? - с недоумением спросил Карик.
        - Разве ты не видишь? - шёпотом ответил Иван Гермогенович. - Красные муравьи отняли у чёрных их коконы, их детей. Теперь они отнесут эти коконы к себе в муравейник, и, когда из них выйдут муравьи, они превратят их в своих рабов.
        - Что-о?
        Карик вскочил, точно ужаленный.
        - Так чего же это вы молчали всё время? Эти рабовладельцы грабят, а мы сидим сложа руки?!
        Он схватил камень и, размахнувшись, пустил его с силой в толпу бандитов, которые тащили из муравейника белые коконы.
        - Бейте их! Валька, чего смотришь? Не видишь, что ли?! Ах, паразиты несчастные!
        В красных муравьёв полетели комья земли и камни.
        Не думая об опасности, ребята выскочили из-за деревьев.
        - Пли! - скомандовал Карик.
        И два камня со свистом врезались в толпу разбойников.
        Перепуганный Иван Гермогенович схватил ребят за руки.
        - Стойте! Сумасшедшие! Что вы делаете? Вы хотите, чтобы они бросились на нас?
        - Ну и пускай! - нахмурилась Валя. - Пускай бросаются. Мы им покажем, как забирать рабов!
        - Нам не справиться с ними! - уговаривал профессор.
        - Это мы ещё посмотрим, кто кого! - воинственно ответил Карик, обстреливая красных муравьёв камнями.
        Ребята так разошлись, что их нельзя уже было унять.
        - Сами-то вы что? - закричала Валя на профессора. - Как не стыдно стоять сложа руки? Помогайте! - И она сунула Ивану Гермогеновичу камень.
        Но профессор, махнув рукой, отошёл в сторону.
        Он сел на край обрыва и, свесив ноги, стал считать подшибленных ребятами муравьёв.
        Вот кто-то из ребят метко угодил одному муравью прямо в голову. Муравей зашатался и медленно, точно раздумывая, начал падать. Тотчас же в грудь его со свистом врезался второй камень. Муравей дёрнулся и затих. Кокон выпал у него из лап и покатился под горку. К нему сейчас же подбежал другой бандит.
        - Да бейте же вы их! - крикнула Валя.
        Профессор неожиданно для самого себя размахнулся и пустил свой снаряд в красного муравья.
        Как раз в эту минуту муравей добрался до кокона. Он уже схватил было его цепкими лапами, но камень, пущенный Иваном Гермогеновичем, ударил муравья по лапе. Муравей завертелся, припадая на один бок, закружился и, прихрамывая, пополз прочь.
        - Ага, не нравится! - засмеялся профессор и нагнулся за камнем.
        А к брошенному кокону уже бежал третий муравей. Подхватив кокон, он быстро помчался к своей шайке.
        - Шалишь! - закричал профессор. - Не отдам!
        И он так метко пустил камень, что с одного удара сшиб с ног и этого муравья.
        Кокон откатился далеко в сторону.
        - Кройте их! - крикнул Карик. - Этих паразитов ещё не так надо бить. Эх, если бы сюда привести наш пионерский отряд, мы бы показали этим рабовладельцам… Какие негодяи! Их не трогают, а они лезут… Ну-ка, все разом! Батарея, пли!
        В красных муравьёв полетели увесистые камни.
        - Ура! Они бегут! - радостно закричала Валя.
        Она нагнулась, чтобы поднять с земли новый камень, как вдруг прямо перед ней появилась страшная муравьиная морда.
        Как пробрался муравей через овраг? Почему его никто не заметил?
        Схватив глыбу с земли и высоко приподняв её, она ударила муравья по голове и закричала:
        - На помощь! Сюда!
        Муравей зашатался, но двинулся прямо на храбрую девочку.
        Профессор и Карик подскочили к ней.
        Профессор скомандовал:
        - Вы - сбоку, я - спереди! Бейте его камнями!
        - Ур-р-ра-а! - закричали ребята и бесстрашно бросились на муравья.
        Профессор ударил его со всего размаху камнем по глазам.
        Муравей вздрогнул, зашатался, беспомощно задрыгал ногами. Карик стукнул его по спине, а Валя, подскочив поближе, ударила камнем по голове. Муравей грохнулся на землю.
        - Ура-а! - закричала Валя. Высоко подняв камень, она стояла вся красная, с гордостью посматривая на профессора и Карика.
        Но радоваться было рано.
        На помощь бандиту уже мчалась через овраг целая ватага свирепых муравьёв. Они бежали, ловкие, мускулистые, и солнце освещало их красные, сияющие бока, которые сверкали, как медные латы.
        Травяные джунгли задрожали от тяжёлого гула муравьиной поступи.
        - Валька, Валька! Смотри-ка… Сзади! - крикнул Карик.
        Валя обернулась.
        - Ой, их целых сто! - закричала она. - Нет, больше. Лезут!
        Лезут!
        Хватаясь лапами за края оврага, на пригорок карабкались полчища муравьёв.
        - Бежим! - закричал профессор.
        Он схватил ребят за руки, и они помчались, не разбирая дороги, прыгая через ямы, спотыкаясь о камни.
        Ветер засвистел в ушах, запел тоненьким голосом: «Фью-и-и-и!»
        Тяжело топая, сзади бежали муравьи, быстро настигая несчастных путешественников.
        Вот-вот, ещё минута - и они догонят, схватят и растерзают профессора и ребят в клочья.
        Задыхаясь от быстрого бега, Иван Гермогенович то и дело оглядывался на муравьёв и с беспокойством следил за ребятами - выдержат ли они эту гонку?
        «Не уйти! - тоскливо подумал профессор. - Не уйти ни за что!»
        Но что же делать? Погибать? И ребятам, и ему?
        Нет, немыслимо!
        А что, если остановиться и задержать муравьёв? Может быть, ребята успеют скрыться, пока он будет драться с муравьями?
        Профессор как будто нечаянно споткнулся и остановился.
        Увидев это, ребята тоже остановились.
        - Бегите! Бегите! - замахал руками Иван Гермогенович.
        Карик и Валя побежали, но, пробежав несколько шагов, снова остановились.
        - Да бегите же вы, чёрт возьми! - рассердился профессор. - Бегите! Что вы стоите? Ну что? Что?
        - Река! Тут река!
        - Где?
        Профессор подбежал к ребятам.
        Впереди тянулась цепь невысоких холмов.
        За холмами синела река.
        - Переплывёте? - быстро спросил профессор, тяжело переводя дыхание.
        Карик и Валя переглянулись и разом ответили:
        - Переплывём! Конечно, переплывём!
        - Тогда - вперёд! Мы спасены!
        Профессор взбежал на крутой холм.
        - Ныряйте! - крикнул он. - Плывите на тот берег! - И, взмахнув руками, бросился с обрыва в реку.
        - За мной! - услыхали ребята.
        Не раздумывая больше ни одной минуты, Карик и Валя нырнули следом за профессором. От холодной воды захватило дух. Карик выскочил пробкой на поверхность и быстро осмотрелся.
        Впереди, отдуваясь и фыркая, как тюлень, плыл профессор. Лысая голова его сверкала на солнце, словно полированный бильярдный шар.
        Загребая торопливо руками, Карик и Валя плыли за профессором.
        Но он, кажется, не видел ребят. Он вертел головой, выпрыгивал из воды, осматривался.
        - Эге-ге-ге! - кричал Иван Гермогенович. - Где вы?
        - Здесь!
        - Здесь!
        - Не отставайте!
        Карик и Валя били руками по воде. Напрягая все силы, они старались догнать Ивана Гермогеновича, но он, как видно, был отличным пловцом. Расстояние между ним и ребятами увеличивалось с каждой минутой. Профессор уже подплывал к другому берегу, а Карик и Валя были ещё только на середине.
        Валя что-то крикнула. Тогда Иван Гермогенович повернул обратно и, поравнявшись с ребятами, поплыл рядом с ними.
        - Ну как? - с беспокойством спрашивал он. - Не устали? Доплывёте?
        - Доплывём! - еле выдохнула Валя, пуская пузыри.
        Карик повернул голову назад; он больше всего боялся, как бы красные муравьи не пустились в погоню вплавь. Карик видел, как они суетились на берегу, подбегали к реке, наклонялись к самой воде, осторожно вытягивая лапы, точно собирались плыть, но тотчас же пятились назад.
        Никто из них не решался войти в воду.
        Измученные путешественники добрались до другого берега и, шатаясь от усталости, побрели к полосатым камням.
        Ребята сели на камни.
        - Вот так война! - сказал профессор, выжимая воду из бороды.
        Карик и Валя промолчали.
        Они смотрели не отрываясь на тот берег, где взад и вперёд бегали красные муравьи.
        - А эти не плавают… муравьи? - спросила Валя, вытирая лицо руками.
        - Нет! Эти не плавают! - успокоил девочку Иван Гермогенович.
        - А я, - сказал Карик, тяжело переводя дыхание, - а я читал, что они, цепляясь друг за друга, устраивают мосты и так переходят через реки.
        - Верно! - кивнул головой Иван Гермогенович. - Однако их не так много, чтобы они могли построить такой мост… А вообще-то…
        Профессор озабоченно взглянул на обложенное тяжёлыми грозовыми тучами небо и круто повернулся к берегу.
        - Нам, друзья мои, грозит другая опасность. Сейчас хлынет такой дождище… ай-ай-ай… Мы должны укрыться где-нибудь… И как можно скорее.
        Валя засмеялась:
        - Так ведь мы же всё равно мокрые. Чего нам теперь бояться?
        - Ты забываешь, - сказал Иван Гермогенович, - что теперь первая же капля дождя сшибёт нас с ног, а следующие капли вколотят в землю. Ну-ка, друзья мои, смотрите лучше по сторонам, нет ли тут поблизости надёжной крыши, где можно переждать дождик.
        Не успели путешественники отойти от реки, как небо потемнело, над вершинами травяных джунглей прошумел холодный ветер, и частый крупный дождик забарабанил по листьям.
        Но это были только первые капли.
        - Скорей! - крикнул профессор. - За мной, друзья мои!
        Он кубарем покатился вниз по крутому спуску, потом быстро вскочил и побежал дальше. Ребята помчались за профессором.
        Их голубые плащи развевались от ветра. Зонтики трепетали. Тонкие ручки зонтов выгибались дугой.
        Вдруг профессор круто свернул в сторону.
        - Сюда, ребята! - крикнул он, подбегая к серой высокой скале, которая вздымалась над долиной, точно силосная башня.
        Вверху на скале лежала огромная тёмно-коричневая глыба.
        Издали всё это было удивительно похоже на исполинский гриб.
        Профессор подбежал к подножию этой странной скалы и, запрокинув голову, быстро осмотрел её.
        - Ну, право, это чудесно! - сказал он, потирая руки.
        Карик и Валя подбежали к Ивану Гермогеновичу и разом крикнули:
        - Что это?
        - Что за скала?
        - Не узнаёте? - спросил профессор. - А ну-ка, взгляните на это чудо получше.
        Скала уходила высоко в небо, и чем дальше поднималась, тем она тоньше становилась.
        Вверху, на высоте десятиэтажного дома, висела круглая пористая крыша. Она опускалась, точно поля огромной шляпы, намокшей от дождя. Чёрная тень падала от крыши до середины столба.
        - Гриб! - закричала Валя.
        - Ну конечно, гриб! - рассмеялся Иван Гермогенович.
        - А интересно, какой гриб? - спросил Карик. - Белый, подберёзовик, мухомор, сыроежка?
        Иван Гермогенович открыл рот, собираясь ответить, но тут хлынул проливной дождь. Голос профессора потонул в громовом шуме ливня.
        Такого дождя ни профессор, ни ребята не видели ещё никогда в своей жизни.
        В воздухе со свистом и воем проносились тяжёлые водяные шары и с грохотом падали на землю. Комья земли взлетали вверх, точно от взрыва снарядов. Не успевала грязь осесть на землю, как сотни новых водяных шаров, грохоча и воя, врезались в почву, взрывая её, разбрасывая, разбрызгивая.
        Потоки воды обрушились на землю. И скоро мутная водяная завеса закрыла от путешественников весь мир.
        Воздух внезапно похолодел.
        Поёживаясь и поджимая ноги, профессор и ребята стояли, как гуси на льду.
        Леденящий ветер поддувал сбоку, обдавая путешественников холодными брызгами.
        - Хол-л-лодно! - лязгнул зубами Карик.
        - Скверно, друзья мои, - сказал Иван Гермогенович, передёрнув плечами. - Этак мы совсем окоченеем. Надо найти подветренную сторону гриба. Вот что… Ты, Карик, иди направо, а ты, Валя, налево. Сборный пункт здесь. Взгляните, нет ли тут получше местечка… Ну, марш!
        Выбивая зубами барабанную дробь, ребята побежали вокруг гигантского гриба.
        Валя обогнула толстый выступ грибной скалы. Ветер дохнул ей в спину и пропал.
        За выступом было тихо.
        Тут под ногами лежали сухие жерди и брёвна. Земля была тёплая. Ступая по ней озябшими ногами, Валя почувствовала, как она сразу же стала согреваться.
        Это было самое сухое и самое тёплое место под грибом, но только немного темноватое. Невысоко над землёй толстая кожа гриба лопнула и свешивалась, точно навес над крыльцом, затемняя землю.
        Валя забралась под навес.
        - Сюда! Ко мне! - закричала она. - Палатку нашла! Здесь палатка! Идите ко мне!
        С разных сторон гриба подбежали к Вале профессор и Карик.
        Укромный уголок под навесом им сразу понравился.
        - Очень неплохо, - сказал Иван Гермогенович, осматриваясь. - В этом павильоне вполне можно с удобствами переждать дождик.
        Он подкатил под навес толстые короткие стволы сухой травы, и путешественники удобно расселись.
        - Я предлагаю, - сказал повеселевший Карик, - назвать этот приют путешественников «Гриб имени Вали».
        - Я не протестую! - сказала Валя, очень довольная предложением Карика.
        - Ну вот, - сказал профессор, - сейчас бы нам сюда по стакану горячего чая и…
        Но он не договорил. На крышу беседки упало что-то тяжёлое и с грохотом покатилось над головами.
        В воздухе мелькнула, свиваясь и скручиваясь в кольца, белая толстая змея с чёрной головой. Она шлёпнулась на землю, завертелась, заюлила у самых ног путешественников, как бы собираясь напасть на них.
        Ребята бросились к профессору и поспешно скрылись за его широкой спиной.
        Но и профессор тоже испуганно попятился.
        Змея была почти вдвое больше Ивана Гермогеновича и значительно толще его. Воткнув чёрную голову в землю и работая ею как буравом, она крутилась, извивалась и наконец ушла под землю.
        - Ах вот что! - пробормотал профессор.
        Не успели путешественники опомниться от испуга, как сверху посыпался дождь белых змей, которые так же быстро скрылись под землёй.
        Ребята бросились бежать.
        - Куда? Куда? - закричал профессор. - Стойте!
        Он схватил их за руки.
        - Змеи! - захныкала Валя.
        - Какие змеи! Чепуха! Это не змеи, друг мой, а это самые обыкновенные личинки комаров!
        - Комаров?
        - Ну да! Личинки грибного комарика. Видите, - показал профессор рукой на шляпу - крышу гриба, - видите, как источили они гриб?.. Да вы не бойтесь, друзья мои! Они на вас даже не посмотрят. У них сейчас своя забота… Пока земля мокрая, рыхлая, они спешат забраться поглубже в землю, чтобы превратиться там в куколок.
        Ребята успокоились.
        Все снова уселись под навес беседки и крепко прижались друг к другу.
        А вокруг бушевал ливень. Травяной лес валился под тяжестью потоков воды. По шляпе гриба дождь барабанил с такой силой, что вверху, над головами, всё гудело, как будто перекатывался гром.
        Профессор и ребята с тревогой посматривали вверх, невольно втягивая головы в плечи.
        Вдруг Карик закричал:
        - Ещё какой-то! Ух, большой какой! Смотрите-ка! К нам подбирается!
        Вверху по мясистому зонту лениво ползло какое-то голое жирное животное. Оно было похоже на туго набитый грязный матрац. Спина этого урода лоснилась, точно она была смазана жиром.
        - Кто это? - спросила Валя, прячась на всякий случай за спину профессора.
        - Голая улитка! - очень спокойно ответил Иван Гермогенович. - Самый обыкновенный слизень.
        - Он тоже будет падать?
        - Ну нет! - засмеялся профессор. - Этот не упадёт! Не ждите! Он крепко держится.
        - Тоже вредитель?
        - Слизень-то? Что ты! Слизень - лучший друг гриба. Правда, он уничтожает гриб, но в то же время даёт ему новую жизнь.
        - А разве можно быть и полезным, и вредным сразу?
        Профессор погладил бороду и неторопливо ответил:
        - Слизень глотает кусочки гриба, в которых находятся споры - грибные семена. Споры эти проходят через желудок слизня, а когда они падают на землю - прорастают. Многие грибы, не будь слизня, встречались бы гораздо реже, чем теперь.
        - Ну, Валька, - засмеялся Карик, - мы назвали гриб именем Вали, а крышу придётся назвать грибной шляпой имени слизня.
        Валя хотела что-то ответить, но тут Иван Гермогенович предостерегающе поднял палец вверх и, к чему-то прислушиваясь, сказал с тревогой:
        - Что это? Слышите?
        Путешественники встали.
        Сквозь шум и грохот ливня они услышали какой-то смутный рёв. Казалось, где-то совсем недалеко грохочет о скалы море.
        Шум прибоя, приближаясь с каждой минутой, становился всё громче и громче.
        - Гром, что ли? - прошептала Валя, прислушиваясь.
        И вдруг в воздухе заревело, загудело. Неизвестно откуда хлынула вода, и вокруг забурлили пенящиеся потоки мутного моря.
        Иван Гермогенович и ребята стояли на маленьком островке, плотно прижимаясь к стволу гриба.
        Опрокидывая всё на своём пути, вода с рёвом мчалась, ломая травяные деревья, пригибая их к самой земле.
        Гриб стоял, точно башня на острове, но вода поднималась всё выше и выше, угрожая затопить и остров, и башню.
        Она плескалась уже почти у самых ног.
        - Где-нибудь тут, неподалёку, протекает речка, - сказал профессор, - по всей вероятности, она выступила из берегов - и вот…
        Он беспомощно развёл руками.
        - А нас не смоет водой? - с беспокойством спросила Валя.
        Профессор ничего не ответил.
        Хмуря брови, он молча разглядывал свои ноги, шевеля озябшими синими пальцами.
        Вода подступала.
        Она поднималась как тесто, грозила смыть путешественников с островка, умчать в травяные джунгли и потопить там в каком-нибудь глубоком овраге.
        Взглянув на растерявшегося профессора, Карик понял, что Иван Гермогенович уже ничего не может придумать для спасения.
        - Послушайте, Иван Гермогенович, - решительно сказал Карик, дотрагиваясь до холодной руки профессора, - мне кажется, положение наше не такое уж страшное.
        - Что же ты предлагаешь?
        - Надо залезть на гриб! - ответил Карик.
        - Да, да, - растерянно забормотал профессор, - попробуем залезть на гриб!
        Но, взглянув на круглый толстый ствол гриба, который отвесно поднимался вверх, он вздохнул и грустно покачал головой: забраться на него было невозможно.
        - Нет, не выйдет, друзья мои, - сказал Иван Гермогенович, - не залезть нам.
        - А если на крышу этой беседки? - спросила Валя, посматривая на свисающую толстую кожу гриба. - Выдержит она или нет?
        Профессор взглянул вверх.
        - Чудесно! - обрадовался он. - В самом деле… Это прекрасная мысль. Скорей, друзья мои! Это же просто замечательно!
        Он помог ребятам забраться к нему на плечи. С плеч они перебрались на крышу беседки. Сначала Валя, потом Карик.
        Валя стала на колени, свесила голову через край навеса и протянула профессору руку.
        - Давайте вашу руку!
        Профессор добродушно замигал глазами.
        - Ну, что же вы? - крикнула Валя.
        - Ничего, ничего! Я и тут постою, - сказал Иван Гермогенович.
        Он знал, что втащить его на крышу беседки ребятам не под силу, да и крыша не выдержит такой тяжести.
        Между тем вода поднималась. Она уже совсем затопила островок, на котором стоял гриб, и подбиралась к ногам Ивана Гермогеновича.
        Волны бились о ствол гриба, окатывая дрожавшего от холода профессора с головы до ног.
        Что делать?
        Плыть?
        Но куда?
        Пока доплывёшь до суши, окоченеешь, замёрзнешь.
        Да и как оставить ребят одних?
        Профессор стоял, лязгая зубами, тоскливо поглядывая на бушующее вокруг озеро.
        Вода поднялась до колен Ивана Гермогеновича. Сильное течение валило его с ног.
        Прямо на него плыли брёвна. Они толкали его, больно ударяли по коленам. Ноги Ивана Гермогеновича покрылись глубокими ссадинами. Вода поднялась уже до пояса.
        Он стоял, крепко сжав застывшие от холода губы, стараясь уже ни о чём не думать.
        «Кажется, - мелькнуло в голове Ивана Гермогеновича, - ребятам придётся одним пробираться домой».
        Глава 10
        - Залезайте сюда! - кричали ребята, с беспокойством поглядывая сверху на Ивана Гермогеновича.
        - Ничего, ничего! - ответил он, дрожа от холода.
        Вытянув шею и приоткрыв рот, Валя, чуть не плача, глядела на профессора. Карик, хмуря брови, прикусил губу и отвернулся. Он ничем не мог помочь Ивану Гермогеновичу, и он был не в силах смотреть на добряка, который погибал у него на глазах.
        - Друзья мои, - сказал Иван Гермогенович, - если со мной что-нибудь случится, не забудьте о маяке. Спешите к нему. Вернуться домой вы можете только так, как я уже сказал вам. Иных путей у вас нет.
        Ему никто не ответил. Ребята растерянно смотрели по сторонам. Они как будто не слышали его слов. Но и у Карика, и у Вали глаза были полны слёз.
        Профессор готовился к смерти.
        И несомненно, он умер бы, не дожив до вечера, если бы дождь вдруг не прекратился.
        Всё вокруг сразу стихло.
        По небу мчались рваные тучи, но край неба был чист.
        Огромное красное солнце спускалось за холмы.
        Редкие тяжёлые капли ещё с шумом падали на крышу гриба, но весёлый, освещённый заходящим солнцем летний вечер уже вставал над землёй, поднимая тёплые испарения.
        Вокруг Ивана Гермогеновича плескались волны. Они были красны, как угасающее солнце, и такие же фиолетовые, как предвечернее небо.
        В мутных потоках плыли, крутясь, брёвна и вырванные с корнями травяные деревья.
        Профессор стоял, широко расставив ноги и отталкивая окоченевшими руками мокрые скользкие стволы, которые лезли на него, точно живые.
        Вода пошла на убыль.
        Огромное дерево, плывшее мимо гриба, вздрогнуло на волнах и медленно опустилось на землю. Иван Гермогенович торопливо встал озябшими ногами на мокрый ствол.
        - Кончилось! - радостно крикнул Карик.
        - Она уходит! Уходит! - захлопала в ладоши Валя. - Смотрите - больше нет воды. Можно слезать…
        Иван Гермогенович зябко повёл плечами. Переступив с ноги на ногу, он хрипло закашлял и сказал:
        - Да-да, слезайте… Надо идти.
        Ребята проворно спустились на землю.
        - Ой, вы совсем замёрзнете! - сказала Валя, обращаясь к профессору. - Давайте побежим. Когда бежишь, всегда становится жарко.
        - Хорошо, - кивнул головой Иван Гермогенович, - но сначала посмотрим, в какую сторону нам надо идти. Ну-ка, Карик, влезь, дружок, на дерево да погляди, где маяк.
        - Сейчас, Иван Гермогенович!
        Карик подбежал к высокому стволу, покрытому колючками, и, цепляясь за мокрые колючки, быстро полез наверх.
        Дерево качнулось.
        По листьям, как по водосточным канавкам, хлынули на Карика потоки холодной воды.
        Карик вздрогнул, прижался к стволу, но тотчас же встряхнулся, как кошка, и полез дальше.
        Вот и вершина травяного дерева.
        Она сгибалась под тяжестью Карика, и он тихо покачивался, поворачивая голову то вправо, то влево.
        Внизу, насколько хватало глаз, тянулся лес, лес и лес, но теперь он уже был не похож на прежний. Все деревья склонились в одну сторону, как будто подрубленные.
        Широкие листья пригибались под тяжестью огромных водяных шаров, точно отлитых из тонкого хрустального стекла. Лучи заходящего солнца отражались на их поверхности багровым светом.
        Весь лес горел тысячами огней.
        Дрожа от холода, Карик повернулся на дереве и взглянул назад.
        Далеко на западе он увидел одинокую мачту. На её вершине безжизненно висел мокрый флаг.
        - Вот он! - крикнул Карик, махнув рукой на запад. - Туда нужно. В ту сторону!
        - Видим, видим! - закричала снизу Валя.
        Карик быстро спустился на землю.
        Путешественники двинулись в путь и скоро углубились в чащу травяных джунглей.

* * *
        В лесу было тихо.
        Изредка с шумом и грохотом падали на землю водяные шары, и снова наступала мёртвая тишина.
        Не видно было ни одного живого существа. Вокруг всё как будто спало мёртвым сном, словно в заколдованном сказочном царстве.
        - А куда же девались эти?.. Дождём их убило, что ли? - спросила Валя.
        - Кто эти?
        - Да разные… Дикие звери…
        - Насекомые?.. Где-нибудь здесь! - ответил профессор, поёживаясь. - Где-нибудь спрятались.
        - Спят?
        - Сохнут!
        Иван Гермогенович крепко потёр озябшие руки и прибавил шагу.
        - Все, кто летает, - сказал он на ходу, - и все, кто прыгает в травяных лесах, сидят теперь после дождя и ждут, когда солнце высушит их, а тогда уж они снова забегают, запрыгают и полетят… Так же терпеливо ждут они восхода солнца по утрам, когда сидят в траве, покрытые тяжёлой росой.
        - Вот хорошо! - засмеялся Карик. - Пусть хоть круглый год сохнут - ничуть не пожалею.
        - Мы, значит, теперь одни в лесу? - сказала Валя. - А я-то всё боялась: вдруг ляжем спать, а ночью они возьмут да нападут на нас. Ну, теперь я не боюсь ничего.
        Ребята повеселели.
        Они шли, болтая без умолку, потом затеяли игру. Гоняясь по лесу друг за другом, они громко перекликались и прятались за могучие стволы травяных деревьев.
        Карик то и дело убегал далеко вперёд, а Валя храбро совала нос в каждую щель, в каждую нору. Она хотела посмотреть, как выглядят после дождя чудовища травяных джунглей.
        Профессор следил за Кариком и Валей с нарастающим беспокойством и наконец сказал сердито:
        - Не думайте, друзья мои, что все насекомые будут теперь сидеть и смирно ждать восхода солнца… Лишь только станет темно, из нор и щелей выползут ночные хищники. А ночные хищники, пожалуй, пострашнее дневных… И вообще я не советую вам соваться в каждую щель.
        Ребята переглянулись.
        - Мы, - сказала притихшая Валя, - не знали про ночных.
        Они взялись за руки и пошли следом за Иваном Гермогеновичем, не отставая ни на шаг и не забегая вперёд.
        Солнце зашло.
        В лесу стало совсем темно и как-то особенно тихо. Чёрные деревья обступили путешественников стеной. Вверху, над головами, печально шумел ветер. Изредка шлёпались на землю, точно каменные глыбы, тяжёлые капли дождевой воды.
        В темноте идти было трудно.
        Профессор и ребята всё чаще и чаще налетали на деревья, поминутно спотыкались и падали.
        - Подождите, - сказал наконец Иван Гермогенович, останавливаясь. - Так мы, пожалуй, заблудимся, да и вообще нам пора позаботиться о ночлеге. Я думаю, лучше всего идти сейчас по лесу цепью, не теряя, конечно, друг друга из вида.
        - Темно же, - прошептала Валя. - Мы можем заблудиться!
        - Будем перекликаться.
        - А потом?
        - А потом нужно внимательно искать какое-нибудь укромное местечко… Кто встретит подходящее место для ночлега, пусть крикнет… Согласны?
        - Согласны! - разом ответили Карик и Валя.
        Путешественники разошлись в разные стороны.
        Валя пошла вдоль широкого ручья. Левее от неё побрёл Карик, а ещё дальше - Иван Гермогенович.
        - Смотрите внимательно! - послышался голос профессора.
        - Ау-у! - крикнула Валя.
        - Ау-у! - отозвался Карик.
        Вдруг Вале показалось, что рядом с ней кто-то шевельнулся.
        Она побежала, но тотчас же за спиной у неё послышались чьи-то торопливые шаги.
        Валя остановилась и спряталась за дерево. Ей стало страшно.
        - Ау-у! - закричала Валя.
        - Эге-ге-гей! - откликнулись откуда-то из-за деревьев два голоса.
        Профессор и Карик были совсем близко. Валя успокоилась и опять двинулась вперёд, но тотчас же сзади снова послышались осторожные шаги.
        - Кто? Кто это? - крикнула Валя и, не ожидая ответа, побежала в тёмную лесную чащу.
        Она бежала, спотыкаясь, боясь остановиться, не смея оглянуться.
        Вдруг в темноте выросла высокая стена. С разбегу Валя чуть было не налетела на неё. Хорошо ещё, что она успела вытянуть вперёд руки.
        Её ладони уперлись в холодную каменную глыбу.
        - Ау-у! - крикнула Валя.
        - Ау-у! - тотчас откликнулся Карик.
        Тяжело дыша, Валя пошла вперёд, держась рукой за глыбу. Земля под ногами хлюпала. Ноги увязали в грязи.
        Пройдя несколько шагов, Валя остановилась. Перед ней лежала большая глубокая лужа.
        «Обойду её с другого конца», - подумала Валя и, круто повернув, пошла назад.
        Она выбралась на сухое место и, ощупывая руками гранитную глыбу, попробовала обойти её, но, сделав несколько шагов, вдруг почувствовала под руками пустоту.
        Валя остановилась.
        В темноте чернел вход в пещеру.
        - Сюда! - крикнул Карик, выбегая из-за деревьев.
        - Здесь! Здесь! Нашла!
        Карик поглядел на глыбу, потом на Валю и сказал сердито:
        - И чего ты орёшь зря? Это же камень. Большой камень… Под камнем, что ли, ночевать?
        - В нём! - сказала Валя. - Гляди!
        Она подтолкнула брата к широкому чёрному входу, который вёл в глубину каменной глыбы.
        Карик отошёл немного от каменной глыбы, остановился и, подбоченясь, принялся осматривать её с таким видом, как будто собирался купить.
        - М-да! - важно кивнул головой Карик. - Ничего! Приличная гостиница!
        Это было длинное, немного похожее на сигару каменное строение.
        Оно лежало между стволами больших узловатых деревьев; казалось, его сюда принёс и положил какой-то сказочный великан. Оно почти висело в воздухе. Между ним и землёй с трудом можно было просунуть руку.
        Карик сложил ладони рупором и закричал:
        - Иван Гермо-ге-но-ви-и-ич! Нашли-и-и!
        - Ау-у! Иду! Иду-у!
        Карик повернулся к Вале. Похлопав её по плечу, он сказал важно:
        - Молодец! Это вроде каменного ангара… Кажется, тут и в самом деле можно ночевать… Ну-ка, попробуем забраться туда.
        У самого входа в пещеру лежал поваленный дождём толстый ствол. Карик вскарабкался на него и заглянул в тёмную широкую дыру.
        - Жалко, нет спичек! - сказал он. - Ничего не разглядеть.
        Он подтянулся на руках, просунул в пещеру голову и плечи.
        - Ну, что там? - нетерпеливо дёрнула его за ногу Валя.
        Вдруг Карик отпрянул назад, кубарем скатился с мокрого ствола.
        Одним прыжком он отскочил от пещеры и, схватив Валю за руку, быстро присел за деревом.
        - Занято! - зашептал Карик. - Там сидит кто-то… огромный… страшный…
        Из тёмного входа высунулись два длинных щупальца, потом появилась чёрная круглая голова. Она посмотрела вправо, влево, качнулась и медленно убралась обратно.
        - Видела?
        - Ага! Усач какой-то! Что это у него - усы? Да?
        - Наверно, усы! Тут они все усатые.
        - Надо позвать Ивана Гермогеновича! - тихо сказала Валя.
        - Ау! - крикнул Карик.
        - Ау-у! - услыхали ребята голос Ивана Гермогеновича. - Да где же вы? Куда идти?
        - Здесь! Здесь!
        - Сюда!
        В лесу зашумели листья, потом послышались грузные шаги и хриплый кашель.
        Из-за деревьев вышел профессор.
        - Ну как? Нашли что-нибудь?
        - Нашли!
        - Почти нашли!
        Валя показала рукой на пещеру.
        - Это я нашла! - сказала она с гордостью.
        Профессор подошёл ближе и постучал палочкой по каменной стене.
        - Узнаю… Весьма удачно… Просто замечательно… Это как раз то, что нам сейчас нужно… Прекрасная гостиница для таких путешественников, как мы.
        Иван Гермогенович встал на поваленный ствол и заглянул в пещеру.
        - Стойте, стойте! - закричал испуганно Карик, схватив его за руку.
        - Что ещё? Что случилось?
        - Занята гостиница эта… Там сидит какой-то… Раньше нас забрался.
        - Головастый такой… Страшный-престрашный, - шёпотом сказала Валя.
        - Ничего, ничего, - спокойно ответил профессор, - этого постояльца я хорошо знаю… Старый знакомый… Не пройдёт и минуты, как мы освободим помещение.
        Профессор перешёл вброд лужу и остановился около узкого конца каменной глыбы. Присев на корточки, он пошарил по стене руками.
        - Так! Так! - услыхали ребята. - Всё в порядке!
        Бормоча что-то себе под нос, Иван Гермогенович направился в чащу леса.
        - Куда он? - спросила Валя.
        - Не знаю.
        - Куда вы, Иван Гермогенович? - крикнула Валя.
        - Стойте на месте. Я сейчас… Одну минутку! - послышался в темноте голос Ивана Гермогеновича.
        Прошла минута, но профессор не возвращался. Ребята слышали его шаги и бормотанье, но что он делал в лесу, понять было трудно.
        Наконец профессор вернулся.
        - Ну, вот и я! - крикнул он, волоча за собой по земле длинную жердь.
        Подтащив жердь к каменной глыбе, профессор опять пошарил по стене руками и, нащупав круглое отверстие, сунул туда острый конец жерди.
        Карик и Валя следили за каждым движением Ивана Гермогеновича, но никто из них не мог понять, что затеял профессор.
        - Кажется, - сказала Валя, - будет сражение.
        - Ага!
        Ребята нагнулись, пошарили по земле руками. Карик поднял увесистую дубину. Валя нашла камень и крепко зажала его в руке. Теперь в любую минуту они могли прийти на помощь профессору.
        - Ну-ка, друзья мои, отойдите в сторону, - выпрямился Иван Гермогенович.
        Ребята не спеша отошли от пещеры и, держась за руки, встали в стороне.
        - А теперь, - засмеялся профессор, - смотрите, как этот большой и страшный будет улепётывать.
        Профессор повернул жердь вправо, влево, потом вогнал её глубоко в узкую щель и принялся ворочать ею, точно кочергой в печке.
        Чудовище забеспокоилось.
        Тёмная голова, покрытая шипами, поднялась над входом и, качаясь, свесилась вниз.
        - А ну! - крикнул профессор, наваливаясь всем телом на толстый конец жерди.
        Страшилище вздрогнуло, будто ужаленное, выбросило вперёд три пары ног и, быстро перебирая ногами, вывалилось из пещеры. Потом, волоча по земле изгибающееся коленчатое тело, поползло к ручью.
        Не успели ребята разглядеть его, как странное животное покатилось под откос и с глухим всплеском упало в воду. Быстрое течение подхватило его, и оно тотчас же скрылось в темноте.
        - Вот ловко! - засмеялся Карик. - В следующий раз не полезет в чужую гостиницу.
        - Ладно, ладно! - добродушно заворчал Иван Гермогенович. - Сейчас не будем разбирать, кто у кого захватил территорию. Он у нас или мы у него. Во всяком случае, судиться с нами он не станет.
        - Как? - догадался Карик. - Значит, мы отняли у этого урода его собственную квартиру?
        - То-то и есть! - сказал профессор. - Но раскаиваться теперь уже поздно, да и не стоит, пожалуй… А теперь, друзья мои, давайте устраиваться на ночлег. Тащите ветки, листья, сучья. Складывайте всё это около входа.
        В темноте закипела работа.
        Профессор и ребята подтаскивали к домику листья, корни и травяные стволы. Нелёгкая это была работа.
        Один лист пришлось тащить вдвоём. А какой-то влажный и толстый лепесток цветка они еле дотащили втроём.
        Иван Гермогенович, видимо, торопился и, работая не покладая рук, всё время поторапливал ребят:
        - Ну, ну, скорее, скорее!.. Валя, не лезь в воду! Карик, брось этот лист, всё равно не поднимешь… А ну-ка, помогите мне подтащить вот эти ветки!
        Иван Гермогенович был доволен. Он боялся, что им придётся провести ночь под открытым небом, и вдруг такое неожиданное счастье.
        - Ах, друзья мои, - приговаривал Иван Гермогенович, - нам удивительно везёт сегодня. Наверное, как говорят англичане, мы родились с серебряной ложкой во рту… Вот погодите, залезем под крышу, тогда вы сами увидите, какие мы счастливцы…
        - А наводнение? - спросил Карик. - Бр-р… даже страшно вспомнить. Совсем оно не похоже на серебряную ложку.
        - Наводнение?.. Да, это, конечно, наши самые чёрные часы. Однако мы не утонули всё-таки… И знаете, друзья мои, оно оказало нам немалую пользу… В сущности, не будь наводнения, я даже не знаю, где бы мы ночевали сегодня и что случилось бы с нами в эту ночь… Ведь это же наводнение выкинуло на берег ручейника с его домиком-чехлом.
        - Он даже не защищался! - сказала Валя. - Большой, а такой смирный.
        - Кто? Это ручейник-то смирный?
        Иван Гермогенович засмеялся.
        - Ну, совсем уж не такой тихоня, - сказал он. - Под водой ручейник никому не даёт спуску. Этот прожорливый хищник нападает на крошечных раков, на личинок насекомых, а нередко пожирает даже своих родичей.
        - Такой разбойник?
        - Самый настоящий разбойник… А посмотрите, как выходит он на охоту. О, вооружён ручейник просто замечательно. Ведь он, каналья, закован, точно рыцарь большой дороги, в крепкую, непроницаемую броню. Да что рыцарь! Рыцари надевали только латы, шлемы и кольчугу, а этот господин таскает на себе целую крепость.
        - Он, значит, сидит в ней, как в танке? - спросила Валя.
        - Не совсем так, - сказал Иван Гермогенович, - потому что танкисты сами едут в танке, а ручейник таскает свой танк на себе.
        Валя поглядела на каменную глыбу и покачала головой:
        - Такая тяжесть, ой-ой-ой!
        - Однако не у всех ручейников такие тяжёлые дома, - сказал Иван Гермогенович. - Там, где растут камыши и на дно падают кусочки сухого камыша, ручейники устраивают своё жилище внутри камышинок, а там, где дно песчаное или каменистое, они соединяют вместе камешки, ракушки, песчинки и строят из них свои дома-крепости. Можно, впрочем, встретить домики ручейников, построенные из самых простых листиков, которые падают в воду.
        - А почему у него два входа в домик: один большой, а другой маленький?
        - Для того, - ответил Иван Гермогенович, - чтобы вода свободно проходила через весь домик.
        - А зачем ей проходить?
        - Как это зачем? - удивился профессор. - Ведь дом ручейника всегда полон воды. А если она не будет меняться, стены дома покроются плесенью и крепость этого хищника возьмут штурмом миллионы разных бактерий. Для них стоячая вода - то же самое, что для нас с вами воздух.
        - Но как вы ловко придумали прогнать его! - с восхищением сказал Карик.
        - О, - скромно ответил Иван Гермогенович, - это не мое изобретение. Помню, в детстве мы, ребята, частенько добывали ручейников таким способом. Бывало, вставишь соломинку в чёрный ход, а ручейник уже выглядывает из парадного. Шевельнёшь слегка - и он уже падает на ладонь.
        - Зачем? - с удивлением спросил Карик.
        - А мы ловили рыбу на ручейника! - ответил профессор. - Как насадка, это очень ценное существо.
        - Рыбу? - переспросил Карик. Он даже подпрыгнул. - И хорошо клюёт на него?
        Профессор засмеялся:
        - Да ты не рыболов ли? Ишь как загорелся весь.
        - Ого! - замахал руками Карик. - Рыба… Да я могу хоть целый месяц просидеть с удочкой…
        - И как? Удачно ловишь?
        - Нет, - честно признался Карик. - Мне почему-то не везёт.
        - Вот как! Ну, тогда я скажу тебе: почаще лови на личинку ручейника. Лучшей насадки на крючок, чем эта самая личинка, нет и не было.
        - Надо попробовать.
        - А как же он теперь, этот ручейник… без чехла? - спросила Валя. - Пропадёт?
        - Не пропадёт! - беспечно сказал Иван Гермогенович. - Пока мы разговариваем, он, наверное, уже полдомика себе построил… Да ты не бойся. Он не погибнет… Вырастет, а потом превратится в летающее насекомое.
        - Он? В летающее?
        - Ну да, - сказал Иван Гермогенович, волоча по земле тяжёлый лепесток. - Превратится в насекомое, очень похожее на ночную бабочку… Впрочем, ручейник - мастер не только летать. Он неплохо бегает и по земле, и по воде. А когда наступает время откладывать яички, он спускается под воду и здесь прикрепляет свою икру-яички к водяным растениям.
        Иван Гермогенович окинул взглядом гору веток, листьев, лепестков, которые они натаскали во время разговора, и сказал:
        - Ну, хватит. А то мы так завалили вход, что нам самим в пещеру не пробраться… Залезайте!
        Карик и Валя долго просить себя не заставили. Они перескочили через кучу веток и осторожно вошли в полутёмный низкий коридор.
        В самом конце еле-еле заметно светилась узкая щель.
        Ребята шли в темноте, ощупывая стены руками. Ноги ступали будто по мягкому, нежному ковру.
        Такими же мягкими, шелковистыми были и стены.
        Карик поднял руку, пощупал потолок.
        - И тут мягко! - удивился он.
        Ребята дошли до конца коридора и остановились перед круглой дырой.
        Холодный ветер дунул по ногам.
        - Эту форточку надо закрыть! - сказал Карик. - Мама не велела на сквозняке сидеть.
        Карик вернулся, принёс мягкий лепесток, скомкал его и крепко забил лепестком отверстие.
        - Теперь не дует, - сказала Валя, - но зато стало очень темно. Идём обратно.
        Ребята вернулись к входу в пещеру, где копошился среди веток, листьев и лепестков профессор.
        - Ну, как? Понравился дом? - спросил Иван Гермогенович. - Жить можно?
        - Кругом ковры, ковры! - весело сказал Карик. - Очень неплохо живёт ручейник.
        - Недурно! - согласился Иван Гермогенович. - Между прочим, эти ковры не простые. Если кто-нибудь захочет вытащить ручейника из домика, он уцепится за них крючками, и тогда уж никакая сила его не сдвинет… Однако за дело, друзья мои! Помогите-ка мне заложить вход, а то ещё ночью к нам заберётся какой-нибудь нежданный, непрошеный гость!
        Профессор с помощью ребят навалил у входа кучу корней, на них положил ветки, а на ветки - лепестки.
        Получилась настоящая баррикада. Только сверху оставалась узкая щель, через которую в дом ручейника проникал синий ночной свет.
        - Прекрасно, - сказал профессор. - Теперь уж к нам никто не заберётся. Располагайтесь, друзья мои. Отдыхайте.
        Ребята выбрали в углу, у самой стены, удобное местечко, растянулись на пушистом коврике и крепко-крепко прижались друг к другу.
        Профессор лёг рядом.
        Отважные путешественники притихли, слушая, как за стенами домика шумит ночной печальный ветер и как уныло скрипят травяные деревья.
        Сверху, с мокрых листьев, падали на крышу тяжёлые, словно чугунные ядра, капли воды.
        В домике было тепло и сухо.
        Профессор и ребята растянулись на полу. Ковры были мягкие, как пуховики. Но путешественники долго не могли заснуть.
        Это была их первая ночь в странном, новом для них мире, где за один только день они так много пережили и встретили так много опасностей.
        Сквозь щели баррикады просвечивало тёмное ночное небо, и в небе мерцали огромные звёзды.
        Валя лежала с открытыми глазами. Она смотрела не отрываясь на голубую звезду, которая висела над входом в пещеру. Звезда была такая большая, как полная луна, но только часто-часто мерцала.
        Вот так и дома, когда лежишь в кровати и смотришь в окно, перед глазами качается большой, похожий на луну, весёлый уличный фонарь.
        Валя вспомнила дробное позвякивание трамваев, хриплые, сердитые гудки автомобилей и быстрые светлые полосы, которые бегут по окнам, будто догоняя одна другую.
        Валя закрыла глаза.
        На минуту ей показалось, что она лежит у себя дома в тёплой кровати и слушает весёлый уличный шум.
        Дверь в соседнюю комнату прикрыта, но из-под двери виднеется жёлтая полоска света.
        В столовой мама убирает посуду. Гремят тарелки и чашки, звенят чайные ложечки.
        Перемыв посуду, мама смахивает со стола крошки, накрывает стол чистой белой скатертью.
        Валя вздохнула.
        Она вспомнила крошки сыра, которые оставались утром на столе после завтрака, и проглотила слюну.
        Ах, если бы вот сюда, вот в эту пещеру, хоть бы одну крошку сыра, такого свежего и вкусного! Этой крошки, конечно, хватило бы на ужин и профессору, и ей, и Карику, да и на завтрак осталось бы немного.
        И Валя вздохнула снова.
        А может быть, они навсегда останутся в этом страшном мире?
        Вернутся ли они домой?
        Увидят ли они маму?
        - Мама плачет, наверное, - тихонько сказала Валя.
        - Плачет, - согласился Карик, - ясно, плачет.
        Ребята задумались.
        Что-то делает сейчас мама?
        Может быть, лежит одетая на кровати и при каждом шорохе поднимает голову с подушки и всё прислушивается: не идут ли её ребята?
        На столе стоит, покрытый салфеткой, ужин, оставленный для них. В столовой тихо постукивают часы. В тёмном углу возится кошка.
        На глаза Вали навернулись слёзы. Она потихоньку вытерла их кулаком и крепко зажмурилась.
        - Нет! Всё-таки плакать не буду.
        За стенами домика уныло свистел полночный ветер.
        Путешественники лежали, каждый по-своему думая о большом мире, в котором они ещё так недавно жили.
        - Всё ерунда! - с шумом вздохнул наконец профессор. - Не может быть, чтобы мы не вернулись… Вернёмся, друзья мои, не унывайте.
        Карик и Валя ничего не ответили. Они уже спали крепким, здоровым сном.
        Тогда Иван Гермогенович сладко зевнул, повернулся на бок и, положив под голову вместо подушки кулак, раскатисто захрапел.

* * *
        Путешественники спали так крепко, что даже не слышали, как ночью снова хлынул проливной летний дождь.
        Глава 11
        Над холодной землёй густыми волнами перекатывался белый туман. Он точно молоком залил притихший тёмный лес, заполнил глубокие лога и овраги.
        Вершины деревьев то погружались в туман, то появлялись снова.
        Утренний холод и сырость ползли в пещеру сквозь щели баррикады, и скоро здесь стало так же прохладно, как под открытым небом.
        Ребята беспокойно ворочались во сне, поджимали колени к самому подбородку, но от этого теплее не становилось.
        Наконец Карик не выдержал, вскочил, протёр сонные глаза, зябко поёжился и с недоумением посмотрел на покатые стены. Они были серебристо-белые, точно покрытые инеем. Карик прикоснулся к ним.
        - Нет, это не иней. Это ковры. Серебристые ковры. Брр, хо-олодно!
        На полу, на ковре, лежала, свернувшись в комочек, Валя. Она подтянула колени к закрытым глазам, а голову прикрыла руками. Во сне она тихонько стонала и всхлипывала.
        Карик запрыгал на одном месте, стараясь согреться, потом побежал вдоль стены в конец коридора.
        Ему стало как будто немного теплее.
        Он повернул обратно и с разбегу перекувыркнулся через голову - один раз, другой, третий - и вдруг шлёпнулся прямо на Валины ноги.
        - Что? Что такое? - закричала Валя, вскакивая. - Уже нападают?
        Дрожа и ёжась, она смотрела на Карика заспанными испуганными глазами.
        - Чего ты? - удивился Карик. - Это же я. Очнись… Ты совсем замёрзла… Синяя вся… Ну-ка, давай бороться. Сразу согреешься. Начали!
        Он подскочил к Вале и, прыгая вокруг сестры, принялся тормошить её.
        - Отстань! - оттолкнула Карика Валя. Но, падая, он вцепился в сестру, и они покатились по мягкому пушистому полу.
        Валя захныкала.
        - Уйди! К тебе не лезут, и ты не лезь.
        - Эх ты, улитка-недотрога! Я ж согреть хочу тебя.
        - А я спать хочу, - пробурчала Валя и опять улеглась.
        - Ну и спи, - рассердился Карик.
        За стенами кто-то возился, стучал, кашлял и вдруг громко и весело запел:
        - Где ты обедал, воробей?
        - В зоопарке у зверей.
        Пообедал у лисицы,
        У моржа попил водицы.
        Это был ужасный голос профессора.
        - Вот видишь, - сказал Карик, - все уже встали, поют, а ты ещё валяешься…
        Он подбежал к выходу из ковровой пещеры и крикнул:
        - Иван Гермогенович, где вы?
        - Здесь! Здесь! Вставайте, друзья мои. Завтрак уже готов.
        - А что на завтрак?
        - Прекрасная яичница.
        - Яичница?
        О, это было интереснее, чем мёрзнуть, и поэтому Валя быстро вскочила на ноги.
        - Пошли!
        Ребята откинули ветки и сучья, которыми был завален вход в дом ручейника, и выбрались на свежий воздух. Но лишь только Валя ступила на землю, как тотчас же испуганно попятилась назад.
        - Что это, Карик? Где мы? - зашептала она, крепко сжимая руку брата.
        Ни земли, ни неба, ни леса не было видно.
        В воздухе плавали тучи блестящих пузырьков. Пузырьки кружились, сталкивались, медленно опускались вниз и снова взлетали вверх.
        Вокруг мела и кружила пурга светящихся пузырьков.
        - Иван Гермогенович! - крикнул Карик. - Что такое? Что это кружится?
        - Туман! - услышали ребята голос профессора.
        Иван Гермогенович был тут же, где-то поблизости, совсем рядом, но ребята не видели его.
        - Разве туман такой бывает? - недоверчиво спросила Валя.
        - Да, Валёк, это туман. Такой он бывает под микроскопом. - Голос профессора звучал глухо, как будто доносился из глубокой ямы.
        Ребята протянули руки, пытаясь поймать пузырьки, но они лопались, растекались холодной водой по пальцам.
        - Ну, где вы там застряли? - крикнул из гущи тумана Иван Гермогенович. - Бегите скорее!.. Тут есть у меня кое-что поинтереснее тумана.
        Карик и Валя, осторожно ступая, двинулись на голос профессора.
        - А много яичницы у вас? - крикнула Валя.
        - Если поторопишься - может быть, и тебе удастся попробовать её, - отозвался Иван Гермогенович. - Иди скорее, пока я не съел всё сам.
        Вдали, в тумане, заблестел синий огонёк.
        - Огонь! - крикнул Карик.
        Неужели профессор развёл костёр? Но где же он взял спички?
        Валя во весь дух помчалась к огню.
        - Костёр, костёр! У нас костёр! - кричала она.
        Впереди, разбрасывая тучи пузырьков тумана, плясало пламя костра.
        Высокий столб зелёного огня поднимался до самых вершин чёрного мокрого леса. У костра на корточках сидел профессор. Толстой палкой он ворошил хворост, корчившийся на огне с весёлым потрескиванием.
        - Ура! - закричали ребята.
        Они подбежали к огню и, взявшись за руки, принялись отплясывать дикий танец.
        - Гоп-ля! - кричала, прыгая, Валя.
        - Гоп-ля-ля-ля! - кричал раскрасневшийся Карик.
        - Тише, тише! - останавливал ребят профессор. - Так вы у меня, пожалуй, всю посуду перебьёте. Садитесь-ка лучше да поешьте.
        От костра тянуло таким жаром, что невозможно было стоять даже далеко от него. А между тем сучьев в костре было не так-то уж и много. Валя схватила охапку сухого хвороста и хотела подкинуть в костёр, но Иван Гермогенович остановил её:
        - Не надо! Яичница уже готова.
        - А костёр?.. Он же потухнет.
        - Нет, он не потухнет… Садитесь, друзья мои, завтракать, - сказал Иван Гермогенович и поставил перед Кариком и Валей прямо на землю огромную белую посудину с неровными краями; она была доверху наполнена дымящейся яичницей.
        Не ожидая повторного приглашения, ребята с жадностью набросились на еду.
        Обжигаясь и дуя изо всех сил на пальцы, они глотали кусок за куском.
        Валя раскраснелась. У Карика нос покрылся потом. И только Иван Гермогенович ел не спеша, орудуя, точно ложкой, куском сложенного вдвое лепестка.
        Ребята не съели ещё и половины яичницы, как почувствовали, что сыты по горло.
        - Ну, - сказал профессор, вытирая клочком лепестка бороду, - надеюсь, вы теперь сыты?
        - Ещё как! - засмеялся Карик. - У меня даже живот перекосился набок.
        - И у меня перекосился, - сказала Валя.
        - Прекрасно! Замечательно! - улыбнулся профессор. - Я очень рад, что яичница понравилась вам.
        - А из чего вы её состряпали? - спросила Валя.
        - Ясно, из чего делают яичницу, - из яиц, - перебил её Карик. - Это-то просто. А вот как вы костёр разожгли? Где спички достали? И потом - почему огонь столбом стоит, почему он зелёный и почему костёр горит без сучьев?
        - Тебе не нравится костёр без сучьев? Ну что ж, тогда подбросим в огонь вот эту охапку.
        Иван Гермогенович подбросил в костёр сучьев и, поправив их палкой, весело подмигнул ребятам.
        - Вы думаете, я бездельничал ночью? Ничего подобного. Я всю ночь ел поджаренную ветчину с зелёным горошком, горячие пироги, бифштексы, борщи, фрукты, торты. Но, к сожалению, все эти кушанья подавали мне во сне… Проснулся голодный как волк. Ну, вскочил и побежал искать чего-нибудь съедобного. Однако отойти далеко от нашей роскошной квартиры побоялся… Видите, какой туман стоит… За два шага ничего не видно. Заблудишься, чего доброго, или свалишься в какую-нибудь пропасть… Что делать? Ждать рассвета?.. Идти на авось? Подумал я, подумал и решил развести костёр. К счастью, ещё вчера вечером я нашёл в лесу два кремешка. Они-то и выручили меня… Набрал я сухих веток, сложил их в кучу и принялся работать…
        - Как доисторический человек! - прошептала Валя.
        - Вот именно, - улыбнулся профессор. - Ну, скажу я вам, это была нелёгкая работа, и помучился же я, пока наконец мне удалось превратить искру в огонь… Теперь только я понял, что нашим допотопным предкам жилось совсем невесело.
        - А почему всё-таки огонь зелёный? - спросил Карик.
        - Почему? Да потому, что это горит газ. Обыкновенный торфяной газ - метан, который во многих местах выбивается из-под земли… Мне повезло… Я случайно развёл костёр в таком месте, где под землёй скопилось много этого газа… Ну а яичница сама пришла на костёр.
        Валя так и ахнула:
        - Сама пришла?
        Иван Гермогенович посмотрел на Валю, важно погладил бороду и сказал:
        - Как только костёр разгорелся, рядом со мной кто-то начал шуметь, возиться, и вдруг сильный ветер свалил меня с ног. Вокруг всё так загудело, будто я нечаянно выпустил из-под земли ураган. Это была птица. А ураган поднимал её крылья. Должно быть, огонь спугнул её с гнезда.
        - Она не сгорела?
        - Нет, она улетела, - сказал Иван Гермогенович, - а я начал искать её гнездо. Ведь не зря же она сидела так тихо.
        - Нашли?
        - Конечно… Из этого гнезда я и добыл яйцо.
        - Оно не воронье?
        - Нет. По всем признакам это яйцо малиновки, белое с крапинками. Вы когда-нибудь видели яйца малиновки?.. Они чуть побольше крупной горошины. Но мне пришлось изрядно повозиться с ним. Я катил его перед собой, как бочку, и по дороге, наверно, раз десять отдыхал. Но ещё труднее было разбить скорлупу. Целый час, кажется, я долбил её камнем. Наконец разбил всё-таки и чуть было не утонул в белке. Хорошо ещё, что успел отскочить в сторону.
        Профессор, посмеиваясь, поглядел на ребят.
        - Ну, всё остальное просто. Белок вылился сам, а желток я поджарил на скорлупе, как на сковородке.
        Карик наклонился к Вале и сказал ей что-то на ухо. Валя одобрительно кивнула головой:
        - Обязательно скажи.
        Карик встал, одёрнул незабудковую рубашку и, вытянув руки по швам, отрапортовал с торжественным видом:
        - От имени двух пионеров Фрунзенского отряда благодарю за вкусную яичницу и за костёр!
        Профессор поклонился.
        - Надеюсь быть полезным и в будущем! - шутливо ответил он.
        И, подкинув в костёр новую охапку сучьев, сказал:
        - А в сущности, друзья мои, и здесь, в этом мире лилипутов, можно неплохо прожить! Вот подождите, привыкнем немного - и тогда устроимся поуютнее.
        - Как? - с тревогой в голосе спросил Карик. - Разве вы думаете, что мы никогда не вернёмся домой и останемся такими, как сейчас?
        - Этого я не думаю, - ответил профессор, - однако мы должны быть готовы к самому худшему… Наш маяк может повалить буря; наконец, какой-нибудь любопытный паренёк может забрать фанерный ящик домой для исследования… Мало ли что на свете бывает…
        - И что же тогда?
        - Да ничего особенного, - пожал плечами Иван Гермогенович. - Будем жить травяными робинзонами… Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас всё под рукой. Молоко, яйца, мёд, душистый нектар, ягоды, мясо. Лето мы проживём без особых забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасёмся мёдом, вареньем, хлебом…
        - Хлебом?
        - Ну да. Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму…
        - Но откуда же мы возьмём мясо?
        - А будем есть насекомых.
        - Насекомых? Разве их едят?
        - Представьте себе, - сказал Иван Гермогенович. - Даже в большом мире, и там едят очень многих насекомых… Вот саранча, например. Её едят и жареную, и копчёную, и сушёную, и солёную, и маринованную.
        Профессор, вспомнив что-то, улыбнулся.
        - Когда спросили арабского халифа Омар Бен-эль-Коталя, что он думает о саранче, халиф ответил: «Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы поработал зубами…» В старые времена, когда саранча налетала целыми тучами на арабские земли, в Багдаде падали цены на мясо… Между прочим, из саранчи приготовляют муку и пекут на масле превосходные лепёшки.
        - Фу, гадость! - с отвращением плюнула Валя.
        - Ну вот уж и гадость! - засмеялся Иван Гермогенович. - Просто непривычная для тебя пища - и только… Едим же мы омаров, креветок, крабов и даже раков, которые питаются падалью… Едим да ещё похваливаем. А вот арабы смотрят на тех, кто ест крабов и раков, с отвращением… Кроме саранчи, люди едят и других насекомых. В Мексике, например, туземцы собирают яйца полосатого плавунчика клопа, называют они их «готль» и считают самым лакомым блюдом… Неплоха, по мнению знатоков, и цикада. Та самая цикада, которую воспел в своей оде поэт Древней Греции Анакреон.
        Иван Гермогенович откашлялся и, подняв руку над головой, прочитал нараспев:
        Сколь блаженна ты, цикада.
        Ты - почти богам подобна.
        Профессор задумчиво погладил бороду.
        - А простые греки-прозаики жарили эту богоподобную цикаду в масле и с аппетитом ели… Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьёв делали соус к мясным и рыбным кушаньям… Индейцам, между прочим, очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородке, но, бывает, едят и сырыми.
        - А жуков едят? - спросила Валя. - Они самые противные, по-моему.
        - В Египте, - ответил Иван Гермогенович, - из жука-медляка бороздчатого приготовляют особое кушанье. Это кушанье едят женщины, желающие потолстеть.
        - Вот это здорово, - сказал Карик. - Теперь я вижу, что у нас дело пойдёт на лад… Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку стрекоз… Прямо целый амбар придётся строить. Под потолком повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с маринованными тлями.
        - А муравьи? - спросила Валя. - Они кисленькие!
        - Из муравьёв приготовим пикули… Нет, лучше сделаем из них разные приправы к блюдам.
        - Замечательно! - поглаживал бороду Иван Гермогенович. - Просто замечательно!.. Как видите, друзья, ваше будущее прекрасно. Если случится что-нибудь и мы не сумеем попасть домой, то проживём здесь лучше всех робинзонов мира.
        - Всё это хорошо, - сказала Валя, - но ведь мы замёрзнем зимой, и все эти окорока и маринады пропадут зря.
        - Ничего, - успокоил Валю Иван Гермогенович, - мы найдём пещеры с газовым отоплением. Наконец, можно провести по камышовым и по тростниковым трубам этот газ куда угодно.
        - Конечно, - сказал Карик. - Торфяной газ даст нам тепло и свет и… Иван Гермогенович, мы ведь сможем построить тут целые фабрики и заводы.
        - О нет, мой друг, - улыбнулся Иван Гермогенович. - Но мы могли бы заняться приручением насекомых…
        - Ура! - крикнул Карик. - Мы будем на них летать, переплывать озёра…
        - Мы, - подхватила Валя, - заставим их рыть тоннели, прокладывать каналы и… и вообще - пускай они работают.
        - Правильно! - сказал Карик. - На гусеницах можно пахать, жуков поставим на заготовку леса, а на стрекозах будем летать.
        - А чтобы нас не съели, - вздохнув, сказала Валя, - хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.
        - Тоже выдумала! - махнул рукой Карик. - Я же говорил, что ты улитка. Улитка и есть.
        - Но как же нам защищаться? - спросила Валя.
        - Иван Гермогенович выдумает порох, - ответил Карик и повернулся к профессору: - Вы можете выдумать порох, Иван Гермогенович?
        - Ой, нет… Пороха я, пожалуй, не выдумаю, - засмеялся Иван Гермогенович, - но я надеюсь, что мы и так не пропадём. Без пороху. Я ведь, друзья мои, биолог. Неплохо знаю жизнь окружающего нас мира, а эти знания сильнее всех взрывчатых веществ. А теперь, Карик, подбрось в костёр хворосту. Приятнее сидеть, когда в огне потрескивают сучья.
        Карик принёс охапку хворосту, бросил его в зелёный огонь и растянулся на земле, задумчиво поглядывая на костёр.
        Все замолчали.
        Весело трещали сучья и ветки. Дым столбом поднимался в небо.
        Путешественники сидели у огня и думали каждый о своём.
        Торопиться было некуда.
        Пока туман не рассеется, двигаться вперёд было невозможно. Да и куда, в какую сторону идти? Где теперь маяк?
        Впереди?
        Сзади?
        - Ну, - сказал профессор, - пока нам нечего делать, предлагаю спеть песню.
        Ребята испуганно переглянулись.
        «Что угодно, только не это», - можно было прочитать на лицах Карика и Вали. Слушать спокойно, как поёт Иван Гермогенович, могли бы только мёртвые. На всех живых голос профессора действовал как удар дубиной по голове.
        Жмурясь от дыма и закрывая лицо руками, Карик повернулся боком к дымящемуся костру и поспешно спросил профессора, который готов уже был запеть:
        - А скажите, Иван Гермогенович, как вы догадались, что с нами случилось, и как это вы нас разыскали?
        - Очень просто, - сказал профессор. - Вы же выпили у меня почти полстакана жидкости… И это я, конечно, заметил сразу.
        - Но…
        - И у меня было «но», - засмеялся Иван Гермогенович. - Выпить-то вы выпили, а вот куда вы после этого исчезли?.. Я целый час ползал по полу с лупой в руках, но… ничего… Понимаете? Никаких следов. Значит…
        - Значит, мы улетели! - сказала Валя.
        - Это слишком поспешный вывод, - остановил её Иван Гермогенович.
        - Но мы же в самом деле улетели, - сказала Валя.
        - Тем не менее я не имел основания предполагать это, пока собака уважаемого фотографа Шмидта не разыскала ваши трусики и не бросилась на подоконник… Вот тут-то я и вспомнил, что, когда я вошёл в кабинет, на подоконнике сидела стрекоза. И я готов был ручаться, что слышал комариные голоса, которые кричали: «К нам! Сюда!»
        - Да, да… Это мы кричали.
        - Сначала я подумал, что ослышался, но потом, сопоставляя одно с другим, я понял: шалунов утащила стрекоза и, если я хочу спасти их, я должен бежать в Дубки, к пруду, который зовут Гнилое болото.
        - Но почему вы пошли сюда? - спросил Карик. - Ведь стрекоза могла утащить нас в лес, в поле…
        - Нет, этого не могло быть, - снисходительно улыбнулся Иван Гермогенович. - Стрекозы живут около воды. В воду они кладут яйца, в воде родятся, в воде живут и растут стрекозьи личинки. У воды стрекозы обычно и охотятся. Но иногда, в погоне за добычей, стрекоза улетает от места постоянной охоты.
        - И как далеко, - сказала Валя. - Ведь от нас до Дубков больше пятнадцати километров.
        - Для стрекозы это пустяки. Она пролетает семьдесят - девяносто километров в час, поэтому пятнадцать километров для неё - только небольшая прогулка.
        - Значит, вы пошли к Гнилому болоту…
        - Да, - погладил бороду Иван Гермогенович. - Зная, что рано или поздно, а стрекоза вернётся к месту постоянной охоты, я решил идти к Гнилому болоту. К счастью для нас всех, это единственный пруд около нашего города. Есть, правда, ещё один, но он расположен в трёхстах километрах отсюда, поэтому я твёрдо знал, где искать вас… Ну вот и всё. А теперь, - кашлянул профессор, - споём, друзья мои.
        - Стойте! - крикнула Валя.
        - Что, что такое? - испуганно взглянул на Валю Иван Гермогенович.
        - А разве вы не хотите послушать, что с нами случилось? - спросила Валя.
        - Ах да… Конечно… Я очень рад буду услышать ваши рассказы, - забормотал Иван Гермогенович. - Ну-ну, рассказывайте. Это должно быть очень интересно.
        Он обнял ребят за плечи и протянул пятки к огню. Карик и Валя стали наперебой рассказывать ему, что с ними было после того, как они выпили чудесную жидкость.
        Слушая ребят, профессор понимающе кивал головой и без устали приговаривал:
        - Совершенно верно… Всё понятно…
        - И мне всё понятно, - сказал наконец Карик. - Но вот я одного не понимаю.
        - Да? Чего же именно?
        - Почему в гнезде у подводного паука мы сначала дышали легко, а потом чуть было не задохнулись?
        - Очень просто, - ответил Иван Гермогенович. - Судя по твоему рассказу, мой друг, я думаю, что вы попали в лапы к подводному пауку-аргиронету… Аргиронет - это значит «серебряная пряжа». Зовут его также «паук-серебрянка»… Он строит своё гнездо под водой. Это гнездо похоже на водолазный колокол. В таких колоколах водолазы опускались когда-то под воду. Но этот колокол не больше грецкого ореха. Он держится не всплывая только потому, что с боков его удерживает паутина, прикреплённая к подводным растениям…
        - Ого! - сказал Карик. - Мы ещё пробрались сквозь эту паутину.
        - Воздух паук приносит в свой колокол с поверхности пруда. Он поднимается наверх и выставляет наружу брюшко, покрытое очень тонкими волосками. Эти-то волоски и хватают воздух. Когда пространство между волосками наполнится воздухом, паук натягивает на брюшко паутину и несёт свой воздушный баллон, точно под полой, к себе в домик. Кстати, со своим воздухом в чемоданах путешествуют под водой многие водяные жуки.
        - А надолго ему хватает воздуха?
        - Нет, - ответил Иван Гермогенович, - этого запаса ненадолго хватает. В домике становится душно… Помните, как вы задыхались?
        - Да, да.
        - Обыкновенно подводный хищник-аргиронет по нескольку раз поднимается на поверхность пруда за свежим воздухом… Вот если тихо и терпеливо сидеть на берегу пруда, можно увидеть, как аргиронет - «серебряная пряжа» - пополняет запасы воздуха.
        - А как же их узнать? - спросила Валя.
        - Эти пауки-серебрянки, - ответил Иван Гермогенович, - похожи на шарики ртути с чёрными точками… Всплывают аргиронеты чаще всего около водяных зарослей… Они поднимаются брюшком вверх, головой вниз. Несколько секунд остаются на поверхности, а затем медленно опускаются под воду… С первого взгляда кажется, что эти паучки - самые безобидные существа. А на самом деле аргиронет - свирепый хищник… Он никому не даёт спуску ни на дне, ни на поверхности воды.
        - Почему же он не сожрал нас, а подвесил к потолку? - спросила Валя.
        - Да, да. Это и меня интересует, - сказал Карик.
        - На ваше счастье, аргиронет был сыт, - ответил Иван Гермогенович. - Поэтому он подвесил вас про чёрный день… Так же, впрочем, поступают лисы, белки, человек, многие птицы, и в этом нет ничего удивительного… Он сожрал бы вас в тот день, когда холод или сильная жара разогнали бы всю его добычу.
        - Ага! Понимаю, - сказала Валя. - Наш паук был сыт, а который рядом с ним жил, у того было плохо с продовольствием, поэтому он залез, чтобы сожрать нас.
        - О нет! - сказал Иван Гермогенович. - К вашему пауку явился… Знаете кто?
        - Знаю! - закричал Карик. - Его враг.
        - Нет! - улыбнулся Иван Гермогенович. - Пришёл к нему… жених.
        - Жених? Откуда вы знаете? - удивились ребята.
        - Эти пауки, - сказал профессор, - всегда строят свои подводные домики рядом: к дому паучихи прикрепляет свой дом паук. Потом этот паук прогрызает стенку и является с визитом…
        - Который, - подхватил Карик, - называется дракой.
        - Да, иногда рассерженная чем-нибудь невеста бросается на жениха и пожирает его, а иногда, осилив невесту, пожирает её жених, но чаще всего невеста встречает своего жениха благосклонно, и они начинают жить очень дружно.
        Профессор встал.
        - Кажется, - сказал он, - нам пора уже собираться в путь-дорогу. Ну-ка, соберём все наши пожитки.
        Он пошарил руками в кустах и вытащил оттуда великолепный кожаный рюкзак.
        - Ой! - Валя открыла широко глаза. - Где это вы купили?
        - Не купил, - улыбнулся Иван Гермогенович, - а получил в виде подарка от одной знакомой тихоходки… Пока вы спали, я кое-что отрезал от этого мешка, и, как видите, рюкзак получился отличный.
        - Ага, - кивнул головой Карик, - на вас напала какая-то тихоходка. Вы убили её и сняли шкуру.
        - Ничего подобного, - сказал Иван Гермогенович. - Тихоходка никак не могла напасть на меня. Это же очень крошечное существо, не более миллиметра. Не нападал и я на тихоходку.
        - А мешок из шкуры?
        - А мешок… Видите ли, друзья мои, тихоходка размножается яйцами, а для того чтобы яйца эти не сожрал кто-нибудь, она снимает с себя шкуру и складывает в неё яйца, как в чемодан.
        - А сама помирает? - спросила Валя.
        - Нет.
        - Как змеи! - сказал Карик. - Они тоже меняют шкуру.
        - Да, - кивнул головой Иван Гермогенович. - Но только змеи бросают свою старую шкуру, а вот тихоход приспособил свою шкуру для защиты потомства от холода, жары и дождя.
        - Яйца вы, конечно, выбросили?
        - Ну конечно: они, к сожалению, несъедобны.
        Профессор открыл тихоходкин мешок и положил в него посуду из яичной скорлупы и остатки яичницы, которые он бережно завернул в лепесток.

* * *
        Подул свежий ветер.
        Туман стал редеть.
        Ветер нёс его, точно дым, над полями и сметал вниз, в лога и овраги.
        Профессор завалил костёр землёй.
        - Ну, - сказал он, - кажется, можно идти. Собирайтесь, друзья мои.
        - А мы уже готовы, - вскочила Валя.
        - Гм, - хмыкнул Иван Гермогенович. Взглянув сначала на Валю, потом на Карика и подумав немного, он сказал: - Пожалуй, вам надо переодеться.
        - Во что переодеться? - спросила Валя, оглядывая своё незабудковое платье, которое за ночь помялось, разорвалось и теперь висело клочьями.
        - Вот в такой же костюм, как у меня, - сказал Иван Гермогенович. Он сбросил с плеч свой измятый голубой плащ и остался в серебристом костюме из паутины.
        Ребята только теперь вспомнили, что Иван Гермогенович явился к ним вчера одетый в странный серебристый костюм, но тогда они не обратили на это внимания. Сейчас же они рассматривали костюм профессора так, как будто увидели его впервые.
        - Ой, красиво как! Из чего он? - спросила Валя.
        - Из паутины.
        - И я хочу такой, - сказал Карик.
        - И я! - закричала Валя.
        - Идёмте, - сказал Карик. - Я ещё вчера видел неподалёку паутину.
        - Ну нет, - засмеялся Иван Гермогенович. - Отбирать паутину у паука я, пожалуй, не стану, да и вам не советую… Ваши костюмы мы найдём в другом магазине… Идите за мной.
        И профессор зашагал к дому ручейника.
        Слабый утренний свет еле освещал домик ручейника, но теперь можно было разглядеть, что и стены, и пол, и потолок были покрыты густой и плотной паутиной.
        - Вот они, ваши костюмы, - сказал Иван Гермогенович.
        Он подошёл к одной стене и вцепился в неё руками.
        - Эй, ухнем! - крикнул профессор и рванул паутину к себе.
        Стена затрещала.
        - Эх, взяли! - ещё громче крикнул Иван Гермогенович.
        Паутина отставала кусками, точно отсыревшие обои.
        Профессор бросил несколько кусков Карику и Вале.
        - Разматывайте, друзья мои, паутинные пакеты, очищайте их от клея.
        Ребята принялись мять паутину руками. Высохший клей крошился и падал комками. Карик нашёл конец и начал разматывать.
        Шёлковые шнуры паутины ложились ровными витками, и скоро у ног Карика и Вали выросла серебристая груда распутанной паутины.
        - Ну и длинная! - сказал Карик, разматывая бесконечную нить.
        - Бывают и подлиннее, - усмехнулся Иван Гермогенович. - Паутину шелковичного червя, например, можно вытянуть на целых три километра.
        Профессор нагнулся, взял конец серебристого шнура и протянул его Вале:
        - Одевайся!
        - В нитку… Как же я в неё оденусь?
        - А вот как…
        Иван Гермогенович сделал из шнура петлю, накинул её на Валю, точно аркан, а потом, схватив девочку за плечи, принялся вертеть её в одну сторону.
        Нить в куче дрогнула и побежала быстро, наматываясь на Валю, как на катушку.
        - Замечательно!.. Прекрасно! - сказал Иван Гермогенович, оглядев Валю. - Прочно, тепло и удобно. Ну а теперь ты, Карик.
        Но Карик уже сам обвязал конец паутины вокруг пояса и быстро-быстро завертелся волчком. Не прошло и пяти минут, как ребята были уже одеты в длинные серебристые фуфайки.
        - Ну вот и всё, - сказал Иван Гермогенович. - Теперь прогуляйтесь вокруг домика, а я тем временем тоже переоденусь.
        Ребята вышли.
        Туман совсем рассеялся.
        Вокруг стоял мокрый лес. Огромные капли воды лежали на травяных деревьях, точно хрустальные шары. Лишь только Валя и Карик переступили порог дома, по вершинам скользнули первые лучи утреннего солнца. И вдруг всё вспыхнуло, засверкало, загорелось тысячами разноцветных огней.
        Это было так неожиданно, что ребята зажмурили глаза и невольно отступили назад.
        Несколько минут они стояли молча и, прищурившись, разглядывали странный лес, обвешанный сверкающими шарами.
        - Вот бы нашей маме показать! - сказала наконец Валя.
        Карик вздохнул.
        - Мама кофе варит сейчас! - сказал он.
        - И молочница, наверное, уже пришла, - грустно сказала Валя.
        - Нет, - покачал головой Карик. - Рано ещё. Молочница в семь приходит.
        - А сейчас сколько?
        - Не знаю.
        - Ну, всё равно… Знаешь, Карик, давай полезем на это дерево, посмотрим, нет ли тут зелёных коров.
        - Полезем.
        Ребята подбежали к дереву, похожему на баобаб, и начали было карабкаться вверх, но в это время Иван Гермогенович высунул из пещеры голову и крикнул:
        - Напрасный труд, друзья мои!
        - Почему?
        - Сегодня вы днём с огнём не найдёте зелёных коров.
        - А где же они? - удивился Карик. - Ведь вы говорили вчера, что тли пасутся на каждом дереве.
        - Так это было вчера, - ответил Иван Гермогенович. - Вчера днём; а вечером пошёл дождь, и, конечно, он смыл всех тлей дочиста… Вот я и готов. Идёмте!
        Ребята повернулись к профессору и вдруг, взглянув на него, дружно захохотали.
        - В чём дело? - смущённо осмотрел себя Иван Гермогенович.
        - Ой!.. Как вы…
        - Как вы оделись… - хохотали ребята.
        Иван Гермогенович стоял, обмотанный шелковистым шнуром от горла до пяток. Всю паутину, которая была в домике ручейника, он намотал себе на живот, на плечи, на шею.
        - Вы похожи на кокон! - сказала Валя, давясь от смеха.
        Профессор улыбнулся:
        - А ты сама, думаешь, на бабочку похожа? И ты, и Карик похожи сейчас на маленьких гусениц… Идёмте, друзья мои!
        - А куда идти? - спросил Карик, оглядываясь.
        За ночь вода залила всё кругом.
        Идти можно было только в одну сторону. От домика ручейника тянулась узкая полоса земли, покрытая густым зелёным кустарником.
        Профессор вскинул мешок на плечо и сказал:
        - Очевидно, придётся сначала выйти из этого болота, а там уже мы увидим, что делать. Вперёд!
        И, махнув рукой, профессор затянул:
        Марш вперёд - труба зовёт,
        Бравые ребята!
        Выше голову держать,
        Славные орлята!

* * *
        Густые заросли травяного леса была безмолвны. Тяжёлые водяные шары висели низко над головами путешественников - приходилось идти очень осторожно, чтобы падающие капли не сбили с ног.
        В пустом и гулком лесу падение водяных шаров производило такой шум, как взрывы бомб. Одна капля упала прямо на путешественников.
        - Ай! - взвизгнула Валя, падая.
        - У-ух! - крикнул Карик, отброшенный в сторону.
        - Ничего, ничего! Утренний душ полезен! - смеялся Иван Гермогенович, поднимаясь с земли.
        Но вот солнце поднялось высоко над лесом. Горячие лучи словно подожгли землю. Она задымилась. Пар окутал травяные джунгли. Стало душно, как в бане.
        К полудню путешественники вышли на опушку леса.
        Впереди, сквозь редкие просветы деревьев, мелькнули жёлтые холмы.
        Один холм поднимался над землёй острой вершиной, точно сахарная голова, которую щедро позолотили.
        - Ну вот, - сказал Иван Гермогенович, - с этой вершины мы посмотрим, где наш маяк.
        - Бежим! - крикнула Валя и помчалась вперёд. - Я назову этот пик «Золотой Везувий».
        Профессор и Карик побежали за Валей.
        Однако до пика Золотой Везувий было не так близко, как это казалось. Путешественники подбежали к нему сильно запыхавшиеся, вытирая ладонями потные лица.
        - Ну и Везувий! - фыркнул Карик.
        Это была обыкновенная гора из жёлтых камней. А странные камни, которые блестели, как золотые, были самым простым песком.
        Хватаясь руками за камни-песчинки, путешественники начали подниматься на вершину пика Золотой Везувий.
        Солнце стояло уже высоко.
        Горячие волны зноя струились над землёй, словно прозрачные воздушные реки.
        Раскалённые жёлтые камни обжигали ноги.
        Иван Гермогенович спотыкался почти на каждом шагу. Гора под его ногами ползла, превращаясь в гудящий поток раскалённых камней. Карабкаться следом за профессором было опасно.
        Карик и Валя догнали Ивана Гермогеновича и пошли с ним рядом.
        А подъём становился всё круче и круче.
        Маленьким альпинистам пришлось ползти вперёд на четвереньках, цепляясь за каменные выступы руками.
        - Прямо восхождение на Эверест! - говорил, отдуваясь, профессор.
        Ни Карик, ни Валя никогда не слышали об Эвересте, но оба сразу догадались, что Эверест, наверное, такая же гора, как та, на которую они сейчас поднимались.
        Но вот и вершина.
        Обливаясь потом, профессор и ребята взошли на гребень горы.
        Иван Гермогенович выпрямился, приложил к глазам ладонь и, поворачивая голову, начал осматриваться.
        - Ну-ка, ну-ка, - приговаривал профессор, - посмотрим, поглядим, где наш маяк, пос…
        Он не договорил. Земля под его ногами поползла. Профессор провалился по пояс. Ребята бросились на помощь. И тут холм под ногами дрогнул и вдруг раздвинулся, как пасть.
        Профессор, а за ним ребята полетели вниз по узкой наклонной трубе. Вдогонку им посыпались с грохотом камни и тяжёлые комья земли.
        Валя взвизгнула. Карик налетел на профессора, и они со страшной силой врезались в мокрое вязкое дно.
        Первым опомнился профессор. Кряхтя и охая, он выбрался из густой липкой грязи и, потирая поясницу, грустно сострил:
        - Затяжной прыжок без парашюта. Разрешите поздравить вас с благополучным приземлением. Поднимайтесь, друзья мои.
        Он вытер руки о костюм, заботливо поглядел на ребят, которые барахтались в грязи, и спросил:
        - Всё в порядке, надеюсь? Как Валя? Не ушиблась?
        - Ничего, - ответила, поднимаясь, Валя, - только локоть, кажется, ободрала.
        - А ты, Карик?
        - А я колено ушиб.
        Потирая ушибленные места, ребята испуганно оглядывали тёмные стены узкого колодца.
        - Ну, это пустяки! - сказал Иван Гермогенович. - А вот я потерял мешок с провизией и посудой. Это уже хуже.
        - Где мы? - спросила Валя.
        - Сейчас узнаем, - пробормотал Иван Гермогенович, задирая бороду вверх.
        Высоко над головами сияло далёкое небо. Бледный дневной свет падал на высокие отлогие стены, но на вязком дне этого глубокого мрачного колодца было почти совсем темно.
        - Кажется, - сказал Карик, - мы попали в нору к пауку-землекопу. Это очень страшные пауки. Я читал про них.
        - Как? - вздрогнула Валя. - Опять пауки? И в воздухе, и на земле, и под водой, и под землёй - пауки?
        - Успокойся, - сказал Иван Гермогенович, - пауки-землекопы, о которых говорит Карик, живут в Италии и на юге Франции. У нас их нет.
        - Но тогда чья же это нора?
        Профессор ничего не ответил. Пощипывая бороду, он обошёл колодец вокруг, постучал кулаком в стены и задумчиво сказал:
        - Да, да… Это она… Андрена!
        - Какая ещё Андреевна? - захныкала Валя.
        - Да, да… Я так и думал… Всё в порядке, друзья мои. Ничего опасного. На этот раз мы провалились очень удачно. Мы попали прямо в кондитерскую.
        Глаза Вали стали круглыми от удивления.
        - И здесь, - спросила она, - можно найти торты и пирожное?
        - Да! - улыбнулся профессор.
        - Но где же всё это? Я вижу только грязь.
        - Минутку терпенья!
        Профессор стукнул кулаком по стене.
        - Сезам, откройся!
        Стена загудела, точно он ударил по днищу пустой бочки.
        - Не открывается! - сказала Валя, облизнув языком губы.
        - Немудрено! - улыбнулся профессор. - Ведь только в сказках всё делается по щучьему веленью. Нам нужно будет поработать немного. Копайте землю. Вот в этом месте.
        Иван Гермогенович подошёл к стене и принялся рыть землю как медведка, разбрасывая руками тяжёлые липкие комья.
        Карик и Валя бросились помогать профессору.
        Особенно усердствовал Карик. Из-под рук его так и летели комья земли и камни.
        - Тише, тише! - закричал Иван Гермогенович. - Так ты и нас засыплешь. Осторожнее! Не торопись, пожалуйста.
        Карик хотел что-то ответить, но в эту минуту стена дрогнула, к ногам путешественников посыпались камни, и все увидели в стене глубокую нишу.
        В воздухе запахло свежими медовыми пряниками.
        - Что это? - облизнулась Валя. - Пахнет как на ёлке в Новый год.
        - Это и есть кондитерская! - ответил Иван Гермогенович, нагибаясь. - А теперь отойдите в сторону… Так! Прекрасно!
        Он запустил в нишу обе руки и, широко расставив ноги, принялся тянуть что-то к себе.
        - Есть! Есть! - засмеялся профессор.
        Он поднатужился и вытащил из ниши большой серый шар, покрытый, точно жёлтой пудрой, мелким песком.
        - Ну вот и всё! - сказал Иван Гермогенович, осторожно опуская шар на землю.
        Острым камнем он очистил его от мелких камней и с трудом оторвал от верхушки шара что-то белое. Это было яйцо вроде гусиного, но только очень большое.
        - Ого! - сказал Карик. - Опять яичница!
        - Из этого яйца, - засмеялся профессор, - яичницы не приготовишь. Займёмся лучше вот этим. - И он похлопал рукой по шару, похожему на огромный колобок из сдобного теста. - Цветочный торт! - сказал Иван Гермогенович.
        Он вытер о свой костюм руки, отщипнул кусок теста и сунул в рот. Брови профессора поползли вверх. На лице появилась довольная улыбка.
        - Недурно, - сказал он, пожевав, - очень недурно! Угощайтесь, друзья мои.
        Душистое, вязкое тесто пахло мёдом и цветами. Оно так и таяло во рту.
        - Вот вкусно-то! - сказала Валя. - Вкуснее сливочного торта.
        - Ты просто проголодалась, - ответил Иван Гермогенович, улыбаясь. - И немудрено… Завтракали мы чуть ли не ночью, а сейчас уже скоро полдень.
        - Нет, нет, правда, это очень вкусно! - уверяла Валя.
        - А что это такое? - спросил Карик, уплетая за обе щеки душистое тесто.
        - Цветочная пыльца с мёдом! - ответил профессор.
        - Почему же она оказалась в колодце?
        Профессор поднял с земли белое яйцо, покрытое упругой кожицей, и подбросил его на ладони.
        - А вот почему, - сказал Иван Гермогенович. - Торт был приготовлен для личинки, которая выйдет из этого яйца, а положила сюда торт и яйца подземная пчела андрена.
        - Если она подземная, - сказала Валя, - тогда мы должны поскорее уходить отсюда.
        Профессор улыбнулся.
        - Подземной пчелой, - сказал он, - называют андрену только потому, что она устраивает свои гнёзда под землёй, но сама андрена живёт там, наверху, где живут стрекозы, мухи, комары. Правда, иной раз гнездо её можно найти и на поверхности земли: в гнилых пнях, в стволах поваленных деревьев, но чаще всего в земле. Поэтому учёные зовут андрену подземной пчелой.
        И профессор рассказал Карику и Вале, как из яйца выходят личинки, как питаются они приготовленным для них вкусным пирогом и как потом превращаются в крылатую пчелу андрену.
        - Таких пирогов, - сказал Иван Гермогенович, - лежит в каждом гнезде андрены несколько штук. Если вы хотите, я сейчас ещё достану.
        Ребята засмеялись.
        - Что мы - слоны, что ли? - сказал Карик. - Нам и этого не съесть… Давайте лучше удерём отсюда, пока эта пчела Андреевна не вернулась домой.
        - Во-первых, андрена, а не Андреевна, - поправил Карика Иван Гермогенович. - А во-вторых, я уже сказал: после того как андрена выроет гнездо, положит в него яйца и приготовит для своего потомства корм, она больше сюда не заглядывает. Ей тут нечего делать… Да и нам, конечно, оставаться тут незачем. Подкрепились - и до свиданья.
        Профессор подошёл к наклонной стене и, цепляясь руками за корни растений, полез наверх. Ребята проворно, точно обезьяны, полезли следом.
        Медленно, шаг за шагом продвигались они по стене колодца к большому круглому отверстию, над которым сияло голубое небо. Время от времени они останавливались, отдыхали, а потом снова карабкались вверх.
        Камни, вырываясь из-под ног, с гулом падали вниз, на самое дно гнезда андрены.
        Профессор первым добрался до края колодца. Здесь было светло и жарко.
        - Уф! - тяжело вздохнул он. - Ну и подъём!.. Что же это вы, ребята, отстаёте?.. Я старик, а раньше вас управился.
        Он нагнулся над тёмным колодцем, протягивая руку вниз.
        - Давайте помогу!
        Но Карик не успел ухватиться за его руку. Иван Гермогенович вдруг подпрыгнул, как резиновый мячик. Высоко над колодцем мелькнули его пятки, и он исчез.
        Карик в ужасе прижался к стене.
        - Ш-ш-ш!
        - Что такое? - спросила Валя.
        - Его склевала птица! - шепнул Карик. - Большая-большая. С крыльями.
        Валя вздрогнула.
        - Ты видел?
        - Да, видел крылья… Огромные… Как паруса!
        Ребята поглядели друг на друга. На глазах Вали показались слёзы.
        Карик сказал:
        - Всё равно вырвется!
        Валя тихо заплакала.
        - Ну, не плачь, пожалуйста! Он же вырвется! - утешал сестру Карик и, осторожно выглянув из колодца, громко крикнул: - Иван Гермогенович!
        Ответа не было.
        Валя вытерла слёзы кулаком и решительно сказала:
        - Надо вылезать!
        - Надо! - согласился Карик.
        И ребята, помогая друг другу, вылезли из колодца.
        Они стояли на вершине пика Золотой Везувий. Недалеко от них на земле валялся мешок Ивана Гермогеновича с остатками яичницы и скорлупочной посудой. Впереди расстилалась холмистая жёлтая пустыня. Сзади, точно зелёное море, шумели травяные джунгли, сквозь которые всё утро пробивались путешественники. Справа и слева синели озёра, поросшие по берегам высоким тростниковым лесом.
        Но профессора нигде не было.
        - Иван Гермогенович, где вы? - закричала Валя.
        Она прислушалась.
        Ни звука.
        - Иван Гермогенович!
        Но в ответ ветер прошумел печально над вершиной горы да покатилось, замирая за холмами, разноголосое эхо.
        - Давай крикнем вместе! - предложил Карик.
        Ребята взялись за руки.
        - И-ван Гер-мо-ге-но-ви-ич! - закричали они разом.
        «О-о-ви-ич!» - отозвалось эхо и смолкло.
        У Вали из глаз ручьём полились слёзы. Она закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. В ту же минуту над ней промчался с воем вихрь. Её отбросило в сторону и покатило по огромным камням.
        Когда она наконец поднялась на ноги и огляделась, Карика на вершине горы не было. А ведь он только что стоял здесь, вот у этого круглого камня…
        - Карик! - испуганно закричала Валя. - Карик, где ты? Зачем пугаешь?
        Высоко-высоко, точно под самыми облаками, кто-то отозвался слабым голосом:
        - Ва-аля!
        Глава 12
        Валя в тревоге металась по склонам горы. Она сбегала вниз, снова возвращалась на вершину, заглядывала в тёмный колодец.
        - Карик! - кричала она. - Иван Гермогенович!
        Ответа не было.
        - Ой, где они? - бормотала Валя.
        Бедная девочка совсем выбилась из сил. Она села на горячий камень, сжала голову руками и заплакала.
        Сквозь слёзы, точно сквозь мутные от дождя стёкла, она видела, как мимо неё то и дело пролетали огромные крылатые животные. Они проносились близко, совсем рядом с Валей. Их крылья поднимали целый вихрь. Валя втягивала голову в плечи, пригибалась к земле, со страхом наблюдая за полётом крылатых чудовищ.
        Они то взлетали вверх, то снова со свистом падали на землю. Сложив прозрачные, блестящие крылья и выгнув полосатые туловища, они неуклюже ползали по песку, а потом, подхватив что-то с земли, снова взмывали вверх.
        Одно из этих животных проползло совсем рядом с Валей. Оно даже задело её крылом. От сильного толчка Валя упала с камня на землю. Полосатое животное быстро повернулось к ней и стало рассматривать её блестящими выпуклыми глазами.
        Валя замерла.
        Животное неторопливо поползло дальше. Но едва только девочка шевельнулась, чудовище мгновенно прыгнуло к ней и остановилось, покачивая над самой её головой усами.
        Валя похолодела от страха. Затаив дыхание, она смотрела на длинные усы широко открытыми от ужаса глазами. Она не видела чудовища, но чувствовала, что оно находится здесь, рядом с ней.
        Наступила тишина, прерываемая только её собственным дыханием. Затем Валя услышала, как чудовище поползло, тяжело передвигая по земле своё тело, удаляясь с каждой минутой.
        Валя вскочила. Она вся дрожала. Тело её покрылось испариной. Взмахнув руками, она с визгом бросилась вниз, к подножию горы. Но тут вокруг её тела сомкнулись цепкие мохнатые лапы. Острая игла проколола паутинную фуфайку, содрав на спине кожу. Это было очень больно, но Валя даже не успела вскрикнуть. Над головой её загудели, затрещали крылья, и девочка очутилась в воздухе.
        Крепкие лапы прижимали её к мохнатому брюху, которое то сжималось, то раздувалось, точно кузнечные мехи. Валя попробовала повернуть голову и посмотреть, что за чудовище держит её в своих лапах, но лишь только она пошевелилась, лапы сжали её, точно железные клещи.
        Она застонала от боли.
        - Помогите! - крикнула Валя.
        Свист ветра заглушил её голос. Она кричала до хрипоты, но крика своего не слышала.
        Внизу проплывали зелёные луга и леса, мелькали реки и синие озёра, тянулись бесконечные жёлтые пески.
        Всё дальше и дальше улетала Валя от колодца, где её могли бы найти профессор и Карик.
        Куда теперь утащит Валю этот страшный крылатый зверь?
        Что будет делать она одна в дремучих травяных джунглях? Как найдёт дорогу домой, да и вернётся ли она когда-нибудь обратно в большой уютный мир?
        Валя изловчилась, повернула голову и со злостью вцепилась зубами в упругую сильную лапу.
        Лапа была твёрдая, гладкая, как полированное дерево. Валины зубы только скользнули по ней.
        В ту же минуту цепкие клещи сжали бедную девочку ещё сильнее. Бороться с чудовищем было бесполезно. Оно могло раздавить её, как муху.
        - Умру, - всхлипнула Валя, - умру, и никто не узнает даже, что я умерла.
        Ей стало так жалко себя, что она заплакала навзрыд.
        Потом и слёзы высохли. Глаза стали сухими, будто из них выжали все до одной слезинки. Тогда Валя начала снова брыкаться и кричать:
        - Пусти! Чего пристала? Я тебя трогаю, что ли? Пусти! Уйди! Отстань!
        Но крылатое чудовище всё летело и летело вперёд, свистя своими жёсткими, гремящими крыльями, которые шумели, как лесопильный завод.
        Но вот скользящим полётом оно спустилось вниз, затрепетало в воздухе крыльями и, вытянув вперёд лапы, в которых была зажата Валя, сунуло её, будто в печку, в какую-то тёмную дыру.
        Валя стукнулась головой обо что-то твёрдое и стремглав покатилась вниз, как по ледяной горке.
        «Пропала я!» - мелькнуло в голове Вали.
        От страха она закрыла глаза и вдруг почувствовала, что её снова подхватили какие-то лапы.
        - Ой! - закричала Валя, отбиваясь руками и ногами.
        Она в ужасе открыла глаза и увидела, что лапы, которые её держат, вовсе не лапы, а руки старого профессора.
        - Иван Гермогенович, это вы? - крикнула Валя.
        - Я, Валечка, я! - ласково ответил профессор, опуская её на покатый пол.
        - И я тоже здесь! - услышала Валя голос Карика.
        - А где же мы все? - спросила Валя, всхлипывая.
        - Ладно, ладно, потом разберёмся, - сказал Иван Гермогенович, - мы все вместе, а это пока самое главное.
        Валя растерянно огляделась по сторонам.
        В полумраке она увидела гладкие стены; они уходили крутым наклоном вверх.
        Потолка не было. Сверху, через широкое круглое отверстие падали бледные солнечные лучи. В полосах света плавала пыль.
        Тюрьма, в которой очутились Валя, Карик и профессор, была похожа на длинный кувшин. Но только кувшин этот стоял не прямо, а косо, как будто, падая, он зацепился за что-то и повис в воздухе.
        Валя глядела на тёмные стены, на Карика, на профессора.
        Как же попали сюда профессор и Карик? Кто посадил их в этот огромный кувшин? Неужели то самое чудовище, которое принесло сюда и её, Валю?
        Она стала расспрашивать их, но Иван Гермогенович перебил её.
        - После, после, - сказал он, хмуря брови, - теперь не время болтать. Если мы не выберемся сию минуту наверх - мы погибли. Ну-ка, ребята… Попробуем.
        Профессор стал на четвереньки и медленно полез по отлогой гладкой стене. За ним поползли ребята.
        Подъём был трудный.
        Руки и ноги скользили, точно по льду. Профессор почти добрался до края кувшина, но вдруг колени его дрогнули, ладони скользнули, и он с грохотом покатился обратно на дно, увлекая за собой ребят.
        - Неудачно, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Попробуем ещё раз.
        И путешественники снова поползли по гладкой стене. И снова скатились вниз.
        - Попробуем ещё!
        Несколько раз пытались они подняться, но все усилия их были напрасны.
        - Не вылезти нам отсюда, - грустно сказала Валя.
        - Замолчи, - рассердился профессор.
        Он смерил глазами расстояние от верха кувшина до пола, оглядел Карика с ног до головы и решительно сказал:
        - А ну-ка, забирайся ко мне на плечи. Попробуй дотянуться до верха, - сказал Иван Гермогенович.
        Карик потихоньку начал выпрямляться. Держась руками за стену, он выпрямил согнутые колени и наконец встал во весь рост.
        - Теперь ставь ноги на мои ладони! - сказал профессор, подставляя обе руки.
        Карик поставил сначала одну ногу, а потом и другую на ладонь профессора.
        - Не упадёшь? - спросил профессор.
        - Не упаду!
        Профессор поднатужился и, кряхтя, начал поднимать Карика вверх, точно тяжёлую штангу.
        - Есть! - крикнул Карик, хватаясь за неровные края кувшина.
        - Прекрасно! Подтянись ещё, ещё выше!
        Карик, извиваясь всем телом, стал подтягиваться на руках, крепко упираясь пятками в ладони профессора.
        - Ну, ну, ну, - подбодрял профессор.
        Наконец Карик подпрыгнул и ловко сел верхом на край кувшина.
        - Прекрасно! - сказал Иван Гермогенович. - Принимай теперь Валю.
        Он подхватил Валю с пола и передал её Карику. Потом быстро начал разматывать паутину, в которую был завёрнут. Размотав свой костюм до половины, он сделал на конце паутинной верёвки петлю.
        - Ловите! - крикнул Иван Гермогенович, бросая петлю ребятам.
        Карик подхватил верёвку и накинул петлю на выступ кувшина.
        - Готово! - весело сказал он.
        Иван Гермогенович, дёрнув паутину, попробовал, крепко ли она держится, потом ухватился за неё обеими руками и медленно пополз вверх, передвигаясь короткими толчками. Тяжело дыша и отдуваясь, он взобрался наконец на край кувшина.
        Путешественники взглянули вниз.
        Кувшин, из которого они выбрались, был прикреплён к гигантскому бревну, покрытому рыжими буграми. От этого бревна во все стороны отходили брёвна потоньше, а из них зелёными пучками торчали огромные копья.
        В просветах между брёвнами виднелась далёкая-далёкая земля.
        - Куда же мы попали? - спросила Валя, со страхом озираясь по сторонам.
        Профессор улыбнулся.
        - Мы находимся на самой обыкновенной сосновой ветке.
        - На ветке? - переспросила Валя, недоверчиво покачивая головой.
        - Да, на сосновой ветке, которую ты, надеюсь, видела на своём веку тысячи раз. Ветка, конечно, осталась такой же, как была всегда, но зато сама ты стала гораздо меньше. Вот отчего всё кажется таким удивительным.
        - Ну, хорошо. Ветка так ветка, но как мы с неё спустимся на землю? - сказал Карик. - Без парашюта тут ничего не выйдет.
        - Обойдёмся и без парашюта, - сказал Иван Гермогенович.
        Он похлопал рукой по своему костюму и весело подмигнул ребятам.
        - А вы ещё смеялись над моим нарядом… Нет, дорогие мои, для таких бедных путешественников, как мы с вами, каждая нитка - клад.
        И профессор снова принялся разматывать серебристую паутину, в которую был обёрнут.
        - Нам тоже раздеваться? - спросила Валя.
        - Ну конечно! Одного моего костюма не хватит.
        Карик и Валя взялись за дело.
        Они сматывали с себя кольца паутины, бережно укладывая их бухтами рядом с собой.
        - Торопитесь! Торопитесь, друзья мои! - подгонял ребят Иван Гермогенович. - Зверюга, которая притащила нас сюда, скоро вернётся назад, и тогда мы пропали.
        - У нас уже всё готово! - крикнула Валя.
        - Прекрасно! Попробуйте теперь свить толстые верёвки.
        - А как это делается?
        - Очень просто! Вот так! - И профессор показал, как нужно свивать верёвки.
        Помогая друг другу, путешественники поспешно вили из паутинных нитей верёвки, а из верёвок - толстый канат.
        Наконец всё было готово для спуска.
        Иван Гермогенович собрал весь канат в кучу, обмотал один его конец вокруг острого выступа кувшина, а весь остальной ворох сбросил пинком ноги вниз.
        Тяжёлая бухта скользнула между ветвей и помчалась вниз, разматываясь на лету в длинный узловатый канат.
        Конец каната повис над нижней веткой сосны.
        - Первой спускается Валя, - распорядился Иван Гермогенович.
        - Почему я?
        - Не время спорить! - нахмурился профессор.
        - Ну, ладно, ладно, - поспешно сказала Валя, - полезу первая, только не сердитесь, пожалуйста!
        Она храбро ухватилась за канат и быстро заскользила вниз.
        - Счастливого пути, - махнул рукой Иван Гермогенович. - Когда спустишься, придержи конец.
        - При-дер-жу-у! - крикнула Валя, скользя по канату.
        Профессор и Карик наклонились и молча следили, как спускается их маленький товарищ.
        - Не тру-усь! - закричал Карик.
        - И не думаю даже! - донёсся снизу слабый голосок Вали. Она спокойно скользила по канату от узла к узлу и уже добралась до середины его. Но тут внезапно подул ветер.
        Валю стало раскачивать, точно маятник. Она судорожно вцепилась в узел каната и, подняв голову вверх, растерянно искала глазами профессора.
        - Спускайся! - закричали разом профессор и Карик.
        Ветер раскачивал канат всё сильнее и сильнее. Валя описывала широкие круги над пропастью.
        - Спускайся!
        Валя зажмурилась и опять заскользила по канату от узла к узлу. Наконец её ноги коснулись чего-то твёрдого. Это была нижняя ветка сосны, которая оказалась ещё шире и значительно толще верхних ветвей. Валя могла по ней прогуливаться так же свободно, как люди гуляют по широкому проспекту.
        - Долезла! - крикнула Валя, взглянув вверх. Высоко над её головой висел гигантский кувшин. На краю его сидели Иван Гермогенович и Карик и что-то кричали.
        Валя прислушалась.
        - Придержи верёвку! - кричал Карик сверху.
        Валя схватила верёвку за конец. Верёвка дрогнула, натянулась, Карик, а за ним профессор быстро спустились вниз и стали рядом с Валей.
        - Отсюда до земли не так уж далеко! - сказал Иван Гермогенович, поглядывая вниз. - Давайте-ка посмотрим, в какой стороне наш маяк.
        Он поглядел направо, налево и вдруг закричал:
        - Вон он!
        - Где? Где? - спросили Карик и Валя, вытягивая шеи.
        Сквозь заросли сосновых игл путешественники увидели на далёком горизонте шест с красным флагом.
        Но как далеко он был теперь! Он казался совсем крохотным - такими бывают флажки на игрушечных пароходах.
        Валя, прищурив глаза, посмотрела на маяк, на Карика, на профессора и тяжело вздохнула.
        - Нам теперь не дойти до него, - сказала она, - за год не дойти. Мы такие маленькие, а он так далеко.
        - Н-да, - процедил сквозь зубы профессор, - пожалуй, придётся шагать месяца два или даже три.
        - Три месяца? Но ведь тогда наступит зима… Придётся дом строить, - сказала Валя.
        - Гм… Возможно… Однако что же мы здесь стоим? Идёмте по ветке к стволу сосны.
        Профессор осмотрелся ещё раз и уверенно пошёл вперёд.
        Следом за ним побрели ребята.
        Они карабкались по тёмно-красным буграм сосновой коры, прыгали через узкие, но глубокие расщелины.
        Наконец путешественники дошли до отвесной стены.
        Это был ствол.
        Красно-коричневые глыбы коры громоздились одна над другой; между глыбами проходили глубокие ущелья. В некоторых местах эти ущелья густо заросли серым, седым кустарником.
        - Отдохнём, друзья мои, - сказал Иван Гермогенович, присаживаясь. - А потом спустимся по стволу, как это делают муравьи.
        Ребята взглянули вниз и невольно попятились.
        - Страшно! - сказала Валя.
        - И всё-таки придётся спускаться! - сказал Иван Гермогенович.
        Валя прижалась к красной глыбе и замотала головой.
        - Ничего, ничего, - утешил её профессор, - на Кавказе и на Памире наши альпинисты взбираются на горы ещё покруче. И спускаются, конечно, с них. А там разве такие подъёмы и спуски? То и дело встречаются ледники, глетчеры. От ветра слезятся глаза. От холода замерзают слёзы на щеках. Бр-р-р-р… Подумать страшно. Ну а по нашему деревянному Монблану не так уж и опасно спускаться.
        - Ну что ж, как-нибудь спустимся! - вздохнула грустно Валя.
        - Конечно, спустимся, - отозвался Карик. - Ведь всё равно другого пути на землю нет? Значит, нужно спускаться по стволу.
        Профессор размотал ещё часть своего костюма, свил надёжную верёвку и протянул один её конец Вале.
        - Ты опять пойдёшь первой, - сказал он. - Обмотай верёвку вокруг пояса и держись за неё крепче. Следующим пойдёт Карик. Я буду спускаться последним.
        Иван Гермогенович сделал из верёвки петлю и накинул её на плечи Карика.
        - Освободи руки. Та-ак.
        Карик поднял руки, опустил петлю до пояса, затянул её покрепче.
        - Ну, вот и всё, - сказал профессор.
        Путешественники двинулись вниз.
        Сначала спускали на верёвке Валю. Она шарила внизу ногами, нащупывала выступ коры и кричала:
        - Стою! Отпустите немножко верёвку!
        Верёвку ослабляли. Следом за Валей опускался Карик. Иван Гермогенович ждал наверху, широко расставив ноги, придерживая верёвку обеими руками. Он следил за каждым движением ребят.
        Как только Валя и Карик укреплялись на новой площадке, Иван Гермогенович сбрасывал им верёвку и, крепко цепляясь за каждый выступ, осторожно спускался сам.
        Так прошли они почти половину опасного пути.
        Земля приближалась с каждым шагом. Уже можно было разглядеть узловатые стволы травяного леса.
        - А всё-таки далеко ещё! - сказал Иван Гермогенович. - До земли мы доберёмся, пожалуй, не раньше чем через два часа.
        Все трое сильно устали.
        Плечи и колени путешественников были в ссадинах, в синяках, в царапинах. Руки и ноги дрожали.
        Пора было отдохнуть.
        На одной из широких площадок профессор и ребята остановились.
        - Привал! - скомандовал профессор, падая в изнеможении на бугристую площадку.
        Ребята опустились рядом с ним.
        Иван Гермогенович лежал, тяжело дыша, вытирая ладонью мокрое от пота лицо. Карик и Валя сидели, свесив ноги над пропастью.
        Все трое молчали.
        Вдруг Валя вскочила, замахала руками:
        - Ай, смотрите! Кто это?
        - Что? Что такое? - спросил Иван Гермогенович, приподнимаясь.
        И тут профессор увидел огромную голову, покрытую целым лесом густой щетины. Короткие, но цепкие лапы хватались за края площадки. Наконец животное вскарабкалось на площадку и, выгибая лохматое длинное тело, поползло по горе, перебирая многочисленными ногами. За ним появилось другое, такое же лохматое и длинное, затем ещё и ещё.
        - Не бойтесь, - сказал Иван Гермогенович, усаживаясь на выступ коры. - Это всего лишь гусеницы соснового шелкопряда. Нас они не тронут.
        - Ох, всё-таки я их боюсь! - прошептала Валя.
        - Чего трусишь? - сказал Карик. - Говорят тебе, что они нас не тронут, - значит, не тронут… Чем они питаются? - спросил он у профессора.
        - Зелёной хвоей и мягкими молодыми побегами сосны, - ответил Иван Гермогенович.
        - Ну вот видишь. Это гусеницы-вегетарианки. Можешь их даже погладить рукой.
        Но Валя на всякий случай отодвинулась подальше. Профессор, улыбаясь, подошёл к Вале, похлопал её по плечу и сказал:
        - Не бойся, не бойся, дружок. Сейчас они уползут дальше. Мы-то им совсем не нужны. Они подбираются к хвое, к молодым побегам сосны. Вот этой-то зелени достанется от волосатых вегетарианок. О, я их прекрасно знаю! Когда-то написал даже о них книгу.
        - Книгу о гусеницах? - удивилась Валя.
        - Что ж тут удивительного? - пожал плечами Иван Гермогенович. - Ведь эти гусеницы - настоящая лесная саранча. Они собираются в бесчисленные стаи и пожирают хвойные леса, как саранча пожирает хлеб. Однажды я видел лес, по которому прошли шелкопряды. Он был начисто обглодан этими обжорами. Десятки километров ехал я, но нигде не видел ни одного зелёного пятнышка, только голые сучья торчали во все стороны.
        Тут профессор поглядел вверх и улыбнулся, как будто увидел самого лучшего из своих друзей.
        - А вот и микрогастер неморум! - сказал Иван Гермогенович. - Добро пожаловать! Добро пожаловать!
        - Где? Кого это вы увидели?
        - А вы разве не видите?
        В воздушных волнах, прямо над шелкопрядами, бесшумно парили огромные животные с узкими телами и длинными прозрачными крыльями.
        - Комары! - закричала Валя.
        - Микрогастер неморум! - повторил Иван Гермогенович. - Наездники! Друзья лесов и полей. Смотрите, ребята, что будет дальше. Многие учёные позавидовали бы вам сейчас! Р-раз! - отсчитывал профессор. - Есть один! Р-раз! Другой! Прекрасно! Р-раз! Третий! Молодцы! Смотрите! Смотрите!
        Крылатые наездники падали сверху на гусениц, точно коршуны на добычу, и усаживались у них на спинах.
        - Едут! Едут! - засмеялась Валя. - Настоящие наездники!
        Это было похоже на забавное представление в цирке, где собаки катаются на лошадях, а на кошках мчатся перепуганные мыши.
        Ребята захлопали в ладоши. Но вдруг Валя опустила руки, поглядела на профессора и растерянно спросила:
        - Эти… микры… что ж они делают?
        Она увидела, как наездники быстро поднимают вверх брюшко с острой шпагой на конце и со всего размаху вонзают эту шпагу в спину гусениц.
        Кольнув гусениц, они сейчас же взлетали вверх.
        - Дерутся! - сказала Валя. - Дерутся, а не катаются!
        - И не дерутся, и не катаются! - ответил Иван Гермогенович. - Наездники прокалывают своим острым яйцекладом кожу гусеницы и под кожу кладут яички. Через некоторое время из яиц выйдут личинки наездника и примутся уничтожать гусениц… Они, я полагаю, сожрут гусениц раньше, чем из них выйдут бабочки-шелкопряды… Если бы, друзья мои, не было наездников, сосновый шелкопряд пожрал бы все леса, но микрогастер не даёт ему расплодиться. Поэтому мы можем назвать микрогастера самым лучшим сторожем наших лесов.
        - А нельзя ли разводить их искусственно? - спросил Карик.
        - Микрогастеров?.. Можно! - сказал профессор.
        - Так почему же их не разводят?
        - Пробуют, но не всегда эти опыты бывают удачны, - ответил Иван Гермогенович. - К сожалению, в личинках этих наездников откладывают свои яйца другие наездники. Правда, совсем крошечные, но эти яйца убивают микрогастера, и он погибает.
        - Вот паразиты! А разве нельзя эту мелюзгу уничтожить?
        - Можно! У этих крошечных наездников есть тоже свои враги, тоже наездники. Это уже совсем малютки.
        - Ну вот, - сказал Карик, - этих-то, значит, и надо разводить!
        - Да, это, конечно, разумно, - согласился профессор, - да вот беда: есть ещё наездники, которые откладывают свои яйца в личинки этих полезных крошек.
        Карик смущённо развёл руками.
        - Вроде… сказки про белого бычка. Начало есть, а конец потерялся.
        - Вот именно, вот именно! - подхватил Иван Гермогенович. - Иной раз кажется, что ты уже нашёл конец и всё, всё узнал о том или ином животном, но стоит только поглубже и посерьёзнее вникнуть в суть дела, как ты убеждаешься, что в твоих руках не конец, а только начало новой, увлекательной главы исследования.
        Профессор позабыл, что он сидит на кусочке коры.
        Он вскочил и с жаром начал говорить о том, как учёные, точно Колумбы, путешествуют ежедневно в неведомых странах и как открывают они всё новые и новые материки.
        По коре, точно по широкому просёлочному тракту, ползли вверх шелкопряды.
        Навстречу им спускались гигантские жуки. Над сосновой дорогой порхали крылатые животные.
        Профессора бесцеремонно толкали гусеницы-шелкопряды, деловито ползущие вверх. Его чуть не свалил с ног огромный чёрный жук, а он всё говорил, говорил, говорил…
        Как долго простоял бы Иван Гермогенович на кусочке коры, словно на кафедре, неизвестно. Возможно, что беседа затянулась бы до вечера. Но тут неожиданно в неё вмешался какой-то крылатый зверь.
        Он камнем упал рядом с профессором и ударом крыла отбросил его в сторону. Потом, приподняв вверх брюхо с длинной острой палкой, зверь коротким сильным ударом пробил кору около самой головы профессора.
        Пика глубоко погрузилась в кору.
        Ребята и вскрикнуть не успели, а животное уже выдернуло пику и исчезло так же молниеносно, как появилось.
        Карик и Валя прижались к красной скале. Бледные от испуга, они тяжело дышали.
        - Ну вот, - приподнялся с коры Иван Гермогенович, - я тут немножко заболтался, кажется! А нам ведь надо до ночи спуститься на землю.
        Он поглядел на Карика, на Валю и сказал:
        - Ничего опасного! Это самый обыкновенный талесса, или, попросту говоря, тоже наездник.
        - Он кладет яички в кору?
        - Зачем же в кору? - сказал профессор. - Он положил яички в личинку вредителя сосны.
        - В личинку? - оглянулся Карик. - Где же она?
        - Под корой!
        - Как же вы её видите?
        - Я её не вижу, но теперь готов ручаться чем угодно, что под нами, под слоем коры, шевелится личинка какого-нибудь жучка-усача.
        - Значит, наездники видят сквозь кору?
        - Нет. Они тоже не видят личинки, но они её чувствуют… Нам, впрочем, этого не понять. Мы вообще плохо знаем нравы и жизнь насекомых. А многое из жизни этих удивительных созданий и вовсе нам неизвестно. Мы хорошо не знаем даже, для чего, например, нужны насекомым усики, - сказал Иван Гермогенович.
        Он встал и не спеша намотал конец верёвки на руку.
        - Ну, - сказал Иван Гермогенович, - поднимайтесь, друзья мои! Пойдём дальше.
        И снова начался опасный и тяжёлый спуск по глыбам коры.
        Время от времени профессор и ребята, выбрав площадку для отдыха, молча ложились на красные скалы.
        Растирая одеревеневшие руки и ноги, они осматривали, целы ли верёвки, не перетёрлись ли узлы, потом вставали и снова пускались в путь, прыгая, как козы, со скалы на скалу.
        На одном из привалов путешественникам пришлось просидеть довольно долго.
        Это было уже совсем недалеко от земли.
        Профессор и ребята после короткого отдыха приготовились было спускаться, как вдруг над их головами зашумели крылья.
        Иван Гермогенович взглянул вверх и побледнел. Быстро схватив ребят за руки, он вместе с ними юркнул в узкое ущелье.
        - Сидите смирно! - шепнул профессор.
        Мимо пролетело полосатое животное с узкой длинной талией. Его вытянутое тело было покрыто жёлтыми и чёрными полосами, как тигровая шкура.
        Рассекая воздух прозрачными крыльями, животное мчалось, прижимая к брюху что-то извивающееся, похожее на змею.
        - Эвмена, - прошептал профессор, - оса-эвмена.
        Оса подлетела к кувшину, из которого только что выбрались Иван Гермогенович и ребята, сбросила туда свою добычу и залезла в кувшин.
        - Это она перетащила нас? - спросила Валя.
        - Она, - кивнул Иван Гермогенович. - Я думаю, друзья мои, что эвмена приняла нас за гусениц. Но посмотрите - что она делает?
        Оса-эвмена вылезла из кувшина, стремительно ринулась на землю и тотчас же снова взлетела вверх.
        Овеяв путешественников ветром, она, как вихрь, пролетела мимо них и, описав круг, опустилась на кувшин. Суетливо ползая вокруг отверстия, эвмена проворно перебирала лапками, деловито постукивая по краям кувшина головой.
        Потом она улетела.
        Путешественники увидели, что входное отверстие кувшина было плотно замазано чем-то серым. В середине, как пробка, торчал большой острый камень.
        - Видите, - сказал Иван Гермогенович, - как оса замуровала свой кувшин. Ну, друзья, если бы мы вовремя не выбрались оттуда, мы пропали бы, умерли от голода.
        - А разве нельзя сломать стенку?
        - Нет! Эвмена приготовляет из пыли и собственной слюны такой крепкий цемент, что его даже большим людям нелегко сломать.
        - Я всё-таки не понимаю, - сказал Карик. - Ну, она притащила нас, ну, запихала нас в кувшин… А для чего? Почему она не съела нас сразу?
        - Да она и не собиралась нас есть, - ответил Иван Гермогенович. - Эвмена питается соком цветов, а гусениц она таскает для своего потомства, для будущих своих детей… При этом, заметьте, она не убивает свою добычу. Ударом жала она только усыпляет гусениц… Консервирует их… Приготовляет из гусениц живые консервы…
        - Почему же она не усыпила нас? - спросила Валя.
        - Не знаю! - пожал плечами профессор. - Ничего не понимаю… Может быть, жало не могло проткнуть наши фуфайки из паутины, а может быть, её яд не подействовал на нас. Не знаю! Да и вообще всё это очень удивительно… Право, я не понимаю, как могла она спутать нас с гусеницами… Обычно осы не ошибаются в таких случаях… Для науки это совершенно загадочный случай.
        - А кто сделал ей такой кувшин? - спросила Валя.
        - Сама же она его и сделала, - ответил Иван Гермогенович. - Из своего цемента. За этими надёжными стенами личинка эвмены может расти, не опасаясь, что её кто-нибудь проглотит или раздавит. Пищи для неё приготовлено как раз столько, сколько нужно… Когда же личинка вылупится из яйца, она спустится по паутинке вниз, упадёт на гусениц и начнёт пожирать их. И как пожирать! Неделями грызёт она свою жертву, но до последнего дня гусеница остаётся живой, а мясо её свежим… Потом личинка закукливается, а через некоторое время из кокона вылетает самец или самка осы-эвмены… Из нашего кувшина должен был вылететь самец, но теперь…
        - Почему вы знаете, что непременно самец?
        - Знаю! - ответил Иван Гермогенович. - Оса опустила в этот кувшин нас троих и принесла после ещё одну гусеницу. Четыре гусеницы - это запас для будущего самца. Для яйца, из которого должна выйти самка, оса оставляет ровно десять гусениц. И это вполне понятно. Будущая самка осы-эвмены крупнее самца, а поэтому и пищи для неё нужно оставить побольше.
        - Значит, осы умеют считать до десяти? - спросила Валя.
        - Не думаю, чтоб они умели считать даже до двух, - ответил, улыбаясь, Иван Гермогенович. - Вспомните-ка, оса ведь залезала в кувшин после того, как мы оттуда выбрались. Не правда ли?
        - Ну залезала!
        - А залезала затем, чтобы положить яйца. Значит, она видела, что в кувшине не четыре гусеницы, а только одна. И всё же она не догадалась принести ещё трёх гусениц, а так и замуровала кувшин. Личинка, конечно, теперь погибнет.
        Профессор вышел из ущелья, поглядел вправо, влево и сказал:
        - Она умчалась, теперь и мы можем идти спокойно.
        До земли было уже недалеко, и скоро путешественники благополучно спустились вниз.
        Перед ними лежала каменистая пустыня.
        Слева синел далёкий травяной лес. Над лесом, точно соломинка, торчал шест-маяк с крошечным красным флажком.
        Путешественники двинулись в путь.
        Весь день шли они по пескам, лесам и горам. Пробирались через овраги, переходили вброд ручьи.
        К вечеру, усталые и голодные, они остановились на берегу бурливой реки. Перебраться через речку было уже не под силу ребятам.
        Валя растянулась на берегу и сказала:
        - Не могу больше!
        На землю спускались сумерки. Небо потемнело. Багровые облака клубились над лесом. Вверху, над головами, потянулись с криком стаи птиц.
        - Ну что ж, - сказал Иван Гермогенович, - придётся здесь переночевать.
        - На берегу?
        - Попробуем найти пещеру или какую-нибудь берлогу.
        После недолгих поисков Карик набрёл на огромную, как стог сена, коричневую глыбу. Сбоку в её плотной стене чернела круглая дыра.
        Карик заглянул внутрь и закричал:
        - Идите ко мне! Я, кажется, нашёл какой-то дом.
        Профессор подошёл ближе, осмотрел глыбу со всех сторон и, подумав, сказал:
        - Пустой орех. Брошенная квартира личинки жука орехового долгоносика. Залезайте, ребята. Вполне сносная гостиница.
        Становилось уже темно. У ребят от усталости слипались глаза. Ныли ноги. Быстро юркнув в дырочку ореха, Карик и Валя упали на шершавый пол и сразу заснули как убитые.
        Между тем профессор бродил, вздыхая, вокруг ореха. Входное отверстие было так узко, что Иван Гермогенович мог просунуть в него только голову. Плечи его уже не пролезали.
        - Экая досада! - бормотал профессор.
        Сердито ворча, он ещё раз заглянул в орех, послушал, как ровно дышат во сне ребята, и побрёл искать пристанище для себя.
        Недалеко от ореха он нашёл в ямке раковину улитки, осмотрел её. Раковина была пуста. Иван Гермогенович, кряхтя и охая, забрался туда.
        Покатый пол раковины был жёсткий и холодный, но профессор, утомлённый дорогой, даже не заметил этого.
        Подложив под голову кулак, он вытянулся во весь рост и тотчас же заснул.
        Около полуночи в воздухе что-то загудело. Профессор смутно слышал это сквозь сон. Вероятно, поднимался ветер.
        Проснувшись от холода, он открыл глаза. Небо было подёрнуто тучами, в тучах ныряла луна. Профессор поёжился, поджал под себя ноги и задремал, беспокойно ворочаясь во сне.
        А за стенами раковины носился, как бешеный, холодный порывистый ветер. По земле летели, кружась, пыль, травинки, лепестки.
        Орех зашатался под напором ветра и, наконец, сильно дрогнув, качнулся и, подхваченный ветром, стал медленно сползать к реке.
        Новый порыв ветра столкнул орех в воду. Он заплясал на волнах и поплыл вниз по течению.
        Сквозь сон ребята почувствовали, как их покачивает, точно в люльке.
        Прижимаясь друг к другу, они спали, улыбаясь во сне. А река мчала орех, уносила ребят от профессора всё дальше и дальше.
        Глава 13
        Перед рассветом поднялся сильный ветер.
        Орех, ныряя в волнах, то взлетал на высокие гребни, то исчезал в белой кипящей пене. Волны с шумом перекатывались через него, подбрасывали, швыряли во все стороны. Холодные брызги сыпались сверху в широкий люк, падали на Карика и Валю, но ребята только беспокойно ворочались во сне, закрывали лицо и шею руками и отодвигались подальше от люка. Они так измучились и устали, что их не смог бы разбудить даже ледяной душ.
        Но вот сильное течение завертело орех, закружило в водовороте. Орех резко качнулся, накренился набок. Карик перекатился через сестру и больно ударился головой о стену.
        - Что? Что такое? - вскрикнул Карик.
        Он попробовал встать, но опять качнуло, и Карик снова покатился по полу. Хватаясь за шершавые стенки ореха, он кое-как приподнялся и закричал:
        - Валька, что-то случилось! Вставай! Кто-то тащит наш орех!
        Протирая заспанные глаза руками, Валя растерянно посмотрела на Карика.
        - Может, это зверь какой-нибудь напал на нас? Надо разбудить скорее Ивана Гермогеновича… Иван Гермогенович! - закричала Валя, вскакивая.
        Но лишь только она выпрямилась, пол под её ногами качнулся. Валю отшвырнуло к стене. Она сшибла Карика и вместе с ним покатилась по шершавому полу.
        Вокруг всё было темно, и только сверху, через круглый люк, падал голубоватый ночной свет.
        Держась за стенки ореха, Карик подполз к люку и высунул голову. В лицо хлестнула волна.
        Ветер со свистом метался над водой, поднимая крутые пенящиеся валы.
        Вокруг бушевали волны. Всё кругом кипело, как в котле.
        Карик закричал:
        - Валя! Скорей!.. Смотри, что это? Смотри, мы плывём!
        Валя с трудом добралась до люка и вцепилась в его края руками.
        - Плывём! - испуганно сказала Валя. - Куда-то плывём.
        Качало так, будто ребята плыли по настоящему океану.
        Валя оглянулась, потом посмотрела на Карика, потом оглянулась снова и побледнела:
        - А где же Иван Гермогенович?
        - Не знаю… Может, где-нибудь рядом! - неуверенно ответил Карик.
        - Где рядом? Что ты говоришь? - испуганно закричала Валя. - Мы же в орехе. В орехе - понимаешь? А кругом вода.
        Сильный толчок отбросил ребят от люка. Пол под ногами завертелся, запрыгал.
        Карик и Валя упали.
        Ветер с яростным свистом пронёсся над рекой. Всё кругом завыло, загудело. В люк плеснула волна, ребят окатило с ног до головы холодной водой. Мокрые и дрожащие, они сидели на полу, крепко обнявшись, со страхом посматривая на круглый люк.
        Над люком, в мутном небе, проносились чёрные облака.
        Орех кренился набок, и тогда перед самым люком прыгали пенящиеся валы. Но вот новый крен, и снова мимо люка быстро несутся облака, и в облаках ныряет бледная луна.
        При каждом новом толчке ребята разлетались в стороны, но тотчас же Валя торопливо подползала к брату и крепко цеплялась за него. Бедные ребята ничего не могли понять: где Иван Гермогенович, как орех попал в воду, куда их несёт река?..
        А орех мчался всё вперёд и вперёд, то прыгая по гребням волн, то зарываясь в воду.
        Но вот как будто буря стала стихать. Орех уже не бросало и не швыряло, а только покачивало, как люльку.
        Ребята встали.
        - Кажется, кончилась болтанка! - сказал Карик.
        Он подошёл к люку, выглянул из него.
        Мимо, совсем близко, плыли берега, поросшие лесом. Волны тихо плескались внизу.
        И вдруг орех остановился.
        Чёрные глыбы земли поднимались перед самым люком, точно стена. Берег был так близко, что до него можно было дотронуться рукой.
        Орех пришвартовался к неизвестной пристани.
        - Куда-то всё-таки приехали! - тихо сказала Валя.
        - Вылезай скорей! - приказал Карик, цепляясь руками за края люка.
        Помогая друг другу, Карик и Валя выбрались из ореха и спрыгнули на землю.

* * *
        Было раннее утро.
        В серых предрассветных сумерках стояли тихие, печальные холмы. На далёком горизонте еле заметно светилась розовая полоса.
        В тихой бухте у самого берега плавал, чуть покачиваясь, чёрный и мокрый орех.
        Мимо с шумом катилась река. Течение мчало по волнам жерди, сухие ветки и лепестки. Их несло в бухту, прибивало к берегу. Они кружились и, проплывая мимо ореха, слегка подталкивали его, как бы пытаясь сдвинуть места.
        Вся бухта, точно шелухой, была покрыта сухим плавником. Ребята поднялись на пригорок и нерешительно остановились. Поёживаясь от холода, они стояли, растерянно посматривая друг на друга.
        Куда идти?
        Что делать?
        Ах, если бы здесь, рядом с ними был Иван Гермогенович!
        - Неужели пропал? - вздохнула Валя.
        - Найдём, - решительно сказал Карик. - Он здесь. Обязательно где-нибудь здесь…
        Он сложил ладони рупором, приподнялся на цыпочках и крикнул что было силы:
        - Иван Гер-мо-ге-е-е-ны-ы-ыч!
        Где-то сзади, за тёмными холмами, зашумела листва.
        Ребята прислушались.
        Шаги?
        Нет. Это ветер. Это шумят деревья.
        Валя опять тяжело вздохнула.
        - Ничего, ничего. Мы найдём его. Вот увидишь. Он не бросит нас.
        Карик взял сестру за руку и повёл её за собой по берегу реки. Через каждые пять-шесть шагов они останавливались и громко кричали:
        - Иван Гер-мо-ге-ны-ы-ыч!
        Но профессор не откликался.
        - Знаешь что, - сказал Карик, - я пойду по берегу, а ты иди немного подальше. Вон видишь - там какая-то роща за холмами. Ну вот. Ты иди к этой роще и кричи. Только громче. Сначала буду я кричать, потом ты, потом опять я, потом ты! Ладно?
        - Ладно.
        - Только не отходи далеко и по сторонам поглядывай. Осторожнее. Ну, иди.
        Карик пошёл по берегу, а Валя направилась к тёмной роще. Время от времени ребята останавливались, кричали и снова шли дальше.
        Валя дошла до рощи.
        В роще было темно и очень мрачно. Чёрные узловатые стволы деревьев поднимали вверх изогнутые, искривлённые ветки; широкие листья свисали до самой земли.
        - Эй, Ва-аля-я! - прокатилось где-то у реки.
        - Ау! - отозвалась Валя. - Я здесь!
        Валя подошла к тёмному развесистому дереву. От дерева шёл вкусный, приятный запах.
        И странное дело: пахло настоящим миндальным печеньем, как дома перед праздниками, когда мама вынимала из духовки листы с печеньем.
        Валя сразу вспомнила, что со вчерашнего дня она ещё ничего не ела.
        «Надо посмотреть, чем это так вкусно пахнет, - подумала она и решительно подошла к дереву. - Полезу. Посмотрю».
        - Эй, Карик! - закричала Валя. - Я на дерево полезу. С дерева буду кричать. Ты слышишь?
        - Залезай и кричи. Только громче. Я сейчас приду к тебе! - отозвался Карик.
        Валя ухватилась руками за мокрые, скользкие ветви и быстро, по-обезьяньи полезла вверх.
        Раздвигая широкие листья, которые свешивались со ствола, преграждая дорогу, Валя лезла всё выше и выше. Изредка она поглядывала наверх.
        Совсем близко, над головой, виднелось что-то вроде огромной чашки. Валя добралась до неё, уцепилась за влажные, упругие, точно резиновые, стенки и заглянула внутрь.
        Совсем близко от неё покачивались пушистые шары. Они висели на толстых длинных хлыстах, поднимавшихся со дна чашки.
        От них-то и шёл этот крепкий и такой вкусный запах. Валя почувствовала, что, если сейчас же, сию минуту не съест вот этот шар, который качается перед её носом, она просто умрёт от голода.
        Она подтянулась на руках и села верхом на край лепестка, как на забор.
        Вкусный шар был совсем рядом. Валя вцепилась в него руками и с силой дёрнула к себе. Но оторвать его не удалось. Шар держался крепко.
        Валя дёрнула сильнее.
        Лепесток, на котором она сидела, качнулся, и она чуть не потеряла равновесие. Чтобы не упасть, девочка отпустила шар и крепко ухватилась за край лепестка.
        Шар отлетел в сторону, ударился о другой край чашки и тотчас же снова заплясал перед глазами Вали.
        Тогда Валя рванула шар с такой силой, что вся чашка задрожала. Шар оторвался от шеста, и в ту же минуту Валя вместе со своей добычей грохнулась вниз, на дно чашки.
        Не выпуская шара из рук, Валя вскочила и посмотрела вверх и по сторонам. Она находилась в сердцевине огромного цветка. Влажные лепестки поднимались вокруг, точно гладкие стены круглой башни. Сквозь щели тёмных лепестков просачивался розовый утренний свет.
        Где-то далеко-далеко закричали птицы. Внизу, шурша листвой, пробежал кто-то, быстро перебирая лёгкими ногами.
        «Надо слезать на землю!» - подумала Валя.
        Крепко прижимая к груди вкусный шар, она обошла чашку-цветок и остановилась перед узкой щелью между лепестками. Она попыталась протиснуться сквозь щель, но щель оказалась слишком узкой.
        Тогда Валя попробовала взобраться наверх по хлысту, но, лишь только она ухватилась за него руками, стены чашки задвигались, словно живые, и медленно стали сближаться.
        Огромный цветок, в который залезла Валя, сложил над её головой лепестки. В цветке сразу стало темно.
        Напрасно Валя пыталась раздвинуть лепестки и выбраться из цветка. Лепестки крепко сжались и не выпускали её из душистой тюрьмы.
        - Карик! Ка-арик! - испуганно закричала девочка. - Скорей! Сюда! Ко мне!
        Она кричала что было силы, но голос её не мог пробиться сквозь мягкие, толстые стены. Казалось, что она кричала, уткнувшись лицом в пуховую подушку.
        Этот придушенный, еле слышный крик, точно отголосок далёкого эха, донёсся до Карика. Он остановился, прислушался. Ему показалось, что где-то, далеко-далеко за холмами, кричит Иван Гермогенович.
        - Ага! - обрадовался Карик. - Идёт сюда. Нашёл нас всё-таки.
        Он быстро взбежал на высокий пригорок и снова, сложив руки рупором, закричал:
        - Зде-есь! Сю-юда! Мы здесь!
        В ответ только гукнула ночная птица.
        У подножия холма с шумом катилась река. Волны плескались о берег. Мягко шуршал осыпающийся с обрыва песок.
        «Откуда же он кричал? - думал Карик. - Справа или слева?»
        Он постоял немного и снова крикнул.
        Но никто не отозвался. Он крикнул ещё и ещё раз, повёртываясь в разные стороны.
        Напрасно. Ему не ответил никто.
        Карик нахмурился.
        - Нет. Должно быть, мне показалось.
        Он взглянул на тёмную рощу, где осталась Валя, и громко сказал:
        - Валя, ты слышала? Как будто бы Иван Гермогенович кричал? Слышала ты или нет?
        Но на этот раз и Валя не ответила Карику.
        «Ну, не хватает ещё, чтобы и она пропала!» - подумал Карик и крикнул погромче:
        - Ва-аля!
        С обрыва упал в воду камень. Карик вздрогнул, оглянулся, постоял немного и снова крикнул:
        - Ва-аль-ка-а-а!
        Валя не отвечала.
        «Ну вот, говорил ей, чтоб сидела на дереве и ждала, а она ушла куда-то… Свяжешься с девчонками - сам не рад будешь».
        И он не спеша пошёл через поле к роще.
        Но вот и роща.
        Карик подошёл к деревьям. Задрав голову, он посмотрел на густые вершины.
        Утренний ветерок тихо покачивал широкие листья, из которых выглядывали огромные жёлтые шары.
        Вали на деревьях не было.
        «Где же она?» - совсем растерялся Карик.
        Он крикнул ещё раз и ещё раз, но только ветер прошумел ему в ответ.
        Валя не отзывалась.
        Карик прикусил губу, остановился и задумался:
        «Валя не могла убежать далеко. Значит?.. Значит, её кто-то схватил, утащил куда-то, а может быть… сожрал».
        Карик даже вздрогнул.
        «Ах, если бы здесь был Иван Гермогенович! Он непременно что-нибудь придумал бы, непременно нашёл бы Валю».
        Карик беспомощно огляделся.
        Вокруг лежали безмолвные холмы. Холодное небо висело над мёртвыми песками. Тоскливо шумел голый, высохший лес на соседнем пригорке.
        Над головой со свистом мчались куда-то исполинские жуки, задевая крыльями уродливые деревья.
        Всё кругом было каким-то чужим, непривычным, страшным.
        Карик вздрогнул и с пронзительным криком побежал вперёд, не разбирая дороги.

* * *
        Перед рассветом Иван Гермогенович проснулся от страшного холода. Он придвинулся к стенке, но тотчас же отскочил от неё, точно ужаленный. Роговая стенка раковины была холодна как лёд. Спать в таком леднике было совсем невозможно. Иван Гермогенович выбрался из раковины и принялся бегать вокруг неё, стараясь хоть немного согреться.
        Ещё светила луна.
        Холодный ветер дул в лицо, в спину, поднимал тучи мелких камней, и камни больно хлестали по рукам и ногам.
        - Ну и ночка! - ворчал профессор. - Хорошо ещё, что ребята устроились в тёплом месте.
        Он решил посмотреть: как-то они спят в орехе? Удобно ли им? Спокойно ли? И, дрожа от стужи, пошёл к реке.
        Бледная луна освещала голый пригорок с одиноким сухим деревом на вершине. Профессор взбежал на пригорок и растерянно огляделся.
        Пригорок был пуст.
        Сухое искривлённое дерево скрипело на ветру, грустно шурша высохшими листьями. Чёрные тени листьев печально ползали по холодной земле.
        - Странно… Очень странно… - пробормотал Иван Гермогенович.
        Он прекрасно запомнил, что здесь, на этом самом месте, лежал огромный орех. Вот и неглубокая впадина, вдавленная его круглыми боками. Ну конечно, это то самое место. Сомнений быть не могло.
        Профессор наклонился к земле и принялся внимательно рассматривать её.
        От впадины к реке тянулась широкая полоса, как будто здесь протащили совсем недавно тяжёлую кладь.
        Профессор, вытянув шею и поминутно нагибаясь, пошёл по следу.
        След довёл до реки.
        Иван Гермогенович остановился на самом краю обрыва и задумчиво посмотрел вниз, на чёрную реку, которая с шумом катила свои воды.
        Дальше идти было некуда.
        Пощипывая бороду и хмуря брови, он стоял над обрывом, разговаривая сам с собой.
        - Если бы кто-нибудь напал на них, они бы закричали, позвали бы меня. Я всегда сплю так чутко и непременно услышал бы их. Но что же тогда случилось? Утащил кто-нибудь орех, что ли? Да нет. Кому нужен старый испорченный орех? Чепуха. Всё дело значительно проще: орех сдуло в воду.
        Профессор быстро спустился к реке.
        Куда же, однако, понесло орех? Вправо? Влево?
        Иван Гермогенович поднял кусочек сухого листа и бросил его в воду.
        Течение подхватило листок, закружило и помчало, подбрасывая на пенящихся волнах.
        Профессор побежал по берегу в ту сторону, куда понесло листок.
        Лес подступал к самой реке. Профессор то пробирался сквозь чащу, то шёл по воде, тёплой, как парное молоко.
        Ночь была светлая, лунная. Только у берегов, где густо росли высокие травяные деревья, лежали чёрной полосой широкие тени.
        По середине реки, по лунной дорожке, неслись, обгоняя профессора, лепестки, гигантские листья и брёвна.
        Они ныряли, то пропадая, то появляясь снова, - издали казалось, что кто-то плывёт, борясь с волнами.
        Всякий раз, когда на середине реки проплывало, ныряя, бревно, Иван Гермогенович останавливался и с тревогой следил за ним: «Не ребята ли плывут?»
        Он лез в реку, заходил по пояс в воду, готовясь броситься на помощь. Но вот бревно подплывало ближе. Уже совсем отчётливо выступали голые сучья.
        - Фу! - с облегчением вздыхал Иван Гермогенович и быстро шёл дальше.
        Река долго петляла среди тёмных лесов и гор и наконец раскинулась перед профессором широким, сияющим плёсом.
        Раздвинув руками мокрые ветки, Иван Гермогенович вышел из леса и вдруг невольно остановился.
        - Ребята!
        По залитой лунным светом реке плыли Карик и Валя.
        - Да, да, это они! - зашептал Иван Гермогенович.
        Вон по середине реки плывёт Карик, а немного правее его, ближе к берегу, - Валя. Головы их то исчезают под водой, то появляются снова, точно поплавки. Очевидно, ребята давно уже выбились из сил. Вот-вот пойдут ко дну.
        - Ах, только успеть бы!
        Профессор бросился в воду. Течение подхватило его и понесло вдоль берега.
        - Держи-итесь! - закричал Иван Гермогенович.
        Рассекая руками воду, он быстро поплыл на помощь к ребятам. С каждым взмахом руки расстояние между ним и ребятами сокращалось.
        И вот уже профессор подплыл к ним вплотную, протянул руку… Но что это?
        Он увидел под водой изгибающиеся буквой S суставчатые тела.
        - Ах, будь ты неладна! - вырвалось с досадой у профессора, и он поспешно повернул обратно к берегу.
        То, что принял он при неверном лунном свете за ребят, были только самые обыкновенные личинки мухи-львинки.
        Они держались на поверхности реки, цепляясь за водную плёнку своими удивительными хвостами, похожими на растрёпанные парики.
        Личинки плыли вниз головой, то и дело хватая зазевавшихся речных жителей. Дышали они своими волосатыми хвостами.
        Когда-то в молодости профессор собирал этих личинок для аквариума. Из личинок выходили потом мухи с чёрными и жёлтыми полосами, похожие на пчёлку, и даже откладывали яички на цветущие водные растения аквариума.
        О кузнечиках, которые слушают ногами, и о львинке, которая дышит хвостом, профессор даже написал книгу.
        В другое время Ивана Гермогеновича нельзя было бы оттащить и силой от этих удивительных насекомых, но сейчас ему было не до того.
        Нащупав ногами дно, профессор вышел на берег и, дрожа от холода, побежал, стараясь согреться на бегу.
        Время от времени он останавливался, прислушивался. Но слышал только, как стучит его сердце да как шумит над головой ветер.
        Заметив в стороне пригорок, он бежал к нему, забирался наверх и, сложив ладони рупором, громко кричал:
        - Ка-а-ари-ик! Ва-а-аля!
        И снова бежал к реке.
        «А что, если спустить на воду плот? - подумал Иван Гермогенович. - Столкнуть в реку три-четыре бревна, связать их - и плот готов. На плоту я, пожалуй, скорее догоню ребят».
        Но профессору не пришлось сколачивать плот.
        Плот, точно в сказке, точно по щучьему веленью, сам подплыл к берегу. Он остановился около тёмной песчаной отмели и закружился на месте.
        - Вот это замечательно! - крикнул Иван Гермогенович. Он с разбегу вскочил на плот и принялся раскачивать его, помогая ему сойти с песчаной мели.
        Плот дрогнул, закачался на волнах и медленно поплыл по течению. В это время мимо профессора проплыл ещё один такой же плот, а за ним ещё и ещё.
        «Странно. Откуда это столько плотов появилось?» - подумал Иван Гермогенович.
        На лунной дорожке профессор внимательно осмотрел своё удивительное судно. Он увидел, что стоит на толстых брёвнах, заострённых с обеих сторон. Брёвна были похожи на гигантские сигары и лежали в ряд так плотно, как будто их кто-то склеил. Профессор нагнулся, потрогал их рукой и растерянно пробормотал:
        - Скажите, пожалуйста… вот так плот…
        Даже при лунном свете он узнал эти страшные сигары.
        Судно, на котором плыл Иван Гермогенович, было набито необыкновенным грузом: трюмы его были начинены лихорадкой: каждое бревно-сигара скрывало в себе личинку малярийного комара-анофелеса.
        - Вот уж никак не думал, что мне придётся быть капитаном малярийного корабля! - усмехнулся Иван Гермогенович.
        Справа и слева от плота проплывали, обгоняя профессора, такие же малярийные суда. Очевидно, где-то в верховьях реки комары-анофелесы откладывали яйца.
        Время от времени по реке проплывали и яйца простого, самого обыкновенного комара. Они плыли, склеенные стопочкой, стоймя, точно поплавки, и с виду очень походили на лодочки.
        На каждом повороте, на каждой излучине реки Иван Гермогенович вытягивал шею и напряжённо всматривался в темноту: не прибило ли орех к берегу, не плавает ли он в какой-нибудь тихой заводи?
        Лесистые берега давно уже остались позади.
        Река круто повёртывала в сторону. Мимо проплыли бесконечной цепью голые холмы.
        Светало.
        Луна побледнела. Звёзды гасли одна за другой, точно их тушил кто-то, и только низко над холмами ещё висела одинокая зелёная звёздочка.
        Плот несло сильным течением к берегу. Иван Гермогенович стоял на самом краю плота, растирая холодные руки, грудь и бока.
        Река повернула вправо. И вдруг профессор услышал вдали, за холмами, чей-то слабый голос.
        Иван Гермогенович вздрогнул. Сердце у него забилось.
        - А-ая! - кричал кто-то на берегу.
        Профессор забегал по зыбкому плоту и во весь голос крикнул:
        - Карик! Валя!
        - Иван Гермогено-ви-ич! - донеслось до него из-за холмов.
        - Здесь! Здесь! Сюда! - засуетился ещё больше Иван Гермогенович.
        Из-за пригорка показалась голова Карика, потом плечи, наконец, Карик выскочил на пригорок, растерянно оглядываясь по сторонам.
        - Сюда! Карик! Сюда! - закричал Иван Гермогенович.
        Увидев профессора, Карик как-то странно всхлипнул и сломя голову побежал к реке.
        - Причаливайте! Причаливайте скорей! - кричал он, бестолково размахивая руками.
        Профессор лёг на плот и начал торопливо загребать руками воду, но плот, как нарочно, относило в сторону вниз по реке, кружило в водоворотах, бросало на камни.
        Он промчался мимо Карика и начал быстро удаляться по течению.
        - Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! - кричал Карик, догоняя плот.
        - Сейчас, сейчас, голубчик! - И профессор стал ещё быстрее загребать руками воду.
        Но плот совсем не слушался его. Тогда Иван Гермогенович подбежал к самому его краю и с разбегу нырнул в воду.
        Карик заплакал и тоже полез в реку.
        - Куда ты, куда? - крикнул профессор, поднимая над водой голову.
        Но Карик, ничего не соображая, шёл по воде навстречу профессору и остановился только тогда, когда зашёл в реку по пояс. Профессор подплыл к мальчику.
        - Ты один? А где же Валя? Что-нибудь случилось? - спросил он, с тревогой поглядывая на заплаканное лицо Карика.
        - Случилось! - всхлипнул Карик. - Валька пропала!
        - Что ты говоришь?! - схватил профессор Карика за руку. - Как это случилось? Когда? Где ты её потерял? Что же ты молчишь?
        - Ну, мы плыли сначала в орехе, потом приплыли к берегу и пошли вас искать, а потом…
        Карик махнул рукой и замолчал.
        - Ну а дальше, а дальше-то что? - торопил профессор. - Говори, где ты её оставил?
        - Там, - неопределённо махнул рукой Карик, - за этими холмами.
        - Ты помнишь это место?
        - Да, но отсюда не найду, а вот от ореха найду!
        - А где орех?
        - Там, в бухте.
        - Вот что, - решительно сказал Иван Гермогенович, - пойдём-ка сначала к бухте, где остановился орех, а там уж видно будет, что делать. Пошли!
        Профессор и Карик вышли на берег и молча зашагали по холодной мокрой земле.
        - Показывай дорогу! - сказал Иван Гермогенович.
        - Я показываю, - вздохнул Карик и снова всхлипнул, - вот здесь надо идти.
        - И, пожалуйста, не плачь! Мы найдём её. Не иголка ведь - живой человек… И покричать может. И нас услышит… Найдём. Обязательно найдём.
        Вдали показалась бухта.
        На спокойной воде покачивался, как баржа, чёрный огромный орех.
        - Вот он, - сказал тихо Карик.
        - Вижу.
        Профессор остановился.
        - Ты помнишь, куда вы пошли отсюда? - спросил Иван Гермогенович.
        - Помню, - сказал Карик. - Я пошёл по берегу, а Валя пошла вправо. Туда.
        - Хорошо! - сказал Иван Гермогенович. - Веди по той дороге, где проходила Валя.
        Путешественники двинулись в путь. Когда они дошли до рощи, Карик сказал:
        - Вот отсюда она кричала мне в последний раз. А потом пропала.
        - А что она кричала, ты не помнишь?
        - Кажется, «ау!», - неуверенно ответил Карик.
        Профессор задумался.
        - Утром ты её искал здесь?
        - Искал. Всю рощу обошёл.
        - Вот что… Ты ступай вправо, а я пойду влево, - сказал Иван Гермогенович. - Не теряй только из виду эту рощу. Тут, в роще, и встретимся. Пошли!
        Профессор и Карик разошлись в разные стороны. Они шли, осматривая внимательно каждую ямку, заглядывая под камни, приподнимали с земли толстые листья и смотрели: не спряталась ли туда Валя, не заснула ли она там?
        Карик кричал, пока не охрип. Но всё было напрасно.
        Вали нигде не было.
        После долгих поисков они вернулись в рощу. Иван Гермогенович и Карик так устали, что еле передвигали ноги. Говорить не хотелось.
        Они сели под деревом и, опустив головы, сидели, стараясь не смотреть друг на друга.
        Над самой головой профессора свешивалась ветка с жёлтыми шарами.
        Шары раскачивались, волоча по земле круглые тени. Один шар был совсем как живой. Стенки его дрожали. Он как-то странно шевелился на ветке, словно хотел оторваться и спрыгнуть на землю.
        Другие шары висели спокойно.
        - Ну что ж, - вздохнул профессор, - пойдём посмотрим ещё раз. Ты иди в эту сторону, а я пойду к реке. Потом опять вернёшься в рощу. Понял?
        - Понял, - сказал печально Карик.
        Иван Гермогенович встал и быстрыми шагами направился к реке.
        Карик пошёл в противоположную сторону. Когда он уходил, ему послышался слабый, приглушённый крик.
        Он быстро повернулся.
        - Иди, иди, - закричал профессор, - не теряй напрасно времени.
        И снова они принялись за поиски, бегая по холмам, изредка перекликаясь друг с другом.
        Вдруг профессор остановился.
        В стороне от рощи он увидел очень странные следы. Земля была разрыта, раскидана. Отпечатки чьих-то ног были ясно видны на рыхлых буграх. Очевидно, здесь недавно произошла горячая схватка.
        Профессор наклонился к самой земле.
        Свежий широкий след тянулся к песчаным холмам.
        - Это она, - выпрямился профессор, - надо торопиться. Карик, скорей сюда! - махнул он рукой.
        - Нашли? - закричал Карик издали.
        - Иди сюда!
        Когда прибежал запыхавшийся Карик, Иван Гермогенович молча показал ему следы борьбы на земле.
        - Что это? - побледнел Карик.
        - Кажется, - тихо сказал профессор, - её здесь схватили. Как видно, она сопротивлялась, но…
        Профессор замолчал.
        - Её растерзали? - вскрикнул Карик.
        - Не думаю, - сказал неуверенно Иван Гермогенович, - но её потащили в нору.
        - Для чего потащили?
        - После об этом, а сейчас бежим скорее по следу. Кажется, я уже знаю, кто её схватил. Бежим. Мы ещё успеем.
        Профессор и Карик помчались по следу. Они бежали, удаляясь всё дальше и дальше от рощи, где в жёлтом цветке осталась Валя. Ветер поднял на холмах высокие столбы пыли, закружился, завертелся вокруг профессора и Карика, заметая на земле их лёгкие следы.
        Глава 14
        Роща давно уже скрылась за холмами.
        Путешественники бежали теперь по широкой голой долине. Справа и слева от них поднимались, точно жёлтые стены, крутые песчаные горы.
        Изредка по дороге попадались чахлые травяные деревья. Ветки на них были поломаны. Листья засыпаны песком.
        - Она жива! - кричал Иван Гермогенович на бегу. - Видишь, она хваталась за кусты. Она боролась. Надо бежать как можно быстрее. Мы ещё успеем. Вперёд, Карик! Вперёд, мой мальчик!
        И они помчались ещё быстрее.
        - Вижу! Вижу! - вдруг закричал Карик. - Смотрите! Вон там, у деревьев. Вон они. Борются.
        Чахлые травяные деревья раскачивались, как будто их кто-то сильно тряс.
        - Это Валька! Отбивается! - проговорил хрипло Карик. - Скорей, Иван Гермогенович, скорей!
        Профессор и Карик понеслись во весь дух. Но, когда они добежали до редких деревьев, здесь уже никого не было.
        Деревья были примяты к земле, ветви поломаны. Широкий след уходил куда-то дальше, в чащу травяных джунглей.
        Профессор остановился. Карик чуть было не налетел на него с разбегу.
        - Стой! - угрюмо сказал Иван Гермогенович.
        - А что? - тихо спросил Карик.
        Иван Гермогенович слегка подтолкнул его и протянул руку вперёд.
        Вдали, на жёлтых песках, мальчик увидел крылатое длинноногое животное, очень похожее на осу. Оно волокло по земле огромную гусеницу. Гусеница была большая, толстая, в несколько раз больше осы. Она отчаянно сопротивлялась, но, как видно, не могла вырваться из цепких лап осы. Оса волочила гусеницу, оставляя на земле широкий след.
        По этому-то следу и бежали путешественники.
        - Песочная оса-аммофила, - угрюмо буркнул Иван Гермогенович. - Тащит к себе в нору озимого червя. Самого страшного вредителя хлебных и свекловичных полей… Ну, хорошо. Она тащит добычу для своего потомства, а нам-то какое до этого дело? Мы-то зачем бежим за ней?
        Карик растерянно посмотрел на профессора.
        - А как же теперь Валя? - спросил он.
        - Надо вернуться, - сказал Иван Гермогенович. - Далеко она не могла уйти. Нужно искать её около бухты. А если не найдём до ночи, зажжём болотный газ. Валя увидит огонь и, конечно, догадается, что мы здесь. А если и не догадается, то всё равно она пойдёт на огонь.
        Но Карик теперь уже плохо верил, что они найдут Валю.
        «Пропала! Не найти! Ни за что не найти!» - думал он, шагая за профессором. И всё стало ему как-то безразлично. Он хотел заплакать, но глаза были сухие. Карик тяжело вздохнул. И тут только почувствовал, как сильно он устал.
        Ноги его дрожали. Он спотыкался на каждом шагу. Во рту пересохло. Язык распух и горел, точно в огне. Сейчас Карик мог бы выпить залпом целое ведро ледяной воды, но вокруг лежали мёртвые, сухие пески.
        «Хоть бы ручеёк какой-нибудь, хоть бы лужица какая», - думал Карик, поглядывая по сторонам.
        И вдруг у подножия жёлтого холма он увидел высокий голый ствол.
        Ствол слегка покачивался на ветру.
        Карик подошёл поближе.
        Внизу под стволом лежали мясистые серо-зелёные листья.
        Из листьев торчали, точно ресницы огромного глаза, полусогнутые гибкие хлысты.
        С конца каждой ресницы свисали тяжёлые серебристые капли.
        - Роса! - крикнул Карик, бросаясь к этим странным листьям. - Идите. Я догоню вас. Я только попью росы.
        Карик перепрыгнул через канаву.
        - Стой! - закричал Иван Гермогенович. - Слышишь? Стой, Карик! Вернись сейчас же!
        - Но если я хочу пить, - упрямо сказал Карик.
        Иван Гермогенович перескочил канаву и решительно преградил ему дорогу.
        - Это не роса. Это нельзя пить!
        Он взял Карика за плечо и подвёл его к странному растению.
        - Смотри! - сказал он.
        Подняв с земли камень, Иван Гермогенович размахнулся и бросил его в гущу сверкающих капель.
        Лишь только камень коснулся листа, хлысты сомкнулись и плотно прикрыли его.
        Камень исчез.
        - Что это? - удивился Карик.
        - Росянка, - спокойно ответил Иван Гермогенович, - насекомоядное хищное растение.
        - Как? - ещё больше удивился Карик. - Разве есть у нас такие растения? Они же только в жарких странах растут. Я даже читал об этом в какой-то книге.
        - Правда, - сказал Иван Гермогенович, - в жарких странах такие растения встречаются гораздо чаще, чем у нас, но и здесь их можно встретить немало, особенно там, где земля бедна соками. На такой земле простым, обыкновенным растениям не прожить. А вот растения-хищники и на бедной земле неплохо себя чувствуют. Земля не кормит, так они охотой промышляют. Ловят насекомых и высасывают из них питательные соки. Вот так и живут, так и растут. Не животное, не растение, а то и другое вместе. Запомни хорошенько: кроме росянки, охотятся за насекомыми также некоторые виды первоцвета, жирянки, а в прудах нередко встречается хищная пузырчатка, которая ловит даже мелкую рыбёшку. Вообще-то их очень много, этих хищников, мой друг. Я мог бы назвать тебе более пятисот видов, но…
        - Стойте! - закричал Карик. - Теперь я всё понимаю: Валя попала в такое растение…
        - Что-о? - остановился Иван Гермогенович и с беспокойством взглянул на Карика.
        - Да, да, теперь я припомнил. Она мне кричала: «Я лезу на дерево». И значит, она всё-таки полезла, а на землю уже не спустилась. Вот почему я и не нашёл её в роще.
        Они помчались, прыгая по жёлтым кочкам.
        - А как оно ест? - крикнул на бегу Карик. - Сразу или потихоньку?
        - Эти растения, - задыхаясь, ответил Иван Гермогенович, - сначала поливают свою добычу соком и держат её, пока она не размокнет, а потом высасывают из неё кровь и все питательные вещества!
        - Но Валька ещё не размокла? - спросил Карик.
        - Не болтай глупостей!
        Профессор крепче сжал руку Карика и потащил его за собой.
        Они стремительно миновали заросли и наконец добежали до бухты, где ещё плавал чёрный мокрый орех.
        - Здесь! - закричал Карик. - Стойте, это здесь!
        Тяжело дыша, они остановились на высоком холме.
        Внизу лежала жёлтая пустыня. Вправо от путешественников зеленела небольшая роща.
        - А где же эти деревья? - спросил профессор. - Я пока не вижу здесь ни одного насекомоядного растения.
        - А всё-таки это здесь, - быстро проговорил Карик. - Я хорошо помню: Валька пропала вон в той самой роще.
        И Карик махнул в ту сторону, где стояли развесистые деревья с жёлтыми шарами.
        - В той роще? - спросил Иван Гермогенович. - Там, где мы уже были? Ты уверен, что она полезла именно на эти деревья?
        - Ну да. Других же здесь нет.
        Иван Гермогенович внимательно посмотрел на жёлтые шары и рассмеялся.
        - Ну о чём я только думал раньше? И как я не догадался сразу? Да ведь это же… Ой!.. - Он повернулся к Карику и быстро спросил: - Когда это было? Утром? Ночью?
        - Утром. Солнца ещё не было.
        Профессор взволнованно потёр руки.
        - Тогда всё понятно, - сказал Иван Гермогенович. - Да, да, теперь я всё понимаю… Очень хорошо. Прямо-таки замечательно.
        Он с шумом вздохнул, улыбнулся и, схватив Карика за руки, с силой сжал их.
        - Валя жива. Она там. Сидит в цветке.
        - В цветке?
        - Ну да. Это же энотера. Валя сидит в цветке энотеры.
        - А это не опасно? - спросил Карик.
        - Нет, нет, - ответил Иван Гермогенович. - Мы скоро увидим её живой и здоровой.
        - Тогда бежим! - закричал Карик, хватая профессора за руку. - Залезем скорей на энотеру и поможем Вале выбраться.
        Иван Гермогенович покачал головой.
        - Видишь ли, - сказал он, как-то особенно покашливая, - сейчас это, пожалуй, бесполезно: мы ведь с тобой не знаем даже, на какую энотеру залезла Валя. Это во-первых. Но допустим, что мы и найдём эту энотеру. Найдём, допустим, даже цветок, в котором Валя сидит. А как мы освободим её? К сожалению, освободить её мы всё равно не сумеем. У нас просто не хватит силы, чтобы раздвинуть лепестки энотеры. Это во-вторых.
        - А в-третьих, Валька там не задохнётся? - спросил Карик.
        - Не задохнётся. Цветок большой, просторный. Подождём до вечера, он сам откроется.
        - Вот странный цветок, - сказал недовольно Карик. - Другие цветы открываются по утрам, а этот почему-то вечером.
        - Заморский гость. Чужестранец. Прибыл к нам из Америки и живёт по старой, американской привычке.
        Карик недоверчиво улыбнулся.
        - Я не шучу, - серьёзно сказал Иван Гермогенович, - энотеру привезли из Виргинии. Лет триста назад её семена прислали в Европу для ботаника Каспара Богена. И вот за триста лет энотера перешла через всю Италию, Францию, Германию, Польшу и, наконец, появилась у нас… А в наши дни по песчаным берегам многих рек энотеру-иностранку встречают теперь гораздо чаще, чем другие, местные растения.
        - Но вечером она обязательно откроется?
        - Безусловно. Каждый вечер цветы энотеры обязательно распускаются, стоят открытыми всю ночь и только рано утром закрываются снова. Недаром её прозвали «ночная свечка»! Однако, мой друг, что же нам делать? Ведь в нашем распоряжении несколько свободных часов.
        - Я, - сказал Карик, - предлагаю поесть чего-нибудь и лечь спать.
        - Предложение дельное, - кивнул головой Иван Гермогенович, - а поэтому оно единогласно принимается.
        Потягиваясь и зевая, он встал и побрёл по берегу.
        - Пойдём-ка, дружок, прямо к цветам. Там уж мы непременно найдём что-нибудь съестное.
        - А где же вы увидели цветы?
        - Цветов я пока ещё не вижу, - сказал Иван Гермогенович, - но зато прекрасно слышу, как вон там, у мыска, жужжат пчёлы. Значит, там и цветы должны быть.
        Профессор не ошибся.
        Лишь только они перевалили через холмы, они увидели внизу, в долине, огромные деревья, которые торчали то тут, то там. Вершины деревьев гнулись под тяжестью лиловых цветов.
        Иван Гермогенович подошёл к одинокому дереву, осыпанному цветами, залез на него и крикнул сверху:
        - Стой на месте!
        Он забрался в цветок и принялся за какую-то сложную работу.
        Карик стоял внизу.
        Он видел мелькающую в зелёной листве обожжённую солнцем красную спину Ивана Гермогеновича. Профессор работал, широко расставив локти; локти его то поднимались, то опускались, точно поршни машины.
        Карик вспомнил маму. Вот так же на кухне и она месила тесто.
        - Эгей! - крикнул Иван Гермогенович, повёртываясь лицом к Карику. - Лови свежие булки!
        По листьям забарабанили круглые колобки. Подпрыгивая, они покатились по земле.
        Карик поднял один колобок и откусил от него кусочек.
        - Ну как? - спросил сверху профессор.
        Колобок был душистый и такой же вкусный, как тесто пчелы-андрены.
        - Это из пыльцы и мёда? - спросил Карик.
        - Да, это из пыльцы и нектара. Нравится?
        - Очень вкусно. Как вы их там делаете?
        - А просто насыпаю в нектар пыльцу и начинаю месить, как тесто.
        Колобки сыпались на землю, точно осенние яблоки с дерева.
        Карик подбирал их и складывал в кучки.
        Наконец профессор слез с дерева, сел на землю и, выбрав колобок покрупнее, сразу откусил половину.
        - А ведь неплохая у нас, в сущности, жизнь! - дружески подмигнул Иван Гермогенович Карику.
        - Да, - согласился Карик, - жить тут можно, но всё-таки…
        Он вздохнул и замолчал.
        - Ну, ну, - сказал Иван Гермогенович, - ничего. Вернёмся домой, и всё будет хорошо.
        Профессор встал.
        - Хотя до вечера и далеко ещё, но мы не должны уходить от энотеровой рощи. Пойдём-ка туда, сядем и будем ждать Валю. Забирай колобки. Я думаю, они ей понравятся.
        - И я так думаю, - кивнул головой Карик. - Она же, бедняжка, целый день ничего не ела. Ей теперь всё понравится.
        - Это хорошо, - задумчиво сказал Иван Гермогенович, - но как мы понесём колобки? Без корзины, пожалуй, не много захватишь… Вот что, друг мой, ты посиди немного, а я пойду поищу корзинку.
        Он посмотрел вправо, влево и подошёл к большим бурым кучам, которые виднелись на берегу реки. Наклонившись над одной из них, Иван Гермогенович поковырял её щепочкой.
        - Прекрасно, - сказал он. - Кажется, это как раз то, что нам с тобой нужно.
        И профессор принялся разгребать кучу.
        - Ну-ка, дружок, прополощи вот эту штуку, - протянул он Карику большой комок грязи.
        Карик взял его и, стараясь держать подальше от себя, чтобы не запачкаться, побежал к реке.
        Он вошёл по колени в воду и спустил находку профессора в реку.
        Вода замутилась. Грязь таяла, как кусок масла на раскалённой сковородке. И вдруг что-то белое блеснуло под слоем грязи. Карик стал соскабливать её и неожиданно нащупал в густой, липкой грязи твёрдую, хотя и очень тонкую ручку.
        - Кажется, в самом деле корзинка! - удивился он.
        А когда сильные струи воды начисто смыли грязь, в руках Карика оказалась корзинка необыкновенной красоты.
        Он поднял её за ручку, поднёс к самым глазам и минуту стоял, рассматривая с удивлением узорчатые решётки, которые, казалось, были выточены из слоновой кости.
        - Ну, как? Хороша корзинка? - услышал Карик за своей спиной голос профессора.
        - Прямо как будто из кружев сплетена, - ответил Карик, любуясь. - Кто ж её такую сделал?
        - Об этом после, - сказал профессор, - а сейчас прополощи ещё вот эти.
        Иван Гермогенович бросил на землю два тяжёлых шара грязи и пошёл обратно к разрытым кучам. Карик принялся за работу.
        Он старательно отмывал грязь с необыкновенных корзиночек и расставлял их на берегу рядышком, а профессор подносил всё новые и новые.
        Одна корзиночка была удивительнее другой.
        Тонкие серебряные стрелы переплетались в узорчатые решётки. На решётках лежали щиты, украшенные звёздами, листьями, венками. Можно было подумать, что эти маленькие корзиночки сделаны руками искусного мастера.
        Одна корзиночка напоминала даже чем-то маленький дворец с ажурными башенками со стрельчатыми окнами. Серебряные решётки поднимались вокруг дворца, точно стены. На этих стенах красовались цветы, оленьи рога и звёзды. А другие и вовсе не были похожи на корзиночки. Но Карик не бросал их, а ставил рядом с корзиночками.
        Это были вырезанные из серебристой кости блюда, вазы, шлемы, шары, звёзды, кубки, короны.
        - И все разные! - удивился Карик.
        - Да, - сказал Иван Гермогенович, - они очень разнообразны. Можно изучать их всю жизнь, и всё же ты каждый день будешь открывать всё новые и новые формы этих растений.
        - Что? - быстро повернулся к профессору Карик. - Вы сказали - это растение?
        - Да, это одноклеточная водоросль. Диатомея! Вернее, оболочка растения. В этих красивых корзиночках-оболочках живёт простая водоросль - диатомея. Вот в этой, - поднял Иван Гермогенович круглую корзиночку, - живёт диатомея гелиопельта, в этих треугольных - трицератея, в этой ромбовидной - навикула. То, что ты сейчас держишь в руках, - это только скелеты диатомей. Сами водоросли погибли. Но их твёрдые оболочки остались. Пройдут ещё десятки и сотни лет, а эти удивительные корзиночки не рассыплются от времени.
        - Ого, - сказал Карик, - они действительно очень крепкие. Смотрите, никак не сломать.
        Профессор усмехнулся:
        - Потому что оболочка диатомей построена из кремнезёма. А это очень крепкий материал.
        - Вы сказали, что это водоросль. Значит, они в воде живут. Так как же они?..
        - Ты хочешь спросить, как очутились они на земле? Очевидно, их выбросило на берег наводнением или бурей. А может быть, очень давно здесь было озеро, которое диатомеи засыпали сверху донизу.
        - Такие маленькие? Как же они могут засыпать озеро?
        - Да, они малы, но зато их очень много. Они, как пыль в широком солнечном луче, носятся в толще воды. Миллиарды миллиардов. Их жизнь коротка. Они родятся и, прожив несколько часов, умирают. И день и ночь на дно морей, озёр и рек падает, не прекращаясь, дождь мертвецов. Их трупы ложатся на дно. На трупы падают новые трупы. Слой за слоем, всё выше поднимаются миллиарды диатомовых трупов. И вот проходят тысячи лет. Диатомеи поднимаются со дна реки островами, отмелями. Река разделяется на рукава, на дельты. Меняется и русло реки. Изменяется её география. Огромные озёра превращаются в болота. Исчезают с географических карт.
        На острове недалеко от Ленинграда расположен город Кронштадт. Тридцать километров надо ехать до него по Маркизовой Луже. Но через две с половиной тысячи лет из Ленинграда в Кронштадт можно будет прийти, не замочив ног. Трупы диатомовых покроют Маркизову Лужу плотным и крепким грунтом.
        Как видишь, эти крошки незаметно для человека меняют и самый вид земли.
        Профессор погладил бороду.
        - Ну а сейчас, - сказал он, - оболочки диатомей получат новое назначение. Выбирай-ка для своих колобков кошёлки.
        Карик задумчиво наполнил две корзиночки колобками и пошёл следом за профессором.
        Путешественники вернулись в энотеровую рощу. Они положили корзинки под деревом и растянулись в прохладной тени. Так, закинув руки за головы, они лежали, негромко разговаривая, и скоро оба стали зевать.
        - Поспим, - предложил профессор.
        - Спите, - сказал Карик, - а я постерегу вас.
        Профессор заснул.
        Карик лежал рядом и, слушая мерное дыхание Ивана Гермогеновича, думал о том, как обрадуется мама, когда они и Валя придут домой, и как она будет ахать, когда он, Карик, станет рассказывать ей про это удивительное путешествие.
        Глаза Карика слипались.
        Он повернулся на бок и заснул так же крепко, как и профессор.
        Сквозь сон они слышали какой-то неясный шум и чьи-то тихие шаги, как будто к ним подкрадывался дикий зверь. Потом всё стихло. И вдруг самый настоящий человеческий голос закричал громко:
        - Ах, вот вы где! А это что же такое?
        Иван Гермогенович и Карик открыли глаза.
        Глава 15
        В розовом свете вечерней зари перед профессором и Кариком стояла Валя. Живая, настоящая Валя.
        В руках она держала корзиночку-диатомею, внимательно рассматривая её серебристые узоры. Она то подносила корзиночку к самым глазам, то поднимала высоко над головой и рассматривала её, прищурив один глаз.
        - Глядите, граждане! - засмеялся Карик. - Перед вами продолжение фильма «Девушка с Камчатки». Пропавшая девушка таинственно появляется на западном побережье.
        Иван Гермогенович ничего не сказал. Он только крепко прижал Валю к себе и молча погладил её по голове.
        Валя вывернулась из рук профессора и, повёртывая перед глазами корзиночку-диатомею, спросила:
        - Неужели вы сами сделали? Из чего это? И чем она так вкусно пахнет? Её можно есть?
        - Корзиночку нельзя, но булки, которые лежат в корзинке, можно, - сказал профессор.
        - Тебе сколько? Две? Три? - спросил Карик, доставая колобки из корзиночки.
        - Пять! Мне пять! - быстро ответила Валя.
        Иван Гермогенович и Карик засмеялись.
        - Вот это называется проголодалась! - сказал Карик.
        - Ничего, ничего! Пусть ест как следует. Да и мы с тобой закусим заодно. Хочешь?
        - Это можно! - согласился Карик.
        Путешественники сели в тени развесистого дерева.
        Профессор поставил против Карика и Вали по корзиночке колобков и широким гостеприимным жестом пригласил ребят к ужину.
        Валя откусила кусочек колобка, пожевала, сказала:
        - Очень вкусно! - и принялась уплетать колобки за обе щеки.
        Профессор и Карик посматривали на неё, улыбаясь.
        Карик подмигнул Ивану Гермогеновичу и с самым невинным видом спросил:
        - А это правда, что в Москве жил человек, у которого был аппетит слона?
        - Не слышал, - ответил профессор.
        - А я слышал. Говорят, он съедал десять тарелок супа.
        - И я съела бы! - сказала Валя, запихивая в рот большой кусок колобка.
        Карик подтолкнул Ивана Гермогеновича локтем.
        - А на второе - пятнадцать отбивных котлет.
        - И я могу пятнадцать, - сказала Валя.
        - И, наконец, после обеда он выпивал двадцать компотов! - продолжал Карик.
        - И я хоть тридцать!
        Карик отодвинул от себя корзинку и вытер пальцы о лепесток.
        - А потом этот человек подвязывал салфетку на грудь и говорил: «Ну, кажется, я заморил червячка, теперь, пожалуй, можно приступить и к настоящему обеду!»
        - И я…
        Валя протянула руку к восьмому колобку, но, дотронувшись до него, подумала немного и, тяжело вздохнув, сказала:
        - Нет, я уже больше не хочу.
        - Ну а теперь, - похлопал Валю по плечу Иван Гермогенович, - рассказывай, как это ты ухитрилась попасть в цветок энотеры.
        - А мы с Кариком вас искали… Правда, Карик?
        Карик кивнул головой.
        - Я ходила-ходила и вдруг захотела есть, а в лесу пахнет, как в кондитерской. Полезу, думаю, на дерево. И полезла. А там ка-ак захлопнется и не пускает. Кричала-кричала - даже у самой уши заболели.
        - И плакала, наверное?
        - Немножко… А потом заснула, да так крепко, что даже ничего во сне не видела. А потом слышу, кричат: «Валя, Валя!» Я хочу проснуться, но никак не могу!
        - Ну, всё хорошо, что хорошо кончается, - сказал Иван Гермогенович. - А чтобы нам опять не потерять друг друга, дайте мне слово, что теперь вы больше уже не отойдёте от меня ни на шаг.
        - Честное пионерское! - сказал Карик.
        - Честное под салютом! - подняла руку Валя.
        - Тогда - в поход! - весело сказал профессор. - В поход, друзья мои, в поход!
        Путешественники забрали корзинки с колобками и пошли вдоль реки.
        К ночи они добрались до больших холмов. Здесь, в какой-то норке, переночевали, а утром, закусив душистыми колобками, двинулись снова в путь.
        Так шли они несколько дней, ночуя в цветах, в раковинах, в пустых осиных гнёздах и даже под камнями, в мрачных и сырых берлогах.
        Питались они нектаром, пчелиным мёдом, яйцами бабочек, зелёным молоком.
        В долине трёх рек профессору удалось убить малиновку. Путешественники ели три дня жареную и копчёную дичь, и, наверное, им хватило бы мяса ещё на две недели, но по дороге на них напали жуки-кожееды, отняли всю провизию и чуть не искалечили Ивана Гермогеновича и Карика.
        С каждым днём путешественники подходили всё ближе и ближе к озеру, на другой стороне которого стоял шест-маяк.
        По расчёту профессора, они должны были прийти к озеру на другой день к вечеру, за ночь переплыть его, а там уж совсем недалеко было и до маяка.
        - Примерно через два-три дня мы будем дома! - уверял профессор ребят.
        Но расчёты Ивана Гермогеновича не оправдались.
        Когда путешественники были уже совсем близко от озера, произошло печальное событие.
        Это случилось рано утром.
        Профессор и ребята только что вышли из пещеры, в которой провели ночь, и двинулись в путь, шагая по холодной утренней росе.
        - Ну и стужа! - ёжился профессор.
        Дрожа от холода и выбивая зубами мелкую дробь, путешественники шагали по холмам и долинам. Казалось, босые ноги ступают по льду, только слегка засыпанному землёй. Хотелось остановиться, поджать под себя ноги, как поджимают лапы гуси на льду.
        Наконец ребята не выдержали и, чтобы хоть немного согреться, быстро побежали вперёд.
        - Не убегайте далеко! - крикнул им вдогонку Иван Гермогенович.
        Но ребята уже мчались к высокой цепи холмов, обгоняя друг друга, перепрыгивая с разбегу широкие рвы и небольшие ручьи.
        - Вернитесь! - кричал Иван Гермогенович. - Вернись, Карик! Иди сюда, Валя!
        Но Карик только махнул рукой и, взбежав на гребень песчаного холма, скрылся за ним.
        Валя остановилась, как бы раздумывая: вернуться ей обратно или бежать за Кариком, но, подумав немного, полезла за братом и тоже скрылась за холмом.
        Встревоженный Иван Гермогенович прибавил шагу. И вдруг из-за холма раздался отчаянный крик. Тотчас же на вершине холма появилась Валя. Она махала руками, звала Ивана Гермогеновича на помощь.
        - Скорей, скорей!.. Нападают! - кричала она.
        Профессор побежал так быстро, как только мог. Он с разбегу взлетел на холм.
        - Где он? Где? - задыхаясь, спросил профессор.
        - Вон! Вон он! - показывала Валя пальцем на глубокую воронку.
        На дне воронки, зарывшись по горло в песок, ворочалось страшное чудовище. Большая чёрная голова с длинными изогнутыми крючками быстро-быстро подбрасывала вверх мелкие камни и песок. На краю воронки стоял испуганный Карик. Он беспомощно закрывал голову руками, выкрикивая что-то непонятное. Песок и камни летели в него с такой силой, что он то и дело падал, поднимался и снова падал. А чудовище швыряло в него не переставая, стараясь ослепить его песком и сбить с ног камнями.
        Песчаные стены воронки осыпались и оседали под ногами Карика, и он сползал всё ниже и ниже, прямо в логово чудовища, приближаясь к нему с каждой минутой.
        - Повернись спиной! Спиной повернись к нему! - кричал Иван Гермогенович.
        Но Карик ничего уже не понимал и, кажется, ничего уже не слышал. Тогда Иван Гермогенович сбежал проворно вниз, схватил Карика на руки и полез из воронки по осыпающейся стене, крепко прижимая его к груди.
        Вдогонку профессору и Карику полетел со свистом град камней. Но Иван Гермогенович стиснул крепко зубы и, не выпуская Карика из рук, продолжал карабкаться вверх, втягивая голову в плечи и пригибаясь к самой земле.
        Наконец он выбрался из воронки. Осторожно положив Карика на землю, Иван Гермогенович пробормотал растерянно:
        - Ну, вот ведь какой ты… Ну разве можно так пугать меня?
        Карик лежал на земле бледный, с закрытыми глазами. По щеке его тоненькой струйкой ползла кровь. Голова Карика и весь он с головы до ног был покрыт густым слоем серой пыли и песка.
        - Он живой? - наконец прошептала Валя, опускаясь около Карика на колени.
        - Живой, - хмуро ответил Иван Гермогенович, подкладывая под голову Карика свёрнутый лепесток незабудки.
        - Ой, я боюсь! - прошептала Валя, посматривая в сторону страшной воронки. - А вдруг он вылезет, этот страшный, и опять набросится!
        - Не вылезет, если вы сами к нему не полезете, - буркнул Иван Гермогенович, сердито взглянув на Валю. - Не надо совать свой нос в каждую пасть, если не хотите потерять головы.
        Он склонился над Кариком, приложил ухо к его груди, нащупал пульс и зашевелил беззвучно губами.
        Карик вздохнул.
        - Ты меня слышишь? - громко спросил профессор.
        Карик приподнялся, посмотрел на профессора мутными глазами. Губы его еле шевелились.
        - Он… ушёл? - спросил слабым голосом Карик.
        - Ушёл, ушёл! - сказал профессор. - А вот ты-то как? Можешь встать?
        - Кажется, могу! - сказал Карик.
        Шатаясь, он встал на ноги и сказал, стиснув зубы:
        - Пойдёмте!
        Некоторое время путешественники шли не разговаривая, но профессор не мог долго сердиться. Когда они сели отдохнуть, Иван Гермогенович поглядел на Карика и сказал, усмехаясь:
        - Герой какой… А? Смотрите-ка! В берлогу льва полез!
        - Я нечаянно, - сказал Карик. - Бежал-бежал - и вдруг эта воронка. Ну, я и скатился вниз…
        - А ты бы лучше под ноги смотрел да не считал в небе ворон. Ведь ещё немного - и ты попал бы на обед к муравьиному льву.
        - Как, вы сказали, его зовут? Муравьиный лев? - спросила Валя.
        - Именно так его и зовут, - кивнул головой Иван Гермогенович, - но это был не сам муравьиный лев, а только его личинка. Сам-то он не сидит в яме, сам он летает, но ещё чаще ползает по деревьям. Я думаю, вы даже встречали его когда-нибудь…
        - Какой он? На кого похож?
        - Похож на стрекозу немного. Но увалень и лентяй ужасный! Сядет на дерево, опустит четыре длинных крыла, да так и висит целый день, точно его булавкой прикололи. А эта забияка, которая сидит в яме и швыряется камнями, - его личинка. Она охотится тут. Видели, какую хитрую ловушку поставила для ротозеев?
        - Для муравьёв?
        - Не только для муравьёв. Она и другим насекомым не даёт спуску. И, что самое обидное, - улыбнулся Иван Гермогенович, - тебя хотело съесть животное, у которого даже и рта вовсе нет.
        - Ну да… А чем же оно меня стало бы есть? Ногами?
        - Да вроде того! - сказал профессор. - Видишь ли, дружок, у муравьиного льва нет ротового отверстия, но зато у него на голове есть два огромных крючка, которыми он присасывается к жертве и вытягивает из неё кровь. Ещё две-три минуты - и ты бы познакомился с этими крючками.
        Профессор поднялся с земли и сказал:
        - Ну, ладно, пойдёмте!
        Валя побежала за профессором, а Карик поплёлся сзади, стараясь не отставать от Вали.
        Временами резкая боль заставляла его подпрыгивать и останавливаться. Ему казалось, что он наступает на длинные острые иглы.
        И всё же он шёл. Морщился, гримасничал, кусал губы, но шёл, не отставая ни на шаг.
        Иван Гермогенович поминутно оглядывался, украдкой наблюдая за Кариком. Когда же Карик спотыкался, профессор останавливался и с тревогой спрашивал:
        - Ну что там у тебя?.. Может быть, ты хоть обопрёшься на меня? Что-о?
        - Нет, нет, ничего, - торопливо отвечал Карик, - это так… Наступил на острый камень.
        Наконец Карик начал отставать. Он теперь уже не шёл, а подпрыгивал на одной ноге, волоча по земле другую.
        Иван Гермогенович остановился:
        - Ну, ты, я вижу, совсем раскис.
        - Нет, нет! - запротестовал Карик. - Я хоть сто километров ещё пройду.
        Он выпрямился и быстро пошёл вперёд, но… сделав несколько шагов, упал и, обхватив больную ногу, застонал. Тогда профессор, не говоря ни слова, взвалил Карика себе на плечи.
        - Да я пойду. Пустите! Я сам! - отбивался Карик.
        - Сиди уж! - прикрикнул профессор. - Дойду!.. Подумаешь, скороход какой…
        Прижимая к себе Карика, Иван Гермогенович шёл, хмуро поглядывая под ноги. Рядом с ним шагала с виноватым видом Валя.
        Карик положил голову на плечо профессора и начал дремать, а скоро глаза его закрылись, и он заснул крепким сном.
        Когда же он открыл глаза, он увидел, что лежит на берегу большого озера. Профессор стоял на камне и, приложив ладонь козырьком к глазам, смотрел на другой берег, где одиноко торчал далёкий шест-маяк.
        Карик услышал, как Валя спросила что-то, но что именно, он не разобрал.
        Карик приподнял с земли голову, прислушался. Теперь уже говорил Иван Гермогенович.
        - Построим корабль и поплывём. Но сначала поищем удобную квартиру. Ведь нам придётся пожить недельку, а может быть, и две недели, на берегу.
        - А зачем?
        - Как это зачем? Разве ты не видишь, как расхворался наш Карик?
        - Не надо!.. - сказал Карик, приподнимаясь на локтях.
        - Что не надо?
        - Не надо жить на берегу. Я смогу доползти до корабля и даже грести буду.
        - Чепуха! - махнул рукой профессор. - А вдруг поднимется буря? Ты же камнем пойдёшь ко дну.
        Иван Гермогенович нагнулся над Кариком, осторожно потрогал рукой его распухшее колено.
        - Гляди, как посинело! И болит, наверное?
        - Болит, - поморщился Карик, - и жжёт всё, будто горячим утюгом по колену гладят.
        Профессор задумался и вдруг, хлопнув себя по лбу, побежал к озеру.
        - Ух, какая распухшая! - дотронулась Валя кончиком пальца до больной ноги Карика.
        - Да, тебя бы так обстреляли, и ты бы вся распухла! - сказал Карик, поглаживая больное колено.
        - А ты не ступай на эту ногу, тогда скорей пройдёт! Хочешь, я тебе костыль найду?
        В это время вернулся профессор. Он держал перед собой на вытянутых руках небольшой листик, с которого струилась на песок вода.
        - А ну-ка, повернись, - сказал Иван Гермогенович Карику, - дай-ка твою ногу.
        И, положив мокрый холодный листик на горячее опухшее колено, он ловко обернул им больную ногу Карика.
        - Ну как?
        - Хорошо, - сказал Карик, - вроде компресса. Сразу стало полегче!
        - Прекрасно! Лежи смирно, а мы пойдём с Валей поищем место для ночлега.
        К счастью для путешественников, на этот раз им не пришлось долго искать убежища. Весь берег озера был изрыт глубокими пещерами. Профессор и Валя заглянули в одну, в другую и наконец выбрали сухую песчаную пещеру с низкими сводами, с узким входом.
        - Давайте останемся в этой! - предложила Валя.
        Профессор согласился.
        Он вернулся на берег, поднял Карика и на руках перенёс его в пещеру.
        - Лежи! - сказал Иван Гермогенович, укладывая Карика около стены. - Удобно тебе?
        Карик ничего не ответил. Он уже спал тяжёлым сном больного.
        Иван Гермогенович и Валя сели у входа и при слабом вечернем свете поужинали остатками медового теста.
        - А теперь спать! - сказал профессор.
        Завалив вход в пещеру камнями, путешественники растянулись на сухом песке и скоро заснули.

* * *
        Под утро Иван Гермогенович увидел во сне муравьиного льва. Лев крепко держал Карика изогнутыми крючками и в упор смотрел на него выпуклыми большими глазами.
        Карик бил по голове чудовища руками и ногами и тихо стонал.
        Профессор открыл глаза.
        «Ну и приснится же!» - подумал он.
        Однако стоны не прекращались. Значит, это не сон?
        - Карик, ты что? - окликнул его профессор.
        Карик не отвечал.
        В пещере было темно.
        Профессор встал и, держась рукой за стенку, пошёл к выходу. Нащупав в темноте баррикаду из камней, которая загораживала вход в пещеру, он снял сразу два больших камня и осторожно, чтобы не напугать шумом ребят, положил их на землю.
        В пещере сразу стало светлее.
        Серый предутренний свет падал на песчаный пол, на спящих ребят.
        Посреди пещеры лежала, свернувшись калачиком, Валя. Около стены спал, раскинув широко руки, Карик. Он был весь красный. На лбу у него проступил пот. Карик вздрагивал и стонал во сне.
        Профессор подошёл к нему, наклонился и тихонько дотронулся до распухшего колена, завёрнутого в листик.
        Не просыпаясь, Карик поджал ногу и громко застонал.
        - Карик, ты пить не хочешь? - спросил профессор.
        Карик приоткрыл глаза. Ничего не соображая, он долго смотрел на Ивана Гермогеновича, потом молча отвернулся от него к стене.
        - Тебе принести воды?
        - Н-нет! - сквозь зубы сказал Карик.
        - А хочешь, я компресс переменю? - спросил Иван Гермогенович.
        - Да… компресс, пожалуйста!
        Профессор принёс свежий мокрый лепесток и положил его на распухшее колено.
        - Ну как, получше стало?
        - Получше! - вздохнул Карик.
        - Ну вот и хорошо! Спи тогда! А я пойду поищу чего-нибудь поесть. Если Валя проснётся, ты не выпускай её из пещеры. Я скоро вернусь.
        Карик молча кивнул головой.
        Иван Гермогенович завалил камнями вход в пещеру и, оглядываясь поминутно, чтобы хорошенько запомнить место, где остались ребята, отправился поискать чего-нибудь к завтраку.
        Недалеко от пещеры стояла гора, покрытая густым кустарником.
        Иван Гермогенович подошёл к подножию горы, внимательно осмотрел её, потрогал мягкие, пушистые ветви зелёных кустов.
        - Кажется, это мох! Да-да, самый настоящий мох. Ну что ж, посмотрим, нет ли тут чего-нибудь съестного.
        Иван Гермогенович смело полез в густые заросли мха. Сделав несколько шагов, он неожиданно провалился по пояс, однако, падая, профессор успел схватиться за ветви.
        Болтая ногами над чёрной ямой, он заглянул вниз и в полумраке увидел земляные своды и гладко утоптанный пол. Слабый свет проникал сверху, сквозь густые заросли, скупо освещая тёмное подземелье.
        В глубине подземелья вдоль стен стояли ровными рядами белые бочки.
        - Кажется, шмелиный склад! - пробормотал Иван Гермогенович.
        Он смерил глазами расстояние до земляного пола и, выпустив из рук ветви, прыгнул вниз.
        Земля под ногами была сухая и тёплая.
        С любопытством оглядывая подземелье, профессор подошёл к бочкам. Все они были плотно прикрыты белыми круглыми крышками. Он приподнял крышку одной из бочек, наклонился над ней и понюхал.
        - Ну, так и есть!
        Бочка была наполнена до краёв душистым мёдом. Рядом с ней стояли такие же бочки, и все они были доверху налиты мёдом.
        Всё это было похоже на кладовую, в которой хранятся запасы на чёрный день.
        Да это и в самом деле была кладовая шмелей.
        Матка-шмель кладёт в гнездо яичко и рядом с ним оставляет комочек мёда с цветочной пыльцой. Из яичка выходит личинка, съедает комочек мёда и пыльцы и закукливается в коконе, похожем на бочоночек. Через некоторое время молодой шмель открывает на верхнем конце бочонка крышечку и улетает. Но кокон не пропадает даром. Летом шмели наполняют их мёдом и в холодную дождливую погоду, когда нельзя вылетать из гнезда, питаются им.
        Иван Гермогенович не спеша позавтракал, потом выбрал бочку покрепче и принялся вытаскивать её из кладовой.
        Это была нелёгкая работа.
        Бочка, точно живая, вырывалась из рук, толкала профессора, валила его с ног, но всё же Иван Гермогенович вытащил её наверх.
        Колени его дрожали. Руки одеревенели. Сердце билось так сильно, что стучало даже в висках.
        «А вот как теперь докатить бочку до пещеры?» - размышлял Иван Гермогенович.
        Положить её набок и катить по земле, как обычно катают простые бочки, профессор побоялся. Верхняя крышка могла открыться, и тогда весь мёд вылился бы на землю.
        - Ну что ж… попробуем как-нибудь иначе.
        Иван Гермогенович ухватился за край бочки руками и сильно тряхнул её.
        Бочка качнулась.
        - Ага! Пошла уже! - обрадовался профессор.
        Он накренил бочку и, держа её за края, принялся толкать, повёртывая с боку на бок, словно пытался просверлить бочкой землю.
        Медленно, шаг за шагом, подталкивая её руками и нажимая на неё всем телом, Иван Гермогенович наконец подкатил бочку к пещере.
        Профессора встретила заспанная Валя. Она потягивалась и зевала, но, увидев бочку, всплеснула радостно руками и закричала:
        - Это большой торт? Да?
        - Ну, хотя и не торт, однако и это, я думаю, понравится тебе!
        - Ой, что же это?
        - Мёд!
        - Целая бочка?
        - Да не одна, Валёк! Я нашёл тут целый склад с такими бочками! Нам, пожалуй, за год не съесть даже и половины этого сладкого клада.
        - Вот хорошо-то! - обрадовалась Валя.
        Она вцепилась руками в края бочки и принялась помогать Ивану Гермогеновичу с таким усердием, что не прошло минуты, как дружными усилиями бочка с мёдом была втащена в пещеру и поставлена в угол.
        - Ну, вот и отлично, - сказал Иван Гермогенович, вытирая потную шею ладонями. - Теперь ты можешь позавтракать мёдом, Валёк. А я пойду поищу постель для Карика! Но смотри не вздумай уходить из пещеры. Тут кругом бродят такие страшные чудовища, что ты и крикнуть не успеешь, как они сожрут тебя.
        Профессор ушёл, а Валя, проводив его до выхода из пещеры, тотчас же вернулась обратно, подошла к бочке и принялась хозяйничать. Она откинула без особого труда крышку бочки, понюхала мёд и, облизнувшись, запустила руки прямо в бочку.
        - Ух, как много! - прошептала Валя.
        Её пальцы погрузились в липкий душистый мёд.
        Она ела его так усердно, что скоро всё лицо, шея, грудь и руки до самых локтей покрылись, словно клеем, янтарно-жёлтым мёдом. Вся она стала такой липкой, что прилипала к бочке, к стенам пещеры, да и к ней самой липли песчинки, кусочки листьев и сухих лепестков.
        Растопырив липкие пальцы, Валя бродила по пещере, обрастая, как снежный ком, всякой сухой всячиной: старой паутиной, сухими волокнами растений, пыльцой цветов и ещё какой-то дрянью, похожей на хлопья пыли.
        - Пойду помоюсь! - вздохнула Валя.
        Она осторожно высунула голову из пещеры, посмотрела по сторонам: нет ли поблизости страшных животных, - а потом, припадая к земле, помчалась к озеру и тут плескалась в воде, пожалуй, не меньше часу. Изредка, когда над головой с рёвом и свистом жёстких крыльев проносились шестиногие глазастые страшилища, Валя поспешно ныряла под воду, но потом, вдруг вспомнив паука-аргиронета, завизжала от страха и, выскочив из воды, помчалась обратно к пещере.
        Перед самым входом в пещеру она налетела на Ивана Гермогеновича, чуть было не сбив его с ног.
        - Ты это куда же бежала? - строго спросил Иван Гермогенович. - Ты хочешь попасть в лапы эвмены?
        - Я… Я ходила мыться.
        Профессор покачал головой.
        - Я вижу, что ты не очень-то хочешь вернуться домой… Ведь если ты и Карик будете уходить от меня и знакомиться сами с чудовищами этого мира, я боюсь, что ваша мама уже никогда не увидит вас.
        - А я перепачкалась мёдом! - сказала Валя, опуская низко голову.
        - Тем более, - сказал Иван Гермогенович. - Ведь тебя могла бы утащить муха, пчела, оса - да мало ли тут охотников до девочек, вымазанных мёдом… Так вот, чтобы больше это не повторялось! Ты слышишь, что я говорю?
        - Да! - сказала Валя, опуская голову.
        - А теперь помоги мне устроить для Карика постель.
        И тут Валя увидела у стены пещеры огромный ворох пушистого волоса.
        - Как настоящий матрац, - потрогала Валя волос. - Это вы принесли? А где взяли?
        - Подарок непарного шелкопряда! - улыбнулся Иван Гермогенович.
        - Подарок? - недоверчиво переспросила Валя.
        - Ну да! Ведь завтра мне исполняется ровно шестьдесят лет. Так почему бы непарному шелкопряду не подарить мне что-нибудь ко дню рождения?
        - И… и он подарил?
        - Ах, он такой недогадливый, - улыбнулся Иван Гермогенович, - и такой неблагодарный! Я изучал этого шелкопряда два года, написал о нём три статьи и думаю, что имею полное право на этот матрац.
        - Шелкопряд спит на матраце?
        - Сам? О нет! Сам он вообще не спит, а без устали летает, но вот своё потомство непарный шелкопряд заботливо прикрывает пушком. Под такими плотными пушистыми одеялами не страшны ни дождь, ни холод яичкам, из которых выклюнутся новые шелкопряды… Ну-с, а теперь давай-ка устроим пуховую постель для Карика!
        - Я и сама постелю! - сказала Валя.
        Она сложила ворох мягкого волоса в самом сухом углу пещеры, взбила руками, как взбивают пуховики, потом бросила в изголовье большую охапку волоса и отошла в сторону.
        - Так, кажется, хорошо! - сказала Валя, любуясь своей работой.
        - Прекрасно! Великолепно! - одобрил Иван Гермогенович. Он поднял спящего Карика и на руках перенёс его на пуховую мягкую постель. Валя прикрыла Карика, как одеялом, поблёкшим лепестком жёлтого цветка.
        - Ну, теперь ему, кажется, удобно. Посмотри за ним, а я уйду на полчасика, - сказал Иван Гермогенович, - есть тут у меня кое-какие дела… Если Карик проснётся, накорми его!
        - Ладно, - сказала Валя, - идите, у меня тут тоже есть кое-какие дела.
        Когда профессор ушёл, Валя приготовила ещё две постели, притащила два новых голубых одеяла из лепестков колокольчика, подмела кусочком лепестка пол, потом вкатила в пещеру четыре больших камня и положила на них плоский камень, а сверху разостлала, как скатерть, белый лепесток ромашки.
        Получился замечательный стол.
        Вокруг стола Валя поставила камни поменьше, обложила их остатками волоса и накрыла жёлтыми лепестками.
        - Это будут кресла! - сказала Валя.
        Окончив работу, она обошла пещеру и осталась очень довольна: в пещере стало совсем уютно.
        - Теперь тут можно целый месяц ждать, пока выздоровеет Карик.
        Она на цыпочках подошла к постели брата, нагнулась над ним, заботливо поправила одеяло.
        - Спи! Спи! - шёпотом сказала она.
        Скоро вернулся профессор. Тяжело отдуваясь, он вкатил в пещеру вторую бочку с мёдом и поставил её около стены.
        - Смотрите, что я тут наделала! - похвасталась Валя.
        - А что? - испуганно спросил Иван Гермогенович, но, оглядев пещеру, одобрительно закивал головой: - Браво, браво! Молодец! Да ты настоящая хозяйка! - похвалил он Валю. - Кстати, и я могу украсить кое-чем наше жилище. Сейчас тут, около самой пещеры, я нашёл очень интересную вещичку.
        Приложив палец к губам, Иван Гермогенович поспешно вышел и через десять минут вернулся с листиком в руках.
        На листике, как на подносе, лежали горкой продолговатые яйца.
        - Что это? - спросила Валя. - Их едят?
        - Нет, - ответил Иван Гермогенович, - их не едят, но они пригодятся нам, да ещё как пригодятся-то!
        - А для чего пригодятся?
        - Поживёшь - увидишь!
        Иван Гермогенович поставил поднос с яйцами на бочку и сказал:
        - Значит, так: наш больной, очевидно, пролежит несколько дней. Чтобы не терять напрасно времени, мы перекатим с тобой все бочки с мёдом в пещеру, а потом… Ну а потом, вероятно, нам придётся построить броненосец.
        - Какой броненосец?
        - Да уж какой выйдет, такой и построим! И, как только Карик выздоровеет, отправимся в дальнее плавание. Ведь наш маяк находится на другом берегу - значит, нам придётся плыть к нему на корабле.
        Закусив мёдом, Иван Гермогенович и Валя принялись перекатывать бочки с мёдом из шмелиного склада в пещеру. Всякий раз, когда они возвращались, профессор подходил к Карику, прислушивался к его неровному дыханию, щупал пульс.
        Карик спал как убитый.
        Когда весь угол пещеры был заставлен бочками с мёдом, профессор сказал:
        - Ну а теперь, Валёк, идём строить корабль.
        - Вот интересно-то! - обрадовалась Валя.
        - Не знаю, будет ли это интересно, - сказал Иван Гермогенович, - но готов ручаться головой, что потрудиться нам придётся изрядно.
        Завалив вход в пещеру камнями, чтоб к Карику не забрались хищные насекомые, профессор и Валя пошли на озеро.
        - А из чего мы построим корабль? - спросила Валя, шагая рядом с профессором.
        - Да найдём что-нибудь! Разве мало валяется на берегу сухих листьев. Вот из листьев мы его и построим. Сегодня утром я видел за холмами самый настоящий лес. Не травяные джунгли, а зелёную дубовую рощу. Думаю, что ветры и сюда приносят сухие дубовые листья.
        Профессор и Валя побрели по берегу, внимательно присматриваясь ко всему, что встречали на своём пути; и вдруг Валя закричала:
        - Нашла! Нашла! Уже нашла!
        - Где? Что нашла?
        - А вот! - И Валя приподняла двумя руками край жёлтого огромного листа, который лежал почти у самого озера. Это был добротный, крепкий лист с глубоко вырезанными краями. Толстые жилы расходились веером во все стороны.
        Профессор обошёл лист, осмотрел его со всех сторон, приподнял край и, заглянув под него, сказал:
        - Да, это лист дуба, но, к сожалению, из него нам с тобой не построить корабля.
        - Почему?
        - Галлы на листе! Видишь? Весь лист осыпан галлами!
        - Галлы? А что это такое?
        Профессор приподнял край дубового листа повыше.
        Валя присела и посмотрела под лист. Вся его нижняя сторона была покрыта тёмными шарами. Эти шары были точно припаяны к листу. Валя потрогала их руками. Они были твёрдые, как камень.
        - Такой лист нам даже с места не сдвинуть! - сказал Иван Гермогенович.
        - Что же это за штуки? - спросила Валя.
        - А это гнёзда насекомых! - ответил Иван Гермогенович. - Видишь ли, дружок, многие насекомые откладывают свои яйца прямо на листья. Но листьям это совсем не нравится, и они изо всех сил защищаются от непрошеных гостей. Клеточки листа собираются вокруг яичка, стараясь вытолкнуть его вон, как выталкивают белые шарики крови занозу, которая попадает в палец. При этом на пальце образуется нарыв, а на листьях появляются опухоли - вот эти самые галлы. Называют их чаще всего чернильными орешками, хотя далеко не все такие орешки чернильные.
        - А какие же насекомые откладывают яйца под лист? - спросила Валя.
        Профессор пожал плечами.
        - Разные, - сказал он. - Свои яички откладывают в листья шестьдесят видов бабочек, сто тринадцать видов жуков, четыреста восемьдесят шесть видов мух и двести девяносто видов других насекомых.
        - Значит, надо искать другой лист?
        - Значит, надо искать другой! - сказал профессор.
        Уже смеркалось, когда Иван Гермогенович и Валя отыскали наконец удобный для плавания сухой дубовый лист. Но он лежал так далеко от берега, что столкнуть его в воду профессору и Вале было не под силу.
        - Не дотащить! - покачала головой Валя.
        Иван Гермогенович задумался.
        Поглаживая бороду, он стоял на листе, молча рассматривая его.
        - А что, если?.. Ну да, конечно! - пробормотал профессор и вдруг засмеялся.
        - Вы что? - удивилась Валя.
        - А вот что, - сказал Иван Гермогенович. - Идём-ка домой. Завтра мы впряжём в эту работу лошадей.
        - Лошадей?! - ещё больше удивилась Валя.
        Профессор ничего не ответил. Бормоча что-то под нос, он быстро зашагал в сторону пещеры. Валя вприпрыжку побежала за ним.
        - Ну Иван Гермогенович, ну миленький, скажите, какие это лошади? Откуда вы их возьмёте?
        - Не скажу!
        - Скажите! - приставала Валя.
        - Не будь любопытной, увидишь завтра сама.
        - Ну Иван Гермогенович, - заныла снова Валя и вдруг замолчала.
        Впереди блеснул огонь.
        Валя схватила профессора за руку и остановилась.
        - Горит! Смотрите. Наша пещера горит!
        Огонь просвечивал между камнями, которыми был завален вход в пещеру.
        - Пожар! В нашей пещере пожар! - испуганно сказала Валя. - Бежим скорее, Карик сгорит!
        - Ничего! Это не страшно! Не сгорит твой братец!
        Но Валя, не слушая профессора, опрометью побежала к пещере.
        - Карик! - кричала она на бегу. - Ты горишь? Ты горишь, Карик?
        - Нет, это не я! - услышала Валя спокойный голос Карика.
        Валя поспешно отвалила камень. Вскочив в пещеру, она остановилась как вкопанная.
        - Что это?
        Угол, где на подносе лежали горкой яйца, принесённые Иваном Гермогеновичем, был освещён мерцающим голубым светом, как будто это горели фонарики новогодней ёлки. Но только эти яйца горели ещё светлее. При таком освещении без труда можно было бы читать, писать и рисовать.
        - Ну как? - спросил Иван Гермогенович, опуская руку на плечо Вали.
        - Вот красиво-то! - восхищённо сказала Валя. - Это ж они… Яйца эти светятся.
        - Да, - улыбнулся Иван Гермогенович, - яйца светляка.
        - Ага, знаю! - кивнула Валя головой. - Это такой червяк. Червячок-светлячок! Иванов червячок.
        - Да! Его зовут так, однако на самом деле это не червяк, а жук. В этом легко убедиться, если посмотреть, чем питается он и как живёт. Обыкновенные черви живут под землёй и едят землю, а этот жук живёт в сырой траве и питается улитками.
        - Да, да! Я вспомнила. Эти жуки светятся в траве.
        - Совершенно верно. Светятся они сами, светятся их личинки, светятся их яйца… Красиво, не правда ли?
        - Очень красиво! - сказал Карик из своего угла. - Это хорошо, что вы нашли их.
        - Ну а как мы себя чувствуем? Лучше? Хуже? - Иван Гермогенович подошёл к больному. - Ты поесть не хочешь?
        - Уже! - сказал Карик. - Уже поел! Пока вас не было, я тут всё осмотрел, нашёл мёд и закусил как следует.
        - Напрасно ты встаёшь, - нахмурился Иван Гермогенович, - рано ещё тебе вставать! Рано, дорогой мой! Смотри, разболеешься ещё больше.
        - А знаете, - сказал Карик, - когда я проснулся, смотрю - стол стоит, кресла, горит огонь. Ну, я и подумал, что я уже дома, что настало утро и надо уже вставать.
        - А тебе нравится наша новая квартира? - спросила Валя.
        - Очень! - сказал Карик. - И особенно нравятся лампочки светляка. Какой у них сильный свет!
        - Ну, это ещё что! - сказал профессор. - Вот если бы сюда принести парочку ночных пирофор - такой ли ещё был бы свет!
        - А что это за штука… пи… пирофоры ваши?
        - Такие жуки! Живут они в Гвиане, в Бразилии и в Мексике. И вот когда какому-нибудь бразильцу или мексиканцу понадобится ночью идти по лесу, он ловит ночных пирофор и привязывает их к шляпе. Свет, который излучают эти жуки-фонари, такой яркий, что можно идти даже в самых тёмных тропических зарослях, не сбиваясь с дороги. А мексиканские дамы прячут эти пирофоры в причёске, рядом с бриллиантами, а иногда делают из них пылающие ожерелья или обёртывают их вокруг талии, точно огненный пояс. После бала местные модницы купают уставшее насекомое в ванне и кладут в стеклянную вазу, и тогда всю ночь пирофора нежно и приятно освещает спальню мексиканки.
        - А у нас только один иванов жук светится? - спросила Валя.
        - Не только он, - ответил Иван Гермогенович. - Я мог бы устроить такое же освещение из светящихся бактерий… Когда я был студентом, я сделал однажды настоящую лампу из таких бактерий. При свете этой лампы можно было и читать, и писать.
        - Бактерии? Это такие маленькие, не видимые простым глазом существа?.. Как же они светятся? Ведь их же не видно.
        - Когда их очень много, - ответил Иван Гермогенович, - тогда можно видеть этот свет, хотя самих бактерий, конечно, не увидишь. Иной раз в лесу сияют голубым или зелёным светом гнилые пни. Кажется, что светится сам пень, но это излучают свой свет бактерии. Светятся также гниющие рыбы, выброшенные на берег. Нередко такое голубоватое излучение можно заметить и на трупах животных.
        Но тут Иван Гермогенович спохватился, подбежал к бочке и, откинув с шумом крышку, крикнул весело:
        - Ужинать, ужинать, друзья мои! Ужинать и спать!

* * *
        Утром профессор отправился на разведку.
        Он вернулся только вечером и принёс с собой ворох паутинных верёвок.
        До поздней ночи сидел Иван Гермогенович на пороге пещеры, свивая из паутины толстые канаты, а когда все стали укладываться спать, сказал Вале:
        - Завтра мы с тобой отправимся к нашему кораблю! Пора уже спускать его на воду… Карик поправляется, и скоро мы сможем двинуться в путь.

* * *
        На другой день Иван Гермогенович разбудил Валю перед рассветом. Они позавтракали мёдом и, взвалив на плечи канаты, отправились на работу.
        Дубовый лист лежал на прежнем месте.
        - А теперь, - сказал профессор, сбросив канат около листа, - пойдём в конюшню за нашим битюгом.
        И он пошёл по берегу, наклоняясь к земле, заглядывая под камни.
        Наконец около большого серого камня Иван Гермогенович задержался. Он встал на четвереньки и внимательно осмотрел тёмный лаз под камнем. Потом пошарил вокруг и бросил туда пригоршню песка.
        Под камнем кто-то начал возиться.
        - Славный жеребец! - сказал Иван Гермогенович, вставая. - Если он только не будет брыкаться, мы с тобой быстро спустим корабль на воду!
        - Кто там сидит? Под камнем? - шёпотом спросила Валя.
        - Дикая лошадь! - пошутил профессор. - Конь о шести ногах! Ну-ка помоги, Валёк!
        Иван Гермогенович подтащил канат из паутины к черенку листа, замотал его вокруг черенка и, с силой дёрнув на себя, крепко затянул петлю.
        - Прекрасно! - пробормотал он.
        Волоча другой конец каната по земле, профессор отошёл с ним в сторону от листа, и, когда канат вытянулся, Иван Гермогенович скрутил на его конце вторую петлю. Потом притащил четыре коротеньких чурбачка и поставил их торчком на землю, как ставят «письмо», когда играют в городки.
        Слегка пристукнув камнем чурбачки, Иван Гермогенович загнал их неглубоко в землю, затем, толкая тихонько ногой то один, то другой чурбачок, установил их так, что они падали при самых лёгких толчках.
        - Прекрасно! - сказал профессор.
        Валя с любопытством наблюдала за ним, но ничего не могла понять.
        - Вам помочь? - спросила она наконец.
        - Ничего, ничего! Я сам!
        Иван Гермогенович поднял петлю каната, подтащил её к чурбачкам и осторожно положил сверху.
        Петля повисла над землёй, опираясь на качающиеся чурбачки.
        - Ну, хомут готов, - сказал Иван Гермогенович, - а теперь пойдём за лошадью. Ты когда-нибудь запрягала лошадей? - шутливо спросил профессор.
        - Нет, - созналась откровенно Валя, - лошадей я никогда не запрягала!
        - Чудесно! Мне тоже не приходилось. Но это не беда.
        Иван Гермогенович поднял длинную жердь и протянул её Вале:
        - На! Держи!
        Потом он нашёл жердь подлиннее и, положив её на плечо, скомандовал:
        - За мной!
        Широко шагая, профессор повёл Валю к большому серому камню.
        Около камня Иван Гермогенович остановился, стукнул концом жерди о землю и, выставив ногу вперёд, сказал:
        - Теперь слушай внимательно. Вот здесь, под этим камнем, прячется от дневного света личинка жужелицы. А жужелица - это хищный жук, который питается насекомыми. Сама личинка, как и её родитель, также питается насекомыми. Днём она смирно сидит под камнями, а ночью отправляется на охоту. Сила у неё необыкновенная! Прямо тигрица, да и только!
        - Я боюсь! - прошептала Валя, глядя на профессора испуганными, широко открытыми глазами.
        - Напрасно! - ответил Иван Гермогенович. - Да и некогда нам труса праздновать… Итак, мы должны будем выгнать личинку жужелицы из-под камня и надеть на неё хомут. А там она уже сама потащит корабль к берегу озера. Я думаю, мы легко с ней справимся. Только не надо трусить.
        - А вдруг она укусит?
        - Конечно, укусит, если мы будем зевать!
        - Так как же мы её погоним?
        - А вот так: сначала выгоним из-под камня, а потом ты станешь с той стороны, а я с этой. Как только она поползёт, ты не давай ей ползти вправо, а я не дам ползти влево. Будем загонять её прямо в хомут. Ну, приготовились? Отойди подальше!
        Валя отбежала в сторону. Иван Гермогенович сунул свою жердь под камень и принялся ворочать ею, точно кочергой в печке.
        - Ага! Идёт! Идёт!
        Профессор отскочил.
        Прямо на Валю ползло, вытягивая из-под камня длинное тело, огромное чудовище. Валя ударила его жердью по спине. Чудовище вздрогнуло и повернуло голову к профессору. Иван Гермогенович стукнул его жердью по голове с такой силой, что оно попятилось было назад, но тотчас же, торопливо перебирая шестью ногами, поползло прямо к дубовому листу. Однако на полдороге оно остановилось снова.
        Иван Гермогенович подскочил к жужелице и так ударил её сзади, что она вздрогнула и закрутилась на месте.
        - Валя, подгоняй, подгоняй её!
        Валя ткнула жужелицу жердью в бок.
        - Но, но! Пошла! Пошла!
        Так, шаг за шагом, они двигались к дубовому листу, подгоняя личинку жердями.
        Наконец голова жужелицы поравнялась с петлёй. Профессор сбил жердью чурбачки. Петля упала на голову жужелицы. Иван Гермогенович бросил жердь, схватил руками канат и с силой дёрнул его. Петля затянулась. Тогда профессор подобрал жердь и подбежал к голове жужелицы.
        - Поехали! - закричал Иван Гермогенович.
        Лист дрогнул. Поднимая тучи пыли, он медленно потащился к берегу.
        Жужелица металась из стороны в сторону, но всякий раз она натыкалась на острые жерди. Путешественники не позволяли ей свернуть ни вправо, ни влево.
        Наконец она смирилась и потащила тяжёлый лист к озеру.
        Она ползла, поглядывая с удивлением на Ивана Гермогеновича и Валю большими глазами, не понимая, чего от неё хотят эти странные двуногие насекомые с такими длинными жердями в лапах.
        - Ну и сивка-бурка! Молодец! - кричала в восторге Валя.
        - Не сивка-бурка, а карабус канцелятус, - строго сказал Иван Гермогенович. - Карабус - это фамилия, канцелятус - имя!
        Личинка-жужелица подтащила дубовый лист к самой воде, но тут она точно взбесилась. Она помчалась сначала вдоль берега, потом круто повернула и побежала обратно к пещере.
        Профессор и Валя с криком бегали за ней, лупили её жердями по голове, по бокам, по спине.
        Как долго продолжалась бы эта война - трудно сказать. Но кончилась она совсем неожиданно. Пробегая мимо огромной скалы, жужелица остановилась и юркнула под скалу.
        - Фу-у, - тяжело вздохнул профессор, - ну и карабус! Помучил же он нас.
        - А как нам теперь отцепиться от него, от этого карабуса? - спросила Валя.
        - Очень просто! - сказал Иван Гермогенович, отвязывая канат от черешка листа. - Хотя и жалко бросать такой хороший канат, но ничего не поделаешь! Пойдём! На сегодня, пожалуй, хватит. Надо и нам отдохнуть немного.
        Оставив лист на берегу, путешественники вернулись домой.
        За обедом Валя рассказала Карику, как ловко перевезли они дубовый лист к берегу на личинке жужелицы. Карик слушал её с нескрываемой завистью.
        - Эх, жалко, меня там не было! - вздохнул он. - Уж я бы прямо в воду её загнал. Надо было за петлю дёргать.
        - Советовать легко, - сказал профессор, - а вот ты поработал бы так, как мы с Валей. Во всяком случае, мы с ней потрудились не хуже карабуса.
        Он провёл ладонью по усам, вытер с бороды мёд и встал.
        - Завтра начнём собираться потихоньку в экспедицию. А сегодня до вечера попробуем перетащить на берег бочки с мёдом, найти для себя одежду, приготовить мачты, паруса, канаты. Словом, поработать придётся основательно и сегодня, и завтра.
        Иван Гермогенович взвалил на плечи охапку волоса шелкопряда.
        - Пойдем, Валёк! - сказал он, направляясь к выходу из пещеры.
        Весь день профессор и Валя провели на берегу озера.
        Валя плела верёвки из волоса шелкопряда, Иван Гермогенович сначала помогал ей, а потом ушёл разыскивать мачту для корабля.
        Когда он вернулся, на плечах его лежала длинная сухая мачта-травинка.
        К вечеру корабль был спущен на воду.
        Иван Гермогенович пробил острым камнем в середине листа дыру, вогнал в эту дыру мачту, а потом облепил пол вокруг мачты толстым слоем глины и сказал:
        - Завтра солнце обожжёт глину, и наша мачта будет пришита к кораблю крепко-накрепко.
        Профессор осмотрел корабль, немного подумал, потом взял из рук Вали длинную верёвку и прошёл к узкому концу листа. Здесь он нагнулся, накинул петлю на черешок и с силой натянул верёвку.
        Лист дрогнул; конец его зашлёпал по воде и немного приподнялся вверх.
        Теперь дубовый лист был совсем похож на корабль.
        Он покачивался, высоко приподняв нос над водой.
        - Вроде гуся шею выгнул, - засмеялась Валя. - Вот если бы ещё парус поставить!
        - Будет и парус, - уверенно сказал Иван Гермогенович, - из лепестка какого-нибудь сделаем!.. Только сейчас, пожалуй, не стоит его ставить. Это уж потом. В день отъезда. А то ещё он высохнет, на солнце скукожится, превратится в лохмотья.
        Иван Гермогенович крепко забил в берег толстый кол и так же крепко привязал к нему волосяной верёвкой корабль.
        - Ну, - потирая довольно руки, сказал Иван Гермогенович, - на таком замечательном корабле нетрудно будет совершить даже большое кругосветное путешествие!
        Тем временем Валя забралась по верёвке на нос корабля и осколком ракушки что-то начертила там.
        - Что там ещё? - спросил Иван Гермогенович, прищурив глаз.
        - Мы позабыли назвать наш корабль, - сказала Валя, - но теперь у него будет неплохое название.
        - Да? Как же ты назвала его?
        - А вот смотрите!
        Валя спрыгнула вниз. Иван Гермогенович подошёл поближе и приложил ладонь козырьком к глазам.
        - Гм… Что ж… Неплохо! - одобрил профессор.
        На носу корабля было выцарапано крупными буквами одно только слово: «КАРАБУС».

* * *
        На другой день путешественники начали шить дорожную одежду из лепестков, а когда одежда была готова, Иван Гермогенович и Валя принялись перекладывать на «Карабус» бочки с мёдом. В хозяйственных хлопотах прошёл весь день.
        Опухоль на ноге Карика почти пропала, и он пытался ходить и даже несколько раз пробовал помогать профессору и Вале катать бочки с мёдом. Но Иван Гермогенович не позволял ему подниматься с постели, и каждый раз, когда Карик вставал, профессор сердито кричал:
        - Ты опять встал? Ох, кажется, я привяжу тебя к постели верёвками, если ты будешь поминутно вскакивать!
        Так было и в этот день, который принёс так много хлопот путешественникам. Утром, когда Иван Гермогенович и Валя стали выкатывать бочки, Карик вскочил с постели и бросился помогать им, но Иван Гермогенович закричал на него и заставил лечь в постель.
        Это было, конечно, очень неприятно, однако Карик не стал спорить. Он покорно лёг на постель, повернулся лицом к стене и притворился спящим, а сам украдкой поглядывал на Ивана Гермогеновича и Валю.
        «Ладно, ладно, - думал Карик, - вы ещё увидите, как я могу работать. Вот уйдёте только, а я тут, без вас, один сделаю не меньше, чем вы вдвоём. Я же очень сильный. И вы убедитесь в этом сегодня же».
        Лишь только Иван Гермогенович и Валя отошли от пещеры и покатили на берег первую бочку, Карик вскочил, схватил первую попавшуюся бочку и начал толкать её к выходу.
        Он почти уже выкатил её из пещеры, но тут случилось несчастье: под ноги Карику подвернулся круглый камень. Карик взмахнул руками и упал на бочку. От сильного толчка бочка накренилась. Он ухватился за края бочки, но, потеряв равновесие, растянулся на земле, а бочка перекатилась через порог пещеры и, подпрыгнув как-то странно, остановилась. Крышка откинулась. Густая медовая кашица поползла по земле.
        Карик встал. Отряхиваясь от пыли, он растерянно смотрел на опрокинутую бочку.
        «Вот так помог!»
        Медовая лужа расползлась по земле, точно жидкое тесто. Карик отодвинулся в сторону, оглянулся, а затем, махнув безнадёжно рукой, запрыгал на одной ноге к пещере.
        …Было уже совсем темно, когда вернулись профессор и Валя. Карик ещё издали услышал их голоса. Он поспешно зарылся в волосяной матрац и притворился спящим.
        - Ой, что это? - испуганно крикнула Валя, останавливаясь у самого входа в пещеру.
        Карик заткнул уши пальцами и крепко-крепко зажмурил глаза.
        - Ой, не могу идти! - крикнула Валя. - Мои ноги прилипли к земле.
        Иван Гермогенович бросился к ней на помощь, но, как только он подбежал к Вале, и его ноги завязли в липкой медовой кашице.
        - Что такое? - удивился профессор.
        Увязая по щиколотки, он с трудом добрался до Вали и протянул ей руку:
        - Давай!
        Валя подала руку. Иван Гермогенович шагнул назад и потащил Валю к себе. Валя качнулась и… ноги её ещё крепче завязли в густой медовой каше.
        - Стойте! - закричала она. - Я совсем прилипла! Как муха в варенье.
        - Ничего, ничего! - бормотал профессор, отдуваясь. Кое-как выдернув Валю из медовой каши, он зашагал к пещере.
        Мёд под ногами хлюпал, чавкал, вздыхал, как живой. Кашица приставала к ногам, точно тяжёлая, липкая грязь.
        Наконец профессор выбрался из лужи. Опустив Валю на землю перед входом в пещеру, он с помощью толстой палки очистил от мёда свои ноги и помог почиститься Вале.
        - Эй, Карик! - крикнул профессор, заглядывая в пещеру. - Что такое здесь было?
        Карик ещё глубже зарылся в свой матрац.
        Профессор и Валя молча переглянулись.
        - Ну ясно, - сказал Иван Гермогенович, входя в пещеру, - это уж, конечно, наш Карик постарался!.. И ведь не спит! Слышит всё! Только стыдно ему посмотреть на нас. Эй, Карик!
        Карик осторожно повернул голову и приоткрыл один глаз. И тут он увидел, что прямо на него смотрит Валя. Карик поспешно зажмурил глаз и очень громко захрапел.
        - Спит! - засмеялась Валя.
        Профессор покачал головой, но ничего не сказал. Путешественники легли спать.

* * *
        Незадолго до рассвета Карик услышал сквозь сон очень странный шум.
        Он поднялся с примятого матраца и подошёл к выходу. Сквозь щели между камнями Карик увидел площадку, залитую нежным светом раннего летнего утра.
        На площадке перед пещерой ползали огромные крылатые животные.
        Карик узнал их. Это были мухи. Они суетились около лужи мёда, толкались, с жужжанием взлетали вверх и снова опускались на мёд.
        С каждой минутой мух становилось всё больше и больше.
        Сильный шум разбудил профессора и Валю. Иван Гермогенович что-то сказал, но ребята не расслышали ни одного слова. Мухи жужжали и гудели так, словно рядом гремели мощные моторы. Тащить теперь на корабль оставшиеся бочки с мёдом было, конечно, нельзя. Мухи могли сбить путешественников с ног и даже убить их. Они толкались у самого входа, нахально заглядывали в пещеру, пытаясь просунуть сквозь щели свои длинные хоботы.
        Они ползали по камням, которыми был завален вход, и под тяжестью мух камни шатались.
        Путешественники со страхом смотрели на свою баррикаду. Вот-вот обвалится она, в пещеру ворвутся полчища мух - и тогда… они погибли. Но к вечеру мухи исчезли.
        - Ушли! - обрадовалась Валя.
        - Ничего не ушли, - уныло сказал Карик. - Завтра они вернутся обратно и опять полезут в пещеру. Я-то их знаю! Они чуют бочки с мёдом!.. А сейчас они спать улетели.
        - Давайте завалим получше вход! - предложила Валя.
        - Чепуха, - сказал профессор. - Сидеть ещё день и дрожать? Благодарю покорно!
        - Так что же нам делать?
        - Наступать! - сказал профессор. - Наступать, а не обороняться.
        Он поднял с пола корзиночку-диатомею, взял яйцо светляка и, подняв его высоко над головой, точно факел, выбежал из пещеры.
        - Куда вы, Иван Гермогенович? - закричали ребята.
        - Сейчас, сейчас! Я их угощу, негодных!
        Голубой огонёк замелькал в темноте и пропал.
        - Куда это он?
        - Не знаю! Что-то, кажется, придумал.
        Поздно ночью профессор вернулся в пещеру очень довольный и весёлый. Он поставил корзиночку на пол и, отдуваясь, сказал:
        - Вот! Бомбы принёс! Завтра откроем по мухам артиллерийский огонь.
        Ребята бросились к корзиночке.
        - Бомбы?
        - Вот здорово!
        Карик осторожно запустил руку в корзиночку и достал оттуда серый комочек.
        Лицо Карика вытянулось.
        - Ну и бомбы! Какие-то ерундовые комочки. Просто засохшая грязь. Разве бомбы такие бывают?
        Профессор засмеялся.
        - Не нравятся? - спросил он. - Напрасно! Вот посмотришь, как они завтра будут действовать. Не хуже пироксилиновых шашек.
        Иван Гермогенович вытряхнул комочки из корзины, разделил их на две кучки и, придвинув маленькую кучку Вале, сказал:
        - Возьми-ка, Валя, вот это, и пойдём!
        Нагруженные бомбами, профессор и Валя вышли из пещеры.
        - Разбрасывай свои бомбы вокруг пещеры! - услышал Карик голос профессора.
        Глава 16
        Хлоп! Хлоп!
        Ребята вскочили с примятых, разворошённых постелей. Протирая глаза, они испуганно осмотрелись.
        - Карик, что это?
        - Не знаю.
        - Может быть, это наши батареи палят?
        В пещере по-прежнему мерцал голубой свет. Тёмные своды висели низко над головой. В углу, вдоль стен, рядами стояли толстые белые бочки.
        «Хлоп! Хлоп! Хлоп!» - трещали за стеной взрывы.
        Иван Гермогенович поднялся со своего волосяного матраца, широко зевнул и, вытирая заспанные глаза кулаками, пробормотал:
        - Ага!.. Действуют… Работает моя артиллерия…
        Иван Гермогенович, а следом за ним и ребята подошли к баррикаде, загораживавшей выход из пещеры.
        Сквозь щели между камнями просвечивал утренний свет. Площадка перед пещерой ослепительно сверкала на солнце жёлтым песком. Лужи пролитого мёда блестели, как жидкое золото. В стороне валялась опрокинутая набок белая бочка.
        Путешественники даже зажмурились от яркого света.
        - Хороший будет денёк! - сказал профессор, рассматривая чистое, точно вымытое, голубое небо.
        - Зато мух сколько будет! - вздохнула Валя. - Ещё даже больше, чем вчера.
        - Это ничего! - успокоил Валю Иван Гермогенович и, весело потирая руки, сказал: - Скоро их станет меньше! Значительно меньше… И вообще теперь они уже не страшны для нас!
        - Почему?
        - А разве ты не слышишь, как хлопают мои бомбы? - с удивлением спросил Иван Гермогенович.
        - Слышу, - сказала Валя, - но мухи, кажется, совсем не боятся ваших бомб. Я вижу, как бомбы рвутся среди мух, а мухам хоть бы что.
        - Погоди немножко! - спокойно погладил бороду Иван Гермогенович. - Не торопись! Мухи от моих бомб не сразу погибают. После того как в муху попадёт осколок, она ещё ползает часиков пять-шесть и только потом начнёт очень интересно умирать… О, на это стоит посмотреть!
        - А эти мухи уже раненые?
        - Несомненно! - с уверенностью ответил Иван Гермогенович. - Ведь перепалка идёт, если я не ошибаюсь, с самого рассвета.
        Валя вытащила из баррикады камень и, прильнув к образовавшейся амбразуре, стала разглядывать площадку.
        По камням бродили огромные мохнатые мухи. Они подходили к медовой луже, погружали хоботки в мёд, толкали друг друга. Одна из них, толстая, с белым брюхом, села на опрокинутую бочку. Бочка качнулась. Муха испуганно взлетела и закружилась, рассматривая бочку сверху огромными выпуклыми глазами. Потом осторожно опустилась и села рядом с бочкой.
        И вдруг она приподнялась и зашаталась, словно пьяная. Ноги её подогнулись. Она упала на землю, повозила по песку отяжелевшей головой и замерла. Но её растопыренные крылья всё ещё слегка шевелились.
        - Есть одна! - закричал Карик.
        - Это ещё не всё! - сказал Иван Гермогенович. - Подождите, то ли ещё с ней будет.
        Через некоторое время профессор и ребята опять подошли к баррикаде.
        На площадке перед пещерой валялось уже несколько мух. Одни из них были ещё живы и шевелились, другие лежали, растопырив крылья, уткнувшись головой в песок.
        Они были покрыты чем-то белым, точно инеем, а у мухи, которая лежала возле бочки, вырос из брюха длинный тонкий хлыст с круглой шляпой на конце.
        - Что это у неё? - спросила Валя. - Смотрите, на гриб похоже!
        - Да это и есть грибок эмпуза.
        Вдруг шляпка грибка отвалилась и упала на землю.
        - Новая эмпуза созрела! - сказал Иван Гермогенович.
        - Какое смешное слово - «эмпуза», - фыркнула Валя.
        - Разве смешное? А вот мне оно никогда не казалось смешным… С эмпузой я давно вожусь. Это мой старый знакомый. Грибок-паразит… Один из полезнейших для человека грибков… Он убивает мух… Вот эта новая эмпуза, которая упала сейчас на землю, разорвётся, как только к ней подойдёт поближе муха, и осыплет её осколками-семенами; семена прорастут, убьют муху и выбросят на погибель другим мухам новую бомбу-грибок.
        - А если мухи не подойдут?
        - Тогда эмпуза не разорвётся!
        - Ну а если не муха подойдёт, а пчела - разорвётся эмпуза или нет?
        - Нет, не разорвётся.
        - Значит, в пчёл не стреляют эти эмпузы?
        - Эти нет. Но у пчелы есть тоже свой грибок-паразит. Он попадает в соты и портит их. Ну, конечно, такие грибки не полезны, а даже очень-очень вредны.
        «Хлоп!» - треснуло что-то на площадке.
        Профессор высунул голову и сказал:
        - Ещё пяток мух готовы! Скоро и они протянут ноги.
        И действительно, вскоре вся площадка покрылась мушиными трупами.
        Путь к озеру был свободен.

* * *
        После обеда Иван Гермогенович решил сходить на берег посмотреть свой славный «Карабус». На месте ли он? Не сорвало ли его ветром? Не повалило ли набок?
        Иван Гермогенович собрал ворох паутинных верёвок, взвалил верёвки на плечи и, сунув за пояс острый камень, направился к выходу.
        - Ну, Валя, пошли! Ты, надеюсь, поможешь мне?
        - Конечно, помогу, если только…
        - Если только - что?..
        - Если на площадке нет ни одной мухи…
        - Нет и не будет! - ответил Иван Гермогенович.
        - А новые? Не прилетят?
        - Ни в коем случае. А если даже и прилетят, то погибнут тотчас же. Ведь наша площадка теперь заминирована эмпузой.
        Успокоенная, Валя двинулась к выходу.
        - А я? - вскочил с матраца Карик.
        - А ты лежи! Поправляйся! Мы сегодня без тебя справимся.
        - Без меня? - возмутился Каряк. - Да знаете ли вы, что такое грот-мачта? А что такое бизань? А кливер? А шкоты? А брамсели?
        - Ну, ну, - усмехнулся профессор, - смотрите, какой волк морской!
        - И не волк, и не морской, а в кораблях кое-что понимаю! - с гордостью ответил Карик, который слышал все эти морские названия от одного знакомого моряка.
        Профессор махнул рукой.
        - Ну, если так, идём! Ничего не поделаешь. Только осторожней - не повреди больную ногу.
        Путешественники вышли из пещеры.
        - Настоящее мамаево побоище! - сказал Иван Гермогенович, пробираясь между мёртвыми мухами.
        Валя старательно обходила трупы, искоса поглядывая на них. Хотя мухи были мертвы, но… всё-таки уж лучше держаться от них подальше.
        - Стойте! - закричал вдруг Карик.
        Профессор и Валя быстро оглянулись.
        Карик стоял около большой мухи, которая лежала, широко раскинув крылья.
        - Что ты, Карик?
        - Смотрите, - ответил Карик, приподнимая обеими руками прозрачное крыло мухи. - Парус! Понимаете?
        - Понимаю! Конечно, понимаю! - обрадовался Иван Гермогенович.
        Он подошёл к мухе и, пошевелив её гремящее крыло, сказал:
        - Прекрасный выйдет парус! Воспользуемся!
        Вытащив из-за пояса острый камень, профессор взобрался на муху и сильным ударом отсёк крыло.
        Крыло упало к ногам Карика.
        - Одного мало, - сказал Карик, поднимая и рассматривая его, - этого хватит только на кливер. А нам ведь нужны паруса и для грот-мачты.
        - Что ж, можно и для грот-мачты, - сказал профессор.
        И он принялся ловко отсекать острым камнем гремящие крылья и сбрасывать вниз. Ребята складывали их в кучу. Наконец Карик сказал:
        - Пожалуй, хватит!
        Они уложили крылья стопкой одно на другое, как укладывают листовое железо.
        Профессор привязал к самому нижнему крылу верёвку и, перекинув её через плечо, потянул за собой тяжёлый груз к берегу.
        - Вот видите, - говорил весело Карик, придерживая крылья руками, - уж я-то знаю, какие паруса нужны. Я как только увидел эти крылья, так сразу понял, что с ними надо делать!
        - Ладно, ладно! - посмеивался Иван Гермогенович. - Расхвастался! Придерживай-ка получше крылья, не то мы растеряем половину по дороге.
        С большим трудом путешественники дотащили тяжёлую кладь до берега.
        В тихой гавани покачивался на приколе славный «Карабус». Его изогнутый нос отражался в тихой, спокойной синей воде. Низкие борта лежали почти на одном уровне с поверхностью озера. Вокруг высокой мачты стояли белые бочки с мёдом.
        - Настоящий корабль, - сказал Карик, - только парусов не хватает.
        - А вот сейчас и паруса будут! - отозвался Иван Гермогенович.
        Перетащив мушиные крылья на корабль, путешественники приступили к его оснастке.
        Карик взобрался на мачту.
        - А ну-ка, давайте мне сюда крылья и верёвки! - крикнул он сверху.
        Работа закипела.
        Профессор подавал Карику крылья, а Карик привязывал их к мачте одно над другим, и скоро вся грот-мачта покрылась прозрачными парусами-крыльями.
        В крыльях зашумел ветер. Паруса «Карабуса» задрожали. И вдруг кол, на который была накинута верёвка, затрещал и переломился.
        - Ой! - крикнула Валя.
        Иван Гермогенович, не говоря ни слова, прыгнул в воду.
        - Что случилось? - спросил сверху Карик.
        Но ему никто не ответил. Просунув голову между крыльями, он увидел профессора, который стоял по пояс в воде и, побагровев от натуги, подтягивал корабль к берегу.
        - Отвязалась? - спросил Карик.
        - Да нет! Это оса перегрызла кол!
        От удивления Карик даже сполз с мачты на палубу.
        - Оса? - спросил он. - Что же она, дура, что ли, чтобы палки есть?
        - Вовсе нет, - сказал Иван Гермогенович, наматывая пойманную верёвку на толстый пень. - Палок оса не ест, но они нужны ей для приготовления бумаги, а бумага нужна осам для постройки гнезда.
        Валя широко открыла глаза:
        - Осы умеют делать бумагу?
        - Да… Они, кстати, и человека научили делать бумагу из древесины, - ответил Иван Гермогенович; и он прочёл ребятам целую лекцию об осах, о древесине, о старинных, давно забытых открытиях.
        - Было время, - рассказывал Иван Гермогенович, - когда бумагу приготовляли из одних только тряпок. Но шведский ученый Яков Христиан Шефер, который жил в восемнадцатом веке, исследуя жизнь насекомых, научился у них делать бумагу из древесины. Рассматривая однажды гнездо осы, он заметил, что оно сделано из материала, который похож на бристольский картон. Он проследил за работой ос. И тут Христиан Шефер обнаружил, что осы жуют кусочки древесины и приготовляют из неё отличную бумагу.
        Но в то время на открытие Шефера никто не обратил внимания.
        Прошло ещё пятьдесят лет. Другой ученый, Келлер, напомнил людям про открытие Шефера, и напомнил как раз кстати. В бумаге в то время уже сильно нуждались, а тряпок не хватало… Попробовали делать бумагу, как делают её осы, из древесины… Сначала ничего не выходило, а потом дело наладилось. С тех пор почти вся бумага изготовляется исключительно из древесины.
        - Ох, - сказала Валя, выслушав лекцию. - Значит, тут поблизости должны быть осы. Давайте-ка поскорее домой пойдём.
        - И в самом деле пора домой, - согласился Иван Гермогенович.
        Путешественники вернулись в пещеру.

* * *
        Утром, чуть свет, они перекатили на корабль последние бочки мёда, перенесли свои матрацы, захватили с собой яйца светляков.
        Одно яйцо, как сигнальный фонарь, Карик прикрепил к верхушке мачты.
        Он суетился теперь больше всех.
        Бегая по кораблю, Карик кричал настоящим капитанским голосом:
        - Эй, на юте! Подобрать шкоты!
        - А что такое «на юте»? - робко спрашивала Валя.
        - Ну, там, где ты стоишь, - это и есть ют!.. Корма, значит. Гей, подбирай шкоты, юнга!
        - А что такое шкоты?
        - Шкоты - это верёвки.
        - А нельзя ли, - робко спросил профессор, - корму называть кормой, а шкоты - верёвками?
        Карик только усмехнулся.
        - Ну что ж, называйте. Но я тогда буду называть муравьиные коконы муравьиными яйцами.
        Профессор схватился за голову.
        - Нет, нет, только не яйца, а коконы! Уж как-нибудь я усвою твою морскую тарабарщину, только, пожалуйста, не называй коконы яйцами.
        Карик снова заметался по кораблю.
        - Отдать концы! - кричал он громовым голосом. - Марсовые по местам! Поднять сигналы!
        Профессор выбрал причальную верёвку, аккуратно сложил её на корме. Валя подобрала шкоты.
        Теперь «Карабус» был готов к дальнему плаванию.
        «А хорошо бы, - подумал Карик, - пальнуть из пушки, перед тем как покинуть гавань…»
        Но, к сожалению, пушки не было. Карик прошёл по кораблю, переваливаясь с боку на бок, как заправский моряк, оглядел свою команду и сплюнул за борт.
        Минута была торжественная.
        Карик поднял руку вверх.
        - Внимание!
        Команда следила за своим капитаном, не спуская с него глаз.
        - Зюйд-вест! Полный вперёд, тысяча чертей и одна ведьма!
        - Есть, капитан! - гаркнул Иван Гермогенович, весело подмигнув Вале.
        Валя отпустила шкоты. Ветер заполоскал паруса.
        «Карабус» дрогнул, качнулся, точно раздумывая, плыть ему или остаться в гавани, и тихо отошёл от берега.
        - Полный вперёд! - крикнул бравый капитан.
        …Дул ветер.
        По воде бежали белые барашки. Корабль качало, подбрасывало на волнах. Тёплые брызги летели в лицо мореплавателям. Славный корабль мчался, черпая бортами воду.
        Вокруг «Карабуса» шныряли какие-то странные живые существа. Они обгоняли корабль, выпрыгивали из воды, резвились, точно дельфины. Одно животное, похожее на кролика с рогами оленя, но совершенно прозрачное, долго плыло рядом, не отставая от корабля путешественников.
        У этого причудливого спутника «Карабуса» можно было разглядеть сквозь прозрачную оболочку все его внутренности.
        - Кто это? - спросила Валя.
        - Это самая обыкновенная сида, - ответил профессор, - одна из сотни водяных блох.
        Валя стукнула сиду по голове палкой. Сида исчезла.
        Мимо, обгоняя корабль, промчалось что-то, очень похожее на подводную лодку. Животное плыло под водой, а на поверхности был виден след. Это животное чуть было не налетело на «Карабус», но в самую последнюю минуту круто свернуло вправо и быстро исчезло под водой.
        - Кто это? - прошептала испуганная Валя.
        - А это, - ответил спокойно Иван Гермогенович, - самая обыкновенная улитка-прудовик.
        - Водяная улитка?
        - Угу!
        - Как же она передвигается?
        - Вот этот вопрос, - сказал, улыбнувшись, Иван Гермогенович, - был самым трудным для всех учёных, однако и он разрешён блестяще. Водяная улитка-прудовик путешествует, как это ни странно, вниз головой. Вытянув свою единственную ногу, она выделяет на поверхность воды слизь, прикрепляется этой слизью к плёнке воды и скользит по ней, как по плоту.
        - Но она же в таком случае не видит.
        - Прекрасно видит. Ведь её глаза находятся на ноге.
        - Вот это здорово! - удивился Карик.
        - Н-да! - промычал Иван Гермогенович. - Что ж тут удивительного? Мы уже встречали хищных животных, у которых нет рта; животных, которые слушают ногами; а теперь вы сами увидели существо, которое глядит ногами. Но всё это сущие пустяки по сравнению с тем, что я мог бы рассказать вам о других, ещё более странных животных… Все эти животные живут рядом с нами. Это не чудовища из сказок Андерсена и Гримма. Эти животные существуют в самой лучшей, в самой замечательной сказке, которая называется «жизнь»… Впрочем, я так часто читаю вам лекции, что боюсь, как бы вы не подумали, будто я пришёл к вам не для того, чтобы довезти вас до дому, а для того, чтобы читать лекции. Споёмте лучше что-нибудь, друзья мои.
        Но это предложение просто испугало ребят. Рассказы профессора хотя и были иногда скучноваты, но всё-таки их можно было слушать, а вот пение Ивана Гермогеновича… его мог слушать только глухонемой. Поэтому Карик и Валя, опасаясь, как бы профессор не запел (а он всё время порывался запеть), стали расспрашивать его обо всём, что только попадалось им на глаза.
        - Ну, - говорил он, откашливаясь, - грянем… кха… кха… что-нибудь вроде «Марш вперёд»… Итак…
        - Ой, смотрите, смотрите! - торопливо кричала Валя. - Что это там под водой? Такое большое-большое…
        «Карабус» плыл над полосатыми глыбами, которые лежали на боку, точно затонувшие корабли.
        Профессор взглянул вниз и сказал добродушно:
        - А это, друзья мои, бывшая пища человека. Ракушки. Когда-то, очень давно, эти ракушки были для людей тем же самым, чем сейчас является для нас хлеб. Но теперь мы смотрим на этот бывший хлеб с брезгливостью.
        - Не думаю, - сказал Карик, - что ракушки вкуснее хлеба.
        - Ты прав, - согласился Иван Гермогенович, - но всё-таки жаль, что такое огромное количество пищи пропадает напрасно. Ведь этих ракушек можно было бы собирать миллионы центнеров.
        - Но для чего же, если их не едят?
        - В Германии, например, их собирают, варят в больших котлах и…
        - Неужели едят?
        - Нет!.. Ими кормят свиней… От такой пищи свиньи быстро жиреют, и мясо у них становится исключительно нежным и вкусным.
        На некоторое время разговор смолкал, но лишь только ребята слышали угрожающее покашливание, - а это значило, что профессор собирается запеть, - они торопливо задавали ему какой-нибудь вопрос.
        Так прошло несколько часов.
        «Карабус» мчался на всех парусах. Но вот солнце поднялось высоко, и ветер стих.
        Теперь корабль лениво тащился по мёртвой зыби, еле-еле покачиваясь. Паруса обвисли. Капитан приуныл.
        Путешественники сели у борта и свесили в прохладную воду ноги.
        В колеблющейся воде резвились водяные животные. Они сновали среди зелёных подводных лесов, которые поднимались с тёмного дна озера.
        Валя растянулась на палубе. Свесив голову через борт, она рассматривала качающиеся на дне заросли.
        Наконец подводные леса кончились. Под «Карабусом» теперь тянулось серое холмистое дно. По склонам подводных холмов ползали, извиваясь, гигантские красные змеи.
        Их было так много, что в некоторых местах дно казалось красным.
        - Ой, сколько их! И кто они такие? - спросила Валя.
        Профессор повёл плечами.
        - Кулицида хирономус… А попросту, по-русски, личинки комара-дергуна… Прекрасный рыбий корм. Любимая пища всей мелкой рыбёшки.
        - А почему их называют дергунами?
        - Да потому, что они всегда дёргают, сучат ногами.
        - Значит, все комары называются дергунами, потому что дрыгают ногами? А я и не знала.
        - Нет, - сказал профессор, - так называют только один род комаров. У других комаров - другие названия.
        - Как? - удивился Карик. - Разве комары бывают разные? Я думал, что все комары на один лад.
        - О нет, их сотни видов. В одном только нашем районе есть комары-дергуны, комары-толкунчики, бородатые комарики, комары-долгоносики, малярийные комары, комары перистоусые, комары земноводные, комары обыкновенные. У нас есть даже снежный комарик.
        - Белый?
        - Нет! Снежным он называется потому, что живёт на снегу.
        - Разве и зимой комары живут?
        - Жизнь не прекращается ни летом, ни зимой, - ответил Иван Гермогенович. - Летом ползают, прыгают и летают одни насекомые, зимой - другие. Например, у нас на снегу можно встретить снеговых блох, снежных червей, снежных паучков, ледничков, бескрылых комариков и ещё много-много других живых существ.
        - А комары все кусаются? - спросила Валя, боязливо поглядывая на личинку дергуна.
        - Личинка не кусается, да и взрослый дергун не трогает ни человека, ни других животных. А вообще-то что такое, в сущности, укус нашего комарика? Так! Чепуха! Пустяки!
        Иван Гермогенович погладил бороду и, улыбаясь, сказал:
        - Вот на острове Барбадосе комары кусают, так это действительно, я вам скажу, кусают!
        - А что? Очень больно? - прошептала Валя.
        - Чувствительно… Там, между прочим, был такой случай. В городе Варакруце какая-то женщина заснула летаргическим сном. Её родственники решили, что она умерла, потому что лицо у неё было восковое, а сама она холодная как лёд. Ну её, понятно, положили в гроб, а гроб вынесли на веранду.
        - Ну и что же?
        - И вот, лишь только наступила ночь, как на веранду налетели тучи барбадосских комаров. Они густо облепили мнимоумершую и принялись её так жалить, что она проснулась, схватила с перепугу крышку гроба да так, с крышкой в руках, и выбежала на улицу.
        - И уже больше она не умирала? - спросил Карик.
        - Да, после этого она жила до самой смерти.
        Вдруг Валя вскочила и закричала:
        - Ой, смотрите, какая барбадоса плывёт! Уй-юй-юй!
        Под водой, в стороне от корабля, мчалось длинное серое животное с огромной головой. Всё оно было точно сшито из кусков. Широкий хвост, похожий на три петушиных пера, извивался с поразительной быстротой.
        Животное время от времени останавливалось, вытягивалось, как струна, и вдруг быстро-быстро надувалось. Надувшись до отказа, оно отбрасывало назад упругую струю воды. Этой струёй оно отталкивалось, двигаясь вперёд, как ракета.
        - Личинка стрекозы! - сказал профессор.
        - Вот бы нам её, - задумчиво сказал Карик, - вместо мотора.
        Профессор засмеялся.
        - Ну, с таким мотором нам, пожалуй, и не справиться. Личинка стрекозы, друзья мои, очень опасная зверюга. Она нападает даже на мелкую рыбку и пожирает её. А ведь любая рыбёшка по сравнению с нами - целый кит.
        - А вот и её мама-стрекоза! - сказала Валя. - Смотрите, куда это она лезет?
        Прижав к спине крылья, большеголовая, глазастая стрекоза уцепилась за ствол подводного дерева и стала спускаться на дно вниз головой.
        - Чего это она? - удивился Карик. - Топиться вздумала, что ли?
        Валя поглядела на стрекозу, подумала немного и нерешительно сказала:
        - Наверное, она пришла свою личинку навестить. Соскучилась, вот и пришла. Очень даже просто!
        Профессор засмеялся:
        - А ещё проще и вернее вот что, - сказал он. - Стрекоза опускается под воду, чтобы отложить яички.
        - Ух, страшная какая! - сказала Валя.
        - Что ты, она очень красивая! - возразил Иван Гермогенович. - Недаром немцы дали ей поэтическое имя - вассерюнгфер - водяная дева, а французы называют стрекозу мадемуазель, что по-русски значит девица.
        В это время по озеру побежали волны. Паруса зашумели. За кормой заплескалась вода.
        - Команда, по местам! - закричал Карик.
        - Есть, капитан! - ответил Иван Гермогенович.
        И корабль снова помчался по волнам.
        Карик забрался на мачту.
        «Карабус» плыл, лавируя между зелёными плоскими островами; это были мясистые листья кувшинок и белых лилий.
        Наконец «Карабус» вышел на чистую воду.
        Карик приложил ладонь к глазам.
        Вдали, за синевой озера, сверкающей под солнцем, он увидел туманный берег. Берег почти сливался с водой. Облака лежали, как ватные горы, над голубой полоской земли.
        Когда Карик присмотрелся, он заметил на горизонте крошечную, тонкую, как булавка, чёрточку. Наверху трепетало что-то очень похожее на красную пушинку.
        - Вон он, маяк! Держите, Иван Гермогенович, вправо. Так, так! Ещё правей! Натяните правые шкоты, тысяча чертей! Ещё! Ещё! Стоп! Так держать!
        - Есть так держать! - гаркнул профессор.
        Прямым курсом «Карабус» помчался к берегу. И вдруг всё кругом зазвенело, запело.
        Пела вода, пело небо.
        Карик испуганно оглянулся и торопливо спустился с мачты на палубу.
        Профессор, задумчиво прищурив глаза и склонив голову набок, слушал удивительную музыку.
        Казалось, тысячи скрипок и флейт играли одну какую-то песенку, несложную, но очень приятную.
        Профессор вздохнул.
        - Вот так же когда-то плыл по морю легендарный Одиссей, и вокруг его корабля пели сирены.
        - Это сирены поют? - спросил Карик.
        - Нет, - сказал Иван Гермогенович. - Сирены - это сказочные морские девы, заманивающие путников своим пением. А эти существа, что сейчас поют, называются попросту «сигара минтиссима». Не правда ли, какая нежная музыка?
        - Очень, - сказала Валя.
        - Да, они умеют петь, эти свирепые хищники, - сказал профессор.
        - Хищники?
        - Ну да; ведь это ж водяные клопы - кориксы. Обжоры и разбойники, но талантливы, как сказочные сирены.
        - А как же они поют? Разве у клопов есть голос?
        - Ногами поют, - сказал Иван Гермогенович. - На одной передней лапке у самца-клопа есть такие щетинки, вроде зубчиков в музыкальном ящике… По этим щетинкам клоп проводит, точно смычком, второй передней лапой, и получается музыка.
        Карику и Вале очень хотелось увидеть клопов-скрипачей, но, как они ни вытягивали головы, отыскать водяных клопов им не удалось…
        Кориксы сидели где-то в подводном лесу.
        Между тем «Карабус» мчался на всех парусах к отлогому берегу, который приближался теперь с каждой минутой.
        Вот уже из воды выступают камни, кое-где желтеют отмели.
        Всё яснее и яснее виден прибрежный травяной лес.
        - Где будем приставать? - спросил Карик.
        - Да где хочешь, - ответил Иван Гермогенович, поглядывая на берег, - немножко ближе, немножко дальше - это не так-то уж и важно сейчас, - ведь нам всё равно придётся пешком тащиться.
        Валя вздохнула:
        - Неужели опять пешком? Ох и надоело мне!
        - Ничего, Валя, потерпи, - сказал Иван Гермогенович, - когда-нибудь, я надеюсь, наше путешествие всё-таки кончится. Мне и самому хотелось бы поскорее домой попасть. Меня же студенты в университете ждут! Экзамены скоро!
        Профессор вдруг захохотал.
        - Вот если бы мои студенты увидели меня на этом кораблике из дубового листа, под парусами из мушиных крыльев, что бы они сказали?! Ведь меня сейчас любой из них мог бы в жилетный карман посадить, за пояс заткнуть! Ха-ха-ха!
        …Был полуденный час.
        Царапая днищем о камни, «Карабус» тихо подошёл к берегу и стал, покачиваясь на лёгкой зыби.
        Путешественники вышли на берег.
        За ближним лесом торчала чёрная мачта-маяк. Казалось, она находится совсем рядом; стоит только пройти через этот лесок - и вот она.
        Карик оглянулся. Посмотрев грустно на славный «Карабус», он помахал на прощанье рукой и тяжело вздохнул.
        - Прощай, «Карабус»! Не забывай своего капитана!
        - А я думала - мы до самого маяка на нём доедем! - сказала Валя.
        - Напрасно думала! - пожал плечами Иван Гермогенович.
        - Тогда зачем же мы нагрузили на корабль столько продуктов?
        - Как это зачем? - возмутился Карик. - А если бы началась буря? А если бы нас выбросило на какой-нибудь необитаемый водяной лист? Что бы ты стала тогда есть?
        - Верно, - сказал Иван Гермогенович, - надо быть предусмотрительным, когда отправляешься в путь. Лучше потом выбросить лишнее, чем умереть с голоду.

* * *
        Через два-три часа профессор и ребята расположились на опушке леса и плотно позавтракали.
        Иван Гермогенович встал, вытер лепестком усы, бороду, руки и сказал:
        - Ну а сейчас мы с ва…
        Профессор не договорил. Отбросив прочь лепесток, он проворно, как мальчик, взбежал на ближайший пригорок.
        - Так, - сказал он, глядя вверх, - очень хорошо! Прекрасно! Просто замечательно!
        Ребята тоже подняли головы.
        Над лесом мчались на широких, точно стеклянных, крыльях какие-то тяжёлые мохнатые животные.
        Не их ли разглядывал Иван Гермогенович?
        - Осы! - сказал Карик.
        - Не осы, а шмели! - поправил профессор.
        Тёмные, с золотом, шмели кружились над густыми зарослями травяного леса, кружились и опускались на какие-то странные деревья, у которых вместо кроны были огромные лилово-красные шапки. Шмели садились на эти шапки, копошились в них, а потом, взмыв вверх, летели в сторону маяка и там исчезали - должно быть, садились на землю.
        Профессор схватил ребят за руки и, пристально посмотрев на них, сказал:
        - Вот что, друзья мои, мне пришёл в голову очень смелый план… Дальше мы полетим на шмелях.
        Ребята испуганно попятились.
        - На шмелях?.. Я… я не хочу на шмелях, - сказала Валя, - я их боюсь.
        Профессор обнял Валю за плечи.
        - Не бойся, голубчик! Это совсем безопасно. Ведь летают же личинки жука-майки на пчёлах, и пчёлы их не трогают.
        - Может быть, лучше на пчёлах полететь? - спросил Карик.
        Профессор покачал головой:
        - Нет, на пчёлах нельзя! Пчёлы утащат нас к себе в улей, и там нам конец будет. А шмели понесут нас прямо к маяку. Наверное, у них там гнёзда. Видите, куда они все летят. Значит, нам больше подходит шмель, а не пчела.
        - Нет, я всё-таки боюсь! - замотала головой Валя. - Я…
        - Да ты постой, - перебил её Иван Гермогенович, - я расскажу тебе подробно, как путешествуют на пчёлах личинки жука-майки, и надеюсь, что после этого ты перестанешь бояться.
        Профессор сел на пригорок, усадил ребят рядом с собой и начал:
        - Очень прошу вас, друзья мои, не смешивать жука-майку с майским жуком. Это далеко не одно и то же. У этого жука-майки есть одна удивительная особенность… Почти, как правило, у всех насекомых бывает три превращения: из яйца выходит личинка, потом личинка становится куколкой, и, наконец, куколка превращается в совершенное насекомое. Ну а вот у жука-майки целых четыре превращения: яйцо, личинка-триунгулина, потом просто личинка, куколка и взрослый жук-майка. Запомните: триунгулина. Так вот, эта триунгулина питается только пчелиным мёдом… А как найти ей соты?.. Кто покажет ей дорогу к пчёлам? Кто отнесёт её в улей?
        - Её мама! - сказала Валя.
        - Ну, на маму не приходится надеяться, - усмехнулся Иван Гермогенович. - Когда личинка вылезет из яйца, её мамы часто уже и на свете нет… Чтобы попасть в пчелиное гнездо на полное иждивение, триунгулина должна забраться на цветок и, притаившись, ждать пчелы. Лишь только пчела опустится на цветок, триунгулина хватает её лапками за мохнатую шубу и держится до тех пор, пока пчела не перенесёт её к себе… Поняла, Валя? А теперь ты подумай: какая-нибудь глупая триунгулина - и та не боится воздушных полётов; так неужели же ты испугаешься?
        - Так то триунгулина, - вздохнула Валя, - она же глупая!
        - Да брось ты трусить, Валя, - сказал Карик. - Если мы не пролетим на шмелях, нам придётся тогда идти пешком, может быть, целых три недели, а может быть, и месяц. Да ещё неизвестно, что с нами случится. В пути мы можем встретить тысячи новых опасностей. Какой-нибудь жук слопает нас, или гусеница раздавит, или бабочка смахнёт в пропасть. Уж лучше на шмелях! И… и вообще, пионеры не должны быть трусами.
        - Ну, ладно, поехали на шмелях! - сказала Валя дрожащим голосом. - На какой цветок нужно лезть?
        - Вот на этот! На красивый огромный шар, который качается там наверху. Это красный клевер. Любимый цветок шмеля.
        По высокому стволу Иван Гермогенович и ребята вскарабкались на лилово-красную шапку клевера и спрятались между его трубочками, которые таили в себе капли чистого светлого мёда.
        - А скоро этот шмель прилетит? - шёпотом спросила Валя.
        - Почём я знаю? - также шёпотом ответил Карик.
        - Тише вы! - зашипел профессор.
        Так просидели они больше часа.
        Наконец над их головами загудели крылья. Широкая тень заслонила небо, как будто на солнце набежала туча.
        Валя прижалась к брату. Сердце её стучало, руки и ноги тряслись. Она хотела что-то сказать, но губы не слушались.
        - Приготовьтесь! - чуть слышно сказал профессор.
        Валя украдкой стиснула Карику руку.
        Всё сильнее и сильнее шумели могучие крылья. Взъерошенный, лохматый шмель, кружась, спускался к цветку. Вот он уже вытягивает лапы и собирается сесть.
        Но что было дальше, Карик и Валя не поняли. Огромное волосатое тело опустилось на них, точно тяжёлая медвежья шуба.
        Ребята услыхали глухой голос профессора:
        - Хватайтесь крепче!
        Они вцепились руками в шерсть и в ту же минуту вихрем взлетели вверх.
        Глава 17
        От ветра у путешественников перехватило дыхание, земля качнулась и пропала.
        - Держитесь крепче! - крикнул профессор.
        Ребята едва расслышали его голос. Ровное густое гудение шмелиных крыльев и пронзительный свист ветра заглушали всё.
        Сначала шмель летел высоко над землёй. Но потом ему, как видно, стало тяжело, а может быть, и больно. Три пары рук вцепились в его мохнатую шерсть, три пары ног колотили его по брюху и груди при каждом резком повороте.
        Шмель стал метаться из стороны в сторону - должно быть, для того, чтобы сбросить непрошеных пассажиров.
        Он летел, спускаясь всё ниже и ниже, отряхивался на лету, но избавиться от тяжёлой ноши не мог.
        У Вали кружилась голова, сердце так и ёкало.
        Профессор со страхом поглядывал на неё.
        Только бы удержалась, бедняжка, только бы не разжала рук!
        И вдруг шмель ещё сильнее затрещал крыльями.
        В ушах у путешественников завизжал ветер.
        Шмель стрелой помчался вниз.
        «Эх, жалко будет, если мы сядем раньше времени, - мелькнуло в голове у Карика. - Уж хоть бы он дотащил нас до середины пути!»
        Земля приближалась с каждой минутой.
        Профессор и ребята поджали ноги, чтобы не стукнуться обо что-нибудь твёрдое при посадке.
        Всё ближе и ближе верхушки травяных джунглей.
        И вот - сильные толчки, один, другой, третий…
        Ещё толчок, и путешественников выбросило из меховых кабин, швырнуло прямо на землю.
        Кувыркаясь через головы, ребята и профессор покатились по какому-то синему мягкому полу, покрытому такими же мягкими холмами и буграми.
        Наконец, перекувырнувшись в последний раз, профессор ухватился руками за край огромного гладкого камня.
        Иван Гермогенович встал на ноги. Придерживаясь за края камня рукой, он пошёл вокруг него, кряхтя и слегка прихрамывая.
        - Странно! - бормотал Иван Гермогенович, ощупывая плоский и гладкий камень, похожий на мельничный жёрнов. - Что же это такое?.. А вон ещё точно такой же круглый камень… А вот и третий, и четвёртый…
        Профессор с трудом вскарабкался на один из камней и взглянул вокруг себя. Перед ним лежала странная земля. Она была похожа на шахматную доску. Ровные синие шоссе пересекали её из края в край. Он наклонился над странным круглым камнем, добросовестно осмотрел его гладкую чёрную блестящую поверхность, и вдруг смелая догадка пронеслась в его голове.
        - Пуговица! - хлопнул ладонью по лбу профессор. - На пуговице стою… А шахматная земля и синие дороги - это… это же… Ребята! - закричал он Карику и Вале, которые сидели на клетчатом бугорке, потирая ушибленные бока и колени. - Ребята, да мы же почти дома. Это мой пиджак.
        Обрадованные ребята вскочили.
        - А ящик?.. Где ящик с увеличительным порошком? - нетерпеливо крикнула Валя.
        Профессор, стоя на пуговице, внимательно разглядывал окрестности пиджака. Он искал шест с красным платком. Но шеста нигде не было.
        - Странно… Очень странно, - пожал плечами Иван Гермогенович.
        Он осмотрелся ещё раз и вдруг увидел гигантский столб, который лежал на земле. Другой конец его уходил далеко на запад. Лесные джунгли расступились, и прямая просека терялась где-то в голубеющей дали, сливаясь с далёким горизонтом.
        - Упал! Упал, разбойник! И не более как десять минут назад.
        - Кто упал? - разом спросили ребята.
        - Наш маяк!.. Но это не беда. Мы уже на месте. Ящик должен быть здесь… В этой стороне, где лежит маяк. За мной, друзья мои!
        И профессор бодро побежал по лацканам пиджака, перепрыгивая через петли и спотыкаясь о нитки. За ним бежали вприпрыжку Карик и Валя.
        На краю пиджака все остановились. Впереди шумели травяные джунгли.
        - Вот он! - крикнул Иван Гермогенович, протягивая руку к густым зарослям.
        Сквозь просветы джунглей они увидели высокое жёлтое здание.
        - Ур-ра! - радостно закричали ребята и, взявшись за руки, бросились к ящику.
        Пыхтя и отдуваясь, подбежал к ящику и профессор.
        - Ну вот, ну вот, - возбуждённо потирал руки Иван Гермогенович, - наконец-то кончились наши мытарства! И как хорошо, что мы не испугались шмеля! Это просто замечательно! Ведь пешком мы не смогли бы добраться до ящика так скоро! Маяк-то, как сами видите, упал за несколько минут до нашего приземления!.. Да! Быть смелым - это то же самое, что быть счастливым!
        Профессор провёл рукой по лысине и сказал взволнованно:
        - Итак, друзья мои, через минуту мы снова станем большими, настоящими людьми. Здесь, у стен этого ящика, кончается наше тяжёлое, опасное путешествие. Мы стоим на пороге большого мира. Но, прежде чем покинуть этот малый мир, я хочу сказать вам несколько слов… Вы многое увидели за эти дни, но, если правду вам сказать, вы заглянули только в один из крошечных уголков малого мира. Вы прочитали только несколько строчек из толстой книги, которая называется «Природа». И эти строчки, я бы сказал, ещё далеко не самые интересные. В книге природы есть и другие страницы, от которых просто невозможно оторваться.
        Вы увидели пока лишь крошечный кусочек соседнего с нами мира… Он мал, он незаметен, этот мир. Мы часто не обращаем на него внимания. Мы плохо знаем его. А между тем это очень важная часть большого мира, в котором живём мы с вами. Его жизнь крепко связана с нашей жизнью… Во всяком случае, гораздо крепче, чем об этом думают многие.
        В этом малом мире есть и друзья наши, есть и враги.
        И тех, и других нам нужно знать.
        Мы ещё вернёмся сюда когда-нибудь снова. Мы придём с большой экспедицией, вооружённые с ног до головы, и завоюем этот ещё мало исследованный мир.
        Для такого похода нам не понадобится уменьшительная жидкость. Мы придём с микроскопами, с большими знаниями, с опытом многих учёных.
        Нашим оружием будет терпение.
        Но мы поговорим об этом подробно дома, когда вернёмся к себе. А сейчас займёмся самым неотложным делом.
        Давайте увеличиваться.
        Иван Гермогенович шагнул к стене фанерного ящика. Заглянув в единственное круглое окошко, он сказал, весело потирая руки:
        - Всё на месте. Залезайте, друзья мои, по одному. Коробка с увеличительным порошком в правом углу. Действуйте!
        Карик, а за ним Валя полезли в окошко.
        Профессор подсадил их и уже собрался было сам лезть за ними следом, но тут вдруг на стену ящика села бабочка с блестящими крыльями металлического оттенка.
        Это была очень маленькая бабочка, всего только в несколько раз больше профессора.
        Иван Гермогенович взглянул на неё, да так и замер.
        - Оливковая экофора! - прошептал он, задыхаясь от волнения.
        Иван Гермогенович прижался к фанерной стенке и весь насторожился, точно охотник, увидевший неподалёку редкостного зверя.
        Экофора, не обращая внимания на профессора, полезла мимо него по стене.
        Сердце Ивана Гермогеновича забилось, застучало.
        - Стой! - крикнул он, высоко подпрыгнув, схватил экофору за крылья.
        Бабочка рванулась, и они вместе грохнулись на землю.
        Экофора забилась, замахала свободным крылом, уперлась ногами в грудь профессора, но Иван Гермогенович не выпускал её.
        Лёжа на земле под бабочкой, он напряг все силы, стараясь удержать свою драгоценную добычу.
        Он позабыл обо всём на свете.
        Да и немудрено.
        В руках его билась оливковая экофора - редкая, удивительная в наших краях бабочка-моль, самый крошечный представитель чешуекрылых.
        Как она появилась на стене фанерного ящика - эта бабочка, живущая в тёплых странах, - об этом профессор сейчас и не думал. Он помнил только одно: в его богатой коллекции, в отряде бабочек, в семействе молей, там, где под стеклом на тонких булавках сидят, распластав крылышки, ковровая моль, волосяная, зерновая, вишнёвая, боярышниковая, лопушниковая и полевая моль, - в этом семействе нет ещё до сих пор оливковой экофоры.
        И теперь она будет.
        - Да погоди же ты. Ай, какая! - уговаривал Иван Гермогенович упрямую бабочку, которая таскала его по земле, всячески стараясь освободиться. - Да ну же… ну… Довольно… Ну, перестань!

* * *
        Пока Иван Гермогенович боролся с оливковой экофорой, Карик и Валя пробирались в правый угол ящика, где стояла коробочка с увеличительным порошком.
        Постепенно глаза их привыкли к полумраку.
        Они разглядели пустую комнату с голыми стенами.
        Сквозь круглое окошко падал на пол косой солнечный луч. Золотая пыль кружилась в солнечном свете, и луч казался живой дорогой.
        - А здесь очень весело. Правда, Карик? - сказала Валя, оглядываясь.
        Карик, не отвечая, шагнул в угол, где стояла огромная, как сундук, белая коробка, накрытая толстым листом пергамента.
        - Вот она! - сказал Карик.
        Он взобрался на край коробки, пробарабанил босыми пятками по стенкам и протянул Вале руку:
        - Лезь сюда! Давай!
        Валя вскарабкалась наверх и села рядом с Кариком.
        Карик поднатужился и сдвинул с коробки пергаментную крышку.
        - Ешь! Увеличивайся! - сказал он, склоняясь над коробкой.
        - А разве мы не будем ждать Ивана Гермогеновича? - спросила Валя.
        - Нет… И знаешь что? Давай увеличимся раньше его. Подумай, как это будет интересно. Мы уже большие, а он ещё маленький.
        - Ладно! Я согласна, - сказала Валя.
        Проворно сунув руку под пергамент, она достала полную пригоршню блестящего, как бертолетова соль, порошка.
        Она поднесла ладонь ко рту, открыла рот и вдруг, опустив руки, повернулась к Карику:
        - А сколько его надо съесть, чтобы увеличиться?
        - Ешь больше!
        - Ну а если мы вырастем очень большие… Не очень-то ведь приятно быть девочкой с каланчу ростом.
        - Ничего, ешь! - спокойно ответил Карик. - Если перерастёшь лишнее - уменьшительной жидкости выпьешь и подравняешься. Вот и всё. Смотри, как я ем. Вот так.
        И Карик высыпал в рот целую пригоршню порошка.
        - Готово!
        Валя проглотила порошок и сказала, морщась:
        - Уменьшительная жидкость вкуснее…
        - Нет, и порошок тоже ничего… Кисленький.
        Карик спрыгнул на пол и дёрнул Валю за ногу:
        - Теперь бежим скорее отсюда.
        - Почему? - спросила Валя.
        - Да потому, что сейчас нам тесно здесь станет.
        - Почему тесно?
        - Почему, почему? - рассердился Карик. - Да потому, что мы будем превращаться в больших людей… Пон… Ой! - вскрикнул Карик, прикусив язык.
        Голова его стукнулась о потолок.
        Раздался громкий треск, ящик развалился.
        Яркий дневной свет ослепил Карика.
        Он зажмурился, протёр глаза и снова открыл их.
        Перед ним стояла Валя. Она ничуть не изменилась. Зато всё вокруг стало совсем другим: зелёные джунгли превратились в самую обыкновенную траву. На траве лежал тонкий шест с красной, выцветшей на солнце тряпкой; комары опять стали комарами.
        - Как хорошо! - сказала Валя. - Подумай только - уж теперь-то комара нам не надо бояться… Вот сейчас хлопну ладонью - его и нет.
        - Погоди, - перебил её Карик озабоченно, - а где же коробка с порошком?
        Они посмотрели под ноги.
        На траве валялись обломки фанерного ящика. Среди этих обломков лежала перевёрнутая коробочка, а рядом с ней - крошечный пергаментный листик. Ветер разносил по траве лёгкую белую пыль.
        - Это же увеличительный порошок! - испуганно закричал Карик, бросаясь ловить пыль.
        Но было поздно.
        - Что же теперь будет? - с тревогой спросила Валя. - Значит, Иван Гермогенович останется теперь навсегда маленьким? А может быть, мы его уже раздавили?
        - А ты не суетись! - прикрикнул на неё Карик. - Чего доброго, ты и в самом деле раздавишь.
        Валя застыла на месте, а Карик, присев на корточки, принялся прочёсывать растопыренными пальцами, точно гребнями, прохладную траву.
        Но всё было напрасно.
        - Карик, - сказала Валя, - он же здесь где-то и, наверное, слышит нас. Пусть он сам выходит.
        - Да, да, - согласился Карик.
        Он нашёл среди обломков ящика маленькую гладкую дощечку, смахнул с неё соринки и, положив на ровное место, сказал негромко, но внятно:
        - Иван Гермогенович. Вы слышите нас? Выходите на эту площадку. Вот на эту, - постучал Карик пальцем по дощечке. - Не бойтесь. Мы не пошевельнёмся.
        Прошло несколько минут.
        Ребята сидели неподвижно на корточках и, склонив головы, смотрели на дощечку.
        И вдруг на жёлтой фанере появилась какая-то мошка.
        - Он! - задышала Валя.
        - Постой, - прошептал Карик. - Не сопи, как паровоз. Ты же его сдунешь с дощечки.
        Сдерживая дыхание, Карик ещё ниже наклонился над дощечкой.
        Прищурив один глаз, он стал пристально рассматривать крошечное существо, которое бегало взад и вперёд по краю дощечки.
        - Он! Наш Иван Гермогенович! - сказал Карик, прикрывая ладонью рот.
        - Смотри, смотри! - зашептала Валя. - Видишь - ручками шевелит… малюсенький какой… Неужели и мы такими были?
        - Ещё меньше даже, - ответил Карик. - Не разговаривай. Сиди и молчи.
        Валя даже перестала дышать.
        И в наступившей тишине они услышали тоненький-тоненький писк - слабее комариного.
        - Говорит что-то! - прошептал Карик, наклоняя ухо к дощечке.
        - Что говорит?
        - Не понять!
        Между тем профессор соскочил с дощечки на землю и пропал в траве.
        - Ушёл!
        - А куда?
        - Значит, надо. Сиди и жди.
        Через несколько минут он появился снова. На этот раз не один.
        - Смотри, смотри, - сказала Валя, - на него кто-то напал.
        Ребята нагнулись над дощечкой, но, как ни смотрели, не могли понять: то ли это сам Иван Гермогенович тащит за собой тёмную бабочку, то ли бабочка вцепилась в профессора и не пускает его на дощечку.
        Бабочка билась, махала крыльями, валила профессора с ног.
        - Поможем ему, - сказала Валя, - а то эта дрянь съест нашего Ивана Гермогеновича.
        Профессор барахтался у края фанеры, что-то пищал.
        - Слышишь, Карик?.. Это он кричит: помогите, помогите!
        Валя протянула руку к бабочке.
        - Подожди! - остановил Карик сестру. - Он опять что-то говорит.
        Но Валя уже схватила бабочку и с размаху отбросила её прочь, потом подняла дощечку с профессором к самым глазам.
        - Он, кажется, недоволен чем-то! - сказала Валя. - Наверное, бабочка здорово помяла его.
        Профессор поднимал руки к небу, бегая по дощечке, и пищал. Он хватался руками за голову, топал крошечными ножками.
        - Не бойтесь, - сказала Валя, - она вас не тронет. Я убила её.
        Но и это не успокоило профессора. Он ещё сильнее замахал руками и даже, кажется, несколько раз плюнул. По всему было видно, что Иван Гермогенович рассержен не на шутку.
        - Ну, хорошо, хорошо, - успокаивала профессора Валя, - я сейчас найду её и раздавлю. Я ей покажу, как обижать маленьких.
        Услышав эти слова, Иван Гермогенович схватился за голову, пошатнулся и вдруг так резко начал подпрыгивать на дощечке, так пищать, что Карик сразу понял: учёный хочет сказать что-то очень важное.
        - Сейчас раздавлю! - крикнула Валя.
        - Да ты не кричи! - шёпотом сказал Карик. - Ты оглушишь его. Он ведь маленький. Дай-ка мне его сюда.
        Карик бережно стряхнул профессора с дощечки к себе на ладонь и поднёс его к уху.
        - Экофора, - услышал он слабый голос Ивана Гермогеновича. - Единственная экофора… Такой экземпляр!.. Такой экземпляр!..
        - Про экофору какую-то говорит! - шепнул Карик.
        - Это, наверное, порошок так называется, - тихо ответила Валя. - А порошка-то и нет…
        Карик посмотрел на ладонь и сказал медленно и раздельно:
        - Иван Гермогенович, что делать? Ветер унёс весь порошок… Мы не виноваты…
        И опять поднёс ладонь к уху.
        - Это ничего, - пропищал чуть слышный голосок Ивана Гермогеновича, - у меня в лаборатории есть ещё несколько граммов такого порошка… Несите меня домой… Только отыщите сначала экофору… Она тут… В траве…
        - А что такое экофора? - спросил Карик.
        - Экофора, - пропищал Иван Гермогенович, - бабочка из семейства молей… Водится только на юге… В наших местах такие бабочки чрезвычайно редки, а Валя отняла её у меня… Пусть непременно найдёт.
        - Ну, Валька, - сказал Карик, - ищи экофору. Сама выбросила эту редкость, сама и найди.
        Валя наклонилась, пошарила и подняла за крылышко маленькую полумёртвую бабочку.
        - Эта? - спросил Карик, показывая бабочку Ивану Гермогеновичу.
        - Эта! Эта! - обрадовался Иван Гермогенович. - Захватите её домой, но только, пожалуйста, осторожнее… Не сомните крылышек.
        - А нам в какую же сторону идти домой? - спросил Карик.
        - Идите прямо к пруду, никуда не сворачивая, а там за прудом вы и сами увидите дорогу в город. Одна тут дорога в город!
        Карик сорвал широкий лист подорожника, ловко свернул его фунтиком и бережно посадил на дно этого фунтика великого учёного - Ивана Гермогеновича Енотова.
        - Ну а теперь бежим домой, - сказал он Вале. - Только смотри не потеряй драгоценную экофору.
        - Постой… Как же мы пойдём по городу голыми!
        - Подумаешь! - презрительно фыркнул Карик.
        - Нет, нет, - сказала Валя. - Я не пойду. Это нехорошо.
        - Что значит нехорошо? - удивился Карик.
        - Да у меня все кости торчат наружу. Смотри, какая я худая. Надо мной смеяться будут.
        - Ничего, добежим.
        - Нет и нет, - замотала головой Валя. - Надо одеться.
        Валя подняла с земли скомканную рубашку профессора и накинула её на себя.
        - Ну и чучело! Посмотри, на кого ты стала похожа.
        Рубашка Ивана Гермогеновича доходила Вале до самых пяток. Рукава свисали до колен. Но всё-таки это была одежда.
        Валя засучила рукава и подобрала рубашку, точно шлейф.
        - А ты как? - спросила она у Карика, не обращая внимания на его смех. - Надень и ты что-нибудь из вещей Ивана Гермогеновича.
        Карику пришлось влезть в брюки профессора.
        Он натянул их до самого горла.
        - Очень прилично! - одобрила Валя.
        Утопая в штанах, Карик сделал несколько шагов, споткнулся и упал. Хорошо, что он успел вовремя поднять руку, в которой держал профессора, а то бы, наверное, потерял или раздавил Ивана Гермогеновича.
        - Подверни брюки! - посоветовала Валя, помогая брату подняться и справиться со штанами.
        Карик так и сделал.
        Наконец все сборы были окончены.
        Карик взял сестру за руку, и оба, точно сговорившись, запели дружно:
        Марш вперёд - труба зовёт,
        Бравые ребята!
        Выше голову держать,
        Славные орлята!
        За прудом, точно стрела, лежала асфальтовая дорога. Она вела прямо в город.
        Глава 18
        Был уже вечер, когда Карик и Валя вошли в тёмные улицы города.
        В окнах домов светились жёлтые огоньки.
        Улицы были пустынны.
        Где-то далеко впереди кричали ребята. Должно быть, они играли в казаков и разбойников.
        Над тёмной зеленью сада имени Коминтерна стояли, как голубое зарево, отсветы электрического света. Там гремела музыка, скрипели качели; люди в саду шумели, смеялись; весело позванивали колокольчики, и призывно гудела труба.
        - Гулянье в саду, - сказал, прислушиваясь, Карик, - значит, сегодня выходной день.
        - А мы когда пропали? - спросила Валя.
        - Давно уже.
        - Недели две пропадали! - вздохнула Валя. - А почему-то кажется, что несколько лет.
        Сад был недалеко от дома.
        - Побежим давай! - предложила Валя.
        - Давай!
        Но лишь только они пробежали несколько шагов, как из-под ворот большого дома выскочила лохматая кривоногая собачонка с оборванным ухом.
        Задыхаясь от лая, она набросилась на Калика и Валю, норовя схватить за пятки.
        Карик запустил в неё камнем. Собачонка взвизгнула и, поджав хвост, юркнула под ворота.
        - Эй! - крикнул кто-то за воротами. - Это кто же нашего Тузика избивает?!
        Ворота заскрипели.
        На улицу выбежала толпа мальчишек.
        Карик и Валя остановились.
        Поддерживая одной рукой сползающие штаны и высоко поднимая над головой другую руку, в которой был зажат лист подорожника с профессором, Карик сказал:
        - А пускай ваш Тузик не бросается на людей.
        Ребята подошли ближе и плотно окружили Карика и Валю. Мальчишка в жилетке сунул руки в карманы по самые локти, лихо сплюнул и осмотрел Валю и Карика с ног до головы.
        - Это что за люди? - насмешливо спросил он. - Откуда такие люди взялись на нашей улице?
        - Мы - путешественники! - робко сказала Валя.
        Мальчишки захохотали.
        - Она с мамкой на рынок путешествует! - крикнул один.
        - Что ты, что ты! Это же дочь того самого тюленя, который дрейфовал на одной льдине с зимовщиками.
        - Ничего подобного! Она под стол пешком путешествует.
        Карик нахмурился.
        - Ну-ка, вы, - сказал он, выставляя одну ногу вперёд, - пропустите нас, а не то…
        - А что будет?
        - Увидишь тогда!
        Мальчишки начали дёргать Валю за длинную рубашку, а Карика - за широкие профессорские штаны.
        - Перестаньте, пожалуйста! - захныкала Валя. - Нам поскорее домой нужно. Мы давно уже не были дома.
        - А вы откуда? - спросил мальчишка в жилетке.
        - А вам не всё равно? - сказал Карик.
        - Ясно, не всё равно. У нас тут на огороде два чучела пропали: одно - в рубахе, другое - в штанах.
        Мальчишки засмеялись.
        - Эй, ребята, - крикнул один из них, - тащи их на огород, пускай ворон пугают!
        - А ну-ка суньтесь! - храбро сказал Карик. Он поднял руку с профессором высоко над головой, вытаращил глаза и страшным голосом закричал: - Микрога-а-астер немо-о-о-ору-ум!
        Мальчишки переглянулись.
        - Триургу-ули-и-ина-а! - взвизгнула Валя.
        - Кар-р-рабус! - заскрипел зубами Карик.
        - Ой, сумасшедшие! - испуганно крикнул какой-то мальчишка, и ребята кинулись врассыпную.
        В темноте замелькали белые пятна рубашек, справа и слева захлопали калитки.
        Улица мгновенно опустела.
        - Вот видишь, - сказал Карик, тяжело отдуваясь, - всё-таки биология нам пригодилась… А теперь бежим скорее, чтобы никого больше не встретить… Должно быть, и в самом деле мы с тобой похожи на чучел.
        Карик и Валя помчались так, что в ушах у них засвистел ветер. Дома, переулки, улицы, углы, сады - всё это мелькало мимо, словно в кино.
        Но вот и знакомые зелёные ворота.
        Ребята с разбегу влетели во двор.
        - Ивана Гермогеновича не потерял? - спросила, запыхавшись, Валя.
        Карик осторожно отогнул кончик листика.
        - Здесь! Сидит!
        Во дворе было пусто. Ребята подняли головы и долго смотрели на освещённые окна на втором этаже. Сквозь занавески было видно, как кто-то - бабушка или мама - переходит от стола к буфету.
        - Ужин собирают! - прошептала Валя.
        - Ну, мы-то к ужину не опоздаем! - сказал Карик. - Пошли!
        - Ой, Карик, страшно!.. Мама будет ругаться!..
        - Вот тоже! Что ж, мама страшнее осы-эвмены?
        Ребята сорвались с места; толкаясь и перегоняя друг друга, они взбежали по лестнице и остановились у дверей квартиры тридцать девять.
        Карик торопливо нажал белую кнопку. За дверью затрещал звонок.
        После полуминутной тишины, которая показалась ребятам вечностью, послышались торопливые шаги. Загремела дверная цепь. Дверь широко распахнулась.
        На пороге стояла мама.
        - Вы?! - вскрикнула она и заплакала. - Воробушки вы мои! Ну дайте, дайте мне обнять вас!
        Она принялась тискать ребят и прижимать их к себе.
        - Мама, стой! Подожди! - кричала Валя, вырываясь. - Ты раздавишь Ивана Гермогеновича.
        - Валечка, да что с тобой? - сказала мама и заплакала ещё сильнее.
        - Постой, мама, не плачь! - сказал Карик серьёзно. - Дай нам лучше маленькую чистую рюмочку.
        - Рюмочку?
        - Ну да! - кивнул головой Карик. - Мы посадим в рюмочку Ивана Гермогеновича, а то я боюсь, как бы нам не потерять его.
        Мама всплеснула руками:
        - Оба! Оба помешались! Да что же это такое?
        Натыкаясь на стулья и опрокидывая их, мама подбежала к телефону, сорвала трубку и крикнула плачущим голосом:
        - «Скорую помощь»! Немедленно! Скорей! Что? Чей адрес? Ах, наш адрес?
        - Постой, мама, - сказал Карик, отбирая у мамы телефонную трубку, - ему нужна только рюмочка, а ты вызываешь целую карету «Скорой помощи»… К чему это? Ведь он заблудится в карете и будет в ней бродить целый год… Дай лучше рюмку.
        Мама испуганно попятилась. Она вспомнила, что с сумасшедшими лучше всего соглашаться и не раздражать их. Поэтому, не говоря больше ни слова, она достала из буфета чистую рюмку и, обливаясь слезами, протянула её Карику.
        Затаив дыхание, она ждала, что же будет делать Карик. А он, развернув помятый листик подорожника, положил рюмку набок и сказал:
        - Переходите в хрустальный дворец, Иван Гермогенович!
        И вдруг мама увидела, как по зелёному листику засеменила ножками какая-то букашка и бойко-бойко побежала внутрь рюмочки.
        Карик осторожно перевернул рюмку, поставил её ножкой на стол.
        - Удобно вам тут? - спросил он и наклонил ухо к самым краям рюмки.
        В рюмке что-то пискнуло.
        - Хорошо! - сказал Карик. - Я накрою дворец чистым носовым платком, а вместо матраца брошу вам кусочек ватки. Отдыхайте пока.
        - Теперь я понимаю, - улыбнулась сквозь слёзы мама, - это какая-то новая игра. Но что это за козявка, которую вы посадили в рюмочку?
        - Козявка? - обиделся Карик. - Хорошенькое дело!.. Разве можно называть так учёного человека?
        - Понимаю! - засмеялась мама. - Она у вас называется учёным.
        - Не у нас, а во всей мировой науке… И не она, а он.
        - Ну-ка покажите. Дайте взглянуть, что тут у вас?
        Мама нагнулась над рюмкой. Она ожидала увидеть какое-нибудь дрессированное насекомое.
        - Че… че… человечек! - вдруг крикнула она не своим голосом.
        - Ну, нет, это совсем не человечек, - сказал Карик. - Это наш профессор, Иван Гермогенович. Он изобрёл жидкость, которая превратила его в маленького. Мы тоже были такими, даже ещё меньше. Потом мы съели увеличительный порошок и стали большими. А для Ивана Гермогеновича порошка не хватило. Но он есть у него в кабинете. Мы его отнесём сейчас и увеличим.
        Мама с удивлением слушала ребят и наконец поняла, что ребята её не сошли с ума.
        - Ребята, - сказала она, - но ведь квартира Ивана Гермогеновича запечатана милицией. Нам придётся подождать до утра. Скажите об этом Ивану Гермогеновичу.
        Карик раздельно и тихо повторил всё профессору.
        - Ничего, Карик, - весело пискнул Иван Гермогенович, - я здесь великолепно устроился… Подождём до утра!
        Карик поднял голову и сказал маме:
        - Подождём до утра.
        В рюмке снова пискнуло.
        Карик послушал и сказал:
        - Садись, мама. Иван Гермогенович просит, чтобы мы рассказали тебе всё, всё…
        Мама послушно села.
        Карик кашлянул и неторопливо начал рассказывать о необыкновенных приключениях трёх отважных путешественников на земле и под землёй, на воде и под водой, между небом и землёй, в воздухе, в лесах, в горах, в пещерах и в ущельях. И снова все трое в этом рассказе совершали свои подвиги: они снова храбро сражались, плыли на кораблях, летали по воздуху, спускались в глубокие тёмные норы.
        Слушая Карика, мама качала головой, иногда всхлипывала, иногда смеялась, но чаще всего прислушивалась, широко открыв испуганные глаза, не смея ни дышать, ни шевелиться.
        - Бедные вы мои! - сказала мама, вытирая слёзы платком. - Сколько вам, бедняжкам, пришлось пережить! Вот бабушка-то поахает, когда вернётся домой и услышит про ваши похождения.
        - А знаешь, мама, - сказал Карик, - я думаю, бабушке не надо рассказывать о наших приключениях.
        Мама подумала немного и улыбнулась.
        - Ты прав, - сказала она. - Бабушка женщина слабая. Слушать такие рассказы для неё, пожалуй, вредно. Я скажу ей, что вы были у дяди, у Петра Андреевича… А чем угощать вас сейчас? Что вы будете есть?
        - Ой, мама! - сказала Валя. - Теперь мы всё-всё едим.
        Мама засуетилась. В столовой загремела посуда. На кухне загудели газовые рожки.
        Пока ребята мылись и одевались, мама накрыла стол, и на столе появилась шкворчащая на сковородке ветчина с яйцами, холодная курица, салат, сыр и горы мягкого душистого хлеба.
        Постояв немного перед буфетом, как бы раздумывая, мама открыла стеклянную дверцу и вытащила чёрную бутылку с золотой надписью на белой этикетке: «Портвейн».
        - Ладно, - сказала мама, - ради такого случая вам надо выпить немного вина с горячей водой.
        Когда всё было готово, все сели за стол.
        - Прошу за стол, Иван Гермогенович! - сказал Карик и торжественно поставил рюмку с профессором между своей тарелкой и Валиной.
        Карик отщипнул крошку сыра и бросил её в рюмку.
        - Угощайтесь, Иван Гермогенович! - сказал он.
        В рюмке пискнуло.
        - Просит хлеба, - сказала Валя, опуская на дно рюмки крошку хлеба.
        - А вино? - спросила мама. - Как бы нам угостить Ивана Гермогеновича вином?
        - Я знаю! - вскочил из-за стола Карик. - Мы нальём ему портвейн в пистон.
        Он сбегал к себе в комнату и принёс оружейный пистон. Мама налила туда каплю портвейна, и Карик осторожно опустил пистон с вином на дно рюмки.
        Скоро за столом стало очень весело.
        - За ваше здоровье, Иван Гермогенович! - кричал Карик, поднимая бокал горячей воды, закрашенной портвейном.
        - За наше путешествие! - кричала Валя.
        Все чокались, пили и ели.
        Профессор тоже не терял времени даром. Он ел сыр и запивал портвейном.
        Скоро в доме все заснули.
        В своих чистеньких постелях ровно дышали Карик и Валя. Свернувшись на комочке ваты, спал в рюмке профессор.
        В первый раз за последние дни их сон был мирным и спокойным.
        Им больше ничего не угрожало.
        На другой день Иван Гермогенович как ни в чём не бывало сидел за столом у себя в кабинете.
        Десять корреспондентов фотографировали профессора и записывали его удивительные похождения.
        Вскоре в одном журнале была напечатана обо всём этом замечательная статья с большим портретом Ивана Гермогеновича Енотова.
        Кто-то пустил слух, будто профессор Енотов научился превращать слона в муху, а потом всё это перепутали и стали говорить: «Он делает из мухи слона».
        Впрочем, может быть, и есть такой профессор, который делает из мухи слона, но про него я ничего не знаю и говорить не буду, потому что не люблю писать о том, чего я никогда не видел собственными глазами.