Александр Македонский Царь Царей, №01 Александр Македонский Наследник Власти- библиотека РусЛит

Александр Македонский. Наследник власти Неля Алексеевна Гульчук
        Александр Македонский. Царь царей #1
        Об одном из ближайших соратников царя Александра Македонского, военачальнике Селевке, основателе правившей на Ближнем и Среднем Востоке династии царей Селевкидов, рассказывает новый роман современной писательницы Нели Гульчук.
        Неля Алексеевна Гульчук
        Александр Македонский. Наследник власти
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
        1
        Распорядитель придворных церемоний Харес вот уже больше месяца не знал покоя ни днем ни ночью, усердно выполняя приказ Александра Великого, полученный по прибытии в Сузы всемогущего царя из индийского похода.
        Однажды вечером, вызвав Хареса во дворец, Александр отослал телохранителей и прошел с ним в тихий уголок сада, где их никто не мог слышать. Царь загадочно улыбался.
        - В ближайшее время все мои друзья, соратники и полководцы возьмут в жены персидских красавиц. Невест много!.. Я всех наделю богатым приданым, и мы устроим один большой пир в честь женитьбы.
        Харес, живя при дворе, привык ничему не удивляться, тем более замыслам непредсказуемого Александра, но слова царя на этот раз его поразили. Конечно, правитель любит персов, но задумать такое! Харес видел, что новая идея целиком завладела мыслями великого царя.
        - Запомни, это будет не просто свадьба. Это будет счастливый брак обоих наших народов. Это будет начало нашей дружбы, - вдохновенно закончил царь и спросил: - Что ты скажешь на это?
        - О, великий царь, никто другой не смог бы задумать что-либо подобное, - таков был ответ льстивого придворного.
        - Объяви немедленно о моем решении всем женихам и пошли гонцов во все сатрапии Персии за невестами. Я возьму в жены дочь царя Дария Статиру, Гефестион - родную сестру Статиры, Кратер - племянницу Дария. Все мы станем сородичами. И не жалей денег на подарки! Они должны быть поистине царскими! Запомни: это должен быть лучший праздник за все время моего правления!
        - Гефестион и Кратер уже знают об этом?
        - Да, я им сообщил.
        - И они согласны? - осторожно поинтересовался Харес.
        - Главное, я этого желаю! Когда мы все породнимся, разлад между эллинами и варварами исчезнет. И окончательно укрепится моя власть. Настало время для решающего шага!
        Во все сатрапии Персии были немедленно отправлены гонцы с приглашениями невест с родителями на свадьбу в Сузы. Не было на свете никого быстрее этих гонцов - так мудро была устроена у персов почтовая служба. На протяжении всего пути на почтовых стоянках находились лошади и люди. Ни снегопад, ни зной, ни ночная пора, особенно опасная на горных тропах, не могли помешать гонцу проскакать назначенный отрезок пути. Первый гонец передавал известие второму, тот - следующему. Весть переходила от одного к другому, пока не достигала цели, подобно факелу на празднике у эллинов в честь Гефеста.
        Гонцы передавали знатным персам приказ царя Александра немедленно прибыть со своими дочерьми в Сузы, подробно рассказывали об особенностях церемонии. Никто не смел возразить и не подчиниться повелению великого царя, который избрал для персидских благородных невест лучших македонян.
        Правда, некоторые персы ворчали: Александр проявляет небрежение к их народу. Ведь ни одному персидскому властителю не предложили в жены знатную македонянку.
        - Откуда их взять в Персии? - возражали сторонники свадьбы. - Войско Александра находится в Сузах. А за войском следуют лишь наложницы.
        Между тем персы были по-прежнему ненавидимы многими македонянами. Иные, глядя на своих соратников, облаченных в яркую персидскую одежду, недовольно роптали:
        - Неужто царь никогда не образумится?
        Этот ропот мгновенно становился известен царю. Александр огорчался. Он надеялся изменить сердца своих подданных. Он искренне мечтал, чтобы согласие и дружба между народами Востока и Запада стали вечными…
        Получив распоряжение Хареса, самые искусные ткачи, резчики и золотых дел мастера работали днем и ночью, готовя поистине царское приданое для новобрачных.
        Девушек о согласии не спрашивали. Они должны были забыть о своих отцах и братьях, погибших в битвах с македонянами…

* * *
        В один из ясных зимних дней, незадолго до свадебных торжеств в Сузах, царский посланец соскочил с лошади в укрытой от ветров скалами местности около деревянного дворца, похожего на просторный, прочно выстроенный шатер. Фасад дворца был нарядно украшен. По всему было видно, что это жилище богатого властелина. У ворот всадник был встречен толпой грозных стражей.
        - Срочное послание великого царя!
        Стражники поспешили к хозяину.
        Знатный персидский вельможа Мегабиз лично вышел на порог своего дома, чтобы встретить гонца царя Александра. Несмотря на то что гость был намного ниже хозяина по своему положению, он не пал ниц, так как был македонянином, а лишь с достоинством поклонился.
        Гонец прошел вслед за хозяином в просторный зал и сразу доложил о цели своего приезда:
        - Царь царей, царь стран, царь этой земли, великий Александр повелел немедленно доставить в Сузы дочь Спитамена Апаму. Она по повелению всемогущего царя предназначается в жены знатному македонскому военачальнику Селевку.
        Новость удивила и не на шутку встревожила хозяина, - он не знал, как к ней отнесется его сестра, вдова Спитамена, легендарного героя Согдианы, убитого в неравной схватке с македонянами. Но на лице Мегабиза лишь появилась подобострастная улыбка. Он рассыпался потоком льстивых и цветистых фраз, уподобляя Апаму солнцу, звездному небу и розовому саду.
        - Воля великого царя Александра для нас, персов, закон. Я немедленно сообщу своей сестре Пармес, вдове безвременно погибшего Спитамена, матери моей горячо любимой племянницы Апамы, о великой части, которую оказывает нашей семье добрейший и мудрейший царь Александр!
        Алые драпировки с вышитыми диковинными зверями и птицами сверкали в свете многочисленных светильников. В серебряных курильницах тлели дорогие смолистые благовония. Персидский вельможа Мегабиз был столь же богат, сколь и могущественен. Он и его сестра Пармес приходились дальними родственниками убитому предателем Бессом персидскому царю Дарию Третьему Кодоману.

* * *
        У окна, завешенного занавесями зеленого цвета, смягчавшими яркий полуденный свет солнца, в резном кресле сидела в глубокой печали Пармес. Годы страданий преждевременно посеребрили ее волосы, состарили прекрасное лицо, сделав его суровым и скорбным. Судьба создала Пармес для страданий и горя. Каждый день она вспоминала горячо любимого мужа Спитамена:
        - Сила царя Александра тебя уничтожила. Она раздавила и мою жизнь, жизнь слабой и беззащитной женщины. Недавно македонский царь забрал в свою армию моих сыновей. Теперь со мной осталась только младшая дочь Апама. Может быть, в этот самый момент мой враг обдумывает, как лишить меня последней привязанности…
        Много лет назад юную знатную персиянку выдали замуж за согдийского вельможу, известного военачальника Спитамена. Пармес и Спитамен горячо полюбили друг друга. Но их счастье было разрушено царем Александром, который пришел в согдийские города. Ни один город, ни одна крепость, ни одно войско не могли устоять. Только мертвые не брались в Согдиане в те дни за оружие. Спитамен со своим отрядом вступил в неравную схватку с армией Александра.
        Пармес каждый день переживала давно прошедшие события так, словно это было вчера. Вместе с детьми она последовала вслед за мужем в горы. Вскоре согдийские войска сдались великому Македонцу. Только мужественный Спитамен не опустил меч перед Александром, которого не смог победить даже сам персидский царь!
        Спитамен три года не давал спокойно жить завоевателю. Пармес молила богов пощадить любимого мужа. Она всегда была рядом с мужем: следовала за ним в простых повозках, питалась грубой походной пищей, терпела лишения. А ведь она привыкла к роскоши и поклонению, ибо была из рода персидских царей.
        Смерть гналась за Спитаменом по пятам и наконец настигла его. Воины предали своего полководца…
        На измученном лице Пармес застыло выражение безнадежности и отчаяния.
        Спитамен! Любимый, единственный, отнятый навсегда безжалостными врагами. Он стал жертвой ненавистного Александра! Когда она увидела голову мужа, брошенную к ее ногам гнусными предателями, то крикнула им в лицо: «Подлые трусы, радуйтесь! Теперь в Согдиане наступит покой. Защищать родину больше некому!»
        Гордая персиянка не обезумела, не умерла, не покончила с собой. Она осталась жить, чтобы вырастить детей и постараться отомстить за гибель любимого мужа.
        С того трагического дня вид отрубленной головы мужа преследовал Пармес. Сейчас она в очередной раз шептала:
        - Мой Спитамен! Боги, помогите мне отомстить Александру…

* * *
        После разговора с царским гонцом Мегабиз уже несколько раз подходил к покоям сестры, но, подумав, снова и снова возвращался на свою половину дворца. Он знал: разговор будет трудным. Опасаясь, чтобы слова сестры не достигли ушей гонца, а Мегабиз не сомневался, что Пармес обрушит на голову Александра самые суровые проклятия, он приказал слугам отвести гостя, утомленного трудной дорогой, в дальние покои отдохнуть. Гонец перед уходом напомнил, что времени нет: невесту надо готовить в дорогу, чтобы отправиться в путь завтра же.
        Наконец решившись, Мегабиз направился к покоям сестры.
        Мягкий ковер, в котором утопали ноги, заглушал шаги, и Пармес не услышала, как вошел брат.
        - Ты все грустишь? - окликнул сестру Мегабиз. - Мир вокруг залит солнечными лучами, а у тебя в покоях, как всегда, ночь.
        Он отдернул занавеси.
        Яркий дневной свет ослепил Пармес, она невольно зажмурилась.
        - Запомни, жизнь продолжается, несмотря ни на что.
        Пармес повернула к брату бледное лицо. Она по-прежнему была прекрасна. Бледность подчеркивала тонкую красоту, точеные черты, блеск роскошных, рано поседевших волос.
        - Для всех, но не для меня, - тихо отозвалась она. - Мое сердце умерло вместе со Спитаменом.
        Мегабиз, расположившись в кресле напротив сестры, сразу приступил к делу:
        - Только крайняя необходимость заставила меня нарушить твой покой.
        Пармес насторожилась.
        - Царь Александр повелел немедленно доставить в Сузы Апаму.
        Крик ужаса и отчаяния вырвался у Пармес. Она откинулась на спинку кресла со словами:
        - Судьба ко мне беспощадна.
        Из ее уст полились слова отчаяния:
        - Ненавистный тиран… Подлый убийца… Когда же ты насытишься людскими страданиями?.. Я предчувствовала, что он отнимет у меня мое последнее сокровище!.. Боги, пошлите же наконец на него самую страшную кару!.. Уничтожьте весь его род и его самого!..
        - Тише, тише, - испуганно замахал руками Мегабиз.
        - Зачем ему понадобилась моя дочь?
        - Апаму сватают Селевку, одному из военачальников царя. Многих знатных персиянок выдают за знатных македонян. Сам царь женится на дочери царя Дария Статире. Завтра я должен вместе с Апамой отправиться в Сузы.
        - Завтра? - обреченно переспросила Пармес.
        - Завтра, - подтвердил Мегабиз.
        - Какая жестокая насмешка судьбы, - пробормотала Пармес. - Что будет с моей дочерью? Проклятый македонянин насладится ее юностью и забудет о ней, когда отправится в поход завоевывать вместе со своим царем новые земли.
        Заметив в глазах сестры внезапно вспыхнувший гнев, которого он так опасался, Мегабиз начал осторожно убеждать ее:
        - Ты обязана дать согласие. Не забывай обо мне, сестра. Из богатого и могущественного я могу превратиться в бедного и отверженного. Где тогда мы с тобой сможем укрыться?
        - Лучше мне умереть с голоду, чем отдать Апаму на погибель, - упрямо произнесла Пармес. - Если бы мой муж был сейчас рядом, он никогда не допустил бы этой свадьбы.
        - Твоего мужа нет уже более четырех лет. Времена изменились. Персы почитают царя Александра.
        От услышанных слов ярость, охватившая Пармес, сдавила ей горло, мешая говорить.
        - Почитают персы, предавшие своего царя Дария, - с трудом прошептала она.
        Мегабиз поднялся с кресла, подошел к сестре и заглянул ей в глаза.
        - Ты не имеешь права осуждать великого и всемогущего Александра. Подумай обо всем. Царь не терпит непослушания, а мы его подданные. Он страшен в гневе!
        Пармес простонала:
        - Пусть его гнев падет на меня! Только на меня!
        - А вдруг прислужники царя из-за твоего отказа не пощадят и Апаму?
        - Нет! Только не это!
        Пармес посмотрела на брата. Ее глаза были полны слез и страха.
        Тихим, успокаивающим голосом Мегабиз проговорил:
        - Может быть, Апама обретет счастье. Поверь, юной девушке нелегко жить в уединении. Селевк один из особо приближенных к царю военачальников.
        - Особо приближенных, - медленно повторила за братом Пармес.
        Она покорно кивнула.
        - Пусть слуги позовут Апаму.
        - Ты поговоришь с дочерью с глазу на глаз?
        - Да, я сама сообщу ей обо всем.
        Видя состояние сестры, Мегабиз торопливо покинул ее покои.
        Оставшись одна, Пармес почувствовала, как тоска сжала ее сердце. Завтра она останется совсем одна, завтра Мегабиз увезет Апаму в Сузы. Конечно, они расстанутся не навсегда, будут видеться время от времени. Но вдруг муж Апамы запретит ей свидания с матерью?
        Девушка буквально впорхнула в комнату. Для Пармес ее появление было подобно яркому солнечному лучу. Дочь была удивительно хороша собой: высокая, тоненькая, с огромными, озорными и сияющими, словно звезды в ночи, глазами.
        Когда Пармес взглянула на Апаму, лицо ее озарила улыбка. Несколько мгновений она с нежностью и восхищением смотрела на дочь, затем печально произнесла:
        - А ведь мы могли бы жить счастливо и спокойно.
        - Ты опять грустишь! - воскликнула Апама.
        Она опустилась перед матерью на колени и крепко прижалась к ней. Пармес, гладя дочь по голове, прошептала:
        - На празднике ты затмишь всех красавиц.
        - На каком празднике? - не поняла Апама. - У нас скоро будет праздник? И будет много гостей?
        Она села рядом с матерью и приготовилась слушать.
        - Апама, я позвала тебя, чтобы многое поведать перед нашей долгой разлукой, - осторожно начала Пармес.
        - Как! Ты уезжаешь, мама? - Дочь мгновенно расстроилась. - Ия останусь совсем одна? Это невозможно. Мы никогда прежде с тобой не расставались.
        В голосе дочери было столько волнения, что сердце матери дрогнуло.
        - Уезжаю не я, а ты. Завтра ты навсегда покинешь этот дом. Твой дядя увезет тебя в Сузы.
        Апама побледнела.
        - Зачем? Я не хочу покидать тебя. - На ее глазах появились слезы.
        Обеими руками Пармес обняла дочь и медленно произнесла:
        - По повелению царя Александра тебя сватают за македонянина. Многих знатных персиянок царь решил выдать замуж за знатных македонян.
        - Но почему я должна ехать уже завтра? Почему так скоро?
        - Такова царская воля. И мы обязаны ей подчиниться.
        - Я буду очень тосковать по тебе, мама, - тихо и по-детски жалобно произнесла Апама. Она задумалась. - Но ведь македоняне убили моего отца. Я не хочу быть женой македонянина.
        Ее мысли путались, в душе нарастало беспокойство.
        Горестная морщина пересекла лоб Пармес. Она рассказала дочери о своих первых встречах со Спитаменом, о его бесстрашии и гордости. Все ее слова были вдохновлены любовью и нежностью. Потом она рассказала о рождении сыновей, о рождении Апамы и, наконец, о том, что пришлось перенести ей, жене и матери. Она ничего не скрывала, девушка слушала мать, не перебивая, не произнося ни слова.
        - Ты помнишь лицо человека, который бросил к моим ногам голову твоего отца? - внезапно задала вопрос Пармес.
        - Разве это лицо можно забыть? Я узнаю его среди тысячи других! Я ненавижу этого македонянина за то зло, которое он нам причинил.
        Апама пыталась понять, почему мать именно сейчас напоминает ей о тех трагических днях.
        - Если ты встретишь этого человека и узнаешь его, что ты сделаешь?
        - Отомщу, - не задумываясь ответила Апама. - Чего бы мне это ни стоило.
        Мать явно испытывала ее перед отъездом. Но зачем?
        - Но есть еще один человек, - продолжала Пармес. - Его вина в тысячу раз тяжелее.
        Слова матери все больше и больше вызывали в душе дочери смятение и тревогу.
        - Кто же он?
        - Царь Александр!
        Апама вздрогнула от ужаса.
        Мать неумолимо продолжала:
        - Из-за злобы и алчности царя, возмечтавшего подчинить себе весь мир, погиб твой отец. Теперь по воле Александра знатных персиянок поведут на заклание, как жертвенных овец.
        - Если бы я могла, я отомстила бы ему! - вырвалось у Апамы. - Но ведь он недосягаем.
        Пармес словно ждала этих слов.
        - Мстить надо не самой, а через верных людей. Хитро, не подвергая себя опасности.
        Дочь впервые видела мать такой суровой. Прозрение было ужасным: Апама поняла, что Пармес выбрала ее орудием своей мести. Но хватит ли у нее сил выполнить материнскую волю?..

* * *
        Солнце склонялось к закату, а во дворце Мегабиза еще царила суета. Слуги собирали в дорогу невесту. Мегабиз не поскупился на приданое для любимой племянницы. Он хорошо знал, как высоко ценил царь своего военачальника Селевка, поэтому щедрой рукой отправлял в сундуки невесты цепи и ожерелья, сабли, мечи и кинжалы, украшенные драгоценными камнями, для жениха, золотые и серебряные чаши. Апама обратилась к Мегабизу с просьбой забрать с собой золотую клетку с певчими птицами. Конечно, растроганный дядюшка с радостью дал свое согласие.
        Только к полуночи дворец наконец погрузился в сон. Лишь изредка слышались крики бодрствующей стражи.
        Мегабиз после обильных возлияний с гонцом, довольный тем, что сестру удалось уговорить, быстро заснул в объятиях новой наложницы.
        Но Апама и Пармес в эту ночь почти не спали. Едва забрезжил рассвет, они отправились в сопровождении магов и слуг совершить до восхода солнца утренние жертвоприношения.
        На невысоком холме, расположенном недалеко от дворца, возвышался каменный алтарь. На нем горел огонь. Никакая человеческая рука не смела прикасаться к священному огню, никакое человеческое дыхание не смело осквернять его.
        Мать и дочь, прикрыв рты повязками, внимательно наблюдали за магами в белых одеждах. Они бросали в огонь искусно нарубленные поленья ценного сандалового дерева вперемежку со связками прутьев.
        Головы жрецов, как и головы женщин, были обвиты повязками, концы которых прикрывали рот, не допуская до чистого огня нечистое дыхание. Недалеко от алтаря, возле незамерзающего горного ручья, слуги не спеша закалывали белоснежных коз, предназначенных в жертву. Разрезая мясо на куски, они посыпали его солью и раскладывали на подстилках из листьев, чтобы ничто мертвое и кровавое не касалось прекрасной дочери Ахура-Мазды, терпеливой святой земли.
        Старший из жрецов подошел к огню и плеснул в него свежего масла. Пламя взметнулось высоко к небу навстречу своему отцу, великому богу персов.
        Все упали на колени. Пармес внезапно услышала за своей спиной тяжелое дыхание брата, который успел к началу жертвоприношений.
        Маг взял ступку, растер в ней стебли священного растения гаомы и вылил в огонь красноватый сок, считавшийся пищей богов.
        Небо постепенно светлело. Наступали самые волнующие мгновения. Жрецы, воздев руки к небу, запели молитву, между тем как самый молодой из них постоянно подливал масло в огонь, чтобы пламя разгоралось сильнее. В утренней, предрассветной молитве призывалось благословение богов на все чистое и доброе. Воспевались добрые духи света, жизни, правды, благородных дел на благо человека, щедрой земли, освежающей воды, пастбищ, деревьев и проклинались злые духи мрака: лжи, вводящей людей в обман, болезни, смерти, греха, пустыни, леденящего холода и все истребляющей засухи, отвратительной грязи и нечистых насекомых.
        Пармес и Апама вторили пению магов. Они с детских лет привыкли считать эти гимны священными и лучшими из всех песнопений. Они пели их с тех пор, как научились говорить. Эти напевы были бесконечно дороги, как все, услышанное от предков, они представлялись достойными уважения и божественными. Наконец все голоса слились в общем торжественном гимне: «Чистота и блаженство ожидают непорочного праведника».
        В сознании Апамы невольно пронеслось: «Разве месть, о которой мне говорит мать, согласуется с этими священными заповедями?»
        Едва солнце подняло над горной грядой свой золотой щит, Мегабиз с сестрой и племянницей поспешили во дворец.
        Жрецы выбрали себе лучшие куски жертвенного мяса, оставшиеся разобрали и унесли слуги.
        Персидские боги не принимали жертвы в качестве кушанья. Они требовали для себя только души жертвенных животных, и многие небогатые люди постоянно питались мясом от обильных жертвоприношений богачей.
        Персидская религия запрещала отдельным лицам вымаливать у богов что-нибудь лично для себя. Каждый перс должен был испрашивать у богов счастья для всех персов. Каждый отдельный человек считался частью целого и был счастлив, когда боги посылали государству свое благословение. Прекрасное отречение от собственной личности в пользу всех возвеличивало персов.
        Совершив утреннее жертвоприношение, Пармес немного успокоилась. Даже в этот печальный день настроение ее улучшилось. Она была убеждена: отомстив царю Александру, она совершит подвиг. За него боги вернут ей душевный покой, подарят счастье ее сыновьям и дочери, на земле воцарится долгожданный мир, о котором мечтают многие персы. А на трон вновь сядет царь из рода Ахеменидов.
        Пармес, несмотря на протесты брата, отправилась провожать дочь: Мегабиз опасался, что его непредсказуемая сестра по дороге может сказать что-нибудь оскорбительное македонскому посланцу. Но Пармес настояла на своем. Она неторопливо ехала верхом рядом с повозкой дочери, которая, отодвинув занавески, неотрывно смотрела на мать печальными глазами. Когда они были уже далеко от дворца, Пармес приказала остановить повозку, наклонилась и очень тихо, чтобы слышала только Апама, спросила:
        - Ты выполнишь мое поручение?
        - Клянусь!
        - Помни, ты поклялась родной матери. - С этими словами Пармес нежно обняла и расцеловала дочь. И разрыдалась.
        На прощание она протянула Апаме талисман. Это была золотая брошь с изображением солнечного диска.
        - Пусть он хранит тебя.
        Бросив прощальный взгляд на дочь, Пармес повернула назад.
        Апама печально глядела вслед удаляющейся матери. Теперь она осталась совсем одна на целом свете со своей страшной клятвой: «Наш долг, каким бы зловещим он ни был, отомстить царю Александру и его друзьям за гибель отца», - вспомнила Апама слова матери. Мысль о том, что та чувствует себя сейчас покинутой и никому не нужной, наполнила сердце девушки болью и горечью. Она чувствовала, как слезы подступают к глазам, как горло что-то сжимает. Это было сострадание к самому дорогому человеку на свете - матери.
        Внезапно Апаму охватил страх от того, что ждало ее впереди. Но юность есть юность. Благодатная пора, когда житейские трагедии быстро отступают перед открывающейся красотой окружающего мира.
        Приоткрыв занавески, девушка посмотрела на гористые пейзажи. И вдруг она увидела красивую птицу с блестящими перьями, явную предвестницу весны. Такой птицы Апама никогда раньше не видела. Ей показалось, что хвост птицы состоит из солнечных лучей.
        Птица кружилась около повозки, взвивалась ввысь и снова опускалась, поворачивая голову, украшенную ярким оперением.
        Уверенность в том, что ее ждут удача и счастье, внезапно поселилась в сердце Апамы. Она не сомневалась, что великий Ахура-Мазда послал ей небесного вестника, чтобы помочь избавиться от тоски и мрачных предчувствий. Апама откинулась на подушки и почувствовала, что устала от волнений. Она задернула занавески, плотнее закуталась, умостилась среди подушек и закрыла глаза.

* * *
        …Когда Апама проснулась и выглянула наружу, то поняла, что проспала всю дорогу.
        Все в Сузах имело в эти предпраздничные дни нарядный вид: богато украшенные дома, многочисленные торговцы, несущие на головах корзины с цветами, прохожие, спешащие домой с покупками.
        Даже лошади и мулы были наряжены в яркие султаны и попоны.
        Шла четким шагом по улицам города вооруженная македонским оружием фаланга одетых в парадную одежду персидских юношей. Где-то среди них были и родные братья Апамы.
        Повозка остановилась около великолепного дворца, принадлежащего дальнему родственнику Мегабиза.
        Аромат цветов окутал Апаму, едва она переступила порог предоставленных ей покоев. Слуги по ее распоряжению принесли клетку с певчими птицами.
        Апама подошла к клетке и нежно коснулась оперения каждой из птиц, приветствуя их после дальней дороги.
        Расшитые золотыми и серебряными нитями подушки были разложены на многочисленных широких креслах. Апама с удовольствием опустилась в одно из них и неожиданно услышала мужские голоса. Беседовали совсем рядом. Она узнала голос дяди, который благодарил хозяина за гостеприимство.
        - Новости быстро расходятся по Персии. И все происходящее после возвращения из индийского похода царя, которого многие считали погибшим, настораживает. - Голос хозяина дома был тревожен.
        Что-то заставило Апаму встать и спрятаться за занавесями. Она вспомнила недавние наставления матери: «Подслушивание - это не порок, а тонкое искусство. Оно позволяет избежать многих опасностей и часто избавляет от неверных шагов и бесполезных действий».
        Хозяин между тем продолжал:
        - Некоторые персидские вельможи попытались за время отсутствия царя основать независимые государства и вызвать восстания именем династии древнеперсидских царей, которая, несомненно, возобновится.
        - Тише, тише, - прозвучал голос Мегабиза.
        - В моем доме можно ничего не бояться. Мы были уверены, что Александр погиб вместе со своим войском в Гедрозийской пустыне. Но он вернулся и снова крепко держит в руках бразды правления. Смещен сатрап Аспеста в Кармании.
        - И кто там теперь?
        - Тлеполем, доказавший царю свою благонадежность. Недавно повешен сатрап Орксин.
        - Орксин? Один из самых могущественных сатрапов? - ахнул Мегабиз.
        - В Сузах тоже неспокойно. По приказу Александра жестоко пытали, а затем казнили сатрапа Авулита и его юного сына Оксиафра. Мы все опасаемся за свое будущее.
        При упоминании имени царя у Апамы появилось странное ощущение: Александр здесь и с осуждением смотрит на нее.
        2
        - Только на подарки женихам и невестам ушло пятнадцать тысяч талантов, - вздыхал Харес, в который раз придирчиво рассматривая золотые венки и в который раз строго наказывая слугам не перепутать свадебные подарки. - Запомните, вот это для Гефестиона лично от царя.
        Он передал слуге золотой кубок и меч. И, вспомнив, как сокрушался истинный эллин Гефестион, что царь женит его на варварке, хоть и знатной, подумал: «Бедные персиянки! Навряд ли женихи согласятся провести с ними даже первую брачную ночь. Сбегут сразу же после пира. Возможно, некоторые в угоду царю в первый раз согласятся, но на второй день точно сбегут. А, спрашивается, чем персиянки хуже эллинок? Красавицы! Скромные, нежные, а главное, покорные мужьям! Жаль, что мой возраст не позволяет взять в жены юную персиянку!»
        Харес невольно залюбовался очередным ожерельем.
        - Великолепная работа! Ювелиры потрудились на славу! Истинно царский подарок!
        Заметив, что слуги и писцы замешкались, он строго напомнил:
        - Это для невесты Гефестиона. Смотрите не перепутайте. Я сам все проверю.
        Дел до начала торжеств было не счесть. Харес торопился проверить, закончено ли возведение свадебного шатра. В его распоряжении оставался всего один день, а завтра предстояли многочисленные репетиции с актерами, музыкантами, фокусниками и акробатами, ведь каждый должен был занять свое место в грандиозном представлении.
        Стремительно покинув зал царского дворца, где писцы подробно заносили на дощечки, покрытые воском, описание подарков для каждой пары новобрачных, - их было девяносто, девяносто первой парой были Александр и Статира, дочь царя Дария, - Харес отправился к праздничному шатру, на ходу приговаривая:
        - Молодцы мастера! Молодцы! Все успели к сроку! Думаю, что угодил царю, он будет доволен.
        Подарки для простых воинов и их невест, которых было более девяти тысяч, считали в другом месте. Но и там благодаря стараниям Хареса все было готово.
        Вскоре колесница Хареса остановилась у свадебного шатра. Рабы заканчивали затягивать потолок разноцветными, богато вышитыми тканями.
        - Сегодня, едва солнце скроется за горизонтом, все будет готово, - склонившись в нижайшем поклоне, сообщил пожилой перс, следящий за работой. - Согласись, благороднейший, мудрейший и справедливейший Харес, эти ткани просто радуют глаз?
        Харес снисходительно кивнул. Перс между тем продолжал восхвалять своих мастеров:
        - Ткачи выполнили работу вовремя! А диковинные птицы, вышитые золотыми нитями, достойны радовать только глаза царя! Это будет такой праздник, какого еще не видала Персия. Пусть величайший царь Александр здравствует и царствует вечно!
        - Твои речи мудры и угодны великому царю! - похвалил перса Харес.
        В сопровождении свиты он прошелся вдоль высоких колонн, украшенных золотом, серебром и драгоценными камнями. Колонн было более пятидесяти, они эхом отражали доносившиеся издали звуки флейт. Это готовились к празднику знаменитые греческие флейтисты. С обитых золотом и серебром перекладин свешивались драгоценные ковры с рисунками из серебряных нитей на мифологические сюжеты.
        Придирчиво осмотрев пиршественный зал, Харес проследовал в галерею, выстроенную вокруг шатра, где для женихов и невест было устроено девяносто спальных покоев, отделенных один от другого коврами. И уже в который раз он подумал: «Ни один эллин не покроет свой род позором, войдя в эти покои после свадебного пира. Надо же такое устроить: общая спальня для всех новобрачных! До такого еще не додумался ни один царь мира!»
        А вслух произнес:
        - Вот здесь наконец-то родятся дети, о которых мечтал царь Александр!
        По приказу Хареса к нему приблизился, низко кланяясь, главный садовник дворца. Вдохновенный садовод начал петь хвалебный гимн своим прекрасным творениям, уверяя, что его розы самые лучшие, но Харес прервал его:
        - Пол шатра и покоев для новобрачных надо усеять лепестками роз.
        Распорядитель дворцовых церемоний, не заметив огорчения на лице лучшего садовода Персии, который своими неусыпными трудами довел искусство выращивания цветов до совершенства, уже шел дальше.
        - Из фонтанов вместо воды должно бить вино, красное и белое, - приказал он.
        Наконец Харес сел в двухколесную колесницу и велел погонщику везти себя как можно скорее в царский дворец.
        Следуя приказу Александра, в Сузы уже прибыли военачальники со своими свитами, знатные вельможи с женами и дочерьми, гости из Азии и Европы. Прибыл и Мегабиз с племянницей.

* * *
        Апама очнулась от глубокого сна. Великолепные покои были залиты солнечными лучами. Сон, сморивший ее после приезда в Сузы, оказался очень долгим; солнце, которое девушка при пробуждении посчитала утренним, находилось в зените.
        Молоденькая темнокожая рабыня гасила светильники. Изящные длинные косы, перевитые разноцветными лентами, струились по ее плечам. Когда последний светильник был погашен, рабыня остановилась в нескольких шагах от ложа Апамы. Заметив, что знатная гостья наконец-то проснулась, девушка подошла так близко, что Апама ощутила исходивший от нее запах мирры. Склонившись в низком поклоне, почти касаясь лбом пола, рабыня сообщила, что ей велено проводить Апаму в баню, которая приготовлена для знатной гостьи и жен хозяина, а затем подготовить ее к встрече с женихом, который пожелал познакомиться с невестой накануне предстоящей свадьбы.
        В сопровождении рабыни Апама пошла по длинным, казавшимся бесконечными переходам дворца в женские бани, находившиеся на территории гарема.
        Уже издали до нее донесся гул голосов: смеющихся, болтающих, поющих.
        Среди густого облака влажного пара, который вскоре окутал Апаму, двигались полунагие фигуры нескольких десятков женщин. По мраморным плитам бани мелькали босые стройные ноги.
        Многие женщины, лежа на скамьях, весело разговаривали, некоторые спорили. Три женщины пели задорную песню.
        Среди всей этой суматохи расхаживали нагие рабыни, разносившие на головах нагретые покрывала.
        Заметив новенькую, женщины бесцеремонно начали разглядывать ее.
        - Новая наложница? - послышались голоса.
        Евнух, охраняющий вход в зал для купания, пояснил:
        - Нет, это знатная гостья хозяина. Ее завтра выдают замуж за македонянина.
        Теперь на Апаму уже смотрели с жалостью и сочувствием: ведь о жестокости македонян слагались легенды.
        От запаха благовоний, смешанных с горячим водяным паром, у девушки закружилась голова. Закончив купание, Апама вместе с женами и наложницами хозяина легла на мягкие подушки, разложенные вдоль стен громадного зала. Между тем юная рабыня неторопливо вытирала ее влажное тело мягкими подушечками из верблюжьей шерсти.
        Более часа пролежала Апама в приятной полудреме. Она очнулась от шума шагов, - в зал вошли многочисленные рабыни. Все женщины, как по команде, поднялись со своих подушек. Мази и благовония полились на красавиц. Тела их вскоре благоухали утонченными ароматами, а роскошные волосы были искусно уложены.
        Апама, которую причесывала утренняя рабыня, с интересом наблюдала за происходящим вокруг.
        Внезапно крик радости встретил прибывшего в зал главного евнуха гарема. Несколько прелестниц, лукаво смеясь, запели ему хвалебную песнь, но их оттеснила толпа просительниц.
        Улыбающийся евнух одной обещал наказать обидчицу, другой - драгоценные украшения, третьей - дорогие наряды, четвертую отругал за непослушание.
        Рабыня попросила Апаму пройти в отведенные ей покои, чтобы нарядить в праздничные одежды.
        Апама покорно позволила надеть на себя богатое платье, туфли, расшитые жемчугом, ожерелье, серьги, браслеты и кольца. Она была так ошеломлена внезапно изменившимся течением своей жизни, что очень обрадовалась приходу Мегабиза.
        - Нравлюсь я тебе?
        Мегабиз улыбнулся.
        - Мне ты нравишься всегда. Главное, чтобы ты понравилась своему жениху.
        - Он скоро придет?
        - Он уже здесь. Он ждет тебя. Пойдем!
        Апама сжала руки. Жених, более пугающий, чем желанный, ее ждет! Как во сне она шла за дядей по длинным залам дворца.
        В одном из залов, в котором наконец остановился Мегабиз, навстречу двинулась высокая мужская фигура. Сердце девушки учащенно забилось. Глаза ее не отрываясь смотрели на незнакомца. Апама поняла, что это и есть Селевк.
        Казалось, время остановилось. В зале воцарилась глубокая тишина.
        Селевк был высок, широкоплеч, в каждом его движении чувствовались ловкость и сила. Видно было, что он привык к нелегкому труду воина.
        Апама вглядывалась в мужественное, невозмутимое лицо. Стоящий перед ней македонец был, пожалуй, самым красивым из всех мужчин, которых она когда-либо видела. Но ведь, отправляясь в Сузы, она дала клятву матери. Внезапная грусть овладела Апамой. Она почувствовала, что этот македонянин может заставить ее забыть о сделанном обещании. Мысли о мести врагам сейчас были далеко-далеко.
        Некоторое время молодые люди молча смотрели друг на друга. Наконец Селевк шагнул вперед, откинул покрывало с лица девушки, взял своей рукой ее нежную белую руку.
        - Так вот ты какая, Апама…
        Македонянин и персиянка стояли друг против друга. Невидимые нити объединили их души! Воспоминания о подобных минутах сохраняются в памяти и оказывают впоследствии влияние на всю дальнейшую судьбу.

* * *
        Наступил долгожданный, единственный, беспримерный в истории день: свадебный пир десяти тысяч македонских воинов.
        Все жители Суз явились посмотреть на этот праздник: на стенах и крышах не было свободных мест.
        Площадь перед царским дворцом превратилась в один огромный шатер из ярких тканей с кистями из золотых нитей. Вокруг шатра находились навесы для многочисленных гостей.
        Глашатаи, расставленные вокруг шатра, призваны были оповещать о происходящем, чтобы ни один человек в городе не пропустил ничего важного. Они должны были трубить в трубы, когда будут провозглашаться здравицы, повторять тосты и, главное, объявить, когда в шатер войдут женихи и невесты.
        Свадьба устраивалась по персидским обычаям.
        Большой зал пиршества был освещен тысячами светильников, пламя которых отражалось на золотых и серебряных узорах, покрывающих колонны. Длинный стол стоял посреди зала, представляя сказочно великолепное зрелище, поражавшее богатством расставленной посуды - кубков, чаш, ваз и курильниц. С одной стороны стола парами расставленные кресла ожидали женихов Запада и невест Востока. Золотой трон царя и трон его невесты возвышались посредине. Напротив находились места для гостей. Кругом были расставлены столы для посольств, находящихся в городе. Пиршественные столы для войска были установлены вблизи царского шатра.
        - Скоро начало! Скоро явятся гости! Скоро прибудет царь! - Харес придирчиво осматривал все вокруг. Он вновь обратился к старшему стольнику, знатному придворному персу: - Все ли готово?
        - Все ли готово? - повторил вопрос старший стольник старшему виночерпию.
        - К свадебному пиру вино готово! - с гордостью ответил виночерпий. - Хиосское вино превосходит качеством все, что я пивал до сих пор. Попробуйте!
        Виночерпий одной рукой взял изящный золотой кубок, а другой - маленький ковшик и стал наливать вино тонкой длинной струей в узкое отверстие кубка.
        Затем он с изящным поклоном передал кубок Харесу.
        Тот медленно отпил драгоценную влагу и воскликнул, возвращая кубок:
        - Иностранные гости правы, восхищаясь искуснейшими в мире персидскими виночерпиями!
        - Благодарю тебя, благородный Харес. - Виночерпий склонился в почтительном поклоне.
        Трубы протрубили начало празднества…
        Харес поспешил навстречу входящим гостям, при помощи жезлоносцев указывая на места. Гости царя, которых было более девяти тысяч, постепенно рассаживались за столами.
        Глядя вокруг, многие недоумевали:
        - Какое расточительство!
        - Недолго так истощить даже самую богатую казну!
        Некоторые тихо переговаривались друг с другом:
        - Насилие над чувствами людей.
        - В массовом бракосочетании есть что-то зловещее.
        - Благородных женщин поверженных стран будут подводить к мужчинам-победителям, как кобыл к жеребцам…
        Вскоре звуки труб возвестили приближение царя. Как только он вошел в шатер, гости поднялись со своих мест и приветствовали величайшего правителя громовым, непрестанно возобновляющимся криком:
        - Да здравствует царь царей, царь четырех стран света, великий Александр!
        Пурпурный ковер, на который мог ступать только царь, был постлан по направлению к трону.
        Александр предстал в митре и одеянии персидских царей, чтобы выглядеть по-настоящему величественно. Персидское одеяние подчеркивало весьма невысокий рост Александра. В Персии каждый знал поговорку: «Рост царя - это рост его души».
        Едва царь сел на трон, звуки труб возвестили, что он совершает возлияние богам.
        - Великий царь благодарит богов и просит ниспослать семейное счастье и здоровое потомство ему самому и всем новобрачным! - торжественно прокричали глашатаи.
        Вместе с царем совершили возлияние богам и все гости, каждый из своей золотой чаши - подарка царя.
        Закончив возлияние, Александр высоко поднял чашу.
        - Осушите же чаши, друзья, ибо в них заключена радость! Чтобы сегодня мы все изведали рай!
        - Владыка мира провозглашает тост за невест. Он сравнивает их со звездами, несущими свет, и наказывает женихам хранить верность своим женам и свято охранять семейный очаг! - провозгласили глашатаи.
        За тостом царя последовали тосты женихов. Они были за здоровье отцов невест, славных вождей персов, суровых, полных отваги, подаривших миру красавиц. Взять их в жены - величайшее счастье для мужей.
        Отцы невест оказали ответную честь женихам, после чего все выпили за здоровье и мудрость великого царя, чей взор устремлен в будущее, созидать которое будут дети от сегодняшних браков.
        Наконец трубы оповестили о появлении невест. На ковер, усыпанный лепестками роз, вступили девяносто одна девушка. Лица дочерей знатнейших семейств Персиды, Бактрии, Мидии, Сузианы скрывали покрывала.
        Отцы, взяв за руки дочерей, повели их к женихам.
        Оксарт первым подвел свою племянницу к царю. Александр поднялся с трона, приветствуя, и принял руку своей невесты. Царь Дарий передал собственную красоту всем своим детям. Равно как и стать: Статира была выше Александра на целую ладонь.
        Царь лично усадил Статиру на почетное место рядом с троном, и разница в росте мгновенно пропала. Александр, увидев невесту в покоях ее матери-царицы, велел укоротить ножки кресла.
        Гефестион с Драпетидой составили следующую пару. Артакама из рода Артабаза заняла место рядом с Птолемеем. Апама, дочь Спитамена, - рядом с Селевком.
        Женихи приоткрыли покрывала. Гул восхищения пронесся по залу. Красота девушек была поразительна.
        То, что девяносто одну невесту, не перепутав, подвели к девяносто одному жениху, было заслугой распорядителя придворных церемоний Хареса. Его организация свадебного торжества была безупречной.
        Селевк, один из немногих, откровенно любовался своей невестой, но, заметив насмешливый взгляд Гефестиона, принял невозмутимый вид.
        И Гефестион, и Птолемей, и многие другие ближайшие соратники Александра совершенно равнодушно смотрели на своих избранниц.
        Вскоре свадебная песня, исполняемая многоголосым хором, зазвучала под сводами шатра. Песню подхватили тысячи хористов на площади, и праздничное пение, усиленное толпой, понеслось во все уголки города.
        Апама, попав в сверкающий огнями и золотом зал, испытала вначале легкое головокружение. Она впервые оказалась в таком шумном, многолюдном обществе. Ее окружали женщины, блистающие молодостью и красотой, мужчины с суровыми лицами и, как ей казалось, равнодушными взглядами. Но, ощутив нежное прикосновение руки Селевка, она почувствовала себя увереннее.
        Во время исполнения свадебной песни, когда все взоры были обращены на царя, Апама внимательно наблюдала за Александром. Почтительно склонившихся перед повелителем мира слуг было не счесть, во всех взглядах читались покорность и подобострастие. Апама видела Александра впервые. Несмотря на маленький рост, в фигуре царя ощущалась грозная сила хищника, всегда готового броситься в схватку с теми, кто стоит на его пути.
        Видя сказочную роскошь праздника, Апама усмехалась про себя: «Ты хочешь казаться щедрым, всемогущий царь? Да, ты богат. Но скольких людей ты погубил?..»
        Мечтая о мести всемогущему Александру, Апама испытывала какое-то болезненное наслаждение. Ей казалось, что она не ощущает страха перед великим царем. Ведь если бы Александру пришла однажды мысль убить дочь бунтаря Спитамена, он не причинил бы ей большего зла, чем уже причинил.
        Неожиданно Александр, внимательно разглядывавший невест, встретился взглядом с Апамой, которая сидела вблизи от царского трона. Выражение глаз царя было холодным и загадочным. Апама ощутила беспокойство. Их взгляды скрестились. Юная персиянка содрогнулась, поняв, что эти безжалостные глаза могут постичь любую тайну. Она вдруг увидела, что глаза царя разного цвета: один - голубой, а другой - светло-карий. Это открытие, как громом, поразило Апаму. Такие разноцветные глаза она видела впервые в жизни. А вдруг Александр действительно сын всемогущего бога эллинов Зевса, как рассказывала мать и как считает дядя Мегабиз? Именно Зевс сделал своего сына непобедимым. Ни яд, ни кинжал, ни отравленные стрелы, ни камень из пращи - ничто не может поразить сына бога.
        Звуки свадебной песни постепенно оглушали Апаму. Песня казалась ей невероятно длинной и скучной. И чуждой, как и все происходящее вокруг. Много гостей и шума, много невест и женихов. Трудно было поверить, что это свадебный пир. Между тем внимание Александра перешло на других невест. Апама же исподтишка изучала облик своего врага: дерзкое лицо воина, загорелое и обветренное, сверкающие глаза, резко очерченные губы, густые рыжие волосы, разлохмаченные, напоминающие львиную гриву, наконец, широкие плечи и сильные, цепкие руки. Александр производил впечатление человека, способного сокрушить любые преграды. Среди своих военачальников он выделялся красотой, умом, страстью, энергией.
        «Твоя жестокость, царь, рано или поздно обратится против тебя самого! Я выполню свою клятву, - произнесла мысленно Апама. - Твой час еще не пробил, но я верю, что он скоро пробьет. Теперь я жена твоего друга Селевка и смогу отомстить тебе за отца!»
        Свадебная песня наконец-то закончилась.
        Взгляд Селевка медленно обратился к Апаме. В нем сквозила такая нежность, что девушка пришла в смятение: «Я не думала, что мой муж будет так хорош собой. Он может стать для меня действительно любимым человеком».
        Голос распорядителя придворных церемоний Хареса вернул Апаму к действительности:
        - Настало время женам покинуть пиршественный зал. А мужчины за праздничными тостами продолжат свадебный пир.
        Девушка вздрогнула. Ей почему-то показалось, что все смотрят именно на нее. Она покраснела и торопливо встала. Ее взгляд задержался на Селевке, прося не оставаться слишком долго с гостями. Свадебная ночь должна принадлежать только им двоим.
        Персиянки медленно покинули пиршественный зал. Длинное шествие возглавила Статира вместе с Драпетидой, Артакама и Апама следовали за ними.
        Пиршество, на котором остались одни мужчины, возобновилось. В присутствии будущих тестей, представлявших благороднейшие семьи Персии, македоняне сначала сдерживали себя. Но это вынужденное воздержание длилось недолго.
        Под стремительные звуки струн и удары бубнов в зал вбежали греческие танцовщицы и принялись кружиться, извиваться, вращать бедрами в движениях любимого гетерами танца. Сила Эроса воспламенила и персидских вельмож. В их руках застыли недопитые чаши, глаза жадно любовались телодвижениями полуобнаженных танцовщиц.
        Знатный перс Аргест воскликнул:
        - Гречанки танцуют превосходно!
        - Им нет равных в танцах, - подтвердил Мегабиз и, выразительно посмотрев на Гефестиона, о любви которого к Александру было всем известно, шепнул своему родственнику Артембару: - Прекрасно задумано! Перед ночью любви этот танец воспламенит даже самых равнодушных к женским чарам мужчин.
        Захмелевший царь, наклонившись к Гефестиону, сидевшему от него по левую руку, мечтательно произнес:
        - У нас скоро будут дети от прекрасных персиянок. Так мы все породнимся.
        - О великий! - упавшим голосом произнес Гефестион. - Каким испытаниям ты нас подвергаешь! Это страшнее, чем Гедрозийская пустыня. Я не вынесу этой брачной ночи!
        - Гефестион, мой любимый, нежный и преданный друг! - ласково сказал Александр. - Я себя тоже подвергаю испытанию. Но ведь ты знаешь, чего я хочу. Теперь, когда тысячи македонян породнились с персами, разлад между эллинами и варварами сам собою исчезнет. И это укрепит мою власть.
        Гефестион осушил очередную чашу с вином. Он знал, что Александр смешением народов стремится укрепить свое разноплеменное государство. Но провести ночь с персиянкой, даже царского рода и даже очень красивой…
        - Твое решение, великий, правильно и мудро. Только выполнить его нам, эллинам, будет очень трудно.
        И Гефестион, и прочие македонцы преодолеть исторически присущее эллинам отвращение к варварам не могли. Они могли только скрывать его.
        После танцовщиц перед пирующими появились несколько юношей и зрелых мужей. Началось выступление поэтов на тему гомеровских сказаний. Под аккомпанемент двух лир образовавшие круг поэты пропели поэму о Навсикае, прекрасной дочери царя феаков Алкиноя, влюбившейся в потерпевшего кораблекрушение Одиссея. Александра и его македонских друзей увлекли стихи о подвигах Одиссея, с детства близкие каждому эллину. Персы же слушали, хмурясь, не переставая есть или пить.
        Александр, заметив, что персидские вельможи скучают и слушают выступление греческих поэтов только из вежливости, дал знак Харесу пригласить фокусников из Индии.
        Гефестион, осушавший один кубок за другим, наконец развеселился. Высоко подняв наполненный кубок, он, смеясь, провозгласил:
        - Многих женщин, даже очень красивых, всемогущий Зевс вылепил из хрюшек. Так выпьем, друзья, за то, чтобы наши юные жены всегда оставались стройными и не нагуливали у домашнего очага жир!
        Птолемей, у которого также не было ни малейшего желания отправляться к своей персидской жене, весело подхватил:
        - Лично я больше всего боюсь женщин, созданных из коварных лис. Нрав их меняется каждый час. Вот худшее из зол, что Зевс дал в дар мужьям.
        Александр попытался утихомирить разошедшихся друзей:
        - Все сказанное вами, друзья, не имеет отношения к знатным персиянкам. Они лучшие и благороднейшие из жен. Персиянки подарят нам славное и сильное потомство.
        Гефестион, обычно никогда не перечащий царю, упрямо бурчал, осушая кубок за кубком:
        - Любая женщина, особенно варварка, есть зло из зол.
        К счастью, изрядно захмелевшие персы не слышали слов лучшего друга царя.
        Александр уже в который раз напоминал македонцам, что пора идти к женам. Но это заставляло его ближайших друзей снова и снова осушать кубки и произносить очередные тосты за женщин, нрав которых по повелению всемогущего Зевса весьма различен…

* * *
        Апама вошла в спальный покой, предназначенный для ее первой брачной ночи. Покой находился рядом с пиршественным залом, откуда доносились громкие мужские голоса, музыка и смех. Апама огляделась и невольно спросила себя, а не снится ли ей все это. В нескольких шагах от огромного ложа три темнокожие рабыни, одетые в одинаковые ярко-синие одеяния, молча ждали приказаний. Апама стояла с опущенными глазами, покрасневшая, но с внутренним предчувствием счастья. Она улыбнулась рабыням, догадавшись, что они должны подготовить ее к брачной ночи. Оживившись, рабыни стали зажигать светильники, и вскоре все детали обстановки стали отчетливо видны. Висящие с потолка, вышитые золотом ковры представляли откровенные сцены любовных наслаждений. Несколько ступеней, покрытых мягкими белоснежными шкурами, вели к громадному ложу, словно к алтарю. Зажженные светильники отражались в черном полу, блестящем, как озеро под луной.
        Рабыни сняли с Апамы одежду и обувь, посадили на табурет и начали протирать ее тело влажными душистыми полотенцами. Все происшедшее в течение дня невероятно утомило Апаму. Она чувствовала себя усталой. Энергичные растирания были приятны, ей вскоре стало лучше. Между тем рабыни стали натирать ее руки, шею, плечи, грудь, ноги маслянистыми благовониями с различными цветочными запахами. Усталость вскоре уступила место бодрости. Закончив растирание, одна из рабынь принялась расчесывать Апаме распущенные волосы.
        Другая ободряюще произнесла:
        - Не надо быть такой грустной на пороге ожидающего тебя счастья!
        - Я не грущу, просто волнуюсь, - вздохнула Апама.
        Ей вдруг захотелось к матери, чтобы та развеяла ее страх и беспокойство. В эти минуты девушка понимала, что она просто боится, ужасно боится разочаровать Селевка. Если бы он хоть раз, один-единственный раз раньше обнял ее! Если бы он сказал слова любви, которые рождают доверие и убивают стыдливость! Без сомнения, эта ночь принесет и волнующие слова, и нежные ласки. Юная персиянка была готова стать покорной рабыней своего супруга, ибо чувствовала, что за его любовь отдаст все на свете.
        Закончив туалет новобрачной, накинув на нее тонкие, ласкающие тело ночные одежды, рабыни подвели ее к ложу, застеленному простынями алого цвета. Одна из рабынь поставила на маленький столик у изголовья серебряные вазы с фруктами, другая - амфоры с вином. Затем девушки, слегка поклонившись, бесшумно удалились.
        Грубый мужской смех, доносившийся из пиршественного зала, тревожил Апаму. Почему царь удерживает ее мужа в такой час?
        Девушкой все больше и больше овладевало беспокойство. Горячий ветер Персии словно проник в ее душу, сделав нетерпеливой и страстной. Как может Селевк так долго находиться среди своих друзей? Ведь она его ждет. А вдруг македоняне смеются там над своими персидскими женами? Апама чувствовала, как в ней постепенно закипает гнев. Оглядев застеленное ложе, она подумала, что ее словно положили на жертвенный алтарь, чтобы удовлетворить желание знатного македонянина. Вспомнились рассказы о том, как девственниц приносили в жертву божествам. Эти мысли, проникнув в сознание Апамы, заставили ее покраснеть от стыда и ярости. Она с силой зажмурила глаза, чтобы удержать набежавшие слезы, потом, спрыгнув с ложа, заметалась по покою. Желание мстить македонцам вспыхнуло с новой силой.
        «Когда же придет Селевк? - гневно думала Апама. - И придет ли он вообще?»
        В соседних покоях, где разместили других новобрачных, тоже стояла тишина. Не утихал только шум из пиршественного зала.
        Неужели она ничего не значит в глазах Селевка? Но ведь она из царского рода!
        Апама страдала и от уязвленной гордости, и от впервые вспыхнувшей в ее сердце любви. Внезапно она залилась слезами. Задрожали ноги от непрерывного хождения по покою, лицо пришлось умыть, чтобы избавиться от следов бесконечных слез. Она вдруг поняла, что ей страшно. Ведь свадьба совершалась по приказу царя, о жестокости которого все знали не понаслышке.
        Девушка вновь прислушалась. В соседних покоях по-прежнему царила тишина. Апама прилегла на ложе и попыталась удобнее расположиться на нем, чтобы успокоиться. Внезапно вблизи раздались громкие мужские голоса. Апама замерла, не зная, что предпринять. Она разрывалась между злостью, предлагавшей ей притвориться спящей, и любовью, толкавшей ее с распростертыми объятиями навстречу тому, кого так ждала.
        - Нет! Только не это!
        Селевк был очень пьян. Неверными шагами он шел к ложу, протянув вперед руки в поисках опоры.
        Апама с ужасом увидела приближающееся к ней лицо с красивыми, благородными чертами и бессмысленным взглядом.
        - Итак, по приказу великого царя я явился к тебе, персидская красавица!
        Всей тяжестью своего тела Селевк упал на ложе. Апама судорожно закуталась в покрывало и забилась в угол.
        - Сними с себя все! - пробормотал Селевк.
        Неверными руками он потянул покрывало, пытаясь добраться до охваченной ужасом персиянки.
        Ярость и обида пробудили в Апаме неожиданные силы. В полумраке ее глаза грозно заблестели, как у изготовившейся к прыжку тигрицы.
        - Не смей прикасаться ко мне, - сквозь сжатые зубы тихо проговорила она. - Ни сегодня, ни когда-либо!
        Хмель на время вылетел из головы Селевка. Он строго посмотрел на навязанную ему жену.
        - Запомни, что я тебе скажу: я выполняю приказ всемогущего царя. Ты здесь только для того, чтобы произвести на свет ребенка для великого государства великого Александра!
        Селевк снова погрузился в туман опьянения и вскоре заснул.
        Апама осталась наедине с собой. Ощущение гнева не покидало ее. Она чувствовала, что, несмотря на жару, сильно дрожит. Вряд ли ей удастся заснуть. Бежать? Она отбросила эту мысль. Нет и нет. Она останется здесь и выполнит то, что велела ей мать. Она - дочь бунтаря и героя - не должна никогда забывать об этом. Она ненавидела все окружавшее ее: Селевка, ложе, на котором сидела, пьяные, громкие голоса, доносящиеся из соседних покоев. Но больше всего она ненавидела самого могущественного человека на свете, пробудившего в ней это отвратительное чувство, - великого царя Александра!..
        3
        Ночь тянулась бесконечно долго.
        Закутавшись в покрывало, Апама сидела на ложе, глядя на спящего Селевка, стараясь отбросить страх и подавить в душе гнев. Ей впервые представилась возможность близко рассмотреть своего мужа: нос с горбинкой, красивый вырез ноздрей, высокие скулы, мужественный подбородок. Апаме внезапно захотелось провести ладонями по обветренной коже его щек. Она вздрогнула, почувствовав, что дыхание ее участилось. Сделав над собой усилие, девушка заставила себя успокоиться. В пиршественном зале, наблюдая за Александром, она чувствовала, что над ней словно нависли когти орла. Сейчас, глядя на Селевка, она почти ощущала эти острые когти.
        «Что меня ждет? - снова и снова спрашивала себя Апама. - Если Селевк надо мной надругается и бросит, как простую рабыню, я буду на всю жизнь обречена на одиночество! Нет, этому не бывать! Я обязана подчинить его своей воле», - твердо решила Апама.
        Когда Селевк пробудился и открыл глаза, то с трудом смог сообразить, где он и что с ним произошло. Наконец он разглядел Апаму, сидевшую в изголовье ложа.
        Несколько минут они провели в молчании, пристально разглядывая друг друга, словно видя впервые.
        Смотреть на Апаму было приятно. Она была не просто красива, она была великолепна. В изящных дугах подкрашенных бровей, чистой линии шеи, гордой посадке головы чувствовалось что-то экзотичное. Внезапно тело Селевка пронзило острое желание. Эта юная персиянка была всего лишь маленькой игрушкой в большой игре великого царя. Да, она прекрасна, но вокруг победителей всегда много красивых женщин. И, что важно, не дочерей варваров! Все это только новая игра, затеянная Александром. Так считали и Птолемей, и Гефестион, и Лисимах, да и сам Селевк. В этой игре каждый должен установить свои правила. Ну что ж, он не против в угоду царю провести с прекрасной персиянкой некоторое время.
        Апаме надоело молчать, и она громко и с вызовом произнесла:
        - Меня выиграли в кости, как кобылу, и я должна покорно подчиниться победителю!
        Селевк впервые услышал голос своей жены. Ее смелость удивила и восхитила его. Он вдруг увидел, как девушка юна и беззащитна. Было невозможно смотреть на ее губы и не испытывать желания поцеловать их. Пожалуй, он зря вместе с друзьями смеялся над персиянками, навязанными им в жены Александром. Искушение находилось всего лишь на расстоянии протянутой руки, несколько часов тому назад оно стало его женой и, следовательно, целиком принадлежало ему.
        - Я ни за что не дотронусь до варварки и вам всем не советую, тем более, что вокруг столько очаровательных флейтисток и мальчиков - музыкантов из Эллады, - вспомнил Селевк слова Гефестиона.
        - Клянусь Афродитой, ты прав, - поддерживал друга Птолемей. - Александр подвергает нас настоящей пытке.
        «Разве это пытка?» - пронеслось в затуманенном вином и сном мозгу Селевка. Он снова пристально посмотрел на Апаму. Роскошные темные волосы окутывали ее плечи. По щекам струились слезы. И тем не менее она улыбалась. Эта улыбка в слезах, словно солнце после дождя, ослепила его.
        - О Селевк! Разве тебе не пора обнять свою жену?
        Она так говорила, ибо уже не сомневалась, что завоюет его любовь во что бы то ни стало. В стремлении одержать победу любой ценой она была непреклонна. И она победила!..
        Селевк больше не мог противиться варварскому волшебству. Он положил руку на плечо девушки и прижался лицом к ее волосам. Его губы нежно коснулись ее губ. Он взывал к доверию и прощению.
        Чувства Апамы пришли в смущение, мысли запутались. Мать с детства говорила ей о мести македонцам. Но магическая власть мужчины, смотрящего на нее из-под густых ресниц, была сильнее слов матери. Не прерывая поцелуя, Селевк мягко овладел Апамой, - она вскрикнула от пронзившей тело боли. В это мгновение он окончательно уверился в том, что желает и будет желать только ее. Тело юной персиянки было как источник влаги у пересохших губ умирающего от жажды. Оно отличалось от всех женских тел, которые он познал за свою жизнь, волшебной притягательностью, загадкой, тайной, которую ему еще предстояло постигать.
        Апама торжествовала! Теперь она была уверена, что Селевк никогда не покинет ее! И от этой уверенности она вдруг крепко уснула.
        Мерцающий свет светильников отбрасывал блики на ее лицо. Селевк тихо любовался им. Прекрасная и соблазнительная персиянка! Что он должен теперь с ней делать? Идя с друзьями на свадьбу, он, как и они, считал, что может, как с рабыней, провести с варваркой ночь, а затем ее бросить. Он внезапно почувствовал, что не будет причинять этой девушке боль. Разве он мог заранее представить себе все, что его ожидает? Он должен, он обязан отныне ее защищать, такую одинокую и такую прекрасную.
        Сон Апамы был прерван громкими голосами и топотом ног удаляющихся мужчин. Когда она открыла глаза, Селевка рядом не было. Апаму сковал страх. Вдруг он навсегда покинул ее?
        Неслышно вошедшие в покой рабыни принесли кувшины с водой. Они протерли тело Апамы губками, пропитанными душистыми благовониями, привели в порядок ее волосы и нарядили в праздничные одежды. Апама постепенно успокоилась. Нет, Селевк вернется! Она была уверена: счастье непременно улыбнется ей. Воспитанная матерью в духе превосходства над окружающими людьми, Апама не сомневалась в том, что ей на роду написана великая судьба.
        Как только рабыни удалились, вошел слуга и сообщил: Селевка срочно вызвал царь, а рабы с носилками готовы проводить госпожу во дворец ее мужа.
        Апама ликовала: Селевк любит ее и будет с ней всегда! Она победила…

* * *
        Дворец, в который Селевк приказал отвезти Апаму, стоял, укрытый со всех сторон от посторонних глаз великолепным парком, на окраине Суз, на берегу реки Хоасп. Некогда этот дворец принадлежал знатному вельможе, а после завоевания Суз Александр подарил его Селевку. Подарки Александра друзьям всегда были поистине царскими!
        Дни проходили за днями, а Селевк все не появлялся. Каждое утро Апама тщательно готовилась к встрече с мужем, старательно выбирая наряды и украшения. Она прекрасно понимала, что от новой встречи зависит очень многое в ее судьбе. Ожидание становилось все более и более томительным. Сердцем юной персиянки постепенно овладевали сомнения. От своей любимой рабыни Амитиды, которую Мегабиз по просьбе племянницы срочно к ней доставил, она узнала: все македонские военачальники покинули своих персидских жен. А вдруг Селевк последует примеру друзей?..
        В один из дней Апама в задумчивости вышла из эндеруна, женской половины дворца, и медленно спустилась в сад. Неужели Селевк не приедет и сегодня?
        Девушка не спеша прогуливалась по парку. Высокие горные ели и стройные лиственницы давали живительную тень. Даже в самый жаркий день под сенью ветвей всегда царила прохлада. Апама присела на скамью возле пруда, с наслаждением вдыхая запах роз, в изобилии растущих в саду. Успокаивающую тишину нарушал только щебет птиц. Вдали виднелась цепь Эламских гор. Вершины их покрывал снег, а склоны зеленели еловыми и кедровыми лесами. Где-то там далеко находился дворец Мегабиза, в котором осталась мать. Воспоминание о матери болью отозвалось в сердце Апамы, напомнив о клятве. И тут она услышала шаги…
        Селевк не сразу заметил Апаму из-за слепящих потоков солнечного света.
        - Глядя на тебя, Селевк, солнце ликует. Возрадуюсь ия, - услышал он радостное приветствие.
        Он скучал по Апаме все эти дни. Увидев ее, он внезапно понял, что до сих пор никогда не был по-настоящему влюблен. Раньше, особенно в юности, он не раз переживал страсть, привязанность, восхищение, но не любовь. Любовью было то, что он испытывал сейчас: трепетное волнение, ощущение счастья и страха, смятение ума и чувств.
        Они шли по аллее парка, крепко прижавшись друг к другу, как будто не было этих бесконечно долгих дней разлуки.
        - Прости, что я так внезапно покинул тебя. Меня, как предводителя отряда знатных персидских юношей, вызвал к себе царь, чтобы я срочно начал подготовку к грандиозному параду. Сюда, в Сузы, прибыли все войска. В параде вместе с македонцами примут участие тридцать тысяч молодых персов, обученных на македонский манер.
        - Среди этих юношей мои родные братья! - воскликнула Апама.
        - Ну вот и славно, - обрадовался Селевк. - Персидских юношей царь ласково называет эпигонами, своими преемниками.
        - Я слышала от братьев, что многие македоняне ненавидят их, часто хватаются за оружие, вызывая на драку.
        - Да, к сожалению, бывает пока и так! Царь пытается внушить нашим воинам, что ненавидеть превосходящих себя значит ненавидеть богов.
        - Ты тоже считаешь, что наши молодые воины превосходят македонских? - удивилась Апама. - Чем же? Ведь вас никому не удалось победить.
        - Персидские воины выглядят намного лучше уставших в походах македонцев. Они измучены, многие ранены, искалечены. Во время тренировок персидские юноши проявили завидную выдержку, когда возмущенные ветераны, глядя на них, выхватывали мечи из ножен. Царь считает молодых персов своими сыновьями и любит их!
        Апама усмехнулась.
        - Сейчас их любит! Своих он раньше тоже любил. А теперь разлюбил?
        Селевк ничего не ответил, лишь внимательно посмотрел в глаза Апамы. Она не отвела взгляда и сама смело ответила на свой вопрос:
        - Любовь царя переменчива, как погода.
        Селевк молчал, словно размышляя над услышанным. Апама внимательно изучала его. Было достаточно одного взгляда на высокий рост, широкую грудь и могучие плечи Селевка, чтобы понять: большая сила таится в этом человеке. По сравнению с царем Селевк был просто гигантом. Он напоминал Апаме воинов из отряда «бессмертных», которые охраняли персидских царей. Любуясь мужем, она вдруг подумала: «А ведь он, как никто другой, достоин царской тиары…»
        Они прошли в сад. Здесь росло множество роз. Алые, розовые, желтые, белые, они издавали тончайший аромат.
        - Персидские сады поистине прекрасны, - улыбнулся Селевк, - и неповторимы!
        - Персы стараются воссоздать совершенство мира, каким он вышел из рук Ахура-Мазды, да вознесется его имя в вечности, - произнесла Апама. Подумав, она задала вопрос, который давно тревожил ее: - А зачем македоняне пришли сюда? Зачем они покинули свою страну? Македония слишком мала или не так красива, как Персия?
        - Македония прекрасна! - с гордостью ответил Селевк. - Там есть заснеженные горы, чистейшие озера, цветущие луга, леса с голубыми елями.
        Я скучаю по матери, отцу, сестрам. Правда, сейчас прошлое представляется мне очень отдаленным, как будто мы расстались много лет назад. Но я очень тоскую по своему дому…
        - Тогда зачем македонцы покинули свои дома?
        Селевк задумался и спустя некоторое время убежденно произнес:
        - Наша жизнь сейчас наполнена грандиозными событиями и замыслами. Мы с царем единое целое. Ради него мы готовы на все!
        - А он ради вас, своих ближайших соратников, которые во имя его грандиозных замыслов ежедневно жертвуют своей жизнью, готов на все?
        Апама была не в силах скрыть свою ненависть к тирану и завоевателю, разрушившему ее детство и погубившему ее семью.
        Селевк молчал. Он знал, что на эти слова ему трудно дать правдивый ответ. Многих ближайших соратников Александр, за последнее время сильно изменившийся, безжалостно казнил. Филот, Парменион, Клит, Каллисфен… Македонские и эллинские военачальники все чаще роптали, с возмущением обсуждая действия своего недавнего кумира.
        Апаме хотелось задать много других вопросов, но, увидев, что выбежавшие из дворца слуги спешат к своему хозяину, она сказала:
        - Тебе нужно умыться и переодеться с дороги. Продолжим разговор за трапезой.
        Они прошли в высокий и просторный зал. На столы, инкрустированные золотом и слоновой костью, рабы уже ставили яства и напитки.
        Следуя персидским обычаям, Селевк вымылся, сменил пропыленную одежду на длинный персидский наряд, расшитый драконами, и уютно расположился рядом с женой на ложе, покрытом мягким ковром.
        Он отослал рабов и сам наполнил вином кубки.
        - За встречу, за счастье, за долгую жизнь вместе.
        Они осушили кубки до дна. Апама, лукаво улыбнувшись, спросила:
        - Дворец достался тебе от бывшего владельца вместе с гаремом?
        - Да, но я еще ни разу в гареме не был.
        - Там, я думаю, много красавиц.
        - Тебе нет равных, Апама. Ты для меня единственная.
        Селевк взял Апаму за руку.
        - Расскажи мне о своем детстве, о родителях.
        Апама, помрачнев, в замешательстве опустила голову.
        - Мой отец ненавидел царя Александра, захватившего земли Азии, Бактрии и подступившего к границам Согдианы. Собираясь на битву, он сказал матери, что она и мы, дети, отправимся вместе с ним.
        - Зачем было подвергать вас опасности? - удивился Селевк.
        - Отец не мог оставить нас без своей защиты. Со слезами мы покидали наш богатый дом. Мать спросила отца: «Кому нужна свобода, которую ты собираешься защищать?» Отец ответил: «Нашему народу!»
        - Сначала Спитамен был на стороне Бесса, убийцы Дария? - вспомнил Селевк.
        - Да, но, когда Бесс самовольно объявил себя царем Артаксерксом Четвертым, отец призвал согдийцев взяться за оружие. Он не собирался служить иноземцам. Не только Бессу, гнусному предателю и убийце, но и македонскому царю Александру.
        Не сводя с Селевка блестящих от слез глаз, Апама закончила свой рассказ:
        - Когда отца предали его ближайшие друзья и по повелению царя Александра жестоко казнили, наступил хаос. Я боялась за свою жизнь, но больше всего я боялась за жизнь матери и братьев.
        Селевк ласково обнял и поцеловал Апаму. Она постепенно успокоилась.
        - А кто обучил тебя греческому языку?
        - Рабыня, которая меня вырастила, была родом из сожженных Александром Фив. Ее выкупил мой отец. Она выучила меня своему языку, много рассказывала об Элладе. Теперь она осталась с моей матерью.
        Затем Селевк стал рассказывать о своей жизни, полной невероятных приключений. К ним он, как и Александр, с которым вместе вырос и воспитывался, питал страсть с детства. Апама с интересом слушала о похождениях мужественного воина, в жилах которого текла кровь одного из самых знатных родов Македонии.
        - Ты и в детстве всегда был таким сильным и бесстрашным?
        Селевк засмеялся.
        - Нет, я был самым хилым и слабым среди всех друзей Александра и часто становился мишенью для шуток.
        Апама не могла скрыть своего удивления.
        - Не может быть! - невольно воскликнула она.
        - Да, это так! Насмешки друзей доконали меня. Я начал усиленно заниматься в палестре и через год догнал своих товарищей в ловкости, выносливости и силе. Зато своими успехами в истории и математике я мог гордиться. С друзьями мы любили соревноваться в сложнейших вычислениях. И я всех побеждал, даже Александра.
        - Значит, вы с ним ровесники?
        - Да. Еще в детстве я поклялся идти за царем куда бы то ни было: хоть на вершину неприступной горы, хоть в подземное царство.
        Селевк говорил долго и откровенно. Ему хотелось выговориться перед женщиной, которую он полюбил.
        Особенно поразил Апаму рассказ об Индии, стране пяти рек, омываемой с двух сторон океаном.
        - Александр открыл ворота к индийским землям. Индия - это совершенно особый мир. Там громоздятся самые высокие горы на земле, их заснеженные вершины достигают небес! Эта страна произвела на нас всех огромное впечатление!
        С искренним восторгом Селевк рассказал о подвигах в Индии Птолемея. Апама поняла, что этот человек особенно близок и дорог ее мужу. Он вспомнил первое сражение на индийской земле с царем аспазиев.
        - Поход в Индию начался со страшной битвы. Силы противника во много раз превосходили наши силы. Положение спас мой лучший друг Птолемей. Во время битвы царь аспазиев метнул ему дротик в грудь. Но Зевс особо благоволит к Птолемею. Дротик отскочил от металлической пластины кирасы, и мой друг остался невредим. А вот Птолемей пронзил метким броском копья бедро царя аспазиев и поверг его на землю под копыта лошадей. Смерть царя решила исход сражения. А в следующей битве Птолемей пришел на помощь самому Александру, затем участвовал в поединке с одним из раджей, был ранен, однако все же сумел убить своего противника. Птолемей - бесстрашный и мудрый военачальник. Он пишет историю всех походов и деяний Александра.
        - А зачем Александр отправился в Индию?
        - Жажда приключений. Мечта дойти до края Ойкумены. Ведь страна, куда повел нас Александр, была нам совершенно незнакома.
        - Из-за мечты погибли тысячи людей!
        - Воины индийских племен не знают, что такое сдаться в плен или отдать неприятелю свои жилища. Они сжигали их и себя дотла.
        - Так думал и мой отец Спитамен! - вздохнула Апама.
        И столько боли было в ее голосе, что сердце Селевка дрогнуло. Он крепко прижал девушку к себе, погладил, как ребенка, по голове, снова наполнил кубки.
        - Я знаю, что по приказу Александра твой отец был обезглавлен. Но постарайся забыть об этом.
        - Такое забыть невозможно…
        - Но ведь это было так давно. Пойми, война диктует свои законы. Сейчас и бактрийцы, и согдийцы, и персы почитают и любят царя Александра.
        По лицу жены Селевк понял: нет, Апама никогда не забудет того трагического дня.
        Они осушили кубки.
        - Рассказывай дальше, - тихо проговорила Апама. - Я хочу знать о тебе все.
        Селевк продолжил рассказ об индийском походе:
        - Трижды царские щитоносцы штурмовали стены города Массаги и трижды получали яростный отпор. Даже катапульта, которую индийцы увидели впервые, не испугала отважных сыновей гор. Лишь когда одна из стрел поразила их правителя, город удалось захватить. Всем индийским воинам была дарована жизнь с условием, что они будут служить под македонским началом. Воины Массаги заявили, что дадут клятву верности царю Александру. Но, когда узнали, что придется воевать против соотечественников, заколебались. И колебались слишком долго. Александр приказал индийцев заключить под стражу и всех до единого казнить.
        - Какой позор! - воскликнула Апама.
        На мгновение в зале повисла тишина. Селевк обдумывал услышанное. Любого за такие слова он убил бы на месте.
        - А ты смелая! - наконец произнес он.
        - Царь обязан быть милосердным…
        Из рассказа Селевка Апама узнала много нового. О жизни и характере своего мужа, его любимого друга Птолемея и других македонских военачальников, о самом Александре…
        Несколько дней Селевк и Апама провели, изучая друг друга, задавая бесконечные вопросы и наслаждаясь общением. Могучий македонец словно околдовывал девушку. В свою очередь юная персиянка все сильнее привязывала его к себе, будто опутывая невидимыми нитями.

* * *
        Весенний день клонился к закату. Селевк и Апама стояли на террасе дворца. Внезапно тишину нарушил топот скачущей лошади. Вскоре вошедший слуга доложил, что прибыл гонец от царя со срочным сообщением.
        Селевк с грустью посмотрел на медленно опускающееся за горизонт солнце и вздохнул:
        - Проводи его в мой кабинет. Я скоро буду.
        Муж и жена поняли, что их семейная идиллия, длившаяся всего несколько дней, закончилась. Бездействие было чуждо энергичной, стремительной натуре молодого царя.
        - Интересно, что на этот раз задумал всемогущий завоеватель мира? - с тревогой спросила Апама.
        - Это выяснится, когда я встречусь с ним, - ответил Селевк.
        Апама печально посмотрела на мужа. У нее на глазах выступили слезы.
        - Я так мечтала, чтобы эти дни никогда не кончались.
        Она выглядела такой несчастной, что он невольно привлек ее к себе.
        - Я скоро вернусь.
        - Не думаю. Слишком уж быстро мчался гонец!
        Опасения Апамы оказались не напрасными.
        Через несколько минут с высоты террасы она увидела, как Селевк быстро пересек парк, вскочил на коня и пустил его галопом рядом с лошадью гонца. Прежде чем скрыться из виду, он обернулся, отыскал взглядом Апаму и махнул ей рукой, прощаясь.

* * *
        Всю дорогу до царского дворца Селевк думал об Апаме. Сколько ей пришлось пережить. А ведь она еще так молода. И что ждет ее впереди. Ведь он воин, а на войне случается всякое…
        При приближении к дворцу мысли Селевка переключились на Александра. Чем вызван столь поздний и срочный вызов? Неужели снова поход? Целых десять лет они провели в беспрерывных походах! А какой изнурительной оказалась последняя индийская кампания. Сколько ран получил царь, многие из них грозили опасностью для жизни. Возможно, от этого в последнее время Александр стал чрезмерно гневным и подозрительным: заколол Клита, спасшего его от неминуемой гибели в битве при Гранике, предал казни Филота и Пармениона.
        На днях он сообщил своим ближайшим друзьям, что царица Роксана ожидает долгожданного наследника. Неужели и эта радостная новость не остановит царя от поиска бесконечных битв? Так хочется хотя бы короткое время пожить мирной жизнью. Но покой чужд натуре Александра! Наверное, он замышляет новые походы, чтобы открыть и завоевать пока неведомые земли!..
        Войдя во дворец, Селевк узнал, что царь ожидает его в тронном зале. Здесь уже собрались ближайшие друзья Александра: Гефестион, Птолемей, Пердикка, Леоннат, Кратер и Лисимах. Вдоль стены были расставлены пиршественные ложа так, чтобы с них все могли видеть и слышать царя. Не было ни женщин, ни музыкантов. Если бы не изобилие яств и кратеров с вином, собрание друзей могло бы показаться срочным военным советом.
        «Значит, предстоит длительное застолье в кругу самых близких и преданных», - с облегчением подумал Селевк.
        Удобно расположившись на пиршественных ложах, военачальники обратили свои взоры на вошедшего Александра.
        - Мы все, собравшиеся сегодня здесь, родились в Пелле у подножия Олимпа, - торжественно начал он.
        На мгновение все затаили дыхание, поняв, что сейчас последует очень важное сообщение.
        - Я решил, - снова заговорил царь, - уволить из армии всех раненых и инвалидов и отправить их на родину вместе с тобой, Кратер. Кроме того, тебе, Кратер, надлежит заменить старого Антипатра на месте регента Македонии. Что вы думаете по этому поводу?
        - Ты считаешь, что это будет справедливо? - первым спросил ошеломленный услышанным Птолемей.
        - Это необходимо. Впереди в самое ближайшее время нас ожидают новые походы, а ветераны уже не в состоянии сражаться.
        - Ты не боишься, что взбунтуется все войско? - задал вопрос Селевк. - И ты останешься с молодыми варварами, разряженными, как павлины? Они вряд ли способны на подвиги, которые совершили ради тебя наши македонские воины.
        - Вы мои друзья, - возмутился Александр, - и вы обязаны понять меня.
        Гефестион немедленно пришел на помощь любимому другу:
        - Александр, что ты собираешься делать дальше?
        - На севере есть дикое племя касситов. Они стремятся восстановить прежнюю власть. Их надо немедленно усмирить. Но сначала отправимся в Экбатаны, чтобы провести ревизию в сокровищнице персидских царей. Я намерен осудить лихоимцев-правителей за взяточничество, воровство и святотатство в стенах персидских святилищ. И не собираюсь делать различие между македонянами и персами. Все получат по заслугам. Многие будут казнены.
        Все молчали…
        В конце затянувшегося за полночь невеселого пира сильно захмелевший Александр подвел итог встрече с друзьями:
        - Завтра выступаем!

* * *
        После полуночи, не дождавшись возвращения Селевка, Апама поднялась на башню, возвышавшуюся над дворцом. В ней находился небольшой храм. Пристально всматриваясь в священное пламя, в храме молился жрец. Казалось, он не заметил, как Апама вошла, но вздрогнул, услышав ее голос.
        Девушка, преклонив колени и глядя на огонь, тихо спросила:
        - Что ожидает в ближайшем будущем меня и моего мужа?
        Наблюдая за пляшущими языками пламени, жрец долго молчал. Наконец он проговорил:
        - Длинная, длинная дорога… - Снова молчание, и затем подобные удару грома слова: - К высшей власти!..
        Ответ был настолько неожиданным, что Апама вздрогнула.
        - Больше ты ничего мне не скажешь?
        Жрец снова уставился на огонь.
        Сердце Апамы замерло в ожидании ответа.
        - Я вижу великие почести, воздаваемые твоему мужу и тебе, его жене. Но также вижу и подстерегающие вас опасности. Ты должна всегда быть рядом с мужем, чтобы он достиг высшей власти.
        - Как и Александр, прозванный Великим?
        - Я все сказал…
        4
        Селевк вернулся только к вечеру следующего дня. «Ушел, когда солнце опускалось за горизонт. И вернулся на закате», - с грустью подумала Апама, заслышав шаги мужа.
        За столом она нетерпеливо спросила:
        - Что хочет от тебя Александр на этот раз?
        В зале повисло долгое молчание.
        - Ты уезжаешь? - наконец первой прервала Апама гнетущую тишину.
        - Да, - последовал короткий ответ.
        Ответив на вопрос, Селевк внезапно почувствовал, что риск погибнуть в бою меньше тревожит его, чем разлука с юной женой.
        - Селевк, я поеду с тобой!.. - решительно промолвила она.
        Он с удивлением посмотрел на девушку.
        - Это невозможно!..
        - Почему?
        В напряжении Апама ожидала ответа. Оставаться одной, без мужа, на опустевшем холодном ложе она больше не может! Селевк заметил на ее ресницах слезы и мягко сказал:
        - Ты поедешь в мой дворец в Вавилоне и будешь ждать меня там.
        - Как долго?
        - Два, может быть, три месяца.
        - Я умру без тебя от тоски.
        - Любой военный поход таит в себе много опасностей. Я не имею права рисковать твоей жизнью.
        Но Апама не собиралась сдаваться.
        - Я привыкла к походной жизни с детства. И не боюсь опасностей и лишений.
        Она невольно опустила глаза. А вдруг он догадается, что она лжет? Что от мысли снова, как в детстве, оказаться в обозе вместе со слугами, рабынями и женщинами для развлечения солдат у нее душа ушла в пятки? Пересилив страх от нахлынувших воспоминаний, она подняла глаза и спокойно произнесла:
        - Куда бы ты ни решил отправиться, я последую за тобой. Хоть в подземный мир, откуда нет возврата.
        В глазах Апамы было столько печали и любви, что Селевк задумался. Он подал знак мальчику-виночерпию налить ему вина из старинного кратера, стоящего на столе. Затем сам наполнил кубок Апамы.
        - Пусть будет по-твоему! И пусть всемогущие боги благословят это решение! Ты права: мы всегда должны быть вместе!
        Они разом осушили кубки до дна.

* * *
        Ранним утром следующего дня, едва первые лучи восходящего солнца коснулись вершин Эламских гор, древний, почти трехтысячелетний город, раскинувшийся на четырех холмах, разбудили звуки труб. Они возвестили о выступлении македонского войска из Суз в Экбатаны.
        Свет восходящего солнца позволил разглядеть построившимся воинам, как из дворца, возвышающегося на одном из холмов, из величественного портика, поддерживаемого каменными колоннами с капителями в форме крылатых быков, вышел владыка четырех сторон света, царь македонский Александр Великий. Многочисленная свита следовала за ним. Обернувшись, царь приказал:
        - Пора отправляться. Трубите сигнал!
        Военачальники, вскочив на коней, отправились к своим отрядам. Александр тоже сел на коня, и с развернутыми знаменами под звуки труб и ритмичный бой барабанов длинная колонна двинулась в путь.
        Войско победителей - этеры, конная свита царя, в блестящих доспехах, в шлемах и поножах, с копьями и мечами; фалангиты, пехота, идущая в бой тесно сомкнутым строем, со щитами и длинными копьями - сариссами - на плечах; тяжелая конница и легкие отряды гипаспистов - растянулось по дороге на десятки стадиев.
        Царь ехал впереди своей армии. Справа и слева от него находились телохранители и ближайшие друзья: Гефестион, Пердикка, Птолемей, Селевк, Кратер, Лисимах и Леоннат.
        Вслед за свитой на лучших конях ехали тридцать тысяч молодых персидских воинов. Не все они пошли в македонскую армию по доброй воле, вынуждены были подчиниться победителям.
        За армией следовал многочисленный обоз с наложницами и их детьми, слугами, рабами, музыкантами, артистами, акробатами, фокусниками.
        В этом обозе ехала и легкая повозка Апамы. Девушка торжествовала, наслаждаясь ощущением своей победы над одним из самых блестящих и выдающихся полководцев ненавистного македонского царя. Но больше всего ее радовала иная мысль: только она, Апама, единственная из знатных персиянок, не была оставлена и следовала за своим мужем, любимая и почитаемая.
        Роксану Александр тоже взял с собой. Царица ждала ребенка, долгожданного наследника. Но Статира тоже могла зачать в ту свадебную ночь.
        «И что тогда будет? Кто из двух жен царя победит? - размышляла Апама. - Какому наследнику он отдаст предпочтение? Сыну Роксаны, дочери бактрийского вельможи, или Статиры, дочери персидского царя Дария?..»
        Сидя в повозке, девушка пристально наблюдала за всем происходящим вокруг. Она обратила внимание, что македоняне даже в походе не расслаблялись - держали и луки, и мечи наготове.
        Войска шли через долину Тигра к Опису вдоль речного потока, мимо пальмовых кущ и плодоносных полей, где волы без устали вращали водяные колеса.
        Весна набирала силу, радуя зеленью пробуждающихся к жизни полей.
        Во время стоянок Александр часто приказывал построить в ряд повозки и установить на них пиршественные ложа и столы. Шумные застолья царя и его приближенных порой длились до рассвета.
        Солдаты тоже получали возможность отдохнуть и хорошенько приложиться к мехам с вином - их в изобилии везли в обозе. В эти часы все вокруг оглашалось смехом и песнями.
        Ехавшие в обозе во время привалов разбивали свой лагерь поодаль. Из повозок первыми выпрыгивали дети солдат и их возлюбленных, девушек из бедных семей, покинувших свои дома из-за нищеты и безысходности. Апама с улыбкой следила за ребятишками со смуглой кожей и голубыми глазами: кровь разных народов перемешалась. Дети мгновенно затевали игры, крутились вокруг фокусников, которые развлекали их, показывая разные чудеса.
        Македонские воины в часы отдыха приходили навестить своих детей и походных жен, приносили лакомства и фрукты. Апама заметила, что в войске много больных и отягощенных ранами, уже непригодных ни к битвам, ни к длительным переходам людей. Она искренне жалела их. Эти люди, как и она, Апама, стали жертвами тирана, одержимого идеей завоевания всего мира.
        Содрогаясь от вида изуродованных шрамами лиц и тел, покалеченных рук и ног, Апама, как молитву Ахура-Мазде, шептала:
        - Эта война несет только горе, слезы и разрушения. Селевк, пусть другие ведут в бой воинов Александра. Ты уже достаточно повоевал. Царь ни в чем не может упрекнуть тебя. Я слышала о твоих подвигах в битвах при Иссе и Гавгамелах, во время осады Тира и похода в Индию. Милый, все богатства мира не стоят одного мгновения нашей любви. Вот и сейчас, в эти короткие часы отдыха, царь не отпускает тебя. Услышь меня и приди скорее…
        Апама увидела и услышала много неожиданного во время привалов.
        Оказавшись вдали от начальников, воины давали волю своим чувствам. Осушая один кубок вина за другим, они осуждали последние поступки царя:
        - Мы, ветераны, выигравшие все битвы, теперь идем не впереди, а позади молодых воинов.
        - И, что обидно, воинов не из Македонии, а из Персии.
        - Мы мечтали вернуться домой с триумфом и чтобы нас вел царь-победитель.
        - Он теперь полюбил лесть персидских вельмож и даже не помышляет о возвращении на родину.
        - Царь хочет идти в новые походы со своим молодым персидским войском!
        - Можно подумать, что это не воины, а женщины - так нарядно они разодеты!
        - Посмотрим, сколько битв он с ними выиграет!..
        Если бы Александр, уже привыкший к восточной лести, слышал, как македоняне поносят его! Апама ловила себя на мысли, что эти разговоры радуют ее. И в то же время она боялась за своих братьев, которые шли рядом с македонскими воинами, ненавидящими их. Апама несколько раз издали видела братьев: и старшего, Арбупала, и младшего, Арсама. Как они молоды и хороши собой! Как выделяются среди утомленных войной македонян!
        Во время очередной стоянки Арбупал и Арсам навестили Апаму. Все обрадовались встрече: ведь не виделись больше года. Братья долго расспрашивали сестру о матери, о свадьбе, о муже. Апама рассказала о недовольстве воинов-ветеранов поступками царя.
        Арбупал возмутился:
        - Чем мы им не угодили? От Александра в Сузах они получили свадебные подарки и богатое приданое. Царь заплатил за них все долги. Для македонских воинов он устроил большой парад с множеством наград за мужество и верную службу. Неблагодарные! Они заслужили то, что царь вспыльчив и резок с ними.
        Ответ брата удивил Апаму - он был на стороне Александра!
        - Они не понимают, что царь желает своим ветеранам добра! - поддержал старшего брата Арсам.
        Братья почитают македонского царя! Это открытие больно ранило Апаму. Не в силах сдержаться, она бросила:
        - Александр убил нашего отца! Как вы смели забыть об этом?
        Арбупал твердым голосом произнес:
        - Нашего отца убили македоняне. Или бы он убил их. Это закон войны.
        - Но войну развязал Александр! - Ненависть к царю захлестнула Апаму.
        Старший брат покачал головой.
        - Я восхищаюсь Александром! Он великий царь и полководец!
        Апама в смятении закрыла лицо руками.
        - Наша мать умерла бы от горя, услышав твои слова, Арбупал.
        Бурные, противоречивые чувства переполняли душу девушки. Она с вызовом продолжила:
        - Если бы я была воином, я бы сражалась против Александра в войске его врагов. И искала бы встречи с ним лицом к лицу.
        Арбупал с тревогой огляделся, не слышит ли кто этот разговор.
        - Остерегайся таких мыслей и слов, сестра. Мне страшно за тебя! Не забывай, что только благодаря Александру ты стала женой Селевка. Ты ведь любишь его?
        - О, да! Люблю! Больше жизни! - вырвалось у Апамы.
        На прощание Арбупал сказал:
        - Да хранит тебя Ахура-Мазда. Да уберегут тебя боги нашего отца Спитамена.
        Братья по очереди крепко обняли сестру. Потом они вскочили на коней и ускакали в свой лагерь.
        Апама смотрела им вслед и плакала. Любимых братьев тоже отнял у нее ненавистный Александр!..
        Однажды она случайно стала свидетельницей следующего разговора военачальников:
        - Я счастлив, что снова в пути и свободен от дела размножения. Я не герой, как ты, Селевк.
        Раздался оглушительный хохот. Это говорил один из ближайших друзей царя, имени которого Апама не знала. Сидя в повозке, она из-за занавески осторожно наблюдала и слушала.
        Красавец Гефестион, смеясь, поддержал друга:
        - Для истинных эллинов отправиться в поход подальше от восточных красавиц - большое облегчение. От одной мысли о персидской жене у меня волосы на голове встают дыбом.
        Ненависть от услышанного переполнила душу Апамы. Она в ярости прошептала:
        - Пусть боги пошлют заслуженную кару на ваши головы за эти гнусные слова.
        Она вспомнила о своей матери, живущей в угрюмом полумраке комнаты, о ее бесконечном горьком ожидании отмщения за смерть любимого мужа. Апаме показалось, что она отчетливо видит ее лицо. Мать сквозь слезы отчаянно взывала: «Апама, ведь убийца твоего отца находится совсем рядом с тобой!»
        Голос Селевка вернул Апаму к действительности:
        - Запомни ты, Пердикка, ты, Лисимах, и особенно ты, Гефестион: брачное ложе - самое подходящее место для воцарения на земле мира, согласия и дружбы.
        Дружный хохот заглушил эти слова.
        - Такие мысли внушила тебе твоя персиянка? - спросил Гефестион.
        - Этому учит нас царь Александр. И прошу в моем присутствии не говорить ничего дурного о персиянках. Апама самая прекрасная из всех женщин, которые встретились мне в жизни. Только с ней я почувствовал себя счастливым человеком после разврата, жестокости и зверств войны. И я благодарен Александру за этот подарок судьбы.
        - А я благодарна тебе, любимый, за эти слова, - прошептала Апама.

* * *
        Вскоре армия вошла в Опис, небольшой городок с низкими каменными домиками из глиняных кирпичей. Как во всяком поселении, расположенном на царском пути, в нем построили добротное каменное жилище для Александра и рядом несколько домов для его ближайшего окружения. Селевк предупредил Апаму, что в этом городе царь не собирается задерживаться и, вероятно, уже через несколько дней войско отправится дальше.
        - А почему не завтра?
        - Именно здесь царь собирается рассчитать старых воинов и отправить их на родину в Македонию.
        С вечера по приказу Александра на площади стали возводить большой помост. Утром, когда помост был возведен и на площади выстроились войска, Апама забралась на крышу дома, в котором поселил ее Селевк, чтобы посмотреть на происходящее.
        Воины заполнили всю площадь до самого помоста, вокруг которого выстроилось плотное кольцо царской стражи. Полководцы подъехали на лошадях по специально оставленному для них проходу и заняли свои места. Царь появился последним. Передав стражнику коня, Александр поднялся на помост и начал говорить.
        Прошло некоторое время, и многие воины начали размахивать руками. Апама услышала громкий гул и подумала, что люди радуются щедрому вознаграждению за верную службу и криками благодарят своего повелителя.
        Внезапно Александр спрыгнул с помоста и, стремительно пробившись через стражу, подошел к строю. Апама увидела, как он вцепился обеими руками в одного из воинов и резко толкнул его к подбежавшим стражникам.
        «Что могло так разгневать царя?» - с тревогой подумала Апама. Вскоре она увидела, как полководцы, среди которых был и Селевк, протискиваются ближе к Александру, который продолжал метаться среди воинов, указывая стражникам то на одного, то на другого. Стража уже увела несколько десятков человек. Над площадью повисла тишина. Затем Александр взошел на помост, снова стал говорить.
        «Он явно задумал что-то еще, - размышляла Апама. - Зачем он приказал арестовать столько людей?»
        Больше никто не кричал и не размахивал руками. Поговорив еще немного, царь сбежал по лестнице, прыгнул на коня и галопом помчался к своему жилищу. Полководцы, поспешно вскочив на коней, последовали за ним.
        Апама, придя в отведенные ей покои, с нетерпением стала дожидаться Селевка. Неожиданно он явился очень скоро, сильно расстроенный. Взглянув на мужа, Апама поняла, что с расспросами лучше подождать. Приняв ванну, Селевк пришел на женскую половину и, опустившись в кресло, стал рассказывать:
        - Сегодня был настоящий мятеж. Я это предвидел и предупреждал Александра.
        Он замолчал и откинулся на спинку кресла.
        - Я поднималась на крышу, видела разгневанного царя и арестованных воинов. Что он сказал им?
        - Александр объявил об увольнении ветеранов и поблагодарил их за мужество и верность. Он уже собирался перейти к выдаче наград, когда раздались крики: «Отпусти на родину нас всех!» А когда царь спросил, что они хотят этим сказать, многие принялись кричать: «Мы тебе больше не нужны! Оставайся со своими проклятыми варварами, которые многих из нас сделали инвалидами!» Апама, извини.
        Она положила ему руку на ладонь, давая понять, что не обиделась.
        - Александр приказал страже немедленно схватить главных бунтарей. Стража выполнила приказ и арестовала растерявшихся людей.
        Селевк опять замолчал.
        - Что было потом? - Апама понимала, что Селевку сейчас необходимо выговориться.
        - Потом Александр снова поднялся на помост и перечислил все, что сделал для Македонии его отец Филипп. Напомнил, с чего начался поход в Азию.
        - Расскажи подробнее.
        - Почему это так тебя интересует?
        - Потому что я люблю тебя и хочу знать все о тебе и твоем повелителе!
        На мгновение Селевк задумался, лицо его погрустнело. Апама поняла, что он грустит о юности, о быстро промелькнувшем славном прошлом.
        - Царь Филипп после своей внезапной гибели оставил Александру пятьсот талантов долгов.
        - Гибели? Его убили? - Апама была поражена.
        - Да.
        - Кто? Кому это было нужно?
        - Некто Павсаний. Предполагают, что по приказу царицы Олимпиады, матери Александра. Но это только предположение.
        - Какая сильная женщина! - невольно вырвалось у Апамы. Внезапная догадка озарила ее. - Царица решила возвести на трон своего любимого сына и уничтожила ненавистного мужа. Так?
        Селевк уклонился от ответа.
        - Александр взял в долг восемьсот талантов и повел македонян в поход из страны, которая была не в состоянии накормить досыта свой народ. Он открыл нам дорогу через Геллеспонт, хотя персы были тогда властителями на море. Мы завоевали побережье Срединного моря. А теперь Александр собрался отослать на родину тех, кто не годен к военной службе. Но отослать с богатым вознаграждением, чтобы в Македонии им все завидовали.
        Селевк снова замолчал. И услышал от своей жены горькие, жестокие слова:
        - Да, он вел вас, победителей, через всю землю. А скольким из вас зажгли погребальные костры на тех дорогах, по которым вы прошли? А сколько людей стали калеками ради славы и бессмертия Александра? Разве эти воины стали счастливее, потеряв молодость и здоровье? А теперь великий царь отправляет своих победителей в Македонию, потому что они ему больше не нужны!
        Селевк растерянно посмотрел на Апаму. Каждый день он открывал новые черты в характере своей юной жены. В глубине души он сознавал ее правоту, но боялся признаться себе в этом. Селевк любил своих солдат, с которыми бок о бок пережил многочисленные битвы, но, оправдывая поступок царя, приказам которого, будучи воином, привык беспрекословно подчиняться, возразил:
        - Но ведь уйдут только старики ветераны. С наградами и со славой.
        - Стариками их сделала война, - не сдавалась Апама. - Да, а что сейчас делает Александр, отправив под стражу солдат, завоевавших ему полмира?
        - Он уединился в своих покоях и никого к себе не пускает.
        - И Гефестиона?..
        - Даже его.
        - Царь страдает. - В голосе Апамы прозвучала злая ирония.
        Селевк внимательно посмотрел на жену.
        - Апама, запомни: я не мыслю ни дня своей жизни без Александра. И еще: научись скрывать свои мысли!
        Она поняла, что это не просьба, а приказ…
        На следующее утро Александр послал за своими полководцами. Селевка вызвали одним из первых. Среди явившихся на зов военачальников большинство были персы. Своим ближайшим друзьям царь объявил:
        - Все основные полки отныне будут составляться из персов.
        - Царь, - не выдержал Селевк, - прости наших воинов.
        - Они сказали, что все уйдут домой. Пусть уходят. Немедленно.
        - Александр, забудь об этой размолвке, - взмолился Гефестион.
        - Пусть уходят! Завтра же!
        - Что мы будем делать без армии? - спросил Птолемей.
        - Я же приказал вам набирать воинов-персов. Отправляйте немедленно гонцов во все сатрапии.
        Лица персидских военачальников светились льстивыми улыбками. Александр быстро распределил между ними командование над различными частями армии.
        - А вы отправляйтесь в лагерь, - приказал он македонцам, - и объявите о моем решении войску…
        Вскоре воинам сообщили решение царя.
        Войско отныне будет состоять из персов. Отряд «серебряных щитов» будет персидским. Будет персидской фаланга. И конница этеров тоже будет персидской. Только главные македонские полководцы и самые близкие друзья Александра останутся на своих постах.
        В лагере поднялся невообразимый шум:
        - Отдать ненавистным персам все наши завоевания? - кричали одни.
        - Добытые такой ценой! - вторили другие.
        - Чтобы побежденные жили лучше победителей! - сокрушались третьи.
        Чтобы не быть разорванными в клочья, персидские юноши поспешили укрыться в безопасных местах, подальше от разгневанных македонян. Но те ринулись к царскому дворцу. Щиты, мечи, копья, дротики с грохотом падали к его порогу в знак того, что македоняне пришли с повинной. Воины взывали к Александру, умоляя выслушать их.
        Он вышел. Перед ним на коленях стояли македонские воины, с которыми он завоевал Персидскую империю.
        Остановившись над грудой оружия, Александр, вскинув голову, сурово спросил:
        - О чем вы просите теперь?
        Ближайший воин, со слезами глядя на персидское одеяние царя, печально произнес:
        - Ты называешь персов своими родичами. Ты позволяешь им целовать тебя. Кто из нас когда-нибудь удостоился такой чести?
        Александр стремительно сбежал вниз, подошел к воину и приказал:
        - Встань!
        Когда воин поднялся во весь рост, царь крепко обнял его.
        - С этой минуты вы все - мои родственники! - Голос Александра дрогнул…
        Селевк позже слышал, как старик ветеран, прошедший все битвы похода, начиная с Граника, делился своими мыслями с товарищами по оружию:
        - Я знал, что царь будет сражаться бок о бок с варварами, поставит их в свое войско и многих назначит военачальниками. Не думаю, что это правильно. Но я должен сказать, что каждый раз, когда мы ворчали на решения царя, казавшиеся нам безумными, в конечном счете он всегда оказывался прав.
        …Воины один за другим подходили к царю, чтобы обнять и поцеловать его. Лицо Александра блестело от слез.
        Вечером, прежде чем ветераны отправились на родину, царь устроил грандиозный пир примирения. Праздник ничуть не уступал свадьбам, разве что шатры остались в Сузах.
        За столом рядом с Александром разместились главные вожди и македонян и персов. Царь, подняв чашу, призвал богов даровать людям согласие меж македонянами и персами. В его сердце вновь появилась вера, что мечта близка к осуществлению.
        На следующий день ветераны, возглавляемые Кратером, отправились в родную Македонию. Когда они шли меду пехотой и конницей, выстроившимися на прощание с двух сторон, трубы трубили сигнал отбоя.
        В возвращении ветеранов домой Апама увидела знак неминуемых потерь на пути великого завоевателя.
        5
        Армия приближалась к Экбатанам, поднимаясь все выше и выше по Мидийскому нагорью. Пейзаж становился живописнее из-за показавшихся вдали заснеженных горных вершин, сверкающих в солнечных лучах. На пути армии встречались земледельческие и пастушьи поселения, время от времени показывались одинокие каменные башни с ведущими наверх ступенями. В этих башнях местные жители оставляли тела своих умерших, чтобы те растворились в природе, не оскверняя ни земли, ни огня.
        В дороге каждый думал о своем.
        Александр думал о долгих десяти годах беспрерывных битв и походов, о полученных тяжелых ранах, из которых многие были опасны для жизни. Но он выжил, так как твердо был уверен в своем божественном происхождении. Равномерный стук конских копыт сопровождал раздумья полководца, словно задавая спокойный ритм его мыслям. Александр ощущал в себе поистине неземные силы. Божественное действительно было в его натуре. Правда, не все разделяли взгляды царя на это. Только верный Гефестион! Он лучше, чем кто-либо, претворял в жизнь идеи Александра по основанию новых городов. Но самой неоценимой была поддержка верного друга во время расхождения взглядов царя с приближенными. В деле Филота именно Гефестион выступил как главный обвинитель предателя, во время спора о проскинезе стал выразителем царской воли. Что бы ни задумал царь, что бы он ни делал, Гефестион всегда восхищался им и очень редко критиковал. А это было именно то, в чем особенно нуждался Александр.
        Царь взглянул на любимого друга. Как он красив! Не случайно мать Дария, мудрая царица Сизигамбис, именно Гефестиона приняла сначала за царя, когда они вдвоем впервые вошли в ее покои. Александру было недостаточно называться сыном бога, он ощущал себя богом. И Гефестион поддерживал его в этом, убеждал, что этого требуют интересы государства, что властелин мира должен пользоваться абсолютным божественным авторитетом сейчас, а не после смерти, как это произошло с Гераклом.
        Александр перевел взгляд на Селевка. Блестящий военачальник, самый хладнокровный и спокойный из его ближайшего окружения. Прежде никто не осмеливался оспаривать у македонян право называться лучшей армией, которую когда-либо видел свет. Но персидские юноши, обученные под руководством Селевка, легко могли соперничать с македонянами в силе и ловкости.
        - О чем думаешь, Селевк? Скучаешь о молодой жене? Но ведь она совсем рядом, скоро увидишь, - обратился царь к другу.
        - О жене, конечно, скучаю. Но сейчас, глядя на персидских юношей, думаю о новой организации войска.
        - Молодец, что не теряешь времени даром. Расскажи. Я тоже постоянно думаю об этом.
        - До сих пор в македонском войске не существовало корпуса, составленного из разных родов войск.
        - Ты предлагаешь легкие и тяжелые войска соединить в одно целое? - вступил в разговор Птолемей.
        - Да.
        Александру мысль Селевка пришлась по душе.
        - Это совершенно изменит характер тактики ведения боя. Твоя идея, Селевк, заслуживает самого пристального изучения.
        Царь, воодушевившись, начал развивать замысел друга:
        - Мы изменим прежний характер фаланги. Промежуточные ряды будут состоять из молодых персидских воинов, вооруженных отчасти дротиками с метательным ремнем, отчасти луками. Ну-ка, расскажи о своем замысле подробнее.
        - Наступление будет вестись сомкнутой массой. Затем в бою фаланга развернется тремя отрядами: слева и справа в промежутках пойдут стрелки из лука первого нападения издали, затем выступят воины, вооруженные дротиками. Три первых ряда фаланги и последний останутся для поддержки. Когда после первой схватки метатели дротиков отступят через промежутки и вернутся в свои ряды, сомкнутая масса воинов двинется на уже приведенные в расстройство войска неприятеля.
        - Согласен. Легкие войска будут находиться под надежным прикрытием во время рукопашного боя! Мы сохраним жизнь многим воинам! - воскликнул Александр.
        Солнце находилось в зените, когда вдали наконец-то показались великолепные Экбатаны в окружении короны заснеженных гор. Город раскинулся у подножия горы Оронт.
        Уже издали Апама увидела неповторимую дворцовую ограду, состоявшую из семи стен, возвышающихся кругами, одна над другой, на высоту зубцов. Зубцы первой наружной стены были выкрашены в белый цвет, второй - в черный, третьей - в красный, четвертой - в синий, пятой - в оранжевый. Зубцы двух верхних стен были покрыты золотом и серебром.
        Посреди седьмого внутреннего круга возвышался царский дворец. Чистым золотом сияли шпили дворца и окружающих его храмов.
        Апама вспомнила, как мать однажды описывала ей это чудо, куда в детстве выезжала на лето вместе с царским двором. Тогда это казалось сказкой. Девочка смотрела в глаза матери, и мать казалась ей царицей из сказочной страны. И вот легендарный город теперь благодаря Селевку у нее перед глазами. Особенно запомнился рассказ о роскошном храме Анагиты, богини воды и плодородия, находящемся в городе рядом с царским дворцом. Эта богиня, рассказывала мать, называется «великим потоком», который стекает с гор в океан. Богиня приносит людям плодородие: в мужчину вкладывает семя, в женщину - зародыш. Именно Анагита дарует благополучные роды. Все великие герои древности, даже сам Ахура-Мазда, приносили ей жертвы, и богиня исполняла желания каждого.
        - Я обязательно принесу богине жертвы и попрошу даровать нам с Селевком сына, - решила Апама.
        Местная знать во главе с сатрапом Мидии Атропатом встретила Александра и его многочисленную свиту у ворот и проводила к царскому дворцу, перед которым раскинулся город.
        Царь вступил во дворец рука об руку с Роксаной. Александр тихо, чтобы слышала только она одна, сказал:
        - Впервые я попал сюда, преследуя Дария, и сказал себе: «Когда-нибудь я вернусь». И вернулся с тобой и будущим сыном.
        Роксана уже не боялась соперницы Статиры. Ожидая долгожданного наследника престола, она осознавала свою власть над сердцем мужа. Он ни в чем не сможет теперь ей отказать.
        Роскошь дворца была сказочной. Крышу украшала черепица, покрытая золотыми и серебряными пластинами. Золотыми капителями увенчивались колонны из кедра и кипариса. Светильники из золоченой бронзы свисали с увитых золотыми листьями балок. Яркие ковры устилали полы.
        Атропат подобострастно рассказывал Александру:
        - Как Ахура-Мазда восседает на своем золотом престоле в сфере чистого света на золотой вершине горы, так земному правителю подобает пребывать в своем дворце в Экбатанах в золотых чертогах, обнесенных золотой оградой. Авеста показывает нам бога Митру в золотом шлеме, колеса его колесницы золотые, у белоснежных коней его передние копыта подкованы золотом, задние серебром. Так кровле и стенам царского дворца надлежит сиять в серебре и золоте…
        Александр решил провести в Экбатанах большую часть лета. Три больших македонских военачальника были обвинены во взяточничестве, воровстве и святотатстве в стенах персидских святилищ и казнены. Царь еще раз дал всем понять, что не делает различия между македонянами и персами. Несколько правителей-персов, уличенных в расхищении казны, были также подвергнуты мучительной казни.
        Завершив дела, царь решил в Экбатанах отпраздновать дионисии, грандиозный праздник с играми и представлениями.
        Дионисии, введенные тираном Писистратом более двухсот лет назад, были одним из самых любимых праздников Александра. Они праздновались в честь бога Диониса, покровителя виноградарей и виноделия. Страсть к многолюдным торжествам с новой силой проявилась у Александра после победоносной персидской войны. Победа казалась прочной, поэтому и заслуженный отдых воинов должен был быть полон радости и веселья.
        Александр вообще любил искусства, но игры были предметом самой большой его заботы. Он лично руководил почти всеми приготовлениями, всегда вспоминал о прежних заслугах победителей на поле брани или в других играх, говорил о них, награждая венцами. За подобное внимание и заботу его и любила армия…
        Вечерами Селевк часто совершал с Апамой прогулки по великолепному царскому парку. Во время одной из прогулок Апама обратила внимание мужа на высокие кипарисы совершенной пирамидальной формы.
        - Персы очень любят кипарисы.
        - Почему именно кипарисы? - поинтересовался Селевк.
        - Это дерево имеет сходство с пламенем. Мы видим в нем символ огня. Великий Дарий Гистасп приказал сажать кипарисы внутри храмовых оград.
        Селевк улыбнулся.
        - Красивое сравнение. Я слышал, что для вас, персов, деревья - воплощение творящей силы природы.
        - Да, мы считаем деревья священными. И только самая крайняя необходимость заставит перса срубить дерево. Царь Ксеркс, как-то случайно увидев красивый платан, приказал украсить его золотыми украшениями.
        - Я тоже хочу сообщить тебе нечто любопытное.
        Апама затаила дыхание.
        - Есть многие вещи, которых ты еще не знаешь. Но я уверен, что ты, их узнав, полюбишь. Представь себе сотни колесниц, которые несутся с бешеной скоростью; представь захватывающие истории, которые разыгрываются на сцене людьми, изображающими героев этих историй; представь атлетов, состязающихся в беге, борьбе, прыжках, метании копья. А еще танцы, музыка, песни…
        - Ия скоро увижу все это?
        - Да, любимая.
        - И сколько дней будет это длиться?
        - Шесть дней, как и большинство праздников у эллинов.
        - Эллины любят цифру шесть?
        - Да.
        - У персов любимая цифра семь. А скоро начнется праздник?
        - Скоро.
        Целые караваны актеров, рапсодов, акробатов, кифаристов, атлетов ежедневно прибывали в Экбатаны. Вскоре вырос целый городок из красочных ярких шатров, предназначенных для артистов. Архитекторы, которые создавали машины для осады Тира, возвели театр с машинами для вознесения на Олимп богов и богинь и явления знаменитых умерших героев, которых великие греческие поэты и трагики особо почитали и любили.
        Теттал, любимый актер Александра, был встречен царем с распростертыми объятиями и поселен в лучший шатер, убранный с невиданной роскошью. Юные мальчики из театральных хоров, художники, раскрашивающие декорации к трагедиям и комедиям, танцоры и певцы, ораторы и акробаты, красавицы гетеры и евнухи прибывали и прибывали в город…
        Селевку и его другу Птолемею, ценителям и почитателям женской красоты, становилось не по себе, когда они встречали в городе евнухов, разодетых в вызывающе яркие, дорогие наряды.
        - Всем известно, что царь предпочитает красивых мальчиков, но зачем наводнять ими город? - сокрушался Птолемей. - Тем более, что он не обделен вниманием и красивых женщин.
        - Однако Роксану Александр посещает крайне редко, - отозвался Селевк, - хотя он несколько лет ожидал от нее наследника престола.
        - Но с дочерью царя Дария он провел ночь в Сузах, - напомнил Птолемей. - И вчера получил от Статиры послание, что она зачала наследника.
        Селевк остановился посреди площади. Услышанная новость озадачила его.
        - Что с тобой? - удивился Птолемей.
        - Бедная Статира! - вздохнул Селевк. - Роксана мстительна! Как бы не случилась беда…
        По городу, предлагая евнухам так любимые ими восточные сладости, сновали торговцы. В многочисленных палатках продавали благовония и, конечно же, самые разнообразные вина.
        Вино лилось рекой и во дворце и за его стенами. Каждый вечер устраивались пиры в честь новоприбывших актеров и друзей царя.
        Самой безумной роскошью отличился пир сатрапа Мидии Атропата. Он пригласил в гости все войско и всех многочисленных чужеземцев, приехавших издалека на празднества. Македоняне шумно пировали за длинными рядами столов и под звуки труб через глашатаев, чтобы слышал весь город, провозглашали тосты с пожеланиями счастья царю.
        Громкое ликование последовало за тостом царского оружничего Торга:
        - Царю Александру, сыну Зевса-Амона, посвящает Горг венок в триста золотых монет и десять тысяч полных вооружений для новых победоносных сражений.
        Друзья Александра часто не могли покинуть пиршественный зал без посторонней помощи.
        Однажды, вернувшись под утро с очередного пира. Селевк сообщил Апаме:
        - Гефестиону что-то нездоровится. Царь встревожен.
        Апама, думая о своем, спокойно ответила:
        - Не волнуйся. Я думаю, что он скоро поправится…
        И вот наконец наступил день открытия праздника в честь бога Диониса. Он начался грандиозными жертвоприношениями за военное счастье, за удачу, за славу. Александр всегда благодарил богов за все, что они ему даровали. Гефестиона среди ближайшего окружения царя в этот день не было.
        Селевк, обратив внимание, что царь настроен нерадостно, тихо сказал Птолемею:
        - Гефестиону стало значительно хуже. Александр все свое свободное время проводит рядом с ним.
        - Знаю, - отозвался Птолемей, - он вчера пригласил к Гефестиону самого лучшего в Экбатанах лекаря Главкия, приказал жрецам принести жертвы и молить богов об исцелении.
        - Надеюсь, Гефестион скоро поправится. Он одолевал и тяжелые раны, и болезни.
        Рабы вымыли Александру руки чистой водой, прежде чем он обратился со своими воззваниями к богу. Бросив священный ячмень на алтарь, царь почти шепотом произнес молитву:
        - Дионис, даруй нам истинные блага, даже если мы тебя о них не молили, избавь нас от бед, хотя бы мы к ним сами стремились. Даруй лучшее для меня, ибо ты лучше знаешь, что мне нужнее всего.
        Царь взял из рук жреца нож, отрезал у телки немного шерсти и правой рукой бросил ее в священный огонь, затем заколол жертву. Неслышно для окружающих он шептал тайную молитву, чтобы боги не отнимали у него Гефестиона.
        Хор мальчиков исполнил пеан в честь Диониса, затем многочисленная процессия, возглавляемая царем, отправилась в театр, заполненный до отказа.
        Александр торжественно открыл праздник. Затем глашатаи возвестили о начале драматических представлений.
        Апама впервые присутствовала на таком многолюдном празднике. Все для нее было новым и необычным. Они с Селевком сидели недалеко от царя и царицы, среди особо приближенных людей.
        Перед началом представления руководитель хора раздал зрителям фиги, лакомства и небольшие подарки. Апаме досталась красивая фибула с ликом смеющейся театральной маски.
        Грандиозное представление «Царь Эдип» с великим трагиком Тетталом потрясло Апаму. Большой открытый рот маски усиливал великолепный голос актера, донося его до самых дальних рядов. Когда Эдип выколол себе глаза и Апама увидела, как по его маске текут ручьи крови, она вспомнила отца и взмолилась: «О Ахура-Мазда, владыка небесного огня, покарай злобного и жестокого тирана, пусть Александр понесет заслуженную кару!»
        И великий Ахура-Мазда словно внял ее мольбам. Она услышала встревоженный голос Птолемея, обращенный к Селевку:
        - Мне только что сообщили, что Гефестиону стало совсем худо. Он ослаб, говорит бессвязно и буквально пылает жаром.
        - Он сильный, справится… - В голосе Селевка звучало сомнение.
        Вслед за «Царем Эдипом» разыгрывалась трагедия Еврипида «Алкеста». Изумление зрителей от происходящего на сцене все более возрастало. Апама невольно отвлеклась от разговора мужчин, захваченная финалом трагедии: из-под земли выросла Смерть, наряженная в мрачные одеяния Таната, а Геракл стал сбивать ее с ног мощными ударами палицы.
        - Я говорил, что тебя ждет много нового и необычного в эти дни, - шепнул Селевк Апаме.
        Палица Геракла наконец поразила Танат, и заполненный зрителями театр возликовал.
        Сидящий на почетной трибуне Александр долго и воодушевленно аплодировал.
        - Никогда не видела ничего подобного! - воскликнула в восхищении Апама.
        На следующий день были назначены к показу комедии и фарсы. Апама, заметив отсутствие в театре царя, поинтересовалась у мужа:
        - А где Александр?
        - У Гефестиона, - ответил Селевк.
        - Другу царя так плохо?
        - Да. Главкию приказано кормить его с ложечки и ни на минуту не отлучаться.
        Два дня шли атлетические состязания. Затем пришла пора для состязаний мальчиков.
        Все это время Александр во дворце на домашнем алтаре совершал молитву богу Дионису.
        Сколько смертей видел на своем веку великий завоеватель! Десятки, сотни тысяч! А теперь смерть стоит у ложа его друга, который ему дороже всех на свете! Тщетно Главкий употреблял свое искусство врачевания - он не мог остановить пожирающую Гефестиона лихорадку.
        Но Дионис не должен допустить его смерти.
        - Прости меня, Дионис, за разрушение твоего храма в Фивах и сохрани жизнь моему любимому другу!..
        - Александр, тебе надо показаться народу, - окликнул царя вошедший Пердикка. - Праздник без царя не праздник. Скоро на стадиуме начнутся гимнастические состязания мальчиков. Все ждут тебя, чтобы начать.
        Александру пришлось покинуть своего больного друга, чтобы показаться войску и народу. Волновавшаяся в ожидании праздничная толпа шумно приветствовала своего повелителя. Птолемей, Пердикка, Селевк, Лисимах и Леоннат не отходили от царя, расположившись рядом с ним.
        Апама со своей любимой служанкой Амитидой и прочими слугами в этот день сидела напротив царя по другую сторону беговой дорожки.
        Красивые персидские и македонские мальчики-полукровки выстроились в линию. На них были только крошечные набедренные повязки.
        - Как они красивы! - восхитилась Амитида.
        - Смешение наций получилось удачным! - задумчиво ответила Апама, невольно вспомнив о свадьбах в Сузах и о язвительных насмешках Гефестиона.
        Загудели трубы, и мальчики помчались вперед. Зрители кричали, подбадривали, смеялись.
        Царь вместе со всеми был захвачен зрелищем. Тонкие, бронзовые от загара тела мальчиков, бегущих по дорожкам стадиума, никого не оставляли равнодушным. Как они юны, как ловки, как быстры, как красиво мелькают их стройные ноги!
        Апама перевела взгляд с беговой дорожки на Селевка. Рядом с троном происходило что-то странное. Гонец стоял возле царя, согнувшись в поклоне. Александр резко поднялся. Все места вокруг него были запружены людьми. Царь и его телохранители грубо расталкивали людей, прежде чем те успевали уступить дорогу. Александр исчез, и те, кто был рядом с ним, - Селевк, Птолемей, Пердикка, Лисимах, Леоннат, - поспешили следом.
        Вместе со своими слугами Апама тоже покинула свое место. Что-то случилось! Она должна узнать все немедленно. Тем более, что Селевку может понадобиться ее помощь. Когда Апама достигла царского дворца, залы были пусты. Внезапно, услышав ужасный крик скорби, девушка обо всем догадалась.
        «Гефестион умер, - поняла персиянка. - Боги поразили царя в самое сердце…»
        В одном из залов Апама увидела Роксану. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем персиянка склонилась перед царицей в низком поклоне, но Роксана не удостоила ее вниманием и ушла в свои покои.
        «Хорошо, что Статира осталась в Сузах, - отметила про себя Апама. - Может быть, она поняла, что Александр женился на ней, лишь следуя своим замыслам смешать народы. А может, просто ненавидит его за гибель своего отца и всего персидского царства. А может, боится Роксаны».
        Апама заметила на недобром лице молодой царицы торжество. Еще бы! Гефестион был главным соперником Роксаны, более опасным, чем Статира. И любимец царя, и Роксана с первой же встречи возненавидели друг друга. Селевк рассказывал, что Роксане донесли, как Гефестион перед свадьбой говорил царю:
        - Разве нет для тебя знатной македонянки или афинянки? Подумай: мать наследников твоего царства - варварка! И зачем вообще жениться?
        «Про меня он говорил Селевку почти те же слова! - вспомнила нанесенную ей обиду Апама. - Вот и расплатился сполна…»
        В это время в покоях Гефестиона царил хаос. Гефестион лежал на ложе, запрокинув голову. Александр сжимал в объятиях тело любимого друга. Военачальники столпились в дверях.
        Выждав, Птолемей осторожно позвал:
        - Александр!
        Царь поднял голову. Казалось, для него теперь вообще никто не существует. Одержимый, потерянный взгляд! Затем вновь прижался губами к лицу друга.
        Вдруг он резко вскочил. Заметив на столе пустую чашу для вина и блюдо с недоеденным цыпленком, царь закричал:
        - Где лекарь?
        Птолемей огляделся, - все слуги в страхе разбежались.
        - Я видел его на состязаниях, - ответил Селевк.
        Внезапно вбежал лекарь, узнавший о несчастье.
        Александр метнулся к Главкию, подобно хищному зверю.
        - Убийца! Почему ты оставил его? Почему позволил пить вино и есть?
        Язык лекаря заплетался от ужаса.
        - Повесить! Немедленно! - приказал Александр Селевку.
        Весь следующий день царь провел около тела Гефестиона. Военачальники действовали по собственному усмотрению - они отменили оставшиеся игры, приказав сменить развевающиеся знамена на траурные венки.
        Три дня просидел царь над дорогим ему телом, находя утешение в скорби и в воспоминаниях о друге. Войско и народ тоже оплакивали Гефестиона. Маги, по повелению Александра, погасили священный огонь в храмах, будто умер сам царь.
        Селевк ни в первый, ни во второй день не спешил казнить Главкия, надеясь, что царь одумается. Однако на третий день, не решаясь подойти к безутешному Александру и спросить, не помилует ли он Главкия, все-таки повесил незадачливого врачевателя. Селевк также велел остричь гривы всем армейским лошадям в дни траура. По его приказу золото и серебро были сняты со стен Экбатан, а все яркие цвета на зубцах стен, окружающих город, закрашены черным.
        Когда первые дни скорби прошли и приближенные добились, чтобы царь расстался с телом своего любимца, первый вопрос, который он задал, был: «А повешен ли негодяй лекарь?» Убедившись, что Главкий висит на стене, черный от собравшегося на нем воронья, царь успокоился.
        Бальзамировщики занялись телом умершего.
        Вечером Александр пригласил к себе друзей. Он встретил их посреди зала и, когда все расположились за общим столом и в молчании осушили кубки, начал разговор:
        - Гефестиона больше с нами нет! Боги не спасли его! Мы должны устроить ему такие пышные похороны, каких еще не бывало в мире. Я собираюсь просить оракула Амона в Сиве признать божественное происхождение Гефестиона. Амон признал меня своим сыном, должен признать и его.
        Все молчали. Возразить никто не посмел.
        Царь обратился к Пердикке:
        - Ты, Пердикка, будешь сопровождать забальзамированное тело Гефеститона в Вавилон. Мы устроим похороны там. С тобой отправится Дегинократ, чтобы лично руководить сооружением погребального костра и строительством мемориала, который должен стоять вечно. Отныне Вавилон станет столицей моего государства.
        Затем царь отдал приказ Эвмену:
        - Ты, Эвмен, проследишь, чтобы из казны выделили двенадцать тысяч талантов на похороны.
        Потрясенный услышанным, Эвмен лишь кивнул. Названная сумма была колоссальной.
        Какое-то время Александр отстраненно смотрел вниз, затем поднял голову.
        - Птолемей и Селевк! В ближайшие дни мы выступаем против касситов!
        - Это очень трудно сделать, - озадаченно проговорил Птолемей. - В горах уже холодно и выпал снег. Крепости касситов похожи на гнезда орлов. Справимся ли?
        - Справимся, - твердо ответил Александр. - Каждый пленный кассит будет посвящен Гефестиону, как это было с троянцами у погребального костра Патрокла.
        На следующий день Александр назначил жрецов и послов, вручил им щедрые подношения богу Амону, и посланцы великого царя немедленно отправились в путь, в Сивы.
        Вскоре на площади перед дворцом появилась богато украшенная погребальная колесница, увешанная венками и гирляндами, - символ скорби и траура. Друзья принесли Гефестиону свои приношения. Первым возложил на колесницу доспехи и оружие Эвмен. Птолемей принес золотой кубок. Селевк - серебряную статуэтку юного лучезарного бога солнца Гелиоса.
        Отойдя в сторону от погребальной колесницы, Селевк осторожно, чтобы никто не слышал, поинтересовался у всезнающего Птолемея, каков замысел царя.
        - Я думаю, что Александр создает новую религию со своими богами и героями. Гефестиона он хочет сделать первым из своих мифических героев.
        Селевк задумчиво пожал плечами.
        - Но ведь Гефестион умер от несварения желудка во время тяжелейшего приступа лихорадки. Не воздержался от соблазна - выпил, поел и скоропостижно умер. Что здесь героического?
        - Пойми, пышное погребение останется в памяти людей. Скорбь Александра по умершему Гефестиону - это скорбь Ахилла по мертвому Патроклу. Неважно, отчего умер Гефестион, важно, что он - друг великого героя, безвременно сраженный судьбой.
        Селевк поднял на Птолемея глаза.
        - А не кажется ли тебе, Птолемей, что Танат уже пробил брешь в ближайшем окружении Александра? Он вывел из строя первого из его друзей. Я поневоле думаю: кто же станет следующим?
        Говоря эти слова, Селевк невольно думал: «А ведь за Патроклом вскоре последовал и сам Ахилл…»
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        1
        Во второй половине дня внезапно подул сильный ветер. Иссиня-черные тучи стремительно заволокли небо, преждевременно принеся темноту. Сполохи молний освещали бескрайние, несмотря на конец зимы, уже зеленеющие луга, виднеющиеся вдали поселения и военный лагерь. Раскаты грома сотрясали все вокруг.
        Воины с испугом смотрели на небо, переговариваясь, что это не к добру:
        - После победы над касситами это наша первая стоянка на дороге к Вавилону.
        - Лишь бы первая не оказалась последней.
        - Какое предупреждение посылают нам боги?
        - Неужели это месть за тысячи душ, принесенных нашим царем в жертву богам в память о Гефестионе?
        - Рок отнял у нашего царя его любимого друга. Вдруг боги теперь хотят отнять у него непобедимую силу?
        - Этого наш великий полководец никогда не допустит!
        Вскоре над лагерем армии, возвращающейся из страны теснин после разгрома касситов, последнего независимого горного народа, приведенного к покорности, разразилась невиданной силы гроза.
        Воины поспешили укрыться в палатки, военачальники - в шатры.
        Природа всей своей мощью словно предупреждала великого завоевателя о надвигающейся опасности. Она указывала непобедимому полководцу, что он беспомощен и бессилен перед ней, что в любое время года, как бы играючи, она может перечеркнуть его грандиозные замыслы, сделать того, перед кем трепещут все народы, послушным и терпеливым.
        Каждое утро Александр пристально всматривался в светлеющее на востоке небо, проверяя направление и силу ветра, рассчитывая путь армии в расчете на зной, дождь или песчаные смерчи. После понесенных в Гедросийской пустыне огромных потерь полководец чутко реагировал на непостоянство погоды, стараясь сберечь армию для предстоящих завоеваний. Именно в Вавилоне Александр решил сосредоточить все свои силы, чтобы предпринять новые походы. Армия двигалась неспешными переходами. Каждый день из горных долин к ней присоединялись новые отряды. И вот в первый день стоянки войска вдоль дороги, ведущей к Вавилону, на палатки и шатры обрушился даже не ливень, а мощный потоп. Ветер свирепствовал, пытаясь сорвать и унести прочь походные жилища.
        Гроза застала Птолемея в шатре Селевка. Обоим в последнее время было неспокойно.
        Птолемей сидел напротив друга, откинувшись на спинку походного кресла. Взгляд его скользил по сотрясающейся от порывов ветра стене шатра за спиной Селевка.
        Друзья видели, что за последний месяц после смерти Гефестиона царь сильно изменился. Лицо стало от частого употребления вина напряженным и беспокойным. Глаза еще горели, но не прежним ярким и чистым огнем. Волосы, ранее напоминающие золотую львиную гриву, теперь беспорядочно обрамляли потускневшее лицо. Улыбка гордого торжества сменилась выражением презрительной суровости. Только в состоянии сильного опьянения царь иногда смеялся. Но, как и прежде, никто не мог обвинить его в несправедливости, разве лишь в чрезмерной жестокости. Александр настоятельнее, чем когда-либо, требовал исполнения своих приказов, обнаружив неповиновение, был беспощаден. Полководец избрал для разгрома касситов именно зиму, чтобы жившие в горах племена не могли бежать на покрытые снегом горные вершины. Касситы оказали яростное сопротивление, и в назидание непокорным Александр приказал содрать с их главарей кожу на глазах многотысячной толпы. А скольких касситов он просто казнил. Как полководец царь по-прежнему был неутомим, с большим искусством командовал армией и был полон самых грандиозных замыслов. Но что сулят всем новые
походы великого завоевателя?.. Такие мысли в последнее время все чаще и чаще волновали Птолемея. Откровенным он мог быть только с Селевком. Выговориться же о наболевшем было просто необходимо!
        Вслушиваясь в грозные раскаты грома, Птолемей задумчиво произнес:
        - Если судьба направляет челн нашей жизни в спокойные, тихие воды, мы сами создаем себе затруднения.
        Селевк устремил на друга удивленный взгляд.
        - Что тебя тревожит? Разбушевавшаяся стихия или вчерашнее сообщение Александра о новых походах?
        Птолемей не ответил, сосредоточенно размышляя.
        - Пойми, Птолемей! - воскликнул Селевк. - Александр не выносит легкого плавания по течению. Борьба ему необходима, чтобы доказать свое превосходство над всеми другими людьми и заслужить у богов бессмертие.
        На губах Птолемея мелькнула грустная улыбка.
        - Истинная мудрость, а царь обязан быть мудрым, заключается в том, чтобы никогда не переступить определенного предела.
        - Если бы Александр мог тебя слышать! - озабоченно вздохнул Селевк и внимательно посмотрел на друга, который обладал удивительной способностью разбираться в переплетении невидимых нитей судьбы.
        - Вместо того чтобы довольствоваться своими великими завоеваниями и думать о благе подданных, Александр уносится мечтами в беспредельные дали. Он мечтает покорить весь мир, при этом себя почти ежедневно отдает в постыдный плен пьянства, - продолжил Птолемей.
        Селевк, как мог, попытался успокоить друга:
        - Уверяю тебя, Александр остается благороднейшим из людей. В проступках, совершенных в припадках гнева, он тотчас раскаивается и по-прежнему стремится быть справедливым правителем. На днях во время пира, на котором тебя не было, он спросил, какого мнения о нем персы в сравнении с его отцом Филиппом.
        Птолемей, зная о льстецах-персах, усмехнулся:
        - Что же ему ответили? Персы слишком умны, чтобы говорить правду.
        Пытаясь развеселить друга, Селевк со смехом сказал:
        - «По-нашему, ты лучше, потому что не только сохранил в целости владения царя Филиппа, но и значительно увеличил их своими новыми блестящими завоеваниями». Александр ударил кулаком по столу и закричал: «Презренные льстецы!» Затем он обратился к Лисимаху с тем же вопросом. Наш мудрый друг ответил: «Мне кажется, Александр, что ты еще не вполне достиг совершенства твоего отца. Ты еще не подарил нам такого сына, какого твой отец оставил нам».
        Рассмеявшись, Птолемей наградил друга аплодисментами:
        - Слова Лисимаха достойны речей хитроумного Одиссея! И как Александр отреагировал?
        - Он крепко обнял Лисимаха и назвал его своим лучшим другом, в дружбе которого никогда не сомневался. Затем сообщил, что скоро подарит государству не одного, а двух наследников.
        Лицо Птолемея вновь омрачилось.
        - Бедная Статира! Красавица персиянка проводит сейчас не слишком веселые дни. О жестоком и ревнивом характере Роксаны она, наверное, уже наслышана!
        - К счастью, Роксана не имеет власти над Александром! - попытался снова успокоить друга Селевк.
        Новые раскаты грома сотрясли шатер.
        - Боги негодуют! - вздохнул Птолемей.
        - Или предостерегают…
        - Послушай, Селевк, я скажу тебе сейчас о том, что не дает мне покоя в последнее время.
        Селевк внимательно посмотрел на друга. Их взгляды встретились: глаза Птолемея были печальны.
        - Низкопоклонство - быстрейшая порча даже самых великих людей, - с горечью произнес Птолемей.
        - Ты думаешь об Александре?
        - Да. Ему поклоняются миллионы людей, а сколько среди них лжецов, трусов, предателей. К сожалению, их большинство. Для всякого дела в мире есть надлежащее время. И его нельзя упустить…
        Селевк, знавший о мудрости и дальновидности своего друга, удивился:
        - Разве Александр не распознал свое время?
        - Распознал, но мне кажется, что не совсем. Слишком много неоправданных жертв. А если вдруг грянет беда? Огромная империя, им созданная, рассыплется на мелкие части.
        Грозные раскаты грома снова напомнили друзьям, что боги негодуют: судьба великого завоевателя вышла за пределы человеческого бытия.
        - Грянет беда? - с тревогой переспросил Селевк. - Что ты имеешь в виду?
        - Сейчас узнаешь. Я хочу поведать тебе страшную тайну, которую хранил несколько лет. Настало время.
        Селевк вплотную приблизился к другу, чтобы ничего не упустить.
        - Оракул Амона предсказал Александру, что он проживет немногим более тридцати лет. Сейчас ему тридцать два года, скоро исполнится тридцать три, и возможно… - Страшные слова не сорвались с уст Птолемея, но их подтвердили мощные раскаты грома. - Огромное царство тогда развалится, ибо только Александр в состоянии управлять им.
        - Александр знает предсказание? - тихо спросил Селевк и сам же ответил: - Да, знает. Поэтому он так неистово стремится покорить весь мир.
        - Если предсказание сбудется, я первый выступлю за раздел империи. Себе буду требовать только Египет.
        - А я Вавилонию и Индию.
        Но, словно испугавшись услышанного и сказанного им самим, он спросил:
        - А если предсказание не исполнится?
        - Тогда нас ждут новые бесконечные походы и новые тысячи напрасных жертв…
        Утром яркое солнце осветило лагерь.
        - Причуды погоды поистине непредсказуемы! - весело сказал другу Селевк, выходя из шатра. И почему-то подумал: «Может быть, действительно Александр избрал не тот путь? Может, дорога силы не самая верная?»

* * *
        Вот уже несколько дней Апама жила во дворце Селевка в Вавилоне. Ей было тоскливо. Ожидание мужа казалось бесконечным. Роль хозяйки огромного дворца, представлявшаяся совсем недавно такой заманчивой, постепенно наскучила. Со дня их разлуки прошел целый месяц? Или больше? Время словно перестало существовать для Апамы.
        Она вновь и вновь возвращалась мыслями к изнурительной дороге из Экбатан в Вавилон, упрекая себя, что согласилась с приказом мужа следовать за похоронной процессией с телом Гефестиона, возглавляемой Пердиккой, а не отправилась вслед за Селевком в горы. Но он в тот день был непреклонен.
        Разлука превратилась для Апамы в мучительную пытку. В очередной раз она в мельчайших подробностях вспоминала последний разговор с мужем.
        - Селевк, я вздрагиваю при одном слове «война». Сколько женщин сделает она бездетными, сколько погибнет мужчин, сколько лож будет облито слезами, когда ваши Арес и Пал лада взмахнут своими копьями.
        - Но как возвеличивается на войне мужчина! Как ликуете вы, жены, когда ваши мужья, осененные славой, возвращаются победителями! Жена македонянина должна радоваться известию о войне.
        Несмотря на то что ей дорога жизнь мужа, еще дороже должна быть его воинская слава!
        - Иди! Мои молитвы будут тебя охранять!..
        Шли бесконечные недели. Лишь когда процессия достигла стен Вавилона, прискакал гонец и сообщил: горные племена покорены и македонское войско скоро возвратится. Но после долгожданного известия дни проходили за днями, а Селевк все не приезжал.
        Апама взяла в руки серебряный колокольчик и уже собиралась позвонить и вызвать рабыню, чтобы узнать о последних новостях в городе, как в покои стремительно вбежала Амитида. Остановившись на пороге, она радостно сообщила:
        - Армия возвращается!
        Этих слов было достаточно, чтобы Апама немедленно собралась. Вскоре легкая повозка уже мчалась к царскому лагерю…
        Великий завоеватель, утомленный горой неотложных дел по управлению огромной империей, обрушившихся на него, как река в половодье, неторопливо приближался к Вавилону. Послы из стран всего известного мира явились с поздравлениями, как только Александр встал лагерем в долине перед главными воротами. Царь встречал гостей в своем походном шатре.
        Посольства прибыли с богатыми дарами. Одни привели табун лошадей благородной породы, другие - великанов слонов, третьи - буйволов, четвертые - двугорбых бактрийских верблюдов. Многие привезли драгоценные ткани, серебряные и золотые сосуды, бочки с золотым песком, чужеземных зверей для охотничьего парка. Послы в один голос восхваляли Александра, называя повелителем Азии. Все они пришли, заранее посоветовавшись с оракулами, как обычно делают греки перед путешествием к самым почитаемым храмам своей страны.
        - Великий царь Александр правит, осиянный светом и славой, - говорили послы. - Вот почему мы ему поклоняемся!..
        Ни в первый, ни во второй, ни даже в третий день Апама не смогла встретиться с мужем.
        Только на четвертый день к вечеру Селевк появился во дворце.
        Апама сразу заметила, что он чем-то озабочен. Сердце персиянки замерло.
        - Что случилось?
        - Халдейские жрецы предвещают несчастья.
        - Тебе грозит опасность?
        - Не мне.
        - Кому же?
        - Александру. Халдейские прорицатели считают, что сейчас Вавилон опасен для нашего царя, что для него этот город несчастливый.
        Апама с облегчением вздохнула.
        - Я так рада тебя видеть. Не будь мрачным, тебе это не к лицу. Мы так долго не видели друг друга! Забудь, хотя бы в эти минуты, об Александре.
        Селевк привлек Апаму к себе, провел по ее волосам пальцами.
        - Не могу. Он слишком дорог мне.
        - Дороже меня? - Ревность и ненависть к царю всколыхнули душу Апамы.
        - Никогда не задавай мне этого вопроса. Я действительно сильно встревожен. Халдеи не могут лгать. Их слава - в правдивых предсказаниях. Они упрашивали Александра не входить в Вавилон, идти на восток, в Сузы. Но все планы и дела сосредоточены в Вавилоне: новый порт, завоевание Аравии, похороны Гефестиона. А вдруг боги разгневались на нашего великого царя за то, что он возомнил себя им равным?
        - Он собирается въезжать в Вавилон?
        - Да.
        - Когда?
        - Завтра на рассвете.
        - Значит, он не будет следовать советам халдеев?
        - Нет. Он согласился с мнением некоторых греческих мыслителей, которые не верят в знамения.
        Узнав, что Александр не намерен прислушиваться к предсказаниям халдеев, Апама обрадовалась. Она не сомневалась: это Гефестион тянется к Александру из страны мертвых, зовет его к себе.
        Селевк, крепко обняв Апаму, тихо, с нежностью произнес:
        - Я тоже очень рад тебя видеть. И постараюсь хотя бы ненадолго забыть о делах.

* * *
        Мысли о Гефестионе не покидали Александра. Друзья замечали - выражение лица царя резко менялось, едва заходила речь о том, что давно пришло время возводить костер.
        Наконец архитектор Дегинократ, возглавив целую армию рабов, плотников и скульпторов, начал сооружать исполинский погребальный костер. Работа шла под неусыпным надзором Пердикки. Военачальники видели, что именно Пердикке царь после ухода в мир теней Гефестиона отдает большее предпочтение.
        Александр приказал сделать костер таким величественным, каких еще не бывало. По приказу царя снесли часть вавилонской стены и на десять стадиев расчистили площадь. Костер строили как дворец, в форме зиккурата, из душистых бревен кедра, с основанием из камня и кирпича.
        Гигантское сооружение возвышалось пятью этажами высотой в сто сорок локтей и было установлено на искусственной платформе в полстадия шириной. Внутри разместили лестницу, чтобы Гефестиона можно было вознести на самую вершину.
        В один из дней накануне погребения, когда строительство было уже закончено, Селевк привез Апаму посмотреть на готовое сооружение.
        Апама была поражена увиденным. Подножие костра выложили красивыми плитками. Нижний, самый широкий этаж украсили носы кораблей величиной более настоящих и сцены охоты на диких зверей, блистающие позолотой. На каждом ярусе высились резные скульптуры воинов, львов, быков и всевозможных мифических зверей из дерева. Яркие дорогие ткани, пурпурные ковры, расшитые золотыми и серебряными нитями полотна свешивались по углам уступов с каждой стороны. Блистающие позолотой факелы, украшенные орлами с распростертыми в полете крыльями и змеями, были установлены на каждом этаже. На самом верху, вонзаясь в небо, стояло македонское и персидское оружие и лежали десятки гирлянд из живых цветов.
        - Оба народа, - указав на оружие, пояснил Селевк, - и македоняне, и персы, воздают почести умершему. В статуях крылатых сирен разместят лучших певцов Эллады. Они исполнят погребальную песнь перед тем, как все сооружение будет подожжено.
        «Но как все это бессмысленно, - подумала Апама. - Ведь вся эта роскошь сгорит дотла! Ни одного царя не хоронили так с начала мира. Александр замыслил эти похороны, словно для себя самого».
        - И когда все должно свершиться? - спросила она.
        - Царь ждет возвращения послов, отправленных к оракулу Амона.
        - Неужели оракул разрешит воздать Гефестиону божественные почести, тем самым признав его божественное происхождение?
        - Не забывай, что это просьба царя.
        - Просьба или приказ?
        - Апама, запомни, наконец: Александр - царь, а я - воин. Ты - жена воина и должна относиться к царю если не с любовью, то хотя бы с уважением.
        - Даже когда мы вдвоем?
        - Да, - тоном, не терпящим возражений, ответил Селевк.
        Вскоре из Египта прибыли послы от оракула Амона. Чтобы придать церемонии особую торжественность, царь решил выслушать послов в тронном зале дворца.
        В глубине зала шесть ступеней вели к золотому трону. Над ним был растянут пурпурный балдахин, поддерживаемый четырьмя золотыми колоннами. На верху балдахина виднелись два крылатых диска, на которых был изображен феруэр царя.
        По обеим сторонам трона стояли друзья царя, сановники и жрецы.
        Стены и потолок зала были покрыты блестящими золотыми пластинками, а пол устилали пурпурные ковры.
        Крылатые быки с человеческими головами охраняли вход в зал. Во дворе разместилась почетная стража, копья воинов были украшены золотыми и серебряными яблоками.
        Подойдя к ступеням трона, послы пали ниц: в последнее время Александр отдавал предпочтение обычаям персидского двора. Царь сделал нетерпеливый знак рукой, приказывая подняться.
        Послы сообщили, что оракул Амона разрешает воздать почести Гефестиону только как герою, признавая его героическое происхождение.
        Александр помрачнел:
        - Хорошо. Воля оракула будет исполнена. Но герою Гефестиону будет принесено столько жертв, сколько не было и у богов.
        Птолемей и Селевк переглянулись. Оба были встревожены услышанным: как бы боги не прогневались и не покарали царя.
        Выйдя из тронного зала, Селевк шепнул другу:
        - Александр уверен, что Гефестион видит и слышит его.
        - Еще бы, - отозвался Птолемей, - ведь они родились в одном месяце, оба дети одного народа и одной страны. И под властью одних и тех же богов.
        - А сколько дорог прошли они вместе! Сколько вместе построили новых городов! - Голос Селевка дрогнул от волнения.
        Наступил назначенный день. В предрассветном сумраке тысячи людей окружили исполинский погребальный костер. Плечом к плечу стояли воины и командиры, сатрапы и жрецы, знаменосцы и глашатаи, певцы и музыканты. Невдалеке возвышались величественные, красочно наряженные слоны.
        Обводя взглядом стройные ряды македонцев и персов, Селевк, невольно сравнивая их, думал: «Как мало осталось среди нас тех воинов, которые помнят все десять лет войны. Горсточка на всю великую армию. Острие непобедимого копья, которое когда-то составляли лучшие, уже надломилось! Все шло хорошо, пока цель была единой и нас не обременял груз колоссальной военной добычи».
        У ступеней платформы пылали жаровни, стояли столы с разложенными на них факелами. Накануне внутрь башни были заложены легковоспламеняющиеся материалы и сухие благовонные травы.
        Гефестион, самый близкий и жизнерадостный друг царя, перенесший трудности всех походов и битв, лежал в погребальной колеснице спокойный и торжественный.
        Гетайры, прошедшие с Гефестионом множество дорог, перенесли на плечах забальзамированное тело своего военачальника к основанию башни. Александр с ближайшими друзьями следовал за ними.
        Селевк не сводил глаз с Александра: царь шел с поникшей головой, опухший от бессонницы и слез.
        Когда все остановились, он поднял голову. Александр словно не видел окруживших его друзей, в чьих глазах всегда находил поддержку и понимание. Казалось, что сейчас для него вообще никто не существует, кроме уходящего в небытие Гефестиона.
        Воины подняли тело наверх по скрытой внутри башни лестнице и возложили на помост, стоящий на колоннах из пальмового дерева. Тут же запели крылатые сирены. Голоса скорби доносились словно с небес. Воины и певцы, не прекращая печальной песни, спустились по лестнице вниз.
        Пердикка отдал приказ - подняли хоботы и затрубили слоны. Жрецы зажгли факелы. Царь первым бросил факел, за ним Пердикка, Птолемей, Селевк, Лисимах, Леоннат, военачальники и лучшие из македонских воинов. Сотни факелов падали к подножию страшной башни.
        Пламя заревело. Взвивались вверх пурпурные ковры и яркие ткани, опускались распростертые крылья золотых орлов. Желтые, оранжевые, белые языки огня с неистовым гулом сметали все, чем с такой щедростью и любовью украсил костер Александр: носы кораблей, крылатых сирен, статуи мифических героев и зверей.
        Какое-то время огненная башня еще стояла во всем своем пугающем ослепительном блеске. Потом этаж за этажом стали проваливаться, увлекая за собой тяжелые резные скульптуры.
        Александр напряженно наблюдал, как стремительно исчезает в пламени помост с телом. Вскоре весь погребальный костер уподобился одному гигантскому факелу.
        - Гефестион ушел! - тихо сказал царь. - Ушел навсегда! Земля опустела!
        Среди рыдающих македонских воинов и военачальников Селевк видел лишь одно лицо - полное скорби лицо Александра.
        Всходило солнце. Люди стояли, оглушенные печальной красотой трагического зрелища. Когда от костра не осталось ничего, кроме горы красных угольев и белого пепла, Александр совершил возлияние Гефестиону, а затем пригласил на погребальный пир все свое войско. Для этого пира царь повелел заколоть десять тысяч быков.
        Вернувшись в свой дворец, Селевк застал Апаму безмятежно спящей. Плотные занавеси стерегли ее покой. Но Селевку сейчас необходимо было поговорить. Только Апама, прекрасно знавшая обычаи персидского двора, могла дать ответ на происходящие в Вавилоне странные вещи.
        Отдернув занавеси, Селевк присел на ложе, нежно погладил волосы жены. Ресницы Апамы затрепетали, она открыла глаза и тут же зажмурилась от ослепительных солнечных лучей.
        - Я даже не слышала, как ты вошел.
        Она стремительно поднялась и села рядом с мужем.
        - Что случилось? Я понимаю, ты расстроен смертью друга, но ведь Гефестиона не вернешь.
        - Я о другом… Понимаешь, Апама, когда царь повернулся, чтобы уйти, к нему бросились жрецы всех храмов города.
        Апама окончательно проснулась и внимательно слушала.
        - Жрецы показались мне расстроенными. Я спросил одного из стражей, чего они хотят от царя. Страж ответил: жрецы спрашивали, нельзя ли вновь разжечь священные огни в храмах Вавилона. Александр резко ответил, что нет, до заката нельзя.
        - Царь приказал погасить огонь в храмах? Сегодня, в день погребения Гефестиона? - Апама вопросительно глядела на Селевка.
        - Да, в знак скорби.
        Селевк заметил в глазах Апамы странный блеск. Он не мог понять, радуется она услышанному или печалится.
        - Что все это означает?
        - Это делается в Вавилоне только в одном случае.
        - В каком?
        - Если умирает сам царь.
        Молчание Селевка удивило Апаму.
        - Разве жрецы не сказали ему об этом?
        Селевк стремительно поднялся.
        - Я иду к Александру. Мы друзья царя и должны оберегать его. Особенно сейчас. Да хранят его боги!
        Селевк не знал, что Апама не сказала ему главного. Следовало немедленно зажечь огни в храмах, чтобы отвратить плохое знамение. Но персиянка промолчала.
        Селевк не застал царя во дворце. Храмы простояли во тьме до заката солнца.
        2
        Жизнь Апамы в Вавилоне протекала так, как и должна была протекать жизнь жены всесильного военачальника, особо приближенного к царю. С детства приученная к рукоделию, она пряла и вышивала. Часто к ней приходил учитель и обучал тонкостям греческого языка, вместе с ним она читала «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, стихи великих поэтов и трагедии великих драматургов Эллады, постигала мудрость философов. Там, где прежде виделись лишь нудные наставления, открывалась твердая вера в то, что только доброе отношение людей друг к другу способствует созданию процветающего государства.
        Интересно, куда направит дальше Александр свою сокрушительную армию? Неужели ему по-прежнему будет сопутствовать покровительство всемогущих богов? Поселившись во дворце Селевка в Вавилоне, Апама часто предавалась подобным размышлениям.
        Каждое утро персиянка тщательно занималась своей красотой. Около своей повелительницы с момента ее пробуждения суетились шесть юных рабынь, которыми руководила верная Амитида. Поднявшись с ложа и омывшись прохладной водой, Апама накидывала на себя любимый хитон яркого вишневого цвета из тончайшей ткани. Такие ткани, окрашенные в Тире порошком из мельчайших раковин, стоили очень дорого, но Селевк не жалел денег для молодой жены. Вокруг круглого сиденья, на которое садилась Апама, бесшумно переходили с одного места на другое рабыни. Выражение юных лиц было сосредоточенным, ошибиться было нельзя. Одна из рабынь покрывала лицо Апамы массой, напоминающей жидкое тесто, старательно разглаживала щеки, потом снимала живительную мазь мягким полотняным полотенцем. Другая слегка подкрашивала лоб, шею и руки белилами, а на щеки накладывала румяна, от них лицо как бы озарялось утренней зарей; при помощи пуховки, сделанной из перышек цыплят, пудрила его нежнейшим розовым порошком. В это время третья расчесывала костяным гребнем длинные волосы и укладывала их в замысловатую прическу. Еще одна рабыня подкрашивала
кармином губы и чуть оттеняла краской глаза; затем, взяв на тонкую палочку из слоновой кости немного жирной мази, изготовленной из обыкновенной сажи с благовониями, осторожно удлиняла и без того длинные ресницы. Вся «красота» была заключена в крошечных флакончиках и шкатулках из серебра и слоновой кости, стоявших на маленьком столике. На мраморном полу ждали своей очереди серебряная чаша и кувшин с горячей водой.
        Закончив украшение лица повелительницы, рабыни приносили шкатулку с драгоценностями и с огромными предосторожностями вынимали из нее кольца, ожерелья, браслеты и серьги.
        …В этот день все было, как обычно: пока Апаме мыли ноги, покрывали пурпуром ногти и обували в расшитые жемчугом туфли на небольшом каблучке, Амитида принесла нежно-желтый хитон, расшитый зелеными пальмовыми ветвями.
        Посмотрев на себя в большое серебряное зеркало, висящее на стене, Апама осталась довольна. Тут в ее покои вошла рабыня Артазостра и принесла письмо. Письмо было от матери. Пармес сообщала, что скоро прибудет в Вавилон.
        Полученная новость взволновала Апаму. Она была рада увидеть мать, - они не виделись почти год, и ей хотелось откровенно поговорить о своих женских делах. Но в то же время тревога сжала сердце: ведь она ничего не сделала для того, чтобы исполнить данную матери клятву.
        Чтобы успокоиться и подумать о том, как достойно встретить мать, Апама попросила Амитиду подняться вместе с ней на крышу дворца. Там было прохладно даже в дневной зной. Диковинные растения и навесы охраняли от палящих солнечных лучей. Апама часто поднималась сюда и любовалась Вавилоном, этим сказочным городом, о котором много слышала, но в который попала впервые. Каждый раз Апама не переставала поражаться необъятным пространством и величием огромного города. Стены, имеющие пятьдесят локтей в вышину, выглядели совершенно неприступными. Ширина их была такова, что могли свободно разъехаться две колесницы. Двести пятьдесят высоких башен увенчивали громадную твердыню. Город-великан располагался на обоих берегах реки Евфрат. С крыши было видно, как курится фимиам в многочисленных святилищах, как по приказу Александра идет строительство громадного театра Диониса. Были хорошо различимы пересекавшиеся под прямым углом широкие прямые улицы, мощенные терракотовыми плитками. Каждая из главных улиц начиналась и заканчивалась у одних из двадцати пяти ворот. Несмотря на ранний час, жизнь вовсю кипела в городских
кварталах. Приходили и уходили многочисленные торговые караваны, приставали к причалам лодки и корабли. Над городом господствовали зимний и летний дворцы царя, чудесно отделанные керамическими изразцами с разноцветными эмалями, которые сияли под солнцем изображениями сказочных зверей и растений. Правители Вавилона выбрали удачное место для строительства летнего дворца: близость реки давала прохладу, а находившиеся на берегу пальмовые рощи - тень и свежесть. Дворец Селевка располагался вблизи дворца царя. Он был подарен Александром и был не менее роскошен, чем царский.
        Апама размышляла. Что она будет говорить матери? Как отнесется мать к Селевку? И, главное, как отнесется к ее матери сам Селевк, ведь они впервые увидят друг друга? Апама не сомневалась: Селевк будет любезен. Но мать? Ведь она ненавидит македонян и до сих пор скорбит о гибели царя Дария! Апама может сказать матери, что много узнала о характере Александра, о его новых походах, о предсказаниях халдейских жрецов. Но среди приближенных царя она не видела никого, кто в тот страшный день ворвался в их дом с окровавленной головой отца.
        Апама чувствовала, что ее покой может быть нарушен. Она теперь так дорожила любовью Селевка! Мать должна ее понять!
        Между тем солнце, казалось, заполнило все небо. В его середине была видна точка, постепенно превращающаяся в птицу с распростертыми в полете крыльями.
        - Ястреб, - сказала Амитида.
        - Нет, - возразила Апама. - Орел.
        Птица, покружив над дворцом, стала приближаться. Через мгновение она села на крышу - там, где располагались покои Селевка. Апама никогда еще не видела орлов так близко. Птица огляделась, гордо расправила крылья и взмыла в небо, прямо к солнцу.
        Апама зажмурила глаза.
        - Предсказание! - благоговейно прошептала она и улыбнулась. - Лучшего и быть не может! Орел предсказывает Селевку великую будущность!
        Она подумала, что приезд матери, возможно, будет во благо их дому, что с ее приездом должно произойти что-то очень значительное, ведь письмо и предсказание она получила в один день.
        Повозка, везущая Пармес в Вавилон, остановилась по ее просьбе у ярко-синих ворот богини Иштар.
        Время приближалось к полудню, было очень жарко. Пармес не была здесь несколько лет. Сердце ее учащенно билось. Диковинные звери, как и прежде, в дни ее молодости, шествовали по глазурованным стенам, по-прежнему внушительно выглядел грозный дракон с когтистыми лапами орла и хвостом змеи, с туловищем, закованным в панцирь из крупной чешуи. С каждой стороны этого въезда в город возвышалось по укрепленной башне. Перед каждой башней был поставлен страж: высеченный из камня гигантский крылатый бык с человеческой головой. Да, совсем ничего не изменилось. Только жестокий македонец, сместив царя Дария, восседал на его престоле.
        Ворота растворились, и Пармес въехала в город.
        Едва лошади, запряженные в четырехколесную повозку, остановились у главных ворот дворца Селевка, к Пармес подбежали рабы - носители скамеек. Они помогли ей спуститься на землю. Когда Пармес вступила во двор огромного дворца, ее встретил главный евнух, сопровождаемый юными служанками. На его безбородом лице играла подобострастная улыбка, от завитых волос резко пахло благовониями.
        - Повелительница, твоя дочь Апама удостоила меня величайшей милости первым выйти тебе навстречу, чтобы я осветил твое сердце ярким светом ее приветствий. Эти женщины - твои рабыни. Они ожидают твоих высочайших приказаний.
        Пармес поблагодарила евнуха и вместе со служанками пошла во дворец. Служанки торжественно ввели гостью в назначенные ей для временного пребывания покои женской половины дома.
        После умывания, переодевшись в чистую одежду, Пармес очутилась в объятиях дочери. Апама, услыхав родной голос, забыла все свои тревоги и просто радовалась приезду матери. Пармес впервые за долгие месяцы заулыбалась. Сыновья ее уже вышли из детских лет, когда родилась Апама. Очаровательная и ласковая девочка стала ежедневным праздником для матери. Долгие месяцы, проведенные без дочери, были настоящей пыткой.
        После захода солнца Апама пригласила мать на трапезу. Они полулежали на ложах друг против друга. Тишину не нарушали ни пение птиц, ни голоса слуг со двора. Дворец дышал спокойствием, благополучием и роскошью.
        Поначалу разговор матери с дочерью не складывался. Апама ждала, чтобы мать заговорила первой. Пармес обратила внимание на папирусные свитки и глиняные дощечки, аккуратно сложенные на скамьях вдоль одной из стен.
        - Ты решила учиться грамоте?
        - Да. Селевк многому научил меня, - с гордостью сказала Апама.
        - Например? - усмехнулась Пармес. Она вдруг поняла, что ревнует дочь к знатному македонянину, которого уже ненавидела, хотя ни разу не видела.
        - Читать и писать. В Элладе всех дочерей знатных родителей этому учат. А в Персии, кроме магов и жрецов, немногие знают грамоту.
        Грустная улыбка тронула губы Пармес.
        - Меня учили ткать, прясть и вышивать, и я обучила этому тебя. Знатных мальчиков учат в первую очередь говорить правду, быть послушными и добрыми, почитать богов, ездить верхом, сажать деревья и различать травы. Тот, кто хочет научиться читать и писать, обращается к магам, по примеру благородного царя Дария.
        Апама сделала знак рабам, и те принесли на серебряных блюдах мясо козленка с яблоками и рыбное филе.
        - Как жаль, что Селевк не смог разделить нашу трапезу, - вздохнув, осторожно проговорила Апама.
        Пармес ответила на слова дочери молчанием и принялась за еду.
        - Я очень хочу поскорее вас познакомить. Ты полюбишь Селевка.
        Подняв брови, Пармес сурово взглянула на дочь.
        - Я не смогу полюбить того, кто украл тебя, не спросив моего разрешения.
        В покоях возникла напряженность. Апама перестала есть, улыбка исчезла с ее лица.
        - Ты счастлива? - В голосе Пармес послышался упрек.
        - Да!
        Немного помолчав, Апама добавила:
        - Я люблю Селевка больше жизни. Для меня жизнь в этом доме состоит из любви и знаний.
        Девушка вдруг почувствовала, что присутствие матери наполнило ее покои смутной тревогой. Причиной был дух смерти, который мать привезла с собой.
        - Я надеюсь, ты еще помнишь своего отца? - резко спросила Пармес.
        - Да… - Ответ прозвучал неуверенно. В последнее время образ отца стал забываться.
        - Ты помнишь, как зверски его убили?
        - Да…
        Долго сдерживаемые переживания выплеснулись наружу. Голос Пармес задрожал.
        - Если не будут наказаны убийцы… Эти страдания, это опустошение… Я не могу этого больше выносить…
        Апама почувствовала себя виноватой.
        - Ни добра не забывай, ни зла не забывай, - сурово глядя дочери в глаза, проговорила Пармес.
        - Ты хочешь сказать, что я пью из одной чаши с убийцами своего отца? Поверь, Селевк здесь ни при чем.
        - Я в долгу перед твоим отцом, потому что еще не отомстила его убийцам. Я хочу, чтобы ты это поняла.
        Бесшумно вошли рабы со сверкающими в свете светильников подносами. На них высились запеченные с корицей груши и сыры, приправленные соусом из вишен.
        Надкусив грушу, Апама постаралась сказать как можно убедительнее:
        - Я тоже ненавижу царя Александра. Но ты должна понять, что с друзьями, а Селевк один из самых близких его друзей, царь честен, щедр и добр.
        Пармес вздрогнула.
        - Неужели ты прониклась к македонскому царю любовью, как сотни тысяч персов, которые предали царя Дария? Я надеюсь, ты еще не забыла, что ты из рода Ахеменидов?
        Никогда раньше между матерью и дочерью не было серьезных споров.
        Пармес глубоко вздохнула.
        - Ты хочешь все забыть? И все простить?
        Апама опустила глаза.
        - Ты хочешь спрятаться от всех потрясений, случившихся с нами? - наступала Пармес. - Ничего не видеть ради собственного блага?
        - Я не собираюсь отказываться от поисков убийц отца. Их лица я запомнила на всю жизнь. Но царь находится далеко от меня. - Апама взглянула на мать. - Пойми, мама, мы с тобой очень похожи. Ты, жена Спитамена, не перестаешь любить своего безвременно ушедшего из жизни мужа.
        - Зверски убитого по приказу царя Александра, - поправила Пармес.
        - Я жена Селевка, тоже любящая своего мужа и любимая им, - продолжила дочь. - Ия очень хочу, чтобы ты постаралась понять меня.
        Апама взглянула на мать и увидела, что ее лицо чуть-чуть смягчилось.
        Ночью Апама без сна лежала на широком ложе, снова и снова восстанавливая в памяти разговор с матерью. Наконец ее начала одолевать дремота. Ей приснилось, что Селевк нежно прикасается к ней, ласково обнимает. Она хотела прижаться к нему и проснулась, внезапно почувствовав, что в ней зарождается новая жизнь.

* * *
        Приезд Пармес совпал с прибытием в Вавилон Кассандра, сына македонского регента Антипатра. Сразу же после приезда ему было приказано предстать перед царем.
        Тронный зал в ожидании Александра уже был заполнен знатными македонянами и персами, когда вошли Птолемей и Селевк. Селевк уже несколько дней находился в военном лагере, готовя войска к предстоящему смотру.
        Кассандр, высокомерный и заносчивый, сухо приветствовал вошедших друзей легким кивком.
        - Десять лет, проведенные Кассандром вдали от царского двора в Македонии, не изменили его, - усмехнулся Селевк.
        - Антипатра, вероятно, напугало известие о прибытии Кратера с ветеранами в Пеллу, - задумчиво произнес Птолемей.
        Селевк некоторое время размышлял.
        - Антипатр боится потерять власть. Вот и послал сына, чтобы тот защитил отца, - наконец проговорил он.
        - Какая же это защита? - возразил Птолемей. - Александр не любит Кассандра. Антипатр зря выбрал своего сына в качестве посредника. И мне не нравится, что посольство из Македонии прибыло в Вавилон последним.
        - Интересы государства настоятельно требуют смещения Антипатра. Хотя в его личной верности Александру я не сомневаюсь. Но сыновья…
        - Тем не менее сына Антипатра Иоллу, приехавшего в армию два года назад, царь удостоил чести быть его личным виночерпием.
        Разговор Птолемея и Селевка был прерван приходом царя в сопровождении многочисленной свиты.
        Как только Александр вошел в зал, почти все присутствующие пали ниц. Только ближайшие македонские соратники ограничились почтительными поклонами.
        Александр поднялся к трону, сел и обвел всех внимательным взглядом. Наступило длительное молчание. По правую сторону от трона стояли македонские друзья. Слева разместились персидские военачальники. Сзади находилась многочисленная свита.
        Молчание царя внушило всем уверенность, что он занят обдумыванием чего-то очень важного. Наконец Александр поднял глаза и устремил взор на Кассандра.
        С детства Александр и Кассандр не любили друг друга и пронесли эту нелюбовь через все годы совместного учения. Причина того, что Кассандр остался в Македонии, заключалась в том, что Александр не желал терпеть его в своей армии.
        Кассандра раздражало все, что он видел в тронном зале. Особенно благоухающие духами персы в своих роскошных одеяниях, с завитыми волосами и бородами. Персидское облачение царя вызвало на его губах усмешку, которая была тут же замечена множеством глаз. Не осталось без внимания и то, с каким презрением Кассандр смотрел на стоящих рядом персидских вельмож.
        Прием наконец начался. Из Македонии прибыла и другая группа послов с жалобами на регента Антипатра. Одна из жалоб была от царицы Олимпиады.
        Александр неожиданно обратился к Кассандру и попросил его подождать, пока он примет нескольких знатных персов.
        Птолемей и Селевк молча переглянулись.
        Вид Кассандра ясно говорил о том, что он взбешен. Какие-то побежденные македонянами варвары впереди него! Но усилием воли он подавил гнев.
        Александр любезно переговорил с персами и разрешил им удалиться.
        С гордым видом Кассандр приблизился к трону. Он не последовал персидскому обычаю: не распростерся перед царем и не поцеловал землю. Неожиданно Александр предложил ему еще подождать и выслушал сначала другую группу послов из Македонии.
        Наконец все присутствующие в тронном зале услышали разговор царя с Кассандром:
        - Блеск твоего имени, великий царь, и желание посвятить твоей службе мой меч привели меня в Вавилон.
        - Только это?
        Тут Александр высказал Кассандру все грозные обвинения, выдвинутые против Антипатра. Сын, как мог, пытался защитить отца:
        - От солнца и царя ничего не может скрыться. Ни один смертный не в состоянии утаить правду от могущественного властителя, сына бога. Все эти люди явились сюда, чтобы очернить преданного тебе всем сердцем регента и скрыть свою неправоту из-за невозможности доказать ее прямо на месте, в Македонии.
        - Ты смеешь утверждать, что эти люди проделали столь долгий путь для клеветы, а не из-за нанесенных им несправедливых обид?
        - Именно дальний путь защищает очернителей моего отца от расследования жалоб.
        С горькой усмешкой на лице Александр бросил:
        - Какое хитроумное умение выворачивать все наизнанку. Но горе вам, и тебе, Кассандр, и твоему отцу Антипатру, если окажется, что вы хотя бы в малой степени несправедливы к этим людям. Сейчас ты можешь идти!
        Путь до выхода из тронного зала показался Кассандру бесконечным.
        После окончания приема Александр попросил Птолемея и Селевка пройти в его покои.
        В ожидании царя друзья обсуждали поведение Кассандра.
        - Какой же он все-таки негодяй! - возмущался Птолемей. - Если бы он не был сыном Антипатра, я бы просто убил его.
        - А ты заметил, с каким презрительным выражением на лице он подошел к трону?
        - Не нравится мне его внезапный приезд. Не нравится… - сокрушался Птолемей.
        Зная дар друга предугадывать будущее, Селевк задумался.
        - Что так тебя встревожило?
        - Мне недавно сообщили из Македонии, что возле Кассандра постоянно вертятся какие-то прорицатели. Они предсказали ему, что двоим из рода Антипатра в ближайшее время суждено править Македонией. Одного мы знаем - это Антипатр.
        - Но Антипатр всего лишь регент. А кто второй?
        - Может быть, Кассандр.
        - Предсказания не всегда бывают верны. - Селевк нахмурился. - Хотя все возможно. Кассандр хитер и изворотлив, но в то же время горяч и нетерпелив. Навряд ли даже отец сможет сдержать его. Александра же он не любит с детства.
        Разговор прервался возвращением царя из тронного зала.
        Александр был рад видеть друзей. Свободная, непринужденная манера, с которой они держали себя, действовала на него успокаивающе, подобно свежему морскому воздуху. За последнее время все говорили с ним не иначе, как согнув спину, каждое слово сопровождая цветистой лестью. Селевк и Птолемей говорили просто и без прикрас.
        От зорких глаз царя не укрылось, что друзья чем-то взволнованы.
        - Вас что-то тревожит? Все ли готово к началу завтрашнего смотра войск, Селевк?
        - К началу смотра войск все готово. Но тревожит нас с Птолемеем совсем другое.
        - Что же?
        - Александр, почему ты не приказал Кассандру немедленно возвратиться в Македонию?
        Царь усмехнулся.
        - Этот негодяй вернется и убедит отца восстать и убить Кратера. Затем они приберут к рукам всю Македонию. Антипатр умен и силен. Я не желаю старику зла. Во время наших походов он крепко держал в своих руках и Македонию, и Элладу. Я дорожу его дружбой. Но новые времена требуют новых людей, таких как Кратер. Пусть Иолла останется моим виночерпием, а Кассандр поживет пока в Вавилоне. А вы не оставляйте его без внимания.
        Старые друзья долго не расходились. Разговаривали о делах, о завтрашнем смотре войск, о новых планах.
        Грандиозные военные замыслы царя вдохновляли и Селевка, и Птолемея. Но особенно Селевка. За время длительного похода он стал опытным военачальником, не раз доказавшим свой блестящий полководческий талант.
        В Финикии, Сирии, Киликии и на Кипре строились новые военные корабли. Гавань в Вавилоне была рассчитана почти на тысячу кораблей. Размах планов Александра был поистине титаническим. У него уже созрел новый грандиозный план завоеваний: двинув вновь созданную армию с востока - от Финикии и Александрии, - стать властелином над всем Средиземным морем.
        Селевк спешно готовил войска к новым походам. Именно он воплощал в жизнь план устройства смешанного войска. Это потребовало немалых усилий, так как повлекло за собой значительные перемены во всех воинских частях. Новой армии предстояло идти на Карфаген, захватить Ливию, Иберию, Сицилию, Северную Африку и Италию. Намечалось проложить дорогу вдоль африканского побережья, она протянулась бы до самых Геркулесовых столбов.
        Прощаясь с царем, Селевк постарался еще раз предупредить его об опасности:
        - Александр, ты ведь прекрасно знаешь, как коварен и мстителен Кассандр. Меня тревожит его пребывание в Вавилоне в твоем дворце.
        - Не беспокойтесь, друзья. Думайте лучше о предстоящем походе! Здесь, в Вавилоне, Кассандр гораздо менее опасен, чем в Македонии.

* * *
        Охваченный яростью Кассандр в ожидании брата метался по отведенным ему покоям. Встреча в день приезда с ним была короткой. Только с братом он мог обсудить дальнейшую судьбу их рода, над которым нависла угроза уничтожения. Кассандра поселили в летнем дворце царя. После оказанного ему Александром приема он боялся, что его в любое время могут убить. Но легко сдаваться Кассандр не собирался. Он искал выход, следовало самому нанести первый удар. Но для этого необходимо было усыпить бдительность пристально следящих за его передвижениями стражников. Кассандр прекрасно понимал, что Александр поселил его во дворце, чтобы он всегда был на виду. Хорошенько подумав, Кассандр решил, что царю невыгодно его убивать, пока Антипатр остается регентом. На стороне отца преданная ему мощная армия в Македонии.
        Приходу брата Кассандр несказанно обрадовался. Он предложил Иолле прогуляться по парку, вдали от бдительных царедворцев и обо всем подробно поговорить. А говорить было о чем.
        Наступали сумерки. Иолла и Кассандр, неторопливо беседуя, сидели в тенистой беседке. Вблизи весело журчали фонтаны, заглушая их разговор.
        Братья не спеша прихлебывали вино. Их мирная беседа за чашей вина после длительной разлуки ни у кого не могла вызвать подозрений.
        - Этот кубок я осушаю за здоровье отца, - нарочито громко проговорил Иолла.
        - Присоединяюсь. - Кассандр поднес свой кубок к губам.
        - А этот я посвящаю твоему счастью, брат!
        На этот раз Кассандр ничего не ответил. Убедившись, что за ними никто не следит и не подслушивает, он тихо проговорил:
        - Все годы регентства отца царица Олимпиада его ненавидела. Ты это знаешь?
        - Еще бы не знать. Страсть царицы к интригам известна всем, даже ее любимому сыну Александру. Поэтому царь и назначил отца регентом, хотя Олимпиада желала править сама.
        Кассандр вплотную придвинулся к брату.
        - Отец боится, что письма царицы в конце концов приведут к тому, что его постигнет участь Пармениона. Отец и Александр не виделись десять лет. Он не знает, как Александр относится к письмам своей матери. А я знаю.
        На лице Иоллы отразился испуг.
        - Рассказывай. Что сделал царь сегодня на приеме?
        - Он принял меня, как самого презренного раба, а обидчиков отца, доставивших письма от Олимпиады, удостоил особого внимания.
        Лицо Кассандра побагровело от гнева.
        - Иолла, если мы своевременно не примем меры… Александр могущественнейший из царей, хотя, как говорит наш отец, боги могут и позавидовать столь полному счастью одного человека.
        Иол л а вздрогнул и огляделся.
        - Я боюсь, что за нами следят.
        - Пока нет. Я все отлично вижу. Мы можем говорить спокойно.
        Но Иолла, прекрасно знавший нравы двора, был настойчив.
        - Будь осторожен, Кассандр. Вокруг много всеслышащих ушей. Здесь, в Вавилоне, я чувствую себя зверем, когда его обложили собаки и охотники.
        Но остановить Кассандра уже было невозможно. Никакие предостережения на него не действовали.
        - Иолла, наш мудрый и дорогой отец закалил наши тела и души. Настало время сопротивляться ударам судьбы.
        Иолла похолодел. Ему стало страшно не столько за себя, сколько за брата.
        - Кассандр, пойми же наконец, что все изменилось. Царя охраняют тысячи глаз. Забудь и думать о чем-либо, иначе нам не сносить головы.
        - Нам не сносить головы, если мы будем сидеть сложа руки. - Кассандр был непреклонен. - Ты должен стать моим союзником.
        - Но каким образом?
        - Не забывай, что ты личный виночерпий царя!
        - Пощади меня, брат! - в ужасе замахал руками Иолла.
        Эти слова подняли в душе Кассандра бурю негодования. Он сурово посмотрел Иолле в глаза.
        - Не забывай, что ты из рода Антипатра!
        3
        В последние дни весны в Вавилоне шли военные приготовления. Огромное войско стекалось со всех концов. Шли отряды персов, мидийцев, гирканцев.
        Шли отряды из Лидии. Тысячи воинов, нетерпеливо ожидавших выступления, обучались боевым приемам в новом для них строю.
        Селевк с утра до вечера находился в военном лагере, руководил подготовкой воинов, претворял в жизнь новые идеи Александра.
        Впервые из воинов персов не были образованы отдельные отряды. Они вошли в македонские соединения: две первые и последняя шеренги фаланги состояли из македонян, вооруженных сариссами, а промежуточные - из персов, стрелявших из луков и метавших копья поверх голов. Перестройка в армии проводилась в духе партнерства и в соответствии с новой реальностью, требовавшей применения одновременно различных видов оружия. Персы и македоняне теперь в армии были равны.
        Новая организация войска изменила прежний характер фаланги, создала комбинацию тяжеловооруженных воинов и легкой пехоты, совершенно менявшую всю тактику. Теперь фаланга действовала не только массой, но и подвижностью, - легковооруженные воины скорее могли идти против наступающего неприятеля, в то же время они находились под надежным прикрытием во время рукопашного боя. Фаланги все еще оставались движущимися крепостями, но они могли обеспечить вылазку легких войск и господствовать над более обширным пространством в бою, уничтожая противника стрелами и дротиками.
        Александр высоко ценил полководческий талант Селевка. Не раз на военных советах он говорил:
        - У Селевка в голове всегда множество блестящих идей, касающихся действий армии. Он один из немногих, кто умеет разрабатывать ход ведения битвы, умеет находить в сражении самый благоприятный момент.
        Накануне решающего смотра войск Александр с многочисленной свитой появился в лагере и обратился к солдатам:
        - Воины! Впереди нас ждут новые сражения. Нам с вами снова предстоит брать города, переходить бурные реки, преодолевать горные вершины. Помните: то, что мы совершили, открыло нам дороги к предстоящим великим победам. Славные дни нового похода уже совсем близко.
        Бурные крики восторга были ответом царю.
        Обернувшись к Селевку, Александр приказал:
        - Смотр войск проводим завтра!
        Селевк обрадовался услышанному - значит, в ближайшие дни он увидит Апаму. Они не виделись уже давно. Даже в день приезда Пармес, с которой Селевк еще ни разу не встречался, он не смог высвободить несколько часов для знакомства с матерью горячо любимой жены.
        Вглядываясь в лихорадочно блестевшие глаза Александра, Селевк с тревогой подумал: «Как он сильно изменился за последние месяцы!» Селевк любил друга - лучшего из полководцев и величайшего из царей. Он не задумываясь пошел бы на смерть по любому его приказу. И ему было нестерпимо больно видеть, как страдает друг, с которым пройдено столько трудных дорог и завоевано полмира! Он прекрасно понимал, что Александр пытается заглушить скорбь своего сердца новыми планами, но вместе с тем душа его полна грустными предчувствиями. С Гефестионом царь похоронил свою молодость и начал стареть, едва вступив на порог расцвета лет. Селевк видел, что мысль о смерти поселилась в душе Александра…
        Приближающееся лето нестерпимой жарой безжалостно вытесняло живительную весеннюю прохладу. В саду вавилонских царей, поднятом на высокую насыпь, стоял густой знойный аромат от множества распустившихся цветов. На верхних террасах сада широкие кроны лип и серебристых тополей заслоняли от палящих лучей солнца.
        В день смотра войск Александр восседал на золотом троне на верхней террасе сада в тяжелых роскошных одеждах с высокой тиарой на голове. В Вавилоне он все больше превращался в восточного владыку: в одежде, в манере вести себя. Ему было нестерпимо жарко в густо затканном золотыми узорами одеянии. Тиара давила на голову. Золотые цепи и ожерелья стесняли дыхание. Слуги старались изо всех сил, но опахала из страусовых перьев не могли заменить бодрящей прохлады ветра. Угрюмый и усталый Александр руководил распределением новых командных должностей войска. По обеим сторонам трона на низких креслах с серебряными ножками сидели особо приближенные соратники, позади на почтительном расстоянии стояли евнухи со скрещенными по восточному обычаю на груди руками.
        Среди окружающей царя свиты Селевк, долгое время отсутствовавший во дворце, к своему удивлению, заметил сводного брата Александра слабоумного Арридея.
        Арридей сидел в кресле, озирался по сторонам и без причины улыбался. Время от времени он закидывал назад голову и подпрыгивал.
        Селевк поднял вопросительный взгляд на Птолемея, который неотлучно находился во дворце.
        - Арридея привез Кассандр из Македонии. Так решил Антипатр, - очень тихо, чтобы никто не услышал, шепнул другу Птолемей.
        Тревожные предчувствия охватили Селевка: ох, не к добру приезд в Вавилон и Кассандра, и Арридея.
        Новые войска проходили мимо отряд за отрядом. Их подвергали внимательному осмотру и распределяли между фалангами. Много персидских воинов попадало в македонские фаланги. Персы выслушивали приказы царя с низкими поклонами. Македоняне не кланялись.
        Александр был сосредоточен. Он мысленно уже вел свою армию по новым землям.
        Персидские юноши, стройные, с широким разворотом плеч, доставили ему особенно большую радость.
        Царь похвалил Селевка за их превосходную выправку и выучку:
        - Эти юные воины радуют глаз и вселяют уверенность. С ними мы завоюем весь оставшийся незавоеванным мир.
        - Теперь это действительно возможно. Новая армия состоит из молодых и лучших, - отозвался Селевк.
        - Я буду называть этих мальчиков своими наследниками, - громко, чтобы слышали все, проговорил Александр.
        Слова царя вызвали негодование в душе стоявшего неподалеку Кассандра: «Теперь он называет своими наследниками презренных варваров. Неужели доблестные, непобедимые македоняне не отомстят ему за эти слова!»
        Александр между тем одарил Селевка благодарной улыбкой. После похорон Гефестиона это была, пожалуй, первая улыбка на его лице. Вдохновленный великолепным зрелищем, он произнес:
        - Селевк, ты и Певкеста потрудились на славу. Преобразование армии удалось!
        Внезапно Александр почувствовал неимоверную усталость, вызванную жарой и отсутствием живительного ветра. Тиара сползала на мокрые от пота брови, давила на глаза. Он поднялся с трона, оставил на нем тиару и тяжелые одежды и быстрым шагом в одной тунике направился к находящемуся невдалеке бассейну. Следуя придворному этикету, за царем поспешили его приближенные, а евнухи остались на своих местах. Так полагалось у персидских царей. Так теперь полагалось и у царя царей Александра Великого из Македонии.
        На своем месте остался и Арридей, совсем разомлевший от жары.
        Евнухи стояли за троном и креслами военачальников и тихо разговаривали о новых наложницах гарема, которых царь не удостаивает своим вниманием, как, впрочем, и старых, о событиях, происходящих в Вавилоне.
        В этот момент у подножия террасы появился бедно одетый мужчина. Незнакомец спокойно прошел через ряды евнухов, поднялся по ступеням, облачился в царскую одежду, украсил свою лохматую голову тиарой и занял место на троне, тупо озираясь по сторонам.
        Арридей радостно захлопал в ладоши.
        - Новый царь пришел! Новый царь сменил Александра! А я тоже скоро сменю Александра!
        И Арридей весело засмеялся.
        Все испуганно воззрились на пришельца, не веря собственным глазам. Это было самое ужасное из тех знамений, какие только можно было вообразить, самое страшное государственное преступление.
        Евнухи начали рвать одежды, бить себя в грудь, кричать и стонать.
        Один из них бросился вперед, чтобы стащить безумца с трона до возвращения царя, но громкие вопли остановили его, заставив застыть на месте:
        - Царство останется без мужчин, если евнух прикоснется к трону!
        Скорбный стон евнухов разнесся по саду.
        Нагревшаяся в бассейне вода не принесла облегчения. Александр, не вытираясь, накинул тунику и быстрым шагом направился к трону. Крики евнухов оглушили его, и он остановился. Увидев на троне чужого человека, царь ужаснулся.
        Телохранители немедленно стащили преступника с трона. Безумец смотрел вокруг, не понимая, из-за чего поднялся такой шум. С неизвестного грубо содрали царские одежды и тиару.
        - Кто ты? Что тебе здесь нужно? Зачем ты сделал это? - спросил Александр.
        Человек смотрел перед собой и молчал. Наконец, ни на кого не глядя, он произнес:
        - Я родом из Сессены. Меня зовут Дионисием. Меня привезли сюда в цепях. Я был обвинен. Бог Серапис освободил меня. Он приказал надеть царскую тиару и сесть на трон.
        Больше безумец ничего не сказал, хотя ему грозили жестокой казнью, если он не назовет тех, кто его подослал. Преступника увели.
        Присутствующие замерли в страхе: неужели боги решили покарать царя?
        Только Кассандр торжествовал: «Наконец-то на его жизнь упала зловещая тень!»
        Александр в который раз почувствовал себя очень усталым. Огромным усилием воли он преодолел охватившую его слабость и, обратившись к военачальникам, приказал:
        - Смотр войск продолжается!..
        Весть о том, что кто-то занял трон царя, стремительно пронеслась по Вавилону.
        - Этот Дионисий явно кем-то подослан, - говорили одни.
        - Александр прогневал богов. Они не любят длительного счастья смертных, - утверждали другие.
        - Это истинное знамение. Оно никем не подстроено, - не сомневались халдеи. - Это страшное предзнаменование! Царю царей грозит опасность!..

* * *
        Сердце Апамы в этот солнечный день пело от радости, - скоро у нее и Селевка родится сын, желанный и любимый. Богиня Анагита, к которой она в Экбатанах, принеся богатые жертвоприношения, обратилась с мольбой даровать ей сына, исполнила просьбу и оказала высочайшую милость. Недаром в саду в это утро расцвели голубые лилии. Сегодня наконец-то должен закончиться смотр войск. Скорей бы вернулся Селевк. Как он обрадуется! Она сообщит ему первому радостную весть! А затем матери. Интересно, как она воспримет эту новость? Ведь отец ее внука - македонянин…
        В многоколонный зал, где Апама серебряными нитями вышивала для Селевка гиматий, подарок к новому походу, доносилось из сада благоухание персидских роз. Вышивание доставляло Апаме наслаждение: ведь любовь к мужу пронизывала все ее существо. Однако тревожные мысли о том, что Селевк скоро отправится на новые битвы, а она не сможет теперь сопровождать его, омрачали радостное настроение. «Александр снова затевает войну. Он не способен быть мирным правителем, - думала Апама. - Люди прославляют воинов восторженней и громче, чем миротворцев. Почему? Для залечивания ран требуется гораздо больше ума, чем для того, чтобы их наносить».
        Апама закончила вышивку пальмовой ветви, придирчиво осмотрела ее и осталась довольна своей работой. Она была искусной вышивальщицей. Этому ее научила мать. Во время походов с мужем Пармес сама ткала, шила и вышивала одежду для Спитамена, сыновей и дочери. Апама с самого раннего детства помогала матери. «Какой же ты будешь хозяйкой и как сможешь спросить работу со своих рабынь, если сама ничему не научишься?» - вспом нила она слова Пармес. Апама представила мужа на коне в развевающемся гиматии, улыбнулась и продолжила вышивание. Если бы Селевк только знал, с каким нетерпением она ждет его.
        За спиной Апамы перешептывались рабыни, перематывающие для своей повелительницы серебряные нити. В соседнем зале десятки наложниц и рабынь пряли, ткали и вышивали покрывала, накидки, платки для хозяев и их многочисленных слуг. Неспешные тихие разговоры, посвященные пустячным событиям, создавали своеобразную музыку покоя и благополучия. Звенящий шелест веретен и постукивание набивок ткацких станов успокаивали.
        Когда в зал вошла Пармес, Апама очнулась от своих дум, прервала вышивание и ласково спросила:
        - Хорошо тебе спалось на новом месте, мама?
        - Не знаю, - пожала плечами Пармес. - Мне казалось, что я сплю. Но я чувствовала такую усталость, что не могла отличить сна от бодрствования.
        Апама озабоченно посмотрела на мать, сама усадила ее в стоящее поблизости кресло, подложила мягкие подушки и, чтобы подбодрить, произнесла:
        - Мама, один греческий мудрец сказал: против душевных страданий есть только два лекарства: надежда и терпение.
        Пармес горько усмехнулась:
        - Кому принадлежат эти слова?
        - Пифагору.
        - Все родное становится тебе далеким и чужим, а все чужое - близким и родным. Македонянин решил сделать из тебя настоящую эллинку.
        Дочь выдержала осуждающий взгляд матери.
        - Да, культура Эллады становится мне родной, понятной и близкой, как и культура Персии моему мужу. Селевк уважает обычаи и религию персов, он считает их мудрыми, вежливыми и талантливыми людьми.
        - А эту накидку ты вышиваешь ему для нового похода?
        - Да. Я хочу, чтобы гиматий, вышитый моими руками, охранял его от бед и несчастий.
        На глазах Пармес выступили слезы - память взмахнула черным вороньим крылом. Очень тихо, словно обращаясь к самой себе, она проговорила:
        - Лучше лишиться всего, даже детей, чем без отмщения сойти в могилу. Пролитая кровь отца взывает к мести.
        В ее голосе было столько страдания, что лицо Апамы побледнело от нахлынувшей жалости. Она посмотрела на окаменевшее от скорби лицо матери, на ее руки, стиснувшие подлокотники кресла. Боги свидетели, она в этот миг жалела, что до сих пор не смогла отомстить за смерть отца, и мысленно проклинала свое бездействие.
        Апама попыталась успокоить мать:
        - Мир устроен жестоко и несправедливо. И ничего тут не поделаешь. Я понимаю тебя, скорблю об отце вместе с тобой и обещаю, что больше не буду бездействовать. Но мне нужно время…
        Девушка отложила вышивку, поднялась с кресла, подошла к матери и крепко обняла ее:
        - Не желаешь ли отведать вавилонских лакомств, мама?
        Не дожидаясь ответа, она кивнула служанкам.
        Вскоре появились юные рабыни с блюдами, полными пирожков, печений, медовых лепешек. Одна из рабынь, чернокожая девочка, с восхитительной грацией несла на голове корзину с фруктами.
        Апама надкусила печенье и вдруг услышала звонкий голос вбежавшей Амитиды:
        - Царю Александру грозит опасность!
        Зная, что Селевк находится рядом с царем, Апама испугалась.
        - Какая опасность? Что случилось? Говори!
        Но Амитида замолчала, напуганная грозным видом Пармес.
        - На царя покушались? - закричала Апама.
        - Да.
        - Он ранен?
        - Нет.
        - Говори же наконец, что произошло!
        - Неизвестный, подосланный заговорщиками, сел на трон царя и надел его одежду и тиару, когда великий царь прервал смотр войск и пошел купаться.
        Апама начала терять терпение:
        - Этот неизвестный ранил кого-нибудь?
        Мысль о том, что с Селевком может что-нибудь случиться, заставила ее содрогнуться.
        - Нет-нет. Все живы и здоровы, - поспешила успокоить свою госпожу Амитида. - Неизвестный только сел на трон и облачился в царские одежды.
        - Его арестовали?
        - Да. И приказали допросить и затем убить.
        - Где ты узнала об этом?
        - На базаре. Там все только об этом и говорят.
        - Что еще говорят в городе? - неожиданно вмешалась Пармес.
        - Жрецы считают, что это страшное знамение. Царя подстерегает опасность.
        Больше от Амитиды ничего узнать не удалось.
        Когда Апама осталась наедине с матерью, она заметила, что та повеселела. В глазах впервые за долгие годы появился радостный блеск.
        - Значит, халдеи не советовали царю Александру въезжать в Вавилон? - задумчиво обратилась к дочери Пармес.
        - Да.
        - А теперь в Вавилоне неизвестный сел на царский трон. - Мысли Пармес блуждали в только ей ведомых далях.
        - О чем ты сейчас думаешь, мама? - обеспокоенно спросила Апама.
        - Я думаю, дочка, что сами боги приняли на себя обязательство отомстить македонскому царю за моего мужа…

* * *
        Сразу после завершения смотра войск, праздничный настрой которого был нарушен пришельцем, Селевк подошел к Александру.
        На невысказанный вопрос царь ответил:
        - Его уже пытали, но я приказал это прекратить. Я убежден, что он обычный сумасшедший.
        Селевка удивило, что Александр был совершенно спокоен.
        - Но этого человека надо казнить.
        - Уже исполнено. Прорицатели тоже сказали, что это необходимо.
        Царь улыбнулся:
        - Не волнуйся за меня. Боги сделают все то, что сочтут нужным. А пока мы еще поживем и повоюем. Завтра с наступлением рассвета продолжай тренировки с новым составом фаланг.
        Селевк поспешил в военный лагерь. Отдав необходимые распоряжения командирам фаланг, он обратился к воинам: напомнил слова царя о скором выступлении, сообщил, что завтра тренировки продолжатся.
        - Только ежедневная воинская работа от рассвета до заката сделает нашу армию непобедимой.
        Воины любили Селевка. Они ежедневно убеждались, что он прекрасно знает военную науку, умеет командовать, добиваясь полного повиновения и полной отдачи сил. Они знали, что он сам, как и царь Александр, пойдет в первых рядах вместе со всеми навстречу любой опасности и без страха преодолеет любые препятствия.
        После утомительного дня воины разбрелись по своим палаткам на отдых. В лагере пока никто не знал о случившемся. Никто не чувствовал тучи, нависшей над головой великого Александра. Только Селевка буквально одолевала щемящая тревога. В надежде отогнать от себя тяжелые думы он решил поехать к Апаме, хотя времени на встречу было совсем немного, всего лишь до утра. К рассвету он должен был вернуться в лагерь и продолжить обучение персидских юношей, влившихся в македонские фаланги.
        Страшный зной был уже позади. Колесница Селевка мчалась по прямым мощеным улицам Вавилона мимо одноэтажных домов. Лишь изредка одинокие слуховые окна нарушали однообразие стен.
        По мере приближения к центру города дома становились выше, красивее и богаче. Крыши в богатых домах, поднимающиеся уступами, заканчивались куполом или полушарием, обращенным своей открытой стороной внутрь двора. Движение увеличивалось. К толпе пешеходов примешивались повозки торговцев и ремесленников. Лошади замедлили свой ход, и Селевк стал разглядывать прохожих, отметив про себя, что и простонародье, и зажиточные обыватели очень разнообразны по происхождению. Попадая в завоеванный город, Селевк любил изучать лица его жителей. В многолюдном Вавилоне это было особенно интересно. Город был наполнен людьми, словно собранными со всех концов света. Это было неудивительно, ведь ассирийские завоеватели всегда любили переселять народы. После каждого похода они «пересаживали народ», как это делалось с деревьями, отправляя южные племена на север, а восточные на запад. Теперь, много столетий спустя, потомки невольников усвоили язык и обычаи своих завоевателей. По говору и по одежде их можно было принять за местных жителей, но стоило заглянуть им в лицо, чтобы признать чужеземцев: у одного сохранился орлиный
профиль еврея из Иерусалима, другой являл чистокровный армянский тип; некоторые люди, происходящие от смешанных браков, соединяли в себе характерные черты трех-четырех различных рас. Селевк подумал, что многие семейства, хвалящиеся чистотой своей крови, нашли бы среди своих предков чужеродных пленников, если бы смогли проследить первоначальное происхождение.
        «Александр и полюбил Вавилон из-за такого смешения народов. Это пример для воплощения его идеи общего народа, - размышлял Селевк. - В своих многочисленных Александриях он поощряет браки между греческими наемниками и местными женщинами. Берега Персидского залива уже заселяют финикийские мореходы, саму Персию - греки и македоняне. Думает Александр и об обратном движении людей с востока на запад. Идея переселения народов коснулась и армии, в том числе даже привилегированной конницы. От старых гиппархий осталось одно название. До недавних пор в каждую гиппархию входила ила, состоящая из ближайших сподвижников царя. Иле передавались сотни македонских и греческих всадников. Теперь доступ в гиппархии открыт и персам».
        Селевк вдруг понял, что из всех городов, которые ему за годы походов удалось повидать, Вавилон стал самым близким, родным и понятным.
        По отлогому подъему колесница подъехала к главным воротам дворца. Селевк соскочил у входа, который охраняли крылатые, ярко раскрашенные быки с суровыми человеческими лицами. Переступив порог дома, Селевк прошел мимо склонившихся в поклоне невольников со скрещенными на груди руками по длинному коридору в свои покои, где обычно отдыхал, работал, решал важнейшие дела вместе с помощниками. Покрытые тонким слоем гипса стены покоев рабы уже успели полить водой, которая, испаряясь, освежала воздух и создавала успокаивающую прохладу.
        Прежде чем послать за Апамой, Селевк произнес заклинание одному из местных богов, Нергалу, на которого предыдущий владелец дворца возложил обязанность охранять домочадцев от злых духов и дурного глаза. Селевк, поселившись во дворце, оставил местное божество с львиной мордой наверху стены. Заклинание, как верил Селевк, должно отстранить любое бедствие, могущее проникнуть в дом вместе с его приходом. Тем более, что сегодня случилось страшное знамение для царя, а все, что касалось Александра, касалось и его верных сподвижников.
        - Чума, лихорадка, все, что может унести моих домочадцев, болезнь, опустошение, все, что разорило бы мое государство, все вредящее плоти, разрушающее тела, злые кошмары, злой демон, злой домовой, злой человек, дурной глаз, злой язык - пусть изыдут они от человека, сына бога своего, пусть изгнаны будут из тела его, изгнаны из внутренностей его, - воззвал Селевк к богу Нергалу. - Пусть никогда не подойдут они к телу моему, никогда не ранят очей моих, никогда не подкрадутся из-за спины, пусть никогда не войдут они в дом мой, никогда не перешагнут через балки кровли моей. Двойник небесный, закляни их! Двойник земной, закляни их!
        Вошедший слуга доложил, что Апама со своей матерью, прибывшей накануне в Вавилон из Суз, с нетерпением ожидают Селевка на вечернюю трапезу.
        Зал для трапезы был залит светом множества светильников. Все: и тяжелые драпировки, и ковры, и яркие цветные рельефы, украшающие стены, и небольшой стол - было подсвечено. Золотые и серебряные кубки и чаши таинственно поблескивали.
        Мать и дочь уютно устроились на скамье около выхода на террасу и неторопливо беседовали. На звук шагов Апама обернулась, но вместо того, чтобы сразу поспешить навстречу мужу, просто смотрела, как он приближается. Она любовалась, как он движется, как высоко держит голову, и широко улыбалась. Он улыбнулся в ответ и ускорил шаг. Апама порывисто встала и, приблизившись к мужу, крепко обняла его. Пармес видела, как желанен ее дочери Селевк. Дочь обнимала своего владыку, как Пармес в юности обнимала Спитамена.
        Мать старалась получше рассмотреть своего зятя. Ему было лет тридцать с небольшим: возраст царя Александра. Его осанка и прямая походка воина указывали на собранность и самообладание и на то, что он доволен своим положением в мире. Он был уверен в своих силах и в своем прирожденном праве ими пользоваться.
        Апама подвела Селевка к матери.
        - Я рад познакомиться с женой легендарного Спитамена, великого полководца и мужественного воина.
        В глазах Пармес отразилось удивление, которое она не могла скрыть. Ее удивили не столько сами слова, сколько то, что они были произнесены на ее родном языке.
        - Война есть война. По ее жестоким законам на поле битвы выигрывает сильнейший. Я ценю мужество превыше всего на свете, как и царь Александр. - Селевк словно извинялся за гибель Спитамена.
        Как ни старалась гордая Пармес сохранить невозмутимый вид, а на ее глаза предательски навернулись слезы.
        Селевк облегченно вздохнул, когда все расположились на ложах за столом. Однако, к огорчению Апамы, в зале повисло напряжение. И муж, и мать продолжали пристально изучать друг друга. Беседа, не слишком оживленная, то и дело замирала.
        Взгляд Апамы непроизвольно обращался к Селевку: она чувствовала бессознательную потребность в поддержке. Девушка понимала, что присутствие матери невольно стесняло его.
        Лицо Пармес порой выражало мучительное раздумье, а иногда на нем без видимых причин появлялась робкая улыбка. Любовь к дочери и ненависть к македонянам боролись в ее душе. Одна часть души соглашалась, что Селевк ни в чем не виноват, но другая часть возражала: он - македонянин, а значит враг. Любовь к мужу дочери не входила в планы Пармес. Она хотела поскорее оказаться в одиночестве, чтобы получше разобраться в своих чувствах.
        Внезапный приход гонца нарушил ход трапезы. Александр срочно вызывал Селевка во дворец.
        На глазах Апамы появились слезы.
        - О Селевк! Я так долго ждала тебя. Ты никак не можешь отказаться?
        - Ты не должна так даже думать. Я - военачальник. Приказ царя не должен подлежать обсуждению.
        Апама собрала все свои силы, чтобы не разрыдаться. Все эти дни она с нетерпением ждала мужа, чтобы сообщить такую важную новость. И вот он, едва переступив порог своего дома, снова оставляет ее одну.
        - Значит, ты опять покидаешь меня?
        - Совсем ненадолго. - Селевк поднялся.
        - Ты уезжаешь прямо сейчас? - Тоска сжала сердце Апамы.
        Ответом ей был безмолвный наклон головы.
        - Но можно ведь подождать до утра! - просила Апама.
        Пармес не понимала языка, на котором дочь разговаривала со своим мужем, но ей было ясно: дочери причиняют боль. Она всегда знала, что от македонян нельзя ждать ничего доброго. Пармес взяла руку дочери и крепко сжала в своей, чтобы подбодрить.
        - Мне приказано явиться во дворец немедленно. Приказ царя нельзя нарушать.
        Апама чувствовала мучительную боль в груди от сдерживаемых слез. Глаза жгло. В горле стоял ком. Александр опять встал у нее на пути. Даже сегодня, в такой важный для нее день. Она не могла больше сдерживать слез, они хлынули потоком.
        Селевк быстрыми шагами удалялся из зала.
        - Селевк!
        Он обернулся.
        - У нас скоро будет сын!
        Счастливая улыбка озарила лицо Селевка. Он вернулся, крепко прижал жену к груди.
        - До свидания, Апама! - нежно сказал он. - До скорой встречи. Но сейчас я действительно должен идти.
        Услышанная новость удивила и обрадовала его. Неожиданно для Апамы, а может быть, и для себя самого он подошел к Пармес и заключил ее в объятия.
        - У нас скоро будет сын! - произнес он по-персидски.
        Пармес вздрогнула, как от удара. Отец ее внука - македонянин!
        Оставшись наедине с дочерью, она долго молчала. Наконец с усилием произнесла:
        - Теперь у тебя появятся новые заботы. Но тебе не придется мстить царю за отца. Мне кажется, что боги отвернулись от Александра.
        Прядь волос матери коснулась щеки дочери. Апама, как в детстве, крепко прижалась к ней, вдыхая запах горных трав, исходящий от ее волос, кожи и одежды.
        - Апама, ты устала, - нежно произнесла Пармес. - Хочешь, я тебе спою?
        - Да, мама, спой что-нибудь тихое, как в детстве.
        Пармес запела, Ее мягкий глубокий голос успокаивал. Апама задремала на ее коленях, и картины прошлого внезапно замелькали у нее перед глазами. Картины были страшными и смутными, как будто она разглядывала их сквозь толстый осколок цветного стекла. Она видела обезглавленную фигуру отца, толпы израненных персидских воинов, горящее тело Гефестиона…
        Наконец песня стала стихать. Апама открыла глаза. Мать пристально смотрела на дочь.
        - У тебя будет сын! - медленно произнесла Пармес. - Запомни, Апама, мудрая женщина помнит не только о своем враге, но и о его наследии.
        - Что ты имеешь в виду, мама? - упавшим голосом спросила Апама.
        - У Роксаны и у Статиры тоже родятся сыновья. Путь к трону Александра скоро будет свободен. Я это чувствую. Скоро наступит всеобщий хаос! Ты должна сделать так, чтобы не дети проклятого Македонца, а твой муж, а затем твой сын завладели всем царством. Это будет высшая месть за гибель Спитамена всему роду Александра.
        4
        Наступила последняя неделя всеобщего напряжения перед походом в неизвестные земли. Доверие и любовь к Александру были столь велики, что никто не собирался отказываться от громкой славы пройти вокруг неведомых земель Аравии.
        Царский лагерь в эти дни напоминал хлопотливый пчелиный улей.
        Как и все, Селевк радовался предстоящему новому походу. Но даже кружащая голову близость победоносных сражений не могла заглушить тревожных мыслей о неизбежных страданиях, лишениях и человеческих потерях.
        Селевк часто думал об Апаме, о том, сколько отчаяния и тоски было в ее глазах при их последней короткой встрече. Он мысленно посылал ей слова любви, которые не успел сказать в тот вечер. Возвращение домой откладывалось. Тренировки фаланг и конницы проходили ежедневно. Ежедневно Селевк докладывал царю о состоянии армии, о ее готовности, о личном составе каждой фаланги и каждой гиппархии, о настроении воинов, о количестве военного снаряжения и численности обслуживающих армию людей. И ежедневно по приказу Александра ему приходилось являться к пиршественному столу.
        Македоняне очень любили шумные пирушки и попойки в отличие от греков, которые предпочитали более утонченные радости.
        Пиры Александра в Вавилоне начинались по-гречески, с бесед, а кончались по-македонски: рекой лилось неразбавленное вино, и все завершалось самым безудержным пьянством.
        Как-то во время застолья Селевк сказал Птолемею:
        - Тебе не кажется, что Александр словно бросает вызов судьбе? Но раньше он рисковал жизнью и не щадил себя в кровавых битвах. Сейчас же он так пьет, будто стремится к неминуемой гибели.
        - Думаю, он просто хочет забыть обо всех печалях прошлых дней и о страшном знамении, - ответил Птолемей.
        Селевк окинул взглядом гостей за длинным пиршественным столом. Каждый возлежал на подобающем ему месте, это соответствовало положению гостя на общественной лестнице, в ожидании начала застолья.
        Между тем Птолемей, внимательно глядя на друга, произнес:
        - Селевк, мы знаем с тобой друг друга много лет. Я давно хотел спросить тебя. Создается впечатление, что ты счастлив в своем неравном браке?
        - Почему неравном? - Селевк покачал головой. - Апама красивейшая из женщин. У нее острый ум и сильный характер. Она единственная женщина, которую я когда-либо любил. Я все время думаю и скучаю по ней. Понимаешь, Птолемей, когда встречаешь единственную, тебе предназначенную Афродитой женщину, то сам становишься сильнее. Да, она персиянка, но я, как и Александр, уважаю персов. Из персидских юношей вырастут великолепные воины, не хуже македонских.
        Птолемей не стал возражать другу, хотя и не разделял его отношения к варварам.
        Вскоре за пиршественным столом начались обильные возлияния. Александр, осушая одну чашу за другой, не переставал думать о новых походах.
        - Наши воины должны быть выносливыми и стойкими. Ежедневно, ежечасно учите их воинскому мастерству. Не забывайте им говорить: поразить врага лучше, чем самому быть пораженным.
        Кассандр, окинув присутствующих высокомерным и немного осоловевшим взглядом, спросил:
        - Великий царь, позволено ли мне будет сказать?
        - Говори, - разрешил Александр.
        Бросив презрительный взгляд на знатных персов, Кассандр произнес:
        - Необходимо, чтобы у новых воинов были такие же увесистые кулаки, как у македонцев, одержавших блестящие победы.
        - В которых ты не участвовал, - добавил Александр.
        Пирующие дружно рассмеялись.
        Когда смех стих, за разрешением говорить к царю обратился Селевк:
        - Наши воины покрыли себя славой в бесчисленных сражениях. Наша фаланга являет собой пример македонского военного гения. Ее необходимо беречь как зеницу ока и совершенствовать, что мы и делаем по твоему приказу, Александр. Но не следует забывать, что сейчас все большую роль на полях сражений играет конница и, следовательно, все больше персов появляется в наших рядах. Они великолепные всадники и лучники. В новом походе мы часто будем иметь дело с конными войсками. Вот почему я считаю, что необходимо еще более увеличить количество всадников из числа персидских воинов.
        Кассандр слушал Селевка, нахмурив брови. Его явно раздражало уважительное отношение к варварам. «Это неудивительно, - думал он, - ведь Селевк единственный из македонян, кто остался с персидской женой».
        Обратившись к пирующим, Кассандр громко предложил:
        - Не лучше ли нам здесь, на пиру, поговорить о прекрасных греческих гетерах? Эти разговоры интереснее рассуждений о преобразовании македонского военного строя.
        Лицо Селевка залила краска гнева. Но Птолемей удержал друга от дерзкого ответа:
        - Относись снисходительно к человеческой глупости и подлости.
        Царь не обратил внимания на слова Кассандра. Не обратили внимания и его сподвижники. Они тихо переговаривались:
        - Надо усовершенствовать осадные машины.
        - Придумать новые, более мощные метательные снаряды.
        Среди шума голосов внезапно раздался звучный голос Александра. Он объявил о дне отплытия флота Неарха и дне начала похода в Аравию.
        Пердикка, приподнявшись на локте, поднял руку с полной чашей вина. Когда наступила тишина, он провозгласил:
        - За нашего Александра, великого полководца и царя!
        Слова потонули в рукоплесканиях.
        - Пердикка явно стремится занять в сердце Александра место Гефестиона, - заметил Селевку Птолемей.
        Виночерпии сбились с ног, наполняя чаши. Брат Кассандра Иолла усердно следил, чтобы царская чаша тоже не пустовала…

* * *
        Во второй половине месяца таргелиона летняя духота опустилась на город знойным влажным покрывалом. На поверхности воды в маленьких бухтах плавали зловонные зеленоватые водоросли. По утрам над рекой клубился серо-желтый туман, ядовитые испарения которого несли с собой лихорадку. Ни малейшего ветерка не проникало в город.
        Дни отплытия флота и выступления армии приближались. Проводились последние подготовительные работы, устраивались празднества. О походе в Аравию говорили всюду: в храмах, на базарах, на улицах, за семейными трапезами во дворцах и в простых жилищах. Звучали гимны во славу царя и его воинов в храмах Вавилона.
        Весь город молился о ниспослании победы Александру.
        После смерти Гефестиона и после страшного знамения, случившегося во время смотра войск, Александр сделался необычайно суеверен. Все хоть немного странное казалось ему теперь знаком свыше. В царском дворце появилось множество людей, совершавших очистительные обряды.
        В один из дней ранним утром Александр в сопровождении жрецов, ближайших друзей, свиты и воинов отправился к возведенным вблизи военного лагеря алтарям принести очередные жертвы богам и по совету предсказателей счастливому успеху. Царь всегда перед новым походом старался умилостивить богов - и Зевса, и Посейдона, и всех прочих.
        Жрецы в белых одеждах омыли руки в освещенной соленой воде. Была заколота сотня отборных молодых быков.
        - Умилостивим богов жертвоприношениями! - провозгласил верховный жрец.
        Самые лучшие части туш быков - жирные задние ноги - предложили богам. Пока мясо жарилось, воины поддерживали огонь. Чем выше поднималось пламя во время жертвоприношения, тем благоприятнее было предзнаменование.
        Селевк неожиданно заметил, что во время жарки один кусок мяса упал на землю. Это был плохой знак, но, к счастью, этого не увидел ни царь, ни его ближайшее окружение. Все следили за высотой пламени, каждый думал о своем, молился о победе, о возвращении домой живым и невредимым.
        Жертвоприношение закончилось. Наступило продолжительное молчание.
        Наконец жрецы возвестили, что жертвы благоприятны. Запели флейты. Вслед за флейтами прозвучал гимн, прославляющий богов.
        Оставшееся жертвенное мясо понесли в лагерь. Начался пир. Мяса и вина было в изобилии. Считалось, что боги незримо присутствуют при подобных трапезах, благословляя воинов на победу.
        Вечером друзья царя собрались во дворце. Александр давал прощальный пир в честь Неарха. Всем было весело, как в дни общей молодости.
        Друзья приготовили Александру сюрприз - танец воинов в македонских и персидских военных одеждах. Сначала между танцующими возникла ожесточенная схватка, затем она перешла в дружбу и братские рукопожатия.
        Танец пришелся царю по душе и второй серебряный кубок, вмещающий два хуса вина, тоже пошел по кругу.
        - Я буду у арабов главным богом! - громко произнес Александр.
        - Вполне справедливо, - поддержал его Пердикка. - Сын Зевса имеет право стать главным богом арабов.
        Знатные персы горячо поддержали Пердикку, в последнее время ставшего любимцем царя.
        Неарх засмеялся:
        - Но мы пока еще не завоевали Аравию!
        - Если я покорил полмира, то покорить Аравию мне ничего не стоит, - бросил Александр и крепко обнял друга.
        Неарх вздрогнул. Тело царя буквально пылало.
        - Александр, - прошептал флотоводец, стараясь, чтобы его никто не услышал, - у тебя жар.
        - Пустяки. Здесь просто слишком душно.
        Вскоре, подхватив горящие факелы и чаши с вином, гости вышли в сад в надежде освежиться. Но знойная вавилонская ночь не давала живительной прохлады.
        Между тем в саду появились арфистки: две египтянки с длинными глазами, как на храмовых изображениях. Рабы поставили на траву высокие позолоченные арфы, и девушки, опустившись около них на колени, стали перебирать струны, загадочно улыбаясь. К ним вскоре присоединились юная златокудрая гречанка с флейтой и полунагой чернокожий мальчик с тамбурином.
        Затем в образовавшийся круг вошла греческая танцовщица. Обменявшись быстрыми взглядами, египтянки вновь коснулись струн. Мелодичным эхом отозвалась флейта. Забил в тамбурин мальчик, одарив всех белозубой улыбкой.
        Танцовщица выплыла на середину круга и закружилась в танце. Одно за другим с нее слетали и падали прозрачные покрывала: голубое, зеленое, золотистое…
        Александр, время от времени прикасаясь губами к серебряной чаше с вином, не спускал глаз с танцовщицы. Внезапно он тихо сказал стоящим рядом Селевку и Неарху:
        - Голова болит. Пойду прилягу.
        Друзья последовали за царем. Но, едва они вошли в зал, подошел фессалиец Медий, недавно прибывший в Вавилон. Слух о тревожных знамениях уже распространился, и все друзья наперебой приглашали царя на трапезы, чтобы развеселить его.
        - О Александр, неужели ты идешь спать? Я пришел за тобой. Давай встретим восход солнца в моем доме в окружении любимых друзей. У меня уже накрыты столы. Перед походом надо насладиться радостями жизни.
        Александр любил Медия. Этот человек вместе с фессалийскими войсками помог ему в завоеваниях. Медий настойчиво упрашивал, и царь согласился.
        Глаза Селевка, Птолемея и Неарха умоляли отказаться, но Александр лишь улыбнулся в ответ. Он был человеком, решения которого не оспаривались.
        За столом фессалийца все продолжали много пить. От разбавленного вина перешли к неразбавленному. Иолла снова и снова наполнял кубок царя, обмениваясь красноречивыми взглядами с братом. Но едва он замечал пристальный взгляд Селевка, как наливал себе на ладонь вино из царского кубка и, лизнув, подавал его Александру.
        Царь пил большими жадными глотками, словно его мучила жажда, - казалось, что он хочет погасить какой-то внутренний жар. Внезапно он издал стон, прижал сжатые кулаки к животу и опустился на мраморный пол.
        Все бросились к Александру.
        За общей суматохой Иолла шепнул брату:
        - Законам природы и болезням повинуются и цари.
        - Брюхо у всех одинаково болит от излишеств, особенно при лихорадке, - с усмешкой ответил Кассандр.
        Медий попросил разрешения позвать лекаря.
        Превозмогая боль, Александр ответил:
        - Никаких лекарей. Обычная лихорадка, которая часто бывает в это время года в Вавилоне. Она скоро отпустит. Мне бывало и похуже.
        Неарх коснулся его лба.
        - Не суди по вавилонянам, - предостерег флотоводец. - Они привыкли к своему климату. Жар - это всегда опасно.
        Прибежавший врач попытался уговорить царя:
        - Надо немедленно перейти во дворец в личные покои. Я приготовлю настои целебных трав.
        - Нет, - слабым голосом ответил Александр. - Я останусь на ночь здесь, у Медия. Завтра мне станет лучше.
        На следующее утро лихорадка усилилась. Но царь приказал Медию позвать к нему не врача, а Неарха.
        Едва тот переступил порог, Александр проговорил:
        - Я хочу принести жертву для безопасного плавания флота. Сегодня к вечеру болезнь пройдет. После жертвоприношения я отправлюсь во дворец, и мы займемся делами, чтобы не сорвать начало похода.
        Неарх осмелился возразить:
        - Поручи друзьям принести жертву вместо себя.
        Александр решительно возразил:
        - Я все сделаю сам. Ты благополучно вернулся с океана, потому что я приносил ежедневно богатые жертвы. Боги слышали меня. Они услышат меня и на этот раз.
        Царь сам совершил возлияние богам. Но во дворец его принесли на носилках. Он был очень слаб, жар не проходил, и все же он приказал вызвать всех военачальников, чтобы обсудить с ними начало похода.
        К Неарху Александр обратился к первому:
        - Расскажи про океан. Пусть все услышат.
        Неарх рассказывал долго: о том, как велик океан и как суровы и пустынны его берега, о чуде из чудес китах, о таинственном острове, где живет одна из нереид, превращающая людей в рыб.
        Наконец, прервав рассказ, царь произнес:
        - Неарху посчастливилось. Он преодолел столько опасностей. А теперь и я отправлюсь вместе с ним по морским путям.
        Затем Александр начал подробно обсуждать с военачальниками маршрут предстоящего похода.
        - Мое решение будет таким. - Голос царя был слабым, но непреклонным. - Готовьте войска! Сухопутные части выступят через пять дней. Флот отплывет через шесть дней. К этому времени я окончательно поправлюсь.
        Более четырех часов продолжалось совещание. Наконец царь всех отпустил.
        Военачальники вышли встревоженными.
        - Он назначил отплытие флота после выступления армии. Значит, ему сильно нездоровится, - поделился своими опасениями Селевк. - Оставил для себя еще один день на полное выздоровление.
        Врач Филипп окинул всех печальным взглядом и тихо проговорил:
        - Болотная лихорадка - бич Двуречья. Царь ею заразился. Только сильный организм может победить лихорадку. А царь очень изнурен. Его организм ослаблен множеством ранений.
        - Он выкарабкается, - уверенно произнес Пердикка. - Не беспокойтесь, он и не такое переносил…
        А в это время на женской половине дворца безутешно рыдала Роксана. Будущее страшило ее.
        - Александр, как же я буду жить, если ты меня покинешь? Не оставляй меня и сына. Мне страшно. Я боюсь твоих македонян. Они ненавидят меня. Не уходи…
        Ежедневно Роксана умоляла врача:
        - Спаси его. Спаси ради сына, который должен родиться.
        Но Филипп был бессилен.
        Мрачные фигуры халдейских прорицателей бродили по саду.
        - Не они ли напустили эту страшную болезнь на нашего царя своим колдовством? - ворчали стражники, подозрительно следя за халдеями.
        На следующее утро лихорадка усилилась. Царь становился все слабее и слабее. Огромным усилием воли, своей демонической силой он снова и снова пытался победить болезнь: совершил утренние молитвы у дворцового алтаря, отправился на носилках принести богам жертвоприношения ради благополучия армии. Ему впервые пришлось обращаться к богам с носилок.
        Селевк, находившийся рядом с царем во время жертвоприношения, мысленно обещал отдать богам все, что у него есть, в обмен на выздоровление Александра.
        На носилках царя перенесли в летний дворец, где к вечеру становилось прохладнее. Врач Филипп велел принимать холодные ванны, чтобы снизить жар.
        Струи многочисленных фонтанов освежали воздух, напоенный ароматами роз и лилий. После купания, принесшего облегчение, Александр вновь приказал вызвать к себе военачальников. Время похода в Аравию неумолимо приближалось!
        Обеспокоенные, стараясь скрыть свою тревогу, ближайшие сподвижники царя собрались у его ложа. Александр лежал под навесом рядом с дающим прохладу фонтаном и прислушивался к плеску волн на Евфрате: река находилась совсем рядом. Опахалоносцы обмахивали его страусовыми опахалами.
        Царь поднял глаза на друзей и встретил их участливые взгляды.
        Все видели, что царю становится все хуже и хуже. Но Александр настойчиво говорил только о походе.
        - Почему бы нам не перенести начало выступления? - решительно предложил Птолемей. - Александр, ты должен восстановить силы. Возможно, нужно сменить климат. Не случайно Дарий проводил лето в горах, в Экбатанах.
        - Не напоминай мне об Экбатанах, - тихим голосом произнес Александр. - В этом городе мы потеряли Гефестиона. Мне нельзя прохлаждаться в горах, дожидаясь, пока пройдет лихорадка. Я пойду вместе с вами.
        Но на следующий день царь почувствовал себя совсем плохо. Вновь начался сильнейший приступ лихорадки. Александр пожелал вернуться во дворец и распорядился, чтобы туда прибыли все высшие военачальники. Он подтвердил прежний срок начала аравийского похода. Затем еле слышно произнес:
        - Я скоро выздоровею.
        Все стояли, опустив глаза.
        - Я мысленно охватываю весь мир, - тихо продолжил Александр. - Как не вовремя силы меня оставили.
        Царь обвел друзей нежным взглядом.
        - Дорогие и верные мои друзья. Сколько раз мы склонялись вместе над картами новых земель…
        - Александр, - промолвил Пердикка, чтобы отвлечь друга от тяжелых мыслей.
        Но тот продолжал говорить:
        - Халдейские жрецы предвещали несчастье, если я войду в Вавилон. Но я не умею отступать. Я вошел.
        Друзья слушали, с трудом сдерживая подступающие к горлу рыдания.
        - Неарх! - позвал Александр.
        - Я здесь, мой царь и любимый друг.
        - Через три дня отплываем.
        - Флот ждет своего царя.
        - Селевк! Войска готовы к походу?
        - Все с нетерпением ждут команды к выступлению.
        - Пердикка!
        - Слушаю.
        Остановив свой взгляд на Пердикке, царь неожиданно громко сказал:
        - Власть не только удовлетворение тщеславия, но и служение людям…
        Дворец теперь был полон народу. Все главные военачальники неотлучно находились в царских покоях.
        Вечером Александра вновь охватил сильный жар. Хранитель опочивальни по совету врачей распорядился поднять его на высокие подушки. В дыхании появились резкие хрипы. Смерть великого Александра казалась всем уже неминуемой.
        Ближайшие друзья - Лисимах, Леоннат, Пердикка, Птолемей и Селевк - дежурили около царской опочивальни день и ночь.
        - Ему плохо, - не находил себе места Селевк. - Совсем плохо. Что же нас ожидает завтра?
        - Одни лишь боги знают, что будет завтра, - ответил мудрый Птолемей.
        - А тебе не кажется, что Александра отравили? - дрогнувшим голосом спросил Селевк. - Все беды начались с приезда в Вавилон Кассандра.
        - Я тоже поначалу так думал. Но, если бы царя отравил Иолла, Александр даже при медленно действующем яде не прожил бы более суток. Это лихорадка. Я верю Филиппу. Сколько раз этот великий целитель спасал Александра.
        - Иолла тоже виноват, - упрямо возразил Селевк. - С какой радостью он наполнял кубок царя неразбавленным вином. Он видел, что у него жар, что он нездоров и пить ему нельзя.
        Все были взволнованы ощущением надвигающейся катастрофы.
        - Что же нам делать? - обратился к друзьям Лисимах.
        - У врачей нет лекарств от лихорадки, - вздохнул Пердикка.
        - В Элладе безнадежно больного относят в храм под покровительство божества. Больной иногда выздоравливает. Об этом должны знать местные жрецы. Надо отнести Александра в храм бога Мардука, покровителя мирового города, - предложил Птолемей.
        - Прежде чем отнести царя в храм, надо спросить у божества совета, - сказал Селевк.
        Селевк и Певкест отправились в храм вавилонского бога Мардука.
        - Не найдет ли царь царей Александр Великий исцеление у ваших алтарей? Можно ли перенести царя в храм, чтобы бог исцелил его? - спросил Селевк у жрецов.
        Жрецы не хотели рисковать добрым именем своего бога, поскольку случай представлялся им совершенно безнадежным.
        И в храме бога Мардука прозвучал голос оракула:
        - Не надо переносить царя царей Александра Великого в храм. Ему будет лучше там, где он есть.
        Селевк и Певкест поспешили во дворец. Птолемей и Пердикка, с нетерпением ожидавшие их возвращения, вышли навстречу.
        - Оракул сообщил: бог считает, что Александру лучше оставаться здесь, - сказал Селевк.
        Военачальники вошли к Александру. Пердикка подошел к ложу и низко склонился над ним.
        - Александр, мы все ежечасно обращаемся с молитвами к богам, умоляя сохранить тебе жизнь на долгие годы. Но, если воля богов иная, кому ты оставишь свое царство?
        Из горла царя раздался еле внятный хрип.
        Все смотрели на Пердикку. Он выпрямился и произнес:
        - Александр сказал - сильнейшему.
        Царь слабеющей рукой вновь поманил к себе Пердикку. Когда тот наклонился, Александр медленно снял со своего пальца перстень с царской печатью с вырезанным на ней изображением Зевса на троне и протянул его другу. Тем самым он избрал заместителя на то время, пока сам болен. Александр поручил Пердикке, как командиру гетайров, временное ведение дел, но это вовсе не означало передачи ему верховной власти. Царь даже не назначил его хилиархом, как в свое время Гефестиона, для которого специально учредил высшую государственную должность.
        Между тем мрачные слухи проникли в войска. Македоняне заволновались:
        - Похоже на то, что нашего царя отравили.
        - Разве такое возможно? Для чего?
        - Чтобы Ахилл последовал скорее за своим другом Патроклом.
        - А вдруг царь уже умер и от нас это скрывают? - Воины поспешили к дворцу.
        Миновав монументальные ворота, они столпились в главном дворе около здания, в котором находился царь, угрожая снести двери, если их не впустят.
        Пердикка обратился к Александру:
        - Воины-македоняне пришли увидеть тебя. Я впущу несколько человек. Они расскажут остальным, что ты жив и скоро поправишься.
        Александр сделал рукой жест, означавший, чтобы впустили всех.
        - Я пойду к воинам, - сказал Птолемей.
        - Мы хотим знать, что с нашим царем? - крикнул один из ветеранов, увидев Птолемея.
        - Царь умирает. Он ждет всех вас. Поднимайтесь, но тихо. Не тревожьте его в предсмертный час.
        Один за другим, нескончаемой вереницей солдаты, покорившие полмира, потянулись по лестницам, коридорам, переходам, залам к царскому ложу. Они чередой проходили мимо изголовья Александра, посылая ему взгляды, полные скорби и любви. Воины прощались со своим великим полководцем. Македоняне - со своим великим царем.
        Александр с трудом вглядывался в простые мужественные лица своих солдат. Он уже не мог говорить и приветствовал их только движением глаз.
        Военачальники стояли в стороне, пока шли воины.
        И вдруг по залам дворца понеслись громкие завывания евнухов.
        - Конец, - тихо проговорил Птолемей.
        Александр умер с закрытыми глазами, словно погрузившись в глубокий сон.
        Скорбный плач многотысячной армии непобедимых воинов разнесся по Вавилону.
        «Последнее, что видел на этой земле великий Александр, были его верные воины», - подумал Селевк, вытирая мокрое от слез лицо.
        5
        Вначале в обширных залах дворца слышались только рыдания и стоны. Затем они начали стихать. Первая сильная скорбь, вызванная тяжелой утратой, уступила свое место тревоге о будущем.
        Глашатаи между тем распространяли печальную весть по Вавилону, и толпа перед воротами дворца стремительно росла. Здесь собрались македоняне и персы, воины и мирные жители.
        - Самый мудрый и справедливый властелин! - говорили одни.
        - Не знающий поражений полководец! - подхватывали другие.
        - Кто же будет его наследником? - беспокоились третьи.
        Все понимали, что судьба полумира находится на краю пропасти.
        Ночное тревожное безмолвие окутало погрузившийся во мрак Вавилон. Жители города в своих домах боялись зажигать светильники.
        Только в зале приемов царского дворца, соседствующем с залом, где лежало тело великого властелина, огонь свечей озарял лица присутствующих.
        Пердикка собрал высших военачальников, чтобы принять совместное решение о дальнейшей судьбе огромного царства.
        Ближе всех к Пердикке сидел Птолемей. Рядом с ним - Селевк и Мелеагр, начальник непобедимой македонской фаланги, плечистый, с грубым лицом, ловкий и бесстрашный.
        Несколько в стороне от всех расположился Кассандр, выглядевший среди сподвижников Александра чужаком. Сын Антипатра из-за неприязни к нему царя не принимал участия в походе на восток и все последние годы находился при отце в Македонии.
        Напротив Пердикки разместились Неарх, Лисимах, Леоннат и срочно прибывший из Фригии Антигон Одноглазый, бесстрашный воин и опытный военачальник.
        Светильник осветил загорелое, закаленное морскими ветрами лицо Неарха. Затем отблеск огня коснулся лица Антигона, словно вырубленного из твердого камня. Селевк был уверен, что властолюбивый Антигон уже принял для себя решение. Неожиданно он подумал, что могучий одноглазый сатрап, если вдруг станет врагом, будет крайне опасен, так как хитер, мудр и непредсказуем. И Лисимах, и Леоннат, и Неарх были понятны и близки Селевку. На них, как и на Птолемея, можно было положиться. За последние дни Селевку ни разу не удалось переговорить с Птолемеем, мнением которого он особенно дорожил.
        Почти все военачальники были ровесниками царя, которому через несколько дней должно было исполниться тридцать три года. Только одногодки Пердикка и Птолемей были старше его на девять лет, да у Антигона возраст приближался к шестидесяти. Но годы словно остановились для сатрапа Фригии. Он был крепок, силен, обладал острым умом и несгибаемой волей. Его уважали и в то же время боялись. Цари: и Филипп, и Александр - высоко ценили Антигона-воина.
        Первым взял слово Пердикка:
        - Нашему совету необходмо срочно избрать хилиарха. Сделать то, что не успел сделать царь.
        Он поднялся и положил на опустевший трон царский щит, меч и печать, врученную ему за несколько часов до смерти Александром. Пердикка сделал это, чтобы снять с себя все подозрения в честолюбивых замыслах. Затем он вернулся на свое место рядом с Птолемеем.
        Наступило молчание. Поступок Пердикки вызвал одобрение в сердцах его друзей и недоумение в сердцах Антигона и Кассандра. Если бы им в руки досталась царская печать, они, не раздумывая, тут же признали бы свое превосходство над всеми остальными.
        Птолемей обратился к собравшимся:
        - Высшая должность в государстве должна принадлежать Пердикке. Ему Александр вручил печать, значит признал его превосходство над всеми нами. Это главное.
        Заметив неодобрительные взгляды Кассандра, Антигона и Мелеагра, Птолемей уверенно продолжил:
        - И еще. Пердикка принадлежит к царскому роду. Его дед Пердикка, чье имя он носит, был царем Македонии. Он принимал участие в Пелопоннесской войне, блестяще проводил политику лавирования между Афинами и Спартой, чтобы упрочить позиции Македонии.
        С общего согласия Пердикка надел себе на палец перстень с царской печатью и начал военный совет.
        - Следует ли снова в ближайшее время кому-то занять трон, освободившийся со смертью царя, или нет? - задал он вопрос.
        Этот вопрос вызвал волнение и споры. Только Птолемей оставался невозмутим и спокоен. Его спокойствие удивляло Селевка.
        - Следует, - заявил Мелеагр. - Только престолонаследие сохранит единство государства.
        - Единство государства заключалось только в Александре! - выкрикнул Лисимах.
        - Без него или без более великого, чем Александр, единство невозможно, - поддержал Лисимаха Птолемей.
        - Единство необходимо сохранить, чтобы не дать распасться государству, - высказался Пердикка.
        - И кому ты собираешься предложить занять место Александра? - поинтересовался Лисимах.
        Пердикка решил проявить осторожность и ознакомиться сначала с мнением других. Он обратился сначала к Мелеагру:
        - Твое мнение?
        - Я разговаривал со своими воинами. Они за Арридея, - неуверенно произнес Мелеагр.
        Антигон возмутился:
        - Разве можно думать о возведении на престол Арридея? Он слабоумен. Прижит Филиппом с фессалийской танцовщицей.
        Лисимах рассмеялся.
        - Мелеагр, скажи, что ты шутишь. Арридей упомянут тобой только для того, чтобы указать на невозможность принимать его в расчет.
        - Роксана и Статира в скором времени ожидают разрешения от бремени, - напомнил Пердикка.
        - Ты уверен, что бактрийка родит сына? - спросил Лисимах.
        - И может ли сын бактрийки носить диадему македонского царя? - поддержал его Леоннат.
        Пердикка обратился к Птолемею:
        - А что думаешь ты?
        - Государством после Александра должны править высшие военачальники, которые, жертвуя собой, помогали великому полководцу и царю создавать его, - ответил Птолемей.
        - Я категорически против твоего предложения, Птолемей. Это приведет к распаду государства. - Впервые Пердикка бросил на друга враждебный взгляд.
        Со своего места поднялся Кассандр. Наступила тишина. Все ждали, что скажет этот чужак.
        - Я, сын регента Антипатра, который отправил меня с посольством из Македонии к вам, считаю, что если Роксана родит сына, то царство должно принадлежать ему. Опекунами наследника престола должны стать для Азии Пердикка и Леоннат, а для Европы - Антипатр и Кратер.
        Селевк решил вмешаться в спор:
        - Вы уверены, что гетайры и аргираспиды удовольствуются тем, что сочли за благо их военачальники? Не забывайте, что Александр Великий решение важных для государства вопросов всегда выносил на обсуждение войска…
        Едва забрезжил рассвет, как пехотинцы окружили царский дворец. Воины волновались, недовольство их росло.
        - Почему никто не выходит на переговоры с нами?
        - Военачальники, видно, забыли, что Александр войску предоставлял решение всех вопросов.
        - Ничего, мы им напомним.
        - Надо торопиться. Военачальники задумывают что-то недоброе.
        Воины все прибывали и прибывали. Крики усиливались.
        - Мы сразу после кончины царя высказали свое мнение Мелеагру!
        - Есть сын царя Филиппа - Арридей.
        - Арридей законный наследник. И он в Вавилоне.
        В зал приемов, где продолжались ожесточенные споры военачальников, донеслись бой барабанов и яростные крики пехотинцев:
        - Мелеагр, ты забыл о своих солдатах?
        - Полководцы, мы хотим напомнить, что битвы выигрывает армия!
        - Александр всегда считался с нашим мнением…
        Селевк оглядел всех присутствующих. На поле боя в самый разгар битвы он никогда не терялся и находил самое разумное решение, чтобы достигнуть победы над врагом. Сейчас тоже начиналась битва, но битва с товарищами по оружию. И ее надо было выиграть без пролития крови.
        - Не забывайте, что гетайры против Арридея, - громко сказал он. - У ворот богини Иштар стоит несколько отрядов конницы. Гетайры считают, что царем надо признать сына Роксаны. Конники господствуют над входами и выходами из города. В открытом поле пехота бессильна им противостоять.
        - Но сейчас пехота окружила дворец, - прервал Селевка Мелеагр. - И ее решение будет главным!
        - Этому безумию не бывать! - в ярости закричал Антигон. - Сумасшедший сядет на трон великого Александра! Образумься, Мелеагр! Не становись нашим врагом!
        В это время в зал вошел Арридей, волоча ноги и бессмысленно улыбаясь.
        - Что тут у вас такое происходит? Война, что ли, началась?
        Все молчали.
        По приказу Пердикки телохранители подошли к Арридею и повели его в отведенные ему покои. На пороге, обернувшись к военачальникам, он произнес:
        - Я всегда говорил Александру, что он скоро умрет и царем буду я. Это судьба.
        - Ты по-прежнему хочешь посадить его на трон, Мелеагр? - спросил Антигон, едва Арридей покинул зал приемов.
        Мелеагр ничего не ответил.
        В это время близко послышались громкие голоса:
        - Арридей - брат Александра!
        - Законный наследник!
        - Да здравствует Филипп Третий! Отныне так будем именовать Арридея, нашего нового царя.
        Голоса приближались.
        - Слава царю Филиппу Третьему!
        - Он же больной, - звучали возражения.
        - Зато безвредный. Наконец-то мы вернемся в Македонию.
        - Да здравствует царь Филипп Третий!
        Бушующие пехотинцы уже ворвались во дворец и бегали по парадным лестницам.
        - Усмирить их будет трудно! - утомленный после бессонной ночи, устало проговорил Пердикка.
        Тем временем несколько пехотинцев ворвались в покои Арридея.
        - Вот он - наш новый царь! - выкрикнул один из ветеранов.
        - Лучший царь в мире! - поддержали другие.
        Арридей сидел в кресле, обложенный мягкими подушками. Бледное лицо его было опущено, глаза полузакрыты. Он дремал, не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг.
        Громкие крики приветствия вывели Арридея из вечно полусонного состояния. Он вскочил с кресла и попятился к стене, глядя по сторонам испуганными глазами.
        - Ты - наш новый царь. А царям не так уж плохо живется, - успокоил его один из воинов.
        Арридей постепенно перестал бояться.
        - Я всегда говорил Александру, что после его смерти буду царем…
        Пехотинцы неумолимо приближались и к залу приемов. Паника охватила собравшихся на совет военачальников.
        - Царем должен быть только законный наследник, который родится первым. Или сын Роксаны, или сын Статиры. Тогда мы обеспечим себе полную поддержку персидских войск, - говорил Селевк.
        - А воины Мелеагра и он сам считают, что царем должен быть слабоумный! - возмущался Антигон.
        - Это Олимпиада довела его до слабоумия разными зельями! - кричал Мелеагр.
        Лишь Птолемей хранил молчание. Он для себя уже принял решение. И при первой же возможности хотел обсудить его с Селевком, который был для Птолемея и надежным союзником, и близким другом.
        Оглушительный топот по лестнице множества ног заглушил голоса спорящих.
        - Царь еще не погребен, а уже возник хаос! - воскликнул Пердикка. - Нам необходимо выиграть время с помощью переговоров.
        - Кандидатура Арридея - это предложение Мелеагра и его воинов. Вот пусть идет и заткнет им глотки, - приказал не терпящим возражений тоном Антигон.
        - Да, так решили мои воины. Я не могу не считаться с их мнением. И вы тоже обязаны к нему прислушаться.
        Воины начали стучать щитами.
        - Иди, Мелеагр, усмири пехоту, - велел Пердикка. - Не хватало в такой день кровопролития.
        - Вот результат великих завоеваний, - с иронией начал Кассандр, но, встретив осуждающий взгляд Селевка, замолчал.
        Кассандр в душе торжествовал: он приехал в Вавилон и дождался смерти ненавистного Александра. Теперь никто не посмеет тронуть его отца Антипатра. И род Антипатра снова будет полновластным хозяином в Македонии. Царицу Олимпиаду надо будет усмирить или вообще убрать с дороги.
        Едва Мелеагр покинул зал, Селевк взял инициативу в свои руки:
        - Мы все полководцы, закаленные в битвах, нам необходимо срочно соединиться с отрядами конницы и привести к повиновению пехоту. Сейчас мы должны незаметно, под прикрытием телохранителей покинуть дворец и добраться до ворот богини Иштар…
        Тем временем Мелеагр вышел к воинам, заполнившим лестницы дворца и бешено колотящим мечами о щиты. Мгновенно наступила тишина. Все ждали, что скажет военачальник, с которым солдаты выиграли не одну битву, которого любили и почитали.
        - Успокойтесь, воины, - начал Мелеагр. - Нужно разумно решить, кто займет трон после великого Александра. Я, как и вы, за Арридея. Но есть и другие мнения, с которыми нельзя не считаться.
        Воины не дали Мелеагру договорить. Снова застучали мечи о щиты, и послышались выкрики:
        - Заставим Пердикку признать царем Арридея!
        - Пердикка хочет стать регентом при сыне бактрийки и посадить на трон варвара.
        - Царем должен быть только македонянин!
        - Да здравствует царь Филипп Третий!..
        Пехотинцы с мечами в руках ворвались в зал приемов. Он был пуст. Пустым был и соседний зал, где лежало тело недавно умершего великого царя.
        - Догоним беглецов, - призвал товарищей один из ветеранов.
        Все бросились в погоню. Настигнуть военачальников удалось на одной из лестниц. Несколько их телохранителей были мгновенно заколоты.
        Чей-то крик разнесся по дворцу:
        - Безумцы, мы же убиваем друзей! Опомнитесь!
        Но никто никого не слышал.
        Мелеагр между тем незаметно скрылся в покоях Арридея.
        Селевк с небольшим отрядом своих телохранителей мужественно прикрывал отступление ближайших сподвижников царя. Они были вытеснены из дворца, но не повержены, так как на защиту вовремя подоспели отряды конницы, среди которых были и персидские юноши.
        Вслед отступающим военачальникам неслись угрозы:
        - Пердикка, берегись!
        - Мы не дадим в обиду Арридея!
        - Все, кто против Арридея, наши враги!
        - Не бывать сыну Роксаны царем!..
        На одной из террас дворца стояла с искаженным от горя лицом царица Роксана. Она смотрела вслед отступающим соратникам покойного мужа и думала: «Вот сейчас они уйдут из дворца. И Мелеагр прикажет меня уничтожить. И ничего сделать будет нельзя».
        Ноги царицы подкашивались. Шатаясь, едва сдерживая отчаянные стоны, готовые вырваться из ее груди, она отправилась на женскую половину дворца. Она слышала, как Пердикка защищал ее. Надо немедленно с ним связаться и убедить его убить Мелеагра. Внезапно новая мысль озарила Роксану: «Надо срочно, как только все успокоится, вызвать в Вавилон Статиру. Она не менее опасна, чем Мелеагр и его воины. Соперницу надо убрать с дороги. Только мой сын достоин царской тиары…»
        Вскоре высшие военачальники оказались под надежным прикрытием отрядов конницы.
        - Царем будет законный сын Александра! - таково было решение гетайров.
        Никто из них не сомневался, что Роксана родит сына. О Статире, дочери царя Дария Третьего, тоже ждущей ребенка от Александра Великого, и не вспоминали.
        - Надо, не допуская кровопролития, начать переговоры, - предложил Птолемей.
        - Птолемей прав. Зачем нам убивать своих воинов? Необходимо всех склонить к миру, - поддержал друга Селевк.
        Пердикка кивнул:
        - Вы правы - мы должны прийти к общему соглашению. Сейчас надо заботиться о сохранении великого государства. От этого зависит благополучие и европейского, и азиатского мира.
        Под прикрытием конницы военачальники возвратились во дворец. Тела мертвых телохранителей еще лежали на лестницах как грозное предупреждение. Всем было ясно, что бедствия только начинаются. Военная дисциплина была нарушена. А без нее нельзя было создать ничего прочного в государстве.
        Возвратившихся военачальников с широкой улыбкой на хитром лице поджидал Мелеагр.
        Взглянув на Пердикку, Селевк внезапно понял, что дни Мелеагра сочтены. Беспокойный и честолюбивый военачальник непобедимой фаланги стал для нового хилиарха слишком опасен. Скоро Пердикка покажет всем, кто стал повелителем в государстве Александра.
        На вновь собравшемся военном совете после ожесточенных споров был принят договор, по которому конница признавала решение пехоты. Арридей должен принять имя своего отца Филиппа и, несмотря на слабоумие и слабоволие, встать во главе государства. В свою очередь пехота соглашалась с решением конницы: сына Роксаны после его рождения считать соправителем, дав ему имя Александр. Когда он достигнет совершеннолетия, власть будет передана ему.
        В этот роковой для государства день трон передали сразу двоим: слабоумному взрослому и еще не родившемуся ребенку.
        Все дела было решено возложить на Антипатра - наместника Македонии и автономного стратега эллинского союза, на Пердикку - хилиарха Азии - и на Кратера, находившегося с ветеранами на пути в Грецию. Кратер был объявлен защитником интересов царской власти, которую теперь получил Арридей. После рождения законного наследника Кратер должен был стать опекуном ребенка.
        Перенос тела царя в храм Амона в Египте был поручен Арридею.
        Все воины единогласно поклялись признать новый договор.
        Под предводительством Мелеагра фаланги выступили из города. Под стенами города они соединились с отрядами конницы во главе с Пердиккой.
        Непобедимое войско, созданное Александром и его верными соратниками, снова стало одним целым.
        Теперь Пердикка имел возможность распоряжаться делами государства, ведь вновь избранный царь был лишен и силы, и самостоятельности.
        Царственное происхождение Пердикки, его высокое звание хилиарха, многолетняя служба вблизи македонских царей Филиппа и Александра, проницательный ум и повелительный характер создавали ему видимое превосходство над другими военачальниками.
        Получив в свои руки высшую власть, Пердикка сразу же приступил к решительным действиям, чтобы показать: при необходимости он намерен поступать по всей строгости законов даже с македонянами. Прежде всего он решил свести счеты с Мелеагром, которого ненавидел и одновременно боялся. Доверие к Мелеагру фаланг делало его особенно опасным.
        Во время бунта пехоты македоняне убили македонян. Необходимо было торжественное очищение перед богами, чтобы снять этот грех с войска.
        На огромной равнине вблизи могучих стен Вавилона была разрезана на две одинаковые части собака. Обе половины были положены на некотором расстоянии друг от друга. Между частями походным строем прошло все войско, впереди воины пронесли боевое оружие Александра Великого. За первой колонной на носилках следовал царь Филипп Третий, окруженный телохранителями и знатью.
        По окончании очищения войско выстроилось в две линии друг против друга: с одной стороны конница и боевые слоны под предводительством царя Филиппа Третьего и хилиарха Пердикки, с другой - пехота под предводительством Мелеагра. Воины забеспокоились, почувствовав, что с ними хотят сыграть злую шутку, - спастись на равнине от конницы и слонов пешим было невозможно.
        Вместе с новым царем Пердикка во главе отряда конницы подскакал к Мелеагру, стоящему около своих фаланг.
        Наступило тревожное затишье перед бурей. Все ждали, чем оно закончится.
        Военачальники заметили перемену, внезапно происшедшую с Пердиккой. Глаза его пылали таким гневом, на который он, как до сих пор казалось, не был способен. Грозный голос был обращен к пешим воинам:
        - Именем царя Филиппа Третьего приказываю выдать зачинщиков последнего мятежа. В случае отказа конница перейдет в наступление и пустит на фаланги слонов.
        Селевк и Птолемей переглянулись. В их глазах отразилось смятение. Неужели Пердикка пойдет на казнь воинов-победителей?
        «Он решил одним жестоким ударом вернуть воинскую дисциплину», - подумал Селевк.
        «Он хочет быть уверенным в войске, предвидя дальнейшие опасности», - рассудил Птолемей.
        Командующий фалангами, принесший Александру победы в битвах при Гранике, при Иссе, в решающем сражении при Гавгамелах, уцелевший в Гедросийской пустыне, взволнованно переговаривался со своими воинами. Мелеагр был встревожен. Он убеждал воинов, что лучше потерять нескольких человек, чем подвергнуть неминуемой гибели всех.
        Вперед выступили тридцать ветеранов. У многих из них на лицах и телах были глубокие шрамы от полученных в боях ран. Они выстояли в битвах с чужаками, а теперь им предстояло погибнуть от рук своих же македонян.
        Старейший из воинов бросил укоризненный взгляд на Пердикку:
        - Наша гибель не принесет тебе славы, а только бесславие. А жаль, ты был хорошим полководцем.
        И, обратившись к товарищам, сказал:
        - Встретим смерть достойно, как подобает воинам великого Александра.
        Подняв глаза к небу, ветеран с тоской добавил:
        - Как жаль, что не удастся увидеть родную Македонию.
        Пердикка старался не смотреть в глаза выступившим вперед смельчакам. Он подумал, что было бы хорошо прямо сейчас казнить и Мелеагра. Но за Мелеагром стояли преданные ему воины, и испытывать их терпение больше не следовало. Пердикка решил выждать удобный момент для расправы с Мелеагром, ставшим всего за несколько дней его злейшим врагом. Найти предлог будет нетрудно: он скажет, что Мелеагр злоумышлял против его жизни, а потому заслужил смерть.
        Все ждали, что новый царь и хилиарх одумаются и отменят свое решение. Однако этого не произошло. Воины были связаны, брошены под ноги слонам и раздавлены.
        Во время этой ужасной казни Мелеагр мужественно стоял во главе фаланг, как на поле боя с врагом. Вглядываясь в суровое непроницаемое лицо Пердикки, Мелеагр не сомневался: его конец тоже близок.
        Этой казнью хилиарх Пердикка начал свое правление.
        Молча верхом на лошадях Птолемей и Селевк в сопровождении телохранителей возвращались в Вавилон. Их чувства от только что происшедшего были одинаковыми. Но горе Селевка было сильнее, ведь именно с Пердиккой он бок о бок участвовал во многих сражениях. Что за перемена произошла после внезапной смерти царя с их боевым другом? Слезы выступили на глазах Селевка. Птолемей коснулся руки друга и пожал ее. Селевк с благодарностью вернул пожатие. Оба военачальника не испытывали, как в былые годы, радости от предстоящей на днях встречи на совете с Пердиккой. Отныне он стал предателем союза друзей великого царя.
        - Много усилий потребуется Пердикке, чтобы уничтожить тяжелое впечатление, произведенное на македонян жестокой расправой с ветеранами, - печально проговорил Селевк.
        - Страшное убийство воинов не последнее для Пердикки. Поверь, это только начало, - заметил Птолемей. - Пердикка изменился не за эти несколько дней, а сразу же после смерти Гефестиона. Он упорно шел к своей цели, стремясь занять в сердце Александра место его лучшего друга и стать вторым лицом в государстве.
        - Почему же ты поддержал его на военном совете? - удивился Селевк.
        Птолемей взглянул на друга.
        - Завтра встретимся и поговорим. А сейчас едем по домам. Перед решающей битвой нужно привести в порядок свои мысли и чувства.
        Друзья въехали в город и, миновав дорогу Мардукка, расстались…
        Впервые - последние дни Селевк подумал об Апаме. Слишком много произошло непредвиденных трагических событий. Войдя во дворец, он направился в свои покои и приказал никого к себе не впускать, решив побыть в одиночестве. Он никого не хотел видеть, даже Апаму. Усталость и тревожные думы навалились всей своей тяжестью. В случившемся Селевк чувствовал и свою вину. Но события развивались так стремительно! Мысли снова и снова возвращались к Пердикке. Селевк вспомнил штурм Галикарнаса. После дня, проведенного в непрерывных изнурительных боях, Пердикка не дал себе ни минуты передышки и, израненный, только после одержанной македонянами победы вернулся в лагерь. Селевк вспомнил Пердикку и в битве при Гавгамелах. Он сидел на коне, в руках сверкал меч. И он прорубал себе путь через вражеские ряды, словно Геракл, восставший против своих неприятелей.
        Селевк вдруг отчетливо понял, что навсегда потерял старого друга. Вновь, как после смерти Гефестиона, а затем Александра, он испытал чувство глубокой печали от этой потери.
        Утром в спальню Селевка, расталкивая преграждающих путь телохранителей, ворвался Лисимах. С порога он крикнул:
        - Ночью убили Мелеагра!
        - Где? - Селевк вскочил с ложа.
        - В храме. По приказу Арридея и Пердикки.
        Селевк ужаснулся:
        - Мелеагр предложил избрать Арридея царем, а тот приказал его убить!
        Лисимах приблизился к Селевку.
        - Тебе не кажется, что убийство Мелеагра - это предупреждение всем нам, ближайшим сподвижникам Александра?
        - Но ведь Пердикка всегда был нашим другом.
        - Вот именно был. Отныне, Селевк, он будет убирать со своего пути всех, кто с ним не согласен.
        «Или мы уберем его, - подумал Селевк и содрогнулся. - Из нашей семерки сподвижников Александра осталось лишь четверо. Пятый, Кратер, приближается к Македонии. Ушел из жизни Гефестион. И предал законы дружбы Пердикка».
        Своими мыслями Селевк пока решил ни с кем не делиться. Даже друзьям не следует знать, что творится у него в голове. Исключение можно сделать лишь для Птолемея.
        6
        После страшных дней болезни и смерти Александра, после казни тридцати македонских воинов душа Селевка не находила успокоения. Он дорожил жизнью каждого солдата и теперь корил себя, что не воспрепятствовал убийству своих товарищей по походам. Сообщение Лисимаха об убийстве Мелеагра еще более усугубило душевную боль. Селевк не выходил из своей спальни уже пятые сутки. Каждое утро и каждый вечер он слышал шаги Апамы и ее голос:
        - Селевк!
        Он молчал.
        Селевк не мог справиться с отчаянием от потери любимого полководца и друга. Тоска валила его на ложе. Александр как живой стоял перед ним. Вот они, тринадцатилетние подростки, вместе внимательно слушают рассуждения Аристотеля о том, что хорошее государство больше всего стремится к тому, чтобы все в нем были равны. На слова Александра, что монархия, таким образом, противоестественный политический строй, философ заметил: монархия - это нормальный строй, ненормальный - тирания. Тиран возбуждает среди своих подданных взаимную вражду, чтобы общая вражда не обратилась против него самого. Александр уже тогда, в тринадцать лет, сказал, что земля невелика и он завоюет ее вместе со своими друзьями. Все страны на земле будут одним царством царя Македонского! И вот он, Селевк, предводитель царских гипаспистов, сражается рядом с Александром. Вот они вместе в Индии переходят реку. Сплошной водопад дождя хлынул на них с неба. Только железная дисциплина держала воинов. И они победили в неистовой схватке могущественного индийского раджу Пора.
        - О Александр! - снова и снова звал безвременно ушедшего из жизни друга и кумира Селевк.
        Слыша стенания мужа, Апама с трудом подавляла желание закричать, заплакать, разбить что-то, нарушив давящую тишину. Беспокойство ее по поводу поведения Селевка нарастало. Человек, которого она так любила, находясь совсем рядом, отдалялся и снова по вине Александра. Апама с горечью обнаружила, что умерший царь сохранил свое влияние на ее мужа. Она не сомневалась, что вскоре имя Александра окружат ореолом немеркнущей славы, над которым не будут властны даже его многочисленные жертвы. Она не видела Селевка больше месяца, а в последнюю встречу, сообщив о скором рождении сына, заметила его отсутствующий взгляд. В тот момент она поняла, что новые события бросили Селевка в водоворот жизни, где ей не было места.
        Она испытывала чувства отчаяния и потерянности в этом враждебном мире македонян. Она так нуждалась сейчас в Селевке, в его любви, в его нежности, но ему было не до нее.
        Апама направилась на женскую половину дворца. На террасе она увидела мать, которая смотрела на солнце, огромное и багровое. Пармес напоминала богиню возмездия, которая наблюдает за гибелью огромного царства.
        Апама неслышно подошла к матери, прижалась сзади к ее плечу и тихо спросила:
        - Мама, почему он не хочет меня видеть?
        По голосу дочери Пармес поняла, что та готова заплакать, и, повернувшись, нежно погладила ее руку.
        - Не стоит так расстраиваться.
        Апама удержалась от слез, но голос ее задрожал:
        - Неужели Александр, даже мертвый, Селевку дороже меня?
        - Он скорбит по умершему другу.
        - Но почему он так упорно отказывается видеть меня?
        - Александр давно завладел душой твоего мужа.
        В голосе Пармес внезапно зазвучало торжество:
        - Македонский царь себя полностью истратил. Интриги, пиры, битвы. Сражался как лев, в самой гуще мечей и копий. Но стоны покоренных и их проклятья сил не прибавляют. Сколько пролитой крови, сколько разрушенных до основания городов… Боги решили показать свою власть над смертным. Ахура-Мазде было угодно отправить Александра в царство Аримана.
        Последние лучи солнца освещали пурпурные персидские розы.
        - Во время одного из сражений в Согдиане садилось такое же кровавое солнце. Это было траурное солнце, но тогда оставалась надежда. А сегодня больше надежды нет. По приказу Александра мой муж убит. Умер и сам Александр, и мне теперь некому мстить. Месть свершилась по воле богов.
        По лицу Пармес потекли слезы.
        - Но даже мертвый Александр по-прежнему властвует над своими подданными, - тихо произнесла Апама.
        В ее душе росло возмущение, но вместе с гневом и ненавистью вернулось желание бороться за сердце Селевка. Она знала, что Селевк по-прежнему любит ее, ни на мгновение не сомневалась в этом. Апаме не нравилось бездействие. Это было противно ее природе. В ней текла кровь отца-бунтаря. Она не станет очередной персидской затворницей. Нет и нет. Апама вдруг поняла, что ее ребенок - единственная возможность избежать судьбы знатных персидских женщин. Он будет выдающимся полководцем, как отец. Она молилась в Экбатанах у ног богини Анагиты. И теперь Анагита вознаградила ее беременностью. Воспитание достойного сына - главная цель жизни женщины.
        - Боги добры к тем, кто их почитает, - услышала Апама за спиной слова матери, как подтверждение ее мыслей.
        Проводив Пармес в отведенные ей покои, Апама отправилась к жрецу и попросила провести малое жертвоприношение. Жрец велел служителям принести в жертву белого новорожденного козленка. Внутренности козленка явили знаки хорошего здоровья для матери и ее будущего ребенка, а также знаки высшей власти для отца.
        Апама осталась довольна результатами гадания.
        Вечером она долго не ложилась спать. Легкий ветерок доносил в спальню свежесть и аромат сада. Но Апама опять оставалась одна. Еще один долгий день! Еще одна ночь! Хотя Селевк был совсем рядом. Она задумалась. Почему Селевк так привязан к Александру? Почему так скорбит о нем? Она в деталях вспоминала рассказы мужа. Александр победоносно прошел через всю Малую Азию и Персию до таинственной страны, именуемой Индией. И повсюду, как рассказывал Селевк, его встречали с радостью и ликованием. Селевк был убежден, что в истории не существовало другого царя, которого так радостно приветствовали бы завоеванные им народы. Он считал, что Александр не приносил им тяготы и лишения, что он мечтал о гармонии и единстве между народами, любил всех людей и почитал все религии мира.
        Апама усмехнулась. Для претворения в жизнь своей великой мечты всесильный завоеватель использовал военную силу. Внезапно она поймала себя на мысли, что впервые по-настоящему поняла все величие замыслов Македонца. И тихо заговорила сама с собой:
        - Теперь только ты, Селевк, можешь воплотить в жизнь честолюбивые замыслы Александра. Ты умнее, талантливее и дальновиднее всех его сподвижников. Почему бы нам с тобой не завести множество детей, как мечтал Александр, в Сузах, чтобы они, наши дети, правили всеми народами! Твои друзья не поддержали идею царя о дружеском слиянии людей Востока и Запада. Только ты один согласился с Александром, оставшись со мной. Значит, нашим детям суждено править его царством!..
        О наследниках царя, которые скоро должны были появиться на свет, персиянка позабыла. Они словно не могли стать препятствием на ее пути.
        Апама удобно расположилась на ложе, положив руку на живот. Он был не больше, чем месяц назад, но теперь она явственно чувствовала в себе новую жизнь.
        Весь остаток ночи она разговаривала с сыном, рассказывала ему о его легендарном деде Спитамене, единственном, кто отважился на борьбу с македонским царем:
        - Твой дед постоянно ускользал от врага. Больше двух лет полководцы Александра охотились за ним. И однажды Александр в гневе крикнул: «Ни один мой полководец не в силах справиться со Спитаменом! Значит, надо идти мне самому». Весть о том, что сам непобедимый Александр идет на борьбу со Спитаменом разнеслась по всей Согдиане. Дошла она и до твоего деда. Согдийские вельможи предложили ему сдаться на милость победителя, пока не поздно. Но он ответил: «Пока я жив, я буду сражаться с царем, который отнял у меня и моего народа землю и свободу!»
        Апама, взволнованная нахлынувшими на нее воспоминаниями, поведала сыну о своих планах относительно его будущего, чтобы заранее, еще до рождения, вдохнуть в него величие:
        - Ты должен превзойти Александра во всем и стать вместе со своим отцом повелителем его царства. Для этого я все сделаю. Твой отец будет повелевать судьбой, как и Александр. Он - выдающийся полководец. Он подготовит могущественную, непобедимую армию. Запомни, малыш: армия - это сила, это надежда, это защита, это власть, это слава! Все в мире подвластно армии…
        Когда в спальню ворвались первые лучи солнца, успокоенная и умиротворенная Апама погрузилась в глубокий сон.
        На следующий день Пармес сообщила дочери о своем отъезде. Когда спала дневная жара, она предложила:
        - Пойдем полюбуемся садами Семирамиды. Ведь они находятся совсем рядом от твоего дворца.
        Великолепные висячие сады с редкими породами деревьев и ароматными цветами в знойной Вавилонии были поистине чудом света. Они были разбиты на насыпных террасах, покоящихся на сводах. Своды поддерживались мощными высокими колоннами, расположенными внутри каждого этажа.
        Апама и Пармес неспешно прогуливались по аллеям и террасам садов в сопровождении рабов, которые шли в отдалении, чтобы не мешать беседе.
        Мать и дочь долго шли молча, стараясь запечатлеть в памяти последние часы перед расставанием. Апама заговорила первой:
        - Ты огорчаешь меня тем, что уезжаешь так скоро. Почему бы тебе не побыть здесь еще? Не провести со мной лето? Останься, я не хочу, чтобы ты уезжала.
        - У тебя своя жизнь, Апама. И я здесь сейчас лишняя. - Пармес постаралась стряхнуть с себя печаль. - Я хочу видеть тебя счастливой. Если это возможно…
        - Конечно, возможно, - улыбнулась Апама. - И ты никогда не будешь в моем доме лишней. Тем более, что у тебя скоро появится внук, твой наследник и наследник моего отца Спитамена.
        - Нет, Апама, - решительно возразила Пармес, - его отец - македонянин. Твой сын будет наследником идей Александра. Моя битва проиграна. Мне следует срочно уехать, чтобы забыть обо всем и не мешать тебе жить. Впереди у тебя и у Селевка длинная дорога. Мне кажется, позволь мне сказать правду, что Селевк совсем не знает тебя, так же как ты не знаешь его. Вы встретились по воле царя Александра, полюбили друг друга и больше ничего не хотели знать. Но вы оба из совершенно разных миров. Постарайся понять мир Селевка, взгляни на происходящее его глазами, стань частью его души, проникни в его мысли. Ты сильная, как и твой отец, и многого можешь добиться и для себя, и для сына. Помни только одно: любовь заслуживает того, чтобы ради нее жертвовать всем.
        - Ты права, мама. Я собираюсь отныне смотреть на мир глазами Селевка. Но мне будет так не хватать тебя.
        Апама прижалась к матери, вдохнула исходящие от нее запахи трав и цветов. Близость дочери и ее слова растрогали Пармес. Она поцеловала Апаму и отступила на несколько шагов.
        - Мы будем находиться не настолько далеко друг от друга, чтобы нельзя было при необходимости встретиться.
        Пармес наклонилась над одним из диковинных кустов с яркими цветами.
        - В юности я часто бывала здесь вместе с царскими женами и их детьми. Какую прекрасную память оставила о себе царица Семирамида!
        - Она была великая царица! - с почтением произнесла Апама. - Как и царь Александр, она дошла со своим войском до самой Индии.
        Пармес с удивлением вскинула брови:
        - Что еще ты знаешь о царице Семирамиде?
        - Семирамида была выдающимся полководцем. Одержала славные победы! Покорила мидийское царство. Затем отправилась в Египет, Ливию, Эфиопию. Тридцатилетняя война, которую вела Семирамида, во многом напоминает войны Александра.
        - Лучше быть просто женщиной, преданной женой своего мужа. Война - удел мужчин…
        Но Апама, погруженная в свои мысли, словно не слыша мать, продолжала:
        - Мне бы тоже хотелось многого достичь ради сына.
        - Например?
        - Разве Селевк не может стать царем, тоже достичь Индии и покорить ее?
        Пармес вдруг отчетливо поняла, как сильно изменился характер ее дочери. Испуганной девочки не было и в помине.
        - Кстати, эти сады были созданы вовсе не Семирамидой и даже не во времена ее царствования, а гораздо позже, - сказала Апама.
        - Расскажи! Мне ничего не известно об этом.
        - Они были построены по приказу царя Навуходоносора для его любимой жены Амитис - мидийской царевны. Она в пыльном и душном Вавилоне тосковала по зеленым холмам Мидии. Навуходоносор окружил свою жену роскошью, беспримерной в те времена. В повозках, запряженных волами, в Вавилон привозили со всего света деревья и кустарники, завернутые во влажные ткани, семена редких трав и цветов. День и ночь сотни рабов вращали подъемные колеса с кожаными ведрами, подавая в сады воду из Евфрата.
        - Кто рассказал тебе об этом?
        - Селевк! Он знает много интересных историй, многим интересуется. Его, как и самого Александра, обучал великий философ Аристотель. Я хочу еще многое узнать. Это так интересно!
        Прогуливаясь по тенистым аллеям одной из террас, женщины дошли до усыпальницы Семирамиды.
        - Во время одной из прогулок Селевк рассказал мне, что царь Дарий Первый, покидая Вавилон после захвата города, посетил гробницу царицы Семирамиды, - заговорила Апама. - Его привлекла надпись: «Если кому-то из царей будут нужны деньги, то пусть откроет мою усыпальницу и возьмет, сколько надо». Дарий нуждался в деньгах и приказал открыть гробницу. Однако, войдя внутрь, он не обнаружил ни саркофага с останками Семирамиды, ни сокровищ. Царь увидел только надпись, высеченную на стене могильной камеры: «Дурной ты человек и до денег жадный - иначе не стал бы тревожить мертвых». Поняв, что древняя правительница посмеялась над ним, Дарий, однако, не стал в отместку разрушать ее ложную усыпальницу и приказал слугам опять замуровать вход.
        Пармес внимательно выслушала рассказ дочери.
        - Поучительная история, - проговорила она. - Дарий Первый был великий строитель. Он построил дорогу от Эллинского моря до Суз, возвел дворцы в Сузах и Персеполе. Он много строил, а македонский царь много разрушал, не пощадил даже персепольский дворец.
        Апама, слушая мать, внимательно вглядывалась в даль.
        - Присядь на скамью, мама, и подожди меня здесь.
        - Ты куда? - встревожилась Пармес.
        - Тише…
        Заботливо усадив мать в тени пальм и приказав рабам никуда не отходить от нее, Апама скрылась за деревьями. Она увидела вдали Пердикку и царицу Роксану. Что-то подсказало ей, что эта их встреча таит в себе опасность для Селевка и его друзей. Неслышно приблизившись к беседующим, Апама притаилась за стволом огромного раскидистого дерева. Сердце ее лихорадочно билось, но она не думала об опасности. Осторожно оглядевшись, она не обнаружила никого из охраны царицы, значит, разговор был тайным.
        Красивое лицо Роксаны, освещенное последними лучами заходящего солнца, показалось Апаме взволнованным. Она прислушалась к разговору.
        - Пердикка, моя просьба вызвана только заботой о будущем сына твоего ближайшего друга и повелителя. Александр в последние минуты жизни именно тебе доверил печать, а значит, и власть. Я надеюсь, что ты правильно оценишь мою просьбу. Только тебе я могу теперь доверить судьбу наследника престола и свою жизнь.
        Пердикка склонился в почтительном поклоне.
        - Я слушаю тебя внимательно, царица.
        - Статира откликнулась на наше с тобой послание и приехала вместе со своей сестрой Дрипетидой проститься с Александром?
        - Сегодня утром я их встретил и устроил на женской половине дворца рядом с гаремом в роскошных покоях, которые ты указала.
        - Они приехали со своей свитой?
        - Да, как положено.
        - Размести свиту от них подальше.
        На лице Пердикки Апама заметила удивление. Внезапно она догадалась о замысле Роксаны, вспомнила тревогу Селевка за судьбу доброй и нежной Статиры. Селевк говорил после свадеб в Сузах, что, если дороги Статиры и Роксаны вдруг когда-нибудь пересекутся, месть Роксаны будет жестокой. Недаром царь Александр оставил Статиру в Сузах.
        Роксана огляделась. Апаме показалось, что пронзительный взгляд царицы задержался на дереве, за которым она притаилась. В это время она внимательно разглядела ее лицо: карие глаза, чувственный рот, безупречный овал лица цвета слоновой кости. Красивая, но персидский царь Дарий никогда не сделал бы ее больше, чем наложницей. Роксана словно носила в себе опасное, все сжигающее на своем пути пламя - это, вероятно, и привлекало в ней Александра.
        Апама расслышала тихий шепот:
        - Пердикка, ты должен приказать убить Статиру. Если она придет к власти, то изберет своей мишенью истинного наследника, моего сына, которого вы все единогласно решили назвать Александром в память о его великом отце. Статира умна. Она сумеет завоевать сочувствие. А главное - она дочь царя Дария и все персы будут на ее стороне. А персы сейчас составляют больше половины войска.
        Пердикка долго молчал, раздумывая. Слова Роксаны, вероятно, ошеломили его: он был воином и не привык тайно убивать, а тем более женщин. В конце концов он произнес:
        - Я выполню твою просьбу, Роксана. Мы должны сделать все, чтобы защитить будущего наследника престола.
        - Я признательна тебе за понимание, - тихо отозвалась Роксана. - Медлить нельзя.
        В этот момент солнце скрылось за горизонтом и вокруг сразу потемнело.
        Вернувшись к матери, взволнованная Апама рассказала ей о подслушанном разговоре. На ее вопрос, что делать, Пармес, не раздумывая, ответила:
        - Не вмешивайся. Иногда лучше промолчать. Одним наследником на пути к царскому трону будет меньше. А боги сами покарают Роксану за зло, если она осуществит задуманное.
        На следующее утро, проводив мать в Сузы, Апама в тоске бродила по дворцу. Разговор Пердикки с Роксаной не выходил у нее из головы. Ее терзали сомнения. Статира, в отличие от Роксаны, была ей по душе. Но совет матери сдерживал желание срочно сообщить обо всем Селевку. Кроме того, Апама помнила слова отца: «Я вывел свою конницу на дорогу войны не для того, чтобы защищать власть персидских царей». Спитамен не желал, чтобы Согдиана находилась под персидским игом, а наследник Статиры продолжит род Ахеменидов. Материнская персидская кровь и отцовская согдианская словно вступили в спор в душе Апамы. Но страх перед карой богов заставил ее принять окончательное решение рассказать обо всем Селевку.
        Апама отправила Амитиду на мужскую половину дворца сказать мужу, что желает срочно встретиться с ним.
        Вскоре вернувшаяся Амитида сообщила ответ Селевка. Он не может встретиться с Апамой в ближайшие часы, так как решает важные государственные дела со своим другом Птолемеем.
        «Ну что ж, если я опоздаю спасти Статиру, в этом не будет моей вины», - с облегчением подумала Апама. Но тут же волнение охватило ее. Селевк пренебрегает ею. У него нет времени на их встречу. Апама забыла о спасении Статиры. В ее душе нарастал гнев. Она слишком быстро уверилась в своей власти над мужем, но теперь усомнилась в этом. А вдруг ему совершенно безразлично, что она носит под сердцем их ребенка? Вдруг он просто посмеется над этим, как его друзья над свадьбами в Сузах? Вдруг теперь, после смерти царя, он пожелает вернуться в Македонию, о которой тоскует?
        - Нет, надо набраться терпения и ждать, - решила Апама. - Сдаваться я не собираюсь.

* * *
        А в это время Селевк сидел в кресле, вытянув ноги. Птолемей устроился напротив за столом.
        Друзья прекрасно понимали, что сейчас начинается борьба не на жизнь, а на смерть за царство Александра.
        Птолемей разложил на столе карту и медленно обвел пальцем границы тех земель, по которым прошел Александр победным маршем.
        - Как легко Александр завладел миром, - заметил Селевк.
        - И мы вместе с ним, - напомнил Птолемей.
        Он начал излагать другу свои мысли:
        - Пердикка стал представлять собой серьезную угрозу всем нам. Однако, прежде чем с ним схватиться, придется держать себя в руках, ждать, чтобы хорошо подготовиться к схватке. Он сильный, мудрый и отважный противник.
        - Мы становимся сильными, когда объединяемся, - кивнул Селевк.
        Друзья улыбнулись друг другу. Лица у обоих были усталыми и озабоченными. Они понимали, что медлить больше нельзя, пора начинать действовать.
        - Империя Александра слишком велика, а людей, способных ею править, слишком мало, - продолжил Птолемей. - В этом самая большая из стоящих перед всеми нами трудностей. Мы должны понять, как стать Александром. Хотя, разумеется, полностью заменить его не сможет никто. Но мы, его ближайшие сподвижники, должны принять на себя его обязанности и претворить в жизнь его идеи.
        - Не забывай, Птолемей, что Пердикка за несколько дней сумел всецело завладеть верховной властью.
        Птолемей словно ждал от друга этих слов.
        - Я нашел выход!
        Он указал на карту.
        - Поделим государство на части. Новые времена требуют: власть в каждой из сатрапий должна быть сосредоточена в одних руках.
        - Интересная идея, - одобрил Селевк. - Но извини, что прервал.
        - Я возьму себе Египет, Александрию сделаю столицей. Ты, Селевк, станешь сатрапом любимого тобою Вавилона. Будешь находиться вблизи Пердикки и внимательно следить за всеми его дальнейшими действиями. Антигону отдадим Великую Фригию, которую он сам завоевал. Лисимаху - Фракию.
        - Твое предложение, безусловно, заслуживает внимания. Но армия сейчас на стороне Пердикки, - в раздумье произнес Селевк. - Удастся ли нам его убедить?
        - Пердикка наверняка согласится с нашим предложением. Ему сейчас это выгодно. Он усилит свое могущество, удалив от непосредственной близости к новому царю всех прежних сподвижников Александра. Он будет считать, что оказал нам всем величайшую милость, которую можно будет с полным правом назвать изгнанием. Пусть так и считает. А мы получим в независимое господство завоеванные нами страны.
        - Я согласен с твоим предложением. Думаю, что и все остальные согласятся с ним.
        - Я в этом не сомневаюсь. Мы пожертвуем преимуществами настоящего момента, чтобы потом достигнуть своей цели. Вдали от надзора мы займем независимое положение и превратим наши страны в богатые самостоятельные государства, чтобы потом, если понадобится, выступить против Пердикки. Таков мой план. Завтра же соберем всех наших друзей у меня во дворце и все обсудим, - закончил Птолемей.
        - И судьба заново распахнет ворота победителям, - улыбнулся Селевк.
        В этот момент слуга доложил о приходе Лисимаха.
        Он буквально ворвался в покои Селевка.
        - Я только что из твоего дворца, Птолемей. Мне сообщили, что ты здесь. Это и к лучшему, новость узнаете вы оба.
        Всегда спокойный Лисимах был возбужден.
        - Сначала присядь, выпей вина, а потом рассказывай, - предложил Селевк.
        Отпив из протянутой чаши глоток вина, Лисимах заговорил:
        - Вам известно, что два дня назад в Вавилон по приглашению Пердикки и Роксаны прибыла Статира, чтобы разделить с Роксаной горе по случаю кончины их любимого супруга и царя?
        Птолемей и Селевк насторожились.
        - Я слышу об этом впервые, - промолвил Селевк.
        - Я тоже. Статиру убили? - догадался Птолемей.
        Лисимах молча кивнул.
        - Негодяи! - возмутился Селевк.
        - Рассказывай, что знаешь, - попросил Птолемей.
        - Пердикка и Роксана заверили Статиру, что она будет находиться под надежной охраной телохранителей. Царица приехала из Суз со своей родной сестрой Дрипетидой, молодой вдовой Гефестиона. Ночью, когда сестры заснули, Пердикка отправил их слуг в дальние покои дворца и подосланные им убийцы перерезали спящим горло.
        - Роксана опасалась, что Статира раньше, чем она, родит наследника престола, - угадал причину зловещего убийства Селевк.
        - Этой же ночью тела Статиры и Дрипетиды были брошены в колодец и засыпаны землей, - закончил свой рассказ Лисимах.
        - И это злодеяние вместе с Роксаной совершил наш бывший друг Пердикка! - вздохнул Птолемей. - Я всегда считал его доблестным и честным воином, неспособным убить во сне человека, а тем более беззащитных женщин. А откуда ты все так быстро узнал, Лисимах?
        - От надежных осведомителей. В убийстве Пердикка обвинил ни в чем не повинного македонянина, который якобы люто ненавидел персов.
        - Роксана не понравилась мне с первого взгляда. Да, со смертью Статиры и Дрипетиды окончательно прекратился весь род персидских царей, - печально заключил Селевк.
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        1
        Чаша вина, как и в недавние славные времена великого Александра, снова передавалась по кругу на встрече во дворце Птолемея в Вавилоне.
        Все думали об одном и том же: грядут страшные времена, раз друзья начали убивать друг друга. Необходимо восстановить справедливость в государстве.
        Птолемей первым пригубил чашу и передал ее Неарху, отважному мореплавателю, командующему македонским флотом.
        Неарх передал чашу Селевку. От него чаша перешла к Лисимаху, смелому воину, который раньше часто спорил с Александром. Теперь, как и Птолемей, он был ярым противником сохранения мировой державы.
        Лисимах протянул чашу Леоннату. Именно он во главе конницы во время недавнего мятежа пехоты более всех содействовал победе Пердикки. Затем он не предал друзей, остался единодушен с ними и отказался от предложения Пердикки разделить вместе с ним верховную власть. Птолемей предложил ему стать сатрапом Фригии Геллеспонтской.
        Там проходила большая дорога из Азии в Европу; тот, кто владел этой сатрапией, мог перекрыть сухопутное сообщение между ними.
        Чаша на мгновение замерла в руке Леонната, но под настойчивым взглядом Птолемея он передал ее чужаку - Антигону Одноглазому. По характеру Антигон напоминал Пердикку. Властолюбив и бескомпромиссен, он слышал только себя и верил только себе.
        Последний глоток вина выпил Эвмен, личный секретарь Александра, хитрый дипломат, чужеземец из Кардии. Александр любил и уважал этого умного грека, но друзья царя относились к нему настороженно.
        Военачальники, ближайшие сподвижники Александра, согласились с предложением Птолемея поделить между собой сатрапии. По замыслу Птолемея он получал во владение Египет, Неарх - Ликию, Селевк - Вавилонию, Лисимах - Фракию, Леоннат - Фригию, расположенную у Геллеспонта, Антигон - Великую Фригию, Эвмен - Каппадокию.
        Селевк снова и снова думал о том, что это предложение таит в себе опасность грядущих раздоров, но и оставлять всю власть в руках Пердикки считал неверным. Ближайшие сподвижники царя были равны в своих правах.
        На следующий день высшие вельможи государства вынесли предложение Птолемея на рассмотрение Пердикки. Через несколько дней военачальники были приглашены в царский дворец. Хилиарх объявил от имени царя Филиппа Третьего, что их предложение в отношении сатрапий одобрено.
        Пердикка оставался верховным командующим над всеми войсками. Отныне все должностные лица в государстве и в войсках должны были только через него получать царские приказы.
        Предводителем гипаспистов вместо Селевка был назначен сын Антипатра Кассандр. Тем самым он был возведен в одно из почетнейших званий в войске.
        Выйдя из зала приемов, Селевк не смог сдержать охватившего его гнева:
        - Пердикка надеется, что, возвысив сына, он сделает своим должником отца.
        - Разумеется, он все просчитал, - согласился Птолемей. - Но Антипатр, в отличие от сына, вызывает у меня уважение. Он вправе считать себя достойным стать главным лицом в государстве.
        - Но Пердикка из царского рода Орестидов, - напомнил Селевк.
        - Теперь, после всех трагических событий, личные качества стали выше преимущества рождения.
        Перед отъездом в свои владения военачальники собрались в торжественно обставленном зале дворца, где лежал в золоченом гробу Александр Великий. Гроб стоял на помосте, обитом дорогими персидскими тканями. Вокруг были разложены военные трофеи, щит и меч Ахилла, ларец, декорированный золотыми звездами, в котором хранились обугленные кости любимого царского коня Букефала, шкатулка из слоновой кости персидского царя Дария Третьего с бережно уложенными в ней свитками «Илиады» и «Одиссеи» великого Гомера, с ними царь никогда не расставался.
        Селевк и Птолемей часто приходили сюда, чтобы повидать любимого друга. Теперь все друзья собрались вместе, чтобы проститься с прославленным полководцем.
        «Завтра им предстоит долгий путь в свои сатрапии, - с грустью думал Селевк, - а я останусь в Вавилоне вместе с Пердиккой, который превратился из друга во врага, и со слабоумным царем».
        Александр лежал на золотом шитье, окутанный ароматом благовоний. Лицо его оставалось прежним: волевым, царственным и строгим. Скрещенные на груди руки покоились на обрезанных прядях волос ближайших сподвижников.
        Взгляд Селевка задержался на шкатулке царя Дария. Он отчетливо вспомнил, как после блестящей победы при Иссе, прекратив преследование персов в горах, Александр с друзьями решил заночевать в шатрах побежденных.
        Полководцы вошли в шатер царя Дария и остановились как вкопанные. Они попали в золотую клетку, где все предметы были из чистого золота. Только ложе было покрыто тигровыми шкурами.
        Вдохнув пропитанный изысканными ароматами воздух, Александр, усмехнувшись, сказал стоящим рядом с ним Клиту и Птолемею:
        - Вот что значит быть царем!
        - И это говоришь ты, Александр! - удивился Клит.
        - Такая роскошь достойна победителя! - вмешался в разговор Гефестион.
        - Посмотри, Александр, какая красота. - Птолемей протянул царю шкатулку из слоновой кости, украшенную рубинами.
        Александр полюбовался тонкой работой, затем открыл шкатулку. Она была пуста.
        - Что ты будешь в ней хранить? - поинтересовался Каллисфен.
        - То, что я считаю самым ценным: «Илиаду» великого Гомера с пояснениями великого Аристотеля.
        Царь закрыл шкатулку, посмотрел на окружавших его друзей и тихо сказал:
        - Дарий потерпел поражение с такой огромной армией! Запомните, друзья, ни одно государство не может наслаждаться покоем, если его подданные считают, что деньги, время, здоровье нужно тратить только на чрезмерную роскошь. При этом ни к чему не стоит прилагать усилий, разве только к обжорству и любовным утехам.
        - Ты прав, Александр! - с восхищением глядя на молодого царя, согласился Каллисфен.
        «Нам было тогда по двадцать три года. А теперь убиты Клит и Каллисфен, нет Александра, врагом стал Пердикка. - Селевк окинул взглядом дорогих его сердцу друзей и мысленно воззвал к богам Олимпа: - О великие боги, помогите всем нам, оставшимся в живых, сохранить дружбу до конца наших дней, никогда не поднимая меч друг на друга!»
        Вечер накануне отъезда Птолемея в Египет старые друзья решили провести вместе. Как только кубки были наполнены, Птолемей дал знак слугам удалиться.
        Друзья удобно расположились друг против друга.
        - Теперь мы остались без Александра, без его поддержки и советов. Перед нами иной, трудный путь правителей в незнакомых странах, - произнес Птолемей.
        - Разме мы когда-нибудь страшились новых дорог с неизвестными препятствиями? - удивился Селевк. - Но я не перестаю думать о наступивших временах, которые жестоким объятием сжали в своих тисках царство Александра. Лишь печальная необходимость вынудила нас помочь Пердикке заполучить власть регента. Правда, мне кажется, что он лишен государственной мудрости, ибо начал свое правление с кровопролитий и интриг.
        - В который раз подтвердилась старая мудрость: кому не дано разума, тот правит жестокостью, - вздохнул Птолемей.
        За едой и вином друзья не спеша рассуждали о самом сокровенном. Они стали повелителями двух крупнейших сатрапий, особо отмеченных Александром: в Египте, где его признали сыном Зевса-Амона, он завещал себя захоронить, Вавилон решил сделать столицей своего огромного государства.
        - Нам всем теперь предстоит идти своими путями, - заметил Птолемей. - Я убежден, что громадное государство Александра целиком сохранить невозможно. Оно было обречено после его кончины распасться на несколько государств.
        - Я все время думаю о том, одобрил ли Александр наши планы? - Сомнения не покидали Селевка.
        - Создание нескольких крупных, просвещенных, сильных государств, возглавляемых его единомышленниками, в данное время и в данной обстановке одобрил бы, ибо это историческая необходимость. Гораздо хуже, если огромным государством и разными народами будет повелевать одна, но бездарная, тщеславная, алчная личность, - ответил Птолемей. - Александр посеял семена эллинского искусства и культуры вплоть до Индии. Эту великую идею слияния языков и мыслей, дружбы народов и объединения религий мы должны поддерживать. Александр был властителем дум македонян, но ради идеи братства народов он остался на Востоке и не вернулся в дорогую его сердцу Македонию. Лично я мечтаю построить такое государство, про которое потомки скажут: величие Египта возродил сподвижник Александра Великого.
        - И с чего ты собираешься начать?
        - Продолжить строительство Александрии, сделать ее столицей Египта. В этом городе будет покоиться Александр. Селевк, как только Пердикка покинет Вавилонию, уговори Арридея без приказа регента отправить в Египет саркофаг с телом.
        - Ты думаешь, Пердикка будет этому препятствовать?
        - Открыто нет. Но он сам вместе с многочисленным войском захочет сопровождать в Египет саркофаг с телом великого царя. Я в этом не сомневаюсь.
        Птолемей понимал, что его авторитет может сильно пошатнуться, если в Египет прибудут более высокая власть и крупные военные силы. Понимал это и Селевк.
        - Не сомневайся. Я все сделаю, как ты просишь, Птолемей. Чего бы это ни стоило.
        - Я всегда высоко ценил твою дружбу, Селевк. Помни, при первой опасности, грозящей тебе, от кого бы она ни исходила, я тут же поспешу на помощь.
        - Пердикка более всего опасается усиления твоей власти.
        - Да и в тебе он видит грозного соперника. Он не возражал против избрания тебя сатрапом Вавилонии, чтобы ты был рядом, под пристальным вниманием его осведомителей. Но не забывай, что ты - один из лучших полководцев. Ты командовал гипаспистами, царскими «щитоносцами», которые составляли отборные войска. Македонская пехота при Александре была лучшей, какую знал мир, и в этом твоя заслуга, Селевк.
        Птолемей поднял кубок:
        - За тебя! За твою удачу! Пусть фортуна к тебе благоволит!
        Он осушил кубок до дна.
        - Мы должны сделать все, чтобы и в Египте, и в Вавилонии признали нас как мудрых правителей…
        В Вавилоне наступало утро. Первые лучи солнца осветили обелиски перед дворцами вельмож, колонну, где были высечены слова законов Хаммурапи, крыши построек, ворота храма богини Иштар. У ворот Птолемей попрощался с Неархом, Лисимахом, Леоннатом и Антигоном.
        Пердикка правильно видел в нем наиболее опасного из всех своих противников. На прощание Птолемей обратился к друзьям со словами:
        - Как только вступим во владения своими сатрапиями, будем готовиться к борьбе с Пердиккой. Это неизбежно.
        Птолемей, простившись с друзьями, во главе вооруженного отряда проскакал через ворота. Селевк вызвался проводить друга до дороги, идущей вдоль Евфрата. Сердце его сжимала тоска от предстоящей через несколько минут разлуки. Друзья крепко обнялись на прощание.
        - Однако пора! - воскликнул Птолемей.
        Селевк долго наблюдал за удаляющимся отрядом, пока всадники не растворились в просторах полей. За полями голубел Евфрат, слегка покачивались на волнах многочисленные корабли разных стран с товарами для вавилонских торговцев. Вдоль берега возвышались стройные высокие пальмы. От реки ответвлялись сотни оросительных каналов. Трудолюбивый люд своим упорством преобразил бесплодные пустыни в райский сад.
        Вдали показались караваны, идущие из дальних краев. Верблюды кричали и вытягивали длинные шеи в сторону реки. Проводники не позволяли им останавливаться, потому что торопились поскорее добраться до торговых домов величайшего города мира, города пышных дворцов и храмов, благоухающих садов и искристых фонтанов, пестрого, суетного, шумного, но величественного и твердо убежденного в своей избранности, города, носящего горделивое имя «Ворота богов».
        «Отныне моя жизнь принадлежит народу этой древнейшей страны», - возвращаясь в город, размышлял Селевк. Он решил проехать по всему городу, как в тот памятный день, когда он впервые вступал в Вавилон по правую руку от Александра во главе победоносного войска.
        «Было такое же раннее утро, - вспоминал Селевк. - Город городов представал перед нами медленно пробуждающимся ото сна».
        Александр не знал, как встретит его этот древний, хорошо укрепленный город, поэтому вел свои войска в боевом порядке.
        На огромной равнине возвышались могучие стены с сотнями башен, покрытыми зелеными и голубыми плитками.
        Первыми проснулись вершины холмов, дремавшие под сенью пальм, сикоморов и олив, над которыми летали белые и сизые, отливающие перламутром голуби. Вслед за холмами пробудились грандиозные постройки храмов, высившиеся по обе стороны Евфрата.
        Все это великолепие отражалось в огромном озере, которое защищало и без того неприступные стены.
        Победоносный властелин Навуходоносор, царь царей и наместник богов на земле, сделал Вавилон колыбелью роскоши и образования. Своей железной волей он превратил его в очаг культуры и в торговый центр мира. За могучими городскими стенами им были собраны сокровища искусства со всех концов света. Он воздвиг дворцы, перед блеском и сказочным великолепием которых склонялись народы.
        Александр приказал Каллисфену ехать рядом с ним. Он внимательно слушал рассказы историка о Вавилоне, изредка задавая вопросы.
        - Одни считают, что Вавилон был основан ассирийским царем Нином, другие называют основателем города Бела. Некоторые упоминают легендарную Семирамиду.
        - Сколько башен защищает город? - поинтересовался Александр.
        - Двести пятьдесят, - уверенно ответил Каллисфен.
        - Боюсь, как бы не было повторения осады Тира! А армии нужен отдых. Короткий отдых.
        - Короткий? - удивился Каллисфен.
        Александр не ответил. Он думал о возможном ожесточенном сопротивлении вавилонян, зная, как громадны и неприступны стены города, какая сеть каналов их окружает, как долго город выдерживал осаду Кира Великого и Дария Первого.
        - Между прочим, - сообщил Каллисфен, - великий Кир победоносно въехал в Вавилон именно в это время года, в начале персидского месяца варказан.
        - Хорошо бы, чтобы это совпадение принесло удачу и нам! - заметил Александр.
        Он просчитывал все варианты осады и невольно вспомнил об уроках Аристотеля.
        - Помните, во время одной из прогулок Аристотель рассказывал о захвате Вавилона персидским царем Киром Великим? - обратился царь к своим друзьям.
        - Конечно, помним. - Гефестион начал с увлечением пересказывать повествование философа: - После многочисленных завоеваний Кира привлекло Вавилонское царство. Когда Кир после длительной осады приблизился к городу городов, то увидел, что все ворота заперты, а их, по словам Геродота, было ровно сто. Вавилон приготовился к длительной осаде. Из сообщений лазутчиков, побывавших в городе накануне похода, Киру было известно, что вавилоняне располагают большими запасами продовольствия, которого хватит на несколько лет.
        - Наши сведения полностью совпадают со сведениями почти двухсотлетней давности, - напомнил Александр. - Продолжай, Гефестион.
        - Расположив свое войско вокруг Вавилона плотным кольцом, Кир приступил к осмотру оборонительных сооружений древнего города. Его внимание привлекла река Евфрат, которая протекала через город, разделяя его на две части. Кир заметил, что в том месте, где Евфрат втекал в город, крепостная стена покоилась на платформе, которая, в свою очередь, опиралась на каменные колонны, стоявшие в воде. Расстояние между платформой и поверхностью воды было настолько узким, что даже маленькая лодка вряд ли могла проникнуть в город. Но Кира осенила блестящая идея: отвести воду Евфрата по обводному каналу и по обмелевшему руслу проникнуть в город. Он тут же послал людей разузнать, нет ли вверх по течению Евфрата места, куда можно отвести воду из реки. Вскоре царю доложили, что в нескольких днях пути от Вавилона имеется огромный котлован, вырытый, по словам местных жителей, царицей Нитокрис много лет назад. Сохранились и отводные каналы. Правда, их занесло песком, но если расчистить, это как раз то, что требуется. Сообщение обрадовало Кира, и он тут же начал действовать. Оставив одну часть войска у стен города, чтобы
ни один из жителей не ускользнул и не разведал о намерениях персидского царя, Кир послал другую расчищать каналы. Когда земляные работы были завершены, он дал команду спустить воду из Евфрата и затем разрушить запруды. Судьба Вавилона была решена. А в это время город городов справлял праздник в честь бога Мардука. Жрецы Эсагилы - святилища Мардука - принесли обильные жертвы, и на закате солнца началось всеобщее веселье, которое должно было продлиться всю ночь. К вечеру этого дня запруды на отводных каналах были разрушены, и воды Евфрата устремились в котлован. Под покровом темноты Кир отдал приказ персам вступить в Вавилон. Тысячи воинов по обмелевшему руслу к полуночи проникли в город. Кир, восседая на вороном коне, лично предводительствовал одним из отрядов. Часть персов направилась к городским воротам. Прибив подвыпившую стражу, персидские воины отворили ворота. Вскоре улицы ночного Вавилона были заполнены персами. Всех жителей города, которые попадались на их пути, они убивали на месте. К концу ночи Киру удалось пробиться к царскому дворцу, где царило веселье. Царские телохранители пытались
организовать оборону, но из этого ничего не вышло, так как все они были пьяны. На вороном коне Кир победоносно въехал в пиршественный зал, где в кругу приближенных только что пировал вавилонский царь. Но радости при виде поверженного соперника Кир не испытал: правитель Вавилона был мертв. Кир увидел перед собой молодого человека, облаченного в царские одежды. Это его крайне удивило, ведь царь Набонид был немолод. Кир спросил: «Кто это?» - «Это Валтасар, сын царя Набонида, захвативший трон отца», - был ответ.
        - Так в Вавилоне началось персидское владычество, - заключил Александр и остановил коня.
        Великий Вавилон, самый большой из окруженных каменной стеной городов, лежал перед царем маленькой Македонии.
        Внушительные стены, башни и ворота Вавилона вызвали у воинов Александра изумление: таких городов никто раньше не видел.
        Ворота в столь ранний час были закрыты.
        «Что скрывается за ними?» - думали македонцы.
        И тут же, как бы услышав их мысли, на зубцах крепостных стен показались воины.
        Парменион привел македонские отряды в боевой порядок. Но вот открылась одна створка ворот, потом - вторая и вышли с цветами воины, высшие чиновники, жрецы, одетые в белые одежды, женщины и дети. Праздничную процессию сопровождал хор.
        Впереди шел сатрап Мазей, который в битве при Гавгамелах был одним из самых отважных персидских военачальников.
        Мазей приблизился к Александру. Мужчина среднего роста, крепкого сложения. Одет опрятно и неброско: кожаный нагрудник с пряжкой, короткая, богато вышитая рубаха. Жезл в руках и кривой меч на поясе. Широкий лоб, умные, проницательные глаза, сжатые губы.
        Мазей преклонил колени перед македонским царем и, подтверждая свое повиновение, указал на четверых сыновей, последовавших примеру отца.
        - О великий царь! - воздев руки, воскликнул вавилонский сатрап. - По семи пустыням и семи морям люди разносят славу о тебе. Да пребудет вечно царство твое в памяти людей!
        Александр соскочил с Букефала, подошел к Мазею и поднял его, облегченно вздохнув при мысли о том, что не придется осаждать Вавилон.
        - Мои заботы - о будущем. Выиграв крупную битву, очень важно выиграть мир. Я хочу, чтобы все видели: Александр, царь Македонский, - это будущий мир.
        Александр взошел на захваченную в сражении при Иссе колесницу царя Дария Третьего и предложил Мазею подняться вслед за ним.
        Мазей несказанно этому обрадовался. Больше он ничем уже не был обязан своему дважды позорно бежавшему с поля боя правителю. Царь Запада торжественно вступал в великий город Востока, город Семирамиды и Навуходоносора.
        Македонского царя, сопровождаемого сатрапом Вавилона, у главных ворот города встречали управитель дворца и высшие чиновники. За воротами в две шеренги стояли копейщики крепостного гарнизона. Оркестр, состоявший из флейтистов, свирельщиков, арфистов и ударников, исполнял музыкальное приветствие.
        С предписанными церемониями, обменявшись обязательными любезностями, Александр и Мазей пересели в повозку, называемую колесницей Энлиля - бога ветра и земли, она должна была напомнить чужеземному владыке о легкости вавилонских колес. Четыре боевые колесницы последовали за македонским царем. Процессия, возглавляемая отрядом конных копейщиков, тронулась к Белтису, дворцовому и жреческому кварталу Вавилона.
        Александр ехал по широкой дороге, предназначенной для особо торжественных процессий. И сама дорога, и высокие стены по обеим ее сторонам напоминали ущелье. Дорога была вымощена большими каменными плитами, по краям ее обрамляли красные кирпичные полосы. Пространство между блестящими каменными плитами было залито черным асфальтом.
        - Какие слова выбиты на нижней стороне каждой плиты? - поинтересовался Александр у Мазея.
        - О великий царь, это слова Навуходоносора: «Я - царь Вавилона, сын Набопаласара, царя Вавилона. Вавилонскую дорогу паломников замостил я для процессии великого владыки Мардука каменными плитами. О Мардук! О великий владыка! Даруй вечную жизнь!»
        Александр смотрел по сторонам, но ничего не было видно ни справа, ни слева. С обеих сторон дорогу обрамляли гладкие стены, заканчивающиеся зубцами, между которыми на одинаковом расстоянии друг от друга возвышались башни. Внутренняя сторона стен была облицована блестящей синей глазурованной плиткой, на холодном фоне грозно вышагивали львы с ярко-желтыми гривами и оскаленными пастями.
        - Сколько их здесь? - спросил Александр, указывая на львов.
        - Сто двадцать хищников следят за идущими по дороге, - был ответ.
        А со стен башни богини Иштар скалили пасти драконы, рогатые полукрокодилы-полупсы с чешуйчатыми туловищами и огромными птичьими когтями вместо лап.
        - Вавилонских драконов, изображенных на плитах, свыше пятисот, - с гордостью пояснил Мазей.
        - Почему вавилонские паломники должны были идти по этой дороге, которая вызывает чувство страха? - удивился Александр. - Ведь ваша религия, хоть она и полна магии, чудес и фантастических существ, отнюдь не религия ужасов.
        Но внезапно Александр все понял.
        - Эта великая дорога - одно из истинных чудес света! - воскликнул он.
        Что встретил бы враг, решивший захватить Вавилон? Сначала ему пришлось бы преодолеть широкий ров, в который были бы пущены воды Евфрата. Допустим, это удалось. Допустим, враг преодолел и первую, и вторую, и третью линии стен. И вот он оказывается у главных ворот. Преодолев эти ворота, он попадает на вымощенную и заасфальтированную дорогу, ведущую к царскому дворцу. Но из бесчисленных отверстий в башнях на него посыпался бы дождь стрел, копий и раскаленных ядер. Кроме того, враг оказался бы между стен, наводящих ужас, - львов и драконов, скалящих пасти.
        Дорога Мардука стала бы для неприятеля настоящей дорогой смерти.
        Александр по достоинству оценил замысел великого Навуходоносора. Дорога великого бога строилась не только для процессий паломников, а была и частью оборонительной системы самой крупной крепости, которая когда-либо существовала в мире.
        И все-таки Вавилон пал. Пал, хотя стены его продолжали стоять.
        Перед македонским царем распахнулись главные ворота богини Иштар. Щиты воинов, отдающих честь новому властелину, прикрыли пасти грозных чудовищ на стенах.
        Торжественный въезд в город всемирно известных чудес, под восторженные крики народа, толпящегося на улицах, стал для Александра одним из звездных часов его жизни. Этот въезд был наградой за победу при Гавгамелах.
        Мазей, получив напутствие от жрецов, не случайно привез македонского царя к древнему храму бога Мардука, знаменитой Вавилонской башне, некогда восстановленной Навуходоносором.
        Вавилонская башня сейчас лежала в развалинах, в прежде великолепном храме бога Мардука ютились нищие и бездомные собаки. Это царь Ксеркс, вернувшись из Эллады, бесчинствовал здесь в бессильной злобе после своего поражения.
        У развалин древнего храма македонского царя поджидали жрецы.
        Александр сошел с колесницы Энлиля, склонил голову и замер. Гигантские руины поразили его воображение. Он стоял как завороженный у ворот, охраняемых двумя каменными крылатыми львами.
        - Царь Ксеркс разрушил наш храм. Много лет мы не можем достойно служить великому богу, - раздался голос жреца.
        Александр внимательно слушал его рассказ.
        - Сохранились слова Набопаласара: «Мардук повелел мне Вавилонскую башню, которая до меня ослаблена была и доведена до падения, воздвигнуть, фундамент ее установить на груди подземного мира, а вершина ее чтобы уходила в поднебесье, где человек звезд небесных касался бы».
        Другой жрец добавил:
        - А сын его Навуходоносор сказал: «Я приложил руку к тому, чтобы достроить вершину Этеменанки так, чтобы поспорить она могла с небом». Описание Вавилонской башни оставил Геродот, который осмотрел ее и даже побывал на вершине. «Храмовый священный участок - четырехугольный, каждая его сторона длиной в два стадия. В середине этого храмового священного участка воздвигнута громадная башня. На этой башне стоит вторая, а на ней - еще башня. В общем, восемь башен - одна на другой. Наружная лестница ведет наверх вокруг всех этих башен. На последней башне воздвигнут большой храм». Кирпичная кладка каждой платформы имела свой цвет: нижняя - черный, а по мере возвышения - красный, желтый, золотистый, голубой, серебряный.
        Верховный жрец продолжил рассказ:
        - Каждый большой вавилонский город имел свой зиккурат, но ни один из них не мог сравниться с башней. На ее строительство ушло восемьдесят пять миллионов кирпичей. Правители строили ее не для себя, а для всех. Она была святыней, принадлежавшей всему народу, сюда стекались тысячи людей для поклонения верховному богу. Сначала люди выходили из нижнего храма, где перед статуей Мардука совершалось жертвоприношение, потом они поднимались по гигантским каменным ступеням лестницы башни на второй этаж. В святилище Мардука народ не имел доступа - здесь, на вершине башни, появлялся сам бог. Обычный смертный не мог лицезреть бога безнаказанно для себя. Только одна избранная женщина, готовая разделить с Мардуком ложе, проводила здесь ночь за ночью. Саргон, Синаххериб и Ашшурбанипал штурмом овладели Вавилоном и разрушили башню - святилище Мардука. Набопаласар и Навуходоносор отстроили ее заново. Кир, занявший Вавилон после смерти Навуходоносора, был первым завоевателем, оставившим город неразрушенным. Его поразили масштабы Этеменанки, и он не только запретил что-либо разрушать, но и приказал соорудить на своей
могиле памятник в виде маленькой Вавилонской башни.
        Едва жрец закончил свой рассказ, как по всему периметру площади одновременно зажглись сотни факелов.
        Александр, взволнованный услышанным и увиденным, обращаясь к жрецам, произнес:
        - Я прикажу восстановить и храм Мардука и все другие храмы, разрушенные персами.
        Селевк прекрасно понимал, что хозяин Вавилонии занимает одну из важнейших позиций в Передней Азии. Центральное положение Вавилонии на скрещении дорог, ведущих с Ближнего Востока к Внутреннему морю, придавало ей особое значение, подобного достигала лишь египетская сатрапия. Таким образом, Селевк с Птолемеем находились в более выигрышном положении среди прочих диадохов. Селевк знал, что борьба с Пердиккой будет неизбежной, ибо в сатрапах, которые получили области по воле войскового собрания, регент видел своих подчиненных. Но с этим диадохи, естественно, мириться не будут, потому как считают себя равными Пердикке.
        Охваченный нахлынувшими воспоминаниями и мыслями о будущем, Селевк и не заметил, как оказался у ворот своего дворца.
        2
        Когда стража приветствовала Селевка, Апама прогуливалась по пальмовой аллее парка. Вокруг был разлит покой, казалось, весь мир замер в ожидании предстоящих испытаний, накапливая силы.
        Пальмовая аллея привела Апаму к пруду. Здесь, удобно расположившись в тени деревьев, она вспоминала Селевка, изучала глиняные таблички и думала о сыне. Она рассказывала ему о героях, пела гимны, сложенные в честь любви. В это утро она читала сыну о великом Кире:
        - «Когда я мирно вступил в Вавилон, Мардук, великий господин, склонил ко мне великодушное сердце жителей Вавилона, а я ежедневно следил за его почитанием. Мои многочисленные войска мирно и торжественно вошли в Вавилон. Всему Шумеру и Аккаду я не дал иметь врага. Я благосклонно следил за внутренними делами Вавилона и всех его святилищ. А жители Вавилона были освобождены от не подобающего им ига. Я восстановил их разрушенные жилища и разогнал их скорбь. Мардук, великий владыка, возрадовался моим деяниям и милостиво благословил меня, Кира, царя, чтущего его, и все мое войско, и мы искренне и радостно возносили перед ним хвалу его великой божественности».
        Апама смолкла, прислушалась к журчанию воды, бегущей из канавки в пруд, и задумалась. Вот бы узнать, что впереди? Сбудутся ли предсказания жрецов? Селевк и их сын станут ли царями, такими же великими, как Кир?
        В это время Селевк стоял на террасе и наблюдал за женой, не решаясь ее потревожить. Над кустарником вспорхнули яркие бабочки, резвясь и играя, они опустились на цветы совсем рядом с Апамой. Она положила табличку на скамью и потянулась к бабочкам. Но бабочки улетели. Наблюдая за их полетом, Апама запрокинула голову, слепящие лучи солнца ударили в глаза. Вдруг чьи-то руки легли ей на плечи. Ослепленная солнцем, Апама сразу не узнала Селевка, а узнав, закрыла глаза, чтобы подольше длилось то, что ей казалось счастливым сном.
        - Целую вечность я тебя не видела! Почему, вернувшись, ты не пришел ко мне? - спросила она.
        - Я оплакивал друга. Погиб второй Геракл, но, увы, не на поле брани и не в борьбе с немейским львом… А еще я оплакивал мечту Александра, рассыпавшуюся в прах.
        Заметив, что Апама нахмурилась, Селевк произнес:
        - Но теперь я буду с тобой.
        Они прошли на увитую зеленью террасу. Рабы накрыли стол. Селевк долго рассказывал Апаме о мучительных треволнениях последних дней. Она внимательно слушала и вскоре поняла, что он должен найти в ней поддержку и опору, обрести новые силы, став неуязвимым. И тут она услышала слова, которых так долго ждала:
        - Ты скоро станешь матерью. У нас будет много детей. Они будут красивы, как греческие боги. И добры. Они будут похожи на нас. В их честь я воздвигну храм красивейшему из богов - Аполлону.
        Они погрузились в блаженный сон, они грезили о счастье. А между тем вероломство опутывало государство Александра Великого со всех сторон. Время междоусобных войн неумолимо приближалось.

* * *
        Вскоре после отъезда в свои сатрапии Лисимаха, Леонната и Антигона Пердикка вызвал Селевка во дворец.
        «Друзья уехали. Один я остался с Пердиккой! - с тоской думал Селевк, направляясь в зал приемов. - Совсем недавно мы были с ним друзьями. Что меня ждет теперь? Какую роль он выбрал для меня? Он умен и прекрасно понимает, что царя в государстве нет и что ни один из новых сатрапов не потерпит главенства первого среди равных».
        Когда Селевк переступил порог зала приемов, Пердикка радушно, как в былые времена, приветствовал его, заключил в крепкие объятия и посадил рядом с собой за стол, заваленный свитками. В душе он по-прежнему хотел видеть в Селевке верного друга. Но понимал, что отныне они не друзья, а соперники.
        Положение Пердикки не было надежным. За несколько месяцев у него появилось много завистников. Среди бывших военачальников Александра едва ли мог найтись хотя бы один, который согласился бы с привилегированным положением Пердикки. Он был лишь первым среди равных, и многие хотели избавиться от него.
        Пердикка улыбнулся. Лицо его выражало искреннее дружелюбие.
        - Селевк, я рад тебя видеть. Наконец-то мы вдвоем, без посторонних, можем обсудить важные проблемы, которые нам предстоит решать.
        Пердикка сделал паузу. Он полюбил делать длинные паузы. Это придавало его речи особую значительность, напоминало о его возросшем могуществе. Он чувствовал себя полновластным хозяином в царском дворце. Никто не смел без его ведома что-либо сделать, даже царица Роксана.
        Селевк тоже молчал. Пусть регент скажет все, что хочет сказать. Он видел, что в душе Пердикки покоя нет.
        Наконец тот прервал затянувшееся молчание:
        - Я и царь Филипп Третий решили передать тебе мое звание хилиарха, которое долгое время было у нашего дорогого друга Гефестиона. Будучи хилиархом, ты станешь осуществлять командование над конницей гетайров. Твой талант военачальника необходим государству.
        Селевк обдумывал услышанное. Итак, он становится вторым лицом в государстве после регента. Правда, положение Пердикки крайне неустойчиво. Но отказываться опасно. За Пердиккой армия! Пока… Сможет ли он вести двойную игру? Сможет ли обмануть его бдительность и последовательно проводить политику, задуманную Птолемеем?
        - Тебя что-то смущает? - удивился Пердикка, внимательно наблюдая за Селевком.
        - Нет. Я благодарен за высокую честь, которую мне оказывают. Но быть сатрапом Вавилонии я тоже хотел бы.
        Пердикка был явно недоволен ответом. Именно на Селевка он возлагал большие надежды, думая, что тот не будет проявлять претензий на власть.
        - Послушай меня, Селевк. Птолемей напрасно думает, что вы станете полновластными хозяевами в своих сатрапиях. Забудь об этом. Государство должно оставаться единым, оно нуждается сейчас в строжайшей дисциплине и жестком управлении. И не забывай: военные силы сатрапий находятся в распоряжении государства, а значит, в моем! Сегодня я еще считаюсь с сатрапами, а завтра могут полететь головы.
        - Но многие из нынешних сатрапов наши друзья, - напомнил Селевк. - Ненависть должна быть сдержанной. Разрушить дружбу легко.
        - Поверь, Селевк, я не хочу уничтожать старых друзей. Но, когда речь идет о судьбе государства, о многом, даже о дружбе, приходится забывать.
        Лицо Пердикки было озабоченным.
        - Весть о смерти Александра уже достигла почти всех сатрапий и произвела весьма различное впечатление. - Тон его голоса стал деловым. - Многие уверены, что сила, соединявшая в одно целое мир близких и далеких народов, исчезла.
        - Это неудивительно. Сейчас люди тревожатся за свое будущее.
        - Мы должны всем напомнить, что сила, держащая народы в повиновении, не исчезла и исчезнуть не может. Мы не должны потерять Восток.
        В верхних сатрапиях уже зреют восстания. Вспыхнуло восстание и в Греции, которое грозит серьезной опасностью власти македонян в Европе. Изгнаны македонские гарнизоны с Родоса. Но за саму Македонию я спокоен. Там Антипатр и Кратер.
        Слова Пердикки убеждали Селевка и вместе с тем вызывали протест. Трудно удержать в целостности то, что стремительно начало давать глубокие трещины.
        - А знаешь, что я мысленно вижу? - продолжил Пердикка. - Вижу силу и мощь государства Александра. Несокрушимую мощь! Каждое утро, глядя во все четыре стороны света, я вспоминаю, что совсем недавно мир был единым организмом. Государство не должно терять своего могущества. Ты согласен?
        Селевк кивнул. Он знал о неимоверном честолюбии Пердикки.
        - Государство не должно погрузиться в хаос. Мы должны остаться верными идеям Александра, - закончил Пердикка.
        Можно было просто согласиться со всем. Но Селевк чувствовал, что Пердикка ждет от него большего. И неожиданно для самого себя он заверил регента в своей преданности и готовности быть его верным союзником и помощником во всех делах по управлению государством.
        Про себя же Селевк думал: «Главное, чтобы великие деяния Александра не утонули в постыдном болоте смуты. Мы все ожесточились. Взаимные отношения сделались натянутыми, как никогда прежде».
        Селевк попрощался с Пердиккой, полный беспокойства и сомнений. Слова регента: «Государство не должно погрузиться в хаос» - раздражали, а его надменный тон вызывал презрительную усмешку.
        «Один из нас падет! - думал Селевк. - Но, прежде чем начинать действовать, надо все хорошо продумать!»

* * *
        Апама была неотразимо прекрасна, когда Селевк навестил ее вечером на женской половине дворца, где жили только женщины и евнухи. Синий цвет одежды великолепно оттенял матовую кожу лица, роскошные черные волосы и огромные сияющие глаза. Апама заметила восхищенный взгляд застывшего у порога мужа и нежно улыбнулась ему.
        - Ты так и будешь стоять и смотреть на меня?
        Он подошел к ней и крепко прижал к себе, как в те незабываемые дни после свадьбы в Сузах.
        Они ужинали вместе, долго говорили о делах. Зная, что Апаму интересует все, что происходит в Вавилоне, он подробно рассказывал обо всем, советовался, поведал и о встрече с Пердиккой.
        - Меня больше устраивает роль сатрапа Вавилонии, чем хилиарха разваливающегося на части государства.
        - Не торопись. Всему свое время. Ты будешь не только сатрапом.
        Селевк с удивлением посмотрел на Апаму.
        - Диадохи и в первую очередь Птолемей недолго станут терпеть регентство Пердикки.
        Уверовав в пророчество жрецов, Апама не сомневалась, что они с Селевком со временем наденут пурпур. Но сообщать об этом мужу считала пока преждевременным.
        Ночью в объятиях Селевка она думала о своем будущем. Любить и быть любимой было замечательно, раньше ей казалось, что все остальное не имеет значения. Но теперь хотелось большего.
        Этой ночью, полной любви и страсти, Апама нашла ответ. Стать Селевку не только женой, но и помощницей во всех его делах. Принять вызов диадохов, открыто презирающих персиянку, хоть и знатного происхождения. Она должна завоевать их уважение. Ненавистники варваров склонят перед ней свои гордые головы. Она добьется этого, сделает то, что до нее не делала ни одна знатная персиянка, проводящая дни в гареме мужа. Она будет равна Селевку, будет его главным советником во всех делах.
        Чтобы убедиться в своей власти над мужем, Апама полностью использовала искусство любви, которому ее обучали с детства. Селевк был покорен. Когда он уснул, она долго лежала с открытыми глазами и с улыбкой торжества встретила наступающее утро…
        Теперь в течение дня у Апамы сменялось несколько наставников. Она постигала премудрости наук, чтобы осмыслить происходящее, жадно внимала наставлениям ученых мужей.
        - Греки учат, что первым корифеем школы жизни был Прометей. Халдеи первым своим учителем почитают бога воды Эа, египтяне - бога Тота. Иудеи полагают, что сам Ягве преисполнил их мудрости, - рассказывал греческий философ. - Я же говорю, что величайшим учителем людей были горы, реки, моря и земли. Не будь мрамора, греки не создали бы неповторимых скульптур. Не будь гранита, не было бы египетских храмов. Не будь кирпича, слепленного из глины, которую несет благодатный Евфрат, не вознеслись бы жилища халдейских богов. Следовательно, главный учитель человека - это природа.
        «Как проста и величественна эта мудрость», - подумала Апама.
        - Величайшими учителями каждого человека и всего человечества были, есть и будут ненависть и любовь.
        Апама вздрогнула, услышав эти слова.
        Именно ненависть к Александру заставила ее ощутить сложность жизни, а любовь к Селевку вдохнула в нее силы на борьбу. Мысль об убийстве царя, которая владела ею долгое время, казалась теперь далекой и ничтожной. Каждый умеет карать. Зачем же делать то, что может каждый? Она нашла главную цель в жизни: помочь Селевку завоевать трон Александра и этим отомстить великому завоевателю за все свои страдания. Но для осуществления этой цели надо многое познать. Любовь и ненависть слились в ее сердце в стремительный вихрь.
        С каждым новым занятием Апама узнавала множество вещей, которые раньше посчитала бы за сказку. Она стала часто заходить в обширную библиотеку Селевка. Она осторожно развязывала льняные тесемки, которыми были скреплены тонкие глиняные таблички, желая узнать, что в них написано. Апаме открывался неведомый и безбрежный океан познаний. Она узнала, что уже несколько тысячелетий Вавилония питает своей культурой весь мир, способствует развитию соседних народов. Страна между священными реками подарила миру гениев, которые не только стали творцами великой истории Халдейского государства, но и сумели мощью своего выдающегося духа обогнать время. Халдеи первыми заложили основы математики и астрономии. Первыми открыли умножение, деление, возведение в степень, извлечение корня, дроби. Высчитали продолжительность солнечного года. Открыли час и минуту. Обнаружили земную ось. Вавилонские ученые рассчитали движение звезд по кругу и их кратчайшее расстояние от Солнца при восходе и заходе. Первыми наблюдали движение планет. Первыми определили астрономическое начало времен. Из числа неподвижных звезд, спокойно
пасущихся небесных овец, обнаружили пять звезд, имеющих самостоятельное движение. Им предшествовала триада небесных светил, состоящая из Солнца, Луны и еще одной планеты. Эти три светила почитались как великие небесные боги Шамаш, Син и Иштар. Вавилонские врачи сделали медицину серьезной наукой, обучились различать кроме наружных болезней внутренние, против которых применялись лекарства, целебные травы и молитвы богине Нинхурсаг и богу Нинутре.
        Особенно заинтересовала Апаму личность царя Хаммурапи. Он унаследовал от своего отца крохотное царство. Вокруг находились более крупные государства, которыми управляли могущественные цари. И тем не менее вскоре вся Месопотамия оказалась во власти этого энергичного и мудрого правителя - военачальника, политика и дипломата.
        Апама с интересом вчитывалась в победные записи великого царя Вавилона: «С премудростью я истребил врагов на севере и на юге, прекратил раздоры, устроил стране благосостояние, дал людям жить в безопасности. Великие боги призвали меня; я благодетельный пастырь, жезл мой - жезл правды, моя благая сень простерта над моим городом». Хаммурапи считал, что все его подданные равны перед законом, привилегий по национальностям нет.
        «Селевк, только он из всех диадохов достоин сесть на трон, на котором восседал и великий Хаммурапи, и великий Навуходоносор, и стать полновластным царем Вавилона. Великого Вавилона», - размышляла Апама.
        Жрец, с которым она вела длительные беседы об истории и науках Халдейского царства, одобрительно кивал головой. Он был покорен своей мудрой ученицей и радовался ее успехам в овладении знаниями.
        На одном из уроков Апама обратилась к жрецу с вопросом, не дававшим ей покоя:
        - Какие цели преследовал могущественный Александр своими завоеваниями, если он, как уверяют его друзья, не искал для себя выгоды?
        - Единственная цель: он хотел объединить все народы в одной державе.
        - Но я не понимаю зачем?
        - Прежде всего это открывало большие возможности для развития государства, улучшения торговли внутри объединенных земель и расширения заморской торговли. Единое управление государством и оборонительный союз против угроз извне. Прозорливый Александр хотел также воспрепятствовать тому, чтобы родственные нам страны истощали себя в бессмысленной борьбе за главенствующую роль. Это приводит лишь к взаимному разорению друг друга.
        Апама сочла эти доводы достойными самого пристального внимания.
        - Значит, право управлять другими народами принадлежит сильнейшему?
        - И мудрейшему. Только мудрость способна заставить властителей править по законам справедливости и человечности.
        - Я читала об этом в своде законов Хаммурапи, - кивнула Апама. - А в чем же заключается мудрость?
        - В том, чтобы иметь глаза, иметь сердце, иметь разум, которые могут отличить добро от зла, истинное от ложного, полезное от вредного, необходимое от ненужного.
        «Селевк должен в будущем превзойти Александра во всем, - думала после беседы со жрецом Апама. - Но сейчас надо превосходить живых, а не мертвых». Внезапно она осознала, что тень Александра продолжает преследовать ее. Тщетно она убеждала себя, что Македонец вот уже более месяца находится в царстве теней. Все равно она продолжала ненавидеть его…

* * *
        Дни летели один за другим.
        Однажды поздно вечером во внутренний двор царской резиденции примчался всадник. Несмотря на свою усталость после длительной скачки, он настаивал, чтобы верховный командующий немедленно принял его.
        Гонец привез послание от Антигона, сатрапа Великой Фригии. В резкой форме Антигон сообщал, что на требование Пердикки выступить с войсками, чтобы помочь завоевать для Эвмена Пафлагонию и Каппадокию, он отвечает решительным отказом. Это выгодно Пердикке, но ему, Антигону, не принесет никакой пользы. И быть зависимым от приказов регента сатрап Великой Фригии решительно отказывается.
        Пердикка стиснул зубы, лицо его помрачнело. Он буквально задыхался от гнева, поняв, что таится в душах сатрапов. Они словно предстали перед ним в своем подлинном обличье.
        «Они оскорбили меня, - думал Пердикка о всех сатрапах, хотя пока его приказа ослушался только Антигон. - В ближайшее время надо немедленно убрать с дороги тех, кто противится сохранению целостности государства. В первую очередь - Антигона. Необходимо напомнить всем о судьбе Мелеагра!»
        У Пердикки, регента и верховного командующего царской армией, забот с каждым днем прибавлялось - одна серьезнее другой. Однако его вера в сохранение единства государства была непоколебимой. Он думал, что, удалив друг от друга и от Вавилона всех ближайших сподвижников царя, он ослабит их боевой пыл и вскоре заставит подчиниться своим требованиям. Оказалось, он ошибся: сатрапы обманули его и теперь, находясь вдали от него, могут объединиться. А это грозит непоправимыми бедами!
        Успокоившись, регент приказал срочно вызвать к нему хилиарха.
        Полный внутреннего беспокойства направился Селевк в царский дворец. Теперь каждую встречу с регентом он вспоминал с неприязнью еще несколько дней спустя.
        Воин по натуре, Селевк повсюду ездил только верхом, в случае крайней необходимости на колеснице. Даже для визита в царский дворец он не пользовался носилками. По улицам вечернего Вавилона он ехал в сопровождении телохранителя и трех воинов. Улицы были безлюдны. За толстыми надежными стенами Вавилона все мирно готовились ко сну. Но это спокойствие было обманчивым. Времена после смерти Александра наступили тревожные. На душе у Селевка тоже было неспокойно. Зачем он понадобился Пердикке на ночь глядя?
        В течение последних дней все военачальники пристально следили за событиями в Греции. Афины охватило ликование, как только весть о кончине Александра достигла стен города. Афинские послы срочно стали призывать правителей соседних полисов к союзу против Македонии. Леосфен, ровесник и соратник Александра, прошедший с полководцем большую часть походов, командуя наемниками, выступил со своими людьми против Македонии. Ни один афинянин прежде не был желанным гостем в Македонии, и наоборот. Только Александр умел смирять страсти. Теперь сдерживаемая долгие годы вражда выплеснулась наружу. В Афинах начались преследования сторонников Македонии.
        Узнав, что Леосфен двинулся во главе армии к Фермопилам, Антипатр быстро собрал все свои войска, чтобы защитить Македонию.
        Леосфен, талантливый военачальник, прекрасно осведомленный о малочисленности сил Антипатра, принудил его к битве. Опытный Антипатр отступил в свой лагерь, напал на город Ламию и укрепился в нем, чтобы во что бы то ни стало удержаться до прибытия помощи из Азии.
        Тяжелым ударом для Антипатра вскоре явилось отпадение Фессалии, вставшей на сторону Леосфена. Эта неожиданная измена преградила ему сообщение с Македонией.
        Положение македонской армии становилось критическим.
        Вскоре Леосфен подошел к Л амии. Штурм города был с трудом отбит. Леосфен приступил к осаде.
        Антипатр предложил мир. Леосфен был неумолим и потребовал сдачи. Антипатру не оставалось больше никаких надежд, но от сдачи с присущим ему хладнокровием он отказался.
        С каждым днем неприятель все теснее и теснее окружал стены Ламии. Атаки упорно повторялись, но храбрые и упорные македоняне знали, что война - дело переменчивое.
        Во время одного из сражений, едва Леосфен спустился в только что выкопанный ров, ему в голову попал камень. Леосфен упал в бесчувственном состоянии, и на третий день полководца, на которого возлагались все надежды афинян, не стало.
        - Смерть, достойная предателя! - воскликнул Пердикка, получив радостное послание от Антипатра, и созвал военный совет.
        - Несмотря на преклонный возраст, Антипатр с каждым годом набирает силу, - произнес на том совете Селевк. - Богиня Тихе явно покровительствует ему. Война наконец-то изменилась в пользу македонян.
        Селевк, испытывая неприязнь к сыновьям Антипатра, уважал старого полководца, лучшего друга царя Филиппа, отца Александра, и искренне восхищался им. Да, Антипатру действительно везло в сражениях! Но иначе и быть не могло; счастливое сочетание являл он собой: с одной стороны, крепкая рука и умение отстаивать свои взгляды, с другой - удивительное хладнокровие и способность не терять головы в критической ситуации.
        Благоволившая к Антипатру судьба именно в этот сложный момент послала ему на помощь Кратера с ветеранами македонской армии, возвращающимися из Азии. Кратер соединился с Антипатром и передал ему командование, как стратегу Македонии и Греции.
        Все эти новости достигли Вавилона несколько дней назад. На военном совете было подготовлено послание Антипатру с указанием разместить в Мунихии македонский гарнизон для дальнейшей гарантии безопасности и подвергнуть жестокой казни всех приверженцев антимакедонской партии.
        «Что же теперь вынудило регента вызвать меня в столь поздний час?» - размышлял Селевк, приближаясь к царской резиденции.
        Дворец весь сиял в мерцающем пламени факелов, зажженных с наступлением темноты во дворах и на террасах. Из предосторожности Пердикка сразу же после расправы с Мелеагром и его воинами распорядился усилить охрану. Наружный двор окружали отряды отборных солдат.
        Внутренний двор был обсажен кустарниками, завезенными из дальних стран. Посредине газона били фонтаны, рассеивая во все стороны прохладные водяные струи. Широкая дорожка вела к центральному входу в здание дворца, у его ступеней застыли изваяния двух каменных львов.
        Стражи подняли копья в знак приветствия хилиарху.
        Каждый раз, проходя через залы царского дворца, Селевк понимал, почему Александр остался в Вавилоне: побежденный Восток своей роскошью покорил своего победителя.
        Два личных телохранителя регента, несших караул перед входом в его покои, расступились, освобождая дорогу.
        Селевк стремительно вошел. В кабинете Селевка ждали, помимо Пердикки, его ближайшие советники Пифон и Полемон.
        Пердикка резко сказал:
        - Читай, Селевк. Ты ведь, кажется, тоже мечтаешь поскорее стать сатрапом одной из лучших провинций. Даже роль второго лица в государстве тебя не очень прельщает.
        Селевк быстро прочитал протянутое ему Пифоном послание Антигона.
        Пердикка, Пифон и Полемон не отрывали от него своих взглядов, но Селевк не торопился начинать разговор.
        Не выдержав молчания хилиарха, Пердикка в бешенстве закричал:
        - Твой близкий друг Антигон осмелился ослушаться моего приказа!
        - Антигон никогда не был моим близким другом. Он был для нас всех товарищем по походу, - спокойно возразил Селевк.
        Спокойствие Селевка раздражало Пердикку, гнев переполнял его.
        - Вы все, и ты в том числе, мечтаете о самостоятельности, забывая, что самостоятельность угрожает целостности государства. Антигон немедленно должен предстать перед военным судом.
        - Мне донесли, что его уже нет во Фригии, - доложил Полемон.
        - Разыскать немедленно, - бросил Пердикка и взглянул на Селевка. - Селевк, запомни! Антигона необходимо навсегда изгнать из Фригии!
        Полемон, с недоверием относящийся к Селевку и прекрасно осведомленный о его дружбе с Птолемеем, произнес:
        - Антигону на помощь тут же придет Птолемей со своим войском. Тем более, что идея о самостоятельности сатрапий принадлежит ему.
        - Значит, уничтожим и Птолемея и всех, кто с ним. Я не сомневаюсь, что именно Птолемей зачинщик заговора по разрушению государства, - резко оборвал рассуждения Полемона Пердикка. - Знай, Селевк, и сообщи об этом Птолемею, своему другу: все военные силы до единого воина и военачальника находятся в моем распоряжении!
        - Вот это-то сатрапам больше всего и не нравится, - напомнил Полемон.
        Глаза Пердикки сурово блеснули. Его раздражало молчание Селевка.
        - Ты тоже вместе со своими друзьями готовишься предать интересы государства?
        - Нет, я буду бороться с теми, кто пытается ввергнуть государство в пучину бедствий, - твердо ответил Селевк.
        В разговор неожиданно вступил Пифон:
        - Ну это как посмотреть! Сатрапы думают, что мы ввергаем государство в хаос, а они претворяют в жизнь идеи Александра.
        Полемон рассмеялся:
        - Так у нас скоро появится много царей и все захотят быть как Александр.
        - Пока я регент, этому не бывать, - уверенно произнес Пердикка. - На днях должен появиться на свет сын великого царя - наследник престола.
        Регент обвел всех властным взглядом, отдавая распоряжения:
        - Пифон, немедленно разыщи Антигона.
        - Полемон, проследи, чтобы Антигона живым доставили в Вавилон.
        - Селевк, завтра же отправь сатрапам послания. Напомни, что все войска находятся в распоряжении государства и должны служить царскому дому. Малейшее неповиновение будет жестоко караться…
        Ночь опустилась на город, принеся мягкую прохладу. В темно-синем бархатном небе сияли мириады ярких звезд. На душе Селевка, возвращающегося из царского дворца, было неспокойно. Угроза в адрес сатрапов вызвала у него озабоченность. Пристально следящий за каждым его шагом Пифон в ближайшее время обязательно раскроет тайную связь Селевка с Птолемеем, Лисимахом и Леоннатом. Им всем рано или поздно придется убрать с дороги Пердикку. А что делать? Значит, так тому и быть. Вспомнив о друзьях, Селевк почти физически ощутил их защиту и вдруг снова стал самим собой: мужественным воином, умеющим вести непримиримую борьбу, способным противостоять любым неблагоприятным обстоятельствам. Битва с Пердиккой не будет для него единоборством. С ним Птолемей, чья мудрость внушает уверенность и спокойствие. С ним Лисимах и Леоннат, которые своевременно придут на помощь. Селевк не сомневался, что к ним присоединится и Кратер. И, наконец, Апама! Апама любит его, и эта любовь поможет ему преодолеть любые превратности судьбы.
        Этой ночью Селевк окончательно уверился: только здесь, в Вавилоне, находится ключ к его будущему.
        3
        В лунную ночь, в самом начале осени, в царском дворце, где лежало забальзамированное тело Александра Великого, родился наследник престола.
        Лекарь, поднявший на руках извивающееся тельце, крошечное и бесценное, которое должно было принести мир в разваливающееся на части государство, на нетерпеливый вопрос царицы радостно ответил:
        - Сын!
        Войсковое собрание еще до рождения нарекло младенца Александром Четвертым. Он родился светло-рыжим, солнечным, как и отец.
        Но даже рождение долгожданного сына не смогло изгнать из души Роксаны пустоту, смятение и страх.
        - О Александр, зачем ты покинул меня? - часто шептала царица.
        Память неотвратимо уносила ее в прошлое, в дни юности. Она словно вчера слышала мелодию свадебной песни. Но Александр никогда не придет. Смерть царя - неожиданный удар, от которого разрушилось то, что казалось незыблемым. Честолюбивые замыслы, страх, подозрительность, недоверие в одночасье выползли на свет. Теперь надо было опасаться всех.
        «Ни один трон не слаб так, как тот, который занимает дитя», - услышала Роксана однажды фразу, произнесенную Кассандром. Эта фраза не выходила у нее из головы.
        В покои вошла кормилица с ребенком на руках, запеленутым в пурпурное, расшитое золотом покрывало.
        Роксана склонилась над сыном и, словно молитву, тихо-тихо прошептала:
        - Ты должен понять, что ты царь, один-единственный!
        Но после смерти Александра стало слишком много тех, кто с этим не соглашался. Роксане был ясен зловещий блеск, который она все чаще и чаще замечала в глазах диадохов. Высоко вознесенные ее мужем, они желали встать еще выше. Это была жажда власти. Роксана, приказав убить Статиру, знала, насколько эта жажда страшна и опасна.
        Надежды на безопасность сына и себя царица возлагала на регента Пердикку. Когда он подошел к ее ложу, чтобы поздравить с рождением сына, Роксана приказала:
        - Пердикка, усиль охрану у покоев наследника престола.

* * *
        Занимался рассвет.
        Посветлело на востоке, забрезжило на севере, западе и юге; настало утро, пронизанное золотистыми лучами солнца. Над крышами царского дворца взметнулись ввысь стаи белых голубей.
        В храме Великой матери, примыкающем к дворцу, с утра пылали светильники, курились кадильницы. Величественные стены уходили ввысь, внушая людям благоговение перед богиней Нинмахой, плодоносное чрево которой являлось источником всего сущего на земле.
        Полное лунообразное лицо богини обрамляли ниспадающие до плеч волосы. Округлые формы - выпуклый живот и полные бедра, - слепили наготой. Руки были сведены под полушариями грудей, своим молоком Нинмаха вскормила младенцев богов.
        Под статуей простирался алтарь, украшенный огромными бычьими рогами - знак мужской силы бога, с которым бессмертная Нинмаха зачала бренный мир, породила людей.
        Перед гигантским изваянием богини молились знатные вельможи во главе с Пердиккой. По левую сторону от регента стоял Селевк, за ним высшие военные чины. Царь Филипп Третий на торжественной церемонии в храме отсутствовал, - разбудить его не удалось.
        У алтаря жрец в длинном белом облачении говорил нараспев:
        - О Нинмаха! Отныне, мать богов, храни наследника престола Александра Четвертого от всех напастей. Ниспошли ему силы и мудрость. Его ждет нелегкая обязанность - вершить дела на благо царства и подданных. Мы пришли воздать тебе почести, чтобы укрепила ты нашу волю и надежду на то, что правление Александра Четвертого будет достойно правления его великого отца.
        Все в храме, склонив головы, вторили словам жреца.
        Лишь Селевк ни разу не склонил головы. Он стоял перед алтарем, ни о чем не прося Нинмаху. Ему не верилось, что сын Роксаны будет достойным своего великого отца.
        После окончания молебна Пердикка торжественно вышел из храма. Его лицо было похоже на маску своей величавой неподвижностью. Срочные дела были улажены еще утром. Пердикка привык рано приниматься за дела. Гонцы, оповещающие о рождении наследника престола, были разосланы во все районы Вавилона и во все сатрапии государства. Армию успокоили долгожданным известием, что царица родила сына. Все было сделано быстро и четко. Государство должно почувствовать, что царь у него появился.
        Став регентом, Пердикка понимал, что его власть до совершеннолетия наследника престола будет почти абсолютной. Но этого ему уже было мало.
        Пердикка готовился к предстоящей борьбе с диадохами. В первую очередь он решил уничтожить Антигона Одноглазого. Он знал, что Антигон дружен с Антипатром, и боялся этой дружбы. Утром он срочно вызвал к себе Кассандра и отправил его к отцу в Грецию. По замыслу регента именно теперь, когда Антипатр соединился с Кратером и удачно подавил греческое восстание, располагая значительными силами, он должен был стать его верным союзником в борьбе с диадохами. Чтобы разрушить союз Антигона и Антипатра, Пердикка просил руки дочери Антипатра Никеи.
        У выхода из храма Селевка ожидал его советник Патрокл.
        - Прибыл посланец из Греции от Леонната. Он желает говорить только с тобой. За воротами храма ждут носилки.
        Селевк поблагодарил Патрокла, но пошел на встречу пешком. Советник и телохранители поспешили следом.
        Вокруг храма бурлила толпа народа. Хоры славили Александра Четвертого и желали ему счастья, здоровья, удачного царствования.
        Миновав ликующие толпы, выкрикивающие приветствия новорожденному царю, Селевк направился по дороге меж рядов пальм и кустарников. Тяжелые массивные ворота дворца были украшены бронзовыми барельефами с изображением сражений. Перед воротами застыли караульные. Они низко склонились перед хилиархом в знак почтения и преданности и расступились, освободив дорогу, ведущую к залу приемов.
        На одном из крыльев лестницы, украшенной гигантскими изваяниями сидящих львов из светло-серого камня, у входа в зал приемов стоял воин, в котором Селевк узнал Агафокла, одного из телохранителей Леонната.
        - Агафокл?
        Воин приветствовал Селевка, прошел вслед за ним через приемную в кабинет и остановился у порога. Он внимательно смотрел на хилиарха, словно размышляя, как на того могут подействовать слова, которые он собирался произнести.
        Селевк насторожился.
        - С чем прибыл? - нетерпеливо спросил он.
        Агафокл продолжал молчать. Селевк предложил ему сесть и сам расположился в кресле за столом.
        - С какими вестями, хорошими или плохими, Леоннат отправил тебя в столь дальний путь?
        Агафокл начал издалека:
        - Леоннат с войском двигался к Эвмену. Ему по приказу Пердикки он должен был оказать поддержку при завоевании Каппадокии.
        Это сообщение было для Селевка неожиданным.
        - Что произошло потом?
        - Леонната догнал посланец Антипатра. Он рассказал, в каком стесненном положении находятся македоняне в Ламии и как необходима им срочная помощь. Леоннат поспешил на выручку Антипатру, чтобы помочь ему вернуть Фессалию, освободить дороги на Македонию и восстановить с ней связь.
        Селевк почувствовал неладное:
        - Не тяни! Что случилось с Леоннатом? Он жив?
        Агафокл опустил глаза.
        - Фессалийская конница имела значительное превосходство. Леоннат бился мужественно…
        - Леоннат ранен? Он погиб? Говори же наконец!
        - Весь израненный Леоннат пал с коня на землю. С большим трудом нам удалось вынести его тело с поля битвы.
        Наступило гнетущее молчание.
        Сердце Селевка сжалось от боли. В висках заломило, словно их стиснул раскаленный солнцем шлем. Последние дни он постоянно думал о своих товарищах по походу длиною в десять лет. Нет Гефестиона, нет Александра и вот теперь нет Леонната. Кто следующий? Он сам? Птолемей? Лисимах? Кратер? Беду накликал Пердикка. Это он приказал Леоннату оказать поддержку Эвмену при завоевании Каппадокии. Если бы не этот приказ, Леоннат был бы уже в своей сатрапии и вступил бы в брак с Клеопатрой, родной сестрой Александра, которая лично приглашала его приехать в Пеллу. Наверняка этот брак неугоден Пердикке. Ненависть захлестывала Селевка, но он понимал, что вступать с регентом в открытую борьбу еще рано…
        - А что же Антипатр? - после длительного молчания устало поинтересовался Селевк.
        - После битвы Антипатр выступил со своими войсками из Ламии и соединился с войсками Кратера, главные силы которых нисколько не пострадали. Теперь Фессалия снова находится во власти македонян.
        - Я знаю. Мы получили все эти известия несколько дней назад. А вот о гибели Леонната я узнал от тебя только сегодня.
        Селевк горько усмехнулся.
        - Антипатр, как всегда, оказался в выигрыше. Леоннат стал бы для него опасным соперником. Рядом с победителем Антипатр, им спасенный, вынужден был бы играть второстепенную роль. А теперь к нему перейдут и воины Леонната.
        Селевк взглянул на Агафокла.
        - Почему именно ты прибыл с вестью о гибели Леонната?
        - Перед битвой Леоннат мне сказал: «Царство Александра по плечу только Селевку».
        После ухода Агафокла Селевк отправился к регенту.
        Пердикка непонимающе смотрел на Селевка. Не обманывает ли его слух? Леоннат осмелился ослушаться его приказа! Вместо того, чтобы идти со своим войском на помощь Эвмену, он последовал примеру Антигона.
        - Так-то он выполнил мой приказ! - наконец взорвался Пердикка. - Он заслужил кары! Слышишь, Селевк, заслужил!
        Селевк еле сдерживал себя.
        - Погиб Леоннат! - повторил он. - Погиб один из наших друзей!
        - Многие из них, нынешних сатрапов, толкуют мои приказы вкривь и вкось. Чем это объяснить, Селевк? Может быть, правы те, кто утверждает, что они хотят разрушить единство государства, растащить его на отдельные сатрапии? Их тщеславие не знает меры. Вот Леоннат и поплатился за него.
        - Пердикка, я не понимаю, как можно говорить такое сейчас…
        - Ты просто не желаешь понимать! - Глаза Пердикки стали холодными. - Не забывайся. И не оправдывай предателей. Хоть ты и первый после меня человек в государстве, однако будь осмотрителен.
        Селевк стиснул зубы.
        - Да-да, будь осмотрителен и осторожен, - повторил Пердикка.
        - Если мне не изменяет память, при жизни Александра мы не бросали вызов друг другу.
        - Вот именно. Потому что мы были сильны своим единством. Слышишь, единством!
        - Но ты первый нарушил законы единства, подло убив Мелеагра. - Селевк не сдержался.
        - Зато теперь мне некого опасаться. Армия на моей стороне. Напомни об этом Птолемею, Лисимаху и остальным. Я лично помогу Эвмену завоевать Каппадокию. Он во всем поддерживает меня. Скоро я вступлю в брак с дочерью Антипатра Никеей. Он тоже будет на моей стороне.
        Селевк молча слушал, стараясь сохранить присутствие духа.
        - Многие кривили душой, заверяя меня в своих добрых чувствах. Но отныне мне нужно, чтобы меня боялись, - больше и больше распалялся Пердикка. - Отныне никто не посмеет мне перечить! Даже ты, Селевк! Повелевать буду я! Ты же станешь делать только то, что я тебе прикажу. Знаю, что тебе хочется возразить, но не вздумай этого делать. Ты хочешь, чтобы армия превозносила тебя, Птолемея и Лисимаха? Но этого не будет. Армия подвластна мне.
        Сейчас, как никогда, Пердикка хотел услышать, что армия под его командованием вознесет его, регента, на высоты славы, равные высотам славы царя Александра. Но Селевк лишь молча поклонился и вышел.

* * *
        Вскоре Пердикка отправился в Сузы встречать невесту.
        Как только регент, а вслед за ним всадники и многочисленные повозки въехали в город, толпы народа приветствовали их громкими криками восторга. В этот день весь город был на ногах, чтобы взглянуть на новобрачных.
        Спустя некоторое время шествие приблизилось к дворцу, построенному Дарием Первым Ахеменидом. Стены дворца украшали пестрые картины, покрытые глазурью, изображающие птиц, диковинных зверей, сцены из военной и охотничьей жизни и торжественных церемоний.
        Лошади, запряженные в повозку невесты, остановились, рабы - носители скамеек - помогли ей выйти.
        Никею торжественно ввели в отведенные ей покои на женской половине дворца. Вслед за сестрой прошел и сопровождающий ее Иолла.
        Пердикка со своими ближайшими соратниками еще стоял перед входом во дворец, когда к нему быстрыми шагами приблизился Полемон.
        - Срочное послание от царицы Олимпиады, - тихо сказал он, протягивая свиток.
        Вместе с Полемоном Пердикка удалился в свои покои.
        Прочитав послание царицы, Пердикка долго сидел молча, обдумывая сложившуюся ситуацию. Олимпиада предлагала ему руку своей дочери Клеопатры, чтобы уничтожить наконец ненавистного Антипатра и весь его род.
        Полемон, с которым Пердикка немедленно поделился содержанием послания, внимательно наблюдал за регентом.
        Наконец тот произнес:
        - Сейчас мне выгоднее усилить союз с Антипатром. Верховная власть уже в моих руках. Кроме того, Никея красива и молода, а Клеопатра… Даже царский титул ее не украшает. Если бы Олимпиада сделала мне это предложение раньше, я бы еще подумал. Но союз с царским семейством сейчас более выгоден Олимпиаде, чем мне.
        Пердикка посмотрел на Полемона, ожидая его совета. Тот не спеша высказал свое мнение опытного интригана:
        - Я бы не торопился с выводами. Могущество регента, то есть твое, только возрастет, если ты, взяв в жены Клеопатру, станешь представителем царской власти. При помощи союза с Клеопатрой ты можешь проложить себе путь к более высокой цели. Царь Филипп Третий, а точнее, слабоумный Арридей, будучи незаконнорожденным сыном Филиппа, имеет мало прав на престол. Македонян, которые поторопились посадить его на царский трон, можно будет без труда заставить отвернуться от этого самого глупого в государстве человека. Новорожденный Александр Четвертый - сын азиатки, на что несколько раз указывали воины фаланги при решении вопроса о престолонаследии. Став мужем Клеопатры и получив в свои руки неограниченную власть, ты без большого труда можешь быть признан царем даже самими македонянами. И в этом случае ты будешь иметь Олимпиаду своим надежным союзником.
        - Твои мысли, Полемон, как всегда, мудры, а слова заслуживают внимания и тщательного обдумывания. Но не отправлять же невесту обратно! Зачем из-за очередных интриг Олимпиады преждевременно ссориться с Антипатром! У меня на это нет никаких причин, - с явной досадой произнес Пердикка. Никея явно пришлась ему по душе.
        - Причину всегда можно найти, - задумчиво сказал Полемон.
        Вошедший слуга доложил о приходе Пифона.
        - Гонец из тайной службы сообщил, что Антипатр заключил с доверенными лицами, присланными к нему Птолемеем, Антигоном и Лисимахом, соглашение: срочно надо объединиться для защиты своей власти против авторитета государства. Они считают, что военные силы сатрапий должны подчиняться сатрапам, - сказал Пифон.
        Все замолчали. Наступившая тишина предвещала бурю.
        Пердикка прекрасно знал, что и Антигон, и Птолемей, и Лисимах поддерживают дружеские отношения с Антипатром. Раз Антипатр заключил с ними соглашение, значит, ему, регенту, будет трудно удержать наместников в повиновении. Этот союз срочно следовало разрушить.
        - Тебе удалось узнать, где сейчас находится Антигон? - тихим голосом спросил Пердикка у Пифона.
        - Антигон со своим войском и сыновьями Деметрием и Филиппом на кораблях направляется к Антипатру.
        Пердикка обратил взор на Полемона. И тот вынес свое заключение:
        - Антигон мог решиться на бегство, только будучи уверен, что Птолемей, Лисимах, Антипатр и Кратер встанут с оружием в руках на его защиту. Не сомневаюсь, что к этому союзу скоро присоединится и друг Птолемея Селевк.
        - Сейчас ему это невыгодно, - возразил Пердикка. - Селевк слишком осторожен и умен. Селевк нужен мне. Пока… Его авторитет в армии огромен.
        - Я высказал свое мнение, - уточнил Полемон. - Бегство Антигона к Антипатру станет для государства началом тяжелой междоусобной войны.
        - Ты прав, - кивнул Пердикка.
        Новость привела его в ярость. Сатрапы мечтают избавиться от него и, главное, разрушить государство! Однако будущее покажет, что он, Пердикка, мудростью и славой станет равен Александру! Недаром великий полководец именно его назвал «наилучшим». Он заставит сатрапов покориться своей воле! Он выставит против них армию! Но сначала надо усилить позиции Эвмена. Полководческий дар грека из Кардии, которого многие считали чужаком, Пердикка высоко ценил.
        Полемон продолжил:
        - Необходимо немедленно разгромить этот союз, прежде чем сатрапы будут в состоянии перейти в наступление.
        - Но как? - вскричал Пердикка.
        - Средство для уничтожения союза подсказала тебе Олимпиада в своем послании, - спокойно ответил Полемон. - Срочно отправь послов с богатыми дарами в Сарды, куда переехала Клеопатра, согласись вступить с нею в брак, а Никею возврати отцу. Причина для этого более чем убедительна. И еще: необходимо помочь преданному нам Эвмену.
        Напрасно дочь Антипатра ждала в роскошных покоях своего жениха. Когда с мрачным видом вошел Иолла, она поняла, что Пердикка отказал ей.
        Через несколько дней убитая горем Никея в сопровождении брата и свиты покинула Сузы.
        Пердикка окончательно решил твердыми шагами продвигаться вперед на пути к неограниченному господству над сатрапами и стратегами. Он покажет всем, кто хозяин в государстве Александра. Он не позволит растащить государство на части.
        Недалеко от Суз начали срочно собираться войска. Палатки воинов из грубо выделанной кожи и яркие шатры военачальников разместились в долине, где началась подготовка к походу в Каппадокию, сопровождающаяся боевыми учениями.
        Выйдя из своего шатра, Пердикка задумчиво наблюдал, как молодые воины делают вид, будто пытаются убить друг друга.
        «Армия, готовая к бою, - думал он, - похожа на меч, который жаждет крови».
        Вскоре несколько тысяч воинов двинулись к границам Каппадокии.
        Для начала Пердикке было важнее всего помочь своему преданному соратнику Эвмену завоевать обещанные ему земли, раз два могущественных сатрапа, Антигон и Леоннат, отказались подчиниться его приказам.
        Недалеко от границ Каппадокии войска регента и кардианца соединились. Отныне интересы Пердикки и Эвмена пошли рука об руку. Ловкий кардианец сделался самым верным приверженцем регента.

* * *
        Тем временем в Вавилоне во дворце Селевка нервное напряжение сменилось ликованием: рано утром Апама родила сына. Это произошло вскоре после рождения наследника престола.
        Как только ему разрешили, Селевк пришел навестить жену.
        - Это скромный подарок для сына!
        Он поставил на столик, стоящий у ложа Апамы и колыбели новорожденного, серебряную статуэтку - человека с головой орла, держащего в руках сосуд с водой и сосновую шишку.
        - Это Гений, дух-покровитель мужчин, - пояснил Селевк. - Он будет сопровождать нашего сына в его повседневной жизни и защищать от болезней и злых сил. А это тебе…
        Он раскрыл шкатулку из слоновой кости, в которой лежало ожерелье из золота с драгоценными камнями.
        - Старинное. Ему более двухсот лет. Из сокровищницы лидийского царя Креза.
        Апама с благодарностью улыбнулась Селевку. Она медленно и с трудом приходила в себя. Однако для мужа постаралась принять самый цветущий вид. Если бы он узнал, сколько румян и белил стоил Апаме этот вид, то был бы потрясен.
        Селевк нежно поцеловал Апаму и склонился над колыбелью.
        - Красавец, весь в тебя, - с искренней убежденностью произнес он, поднял малыша и рассмеялся, глядя на маленькое сморщенное личико.
        - Его зовут Антиох.
        Селевк удивленно взглянул на жену.
        - Ты дала ему имя моего отца! - И повторил с гордостью: - Антиох!..
        Покои Апамы стали намного просторнее, когда Селевк ушел, потому что с ним ушла вся его многочисленная свита. Апама вздохнула с облегчением, чувствуя огромную усталость.
        Заботливая Амитида помогла ей удобно улечься, осторожно поправила покрывало.
        - Вот ты и родился, Антиох, - с нежностью произнесла Апама. - Я ждала тебя каждой частицей своего существа.
        Она закрыла глаза и погрузилась в исцеляющий сон…
        Последняя воля Александра Великого гласила: он должен быть погребен в Египте в оазисе Сива, где жрецы некогда приветствовали его как сына Зевса-Амона и где предрекли ему господство над всей землей.
        В своем последнем послании Птолемей сообщал Селевку, что в храме Мемфиса все подготовлено для временного помещения в нем тела великого царя до завершения строительства усыпальницы в Александрии.
        Пердикка находился в Каппадокии, и Селевк принял решение переговорить с Арридеем и убедить нового царя сопроводить саркофаг в Египет до возвращения в Вавилон регента. Инициатором переговоров с Арридеем был Птолемей. Селевк высоко ценил дипломатический талант друга и был полностью согласен с ним.
        Однако теперь он был ответственен за судьбу сына и жены. Гнев Пердикки, когда он вернется в Вавилон, Селевк не сомневался в этом, обрушится не только на него, но и на самых дорогих его сердцу людей. А в гневе Пердикка был страшен и непредсказуем.
        Необходимо было срочно принимать решение, и если отправлять саркофаг в Египет, то немедленно. Но что делать потом?
        Селевка не оставляло чувство тревоги за любимых людей. Да, он был тверд в своих решениях, но при этом сознавал, что после отъезда в сатрапии ближайших соратников посоветоваться ему не с кем и опереться, в случае необходимости, тоже не на кого. Доверяться нельзя никому: после смерти Александра честь и дружба в Вавилоне стали не в почете. А риск был огромный, даже если свалить всю вину на Арридея и его царскую волю, как советовал Птолемей. Оставаться здесь будет крайне опасно.
        Волновать жену Селевку не хотелось, но все-таки именно с ней он решил обсудить положение дел.
        Апама в легкой дремоте покоилась на ложе, когда вошел Селевк. При виде мужа она слегка приподнялась и села, опираясь на подушки. Селевк вновь подумал, стоит ли тревожить ее именно сейчас. Но времени на размышления у него было слишком мало.
        Апама, внимательно выслушав мужа, с облегчением вздохнула. На ее щеках заиграл легкий румянец. Это удивило Селевка. Чему она так обрадовалась?
        - Я давно мечтала покинуть Вавилон!
        Селевк удивился еще больше.
        - Временно! Чтобы ты вернулся в него полновластным сатрапом!
        - Но Пердикка никогда не отдаст мне Вавилонию. Он всегда был завистлив…
        - Поэтому и надо срочно бежать. А причина теперь есть. Отправишь саркофаг с царем в Египет, и мы покинем Вавилон. Ты победителем скоро снова въедешь в него. Пердикка тянется за тем, чего ему никогда не достичь.
        - Почему ты так думаешь?
        - Потому что трон Александра должен достаться тому, кто больше всех достоин занять его. Вспомни: основной принцип великих полководцев и Александра в том числе - внезапность. Вот главный фактор победы.
        - Откуда тебе известно о главных факторах победы? - Селевк с восхищением разглядывал Апаму.
        - Я постигаю мудрость и знания в трудах мудрых философов и правителей. Они хранятся совсем рядом, в твоей библиотеке.
        Он осыпал ее поцелуями - целовал лоб, глаза, каждую прядь на висках.
        - И куда же мы сбежим?
        - На твою родину. В Македонию.
        - Твои советы, Апама, безусловно достойны внимания. Но Антиох еще слишком мал. Мир полон опасностей для новорожденных детей.
        - Не беспокойся ни за него, ни за меня. Это хорошо, что жизнь нашего сына начнется с дороги к твоему родному дому, в котором ты не был более десяти лет.
        4
        Баснословная роскошь царского дворца в Вавилоне, который выстроил себе на берегу Евфрата Набопаласар, отец Навуходоносора, каждый раз удивляла и восхищала Селевка: величественные порталы были отделаны хитроумным красочным орнаментом работы старых халдейских мастеров; исполинские фигуры крылатых быков охраняли входы; гранитные, бронзовые, каменные статуи высокомерно застыли у высоких стен; полы устилали ковры; лабиринты коридоров и внутренних дворов были обсажены пальмами; били фонтаны самых причудливых форм.
        И в это утро Селевк замер перед исполинскими быками, подняв голову, прежде чем пройти в покои Арридея. Крылатые исполины шествовали в разные стороны. На головах круглые ступенчатые шапки, бороды завиты в изящно вырезанные в камне локоны. Стражи с человеческими ликами молча взирали на Селевка и застывших у входа телохранителей. Взгляд выточенных из бирюзы глаз был повелителен и всезнающ. Он пронизывал всякого приближающегося к всемогущему владыке Вавилона.
        «Александра Великого уберечь не смогли даже они», - подумал Селевк.
        Быстрыми шагами, минуя расступающуюся перед ним стражу, он направился в покои Филиппа Третьего, который для него, как и для многих других, всегда оставался слабоумным Арридеем. Филиппом называли только отца великого Александра.
        После провозглашения Арридея царем здоровье его пришло в полное расстройство, слабый разум сковал страх. Иногда по ночам, прислушиваясь к малейшим шорохам, потрескиванию огня в светильниках, Арридей вдруг начинал слышать голоса, грозившие убить его. Громче и отчетливей звучали голоса Олимпиады и Роксаны. Он натягивал на голову одеяло, зарывался в подушки, но страх душил его. Ноги и руки Арридея дрожали. Он с трудом поднимался с ложа, звал телохранителей. Часто с ними, сидя в кресле, и проводил остаток ночи.
        Когда Селевк в полном вооружении вошел в покои слабоумного царя, тот в испуге спрятался за ложем. Селевк с трудом вытащил его из укрытия и стал успокаивать:
        - Арридей, ты царь и не должен никого бояться, тем более меня. Я - твой защитник, а не враг.
        Арридей сосредоточенно смотрел в потолок, напряженно думая. Глубоко вздохнув, то ли с облегчением, то ли с грустью, он согласился.
        - Ты прав, Селевк, я царь, как и Александр. Я всегда говорил Александру, что он скоро умрет, а я буду царем, а он сердился, сильно сердился.
        - Вот ты и стал царем. Настало время срочно отправить тело Александра в Египет.
        В глазах Арридея отразился неподдельный ужас.
        - В Египет? Зачем? Меня могут убить по дороге.
        Селевк обнял за плечи трясущегося Арридея.
        - Разве ты забыл, что последняя воля Александра гласила: он должен быть погребен в оазисе Сива, где жрецы приветствовали его как сына Зевса-Амона и где предрекли ему господство над всей землей?
        - Да-да, помню.
        Он вдруг улыбнулся и посмотрел на Селевка доверчивыми, как у ребенка, глазами.
        - Может быть, и меня жрецы будут приветствовать, как Александра?
        Селевк согласно кивнул, взял руки Арридея в свои руки и стал их гладить, пристально глядя в глаза слабовольного царя, чтобы подчинить его своей воле.
        - А почему бы и нет? Жрецы и тебя могут признать сыном Зевса-Амона. Кроме того, именно тебе, как царю, поручено сопровождать саркофаг.
        - Вспомнил. Пердикка говорил об этом. Но в Вавилоне так хорошо. Спокойно.
        Селевк усмехнулся:
        - Спокойно? Здесь отравили Александра и убили Статиру.
        От этого напоминания Арридея опять стало трясти.
        - Ты не должен ждать возвращения Пердикки. Он может снова отложить отправку тела в Египет, - продолжал убеждать Селевк. - Значит, Роксана будет рядом с тобой в одном дворце. У Роксаны родился сын. Законный наследник. Она и Пердикка убили Статиру, потому что та ждала ребенка от Александра. Роксана ненавидит всех соперников своего сына, а ты ее самый опасный соперник. Надо, чтобы ее срочно отправили в Македонию. Она согласится уехать туда с сыном, как только ты покинешь Вавилон.
        Страх сковал все тело Арридея. Подавленным голосом он спросил:
        - А вдруг Пердикка рассердится и будет мне мстить за то, что я не его послушался?
        Повелительным голосом Селевк спросил:
        - Арридей, кто царь? Пердикка или Филипп Третий?
        Взгляд Арридея неожиданно стал властным. Он поднялся, распрямил плечи:
        - Я - царь Филипп Третий!
        - Значит, кто должен отдавать приказы и принимать решения?
        На лице Арридея вспыхнула торжествующая улыбка облегчения. Твердым голосом он ответил:
        - Царь Филипп Третий!
        - Твое имя будет прославлено в веках, если ты, а не Пердиккка проводишь в последний путь Александра. Самые знаменитые историки опишут событие, как царь Филипп Третий возглавил траурное шествие из Вавилона в Египет. Ты выразишь этим поступком свою царскую волю. Докажи всем, что ты царь. И тогда никто не посмеет тебе перечить. А мои воины будут надежно охранять тебя в пути, если вдруг Пердикка вздумает догнать траурное шествие.
        - Когда ты советуешь отправиться в путь?
        - Немедленно.
        - Благодарю тебя, мудрый Селевк. Я докажу всем, что я - царь. И Роксане, и Пердикке.
        Внезапно Арридей подошел вплотную к Селевку и, явно смущаясь, тихим голосом сказал:
        - Пердикка обещал мне найти жену. Красавицу!.. Ты можешь сегодня же прислать красавицу, чтобы мне не было страшно ночами, чтобы она согревала меня?
        Селевк согласно кивнул и, посмотрев на ложе царя, увидел нарядную куклу. Он стремительно вышел из покоев Арридея. Предстояло срочно все подготовить для траурного шествия.
        Вскоре к Арридею явился советник Селевка Патрокл. И тот подтвердил свое согласие печатью.

* * *
        Вынос тела царя из дворца для отправки в дальнюю дорогу должен был состояться до восхода солнца.
        Исполинская колесница на рессорах, предназначенная принять на себя саркофаг с телом почившего повелителя мира, выстроенная с небывалой роскошью греческим инженером Филиппом, в один из дней маймактериона была доставлена к выходу из тронного зала.
        У двери заранее поставили сосуды с ключевой водой для омовения при выходе: вход во дворец, омраченный смертью, осквернял человека, и никто до очищения не мог принимать участия в траурных церемониях.
        Задолго до рассвета близкие родственники, друзья, военачальники, преданные Селевку, пришли в зал, чтобы проститься с царем.
        На голову Александра Великого царь Филипп Третий возложил золотой венок.
        Александр лежал на траурном возвышении как живой. Роксана с новорожденным сыном на руках пристально вглядывалась в его лицо, которое за несколько месяцев после смерти благодаря высочайшему искусству египетских бальзамировщиков совершенно не изменилось. Она навсегда прощалась с ним, но слез на ее лице не было. Роксана была слишком горда, чтобы плакать на людах.
        Арридей широко улыбался лишь одному ему известным мыслям. В минуты потрясений он улыбался всегда.
        Слезы текли по щекам испытанных в боях воинов, похоронивших за долгую войну в чужой земле не одного товарища. Теперь они провожали в последний путь того, с кем была связана овеянная славой лучшая пора их жизни.
        Селевк посмотрел на Роксану. Царица, передав сына кормилице, обводила всех недобрым суровым взглядом. Не выдержав, она кинулась к телу Александра, вырывая волосы и завывая на весь огромный зал. Но тут же утихла и припала жаркими губами к застывшим губам мужа.
        Наконец ветераны подняли тело великого полководца и понесли к выходу из тронного зала в предрассветный сумрак. Александра несли головой вперед с открытым лицом в парадной царской одежде. В начале процессии шла Роксана с Александром Четвертым на руках в окружении женщин, за ней царь Филипп Третий, Селевк, другие самые верные сподвижники и военачальники.
        Шествие замыкали флейтистки, играющие на своих инструментах печальные мелодии в тон причитаниям плакальщиц.
        Слуги, рабы, конюхи, стражники громко стонали:
        - О Александр! Зачем ты уходишь от нас?
        - Он уходит в Египет!
        - Не оставляй нас! Наш защитник! Наш царь!
        Увидев, как тело мужа укладывают в саркофаг, Роксана завопила:
        - Александр, останься со мной! Не покидай меня! Не уходи в чужую землю! Не спеши! Оставьте его! Оставьте! Вы все вернетесь в свои дома, а его отправляете в другую страну! Пердикка, услышь меня и помоги! Пердикка, на тебя вся моя надежда…
        Громко заплакал младенец-царь.
        По знаку Селевка прислужницы оторвали Роксану от колесницы и насильно увели в ее покои.
        Александра Великого уложили в саркофаг до восхода солнца: светило не должно было видеть нечистое зрелище, даже если это и царь. Едва на опущенную золотую крышку саркофага положили оружие Александра и щит Ахилла из Трои, блеснули первые лучи солнца.
        Над саркофагом, опираясь на колонны из слоновой кости, возвышался украшенный драгоценными камнями балдахин, подобный небесному своду.
        Запряженные в колесницу шестьдесят четыре мула медленно двинулись в путь. За царем Филиппом Третьим в белых одеждах шли маги, неся в серебряных чашах священный огонь. За ними шли воины, ехали верхом военачальники, лучники, знатные вельможи Вавилона.
        Едва колесница оказалась за воротами дворца, зазвучали трубы, словно приветствуя живого царя, и толпы народа осыпали дорогу цветами.
        В эти ранние часы жители Вавилона пришли к Дороге процессий и к воротам богини Иштар, чтобы оказать последние почести великому царю.
        Миновав длинные прямые улицы Вавилона, траурное шествие вступило на Дорогу процессий. Высокие зубцы стен и двухметровые хищники, похожие на львов с ярко-желтыми гривами и оскаленными пастями, с отливающих синевой изразцовых рельефов прощались навсегда с повелителем мира.
        У ворот богини Иштар Селевк и его многочисленная свита, бросив последние прощальные взгляды на колесницу, не оглядываясь поскакали обратно в город. Только теперь долго сдерживаемые слезы скорби потекли по лицу Селевка.
        Как только траурная процессия оставила позади стены и башни города, к шествию присоединились тысячи всадников и пеших воинов. Это были приверженцы Птолемея, Селевка, Лисимаха и Антигона, готовые в любой момент защитить колесницу с саркофагом от воинов Пердикки, если в этом возникнет необходимость.
        Филипп Третий повел, как условились Селевк с Птолемеем, печальную процессию в Дамаск. А в это время гонец с тайным посланием царицы Роксаны уже мчался по дороге к военному лагерю Пердикки. Но его путь был дальним.
        Роксана понимала, что опоздала своевременно предупредить регента. Но что она могла сделать, если только накануне ее известили о срочном решении слабоумного царя?
        Когда Роксана оказалась одна в своих покоях, страшные проклятия посыпались с ее губ. Она выкрикивала все мыслимые и немыслимые угрозы, какие только могла вообразить:
        - Селевк, подожди, скоро вернется Пердикка! Подлый предатель, я прикажу ему сжечь на твоих глазах твоих жену и сына, а затем содрать с тебя кожу! Птолемей, не думай, что ты находишься в безопасности в Египте! Пердикка доберется и до тебя. Арридей, а тебя я прикажу заживо бросить в колодец к Статире и засыпать землей. Я слышала, ты хочешь жениться? Вот и справишь в глубоком колодце свадьбу, достойную вас обоих.
        Имена Селевка, Птолемея, Лисимаха, Кассандра и Арридея чередовались в уме обезумевшей от горя женщины. Выкрикнув имя Кассандра, она вдруг задумалась: зачем Пердикка возвеличивает его? Может быть, и регент с ними заодно? Но нет, этого не может быть. Пердикка относится к ней с почтением, как и к царице-матери Олимпиаде.
        Внезапное предательство диадохов повергло Роксану в бешенство. Эти люди, которых Александр сделал баснословно богатыми, которые еще недавно дрожали перед ним, сейчас предали его, а теперь замышляют уничтожить ее и сына! В последнем она не сомневалась.
        А с каким подобострастием эти предатели падали перед Александром ниц по его требованию отдавать ему земные поклоны по восточному обряду коленопреклонения! С каким пылом они пели в честь Александра, ее Александра, благодарственные гимны!..
        Выплакавшись, Роксана почувствовала, что разум ее успокоился. Она задумалась о будущем и поняла: надо немедленно спасать жизнь свою и сына, надо завоевать доверие Олимпиады. Мать Александра наверняка всю свою любовь подарит внуку. В этом Роксана не сомневалась. Пусть Олимпиада считает ее варваркой, но сын, когда вырастет, будет, как и отец, считать ее царицей.
        А пока - месть! Всем предателям! Она не сомневалась, что Пердикка думает так же. Значит, надо быть с ним в тесном союзе.
        Роксана приняла решение: как только Пердикка вернется в Вавилон, она убедит его отправить ее с сыном в Македонию. Там, на родине мужа, они будут под надежной охраной царицы Олимпиады.

* * *
        Во дворце Селевка царила неописуемая суета. В сгущающихся сумерках метались факелы. Каждый слуга, у которого было что-то ценное, хотел увезти это с собой, невзирая на вес и размеры.
        Апаме пришлось взять руководство в свои руки. Быстро собираться в дорогу она научилась в детстве, когда вместе с матерью и братьями сопровождала отца по горам Согдианы. Женщин, которые умели ездить верхом, она велела посадить на мулов и лошадей. С собой разрешила брать только самое необходимое. Места в нескольких повозках было мало, только для еды, лекарств, оружия.
        Снова, в который раз за их недолгую совместную жизнь, Селевк отдал должное уму и характеру своей жены. У нее, как оказалось, была еще одна отличительная черта: способность быстро принимать верное решение.
        Наблюдая, как совсем юная женщина уверенно отдает приказания, Селевк сказал:
        - Там, где мы, мужчины, иногда выказываем колебания и сомнения, вы, женщины, часто оказываетесь на высоте. Ты все предусмотрела и сумела собраться в дорогу всего за несколько часов, как опытный полководец. Я восхищаюсь тобой, Апама…
        Когда опустились сумерки, сборы, начавшиеся с утра, сразу же после отправления саркофага в Египет, были закончены. Поддерживаемая сильной рукой Селевка, Апама вслед за Амитидой и кормилицей, держащей на руках спящего Антиоха, поднялась в свою повозку.
        Повозка была просторной: стены обиты тканью, мягкие подушки на сиденьях, яркие занавески, светлый балдахин, чтобы жар солнечных лучей не проникал под полог. Апама удобно расположилась на подушках и неожиданно для себя расплакалась. Вместе со слезами уходила прошлая жизнь, душа очищалась, готовясь к новому и неизвестному.
        Отодвинув занавески, Селевк с коня молча наблюдал за женой. Она подняла на него заплаканные глаза. Он подбодрил ее улыбкой, и она улыбнулась в ответ.
        Селевк внезапно почувствовал такой прилив нежности, что не смог удержаться: на виду у всех он поцеловал Апаму и только потом дал команду двигаться.
        Небольшой отряд под покровом ночи двинулся в путь. Селевк наметил длинную дорогу: сначала до Илиона, оттуда десять лет назад начался поход Александра, затем через пролив во Фракию, где планировалась встреча с Лисимахом, потом - в родную Македонию.
        Из восьми главных ворот Вавилона Селевк выбрал для своего отъезда ворота бога солнца Шамаша - стража справедливости, открывающего людям дорогу в будущее.

* * *
        Известия о том, что траурная процессия, возглавляемая Филиппом Третьим, находится на полпути к Дамаску и что Селевк с небольшим отрядом воинов, женой и сыном бежал и уже приближается к Илиону, настигли Пердикку, когда он собирался праздновать победу по поводу уничтожения греков, задумавших возвратиться на свою далекую родину. Эта кровавая бойня была устроена регентом вскоре после блестящей победы по завоеванию Каппадокии для Эвмена.
        Тяжесть сумерек опустилась на лагерь мятежников, который был разграблен. Трупы ветеранов непобедимой армии Александра усеяли каменистое плато. Гонцы, прибывшие в лагерь одновременно, сообщили регенту новости.
        Ярость Пердикки была велика. Селевк, которому он доверял и которого провозгласил хилиархом, предал его. Теперь регент не сомневался, что Селевк, как и Антигон, был в сговоре с Птолемеем.
        Приказав срочно созвать военачальников, Пердикка прошел в свое походное жилище.
        «Птолемей решил встать на моем пути. Не выйдет! Уничтожу, хоть ты и очень сильный противник. Селевк поддержал Птолемея. Выбрал удобный момент, когда я покинул Вавилон, и предал меня. Ну что ж! Берегитесь! Битва будет жестокой, - размышлял Пердикка. Он устало опустился на скамью, осушил канфар с вином и стал смотреть на входивших в шатер. Несколько гетайров, гиппарх Пифон, преданный и верный, полководец Полемон, коварный и бесстрашный. - Полемона надо отправить к Арридею, остановить въезд траурной процессии в Дамаск. И немедленно вернуть! Пифон пусть займется Селевком. Кара предателя будет такой, что всех повергнет в страх и покорность!..»
        Все ждали, что Пердикка скажет. Его лицо, побагровевшее от гнева, настораживало. Пронзительные глаза словно спрашивали: «А ты со мною? И до конца ли?»
        Тишина становилась тягостной. Никто не смел прервать молчание.
        Пердикка снова осушил канфар с вином. Лицо его постепенно приняло обычное выражение, став волевым и красивым. Глаза потеплели.
        Наконец он прервал тишину.
        - Я предчувствовал это. Должно было случиться именно так, как случилось. Но я не позволю растащить на куски государство Александра!..
        Пердикка снова замолчал, положив на стол крепкие руки сорокалетнего воина.
        Самовольный отъезд слабоумного Арридея, организованный Селевком, был вызовом ему, Пердикке, высшему авторитету в государстве. Это заслуживало сурового наказания, как и поведение сатрапов Европы, вставших на защиту сатрапа Фригии Антигона. Птолемей, Антигон, Лисимах, Антипатр, Кратер, а теперь и Селевк - все эти выдающиеся военачальники составляли грозную силу. У македонян они пользовались любовью еще со времен походов Александра. Очевидно, что число воинов, которые будут поступать к ним на службу, с каждым днем будет стремительно возрастать. Сейчас его перехитрили. Пока надо затаиться. Надо набраться каменного терпения. И нанести удар внезапно, наверняка.
        Пердикка поднял руку, требуя полного внимания.
        - Невозможно представить, что великое государство разобьется на части. Неслыханно, чтобы несколько военачальников разрушили могучую страну, которую сами же создавали. Птолемей, Селевк, Антигон и их единомышленники должны ответить за свои поступки. А главное - за предательство замыслов великого Александра.
        Глаза регента сверкнули.
        - Траурную процессию назад уже не вернуть. Момент упущен. Пусть Птолемей насладится победой. Пусть!.. Но его торжество будет недолгим. Мы расправимся с Птолемеем чуть-чуть позже. Сейчас необходимо вернуть Арридея. Полемон, приказываю срочно вернуть Арридея в мою резиденцию в Сузах.
        Полемон замялся:
        - Силой или уговорами? Вдруг он не согласится? Какой-никакой, но он все-таки царь. И Селевк отправил с ним значительные боевые силы.
        Пердикка усмехнулся:
        - Передай Арридею, что его ждет невеста. Красавица. Перехитри. В интригах тебе нет равных.
        Лицо Пердикки стало жестким, голос начал греметь:
        - Пифон, ты немедленно займись возвращением Селевка. Прикажи срочно перегородить переправу через Геллеспонт, пока он не оказался во Фракии под защитой Лисимаха. И доставь мне Селевка живым. Я лично буду присутствовать при его казни. Кара предателя будет жестокой.
        - А если Селевк уже соединился с Лисимахом? - осторожно спросил Пифон.
        - Никаких «если»! Действуй, как я приказал. Отправляйся сейчас же к берегам Геллеспонта.
        Пифон поднялся и вышел. Вслед за ним вскоре разошлись все остальные, кроме Полемона.
        - Я думаю, Полемон, что Селевк успеет переправиться во Фракию. Он умеет все рассчитывать заранее, - вздохнул Пердикка.
        - Не сомневаюсь, что Пифону не удастся схватить Селевка, - кивнул Полемон. - Я говорил, что ему доверять нельзя. Слишком умен, бесстрашен и непредсказуем, как и его друг Птолемей.
        - Поэтому я и держал Селевка при себе! Не спускал с него глаз! Надеялся, что он будет с нами! Но не удержал!.. Он - один из самых талантливых полководцев. В этом его главная опасность для всех нас!
        Пердикка жадно выпил еще один канфар с вином и доверительно посмотрел на Полемона.
        - Сатрапы готовятся к войне. Каждый мечтает стать царем! Эта мечта их всех и объединила. Но она же их всех и погубит!
        - Я в этом не сомневаюсь, - согласился Полемон. - Надо постараться их опередить и истребить поодиночке.
        Пердикка и Полемон всегда прекрасно понимали друг друга.
        - На какую сатрапию следует внезапно напасть сначала: на Египет или на Македонию?
        Словно заранее предвидя этот вопрос регента, Полемон, не задумываясь, сказал:
        - Сначала на Македонию. Там находится Олимпиада. Она люто ненавидит Антипатра. Все жители Македонии встанут на сторону царского дома.
        - А я думаю, необходимо сначала победить Птолемея, чтобы лишить его возможности помочь своим единомышленникам в Европе. А со всеми остальными после падения Птолемея справиться будет нетрудно. Даже с могучим Селевком и не знающим поражений Кратером.
        - Ну что ж, в таком случае, - с сомнением произнес Полемон, - я советую усилить войска Эвмена. Он, пожалуй, единственный, кто может сейчас предотвратить могущее произойти в Европе нападение на царский дом. Олимпиада будет содействовать Эвмену.
        - Усилим. Но ты сейчас отправляйся за Арридеем и верни его. Царь, хоть и лишенный разума, должен находиться в нашем лагере, - повторил приказ Пердикка.
        Оставшись после ухода Полемона один, регент дал волю своей ярости:
        - Врагам государства Александра не будет пощады! Подлые предатели! Я не потерплю самоуправства! Государство должно оставаться единым! Сегодня я еще церемонюсь с сатрапами, а завтра полетят их головы…
        5
        Селевк соскочил с коня на землю. Свита из двадцати всадников последовала его примеру.
        Перед Селевком, как и десять лет назад перед Александром и его молодыми военачальниками, раскинулись троянские курганы - курганы героев. Место, где Селевк находился, вызвало в памяти давние воспоминания.
        Он вспомнил Аристотеля, который сказал Александру перед походом:
        - Как же ты объединишь Восток и Запад? У тебя ведь одно средство - оружие. А с помощью оружия не объединяют, а покоряют.
        Он вспомнил, как нос триеры врезался в песок бухты, где, по преданию, Агамемнон причалил свой корабль, как Александр с силой метнул копье в землю Азии, прыгнул в воду и первым добрался до берега.
        Копье вонзилось в землю и замерло. Только подрагивало древко.
        - Боги вручают мне Азию! - громко крикнул Александр.
        Возгласы ликования, раздавшиеся со всех сторон, были ответом царю.
        Для македонских воинов сам факт того, что копье так глубоко вошло в землю врага, явился важнейшим символом. На этой земле говорили боги. По старинному обычаю эта земля была теперь «завоевана копьем».
        Отряд Александра первым высадился на берег Илиона. Царь, ощущая торжественность момента, обратившись к военачальникам, произнес:
        - Боги предназначили мне войти в пределы Азии! В священном месте легендарной Трои мы должны почтить память ахейских и троянских героев.
        Начало походов по землям Азии Александр решил ознаменовать состязаниями среди друзей.
        Первыми были состязания в беге вокруг кургана Ахилла. Нагие военачальники во главе с царем бежали с веселыми криками, раздававшимися все громче по мере приближения к цели. Первым добежал Неарх.
        Затем начались состязания по борьбе.
        - Послушай, Гефестион, - обратился Александр к другу, - не побороться ли нам с тобой, как в детстве? Какими Геркулесами были мы тогда!
        И два друга с азартом начали бороться по всем правилам. В борьбе с Гефестионом победителем вышел Александр. В борьбе с Пердиккой победил Селевк.
        После окончания состязаний Александр возложил венок на могилу Ахилла. На могиле Патрокла то же самое сделал Гефестион. Этим Александр с Гефестионом освятили свою нерушимую дружбу, подобную дружбе Ахилла и Патрокла.
        С нежностью посмотрев на Гефестиона, Александр обратился к друзьям:
        - Ахилл был счастливейшим из смертных: при жизни у него был преданный друг Патрокл. А после смерти его славу воспел Гомер.
        Птолемей спросил Александра:
        - Не потому ли великий поход в Азию ты начинаешь от стен древнего Илиона, воспетого Гомером?
        Александр уверенно и твердо ответил:
        - Азия падет перед предводителем Эллады, как в древние времена пала перед ахейцами неприступная Троя.
        Гефестион торжественно процитировал великого Гомера:
        - «Бог войны испустил крик, подобный реву десяти тысяч сражающихся воинов…»
        Александр продолжил:
        - «.. И греки, и троянцы охвачены ужасом, до того громок и могуч голос ненасытного бога войны».
        Внезапно почувствовав себя мальчишкой, он гордо вскинул голову и крикнул:
        - Я - Ахилл, сын Пелея!
        Гефестион подхватил:
        - Я - Патрокл, сын Менетия!
        Неарх поддержал:
        - Я - Одиссей, сын Лаэрта!
        Один из гетайров, внимательно следивший за игрой, спросил:
        - Ахейцы есть. А где троянцы?
        Птолемей сделал широкий жест в направлении курганов.
        - Троянцев нет! Все они лежат в этой земле.
        Никто не хотел быть троянцами и продолжать игру.
        На лице Александра промелькнула легкая тень огорчения.
        Тогда вперед выступил Клит:
        - Я Гектор, сын Приама.
        На сторону Гектора встали еще несколько воинов. И началась яростная схватка.
        Направо и налево «ахейцы» и «троянцы» разили мечами пустоту, издавая победные крики. Внезапно Ахилл-Александр ранил Гектора-Клита. Все мгновенно остановились. Александр подошел к Клиту и крепко обнял его.
        «Какой страшный был тогда знак богов! - с болью подумал Селевк. - Через несколько лет Александр убил горячо любимого им и всеми нами Клита!»
        Для македонян герои Троянской войны были людьми из плоти и крови, незримо присутствовавшими на этой земле.
        Вечером Александр в сопровождении самых близких друзей отправился в храм Афины, где жрецы хранили щит Ахилла и его доспехи.
        Когда друзья подошли к храму, их уже ждали жрецы. Верховный жрец с глубоким почтением приветствовал молодого царя:
        - Хвала и слава тебе, царь Александр, освободившему покоренные персами народы Эллады. Эллинские города, расположенные на азиатском берегу, будут с радостью встречать македонскую армию. Ради нашей Эллады, ради наших очагов, ради всего, что мы любим и чтим, будь победителем!
        Войдя в храм, Александр долго рассматривал щит Ахилла.
        Прекрасно отделанный с внутренней и внешней стороны, окаймленный трехгранным выступом из блестящего металла, держащийся на пряжке, покрытой пятью слоями серебра, украшенный изображением героя - таким он предстал взору царя.
        Александр обратился к верховному жрецу:
        - Если я буду владеть доспехами своего предка Ахилла, то буду непобедим!
        В полной тишине македонский царь положил на алтарь Афины свой собственный щит как жертвенный дар.
        Посоветовавшись с другими жрецами, верховный жрец торжественно вручил доспехи Ахилла Александру:
        - Вручаем тебе доспехи великого Ахилла. Будь достоин их.
        Приняв бесценный дар, Александр спросил:
        - Будет ли моя судьба равной судьбе Ахилла?
        - Она превзойдет судьбу Ахилла, если ты сделаешь такой же выбор: короткая жизнь, исполненная славы, или жизнь долгая, но бесславная, - ответил верховный жрец.
        Александр надел на голову шлем Ахилла. Радостью и торжеством осветилось его лицо!
        - Я сделал выбор! И впредь сделаю все, чтобы достичь поставленной цели, чтобы победы оправдали бы понесенные жертвы, как оправдали их победы Ахилла.
        Окинув царя долгим взглядом, верховный жрец торжественно изрек:
        - Это выбор богов. То, что называют свободой, заключается в возможности, предоставляемой нам богами, среди деяний выбрать то, что мы должны совершить.
        Взяв в руки копье и щит великого Ахилла, Александр, как священную клятву, произнес:
        - «Будет некогда день, и погибнет великая Троя, старец погибнет Приам и народ копьеносца Приама».
        На протяжении всего похода перед каждой битвой телохранители приносили Александру копье и щит Ахилла.
        … Оторвавшись от картин прошлого, возникших перед его внутренним взором, Селевк прошептал:
        - Александр умер. Былое умерло. Будем думать о будущем.
        Подъехали повозки Апамы и слуг.
        - Когда отплываем? - спросила Апама, подходя к Селевку.
        - Немедленно. Триера уже готова.
        Вскоре гребцы взмахнули веслами и триера отчалила от берегов Азии, покоренных Александром и его военачальниками, разделившимися после смерти великого полководца на враждующие лагеря. Пролив был спокоен. Под мерные всплески весел берег Азии медленно удалялся. Селевк плыл к своей родной Македонии. Его волновала неизвестность, но он твердо верил, что впереди его ждут пусть трудные, но победы. Он обязательно завоюет право стать властителем Вавилонии.
        Пифон опоздал всего на несколько часов. На берегах Илиона он и его всадники обнаружили только следы беглецов, успевших уйти от жестокой кары Пердикки.

* * *
        Невысокие фракийские горы и холмы стояли в желтых и багряных одеждах осени. Осыпались листья, устилая дороги. Вот уже несколько дней Селевк и его небольшое сопровождение ехали по дорогам сатрапии Лисимаха.
        - Прежде чем начать поход в Азию, Александр усмирил соседних варваров. Здесь мы сокрушили разбойничьи племена фракийцев, - рассказывал Селевк Апаме. - Фракийцев называют быстроконными. Победить их было трудно. Но мы победили. И ни один македонянин не погиб в этой битве.
        Путь к крепости, в которой поселился Лисимах, был нелегким - лесистые холмы, овраги, ручьи, бегущие с гор. Серое, хмурое небо висело над суровой величественной природой.
        Апама мужественно переносила все трудности длинного пути. Она была приучена к опасностям и лишениям с детства. С наступлением сумерек становилось прохладно. Ночью в ручьях и лужах замерзала вода, но Апама не жаловалась, хотя окружающий мир был незнаком и чужд теплолюбивой персиянке. Главное, здоровье Антиоха не доставляло хлопот. Он спал, набираясь сил, под мерный топот копыт коней и скрип колес.
        Наконец показалась река Гебр, на берегу которой на невысокой горе раскинулся город Филиппополь, основанный царем Филиппом Вторым, отцом Александра, - мощная крепость, окруженная валом и рвами.
        Приближаясь к воротам крепости, Селевк почувствовал, как сильно забилось его сердце в ожидании встречи с Лисимахом. С ним были связаны воспоминания об ушедшей юности, о трудных дорогах и битвах в Персии.
        Как только процессия приблизилась к воротам крепости, подъехал один из вооруженных стражей и поинтересовался именем военачальника.
        - Обижаться не следует: времена наступили трудные, да и вокруг по-прежнему много разбойников, - извинившись, пояснил страж.
        Вскоре ворота крепости гостеприимно распахнулись. Несколько воинов вышли навстречу, среди них был и сам Лисимах.
        - Хайре! Не может быть! Селевк, ты ли это? Вот порадовал! Ведь прошло не более нескольких месяцев, как ты проводил меня из Вавилона.
        Селевк соскочил с коня. Лисимах бросился к нему с распахнутыми руками. Всегда сдержанный в проявлении чувств Селевк был тронут таким приемом.
        - Я по пути из Вавилона в Македонию решил тебя навестить. Многое нужно рассказать и многое обсудить…
        В это время Апама спустилась с повозки. Лисимах невольно залюбовался персиянкой, словно увидел ее впервые. Гордо посаженная голова, слегка кивнувшая ему в знак приветствия, была явно создана для того, чтобы носить царскую диадему.
        - Какая красавица! Настоящая царица! Жаль, что я не последовал в Сузах твоему примеру.
        Появление кормилицы с Антиохом на руках вызвало у Лисимаха удивление и восторг.
        - Поздравляю с рождением нового полководца! Дай-ка мне взглянуть на него.
        Он осторожно взял новорожденного на руки.
        - Вылитый Геракл! Весь в отца!
        Довольный Селевк с улыбкой сказал:
        - Свой первый в жизни поход Антиох начинает с родины бога войны Ареса, бога виноделия Диониса и сладкозвучного певца Орфея. А также с посещения крепости, в которой поселился легендарный и непобедимый Лисимах!
        Громко смеясь и разговаривая, друзья вошли в ворота крепости. Хозяин на ходу отдавал распоряжения:
        - Всех накормить!.. И разместить в лучших покоях!..
        Не успели еще гости освежиться в теплых ваннах, как расторопные рабы уже накрыли столы: для женщин в гинекее, для мужчин в андроне.
        Лисимах и Селевк, уединившись в уютном зале, расположились на ложах, застеленных козьими шкурами, за столом напротив друг друга.
        - За тебя, Селевк! За твой приезд! Он для меня как луч света, как знак судьбы!..
        Лисимах поднял кубок. Селевк при этих словах положил руку на сердце в знак признательности, залпом выпил свой кубок, облегченно вздохнул и сказал:
        - Это прекрасное вино согревает сердце! Ты не поверишь, Лисимах, как приятно снова увидеть друга, с которым можно поговорить откровенно.
        Лавина вопросов тут же обрушилась на Селевка. Ему пришлось рассказывать все, что случилось со времени их расставания в Вавилоне. Рассказал о смерти Леонната, о рождении наследника престола, об отправке Арридея с телом Александра в Египет, об угрозах Пердикки…
        - Настали времена, Лисимах, когда надо глядеть не вперед, а направо, налево и назад, особенно чаще назад, так как именно сзади теперь может быть нанесен удар. Таким стало правление Пердикки.
        Когда кубки были вновь наполнены, Лисимах заговорил тем торжественным тоном, который появлялся у него лишь в моменты наивысшей радости.
        - Я счастлив вновь видеть тебя!
        Он хитро прищурился.
        - Ты, конечно, помнишь, Селевк, сколько раз в битвах мы должны были быть убиты и растоптаны копытами вражеских коней. Но всегда случалось так, что в пыль и прах превращались именно те, кто пытался нас уничтожить. Так случится и с Пердиккой. Предатели не мы, а он. За нас! За нашу удачу! Чтобы она никогда не покидала нас!
        Друзья до дна осушили кубки.
        Настала очередь Селевка слушать Лисимаха.
        - Я только что вернулся из Пеллы, - начал он. - От Антипатра…
        - С какими новостями?
        - С хорошими. Очень хорошими. Кратер уже целиком находится под властью Антипатра.
        Услышанное заинтересовало Селевка.
        - Что ты имеешь в виду? Объясни подробнее.
        - По возвращении Кратера в Македонию Антипатр осыпал его дарами и почестями. И именно за Кратера он выдал свою любимую дочь, прекрасную Филу.
        - Когда же свадьба?
        - Свадьба уже состоялась. Я вернулся со свадьбы несколько дней назад.
        Селевк одобрительно кивнул головой и потянулся к кубку.
        - Я рад за Кратера. Выпьем за него и Филу. Наш непобедимый Кратер достоин счастья!
        - А вчера, - продолжил свой рассказ Лисимах, - Антипатр преподнес и мне сюрприз. Он предложил мне в жены свою дочь Никею. Я уже отправил его гонца обратно сообщить о моем согласии.
        На лица Селевка отразилось недоумение.
        - Как Никею? Она же совсем недавно прибыла в Сузы с Иоллой. Пердикка собирался взять ее в жены. Говорили, что она пришлась ему по душе…
        - Он предпочел Никее сестру Александра царицу Клеопатру.
        - А что же Никея?
        - Пердикка отправил ее обратно в Македонию.
        - Это страшное оскорбление! - возмутился Селевк.
        - Все, что случилось, к лучшему, - спокойно произнес Лисимах. - Пердикка приобрел в лице Антипатра и всей его семьи злейших врагов. А я прекрасную невесту.
        - Не думал, что Пердикка может совершить такую ошибку, - в раздумье произнес Селевк. - Он прекрасно знает, что Антипатр обид не прощает.
        Лисимах кивнул:
        - Особенно если они нанесены его детям. Никея прибыла в Пеллу через несколько дней после свадьбы Филы вся в слезах. Антипатр был взбешен не на шутку. Пердикка в одно мгновение превратился в его врага.
        - Я не сомневаюсь, что это козни Олимпиады. Она всегда люто ненавидела Антипатра. Узнала, что Пердикка решил взять в жены Никею и тем укрепить свой союз с могущественным Антипатром, вот и предложила ему руку Клеопатры.
        - Именно так все и было, - согласился Лисимах. - Однако, несмотря на согласие Пердикки взять в жены Клеопатру, перевес сил именно благодаря этому союзу на стороне Антипатра, а значит, и нас. Ведь в союзе с ним сейчас Антигон, Птолемей, Кратер, а теперь и мы. Ты же знаешь, что я всегда был сторонником Птолемея и его идеи разделения государства на отдельные сатрапии с сильным управлением и самостоятельной армией. И, наконец, главное: Никея пришлась мне по душе. Она молода и красива.
        Селевк самолично наполнил кубки.
        - За твое личное счастье.
        Прежде чем осушить кубок, Лисимах сообщил другу еще одну новость:
        - А свою самую младшую дочь Эвридику Антипатр собирается сосватать Птолемею. Так что скоро мы все с Антипатром породнимся.
        Селевк от души рассмеялся:
        - Ну Антипатр! Умен и дальновиден. Теперь ему осталось найти невесту для сына Антигона Деметрия.
        - Деметрий еще слишком молод. Но он мне понравился. Чем-то напомнил Александра в его годы: любознателен, умен, бесстрашен, имеет обо всем свое мнение. Думаю, у него большое будущее. Антигон в нем души не чает. А он очень любит отца.
        - А чем сейчас занят Антипатр?
        - Собирается вместе с Антигоном и Кратером нанести сокрушительный удар Пердикке. Знаешь, его совершенно не берут годы. Он стал похож на старого, но сохранившего прежнюю мощь быка, всегда готового к бою.
        - Я при первой же возможности присоединюсь к ним для борьбы с Пердиккой, - решительно произнес Селевк.
        - Борьба будет нелегкой, - вздохнул Лисимах. - Пердикка и Олимпиада - это сильный союз! Оба коварны, хитры и беспощадны! Большая часть испытанных в боях македонских воинов поддержит Олимпиаду, а значит, и Пердикку. Сокрушить их будет непросто…
        Друзья проговорили всю ночь. Лишь под утро отправились отдохнуть.
        Наутро, когда Лисимах вошел в покой, отведенный для друга, и объявил, что в его честь устраивается большая охота, то услышал, к своему огромному удивлению и огорчению, что Селевк со всем своим сопровождением собирается срочно отправиться в дорогу. Просьбы не смогли поколебать его решение.
        На прощание Лисимах сообщил, что в скором времени приедет в Пеллу за невестой.
        Македония встретила Селевка дождем. По каменистым вершинам падали тяжелые темные облака. Горы стояли угрюмые, одетые мокрым лесом.
        В Пеллу въехали перед рассветом, когда вся природа ждала наступления утра. Город был тихим и безлюдным. На первой же улице, ведущей к родному дому, Селевк остановился. Он не был здесь более десяти лет. Позади лежал длинный путь по дорогам персидского царства. Путь побед, без единого поражения. Впереди ждала неизвестность. Всю дорогу по Македонии Селевк думал о будущем. Надо действовать. Действовать немедленно. И не методами Пердикки. Он своим правлением вынудил македонян драться с македонянами. Надо поступить с Пердиккой так, как поступают с предателями: уничтожить, но до этого преподать ему урок честного единоборства, а не ударов в спину.
        Апаме город показался сумрачным и тревожным, он был как бы замкнут тяжелой стеной гор и черных лесов.
        Едва подъехали к дому, как привратник тут же распахнул ворота. В обширный двор, в который въехали путешественники, выбежали слуги и рабы, словно они всю ночь ждали их приезда.
        - Гонец Лисимаха опередил нас и предупредил, что мы едем! - весело воскликнул Селевк.
        Как только всадники спешились, на широкий, мощенный каменными плитами двор, окруженный жилищами слуг и рабов и кладовыми, вышел хозяин, отец Селевка Антиох.
        Апама, спрятавшись за занавеской, с интересом разглядывала отца Селевка, бывшего, вероятно, когда-то очень сильным воином. Теперь это была лишь тень былой мощи. Антиох оставался широк в костях, но высох от возраста и многочисленных ран, полученных в битвах при царе Филиппе Втором. Белоснежная копна все еще густых волос украшала его голову. Ростом он был даже выше Селевка, самого высокого из военачальников Александра.
        Антиох крепко обнял сына.
        - Хайре! Думал, что больше никогда не увижу тебя!.. Благодарю всемогущего Зевса, что вернул моего единственного сына здоровым и невредимым.
        Зоркие глаза старого воина заметили следящую за ним из-за занавески Апаму.
        - Селевк, что же ты не торопишься познакомить меня со своей женой? А ну-ка, представь ее мне! Я слышал о свадьбах в Сузах! Ну и удивил нас Александр! Значит, среди военачальников ты единственный остался с персиянкой, не спросив родительского разрешения. Кратер оказался умнее тебя. Такую македонянку взял в жены! Филу - дочь Антипатра!..
        Селевка больно ранило презрение, с которым отец говорил о его любимой жене. Твердым голосом, чтобы слышала Апама, он громко сказал:
        - Мне не нужно никого, кроме Апамы!
        По знаку Антиоха слуги помогли девушке выйти из повозки. Апама чувствовала себя скованной, не зная, как вести себя в подобной обстановке.
        - Познакомься, отец. Это Апама! - просто сказал Селевк.
        Серые проницательные глаза остановились на персиянке, но Антиох не улыбнулся, не подошел к ней, не обнял по-отечески.
        Первой заговаривать Апама не собиралась, предоставив Селевку самому наладить непростую обстановку взаимопонимания ее с его отцом. Но вдруг переменила свое решение. Антиох был воин - прямой и откровенный. Значит, его не разозлит и ее откровенность.
        - Я не хуже самых знатных македонянок, - с вызовом произнесла она.
        Селевк рассмеялся, услышав эти слова жены.
        Антиох некоторое время молчал.
        - Ты смелая, - наконец выговорил он. - Хороший ход. Найди у врага уязвимое место и первым нанеси удар, так? Твоя тактика заслуживает похвалы. И речью нашей ты владеешь. Это тоже похвально.
        Из повозки спустилась кормилица с ребенком на руках.
        Антиох приподнял покрывало. Крепкий упитанный младенец спал, но, когда свет упал ему на лицо, приоткрыл глаза.
        На старого воина глядел его внук.
        - Как его зовут? - обратился отец к сыну.
        - Антиох. Так решила моя жена. В честь тебя, отец.
        Старик уже с явным уважением взглянул на Апаму:
        - Из тебя, Апама, если бы ты была мужчиной, вышел бы умелый полководец. Ты умеешь точно просчитывать все ходы.
        И, подойдя к девушке, крепко обнял ее.
        - Победить македонян трудно. Нужен настоящий талант!
        Апама улыбнулась. Это была ее первая победа на родине мужа, в Македонии. Но она стоила многого!..
        Антиох, отдав распоряжения слугам, повел гостей в дом. А к Селевку уже торопились с объятиями мать и сестра Диодимия.
        - Селевк! - Мать обняла сына, глаза ее светились от счастья: сын вернулся, он такой красивый, сильный и знаменитый.
        Старая Лаодика давно не испытывала такой радости. Но тут она увидела Апаму, а за ней кормилицу с ребенком на руках и Амитиду. Лицо старухи посуровело, взгляд сделался колючим. И Лаодика, и Диодимия при всем желании не могли скрыть своей неприязни к персиянке.
        Дом наполнился шумом и суетой. Слуги бегали с посудой и припасами из кладовых. Рабыни готовили ароматные ванны.
        Встреча с родителями мужа и особенно с его матерью и сестрой больно ранила Апаму. Но она твердо решила, что не позволит унижать своего достоинства и будет делать так, как пожелает. Когда Селевк оставил жену, чтобы освежиться с дороги, она долго сидела неподвижно в глубокой задумчивости. Лаодика и Диодимия посеяли в ее душе семена тревоги и сомнения. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем Селевк появился.
        Увидев ее расстроенное лицо, он забеспокоился:
        - Апама, что с тобой? Ты нездорова?
        - Почему ко мне так враждебно относятся в твоем доме? - тихо с трудом спросила она.
        Селевк удивился:
        - Я не заметил этого. Наоборот, отец просто покорен твоим умом и находчивостью.
        - Все в этом доме считают меня варваркой.
        - Откуда ты знаешь?
        - Так говорят!
        - Что именно?
        - Что у тебя жена чужеземка - вот что! Что наш сын Антиох по матери наполовину варвар. А ты - македонянин чистой крови.
        Селевк нахмурился и, чтобы успокоиться, наклонился и посмотрел на лежащего в колыбели сына.
        Затем он подошел к Апаме, крепко прижал ее к себе и нежно произнес:
        - Апама, сегодня же все изменится. Вот увидишь.
        В мегарон, где собралась вся семья в ожидании вернувшегося победителя, Селевк вошел рука об руку с Апамой.
        На столах стояли яства и кратеры, полные вина.
        Вслед за тостом отца, поблагодарившего богов за возвращение сына, слово взял Селевк:
        - Поднимем кубки за счастье моей семьи! И чтобы в этом доме никогда не говорили, кто эллин, а кто варвар! Выпьем до дна! Пусть любовь, радость и разум восторжествуют в нашем доме!
        Воцарившееся недолгое молчание прервал Антиох. Он широко улыбнулся и воскликнул:
        - Присоединяюсь к твоему тосту, сын мой!..
        6
        Приговор Антипатра, Кратера и Антигона, доблестных полководцев, был краток: Пердикка заслуживает немедленного отстранения от власти, так как недостоин занять трон великого царя.
        Антипатр был человек действия. Вместе с Кратером он срочно занялся военными учениями, чтобы привести армию в полную боевую готовность.
        После смерти Александра Антипатр чувствовал нарастающую в войсках тревогу. Македонским воинам, привыкшим к походной жизни, дома не сиделось.
        Противник обожествления Александра, Антипатр часто задумывался: а не вовремя ли боги отправили великого завоевателя в царство Аида? Спору нет, Александр - гениальный полководец и великий воин, но скольких безвинных людей погубил его дерзкий ум… Для многих весть о его смерти стала благой. Государство в целости теперь не сохранить. Междоусобным войнам конца не будет. Результат великих завоеваний оказался просто плачевным. Останься Александр жив, он, Антипатр, мог бы, как и Парменион, лишиться головы благодаря бесконечным интригам Олимпиады или мог быть отстранен от всех дел в Македонии, которую он сохранил царю в полной неприкосновенности.
        Антипатр, став во время похода царя, по сути, единоличным правителем Македонии, зорко следил за порядком в греческих городах. Когда спартанцы, воспользовавшись отсутствием Александра, напали на его родину, войска под командованием Антипатра разгромили непрошеных гостей, а их царь Агис Третий был убит.
        А как все прекрасно начиналось для Антипатра с воцарением Александра. Несмотря на протесты Олимпиады, Александр оставил его регентом, чтобы он правил Македонией и другими завоеванными царем Филиппом Вторым странами. Олимпиада тогда пришла в бешенство и затаила на сына обиду: власть, о которой она мечтала, досталась не ей.
        Александр, как мог, успокаивал мать: «Ты будешь властвовать при дворе. У тебя будет своя охрана и придворные. А руководить страной будет опытный и разумный правитель, такой, как Антипатр, ближайший соратник и любимый друг отца. У меня великая цель - завоевать мир и сохранить в неприкосновенности свое отечество».
        Олимпиада отвечала, что никогда не будет подчиняться Антипатру. На прощание Александр просил Антипатра не обижать Олимпиаду и, хоть она и крутого нрава, приноровиться к ее характеру. Но Олимпиада смиряться не желала. Она посылала сыну в далекую Персию гневные послания, порочащие Антипатра и его сыновей, особенно Кассандра и Иоллу. Кассандр рвался к власти, грозил, что при первой же возможности подвергнет Олимпиаду жестокой казни. «Нет теперь покоя в отечестве», - вздыхал Антипатр. Вот и сейчас Олимпиада снова плетет интриги, жить без них не может. Даже смерть сына ее не образумила. Антипатр, Кратер и Антигон готовились к походу в Малую Азию, чтобы отомстить Пердикке и разрушить его союз с непокорной царицей.
        Перед началом учений Кратер обратился к воинам, среди которых наряду с ветеранами было много молодежи. Воины любили Кратера, были высокого мнения о нем как о военачальнике, который дорожит жизнью каждого из них.
        Кратер был немногословен:
        - Македония должна остаться по-прежнему могущественной и неприступной для врага. Как и при Александре, военная служба для македонян обязательна. Новые завоевания планируются по-прежнему. Но сначала необходимо установить мир в государстве и одержать победу над могущественным противником, который замышляет захватить царский престол и стать вторым Александром, забывая, что он не Александр.
        Пелла за короткий срок стала похожа на огромный военный лагерь.
        Антипатр был неразлучен с Кратером. Они поспевали всюду: присутствовали на маневрах войск, проводили обучение новобранцев, придирчиво осматривали новое оружие.
        Кратер лично руководил подготовкой воинов. Он был строг, но доброжелателен со всеми.
        Новобранцам внушал:
        - Старайтесь избегать биться с врагом один на один, но всегда на пару с кем-то и атакуйте с разных сторон.
        При этом не уставал повторять:
        - Строй - вот что самое важное в бою. Никакие самые яростные атаки врага не должны разрушить строй. Никто не должен спасаться бегством. Никто не должен вырываться вперед или отставать от товарищей. Если строй сохранен - мы живы. Если нарушен - гибель неизбежна. Строй - это все.
        После этих напутствий воины, стоя в рядах фаланги, чувствовали себя словно единый организм: плечо товарища, его щит рядом с твоим щитом, его сарисса рядом с твоей сариссой. И у всех одна цель - победить врага.
        За подготовкой к походу воинов и застал Кратера и Антипатра Селевк. Он специально приехал для встречи с ними. Видеть Кассандра и Иоллу, к которым Селевк с юности испытывал неприязнь, ему не хотелось. Он помнил, как Кассандр и Иолла отказались идти в поход в Азию простыми гоплитами. На отказ братьев Александр сказал, что в бою для него все равны: и воины, и начальники. В поход же с собой он возьмет друзей детства и юности - Гефестиона, Пердикку, Птолемея, Селевка, Кратера, Леонната и Лисимаха, а сыновья Антипатра могут оставаться с отцом в Македонии. Дел им и здесь хватит.
        Кратер искренне обрадовался приезду Селевка.
        - Хайре, не ожидал! Рад, искренне рад. Больше года не виделись!.. Сбежал от Пердикки?
        Селевк кивнул.
        - Ты приехал вовремя.
        - Готовитесь к походу?
        Да.
        Подошедший Антипатр крепко обнял Селевка.
        - Хайре. Ну ты и возмужал! Настоящий Атлант! Удержишь небесный свод?
        Друзья рассмеялись.
        - Поздравляю с рождением сына. Вот радость для твоих родителей! Ты, как и Александр, жену нашел на Востоке, словно в Македонии мало красавиц. Ох, погубит вас всех персидская роскошь.
        - Каждый живет по-своему, выбирая свой единственный путь, - с улыбкой произнес Селевк. - Меня действительно покорил Восток, но не роскошью, а мудростью.
        - А отчего ты проходишь мимо нашего дома? - с явной обидой спросил Антипатр. - По-прежнему таишь неприязнь к Кассандру?
        Селевк ничего не стал объяснять. Лгать он не любил, но и обижать Антипатра не хотелось.
        - Тебя, Антипатр, я глубоко почитаю, - с низким поклоном ответил Селевк. Он не мог не отдать должное безупречной выправке старого воина, которому перевалило за семьдесят.
        - Не время сейчас сводить старые счеты, - упрекнул Селевка Антипатр. - Молоды вы были все тогда. Молоды, заносчивы и самоуверенны. А сейчас наступили другие времена. Надо держаться друг друга, забыть старые обиды. Заходи непременно в мой дом. Кассандр будет рад встрече с тобой. Подлые наступают времена, - после паузы продолжил он разговор. - Раньше бились с неприятелем, теперь будем биться со своими боевыми товарищами.
        - Все постепенно уладится. И старые добрые отношения победят вражду, - улыбнулся Кратер. - Значит, ты тоже с нами, Селевк?
        - С вами и с Птолемеем.
        - Вот видишь, Антипатр, мы снова все вместе: я, Птолемей, Селевк, Лисимах. Жаль, что теперь нет среди нас Леонната.
        - И Гефестиона… - вздохнул Селевк.
        О Пердикке никто не вспоминал.
        - Что собираешься делать? - спросил Антипатр.
        - Жду вестей от Птолемея. При первой же возможности отправлюсь в Египет.
        - А как же Вавилон? Неужели уступить сатрапию Пердикке?
        - Никогда. Эта сатрапия по праву принадлежит мне. Думаю, что нам всем скоро предстоит встреча с Пердиккой. И скорее всего в Египте.
        - Смотрите, Антигон с сыном Деметрием пожаловали! - радостно произнес Кратер, первым увидевший прибывших.
        Антигон и Селевк не обнялись при встрече, а лишь с достоинством пожали друг другу руки. Между ними словно существовала невидимая преграда.
        - Антигон тоже отправится с нами в поход, - сообщил Антипатр.
        - Ну что там Пердикка? - спросил Антигон Селевка. - Задумал нас всех казнить, чтобы не иметь возле себя соперников?
        - Задумать еще не значит достичь, - сдержанно ответил Селевк.
        Деметрий отреагировал на слова отца со всем пылом юности:
        - Мы победим Пердикку. Вот увидите. Чем сильнее противник, тем заманчивее уничтожить его.
        - Ну чем не Александр по размаху и смелости! - рассмеялся Антипатр. - Ты, Деметрий, достоин своего отца.
        - Не только достоин. Он во многом опередил меня, - с гордостью похвастался сыном Антигон. - Посмотрите, какую осадную машину изобрел. Покажи, Деметрий!
        Деметрий вытащил из колесницы макет девятиэтажной осадной машины.
        - С этой машиной нам никакой враг не страшен, - самоуверенно заявил он.
        Антипатр, Селевк и Кратер переглянулись.
        - Сам смастерил? - Антипатр с интересом рассматривал макет гелеополиды.
        - Сам!
        - В этой машине, действительно, заложена огромная разрушительная сила, - заметил Кратер.
        - Когда вернемся из похода, я обязательно построю гелеополиду и при первой же возможности испытаю ее в действии, - решительно сказал Деметрий.
        Это неожиданное заявление прозвучало столь убедительно, что заставило всех на минуту задуматься. Селевк поинтересовался:
        - На ком же ты ее испытаешь?
        - На врагах моего отца, - без колебаний ответил Деметрий.
        - С такими осадными машинами ты можешь стать покорителем городов, - кивнул Антипатр.
        - И станет, - уверенно подтвердил Антигон.
        Селевку вдруг стало неуютно рядом с Антигоном и Деметрием. Глядя на юношу, он с сожалением подумал: «Вот и еще один возмечтал стать Александром!..»
        Селевк обратился к Кратеру:
        - Я от всей души поздравляю тебя и Филу. Фила не только красива, но и умна, и образованна. Я рад за тебя. Да хранят ваше счастье боги Олимпа!
        - Ты прав, Селевк! - отозвался Антигон. - Достойную жену себе выбрал Кратер. Жаль только, что он опередил моего сына.
        Никак не откликнувшись на эти слова, Селевк протянул Кратеру подарок для Филы: золотую фибулу с изображением птицы с распростертыми в полете крыльями.
        Вручив подарок, он попрощался со всеми и вскочил на коня.
        Глядя вслед удаляющемуся Селевку, Антипатр думал: «Не хочет первым протянуть руку Кассандру. Не хочет посетить мой дом! Ну ничего, время все расставит на свои места…»
        Вскоре после выступления армии из Пеллы в Азию Селевк получил послание Птолемея. Пердикка со своей армией готовился в ближайшее время начать поход в Египет.
        Понимая, какая опасность грозит Птолемею, Селевк стал срочно собираться в дорогу. Замысел Пердикки был для него совершенно ясен: верный Эвмен расчистит ему дорогу в Македонию, где регент, став мужем Клеопатры, завладеет царским троном. С помощью Олимпиады Пердикка уничтожит Антипатра и всех его сыновей. А пока Эвмен будет воевать с Кратером и Антипатром, Пердикка покорит Египет и покончит с самым опасным противником - Птолемеем.
        Селевк не торопился огорчать родных и особенно Апаму вестью о своем скором отъезде в Египет. Вот уже двадцать дней он носил в себе это решение, чтобы преждевременно не нарушать покоя и радости в доме.
        Забот у Селевка хватало. Каждое утро он обучал молодых воинов, которых решил взять с собой в Египет. Все ветераны ушли с Кратером и Антипатром. Однако молодежь пришла достойная, словно воинскую доблесть и сноровку новобранцы впитали с молоком матери.
        День, который Селевк постоянно отодвигал, неумолимо приближался. Скрывать отъезд больше было нельзя.
        Но именно в этот день, когда он решил дома на вечерней трапезе сообщить о своем скором отъезде, в его шатер вошел Кассандр, сверкая расшитой хламидой, тяжелыми золотыми браслетами и драгоценными ножнами короткого меча. Вслед за Кассандром в запыленной одежде шел молодой воин, в котором Селевк узнал телохранителя Кратера.
        - Хайре, Селевк! - Вид у Кассандра был подавленный.
        Селевк понял: раз Кассандр сам первым пришел к нему, случилось что-то недоброе.
        - Что произошло? Плохие вести от отца? Он здоров?
        - Слава богам, отец жив и невредим. Кратер погиб! - Ответ Кассандра был краток.
        Плечи Селевка поникли, словно на них навалилась огромная тяжесть. Услышанное трудно было постичь. Ему казалось, что земля уходит у него из-под ног.
        - Как все произошло? - глухим голосом спросил Селевк.
        - Мы находились у берегов Геллеспонта вблизи военных гарнизонов регента, которыми командовал Эвмен. - Воин, волнуясь, вспоминал о проигранном сражении, свидетелем и участником которого был. - Кратер через гонцов предложил своему недавнему другу Эвмену оставить регента, ему не только оставят Каппадокию, которой он уже владеет, но и дадут новые провинции.
        - И что Эвмен?
        - Прочитал послание и стал готовиться к сражению.
        - А что он ответил Кратеру?
        - Эвмен ответил, что скорее пожертвует своей жизнью, чем сделается изменником. Он воспользовался преимуществами хорошо знакомой ему местности для нападения.
        - Хитрый кардианец! Недаром Гефестион ненавидел его.
        - Эвмена ненавидел не только Гефестион, - уточнил Кассандр.
        Но Селевк словно не слышал его.
        - Рассказывай дальше.
        - Ранним утром в день битвы Кратер со своими войсками выступил на равнину. По другую сторону небольших холмов стояла армия Эвмена. Кратер выстроил свои войска в полный боевой порядок: центр составили фаланги и пехота, которая должна была начать сражение. Кратер был уверен, что быстро сломит неприятеля. Он надеялся, что войска, с которыми он выиграл немало сражений, перейдут на его сторону. Эвмен тоже выстроил свои войска в боевой порядок. Миновав ряд холмов, перерезавших поле битвы, расположенная сомкнутым строем линия всадников Эвмена бросилась в атаку с громкими криками. Кратер не мог поверить своим глазам, видя, как македоняне из войска Эвмена стремительно несутся вперед, чтобы уничтожить своих недавних товарищей по оружию.
        Селевк, словно не веря услышанному, переспросил:
        - И никто из его бывших воинов не присоединился к нему?
        - Нет. Они все были во вражеском лагере его бывшего друга, а теперь заклятого врага, Эвмена. Начался бой. Дротики скоро все вышли. В ход пошли мечи.
        Селевк вздрогнул и подался вперед:
        - Недавние боевые друзья убивали друг друга? И это наши великие воины, одержавшие столько славных побед?
        Молодой воин, вновь переживая случившееся, продолжал рассказывать. Ему необходимо было выговориться, чтобы выплеснуть наружу всю накопившуюся внутри боль.
        - Кратер все время был впереди, увлекая за собой остальных.
        Селевк глубоко вздохнул:
        - Он никогда не щадил себя. Он был одним из немногих, кто действительно достоин называться другом Александра. Ты видел, как он погиб?
        Воин покачал головой:
        - Если бы я был рядом с ним, он бы не погиб. Он послал меня в лагерь за подкреплением. Когда я вернулся, меч фракийца уже поразил его. Рассказывают, что он мужественно боролся со смертью, силился подняться, позвать на помощь. Но снова и снова приникал к чужой земле.
        Кассандр внимательно наблюдал за Селевком. Его больше беспокоило собственное положение, чем трагедия на берегу Геллеспонта. Друзья Александра всегда были для него врагами. Но теперь ему необходимо было заполучить их в союзники, поэтому он и пришел первым к Селевку, делая вид, что переживает вместе с ним. Хотя переживал он только за любимую сестру, которая осталась вдовой.
        - И кто же нашел его на поле боя? - вступил он в разговор.
        - Один из военачальников Эвмена, грек Горгия, который объявил Кратера своим пленником.
        - А что же Эвмен? - снова спросил Кассандр.
        - Мне рассказали, что, когда Эвмен увидел распростертого на земле, еще находящегося в сознании Кратера, он на глазах у всех разрыдался. Затем обнял Кратера, помог ему подняться на ноги, но тот снова упал на землю. Эвмен стал просить у Кратера прощения, уверяя, что не хотел его смерти. Потом он сказал, что иначе ему самому предстояло быть поверженным. Кратер умер на руках Эвмена.
        Воин замолчал.
        Селевк в негодовании коснулся меча.
        - Мы должны призвать на помощь богов и предать Пердикку жесточайшей казни. Александр превыше всего ценил дружбу, а Пердикка вынудил нас сражаться не с врагами, а друг с другом. Кратер, благороднейший из людей, умер на руках сражающегося против него друга…
        Селевк с трудом сдерживал рыдания, не желая, чтобы Кассандр видел его слезы. Взяв себя в руки, он обратился к воину:
        - А что стало с остальными? Как удалось спастись тебе?
        - Эвмен предложил нам всем немедленно сдаться. Мы согласились на его предложение, принесли ему присягу и расположились, согласно приказу, по окрестным селениям. Но подчинились мы только для виду. Глубокой ночью мы поспешно двинулись к югу, чтобы соединиться с войсками Антипатра.
        Селевк стиснул рукоять меча.
        - Эвмен одержал победу над значительно превосходящими силами противника! Он победил непобедимого Кратера!..
        - Селевк! - обратился к нему Кассандр. - Отец считает, что презренный кардианец должен ответить за смерть Кратера. Хочу высказать и свое мнение: Олимпиада также имеет отношение ко всем бедам, которые творятся сейчас в государстве. Интриги царицы принесут еще много зла, если ее вовремя не остановить.
        - Отец оставил тебя в Македонии, чтобы следить за Олимпиадой? - Селевк хотел сказать «шпионить», но сдержался.
        - Конечно. Олимпиаду нельзя оставить без присмотра ни на миг.
        - А что ты? Ты теперь свободен? - спросил Селевк воина.
        Тот кивнул, держа шлем в руках, как и полагалось стоять перед военачальником.
        - Как твое имя?
        - Ктезий.
        - Ты хочешь отомстить за Кратера?
        - Я готов ради этого пожертвовать жизнью.
        - Кассандр, ты привел Ктезия ко мне, поэтому я спрашиваю у тебя разрешения забрать его с собой в Египет на битву с Пердиккой.
        - Ты хилиарх, Селевк, тебе не нужно мое разрешение. Я привел его в твой шатер, зная, что ты скоро отправляешься в Египет и тебе нужны хорошие воины. Отец тоже со своим войском движется к Египту. Все свои надежды он возлагает на хитроумного любимца Тихе - доблестного Птолемея. Когда ты отбываешь из Пеллы?
        - Через несколько дней.
        На прощание Кассандр протянул руку. Селевк крепко пожал ее.
        - Теперь мы должны быть вместе!
        Приближалось время вечерней трапезы. Селевк торопился к родному очагу. Только среди близких он мог найти успокоение своей измученной в этот день душе.
        В мегароне уже были накрыты столы. Все ждали Селевка. Апама, Диодимия и Лаодика играли в бабки. Апама бросила свои четыре астрогала, и у нее выпали самые невыгодные числа, составившие комбинацию из четырех единиц.
        Лаодика рассмеялась:
        - Зато вчера у тебя был бросок Афродиты: все астрогалы упали разными сторонами. Ты хочешь выигрывать каждый день?
        - А почему бы и нет? Конечно, хочу.
        Наблюдающий за игрой Антиох улыбнулся:
        - Сколько тебе лет, Апама?
        - Уже девятнадцать, - со вздохом сожаления ответила та.
        - Радуйся, что ты молода и любима, что твой муж счастлив с тобой.
        - Поэтому я должна всегда быть рядом с ним и в беде, и в счастье.
        Игра продолжалась. Но Апаме в этот вечер не везло.
        Лаодика первой увидела вошедшего сына. Селевк сделал ей знак молчать, любуясь молодыми женщинами.
        Яркие отблески светильников дрожали на шелковистых волосах Апамы, в них были вплетены белая, красная и синяя ленты - цвет одежды персидского божества Ормузды.
        Сердце Селевка тревожно сжалось. Как он хотел бы, чтобы миг длился вечно, чтобы ничто не могло нарушить его душевного покоя, уверенности в счастье его жены и ребенка!
        Он вышел из темноты коридора в яркое освещение мегарона, по очереди обнял и поцеловал всех женщин. Когда приступили к трапезе, Селевк решил, что дальше откладывать разговор нельзя.
        - Я должен сообщить вам нечто очень серьезное…
        Все насторожились, подняв глаза на Селевка.
        У Апамы похолодело сердце.
        - Ты уезжаешь?
        - В Египте скоро начнется война. Война не на жизнь, а на смерть. Пердикка хочет всех нас уничтожить.
        - Тем более не стоит перед ним отступать. Надо дать ему бой, - твердым голосом произнес Антиох. - Когда ты отправляешься?
        - Через несколько дней.
        - Я еду с тобой, - решительно сказала Апама.
        - Я не имею ни возможности, ни права взять тебя с собой. Ты останешься здесь.
        Селевку тут же захотелось взять эти слова обратно. Увидев, что Апама побледнела, он забеспокоился:
        - Ты вся дрожишь. Тебе плохо?
        - Дайте ей вина, - приказал Антиох.
        Апама взяла кубок, сделала несколько глотков.
        Щеки ее порозовели.
        - Сейчас уже лучше. Я просто испугалась за тебя.
        - Испугалась? Ты, которая никого и ничего не боится? Ты забыла, что ты дочь Спитамена? А я - воин, Апама.
        - Платон говорил, что никто не избежит своей судьбы, - вмешалась в разговор Лаодика. - А боги еще в первые дни после появления на свет Селевка предсказали моему сыну и твоему мужу великую судьбу. В доме, где он родился, в большом очаге вспыхнул яркий огонь, хотя его никто не зажигал. Огонь - символ власти. Селевк вернется победителем - так ему предначертано судьбой. Ты должна остаться с нами. Женщин не берут на войну. Война - удел мужчин.
        - Может быть, женщины воевали бы не хуже мужчин, - возразила Апама. - Я пошла бы на все, Селевк, только чтобы быть рядом с тобой.
        - Твои слова больно ранят меня. Ты должна остаться ради сына.
        Эти слова убедили Апаму. На этот раз Селевк одержал победу.
        - В таком случае мне придется ждать, - вздохнула Апама. - Ты действительно должен уехать через несколько дней?
        - Да. Я не могу больше задерживаться.
        - Что я буду делать без тебя? Снова ждать?..
        - Растить сына и обретать знания. У отца прекрасная библиотека. Одна из лучших в Элладе.
        Заметив, что Апама успокоилась, Антиох с улыбкой спросил:
        - Апама, а что бы ты посоветовала в сложившейся ситуации делать Селевку? Остаться?
        - Уничтожить Пердикку! - решительно ответила Апама. - Иначе он уничтожит всех нас.
        - Так я и знал! - восхищенно воскликнул Селевк. - Ты воистину жена полководца.
        - А может быть, и царя, - тихо произнесла Лаодика.
        «В этой юной персиянке, созданной на первый взгляд для любви и тихого счастья, дремлет безжалостная Немезида», - подумал Антиох и обратился к сыну:
        - Вы с Птолемеем обязательно победите!
        - На чем основана твоя уверенность, отец?
        - Пердикка не сомневается в своей правоте и уже чувствует себя победителем. Победа ослепляет и расслабляет бдительность! Пусть Пердикка думает, что победит! Тем легче будет нанести ему внезапный удар!
        «Кратер тоже был уверен в победе, - вспомнил Селевк. - Потерял бдительность и был убит».
        - Ты прав, отец! - кивнул он. - Я уверен, Птолемей уже хорошо обдумал все обстоятельства предстоящих действий. Мы обязательно победим Пердикку. И я вместе с тобой, Апама, победителем вернусь в Вавилон.
        7
        Олимпиада торжествовала. Наконец-то богиня Тихе снова благосклонна к ней. Антипатр, ненавистный, вероломный, безжалостный, потерпел первое поражение. В битве с Эвменом убит Кратер! Пусть, пусть поплачет дочка Антипатра горючими слезами по своему мужу. Олимпиада видела Антипатра насквозь. После смерти сына она не знала покоя, лишилась сна. Она не сомневалась, что семейка Антипатра планирует убить ее. И вот первая удача. Боги услышали ее. Она точно все рассчитала, помешав женитьбе Пердикки на Никее. И все тут же ввязались в войну. Настало время воздать по заслугам и Антипатру, и особенно Кассандру, который не спускает глаз с ее дома. Старик с войском покинул Пеллу и оставил своего сыночка шпионить за ней. В Пелле упорно говорят, что Александра отравил Кассандр. Не случайно Антипатр отправил его в Вавилон. Когда шла война с персами, не отправлял, а потом вдруг решил отправить. И чем это закончилось? Смертью ее великого сына. Теперь хотят извести ее. После приезда Роксаны с сыном забот прибавилось: приходится волноваться не только за свою жизнь, но и за жизнь наследника македонского престола. Каждый
день Олимпиада обращалась к богине Гестии. Богиня услышала ее просьбу. Клеопатра скоро станет женой Пердикки и приобретет неограниченное влияние в государстве при помощи этого брака. Она, Олимпиада, вместе с Пердиккой предадут лютой казни Антипатра, Кассандра и весь их проклятый род. Настало время отмщения. Никея отвергнута Пердиккой. Фила - вдова. Кратер убит. На днях Пердикка с огромным царским войском отправляется к границам Египта. Скоро и Птолемею воздастся по заслугам, чтобы не зазнавался. Знай свое место. Придумал! Разобрать государство, созданное с таким трудом, на части…
        Олимпиада встала с ложа. Пора! Утро уже перешло в день. Приказала принести в жертву Гестии свою любимую белую козочку, но сначала велела подоить ее и принести на завтрак парного молока.
        Утром Олимпиада всегда завтракала с Роксаной и Фессалоникой. Невестка, как всегда, была угрюма, молчалива и высокомерна, что раздражало Олимпиаду, которая и сама была надменной. Только Фессалонику любила Олимпиада, единственную из многих незаконнорожденных детей своего покойного мужа Филиппа. Фессалоника последнее время находилась рядом с ней. Даже спали женщины в одной спальне, так как Олимпиаду после смерти сына мучили ночные кошмары. Уход за внуком Олимпиада тоже доверила Фессалонике.
        Прежде чем прилечь у стола, Олимпиада, как обычно, попросила Фессалонику окропить ее со всех сторон очистительной водой, затем шепотом обратилась к богине Гестии:
        - Богиня, ты наша охрана. Не бросай нас в руки врагов, помоги мне низвергнуть их всех в царство Аида.
        Олимпиада взглянула на Роксану и Фессалонику. Роксана, молча жующая оливу, раздражала ее. «Убила Статиру! Наверняка равнодушно и хладнокровно. Статира, хоть и варварка, была дочерью царя из знаменитого царского рода Ахеменидов. От такой, как Роксана, можно ждать чего угодно! Надо поселить ее подальше от себя!» - эти мысли последнее время не покидали Олимпиаду.
        - Подними глаза, Роксана. Почему ты все время смотришь в пол?
        Роксана подняла глаза, но стала смотреть не на царицу, возлежащую напротив, а на фреску на стене. «Варварка, перевоспитать такую невозможно. Как сын этого не понимал? - не переставала удивляться Олимпиада. - Вот Фессалоника - настоящая царица! Добра, благородна, образованна. С почтением относится ко мне! А как любит маленького Александра! Надо подумать о ее замужестве».
        - Роксана, помни: мой отец происходит от Ахилла, а мать от троянских царей. Запомнила?
        Продолжая хранить молчание, Роксана лишь кивнула головой. Но Олимпиада была настойчива:
        - Значит, твой муж чей потомок?
        - Ахилла.
        - А твой сын?
        - Тоже потомок Ахилла.
        - И сын Александра Великого, сына Зевса!
        Олимпиада, не сводя с Роксаны глаз, мелкими глотками пила козье молоко. Затем, как молитву, продолжила свое утреннее воспитание дочери гор:
        - Мы должны воспитать наследника престола смелым, как Ахилл, и непобедимым, как Александр.
        На это ежедневное напоминание Роксана, как всегда, ничего не ответила. Чего еще ждать от чужеземки, проведшей детство и юность на вершине неприступной скалы? Лучше бы она с нее и не спускалась. Неужели Александр не мог найти себе невесту в Элладе?
        Если у Клеопатры и Пердикки родится сын, он будет признан законным наследником. Клеопатра уже уехала в Сарды и будет там дожидаться возвращения Пердикки из похода.
        После трапезы Олимпиада отправилась в свои покои, где ее ожидал постоянный и верный осведомитель Евлалий, от которого она получала ежедневные сведения обо всех событиях, происходящих в городе.
        Первым делом она поинтересовалась:
        - Что происходит в доме Антипатра?
        Евлалий был немногословен, но его сообщения были всегда достоверны.
        - Все рыдают. Оплакивают Кратера.
        - Пусть поплачут. Дошла очередь и до них. А где сейчас Антипатр?
        - Отрезан от Македонии.
        - Хоть бы он сюда никогда не вернулся.
        - Вполне такое может случиться, если Пердикка одержит победу над Птолемеем.
        - А что, Антипатр решил искать защиты у Птолемея?
        - Скорее, хочет оказать Птолемею помощь. Он со всем своим войском уже приближается к Египту.
        - Вот и хорошо. Пердикка их всех сразу и уничтожит. - В победе Олимпиада не сомневалась.
        - Если бы…
        Евлалий задумчиво смотрел на царицу. Олимпиада встревожилась.
        - Говори!
        - Недавно Селевк встречался с Кассандром…
        - Они же враги! - Услышанная новость озадачила Олимпиаду. О полководческом таланте Селевка она читала почти в каждом послании сына. Этот союз может быть крайне опасным для нее.
        - А теперь, говорят, друзья. Но главное в другом: на днях Селевк отправляется в Египет.
        К удивлению Евлалия, Олимпиада с облегчением вздохнула:
        - Вот и прекрасно. Главное, чтобы он вместе с Кассандром не замышлял козней против меня и наследника престола здесь, в Пелле. Армия Пердикки во много раз превосходит армии Птолемея, Антипатра и Селевка, вместе взятых. Одним ударом Пердикка уничтожит их всех.
        - Ты забываешь, царица, что твой великий сын победил царя Дария с армией во много раз меньше персидской.
        В глазах Олимпиады засверкали молнии.
        - Но это был Александр, непобедимый сын Зевса.
        - А Птолемей и Селевк его ближайшие сподвижники, с которыми он и одержал эти победы.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Птолемей, Селевк и Антипатр - грозные противники. Особенно когда вместе.
        Словно раненая львица, Олимпиада заметалась по своему покою.
        - Но у меня нет армии, чтобы здесь, в Македонии, нанести удар Селевку и помешать ему уйти с войсками в Египет. Я даже не могу покинуть дворец. Меня всюду сторожат разбойники, подкупленные Кассандром.
        - Успокойся, царица. Пердикку надо немедленно предупредить о выступлении Селевка с малочисленным войском из Пеллы. Пусть он уничтожит его в дороге.
        - Немедленно отправь гонца.
        - Отправлю сегодня же. Пердикка тоже великий воин. Александр оценил его и отдал ему пальму первенства. Битву при Галикарнасе помог царю выиграть именно он. А там противником был непобедимый Мемнон, полководец Дария.
        - Я тоже думаю, что тревожиться рано. Со своей армией, испытанной в боях, Пердикка должен победить!
        Олимпиада величественно опустилась на дронос.
        Евлалий продолжал стоять перед царицей.
        - Еще есть новости?
        Да.
        - Не тяни, говори скорее.
        - Ты знаешь, что в свое время твой муж вступил в законный брак с одной иллирянкой?
        Олимпиада возмутилась:
        - Запомни раз и навсегда: законным брак Филиппа был только со мной. Других, незаконных браков у него было не счесть. Ну и что дальше?
        - От этого брака у него родилась Кинана.
        Терпение Олимпиады начало иссякать:
        - А у Кинаны родилась Эвридика, взбалмошная, властолюбивая, воинственная царевна. Об этом известно каждому торговцу на рынке. Говори о главном!
        - Я и говорю о главном. Кинана решила вывести дочь на арену мировых событий, куда до сих пор ее не допускали зоркие глаза и крепкие руки Антипатра.
        Олимпиада почувствовала явную угрозу, скрытую в этом известии.
        - Кинана решила предложить руку своей дочери слабоумному Арридею?
        - Ты дальновидна, царица. Эвридика стала на днях женой царя Филиппа Третьего.
        - Как это могло случиться? Арридей постоянно находится под присмотром Пердикки, а Кинана с дочерью находятся в Пелле.
        - Находились. И тайно ушли из Пеллы с небольшим военным отрядом.
        - Рассказывай дальше.
        - По дороге они наткнулись на военный лагерь Антипатра. Он пытался задержать их и вернуть обратно в Македонию. Но им удалось прорваться через все преграды и добраться до лагеря царя Филиппа Третьего, которого Пердиккка решил взять с собой в Египет. Тепеь регент не спускает с царя глаз, чтобы тот не принимал без него никаких решений, как было с похоронной процессией царя Александра. Арридей без памяти влюбился в Эвридику и тут же решил на ней жениться.
        - Чтобы не спать с куклой, - усмехнулась Олимпиада. - А что же Пердикка не воспрепятствовал этому?
        - Он пытался. Его брат Алкета ночью умертвил Кинану. Но войско, признавшее и Кинану, и Эвридику, выразило регенту свое недовольство убийством. В ярости был и Арридей, он даже угрожал Пердикке. Избавившись от Кинаны, Пердикка по требованию воинов и слабоумного царя вынужден был признать Эвридику законной женой Арридея.
        - Откуда эти новости?
        - С агоры. Там известно все и про всех.
        Олимпиада в ярости вскочила с дроноса.
        - Я уничтожу и Арридея, и Эвридику. Царский дом Македонии принадлежит только мне, моей дочери и моим законным внукам. Проклятый Филипп, ты и после смерти продолжаешь мстить мне! Когда же я обрету покой? Надо убрать с дороги Селевка. Потом Птолемея, Антипатра и Кассандра. Потом всех их детей и внуков, отцов и матерей. Всех, всех врагов уничтожить с корнем.
        Ненависть и жажда мщения переполняли душу царицы.
        …Отправленный Евлалием гонец был схвачен людьми проницательного Кассандра, не оставляющего ни на миг слежку за царским дворцом.

* * *
        Богиня судьбы Тихе благоволила к Селевку. Счастливая звезда позволила ему быстро добраться до Александрии. Птолемей был несказанно рад.
        - Хайре, ты прибыл вовремя. Пердикка через пять-шесть дней приблизится к Пелузию. Я как раз срочно собираю военный совет. Так много надо рассказать тебе. Но самой большой своей радостью поделюсь сразу же: в Александрии уже заканчивается строительство усыпальницы Александра.
        Друзья заторопились на совет. На предложение Птолемея немного отдохнуть с дороги Селевк ответил отказом.
        - Еще успею!
        Военный совет собрался в зале приемов нового дворца Птолемея в Александрии. Он еще продолжал отстраиваться, но правое крыло было уже пригодно для приемов и жилья.
        Птолемей открыл совещание. Необходимо было разобраться в сложившейся непростой обстановке и принять правильное решение.
        Селевк первым попросил слово, чтобы сообщить важную новость. Птолемей насторожился, подался в кресле вперед.
        Голос Селевка сорвался:
        - На днях во время сражения с войсками под командованием Эвмена был убит Кратер.
        Птолемей почувствовал, что начал задыхаться, тяжело поднялся с кресла и вышел на террасу. Селевк последовал за ним.
        - Друзья уходят из жизни в самом расцвете сил из-за междоусобной бессмысленной бойни, - с болью произнес Птолемей.
        - Из-за Пердикки мир задохнется от новых войн.
        Друзья замолчали. Селевк видел, что при упоминании о Пердикке в глазах Птолемея загорелся огонь холодной ярости. Они всегда презирали Пердикку за его откровенную алчность, кровожадность, властолюбие, вероломство, грубую несдержанность. Но оба ценили его храбрость и талант военачальника.
        - Я никогда теперь не буду искать с ним примирения, а поступлю так, как поступают с предателями, - жестко произнес Птолемей.
        - У меня к тебе просьба. Из-за Пердикки я вынужден был покинуть Вавилон…
        - Ты вернешься в Вавилон сатрапом, если мы победим.
        - Я не об этом. Если мы победим, то позволь мне лично нанести Пердикке смертельный удар.
        Птолемей с удивлением посмотрел на друга.
        - Я хочу отомстить ему за Кратера, за Мелеагра и за жестокую расправу с доблестными воинами Македонии.
        - Пусть будет по-твоему. Если мы одержим победу…
        Птолемей вернулся в зал приемов, сел в кресло. Селевк расположился рядом по правую руку. По левую сидел Филокл, советник, которого Птолемей привез с собой из Вавилона.
        Филокл поднялся:
        - Подступы к Александрии, пока единственному удобному для неприятеля пункту нападения, надежно укреплены.
        - Что Антипатр? - спросил Птолемей.
        - Антипатр без серьезных потерь вырвался из окружения благодаря значительному перевесу сил и, миновав Фригию и Киликию, приближается со своим войском к границам Сирии. Скоро будет в Египте.
        - Боюсь, Пердикка по времени значительно опередит Антипатра. Сражение может произойти без его военной поддержки. А что Антигон?
        - Его флот окружен, не может вырваться из пролива. Пердикка намерен разгромить сначала тебя, затем Антигона. Он уверен, что Антигон бежал к Антипатру по согласованию с тобой. Вы теперь оба его злейшие враги.
        Птолемей подал Филоклу знак садиться и обвел присутствующих долгим испытующим взглядом.
        - От всех нас сейчас зависит многое. Пердикка должен быть повержен. Мы обязаны отомстить ему за Кратера и спасти всех наших союзников.
        - Хочу сказать, - уверенно произнес Селевк, - что Пердикка совершил крупную ошибку, решив начать войну с Египта.
        - Ты совершенно прав, - согласился Птолемей.
        Настроение у присутствующих начало улучшаться. Все верили в Птолемея и Селевка, считая их одними из самых выдающихся полководцев.
        - Справедливость должна восторжествовать, - продолжил Птолемей. - Пердикка должен поплатиться за то зло, которое он причиняет делу Александра. Евстрат, что известно о настроении воинов в царской армии?
        - Многие недовольны, что приходится сражаться со своими боевыми товарищами. Пердикка теряет доверие воинов. Полемона же в войсках просто ненавидят за его жестокость. Думаю, что при первом удобном случае твои бывшие воины, а их большинство, с радостью перейдут на твою сторону, Птолемей, и будут сражаться вместе с нами против Пердикки.
        - Это надо иметь в виду, но не более. Рассчитывать необходимо только на свои силы.
        - Ты прав, Птолемей, - кивнул Селевк. - Кратер тоже надеялся, что воины Эвмена, с которыми он выиграл множество сражений, перейдут от кардианца на его сторону. Это явилось его роковой ошибкой. В войне надо полагаться только на собственные силы.
        Птолемей немного подумал.
        - Излишняя самоуверенность и поспешность погубят Пердикку. Он наверняка сосредоточит свой флот и армию в дельте Нила. В этом будет наше спасение. Великая река придет нам на помощь. Здесь, в дельте Нила, он найдет свою погибель…
        Флот регента только приближался к дельте Нила, когда его армия уже подошла к границам Египта и стала лагерем недалеко от Пелузия, как и предполагал Птолемей.
        Селевк и Птолемей были едины в уверенности, что Пердикка, которого они считали опытным и выдающимся полководцем, сделал все, чтобы проиграть битву. Он расположил свою армию там, где его ждет верная гибель, о чем он даже не подозревает.
        Чтобы облегчить переправу, Пердикка приказал расчистить предусмотрительно засыпанный песком канал, отводящий воду от Нила.
        Едва канал был расчищен, воды реки ринулись в него с такой силой, что насыпанные с неимоверным трудом сотнями воинов плотины были смыты. Воины с ужасом наблюдали, как наступает вода.
        Поднялась страшная паника:
        - Что творится с этой непонятной рекой?
        - Река взбесилась!
        - В воде полно ядовитых змей!
        - Боги проклинают нас за гибель наших товарищей!
        Во время общей неразберихи часть военачальников под покровом ночи покинула лагерь Пердикки и прибыла к Птолемею.
        Таким было начало египетской войны.
        Переход военачальников на сторону Птолемея заставил Пердикку задуматься. Если он не перейдет Нил и повернет назад у самой цели, Птолемею достанется слишком легкая победа. Он решил сам поговорить с воинами.
        Пердикка вышел из своего шатра в сопровождении Пифона и Полемона.
        Слова Пифона раздражали его:
        - Воины негодуют, Пердикка. Необходимо их успокоить, иначе они могут перейти на сторону врага. Тем более, что теперь с Птолемеем рядом Селевк. Воины высоко ценят Селевка.
        - Замолчи. Все знаю. Да, время трудное. Еще эта река, будь она проклята…
        Но Пифон решил высказаться до конца:
        - Ты должен знать, Пердикка, что дело не только в реке и в змеях. Многие просто не хотят убивать своих недавних товарищей, с которыми прожили бок о бок не один год и одержали славные победы.
        Пердикка хранил угрюмое молчание. Он знал правду, знал, что в войске все громче голоса недовольных, особенно после гибели Кратера. С тревогой замечал, что именно здесь, на берегах Нила, начался разлад.
        - Что же говорят воины? - прервал молчание Полемон, обращаясь к Пифону.
        - Они говорят: «Зачем мы идем убивать своих, ведь в армии Птолемея много македонян».
        Полемон взглянул на Пердикку:
        - Пообещай им очень богатое вознаграждение. На этот раз придется хорошо заплатить.
        С царским достоинством шагал Пердикка мимо палаток. Он задерживался, убеждая воинов мужественно биться за сохранение единого государства, которое они сами же и создали, против тех, кто решил развалить его. Он говорил каждому воину, что дорожит его жизнью и его благополучием, обещая щедро одарить после победы. Ведь Египет баснословно богатая провинция.
        Совсем юному воину Пердикка сказал, отечески обняв при товарищах:
        - Если воин предан своему делу и своему полководцу, победа в сражении обеспечена. Это главный закон военного искусства.
        Вернувшись в свой шатер, где его ожидали командиры, Пердикка одарил их ценными подарками.
        Воодушевленное регентом царское войско шло всю ночь и ранним утром стало лагерем на берегу Нила напротив крепости, в которой сосредоточили свои силы Птолемей и Селевк.
        С наступлением дня, когда люди отдохнули, Пердикка отдал приказ приступать к переправе. Впереди двинулись слоны, за ними гипасписты, воины, несшие лестницы, отряженные для штурма крепости, и, наконец, лучшие отряды конницы. Они должны были отбросить неприятеля в случае, если он атакует с тыла во время штурма.
        Пердикка был уверен, что, переправившись на противоположный берег, он без труда разобьет египетские войска своими превосходящими по численности силами.
        Когда половина войска переправилась через Нил и слоны подступили к крепости, раздались звуки труб и боевые клики. Первыми пошли на штурм гипасписты после того, как слоны повалили палисады. К стенам стали приставляться лестницы.
        - Битва будет трудной. Но надо постараться обойтись наименьшими потерями, - рассуждал Селевк, глядя на приближающегося неприятеля.
        - Селевк, вся их армия находится прямо перед нами, как на ладони. Позади Нил. У них нет укрытия, - заметил Птолемей.
        Глаза Селевка сверкнули:
        - Клянусь Зевсом, Пердикка у нас в руках.
        На стенах крепости воины Птолемея соревновались с воинами Селевка в храбрости и ловкости. Шедшие на первый штурм гипасписты были отбиты.
        Пердикка отправлял в атаку один за другим новые отряды. На его стороне были все преимущества численного превосходства, на стороне Птолемея и Селевка - беззаветная преданность каждого воина.
        Сражение продолжалось весь день. С обеих сторон было много раненых и убитых.
        Наступил вечер. Пердикка подал знак к прекращению атаки и возвращению в лагерь.
        Среди ночи после непродолжительного отдыха царское войско поднялось вверх по течению и расположилось в ожидании утра на одном из многочисленных островов, которые образовывал Нил. Остров был достаточно велик и свободно вместил огромное войско. Отсюда, как предполагал Пердикка, из-за мелководья переправа будет легкой и быстрой.
        Этого момента и ждали Птолемей с Селевком: теперь исход сражения решат воды великой реки. Пердикка сам угодил в ловушку.
        Едва ранним утром воины начали переправу, вода стала быстро подниматься. Чтобы ослабить напор, Пердикка приказал загнать в воду выше по течению слонов и срочно начать переправу всадников. Они помогли бы перебраться на вражеский берег тем, кто мог оказаться под водой. Но это не помогло. Тяжеловооруженные воины, слоны и всадники погружались в воды реки все глубже и глубже.
        Панический ужас охватил всех.
        - Скоро мы утонем!
        - Вода стремительно прибывает!
        - Боги карают нас за убийство своих товарищей! За гибель Кратера!
        Вскоре Полемон догадался о причине подъема воды, но сделать что-либо было уже поздно.
        - Переправляющиеся на другой берег расшевелили дно реки, и оно углубляется, - высказал он свое мнение регенту.
        - Переправу вброд продолжать невозможно. Что делать? - Пердикка был в явном замешательстве.
        - Положение крайне тяжелое, - ответил Полемон. - Те, кто успел переправиться, уже не смогут вернуться. Они отрезаны и отданы на суд неприятелю.
        - Я это знаю и без тебя, - в гневе бросил Пердикка. - Пифон, немедленно отдай приказ, чтобы все возвращались обратно!
        - Но это же опасно! Тысячи людей погибнут, - не в силах скрыть своего возмущения, возразил Пифон.
        - Я не повторяю своих приказов дважды. - Тон Пердикки был угрожающим.
        Но Пифон не двинулся с места. Приказ отдал верный регенту Полемон.
        Те, кому удалось спастись, измученные и озлобленные, прибыли на свой берег без оружия.
        Многие утонули. Несколько человек были растерзаны крокодилами. Десятки погибли от укусов ядовитых змей. Сотни были выброшены взбунтовавшейся рекой на неприятельский берег.
        Пердикка мрачно смотрел, как воины Птолемея и Селевка спасали уносимых течением его воинов.
        В лагере регента господствовала печальная тишина. Каждый искал своих товарищей и чаще всего не находил их среди живых.
        Царское войско недосчиталось около двух тысяч воинов, в том числе многих прославленных военачальников.
        На неприятельский берег удалось переправиться не более тысяче человек. Многие были без оружия, потеряв его в реке. Те, у кого оружие было, готовились сражаться, уверенные, что все равно впереди их ждет смерть.
        Внезапно среди знатных македонян и египтян они увидели Птолемея.
        Птолемей подошел к измотанным переправой воинам, внимательно оглядел их. Перед ним стояли македоняне в таких же одеждах, как и его воины, с таким же оружием в руках. И говорили они на том же языке, что и он сам.
        - Что вы собираетесь теперь делать? - громко, чтобы слышали все, спросил Птолемей.
        - Сражаться до конца, как учил нас Александр Великий, - ответил нестройный хор голосов.
        - Больше всего я, как и Александр, ценю в людях мужество, - спокойно сказал Птолемей. - Пердикка вас заставил убивать своих товарищей. Вы надеетесь, что он щедро заплатит вам за это?
        - Мы знаем, что нам суждено умереть здесь от рук своих бывших соратников. Но мы умрем, не посрамив чести оружия, как и подобает воинам из Македонии.
        Лицо Птолемея озарила широкая улыбка.
        - Я предлагаю вам мир и службу в моем войске.
        Над берегом древнего могучего Нила взлетели ликующие крики:
        - Смерть нас миновала!
        - Птолемей подарил нам жизнь!..
        - Ты получил в свою армию отважных воинов, Птолемей, - одобрительно заметил Филокл.
        - Они будут преданы тебе до конца, - добавил Селевк. - Однако настал момент выполнить наш долг по отношению к Кратеру, Мелеагру и погибшим товарищам!
        - Ну что ж, иди! Но возьми с собой надежную охрану!
        - Я пойду вместе с Селевком, - вызвался Филокл.
        К шатру Пердикки они отправились в сопровождении отряда воинов, среди которых был и Ктезий, телохранитель Кратера.
        Наступала ночь. Из воинских палаток в лагере Пердикки доносились жалобы и проклятия:
        - Столько храбрых воинов погибли бесцельно!
        - Навсегда потеряна воинская честь!
        - Все беды из-за недальновидности Пердикки!
        - Нет, из-за его властолюбия!..
        Вечером военачальники вошли в шатер регента и заявили, что воины возмущены и могут взбунтоваться. Вскоре к шатру подошли ветераны из македонских фаланг с Пифоном во главе. Пифон вошел в шатер и от имени воинов объявил, что они не желают разделять с регентом ответственность за дальнейшие события и отказываются ему повиноваться.
        Пердикка выхватил меч. Но несколько солдат загородили щитами своего военачальника, дав ему возможность покинуть шатер.
        Полемон покинул лагерь еще днем.
        …Когда Селевк с отрядом воинов приблизился к шатру Пердикки, стража регента уже оставила свои посты.
        Селевк приказал окружить шатер, попросил Филокла и Ктезия постоять у входа и вошел внутрь.
        Обхватив голову руками, Пердикка сидел на походной кровати. Заслышав шаги, он поднял голову и недоумевающе посмотрел на Селевка, остановившегося в центре шатра.
        - Предатель!
        Селевк не ответил.
        Догадавшись, что шатер окружен, Пердикка встал, расправил плечи и, гордо вскинув голову, принял свой обычный надменно-высокомерный вид.
        - Пердикка, я пришел отомстить тебе за Кратера, за Мелеагра, за тысячи македонян, погибших по твоей вине в междоусобной бойне. Именно бойне, ибо сражениями это назвать нельзя. Но мы шли с тобой рядом, плечо к плечу, по одним дорогам славных битв и побед. Поэтому я предлагаю тебе честную, достойную друга великого Александра схватку: меч против меча. Если ты откажешься, я позову стоящих около шатра воинов, среди которых и личный телохранитель Кратера. Все они сгорают от желания разорвать тебя на части.
        Пердикка усталым взглядом обвел шатер, словно надеясь на внезапное вмешательство богини Тихе, которая спасет его в последнюю минуту. Но понял, что чуда не будет. Не говоря ни слова, он выхватил меч.
        Поединок занял всего несколько секунд, настолько он был стремительным. Селевк вложил весь свой гнев в один-единственный точный удар. Пердикка выронил меч, взмахнул руками и опрокинулся навзничь. Меч Селевка пронзил его грудь насквозь.
        - Зевс и все боги Олимпа покинули меня! Прости, Александр! - прохрипел Пердикка. Это были его последние слова.
        Селевк вышел из шатра. Около него собрались македоняне из войска регента.
        - Можете войти! Пердикка ваш, делайте с ним, что хотите.
        Воины ворвались в шатер и стали наносить удары по еще не остывшему телу регента.
        - За Кратера!
        - За моих братьев!
        - За всех погибших товарищей!..
        Так завершился третий год бесславного регентства Пердикки. Внезапно свалившееся бремя власти повлекло его к несправедливости, коварству и деспотическим мерам против недавних соратников.
        В лагере со всех сторон раздавались крики ликования:
        - Пердикка повержен!
        - Да здравствует мудрый Птолемей!
        - Да здравствует храбрый Селевк!
        Впервые за последнее время Птолемей и Селевк были счастливы.
        Птолемей обратился к войску с речью:
        - Воины! Поздравляю вас с победой. Первой победой на земле Египта! Только необходимость вынудила нас биться против своих старых товарищей. Я скорблю о гибели стольких храбрых воинов. Пердикка понес заслуженную кару. Он не был достаточно велик для того, чтобы господствовать над миром после Александра. Отныне всякой вражде будет положен конец.
        Слова Птолемея были встречены громкими криками одобрения.
        Затем собрание войска потребовало немедленной казни ближайших сподвижников Пердикки и в первую очередь Эвмена, виновного в гибели Кратера. Все они по общему решению были приговорены к смерти.
        Воины обратились к Птолемею с волновавшим всех вопросом:
        - Кто теперь будет управлять государством от имени царей?
        - Регентом должен быть Птолемей! И только Птолемей! - раздались голоса со всех сторон.
        Однако Птолемей был осторожен и благоразумен. Он считал, что новое время, наступившее после смерти Александра, требует новых правил правления, что только в отдельных крупных сатрапиях можно построить процветающие самостоятельные государства. Он выбрал себе Египет. Регентом же вполне может быть избран Антигон. Или лучше Антипатр… Антипатр как правитель мудрее и опытнее Антигона.
        - Спасибо вам за доверие, - обратился Птолемей к воинскому собранию. - Но я думаю остаться здесь вместе с бессмертным Александром, который обрел в этой стране вечный покой. Замыслы Александра я хочу воплотить в жизнь в Древнем Египте. Селевк хочет это сделать в Древней Вавилонии. Регентом мы с Селевком предлагаем избрать Антипатра. Он мудрый и дальновидный политик, много сделавший для сохранения мира и покоя в Македонии, сохранивший нашу замечательную страну в неприкосновенности, пока все мы были в длительном походе.
        Наступила тишина. Воины обдумывали предложение полководца, которому полностью доверяли.
        Внезапно тишину нарушил звонкий девичий голос:
        - Мой муж, царь Филипп Третий, и я, царица Эвридика, против избрания Антипатра регентом.
        Все обернулись. Вдоль рядов воинов шла в доспехах и с оружием молодая женщина.
        - Эвридика!
        - Царица!
        - Настоящая амазонка!..
        На Эвридике был короткий белоснежный хитон, который высоко обнажал стройные ноги, поверх хитона - легкий металлический панцирь. Ноги до колен защищали серебряные поножи, инкрустированные замысловатым узором в виде сплетающихся фигур леопардов. Голову юной царицы венчал золоченый шлем с гребнем из ярких перьев, из-под которого выбивались золотистые кудри. В левой руке она держала небольшой круглый щит, ладонь правой руки лежала на рукоятке короткого меча, висевшего в ножнах на широком поясе. Она была похожа на Афину Палладу, богиню-воительницу.
        - Приветствую тебя, мужественный Птолемей! - звонким голосом воскликнула Эвридика, подойдя к помосту, на котором стоял Птолемей.
        Он помог Эвридике взойти на помост. Они встали рядом. Выражение лица Эвридики было вызывающе гордым. Она с поистине царским достоинством поклонилась Селевку, сидевшему напротив помоста.
        - Спасибо тебе, Селевк, что ты уничтожил Пердикку, подло убившего мою мать Кинану! - В чистом, звонком голосе слышались мальчишечьи нотки.
        - Я рад тебя приветствовать, царица Эвридика, - сказал Птолемей, внимательно рассматривая молодую царицу. - А где Арридей?
        - Не Арридей, а царь Филипп Третий!
        - Извини. Мы привыкли так называть его с детства.
        - Царь еще спит. Отныне за него все вопросы буду решать я. Царь мне полностью доверяет.
        - Эвридика, что заставило тебя идти в поход вместе с Пердиккой? Ведь ты женщина, и никто тебя к этому не принуждал? - спросил Птолемей.
        - Мой муж, царь Филипп Третий, возглавил этот поход. А царица всегда должна быть рядом, - последовал ответ.
        Воины внимательно прислушивались и переговаривались:
        - Но я не видел царя на поле битвы.
        - Это не его дело. Царь должен царствовать…
        «Мудрая и жестокая Олимпиада сделает все, чтобы уничтожить Эвридику как можно быстрее. Опасную дорогу выбрала для своей дочери Кинана, - думал Селевк, наблюдая за юной красавицей. - Арридей ей не помощник и не защита. К власти, к которой она стремится, с ним она никогда не придет. Даже рождение сына, если ему и дадут появиться на свет, ее не спасет».
        - Почему ты против Антипатра? - снова спросил Птолемей.
        - Он держал нас с матерью долгие годы взаперти. Но мы вырвались. И ему не удалось задержать нас.
        Эти слова Эвридики обрадовали Птолемея. Теперь он не сомневался, что легко ее переубедит.
        - Эвридика, Антипатр просто охранял тебя от козней Олимпиады. Пердикка убил твою мать скорее всего по приказу царицы.
        На этот раз Эвридика ничего не могла возразить. Птолемей, безусловно, был прав. Она поняла, что сейчас войско послушает его, а не ее и ее слабоумного мужа. Доверие еще надо завоевать.
        - Кроме того, запомни, Александр Великий все важные государственные вопросы выносил на решение воинского собрания, - добавил Птолемей с улыбкой.
        Одобрительные голоса поддержали его:
        - Птолемей прав. Учись у него, Эвридика…
        Войско провозгласило новым регентом Антипатра. Это событие вынудило его изменить маршрут и срочно искать пути возвращения в Македонию.
        Получив известие, что Пердикка убит и что сам он приговорен к смерти, Эвмен начал готовиться к битве с войском Антипатра на обширных лидийских равнинах.

* * *
        Птолемей решил устроить пир в честь первой своей победы на земле Египта. На пиру он хотел обсудить с Селевком волнующие его в последнее время вопросы. После отъезда Селевка сначала за женой и сыном в Македонию, а затем в Вавилон Птолемей тоже отправится в Македонию, как только в Пеллу вернется Антипатр. Антипатр в последнем письме намекал, что был бы весьма рад, если бы Птолемею приглянулась его младшая дочь Эвридика. Этот вопрос следовало обдумать серьезно: насколько этот брак выгоден. Совет Селевка здесь был бы весьма кстати.
        Солнце уже зашло, и с моря потянуло живительной прохладой, когда Птолемей ввел Селевка в пиршественный зал. Привыкший к роскоши Вавилона, он был поражен окружившим его великолепием.
        Это был огромный зал без потолка, окруженный устремленными ввысь колоннами, и с полом, выложенным мозаикой. Стены украшала яркая живопись, изображающая сцены морских путешествий, охоту на диковинных птиц и зверей. Вместо крыши над залом парили разноцветные листья пальм, они приводились в движение невидимыми рабами и навевали легкий освежающий ветерок. В бронзовых светильниках, прикрепленных к колоннам, горели факелы, распространяя по всему залу благовонный дым.
        Собравшиеся встретили сатрапа Вавилонии радостными приветствиями.
        Как только Птолемей и Селевк заняли свои ложа, откуда им виден был весь зал, остальные последовали их примеру.
        Зазвучали невидимые арфы. Рабы и рабыни в разноцветных полотняных одеждах стали разносить жареную дичь, рыбу, вино и фрукты, а также венки из цветов, которые они возложили на головы гостям. В пустой половине зала началось представление.
        Птолемей, осушив кубок вина за здоровье Селевка и процветание его сатрапии, поделился своими ближайшими планами в отношении Сирии и Кипра, которые он решил присоединить к Египту.
        - Хорошо бы решить эти вопросы мирным путем, - заметил Селевк. - Война может вызвать негодование со стороны многих правителей.
        Птолемей согласился.
        - Сначала я предложу сатрапу Сирии богатое вознаграждение.
        - Я думаю, Леомедонт на это не пойдет.
        - Тогда придется действовать силой, - без колебаний заявил Птолемей. - Сириец не имеет ни военных сил, ни честолюбия, чтобы решиться на большую политическую игру.
        - Ты имеешь на это все права, - кивнул Селевк. - Ведь никто из сатрапов Азии не пришел к тебе на помощь в борьбе с Пердиккой. Тебя наверняка поддержит Антигон. Он давно мечтает расправиться с Леомедонтом. Кстати, иногда мне кажется, что Антигон мечтает, как и Пердикка, завладеть всем государством Александра.
        - Не думаю, что так, хотя все может быть. Кстати, ты не слышал, как дела у Антигона?
        - Продолжает преследовать Эвмена. Антигон пока действует в интересах Антипатра, которому многим обязан.
        - А что Арридей и его жена Эвридика?
        - Отвезу их с собой в Македонию. Пусть Антипатр с ними сам разбирается.
        - Олимпиаде их возвращение в Пеллу наверняка не понравится.
        Увлеченные беседой, друзья забыли о присутствующих в зале. Радостные возгласы заставили их обратить внимание на представление: выступали танцовщицы, гимнасты, фокусники. Гости бросали артистам венки из цветов и золотые украшения…
        Пиршество длилось до поздней ночи, прерываясь возгласами приветствия в честь Птолемея, Селевка и его семьи.
        - Кстати, Селевк, что ты скажешь об Эвридике, дочери Антипатра?
        - Я ее никогда не видел, но знаю, что она самая младшая. Ей лет шестнадцать. Антипатр предложил тебе ее руку? - Селевк рассмеялся.
        - Почему ты смеешься?
        - Антипатр умен! Никею, отвергнутую Пердиккой, он выдал замуж за Лисимаха. Филу, вдову Кратера, наверное, уже предложил юному Деметрию, сыну Антигона. Ты самая выгодная партия для его младшей дочери, ведь своим регентством Антипатр обязан тебе. Он торопится хорошо пристроить своих дочерей. Поезжай в Пеллу и реши все сам. В сердечных делах трудно советовать. Единственное, что хочу напомнить: я уважаю и ценю Антипатра, но его сыновья, особенно Кассандр… Они грубы и самонадеянны.
        - Кассандр сейчас ищет дружбы со мной, - задумчиво произнес Птолемей. - Понимаешь, Селевк, времена изменились. Друзья становятся врагами, враги - друзьями. Может быть, и стоит вступить с ним в союз.
        - Он первым пришел ко мне в Пелле и протянул руку дружбы. Но я бы от такого союза воздержался.
        - Посмотрим, - вздохнул Птолемей. - В ближайшее время я поеду в Пеллу. Навещу мать, Лага и брата Менелая. Ведь я не видел их более десяти лет. Потом вернусь в Египет и решу вопрос с Сирией и Кипром. Может быть, ты дождешься меня в Пелле?
        - Нет, я пробуду там не более двух-трех дней. Слишком много дел в Вавилоне…
        На безлунном небе сверкали яркие звезды. Между колоннами, увешанными гирляндами из свежих лотосов, медленно танцевали девушки в длинных прозрачных одеждах. Черные волосы, заплетенные в многочисленные тонкие косички, развевались по их плечам, широкие браслеты из разноцветных стеклянных бусинок охватывали запястья. В стороне юные египтянки играли на музыкальных инструментах: флейтах, многострунных арфах, лютнях. Такт отбивали ударные: небольшие барабаны и тамбурины. Танцующие девушки тоже отбивали такт - хлопаньем в ладоши и пощелкиванием пальцами.
        Танцы окончились. Девушки уступили место молодому певцу. Низкий бархатный голос разлился по залу:
        - Проведи день весело. Возложи цветы лотоса на голову своей прекрасной возлюбленной. Пусть музыка и пение войдут в твой дом и наполнят его радостью.
        ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
        1
        Апама проснулась, когда первый солнечный луч проник сквозь задернутые занавески и коснулся ее лица. Зима в Македонии заканчивалась, весна приближалась. Солнце все чаще заглядывало в окна. Апама любила подниматься на рассвете, когда все остальные еще крепко спали. Часто ее будил плач Антиоха из соседней комнаты. Но в это солнечное утро в доме было тихо. Персиянке, привыкшей к жаркому климату, нравилось яркое утреннее солнце, даже зимнее. Она любила наблюдать, как коврики, украшающие стены большого дома Антиоха, постепенно расцветают яркими красками. В ее покоях было тепло и уютно. В небольших металлических жаровнях потрескивал огонь. Апама долго лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь тишиной и ласковым прикосновением солнечных лучей. Но вскоре тоска завладела ее душой. Она снова, вот уже более четырех месяцев, просыпалась не в своем дворце в Вавилоне, а в доме знатного македонянина Антиоха. Этот дом очень уступал в роскоши дворцу Селевка в Вавилоне. Он был значительно меньше, все в нем казалось маленьким, неудобным, однообразным и чужим. Еда, которую здесь подавали, была слишком грубой после
изысканной и разнообразной пищи знатных вавилонян. Все разговоры в доме сводились к мелким сплетням, обсуждению блюд и восхвалению воинских подвигов непобедимых македонян. Громкий смех и грубые шутки мужчин, большую часть жизни проводивших в походах, раздражали. В их характерах отсутствовали мягкая утонченность и любовь к лести, свойственные персам. Македоняне презирали персов за изнеженность и греков за любовь к прекрасному и возвышенному. Хотя Антиох, Лаодика и Диодимия относились к Апаме с почтением, она чувствовала: к ней внимательно присматриваются. Ведь она в этом доме чужая и непонятная, короче говоря - варварка.
        В обширной библиотеке отца Селевка Апама изучала учения философов Эллады, пыталась понять глубокий смысл греческих трагедий. И хотя дни были заняты, тоска по мужу ни на минуту не покидала ее…
        Вчера вечером Лаодика неожиданно разоткровенничалась.
        - Я хочу открыть тебе одну тайну.
        - Тайну? - насторожилась Апама. - Мне?
        - Да. Только тебе.
        - Об этой тайне не знает даже твой муж?
        - Нет, Антиох знает. Только он. Я никому больше не рассказывала о своем сне.
        - Почему?
        - Доверять людям стало крайне опасно. Они часто идут наперекор воле богов.
        Лаодика рассказала Апаме о своем давнем сновидении, еще до ухода Селевка на Восток. Это сновидение, по ее твердому убеждению, было явным предзнаменованием царской власти. Лаодика во сне нашла кольцо и передала его сыну, которому предстояло получить власть там, где он это кольцо потеряет. Это был перстень с печатью, на которой был выгравирован якорь. Селевк потерял его в долине Евфрата…
        - Лаодика, но ведь ты никогда не была в тех местах, - удивилась Апама. - Почему ты решила, что это долина Евфрата?
        - Так сказал голос Пифии в моем сне, - уверенно заявила Лаодика. - И еще прорицательница сказала: «Твой сын, Лаодика, будет провозглашен царем в городе, который Александр изберет своей столицей».
        - Это Вавилон! - воскликнула Апама. - Я не сомневаюсь, что Селевк будет там царем.
        - А у тебя почему такая уверенность?
        - Так предсказали наши жрецы. Они редко ошибаются.
        - Собирая сына в поход на Восток, - продолжила Лаодика, - я вручила ему кольцо с выгравированным на нем якорем.
        - Я никогда не видела такого кольца у Селевка, - изумилась Апама.
        - Не видела потому, что, когда армия Александра приблизилась к Вавилону, Селевк перед вступлением в город потерял кольцо.
        Женщины впервые за все время отсутствия в Пелле Селевка дружески беседовали. Апама передала Лаодике рассказ мужа о былых событиях.
        - Когда Селевк приближался к Вавилону, его конь споткнулся о камень. Камень раскололся. Небольшой отколовшийся кусок имел форму якоря. Птолемей, оказавшийся рядом с Селевком, истолковал это как символ безопасности. Камень, напоминающий якорь, Селевк вделал в один из своих перстней. И этот перстень действительно хранит его от бед. Где-то, интересно, Селевк сейчас?..
        В голосе Апамы было столько грусти, что Лаодика поспешила ее успокоить:
        - Об этом мы узнаем завтра на агоре. Пойдем туда сразу после утренней трапезы. На агору новости доходят быстрее всего.
        И, пожелав Апаме спокойной ночи, Лаодика удалилась в свои покои.
        Апама пролежала без сна всю ночь, мечтая о том, чтобы, повернувшись на бок, увидеть рядом с собой Селевка. На глаза невольно набегали слезы. Но, вспомнив изречение греческого философа, которое она недавно прочла в одном из свитков, сдержалась и перестала плакать. «Надо научиться владеть своими чувствами», - приказала она себе, повторив слова философа, но легче от этого на душе не стало. Апама встала, оделась и бесшумно скользнула мимо покоев Диодимии, которая еще спала. Комнаты, по которым она проходила, казались тихими и пустынными. Только в комнатах рабынь уже вовсю кипела работа. Постукивание набивок ткацкого стана и звенящий шелест веретен доносились из большого низкого помещения, полного девушек, начавших работу задолго до рассвета.
        Сквозь неплотно закрытую дверь Апама увидела Лаодику, которая осматривала работу рабынь и делала строгие замечания.
        - Почему столько узлов? - Рука хозяйки обрушилась на щеку юной темнокожей девушки. - Мне нужно сукно, а не дерюга. Немедленно отхлестать розгами нерадивую!
        «Я бы лишила себя жизни, если бы попала в этот дом в рабство», - вспомнила Апама слова Амитиды. Верная рабыня принадлежала миру трудного, полного опасностей и лишений детства и юности Апамы, с ней были связаны и горести, и радости. И никогда не повышала на Амитиду голоса.
        Лаодика обычно вставала рано, по-хозяйски обходила дом, чтобы проверить, все ли на месте. Вся ее жизнь, все ее заботы были в одном: распределить работу между служанками, поварами, сапожниками, портными, проследить, чтобы ее хорошо выполняли, самой время от времени присесть за стан и соткать для мужа и сына теплые шерстяные хламиды.
        Наблюдая за Амитидой, которая ежедневно накладывала своей госпоже румяна, подводила глаза, тщательно причесывала, Лаодика, не выдержав, однажды заметила:
        - Мужу нужно здоровое и крепкое тело, а не раскрашенное краской лицо. Зачем прибегать к поддельным украшениям, которые вредят истинной и настоящей красоте? Ты же не гетера, а жена. Ты красива и молода. Да мужа сейчас и нет рядом.
        Но Апама не вняла суровым наставлениям македонянки. Она каждый день, каждую минуту ждала возвращения Селевка и хотела встретить его во всей своей неповторимой красоте.
        Антиох не отставал от жены. Словно в назидание Апаме, за трапезой он тоже часто поучал ее:
        - Силу армии составляет порядок. Так и мы, имея большой дом, прочно стоящий на земле, один из лучших домов в Пелле, должны найти для каждой вещи и для каждого раба подходящее место, установить везде порядок и следить за тем, чтобы ничто и никто этого порядка не нарушал. Только порядок в доме радует глаза и ум.
        В доме Антиоха жило более пятидесяти рабов, среди них были и писцы, и музыканты, и танцовщицы.
        С появлением в доме внука родители Селевка словно обрели вторую молодость. В честь его рождения парадную дверь дома они приказали украсить оливковой гирляндой.
        …Заметив Апаму, Лаодика обрадовалась и тут же предложила пойти посмотреть на малыша. Апаме пришлось возвратиться в свои покои в гинекее.
        Прогулку по зимнему заснеженному саду, которую она любила совершать по утрам, пришлось отложить.
        Маленький Антиох крепко спал. Амитида и кормилица хлопотали в детской спальне, готовясь к его пробуждению.
        На отдельном столике Антиоха, которому еще не было и полугода, уже поджидали разноцветные игрушки, сделанные искусными руками рабов: воины, мячи, кораблики, маленький деревянный щит с изображением льва и меч. Рядом с колыбелью стоял конь-качалка.
        - Какой же ты красавец! - тихо и нежно произнесла Лаодика, склонившись над колыбелью внука. - Аполлон, да и только. Если Александр был сыном Зевса, то ты - внук Аполлона. Ведь твой отец - сын Аполлона.
        Апама слушала Лаодику с горделивым удовольствием.
        - Скоро, не успеешь оглянуться, Антиох, как ты отправишься вместе с отцом завоевывать мир.
        Наконец Лаодика вспомнила об Апаме:
        - После завтрака отправимся на агору. Может быть, узнаем что-нибудь новое о Селевке.
        В целом о Пелле Апама была невысокого мнения. Городу недоставало величия Вавилона, роскоши Экбатан, изысканности Суз. А главное, этот город оказался для нее негостеприимным. Во время прогулок она часто ловила недоброжелательные взгляды. Македоняне не были похожи ни на таинственных халдеев, ни на велеречивых персов, ни на философствующих греков. Они громогласно восхваляли свои воинские доблести и, независимо от знатности и благосостояния, часто употребляли грубые выражения.
        Повозка остановилась в центре города около агоры. На площади на самом видном месте были установлены статуи Зевса и Александра Великого. На возвышенной платформе, киклойе, продавали рабов. Невдалеке стояли люди, ищущие работу, особым спросом пользовались ученые греки. У длинных рядов палаток шла оживленная торговля.
        В сопровождении рабов Апама, Лаодика и Диодимия неспешно направились к стое. За рядами колонн располагались торговые лавки, в них продавались посуда, светильники, предметы роскоши.
        Апама захотела приобрести украшения для волос. Но оказалось, что македонские украшения примитивны и не разнообразны по сравнению с вавилонскими.
        Вспомнив о Вавилоне, персиянка опечалилась. За время отсутствия Селевка она возненавидела грубых македонян, которые были убеждены, что им даровано богами право владеть всем миром. И с ужасом поняла, как трудно побороть эту военную идею, которая стремится снова и снова управлять будущим всех народов.
        Женщины подошли к лоткам с благовониями. Торговец открыл один из флаконов, закупоренный восковой крышкой, и подал Лаодике. Другой флакон передал Апаме. Нюхая духи, Апама одновременно вслушивалась в разговор, который шел у нее за спиной.
        Стоя у колонн, двое молодых людей громко, как большинство македонян, спорили. Каждый был уверен в правоте своих слов.
        - Именно Пердикка принудил Антипатра и Птолемея к войне. Вот ему и пришел конец.
        - Ты напрасно торжествуешь. Смерть Пердикки большое несчастье. Если бы он одержал в Египте победу, государство осталось бы единым, как при Александре.
        Апама повернулась к Лаодике и прошептала:
        - Пердикка убит. Значит, Селевк скоро вернется.
        Лаодика и Апама стали прислушиваться к разговору. К молодым людям подошли еще несколько мужчин. Все были возбуждены, размахивали руками и обсуждали последние новости.
        - В Пеллу на днях возвращается Антипатр. Он везет с собой слабоумного Арридея и Эвридику. Хитроумный Птолемей отказался от регентства, ведь Египет самая богатая провинция. Войско избрало регентом Антипатра.
        - Царице Олимпиаде эта новость будет не по душе. Теперь Антипатр сосредоточит в своих руках всю власть.
        От Антиоха Апама узнала, что многие македоняне не любят Антипатра. Но тот хитер и знает, как завоевать общее доверие: люди перестают сомневаться, как только удовлетворяются их самые простые желания.
        Мужчины взволнованно переговаривались:
        - Теперь сатрапы приобретут большую независимость.
        - И власть.
        - Именно этого и добивался Птолемей.
        - К добру ли это?
        - Царский дом в опасности.
        Мужчины направились к группе философов, стоящих вдалеке, и их разговор стал не слышен.
        Апама подошла к торговцу вазами. Одна из ваз привлекла ее внимание. На ней были изображены художники, работающие в мастерской. Сидя на скамейках, они расписывали вазы. Один художник рисовал на шейке амфоры спиралевидные украшения, другой держал на своих коленях канфар и тщательно его расписывал, третий изображал пальмовые ветви на кратере. Апама поняла, что художники соревнуются между собой в мастерстве. В центре рисунка была изображена Афина, держащая в руке венок из олив, предназначенный для человека, стоящего перед богиней.
        - Эта ваза из Коринфа, - пояснил торговец.
        Апама купила вазу и передала ее рабу. Помимо вазы она приобрела флакон в виде ступни с ароматическим маслом для массажа.
        По дороге домой она попросила Лаодику проехать мимо царского дворца и рассказать об Олимпиаде.
        - Апама, почему тебя так интересует царица?
        - Я хочу знать, каким надо обладать характером, чтобы воспитать сына, который смог завоевать полмира.
        Лаодика и Диодимия посмотрели на персиянку, словно впервые увидели ее: сверкающие, как черные молнии, глаза смотрели из-под высоких бровей. Одно слово, варварка! «Такая может воспитать великого завоевателя, сделать своего мужа царем и самой стать царицей», - подумала Лаодика. Она напомнила:
        - Не забывай, Апама, что Селевк, мой сын и твой муж, помог Александру одержать много побед. Он - выдающийся военачальник. Это признавал сам Александр.
        - Я никогда не забываю об этом.
        - Вот и хорошо. Кроме Олимпиады Александра воспитывал отец - царь Филипп. Он не менее великий полководец, чем его сын. Именно Филипп научил своего сына военному искусству и сделал Македонию великой страной. Сколько эллинских городов он захватил! Закончив одну битву, тут же выступал в новый поход.
        «Разгромив один город, он захватывал и грабил другой!» - Ненависть к македонянам снова вспыхнула в душе Апамы.
        - Только Афины, город философов, поэтов, художников, Филипп не трогал, хотя и ненавидел надменных афинян. Но зато вынудил этих гордецов признать его эллином. Афины опасались военной мощи Македонии, вот и признали, - рассуждала Лаодика.
        Апама усмехнулась про себя: «Греки смеются даже над грубым македонским языком…»
        - Мой муж однажды на пиру слышал, как Филипп заявил своим военачальникам: «Если кто и превзойдет или сравняется со мной в полководческом таланте, то только рожденный из моего семени». Это были пророческие слова, ведь Александр завоевал весь обитаемый мир от Истра до Инда.
        - Почему же Олимпиада убила своего великого мужа?
        На лице Диодимии отразился испуг:
        - Никогда не говори об этом в Пелле. Это не доказано. Олимпиада все видит и все слышит. И она быстра на расправу.
        Лаодика строго посмотрела на дочь, чтобы та не вмешивалась в разговор, и сказала:
        - После многочисленных измен мужа сын стал смыслом жизни Олимпиады!.. С детства она внушала, что он происходит по линии македонских царей, от Геракла, а по линии эпирских царей ее предков из племени воинственных, всегда независимых молоссов, от Ахилла, прославленного героя. Целыми днями она рассказывала сыну о войнах и битвах. Олимпиада не простила мужу свадьбы с юной Клеопатрой, испугавшись, что рожденный от Клеопатры сын может стать соперником Александру на его пути к трону. Рукой Павсания, этера из знатной македонской фамилии, она убила Филиппа. Но действительно ли Олимпиада сама приказала убить своего мужа, точно не доказано. Клеопатру, последнюю жену царя Филиппа, и ее сына она позже уничтожила сама.
        Повозка приблизилась к царскому дворцу, стоящему на самом высоком месте города. Приоткрыв занавески, Апама внимательно рассматривала дворец, который был намного меньше царского дворца в Вавилоне, в котором умер Александр. На неприступных стенах, окружающих дворец, сверкали на солнце острия копий многочисленных стражников.
        «Я бы тоже никогда не простила Селевку измены, - подумала Апама и тут же возразила себе: - Но ведь любовь может быть и жертвенной. Когда любишь и желаешь любимому счастья, тогда прощаешь ему все».
        Недавно прочитанная трагедия Еврипида о Медее глубоко взволновала Апаму. В характере Олимпиады она нашла сходство с дочерью царя Колхиды, страстно желающей отомстить своей сопернице.
        Селевк много рассказывал об Олимпиаде. Но здесь, в Пелле, находясь в непосредственной близости от дворца македонских царей, эти рассказы казались особенно захватывающими.
        - Царица родилась в Эпире. Она была дочерью молосского царя Неоптолема, который по неизвестной причине умер очень рано, оставив после себя двух детей - дочь Олимпиаду и сына Александра. Вдова Неоптолема ненадолго пережила своего мужа. В раннем детстве Олимпиада столкнулась с лишениями и обидами. Регентом детей был назначен их дядя Арриба, который старался стереть из памяти девочки воспоминание о том, что она царевна. С детства Олимпиада стала недоверчивой, озлобленной, мстительной. В двенадцать лет ее посвятили в таинства самофракийских мистерий. На острове Самофракия на празднествах в честь богов плодородия Кабиров Филипп впервые встретил Олимпиаду. Она любила колдовские ночи таинственных мистерий, вместе с фракийскими девушками и женщинами, размахивая факелами, бегала по горам и долинам, пугая мужчин. В магическом экстазе она возглавляла торжественное шествие: полуобнаженная, обвитая священными змеями. Такой ее и увидел Филипп, - рассказывала Лаодика.
        Апама поняла, что детство, прошедшее без материнской любви и ласки, истребило в душе македонской царицы чувства добра и сострадания.
        - Олимпиада любила Филиппа?
        - Еще бы! Царь учился красноречию у самого Платона. Скольких красивейших женщин покорил!
        - Селевк рассказывал, что царица утверждает, будто отцом Александра был сам Зевс. Почему?
        - В лице Олимпиады Филипп нашел любящую супругу, а Македония наконец-то приобрела правительницу из царского рода. После шумного и многолюдного свадебного пира молодую пару проводили в талам - брачные покои. Молодежь, стоя у закрытых дверей, громко распевала эпиталамы, свадебные гимны, не лишенные нескромных намеков. Но случилось непредвиденное: Филипп до ложа не дошел - он упал у порога и уснул, перепив лишнего.
        Апама вспомнила свою первую брачную ночь с Селевком. Селевк тоже перепил и уснул. «Вероятно, все македоняне одинаковы, - подумала она. - Но зато каким нежным и заботливым мужем оказался Селевк потом». В том, что ее муж счастливое исключение среди грубых македонян, Апама не сомневалась.
        Лаодика увлеклась своим рассказом. Она очень любила поговорить и посплетничать. Апама внимательно слушала. Характеры македонян становились ей все яснее.
        - Олимпиада пыталась разбудить мужа, но бесполезно. Бог сна Морфей и его отец Гипнос усыпили царя Филиппа. А Зевс превратился в питона и пополз в покои новобрачных. У порога спал царь Филипп, а на ложе в ожидании своего мужа возлежала прекрасная юная царица. Зевс подполз к ней, и Олимпиада приняла его за своего змея Диона, с которым она бегала по горам Самофракии в мистериях. Олимпиада нежно поцеловала питона, как верного друга. Зевс овладел Олимпиадой, и ее охватило пламя, обжигающее сладким огнем. Утолив свою страсть, Зевс произнес: «У тебя от меня родится сын, с которым никто не сможет сравняться в доблести и храбрости». После этих слов Зевс покинул талам, принял облик орла и полетел к себе на Олимп.
        - Может, Олимпиаде все это приснилось?
        - Это известно только богам. Но то, что Зевс наделил Александра умом и силой, бесспорно. Поначалу брак Филиппа и Олимпиады складывался удачно, и они были счастливы. Но однажды утром Филипп зашел к своей жене в гинекей. Олимпиада крепко спала, а рядом с ней на ложе, в ее объятиях, лежала большая змея. Филипп тут же ушел. С тех пор он не мог подавить в себе отвращение к жене. Он был уверен, что она - колдунья!..
        «Действительно колдунья, - решила Апама. - И сына своего наделила колдовскими чарами. Поэтому Александр и был непобедим!»
        Лаодика закончила свой рассказ, когда повозка остановилась у дома. Апама решила прогуляться по саду, озаренному мягкими лучами заходящего зимнего солнца. Весь сад был покрыт снегом.
        Вскоре Апама оказалась у конюшни. Она часто приходила сюда полюбоваться великолепным фессалийским конем, подаренным Антиохом Селевку в честь его возвращения домой из восточного похода.
        Апама с детства любила лошадей. Эту любовь привил ей отец во время походов по горам Согдианы. В Вавилоне они с Селевком часто совершали конные прогулки. Апама пошла по проходу между стойлами, внимательно рассматривая каждую лошадь. Двое конюхов, заметив ее, перестали чистить лошадей. Апама сделала знак следовать за ней. Юноши беспрекословно повиновались. Их покорность польстила, ведь почти все слуги в доме принимали ее за чужеземку. Лошади были в основном тяжеловесы, которых специально выращивали, чтобы перевозить грузы.
        Наконец Апама дошла до вороного жеребца Селевка. Конь был мускулистый, поджарый и стройный. Ясные умные глаза словно завораживали. Было холодно, и из ноздрей жеребца шел пар. Апама подошла совсем близко к коню, протянула руку к его морде. Поколебавшись мгновение, конь прижался к ее ладони влажными бархатными ноздрями.
        - Кто-нибудь может мне ответить, почему разрешают прекраснейшей из персиянок прикасаться к моему любимому коню? - раздался сзади насмешливый голос.
        Это был голос человека, привыкшего командовать, - уверенный, спокойный и властный. Так говорить мог только один человек на свете - Селевк!..
        Апама замерла. Затем стремительно повернулась и оказалась в крепких объятиях мужа.
        Вороной жеребец фыркнул у них за спиной.
        2
        Свое отношение к избранию Антипатра регентом Олимпиада выразила в немедленном отъезде с Роксаной и внуком из Пеллы в Эпир. Она приказала своим сторонникам распространить по городу молву, что вернется только тогда, когда будет уничтожен весь ненавистный род Антипатра, погубивший ее великого сына. Проклятия царицы обрушились и на род Лагидов, и на род Селевка.
        Жителей словно охватила лихорадка. В городе говорили только об Антипатре, Селевке и сбежавшей из Пеллы по их вине царице Олимпиаде.
        Весть о возвращении сына Антиоха, лично убившего в Египте Пердикку, мгновенно разошлась по городу. К счастью для Селевка, Олимпиада, колдовских чар которой многие опасались, покинула Македонию. Но ее приверженцы упорно настраивали македонян против него и его жены.
        До Апамы через словоохотливых слуг Лаодики дошли слухи, будто в городе, особенно на агоре, упорно утверждают, что убийство Пердикки бросает зловещую тень на Селевка. «Селевк - страшный в гневе противник, получивший в дар от богини Тихе невероятную силу», - уверяли злопыхатели.
        Многие недоумевали: ведь именно Пердикка сделал Селевка вторым лицом в государстве, назначив хилиархом после себя. Но все сходились во мнении, что между хитроумным, как Одиссей, Птолемеем, властолюбивым Антипатром и могучим, как Геракл, Селевком существовало тайное соглашение. В результате Пердикка пал жертвой тщательно подготовленного заговора.
        Приверженцы Олимпиады злословили, что царица Эвридика, жена Арридея, натравила солдат на Антипатра, но на его защиту тут же встал Селевк, убивший по приказу Птолемея Пердикку. Если бы не Селевк, не быть бы Антипатру регентом. Теперь же Антипатр вознаградил Селевка за эту неоценимую услугу предоставлением вавилонской сатрапии.
        Сторонники Антипатра, а их в Македонии было большинство, говорили, что Селевк великий воин и в битвах равных себе соперников не имеет. Только Александр превосходил Селевка в полководческом таланте.
        Апама просила мужа об отъезде в Вавилон, подальше от колдовских козней Олимпиады, но Селевк решил дождаться возвращения Антипатра. Тот уже приближался с войском к границам Македонии и через несколько дней должен был прибыть в город.
        В середине антестериона Антипатр с войском подошел к Пелле. Первыми вошли в город гетайры, за ними следовали гоплиты и гипасписты. У священных алтарей храма Зевса воинов-победителей торжественно встречали жрецы, забойщики скота с великолепными белыми быками, рога которых были вызолочены, и огромная толпа горожан.
        «Как все торжественно и красиво», - думала Апама, пришедшая к храму вместе с Селевком, Антиохом, Лаодикой и Диодимией. На площади разместились избранные семейства города. Множество недоброжелательных женских глаз были устремлены на Апаму. Женитьба знатного Селевка на персиянке, тем более на красавице, вызывала в сердцах македонских женщин чувства зависти и возмущения. Родословная и предки высоко ценились в Македонии. Кровь - вот что важно! А у Апамы кровь была варварской, значит, испорченной и нехорошей.
        «Как они надменно смотрят на меня, - размышляла Апама. - Воображают, что их кровь чище. Но Селевк любит меня, а не их! И это главное!»
        Толпа заколыхалась, и по ней пробежал легкий шепот - Антипатр отдал приказ приступить к обряду в честь победоносного возвращения войска.
        Молниеносный взмах молота, глухой удар - и первый бык рухнул на вымощенную каменными плитами площадку, за ним второй, третий… Жрецы с обоюдоострыми топорами в руках опустили свои смертоносные орудия на шеи животных. Вскоре камни стали багряными. Жрецы наполняли сосуды кровью, а она все текла и текла по желобам. Промерзшая за зиму земля ее не поглощала.
        Апама обратила внимание на рыжеволосого мужчину, стоящего рядом с Антипатром. Его светло-голубые глаза, обращенные на кровавые струи, жадно и хищно сверкали.
        - Кто это? - спросила она у Лаодики.
        - Старший сын Антипатра - Кассандр.
        Затем взгляд Апамы надолго задержался на самом Антипатре. Лицо его, обрамленное седыми волосами, было красиво, несмотря на преклонный возраст. «Такие люди, - рассудила Апама, - уходят из жизни постепенно и даже в глубокой старости поражают всех удивительным здравомыслием. Именно такие люди сделали Македонию непобедимой, потому что они избраны из всех смертных богами, как и Селевк!»
        Антипатр вместе с сыновьями и Селевк с семьей первыми вошли в храм.
        - Скажи, Селевк, не примешь ли ты приглашение на семейный пир сегодня в моем доме? - обратился Антипатр к Селевку.
        - Благодарю тебя, Антипатр. Почту за честь.
        В дом Антипатра Селевк собирался отправиться один, но Апама решительно заявила:
        - Почему, Селевк, ты не хочешь взять меня с собой? Разве я менее красива, чем македонянки? Или менее образованна, чем дочери регента? У твоих друзей-македонян плохое воображение. Даже властитель ваших дум Александр дважды женился на варварках и не собирался возвращаться в Македонию. Или знатные македоняне подыскивают тебе невесту среди своих дочерей, более достойную, чем я?
        - Апама, тебе нет равных среди женщин. Ты везде можешь составить мне достойное сопровождение. С тобой на равных самые просвещенные эллины могут вести философские беседы, - поспешил успокоить жену Селевк.
        Дворец Антипатра, самого преданного и близкого друга царя Филиппа, украшенный величественными колоннами из цветного мрамора, раскинулся на берегу реки Лудий. По роскоши и величине он не уступал царскому дворцу. Ученики из школы прославленного греческого живописца Зевксида украсили стены андрона сценами охоты и великолепными пейзажами. Вся мебель в доме: столы, сундуки, ложа, кресла - была отделана золотом и инкрустирована перламутром и слоновой костью.
        Однако вся эта роскошь мало интересовала самого Антипатра, привыкшего к суровой походной жизни. Это был скорее вызов ненавидевшей его царице Олимпиаде. После кончины жены Антипатр спал на жестком походном ложе в скромном покое, где на стене висели его щит, меч и копье. Только на войне была его истинная жизнь. Единственное, что он ценил, - это возможность командовать войсками.
        - Хайре! Добро пожаловать в мое жилище, - приветствовал Селевка и Апаму Антипатр, лично встретив знатных гостей в дверях своего дома.
        Гости последовали за хозяином в андрон. Антипатр сел с левой стороны на конец ложа, расположенного в центре рядом со столом, предложив Селевку устроиться справа на самом почетном месте. Апаме он предложил расположиться на троносе, что подчеркивало уважение к жене гостя. Это кресло с высокой спинкой предназначалось для хозяина дома.
        - Сейчас подойдут мои сыновья. Женщины присоединятся к нам сразу перед трапезой. Один из сыновей проводит Апаму в гинекей, где ее с нетерпением ждут мои дочери.
        Тем временем виночерпий уже наполнял кубки. Селевк знал, что Антипатр не любит пьянства и длительных шумных застолий, поэтому не удивился, услышав:
        - Надеюсь, Селевк, ты не откажешься пить вино, разбавляя его водой, как это всегда делаю я? Мы должны сохранить ясный ум для серьезной беседы, которая нам предстоит. Да и твоей красавице жене может не понравиться, что мужчины пьют при ней крепкое неразбавленное вино.
        - Нам многое нужно сказать друг другу, - согласился Селевк.
        Наступила тишина. Гости и хозяин дома не спеша потягивали разбавленное вино.
        Сделав несколько глотков, Антипатр поставил кубок на стол и заговорил:
        - Я рад, что ты снова возвращаешься в Вавилон. Вавилония - самая могущественная и богатая из всех провинций. Собирай сильную армию. Часть царского войска, проверенного в боях, я передам под твое командование. Это сейчас важно для тебя и для меня. Я возлагаю на тебя большие надежды.
        Селевк видел, что беспокойство и сомнения терзают Антипатра, всей душой болеющего за будущее и Македонии, и всего огромного государства. От него не ускользнуло, что руки Антипатра слегка дрожат, а лицо выглядит усталым и изможденным. «Ему скоро восемьдесят, но доживет ли он до своего дня рождения?» - тревога закралась в душу Селевка.
        Между тем старый полководец продолжал:
        - Благодарю, что дождался моего возвращения в Пеллу и пришел в мой дом. Я хочу именно с тобой согласовать очень важные для государства вопросы. Для себя я их уже решил. Силы мои на исходе, протяну не более года. Чувствую это… Что ты думаешь о выдвижении Полиперхонта на пост регента?
        Положив все еще крепкие руки в перстнях на колени, Антипатр ждал ответа.
        Апама заметила, что слова Антипатра пришлись мужу не по душе, но он молчит, обдумывая ответ.
        Селевк мысленно решил обсудить это предложение при первой же возможности с Птолемеем. Тем более, что времени было пока достаточно.
        - Антипатр, твое недомогание пройдет. Не надо торопиться. Окончательный выбор принадлежит не нам, а войску. Полиперхонт - хороший, знающий свое дело военачальник, но не выдающийся, - уклончиво произнес он. - И не слишком умен и значителен, чтобы в такие смутные времена быть регентом.
        - Я совершенно с тобой согласен, Селевк, - раздался голос Кассандра, который вместе с братьями в этот момент вошел в андрон.
        Они вошли решительно, но с почтением и остановились.
        Апама окинула взглядом сыновей Антипатра. Их было семеро. Все были рыжеволосыми и удивительно похожими друг на друга. Старшему, Кассандру, было за тридцать - ровесник Селевка. Младшему, Филиппу, чуть больше двадцати. В облике всех братьев было что-то хищное. От них словно веяло угрозой, хотя улыбки играли на их губах. Апаму поразило, что они казались единым целым, - значит, наверняка были преданы друг другу. Глядя на Кассандра, Апама подумала: «Коварен. Высокомерен. Властолюбив. Такой действительно мог отравить Александра. Но это мог сделать и каждый из братьев».
        В создавшейся ситуации Селевка больше всего беспокоил Кассандр, который от имени отца уже управлял большей частью дел в государстве. Когда Селевк встретил Кассандра в Вавилоне на приеме у Александра, сын Антипатра, как и в юности, вызвал у него неприязнь. В те времена и Александр, и Птолемей, и Селевк ненавидели Кассандра. Но победа в Египте и доброе отношение Антипатра, который вернул ему Вавилонию, заставили Селевка взглянуть на Кассандра по-новому. Увидев его в доме Антипатра, Селевк вдруг понял, что теперь испытывает к нему больше симпатии. Да, конечно, достойны сожаления его тщеславие и высокомерие, его нескрываемая ненависть к царице Олимпиаде и всему царскому роду. Но что поделать: времена изменились и диктуют новые законы. «Ничто из того, что затуманивает ум, не должно управлять моими поступками. Особенно ненависть! - думал Селевк. - Кассандр наверняка поколеблет власть недалекого Полиперхонта и ввергнет нового регента в такие интриги, которые лишат всех наследников Александра царских привилегий и могущества. С приходом к власти Полиперхонта только что побежденная партия Пердикки снова
поднимет голову. Интересы диадохов требуют предупредить эти события!» Селевк решил, что он возьмет Кассандра в свои союзники, тем более, что и Птолемей, женившись на его сестре, - если это произойдет, - будет его поддерживать.
        Кассандр тоже стремился к сближению с Селевком и Птолемеем. Выдать замуж младшую сестру Эвридику за Птолемея было его предложение, которое Антипатр одобрил. Кассандру нравился Селевк. Он завидовал его спокойствию и сдержанности, которыми, к сожалению, сам не обладал. Поступок Селевка, отважившегося лично убить своего бывшего друга и соратника Пердикку, вызвал в душе Кассандра уважение к прославленному воину. Он твердо решил войти к Селевку в доверие и завоевать его дружбу. И, хотя Кассандр презирал варваров, он начал приветствие с похвал Апаме.
        - Приветствую тебя в нашем доме, прекраснейшая гостья из иного мира! - с улыбкой сказал Кассандр жене Селевка и сам вызвался проводить ее в гинекей к сестрам.
        Войдя в гинекей, Апама поздоровалась на безупречном греческом языке, что сразу вызвало в душе старшей сестры, Филы, уважение к персиянке.
        Фила первой поднялась навстречу гостье, предложила сесть рядом с собой и выпить перед началом пира ароматный настой из лесных ягод и трав.
        Все три сестры были очень разными. При этом они отличались и от замкнутых и суровых македонянок. Вдове Кратера Филе, казалось, сама судьба должна была обещать нечто большее, чем обычный удел матери многодетного семейства. Ее прекрасные волосы - длинные, цвета меда - были собраны в тугой узел на затылке. Нежная молочно-белая кожа не знала ни румян, ни белил. Прямой и тонкий нос был словно вылеплен самим Праксителем. Прекрасны были и задумчивые глаза цвета нежных фиалок.
        Апама, живя в доме Антиоха, поняла, что в Македонии самым большим достоинством женщины является сдержанность. Место жены ограничивалось пределами дома, роль - воспитанием детей и хозяйством. Но Филу это не устраивало, и Апама сразу почувствовала это. Она также поняла, что должна тщательно взвешивать все, что говорит.
        А вот Никея явно готовила себя к роли безупречной хозяйки и матери. Она нехотя оторвалась от ткацкого станка, когда вошла гостья. Стены были увешаны яркими ковриками разных цветов: Никея сама ткала их. Рядом со станком на сундуке лежала тонкая голубая ткань - покрывало, заранее приготовленное ко дню свадьбы. О Пердикке она уже давно забыла думать, даже весть о его гибели не затронула ее души. Апама вспомнила Лисимаха: да, красивая будет пара. Свадьба должна была состояться совсем скоро. Селевк решил не дожидаться ее, предполагая к этому времени находиться по дороге в Вавилон.
        В отличие от старших сестер, младшая, Эвридика, была черноволосой, кареглазой и смуглой. Однако, несмотря на это, всем своим обликом она напоминала старшего брата, Кассандра. Что-то сразу насторожило Апаму, которая умела с первого взгляда заглянуть в душу человека. Что-то в этой шестнадцатилетней суетливой девушке было не так. Она явно была менее образованна, чем старшая сестра, но значения этому не придавала. Сразу сообщила, что любит ходить в театр и на спортивные представления на стадиум, чтобы показать себя…
        «Неужели умный и образованный Птолемей согласится взять ее в жены? Только ради родства с Антипатром и Кассандром. А если и согласится, то вряд ли будет с ней счастлив», - думала Апама, зная от Селевка, что Птолемей скоро приедет в Пеллу за невестой. Эвридика была тщеславной и самолюбивой - это было ясно из разговора: она говорила только о своих достоинствах. Апама в конце концов решила не думать о ней, но делала вид, что дорожит вниманием всех трех сестер. Она заговорила об Эврипиде и Медее, о Софокле и Антигоне, о поэзии Сапфо, удивляя сестер своей образованностью, заставляя их невольно чувствовать, что она не хуже. В беседе в основном участвовала только великолепно образованная Фила. Непоседливой Эвридике разговор вообще скоро наскучил, она с нетерпением ждала, когда всех позовут в андрон.
        Каждая из сестер мысленно признала, что Апама ей нравится и что персиянка вполне может стать подругой. Апаму радовало сознание достигнутой победы. Ей нравилось знать, что она и лучше образованна и гораздо умнее Никеи и Эвридики. К гордой и независимой Филе она почувствовала симпатию и доверие, а главное, нашла в ней родственную душу. Фила была убеждена, что только скудоумным людям свойственно недолюбливать и презирать чужеземцев.
        Персиянка наслаждалась победой: если умная женщина хочет чего-то добиться, она всегда достигнет цели.
        Между тем беседа мужчин перед вечерней трапезой продолжалась.
        Антипатр осыпал Селевка множеством любезностей.
        - Этот человек низложил самого Пердикку, осмелившегося возомнить себя равным Александру. Сыновья мои, берите пример со славного Селевка.
        Братья с интересом разглядывали Селевка. Они впервые видели его вблизи, но оценили ум в его глазах, заметили выразительность его жестов, решительность и волю его голоса. Кассандр вновь про себя отметил: «Сильная личность! Необходимо заполучить его в союзники».
        Пока рабы разливали вино, Селевк случайно встретился взглядом с Иоллой и вспомнил трагический день, когда Александр осушил залпом кубок, наполненный до краев Иоллой. В тот же день великий полководец слег и больше не поднялся. Селевк вспомнил и царицу Олимпиаду и все ее проклятия на род Антипатра: «Сердце матери не обманешь. Хоть Олимпиада и мстительна, и интриганка, а понять ее можно…» Он отогнал от себя эти мысли, сознавая, что наступили новые времена и с этим необходимо считаться.
        Антипатр поднял кубок:
        - Пожелаем Селевку удач во всех делах на благо процветания его рода и могущества по праву вверенной ему теперь Вавилонии.
        Все, кроме Антипатра, осушили кубки. Старый полководец только коснулся губами вина и поставил кубок на стол.
        Однако обогнуть опасные рифы в казавшемся на первый взгляд мирном застолье не удалось. Кассандр вновь вспомнил о Полиперхонте. Мысль о том, что отец хочет назначить его после себя регентом, не давала ему покоя.
        - Селевк, я и мои братья благодарны тебе за все, что ты сделал для нашей семьи.
        - Это мой долг, - с достоинством произнес Селевк.
        - Мне лично хотелось бы узнать твое мнение о Полиперхонте.
        - Я уже высказал его твоему отцу, Кассандр. И ты все слышал. Если бывают затронуты его личные интересы, то он может быть безжалостным и беспринципным.
        Во взгляде Кассандра, в упор смотрящего на Селевка, промелькнуло торжество. Он понял, что в этом вопросе приобрел союзника.
        В андроне воцарилась тревожная тишина. Антипатр нарушил затянувшуюся паузу:
        - Я не сомневаюсь, сын, что ты в жизни добьешься всего, чего пожелаешь. Как отец, я спокоен за твое будущее.
        - Но при этом я никому никогда не отдам того, на что имею полное право. - Тон Кассандра был резким.
        Антипатр печально покачал головой и бросил взгляд на сына, чья агрессивность не на шутку тревожила его.
        - Я верю, Кассандр, что ты рожден, чтобы повелевать людьми. Я предпочел бы, чтобы после меня регентом был именно ты. Но твое время властвовать еще не пришло. - Голос Антипатра был твердым, хотя чувствовалось, что он как бы оправдывается перед старшим, любимым сыном. - Пойми, Олимпиада упорно распространяет слухи, что ты и Иолла повинны в смерти царя.
        Здесь, в Македонии, должны успокоиться, забыть об этом. Войско, с которым Полиперхонт участвовал во многих сражениях при Александре, в данный момент против тебя, а от решения войска зависит все. Сейчас именно Полиперхонт пользуется доверием в македонских войсках. Научись ждать.
        Кассандр вскочил.
        - А ты, отец, пойми, что с приходом к власти Полиперхонта будет начато гонение на весь наш род. Все, что было достигнуто тобой с таким трудом, разрушится в одночасье. Как ты можешь рекомендовать его регентом, ведь он - сторонник Олимпиады?
        Антипатр жестом приказал сыну сесть.
        - Да, признаюсь, я никогда не любил и не поддерживал Олимпиаду. Но и никогда бы не смог причинить ей вреда. Запомни, она - царица, жена Филиппа и мать Александра. И ты не должен забывать об этом. Я не желаю, чтобы ты стал палачом царского дома.
        Кассандр нахмурился, на его лбу обозначилась упрямая складка.
        - Отец, ты собираешься все повернуть вспять, не думая о будущем. Полиперхонт слишком стар, чтобы наладить дела. Ему скоро семьдесят! Да и он слишком слаб, чтобы управлять огромным государством. Ему и Македония не по плечу.
        Антипатр поднял глаза на разгневанного сына и по-отечески посоветовал:
        - Не торопись, успокойся. У тебя впереди много времени. Ты сможешь прийти к власти сам, доказав делом, что ты ее достоин. Совсем скоро Полиперхонт докажет свою несостоятельность как регент. Тебя поддержат гарнизоны в Греции и олигархи, многие из которых мои, а значит, и твои сторонники. Главное, дождись своего момента.
        Возникшее за столом напряжение смягчили вошедшие женщины.
        Слуги поставили для них кресла по другую сторону длинного стола, за которым на ложах возлежали мужчины. Фила, любимица отца, уселась против Антипатра, Апама - против мужа. Не смущаясь присутствием гостей, Эвридика тут же состроила любимому брату гримасу. Своенравная разбойница точно знала, как заставить родных подчиняться ее капризам.
        Простая еда была приготовлена безукоризненно. Именно такая простота застолий была по душе Селевку. Жареная птица со свежим хлебом, домашние колбасы под острым соусом, сыр нескольких сортов.
        - Великолепные сыры! Македонские! - похвалил Селевк, попробовав каждый сорт.
        - Это сыры из молока двухлетних овец, - пояснил Кассандр. - Они паслись на заливных лугах, на которых выращиваются особые травы.
        Изредка бросая взгляды на Филу, Апама подумала, как трудно будет ей найти после гибели Кратера достойного мужа. И, словно угадав ее мысли, Антипатр сообщил:
        - Жаль, что ты, Селевк, не останешься на свадьбу Никеи с Лисимахом. Вот женим Лисимаха, затем Птолемея. Да и свадьба Филы не за горами.
        - Кто же этот счастливчик?
        - Деметрий, сын Антигона.
        «Но ведь Деметрий, по рассказам Селевка, должен быть намного моложе Филы! - удивилась услышанному Апама. - В этой семье думают лишь о выгодных союзах для усиления своего рода».
        Наблюдая за сыновьями Антипатра, Селевк решил: «Надо скорее возвращаться в Вавилон, подальше от здешних интриг».
        Трапезу завершили пирожки с фруктовой начинкой, политые медом.
        После этого женщины покинули андрон. За трапезой они не прикоснулись ни к чему крепче соков и воды.
        Сыновья Антипатра задержались на некоторое время, но после повелительного жеста отца также попрощались и вышли. Перед уходом Кассандр одарил Селевка многозначительной улыбкой.
        - Хорошо в Пелле… - с грустью проговорил Антипатр, словно предчувствуя, что недолго ему осталось наслаждаться семейными застольями.
        Время приближалось к полуночи, пора было прощаться и возвращаться домой.
        - Благодарю за чудесный вечер, Антипатр. Кажется, настала минута, чтобы я понял, почему мы с тобой почти не пили вина, - с улыбкой произнес Селевк.
        - Ты прав. Эта минута настала, но сначала я отошлю из андрона слуг.
        Селевк удивился. Рабы - предмет обстановки, вещи неодушевленные. Он редко обращал внимание на их присутствие. Антипатр же придерживался твердого мнения, что при слугах откровенных бесед быть не должно.
        - Слуги слишком много болтают, - пояснил Антипатр, когда они остались одни. - А жители Пеллы любопытны. Олимпиада не сводит глаз с моего дома. Мои разговоры не должны достигать ушей ее осведомителей на агоре. Да и вообще… Рабы тоже люди. Не следует им особо доверяться.
        Антипатр глубоко вздохнул.
        - Селевк, почему ни Птолемей, ни ты не желаете быть регентами? Я бы тогда умер спокойно.
        - Я прежде всего воин, Антипатр. Распутывать бесконечные интриги мне не по душе. Да и Вавилон завладел моими мыслями и сердцем. Александр хотел сделать его своей столицей. И я счастлив, что мне наконец-то суждено стать сатрапом в этой богатой провинции, - чистосердечно признался Селевк.
        - Ты, наверное, прав. Бесконечные интриги Олимпиады подорвали мое здоровье. А теперь вот Эвридика, жена недоумка Арридея, возомнила себя великой воительницей и царицей. Не сомневаюсь, что скоро Олимпиада и Эвридика загрызут друг друга насмерть. Тебе же, как воину, известно, что кровь следует проливать лишь в самом крайнем случае. Вот поэтому я и предложил Полиперхонта. Если мой старший сын захватит власть, в Македонии прольется много крови. Кассандр убежден, что ему судьбой предначертано убить Олимпиаду. - Последние слова Антипатр произнес шепотом.
        - Царица неприкосновенна! Олимпиада - мать Александра! - воскликнул встревоженный Селевк.
        - Если я еще немного смогу прожить, то постараюсь сохранить царский дом в неприкосновенности, - произнес Антипатр. - Если же нам не суждено будет встретиться, сделайте с Птолемеем все, чтобы не допустить гибели царского дома. Вот то главное, что мне нужно было сказать тебе перед твоим возвращением в Вавилон.
        3
        С приездом Селевка Вавилон постепенно освобождался от оцепенения, в которое повергли древний город внезапная кончина царя Александра, убийство царицы Статиры и недолгое правление регента Пердикки, не пользовавшегося доверием ни олигархов, ни халдейских жрецов, ни простых граждан.
        Летний зной спадал. Вода в Евфрате поднялась. Ключевые каналы Нар-Баниту, соединявшие Тигр и Евфрат, и Паллукат, от которых брали начало множество каналов сатрапии, наполнились живительной влагой.
        Среди налившихся колосьев пшеницы, полбы и ячменя замелькали жнецы. На хацарах собирали и сортировали финики: для знатных и богатых отбирались финики, одинаковые по величине и цвету; недозревшие плоды-паданки шли в пищу беднякам, рабам и скоту; стебли предназначались для изготовления шестов; сухие ветки и кисти, освобожденные от плодов, как и дрова, заготавливались на зиму. С наступлением осени Вавилония снова превратилась в созданный трудом человека райский сад, щедро приносящий плоды Деметры.
        Урожай по сравнению с предыдущими годами выдался отменный! Поэтому в назначении Селевка сатрапом и простые вавилоняне, и халдейские прорицатели увидели доброе предзнаменование, сулящее Вавилонии былое возрождение и процветание.
        В роскошных носилках, сопровождаемые рабами, богатые земледельцы направлялись на поля: полюбоваться урожаем, понаблюдать за жатвой и сбором фруктов и фиников.
        Встречаясь на нивах, вельможи величественно кланялись друг другу из-за ярких занавесок и, не спускаясь на землю, чтобы не уронить достоинства, перебрасывались последними новостями.
        Имя Селевка было у всех на устах.
        - Селевк предложил мне своих воинов, чтобы не потерять ни одного колоса и ни одного плода. Нового урожая должно хватить на всех, - многозначительно произнес знатный вельможа Табнеа, встретив не менее знатного землевладельца Иддина.
        - Я тоже благодарен ему за мудрое предложение, - отозвался Иддин, указывая в сторону воинов, работающих на его поле. - Дальновидный сатрап! Сытые воины более надежная опора для государства, чем голодные. Селевк умен и прозорлив. Он не жалеет средств на восстановление былой красоты Вавилона, регулярно приносит богатые дары храмам и щедрые жертвы богам.
        - Но ведь, согласно традиции, это право принадлежит только царю Вавилона, а Селевк всего лишь сатрап.
        Иддин погладил свою роскошную бороду и хитро прищурился.
        - Не сомневаюсь, что недалек тот день, когда сатрап станет царем. Ничья голова во всем царстве не сидит так крепко на плечах, как голова Селевка. Я бы сказал, что он уже сейчас чувствует себя царем. - Иддин понизил голос. - Халдейские жрецы предсказывают ему большое будущее. Таких, как Селевк, любят боги. Фортуна щедро изливает на них свои милости. Вавилону нужен именно такой человек, решительный и смелый. Он обладает ясным умом и преодолеет любые препятствия на своем пути.
        Но среди вавилонской знати звучали и другие разговоры. Партия Пердикки не была уничтожена, и сторонники поверженного регента готовились к упорному сопротивлению. Хотя даже среди них с каждым днем появлялось все больше и больше колеблющихся.
        - Не ждите от Селевка ничего хорошего! - предупреждали одни.
        - В чем вы его обвиняете? - спрашивали другие.
        - Мы обвиняем его во всем!
        - Не следует этого делать. Если бы в наших рядах нашелся такой выдающийся полководец, как Селевк, - тогда другое дело.
        Ряды сторонников Селевка постепенно росли.
        В военном лагере ветеран говорил молодым воинам:
        - Я видел Селевка не в одной битве. В сражении ему нет равных. Он первым идет в атаку. Он слышит голос Зевса, который ему явно покровительствует. Селевк способен выиграть самую трудную битву.
        Став единовластным хозяином Вавилонии, Селевк поселился в летнем царском дворце, расположенном в северо-западной части города, между Евфратом, проспектом Айбуршабум и рвом, продолжением которого служил канал Либиль-хегалла, пересекавший весь город. Дворец был окружен мощными стенами и представлял собой настоящую крепость. Единственные внешние ворота, укрепленные сторожевыми башнями, находились со стороны проспекта Айбуршабум.
        Дворец состоял из пяти открытых дворов и множества помещений внутри них. Дворы соединялись между собой укрепленными воротами и представляли крепость в крепости.
        Первый двор и прилегающие к нему помещения были заняты дворцовой стражей, отборными отрядами воинов. Пройти во второй двор можно было, только миновав особые ворота, по обе стороны которых располагались различные учреждения. Сюда, к высшим чиновникам, приходили сообщения из разных городов сатрапии, отсюда осуществлялось руководство хозяйством, здесь контролировалось поступление налогов. Самое большое парадное помещение служило резиденцией управляющего дворца, знатного вавилонянина Набушума-ибни, третьего по рангу дворцового вельможи. Здесь он и жил вместе с семьей. С первых дней своего правления Селевк стремился к возрождению Вавилона, поэтому и ввел в управление сатрапией немалое число знатных вавилонян.
        Центр дворца занимал третий, самый большой, двор. Здесь находилась официальная царская резиденция. На южной стороне помещался грандиозный тронный зал, из которого во двор вели три арки. В глубине зала, в нише напротив средней арки, стоял царский трон. В тронном зале вавилонские цари устраивали приемы, сюда являлись данники и иноземные послы. Ни Селевк, ни Апама ни разу не побывали в тронном зале. Они ждали своего звездного часа. В том, что этот час непременно наступит, они не сомневались.
        Вокруг четвертого двора размещались личные покои царя. В них и обосновался сатрап Вавилонии со своим ближайшим окружением.
        На пятый двор выходили покои царицы, где поселилась Апама с сыном, и помещения гарема.
        Для защиты дворца со стороны реки был возведен бастион, вплотную примыкающий к стенам.
        Здесь, в этой неприступной крепости, надежно защищенной со всех сторон, Селевк и Апама чувствовали себя спокойно. Сердце Апамы переполняло чувство торжества. Она, дочь Спитамена, стала полновластной хозяйкой во дворце, где скончался ненавистный Александр. Боги вознаградили Апаму и ее мать за все удары судьбы, причиненные их роду.
        Для Селевка привычный и любимый ратный труд воина сменился трудом государственным. Невзирая на скудость познаний в управлении огромной сатрапией и неискушенность в интригах, он вскоре уверенно почувствовал себя в новой должности, ибо от природы был наделен безошибочной интуицией. Наведение порядка в Вавилонии теперь занимало все его время. В первую очередь он окружил себя хорошими советниками. С каждым днем Селевк приобретал все больший опыт. Он понимал, что, только опираясь на мощную армию, можно поддерживать порядок в стране. Поэтому Селевк сразу же приступил к формированию постоянной армии, которая всегда должна была находиться в боевой готовности.
        Верховное командование, подобно жившим ранее царям Вавилонии, Селевк оставил за собой.
        В качестве ближайшего помощника он решил опереться на вавилонянина, которого ему рекомендовал управляющий дворца. Аху-бани командовал войсками, поддерживающими порядок в городе. «Аху-бани в трудной ситуации покажет себя лучшим образом, - сказал Набушум-ибни. - Он имеет военный опыт и может организовать людей».
        Когда Аху-бани пришел представиться сатрапу Вавилонии, Селевк встретил его по-деловому.
        - Мне нужен человек, который смог бы собрать, экипировать и обучить несколько десятков тысяч наемников до наступления весны. Набушумибни рекомендовал тебя. Ты сможешь это сделать?
        - Думаю, что да, - ответил Аху-бани. - Я организую призыв на военную службу низших слоев городского и сельского населения. Но сначала прикажу составить точные списки всех годных к службе мужчин.
        - Мы должны сделать все, чтобы к весне у нас была армия, не уступающая армии Александра Великого. Как ты думаешь, это возможно?
        - Конечно, - решительно ответил Аху-бани. - Здесь есть огромное число людей, желающих вступить в армию. Служба может их обеспечить, а страна получит хорошо обученных воинов. Великое царство раздирают на части междоусобицы, и мы обязаны укрепить границы, чтобы уцелеть.
        Селевк, довольный ответом, усмехнулся:
        - Уцелеть, чтобы процветать!..
        Апама внимательно следила за всеми делами Селевка. Ей нравился тот мир, в котором она оказалась. Она помогала Селевку разобраться в сложнейшем штате высокопоставленных чиновников, которые управляли сатрапией, руководили внешней политикой, заключали торговые договора, организовывали сельскохозяйственные работы. В течение месяца Апама навела порядок во дворце, добилась, чтобы многочисленные слуги делали то, что нужно. Она составила для них жесткий распорядок дня и перечень обязанностей.
        Придворные между собой шептались:
        - А я-то думал, что она просто красивая игрушка.
        - У нее не дрогнет рука распять непослушных.
        - Наша хозяйка строга, но справедлива.
        - Она - настоящая царица, зорко стерегущая свое царство.
        Селевк часто говорил своим советникам:
        - Я рассказываю Апаме обо всем. Моя жена очень умна.
        Вскоре привычка Селевка посвящать в свои дела жену была признана мудрой его свитой. Нигде в мире женщина не пользовалась такой свободой, как в Вавилоне. В этом отношении вавилонянки могли сравниться только со спартанками.
        Каждый вечер Апама с нетерпением ждала прихода Селевка, чтобы поговорить с ним о событиях очередного дня. В этот раз, ожидая прихода мужа, она приготовила ему два подарка. В зверинце дворца недавно родились два леопарда, их только что перестала кормить мать. Апама решила подарить одного детеныша мужу, а другого сыну. Антиох делал свои первые самостоятельные шаги, и это особенно радовало Апаму.
        Вторым подарком был великолепный в два локтя высотой рельеф, на котором грозный владыка Ашшурбанипал изображался охотящимся из лука на львов. Рельеф принес днем халдейский жрец Син-Эрис, который посвящал Апаму в историю Двуречья. Самые интересные события она пересказывала Селевку.
        - Этот рельеф был недавно найден нашими воинами при раскопках на развалинах Ниневии, - рассказал жрец. - На нем изображен ассирийский царь Ашшурбанипал, правитель самого могущественного государства своего времени. Его столицу Ниневию называли логовом львов.
        - Из-за его страсти к охоте на львов? - поинтересовалась Апама.
        - Если бы… - многозначительно произнес жрец.
        - Тогда почему? Расскажи, это интересно.
        - У восточных ворот Ниневии, называемых «Вход толп народов», в клетках на собачьих цепях сидели цари, плененные Ашшурбанипалом. Они толкли в ступах вырытые из могил кости своих предков. Башни и стены Ниневии покрывала кожа, содранная с врагов Ашшурбанипала. На рынках ассирийских городов пленные жители других стран служили разменной монетой: ими платили за кувшин вина, кирпичи, одежду…
        Апама, пораженная услышанным, не выдержала:
        - Какую зловещую память оставил о себе этот царь!
        А про себя она подумала: «Селевк никогда не будет таким жестоким правителем. Правитель не должен утопать в крови своих подданных. Когда Селевк станет царем, он превратит Вавилонию в лучшую державу мира!»
        Жрец неторопливо продолжал:
        - Город крови и человеческих страданий Ниневия славился своим развратом, поражавшим иные государства Востока, хотя их трудно было чем-либо удивить. И в то же время столица Ассирии стала средоточием культурных ценностей. Ашшурбанипал был тонким ценителем искусства, создателем богатейшей Ниневийской библиотеки.
        - Я знаю об этом, - проговорила Апама. - Сложная личность этот ассирийский царь… как и царь Александр…
        Она задумалась.
        - Сила правителя в мудрости. Боги карают за жестокость. Ниневия пала от десницы Навуходоносора. И государство Александра тоже трещит по швам.
        Последние слова жреца особенно запомнились Апаме. Она решила передать их Селевку.
        - Я верю в мудрость сердца. Мудрость сердца должна склонить нынешних правителей править по законам справедливости и человечности…
        Селевк давно привык читать приходящие письма вместе с Апамой, прежде чем обсуждать их со своими советниками. Однако на этот раз он решил познакомиться с посланием из Македонии один. Но едва он удобно расположился в кресле и начал читать, как тут же вскочил на ноги и кинулся в покои жены.
        - Апама! Письмо от Кассандра!
        - Что случилось?
        - Умер Антипатр! Регентом избрали Полиперхонта!
        - Это плохо?
        - Да, потому что грядут новые смуты. Жаль Антипатра. Я ждал этого, но не думал, что все произойдет так быстро. Полиперхонт, в отличие от Пердикки, недалек и тщеславен. Такие правители особенно опасны. Своим возвышением он обязан Антипатру.
        - Почему же его избрали?
        - Воины видели его в сражениях при Гранике и при Иссе рядом с Александром. А Кассандр в это время отсиживался в мирной Пелле. Да и до сих пор ходят слухи, что он и Иолла повинны в смерти царя.
        После посещения семейства Антипатра в Пелле Апама с симпатией относилась к Кассандру.
        - Но ведь это все в прошлом, - осторожно произнесла она. - Кассандр умен, думаю, со временем он уберет Полиперхонта со своего пути. Да и стар новый регент.
        Селевк посмотрел на Апаму.
        - Ты, как всегда, права. И хотя я по-прежнему отношусь к Кассандру с недоверием, но он несомненно более силен в дворцовых интригах, чем вояка Полиперхонт. - Селевк глубоко вздохнул и присел рядом с женой. - Боюсь, что новые междоусобицы не обойдут нас стороной. Ну почему всегда так? Едва только справишься с одной напастью, тут же на горизонте появляется другая.
        Апама вздрогнула.
        - Что ты имеешь в виду?
        Селевк начал читать ей то, что более всего его взволновало:
        - «Траур по случаю смерти отца послужил мне с братьями предлогом для того, чтобы удалиться со своими надежными друзьями от двора и отправиться в окрестности Пеллы в наш дом, находящийся в лесной глуши. Здесь мы решили обсудить план действий по свержению Полиперхонта. Перед нашим отъездом Полиперхонт пригласил меня к себе и предложил сотрудничество. Что за вид был у него! Щеки висят, глаза давно выцвели, зубы почти все выпали. Какой из него регент? Я научу наших врагов уважать род Антипатра. Я отказался вести с ним какие-либо переговоры, сославшись на скорбь по отцу. Сказал, что приду через несколько дней. Я уяснил из нашей встречи главное: Полиперхонт боится меня и братьев. На семейном совете мы решили занять Мунихию и приступить к осаде всех афинских гаваней. Гарнизон в Мунихии должен находиться под нашим командованием, чтобы из Греции направить удар против Полиперхонта и его единомышленников. Когда ты получишь это письмо, я уже буду находиться на пути в Египет, чтобы просить поддержки у Птолемея, который стал мужем моей горячо любимой сестры Эвридики. Затем встречусь с Антигоном. Отец принял
правильное и своевременное решение выдать нашу сестру Филу за Деметрия. Свадьба состоялась незадолго до его смерти. Призовем в союзники и Лисимаха, мужа нашей третьей сестры - Никеи. Селевк, я возлагаю большие надежды и на твою поддержку».
        Селевк оторвался от письма и поднял голову. Лицо его было хмурым.
        - Антипатр хорошо понял, насколько полезны брачные союзы, - усмехнулась Апама. - Ты поддержишь Кассандра?
        Селевк вздохнул.
        - Сделаю вид, что поддержу. Кассандр, как и прежде, вызывает у меня беспокойство. Он коварен и хитроумен. Но меня больше беспокоит не он. Сейчас Кассандр нуждается в моей поддержке.
        - Тогда кто же?
        - Антигон. Кассандр сообщает в письме, что перед своей кончиной Антипатр поручил Антигону верховное командование царской армией, чтобы продолжать войну против остатков войск Пердикки.
        - И почему это сообщение так тебя встревожило? Я думаю, что Антипатр был уверен в полной преданности Антигона.
        - Или был вынужден подчиниться его требованиям. Этого я не исключаю.
        Селевк хорошо помнил Антигона. Он был одним из немногих военачальников, манера поведения которого Селевку была более всего ненавистна. Антигон редко держал свое слово, а, главное, его поступки были всегда непредсказуемы. Он был скрытен и действовал исподтишка. После каждой встречи с Антигоном у Селевка надолго сохранялось чувство неприязни к Одноглазому.
        - Со смертью Антипатра исчезла всякая надежда на прекращение междоусобных войн.
        - Ты так считаешь?
        - Я это чувствую. Союз Кассандра с Птолемеем после его женитьбы на Эвридике и Антигоном после женитьбы его сына на Филе предвещает серьезную борьбу с регентом Полиперхонтом, ставшим после смерти Антипатра сторонником царского дома.
        - Селевк, - взглянула Апама на мужа, - у нас еще достаточно времени, чтобы все обдумать и принять верное решение. Главное, что мы вместе.
        Селевк впервые за время беседы улыбнулся.
        - Такие, как Кассандр, не проигрывают, - произнесла Апама. - Полиперхонт выпустил Кассандра и его братьев на волю из Македонии. Теперь он наверняка проиграет. Тебе выгоден союз с Кассандром.
        - Но он жесток, - печально сказал Селевк. - Он перевернет вверх дном всю жизнь в Македонии и сметет неугодный ему царский дом. Дорогу к власти Кассандр будет прорубать мечом, спокойно перешагивая через горы трупов. Он никогда не будет верным кому-либо, кроме самого себя.
        - Но мы ведь далеко. Мы в Вавилоне! - Апама крепко поцеловала Селевка.
        Она встала и подошла к одному из кресел, на котором под яркой шерстяной накидкой безмятежно спал маленький леопардик. Когда Апама взяла его на руки, зверек лениво потянулся и открыл глаза.
        - Это тебе мой подарок! Он скоро вырастет и будет надежно тебя охранять.
        Подарок пришелся Селевку по душе. Неменьший восторг вызвал и рельеф.
        - В царском музее среди произведений искусства, собранных великим Навуходоносором и его предшественниками, он займет достойное место.
        - Син-Эрис рассказывал мне, что самый древний памятник, находящийся в музее, относится ко времени почти за две тысячи лет до Навуходоносора.
        - Знаю. Об этом мне рассказывал коллекционер и ценитель прекрасного Птолемей, когда мы с ним знакомились с сокровищами царского музея. Это две дворцовые статуи правителей города Мари, разрушенного Хаммурапи.
        - А мне, - улыбнулась Апама, - больше всего в музее нравится скульптура базальтового льва, стоящего на поверженном человеке.
        Они рассмеялись. Апама, обняв Селевка, шепнула:
        - Ты очень похож на этого льва. Увидишь, что все твои враги будут повержены.
        «Как она чудесна! - подумал Селевк, с любовью глядя на жену. - Спасибо тебе за этот подарок, Александр!..»
        Апама находилась в самом расцвете сил, здоровья и молодости. Возвратившись в Вавилон, она обнаружила вскоре, что снова станет матерью. В этот же день Апама приказала выкрасить двери в своей спальне в красный цвет, который, как она верила, предохраняет от злых духов. Узнав о зарождении в своем чреве новой жизни, она стала ежедневно совершать длительные прогулки, переодеваясь в одежду простой горожанки: длинное широкое одеяние красноватого цвета, собранное в складки широким поясом, и прикрывающее лицо, легкое, тонкое покрывало, прикрепленное к высокой прическе так, что оно облегало весь стан, закрывая плечи и спину. Верная Амитида была собеседницей в этих прогулках, а рабы надежной защитой на улицах многолюдного города. Апаме нравилось бродить по жилым кварталам с красивыми названиями: «Рука небес», «Обитель жизни»…
        Посреди Вавилона, разделяя город на две части, протекал Евфрат. Апама со своим окружением любила гулять по набережной левого берега, носящей священное название Арахту. Син-Эрис в одной из бесед поведал, что сооружение вавилонских набережных и моста через Евфрат было осуществлено по повелению мудрой царицы Нитокрис, супруги царей Навуходоносора и Набонида. Нитокрис возвела вдоль обоих берегов реки набережные, поразительные по величине и красоте. Прогуливаясь, Апама думала, что можно совершить, чтобы оставить о себе достойную память. Но мысли ее неизменно возвращались к мужу и сыну. В помощи им стать великими правителями видела она свое предназначение.
        В своих ежедневных путешествиях по городу Апама не обходила своим вниманием базары. Чем ближе подходила она к базару, тем многолюднее становилось движение на улицах. Двигались повозки, запряженные ослами, мулами и волами, шествовали вьючные караваны из верблюдов. По Евфрату сновали похожие на круглые щит гуфы, нагруженные бочками с пальмовым вином, и рыбачьи челноки.
        На вавилонских базарах можно было купить практически любой товар. Места торга были сосредоточены около городских ворот. Возле них в прилегающих улицах, переулках и тупиках разместились лавки, ремесленные мастерские, питейные дома. От зари до зари, пока городские ворота были открыты, гудел, как улей, красочный восточный базар. Здесь продавали, покупали, торговались, клялись, проклинали, ссорились, мирились, надували друг друга горожане и сельские жители, разносчики, лоточники, лавочники, ремесленники. Здесь толпилась разноплеменная и разноязычная масса людей, говорящих на разных языках, но отлично понимающих друг друга. Жизнь научила их владеть, по меньшей мере, двумя языками - арамейским и вавилонским. Торговались обычно на арамейском, сделки записывались либо по-вавилонски - на глиняных табличках клинописью, либо по-арамейски - краской на кусочках пергамента, кожи, папируса, дощечках, глиняных черепках-остраконах.
        Апама прислушивалась к беседам, жадно впитывала все происходящее вокруг. Неожиданно как-то раз она стала свидетельницей разговора двух торговцев, только что прибывших в Вавилон из разных мест.
        Высокий мужчина с обветренным лицом, похожий на грека, говорил:
        - Из всех друзей великого Александра верным царице Олимпиаде остался только один Эвмен.
        - Недаром Птолемей и ныне покойный Антипатр приговорили его к смертной казни, - усмехнулся его собеседник.
        - В дороге я слышал, что одноглазый Антигон готовится к тому, чтобы захватить все царство и самому стать царем. Но Эвмен готов немедленно выступить против него.
        - Надеюсь, Эвмен не вступит ни в какие переговоры с Антигоном и останется верным царям. Однако чувствую: быть длительной и кровопролитной войне.
        - Кассандр тоже не дремлет. Он завладел Мунихией, в любое время может вторгнуться в Македонию и взять в плен законную царицу Олимпиаду.
        - Ну и времена наступили! Хорошо еще, что в Вавилоне пока спокойно.
        - Надолго ли?..
        Встревоженная услышанным, Апама поспешила вернуться во дворец. От Селевка она узнала не менее тревожные новости, доставленные гонцами из Египта и Малой Азии.
        Большая опасность в Малой Азии исходила теперь от сторонника Пердикки Эвмена. Он овладел сатрапиями, расположенными на морском берегу, теперь все земли между Тавром и Геллеспонтом находились в его руках.
        Вместе с Антигоном Одноглазым при согласии и поддержке Птолемея Кассандр начал спешно вооружать войска для борьбы против регента и царей. Чтобы без лишних потерь нанести удар из Азии, Антигон отправил послов к Эвмену, предлагая ему забыть о прежних раздорах и заключить союз для совместного ведения войны с Полиперхонтом.
        - И что Эвмен? - нетерпеливо спросила Апама.
        - Эвмен понимает, что времена, которые могут разрушить государство Александра Великого, наступили и теперь, как никогда прежде, он нужен царскому дому. Уверен, Эвмен будет предан делу царей до конца. Он уже принял предложение Полиперхонта воевать против Антигона.
        В душе Селевк уважал кардианца, одного из лучших военачальников Александра, за храбрость, острый ум и талант сочинителя.
        …Но молодость брала свое, заставляя радоваться жизни и забывать о трагедиях, назревающих вокруг Вавилонии. У Апамы и Селевка родилась дочь, светленькая и голубоглазая. Настоящая македонянка! Назвали Лаодикой, в честь матери Селевка.
        Вскоре Апама получила поздравление от Антиоха и Лаодики, в котором сообщалось, что у Филы и Деметрия тоже родилась дочь, - ее назвали Стратоника.
        - Селевк, - мечтательно улыбалась Апама, - мне недавно приснился сон. Наш сын Антиох влюбился в прекрасную Стратонику, дочь Филы и Деметрия. И Стратоника полюбила Антиоха и стала его женой.
        4
        Заканчивался четвертый год мирного правления Селевка в Вавилонии, когда из Фракии пришло длинное и тревожное письмо от старого Антиоха, нарушившее привычный ритм жизни.
        Отец сообщал сыну, что вынужден с семьей срочно покинуть Пеллу и сейчас находится под защитой Лисимаха во Фракии. Отъезд, точнее, бегство было вызвано возвращением из Эпира царицы Олимпиады.
        Антиох подробно описал события, произошедшие за последние несколько месяцев в Македонии:
        «Многие приверженцы Полиперхонта в Афинах перешли на сторону Кассандра. Путь в Македонию для Кассандра, чтобы ему занять вместо Полиперхонта место регента при царях, был открыт. В переговоры с Кассандром вступила и жена Арридея Эвридика, решившая убрать со своего пути Полиперхонта и Олимпиаду, чтобы стать единовластной царицей. Кассандр, как тебе хорошо известно, люто ненавидит царицу-мать. Это вынудило Олимпиаду скрыться от его преследований в Эпире. Первым делом Эвридика решила заставить своего слабоумного мужа назначить Кассандра регентом вместо Полиперхонта. Кассандр, вернувшись в Македонию, собрал при содействии Эвридики значительные боевые силы. Таким образом, Эвридика стала опаснейшей соперницей для Олимпиады. Эти сведения очень быстро достигли Эпира, и Олимпиада поняла, что отсиживаться в горах и бездействовать она более не имеет права, так как ее безопасность и, главное, безопасность законного наследника престола находятся под угрозой. Эвридику, Арридея, а вместе с ними и весь род Кассандра царица Олимпиада решила срочно убрать со своего пути. В ней пробудилось желание беспощадной        Селевк оторвался от письма и вздохнул. Нехорошие предчувствия навалились на него всей своей тяжестью. «Борьба между могущественными партиями приняла новый оборот, - с тоской подумал он, - не „за“ или „против“ царской власти, но за Олимпиаду или Эвридику, за сына Александра Великого или за его брата Арридея». В этот момент он не мог себе ответить на вопрос: а за кого же он? И вернулся к письму отца в надежде найти ответ:
        «Приняв решение вернуться для борьбы с соперницей в Македонию, Олимпиада начала действовать. Первым делом она отправила послание Полиперхонту с требованием немедленно прибыть в Македонию, чтобы править от имени царей с подобающей суровостью. Ты знаешь, что Олимпиада всегда считала, что страх народа перед царями гораздо лучше и надежнее его любви. Кассандр, оставив под предводительством Эвридики часть войска, спешно возвратился в Грецию с целью окончательно разгромить Полиперхонта.
        Пока Кассандр со своим войском двигался к Пелопоннесу, чтобы обеспечить за собой обладание Грецией, Полиперхонт с царицей Олимпиадой и наследником престола направились в Македонию. Олимпиада желала покончить с дерзкой выскочкой и слабоумным Арридеем одним ударом.
        Эвридика, склонив на свою сторону многих влиятельных македонян, во главе войска вместе со своим мужем выступила против неприятеля к границе, чтобы не допустить его на территорию Македонии.
        Когда оба войска встали друг против друга, македоняне в войске Эвридики внезапно объявили, что они никогда не будут биться против матери своего великого царя, и перешли на сторону Олимпиады.
        Олимпиада торжествовала. Обнимая перешедших на ее сторону воинов, царица говорила:
        - Какой гнев сверкал в глазах Эвридики, когда она целилась в меня копьем! Но, благодарение богам, теперь она узнает, что значит стоять на дороге, по которой идет Олимпиада.
        Слабоумный царь со своими приближенными был взят в плен прямо на поле несостоявшейся битвы. Эвридике удалось бежать с одним из особо приближенных к ней военачальников. Но вскоре она была настигнута и взята под стражу.
        Повсюду в Македонии мать Александра Великого встречали громкими криками ликования. Теперь Олимпиада наконец-то получила возможность отомстить за все испытанные ею обиды. Темные страсти ее дикого характера вспыхнули ужасным пламенем, все сжигающим на своем пути. Всю жизнь она люто ненавидела побочных детей царя Филиппа, исходила ревностью против их матерей. Она ненавидела слабоумного Арридея, сына фессалийской танцовщицы. Вдвое сильнее она ненавидела Эвридику, дочь дикой Кинаны, которая задумала уничтожить ее, мать завоевателя вселенной. Только мудрый Антипатр мог держать в узде ее страсти. Но Антипатра теперь нет среди нас.
        Олимпиада приказала замуровать Эвридику и Арридея в подвале царского дворца, оставив лишь небольшое окошко в стене для передачи скудной пищи, чтобы голодная смерть не прекратила их мучения слишком рано. Она ликовала, наслаждаясь жестокими страданиями несчастных, и умножала их придумыванием новых истязаний.
        Припадки падучей болезни Арридея в заточении участились. Едва разум ненадолго возвращался к нему, он истошно орал, требуя немедленного освобождения.
        Слухи о жестокости Олимпиады быстро распространились по городу. Скоро недовольство царицей сделалось всеобщим. Из опасения, что может вспыхнуть мятеж в защиту заключенных, Олимпиада приказала своим телохранителям умертвить Арридея в его темнице стрелами из луков.
        Вся Пелла содрогнулась. Даже в огрубевших сердцах воинов пробудилась жалость. Твоя мать встревожилась и сказала, что это только начало трагедии и надо немедленно покинуть Македонию. Но я решил повременить. Многие знатные македоняне начали собираться в дорогу, призывая богов покарать жестокую ведьму.
        В один из дней Олимпиада послала Эвридике меч, яд и веревку, предлагая сделать выбор между этими тремя орудиями самоубийства.
        Как рассказала стража, Эвридика без единого слова жалобы, лишь умоляя богов, чтобы впоследствии Олимпиада получила такие же дары, оставила нетронутой веревку, присланную царицей, чтобы еще раз выказать ей презрение, прикрепила к карнизу свой пояс и повесилась».
        - Иначе и быть не могло! - воскликнул Селевк: - Олимпиада мстительна и жестока. Она всегда убирала со своего пути неугодных.
        Он снова углубился в чтение письма:
        «После злодейского убийства Арридея и Эвридики Олимпиада начала уничтожать их единомышленников и всех, кто, по ее мнению, запятнал блеск имени ее великого сына. В это число попал и род Лагидов, и наш род… Но в первую очередь род покойного Антипатра. По приказу Олимпиады был убит его сын Никанор. Она отправила в Азию своих воинов, приказав разрыть могилу недавно погибшего Иоллы и кости его бросить собакам. Воля царицы была выполнена. Не имея возможности расправиться с Кассандром - тот командовал армией в Греции и сам представлял угрозу Олимпиаде, - она обратила свой гнев на его друзей, находившихся в Македонии. Царица казнила сотни близких Кассандру людей. Сердца македонян отвернулись от Олимпиады.
        Многие вовремя успели покинуть пределы Македонии. Бежали во Фракию и мы. Лисимах радушно встретил наше семейство. Тебе непременно надо знать, что Лисимах искренне предан тебе и считает тебя своим лучшим другом. У Лисимаха и Никеи растут замечательные дети, внуки Антипатра: Агафокл, который на два года младше нашего Антиоха, и Арсиноя, ровесница Лаодики, которую мы все мечтаем увидеть.
        С нетерпением ожидаю от тебя писем. Я знаю, что ты занят, но прошу не скупиться на подробности о своей жизни и о жизни детей, моих горячо любимых внуков».
        С трудом сдерживая наворачивающиеся слезы, Селевк приказал немедленно вызвать Патрокла.
        - Какие новости из Греции от Кассандра? - нетерпеливо спросил он советника, едва тот переступил порог его кабинета.
        - Кассандр одержал крупные победы в Греции и сейчас со своим войском приближается к Македонии.
        Селевк с облегчением вздохнул. Теперь за будущее родителей он был спокоен, - скоро они вернутся в Пеллу, в свой дом. Он не сомневался, что войско Кассандра по мере приближения к Пелле будет расти от прихода тех, кому стало ненавистно правление царицы Олимпиады. Чтобы не нарушать мира в своей сатрапии, Селевк решил по отношению к Кассандру сохранять нечто вроде нейтралитета. Олимпиаду же он окончательно вычеркнул из своих мыслей. «Кассандр метит в регенты, - размышлял Селевк, - Антигон стремится захватить господство в Азии. На стороне Полиперхонта Эвмен, опытный и преданный царям полководец. Полиперхонт помог Эвмену набрать тысячи хорошо обученных наемников. Эвмен повинен в смерти Кратера, я никогда не прощу ему этого. Сейчас, когда все взоры устремлены на регента и Олимпиаду, у меня еще есть время увеличить свою армию. Хотя она уже представляет мощную силу!..»

* * *
        Войско под предводительством Кассандра приближалось к Македонии. Это напрочь лишило сна царицу Олимпиаду. Она спешно перебирала все варианты борьбы, но ни один не годился. Она умела изготавливать сильные яды. Но как подослать к Кассандру убийц? Этот вариант царица отбросила, хотя он был самым надежным. Отец Кассандра, ненавистный Антипатр, не раз во всеуслышание заявлял, что предпочитает умереть от копья, чем быть отравленным. Единственной надеждой на спасение оставались Полиперхонт и Эвмен. Но Полиперхонт понес значительные потери. Значит, помощи можно ждать только от Эвмена.
        Узнав о грозящей царице опасности, Эвмен заторопился. Он спешно вступил со своей армией в Финикию, занял у оставленных Птолемеем гарнизонов их города и провинции и начал строить корабли. Когда суда были готовы и спущены на воду, Эвмен приказал перенести на них все захваченные сокровища. Отплытие от берегов Финикии новой флотилии откладывалось из-за сильнейшего урагана.
        Как только море успокоилось, боевые корабли с восходом солнца один за другим вышли из гавани и выстроились на рейде.
        Поднимающееся солнце осветило великолепные суда, готовые к походу.
        Эвмен торжествовал:
        - Наш флот доставит царице Олимпиаде много сокровищ.
        Едва триера, на которой стояли Эвмен и наварх Сосиген, достигла открытого моря, на всех кораблях одновременно взмыли на мачтах паруса. Флотилия легла на курс. За боевыми кораблями потянулись вспомогательные суда, на которых разместились люди, лошади и осадные машины.
        А в это время опасность, более грозная, чем недавний ураган, стремительно приближалась к флотилии Эвмена. Это был флот Антигона, недавно сокрушивший флот Полиперхонта. Суда победителей были украшены трофеями, венками и носами захваченных в плен триер.
        Антигон стоял на палубе, подставив лицо утренним лучам. Планы новых завоеваний и неутоленное желание мести лишали его душу покоя.
        «Я и только я предназначен для неограниченной власти над всем государством Александра», - эта мысль избавляла Антигона от всех колебаний и сомнений, которым он иногда был подвержен.
        Но для достижения цели необходимо было убрать со своего пути кардианца Эвмена.
        Увидев вдали его флотилию, Антигон восторжествовал. Враг сам шел к нему в руки. Это был добрый знак! К опасностям, к боям, к победам Антигон был готов всегда. Он начал действовать быстро, уверенно и смело.
        Флот Эвмена под командованием наварха Сосигена был застигнут врасплох. Он не был готов к битве и отчаянно попытался прорваться в открытое море. И потерпел поражение. Из окружения удалось вырваться лишь нескольким кораблям, на одном из которых находились Эвмен и Сосиген. Воины Эвмена не были сплочены дисциплиной, в отличие от воинов Антигона, воодушевленных недавними блестящими победами.
        На судах кардианца началась паника. Вскоре десятки новых триер стали добычей Антигона.
        Увидев сокровища, перекочевавшие с кораблей Эвмена на его корабли, Антигон громко расхохотался. Это был смех победителя. Мечты о безраздельном господстве над всем государством Александра сбывались. Подчинить своей власти всех диадохов и передать после себя царский венец достойнейшему, а достойнейшим Антигон считал любимого сына Деметрия, - такой была теперь главная цель его жизни.
        В стремительно набирающем силу двадцатилетием Деметрии видел Антигон достойного преемника великого царя.
        Отец восхищался военными способностями сына, проявившимися очень рано. Молодой Деметрий был смел до дерзости и пылок до безрассудства. И он к тому же был любимцем воинов. Они все единодушно желали ему воинской удачи. Однако Эвмен не собирался сдаваться. Он поспешил переправиться со своей армией через Тигр и расположился у западных границ Мидии.

* * *
        Гонец со срочным донесением прибыл в царский дворец в Вавилоне ранним утром.
        Стражник распахнул ворота и, узнав о цели прибытия, повел посланца стратега Азии Эвмена к Селевку. Они миновали большой зал, попали во второй зал поменьше и свернули в широкий коридор. Затем повернули еще раз. Скоро гонец окончательно запутался в лабиринте залов и коридоров, внутренних дворов и двориков. Журчание фонтанов и приглушенные голоса сливались в тихую музыку пробуждающегося дня. Чем ближе стражник и гонец подходили к залам приемов, тем больше им встречалось людей: сановники в богатых одеждах, военачальники в доспехах, писцы и должностные лица с грудами пергаментов…
        В это время Селевк сидел в одном из залов, задумчиво глядя на колоссальных размеров статую Гильгамеша, высеченную из камня.
        Селевк часто задерживал свой взгляд именно на этой статуе.
        «Я обязан преданно служить народу Вавилонии. Я должен помнить о каждом его жителе, обо всех тех, кто создает ценности для процветания страны. Это тяжкое бремя, - думал он, глядя на Гильгамеша. - Я не имею права совершать ошибки…»
        Советник Патрокл прервал размышления Селевка, сообщив о прибытии посланца Эвмена.
        Гонец зачитал письмо стратега Азии, армия которого находилась в нескольких днях пути от Вавилона. В нем Эвмен предлагал Селевку срочно объединиться с ним против Антигона для защиты интересов царского престола.
        - «Я обращаюсь к тебе, Селевк, с чувством глубочайшего уважения к твоим воинским заслугам и надеюсь в твоем лице обрести союзника. По приказу регента и царицы Олимпиады я назначен полновластным стратегом в Азии. Из царской сокровищницы лично мне царицей подарено пятьсот талантов, но я не нуждаюсь в таких огромных деньгах, так как не ставлю себе целью, как многие из диадохов, приобрести могущество и богатство за счет царского престола. Я предпочитаю использовать эти деньги на правое дело, сохранив их для сына Александра Великого, законного наследника. Только надежда, что мне удастся сделать что-либо для него, побудила меня принять звание полномочного стратега в Азии. Это звание, несмотря на сопряженные с ним опасности, доставляет мне то утешение, что я снова нахожусь среди старых товарищей по оружию, тех, которые еще остались неприкосновенными со времен Исса и Гавгамел, походов в Индию и Бактрию.
        Я видел сон, который стоит внимания того, кто верит в могущество великого царя и полководца, причисленного к сонму богов, живая сила гения которого до сих пор придает нам силы.
        Александр явился мне во сне и сказал, что если ему будут продолжать повиноваться, то это послужит ко всеобщему благу. Если же нет, то всех нас ждет смерть.
        По прибытии войска в Киликию я воздвиг шатер Александра. На трон были возложены диадема, скипетр и щит царя царей. Перед троном был воздвигнут алтарь, на который предводители войска по очереди приносили в жертву сыну Зевса мирру и благовония. Вокруг трона стояли кресла военачальников, в которые они после совершения обряда жертвоприношений садились».
        Селевк усмехнулся и подумал: «Хитрец! Поседевшие, закаленные в боях ветераны, с презрением смотрящие на диадохов, считающие жалким настоящее, а великим только прошлое, снова обрели уверенность в жизни. Без сомнения, теперь дальновидный Эвмен господствует над их волей, умами и сердцами именем Александра и его сына».
        - «Я первым из вас разгадал замыслы коварного Антигона. Он объявил себя врагом Полиперхонта и вступил в союз с Кассандром и Птолемеем, чтобы постепенно, овладевая одной провинцией за другой, стать полновластным правителем Азии. А в дальнейшем первым из диадохов принять царский титул, - продолжал читать послание Эвмена гонец. - Военных сил у Антигона вполне достаточно, чтобы достичь поставленной цели. Я уверен, что союз Антигона, Кассандра и Птолемея недолговечен - слишком разные они люди и слишком разные у них цели. Желание Антигона окружить меня железным кольцом очевидно. Я подготовился к длительной войне. Сейчас Антигону удивительно везет. Но это везение вора, а не истинного воина. Он захватил мои сокровища, предназначенные для царицы Олимпиады, и корабли, ибо я не успел выйти в открытое море и вступить с ним в бой.
        Селевк, запомни: враг у нас один - Антигон. Он совсем скоро, если мне не удастся его сокрушить, вступит в борьбу и с Птолемеем, и с тобой. Мы все были друзьями, нам нужно забыть про обиды, нанесенные друг другу, и объединиться против врага, стремящегося захватить царство Александра Великого. Я готов вычеркнуть из памяти то, что по указанию Птолемея войсковое собрание приговорило меня к смертной казни, и первым протянуть руку для примирения. Мы должны объединиться, чтобы не допустить гибели законного наследника царского престола».
        Доводы Эвмена заставили Селевка задуматься. Но интересы Вавилонии требовали в данный момент принять сторону Антигона.
        Селевк приказал проводить гонца в соседнее помещение и дожидаться там письменного ответа.
        Едва тот вышел, Селевк с раздражением произнес:
        - Какая неслыханная дерзость! Я никогда не предам своих друзей, с которыми заключил союз.
        Патрокл молча смотрел на Селевка, ожидая приказаний.
        - Слушай мой ответ Эвмену. Подготовь и срочно отошли. Я готов служить царице Олимпиаде и наследнику престола и исполнять свой долг по отношению к ним. Но я никоим образом не могу признать стратегом того, кто был македонянами осужден и приговорен к смерти, а тем более следовать его приказам и принимать его советы…
        В военной помощи кардианцу Селевк категорически отказал. Городу городов нечего опасаться. Силой его не взять, измором не одолеть. Войско находится в боевой готовности. Опытный военачальник, Селевк размышлял: «Получив мой ответ, Эвмен будет пытаться запугать меня, чтобы двинуться в Сузы через мои земли. Он рассчитывает завладеть сокровищами, хранящимися в царском дворце в Сузах, и постарается отразить нападение идущих за ним следом и уже переправившихся через Евфрат войск Антигона».
        Однако искра беспокойства тлела в душе Селевка. Слишком многочисленной и сильной была армия Эвмена. Он решил немедленно послать гонцов к Антигону, который уже стоял со своим войском в Месопотамии, настоятельно рекомендуя ему ускорить прибытие.
        «Сатрапы верхних провинций уже идут на соединение с Эвменом, - предупреждал Селевк. - Всего важнее опередить кардианца».
        «Те, кто выходят живыми и невредимыми из различных испытаний, меня всегда интересовали, - думал Селевк. - Птолемей и македоняне приговорили Эвмена к казни, а Олимпиада и Полиперхонт назначили стратегом Азии. Какая-то неведомая сила его оберегает. Он строит флот, который почти весь переходит на сторону Антигона, а его корабль спасается. Теперь он стремится захватить царскую сокровищницу в Сузах. Вчера еще жизнь Эвмена висела на волоске, а сегодня он снова нам угрожает».
        Тревоги и сомнения, связанные с Эвменом, не покидали Селевка. Каждый день приносил новые, не радующие известия.
        Эвмен спустился к Тигру и расположился лагерем в трехстах стадиях от Вавилона, надеясь беспрепятственно продолжить свой путь в Сузы через эту богатую провинцию. Кардианец хотел завладеть хранившимися в Сузах сокровищами и соединиться с сатрапами верхних персидских провинций, на поддержку которых рассчитывал.
        В один из дней Эвмен приказал собрать все находившиеся на реке суда и готовиться к переправе. Едва переправа войск началась, к берегу пристал корабль, на котором находились Селевк, его советник Патрокл, помощник командующего армией Аху-бани, сопровождающая их свита и телохранители.
        - Нам новая война не нужна… - задумчиво произнес Аху-бани.
        - Но она уже идет, - бросил Селевк. - Снова междоусобная война! Я знал, что она не прекратится и после временного затишья вспыхнет с новой силой. Я вздохну с облегчением, когда здесь окажется Антигон.
        - Антигон стар, - заметил Патрокл.
        - Стар, но силен и пока еще крепко сидит на коне.
        Появление Селевка перед воинами Эвмена, которые хорошо помнили его по былым сражениям, не вызвало криков приветствия, как он ожидал. Это объяснялось тем, что рядом находился их новый военачальник, к которому они прониклись уважением, как к защитнику законного наследника царского престола, и который им щедро заплатил.
        - Доблестные воины, - громко заговорил Селевк, - я хочу напомнить вам, что вы находитесь под командованием человека, который способствовал гибели одного из лучших полководцев великого Александра, любимого всеми нами Кратера.
        Селевк говорил медленно, чтобы глашатаи успевали передавать его слова переправляющимся через реку воинам, но те, не останавливаясь, продолжали переправу.
        - Эвмен действует не в интересах царского дома. Он использует вас исключительно в своих интересах. Вы соблазнились обещаниями щедрых даров. Но Эвмен вряд ли успеет выполнить свои обещания…
        Ожидая, пока его слова повторят глашатаи, Селевк напряженно всматривался в лица воинов. Но ни в одном лице он не нашел ни поддержки, ни одобрения. Единственным ответом ему был шум продолжающей переправу многотысячной армии.
        - Опомнитесь! - в ярости крикнул Селевк. - Победу одержит Антигон. Он скоро будет здесь! Пока не поздно, переходите в ряды моей армии. Ваши товарищи по оружию ждут вас.
        Внезапно глашатаи передали ответ Эвмена:
        - Селевк, если Антигон вдруг одержит надо мной победу, это станет началом грандиозной войны Одноглазого со всеми диадохами. Ты напрасно веришь Антигону! Он выгонит тебя из Вавилона! Запомни мои слова!
        Не встретив сочувствия среди воинов, Селевк направился вверх по реке к старому каналу, верхнее устье которого было заграждено плотиной, и приказал немедленно ее разрушить.
        Едва начало смеркаться, Эвмен, переправившийся с частью войска на противоположный берег, к величайшему своему изумлению, обнаружил, что земля под ногами все больше и больше наполняется водой. «Селевк разрушил одну из плотин!» - догадался Эвмен. Он приказал воинам не останавливаться и двигаться дальше. Передвигаться сначала по лужам, а затем по пояс в воде в стремительно сгущающихся сумерках становилось все труднее и труднее. Вода прибывала с каждой минутой. Обессиленным воинам при помощи местных проводников с большим трудом удалось выбраться на возвышенную местность.
        Утром на келеках, плотах на кожаных бурдюках, надутых воздухом, оставшиеся воины были переправлены на противоположный берег. Однако Эвмен не желал расставаться с обозом, который находился на затопленном берегу. Такая потеря легко могла повлечь за собой неудовольствие и возможную измену, особенно среди отрядов аргираспидов. Проводник указал место, где без большого труда можно было запрудить канал и спустить воду. Работы по устройству запруды прошли быстро, и местность снова стала доступной и свободной. Путь к Вавилону был открыт…
        Освещенный множеством светильников зал приемов с раннего утра заполнили военачальники и советники. Все разместились вокруг Селевка, сидящего в центре зала на небольшом возвышении, охраняемом двумя каменными львами. Он внимательно слушал окружающих.
        - Войско Эвмена подошло совсем близко к стенам города. Я опасаюсь, что сегодня или завтра враг может начать штурм ворот. Что если войска неприятеля ворвутся в город? - В голосе Аху-бани звучала тревога.
        - Не ворвутся, - спокойно возразил Селевк. - Если бы Эвмен собирался нас атаковать, он бы построил за ночь осадные машины. Но он этого не сделал, потому что ждет главного своего врага - Антигона.
        Но слова Селевка показались Аху-бани и другим военачальникам малоубедительными.
        - Македоняне вот-вот пойдут в атаку, а наши воины сидят по казармам и начищают до блеска щиты.
        - Наших воинов необходимо вывести к стенам, чтобы в нужный момент они могли вступить в бой.
        - Эвмену следует преподать хороший урок…
        - Пока мы находимся за стенами Вавилона, нам ничего не угрожает. Битвы надо постараться избежать.
        Селевк взглянул на Патрокла:
        - Пошли послов к Эвмену. Желая сберечь свою сатрапию от дальнейшей опасности и удалить его войско с нашей территории, я предлагаю перемирие и помощь его армии продовольствием и судами.
        Патрокл почтительно поклонился и вышел.
        Уже через час из ворот богини Иштар к Эвмену выехали послы.
        Одновременно Селевк послал гонцов к Антигону, который стоял со своим войском в Междуречье, настоятельно прося его ускорить прибытие. Сатрапы верхних провинций, сообщал Селевк, уже идут на соединение с Эвменом, всего важнее разбить врагов до их объединения.
        Между тем Эвмен переправился через Евфрат и двинулся к Сузам. Он послал сатрапам верхних земель приглашение прибыть в Сузиану.
        Через несколько дней после ухода армии Эвмена из пределов Вавилонии Селевк получил из Фракии письмо от Лисимаха.
        Он сообщал о казни царицы Олимпиады:
        «В Пирне, куда Олимпиада укрылась от преследований Кассандра, она мужественно, с поистине царским величием закончила свои дни. Царица хотела продержаться в крепости, пока не получит помощь от Полиперхонта и Эвмена, единственных вставших на ее защиту. До последней минуты она надеялась, что у нее хватит сил победить Кассандра. Но Олимпиада оказалась бессильной перед родом Антипатра. Македоняне радостно приветствовали Кассандра, вернувшегося после блестящих побед над Полиперхонтом, как избавителя от жестокой царицы, принесшей горе почти в каждый дом. Македоняне сами вынесли приговор Олимпиаде.
        Как рассказывают очевидцы, царица вышла навстречу своей гибели в великолепном праздничном пурпурного цвета наряде и диадеме, украшенной драгоценными камнями.
        Двести воинов ранним утром вошли в крепость, где находилась Олимпиада. За ними следовали родственники казненных царицей македонян. Кассандр с братьями замыкал шествие.
        Олимпиада, гордая и величественная, вышла навстречу своим убийцам.
        - Жалкие трусы, вас много, а я одна. Вы дрожите, а я вас не боюсь. Ну что ж, убейте мать того, кто принес славу Македонии и покорил мир.
        Воины в ужасе отступили, не решаясь поднять руку на мать Александра Великого.
        Тогда вперед вышли родственники казненных.
        - Смерть!.. Смерть!.. Смерть!..
        Толпа приближалась. В руках были камни. В глазах - ненависть.
        - Жаль, что я казнила так мало! Надо было казнить еще больше! - крикнула в лицо разъяренной толпе царица.
        Без жалоб и слез она пала на землю под градом камней.
        Кассандр торжествовал: могущественной Олимпиады больше не существовало.
        Увидев повзрослевшую Фессалонику, он был покорен ее красотой и решил жениться на дочери царя Филиппа. Этот брак обеспечит ему права на царский престол Македонии».
        Селевк никогда ранее не проявлял особой симпатии к Олимпиаде. Но сейчас, отложив в сторону письмо, он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. И дал себе клятву: сполна отплатить и Антигону Одноглазому, и Кассандру.
        5
        - О всемогущий Зевс! - Селевк положил письмо Антигона и поднял глаза на жену. - Я знал, что мои предчувствия меня не обманут.
        - Что случилось? - поинтересовалась Апама.
        В этот зимний вечер супруги встретились в саду, где круглый год царила весна. Трава, листья на деревьях, цветы и даже небо - все было сделано из тончайших разноцветных тканей. Солнце здесь заменяли огромные полированные серебряные зеркала и спрятанные светильники. Этот сад был излюбленным местом бесед Апамы с Селевком.
        - Эвмен казнен. Послушай.
        Селевк стал читать письмо:
        - «В лагере Эвмена, успевшего соединиться с сатрапами верхних провинций, как я и предполагал, господствовал хаос. Сатрапы, привыкшие после смерти Александра считаться только с собственными желаниями и интересами, враждовали и соперничали друг с другом. Лагерь Эвмена превратился в место самых отвратительных кутежей. Узнав о моем приближении, кардианец созвал военный совет. Мои разведчики донесли, что Эвмен выступил с предложением отрезать меня от западных провинций, освободить для своей армии путь в Македонию и соединиться с Полиперхонтом, чтобы царское войско вновь стало могущественным. Но сатрапы не поддержали Эвмена. Мнение их одобрил и всемогущий Певкеста, считая, что неприятеля, то есть меня, надо сначала уничтожить».
        Тон письма насторожил Апаму. Она вспомнила, как после встречи Селевка и Антигона в Вавилоне посоветовала мужу не отдавать большую часть войска в распоряжение Одноглазого. Но Селевку пришлось тогда уступить Антигону, пообещавшему после победы над Эвменом присоединить к Вавилонии богатую Сузиану.
        - «Эвмен понял, что ему не удастся одержать верх над голосами эгоизма и склонить сатрапов в пользу своего плана. И кардианец прибегнул к военной хитрости. Он показал военачальникам письма, которые будто бы получил накануне от Оронта, сатрапа Армении. В них якобы сообщалось, что хилиарх Кассандр не только побежден, но и казнен, а Полиперхонт с отборным войском находится на пути в Азию, чтобы начать борьбу с вероломным Антигоном.
        Никто из членов военного совета не усомнился в подлинности писем, думая, что царица Олимпиада находится в Македонии, так как еще не дошли слухи о ее казни. Эвмен вновь приобрел неограниченную власть. Все склонились перед авторитетом царского стратега. Он решил разбить военный лагерь в долине Бундемира недалеко от Персеполя».
        Селевк оторвался от письма.
        - Александр всегда ценил Эвмена. Он в совершенстве владел стратегическим искусством. И умел находить выход из самых сложных положений.
        Выражение лица Апамы удивило Селевка:
        - Тебя что-то тревожит?
        - Читай дальше.
        - «Как только в Персеполь пришло известие, что я нахожусь на дороге в Перейду, союзное войско под командованием Эвмена выступило мне навстречу. Движение вперед проходило в полной готовности к битве с обеих сторон. Расстояние между двумя армиями скоро сократилось до тысячи шагов. Эта битва должна была решить многое. Я обязан был ее выиграть, чтобы македоняне, воюющие на стороне Эвмена, поняли, что Антигон непобедим.
        Эвмен значительно превосходил меня боевыми силами. Местность была крайне неудобна для сражения. Необходимо было выиграть время. Мой сын Деметрий указал мне на главную слабость противника:
        - Союзные войска - чужаки. Они соперники друг другу. Это слабая сторона армии Эвмена.
        Я похвалил своего сына, сказав, что перед нами опасный противник, но мы обязаны победить его, чтобы стать первыми лицами в государстве».
        - Я так и знала! - воскликнула Апама. - Стать первым лицом в государстве - вот к чему стремится Антигон. И для достижения этой цели он сметет всех на своем пути. Антигон даже не скрывает этого. Селевк, я боюсь, что ты совершил ошибку, предоставив в распоряжение Антигона свои войска.
        - Ты напрасно волнуешься, Апама. Для Антигона нет ни малейшей возможности одолеть неприступные стены Вавилона. Да и зачем ему приобретать в моем лице врага? Не забывай, что на моей стороне всемогущий Птолемей.
        - И ты не забывай, что Антигон умен и хитер. Он не успокоится, пока не приберет все к своим рукам. Ты должен заставить его убраться восвояси! Читай дальше.
        «Никто первым не начинал битвы. Кое-где вспыхивали мелкие стычки.
        Я выжидал. Эвмен тоже не торопился.
        Под покровом ночи я решил сняться с лагеря и переправиться в Габиену, местность, удобную для отражения натиска противника. А главное, оттуда был открыт путь к тебе, Селевк, чтобы в случае необходимости пополнить мои войска твоими воинами. Но Эвмен разгадал мой замысел. С наступлением утра я не обнаружил в ущелье противника. Проклятый кардианец опередил меня на несколько парасангов по пути в Габиену.
        Мне удалось за один день настигнуть неприятеля.
        Эвмен немедленно отдал приказ своим войскам остановиться.
        Мы поспешно выстроили боевые линии. Эвмен - чтобы преградить мне путь в Габиену. Я - чтобы проложить себе дорогу силой.
        Всю мощь атаки Эвмен решил сосредоточить на правом крыле, где простиралась обширная равнина. Линию правого крыла составляли карманские всадники и гетайры певкесты. Четыре илы лучших всадников были выставлены для прикрытия и две были в резерве. Впереди разместили слонов. Центр боевой линии составляла пехота. С левой стороны к пехоте примыкали всадники левого крыла. Вдоль линии всадников до самых высот стояли пятьдесят боевых слонов.
        Моя армия по количеству слонов, легкой пехоты и пращников значительно уступала армии Эвмена, но зато превосходила ее по количеству всадников. Но самое главное - я один командовал своей армией, и все повиновались только моим приказам.
        С возвышенности я прекрасно видел расположение неприятельских войск.
        Атаку я решил начать с правого крыла. Мне необходимо было заставить неприятеля очутиться в пустом пространстве, чтобы затем нанести сокрушительный удар по левому крылу».
        - Глаз у Антигона хоть и один, а видит хорошо! В этом сражении армии возглавили могущественные полководцы, достойные друг друга! - воскликнул Селевк. Как опытный полководец, он отчетливо представлял себе весь ход битвы.
        - «Я командовал правым крылом, где сосредоточил лучшую конницу. Деметрию я доверил командование двумя илами.
        Едва началось сражение, мои легкие всадники, минуя слонов, бросились на неприятеля, осыпав его градом стрел, но затем обратились в ложное бегство, когда против нас выступили тяжелые всадники.
        Эвмен приказал сатрапу Эвдиму атаковать мое левое крыло слонами и отрядами конницы.
        По моему приказу мои воины отступили к горам. Я лично объезжал отступающие отряды, указывая наилучшие направления.
        Я слышал, как союзники радостно кричали:
        - Враг отступает!
        - Схватите Антигона!
        - Захватите его сына!
        Тщеславные глупцы! Я выигрывал время, чтобы, собрав воедино все свои силы, воспользоваться образовавшейся брешью. Я послал самых быстрых всадников к своим разрозненным отрядам с приказом собраться под прикрытием гор, выстроиться и быть готовыми к нападению.
        И я дождался своего часа. Между центром и левым крылом противника образовался широкий коридор.
        Мои всадники сплоченной массой бросились в этот коридор. Отразить атаку было невозможно, а быстро развернуть слонов тем более. Вскоре мой сын, как и великий Александр в его возрасте, одержал свою первую победу в первом же сражении. Деметрий вынудил противника к бегству.
        Эвмен, видя свое левое крыло смятым и не желая иметь неприятеля в тылу своих фаланг, приказал трубить отступление.
        С приходом сумерек оба войска снова находились в сборе и горели желанием сражаться. Возобновить битву препятствовал поздний час. В полночь мы уже находились далеко друг от друга.
        После понесенных крупных потерь, не считая себя достаточно сильным, чтобы быть рядом с серьезным противником, я решил расположиться на зимние квартиры как можно дальше от Эвмена. Я был уверен, что сатрапы союзных войск, получив временную передышку, забудут про осторожность и не будут обращать внимания на советы и приказы Эвмена. Каждый из сатрапов снова станет сам себе начальником. Кроме того, я сделал все возможное, чтобы в лагере врага узнали правду: Кассандр жив, армия Полиперхонта почти разгромлена, царица Олимпиада казнена, сила на стороне оппозиции, а не царского дома.
        Для меня не осталось тайной разрозненное расположение лагерей противника. Я был уверен в успехе неожиданного нападения. Войскам был отдан приказ готовиться к походу.
        Передвижение войск совершалось с величайшей осторожностью. Костров не зажигали даже в холодные ночи. На шестой день началась непогода. Задули пронизывающие ветры. Пришлось жечь костры. С окружающих гор дозорные Эвмена заметили огни. Я знал, что достигну неприятеля раньше, чем Эвмен соберет воедино все свои войска. Его лагеря были раскинуты на расстояние шестидневного перехода друг от друга. Разрозненное расположение зимних лагерей Эвмена заключало главную для него опасность.
        Эвмен решил меня перехитрить. Он приказал отмерить на склонах гор место в одну парасангу окружности, вбил в землю вехи и разложил костры в двадцати локтях расстояния друг от друга, чтобы я думал, будто вижу перед собой настоящий лагерь мощной армии. С каждой следующей стражей количество огней уменьшалось, а к утру все костры тушились.
        Сначала я подумал, что в лагере неприятеля находится все его войско, и не решился вести в бой свою утомленную трудным переходом армию. Я поспешно свернул на соседнюю дорогу, где попадались селения, чтобы дать изнуренным войскам отдых.
        Но мой сын разгадал замысел Эвмена.
        - Отец, тебя не удивляет, что, видя наше отступление, неприятель даже не пошевелился в своем лагере? Я уверен, что на горах нет армии.
        Вскоре разведчики подтвердили догадку Деметрия. Вот какой у меня вырос сын! Я не сомневаюсь, что со временем он станет таким же непобедимым, как великий Александр!..»
        Апама внимательно слушала каждое слово письма. Услышав имя Александра, она невольно подалась вперед. Любое упоминание имени великого завоевателя до сих пор тревогой отзывалось в ее душе.
        - Селевк, из этих слов явствует, что перед Антигоном и его сыном скоро все должны будут пасть на колени. И значит, скоро, как и при Александре, прольется море крови.
        - Антигон не посмеет поднять руку ни на меня, ни на Птолемея. А его сын еще не набрал должной силы, - заметил Селевк и продолжил чтение: - «Я решил готовиться к решительному сражению. Разведчики донесли мне, что за спиной Эвмена сатрапы плетут против него интриги.
        Певкеста вступил со мной в тайные переговоры и собирался, как только представится удобный случай, перейти на мою сторону, чтобы не потерять свои земли и дворцы. Певкеста сообщил мне через доверенное лицо, что сатрапы поклялись друг другу после окончания битвы, каков бы ни был ее исход, уничтожить ненавистного им Эвмена».
        Селевк вновь оторвался от письма и подумал: «Царским дом и законный наследник престола обречены на гибель. Предатели и заговорщики дали возможность Антигону выиграть это сражение».
        - «Наступление нового дня Эвмен и его военачальники встретили на возвышенности, наблюдая за колоннами моих воинов, двигающимися по степи.
        Я предложил сражение. Эвмен согласился.
        Вскоре обе армии были выстроены в боевом порядке. Я снова поместил пехоту в центре, а на крыльях конницу. Командование левым крылом было поручено Пифону, а правым Деметрию. Впереди всей линии стояли на страже боевые слоны.
        На стороне Эвмена был перевес в пехоте благодаря отрядам ветеранов аргираспидов.
        Перед своим правым крылом Эвмен выстроил клином шестьдесят слонов и поставил в промежутках между ними лучшие отряды легкой пехоты.
        Стоя на возвышенности, я со своими военачальниками наблюдал за расположением армий. И снова Деметрий порадовал меня: он увидел, что лагерь противника лишен всякого прикрытия. Я похвалил сына за его зоркие глаза.
        Зная об алчности сатрапов, я приказал Пифону:
        - Как только начнется сражение, несколько отрядов твоей конницы под прикрытием поднявшейся пыли должны обогнуть правое крыло неприятеля и ворваться в лагерь.
        Боги услышали меня. Я уже знал, что победа за мной, потому что предвидел, как пойдет сражение.
        По данному Эвменом знаку затрубили боевые трубы. Вскоре закипел яростный бой. Пешие воины смешались с конными, дрались копьями, мечами, голыми руками. Густая пыль окутала сражающихся. В отдалении ничего нельзя было видеть.
        Воины Певкесты вскоре по приказу своего военачальника стали отступать. Певкеста сдержал данное мне слово и без сожаления предал Эвмена в самом начале битвы, став главным виновником поражения неприятеля.
        Всадники под командованием Эвмена сражались отчаянно, но из-за бегства Певкесты численный перевес оказался на моей стороне. Огромное войско Эвмена постепенно распалось на мелкие отряды.
        В это время мои всадники за завесой пыли проникли в лагерь неприятеля. Все сокровища сатрапов, их жены и дети оказались в моих руках.
        Эвмен в сражении в Паретакене потерпел окончательное поражение.
        Из лагеря врага глубокой ночью прискакал гонец с письмом от сатрапов. Они были готовы принять какие угодно условия, если им будет возвращено то, что им принадлежало.
        Мой ответ гласил: я возвращу сатрапам все в полной неприкосновенности, не требуя от них ничего, кроме выдачи Эвмена. Мое предложение приняли. Эвмен был предан своими военачальниками и отправлен ко мне в виде выкупа за их имущество.
        Последняя опора царского престола была мною повержена. Полководец, который один равнялся целому войску, оказался в моих руках.
        Большинство македонских военачальников возмущались, что человек, которого македоняне уже однажды приговорили к смертной казни, еще жив.
        На третий день своего пребывания в моем лагере Эвмен по моему приказу был убит.
        Я стал повелителем Верхней Азии. Моя армия достигла наилучшего состояния. Как главнокомандующий, я считаю, что пришло время известить тебя, Селевк, о моих ближайших планах.
        Скоро я прибуду в Вавилон. Устрой победителям достойную встречу!»
        Апама вздрогнула.
        - Очень жаль!
        - Жаль? - удивился Селевк. - Это очень хорошо! Скоро я присоединю к Вавилонии Сузиану.
        - Антигон опасен, - возразила Апама. - От него исходит угроза. Я это чувствую. Понимаешь, чувствую! И я боюсь за тебя и за детей. Мне страшно!
        - После своей победы Антигон обещал отдать мне Сузиану за оказанную ему помощь в разгроме армии одного из лучших полководцев Александра.
        - Я, как и прежде, убеждена, что ты напрасно помог Антигону. Неужели тебя не настораживает приказной тон его письма? Селевк, по какому праву Антигон назначил себя главнокомандующим без согласования с тобой и Птолемеем? Половина его армии состоит из твоих воинов.
        Селевк молчал.
        - Потому что он считает себя равным Александру и будет так же беспощаден, как Александр.
        - Не думаю, - произнес Селевк.
        Но в голосе мужа Апама не услышала прежней уверенности.
        Селевк никогда не питал симпатии к Антигону. Но годы смягчили его отношение, особенно после того, как Антигон заключил союз с Птолемеем и Кассандром, чтобы уничтожить Полиперхонта и Эвмена. Селевк почувствовал, что теперь испытывает к Антигону некоторую приязнь. Да, конечно, достойно сожаления его непомерное тщеславие, особенно если учесть, что Одноглазому уже далеко за шестьдесят. Тем не менее и Антигон, и его младший сын Деметрий - чрезвычайно одаренные люди. Но Апама зря беспокоится. Антигон не посмеет поднять меч на таких могучих сатрапов и полководцев, как Селевк и Птолемей. Хотя… осторожность никогда не мешает. Надо встретить победителей с величайшими почестями, но и с предельной осмотрительностью.

* * *
        Антигон стал повелителем Азии. Теперь в его руках находились жизни не только тех вельмож, которые боролись против него, но и его сторонников.
        В последующие дни Селевк, едва пробудившись, узнавал новости все тревожнее и неожиданнее: вслед за Эвменом в течение нескольких недель казнены особо преданные Антигону военачальники - Пифон, Эвдим, Антиген и многие другие. Все эти военачальники пользовались высшими знаками отличия во времена Александра. После одержанной победы Антигон поступал сурово не только с врагами, он с удвоенной осторожностью следил за прежними друзьями и безжалостно карал их.
        - Создается впечатление, что Антигон поставил себе целью уничтожить всех выдающихся людей былых времен, - поделился Селевк своими мыслями с Патроклом.
        - Он просто решил заполнить их места своими ставленниками, - ответил Патрокл.
        - Где сейчас находится Антигон?
        - Отправился из Персеполя в Сузы. В Персеполе его приняли с величайшими почестями. Разведчики сообщили, что можно было подумать, будто происходит торжественный въезд в столицу персидского царя.
        Селевк задумался. Как переменчива судьба? Почти год тому назад побежденный Антигон отступил из Сузианы. Тогда было решено, что Селевк получит эту сатрапию за оказанную военную помощь. И он предоставил Одноглазому своих лучших воинов. Теперь Селевк сомневался, что Антигон выполнит свое обещание, и впервые пожалел, что оказал тому поддержку в победе над Эвменом.
        Через несколько дней опасения Селевка подтвердились. Патрокл на утреннем совещании доложил:
        - Антигон прибыл в Сузы. Начальник цитадели Ксенофил перешел на его сторону и от твоего, Селевк, имени согласился исполнить все требования Антигона.
        - И каковы были эти требования? - перебил советника Селевк.
        - Все сокровища, хранящиеся в цитадели Суз, были переданы Антигону. В царской сокровищнице находилось пятнадцать тысяч золотых талантов, а также сосуды и драгоценности ценностью в пять тысяч талантов. Кроме того, Антигон вывез из Мидии драгоценности и дары. Теперь он располагает суммой в двадцать пять тысяч талантов.
        Патрокл умолк.
        - Что еще? Говори!
        - Антигон назначил в Сузы нового сатрапа в лице македонянина Аспизы.
        - Он отдал Сузиану Аспизе? - переспросил Селевк, не веря услышанному.
        - Да!
        Разгневанный Селевк в ярости переломил стоящий около его кресла посох.
        - Я не позволю Антигону самоуправства. Уверен, многие сатрапы скоро объединятся против достигнувшего чрезмерного могущества Одноглазого. Он все еще в Сузах?
        - Нет, он двинулся со своей армией к Вавилону. Дней через двадцать достигнет наших границ.
        - Надо действовать! Надо отомстить Антигону за нарушенные договора.
        - В преданности находящихся в Вавилоне войск ты можешь не сомневаться.
        - А те, кто пока остаются с Антигоном?
        - Будем надеяться, что и они сохранят тебе верность.
        - Аху-бани еще не вернулся?
        - Как мне сообщили, Аху-бани неотлучно, согласно твоему приказу, находится при Антигоне. Не думаю, что он предаст нас.
        - А я уже ни в чем не уверен…
        Бездействовать и отступать Селевк не привык.
        Идти вперед - вот был его девиз. Но на поле битвы Селевка никогда не настигало столь жгучее разочарование, охватившее сейчас его душу. В яростной схватке, постоянно находясь в окружении смерти, он всегда знал, что движется к намеченной цели, и всегда наступал первым, считая внезапное нападение на врага залогом победы. Но в нынешней ситуации требовались осторожность и хитрость.
        Селевк решил встретить Антигона у границ Вавилона, не выказывая недовольства за невыполненные обещания в отношении Сузианы. Он надеялся, что пребывание Одноглазого в Вавилоне не будет продолжительным. Вавилон должен принадлежать только ему, Селевку. Он никогда никому Вавилона не уступит.
        Оставив далеко позади сопровождающую его свиту из знатных вавилонян, телохранителей, воинов, музыкантов и хористов, Селевк, спешившись, решил пройтись в одиночестве по берегу Евфрата. Глядя на сверкающие под солнечными лучами воды реки, он думал о предстоящей встрече с Антигоном. Через несколько часов ему придется приветствовать вероломного стратега, того, кто нарушил данное слово, кто играл не по правилам. Селевк понимал, что должен перехитрить Антигона. Но как? Нужно было найти единственно правильное решение…
        Сквозь бьющие в глаза потоки солнечного света Селевк вдруг различил приближающуюся громоздкую фигуру. Фигура постепенно становилась четкой, на шлеме сверкнуло ослепительное солнце. Антигон Одноглазый! Почему он один? И так рано?
        - Селевк!
        - Антигон!
        Они не коснулись рук друг друга в приветствии. Антигон зашагал рядом с Селевком молча. Но все же заговорил первым:
        - Ты сердит? Тебя не радует наша встреча?
        - Нет, Антигон, я очень рад нашей встрече, - с улыбкой ответил Селевк. - Я гулял по берегу реки, думал о судьбе Вавилона и ожидал тебя, чтобы первым приветствовать повелителя Азии на границе своей сатрапии. Но никак не ожидал увидеть тебя так внезапно и без подобающей твоему званию свиты.
        Антигон победоносно расхохотался:
        - Моя свита скоро будет здесь. Кстати, ты знаешь, я все еще люблю сражаться. Надеюсь, довольно будет одной или двух битв, чтобы все диадохи были мною побеждены.
        - Антигон, ты достиг славных побед в очень короткие сроки. Я уверен, все твои мечты скоро сбудутся. - Голос Селевка звучал предупредительно и любезно, словно он одобрял все сделанное его союзником.
        Антигон слушал с улыбкой. Он прекрасно знал изворотливый ум сатрапа Вавилонии и знал, как глубоко преданы ему его подданные. Чтобы стать единственным, полноправным повелителем Азии, а затем всего государства Александра, необходимо полностью подчинить могущественных сатрапов своей воле. Но подчинить Селевка будет трудно. Надо действовать стремительно, чтобы у него не было времени на обдумывание ответных ходов…
        Селевк сделал въезд победителя в Вавилон ярким и запоминающимся. У ворот богини Иштар Антигона встретили воины, высшие чиновники, жрецы в белых одеждах, женщины и дети с цветами. За воротами в две шеренги выстроились копьеносцы. Они приветствовали победителя, выставив вперед правую ногу и подняв длинные копья. Оркестр, состоящий из флейтистов, трубачей и барабанщиков, исполнил в его честь музыкальное приветствие. На богато украшенную повозку Селевк приказал сложить боевые награды Антигона. По дороге процессий катились возы с вражескими доспехами и оружием, на одном из них возвышалось раскрашенное чучело Эвмена, облаченное в его бронзовую кирасу, поножи и аттический шлем. Позади этого великолепия печатали шаг воины-победители.
        Глядя на надменное выражение лица Антигона, Селевк думал: «Он уверен, что теперь никогда не сможет проиграть. Он обязан своей победой гнусному предательству и обстоятельствам, не имеющим ничего общего с заслугами и честностью. Он забыл, что, выиграв сражение, важно выиграть мир».
        Антигон же упивался криками приветствий. Он не смотрел на Селевка, словно его вообще не существовало. Похоже, в его сознании сатрап Вавилонии воспринимался как один из подчиненных воинов. Не более… Когда Селевк перед торжественным въездом в город сделал выговор Аху-бани, почему тот следует в свите Антигона, Одноглазый заметил: его удивляет, отчего Селевк не обратился к нему как к представителю высшей власти, чтобы получить разрешение.
        На лице Антигона сияла победная улыбка.
        «Я уничтожу тебя, - думал Селевк. - Ты показываешь всем своим видом, что теперь Вавилон принадлежит тебе. Ты не устоял перед искушением немедленно продемонстрировать мне это. Я сокрушу тебя, но в честном поединке, ибо я - воин, а ты - вор. Я опозорю тебя перед всеми».
        Отовсюду слышались крики ликующих зрителей. Жители Вавилона заполнили ступени храмов, крыши домов и пролеты лестниц.
        Процессия, возглавляемая отрядом конных копьеносцев, двигалась к дворцовому кварталу Вавилона.
        Своей резиденцией Антигон выбрал царский дворец, в котором жил сатрап Вавилона. У ворот торжественную процессию встретила стража в сверкающих богатой вышивкой хитонах. В центре вышивки был изображен колчан с золотой отделкой, перекрещенный тремя дротиками, - символ богини Иштар.
        Пир, устроенный Селевком в честь высокого гостя, поразил бы даже самых требовательных гурманов…
        А на следующий день рано утром состоялась встреча один на один Селевка и Антигона. Антигон величественно, словно царь, вошел в кабинет Селевка - весь воплощение победителя и завоевателя. Великолепие кабинета Антигона поразило. Он не слышал, чтобы Селевк имел тонкий вкус и любил роскошь. Птолемей - да, но Селевк, прирожденный воин, привыкший к походной жизни… Обстановка кабинета стоила целого состояния!
        Даже в самых мелких делах Антигон любил порядок и точность. Он вел записи всех дел и поддерживал строжайший учет своих финансов, заботясь главным образом о том, чтобы собрать наибольшее количество денег, прибегая к вымогательствам везде, где это было возможно. Будучи убежденным, что лучшие войска находятся в распоряжении того, кто имеет больше денег, Антигон не любил расточительность. Он мало тратил на себя, на свои удовольствия, на то, чтобы быть прославленным философами и поэтами.
        Не спросив разрешения, Антигон уверенно уселся в кресло хозяина. Селевк, сделав вид, что не заметил вызова, сел напротив и с улыбкой окинул взглядом дерзкого гостя.
        Тяжелая крупная голова, поросшая короткими, густыми, поседевшими волосами. Квадратное лицо с вертикальными морщинами на щеках, волевой подбородок, высокий лоб, густые брови. Черный глаз. Другой глаз закрыт повязкой. Губы слишком тонкие, как у человека, привыкшего скрывать свои мысли от всех, даже от друзей.
        Молчание первым нарушил Антигон и, как обычно, сделал это бестактно:
        - Я стал повелителем Азии и намерен строго следить за тем, на что тратится каждый талант.
        «Не очень хорошее начало», - отметил про себя Селевк. Внезапно на него обрушился целый каскад «почему». Почему эти деньги пошли сюда? Почему те пошли туда? Почему один банкир берет одни проценты, а другой банкир другие? На что тратятся кредиты крупнейших вавилонских банков? Осведомленность Антигона удивила и встревожила Селевка. Антигон ясно давал понять, что с этого момента все в Вавилоне подчиняются ему и только ему.
        - Банкиры Вавилона, Селевк, в состоянии финансировать целые военные кампании. Они будут работать отныне только на меня.
        Заставив себя успокоиться, Селевк сурово и твердо посмотрел в единственный глаз Антигона.
        - Ты не прав, Антигон. По крайней мере, в отношении меня. Я не намерен быть марионеткой ни в твоих руках, ни в чьих-то еще! Я знаю свой долг и свои обязанности.
        - Твой долг - выполнять мои приказы, - резко произнес Антигон, ударив кулаком по столу, стоящему рядом с креслом. - Ты хочешь приписать себе заслуги в победе, которую одержали я и мой сын.
        Эти слова Антигона привели Селевка в ярость, но он решил сдерживаться до последнего. Он стал рассматривать якорь на своем перстне, словно хотел почерпнуть из него сил. Ничего, придет время, и он возьмет реванш над Одноглазым.
        Антигон поднял брови. Взгляд его единственного глаза был властным и устрашающим.
        - Завтра к утру, не позднее, ты должен представить мне подробный отчет доходов и расходов сатрапии.
        Пора было ставить наглеца на место. Селевк величественно поднялся со своего кресла.
        - Я отказываюсь, Антигон, исполнить это требование. Ты самовольно присвоил себе титул правителя передней Азии. Никакого контроля я не признаю. - Сделав паузу, Селевк продолжил: - Вавилония доверена мне македонянами за многочисленные заслуги перед государством. На каких основаниях ты вмешиваешься в управление вверенной мне сатрапии?
        Селевк прекрасно знал, что для правителя вавилонской сатрапии огромную ценность составляет ее богатство. Вавилон был родиной банков. Наряду с торговлей товарами именно здесь издавна процветала торговля деньгами - ростовщичество. Вавилоняне имели четкое представление о значении капитала и величали его «голова». Капиталом вавилоняне именовали сумму, приносящую прибыль, ибо они высоко ценили главное свойство капитала - приносить прибыль. Именно в Вавилоне Антигон, подчинив себе банки, получил бы возможность пустить в оборот деньги вкладчиков и сказочно обогатиться.
        - Моя власть теперь неограниченна. - В голосе Антигона зазвучала открытая угроза. - Всем без исключения сатрапам будут разосланы подробные письменные приказы. И вы будете делать то, что вам велят. И Птолемей, и ты, Селевк, в первую очередь. Государство Александра станет только сильнее, если им будем управлять я и мой сын Деметрий. Завтра утром я жду исполнения своего приказа.
        Антигон встал и, не прощаясь, вышел.
        Селевк задумался. Он знал о казни многих преданных Антигону людей и понимал, что ему тоже пощады не будет. Соотношение сил оказалось неравным. Оставаться в Вавилоне было опасно. Он снова взглянул на якорь на своем перстне и принял нелегкое решение: вместе с Апамой, детьми и самыми верными соратниками сегодня же под покровом ночи надо бежать из Вавилона в Египет, чтобы искать защиты у Птолемея и готовиться к решающей схватке с Антигоном…
        Апама внимательно слушала рассказ мужа.
        - Антигон безжалостно играет с людьми. Он ведет себя так, словно он уже царь всего государства.
        - Думаю, он действительно считает себя царем.
        - Я не собираюсь покорно лежать у ног Антигона. Никто не посмеет отнять у меня Вавилонию. Я буду бороться с Антигоном, пока не уничтожу его. И Птолемей мне поможет.
        - Селевк, мы должны немедленно покинуть Вавилон. Немедленно. В нашем распоряжении всего несколько часов, чтобы успеть собрать все необходимое. - Глаза Апамы вдруг наполнились слезами.
        - О, во имя всех богов не плачь! - Селевк крепко обнял жену. - Я не прощу Антигону, что он стал причиной твоих слез. Верь мне: мы совсем скоро сюда вернемся.
        Слезы бежали по щекам Апамы.
        - Я плачу не из-за Вавилона, - тихо проговорила она. - Я плачу потому, что Антигону удалось обмануть тебя. Этого никогда бы не произошло, если бы ты не помог ему.
        - Апама, ты же знаешь, я не тот человек, которого можно заставить подчиниться чужой воле. Антигон будет повержен. И ты станешь царицей в Вавилоне.
        - Я верю в тебя, Селевк, - убежденно произнесла Апама. - Твоя звезда скоро взойдет. А звезда Антигона погаснет. Ты прав: надо объединиться с Птолемеем и уничтожить Антигона, как вы уничтожили Пердикку.
        - Я сам убью Антигона! Сам!..
        6
        Последняя попытка царского рода сохранить после кончины Александра целостность государства и удержать за собой власть потерпела полное крушение.
        На стороне царского престола стояли регент Полиперхонт и сатрапы Востока, для которых падение обессилевшей династии было равносильно уничтожению их независимости. Но противники оказались сильнее, могущественнее и дальновиднее. Птолемей господствовал над Египтом, Сирией и Киреной, Антигон - над всеми сатрапиями Малой Азии. С их помощью Кассандр одержал блестящие победы в европейских землях.
        Борьба завершилась гибелью царской партии. Почти в одно и то же время были казнены в Европе царица Олимпиада, а в Азии ее последняя надежда и опора - Эвмен. Эти трагические события знаменовали собой начало новой эпохи в истории диадохов: те, кто действовал сообща для ниспровержения царской власти, стали непримиримыми врагами.
        Друг против друга поднимались уже не сатрапы и стратеги, а зарождающиеся царства.

* * *
        Александрия благоговейно готовилась принять тело великого царя в недавно отстроенную усыпальницу. Завтра до восхода солнца драгоценный саркофаг должен был приплыть по Нилу из Мемфиса в новую столицу Египта.
        Величественное здание усыпальницы буквально тонуло в венках из роз, нарциссов, лилий, лотосов, мирта и плюща. Рабы украшали здание целую неделю. Дорога, ведущая к усыпальнице, была усыпана разноцветными лепестками цветов.
        Вечерние сумерки еще не стерли с общественных зданий и дворцов последние отблески заходящего солнца, а во всем городе уже началось движение, как перед встречей великих богов, которые должны спуститься с небес на землю. Торговцы раньше обычного запирали лавки, ремесленники торопливо складывали инструменты, жители оставляли свои дома, чтобы последовать за огромной толпой, спешащей по направлению к последнему пристанищу Александра Великого. Богатые александрийцы, заплатившие за места, усаживались со своими семействами на подмостках, построенных вдоль тротуаров…
        Во дворец Птолемея съезжались гости со всех концов громадного государства, чтобы на следующее утро отдать последние почести великому царю. Музыканты у входа встречали гостей чарующей музыкой.
        В большом приемном зале горели многочисленные светильники. Гости один за другим появлялись в зале.
        Появление сатрапа Карии Азандра произвело немалый эффект. Птолемей с распростертыми объятиями встретил своего могущественного и верного союзника.
        - Приветствую тебя, доблестный Азандр! Я счастлив, что ты в Александрии. Благодарю за удовольствие, которое доставит твое присутствие на священной для всех нас церемонии. Я слышал, что ты завоевал Каппадокию до берегов Понта и присоединил ее к Карии. Поздравляю.
        Азандр в свою очередь крепко обнял Птолемея и произнес приветствие, тонко соединив собственное достоинство с почтением к хозяину.
        - Ты, Птолемей, намного мудрее всех нас! - этими словами Азандр закончил свою речь.
        - В чем же заключается, по-твоему, моя мудрость?
        - В разумном управлении вверенными тебе землями, в незначительном участии в войнах, хотя твое имя и означает «воинственный», в умении присоединять к Египту территории путем переговоров, без кровопролития.
        - Я предпочитаю строить, а не разрушать. Потомки упрекнут меня в чем-то, но они никогда не скажут, что я поощрял междоусобные войны, которые превратили многих наших товарищей по оружию в предателей и убийц.
        - Ты имеешь в виду убийство Кассандром Олимпиады?
        - Не только. Да Кассандр никогда и не был нашим товарищем. И хотя я был во главе оппозиции царскому дому, но так поступать не следует. Тем более, что царица Олимпиада - мать Александра. Но забудем сегодня о грустном. Мы ведь так давно не виделись…
        Яркое пламя многочисленных бронзовых светильников красиво отражалось на инкрустациях золотом и перламутром, которыми были выложены стены. Вдоль стен стояли удобные кресла и скамьи из резной слоновой кости, на них лежали мягкие подушки с золотой бахромой. Гостям прислуживали красивые юноши в туниках из дорогих тканей.
        Среди гостей Азандр заметил Деметрия Фалерского, прибывшего из Афин вместе со знаменитым автором комедий Менандром и несколькими известными актерами, скульптора Бриаксия и архитектора Дегинократа.
        Взяв под руку Азандра, Птолемей поспешил вместе с ним навстречу новому гостю, Лисимаху, сатрапу Фракии.
        - Лисимах! - радостно воскликнул Птолемей. - Как хорошо, что во время кровавых раздоров между ближайшими соратниками Александра мы, те немногие, кто сохранил верность старым друзьям, остаемся вместе! Искренне рад видеть тебя!
        Боевые товарищи крепко обнялись.
        Гости с интересом разглядывали знаменитого Лисимаха. Выразительный властный орлиный профиль смягчали ласковая улыбка и задумчивое выражение больших карих глаз.
        - Нас, к сожалению, остается все меньше и меньше. Как жаль, что нет сегодня доблестного Селевка, - с грустью заметил Птолемей.
        - А он собирался приехать?
        - Обещал. Но я давно не получал от него известий…
        Вскоре юноши проводили гостей в отведенные им покои. Завтрашний день обещал быть напряженным с раннего утра до позднего вечера.
        Утомленный Птолемей уединился в своем кабинете, выходящем в сад дворца. Здесь его и нашел Филокл.
        Птолемей внимательно рассматривал новую алебастровую вазу, любуясь изображенными на ней изящными фигурками танцовщиц.
        Заметив вошедшего, он улыбнулся:
        - Мастер, который создал эту вазу, рассчитывал, что она будет стоять на солнце. Редкий художник, истинный талант - так подчинить своему искусству секреты света. Этой вазе более тысячи лет, и еще многие годы она будет радовать людей.
        Не выпуская из рук вазы, Птолемей спросил:
        - Почему ты не отдыхаешь? Завтра рано вставать.
        - Птолемей, я не раз предупреждал тебя о коварстве Антигона.
        - Что случилось, Филокл?
        - Только что прибыл Селевк со всем своим семейством, телохранителями и ближайшими соратниками.
        - Я очень ждал Селевка. Был уверен, что он сдержит слово и обязательно приедет, - обрадовался Птолемей. - А при чем здесь Антигон?
        - Селевку с трудом удалось скрыться от преследования. Антигон изгнал его из Вавилона.
        Поставив на стол вазу, Птолемей, потрясенный, поднялся с кресла.
        - Зови, немедленно зови сюда Селевка!
        Когда Филокл вышел, взгляд Птолемея остановился на карте государства, каким оно было во времена мирового владычества Александра Великого. Пурпурной краской были отмечены провинции державы величайшего из царей. На лице Птолемея отражались самые противоречивые чувства: радость и печаль, уверенность и беспокойство.
        Быстрые шаги заставили его обернуться. На пороге стоял Селевк, широкоплечий и стройный, каким и подобает быть герою-военачальнику. Лицо - красивое, мужественное, энергичное - выражало не свойственное ему беспокойство.
        Старые друзья заключили друг друга в объятия.
        Птолемея и Селевка связывали давняя дружба и полное доверие. Каждый знал, что друг необходим ему в любом деле.
        - Дорогой Птолемей, да хранят тебя боги, - произнес Селевк звучным голосом, - теперь мы - враги Антигона. В ближайшее время он будет стремиться отнять у тебя Сирию и захватить побережье. А затем уничтожить всех сподвижников Александра.
        - Успокойся. Присядь и выпей с дороги вина.
        Селевк устало опустился в кресло и осушил кубок, который Птолемей лично наполнил родосским вином для любимого друга.
        - А сейчас расскажи по порядку все с самого начала. И помни, мы с тобой умнее, сильнее и намного моложе Антигона. - Голос Птолемея был спокойным. - Кстати, в Египте находятся Лисимах и Азандр. Они ненавидят Антигона.
        Собравшись с мыслями, Селевк начал свой рассказ:
        - Тебе хорошо известно, Птолемей, что подчас выигрывает сражение не сильный, а хитрый и вероломный. Антигон перехитрил всех нас. Он заключил с нами союз, чтобы благодаря нам добиться победы над Эвменом и стать повелителем Азии.
        Птолемей согласился:
        - Я думаю, что и Азии ему скоро будет мало. Он стремится захватить все государство Александра.
        - Безусловно, - кивнул Селевк.
        - Пердикка тоже стремился к этому. Но где он теперь? И кто помнит о нем? Антигон также поплатится за свое вероломство. Он никогда не достигнет славы и могущества Александра. Но рассказывай дальше.
        Селевк тяжело вздохнул.
        - Антигон поступает безжалостно не только с побежденными врагами. Он карает и друзей. Столько казней за короткий срок! Эвмен, Пифон, Певкеста, который предал Эвмена и решил исход сражения в пользу Антигона.
        Птолемей глухо, с болью в голосе произнес:
        - Выдающиеся военачальники!
        Селевк опустил голову.
        - Да, Птолемей, теперь ясно, что Антигон поставил себе целью создать пустоту вместо славных воспоминаний о походах Александра. Он хочет окружить свое имя ореолом для осуществления собственных планов.
        Гнев сверкнул в глазах Птолемея.
        - Я не сомневаюсь, Селевк, что на этом пути Антигон захочет всех ему неугодных устранить. Но каким образом ему удалось изгнать тебя из Вавилона? Тебя ведь так любят и почитают в этом городе!
        Плечи Селевка поникли.
        - Год тому назад, когда Антигон со своим войском приблизился к границам Суз, я достойно встретил его. Он тоже оказал мне знаки внимания. Теперь я понимаю, - он опасался, что ему будет отказано в выдаче сокровищ Суз.
        Эта новость неприятно поразила Птолемея, - богатый Антигон становился особенно опасен.
        - У тебя не было иного выхода?
        - Нет, - тихо ответил Селевк. - Он прибыл с громадным войском. Забрав себе все сокровища, Антигон без всяких объяснений вскоре отдал обещанную мне Сузиану сузианцу Аспизе. Затем со своим войском он направился к Вавилону, чтобы потом двинуться к морю. Видя колоссальный перевес его войска, я не решился показать своего возмущения. Я думал, что его пребывание в Вавилоне не будет продолжительным.
        Голос Селевка дрогнул.
        Птолемей, внимательно слушающий каждое слово Селевка, спросил:
        - Зная о твоем могуществе и влиянии в Вавилонии, Антигону необходимо было срочно избавиться от тебя. Как он это сделал?
        - Антигон потребовал предоставить ему отчеты доходов и расходов сатрапии. Я отказался исполнить это требование, заявив, что не признаю подобного контроля и не позволю никому вмешиваться в управление Вавилонией. Мы расстались врагами. Верные люди своевременно предупредили меня, что Антигон собирается меня схватить. Ночью я бежал из Вавилона.
        Лицо Птолемея омрачилось.
        - Такой исход был наиболее желателен для Антигона. Теперь, по его замыслу, все считают, что всемогущий Селевк бегством полностью признал свою вину.
        - У меня не было иного выхода.
        - Я это понимаю. Иногда необходимо отступить, чтобы затем одержать победу. Одноглазый на этот раз все рассчитал точно. Он может быть доволен удачей, которая очистила ему дорогу к власти. Однако за нами неменьшая сила, Селевк. Завтра мы воздадим почести Александру, а затем решим, как действовать дальше. Моя армия не менее могущественна, чем у Антигона. На наше счастье, здесь собрались и Лисимах, и Азандр, и Деметрий Фалерский, прибывший вместо Кассандра. Я не люблю Кассандра, но он умен и понимает, что Антигон опасен и для него.
        Птолемей встал, подошел к Селевку и обнял его за плечи.
        Друзья посмотрели друг другу в глаза.
        - Я очень рад видеть тебя, Селевк. Ты всегда желанный гость в моем доме. С моими воинами ты одержишь победу и с триумфом вернешься в Вавилон. Да хранят нас боги!..

* * *
        Шестьдесят четыре мула везли от причала Нила по улицам Александрии колесницу, на которой был установлен саркофаг с телом великого царя. Гул приветственных криков оглашал улицы города, которому выпала высочайшая честь дать вечный приют Александру Македонскому.
        Впереди колесницы шли певцы и музыканты, всего более трех тысяч человек, за ними девушки-плакальщицы в белых одеждах. За колесницей шествовали ближайшие друзья великого царя во главе с Птолемеем, Селевком и Лисимахом, затем воины-ветераны, прошедшие с Александром трудные дороги завоеваний.
        Птолемей устроил в городе столь грандиозное представление, что никто не сомневался: Александр действительно сын бога.
        Невдалеке от входа в усыпальницу процессия и многотысячная толпа остановились перед высокой позолоченной трибуной, на которую взошел Птолемей.
        - Вся жизнь царя Александра была полна доблестных подвигов, равных подвигам легендарного Геракла, великого Кира, знаменитого Фемистокла, мудрого Перикла, прославленных героев Гомера. Александр всегда добивался заслуженных успехов неустанными деяниями. Великий полководец сражался в первых рядах, много раз был на краю гибели, а ранам его не было числа. На реке Гидасп он крикнул ветеранам: «Перед вами стоит тот, кто никогда не подвергал вас опасности, не посмотрев сначала первым ей в лицо!..»
        Свою речь Птолемей закончил словами:
        - Александр Великий, сын Зевса, все еще живет и правит на земле!
        Воины внесли священный саркофаг в огромный зал и установили на золотой пьедестал. Покидая усыпальницу, ветераны плотно закрыли двери.
        У саркофага остались Птолемей, Селевк, Лисимах и другие ближайшие сподвижники Александра Великого. Отблески светильников скользили по оружию полководца, то высвечивалось, то тонуло в тени лицо царя царей. Египетские бальзамы выполнили свое назначение - великий царь лежал как живой, словно ненадолго уснул. Мощный торс, высокий лоб мыслителя, правильной формы нос с небольшой горбинкой, властный, волевой подбородок. Светлые волосы сохранили цвет - подстриженные и уложенные, они отливали золотом.
        На пьедестале было начертано имя «АЛЕКСАНДР». На одной из стен - титулы, символы царской власти, слова молитв.
        - О боги, как мне его не хватает, - невольно вырвалось у Птолемея.
        - Я тоже не перестаю о нем думать, - откликнулся Селевк.
        - Неужели до сих пор? - удивился Лисимах. - Столько лет прошло.
        - До сих пор, - кивнул Птолемей. - Мало того, я часто разговариваю и советуюсь с ним. Если бы он ожил сейчас, я был бы счастлив.
        - Он был нашим кумиром, - вздохнул Селевк и задумчиво спросил: - Одобрил бы он наши планы?
        - Создание нескольких крупных, просвещенных, сильных государств, возглавляемых его единомышленниками, в данное время и в данной обстановке одобрил бы, ибо это историческая необходимость. Гораздо хуже, если огромным государством и разными народами будет повелевать бездарная, тщеславная, алчная личность, - уверенно ответил Птолемей. - Александр посеял семена эллинского искусства и культуры вплоть до Индии. Эту великую идею слияния народов и объединения религий мы должны всегда поддерживать. Александр много значил для Македонии, он был властителем дум македонян, но ради великой идеи братства народов остался на Востоке.
        Жрец Тимофей воскурил благовония - сладкий дым заполнил пространство усыпальницы. Вслед за жрецом присутствующие произнесли слова молитв и имена богов.
        Затем Птолемей подошел к саркофагу и положил на него руки.
        - Укажи мне путь, доблестный сын Зевса, - произнес он тихо, - не допусти, чтобы государство твое оказалось в руках стервятников.
        Птолемей встретился взглядом с Селевком, тот одобрительно кивнул.
        - Каждый из нас, - Птолемей обвел взглядом соратников, - твоих самых близких друзей, сейчас должен стать сильнее и мудрее, чем раньше. И прости нас, что мы допустили гибель царицы Олимпиады…
        Поздним вечером на площадях города для всех жителей Александрии был устроен грандиозный пир.
        Ночь уже кончалась, когда Птолемей, Селевк, Лисимах и Азандр, покинув пирующих и совершив утренние жертвоприношения, прошли по мраморной лестнице в кабинет Птолемея.
        Рабочий кабинет был его любимой комнатой во дворце. Здесь он решал с ближайшими советниками государственные проблемы, читал, писал воспоминания о походах Александра.
        Соратники расположились напротив Птолемея, ожидая, что он скажет. Несмотря на ночь, проведенную без сна, все выглядели свежими и полными сил.
        - Великий Александр всегда высоко ценил своих друзей, - неторопливо, издалека начал Птолемей. - Ведь человек, какую бы силу он ни имел, не может обойтись без них, без их поддержки, доверия, преданности, совместной деятельности. Нельзя говорить, что мир полон коварства и предательства.
        Птолемей оглядел друзей. Они сидели перед ним с решительными лицами.
        - Мы собрались сегодня, чтобы выслушать мнение каждого о сложившейся обстановке. Мы обязаны наказать того, кто стал угрожать всем нам. Мы должны победить Антигона. Победить в самое ближайшее время, иначе будет поздно. Говорите, высказывайте каждый свое мнение. Селевк, начинай.
        Обхватив свою шею руками, Селевк высунул язык, представляя удавленного.
        - Вот так надо расправиться с негодяем! Другого Антигон не понимает. Только сила может умерить его аппетит. А он теперь известен всем: полное господство над миром! Впереди война! Большая война!
        Селевк погрозил в пространство кулаком.
        - Антигон вероломен. Он - бесстыдный обманщик и негодяй. Но теперь он - большая сила. Огромная армия, сокровища, которые он награбил в Азии, успехи исполнили его такой гордыни, что он вознамерился достигнуть верховной власти. Мое мнение одно: немедленно сокрушить Антигона, пока он не сокрушил нас всех. Опередить его. У нас достаточно военного умения, чтобы наказать Одноглазого по заслугам.
        - Мы побеждали и более опасных противников, - кивнул Птолемей.
        Взгляд его остановился на Лисимахе.
        - Теперь твое мнение.
        Лисимах заговорил твердо и спокойно:
        - Я прекрасно знаю, что Антигон выиграл крупнейшее сражение благодаря помощи союзников и в первую очередь Птолемея и Селевка. Теперь он забыл об этом и выступает открыто против бывших друзей, обеспечивших ему победу. Это подлость! Осознав свою силу, Антигон идет напролом. Но он забывает, что он не Александр. И понесет в свое время заслуженную кару. Но я считаю, что сейчас начинать войну с Антигоном преждевременно.
        - Что? - спросил пораженный услышанным Селевк. - Война с Антигоном дело решенное.
        - Война с Антигоном - дело нешуточное, - невозмутимо возразил Лисимах. - Она может оказаться ужаснее всех предыдущих войн.
        Впервые в жизни Селевк испытал чувство неприязни к Лисимаху, правда, лишь на мгновение.
        Птолемей положил руку на плечо Селевка и тихо шепнул:
        - Не падай духом. Умная голова всегда найдет выход из самой трудной ситуации.
        И уже громким голосом заговорил:
        - Антигон мечтает о славе Александра Великого. Но он забывает, что колесо истории не повернет вспять даже его железная рука. Времена Александра, к сожалению, миновали безвозвратно. Мы должны спасти себя от опасности и сможем сделать это, только если объединимся. Что скажешь ты, Азандр? С чьим мнением ты согласен?
        Сатрап Карии поднял глаза.
        - В ближайшее время я не советую начинать войну с Антигоном.
        Лисимах одобрительно кивнул. Селевк возмущенно пожал плечами.
        Птолемей удивился:
        - И это говоришь ты, искатель справедливости на земле?!
        - Я считаюсь с реальностью, а справедливость - понятие отвлеченное. Я не советую начинать открытую войну сейчас, в спешке.
        - Что же ты советуешь? - нетерпеливо бросил Селевк.
        - В первую очередь нам надо, объединившись, собрать все боевые силы и обеспечить безопасность наших границ. Только тогда ты, Птолемей, совместно с Селевком, который пока будет состоять у тебя на службе, сможешь начать готовиться к битвам с Антигоном в Египте, Сирии и на Кипре. Лисимах пока вооружается во Фракии, Кассандр - в Греции и Македонии, я - в Карии. Сейчас же, чтобы выиграть время, я советую отправить к Антигону послов от наших сатрапий.
        На лице Лисимаха читалось согласие. Селевк же был явно встревожен. Птолемей незаметно пожал ему руку, чтобы ободрить.
        - Какие требования, по твоему мнению, Азандр, должны выдвинуть послы?
        - Мы все заодно с Антигоном вели войну против Полиперхонта и Эвмена, поэтому справедливо, чтобы мы тоже могли воспользоваться плодами победы.
        Предложение Азандра вызвало общее одобрение. В свою очередь Птолемей предложил давно продуманный им план раздела государства:
        - Вся Сирия, Финикия и весь Кипр должны быть присоединены к Египту, Фригия на Геллеспонте передана Лисимаху, Ликия и Каппадокия соединены с Карией под властью Азандра, Вавилония немедленно возвращена Селевку, за Кассандром утверждено обладание европейскими землями и тем положением, которое до сих пор занимает Полиперхонт. Только на таких условиях мы все со своей стороны признаем Антигона стратегом верхних сатрапий и будем готовы оказывать ему услуги и содействия.
        - А если Антигон откажется принять наши условия? В чем я не сомневаюсь, - прервал Птолемея Селевк.
        - Тогда мы объединенными силами заставим его принять наши справедливые требования, - ответил за Птолемея Лисимах.
        …На предложения своих недавних союзников Антигон ответил с нескрываемой резкостью и откровенной враждебностью: он готов к войне.
        Хотя превосходство сил было на стороне Антигона, но и противники были сильны. В первую очередь Антигон решил захватить берега Финикии и построить на финикийских верфях новые корабли. У Птолемея, самого опасного из его врагов, был совершенный флот и талантливые навархи, а теперь среди его военачальников оказался и бежавший из Вавилона Селевк.
        Мысли старого, опытного, тщеславного стратега текли, постепенно выстраиваясь в четкий план военных действий.
        В Сирию Антигон вторгся внезапно, без большого труда изгнав из ее городов египетские гарнизоны, и форсированным маршем двинулся к Тиру. Тир возвышался на скалистом острове в четырех стадиях от берега. Его неприступные стены и башни высоко поднимались над морем. Но Антигон решил попытаться овладеть этим сказочно богатым городом. Если в свое время Александру удалось сокрушить неприступную твердыню, значит, удастся и ему.
        Раскинувшийся на острове город находился под защитой сильного египетского гарнизона.
        Вскоре тысячи плотников, кузнецов и ремесленников уже строили в Сидоне, Библе и Триполе по приказу Антигона новый флот. А в это время готовый к бою египетский флот из ста кораблей крейсировал у финикийских берегов под командованием Селевка.
        Антигон негодовал, наблюдая с берега за неприятельским флотом:
        - Совсем скоро, едва наступит лето, я вышлю в море пятьсот кораблей против ваших ста. Тогда берегитесь.
        В эти дни необычайно ярко проявился талант его любимого сына, Деметрия, в строительстве огромных и в то же время подвижных кораблей и осадных машин.
        Отец ликовал:
        - С твоими кораблями и машинами, Деметрий, мы скоро завоюем весь мир…
        Было около полуночи, когда старый слуга, переступив порог покоев Птолемея, почтительно поклонившись, доложил, что вернувшийся с берегов Финикии Селевк просит срочно принять его.
        В этот поздний час Птолемей беседовал с Филоклом о необходимости начала строительства в Александрии крупнейшей библиотеки.
        - Зови, зови Селевка, - приказал он слуге. - Наверняка новости об Антигоне. Много бед принесет он всем нам!
        - Уже принес! - раздался громкий голос Селевка, появившегося на пороге кабинета.
        - Что случилось? - От Птолемея не укрылась крайняя взволнованность друга. - Мне кажется, что ты излишне волнуешься и не уверен в благоволении к нам богов.
        - Оставь богов, Птолемей. Им хорошо на Олимпе, хотя и над их головами тяготеет неумолимый рок. Для тревоги у меня есть полное основание.
        Глядя прямо в глаза Птолемею, Селевк начал:
        - Антигон собирает все силы, чтобы сломить тебя, самого могущественного из его противников. Птолемей, власть - великая сила, но нужны нечеловеческие старания, чтобы не потерять ее. Египтяне называют тебя самым справедливым и мудрым из македонян. Сирия и Финикия тоже подвластны тебе. Пока!
        Филокл решил вмешаться в затянувшуюся речь:
        - Селевк, что произошло?
        - Многое. Я не ожидал, что Антигон с такой быстротой создаст новый флот. Его морские силы уже значительно превышают наши. Часть кораблей с пятью и десятью рядами весел несколько дней назад он отправил для осады Тира, другую часть под предводительством Диоскорида послал крейсировать в море.
        Спокойствие Птолемея удивило Селевка.
        - Птолемей, неужели ты позволишь Антигону беспрепятственно отнять у тебя Сирию, Финикию и Тир?
        Птолемей продолжал молчать, давая другу выговориться.
        - Ведь ты располагаешь значительными силами. Пойми, Антигон - самый опасный из всех наших врагов. Да и его сын, Деметрий, ему под стать. Из львенка он превращается в льва. Талантлив и смел до безрассудства.
        - Отнять Сирию, Финикию и Тир! - вдруг неожиданно прервал Птолемей Селевка, повторяя его слова. - Но выгодно ли именно сейчас рисковать испытанными в боях воинами? Я дорожу каждым из них.
        Филокл, угадав мысли Птолемея, продолжил:
        - Защита этих провинций потребует многих затрат и тысяч жертв.
        - Вот именно, - кивнул Птолемей. - Отказываясь выступить навстречу Антигону, я поставлю его перед необходимостью искать решительного сражения у границ Египта. А победа возвратит нам и Сирию, и Финикию, и Тир.
        Селевк тяжело вздохнул:
        - Птолемей, сейчас у Антигона мощный флот! Он вместе с Деметрием готовится к морскому сражению. Твоих морских сил для этого сражения может оказаться недостаточно. Мои опасения не напрасны.
        - Что же ты советуешь?
        - Вот с советом я и пришел к тебе в столь поздний час. Отправь меня с твоим братом Менелаем на Кипр, чтобы собрать второй, более многочисленный флот.
        - Это хорошая мысль, - поддержал Селевка Филокл. - Морского сражения нам скорее всего не избежать.
        - Ну что ж, пожалуй, вы правы, - согласился Птолемей. - Отправляйся немедленно, Селевк, и постарайся сделать так, чтобы наши морские силы не уступали противнику.
        …Когда корабль ранним утром выходил в море, Селевк и Менелай, опершись о борт, с палубы триеры наблюдали за постепенно удаляющимися берегами Александрии.
        Селевк думал о том, что захват городов Кипра сделает Птолемея повелителем всего острова и позволит занять выгодные позиции для предстоящей морской войны. В том, что она неизбежна, Селевк не сомневался. А победив Антигона, он сможет вернуться в Вавилон. Он с нежностью и грустью вспомнил прощание с Апамой, Антиохом и маленькой Лаодикой. Когда-то теперь он увидит их вновь?..
        ЧАСТЬ ПЯТАЯ
        1
        Апама улыбалась, стоя на берегу моря и глядя на восходящее солнце. Пальмовые листья мягко колыхались на фоне жемчужно-голубого неба. Несмотря на легкий утренний ветерок, на море царило затишье.
        Вот уже почти четыре года Апама ждала Селевка в Александрии, поселившись с детьми в отведенных им обширных покоях дворца Птолемея. Но сегодня она наконец-то увидит его, одержавшего вместе с Птолемеем решающую победу над сыном Антигона Деметрием в Газе. Ночь казалась бесконечной. «До встречи осталось всего несколько часов. Нужно набраться терпения», - убеждала себя Апама. Время!.. Апама давно смирилась с этой неумолимой стихией. Все эти годы она терпеливо ждала Селевка и верила, что они победителями вернуться в Вавилон.
        Эти бесконечно длинные годы, не считая двух коротких наездов Селевка в Александрию для переговоров с Птолемеем, Апама была наедине со своими тайными страхами. Четыре долгих года она жила с детьми среди египтян, постигая их высочайшую культуру. И в эти минуты ожидания наступающего рассвета она вспомнила о солнечном египетском боге Амоне-Ра, который каждое утро дарит земле и небу рассвет. Ра просыпается на востоке и ступает в золотую барку, которая плывет по небу. Ночью бог превращается в барана, проходит через Двенадцать Врат Ночи - каждые врата представляют собой один час, - спускается в нижний мир и сражается там с гигантским змеем Апопом, чудовищем Хаоса, чтобы на земле царил порядок чередования дня и ночи. Апама чувствовала, что теперь наконец-то ночь в ее душе уступит место яркому солнечному дню.
        Те дни, когда она получала скупые известия о Селевке или лично от Птолемея, или от верного Патрокла, которого Селевк специально присылал к ней с посланиями, Апама помнила в мельчайших подробностях.
        Верный друг и советник Селевка Патрокл был блестящим рассказчиком. Он всегда, произнеся несколько фраз, делал эффектную паузу, чтобы дать Апаме осмыслить им сказанное.
        Впервые он прибыл в Александрию из военного лагеря Селевка и Менелая на Кипре.
        - Апама, долгое время казалось, что боги оставили Селевка. Но твой муж - великий полководец. Я прибыл, чтобы поведать тебе следующее: вместе с Менелаем он захватил несколько городов на Кипре, сделав Птолемея полновластным правителем острова.
        Патрокл помолчал, а затем продолжил:
        - После одержанных на Кипре побед Селевк задумал нанести удар по новой флотилии Антигона. Богиня Тихе и на этот раз благоволила к нему. Узнав, что значительная часть нового флота Антигона движется вдоль берегов Ликии, прикрываемая с берега сухопутными войсками, твой муж разработал смелый и дерзкий план нападения на противника.
        Апама, затаив дыхание, внимала Патроклу.
        - Селевк послал навстречу неприятелю часть боевых кораблей от берегов Кипра, приказав войскам сойти с судов на гористый берег Ликии и расположиться под прикрытием скал в том месте, где должны будут пройти войска Антигона. Остальному флоту было приказано стать на якорь позади мыса, который должен был скрыть корабли от приближающегося врага. В завязавшемся вскоре сражении множество воинов Антигона пало в бою или было захвачено в плен. Все корабли попали в руки наварха Поликлита, который с богатой добычей возвратился в Египет и пристал к берегу у Пелузия. На одном из этих кораблей я и прибыл к тебе с посланием от Селевка.
        Патрокл уехал на следующий же день. А вскоре последовала полоса неудач, которая обрушилась на Селевка, а значит, и на Апаму.
        Антигон возвестил из захваченного им Тира, что принял на себя регентство в государстве. Экспедиции флота Птолемея на Лемнос и Кос не увенчались успехом, равно как и поход в Карию в поддержку сатрапа Азандра. Антигону удалось отрезать Азандра от войск союзников, оттеснить их за пределы Лидии и в конце концов лишить Азандра сатрапии.
        В те дни Апама часто вспоминала трудные годы детства, когда она трепетала от страха, слыша доклады о военных действиях. Теперь, как и много лет назад, эти доклады были связаны с ее собственной судьбой. Она не удивлялась, что военные действия заканчивались неудачами и не наносили Антигону ощутимых потерь: осторожный Птолемей не решался использовать свои основные силы вдали от Египта. Вскоре Селевк пришел к убеждению, что, если он не уговорит Птолемея начать борьбу с Антигоном на суше, в Сирии, до которой можно было добраться без особого труда, он, Селевк, никогда не увидит больше Вавилонии. И убедил Птолемея предпринять большой поход.
        По приказу Птолемея Селевк начал тренировки армии и флота. Воины рвались в дело: они стосковались по сражениям, стремились показать себя с лучшей стороны и усиленно трудились. Весной, до наступления жары, Птолемей и Селевк с многотысячной армией выступили через пустыню, отделяющую Египет от Сирии, и расположились лагерем под стенами Газы. Вскоре была одержана блестящая победа над сыном Антигона Деметрием.
        …Солнце наконец-то взошло, осветив море и ослепив Апаму. Она зажмурилась. В душе ее поселились покой и уверенность, что тяжелым испытаниям в их жизни с Селевком наступил если не конец, то хотя бы временная передышка. Апама верила в свою звезду и в звезду Селевка. Она дотронулась до талисмана, подарка матери, с которым никогда не расставалась, - золотой броши с изображением солнечного диска, - он снова принес ей удачу. Сегодня Селевк вернется и подробно расскажет Апаме и Антиоху, который с нетерпением ждет отца, об этом сражении.
        Вспомнив об Антиохе, которому недавно исполнилось одиннадцать лет, Апама улыбнулась. И тут же подумала о жене Птолемея и их сыне Птолемее Керавне. Отношения с Эвридикой у Апамы не сложились с первого же дня появления с детьми во дворце. Апама видела, что всеми поступками Эвридики управляет затаившийся в ее душе злой демон. Этот же демон поселился и в душе Птолемея Керавна, первенца Эвридики. Апама ежилась от непонятной тревоги при взгляде на него. Мальчик был жесток и непредсказуем в отличие от доброго Антиоха. К счастью, они виделись редко, - Антиох избегал встреч с Птолемеем Керавном, который был младше его.
        Несколько месяцев назад Эвридика пригласила Апаму по случаю приезда своей старшей сестры Филы. В отличие от Эвридики Фила взирала на мир с достоинством, но не заносчиво. Она была спокойна и мудра и очень переживала, что между Антигоном и Птолемеем идет война.
        На следующий вечер Антиох явился к матери и сообщил, что влюбился в дочь Филы и Деметрия Стратонику.
        - Ей же всего семь лет! Она - ребенок! - воскликнула пораженная Апама, мгновенно вспомнив давний сон, в котором Антиох и Стратоника соединялись в счастливом браке.
        - Но она такая красивая! - возразил Антиох.
        Стратоника действительно была очень красива, как и мать. Ее широко распахнутые голубые глаза с живым интересом смотрели на все, что ее окружало.
        Антиох заявил, что женится на Стратонике, когда она вырастет.
        - Но ведь ты можешь и передумать, - улыбнулась Апама.
        - Никогда!..
        - Стратоника - дочь Деметрия и внучка Антигона, злейших врагов твоего отца, - напомнила Апама.
        - Стратоника - племянница Кассандра и внучка Антипатра. Кассандр теперь друг отца, а Антипатра отец ценил и уважал за доблесть и мудрость. Ты сама часто рассказывала мне о том, как друзья становятся врагами, а враги друзьями. Совсем недавно Полиперхонт из злейшего врага Антигона стал его верным союзником и другом, а Пердикка из ближайшего друга стал врагом отца и Птолемея. И они уничтожили его. Вот и отец со временем подружится с Деметрием, - по-взрослому рассудил Антиох, а затем совсем по-детски попросил: - Только ты, мама, не говори о моей любви к Стратонике ни одному человеку на свете, даже отцу. Пусть это будет нашей с тобой тайной.
        Сын отличался жизнерадостностью и чувствительностью. Больше всего Апаму беспокоили его стремление стать другом всех людей на свете и нежелание понять, что вокруг немало опасностей…
        Солнце набирало силу, становилось жарко. Апама заторопилась во дворец, чтобы разбудить Антиоха и маленькую Лаодику и начать готовиться вместе с детьми к встрече Селевка.

* * *
        Жители Александрии собрались вдоль дороги, ведущей к Серапеуму. Никто не хотел упустить случая взглянуть на победителей, великих полководцев Птолемея и Селевка.
        Встреча оказалась многолюдной, праздничной и торжественной.
        Птолемей и Селевк шли по широкому коридору из воинов, образовавших две блестящих, сверкающих на солнце стены, за которыми волновалась толпа. Полководцы были по-военному стремительны, собранны и удивительно гармонировали друг с другом, словно составляли единое целое.
        Апама с нетерпением ждала, когда церемония встречи закончится, с тоской думая, что жизнь Селевка уже давно ему не принадлежит. Она также не принадлежит ни ей, ни детям, а только воинам и обстоятельствам.
        В покоях жены Селевк появился только к вечеру. Он крепко обнял сначала дочь, потом сына и, наконец, Апаму. От Селевка пахло ветром и лошадьми. И этот знакомый запах пьянил Апаму, - от него по телу разливалось тепло и кружилась голова.
        Селевк заметил: прошедшие годы сделали его жену еще красивее. Ее красота приобрела утонченность и завершенность зрелости. Отослав Лаодику спать, Апама, Селевк и Антиох расположились за столом. Это было их первое совместное застолье после длительной разлуки. Апама смотрела, как отблески светильников играют на бронзовом от загара лице мужа, предлагала ему его любимые кушанья - жареных уток.
        - Какой он, этот Деметрий? - нетерпеливо спросил Антиох.
        - Какой? - Селевк подумал. - Трудно ответить. Молод, как и Александр, когда тот начал свой поход на Восток. Так же мечтает завоевать весь мир. Смел до дерзости…
        - Зевс любит смелых, - напомнил Антиох.
        - Пока Деметрий не встретил на своем пути Птолемея и меня, полагаю, он твердо верил в свою непобедимость. Теперь вера эта пошатнулась.
        - Говорят, он красив, как бог? - сказала Апама.
        - В данном случае молва соответствует действительности. Деметрия можно сравнить разве что с Ахиллом. Он и красив, и талантлив.
        - Отец, я хочу знать все об этой битве, - очень серьезно произнес Антиох.
        Селевк переглянулся с Апамой. Что ж, раз сын просит, значит, надо рассказывать.
        - В основе построения войск Деметрия лежала простая мысль: вынудить нас вступить в бой в том месте, где мы менее всего желали и ожидали этого.
        Сын ловил каждое слово отца, стараясь представить все сказанное им.
        - Деметрий имел на своем правом фланге море, поэтому левое крыло он подготовил для атаки, которая должна была в случае удачи отбросить нас к морю. Он расположил на своем левом крыле отборные отряды всадников. За ними шли гетайры, восемьсот тяжеловооруженных всадников, а за последними еще полторы тысячи всадников. Перед этим крылом было поставлено тридцать слонов, в промежутках между ними расположились легковооруженные воины, среди которых были персидские пращники. Центр боевой линии составляли одиннадцать тысяч тяжеловооруженных воинов: македоняне, ликийцы и наемники. Правое крыло состояло из полутора тысяч всадников под предводительством опытнейшего военачальника Андроника. Ему было поручено следовать за фалангами, избегая решительного сражения, и ожидать исхода атаки левого крыла.
        Антиох слушал, затаив дыхание.
        - Наше войско выстроилось в боевой порядок. Мы с Птолемеем тоже стянули главные силы на левое крыло в полной уверенности, что Деметрий нападет именно на него. Увидев расположение неприятельской линии, мы быстро переменили свои диспозиции. На правом крыле мы поставили три тысячи отборных всадников. Для защиты от боевых слонов было послано несколько отрядов с балками с острыми наконечниками, связанными между собой цепями.
        Две пары глаз были устремлены на Селевка.
        - За этими отрядами следовали воины, которым было приказано пускать стрелы и дротики в слонов, лишь только те приблизятся.
        Селевк все более воодушевлялся.
        - И тут Деметрий совершил непростительную ошибку: он не воспользовался положением, в котором находилась наша боевая линия во время перемены своего построения. Он упустил драгоценные минуты! Сражение началось только тогда, когда мы заняли удобную и выигрышную для нас позицию.
        - Значит, вы изменили план битвы? - спросил Антиох.
        - Запомни, мой мальчик: что бы ты ни планировал накануне битвы, всегда будь готов изменить мгновенно свой план. Для этого необходимо иметь хорошо обученную армию, быстро реагирующую на цепочку команд. Каждый воин должен знать свою задачу. Каждый!.. Воины должны доверять своему полководцу. Если они верят в него, они пойдут на любой риск. Запомни мои слова на всю жизнь: если ты знаешь своих воинов и они знают тебя, то могут разбить врага, во много раз превосходящего их численностью.
        - Как воины Александра?
        - Вот именно! И еще запомни: когда ты подрастешь и станешь полководцем, не прячься позади строя за спинами воинов. Сражайся в первых рядах! Только тогда ты будешь знать души и сердца твоих воинов.
        - Отец, я хочу узнать все, что знаешь ты, прежде чем вырасту и стану полководцем.
        - Тогда слушай дальше. Деметрий потеснил несколько наших отрядов и занялся их преследованием. Между тем наши крайние илы проникли в его фалангу. Начался жестокий бой. Полководцы и с нашей стороны, и со стороны врага находились в гуще схватки. Желая дать решительный поворот склонявшемуся то в одну сторону, то в другую сторону сражению, Деметрий отдал приказ двинуть в атаку слонов. Это было ужасное зрелище. Исполинские животные бросились вперед, сотрясая землю.
        У Антиоха холодок прошел по спине, когда он представил огромных слонов, стеной надвигающихся на отца.
        - Едва слоны приблизились к заграждениям, на них посыпался град стрел, дротиков и камней. Слоны шли вперед, но внезапно, наступая на железные острые наконечники балок, начали останавливаться один за другим с криками боли и ярости. Под новым градом стрел и камней многие вожаки слонов попадали на землю. Никем не управляемые раненые животные носились повсюду, усиливая беспорядок. Тщетно Деметрий с преданными ему воинами, которые еще продолжали сражаться вокруг него, старался восстановить порядок. В конце концов он вынужден был отступить и бежал с поля боя. Потери его были громадны. Большинство оставшихся в живых сдались в плен.
        Селевк сделал паузу.
        - На следующий день Деметрий прислал к нам послов просить перемирия и погребения своих павших. Птолемей приказал ответить, что он разрешает похоронить павших воинов и возвращает Деметрию его пленных друзей, среди которых был Андроник, и обоз. Птолемей велел послам передать Деметрию, что он ведет борьбу с его отцом Антигоном. Тот в войне с Полиперхонтом и Эвменом, которую мы все вели сообща, нарушил условия договора, не разделил между союзниками всех приобретений и отнял власть у сатрапа Вавилонии. В этой войне, сказал Птолемей, мы преследуем только одну цель: заставить Антигона выполнить эти справедливые требования.
        - А что ответил Деметрий? - поинтересовалась Апама.
        - Деметрий ответил по всем правилам военной вежливости: он надеется недолго оставаться должником благородного Лагида и просит богов предоставить ему случай воздать Птолемею равным за равное.
        - Но Деметрий так просто от своего не отступится, - уверенно сказала Апама.
        - Несомненно. Поэтому он и опасен. Деметрий не успокоится, пока не отомстит за свое поражение.
        Селевк помолчал.
        - Но я дождусь своего часа и разобью армию его отца Антигона.
        Антиох восторженными глазами смотрел на отца.
        - Такую огромную армию?
        - Да.
        Селевк закончил рассказ и по взгляду Апамы понял, что она с нетерпением ждет ответа на главный вопрос. Широко улыбнувшись, он произнес:
        - Мы возвращаемся!
        Апама не смогла сдержать слез радости.
        - Когда?
        - В ближайшие дни.
        - Но ведь мы еще не знаем, что нас ждет в Вавилоне.
        - Надеюсь, что вся Вавилония, кроме ближайших сторонников Антигона, поднимется на нашу защиту. Кроме того, Птолемей дает мне отряд воинов, чтобы переворот в Вавилонии произошел верно и быстро.
        - Птолемей согласен с твоим возвращением в Вавилон?
        - Да, хотя и сожалеет о моем отъезде из Египта. Он не сомневается, что Антигон постарается вернуть Сирию, вот-вот нападет на Кипр, а затем на Египет. Из-за этого он и дает нам в сопровождение всего восемьсот человек пеших воинов и около двухсот всадников.
        - Так мало? - ужаснулась Апама.
        - Отправкой более значительной части армии он может ослабить себя на случай нападения Антигона. Если же наша попытка вернуть Вавилон не удастся, то эти потери для Птолемея будут не слишком чувствительны. Но я уверен, что этих проверенных в сражениях и хорошо знающих меня македонских воинов будет вполне достаточно. Впереди нас ждет еще много трудностей. Но Вавилония больше никогда не будет принадлежать Антигону.
        - Я не сомневалась, что ты скажешь именно так.
        Апама обняла Селевка, прижалась щекой к его груди. И изумительное ощущение полного покоя охватило его. Он понял, что имеют в виду люди, когда говорят, что нет ничего лучше возвращения домой. А его дом - это Апама! Вавилон их общий дом! И они совсем скоро туда вернутся…
        Селевк со всем своим семейством покинул Александрию на рассвете, когда город еще спал. Апама знала, что возвращение в Вавилон через Аравийскую пустыню будет не из легких, но решила ехать вместе с мужем, обязательно взяв с собой детей. Она ни дня не желала оставаться больше без Селевка, поэтому отклонила предложение приехать позже с детьми более легкой дорогой.
        По дороге они решили, что Селевк должен посетить оракула в Бранхидах. Об этом знаменитом оракуле было известно и в Македонии, и в Египте, и в Персии, и в Вавилоне. Он мог прорицать по печени и по извилинам кишечника у животных, по полету птиц, по вспышке молнии, числам, затмениям, звездам, форме и цвету пламени. Он был хранителем древних свитков египтян и клинописных дощечек халдеев.
        Селевк застал оракула в темной пещере, озаренной лишь светом одинокого факела.
        Лик оракула был суров, взор глубоко посаженных глаз сосредоточен. Он был очень стар.
        - Приветствую тебя, царь! - глухим голосом произнес он.
        - Я всего лишь изгнанный из Вавилона сатрап, - уточнил Селевк.
        - Ты будешь царем!
        Оракул подошел к треножнику. В чаше тлели раскаленные угольки.
        На минуту воцарилась тишина, затем оракул поднял глаза на Селевка.
        - Твоя звезда совсем скоро засверкает полным блеском. Считай, что ты уже царь. Огонь предрекает тебе царский венец. И бессмертие твоему роду.
        Больше оракул не произнес ни слова и удалился в глубь пещеры.
        Солнце поднималось и опускалось. Небольшой отряд, возглавляемый Селевком и верным Патроклом, медленно приближался к Вавилону.
        По мере наступления решающего момента среди воинов начали расти опасения.
        - Сторонники Антигона располагают более значительными боевыми силами и запасами оружия, - сокрушались одни.
        - Да и числом союзников тоже, - опасались другие.
        По совету Патрокла Селевк решил ободрить воинов.
        - Непобедимые македонские солдаты, - обратился он к ним во время привала, - вам, ветеранам великого Александра, не подобает надеяться на победу только в силу многочисленности. Опыт, приобретенный в сражениях, и ум имеют более высокое значение. Сам Александр служит ярким примером того, как можно достигнуть величайших результатов. Я полон веры в свое правое дело и в свое небольшое войско. Я уверен в преданности своих приверженцев в Вавилоне. Боги на нашей стороне!
        С каждым днем, приближающим его к Вавилону, настроение Селевка улучшалось. Уходили в прошлое и Египет, и сражение в Сирии, и Птолемей. Птолемей! Великий полководец, мудрый правитель, верный друг… Время, проведенное с ним, оказалось полезным и плодотворным. Вместе они одержали первую победу над сыном Антигона. Без сомнения, с годами их дружба с Птолемеем окрепла. В самую трудную минуту жизни именно он оказал ему поддержку и помог вернуться в Вавилон.
        …Когда вдали показался Евфрат все в отряде закричали от радости.
        Глядя на сияющие лица Апамы и Антиоха, Селевк, улыбаясь, сказал:
        - Если бы жизнь была проста и однообразна, было бы очень скучно жить.
        Лишь только Селевк со своим отрядом вступил в пределы Вавилона, навстречу стали выходить знатные вавилоняне, предлагая помощь.
        Селевк обнял за плечи Патрокла, и они вместе пошли в гущу восторженной толпы. Вавилоняне искренне радовались тому, что Селевк наконец вернулся.
        Наплыв встречающих все увеличивался и увеличивался. Со всех сторон Селевк получал доказательства преданности. Богатый вельможа Полиарх перешел на его сторону с тысячью всадников.
        Приверженцы Антигона укрылись в вавилонской цитадели. Селевк легко взял ее штурмом. С падением цитадели партия Антигона была уничтожена. Селевк немедленно освободил из заточения всех своих сторонников, которых Антигон держал в качестве заложников.
        Взяв власть в свои руки, Селевк решил возместить ущерб, нанесенный народу за время его длительного вынужденного отсутствия: земледельцам был предложен более выгодный для них раздел урожая зерна; пошлина на финики и пальмовое масло снижалась вдвое; улучшались условия работы многих ремесленников. Но впереди еще стояло много препятствий. Прежде всего необходимо было восстановить спокойствие внутри Вавилонии.
        Антигон, получив известие о вторжении Селевка, приказал стратегу верхних сатрапий Никанору выставить против Селевка семнадцать тысяч воинов. Войско Селевка значительно уступало войску Никанора. Однако Селевк немедленно переправился через Тигр навстречу неприятелю.
        Узнав от разведчиков, что Никанор находится от него на расстоянии трех дневных переходов, Селевк спрятал свои войска в тянувшихся вдоль берега реки болотах. Отсюда он мог неожиданно напасть на неприятеля.
        Никанор подошел к Тигру и расположился лагерем вблизи крепости. Он был осведомлен о переправе войска Селевка через реку, но его разведчики нигде не могли обнаружить противника. Никанор решил, что неприятель отступил ввиду численного перевеса его войска.
        Глубокой ночью Селевк со своим немногочисленным войском напал на плохо охраняемый неприятельский лагерь и разгромил его. Значительная часть армии Никанора перешла на сторону Селевка, а сам стратег с несколькими телохранителями вынужден был спасаться бегством через пустыню. Отныне он не представлял для Селевка никакой опасности.
        Значение этой победы было ознаменовано тем, что Селевк начал отсчет новой эры - эры Селевка. Она началась с первого дня триста двенадцатого года - начала македонского года. Для вавилонян началом года по-прежнему было первое нисана.
        - Двойное начало эры, - торжественно объявил Селевк, - это символ двух столпов, на которых строится моя власть: для македонян я признанный вождь, для вавилонян - владыка страны, завоевавший ее острием своего копья.
        2
        В душе Антигона поселилась тревога.
        Глубокая тишина царила ранним утром в его строящемся дворце в новом городе Антигония.
        Тройная линия охраны, личные телохранители оберегали покой повелителя Азии.
        В эту ночь Антигон долго ворочался на своем роскошном ложе. И было отчего!
        Прибывший накануне гонец тайной службы привез сообщение о движении армии Селевка.
        - Тайная служба получила сведения, что войска Селевка захватили Мидию и Сузиану и движутся к границам Персии.
        Услышав это, Антигон громко рассмеялся.
        Гонец очень удивился:
        - Непобедимый полководец не верит моим словам?
        - Просто я представил себе Селевка, когда он увидит у стен Вавилона мою армию, в десятки раз превосходящую его.
        Он снова расхохотался, но постепенно его лицо приняло жесткое выражение.
        - Смерть Селевку!
        Антигон махнул рукой, чтобы гонец удалился и ждал распоряжений. И Птолемей, и Селевк, и Лисимах, и присосавшийся к этой дружной троице Кассандр мечтают избавиться от него и его любимого сына Деметрия. Однако будущее покажет, что Антигон и Деметрий превзойдут Александра Великого! В ближайшее время они сметут все преграды со своего пути. От войска Селевка они оставят груду костей! Надо действовать! Немедленно!..
        Однако, когда Селевк победителем вернулся в Вавилон, а затем разгромил стратега верхних сатрапий Никанора, планы Антигона начали разлаживаться.
        Вскоре пришла трагическая весть об убийстве Кассандром в Амфиполе Роксаны и сына Александра, наследника царского престола.
        Незадолго до этого сообщения Антигон после побед Кассандра в Греции мгновенно забыл, что именно он возвысил Кассандра и содействовал гибели царицы Олимпиады. Необходимо было срочно вычеркнуть из памяти македонян и персов свое участие в этом гнусном преступлении. Антигон немедленно решил встать на защиту юного наследника царского престола. Он выступил перед воинским собранием с обвинительной речью против Кассандра, призвав к решительным действиям: Кассандр должен вывести из греческих городов свои гарнизоны, предоставить им полную свободу и независимость, а главное, выпустить из заточения и передать в руки македонян юного царя Александра вместе с царственной вдовой Роксаной. Воины внимали его словам и соглашались. Но Кассандр разрушил его планы! Антигон опоздал! Как опоздал и с уничтожением Селевка!
        Скольких диадохов уверял Антигон в своей дружбе, а потом беспощадно разорял! Отнять чужое и сделать своим - этому он научился у царя Филиппа, отца Александра. Нужно, как и Филипп, всегда стремиться к новым завоеваниям и к новым вершинам. И в этом ему поможет Деметрий. Деметрий потерпел поражение в битве с Птолемеем и Селевком. Но его сын быстро сумел собраться с силами после своего первого поражения, создать в Киликии новое войско, одержать победу над египетскими войсками и вернуть отцу потерянные в Сирии, в битве при Газе, области.
        Получив известие о победе сына, Антигон был счастлив. Он всегда считал, что его сын достоин славы Александра и может довести замыслы великого завоевателя до конца.
        Сейчас необходимо было сосредоточить все силы около владений Птолемея. Египет, как и Вавилония, лакомый кусочек! Пронырливые друзья, Птолемей и Селевк, знали, что себе отхватить! Но в первую очередь надо поставить на место Селевка и ослабить влияние Кассандра в Греции. А потом захватить Египет!.. В свои семьдесят лет Антигон чувствовал себя способным на покорение мира. Вся его жизнь с восемнадцати лет прошла на полях сражений. И впереди снова битвы! Но уничтожить Птолемея и Селевка будет непросто! Опытные полководцы - об этом забывать нельзя.
        Нет, в эту ночь Антигон решительно не мог уснуть…
        Чтобы отогнать от себя тяжелые думы и принять верное решение, старый полководец решил не дожидаться рассвета. Он отправился в купальню в надежде, что горячая вода восстановит душевный покой. Принимать по утрам горячую ванну вошло у него в привычку после пребывания в Персии.
        Антигон покинул купальню бодрым и полным сил и приказал срочно вызвать Деметрия.
        Трудно было представить себе большую противоположность, чем отец и его младший сын. Насколько отец был осторожен и расчетлив, настолько сын был расточителен и порывист. Антигон был однолюб. После смерти горячо любимой жены он редко удостаивал своим вниманием женщин. Деметрий же, быстро охладев к Филе, родившей ему сына Антигона и дочь Стратонику, со всей страстью молодости предался любовным приключениям. О нем говорили, что у него больше побед, чем у Аполлона.
        Деметрий удивлял всех: одних - безумной роскошью, других - безудержной отвагой, третьих - безграничной разнузданностью и развращенностью.
        Быть первым всегда и везде, поражая и порабощая людей и обстоятельства, - вот что стало доставлять истинное наслаждение его душе. После одержанной над египетскими войсками победы Деметрий возомнил, что на земле для него осталась одна цель, которой стоит добиваться, - повелевать всем государством Александра, сначала вместе с отцом, затем одному.
        В ожидании сына Антигон неторопливо ходил по залу. Едва Деметрий вошел, лицо отца просияло.
        Он вскинул руки вверх.
        - Государство Александра до последней сатрапии должно принадлежать мне и тебе.
        Деметрий увидел, какая мощь таится в отцовских руках.
        - Согласен! И уверен, что мы способны осуществить это. Каким быть государству Александра, зависит от нас с тобой, отец!
        - Я вызвал тебя в столь ранний час, чтобы обсудить неотложные планы, требующие немедленного решения. - Деметрий, - единственный глаз отца испытующе смотрел на сына, - наше положение первых лиц в государстве может поколебаться, если мы срочно не примем меры.
        Заметив, что отец встревожен, Деметрий поспешил его успокоить:
        - Наше положение никогда не было столь устойчивым.
        Но Антигон резко возразил сыну:
        - Известия из Вавилонии приходят одно тревожнее другого: ее жители на стороне Селевка. Он делает поразительно быстрые успехи. Нашей власти на Востоке грозит опасность. Деметрий, если мы не направим положение дел на Востоке в прежнее русло, Селевк сделается для нас опаснее, чем Птолемей, Кассандр и Лисимах, вместе взятые. Ты должен немедленно отправиться со своими войсками в Вавилон. Момент более чем благоприятный, - Селевк сейчас находится вдали от города.
        Глаза Деметрия засияли:
        - Отец, одна из немногих вещей, которые неизменно веселят меня, - это наши с тобой противники! Я вряд ли встречу среди них того, кто превзойдет меня по уму, изобретательности и воинской доблести!
        Хотя Антигон и привык к подобным заявлениям сына, он тем не менее с изумлением взглянул на него.
        - Ты должен всегда помнить, что Селевк - выдающийся полководец. Один из лучших военачальников Александра.
        - Я совершенно согласен с тобой. Мне нравится противостоять и Селевку, и Птолемею. Они преподали мне блестящий урок, но в будущем они меня не победят. Вот увидишь.
        - Как ты можешь быть так уверен?
        - Очень просто, - усмехнулся Деметрий. - Они уже познали вкус старых славных побед и не жаждут новых так, как я…
        Деметрий без промедления выступил из Дамаска и вскоре приблизился к берегам Евфрата. Он чувствовал себя в родной стихии: одержав победу над войсками Птолемея, ему предстояло сразиться с Селевком.
        Деметрий всегда любил войну. Это - прекрасная игра для молодых и сильных. Он с детства любил сверкающие стройные ряды воинов и звуки битвы. Для воинов же война была не праздником и захватывающей игрой, а страхом, болью и преждевременной смертью. Война из людей делала зверей. Но какое до всего этого было дело Деметрию…
        Весть о приближении вражеской армии стремительно неслась в Вавилон. Простые люди вспоминали недавние беспокойные времена правления Антигона. Недобрые предчувствия не давали уснуть и вавилонской знати, перешедшей на сторону Селевка.
        Тревожные донесения обеспокоили Патрокла, которому Селевк на время своего отсутствия в Вавилоне поручил управление городом. В доме командования армии Патрокл напряженно обдумывал положение дел: войска противника значительно превосходили вавилонские.
        Гонец, срочно отправленный в главный стан армии Селевка, в верхние провинции, уже был в пути. После присоединения к Вавилонии Мидии, Сузианы и Персии Селевк принял решение расширить страну.
        Накануне его отъезда Патрокл, словно предчувствуя надвигающуюся опасность, спросил:
        - Селевк, а если все-таки Антигон за время твоего отсутствия нападет на Вавилон?
        - Не думаю. У Антигона не хватит сил: сейчас он вынужден вести борьбу на нескольких фронтах. Да и я буду находиться всего в нескольких днях пути. С нашим возвращением положение в армии изменилось к лучшему. Население тоже на нашей стороне: мы обеспечили зерном и мясом беднейших. Халдейский люд пресыщен благими обещаниями ставленников Антигона и хочет реальных дел.
        - Мы уже владеем Мидией, Сузианой и Персией. Так ли важно именно сейчас присоединять еще и верхние провинции? - Патрокл, словно предчувствуя беду, старался удержать Селевка.
        - Пойми, Патрокл, это откроет нам большие возможности для укрепления и развития Вавилонии, улучшит торговлю внутри объединенных земель и расширит торговлю с другими странами. А главное, мы создадим несокрушимую преграду на пути Антигона…
        В сопровождении лучших войск Селевк приближался к границам верхних провинций, а враг тем временем приближался к Вавилону. Силы, оставленные для защиты города, были слишком малы для успешного сопротивления неприятелю. Единственное, что можно было сделать в создавшейся обстановке, - это выиграть время, предложив жителям покинуть город. Оставшиеся в городе воины постараются задержать противника.
        Обеспокоенный тем, что не сможет своевременно отправить жену Селевка с детьми в Сузы, где они будут находиться в безопасности, Патрокл пришел в покои Апамы.
        Апама сидела за ткацким станом. Она любила ткать ковры не меньше, чем изучать мудрость философов и поэтов. Рядом удобно устроился Антиох.
        - В Персии мальчиков с малых лет учат двум вещам - быть порядочными и говорить правду, - рассказывала Апама сыну. - В Македонии - уметь сражаться и побеждать.
        - А в Вавилоне? - спросил Антиох.
        Апама задумалась.
        - Понимать язык звезд.
        Беседа была прервана внезапным приходом Патрокла. Лицо его было озабоченным.
        - Дурные вести? - встревожилась Апама.
        Патрокл устало опустился в кресло.
        - Войска Антигона под командованием его сына Деметрия приближаются к Вавилону. Вам необходимо срочно покинуть город.
        - То есть сбежать? - удивилась Апама.
        Да.
        - Куда?
        - В Сузы. Дожидаться там Селевка.
        Наступила гнетущая тишина.
        - Что ты предпринял?
        - Отправил гонцов к Селевку. А сейчас хочу выступить перед жителями города. Постараюсь убедить всех сторонников Селевка спасаться бегством. Если они останутся, их ждет неминуемая гибель.
        - Ты прав, - согласилась Апама.
        Патрокл встал.
        - Поторопитесь с отъездом.
        - Когда нужно покинуть город?
        - Завтра.
        Когда Патрокл вышел, Антиох постарался успокоить мать:
        - Не бойся. Я буду рядом и всегда сумею защитить тебя и Лаодику.
        Прежде чем покинуть Вавилон, Апама вместе с детьми и прислужницами решила возжечь благовония в жертвенном храме повелителя вавилонских богов Мардука.
        У алтаря, пока юные рабыни насыпали в жертвенные чаши лепестки нарда, алоэ и мирта, Апама, опустившись на колени, долго молилась великому богу Вавилонии. Она просила Мардука, чтобы это бегство из города было последним. И обещала после победы Селевка над врагами воздвигнуть новые храмы вавилонским богам…
        На вавилонских улицах царило смятение: люди спешно покидали свои жилища.
        Патрокл, призвав жителей к хладнокровию и рассудительности, приказал всем сторонникам Селевка, а их было большинство, покинуть город и бежать за Тигр в Сузиану. В домах рабы надрывались под тяжестью сокровищ, накопленных десятками поколений и приумноженных нынешними хозяевами. Сундуки с золотом закапывали в садах, замуровывали в стенах.
        За несколько дней город городов совершенно преобразился: дома затихли, многолюдные улицы стали безлюдными. С оставшимися в городе военачальниками Патрокл обсудил все до малейших подробностей и перед уходом из города лично проверил сторожевые посты многочисленных городских ворот.
        Затем Патрокл с небольшим отрядом воинов расположился в перерезанном рвами, каналами и речными рукавами центре сатрапии, чтобы отсюда беспокоить неприятеля неожиданными нападениями и дожидаться помощи от Селевка.
        С воинственным ревом приближалась армия Деметрия к городу городов. Воины жаждали крови противника и богатой добычи, Деметрий - единоборства с Селевком, победа над которым вознесет его на вершины бессмертной славы.
        Трубы возвестили тревогу. Запасные отряды, оставленные в двух цитаделях города, приготовились к бою.
        Деметрию удалось с ходу взять одну цитадель штурмом, и он отдал ее своим войскам на разграбление, но другая мужественно отражала натиск превосходящих сил противника.
        В жестокой схватке шло время. Горстка воинов упорно защищалась. Ни малейшей надежды на спасение у них не было. Потеряв свыше половины своих товарищей, оставшиеся в живых воины пронзили себе сердца кинжалами.
        Победители с азартом обирали убитых. Луки, кинжалы, мечи, щиты, копья, кирасы, поножи, шлемы сбрасывали в одну кучу, а затем делили поровну.
        В городе начались грабежи. Двери многих домов и дворцов были изрублены топорами, имущество разграблено.
        Вавилонские улицы словно вымерли. Деметрий не встречал на них ни знатных, ни простолюдинов. Но самым большим огорчением для него было отсутствие в городе легендарного Селевка. Именно с ним он желал встретиться в битве. И, хотя Деметрий знал о том, что Селевка нет в городе, он надеялся, что, узнав о приближении его армии, тот вернется и будет защищать Вавилон.
        Деметрий на могучем вороном коне медленно объезжал город. Он пытался понять, что же томит его душу. Он так жаждал увидеть поверженного Селевка, что сейчас не радовался даже быстрой, почти без потерь, победе. Захват Вавилона не принес ему ни радости, ни удовлетворения. Он даже не считал это настоящей победой: ведь он вошел в пустой город, охраняемый лишь несколькими сотнями воинов.
        Разведчики привезли неутешительные новости: Селевка нигде в близлежащих городах не было, выяснилось, что его нет и в самой Вавилонии…
        Рассвет медленно гасил яркость звезд. Занималась заря. В тронном зале царского дворца восседал Деметрий. По его приказу, несмотря на ранний час, здесь собрались военачальники.
        - Мы возвращаемся в Сирию! - хмуро произнес Деметрий.
        - Деметрий! - изумленно воскликнул один из его ближайших друзей, Архелай.
        - Но это не значит, что мы отдадим Селевку Вавилон. Вот когда он со своей армией сюда вернется, мы и сразимся с ним. Это будет грандиозная битва!
        Военачальники внимательно слушали.
        - Видя, что мы покидаем Вавилонию, Селевк тут же объявится в ее пределах. Я все обдумал. Уход наших войск Селевк и его военачальники сочтут признаком моего бессилия. Пусть они вернутся в Вавилон. Пусть славят Селевка. И вот когда о нас забудут, мы вернемся и победим.
        Приказав военачальникам готовиться к возвращению, Деметрий остался наедине с Архелаем.
        - Архелай, я даю тебе пять тысяч пеших воинов и тысячу всадников. Пройди с ними по сатрапии! Грабь, опустошай и жги все на своем пути.
        Ночью армия Деметрия покинула Вавилон.
        Патрокл первым узнал, что Деметрий форсированным маршем возвращается в Сирию. «Неужто сын Антигона почувствовал себя недостаточно сильным? - размышлял Патрокл. - Нет, этого не может быть. Он слишком самоуверен. И все-таки почему Антигон не оставил сына с войсками в Вавилоне?
        Если он отозвал его, то не для того, чтобы снова отдать Вавилон в руки Селевка. Надо понять, что кроется за этим шагом врага!»
        Селевк вошел в шатер Патрокла ранним утром, прежде чем успела высохнуть роса. Слушая рассказ друга о событиях в Вавилоне, он все сильнее и сильнее сжимал рукоять меча.
        - Значит, Деметрий со своими войсками возвращается в Сирию, - заговорил Селевк. - Они внезапно пришли и внезапно уходят.
        - Они хотят выждать и вернуться вновь, когда мы менее всего будем готовы к их приходу, - высказал свое мнение Патрокл. - Думаю, нам надо тщательно подготовиться. Грабежами Вавилона и других городов Деметрий и Антигон только усилили всеобщую ненависть к себе.
        - Деметрий и Антигон должны понести самое суровое наказание за содеянное зло, - решительно произнес Селевк. - Сколько времени и сил уходит на междоусобные раздоры! Мы, бывшие товарищи по оружию, одержавшие при Александре столько славных побед, теперь ополчились друг против друга. Но в мире нет ничего случайного…
        Уход армии Деметрия окрылил вавилонян: они легко прогнали гарнизоны под командованием Архелая.
        Вскоре начали распахиваться ворота и двери домов. Жители Вавилона возвращались. Снова улицы города стали многолюдными.
        С приходом Селевка жизнь в Вавилоне возродилась. Повсюду царило оживление: рабы и подневольные бедняки трудились у каналов; по водам Евфрата плыли плоты; из богатых поместий доносился шум хозяйственных работ. На самом большом базаре города опять царила суматоха, в воздухе смешивались запахи всевозможных продуктов и пряностей. В маленьких лавочках сидели торговцы, громко расхваливая свои товары. На улицах ювелиров, ткачей, гончаров, кузнецов, плотников кипела работа.
        В Вавилонии воцарилось спокойствие, но оно оказалось недолгим: уже сам Антигон двинул войска к берегам Евфрата. После жертвоприношений, он обратился к воинам:
        - Настало время вернуть Вавилон и низвергнуть Селевка. У вас острые мечи, непробиваемые щиты и меткие копья. Нет на свете воина более доблестного, чем македонянин. В вашей власти сохранить целостность государства великого Александра, уберечь его от разрушения предателями. С вашей отвагой, мои непобедимые воины, мы возьмем Вавилон.
        Военачальники получили приказ начать атаку на третий день, как только забрезжит рассвет.
        Известие о том, что армия Антигона приблизилась к стенам Вавилона, не застало Селевка врасплох. Он был готов к сражению и в своей победе не сомневался.
        На рассвете третьего дня Селевк совершил богатое жертвоприношение.
        - Тебя ждет великая судьба, Селевк, - сказал жрец, приносивший жертву богам - покровителям воинов. - Я никогда не видел лучших предзнаменований, чем сегодня.
        Слова жреца Селевка не удивили. Он оставался непоколебимым в своем убеждении: рано или поздно именно он уничтожит Антигона.
        С рассветом началось сражение. Жаркая сеча длилась до темноты и не была закончена. На следующее утро битва должна была возобновиться.
        Утром с удесятеренной энергией и решимостью Селевк повел своих воинов на врага, который еще только готовился к сражению. И одержал решительную победу. По мирному договору Селевку были отданы Вавилония и верхние сатрапии. Вавилон снова занял ведущее положение на Востоке…
        По возвращении Апама решила приступить к исполнению обещания, данного богу Мардуку перед бегством в Сузы. Ведь Мардук оказался милостив к ней, Селевку и их детям: даровал победу над Антигоном. Они все вернулись в Вавилон. Апама не сомневалась, что на этот раз навсегда. Сразу же по приезде она попросила мужа о встрече в саду, в его излюбленном месте отдыха.
        В сопровождении телохранителя Апама прошла через анфиладу огромных залов и спустилась в сад. Здесь Селевк не только отдыхал, наблюдая за птицами, которые весело щебетали в клетках, развешанных на высоких, вытесанных из пальмового дерева шестах, но и принимал важные решения. Селевк уже ожидал Апаму.
        Они не спеша прошлись по пальмовой аллее к беседке и удобно расположились на скамейке из черного дерева, покрытой шкурами леопардов. Это был уединенный уголок, где можно было наслаждаться красотами сада или беседовать.
        Апама, глубоко вздохнув, решительно заговорила:
        - Селевк, настало время, когда мы окончательно должны утвердить свое положение в Вавилоне, посетив крупнейшие храмы. Вавилоняне чтят тех правителей, которые чтят их богов.
        Она подала мужу табличку со списком храмов, которые надлежало посетить, а также храмов, которые следовало восстановить или построить на месте старых.
        - Мы должны оставить щедрые пожертвования во всех храмах. Разрушенные храмы надо восстановить. Необходимо заново построить на месте старого новый храм богу Эа, творцу мироздания и владыке вселенной. Эа является богом не чудес, а действий.
        Селевк долго молчал. Слова Апамы заставили его задуматься. Он медленно потер ладони, словно молясь за осуществление прекрасной идеи своей мудрой жены.
        - Мы обязательно сделаем все это в ближайшее время, - наконец произнес он.
        Апама вздохнула с облегчением. Затем она достала еще одну глиняную табличку. Но, прежде чем начать читать, рассказала:
        - Вавилонские цари, когда строили новый храм на том месте, где стоял старый, приказывали тщательно искать положенный прежним строителем в основание здания камень - закладной дар. Они желали исполнить высеченные на таких камнях предписания богов и очень гордились такими находками. Набонид, преемник Навуходоносора, пишет: «Закладная надпись от времени Саргона, царя вавилонского, не была обнаружена до времени правления Набонида, царя Вавилона. Навуходоносор, мой царственный предшественник, приказал многочисленным своим людям искать, они старались изо всех сил, копали глубоко, но он не нашел закладную надпись. Я же, Набонид, царь Вавилона, хранитель храма Эсагилы, во время моего законного правления в трепете перед богиней Иштар Аккадской увидел вещий сон. Я послал большое число своих людей искать закладной камень, три года искал, копал в вертикальных шахтах, прорытых Навуходоносором, наконец нашел и смог приступить к строительству нового храма».
        Эти слова произвели на Селевка впечатление.
        - Мы тоже найдем закладной камень.
        - Обязательно найдем, - отозвалась Апама.
        - И, кроме строительства храма богу Эа, заново отстроим в Вавилоне древний храм Эсагилы. Это был приказ Александра, и я его выполню…
        3
        Антигону пришлось позволить своим противникам значительно опередить себя. Он выжидал до поры до времени, терпеливо готовясь с сыном Деметрием к лучшим временам. В том, что эти времена непременно в ближайшем будущем наступят, ни он, ни Деметрий не сомневались. «Вы вообразили, будто уже победили меня, - думал Антигон. - Так вот, Селевк, Птолемей и Лисимах, запомните: вам никогда не удастся меня сломить».
        А для Селевка пришло его время. Он преуспел быстрее и увереннее прочих диадохов. Поставленные перед собой задачи, уже не опасаясь вмешательства Антигона, он выполнил до конца. Подчинил себе все провинции от Сузианы и Мидии до границ с Индией. За три с небольшим года утвердил свое господство над Месопотамией, Арменией, Персидой, Бактрией, Согдианой, Арахозией, Гирканией и далее, вплоть до Инда. Это были восточные провинции государства Александра, которые своими гигантскими размерами оставили далеко позади сатрапии других диадохов. Сатрапы перешедших к Селевку провинций безоговорочно признали его верховную власть. Они видели в нем мудрого правителя, который мог защитить их от любых вторжений извне.
        Селевк все яснее сознавал, что завоевать мир благодаря превосходству македонского оружия и мудрой политике нетрудно, гораздо сложнее держать народы в повиновении. В военных колониях на востоке жило множество македонян, которые могли находиться здесь лишь при поддержке Селевка.
        - На этих землях я намерен поселить своих ветеранов, - поведал Селевк Патроклу. - Там недостает жителей, много пригодной для возделывания земли. Есть все предпосылки для развития торговли и строительства новых дорог и городов.
        В лице Патрокла Селевк нашел верного единомышленника и соратника. Патрокл был вторым лицом в сатрапии. Во время отсутствия Селевка он оставался в Вавилоне и управлял провинциями.
        По мере того как границы Вавилонии расширялись, Селевк получал контроль над все новыми и новыми богатейшими месторождениями золота, серебра, меди, железа. Его влияние росло и среди крупнейших торговцев, и среди землевладельцев, и среди банкиров.
        После продолжительных маршей и походов Селевк решил сосредоточиться на мирных делах. Он задумал превратить Месопотамию в новую Македонию. Новые города должны были напомнить македонянам об их родине: из древнего поселения Тапсак на Евфрате образовался македонский Амфиполь, а расположенное далее к востоку поселение Дура стало именоваться Эвропос - так называлось маленькое селение в Македонии, где родился Селевк.
        Однако мир длился недолго. Противником Селевка на востоке на этот раз оказался индийский раджа Чандрагупта, основатель династии Маурьев, создавший в области Инда и Ганга мощную державу со столицей Паталипутра. Он отказался признать себя подданным Селевка.
        Порядок управления Индией, установленный Александром, продержался лишь несколько лет после смерти великого завоевателя. Сатрапом Эвдемом был убит царь Пенджаба Пор, а сам Эвдем, сохраняя верность Александру, вернулся в Персию для борьбы вместе с Полиперхонтом и Эвменом за сохранение царского дома. После победы Антигона он, как и Эвмен, был казнен. На его место в Индию другого сатрапа из-за междоусобной неразберихи послано не было.
        Могущественный раджа Панда, происходивший по отцу от божественного рода Кришны, а по матери из низшей касты шудры, услышав о наступлении Александра, послал своего сына Чандрагупту в македонский лагерь на берегу Гифасиса. Юный Чандрагупта увидел великого македонского царя и его мощное войско и понял, что македонянам под силу захватить все владения его отца, ненавидимого кшатриями, богатыми воинами, за нечистое происхождение. После смерти Панды начались войны за его земли. Наконец с помощью индийских и поддерживающих его македонских войск Чандрагупта завоевал отцовское государство. Смерть Пора в Пенджабе и гибель от рук Антигона сатрапа Эвдема дали ему возможность распространить свое господство от Ганга до Инда. Обладая сильной армией, Чандрагупта, или Сандракотт, как его называли греки, отказался признать господствующее положение сатрапа Вавилонии Селевка и начал ожесточенную борьбу против македонян, вытесняя их с плодородных земель Инда.
        Селевк решил предпринять поход в Индию, чтобы вернуть незыблемость своих границ, заставить Чандрагупту считаться с живущими по берегам Инда македонянами и присоединить к своим владениям земли, завоеванные Александром.
        Новый поход стал главной целью Селевка. Он прекрасно помнил, что жизнь в Индии определяется совершенно иными климатическими и географическими условиями. Индия - тропическая страна. Там - иной ритм времен года. В большинстве стран лето - время засух. В Индии лето - время страшных ливней. Именно тропические ливни одолели Александра. Они стали роковыми для похода великого полководца.
        Селевк решил выступить в конце осени. Незаменимым его советчиком стал географ Мегасфен, грек из Ионии, блестящий знаток страны чудес. Его знание Индии носило поистине всеохватывающий характер.
        Когда Мегасфен вошел в зал приемов, Селевк поспешил ему навстречу.
        - Хайре! Какая радость вновь увидеться с тобой, дорогой Мегасфен. Я крайне нуждаюсь в твоих услугах.
        Мегасфен расположился напротив Селевка у стола, на котором лежала нарисованная Птолемеем на папирусе карта Индии.
        - Значит, ты хочешь, как Александр, предпринять поход в Индию? - увидев карту, спросил Мегасфен.
        - Да, - кивнул Селевк. - Я все окончательно решил.
        - Селевк, ты когда-нибудь думал, почему Александр отказался от идеи повторить индийский поход? Почему он потерпел там поражение?
        - Я много думал об этом, прежде чем принять свое решение. Александр понял полную невозможность освоения этой страны.
        - Вот именно. Даже Александр понял несоразмерность своих сил с пространствами Индии. Но главное, мне кажется, было в другом. Индия никогда не была единым государством. Она не испытывала влияния единой власти. И возможно, именно это имело решающее значение. В Персии все привыкли к власти царя, поэтому переход царства от Дария к Александру прошел легко. Там Александр стал персом, царем царей. В Египте - фараоном. Стать раджей он раздумал, даже отказался от назначения македонских сатрапов над Порой, Абисаром и Фегеем. Признание местных раджей означало признание исключительности положения Индии. Индия оказалась недоступна покорителю мира, - заключил Мегасфен.
        - После нашего похода в Индию минуло около десяти лет. И там многое изменилось. Чандрагупта после смерти Александра создал мощное государство, подчинив себе множество княжеств. Я хочу, чтобы он не нарушал границ моих новых владений и не изгонял с берегов Инда македонян. Я не собираюсь отдавать Чандрагупте завоеванные Александром земли. Мне нужно, чтобы ты разработал для моей армии самый удобный маршрут похода и стал моим послом в Индии.
        - Не смею отказать тебе, Селевк. Твое доверие радует мое сердце. Я уже приступил к подробному описанию природы, нравов и обычаев этой удивительной страны. Но обязан предупредить тебя: в походе нас ждет масса трудностей и неожиданностей. Безусловно, твоему огромному опыту и таланту командира индийцы могут противопоставить только свою традиционную храбрость. Тебе хорошо известно, что в Индии победу обеспечивает не талант полководца, а самоотверженность сражающихся. Индусы смелый и свободолюбивый народ. Главной силой сопротивления будут брахманы. Миролюбие и близкая к спартанской простота нравов умножают их силы. У Чандрагупты многочисленная армия и великолепные боевые слоны…
        Затянувшийся разговор мужа с гостем не на шутку встревожил Апаму. Неужели снова поход? Раз Селевк так долго беседует с Мегасфеном - значит, это будет поход в Индию.
        Как только Мегасфен покинул дворец, Апама нарушила уединение Селевка.
        - Ты пришла вовремя, - оторвавшись от изучения карты, с улыбкой встретил ее Селевк и поднялся, чтобы усадить рядом с собой. - Апама, я принял решение, куда мне идти теперь. В Индию…
        - То есть на край света? - Апама нахмурилась. - Ты намерен превзойти Александра как величайший завоеватель?
        Селевк промолчал.
        - Селевк, я признаю, что удача тебя не покидает. Однажды люди проснутся и узнают, что ты затмил своего великого друга.
        - Затмить Александра невозможно. Но быть равным ему по доблести и славе я постараюсь.
        - И тогда самые близкие и дорогие твоему сердцу друзья превратятся в злейших врагов, даже Птолемей и Лисимах.
        - Я постараюсь, чтобы этого никогда не произошло, а друзья остались друзьями.
        С болью в голосе Апама вздохнула:
        - Это непременно произойдет.
        Селевк молчал. Мысленно он был уже далеко - на дорогах Индии.
        Апама поняла, что ее снова ожидают бесконечные дни разлуки. Она смотрела на мужа с тем выражением любви и восхищения, которое всегда так трогало Селевка. Но слезы невольно навернулись на ее глаза.
        Селавк взглянул на Апаму, и мысли его вернулись к жене. Он не переставал удивляться: она совсем не изменилась, несмотря на свои тридцать лет, и по-прежнему была воплощением изысканной красоты.
        Свои удачи Селевк всегда связывал с Апамой. Он был уверен, что именно она послужила ему лестницей к восхождению, открыла видение новой дороги - дороги фортуны.
        Увидев в глазах Апамы слезы, Селевк спросил:
        - Уж не подумала ли ты, что я тебя оставлю? Ты поедешь со мной. И Антиох тоже.
        - Это правда?! - не веря услышанному, радостно воскликнула Апама.
        - Правда. Мы вместе отправляемся в поход. Антиоху пора познавать мир…
        То, что поход в Индию будет очень сложным, Селевк хорошо понимал. Однако он подготовил надежное войско. Ежедневные тренировки закалили воинов. Они были готовы следовать за ним хоть на край света.
        От разведчиков Селевк был осведомлен, что у Чандрагупты много врагов. Бесконечные распри индийских раджей вселяли в Селевка надежду на быструю победу.
        Как и Александр, Селевк отправился в поход из Бактрии, только не весной, а осенью. В Вавилоне он оставил Патрокла с многочисленной армией под командованием Аху-бани, который, несмотря на угрозы Антигона, не предал Селевка и вернулся с воинами в Вавилон.
        Вначале войско шло по землям вдоль нижнего течения Кофена, переправлялось через быстрые реки, карабкалось по каменистым склонам горных перевалов, словно преграждающих путь в Индию.
        Постепенно все вокруг менялось. Чем ближе войско приближалось к Инду, тем величественнее и многообразнее становилась природа. Индия даже после похода Александра оставалась неведомой и сказочной страной, отличной от остального мира. Апама и Антиох не переставали удивляться новым чудесам. Шум приближающегося войска поднимал стада ланей, вдали показывались убегающие слоны. Стаи обезьян заглядывали в окна повозки, прыгали с гримасами и криками по верхушкам деревьев.
        Ночами звучали многоголосые хоры: пронзительно выли шакалы, птицы старались перекричать друг друга, гудели насекомые.
        В дороге Мегасфен знакомил Апаму и Антиоха с обычаями индийских властителей.
        - Царь, в данном случае я имею в виду Чандрагупту, - рассказывал Мегасфен, - здесь, как и в Персии, находится в положении полубога. Чандрагупта не довольствовался титулом раджи, а стал великим царем - махараджей.
        - В Индии царь имеет божественное происхождение? - поинтересовался Антиох.
        - Да. Царская власть провозглашается здесь в возвышенных выражениях: «Когда люди, не имеющие царя, расселились во все стороны от страха, боги создали царя для охраны всего этого мира. Царь был создан из частиц лучших из богов, он блеском превосходил все живые существа. Царь - великое божество с телом человека». В стране без царя, как считают инды, люди не создают ни дворцов, ни прекрасных садов, ни храмов. Без царя и богатые, и бедные ложатся спать с запертыми дверьми.
        «Как только мы вернемся из Индии в Вавилон, - решила Апама, - Селевк должен стать царем».
        Она дивилась невиданной архитектуре, великолепию пышных садов. Из-за пестроты одежды людей и их любви к уличной музыке жизнь в этой удивительной стране казалась праздником.
        Но больше всего Апаму и Антиоха поразили индийские факиры, аскеты и отшельники.
        - Ни в Египте, ни в Вавилоне, ни в Сузах я не видела ничего подобного, - говорила Апама Антиоху.
        Многие города и селения, расположенные вдоль Инда, добровольно сдавались Селевку. При малейшей непокорности он ставил отважных защитников перед выбором: плен или уничтожение.
        Переправа через Инд прошла вполне благополучно. Селевк ознаменовал это событие торжественными жертвоприношениями богам, после чего щедро угостил воинов. Этим он дал понять, что поход только начинается.
        Взяв штурмом несколько крепостей, Селевк приблизился к столице царства Паталипутре. Перед крепостными стенами его уже ожидала армия Чандрагупты.
        Селевк сразу увидел царя. Он расположился посреди войска в окружении многочисленной свиты и выделялся блеском золотых одежд. Телохранители щитами защищали царя. На богато украшенной боевой колеснице, по бокам которой были прикреплены тигровые шкуры, стоял предводитель войска в яркой одежде. Конница и боевые колесницы выстроились по обе стороны от царя, пехота - в первых рядах. Подобно несокрушимой стене, впереди пехоты и по краям конницы возвышались боевые слоны. В больших башнеобразных будках на спинах слонов разместились по пятнадцать воинов-лучников. К хоботам слонов для усиления разрушительного действия их ударов были прикреплены железные цепи.
        Выстроив свои войска, Селевк отправил послов во главе с Мегасфеном к царю. Чандрагупта отклонил предложение Селевка подчиниться. Индийский царь был полон решимости отстоять свою свободу. Спор должно было решить оружие.
        Трубы индов протрубили начало сражения.
        Это была битва, не похожая ни на одно сражение в жизни Селевка. Опытный полководец, он обрушил на неприятеля всю силу своей испытанной в боях конницы. Постепенно перевес опытных и закаленных в битвах македонцев стал очевиден…
        Когда большая часть его воинов пала, Чандрагупта решил начать переговоры. Селевк дал послам царя свое согласие.
        Через несколько часов ворота города распахнулись, и во всем блеске своего величия появился царь в окружении многочисленной свиты.
        Впереди шли брахманы с серебряными курильницами, за ними несли золотой, украшенный жемчугом и тигровыми шкурами паланкин, в котором на троне восседал царь в расшитой золотом одежде. По обеим сторонам паланкина медленно ехали колесницы со знатными военачальниками, позади шествовали телохранители.
        Сердце Селевка стучало от радости: Чан драгу пта встретил его как великого человека, как царя! Селевка внесли в не менее роскошный паланкин, и торжественная процессия отправилась во дворец. Восседая в паланкине, Селевк вспомнил слова Мегасфена: «Царь, подобно Индре, превосходит своим блеском всех смертных и, подобно Сурье - солнечному богу, озаряет глаза и сердца всех своими лучами».
        Противники заключили договор, который удовлетворил обе стороны. Селевк подтвердил за индийским царем обладание Пенджабом, уступил ему восточные области Гедрозии, Арахозии и страну паропамисадов. Взамен этого Селевк получил от Чандрагупты пятьсот боевых слонов и обещание дружбы. Кроме того, он стал его зятем.
        Установление добрых отношений с Чандрагуптой имело для Селевка большое значение. Он в случае назревания кризиса на западе теперь мог рассчитывать на поддержку маурьевского правителя. Не менее важным было укрепление торговых связей на море и на суше между Вавилонией и Индией.
        Однако Апаме Селевк нанес жестокую обиду, взяв в жены старшую дочь Чандрагупты. Никакие оправдания Селевка, что он должен был стать зятем индийского царя ради благополучия и процветания своих сатрапий, не могли успокоить Апаму. Новая жена! Это был гром среди ясного неба! Дочь Чандрагупты была красива. Так же юна, как Апама в Сузах. Как же ей теперь жить? Как? Даже уверения Селевка, что он любит только ее, что индийская принцесса по возвращении в Вавилон будет отправлена в гарем, не утешали.
        Яркие краски Индии померкли, всё вокруг стало сумрачным и предвещающим новые страдания. Попытки Антиоха развеять грусть матери были безуспешными. Глубокая печаль овладела сердцем гордой персиянки. В Индии она потерпела первое в своей счастливой семейной жизни поражение.
        «Именно здесь потерпел первое поражение непобедимый Александр. Возвращение великого завоевателя из страны чудес стало началом его гибели, - невольно думала Апама. - Что предвещает мне возвращение из Индии?..»

* * *
        В Вавилоне Патрокл вручил Селевку послание от Птолемея, которое уже более трех месяцев ожидало его.
        - Птолемей, Кассандр и Лисимах с нетерпением ждали твоего возвращения из Индии. Они нуждаются в твоей поддержке, - сообщил Патрокл, протягивая послание. - Известия крайне тревожные. Деметрий Полиоркет торжественно въехал в Афины и изгнал из города всех сторонников Кассандра и Деметрия Фалерского. Затем Антигон отозвал сына из Афин и отправил его на Кипр против Птолемея.
        Селевк поднял глаза на Патрокла.
        - Неужели Деметрий одержал победу над Птолемеем с его могущественной армией и флотом?
        - Да. Птолемей потерпел поражение на Кипре при Саламине, потерял остров и почти весь флот.
        - Снова Антигон! Только он теперь вместе с Деметрием, а значит, опаснее во много раз. Выждали, рассчитывали и точно нанесли удар. Боги на этот раз даровали победу сыну Антигона, Птолемей недооценил врага…
        Селевк углубился в чтение и через некоторое время воскликнул:
        - Патрокл, ты только послушай! «Афиняне на этот раз превзошли все народы в изобретательности. Статуи Деметрия Фалерского, который мудро и талантливо десять лет управлял Афинами, были опрокинуты и расплавлены. Народное собрание единогласно постановило воздвигнуть рядом со статуями Гармодия и Аристогитона две золотые колесницы, запряженные в четверки золотых коней с изображениями освободителей Деметрия и Антигона, соорудить в честь их алтарь, учредить в честь отца и сына ежегодные игры с шествиями и жертвоприношениями и выткать их изображения на пеплосе, священном одеянии великой богини Афины. Были предложения возвести Деметрию алтарь под именем Нисходящего, которое до сих пор давалось только Зевсу, на том месте, где он впервые, сойдя с колесницы, коснулся ногою земли Афин. Месяц мунихион афиняне предложили переименовать в деметрион, а праздник дионисий назвать деметриями».
        Прочитанное вызвало гнев в душе Селевка. Он прекрасно понимал, что, пока жив всемогущий Антигон, о спокойной жизни можно перестать думать.
        - Неужели афиняне не могут отличить белое от черного? Неужели не понимают, что с приходом к власти Деметрия о свободе, о которой они так любят рассуждать, им придется навсегда забыть? - размышлял вслух Селевк. - Антигону далеко за семьдесят. Он уже преодолел свой пик. Деметрий! Вот кто крайне опасен! Но тем не менее он - не Антигон, хотя и одарен богами сверх меры. Для Деметрия главным в жизни является его личное «я», это безмерное тщеславие, а не высокие идеи, достойные великих умов. Поэтому в ближайшее время, я уверен, он потерпит полный крах, но до этого успеет натворить много бед.
        Новости из Египта были неутешительными, но Птолемей всегда умел найти выход из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. Селевк стал читать дальше:
        «В свои семьдесят пять лет Антигон возжелал стать царем над всем завоеванным нами с Александром миром. Антигон и Деметрий думают, что Кассандр и Лисимах уже сломлены и подчинятся им после моего поражения. Ты, Селевк, далеко на востоке, и Антигон уверен, что мы уже не успеем соединиться с тобой и он без особого труда уничтожит нас всех по отдельности. Надев на свои головы царские диадемы, Антигон и его сын уверовали в могущество своей власти, едва достигнув ее. Они полагаются на свое счастье. Селевк, я считаю, что мы все - и Кассандр, и Лисимах, и ты, и я - должны принять царский титул. Это отрезвит и старого Антигона, и молодого Деметрия. Поймут же они нашу силу и единство не сразу. Сначала совершат множество ошибок, ибо ослеплены своими успехами. Гибельным фатумом Антигона послужит то, что он решил завладеть всем царством Александра. Необходимо немедленно предотвратить все беды, не дожидаться, пока грянет всеобщая беда и никакие меры не помогут. Почему мы, не менее могущественные представители власти в державе Александра, должны отставать от Антигона? Мы обязаны указать ему, что я, Птолемей, -
полновластный властелин Египта, ты - Вавилонии, Кассандр - Македонии, Лисимах - Фракии. Пусть этот год станет годом царей».
        Селевк, отложив письмо, объявил Патроклу о своем решении принять царский титул.
        Патрокл одобрил это решение:
        - Все с нетерпением ожидали именно этого от тебя. Вавилону необходим царь. Вавилоняне отдают должное твоей целеустремленной деятельности и незаурядным способностям. За кратчайшие сроки ты создал могущественную армию. С ее помощью границы твоих стремительно растущих владений будут всегда надежно защищены. А пятьсот слонов, доставленных из Индии, сделают армию несокрушимой. В народе тебя уже называют «военачальником слонов».
        Селевк рассмеялся.
        - Ты, как всегда, прав, Патрокл. Только при поддержке боеспособного войска можно крепко держать в руках власть, - произнес он. - Я хочу посоветоваться с халдейскими жрецами, какой день наиболее благоприятен для венчания на царство.
        Всю ночь Селевк не сомкнул глаз. Едва забрезжил рассвет, он в роскошном паланкине, подарке индийского царя, отправился к верховному жрецу в святилище бога Мардука.
        У святилища уже толпились люди с дарами. Между колоннами в чашах из драгоценных металлов курились благовония. На стенах мерцали светильники. В самом конце огромного зала возвышалась статуя бога Мардука, символа величия Вавилона. Верховный жрец в белом облачении молился перед статуей. Жрецы совершали ритуал очищения алтарей от мирской скверны. После обряда очищения верующие принялись славить великого бога. Закончив молитву словами: «Кто возвышен в небесах? - Ты один возвышен! Кто высок на земле? - Ты один высок!» - все потянулись к главному алтарю со своими дарами.
        Селевк подошел к верховному жрецу и проследовал за ним в соседний зал. Жрец попросил поведать, с чем прибыл к нему великий Селевк, который всегда заботится о храмах Вавилона и щедро одаривает святилища.
        Внимательно выслушав Селевка, он произнес:
        - Ты принял мудрое решение. Вавилон давно нуждается в царе. Боги недовольны его длительным отсутствием. Став царем и восстановив разрушенный нечестивым Ксерксом храмовый город Эсагилу и легендарную башню Этеменанку, «Храм основания небес и земли», в котором пребывал божественный Мардук, ты угодишь людям и, главное, богам. Мы пребываем на земле лишь короткое время. Боги - всегда.
        - Какой день ты считаешь наиболее благоприятным для торжественной церемонии моего возведения на царство? - спросил Селевк.
        - Накануне самого почитаемого в Вавилоне праздника солнечного поворота, то есть Нового года. Именно в этот праздник, согласно древним обычаям, на десятый день месяца нисана всемогущий Мардук утвердит тебя священным наместником богов на земле…
        Перед первым днем месяца нисана, начала праздника Нового года, ранним утром Селевк был тщательно вымыт и умащен маслами. Шелестели одежды многочисленных слуг, суетившихся вокруг своего повелителя, которому суждено было через несколько часов стать царем. Волосы и накладную длинную бороду, сделавшую Селевка похожим на знатного вавилонянина, разделили на ряды завитков, широкими волнами спадающих на плечи и грудь. Подкрасив лицо, слуги облекли Селевка в роскошные парадные одежды: царское одеяние темно-синего цвета, расшитое красными розетками, стянутое широким поясом. Поверх платья надели накидку, закрывающую плечи и ниспадающую до поясницы. Кайма из цветов и пальметок украшала края накидки, на остальном поле были искусно вышиты религиозные сцены: царь поклоняется священному дереву; царь борется со львом; царь преподносит свой лук и колчан со стрелами великому Мардуку.
        С незапамятных времен ни один царь Вавилона не мог считаться царем, пока он не брал в свои руки бразды богини Иштар. Поэтому церемония проводилась жрецами в храме богини.
        Селевк сожалел, что Птолемей и Лисимах из-за неотложных дел, связанных с угрозами со стороны Антигона и Деметрия, не могут присутствовать на церемонии. Думая о самых дорогих его сердцу друзьях, он поднялся в паланкин и сел в кресло. По обеим сторонам от паланкина выстроились знатные вельможи с позолоченными пальмовыми листьями, прикрепленными к гибким стеблям тростника. Советники в праздничных одеждах, сверкающих перевязями и посеребренными шнурами, заняли свои места. Было заметно, что все вельможи обновили накладные бороды, стараясь перещеголять друг друга.
        Наконец процессия тронулась.
        Открывали шествие копьеносцы. За ними следовал отряд лучников, вслед за лучниками торжественно вышагивали знатные мужи Вавилона, на их одеждах были вышиты символы советников. За ними шли оруженосцы и телохранители, а затем самые лучшие, атлетически сложенные воины несли паланкин с восседающим в позолоченном кресле Селевком. Паланкин сопровождали придворные и жрецы.
        Апама и индийская принцесса, вторая жена Селевка, сидели в паланкине, который несли следом за паланкином Селевка. Рядом с матерью находились и Антиох с Лаодикой.
        Апама долго грезила об этом звездном часе в жизни мужа, а значит, и в своей жизни. Мечтала, что войдет в храм богини Иштар рука об руку с ним. Теперь ей уготована участь одной из жен, правда, первой… Утром Селевк даже не зашел навестить ее. Но нужно уметь ждать! Она все сделает, чтобы вернуть любовь мужа…
        Громко пели трубы, отовсюду неслись приветственные крики. Несмотря на раннее утро, город был полон людей. Вавилон точно сошел с ума от радости. Люди танцевали, выкрикивали приветствия, обнимались - все, от рабов до самых знатных сановников.
        Каким значительным выглядел Селевк, возвышаясь над толпой, с улыбкой победителя на лице! Как были широки его плечи, готовые выдержать бремя царства! Он сознавал себя обладателем священной власти богов.
        Процессия подошла к эспланаде храма, и жрец-прорицатель приступил к гаданиям: по печени, по разлитому маслу, - к вопрошению богов. По выражению лица мужа Апама поняла, что он волнуется.
        Первое гадание по печени было благоприятное. Затем главный маг начал изучать форму масляных пятен и нахмурил брови. Апама вздрогнула. Селевк помрачнел.
        В толпе повисла выжидающая тишина.
        К Селевку подошел хранитель звезд зиккурата с ларцом вопрошений. Селевк вынул табличку и протянул ее прорицателю для прочтения. Жрец-прорицатель промолвил:
        - Благоприятно!
        Все с облегчением вздохнули. Мрачные предзнаменования побеждены счастливыми, можно приступать к коронации.
        Селевк и сопровождающая его свита вошли в храм.
        Статуя богини Иштар находилась в боевой колеснице, в которую был запряжен каменный лев.
        Верховный жрец надел на Селевка высокую тиару в виде усеченного конуса и подвел к священной статуе.
        Встав перед ней, Селевк взял бразды из рук богини и торжественно произнес:
        - Мардук повелел, Иштар одобрила, а Вавилон - свидетель.
        Верховный жрец возгласил:
        - Селевк - царь Вавилона!
        Придворные, заполнившие храм, повторили:
        - Селевк - царь Вавилона!
        Народ, собравшийся вокруг храма и на улицах города, эхом отозвался:
        - Селевк - царь Вавилона!..
        Из храма богини Иштар торжественная процессия отправилась во дворец, чтобы разбить священные печати, закрывающие двери тронного зала царя Навуходоносора.
        Придворные факелами осветили массивные двери.
        Все ждали торжественного момента.
        Первыми к двери подошли верховный жрец и управляющий дворцом. Управляющий вручил жрецу молоток. Верховный жрец благословил священное орудие, передаваемое от одного вавилонского царя другому, и подал его Селевку.
        Селевк вспомнил Александра, - великий царь был последним, кто держал этот молоток. Теперь Александр передал эстафету на царство ему, Селевку. Одним ударом он разбил две глиняные печати, покрытые слоем глазури.
        Управляющий дворцом распахнул перед новым царем двери в тронный зал.
        В сопровождении двух жезлоносцев Селевк вошел в тронный зал и сел на трон - кресло эбенового дерева с ножками и подлокотниками в виде когтистых лап льва из массивного золота. Над троном в стене было расположено круглое окно, украшенное драгоценными камнями. Из окна на трон падал переливчатый свет. На синем фоне изразцовых стен красными, желтыми и черными красками были изображены сцены основания Вавилона Мардуком.
        Придворные проходили перед троном в иерархическом порядке, низко склоняясь перед царем: вельможи в парадных одеждах, жрецы, произносившие молитвы о его здравии, астрологи, сплетавшие гороскопы, прорицатели, доискивавшиеся истины в тени тайн. Все теперь были подчинены одной воле. Царской воле.
        На весь тронный зал звучали здравицы во славу нового владыки. Гордость за Селевка и тревога, что он все дальше и дальше отдаляется от нее, бередили душу Апамы. За все время церемонии Селевк ни разу не послал ей даже мимолетного взгляда. Сердце Апамы сжималось от тоски и недобрых предчувствий. Она поняла, что любовь ее была отдана человеку, а не царю. Апама предпочла бы сейчас, чтобы Селевк снова стал лишь одним из македонских военачальников, как в далекие дни ее молодости.
        К трону стали подходить представители городов, чтобы сложить к ногам царя богатые дары и засвидетельствовать свое почтение. Один из сатрапов привез Селевку рабынь для пополнения гарема…
        В разгар праздника Нового года в окружении пышной свиты и многочисленных телохранителей Селевк отправился в главное святилище Вавилона на исповедь. На нескольких повозках за царским паланкином везли посвятительные дары богу Мардуку.
        Верховный жрец вошел в святилище вместе с Селевком и подвел его к статуе Мардука, мудрость которого сделала бога советчиком людей. В святая святых находились изваяния и других богов: супруги Мардука богини Царпанит, их сына Набу - писца таблиц судеб, Эа - бога мудрости, Сина - бога луны, Шамаша - бога солнца. Перед богами стояли жертвенные столы. Жрец снял с Селевка знаки царского достоинства, положил их перед Мардуком и велел царю встать перед богом на колени. Царь исповедовался перед верховным жрецом, который от имени бога выслушал и ободрил нового повелителя Вавилона, посулил ему удачи и пожелал счастливого царствования, а затем вернул царскую тиару и скипетр.
        После захода солнца царь и верховный жрец вместе совершили священный обряд: обратились с молитвой к небесному быку. По окончании молитвы к ним подвели белого быка, который был принесен в жертву великому Мардуку.
        В парадных одеждах, сопровождаемый многочисленной свитой, Селевк вышел на праздничные многолюдные улицы Вавилона.
        На площади Хаммурапи был воздвигнут помост для продажи девушек с торгов. Сначала на продажу выставили самую красивую из всех девушек. Когда ее продали за большие деньги, глашатай представил другую. Богатые горожане наперебой покупали красивых девушек, многих себе в жены. Мужчины из простонародья брали и некрасивых, в придачу полагались деньги, которые выручались от продажи красавиц. Так красавицы в праздник Нового года выдавали замуж дурнушек.
        Каждый район города предлагал свои зрелища и развлечения. Хороводы танцующих под флейты и барабаны на одной улице сменялись карнавалами на другой.
        С наступлением вечера в последний день праздника Селевк устроил пир для всех жителей города. Слуги недалеко от крепостных стен Вавилона на широкой равнине варили и жарили мясо на кострах. Яства раскладывали на пестрых коврах, расстеленных прямо на земле, выставлялось вино. Пиршество продолжалось до утра…
        В один из дней праздника у Селевка с сыном состоялся следующий разговор:
        - Отец, ты достиг славы великого Александра!
        - Нет. Я еще не уничтожил Антигона.
        - Твоя армия готова к этой битве.
        - Пока не совсем.
        - Мне кажется, способности и сила Антигона сильно преувеличены.
        - Антигон - великий полководец. Коварный, непредсказуемый, тщеславный, но великий. И забыть об этом значит обречь себя на гибель. Птолемей недооценил врага и понес огромные потери в Кипрской войне. Правда, эта война оградила нас от нападения Антигона. Теперь он и его сын стали царями, господствуют над морем и готовятся напасть на Египет, чтобы окончательно сломить Птолемея. Но я убежден, что победить Птолемея у границ Египта им не удастся, как это не удалось Пердикке. Одолеть Антигона в одиночку невозможно. Мне нужны сильные союзники. По мощи они должны быть равны неприятелю. Сейчас все преимущества на стороне противника. Но это, надеюсь, ненадолго.
        Антиох удивился словам отца:
        - У тебя же пятьсот слонов и могучая армия. Ты обязательно победишь Антигона.
        Селевк улыбнулся:
        - Вместе с тобой, Антиох, мы его, конечно, победим. Но день этот еще впереди. Ошибиться нам в этой смертельной схватке никак нельзя…

* * *
        Великое столетие приближалось к концу.
        Грандиозные замыслы, с которыми Антигон и Деметрий начали войну против Египта, закончились позорным провалом. Антигон, во всеуслышание обещавший полностью восстановить царство Александра Великого, отступил перед Птолемеем, которого самонадеянно посчитал после поражения в Кипрской войне неспособным оказать сопротивление. Исход экспедиции против Родоса был не меньшим поражением, чем отступление из Египта. Египет сломил могущество Антигона на суше, Родос разрушил надежды на господство на море.
        И тем не менее Антигон по-прежнему оставался опасным для своих противников. Пир в его дворце по случаю завершения строительства царской резиденции в новой столице Антигонии собрал в зале знаменитых артистов, мимов, музыкантов, танцовщиц, атлетов, акробатов, рапсодов.
        Звучали торжественные тосты в честь царя Антигона и его сына царя Деметрия.
        Играла музыка. Грациозные танцовщицы скользили по залу, соединялись, разъединялись и снова сплетались в подобие разноцветных букетов цветов.
        Танцовщиц сменили два могучих, блестящих от масла атлета, начавших борьбу. Стиснутые челюсти зловеще скрежетали, слышались глухие удары ног о пол, иногда вдруг оба застывали в неподвижности, словно высеченные из мрамора скульптуры.
        Антигон выплеснул немного вина на пол и поднял кубок:
        - Зевс, даруй нам победу над всеми врагами!
        Деметрий тоже поднял кубок:
        - Окончательную победу!
        Затем с нежностью посмотрел на отца и добавил:
        - В победе я уверен! Пусть боги даруют тебе долгую жизнь, отец.
        Пир был в самом разгаре, когда прибыл гонец со срочным сообщением:
        - Лисимах с армией, состоящей из его войск и войск Кассандра, переправился через Геллеспонт, Птолемей и Селевк заключили с Лисимахом и Кассандром союз.
        Антигон с Деметрием немедленно покинули пиршественный зал. Они прошли по извилистой дорожке в тенистый уголок сада и расположились на каменной скамье. От внимания Деметрия не ускользнуло, что отец встревожился.
        - Менее всего я предполагал, что сатрапу Фракии придет в голову дерзкая мысль нарушить наши границы, - заговорил Антигон. - Неужели силы противника так выросли? Неужели наше могущество так низко пало? - Он все больше и больше раздражался. - Я не признаю царского титула ни за Лисимахом, ни за Селевком, ни за Птолемеем, ни за Кассандром! Какие они цари! Мы обязаны заставить всех их признать единство царской власти, нашей с тобой власти…
        Деметрий понял, что отец лишь на короткий срок смирился с отступлением из Египта и с неудачным нападением на Родос. Пришедшее известие словно вдохнуло в него энергию.
        - Теперь нам необходима быстрая и полная победа. Враги слетаются со всех сторон, настала пора уничтожить всех одним ударом. Лисимах первым должен почувствовать сокрушительную силу царской власти, на которую дерзнул посягнуть. Его необходимо разбить, пока ему на помощь не пришли Селевк и Птолемей.
        Деметрий был восхищен решительностью отца. Даже недавняя преждевременная смерть старшего сына, Филиппа, не сломила Антигона.
        - На этот раз их нужно разбить окончательно, чтобы не было больше необходимости в дальнейших сражениях.
        Глаза Деметрия разгорелись. Он любил препятствия: они возбуждали его, волновали кровь.
        - Главное, отец, мы должны не дать соединиться армиям Селевка, Лисимаха и Птолемея.
        Не теряя времени, Антигон и Деметрий двинулись с армией к области, где стоял со своим войском Лисимах.
        Узнав об их выступлении, Лисимах созвал военный совет. Все военачальники были единодушны: необходимо ждать прибытия Селевка, уже выступившего со своим войском из Вавилона, занять неприступную позицию и избегать сражений.
        Лисимах, хитрый и дальновидный, трижды ускользал от преследующего его Антигона. Неожиданно он нашел хороший способ значительно увеличить свои боевые силы. В очередной раз избегая столкновения с Антигоном, Лисимах оказался в маленьком царстве Гераклее. Он встретился с царицей Амастридой, влюбился в нее и сыграл с ней свадьбу. Амастрида, прекраснейшая из персиянок, была племянницей царя Дария, выданной замуж в Сузах за Кратера и брошенной им сразу же после торжеств. Гераклея сделалась надежной гаванью для войска Лисимаха, отсюда ему в изобилии доставлялись съестные припасы, оружие и воины-наемники.
        Вскоре во Фригии, недалеко от города Ипса, войска Селевка соединились с войсками Лисимаха и Кассандра.
        Обнимая друга, Лисимах воскликнул:
        - Селевк, ты оказался самым мудрым из всех друзей Александра!..
        Селевк рассмеялся:
        - Почему ты так решил?
        - Персиянки прекраснейшие из женщин и лучшие из жен. Ты единственный из нас, кто сразу понял это. А мне для понимания понадобилось целых двадцать лет. Я впервые в жизни влюбился. И моей женой стала персиянка.
        Объединенный лагерь войск Селевка и Лисимаха напоминал пчелиный рой. Все пребывало в непрерывном движении: военачальники собирались на советы для переговоров, воины совершенствовали боевое искусство в ежедневных тренировках, в сумерках с донесениями появлялись разведчики. Наконец пришло сообщение:
        - Войско Антигона приближается к Ипсу.
        В тот же вечер Селевк сказал Антиоху, отправившемуся с отцом в свой первый поход:
        - Настало время сражения с Антигоном.
        Произнеся эти слова, Селевк почувствовал, что с плеч его словно упала тяжкая ноша. Он готовился к этому сражению много лет, чтобы навсегда убрать со своего пути Антигона. И верил в победу: ведь теперь рядом с ним был его сын.
        - Отец, а почему не прибыл, как обещал, Птолемей? - спросил Антиох.
        - Сложно сказать, - уклончиво ответил Селевк. - Одержав крупную победу у границ Египта, он, я думаю, как человек крайне осторожный и избегающий всяких рисков, просто не желает искушать судьбу.
        Видя отсутствие Птолемея в этот решающий для жизни государства и диадохов момент, Селевк впервые разочаровался в своем лучшем друге.
        И вот настал день, когда дороги судеб свели на поле брани Лисимаха и Селевка с Антигоном и Деметрием.
        Войска стояли друг против друга на равнине Ипса. Войско союзников превосходило войско Антигона количеством слонов, это в случае сражения обеспечивало им безусловную победу.
        Антигон внезапно почувствовал, что совершил ошибку - недооценил Селевка. Но он не собирался отступать или вступать в переговоры, а хотел помериться силами с врагом в открытом бою. Уверенность в победе сына придавала ему силы. Деметрия абсолютно не пугала грозная мощь неприятельских слонов. Слова отца: «Если мы теперь допустим поражение - это поправить будет невозможно» - Деметрий отнес к его более чем преклонному возрасту и накопившейся за долгие годы непрерывных битв усталости. Он надеялся на сильную пехоту, конницу, оборудованные косами колесницы, а главное, на везение.
        Однако все предвещало неминуемую беду. Как только войско выстроилось в боевом порядке, Антигон уверенным шагом вышел из шатра, но, споткнувшись о камень, упал и разбил себе лицо. С помощью телохранителей он с трудом встал на ноги, воздел руки к небу и стал молить богов или даровать ему победу, или дать достойно погибнуть, спасая свою честь непобедимого воина.
        Грянули боевые трубы. Сражение началось. Во главе конницы с одной стороны стоял Деметрий, с другой, напротив, - сын Селевка Антиох. Деметрий, стремительно бросившись на врага, опрокинул всадников Антиоха, которые обратились в бегство. Преимущество было на стороне Деметрия, он начал ожесточенное преследование неприятеля, не обращая внимания на то, что творится позади него. Селевк своими слонами немедленно отрезал Деметрия от боевой линии его отца.
        Опасения Антигона сбывались. Единственное, что еще можно было сделать, это - отдать приказ об отступлении и тем спасти остатки войска. Но Антигон, как одержимый, приказывал: «Вперед!» - и сотни воинов падали подле него. В их рядах началась паника, воины обращались в бегство. Только Антигон не отступал, веря в возвращение и помощь любимого сына. Неприятельские войска плотным кольцом окружали его. Внезапно Антигон вспомнил свой сон в день бегства Селевка из Вавилона. Он стремительно шагал по широким улицам города, оставляя после себя руины. Неожиданно путь ему преградил великан. Антигон поднял голову. С высоты своего громадного роста на него взирал Селевк. Он вытянул руку с мечом:
        - Видишь?
        - Да. Меч острый.
        - Острее бывает?
        - Нет.
        - Я наточил этот меч для тебя…
        Несколько стрел одна за другой вонзились в тело Антигона. Он пал на землю, так и не дождавшись своего сына.
        Армия Антигона была разбита.
        Это был великий день в жизни Селевка. В возрасте пятидесяти пяти лет он выиграл битву при Ипсе! И какую битву!
        Селевк похоронил Антигона с царскими почестями.
        - Отец, почему ты воздаешь своему заклятому врагу почести, достойные великого царя? - удивился Антиох.
        - Я воздаю почести великому воину. В восемьдесят лет Антигон не сдался на милость победителя. Он погиб на поле битвы как герой!
        4
        Переговоры победителей о разделе лишившихся своего повелителя земель проходили в царской резиденции в Антигонии - туда пригласил союзников Селевк. Он по праву считал себя в роскошном дворце Антигона хозяином. Победа при Ипсе была, безусловно, одержана благодаря ему, Селевку. Так считал он, и так вынуждены были считать его союзники. Селевк был главным «виновником» успеха, и Лисимах, выдержавший все тяготы войны, и Кассандр, оказавший союзникам помощь, но не принимавший участия в сражении, прекрасно понимали это. Птолемей, присоединившийся к союзу царей с условием, что ему при разделе земель достанутся Келесирия и Финикия, от участия в битве устранился. Поэтому три победителя приступили к разделу, не сообщив о дне и месте переговоров Птолемею.
        Переговоры проходили в тронном зале. Победители сидели в позолоченных креслах с высокими спинками за столом, покрытым по восточному обычаю скатертью с бахромой, расшитой золотыми и серебряными нитями.
        Селевк печально думал о том, что Птолемей нарушил условия договора, не приняв участия в битве.
        Кассандр понимал, что в отношениях Птолемея и Селевка образовалась первая, но глубокая трещина и их дружеским отношениям вот-вот придет конец.
        Лисимах, глядя на Селевка, предвидел, что сейчас он вступит в бой. Во всем облике нового повелителя Азии чувствовался оттенок превосходства.
        Действительно, Селевк сразу же выдвинул требование отдать ему Келесирию, на которую по договору претендовал Птолемей.
        - Мне нужен выход к Внутреннему морю, - твердо произнес Селевк. - Долгие годы я был отрезан от моря, мне нужны финикийские гавани. Я отрицаю претензии Птолемея на Келесирию.
        - Но Птолемей ни за что не отдаст Келесирию. Она важное для Египта передовое укрепление и для него крайне необходима, - осторожно вступился за друга Лисимах. - Если ты не уступишь его требованиям, Птолемей может решиться на крайние меры… Он уже разместил свои гарнизоны в Газе, Самарии и Иерусалиме.
        - Хорошо еще, что он не занял Сидон, Библ и Триполис. - В голосе Селевка прозвучало плохо скрытое раздражение.
        - Вероятно, он побоялся разгневать тебя, Селевк. Ведь теперь ты - новый владыка Азии. - В тоне Кассандра прозвучала явная насмешка.
        - Пока я не буду тревожить Птолемея, - уклончиво заметил Селевк, - но я считаю, что плодами завоеваний должны пользоваться те, кто сокрушил неприятеля с оружием в руках…
        В результате переговоров Селевк получил Северную Сирию до Внутреннего моря и Фригию до озера Татта. Вся Малая Азия вплоть до Тавра перешла к Лисимаху с Фригией Геллеспонтской и большей частью Великой Фригии. Кассандру были предоставлены Фессалия и Греция; своему брату Плистарху вместе с царским титулом он вытребовал Киликию.
        Все прекрасно понимали, что от огромного царства великого Александра остались одни воспоминания. Отныне существовали четыре царства: Селевка, Птолемея, Лисимаха и Кассандра.
        После переговоров у Селевка осталось тяжелое ощущение, что он теряет гораздо больше, чем приобретает. «Я победил Антигона, но потерял друзей - Лисимаха и Птолемея, - с грустью думал он. - О Кассандре я не жалею. Он никогда не был моим другом. Отныне и Кассандр, и Лисимах, и Птолемей станут опасаться моего могущества. Теперь каждый из нас будет недоверчиво смотреть друг на друга…»
        На шестой год своего правления Селевк, одержав победу над Антигоном и став могущественнейшим из царей, задумал основать новую столицу. Окончательное решение пришло после завершения переговоров с союзниками. Во время прогулки вдоль берега реки Оронт Селевк увидел удивительное по красоте место, идеальное для строительства большого многонаселенного города. Все в Вавилоне, Сузах, Экбатанах, Персеполе, а теперь в Антигонии слишком живо напоминало предшествующих царей. Селевку захотелось иметь столицу царства, которая предназначалась бы только ему и свое начало вела от него.
        Вернувшись во дворец, он вызвал к себе Патрокла. Царь и советник расположились на балконе с видом на сад, засаженный сикоморами, кипарисами и тополями, и на виднеющуюся вдали безмятежную гладь широкой ленты Оронта. Антигон заботился о великолепии своей резиденции, но Патрокл чувствовал, что Селевку здесь неуютно, поэтому спросил:
        - Когда возвращаемся в Вавилон?
        Селевк молчал. Патрокл понял, что в душе царя созрел новый замысел. Неужели снова поход? Вряд ли… Будучи великим воином, Селевк не отличался страстью к разрушениям. Напротив, он начал свое царствование с восстановления вавилонских храмов, приказал придать им прежний могущественный вид. Но самое главное - он подтвердил все прежние права жителям завоеванных им земель. Недаром его называли сыном справедливости. «Что же задумал Селевк сейчас?» - пытался угадать Патрокл.
        - Ты знаешь, Патрокл, что я, в отличие от многих диадохов, всегда ценил славу, завоеванную своими руками, - наконец заговорил Селевк. - Как и Александр, я полюбил Вавилон. Великий Мардук благословил меня на царство, доверил важное поручение: восстановить разрушенные Ксерксом храмы Вавилона. Я стараюсь делать все, приятное сердцу великого бога. Но этот город выстроен не мной. Моя мечта сделать из Вавилона центр македонской нации в этом городе городов никогда не сможет осуществиться. Там слишком много халдейских жрецов и святилищ местных богов. В Вавилоне наместником будешь ты.
        Патрокл был поражен услышанным. Он с нетерпением ждал, что скажет Селевк дальше.
        - Я уже много построил. Теперь в построенных мною городах живут в согласии бок о бок македоняне, греки, вавилоняне, персы, мидийцы, финикийцы и многие другие народы. Нам удалось приблизиться к великой мечте Александра - объединить разные народы в одном государстве, не уничтожая их национальную жизнь. Я всегда почитал обычаи других народов. Я предвижу историческое развитие яснее, чем Птолемей. Он привлекает местное население лишь к несению повинностей, подчас весьма обременительных, я же привлекаю его к участию в управлении государством. Для македонян и греков я сделал все, чтобы создать для них новую родину. Но это только начало.
        - Ты первый из диадохов осуществил главную мечту Александра. За короткое время Селевкия-на-Тигре стала новым крупным центром Междуречья, - уточнил Патрокл.
        - Патрокл, я поведаю тебе о своей заветной мечте. - В глазах Селевка загорелся знакомый Патроклу огонь. - Я хочу переместить столицу моего государства на запад, сюда, недалеко от Антигонии. В память об ушедшем отце и в честь моего любимого сына, названного именем деда, построить Антиохию-на-Оронте, новую столицу моего царства.
        - А как же Селевкия-на-Тигре? Ты сам говорил, что это превосходное место для столицы, место пересечения многочисленных торговых путей, связывающих восток и запад, север и юг. Селевкия-на-Тигре уже насчитывает более полумиллиона жителей.
        - Это прекрасный город, - согласился Селевк. - Он будет лучшим памятником моим завоеваниям, но только для македонян и греков. Им в этом городе уютно, в нем они чувствуют себя, словно в родных краях, ведь он построен по греческим образцам. Там прекрасный театр, стадиум, гимнасий и агора. Наместником в этом центре Междуречья будет мой сын. А Антиохия-на-Оронте станет моей царской резиденцией. Народы Востока и Запада в этом городе будут едины и счастливы.
        Слова Селевка все больше и больше поражали Патрокла. Он не переставал удивляться своему властелину. Создавалось впечатление, что в свои пятьдесят пять лет Селевк молодеет с каждым годом. Его ум оставался юношески изобретательным. Он мог гордиться своим подвижным тренированным телом воина, а легкой походке мог позавидовать юноша.
        - Аристотель учил нас с Александром, что началом всех начал в искусстве является Эллада. Мы были уверены, что Греция, словно Афина Паллада, появилась из головы Зевса-Олимпийца. Но за время похода нам удалось убедиться в том, что свои жизненные силы она черпала в культуре мидийцев, хеттов, финикийцев, народов Крита, Вавилона, Египта - им всем Греция обязана своим расцветом. Боги послали мне сон, когда я прибыл сюда, в устье Оронта. Аполлон сказал мне: «Построй здесь город и воздвигни мне храм». Моей матери перед моим рождением тоже приснился лучезарный бог Аполлон. Во сне она получила от него в дар перстень с выгравированным на нем якорем и наказ - после рождения сына передать ему этот перстень. Перстень с якорем, который, как ты знаешь, я никогда не снимаю, хранит меня от бед и дарит силы. Орел - символ дома Птолемеев, а моим символом отныне станет якорь. Земли вокруг города будут посвящены богу Аполлону: роща Аполлона в окружении рощ его любимых муз, гроты Аполлона. В центре города на самом видном месте будет возвышаться храм Аполлона. Но будут храмы и местных богов. В первую очередь мы построим
храм Великой матери Кибеле и вавилонскому богу солнца Шамашу. Антиохия своей красотой затмит все города мира. К строительству я привлеку лучших художников и зодчих.
        Селевк замолчал, словно спустился с небес на землю, затем глубоко вздохнул и, взглянув на Патрокла, распорядился:
        - Патрокл, прикажи вызвать жреца из Вавилона, чтобы получить благословение Шамаша на строительство города, и жреца из Дельф, чтобы получить благословение Аполлона.
        Прежде чем заложить первый камень города и посадить первое дерево, Селевк принес в жертву богу Аполлону, богу Шамашу и Великой матери Кибеле молодых коз и ягнят.
        Жрецы из Вавилона и Дельф обратились к богам с молитвами, чтобы владыки небес и земли благословили город Антиохию-на-Оронте, определили ему великую судьбу, принесли благо его создателю и жителям: «Да будет он для своего царя домом жизни и спасения… Да насытится он обилием и достигнет всего желаемого».
        Новая столица строилась стремительно. В Антиохию стали съезжаться иноземные купцы, привозя драгоценные товары из всех стран: слоновую кость из Эфиопии и Индии, кедр, который не точил червь, из Ливана, золото и благовония из Аравии, олово и пурпур из Финикии, железо из Армении, мрамор и скульптуры из Греции. Столицу царства Селевка, город красоты и радости, строили лучшие зодчие Греции и Вавилона…
        На самом пике могущества Селевка судьба снова самым неожиданным образом свела его с Деметрием Полиоркетом. На этот раз богине Тихе по своей прихоти угодно было врагов превратить в друзей и союзников.
        После потери отцовского царства все надежды Деметрия рухнули одна за другой: афиняне, которые несколько лет назад принимали его с восторгом и поклонением, теперь закрыли перед ним гавани и городские ворота; Греция и Пелопоннес были отобраны Кассандром. Деметрий вынужден был ограничиться Коринфом и Мегарой. Однако он всегда был в состоянии воспрянуть духом. Все жизненные успехи и неудачи он переносил с легкостью, тем более, что после крушения державы отца за Деметрием остался завоеванный у Птолемея Кипр, на малоазийском побережье - Милет и Эфес, в Финикии - Тир и Си дон. Бездействие было чуждо натуре тридцатишестилетнего Деметрия. Он призвал юного безземельного царя Пирра, в котором угадал талантливого полководца, поручил ему устройство греческих дел, а сам отплыл с флотом во Фракию.
        Царь Лисимах не имел флота, находился в Малой Азии и не смог оказать сопротивления. Деметрий беспрепятственно опустошил богатые берега Геллеспонта и захватил колоссальную добычу. Золото тут же привлекло многочисленных наемников в его армию, которая увеличивалась с каждым днем. Судьба снова благоволила к нему, преподнеся неожиданную удачу, о которой он даже не мог мечтать.
        Между тем союз четырех царей, недавних друзей и союзников, дал глубокую трещину. Все с опаской смотрели на возросшее могущество Селевка, на его громадное царство и армию, которая благодаря слонам была сильнее армий и Птолемея, и Лисимаха, и Кассандра.
        Птолемей поторопился породниться с Лисимахом: последний срочно женился на юной дочери Птолемея шестнадцатилетней Арсиное. Персиянка Амастрида была принесена в жертву политике и возвратилась в Гераклею.
        Тесный союз между Лисимахом и Птолемеем насторожил Селевка и побудил в свою очередь срочно искать могущественного союзника. Селевк знал, что больше никому не удастся победить его. Он дорожил дружбой и с Птолемеем, и с Лисимахом. Но теперь он - царь!.. И прежде всего должен заботиться о благе своих подданных. И, если друзья замышляют против него интриги и претендуют на завоеванные им в честной битве территории, его копье будет нацелено и на них. В пику бывшим союзникам Селевк остановил свой выбор на Деметрии Полиоркете. Флот был самым большим богатством, оставшимся у Деметрия, и делал его сильным союзником. Получив предложение Селевка о заключении союза, Деметрий несказанно обрадовался, решив последовать примеру мудрого Птолемея и хитроумного Лисимаха и выдать свою дочь шестнадцатилетнюю Стратонику замуж за Селевка. Деметрий был убежден, что все браки заключаются с одной целью - извлечь в данный момент наибольшие выгоды; дети - это прежде всего выгодное вложение. С точки зрения политики это будет отличный союз. С согласия Селевка он, Деметрий, изгонит из Киликии брата Кассандра Плистарха.
        Оба царя договорились встретиться на тринадцатипалубном чудо-корабле, гордости Деметрия, близ маленького портового города Росса, расположенного на южном берегу Исского залива.
        Наступил день переговоров.
        Селевк с многочисленной свитой торжественно вступил на корабль под возгласы приветствующих его придворных Деметрия. Роскошь корабля была потрясающей: бассейны, фонтаны, залы со скульптурами и произведениями искусства, мягкие персидские ковры.
        Бывшие враги встретились как старые добрые друзья, без стражи, без оружия, с искренностью и доверием.
        Деметрий пригласил Селевка сесть рядом с ним на роскошном ложе, покрытом шкурами леопардов и стоящем на возвышении, устланном коврами. По обычаю эллинов они устроились так, чтобы возлежать на ложе левым боком, подложив под локоть круглый валик. Принесли чаши для омовения рук и полотенца. Селевк с удовольствием рассматривал замечательные фрески, украшающие стены. Росписи изображали битву Геракла с немейским львом и укрощение огнедышащего критского быка.
        Когда взгляд Селевка остановился на двери, в пиршественный зал в сопровождении Филы, жены Деметрия, вошла девушка. Самым прекрасным во всем ее юном совершенном облике были ярко-голубые глаза, которые освещали своим блеском все лицо.
        - Селевк, это моя дочь Стратоника, - сказал Деметрий, довольный произведенным эффектом. - С Филой ты знаком.
        Деметрий указал дочери на стул напротив места на ложе, где расположился Селевк.
        - Садись здесь, Стратоника. Будь рядом с великим гостем, удостоившим нас высокой чести своим посещением.
        Фила устроилась напротив мужа.
        Селевк знал, что Деметрий первым из диадохов совершенно открыто признал многобрачие. Он считал для себя дозволенным то, что великий Александр, служивший ему образцом для подражания, рассматривал многобрачие как само собой разумеющееся.
        Будучи женат на Филе, чтобы теснее связать Афины со своей персоной, Деметрий вступил в брак с Эвридикой, происходившей из знаменитого афинского рода Филаидов, к которому принадлежал полководец Мильтиад, нанесший сокрушительное поражение персам при Марафоне. Льстивые афиняне сочли этот брак за большую честь для себя. То, что Деметрий был связан брачными узами с Филой, никого не смущало. Третий брак Деметрий совсем недавно заключил с Диодимией, сестрой Пирра, власть которого в Эпире была еще очень слаба.
        Однако по-настоящему сердцем Деметрия владела только несравненная рыжеволосая гетера Л амия.
        Рабыни расставляли на столах блюда с крабами, угрями, мидиями; флейтистки услаждали слух чарующими мелодиями; виночерпии разливали вино и воду.
        Стратоника, улыбаясь с детской непосредственностью, указывала Селевку на блюда, предлагая попробовать то одно, то другое. Деметрий и Фила уже не существовали для Селевка. Он видел только Стратонику, говорил с ней о Гильгамеше, о пирамидах Египта, об индийских факирах и мудрецах, не замечая, как летит время, впервые за долгие годы никуда не торопясь.
        Когда солнце приблизилось к закату, Фила поднялась из-за стола.
        - Нам пора уходить, Стратоника, - сказала она.
        Они попрощались и ушли.
        - Теперь приступим к беседе в мужской компании, - по-деловому произнес Деметрий. Он понял, что его дочь целиком завоевала сердце непобедимого Селевка.
        - Она необыкновенна, - произнес Селевк.
        - Знаю, - кивнул Деметрий, налил гостю неразбавленного вина и в упор спросил: - Хотел бы ты жениться на ней?
        - С радостью. Я отдал бы все за возможность жениться на ней, - искренне произнес Селевк, забыв об Апаме, словно ее и не было все эти долгие годы.
        Он выплеснул на пол немного вина:
        - Афродите! Свадьбу, если не возражаешь, сыграем завтра же. Почту за честь стать твоим тестем!..
        Вскоре Деметрий стоял на палубе корабля и наблюдал, как в сгущающихся сумерках растворяются силуэты Селевка и удаляющейся вместе с ним свиты. Он был доволен результатами переговоров. Теперь у него был надежный союзник и он мог беспрепятственно в ближайшее время изгнать брата Кассандра из Киликии. Захватить раньше Киликию без согласия на то Селевка он не мог. Теперь он это согласие получил. А затем он вернет себе любимые Афины, город, которым он восхищался и почитал больше всех городов мира.
        Внезапно небо прорезала молния. Вдали послышались раскаты грома. Собирался дождь.
        К Деметрию неслышно подошли Фила и Стратоника.
        - Тебе понравился Селевк? - задал дочери вопрос Деметрий.
        - Да.
        - Чем?
        Несколько мгновений Стратоника размышляла.
        - Он мудрый, и он - царь, - наконец последовал ответ.
        - Вот именно, царь! - рассмеялся довольный ответом дочери Деметрий. - Ты выйдешь замуж за царя.
        Стратоника побледнела:
        - Я?
        Фила вздрогнула:
        - Она?
        - Да, она, - резко ответил Деметрий.
        - Но у Селевка есть жена, которую он, как мне известно, любит.
        - Он - царь. И имеет право иметь столько жен, сколько хочет.
        - Когда он успел попросить руки нашей дочери? - не веря услышанному, спросила Фила.
        - Это я предложил ему в жены Стратонику. И он согласился.
        - Стратоника, оставь нас одних, - обратилась Фила к дочери, в глазах которой застыл страх, вызванный внезапной переменой в ее спокойной девичьей жизни.
        - Отец… - только и выговорила Стратоника, убегая.
        Фила, не пытаясь скрыть своего гнева, обрушилась на Деметрия. Она не замечала, что начинает накрапывать дождь, что раскаты грома приближаются.
        - Ты предложил ее в жены Селевку? Но ведь Стратоника не знает его и не любит. У них разница в возрасте сорок лет!..
        Деметрий оставался невозмутимым.
        - Для царей возраста не существует. Ты умная женщина, Фила, и прекрасно знаешь, кто он.
        - Знаю.
        - Теперь Селевк самый могущественный царь среди нас всех.
        - Но я не хочу, чтобы наша дочь стала очередной жертвой политики, чтобы у нее не было права на любовь, - отчаянно протестовала Фила.
        - Стратоника выйдет замуж за Селевка, потому что так решил я. Таков ее долг, и она подчинится моей царской и отцовской воле.
        Фила поняла, что Деметрий непоколебим, и глухо произнесла:
        - Ты заставляешь Стратонику познать цену своего высокого происхождения. Это жестоко.
        - Пойми же наконец! - вспылил Деметрий. - Селевк необходим мне именно сейчас. Я нуждаюсь в его поддержке.
        - О Деметрий! - Глаза Филы наполнились слезами.
        Начавшийся ливень прервал их разговор.
        Свадьба Селевка и Стратоники состоялась на следующий день. Поскольку был неблагоприятный месяц для свадеб, Фила принесла жертвы за свою дочь всем женским божествам, которые, как она надеялась, помогут ее горячо любимой дочери обрести счастье.
        …Встречи с Апамой Селевк опасался гораздо больше, нежели столкновения со значительно превосходящими войсками противника. Опасался, потому что никогда не переставал любить ее. Даже сейчас, женившись на прекрасной юной Стратонике, которая принесла свет и радость в его новый дворец в Антиохии.
        Селевк прибыл в Вавилон, чтобы лично известить Апаму о случившихся в его жизни переменах. Он вошел в ее покои облаченный в царские одежды, словно в защитную броню, с тиарой на голове, словно она давала ему право на многобрачие. Он был спокоен: ведь теперь он был царь и никто не имел права осуждать его поступки. Он не сел рядом с ней, как прежде, не стал ходить по залу, чтобы скрыть волнение, потому что не волновался, уверенный в своей правоте, а лишь остановился около ее кресла, так как пришел на короткое время.
        - Апама, скажу прямо и сразу. Я взял в жены Стратонику, дочь Деметрия.
        Апама сидела в кресле молча. От Антиоха она уже узнала о случившемся. Ее большие глаза, в которых застыла мука, остановились на Селевке.
        Она попыталась что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Селевк вдруг ощутил боль Апамы. Он понял, что своей третьей женитьбой убил ее, растоптал…
        - Почему? - прошептала Апама, чувствуя, что задыхается.
        Она хотела рассказать мужу давний сон об Антиохе и Стратонике, о чувстве, которое вспыхнуло в детстве у их сына, но вспомнила обещание, данное Антиоху, никому об этом не рассказывать.
        Селевк постарался утешить ее:
        - Стратоника нужна мне для сохранения мира в моем царстве. Брак с ней был мне предложен Деметрием. Я не искал его.
        Селевк пощадил Апаму, даже не намекнув о том, что в его стареющем сердце зародилась новая, молодящая душу любовь. Жизнь есть жизнь… Пусть думает, что этот брак вызван политической целесообразностью. Селевк не раз обсуждал с Апамой свои планы. Она всегда стремилась поддержать его, готова была ради него на все.
        - Разреши мне остаться в Вавилоне, - только и промолвила Апама.
        Селевк кивнул в знак согласия и направился к выходу. У двери он обернулся.
        - Если я позову тебя, придешь?
        Она промолчала.
        И он ушел. Ушел как царь, уверенный в своем величии и правоте.
        Апама вздрогнула при мысли, что ее ждет новое одиночество, еще более невыносимое, чем то, к которому она привыкла с годами во время длительных походов мужа.
        - Это несправедливо! - воскликнула она. - Я искренне верила, что он будет любить только меня. Но он, как и Александр, истинный македонянин, жестокий и вероломный. Как права была мама: «Македоняне поведут вас, знатных персиянок, как овец на заклание…»
        Произнеся эти слова, она с ужасом поняла, что продолжает любить Селевка всем сердцем. И спросила себя: «Почему?» И ответила: «Потому что он - победитель во всем, что задумывает…»
        Но как жить дальше? Апама ощутила, что защитный покров, который окутывал ее все годы жизни с Селевком, которым она наслаждалась, будучи любимой и верной женой, исчез. Она стала одинокой. А самое главное… Ей не удалось уничтожить ненавистного Александра. Селевк - его копия. Из ближайших соратников Александр сотворил свои точные подобия.
        5
        Дворец Селевка в Антиохии своим великолепием поразил Стратонику. Пышностью и богатством он превосходил дворцы всех остальных царей, даже ее отца Деметрия.
        - Этот дворец я построил для тебя, - сообщил Селевк молодой жене в день их приезда после свадьбы.
        Но среди окружающего ее поклонения и блеска придворной жизни Стратоника не была счастлива. Приезд в Антиохию был омрачен известием о смерти матери, неожиданно для всех покончившей с собой. От отца же известия приходили крайне редко. Даже о женитьбе отца на дочери Птолемея и Эвридики Птолемиаде она случайно узнала от мужа во время его разговора с Патроклом. Селевк тут же стал ослаблять связующие его дружеские нити с Деметрием. Вскоре ее родной и любимый старший брат Антигон сообщил, что отец со своим огромным флотом вышел в море, чтобы начать войну против Афин, но был застигнут бурей, во время которой потерял большую часть кораблей и много воинов. Отцу, к счастью, удалось спастись. И теперь он с оставшейся частью армии начал совершать нападения на берега Аттики. Но от самого отца писем не было.
        В отличие от Апамы и от Филы, Стратоника никогда не обсуждала с мужем государственных дел. Ее это совершенно не интересовало. Она была всего лишь разменной картой в политических затеях своего отца и игрушкой мужа. В ее покоях нельзя было шагу ступить, чтобы не наткнуться на какой-нибудь амулет, оберегающий от дурного глаза. После своего замужества и смерти матери Стратоника уверовала, что мир наполнен злыми духами, вечно расставляющими человеку ловушки. Отстранить их можно только при помощи талисманов.
        Селевк по-своему за красоту и юность любил Стратонику. Однако она оставалась для него загадкой. Застенчивость и молчаливость Стратоники воздвигли между ними стену, которая вскоре стала для Селевка непреодолимой. Даже рождение маленькой Филы ничего не изменило в их сдержанных отношениях.
        Стратоника любила уединяться в великолепном саду дворца. Особенно ей нравилось сидеть около бассейна, облицованного белым мрамором. В каждом из четырех углов бассейна били фонтаны, дающие прохладу, а по всей длине располагались бронзовые статуи: Аполлон и нимфа Дафна, сатир, играющий на флейте, богиня Артемида с луком и колчаном со стрелами за плечами, Дионис и менады, Эрот и Афродита. Скульптуры были так правдоподобно раскрашены, что казалось, будто сад населен богами. По обе стороны от статуи Афродиты стояли золотые клетки с ласточками и голубями. Легенда гласила, что эти птицы вознеслись на небо вместе с богиней.
        Здесь, в этом царстве богов и богинь, Стратонику, одиноко сидящую у бассейна на мраморной скамье, и увидел Антиох, впервые приехавший к отцу в Антиохию из Селевкии-на-Тигре с важными новостями.
        Стратоника наблюдала за игрой темнокожих девочек-рабынь с двухлетней белокурой Филой. Антиох словно завороженный смотрел на Стратонику. В ней удивительным образом сочетались ребенок, женщина и богиня. «Новая юная жена отца! Прекрасная Стратоника!» - с нежностью думал он и вдруг почувствовал, как учащенно забилось сердце.
        Стратоника ощутила на себе чей-то взгляд и обернулась. Она увидела Антиоха, и время остановилось. Она встретила взгляд его глаз - карих, блестящих от восторга и ласковых, - и эти глаза под высоким благородным лбом словно поглотили ее. Ей хотелось смотреть на Антиоха неотрывно. Тут она испугалась, что этот молодой красивый мужчина, сын ее мужа, ее пасынок, которого она сразу узнала, прочитает ее мысли, и быстро опустила глаза.
        - Хайре, Стратоника! - услышала она его голос. - Сколько лет мы не виделись?
        Она снова подняла глаза и тихо ответила:
        - Больше десяти.
        Внезапно на ее лице появилась улыбка, смутная, робкая… Еще через мгновение улыбка стала смелее и засияла, расцветая все сильнее и сильнее.
        Обычно застенчивая и молчаливая, Стратоника вдруг позабыла о сдержанности и замкнутости. Она рассказывала Антиоху о том, что Антиохия теперь соперничает с Александрией и Вавилоном по количеству, красоте и богатству храмов, что храм бога Аполлона - настоящее чудо света, как говорят паломники, что в городе уже есть великолепный театр и заканчивается строительство стадиума. Антиох не стал рассказывать о причине своего приезда, боясь огорчить ее. Он мало говорил о себе, в основном описывал подвиги отца. Он заметил, что взгляд ее во время его рассказа стал печальным и рассеянным. Антиоху стало бесконечно жаль Стратонику, ему захотелось ее защитить. «Деметрий даже не подумал, что может чувствовать его дочь! - возмутился он и подумал: - Но как мудр отец! С наслаждением для себя блестяще решил политическую задачу!»
        Они не заметили, как рабыни увели маленькую Филу.
        Когда за Антиохом пришли, чтобы проводить к царю, Стратоника долго смотрела ему вслед. Она продолжала сидеть на скамье, и вдруг взгляд ее остановился на бронзовом Эроте, стоящем на краю бассейна и целящемся прямо в нее стрелой из лука. И Стратоника поняла, что Антиох - ее судьба…
        В рабочий кабинет царя помимо Антиоха были приглашены Патрокл, прибывший с новостями из Вавилона, и советник Селевка в Антиохии Демодамант.
        Сначала Селевк решил выслушать сообщения Патрокла, недавно полученные из Македонии.
        - От мучительной болезни скончался царь Македонии Кассандр. Ему наследовал болезненный юный Филипп. - Патрокл выдержал паузу и продолжил: —…который недавно последовал за отцом. В Македонии начались беспорядки.
        Сообщение о смерти Кассандра, к которому Селевк всегда относился пренебрежительно и настороженно, его не огорчило.
        Патрокл вновь заговорил:
        - Сначала престол наследовал Антипатр, второй сын Кассандра.
        - Он же еще совсем мал и должен находиться под опекой матери, - удивился Селевк.
        - Фессалоника срочно женила его на дочери Лисимаха Эвридике, а своего любимого сына Александра на дочери Птолемея Лизандре. Антипатр обвинил мать в том, что она ищет выгод только для своего любимца Александра, желая передать ему царство, и умертвил свою мать, последнюю из рода славного царя Филиппа. Александр спасся бегством и обратился за помощью к Деметрию.
        - И что Деметрий? - нетерпеливо поинтересовался Селевк. Холод прошел у него по спине. Его сердцем завладело беспокойство. Он не переставал любить Македонию и искренне тосковал по ней.
        - Деметрий был занят в Греции. Тогда Александр бежал в Эпир. Пирр обещал ему помощь и вскоре выступил с армией, чтобы вернуть Александра в Македонию.
        Селевк почувствовал жгучее желание вернуться на родину, в юность, к истокам. Ведь он всегда в душе оставался истинным македонянином.
        - Узнав о приближении армии Пирра, Антипатр бежал с супругой во Фракию, чтобы искать защиты у своего тестя Лисимаха. Он спешил восстановить мир с братом. Антипатру удалось убедить Александра. Братья разделили между собой Македонию и стали сообща управлять ею.
        Антиох наблюдал за отцом и видел, что тот взволнован.
        - В это время Деметрий подошел с войском из Греции к границам Македонии. Александр был уже не рад, что обратился к нему за помощью. Теперь он жил в мире со своим братом и новая война ему была не нужна. Юный царь поспешил навстречу Деметрию. Взаимные любезности не могли скрыть недовольства обманувшегося в своих надеждах Деметрия. Приглашенный Александром на пир Деметрий узнал, что там его хотят убить. Он велел своим военачальникам быть в полной боевой готовности и отправился на пир с телохранителями. В этот день Александр не решился исполнить своего замысла. Деметрий вскоре встал из-за стола и сообщил, что на следующий день будет готовиться к выступлению от границ Македонии, ибо полученные известия вынуждают его вернуться в Грецию. Молодой царь выразил Деметрию свою благодарность. Деметрий пригласил Александра на пир, который он будто бы решил устроить на прощание в честь их дружбы. Александр на следующий день явился в шатер Деметрия. На пиру Деметрий стремительно поднялся со своего ложа. Александр, испугавшись, что это сигнал, тоже вскочил и направился вслед за Деметрием к выходу. У выхода
Деметрий крикнул: «Убейте того, кто сзади меня!» Тщетно телохранители Александра пытались спасти его. Их всех убили вместе с царем. Умирая, Александр бросил в лицо Деметрию: «Жаль, что я не дожил до завтра. Вместо меня здесь лежал бы ты!»
        Селевк старался не упустить ни слова из сообщения Патрокла. Рука его то сжималась в кулак, то разжималась.
        - На следующее утро Деметрий выступил перед войсками, прибывшими из Македонии вместе с Александром. Он откровенно признался: «Царь Александр убит по моему приказу. Я пришел к нему на помощь, а он замыслил убить меня. Убийства и измены постоянны в доме Кассандра, нужно ли доказывать это? Разве не Кассандр был убийцей Олимпиады, Роксаны и царственного мальчика, которого она родила? Его постыдный брак с Фессалоникой, последней наследницей царского дома, произвел на свет Антипатра. Неужели вы хотите иметь своим царем матереубийцу? В лице моего отца Антигона и во мне самом род Александра имел самых преданных приверженцев! Я убил сына Кассандра, чтобы Македония больше не томилась под игом семьи, лишившей страну славы ее великого царя. Душа великого Александра успокоится только тогда, когда она увидит убийц уничтоженными, а царство в руках их мстителей».
        - Слова звучат красиво, а вот дела… - задумчиво проговорил Селевк. - Итак, царем Македонии стал Деметрий!
        В голосе царя прозвучала грусть.
        - Отец, теперь послушай меня.
        Селевк посмотрел на сына.
        - Говори, Антиох.
        - Деметрий завладел Македонией, но потерял все, чем владел вне пределов Греции. Эфес захватил Лисимах. Птолемей вернул себе Кипр.
        - Став царем Македонии, Деметрий будет опасаться Лисимаха, царя Фракии, которого глубоко ненавидит. Лисимах отвечает ему тем же. - Селевк пренебрежительно махнул рукой. - Удивительный человек царь Деметрий! Взбирается на вершину и тут же вскоре падает в глубокую пропасть, затем снова поднимается, чтобы упасть еще глубже. И при этом никогда не теряет присутствия духа. Он весь принадлежит одному моменту, в этом его счастье и его трагедия. Жаль, что именно он прибрал к рукам Македонию, но, надеюсь, ненадолго…
        - Отец, ты хочешь присоединить к своему царству Македонию? - спросил Антиох.
        - Ты угадал, сын.
        - Но на пути у тебя тут же встанет мощная армия Лисимаха, которому придет на помощь Птолемей.
        Селевк усмехнулся.
        - Я же не говорю, что это произойдет завтра. Я умею ждать и удобного случая постараюсь не упустить…
        На следующий день Селевк устроил пир в честь приехавшего в Антиохию сына.
        Солнце уже зашло и повеяло вечерней прохладой, когда гости собрались в пиршественном зале. Это было огромное помещение без потолка с устремленными ввысь колоннами и с полом, выложенным мозаикой. Стены были украшены живописью, изображающей роскошные пиры бога Аполлона и бога Диониса. Бронзовые, ярко горящие светильники распространяли по залу аромат благовоний.
        У каждого пиршественного стола стояли кадки с пальмами и вазы с цветами. Музыканты приветствовали гостей игрой на флейтах, лирах, маленьких барабанах.
        Рабы и рабыни в ярких одеждах разносили жареную дичь, копченую рыбу, вино, фрукты, сладости.
        Собравшиеся гости встретили царя и царицу приветственными криками. Селевк по красной ковровой дорожке приблизился к своему стоящему на возвышении столу. Антиох еще не пришел…
        - Где царевич? - поинтересовался царь у распорядителя придворных церемоний. - Узнай, почему его нет.
        Распорядитель церемоний послал слугу в покои Антиоха.
        Шло время, но царевич не появлялся. Наконец появился встревоженный слуга. К Селевку подбежал распорядитель церемоний.
        - Что случилось?
        - Твой сын Антиох… Я срочно послал за лекарем.
        Селевк порывисто поднялся с ложа.
        - Можно я пойду с тобой, царь? - робко попросила Стратоника.
        - Нет! Оставайся с гостями, - велел Селевк.
        Глаза Стратоники мгновенно наполнились слезами, но, сделав над собой усилие, она продолжила улыбаться присутствующим.
        Селевк прошел в покои сына и сел около его ложа, где уже суетился лекарь.
        - Антиох, что ты всех пугаешь? - ласково обратился он к сыну. - Тебя ждут на пиру. Он устроен в твою честь.
        - Мне холодно, отец.
        - Ты накрыт теплым меховым покрывалом. Где у тебя болит?
        - Здесь, в сердце. Такой леденящий холод…
        Глаза сына смотрели на отца умоляюще.
        В реальность происходящего Селевку трудно было поверить. Его любимый сын, единственный наследник престола, тяжело заболел. Но ведь это невозможно. Аполлон, которому он каждый день воздает почести, не должен допустить его смерти.
        Асклепий, сын Аполлона от Корониды, - бог врачевания. «Если Антиох выздоровеет, я воздвигну храм Асклепию», - поклялся Селевк. Он поднялся и подошел к лекарю, чтобы расспросить его о болезни сына.
        - Боюсь, у твоего сына затронуто сердце, - ответил лекарь. - Окончательно все буду знать, только понаблюдав за ним.
        Селевк вернулся к ложу и умоляюще произнес:
        - Антиох, я люблю тебя больше всех на свете. Выздоравливай…
        На следующий день Антиох отказался пить и есть и совсем перестал разговаривать. Врач Эрасистрат постоянно дежурил у его ложа. Озабоченный отец требовал от него объяснений.
        В один из дней расстроенный Селевк пожаловался Стратонике:
        - Антиох хочет навлечь на себя смерть и отказывается от пищи. Он - мой единственный сын! Единственный наследник!
        Стратоника вызвалась попробовать накормить Антиоха.
        Войдя в его покои, она в нерешительности остановилась. Тускло мерцающие светильники освещали худые руки, неподвижно лежавшие на меховом покрывале, изможденное лицо. Стратоника шагнула вперед, чтобы лучше увидеть и быть увиденной.
        Из груди Антиоха раздался жалобный стон. Этот стон походил на призыв о помощи. Стратоника села около его ложа в кресло, поставила на столик чашу с козьим молоком, чашу с медом и блюдо с овечьим сыром.
        Антиох спрятал лицо в ладонях.
        Эрасистрат внимательно наблюдал за царицей и ее пасынком.
        Стратоника попросила оставить их одних. Лекарь кивнул в знак согласия, но у выхода притаился и, оставаясь в темноте незамеченным, стал смотреть.
        Царевич отнял руки от лица. Он смотрел на царицу с восхищением, которого не собирался скрывать. Стратоника добавила в чашу с молоком мед. Внезапно Антиох рассмеялся. Это был еще слабый, тихий смех. Протянув над чашей руку, он коснулся руки царицы. Она на мгновение задержала его руку в своей руке, а затем стала кормить Антиоха. С ее помощью он выпил чашу молока, съел немного сыра и с робкой улыбкой вздохнул:
        - Не сердись, Стратоника, но больше я есть сегодня не могу.
        - Это ничего. Есть надо помалу, но часто.
        Эрасистрат неслышно вышел. Он понял причину болезни Антиоха: молодой царевич умирал от любви.
        Легкой походкой Стратоника направилась к выходу. Вслед ей прозвучал умоляющий голос:
        - Ты еще придешь, Стратоника?
        - Обязательно. Я приду столько раз, сколько нужно для твоего выздоровления, Антиох…
        Эрасистрат, войдя в покои Селевка, наконец смог поставить окончательный диагноз:
        - Антиоха терзает любовь, которая должна остаться без ответа. Он хочет умереть, поэтому отказывается от пищи и воды. У него нет никаких надежд соединиться с любимой.
        - Кто эта женщина? - вскричал обрадованный Селевк.
        - Это моя жена, всемогущий царь, - скромно ответил мудрый врач.
        - Эрасистрат, умоляю, спаси моего сына. В нем вся моя радость и надежда.
        - Как ты можешь об этом просить, повелитель? Будь это твоя любимая жена, разве ты пожертвовал бы ею для сына?
        - Если бы Эрот заставил ее полюбить моего сына так, как он любит ее, я с радостью отдал бы царицу и даже все мое царство в приданое, чтобы только спасти Антиоха, - не раздумывая ответил Селевк.
        На лице врача заиграла лукаво-победная улыбка.
        - Тебе, великий царь, более не нужно врача. Только ты сам можешь спасти своего сына. Царевич Антиох любит царицу Стратонику.
        На следующее утро Селевк поспешил в покои сына, как только ему сообщили, что туда пошла Стратоника. Стоило ему увидеть, как его сын и жена смотрят друг на друга, - все сомнения исчезли.
        Селевк созвал своих советников и объявил, что царем верхних сатрапий он назначает Антиоха, а царицей Стратонику, ибо все содействующее общему благу и процветанию государства справедливо и прекрасно…

* * *
        Стремительно мчались дни, месяцы, годы, приближая Селевка к осуществлению самой заветной его мечты - возвращению на родину и присоединению Македонии к его могущественному царству.
        Небо над Македонией было не безоблачным. Сильная страна, оказавшаяся в руках Деметрия Полиоркета, вызывала зависть и у царя Лисимаха, и у набирающего силу царя Пирра. Оба они, как Пирр, так и Лисимах, не собирались долго терпеть сына Антигона.
        К счастью для Деметрия, во фракийском царстве произошли события, создавшие для него весьма благоприятные последствия: Лисимаху предстояла крайне трудная война против гетов. Он отказал сыну Кассандра Антипатру, женатому на его дочери, в просьбе вернуться на родину. И заключил с Деметрием мир, по которому признавал его царем Македонии и уступал принадлежавшую Антипатру часть македонской территории.
        Лисимах вторгся на территорию царя гетов Дромихета. Он выступил в поход со значительным войском, но вскоре был окружен превосходящими силами врага. Военачальники советовали Лисимаху спасаться бегством, пожертвовав войском.
        - Позорно покупать спасение ценой измены войску и друзьям, - гордо ответил мужественный царь Фракии.
        Когда Лисимаха взяли в плен, он сказал:
        - Горе мне, глупцу, пожертвовавшему ради новых завоеваний таким прекрасным царством, как Македония.
        Деметрий тут же решил воспользоваться поражением Лисимаха и выступил с войском, чтобы вторгнуться в его царство, оставшееся без защиты.
        Поначалу геты хотели убить Лисимаха, но затем раздумали, полагая, что другие цари, овладевшие его землями, могут оказаться более опасными соседями.
        Дромихет пригласил Лисимаха на пир. Ложа для гостей были покрыты дорогими коврами, а для гетов на полу были разостланы грубые циновки. Для чужеземцев было приготовлено множество изысканных блюд, а для гетов стояли простые блюда из конского мяса и овощей.
        Наполнив кубок вином и подав его Лисимаху, царь Дромихет спросил:
        - Какой стол более достоин царей, македонян или гетов?
        - Конечно, стол македонян, - ответил Лисимах.
        - Так почему же ты, всемогущий царь, решился покинуть роскошную жизнь и прийти к нам, варварам, в нашу суровую и холодную страну?
        - Я не подозревал о грозивших мне опасностях.
        Теперь я обязан тебе жизнью и буду верным союзником.
        Оба царя заключили мирный договор, по которому Лисимах возвратил царю гетов отнятые у него прежде земли. Дромихет поцеловал Лисимаха, надел на его голову диадему и с богатыми дарами отослал на родину.
        Лисимах спасся с остатками войска, но в военном отношении его боевая мощь значительно ослабла. Поэтому Птолемей немедленно выступил на защиту фракийского царства, чтобы спасти его от рук Деметрия.
        Пирр и Лисимах, пользующиеся у македонян популярностью, заняли страну своими войсками. Деметрий вынужден был обратиться в бегство. Вскоре он стал почетным гостем, а точнее - пленником Селевка, предаваясь пьянству и игре в кости.
        Селевк же за годы своего царствования достиг высшей власти. Воины и жители завоеванных им земель называли его победителем победителей. Но с годами он пришел к убеждению, что, только присоединив к своему царству родину юности, сможет наконец стать счастливым. Селевк внимательно следил за развитием событий в Македонии, выжидая момента, чтобы вмешаться.
        Деметрий не совершил в Македонии ничего выдающегося. Селевк этому не удивлялся. Македония была для Деметрия чужой. Даже его отец не пытался захватить эту страну, потому что хозяином положения в ней был Кассандр. Селевк понимал, что судьба Македонии тесно переплетена с судьбой великого царского дома, разрушенного Кассандром при содействии диадохов. Он не снимал вины и с себя, с грустью видя, как его родина, теряя свое былое могущество, постепенно скатывается вниз. Немеркнущие образы великого Александра и его отца Филиппа словно взывали к Селевку, прося не допустить окончательного уничтожения страны бездарными однодневками, вернуть Македонии былую славу и могущество.
        О кончине Птолемея и Деметрия Селевк узнал почти одновременно. Он понял, что теперь ближайших соратников Александра осталось всего двое и что день их встречи приближается. Но судьбе было угодно, чтобы это была встреча не друзей, а врагов. В своей победе великий полководец не сомневался.
        Оба царя встретились для решительного боя в долине Кура.
        Лисимах потерпел полное поражение и сам пал на поле битвы. Остатки его войска сложили оружие.
        Македония осталась без царя. Дорога в страну юности Селевку была открыта…
        Хронология
        356 —281 ГГ. ДО Н. Э. Годы жизни Селевка I Никатора (Победитель), полководца Александра Македонского, основателя царства Селевкидов.
        6 ИЮЛЯ 356 Г. ДО Н. Э. Родился Александр Великий.
        336 Г. ДО Н. Э. Убит отец Александра Филипп II. Его сын объявляется царем Александром III.
        334 Г. ДО Н. Э. Весной Александр с малочисленным войском отправляется в поход и вступает на землю Персидской империи. В мае в битве при реке Граник он впервые побеждает персидскую армию.
        338 Г. ДО Н. Э. Битва при Иссе. Дарий III спасается бегством. Сирия и Малая Азия переходят в руки Александра.
        333 —332 ГГ. ДО Н. Э. В течение семи месяцев македонцы осаждают Тир и завоевывают его. Египет берут без боя. Александра провозглашают фараоном.
        331 Г. ДО Н. Э. Александр закладывает в устье Нила город своего имени - Александрию. В оазисе в Фивах жрецы объявляют его сыном бога Зевса-Амона. В битве при Гавгамелах Дарий окончательно разбит. Осенью Вавилон открывает Александру ворота. Александр ведет армию дальше, в Сузы.
        330 Г. ДО Н. Э. Греко-македонские войска под командованием Александра входят в Персеполь. Город подвергается разграблению и поджигается. Затем Александр берет Пасаргады. Дарий находится в Экбатанах и пытается собрать новое войско. Его сатрап Бесс берет Дария в плен. Затем смертельно ранит великого царя и бежит в Бактрию, где объявляет себя царем Артаксерксом IV. В начале осени раскрыт заговор против Александра. Казнь Филота.
        329 Г. ДО Н. Э. На Оксе Бесса берут в плен и предают казни. Спитамен начинает партизанскую войну против Александра.
        328 Г. ДО Н. Э. Александр проводит реформу армии, впервые набирая и персидских воинов. Македоняне переходят в наступление в борьбе со Спитаменом. Весной убивают его и по приказу Александра отрубленную голову бросают к ногам жены. Оборонительные бои с войсками Александра в Бактрии и Согдиане прекращаются. В Мараканде Александр в пылу спора убивает своего друга и соратника Клита, однажды спасшего ему жизнь.
        327 Г. ДО Н. Э. Восточная Согдиана переходит под власть Македонии. Попытка Александра ввести при своем дворе церемонию падения ниц (проксинезу) разбивается о сопротивление греков и македонцев. В Бактрии Александр женится на Роксане. Казнит Каллисфена. Весной македонское войско вторгается в Индию.
        326 Г. ДО Н. Э. Александр продвигается на восток Индии, покоряет горные племена и занимает крепость Аорн. Переправляется с войском через реку Инд. Летом на Гидаспе происходит битва с раджей Пором, завершившаяся победой македонян. Букефал, конь Александра, погибает от ранения копьем. На месте его гибели войско закладывает город Букефалию. Александр покоряет весь Пенджаб. Солдаты требуют возвращения домой. В середине осени македонское войско спускается вниз по Гидаспу. В кровопролитных сражениях побеждает маллийцев. При взятии их столицы Александр получает серьезное ранение. Выздоровев, Александр продолжает покорение долины Инда, жестоко подавляя сопротивление местного населения.
        325 Г. ДО Н. Э. Летом после девятимесячного плавания корабли с воинами Александра приплывают к городу Патталы. Здесь Неарх получает приказ через море достичь места впадения Евфрата и Тигра в океан. Кратер с частью войска движется назад, в Арахозию и Дрангиану. Сам Александр со своими отрядами в начале осени отправляется в поход через Гедросийскую пустыню.
        324 Г. ДО Н. Э. Александр и Неарх прибывают в Персию. Александр проводит чистку среди сатрапов, погрязших в его отсутствие в чрезмерной роскоши за счет государственной казны. Прибыв в Сузы, Александр пытается осуществить свой замысел - слияние народов. Устраивается пышная свадьба с участием 10 тысяч представителей знати и воинов. 80 наиболее близких соратников Александра из его свиты женятся на персиянках: сам Александр берет в жены Статиру, старшую дочь Дария, Гефестион сочетается браком с младшей дочерью великого царя, Селевк - с Апамой, дочерью Спитамена. В Описе-на-Тигре македонские воины устраивают бунт против Александра, ставя ему в вину, что он уравнял персов с ними, а иногда даже отдавал предпочтение чужеземцам. Александр успокаивает солдат. Под предводительством Кратера, который должен сменить управляющего Македонией Антипатра на его посту, около 10 тысяч ветеранов отправляются на родину.
        323 Г. ДО Н. Э. Александр снова в Вавилоне, где готовит новый поход в Аравию, затем в Карфаген. В конце мая во время пиршества ему становится плохо. Более двух недель он тяжело болеет и 13 июня умирает. В Вавилоне македонское войсковое собрание объявляет двух преемников: душевнобольного брата великого царя Арридея и еще не родившегося сына Роксаны. Пердикка становится регентом. Держава Александра делится между диадохами. Вскоре начинаются войны за власть, которая длится до 280 г. до н. э. В результате этих войн возникают крупные монархии - Египет, Сирия, Македония - и мелкие в Малой Азии и Греции. Самое крупное царство основывает Селевк I.
        322 Г. ДО Н. Э. Убит Леоннат. Эвмен набирает армию в Каппадокии. Олимпиада предлагает Пердикке руку своей дочери Олимпиады. Брак Кратера и Филы, дочери Антипатра. Обручение Эвридики с царем Филиппом III. Антигон бежит в Азию, преследуемый Пердиккой.
        321 Г. ДО Н. Э. Останки Александра перевозятся из Вавилона в Мемфис. Пердикка с царскими войсками направляется в Египет. Антипатр, Кратер и Антигон переходят через Геллеспонт. Эвмен разбил Кратера. Смерть Кратера. Неудачи Пердикки при переходе через Нил. Пердикка убит Селевком. Эвмен занял прибрежные области Геллеспонта. Узнав о гибели Кратера, армия Египта осудила на смерть Эвмена. Селевк возвращается в Вавилон.
        320 Г. ДО Н. Э. Антипатр вступает в Македонию с царской семьей.
        319 Г. ДО Н. Э. Роксана спасается бегством со своим сыном в Эпир к Олимпиаде. Смерть Антипатра. Войско выбирает регентом Полиперхонта. Кассандр выступает против Полиперхонта. Союз Антигона с Птолемеем. Кассандр бежал из Македонии и прибыл в стан Антигона. Тройной союз между Птолемеем, Антигоном, Кассандром. Соглашение между Эвменом, Полиперхонтом и Олимпиадой. Эвмену поручается вести войну с Антигоном, Кассандром и Птолемеем.
        318 Г. ДО Н. Э. Индийский раджа Пор убит Эвменом. Деметрий Фалерский - наместник Афин. Кассандр вступает в Македонию.
        317 Г. ДО Н. Э. Афины переходят на сторону Кассандра. Эвмен спустился вниз по Тигру, прибыл в Сузы, где к нему присоединились восточные сатрапы. Олимпиада вернулась в Македонию. Эвридика предана своей армией. Филипп Арридей и Эвридика казнены по приказу Олимпиады. Олимпиада заключена в Пидне. Осада Пидны.
        316 Г. ДО Н. Э. Заговор против Эвмена. Битва при Габиене. Эвмен выдан Антигону. Смерть Эвмена. Казнь Олимпиады. Роксана и ее сын заключены Кассандром в Амфиполь. Кассандр женится на Фессалонике, дочери Филиппа. Антигон в Вавилоне. Разрыв отношений между Антигоном и Селевком. Селевк бежит в Египет. Переговоры между Птолемеем, Селевком, Кассандром и Лисимахом - тайное соглашение против Антигона. Союзники предъявляют Антигону ультиматум. Война объявлена. Антигон отправил Аристотеля в Грецию, занял Сирию и Финикию. Осада Антигоном Тира. Селевк вышел в море с флотом и присоединил кипрских царей к делу союзников. Селевк создал на Кипре новый флот для Птолемея.
        315 -311 ГГ. ДО Н. Э. Первая совместная война диадохов (Кассандр, Лисимах, Птолемей и Селевк) против Антигона.
        312 Г. ДО Н. Э. Битва при Газе. Сын Антигона Деметрий разбит Птолемеем и Селевком. Возвращение Селевка в Вавилон. Вступление Селевка в Вавилон. Начало эры Селевкидов (1 октября 312 г. до н. э.). Селевк разбил Никанора, занял Сузиану, Мидию и Персию. Деметрий занял Вавилон.
        311 Г. ДО Н. Э. Возврат Деметрия в Сирию. Мир между Антигоном, Птолемеем, Кассандром и Лисимахом. Кассандр лишил жизни Роксану и наследника престола, сына Александра Великого. Война Антигона с Селевком. Антигон терпит поражение.
        307 Г. ДО Н. Э. Деметрий Полиоркет завоевывает Афины.
        307 -304 ГГ. ДО Н. Э. Четырехлетняя война в Элладе. Успехи Кассандра.
        306 Г. ДО Н. Э. Деметрий высаживается на Кипре. Осада Саламина. Морская битва при Саламине. Деметрий одержал победу над Птолемеем. Антигон и Деметрий принимают царские титулы. Птолемей, Селевк, Лисимах и Кассандр принимают царские титулы. Смерть Филиппа, сына Антигона. Антигон организовывает экспедицию на Египет. Экспедиция в Египет. Неудачи и отступление Антигона.
        305 Г. ДО Н. Э. Кассандр завладел Аттикой. Афиняне получают помощь от Антигона. Деметрий в течение года осаждал Родос. Греческие города взывают к Деметрию о помощи против Кассандра и Полиперхонта.
        304 Г. ДО Н. Э. Деметрий заключает с родосцами мир. Пребывание Деметрия в Афинах.
        303 Г. ДО Н. Э. Воссоздание панэллинского союза в Коринфе. Антигон и Деметрий - гегемоны союза.
        302 Г. ДО Н. Э. Пребывание Деметрия в Афинах. Раболепство афинян. Деметрий вооружается против Кассандра. Союз Кассандра с Лисимахом. Союз Кассандра, Лисимаха, Птолемея и Селевка. Лисимах вторгается в Малую Азию. Антигон преследует Лисимаха, который отступает к северу. Лисимах женится на Амастриде. Птолемей овладел Сирией.
        301 Г. ДО Н. Э. Битва у Ипса. Раздел империи между Селевком, Лисимахом и Кассандром.
        300 Г. ДО Н. Э. Деметрий на фракийском берегу. Союз Птолемея с Лисимахом. Лисимах женится на Арсиное, дочери Птолемея. Переговоры Селевка с Деметрием в Россе. Селевк женится на Стратонике, дочери Деметрия. Мир Птолемея с Деметрием.
        298 Г. ДО Н. Э. Смерть Кассандра.
        294 Г. ДО Н. Э. Деметрий Полиоркет занимает Афины и становится царем Македонии.
        287 Г. ДО Н. Э. Раздел Пирром и Лисимахом Македонии.
        286 Г. ДО Н. Э. Деметрий попадает в плен к Селевку.
        285 Г. ДО Н. Э. Птолемей I назначает своего сына Птолемея II соправителем.
        283 Г. ДО Н. Э. Смерть Птолемея I и Деметрия Полиоркета.
        281 Г. ДО Н. Э. Битва при Курупедионе. Смерть Лисимаха. Гибель Селевка от руки Птолемея Керавна.
        Исторические личности
        АЛЕКСАНДР III МАКЕДОНСКИЙ (356 -323 гг. до н. э.), царь Македонии с 336 г. Великий завоеватель, покоривший Персидское царство и часть Северной Индии.
        АНТИГОН I ОДНОГЛАЗЫЙ (МОНОФЕЛЬТ) (380 -301 гг. до н. э.), полководец Александра Македонского, один из диадохов. Будучи наместником Фригии, Ликии и Памфилии, сделал попытку вместе с сыном Деметрием Полиоркетом основать собственное государство в Малой Азии (принял царский титул в 306 г.). В 301 г. потерпел поражение при Ипсе от Лисимаха и Селевка, что привело к окончательному расчленению империи Александра Македонского.
        АНТИОХ I СОТЕР (328 -261 гг. до н. э.), сын Селевка I, предводитель конницы в битве при Ипсе против Антигона I в 301 г., сначала один из правителей, с 281 г. - царь. Вел войны против Антигона Гоната и кельтов, продвижению которых в Малую Азию в 278 г. он сумел воспрепятствовать (отсюда прозвище Сотер - Спаситель).
        АНТИПАТР (379 -297 гг. до н. э.), македонский полководец при Филиппе II и Александре III. Во время похода Александра Македонского в Азию Антипатр являлся наместником Македонии. В 331 г. Антипатр подавил восстание спартанцев, а после смерти Александра в 323 г. греков (Ламийская война). С кончиной Антипатра начался процесс распада империи Александра Македонского и возникновение государств диадохов.
        АПАМА (339 -281 гг. до н. э.), дочь Спитамена, жена Селевка I.
        АРИСТОТЕЛЬ ИЗ СТАГИРА (384 -322 гг. до н. э.), великий ученый, ученик Платона. В эпоху Александра основал в Афинах философскую школу Ликей, основоположник перипатетического направления в философии.
        АШШУРБАНИПАЛ (668 -626 гг. до н. э.), ассирийский царь, создатель первой крупной библиотеки.
        ГЕФЕСТИОН (356 -324 гг. до н. э.), ближайший друг и сподвижник Александра Македонского.
        ДАРИЙ III КОДОМАН (правил в 336 -330 гг. до н. э.), последний царь из династии Ахеменидов. Потерпел поражение от Александра Македонского при Гранике, Иссе и Гавгамелах.
        ДЕМЕТРИЙ ПОЛИОРКЕТ (осаждающий город) (336 -283 гг. до н. э.), честолюбивый полководец и завоеватель. В 307 г. занял Афины, в 306 г. победил Птолемея у Саламина на Кипре, в 302 г. стал протектором Коринфского союза, в 294 -288 гг. - царь Македонии. Умер от пьянства в плену у Селевка.
        КАЛЛИСФЕН (ок. 370 -327 гг. до н. э.), греческий историк, внучатый племянник Аристотеля, принимал участие в персидских походах Александра Македонского как историограф; создал произведение, в котором возвеличил деяния царя и прославил его как борца за панэллинизм. Причиной их разрыва стал отказ Каллисфена падать ниц перед царем; казнен Александроам. Автором романа об Александре традиция считает Каллисфена.
        КАССАНДР, СЫН АНТИПАТРА (355 -298 гг. до н. э.), с 311 г. - правитель Македонии, с 306 г. - царь. Вытеснил из Македонии Полиперхонта. В 316 г. отдал приказ о казни матери Александра Македонского Олимпиады, в 310 г. - об убийстве царицы Роксаны и ее сына.
        КИР II ВЕЛИКИЙ (царствовал в 558 -529 гг. до н. э.), основал Персидскую державу; захватил Мидию, Лидию и Вавилонию. Согласно античной традиции, Кир II смел, добр и терпим к покоренным народам. Освободил иудеев из вавилонского плена, восстановил Иерусалим. Жизнь Кира II описал Геродот.
        КЛИТ, командующий македонской конницей при Александре Македонском, спасший царю жизнь в битве при Гранике (334 г.). В 328 г. Александр убил его на пиру за то, что тот отказался соблюдать восточные церемонии.
        КРАТЕР, македонский полководец, командир телохранителей Александра Македонского. В 328 г. завоевал Бактрию, отличился в индийском походе, особенно во время трудного возвращения войск Александра из Индии. В 324 г. привел ветеранов обратно в Македонию. После смерти царя Кратер стал стратегом Македонии. В 321 г. пал в битве с Эвменом Кардийским.
        КСЕРКС I, царь Персидского государства с 486 г. до н. э. Организатор походов против Греции (480 -479 гг.).
        ЛЕОННАТ, телохранитель Александра, убил Павсания, погиб при Мелитее.
        ЛИСИМАХ (360 -281 гг. до н. э.), военачальник и один из телохранителей Александра Македонского, диадох. С 305 г. царь Фракии, которая досталась ему при разделе империи Александра. Провозгласив себя царем, он не только создал самостоятельное государство, но и способствовал становлению других эллинистических государств. В войне против Деметрия и эпирского царя Пирра обеспечил свое господство над Македонией, а также западными областями Малой Азии (там находилась его столица Лисимахия). Погиб в битве с войсками Селевка при Курупедионе.
        МЕГАСФЕН, древнегреческий этнограф и географ, уроженец Ионии. По поручению Селевка I Никатора отправился во главе посольства к индийскому царю Чандрагупте (Сандракотт) и в 302 -301 гг. находился в его столице Паталипутре. Его сочинение «Индика» - лучшее описание Индии в античную эпоху. Оно содержит ценные сведения об индийских кастах, о буддистах и идеализируемых им брахманах, о богатом животном и растительном мире.
        МЕЛЕАГР, командир македонской фаланги. Убит в 323 г. по приказу Пердикки.
        МИЛЬТИАД (550 -489 гг. до н. э.), принадлежал к аристократическому роду Филаидов. Признал верховную власть персидского царя Дария I, принимал участие в его походе на Скифию. Избранный в 490 г. одним из стратегов, принял участие и стал руководителем афинского войска, нанесшего поражение персам в сражении при Марафоне.
        НАВУХОДОНОСОР II (605 -562 гг. до н. э.), царь Вавилонии, вытеснил египтян из Передней Азии. Во время войны с Сирией и Палестиной разрушил Иерусалим (587 г.) и увел в плен большую часть населения Иудеи.
        НЕАРХ (360 -314 гг. до н. э.), друг юности Александра Македонского, сопровождал его в индийском походе. В 326 г. был назначен командующим македонским флотом. В последовавшей после смерти Александра борьбе диадохов играл второстепенную роль. Вел записки о морском походе.
        ОЛИМПИАДА (375 -316 гг. до н. э.), дочь молосского царя Неоптолема I, жена Филиппа II Македонского, мать Александра. После смерти сына боролась против диадохов, особенно против Антипатра и Кассандра. Осажденная Кассандром в Пидне, она по решению македонского войска была казнена в 316 г. Олимпиада считалась гордой, деспотичной, мстительной и властолюбивой царицей, принесшей многих македонцев в жертву своему произволу и ненависти.
        ПАРМЕНИОН, полководец Филиппа II и Александра Македонского, занимал после царя наиболее высокое положение в македонской военной табели о рангах. Александр приказал убить Пармениона из страха мести за гибель его сына Филота, казненного Александром в 320 г.
        ПЕРДИККА (365 -321 гг. до н. э.), полководец Александра Македонского, с 323 г. - регент, формальный глава государства. Убит Селевком при походе против Птолемея I.
        ПЛАТОН (427 -348 гг. до н. э.), знаменитый философ, ученик Сократа, основатель философской школы, Академии, просуществовавшей почти тысячу лет.
        ПОЛИПЕРХОНТ (род. около 385 г. до н. э.), знатный македонец, военачальник Александра Македонского. В 319 г. был назначен Антипатром преемником правителя государства, но не был признан Антигоном, который объединился в союзе против него с Кассандром и Лисимахом. В 316 г. был изгнан из Македонии.
        ПТОЛЕМЕЙ I СОТЕР (366 -283 гг. до н. э.), с 323 г. - сатрап, с 305 г. - царь, один из полководцев Александра Македонского. После его смерти выступил за разделение огромного государства Александра. Доставшийся ему Египет он превратил в строго организованное и централизованное государство. Основал Александрийский мусейон и библиотеку.
        ПТОЛЕМЕЙ КЕРАВН (318 -279 гг. до н. э.), политик и авантюрист. Убийца сыновей Лисимаха: Агафокла, Филиппа и Лисимаха; убийца Селевка. С 280 г. царь Македонии, погиб в войне с кельтами.
        ПТОЛЕМЕЙ II ФИЛАДЕЛЬФ (308 -246 гг. до н. э.), с 285 г. соправитель, а после кончины Птолемея I царь Египта.
        СЕЛЕВК IНИКАТОР (Победитель, 356 -281 гг. до н. э.), полководец Александра Македонского, основатель царства Селевкидов. С 323 г. - сатрап, в 305 г. принял царский титул. В результате победы над Антигоном при Ипсе завоевал Сирию. В 281 г. победил Лисимаха при Курупедионе. Селевк захватил многие области Малой Азии, благодаря чему его государство почти достигло размеров царства Александра Македонского. Селевк предпринял поход на Македонию и в 281 г. был убит сыном Птолемея, Птолемеем Керавном. Селевк разделил свое государство на несколько десятков областей, в которых многие города греческого типа (полисы) получили право на самоуправление.
        СПИТАМЕН, согдийский вельможа, проявивший незаурядный военный талант. Руководил восстанием среднеазиатских народностей против Александра Македонского в 329 -328 гг. до н. э. Убит своими союзниками по приказу Александра.
        ФИЛИПП II МАКЕДОНСКИЙ (382 -326 гг. до н. э.), царь Македонии с 359 г., отец Александра III. Способствовал усилению Македонии, подчинил ей Грецию, подготовил поход против Персидского государства. Убит заговорщиками.
        ФИЛИПП III АРРИДЕЙ, сын Филиппа II, сводный брат Александра Великого, перевез тело великого царя из Вавилона в Египет. Убит царицей Олимпиадой вместе с женой Эвридикой в 317 г.
        ЭВМЕН ИЗ КАРДИИ (362 -316 гг. до н. э.), личный секретарь и дипломат Александра Македонского, после его смерти выступал за сохранение целостности его царства. В 321 г. получил должность стратега в Малой Азии и установил в войсках культ Александра. Воевал на стороне Пердикки и Полиперхонта. Погиб в войне против Антигона Одноглазого.
        ЭВРИДИКА - незаконнорожденная дочь царя Филиппа Второго, отца Александра Великого, жена Арридея, царя Филиппа Третьего, убита Олимпиадой.
        ЭВРИДИКА - дочь Антипатра, сестра Кассандра, жена Птолемея Сотера
        Словарь
        АГОРА - площадь, игравшая роль центра городской общественной жизни. По краям площади размещались общественные и культовые здания, а также торговые лавки.
        АЛЕКСАНДРИЯ - основана в 332 -331 гг. до н. э. в Египте в дельте Нила, была из-за удобного расположения столицей Птолемеевской династии.
        АНТИОХИЯ - одна из столиц царства Селевкидов на реке Оронт. Город был основан Селевком I в 300 г. до н. э. Крупнейший экономический и культурный центр Ближнего Востока.
        АПОЛЛОН - бог солнечного света, отождествляющийся с богом солнца Гелиосом. Родился в Делосе, сын Зевса и Лето. Возле Дельф он убил дракона-чудовище Пифона, в честь этой победы сооружен Дельфийский храм. Аполлон получил прозвище Пифий. Пифия, жрица этого храма, делала предсказания. Аполлон является также богом гармонии, духовной деятельности и искусства, прежде всего музыки и пения. Поэтому его часто изображали с лирой в руках, полученной им от Гермеса. Аполлон покровительствовал музам.
        АРГИРАСПИДЫ (покрытые серебряным щитом) - тяжеловооруженные отборные подразделения македонского войска, сформированные перед походом Александра Македонского в Индию. Эти воины носили посеребренные щиты.
        АРЕС - греческий бог войны, сын Зевса и Геры. Существует миф о любви Ареса и Афродиты, которая родила сына Эрота.
        АРИСТОГИТОН - выходец из знатного афинского рода, вступил с Гармодием в заговор с целью убийства Писистратидов - Гиппарха и Гиппия. Во время Панафинейского праздника в 514 г. до н. э. они осуществили свой замысел в отношении Гиппарха, а Гиппию удалось избежать опасности. Гармодий был изрублен телохранителями тирана на месте покушения. Аристогитон бежал, но был пойман, подвергнут пыткам и казнен. С V в. до н. э. за ними закрепилась слава борцов за свободу и тираноубийц. Их потомки пользовались особым почетом и уважением.
        АРТЕМИДА - греческая богиня, дочь Зевса и Лето, сестра-близнец Аполлона. Согласно мифу, Артемида являлась целомудренной богиней-девой охоты и живой природы.
        АРИМАН - злое божество персидской религии.
        АСТРАГАЛ (косточка) - игральная кость, обычно четырехгранная, в античной игре в кости, изготовляющаяся из овечьей или слоновой кости.
        АТТИКА - полуостров на юго-востоке средней Греции. Горы Киферон и Парнас с отрогами образуют естественную границу Аттической области. В равнинной части полуострова расположены Афины, Элевсин и Марафон. По афинской равнине протекают реки Кефис и Илисс.
        АФРОДИТА - греческая богиня любви и красоты. Дочь Зевса и Дионы. Родилась из морской пены. Супруга Гефеста, изменившая ему с Аресом. От Ареса родила сына Эрота.
        АХИЛЛ - сын Пелея и Фетиды, один из храбрейших греческих героев, осаждавших Трою.
        АХУРА-МАЗДА - благое божество персидской религии.
        ВАВИЛОН - греческое наименование семитского города на Евфрате Бабилима («Врата Господни»). Вавилон был столицей Древнего и Нового Вавилонского царства, значительным культурным и хозяйственным центром. В 538 г. до н. э. был завоеван персами. В 331 г. до н. э. был завоеван Александром Македонским, затем захвачен полководцем Александра Селевком и вошел в состав царства Селевкидов.
        ГАЗА - древний город в Южной Палестине. Издавна служил перевалочным пунктом в торговле между Аравией, Египтом и Восточным Средиземноморьем. В 332 г. до н. э. Газа была осаждена и захвачена Александром Македонским. Крепость оспаривалась во времена борьбы диадохов и птолемеевско-персидских войн.
        ГАРМОДИЙ - сообщник тираноубийцы Аристогитона.
        ГЕЛЛЕСПОНТ - длинный узкий пролив (современные Дарданеллы) между Малой Азией и Херсонесом Фракийским, соединяющий Мраморное море с Эгейским.
        ГЕРАКЛ - любимейший герой греческих сказаний. Сын Зевса и Алкмены. Совершил 12 подвигов.
        ГЕРОДОТ (ок. 484 -425 гг. до н. э.) - древнегреческий историк. Оставил после себя записанное на ионийском диалекте «Изложение событий» из 9 книг. Геродот проследил историю отношений между древневосточными деспотиями и греческими рабовладельческими государствами, кульминационным пунктом которых стали греко-персидские войны.
        ГЕТАЙРЫ - у Гомера ближайшие друзья и свита вождей, у македонян - советники, сопровождающие царя, а также знать, служащая в тяжеловооруженной коннице.
        ГЕТЕРА - в Древней Греции спутница, женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни. Известные гетеры были хорошо образованны, знали музыку, философию, литературу, играли заметную роль в обществе.
        ГИНЕКЕЙ - женская часть дома.
        ГОМЕР - поэт, стоящий у истоков греческой литературы, имя которого связано с древнейшим литературным жанром греков, героическим эпосом, особенно с «Илиадой» и «Одиссеей». Принято считать, что Гомер жил приблизительно в VIII в. до н. э. Гомер - поэт классической древности, но одновременно является великим учителем-наставником и образцом для всей античности.
        ГОПЛИТЫ - тяжеловооруженные пехотинцы в доспехах.
        ГРАНИК - река на северо-западе Малой Азии. Здесь Александр Македонский в 334 г. до н. э. одержал победу над персами.
        ДИАДОХИ (последователи) - полководцы Александра Македонского, которые после его смерти разделили между собой завоеванные территории, благодаря чему возникли новые государства. Важнейшими из диадохов были: Антипатр в Македонии и Греции, Антигон во Фригии, Ликии и Памфилии, Птолемей в Египте, Селевк в Вавилонии и Сирии, Лисимах в Понте и Фракии. В результате борьбы диадохов за власть развились эллинистические государства Селевкидов, Птолемеев, Антигонов.
        ДИОНИС - греческий бог виноградарства и виноделия, именовался также Вакхом. Дионис - сын Зевса и Семелы, дочери фиванского царя. После смерти матери был выношен Зевсом в его бедре. Его спутниками были сатиры, силены и нимфы. В честь Диониса в Аттике праздновались дионисии, леней, анфестерии. Из культовых песен Диониса, дифирамбов, постепенно развивалась драма.
        ЕВРИПИД (480 -406 гг. до н. э.) - младший из трех классических греческих драматургов.
        ЗЕВС - в греческой мифологии верховный бог, отец богов и людей, сын Кроноса и Реи.
        ИПС - античный город во Фригии (Малая Азия), ставший в 301 г. до н. э. местом сражения соединенных сил диадохов Селевка I, Лисимаха и Кассандра против Антигона Одноглазого, потерявшего в этом сражении царство и жизнь. Это сражение привело к окончательному распаду державы Александра Македонского и ускорило образование новых эллинистических государств его преемников.
        ИСС - город на побережье Киликии, где в 333 г. до н. э. Александр Македонский разбил Дария III и обеспечил тем самым господство над Малой Азией как основу для завоевания Сирии и Египта.
        ИШТАР - главное женское божество вавилонского пантеона, центр культа - Урук. Иштар считалась дочерью бога Луны Сина или сестрой солнечного бога Шамаша. Ее функциями были любовное влечение, покровительство плодородию, частично война и смерть. Символом Иштар была планета Венера. Сведения о культе Иштар содержатся в многочисленных списках эпоса о Гильгамеше.
        КАППАДОКИЯ - область в Малой Азии между Галисом и Евфратом.
        КАРИЯ - область на юго-востоке Малой Азии, богатая природными гаванями. Побережье Карии заселили греческие колонисты, основали Милет, Галикарнас, Книд.
        КИБЕЛА - фригийская богиня Великая мать, мать богов и всего живущего на земле, возрождающая умершую природу и дарующая плодородие. Считалось, что Кибела обитает на вершинах гор, ездит в колеснице, запряженной львами и пантерами.
        КИЛИКИЯ - область на юго-восточном побережье Малой Азии. Ее рано заселили греки, в VI в. до н. э. Киликией завладели персы, в 333 г. до н. э. Александр Македонский в битве при Иссе, получив тем самым доступ в Финикию.
        КИПР - остров в восточной части Средиземного моря.
        КИРЕНАИКА - область в Северной Африке, в IV в. до н. э. попала под власть Птолемеев.
        МАГИ - мудрецы, кудесники, астрономы и знахари. Члены индийской жреческой касты.
        МАРДУК - главное божество вавилонского пантеона.
        МЕГАРОН - большой зал, в котором устраивались пиры и застолья.
        МУСЕЙОН - место пребывания муз. В Египте созданное Птолемеем в III в. до н. э. научное учреждение под покровительством муз. Мусейон был разрушен в III в. н. э.
        НАВАРХ - командующий флотом у древних греков. Во флоте Александра Македонского - командир корабля.
        НИНМАХА - богиня-мать.
        ОРОНТ - самая большая и длинная река Сирии. Берет начало близ Гелиополя между Ливаном и Антиливаном.
        ПАЛАНКИН - носилки в форме кресла или ложа. Заимствован из стран Востока. В Греции стал известен лишь в IV в. до н. э.
        ПЕЛЛА - столица Македонии в 400 -168 гг. до н. э… Расположена в прекрасном месте на берегу моря.
        ПЕЛУЗИЙ - стратегически важный пограничный город к востоку от дельты Нила, который господствовал над военными и торговыми путями из Египта в Азию. Пелузий на протяжении более тысячи лет был таможенным пунктом.
        ПЕРСЕПОЛЬ - один из городов-резиденций персидских царей, построен Дарием I.
        РАПСОД - древнегреческий странствующий певец.
        САТРАП (хранитель царства) - со времени Дария I наместник царя. В руках сатрапов была сосредоточена военная и гражданская власть, что давало им большую самостоятельность.
        СИМПОСИОН - пиршество, попойка, организуемая, как правило, после совместной трапезы. В увеселениях участвовали гетеры, танцоры и мимы.
        СТАДИЙ - мера длины, равная 176,6 м.
        СТРАТЕГИ - члены выборной коллегии из 10 человек, осуществляющие верховное командование армией и флотом.
        ТИР - финикийский приморский город, название которого происходит от вавилоно-ассирийского слова «скала».
        ТИХЕ - в греческой мифологии божество случая. Символизирует изменчивость мира, его неустойчивость и случайность.
        ТРИЕРА - простое по конструкции, маневренное военное гребное судно с тремя рядами весел. Первые триеры появились в VI в. до н. э. на Эгейском море.
        ТРИЕРАРХ - командир корабля.
        ФАЛАНГА - тесно сомкнутое линейное воинское построение, состоящее из нескольких шеренг тяжелой пехоты в Древней Греции.
        ФРИГИЯ - область в центральной части Малой Азии.
        ХИЛИАРХ - высшая государственная должность.
        ЭРОТ - греческий бог любви, сын Ареса и Афродиты. Его возлюбленной была Психея.